Один Современный Автор : другие произведения.

Откровенный разговор с Богом. Духовный роман. Ч.3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
  
  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  
  
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  Несколько секунд Виктор стоял в коридоре у двери. За дверью, внутри было тихо. Потом изнутри кто-то отозвался. Виктор еще немного помедлил, толкнул дверь и вошел.
  Здесь нужно сказать пару слов о том, почему его так угнетала здешняя обстановка. Когда-то давно, еще, быть может, лет десять назад, он уже бывал в подобной обстановке. Еще когда он сам был студентом, у него были друзья, тоже студенты, которые жили в таком же корпусе. Тогда он у них довольно часто бывал, и мог немного судить об этой жизни - хотя и немного со стороны, как гость. Но дело было не в них, а в самом Викторе. Все годы учения оставили в нем какое-то тяжелое ощущение - какой-то бесцельности, тоски и неприкаянности - и это наложило свой отпечаток на все, даже самые обычные впечатления, связанные с теми годами. Он приложил потом много усилий, чтоб этот период жизни забыть, совсем от этих воспоминаний избавиться - и все же какие-то подспудные ощущения оставались.
  Теперь он, конечно, пришел сюда совершенно иначе, совсем другим человеком - и с совершенно другими целями. И все же какие-то неуловимые чувства оставались. Теперь, стало быть, задача была также и в том, чтобы ему от этих ощущений окончательно избавиться.
  Тем временем он уже входил в комнату. Момент был самый ответственный. Сейчас он здесь должен был все узнать, понять обстановку, найти общий язык с этими студентами. Он внутренне к этому готовился. Он про себя решил, что даже если все сложится неудачно - того, кого нужно, сейчас не будет, или разговор не удастся - все же не отступать и приложить любые усилия, чтобы понять обстановку и найти возможность в ней действовать. Однако, пока все складывалось удачно - студенты оказались дома, и Виктор уже был приглашен внутрь.
  Войдя в комнату, он быстро оглядел обстановку. Она была обычная, какая - он теперь знал - бывает почти во всех комнатах в таких общежитиях. Стояли четыре кровати, стенной шкаф, на стенах висели полки, напротив окна стоял единственный стол. Кровати в этот раз были застелены, под потолком висела лампа без абажура. Он сразу обратил внимание и на студентов. Их было в комнате двое. Один из них лежал на спине на одной из постелей, прямо поверх одеяла, другой сидел у окна за столом. Одеты они были по-домашнему, как и бывает обычно в подобных местах - в каких-то спортивных тренировочных и тапочках.
  Виктор все это окинул одним взглядом, заметив лишь главное - больного в комнате не было. Один из двоих - тот, кто сидел, был, видимо, тот, которого он встретил тогда на лестнице - кажется, Виктор его запомнил. И это была удача - но все же отсутствовал тот, ради которого он все затеял, к которому шел. Не мог же он ошибиться! Ведь слышал же он тогда тот разговор! И, наконец, видел же он кого-то лежащего, когда случайно заглядывал в комнату! Нет, все его надежды и планы были слишком зыбки, слишком зависели от самых разных обстоятельств и случайностей! Так нельзя было делать дела! Он, однако, должен был обратиться к студентам, к которым вошел.
  Тут тот, который сидел за столом, видя его затянувшееся молчание, сам его опередил.
  - Вы кого-нибудь ищете? - прямо взглянув на него, спросил он.
  Виктор очнулся. Надо было что-то говорить.
  - Я из благотворительной организации, - сказал он, - Нас направили в ваш корпус. Мы занимаемся теми, кто нуждаются в помощи - плохо обеспеченными, больными. У вас здесь нет таких? (позже будет объяснено, почему Виктор так сказал)
  Лежавший студент подмигнул первому.
  - Слышь, Петька! - весело сказал он, - Уже ходят по комнатам помогать. Думаю, стоит воспользоваться - а ты как? Я вон сессию не сдал - не дают стипендию. Даже носки новые не на что купить. Запишите меня, пожалуйста.
  Виктор понял, что парень шутит, и улыбнулся. В планы его такая "помощь", однако, не входила.
  - Кто у вас здесь действительно нуждается? - пряча улыбку, сказал он, - Может, у вас есть больные, кто в самом деле не может себя обеспечить? Мы в основном таким людям помогаем. Вам же мы поможем... как-нибудь в другой раз.
  - Слышь, Петька? - вновь обратился к другому лежащий студент, - Нам не хотят помогать. Ищут совсем несчастных. Слушай, давай пошлем его к Иванову. Это, пожалуй, как раз для него. Он как раз только и ищет, как бы ему кто-нибудь помог.
  Первый студент проявил вдруг явный интерес.
  - Вы действительно больным помогаете? - обратился он к Виктору, - Странно, никогда не знал, что бывают такие организации... Первый раз про такое слышу... Но у нас тут действительно есть один студент... Он, пожалуй, действительно нездоров... По крайней мере, последние месяцы выглядит действительно неважно... Вот, по-моему, он в вашей помощи как раз и нуждается. Вы бы поговорили с ним - может, и выйдет что...
  Виктор выразил готовность и интерес.
  - А где он? - живо спросил он, - Я бы с радостью с ним поговорил.
  - Он тоже здесь, в этой комнате живет, - ответил студент, - только мы его теперь в другую перевели. Поскольку он действительно болен, отправили его туда, где поспокойнее - благо есть такая возможность.
  - Что же, я обязательно с ним поговорю, - снова сказал Виктор, как можно более "официально", - А, если не секрет... что с ним?
  - А кто его разберет!... - махнул рукой первый студент, - Больной и больной. Пожалуй, еще с весны прошлой. Экзамены плохо сдал, на факультет почти не ходит. Все больше в комнате лежит. Он, правда, и всегда слабый был... Учиться не хочет, домой ехать - тоже. Совсем интерес к жизни потерял. В столовую даже последнее время не хочет дойти. Совсем непорядок с парнем!
  Виктор собрался и сделался серьезнее.
  - Вы меня отведете к нему? - быстро спросил он.
  - Конечно! С великим удовольствием. Вреда, по крайней мере, не будет. У вас ведь общество, официальная организация. У вас, быть может, и средства есть. Может, его в больницу надо класть - мы-то откуда знаем? Мы только чем могли ему помогли!
  Виктор встал, и сидящий студент тоже.
  - Пойдемте, я Вас к нему отведу, - по-деловому сказал он, - Быть может, это очень здорово, что Вы сюда пришли.
  Они оба вышли в коридор. Идти было довольно долго - почти в другой конец коридора - и по пути между ними состоялся небольшой разговор.
  - Странно...Я и не знал, что существуют такие общества... - с удивлением говорил студент, - Так Вы действительно больным и бедным помогаете?
  - Да, - отвечал Виктор, - Мы делаем все, что можем. Особенно, знаете, люди нуждаются в заботе и внимании. Лекарства и пища, в конце концов, в жизни не самое важное...
  Студент удивленно на него взглянул.
  - Чего только в наше время не встретишь... - сказал он снова как бы в раздумьи, - Похоже на какую-то психологическую помощь... Вы, случайно, не врач? Или, может быть, Вы с Церковью как-то связаны?
  Теперь уже Виктор удивленно взглянул. Ему в самом деле надоел тот "маскарад", который он здесь невольно устроил. Предположение студента отчасти позволяло "разрядить" обстановку.
  - Да, мы связаны с Церковью, - сказал он с облегчением.
  - То-то я смотрю, Вы вроде похожи на священника, - сказал студент, - Что ж, быть может, это и в самом деле то, что нашему Сане надо.
  - Нет, я не священник, - скорее ответил Виктор, - Но наша деятельность связана с храмом. А вашего друга зовут Александр?
  - Да. Мы его зовем Саня... Мне его, честное слово, очень жалко.
  Теперь Виктор знал все, что ему было нужно. Он, кажется, был вполне готов к разговору с больным. И вовремя - они оба стояли уже у нужной двери.
  
  Здесь нужно объяснить странный прием Виктора, который он использовал при знакомстве со студентами. Еще собираясь идти в корпус, он долго обдумывал все детали - в особенности же свое появление, то, как ему здесь представиться. Тогда-то и родилась у него в уме эта идея. В самом деле, любые другие объяснения здесь мало годились. Он не был товарищем этих студентов, тем более не был их родственником. Он вовсе не жил в этом корпусе, а собирался для чего-то сюда приходить "со стороны". Он даже почти не знал ни обстановки здесь, ни как себя здесь вести. Как, в самом деле, он мог объяснить свое странное появление здесь, среди этих незнакомых людей, и свои странные цели? Сказав же при первой встрече про эту организацию, он мог вроде бы хоть на что-то рассчитывать. Конечно, идея эта была тоже немного странная. Таких организаций у нас почти нет - во всяком случае, они широко не действуют. И это почти сразу заметил первый студент, который два раза сказал, что он не слыхал о подобных организациях. Но все же это было отчасти правдоподобно - особенно учитывая теперешние быстрые изменения в общественной жизни. Ведь не секрет, что, хоть такие вещи у нас пока и слабо распространены, но все же их идея как бы "носится в воздухе". Уже и сейчас такая деятельность может показаться отчасти правдоподобной. Конечно, она может иметь отношение прежде всего к Церкви - о чем, кстати, тоже догадался тот студент. В конце концов, Виктор не так уж и погрешил против истины - ведь в сущности, если подумать, он и собирался заниматься здесь именно такой деятельностью - а существует в действительности такое общество или не существует, быть может, было и не так важно.
  Здесь сразу можно объяснить и то, почему он с первых же слов, с порога не сообщил, что он верующий, из храма, и ищет людей, нуждающихся в помощи, т.е. не сказал чистую правду. Но это-то как раз совсем понятно. Во-первых, это никак не объясняло бы его появления здесь, без всякого личного знакомства. А во-вторых, он вовсе не мог быть уверен, что это обязательно будет способствовать успеху его дела. Ведь не секрет, что церковная тема, хоть и стала у нас распространена, все же вызывает к себе разное, отнюдь неоднозначное отношение. Студенты эти могли такому сообщению вовсе и не обрадоваться. С этой точки зрения идея благотворительного общества была, пожалуй, все же самой удачной, вполне подходящей здесь.
  Вот истинные причины того, что Виктор, при первом своем появлении в корпусе повел себя именно так. Поэтому он и был рад, когда его новый знакомый студент сам догадался о его связи с Церковью. Это снимало многие сложности, позволяло ему в будущем приходить сюда свободнее, а идею с мифическим "благотворительным обществом" убрать постепенно со временем на второй план. Таким образом Виктору удалось проникнуть в корпус, ввступить в знакомство со студентами - и вот даже теперь добиться разговора с больным.
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  Они оба стояли уже у нужной двери. Как это и было обычно здесь принято, первый студент постучал. Поскольку ответа долго не было, студент толкнул дверь, и, найдя ее открытою, сам вошел. Минуту он провел там, а когда вышел, то сделал Виктору рукой знак входить. Виктор вошел следом, студент же, обращаясь к кому-то внутри, уж говорил:
   - Саня, это к тебе.
  Затем, повернувшись к Виктору, он сказал:
  - Ну, я, пожалуй, не буду вам мешать. Мы для него уж сделали, что могли - теперь Вы попробуйте. Если что нужно будет, заходите к нам.
  С этими словами он вышел, и Виктор остался наедине с больным.
  Он находился теперь примерно в такой же комнате, как и первая. Четыре кровати, белые стены, завешенное занавеской окно, стоящий у окна стол. Три кровати были застелены, а на четвертой, у окна под одеялом кто-то лежал. Он, видимо, только проснулся - поскольку смотрел на Виктора смутно и как-то не понимая. В глазах его были недоумение и испуг.
  Виктор прошел и остановился посреди комнаты. Он несколько секунд рассматривал лежащего. Это оказался совсем еще молодой человек, почти мальчик, лет, может быть, восемнадцати, слабый и болезненный на вид. Лицо его было бледное, черты довольно худые и резкие, и глаза на этом лице выделялись какие-то большие и печальные. Рука его, лежащая поверх одеяла, была очень худая, как бы почти без силы. Взглянув на него, Виктор сразу же понял, что все, что говорили про него те студенты - чистая правда.
  Лежащий студент смотрел на него почти с испугом. Он был сейчас очень встревожен, увидев в своей комнате совершенно незнакомого человека. И все же, глядя в это лицо, можно было догадаться, что в другое время оно может быть ясным и привлекательным, и что вообще этот юноша в глубине души очень умный, светлый и добрый. Все это Виктор разглядел (или, быть может, почувствовал) в первую же минуту, несмотря на то, что в комнате стоял полумрак (т.к. занавеска была задернуты). Надо было, однако, начинать разговор.
  Виктор подошел к постели, и прямо глядя на больного студента, спросил:
  - Это Вы... Саша Иванов?
  Студент вдруг вздрогнул, засуетился, скорее сел на постели и принялся одеваться.
  Виктор в недоумении смотрел на него.
  - Что? Уже приехали?.. Нужно освобождать?.. - как-то неловко и торопливо заговорил одевавшийся студент.
  Виктор сначала не понял, в чем дело - но тут же каким-то чудом догадался. Очевидно, студент был в этой комнате временно, определен сюда, вероятно, на время отсутствия хозяев, и каждую минуту ждал их приезда, когда ему снова нужно будет возвращаться в прежнюю комнату.
  - Нет-нет, я совсем по другому делу, - поспешил заверить его Виктор, - Я вовсе не имею к этой комнате никакого отношения. Мне... порекомендовали сюда прийти, поскольку Вы, может быть, нуждаетесь в какой-то помощи... Понимаете, я... из благотворительного общества, и мы помогаем студентам... и вообще всем нуждающимся, у кого какая есть потребность. Быть может, Вам что-нибудь нужно? Быть может, Вам в чем-то нужно помочь, поддержать?
  Виктор испытывал огромные трудности, как объяснить ему цель своего визита. С теми-то студентами он более-менее справился - но здесь приходилось начинать все сначала. Студент по-прежнему смотрел на него с тревогой и недоумением. "Это оттого, что я здесь чужой, - подумал Виктор, - Пришел незнакомый человек, какие-то непонятные вещи спрашивает... Здесь обстановка такая, я уже это немного знаю, здесь все чужие и никому так сразу нельзя доверять..."
  - Понимаете, мы занимаемся благотворительной деятельностью, - продолжал Виктор, - Мы ищем, у кого трудная ситуация - родители денег не присылают, или почему-то нет нет стипендии, или если человек болен - и, чем можем, стараемся помочь. Мне Ваши друзья сказали, что Вы... не очень здоровы. Вот я и хочу узнать, не нуждаетесь ли Вы в чем-то... нельзя ли облегчить Вашу жизнь, Вам чем-то помочь?..
  Студент недоуменно смотрел на него.
  - Я... даже не знаю... - неуверенно сказал он, странно оглядывая стены комнаты и шаря руками по кровати, - Я Вас что-то не совсем понимаю... Вроде ничем...
  - Не нужно ли Вам чего? - продолжал выпытывать Виктор, - Может быть, нужны лекарства? Может быть, у Вас питание недостаточное?
  Студент только пожимал плечами.
  - Даже не знаю... - как бы не понимая, говорил он.
  Виктор смутился. Беседа у них явно не складывалась. Наверное, это была его ошибка - он, может быть, не с того начал.
  Студент вновь недоуменно усмехнулся.
  -Разве вот что... - неуверенно сказал он, - Плохо, что я не смогу долго здесь жить. Я ведь здесь временно, пока нет хозяев - и скоро мне снова нужно будет возвращаться в ту комнату. А я не хочу - там шумят. Мне здесь лучше.
  Но Виктор как раз это знал, и в этом как раз ничем не мог ему помочь. Он был очень огорчен. До этого момента все шло успешно - он смог прийти в корпус, наладить отношения со студентами, найти своего будущего "подопечного" - но тут все разбилось о его безразличие или о то, что они не смогли найти общего языка. А может быть, студент и правда не мог найти, в чем он нуждается, и совершенно искренне считал свою жизнь нормальной - хотя на любой другой взгляд это было совсем не так. Виктору было очень жалко "сдаваться". Он готов был искать любых других возможностей, вновь и вновь приходить сюда, разыскать здесь других нуждающихся в помощи студентов и осуществить все-таки свое намерение - но теперь уже именно этот, конкретный студент был для него чрезвычайно небезразличен. Но при имеющемся ходе разговора ни о каком продолжении этих действий не могло быть и речи. Безразличное, пассивное поведение студента ставило предел всем его добрым и возвышенным устремлениям.
  - Что же, очень жаль... извините... - огорченно сказал Виктор, - Я так искренне хотел сделать лучше, хотел Вам помочь. Но, быть может, Вам действительно ничего не нужно... Я священнику в церкви скажу, что, как мог, старался помочь - но у вас не нашлось желающих.
  При этих словах вдруг что-то будто изменилось в лице больного - но, впрочем, какое это теперь имело значение!.. Огорченно кивнув ему, Виктор уже повернулся и пошел к двери. Он уже открыл дверь, и почти вышел, и даже почти закрыл за собой - но тут вдруг услышал сзади из комнаты голос:
  - Постойте! Вернитесь!
  Голос был очень взволнованный, в нем выражалось сильнейшее чувство.
  Виктор так и замер на месте. Вот это было действительно неожиданно! Он тут же снова открыл дверь и шагнул назад в комнату.
  
  Обстановка в комнате изменилась. Больной уже не лежал, а сидел на постели - хотя и с трудом, как бы нетвердо. Видно было, что он действительно очень слаб - быть может, он чувствовал головокружение. Виктор вернулся, подошел и вгляделся в него.
  - Постойте! Вернитесь! Куда же Вы?.. - вновь повторил больной студент.
  Виктор с удивлением смотрел на него.
  - И неужели, неужели Вы в самом деле могли подумать, что Вы здесь не нужны!.. - с каким-то болезненным чувством повторил студент, - Могли вот так просто взять и уйти!
  Трудно было понять, что мог значить этот поворот. Надо было постепенно во всем разобраться. Виктор взял стоявший у стола стул и присел напротив кровати. Студент же тем временем немного собрался с духом и заговорил более твердо.
  - И неужели Вы так вот могли взять и уйти! - вновь повторил он, - А ведь я Вас ждал, все это время ждал. Не Вас лично, но кого-нибудь... оттуда. Так что - Вы правда оттуда? Из этого места, где все веруют в Бога, и друг о друге заботятся, и поют, и все любят друг друга? Вы правда из Церкви? Что же Вы об этом сразу не сказали?..
  - Да, я в самом деле из Церкви, - ответил Виктор, - Наше общество связано с Церковью, и мы от храма помогаем всем нуждающимся.
  - Так зачем же Вы уходите?.. Побудьте здесь хоть какое-то время - здесь, где все совсем по-другому, где правила жизни совсем иные... Потому что здесь в самом деле совсем по-другому... Есть, тоже есть хорошие люди - и все же... Здесь жизнь, здесь борьба, здесь все кругом друг друга едят, и если оказался слабым - то и уйди с дороги, и лежи на обочине!.. Знаете, - как бы с удивлением продолжал он, - А я ведь почти так никогда в церкви и не был!.. Один только, кажется, раз - когда-то давно, в детстве. Меня тогда бабушка повела... Там так прекрасно хор пел и горели свечи... Я почему-то теперь, когда здесь лежу, все о таких вещах думаю... Меня это последнее время как-то очень занимает. Я вот все время думаю - как это так, душа?.. Куда она пойдет... потом... когда человека уже не будет?.. Мне почему-то все последнее время такие мысли приходят. Я, знаете, так хотел здесь сходить в храм - но только почему-то нет сил. Я знаю, это людей укрепляет... Вот и приходится здесь одному лежать... (он помолчал) А здесь мне все чужое - эти люди, стены... Я бы все это хоть сейчас бросил, куда-нибудь отсюда ушел - да только куда?.. К тому же мне теперь стало все равно. Уж пусть будет все, как есть. Уж как сложилась жизнь, так сложилась. Я думал здесь, в Москве все начнется, были такие надежды, планы - а вон, глядишь, все как началось, так и заканчивается. Такое уж здесь место- здесь ничего не находят, а только теряют... (он помолчал, и потом вновь вернулся к началу). Так значит, Вы правда оттуда? Я так и предчувствовал. Я знал, что есть где-то жизнь, есть люди - и я их когда-то в своей жизни встречу. Вы верите - я почему-то ждал, что кто-то придет... Лежал здесь и думал, что обязательно будет какой-то просвет, выход... Я, правда, не знал, как именно будет - и Вас сначала не узнал. И даже сам чуть все дело не испортил! Ведь мне и в самом деле никакая помощь не нужна! Мне ведь теперь уже ничто не поможет! А Вы и не поняли, стали уходить... Останьтесь, останьтесь! Если Вы правда верующий, если Вы правда из Церкви - то я Вам так рад, так благодарен, что Вы пришли!..
  Теперь было почти ясно, из-за чего произошла вдруг с ним эта странная перемена. Вернее всего, что при визите Виктора он был действительно очень слаб, так что с трудом мог сразу все понять и сообразить - и лишь потом, при уходе Виктора, вдруг как-то чудом понял, как многое теряет, как много эта встреча для него значит!
  Виктор слушал его потрясенно. Он вес же оказался прав, добился-таки своего - и именно теперь, когда, казалось, все потерял.
  - И что же... чем же я действительно смогу Вам помочь?.. - воскликнул он потрясенно.
  Студент вновь заговорил.
  - Да я же говорю, что, может быть, ничем и не можете!.. Да это, пожалуй, и не важно! Главное - что Вы есть. Что где-то есть такие люди, как Вы. Мне с этой мыслью жить будет легче. Быть может, только одно - Вы приходите! Вы просто приходите ко мне, и мы с Вами поговорим. Мы так о многом сможем с Вами поговорить!.. Последнее время меня что-то все на такие темы тянет - а здесь почти никому это не интересно... Вот, может быть, и будет вся помощь... Вот Вы говорите - Вы верующий... Скажите - Вы очень сильно верующий?
  - Не знаю... - невольно улыбнулся Виктор, - Я только простые вещи могу сказать - что я хожу в храм... что второй год учусь в церковной школе... что пробую людям помогать...
  - А я вот Вам совершенно точно могу сказать, что Вы очень сильно верующий, - уверенно сказал больной, - И если так, то Вы все прекрасно сможете мне рассказать. И о вере, и о душе. Скажите, ведь правда есть душа? И правда - она бессмертна? Вы, если учитесь в церковной школе, должны это очень хорошо знать!..
  Он был в каком-то особом оживлении, даже отчасти с некоторой веселостью. Виктор обрадовался этому - и в то же время ему направление разговора показалось странным. Отнюдь не часто такие молодые люди начинают разговор с вопросов о вечном бессмертии и о душе. Однако он тут же ответил.
  - Да, это правда...
  Больной вдруг задумался. Веселость вдруг покинула его.
  - Вот это, собственно, я и хотел знать... - задумчиво и тихо сказал он, - Вот этого только мне и было нужно... Знаете (вдруг продолжал он) - если даже Вы больше мне ничего и не скажете, то только за эти слова я буду всю жизнь Вам благодарен. Но Вы еще после ко мне придете (тут же поправился он) - и еще много хорошего мне сможете рассказать.
  Виктор машинально кивнул. В действительности он думал о странных словах студента. Ему показалось, по этим и некоторым предыдущим словам, что собеседник его намеренно придает некоторое особое направление разговору. На миг у него сжалось сердце. Но он не стал ничего об этом спрашивать - и вообще не стал никак продолжать эту тему.
  - Конечно, я обязательно приду, - уверенно сказал он, - Мы еще с Вами наговоримся... У нас найдется еще много интересных тем. Вы, главное, поправляйтесь, и ни о чем плохом не думайте. Мы еще с Вами в храм на службу съездим...
  Больной согласно кивал, но выражение его лица оставило в Викторе странное чувство. Казалось, что у больного были какие-то причины, в силу которых он не верит, что все это, или по крайней мере, часть из этого может сбыться. На миг Виктора вновь обдало каким-то холодом.
  - Я точно тебе говорю, - особо настойчиво, с каким-то нажимом сказал он, переходя вдруг на "ты", - Я обязательно буду здесь у тебя бывать. Мы много еще о чем поговорим. И ни о чем плохом не думай. Ты обязательно выздоровеешь.
  Иванов только молча кивал. Было видно, что есть какая-то мысль, которая стояла за всеми его действиями и словами и которая одна его теперь занимала. Виктора вновь обдало тем же холодом.
  - Что ж, я очень рад нашему знакомству, - как можно спокойнее сказал он, - Я думаю, скоро начнется для тебя совсем другая жизнь. Мне теперь надо посоветоваться с братьями, что-нибудь придумать - а после я к тебе снова приду. Надеюсь, на это не уйдет много - день или два. А ты меня жди.
  Больной послушно кивнул. Виктор решил, что на сегодня общения достаточно, поднялся со стула, внимательно взглянул на него, еще раз ободрительно улыбнулся и шагнул к двери. Через секунду он был уже в коридоре. Но тут он снова услышал сзади какое-то движение и шум. Когда он вновь обернулся, вид его нового знакомого его поразил. Тот приподнялся на постели и на прощание смотрел на Виктора как-то особенно. В его взгляде были будто и надежда, и мольба - и в то же время будто сомнение, неуверенность. Виктор понял вдруг, как много в действительности значила эта встреча для этого паренька. Он будто хотел что-то сказать, но слова не выговаривались. Наконец, он сделал над собой усилие и произнес:
  - Но Вы... правда придете?
  Все вдруг сжалось в душе у Виктора. Он понял вдруг, какая ответственность на него теперь легла. Случилось так, что именно он, Виктор теперь отвечал за судьбу этого человека, за его душу и будущее, и этой ответственности он не мог теперь ни снять ее с себя, ни кому-либо передать. Он обернулся и прямо взглянул в глаза Иванову.
  - Я обязательно приду. Ты в этом не сомневайся.
  Больной прямо смотрел на него. Он будто просил его, будто чего-то от него ждал... Виктор последний раз взглянул на него, твердо кивнул - и вышел.
  
