Опалева О. : другие произведения.

Страшнее Щука рыбы нет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По мотивам "По щучьему велению"


СТРАШНЕЕ ЩУКА РЫБЫ НЕТ.

Опалева Ольга

  
  
  
   Действующие лица.
   Поэт
   Щук
   Емеля
   Мать
   Царь
   Царевна
   Кормилица
   Стражник
   Настя
   Никита
   Ивановна, соседка
   Хор, хор Муз (три девицы)
  
  
   Сцена 1. Поэт ходит туда-сюда по сцене, сочиняет стихи, изображая это скорее руками. Три девицы выходят на сцену, подобострастно смотрят на поэта, выстраиваются как хор.
   Поэт (видит девиц, бормочет) Три девицы под окном...
   Хор (поют). Пряли поздно вечерком, пряли поздно вечерком.
   Поэт (недовольно). Вы кто!?
   Хор. Я - Муза. Я - Муза. И я - Дуня, ой, Муза. (Вместе.) Хор.
   Поэт. Что вы тут делаете?
   Хор. Вдохновляем.
   Поэт. Меня есть кому вдохновлять. Отойдите, не мешайте.
   Девицы пригорюниваются.
   Поэт.
   Благосклонный мой читатель!
   Снилось мне, что должен дать я
   Свет зеленый, сбросив маски,
   Самой-самой русской сказке.
   Как иные ловкачи,
   Не спуская ног с печи,
   Не спеша, покушав всласть,
   Обретают деньги, власть.
   Для сего судьбы изгиба
   Им нужна всего лишь рыба!
   Колдовская барракуда
   Иль еще какое чудо.
   Хор (поет).
   Так случалось, без сомненья,
   До эпохи Просвещееееения.
   Поэт уже хочет возмутиться на хор, но тут появляется Кормилица. Она тащит тяжелый горшок с цветами.
   Кормилица. Эй, пойди-ка!
   Поэт. Я?
   Кормилица. Ты, ты. Помоги нести цветы. Моя девочка наелась. Георгинов захотелось.
   Поэт. Но, позвольте! Я - поэт. Без меня... культуры нет.
   Хор (поет). Не лежал Петрарка рядом! Помогать каким-то бабам!
   Поэт (впервые благосклонно к хору). Именно!
   Хор счастлив. Поздравляют друг друга.
   Кормилица. Не поможешь? Вот так да! Ты мужик, или куда? И вообще, не желаю я говорить в рифму. Кто это придумал?! Я и так еле иду. Женщина в возрасте, в самом прекрасном возрасте, в теле, в самом прекрасном, рубенсовском теле! С меня картины писать! Возлечь у ручья, а кругом амуры, амуры! И фавны. О-ох! А тут тащи такую тяжесть! Больше некому, что ли? Захотелось ей георгинов, видите ли, с базара! И чтобы лично я, потому как разбираюсь! А полы не помыть? (Вспоминает, что поэт рядом, меняет тон.) Ах, какая чудесная моя девочка! Выдумщица! Захотелось ей георгинов! Такая романтичная! Что стоишь? Помогай давай!
   Поэт (отворачиваясь от нее, продолжая сочинять, зрителям).
   Главный сказочный герой -
   Не зануда, не плейбой.
   С настоящим русским складом.
   Он родился где-то рядом.
   Хор (поет). "Где, может быть, родились вы или блистали, мой читатель!"
   Поэт. Это уж слишком!
   Делает знаки хору, чтобы ушли. Хор пригорюнивается. Кормилица в это время от него не отстает и знаками показывает, что он должен помочь.
   Поэт. Надоеда, не старуха. Так и дал бы ей по уху.
   Кормилица. Помогите! Тут бандит сам с собою говорит! И с любым поспорю я, что-то супротив царя.
   Появляется стражник
   Стражник. Кто тут супротив царя?
   Кормилица. Да вон энтот вон!
   Поэт. Кто? Я?!
   Кормилица. Говорю ему: царевне захотелось цветов. Я сразу же побежала, не раздумывая. Выполнять прихоти, то есть, желания царевны, это же то же, что выполнять желания царя. Правильно я говорю?
   Стражник. Так точно!
   Кормилица. Потом я устала. Увидела его. Помоги мне, говорю, выполнить царский приказ, понеси цветы. А он мне что?
   Стражник. Что?
   Кормилица. Как дам, говорит, тебе по уху. Плевал я на царя.
   Стражник. Ага! Попался, бунтовщик!
   Поэт. Ничего я такого не говорил.
   Стражник. Неси цветы, кому говорят! А потом я тебя арестую за неуважение к власти!
   Поэт. Я же не знал, что это цветы царевне, господин стражник. Я бы сразу же схватил их и полетел к ней на крыльях любви. Обожаю царевну! Влюблен-с! Я в поэты-то записался, чтобы она услышала мои стихи, вздохнула и сказала: "Ты - лучший! Ты - мечта моих девичьих грез". Давай цветы, старуха!
   Кормилица. Этого еще не хватало! Обозвать меня старухой! Женщину в самом расцвете сил!
   Пытаются отнять цветы друг у друга.
   Стражник. Стоять! (Они останавливаются.) Я ничего не понял.
   Кормилица. Что ты не понял? Гони его прочь!
   Стражник. Он же должен цветы нести.
   Кормилица. Да кто ему даст?! Ишь, чего захотел! Влюблен-с!
   Стражник. Опять не понял.
   Кормилица. Бери, говорю, цветы и неси.
   Стражник. Я?
   Кормилица. Не я же. Это приказ.
   Стражник. Слушаюсь. А с этим чего?
   Кормилица. Гони его в шею!
   Стражник. А арестовать?
   Кормилица. Много чести. Гони его.
   Стражник. Пошел вон!
   Поэт. Но я...
   Стражник. Пошел вон, говорю!
   Стражник отгоняет его копьем, берет цветы и удаляется вместе с кормилицей.
   Хор (поет). А счастье было так возможно!
   Поэт. Ах, я - дурак! Но ничего, ничего! Может быть, это даже к лучшему. Кем бы я явился перед ней? Носильщиком цветов? Да она и не взглянет в мою сторону. А вот напишу я мою сказку! Блистательную, ироничную, народную. Она оценит, поймет, что власть дурна, бесчеловечна. И любой, кто ее обретает, особенно легким путем, становится жадным, злым и равнодушным к чужому горю. Она бросит свой дворец и вместе со мной пойдет... на баррикады! Или стоп? Зачем нам на баррикады, если она уже пришла ко мне? Может, просто заживем скромно, пусть не в главном дворце. Можно в каком-нибудь другом, вновь построенном. А вокруг слуги, слуги, сорок тысяч одних слуг.... (Хор подобострастно кланяется.) Эк, как меня шарахает. Я же - народный поэт! Трибун! Я - критичен, юмористичен, нигилистичен. Плевал я на удобства! Кыш, кыш сорок тысяч одних слуг. (Хор отбегает и пригорюнивается.) Не засоряйте мой блестящий бескорыстный искрометный ум! Продолжим! На чем я остановился?
   Хор (поет).
   Главный сказочный герой -
   Не зануда, не плейбой.
   С настоящим русским складом.
   Он родился где-то рядом.
   Поэт.
   Вырос, без году неделя.
   Емельян, в быту Емеля.
   Появляются лежащий на постели в одежде Емеля и мать.
   Мать.
   Ты в постели?! Емельян!
   За окном один бурьян.
   Не растет ни лен, ни репа.
   Это, знаешь ли, нелепо.
   При здоровом мужике
   Пуст амбар. И в сундуке
   Ни одной какой обновки...
   Встань хоть ради тренировки!
   Емеля.
   Что кричишь?! Зачем вот, мать,
   Призываешь меня встать?
   Может, я - бунтарь реально!
   Может, я какой... навальный.
   И не просто так лежу.
   На действительность гляжу.
   Там одна несправедливость!
   Не мешай мне, сделай милость.
   Вот смотри! Бежит сосед.
   Ведь помрет в расцвете лет,
   Весь замученный работой.
   Тебе этого охота?
   А какой-то драный царь,
   Ест папмушки, как и встарь,
   Возлегая на перине.
   Правды нету и в помине.
   Может, я ищу ответ:
   Кто виновен, а кто нет,
   И чего при этом делать?
   Лучше щец дай. Пообедать.
   Поэт.
   И со вздохом стала мать.
   Стол в гостиной накрывать.
   Хор.
   Без еды не быть примером
   Даже революц'онееееерам!
  
   Сцена 2. На сцене поэт. Ведет философскую беседу сам с собой, как и следует настоящему поэту.
   Поэт. Все время вот думаю, почему, собственно, змей - искуситель? Ползает себе такая маленькая змейка, никого не трогает. Если на нее не наступить, конечно, случайно.
