Ожар Макс : другие произведения.

Проклятое наследие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   М. Ожар (Макс Ожар)
  
   Про'клятое наследие
  
   Глава 1.
  
   Москва. Угол Столешникова и Петровки.
   Одиннадцать часов утра 29 июня 2006 года.
  
   Сначала он не понял, что ЭТО произошло с ним. Он просто не мог поверить в то, что это произошло, и в его печени торчит бандитская заточка, включившая секундомер последних мгновений жизни. Может быть, самым ужасным было то, что сознание продолжало ясно работать, а тело умирало.
   Всего несколько мгновений назад он шел, думая о том, что подходит к концу еще одно его жизненное испытание. Судьбе было угодно постоянно ставить его в жесткие условия выживания, подбрасывая проблемы одну за другой, но вполне оптимистичное кредо - выжить любой ценой - никогда его не подводило. До этого мгновения.
   Цепляться за жизнь не имело смысла - в этом не было никаких сомнений, а жить хотелось, и мозг в бесполезном ажиотаже продолжал искать выход из происшедшего. Тело еще могло двигаться, чувствовать, он мог продлить свою жизнь примерно на полчаса, если не вытаскивать заточку из правого бока... Но он не мог не понимать, что эти полчаса - совсем не то, что ему нужно. Ему хотелось бы жить больше, чем полчаса, ему хотелось бы жить еще много-много лет.
   Теплый полдень конца июня обещал проходившим мимо людям приятный вечер, которого у него уже не будет. Он оглянулся вокруг, словно впервые видел знакомую с детства старую Москву. И она показалась ему такой дорогой, такой милой, что слезы сами покатились из глаз. Потом он опустил взгляд, увидел свои ноги и подумал, что носки туфель подстерлись, и, если бы он остался жить, то наверняка к осени купил бы новые полуботинки. И эта странная для умирающего человека мысль вдруг так обожгла его сознание, что ему захотелось кричать и плакать навзрыд. И, возможно, именно так - в слезах и зубовном скрежете - он ушел бы из жизни, но в последнее мгновенье он поднял голову и увидел того, благодаря кому он теперь умирает с заточкой в печени. И вопль замер в горле без десяти минут трупа.
  
   Глава 2.
  
   - Ало, Стэн?
   - Вы позвонили в студию художника Степана Эдуардовича Нетленного. К сожалению, его сейчас нет на месте. Пожалуйста, после двадцать четвертого сигнала...
   - Слушай, ты, художник с большой буквы Х...
   - Надеюсь, Х - это аббревиатура от слова "хороший".
   - Надейся, надейся...
   - А как ты догадалась, что это я, а не автоответчик? Я же еще не начал пикать.
   - Прослушай свой автоответчик столько раз, сколько мне приходится слышать, и ты обратишь внимание, что у тебя там не двадцать четыре сигнала, а сорок два, и, главное, автоответчик не имеет привычки называть твое отчество.
   - Вот это я лоханулся, так лоханулся.
   Разговаривая по громкой связи с Лизой, Стэн (а именно так он представлялся новым знакомым, так его называли старые знакомые и, главное, этой аббревиатурой-псевдонимом он подписывал свои сугубо реалистические картины, почти не пользующиеся у публики спросом) закончил писать ключевые слова, убрал пальцы с клавиатуры компьютера и, установив мышкой стрелку на символе "Найти", заставил Rambler поработать на себя селектором источников информации.
   - Эй, - раздался на всю студию телефонный голос Лизы, - Ты за компьютером сидишь? В Интернете? И это в ту минуту, когда с тобой в кои-то веки разговаривает любимая девушка?
   Ну, насчет девушки - это ничем не оправданное самообольщение, а вот вопрос о любимой-нелюбимой не столь однозначен. Стэн встречался с Лизой уже не первый год, и эта связь не была похожей ни на что, возникавшее у него раньше. Они были больше друзья, чем любовники. Она журналистка, пишущая для высокотиражной газетки "Астрал", порой пропадающая на недели и совсем неадекватная в период творческой активности - в это время к ней лучше даже не звонить. Кроме того, Лиза тяжко переносит критику - с этим к ней лучше не соваться. Жизнь Стэна - это жизнь одинокого волка, точнее одиноко пса, причем пса-неудачника по жизни, на которого как-то вдруг, в виде исключения из правила свалилась в свое время куча денег. Вопрос о том, свалилась ли она с неба или из преисподней, он предпочитал решать в пользу первого варианта, иначе следовало бы предположить, что он оказался ниже самого ада, а с этим Стэн никогда бы не согласился. Обладание почти тремя миллионами долларов Стэн совсем не спешил демонстрировать окружающим, но позволял себе реализовать с их помощью свои детские мечты о путешествии по миру. И не просто о путешествии - приехал с открытым ртом - пофотографировал и пофотографировался - уехал с альбомом впечатлений. А о путешествии с пользой для дела, возможностью узнать чужую страну и, главное, чужую природу изнутри, постепенно, смакуя каждый глоток тропического или арктического воздуха. Он то отправлялся добровольцем в национальный парк Гона-ре-Жоу на юге Зимбабве, чтобы помогать зоологам, изучающим носорогов, то летел в Камбоджу, чтобы участвовать в качестве добровольца в реставрации храмового комплекса Ангкор, что недалеко от переполненного отелями городка Сиемриепа, то на правах добровольца отправлялся в экспедицию на Тянь-Шань искать остатки НЛО, разбившегося в урочище Шайтан-Мазур, то принимал, как доброволец, участие в отыскании на дне вокруг Мальдивских островков тел погибших в результате цунами конца 2004 года. Тогда надолго пропадал он. Они с Лизой были просто идеальной парой - никаких притязаний на взаимную свободу и естественная потребность друг в друге, когда случайно оказывались вместе в Москве. Сейчас был как раз такой случай - Стэн уже больше недели сидел в своей студии, рыская по Интернету в поисках новых приключений на свою еще не отдавшую дань радикулиту спину, а Лиза, видимо, только что вернулась из очередной командировки за высосанными из пальца сенсациями, позволявшими совершенно безбедно существовать не столько ей, сколько ее главному редактору и "по совместительству" владельцу "Астрала", Ивану Исааковичу Турченко, по прозвищу Астралопитек.
   - Стенчик, милый, - вернул задумавшегося волонтера к реальности нежный голос трудящейся на почве журналистской поденщины, - Я стала забывать, какого цвета у тебя глаза...
   - Намек понял. Ты про ЭТО, да? Или просто чаю предлагаешь вместе попить?
   - И про это, и про то. Слушай, Стэн, сделай мне хорошо...
   - Подожди, я сейчас догадаюсь, о чем пойдет речь дальше.
   - Попробуй, дедукт ты мой.
   - Если бы ты и впрямь говорила об ЭТОМ, то у тебя голос был бы совершенно другим.
   - Интересно, каким же был бы мой голос?
   - Он был бы глубоким, трепетным и застенчивым. Во всяком случае не таким меркантильным, как сейчас. А поскольку он такой меркантильный, то, вероятно, тебе понадобились деньги. Хотя, зная твою щепетильность в этом вопросе, деньги я вынужден исключить. Заодно и мои связи исключаю, поскольку у тебя связей намного больше, чем у меня, да и мои знакомства не того профиля, который тебя мог бы заинтересовать. Остается моя машина...
   - А вот и не угадал! Мне нужен ты...
   - Неужели я пропустил последние новости, и не узнал, что мир перевернулся?
   - ...ты вместе с твоей машиной.
   - Слава Всевышнему! Конец света откладывается! И что же мы будем делать в моей машине?
   - ЭТО самое...
   - Звучит заманчиво! Но с чего вдруг такая фантазия, почему в машине?
   - А на чем мы еще можем добраться до Раменского?
   - Солнце мое, если я задам глупый вопрос, рассмейся мне прямо в лицо: почему для ЭТОГО нужно добираться до Раменского?
   - Потому что там дача одного нашего "клиента", точнее "клиентки", вырвавшейся, судя по всему, ненадолго из Кащенко. Она позвонила в редакцию, что у нее происходят на даче всякие разные чудеса, барабашки с чебурашками в пятнашки играют на чердаке и вообще НЛО заправляется у них на участке в колодце с питьевой водой. Стэнчик, войди в мое положение: я только что вернулась из Барнаула, где нашли, застрелили и заморозили снежного человека, который оказался обезьяной, сбежавшей из гастролирующего зооцирка. Я была инициатором этой поездки, и мне пришлось отрабатывать затраченные на поездку деньги написанием идиотской статьи, наполненной сомнениями: а вдруг это все-таки не обезьяна?... А на "добавку" Астралопитек заставил меня ехать на дачные участки под Раменское, - все эти подробности Лиза выпалила махом, как вызубренное наизусть, а потом заискивающе добавила: - Стэнчик, поехали, ты меня туда свозишь? А уже пот-о-о-о-ом...
   - Та-а-а-ак, - нарочито жестко протянул Стэн. - Использование сексуального шантажа в служебных целях.
   - Что-то я не припомню такой формулировки в Кодексе административных правонарушений. Так ты поедешь? Или мне подвергнуть сексуальному шантажу кого-то из редакционной массовки?
   - Не надо массовок, - быстро сдался Стэн. - Складывай чемоданы, когда едем?
   - Завтра, с утра! Ну, пока, целую тебя в курносый кончик...
   - Кончик чего?
   - Пока что носика.
  
   Утренняя Рязанка до Люберец оказалась совсем пустой. У московских дорог есть свои дни и часы пик, благодаря которым они становятся похожими на кровеносные сосуды или муравьиные тропы, движение по которым не иссякает, кажется, никогда. Чтобы выбраться из столицы в пятницу вечером по автотрассам, заносчиво относимым дорожниками к разряду автострад, нужно рассчитывать по крайней мере на часовую пробку. С субботы на воскресенье въезд и выезд из Москвы самые свободные. Утром в понедельник пробки обязательны на въезде. В прочие будние дни они могут и не образовываться, хотя легкий "поцелуй" двух и более транспортных средств может легко создать пробку, что называется, на ровном месте, и об этом бодро оповестят стоящих в этих самых пробках ведущие "Авторадио", Гордеева, Брагин и Захар.
   Был будний день, среда, и отсутствие выезжающих из Москвы машин делало дорогу нереально пустынной, особенно по контрасту с соседней частью, по которой спешили прорваться в столицу многочисленные легковушки и автобусы из ближних и дальних пригородов - на работу ехали жители Подмосковья и москвичи-дачники, надышавшиеся кислородом, нехотя возвращались в смог мегаполиса. Так же, как несущимся на скорости автомобилистам приятно слышать о том, что кто-то где-то стоит в пробках, Стэн, глядя на километровую вереницу машин параллельной полосы, ощущал почти беспричинную радость оттого, что для него и Лизы начало пути оказалось удачным - до Быково удалось добраться в считанные минуты.
   В Жуковском начался дождь, асфальт мгновенно потемнел, и шины автомобилей зашумели так, словно кто-то отрывал длинную ленту скотча, приставшего к твердой поверхности. Летние дожди желанны, сильны и стремительны - уже на подъезде к Раменскому Стэна ослепило солнце, игравшее в каждой повисшей на растениях капле, и асфальт запарил, словно только что вынутый из печи.
   Услышав через открытое окно Паджеро какой-то знакомый шум, Стэн поднял глаза и увидел спортивный самолетик, как будто повисший в небе. В уголках глаз Стэна собрались складки, и в лице появилась выражение растерянности.
   - Что-то не так? - Лиза почувствовала резкую смену настроения спутника.
   - Сначала решил, что дежавю, - пробормотал он вдруг, и улыбнулся. - А потом вспомнил, что бывал здесь как-то, ездил сюда на авиашоу "Макс".
   Плавно крутанув руль влево, Стэн добавил: - А в дачный кооператив, по-моему, нужно сворачивать здесь.
   Машина въехала на территорию настоящего поселка, поделенного разномастными заборами на участки.
   - Вон домик правления, там какая-то надпись над входом, - Лиза показала пальцем так, будто имела в виду, что пальцем, может быть, и неприлично показывать, но почему-то хочется.
   Потертый домик с выкрашенными в зеленый цвет наличниками окружал зеленый же штакетник. Только что отцветший майский куст поблескивал дождевыми каплями, а над входом и в самом деле красовалась надпись "ДСК "За индустриализацию".
   - Рабочим от завода имени Серго, - заставил вздрогнуть вышедших из машины и рассматривавших надпись Стэна и Лизу скрипучий голос из-за кустов. - Участки здесь давали, поэтому и название такое.
   Стэн увидел незамеченного ими поначалу пожилого мужчину с секатором в руке.
   - А я смотрю, - продолжал незнакомец. - Заинтересовались нашей вывеской, а кто такие, не имею понятия. Вроде, не местные?
   - Мы из Москвы. Нам бы на дачу к Вахмистровым попасть, - первой нашлась Лиза. - Не подскажете, где это.
   - Подскажу, почему не подсказать, - проскрипел старик, внимательно осматривая незнакомых людей. - К Вахмистровым на улицу Чехова вам нужно...
   - Скажите, - вдруг, сам не зная зачем, поинтересовался Стэн. - А когда такое название, "За индустриализацию", этот кооператив получил?
   - Когда давали участки, в тридцатых годах... - продолжал словоохотливый дачник. - Тогда рабочий класс ценили - вон сколько, по двадцать соток давали. Ну, не только рабочим... Здесь и артистам дачи давали, и ученым, и из органов некоторым... Только теперь новые русские поскупали чуть не все...
  
   Развернув внедорожник, Стэн увидел в зеркало заднего обзора, что дачник с секатором продолжает внимательно смотреть на машину. Возникшую мысль поддержала Лиза:
   - Номер машины, что ли, запоминает?
   - Как это он сказал: "и из органов некоторым". Уж, не ему ли?
   Между тем дорога привела их к цели, попетляв среди заборов дощатых, каменных, решетчатых и из сетки-рабицы, в каждом переплетении ромбов которой все еще поблескивали искрящиеся капли. За заборами возвышались сосны и старого "покроя" дома "на две семьи". По замыслу проектантов тридцатых годов, по-видимому, развитие чувства собственничества, порождаемое индивидуальными участками, должно было компенсировать коммунальное по своей сути жилье.
  
   Дом Вахмистровых совершенно не бросался в глаза. В отличие от местных новостроек он сохранил, судя по всему, свой исходный облик, а в последние годы и редко подкрашивался то ли из-за безденежья, то ли из-за нерадивости хозяев. Стэн проехал мимо, потом вернулся, ориентируясь на номера домов, но снова проскочил нужный. Наконец, они с Лизой решили оставить машину в тени сосновых крон и отправились на поиски пешком.
   Хозяйка, Мила (как она представилась Лизе по телефону) Львовна Вахмистрова, ждала гостей на веранде.
   - А я смотрю, такая шикарная машина туда-сюда ездит под окнами... Уж не ко мне ли? Вы из газеты? - промурлыкала миловидная женщина, спускаясь по ступеням крыльца навстречу Лизе и Стэну. В ее манере обращать внимание на признаки состоятельности других была какая-то гротескная зависть и в то же время чувствовалось смирение с судьбой, навсегда исключившей ее из сословия богатых людей. - Вы Лиза...
   - Да, а это Степан. Мой...
   - Я понимаю, - вывела из затруднительного положения замешкавшуюся Лизу Мила Львовна. - Бой-фрэнд, как сейчас говорят. Пожалуйте в наши садовые апартаменты.
   "Какие, к черту, апартаменты? - подумал про себя Стэн. Впрочем, это у нас апартаментами считают только княжеские хоромы, а "калька" с английского означает "садовый домик". Любопытно: она владеет английским и интересуется газетой "Астрал". Сумасшедший дом".
   Внутри "сумасшедший" дом выглядел очень скромно, но уютно. Не было и той безликости, которая укрывала его от сторонних глаз снаружи. В отличие от нынешнего дизайна "под старину" дом и впрямь был с историей. Историю здесь не имитировали, а реально прожили люди, и эти люди имели вкус. Трудно было бы назвать, что именно выдавало вкус. То есть можно было бы проанализировать ощущения и выявить определенные детали, но Лиза предпочитала "схватывать" все сразу, как общий образ, а Стэн, похоже, заинтересовался только нарочно собранными в одной большой раме, как это принято в деревнях, фотографиями родни обитателей дома.
   - Может быть, чайку с дороги? - предложила гостеприимная хозяйка.
   - Спасибо, - возразила Лиза. - Мы добирались до вас не больше получаса, так что дорогой это назвать нельзя. И хотелось бы сразу увидеть главное... Мы вообще-то немного торопимся...
   - Ну, без чая я вас все равно не отпущу. А главное... у нас на чердаке. Вот сюда пожалуйте, по лесенке...
   Женщины пошли первыми по крутым ступенькам. Идя за ними вслед, Стэн старался не поднимать глаза, но если поднимал, то непременно утыкался взглядом в обтянутые белыми брюками ягодицы Лизы, и фантазии мгновенно уносили его в медленно приближающееся "а уже пот-о-о-о-ом...".
  
   - Вот, посмотрите, - Мила Львовна открыла старый зеленый сундук с металлическими наугольниками и вытащила из него кипу бумаг и конвертов. - Вот, здесь есть такие загадочные послания, какие-то шифры, планы... Я думаю, ОНИ охотятся за этими бумагами.
   - Кто ОНИ? - наивно поинтересовался Стэн.
   - Как кто? - удивилась Мила Львовна. - ОНИ!
   - Ах, да, - поправился Стэн, но было поздно, больше Мила Львовна к нему не обращалась, демонстрируя свои "сокровища" исключительно Лизе, проявившей полное понимание того, кто такие ОНИ.
   - Можно мне это сфотографировать? - спрашивала Лиза так, словно уже никуда не торопилась и боялась только одного - ответа "нет".
   - Конечно, Лизонька! Можно, я буду вас так называть? Ведь ради этого я вас и пригласила сюда, - радостно объявляла Мила Львовна и раскладывала на крышке сундука конверты, письма и планы, которые Лиза щелкала, держа на вытянутых руках перед собой цифровой фотоаппарат Олимпус с выносным светящимся экраном. Вспышка на мгновенье озаряла комнату, и женщины согласованными движениями, словно сообщницы, убирали одни и раскладывали на крышке сундука другие бумаги. Их слаженные, целеустремленные действия напоминали действия шпионов из старых советских фильмов.
   По окончании съемок вся компания спустилась вниз, и Мила Львовна принялась хлопотать с самоваром, чтобы напоить гостей чаем. При этом она ни на секунду не умолкала, сообщая подробности того, чем обнаруживали себя ОНИ. Однажды ОНИ перерыли весь чердак, но, видимо, открывать сундуки их цивилизация еще не научилась, так же, как и двери, соединяющие чердаки с жилой частью дома. В результате ОНИ взяли дырявый алюминиевый таз, который собирался починить Вадик, муж Милы Львовны, да так и не собрался. Их заинтересовал и большой моток медного провода, которым Вадик хотел заменить алюминиевую проводку в доме.
   Расставлять на столе чашки хозяйке помогала Лиза, а Стэн пристроился на краешке дивана, возле этажерки, на которой лежали подшивки "Астрала". Некоторые фразы и даже целые абзацы лежащей сверху "передовицы" были подчеркнуты разноцветными фломастерами.
   - Я заметила, что ИХ интересуют только цветные металлы, - доверительно сообщила о своем открытии Мила Львовна.
   - Как вы думаете, - испытующее прищурившись, спросила Лиза. - Чем это можно объяснить?
   - Я думала над этим, - легкомысленная улыбка исчезла на время с лица Милы Львовны, она явно ожидала подобный вопрос. - Вполне возможно, что у НИХ проблемы с тарелкой.
   - С какой тарелкой? - поинтересовался Стэн и тут же пожалел, что встрял в разговор, поймав испепеляющие взгляды двух пар женских глаз.
   - С летающей, разумеется! - голосом победителя заявила Мила Львовна. - И ИМ нужен стройматериал, запчасти и топливо.
   - А что с топливом? - испуганно спросила Лиза, оторвавшись от чашки чая, ароматизированного вялым листом бадана.
   - С топливом самое таинственное! - перешла вдруг на громкий шепот Мила Львовна, которая даже не успела из-за разговора притронуться к своему чаю. - ОНИ, по-видимому, пользуются таким топливом, для активации которого необходим спиртовой раствор. Дело в том, что на веранде у нас стоит тумбочка с аптечкой, так вот все спиртсодержащие препараты...
   - А можно воспользоваться туалетом? - перебил рассказ о самом таинственном Стэн.
   И снова дамские глаза метнули в него по снопу искр, прежде чем Мила Львовна объяснила, что туалет на улице.
   Услышать продолжение загадочной истории Стэну было не суждено, но зато в туалете ему попались на глаза аккуратно порванные на прямоугольные куски размером чуть больше ладони и нанизанные на гвоздик в стене газеты полувековой давности.
   - Дурдом, - прошептал Стэн. - А Лизка пишет свои статьи для душевнобольных.
  
   Провожая гостей, Мила Львовна вышла на крыльцо, и попросила сфотографировать ее на фоне дома, что Лиза незамедлительно сделала, выставив в меню фотоаппарата самое высокое разрешение.
   - А эту фотографию вы поместите в газету?
   - Обязательно, Мила Львовна, - бодро отрапортовала Лиза. - Думаю, она пойдет на титул, во всю полосу!
   - Ой, смотрите, а вот и Вадик приехал из Москвы, - с наигранной радостью сообщила Мила Львовна, глянув куда-то за спины гостей.
   По улочке к дому шел нагруженный сумками мужчина лет пятидесяти с лишком. Длинные седые волосы ветерок то откидывал с его лица, то закрывал мужчине глаза, и тогда он вертел головой, как собака, чтобы убрать волосы с глаз - руки были заняты.
   - Как он, бедный, волок все это? - жеманно пожалела мужа Мила Львовна и, уже обращаясь к мужу, громко добавила: - Ты мой верблюдик, я тебя совсем заждалась...
   Поправив движением мышц лица совсем сползшие на кончик носа очки и скорчив при этом нелепую гримасу с открытым ртом, мужчина заметил гостей и сокрушенно произнес:
   - Отец попал в больницу.
   - Да, что ты, - протянула Мила Львовна таким голосом, что не оставалось сомнений - ее это известие не особенно тронуло. - Что с ним?
   - Предынфарктное состояние, - покачал головой "верблюдик". - Я скорую вызвал.
   Снова посмотрев на гостей, мужчина вдруг спросил, словно они не могли его слышать:
   - Это из газеты, что ли?
   - Да, - радостно подтвердила Мила Львовна, - Из "Астрала"...
   "Верблюдик" диковатым взглядом уставился на "газетчиков".
   "Да здесь просто заповедник придурков, - подумал Стэн. - Наверное, это на них так самолеты действуют".
   А самолеты и в самом деле разошлись не на шутку, тарахтели и верещали над самой головой, словно их задача сводилась прежде всего к тому, чтобы сделать дачников невротиками.
   - Извините, что я вмешиваюсь, - вдруг произнесла Лиза. - Ваша жена рассказала такие интересные вещи, которые происходят на вашей...
   - И вы поверили во всю эту чушь? - перебил Лизу Вадик.
   "Похоже, не такой уж он и придурок, - подумал Стэн".
   - Не важно, поверила ли я, - с улыбкой ответила Лиза. - Важно, чтобы поверили читатели.
   Мужчина молча уставился на Лизу, вдруг в его лице что-то неуловимо изменилось, и он предостерегающе понизил голос:
   - Вы знаете, девушка, на этом доме лежит проклятье...
   "Нет, все-таки я тороплюсь с выводами, - пришла Стэну мысль в порядке самокритики".
   - И это проклятье, - продолжал между тем мужчина, - неминуемо падет на вас, если вы решите опубликовать этот материал. Не делайте этого, пожалейте себя...
   - Я подумаю над вашими словами, - уклончиво ответила Лиза, и кивнула головой, прощаясь.
  
   Стэн с Лизой пошли к машине, а Вахмистровы стояли и смотрели им вслед. Мила Львовна улыбалась, а Вадик морщился и тяжело дышал. Его седые длинные волосы разметал ветер, и он чем-то напоминал в этот миг библейского пророка. Когда мотор негромко заурчал, и Лиза помахала в открытое окно внедорожника рукой, мужчина вдруг вскрикнул:
   - Запомните мои слова: проклятье падет на вас!
   - Вот, идиот, - прошипела Лиза, когда машина покатилась по аллеям ДСК "За индустриализацию".
   - А ты будешь писать про эту дачу?
   - Стэн, я тебя умоляю... Ты думаешь, наш Астралопитек поинтересуется, падет на меня проклятие или нет? Проклятие на меня падет как раз в том случае, если я не напишу статью. Он сразу вспомнит мне мою поездку в Барнаул, а заодно сегодняшний день посчитает, как отгул за мой счет... Разумеется, я напишу статью. И напишу так, чтобы у читателя захватило дух. - Лиза выпалила все это с некоторым раздражением, но потом с нотой оптимизма в голосе добавила больше для себя: - Я по опыту знаю, что самые эффектные статьи получаются из самого слабого материала. Вроде сегодняшнего... Кстати, фотки нужно перекинуть на диск.
   Лиза вынула из сумки ноутбук, открыла и включила его. Пока компьютер загружался, она достала из той же сумки светлый кабель с бочковидным утолщением и соединила этим кабелем ноутбук с фотоаппаратом. Ей потребовались еще несколько минут, чтобы скачать снимки в память компьютера.
   - Вот, черт! - воскликнула она, покопавшись в сумке. - Нет свежего диска.
   Просмотрев пару дисков на компьютере, она выбрала один с семейными фотографиями и скопировала туда последние снимки.
   - Но ты же поняла, - продолжал между тем Стэн, - что ее муж категорически против публикации...
   - Муж не хочет, а жена хочет, - продолжая заниматься со снимками, отшутилась Лиза. - Их, Вахмистровых, не поймешь.
   - А если серьезно?
   - А если серьезно, то раз муж не хочет, то мужчина не должен писать статью, а должна писать женщина, поскольку хочет жена.
   - Вот такие у тебя принципы?
   - Что ты, милый, - вдруг холодно возразила Лиза, закончив возню с компьютером и закинув все на заднее сиденье, - Позволить себе такую роскошь, как принципы, из нас двоих можешь только ты, поскольку ни от кого не зависишь в финансовом плане, а я завишу, и мне нужно выжить в этом волчьем мире, в котором принципиальных нищих съедают первыми.
   Стэн хотел было извиниться, но передумал, и больше они не разговаривали до самой Москвы. Паджеро встал у дома Лизы, она собрала вещи в сумку, молча выбралась из машины и ушла, не оборачиваясь.
   Исключительно для того, чтобы потешить оскорбленное самолюбие, Стэн подумал, что она могла бы "спасибо" сказать, хотя прекрасно понимал, что в этой ситуации она ни за что не сказала бы "спасибо". Конечно, через сутки Лиза отойдет, позвонит и извинится, после чего сама примчится к нему с обещанным еще вчера "а уже пот-о-о-о-ом...".
   "К черту сутки, - решил Стэн, - на этот раз развод и девичья фамилия! Немедленно влезаю в Интернет, и срочно ищу место, где требуются волонтеры. Желательно подальше - в Новой Зеландии или Южной Америке".
   Да хоть у черта на рогах!
  
   Лиза позвонила не в пятницу, как он рассчитывал, а в воскресенье. Извинилась. И они оба не стали заострять внимания на принципах - избегали говорить о причине ссоры. То и дело возникало периодическое молчание из-за того, что приходится обходить опасную тему.
   - Кстати, - вдруг оживилась Лиза, обнаружив предмет разговора, способный прервать дурацкое молчание, - Я же оставила диск у тебя в машине, пришлось записывать новый. Статья во вторник выходит. Астралопитек заставил срочно подготовить ее в номер, поскольку слетел большой материал о какой-то генетической памяти.
   - О какой памяти?
   - Не знаю точно, в чем там дело. Статья вроде бы объясняет подсознательные поступки людей, наши страхи тем, что наши родители попадали в аналогичную ситуацию, перенесли какой-то испуг, а нам это передалось по наследству. По-моему, в этом что-то есть...
   - Солнце мое, в середине прошлого века, в годы лысенковщины, в нашей стране тех, кто думал, что в этом ничего нет, расстреливали или сажали далеко и надолго, а сегодня то, что тебе кажется возможным, называют "средневековым мракобесием".
   - Ты хочешь сказать, что память не передается по наследству?
   - Свойства памяти передаются, но не передаются воспоминания.
   - А мне кажется, что если из поколения в поколение какое-то событие случается, например, в одной семье, то все это как-то начинает передаваться... с генами...
   - Тогда, госпожа журналист, может быть, объяснит мне, почему до сих пор даже в самых плодовитых семьях девочки рождаются девочками, а не женщинами сразу...
   - Дурак!
  
   Прошло еще несколько дней, и в среду вечером, когда Стэн заказал наконец через Интернет билет на рейс до Сантьяго-де-Чили (там, на севере, в пустыне Атакама видели некое живое существо, предположительно мутанта, которого местные жители боятся и называют "чупакаброй"), Лиза снова позвонила и предложила забыть о размолвке.
   С букетом любимых Лизой чайных роз и бутылкой шампанского Mondoro Стэн в легком бежевом костюме быстро поднялся к лифту, перепрыгивая через две ступеньки небольшой лестницы первого этажа, усыпанной выпавшими из почтовых ящиков рекламыми проспектами, словно лепестками пионов. Пока лифт шумно спускался откуда-то сверху, Стэн успел узнать о том, что Кострян, Шпотя, Стилус и еще несколько пацанов плюс Нелли равняется "love", и что сам он, Стэн, лох, поскольку прочел и следующую надпись черным фломастером на бирюзовой стенке: "Кто это прочел, тот лох". Успев заметить матерный эпитет, относящийся к Нелли и выцарапанный, судя по всему, ее ненавистником-анонимом, Стэн шагнул в раскрывшиеся с неохотой дверки темного после солнечной улицы передвижного "гробика", заносчиво именуемого в нашем отечестве кабиной лифта. На ощупь найдя какую-то кнопку и надавив на нее, Стэн задрожал вместе с гробиком и почувствовал, что его поволокло вверх. На седьмом этаже, хорошенько подумав после остановки, лифт распахнул со скрежетом двери, и уже привыкший к темноте Стэн нажал кнопку с сожженной, как и прочие, цифрой, которая, по его расчетам, должна была соответствовать десятому этажу. Спустя полминуты, в течение которых Стэн непрерывно сожалел, что не прошел оставшиеся три этажа пешком, дверки, в очередной раз подумав, с неохотой разошлись в стороны. Оказавшись на лестничной площадке, Стэн обрадовался тому, что лифт так нигде и не застрял, тому, что его, Стэна, конечно, а не лифт, ждет хорошенькая Лиза, которая так обрадуется чайным розам, что даже вызовет на секунду нелепую ревность у Стэна к жеманным и равнодушным к чужим восторгам цветам.
   Дверь в квартиру Лизы оказалась приоткрытой, и Стэн тихо толкнул ее плечом. Она легко подалась, и глазам Стэна предстала прихожая, залитая солнечным светом, проникающим через открытую дверь гостиной. В прихожей пахло духами, и было тихо. Вообще Стэну очень нравилась маленькая квартира Лизы за лаконичный, практически лишенный деталей интерьер. Минималистичность - когда декором квартиры является практически полное отсутствие всякого декора - это было у Лизы в крови. Стэну нравилось бывать у нее дома, он чувствовал себя в аскетичных, маленьких, с мебелью из многослойной фанеры, но в то же время просторных комнатах легко и свободно. Однако для своей мастерской, где, собственно, Стэн и жил, он никогда не выбрал бы подобный стиль. Он просто не мыслил повседневной жизни без полок, полочек и стеллажей, заполненных книгами и безделушками, мелкой пластикой, посудой, гипсами, папками с рисунками, деревянными шкатулками и коробками с нужными и ненужными мелочами. По-настоящему комфортно он ощущал себя только в своем довольно неряшливом, но хорошо им изученном и пыльном мирке.
   "Мертвая тишина, - подумал Стэн, - Наверное, она в ванной. Сяду тихо в гостиной, а когда она выйдет..."
   Тут Стэн заметил в углу двери в гостиную что-то, что не должно было бы там быть или не должно было находиться в таком положении, и от недоброго предчувствия у него засосало под ложечкой. Стэн понимал, что ничего ужасного произойти не могло - просто не с чего. И при этом какой-то неведомый импульс подсознания держал мозг в странном напряжении: ты же был готов к ЭТОМУ. То, "чего не может быть", оказалось носком тапочки, который виднелся из двери так, как он не мог виднеться, если только не был надет на ногу лежащего в гостиной человека. Продолжая движение, Стэн, словно со стороны видел себя, заглядывающего в гостиную все дальше и видящего уже не только тапочку, но и женскую ногу, на которой эта тапочка держалась.
   В распахнутом на обнаженной груди халате Лиза лежала с закрытыми глазами на спине так, словно ей внезапно стало плохо, и она сползла на пол, придерживась за дверь. Поверх разбросанных по комнате листов бумаги валялся опрокинутый пластиковый стеллажик с разлетевшимися из него блестящей дорожкой DVD-дисками.
   Положив на пол цветы и шампанское, Стэн сглотнул вдруг пересохшим горлом и приблизился к Лизе. Он уже хотел протянуть руку к пульсу девушки, как вдруг увидел бьющуюся под нежной кожей голубенькую жилку.
   "Жива! Скорее. Где нашатырь? Что произошло? Сердце? - мысли вихрем проносились в голове. - Нужно позвонить в "скорую".
   Что-то не вязалось, не складывалось в голове, пока Стэн доставал из второго сверху ящика кухонного стола, где лежали лекарства и бинты, нашатырный спирт. И когда он уже протянул к носу сморщившейся от резкого запаха Лизы смоченную нашатырем ватку, Стэн понял, что не складывалось: "Почему разбросаны бумаги и диски? На Лизу напали! Кто? Зачем?".
   Долго теряться в догадках Стэну не дала девушка. Она быстро пришла в себя, сморщилась теперь уже от боли, раскалывавшей голову на части, и прошептала:
   - Он удрал?
   - Кто?
   - Ну... этот гад...
   Стэн поднял Лизу на руки и положил на тахту. Распахнутый халат, такая знакомая в других обстоятельствах тахта вдруг вызвали у Стэна совсем не к месту теплую волну влечения, которая, не успев сформироваться, обернулась трогательной до слез нежностью к этой хрупкой девочке с голубой пульсирующей жилкой под такой беззащитной, такой ранимой кожей.
   - Сейчас, потерпи, я принесу таблетку, - сказал Стэн, бережно укладывая на подушку голову Лизы.
   Когда он вернулся из кухни со стаканом кипяченой воды в руке, где билась о стекло и пузырилась большая таблетка анальгетика, Лиза лежала на спине, запахнув халат и положив ладонь на лоб.
   - Шишка будет! Дотронуться больно...
   - Сейчас я позвоню в милицию и в "скорую", нужно показаться врачу...
   Морщась, Лиза приподнялась на локте, выпила лекарство и снова легла.
   - Не нужно никакой милиции. И так понятно, кто это сделал. И я хочу отомстить этому гаду, а милиция только помешает.
   - Лиз, ты собираешься заняться бандитизмом? Послушай, Лиз...
   - А то, что у меня легкое сотрясение мозга, это я и без врача знаю...
   Стэн решил пока не спорить.
   - Ты лежи, я приберусь. Что нужно было от тебя "этому гаду"? Может, у тебя здесь где-то были спрятаны сокровища Рашида Аль-Гаруна?
  
