Один Современный Автор : другие произведения.

Откровенный разговор с Богом. Духовный роман. Ч.4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
  
  
  ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
   Утром сестра Анна разбудила Виктора, тихонько постучавшись в дверь его комнаты. Он открыл глаза и сел на постели. Было уже совсем светло, в окно падали потоки яркого солнца. Он вновь, как и каждое утро, оглядел скромные стены своей комнаты. В ней не было ничего лишнего, обстановку можно было назвать аскетической. И тем не менее, несмотря на бедную обстановку, вид этой комнаты, как и в предыдущие дни, вызвал в нем какое-то особо радостное и теплое чувство.
  "Я опять в храме! Я опять среди моих любимых братьев и сестер!.." - так или примерно так он мог бы выразить это овладевшее им чувство.
  Он встал с постели, оделся и вышел в коридор. Здесь он умылся в простом железном умывальнике, расположенном в самом конце коридора, а затем постучался в одну из дверей. Изнутри откликнулась сестра Анна. Виктор толкнул дверь и вошел.
  Все это происходило в том самом небольшом приходском доме, где находился благотворительный магазин Братства и где постоянно работала сестра Анна. Виктор оказался здесь две недели назад, когда наконец, как и обещал в лесу брату Николаю, вернулся в храм. Вернувшись в храм, он устроился здесь на самую простую обслуживающую работу. Поскольку в его обязанности входили теперь и ночные дежурства, ему отвели здесь комнату, в которой он мог ночевать. Подробно причина такого решения Виктора будет объяснена позднее.
  Кроме него и сестры Анны здесь находились еще книжный магазин со складом, трапезная, комнаты для занятий и некоторые другие храмовые службы. Но постоянными обитателями дома были именно они вдвоем - сестра Анна много времени проводила за своей работой, Виктор же жил здесь постоянно.
  Войдя в комнату духовной сестры, Виктор подошел к ней. Она подняла глаза от бумаг и ласково улыбнулась ему.
  - А, вот и наш "сторож"! - лаcково сказала она, - Доброе утро...
  Виктор в ответ тепло улыбнулся.
  - Вчера устал во дворе, поэтому поздно. Может быть, Вам в чем-то помочь?
  Сестра Анна задумалась на минуту.
  - Да нет, пожалуй... Или нет - переставь, пожалуйста, вон те ящики. Не надо двигать далеко - а так, чтобы было поаккуратнее...
  Виктор прошел в глубину комнаты и принялся двигать ящики. Работая, он, обернувшись, спросил:
  - Что нового, сестра Анна? Вы ведь в совете Братства, и в курсе всех дел - а я, честно говоря, за всем следить не успеваю. О чем сейчас там говорят?
  Сестра Анна задумалась.
  - В основном текущие дела, - открыто отвечала она, - Все в основном говорят о приюте. Потом ты ведь знаешь, что скоро заканчивается строительство здания школы. Конечно, детская школа при Церкви - вовсе не самое важное, но хорошо все же, когда и она есть. А главное ты ведь знаешь - что скоро будет наш общий праздник, вот в основном большинство разговоров именно о нем. Я тоже очень люблю этот праздник и тоже его с нетерпением жду.
  Виктор задумался.
  - Я, честно говоря, ничего не знаю про этот праздник. Я в школе чуть больше года, и в прошлом году еще не участвовал, поэтому ни разу на нем не был. Я знаю, что есть какое-то большое ежегодное торжество - но больше ничего об этом не слышал.
  - Наш праздник... - мечтательно улыбнулась сестра Анна, - Самый большой, главный, праздник всего нашего Братства. Бывает прекрасная общая служба. Священник читает особую проповедь. Потом мы идем в зал, и там проводим весь день, в молитвах, пении, за общими трапезами - а заодно обсуждаем все наши главные вопросы, решаем, как нам всем дальше жить. Все это очень серьезно и интересно. Искренне советую тебе туда пойти.
  - Спасибо, сестра Анна. Я сам тоже об этом думал. Мне хочется теперь знать все, чем живет наше Братство, быть в курсе всех дел. Я постараюсь еще разузнать все подробнее. А сейчас мне пора приступать к моим основным обязанностям.
  Он снова улыбнулся сестре, кивнул ей - и вышел из комнаты. Зайдя в свою комнату, он оделся в рабочую одежду и спустился во двор. Здесь ждали его уже обычные дневные дела.
  
  Когда две недели назад Виктор вернулся после своих "скитаний" в храм, перед ним встал вопрос, в каком именно качестве ему теперь здесь оставаться. Он понял, что больше не сможет здесь быть в роли только ученика, что больше не сможет лишь только брать и пользоваться, но непременно должен хоть что-то отдавать, хоть немного, хоть в меру своих небольших скромных сил приносить пользу. Тогда и возникла и идея устроиться при храме на подсобных работах. Работа была физически не тяжелая, вполне ему доступная - и в то же время польза храму была несомненная. По счастью, дежурные как раз храму требовались. Поскольку Виктор был ученик, к его предложению отнеслись с радостью, и этим исполнили его собственное желание. Причина этой радости была в том, что в наших храмах хотя бывает и очень много прихожан, но среди них лишь немногие испытывают потребность не только ходить в храмы, но и принимать активное участие в их жизни, брать на себя, так сказать, заботу об их нормальном существовании, т.е. попросту говоря участвовать в их хозяйственной жизни. Поэтому в храмах испытывается часто нехватка дежурных, сторожей и прочих постоянных сотрудников. И здесь тоже, несмотря на огромное Братство и грандиозную духовную школу, испытывались, как ни странно, те же проблемы. Поэтому и пришлось так кстати предложение Виктора, хотя оно и было лишь временное, до конца лета.
  В обязанности дежурного входило следить за порядком во дворе и в доме, а также убирать, т.е. подметать двор; могли поручаться ему и другие мелкие поручения - он был, как говорится, "человеком на подхвате". Но множеством поручений Виктору не докучали, и жизнь его при храме проходила довольно размеренно и спокойно.
  Выйдя во двор, он принялся подметать асфальт, ловко орудуя щеткой и совком, которые тоже взял в приходском доме. Эта работа его не смущала. Приняв решение служить Церкви, он был готов исполнять любую работу, пусть самую невзрачную и простую. Мимо него время от времени проходили братья. Был будний день, народу сегодня было немного - лишь самые активные и постоянные, которые либо работали при храме, либо добровольно принимали в его жизни участие, были в этот день здесь. Некоторые с Виктором здоровались, поскольку хорошо его знали. Он отвечал им кивком головы и продолжал свое дело - хотя был готов и вступить с кем-нибудь из них в беседу, если бы представилась возможность. За 2 недели, которые он провел здесь, он уже со многими братьями встретился и поговорил. А сегодня немного погодя Бог послал ему еще одну такую встречу.
  Мимо него как раз снова прошел какой-то человек. Виктор поднял глаза - и вдруг ощутил вдруг самую непосредственную, живую радость. Это был брат Андрей - тот самый, с которым он последний раз говорил в день своего "ухода". Виктор этого брата как-то особенно любил - а между тем тот разговор был не очень ловкий, у Виктора даже в душе с тех пор остался тяжелый осадок. Он больше всего переживал, что оставил тяжелое впечатление и в душе брата - и потому был теперь так рад ему, т.к. мог теперь это впечатление исправить. Подойдя, брат Андрей окликнул Виктора и с ним поздоровался. Вид его был здоровый и бодрый, и вполне доброжелательный, что сразу подбодрило Виктора. Он, как и в тот раз, был в рабочей одежде, т.к. так с тех пор и работал на стройке школы, которая тогда начиналась, а теперь заканчивалась.
  - Здравствуй, Викторий, - приветливо сказал он (вновь используя эту странную форму его имени), - Очень рад тебя видеть. Я тебя и раньше хотел повидать - но все было недосуг. Ну расскажи, что у тебя, как... Тебя ведь вроде долго не было?
  Виктор задумался.
  - Да, не было, - ответил он, - А вот теперь... вернулся. Рад тебя видеть, брат. Рад, что ты так же здесь трудишься. И тому, что все так же весел.
  Брат Андрей усмехнулся.
  - Конечно, у нас не соскучишься... Где еще такая веселая жизнь? Слушай, рассказал бы как-нибудь, где был, что видел... Как-никак, месяца два тебя не было!.. А еще знаешь что - приходи к нам! Я имею в виду - на стройку. Там у нас самое лучшее место, веселая компания. Я тебе еще тогда, весной хотел предложить - да тогда мы как-то странно поговорили... А теперь, когда ты вернулся и работаешь - приходи!.. Мы в подвале там мастерскую устроили - и по вечерам часто сидим!.. Там все заодно и расскажешь.
  Виктор рад был настроению брата, но к какому-либо серьезному рассказу был не готов.
  - Хорошо, я, может быть, расскажу... потом... - сказал он задумчиво, - Все это еще должно отстояться... Я в своих впечатлениях еще сам не разобрался... А насчет мастерской - это, конечно, здорово, я, конечно, буду к вам заходить! - оживился он, - Я всегда рад посидеть с братьями... Да (тут же вспомнил он), ты не обиделся тогда, брат - когда я с тобой в тот вечер говорил? Я тогда, кажется, был не прав, я не должен был заводить этого разговора. Так что если что - ты забудь, не бери в голову...
  Духовный брат удивленно взглянул на него.
  - Ты о чем? Я уже и не помню... Если что-то и в самом деле было - что ж теперь вспоминать...
  Виктор вздохнул облегченно. Брат был очень отходчив и никогда, видимо, ничего злого в голове не держал. Впрочем, это же было и общим преимуществом этого места - здесь никогда не помнили обид и всегда все прощали друг другу. Виктор вновь подивился, какие же преимущества дает в жизни вера - в том числе и в повседневных, личных отношениях.
  - Ну, тогда и не будем вспоминать, - улыбнувшись, сказал он, - Для чего нам держать обиды? Ну, с Богом, брат. Думаю, что скоро увидимся.
  Брат ему улыбнулся, энергично кивнул - и пошел своей дорогой. Виктор вновь принялся мести двор. В нем долго еще оставалось доброе чувство от встречи. Он вообще именно в этот день как-то особенно ощутил, что вернулся, что предшествующий этап его жизни прошел - и начался новый, более ответственный и в то же время более спокойный. Закончив мести двор, он вернулся в приходской дом, поставил внизу дворницкие инструменты - и поднялся в свою комнату.
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  Комната, в которой теперь жил Виктор, как уже было сказано, находилась на втором этаже приходского дома, по соседству с той, где работала сестра Анна. История этой комнаты, а также и всего дома была интересная - по крайней мере, для некоторых членов Братства. Дом этот передали храму два года назад, после долгих хлопот и задержек. Однако и после этого его еще долго как следует не использовали. У Братства просто не хватало на это сил - на очереди стояли другие дела, гораздо более неотложные. Использование дома требовало больших подготовительных работ - он был старый, не слишком удобный для некоторых здешних целей, к тому же здесь требовался ремонт. В конце концов в нем решили устроить склад благотворительного магазина. Склад этот не требовал больших и аккуратных помещений. С тех пор здесь и устроилась и стала работать сестра Анна. Одновременно стали понемногу очищать и остальной дом. До этого он представлял собой зрелище довольно печальное - все стены, особенно в коридорах, были обшарпаны, лестницы между этажами шатались, многие комнаты были забиты мусором. Теперь его понемногу подновили, очистили еще несколько комнат, на первом этаже устроили книжный магазин. В последнее время, уже при отсутствии Виктора сделали кое-что еще - небольшую трапезную, комнаты для занятий, а также очистили еще несколько комнат, в одной из которых Виктор теперь и жил.
  Комната эта была совсем небольшая. Как уже было сказано, в ней не было ничего, кроме самого необходимого - почти никаких удобств. Стоял небольшой стол, кровать - но не настоящая, а импровизированная, сложенная из старых диванных подушек, старый, оставшийся еще от прежних хозяев деревянный шкаф. Жить здесь вполне было можно - но внешнего вида комната не имела. Обоев на стенах не было - где-то был виден камень, где-то побелка, а кое-где стены были заклеены газетами. Свет давала одинокая лампочка, которая болталась под потолком прямо без абажура, на каком-то кривом проводе. Не на чем было почти сидеть - было два стула, но один из них был без спинки, а другой шатался. Починить его руки у Виктора пока не доходили. Есть здесь тоже было почти не из чего - приходилось довольствоваться какой-то старой посудой, тоже оставшейся, видимо, еще от прежних. Если Виктор хотел вскипятить чай, он делал это прямо в банке, пользуясь кипятильником, который сам смастерил из бритвы и провода.
  Да, обстановка была очень непритязательная - можно даже сказать, отшельническая. Но Виктор совершенно этого не замечал, как бы не придавал значения. Он вообще ни на что это не обращал внимания. Он был здесь, при храме, он был среди братьев - а рядом с этим ничто другое уже не имело значения.
  Вот в эту-то комнату и зашла к нему немного позже, уже в середине дня сестра Анна. Виктор сидел у стола и листал книгу. Сестра постучалась, и, войдя, села недалеко от двери на стул без спинки. Вид у нее был слегка усталый.
  - Можно, я немного здесь у тебя посижу? - сказала она, вздохнув, - Иногда приходится в работе перерыв сделать.
  Виктор закрыл книгу и повернулся к ней. Духовная сестра смотрела на него с доброй улыбкой.
  - Что же, вот и выдалась свободная минутка, - спокойно сказала она, - Ты ведь, кажется, хотел у меня что-то спросить? Кстати, есть и другая тема - ты ведь здесь уже две не дели, а так мне за это время о прежних своих приключениях ничего и не рассказал.
  Виктор сразу понял, о чем говорит сестра. Он ненадолго задумался.
  - Да, я, конечно, кое-что хотел у Вас спросить и сейчас, конечно, спрошу. Но что касается другой темы, - смущенно сказал он, - честное слово, сестра Анна, я не готов. Все это как-то еще не отстоялось, не утряслось... Две недели в действительности - не слишком большой срок. Я, быть может, после как-нибудь расскажу, когда все как следует обдумаю и сам во всем разберусь. Быть может, еще через пару недель, через месяц... Так что Вы не переживайте и специально не ждите моих рассказов. А вот насчет праздника я с удовольствием поговорю. Расскажите мне о нем поподробней, сестра.
  Духовная сестра спокойно кивнула.
  - Ты бы мог и вовсе мне ничего не рассказывать, особенно если слова не находятся... - спокойно сказала она, - Я ведь так, просто спросила... (она помолчала) К слову, насчет праздника. Тут выясняются некоторые вещи немного странные... и не слишком приятные.
  Виктор внимательно смотрел на сестру. Лицо ее по-прежнему было спокойное - и все же на нем была какая-то забота, она как бы о чем-то задумалась.
  - Что Вы имеете в виду, сестра Анна? - наконец, спросил он.
  Духовная сестра встала и задумчиво прошлась по комнате.
  - Все не совсем понятно, все не совсем гладко... - как бы размышляя сама с собой, говорила она, - Вроде все так светло, чисто в жизни - ан нет, есть и в ней темные пятна. Говорят, что-то новое в этом году затевается там, у них - и, возможно, некоторым образом коснется нас... В прошлые годы тоже не все было гладко - но, пожалуй, в этом году особенно...
  Слова сестры Анны были совершенно загадочны для Виктора. Он с удивлением смотрел на нее.
  - Вы о чем, сестра Анна? - наконец, спросил он, - Я что-то не совсем понимаю...
  Сестра Анна будто его не слышала и все так же размышляла с собой.
  - Эти статьи в газетах... - тихо говорила она, - Выступление одного из епископов... И потом, говорят, они только словами не ограничатся, они замышляют и некоторую акцию - кажется, хотят прийти к нам на праздник...
  - Да о чем Вы, сестра?! - в нетерпении воскликнул Виктор, - Я совершенно ничего не понимаю!
  Сестра Анна будто очнулась.
  - А и в самом деле, - сказала она, вытирая лоб, - Ты ведь не можешь знать... Я напрасно об этом теперь заговорила, извини.
  Но теперь уж Виктор никак не мог успокоиться.
  - Вы так говорили, сестра Анна, - взволнованно заговорил он, - Как будто какая-то опасность угрожает нашему Братству, как будто какие-то тучи нависли над ним... Я никогда ничего такого не слыхал!.. Для меня это совершенная новость!.. Пожалуйста, объясните мне - я непременно должен в этом разобраться!
  Духовная сестра задумчиво смотрела на него.
  - У нас есть недоброжелатели? - продолжал взволнованно спрашивать Виктор, - Быть может, враги? Я этого совершенно не знал! Будьте добры, скажите, сестра Анна!
  Духовная сестра только грустно сжала губы. Виктор еще некоторое время ждал.
  - Скажите, сестра Анна, почему Вы не отвечаете?
  Духовная сестра, наконец, кивнула.
  - Пожалуй, ты прав, - сказала она, - Действительно есть некоторые люди, которым то, что у нас делается, не совсем нравится. Только почему же враги? В сущности, не враги - а свои же, верующие, наши же духовные братья.
  Виктор опять удивился.
  -Разве это возможно?!.. Разве не должен между верующими всегда царить мир? Разве возможна вражда между братьями?!..
  - Сестра Анна опять ничего не ответила, а только грустно усмехнулась. Виктор смотрел на нее потрясенно.
  - Честное слово, я ничего не знал!.. - снова воскликнул он, - Я никогда и не думал о такой возможности! Но, сестра Анна... (робко добавил он) Вы расскажете мне?.. Как я иначе теперь, когда Вы об этом сказали, смогу дальше жить?..
  Сестра Анна снова вздохнула.
  - Хорошо, расскажу, - отвечала она, - Что же делать, если тебе время пришло. Только, пожалуйста, не сейчас. Не хочу сейчас много об этом говорить. Да и ты тоже не сиди сложа руки: посмотри вокруг, поговори с братьями - может, кое-что и поймешь...
  Так загадочно кончив, сестра Анна вновь замолчала. Некоторое время они спокойно сидели в комнате. Виктор почувствовал, что дальше сейчас об этом расспрашивать не следует. Сестра Анна вновь вышла из задумчивости и подняла глаза на Виктора.
  - Ты бы к настоятелю зашел, - вдруг сказала она, - Может быть, он дал бы тебе еще какую работу. Лучше здесь при храме быть все время занятым.
  Она поднялась, попрощалась с Виктором - и пошла дальше работать. Виктор долгое время сидел еще в комнате. Он был в какой-то странной тревоге. Первый раз в разговоре открылось так ясно то, о чем он подозревал, о чем отчасти догадывался - но до сих пор не решался смотреть на это ясно, был не готов еще в этом разобраться. Он чувствовал, что перед ним раскрывается новая область фактов и явлений, к которой раньше он боялся подступаться - а теперь вот настало, наконец, для этого время.
  
  В этот вечер он действительно сделал то, что и сам давно собирался - т.е. зашел к настоятелю и спросил, не надо ли в чем еще помочь. Предложение было воспринято с радостью. В храме шла подготовка к празднику, рук в эти дни не хватало, и для Виктора, конечно, нашлась дополнительная работа. Ему было поручено рассылать приглашения - по Москве, по Европе - а также, в некоторых случаях, и по всему миру. На большой ежегодный праздник ожидалось большое стечение гостей. Гости были и в прошлые годы - но на этот раз все готовилось с особенным размахом. Виктору вручен был список из нескольких сотен адресов. Разумеется, все это могло быть разослано лишь средствами современной электронной техники. До праздника оставалось всего две недели, и никаким другим способом большинство приглашений просто не могло дойти до адресатов. Виктора провели в офис Братства, посадили за современный компьютер - и он принялся за работу. Работа шла у него легко и спокойно. Она представляла приятный контраст с его дворницкими обязанностями - и в то же время являлась естественным дополнением к ним. Виктор сосчитал адреса и аккуратно распределил всю работу на ближайшую неделю. Через пару часов он понял, что вполне справится, если будет работать ежедневно по три-четыре часа. Потрудившись еще немного, он, наконец, закончил, радуясь тому, что помог храму, а также возникшему неожиданному разнообразию в его работе. Так случилось, что Виктор тоже был "подключен", и поэтому принял участие в подготовке к празднику.
  
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  Визит к настоятелю имел и еще одно следствие в жизни Виктора. Он был благословлен начать новую ступень образования в церковной школе. Связано это было с тем, что он начал работать при храме, пусть, быть может, случайно и временно - а при храме полагалось работать лишь людям с высшим духовным образованием. Все здесь было слишком ответственно - и теперешние занятия Виктора предъявляли к нему новые требования.
  Виктор спокойно принял это распоряжение, так неожиданно вытекшее из его желания работать при храме дежурным и дворником. Он готов был пойти на более высокую ступень и успешно пройти ее, после всего, что с ним в последние месяцы было. Назавтра, встав с утра, он пошел сразу к зданию школы, чтобы узнать более подробно, как ему теперь жить.
  Здесь надо сказать подробнее о системе здешнего духовного образования. Обучались при этом храме все прихожане, независимо от возраста, намерений и наклонностей. Сам приход в храм был связан с зачислением в духовную школу и началом посещения занятий. Но для массы прихожан занятия были несложные и редкие, имеющие целью, во-первых, начальную ликвидацию общей духовной безграмотности, а во-вторых, сообщение самых первых, основополагающих понятий. Конечно, это не могло удовлетворить всех глубоких потребностей Церкви. Поэтому, кроме такого общего образования было введено и специальное, уже не для всех, а для тех, кто действительно имел к этому склонность. Здесь изучались богословские дисциплины, порядок богослужения, и людей готовили к конкретным церковным занятиям. Виктор прежде учился на первой ступени, как и большинство прихожан, как здесь мог учиться и каждый - а теперь был переведен на следующую ступень, более специальную. Он отнесся к этому спокойно, принял как должное, потому что в периоды, когда был при храме, привык к послушанию.
  Пару слов надо сказать и о здании школы. Расположено оно было недалеко от храма, в одном из здешних тихих переулков, как бы во дворах. Строение было небольшое, двухэтажное. В нем поддерживалась тихая серьезная атмосфера, способствующая успешным занятиям. Занятия шли в небольших группах. Каждое, конечно же, начинались и заканчивалось молитвой. Группы состояли из 10-12 человек. Во время занятий каждый студент активно в них участвовал. Студенты были бойкие и крепкие, так что многим преподавателям всерьез приходилось доказывать свои знания и свое право вести здесь занятия. Серьезная духовная атмосфера дополнялась и аккуратной внешностью - чистыми небольшими классами, иконами на стенах, достаточно строгой внешностью студентов.
  Виктор пришел сюда узнавать о порядке занятий ничуть не смущаясь тем, что сейчас было лето. К этому и все здесь привыкли. Как храм, так и все Братство, а тем более его учебные заведения отнюдь не затихали летом, а, наоборот, скорее активизировались. Обычный "закон" летних каникул здесь не имел никакой власти. Ведь здесь проповедовали Спасителя, несли людям свет веры - а эта проповедь и этот свет не могут на время замолчать или угаснуть, не могут зависеть ни от чего внешнего, в т.ч. и от времен года. Скорее, повторяю, летом здесь все становился даже более активным, поскольку лето - вообще время более интенсивной жизни, различных важных решений, поездок и т.п. Вполне было уместно поступить на более высокую ступень школы летом.
  Виктор пришел сюда по совету настоятеля, чтобы встретиться с ректором и узнать у него, в какой группе и какие занятия ему посещать. Разузнав у братьев, где кабинет ректора, он направился туда и там некоторое время ждал. Побывав на приеме, он все очень быстро выяснил, и теперь задержался немного, чтоб пройтись по коридорам и ощутить здешнюю атмосферу.
  Гуляя по зданию, он вдруг наткнулся на знакомого человека. В одном из коридоров, у окна задумчиво стоял брат Николай. Виктор даже не поверил своим глазам - настолько он не ожидал его здесь увидеть. Оправившись от удивления, он подошел к нему и окликнул. Брат Николай спокойно к нему повернулся.
  - Вот, наконец, и тебя здесь встретил, - приветливо сказал он, - Я, честно говоря, не ожидал.
  - Я и сам не ожидал! - воскликнул Виктор, - Меня только вчера сюда благословили! Сам я здесь и не собирался учиться! Но скажи, брат, - перешел он к главному, - ты-то сам как здесь? Я тем более не ожидал тебя здесь увидеть!..
  - А я давно здесь учусь, - отвечал, улыбаясь, духовный брат, - Еще с прошлой зимы. А ты разве не знал?
  - Нет, откуда!.. - воскликнул Виктор, - Ты мне никогда не говорил!..
  - Это потому, что ты и не спрашивал, - вновь с улыбкой отвечал духовный брат, - Недосуг как-то было. На природе не очень хочется об учебе говорить. А тем временем я уже давно здешний студент. Пару лет погулял "на свободе" - а потом вновь вернулся сюда, продолжить образование. Не хотелось совсем отрываться от братьев, от прихода, от храма. Я сюда по утрам хожу, а ночами отдыхаю в лесу. Кстати, и наши "лесные братья" многие сюда ходят. Ты их со временем здесь увидишь.
  Виктор никак не мог оправиться от удивления.
  - Да, брат, ты не перестаешь меня удивлять... - только и смог сказать он. Больше он ничего не смог выговорить, и инициативу в разговоре взял брат Николай.
  - Ты-то сам как? - спросил он, - По тому, что я вижу тебя здесь, делаю вывод, что ты выполнил свое намерение. Как, давно ты здесь? Как живешь, чем занимаешься?
  Виктор кратко описал свою жизнь. Этот рассказ обрадовал брата Николая. Особенно ему приятно было, что Виктор участвует в подготовке к празднику.
  - Вот как? - весело сказал он, - Я вижу, ты становишься настоящим членом нашего Братства. Ты теперь незаменимый человек в самом важном нашем деле. Это совсем не то, что где-то бродить вдали от храма в неизвестных местах.
  Виктор был с ним полностью согласен.
  - И все же, брат, - однако, сказал он, - Я не жалею и о том, что было недавно. По-видимому, мне это было необходимо. А также и о том, что в это время мы так с тобой крепко познакомились, и так хорошо вели наши беседы.
  Брат Николай согласно кивнул.
  - Я тоже этому рад, брат.
  - Ты знаешь, - продолжал Виктор, - Наше знакомство составило довольно важную часть моей жизни. Эти беседы мне почему-то даже стали необходимы. Обидно было бы, если бы с моим возвращением сюда все это прервалось.
  - А зачем прерывать? - открыто спросил брат Николай, - Мы по-прежнему с тобой сможем встречаться, и все, что нам интересно, обсуждать.
  - Тем более что у меня осталось несколько вопросов, - подхватил Виктор, - Во время тех печальных событий я так и не смог их задать. Помнишь, я в последний раз тебе говорил?.. К тому же есть и еще новые... (Он вспомнил вдруг разговор с сестрой Анной)
  Брат Николай согласно кивнул.
  - Чем смогу, помогу. На многое, конечно, не рассчитывай. В конце концов, я всего лишь твой духовный брат...
  - Может быть, тогда сразу наметим, где и когда мы встретимся? - тут же спросил Виктор.
  Брат Николай улыбнулся.
  - Только уж, конечно, не в лесу. Теперь, когда мы здесь виделись, в этом нет никакой необходимости.
  - Да, конечно! - смеясь, воскликнул Виктор, - К тому же я ведь теперь занят здесь, и не могу отлучаться!.. И еще знаешь, брат, - весело продолжал он, - пора, пожалуй, кончать со всей этой ночной "таинственностью"! Честно говоря, это немного странно, и множество совершенно нормальных людей нас просто в этом не поймет!..
  - Тем более, что здесь и гораздо интереснее! -смеясь, подхватил брат Николай, - Такое дело делается, такая жизнь кипит - а мы скрываемся где-то в лесу!.. Слушай, ты говоришь, что живешь теперь при храме. Вот и отличное место - Можно, я к тебе как-нибудь загляну?
  - Конечно! Замечательно! - воскликнул Виктор, - Мне самому пришла та же мысль!
  - Тогда объясни, где тебя найти.
  Виктор подробно объяснил, где он теперь живет, хотя, в сущности, это почти не требовалось - брат Николай здесь все очень хорошо знал. Он просил брата заходить ближе к вечеру, когда он, Виктор, заканчивал работу и отдыхал. После этого они с братом доброжелательно расстались. Виктор, наконец, покинул здание школы и пошел назад к храму.
  