   Хор (поет). Извела меня кручина, подколодная змея.
   Поэт гонит хор. Хор пригорюнивается, но далеко не уходит.
   Поэт. А зимой? Где вы видели у нас змей зимой? А, по логике, станет искуситель, враг рода человеческого, полгода спать? Типа: ничего, летом план перевыполню, искушу побольше дурачков, а пока посплю немного. Не, не про нас эта история. Не про нас.
   Появляется Щук.
   Щук.
   Не про вас? Ты прав, старик.
   Я - всесущ и многолик.
   Но для местного досуга
   Аватаром выбрал щуку.
   Чтоб и летом, и зимой
   Контингент в контакт со мной
   Мог вступать, блесною целясь,
   Разрывая плоти целость.
   Убивать забавы для.
   В этом что, виновен я?
   И вообще, скажу без трепа,
   Не могу терпеть поклепа.
   Будто б я, как мерзкий спрут
   Оплетаю бедный люд.
   (Кивает.) Искушаю. Но народу
   Он (смотрит наверх) дал выбор и свободу.
   Хочешь быть святым? Вперед.
   Но не могут. Вот народ!
   Едут мимо колоколен.
   А во всем, мол, Щук виновен.
   Поэт. Ну что тут скажешь? Каждый гад под свои действия философию подводит. С философией-то легче оправдаться.
   Щук. Что ты там бормочешь?
   Поэт. Говорю: ты-то мне и нужен. Есть тут один субъект. Скоро придет за водой. А ты ему в ведро-то и вскочи.
   Щук. Это еще зачем?
   Поэт. Сказка такая. Зачем?
   Щук. А что мне за это будет?
   Поэт. Повеселишься.
   Щук. Точно?
   Поэт. Еще как.
   Щук. Не хочу.
   Поэт. Вот те раз. У меня вся сказка распланирована на том, что ты к нему в ведро заскакиваешь и искушаешь!
   Щук. А ты планируй реалистичнее.
   Поэт. Хорошо. Пойду думать.
   Щук. Да ладно, ладно. Шутка. Сам давно жду, кого бы искусить. Дай пять.
   Поэт хочет дать ему руку. Но одумывается.
   Поэт. После, после. (Видит Емелю.) Тихо! Идет.
   Поэт и Щук отходят на край сцены. С другой стороны, вздыхая и бросая возмущенные взгляды на ведро в руке, бредет Емеля. Хор изображает его слова.
   Емеля.
   Как и я, честной народ
   Ношей сгорбленный бредет,
   За собой таща вериги,
   Проклиная жизни иго.
   Не одет, полуголодный...
   А ведь всяк рожден свободным.
   И чуть-чуть помыслив здраво,
   Человек имеет право!
   На еду, одежду, спорт,
   Рюмку водки и комфорт!
   Но верхи коварны, лживы.
   Каждый б был в стране счастливым,
   Кабы... я бы был царем
   Иль советником при ём.
   Царь же, он ничё не знает,
   Как простой мужик страдает.
   Не несут ему доклад.
   Да и сам он виноват.
   Мог бы слезть уже с перины,
   И узнать нужды глубины.
   Ничего! Наступит время!
   Сбросит люд лихое бремя!
   Хор.
   И униженный народ
   Муза 1. Съест нормальный бутерброд.
   Муза 2 (поправляет Музу 1). Вон их всех и заживет!
   Муза 3. Вон их всех и заживет. И съест нормальный бутерброд!
   Поэт вздыхает и качает головой, глядя на хор.
   Поэт (подталкивает Щука). Давай, давай, иди уже!
   Щук уже направляется было к Емеле, но тут появляется Никита.
   Емеля. Вот ты, Никита!
   Никита. Я. Никита.
   Емеля. Я тебя не спрашиваю, кто ты.
   Никита. А, ну ладно (Хочет уйти.)
   Емеля. Я тебя спрашиваю, хорошо ли тебе живется?
   Никита. Нормально.
   Емеля. Целый день с утра до ночи работаешь, а царь на перине лежит.
   Никита. Бедный. Заболел, что ли?
   Емеля. Нет, он просто так лежит.
   Никита. Зачем?
   Емеля. Ты глупый? Лежит, и все.
   Никита. Бедный. Скучно же.
   Емеля. А если б он не лежал, а делал что-нибудь, тебе бы в два раза меньше надо было бы работать. Он бы мог твоим быкам хвосты крутить.
   Никита. Еще чего! Кто б ему дал?
   Емеля. Или еще что-нибудь вместо тебя мог бы делать.
   Никита. Зачем?
   Емеля. Затем, что неправильно это. Ты целый день работаешь в поте лица своего....
   Хор (поет). Ой, дубинушка, ухни! Ой, зеленая, сама пойдет, подернем, подернем, да ухнем.
   Емеля. Да, вот это вот! (Хор ободряется, гордо смотрит в сторону поэта.) Ты целый день работаешь, а он целый день лежит.
   Никита. Бедный. Скучно же.
   Емеля. И с кем я разговариваю?! Несознательный элемент. Не проснулась еще в тебе, Никита, мысль о социальной справедливости.
   Никита. Чо?
   Емеля. А вот если бы я был царем, ты бы меньше работал.
   Никита. Зачем?
   Емеля. Отдыхал бы больше.
   Никита. Я не устал.
   Емеля. Иди, иди отсюда!
   Никита пожимает плечами и уходит.
   Поэт (Щуку). Все. Давай! Вперед!
   Щук уже направляется было к Емеле, но тут появляется Стражник.
   Емеля. Несознательный народ.
   Все у них наоборот.
   На уме одна работа.
   И кому оно охота?
   Как им дать ориентир
   В справедливый новый мир?
   Как на глупых повлиять?
   Научить...
   Стражник.
   А ну, стоять!
   Емеля. Я?
   Стражник. А кто же!? Ходят слухи,
   Что багор в руке - к разрухе.
   Что мужик с багром в руке,
   Это - буйство в мужике.
   Своеволен, недоволен.
   Местью к власти сильно болен.
   Выбирай: арестовать,
   Или твой багор изъять.
   (Зрителям, хихикая.)
   Мой-то багор вчера сломался, а тут этот лох.
   Емеля. Гражданин стражник. Я бы отдал вам багор. Но вдруг я ведро в прорубь упущу. Март ведь! Чего тогда?
   Стражник. Не сметь препираться с представителями закона!
   Емеля. Я не препираюсь, а пытаюсь объяснить....
   Стражник. Не сметь пытаться объяснить представителям закона!
   Емеля. Но...
   Стражник. Не сметь говорить "но" представителям закона!
   Наводит на него копье.
   Емеля. Да забери ты! (Отдает багор.)
   Стражник. То-то же!
   Стражник уходит довольный, осматривая багор, пробуя его на прочность.
   Емеля. Ничего, ничего! Посмотрим, как он заговорит, когда....Отнять у меня багор! Нет, я - не трус! Я - герой вообще-то! Просто, у него копье, а я что, ведром отбиваться должен? Я что, дурак что ли? Я умнее его. Я вообще очень умный. О! (Стучит себя кулаком по лбу.) Багром ведь можно было отбиваться! М-да. И зачем я вообще этот багор взял? Нет жизни простому народу! Не дают! Грабят все. Обирают. Чуть при власти, сразу силу свою показывают! Но ничего, ничего. Когда-нибудь я выйду на площадь и скажу: "Хватит терпеть, люди!" Вот станет потеплее. Не все же такие тупые, как Никита. Есть и нормальные. Вот тогда-то этот стражник у меня попляшет. Народ отнимет власть у царя, раз он не может с этими упырями справиться. И отдаст ее... мне? А что?! Я буду лучшим царем на свете! Нет, я не буду при этом еще немножечко шить, а просто буду честен и справедлив. Такой нужен народу царь!
   Хор (поет). Над страной встает заря.
   Значит, было все не зря.
   Как кусочки янтаря,
   Как гроза средь января,
   В поле три богатыря
   Или свет от фонаря,
   Все тебе благодаря,
   Вера в доброго царя!
   Поэт выгоняет хор. Хор пригорюнивается и уходит.
   Щук. Что-то такого придурка даже искушать неохота. Простодушен до безобразия.
   Поэт. Он не простодушен! Он просто сам себе врет.
   Щук. Как и ты.
   Поэт. Чего?!
   Щук. Ладно, ладно. Все равно заняться нечем.
   Емеля опускает ведро в прорубь, набирает воды, а там Щук.
   Емеля. Черт!
   Щук. Что сразу обзываться-то?
   Емеля. Щуки не разговаривают. Опять мать сатанинский гриб посушила. С боровиком перепутала.
   Выплескивает воду со Щуком назад в прорубь. Опять набирает воды, а там Щук.