   Как только Лиза смогла встать, она начала помогать Стэну собирать диски на стол - пластиковая стойка раскололась, и разумнее было купить новую, чем склеивать из кусков то, что осталось. Так что диски просто складывали на подоконник стопками штук по тридцать. В одну стопку - классическую музыку, в другую - рок, в третью - фотографии и в четвертую - фильмы.
   Когда удалось привести в порядок комнату, Лиза окинула ее взглядом и вдруг застонала.
   - Компьютер украл, сволочь!
   Она выдвинула ящик письменного стола, словно надеясь, что ноутбук окажется там, но в ящике были только бумаги.
   - О, господи, - воскликнула она несколько минут спустя, - и фотоаппарата нет! Меня же убьет Астралопитек...
   При более тщательном осмотре оказалось, что исчезли некоторые диски, на которые были записаны фотографии для статей и снимки из семейного архива.
   - Вот, гад, а!.. Ну, я не знаю, что с ним сделаю...
   - Лиз, кто на тебя напал? Ты его узнала?
   - Конечно узнала. То есть... я догадалась. Больше просто некому.
   - Что же все-таки произошло?
   - Он позвонил в дверь, и я решила, что это ты пришел. Открыла. А там, вообрази себе мой ужас, стоит мужик в маске...
   - В маске? В какой маске?
   - Урода какого-то с треснутым черепом. Я даже закричать не успела, как он ударил меня под дых. Я согнулась пополам. Хочу убежать, вздохнуть, и не могу ни того, ни этого сделать. Ноги сами как-то понесли меня в комнату, я ухватилась за дверь, а он как-то сзади и сбоку от меня идет, и тут искры из глаз полетели... А потом сразу ты с нашатырем...
   - Так ты его узнала?
   - Да! Вадик это был, Вахмистров, верблюдик чертов...
   - Ты видела его лицо?
   - Да нет. Просто больше некому.
   - Так ты его не узнала, а только думаешь, что это он?
   - Да он это, наверняка он. За последние пять лет, что я работаю в "Астрале", первый раз сталкиваюсь с тем, что кто-то не хочет, чтобы статья была напечатана. Все только и мечтают, чтобы про их бредни узнали такие же идиоты и лопнули от зависти. А Вахмистров уперся, как бык. Ты сам видел. Поэтому и пришел, чтобы похитить материалы.
   - Но статья-то уже напечатана. Какой смысл ему махать кулаками после драки?
   - Значит, он не знал, что напечатана.
   - А ты Миле Львовне не говорила, что статья вышла?
   - Вообще-то говорила... Точнее, она сама мне позвонила и сказала, что просто счастлива была прочесть мою статью и увидеть себя на фотографии - чуть не во всю полосу, а Вадик, как она сказала, зубами скрипел...
   - Стало быть, он знал, что статья напечатана...
   - Все равно это он. А тебе, похоже, хочется оправдать этого гада!
   - Мне хочется узнать, кто это сделал. И если это сделал не Вахмистров, то какой смысл тратить на эту версию время?
   - Наверняка он. Решил отомстить, и вот...
   - Если бы он решил отомстить, то ударил бы по щеке, плюнул в лицо...
   - Спасибо.
   - Но зачем грабить? - не обращая внимания на иронию Лизы, продолжал Стэн. - Зачем так сложно и криминально все делать?
   Лиза и Стэн на некоторое время замолчали. Стэн принялся осматривать снова стеллаж, стол, диски на подоконнике.
   - Нет, - минут через десять уверенно заявил он. - Грабили тебя с умыслом, и похитили все материалы, касавшиеся статьи о даче Вахмистровых или какой-то другой статьи, которая только должна была бы выйти. Причем грабитель был совершенно уверен, что подозрение на него не падет. Либо он делал это в отчаянье, боясь, что неопубликованные еще материалы могут увидеть свет.
   - Наверное, это были зеленые человечки, которых интересуют цветные металлы и спиртовые настойки.
   - А, может быть, позвонить Вахмистровым? Если они в городе, то есть повод к подозреньям, а если сидят на даче, то вряд ли это был Вадик. Да и по голосу можно попытаться определить его состояние. У тебя есть их телефон?
   Лиза нашла в записной книжке домашний и сотовый телефоны Вахмистровых, и Стэн набрал федеральный номер. Длинные гудки в трубке прозвучали как-то гулко, словно раздавались в большой пустой зале. Впрочем, Стэн это скорее чувствовал, чем слышал.
   После третьего звонка на мобильный отозвалась Мила Львовна, которая, как выяснилось, приехала в Москву к парикмахеру.
   - А Вадим... - замялась Лиза.
   - Вадим Алексеевич, - подсказала Мила Львовна.
   - А Вадим Алексеевич тоже в Москве? - поинтересовалась Лиза.
   - А что у вас к нему за дело? - после паузы, выдавшей некоторую настороженность, в свою очередь спросила Мила Львовна.
   Стэн, стоявший рядом с Лизой и с трудом разбиравший слова в трубке, услышал все-таки вопрос и метнул испуганный взгляд на Лизу - он понятия не имел, что можно ответить Миле Львовне.
   - Это, собственно, не у меня, - не моргнув глазом, сообщила Лиза, - У моего друга есть к вашему мужу предложение, которое может Вадима Алексеевича заинтересовать. Помните того недотепу, с которым я приезжала к вам прошлый раз?
   - Увы, помню. Как вы можете терпеть такое сокровище рядом с собой? Вы такая чуткая, чувственная, а ваш друг, извините, прост, как валенок, и не достоин даже тапочки вам подавать.
   - И не говорите, Мила Львовна, - Лиза с ядовитой улыбкой посмотрела в глаза опешившему Стэну. - Но любовь, как говорится, зла, полюбишь и такое сокровище...
   - Как я вам сочувствую!
   - А когда вы собираетесь на дачу возвращаться?
   - Часа через полтора-два.
   - Давайте созвонимся, и мы вас подбросим прямо до дома.
   - Мне неловко вас обременять...
   - Пустяки. Как освободитесь, звоните. Это и в моих интересах, чтобы Стэн встретился с Вадимом... Алексеевичем как можно раньше.
   - Ну, если это в ваших интересах, то я с удовольствием...
  
   Через два часа Стэн остановил джип на Таганке, в машину забралась не обремененная сумками и баулами радостная Мила Львовна и первым делом рассыпалась в любезностях: на ее взгляд, Лиза и Стэн такая замечательная пара! Молодые люди просто созданы друг для друга, и это такая удача, что две половинки нашли друг друга в этом огромном мире, где большинство только расходится. Стэн не слушал банальностей, пораженный не столько смыслом сказанного, сколько энтузиазмом, с которым Мила Львовна говорила Лизе диаметрально противоположное тому, что он услышал по телефону.
   Нижегородская совершенно незаметно перешла в Рязанский проспект, а вот пробка на выезде из столицы задержала машину минут на тридцать. Оказалось, что не далее, как в километре от кольцевой десятка догнала Фольксваген-пассат, и машины перегородили две полосы.
   До самого домика Вахмистровых Мила Львовна живо обсуждала с Лизой, периодически щурившейся от головной боли, необыкновенно удавшийся выпуск "Астрала", где была помещена лизина статья, и Стэн, готовый заклеить скотчем рот болтливой пассажирки, был вынужден время от времени кивать в знак "согласия" и произносить "угу", если женщинам было недостаточно молчаливого его участия в разговоре. Только иногда Мила Львовна пыталась поинтересоваться тем, какое именно дело у Стэна к Вадику, но Стэн отговаривался ничего не значащими фразами.
   - Я хотела бы только предупредить, что Вадик очень болезненно относится к упоминаниям о его... отце. Это связано с годами сталинских репрессий... Они до сих пор почти не общаются...
   - Мой разговор никак не коснется его отца. Я даже не знал, что у него жив отец.
   - Мое дело предупредить...
   Припарковав машину рядом с домом, Стэн пошел вслед за ушедшими вперед попутчицами, и, взбежав, по ступенькам крыльца, испытал странноватое чувство, сродни дежавю - ему показалось, что он когда-то давно уже взбегал так на это крыльцо, и тогда тоже было лето, и тоже вечерело.
   В доме Мила Львовна уже окликала куда-то запропастившегося супруга, а Лиза молча с выражением смотрела в глаза Стэна, убежденная в том, что Вадима Вахмистрова в доме нет, как нет его и вообще в Раменском, а находится он в Москве, либо по пути из Москвы на дачу. Стэн уже не знал, что и подумать, как вдруг истеричный крик Милы Львовны взорвал сумеречную тишину старого дома. Обеспокоенный Стэн и испуганная Лиза бросились на крик. В коридорчике, выходившем на задний двор, спиной к ним стояла Мила Львовна. Ее крик уже сорвался на сипение, спина ссутулилась, а руки были подняты ладонями вверх, словно она собиралась играть в волейбол, и заметно вибрировали. Стэн первым подскочил к ней и увидел чуть впереди, в свете открытой двери заднего крыльца лежащего на полу человека. Вадим Алексеевич с неестественно вывернутой шеей смотрел застывшими глазами в никуда, дужка его разбитых очков торчала в сторону, кусочек стекла воткнулся под глаз, а спутанные волосы седой шевелюры приклеились к полу вытекшей изо рта и давно уже застывшей, черной кровью. Из основания его шеи торчала рукоятка дешевого ножа-выкидухи.
  
   - Напишите здесь "С моих слов записано верно" и распишитесь. - следователь протянул Лизе протокол. - Я прошу вас никуда из Москвы в ближайшее время не отлучаться. Мне придется встретиться с вами. Возможно, еще не раз.
   - Поставить нужно полную фамилию или краткую подпись можно?
   - Полную.
   Через несколько минут после того, как Стэн и Лиза подписали свои показания на месте обнаружения трупа Вадима Алексеевича, они уже ехали в машине домой.
   Проведенная на даче Вахмистровых ночь оказалась тяжелой. Сначала ждали милицию и "скорую помощь", потом были бесконечные вопросы от доследователя, от следователя прокуратуры. Лизе то и дело приходилось давать Миле сердечные капли, а Стэну звонить родственникам Вахмистровых. Поспать удалось всего пару часов, и теперь Стэн вел машину несколько неуверенно.
   Сразу за поворотом внимание Лизы и Стэна привлек участок с невысоким штакетником. Им почему-то показалось, что они не видели его, когда проезжали здесь прошлый раз. А теперь не заметить его было нельзя: на участке, возле веранды стоял стол, хорошо видимый с дороги, за столом играли в домино несколько человек, голову одного из которых прикрывала от солнца феска, а возле играющих, шипя, заливался бодрым голосом с грузинским акцентом коричневый, середины прошлого века патефон. До Лизы и Стэна долетели слова песни: "А на горных, на дорогах - на-нина-нина - стариков столетних много, (потом что-то неразборчивое) его дела".
   - Колоритно, - заметил Стэн и бегло огляделся по сторонам, - а мы, кажется, здесь и не проезжали.
   Вдруг где-то включился репродуктор и с помехами, регулярно потрескивая, исполнил фальцетом: "...ка песню нам пропой, веселый ветер, веселый ветер, веселый ветер. Моря и горы ты обшарил ... на свете и все... сенки слыхал".
   - Смотри, - прошептала Лиза. Она, не отрываясь, глядела прямо перед собой. Стэн проследил за ее взглядом.
   По тротуару им навстречу шел невысокий, полный мужчина в соломенной шляпе, майке, пижамных брюках и сандалиях, с газетой "Правда" в руке. Одно стекло его пенсне бликовало так, словно было заклеено белой бумагой. Полные губы под сильно подбритыми по краям, папанинскими усиками загадочно улыбались. Не обращая внимания на машину, словно не видя ее совсем, мужчина, напевая себе под нос, не спеша прошел мимо.
   - Наваждение какое-то, - прошептал Стэн. - Нужно скорее отсюда выбираться. Ты заметила, как этот мужик похож на...
   - Ты тоже обратил внимание? - перебила его Лиза. - Ну, вылитый Микоян.
   - Микоян? Почему Микоян? Берия! Лаврентий Павлович.
   - Причем здесь Берия? Вылитый Анастас Иванович.
   - А пенсне?
   - У кого ты видел пенсне?
   Стэн посмотрел в зеркало заднего вида, но мужчина оказался, по-видимому, в "мертвой зоне" обзора. Тогда Стэн обернулся одновременно с Лизой, но мужчину увидеть им не удалось - он просто исчез, а там, где он должен был бы быть, стояли два молодых человека в джинсах с раскрашенными в цвет радуги волосами и разговаривали друг с другом, поблескивая, словно соплями, капельками пирсинга вокруг носа.
   - А вот здесь мы проезжали, - обрадовался Стэн.
   - Ты обратил внимание на то, что сказала Мила про отца Вадима? Как ты думаешь, он работал в КГБ или в лагерях? Я имею в виду, он хватал и сажал или охранял, чтобы не сбежали?
   - Что это ты вдруг о таком далеком прошлом?
   - Музыкой навеяло.
   - Почему ты вообще решила, что он был по ту сторону баррикад, а не репрессированным, например?
   - Брось. С чего бы это сыну избегать разговоров об отце, если тот был репрессированным? Нет, наверняка его отец как-то связан с органами. Вот и дачу, небось, отхватил, как верный служака.
   Кстати о верных служаках, ты заметил, какой противный следователь? - подавленное состояние Лизы уже успело смениться агрессивным настроем. - Смотрит так, как будто меня в чем-то подозревает...
   - А что ему делать? Вахмистрова убили позапрошлой ночью, а на нее алиби у нас с тобой нет.
   - Алиби на позапрошлую ночь нет у половины россиян...
   - Но они не приезжали с неким мифическим предложением к покойнику и не рассказывали следователю про нападение на них, что вызывает только недоверие - почему сразу не заявили в милицию?
   - Если честно, то мне просто не хочется связываться с милицией. Толку от них никакого не будет, а времени отнимут много.
   - Вообще-то это я должен был бы отговаривать тебя от контактов с милицией после того, что они сделали со мной десять лет назад. Но не думаю, что нужно пренебрегать их возможностями, если ты сама ни в чем не виновата. И насчет толку от них, это ты зря...
   - Ну, не знаю, мне кажется, что они только помешают...
   - Твоей мести? - невинно поинтересовался Стэн.
   - Хоть бы и мести.
   - Мести кому? Вахмистрова убили до того, как напали на тебя. Так что он здесь ни при чем. А вот тот факт, что нападение было совершено на тебя и на него, однозначно говорит о главном.
   - О чем?
   - Главное то, что дело действительно в бумагах Вахмистрова, которые ты вытащила из-под спуда лет своей статьей на свет божий. То есть, причину нападения на тебя нужно искать не в других твоих статьях, а именно в этой, связанной с домом Вахмистровых. Возможность совпадения двух этих случаев ничтожно мала.
   - Дедукт ты мой.
   - Не смейся. То, что ты осталась жива, это просто везение. Убить этому грабителю ничего не стоит. И не известно, нашел он то, что искал или не нашел.
   - Не пугай меня!
   - Сама подумай: он что-то искал у Вахмистрова и, не найдя, хладнокровно убил его, потом пошел к тебе... Среди бела дня забрал компьютер, фотоаппарат и диски с фотографиями, поскольку не знал, где именно находится интересовавшая его информация. Ему понадобится сколько-то времени, чтобы просмотреть, есть ли среди украденного им то, что его интересует. А что будет, если нужной ему информации ни на одном из носителей не окажется? Он, судя по всему, не остановится ни перед чем.
   - Стэнчик, милый, ты сегодня останешься у меня?
   - Нет, Лиза. И сегодня, и завтра, и еще, не знаю сколько дней, ты останешься у меня. Игры эти, как видишь, смертельно опасны.
   - Стэн, я так боюсь!
   - А я все это время буду, - Стэн оторвал взгляд от дороги и решительно посмотрел в испуганные глаза Лизы, - Цинично пользоваться твоей слабостью.
   - Дурак! Я серьезно боюсь.
   - А я буду пользоваться снова и снова...
   После непродолжительного молчанья Лиза прошептала:
   - Пользуйся, я уже давно этого жду.
  
   Лиза разлила кофе по чашкам, поставила одну рядом со Стэном и уселась с ногами в автомобильное кресло, смонтированное на каркасе из крепких сучковатых ветвей. В студии Стэна было еще одно такое же кресло и диванчик, которые Стэн сконструировал из сидений своего сгнившего Фольксвагена-гольфа и высохшего на корню дуба. Спил ствола в два обхвата служил столешницей "журнального" столика. Стэн сидел на отполированной сверху дубовой колоде перед монитором компьютера и читал статью Лизы, извлеченную способной машиной из всемирной "паутины".
   - Да, ничего мы не выяснили, а только глубже завязли в проблему, - заключил он.
   - Что ты хочешь найти в моей статье?
   - Ключ, солнце мое. Что-то же должно было заставить некоего человека совершить два преступления, после того, как он прочел твою статью... Вот ты пишешь про фрагмент рукописного плана, на котором сохранился текст "Путь к Либер...". И дальше даешь несколько гипотез по поводу того, что означает это "Либер...". Три варианта. Это либо свобода, либо сокровища в западно-африканской Либерии, либо путь к библиотеке Ивана Грозного. И что это нам дает?
   - Ничего не дает. Я просто написала первое, что пришло в голову.
   - Да, понятно. Но за подобные откровения не врываются в дом и людей не убивают... Кстати, ты пишешь, что Либерия - это страна в Западной Африке. А есть и еще Либерия - город в Коста-Рике...
   - А за подобное откровение врываются в дом?
   - Где мой Энциклопедический словарь?
   Стэн подошел к стеллажу из толстых досок и вытащил солидный том "Советского энциклопедического словаря" издания 1979 года. Зашуршали перелистываемые аккуратными движениями тонкие страницы.
   - Так... Либерия. Республика в Западной Африке. Бла-бла-бла... Из-за низких налогов под флагом Либерии плавают суда других стран...
   Хорошо. Дальше. Либерман Макс - немецкий живописец, умер в 1935 году... Либертины - законно освободившиеся рабы Древних Греции и Рима... Н-да, в общем "Чебоксары-чебуреки-чебурашки нет"...
   - Ты знаешь, я вдруг подумала, что какой-нибудь Геркулес Пуаро из этой самой Либерии и Макса Либермана наверняка чего-нибудь надыбал бы. Загадочно так покумекал и сказал бы, что следует ждать новых ограблений, а то и убийств. А нам, увы, ничего эти либертины не дают.
   - Остается еще Либерея - "загадочная библиотека Ивана Грозного", о которой ты написала.
   - Ага, "Алтын-Малалан", или как там у Акунина?
   - У Акунина "Алтын-Талабас", а "малалан" - это "аршин".
   - Какой аршин?
   - Кино такое было в моем детстве, азербайджанское, называлось "Аршин-малалан".
   - А о чем кино?
   - Про любовь азербайджанского коробейника к богатой девушке, вроде. Во всяком случае, не про библиотеку Ивана Грозного.
   - Да при чем здесь библиотека? - чуть не в истерике воскликнула Лиза. И тут же, взяв себя в руки, добавила: - Где библиотека Ивана Грозного, и где я.
   - Не скажи. Вдруг ты случайно написала о том, что какой-то заинтересованный человек искал уже много времени. Ваша газета и сайт свой имеет?
   - И что?
   - Этот неизвестный мог просматривать постоянно все, что появляется о Либерее в Интернете, и натолкнуться на твою статью по ключевым словам.
   Стэн снова подошел к компьютеру, сел на дубовую колоду, и его пальцы не очень-то умело застучали по клавиатуре. Рамблер загружался едва ли не минуту.
   - Миллионер, выброси это убожество и купи что-нибудь поприличнее, - отпустила замечание по поводу компьютера Лиза.
   - Я привыкаю к поношенным вещам, и мне жаль с ними расставаться.
   - Тогда поставь этот гроб под стекло и любуйся им, а работать давно пора на новом.
   "Либерия" - набрал в окошке ключевого слова Стэн, потом исправился, заменив второе "и" на "е", в результате чего получилось "Либерея", и нажал левую клавишу мышки, поставив стрелку на слово "найти".
   Наблюдая за тем, как медленно Стэн пишет, исправляет и дает команду, которую можно было бы дать, просто дважды щелкнув клавишей ввода, Лиза, привыкшая быть с компьютером на ты, едва не скрежетала зубами.
   - Знаешь, - не заметив ее эмоционального настроя, произнес Стэн, пока шла загрузка поиска, - Говорят, что на современных компьютерах разработчики ввели специальную клавишу "Any key" для тех, кто пытается найти именно такую, когда компьютер просит нажать "Any key", чтобы продолжить работу.
   - У этой шутки борода куда длиннее, чем у тебя, - проворчала Лиза.
   Стэн решил не замечать раздражения Лизы - не каждый день ее бьют по голове и грабят.
   - А вот и "Либерея".
   Рамблер растянул фрагмент текста из статьи Лизы в длинную строку: "...быть, этот план способен привести к знаменитой Либерее, загадочной библиотеке Ивана Гр...".
   - Вот так он мог найти газету, где дан адрес дачи Вахмистровых, потом по адресной базе, которые продаются в любом DVD-киоске, найти твой адрес...
   - И что это нам дает?
   - Пока не знаю. Нужно думать.
   Однако думать им в этот вечер не пришлось, поскольку вместо махрового халата Стэна Лиза одела его черную рубашку, а рубашка никак не хотела застегиваться на непослушные пуговки, а лифчик Лиза вообще не носила, а трусики она сняла, еще когда они залезали со Стэном в душ, а думать они собрались, когда на улице было уже темно...
  
   Глава 3.
  
   Явственный стон разбудил Стэна посреди ночи. Он быстро открыл глаза, потянулся к стонущей Лизе, поцеловал ее и отправился к барной стойке за стаканом воды и таблеткой анальгетика.
   Когда он вернулся к своей фантастической кровати с балдахином, некогда найденной им в выселенном доме на Кропоткинской и отреставрированной своими силами, Лиза уже не спала и, прищурившись от боли, ждала его. Она полулежала, опершись на локоть, и молча плакала. Стэн положил свою ладонь ей под щеку, нежно приподнял ее голову, и Лиза выпила жидкость из стакана, который они держали с двух сторон каждый своей рукой. Несколько капель стекли по подбородку на ключицу, и, поставив опустевший стакан на пол, Стэн собрал их с нежной кожи губами.
   - Мне приснился этот гад в маске, - прошептала Лиза. - Знаешь, когда я думала, что это Вахмистров, меня только зло брало, а теперь, когда выяснилось, что это кто-то неизвестный, стало страшно...
   - Разумеется. Неизвестность всегда пугает, - покивал головой улегшийся на свое место Стэн и, прижавшись к Лизе всем телом, добавил: - Но ты не бойся, я с тобой.
   Лиза взяла обеими руками ладонь Стэна и поцеловала, уютно прижавшись к рельефным мышцам его груди.
   - А мне приснился Вахмистров.
   - Это ужасно...
   - Нет, не мертвый, а живой. Как будто он у себя на даче, а к нему пришел какой-то человек...
   - Этот самый неизвестный?
   - Да. И Вахмистров его знает... Я что подумал... Во-первых, Вахмистров знал смертельную силу документов, которые хранились в сундуке, на чердаке его дачи, и предупредил об этом нас во время той единственной нашей с ним встречи.
   - Он еще мне звонил на работу и просил...
   - О чем?
   - Снова просил не публиковать статью или хотя бы не печатать фотографии...
   - Тебе, кстати, нельзя появляться на работе. Попозже сегодня позвонишь и возьмешь отпуск за свой счет.
   - Я уже звонила Астралопитеку с дачи Вахмистровых, он в курсе... Я совсем запуталась и чувствую себя во всем виноватой.
   - Ты же не хотела, чтобы все так получилось.
   - Чтобы у меня из зарплаты не вычли какую-то пару сотен долларов, я уперлась и напечатала этот материал, а из-за него убили человека. Самое ужасное, что он знал или догадывался о возможном убийстве. Он ведь все это время боялся, что его вот-вот убьют. И меня пытался предупредить! Что я наделала!? Это ужасно!
   И Лиза заплакала навзрыд.
   Стэн попытался ее успокоить, поглаживая рукой ее плечо, целуя в волосы, но все было напрасно.
   - Может быть, ты права, - Стэн постарался говорить спокойно, рассудительно, как будто Лиза и не плакала вовсе. - А может быть, и нет.
   - Почему нет? - сквозь рыданья попробовала ухватиться за соломинку Лиза.
   - А если эти документы никакого значения на самом деле не имеют, и Вадим просто свихнулся на их смертоносности? Вдруг это Мила Львовна решила избавиться от мужа и просто использовала подвернувшуюся ситуацию, которую сама же и подстроила, добившись публикации в газете. Допустим, что в этих документах какая-то информация о неблаговидных делах его отца, как сотрудника органов. Допустим, что его отец был палачом, а Вадим жил и работал в таком окружении, что раскрытие таких сведений грозило бы ему катастрофой в плане карьеры. Не исключено, что и сам он был стукач, поскольку яблоко от яблони... По какой-то причине документы оказались не у отца, а у него, и он всю жизнь жил со страхом. Он всю жизнь боялся обнародовать эти документы и свихнулся на этом деле. Мила Львовна, например, завела любовника, который уговорил ее избавиться от мужа без потери имущества...
   - Какого имущества? У них имущества-то не особенно... - произнесла Лиза, прерывисто вздыхая и глотая слезы.
   - Сегодня убивают за тридцать рублей. А у них квартира в Москве, дача на двадцати сотках в сосновом лесу.
   - Ну, допустим.
   - Они затевают всю эту возню с газетной публикацией, Мила Львовна обеспечивает себе алиби, а ее любовник убивает Вадима.
   - Мне показалось, что она любила Вадима, то есть была к нему очень привязана. По-своему, конечно. И зачем им было нужно так рисковать - нападать на меня?
   - Чтобы запутать следствие, пустить ментов по ложному следу - все дело, мол, в статье, в загадочных документах. А риска при нападении на тебя не было никакого: он мог проследить за тобой, знать, что ты дома одна, а дальше - принцип внезапности.
   - Но ты говоришь про компрометирующие документы, а мы никаких таких бумаг не видели - все ерунда какая-то...
   - Во-первых, мы просмотрели только некоторую часть бумаг из того сундука, а главные могли и не видеть. Во-вторых, мы просто можем и не знать, насколько серьезны те, что видели мы.
   - Не знаю. Но мне кажется, что дело в чем-то другом. Слишком уж много допущений: нужно, чтобы отец был ни больше, ни меньше, чем палач, чтобы сам Вадим был стукачом и психом одновременно...
   - Это же можно попытаться проверить.
   - А если дело все-таки в бумагах, и Вадим не псих, И Мила ему не изменяла?
   - Тогда дело сложнее. Если бумаги были такими важными, то кроме Вадима о них мог знать кто-то еще. При этом и Вадим, и этот "мистер икс" не хотели, чтобы даже часть документов была обнародована. Когда же утечка произошла, мистер икс избавился от Вадима и изъял всю информацию у тебя.
   - Какой смысл ему это делать, если информация опубликована огромным тиражом?
   - Возможно, опубликованы второстепенные документы, и те, кто может их использовать против мистера икс или Вадима, еще не догадываются о важности того, что опубликовано.
   - Очень как-то по-книжному у тебя все получается, дедукт, ты мой, - Лиза уже успокоилась, и только воспаленные, покрасневшие глаза, да выступившая на виске жилка свидетельствовали о недавнем всплеске отчаянья.
   - Я хочу сказать, что убийцей может быть кто-то из окружения Вадима. И даже, скорее всего, так это и есть.
   - Лучше бы это была Мила со своим любовником, - печально произнесла Лиза.
   - Почему? - удивился Стэн.
   - Потому что тогда получалось бы, что моя статья, то есть я не причина убийства, а только... Ну, в общем, меня просто использовали. И к тому же на меня больше никто тогда уже не стал бы нападать.
   - Честно говоря, я в версию с Милой не очень-то верю и придумал ее для примера, чтобы показать возможные варианты. Боюсь, мы так никогда и не узнаем, кто и почему убил Вахмистрова и напал на тебя.
   - Почему не узнаем?
   - Потому что у нас нет никакой информации ни о Вадиме, ни о его окружении. Мы ничего не знаем даже о его отце.
   - Ты же не думаешь, что отец мог убить своего сына?
   - Не думаю, хотя истории такие примеры известны. Иван Грозный, например, убил. Сталин, по сути, санкционировал смерть Якова.
   Произнеся эти имена, Стэн вдруг почувствовал, как засосало под ложечкой. Словно он по своей воле прыгнул в какой-то глубокий, темный колодец, ожидая упасть на мягкое, да, уже прыгнув, сообразил, что на дне могут быть камни или что-то похуже. Стэн не мог знать, что два эти сверхчеловека, два монструозных владыки одной страны скоро ворвутся в его жизнь, словно живые люди, а, может быть, и в самом деле оживут на какие-то мгновенья в каких-то загадочных реинкарнациях, чтобы спутывать карты в той игре за жизнь, в которую помимо своей воли уже вступили Лиза и Стэн.
  