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  Вернувшись домой, Виктор сразу набрал номер брата Николая. Духовный брат, узнав Виктора, тут же спросил:
  - Есть новости?
  — Плохо дело... - задумчиво ответил Виктор.
  — В чем именно?
  - Я был у него. Все оказалось даже более серьезно, чем мы предполагали.
  - Что ж, расскажи, - попросил Николай.
  - По-моему, он умирает, - ответил Виктор, - По крайней мере, ему так кажется. У него все чувства сосредоточены на этом. Мы прямо об этом не говорили, но по всему разговору было видно.
  Духовный брат помолчал.
  - А внешне как-нибудь это видно? - спросил он.
  - Он в самом деле серьезно болен, - печально ответил Виктор, - и выглядит очень слабым. По-моему, у него истощение. Я, впрочем, не знаю - я не медик.
  - Причины? - быстро спросил Николай.
  - Причины мне тоже до конца не известны. Я только могу строить предположения. Я, кажется, об этом тебе уже говорил, брат, - печально сказал Виктор, - что, может быть, причины во всей жизни, которую он ведет. Там такое место, такие условия. Там каждый предоставлен самому себе - и сильные остаются на поверхности, а слабые гибнут, тонут. И он, кажется, оказался один из таких... (Виктор помолчал) По-моему, этот студенческий корпус - как вся наша жизнь, - сказал он вдруг странно, - Здесь и борьба, и радость, и отчаянье, и надежды... Сюда едут, чтобы что-то найти, чтобы что-то новое в жизни началось - и часто только теряют, только "скатываются под откос". Вот в этом, мне кажется, проблема этого студента...
  -И что ты думаешь делать? - энергично спросил брат Николай.
  Виктор задумался.
  - По крайней мере, буду туда ходить, - сказал он, - Это пока все, что я могу для него сделать. Кстати, он сам меня об этом просил. Быть может, я ничем серьезным ему не помогу - но, по крайней мере, как-то поддержу его, буду рядом. Ах, брат!.. - воскликнул он вдруг, - Как бы хотелось мне его спасти!.. Как хорошо было бы нам отвлечь его от отчаяния, как-то "вытащить"!.. Вот, кажется мне, достойная задача и для меня, и для братьев!..
  Духовный брат, видимо, тоже задумался.
  - Пожалуй, я тоже рад был бы внести в это дело свой вклад, - медленно сказал он, - Но честно скажи - ты думаешь, это возможно?
  - Как можешь ты спрашивать, брат!.. - необычайно горячо сказал Виктор, - Или у тебя нет веры?!.. Или не знаешь ты, что Богу все возможно - надо только об этом горячо у него просить? Ты знаешь - для меня теперь на этом все сосредоточилось! Я вижу в этом смысл жизни, единственную свою цель! Ах, если бы ты знал, брат, как мне хочется его "вытащить"!.. Как хочешь думай - но для меня это проверка себя, всей своей веры! Я именно здесь хочу понять - есть ли она во мне, и многого ли она стоит!.. Я рад был бы все силы на это дело положить!
  Духовный брат помолчал.
  - Что ж, я понимаю тебя... Хотя, если честно, от таких "проверок", я думаю, стоило бы воздержаться... Слишком уж это, в некотором смысле, рискованно... А впрочем, ты прав - здесь нужно приложить все силы, все сделать, что от нас зависит... Это действительно в некотором смысле для нас проверка, испытание... Но ближе к делу - как именно, ты думаешь, надо здесь действовать?..
  Виктор минуту думал.
  - Мне кажется, тебе тоже надо к нему ходить, - наконец, сказал он, - Конечно, я сам буду, я уже решил. Но лучше, если он будет видеть не только одного человека. Ведь я не лично думаю его спасти - а именно от Церкви. Вот я и думаю - пусть видит нас, пусть видит других братьев. Пусть знает, что есть люди, которые в этом едины, которые помогают друг другу - и которые, кроме того, его помнят, которым он небезразличен. Я думаю, именно это ему может помочь! Я думаю, именно в этом проявится наша сила.
  - Мне кажется, ты во многом прав... И я действительно поговорю с братьями, чтобы их к этому делу привлечь...
  - Конечно! - увлеченно воскликнул Виктор, - Один или двое хорошо - а все вместе еще лучше!.. Такой поворот дела, кроме прочего, открывал бы перед нами еще массу возможностей. К примеру, можно было бы устроить его поездку в храм. Не обязательно в наш - пусть даже просто в ближайший. Он сам мне сказал, что хочет этого. Кстати, брат, мне показалось, что он где-то в глубине души - человек верующий. Он сам заводил со мной разговоры о вере, о душе... Если так, то, может быть, наша задача не так уж и нереальна... Так вот, мы могли бы свозить его в храм. Ты ведь знаешь, какое благотворное влияние оказывает на человека богослужение! Потом, если нас будет много, мы сможем организовать и многое другое - покупать ему фрукты, лекарства... Конечно, это не главное, но об этом тоже, кажется, не следует забывать. Я в одиночку бы это вряд ли смог... А главное - именно приходить, дарить ему внимание, тепло, сознание того, что он не одинок.
  Брат Николай быстро отозвался.
  - Что ж, я согласен с тобой. Я думаю, мы вместе действительно многое сможем сделать. Давай пока наметим конкретно.
  - Я завтра снова к пойду к нему, - уверенно сказал Виктор, - Там я ему, кроме прочего, расскажу о тебе. Потом ты уже сам сможешь пойти. Попробуем узнать про ближайшие храмы, когда в них службы. Я думаю, к тому времени к нам уже другие братья подключатся. Все остальное, я думаю, само решится. Я сам буду покупать ему кое-какие продукты - ты, если сможешь, тоже. Здесь каждый будет действовать самостоятельно. Я повторяю - это дело второе, на это даже не надо особенно обращать внимание. Я вновь и вновь готов повторить, что главное - человек спасение дать, ко Христу его привести. Я считаю, что нужно действовать только верой, только своим отношением к человеку. Знаешь, у меня есть цель в жизни, - вновь отвлекся от темы Виктор, - всех, кого ни встречу, ко Христу привести - или, по крайней мере, их на этот путь поставить, или хотя бы на этом пути поддержать!.. Вот бы если и здесь был такой результат!... Если бы искреннюю, чистую веру в него вдохнуть!.. Может быть, тогда все само решится. А пока будем действовать, как договорились.
  Духовный брат ответил полным согласием.
  - Знаешь, - вновь сказал Виктор, - Я действительно уверен, что он не так далек от веры. Я это во время нашей встречи ясно почувствовал... Мне кажется, он, быть может, даже гораздо более близок нам, чем нам кажется... Если так - то наши усилия, действительно, имеют достаточно твердую почву. Мы, быть может, приобретем здесь нашего нового духовный брата. Знаешь - я, если ты одобришь, пожалуй, дам ему Евангелие почитать... У него во время болезни как раз достаточно времени... Быть может, это будет сейчас как раз уместно...
  - Что ж, может быть, и так... По крайней мере, наверное, не будет вреда...
  Они договорились вновь созвониться завтра, после второго визита Виктора к больному. Затем братья попрощались, и Виктор, наконец, повесил трубку. Теперь ему нужно было отдохнуть. Он мысленно готовился уже к новому визиту в корпус.
  
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  Назавтра к вечеру он вновь отправился туда... но с пол дороги повернул обратно. Он знал, что должен туда идти, и он хотел туда идти - но понял вдруг, что ему нечего сказать пока Сашеньке, что он еще не готов. Прошел лишь день с их первой встречи, и в эту встречу было слишком много сказано - поэтому он чувствовал, что новый визит был бы теперь неуместен. Зато он вспомнил вдруг о Сергееве. Он помнил их последний разговор, достаточно серьезный и долгий, в котором ему, Виктору, удалось достаточно многое сказать. Казалось, Сергеев тогда тоже заинтересовался, слова Виктора, произвели на него некоторое впечатление, и теперь Виктору хотелось узнать, что же произошло дальше с этим человеком, какие последствия в его жизни имело их знакомство.
  С этой целью Виктор вернулся домой и с некоторой нерешимостью этому человеку позвонил. Его нерешимость была понятна - ведь тот вовсе не был его знакомым, тем более другом. Не дай бог было показаться ему назойливым! Правда, времени прошло достаточно много - около двух недель. Но как знать, может быть, Сергеев вовсе не заинтересован в продолжении знакомства! Однако, Виктор чувствовал, что он вполне может сам позвонить, поскольку этот человек был для него уже далеко не безразличен, почти даже дорог. Ему почкму-то казалось, что его собственная забота не вызовет у Сергеева неудовольства, даже будет ему в какой-то степени приятна.
  И он не ошибся. Сергеев был рад этому звонку, вполне одобрил идею Виктора о визите - и снова, как и в прошлый раз, пригласил его к себе. Скоро Виктор уже был у него и сидел на знакомой кухне.
  - Я вовсе не стремился сегодня к серьезным разговорам, - сказал он, когда хозяин поставил чайник и сел напротив него, - Я просто хотел узнать, как складывается Ваша жизнь, что нового теперь в ней... Давайте сегодня просто спокойно поговорим.
  Хозяин взглянул на него удивленно.
  - А я-то как раз ждал чего-то более серьезного! - воскликнул он, - Я ожидал как раз разговора о главном! Дело в том, что я достаточно серьезно обдумывал Ваши слова, и - это имело даже некоторые результаты в моей жизни. Так что я вполне готов теперь с Вами серьезно поговорить.
  Виктор был приятно удивлен. Он сознательно не хотел сегодня заводить разговоры о вере, чтобы не оказаться назойливым, хотел обычного человеческого общения - и вот собеседник сам наводил его на эту мысль. В конце концов, в этом была подлинная, внутренняя цель Виктора - поэтому он был рад.
  - Что ж, я Вас слушаю, - сказал он серьезно, - Что именно в Вашей жизни нового?
  - Я заходил в ближайшую церковь, - живо откликнулся Сергеев, - Я пробовал там в чем-то разобраться, кое-что понять. К сожалению, пока мои успехи не слишком серьезные...
  Виктор с интересом слушал.
  - Какие же... Ваши успехи?.. - сдержанно спросил он.
  Сергеев задумался.
  - А, я даже не знаю!.. - смущенно воскликнул он, - Я пока не разобрался, я ничего не понимаю!.. А главное, я ведь, наверное, не должен судить... Но мне там... как-то не по себе. Мне там как будто чего-то не хватает. Нет-нет, - тут же поправился он, - наверняка там все так, как и должно быть!.. Даже без сомнения именно так!.. Ведь все это традиция, это идет из глубин веков... Но... не знаю, не знаю!.. (в смятении воскликнул он) Видимо, я вообще не должен об этом заговаривать!.. Там, к примеру, я никому не интересен, меня там просто не замечают!.. Я три недели хожу туда - и никто ко мне не подошел, ни с кем не удалось поговорить - вот, как, например, с Вами... Не знаю, не знаю!..
  Виктор серьезно глядел на него. Вновь поднималась тема, которая и его самого очень волновала, и в которой он сам далеко не все понимал.
  - Вы пока делаете первые шаги... - осторожно сказал он, - А при этом нельзя ждать, что все будет гладко... Несомненно, в Церкви поначалу многое может встревожить, смутить... Я думаю, что нужно относиться к этому мудро - избрать общее направление движения и не смущаться отдельными деталями. И воспринимать это как целое - как особую глубокую жизнь, у которой есть разные стороны... К примеру, с одной стороны - это я и наши разговоры, а с другой - этот храм, куда можно просто ходить на службу... Тогда, может быть, и недоумений будет меньше.
  - Да, - воскликнул Сергеев, - Но я там как чужой! Я туда хожу как на какой-то посторонний спектакль!
  Виктор вздохнул.
  - В этом, конечно, не Ваша вина - но и не тех людей, которых Вы там встречаете, - сказал он, - В этом проявляется наша сложная современная обстановка. Ах, это странное время, ах, эта непонятная страна!.. - воскликнул он вдруг, - В это время и те, кто обращаются к Истине, часто отходят от нее, потому что не находят того, чего они ожидали. Кто бы в этом времени и стране разобрался?.. Но Вы подождите, не ставьте а этом деле крест. Обидно было бы из-за каких-то внешних деталей пройти мимо вещей, для жизни чрезвычайно важных. Вы ведь конечно, знаете, что в Москве сейчас очень много храмов. И не во всех из них обстановка совершенно одинаковая. Есть храмы такие, как тот, в котором Вы побывали - но есть и другие, в которых Вы бы могли найти еще много интересного. Быть может, Вам нужно просто попробовать, поискать... Но я при этом ни в чем не рискну обвинять и обстановку вашего ближайшего, соседнего храма.
  Сергеев оживился.
  - Я что-то подобное подозревал, - сказал он, - Конечно, я этими вещами до сих пор не интересовался и в них почти не разбираюсь - но я уверен, что непременно должно быть именно так. И, если так, то я хотел бы знать и некоторые другие из таких мест, где, как Вы говорите, "я смог бы и что-нибудь более интересное для себя найти".
  Виктор печально улыбнулся. Вновь ход разговора возвращал его к его собственному, родному храму. Он не хотел первоначально об этом говорить, но теперь понял, что этого нельзя избежать, если он хочет по-настоящему воздействовать на такого человека, как Сергеев. Первоначально он хотел помочь собеседнику прийти к вере, никак не упоминая при этом про свой храм. Теперь пришло время все же поднять эти тему.
  - Что ж, я могу назвать Вам одно из таких мест. Там в самом деле многое может найти для себя любой человек, и это для него может оказаться серьезной опорой и поддержкой.
  - Да-да, пожалуйста, назовите. Я не знаю, когда именно я буду в следующий раз в церкви - но я бы хотел пойти именно в такое место. Только перед этим расскажите мне хотя бы в общих чертах, что я там смогу найти.
  Виктор задумался. Ему доставляло некоторую трудность описывать обстановку в храме.
  - Там есть большой храм, - с усилием начал он, - При храме есть духовная школа. Эта школа - для всех желающих, для всякого возраста и уровня интеллекта. Там в основном говорят о жизни души, изучают церковное учение. Почти все учащиеся друг друга знают. Помимо этого мы просто общаемся, ходим друг к другу в гости, друг другу помогаем. Что еще... Даже не знаю... (Виктор вдруг почувствовал, что он и так сказал уже достаточно много и что ничего уже не надо добавлять) Короче, там и людей духовных можно найти - и все, что нужно, о вере узнать.
  Сергеев слушал очень внимательно.
  - Я думаю, это как раз то, что мне нужно, - сказал он, - Я именно чего-то подобного в жизни искал. Вы мне объясните, как попасть в это место?
  Виктор попросил его взять бумагу и продиктовал адрес. После этого он ощутил легкую грусть. Ему все-таки пришлось сделать то, чего он первоначально не собирался! Сложная современная обстановка и отсутствие мест, где ищущий веры человек мог действительно получить духовное образование побудили его пригласить собеседника в храм, с которым у него самого были серьезные нерешенные духовные проблемы. Видимо, нельзя и в духовной жизни без компромиссов!.. Человеку нужно общение, нужно встретить верующих людей - и приходится называть ему место, которое в чем-то у него самого вызывает сомнение, которое он, иначе бы, может быть, и не назвал!
  - Туда можно прийти совершенно свободно, - добавил он, - Там рады любому. И все специально устроено так, чтобы пришедший мог войти в эту жизнь, найти в ней свое место. Вы, если решите, просто придите туда - и там Вам все объяснят.
  - Да, видимо, это как раз то, что мне сейчас нужно, - вновь сказал Сергеев.
  - Что ж, желаю успехов.
  Он помолчал немного, и потом сказал:
  - Но если так, если Вы туда пойдете, то моя роль в отношении Вас будет уже не нужна. Я именно только ту цель и мог ставить, чтобы Вас к чему-то надежному привести, чтобы Вы смогли сделать уже самостоятельный шаг. Если те люди возьмут за Вас ответственность, то наши разговоры к этому уже вряд ли смогут что-либо добавить. Всегда более надежно познавать церковную жизнь через общество, чем через отдельного человека. Так что, если Вы туда пойдете, то моя задача будет выполнена. И тогда дальнейшие встречи я уже не смогу ни предлагать, ни на них настаивать.
  - Что ж, я Вас понимаю, - искренне сказал Сергеев, - Но, поверьте, я и дальше был бы рад видеть Вас. Я совсем не считаю, что возникшие знакомства нужно вот так сразу прерывать. Я признаюсь, что за эти недели Вы мне стали даже чем-то дороги - может быть, Вашим желанием даже на боль совершенно незнакомого человека откликнуться и помочь. Я согласен, что, если я пойду туда, то там меня ждут, может быть, совершенно новые впечатления - но все же позвольте мне иногда звонить и Вам.
  Виктору ничего не оставалось делать, как согласиться.
  - Хорошо, давайте встретимся еще через некоторое время, если Вы этому будете рады. Я со своей стороны тоже буду рад. Мы еще далеко не обо всем договорили. Вот, к примеру, Ваши рукописи - я так до сих пор и не знаю, какова их судьба. Вы в прошлый раз так серьезно собирались что-то насчет них решить... И с работой как у Вас - по прежнему ли она Вас так же не удовлетворяет? Все это мне просто по-человечески интересно было бы узнать.
  - Да, да! - подхватил Сергеев, - Обязательно нужно еще раз увидеться. Я Вам непременно кое-что интересное расскажу (загадочно улыбнулся он) И про эти рукописи... Давайте я Вам снова недели через две позвоню...
  - А пока отправляйтесь туда, куда я назвал. Это для Вас сейчас самое важное. Вы там столько всего найдете, что сейчас этого и представить не можете. Только вот что... - вдруг добавил Виктор, - Вы все же не спешите. К этому делу надо подготовиться, для него нужно созреть. Вообще, здесь как нерешительность, так и торопливость вредна. Главное ведь, в конце концов, не место - а Ваш поиск Истины. Не ходите туда только потому, что там много народа и есть возможность общения. В этом тоже есть некоторая "ловушка", некоторая подмена и искажение. (В этих словах вновь отразились сомнения Виктора, некоторая не до конца ясная ему самому тревога и желание от чего-то своего нового знакомого предостеречь) Но если есть все же воля Божия Вам туда пойти - то идите.
  Некоторая тревога Виктора как-то невольно передалась собеседнику. Он быстро и с недоумением на него взглянул. Но, увидев спокойный и ясный взгляд Виктора, тут же успокоился.
  - Хорошо, я поступлю так, как Вы советуете. Я во всем пока буду доверять Вам. Во всяком случае, Вам спасибо. Вы и в трудный момент меня в жизни поддержали - и теперь открываете передо мной новые перспективы.
  Здесь они попрощались, т.к. было уже поздно. Лучше им, в самом деле, было встретится как-нибудь в другой раз. Виктор внутренне радовался изменениям, происшедшим в душе его "подопечного". С этим чувством он вышел из дома на вечерний проспект и направился в сторону метро.
  По дороге к метро его, однако, привлекло еще одно впечатление. В стороне от проспекта, за большими деревьями он вновь увидел купол маленькой церкви. Это был тот храм, о котором говорил сегодня Сергеев. Виктор вспомнил и свой прежний визит в нее, и странное чувство, которое этот визит в нем оставил. Конечно, здесь все было нормально - как и во множестве других обычных церквей - и все же Виктор хотел здесь в чем-то до конца разобраться. Для этого он снова свернул к этой церкви и, постояв у входа, зашел в нее. Внутри ему вновь бросилось в глаза, что внешне здесь все было вполне благополучно. Исправно шла служба, и голоса священников и чтецов были вполне нормальными. Повсюду висели иконы, везде в храме горели свечи. У прихожан тоже все было в порядке - и длинные бороды, и платочки, и долгие земные поклоны. Любой, кто в таких вещах судит только о внешнем, не видит сути, счел бы, что это вполне пристойный, добропорядочный храм. Но Виктор почему-то уже не мог так смотреть. Хотя он и защищал сегодня этот храм перед Сергеевым, сам он чувствовал, что здесь чего-то не хватает, что здесь нет чего-то главного. Он до конца не мог понять, в чем именно было дело, и только с удивлением наблюдал, как рядом стоящие люди - по-видимому, обычные современные люди, которых он каждый день видел на улице, которых, быть может, встречал на работе, здесь почему-то перестали быть собой и становились людьми какой-то другой, уже давно ушедшей и невозвратимой эпохи. И дело было не в том, что эта эпоха была плоха, или что не надо уважать историю, а в том, что эти стоящие рядом люди были каким-то роковым образом не правы, как-то очень серьезно ошиблись в определении своих настоящих целей, своего настоящего, действительного места в этой Церкви, в этом мире. Они, быть может, в какой-то степени и нашли спасение - но что-то другое, быть может, не менее важное, явным образом пропустили. По крайней мере, так казалось тогда Виктору. Он вновь оглядел эти лица - он не испытывал к ним пренебрежения или вражды - и все же в нем оставалось чувство этой роковой ошибки, ложного определения своих целей, что в конечном счете сводило "на нет" все доброе, что в этих людях было, уничтожало смысл их, может быть, и искренней, и серьезной веры. Да, это тоже был храм, и здесь тоже звучала молитва - и в то же время здесь, очевидно, нечего было делать честному, искренне верующему и думающему человеку! Таким было подспудное, почти бессознательное ощущение Виктора. А потому он через несколько минут и вышел снова на улицу.
  Однако, выйдя, он еще раз обернулся и взглянул на церковь - и тут ему вдруг пришла одна мысль. Первый раз в тот день ему пришла эта мысль, которой впоследствии сыграла такую роль в его будущем!.. Пока она не будет здесь высказана, ее пока еще довольно трудно сформулировать; даже сам Виктор в тот миг не сознавал ее ясно - она пришла ему скорее в виде какого-то намека, предчувствия; лишь ощутив на краткий миг это предчувствие, он скоро вернулся к своим обычным ощущениям и мыслям. Да, он тогда не обдумал подробно эту мысль - но все же какое-то ощущение осталось. Теперь уже Виктор, наконец, спустился в метро и поехал домой.
  