   Емеля. Что за прорубь такая? Щуками загажена. Воды не набрать. Где экологи, в конце концов? О чем они только думают?
   Выплескивает воду со Щуком назад в прорубь. Опять набирает воды, а там Щук.
   Емеля. А, ладно. Матери отдам. Пусть варит. (Задумывается.) Тогда за водой снова придется идти .... С другой стороны, она говорит, что от меня проку никакого. А я раз! И со щукой. Ладно, схожу за водой еще раз.
   Щук (тоненьким полуженским голоском). Отпусти меня, Емелюшка, назад, в прорубь. А я тебе за это пригожусь.
   Емеля (бросает ведро в снег). Ааа!
   Щук. Давай, Емелюшка, брось меня назад в прорубь.
   Емеля. Не говори со мной!
   Щук. Почему?
   Емеля. Я боюсь.
   Щук. Ты ж герой. Только что хвастался.
   Емеля. Так это я с людьми. А нечистого я боюсь.
   Щук. Я чистый. Только что из воды.
   Емеля. Не говори со мной!
   Щук. Молчу, молчу. Это все грибы сатанинские.
   Емеля. Вот и я так подумал. Ничего страшного нет. Высплюсь, и все пройдет. Сейчас, сейчас, отдышусь.
   Щук. Отдышись, отдышись.
   Емеля. Все, я отдышался. Ничего не боюсь!
   Щук. Отпусти меня в прорубь, Емелюшка!
   Емеля. Молчи, рыба! Я уже настроился ушицы поесть.
   Щук. Так и поешь. Скажешь: "По щучьему велению, по моему хотению, хочу ухи!" - И все у тебя будет.
   Емеля. Чо?
   Щук. Волшебный я. Скажешь: "По щучьему велению, по моему хотению, хочу ухи!" - И все у тебя будет.
   Емеля. Все-все?
   Щука. Все-все.
   Емеля. А что мне за это будет?
   Щук. За что?
   Емеля. За то, что у меня все будет?
   Щук. А что за это может быть?
   Емеля. Ну, может, ты взамен потребуешь мою бессмертную душу?
   Щук (в сторону, досадливо). Вот ведь, догадливый какой. (Емеле.) Бессмертная душа - это сказка, Емелюшка!
   Емеля. Как сказка!?
   Щук. Человеку жалко себя, что вот жил он, жил, и вдруг нет его. Как это так, его, такого хорошего, доброго, всеми любимого и нет? Вот и придумал кто-то сказку про бессмертную душу, в утешение. И всем сразу веселее стало. А ничего такого на самом деле нет. Помер, все, нет тебя.
   Емеля. Обидно.
   Щук. Обидно, да. Но ведь это значит, что здесь надо жить на полную.
   Емеля. Как жить на полную, если даже последний багор отобрали?
   Щук. Так на это я и нужен.
   Емеля. Почему ты говоришь "нужен"? Ты же щука.
   Щук. Я - Щук. Большая разница! Я икру не мечу, а желания исполняю.
   Емеля. Любые?
   Щук. Любые. И ведь ты этого достоин, чтобы любые твои желания исполнялись.
   Емеля. Да?.. Да! Я такой.
   Щук. Но за последствия исполнения желаний я ответственности не несу.
   Емеля. Чо?
   Щук (уже басом). Говорю: пожелаешь чего не того, сам виноват.
   Емеля. Ну и ладно.
   Щук. Вот и славно. Отпускай меня в прорубь.
   Емеля. А с чем я к матери-то приду? Думал, на уху тебя...
   Щук. Ты совсем, что ли? В сто первый раз объясняю. Скажешь: "По щучьему велению, по моему хотению, хочу ухи". И будет тебе уха, даже варить не надо.
   Емеля. А не врешь?
   Щук. Проверь. Скажи, чтоб ведро само водой наполнилось и домой шло.
   Емеля. По щучьему велению, по моему... (Одумывается.) А вдруг увидит кто?
   Щук. Что увидит?
   Емеля. Что ведра сами домой идут.
   Щук. И что?
   Емеля. Скажут, колдун я.
   Хор.
   Душа - основа всех основ.
   Чурайтесь люди колдунов!
   Они бесовские сыны,
   Они исчадья сатаны.
   Гроза, зима, война, чума,
   Сума, тюрьма и сулема,
   Не станем тратить лишних слов,
   Все это козни колдунов!
   Поэт выскакивает из-за кулисы и пытается разогнать хор. Хор уходит, но уходя поет.
   Жил да был наш колдун за углом.
   И его ненавидел весь дом.
   Но случись вдруг чума иль война
   Вмиг на помощь зовут колдуна.
  
   Щук. И что, что скажут, что колдун?
   Емеля. Общественное мнение, однако. Побьют ведь.
   Щук. Ты что, хочешь быть царем, а на общественное мнение оглядываешься?
   Оно же вертится, как юла. То колдуном быть нельзя. Побьют. То нет колдунов в природе. А кто в них верит, тот ретроград. То есть колдуны. А тот, кто в них не верит, материалист и ретроград.
   Емеля. Я не понял ничего.
   Щук. Это я не понимаю, чего ты так боишься?
   Емеля. Это ж потом на печи спокойно не полежишь. Даже если не побьют, то затюкают. Съесть тебя, может, лучше?
   Щук. Нет, такого дурака даже искушать неохота. (Безнадежно машет рукой и убегает.)
   Емеля. Эй, ты куда!? Стой, рыба! (Бежит за ним.)
   Сцена 3. Дом Емели. Емеля и мать сидят за столом.
   Емеля. Вот ты говорила, что ничего из меня не выйдет.
   Мать. А что, вышло чего? (Смотрит во все стороны.) И где? Куда оно ушло-то?
   Емеля. Кто ушло?
   Мать. То, что вышло из тебя?
   Емеля. Иронизируешь, мать, не веришь в меня. Но ничего, ничего, сейчас увидишь. Абра-кадабра, по щучьему велению, по моему хотению, борщ, появись!
   Появляется кастрюля с борщом.
   Мать. Из печки, что ли, достал? (Ехидно.) Ты моя сыночка. Помог маме. Впервые борщ из печки сам достал.
   Емеля. Ничего и не из печки. Из ничего!
   Мать. Из ничего?! Да что ты?! Из ничего! Из свеклы, что я сажала, из картошки, маркошки, что я сажала.
   Емеля. Глупая ты, мать.
   Мать. И то правда. Глупая. Вырастила бездельника. Думала, помощник выйдет.
   Емеля. А я что? Не помощник? Раз, и борщ на столе. Твой борщ в печке стоит. А мой раз, и на столе.
   Мать (идет к печке, видит свой борщ). Глупее ничего не придумал? Два борща! Только свеклу перевел.
   Емеля. Ничего я не перевел! Материалистка ты, мать!
   Мать. Будешь материалисткой, с таким-то сыном.
   Емеля. Ну, я тебе докажу, что лучше меня нет. Скажи вот, скажи, чего ты хочешь?
   Мать. Хочу, чтоб ты женился и съехал от меня. Чтоб жена тебя кормила, а не я. У меня уже сил нет. Да только кому ты такой нужен?
   Емеля. Я кому нужен?! Да кому угодно! Красавец, широкая сажень в плечах. Это я не хотел жениться. Достойных меня не нашел пока. Но сейчас... точно! Женюсь на царевне и съеду от тебя во дворец.
   Мать. Пойду, соседке расскажу. Посмеемся с ней.
   Емеля. Ах, посмеетесь?! Зачем тогда уж ходить? По щучьему веленью, по моему хотенью, соседка, окажись здесь.
   Гром. Соседка появляется за столом. Все оторопело смотрят друг на друга.
   Емеля (стуча себе по лбу). Ох, я дурак. Сейчас точно колдуном обзовут.
   Мать. Ты чего это, Ивановна?
   Ивановна. Чего я?
   Мать. Что пугаешь нас? Под столом, что ли, пряталась?
   Ивановна. Я тесто месила. Дома.
   Емеля. А к нам чего? За солью, что ли?
   Ивановна (подозрительно смотрит на Мать и Емелю). Вот не помню.... Зачем-то, наверное, пришла.
   Емеля. Склероз у тебя, Ивановна, склероз.
   Ивановна. Или колдуны какие перенесли?
   Мать. Да, чур меня, чур. Не надо нам никаких колдунов.
   Емеля. Какие колдуны, соседушка? Я видел в окно, как ты шла.
   Ивановна. Да? Ладно. Пойду я тогда? Можно?
   Емеля. Иди. Что спрашиваешь? А зачем приходила-то?
   Ивановна. Да я....
   Мать. Борща, может? Емеля вон сварил.
   Ивановна. Емеля? Он что, девка?