   Стэн вышел из душа, интенсивно растирая полотенцем сырые волосы, и направился прямиком к своему дубовому пню, где почти наткнулся на Лизу, которая, сидя перед компьютером, уже загружала Рамблер. Интернет для Лизы и Стэна давно уже стал почти живым помощником едва ли не в каждом деле. Давно прошла пора первоначальной влюбленности во всеведущую "паутину", миновала пора ненависти, вызванная неоправданными ожиданиями энциклопедической информации от каждого сайта, и, наконец, отношения устоялись - каждый знал, чего можно ожидать от ящика, напичканного электроникой, а, главное, от тех умников, которые наполняют электронную память немыслимым количеством ахинеи и не спешат побаловать пользователей обширными базами данных. Они научились фильтровать муть и получать то, что без Интернета просто неоткуда было бы взять или потребовало бы в сотни раз больше времени.
   Набрав в окошечке ключевых слов "Либерея", Лиза щелкнула кнопкой ввода, и зеленые квадратики внизу экрана выразили, как могли, всю силу напряжения техники, пытающейся идти на поводу у людей, и, может быть, даже жертвующей более важными делами ради прихотей существ с несовершенными из-за очень ограниченной оперативной памяти мозгами.
   Как обычно, программа выдала виртуальную страничку с полутора десятками источников. Рамблер безапелляционно напомнил: "Вы искали: Либерея", после чего с гордостью сообщил, что им найдено сайтов 999, документов 10680, новых 15. На первой странице оказались "Либерея//Древнерусская литература" с малопонятными сокращениями и адресом: www.drevne.ru. Далее шло "Либерея: Underground Library" и фрагмент текста из источника: "...смежных прав указаны явно, если они известны. <Либерея> и ее книгохранитель не претендуют ни на какие...". Следующими либереями оказались книжное издательство под таким названием и часть наименования книги Бориса Горая "Либерея раритетов". Статья Лизы оказалась удостоенной чести попасть в первую десятку: "Астрал" шел под номером 9, и в ссылке на источник помимо названия статьи указывался уже известный читателю вырванный из контекста кусок без начала и конца с бесцеремонным низведением имени русского царя до "Ивана Гр...". С номера 10 начиналось то, что искали Стэн и Лиза, а именно статьи в газетах, главы в книгах и целые книги, посвященные загадочной Либерее - библиотеке Ивана Грозного. Первый документ, который открыла Лиза, назывался "Тайны истории | Тайна Либереи". А потом она открывала и запоминала на жестком диске компьютера в текстовом формате все, что касалось этой библиотеки.
   Когда документы начали повторяться в разных изданиях и явно не относящиеся к теме ссылки переполнили виртуальные страницы, Лиза вышла из "всемирной паутины" и приступила к чтению сохраненных документов. Стэн сначала смотрел из-за ее плеча на экран монитора, а потом достал большие желтоватые тома академического собрания летописей и углубился в их изучение.
   - И что мы имеем? - поинтересовался он по прошествии часа, когда заметил, что Лиза попыталась откинуться на спинку, которой у пня не было, чуть было не потеряла равновесие, обернулась, чтобы убедиться в отсутствии спинки и, убедившись, сурово зыркнула на ухмыляющегося Стэна.
   - Ерунду какую-то, - недовольно ответила Лиза. - Во-первых, история очень запутанная, во-вторых, масса действующих лиц, а в-третьих, некоторые сомневаются в том, была ли библиотека на самом деле... Вообще каша какая-то. Ничего из нее не поймешь. То есть ничего для нас важного нет... Какой-то дьяк Конон Осипов что-то слышал про то, что кто-то видел в подпольях Кремля во времена царевны Софьи, а потом какой-то Алексей Осипов пишет об этом в какой-то книге. Я запуталась и не знаю, за что хвататься.
   - Так, для начала нужно все расставить по местам.
   - А если это все не понадобится?
   - Как же можно сейчас определить, что понадобится, а что нет...
   Тем более, что мы все равно не знаем, с чего начинать. Давай все выпишем по порядку.
   - Ого! - Лиза обернулась к Стэну. - По порядку? Это я слышу от тебя?
   - А что такого?
   - Ты оглянись вокруг. Ты когда-нибудь вообще видел свою берлогу со стороны, порядочник?
   - Хочешь сказать, что у меня в студии беспорядок? - Стэн обвел взглядом груды книг, красок, коробочек, рам и рамочек для картин так, словно впервые все это увидел. - На мой взгляд, все на своих местах, а это и есть порядок.
   - Наглец! - констатировала Лиза. - Порядок - это то, что у меня в квартире.
   - У тебя в квартире, - закончил дискуссию Стэн, - А у меня в голове. Значит, Палеологи...
   - Что Палеологи? - нахмурилась Лиза. - Они-то уж точно не имеют отношения к нападению на меня.
   - Как знать... Давай-ка начнем с них. Я тут кое-что вычитал в летописях...
   - Стэн! За мной, можно сказать, убийца с ножом бегает, а ты с летописей хочешь начать. Почему тогда не с каменного века?
   - Ты же сама сказала, что есть сомнение в самом существовании библиотеки, в том, что Софья Палеолог что-то вообще могла привезти в Россию. У меня, кстати, тоже сомнение появилось, когда я нашел в летописях ссылки на то, что она ехала в Московию вовсе не из богатого дворца в Византии, а, вроде как, из Рима. Но дело даже не в этом. Просто, если я не знаю темы, от которой многое может зависеть, в которой может быть разгадка, способная разрешить ситуацию, то должен основательно в теме разобраться. Если у тебя есть другие предложения, давай обсудим их.
   - Надо что-то делать, а не сидеть над летописями! - в горячности воскликнула Лиза.
   - Предлагай. Что делать?
   - Я не знаю.
   - Тогда думай, что делать, а я займусь тем, что считаю разумным.
   Лиза капризно отодвинула от себя клавиатуру, встала с пенька и пошла к барной стойке готовить кофе. Стэн плюхнул на стол перед монитором пару раскрытых томов летописей, сменил Лизу на пеньке и защелкал пирамидками клавиш.
   "Палеологи (с ударением на последний слог) - писал Стэн - династия византийских императоров в 1261-1453 гг., основанная Михаилом VIII (стал императором Никеи с 1259 г. сначала в качестве соправителя малолетнего императора Иоанна IV Ласкариса, которого впоследствии ослепил").
   - Вот сволочь! - в сердцах произнес Стэн вслух.
   - Кто? - поинтересовалась Лиза.
   - Да основатель династии, Михаил Восьмой Палеолог, - охотно отозвался Стэн. - Ослепил мальчика-царя, чтобы занять его место.
   - Да уж, - Лиза с двумя чашками, над которыми вился ароматный парок, подходила к Стэну. - Чем больше узнаешь о жизни царей, тем менее привлекательной она представляется.
   Лиза поставила чашку с крепким и очень сладким, как он любил, кофе на стол перед Стэном. На чашке были изображены с одной стороны рыболовы, сталкивающие в воду челн, а с другой - лисица, поймавшая за шею селезня кряквы. Эту кружку с намеком на увлеченность Стэна охотой и рыбалкой когда-то подарил ему калужский приятель. Отхлебывая маленькими глотками горячий кофе вовсе без сахара, Лиза прижалась боком к Стэну и стала читать то, что он писал.
   "Императором Византии Михаил стал после падения Латинской империи (империи крестоносцев) в 1261 г.
   Мануил II Палеолог наследовал империю отца (Михаила VIII) с 1391 г. В 1402 г. победил султана и заключил мир с его сыновьями. Умер в 1425 г.
   Иоанн VIII Палеолог наследовал престол в 1425 г. Умер в 1448 г.
   Константин XI Палеолог (1403 - 1453 гг.) с 1438 г. был деспотом Мореи, наследовал Византийскую империю с 1449 г., погиб при обороне Константинополя от турок.
   Фома Палеолог вместе с братом Дмитрием наследовал титул деспота Мореи от брата, Константина XI.
   Зоя Палеолог, дочь Фомы, внучка Мануила II, племянница Иоанна VIII и Константина XI. После падения Константинополя переехала с отцом и матерью, Екатериной Заккарией, на остров Корфу. Около 1465 г. переехала с о. Корфу в Рим. Осиротев, воспитывалась при папском дворе. В 1472 г. переехала в Россию и стала женой Иоанна III".
   - О ее появлении в России есть записи в Списке Мациевича и в Архангелогородском летописце, - перелистывая страницы летописей, пробубнил Стэн. - Так, где у нас 1472 год? Ага, вот: "В лето 6980. Прииде князь великии на Москву сентября в 1 день и много посадников полохом приведе. Того же лета в Пермь Великую поставлен бысть епископ Филофеи. Тое же зимы бысть на небеси два месяца". Слышишь, Лиз? Два месяца тое же зимы... "Тое же зимы князь Иван Васильевич другою княгинею женился, понял царевну Софью римлянину...".
   - И сколько же она, понятая Иваном Васильевичем, прожила в России? - с любопытством спросила Лиза.
   - Сейчас найдем. Вот, 1504 год. "В лето 7012. Преставись великая княгиня || Софья, великого князя Ивана Васильевича". Значит, прожив в замужестве 32 года, умерла в России.
   - А что там про библиотеку сказано?
   - В этих летописях ничего не сказано. Но сказано в статьях, что в качестве приданого Софья привезла в Россию обоз с подарками и необычайно ценившимися в те времена книгами. Достоверно известно, например, то, что она привезла греческий образ Всемилостивейшего Спасителя, который в XVII веке по приказу Михаила Федоровича был поставлен в Верхоспасском соборе Кремля.
   - Какого Михаила Федоровича?
   - Царя... - пожал плечами Стэн и продолжил рассказывать: - Относительно размеров обоза есть противоречия. Некоторые утверждают, что было несколько подвод, а некоторые указывают довольно точную цифру - более восьмидесяти.
   - Более восьмидесяти, - повторила Лиза. - Это уже не несколько. А что про книги пишут?
   - Тоже неясно как-то, - сделал недовольную гримасу Стэн. - Кто вообще говорит, что не было никаких книг, кто говорит, что их было числом до восьмисот. И никто не дает ссылок на первоисточник. Такое впечатление, что на ходу выдумывают, кому что нравится. Большинство сходится к тому, что книги были и стали только основой библиотеки московских царей, или Либереи.
   - Чувствую, что еще совсем чуть-чуть, и мы найдем убийцу, - прокомментировала записанное Лиза.
   - Не исключено, - не отреагировал на сарказм Стэн, демонстрируя всем своим видом, что начатые поиски прекращать не собирается.
   - Как-то не очень верится в то, что последние из Палеологов, сбегая от турок на остров Корфу, - Лиза уже увлеклась темой, хотя первоначальное неприятие идеи Стэна заставило ее во всем сомневаться, - Захватили с собой кучу книг. А потом им пришлось плыть до Италии и опять же с книгами. Народ в таких случаях предпочитает брать только самое ценное - золото-бриллианты.
   - На самом деле, если не врут статьи, книги в те времена ценились не дешевле золота. Тем более, что в библиотеке, как я успел заметить, когда ты просматривала статьи, были рукописи из сожженной Александрийской библиотеки, были автографы Аристофана, Пиндара. Хотя интересно было бы узнать поподробнее о последних деспотах Мореи. И что это за Морея такая?
   Стэн попробовал поискать на Рамблере и в Яндексе Палеологов, Византийскую империю, Морею и к большому своему удивлению и не меньшему удивлению Лизы нашел немало.
   Прежде всего, оказалось, что после захвата Константинополя турками во главе с Мехмедом II, Фома и его брат Дмитрий не только оставались править Пелопоннесом (а именно Пелопоннес, разделенный с нынешней Турцией, а тогдашней столичной частью Византии Эгейским морем, и являлся провинцией Морея, получившей такое название после захвата ее крестоносцами, и не измененном после отвоевания ее византийцами) еще целые семь лет, а и не забывали при этом постоянно ссориться между собой. Они даже обращались за помощью к султану, когда проживавшие на Пелопоннесе албанцы и греки, поддерживаемые Венецианской республикой, подняли восстание. И войска султана подавили его. Если Дмитрий был сторонником безоговорочного подчинения султану, то Фома рассчитывал на восстановление империи с помощью римского папы. Только в 1460 году султану надоели распри братьев, и он пришел в Морею с большим войском. Дмитрий сдался на милость победителя, а Фома с семьей бежал под защиту... Венецианской республики на остров Корфу в Ионическом море. В Патрасе - столице северо-западной части Мореи, которой правил Фома, - хранилась забальзамированная голова апостола Андрея, и совершенно точно известно, что ее Фома взял с собой на остров. И вообще у него было достаточно времени, чтобы бежать, как следует экипировавшись. Султан обещал оставить Фому в покое и даже назначить ему пожизненную пенсию, если тот добровольно уйдет с политической арены. Но у Фомы были иные планы, которые находили поддержку среди греков, настроенных против турков. В конце того же года он отправился в Италию, оставив семью на Корфу. В Риме, где у него покровителем был кардинал Виссарион, Фому очень благожелательно принял папа Пий II, и Фома вручил ему святыню. Через неделю после этого он был награжден папой орденом Золотой розы, и ему было положено содержание в размере 300 золотых дукатов в месяц. Впоследствии из-за постоянных жалоб на нищенское существование ему добавили из своих средств еще 500 дукатов кардиналы, хотя жалобы так и не прекратились.
   Оставленная им на Крите жена умерла в августе 1462 года, то есть два года спустя после его отъезда в Италию. Детей он вызвал в Рим спустя еще три года, то есть в 1465 году и 12 мая того же года, через несколько дней после их прибытия, умер.
   - Все эти семейные перипетии монарших византийцев, конечно, любопытны, - вслух начала рассуждать Лиза. - Но очень уж трудно углядеть между строк что-то касающееся книг. Нет никаких зацепок, доказывающих наличие библиотеки у Фомы.
   - Но нет и фактов, опровергающих это, - подхватил Стэн. - Фома увез в Рим голову апостола, конечно же, не в заплечном мешке. Скорее всего, он отправился в путь не босым и голым, а с солидным припасом. В архиве Ватикана сохранилась бумага, свидетельствующая о том, что папа выделил на разгрузку кораблей, на которых Фома прибыл в Италию, семьсот золотых дукатов. Это большие деньги, значит, и груз был серьезным. И все это досталось после смерти Фомы его дочери.
   - А ты уверен, что у него была только одна дочь? - увлекшись историческими изысканиями, задала каверзный вопрос Лиза.
   - А давай узнаем наверняка, - с этими словами Стэн снова заставил Рамблер потрудиться.
   Оказалось, что у Фомы было аж четверо детей - два сына и две дочери, и Зоя оказалась самой младшей.
   Старшую Елену еще ребенком (задолго до взятия Константинополя турками) дядя Константин XI выдал замуж за сына деспота Сербии, и она уже никак не могла претендовать на наследство Фомы. Прожила Елена непростую жизнь и закончила ее в монастыре.
   А вот Андрея, родившегося в 1453 году, Мануила, родившегося в 1455 году и Зою, родившуюся, очевидно, в 1456 году, и оказавшихся в 1465 году круглыми сиротами, взял на воспитание папа римский.
   - Забавно, - Стэн с довольной ухмылкой сравнивал два документа. - Словарь Брокгауза и Ефрона называет Павла II в качестве опекуна Зои и интригана, устроившего ее брак с русским царем, а Рансимен в "Падении Константинополя..." говорит то же о Сиксте IV.
   - Для нас это важно? - быстро спросила Лиза.
   - Думаю, что абсолютно без разницы. Поехали дальше?
   Младший Мануил жил в Италии, получая пенсию в 50 дукатов от папы, но в 1477 году неожиданно уехал в Константинополь, где сдался на милость султана. Наследства Фомы он получить тоже не мог.
   - Осталось двое претендентов, - констатировал Стэн.
   Старший Андрей никуда из Италии не убегал, воспитывался при дворе папы, в 1480 году женился на простой римлянке и всю жизнь занимался тем, что занимал деньги под земли уже несуществующей Византийской империи да продавал такие же несуществующие титулы. Досталось ли ему что-то из наследства Фомы (если оно вообще было) не известно.
   Наконец, Зоя в июне 1466 года десятилетней была выдана замуж за римского аристократа из дома Караччоло, но скоро овдовела.
   - Десятилетнюю девочку замуж отдали! - возмутилась Лиза. - Небось, еще и за старого, плешивого козла... Хорош воспитатель, этот Павел II или Сикст IV, нечего сказать.
   В 1472 году, когда ей было около шестнадцати, папа организовал ее свадьбу с Иваном III, благодаря чему Русь с полным правом взяла византийский герб - двуглавого орла - и стала величать себя Третьим Римом. В качестве приданого папа отправил в Московию подводы с подарками.
   - Не знаю, что ты обо всем этом думаешь, - Лиза решила высказаться первой, поскольку Стэн молчал. - А у меня такое впечатление, что книги, если их Зоя и привезла в Россию, были вовсе не из библиотеки византийских монархов, а подарком папы нашему царю.
   - Мне тоже так кажется. Но вероятность того, что большая часть наследства Фомы досталась именно Зое, велика. Кроме того, не нужно забывать, что, овдовев после первого брака, она могла получить наследство еще большее - от Караччоло, а он был римским аристократом, и наверняка имел библиотеку, что являлось признаком аристократизма, и в ней, наверняка, было немало латинских книг.
   - Любопытно, - прищурилась Лиза. - А какие книги были в Либерее - только греческие или римские тоже?
   - Ищем дальше?
   - Ладно. Ищем дальше, если ты обещаешь, что нас это приведет к убийце.
   - Нас это приведет к тем, кто серьезно занимается поисками Либереи, а убийца наверняка среди них.
   - А если все-таки не в ней дело?
   - Тогда ответь, что еще может связывать тебя и Вадима.
   - Ты прав... Больше ничего.
   - А Либерея, судя по всему, это такой куш, что за него могут легко убить, - убежденно произнес Стэн и, нарочно не меняя тона, добавил: - Ну, а если убийцу не найдем, так скучать не будем.
   - Дурак. То есть я хотела спросить, а почему мы ищем информацию по Либерее вместо того, чтобы искать, кто занимается этой Либереей?
   - Я отмечаю. Вот смотри - то, что уже удалось выписать.
   Стэн показал Лизе листок с двумя десятками фамилий, среди которых больше половины имели какое-то отношение к Либерее до революции или сразу после нее, и к настоящему времени числятся среди усопших. Здесь были ничего не говорящие Лизе имена Иоганна Веттермана - пастора из Дерпта, Эдуарда Треммера - ученого из Страсбурга, Василия Макарова - дьяка царевны Софьи, Игната Стеллецкого - археолога и других. Среди оставшейся половины были имена известных ученых, опубликовавших ряд статей по библиотеке московских царей в специализированных изданиях или даже книг. А также всякая всячина - диггеры, выдумывающие о своих путешествиях по подземной Москве небылицы; диггеры, добросовестно отчитывающиеся о своих путешествиях по подземной Москве; фантазеры, мечтающие найти какой-нибудь клад, чтобы обогатиться или хоть прославиться; любители порассуждать обо всем на свете, в том числе и о невозможности существования Либереи, все домыслы которых построены на самой поверхностной информации о предмете; а также журналисты, которые, с воодушевлением ссылаясь на тех, на этих и других, с детской непосредственностью делают из мухи слона, а из него добывают слоновую кость.
   - И что с этим списком делать? - Лиза в недоумении читала ничего не значащие для нее имена. - Таисия Белоусова. Кто это?
   - Это автор книги "Тайны подземной Москвы", ученая.
   - И зачем ты ее выписал? Подозреваешь?
   - Выписал всех для порядка. Это раз. Рано или поздно нам придется к кому-то обратиться. Это два. Неписанный закон следователя гласит: подозревать нужно всех. Это три.
   - Что значит, обратиться? - насторожилась Лиза.
   - Сидя в Интернете, мы точно не найдем убийцу, - спокойно начал объяснять Стэн. - Нам придется сделать выбор и обратиться к какому-то специалисту, который занимается Либереей давно, знает всех, кто к этому делу может быть причастен, знает последние тенденции, слухи и сплетни о поисках библиотеки.
   - Вот как... А я уж подумала, что остаток жизни мы просидим за допотопным компьютером среди образцового "порядка" твоей мастерской.
   - Не просидим. У меня уже есть подозреваемый номер раз.
   - Кто? - глаза у Лизы загорелись.
   - Герман Стерлигов.
   - Кто такой? Хотя я что-то слышала... По-моему, мы даже писали про него.
   - Это не просто человек, это уникальное явление. Бизнесмен, одним из первых в России создавший биржу стройматериалов под названием "Алиса" с филиалом в Нью-Йорке. Потом она плавно растворилась в пространстве и времени. Потом что-то еще создавал, баллотировался в мэры Москвы, создал партию Русский дом, хотя уже было до него такое движение, и... объявил о том, что знает местонахождение Либереи. Более того, он сумел получить немалые деньги на ее поиски в Александровской слободе...
   - Почему в Александровской слободе? Разве она не в подземельях Московского Кремля?
   - В том-то и дело, что мест ее запрятывания может быть несколько. Считается, что чуть ли не шестьдесят.
   - И как этого Стерлигова найти? Или мы не будем его искать?
   - Прежде, чем его искать, нужно выяснить, что он успел сделать в плане поисков библиотеки. А для этого нужно связаться с кем-то из специалистов, и тут тебе карты в руки.
   - Мне?!
   - Ну, ты же у нас член Международного союза журналистов. Представишься, попросишь интервью... Не мне тебя учить.
   - А ты кто будешь?
   - Фотограф при тебе.
   - А у кого интервью-то брать?
   - У кого? Слушай внимательно! Сейчас я открою тебе эту тайну: нужно просто выбрать из этого списка.
  
   Стэн приткнул джип к тротуару на Мясницкой, недалеко от Главпочтамта, и, пройдя в арку, они с Лизой оказались в Кривоколенном переулке.
   Вечер был на удивление хорош, солнце только краешком глаза заглядывало на улицу с Чистых прудов, наполняя Мясницкую городским асфальтовым теплом и делая тени долгими, нелепо ломающимися на бордюрах и в местах пожизненного соединения зданий с тротуаром.
   Незаметно оглядываясь по сторонам и замечая множество деталей, которые в другое время и не обратили бы на себя внимание, Стэн шел походкой довольного собой счастливчика. Полная самых неожиданных поворотов судьбы жизнь не раз заставляла его выкручиваться из малоприятных ситуаций, и он давно усвоил для себя, что самоуверенный, с проблесками барства вид человека притупляет бдительность тех, кто за ним скрытно следит. И это позволяет "ведомому" вычислить "ведущего". У Стэна не было оснований считать, что за ними кто-то следит, однако лучше было перестраховаться, чем повести себя и в самом деле самоуверенно.
   Разум подсказывал, что при всем желании убийца не мог знать ничего о Стэне, о том, где теперь живет Лиза, и о том, что они договорились о встрече с одним из исследователей Либереи. Но кроме разума были еще и ощущения, не раз выручавшие Стэна из беды, и сейчас ощущения были более чем неприятные. Одна из долгих теней, мелькавших макушкой возле ног Стэна и Лизы, уже несколько раз совершила те же самые "па", которые Стэн предпринял ради проверки. Если он зачем-нибудь останавливал Лизу, останавливалась и тень, если Стэн с Лизой переходили улицу перед машиной, нарочно не оборачиваясь назад, быстро пересекала проезжую часть и "макушка".
   В отличие от партнера, Лиза впервые за несколько дней была совершенно спокойна и даже немного рассеянна. Они со Стэном легко сошлись в выборе на кандидатуре одного из исследователей Либереи, не скрывшего адреса своей электронной почты. Быстро списавшись с ним, они выяснили, что Аркадий Беленький (так его звали) профессор истории и всегда готов дать интервью по поводу предмета своего увлечения. По указанному в письме телефонному номеру Лиза сразу же созвонилась с профессором, и его приятный низкий голос подействовал на нее успокаивающе. С первых слов Аркадия Сергеевича Лиза решила, что ему можно доверять, и он не имеет отношения к совершенным преступлениям. Уточнив, кто именно придет, профессор назначил время, рассказал, как удобнее подъехать на машине и даже порекомендовал, где именно остановиться, чтобы не блуждать в закоулках старой Москвы. Теперь, когда они шли со Стэном на встречу с профессором, Лиза пыталась вообразить, как он выглядит.
   - Как ты себе его представляешь? - поинтересовалась Лиза. - Мне кажется, что он этакий аристократ в стеганом атласном халате, вольготно себя чувствующий среди старинных книг и картин.
   - Судя по тому, какую зарплату сегодня получают ученые, особенно ученые-гуманитарии, - рассудил Стэн, не переставая следить за тенью и ловя в отраженьях витрин мужчину средних лет с характерными залысинами, от которого эта тень исходила, - Я полагаю, что он просто чудак с всклокоченными волосами, в очках с треснутым стеклом, стоптанных тапках и спортивных трико с отвисшими коленками.
   - Ага. И вместо антикварной мебели у него трехногие табуретки шестидесятых годов и купленный по случаю списания из института письменный стол из прессованной стружки, - продолжила развивать тему Лиза. - Стэн, в тебе романтики не больше, чем в приказах по нашей редакции!
   - Скоро все увидим, - успокоил подругу Стэн, потянув на себя массивную ручку старинной двери в мрачный подъезд. - Прошу!
   Прикрывая дверь с многолетним слоем пыли на стекле, Стэн позволил себе глянуть вскользь на прошедшего мимо мужчину, который, казалось, не обратил никакого внимания на то, что кто-то зашел в подъезд. Однако и краткого мига оказалось достаточно, чтобы заметить, как мужчине хотелось заглянуть в стекло закрывшейся двери.
  
   - И все-таки за нами следят, - Стэн приложил палец к губам, чтобы Лиза не показала испуга. - Не понимаю, как они могли узнать о том, где ты прячешься.
   - Они?! - изумилась Лиза.
   - Они или он... - неопределенно ответил Стэн. - Хотя одному такое не провернуть. Нужно было как-то увидеть нас на даче Вахмистровых, проследить за нами до моей мастерской, день и ночь дежурить, а, может быть, и прослушивать разговоры в студии... В общем, одному не справиться. То, что за нами следили последние несколько минут, это факт. И он означает, что против Вахмистрова, тебя и теперь меня работает... целая организация.
   - Бред какой-то, - закачала головой Лиза.
   - Согласен. Бред. Давай придумаем какое-то другое объяснение.
   - Может быть, ты просто ошибся?
   - Уверен, что нет. Не ошибся. За нами следили.
   Стэн с Лизой решили подняться до квартиры профессора на третьем этаже пешком, поскольку вызванный лифт не внушил доверия. Он оказался едва ли не старее этого старого дома и выглядел какой-то ненадежной клеткой из зоопарка, громко клацал и скрежетал. А Лизе и Стэну больше всего сейчас хотелось оказаться тихими и незаметными.
   - Давай пройдем мимо его квартиры и послушаем сверху, не войдет ли кто в подъезд, - предложила Лиза.
   Стэну это показалось какой-то детской игрой в войнушку, но с другой стороны в этом был смысл, тем более что приехали они несколько раньше назначенного времени.
   Поднявшись на два пролета выше квартиры профессора, Стэн и Лиза замерли недалеко от перил, чтобы можно было хоть одним глазком глянуть на того, кто вошел в подъезд. Несколько минут ожидания, тянувшихся чрезмерно долго, они провели, слушая отдаленные голоса и звуки улицы, глухие шумы, изредка проникавшие на лестничную клетку из квартир сквозь обитые дерматином двери. На весь подъезд пахло нитрокраской, которой, видимо, что-то красили в квартире на первом этаже. Наконец входная дверь хлопнула, а через некоторое время кто-то загремел внизу решетчатой дверью лифта. У Лизы перехватило дыхание, Стэн сжал ее руку. Время почти остановилось. Кабина с металлическим лязгом медленно и шумно поднялась на второй этаж. Потом на третий...
   - А если он нас заметит? - вдруг пришла в голову Лизе страшная мысль. - Вдруг он тоже поднимется сюда?
   - Зачем? - спокойно спросил Стэн. - Если это он, то он просто подслушает через дверь, чтобы убедится, что мы вошли в квартиру профессора.
   - Ага. Услышит, что нас там нет, и пойдет проверять...
   Лифт проехал третий этаж, и с громом остановился на четвертом.
   Догадавшись, что они попали в ловушку, Стэн потащил Лизу за руку к двери в квартиру профессора. Но как только из кабинки лифта кто-то вышел и неестественно громко захлопнул решетчатую дверь, они замерли. Стэн вдруг с отчаяньем вспомнил про травматический пистолет Оса, который он купил пару лет назад и который лежал теперь в прибитом над письменным столом старом почтовом ящике, который Стэн нашел как-то у жилконторы. Тем временем вышедшему из лифта оставалось сделать буквально три-четыре шага, чтобы обнаружить вжавшуюся в стену парочку, но он медлил. В эти мгновения, когда Лиза готова была закричать на весь подъезд традиционное "помогите" или более, как ей казалось, эффектное "убивают", Стэн с невероятной для нормального человека скоростью перебирал в уме варианты спасения. Их было немного, и доминировал самый простой - броситься к квартире профессора и барабанить в нее, что есть мочи.
   На четвертом этаже звякнули ключи, потом один из связки неудачно попробовал попасть в замочную скважину, наконец, ему это удалось, и заскрипела открываемая дверь, наполнив на несколько секунд лестничную клетку звуками работающего телевизора. Потом дверь хлопнула, и все снова стихло.
   Лиза закрыла глаза и глубоко вдохнула. Едкий запах нитрокраски ей уже не казался таким мерзким. Стэн опустил голову и покачал ей, не веря до конца в удачу. Потом он деловито потянул Лизу за руку к двери в квартиру профессора.
  