  Убрав двор, Виктор занялся рассылкой приглашений, а потом вернулся в приходской дом. Отдохнув немного, он пошел гулять по окрестным улицам. Он любил так гулять, эти места были в некотором смысле для него родными. Однако, он не собирался провести так весь вечер. У него на сегодня было запланировано еще одно дело, к которому он давно готовился. Ближе к вечеру (но когда еще было довольно светло), он покинул знакомые кварталы и отправился в новое не совсем обычное место.
  Место это тоже было недалеко. В нескольких кварталах от храма начинался старый район, с домами, годными уже почти на слом, но, тем не менее, еще жилыми. Район этот был высотой не более трех этажей. Дома были весьма заброшенные, неказистые - и тем не менее Виктору почему-то здесь было уютно. Тем более цель, с которой он сюда шел, дело, которое собирался сделать.
  Войдя в один из дворов, Виктор зашел в угловой подъезд и поднялся по скрипучей лестнице. На втором этаже он нашел нужную дверь и скорей позвонил в нее. Скоро изнутри дома послышались шаги, дверь перед ним открылась - и тотчас же раздались радостные, приветственные восклицания. Вслед хозяину вышли еще несколько человек. Все приветствовали Виктора, были рады ему, приглашали войти. Виктор переступил порог - и тотчас оказался в столь знакомой и милой ему обстановке. Часть собравшихся вышли в прихожую - остальные, еще в большем количестве, оставались в комнате. Виктор слышал уже оттуда знакомые, родные голоса. Отвечая на приветствия и тепло улыбаясь, он разулся и прошел в комнату.
  Обстановка этого собрания тоже была ему хорошо знакома. Посреди комнаты стоял стол. Вкруг него расположилось человек двадцать - все духовные братья и сестры Виктора. Перед ними лежали раскрытые Евангелия. Виктор, к сожалению, ошибся временем - встреча уже началась - но его запоздалый приход не нарушил хода собрания и ничем не ослабил общей радости.
  Виктор помолился один, поскольку пришел позже - и сел вместе со всеми. Он сразу принял участие в главной части встречи. Я, честно говоря, испытываю некоторое затруднение в этом описании духовного христианского собрания. Дело в том, что внешность в таких собраниях, по сути, вовсе не важна, поскольку все главное происходит внутри, т.е. в людских душах. Здесь важны отношения между людьми, атмосфера. Весь порядок, организация - вещь вспомогательная, она создает лишь внешнюю канву для внутреннего. И, тем не менее, для полноты картины опишу ход этого скромного молитвенного собрания.
  Такое собрание начинается обычно с молитвы. Молитвы берутся самые простые, общепринятые в Церкви. Все за столом встают, крестятся, раздается тихое, стройное пение. Затем начинается главная часть собрания. Она состоит в чтении Библии и беседе на тему прочитанного. Все достают принесенные из дома Библии и раскрывают в определенном заранее месте. Место это намечается на предыдущей встрече и всеми прочитывается дома заранее. Здесь же его снова читают, уже небольшими отрывками, по очереди. После чтения каждый может что-то сказать; можно прочитать фрагмент из общепринятых традиционных комментариев; можно задать какой-нибудь вопрос, даже вспомнить случай из жизни. В результате в чтении, в беседе, в размышлениях проходит определенное время, и каждый себе уясняет что-то важное в вопросах, касающихся веры, Вечной жизни, Спасения.
  После этого обычно бывает трапеза. Приносят каждый кто что может - никто не готовит ее "единолично", каждый по мере сил вносит свой вклад в общее дело. В таких случаях пища обычно бывает постная - в полном соответствии с древней традицией. Конечно, как и везде и всегда, главную роль в подготовке трапезы играют сестры.
  Прием пищи начинается снова с молитвы. Без этого здесь вообще ничто невозможно. Сама же трапеза довольно свободная - за ней ведутся тихие неторопливые разговоры, на связанные с верой темы. Здесь кто-то может рассказать о своей жизни, проблемах, просить молитв о себе, а также обсуждать церковные вопросы - о жизни своей небольшой группы, храма, церковного учебного заведения. Здесь намечают конкретные планы - к кому и куда поехать, кому чем помочь. Здесь обсуждаются и более общие вопросы, касающиеся жизни всей церкви, церковной обстановки в мире, Москве...
  После трапезы снова молятся, поют духовные песни, еще некоторое время беседуют. Затем после общей молитвы расходятся по домам. Единственно важное на таких встречах, как я уже сказал, их дух и тон. Здесь непременно должны быть доброжелательность, внимание друг к другу, умение выслушать и сказать - короче, должно ощущаться присутствие Божие. Тогда эти встречи производят благоприятное действие на души собравшихся. Тогда после трех часов общения расходятся не усталые и встревоженные, как это часто бывает после обычных наших мирских встреч, а полные мира, спокойствия, тепла и особой, духовной силы. Тогда эти встречи становятся поддержкой в жизни и помогают и в оставшиеся дни, среди недели, жить достойно, по Божьим заповедям, сознательно творить волю Божью.
  Такое именно действие и произвела эта встреча на Виктора. Он вышел с нее не уставшим, а, скорее, наоборот, бодрым и окрепшим. Его особенно поразило, что его братья и сестры, хоть выразили удивление о его долгом отсутствии и радость о теперешнем приходе, в сущности, особенно его ни о чем не расспрашивали - видимо, уважая его и считая, что он сам все, что нужно, расскажет, когда захочет. В душе его осталось какое-то особо глубокое и теплое чувство, связанное с этим собранием и с лицами столь близких и дорогих людей. "Все-таки много значит в жизни Церковь, - думал он по дороге к храму, - Велика может быть и вера одного человека, но уж если такие люди соберутся в собрание..." В этот вечер он вновь как-то особенно ощутил свое возвращение - и, кроме того, чувство своей несомненной и твердой принадлежности к Церкви.
  Остается только объяснить, что это было за собрание, на которое заглянул в этот вечер Виктор. Попросту говоря, это была та самая "первая ступень" здешнего духовного образования, о которой я говорил, когда описывал школу. Это было доступно любому приходящему в храм. На таких собраниях он получал основные понятия о вере, набирался опыта, а потом мог продолжать ходить в этот уже привычный круг людей. Именно возникновение такого круга и было здесь, быть может, главное. Не так-то просто найти понимающих близких людей в городе, тем более соединенных с Вами на основе веры, т.е. в буквальном смысле навечно. Виктор зашел как раз в ту свою группу, с которой он здесь начинал в прошлом году, к людям, которых знал уже больше года. В принципе, и теперь, обучаясь уже на второй ступени школы, он мог продолжать с ними так же регулярно встречаться.
  После встречи, уже в сумерках, Виктор вернулся в приходской дом на ночлег.
  
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  Назавтра была суббота, и Виктор, встав пораньше, отправился в храм на службу. Участвуя в общей молитве, он вновь, как и всегда в храме, ощутил свою близость к Богу и к братьям, почувствовал особый прилив сил. Кругом было много знакомых лиц. Все его братья и сестры, которых он любил и к которым привык, стояли тут же, вокруг. Виктор дождался конца службы и вышел в притвор. Здесь ждал его еще один сюрприз. Он вдруг увидел среди выходящих прихожан знакомое лицо, которое он хоть и ожидал здесь встретить, но до сих пор, за эти две недели с которым не столкнулся. Это был Сергеев - его теперь уже старый знакомый. Он выходил со службы сосредоточенный и углубленный в себя - так что даже не заметил Виктора, и Виктору пришлось его окликнуть.
  Сергеев поднял голову - и тут же лицо его осветилось улыбкой.
  - А, вот и Вы!.. - воскликнул он, - А я тут все время Вас искал. Думал, что непременно здесь встречу Вас - а Вы столько времени не появлялись! Но вот и слава Богу - наконец мы встретились. Я Вас искал затем, чтоб сообщить, насколько я Вам благодарен!
  Виктор приветливо улыбнулся и предложил ему выйти во двор. Скоро они уже стояли недалеко от входа, у наружной стены храма.
  - Итак, из Ваших слов я заключаю, что Вы здесь многим довольны, - с улыбкой сказал Виктор.
  - Конечно!.. - воскликнул Сергеев, - Вы даже очень мягко сказали. Я здесь всем, абсолютно всем доволен!
  Виктор опять улыбнулся. Он рад был такому настроению своего знакомого.
  - Здесь столько интересного! - продолжал Сергеев, - Здесь такие глубины открываются! Я до сих пор не могу прийти в себя. Хотелось бы только ходить и ходить сюда!
  - Вы здесь сейчас в каком качестве? - спросил Виктор.
  - Как и все. Хожу на групповые занятия. Мне это очень нравится. Там все так глубоко, такая серьезная атмосфера... Нет, все же здесь умеют увлечь и заинтересовать людей! На самом деле все это... удивительно, непостижимо!.. Я до сих пор нигде такого не видал!..
  Виктор вновь улыбнулся в душе.
  - Что ж, я рад, - просто сказал он, - Значит, наша встреча была не напрасной. Что еще у Вас хорошего? Я помню, мы в прошлый раз говорили о Ваших творческих планах. Как - они успешно осуществляются?
  Было видно, что Сергеев даже слегка огорчен этим вопросом.
  - А, Вы об этом... - разочарованно сказал он, - Честно говоря, я не хотел пока об этом начинать... Все это пока еще слишком зыбко... Так, какие-то наметки, замыслы... Я, пожалуй, в прошлый раз слишком уверенно об этом говорил... Думаю, так - если Бог даст, если появятся на это силы - может быть, что-нибудь и выйдет. А пока еще рано об этом говорить. Слишком зыбко, эфемерно - а тем более, что здесь есть настоящее, твердое дело. Здесь-то больше, чем мои одинокие фантазии. Здесь - основа жизни, нечто настоящее, незыблемое. А потому я сначала должен все это как следует понять. У меня в голове все это должно уложиться. Я хочу походить на занятия, в храм... Думаю, что это мне на многие месяцы. Мне теперь, честно говоря, ничего другого и не нужно... Но Вы знаете, - вновь обратился к Виктору он, - Я, быть может, и той мысли совсем не оставлю. В самом деле, ведь каждый должен служить Богу тем даром, который получил - а у меня все же с юности именно этот дар. Так что, может, я за это со временем и примусь. Но не теперь - теперь моя душа другого просит. Хочу быть здесь ничем не заметным, ничем не выдающимся учеником.
  Виктор вновь порадовался в душе на своего знакомого. Он подумал, что все так, пожалуй, и будет, как описал сейчас Сергеев.
  - Что ж, желаю успеха, - тепло сказал он, - Теперь Вам не нужно мое руководство - у Вас есть более серьезные учителя... Но мы, конечно, здесь будем видеться. Я очень рад, что Вы так добровольно начали вливаться в нашу духовную общность.
  Действительно, руководство Виктора ни в какой форме больше Сергееву не было нужно. Именно поэтому Виктор поспешил закончить разговор. Он помнил, что новоначальным (т.е. людям, только что пришедшим в Церковь и совершающим в ней первые шаги) никогда не следует докучать лишней заботой и опекой, устанавливать с ними какие-то личные отношения - а, наоборот, лучше предоставить их на Божью волю, дать возможность идти своим путем, и самим ко всему присматриваться и разбираться. С этой мыслью он попрощался с Сергеевым и собирался идти в дом - но пока у него это опять не вышло.
  Среди выходящих из храма он вновь заметил знакомое лицо. Он не был в этот раз полностью уверен - ведь это лицо он видел прежде всего один раз, и то при довольно странных обстоятельствах. И все же, похоже, это была она - та девушка из беседки, которую он встретил как-то весной и с которой разговаривал у пруда о вере. Сомнений не осталось, когда и она вдруг узнала его. Виктор тут же хотел подойти - но на минуту задумался. Дело в том, что девушка была не одна - рядом с ней, ласково глядя на нее и даже обнимая за плечо, стоял какой-то симпатичный молодой человек. Однако, она сама, заметив его, стала оживленно махать рукой - и Виктор все же подошел.
  - Как хорошо, что Вы здесь, - быстро заговорила она, - Хоть одно знакомое лицо. Мы сегодня здесь в первый раз - все пока так непривычно, странно...
  Молодой человек смотрел на Виктора с некоторым недоверием.
  - Вот, познакомьтесь - это мой Слава, - продолжала девушка, - Мы уже год знакомы. Это как раз в тот день, когда я Вас встретила и мы говорили о вере, мы с ним... поссорились (добавила она). Я потому и была такая грустная. После нашего разговора я стала думать о вере, ходить по храмам - наконец, и сюда пришла. Он сегодня согласился со мной поехать. Слушайте... - как бы о каком-то тайном деле начала она, - Вы, наверное, давно в храме, Вы здесь все знаете, человек опытный - Вы не поможете нам повенчаться?..
  Виктор порадовался за них в душе. Вот - еще одна его встреча и беседа с человеком имела добрый результат.
  - Охотно помогу, - сказал он, - В этом нет ничего сложного. Нужно только иметь веру, нужно делать это серьезно - остальное не вызовет затруднений. Но еще лучшее, что бы я вам посоветовал - это начать постоянно ходить в этот храм. Вы тогда глубже поймете, что такое вера и зачем в Церкви все это делается. И тогда заодно, без сомненья, сложится и ваша совместная жизнь.
  Девушка на секунду задумалась.
  - Что ж, это, может быть, было бы и неплохо... Здесь, может быть, необычно - но, пожалуй, нам нравится. Вы, однако, скажите, к кому нам все же обратиться насчет венчания.
  Виктор понял свою ошибку. Молодых людей сейчас, видимо, только одно волновало.
  - Подойдите к священнику, - быстро поправился он, - Он сейчас, видимо, в алтаре. Вы там его подождите, а потом сообщите о своем намерении - он вам все объяснит.
  Тема была вроде бы исчерпана, молодые могли идти по своему делу - но знакомая Виктора все же еще решила продолжить разговор.
  - А я Вас совсем не ожидала здесь встретить, - наивно и искренне вдруг сказала она, - Это ведь было так неожиданно - та наша странная встреча. Вы появились тогда неожиданно, будто какой-то пророк - и после мы совершенно расстались. Я Вас и не думала когда-то еще увидеть.
  Тут пришла очередь задать вопрос Виктору.
  - Но как вы оказались именно здесь? - удивленно сказал он, - В Москве 500 храмов. Наша теперешняя встреча почти невероятна - я ведь Вам не давал этого адреса!..
  Собеседница мило улыбнулась.
   - А мы поначалу про это место ничего и не знали. Мы ходили куда придется, понемногу во всем сами разбирались. Но потом мы все чаще стали слышать именно про этот храм - все знакомые нам его советовали. Говорили, что именно здесь можно как следует все понять, во всем разобраться. Мы приходим сегодня сюда в первый раз - и вдруг сразу же Вас встречаем!..
  Она обратилась к своему знакомому.
  - Познакомься, Слава - это тот самый человек, которого я встретила тогда в беседке - помнишь, я тебе рассказывала? Он, быть может, сам не знал - но сыграл в нашей жизни большую роль. Благодаря ему мы пришли сегодня сюда венчаться.
  - Молодой человек сдержанно пожал Виктору руку. У него было приятное лицо и приятные глаза - видно было, что это крепкий и серьезный юноша.
  - Как это удивительно! - продолжала его подруга, - Я этого совсем не ожидала тогда, когда вбежала в беседку... Иногда случайные встречи очень немало значат... А Вы знаете, что Вы очень изменились с тех пор - тогда были такой возвышенный, необычный - а теперь простой, самый обыкновенный...
  Виктор тоже сдержанно улыбнулся.
  - Но вы тем не менее здесь ко всему присмотритесь, - сказал он, - Когда повенчаетесь, не забывайте сюда ходить. Здесь может найтись многое очень для вас интересное.
  Большего он не стал пока добавлять. Он помнил, что в духовных делах никогда нельзя никому ничего навязывать. Хорошо было и то, что они пришли в храм, тем более по такому важному делу - а также и то, что пришли именно сюда, и Виктор их здесь встретил. Дальнейшее все было в воле Божьей.
  Он вновь выразил радость о встрече, пожелал им успеха в том деле, ради которого они пришли - и покинул их.
  
  Ему теперь надо было идти в компьютерный зал. Рабочий офис Братства располагался в нескольких кварталах, недалеко от здания школы. Выйдя из храма, Виктор направился туда. Но по дороге его ждала еще одна встреча. Примерно на середине пути ему попалась одна его духовная сестра. Это была та самая сестра Наталья, с которой он беседовал в день своего ухода из храма и которую потом случайно встретил здесь во дворе, когда в трудный момент своей жизни приехал к храму. Уже издалека духовная сестра стала ему улыбаться. Он тоже заметил ее и изменил слегка направление своего пути, чтобы встретиться с ней.
  - Виктор! Здравствуй!.. Как я рада!.. - воскликнула она, подходя.
  - Здравствуй, сестра Наталья, - приветливо ответил Виктор, - Я тоже очень рад тебя встретить.
  Конечно, Виктор видел ее уже несколько раз - уже после своего возвращения - но не собрался пока подойти - тем более, что сестра, кажется, была занята.
  - А про тебя тут интересные вещи рассказывают, - улыбаясь, сказала сестра, - я слышала, что ты вернулся. Помнишь, ты уходил на некоторое время из храма и все не хотел сюда приходить? Я все хотела тебя повидать - да вот до сих пор не собралась.
  - Мне показалось, что ты чем-то теперь занята, - ответил Виктор, - Чем же?
  Она удивленно взглянула.
  -Ты откуда знаешь?
  - Да у тебя вид такой, - с улыбкой ответил Виктор, - Теперь ты такая занятая, серьезная... Раньше ты совсем другая была.
  Лицо сестры действительно изменилось. Ее теперь будто волновала какая-то глубокая, но радостная забота.
  - Да, в самом деле... - серьезно сказала она, - У нас от братьев не должно быть секретов, поэтому я тебе расскажу. Помнишь, тогда мы с тобой на скамейке разговаривали?..
  Виктор вспомнил их последний разговор.
  - Тогда я тебе рассказывала про одну нашу сестру... которая умерла, - голос ее стал грустным, - Про то, как мы с сестрами за ней ухаживали... как она скончалась у нас на руках. Я после этого много думала. Я поняла, что не смогу жить, как раньше. И вот - прошло около месяца, и жизнь моя разительно изменилась.
  Виктор смотрел с интересом.
  - Чем же ты теперь занимаешься?
  Молодая сестра серьезно взглянула.
  - Я работаю в больнице. Сиделкой.
  Виктор слушал серьезно и ждал продолжения.
  - Понимаешь, - взволновано заговорила сестра, - После этого случая... после смерти сестры... что-то во мне вдруг изменилось. Я вдруг поняла, что нельзя жить так, как я жила раньше. Ты ведь помнишь, какая я раньше была - вся в восторгах и радостях, почти ни о чем не думала, кроме жизни души, кроме бессмертия... Я не видела ничего, кроме храма, все при жизни хотела взлететь в небеса... И вот - смерть сестры показала мне, что вокруг есть реальная жизнь, и болезнь, и смерть... Что нельзя закрывать на все это глаза. И... во мне произошел определенный жизненный переворот, - как бы смущаясь продолжала она, - Я поняла, что жить так, как я жила раньше. Что нельзя только брать - что надо и отдавать. И не только Богу - но живым, окружающим тебя людям. Потому я и пошла в эту больницу. Это та самая больница, где лежала сестра, где она умерла. Я теперь буду больным служить. У нас там еще несколько сестер, из тех, которые ее знали - все тоже туда пошли...
  Виктор серьезно смотрел на сестру. Ему было странно, и в то же время приятно подобное в ней изменение. Он в самом деле помнил ее как какую-то несерьезную - хотя и добрую, и по-своему верующую, но какую-то слегка поверхностную и наивную. Здесь не было ничего плохого, и он, тем не менее, искренне любил эту сестру - нельзя ведь требовать слишком многого от новоначальных! Теперь же вдруг проявилось нечто новое. В ней, видимо, происходил переход от наивной поверхностной веры к более серьезной, осознанной. Также Виктор заметил в сестре некоторое сходство с собой. Он тоже когда-то был более восторженный, и вера была более поверхностна - до тех пор, пока вдруг не ощутил, что невозможно только брать - что нужно кода-то и отдавать. Тогда он и покинул храм, чтобы вступить на свою нелегкую одинокую дорогу. И вот теперь с сестрой произошло нечто подобное. Она тоже была своей жизнью недовольна, и тоже хотела служить людям, и тоже себя испытать - но только сделала это немного в другой форме, более, так сказать, по-женски... Он ясно почувствовал это сходство - именно внутреннее, духовное - и вслед за этим сразу пришла ему ясная и отрадная мысль.
  "Значит, зря беспокоился, - сказал он себе, - Зря переживал, что здесь не хотят и не могут служить Богу, что здесь благами веры только пользуются. Просто у каждого это бывает по-своему и в свое время. И все это в воле Божьей. Значит, не надо разочаровываться - а просто молиться о людях, чтоб каждый в свое время к этому пришел."
  Вслух же он сказал:
  - Я очень рад за тебя. Желаю тебе успехов на твоем новом пути. Уверен, что тебя Бог по нему ведет.
  Сестра немного смутилась этими патетическими словами.
  - Скажи, а ты сам как живешь? Чем теперь занимаешься? - скорее спросила она.
  Виктор вкратце рассказал о своем теперешнем положении. Упомянул он и про праздник - что участвует в подготовке к нему, рассылает по всему миру приглашения.
  Взгляд сестры оживился.
  - Праздник, праздник! - воскликнула она, - Я так много о нем слышала, я с таким нетерпением его жду!.. Правда, ведь это прекрасно - что один раз в год можно вот так собраться?!..
  Виктор порадовался настроению сестры. Вновь она была прежняя - искренняя и наивная.
  - Да, я тоже с нетерпением его жду, - ответил он, - Только ты знаешь - некоторые наши тревожатся...
  Сестра вдруг нахмурилась.
  - Да, я тоже об этом знаю... Только совсем не хочется об этом говорить - это по-моему, такие гадости!.. Да потом - может быть, ничего и не будет...
  Виктор вгляделся в сестру. Кажется, она тоже не хотела об этом говорить.
  - Я слыхал, что они тоже верующие... - тем не менее все же сказал он, - Вот что самое удивительное, сестра!..
  Наталья грустно кивнула.
  - Да, увы... Они тоже наши братья. Есть у нас, оказывается, такие братья, которые очень любят воевать...
  Они оба печально взглянули друг на друга. Виктору передалось настроение сестры - хотя он, в сущности, по-прежнему до конца не знал, о чем идет речь. Он хотел было расспросить Наталью - но решил, что этого не стоит делать. Плохо было бы после того, как они сказали друг другу столько доброго, расспрашивать эту молодую и, в сущности, еще неопытную сестру, которая позже него сюда пришла, о каком-то печальном и тревожном вопросе. Он решил при случае поговорить с более крепкими и опытными членами Братства - например, с сестрой Анной и с братом Николаем.
  - Извини, - поспешил сказать он, - Видимо, не стоит об этом. Наши мысли другим должны быть заняты. Очень рад твоему решению, и желаю тебе успеха на твоем новом пути. Как-нибудь еще увидимся.
  Он еще раз приветливо ей кивнул, улыбнулся - и пошел к братскому корпусу. Здесь он сразу занялся рассылкой приглашений - и занимался этим три или четыре часа. После этого, во второй половине дня, он был вновь относительно свободен.
  