   Емеля. Что болтаешь-то, мать? Иди, Ивановна, иди. Пошутила она. Как вспомнишь, зачем приходила, возвращайся.
   Ивановна уходит, оглядываясь.
   Емеля. Да, первый блин комом. Надо быть поосторожнее. (Смотрит в окно.) Вот же ж! Сейчас всем разболтает, что я - колдун!
   Сцена 4. Улица деревни. Емеля выскакивает из дома. Ивановна на авансцене. Рядом стоит хор, изображая женщин деревни. С ними стоит и Настя. Ивановна сплетничает, залу. Остальные удивляются, тоже залу.
   Ивановна. Замешиваю я, значит, тесто-то, почти уже закончила, и вдруг! Оказываюсь за столом у Емели! А у него рога-то так и просвечиваются. Не совсем их видно, а так, как сквозь туман. Но разглядеть можно. Ой, оторопела я. Где ж это видано? В нашей-то деревне! Я всегда, всегда говорила, что из бездельников колдуны вырастают. (Видит появляющегося Емелю.) Ой, идет он, бабы. Ой, убьет он нас! Молчите, молчите все.
   Емеля. По щучьему велению, по моему хотению, пусть все забудут эту историю и разойдутся по домам.
   Ивановна. Ага, так вот.... А что я говорила-то? Не помните?
   Все. Про блины вроде...
   Ивановна. Точно, про блины. Пойду я. Тесто-то уже замесила. Вот склероз-то...
   Ивановна уходит. За ней расходится остальной народ. Остается только Настя, удивленно смотрит на Емелю, он пока не обращает на нее внимания.
   Щук (залу). Вот так! Хотят быть царями, а мнения любой Ивановны боятся.
   Емеля. Пронесло вроде.
   Щук. Пронесло? А что девка-то с раскрытым ртом стоит?
   Емеля обращает внимание на Настю.
   Емеля (Насте грубо). Что?
   Настя. Ничего. Смотрю просто.
   Емеля. Зря. Не про твою я честь. На царевне женюсь.
   Настя. Бедная царевна.
   Емеля. Чего это она бедная?
   Настя. Выйти замуж за колдуна...
   Емеля. С чего ты взяла, что я - колдун?
   Настя. Так Ивановна....
   Емеля. Ты что, все помнишь!? Все ведь все забыли, разошлись. Ну-ка, а еще раз? По щучьему велению, по-моему хотению, забудь все, что тут было.
   Настя продолжает стоять и глазеть на него.
   Емеля. Что?
   Настя. Ничего. Смотрю просто.
   Емеля. Зря. Не про твою я честь. На царевне женюсь.
   Настя. Бедная царевна.
   Емеля. Чего это она бедная?
   Настя. Выйти замуж за колдуна...
   Емеля (себе). Да что ж это такое? Щук!
   Щук. Работаю над этим. У всех сбои бывают. Давай пока сам.
   Емеля. (Насте.) Как зовут тебя, девушка?
   Настя. Настя.
   Емеля (меняет тактику). Настя, не говори никому. Про колдуна. Пожалуйста.
   Настя. Хорошо. Не скажу. Но все же и так знают.
   Емеля. Просто не говори, и все. Ладно? Это все не то, что ты думаешь.
   Настя. Я ничего не думаю. Просто в первый раз колдуна вижу.
   Емеля. По секрету, только тебе. Да, я стал колдуном, но это ради людей. Ведь посмотри, как плохо все живут.
   Настя (оглядываясь). Разве?
   Емеля (себе). Она еще и глупая. (Зрителям.) Как вот ей объяснить, что я, можно сказать, жертвую собой, своей душой, ради блага всех людей. (Насте.) Настя, я тебе потом все объясню. А теперь просто молчи о том, что видела. Ладно?
   Настя. Ладно.
   Настя уходит. Выбегает Никита.
   Никита. Привет. Настю видел?
   Емеля. Нет.
   Никита. А мне показалось, она с тобой разговаривала.
   Емеля. А, эта дура? Видел.
   Никита. Настя? Дура? Да я тебе сейчас голову снесу!
   Никита угрожающе надвигается на Емелю.
   Емеля. Стой, стой! Оговорился я.
   Никита. Оговорился?! Ты мою невесту дурой обозвал! (Закатывает рукава.)
   Емеля (себе). Я, конечно, и сам не промах подраться. Я ж герой! Но бороться с парнем, который быкам хвосты крутит, увольте! (Стучит себя по голове.) Вот ведь! Забываю все время. Я же теперь колдун. Ну, берегись, Никита! (Никите.) А ты знаешь, что я могу превратить тебя в земляного червяка, если захочу?!
   Никита. Ага, ври!
   Емеля. Не веришь?! По щучьему велению, по моему хотению, превратись Никита в земляного червяка.
   Ничего не происходит. Никита продолжает угрожающе на него надвигаться.
   Емеля (себе). Да что же это такое-то? Щук?!
   Щук (из-за кулис). Работаю над этим.
   Емеля. А мне-то что сейчас делать?
   Щук. Давай, сам как-нибудь пока.
   Емеля (Никите, подобострастно). Пошутил я, Никитушка. Может, я сам к Насте неровно дышу, вот и обозвал.
   Никита. Неровно дышишь? К моей невесте!? (Еще сильнее закатывает рукава.)
   Емеля. Опять что-то не то сказал. (Никите.) Стой! Оговорился я. Я на царевне собираюсь жениться.
   Никита (остывая). Зачем?
   Емеля. Так надо.
   Никита. Бедная царевна.
   Емеля. Почему это бедная? Богатая она.
   Никита. Ты ж лентяй. Ничего делать не умеешь.
   Емеля. Думаешь, хвосты быкам крутить не умею, так и ничего не умею? Я могу принести народу свободу и облегчение!
   Никита (машет рукой). Болтун. (Уходит).
   Емеля. Ну, подожди у меня, Никита! Вот женюсь на царевне, я тебе покажу! (Уходит.)
   Появляются Поэт и Щук.
   Хор.
   Мечты Емели злободневны!
   Жениться надо на царевне!
   Зачем пахать, сажать овес?
   Когда есть русский хит "авось".
   Зачем работать как ишак?
   Авось все сбудется и так.
   Поэт отгоняет хор.
   (Отходя.) В Америке совсем не та
   Америкааааанская мечта!
   Поэт. А вдруг он и впрямь женится на царевне?!
   Щук. И что?
   Поэт. Получается, я сам, своими руками, отдал любовь мою в лапы этого, не побоюсь сказать, х-хероя. Царевна, я - глуп! Прости меня, тонкое, нежное создание. Ах, эта экзистенциальная путаница! Мы, поэты, блуждаем в утерянных человечеством блаженных высях, и ничего не понимаем в текущей ситуации.
   Щук. Замолчи, а?!
   Поэт. Да разве тебе хоть что-нибудь понять в тонких поэтических чувствах?
   Щук. И не собираюсь. Я конкретные желания выполняю. Что вот ты хочешь?
   Поэт. Царевну хочу....
   Щук. Так в чем проблема?
   Поэт. В сюжете. По сюжету, ленивый, тупой парень ловит щуку, она выполняет все его желания, и он идет напролом к власти. Но разве я мог подумать, что он царевну-то захочет?
   Щук. Конечно, мог подумать. Как иначе он к власти-то придет?
   Поэт. Критиковать каждый может!
   Щук. Напиши про что-нибудь другое, да и все.
   Поэт. А как тогда она поразится блистательности моего ума? Как поймет, что власть дурна и бесчеловечна. И любой, кто туда попадает, становится монстром. Особенно, если власть с неба сваливается.
   Щук. Почему это с неба? (Показывает на себя.) Совсем даже из другого места.
   Поэт. Именно!
   Щук. Давай просто заставим ее полюбить тебя, да и все.
   Поэт. Как грубо, безнравственно! Заставим! Она должна сама понять, какое сокровище таится в моей голове, в моей груди. И как я люблю ее!
   Щук. Ненавижу поэтов. Сумбур в мыслях. Бесишь ты меня.
   Поэт. Ты - исчадье ада! Я и не должен тебе нравиться.
   Поэт рассерженный уходит. Щук разводит руками, безмолвно спрашивая у зала, что это было. Уходит.
   Сцена 5. Улица города. Царевна с Кормилицей изображают, что едут в карете. Их сопровождает Стражник. Народ с большим любопытством рассматривает карету, кланяется. Емеля среди них.
   Хор (поет).
   Народ Руси имеет страсть: любить и клясть родную власть.
   Кричать: не власть у нас, напасть! И тут же в ноги ей упасть.
   Ее снобизм и эгоизм покрыт туманами харизм.
   Ее любить - идиотизм. Но наш завет - патриотизм.
   Она умеет бить и красть, но все равно мы любим власть!
   И по законам старины, мы власти кланяться должны.