   Дверь оказалась приоткрытой. Подумав, нажать на кнопку звонка или не нажимать, Стэн отворил ее пошире и прислушался к странной тишине в квартире. Такая тишина бывает только тогда, когда в ней есть затаившийся человек.
   Стэн оглянулся на Лизу, в глазах которой недоумение смешалось со страхом, поднял руку и нажал кнопку звонка. Тихий дребезжащий звон раскатился по прихожей, но адекватной реакции на него не последовало.
   Стэн еще дважды позвонил с тем же успехом. Поколебавшись какое-то время и оглянувшись по сторонам, словно в поисках ответа на возникшую вдруг проблему, он все-таки решил войти. Лиза вцепилась в рукав его легкой курточки и пошла следом.
   Медленно шагая по прихожей, Стэн заглядывал в двери комнат, всякий раз надеясь увидеть лежащее на полу тело. Но тела не было. Не было и беспорядка, какой мог бы возникнуть в случае нападения на профессора убийцы.
   "И причем здесь профессор, - недоумевал Стэн, совершенно запутавшийся в ситуации. - Не может быть, чтобы и его тоже... Это чушь какая-то".
   Дверь в еще одну комнату, служившую, судя по количеству книг на стеллажах, рабочим кабинетом профессора, тоже была открыта. Постепенно заглядывая в нее, Стэн не сразу заметил сидевшего в кресле к ним спиной человека с наушниками на голове. Вдруг человек защелкал тумблерами на стоявшем рядом с ним магнитофоне и стал что-то записывать в блокнот.
   Оглянувшись с улыбкой на Лизу, Стэн погромче постучал костяшками кулака по двери в комнату. Человек обернулся на звук и, заулыбавшись, снял наушники.
   - Здравствуйте! - протянул он, вставая с кресла. - Вы, очевидно, из "Астрала"?
   - Да, - согласилась мгновенно успокоившаяся Лиза. - Мы по поводу интервью.
   - Проходите, проходите. Я, знаете ли, взялся учить на старости лет португальский язык. Сижу в наушниках, а звонок у меня совсем никудышный, так я дверь приоткрыл, чтобы вы не ушли, не дозвонившись... А пойдемте-ка в гостиную, в кабинете у меня и присесть-то негде.
   Профессор оказался не таким, как представляла Лиза, и не таким, каким надеялся увидеть его Стэн. Он был вполне обычным интеллигентным человеком без склонности к аристократизму или чудачеству.
   - Аркадий Вениаминович, - представился между тем гостям хорошо сохранившийся, не смотря на свои "под семьдесят", профессор.
   - Я Лиза, а это наш фотограф, Степан, - произнесла скороговоркой Лиза, разглядывая множество старинных гравюр на стенах.
   В гостиной профессор посадил их на диван и попросил подождать, когда он приготовит чай.
   Оставшись наедине, молодые люди переглянулись, Лиза молча положила свою ладонь в ладонь Стэна и печально улыбнулась. Потом они принялись смотреть по сторонам, в основном на картины и гравюры на темных стенах. Обернувшись неудобно назад, Стэн скользнул по стене, оказавшейся за спиной, и вдруг прищур сошел с его лица. На стене висели два его пейзажа, которые с выставки прошлого года на Крымском валу кто-то купил за приличные деньги. Стэн ожидал увидеть здесь любые раритеты, но не свою живопись.
   - Вижу, вас заинтересовали из всего моего собрания эти две работы, - произнес Аркадий Вениаминович, внося поднос с чайным сервизом в комнату. - Это я случайно пришел на выставку на Крымском и увидел эти два пейзажа из моего детства. Посмотрел потом другие работы, походил, да и вернулся к этим... Впрочем, мы, как я понимаю, собрались не для обсуждения современной живописи.
   Лиза привычно взяла инициативу на себя, положила на стол только что купленный цифровой диктофон, включила его и начала задавать вопросы биографического плана, постепенно все больше вовлекая профессора в интересную для всех тему. Стэн тем временем открыл широкоугольный фотоаппарат, отошел немного от стола и навел объектив на ведущих беседу за чашкой чая Лизу и Аркадия Вениаминовича. Как только фотоаппарат был включен и пропел свою несложную электронную песенку, профессор прервался на полуслове, обернулся к Стэну и попросил позже показать ему все снимки.
   - Я, видите ли, ужасно нефотогеничен, и мне не хотелось бы, чтобы на фотографиях, опубликованных в вашем издании рядом с такой очаровательной журналисткой, оказался квазимодо.
   Стэн согласно закивал головой, а Лиза продолжила прерванную беседу, напомнив свой последний вопрос о документах, подтверждающих привоз в Россию Зоей Палеолог именно книг, а не вообще некоего добра на куче подвод.
   - Как ни странно, нет документов, прямо подтверждающих то, что книги действительно были привезены в Россию... Ну, описей, там или упоминаний в письмах, - лицо профессора выразило такое сожаление, словно речь шла о потере его личного имущества. - Хотя они вполне могли бы быть. Известно, например, что папа, планировавший обратить Россию в католичество, послал в сопровождение Зое своего легата Антонио Бонумбере, которому поручено было убедить в результате теологических диспутов русского правителя и священников в целесообразности поменять православную веру на католическую. Этот кардинал вполне мог бы описать в подробностях, что было в подводах и в каком количестве. Но об этом, если и упоминается, то вскользь. Известно только, что подвод было, ни много, ни мало, семьдесят штук или около того. Зато известно, буквально по дням время передвижения каравана Зои из Рима в Болонью, Нюрнберг, Любек, Псков, а затем и в Москву. Известно, что кардинал на всех остановках одевал красную мантию, а перед ним на специальной подводе везли латинский крест, который на Руси прозвали "крыжом". Известно, что двенадцатого ноября одна тысяча четыреста семьдесят второго года Зоя прибыла в Москву вместе с сопровождавшими ее послами от братьев и Антонио, которого заставили убрать крыж, поскольку митрополит Филипп воспротивился этому. В тот же день, двенадцатого ноября, Софья обвенчалась с Иваном по русскому обычаю. Занятно, что свадебная церемония состоялась еще в Ватикане, где жениха представляло доверенное лицо Ивана III, тоже, кстати, Иван по фамилии Фрязин. Хотя на самом деле это имя он получил при крещении в православную веру, а вообще-то Иван Фрязин был по происхождению итальянцем, и звали его Жан-Баттиста дела Вольпе. Кстати, скрыв свой переход в православие, именно Иван Фрязин убедил кардинала Виссариона и папу в том, что Иван III готов принять католичество, благодаря чему папа и согласился на его брак с Зоей. Впрочем, я отвлекся... Легат Антоний в Москве стал убеждать митрополита Филиппа принять установления Флорентийского собора, но ничего у него не получилось. Филипп позвал какого-то искусного в прениях книжника Никиту и тот в два счета доказал Антонию, что греческое исповедание правильнее римского. Антоний, рассчитывавший, по-видимому, на легкую победу, неожиданно для себя столкнулся с категорическим неприятием католицизма московитами и прекратил бессмысленный спор такими словами: "нет книг со мною". Эту фразу сторонники несуществования библиотеки поднимают на щит. Хотя напрасно, поскольку у Карамзина дальше сказано буквально следующее: "многие греки, приехавшие к нам с царевною... обогатили спасенными от турецкого варварства книгами Московские церковные библиотеки...".
   Так что я думаю, что Антонио просто испугался Никиты, и якобы отсутствие книг было на самом деле предлогом, чтобы прекратить неприятный для него диспут. Короче, известно об этой истории многое, за исключением того, привезла с собой книги Софья или нет.
   - Я обратила внимание, что царицу называют то Зоей, то Софьей. Но это же разные имена, или я ошибаюсь?
   - Вообще-то на родине ее звали Зоя, но после крещения она приняла имя Софья. Кстати, как вы знаете, католической Русь так и не стала, так что папа зря горячился и тратился. Зоя, как известно, родилась в Византии и маленькой девочкой, лет до восьми-девяти, воспитывалась в традициях православия, потом несколько лет в лоне католической церкви и, наконец, снова попала в православную страну. Я думаю, что такие перемены сказались на ее вероисповедании, и она стала человеком веротерпимым. Во всяком случае, ее дочь Елена, выданная за польского короля Александра Ягеллона спокойно приняла католичество, а сын, будущий царь, Василий III, разумеется, исповедовал православие, и ко всем она относилась с материнской любовью.
   - Понятно. А что известно про приданое? - поинтересовалась любопытная журналистка.
   - Известно, что в качестве приданого папа вручил Зое шесть тысяч дукатов золотом и есть большая вероятность того, что деньги эти были собраны на новый крестовый поход, который должен был освободить Константинополь от неверных. Как сейчас говорят, деньги папа израсходовал не по назначению. Впрочем, и папа, и вся Европа прекрасно понимала, что никакого крестового похода не будет, и все заявления папы в этом плане носили чисто демонстративный характер - султана просто боялись все, и не было силы, которая могла бы в то время объединить всех рыцарей Европы в единую армию. Константинополь, как известно, стал Стамбулом и остается им до сих пор.
   Стэн сделал очередной снимок и снова посмотрел на свои полотна.
   Аркадий Вениаминович так и не притронулся к своей остывшей уже чашке чая, поскольку был все время занят ответами на вопросы Лизы, зато не забывал подливать ей свеженького, как только чашка журналистки оказывалась выпитой наполовину.
   - И что же, - продолжала между тем Лиза, - Так никто и не составил за все время перечень книг Либереи?
   - Видите ли, в чем дело... В те времена отношение к иноземным книгам было на Руси, скажем так, специфическим. Все, что было не православным, могло почти наверняка быть ересью. Собственно, это отношение в нашей церкви мало изменилось с той поры. Следовательно, для начала привезенные Софьей книги, а я, как вы понимаете, убежден, что она привезла книги, нужно было спрятать подальше от глаз людских. С другой стороны, Москва в те времена была сплошь деревянной, и весьма опустошительные пожары случались в ней весьма регулярно. Один из наиболее жестоких произошел через полгода после приезда Софьи в Москву. Тогда же, кстати, Иван III послал, наверняка по наущению Софьи, своих зазывал в Италию - пригласить в Москву знаменитого на всю Италию ювелира Аристотеля Фиораванти. Нужен он был в России не столько как ювелир, сколько как архитектор. Иван III, если и признавал книги еретическими, прекрасно понимал их огромную стоимость. Так что для книг, по всему выходило, нужен был каменный склеп и желательно под землей. До строительства Кремля, начатого Фиораванти и приехавшим с ним Пьетро Антонио Солари, надежных хранилищ в Москве оказалось немного. Судя по всему, Иван III выбрал для складирования библиотеки почти ушедший в землю храм Святого Лазаря, что близко стоял у церкви Рождества Богородицы, которая служила царице и великим княгиням домашним храмом. Добытый в Дорогомилове камень, из которого еще при Иване Калите сложили церковь Святого Лазаря, был настолько плотен и так уложен, что внутрь не просачивалась вода. То есть условия для хранения библиотеки идеальные! Надо думать, книги сложили в церковь, закрыли ее и больше никогда не открывали. И вся недолга. А в 1480 году церковь Рождества Богородицы после пожара рухнула и накрыла полностью церковь Святого Лазаря. Так что если бы кто и захотел заглянуть в иноземные книги, у него все равно ничего не вышло бы.
   Произнеся это, профессор откинулся на спинку стула с удовлетворением, будто факт погребения церкви Святого Лазаря доставил ему удовольствие. Лиза по журналистской привычке отмечать у собеседника общее настроение и его перепады заговорщицки улыбнулась, словно ей тоже было приятно, что одна церковь развалилась, а другую замуровало обломками.
   - Через двадцать пять лет после этого события, - продолжил профессор, - место Ивана III занял его сын, Василий. Тоже, кстати, третий.
   - Он же Темный? - блеснула Лиза знанием российской истории.
   - Отнюдь, - доброжелательный Аркадий Вениаминович охотно простил прелестной ученице ошибку. - Темным прозвали Василия II, великого князя московского, за то, что его в тридцатилетнем возрасте ослепили последователи князей Галицких, претендовавших на престол.
   - Извиняюсь за образованность, - отшутилась Лиза. - Если уж на то пошло, то кто такой Василий I?
   - Тоже великий князь московский, живший в конце XIV века. Он присоединил к Московии Нижегородское княжество. Но мы отвлеклись...
   - Да, извините.
   - Так вот, Василий III приказал расчистить место завала, чтобы восстановить разрушенную церковь. К тому времени и Аристотеля Фиораванти, и Пьетро Солари уже не было в живых. Факт того, что они остались в России навсегда, вряд ли стоит расценивать, как счастливое обретение ими второй родины в лице Московии. Скорее всего, их, знавших все секреты московской крепости, просто не отпустили из России. С создателями храма Василия Блаженного, как вы знаете, поступили много жестче. И это вероломство... слово-то какое! - прервав неожиданно повествование, профессор с удовольствием произнес по слогам: - Веро-ломство, то есть ломающее веру, уничтожающее всякое доверие... Так вот вероломство государей тех времен стало одной из серьезных причин того, что за работу над библиотекой впоследствии никто не брался.
   - Вы хотите сказать, - вмешался Стэн, - что Либерею из церкви Святого Лазаря все-таки извлекли?
   - В том-то и дело! - обрадовался профессор обнаружению чуть было не потерявшейся нити разговора. - Нашли! Один из земляков того самого Ивана Фрязина, который, кстати, плохо кончил из-за своих симпатий к католицизму, Алевиз Фрязин взялся за разбор завала, проник в церковь Святого Лазаря, вскрыл сводчатые подвалы ее и обнаружил там книги и свитки. Множество книг и свитков! Они лежали в ларях и просто так. И все были иностранными.
   - Значит, библиотека все-таки была привезена Софьей! - воскликнула Лиза.
   - Скорее всего! Потому что больше неоткуда было взяться в Москве такому количеству иностранных книг.
   - Но на книгах, как я понимаю, - встрял в общий восторг со своим скепсисом Стэн, - Не было библиотечного штампа, и определить, откуда они, было невозможно.
   - Я думаю, - поделился профессор своими догадками, - Василий не случайно начал восстанавливать церковь, а Алевиз не случайно полез в подвалы. Наверняка Софья не раз рассказывала сыну о сокровищах, хранящихся в подвалах церкви Святого Лазаря, объяснила ему их важность и ценность. Он, судя по всему, не был таким ортодоксом, как отец, и Софья рассчитывала, что он достанет книги и переведет их на русский язык.
   - А почему вы так думаете? - поинтересовалась Лиза.
   - Точного ответа у меня нет, но как еще можно объяснить тот факт, что Василий сразу же, как только книги были обнаружены, не велел их по примеру отца вновь замуровать - от греха подальше, а отправил на Афон грамоту с просьбой прислать для разбора и перевода на русский язык великокняжеской библиотеки старца Савву, владевшего как греческим, так и славянским языками.
   - И старец приехал в Москву? - поинтересовалась Лиза.
   - Нет.
   - Нет?
   - То есть приехал, - как-то задумчиво произнес профессор. - Только не старец, а другой человек, Максим Грек. Игумен решил, что старец попросту не дотянет до Москвы, а уговорить патриарху Филофею - патриарх тогда был один, константинопольский - удалось только Максима.
   - А где этот Афон находится? - спросила Лиза. - Новый Афон, как я знаю, в Крыму.
   - В Крыму же и Ливадия, - согласно кивнул профессор. - Но Афон настоящий, старый, так сказать, исходный, как и Ливадия, кстати, в Греции. Афон - это гора на северо-востоке Греции. По-гречески она называется Айон-Орос.
   - Понятно, - кивнула Лиза. - А почему нужно было запрашивать переводчика из такой дали? Разве ближе не было знатоков иностранных языков?
   - Конечно, были. Но все дело в том, что им нельзя было доверять, поскольку были они католического по преимуществу вероисповедания. А православных, которые точно уж ничего не напутают в таком важном деле, как догматы веры, можно было наверняка найти только в бывшей Византии, от которой Русь и приняла эстафету православия.
   - Тоже понятно, - несколько нетерпеливо согласилась Лиза. - А что же Максим Грек? Он оставил какое-то описание Либереи?
   - Если только это можно назвать описанием библиотеки, - снова увлекшись темой, оживился Аркадий Вениаминович. - Вообще говоря, различные сочинения самого Максима Грека до нас дошли. Но о жизни его известно по нескольким сказаниям, которые были написаны, по-видимому, с одного первоисточника. Этот самый первоисточник приписывают поклоннику и другу старца, князю Андрею Курбскому. О роли Максима в политической и церковной жизни России того времени можно судить по написанным им книгам. Он вообще был человек незаурядный. Грек по происхождению, из богатого рода. Настоящее его имя, как теперь доказано, Михаил Триволис, хотя к нашему делу это отношения не имеет. Он был весьма просвещенным для своего времени человеком, путешествовал по Италии, дружил с известными гуманистами, но потом вдруг отправился на Афон и постригся в греческом Ватопедском монастыре под именем Максима. В 1516 году он приехал в Москву по запросу Василия III, и тот показал ему библиотеку. Максим пришел в восторг от увиденного, если верить сказаниям. Он начал с перевода Толковой Псалтыри. Но, насколько известно, перевел он сочинения Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Василия Великого. А это, если вы не в курсе, все византийские богословы.
   - То есть точно известно, что Максим Грек переводил в России византийские книги? - перебила профессора Лиза.
   - Именно так, - охотно согласился Аркадий Вениаминович. - Известно, что он перевел жития из сборника Симеона Метафраста, книги Священного писания и их толкования. Известно, что он перевел часть Лексикона Свиды.
   - А это что такое?
   - Лексикон Свиды - это византийская энциклопедия десятого века, - с некоторым укором в голосе ответил профессор, словно его спрашивали о вещах совершенно очевидных. - Мало того, Максим Грек не раз цитировал в своих сочинениях Аристотеля, Цицерона, Плутарха. Можно предположить, что цитаты эти он помнил наизусть, но более вероятно, что он цитировал книги, которые обнаружил в царской библиотеке. Правда, славянского языка Максим не знал и переводил с греческого на латынь, а уже толмачи переводили с латыни на славянский. Для работы к нему были представлены писцы...
   - И сказания о Максиме тоже подтверждают факт существования библиотеки? - вмешался, наконец, долго сдерживавшийся Стэн.
   - Да вот, - пожал плечами Аркадий Вениаминович, поднялся из-за стола, подошел к стеллажу и взял одну из книг. - Читайте сами.
   С этими словами он открыл заложенную страницу, и Стэн с Лизой прочли подчеркнутое: "По мале же времени великий государь приснопамятный Василей Иванович сего священноиерея во архимандритех Максима призвав и вводит его со своим московским митрополитом Макарием во свою царскую книгохранительницу и показа ему безчисленное множество греческих книг".
   - Читайте, читайте, - нетерпеливо подгонял профессор молодых людей, молча обменявшихся после прочитанного взглядами.
   "Сей же инок во многоразмышленном удивлении бысть о толиком множестве безчисленнаго трудолюбнаго собрания и с клятвою изрече пред благочестивым государем, яко ни в Грецех толикое множество книг сподобихся видети".
   - Приведены даже слова Максима, сказавшего о том, что никогда не видел подобных библиотек. Дальше он объясняет, что из-за отсутствия книг в Греции он еще молодым отправился учиться философии в западные страны. И потом говорит, что когда "безбожни турцы обладаша царствующим градом, тогда неции благочестивии..."
   Аркадий Вениаминович прервался на полуслове, оторвал вспыхнувшие огоньком исследовательского азарта глаза от текста и пояснил:
   - Максим мог точно не знать, кто именно увез книги императорской и патриаршей библиотеки из Царьграда, поэтому и говорит о Фоме Палеологе, как о неком благочестивом человеке. Но Максим знал точно, куда были отвезены книги! Читайте дальше.
   "...неции благочестивии взяша много множество греческих книг, хотяща соблюсти благочестия веры, да не до конца угаснет светило греческое православие от безбожных и богомерских турок, и тако отплыша морем в Рим".
   - Если написанное правда, - снова оторвался от чтения Беленький, - То библиотека уже тогда была громаднейшей в мире. Ведь Максим до этого видел библиотеки Милана, Болоньи, Рима, обширные библиотеки Афонских монастырей. Вот такие дела... Дальше в сказании написано, что эти "неции благочестивии", которые названы теперь "гречести цари", книги греческие католикам читать не давали "ради отступления их от православия". Однако, как только выдался случай... - надо полагать, что выдался он после смерти Фомы - католики книги захватили, на свой лад их перевели, а первоисточники сожгли. Так Греция осталась без книг.
   - Но если книги сожгли, то это значит, что Софье нечего было привозить в Россию, - нахмурилась Лиза.
   - Ну, Максим не знал, наверное, все ли книги сожгли. Он же не присутствовал при этом, а судил обо всем по слухам. Что-то сожгли, что-то припрятали. Жгли, скорее всего, богословские книги, противоречащие католицизму. Уничтожена была, вероятно, патриаршая библиотека. Такова ирония судьбы - из огня да в полымя в буквальном смысле слова. Часть книг, конечно же, осталась... Но так или иначе, а библиотека русских царей, точнее ее иностранные фонды - это только небольшой остаток от, надо полагать, императорской библиотеки Византии.
   - Вы сказали "Если написанное правда", - повторил Стэн слова профессора. - А есть основания считать, что сказанья врут?
   - Некоторые полагают, что в сказаниях о Максиме Греке многое преувеличено, - досадливо поморщился профессор. - Но мне это кажется неверным. Во-первых, если бы сказитель хотел что-то преувеличить, то и сказал бы между прочим, что книг было много. Зачем ему воспроизводить слова пораженного размерами библиотеки Максима? Зачем задерживать на этом факте внимание читателя?
   - А во-вторых? - подогнала замолчавшего вдруг профессора Лиза.
   - Ах, да! А, во-вторых, если задуматься, почему сказитель решил писать о Максиме? Полагаю, что из интереса и уважения к этой неординарной личности, которой вероломные русские монархи запретили возвращаться на Афон, да и заточили, в конце концов, по обвинению в ереси и измене в монастырь. То есть, если бы сказитель и хотел что-то преувеличить, то сделал бы это в чертах или свойствах характера Максима Грека. Нет никакого смысла в преувеличении либереи, которая оказалась роковой в жизни обманутого старца.
   Видя, что Стэн и Лиза согласно кивают головой, Аркадий Вениаминович довольно улыбнулся и сказал:
   - Есть еще и в-третьих! Историку, который не верит в сказания, никогда не носить лавров Шлимана.
   - Шлиман, если не ошибаюсь, - произнесла Лиза, припоминая, - Это археолог, который обнаружил Трою, поверив в то, что было написано Платоном?
   - Истину глаголете барышня, - констатировал профессор с лукавой улыбкой и, обернувшись к Стэну, добавил: - Позвольте взглянуть на снимки.
   Стэн выставил на камере режим просмотра и, встав рядом с профессором, начал показывать ему кадр за кадром. Четыре кадра профессор попросил удалить, хотя Стэну не показалось, что историк выглядел на них "квазимодой", а на одном из удаленных его вообще не было. Зато, как заметил Стэн, все четыре снимка отличались от прочих тем, что в объектив попали иконы и предметы антиквариата.
   Заканчивая интервью, Лиза поинтересовалась, между прочим, тем, насколько активно поиски библиотеки ведутся сейчас.
   - Знаете, что меня не перестает удивлять, - по-прежнему с улыбкой произнес профессор, - То, что в большинстве случаев корреспонденты рассказывают в своих изданиях об истории библиотеки, о ее поисках в прошлом и почти ничего не говорят о том, кто и как ищет ее сегодня.
   - А ее ищут?
   - С большей или меньшей активностью. Вообще над поисками навис какой-то рок - за всю историю, начиная с первых Романовых, ни разу поиски не были доведены до конца. Вот вам совсем недавний пример - Герман Стерлигов...
   При этих словах Лиза и Стэн с удвоенным интересом взглянули на профессора, и эти взгляды он не оставил без внимания.
   - Некоторые полевые фотографии я держу вот тут, - с этими словами профессор подвел Лизу к фотографиям в рамочках, равномерно распределенным по стене коридора. Здесь были в основном снимки с летних раскопок - в Крыму и в Тамани, в Великом Новгороде и на Куликовом поле. По снимкам вовсе нельзя было сказать, что Аркадий Вениаминович нефотогеничен. Напротив, даже на самых последних по времени съемки он выделялся спортивной фигурой и полным молодого азарта взглядом.
   - Вот на фотографии штаб поисков библиотеки, созданный Германом.
   На снимке рядом с Аркадием Вениаминовичем стоял молодой мужчина, отличавшийся от других окладистой черной бородой (староверческой, как назвала ее про себя Лиза) и очками в несовременной роговой оправе.
   - Вы, наверное, слышали о нем, - продолжал профессор, - Он баллотировался на пост мэра Москвы. В то время он стал председателем Московского дворянского собрания и сумел убедить многих, что искать библиотеку Грозного нужно в Александровском кремле. Вот рядом с нами академик Сигурд Шмидт, кстати, сын Отто Юльевича Шмидта. Это академик Юрий Янышев, геофизик. Это Гена Зданович и Володя Кучкин, историки, доктора наук, мои коллеги. Не все попали на фотографию, кто входил в тот штаб. Нет академика Мигачева, директора института геологоразведки, нет еще...
   Договорить профессору не дал неожиданно задребезжавший звонок в дверь. Аркадий Вениаминович извинился и пошел открывать. Но дойти до нее не успел. Дверь открылась без его участия, поскольку Стэн и Лиза не захлопнули ее, когда вошли. Она так и оставалась открытой во все время их разговора. Когда обитое коричневым дерматином дверное полотно отошло в сторону, взору всех стоявших в коридоре предстал мужчина средних лет. У Стэна перехватило дыханье - это был тот самый человек, который вел их с Лизой от автомобиля до подъезда.
  
   Глава 4.
  
   - Добрый день, Аркадий Вениаминович, - поздоровался незнакомец с
   профессором, как со старым знакомым.
   - Здравствуй, Коленька, - обрадовался ему профессор. - Заходи.
   - А я смотрю, у вас дверь открыта...
   - Это мой ассистент, - не обращая внимания на слова Коленьки, Аркадий Вениаминович обернулся к Стэну и Лизе. - Он мне... Вам, что, плохо?
   Последние слова профессора относились к Стэну, который смотрел на вошедшего, словно на приведенье.
   Несколько секунд все молчали, пока профессор, смущенно улыбаясь, не произнес:
   - Я, кажется, догадываюсь, в чем дело. Вы обнаружили за собой, как говорят в детективных романах, "хвост". Так?
   Он бросил взгляд на Коленьку и с укоризной выговорил:
   - Никудышный из тебя шпион.
   Вновь обернувшись к гостям, профессор состроил жалобную мину и начал объясняться извинительным тоном:
   - Вы уж простите старика. Я, знаете ли, боюсь, что рано или поздно кто-то из моих случайных знакомых окажется просто жуликом, и мои коллекции икон его заинтересуют. Поэтому стараюсь хоть как-нибудь подстраховаться. Снимки вот попросил вас стереть, на которых видно то, что может заинтересовать воров. Вам указал, куда и когда подъехать, а сам попросил своего помощника выяснить по возможности, каковы ваши планы, не задумываете ли вы против меня чего-то нехорошего. Я понимаю, как это все неприятно, и готов провалиться сквозь землю от стыда, но и вы поймите - время нынче такое, что... А прямо перед вашим приходом Коленька позвонил и сказал, что вы люди вполне приличные и никаких криминальных идей в вашем разговоре не прозвучало, поэтому я вас и принял спокойно. Вы уж простите великодушно...
   - Ничего, ничего... - произнес Стэн. - Мы тоже должны отплатить откровенностью за откровенность...
   - Вы ни из газеты вовсе, да? - опешил профессор.
   - Из газеты... - первой заговорила Лиза. - Я действительно корреспондент газеты "Астрал"...
   - Я не из газеты. Я Лизин друг и не столько фотограф, сколько художник. Тот самый, кстати, картины которого вы купили в прошлом году на Крымском Валу, - добавил Стэн.
   - Что вы говорите?! Очень интересно! - воскликнул профессор. - Тогда я просто так вас не отпущу. Я успел заметить, что библиотека русских царей интересует вас куда как больше, чем просто тема для статьи. Пойдемте опять в гостиную, и вы расскажете мне, в чем ваш интерес, а я обещаю помочь вам, чем сумею.
  
   - Ну и что ты думаешь об этом? - спросила Лиза, как только Стэн тронул машину по ночной Мясницкой.
   - По-моему, нам просто сказочно повезло, - ответил Стэн так, что невозможно было понять, шутит он или нет.
   - Я серьезно, Стэн.
   - Ну, в общем, я ему верю и думаю, что он нам реально может помочь.
   - Он или тот старик из общества "Мемориал", с которым он обещал нас познакомить и у которого "весьма неординарные связи"?
   - Не знаю, у кого какие связи, а вот Аркадий Вениаминович вполне может ввести нас в круг искателей библиотеки. Да он, мне кажется, человек очень порядочный и, думаю, хорошо, что мы ему рассказали обо всем. Зная предмет и нашу с тобой историю, он сможет, я надеюсь, сам отфильтровать многое из информации, которой владеет, и нам не придется искать соломину в стоге.
   - А почему ты ему так доверяешь?
   Стэн пожал плечами:
   - Я очень внимательно смотрел на него, когда зашел разговор о публикации в "Астрале", и ты показала ему план. Он был явно с ним не знаком раньше и очень заинтересовался.
   - А я почему-то думаю, что тот старик из "Мемориала" нам поможет. Как он про него сказал: "Архипов с головой погружался во мрак сталинских репрессий с камнем пятьдесят восьмой статьи на шее". А что это за пятьдесят восьмая статья? Враг народа?
   - Если ничего не путаю, пятьдесят восьмая - это измена родине.
   - Бедные старики, что им пришлось испытать!
  
   Дома, войдя в подъезд, Стэн потащил Лизу на второй этаж, чтобы проверить почтовый ящик, и оказалось, что не напрасно. В металлической ячейке лежал счет за квартиру и повестка - Стэна вызывали к следователю.
   - Чтой-то вдруг моя персона их заинтересовала? - произнес вслух Стэн.
   - А, может быть, выяснилось что-то новое об убийстве Вахмистрова? - предположила Лиза.
   - Не исключено.
   - Может, ты сумеешь что-нибудь разузнать? Вдруг они уже нашли убийцу!
   - Хорошо бы.
   - Ты знаешь, Стэн, - после некоторого молчанья, во время которого вызванный лифт с заунывным гуденьем спустился на второй этаж, раскрыл двери, принял в свое лоно молодую пару и, шумно захлопнув дверцы, все с тем же тоскливым гулом пополз на последний этаж. - Я уже так увлеклась этой Либереей, что, пожалуй, займусь ей всерьез, даже если убийцу уже схватили.
   - Да, тема увлекательная. Только она чем-то напоминает мне историю с чашей Грааля или Атлантидой - все уверены, что они где-то должны быть, ищут их уже не первый век, и не находят вообще ничего.
   - Ну, ты же искал снежного человека...
   - Это совсем другое. Есть масса свидетельств тому, что снежного человека видели, его даже случайно застрелили пограничники в тридцатых годах...
   - Ага. Я по твоему совету съездила уже в Барнаул, где тоже случайно застрелили снежного человека...
   - Конечно, возможны и ошибки.
   - Стэн, а ты считаешь, что никакой библиотеки русских царей нет?
   - Почему? Часть библиотеки русских царей наверняка хранится в музеях.
   Выйдя из лифта, они подошли к залатанной в нескольких местах входной двери в квартиру Стэна, замок которой приходилось вышибать уже раза четыре из-за периодических приступов рассеянности Стэна, во время которых он регулярно терял ключи. Стэн достал ключ и открыл свою "лоскутную" дверь, пропустив вперед Лизу.
   - Я не про то, что хранится в музеях, а про груду фолиантов, спрятанных в каком-то подземном тайнике.
   Лиза включила свет и сбросила туфли.
   - Не знаю. Уверенности у меня нет.
   - А у меня есть!
   - То, что у тебя есть, это не уверенность.
   - А что же?
   - Вера.
  
   Остаток дня и все утро Стэн и Лиза просидели за компьютером, выясняя, когда прибыл в Россию из Италии, чтобы выстроить Московский Кремль, один из лучших архитекторов своего времени Родольфо Фиораванти дельти Альберти, прозванный в России Аристотелем Фиораванти. Слава к Аристотелю пришла в 1455 году, когда в Болонье он смог передвинуть на пять саженей высокую колокольню вместе с колоколами, что было принято за чудо. Через двадцать лет после этого грандиозного проекта он взялся за не меньшее чудо - создание Кремля. Именно он привез с собой технологию обжига кирпича и получения качественной извести для скрепления кирпичей. Именно он строил великолепный Успенский собор и печатал в России монеты с надписью "Aristoteles". При этом он успевал участвовать в походах на Новгород, Казань и Тверь, как начальник артиллерии и военный инженер. Именно он создал проект Кремля и его подземную часть с потайными ходами и тайниками. И, наконец, именно он привлек к строительству своего земляка, Пьетро Антонио Солари, который продолжил дело Аристотеля, прожившего в России всего десять лет и скончавшегося здесь же.
  
   Когда Стэн ушел, Лиза оставалась в Интеренете и продолжала скачивать информацию на жесткий диск в текстовом формате, чтобы распечатывать ее, подчеркивать даты и отдельные фразы цветным маркером и сравнивать между собой. Ошибок и опечаток обнаруживалось немало, но больше всего было вольной интерпретации событий, противоречащих историческим фактам построений с целью доказать существование библиотеки или опровергнуть его.
   Думая о том, что Стэн может узнать в прокуратуре, Лиза вдруг шлепнула ладонью себя по лбу, выключила компьютер и, хлопнув дверью студии, помчалась на улицу.
  