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  
  Назавтра мысли Виктора уже полностью были заняты положением больного в общежитии. Весь день он как бы набирался сил, чтобы к вечеру туда идти.
  До вечера, однако, у него произошла еще одна встреча. Присутствуя на работе, он среди дня в коридоре встретил сотрудника. Это был тот самый сотрудник, с которым он беседовал еще как-то весной, в самом начале этих событий. Тогда Виктор, в ответ на его сомнения рассказывал ему про храм и то, что там происходит, и даже советовал при желании как-нибудь туда заехать. Теперь этот сотрудник сам нашел его в коридоре. После обычных приветствий и нескольких фраз, касающихся работы, он вдруг сказал:
  - Ты знаешь, а я ведь там был.
  Виктор теперь думал совсем о другом и потому даже не сразу понял.
  - Где? - переспросил он.
  - Там, в храме, - удивился сотрудник, - И на духовной беседе. Все с нашего разговора долго не заезжал - а тут вдруг на днях решился. Я потому и хотел с тобой сегодня поговорить.
  Виктор с трудом переключался от мыслей, которые им сегодня владели, к прежней теме.
  - Что ж, хорошо, ты был в храме... - повторил он, - И... как твои впечатления?
  Сотрудник задумался.
  - Ты знаешь... довольно интересно... - не очень определенно сказал он, - Мне кажется, даже очень неплохо... Я даже скажу, что я, пожалуй, нигде никогда больше такого не видал. Ты знаешь, эти богослужения, и встречи, и занятия... все это будто из какой-то совсем другой жизни... Как будто из далекого будущего... Я даже представить себе не мог, что здесь, в Москве, буквально у нас под боком, может существовать такое...
   Виктор подивился отзыву своего знакомого. Ему самому-то все, что происходило при храме, казалось уже давно вполне обычным.
  - И что же, ты думаешь туда ходить? - спросил он спокойно.
  Знакомый задумался.
  - Не знаю, не знаю... Все это слишком необычно... Уж слишком велик разрыв между обычной жизнью и... этим. Но знаешь - я, быть может, и буду! - вдруг оживился он, - Не знаю еще точно - но, может, и буду! В конце концов, жизнь один раз дается! Быть может, и стоит познать нечто непривычное - тем более если есть такая возможность!..
  - Ты помнишь, что там принимают всякого, - заметил Виктор, - Ничто не имеет значения - ни образование, ни положение в обществе, ни возраст. Так что можешь смело туда идти.
  Он сам по-прежнему думал в основном о больном. То, что ему сообщил сейчас сотрудник, его, конечно, радовало, но все же не очень. Он чувствовал, что уже понемногу "отдаляется" от этих вопросов, что они его уже не так волнуют. Он также подумал, что здесь все, в сущности, произошло без него. Не было никакой особой его заслуги, равно как и вины в том, что этот сотрудник поехал в храм и там получил столь взволновавшие его впечатления. Теперь Виктор не смог бы ни посодействовать его дальнейшему продвижению, ни, если бы вдруг захотел, воспрепятствовать ему. В конце концов, у человека произошел некоторый поворот в жизни, он сам нашел для себе нечто волнующее и важное - и это, в определенном смысле, было хорошо. Он поддержал своего сотрудника улыбкой - и расстался с ним.
  Теперь Виктор вновь вернулся к волнующим его мыслям. Он думал, как прийти ему сегодня к больному Сашеньке, как ему себя с ним вести. Ближе к вечеру, с окончанием работы он уже ехал к нему.
  
  Оставив на входе паспорт и поднявшись на нужный этаж, он сразу пошел к комнате больного. Однако, раскрыв дверь, он тут же увидел, что тот не один. Около его кровати, на стуле кто-то сидел и внимательно с ним беседовал. Виктор прикрыл дверь, решив не нарушать чужого общения. Несколько минут он ходил около двери по коридору. Наконец, она открылась, и из нее кто-то вышел. Виктор не успел как следует разглядеть этого человека. Он, собственно, не особенно к этому и стремился, поскольку тот был совершенно ему не знаком. Подождав еще несколько минут, чтобы не входить сразу после предыдущего гостя, он, наконец, тоже постучал в дверь и вошел. Больной действительно был один. Он так же лежал на постели, и взгляд его был какой-то отсутствующий. Увидев Виктора, он некоторое время глядел на него, как бы не замечая, но потом все же слабо улыбнулся.
  - А, это Вы... - тихо сказал он, - А я думал, опять вернулся... этот...
  Виктор улыбнулся и подошел к постели.
  — Кто вернулся? - спросил он.
  — Тот, кто сейчас перед Вами был.
  — Что же в этом плохого? Он что, плохой человек? - спросил Виктор.
  Больной поморщился.
  - Не плохой, а... не знаю... Странный какой-то... У меня от него всегда голова болит.
  Виктор невольно заинтересовался.
  — А кто он? И часто приходит?
  - Приходит иногда... Тоже придет, сядет напротив, и разговаривает, разговаривает...
  Виктор смутился.
  — А ты что, этого не любишь? - с тревогой спросил он.
  Больной понял его беспокойство и улыбнулся.
  - Да Вы не переживайте, не волнуйтесь, - успокоил он его, - Это я не про Вас. Вам я как раз очень рад. Это у него как-то все выходит... странно... Вроде и доброе дело хочет сделать, и беспокоится, а все... как-то не так. Я от него устаю. Ну да бог с ним... что вспоминать. Спасибо, что пришли.
  Виктор сел рядом и улыбнулся.
  - Я ждал, что Вы придете, - продолжал больной, - Ведь Вы обещали... Я все эти два дня ждал...
  Виктор ругал себя, что он раньше не пришел.
  - Тут ведь вчера еще Ваш друг приходил... Я и не ждал его - а он пришел. Мы с ним полчаса говорили.
  Виктор опять успокоился. Он понял, что речь шла о брате Николае. Тот, оказалось, не терял даром времени - и Виктор мог этому только порадоваться.
  Больной улыбнулся и как-то мечтательно вздохнул.
  - Надо же - сразу столько добрых людей!.. - сказал он, - То был один - а тут вдруг сразу столько...
  Впрочем, видно было, что у него самого очень мало сил.
  - Как самочувствие? - наконец, как можно более бодро спросил Виктор.
  Тот слабо улыбнулся и только махнул рукой.
  - А, что говорить!.. Меня это уже давно не волнует!..
  Виктор всмотрелся в больного. Перед ним действительно был человек очень истощенный, как бы неприспособленный для этой жизни, негодный для жизни, как это вдруг пришло в голову Виктору. Виктор невольно сглотнул комок в горле.
  - Я тебе сегодня книги принес... - заботливо сказал он.
  Больной на мгновение оживился.
  — Какие? Духовные?
  - Да, разные книги... Там про все - о вере, и о душе... И одну из них - самую главную. Ее все читают, кого это только интересует.
  - Какую? Евангелие? - догадался больной.
  — Да, - ответил Виктор, - Там есть все, что нужно человеку.
  — Спасибо...
  Собеседник взглянул на него с благодарностью - Виктору вновь почудился в этом взгляде какой-то больший, особый смысл.
  - Это - самая главная книга, - продолжал он, - На ней вся вера стоит. Многие люди ее читали - и находили и утешение, и исцеление, и жизнь вечную... Ты Саша, умный, талантливый - ты почитай, я уверен, тебе все будет понятно.
  С этими словами он порылся в сумке и достал тоненькую книжку Евангелия - единственный экземпляр, который был у него самого дома, и который он обычно читал.
  Больной взглянул с благодарностью.
  - Вот этого мне как раз не хватало, - просто сказал он, - Я это уже когда-то читал, но потом соседи у меня взяли и уже не отдали.
  Виктор положил Евангелие на тумбочку около кровати.
  - Ты понемногу читай - а там дальше как Бог даст, - сказал он, - Это чудесная книга, она исцеляет...
  Они помолчали.
  - А еще я предлагаю тебе съездить в наш храм, - тихо сказал Виктор.
  Больной оживился, но тут же стал грустным.
  - Я бы с радостью, - сказал он, - Да только как это возможно? Я ведь уже почти не хожу... Эти последние дни особенно...
  Он грустно посмотрел на свое тело, бессильно лежащее на кровати.
  - Я говорил с братьями, они помогут, - произнес Виктор.
  В лице Сашеньки снова мелькнула надежда.
  - Спасибо им! - горячо сказал он, - Мне только неловко, что я другим столько хлопот доставляю.
  - Нам это несложно, совсем несложно! - воскликнул Виктор, - Мы, наоборот, только рады помочь! А молитва в храме иногда чудеса делает!..
  Опять помолчали. Виктор вновь оглядел комнату. Она, хоть и была по-прежнему чистой и аккуратной, оставила в нем какое-то грустное и тяжелое впечатление. Быть может, это было из-за того, что в ней сейчас был полумрак. На улице было еще светло, хотя и вечер - но здесь занавеска была задернута. Виктор заметил вдруг, что в комнате довольно душно. Он вдруг встал, подошел к окну, энергично отдернул занавеску и распахнул обе створки.
  - И свежего воздуха-то у тебя нет! - огорченно воскликнул он, - Сюда бы воздуха, света впустить!
  Больной обернулся и посмотрел на Виктора.
  - Спасибо, - искренне сказал он, - Здесь действительно воздуха и света нет. Но что делать - это такая жизнь...
  Виктор понял, что он имеет в виду какой-то другой, больший смысл.
  - Вот! - поддержал тему он, - А мы пришли вывести тебя к другой, настоящей жизни, которую только Бог дает и которую только в Церкви можно найти! Твое дело - только откликнуться, только протянуть руку! Примешь ли это, пойдешь ли по этому пути?..
  Больной только с грустью взглянул на Виктора - но, видимо, тепло и с благодарностью.
  - Это я ведь сам занавески закрыл.. - сказал он вдруг, - Раньше открыто было, а потом я решил закрыть... от мыслей.
  - От каких мыслей? - удивленно спросил Виктор.
  - От тяжелых... грустных. Потому что меня теперь многое на грустные мысли наводит. Вот хотя бы это окно. Я ведь знаю, что душа человека возносится к небесам. Вот я так однажды лежал все представлял, как это будет. А представить этого все равно нельзя. Я и задернул окно, чтобы напрасно себя не смущать.
  Виктор с болезненным чувством глядел на больного.
  - Да, окно-то задернул, - вдруг с улыбкой продолжал больной, - только в этом было мало толку. Мысли все равно продолжали меня смущать. Видите эту трещину на потолке? Мне тут приходится целые дни лежать - вот я все в основном и гляжу на эту трещину. И вот вдруг мне как-то представилось, что эта трещина - как моя жизнь. Вон, смотрите - там в углу начинается, и сначала такая крепкая, широкая, и вон делает несколько поворотов - а потом все слабее, все уже, уже... Вон, глядите, ее и совсем уж нет. Так что не спасает меня закрытое окно - хорошо, что пришли и открыли.
  Виктор с невыразимым чувством глядел на больного. Ему стало совсем не по себе. Но он все же сдержался, и, стараясь не показывать своего смятения, со вниманием спросил:
  - Расскажи... про свою жизнь.
  Больной, казалось бы, удивился.
  — Про свою жизнь? Как это? Что же здесь рассказывать?
  - Ну, где ты родился, откуда сюда приехал, как там до Москвы жил. Потом, как ты здесь оказался, и что тебя встретило, и как ты эти первые годы учился...
  Больной подумал минуту, а потом все же заговорил.
  - Ну, здесь как раз очень просто рассказывать. Родился, учился, жил... Что тут еще рассказать?..
  — Чем ты любил заниматься? Почему ты сюда приехал?
  - Я самый талантливый в классе был, поэтому после окончания школы мне все советовали ехать сюда. Музыку сочинял, стихи любил писать... Отличник, надежда класса... Поэтому и оказался вот здесь. А уж теперь... все иначе повернулось - прошлое что вспоминать?..
  Виктор с горечью смотрел на него.
  - Скоро поедем в храм, познакомишься с братьями, - снова сказал он, - С этим для тебя начнется новая жизнь. Кстати, у нас там есть приют. Его недавно открыли, пока еще он почти пустой. Думаю, можно было бы попробовать там тебя поселить. Ведь, в конце концов, какая разница, где - а там все же среди добрых людей, верующих. Там хорошо - тихо, светло, и заботливые люди рядом, и церковь есть. Я бы попробовал поговорить. Но даже если и нет, не это - все равно мы тебе поможем! Мы не дадим тебе пропасть! Бог мне свидетель - вот увидишь!
  Паренек грустно улыбнулся.
  - Спасибо вам! Я так счастлив, что Вас встретил - хоть теперь, напоследок! Я вас там буду вспоминать.
  Виктор снова сжал губы - и снова сдержался. Без сомнения, он сделал все, что мог - но в сознании паренька все же оставался этот "пункт", эта главная мысль, которую Виктор так и не смог из него вытравить. Что с этим делать, он не знал. Видимо, здесь было что-то выше его сил.
  В это время из-за стены комнаты вдруг раздался сильный грохот. Видимо, туда пришли жильцы и теперь на полную громкость включили магнитофон. Раздались громкие голоса, потом послышался топот ног. Больной как-то мучительно заворочался на постели.
  - Вот видите, какая здесь жизнь, - огорченно сказал он, - И так - каждый вечер, а то и каждую ночь. Меня, видимо, это не должно волновать - но вот я в конце концов этой жизни и не выдержал. Они крепкие, здоровые, им ничего - а вот я сломался. Вся эта жизнь, когда в твоей комнате ходит неизвестно кто, и не спят по ночам, и еще надо наукой заниматься, и каждый в свою сторону тянет и своего хочет... Видать, это не для всех, а только для некоторых.
  - Ты думаешь... дело в этом? - тихо спросил Виктор.
  - Конечно, - ответил больной, - дело во всей жизни вокруг. Видать, она создана только для сильных... Кто сильный - еще в ней держится кое-как, а кто послабее - сходят с дистанции...
  Виктор смущенно молчал. Молчание это длилось довольно долго. Он сидел в сумеречной комнате, глядя на больного - больной же в это время лежал, отвернувшись к стене. Но между ними снова что-то незримое происходило. По крайней мере, сам Виктор этого молчания не прерывал.
  - Вы извините меня, - сказал, наконец, Саша, - что я Вам доставил столько хлопот. Честное слово, я всего этого не стою... Я думаю, надо о других заботиться, а не обо мне. Но все же - если вы можете, то вы еще приходите. Вы еще некоторое время... не оставляйте меня. Не знаю зачем - но мне так будет спокойнее. А сегодня... мне как-то не по себе. Я что-то и говорить связно уже почти не могу. Спасибо Вам большое, что Вы пришли. Может быть, завтра или послезавтра будет получше. А сейчас, пожалуйста, прикройте немного окно. Я надеюсь, мы с Вами скоро увидимся.
  С этими словами больной закрыл глаза и окончательно отвернулся к стене. Виктор еще немного постоял у постели, но движения никакого не было, и он понял, что сегодня ему надо идти. Помолившись немного о больном и поглядев еще на него, он повернулся и тихо вышел из комнаты.
  
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  
  Из комнаты больного он сразу пошел к знакомым студентам. Пройдя длинный коридор, он нашел знакомую дверь, и, даже не стуча в нее, быстро распахнул.
  - Как можете вы так жить?! - прямо с порога воскликнул он, входя в комнату, - Быть может, рядом с вами человек погибает - а вы живете, как будто все в порядке!..
  Оба студента были в комнате. Серьезный студент, который отвел в прошлый раз Виктора к Сашеньке, сразу понял, о чем идет речь, и быстро, но сдержанно отвечал:
  - Мы все прекрасно видим и понимаем. Мы даже делаем все, можем. Но ведь понятно, что здесь не все в нашей власти.
  - Вы знаете, что он, быть может, скоро умрет? - все с тем же чувством продолжал Виктор, - Во всяком случае, он сам именно это предчувствует.
  Студент печально вздохнул.
  - Что делать, что делать... - ответил он, - Вокруг в жизни бывает много печального... Мы здесь уж всего насмотрелись, привычные... Пока делаем все, что можем - но мы не волшебники. Всех ото всего не спасешь. У каждого своя жизнь. Тому - одно, этому - другое. Особенно от болезни человека трудно спасти. Здесь ведь никто не виноват, и вовсе не обязательно врываться в комнату и кричать.
  Виктор уже сдержал себя.
  - Да-да, извините, - ответил он, - Я все понимаю... Конечно, вы здесь не можете быть виноваты - а я погорячился... Но невозможно на это смотреть - прийти и вдруг увидеть такое...
  - Вы к этому иначе относитесь... - продолжал студент, - Ведь Вы живете... другой жизнью... Здесь люди гораздо более ко всему привычные, и... закаленные. Но это не значит, что здесь больного человека обидят или бросят на произвол судьбы.
  - Да-да, я понимаю... - ответил Виктор, - Во всяком случае, я буду к нему ходить. Я... и мои помощники. Я думаю, мы тоже сможем здесь сделать что-то доброе. По крайней мере, надеюсь, что вы не откажетесь.
  Студент пожал плечами.
  - Что же плохого, чтобы сделать что-то доброе?.. Пожалуйста, приходите. Вреда от этого не будет.
  Виктор ждал немного другого, но принял и эти слова с благодарностью.
  - Спасибо, - искренне сказал он, - Я вижу, что здесь очень неплохие люди. По-видимому, несчастный человек здесь действительно не может быть здесь брошенным и оставленным. Но мы все же тоже будем приходить.
  Студент открыто кивнул.
  - Я вижу, что в Церкви тоже есть неплохие люди. Быть может, не очень практичные и наивные... но, по крайней мере, добрые. Что же, давайте вместе заботиться о его судьбе.
  Виктор в ответ пожал ему руку. Они достаточно искренне посмотрели друг на друга. Виктор хотел уже идти - но тут в комнату вошел еще один человек. Виктор не обратил бы на него внимания, но тут ему показалось в нем что-то знакомое. Приглядевшись он понял, где он его видел - это был тот самый человек, который сидел у постели Сашеньки, когда Виктор только пришел и который потом вышел из его комнаты в коридор. С первых же слов он завел со студентами разговор - и, как понял Виктор, тоже о больном.
  - Как, ему хуже? - сразу же спросил пришедший человек.
  - А, точно не разберешь, - ответил студент, - По крайней мере, бегать он не может.
  Вид пришедшего изобразил растерянность и муку. Казалось, весь мир рушился для него от этого известия.
  - Что же делать, что же делать!.. - в смятении восклицал он.
  Оба студента ничего не ответили. Пришедший постоял немного - и тут же без приглашения сел на ближайшую кровать. Он, видимо, чувствовал себя здесь, как дома - хотя хозяева так, кажется, вовсе не считали. Тут Виктор, задержавшись, его получше разглядел. Это был человек чрезвычайно усталый и встревоженный. В нем не было вовсе таких качеств, как уверенности и спокойствия. Казалось, взгляд его и мысли не могли толком ни на чем сосредоточиться. Он как бы блуждал взглядом по комнате.
  - Что же делать, что же делать!.. - продолжал восклицать он, - Ведь он, наверное, умрет!..
  Студенты снова ничего не ответили.
  Пришедший сидел на постели, как бы пытаясь отдышаться. Он так и не мог собраться с мыслями и на чем-то сосредоточиться.
  - Коля, - наконец, сказал он студенту, - Я тебе новые книги принес.
  Он тут же полез в сумку и принялся там рыться.
  - Да посиди спокойно, отдохни!.. - тут же откликнулся первый студент, - На тебе вон лица нет. Книги подождут - отдышись хоть сперва.
  Но пришедший, тем не менее, продолжал.
  - Я еще вам кассеты принес, - увлеченно говорил он, - Самые хорошие, мои любимые... Вон у вас магнитофон есть - обязательно послушать дам...
  - Хорошо, хорошо... - махнул рукой студент, - Только ты все же лучше отдохни.
  Виктору показалось, что в словах студента промелькнуло что-то сочувственное, покровительственное. Тот будто не принимал пришедшего всерьез, будто все его усилия и предложения были студенту отчасти утомительными. Гость все продолжал рыться в сумке - и, наконец, извлек оттуда книги и кассеты.
  - Вот, куда это? Возьмешь?
  - Оставь... на столе. Мы посмотрим.
  Снова все то же выражение - несколько сочувственное, будто несерьезное.
  - Так, у вас я, кажется, сделал все, что мог, - продолжал гость, - Теперь мне надо зайти к Петрову... И к Сидорову... Боже, сколько еще всего!..
  Гость по-прежнему выглядел как-то рассеянно и не мог ни на чем сосредоточиться. Оба студента сдержанно молчали.
  Наконец, пришедший собрался уходить.
  - Ну так я зайду после за кассетами... - торопливо сказал он, - Вы послушайте, обязательно послушайте... Я вам потом еще принесу.
  Он схватил снова сумку, и, имея перед собой как бы новую важную цель, не прощаясь с студентами, вышел из комнаты.
  Оба студента облегченно вздохнули. В комнате, после ухода этого гостя, несомненно стало легче. Виктор, поскольку этот визит тоже имел какое-то отношение к Сашеньке, задержался еще на минуту и спросил:
  — Кто это? - спросил он, - Он, кажется, тоже навещает больного?
  Лежащий на кровати студент усмехнулся.
  - Кого он только не навещает! Он, пожалуй, ко всему корпусу ходит. Наш, так сказать, "покровитель".
  Виктор удивился.
  - То есть он сюда приходит заботиться о людях? Но, по-видимому, у него это выходит не очень ловко? Вот и Сашенька тоже говорил...
  Студент снова усмехнулся.
  - Неловче некуда! Мы уж не знаем, как от него избавиться! Но ведь прямо ему не скажешь - не поймет. Как-никак, человек что-то доброе старается сделать.
  Виктор серьезно заинтересовался.
  — Расскажите о нем... Если можно. Мне, кажется, это нужно знать.
  Тут вступил в беседу другой студент.
  - Не знаю, насколько Вам действительно это нужно знать... - задумчиво сказал, - Но, быть может, и будет тоже полезно. Это "друг" нашего корпуса, Орлов. Он тоже прежде у нас учился - а теперь вот просто так ходит. Вернее, не просто так, а с некоторой целью - помогать. Он почему-то решил, что все мы здесь шибко несчастные, и без него нам никак не обойтись. Впрочем, понятно - он тоже, как и Вы, москвич. У таких людей весьма своеобразные понятия о том, что такое несчастье и о нашей жизни.
  — И многих он так навещает?
  - Я думаю, половину корпуса. Но только, честное слово, лучше бы нам избавиться от такой помощи - так он это делает неловко и утомительно!..
  - Что же именно он делает? - спросил Виктор.
  - То, что Вы видели. Заходит, разговоры заводит, приносит какие-то кассеты, книги... Вроде неплохо, вроде бы дело доброе - но отчего-то тоска нападает. Вроде о людях заботится - но, кажется, в этой заботе чего-то не достает.
  - Чего же именно? - спросил Виктор.
   - А, я и не знаю!.. Неохота в чужую душу лезть, да я и не психолог. Впрочем, пожалуй, я скажу, чего недостает - мира в собственной душе. У него душа как будто не на месте - вот он это всюду вокруг себя и разносит.
  — Да, но он стремится делать доброе...
  — А несет людям именно это.
  - И из-за этого все оказывается бессмысленным!.. - потрясенно догадался Виктор.
  Студент помолчал и зевнул.
  - У меня даже такое впечатление, - продолжал он, - что он сюда свои, а не наши проблемы ходит решать.
  - Как это? - вновь удивился Виктор.
  - У него самого в жизни не все в порядке, - отвечал студент, - Он не знает, куда применить свои силы. Одиночество, отсутствие дела... Вот он и ходит туда, где побольше людей - а уж тут сыграла роль его впечатлительность. У него, видите ли, "разорвалось сердце" от того, что здесь люди живут не как москвичи, вот он и бросился всем помогать. Этим он жизнь свою оправдывает. Очень странная ситуация - бог знает, что из всего этого выйдет.
  Виктор в душе подивился такому анализу.
  - А какие здесь есть опасности? - спросил он.
  - Самые различные, - пожал плечами студент, - То, что он здешней жизни практически не знает. То, что он людей, которым помогает, практически не понимает. То, что он не сможет на этом построить свою жизнь - ходить в случайное место к случайным людям, пусть даже и с самыми хорошими намерениями - дело крайне ненадежное. Короче, странный тип. Не легче от него, а тяжелее. А ведь не прогонишь - видно, что у человека душа не на месте, к тому же сам всем пытается помогать. Мы здесь и сами стараемся людей в меру сил поддерживать - вот и встречаем его, приглашаем...
  Все это Виктору было очень странно слушать. Странно - и немного болезненно. Он невольно сравнивал себя с этим возникшим вдруг "персонажем" - и здесь, честное слово, было о чем подумать!.. Он невольно взглянул на говорившего с ним студента - не иронизирует ли он немного над Виктором, не говорит ли все это специально - но тот был вполне серьезен и в этом разговоре искренен.
   - Теперь он вот за больных принялся, - продолжал студент, - Приходит к ним, сядет - и вот так беседует, беседует... Опять же книги, кассеты приносит. Занялся, так сказать, частной благотворительностью. Вроде тоже замечательно - а как-то все опять наперекосяк. Мне уже многие говорили, что у них от него голова болит. Я же Вам говорю - любому со стороны ясно, что в помощи здесь нуждается именно он - вот только ему самому невдомек. Видно, что человек сам в себе не разобрался. А на самом-то деле, конечно - пусть приходит сюда, мы всякому рады...
   Виктор поблагодарил разговорчивого студента и собрался идти.
   - Но я все же буду сюда приходить, - на всякий случай еще раз сказал он.
   - Конечно-конечно, - откликнулся студент, - Вы и не думайте ни о чем - приходите. Вы человек серьезный, из Церкви, Вы доброе дело делаете...
   Виктор с благодарностью попрощался и вышел из комнаты. Разговор этот о многом заставил его задуматься. Он, видимо, должен был внимательно рассмотреть свои собственные визиты сюда, свои собственные намерения и цели. Разумеется, между ним, Виктором и Орловым была некоторая разница. Даже и этот студент ее чувствовал. И, тем не менее, эту тему надо было внимательно обдумать.
  Выйдя из комнаты, Виктор ненадолго остановился в коридоре. Здесь его вновь поразили тоска и какая-то неустроенность в этом, казалось бы, предназначенном для жизни людей месте. Разбитые лампы, валяющиеся на полу окурки - все создавало это ощущение тоски и неуюта. Десятки дверей - и за ними люди, которые покинули родные места, все съехались в Москву - зачем?.. Чего они ждали здесь, чего желали найти? Виктор почувствовал вдруг, что ему стало душно. Им вновь овладевала эта атмосфера, то чувство, которое и в первый раз охватило его здесь и которого он всячески хотел избежать. Чтоб не поддаться этому чувству, он поскорее спустился на первый этаж и вышел из корпуса.
  Здесь, у дверей он встретился вдруг с Орловым. Тот тоже вышел на улицу - и направлялся куда-то в свою сторону. У Виктора мелькнула мысль подойти - но он удержался, а вместо этого остановился и некоторое время глядел ему вслед. Чем-то заинтересовал его этот странный студент, вызвал какие-то новые мысли, или что-то напомнил ему... Он провожал его взглядом, пока тот не скрылся из виду. Лишь после этого он сошел по ступенькам подъезда и покинул корпус.
  