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  
  Виктор занимался рассылкой приглашений с удовольствием. За этим делом он, кажется, неплохо разобрался во всемирной Христианской "географии". Многие адреса, конечно, находились в Москве - приглашались священники ряда храмов, представители различных церковных организаций и обществ. Очень большая группа адресов относилась к Восточной Церкви, самой традиционной и древней, той, к которой принадлежал и сам Виктор, и которую принято во многих кругах называть Православной. Но зато прочие адреса были довольно равномерно разбросаны по всему миру. Перед глазами Виктора будто предстало все мировое Христианство. Он удивлялся, насколько же их вера распространена, и насколько крепки связи между хоть и разделенными огромными расстояниями и разногласиями в некоторых второстепенных вопросах, но все же едиными в основах своей веры христианами. То, что география приглашений была так широка, казалось ему естественным. В нем с самого начала, еще с самого его прихода к вере было очень сильно именно это ощущение единства, всемирности собственной веры, которое не ослабляется этими существующими разногласиями. Это прекрасно сочеталось в нем с сознательной и самой искренней принадлежностью именно к своей собственной конфессии. Конечно, далеко не все могли, да и не все должны были приехать. В определенном смысле приглашения посылались "с избытком". Но все же праздник обещал быть очень представительным, а прочим, тем, кто не сможет приехать, здесь рады были послать братский привет, воспользовавшись этой открывшейся перед праздником возможностью.
  У Виктора было во время работы особое чувство. Ему представлялся весь мир, наполненный его братьями - и все они молятся Богу, стремятся жить по Его воле, стараются нести в мир радость, любовь, добро... Он видел их, как живых - тысячи, миллионы таких же скромных и незаметных, как и его здешние братья, так же служащих Богу, заботящихся обо всем этом мире в разных концах Земли. Эта мысленная картина его очень воодушевляла.
  Вернулся в свой приходской дом он уже ближе к вечеру. Он сразу хотел подняться на второй этаж к себе в комнату - но вечер был слишком хорош, и он немного решил постоять у подъезда. Стоя у крыльца, он расправил плечи и глубоко вздохнул. Сумерки только начинались, было довольно тепло. Рядом виднелись скромные дома старого московского района. Во дворе тихо шумели несколько старых лип. Небо было чистое и ясное - ни облачка.
  Виктор вдруг подивился какому-то особому, спокойному и высокому чувству, которое в этот миг наполнило его душу. Он как-то особенно в этот момент чувствовал присутствие Бога. Казалось, протяни вверх руку - и достанешь рукой Небес, и этих зажигающихся вечерних звезд. Он стоял, глубоко и спокойно дыша - а тем временем неторопливо и так же спокойно думал.
  Вот уже две недели, как он вернулся в храм, устроился здесь на работу, вновь погрузился в здешнюю обстановку. Сколько нового он встретил за эти две недели! Как необычна и ярка здешняя жизнь, и как многое может предложить она человеку - даже такому уже вроде бы с ней знакомому, как Виктор!.. Ему теперь надо вновь включиться в нее, слиться со всеми, найти в ней свое место. Он чувствовал теперь новый прилив сил, как бы готовность и решимость исполнить все это, пройти достойно и с честью и этот свой новый жизненный "этап".
  Вместе с этим он вспоминал и свой прежний, недавно оконченный этап. Уже давно минуло то время, когда он уходил из храма, не очень уверенный, что когда-нибудь сюда вернется, но с тем же желанием послужить Богу, Церкви и ближним, какое есть у него и теперь. Что принес ему этот этап, чему новому его научил? Нет, он не жалел теперь о тогдашнем своем решении - как и о всем, что затем последовало. Видимо, это была необходимость, неизбежный этап на его жизненном пути, без которого он не стал бы тем, чем он являлся теперь. Все это время, весь последний год он чувствовал, насколько осмысленно и неслучайно все, что с ним происходит, насколько это все служит единой цели и соответствует некой единой и высшей воле. Его первый интерес к вере, затем приход к ней, поиск духовных знакомых, поиски храма - наконец, приход в этот Храм и учеба в духовной школе, братское общение среди своих братьев и сестер - все, видимо, служило этой цели, было в конечном счете подчинено этой воле, все было этапами его собственного, но не им самим выбранного и заданного пути. Даже его сомнения, поиски, неясные большинству его братьев шаги - все это служило тому же, имело все те же духовные смысл и цель.
  Но, впрочем, ограничивалось ли влияние этой воли на него только недавним временем? Он вспомнил себя таким, какой он был раньше - пять, десять лет назад, всю свою жизнь. Да, без сомнения, отпечаток все того же - незримого и вечного - лежал также и на его прошлом. Вот он ребенок, с наивным, незамутненным взглядом, не знающий еще тех проблем и сложностей, которыми одарит его дальнейшая жизнь - но в этой-то наивности и свежести он и склонен был видеть отблеск все того же вечного Света. Серьезный подросток, со страстью к книгам, стремлением все познать и понять, с вопросом и пристально вглядывающийся в себя и в окружающий мир - разве и это не был отблеск все того же? Болезненный юноша, впервые столкнувшийся со сложностью жизни, полный проблем, потерявший на время цель и опору - и в то же время страстно желающий кого-то другого в этом холодном мире поддержать, кому-то помочь - разве и это последнее желание не было все тем же? И вот теперь, уже долго после этого, после болезни и разочарований, он, наконец, пришел к вере, пошел окончательно по своему новому пути - разве не было это закономерным, тем, к чему вела его вся его прежняя жизнь?
  Стоя в вечернем пустом дворе, он вдруг ощутил себя как бы на некой вершине. С этой вершины ясно просматривалась вся его прежняя жизнь, четко виделось настоящее, и отчасти даже можно было разглядеть будущее. Впрочем, будущее как раз виделось хуже всего. Виктор пристально вглядывался в него, но не мог еще ясно ничего различить - все как будто скрывал пока некий туман.
  Он, однако, все думал об этом будущем. Вот он сейчас в храме, при деле, служит Богу и братьям - но долго ли продлится этот период? Он бы рад был его продлить - но каким-то чутьем чувствовал, что сложиться может и совершенно иначе. Были, были уже намеки на то, что и это время продлится не слишком долго, что впереди его ждет еще новый, пока ему неизвестный этап!..
  "Ну можешь ли ты рассчитывать на долгий спокойный период? - говорил он сам себе, - Ты сам ведь прекрасно знаешь, что жизнь верующего должна проходить в движении, в служении, в напряжении всех сил! Ты не сможешь выдержать здесь слишком долго. Весь этот эпизод - лишь краткая передышка, лишь накопление сил, которое ведет к чему-то большему..."
  Он думал об этом большем о предстоящем ему будущем - но были только какие-то намеки, предчувствия - а ясно ничего не было видно.
  "Нет, надо мне все же с кем-то посоветоваться, - сказал он себе, - Права, тысячу раз права была сестра Анна, когда рекомендовала мне поговорить со священником. Конечно, у нас есть традиция, да в Церкви так и должно быть, чтоб верующий сам свои главные вопросы решал - но все же в некоторых крайних случаях, в самом важном хорошо прибегнуть иногда к чужим опыту и мудрости."
  Он даже знал, с кем именно ему надо здесь поговорить. Это был отец Игорь - здешний любимый священник Виктора. Он хоть и был лишь немногим старше Виктора, но Виктор как-то особенно ценил его слово и совет. Он был будто чем-то особенно близок Виктору, и если они до сих пор редко беседовали, то только из-за загруженности священника, которая не позволяла видящему это обстоятельство Виктору слишком ему "надоедать". Поэтому отчасти он и следовал правилу (действительно одному из основополагающих в Церкви), что верующий человек должен решать свои главные духовные проблемы сам. Теперь он, однако, чувствовал, что следует сделать исключение, и, наконец, поговорить со священником, чтобы совсем не остаться без священнического наставления и совета.
  "Может быть, что-то и яснее станет, - думал он, - Может быть, я чего-то простого не вижу."
  Впрочем, он собирался это сделать не сейчас - не завтра и не в ближайшие дни, а попозже - быть может, после праздника.
  С этой мыслью он оглядел еще раз темнеющий двор и хотел было уже войти в дом - но одно обстоятельство его задержало. В самый последний момент он увидел появившегося во дворе и, кажется, направлявшегося к нему человека. Виктор остановился на крыльце и повернулся к идущему.
  
  Человек вышел из-за угла храма и через двор направлялся прямо к приходскому дому, на крыльце которого стоял Виктор. В сумерках Виктор сначала не мог его разглядеть, но, когда тот подошел поближе, сердце его радостно забилось - оказывается, это был брат Николай. Тот тоже узнал Виктора, встречающего его, и сразу прибавил шагу. Братья встретились у подъезда, пожали друг другу руки и крепко обнялись.
  - Бог в помощь, брат.
  - Бог в помощь.
  - А ты знаешь, я ведь к тебе иду, - сразу сказал брат Николай после приветствия, - Помнишь, ты говорил как-нибудь заходить - вот я сегодня и решил заглянуть. Ты как, не против?
  - О чем разговор! - искренне воскликнул Виктор, - Я так тебе рад!
  - Захотел посмотреть, как ты живешь - а заодно с тобой поговорить. Помнишь, мы собирались с тобой обсудить некоторые интересные вопросы?
  Виктор отвлекся от своих недавних мыслей и вспоминал, о чем у них с братом шла речь.
  - Конечно! - сообразив и вспомнив, воскликнул он, - Я очень ждал и желал этой беседы! Только... (задумался он) нам вовсе не обязательно для этого подниматься ко мне. Там, уверяю тебя, нет ничего интересного. Нам лучше, как раньше, вечером погулять - и заодно, на прогулке, все обсудим.
  - Что ж, я не против, - улыбнулся брат Николай, - В лесу летом мы уже нагулялись. Будем теперь "осваивать" вечерний город.
  Они быстро покинули крыльцо, обошли дом и вышли на тихую соседнюю улицу.
  
  - Если не ошибаюсь, ты хотел говорить о Церкви, - через некоторое время начал брат Николай, - Что это такое, что в ней объединяет людей, что дает она человеку. Я бы тоже рад был об этом поговорить, да вот беда - не очень хорошо знаю, как. Слишком сложная это тема, слишком объемная - так что даже и не соображу, как начать. Я думаю, было бы правильнее, если бы ты более подробно сказал, что именно тебя интересует.
  - В том-то и дело, - воскликнул Виктор, - Что я тоже не смог бы тебе этого объяснить, брат! Меня именно интересует все в целом, что же это такое - и как это относится к нам. Я сам много об этом думал - но, пожалуй, не смог бы более конкретно спросить, брат.
  - Но "школьные" определения тебя, похоже, не устраивают? - задумчиво спросил брат Николай, - Там все ведь, вроде, объяснено. И про "невесту Спасителя", и про "тело Христово", и многое другое. Ты, наверное, что-то другое хочешь услыхать?
  Виктор задумался.
  - В том-то и дело, брат, что они меня вполне устраивают! - воскликнул он, - Да и не может быть иначе - ведь я член Церкви, и принимаю все, чему она учит. Но действительно, мне хотелось бы и чего-то другого - именно поживее, попроще, так, как это мог бы увидеть только пришедший в нее человек. Вот, к примеру, я, брат - только ведь недавно пришел к вере, да и к тебе, и ко всем нам это отчасти относится. Как такой человек увидит эту реальность, как ему все это представится? И потом - как представится именно в наше время, и, быть может, именно в нашем городе - потому что за весь мир мы не отвечаем, ближе нам именно то, что непосредственно нас касается. Вот об этом я хотел бы поговорить, брат - с разных сторон представить себе все это и поразмышлять.
  Брат Николай задумался.
  - Кажется, я тебя понял. И попробую начать. Знаешь, брат, думаю, никто не станет возражать, говоря о Церкви, что это прежде всего общество людей. Людей, соединенных верой в Иисуса, стремлением жить, как он этому учил, узами взаимной любви. С этого я и хотел бы начать, потому что в этом основа, и иначе любые беседы об этом теряют под собой почву.
  - Да, я согласен! -воскликнул Виктор, - Но что все же главное объединяет людей в этом обществе? И не в истории, в глубине веков - а здесь, сейчас, всех наших братьев, нас с тобой? Меня интересует самая главная основа.
  Брат Николай задумался. Потом вдруг поднял голову к небу и несколько секунд смотрел в него. Потом уже совершенно твердо начал.
  - Всегда, когда я думаю о Церкви, я представляю себе в первую очередь это небо. Я думаю, главное в Церкви - это вера в Небесного Отца, да так оно и на самом деле есть. Ведь именно этому в первую очередь Христос учил. Поэтому я бы сказал, что Церковь - это общество верующих в Небесного Отца и молящихся Ему - конечно, так, как этому Христос учил.
  Виктор тоже поднял голову и взглянул на небо. Оно уже потемнело, в нем стали зажигаться звезды. Весь небосвод был совершенно чист и это зрелище, как всегда, было возвышено и величественно.
  - Вот что я представляю себе, когда начинаю думать о Церкви, - повторил брат Николай, - Ведь это самое прекрасное, что есть в мире - эти бездонные Небеса. Когда ни подними взор - они всегда с тобой. Но самое главное - что есть за ними или над ними - это великий и вечный Бог, наш милостивый Небесный Отец, к которому мы всегда можем обращать молитвы. Вот в этом и суть нашей веры - что она берет начало на Небесах, и это главное, что объединяет в ней людей.
  - Да, да! - оживленно воскликнул Виктор, - Ты прав, брат! В этом суть, в этом основа!
  - Отсюда и главное свойство нашей веры, - продолжал Николай, - Ведь Небеса распростерты над всем миром - и всякий, кто голову ни поднимет, увидит их. Отсюда всемирность веры. Есть некоторые, которые хотели бы, правда, чтоб это было не так, чтоб вера ограничивалась только их страной, или конфессией, или какой-нибудь узкой кучкой - но, как видим, это не так, и Бог в этом мире все создал иначе (он вновь взглянул в раскинувшиеся над ними Небеса).
  Виктор согласно кивал.
  - Вот, пожалуй, с этого и можно начать, - продолжал духовный брат, - Церковь, как общество людей, верующих в Небесного Отца. Дальше же все касается человека. Общество это приводит к вере все новых людей. Человек может поначалу не сознавать свою связь с обществом, какими-то своими путями искать Бога - но приходит время, и он начинает искать подобных себе, своих духовных сестер и братьев. Немного усилий - и он, наконец, их находит. Вот с этого-то момента и начинается для него самое главное. Теперь только начинает он познавать Церковь.
  Виктор с удивлением взглянул на брата.
  - Да, это так, - подтвердил он, - Но зачем ты, брат, когда мы теперь говорим о всей Церкви, заговорил об отдельном человеке?
  - Да потому что ты сам об этом просил! - азартно воскликнул духовный брат, - Ты ведь сказал, что хочешь представить, как выглядит Церковь глазами обыкновенного человека, который, быть может, недавно пришел к вере - поэтому этого здесь никак нельзя обойти! Нужно отметить именно этот момент прихода нового человека в Церковь. И здесь-то перед ним, собственно, все и открывается. (продолжал он) Здесь начинает он действительно внутренне расти. Потому что Церковь - действительно не собрание отдельных людей, а именно общество, и многое может открыться человеку лишь в Церкви, и недоступно личной одинокой вере, как бы чиста и благочестива эта вера ни была. Вот с этого момента только и можно говорить о Церкви - другим, посторонним взглядом здесь просто невозможно ничего увидать.
  - Я, кажется, знаю, о чем ты говоришь, - подхватил Виктор, - Наверное, о таком Братстве, как наше, или о других, похожих. Действительно, здесь лучше всего становится ясно, что же такое Церковь - и не в рассуждениях, а на опыте. Но я все же специально затеял этот разговор, чтобы то же самое словами сказать.
  - Итак, мы говорим в конечном счете о нашем Братстве, - подвел итог брат Николай, - Не потому, что оно лучшее, или единственное, не потому что это вся Церковь - но потому лишь, что это нас ближе всего коснулось, а говорить о чем-либо лучше на живом примере. Итак, в чем же главные его черты, и как видится оно человеку, только пришедшему в него?
  - Да, - подтвердил Виктор, - Причем не столько внешне, сколько внутренне - потому что именно это главное для верующего человека.
  - Что ж, пожалуй, - продолжал брат Николай, - Так должно быть вернее. Итак, первый внутренний результат, чрезвычайно важный, пожалуй, почти для любого человека - это избавление от одиночества. Наш город так велик, и человек в нем часто так потерян - боюсь, для многих это чуть ли не главная проблема. А тут - постоянная возможность общения, круг близких верующих людей (не сразу, конечно, но когда-нибудь они станут же близкими!), а главное - все это на духовной, вечной основе. Поскольку различные формы общения ведь и без этого существуют (добавил брат Николай), но все это, как правило, ненадолго, быть может, на год или два - а после, как правило, распадается. Здесь же все знают, что их здесь навечно Христос соединил - быть может, даже и после смерти, а также что Церковь веками существовала и столько же будет существовать. Так что все здесь, если так можно сказать, гораздо более надежно и "фундаментально".
  - Да, да! - подтвердил Виктор, - Я сам в свое время это тоже испытал!
  - Вот так человек ощущает потребность в этом, - продолжал брат Николай, - Так прилепляется к этому делу душой. А дальше... дальше идут уже другие результаты, духовные...
  - Да, да! - воскликнул Виктор, - Это-то и самое важное! Только как о них говорить, об этих духовных результатах! Ведь они глубоко личные, к тому же у каждого человека свои! Ума не приложу, как мы могли бы о них рассуждать!..
  - Именно поэтому мы и не будем о них говорить, - мягко улыбнулся брат Николай, - А мы поговорим лучше о внешних, и даже, еще лучше сказать, общественных результатах веры. Потому что и здесь такое разнообразие и богатство, что одним взглядом всего не окинуть и в одной беседе не коснуться. К тому же, поскольку речь идет о внешнем, то некоторые из этих следствий отчасти смогут наблюдать и прочие люди - "внешние", неверующие, и даже эти результаты смогут их немного коснуться.
  Глаза Виктора загорелись.
  - Что же это? Какие результаты? - воскликнул он.
  Брат Николай мечтательно вздохнул.
  - Я сейчас немного фантазирую, - произнес он, - Вернее, пытаюсь представить результаты, которые пока в нашей жизни, быть может, не очень заметны. Но, впрочем, по нашей жизни не стоит судить - и место, и время особенные, всего лишь пять лет, как у нас начался приход населения к вере, и никакие результаты еще не могут быть явными - а вообще в мире, я думаю, это всегда происходило, да и теперь происходит. Ничто тайное ведь не может не сделаться явным, и если сперва где-то появилось духовное, то через некоторое время оно обязательно сделается заметным. Представь себе группу людей, которые пришли ко Спасителю, которых соединила небесная вера. Эта вера, кроме прочего, говорит им, что надо делать друг другу добро и уж во всяком случае не делать зла. И вот эти люди решают перед Спасителем так поступать - и не только друг с другом, но и с "внешними" - со всеми людьми вообще. Они набирают учеников, зовут их к тому же. Вот таких людей уже становится десятки, сотни, тысячи... Как ты думаешь, другие это рано или поздно заметят? Подействует это как-то на жизнь общества? Я ведь имею в виду не то, что эти люди почему-то случайно друг другу не делают зла, что они просто сами по себе добрые - такое в той или иной степени всегда в жизни бывает, а именно то, что он так решили вполне сознательно, перед Богом - не только на сегодня или завтра, или в удобных для этого обстоятельствах, а навсегда, навечно, на весь срок своей жизни.
  Виктор с восторгом слушал.
  - Я думаю, на обществе это очень отразится. В конце концов, таким ведь может стать все население - или, по крайней мере, большая его часть. Такое уже в мире бывало. Бывало, что в целых районах, а может быть, даже и в городах вдруг становились ненужными полиция, тюрьмы, суды - просто потому, что люди обретали в сердце Христа. Ведь все эти милые учреждения только и нужны там, где Спасителя нет в сердцах. Исчезали бедные, покинутые, одинокие... Множество следствий, вполне реальных и ощутимых, приносила вера. Поэтому я не согласен с теми, кто говорит, что вера только в душе.
  Виктор оживленно кивал.
  - При этом ты учти, что этот признак - не делать друг другу зла - лишь самый первый и самый очевидный. На самом деле в их жизни еще много интересного. Они, например, собираются, друг друга поддерживают, у них есть совместные дела. В условиях города, где многие действительно одиноки, на внешних это может серьезное действие производить. Тут впору многим задуматься о своей жизни, о том, для чего живешь и не пора ли сделать некий серьезный выбор. И это тоже одно из действий Церкви на мир.
  - А в наших условиях? - оживленно подхватил Виктор, - В Москве конца XX века, куда только-только начинает приходить вера, после долгих гонений? Как это здесь, сейчас может выглядеть?
  Духовный брат улыбнулся.
  - В принципе, так же, как и везде. Хотя, "как везде" мы, в сущности, и не знаем, а видим только свою ситуацию. Здесь могут быть лишь местные и временные отличия, именно от того, что происходит новый приход к вере, после долгого перерыва. К примеру, этот приход у нас многие понимают, как восстановление храмов. Это, конечно, не так, и может быть лишь потому, что в массе веры у нас, в сущности, нет, и потому многие говорят о внешнем. Здесь ключ к пониманию именно в том, что Церковь - это общество людей. И люди эти не какие-то особенные, не за какими-то горами и морями живут, а самые обычные, и обитают здесь, вокруг, среди нас. Они везде в городе - в квартирах, на улице, в учреждениях, мы их на каждом шагу встречаем. Во всем внешнем обычные, они обладают лишь внутренним отличительным качеством - имеют веру. И это делает их совершенно особенными, такими, как отчасти мы уже говорили, такими, что всем остальным есть повод задуматься о своей жизни и сделать один величайший в жизни выбор, о чем я тоже уже говорил. Они выбрали Христа учителем, и решили твердо, сознательно следовать за Ним. Их отношения можно назвать одним словом - любовь. Впрочем, это не обычная любовь, из-за которой в мире столько творится, а некая особая, духовная, которую нам дает вера. Они эту любовь переносят и на других. Христианин ко всякому человеку относится с любовью, просто собственно потому, что это человек, творение Божие. И вот, говорю я, эти люди оказываются здесь, везде среди нас - на улице, в домах, в учреждениях - и всюду несут эту новую жизнь, это новое качество в отношениях. И, кроме того, составляют особое общество, с взаимной поддержкой, совместными действиями - то, о чем я говорил, т.е. Церковь. Вот как это внешне теперь выглядит, и все это неудержимо возникает вокруг нас, правда, быть может, не так быстро, как нам хотелось бы, но, видимо, так, как это Богу угодно.
  Виктор согласно кивнул.
  - Я именно так себе это примерно и представлял, - сказал он, - Но ведь это только одна из сторон, брат, только часть картины?
  - Конечно! - воскликнул брат Николай, - Картина действительно гораздо сложнее и шире. Мы прежде говорили лишь о внешних проявлениях - о том, чтобы не делать друг другу зла, поддерживать друг друга - настало теперь время сказать и о внутренних. Ведь люди эти (мы с тобой, вообще все верующие) обладают одним особым даром - даром молитвы. Молитва же - это такое особое занятие, которое выводит человека из всех обычных условий и условностей, приводит в некое новое, особое состояние, приподнимает как бы над жизнью. Отсюда новая, совсем неслыханная картина Церкви, как множества людей, живущих вроде бы в этом мире, но не принадлежащих ему, будто "приподнятых" над ним. Фактически то, чем живет этот мир, все обычные интересы их не слишком волнуют. Целью они выбрали лишь небесное, их забота о вечной жизни - и поэтому они от многого отрешились.
  Виктор с восторгом взглянул на брата.
  - Удивительная картина! - воскликнул он, - Но, боюсь, у многих она вызвала бы опасение. Шутка ли - жить все время бок о бок с существами "не из этого мира"!
  - Разумеется! - воскликнул брат Николай, - В этом и причина гонений на Христиан, бывших во всех странах и во все эпохи! Слишком уж они были необычные - мыслили, чувствовали совсем не так, как другие люди, даже отчасти выглядели - это не вмещалось в сознание и душу неверующего человека. Оставалось, по сути, два выхода - или самим измениться, или их уничтожить. Многие, увы, выбирали второе - зато те, кто выбирал первое, сами заново рождались. Это свойственно Христианству, это и теперь, без сомнения, будет. Но для многих до этого не дойдет, а для большинства важно знать, что эти, как ты сказал, "существа из другого мира" к этому, нашему миру отнюдь не враждебно настроенные, - продолжал брат Николай, - Даже наоборот, чувствующие к этому миру любовь. И всегда старающиеся в этот мир нести радость, мир, добро. Да, они вышли из этого мира - но лишь для того, чтобы заботиться о нем, чтобы его любить и благословлять. Они поднялись над миром, стали выше - но именно как любящие, или, можно сказать, как добрые хозяева. Да, мы хозяева этого мира, Виктор. Бог - его творец, а мы - Его дети. И отсюда вытекает третья картина, как можем мы представить Церковь. Это - общество как бы над миром, состоящее из тех людей, которые хранят этот мир, которые о нем заботятся. Это прямо вытекает из нашего достоинства детей Божьих. В некотором смысле это новое человечество, новый народ. Внешне такие же, как и все остальные - а в действительности с совершенно особой задачей, как бы над этим миром стоящие. Мир на нас держится, Виктор, и без нас бы он не мог стоять. Вот чего еще многие неверующие не принимают. Им непросто принять, что наш мир имеет стержень, основу - и основа эта не в них, а в других, тех, которые им часто чужды и непонятны. Вот еще причина гонений.
  Виктор слушал завороженно.
  - Удивительная картина, брат! - снова воскликнул он, - Что ж, выходит, все эти учреждения, на которых все вроде бы держится и которые многие так уважают - государство, культура, наука и прочие - на самом деле не так много и значат?
  Брат с улыбкой взглянул на него.
  - Ну, ты сразу хватил!.. Между прочим, правило Христиан в том, чтобы поддерживать все эти учреждения, потому что основа их - тоже от Бога. Но в одном ты действительно прав - по сравнению с Церковью все они действительно не так много и значат. Именно Церковь - их действительная основа. И ученый, и художник черпают вдохновение у Бога. А политик... Как ты думаешь, если сюда, в наш храм, вдруг придет президент страны или мэр города -что ему скажут?
  - Видимо, предложат исповедаться, причаститься... - улыбнулся Виктор, - Если некрещеный - покрестят. Посоветуют пойти на начальную ступень нашей духовной школы.
  - Совершенно верно! - воскликнул брат Николай, - И он станет просто одним из наших братьев. Его будут учить исполнять волю Божью и творить на своем месте людям добро - так же, как и любого из братьев, будь то даже простой дворник. Это насчет твоего вопроса. Так-то, брат...
  Они помолчали. Виктор как бы не находил слов.
  - Как это все удивительно! - наконец воскликнул он, - Кака захватывающая картина! Я думаю о Москве, об этом городе, полном проблем, на несколько десятилетий оторванном от веры! Сейчас-то это еще не очень заметно, сейчас только кучки здесь новых людей - но ведь это непременно разовьется, завоюет скоро свои права! Представь - как же это изменит облик нашего города!.. Вот уже много кругом таких людей - я имею в виду, верующих!.. Они здесь, среди остальных - и в то же время так от них отличаются! Страсти этого мира их не затрагивают. Они вовсе не стремятся к материальному благополучию. Они не подвержены суете, не гоняются за земными благами. У них нет тщеславия, стремления к известности. Даже страх смерти в определенной мере над ними не властен. В то же время они живут полноценной жизнью, составляют как бы стержень этого мира, и, не стремясь к земному и временному, успевают, тем не менее, самое главное. Гляди, как они отличаются от всего, к чему этот город привык! Как они выбиваются из всех рамок - и в то же время открывают ему новую дорогу! Разве не ясно, что все с их приходом здесь радикально изменится! Что все, чем обычно живет этот мир - экономика, известность, политика - потеряет со временем добрую часть своего смысла! Ведь это все нужно для них, для неверующих - до тех пор, пока они не познали Истины! И в конце концов, вместо этих ложных вопросов и интересов, вместо этих иллюзий, перед каждым встанет один-единственный вопрос: с кем ты - со Христом или без Него? И никто не уйдет от этого вопроса, от этого выбора - не насильственного, а внутреннего, который сделает человек перед Богом и своей совестью, и теперь вместо всех прочих поверхностных признаков именно это будет определять всякого человека! Вот что мне вдруг привиделось, брат, вот чего я ожидаю - и не за горами уже, я думаю, эти времена!
  Духовный брат молча улыбался.
  - Я будто на вершине жизни сегодня! - вновь воскликнул Виктор, - Я как-то особенно ясно и глубоко теперь ощущаю жизнь! Как хорошо все-таки, брат, что мы с тобой нашли это, что мы пришли к вере, нашли храм, поступили в церковную школу, в это непростое и нетвердое время - не первые, конечно, но, быть может, раньше очень и очень многих - и это теперь открывает нам такую дорогу, такую перспективу глубокой осмысленной деятельности! Как хорошо, что у нас столько братьев и сестер, и всех нас соединила вера, и перед всеми нами лежит тот же огромный путь!
  Духовный брат молча кивнул.
  - О чем ты еще хотел говорить? - скоро спросил он.
  Виктор задумался.
  - У меня, честно говоря, было к тебе еще несколько вопросов... Это касается еще прошлого периода, когда я одиноко "ходил". Я хотел тогда обсудить некоторые вещи - но тогдашние печальные события не оставили для них времени. Впрочем, я думаю, сейчас это тоже неудобно. Это не очень подходит к нашей сегодняшней теме, это, скорее, частности - не хотелось бы наш сегодняшний разговор ломать. Ничего - может, еще как-нибудь встретимся и тогда обговорим, может быть и нет - как Бог даст.
  - Что ж, тогда по домам? - сделал вывод духовный брат, - Мы и так запозднились - скоро метро закроют. Я хотел бы успеть домой, и еще туда - в лес, к нашим.
  Виктор вспомнил ночной костер и тепло улыбнулся.
  - Что ж, езжай, брат. Передавай братьям привет. Я их всех очень помню, и те наши ночные встречи...
  Они вместе повернули к метро и прошли еще несколько домов. Вокруг них раскинулся ночной город. Тихо спали в темноте дома, над домами раскинулось огромное ночное небо. Улица была почти вся не освещена, лишь редко горели фонари. В темноте рисовались старые городские деревья. Шаги двух идущих по асфальту братьев ясно отдавались в тишине.
  У угла последнего дома братья попрощались.
  - Бог в помощь, брат. Спасибо за беседу, - сказал Виктор.
  - Бог в помощь, брат. До будущих встреч, - ответил Николай.
  Потом Николай завернул за угол дома и пошел к метро, а Виктор, проводив его взглядом, постоял еще немного - и вернулся в приходской дом.
  