   Стэн переложил пакет с покупками из правой руки в левую, в которой тоже был объемистый пакет и давно уже резал ладонь собравшимися в тоненькую веревочку ручками, открыл дверь ключом, и громко провозгласил:
   - Ваша папа пришла... Молочка принесла...
   Не услышав ответа, Стэн поставил пакеты на пол, рядом с новой дверью, которую уже полгода собирался поставить вместо старой, заплатанной, и пошел по студии, быстро осматривая ее по сторонам.
   - Лиза! Я здесь? Где ты?
   Стэн заглянул в санузел, в кладовку, в гостевые. Лизы нигде не было. И снова, как тогда, когда он увидел Лизину тапочку в проеме двери, у него засосало под ложечкой.
   Но не успел Стэн построить ни одной версии, как в дверь позвонили, и, глянув в глазок, он увидел Лизу, помахавшую ему какой-то бумажкой. Стэн уже хотел открыть дверь, потом вдруг вспомнил о том, что сегодня купил в забавном киоске с целым набором синюшных кистей человеческих рук, с масками страшилищ, из голов которых торчали гвозди, и прочей чертовщиной. Он быстро открыл один из пакетов, оказавшихся под ногами, вытащил полиэтиленовую упаковку и извлек из нее бесформенный кусок эластичного пластика кроваво-красного цвета. Налепив это себе на правый глаз, Стэн медленно открыл дверь. Если бы он мог видеть себя со стороны, он бы понял, отчего глаза Лизы при взгляде на его лицо буквально вылезли из орбит. Зрелище было совсем не из приятных - вместо правого глаза у Стэна багровел кровавый сгусток, а само глазное яблоко болталось на тоненькой белесой жилке где-то под скулой. Лиза уже открыла рот, чтобы закричать, как Стэн поднял палец к губам и улыбнулся. Лиза так и замерла с выпученными глазами и открытым ртом. Стэн быстрым движением сорвал с глаза жуткую накладку и затащил Лизу в студию.
   - Что это за дрянь? - сморщилась Лиза. - Меня чуть не вырвало.
   - А я думал, тебе понравится. Ты же любишь приколы.
   - Я чуть с ума не сошла от ужаса!
   - Это тебе в наказанье, - с этими словами Стэн снова приклеил накладку на правый глаз. - За то, что уходишь без спроса.
   - Сними эту дрянь и никогда не надевай больше.
   Стэн снял и, дурачась, снова налепил на глаз.
   - Я не виновата, - начала оправдываться Лиза. - Просто вдруг сообразила, что мне тоже должна прийти повестка, раз тебе пришла. И, если я ее не возьму, решат, что я скрываюсь. Следователь и так смотрел на нас с откровенным недоверием.
   - Да, я как-то тоже не подумал о твоей повестке...
   - А я даже домой не заходила. Забежала в подъезд, открыла почтовый ящик, а там повестка, - с этими словами Лиза подняла вверх бумажку, которую все еще держала в руке. - Мне нужно завтра в десять явиться к следователю. А о чем вы с ним говорили? Нашли они убийцу?
   - Нет, убийцу не нашли... Погоди, а ты уверена, что за тобой не следили? Я имею в виду, тебя никто у дома не поджидал?
   - Кто?
   - Не знаю, кто. Кто-нибудь.
   - Не думаю.
   - Не думать мало, нужно быть уверенной.
   - По-моему, ты немного переигрываешь.
   - Береженого Бог бережет.
   - А мне кажется, - Лиза лукаво заулыбалась, - Тебе просто нравится играться в детектив.
   Стэн подошел к барной стойке, достал мартини, тоник и приготовил два коктейля. В морозилке старого, разрисованного маслом под исландские пейзажи Рокуэла Кента холодильника "Саратов" оказался в пластиковой ванночке лед, и Стэн положил по паре кусочков в стаканы.
   - Понимаешь, - он не сразу подобрал слова, - Мне приходилось попадать в разные ситуации в разных странах, и я вывел для себя такое правило: беспечности не должно быть места до тех пор, пока ты не выяснишь все о своем противнике - о его целях и возможностях. Дело в том, что цена беспечности может оказаться очень высокой. Так что лучше перебдеть, чем недобдеть.
   - Ну, не знаю. Вчера мне казалось, что меня со всех сторон убийцы поджидают, а сегодня так ясно стало, что все это надуманно, что жизнь прекрасна и удивительна!
   - Так ты не обратила внимания, следил ли кто-то за тобой или нет?
   - Сколько раз повторять: я не обратила внимания, потому что никто за мной не следил.
   - А я вчера, когда мы прятались от того, кто в лифте, пожалел, что не захватил с собой пистолет.
   - У тебя есть пистолет?
   - Травматический, без стволов.
   - Без стволов? А как же он стреляет?
   - Стреляет прилично. При попадании пули в солнечное сплетение или в голову может убить.
   - А покажи.
   Стэн усмехнулся и полез в синий ящик с надписью "Почта СССР", открыл его ключом и снизу в руки ему выпал небольшой пистолет ОСА. Стэн передал его Лизе. Она обхватила рукой черную рукоятку и, картинно прищурившись, стала метиться то в одну, то в другую картину Стэна.
   - Ща как наделаю в них дырей, и, может, тогда их кто-нибудь купит...
   - Без патронов не наделаешь.
   - А ты заряди.
   - Ни за что!
   - Покажи, как заряжают. Я себе такой же куплю.
   Стэн достал из ящика стола патроны и вставил пару штук в два из четырех зарядных гнезд.
   - Так пули резиновые? - разочаровалась Лиза.
   - Резиновые-то резиновые, но со стальной штуковиной внутри. В общем, если пальнешь в картину, пробьет насквозь и о стены еще отскочит тебе в лоб.
   - Тогда не буду стрелять. На, забери.
   Стэн взял пистолет, и в этот момент раздался звонок в дверь.
   - Кто там? - крикнул Стэн, направившись к двери, и его голос наполнил гулом студию.
   - Вы затопили соседей снизу, - послышалось недовольное ворчанье из-за двери.
   - Мы никого не топили. У нас вода нигде не льется, - крикнул Стэн и, обернувшись к Лизе, тихо добавил: - Это, вроде, Витька, водопроводчик. Опохмелиться хочет. Сейчас он у нас в обморок упадет. Нужно только закрыть глазок, а то он любит в него подсматривать.
   - Может, где-то трубы прорвало в стене, - продолжал настаивать на своем голос за дверью.
   Стэн подмигнул Лизе и со словами "Иду, иду" налепил вытекший глаз себе на лицо, спрятал за спину руку с пистолетом, а пачкой патронов, которую держал в левой, прикрыл глазок.
   В тот же миг руку Стэна откинуло от двери, влетевшим внутрь глазком. То, что его вышибла пуля, никаких сомнений быть не могло, но звука выстрела Стэн не услышал - только треск выбитого нечеловеческим усилием глазка, и от этого ему стало не по себе. Сделав шаг назад, он запнулся о разложенные на полу пакеты и шумно грохнулся навзничь, ударившись головой о дубовый паркет, собранный им несколько лет назад в разрушенном доме на Соколе, заботливо отциклеванный, отполированный, уложенный фигурным рисунком и заново покрытый вишневым лаком. В тот же миг послышались легкие хлопки выстрелов за дверью, и замок, так же как и глазок, буквально влетел внутрь. Лиза спряталась за барную стойку. Стэн замер на полу, с ужасом видя, что его верная дверь в дюралевых и жестяных заплатах медленно открывается...
   Мужчина в спортивном костюме с накинутым на плечи свитерком, с только что прикуренной сигаретой во рту и пистолетом с длинным из-за глушителя стволом в правой руке быстро вошел внутрь. Бросив быстрый взгляд на распростертого Стэна, он закрыл дверь. В этот миг Стэн вдруг сообразил, что у него есть только один шанс остаться в живых - притвориться мертвым, и он уставился открытым глазом в пространство, задержав дыхание. Притворив дверь, мужчина, мягко ступая светлыми кроссовками по паркету, подошел к Стэну и, еще раз взглянув на него, качнул головой с удовлетворенной улыбкой. После этого он, не сходя с места, оглядел помещение студии. Не увидев желаемого, он все так же без суеты достал из кармана зажигалку и пошел к барной стойке, на ходу прикуривая потухшую сигарету. Стэн решил, что пора действовать, вывернул руку с пистолетом из-под себя, прицелился в идущего и нажал на спуск, но выстрела не произошло. Холодный пот пробил Стэна. Он продолжал жать на спуск, но тот не поддавался. Стэн не сразу сообразил посмотреть на пистолет и увидел, что все это время жал на скобу, защищающую пусковую клавишу от случайного нажатия. Судорожным движением он снял указательный палец со скобы, прижал к пусковой клавише и еще раз прицелился в корпус человека, который почувствовал какое-то движение за спиной и начал оборачиваться. Выстрел показался Стэну оглушительным, перебившим вырвавшийся из груди Лизы вопль. Выронив пистолет с длинным стволом и зажигалку, человек упал к барной стойке, и на его лице Стэн увидел гримасу боли и удивления одновременно. Когда Стэн поднялся на четвереньки, мужчина все еще с сигаретой во рту уже пришел в себя и попробовал потянуться к своему пистолету. Стэн снова наставил на него ОСУ и еще раз выстрелил. Резиновая пуля со стальным сердечником жестко ударив мужчину в голову, отскочила к двери, а он замертво рухнул на пол, выпустив наконец сигарету изо рта. Еще не веря в удачу, Стэн подскочил к пистолету с глушителем, схватил его левой рукой и, направив дуло на лежащего, позвал Лизу. Она медленно поднялась из-за стойки с закушенной до крови рукой. Ее всю трясло, и слезы градинами скатывались по ресницам из глаз.
   - Лиза, иди ко мне. Будешь держать его на мушке, а я попробую связать ему руки.
   Лиза медленно пошла к Стэну, не отрывая взгляда от лежащего на полу мужчины.
   - Быстрее, Лиза, - тихо, но настойчиво позвал Стэн. - Он может в любой момент очнуться.
   Лиза в два прыжка подскочила к Стэну и взяла у него из рук Глок с глушителем.
   Стэн обошел лежащего так, чтобы оказаться в наиболее выгодном положении, и резко прыгнул ему на спину, придавив голову мужчины к полу. Тот не пошевелился. Стэн сунул ладонь ему под подбородок и попытался найти пульс. Ему это не удалось. Тогда он, не снимая коленки с шеи лежащего, попробовал найти пульс на руке, но и это ничего не дало.
   - Он мертв.
   - Кто? - почему-то переспросила Лиза.
   - Он мертв, - повторил Стэн, сам не веря в свои слова.
   - Что же теперь делать?
   - Не знаю - произнес Стэн, глядя на Лизу.
   - Стэн, сними, ради бога, эту дрянь со своего глаза...
   Стэн только сейчас понял, что все это время смотрел одним глазом. Он содрал с лица липучку с выкатившимся глазом, повернул голову мужчины и увидел на его виске отпечаток пули из ОСЫ. Это был тот самый случай, когда пуля этого травматического пистолета оказалась смертельной и спасла жизнь его владельцу. Стэн уставился на лежащую на полу сигарету с надписью "Chesterfield", и растерянно произнес:
   - Минздрав предупреждал, что курение может быть опасно для вашего здоровья.
  
   В кармане убитого оказалось удостоверение сотрудника частного охранного агентства "Смэш".
   - За нами охотится и в самом деле организация. Правда, частная, - вслух произнес Стэн, вертя в руках удостоверение. - Наверняка он проследил за тобой. Это значит, что он дежурил около твоего дома. И наверняка был с напарником на машине.
   - Почему?
   - С напарником потому, что нужно меняться - один не может сутки напролет следить. А с машиной потому, что вдруг бы ты приехала на машине, тогда как за тобой проследить?
   - А, может быть, они не постоянно следили?
   - Тебя не было дома три дня. За это время напавший на тебя выяснил, что нет в украденных у тебя документах того, что ему нужно, и послал к тебе шпиков. Как только ты появилась, они сели тебе на хвост - конечно, они ждали тебя круглые сутки.
   - Стэн, здесь что-то не сходится... Если ему нужны документы, то зачем убивать? Он же ведь выстрелил в глазок, чтобы убить, не зная, кто подойдет к глазку. Он не собирался пытать меня, чтобы я отдала ему какие-то документы. Он собирался меня убить.
   - Ничего не понимаю. Бессмыслица какая-то.
   - Давай вызовем милицию, Стэн?
   - Подожди. Если есть напарник, то он знает, куда пошел этот, и они сюда нагрянут в два счета. Несколько дней назад я тоже предлагал тебе обратиться в милицию, но ты не захотела. Теперь я не уверен, что нам нужно это делать.
   - Что ты хочешь сказать? Что мы куда-то спрячем труп?
   - Сначала нужно убедиться в том, есть ли напарник. Сделаем так: я спущусь вниз и, если увижу кого-то подозрительного, позвоню тебе, будем тогда решать, что делать дальше.
   - Я боюсь оставаться одна.
   - Возьми ОСУ, - с этими словами Стэн зарядил только что выручивший его пистолет четырьмя патронами и передал Лизе. - Вот так снимается с предохранителя. Поняла?
   - Поняла.
   - А я возьму с глушителем.
   - Зачем!?
   - На всякий случай.
  
   Спустившись вниз с черным полиэтиленовым пакетом, на дне которого лежал Глок, Стэн беззаботным прогулочным шагом обошел вокруг дома, но ничего такого, что привлекло бы его внимание, не обнаружил. Подсев на скамейку к пенсионерам, игравшим в домино, Стэн поздоровался, спросил, сколько времени, и стал наблюдать за входом в подъезд, не решив для себя, как же вести поиски напарника дальше.
   Минут через пятнадцать у него в кармане зазвонил сотовый.
   - Стэн, - это была Лиза, - У этого покойника мобильный телефон, поставленный на вибрацию. Я сначала не поняла, где гудит, а потом вытащила у него из кармана. Ему кто-то звонил.
   - Ты не ответила?
   - Нет, что ты.
   - Хорошо. Давай еще подождем.
   Минут через десять к подъезду как-то нерешительно подошел весь круглый, бритоголовый мужчина в спортивном костюме. Он постоял перед дверью с простым кодовым замком и, достав из кармана телефон, набрал номер. Подождав пару минут и убедившись, что ему не ответили, мужчина сплюнул в сердцах и пошел через улицу к автомобилю, припаркованному в переулке. Стэн отправился за ним. Мужчина сел на водительское место в красный Ауди 100 и нервно закурил. Стэн прошел мимо шагов двадцать, после чего достал телефон и позвонил Лизе.
   - Был еще звонок?
   - Был совсем недавно.
   - Ты можешь найти в телефоне... нашего гостя номер, с которого ему сейчас звонили.
   - Я уже нашла. Ты знаешь, два последних звонка были с одного и того же номера.
   - Хорошо. Перезвони с его телефона по этому номеру прямо сейчас.
   - А что сказать?
   - Скажи, что все в порядке.
   - Что в порядке?
   - Неважно. Просто позвони и все.
   Стэна начало трясти. Он совсем не к месту вспомнил, как его затрясло во время охоты на медведя на овсах. Здоровый медведь неожиданно вышел на поле под его лабазом, и Стэн в одно мгновенье испытал столько чувств, что его заколотило, но он смог справиться с собой, и медведь свалился от первого же выстрела замертво. "Я все сделаю, как нужно" - с этими словами Стэн развернулся и пошел к автомобилю по пустынному переулку, переложив пистолет так, чтобы держать его в руке, не вынимая из пакета. Стэн шел, и ему казалось, что в окнах окружающих домов стоит огромное количество людей, и все смотрят на него. "Только не суетиться и поглупее улыбаться", - твердил он про себя. "Другого выхода у нас нет, и это нужно сделать". Нащупав большим пальцем руки предохранитель, Стэн поставил пистолет на боевой взвод. Когда он поравнялся с машиной, окна которой были открыты из-за жары, то наклонился и посмотрел на водителя со стороны пассажирского места, продолжая дурашливо улыбаться.
   - Мужик, купи вот... Дешево отдам. На фуфырь не хватает, - заискивающе произнес Стэн, показывая черный пакет.
   - Пшел на...
   В это мгновенье у бритоголового зазвонил сотовый.
   - Наконец-то, - обрадовался он, бросив взгляд на мобильник и позабыв на секунду про Стэна.
   Стэн услышал женский голос в трубке:
   - Все в порядке.
   Это же услышал бритоголовый и слегка опешил:
   - Что в порядке? Кто это говорит?
   Через мгновенье самосознанье крутого парня вернулось к нему:
   - Ты, сучка, отдай трубку Честеру.
   Отняв телефон от уха и прикрыв микрофон ладонью, он прошептал:
   - Не фига себе, "человечка закройте", - и, обернувшись к Стэну, добавил: - Пшел вон, мразь!
   Стэн сунул руку в пакет и, не вынимая ее, протянул пакет бритоголовому.
   - Ну, купи, мужик...
   - Я тебе сказал, пшел на...
   Стэн несколько раз нажал на спусковой крючок Глока. Водитель с выражением неописуемого удивления на лице дергался после каждого беззвучного выстрела, и темная ткань его одежды в местах, куда входили пули, сразу же намокала. Он умер, не успев сказать, куда нужно идти Стэну.
   Обойдя машину со стороны слегка запыленного капота, Стэн сделал последний выстрел в затылок и дрожащей рукой пристроил голову убитого на спинке сиденья так, чтобы казалось, что водитель просто заснул.
   Отойдя на десяток шагов, Стэн вынул из кармана мобильник и набрал номер Лизы.
   - Лиза, это я.
   - Что случилось, Стэн?
   - Теперь действительно все в порядке. Я скоро поднимусь, жди.
  
   - Ты его застрелил?!!!
   - Разумеется. И ни сколько не раскаиваюсь. Они узнали, где ты прячешься, и, останься они в живых, погибли бы мы.
   - Какой-то ужас! Что же нам делать теперь? Господи, куча трупов! Их же найдут. А куда ты думаешь его прятать? - Лиза кивнула головой на лежащего посреди студии киллера.
   - Я думаю, что спрятать его нужно на самом видном месте. Но сначала мы должны поставить новую дверь и собрать гильзы на площадке. Займись гильзами, их должно быть пять штук.
   Пока Лиза искала на лестничной площадке гильзы, Стэн, использовав стамеску как рычаг, снял старую дверь и втащил ее в студию. Минут десять он менял петли и, наконец, новое дверное полотно заняло место старого. Установка замка заняла еще минут пятнадцать, в течение которых Лиза все смотрела в окно на стоящую в переулке Ауди 100 и молила Бога, чтобы никто из редких прохожих не присмотрелся к "уснувшему" водителю. Но никому не было дела до красной машины и сидящего в ней человека.
   Закончив с дверью, Стэн обмотал полиэтиленовой пленкой свои кроссовки, надел перчатки и, поднявшись по небольшой металлической лесенке к люку на крышу, сломал резким движением руки дужку слабенького навесного замка, запиравшего люк. Выбравшись на крышу, Стэн по периметру обошел ее, заглядывая осторожно вниз. После этого он спустился в студию, прихватив с собой замок от люка. Вдвоем с Лизой они завернули в пленку труп, "заставив" его оставить отпечатки пальцев на замке от люка, и Стэн потащил бездыханного киллера на плече на крышу. Везде, где можно, по пути Стэн оставлял рукой трупа отпечатки, а на крыше снял с него пленку и поволок к дальнему от люка краю. Оставив бандита, Стэн еще раз спустился в студию, подобрал окурок, зажигалку с надписью "Chesterfield", пистолет, замок от люка, осмотрелся, подобрал свитерок, свалившийся с киллера при падении, и снова отправился на крышу. Лиза в это время вылила на площадку перед дверью ацетон и растерла его по кафелю, наполнив пространство едким, но быстро улетучивающимся запахом.
   На крыше Стэн бросил замок около люка, стер все отпечатки с пистолета, потом оставил на нем отпечатки пальцев киллера и сунул пистолет ему за пояс, сзади, под пиджак. Бросив окурок возле трупа, аккуратно сложив на парапете свитерок и положив на него зажигалку, Стэн внимательно огляделся и... спихнул труп вниз головой с высоты восьмого этажа.
  
   - И что теперь будет? - спросила Лиза, когда Стэн вернулся и стал складывать в сумку полиэтиленовую пленку.
   - Теперь будет ерунда. Рано или поздно их обнаружат, и все будет выглядеть для милиционеров так, будто один сотрудник охранного агентства почему-то убил другого несколькими выстрелами в упор, потом поднялся на крышу нашего дома, закурил сигарету, а когда она почему-то потухла, бросился с крыши и разбился насмерть.
   - А что делать со старой дверью? - спросила Лиза, продолжая натирать ацетоном пол там, где наследил киллер.
   - С дверью?
   - Она же пробита выстрелами из его пистолета. Вдруг ее найдут?
   - Ты собрала гильзы?
   - Да.
   - Пять?
   - Да и еще свинцовые лепешки, оставшиеся от пуль, видимо.
   Стэн оставил сумку и пленку в покое и подошел к простреленной двери. Две пули застряли в ее древесине около вырванного двумя другими замка. Подумав несколько секунд, Стэн взял с верстака электролобзик и выпилил небольшой полукруг, в котором оказались застрявшие пули и части исковерканного замка. Этот кусок и останки глазка он тоже положил в сумку.
   - Лиза, я все это где-нибудь подальше выброшу, а ты никому не открывай. Если будут звонить - тебя здесь нет!
   Лиза, сдерживая слезы нервного перенапряжения, поцеловала Стэна, и он ушел.
  
   Через пару часов Стэн вышел из машины, припарковав ее у подъезда, рядом с милицейским "бобиком", и вытащил с заднего сиденья внушительную пачку багета для рам. С наигранным удивлением он посмотрел на милиционеров, стоявших у своей машины, и вошел в подъезд.
   На лестничной площадке последнего этажа, на которую выходила единственная дверь его студии, тоже стояли милиционеры в форме и в штатском. Когда Стэн, изумленно осмотревший их, открыл не без труда новую дверь своей студии, один из "штатских", смотревших на него молча, без всякого выражения на лице, неожиданно произнес:
   - Простите, вы из этой квартиры?
   - Да, - поспешил согласиться Стэн. - Вообще-то это студия.
   - Я сотрудник уголовного розыска, майор Лысаков, - мужчина показал удостоверение, - Как вас зовут?
   - Степан Нетленный.
   - Скажите, около часа дня вы были дома?
   - Да, был.
   - Можно к вам пройти, - вежливо поинтересовался "штатский". - Нужно поговорить.
   - А что случилось? - ответил вопросом на вопрос Стэн.
   - С крыши вашего дома упал человек и разбился насмерть.
   - Суицид?
   - Мы тоже так подумали сначала...
   - Сначала? А потом?
   - А потом нашли свидетелей, которые слышали два выстрела. Вы не слышали выстрелы позже полудня?
   - Что-то такое вроде бы хлопнуло то ли два, то ли три раза, - неуверенно пожал плечами Стэн. - Но я не обращаю на это внимания. Сейчас, сами знаете, детишки взрывают петарды круглый год. Да вы проходите.
   - А у вас, простите, есть дома оружие?
   - Да. Два гладкоствольных ружья и карабин.
   - Вы не могли бы мне показать их?
   - Да ради Бога.
   Милиционер вошел вслед за Стэном, рассматривая картины и наброски, висящие по стенам, стоящие на полу и валяющиеся везде, где есть хоть немного места. Стэн свалил багет на паркет около верстака, прошел к зажатому между шахтами коммуникаций сейфу, расписанному под "улочку" Мориса Утрилло и, открыв его, показал майору ружья и документы на них.
   Лиза не подавала признаков жизни, и Стэн боялся, что она в любой момент может неожиданно выйти из какой-нибудь комнаты. Они не договорились о том, какой версии придерживаться. Если милиционер обнаружит Лизу в студии, станет расспрашивать, она начнет путаться, чем вызовет серьезное подозрение у сыщиков, которого Стэну сейчас хотелось больше всего избежать.
   Лиза не объявлялась.
   - Спасибо, разрешения на оружие мне не нужны, - майор взял в руки карабин Антонио Золи, открыл затвор, поднес к носу дуло. - Тридцать-ноль шесть Спрингфилд - солидный калибр. Вы давно из него стреляли?
   - Да, - нарочито громко, чтобы Лиза поняла, что он в студии не один, произнес Стэн. - Прошлой осенью. На овсах взял медведя.
   - Говорят, медвежатина вкусная? - оживился милиционер, поставив карабин и взяв в руки турецкий полуавтомат.
   - Не попробовал, знаете ли, - развел руками Стэн. - Мясо оказалось трихинеллезным.
   - Жаль. А шкуру выделали?
   - Да. Вон она около кровати лежит.
   Милиционер поставил полуавтомат в сейф, взял оттуда тульскую двустволку шестнадцатого калибра, переломил ее в казеннике, посмотрел на свет в стволы, закрыл ружье и пошел к кровати.
   - Интересный какой окрас у шкуры, - произнес он, возвращая Стэну ружье. - Спина прямо соломенная.
   - Да, необычный.
   - А другого оружия у вас нет?
   Стэн выразительно пожал плечами и сделал движение руками в направлении открытого сейфа: сами можете убедиться.
   - Мне, честно сказать, не совсем понятно, причем здесь оружие, причем здесь выстрелы, если человек сбросился с крыши, - тоном стороннего любопытствующего наблюдателя поинтересовался Стэн, закрывая сейф. - У него было огнестрельное ранение?
   - Мне так совсем ничего не понятно, - живо отозвался майор. - Тем более, что прежде, чем сброситься, как вы говорите, он застрелил своего напарника.
   - Так трупа два? - сделал круглые глаза Стэн.
   - А разве я не говорил? - в свою очередь удивился милиционер. - Второго нашли неподалеку от вашего дома, в автомобиле. Весь изрешечен пулями и контрольный в голову. Очень профессионально.
   - Час от часу... А почему вы решили, что эти два... две смерти связаны между собой?
   - Видите ли, они оба из одного охранного агентства и, по нашей оперативной информации, вместе занимаются... занимались заказными убийствами, хотя поймать их на этом деле не удалось. Причем тот, что упал с вашего дома, некто Дворков Сергей Анатольевич по кличке Честерфилд, является бывшим сотрудником ФСБ, а второй - Сережа Рэп - обычный уголовник, но при этом шофер-виртуоз.
   - А, может быть, они того, - улыбнулся Стэн. - Я имею в виду, нетрадиционной ориентации... Один другого приревновал, убил и сам потом того... от горя.
   - Оригинальная версия. Почти все объясняет, - майор тоже ухмыльнулся. - Если позволите, я ее использую, как рабочую.
   - Нет проблем, - легко согласился Стэн. - Заходите как-нибудь, я вам их еще настругаю с десяток.
   - Вы очень щедры.
   - Да, я такой.
   - Только не слишком внимательны...
   - А что такое?
   - Я же сказал, что ваша версия объясняет почти все, но не все...
   - И что же она не объясняет?
   - Например, то, что у одного из них был при себе телефон, а у другого не было. При этом застреленный Сережа, по-видимому, разговаривал по мобильнику, когда его застрелили - мы нашли у него в ногах невыключенную трубку.
   - И что тут такого необычного?
   - То, что разговаривал он с абонентом, который, как мы уже выяснили, был Честером. Но при Честере телефона не оказалось.
   - Значит, тот, который упал с крыши, Честер, застрелив напарника, выбросил свой телефон куда-то... Он же понимал, что совершенным им убийством рано или поздно займется милиция и прокуратура, и не захотел давать вам какую-нибудь информацию, которая могла быть на симке.
   - Может быть, может быть... Во всяком случае на симке у Рэпа никакой информации, кроме перезвонов с Честером, не было - совершенно чистая.
   - Чистота, как оказывается, тоже не всегда хорошо, - заключил Стэн. - Чем-то могу еще помочь?
   - А вы куда-то торопитесь?
   - Да нет, никуда. Просто дел полно.
   - Что ж, спасибо за сотрудничество. Не буду мешать, - направился к входной двери майор, положив на тумбочку свою визитку. - Если что-то вспомните, сделайте одолжение, позвоните.
   Стэн, внешне не подавая вида, кивнул, глубоко вздохнув при этом и следуя взглядом за милиционером.
   - Простите, - вдруг повернулся уже в дверях майор. - Позвольте воспользоваться вашим туалетом.
   У Стэна перехватило дыхание. Его очевидный испуг не мог не обратить на себя внимание милиционера.
   - Да, у меня там, знаете...
   - Ничего, ничего, я быстро, - с этими словами майор решительно направился к туалету, в котором, как он догадался, можно было обнаружить что-то такое, что может пролить свет на это путаное дело.
   Стэну казалось, что все происходит, как в замедленном кино. Мозг его лихорадочно искал причину, которая показалась бы милиционеру убедительной, чтобы не ходить в туалет, где наверняка пряталась Лиза. Но в голову лезли какие-то глупости, и с каждым шагом милиционера Стэн все больше думал не о том, как его остановить, а о том, что сказать, когда тот обнаружит Лизу. Окончательно понял, что проиграл, Стэн в тот момент, когда Лысаков потянул дверь туалета на себя. Послушная движению его руки она стала открываться. К этому времени у Стэна уже было, по меньшей мере, три варианта дальнейшего развития событий и три линии поведения. Между тем майор Лысаков, щелкнув выключателем, вошел в туалет и прикрыл за собой дверь.
   Не сразу до Стэна дошло, что Лизы там нет. И тут же возник вопрос: а где же она? И в студии ли она вообще?
   - Час от часу не легче, - прошептал Стэн и принялся раскладывать дрожащими руками багет по полкам.
  
   Минут через пять, когда Стэн уже сидел за компьютером, из туалета послышался шум спускаемой воды. Еще через минуту оттуда вышел майор с мрачной гримасой на лице, свидетельствующей скорее о том, что фортуна от него отвернулась, чем о том, что он облегчился. Молча кивнув хозяину, сыщик, не обратив внимания на ответный кивок, решительно удалился.
   Едва за ним захлопнулась дверь, Стэн вскочил с пенька и бросился к двери в кладовку. Лизы там не оказалось. Стэн открыл двери в обе гостевые комнаты, но и там не обнаружил Лизы. Он заглянул под кровать, за подрамники с холстами в углу. Не было ее и за стойкой бара. Крутя головой в разные стороны, Стэн пытался сообразить, где еще можно спрятаться в его студии.
   - Лиза! - громким шепотом позвал Стэн. - Лиза, он ушел. Выходи.
   Услышав за спиной шорох, Стэн обернулся, и увидел, как его отраженье в зеркале шкафа-купе наполовину исчезло из-за раздвинувшейся створки.
   - Обошлось? - поинтересовалась выбирающаяся из шкафа Лиза у разом обмякшего Стэна. - Как думаешь?
   - Не знаю. Что-то он подозревает, но, по-моему, сам не знает, что именно.
   - Ну и пусть подозревает. А где ты выбросил вещи?
   - Съездил на одну знакомую свалку за городом.
   - Знакомую?
   - Мне там сторож знаком, он замечательный багет делает. Просто мастер! И недорого берет.
   - Для тебя это, конечно, принципиально, как для миллионера.
   - А ты думаешь, миллионерами раз-два и становятся? Даже не представляешь, сколько можно накопить, если экономить на багете.
   - Болтун. Ты что-нибудь новое узнал?
   - Маловато для того, чтобы найти библиотеку Грозного прямо сегодня. Но успел заскочить в редакцию "МК", к Лешке Светину. Он вообще все про всех знает. Порассказал мне о разных искателях Либереи.
   - А я тоже кое-что узнала, но сначала давай что-нибудь съедим.
   - Давай съедим и быстренько сложим вещи. Я думаю, нам нужно сваливать из города.
   - Куда?
   - Снимем где-нибудь дачу...
   - У Вахмистровой?
   - Нет, только не там.
   - Кстати, Стэн, переезд на дачу пойдет на пользу твоему компьютерному "парку".
   - То есть?
   - Ты же не собираешься оставаться на даче без Интернета?
   - А его можно взять с собой?
   - Можно. Нужно только купить ноутбук и сотовый телефон с GPRS-портом. И зарядку для телефона от прикуривателя. Ну, и USB-кабель, - резво начала Лиза, но глянув на ошалевшего от малознакомых слов Стэна, сбавила обороты. - В общем, я все сама куплю...
  