  Ему хотелось теперь пройтись. Он повернул вдоль проспекта и пошел тихо, вглядываясь в лица прохожих. Уже вечерело. Солнце садилось, его отблески играли в стеклах домов. Небо над головой было особенно прозрачное и голубое, как это обычно бывает вечером. Вокруг шел народ, слышался шорох шагов. Стояли ларьки, палатки, в них еще шла торговля. Короче, кипела обычная жизнь, которая всегда бывает в большом городе в вечернее время.
  Виктор вглядывался в лица и в обстановку - а потом, как обычно, в душе начал молиться. У него было какое-то особое, глубокое и возвышенное настроение в этот вечер. Не обращая внимания на суету прохожих, он вновь погрузился в свой безмолвный разговор с Богом, с нашим Небесным Отцом. Он благодарил Бога за то, что Тот дает ему силы, просил помощи и поддержки в своей дальнейшей жизни, просто радовался и благодарил за то, что Бог есть и что он, Виктор верует в Него. Он, кажется, никогда так не молился. Душа его будто действительно поднялась на Небеса и там говорила с Творцом мира наедине, лицом к лицу. Но в этот раз было что-то и новое. Он увидел вдруг, что весь мир вокруг него разительно изменился. Все приобрело вдруг чудесную четкость и ясность. Виктор видел теперь все в мельчайших деталях - вплоть до самой маленькой трещинки в стене. Вместе с тем он почувствовал, что и он сам изменился. Он не чувствовал теперь ни малейшей неловкости или неуверенности, все и в нем, и вокруг было теперь совершенно чисто и ясно. Все люди вокруг были для него как родные - он, кажется, мог бы теперь подойти к любому из них, поздороваться, улыбнуться, спросить о его жизни. Та преграда, которая в жизни обычно разделяет людей, для него в этот миг будто упала. Все теперь были близки ему - даже были ему как дети. В этот миг он совершено ясно видел, что Небеса над ним будто распахнуты, слышал, что в них поет дивный хор. Стены домов вокруг, даже улица, по которому он шел, изнутри будто светились, будто готовы были расцвести перед ним, как какой-то прекрасный, невиданный сад. Он заметил вдруг, что хоть и идет по-прежнему по асфальту, но как будто не касается его, будто парит над ним.
  Виктор часто испытывал эти "особые" моменты - но сегодня все же было что-то совсем необычное. Прежде он часто взлетал душою под небеса, и оттуда с любовью смотрел на весь мир, и на всех в нем живущих людей, так что к этому состоянию даже привык. Но на этот раз было другое. Он как бы именно был в этом мире, как бы был его частью, составлял с ним единое целое. Он и был его частью - и в то же время вмещал в себя весь мир, был и равен ему, и вмещал в себя, и в то же время принадлежал. Произошло какое-то удивительное, необычное "расширение сознания". В то же время он ни на миг не прерывал своего общения с Богом, чувствовал постоянно свое единство с Ним. Вдруг случилось еще нечто более неожиданное - один внешний случай вдруг подтвердил ему, что то, что он испытывал в душе, не было его иллюзией, что это была реальность.
  Он в этом состоянии уже минут десять шел по проспекту. Вдруг ему навстречу попался один человек. Виктор не мог бы сказать, чем тот привлек его внимание - но впоследствии твердо вспомнил тот факт, что и он сам, как ни не был увлечен своими чувствами, еще издали этого человека заметил - быть может, каким-то краем сознания. Человек этот, приближаясь к Виктору, вдруг замедлил шаг, и, не доходя до него пару шагов, вдруг остановился. Виктор тоже, сам не зная почему, замедлил шаги и остановился напротив. Незнакомец смотрел на него как бы с нескрываемым восхищением. Он, казалось, даже не мог поначалу ничего сказать. Наконец, как бы не в силах сдержаться, он подошел к нему, и, глядя в лицо Виктору, произнес:
  - Как Вы себя чувствуете?.. Вы удивительный человек. У Вас лицо светится...
  Тут он запнулся от волнения и замолчал.
  Виктор пребывал все в том же состоянии. Он даже не понял сначала, что именно ему сказал этот человек. Для него самого это было полной неожиданностью - тем более здесь, на людном проспекте, от совершенного незнакомца. Это было так странно, так удивительно, что он и сам не нашелся, что сказать. На него вдруг снизошло какое-то странное, глубокое молчание, он как бы не мог отвечать - да и что, если по правде, здесь можно было сказать?
  Незнакомец еще несколько секунд стоял и с восхищением смотрел на Виктора, а потом как бы смутился, опустил глаза и, сказав: "Я Вам желаю всяческих успехов...", разминулся с Виктором и пошел дальше. Виктор остался в удивлении стоять. Он еще некоторое время не мог прийти в себя, но, наконец, опомнился, и не нашел ничего лучшего, чем тоже зашагать дальше, в другую сторону по проспекту. И лишь пройдя какое-то время, он как бы сообразил что-то и остановился. Ведь только что произошло что-то в его жизни совершенно невозможное и неслыханное. Мало того, что он пришел сегодня в это удивительное состояние, которое само было для него неожиданностью - но он встретил вдруг в толпе человека, который ощутил это его состояние со стороны! Это и было самое главное! Значит молитва, эти тонкие духовные состояния не просто что-то, что существует только "внутри", но их можно как-то заметить, они отражаются на лице, во внешности!.. Впрочем, он знал это из истории - но как он мог применить это к себе!.. Это было совершенной новостью для Виктора. Впрочем, не он сам, и это было понятно, был "виновником" этого своего состояния, а Бог. Но дело было даже не в этом - не в нем, Викторе, и не в его состоянии - а в этом человек. Ведь и Виктору еще заранее показалось в нем что-то особенное - по крайней мере, чувство такое мелькнуло!.. Вот ведь и остальные прохожие - те сотни людей, которые прошли мимо него в эти десять минут - Бог знает, что и в какой степени заметили, но ведь никак себя не проявили, никак своих чувств не выразили!.. Так значит, этот человек сам был тоже не прост! Тот, кто остановился вдруг посреди улицы и сказал незнакомцу такие слова - тоже должен быть сам человеком далеко не обычным! Виктор вспомнил черты лица незнакомца. Обычное лицо - ясное, открытое, гораздо более открытое, чем у многих идущих вокруг... Виктор ругал теперь себя за ошибку. Похоже, что он, увлекшись своим "состоянием", сейчас упустил замечательную встречу и знакомство - с человеком, которому явно было что-то открыто, возможно, с верующим, быть может, и вовсе - с неизвестным ему его духовным братом!
  Виктор теперь спохватился и быстро пошел назад по проспекту. Он шел, обгоняя прохожих, стараясь найти того человека. Но эти его усилия ни к чему не привели. Тот, быть может, уже ушел далеко или куда-то скрылся. Наконец, Виктор разочарованно остановился.
  "Вот так всегда и бывает, - думал он грустно, - Встретились вдруг два человека - и сразу же разошлись. Даже друг друга не узнали. Мало нас все-таки, духовных братьев...(он грустно взглянул на людей, спешивших вокруг, которые, видимо, были поглощены совсем другими интересами) И что стоило мне не молчать? Заговорить, спросить что-нибудь - главное не молчать. Сказать, что это не я, не я сам был причиной тому состоянию, Вспомнить Бога, Христа, указать на Небо... Тогда не было бы так странно. А так получилось очень странно, и какое-то чувство незавершенности..."
  Он пошел дальше по проспекту.
  "А ведь это, пожалуй, было искушение, - подумал он через некоторое время, - Очень непросто услышать от незнакомого человека такие слова... Он меня будто над всеми поставил, что-то особое во мне заметил... Ох, непросто мне теперь будет этот случай вспоминать. Он как будто признал во мне что-то, и одновременно потребовал что-то, что я, может быть, и выполнить пока не в состоянии... Вот, передо мной сейчас конкретная жизненная задача, а я, может быть, справляюсь с ней далеко не лучшим образом..."
  Он еще некоторое время шел и размышлял.
  "Да, многого я пока не умею, - наконец, сказал он себе, - Не так сложно в одиночестве с Богом беседовать - а вот как среди людей жить? Как их понимать, участвовать в их жизни, действительно быть им полезным?.. Так, в одинокой молитве можно очень высоко залететь. Нужно быть, пожалуй, поближе к земле, нужно быть почаще среди людей. Вот что - пойду-ка я, пожалуй, сейчас к братьям!.."
  Он еще некоторое время шел задумчиво по проспекту. Состояние его понемногу делалось все более обычным. Сила, которая наполняла его те несколько минут и оказалась причиной этого странного состояния, постепенно покидала его. Наконец, он совершенно вернулся "с небес на землю". Оглядев вновь проспект и прохожих, он скорей повернул в свой район, чтобы вечером, с наступлением темноты быть в лесу и увидеться там с братьями.
  
  Когда наступили сумерки, он зашел в лес, прошел по его тихим тропинкам - и скоро уже был недалеко от пруда, на облюбованной в этом году для вечерних собраний поляне. Уже темнело, и он ожидал, что скоро все соберутся. Придя на место, он обнаружил в самом деле нескольких братьев, готовящих место для прихода остальных. Его там сразу узнали и даже были рады. Виктор некоторое время смотрел, как несколько человек собирают дрова для костра, а после этого вдруг прямо обратился к ним.
  - Послушайте, братья, - как по какому-то наитию или вдохновению сказал он, - Я здесь давно не бываю, и, может быть, в этом не прав - но я всех вас помню, и вот теперь специально пришел, чтобы сказать вам нечто важное. Очень прошу вас выслушать меня.
  Несколько человек на время отвлеклись от дела и собрались вокруг Виктора. Видно, слова или тон его слов чем-то на них подействовали. Они теперь стояли рядом, смотрели на Виктора и ждали, что он скажет.
  - Я, братья, к вам совета и помощи пришел просить, - начал Виктор все в том же вдохновении, - У меня сейчас сложный период жизни, я не знаю, что мне делать. Объясню вам все по порядку. Некоторое время назад я покинул то место, которое вы все хорошо знаете, которое всем нам одинаково дорого. Мы все вышли оттуда, это наша духовная родина. Я имею в виду наш храм. Я ушел оттуда не потому, что мне там было плохо, или что я был там чем-то недоволен, а... по другим причинам. Мне казалось, что я не нашел там себя, действительного приложения своим силам. Я думал, что Христианин способен на большее, что он должен искать свой путь, возможности своего собственного, свойственного только ему одному служения. С этой целью я и покинул храм. Я надеюсь, что не навсегда, что это для меня только определенный период. Пока же я нахожусь в "свободном плавании", цель которого - найти свой путь в жизни, понять для себя, что же именно я могу. Я уже сделал несколько шагов на этом пути. Я встретил нескольких людей, говорил с ними о вере - и, кажется, чем-то им в этом помог. Поэтому я не жалею о принятом мной решении. И все же я этим был не слишком удовлетворен. Все это казалось мне слишком просто, слишком уютно и "камерно" - беседы где-нибудь на природе или в уютных квартирах! Мне нужно было как можно более полное испытание своих сил, как можно большее напряжение - чтоб быть на самом деле уверенным, что жизнь проходит не зря, что я действительно Богу служу. Но я не мог для этого отправиться в тюрьмы, больницы, в другие места горя и болезней, хотя там и есть, может быть, такая возможность - по той простой причине, что это не для моих слабых сил. Ведь каждый должен выбирать себе служение по силам. Но тут Бог послал мне место, где я действительно мог найти применение своим силам - где требуется и полное напряжение, и в то же время не сверх меры. Здесь есть недалеко одно общежитие - минутах в двадцати отсюда, в этом же районе. Послал и человека, которому я, может быть, нужен, которому нужна помощь. Теперь я к нему хожу. Я понял, что не ошибся в своем выборе. Такое общежитие - действительно прекрасное приложение моих сил. Здесь - вся жизнь в миниатюре, такие обычные и естественные для нашего города условия, в которых, однако, по-своему отражается все то, что мне было недоступно по слабости сил. Но вот в чем дело. Вопрос теперь не обо мне, а о том человеке. Он в самом деле нуждается в помощи. Мне кажется, что у меня может не хватить на это сил. Поэтому я обращаюсь к вам, братья - давайте поможем все вместе этому человеку, давайте друг друга в этом поддержим!
  Он выждал немного, заметил, что братья заинтересованы и его внимательно слушают, и продолжал.
  - Это студент. Он всех нас моложе - но ситуация, в которой он оказался, очень сложна. Он далеко от дома, в чужом городе. Физически он не очень крепок, и с жизнью всегда не очень справлялся. К тому же теперь он серьезно болен. Там есть вокруг люди, которые как-то ему помогают - но все же, по-моему, этого не достаточно. Он с детства умный и одаренный. Я знаю, он даже стихи писал. Теперь он думает о духовных вопросах - о вере, о вечной жизни и о душе, в последний раз я ему Евангелие дал. Но только это все от того, что он серьезно болен, и думает, что скоро умрет - а я сам положил в душе, что должен непременно его спасти. Спасти во что бы то ни стало, чего бы это не стоило. Я даже веру свою этим решил мерить. Но только ведь дело в том, что это не мое личное дело. Вопрос о здоровье человека, о его жизни и смерти - не может быть делом кого-то одного! Не зря же мы - Церковь! Я, братья, к вам обращаюсь - давайте все вместе его спасем! Давайте покажем этим наше единство, наше стремление к добру! Разве жизнь человека этого не стоит? Пусть это будет наше общее дело, то, чем мы все вместе сможем Богу послужить! Я призываю вас - примите участие в судьбе этого человека! Давайте все вместе, церковно попробуем спасти эту несчастную жизнь!..
  Виктор закончил. Он говорил очень одушевленно. Когда братья заговорили, он из их слов понял, что эта ситуация им уже отчасти известна, но что теперь, после слов Виктора, готовы принять в ней более активное участие. Речь Виктора, видимо, произвела на них глубокое впечатление. Они все вместе сразу же стали строить планы. В них, между прочим, учитывалось посильное участие каждого брата в судьбе бедного студента. Некоторые братья взялись организовать его поездку в храм. Другие решили поподробнее узнать о церковном приюте. Также решили не забывать о хорошем питании и лекарствах, и некоторые братья взялись все это доставать. Еще было предложение пригласить врача - своего, церковного, в котором можно было быть полностью уверенным. Такой врач, являясь профессионалом в своей области, кроме того здесь вызывал к себе доверие и как духовный брат. Ближайшим делом решили организовать поездку больного в храм. В ней выразили желание принять участие почти все братья. Поскольку служба в храме бывала не каждый день, решили осуществить это через три дня, в большой церковный праздник. Обдумали, как "транспортировать" больного, в чем его везти. Виктор был очень доволен этим обсуждением. Главное, что его радовало - что братья говорили горячо и заинтересованно, что они действительно приняли все это близко к сердцу. Наконец, в скором времени решили навестить Сашеньку сразу целой компанией. Виктору тоже эта идея очень понравилась.
  - Попробуйте разубедить его в том, что все кончено, - говорил он, - Попробуйте внушить ему надежду на выздоровление. Вас много, у вас свежий ум - может быть, вам это удастся лучше, чем мне. К тому же и само посещение многих верующих молодых людей может на него благотворно подействовать.
  Во время беседы подходили новые братья, которые быстро вникали в курс дела и подключались к обсуждению. Скоро появился и брат Николай. Он был удивлен и в то же время доволен, увидев Виктора в здешнем тесном кругу, в самом его центре и даже отчасти в роли "полководца". Присев к костру, он тоже высказал несколько дельных советов.
  Скоро горячая беседа закончилось, все братья пришли к общим практическим решениям. Все были видимо одушевлены новым делом - на всех предложение Виктора благоприятно подействовало. Он сам тоже чувствовал себя увереннее - после такой поддержки братьев ему вновь казалось, что все не так плохо, что есть даже твердая надежда. Поэтому в этот раз он после беседы даже остался с братьями. Теперь, когда они вновь объединились для общего дело, было бы странно так вдруг уходить. Довольно долго сидел он с ними у костра, слушал духовные беседы, духовные песни, сам принимал в этом участие. Вновь, в первый раз за последние два месяца, он ощущал радость духовного общения, того, что он не один, не сам по себе - а только один из многих. Горел на поляне костер, к высокому черному небу взлетали яркие искры. Кругом него были знакомые и родные лица. Он праздновал сегодня в душе свое возвращение в круг "лесных братьев". Уже под утро, когда все разошлись, он тоже пошел домой.
  