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  
  Еще подходя к дому, он заметил, одно из окон во втором этаже горит. Это было как раз окно благотворительного общества, в котором работала сестра Анна. Значит, в этот день она вновь задержалась, и, видимо, выполняла какую-то срочную работу. Виктор тепло подумал о сестре, о ее преданности храму, сестрам и братьям - и одновременно вспомнил, что он, пожалуй, был бы не прочь с ней поговорить. В эти последние дни он так и не подошел к ней, занятый другими делами - может быть, стоило теперь воспользоваться этим случаем, чтобы кое-что выяснить.
  Он отпер дом, поднялся на второй этаж, постоял немного в коридоре - и потом постучался в дверь сестры Анны. Спать ему не хотелось - да и она, как он знал, частенько проводила в доме целые ночи, без признаков усталости.
  Сестра Анна действительно была здесь. Она занималась разбором гуманитарной помощи, недавно, видимо, присланной из Европы. Половину комнаты занимали картонные коробки, которые она открывала, перебирала, и после ставила к другой стене. Услышав стук Виктора, она откликнулась, зная, что это именно он, поскольку никого другого не могло быть в доме в такой поздний час.
  - Здравствуйте, сестра Анна, - приветливо сказал Виктор, - А я увидел Ваше окно и решил заглянуть. Может быть, Вам нужна помощь? Я еще совсем не устал, и сна ни в одном глазу.
  - Да я уже заканчиваю, - вздохнула сестра Анна, - Надо же когда-то сделать и перерыв. Послезавтра ведь праздник - надо немного отдохнуть и набраться сил.
  - Вы, наверное, уже будете ложиться? - со вниманием спросил Виктор. Он, конечно, готов был отложить намеченный разговор в случае, если сестра Анна устала.
  Та задумалась и как бы к себе прислушалась.
  - Вряд ли, - пожала она плечами, - Что-то спать тоже не хочется. Я, наверное, посижу еще, может быть, попью чаю. У меня здесь тоже кипятильник есть.
  - Если Вы не возражаете, я составлю Вам компанию, - предложил Виктор, - Я, быть может, с обеда ничего не ел.
  Сестра Анна ласково на него взглянула и, конечно же, согласилась. Виктор принес из комнаты стул и чашку, и сел с другой стороны стола. Сестра Анна налила в банку воды и опустила в нее кипятильник. Скоро перед ними стояли две чашки горячего крепкого чаю. Виктор чувствовал, как ему хорошо в этой комнате. Она была будто чем-то наполнена - молитвой, Духом - так что в ней было спокойно и как-то свободно. Он вглядывался в милое, доброе, внимательное лицо сестры Анны. Его наполняло глубокое, теплое чувство - и к ней, и ко всем другим его братьям и сестрам. Он хотел уже обратиться к духовной сестре - но та его опередила.
  - Ты, видимо, хочешь поговорить, - ласково улыбнувшись, сказала она, - Что ж - быть может, самое время. Мы ведь с тобой собирались - и, кажется, даже договорились. Честно говоря, я бы тоже с интересом послушала рассказ о твоих недавних "приключениях", о твоем "одиноком пути", который ты с такой настойчивостью самостоятельно проходил. Мы ведь, кажется, об этом договаривались, даже чуть ли не планировали встречу?
  - Виктор был благодарен сестре за то, что она начала разговор, но слова ее вызвали в нем смущение - он-то собирался говорить совсем не о том!
  - Извините, сестра Анна, - вздохнул он, - к этому разговору я, видимо, опять не готов. Да и не хотелось бы мне его начинать, потому что это все обо мне, все это индивидуальные темы - а есть в жизни и кое-что поважнее. Я бы хотел говорить о жизни нашего Братства.
  Сестра удивленно взглянула на него.
  - О чем же именно?
  - О том же... о чем я и в прошлый раз хотел говорить. О том, что не все в нашей жизни мирно, что, оказывается, у нас есть и враги. Я по Вашему совету спрашивал у братьев и сестер... но так ничего и не узнал - никто не хочет об этом говорить. Приходится с этим снова обращаться к Вам.
  Сестра Анна недовольно вздохнула.
  - Ты имеешь в виду тот наш разговор... - как бы с трудом сказала она, - О наших проблемах... о тех некоторых, кто нас не любит?..
  Виктор серьезно кивнул.
  Сестра Анна снова вздохнула. Ей, видимо, снова не хотелось начинать этот разговор. Но, видя настойчивость Виктора и его твердое стремление, наконец, в этом разобраться, она сказала:
  - Что ж, хорошо... Давай это обсудим. Хоть это и не самая радостная тема, и, честно говоря, не лежит у меня к ней душа. (она облокотилась на стол и прямо и серьезно взглянула на Виктора) Итак, что же ты узнал?
  Виктор пожал плечами.
  - Не так уж много, сестра Анна. То же, что Вы и сами мне говорили. То, что действительно есть люди, которые не очень нас любят - и самое странное, что они действительно из нашей же Церкви. То, что они последнее время что-то против нас замышляют, и действительно от них можно ждать каких-нибудь действий. Больше почти ничего - наши не любят на эти темы говорить. Так что я до сих пор не знаю, кто же это именно, и чего от них ждать, и за что именно они не любят нас.
  Сестра Анна внимательно глядела на него.
  - Это все, что ты знаешь?
  - Да, - подтвердил Виктор, - Больше нечего мне было узнать. Ни у нас на занятиях, ни в храме об этом почти не говорили. Впечатление было такое, что все нормально, что проблем вообще никаких нет.
  Духовная сестра размышляла.
  - Да, да, конечно... - наконец сказала она, - Вас от этого охраняют. Вновь пришедшим об этом никогда не рассказывают, чтобы не смутить и не разрушить их чистую веру. Но, однако, приходит время, когда все равно душе надо в этом разобраться.
  Виктор кивнул.
  - Я жду от Вас хоть каких-нибудь разъяснений, сестра. Быть может, самых простых.
  Сестра Анна была в видимом затруднении. Она хоть и решила уже говорить - но не знала, как начать. Наконец, с явным трудом она все же сказала:
  - Скажи пожалуйста, твое знакомство с верующими и верой ограничивается только нашим храмом? Ты еще в какие-нибудь храмы ходишь?
  Виктор задумался.
  - Пожалуй, нет... - сказал он после молчания, - Я прежде немного в другие храмы ходил, пока к нам не пришел - но от этого времени у меня не сохранилось почти никаких воспоминаний. А теперь я больше никуда не хожу.
  - И случайно, мимоходом не заходил больше ни в какие церкви? - продолжала сестра Анна, - Их ведь в Москве много...
  Виктор пожал плечами.
  - Что-то не припомню... хотя да!.. (он вспомнил вдруг храм недалеко от дома Сергеева) Я как-то пару раз заходил в одну церковь... на *** проспекте... это было как раз когда я перестал ходить в наш храм.
  Сестра Анна взглянула с интересом.
  - Ну и... как впечатление?
  Виктор нахмурил брови и сжал губы.
  - Я... не знаю... - неуверенно сказал он, - Очень трудно сказать... Понимаете, сестра, впечатления такие неопределенные, странные... Вроде и вера там есть, и народ молится, и свечи горят... и все же... что-то не так. Я не знаю, как объяснить. Будто чего-то главного нет... Совсем не как у нас. Я, конечно, не могу твердо судить - может быть, это случайно, или оттого, что я там был всего раз, а таких впечатлений и нельзя серьезно принимать, но... у меня там было впечатление, что я не туда попал, что я здесь не найду ничего для себя!..
  Сестра Анна грустно смотрела на него.
  - Вот в том-то и дело, в том-то и дело... - задумчиво повторяла она.
  - Я этого не могу объяснить! - в тревоге воскликнул Виктор, - Тогда я этому не придал значения - просто зашел на пару минут - а вот теперь вдруг вспомнил... В чем здесь дело, сестра Анна?!.. Почему так? И потом - разве это имеет к моему вопросу какое-нибудь отношение?!..
  Сестра Анна грустно качала головой.
  - Ах, Витенька! - продолжала она, вздохнув, - Я и сама здесь многого не знаю. Я во многих вопросах глубоко не разбираюсь. Но факт тот, что это не только твое впечатление, и не только от одного того храма. Как это ни удивительно, но приходится признать, что как люди, так и храмы бывают разные.
  - Виктор во все глаза смотрел на сестру. Слова ее вроде были простые - и все же он до конца не понимал, к чему она ведет.
  - Что ж, быть может, - сказал он, - Но как это относится к моему вопросу, какая здесь связь?
  Сестра Анна снова вздохнула.
  - Думаю, что есть какая-то. По крайней мере, вот повод для разделения, вот уже есть люди, которые могут нас не любить. Церковь одна - а направления разные. Люди все верующие - но по разные стороны баррикад.
  - Виктор встал и в волнении заходил по комнате. Слова сестры его вдруг потрясли - несмотря на их смутность и туманность, на то, что она, по сути, еще ничего не сказала.
  - Я о чем-то таком догадывался! Я это подозревал! - восклицал он, меряя шагами комнату, - Но теперь, сестра Анна, когда Вы это сказали, Вы должны мне все объяснить. Что это за направления, что собой представляют они, в чем суть нашего направления - я теперь должен знать все, все! Будьте добры, расскажите, что знаете.
  Сестра Анна грустно улыбнулась.
  - Повторяю, Витенька, я сама далеко не все знаю. Я всего лишь простая сестра, многие темы церковной политики мне недоступны. Но уж если время пришло, если тебе это нужно знать - что ж, попробую рассказать, что смогу.
  Виктор приготовился слушать. Сестра Анна налила еще чаю, села поудобнее, о чем-то задумалась, собираясь с мыслями. Странным казался Виктору этот разговор на такую тревожную тему в этой тихой уютной комнате.
  - Для начала о нас, - начала сестра Анна, - Ну, здесь более-менее все ясно. Мы - это те, кто в наше сложное время возвращения народа к вере осознал важнейшие потребности времени и обратился к людям с открытой проповедью. Я здесь имею в виду не столько "мы" - т.е. не мы с тобой - а скорее наши учителя, мы же их последователи. Здесь для нас, я думаю, нет вопросов. Если бы эти люди не нашлись и не начали нас учить, мы, наверное, никогда бы не пришли к вере, остались бы в темноте неведения. Мы, как говорится, это на себе испытали. Но беда в том, что в действительности существуем не только мы - есть еще и они.
  Виктор весь обратился в слух.
  - Да-да, сестра Анна, - в нетерпении вставил он, - Расскажите про них.
  - С ними сложнее, - опустила взгляд сестра Анна, - Дело в том, что по некоторым признакам у них есть основания именно себя считать "настоящими". Это - остатки той могущественной и весьма древней церкви, которая некогда была на этой земле и которая в нашем столетии не устояла. Христианство в любом обличье имеет огромную силу, и поэтому остатки этой церкви все же сохранились, в наше время вновь выплыли на поверхность, более того - даже заявили о своем "возрождении".
  Виктор удивленно глядел на сестру. Такая трактовка вопроса вдруг показалась ему странной.
  - Я думаю, и слава Богу! - воскликнул он, - Что же в этом плохого?!..
  Духовная сестра кивнула.
  - Плохого вроде бы ничего, - спокойно сказала она, - Если бы это возрождение было полноценным. Но ты не знаешь, наверное, чего можно ожидать от этих духовных течений или конфессий, которые некогда потерпели поражение, были гонимы - и вот теперь собираются взять "реванш". Как извращаются в них все здравые понятия и цели, как доброе и здоровое заменяется в них темным и больным, насколько они неспособны к просвещению и как временами становятся агрессивны. Не знаю, может быть в этом и никто не виноват (вздохнула сестра), я не хочу никого судить - но ситуация сложилась так, что эти люди не могут сейчас ничего доброго предложить нам - ни этому времени, ни этому народу.
  Виктор смотрел удивленно. Он, кажется, понял, о ком и о чем говорила сестра - и все никак не мог этой мысли принять.
  - Но ведь... они в самом деле были гонимы... - неуверенно сказал он, - И действительно не имели возможности для просвещения... Они веру хранили - среди бед и опасностей - и ведь все же сумели сохранить... Без сомнения, это "остатки", как Вы, сестра , и сказали - силы потеряны, лучшие люди погублены - но тем более трогательны эти попытки восстановления, возрождения, их любовь к своей прежней церкви... Тут, по-моему, всеми силами надо помогать и содействовать, даже несмотря на недостатки.
  Сестра Анна грустно вздохнула.
  - Кто же спорит, Витенька, - кивнула она, - Я же и говорю, что здесь, быть может, нельзя никого обвинять - в первую очередь их самих. Речь идет о другом: вот представь - наше время; вновь возникла возможность верить; наш народ совершенно отвык от веры, никакого духовного просвещения нет; встала задача вновь проповедовать, вновь людей ко Христу приводить; тут же множество новых конфессий, со своими более поверхностными традициями - надо древнюю веру утвердить и защитить; кто сейчас с этой задачей справится? Речь о том, что они, те, о ком мы сейчас говорим - я имею в виду не кого-то конкретно, а вообще, как течение - к этому не способны, ничего не могут дать этому народу и месту. Тут не в том дело, хороши они или плохи, виноваты или нет - может быть, они очень даже хороши; речь идет о спасении веры. Если дело проповеди отдать им - вера в очередной раз погибнет - во всяком случае, не сможет достойно существовать в нашей непростой ситуации.
  Виктор встал и в волнении вновь заходил по комнате.
  - Но постойте, сестра! -беспокойно воскликнул он, - Здесь что-то явно не так! Непонятным опять становится, кто же такие мы. Если та конфессия, о которой мы говорим (а ведь мы прекрасно понимаем, о чем идет речь) неспособна сейчас нести веру, пребывает в виде "остатков", и к тому же реакционных и агрессивных, а мы как раз этим и занимаемся - то к какой же конфессии мы принадлежим?!.. Я об этом до сих пор не задумывался, сестра, потому что вообще об этих вопросах не задумывался и считал здесь все очевидным - но теперешние Ваши слова меня взволновали. От кого мы (т.е. наши учителя) получили веру, каковы наши отношения со всеми остальными? Мы-то сами к кому принадлежим?!..
  Виктор сам не ждал, что слова сестры его так встревожат. Открывалось вдруг что-то, чего он прежде никогда не касался - и что вдруг почему-то крайне его взволновало. Сестра Анна смотрела на него печально.
  - Успокойся, - сказала она мягко, - Мы с тобой принадлежим к этой же самой Церкви - самой древней и традиционной. Не хватало еще в это сложное время плодить конфессии, создавать новые религиозные общества - с неизбежным непониманием и враждой между ними. В том-то и дело, что мы с ними - из одной Церкви, как я и с самого начала сказала - и в этом-то как раз вся сложность и драматизм ситуации. Мы в одной Церкви с ними представляем два направления, или течения - старое и новое, темное и светлое, умирающее и жизнеспособное. Мы вышли от них же - потому что, повторяю, сила Христовой веры такова, что живая, светлая струя в ней никогда не иссякает, всегда, в любых обстоятельствах возрождается. В каком-то смысле мы - это они, они - это мы, но только мы представляем разные подходы к церковной жизни, к тому, чем должна и может быть Церковь.
  Виктор серьезно думал.
  - Что ж, теперь кое-что понятно... - медленно сказал он, - Но тогда объясните, сестра, подробнее, как же все-так появились мы... и потом - почему же здесь возникает какая-то вражда?.. Почему с этим связана для нас какая-то опасность? Мы ведь с этого и начали разговор - что возможны какие-то неприятности на празднике...
  - Эти вопросы связаны, - ответила сестра Анна, - И причина всего - в нашей непростой обстановке, в странностях и сложностях нашего времени. Только представь себе - в этой стране вера была на полвека исключена из народной жизни; Церковь подверглась гонениям, лучшие люди были уничтожены. Те, кто остались, конечно, не были лучшими - как-то приспособились, как-то смирились. Суть веры проповедовать было запрещено - большинству остался обряд, соблюдение формы. Время делает свое дело - многие из тех, кто выросли в эти времена уже и представить себе не могли, что возможно что-то кроме этой урезанной, половинчатой жизни. Появилось новое поколение "верующих" - тех, которые знали, как креститься, целовать иконы и ставить свечи, но не знали совершенно основ своей веры. Это все, что возможно было в "официальных", или, попросту говоря, в открытых храмах - и, конечно, не этих людей в этом вина. В этих условиях, согласно закону, о котором я тебе сказала, где-то должна была сохраняться и чистая, светлая струя - но, конечно, не в этих храмах. Так и получилась - некоторые люди не смирялись, не шли на поводу у обстоятельств, скрывались и, казалось бы, противопоставляли себя даже церкви, с единственной целью - сохранить веру. Они собирались - не в храмах, а на квартирах, читали духовные книги, учились и собирали учеников, готовили тогда еще начавшееся теперь возрождение. Они не стремились ходить в храмы - именно потому, что тогда не могли в них ничего найти. Конечно, у них вера была, даже очень твердая и глубокая - но понятно, что по взглядам на многие вещи они отличались от принятого, так сказать, в обычной, "официальной" церкви. Это одна сторона конфликта. А, с другой стороны, те, кто ходил в "официальную" церковь, кто с ней связал судьбу, ведь тоже имели веру. Вера их выражалась в том, чтобы заботиться о поддержании богослужения, чтобы время от времени ремонтировать храм. Настоящего в их жизни не было - и поэтому вся жизнь их сосредоточилась в воспоминаниях о прошлом. Их вера заключалась в том, что "раньше было хорошо" и что к этим временам надо вернуться. Мысли их целиком обратились в прошлое - настоящее, а тем более будущее они разучились видеть. А теперь представь себе, что будет, если в этой стране после всего этого вновь разрешить веру. Как сейчас же после этого выступят на поверхность те, кто все это время действительно хранил веру, самую высокую и светлую, обращенную в любое время и в любом месте к сердцу любого человека, быстро развернут смелую и широкую проповедь, будут учить и наставлять людей. Как через некоторое время после этого очнутся и те, чьи мечты в прошлом, кто все эти годы провел как бы во сне - и вдруг обнаружат, что их уже здесь опередили, что их место занято другими - теми, кто по многим признакам внешне да и во взглядах вовсе непохожи на них. Я опять далека от того, чтоб кого-то в этом обвинять - я просто рисую ситуацию. И вот, поскольку в церкви к этому времени накопилось много разных людей, и, конечно же, большинство не ученых, слабо чувствующих суть Христианства, с его духом мира и любви, то в решении этих вопросов и возобладал не Христианский дух, не совет и любовь - а обычные человеческие страсти. Вот в чем, по-моему, суть вопроса. Вот откуда взялось разделение - не какое-то глобальное, а "локальное" - местное и временное - но, которое, однако, на нас может очень печально отразиться.
  - Что же может случиться, сестра?
  - В точности я не знаю. Но последнее время они, те, о ком мы говорим - я ничего не уточняю, а говорю в общем - активизировались. Эти газетные статьи, эти выступления на радио, телевидении... Похоже теперь им стало нужно искать врагов - и они для этой цели выбрали нас. Бывает так, что именно это некоторые используют для сохранения своего единства. Теперь они готовятся к активным действиям. Говорят, задумали какую-то "акцию". Для этой цели хотят использовать наш праздник. Поэтому мы с готовностью ждем "гостей". Намерения их, конечно, будут не мирные. Но что именно может произойти, наши, конечно, никто не знают. Запретить им мы не можем - вход на праздник открыт всякому - я имею в виду, представителю нашей Церкви, верующему. Остается молиться и ждать.
  Виктор слушал в глубокой задумчивости.
  - Но... - медленно сказал он, - если так, если мы с ними действительно братья, то нельзя ли как-нибудь... помириться? Договориться, например, о сферах деятельности, влияния, чтобы ни в чем не мешать друг другу, осознать, что мы делаем части общего дела, только разными способами, находясь, так сказать, "на разных уровнях"?..
  Сестра Анна горестно вздохнула.
  - Это было бы хорошо, это прекрасная мысль, но... к сожалению мало осуществимая. К сожалению, все слишком далеко зашло. Ты не знаешь, может быть, логику таких явлений, эту логику разделения на "ваших" и "наших". Начинается все с конкретных разногласий, со споров между отдельными людьми - а потом размножается в массах учеников, превращается в "течения", "направления", в которых уже не помнят сути первоначального спора, а только знают, что те, другие - "чужие". Может быть, и к нашим это в какой-то мере относится - хоть мы, конечно, и более правы, но я не во всем и их оправдываю. Вероятно, и с той, и с другой стороны есть некоторые люди, которые хотели бы помириться, договориться - но их слишком мало. Слишком много людей, отчуждение растет, все уверены, что они правы. И вот ситуация выходит из-под контроля. Логика любви, если можно так говорить, которую мы хотели бы ждать в христианском мире, заменяется логикой борьбы. Человеческий разговор становится невозможен. И приходится жить в новой ситуации, сохраняя себя и стараясь по возможности не потерять человеческого лица.
  Виктор обхватил голову руками.
  - Я это знал!.. - горестно воскликнул он, - Вернее, я о чем-то подобном догадывался!
  - Трудно не догадаться, - грустно усмехнулась сестра Анна, - Это хоть и не лежит на поверхности, но все же достаточно на виду. Наверняка и до тебя какие-то отголоски докатывались.
  - Но скажите, сестра Анна, - вновь спросил он, немного подумав, - Правильно я понял Вас, что во всем этом Вы предполагаете и долю нашей вины? Вы сказали, что в какой-то мере и "наших" не оправдываете?
  Пришла очередь сестры Анны глубоко задуматься. Она сжала губы, обхватила голову руками, и некоторое время сидела так, абсолютно неподвижно. Наконец, подняла голову и в смятении посмотрела на Виктора.
  - Думаю, да, - сказала она с трудом, - Даже наверняка да. Вера наша хоть и чистая, хоть мы в некотором отношении и идем впереди, но определенные человеческие слабости и нашим братьям не чужды. Так, ощущая себя "передовыми", обогнавшими всех, есть опасность самым обычным образом загордиться. Можно вдруг начать смотреть на всех других свысока, как на учеников - в то время, как на всех лучше всего смотреть как на братьев. Кроме того, у нас есть свои, особые подходы, которые, конечно, в нашем кругу считаются самыми правильными - но, в конце концов, это только наши подходы, и в других местах могут придерживаться других. Если это абсолютизируют, могут возникать неприятные ситуации. Я уже много лет в Братстве, - доверительно сказала она Виктору, - и, к сожалению, некоторые такие вещи замечаю. Даже скажу точнее - что они у нас, пожалуй, чрезмерно распространяются, и для нас же самих могут представлять несомненную опасность. Наши братья об этом не любят говорить, да многие этого просто и не замечают - я тебе сейчас говорю как близкому человеку то, что сама уже давно замечаю. Так что, - с огорчением закончила сестра Анна, - если честно смотреть на вещи, то надо признать, что в претензиях к нам со стороны "внешних" есть довольно много обоснованного.
  Виктор вспомнил вдруг некоторые свои впечатления от жизни Братства - иногда пренебрежительные разговоры братьев о "внешних", в сущности, своих же братьев по Церкви, неумеренное восхищение сестры Натальи всем, что делается именно в этом храме, только среди "своих", ее же стремление в дальние заграничные поездки, к своим заокеанским братьям, с полным пренебрежением более близких нужд своей церкви - например, нужд ближайшего скромного бедного храма, некоторые другие с первого взгляда незаметные факты и детали. Он взволнованно, широко раскрытыми глазами смотрел на сестру. Слишком многое ему открылось вдруг в этот вечер того, о чем он, может быть, и догадывался раньше, о чем временами думал - но только теперь это вдруг стало ему как-то особенно ясно. Он много еще о чем хотел спросить - но вспомнил, что уже ночь, и что завтра им вновь надо обоим приниматься за дела. Встав, он оглядел еще раз скромную комнату, громоздящиеся коробки с гуманитарной помощью, и сказал сестре:
  - Что ж, спасибо, сестра Анна, за сегодняшний разговор. Кажется, он мне многое открыл. Надо будет все это еще как следует обдумать. А теперь извините, я думаю, нам пора спать. Во всяком случае я Вам очень благодарен.
  Духовная сестра грустно кивнула.
  - Извини, брат, если я что-то сказала не так, - как-то особенно искренне произнесла она, - Я понимаю, что эти темы тяжелые... В сущности, я и сама здесь всего не знаю - я всего лишь член Братства, многие вещи мне недоступны... Я сказала все так, как сама понимаю, как мне все это самой представляется - только потому, что ты мне близкий человек, и я тебе доверяю.
  Виктор прямо и тепло поглядел в глаза сестре. Он вновь вдруг заметил, какая она уже очень немолодая и, в сущности, очень усталая. С глубоким чувством он подумал о своей старшей духовной сестре и подруге. Еще раз кивнув ей, он вышел из комнаты и пошел через коридор к себе. Уже засыпая в своей комнате, он все обдумывал бывший у них сейчас разговор. Какие-то новые мысли и чувства, прежде невозможные для него, проникали ему в душу... На многое, что казалось ему прежде очевидным, в чем он не сомневался, он начинал смотреть иначе... Уже совсем глубокой ночью он заснул.
  