   Из зелени, принесенной Стэном, Лиза настругала салат и залила его растительным маслом - она почти не употребляла мяса. Стэн был "мясоедом" и без тарелки щей не представлял себе обеда. Однако сегодня было не до щей, и Лиза нарезала ему бутербродов с "Украинской", замучившись сдирать с нее тонкую и легко рвущуюся шкурку.
   - Лешка сказал, что Герман Стерлигов совсем не тот, кто нам нужен, - пробубнил Стэн с набитым ртом.
   - Почему? - удивилась Лиза. - Он же пытался найти Либерею и не исключено, что не оставил своих попыток. Почему он с такой уверенностью говорил всем, что знает, где находится библиотека? Я думаю, что у него...
   - Что?
   - Что у него есть вторая половина того плана, который я сфотографировала у Вахмистровых. Это все объясняет! Он был уверен, что вот-вот найдет сокровища, и поэтому так решительно просил деньги у Лужкова и у этих... как их... у дворян.
   - Хорошая версия, но, боюсь, не учитывает реалий, - сосредоточившись на жевании бутерброда, изрек Стэн. - Леха сказал, что деньги Стерлигов получил, а до поисков библиотеки дело не дошло. Уж не знаю, на что эти деньги были потрачены, только не на раскопки.
   - А я думаю, что у него, как у миллионера, куча сотрудников, которые отслеживают все публикации по этому вопросу и продолжают искать вторую половину плана.
   - Ну, миллионером он является не постоянно, а только оказывается время от времени. До того, как создать биржу, он был совершенно нищим, путешествовал по миру чуть ли не автостопом. После того, как биржа закрылась, за что только не брался. Даже с борщевиком собирался бороться.
   - С кем?
   - Сорняк такой. Борщевик. Стерлигов ударился было в сельское хозяйство, и пришел к выводу, что главный губитель нашей российской земли - борщевик. Во всяком случае, говорил об этом в каком-то журнале.
   - Причем здесь борщевик?
   - В общем-то не при чем. Тем более, что сейчас, похоже, он все силы бросил на изготовление гробов.
   - Чего?
   - Ты не ослышалась: гробов. Они с братом являются владельцами гробовой конторы и очень забавно рекламируют повсюду свою продукцию.
   - Забавно?
   - Как тебе такая реклама: "Куда ты мчишься, Колобок? Спешу купить себе гробок"?
   - А, может, у него перепроизводство, и он решил, что не хватает покойников...?
   - Замечательно, что чувство юмора после всего происшедшего нас не оставляет, - Стэн с улыбкой уставился на хрумкавшую листьями салата Лизу.
   - Значит, Стерлигова вычеркиваем, - произнесла Лиза, дожевав и бросив взгляд на список, составленный Стэном. - Замечательно. Остается восемьдесят четыре человека. Пустяки.
   Отхлебнув кофе, Стэн закрыл папку и положил ее к другим, лежащим возле принтера папкам. За последние дни они составили приличную стопку, и содержали самую разную информацию о библиотеке русских царей, которую удалось скачать в основном из Интернета.
   - Любопытно, почему эту библиотеку называют библиотекой Грозного? - неожиданно спросила Лиза. - На самом деле привезла ее в Россию его бабка в качестве приданного будущему мужу, Иоанну III. Так? Так. Их сын, Василий, пригласил переводчика для этой библиотеки. Так? Так. А называют ее библиотекой Ивана Грозного.
   - Вообще-то ее по-разному называют, но, если я ничего не путаю, Иоанн III спрятал ее от греха в подземелье. Василий удовольствовался парой-тройкой книг, которые перевел Максим Грек. А Иоанн IV, в отличие от предков, похоже, активно ей пользовался. И совершенно точно известно, что значительно преумножил. Наконец, после него библиотеку никто не видел. Наверное, поэтому и считают, что библиотека его.
   Стэн положил посуду в мойку из нержавеющей стали и открыл воду. Сильная струя с шумом ударила в тонкую сталь, и говорить пришлось, напрягая связки.
   - А ты что-нибудь интересное нашла?
   - Интересное? Я тут голову сломала, пока пыталась разобраться в одном вопросе, - чуть не кричала Лиза. - Гады все-таки недобросовестные журналисты!
   Последние слова Лиза произнесла все так же громко в тот момент, когда Стэн выключил воду, и шум прекратился.
   - Твои громогласные заявления звучат суровым обвинением акулам пера. Ты не забыла, что я имел честь принадлежать к этому трижды опозоренному цеху, а ты так и до сей поры являешься...
   - Ладно тебе, - перебила Лиза велеречивый поток. - Я серьезно чуть с ума не сошла. Прочла в какой-то из статей, что Либерею видел некий дерптский пастор Веттерман, или Виттерман, или Вестерман - все по-разному пишут. И чуть не каждый считает своим долгом сообщить, что Дерпт - это Юрьев. Будто Юрьев куда известнее, чем Дерпт. В конце концов, оказалось, что Дерпт, он же Юрьев, это Тарту. Но дело не в этом. Никто не ссылается на первоисточник - откуда известно, что Веттерман видел Либерею. И когда он ее видел, тоже как-то туманно пишут. Зато все приводят слова этого пастора, что он отдал бы за эту библиотеку своих детей, только чтобы она попала в протестантские университеты. Почему в протестантские? Ерунда какая-то...
   - Наверное, он был протестантским пастором.
   - Был, конечно. Кстати, очень хорошо, что мы вчера купили многотомник Карамзина. В одной статье сослались на девятый том "Истории Государства Российского", и потому, что Веттерман был вроде бы пленником, я примерно вычислила, что это должно было быть во время Ливонской войны. В конце концов, докопалась до упоминания о Веттермане. Вот это место...
   Лиза раскрыла лежавшую на табурете книгу на месте закладки из туалетной бумаги, по чему Стэн догадался, где она изучала фолиант.
   - Вот, что он пишет: "Кроме сих любимцев, Иоанн удивительным образом честил тогда некоторых Ливонских пленников. В июне 1565 года, обвиняя Дерптских граждан в тайных сношениях с бывшим Магистром, он вывел оттуда всех Немцев и сослал в Владимир, Углич, Кострому, Нижний Новгород с женами и детьми; но дал им пристойное содержание и Христианского наставника Дерптского Пастора Веттермана, который мог свободно ездить из города в город, чтобы утешать их в печальной ссылке: Царь отменно уважал сего добродетельного мужа и велел ему разобрать свою библиотеку,
   в коей Веттерман нашел множество редких книг, привезенных некогда из Рима, вероятно, Царевною Софиею".
   Лиза подняла глаза на Стэна:
   - То есть Карамзин даже не сомневается в существовании библиотеки. Но...
   - Что?
   - Но и он не дает ссылки на первоисточник. Знаешь, что мне дало чтение его "Истории..."? То, что все профаны, пытающиеся написать загадочные статьи о Либерее, списывают у него. А он, похоже, рылся по российским летописям и иностранным хроникам, чтобы собрать в кучу массу разрозненной информации. Представляю, как ему было несладко. Тогдашние летописцы наверняка мало чем отличались от нынешних писак, и каждый врал безбожно, интерпретировал и трактовал, как хотел, даты путал...
   Лиза с шумом захлопнула книгу и положила ее на табурет.
   - Но я не успокоилась, стала искать что-нибудь еще про этого Веттермана, и оказалось, что о нем упоминал некто Ниенштедт. Удалось выяснить, что этот Ниенштедт был рижским бургомистром и написал "Хроники Ливонии". Ты не представляешь, сколько времени я убила на поиски этих хроник. Натолкнулась на этого Ниенштедта у какого-то паразита, даже не потрудившегося правильно написать имя. В его статье был Ниештадт - с одним "н" и одним "е". Ужас, но этих "ниештадтов" в Яндексе и Рамблере оказалось полно, и у меня даже сомнения не возникло, что в имени ошибка. Все наперебой пишут о его "Хрониках Ливонии", а я никак не могу найти эти хроники. "Хроники Ливонии" всяких разных Генрихов Латвийских, Германов Вартбергов, Бальтазаров Руссов - пожалуйста, а Ниештадта нет! И так, и эдак старалась, с разных сторон заходила. Потом послала Яндекс искать "Историю Риги", и он мне выдал: "Франц Ниенштедт "Хроники Ливонии". Обрадовалась, скачала и вот что вычитала.
   Лиза протянула Стэну листок с распечаткой части текста из "Хроник Ливонии". Стэн прочел: "Летом 1565 года, московит приказал всем дерптским бюргерам и жителям, которые, по завоевании города Дерпта, из-за своей бедности должны были оставаться там, выехать вместе с женами и детьми; их разместили по отдаленным московитским городам: Володимиру, Низен-Новгардену (Нижнему Новгороду), Костроме и Угличу. У них был в Дерпте пастор, именем магистр Иоанн Веттерман, человек доброго и
   честного характера, настоящий апостол Господень, который также отправился с ними в изгнание, пас свое стадо как праведный пастырь и, когда у него не было лошади, шел пешком от одного города до другого, а если стадо его рассеивалось, он
   посещал его и ежечасно увещевал о страхе к Господу и даже назначил для их детей школьных учителей, каких только можно было тогда достать, которые в каждом городе по воскресеньям читали детям из Священного Писания. Его, как ученого человека, очень уважал великий князь, который даже велел в Москве показать ему
   свою либерею (библиотеку), которая состояла из книг на еврейском, греческом и латинском языках, и которую великий князь в древние времена получил от константинопольского патриарха, когда московит принял христианскую веру по греческому исповеданию. Эти книги, как драгоценное сокровище, хранились
   замурованными в двух сводчатых подвалах. Так как великий князь слышал об этом отличном и ученом человеке, Иоанне Веттермане, много хорошего про его добродетели и знания, потому велел отворить свою великолепную либерею, которую не открывали более ста лет слишком и пригласил чрез своего высшего канцлера и дьяка Андрея Солкана (Щелкалов), Никиту Высровату (Висковатов) и Фунику (Фуников), вышеозначенного Иоанна Веттермана и с
   ним еще нескольких лиц, которые знали московитский язык, как-то: Фому Шреффера, Иоахима Шредера и Даниэля Браккеля, и в их присутствии велел вынести несколько из этих книг. Эти книги были переданы в руки магистра Иоанна Веттермана для осмотра. Он нашел там много хороших сочинений, на которые ссылаются наши писатели, но которых у нас нет, так как они сожжены и разрознены при войнах, как то было с птоломеевой и другими либереями. Веттерман заявил, что, хотя он беден, но отдал бы все свое имущество, даже всех своих детей, чтобы только эти книги были в протестантских университетах, так как, по его мнению, эти книги принесли бы много пользы христианству.
   Канцлер и дьяк великого князя предложили Веттерману перевести какую-нибудь из этих книг на русский язык, и если он согласится, то они предоставят в его распоряжение тех трех вышеупомянутых лиц и еще других людей великого князя и несколько хороших писцов, кроме того, постараются, что Веттерман с товарищами будут получать от великого князя кормы и хорошие напитки в большом изобилии, а также получат хорошее помещение и жалование, и почет, а если они только останутся у великого князя, то будут в состоянии хлопотать и за своих. Тогда Веттерман с товарищами на другой день стали совещаться и раздумывать, что-де как только они кончат одну книгу, то им сейчас же дадут переводить другую и, таким образом им придется заниматься подобною работою до самой своей смерти; да кроме того благочестивый Веттерман принял и то во внимание, что, приняв предложение, ему придется совершенно отказаться от своей паствы. Поэтому они приняли такое
   решение и в ответ передали великому князю: когда первосвященник Онаний прислал Птоломею из Иерусалима в Египет 72 толковника, то к ним присоединили наиученейших людей, которые знали писание и были весьма мудры; для успешного окончания дела по переводу книг следует, чтобы при совершении перевода присутствовали не простые миряне, не наиумнейшие, знающие писание и начитанные люди. При таком ответе Солкан, Фуника и Высровата покачали головами и подумали, что если передать такой ответ великому князю, то он может им прямо навязать эту работу (т. е. велит присутствовать при переводе), и тогда для них ничего хорошего из этого не выйдет: им придется тогда, что и наверно случится, умереть при такой работе, точно в цепях. Потому они донесли великому князю, будто немцы сами сказали, что поп их слишком несведущ, не настолько знает языки, чтобы выполнить такое предприятие. Так они все и избавились от подобной службы. Веттерман с товарищами просили одолжить им одну книгу на 6 недель; но Солкан ответил, что если узнает про это великий князь, то им плохо придется, потому что великий князь подумает, будто они уклоняются от работы. Обо всем этом в последствии мне рассказывали сами Томас Шреффер и Иоанн Веттерман. Книги были страшно запылены, и их снова запрятали под тройные замки в подвалы".
   - Не могу поверить, что Веттерман с Шреффером выдумали все это, - прочитав, пожал плечами Стэн. - Какой был им смысл обманывать Ниенштедта?
   - Мне тоже кажется, что это правда. Но я хочу сказать, что все остальные списывают друг у друга, как хотят, и получается "изломанный телефон". Например, Ниенштедт пишет, что книги достались русским царям "от константинопольского патриарха, когда московит принял христианскую веру по греческому исповеданию", а это гораздо раньше, чем то, что предположил Карамзин - бабка, мол, Софья, привезла, от чего все потом и пляшут. Веттермана считают пленником, а там с пленом вообще все было очень странно. Оказалось, что русские войска под руководством князя Шуйского осадили Дерпт 11 июля 1558 года. Магистрат подумал-подумал, да и решил крепость сдать, выставив князю список из тридцати четырех требований. Что поразительно, все требования были удовлетворены, когда через семь дней от начала осады Дерпт капитулировал. Мало того, царь и в самом деле ливонцев жаловал, принимал на службу к себе, и пастора не пленил, а, можно сказать, пригласил в Московию, и не препятствовал созданию лютеранской общины в Москве, которую этот Веттерман и возглавил. И еще, термин "либерея", как я поняла из статей, ввел в обращение этот самый Ниенштедт в качестве нарицательного, то есть синонима библиотеки. А сейчас это слово многие, в том числе и мы с тобой, стали считать названием одной библиотеки - русских царей, и пишут его с прописной буквы.
   - И что из этого следует?
   - То, что ты прав - нужно копать вглубь, искать первоисточники, а верить даже добросовестным исследователям нужно очень осторожно: они склонны выдавать желаемое за действительное.
   Стэн погладил Лизу по голове, как примерную ученицу.
   - Знаешь, что я подумала? - тихо произнесла Лиза после некоторого молчанья.
   - Что?
   - Все это происходит не со мной.
   - В смысле?
   - Я не могу поверить, что все это происходит со мной. Сначала я не могла поверить в то, что за мной кто-то зачем-то охотится. Бред какой-то! Жизнь заставила смириться. Теперь я не могу поверить в то, что двадцать минут назад, сидя в шкафу, тряслась, как осиновый лист, а сейчас говорю с тобой о сугубо теоретических изысканиях, не имеющих ко мне никакого отношения, так, словно мне ничто и никто не угрожает. Будто я не пережила за последние четыре часа нападения, убийства, страха, что меня схватят милиционеры...
   Стэн хотел было сказать, что у них просто нет другого выхода, нет другого пути подобраться к убийце и потому приходится... Но передумал и промолчал.
   - И еще я хотела сказать... Жизнь, она одна и, как это ни банально, дается только раз. А охотятся только за мной. Может быть, тебе лучше...
   - Слинять?
   - Ну, можно подобрать более подходящее слово...
   - Спасибо за предложение, - медленно проговорил Стэн, внимательно глядя на Лизу. - Зная, какая ты трусиха, понимаю, что тебе было непросто его сделать...
   - И что?
   - Не хочу бросать тебя в таком положенье... которым можно пользоваться, и пользоваться, и пользоваться до самого утра.
   - Дурак! Я серьезно.
   Стэн обнял Лизу, поднял на руки и потащил на кровать. Она не сопротивлялась.
  
   Глава 5.
  
   Ярославка на выезде из Москвы поначалу довольно широкая и ровная. Кажется даже, что на ней не слишком много фур. Но, чем дальше, тем уже становится шоссе и круче рельеф. На бесконечных горках фуры начинают одолевать, и только индийские йоги могут двигаться в их потоке, не пересекая то и дело бесконечно долгую сплошную линию, то есть в тех местах, где обгон запрещен. Стэн йогом не был, и Лиза каждый раз с ужасом ожидала неизбежного столкновения со встречным автомобилем. Частые кресты с венками из пластмассовых цветов по обочинам дороги и порожденья недюжинного воображенья родственников погибших - автомобильные рули на подставках - оптимизма ей не добавляли.
   - Стэн, ты случайно не на частное охранное агентство "Смэш" работаешь?
   - А в чем дело?
   - Дело в том, что ты, похоже, собрался выполнить их работу и угробить нас.
   - Trust me!
   - Щас, только шнурки поглажу!
   Впрочем, ничего другого, как довериться Стэну, Лизе не оставалось.
   Идею поселиться на время в Александрове им подбросил Аркадий Беленький, когда они позвонили ему и сообщили, что рок продолжает их преследовать, хотя и не посвятили в подробности того, каким оказалось спасение от происков рока:
   - Осмотритесь на месте возможного "погребения" библиотеки, пообщаетесь с местными краеведами, среди которых тоже немало фанатов этого дела. Обязательно найдите Валентина Старикова в краеведческом клубе "Отечество". Он вас наверняка заразит идеей поисков библиотеки под Александровской слободой. А я вам подскажу чудесную хозяйку-старушку в Афанасьеве, это совсем рядом с городом и в то же время на природе. Я у нее сам останавливался во время проведения раскопок. Вот. А пока вы там, на пленере, обживетесь, подышите чистым воздухом, я тут налажу связь с Архиповым. Помните, я говорил, что он вам сможет помочь в трудную минуту? Мы должны с ним встретиться на научной конференции в ближайшие дни.
   Не долго думая, Лиза и Стэн согласились на все. Помощь им и в самом деле не помешала бы - уж больно неуютно становится, когда выясняется, что за тобой охотятся профессиональные убийцы. Хотя серьезно на помощь некоего Архипова, члена общества "Мемориал", они не рассчитывали - ну чем может помочь им старичок, отсидевший в свое время в сталинских лагерях?
   Утром Лиза явилась по повестке к прокурору, где ничего нового не выяснила (во всяком случае, ей так показалось), а только повторила все свои показания, данные еще на даче Вахмистровых, и подписала протоколы. Потом они со Стэном ездили по мегамаркетам и покупали продукты, закончив приобретением ноутбука с "обвязкой" и заключением договора с компанией, обеспечившей возможность выхода с ноутбука в Интернет.
   После полудня Стэн сделал два звонка: созвонился с Аркадием Вениаминовичем, уточнил, что в Александров лучше добираться по дороге на Краснозаводск, и созвонился с убитой горем Милой Львовной Вахмистровой, сообщив ей, что в случае чего, звонить им нужно по сотовому, поскольку они уезжают в Александров. После четырех пополудни Стэн и Лиза выехали в набитом вещами, и больше всего книгами, под самую завязку Паджеро по трассе М 8.
   - Лучше почитай, что пишут путеводители об этом городе, - предложил Стэн Лизе, не отрывая взгляда от дороги.
   - Нет, я предпочитаю смотреть смерти в лицо.
   - Серьезно. Почитай вслух. Любопытно узнать, куда едем, что там увидеть нужно обязательно. Знаешь, в Китае я ненадолго попал в Сиань. Город такой. У меня было мало времени, чтобы посмотреть достопримечательности, и я на скорую руку нашел какой-то буддийский монастырь, каскадами поднимавшийся в гору. Множество буддийских монахов в оранжевых одеяниях, множество замаливающих грехи прихожан, все очень впечатлило, хотя нечто подобное я уже видел в других странах. А в самолете, когда улетал из города, узнал из путеводителя, что именно в Сиане музей терракотовых воинов - семь с половиной тысяч фигур в натуральную величину конных и пеших стражей гробницы императора Цинь Шихуанди! - музей, о котором я давным-давно прочел в "National Geographic" и с тех пор мечтал увидеть все это великолепие воочию. Но я был рядом, и не знал об этом.
   - Судя по всему, ты это пережил.
   - Да, но насколько полнее была бы моя мятежная жизнь, если бы я их увидел! Семь с половиной тысяч... В натуральную величину... В общем, читай вслух.
   Лиза покрутила в руках цветастый буклет-раскладушку с планом города и фотографиями из музея "Александровская слобода" и спросила:
   - Ну, что тебе почитать? Основные сведенья? "Александров - районный центр Владимирской области. Население 64 тыс. чел. по данным на 2005 г. Координаты 56®24` с.ш., 38®43` в.д., расположен на обоих берегах реки Серая".
   - С,Ш,В,Д и река Серая? - с нарочитой оживленностью спросил Стэн. - Замечательно!
   - Дальше читать?
   - Читай!
   Лиза потерла переносицу, чтобы не чихнуть, и продолжила:
   - "На полпути от Троице-Сергиевой Лавры к Переславлю-Залесскому издавна существовало поселение, называвшееся Великой, или Старой Слободой. Впервые Великая Слобода упоминается в 1339 г. В начале XVI века недалеко от Великой Слободы выросло большое село, названное Новой, или Александровской Слободой, которая стала путевым двором Василия III". Как думаешь, путевым двором или путёвым, - Лиза поиграла с удареньями.
   - Конечно путёвым, - Стэн произнес слово с ударением на ё. - Неужели бы Великий князь стал строить беспонтовый двор?
   - "Здесь Великий князь по образу и подобию западноевропейских монархов строит "русский Версаль". Покровский (ныне Троицкий) собор (1513 г), созданный лучшими русскими и итальянскими мастерами, стал первой жемчужиной в загородной резиденции Василия III". А вот дальше идет про нашего грозного царя.
   "Но широкую известность слобода получила, став на целых 17 лет некоронованной столицей Руси. Появившись в слободе в 1564 г, Иван Грозный оставался в ней вплоть до 1581 г. На территории
   Государева двора воздвигаются подлинные шедевры древнерусского каменного зодчества: Распятская церковь-колокольня, Троицкая (ныне Покровская) и Успенская церкви. Доныне украшают Троицкий
   собор большие медные врата XVI века, вывезенные Грозным из Твери и Новгорода". Что-то я не поняла, из Твери все-таки или из Новгорода? Это, вроде бы, разные города...
   - Может, дальше есть объяснение?
   - Все, про ворота больше ни слова. Дальше про типографию: "Здесь, в дворцовой типографии, в 1576 году увидела свет напечатанная Андроником Невежей "Псалтырь Слободская".
   - Кем напечатанная?
   - Невежей каким-то, - Лиза сверила имя печатника и, посмотрев на Стэна, добавила: - С ошибками, наверно, печатал. Дальше читаю: "Отсюда царь правил страной, отсюда в 1569 г совершил карательные походы на Тверь, Торжок, Клин, Новгород и Псков. Здесь в приступе гнева царь убил своего сына Ивана. Идя за лошадью, увозившей тело царевича в Москву, Иван Грозный навсегда покинул Александровскую слободу.
   С XVII века в опустевшей царской резиденции разместился Успенский женский монастырь. Начавшееся здесь возведение монастырских построек"...
   - Стой, - перебил Лизу посерьезневший вдруг Стэн. - В каком, ты сказала, году?
   - Что, в каком году?
   - В каком году Иван Грозный поселился в Александровской слободе?
   - В 1564-ом, а что?
   - А в каком году он встречался с Веттерманом, и Веттерману показывали библиотеку?
   - Не помню. У меня в голове все эти годы перемешались. Сейчас посмотрю в наших выписках. Только останови, а то меня укачивает.
   Паджеро съехал на обочину, и встал, подняв клубы пыли. Лиза достала папку с пластиковыми файлами и принялась их перелистывать.
   - Так, вот, что у Карамзина по этому поводу: "В июне 1565 года, обвиняя Дерптских граждан в трам-там-там... сослал во Владимир, Углич, Кострому, Нижний Новгород тра-та-та, но дал им пристойное содержание и Христианского нас-та-а-а-авника Дерптского Пастора Веттермана, который мог свободно ездить ля-ля-ля: Царь отменно уважал сего добродетельного мужа и велел ему разобрать свою библиотеку", - закончила Лиза скороговоркой, прежде растянув слово "наставника".
   - По времени получается, что царь встречался с пастором в Александровской слободе. А что у Ниенштедта написано?
   - А у Ниенштедта вот что: "Его, как ученого человека, очень уважал великий князь, который даже велел в Москве показать ему
   свою либерею (библиотеку), которая состояла из книг на ля-ля-ля языках".
   - Я думаю, что Ниенштедт мог называть Москвой все, что к востоку от его Ливонии. Он и русских всех называл некими "московитами", не делая различий между волостями, или что там у них было. А уж Александровскую слободу ни он, ни пастор явно не отличали от Москвы. А кто точно показывал библиотеку пастору?
   - Так. Вот это здесь: "...чрез своего высшего канцлера и дьяка Андрея Солкана (Щелкалов), Никиту Высровату (Висковатов) и Фунику (Фуников)".
   - Эти типы тебе попадались где-нибудь на глаза? - Стэн спросил это, скосив глаза на дорогу и с удовольствием убедился, что два подозрительных, с его точки зрения, автомобиля с затемненными стеклами, которые он заметил примерно полчаса назад, проскочили мимо, не сбавляя скорости - сначала один, а через пару минут другой. Значит, не по их душу.
   - В смысле, Щелкалов, Висковатов и Фуников?
   - Ну, да. Кто они такие? Оставались ли они в Москве или были при Грозном в слободе?
   - Даже если они и были в слободе, никто не мешал им вместе с Веттерманом съездить в Москву.
   - Тоже верно. Но для порядка нужно бы узнать.
   Лиза достала компьютер, подключила телефон и запустила Интернет. На запрос о Щелкалове Яндекс выдал среди прочих источников список высших чинов посольского приказа XVI века, где оказались двое Щелкаловых - Андрей Яковлевич, дьяк, и Василий Яковлевич, тоже дьяк, который с 1571 по 1594 год участвовал в посольских делах, после чего стал печатником (в данном случае печатник - лицо, которому доверялась царская печать). Здесь же первым номером шел Иван Михайлович Висковатый, дьяк, который с января 1549 года по август 1562 года занимался делами посольскими, с 1561 года стал печатником, а осенью 1570 казнен. О Фуникове удалось найти, что Никита Фуников, сын дьяка Афанасия Ивановича Фуника Курцева, был казначеем царя Ивана и казнен в опричнине.
   - Да, сие тайна великая есть... Совпадают Андрей Щелкалов и Фуников. А, может, Веттерман перепутал и назвал Никитой не Фуникова, а Висковатого?
   - Все может быть, Стэн.
   - Ладно, поехали дальше. Меньше, чем через полчаса мы окажемся в самой непосредственной близости от царских палат XVI века. Нужно будет всей грудью вдохнуть воздух истории и постараться унюхать в нем истину непреходящую.
   - Должна тебя огорчить, по большей части стены и палаты там более поздней застройки.
   - А чо так? - без особого энтузиазма поинтересовался Стэн, заводя машину.
   - Как пишут в этом буклете, роковым для слободы оказался год 1582-ой, когда разразилась среди зимы гроза, и молния, ударив во дворец, спалила большую его часть. Потом польские интервенты постарались, а затем и войска князя Скопина-Шуйского руку приложили, когда этих поляков из монастыря вышибали.
   - То есть, гроза была, - природное явление Стэна заинтересовало почему-то больше, чем действия людей, - Через год, как Иван Грозный ушел оттуда, насколько я помню, пешком за подводой с убитым им сыном...
   - Да. А строить на месте Александровской слободы Успенский монастырь начали только век спустя - во второй половине семнадцатого.
   - Так, что мы имеем? Никаких ориентиров?
   - Почти, если не считать старинной гравюры, изображающей Александровскую слободу тех времен. Ну, и привязки к сохранившимся храмам, - Лиза протянула буклет с крошечной копией гравюрки Стэну, и он уставился в него, словно машина только собиралась тронуться, а не неслась уже на скорости под сотню километров.
   Сообразив, что она сама провоцирует Стэна на безумство, Лиза быстро отдернула буклет и сурово приказала Стэну следить за дорогой.
  
   Никаких впечатляющих предзнаменований вроде молнии, ударившей в открытый люк Паджеро, или преградившего дорогу снежного заряда среди жаркого июньского дня не было, когда Стэн с Лизой въехали в город. Если же считать за предзнаменование притаившегося в кустах за знаком "Александров" ГИБДД-шника с палочкой-выручалочкой, содравшего с "московита" полтысячи за превышение скорости, которое было определено давно не проходившим поверку радаром, то надо быть либо очень суеверным, либо не верить вообще ни во что.
   Прежде, чем заглянуть в музей "Александровская слобода", Стэн предложил заскочить на рынок и купить что-нибудь на вечер. Свободное место, где можно было поставить машину, оказалось только у самого входа, возле бетонных плит, в которые были залиты широкие металлические трубы, доверху заполненные самым разнообразным мусором. Удалялся из них он, по всей видимости, самопроизвольно, то есть сгорал от непотушенного бычка, далеко и долго распространяя зловонье.
   Походив по рядам и киоскам, молодые люди закупили свежей зелени, овощей, черешни, взяли для Стэна копченого сала и, окинув взглядом страшных теток, торгующих вонючими беляшами, вернулись к машине.
   Еще не доезжая до моста через Серую, увидели высокую церковь и стены кремля. На площадке перед монастырской стеной, слева от П-образного ее выступа, место для стоянки найти оказалось не так просто - шеренгами стояли экскурсионные автобусы, из механических узлов и соединений которых вытекал под палящим солнцем черный "жир". Экскурсанты, успевшие расслабиться по дороге, шумно общались между собой.
   Увидеть что-то необыкновенное, например, плохо прикрытые двери в таинственные подземелья, молодые люди не рассчитывали, и, тем не менее, уже проходя через ворота, оба испытали прилив адреналина - а вдруг! Однако величественные соборы и церкви, при первом приближенье, мало чем отличались от таких же где-нибудь в Вологодском кремле или мужском монастыре Серпухова. И все-таки Стэн и Лиза пытались проникнуться величием ужасной эпохи Грозного, неспешно бродя у стен древней Распятской церкви-колокольни, мимо Марфиных палат, Троицкого собора. Сюрпризом для них стало то, что экскурсию, к которой они пристроились, повели в белокаменные подвалы "Покровской на дворце" церкви. В сводчатых палатах подземелья Стэн с Лизой переглянулись, увидев заложенные кирпичом двери, ведущие в неизвестные подземные помещения или ходы. Пока все щелкали языками, разглядывая трон Грозного, выделанный слоновой костью, Стэн с Лизой пытались запомнить, в каких направлениях должны идти ходы от замурованных дверей. В ее глазах он увидел сияние, какое вызывает азарт приближающегося к своему открытию исследователя. Стэна взгляд не выдавал никак. Уже не раз в его жизни прелюдия самого вероятного открытия завершалась никак не предполагавшимся фиаско.
   Оказавшись внутри наземной части церкви, молодые люди долго смотрели на удручающе мрачную роспись шатра. Черная, засасывающая в адское пространство небытия граненая воронка с суровыми фигурами святых, в глазах которых не было ничего, кроме осуждения всех собравшихся внизу, поражала предопределенностью беды.
   - Эта часть храма - собственно шатер - сохранилась со времен Грозного, - повисали в гулком воздухе церкви затверженные слова девушки-экскурсовода. - И расписан изнутри он был именно так, как царь этого хотел.
   - Краски со временем могут чернеть, особенно когда чадят свечи, - успокаивающе прошептал окаменевшей Лизе Стэн. - Может быть, исходно краска была небесного цвета, и все выглядело не так мрачно?
   - Эта девушка каждый день по нескольку раз смотрит вместе с экскурсантами на это нечеловеческое нечто, эту воплощенную в краски боль, - пробормотала Лиза, когда они выбрались на воздух. - И при этом совершенно спокойна.
   - Иначе она сошла бы с ума, - резонно возразил Стэн. - Зато посмотри на эту церквушку.
   В небольшом, уютном Успенском храме, облепленном с трех сторон более поздними пристройками, сохранилась девственная простота исходных форм, щедро подаренная Руси мастерами итальянского Ренессанса. Каталог бесстрастно сообщал, что Успенская церковь служила когда-то домовой церковью царской семьи. Особенно южный портал с белокаменной резьбой, сохранившейся с изначальных времен, тронул впечатлительную Лизу своей первозданностью настолько, что она уже не сомневалась: Либерея в подвалах под Успенской церковью.
   Пробродив по музею едва ли не до заката, молодые люди перебрали множество версий, сравнили нынешнее расположение зданий с тем, что было изображено на гравюре Якоба Ульфельдта, побывавшего во временной столице с датским посольством полтысячи лет назад, и, приобретя по выходе книгу местного краеведа "Библиотека Ивана Грозного и Александровский кремль", отправились к машине.
  
   В Афанасьево попали в сумерках. Быстро нашли дом Светланы Алексеевны и легко решили проблему с ночлегом "на неделю, а то сколько проживете".
   То, что каждый русский знает вкус парного молока, вовсе не означает, что он имеет возможность каждый день его пить. Сделав по глотку из теплого граненого стакана, оба вдруг необыкновенно ясно вспомнили вкус детства, поскольку именно в детстве Стэна родители возили в деревню, а Лиза просыпалась летними утрами от однообразных криков молочницы на первом этаже: "Молока-молока-молока".
   Светлана Алексеевна оказалась доброй, мудрой женщиной преклонных лет, которой, со всей очевидностью, не столько было нужно заработать на случайных дачниках, сколько чувствовать присутствие живых людей у себя дома. Лизу сразу же признали хозяйские кошки, а Стэн соорудил из кованного сундука подобие письменного стола неподалеку от кровати. Правда, работать за этим "столом" приходилось, сидя на полу, точнее на лоскутном половике, или лежа на огромной металлической кровати с тремя мельхиоровыми шишками, венчавшими крайние стойки (от четвертой осталась только резьба).
   Узнав, что молодых людей интересуют подземелья Александровской слободы, Светлана Алексеевна махнула рукой и, прежде чем уйти, с улыбкой произнесла:
   - Про это я вам завтра расскажу, что знаю. А нынче пора спать, а то корову завтра доить рано.
  