  
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
   Виктор чувствовал себя теперь спокойнее. Хотя он и по-прежнему переживал, и не был уверен в успехе всех этих усилий, он теперь твердо знал, что он не один, что заручился крепкой поддержкой братьев. С ними ему ничто не было страшно. Он начинал вновь чувствовать дух братства, дух бескорыстной взаимной поддержки. Вместе с тем это давало ему и свободное время. Он не представлял, как бы справился один с той задачей, которую на себя взял, если бы действовал совсем один. Кроме собственных его трудностей здесь была и еще одна - он мог просто своими визитами утомить больного. Теперь, во всяком случае, этой опасности не было - они действовали вдвоем с братом Николаем. В брате Николае Виктор был уверен, как в самом себе - так что даже не чувствовал этой замены. Сам же больной мог видеть теперь разные лица, а, кроме того, чувствовать, что не один человек в нем принимает участие. Быть может, даже и ежедневные визиты были лишнее, и не в них было дело - а в тех конкретных действиях, которые они вчера на поляне наметили. Виктор об этом думал с особой надеждой и именно их с нетерпением ждал. Особенно его радовала четкая организация братьев, слаженность их взаимодействия, что позволяло надеяться и даже гарантировало, что эти планы действительно осуществятся. Но это не могло сделаться сразу, к этому надо было еще подготовиться - особенно к перевозу больного в приют. От Виктора, следовательно, теперь не так много и требовалось. Он должен был молиться, духовно поддерживать братьев, интересоваться по телефону о ходе дел - и раз в два или три дня ходить к больному. Ночью на поляне они договорились, что в следующий раз к нему пойдет брат Николай - значит, у Виктора был свободный день. Может быть, даже и два дня, если учитывать, что не обязательно нужно было навещать его каждый день. Так было даже и лучше - он мог настроиться, подготовиться, чтобы визит его не был напрасен.
  Так или иначе, но день сегодня был свободный. Его он употребил на прогулку по городу. Ему хотелось просто пройтись, прогуляться, без всяких лишних тревог и занятий. После работы он вновь поехал на знакомый проспект, где когда-то он встретился с Сергеевым. Пройдясь по проспекту, глядя на ларьки и прохожих, он через некоторое время свернул во дворы. Ему хотелось теперь спокойствия и тишины. Здесь, пройдя несколько дворов и небольшой сквер, он неожиданно вышел на набережную. Он прежде здесь никогда не бывал, даже не знал, что здесь есть поблизости река - теперь же с радостью воспринял это.
  Перед ним вдруг открылся широкий вид. Мерно катила свои воды река. На другом берегу ее виднелся лес - небольшой, конечно, видимо, тоже один из московских скверов, но его зелень все равно приятно радовала глаз. Недалеко от Виктора реку пересекал огромный мост. Здесь же, на берегу зеленели тополя, липы благоухали уже своим цветением. Все это составляло приятный контраст с суетой города. Виктор остановился на каменной набережной, вдохнул полной грудью воздух и некоторое время стоял, глядя на раскинувшийся перед ним широкий вид.
  Через некоторое время он решил вернуться к проспекту. Ища возможность снова пройти к нему, он медленно пошел вдоль перил набережной. Здесь через некоторое время ему попался один человек. Он тоже стоял на набережной и тоже мечтательно смотрел на раскинувшийся перед ним вид. Проходя мимо него, Виктор узнал вдруг Сергеева. Остановившись и подумав, он подошел к нему и окликнул его.
  Сергеев отозвался не сразу. Как-то мечтательно оторвав глаза от вида, он тихо сказал:
  — Красота-то какая!.. Как удивителен и прекрасен этот мир!..
  Лишь после этого он узнал Виктора.
  - Как, и Вы тоже здесь... Вы, наверное, тоже любите здесь гулять... Я еще тогда, в первый раз понял, что в нас есть что-то похожее...
  - Нет, - смущенно ответил Виктор, - Я здесь в первый раз. Но мне действительно этот вид очень нравится.
  - А я так все время люблю здесь гулять, - продолжал Сергеев все так же мечтательно, будто в каком-то забытье, - Для меня это одно утешение. Так, уйдешь от этого города и от своих мыслей - а здесь вечная природа и покой...
  - Я тоже люблю природу, - ответил Виктор, стараясь поддержать разговор, - Я прежде этим часто утешался, до тех пор, пока к вере не пришел. Теперь, конечно, не то...
  Его собеседник не ответил. Они некоторое время стояли рядом, глядя на прекрасный вид. Рядом шумели тополя, в воздухе разносился запах лип.
  - Теперь уже не так, - продолжал Виктор, - Этот поворот в жизни многое меняет. Теперь уже не так хочется видеть то, что привлекает взор, сколько думать о Том, кто все это сотворил. Взгляд обращается к Невидимому. Поэтому мне, честно говоря, больше хотелось бы вновь говорить о том, что явилось причиной нашего знакомства и что нас некоторое время назад объединило... У Вас как, есть какие-нибудь успехи?
  Собеседник таинственно улыбнулся.
  - Наконец-то! Все-таки Вы об этом спросили! А я специально не говорил - потому что чувствую, что уже как-то и не обязательно об этом говорить. Все равно для меня уже все решено, выбор сделан, и уже ничего не может измениться!
  - Вот как? Интересно, - сказал Виктор. Он по голосу и выражению лица чувствовал, что с его собеседником произошло что-то важное.
  - Но я хотел бы Вам это у себя рассказать, - продолжал Сергеев, - Здесь, по-моему, для таких разговоров обстановка не совсем серьезная. Я снова прошу Вас быть моим гостем.
  Они поднялись с набережной, прошли через несколько дворов и оказались в квартале, в котором жил Сергеев. Скоро они стояли уже у знакомой квартиры, и Сергеев открывал дверь.
  
  Войдя в квартиру, Виктор в первую очередь увидел изменения, происшедшие со времени его прошлого визита. Тогда он обратил внимание на беспорядок в доме, особенно в комнате и в прихожей. Теперь этого беспорядка не было и в помине. Напротив, все было удивительно аккуратно. Одежда в прихожей на вешалке висела теперь аккуратно на "плечиках". Таких посторонних вещей, как бумага, газеты, тарелки с недоеденной пищей в прихожей теперь не было. Весь вид был вполне жилой.
  То же можно было сказать и о комнате, в которую Виктор в прошлый раз побоялся и заглядывать. Теперь в открытую дверь было видно тоже вполне жилое помещение, с застеленной постелью, с задернутой занавеской и аккуратно стоящими в шкафу книгами. Разбросанной по комнате одежды тоже не было видно.
  Виктор по старой памяти хотел было пройти на кухню - он уже привык, что хозяин принимал его там - но тут Сергеев его остановил.
  - Зачем? Пойдемте в комнату, - сказал он, - Она теперь вполне приспособлена для приема гостей.
  Виктор охотно прошел вслед за ним в комнату.
  - Я вижу, у Вас тут серьезные изменения... - остановившись посреди комнаты, сказал он, - Если не секрет, то с чем это связано?
  - А вот об этом я и хотел Вам рассказать, - улыбнувшись, ответил хозяин, - Да Вы не стойте, садитесь. Вот, в это хотя бы кресло.
  Виктор присел в скромное кресло у окна, рядом с небольшим стоящим здесь же столиком. Сергеев устроился по другую сторону этого столика, в таком же кресле. Некоторое время он смотрел на Виктора, как бы не в силах начать. Он явно имел что-то сказать Виктору, и именно для этого его и позвал - но это как-то не выговаривалось. Виктору через несколько секунд молчания даже стало странно. Наконец, Сергеев собрался с духом и как-то медленно, тихо и снова как-то таинственно произнес:
  - Вы знаете, Я там был.
  Виктор сразу понял, о чем идет речь - но все же для верности спросил:
  - Где?
  - Там, где Вы мне посоветовали. В храме.
  Виктор другого ответа и не ожидал.
  - Ну и... как Вам там?.. - тоже после некоторого молчания спросил он.
  Сергеев снова какое-то время собирался с духом для ответа.
  - Вы спрашиваете, как? Мне довольно трудно ответить. Это удивительно, грандиозно! - вдруг воскликнул он, - Я никогда нигде прежде такого не видал! Это как будто из другого мира, или... из будущего! Я там везде у вас побывал - и на службе, и на занятиях, даже со священником поговорил - и до сих пор не могу прийти в себя! Никогда не предполагал, что у нас, в нашей Москве нечто подобное может быть!.. Вот, оказывается, много есть в мире, чего мы не знаем!.. Собственно, этому и обязаны те изменения, которые Вы заметили, - продолжал он уже спокойнее, - Да и не только эти. Потому что я, сходив туда пару раз, быстро во всем основном разобрался, и совершил, может быть, самый важный шаг в своей жизни - поступил в вашу духовную школу. Я теперь ее полноправный ученик - правда, еще совсем неопытный, начинающий. А раз так - можно ли жить в таком бедламе, можно ли, чтобы вообще в жизни - внутренней или внешней - был беспорядок? Видно, Церковь действительно - знаю это уже по своему опыту - производит на человека как бы мобилизующее влияние.
  Виктор порадовался его словам.
  - Это замечательно, что Вы приняли такое решение, - искренне сказал он, - Как хорошо, что здесь Ваше желание совпало с предоставляемыми нами возможностями!
  - Да-да, именно! - подхватил Сергеев, - Я ведь этих возможностей раньше и не представлял! Думал, что навсегда все осталось в прошлом - в моих школьных, студенческих годах! А теперь вдруг вновь возможность учебы, да какой - совершенно особой, духовной, на совсем ином, высшем уровне!..
  Виктор вдруг подумал о том, что он все-таки, сам не ожидая того, сыграл некоторую добрую роль в жизни этого человека, способствовал обретению им нового смысла жизни. Он вовсе не ожидал, что именно так все выйдет - но этот, осуществившийся вариант был, видимо, далеко не худшим.
  - Странно только, что это произошло так быстро, - вслух сказал он, - У многих на это уходят месяцы, годы... Обычно это долгий, непростой путь...
  Сергеев тепло взглянул на него.
  - А Вы откуда знаете, что этих месяцев и лет не было? -как бы с некоторой хитринкой сказал он, - Что Вы знаете, по сути, о моей прежней жизни? Только то, что я Вам рассказал? Но я Вам тогда не мог обо всем говорить - тем более о таких тонких вещах! А теперь я Вам прямо, открыто говорю - я уже прежде шел к этому, я уже был "на пути"!.. Только Бог знает, сколько времени нужно для этого подспудного роста веры, для созревания этого маленького семечка, о котором говорится в притче, до тех пор, пока это как-то реально проявится. Я, может быть, потому и заинтересовался Вами, что уже раньше об этих вещах размышлял!.. Я говорил же Вам, что уже и раньше ходил в храм, и некоторые книжки читал!.. Но лишь встреча с Вами послужила толчком, привела к реальным шагам, к важному жизненному решению! Вот за это я, собственно, Вам и благодарен! Вы здесь сыграли как бы роль "катализатора"!
  Виктор задумался. Пожалуй, это и действительно было так. Должен, должен был у Сергеева быть период этого "подспудного созревания веры", этого внутреннего, неосознанного интереса к ней - иначе была непонятна такая внезапная в нем перемена. Себе самому Виктор не мог приписывать такого глубокого воздействия на людей. И даже храм, богослужение в нем, глубокие духовные беседы вполне могли оставить неготового человека равнодушным - по крайней мере, не вызвать в его жизни таких глубоких изменений, которые произошли с Сергеевым. Да, видимо, он здесь сыграл лишь роль "катализатора", лишь поддержал человека на его собственном, самостоятельном духовном пути - быть может, в чем-то помог, направил... Но Виктору и этой роли было достаточно - пожалуй, даже именно этой роли он и был особенно рад, как-то особенно ее принимал...
  - Отсюда и порядок, и убранная комната?.. - вновь повторил он.
  - Конечно!.. - откликнулся Сергеев, - Ведь я теперь верующий человек - а в жизни такого все должно быть в порядке!.. Я просто с этого самого простого начал.
  Виктор молчал. Он чувствовал, что ему не нужно сейчас ничего говорить.
  - Но я этим не кончил! - продолжал Сергеев, - Это не единственное, что я на моем новом пути сделал! Нет, я хочу навести порядок во всей моей жизни - слышите, во всей!
  Виктор молча слушал.
  - Я в эти дни совершил еще один поворот, - продолжал Сергеев, - принял второе важное решение, которое должно глубочайшим образом отразиться на всей моей жизни! Это даже не поворот, а буквальный переворот - полный отказ от всего моего прошлого!
  - Что же это... за поворот? - с удивлением спросил Виктор.
  Сергеев с минуту молчал.
  - Помните тот чемодан? - наконец, спросил он, - Тот, в который я складывал свои неудачные рукописи? Вы еще в прошлый раз об него споткнулись. Помните, я тогда объяснил Вам, что это составляло для меня камень преткновения, некоторую огромную проблему моей жизни. Так вот - на днях я эту проблему решил.
  Виктор смотрел на него зачарованно, невольно поддавшись его настроению. Сергеев, сказав это, опять некоторое время молчал, прямо и широко открытыми глазами смотря на Виктора. Виктору вновь стало как-то немного странно.
  - Как... решили? - наконец, после молчания спросил он.
  Сергеев вновь не сразу ответил. Он все так же смотрел на Виктора, желая, но не в силах сразу сказать. Наконец, через несколько секунд он вдруг тихо сказал:
  - Я их выкинул.
  - Выкинули?! - потрясенно воскликнул Виктор, - Этого не может быть! Как Вы решились? Ведь там, насколько я понял, был труд всей Вашей жизни, то, чем Вы жили до сих пор!?
  Виктор чувствовал, что допустил здесь слабость. Именно как верующий Сергеев был абсолютно прав, потому что эти рукописи действительно составляли для него груз и обузу, которые в будущем мешали бы его движению по пути Вечной жизни. Виктор сам хотел навести его на мысль как-нибудь избавиться от этих рукописей, или, по крайней мере, не придавать им такого значения - в частности, думал сегодня об этом заговорить. Он хотел предложить неудачливому автору спрятать эти рукописи подальше, или отвезти их к знакомым, или, в самом деле, ликвидировать их частично - словом, сделать так, чтобы эта проблема не висела на нем таким грузом, не была для него препятствием на пути дальнейшего духовного движения. Но не ожидал же он, что это произойдет так! Здесь Сергеев его опередил, сам решил проблему так серьезно и радикально, как Виктор никогда бы сам не решился ему предложить!
  - Так, значит, Вы окончательно от них избавились? - вновь спросил он.
  Сергеев вновь, после молчания, сказал:
  - Да. Сразу решил сжечь все мосты, чтобы и возможности возврата не было.
  Виктор по-прежнему был смущен.
  - Но разве нельзя было как-нибудь помягче? - вновь допустил слабость он, - Как-нибудь... чтобы такой большой труд не пропал? Разве нельзя было решить проблему... как-нибудь менее "радикально"?
  Хозяин грустно вздохнул.
  - Я понимаю вас... Вы, видимо, обо мне заботитесь... Вы не хотите требовать от меня слишком многого и тем сразу смутить. Спасибо, я это очень ценю. Но, как видите, все это оказалось не нужно. Как видите, я сам решился. И уверяю Вас - вовсе об этом не жалею. Ведь в самом деле - представьте, что были в моей жизни эти листки. Какой-то рок, какое-то наваждение. Они, по сути, заменили мне жизнь. Какие-то грандиозные планы, замыслы - и все без результата. Я посвятил этому годы - и почти все потерял. Жизнь вся проходила в фантазиях. Теперь-то я вижу, что ничего из этого и не могло выйти. Все это была одна огромная ошибка. И вот теперь лучше прозреть, и навсегда от нее избавиться - лучше поздно, чем никогда! Вот потому я и не жалею об этих рукописях. Уж если рубить, так сразу, сплеча. И Вы меня зря поэтому жалеете, и предлагаете какой-то другой, более "мягкий" вариант - поскольку я сам выбрал именно этот.
  Виктор серьезно слушал. Он вдруг с новой стороны взглянул на своего знакомого. Так мог поступить только человек, уже имеющий веру - по крайней мере, имеющий где-то в глубине души этот зажегшийся огонек или зерно, которые могли стать для него новым, влекущим его ориентиром. Иначе как бы, еще не имея такого ориентира, он мог отказаться от того, что прежде было в его жизни самым важным? Да, без сомненья Сергеев, в какие-то несколько недель, почти на глазах у Виктора стал верующим человеком. И все же само его решение по-прежнему казалось Виктору странным. Он, хоть старался быть последовательным в вере, всегда испытывал уважение ко всем творческим людям, вообще к самому процессу творчества.
  - И что же... - поэтому спросил он, - Теперь Вы решили совсем забросить это занятие?.. Я имею в виду... письмо, литературу?..
  Виктор спросил не подумав, и вовсе не ожидал, какую реакцию вызовет этот простой, по-видимому, вопрос.
  Сергеев вновь некоторое время загадочно смотрел на него, как бы собираясь открыть Виктору какую-то тайну. Виктора вновь удивило его странное поведение.
  - Вы спрашиваете, брошу ли совсем эти занятия? - сказал, наконец, Сергеев, - Ответ Вас, может быть, удивит. Хоть он и ближе к Вашей "мягкой" манере решать жизненные вопросы - теперь, после того, как Вы знаете о моем решении, Вы, может быть, будете разочарованы.
  Виктор снова молчал и не перебивал, ожидая, пока Сергеев сам скажет.
  - Вы спрашиваете, брошу ли я совершенно занятия творчеством? - вновь повторил Сергеев, - Быть может, так было бы последовательней, да, я согласен, достойней, все что угодно - но, к сожалению, не реальней и не жизненней. И я Вам поэтому говорю - не только не брошу, но, может быть, только теперь по-настоящему и начну.
  Виктор действительно удивился. Да, это было ближе к его "мягкому" жизненному подходу - но после предыдущих слов Сергеева выглядело странно. Он ожидал с большей готовностью другой ответ.
  - Вы хотите сказать, что не совсем бросите это дело?.. - осторожно произнес он, - Что Вы, быть может, снова будете пробовать, что-то новое писать?..
  Сергеев твердо кивнул головой.
  - Да, - тат же сказал он, - И не только буду, но даже уже... начал.
  Виктор опять удивился. Последние слова Сергеева настолько не вязались с предыдущими, что почти уничтожали их смысл. Невольно можно было усомниться в искренности всего, что говорил сегодня Сергеев - даже в его "обращении" и добрых отзывах о храме. В самом деле, можно ли верить человеку, который так непоследователен в главном, что в самом деле до этого времени составляло весь смысл его жизни? Виктор вдруг ощутил себя разочарованным - примерно так же, как и несколько минут назад, когда он узнал об уничтожении рукописей. Впрочем, было ясно, что и он сам здесь не совсем тверд, что, в сущности, он не может здесь ни о чем судить.
  - Верно ли, - все же печально сказал он, - что Вы снова хотите себя погубить, вновь подчинить этому занятию свою жизнь, вновь тратить время на фантазию, мечту, иллюзию?
  Сергеев быстро взглянул на него.
  - А вот так бы я все же не стал говорить, - сказал он, - Вы будто не можете понять и предположить, что и это свое занятие я могу поставить на службу тому новому, что мне открылось.
  Виктор смотрел так же разочарованно.
  - Почему Вы считаете невозможным, что и эти свои способности я хочу положить на служение Истине, Церкви, Христу?
  На Виктора ничто не действовало.
  - Здесь дело все в том, - серьезно продолжал Сергеев, - что невозможно ведь так сразу сменить все ориентиры, сжечь все мосты. Какая-то связь с прежней жизнью должна оставаться. Ну в самом деле, смогу ли я сразу и полностью углубиться в духовную область, совсем оторвать от себя все прежние занятия? Я этого хотел - но думаю, это вряд ли возможно. Потом дело ведь в том, что я теперь больше всего на свете хочу как-нибудь послужить Церкви. А кроме этого я, пожалуй, в сущности, мало умею. Я ничем больше пока и не смогу Ей послужить, ничем больше и не смогу быть полезным... Потому я и решил не жечь сразу все мосты. Пусть будет какой-то переход, один "мост", который пусть хоть отчасти свяжет мою прежнюю жизнь с новой. И я надеюсь, что этим мостом будут именно мои творческие способности.
  - Как именно Вы думаете это осуществить? - уже с большим интересом спросил Виктор.
   Сергеев неопределенно пожал плечами.
  - Я, честное слово, еще не знаю. Все это пока еще неопределенно, зыбко... И область новая, и силы мои слабые, и множество здесь есть искушений, трудностей... Но знаете, передо мной последнее время как бы мелькает один замысел... Он как бы еще неопределенный, в тумане - но, кажется, неплохой. Он, кажется, лучший из всех моих прежних, неосуществленных. А главное - что он о вере. Его герой - верующий. Я все на эти темы размышлял, и с Вами беседовал, и вот, побывал в храме - и, кажется, что-то такое в голове проявилось... Не знаю, не знаю... Все это пока так зыбко, неопределенно... Я даже и не готов сейчас писать, а так только - думаю и делаю наброски. Может быть, это будет еще очень нескоро. Может быть, мне сначала надо получше в духовной жизни разобраться - походить в храм и на занятия. Но я одно Вам могу сказать - что это, по-видимому, лучший мой замысел. И я надеюсь, что рано или поздно он будет осуществлен, потому что он стоит того.
  Виктор теперь понял мысль Сергеева. Конечно, она с некоторой точки зрения была странной - но, в сущности, вполне для него понятной. Некоторые новоначальные - он знал это по школе - на первых порах именно так решали подобные вопросы своей жизни. Конечно, Виктор не знал, как точно к этому надо относиться - но тут же решил об этом некоторое время не думать. Конечно, все было немного странно - но, видимо, и это был один из вариантов, и именно подходящий для этого человека теперь. По крайней мере, это можно было когда-нибудь потом обдумать. Сейчас же он решил прощаться.
  - Что ж, я очень рад, - сказал он, вставая, - Что в Вашей жизни все так сложилось. Желаю Вам успехов на Вашем новом пути. По-видимому, моя скромная роль в Вашей жизни закончена. Мы теперь, может быть, будем видеться в храме. Последнее, что я хочу сказать Вам - ради Бога не думайте, что я какую-то особую роль в Вашей жизни сыграл. Оказался в нужное время рядом, что-то сказал, чем-то помог, как-то направил... А то Вы уж слишком благодарите... За все благодарите Бога. Еще раз всего доброго - и до свидания.
  Он встал, попрощался с хозяином, и покинул квартиру. Скоро он уже ехал домой.
  
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  
   Вечером Виктор снова позвонил духовному брату. Тот, как и собирался, был сегодня у больного, и был даже очень доволен этим визитом. Ему показалось, что сегодня студент выглядел лучше и что он говорил более оживленно. Брат Николай сказал, что он берет назад свои мрачные прогнозы, и что у него даже появилась надежда. Также он сообщил и об успехах братьев. Сергей ездил в храм и там хлопотал об устройстве Саши в приют. Некоторые другие успешно снабжали больного лекарствами и фруктами. Короче, их план, кажется, вполне удавался.
  Утром Виктор сам решил отправиться к нему. Этот визит, однако, был неудачный, поскольку больной студент в это время спал. Виктор увидел только его светлую голову, выглядывавшую из-под одеяла. В коридоре, у двери Саши Виктор встретил Орлова. Вид у того был мрачный. Он большими шагами ходил взад и вперед по коридору, с тревожным и отчаянным выражением лица. Виктор вспомнил прошлую встречу с этим студентом и те мысли, которые были у него по поводу этой встречи. Что-то этот студент значил для него, что-то было серьезное с ним для него, Виктора связано!.. Он вновь пристально вгляделся в Орлова. Он хотел было даже в этот раз с ним заговорить - но передумал, тем более, что и студенту было, кажется, сейчас не до того.
  Но что бы ни думал этот Орлов о состоянии и перспективах Сашеньки, Виктор склонен был толковать все в лучшую сторону - и с этих позиций счел глубокий, крепкий сон хорошим знаком. Кроме того, и брат Николай заботился о больном, и другие "лесные братья". Потому Виктор решил некоторое время не тревожиться и никуда не спешить, а после работы сегодня сделать еще некоторые дела, которые он в последние дни как-то упустил, но чувствовал все же, что непременно должен сделать.
  Первое из этих дел был визит к Марье Ивановне. Виктор помнил последнюю неожиданную их встречу, и ощущал это в своей душе, как некий "долг". Все прочие дела и знакомства, которые он начал этим летом, либо еще продолжались, либо имели некоторое завершение, и только это было в какой-то неопределенности. Он чувствовал, что хочет все же разобраться, что это за семья, понять хоть немного их жизнь, а главное - саму Марью Ивановну, которая была ему вроде чуждая по характеру, и в то же время почему-то так его уважала. Последнее ее приглашение давало для этого повод. Она говорила в тот раз серьезно и искренно. Похоже, вполне можно было здесь еще попытаться.
  Поэтому вечером он отложил все другие свои занятия, и после работы пошел к их подъезду. Здесь он вновь ощутил некоторую тревогу, связанную с тем, что все прошлые его разговоры и визиты к ней были неудачными. Он никак не мог найти "ключ" к этим людям, не мог понять, как вести себя в этой семье. Но он чувствовал, что должен идти. Это было как испытание, проверка, и... в конце концов, ведь это действительно было единственное еще незаконченное его дело! В конце концов решительность взяла верх, он отбросил сомнения и поднялся к знакомой квартире.
  