  Следующие два дня прошли в предвкушении праздника. Подготовка была уже почти вся закончена, делались последние приготовления. Виктор, помогавший еще в рассылке приглашений, получил теперь новые поручения. Подготавливая вместе с братьями помещение для общей трапезы, он довольно близко с ними общался и имел возможность сделать некоторые наблюдения. После некоторых последних раздумий и разговоров он на многое начал смотреть как-то иначе. Так, ему особенно теперь бросался в глаза привкус элитарности и снобизма в отношениях между братьями, их излишняя замкнутость в своем кругу, несколько пренебрежительное отношение ко "внешним", которых они, впрочем, почти не знали, несомненная уверенность, что именно они, а никто другой знают и несут людям Истину. Эти черты, прежде столь симпатичные Виктору, вызывавшие в нем даже восхищение, теперь все больше тревожили его, казались ему все более сомнительными. Какое-то новое направление мыслей, быть может, даже новое важное для него решение подспудно зрело в нем. Но до окончательного оформления этого решения, тем более до воплощения его в жизнь, конечно, было еще далеко.
  
  
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
   Наступил, наконец, день праздника. Как уже было сказано, это был знаменательный день в жизни этого храма. В каком-то смысле это было центральное событие, его символ, знак общего единства всех сюда ходящих. Программа праздника включала большое богослужение в храме, затем большое общее собрание и трапезу. Собственно, последние два факта и отличали этот день от всякого другого обычного дня в жизни Братства. Для общего собрания был снят большой зал в одном из соседних кварталов, в обычном клубе. Там нужно было заранее кое-что устроить - расставить столы, подготовить сцену, и этим как раз занимались последние два дня Виктор с братьями. К нужному дню все было готово. Виктор лег спать в каком-то особо взволнованном настроении - еще не зная, что именно произойдет завтра, он весь, однако, был полон предвкушения.
  Следующий день начался с большой праздничной службы. В храм съехалось, наверное, все огромное братство. Впрочем, вряд ли это было на самом деле возможно, из-за его разросшихся в последние годы размеров - но цвет Братства был, конечно, здесь, а остальные могли прийти из других храмов позже, на общую трапезу. Служба была долгая и как-то особенно светлая. В ней не было ничего внешнего, рассчитанного на "эффект" - как, впрочем, и во всех службах, здесь проходивших. Все было направлено к Богу и к людям, служило как пользе души, так и общему единству. Из близких знакомых Виктора многие были здесь, и он в этот день, глядя на знакомые лица, как-то особенно ощущал это единство.
  В конце службы устроили крестный ход. Все прихожане вслед за священниками вышли во двор и на улицу, и образовали довольно крупную процессию. Начав со двора, после направились и в соседние улицы, и обошли таким образом довольно большую местность. Жители окрестных районов из дворов и из окон могли наблюдать довольно редкое у нас пока зрелище - христианскую большую процессию, общий праздник сразу такого большого числа верующих людей. Во все время хода не прекращали духовных песен, все прихожане несли в руках свечи, а в первых рядах - иконы. Процессия растянулась на несколько сотен метров, и, видимо, могла произвести на некоторых горожан определенное впечатление.
  После крестного хода вновь вернулись в храм. В конце службы священник произнес проповедь. В ней речь шла о любви к Богу и ближнему, о взаимной поддержке, о том, что недостаточно верить только "для себя", но нужно служить другим, нести в мир, всюду вокруг себя вечный свет веры. На этом основана была жизнь всего Братства, об этом здесь говорили всегда.
  Уже в середине дня, когда служба закончилась, все временно разошлись. Нужно было отдохнуть и набраться сил перед самым главным - общим собранием и трапезой. Эта, важнейшая часть праздника намечалась через час. До тех пор все покинули храм - погулять по городу, встретиться со знакомыми верующими, побеседовать. Тут и там в тихих улицах виднелись небольшие группы братьев. Некоторые постепенно уже направлялись к месту собрания.
  Наконец, нужный час приблизился. Центр общения перенесся из храма в один из соседних дворов, к дверям клуба. Здесь собирались духовные компании, велись духовные разговоры. Само здание было ничем не примечательным, двух- или трехэтажным, какие обычно и используются в Москве для этих целей. На небольшую площадку перед ним постепенно стекались все новые группы верующих. В этих компаниях людей, идущих к месту своего собрания, как будто бы не было внешне ничего особенного, исключительного. Одежда была самая обычная - такая же, как у огромного большинства современных горожан. Не было никаких особых юбок, платков или кофт, каких-то особых, характерных деталей, которые почему-то - Бог знает почему - в некоторых кругах принято считать чуть ли не необходимыми признаками веры. Наоборот, все было скромно и обычно, вполне буднично - разве что как-то особенно сдержанно и аккуратно. Разговоры шли очень спокойные - что для Москвы, пожалуй, не характерно. Их темы были исключительно духовные - простых, бытовых тем здесь вовсе не поднималось. За общей сдержанностью чувствовалось какое-то особо теплое и глубокое отношение друг к другу. Человек, который случайно бы здесь оказался, через некоторое время непременно ощутил бы эту, столь необычную в нашем городе, атмосферу. Помимо атмосферы были и некоторые чисто внешние признаки церковной жизни - к примеру, негромкое церковное пение. Лица многих пришедших тоже были какие-то особые, светлые. Такие тоже нечасто встретишь на улице, хотя, конечно, они и есть - а здесь они вдруг все сразу вместе собрались.
  Открыли двери и все стали понемногу входить внутрь. В здании клуба был большой зал, который и предназначался для общего собрания. Здесь уже все было готово - но не совсем так, как это бывает в других, обычных собраниях. Здесь не было длинных рядов кресел, в которых бы все сидели, обращенные к сцене. Напротив, весь зал был уставлен столами, вокруг которых имелись места для пришедших - мест около двадцати за каждым столом. Отчасти все это напоминало обстановку в кафе, или в клубе - но с той разницей, что все здесь имело внутренний смысл. За каждым столом собирались не просто люди знакомые, но крепко и давно объединенные духовно - участники одной духовной группа, такой как та, собрание которой недавно посетил Виктор. Так достигалось не только общее единство всего зала, но и более близкое единство за каждым столом.
  Виктор, войдя в зал вместе со всеми, нашел свой стол и присоединился к своим братьям и сестрам. Пока главная часть торжества не началась, здесь шли спокойные доброжелательные беседы. Подсев к знакомой компании, Виктор имел возможность услышать о новых планах Братства по расширению сети своих духовных школ. По словам одного брата, количество их в скором времени могло возрасти очень существенно - конечно, с соответствующим увеличением и приема желающих. Это было связано с тем, что до сих пор, при всем размахе здешней духовной деятельности, потребность горожан в получении духовного образования все же превышала имеющиеся возможности. А с предстоящими мерами, с грядущей реорганизацией, действительно появлялась возможность для каждого москвича свободно прикоснуться к богатствам духовной культуры.
  - Я, честно говоря, теперь спокоен за наш город, - закончил рассказывавший брат, - Теперь нет препятствий распространению в нем веры, и скоро самое высокое и чистое Христианство проникнет всюду, где только будут способны его принять. Весь город наполнится нашими духовными братьями.
  Отвлекшись от своей духовной компании, Виктор оглядел зал. Он был уже почти полон. Такие же группы, как около него, сидели за каждым столом. Кроме того, многие люди ходили по залу, перемещались от одного стола к другому, здоровались со знакомыми. Виктор тоже видел в зале, в самых разных его частях, множество знакомых лиц. Здесь были все братья и сестры, которых знал Виктор и которых вы встречали на страницах этого романа. Поскольку многие были далеко от Виктора, он только и мог, случайно встретившись с ними взглядами, послать им молчаливое приветствие. Такими же приветствиями все время обменивались и другие собравшиеся.
  Наконец, прибыли те, кого все теперь ждали и без кого не могло начаться праздненство - все принадлежавшее к Братству священство. Появление их было встречено постепенно установившейся во всем зале тишиной. В праздничных белых одеждах, они целой процессией прошествовали по центральному проходу и поднялись на сцену. Здесь, на сцене, также как и в зале, тоже стоял большой стол - и они все друг за другом заняли свои места за этим столом. Гости, тоже прибывшие на праздник, уже прежде расположились недалеко от сцены, по бокам зала.
  Теперь все было готово к началу общего собрания. Все члены братства были дисциплинированные и уже знали, в каком порядке будет происходить торжество. Все началось с общей молитвы. Все здесь присутствовующие, числом немного менее тысячи, встали и пропели известную православную молитву. Затем слово взял настоятель храма - он же создатель Братства и всей системы его духовного образования, а также ведущий этого собрания. Из-за размеров зала, а также огромного числа присутствующих, зал был, конечно, оснащен всеми лучшими средствами звукоусиления, и голос ведущего прекрасно слышался во всех его уголках. Начав с приветствий, он стал говорить о том, о чем здесь и всегда говорили - о современном церковном положении и потребностях, о необходимости самой широкой проповеди веры и о том, как может в этом участвовать всякий верующий, каждый здесь присутствующий. Хотя тема была привычная, и являлась здесь в некотором смысле "общим местом", весь зал слушал и в этот раз с огромным интересом и вниманием.
  После доклада началось обсуждение. Слово сперва стали брать другие священники, в чем-то дополняя, а в чем-то высказывая новые мысли. Священникам предоставляли порядочно времени. Разнясь в немногом, они все тем не менее были удивительно единодушны в некоторых главных мыслях. Затем стали предоставлять слово гостям, а после - мирянам, активным членам Братства. Последние тоже могли высказаться об услышанном, поднять какую-то проблему, внести предложение. Конечно, они не могли говорить помногу - для соблюдения субординации, а также чтобы дать возможность высказаться как можно более многим, их выступления были строго ограничены. Все это слушалось с большим интересом, поскольку выступавшие все были знакомые - свои же сестры и братья. Затем начали предоставлять слово всем желающим - любому, кто сидел в это время в зале. Конечно, этим давали сказать всего несколько фраз. Но это-то как раз и помогало всем лучше выражать свои мысли, и в кратких словах успеть сказать нечто важное. Здесь мог бы взять слово и Виктор, и одно время он даже хотел это сделать - но в этот раз воздержался.
  Таким образом, вышло большое и очень интересное обсуждение. Оно произвело на всех чрезвычайно благоприятное действие. Как-то само собой в зале возникло особое чувство единства - не внешнего, и даже не единства идей, а духа, охватывающее всех собравшихся и составляющее из них единый организм. Случайного человека удивило бы в нем, пожалуй, одно - его мирный дух, его серьезность и общая заинтересованность. Здесь говорили люди самые разные - и молодые, и старые, и образованные, и не очень, и мнения высказывались самые разные, в т.ч. друг с другом не согласующиеся - но ни единого разу не было даже и намека на конфронтацию, неуважение к брату, желание во что бы то ни стало доказать свое мнение. Да, были разные мнения - но прежде всего было единство. Именно это и произвело особое впечатление на оказавшегося здесь в первый раз Виктора. Он прежде никогда не думал, что возможно такое серьезное обсуждение несколькими сотнями человек таких непростых и иногда тревожных вопросов. Вопросы же были такого рода: как жить верующим? какие задачи стоят перед Церковью в наше необычное и сложное время; что выбрать - "восстановление прошлого", каких-то внешних традиций, жизненного уклада - или смелую и открытую, исходящую в первую очередь из потребностей нашего и будущего времен проповедь вечного учения Спасителя? Видимо, большинство здесь собравшихся все же склонялись ко второму варианту. Виктор глядел в зал и на сцену, слушал голоса священников, своих братьев и сестер - и его охватывало чувство какой-то особой радости и любви ко всему и ко всем здесь, чуть ли не восхищение тем, что все это действительно здесь происходит, что все это делается.
  Наконец, долгое и увлекательное обсуждение закончилось, и начались приготовления к следующей части собрания. Она состояла в общей большой трапезе, которая и должна была составить завершение праздника. Главной задачей теперь было накрыть на столы - братья и сестры вместе быстро принялись за дело.
  
  Трапеза была столь же важной частью праздника, как доклад и его обсуждение. Именно на ней возникало особое единство собравшихся, особенно ясно, что обстановка здесь все-таки домашняя, а не официальная. Основная нагрузка в подготовке трапезы падала, конечно, на сестер. Т.к. в трапезе участвовало несколько сот человек народу, то, конечно, невозможно было централизованно приготовить на всех - и поэтому столы накрывали общими силами. Здесь также была и традиция, полная глубокого смысла - люди ходили сюда не для пользования чужой благотворительностью, а на равных правах, столь же ответственные за происходящее, как и все остальные. Поэтому за день или два до праздника по домам члены Братства начинали готовить подходящие блюда для трапезы. Но, конечно, в первую очередь эти заботы падали на сестер. Вот и в этот раз женская половина Братства стала доставать из сумок самые разнообразные блюда - многие весьма искусно приготовленные. Скоро столы были уставлены. Все участники трапезы опять сели. Обстановка в зале теперь достаточно изменилась. Не было ни в чем уже строгости и официальности - все окончательно приняло непринужденный и "домашний" характер. Гости уже не сидели отдельно - все были приглашены к столам. Священнический стол на сцене тоже был накрыт, за ним царила та же домашняя атмосфера. На всех лицах было оживление, улыбки.
  Трапеза вновь началась с общей молитвы. За всеми столами встали и стройно пропели необходимое. Затем священники сошли со сцены и, обойдя весь зал, преподали всем свое благословение. Опять все сели - и началась трапеза. Она проходила в том же мирном духе, как и предшествующее собрание. Во всем здесь чувствовались единство, поддержка и взаимная забота. Всякий, пришедший сюда и оказавшийся в одном из этих мирных кружков, мог сбросить с себя груз забот и полностью отдохнуть душой. Везде велись тихие, неторопливые разговоры. Время от времени некоторые из братьев вставали и произносили добрые пожелания собравшимся - своему столу, а то и всему залу. Священники наверху тоже брали слово, а после стали опять подходить к другим столам и вступать в беседу. За этими столами их тоже чем-нибудь угощали. Затем это получило развитие и по всему залу - то тут, то там в разных его концах стали передавать "от нашего стола вашему" - конечно, с молитвой и тоже с наилучшими пожеланиями. Это еще крепче соединяло всех здесь собравшихся. И гости - те, кто приехал сюда со всей страны, да и со всего мира - тоже участвовали в общем действии и чувствовали себя вполне тепло и непринужденно среди совсем незнакомых людей. Таким образом, можно было считать, что праздник удался - все было спокойно и очень успешно, никаких "ЧП" и ничего непредвиденного вроде не произошло. Виктор поспешил поделиться этим наблюдением с сидевшей рядом юной сестрой.
  - Как хорошо!.. - шепотом сказал ей он, - Я никогда не предполагал, что будет так. И вроде бы без всяких происшествий...
  - Что ж, дай-то Бог... - ответила сестра.
  Но происшествие все же произошло. В разгар трапезы по залу пронесся тревожный слух. Его передавали от стола к столу - от тех столов, что были поближе к двери. Там, куда достигал слух, как будто менялись лица, возникала какая-то тревога. Дошло известие и до стола Виктора. Те братья и сестры, которые его услыхали, о чем-то совещались между собой. Улучив момент, Виктор спросил у сестры, которая слышала разговор.
  - Они все-таки пришли, - сказала сестра с горечью в голосе, - Они сейчас стоят в фойе и собираются к нам войти.
  Виктор без слов понял, о ком идет речь. Он видел, как вдруг помрачнело лицо сестры. Конечно, он по-прежнему не знал ничего в деталях - но даже не стал ни о чем расспрашивать.
  Известие тем временем достигло священнического стола. Там некоторое время посовещались - и потом послали в фойе одного из братьев, с приглашением войти. Традиция праздника была такова, что на нем мог присутствовать любой желающий - конечно, из верующих - а все пришедшие были именно таковы.
  Прошло еще некоторое время - и в дверях зала показалась неожиданная процессия. Возглавляли ее священники - но такие, которых здесь никто не знал и которые здесь никогда прежде не появлялись. За ними, в качестве сопровождающих или с какой-либо другой целью, шли какие-то странные люди в военной одежде - но какой-то старинной, какую сейчас никто не носит, вроде старинной царской армии. У них на боках болтались пистолеты и шашки - то ли для декорации, то ли действительно были вооружены. Те, кто сидели поближе к дверям, могли видеть, что в фойе стоят еще люди, тоже вооруженные. Те же, которые вошли в зал, прошли по центральному проходу и подошли прямо к священническому столу. Их предводитель и председатель Братства вступили в недолгий разговор. Пришедший при этом держался очень неприступно и даже высокомерно. Выяснилось, что прибывшие имеют слово ко всем собравшимся. Поскольку по случаю праздника здесь слово предоставлялось всем, было решено и их выслушать. Конечно, в этом был определенный риск - но повода для отказа не было, и руководство праздника на этот риск пошло. Люди с шашками отступили, предводитель их взошел на сцену и взял микрофон.
  Он начал, разумеется, с поздравлений - праздник был общий, и праздновали его в равной степени все направления и "течения". Это было естественным жестом вежливости и хотя бы внешнего уважения к собравшимся. Но зато вскоре пришедший перешел к главной теме своего выступления. Зазвучали слова, которые очень редко здесь произносились - если произносились вообще. Это были слова о России, о величии родной истории, о той вере, которой верили когда-то наши деды и бабки, о великих русских святых и о царе. Говорил он о древних традициях, которые необходимо восстановить, об ушедшем давно государственном строе, вне которого, будто бы, нет спасения, о былой русской армии и армейских священниках. Виктор слушал эти слова со странным чувством. Здесь, конечно, тоже была вера - этого нельзя было отрицать, и по-своему глубокая и сильная. Человек на сцене говорил о том, что, по-видимому, было ему действительно дорого - или казалось дорогим, поскольку, судя по возрасту, он уже не мог ничего этого знать. Но, с другой стороны, вера эта была какая-то частичная и неполная. Ничего не говорились, к примеру, о Христе, об Апостолах, о том, чтоб жить в согласии с учением Христовым, об ответственности за это каждого - т.е. о самых основах. Вместо этого говорили вообще о народе, о его отступлении от веры и о том, что ему всему каким-то чудом надо "покаяться". Все собой заслоняли "традиции", и из его слов выходило, что у всех теперь живущих, в том числе у всех, собравшихся в этом зале, нет важнейшей заботы, чем все это каким-то чудом "восстановить". Словом, впечатление от этого выступления было странное. К таким совершенно здесь не привыкли, годами не слыша ничего подобного, и никого здесь оно, конечно, никак не могло удовлетворить. А тут еще выступавший, наконец, перешел к своей главной идее - назвал всех присутствующих отступниками и еретиками, на том именно основании, что здесь на эти вопросы смотрели иначе, и после этого всех призвал "покаяться".
  Теперь в зале установилась полная тишина. Все ждали, что будут делать руководители Братства. Конечно, большинство здесь собравшихся даже не поняли, о чем идет речь - поскольку никогда в жизни не слышали подобных выступлений - но все же прекрасно поняли, что это определенный вызов. Священники за столом совещались, готовя ответ. Но многое в Церкви значит и инициатива верующих - ответ был неожиданно дан совсем другим образом.
  Никто тогда не заметил, за каким именно столом вдруг раздалось тихое пение. Пели простую молитву, из обихода церковного пения, которая обычно звучит на вечерней службе. Но вышло так, что скоро эту молитву пела уже целая группа прихожан. Затем, Бог знает по какой причине, ее стали подхватывать и соседние группы. Пение, как искра, перелетало от одного стола к другому - и вот уже почти весь зал представлял из себя мощный хор. Многие поющие вставали. Скоро уже встали все, и к хору присоединились все - кроме плохо знавших по-русски гостей. Завершилась одна молитва - тут же начали без перерыва другую. Кто-то за священническим столом уже дирижировал общим пением. Поскольку люди все были знающие, все прекрасно знали, что именно и в каком порядке должно идти - подобное общее пение здесь было одной из давних традиций.
  Все были настолько увлечены, что на время забыли о пришедших. Сама эта демонстрация единства и общей веры как будто уничтожала необходимость какого-то устного ответа. Как оказалось после, ответа и в самом деле не потребовалось. Когда примерно через полчаса, наконец, закончили петь, в зале никого из пришедших не было. Не было никого и в фойе. Все исчезли незаметно - так же неожиданно, как и появились.
  Когда собравшиеся поняли, что произошло, они, еще не веря себе и не понимая причин, стали обмениваться впечатлениями и поздравлять друг друга. Не все, повторяю, понимали смысл происшедшего, но все же, кажется, была и некоторая опасность - какие-то военные люди с пистолетами и с шашками... Духовная сестра, сидевшая рядом с Виктором, взглянула на него и сказала, облегченно вздохнув:
  - Яко исчезает дым, да исчезнут...
  Она была очень добрая, эта юная духовная сестра, характера очень светлого и возвышенного - но в этих словах Виктор вдруг уловил какое-то пренебрежение, даже презрение к тем, кто приходил сегодня и так неудачно пытался нарушить их праздник.
  - Но ведь они тоже верующие... - робко сказал вдруг Виктор, - И то, что они говорили, было в чем-то по-своему неплохо...
  Духовная сестра с удивлением взглянула на Виктора, ничего не ответила и отвернулась. Дальнейшего развития тема не получила.
  Когда инцидент закончился, все очень быстро вошло в свою колею. Дружная трапез продолжилась - хотя подходила уже к концу, т.к. был уже вечер. Скоро праздник пришел к своему завершению. Председатель сказал заключительное слово - то, которое и намечалось вначале, и в котором никак не упоминалось о сегодняшнем печальном инциденте. Затем прозвучали заключительные молитвы. Сестры убрали остатки трапезы, а братья унесли столы. Все понемногу стали расходиться. Виктор участвовал в этом вместе со всеми, и даже вступал в беседы - но только весь остаток вечера был как-то тих и задумчив. Когда уборку зала закончили, все оставшиеся братья и сестры вышли на улицу.
  