   Муза 1. А платье у нее какое, видели?
   Муза 2. Да! Красота!
   Муза 3. А карета какая! Небось, в Тофляндии таких карет нет!
   Стражник. Ниже кланяемся, ниже.
   Стражник Емелиным багром бьет тех, кто недостаточно низко кланяется. Стражник видит, что Емеля совсем не кланяется. Хочет его ударить, но тот отскакивает. Пытается вновь, не получается. Стражник говорит "стоп" карете. Царевна выглядывает из "окна". Стражник разгоняет толпу, чтоб не видела, что он не может справиться с Емелей.
   Царевна. Что случилось?
   Стражник. Опасность, ваше высочество! Бунтовщик! Сейчас разберусь. Спрячьтесь.
   Царевна. И не собираюсь. Пойду, посмотрю на молодца!
   Царевна хочет выйти из виртуальной кареты. Кормилица пытается ее удержать. Царевна все же выходит. Стражник опять пытается воевать с Емелей, но неудачно. Возвращается к Царевне и стоит около нее, защищая. Емеля и Царевна смотрят друг на друга. Стражник и Кормилица пытаются заставить Царевну сесть в карету. После небольшой борьбы им это удается. Карета отправляется. Царевна все выглядывает из окна и таращится на Емелю. Появляется Щук.
   Емеля. И вот на этом вот я должен жениться?
   Щук. Что? Не нравится?
   Емеля. А нельзя ли как-то сделать, чтоб у нее тут и тут было поаппетитнее?
   Щук. Так "по щучьему велению", и все будет.
   Емеля. Ммм.... А вдруг еще хуже будет?
   Щук. Так назад вернешь.
   Емеля. То есть, и так, и так плохо?
   Щук. Значит, на царевне не женимся?
   Емеля. Подумать надо
   Щук. (Зрителям.) Вот болван! Думать он будет! Мне это надо? Я же что хочу? Чтобы всем-всем было плохо. А если с каждым отдельно возиться, сколько времени потребуется? А вот такого придурка в царские зятья запихни, и делать ничего не надо. Все само сделается. Всем и так плохо будет. (Емеле.) Как ты царем-то станешь, если не женишься на царевне? О чем ты думаешь?!
   Емеля. Вот думаю, вроде Царевна. Ешь, что хочешь и сколько хочешь. Лежи на перине и не делай ничего. Что ж тощая-то такая?
   Щук. Ты вообще не о том думаешь!
   Емеля. А о чем тут думать-то? Эко несчастие.
   Щук. Царские особы между собой вообще не по этому принципу женятся.
   Емеля. А по какому?
   Щук. Как выгоднее, так и женятся.
   Емеля. Бедняги!
   Щук. Так мы с тобой женимся или не женимся?
   Емеля. Мы с тобой?!
   Щук. Мы с тобой на царевне!
   Емеля. Мы с тобой на царевне!?
   Щук. Ты на царевне. А я помогаю.
   Емеля. Нельзя ли просто царя скинуть, и все?
   Щук. Не знаю пока. Прицелиться надо. Посмотреть, что к чему. Поехали.
   Емеля. Куда?
   Щук. К царю, куда?
   Емеля (испуганно). Так вот сразу?
   Щук. А чего ждать-то?
   Сцена 6. Королевский зал. Царь на троне. Спит. Вбегает Стражник.
   Стражник. Ваше величество! Там это..., невероятное!
   Царь. Невероятное!? Подать его сюда немедленно!
   Стражник. В двери не влезает.
   Царь (аж вскакивает с трона). Такое большое невероятное!?
   Стражник. Ага.
   Царь. Не влезает?
   Стражник. Не-а.
   Царь. И что делать?
   Стражник. Не знаю.
   Царь. Так хоть словами опиши, что там.
   Стражник. Там один парень,... Емеля, на печи приехал.
   Царь. Не понял?
   Стражник. Прямо на печи сюда приехал и слезать с нее не хочет. Говорит, пусть сам царь ко мне выйдет.
   Царь. Копьем пробовал?
   Стражник. И копьем, и багром. Не достаю.
   Царь. Что, руки коротки?
   Стражник. Защищает его что-то. Никак нечистая.
   Царь. Уууу. У тебя, если копьем не достаешь, так сразу нечистая. Тренироваться надо, мужик. Отжиматься, подпрыгивать.
   Стражник. Так я же главный стражник царства. Важным должен быть. Если я подпрыгивать начну.... Не солидно как-то....
   Царь. А солидно, что ты одного бездельника при всем честном народе с печи согнать не можешь?
   Стражник. Так я народ-то разогнал. Чтоб не видели. И приказал разнести весть, что я его скрутил и палками избил.
   Царь. Тоже правильно....
   Стражник. А дальше-то что?
   Царь. Ты у меня спрашиваешь?
   Стражник. А у кого? Ты же, царь, глава царства. Голова, значит. Тебе и думать.
   Царь. Ладно. Скажи этому, как его, что на печи....
   Стражник. Емеле.
   Царь. Скажи Емеле, что царь, мол, чай пьет. С имбирем и лимоном. И его просит к себе, откушать.
   Стражник. Емелю?!
   Царь. А что?
   Стражник. Ты меня ни разу имбирем и лимоном не угощал. А Емелю какого-то...
   Царь. Если ты его иначе как-то с печи выманишь, то я тебя вместо него угощу. И вообще, ты много разговариваешь! Прикажу тебе голову отрубить.
   Стражник. Я же главный стражник. Это кто же это решится мне голову отрубить?
   Царь. Как кто? Тот, кто захочет стать главным стражником вместо тебя.
   Стражник. Точно. Не подумал! Ладно. Сейчас позову. (Уходит.)
   Царь. То-то же! Всяк дурак думает, что умнее царя. Сложно управлять дураками. Так сложно. И скучно. А ведь когда-то я хотел стать художником. Писать такие картины, чтобы люди рядом с ними замирали и думали: "Как чудесно! Кто этот человек, что может создавать такую немыслимую красоту?! Да за него мы в огонь и в воду!" Вот это власть. Настоящая. Чистая. Ах, мечты, мечты. Но реальность надвигается на нас, как мрачная туча, и никуда от нее не укроешься.
   Стражник вводит Емелю. Тот вначале хочет шапку снять и поклониться, но передумывает.
   Царь. Ты чего это, шапку перед царем не снимаешь?
   Емеля. Дует.
   Царь. А почему на меня не дует?
   Емеля. А я откуда знаю?
   Царь. Ты вообще в курсе, с кем разговариваешь?
   Емеля. А я куда ехал?
   Царь. А куда ты ехал?
   Емеля. Куда ехал, туда и приехал.
   Царь. Да тебя не переговоришь. (Стражнику.) Может, копьем его?
   Стражник. Или багром? Больнее будет.
   Царь. Можно.
   Емеля. А багор-то этот мой! Обирают народ! Жить стало невозможно! Если б я ведро в прорубь упустил, как бы я без багра-то? Отнял, гад, самое необходимое! Вот разберись, царь, ты же у нас гарант справедливости!
   Царь. Ты зачем его обобрал?
   Стражник. Так мой-то багор сломался.
   Царь. А заказать новый багор слабо было?
   Стражник. Так ты же сам все время говоришь: экономия бюджета, экономия бюджета.
   Царь. А на свои заказать?
   Стражник. Еще чего. Зарплата-то так себе.
   Царь. Так я и не про зарплату вовсе. А про ту часть бюджета, которую экономить надо, а ты все не экономишь и не экономишь. Карманы вон уже неприлично оттопыриваются.
   Стражник. Ну, давай вот, батюшка царь, при посторонних не будем разбираться. А то ведь мне тоже есть что сказать.
   Царь. Ах, вот как?! Еще и говорить научился! Погоди ж ты у меня!
   Стражник. Извини, батюшка царь. Это я так, неожиданно распоясался. Давай после об этом или забудем вовсе. Свои ж люди.
   Царь. После, так после. Посмотрим тогда, свои мы или совсем даже наоборот. Что там, с багром-то?
   Стражник. Да с багром все просто. Иду я как-то, а тут он, этот вон. А багор-то у него новенький такой, ясно, что никто никогда не пользовался.
   Емеля. Почему это? Я раза три с ним на прорубь ходил.
   Царь. Помолчи! Сначала один докладывает, а потом другой.
   Стражник. Ну и вот. Загорелось во мне желание. Сильное очень. Вот ты бы, батюшка царь, что бы на моем месте сделал?
   Царь (задумывается). Да, ситуация сложная.... Теперь ты говори: что ты хочешь, крестьянин?
   Емеля. Пусть багор отдаст.
   Царь. А чем докажешь, что багор твой?
   Емеля. Он сам знает, что мой.