  На звонок ему открыла сама Марья Ивановна. Видимо, она была единственный "активный" человек в доме, и всегда сама открывала дверь. Вид ее, однако, был совсем затрапезный. На ней был какой-то растрепанный халат, почти распахнутый, тапочки на босу ногу, прическа была какой-то помятой и всклокоченной. Впрочем, Виктор вспомнил, что она и всегда так одевалась, когда была дома, так что в этом не было ничего удивительного.
  Увидев Виктора, она сперва его не узнала, а узнав, как обычно, очень сильно и даже как-то излишне обрадовалась.
  - А, Витенька... - засуетилась она, - Радость-то какая... Зашел все-таки... А я уж и ждать перестала. Все не идешь - я уж и думаю: нет, не зайдет... Ну, вот и хорошо, вот и хорошо!.. Ну, заходи, заходи... Ты к Ваське?
  - Нет, Марья Ивановна, я к Вам, - только и оставалось ответить Виктору, - Ваш сын, видно, не стремится со мной встретиться... А Вы в прошлый раз говорили, чтобы я просто в гости к Вам заходил.
  Она на секунду выразила недоумение.
  - Ах да, ах да! - вспомнила она, - Я же это сама сказала! И правда - чего с ним пытаться? Я тебе и сама рада! Я так рада тебе, так рада! Я тут сижу, а сама думаю - когда же мой Витенька придет?
  Виктор уже привык ко всем этим словам, поэтому вошел в прихожую.
  - Что ж, Марья Ивановна, и я Вам рад, - спокойно сказал он, - Вот, специально к Вам зашел, побеседовать.
  Он чувствовал, как она довольна. Несмотря на ее странный вид и неряшливость, чувствовалась открытая и добрая душа, и самое главное - действительно ее искреннее и доброе отношение к Виктору.
  - Ну, проходи, проходи, - хлопотала она, - Комната занята - они все сейчас спят - ну ничего, мы на кухне посидим. Понимаешь, муж мой сейчас после ночной смены. (объяснила она) А Васька вообще остолоп - перепутал совсем, где день, где ночь... Ну, пойдем, - торопила его она, приглаживая волосы и запахивая халат, - Я сейчас чай поставлю. Что нам они! Я и сама могу гостей принимать!
  Виктор пошел вслед за ней. Вскоре он оказался у стола, и сел на дальний стул, в самом углу. Хозяйка хлопотала около него и уже наливала чай. Закончив приготовления, она налила и себе, села напротив, и, подперев рукой подбородок, счастливо стала смотреть на Виктора.
  - Ну вот и хорошо, что зашел, - вновь повторила она, - Хоть отведу с тобой душу. Ну, Витенька, расскажи - как ты живешь, что делаешь?
  Виктор смутился.
  - Даже и не знаю, что рассказывать. У меня сейчас много дел - не знаю, что будет Вам интересно.
  - Ты ведь институт закончил?
  - Да, Университет.
  Она так и всплеснула руками.
  - Господи, Университет!.. Я всегда говорила - Петров далеко пойдет! Ты ведь светило! Еще и когда в школе учился... Я так и думала, что ты в Университет попадешь. Вот, а мои... - в голосе ее вновь почувствовалось безысходное разочарование.
  - Почему, они тоже важное дело делают, - заступился за них Виктор, - Быть шофером - тоже неплохо. Я, например, об этом иногда мечтаю. И далеко иногда жалею, что попал в Университет.
  Собеседница только махнула рукой.
  - И-и... тоже скажешь!.. - недоверчиво сказала она, - Ну, а чем сейчас занимаешься?
  - Просто работаю.
  - Кем?
  Виктор назвал свой институт и свою скромную должность. На лице Марьи Ивановны выразилось разочарование.
  - Как?... - удивленно воскликнула она, - Не может быть!.. Такое светило - и в такой должности!? Нет-нет, не верю. Тебе это совсем не подходит.
  Виктор смущенно улыбнулся.
  - Это правда, Марья Ивановна. Так получилось... Хорошую работу в Москве не так-то просто найти. Да я, честно говоря, к этому и не стремился. Меня и это мое положение вполне удовлетворяет. Я рад, что там люди хорошие, и что дело идет... Нет, я не жалуюсь, Марья Ивановна! Мои настоящие интересы лежат, честно говоря, совсем в другой области. Главным в своей жизни я в другое время занимаюсь.
  Она еще некоторое время причитала, не в силах смириться со скромным положением Виктора. Но, видно, последняя фраза Виктора действительно содержала что-то утешительное. В глазах ее вновь появился интерес, и она с надеждой спросила:
  - Это чем же?
  - Я, Марья Ивановна, в Церковь хожу, - тихо сказал Виктор.
  Ему почему-то сразу захотелось начать с главного, и не тратить время на обычные разговоры и "подходы" - а сразу коснуться цели и смысла своей жизни. В конце концов, ведь только ради этого он и встречался с людьми, ради этого и вел все свои беседы!
  Женщина некоторое время удивленно смотрела на него, как бы взвешивая его слова.
  - В церковь? - наконец, сказала она, - Просто ходишь в церковь? Так что же в этом удивительного? Сейчас туда все ходят. Сейчас даже мода такая пошла. Нет, я не верю, не хочу верить, что Петров, который подавал такие надежды - и вдруг теперь просто ходит в церковь!
  - Я, Марья Ивановна, не просто туда хожу, - серьезно сказал Виктор, - И вовсе не по моде.
  Некоторое время она молчала. Видимо, что-то в тоне Виктора ее коснулось, затронуло какие-то струны ее души, так что она не сразу даже продолжила разговор. Виктор видел, как почти на глазах менялось ее лицо. Наконец она, будто обдумав что-то, подняла на него взгляд и совсем другим голосом сказала:
  - Ты что же, действительно в Бога веруешь?
  Виктор не сразу ответил, а несколько секунд молчал.
  - Да, правда - верую, Марья Ивановна, - наконец, серьезно сказал он.
  Опять помолчали. Виктор почти физически почувствовал, как изменилась вдруг атмосфера в кухне, как вдруг "упали все преграды" и беседа приобрела новую, особую глубину.
  - Вот, - разочарованно вдруг сказала Марья Ивановна, - а моих туда силком не затащишь. Старшему - только работа, младшему - только компания. Я уж устала. Нет, видно, все это не для них.
  Виктор смотрел на нее с удивлением.
  - А Вы, Марья Ивановна, - осторожно спросил он, - Вы тоже в Бога веруете?
  Он поразился, какое впечатление произвели на нее эти простые слова! Она вдруг так и загорелась, губы ее зашевелились, будто она силилась что-то сказать - и не могла найти слов!
  - Верую ли я в Бога?! - наконец, горячо воскликнула она, - Есть ли во мне вера?! Да я без Него жить не могу! Ты же все видишь здесь - как бы я выдержала без Него?!
  Виктор с удивлением и еще не веря своим глазам смотрел на нее. Похоже здесь, в этом запущенном месте он действительно нашел самую настоящую, глубокую веру - ту самую, которую с таким трудом он искал в других местах. Это было так неожиданно, странно!..
  - Что ж, Вы и в церковь Вы ходите? - спросил он.
  - Конечно, - почти со слезами на глазах отвечала она, - Я каждую неделю в нее захожу. У нас по дороге, как мне с работы идти, есть церковь. Так я вечерами, как домой возвращаюсь, нет-нет - туда и зайду. Ах, Витенька, как мне там хорошо! Я будто на крыльях оттуда лечу! Если какой непорядок дома, или на работе трудности, или просто на душе тяжело - все как рукой снимет! Ведь правда, правда? Ведь у тебя было такое чувство?
  Виктор взглянул ей в глаза и кивнул.
  - Да, правда, Марья Ивановна, было. Я тоже за это церковь люблю. Скажите... а где Вы работаете? То есть... в какую церковь Вы ходите?
  Она задумалась.
  - Ну, как бы тебе объяснить... - сказала она, подбирая слова, - Это на *** проспекте, недалеко от метро. Там еще рядом есть сквер - может быть, ты знаешь...
  Виктор не верил своим ушам! Она назвала как раз то место, где он бывал недавно, заезжая к Сергееву, и где тогда же заходил в небольшую старую церковь. Так, значит, она как раз и ходит в нее?!..
  - Я помню, там вроде бы есть небольшая церквушка... - сказал он неопределенно, - По-моему, как раз около сквера...
  - Вот-вот! - оживилась она, - Как раз в нее я и захожу! Как хорошо, что ты знаешь! Ты, может быть, в ней даже когда-то бывал? Тебе как - понравилось?
  Виктор не стал отвечать.
  - А Вам там нравится, Марья Ивановна? - вместо ответа спросил он.
  Она вновь чуть не заплакала от радости.
  - Нравится ли мне там! Да как же можно это спрашивать!.. Да я там будто жить начинаю, будто заново рождаюсь!.. - восклицала она, - Мне после этого весь мир будто новый, будто омытый!.. Нет, я не знаю, что бы я без этого храма делала! Я за эти годы так его полюбила!..
  Ему стало совсем странно. Вот, эта старая церковь, которая так разочаровала его, в которой не нашел ничего для своей души Сергеев - вдруг оказалась любимой для этой женщины, которая, конечно, во многом была ему чужда по характеру, но все же обнаруживала такую горячую, глубокую веру!..
  - Иногда грустно станет, - продолжала она, - или тоска найдет - так я сразу туда. В жизни-то, видишь ли, не все гладко бывает... Иногда так прижмет, что и не знаешь, к кому обратиться, где защиты искать. Вот тогда-то я и иду туда. Постою незаметно, посмотрю на иконы, службу послушаю - и совсем вдруг другим человеком делаюсь. И куда все уходит?.. И откуда силы? Как они это делают? Нет, ты не знаешь, Витька, - вновь обратилась она к нему, - как они это делают?
  Виктор задумчиво улыбнулся и не стал отвечать.
  - Скажите, Марья Ивановна, - вновь спросил он, - а Вы какие-нибудь книжки читаете?
  - То есть... церковные? - оживилась она, - Да в том-то и дело, Витенька! Мы ведь люди простые, темные... У меня и книжек-то никаких нет!.. Вот я, кстати, поэтому и хотела тебя спросить. Ты все-таки человек умный, ученый... Ты бы, наверное, многое мог посоветовать, многое мне смог объяснить...
  Виктор взглянул задумчиво.
  - А что Вас интересует, Марья Ивановна?
  Вопрос явно поставил ее в затруднение. Виктор видел, что она хочет, но не может ответить. Скудных ее знаний и понятий было недостаточно даже чтобы высказать более-менее ясный вопрос.
  - Даже и не знаю... не знаю, что спросить... - огорченно сказала она, - Я ведь совсем простая... и такие разговоры никогда не вела... Даже странно... Вот вдруг встретила умного человека - а и спросить не знаю о чем... Впрочем, нет... (она вдруг будто вспомнила, или остановилась мыслью на чем-то) Я только одно у тебя, Витя, хочу спросить... Я только об одном хотела бы с тобой говорить. Слушай... Бог... вот тот, в которого мы веруем... которому мы молимся... ведь Он правда есть? - вдруг неожиданно закончила она.
  Виктор в первую секунду даже удивился странности вопроса. Вот уж каких слов он совершенно не ожидал - да и не принято было среди верующих говорить об очевидных вещах!
  - Странно, Марья Ивановна, - сказал он, - Вы о таких вещах спрашиваете... И сами сказали, что веруете...
  - Да, да! - необычайно горячо воскликнула она, - Но я о другом тебя хочу спросить. Я и сама знаю, что Бог есть, потому что в церкви все так говорят. Но мне иногда другая мысль приходит, какая-то особая, моя собственная - что неужели же Он действительно есть, вот там, над нами - и неужели же Он вот здесь, сейчас действительно нас видит, и слышит?!..
  Виктор, наконец, кажется, понял вопрос. В нем была не столько мысль, сколько глубокое чувство - быть может, почти неосознанное, неясное даже его собеседнице. Почти ничего в этих вещах не зная, почти не умея даже спросить, она завела речь о самом главном, о том, что действительно ее глубоко волновало - и в то же время что одно их с Виктором связывало. Виктор каким-то внутренним чувством понял ее состояние, и это состояние даже отчасти передалось ему. Он сам был в сильнейшем волнении. Собеседница же смотрела на Виктора каким-то особенным взглядом, как будто ожидала от него последнего, окончательного ответа. Охваченный волнением, Виктор некоторое время не отвечал, а потом тихо и серьезно сказал:
  - Да, правда, Марья Ивановна. Бог есть.
  Она горящим взглядом смотрела на него и ничего не отвечала. Так некоторое время они молчали. Между ними будто происходило что-то незримое и невыразимое. Тот, о Ком они только что говорили, будто действительно присутствовал в этой в комнате, будто действительно слышал их, видел насквозь их души. Виктор никогда прежде не переживал ничего подобного. Вроде вопрос и ответ были просты - но что-то таинственное и незримое будто стояло за ними.
  - Да, Марья Ивановна, Бог есть, - вновь повторил Виктор.
  Они еще помолчали. Потом атмосфера в кухне вновь неуловимо изменилась. Та минута прошла. Говорить о высоком больше уже не следовало, надо было вернуться к обычным вещам. Хозяйка сама глубоко вздохнула и заговорила будничным тоном.
  - Ну вот и хорошо, Витенька, вот и хорошо. Хорошо, что зашел. Честное слово, с тобой душу отвела. Хорошо, что и Бога помнишь. Больше-то и не с кем об этом поговорить... Вроде и хорошие люди - а этого не понимают... Вот только один у меня друг настоящий - Витенька мой дорогой... Ну, в самом деле, Витька - почему ты не мой сын? (как бы в шутку сказала она) Вот было бы хорошо!.. А то этот обормот - что с него возьмешь? Все дружки, да девчонки - никаких интересов!..
  Виктор слегка смутился. Ему не хотелось выслушивать подобного рода мысли. К тому же он взглянул на часы.
  - Вы знаете, Марья Ивановна, - сказал он, вставая, - Я, пожалуй, пойду.
  - А что, - огорчилась она, - Посидел бы!..
  - Нет-нет, мне пора. Я очень Вам благодарен и рад, что к Вам сегодня зашел.
  - Ну Витенька! - запричитала она, - Ну посидел бы еще! Еще бы чаю попили... А то, может, они проснутся - еще с ними поговоришь...
  - Нет, Марья Ивановна, я должен идти, - твердо сказал Виктор, - Вы не горюйте, что с Василием мы не встретились и не подружились. Значит, Бог не судил. Видимо, его время еще не пришло...
  Она стояла в прихожей и грустно смотрела на Виктора. Ему на какой-то миг вдруг стало жалко эту женщину - такую, по-видимому, чужую, совсем другого склада, чем у него, Виктора - и в то же время вдруг оказавшуюся такой близкой, быть может, ближе всех других, кого он знал, имевшую с ним, Виктором, в душе столько общего. Он думал, что, быть может, должен что-то сделать для этой женщины, как-то проявить к ней свое отношение. Но сейчас, во всяком случае, надо было идти. Он Снова взглянул на нее, серьезно кивнул - и быстро вышел на лестницу.
  
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  
   На следующий день у него был намечен главный визит к Сашеньке. Он был намерен отнестись к нему очень серьезно и так же серьезно к нему подготовиться. Узнав от братьев, что дела идут хорошо, и что все уже почти готово к окончательному его перевозу в приют, он собирался в последний раз поговорить с больным в прежней его обстановке. Также он хотел привезти ему фрукты и несколько духовных книг. Но главное, конечно, была не эта внешняя подготовка, а подготовка внутренняя. Он должен был нести в себе уверенность и ясность, должен был передать их больному, а также собирался говорить с ним о вере - о том, какие силы она дает, как может помочь слабому человеку.
  Готовясь и "настраиваясь", Виктор использовал в этом все средства - читал Евангелие, молился в лесу и дома, серьезно обдумывал предстоящую беседу. И все же он чувствовал, что всего этого недостаточно. Было еще какое-то средство, которое могло его укрепить, окончательно вдохнуть в его душу уверенность и силы. Он некоторое время думал об этом, и понял, чего ему не хватало - храма. Вот было место, где прежде, еще до своего ухода он всегда черпал духовные силы - и которого сам себя теперь добровольно лишил. Не зря ведь даже после ухода его туда так тянуло, и он уже один раз в эти недели уже был там! Он чувствовал, что теперь это тоже вполне уместно, т.к. имел в этом самую серьезную и неодолимую потребность. Ему не нужна была даже служба, ни общение с братьями - достаточно было, как и в прошлый раз, просто побывать там, пройтись не торопясь этими тихими московскими дворами. Поэтому ближе к вечеру, часа за три до того, как он собирался отправиться к Сашеньке, он все же вышел из дома, спустился в метро и поехал туда.
  Он снова явился туда дворами, как и в прошлый раз. Идти обычным путем ему не хотелось, чтобы не встретить сестер и братьев и не подвергнуться их расспросам - теперь, когда все мысли его были заняты другим. Скоро он стоял уже в знакомом дворе.
  Он вновь видел свой храм. Тихо мерцали в светлом вечернем небе его купола и кресты. Как-то особенно ярко светились его белоснежные стены. Вокруг не было уже ни души - к этому часу тихий знакомый двор уже опустел.
  Виктор задумчиво постоял, в каком-то глубоком, возвышенном чувством - а потом не торопясь пошел вокруг храма. Ему будто не хотелось отсюда уходить, хотелось побыть здесь подольше, вновь ощутить атмосферу этого места. Тишина и мерцание крестов его будто заворожили. Он обошел храм, потом двор, и потом стал обходить ближние строения, из которых многие были связаны с храмом. Вот дом, где обычно проходят занятия, вот и благотворительный магазин сестры Анны... Вот и маленький дворик за домом, и несколько старых деревьев... Он задумчиво шел вдоль стены дома, как вдруг услышал где-то недалеко от себя, совсем рядом негромкий смех. Он остановился, пораженный. Кто мог смеяться здесь, в этом пустынном дворе в этот час? Он огляделся - вокруг никого не было. Тут смех снова повторился, и он вдруг услышал свое имя. Теперь было ясно, откуда звучит голос. Здесь, в глубине двора росло несколько деревьев - и между ними, почти спрятанная листвой, расположилась дощатая городская скамейка. Голос и смех доносились оттуда. Виктор шагнул туда, раздвинул рукой кусты - и, удивленный, остановился. На него, улыбаясь, глядела девушка, очень ему знакомая - его юная духовная сестра.
  