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  
  Было уже совсем поздно. Вечернюю темную улицу освещали фонари. Неожиданно выяснилось, что за время доклада и трапезы прошел дождь - теперь всюду кругом блестели лужи. Было очень свежо и чисто.
  Их было всего несколько сестер и братьев, вышедших из клуба в этот поздний час. Некоторые жили в окрестных домах, другие направлялись к ближайшему метро. Виктор теперь не торопился, поэтому он решил пройтись вместе со всеми и проводить их. Бодрая и веселая компания направилась прочь от клуба по ночной улице.
  Шли очень оживленно и весело. У всех было какое-то светлое, праздничное настроение. Слышались разговоры, которые могут идти только между людьми очень давно знакомыми и тепло друг к другу относящимися. Все обсуждали доклад "своего" священника и те отклики на него, которые были высказаны другими священниками и братьями. Также особый отклик в сердцах вызвало последнее событие вечера, т.е. визит "чужих", хотя и приглашенных тоже на вечер, но представителей другого церковного направления. Все вспоминали общую грандиозную молитву и то, как это подействовало на "недругов", как те вдруг внезапно и незаметно "испарились". Рядом с Виктором шел один юный брат. Видимо, он был один из "новеньких", только еще "начинал" в Братстве - и потому, как и все подобные люди, ко многому здесь относился очень восторженно. Виктору он был почти незнаком, как и сотни других братьев - тем не менее выражал явное желание заговорить.
  - Здорово получилось! - наконец, оживленно начал он, блестя глазами в темноте, - Я и не заметил, как все произошло. Вот что значат вера и сила молитвы!..
  Виктор взглянул на брата и задумался.
  - Ты доволен, что они так ушли? - вдруг спросил он.
  Брат удивленно взглянул на Виктора.
  - Конечно, а как же!.. - живо воскликнул он, - Они же хотели нам все испортить! Они нарочно пришли, чтобы разъединить нас!..
  Брат ни секунды не сомневался в своих словах - да это и было во многом правда.
  - Но они с нами из одной Церкви... - размышляя, сказал Виктор, - И они тоже верующие...
  Это была тоже правда, и поэтому брат задумался. Впрочем, он быстро разрешил свои сомнения.
  - Из одной Церкви - но разве это главное? - вновь воскликнул он, - Верующие - но разве веруют правильно? Что они могут нам предложить - нам, да и всем людям вокруг? Веровать "по старинке"? Бить поклоны и ставить свечи? Ненавидеть всех в мире и любить только себя? Нет, не нужно нам такой веры! Да мы и не примем ее - теперь, когда Истина открылась нам, когда мы познали Христа!
  В этом тоже было много верного, и поэтому Виктор не стал возражать.
  - Я понимаю, за что они нас так ненавидят, - продолжал брат, - За то, что мы из-под их опеки вырвались. За то, что мы к вере без них пришли. Они бы хотели, чтоб только они знали Христа, а все другие ходили у них в учениках - а мы сами Истину познали, и вот Бог теперь обитает в нас и посреди нас. И выяснилось вдруг, что они и не могут нам ничего дать, что это и не вера вовсе, которую они проповедуют. И то, что они и не могут, в сущности, ничего сделать здесь и сейчас - а все делаем мы. Понятно поэтому, что они относятся к нам без радости. Понятно и почему мешают.
  Брат очень ясно все излагал - как здесь и было принято, как здесь и все говорили. Виктор ни в чем ему не возражал - он чувствовал, что не готов к таким разговорам. Он даже не очень хотел сейчас говорить об этом - но было неловко прервать разговор. Вдруг случай ему помог. В компании их была молодая сестра, которая пришла на праздник с маленьким мальчиком, которого, видимо, не с кем было в этот день дома оставить. Теперь он тоже был с ней, и бегал вокруг компании, устав от долгого и непонятного ему сидения в зале. Он прыгал по асфальту и по лужам, поднимая брызги и тем вызывая беспокойство матери. В этот момент он вдруг решил привлечь внимание всей компании и закричал на всю улицу:
  - Смотрите, у меня получилось! У меня, кажется, получилось!..
  Все невольно прервали разговоры и обратились к нему.
  - Что у тебя получилось? - спросил один брат.
  - Ходить по воде! - резво ответил малыш, - Я сейчас прошел через лужу и не замочил ног.
  В компании произошло некоторое замешательство.
  - А ну-ка давай сюда! - спохватилась мать, - Иди рядом смирно, не балуйся!
  - А мне так веселее! - бодро заявил малыш, - Я вот по лужам прыгал-прыгал - и по воде ходить научился!
  - Что это ты болтаешь? - строго сказала мать, - Не говори глупостей!
  - Нет, правда, правда! - отвечал малыш, - Нам это в школе рассказывали! Нам про Спасителя говорили, что он по воде ходил. Нас всему этому в школе учат!
  Все братья переглянулись и улыбнулись.
  - И бурю укрощать вас тоже учат? - спросил один брат.
  - И это нам тоже рассказывали, - весело отвечал малыш, - Я тоже хочу укрощать бурю!
  - Интересные у них уроки! - сказал один из братьев, - А что вам там еще рассказывают?
  Мальчик был рад, что он стал объектом общего внимания, и с готовностью принялся отвечать.
  - Вот вчера, например, говорили, - продолжал он, - Что пора нашего настоятеля менять. Говорят, что он очень ученый, все над книжками и над книжками, и совсем приходские дела забросил. И еще он все время по миру ездит, так что его здесь и не видно. А ему бы, сказал брат, поработать к нам в мастерскую, где иконостас делают. Там бы и приход получше узнал, и обычных людей - все была бы польза.
  Это сообщение снова вызвало у всех замешательство. Именно этого никто здесь не ожидал услышать. Поначалу никто даже не знал, что отвечать, и лишь одна сестра неудачно спросила:
  - А кто же тогда будет настоятелем?
   Но и на этот вопрос дал ответ находчивый малыш.
  - А пусть настоятелем будет дядя Ваня. Он у нас в мастерской работает, плотником. Он такой добрый, к нему всегда можно зайти. У него в мастерской такие стружки - он нам всегда дает поиграть. Мы после уроков всегда к нему заходим. Вот нам учитель и говорит - пусть дядя Ваня бы стал настоятелем! Он, говорит, лучше с людьми умеет обращаться, и вообще попроще. Мама, мама! - заплакал вдруг малыш и затопал ногами, - Хочу, чтобы дядя Ваня стал настоятелем!.. Отец Виктор такой суровый, он никогда с нами не поиграет!..
  Мать, видя такое состояние ребенка, стала срочно его успокаивать. Другие от сказанных слов никак не могли опомниться. Самое главное было в том, что за ними стояла некоторая правда, которую все здесь знали - но не любили о ней говорить. Отчасти действительно здесь все было "засушено", и предпочтение отдавалось книжному знанию, а не живой жизни. Особенно это должно было отражаться на детях. И тем не менее мысль, высказанная ребенком, всем показалась все же слишком смелой.
  - Ну-ну, не болтай глупостей, - сказала мать, - Не нам это решать. А все же (вздохнула она), как говорится, "устами младенца глаголет Истина". Не все у нас в порядке, как мы это и сами знаем. Наверное, есть и еще не совсем удачные вещи. Но только где же бывает полное совершенство - вера-то у нас, конечно, небесная, а Церковь зато земная, со всеми ее несовершенствами и недостатками.
  Это соображение многих успокоило. Ребенок на время замолчал. Все молча шли по ночной улице, глядя на фонари и блестящие лужи. Только один брат через некоторое время сказал:
  - И все-таки они - наше будущее. Такие, которые сейчас бегают по лужам и говорят несуразности. И если и не научатся ходить по воде и укрощать бури, то все же, по крайней мере, исправят то, чего мы не доделали и поймут то, чего мы не поняли.
  Уже близко было метро. Здесь некоторые братья и сестры покинули их - они жили в окрестных домах. Остальные несколько человек продолжили путь. По дороге еще говорили - но Виктор был молчалив и задумчив. И разговор с братом, и последний эпизод навели его на некоторые мысли, открыли что-то в здешней жизни, чего он раньше не замечал. Скоро дошли до метро. Здесь он со всеми попрощался, еще раз поздравив с праздником, и расстался с ними. Виктор был единственный из братьев, которому не надо было ехать домой, а следовало вернуться в храм. Постояв еще немного на ночной улице, он не торопясь направился туда.
  
  Скоро он был уже на месте. Белел в глубине двора храм, рядом темнел приходской дом. В его втором этаже, как обычно, горело одно окно. Виктор вновь, как и несколько дней назад, остановился перед домом и вдохнул свежий ночной воздух. Ему хотелось остаться на некоторое время на улице, кое-что обдумать.
  Конечно, в первую очередь ему вспоминался прошедший праздник. Он с радостью вспоминал его - почти все впечатления от этого дня у него были самые светлые. И все же что-то его беспокоило, какую-то тревогу он ощущал. Пожалуй, это касалось именно последнего эпизода, нежданного инцидента - и того, как отнеслись к этому его братья. Он чувствовал, что здесь было что-то не то, что все это произошло как-то не так - но в чем именно было дело, он вряд ли смог бы объяснить. Он несколько минут думал об этом - но так ничего и не решил.
  Его увлекали другие впечатления праздника. Он, между прочим, вспомнил, что среди знакомых лиц, которые были в зале, он видел несколько, которых прежде здесь не могло быть. Так, в другом конце зала он, кажется, видел Сергеева. Ему показалось так же, что где-то мелькнула та девушка из беседки, со своим пареньком. Но самое интересное, что за одним из столов он, кажется, видел своего знакомого с работы, а за другим - студента, того товарища Сашеньки, с которым он познакомился в корпусе и с которым пару раз беседовал. Из-за обилия народа в зале и определенного регламента праздника он не имел возможности в этом удостовериться и тем более к ним подойти - но тем не менее был почти уверен, что видел их здесь. От этого на душе его стало тепло. Все-таки в судьбе этих людей была и доля его участия. Он был далек от мысли видеть причину их появления здесь только в себе - конечно, он только направил этих людей, слегка ободрил их и поддержал - а все изменения в их жизни были обязаны их собственным стремлениям, собственным поискам. Итак, эти люди своими путями пришли сюда. Кто же остался?.. Еще два студента, которых он видел в корпусе - тот, первый, с которым говорил он на лавочке вечером, и Орлов, которого он тоже встречал у Сашеньки. Но с обоими ими он, в сущности, не говорил на темы веры, а первого, к тому же, после того раза не встречал. Еще Марья Ивановна и ее сын - его школьный товарищ. Но молодой человек вовсе не проявлял интереса к вере, а Марья Ивановна уже была верующей и даже ходила в храм. С этим был связан новый поворот в его мыслях. Он вспомнил тот храм, куда ходила Марья Ивановна - и глубоко задумался. Ведь он, Виктор, заходил туда, и не нашел там ничего интересного, даже через несколько минут оттуда бежал - а на ее лице, когда она об этом рассказывала, были свет, радость. Правда, она, может быть, не слишком глубоко верующая - в ее вере много поверхностного, чувственного - но она была, без сомнения, искренна и честна, к тому же Виктору, может быть, и не стоило здесь судить. Главное же, что она была ему несомненно дорога, как мать прежнего товарища и как старшая знакомая. А с этим связалось и еще воспоминание - то, что, быть может, особенно и смутило его во время праздника - когда в зал вошла процессия "гостей", ему показалось вдруг, что среди них он видит того священника, который служил как раз в этом храме... Все это как-то соединилось в голове Виктора - и он здесь тоже чего-то до конца еще не мог понять и решить.
  Он постоял еще у подъезда. Прохладный воздух и тишина его успокоили. Ему не хотелось совсем спать - но все же он решил зайти в дом и подняться к себе в комнату.
  
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  
  В коридоре он встретил сестру Анну. Она шла из умывальной, где, видимо, набирала воды, с полным чайником. Увидев Виктора, она ласково улыбнулась.
  - А, вот и Витенька вернулся... С праздником, дорогой. Если хочешь, заходи попозже.
  - А у Вас, я вижу, - пошутил Виктор, - Среди ночи жизнь только начинается. Скоро у нас в традицию в традицию с Вами войдут ночные разговоры...
  Духовная сестра усмехнулась.
  - А что еще делать? Когда и время поговорить? Дни-то все заняты...
  Виктор кивнул сестре Анне в знак согласия и прошел к себе в комнату. Здесь он снял куртку, ботинки и присел на своем топчане. Он был рад поговорить с сестрой Анной - но немного нуждался в отдыхе. Верхний свет он включать не стал, а зажег две свечи перед своей единственной иконой. Это была икона Спасителя, которую он недавно купил в храмовой лавке, специально для своей скромной комнаты. Эта икона тоже была очень скромная, на простой картонке, совсем без оклада. Виктор, как уже было сказано, ни в чем не придавал значения внешности и красоте - а только необходимости и удобству. По вечерам он иногда зажигал свечи перед иконой - и оставался наедине с Богом. В такие моменты обычно им овладевали особые мир и тишина. Слабый мерцающий свет разливался по бедной и, казалось бы, неустроенной комнате. Из темноты выступали старый покрытый клеенкой стол, старый шкаф, старый сломанный стул. Но Виктор не замечал неуюта и неустроенности. Комната эта была ему чем-то особенно дорога. В ней будто бы все было другое - совсем не такое, как за ее стенами, как во всем остальном мире. Здесь все будто было пропитано тишиной и молитвой. Он мог здесь сидеть часами, не обращая внимания на беспорядок, и пребывать в состоянии ненарушимых мира и спокойствия. Здесь не было места для других чувств - вообще ни для чего, привычного в этом мире. Ночами лунный свет тихо падал в окно, призрачно оставляя полосы на стене и на полу и будто что-то таинственное открывая ему, Виктору. Даже сам воздух здесь был пропитан тишиной и молитвой. Бог был здесь во всем. Причиной этого был не только сам Виктор, его глубокая любовь к молитве - но и все братья, и даже просто близость храма, в котором молилось столько глубоко верующих людей.
  Минут десять Виктор сидел в сумерках, в полном спокойствии. Затем раздался тихий стук в дверь.
  - Да-да, открыто, - негромко откликнулся он.
  Дверь открылась, на пороге стояла сестра Анна.
  - Чай готов, - ласково сказала она, - Если хочешь, пойдем.
  Виктор взглянул в светлый проем.
  - Я бы Вас лучше сюда пригласил, сестра, - сказал он, - Вы почти у меня не бывали. К тому же обстановка здесь более домашняя.
  Пожилая сестра секунду подумала, потом улыбнулась.
  - Что ж, пожалуй. Веселей, для разнообразия. Я тогда чайник сюда принесу.
  Разговор этот, как и все здесь, вышел без малейшей неловкости. Отношения между братьями и сестрами были полностью духовными, всякий "личный" момент совершенно исключался. Сестра Анна сходила за чайником и чашками, а Виктор в это время прибрал со стола, подвинул к нему годный стул и зажег еще две свечи, чтобы было светлее. Скоро сестра Анна вернулась и зашла в комнату, в которой она, кажется, так еще и не бывала.
  - Ах, вот как ты живешь, - говорила она, оглядывая обстановку, - Уютное у тебя гнездышко... И свечи, и иконка... Я, честное слово, не отказалась бы тоже так жить...
  Виктор особенно заметил, что сестра Анна не обратила никакого внимания на беспорядок. Видимо, безразличие ко всему внешнему было общим у всех братьев и сестер, что и было признаком подлинной веры. Они сели друг напротив друга, сестра Анна разлила чай. Рядом стояла на столе икона Спасителя, горело несколько зажженный свечей. За окном были полные тишина и темнота.
  - У меня до сих пор стоит перед глазами этот праздник... - начала сестра Анна, - Все-таки это удивительно, грандиозно!.. Это настоящая демонстрация единства, веры... Я в такие моменты особенно ощущаю, что я принадлежу к Церкви...
  Виктор полностью был с ней согласен. У него, правда, была своя особая тема для разговора - но он пока не решался о ней заговорить. Сестра Анна, однако, сама начала об этом.
  - Особенно меня вдохновил этот эпизод - ну, ты понимаешь, о чем я... Ведь это в самом деле чудо - то, что мы их победили молитвой. Они к нам пришли с шашками и нагайками - а мы им ответили молитвой. И в самом деле их победили.
  Виктор все хотел задать какой-то вопрос - но он ему не давался.
  - Мы победили... - наконец, неуверенно сказал он, - Но победил ли здесь Бог?
  Сестра Анна вздрогнула и удивленно взглянула на него.
  - Что ты имеешь в виду? Что ты хочешь сказать? Я тебя не понимаю... - спросила она чуть не с испугом.
  Я про то говорю, сестра Анна, - уже уверенней сказал Виктор, - Что Бог - это Бог мира и любви. И если две группы людей, которые веруют в Бога, воюют между собой, и каждая утверждает, что именно она верит правильнее, и каждая стремится к "победе" над другой - то может ли это быть угодным Богу?
  Сестра Анна застыла и некоторое время молчала. Она чуть не окаменела и горестно смотрела на Виктора, сжав губы и обхватив голову руками. Потом будто опомнилась и горестно сказала:
  - А ведь и в самом деле - ты, быть может, прав. И нам тут совершенно нечему радоваться. Как это грустно, что в наше сложное время даже верующие люди не могут договориться и понять друг друга!..
  Виктор серьезно смотрел на нее.
  - Я рад, что Вы меня поняли, сестра Анна, - тихо сказал он, - Как хорошо, что мы всегда друг друга понимаем.
  Духовная сестра еще немного помолчала.
  Все это так тяжело, - продолжала она, - Снова борьба, снова противоречия... Я иногда думаю - бог с ними, со всеми этими спорными вопросами - лишь бы в Церкви был мир!..
  Виктор смотрел и кивал головой.
  - В конце концов, и те и другие верующие, - продолжала сестра, - И те и другие Богу молятся, стараются жить по Его воле... В конце концов, если так судить, то и мы можем быть в чем-то не правы... Я об этом тебе в прошлый раз говорила. Но боже, все это так непросто... (она вновь обхватила голову руками) Во всем этом так сложно разобраться - особенно простому человеку... Я ведь всего лишь простая сестра, и тоже далеко не все знаю. Я здесь давно, люблю свой храм, люблю братьев и сестер, стараюсь им и Богу служить - а в остальных вопросах плохо разбираюсь. И только и хочется, чтобы и другие люди тоже к этому приходили, чтобы вставали на путь спасения - и чтобы все жили в мире.
  Виктор внимательно смотрел на сестру.
  - И что же этому мешает? - спросил он, - Ведь вроде все этого хотят - и Вы, и я вот тоже хотим... Казалось бы, что проще - сойтись, договориться, установить мир...
  Духовная сестра всплеснула руками.
  - Ах, я и не знаю!.. - воскликнула она, - Но почему-то вот не выходит. Пожалуй, все слишком далеко зашло! Помнишь, я говорила тебе, что здесь вступает уже другая логика. Когда противоречия распространяются с учителей на учеников, и возникают враждующие группы, и это вроде бы становится уже фактом, и жизнь течет "по разную сторону баррикад"!.. Ах, как все это грустно и тяжело!.. И кто все это придумал, кто сделал нам такой "подарок"?.. Какие-то книжные, высокоумные люди друг с другом что-то не поделили, - воскликнула она с чувством пришедшего ей вдруг открытия, - а мы-то, простые, чем виноваты?!..
  Ей было явно трудно говорить на эту тему. Было видно, как она мучалась - даже слезы показались в ее глазах.
  - Хорошо, сестра Анна, - прервал ее Виктор, - давайте поговорим о чем-нибудь другом.
  - О чем?.. - потерянно спросила сестра Анна.
  - О чем-нибудь поближе и попроще. Вот хотя бы о нас с Вами. Я, к примеру, сестра, так до сих пор и не знаю, как Вы к вере пришли. С первого дня Вас здесь вижу, Вашим вниманием пользуюсь - а как Вы здесь оказались, не знаю. Мне бы это, быть может, было полезно.
  Духовная сестра понемногу пришла в себя.
  - Да ведь это все связано!.. - все еще грустно воскликнула она, - Это все почти та же тема!..
  Виктор внимательно слушал.
  - Это было несколько лет назад, - начала рассказывать сестра Анна, - О вере у нас тогда ничего не слыхали, нельзя было - ну да ты знаешь. У меня был тогда сложный период в жизни, я не знала, как мне выбраться. На работе одна женщина сказала, что есть люди, которые могут мне помочь. Я тогда еще этому всему не верила - но у меня просто выхода другого не было. Мы собирались на квартирах, читали Священное Писание. В храмы, конечно, мы не ходили - там ничего тогда нельзя было услыхать. Потом началось "духовное возрождение", стали открываться новые храмы, группы верующих их брали - вот и мы взяли храм. Даже несколько храмов, потому что нас к тому времени уже было много, ходящих на наши занятия, и священников у нас было несколько. Остальное ты знаешь. Так я здесь оказалась. Потому и люблю свой храм, и своих братьев, и служу им, и другой жизни не хочу. Я тогда, если бы не нашла этих людей - не знаю, что бы со мной было. Они меня буквально спасли. Где тогда были эти - те, которые сегодня к нам приходили?! - вновь гневно воскликнула она, - Почему о них ничего не было слышно?!.. Сколько людей погибло из-за того, что они просто тихо сидели по своим храмам?!..
  Виктор серьезно смотрел на сестру.
  - Извините, что я Вас опять взволновал, - сказал он, - Мне теперь многое понятно.
  Сестра Анна провела рукой по лбу.
  - Ты прав, давай поговорим о чем-нибудь другом. И знаешь - лучше всего о тебе. Ты знаешь, я уже давно хотела с тобой подробно поговорить - да только случая все не было. Совсем не интересно обо мне - похоже, моя жизнь уже подходит к концу - а у тебя еще все впереди...
  Виктор тепло взглянул на сестру. Он сам уже давно собирался поговорить с ней о своих делах, и даже об этом договаривался - и вот теперь она сама вспомнила.
  - Я хочу понять, Витя, - продолжала она, - Чем ты живешь, к чему стремишься? Каковы твои дальнейшие планы? Помнишь, весной ты пришел ко мне, и сказал в первый раз о том, что тревожило твою душу? И вот с тех пор прошло уже несколько месяцев, и ты пережил такой необычный этап в своей жизни, и уже вернулся, и уже долго здесь - а мы с тобой еще об этом не поговорили. Знаешь, я бы хотела узнать, как ты то время провел. Что ты нашел тогда, что узнал - тогда, когда тебя не было с нами. Как ты себя чувствуешь здесь, сейчас, когда ты снова с нами - и что собираешься делать дальше. Мы с тобой всегда откровенно говорили - я думаю, ты не откажешься рассказать это и сейчас.
  Виктор серьезно смотрел на сестру.
  - Я сам давно ждал этого разговора, - сказал он, - Я очень благодарен Вам. Но я даже не знаю, с чего начать. Так много вопросов - и все такие важные для меня.
  - Тогда начни с того, что было с тобой в конце весны, когда ты "ушел", - подсказала сестра.
  Виктор на время задумался.
  - Даже не знаю, как и сказать, сестра. Конечно, я многое за это время увидел и понял - а главное, силы свои испытал. И все же довольно трудно об этом рассказать.
  - Но ты считаешь это время успешным? - помогала сестра, - Оно пошло тебе на пользу?
  - О да, безусловно! - воскликнул он, - Я думаю, это было необходимо! Вы знаете, сестра (не без некоторой гордости сказал он) - я, кажется, даже некоторых людей к вере привел! Впрочем, нет (тут же поправился он) - конечно, не привел, а только способствовал, поддержал на их пути, помог найти верное направление. Но я считаю и это хорошим результатом. Потом, мне кажется, я жизнь лучше узнал. Со мной произошли определенные события... в студенческом общежитии - а это, пожалуй, место, где жизнь можно неплохо узнать... впрочем, Вы, верно, знаете - вам брат Николай рассказывал... Так что польза была безусловно налицо. А с другой стороны... я все же не очень доволен. Все это выглядело как-то неполно, незаконченно... Я будто еще не дело делал, не по-настоящему людям помогал - а только еще испытывал себя, только примеривался... Даже и до чего-то серьезного не дошло - все были одни разговоры, а кончилось все, как я уже сказал, в самом обычном студенческом общежитии. Но, думаю - может, ничто серьезное и не может так сразу произойти? Может быть, к нему надо еще подготовиться? А это действительно была только проба, только испытание своих сил?
  Духовная сестра серьезно кивнула.
  - Вы знаете, сестра Анна - я и в себе в результате получше разобрался. Передо мной как бы раскрылась моя собственная душа - и даже мое прошлое. Все люди, которых я встречал, несли в себе как бы частицу меня самого. Не знаю - может быть, так и должно быть, что мы смотримся друг в друга как в зеркало. Все, с кем я встретился за это время, или несли в себе какое-то собственное мое качество - но скрытое, не проявившееся, или мне представляли собственное мое прошлое, или тот вариант моей собственной жизни, который бы мог проявиться, сложись моя жизнь как-то иначе, окажись я немного в других условиях... Удивительно - но, в сущности, все люди похожи. Как знать - быть может, в ком-то проявился и возможный вариант моего будущего!.. Короче, Вы удивитесь - но в этот месяц будто вся прежняя жизнь промелькнула передо мной, а также и некоторые варианты теперешнего, и даже грядущего. Вот это мне кажется самым удивительным, сестра. Быть может, я, по своей неопытности, невольно наталкивался на тех, кто на меня чем-то похож, и это еще не вся жизнь - как Вам кажется, сестра?
  Духовная сестра тепло улыбнулась.
  - Ну а теперь скажи - как тебе здесь? - серьезно спросила она.
  Виктор задумался.
  - Опять не знаю, сестра! - воскликнул он, - Без сомненья, лучше, чем было весной. Мой "уход", безусловно, помог здесь, сыграл роль некоего "клапана". Я спокойнее теперь хожу на занятия, служу братьям и сестрам. И все же, мне кажется, здесь опять не совсем все в порядке! Снова я начинаю здесь ощущать эти черты снобизма и элитарности, замкнутости в своем кругу, общего ухода от жизни! А тут к тому же эти церковные группы, которые воюют друг с другом - или, по крайней мере, находятся далеко не в мире! Мне кажется, сестра, что это несомненные проблемы, и их надо решать - и как быть спокойным, пока они не решены?!..
   Сестра Анна серьезно кивнула.
  - Я не могу, видимо, на чем-то успокоится, - продолжал Виктор, - Я создан для того, чтобы видеть проблемы - и пусть в свою меру, пусть своими слабыми силами, но пытаться решать их. И потому я опять не смогу долго удовлетвориться ролью "простого брата" - и должен буду скоро предпринять шаги в этом направлении...
   Сестра Анна с тревогой взглянула на него.
  - Что же ты собираешься делать?
  Виктор сжал губы.
  - Я пока еще не могу говорить, - твердо сказал он, - Я еще не до конца все обдумал. Но только... (опустил голову он) несмотря на то, что здесь очень хорошо, и что я, видимо, нашел свое дело - скоро, видимо, опять я должен буду уйти.
   Сестра Анна всплеснула руками.
  - Господи!.. - воскликнула она, - Куда? Зачем?!..
  - Я не знаю еще, куда, - опустив голову, ответил Виктор, - Говорю, что я еще это не обдумал. Но причину я могу сказать точно. Она именно в тех противоборствах и разделениях, о которых мы с Вами говорили. Я не могу спокойно жить, зная, что у нас есть враги - и что к тому же что враги эти тоже верующие. В этом по крайней мере надо серьезно разобраться. А разобравшись, приложить все усилия к тому, чтобы этих противоборств не было.
  - Куда же ты пойдешь?.. Как?.. - продолжала в тоске восклицать сестра Анна.
  - Видите ли, сестра, - продолжал Виктор, - Я очень хочу быть человеком ответственным. Верующий человек, по нашему учению, ответственен ни много ни мало, как за весь мир. Именно это я и пытался осуществить, когда в первый раз от вас ушел - разумеется, в том объеме, на какой был способен. Оказалось, это было мне не по силам - может быть, я был еще не готов. Значит, надо сузить сферу ответственности - и по крайней мере быть ответственным за Церковь. Я не говорю, что я что-то огромное здесь могу совершить - все по-прежнему будет по силам. Речь идет именно о внутреннем состоянии, о сознании цели, точки приложения своих главных усилий. Я не говорю сейчас обо всем христианском мире - всем известно, что в нем издавна есть разделения. Но вот то, что в нашей конфессии, самой традиционной и древнейшей, в наибольшей чистоте сохраняющей Истину, такое возможно - с этим разве можно мириться? Разве можно спокойно молиться, даже служить братьям - и не прилагать усилий к тому, чтобы восстановить мир?!
  Сестра Анна слушала его в глубокой тоске.
  - Как же это будет?.. Что ж ты сможешь сделать?.. - ломая руки, причитала она.
  Удивительно было, какое действие произвели на нее эти слова Виктора. Видимо, он затронул в ней очень больную струну.
  - Разве может что-то сделать здесь один человек? - вновь сказала она, - И потом - разве не лучше делать это вместе с братьями?!..
  - А я о том и говорю, - быстро ответил Виктор, - что ответственность за это должны чувствовать все братья. Наша жизнь складывается из усилий многих. Но поскольку у нас все добровольно, то реально заботиться об этом будут только те, которых призвал Бог. Каждый прежде всего должен за себя отвечать. А остаться здесь, в Братстве, и пытаться "изнутри" решать эти вопросы невозможно - здесь сложилась своя атмосфера, свой подход к этим темам, которые исключают возможность решения. Поэтому вывод ясен - мне надо снова покинуть Братство и идти туда.
  - Куда?.. - испуганно спросила сестра Анна, хоть сама уже знала.
  - В "противоположный лагерь". Только там можно будет что-то понять, разобраться - и, возможно, как-то воздействовать на обстановку.
  Сестра Анна встала и в волнении заходила по комнате. Тень ее резко металась по стенам.
  - Господи!.. Куда-то к чужим людям!.. Совсем в другой круг... Да там же, ты знаешь, совсем другая культура, другие понятия!..
  - Но зато та же самая вера, - быстро ответил Виктор, - И там так же молятся Христу, и небесному Богу, и стараются жить по их воле... По крайней мере, я уверен, некоторые. И, я думаю, их можно найти. И тогда - при определенных, конечно, усилиях - я уверен, не важны станут некоторые частные различия, и вполне можно будет найти общий язык, и поддерживать, укреплять друг друга. И за счет этого в Церкви будет водворяться мир.
  - Сестра Анна с болью смотрела на Виктора. Нет, она в главном была согласна с ним, все его слова принимала - но ее наполняла боль за его самого, за его судьбу, за те трудности, которые ему было суждено пережить. Каким-то духовным чутьем она угадывала, что это очень непростая дорога, что она действительно может потребовать от него всех сил, даже оказаться почти непосильной - несмотря на некоторое сужение "меры ответственности", которое отметил здесь Виктор. С глубоким сочувствием пожилой опытной женщины смотрела она на своего юного духовного брата. Виктор тоже смотрел на нее - и, кажется, все понимал. Так помолчали они некоторое время.
  - Я вовсе ведь не говорю, сестра Анна, - вдруг сказал Виктор, - что я завтра от вас уйду. Скорей всего, я еще долго буду здесь аккуратно работать. Меня слишком многое связывает с храмом, с братьями... Я просто говорю о том, что меня волнует, без решения чего я все равно не смогу дальше жить - да и то только Вам, поскольку Вы меня понимаете, и я Вам доверяю. Раньше я беспокоился о том, чтобы людей в Церковь приводить - с улицы, из-под дождя приводить их в этот вечный дом. Но теперь я вдруг вижу, что в самом этом доме не все в порядке - крыша немного прохудилась, или подгнили стены. Без сомнения, все равно этим людям в доме лучше, чем на улице - но уж тем, кто заметил эти неполадки, надо все силы приложить к тому, чтобы их исправить. И неважно здесь, что по-прежнему в доме большинство людей неполадок этих просто не замечают, или привыкли с ними жить, или даже увековечили, и что всякому, кто об этом начинает заботиться, в основном приходится действовать в одиночку. Я уверен, что именно усилиями таких людей Церковь и держится. Они этим исполняют Божью волю - и я понял теперь, что хочу именно этим путем идти.
  Сестра Анна вновь встала и прошлась по комнате. Она все еще была в сильном волнении. Некоторое время она молчала - но Виктор чувствовал, что она что-то важное хочет ему сказать.
  - Ладно, - вдруг решилась она, - Не хотела я тебе говорить, но, видимо, придется. Не знаю, как ты к этому отнесешься. Я еще весной хотела тебе это сказать - но тогда не нашлось случая. Не подумай только, что я в чем-то тебя обвиняю, или хочу обидеть тебя - ты ведь знаешь, какие у нас с тобой отношения. В конце концов, ты мой брат, я - твоя сестра, и мы должны обо всем друг другу говорить, даже и о неприятном.
  Виктора встревожила такая перемена в настроении сестры. Он внутренне собрался и сосредоточился.
  - Я Вас внимательно слушаю, сестра Анна, - сдержанно ответил он.
  - Видишь ли, я довольно давно тебя знаю, - вздохнув, продолжала она, - А я стараюсь понять характер людей, которые меня окружают. Ты извини, но за эти месяцы, которые ты принадлежишь к нашему Братству, я заметила в тебе, кажется, одно качество, которое, видимо, вовсе не следует иметь верующему человеку.
  Виктор внимательно глядел на нее.
  - Что же это за качество? - помолчав, спросил он.
  - Дело вот в чем, - продолжала сестра Анна, - Ты сказал об ответственности. Ты, по-моему, от себя слишком многого требуешь. Ты хотел бы чуть ли не отвечать и за Церковь, и за весь мир. Но в действительности большинство верующих вовсе не таковы. Да и не в этом вовсе суть Церкви. Церковь скорее - именно для обычных людей, самых простых, которые ничего в жизни особого не стремятся совершить, а просто решили друг друга поддерживать на этом спасительном пути. А ты как будто выделяешь себя из них, хочешь сделать что-то особенное. Одно из двух - или ты действительно можешь сделать то, что от себя ожидаешь, и у тебя есть какое-то особое избранничество (что крайне редко случается и потому маловероятно), или, что гораздо более вероятно, ничего этого нет, и ты насчет себя заблуждаешься. Посмотри вокруг, на братьев. Все тихо трудятся, поддерживают друг друга, идут простыми путями, которые Церковь давно для всех определила. Так происходит спасение - тихо, неторопливо, в общем единстве и посильной помощи каждого всем. Каждый стоит на своем месте и вписывается в стройную общую картину. У тебя же не так. Ты весь из каких-то резких движений - "уходов", "приходов", желания все вокруг изменить. Заметь, что это абсолютно не свойственно большинству твоих братьев. Ты пробовал говорить с кем-нибудь из них о твоих идеях? И что же? Они тебя не поняли? Разве это удивительно? Такими идеями, как у тебя, обычных верующих можно только смутить. Я говорю с тобой потому, что давно тебя знаю и, кажется, понимаю. А потому вот что, Витенька, - закончила сестра Анна как бы устало, - Мне кажется, что тебе надо как следует вглядеться в свою жизнь. Если ты прав - как говорится, слава Богу, а если заблуждаешься...
  Виктор, задумавшись, молчал.
  - Я начала об одном качестве, которого никому здесь не стоило бы иметь, - вновь начала сестра, - Ты, может быть, уже догадываешься, о чем идет речь. Подумай, не присуще ли оно тебе. Уж слишком велики твои стремления. Настолько велики, что никакой человек не исполнит того, что ты от себя ожидаешь.
  Виктор опустил голову.
  - Я, кажется, догадываюсь, о каком качестве Вы говорите, сестра, - тихо сказал он, - Оно называется гордость.
  Духовная сестра замолчала. Некоторое время они тихо сидели друг напротив друга.
  - Да, Витенька, - наконец сказала она, - Я именно это и имела в виду. Это качество вроде бы незаметное - но самое страшное из всех человеческих качеств. В тебе может быть масса достоинств и всяческих добрых свойств - но именно оно все испортит. Прекрасные задатки, светлые замыслы - в конце концов все погибнет из-за малейшей примеси этого свойства. Вот потому я и советую тебе очень серьезно об этом подумать.
   Виктор сидел, опустив голову.
  - Хорошо, я серьезно подумаю, сестра Анна, - медленно сказал он, - Видимо, здесь не та ситуация, чтобы мне разубеждать Вас в обратном, оправдываться... И все же все, что я говорил Вам до этого, было искренне. Я действительно не нашел еще окончательного своего призвания, я хочу служить Церкви, хочу, чтобы в Церкви был мир...
  - И еще вот что об этом свидетельствует, - продолжала духовная сестра, - Может быть, это не главное, только деталь - но , по-моему, тоже относится к этой теме. Помнишь, весной, в тот столь важный для тебя вечер, я советовала тебе обратиться к священнику? Это дело самое естественное для любого верующего. Это лучший способ решить все свои главные вопросы, водворить мир в душе. Ты надолго тогда ушел из храма, и так этого и не сделал. А теперь ты вернулся, и уже месяц в храме - но, хоть я и не могу быть уверена, по-моему в этом отношении все по-прежнему. И хоть я не хочу заглядывать тебе в душу и в этом давить на тебя - но это, по-моему, тоже подтверждает мои опасения. Боюсь, что за этим стоит некоторая самонадеянность.
  Виктор смущенно опустил глаза. Сестра Анна попала в самую точку. Он размышлял - и теперь сам не мог понять, почему же он до сих пор не зашел к священнику, хотя давно собирался.
  - Может быть, потому что времени не было... - пробовал объяснить он, - Все было как-то недосуг... А потом - ведь они все здесь так заняты! (оживленно воскликнул он) У нас в Братстве так много дел! Я серьезно, сестра Анна - у меня есть эта черта - я пришел сюда для того, чтобы им помогать, а не чтобы взваливать на их плечи еще и свои проблемы!..
  - Тем не менее что-то важное при этом из церковной жизни пропадает, - заметила сестра Анна, - Церковь - все-таки не только общество взаимопомощи, в ней иногда происходит и исповедь.
  Виктор серьезно думал.
  - Но я же хотел пойти к священнику, - наконец медленно сказал он, - Я еще тогда, весной этого хотел. И уж тем более теперь, в этот месяц. Я даже наметил такой визит и серьезный разговор, поскольку давно в нем нуждался - знаете с кем? С нашим любимым священником - отцом Игорем. Я все хотел это сделать, но почему-то все время откладывал. Видимо, все по той же причине - было столько дел, и все здесь нуждались в помощи, и я стремился именно помогать, а не отвлекать людей на свои проблемы... Или дело не в этом... Не знаю, не знаю... - смущенно закончил Виктор.
  Сестра Анна глядела на него с улыбкой. Она будто понимала то, чего Виктор и сам не до конца понимал.
  - Хоть то хорошо, что ты собираешься это сделать, - с доброй иронией сказала она, - И, если не секрет, когда?
  Виктор пожал плечами.
  - В любое время. Хоть завтра.
  - И не отложишь, не передумаешь?
  - С какой стати? Я твердо решил.
  Сестра Анна с секунду думала.
  - А сейчас прямо ты бы согласился встретиться со священником? - спросила она вдруг, с каким-то добрым лукавством.
  Виктор буквально вытаращил глаза.
  - Что Вы имеете в виду, сестра Анна? - с недоумением спросил он, - Разве это возможно? Ведь сейчас ночь...
  - Вчера был праздник, - все с тем же лукавством сказала сестра Анна, - А в праздничную ночь возможны всяческие чудеса. Да будет тебе известно, что твой любимый отец Игорь, о котором ты только что сейчас говорил, уже которую неделю не уезжает по вечерам домой, и буквально живет здесь, при храме. Он занял комнату в соседнем доме, в новом здании школы. Насколько я знаю, он целые ночи проводит часто без сна - читает, молится. И самое главное - мне точно известно, что он сегодня здесь - я видела вечером, как он прошел к себе. Еще рада тебе сообщить, что ваши желания друг друга увидеть совпадают. Отец Игорь мне пару недель назад говорил, что хочет с тобой серьезно поговорить, и как-нибудь просил меня привести тебя к нему.
  Виктор был крайне изумлен. Он даже вообще перестал понимать, что происходит. Присутствие здесь отца Игоря, внезапное предложение к нему пойти, какие-то договоры отца Игоря с сестрой Анной насчет него, Виктора - все это было так странно!.. Ему подумалось даже, что сестра Анна шутит. Но она смотрела на него совершенно твердо - и в ее взгляде было нескрываемое веселое торжество.
  - Если твое намерение говорить со священником серьезно - то пойдем! - окончательно сказала она.
  Виктор не имел теперь другого выхода.
  - Вы уверены, что он не спит? - только смог спросить он.
  - Совершенно уверена! - твердо ответила сестра Анна.
  Виктор беспомощно пожал плечами.
  - Ваша взяла, сестра Анна, - улыбнувшись, сказал он.
  Он накинул куртку и одел ботинки, погасил догоревшие уже почти свечи. Скоро они быстро вышли из комнаты. Виктор располагал всего несколькими минутами, пока они спускались и шли через двор к соседнему дому, чтобы подготовиться к встрече, обдумать, что он будет говорить священнику. Скоро они стояли уже в темноте у подъезда соседнего дома.
  