   Царь. А он говорит, что багор его. Доказательства принесешь, тогда думать будем.
   Емеля. Ах, вот оно как? Вот ехал я сюда и сомневался. Все говорят: царь хороший, бояре плохие. Думал, вдруг ты и вправду хороший? Нет, врут.
   Царь. Кто врет?
   Емеля. Да все. Надеются на тебя. Думают, не докладывают тебе о бедах простого народа, вот ты и не знаешь ничего. А так поубивал бы всех за народ. Вот как люди думают.
   Царь. Правильно думают.
   Емеля. Ничего не правильно. Вижу теперь, надежды нет. Справедливости нет. Ты не лучше, чем они.
   Царь. А ты?
   Емеля. А я-то тут при чем?
   Царь. А ты-то что сделал на своем месте, чтоб все справедливо было?
   Емеля. Не сделал пока. Но сделаю сейчас. Все! Хватит! Не могём больше так жить! Отдавай власть, царь!
   Царь (Стражнику). Это он мне?
   Стражник. Не могу знать, ваше величество!
   Емеля. Справедливую власть хотим!
   Царь. И где ж ты такую видывал?
   Емеля. Здесь. (Показывает на свою голову).
   Царь. Тараканы, что ли, завелись?
   Емеля. Мысли завелись!
   Царь. Дустом их, дустом!
   Емеля. Ага, жди!
   Царь. Хамить? Мне? В тюрьму его! Пожизненно!
   Стражник хочет подойти к Емеле, но наталкивается на препятствие и не может. Свирипеет, наскакивает еще сильнее, падает, потирая лоб.
   Емеля. Ну, чо? Съел?
   Царь (Стражнику). Ладно, отойди. (Емеле.) Уговорил. Что тебе надо?
   Емеля. Власти и справедливости.
   Царь. Хорошо. Будешь у меня стражником вместо него. Никчемный оказался. Спорит с царем прилюдно, а защитить не может.
   Стражник. Батюшка, царь! Не вели казнить, вели слово вымолвить.
   Царь. Молви.
   Стражник. Колдун он. Куда ж ты колдуна-то к себе во дворец?
   Емеля. Сам ты колдун!
   Стражник. Колдун он! Нечистая сила! Выгони его, выгони.
   Царь оглядывается вокруг.
   Царь. Ты кому это говоришь?
   Стражник. Тебе, батюшка царь.
   Царь. И как это я должен его выгнать, если тебе не удалось?
   Стражник. Просто скажи ему - не возьму тебя в стражники, потому что ты - колдун. Он и уйдет. А что ему тут делать-то еще?
   Царь. Попробую. (Емеле.) Иди себе, Емеля. Не хочу тебя в стражники. Вдруг ты колдун.
   Емеля. Я в стражники не хочу.
   Царь. Ничего себе. Слышал? Он в стражники не хочет.
   Стражник. Дурак, что с него возьмешь?
   Царь. Так что же ты хочешь?
   Емеля. Сам царем буду. Справедливым и добрым.
   Царь. Не выйдет.
   Емеля. Почему это?
   Царь. Я - царь.
   Емеля. Так я у тебя корону-то отниму.
   Царь. Попробуй. (Стражнику). А ты пока иди, посмотри, не замышляет ли кто чего против меня?
   Стражник. Так я ведь тут нужен.
   Царь. Иди, кому сказал!
   Стражник. Да ладно, ладно. (Уходит.)
   Емеля хочет приблизиться к царю. Но не может.
   Емеля. По щучьему велению, по моему хотению, хочу отнять у царя корону.
   Емеля хочет приблизиться к царю. Но не может.
   Емеля. Щук! (Появляется Щук.) Это что такое вообще? Ты ж обещал - любое желание! А тут мало того, что Настя с Никитой, так еще и царь!
   Щук осматривает поле боя и чешет за ухом.
   Щук. Придется отступиться. Тут мой двоюродный брат поработал. А у нас договор, пакт о взаимоненападении.
   Царь (Емеле). Так ты, Емеля, значит, из наших?! Так бы сразу и сказал!
   Емеля. Ничего я не из ваших! Я другой! Я за правду!
   Царь. Не ори!
   Емеля. Что делать-то, Щук?!
   Щук. Что делать? Ничего. У меня ведь цель какая была? Плохого человека во власть привести. А там все само решится. Оказывается, все уже сделано до меня. Так и ладно тогда.
   Емеля. Что ладно?
   Щук. Ничего. Иди домой, да и все. Соизмеряй свои желания с моими возможностями.
   Емеля. Ну, уж нет! По щучьему веленью, по моему хотенью, пусть Щук исполняет все мои желания, а не только те, что может исполнить.
   Щук. Во, завернул. Как будто от этого мир перевернется. (Чешет за ухом.) Ну, ладно. Ничего другого не остается тогда. Придется, тебе, Емеля, как раньше планировали, на царевне жениться.
   Царь и Емеля (вместе). Нет!
   Щук. Что ты, царь, сопротивляешься? Достойный же приемник. Такой же, как ты. Политическая можно сказать, стабильность. А то представь, придет какой-нибудь другой, честный и справедливый. Вот и хаос!
   Емеля. Я - и есть другой! Честный и справедливый! Куда это годится? Цари на перине лежат, а Никиты хвосты коровам крутят.
   Щук. И что ты предлагаешь?
   Емеля. Пусть вдвоем крутят.
   Щук. Тогда коровы в два раза чаще пукать будут. Глобальное потепление в два раза быстрее наступит.
   Емеля. Пусть. Главное, справедливость.
   Щук. А ты тоже хвосты крутить будешь?
   Емеля. Я следить буду, чтобы все крутили, а не только Никиты.
   Щук. Ну, ты понял, царь? Достойнейший человек тебе в приемники.
   Царь. Подумать надо.
   Щук. Подумай.
   Царь. Но у меня есть условие.
   Щук. Ну-ка, ну-ка?
   Царь. Если царевна согласится, тогда пусть.
   Емеля. Конечно, согласится!
   Царь. С чего бы?
   Емеля. По щучьему велению, по моему хотению, пусть царевна согласится.
   Царь. По щучьему велению, по моему хотению, пусть царевна не согласится.
   Щук. Ничья. Один-один.
   Царь. Нет, два-один.
   Емеля. Почему это?
   Царь. Царевна не согласится.
   Емеля. Да мы ж с ней виделись. Она на меня запала!
   Царь. Запала? На тебя? Моя умная образованная дочь!?
   Сцена 7. Комната Царевны. Царевна наряжается с мечтательным видом, Кормилица помогает. Поэт стоит в стороне с унылым видом.
   Поэт. Ах, как я хотел, чтобы она сказала "нет"! Но нет! Она сказала "да"! И не просто сказала, а мечтательно вздохнула при этом.
   Хор (поет). Любовь глуха, слепа, нема!
   Она не видит червоточин:
   Лень, ограниченность ума,
   Желанье выпить задарма.
   Не видит, что объект порочен!
   Поэт выгоняет хор. Они пригорюниваются и уходят.
   Поэт. О, женщины! Вам лишь бы косая сажень в плечах, смазливая мордашка и кудри. Я разочарован. Я подавлен! Мне одна дорога - "умереть, уснуть и видеть сны".
   Щук (из-за кулисы). Да погоди еще засыпать-то.
   Поэт. А что мне остается?
   Щук. Втянул меня в историю, а теперь в кусты?
   Поэт. Тс-с.
   Царевна.
   Светел, как луна в ночи,
   Жарок, как огонь в печи.
   Рыцарь! Плеч косая сажень,
   Лоб высок, и взор отважен.
   Идеал душой и телом!
   Сокол ясный! Мой Емеля.
   Кормилица. Вот что за дура, а?
   Царевна. Ты с кем говоришь?
   Кормилица (оглядываясь вокруг). А что, тут кто-то еще есть?
   Поэт (залу). Я не считаюсь, я рассказчик, они меня не видят, если только я сам этого не захочу.
   Царевна. Да как ты смеешь!?
   Кормилица. Я тебя сиськой кормила, и по попе шлепала! Так что смею.
   Царевна. Да кто ты такая?! Обращайся ко мне "ваше высочество".
   Кормилица. Да как к тебе ни обратись, дура от этого не перестанет быть дурой.
   Царевна. Ты уволена! Убирайся!
   Кормилица. И ладно! Нужно очень, с дурами разговаривать! Прощай. (Хочет уйти.)
   Царевна. Стой!
   Кормилица останавливается. Царевна подбегает, обнимает ее.
   Царевна. Ну почему дура-то?
   Кормилица. Потому. Я такая же была.
   Царевна. Ну вот. Значит, ничего страшного.
   Кормилица. Еще как страшно!
   Царевна. Да что, что страшно-то?