  Это была та самая молодая сестра Наталья, с которой он встречался в день перед своим "уходом". В первой части был достаточно подробно описан ее характер - тем не менее, здесь я это описание отчасти повторю. Это была веселая бойкая девушка, все ее здесь любили, радуясь ее живому и доброму характеру. Она также отличалась от многих открытостью и какой-то душевной широтой. Правда, в некотором смысле она была слишком восторженная, слишком некритичная ко всему, что здесь делалось - но, пожалуй, это отчасти объяснялось ее молодостью, а также удивительностью и новизной здешних впечатлений. Ее восторженность и вызывала тревогу Виктора, и даже стала темой последнего их разговора, который его тогда так огорчил и даже отчасти способствовал окончательному его "уходу". И вот теперь она, как ни в чем ни бывало, сидела одна под деревьями на скамейке и, смеясь, смотрела на Виктора.
  Виктор обнаружил вдруг, что он ей очень рад. Все-таки это была хорошая сестра, одна из самых близких ему здесь людей. Он был рад видеть ее чистое, смеющееся лицо - только от неожиданности не нашел сразу, что сказать. Но сестра уже первая начала.
  - А это кто тут по двору крадется? - веселым таинственным шепотом заговорила она, - Я уж думала, что никого здесь в этот час не встречу, а тут вдруг - идет, прячется, наш непонятный, таинственный...
  Виктор пришел в себя.
  - Сестра Наталья, ты?!.. - радостно воскликнул он, - А ты-то что здесь делаешь?!
  - Так просто сижу, - открыто улыбнулась она, - Молюсь, отдыхаю. У на сегодня занятие рано кончилось - вот я и решила здесь побыть, погулять... Сейчас бродила по двору - и вот решила присесть на эту скамейку. Хотела отдохнуть, подумать, и вдруг на тебе - такая встреча! Нет, ты лучше про себя расскажи - ты здесь откуда?
  Виктор смущенно молчал.
  - Ты ведь у нас, говорят, " пропавший", "ушедший", - снова с веселой улыбкой сказала сестра, - Сгинул в один день, никому ничего не сказал... Еле сестру Анну уговорили кое-что рассказать... А теперь вот оказывается, ты приходишь сюда - по вечерам, тайно, загадочно... Я обязательно братьям и сестрам расскажу. Признайся, какие у тебя хитрые планы?
  Тут Виктор не выдержал и рассмеялся.
  - Никаких таких хитрых планов у меня нет, сестра, - открыто сказал он, - Я просто так, гуляю. Так же, как и ты. Ведь с этим местом многое для меня связано - хочется его хоть иногда навещать. И я, конечно, очень рад, что тебя вижу.
  - Слушай, но ты все же что-нибудь расскажешь? - уже серьезней спросила сестра, - Тебя, как-никак, нет уже почти два месяца. Никто не знает, что с тобой, где ты... Ты, видно, чем-то серьезным занят?
  Виктор замкнулся. Он был бы рад рассказать все сестре, и даже знал, что когда-нибудь непременно ей об этом расскажет - но лишь когда-нибудь, а не сегодня, не сейчас... Но это тоже было долго сестре объяснять - поэтому он ничего не сказал, а лишь задумчиво покачал головой.
  - Но ты, по крайней мере, там не связался ни с какой с шайкой? Вы никого не грабите? - опять улыбнулась сестра.
  Виктор так и рассмеялся.
  - Нет, честное слово, мне сейчас не до этого.
  Они рассмеялись оба. Виктор радовался уже шуткам сестры - они сильно облегчали беседу. Он решил сам выяснить у сестры, что у них произошло за время его отсутствия..
  - Ну, а у вас здесь как? - спросил он, - Я ведь правда почти два месяца здесь не был, и не знаю, что теперь, как... Все по-прежнему, или есть какие-нибудь новости?
  Духовная сестра снова улыбнулась.
  - Есть и по-прежнему, есть и новости. Как обычно, учеба в самом разгаре. Ты ведь знаешь - мы как раз здесь летом по-настоящему учиться начинаем.
  Он кивнул. Его радовала эта особенность их школы. В отличие от других учебных заведений, как мирских, так и церковных, летом здесь жизнь не затихала, а, наоборот, разгоралась. Самое активное и яркое время года использовалось здесь "на полную". Благодаря этому многие горожане имели возможность яркой и полноценной жизни именно в эти месяцы, когда многие скучают и думают, как им и где провести время.
  - Это все старое, - продолжала сестра, - А вот новое - это открытие детской школы. Братья вон дом всю весну строили - а теперь заканчивают. (Она указала на поднявшееся неподалеку новое строение).
  Виктор это отчасти знал, но не знал еще этой новости. Он прекрасно знал, что у храма строится новый корпус, и даже участвовал в этой стройке, а после там работали постоянно многие его братья, в т.ч. его знакомый Андрей. Вот, теперь, значит, это дело заканчивалось. Здесь его особенно радовала одна деталь - то, что это дело было начато в их храме не первым, а лишь теперь, когда было сделано много других, более важных дел. В наше время при храмах возникло как бы поветрие строительства детских школ, как если бы Церковь наша вся состояла сплошь из детей. Здесь же все шло в более естественном порядке - сначала образование получили те, кто действительно в первую очередь в этом нуждался, а потом уж очередь дошла и до младших.
  - Что ж, я рад этому расширению нашего дела, - просто сказал Виктор, - Какие еще новости?
  Духовная сестра улыбнулась.
  - Еще летом в паломничество собираемся.
  - Интересно, куда?
  - Думаем в Европу. Греция, Италия, Франция. Может, и в Америку соберемся - там на Аляске хочется побывать.
  Виктор с тревогой взглянул на сестру. Последние слова его взволновали. Он вновь ощутил тот привкус элитарности и снобизма, который иногда замечал здесь и раньше, который вызывал в нем всегда огорчение. Он видел, что в качестве "деятельности" многие здесь мечтали скорее о дальних "духовных" поездках в Европу, и даже за океан, чем о простой повседневной работе среди самых простых, обычных московских прихожан. По той же причине здесь предпочитали посылать по почте посылки и Библии куда-нибудь в дальние страны, чем просто зайти в соседний храм и узнать, не нужна ли в чем-нибудь помощь тамошнему священнику. Виктору это было горько, грустно - хотя он знал, что, быть может, это неизбежно, что в теперешней непростой церковной обстановке, быть может, непременно должен быть и круг людей, которые понимают жизнь именно так. Но его огорчало то, что большинство здесь этого, по-видимому, просто не замечало. Вот и сейчас сестра произнесла эти слова крайне наивно, совершенно уверенная, что именно они здесь уместны, что именно в этом и должна заключаться истинная деятельность истинно верующего человека. Виктора именно огорчила эта ее уверенность. Он, однако, решил не заводить об этом разговор, помня их прежнюю встречу и постигшую его в аналогичной теме неудачу.
  - Что еще нового? - грустно спросил он.
  Наталья задумалась.
  - Да все вроде... - сказала она, - Хотя... (лицо ее вдруг стало грустным, совсем не таким, как раньше) Я не знаю, стоит ли тебе об этом говорить... Никогда не хочется сообщать грустные новости... Помнишь Инну? Молодая такая сестра была. Так вот, она недавно скончалась. Мы ее неделю назад хоронили.
  Виктор, кажется, смутно помнил эту сестру, которую действительно видел иногда в храме на службе - действительно совсем еще молодую девушку, быть может, ровесницу Натальи. Близко они не были знакомы, при храме были сотни братьев и сестер, всех знать было невозможно. Они даже, кажется, никогда не разговаривали - и тем не менее при этом известии у него сжалось сердце.
  - Как это произошло? - быстро спросил Виктор.
  - Она последнее время болела... - тихо отвечала сестра, - В больницу легла. Мы с сестрами все время рядом была... Она практически у нас на руках умерла.
  Виктор молча глядел на сестру.
  - Знаешь, оказывается, это тяжело - видеть, как человек умирает, - взволнованно продолжала она, - Я никогда этого раньше в жизни не видела. Особенно мне - ведь мы с ней были так близко знакомы... Она была такой хороший человек... Мы были с ней так духовно близки...
  Виктор с особым чувством глядел на сестру, ничего не отвечая.
  - Как странно думать, - продолжала она, - что вот, душа ее теперь там (она подняла глаза вверх) - и она с Богом, и оттуда все видит, и все про нас знает... Я все с каким-то трепетом думаю об этом, мне это трудно понять...
  Виктор взглянул на сестру. Вместо смятения и страха, которые могли бы быть в этом случае у человека и которые он ожидал в ней увидеть, он вдруг нашел на ее лице какое-то совсем другое, глубокое и возвышенное чувство. Она теперь сидела, с этим высоким выражением, и смотрела вверх, в вечернее небо, будто желая проникнуть в какую-то тайну. Виктор серьезно и с трепетом смотрел на нее.
  - Как странно думать, - продолжала сестра, - что и все мы будем когда-то там, и там встретимся... Я все об этом теперь размышляю...
  - Да, - вдруг серьезно ответил Виктор, - Я тоже иногда думаю об этом...
  - Я с ней все время была... Думаю, эти несколько дней меня совсем изменили. Ты не смотри, что я веселая, такая, как прежде - я теперь в глубине совсем другая. Я теперь что-то новое в жизни узнала...
  Виктор серьезно кивал.
  - И ты знаешь, я вовсе не грущу о сестре! - вдруг с каким-то особым чувством воскликнула сестра Наталья, - Потому что я вдруг поняла - наша сестра жива! Ее нет с нами - но она там! Мы ведь не как другие (продолжала она, доверительно обращаясь к Виктору), для которых смерть - это конец всего! Ведь для нас это только начало! Ах, какая великая вещь - вера, если она позволяет не бояться смерти, быть выше ее! Как все-таки удивительно, что мы оказались здесь, и здесь это поняли! Знаешь, Витя, я вовсе не боюсь теперь смерти! Я знаю - это только начало! Нас, имеющих веру, она не разлучит! Тех, кто познал Христа, уже ничто не пугает! Мы теперь все навечно вместе!
  Виктор почти с благоговением смотрел на сестру. Он вовсе не ждал от нее таких высоких и истинных слов! Такое исповедание веры, от новенькой, еще не окрепшей сестры его самого потрясло и взволновало. Сестра Наталья тоже серьезно смотрела на него.
  - Ведь так? - спросила она, - Ты тоже так чувствуешь?
  - Да, так, сестра, - сказал Виктор, чувствуя, что эта беседа и для него и для нее очень многое значит.
  Ему вдруг вспомнилась недавняя беседа с Марьей Ивановной. Будто нарочно Господь посылал ему подряд эти две встречи, которые способствовали его укреплению в вере, глубокому выявлению некоторых главных жизненных основ, на которых стоит его, Виктора, жизнь. И все это было теперь, в этот сложный момент его жизни, когда он готовился к самому важному, к тому, чтобы помочь, наконец, чем-то реально несчастному студенту.
  Виктор как-то особенно смотрел на сестру, под действием того высокого чувства, которое она ему сообщила. Сестра же теперь вдруг смутилась. Теперь, после своего вдохновения, ей будто хотелось сгладить то высокое патетическое впечатление, которое могли произвести ее слова. Поэтому она взглянула на Виктора почти виновато.
  - Как странно, - вдруг сказала она, - Никто не поверит! Молодой человек с девушкой сидят вечером на скамейке - и ведут разговоры на такие темы! Вот удивился бы кто-нибудь, если бы нас увидел! Нет, все-таки какое сильное действие производит на человека вера! Ведь мы здесь все очень изменились за это время - правда?
  Виктор опять некоторое время молчал.
  - Да, это правда, - наконец, сказал он, - Великая вещь - вера.
  Сестра встала и начала прощаться. Теперь она старалась выглядеть как можно более буднично.
  - Пожалуй, я пойду... - как можно непринужденнее сказала она, - Засиделись мы тут... Меня уже и дома ждут... Очень рада была тебя повидать. (продолжала она) Знаешь, я ведь по тебе немного соскучилась. Тебе, конечно, странно будет... Но после того, как ты ушел, мне в самом деле немного тебя не хватало.
  Виктор на миг смутился, но тут же успокоился. Он понял, что именно хотела сказать духовная сестра. В ее словах не было никаких "личных признаний", а лишь всего лишь все то же братское чувство, с которым и все здесь друг к другу относились, которое и всех здесь связывало.
  - Мне тоже... - спокойно проговорил он, - Мне тоже все это время не хватало... всех вас.
  Сестра тоже его вполне поняла. В их взаимных "признаниях" не было ни капли неловкости.
  - Ну что ж, я пойду? - еще раз сказала она, встав со скамейки и поправляя платье, - Как хорошо, что мы встретились! А ты еще приходи. Обязательно приходи. У нас тебя многие помнят, и в самом деле о тебе спрашивали...
  Она кивнула Виктору и пошла со двора. Виктор, оставшись на скамейке, молча смотрел ей вслед.
  "Может, и правда приду, - думал он, - Даже наверняка приду... Только... закончу этот этап моей жизни. Только пойму, наконец, в чем же мой путь, что же я должен делать, для чего в этот мир пришел... Обязательно приду."
  Он посидел еще несколько минут на скамейке. Мысли ему вернулись к визиту, который предстоял ему вечером. Он уже всерьез обдумывал предстоящую встречу и свой разговор с больным. Уже наступили сумерки, пора было ехать. Скоро он встал и покинул заросший деревьями уютный дворик.
   Путь его лежал мимо приходского дома, в котором работала сестра Анна. Проходя мимо крыльца, он вдруг увидел, что дверь открыта и по ступенькам спускается кто-то из прихожан. Он тут же с удивлением узнал одного из своих "лесных братьев". Тот тоже его увидел, и сперва удивился, а потом так и бросился к нему.
  - А, вот ты где! А мы-то везде тебя ищем! Николай велел тебя разыскать. Наши тебе весь вечер звонили. Собирайся, скорее поехали!
  Виктор в недоумении замер.
  - Да что такое, куда? - с тревогой спросил он, - И ты - как ты сам здесь? Я совсем не ожидал тебя сейчас здесь увидеть!
  - Я от сестры Анны, - сбивчиво объяснял брат, - Меня Николай к ней послал, по поводу приюта. Сейчас я звоню ему - а он мне: "скорей приезжай, оставляй все дела". Я больше ничего и не успел узнать. Он говорит, что всех собирает. Тебя особенно спрашивал. Ну, побежали скорей!
  Скорее, ни о чем не спрашивая больше и не размышляя, Виктор пошел прочь от храма вслед за братом. В соседней улице их ждала машина. Узнав в водителе также одного из братьев, Виктор скорее сел - и они отправились. В дороге Виктор все время молился, но его не оставляла тревога.
  
  
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  
   Они доехали удивительно быстро. Виктор и не представлял раньше, что путь от храма до корпуса может занять так мало времени. Скоро они были уже в их новом районе и подходили к общежитию. Почти у подъезда они встретили еще двух "лесных братьев". Вид у них был озабоченный, они быстро куда-то шли.
  - Мы за доктором, - объяснил один из них, на секунду остановившись, - Нас Николай послал. Доктор - тоже из наших братьев - надо машину на улице встретить.
  - Да что такое случилось?.. - пробовал спросить Виктор, так и не дождавшись объяснений от сопровождавшего его брата, поскольку тот тоже ничего толком не знал.
  Но время для расспросов было не слишком удачное.
  - Идите туда, и все поймете, - коротко сказал брат, - Мы тоже скоро придем.
  Они разминулись с Виктором и пошли по своему делу. А Виктор с другим братом в тревоге вошли в подъезд.
  Быстро поднялись они на третий этаж. У комнаты больного стояло несколько человек. Виктор снова многих узнал.
  - В чем дело? - спросил он, подходя, - Что произошло?
  - Он в забытьи, - сказал один, - С утра не приходил в себя. С ним Николай.
  Виктор некоторое время не знал, как поступить и смущенно стоял у двери - но потом все же толкнул дверь и вошел. Здесь уже было совсем немного народу. Был брат Николай, больной - и тот серьезный студент, с которым Виктор здесь пару раз разговаривал. Больной лежал лицом вверх, запрокинув голову на подушку. Он ни на что не реагировал, лицо его было бледное. Брат Николай был серьезен.
  - Хорошо, что ты пришел, - сказал он, увидев Виктора, - Кажется, наши худшие опасения оправдались. Еще вчера все было неплохо, а вот сегодня с утра - будто какой-то приступ. Говорят, и прежде так бывало. Что ж, дай Бог - может, выберется...
  Больной действительно был очень плох - это было с первого взгляда видно. Понятна была неуверенность брата Николая - по всему судя, возможен был и неблагоприятный исход.
  - Моя помощь нужна? - быстро спросил Виктор.
  Брат Николай сжал губы.
  - Чем тут поможешь? Можно только ждать и надеяться. Мы за доктором послали.
  Виктор был рад, что именно так удалось уладить этот вопрос. Конечно, любой врач мог быть хорош -но то, что он тоже был один из братьев, было здесь особенно ценно. Он с радостью чувствовал, что все силы их здесь собираются, что они все вместе соединились в этом деле.
  Больной не подавал признаков сознания. Виктор взглянул на стоявшего рядом студента.
  - Вы говорите, с ним такое бывало? - спросил он.
  - Бывало... - ответил тот, - Что делать - слабый он. Иногда днями из комнаты не выходил. Иногда по двое суток спал, не откликался. Такой болезненный организм. Такие приступы тоже бывали. Вдруг на какое-то время "выключится" - потом опять очнется. Правда, сегодня что-то особенное... Хорошо, что за доктором послали. Пожалуй, нам здесь самим не справиться.
  Виктор уловил в словах студента нотки благодарности. Сам он подошел к постели и вгляделся в лицо больного. Тот в самом деле спал, или был будто в забытьи. Виктор не предполагал возможности поговорить сейчас с ним. Но при приближении Виктора больной Бог знает, почему - быть может, потому, что он это почувствовал - вдруг очнулся. С трудом, с видимым усилием он открыл глаза, и долго глядел перед собой, как бы ничего не понимая. Но, наконец, увидел Виктора, узнал его, и так же с трудом сказал:
  - А, это Вы... Пришли все-таки... А я Вас все ждал... Только, боюсь, Вы опоздали...
  Виктор молча смотрел на него. Больной тоже молчал. Он был действительно очень слаб.
  - А Вы знаете, я так и сделал, как Вы говорили, - снова сказал он, - Я эту книгу читал.
  Виктор только молча кивнул. Он понял, о чем ему сказал Саша. Он также подивился тому, что сейчас, в таком состоянии, больной заговорил именно об этом.
  - Я очень рад... - тихо сказал он, - Это Бог тебе подсказал.
  - Там все есть - и о бессмертии, и о Вечной жизни, - слабо сказал больной, - Я опять прочитал - и теперь главное знаю. Спасибо Вам.
  Виктор хотел что-то сказать, но не нашелся сразу - да и время для долгих разговоров было неподходящее. Сказав эти несколько фраз, как бы действительно выразив главное, то, что его волновало, больной вновь погрузился в забытье.
  Виктор секунду смотрел на него - а потом быстро вышел из комнаты. Вслед за ним вышел и Николай.
  - О чем это вы говорили? - тихо спросил он, - Какая книга?
  - Евангелие. Которое я ему дал, - так же тихо отвечал Виктор, - Тогда, во второй раз. Теперь вот он говорит, что читал, и нас благодарит...
  Он замолчал, не в силах продолжать. Вообще, говорить было трудно, и настроение было странное - какое-то смутное, неопределенное, будто ожидание чего-то... Он совсем не знал, что говорить.
  - Ну, расскажи толком, что здесь произошло, - наверное, для того, чтобы не молчать, сказал он, - Признаться, для меня это полная неожиданность.
  - И для меня тоже, - ответил духовный брат, - Мы все к вечеру сегодня пришли... Все нужное купили... А тут оказалось, что он в обмороке, что с ним даже не поговоришь. Ну, мы тут посовещались, и решили всех собрать, и врача вызвать - и вообще не оставлять дело так. Я тебе постоянно звонил - бесполезно. Ты весь вечер где был?
  Виктор не стал объяснять, где и зачем он был.
  - Хорошо, что врач наш, - снова сказал он, - Это лучше, если из братьев...
  Говорить пока больше было не о чем, и Виктор отошел от Николая. Он все равно пока ничего не мог сделать, а потому отошел и от двери подальше в коридор. Странно - он очень тревожился сегодня, испытывал такое странное чувство! Предполагал ли он уже заранее самый печальный финал!? Но как он мог предполагать это, как мог даже подумать такое - если сам он хотел совершенно не этого, если он даже приехал сюда только для того, чтобы способствовать лучшему, другому исходу! И тем не менее - странно! - он ясно впоследствии вспоминал, что он тогда уже будто предчувствовал что-то, будто был даже в этом почти уверен!
  В горестных чувствах пошел он по коридору - и так вышел на лестницу. Спустившись на один пролет, он встал у окна и погрузился в свои мысли - но скоро заметил, что ниже его одним пролетом стоит еще один человек. Быть может, Виктор и не обратил бы на него внимания, если бы не понял вдруг, что человек этот ему знаком. Минуту или две Виктор внимательно за ним наблюдал. Потом вдруг вспомнил, что с человеком этим что-то особенное для него связано, что он что-то важное для него значит - и подошел к нему.
  Да, это был он - тот самый студент, Орлов, который тоже ходил в этот корпус, и которого Виктор уже видел здесь раза два. Он помнил, что рассказал о нем в первый раз серьезный студент, и как эти слова его, Виктора заинтересовали. Как не был теперь Виктор занят своими мыслями, как ни тревожился об исходе дела, он все же решил, наконец, заговорить с этим студентом.
  - Здравствуйте. Вы тоже здесь из-за Сашеньки? - сказал он, подойдя и тронув его за плечо.
  Студент вздрогнул и быстро обернулся. Увидев Виктора, он вовсе не сразу узнал его, хотя близко его видел два раза. Лицо его было тревожное и грустное. Через две секунды он, однако, узнал Виктора.
  - А, это Вы... - вздохнул он, - Я, кажется, видел Вас в комнате. Вы же его товарищ, Вы тоже... к нему ходите?
  Виктор молча кивнул.
  - Ну и... как... там?.. - замирая, спросил Орлов, - Есть какие-нибудь новости? Есть... надежда?
  Виктор вновь промолчал. Его в этот момент интересовал именно этот, стоящий перед ним студент. Он почему-то с первой минуты понял, что этот Орлов тоже пришел сюда для того же, тоже по поводу больного - и именно из-за этого переживает. Вид у него действительно был хуже некуда. Он был печальный, какой-то подавленный, потерянный.
  - Ужасно, правда? - заговорил Орлов в смятении, - Такой молодой, добрый, талантливый... Ведь вот живет человек - и вдруг... Я все никак не могу понять... Вы ведь знаете, он действительно талантливый был... даже стихи писал. Я очень его любил. Я не знаю, что теперь будет... Это все эта ужасная жизнь... Это все эти условия... эти ужасные условия...
  - А Вы хорошо его знали? - спросил Виктор.
  Орлов на миг задумался.
  - Не знаю... - грустно вздохнул он, - Я вообще ничего в человеческих отношениях не понимаю... Знаю только, что о нем заботился... что говорил с ним, ему еду носил... Впрочем, как и многим здесь... Вы ведь знаете, я о многих здесь стараюсь заботиться...
  - А почему... - спосил Виктор, - Почему Вы о них заботитесь?
  Взгляд Орлова изобразил смущение.
  - Почему?.. Я не знаю... Так надо... Я иначе не могу... Это все этот мир... (пробовал объяснить он) Этот такой неприветливый и холодный мир... Люди в нем так одиноки... Как прожить, если не заботиться друг о друге? Как эту холодную жизнь выдержать?..
  Виктор с состраданием смотрел на этого человека. Он прекрасно его понимал, но прекрасно понимал также, что все это было не то, совсем не то!.. Это бессильное сочувствие, сострадание, жажда всем и везде помочь - но только своими слабыми силами, без Бога - было то, что Виктор сам уже давно прошел. Он вдруг понял, чем именно его так привлек, так заинтересовал этот человек - так, что в первый раз Виктор даже долго смотрел ему вслед, будто увидев в этой фигуре что-то близкое или важное для себя. Ведь этот человек был в каком-то смысле он сам, вернее, его собственное прошлое! Он вдруг напомнил ему те годы, когда он сам, еще не найдя Бога, также вот искал свое место в мире путем сочувствия и сострадания людям, путем каких-то личных его, единичных, а потому частичных и несовершенных добрых дел. Он ясно вдруг вспомнил то время, с его сомнениями и метаниями, и с чувствами одиночества, потерянности и отчаяния. Как непохоже это было на то, что с ним было теперь! И в то же время как похоже все это было на его нового знакомого! Как неожиданно все совпало! Именно поэтому Виктор и смотрел на него с интересом - и в то же время с состраданием. Он знал, что путь, которым идет Орлов - ложный, ошибочный - и в то же время не мог не сочувствовать ему, поскольку сам все это пережил в свое время.
  - Почему же Вы именно сюда ходите помогать? - только еще раз спросил он, - Разве мало в мире других мест?.. Почему Вы выбрали для своей заботы именно этих взрослых, самостоятельных людей?
  Необычайно сильное чувство вдруг отразилось на лице Орлова.
  - Нет, Вы напрасно так говорите, - беспокоясь, отвечал он, - Вы здесь совершенно не правы. Это - совершенно особое место. Здесь в помощи как раз больше всего и нуждаются. Здесь есть люди такие несчастные!..
  Виктор не стал ничего отвечать. Он думал о сложности пути человека к вере, и о том, какие этапы, подчас весьма долгие, ему надо на этом пути пройти. Молчание прервал вдруг Орлов.
  - Как Вы думаете, он умрет? - внезапно спросил он.
  Видимо, он решился, наконец, высказать вслух то, что единственное его волновало, о чем он думал теперь постоянно.
  - На все Божья воля, - спокойно сказал Виктор, - Нам остается только ждать и молиться.
  Он снова взглянул на собеседника, вновь хотел ему что-то сказать - но передумал и покинул его. Пора было вернуться к братьям, узнать положение дел. Поднявшись по лестнице, он вновь вернулся на третий этаж.
  Там за прошедшее время произошли изменения. Уже приехал врач и в это время осматривал больного. Виктор вновь в коридоре тронул за рукав брата Николая.
  - Какие новости?
  Духовный брат вздохнул.
  - Пока никаких. Как видишь, медицина приехала. Сейчас они там разберутся - и, может быть, все станет яснее.
  Скоро действительно вышел доктор, с серьезным и озабоченным видом.
  - Ну что, ну как? - бросились к нему братья.
  Доктор был крайне сдержан.
  - Мы сделали все, что могли. Сейчас он после лекарств спит. Но если серьезно говорить, - доверительно сказал он как брат, - то я ни в чем не уверен. Состояние очень тяжелое, и во всем властен только Бог.
  Невозможно было сейчас опять идти к больному. Виктор пошел по коридору в глубокой тревоге. Про себя он то и дело повторял: "Неужели нельзя помочь? Неужели ничем нельзя помочь?" В этом вопросе теперь будто все для него сосредоточилось. Доктор снова ушел к больному. Вновь потянулись минуты томительного ожидания. Наконец, он опять вышел из комнаты.
  - Он очнулся, - коротко сказал он братьям.
  - Можно к нему? - сразу спросил Виктор.
  - Я не рекомендую. Ему нужны тишина и покой.
  - Но мне очень нужно! - воскликнул Виктор, - Я должен ему что-то очень важное сказать!
  Они, однако, еще некоторое время оставались в коридоре, не решаясь войти. Наконец, посовещавшись с братом Николаем, они все же тихонько открыли дверь и проникли в комнату. Больной чувствовал себя очень слабо. Лицо его было совсем бледным. Виктор остановился у его постели, с тревогой и болью вглядываясь в него.
  - Как ты себя чувствуешь, Александр? - наконец, спросил он.
  Больной некоторое время смотрел прямо на Виктора - но как бы не узнавал. Наконец, он как бы очнулся и слабо сказал:
  - А, это опять Вы... Вот видите, а Вы хотели меня спасти...
  Виктор так и вздрогнул и тут же скорей воскликнул:
  - А мы и спасем тебя, непременно спасем! Ты видишь - мы все здесь около тебя собрались!
  Больной только грустно улыбнулся.
  - Не в этом дело... На все воля Божья... Но вам, во всяком случае, спасибо - вы очень мне в эти последние дни помогли...
  Виктор с невыразимым чувством смотрел на больного. Тот слабо вздохнул и вновь закрыл глаза. Брат Николай молча стоял рядом. Больной очень слабо дышал. Духовные братья думали, что больше они ничего от него не услышат. Но Саша вдруг снова открыл глаза и вновь взглянул на братьев.
  - Спасибо вам за Евангелие, - еще раз сказал Саша, - С ним ничего не страшно. Как там написано - "Верующий в Меня если и умрет, оживет..." Я раньше боялся, а теперь - нет. Все для меня теперь совсем, совсем другое... Спасибо вам...
  Саша снова закрыл глаза. Даже этот короткий монолог его сильно утомил. Братья некоторое время стояли у постели. Они будто ждали чего-то - но в комнате было очень тихо. Казалось, больной не дышал. Прошло еще немного времени - и им обоим вдруг стало это совершенно ясно. Брат Николай наклонился над телом. Оно не подавало уже никаких признаков жизни. Духовные братья еще с минуту стояли в комнате, в каком-то особом чувстве - а потом все вышли.
  Они тут же в коридоре сказали о происшедшем доктору и другим братьям. Те тоже восприняли это известие молча. Как будто уже все этого ожидали. Прошло некоторое время - и начались обычные заботы о том, кому и куда об этом надо сообщить, по выносу тела из комнаты и т.д. Виктор подумал, что ему вовсе не обязательно в этом участвовать - и потому на время покинул братьев.
  