  
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  
  Дверь в здание школы оказалась открыта. Из темного, пустого двора они вошли в нее и стали подниматься по лестнице. На третьем этаже сестра Анна повернула в коридор. Они прошли по довольно длинному коридору (он был почти не освещен) и остановились в конце его, у самой обыкновенной двери, из-под которой пробивался луч света. Виктор сообразил, почему со двора не было видно светящегося окна - видимо, комната выходила на другую сторону дома.
  Они тихо подошли к двери и остановились. Никто из них не решался постучать. Наконец, сестра Анна набралась смелости и несколько раз тихонько стукнула в дверь. Некоторое время ответа не было. Потом из-за двери послышался спокойный знакомый голос:
  - Да-да. Это Вы, сестра Анна?
  Выглядело удивительным, что священник сразу догадался. Еще удивительней был его совершенно спокойный голос, как будто он каждую ночь привык принимать ночью гостей. По-видимому, священник действительно достиг полного душевного равновесия, так что его нисколько не испугал ночной внезапный стук в дверь, к тому же он, видимо, знал, что при храме остались ночевать Виктор и сестра Анна.
  Сестра Анна откликнулась, в ответ услышала приглашение - и они с Виктором, помедлив, толкнули дверь и вошли.
  Здесь надо пару слов сказать об этом священнике. Отец Игорь, как уже было сказано, был любимый священник Виктора. Быть может, это объяснялось тем, что, при несомненном духовном опыте, он был совсем еще молодой. Пожалуй, он был почти ровесник Виктора - лет тридцати или чуть больше. Он стал священником недавно, пройдя обучение в Семинарии и будучи затем рукоположен в наш храм. За это время он уже успел заслужить любовь и уважение как прочих священников, так и всех братьев. Характер его был светлый, бодрый и веселый. Вся молодая часть братства почти не чувствовала с ним возрастной дистанции. Он был действительно душой этого храма. К нему мог прийти любой - с сомнениями, тревогами, с практическими и духовными вопросами - и он никому не отказывал, а часто давал очень серьезные и дельные советы. При этом и дело вокруг него спорилось, поскольку он, кроме священства, здесь выполнял и некоторые чисто практические поручения. Так, он был одним из организаторов праздника - и именно ему в чисто практическом отношении помогал в последние дни Виктор. Все дело для Виктора было именно в том, что они очень давно не говорили с ним духовно. Теперь же, благодаря находчивости сестры Анны, эта возможность, похоже, представилась.
  В душе Виктор радовался, что состоится этот разговор. Из всех священников храма именно отец Игорь был тем, с кем это наиболее имело смысл. По опыту Виктор знал, что тот всегда его понимал - и сохранил самые добрые впечатления об их прежних беседах. Поэтому он с готовностью и даже с радостью вошел в комнату.
  Комната оказалась небольшая и скромная. Она, как и комната Виктора, оказалась очень просто обставлена - только разве что в ней было побольше порядку. Тоже стояли стол, шкаф, пара или тройка стульев и небольшая кровать. Как ни удивительно, здесь тоже была единственная икона, тоже Спасителя, и тоже стояла в углу на столе. Виктор окинул все это одним взглядом, отметил про себя - не в силах делать пока каких-либо выводов. Его внимание уже целиком занял хозяин. Он стоял перед ними в священническом облачении и весело улыбался.
  - Здравствуйте, сестра Анна, - сразу обратился он к сестре, - Я вижу, Вы его привели?
  Виктор решил уже ничему не удивляться. Значит, действительно была какая-то договоренность между отцом Игорем и сестрой Анной насчет него - впрочем, то же можно было заключить и из слов сестры.
  - Почему, отец Игорь?! - весело удивилась сестра Анна, - Не я его привела, а он сам пришел. Он, оказывается, уже давно хотел поговорить с Вами - только все никак не решался.
  Виктор вновь уловил иронию в словах сестры Анны - но лишь только улыбнулся в ответ.
  Отец Игорь приветливо протянул ему руку. Виктор было приготовился подойти под благословение, и уже сложил подходящим образом руки - но теперь ему пришлось эту руку пожать.
  - Я действительно звал тебя, - обратился священник к Виктору, - по одному конкретному делу. И теперь, несмотря на странное время и обстановку, я готов с тобой это дело обсудить. Но скажи мне сначала, для чего ты хотел видеть меня, какие у тебя вопросы?..
  Виктор смешался.
  - Я вообще-то, честно говоря, думал, что это будет исповедь... Мои вопросы внутренние, те, что меня последнее время волнуют - я хотел бы их с Вами обсудить... Но если у Вас дело... Понимаете, мне было бы нелегко все это сразу сформулировать, это долгий разговор.
  - Что ж, тогда сначала о деле, - произнес священник после некоторого размышления, - С исповедью всегда успеется, это дело текущее, а то, что я хочу тебе сказать... не текущее. Постарайся выслушать серьезно и ответить искренне, что ты по этому поводу думаешь. Видишь ли, я мог бы просто благословить тебя на новую работу, но тут дело такое, что оно требует... собственного согласия и намерения человека.
  Виктор собрался и внимательно слушал священника.
  - Видишь ли, - продолжал после раздумья отец Игорь, - Мы здесь тебя давно уже знаем. Ты с самого приходя к нам серьезно и успешно занимался. Ты был неравнодушен всегда к нуждам Братства - чем мог, старался помогать, даже физически... Неплохо сложились у тебя отношения с другими братьями. Правда, этим летом ты куда-то надолго пропадал - но на это, видимо, у тебя были свои личные причины... Кстати, я отчасти о них знаю - и с этим тоже связано то новое послушание, которое я хочу тебе дать...
   Виктор открыто смотрел на священника.
  - Видишь ли... - продолжал тот, предварительно стараясь все как можно лучше объяснить, - мне кажется, что ты не совсем в полную меру нашел себя у нас в братстве... и другие священники так же считают. Что твои способности не нашли еще полного осуществления. Не думай, я не льщу тебе - с моей стороны это было бы неразумно - а просто стараюсь представить все, как на самом деле есть. Ты в некоторых отношениях способен - и можешь еще много здесь полезного сделать. Вот такую возможность мы и хотим тебе предоставить.
  Виктор внимательно смотрел и слушал.
  - Я понял, что ты хочешь работать с людьми, - продолжал священник, - Ты и уходил летом затем, что хотел людей увидеть и среди них веру свою применить. Но я должен сказать, что такую возможность лучше всего можно осуществить в Братстве. Я хочу тебе предложить со временем именно серьезную работу с людьми.
  Виктор серьезно кивнул.
  - Ты прекрасно помнишь свое первое время в братстве, - продолжал священник, как бы стараясь все изложить как можно яснее, и этим окончательно убедить Виктора, - и ты прекрасно помнишь, благодаря кому ты в первую очередь ходил сюда, благодаря кому постепенно стал членом братства. Благодаря человеку, который встретил вас здесь, беседовал с вами, с готовностью отвечал на вопросы, открыл перед вами самые начала, основы веры - короче, благодаря первому ведущему вашей группы. Такая личность - ведущего - быть может, самая важная в жизни братства, вообще всей Церкви. Занятие это чрезвычайно ответственное. Здесь надо действительно любить людей, молиться о них, стремиться открыть перед ними основы веры.
  Виктор глядел на священника с пониманием.
  - Конечно, это не просто, - продолжал тот, - но мне кажется, что в глубине души ты именно к этому стремишься. Поэтому мы решили - не я один, а это было общее решение - поскольку мы ищем кандидатов, которые в будущем смогли бы совершать это служение, то предложить это дело также и тебе. Ты попросту будешь готовиться на ведущего группы. Но дело в том, - вновь вернулся к началу священник, - что, поскольку дело это особо серьезное и ответственное, то здесь нужно согласие самого человека, и даже более того - собственное его стремление. На это дело нельзя просто благословить, как на какое-то простое, текущее дело - должна быть склонность, его готовность... Поэтому я так долго тебе все и объяснял, чтоб ты выслушал все и обдумал, есть ли в тебе это. Подумай теперь как следует - и постарайся ответить.
  Виктор сжал губы и опустил голову.
  - Но это действительно большая ответственность, - волнуясь, сказал он, - Я не могу представить, справлюсь ли я...
  - От тебя никто не потребует сразу многого, - продолжал священник, - Это долгий процесс - подготовка к этому делу. Год или два ты, может быть, просто будешь ходить на занятия, как помощник другого ведущего. Безусловно, сейчас ты к этому не готов, поэтому в том-то и весь вопрос - в твоем согласии, в твоем стремлении к этому делу. Нужна готовность идти в этом направлении, выбрать в жизни именно этот путь, а если так - надолго связать свою жизнь с Братством, надолго остаться в нем. Вот именно об этом я тебя теперь и спрашиваю.
  Виктор снова сжал губы. Он очень серьезно думал. С одной стороны, он был обрадован. Ему оказывали доверие, давали возможность осуществить то, к чему он чувствовал призвание. Об этой именно возможности он прежде не думал - она казалась слишком недоступной, поскольку зависела не от него - но теперь, когда он услышал эти слова отца Игоря, душу его невольно наполнило особое воодушевление. Ведь в самом деле, перед ним открывался новый, совершенно особый и прекрасный путь. И в то же время в нем родилось и другое ощущение. Оно заставляло его совсем, совсем по-другому взглянуть на этот вопрос...
  - Извините, отец Игорь, - сказал он после минутного раздумья, - Но я не могу принять это предложение.
  Священник спокойно, но с удивлением глядел на него. Ответ Виктора был для него, очевидно, неожиданным.
  - Но почему? - наконец, спросил он, - Быть может, я не должен этого у тебя спрашивать - в конце концов, это твое решение - но здесь дело касается Братства, поэтому мне хочется знать причину.
  Виктор опять серьезно задумался.
  - Мне трудно об этом говорить, отец Игорь, - сказал он, - Я ведь отчасти к Вам для этого и пришел. Мне очень хотелось именно обсудить некоторые волнующие меня вопросы. Но мы сначала завели разговор о "делах" - а вот теперь все же и для этого, видимо, пришло время. Видите ли... у меня сейчас нет мира и покоя в душе. Меня тревожат некоторые вещи... которых я не могу понять (или, быть может, сейчас, пока не могу) - но в которых я непременно должен разобраться. Из-за этого невозможно то, о чем Вы сейчас говорили - но даже и мое сколь-нибудь долгое пребывание в Братстве оказывается под сомнением.
  - В чем же эти вопросы? - спросил священник.
  - Мне не совсем просто это выразить... Я лишь недавно сам это сознал, а перед тем об этих вопросах не думал... Даже и теперь с трудом выражаю словами... - смущенно говорил Виктор, но наконец решился, -Мне проще всего будет начать с сегодняшнего праздника. Вы помните, конечно, заключительную трапезу? И помните эту "делегацию", которая к нам пожаловала?
  - Конечно, помню, - священник тоже смутился, - И что?
  - А то, как мы с ними "расправились"? Они к нам - с нагайками, а мы их - молитвою!.. Мы выглядели здесь так возвышенно!.. Я до сих пор не могу прийти в себя!.. - Виктор вдруг чрезвычайно, необычно для себя разволновался, - Нет, отец Игорь, я Вам скажу начистоту. Я прежде этого не замечал, поскольку от нас это "мудро" скрывали - но вдруг передо мной это частично открылось, и мне опять стало особенно ясно: у нас что-то не так. Вам сестра Анна рассказывала, почему я весной уходил? Тогда я заметил вдруг в Братстве признаки замкнутости, элитарности, того, что здесь многие "пользуются удобствами", и вовсе не хотят Богу служить, что здесь слишком "уютно" и потому обстановка здесь расслабляет. Кроме того, здесь был и личный момент - я сам-то как раз наоборот, очень хочу Богу служить, т.е. нести людям веру, их к Богу приводить. Вот потому я и ушел тогда из этих "удобств" - в мир, чтобы своими силами в нем что-то изменить. Не знаю, насколько мне это удалось - я человек еще не слишком опытный, всего два года, как пришел к вере - но я это делал искренне, и, кажется, с пользой для себя. В то время я ощущал, что жизнь моя осмысленна, не пуста. К тому же и для других польза была - я, кажется, некоторым людям помог. Но дело здесь в моем личном свойстве - я, кажется, вообще не могу терпеть какой-то размеренной жизни, уюта - по-моему, это не та обстановка, в которой живет вера. Но возвращаюсь к нашему храму. Тогда я в своей душе боролся с одной нашей проблемой - а вот теперь выясняется другая. Оказывается, мир есть только у нас внутри - на нашем особом, искусственном островке. Вокруг нас, в Церкви мира нет. Там с нами воюют, не принимают, и кто же - наши же верующие братья! Быть может, они "воюют" и друг с другом - конечно, не оружием, а так, как это в Церкви и принято - духовно. Быть может, Церковь - этот оплот Истины, сокровищница спасения - на самом деле вовсе не так едина, и голова может пойти кругом от множества групп и "кланов", каждый из которых претендует на то, что именно в нем настоящая Истина. Как предлагаете вы в такой обстановке жить? Как общаться с людьми, быть уверенным в том, что именно мои слова полезны для них? Как любить даже "своих" - если во имя взаимной любви они отвергают других, тоже своих братьев? Я вовсе не о каких-то заморских, экзотических конфессиях говорю -- а Вы понимаете о чем... Можно ли, поняв это, спокойно жить? Думаю, что надо, по крайней мере, в этом разобраться. А возможно ли разобраться, оставаясь здесь, в этой уютной атмосфере, сидя над книгами? Вот и получается, что я вновь должен буду "вылететь из гнезда", чтобы столкнуться лицом к лицу с этими, уже новыми проблемами. Я иначе жить не смогу. Я сестре Анне говорил, что за все должен быть ответственным. Я хочу, чтобы в Церкви был мир.
  Священник слушал внимательно и задумчиво.
  - Из-за этого ты считаешь, что не сможешь долго остаться в Братстве?
  - Да, я в этом почти уверен. Нельзя понять внешнюю проблему, оставаясь внутри.
  - Но у нас многие люди об этом думают, стараются что-то делать...
  - Я им желаю всяческих успехов. Но здесь особенность моего характера - я должен сам с этим столкнуться, чтобы понять.
  Отец Игорь задумался.
  - И что же именно ты собираешься делать?
  - Я еще точно этого не обдумал. Я знаю только, что рано или поздно уйду. И знаю, что понять то, о чем я сейчас говорил, я смогу только там - находясь среди наших мнимых врагов, а в действительности наших братьев. Вот отец Игорь, что мне предстоит.
   Отец Игорь слушал очень серьезно. Сестра же Анна в этот момент снова всплеснула руками, как недавно, в комнате Виктора.
  - Как же ты пойдешь... - вновь воскликнула она, - Один... к чужим людям... Выдержишь ли?..
  - Бог даст силы, сестра Анна, - тихо сказал он, - Может ли быть что-то страшно тому, кто Ему служит?
  Отец Игорь, до того молчавший, тоже, наконец, решил высказаться.
  - Ты уверен, что именно это твой путь? - спросил он, - Ты не пожалеешь о своем выборе?
  - Совершенно уверен, - твердо сказал Виктор, - Я давно по этой дороге шел - и, наконец, к этому пришел. Более того - я даже уверен, что это не только мой путь. Многие братья со временем тем же путем пойдут - и не только с нашей стороны. Это единственный выход сейчас для нашей Церкви. Просто не надо никого торопить - пусть каждый сам к этому приходит.
  - Тогда тебе действительно не стоит брать какое-либо ответственное поручение при Братстве, - спокойно сказал отец Игорь, - Нельзя разрываться и идти сразу двумя путями. Но скажи, когда ты намерен осуществить это намерение? Когда ты собираешься отправиться... в свой следующий "поход"?
  - Во всяком случае, не сейчас, отец Игорь, - подумав, ответил Виктор, - Я и сестре Анне это говорил. Пожалуй, вы еще долго меня здесь будете видеть, и я даже буду исправно работать, служить Богу и братьям. Мне надо еще кое-что обдумать, набраться сил. Надеюсь, то, что я сказал, не изменит отношения ко мне. Я высказал только Вам и сестре Анне, как двум самым близким людям - но, думаю, и другие братья, если узнают, поймут. Я соберусь с силами - и предприму это.
  Виктор все высказал. Священник молча думал. Он, быть может, хотел еще что-то сказать - но сдержался и решил подводить к концу разговор.
  - Что ж, значит, так судил Бог, - спокойно сказал он, - Каждый человек сам за себя перед ним отвечает. Быть может, это в самом деле твой путь. Не принимай в расчет тогда того, что я сегодня тебе говорил. Спасибо, что ко мне зашел.
  Он снова был прежний - такой же спокойный и сдержанный, только немного грустный. Сказывалась, быть может, бессонная ночь. Они все трое взглянули в окно - там занимался уже первый рассвет.
  - Однако, пора и расходиться, - сказал отец Игорь, - Скоро новый день - и в нем, как всегда, достаточно много работы. Пусть пока все будет по-прежнему. Нашего разговора, считай, пока не было.
  Виктор и сестра Анна стали прощаться. Их любимый священник, слегка усталый после бессонной ночи, им серьезно кивал. Скоро они встали и пошли к двери, под задумчивым взглядом отца Игоря. Вдруг, уже в дверях Виктор остановился и обернулся.
  - Извините, отец Игорь, - виновато сказал он, - что я забыл попросить у Вас благословения. Меня взволновал разговор, и я под конец совсем об этом забыл.
  Он вернулся снова в комнату и подошел к отцу Игорю. Тот был несколько смущен.
  - Вот как! - удивленно воскликнул он, - Да ведь я и сам совсем забыл!.. Тоже увлекся сутью - и забыл о, так сказать, форме.
  - Для меня это не форма, - убежденно сказал Виктор, - Я все правила Церкви очень уважаю, и не одно из них не решился бы нарушить. Честно говоря, я сегодня очень надеялся на исповедь. Я еще далеко не все сказал Вам, отец Игорь, из того, что меня волнует, и почти совсем духовно не обсудил с Вами это. Но, по крайней мере, дайте мне сегодня благословение.
  - Извини, - отозвался священник, - Кажется, сегодня я не оправдал твоих ожиданий. Все кругом дела, поэтому и говорить в первую очередь всегда начинаю о деле. Ты же видишь - кругом сотни братьев, так что не хватает сил священников на серьезное духовное окормление. Потому я и заговорил сегодня об этом деле. Выход один - чтобы каждый был ответственен перед Богом за самого себя, и чтоб вы сами, братья, были друг для друга тем же, что мы для вас. Но если хочешь, если для тебя это важно, то подойди.
  Виктор был несколько смущен словами отца Игоря, но подошел к нему. Он даже уже сложил привычным образом руки для благословения. Но тут вдруг пришлось ему еще раз очень удивиться. Вместо обычного благословения, которое можно везде получить в храмах, священник вдруг поступил совсем иначе. Он не перекрестил Виктора, и не поднес свою руку к его губам - а просто вдруг наклонился к нему и приложился своей щекой к его щеке. Виктор почувствовал, что он просто, как брат, обнял его за плечо. Все это было так неожиданно, что Виктор не мог сначала ничего понять - но тоже легко прижался щекой к щеке отца Игоря. Они три раза по-братски поцеловались. Затем отец Игорь вновь отступил от Виктора и серьезно сказал:
  - Бог в помощь, брат. Иди той дорогой, которой тебя Бог ведет.
  Виктор по-прежнему был смущен. Он удивленно смотрел на отца Игоря - и лишь постепенно начинал понимать, что сделал тот для него сейчас. Наконец, твердо взглянул на священника и тоже сказал:
  - Бог в помощь. Я буду всегда помнить это Ваше благословение.
  Он, может быть, хотел еще что-то сказать - но не нашелся, скорей повернулся и окончательно вышел.
  В дверях стояла удивленная сестра Анна. Она все это время стояла здесь и тоже видела эту сцену. Она с вопросом и недоумением заглядывала в глаза Виктору. Они друг за другом прошли по коридору и лестнице к выходу из здания школы. Уже выходя на улицу он к ней обернулся.
  - Я сам ничего не понимаю, сестра Анна... - удивленно сказал он, - Но он, видимо, именно так и хотел меня благословить...
  Духовная сестра молчала. Виктор сам не мог собрать свои мысли. Одно было ясно - что это маленькое, казалось бы незаметное и не совсем понятное событие чрезвычайно важно для него, что оно сильно меняет его взгляд на мир и на его место в нем, какой-то новый этап в его жизни открывает... Здесь было доверие, определенное признание его, Виктора, сил - но в то же время и некоторая новая, особая ответственность. Он должен был соответствовать теперь своему новому состоянию, должен был взять на себя эту ответственность, оправдать это доверие... С этими мыслями вышел он в начинающий уже светлеть тихий утренний двор.
  