   Кормилица. Я тоже когда-то клюнула на симпатичную мордашку. А Даниле отказала.
   Царевна. Какому еще Даниле?
   Кормилица. Сватался ко мне. Сейчас у него гостиница своя. И трактир. Если б пошла за него, была бы хозяйкой, как эта дура, Фекла, что за него вышла. Да не, она-то не дура, это я - дура. Я за Данилу не пошла, а пошла за Ваньку, красавчика. Пьяницей оказался. И в результате что?
   Царевна. Что?
   Кормилица. Что-что?! Ничего. Трактира нет, гостиницы нет!
   Царевна. Зато я же есть! И дворец!
   Кормилица. Ага! А чуть что, сразу уволена, и катись куда хочешь. А куда?
   Царевна. Да никуда не катись! Это ж я так, из гордости. Я ж без тебя не могу.
   Кормилица. Вот и я говорю. Дура я, и есть дура. Воюй тут с тобой, а что толку? Когда ты такая же дура выросла, как я.
   Царевна. Да почему дура-то?
   Кормилица. Да потому что Емеля этот вообще тебе не подходит. Подумаешь, косая сажень, и ходит, собой гордится, выхваляется. Он же тупой, как пробка. Тебе ж с ним поговорить не о чем будет.
   Царевна. Это ж любовь. Какие тут разговоры?
   Кормилица. Ой-ой-ой! Полгода да, любовь. А потом-то и поговорить захочется.
   Царевна. Так за полгода он поумнеет, а красота останется. А вспомни, короля Тофляндии, что ко мне сватался месяц назад. Умный? Да. Богатый? Да. И манеры отличные. Но похорошеть-то за полгода у него никак не получится.
   Кормилица (машет рукой). Тьфу. Влюбленных, что пьяных, переубеждать бесполезно. Ты бы с ним поговорила б сначала, а потом соглашалась.
   Царевна. Поговорю. Наговорюсь. Будет еще время. До свадьбы аж целых три месяца. Батюшка постарался.
   Кормилица. Молодец батюшка. Если не поговоришь до свадьбы, то брошу тебя.
   Царевна. Да поговорю, поговорю, хоть и так все ясно.
   Царевна любуется на себя в зеркало. Кормилица любуется ею тоже.
   Сцена 8. Улица города. Лето. Емеля изображает, что едет в карете. Гордо смотрит на народ. Народ, в основном, хор, кланяется.
   Хор (поет).
   Народ Руси имеет страсть: любить и клясть родную власть.
   Кричать: не власть у нас, напасть! И тут же в ноги ей упасть.
   Ее снобизм и эгоизм покрыт туманами харизм.
   Ее любить - идиотизм. Но наш завет - патриотизм.
   Она умеет бить и красть, но все равно мы любим власть!
   И по законам старины, мы власти кланяться должны.
   Муза 1. А как он одет, видели?
   Муза 2. И сам красавец хоть куда.
   Муза 3. Небось, в Тофляндии таких красавцев нет!
   Стражник Емелиным багром бьет тех, кто недостаточно низко кланяется.
   Стражник. Ниже кланяйтесь! Ниже! Едет царский зять! Будущий царский зять! Платите налоги на царскую свадьбу! Платите налоги на царскую свадьбу!
   Емеля (Стражнику). А, помнишь, эй, ты, как ты багор-то у меня отнял? У проруби.
   Стражник (себе). Надо было тебя тогда же этим багром и заколоть. Раньше один сатрап был. Теперь двое. Как жить простому народу!?
   Емеля. Что? Не слышу. Извиняешься? Громче, громче! Плохо слышно.
   Стражник. Простите, ваше будущее высочество. Был глуп. Вернуть вам багор?
   Емеля. Зачем? Чем же ты меня станешь от народа защищать?
   Стражник. Вы же, вроде, хотели народ от нас с царем защищать.
   Емеля. А я что делаю?
   Стражник. Вроде наоборот.
   Емеля. Ах, ты еще и препираешься? Забылся?
   Стражник. Простите, ваше будущее высочество. Но, вроде, вы хотели, чтобы народу лучше жилось.
   Емеля. Буду я еще перед всяким оправдываться! Да, я думал осчастливить народ. Так я работаю над этим! Работа идет полным ходом. Создаются разнообразные фонды и комиссии. Выделяются деньги. Фонды изучают текущую обстановку, анализируют, как бы сделать так, чтобы народу лучше жилось.
   Стражник. Так деньги-то все разворованы, а воз и ныне там.
   Емеля. А я тут при чем? Мне об этом не докладывают.
   Стражник. Я вот сейчас докладываю.
   Емеля. И совершенно зря. Услышат всякие оппозиционеры, начнут кричать на каждом углу, что власть ничего не делает для народа. А мы ведь делаем. Создаются разнообразные фонды и комиссии. Выделяются деньги. Фонды изучают текущую обстановку, анализируют, как бы сделать так, чтобы народу лучше жилось. И опросы говорят, что народ нас поддерживает.
   Стражник. Я уж запутался.
   Емеля. Так и молчи, если ничего не понимаешь! Что еще этому народу нужно? Раньше-то они как жили? В калошах ходили, потому что кроме калош ничего и не производили. А сейчас? Да, нету у них теперь калош. Ничего, полезно иногда и ноги промочить. Это закалка, полезная для организма. А закаленный организм дольше живет.
   Сцена 9. сбоку сцены появляются Настя и Никита. Обнимаются. Емеля и Стражник останавливаются
   Емеля (Стражнику). Стой! Чего это там? Что за парочка?
   Стражник. Целуются, вроде. Милуются.
   Емеля. То есть, на то, чтобы выразить мне свое почтение, они не пришли, а на то, чтоб миловаться, нашли время!? Сейчас мы с ними разберемся.
   Стражник. Зачем? И так ведь народу полно пришло.
   Емеля. А эти-то не пришли. Вот послушаем. Может, они там заговор какой готовят.
   Стражник. Вроде, целуются просто. Милуются.
   Емеля. Может, для отвода глаз? А на самом деле, заговор? Послушаем.
   Емеля и Стражник подслушивают разговор Никиты и Насти.
   Настя. Как прекрасен мир в июле.
   Пар над нивою клубится.
   От жары ежи уснули.
   Наливается пшеница.
   Никита. На лугу быки пасутся.
   Жвачный корм жуют лениво.
   Будет к осени разжива:
   У быков бока нальются.
   Сядем рядом на крылечко.
   Отдохнем под лунным светом.
   Настя. Вот и ты, мое сердечко!
   Как прекрасно в мире этом.
   Целуются.
   Емеля. Вот разлюли малина! И зачем такому нищеброду такая девка?
   Стражник. Какая?
   Емеля. И лицом и телом ничего так. По сравнению...
   Стражник. По сравнению с кем?
   Емеля. По сравнению с другими. Ткни-ка его багром в бок.
   Стражник. Это зачем еще?
   Емеля. Сказал, значит, ткни.
   Стражник. За что же я его ткну? Он же ничего не сделал.
   Емеля. Именно что - не сделал ничего! На митинг в честь царского зятя не пришел? Значит, плюет он на царскую власть. А тексты его ты слышал?
   Стражник. Слышал. Ничего против царя он не сказал.
   Емеля. А за царя что-нибудь сказал?
   Стражник. Нет.
   Емеля. Вот! Значит, он царя не любит.
   Стражник. Ничего такого и не значит!
   Емеля. Да что же это!? Никто просто так приказания не выполняет. Как надоело колдовать! По щучьему велению, по моему хотению, иди и ткни Никиту багром в бок.
   Стражник. Слушаюсь!
   Стражник идет к Никите, тыкает его багром в бок. Никита свирипеет, отнимает у него багор, ломает его, отбрасывает, наступает на Стражника. Стражник убегает. Никита за ним. Настя смеется. Емеля подходит к Насте.
   Емеля. Здравствуй, Настя.
   Настя. Здравствуй, колдун.
   Емеля. Я же просил не упоминать....
   Настя. Точно. Извини.
   Емеля. Не рассмотрел я тебя в прошлый раз. А теперь вот рассмотрел. И думаю, подходишь ты мне.
   Настя. В каком смысле?
   Емеля. В смысле лица и тела.
   Настя. Не поняла.
   Емеля. Сейчас. (Подзывает Хор.)
   Хор (поет). Вдруг какая-то девица
   Хороша лицом и статью,
   Знать, девица та годится
   Стать любимой царским зятем.
   Будешь кушать шоколад,
   В жемчугах носить наряд
   Ни дня без нового наряда.
   Емеля жестом вопрошает Настю, в смысле, слышала?
   Настя. И зачем мне это надо?
   Емеля. Дурой была, дурой и осталась!
   Настя. Так я пойду?