  Эти несколько минут были самыми странными в жизни Виктора. Он, в сущности, стоял перед фактом - но не хотел ему верить. Душа его не хотела принять происшедшего - он продолжал мыслить и чувствовать так, будто умерший был еще жив. Он вспоминал их знакомство, несколько дней, в которые они общались - все это могло, должно было иметь продолжение! Грустная развязка наступила слишком быстро!
  Приходила ему и мысль о том, что он слишком легко относится к смерти Сашеньки. Будто случилось что-то естественное, неизбежное, чего все ждали. Он, в конце концов, был так мало знаком с этим пареньком! Тот почти и не успел в его сознании обрести индивидуальность, стать действительно человеком - продолжая отчасти оставаться собственным его, Виктора, этапом, некоторой вехой на пути его собственного духовного движения. Это, в сущности, была его, Виктора попытка - и отчасти его же неудача. В этом для него растворялась отчасти личная судьба паренька и реальность его ранней и неожиданной смерти.
  И все же он сильно, по-своему переживал это событие. С Сашенькой он все же успел познакомиться, успел за эти несколько дней узнать и даже полюбить его, он стал для него, Виктора, без сомнения дорог! Он думал о его трагической и краткой судьбе - и от этих мыслей невольно сжималось сердце. И все же и его, Виктора, собственная судьба его, может быть, почти столько же волновала. Ведь в самом деле знакомство с больным было для него очередным жизненным этапом - и вот теперь этот этап неожиданно оборвался. Теперь непонятно было, что делать дальше. Будущее как бы терялось в тумане.
  Он некоторое время стоял на лестнице - а потом решил выйти на улицу. Здесь тишина и свежий воздух на него как-то особенно подействовали. Была глубокая ночь, но было очень тепло. Почти все окна во дворе уже погасли. Не слышно было почти ни звука - только случайные голоса нескольких поздних прохожих. Над головой раскинулось черное огромное небо.
  Виктор некоторое время стоял у подъезда и глядел в темноту. Им овладело какое-то особое, глубокое и возвышенное чувство. Он то ли не верил, что правда то, что случилось и что происходит сейчас наверху - то ли именно это и вызывало в нем это особенное глубокое чувство. Он сам в этот вечер вряд ли смог бы разобраться в себе.
  Мимо него, наконец, пронесли носилки и задвинули их в машину, стоявшую неподалеку. Из подъезда вышли и все остальные братья. После происшедшего все были как-то особенно молчаливы. Опустив головы, братья ходили у подъезда, дожидаясь, когда отъедет машина.
  К Виктору подошел брат Николай.
  - Не горюй, - сказал он, - Мы сделали все, что могли. Мы же сами поняли, что на все воля Божья.
  Виктор помолчал.
  - Ты помнишь, как он умер? - наконец сказал он, - Тихо-тихо. Будто уснул. Может быть, так Святые умирали.
  Николай тоже помолчал.
  - Он был нам духовно близок, - произнес он, - Может быть, почти наш духовный брат. Разве важно, что он только пришел к вере и не ходил к нам? Мы потеряли брата.
  - Грустно, что нам не удалось его спасти, - зачем-то сказал Виктор.
  - Значит, Богу так было угодно, - отозвался Николай, - Но и нам есть утешение - что душа не умирает, что она вечна, и что ушедшие всегда с нами.
  Погрузку тела в машину закончили. Двери закрылись, братья были готовы к отправлению. Скоро загудел мотор и машина тронулась. Те, кто не принимал участия в перевозе тела, стали понемногу расходиться.
  Виктор и брат Николай по-прежнему стояли у подъезда. Виктор вновь ощутил то глубокое и возвышенное чувство, которое пришло ему и несколько минут назад. Он в самом деле совсем не имел теперь "естественных", обычных в таком случае чувств - все чувства его были новые, все в жизни имело для него какой-то особый, высокий смысл.
  Он вспомнил мысли, которые пришли ему недавно, и тронул за рукав брата Николая.
  - Послушай, брат, - тихо сказал он, - Мне надо с тобой поговорить.
  В ответ тот сдержанно кивнул.
  - Действительно, теперь самое время.
  Они покинули корпус и скоро уже направлялись в сторону леса.
  
  
  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  
  Через пятнадцать минут они были уже на месте. В ночном лесу было темно и тихо. Призрачно чернели стволы, тихо шуршали под слабым ветром листья, вверху между деревьями просвечивало ночное небо. Светила луна, и ее свет кое-где проникал сквозь листву, выхватывая из темноты отдельные кусты и ветки. Виктор всю дорогу молчал, но, когда они подошли к пруду, наконец начал.
  - Как странно все кончилось! Я до сих пор этому не могу поверить. Помнишь, брат, я тебе в самом начале еще говорил, как много значило для меня это дело, как я на успехе его хотел испытать, стою ли чего-то я сам, да, может быть, и вся моя вера. Наверное, я все же в этом был не прав. Ведь если смотреть так, выходит, что я во всем потерпел поражение...
  Брат Николай с минуту помолчал.
  - Действительно, я думаю, не стоит смотреть так на вещи, - сказал он, - Я это же и в самом начале говорил. Помнишь, в одном из первых наших разговоров? Вообще, не лучшая идея - что-либо в себе нарочно "проверять". Во всем надо просто исполнять волю Божию.
  - Я понимаю, брат, - кивнул Виктор, - Я слишком многого хотел от себя требовать. Пожалуй, я в какой-то момент решил положиться на свои силы, отчасти забыв о помощи Божьей. Но слава Богу, что это ненадолго, и что я почти сразу нашел в себе силы вернуться к правильному пониманию вещей.
  Духовный брат кивнул, как бы думая в то же время о чем-то другом.
  - Ты знаешь, я даже полюбил его за эти дни, - вдруг после молчания сказал он, - Всего несколько раз к нему ходил - а уже привязался. Теперь, когда его больше нет, как-то пусто стало. Будто что-то оборвалось, кончилось. Будто на какое-то время жизнь потеряла смысл, и что делать дальше, не знаешь... Я сам этого раньше не понимал - а вот теперь, когда это случилось, понял. Быть может, ты об этом тогда говорил...
  Виктор очень горячо эти слова воспринял.
  - А ты правда к нему привязался? - в волнении воскликнул он.
  - Да, похоже, - ответил Николай.
  - Удивительное дело, брат! - вновь воскликнул Виктор, - Я думаю, это не случайно! Помнишь, я с самого начала тебе говорил, что он был в чем-то особенный? Я почти сразу признал в нем духовного близкого человека. Он был нам в чем-то внутренне близок. Как все же жалко, что он не остался с нами!..
  Николай вновь в темноте кивнул - но не стал развивать эту мысль.
  - А знаешь что, - вдруг вновь заговорил Виктор, - Вот я все говорю о "поражении" - а на самом деле все, может быть, совсем не так! Может быть, вовсе это и не поражение - а наоборот, самая явная и несомненная победа!
  - Ну, так бы я, пожалуй, не стал говорить... - осторожно ответил брат Николай.
  - Нет, я в своих словах отдаю себе полный отчет, - горячо возразил Виктор, - Потому что кто же нам сказал, что победа непременно должна заключаться в этих земных, временных успехах? Разве смысл нашей жизни не в том, чтобы стремиться к вечному, к спасению души? А поэтому почему успех непременно должен быть в том, чтобы он выздоровел? Разве дело не в том, как жил человек, и с чем он пришел к своему концу? А знакомый наш жил достойно, и к финалу своему пришел достойно. Правда, ему не выпала на долю яркая и богатая событиями жизнь, он серьезного ничего не успел совершить - но зато я уверен, что он сделал самое главное за всю жизнь свою никому и никогда он не сделал зла. Эту уверенность я вынес из общения с ним. Главное же, что мы видели его последние минуты - его последние слова были про Евангелие, про Христа! Он со Христом в сердце от нас ушел! Разве может быть, если уж на то пошло, больший успех, большая победа - для любого человека, в любой жизни! Нет, брат, - горячо продолжал Виктор, - Я отнюдь не считаю это поражением - даже совсем, совсем наоборот! Ведь в этой его победе была и доля нашего участия! Это Бог подсказал мне ему Евангелие дать! Нет, я теперь уверен, что не зря мы начали это дело, что не зря приняли участие в его судьбе!
  Брат Николай молча кивал.
  - Знаешь, мне одна наша сестра недавно подсказала, - оживленно продолжал Виктор, - Я ее видел у храма - ты ее, наверно, не знаешь, ведь она совсем недавно пришла. Так вот, она мне сказала очень ясно, что люди на самом деле не умирают, что они всегда с нами, а потому надо не горевать, а радоваться, и чувство в этих случаях должно быть не грустное и темное, а, наоборот, светлое, радостное и глубокое... Она мне это очень хорошо объяснила, потому что у нее самой умерла духовная сестра, и она все знает по опыту. Так вот, я думаю, что и у нас должно быть такое же чувство - не горя, а чистой и светлой радости - о том, что он ушел из этой жизни с верой, и что теперь пребывает с Богом!.. Что нужно чувствовать, что он все равно теперь с нами - Бог знает, здесь, или на Небесах - но главное, что он будто не умирал!.. Ведь это именно так должно быть среди верующих! Вот я о чем думаю, брат! - одушевленно закончил Виктор.
  Духовный брат согласно кивнул. Когда Виктор закончил, они какое-то время помолчали. Как-то не хотелось теперь ни о чем говорить. Негромко шумел рядом лес, по гладкой поверхности озера шла легкая рябь. Луна с окружающими ее облаками отражалась в воде. От озера дул слабый прохладный ветер. Брат Николай молчал и, видимо, хотел что-то сказать, но не решался начать, как бы на в силах найти сразу нужные слова.
  - Но вот, однако, все закончилось, - наконец, произнес он, - Я знаю, что это дело многое для тебя значило. Быть может, это была для тебя некая "вершина", главное испытание твоей веры - после того, как многое другое было тобой уже пройдено и испробовано. И вот теперь это дело закончилось. Что же ты теперь, дальше будешь делать?
  Виктор так и замер на берегу пруда. Он далеко не сразу ответил - ведь брат его задал вопрос, который он сам себе не раз задавал, который его очень беспокоил - но он пока никак не мог на него ответить.
  - А ведь ты самое главное у меня спросил, брат, - задумчиво, наконец, ответил он, - Я сам себя не раз об этом спрашивал. Ведь в самом деле - я это дело задумал именно как проверку, как последнее и самое серьезное испытание. Я именно хотел проверить, на что я способен. И речь не о том, насколько я это испытание выдержал - а о том, что теперь, когда все кончилось, впереди у меня как-то пусто. Никаких дальнейших планов у меня нет. На большее я действительно пока не способен - здесь был предел моих сил. Все, что я начал до этого - все встречи и беседы с людьми - я уже завершил. Выходит, действительно для меня наступило какое-то затишье, и я не знаю пока, к чему это приведет.
  - Иными словами, что дальше делать, ты не знаешь, - подвел итог Николай.
  - Нет, брат, - искренне ответил Виктор.
  Оба задумались.
  - Быть может, тебе новые места повидать? - спросил, наконец, духовный брат, - Поехать куда-нибудь по Святым местам? В этих поездках иногда бывают очень свежие впечатления, даже новые пути в жизни открываются...
  - Нет, нет! - быстро воскликнул Виктор, - Вот уж это здесь совсем не подошло бы! В дальние поездки меня не тянет. Я считаю, это значит только себя разменивать. Слишком много я встречал людей, все места объездивших, столько интересного повидавших - а духовно совершенно беспомощных, совершенно не знающих, что им здесь и сейчас делать! Мысли все в дальних местах и в каких-то иллюзиях - а как самому ему в этом городе жить, он и не знает! Нет, дорогой брат, я - москвич, горожанин, жизнь моя посвящена этому большому городу, я отсюда никуда не поеду! Мне здесь нужно быть, здесь к вере людей приводить, погибающих спасать, Богу служить! Здесь мое настоящее место!
  Духовный брат при свете луны понимающе улыбнулся.
  - Может быть, тебе духовное образование получить? Поступить в серьезное учебное заведение, выучиться на священника?..
  Виктор на минуту задумался.
  - Нет, брат, это тоже не для меня. Это даже в еще большей степени было бы похоже на бегство и устранение себя от насущных дел. Ты ведь знаешь, где у нас в основном готовят священников. И вот, именно теперь, когда здесь так много настоящих дел, когда здесь мы особенно нужны, на три года заточать себя в монастырские стены, прятаться от жизни в элитарном учебном заведении!.. Я, конечно, понимаю, о чем ты говоришь. Но я ваш брат, и на всю жизнь хочу остаться одним из братьев, чтобы жить со Христом и Ему в этом городе служить, и я не стану искать для себя каких-то высших, особых возможностей!
  Духовный брат вновь улыбнулся.
  - Может быть, тебе все же найти что-то в Москве? - предложил он, - Место для серьезного служения... Какую-нибудь больницу, приют...
  Виктор вновь покачал головой.
  - Мы уже об этом говорили, брат, - сказал он, - Это выглядит серьезно и благочестиво, но на самом деле и это, может быть, было бы ошибкой. Кажется, что чтобы послужить Христу, непременно надо идти в какую-нибудь тюрьму или больницу - вот мы невольно как бы и прячем Его там. А на самом деле Ему место здесь, среди нас - на московских улицах, в квартирах, на рабочих местах! Пусть потом уже будут и тюрьмы, и больницы - но во всяком случае, на этом все нельзя сосредотачивать. К тому же есть и практические причины, почему мне не стоило бы туда идти - мне не хватило бы на это физических сил. Силы у всех людей ограничены и у каждого свои. Для чего нам искать служений, которые превышают нашу меру? Кому от этого будет какая польза? Тем более если вокруг есть столько других не менее важных дел.
  Вновь духовный брат согласно кивнул. Он, казалось, не знал, что еще сказать. Из-за этого молчание в этот раз длилось дольше. Брат, казалось, о чем-то серьезно размышлял. Наконец, он вновь повернулся к Виктору, и уже с совсем другим выражением сказал:
  - Ты, конечно, сам решаешь свою судьбу. Я всего лишь советчик, и не знаю даже, нуждаешься ли ты в этом. Но у меня есть к тебе еще одно предложение. Оно самое важное и уже последнее. Я считаю, что оно может быть полезным. Не знаю вот только, готов ли ты его выслушать - а тем более принять...
  Что-то в этих словах брата и в его голосе было особенное. Виктор внимательно и тоже как-то особенно взглянул на него. Он как будто чувствовал, что теперь брат ему скажет что-то действительно важное, что может решить его судьбу. Но они опять некоторое время молчали.
  - Что ж, говори, - наконец, тихо сказал Виктор.
  Николай тоже не сразу начал.
  - Это не разрешит всех твоих проблем, и вовсе не откроет перед тобой никакого нового пути, - наконец, медленно сказал он, - Я даже не уверен, что ты это воспримешь как ответ на твой вопрос. И тем не менее я все же хочу эту мысли высказать. Помнишь, еще два месяца назад, когда ты уходил из храма, ты говорил мне о своих целях. Ты говорил тогда, что хочешь жизнь повидать, себя испытать, проверить, на что твоя вера годна. Ты не говорил тогда, что тебе плохо в храме или что ты с чем-то не согласен - но просто, что в той обстановке, как ты считаешь, твои некоторые способности не проявляются. Ты, в общем, любил и своих братьев, и храм - да и теперь, думаю, любишь. Ты даже сказал тогда, что быть может в будущем, когда обстоятельства изменятся, ты туда сможешь вернуться. Ты, правда, не говорил, когда, и скоро ли - но ты, несомненно, имел в виду такую возможность. (Духовный брат помолчал.) И вот теперь (продолжал он с волнением) ты, как и сам говоришь, выполнил все, или, по крайней мере, многое из того, что тогда собирался и намечал - во всяком случае, в основном. Ты и людей повидал, и свои силы немного испытал, и даже, как ты говоришь, некоторым людям немного помог. К тому же оказалось, что планы твои кончились, что ты теперь некоторое время не знаешь, что тебе дальше делать. Так вот я и думаю... мне вдруг пришла теперь эта мысль... что если у тебя снова нет планов... если теперь ты не знаешь, что тебе делать... то не настало ли тебе время... вернуться?
  Виктор серьезно глядел на брата. Взгляд его выразил сильнейшее чувство.
  - Не думай, что я тебе предлагаю какой-то особенный, новый этап, - пока тот не ответил, продолжал брат Николай, - Быть может, это даже в каком-то смысле возвращение назад. Но можно ли все время требовать от себя подвигов? В жизни все должно быть - и напряженные усилия, движение вперед, - и отдых, спокойное общение, привычная остановка. Быть может, тебе надо сделать перерыв, вздохнуть, оглядеться - чтобы понять, на что ты еще годен, где настоящее твое место... Но где это лучше сделать, как не опять в храме, в его возвышенной атмосфере, среди столь дорогих духовных братьев и сестер?.. Я думаю, теперь это бы тебе как раз подошло. А там, глядишь, и что-нибудь новое придумается.
  Виктор в сильнейшем волнении смотрел на брата.
  - Ты знаешь, Николай, - сказал он задумчиво, - Ты мне сейчас мою собственную мысль сказал. Я уже давно себе что-то подобное представлял, только... только пока решимости не было. Ты мне в самом деле как будто путь указал. Ведь действительно, этот этап моей жизни подходит к концу. Я все сделал на нем, что мог, все, для чего был годен. Надо действительно искать чего-то нового, а для этого - отдохнуть. И твое предложение здесь как нельзя более кстати. В самом деле, где верующему человеку набираться сил, если не в храме? Да, настала пора мне вернуться к братьям. Ах, если б ты знал - вдруг воскликнул Виктор, - как я по ним всем соскучился! Я их все себе представлял, я их все вспоминал, и даже - за это время один или два раза был там! Когда я там - я сил набираюсь, а как один - будто слабею, хоть и не тотчас!
  Брат Николай с радостью смотрел на него.
  - Так за чем же дело стало?! - громко воскликнул он, - Раз ты и сам так считаешь - значит, здесь нет никаких препятствий! Я думаю, это судьба - вернее, сама воля Божья! Твой "одинокий" путь пройден, твое смелое намерение исполнено - теперь пора и домой! Теперь, с новыми силами и опытом, ты сможешь и там оказаться более на месте, принести и там больше пользы! Да, может, и по-другому там на все взглянешь, что-то новое сможешь увидеть? Быть может, это и есть на самом деле твой новый этап, который тебе теперь Бог судил? А если так - значит, туда?
  Виктор внимательно слушал.
  - Да, да, ты прав, - снова сказал он, - Я чувствую, что действительно лучшего выхода для меня теперь быть не может. Я, непременно вернусь теперь к братьям, и буду там честно служить им и Богу. Но я и к тебе имею одну просьбу, брат. Видишь ли, за эти недели, особенно в последние дни, мы с тобой близко сошлись. Мы в самом деле духовно близки, мы друг друга очень хорошо понимаем - честно говоря, я не знаю другого такого человека, который бы мне был так близок. Так вот, моя просьба к тебе в том, чтобы, несмотря на то, что я возвращаюсь теперь в храм, мы и с тобой сохраняли бы наши прежние отношения.
  Духовный брат удивленно взглянул.
  - Что ж в этом невозможного?
  - Я очень ценю наши с тобой беседы, - продолжал Виктор, - Мы в них многие важные вопросы обсуждали, и я очень многое для себя понял. Так вот, я бы и дальше хотел сохранить для себя эту возможность. Дело в том, что главный вопрос для меня еще остается непроясненным, еще составляет для меня глубокую загадку. Я говорю, о том, что же такое Церковь, что это за тайна, к которой мы прикоснулись, за общество, к которому мы принадлежим?!.. Вот что меня по-настоящему волнует. Я бы хотел - не то чтобы полностью это понять, не то чтобы получить окончательные ответы, но хотя бы немного приоткрыть эту завесу, хотя бы немного приблизиться к этому... А в этом мне очень бы помогли разговоры с тобой.
  - Да, это, пожалуй, серьезно... - вдумчиво сказал брат, - Видимо, это вопрос вопросов, может быть, вообще самый серьезный вопрос, какой в мире есть. Думаю, непросто на него получить ответ - да и невозможно, пожалуй. Но попробовать, по крайней мере, стоит. Что ж, я рад буду тебе в меру сил в этом помочь. Может, что-то нам вместе и станет немного более ясно. Но до действительных, окончательных ответов, мы, конечно, с тобой никогда не дойдем.
  Виктору только этого и было надо.
  - Спасибо тебе, брат - искренне сказал он, - Я был уверен, что и в этом ты меня поддержишь.
  Духовная беседа подошла к концу. Они замолчали и огляделись. К этому времени уже половина ночи прошло, занимался первый рассвет. По зеркальной поверхности озера плыл первый утренний туман. Из ночной темноты прорисовывались ближайшие деревья. Неподалеку от них в лесу мелькал огонек костра и слышалось пение все же собравшихся к этому часу лесных братьев. Им, пожалуй, пора было прощаться. Оба сказали друг другу еще несколько добрых слов, обнялись, попрощались - и пошли в разные стороны.
  Виктор уже отошел от пруда. Но, войдя в лес, вдруг услышал, что брат Николай вновь его окликнул.
  Виктор обернулся к нему.
  — Что случилось, брат?
  Николай вновь подходил к нему.
  - Так что же, это твое окончательное решение? - еще раз спросил он, - Ты действительно возвращаешься в храм?
  - Да, - совершенно твердо ответил Виктор, - Я действительно возвращаюсь.
  
  
  КОНЕЦ 3-ЕЙ ЧАСТИ
  
  
  
  
  191
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"