  
  ЗАКЛЮЧЕНИЕ
  
  1.
  
  
  
  Я подвожу к концу рассказ о моем герое. Перед тем, как окончательно с ним попрощаться, мне, видимо, следует кое-что объяснить. Я уже пытался это сделать в самом начале - думаю, теперь тоже самое время попытаться ответить на возникшие у вас вопросы. Что они возникли, в этом нет сомнения - слишком уж необычна тема, да и сам герой, да, пожалуй, в какой-то мере и литературное исполнение. Вот я и попробую их себе представить - и по мере сил на эти темы поразмышлять.
   В первую очередь - почему взята именно эта тема? Это можно было бы не обсуждать, поскольку авторы в этом вопросе вольны. Тем не менее попробую привести некоторые доводы. Для начала - кто из вас вообще мог бы предложить тему, более претендующую на звание вечной? Честное слово, я других таких не знаю. Именно эта тема более всех других в мире имеет вечный характер - по крайней мере, последние 2000 лет. Я бы даже сказал, именно она - единственная, о которой стоит писать. Писать вообще совершенно не обязательно, и именно при соприкосновении с этой темой это становится особенно ясным, но уж если писать - то именно об этом.
  Сюда добавляются и некоторые обстоятельства нашего места и времени. Конец ХХ века - время возвращения Христианства в нашу страну и, в частности, в Москву. Тысячи человек, прежде не имевшие доступа к вечной Истине, обратились в эту сторону. В обществе церковная тема стала вызывать стойкий интерес. Тут сам Бог велел приложить именно здесь некоторые усилия, поскольку область литературы никогда не может быть совершенно независимой от потребностей общества.
  На все это наложились и обстоятельства жизни автора. Он - один из тех тысяч человек, которые в это особое время обратились к этой новой теме. Во вступлении я попытался выразить, что побудило меня писать. Напомню: потребность как-то послужить этой новой области жизни, внести какой-то вклад - пусть это будет вклад своими прежними способностями, которые, повторю еще раз, в этой новой области жизни уже не имеют особой ценности.
  Таким образом, с темой романа все более-менее ясно. Теперь можно обсудить героя. Ну, с главным-то качеством его тоже все ясно - раз темой романа выбрана вера, то главным героем, конечно же, должен быть человек верующий. Вопрос возникает тот, а почему же из верующих людей здесь выбран такой, с некоторой точки зрения необычный, "нетрадиционный" тип? Не так уж много у него, если вглядеться, благочестивых, "традиционных" привычек. Не так уж часто он в течение романа посещает храм. Да и в самом храме его положение, если подумать, довольно неустоявшееся, неопределенное. Каков смысл всех этих особенностей и несоответствий? Что доброго и ценного автор хотел выразить этими качествами характера?
  Один ответ прост - что сам роман, несмотря на вечность темы, в некотором смысле злободневен. Он ставит целью изобразить именно наш, столь необычный и переходный момент. Вся эта область жизни, о которой здесь идет речь, у нас только нарождается, лишь дает первые ростки. По сути, все наши верующие, которых мы имеем сейчас в нашей древней традиционной Церкви - новоначальные. А если так - какие могут быть речи об "основательности", традиционности? Единственный образ, который сейчас может быть в этой области дан - образ неофита.
  Но это-то как раз и открывает особые возможности! Именно там, где все еще не устоялось, где сама область жизни еще только складывается, особенно явно выделяется сама суть предмета. Наш период возвращения к вере, можно сказать, нового прихода к ней населения целой большой местности, представляет особую почву для осознания самой сути Христианства. Вот поэтому здесь появляется сейчас так много книг о вере - в том числе и эта.
  Следующий вопрос - о характере героя. Ведь и среди верующих есть свои характеры, часто очень различные. Есть такие, которые "веруют дома" - им достаточно своей комнаты и духовной книжки, и они ни к чему больше не стремятся. Есть такие, что ходят в храм, время проводят на службах - и опять же им больше ничего не надо. Есть любители "деревенской" веры, всяческих поездок "по святым местам" - так что, похоже, именно в этом и заключается вся их жизнь. Есть любители "прошлого века", навсегда ушедшего уклада жизни, всячески стремящиеся вновь возродить его сейчас и из-за этого не находящие своего подлинного места в современной обстановке. Есть приверженцы строительства храмов, и вообще всяческих "материальных" дел. Есть такие, которые думают, что за все в Церкви ответственны "батюшки". Есть любители какой-то одной национальности, или формы правления, ради этого готовые забыть все, в т.ч. Основателя Церкви и Его заповеди. Есть... да что говорить!.. Много еще есть разных типов, характеров верующих, появившихся вновь в наше время, в связи с общим и массовым
  нашим приходом к вере.
   Почему же я взял этот тип? И вообще, можно ли сказать, что это определенный тип, нечто характерное для нашей современной церковной обстановки? На второй вопрос ответить не могу, а свой замысел поясню. Я поставил задачу: выделить из всего нагромождения современной церковной ситуации что-то главное. То, что действительно выражает, как уже было сказано, самую суть Христианства - и одновременно нашей церковной современности. Суть Христианства - просто в вере - в Бога Небесного и в Спасителя, в том, чтобы в жизни волю Божию исполнять. Именно такой верой и обладает мой герой. Далее идут особенности времени - как уже тоже было сказано, массовый приход к вере людей, свойственное многим желание учиться, познавать основы веры, и на этом пути друг друга поддерживать. Если же первый этап познания прошел - то естественно возникает потребность воплощать эту чистую, вечную веру в собственной жизни, и, по мере сил, нести ее другим. Думаю, все это отражено в характере моего героя. Это и есть то главное и основное, что и было выделено из всего случайного, временного и постороннего, чем всегда богата любая действительность, в т.ч. и церковная.
   Остальное - уже дело литературного исполнения. Всякий сюжет нужно чем-то наполнить - описаниями, диалогами, размышлениями - лишь тогда он обретает осязаемость и конкретность. Здесь всегда нужно иметь в виду некоторую условность. Жизнь вообще плохо поддается литературному описанию, а тем более духовная. Ведь в духовной жизни главное - избавление от страстей и вообще по возможности всего личного, а как раз это и является обычно содержанием художественного произведения. Невозможно было и мне всего этого совершенно избежать - иначе бы оно просто не состоялось. Надеюсь все же, что мне удалось пользоваться этими условностями, этой "литературной оболочкой" лишь в той мере, насколько это было необходимо, насколько позволяло выразить задуманное, нелитературное содержание в этой привычной и традиционной литературной форме.
   Вот, собственно, все и об идее, и о герое, и о форме. Остался главный вопрос, который, наверное, вас в основном все это время и волновал. Именно, насколько же правда все то, что здесь было описано, насколько все это соответствует реальной современной действительности? Я не имею в виду характер и приключения героя - а тот церковный "фон", на котором все протекает. Есть ли действительно в нашем городе такой храм? Есть ли Братство, где таким кардинальным образом поднимаются люди над текущей действительностью, находя нечто вечное и окончательное? В самом ли деле в Москве живут такие люди, как брат Виктор, брат Николай, сестра Анна, можем ли мы их где-то на улицах встретить? Существует ли описанная взаимовыручка братьев? Происходят ли где-то действительно такие "праздники", столь отличные по духу и характеру от обычных наших сборищ и празднований? Соответствует ли действительности та церковная проблема, о которой мягко и намеками говорится в последней части? В общем, характер вопросов понятен - это соответствие художественного вымысла и реальности. Вряд ли приятно потратить время на чистый вымысел, от которых нет никаких "ходов" к живой жизни.
  И вот тут-то я как раз в некотором смущении. Этот вопрос для меня самый сложный. Нет, конечно, автор на чем-то основывался. Невозможно писать "на пустом месте", совершенно без всякой опоры. Тем не менее воздержусь от прямого ответа. Лучше предоставлю тем, кого это действительно волнует, попытаться найти ответ самостоятельно. В жизни не бывает простых ответов, тем более в духовной. Здесь даже особенно, о чем говорит и Основатель Церкви, все познается усилием. Ищите - и найдете. У каждого это будет как-то по-своему. Здесь каждый идет немного своим путем, а цель - одна и для всех общая. Не бойтесь прикладывать усилия, искать, стучать в разные двери - "ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят"(Мф. 7,8) Главное - потребность. Я же рад буду, если, пусть и несовершенно, пусть несколько условно и литературно, но приоткрыл для некоторых эту дверь хотя бы на щелку.
  Вот, собственно, и все мое заключение. Других важных вопросов мне в голову не приходит. Да, чуть не забыл! Вы поняли, почему главного героя зовут именно Виктором? Конечно - Виктор по-латыни значит "Победитель". Я здесь имею в виду не его личную победу, она-то на самом деле не так и велика - а глобальную и общую победу того, во что он верует, во всех странах и во все времена. Герой-то мой достаточно несовершенен - имеет он и личные слабости, и заблуждения - но не о нем на самом деле все это время шла речь.
  Еще последний вопрос - кому посвятить почти уже законченное произведение? Когда я его начинал, я думал посвятить его русской Православной Церкви - той самой Церкви, к которой сознательно, по своему глубокому убеждению принадлежит мой герой. Но в ходе работы я пришел к мысли, что нужно расширить это посвящение. Теперь я адресую его всем людям во всем мире, которые искренне веруют во Христа и служат Богу в Духе и Истине. Конечно, это первому посвящению никак не противоречит. Пусть остаются и первое, и второе - так будет больше соответствовать сути дела.
  На этом мои объяснения полностью закончены. Мне остается только предложить вашему вниманию заключительную, последнюю сцену.
  
  
  
  2.
  
   В это осеннее утро Виктор проснулся с рассветом, в своей московской квартире. Посидев немного на постели, он, как и когда-то весной, встал, оделся и вышел из дома. Как в то, первое утро сегодня он с рассветом пошел в лес.
  Лес встретил его утренним сумраком и прохладой. Стоял уже октябрь, деревья почти опали, трава высохла и пожухла. В осеннем лесу кругом было очень далеко видно, деревья стояли, как свечки, устремленные к высокому холодному небу. Было прохладно, еще сумрачно, но очень свежо и ясно.
  Виктор остановился на поляне и поднял глаза к высокому небу.
  "Вот бы все время так жить!.. - мысленно воскликнул он, - Проводить время на природе, в молитве, в искреннем познании Бога!.."
  Но тут же и другие мысли пришли ему.
  "Нет, не стоит мне к этому стремиться, - сказал он себе, - Рано мне уходить от людей. Место мое здесь, в этом городе, здесь я призван Богу служить!.."
  Он снова вспомнил свой храм, своих любимых братьев и сестер. От этого будто тепло и свет проникли в его душу.
  Из леса он сразу поехал в храм. Там уже жизнь кипела, утром готовились к службе. Прихожане собирались, он видел много знакомых лиц. Как всегда, его наполняло особое - глубокое и светлое чувство. Но сегодня был день для него особенный - день нового важного решения, начала нового его жизненного этапа.
  До службы он заглянул к сестре Анне. Она уже была в доме, готовилась идти в храм. Увидев Виктора, она ему привычно кивнула и улыбнулась.
  - Бог в помощь, сестра, - сказал Виктор.
  - Бог в помощь, - откликнулась она, - Что, тоже приехал на службу?
  * И это тоже, сестра, - с улыбкой ответил Виктор, - Но главное не в этом. Сегодня я вновь пришел к Вам попрощаться.
  Сестра Анна отвлеклась от своих дел и серьезно посмотрела на Виктора.
  * Ты что же, наконец решил? - как-то особенно спросила она.
  * Да, сестра, - коротко ответил Виктор, - Видимо, время пришло.
  Сестра Анна несколько секунд молчала.
  - Я, конечно, могла бы у тебя и не спрашивать, - наконец, сказала она, - Но ты бы все же не мог бы сказать, хотя в двух словах, куда?
  * Я иду в другой храм, сестра, - просто сказал Виктор, - Как и говорил Вам тогда. Вы ведь знаете, что я теперь решил быть среди них. Время прошло - и я нашел себе место.
  * Что же это за храм - ты мне скажешь?.. - не уверенная в последнем, спросила сестра Анна.
  * Охотно, сестра. Он самый обыкновенный. В нем самая обычная, "непросвещенная" вера. В нем нет такого образования, как у нас - а значит, и многого другого. Я думаю, его местоположение здесь не играет никакой роли. Единственное, в чем я уверен - так это в том, что вера там, конечно же, есть.
  * И что же ты там будешь делать?
  Виктор минуту думал.
  - Пока просто быть там, сестра. Я далеко пока заглядывать не могу. Бог даст - со временем, может, и удастся что-то доброе сделать - а может, чему-то и самому научиться. Я чувствую, сейчас именно в этом мое призвание - а, кроме того, что именно это сейчас, может быть, нужно Церкви.
  Духовная сестра серьезно смотрела на Виктора. Она не хотела сейчас вести долгих разговоров.
  * Что ж, Бог в помощь, брат. Успехов тебе на пути, которым тебя Бог ведет.
  * Передайте, пожалуйста, это отцу Игорю, - вновь сказал Виктор, - Вы помните тот наш разговор - он поймет. Я опять не хочу его тревожить, ведь сейчас служба. Мы, в конце концов, для того и братья друг другу, чтобы служить друг другу и помогать священникам. Впрочем я не навсегда, конечно, ухожу. Еще будут новые этапы, новые периоды в жизни - и мы, конечно, еще друг друга увидим. Помните, сестра, я тогда еще говорил - я уверен, что и другие братья со временем тем же путем пойдут!..
  Сестра Анна тепло и с любовью смотрела на Виктора.
  - Что ж, Бог в помощь, брат, - вновь сказала она, - Если Он тебе указал этот путь - твердо иди им.
  Виктор еще раз серьезно взглянул на нее, по-братски обнял - и вышел.
  От нее он зашел еще в храм - но пробыл там недолго. Он сегодня уже собирался на новое место, торопился успеть на службу и там. Скоро он уже вышел из метро на знакомой станции. Отсюда до храма было еще несколько минут ходьбы, и он пошел по проспекту, мимо дома Сергеева. Уже занимался день. Солнце уже поднялось, и светило вовсю, ярким светом заливая и проспект, и прохожих. Он снова, как и прежде бывало, стал вдруг особенно вглядываться в лица. Когда-то весной, еще перед своим "уходом", он тоже на улице смотрел на прохожих - и был поражен их бездуховностью и отсутствием света в их глазах. Но теперь, кажется, было что-то иное. Конечно, по-прежнему было достаточно именно таких, неживых лиц. Они были как бы закрыты от Бога, от вечности, от некой великой и радостной тайны бытия, которая была известна ему, Виктору. В их душный, бессмысленный мир все это как бы не проникало. Не зная Бога, они, эти люди могли жить только для себя, для временного и непрочного своего устройства в этой временной и быстротекущей жизни. Их волновал лишь внешний успех, лишь некоторые материальные блага, да их амбиции, известность среди других людей и способы того, как можно получше использовать этих людей в своих целях. Они всячески оправдывали свою жизнь, для чего окружили ее разными непростыми словами - экономика, политика, культура - всячески стремились увековечить этот порядок - но, по сути, жизнь их была несчастна и не могла доставить им удовлетворения и радости. Их удел был тревога и суета, вечные заботы, но это не могло спасти их от страха смерти, от их ужасающей бесплодности в этой жизни и будущих вечных мук за гробом.
  Да, этих людей было по-прежнему много - но Виктор видел теперь вокруг и других. Они, эти люди не так обращали внимание на многие временные и земные проблемы - но были зато открыты вечности, Богу. Их беспокоило нечто высшее - и ради этого их не притягивал здешний, временный успех, не подчиняли себе материальные проблемы. Стремясь служить Богу, они заботились о других, стремились их в этой жизни поддерживать, открыть и им то, что им самим открылось. В их жизни не было суеты и множества пустых забот - и тем не менее они успевали все, к чему были призваны в этой жизни. Они не стремились к известности - но именно им Бог дал дар настоящего творчества; вся жизнь их была устремлена к будущей вечности - и именно в эту вечность входили они в конце жизни спокойно и с радостью.
  Виктор видел разницу между тем и другим сортом людей - и удивлялся, насколько же она может быть явной при одинаковой, в сущности, внешности. Действительно, разница между ними была не внешней, а глубинной. Но перед ней меркли все прочие различия и разделения, которые придумали люди и которые некоторым из них кажутся важными. Здесь речь шла о главном - об общем направлении жизни, о ее смысле - а вместе с тем о судьбе каждого в будущей вечности. Но Виктор знал, что как ни велико это различие, как ни прочна эта разделяющая людей стена, на самом деле это различие не окончательное, стена эта вовсе не непроходима. Что в мире есть путь, который позволяет человеку, пусть не мгновенно и с тяжелым трудом, пусть ценой изменения своей жизни и отказа от многого, но перейти эту стену, из первого состояния во второе, из смерти - в жизнь. И именно этот путь открыл нам Христос. А потому выходило, что эта граница, что эта стена лежит не между людьми - а скорее внутри каждого из нас, и каждый может приложить силы, чтобы с Божьей помощью ее внутри себя перейти.
  Так, глядя на прохожих, размышлял Виктор о вечной сути веры и спасения, а также о нашем времени, о том, как жить и что делать ему самому в этом огромном городе, где такое множество людей не имело еще, но могло бы обрести это спасение. Впрочем, перед ним пока стояла более скромная и временная задача. Перейдя проспект, он стоял уже у входа в небольшую церквушку. Здесь, как и во всех храмах, народ тоже шел на службу. Все здесь вроде бы было в порядке - и платочки, и юбки, колокольный звон и долгие земные поклоны - а вот чего-то главного не хватало. Не было, как и у многих в городе, света в глазах, той внутренней духовной жизни на лицах, к которым он за последние годы так привык. Остановившись у входа, он некоторое время стоял, наблюдая и как бы еще что-то обдумывая - пока окончательно не решился. Смешавшись с толпой прихожан, он вместе с ней вошел внутрь. Пройдя небольшой притвор, он очень скоро оказался на службе. Здесь снова он остановился и огляделся. Начинался новый, быть может, самый серьезный и непростой этап его жизни.
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"