   Емеля. Еще чего! Мне плевать теперь, что ты дура. Устал я от не дур-то. Тяжело с недурами-то. Ах, это вот такое разэтакое, а то вот, наоборот, разэтакое такое! Тьфу! Ничего в простоте не скажет. И следи тут, что такое, а что разэтакое. Притворяйся, что тебе интересно. Ничего, главное, до свадьбы дожить. Потерплю еще чуть.
   Емеля хочет насильно поцеловать Настю. Она отбивается. Появляются Стражник и Царевна. Настя вырывается и убегает. Царевна приказывает Стражнику уйти.
   Царевна. Не ждала! Какая низость
   Где былая наша близость?
   Где беседы о народе
   Справедливости, свободе,
   Продвижении идей
   Для прихода лучших дней?
   Ты ж так пошло, по-дурацки
   Обещаешь деве цацки.
   Емеля. Ха! До критик все мы падки.
   Но у всех есть недостатки.
   Вот ты, баба, не взыщи,
   Ты варить не можешь щи.
   Как по мне, так в этом плане
   Ты что вошь в пустом стакане.
   Не готовить и не прясть!
   Да для баб это напасть.
   Ниже некуда упасть!
   Эт хужей, чем к Насте страсть.
   Царевна.
   Я не "баба"! Что за слэнг?
   Ты еще скажи: "Нет деньг,
   Или там "носок, чулков".
   Ненавижу босяков.
   Емеля.
   Босяков?! Ты суть жена.
   Меня слушаться должна.
   А не бегать по столице
   Чтоб застать меня с девицей.
   Голодаю, вот в чем низость
   И какая уж тут близость?
   Царевна. Голодаешь!? Ты!? А устрицы, авокадо! Это тебе что, не еда?
   Емеля. Какая это еда? Щи да каша - пища наша. А вот этой вот ерундой, что ты перечислила, наесться нельзя. А потому говорю тебе: учись, баба, щи варить, а потом уж тычь мне в глаза моими недостатками!
   Царевна. Сказал бы повару, чтоб щи варил. Вот бы он удивился.
   Емеля. Повару?! А у тебя что, рук нету!? Все бабы щи варят, а ты что, хуже? Мы с тобой что обсуждали? Свобода, равенство, братство! Помнишь?
   Царевна. Помню. Какие были мечты, какие идеи! Казалось, мир проснулся, заулыбался. А на поверку вышло что?
   Емеля. Что?
   Царевна. Лгун и пустобрех. Чем ты занимаешься целыми днями?
   Емеля. Тебе не понять! Ты - баба. Осознание грандиозности моих идей и действий тебе недоступно. А потому дискуссия завершена. Щи сваришь, зови.
   Царевна (капризно). Папа!
   Царь выскакивает из-за кулис, как будто только этого и ждал. За ним Стражник, Кормилица и Поэт.
   Царь. Да, доченька?!
   Царевна. Я передумала. Не пойду за Емелю.
   Кормилица. Иес!
   Поэт. Слава богу!
   Царь (сильно сдерживая радость). Хорошо. Но это надо как-то обдумать, обсудить.
   Емеля. Обсудить?! Что тут обсуждать? У нас договор!
   Царь. Так раньше по договору было два-один в твою пользу, а теперь-то наоборот!
   Емеля. Ах, так?! Щук!
   Появляется Щук.
   Емеля (повелительно). По щучьему велению, по моему хотению, думай, как все тут исправить!
   Щук. Я что, уже золотая рыбка, и у тебя на посылках?
   Емеля. Не понял?!
   Щук. Да надоел ты уже всем хуже горькой редьки, Емеля. Даже мне. Толку от тебя никакого. Мне что надо было? Пропихнуть плохого человека во власть, чтоб всем сразу плохо стало. Но тут и без тебя есть кому. Так что ты вообще не нужен.
   Емеля. Что?! Вот в следующий раз из проруби тебя выловлю, изжарю и съем!
   Щук. Прорубь еще выруби. А то уж забыл, как это делается.
   Щук уходит. Емеля, оставшись без него с Царем и Стражником, пугается и убегает.
   Царь. То-то же! Делись тут властью со всякими. Самому не хватает. Ну ладно, попросили за тебя пацаны, щуки, то есть, поставили на место: присматривать, чтоб всем остальным плохо было. Но не моей же дочери чтоб плохо, в конце концов! (Уходит.)
   Царевна плачет на плече кормилицы.
   Кормилица. Ничего, ничего, все забудется, все уладится.
   Царевна. И почему я такая дура?
   Кормилица. Вся в меня, вся в меня.
   Царевна. И что же теперь делать?
   Поэт. Царевна! Я - поэт. Пишу стихи и прозу. Влюблен безумно.
   Царевна (вытирая слезы). Да?
   Кормилица. Э-э-э! Гони его в шею. Он меня старухой обозвал!
   Царевна. Да!? (Смотрит на кормилицу. Та многозначительно кивает.) А ты разве молодая? (Кормилица сердится, отходит подальше.) Подойдите сюда, юноша!
   Поэт подходит. Царевна рассматривает его. Остается не очень довольна. Но не гонит.
   Царевна. Говорите.
   Поэт. Это я! Я написал эту сказку про Емелю. Блистательную, ироничную, народную сказку. О том, что власть дурна и бесчеловечна. И любой, кто ее обретает, особенно легким путем, становится жадным, злым и равнодушным к чужому горю. И все это написал я, я, я.... Ради вас!
   Царевна. То есть, это вы подвергли меня испытаниям? Чтоб я не по своей воле полюбила этого мужлана?
   Поэт. Да!
   Царевна. Это ... скверно!
   Поэт. Но как иначе вы могли понять и сравнить? Оценить широту моей души и глубину моих мыслей?
   Царевна. Кормилица.
   Кормилица. Чего тебе?
   Царевна. Подойди же. Мне надо посоветоваться.
   Кормилица. Найди себе кого помоложе, с кем советоваться. А я уже не молода.
   Царевна. Ты что, обиделась?
   Кормилица. Нет, я обрадовалась!
   Царевна (сама к ней подходит). Извини, дорогая. Для меня ты самая, самая молодая.
   Кормилица. То-то же. А этот обозвал меня старухой. Никакой деликатности.
   Царевна (шепотом). Мне кажется, он вообще думает только о себе. О том, чтобы все ему хлопали и говорили: какой ум, какой талантище. А я тут вообще ни с какого боку!
   Кормилица. В точку! Гони его.
   Царевна. А, может, все же....
   Кормилица. Стражник! Гони его в шею.
   Стражник. С удовольствием.
   Стражник выгоняет поэта. Тот пытается сопротивляться и кричит Царевне.
   Поэт. Подождите! Куда вы меня выгоняете из моей же сказки?!
   Стражник с поэтом уходят.
   Царевна. И что теперь делать, Кормилица? Я так одинока. Никто меня не любит!
   Кормилица. А помнишь короля Тофляндии?
   Царевна. Дааа....
   Кормилица. Нуууу....
   Царевна. Он же старый. Ему почти что двадцать восемь.
   Кормилица. Ерунда. Что такое двадцать восемь?
   Царевна. И кудри не такие, как у Емеееели.
   Кормилица. Завьет, подумаешь.
   Царевна. И ростом помеееееньше.
   Кормилица. Целоваться удобнее.
   Царевна. Ах, если бы к росту и кудрям Емели прибавить ум и обходительность короля Тофляндского, да еще немножечко поэтического пыла, как у этого, которого выгнали только что, то я бы... сразу же согласилась.
   Кормилица. Ничего, ничего, выберем мы с тобой, выберем.
   Кормилица уводит Царевну.
   Сцена 10. Емеля у своего дома. Сидит рядом с разбитым корытом. Из дома выходит мать. На заднем плане Хор.
   Мать. О! Сынок. Вернулся? Корыто почини.
   Емеля. Я?!
   Мать. Не я же. Я борщ пойду варить.
   Емеля. Борщ?! Слава богу! Три месяца не ел. Голодал.
   Мать. Голодал? А по щучьему-то велению?
   Емеля. Да что мне это "по щучьему велению"? Колдовство одно!
   Мать. И то правда. (Уходит.)
   Емеля. Починю. Все починю.... Понять бы еще, как?! (Крутит корыто и так и сяк, ничего не получается.) А царь что? Так и будет дальше на перине лежать?! Нет в мире справедливости! Нету! Но ничего, ничего! Посмотрим еще кто кого!
   Хор.
   Ничего! Наступит время!
   Сбросит люд лихое бремя!
   И униженный народ
   Муза 1. Съест нормальный бутерброд.
   Муза 2 (поправляет Музу 1). Вон их всех и заживет!
   Муза 3. Вон их всех и заживет. И съест нормальный бутерброд!
  
  

No2023

opaleva2007@yandex.ru


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"