   Когда хозяйка ушла, Лиза нашла в Интернете подробное описание того, насколько важными деятелями государства были Иван Михайлович Висковатый, возглавлявший Казенный приказ и являвшийся по сути министром иностранных дел, и протеже Захарьиных (семья первой жены Ивана IV), дьяк Никита Фуников, державшие в своих руках всю приказную документацию.
   Еще в июне 1570 года Висковатый участвовал в переговорах боярской комиссии с польскими послами в Москве и 22 июня вручил послам грамоту. А уже через месяц обвиненный в заговоре с целью сдать Новгород и Псков польскому королю, а турецкому султану и крымскому хану Казань и Астрахань, он был казнен. Один из величайших дипломатов прошлого отказался признаться в своих мнимых преступлениях. После его слов "Будьте прокляты, кровопийцы, вместе с вашим царем!" Ивана Михайловича распяли на кресте из бревен и расчленили живого на глазах царя, царевича и толпы. Следом за Висковатым казнили еще более сотни человек, в том числе и бывшего его помощника, главу Посольского приказа Васильева и государственного казначея Никиту Фуникова, которого обливали кипятком до тех пор, пока он не сварился заживо.
   Ну, а дьяк Андрей Щелкалов занял место Висковатого после этой казни 25 июля 1570 года, получив большую царскую печать, за что иностранцы называли его так же, как и предшественника - канцлером.
   - Значит, в шестьдесят пятом они наверняка были в Александровской слободе с Великим князем, - заключил Стэн. - Сюда и посольства съезжались, отсюда и походы карательные начинались. В Москву государь отлучался ненадолго, чтобы только крови человеческой нахлебаться... А как ты думаешь, зачем он казнил своих самых близких и верных людей?
   - Не знаю. Может, параноиком был.
   - Такой диагноз Бехтерев поставил Сталину, после чего сумел поставить еще пару-тройку диагнозов. Не больше.
   - Да, я слышала, что Бехтерева убили...
   - Ты знаешь, - задумчиво произнес Стэн, - Мне кажется, есть вообще очень много схожего между Сталиным и Иваном IV. Не в происхождении, конечно, не в биографиях, а в судьбах и в их профессиональной, так сказать, деятельности. Просто удивительные сходства, они оба совершенно одинаково себя повели в похожих чем-то условиях, в которых оказались. Словно их эти условия заставили поступать так, а не иначе, может быть, помимо воли...
   - Не думаю, что помимо воли, - резко не согласилась Лиза. - Так можно все оправдать. Любую свирепость. Ты в этот ряд поставь еще Влада Цепеша Дракулу. Тоже турков бил, а еще больше своих подданных жег и резал.
   - Еще меня удивляет, почему эти самые подданные никуда не бежали от произвола своих властителей.
   - Ну, почему, - возразила Лиза. - Некоторые бежали. От Грозного князь Курбский успел удрать, да и не он один. От Сталина - Троцкий. И тоже, кстати, не единственный. Свердлов собирался удрать, но не успел, "умерли" его вовремя. Просто Курбский и Троцкий самые известные, активно противопоставившие себя деспотизму.
   - Вот тоже совпаденье. Оба были соратниками деспота...
   - Сталин был не деспотом, а товарищем, - поправила Лиза.
   - То есть? - не понял Стэн.
   - Деспот - это по-гречески господин, а Сталин был товарищем.
   - Черт с ним. Я хочу сказать, что и Курбский, и Троцкий были сначала соратниками своих господ-товарищей, а потом бежали и стали активно обвинять бывших товарищей-господ, стали для них занозой в заднице.
   - Фи, какие нелитературные сравнения.
   - Вот тебе еще сравнение. К обоим псевдонимы подходили больше, чем имена. Это литературное сравнение? А вот еще: у обоих умерли и первая, и вторая жена. Запамятовал, кто была первая жена Сталина...
   - Сванидзе Екатерина Семеновна...
   - Слушай, откуда ты знаешь столько про Вождя всех народов и его "товарищей"? - удивился Стэн.
   - Это особая история... - вяло махнула рукой Лиза.
   - А вот еще сравнение, точнее совпадение. Почти совпадение. Оба убили своего старшего сына. Сталин, правда, не сам убил, хотя, сказав, что не поменяет его на фельдмаршала, считай, что убил.
   - А как ты поступил бы на его месте?
   - Не знаю, я сейчас не об этической стороне дела, а о странности совпадений. Дальше. Оба создали могущественные государства. По смерти обоих к управлению государством пришли люди, которые только, можно сказать, проживали нажитое предшественниками. Оба боялись, что их предадут и отравят. Боялись смерти. Оба остались одиноки в конце, неудобны для всех. Вполне возможно, что оба умерли не своей смертью. О смерти Сталина сейчас ходят пересуды, а где-то я читал, что в костях Ивана грозного нашли соли ртути. Оба создали жестокую, кровожадную опричнину. Ну, и в обоих случаях кровь людская лилась рекой.
   - Можно найти, наверное, еще кучу сходств. Но что это дает?
   - Не знаю. Я вспомнил один рассказ у Борхеса, где идею переселения душ он приписывает кельтам, точнее, ссылаясь на Цезаря, британским друидам, и говорит о ней, как об учении, наводящем ужас. Мне всегда казалось, что идея переселения душ принадлежит индийцам, и никогда она не воспринималась, как наводящая ужас.
   - А что это за рассказ?
   - Он называется "Тема предателя и героя", и это один из обычных парадоксов Борхеса. Суть его в том, что накануне великого сражения за освобождение страны вдруг убивают вождя повстанцев. Начиная во всем этом разбираться через десятки лет, его правнук замечает слишком много сходств между убийством прадеда и Гая Юлия Цезаря, после чего уверяется, что его прадед и был некогда Цезарем, и история вновь повторилась. Потом он запутался совсем, поскольку оказалось, что история убийства прадеда повторяет не историю убийства Цезаря, а то, как это описал Шекспир. В конце концов, он докапывается, что его прадед был предателем. Под неопровержимыми уликами тот сам подписал себе смертный приговор накануне восстания, но повстанцы решили не дискредитировать свое движение, а извлечь из казни общественную пользу - сыграть пьесу, в которой как бы честного предводителя повстанцев убьет как бы наемный убийца. Сценарий, так сказать, они просто позаимствовали у Шекспира, и в конце этого патетического сценария "героя" ждала смерть, которая потом вызвала возмущение общественности, и восстание состоялось.
   Когда парень до всего докопался, он решил не ворошить исподнее прошлого и написал книгу о своем предке, как о доблестном и непорочном народном герое.
   - И все?
   - Все. Только он вдруг почувствовал себя частью спектакля, задуманного и сыгранного во времена его предка.
   - То есть, как?
   - А так, что, возможно, именно такое его решение и было предусмотрено задолго до его рождения.
   - И впрямь как-то жутковато. Ты думаешь, что нами тоже кто-то кукловодит?
   - Я надеюсь, что к нам это не имеет отношения.
   - Пожалуй... - прошептала Лиза и, помолчав, спросила задумавшегося Стэна: - А сейчас ты, о чем думаешь?
   - Странно.
   - Что странно, - Лиза испуганно сглотнула.
   - Ты помнишь, что Беленький говорил о Максиме Греке? Ну, что доверить перевод книг иноверцу великий князь никогда не решился бы, поэтому послал за переводчиком на Афон.
   - Помню. И что?
   - Странно, что Иван Грозный хотел доверить перевод книг протестантскому пастору.
  
   Как же это бывает славно проснуться с первыми лучами солнца в деревне под крики петуха после бессонной ночи на новом месте, отчаянно скрипевшем пружинами при самом незначительном движении тела! В результате Лиза не смогла открыть глаз до обеда, заснув сразу, как проснулась под эти самые крики петуха. На подушку Стэна луч упал несколько раньше, и, поднявшись в одиночестве, он успел побегать, принять ледяной душ из бочки в саду и положить на подушку у любимого лица букетик незабудок, прежде чем Лиза проснулась окончательно.
   - А туалет здесь где? - было первым, о чем она спросила.
   - В саду, за домом. Известкой покрашенный.
   - Жуткий?
   Стэн пожал плечами и улыбнулся:
   - Потерпи до города, мы поедем туда сразу после завтрака.
   - Гад, гад - делегат, - Лиза села на кровати и спустила ноги.
   Потом зажмурив один глаз, она подняла голову и, глядя на Стэна, объявила:
   - Щас описаюсь, а ты будешь стирать и сушить.
   - Давай, давай, поднимайся, - проворковал Стэн и, взяв в одну руку стакан, а в другую кувшин с молоком, начал переливать молоко в стакан, все выше поднимая кувшин.
   Лиза опрометью выскочила из комнаты под хохот сложившегося пополам Стэна.
  
   - Зелень прямо с грядки - это все-таки совсем другая зелень по сравнению с той, что продается на рынке, - Лиза с восторженностью первооткрывателя смотрела на мелькающие за окнами машины дома. - За завтраком я прямо чувствовала, что ем голое здоровье!
   - Твое голое здоровье перед завтраком собрало толпу зевак по периметру штакетника, когда ты металась по саду в поисках туалета, - улыбнулся Стэн.
   - Во-первых, я не металась, а сразу увидела, где туалет. Во-вторых, под толпой зевак ты, видимо, имеешь в виду двух пьянчужек, приверженных совершенно иным страстям в любое время дня и ночи. А, в-третьих, я была в ночной рубашке.
   - Теперь этот лоскуток прозрачной тряпочки вызывающе красного цвета называется ночной рубашкой?
   - Вчера перед сном этот "лоскуток" тебе понравился. Но, если хочешь, я сошью что-нибудь приличное из мешковины...
   - Пикантно, - одобрил Стэн. - Но лучше оставь, как есть.
   - То-то! - Лиза погрозила ему кулаком.
   - Приехали, - кивнул головой Стэн на здание Художественного музея в парке и свернул к обочине.
  
   У входа в бывший купеческий особняк, ставший некогда Александровским художественным музеем, было неожиданно пустынно, особенно если сравнивать с тем, что накануне творилось у монастыря. Только двое мужчин что-то заинтересованно обсуждали, не замечая, что загородили вход в здание. Один уже в возрасте, гладко выбритый, с явным недостатком растительности на голове что-то объяснял высокому молодому человеку, упрекнуть которого в недостатке растительности никак было нельзя. Пожалуй, у него ее было даже чересчур много по всему периметру лица. Стэн с Лизой остановились перед ними, полагая, что их заметят и пропустят, но говорящие как будто не замечали их.
   - Нет, Олег, - убежденно говорил тот, что постарше, - Слава не должен был эти заниматься. Вот, когда Лев Сергеевич...
   У Стэна мелькнуло какое-то подозрение, и он быстро огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил.
   - Простите, - произнес он, перебивая говорившего, и, когда они к нему обернулись, добавил, указав ладонью направление своего движения: - Вы позволите?
   - Извините, - кивнул тот, что постарше.
   Мужчины посторонились, и Стэн с Лизой уже почти вошли в музей, как вдруг Стэн обернулся на вновь заговоривших между собой мужчин и снова спросил:
   - Еще раз простите. Вы не подскажете, как нам найти краеведческий клуб "Отечество"?
   По мимической реакции можно было понять, что мужчины знают о названном клубе немало, но не испытывают большого желания сразу же все рассказать незнакомцам.
   - А в связи с чем вас интересует этот клуб? - поинтересовался старший.
   - Видите ли, это долгий разговор, который начинать имело бы смысл только с одним из активных членов клуба, - постарался уклониться Стэн от прямого ответа.
   - Ну, предположим, я являюсь таковым, - продолжал гнуть свое мужчина.
   - Если вы готовы нас выслушать, - не сдавался Стэн, - может быть, мы где-нибудь посидим.
   - Да вот на лавочке, - предложил мужчина.
   - Ладно, Владим Никитич, я, пожалуй, пойду, - вмешался в диалог бородатый. - А наш разговор мы с вами потом закончим, хорошо?
   Мужчины попрощались, и Владимир Никитович повел молодых людей к ближайшей пустой скамейке в тени деревьев.
  
   - Даже не знаю, что вам сказать на это, молодые люди, - несколько набычившись, проговорил в раздумье Владимир Никитович после того, как Стэн рассказал ему о фрагменте рукописного плана, на котором сохранился текст "Путь к Либер...", и их с Лизой желании основательно разобраться с вопросом о том, есть ли смысл искать библиотеку русских царей в Александрове. - Очень уж многие до вас пытались это сделать. И лозоходцев приглашали, и скважины бурили, и раскопы раскапывали, и с техникой, и без техники, и никаких результатов. А у нас сейчас много дел, которые можно реально сделать, которые даже необходимо сделать. Вы вот слышали о князе Скопине-Шуйском?
   - Что-то такое недавно промелькнуло... - попытался вспомнить Стэн.
   - Вот видите, - покивал головой Владимир Никитович. - А этот человек был талантливейшим воеводой, он остановил восстание Болотникова, чего не могли сделать государевы воины, он разбил польские войска Лжедмитрия II, он едва-едва не стал русским царем, но об этом практически никто ничего не знает. Зато все хотят найти библиотеку Грозного. А вот мы звезд с небес не хватаем. Беремся за то, что по плечу. И, в конце концов, делаем нужное дело, может быть, даже поважнее для нашего народа, чем бесконечные поиски либереи.
   - Вы имеете в виду... - начала было Лиза.
   - Я имею в виду то, что мы восстанавливаем нашу историю. Мы пытаемся рассказать нашим землякам, что они не из пробирки клонированы, что у них были предки, памятью которых каждый нормальный человек должен дорожить.
   - Но библиотека Грозного...
   - Конечно, библиотека Грозного - это тоже наша история, и у нас есть люди, которые ей активно занимаются. Только все это... Вам бы поговорить со Стариковым Валентином Ивановичем или с Ковалевым Григорием Евгеньевичем, но их нет сейчас в Александрове. Ковалев, кстати, книгу не так давно переиздал, "Библиотека Грозного и Александровский кремль" называется. В ней собрана практически вся библиография по библиотеке...
   - Мы ее купили в кремле, - сообщила расстроенная Лиза.
   - Так что даже не знаю, чем мы могли бы быть вам полезны, - закончил Владимир Никитович.
   - Что ж, и на том спасибо, - улыбнулся Стэн, прощаясь.
   Лиза совершенно поникла и попрощалась еле слышно:
   - До свидания.
   - До свидания, молодые люди, - покивал головой мужчина. - Подозреваю, что предлагать нечто более приземленное, чем поиски либереи Грозного, вам не стоит...
   - Только не сейчас, - мягко отказался Стэн от возможного предложения. - Нас на поиски библиотеки толкает, увы, не прихоть, а жестокая необходимость.
   - Тогда удачи вам, молодые люди.
  
   Стэн с Лизой решили вернуться домой и просто выспаться, прежде чем начать думать, что делать дальше. Но это у них не получилось. Дома была Светлана Алексеевна и, увидев молодых людей, сразу усадила их за стол. Еще вчера заметив, что Лиза ест только зелень, она приготовила ей овощное рагу, а Стэну сервировала стол по полной программе - первое, второе и десерт. На первое - окрошка, на второе - жареная картошка с малосольными огурцами, на десерт - печенье "Юбилейное" с чаем. Стэн ни за что не стал бы дома у себя есть это печенье, а тут умял за милую душу, второй раз за минувшие сутки ощутив вкус детства.
   - Светлана Алексеевна, а что вы вчера сказали про библиотеку Грозного? - направила в нужное русло беседу общего содержания Лиза.
   - Про библиотеку? Про нее тут все говорят время от времени. Вроде бы предание такое есть в слободе, что сокрыта она от глаз людских в сорока кирпичах от усыпальницы Марфы - сестры Петра Великого.
   - А где эта усыпальница?
   - А в монастыре. Церковка там маленькая есть, Сретенская называется, в ней и усыпальницы царевых сестер Марфы и Феодосии.
   - И что же, до сих пор никто не отсчитал сорок кирпичей от усыпальницы Марфы? - подбросил идею замолчавшей Светлане Алексеевне Стэн.
   - Кто знает? Да и в какую сторону их считать?
   - Ну, хоть круг очертить с таким радиусом, а там постараться привязаться к существовавшим при Иване постройкам.
   - Не знаю. Мудрено больно, - махнула рукой старушка. - Говорили только, что это место как раз там, где трон царя во дворце стоял. Под ним, в подвалах, значит.
   - А я что-то не поняла, - нахмурилась Лиза. - Как могут строиться координаты спрятанного при Грозном клада от усыпальницы сестры Петра I, которой в ту пору и в помине не было?
   - Ну, не знаю, - снова махнула рукой старушка. - Больно мудрено. Мы люди простые. Так говорят.
   - Не смущайтесь, не смущайтесь, - поддержал Светлану Алексеевну Стэн. - Вы очень интересно рассказываете. Мы даже не слышали до этого момента про эти сорок кирпичей.
   - Тогда ты, может быть, объяснишь этот исторический парадокс? - обратилась Лиза к Стэну.
   - Легко, - улыбнулся он и подмигнул Светлане Алексеевне, словно беря ее в сговор против Лизы. - Например, монахини обнаружили то, что было спрятано при Иване Грозном в подвалах, и игуменьи из поколения в поколение передавали друг другу координаты клада с ориентирами не от прежних построек, а от сравнительно новой для них Сретенской церкви. А последняя игуменья сказала верным прихожанам, и слух пополз...
   - Ну, в общем-то... - согласилась Лиза с правом на существование версии Стэна. - Остается только узнать, есть ли под Александровской слободой тайники!
   - А как не быть, - удивилась Светлана Алексеевна. - Обязательно есть.
   - Вы это точно знаете? - недоверчиво прищурилась Лиза.
   - А как не знать, когда я их видела.
   После этих слов Стэн и Лиза уставились на Светлану Алексеевну во все глаза - с удивлением и надеждой.
   - Вы, что, - первым нашелся Стэн, - Диггер?
   - Нет, я русская. Стромилова моя девичья фамилия.
   - Я имею в виду, вы увлекались лазаньем по разным подземельям? Ну, в молодости?...
   - Зачем лазаньем. Нас на экскурсии водили целыми классами. Как раз в год, как Ленин умер.
   - В 1924-ом...
   - Ну, да. В Успенской церкви есть спуск в подвалы, а там подземный ход. Длинный очень да широкий. По нем, говорят, игуменья ходить в город могла. А и мальчишки тогда же сказывали, что ход есть под рекой, под Серой.
   - А сейчас его нет?
   - Вроде, заделали его, чтобы не пропали мальцы.
   - На старинной гравюре, - Стэн протянул буклет с гравюрой Ульфельдта Светлане Алексеевне, сохранившей, не смотря на возраст, отличное зрение. - Мы с Лизой все соборы более-менее идентифицировали. Только вот эти две странные башни с перемычкой как-то не вписываются никуда. Вы ничего про них не слышали?
   - Ничего не слышала, - пожала плечами старушка. - У нас таких-то нет.
   - Сейчас нет, - согласился Стэн.
   Разговор со Светланой Алексеевной продолжался часа три, постепенно перешел на ее жизнь. Она всплакнула о муже, которого забрали на войну в день свадьбы. Он не вернулся, ребенка у нее не было, и замуж она больше не вышла. Лиза все приняла близко к сердцу, а Стэн все крутил в голове разные варианты дальнейших действий. Закончилось все на том, что Светлана Алексеевна пообещала их познакомить с одним старичком, который мальчишкой лазал в подземный ход под Серой.
  
   - Так зачем мы снова в монастырь едем? - спросила Лиза, поглядывая в окно Паджеро на строящиеся тут и там коттеджи.
   - Делать все равно нечего, - Стэн переключил скорости, - А в музее мы сможем поинтересоваться у экскурсовода, что это за башни такие, "от которых не осталось и следа".
   - Логично, - согласилась Лиза. - К тому же я заметила, что когда начинаешь и так, и сяк "мять" безнадежное дело, появляются такие зацепки, которые сперва рождают надежду на успех, а потом и уверенность в нем.
   При въезде в Александров, Стэн не обратил никакого внимания на стоявшую у обочины грязную "девятку", которая, пропустив их, последовала на некотором удалении за Паджеро.
   - Боже мой! - воскликнула симпатичная женщина-экскурсовод, уставшая за день от дурацких вопросов непонятно чем, но очень серьезно озабоченных экскурсантов. - Вы относитесь к этой гравюре, как к фотографии. На самом деле, Бог его знает, кто эту гравюру делал. То есть Ульфельдт, возможно, даже не сделал рисунка здесь, на месте, а просто заказал граверу в Дании по воспоминаниям о том, что видел, рисунок, и тот фактически сделал его так, как ему пришло в голову. Возможно, эти башни - плод воображенья гравера. Решил приукрасить картинку, с кем не бывает. Более того, существует версия, что Ульфельдт вообще не был в Александровской слободе, а в воспоминаниях выдумывает это все по соображениям служебного порядка - труды посольства, в котором он был, пропали даром, договор не был ратифицирован.
   - Понятно, - согласился Стэн.
   - А мне не очень, - ревниво встрепенулась Лиза. - Все остальные церкви изображены, дворец изображен. Раскопки подтверждают, что рисунок не плод воображенья художника, ничего сильно много лишнего не добавлено. А эти две башни гравер вдруг взял и пририсовал зачем-то. Мне это непонятно.
   - Ну, не знаю, - пожала плечами женщина. - Возможно, фундаменты этих сооружений где-нибудь и остались, но не на территории монастыря.
   - А слобода по площади отличалась от теперешнего монастыря? - удивился Стэн.
   - Да, - подтвердила экскурсовод. - Купите на входе книгу Ковалева, там есть планы, наложенные один на другой.
  
   На плане нынешние границы почти квадратного ромба современных стен монастыря по трем сторонам света довольно точно ложились на гипотетический план грозненской слободы. Особенно хорошо совпадали они на южной стороне, где сейчас вход в монастырь, и на противоположной ей, где сейчас келейный корпус. Современная западная стена, обращенная к Серой, вроде бы находится ближе к реке, по сравнению с тем, что было в XVI веке. А вправо территория крепости Ивана Грозного простиралась за нынешнюю стену, в целом занимая площадь едва ли не в полтора раза большую, чем территория монастыря.
   Было только непонятно, почему на гравюре из книги Ульфельдта крепость окружена овальной стеной, а гипотетический план изображал кремль трапециевидной формы в плане.
   Самым ужасным было то, что автор наложил друг на друга три плана - план существующих сегодня строений, план кремля в соответствии с данными раскопок и план подземных аномалий, зарегистрированных методом биолокации, то есть лозоходами. Разобраться в этой мешанине оказалось непросто, тем более, что некоторые из условных обозначений автор не объяснил. Стэну сразу не понравилось, что автор придавал большое значение лозоходству, хотя тут же приводил факты, свидетельствующие о точности этого метода не более высокой, чем метода гадания на кофейной гуще. Лиза же напротив сразу почувствовала, как ее пальцы едва ли не касаются сырых стен подземелий, и уже не сомневалась, что под их ногами раскинул щупальца целый подземный город.
   За воротами монастыря, пройдя мимо Паджеро и серой девятки с дремлющим, по-видимому, в ожидании клиентов водителем, мимо П-образного выступа стены, Стэн и Лиза направились в противоположную от реки сторону. Про себя они считали шаги. За угловой башней им открылся обширный пустырь, занятый спортплощадкой, на которой мальчишки гоняли мяч. Стэн с Лизой, продолжая считать шаги, но уже в обратном порядке, двинулись прежним курсом. Когда счет дошел до ноля, они оказались у невысокого вала, тянувшегося перпендикулярно направлению их движения. Собственно весь пустырь был обнесен этим валом, на который Стэн с Лизой поднялись, но не таким заметным, как в этом месте.
   - Вот это и есть, скорее всего, то место, где была восточная стена грозненской слободы, - с некоторым сомнением произнес Стэн.
   Они прошлись по валу, обросшему по сторонам деревьями. Вскоре это возвышение повернуло к монастырю, и Стэн с Лизой решили обойти его стены снаружи.
   Им бросилось в глаза то, что вал был практически под всеми стенами монастыря, кроме восточной. Да и всем своим видом эта простенькая стена отличалась от капитальных стен XVII века, охватывающих монастырь с трех сторон.
   - А почему ты решил, - спросила Лиза, когда они, обойдя монастырь по кругу и вернувшись на футбольное поле, принялись разглядывать амбарные ворота восточной стены, - Что этот вал существовал при Грозном? Может быть, его сделали, когда готовились строить стены монастыря, а потом не хватило средств, или, там, война какая-никакая началась, и строительство прервали вот на этих двух башнях.
   Лиза показала две видимые им башни.
   - Может, и так, - согласился Стэн. - Открытое пространство между башнями закрыли быстренько частоколом, а потом, гораздо позже, когда появилась возможность, на месте частокола поставили легкую стенку. Может быть, и так. Да, скорее всего, так и было. Хорошо бы на это дело сверху посмотреть.
   - Это с высоты птичьего полета, что ли? - нарочито окая, спросила Лиза.
   - С нево, матушка, - подыграл Стэн и сразу перешел на серьезный тон: - Ты знаешь, что рисунки пустыни Наска невозможно было увидеть тем, кто только ходил по земле, а вот в двадцать седьмом году летчик пролетел над ними и увидел.
   - Раз уж ты вспомнил про Наска, хочу тебе задать вопрос, как журналист газеты "Астрал": ты веришь во внеземное происхождение рисунков?
   - Нет, конечно. Не думаю, что сейчас в это может кто-то верить. Разве что самые ортодоксальные апологеты внеземных цивилизаций.
   - То есть, рисунки сделаны людьми, и для чего же?
   - Не знаю, насколько мое мнение оригинально, но я думаю, что это храм наоборот.
   - То есть?
   - Ну, по сравнению с христианским или буддистским, например. Мы привыкли к тому, что храмы закрыты, а у древних язычников Перу, видимо, было другое представление о святом месте. Ты не обратила внимания, что изображены только мелкие животные - паук, колибри...
   - Не обратила. Я вообще не очень-то знаю, что там изображено...
   - Самая серьезная проблема Наска - это вода. Тем не менее, там живут люди. Вода - их основная забота, счастье, которое нужно просить у богов. Сейчас уже найдены соответствия многих прямых линий, некогда проложенных людьми в грунте, водоносным слоям, находящимся под землей. Не знаю, можно ли привязать к чему-то эти вырубленные в камне "дороги". Но вот рисунки - это напоминание людей богам о том, что те создали все живое на земле, и должны позаботиться о том, чтобы дать этому живому воду. Это своего рода "иконы", только тоже наоборот - на них изображены не боги, а те, кого боги создали.
   - Вопрос только, как они смогли эти рисунки нарисовать, если их видно только с высоты птичьего полета?
   - Там есть холмы, возвышенности, и при отработанной системе сигналов масса народа вполне могла под руководством одного художника встать по линиям предполагаемого рисунка, чтобы потом эти образованные людьми точки соединить одной сплошной чертой.
   - Любопытно...
   - Но главное не это.
   - А что?
   - А то, что исходно монастырь, скорее всего, планировали построить примерно по тем же координатам, что и грозненский кремль, - неожиданно вернулся "к нашим баранам" Стэн. - И здесь, за монастырской стеной была часть кремля, в подземную часть которой никто не помешает проникнуть...
   - Ты, что? Собираешься раскапывать футбольное поле?
   - Не вижу другого способа приблизиться к библиотеке.
   - И что же, ты наймешь экскаватор, или будем копать потихоньку по ночам?
   - Нужно подумать, что делать. Ведь, если из монастыря куда-то шли подземные пути, то где-то они должны были заканчиваться. То есть должны быть выходы из этих подземелий. И я думаю, что было бы целесообразнее поискать их.
   - Как поискать? Методом лозоходства? - съязвила Лиза.
   - Нужно пообщаться со старожилами. Может, Светлана Алексеевна что-нибудь вспомнит.
  
   Вернувшись к Паджеро на стоянке у монастыря, Стэн не увидел серой девятки с дремлющем водителем, зато из двух пыльных автобусов, бурно общаясь друг с другом, выбрались жадные до исторических знаний экскурсанты. Паджеро нагрелся на открытом месте, как сковородка, и почти всю дорогу до дома Стэн с Лизой чувствовали себя принимающими сауну.
   Рядом с палисадником Светланы Алексеевны рос раскидистый вяз, и машину Стэн спрятал в тени его кроны.
   - Это Коля, Николай Михайлович, - представила Светлана Алексеевна бодрого мужичка преклонных лет, когда Стэн с Лизой вошли в дом. - Вы не сказали, когда вернетесь, и мы сидим, ждем вас.
   Николай Михайлович за руку поздоровался со Стэном и Лизой.
   - Коля помнит, как лазил в подземелья за Серой, - продолжала представлять хозяйка гостя.
   - А вы, случайно, не помните, что было на пустыре за монастырем до войны? - поинтересовалась Лиза.
   - Там камни были, - убежденно кивнула Светлана Алексеевна.
   - Да холм там был, небольшой такой... - вставил неуверенно Николай Михайлович.
   - Точно камни были, кирпичи, - настаивала на своем Светлана Алексеевна. - Их еще там начали раскапывать. Вроде, это было как бы разрушенное строение.
   - А потом все равно сровняли все, - нашел компромисс Николай Михайлович. - Пригнали технику и все сровняли, сделали спортплощадку.
   - Понятно... - задумчиво произнес Стэн. - А что насчет подземных ходов?
   - Были ходы, - обрадовался Николай Михайлович вопросу. - Вот и Светкин класс ходил туда на экскурсии, и наш класс водили. Серьезные были ходы. А за рекой мы с огольцами-сверстниками тоже ходы видели, но потом их замуровали, засыпали землей, и все поросло бурьяном - поди теперь разбери, где что было.
   Стэн понуро покачал головой: все было, но прошло, и надеяться не на что.
   - Иной раз только провалы образуются, - продолжал между тем Николай Михайлович. - Мы ж на карстах стоим, так чего ждать? Может так статься, что и дом какой неровен час провалится под землю. Бывает, что лопатой копают - на известняк натыкаются, станут его ломом ковырять, а лом-то - ух, и улетает весь в дырку.
   Лиза, напротив, слушала Николая Михайловича очень заинтересованно, и он, начав разговор с быстро заскучавшим Стэном, переключился на девушку.
   - Вот такие дела, - добавил Николай Михайлович и замолчал.
   - А что, не попадались вам такие провалы, которые ведут в какой-нибудь из ходов? - на всякий случай спросила Лиза.
   - Есть такой, - кивнул головой пожилой собеседник и снова замолчал.
   - Мы бы хотели в него слазать, - включился в беседу сразу оживившийся Стэн. - Вы нам его не покажете?
   - Так, отчего не показать? Для того и пришел.
   - Мы бы заплатили, - оживился Стэн.
   - Так, за что? За погляд денег не беру.
   Повисла неловкая пауза.
   - А трудно туда спускаться? - разрядила обстановку Лиза. - Я имею в виду, нужны какие-то лестницы, веревки, или можно так, в пляжных тапочках?
   - В тапочках, пожалуй, что нет, - покрутил головой Николай Михайлович. - А веревки, вроде бы, и не нужны.
   - Далеко это отсюда? - все больше заряжаясь оптимизмом, спросил Стэн.
   - Отсюда далековато. А мы доедем на машине до Старой Слободы, там ее оставим у кума, и потом полем километра не будет.
  
   В тот же вечер Стэн с Лизой купили рюкзачок в школьном отделе одного из магазинчиков, нашедших приют в Гостином дворе, архитектурном памятнике XVIII века, если верить укрепленной на здании табличке. Там же купили мощные фонари. Когда же Стэн стал укладывать в рюкзачок пару банок тушенки и полбуханки хлеба, Лиза поинтересовалось, зачем это все.
   - Ты не поверишь, - улыбнулся Стэн, - Но мы возьмем это все с собой в подземелье.
   - Ты хочешь организовать пикничок во тьме пространства и мраке времени? По-моему, это не лучшая твоя идея.
   - Боюсь, ты сочтешь меня занудой...
   - Бояться уже поздно, дорогой, - перебила Лиза.
   - Так вот, тот же мой опыт скитаний в местах столь и не столь отдаленных подсказал мне простую истину: идешь в незнакомое место на час, собирайся на два-три дня, идешь на два-три дня, собирайся на неделю. Дальше можешь продолжить сама.
   - И что же ты еще положишь в рюкзачок?
   - Сменную одежду для нас, немного еды на всякий случай, воду обязательно и обязательно соль. Ну, нож, там, пистолет ОСА, компас. Я совсем не уверен, что все это нам понадобится. И даже скорее всего не понадобится. Но если вдруг что-то произойдет, и это все понадобится, а под рукой не окажется, нам придется не просто пожалеть, а, возможно, тяжко страдать.
   - То есть, ты считаешь, что лучше страдать, таская все это на себе?
   - Я не страдаю, таская все это на себе. Я испытываю удовлетворение от сознания своей предусмотрительности.
   - Мазохист, - пожала плечами Лиза.
  
   Николай Михайлович взял с собой пустую корзину, словно собрался по грибы, и, хотя было не ранее утро, никто из знакомых не поинтересовался, куда он пошел с дачниками - может, какие особые места знает, что можно днем собрать грибов.
   По дороге он рассказывал о последних новостях Александрова, не забывая давать всем событиям свои комментарии.
   - У нас тут, знаете, сожгли турецкую фабрику по производству телевизоров. Огроменная была фабрика, Вестел называлась. Многие на ней работали. Я вот тоже сторожил, а теперь все. Сожгли.
   Стэн и Лиза ничего не слышали раньше ни про турецкие телевизоры, ни про то, что турки построили в Александрове фабрику.
   - Известное дело, - тоном знатока говорил Николай Михайлович, размеренно и легко двигаясь по цветущему лугу. - Конкуренция. Турки-то дешевый товар поставляли и качественный. Кому это понравится из конкурентов? Теперь, хошь не хошь, а бери китайскую корею.
   Пару раз Стэн пытался направить рассказ словоохотливого Николая Михайловича в нужное русло, но старик не поддавался, упорно возвращаясь к волновавшей, по-видимому, его теме, сообщал спутникам о криминальных событиях в городе и не упускал случая дать им категорическую оценку.
   - У нас тут мафия своя. Не хуже московской, - с гордостью за земляков рассуждал Николай Михайлович. - Не так давно бывшего прокурора с двумя бизнесменами нашли убитыми в офисе. Выводы, как говорится, делайте сами...
   - А библиотеку Ивана Грозного многие здесь ищут? - перебил старика Стэн. - На этой почве не было криминальных разборок?
   - Нет, - подумав, ответил старик. - На этой почве не было. Было на почве центрального рынка. Вот там идет идеологическая борьба за сферу влияния в виде пьяных разборок!
  
   За разговорами по лугу, поросшему ромашками-поповником и фиолетовыми колокольчиками, троица новоявленных диггеров дошла до места.
   Это была обычная воронка карстового провала, каких немало во Владимирской области. Грунтовые и талые воды промывают полость в известняке, и верхний слой почвы, в конце концов, проваливается, образуя яйцевидную воронку почти круглую по краю. Провал глубиной не больше пяти метров, или, как их называют у нас, ендова, образовался совсем недавно, нынешней весной. Стэн не сразу разглядел на дне боковой проем размером с велосипедное колесо. Из-за того, что грунт осел неравномерно, заметить его темнеющее жерло можно было не вдруг, и, возможно, Стэн с Лизой, доведись им случайно обнаружить эту ендову, прошли бы мимо, не обратив внимания на самое интересное.
   Прежде чем спуститься в провал, Стэн незаметно огляделся вокруг. Колокольчики, ромашки-поповник и бордовые гвоздики-смолки повсюду тянули к свету свои пахучие головки, выделяясь высотой, цветом и прочими достоинствами среди обычного разнотравья. Где-то далеко лаяла собака. Бабочки-белянки порхали над лугом в незамысловатом, трогательном полете. В неподвижном мареве у края поля стояли деревья, изнывая под палящим солнцем. Но, как бы внимательно ни всматривался в них Стэн, он не смог бы заметить среди густой листвы человека в камуфляже, наблюдавшего за действиями троицы в бинокль. Ниже человека, на проселочной дороге стояла скрытая от посторонних глаз кустарником серая девятка, а рядом с ней массивный Гранд Чероки. Водитель джипа ел сочную грушу и старался не капнуть на костюм обильно выделявшимся из нее соком.
   Придерживаясь за пучки травы, трое сошли по крутому спуску вниз, и Стэн первым направил луч мощного фонаря в мрачную неизвестность подземелья.
  
   Глава 6.
  
   На правах провожатого сначала в лаз полез Николай Михайлович. Стэн снова посветил внутрь и увидел выдолбленную в известняке полость и ноги Николая Михайловича, вставшего немного в стороне. Судя по всему, провал, в который они спустились втроем, был тоже частью подземного хода, вероятно, ответвлением или, скорее всего, тупиковой камерой. Темная ниша оказалась у самого пола подземелья, и Стэн, забросив внутрь рюкзак, быстро пролез вслед за ним. Когда он помог пробраться в "царство тьмы" Лизе, Николай Михайлович посветил фонариком во мрак правой части хода и сообщил:
   - Я ходил туда. Могу показать, где что. Пошли?
   - Пошли, согласилась Лиза, отряхивая джинсы на коленках.
   Подземелье оказалось относительно высоким, порядка двух метров, и таким же широким. Древние мастера при обработке стен особо не аккуратничали, и близко идти к стене было рискованно. Лиза сразу почувствовала, как затхлая, влажная атмосфера сдавила грудь, и дыхание ее участилось. Тишина создавала впечатление вдруг наступившей глухоты. Только звуки шагов и дыханья разрушали эту иллюзию, расползаясь змеями по подземелью. Кое-где с потолка свисали маленькие сталактиты, больше всего другого вызывавшие впечатление нереальности происходящего.
   Лучи всех трех фонарей скакали по полу, потолку, стенам, но как только свет направлялся во мрак, он исчезал, поглощенный мглой, словно материя черной дырой.
   - А мы пойдем на север, а мы пойдем на север, - скороговоркой прошептал Стэн, взглянув на стрелку компаса, вмонтированного в часы. - Точнее на юго-запад.
   - Кстати, - заметила Лиза, - А куда мы идем, к кремлю или от него?
   - К нему, - почти хором ответили Стэн и Николай Михайлович.
   - Я здесь уже ходил и кое-что вам покажу, - заговорщицки произнес Николай Михайлович. - И первый самый сюрприз - это колодец.
   - Что за колодец? - удивился Стэн. - Вы про него ничего не говорили.
   - Так вы только про библиотеку и спрашивали... А колодец необычный. Прямо к нему идти можно до преграды, а для обхода есть ответвление хода с секретом.
   - А по краю колодец нельзя обойти?
   - Как его обойдешь? Он от стены до стены. Как перелезешь через преграду, так ты сразу и в колодце.
   - Для чего же такой колодец опасный?
   - Для спасенья, - убежденно ответил старик. - Если враги обложили бы кремль, можно было бы спрятаться в подземелье и воду брать из колодца. А если враги и сюда бы ворвались, можно им преграду учинить непроходимую. Через колодец-то настил был, так его снять недолго. А есть еще и обходной ход.
   - Зачем же тогда обходной ход?
   - Как зачем? А если настил нужно быстро восстановить, как тогда быть? С одного края его не больно-то возведешь.
   - Так и враги могут по обходному-то ходу...
   - Могут, да не могут! Там бревна стоят на входе-выходе, над которыми уложены камни. Достаточно бревно сдвинуть, как камни завалят проход. Да вот, сами глядите.
   Исследователи подземелья уже подошли к ответвлению хода, наполовину заваленному камнями.
   - Здесь вот бревно подгнило, - уверенно справлялся с ролью экскурсовода Николай Михайлович. - И камни засыпали ход, хотя не полностью - пролезть можно.
   - А колодец нельзя перепрыгнуть? - спросила Лиза.
   - Он широкий, - покачал с сомнением головой Николай Михайлович. - Метров пять до другого края.
   - А глубокий?
   - Не знаю, вниз не смотрел. Только камешек бросил, и он не сразу булькнул. Думаю, метров шесть-восемь будет. Да вот он, колодец-то.
   Стэн и Лиза увидели впереди по ходу провал и преградившие им путь перила.
   - Эти перила-то в двадцатых годах сделали, - пояснил проводник. - И с той стороны такие же. Только не нужно дотрагиваться. Железные стойки здесь крепкие, глубоко в камень вбиты, а доски гнилые насквозь.
   За колодцем свет фонарей позволил обнаружить точно такие же перила, перегородившие путь по тоннелю от стены до стены. Если на этой стороне обходной ход начинался метрах в двадцати от края колодца, то на противоположной совсем рядом с краем, причем скрытый за выступом выход виден не был.
   - А за колодцем ход длинный? - с волнением спросила Лиза.
   - Я прошел километра два, а он все не кончился. Дышать стало тяжко, и жажда замучила - я воду не взял, ну, и вернулся. На обратном пути, кстати, ниши обнаружил, которые не видно, когда туда идешь.
   - Ниши? - повторил Стэн. - Какие ниши?
   - В стенах, - охотно объяснил Николай Михайлович. - Можно в них сховаться, и преследователь не заметит, мимо пробежит. В общем, с умом ход оборудовали.
   - А замурованных отводов, ниш каких-нибудь, заделанных ходов не было там, впереди? - спросила Лиза с надеждой, что там ничего не было, и им не придется дальше идти.
   - Не заметил, - признался Николай Михайлович. - Хотя, я ж не до конца дошел.
   - И куда идет ход, не знаете? - спросил Стэн, рассматривая в свете фонаря колодец.
   - Точно не знаю, - прищурился старик. - Но, по моим прикидкам, одним-то концом к монастырю. А вот другим - к Старой Слободе.
   Лизе очень хотелось повернуть к дневному свету, но она покорно последовала за мужчинами через завал ответвления, осторожно огибая стойку-бревно на выходе, свалив которое можно было завалить обходной путь окончательно.
   Оказавшись на противоположной стороне колодца, Стэн подошел к перилам-преграде и внимательно осмотрел колодец. Вырубленные в известняке стенки вряд ли дали бы возможность выбраться из него даже любителю скалолазанья. Глубина составляла не меньше семи метров, внизу стояла вода, а до противоположного края колодца было не менее пяти метров.
  
   Пройдя по ходу больше двух километров, Лиза окончательно оказалась во власти клаустрофобии. Испугавшись возможности впасть в истерику, она постаралась взять себя в руки, но дыхание заметно участилось, и, наконец, больше не в силах терпеть, она взмолилась:
   - Стэн, я задыхаюсь! Больше не могу идти.
   Стэн и Николай Михайлович остановились. И, как ни велико было желание пройти до конца в этот день хотя бы одну часть хода, Стэн кивнул головой и со словами "Ну, ну, успокойся, ничего страшного, мы возвращаемся" повернул назад. В этот момент Николай Михайлович вдруг воскликнул:
   - Конец хода!
   - Что? - переспросил Стэн.
   - Мы дошли до конца! Вон, смотрите!
   Впервые тьма не проглотила свет фонаря, а дала некое подобие отраженья. Пройдя еще несколько десятков метров, начинающие диггеры наткнулись на насыпь из земли и камня, лишившую их возможности дальнейшего движения. По их расчетам, они уже находились под Слободой или совсем рядом с ней. По всей видимости, когда-то в этом месте образовался провал, и его завалили сверху битым кирпичом и землей до лучших времен. Поскольку дальше идти было невозможно, Лиза с облегченьем вздохнула.
   - Значит, в кремлевские подвалы нужно искать другой ход, - констатировал Стэн.
   - Что-то не слышно оптимизма в твоих словах, - помолчав, произнесла Лиза.
  
   На обратной дороге старик показал им ниши, которые они и в самом деле не заметили, идя на юго-запад.
   Возвращение к колодцу оказалось на удивленье долгим: двигаясь в неизвестность, они не замечали времени. Лиза была близка к панике. Понимая, что заблудиться в "трубе" невозможно, она, тем не менее, время от времени приходила к мысли, что они все-таки заблудились в этом чертовом подземелье. Только дойдя до колодца, она разом успокоилась, а увидев впереди проникающий в отверстие дневной свет, совершенно пришла в себя, и ей стало стыдно за свою давешнюю истерику.
   - Насколько я успел узнать, - начал рассуждать Стэн, - О таких больших ходах, как этот, в Александровских летописях никаких сведений нет. Есть только упоминанья в описи слободы 1667, если не ошибаюсь, года сначала про один ход-"трубу", а потом про второй, бывший раньше...
   - Да чего тут долго думать, - беззаботно сказал Николай Михайлович, - Это "труба" Штадена.
   - Какого Штадена?
   - Опричника наемного, Генриха Штадена. Он, когда из России подался, книгу написал про то, как, дескать, ихней антанте диких московитов перебить. И много там всякой грязи про Ивана Грозного, значит, написал. Как сейчас пишут про Ельцина друзья его бывшие. И про себя не постеснялся разной гадости написать, про то, как неповинных людей убивал да насиловал. Первый был опричник при Иване. В поход на Новгород или на Тверь пошел голый и босый, а привез двадцать возов злата-серебра, да всякого добра. С таким добром богачом домой вернулся, пожил, надо быть, в сласть. Вот он и писал, что есть труба от государева двора, по которой можно проехать на тройке лошадей до Старой Слободы. На тройке - не на тройке, а ход широкий.
   - А что Штаден про Грозного писал?
   - Да обклеветал его почем зря. Писал, что, мол, зверь, узурпатор...
   - А он не был зверем и узурпатором? - удивилась Лиза.
   - Как сказать, - призадумался Николай Михайлович. - Вроде и был, по нынешним меркам. Но я читал, что сохранились списки казненных Иваном за пятьдесят лет, и казненных этих оказалось всего три с половиной тысячи человек.
   - Этого мало?
   - Не в том дело, - начал заводиться старик, искавший, как многие в его возрасте, исторические аналогии, которые оправдывали бы кумира его жизни, Иосифа Сталина. - Век был жестокий, как говорится, жестокие были сердца. Тот же Штаден не стеснялся писать, как ворвался в дом княгини, и она хотела было воззвать к его милосердию, но, увидев, его озлобленное лицо, бросилась прочь, так он в спину ей топор метнул и убил наповал, а потом в девичью ворвался и уж там они попользовались. Жестокие были люди. Но! Если сравнивать, то в Англии при Генрихе VIII только за четырнадцать лет повесили больше семидесяти тысяч человек! Каково?! А в те же годы, что Иван жил, английская королева Елизавета лет за пять казнила девяносто тысяч человек! Это как?! А взять Францию... Сколько там за одну Варфоломеевскую ночь народа побили? Двадцать тысяч! За одну только ночь! Вот она, просвещенная-то Европа! А у нас такой уж зверь, такой зверь, что за полста лет три-четыре тысячи казнил.
   - А про то, как Грозный русские города, деревни и монастыри уничтожал, в этих списках ничего не сказано? - напряженным голосом спросила Лиза. - Списки, о которых вы говорите, это синодики, в которые царь заносил имена казненных, и рассылал их по монастырям для поминовения их душ, даже вклады поминальные присовокуплял. Таких казненных царь помнил действительно около четырех тысяч человек. Но ни в каких помянниках не сказано, сколько ни в чем не повинного народу было убито в Клину, потом в Твери, потом в Торжке и дальше со всеми остановками до Новгорода. Опричники резали всех, кого видели - и мужчин, и женщин, и детей, жгли деревни. Они окружили Новгород, перебили дубинами всех монахов, потом резали и жгли новгородских бояр и запрудили их телами Волхов, а когда бояре кончились, стали вязать их женам руки к ногам, привязывать к ним младенцев и так топить в том же Волхове живьем. А тех, которые всплывали, царские слуги добивали баграми. Убиенных "женского и младенческого чину" поминал потом государь скопом, "их же Ты Господи веси". Пять недель он губил таким манером новгородцев. И такие побоища устраивал он не раз. Вот такой расчет получается, Николай Михайлович.
   Николай Михайлович притих, обдумывая сказанное Лизой.
   - Я и говорю, жестокое было время, - согласился он наконец. - Но ведь царь Русь объединил...
   - А для чего вообще нужно было объединять? Зачем создавать империю? - вдруг спросила вроде бы об очевидном Лиза.
   - Как зачем? - удивился стрик. - Империя она и есть империя! С монголо-татарами нужно было бороться...
   - И Дмитрий Донской, и Иван Грозный боролись с монголо-татарами своими силами. А если бы не боролись, орда и сама бы со временем распалась. Вот скажите мне, - продолжала Лиза, - Где сейчас Великая Римская империя? А где империя Чингисхана? Где империя, созданная Македонским? А ведь создавая свои империи, они убивали людей, множество людей. Все империи построены на крови, а ради чего? Маленькие страны Европы, Бенелюкс тот же, как были маленькими, так и остались, и живут, припеваючи. Они между собой тоже как-то объединяются, но на добровольной основе, а не потому, что их какой-то деспот заставляет это делать силком. Какой толк в империях для народа? Я понимаю, что для правителей, для войск войны нужны, поскольку позволяют обогатиться за счет грабежа - не за счет же созидательного труда. И получается, что мы называем всех этих грабителей и бандитов чуть ли не гениями за то, что они обогащались за счет других. А народу-то, что толку от империй?
   Николай Михайлович не нашелся, что сразу возразить, поскольку всегда считал аксиомой необходимость объединения стран и народов в империи любой ценой. Он продолжал растерянно молчать, и Стэну стало как-то неудобно перед ним. Он дернул незаметно Лизу за руку.
   - Вы извините меня, Николай Михайлович, - сказала Лиза, увидев, наконец, что расстроила старика. - Как-то у меня очень напористо получилось. Я не хотела вас обидеть... Просто у меня мама из-за чьих-то, якобы государственных интересов... В общем, я думаю, что она не случайно погибла...
   - Да, что ты, дочьк, какие у нас с тобой счеты, - проникся состраданием старик.
   Чтобы сменить тему, Стэн еще раз внимательно осмотрел колодец и поинтересовался у Николая Михайловича, не видит ли тот в глубине, на одной из стен углубления. С помощью фонаря невозможно было рассмотреть, что там такое - просто немного глубже выбранный камень, ниша или какой-то ход в гораздо более глубокое подземелье.
   - Да, конечно, - согласился Николай Михайлович. - Только туда без веревки не спустишься. Нужно с веревкой приходить.
   - По-моему, вы хватаетесь за соломину, - покачала головой Лиза.
   - А есть другие варианты провести время с пользой для дела? - спросил Стэн. - Может, там и нет ничего, но лучше в этом убедиться, чтобы потом не было мучительно больно...
   - Я кошку из арматуры сварю, - предложил Николай Михайлович. - А вы веревку потолще купите и навяжите узлов сантиметров через двадцать-тридцать. А то сегодня вечерком, может, и спустимся. Поглядеть больно любопытно.
   - Не остаться ли тебе дома? - как можно мягче предложил Стэн Лизе.
   - Нет! Я с вами! Я больше не буду ныть.
  
   За обедом Лиза вдруг спросила Стэна:
   - Ты, знаешь... Я что-то все думаю о происхождении библиотеки с того момента, как прочла карамзинскую версию и версию Ниенштедта.
   - Когда Михалыч сказал про этого, как его... Штадена, я стал путать, кто из них кто...
   - Штаден - западногерманский авантюрист и опричник Грозного, а Ниенштедт - ливонский хронист, - пояснила Лиза.
   - Так, - согласился Стэн, - И что там за дела?
   - Ну, ты помнишь, что Карамзин в связи с рассказом о пасторе Веттермане написал, что библиотека, по-видимому - он с некоторой неуверенностью об этом писал - была привезена в Россию Софьей Палеолог. А Ниенштедт, ссылаясь на рассказ Веттермана и его товарищей, говорит о том, что книги попали в Россию из Византии в связи с принятием Русью христианства, то есть гораздо раньше...
   - Да, на пару веков.
   - А как на самом деле?
   - Карамзин, если не ошибаюсь, описывает всю эту историю по тому, что вычитал в "Хрониках Ливонии" Ниенштедта... И все-таки делает свой вывод по поводу происхождения книг. Возможно, он достаточно точно знал, что раньше Софьи Палеолог никто не привозил в Россию книг в больших количествах. А что касается Ниенштедта, тот мог просто не знать об истории с привезенными бабкой Грозного книгами и потому заключил, что их передали в Россию из Византии в момент принятия христианства. Вообще в его рассуждениях есть смысл. Я думаю, что наверняка книги попадали в Россию и раньше. Хотя... христианство официально было принято еще в Киевской Руси, и книги, если они и были, должны были остаться в Киеве.
   - Ну да. А потом еще была Ростово-Суздальская Русь... Кстати, насколько я помню из истории, Андрей Боголюбский захватил Киев, объявил себя самым главным, уж не знаю кем, великим князем, наверное, и обосновался во Владимире. Возможно, он и книжечки кое-какие потырил...
   - А как они потом попали в Москву? Можно, конечно, предположить, что в Московию еще до правления Ивана III приезжали византийские посланники с подарками в виде книг... Хотя...
   - ...хотя лучше не предполагать, а проверить, - закончила мысль Стэна Лиза.
   Поиск в Интернете, во время которого то один, то другой вслух удивлялись тому, как можно было раньше, когда не было Интернета, заниматься изысканиями подобного рода, привел молодых людей к книге протоиерея Иоанна Мейендорфа "Византия и Московская Русь", а также к периодизации российской истории в портале "Хронос".
   Они узнали, что у великого князя во Владимире была обширная библиотека как переводных, так и греческих книг, причем не только церковного, но и светского содержания. О дальнейшей судьбе этой библиотеки ничего не говорилось. Браки между родовитыми русскими князьями и византийскими принцессами случались задолго до свадьбы Ивана III и Софьи Палеолог. Так Владимир, сделавший христианство официальной религией на Руси, в 989 году женился на сестре Василия II, императора прославленной Македонской династии. А младший сын Ярослава в 1046 году женился на дочери Константина IX Мономаха, и их сын Владимир был прозван Мономахом.
   - Шапка Мономаха до Москвы как-то добралась, - заметила по этому поводу Лиза. - Могли худо-бедно и книги добраться...
   - Могли, - согласился Стэн. - Только, судя по всему, греческих первоисточников в России практически не было.
   Раньше Руси православие приняли южные славяне, и греки, в отличие от римлян, которые заставляли неофитов учить латынь, задолго до крещения Руси перевели свои книги на славянский. Так что в Киев, Владимир и Москву книги попадали в большинстве своем уже переведенные, и это обстоятельство не подтверждало версию о том, что либерея могла попасть в Москву раньше, чем с караваном Софьи. Впрочем, у Москвы были самые тесные связи с Константинополем как до его покорения турками, так и после. Это были и политические связи - так Анна, дочь великого князя Василия Дмитриевича (сына Дмитрия Донского), стала первой женой Иоанна VIII Палеолога. Это были и церковные связи - Московская митрополия, которая продолжала называться Киевской даже после 1328 года - года, когда Иван Калита получил от орды ярлык на великое княжение и митрополия была окончательно переведена в Москву - подчинялась Константинопольскому патриархату. Делегации из Москвы в Константинополь и из Константинополя в Москву были регулярными в XIV веке, то есть в период становления Московского княжества, как главенствующего на Руси. Самым значительным в этом плане событием стал приезд из Константинополя митрополита Киприана в марте 1390 года. "В лето 6898 прииде Киприан митрополит из Царяграда на Русь, а с ним вкупе приидоста два митрополита Гречина" - сообщает летопись. "Князь же великий Василеи Дмитриевич срете его с своею материю с княгинею с великою, и с братиею, и з бояры, и со всеми христианы". Известно, что болгарин Киприан, долго живший в Константинополе, был необычайно образованным для своего времени человеком, и потому нельзя исключить того, что он привез в Россию книги. Тот факт, что об этом летописи умалчивают, вряд ли стоит рассматривать, как аргумент против - летописи ничего не упоминают и о привозе книг Софьей. Однако, как справедливо заметил Стэн, Киприан не мог иметь такой библиотеки, которую могло иметь лицо царской крови. Даже если его библиотека и была большой, вряд ли в ней могли оказаться первоисточники из Александрийской библиотеки, свитки папируса и глиняные таблички, которые якобы были в либерее Грозного.
   - Да и какой смысл было бы Ивану третьему замуровывать священные греческие книги в подземелье церкви, - согласилась Лиза.
   - Меня, сказать по правде, - задумчиво произнес Стэн. - Больше волнует другой момент...
   - Какой?
   - В книге Ковалева собрана вся, если я правильно понимаю, аргументация в пользу того, что либерея находится в Александровской слободе. Но, чем больше я стараюсь вникнуть в эту аргументацию, тем больше она кажется мне притянутой за уши.
   Аргумент с Острожской Библией просто нелеп. Сказать, что библиотека царей была в Александровской слободе потому, что Иван Грозный подарил именно здесь английскому послу, Джерому Горсею, экземпляр Острожской Библии, все равно, что признать местом нахождения Ленинки Урюпинск на том основании, что у главы администрации Урюпинска есть томик Большого Энциклопедического Словаря.
   - А что это за Острожская Библия?
   - Я тоже сперва клюнул на Острожскую Библию, думал, что это какая-то греческая книга. Оказалось, что печатал ее в 1570 и 1571 годах Иван Федоров, тот самый первопечатник. Он сначала бежал из Москвы в Литву, потом обосновался во Львове, открыл там свою типографию, а затем по заказу князя Константина Острожского напечатал в Остроге эту самую Библию. Тираж был довольно большой - известно, например, что сам Иван Федоров имел в собственности четыреста экземпляров. А Ивану Грозному эту книгу, скорее всего, в нескольких экземплярах, подарил князь Константин. Грозный же сделал подарок главе английской дипломатической миссии, Джерому Горсею. Вот и вся история. И библиотека, привезенная Софьей, к ней не имеет никакого отношения.
   - А то, что Грозный в своих письмах из Александровской слободы регулярно цитировал древних иностранных авторов, - спросила Лиза. - Откуда-то он должен был брать эти цитаты...
   - Если бы он цитировал книги из либереи, надо было бы допустить, что он владел греческим и латынью. Вот то, что Максим Грек мог цитировать книги из библиотеки царей, я нисколько не сомневаюсь - он знал и греческий, и латынь. А Грозный наверняка читал и цитировал уже переведенные на славянский язык книги. Так что и этот аргумент не выдерживает элементарной критики.
   - Раз здесь библиотеки нет, - развела руками Лиза, - Зачем же мы снова полезем в подземелье?
   - Я не сказал, что библиотеки здесь нет, - возразил Стэн. - Я только говорю, что слабовато в книге с аргументацией по этому вопросу. И этот момент меня начал смущать. А залезть в колодец имеет смысл потому, что это пока единственное место, которое хоть в чем-то перекликается с тем планом.
   - С тем планом?
   - Ну, да. С тем, который "Путь к Либер...".
   - Слушай! - воскликнула Лиза. - Я ведь забыла про него. А ты помнишь, что на нем изображено?
   - Если я не ошибаюсь, диск, который ты забыла в моей машине, лежит в кармашке за водительским сиденьем. Мы можем его прямо сейчас и посмотреть...
   Найти и принести диск не составило труда. Он и в самом деле лежал в кармашке за водительским сиденьем, куда Стэн положил его, случайно обнаружив на резиновом коврике у заднего сиденья.
   Компьютер поинтересовался, как именно открыть фотографии, и предложил сделать это в режиме слайд-шоу. Но Стэн заставил его открывать фотографии по одной. Когда удалось найти снимок, сделанный с плана, Стэн с Лизой буквально прилипли к экрану. Судя по тому, что они увидели, это была противоположная входу часть. Собственно тайник, в котором могли находиться книги, тоже оказался за пределами этого фрагмента плана. Схематичный рисунок был набросан без особого старанья, словно бы на ходу. Условно обозначенные ступени то ли поднимались куда-то вверх, то ли вели ниже. Аббревиатуры, понятные разве что самому автору этого наброска, расшифровке практически не поддавались. Стэн предположил, что трб обозначает "трубу", а клн - "колонну", но расположение "трубы" и "колонны" относительно других частей рисунка выглядело нелепым.
   - Если предположить, что в колодце есть ход в какое-то более глубокое подземелье, - заключил Стэн, - Возможно нам удастся обнаружить в нем кое-какие элементы этого плана.
   - Ты думаешь, что они могли делать одно подземелье под другим? - засомневалась Лиза.
   - Насколько я успел понять, это было обычной практикой в те времена.
   - По-моему, - вспомнила Лиза, - Я сделала несколько фотографий с плана. Давай откроем другие файлы.
   Фотографии шли немного вразнобой - то какие-то рукописи из сундука, то дача Вахмистровых, то сама Мила Львовна, то снова фотокопии с неведомых документов.
   - А это что такое? - удивился Стэн, увидев черно-белый снимок, на котором две молодые, привлекательные женщины в белых медицинских халатах стояли возле гипсовой "Девушки с веслом" в каком-то, судя про всему, больничном парке.
   - Это мама с подругой, тетей Машей, - обрадовалась Лиза. - Я совсем забыла, что записала на этот диск несколько фотографий из маминого архива! Думала, что у меня все пропало - тот же гад все унес, и альбомы, и диски. А я только-только отсканировала и обработала старые снимки, хотела распечатать с подписями в виде альбома. Слава Богу! Я уж думала, что никакой памяти о маме не осталось...
   Слезы навернулись на глаза Лизы, и Стэн прижал ее к себе, поцеловав в макушку.
   Хлюпая носом, Лиза продолжала нажимать клавиши, просматривая фотографию за фотографией. Тетя Маша еще несколько раз появлялась на экране, и в очередной Лиза вдруг сказала с некоторым вызовом:
   - А тетя Маша была женой Сталина.
   Стэн посмотрел на нее с недоверием.
   - Ты уверена, что не Ленина?
   - Я серьезно, Стэн. Только не Иосифа, а Василия. Младшего сына.
   - Что-то я об этом ничего не слышал, - с сомнением пожал плечами Стэн. - Насколько я знаю, у него было несколько жен, и все какие-то известные женщины. Помнится, дочка маршала была, потом спортсменка какая-то...
   - Дочка маршала - это Екатерина Семеновна Тимошенко. А спортсменка - Капитолина Георгиевна Васильева, известная в свое время пловчиха. Их я совсем не знаю, а тетя Маша Нузберг стала его последней женой, уже в Казани, где он жил в ссылке. Вообще-то она Нузберг по мужу, а девичья ее фамилия Шевергина, Мария Игнатьевна. У нее от Нузберга были две дочери, Людмила и Татьяна, и они взяли фамилию Джугашвили - по отчиму.
   Лиза улыбнулась сквозь слезы.
   - Тетю Машу я хорошо знала, они с мамой дружили очень. Вместе работали в больнице, где Василий Иосифович как раз лежал после тюрьмы.
   - А он еще и в тюрьме сидел?
   - Да, его посадили очень скоро после смерти отца. Он считал, что Сталина убили, ему якобы об этом рассказывала прислуга кунцевской дачи. И он всюду говорил об этом. Нарывался он, конечно. Берию насильником в лицо называл, а Булганина бабником. Собирался с иностранцами какими-то об этом поговорить, и в том же пятьдесят третьем году его арестовали, посадили во Владимирскую тюрьму. Через семь лет с ним Ворошилов поговорил "по душам", уговаривал его не бузить. А он сразу же попытался в китайское посольство прорваться. Его выдал какой-то дружок, и снова посадили до конца срока, то есть на год уже в Лефортово. А оттуда его перевели в Институт Вишневского, где мама работала врачом, а тетя Маша медсестрой. Там Василий с ними познакомился, влюбился в тетю Машу, и она уехала с ним в Казань. В 1962 году она его схоронила, а через три года вернулась в Москву.
   - Да, дела...
   - Про тетю Машу такое писали...
   - Какое?
   - Ну, что она отравила Василия. На нее родные дети Василия и прежние его жены злились очень. Наговаривали даже, что из Казани она приехала в Москву и скоро умерла, так ее похоронили якобы на Троекуровском кладбище рядом с могилами офицеров КГБ.
   - А на самом деле было по-другому?
   - Стэн, я хорошо знала тетю Машу. Она умерла совсем недавно, в 2002 году. Похоронили ее действительно на Троекуровском кладбище, и рядом перезахоронили прах Василия Иосифовича по настоянию как раз дочерей тети Маши. Родные его дети не смогли добиться перезахоронения праха в Москве.
   - Понятно. Значит, ты хорошо знала последнюю невестку Сталина.
   - Ну, как хорошо... Хорошо ее мама знала, они постоянно о чем-то секретничали. А я знала только то, что случайно могла услышать. Например, про это ранение Василия, из-за которого он потом всю жизнь хромал.
   - Во время войны?
   - Во время войны. Только ранение не боевое. Он был летчиком, участвовал во многих боях, вроде, сбил даже два немецких самолета. А ранение получил в сорок третьем по дурости. Они на рыбалку, так сказать, поехали. Это было под Осташковом. Снастью у этих заядлых рыболовов был реактивный снаряд. Не рассчитали маненько, и оно так жахнуло, что одного человека убило, а целую кучу народа ранило, в том числе Василия. Один осколок ему в щеку попал, в левую, а второй, крупный, в стопу. Его, конечно, сразу на самолете в Москву привезли и прооперировали в Кремлевской больнице.
   - Это все тетя Маша рассказывала?
   - Ну, да.
   - Любопытно, что за человек был сын вождя всех народов.
   - Насколько я знаю, опять же со слов тети Маши, он был сложный человек. То загорался, рыцарем становился на час, совершал всякие глупости красивые, в любовь бросался, как в омут. Геройства у него точно было не отнять, геройства мальчишеского, без рассуждений и страха. Он был человеком, который не сдерживался ни в словах, ни в поступках. Подлецам говорил в лицо, что они подлецы, хотя понимал, что это иногда смертельно опасно. В него легко женщины влюблялись, и он легко влюблялся. А потом остывал и становился невыносимым. Пьянствовал, изменял, с кем придется. Тетя Маша уехала один раз в Москву из Казани. Как я потом поняла, она аборт делала. А когда вернулась, он уже со студенткой какой-то развлекался. Студентку она прогнала, его заставила расписаться. Не знаю, я бы его сразу убила или ушла куда-нибудь. А она не смогла...
   - А как он умер?
   - Тетя Маша рассказывала, что обпился вином до отравления... Но здесь вообще какая-то темная история. Потом кто-то стрелял в памятник на кладбище... На похороны приехала Капитолина Васильева и потом везде писала, что тетя Маша отравила Василия.
   Стэн слушал, рассматривая фотографии из домашнего архива Лизы. В основном это были любительские снимки, сделанные на природе, во время пикников, прогулок на лыжах, во время застолий, каких-то планерок или совещаний. Были просто портреты Лизиной мамы, на которых она смотрела в объектив из совсем нежизненного ракурса, но с выразительным взглядом светлых глаз, с прической, специально сделанной для фотосъемки. Рисующее объем лица освещение, почти незаметная для глаза ретушь и полное отсутствие обычных для прочих снимков дефектов пленки не позволяли усомниться в том, что фотографии были сделаны в ателье. Сегодня этот жанр канул в прошлое. В ателье теперь заглядывают только для того, чтобы сделать снимок на документ. Надо думать, рассуждал Стэн, следующему поколению не понять фильм "Зигзаг удачи".
   - А это что за мужчина, рядом с Марией Игнатьевной? - указал Стэн на беззаботно хохочущего молодого человека, приобнявшего чем-то недовольную Марию Джугашвили за плечо.
   - Это на какой-то вечеринке снимок сделан, - вгляделась в экран монитора Лиза. - Не знаю, кто такой. Может, ухажер какой-то. Вообще она замуж больше не выходила.
   Стук в дверь прервал поток воспоминаний, и Стэн с Лизой увидели входящего с металлической кошкой Николая Михайловича.
   - Вот, - старик поставил на пол кошку с заточенными болгаркой концами. - Как обещал.
   Он присел к столу и с любопытством посмотрел на экран компьютера, где красовалась заставка - цветущие по заливному лугу ирисы.
   - Красота! - констатировал Николай Михайлович. - Это не у нас где-то снято. У нас желтые ирисы по весне цветут у болот, и не так много.
   Стэн тем временем достал из-под кровати веревку с узлами через каждые тридцать сантиметров и начал привязывать ее к кошке.
   - Давайте-ка, молодые люди, - вдруг предложил старик, - Сегодня не пойдем в подземелье, а сходим завтра.
   - Чего так? - удивился Стэн.
   - Дело у меня сегодня. Обязательно нужно до завтра сварить оградку.
   - Оградку?
   - Да. Приехал какой-то мужик незнакомый на серой девятке и говорит, что ему меня порекомендовали, как хорошего сварщика. А ему нужно оградку на кладбище. Двое знакомых у него, парень и девушка, погибли. Я так думаю, что в аварии. И оградку ему обязательно нужно до завтрашнего обеда. Платит он хорошо. Аванс вот дал. Так что я сегодня при делах. А завтра после обеда и махнем, а?
   - Николай Михайлович, - предложил Стэн. - Давайте так сделаем. Сейчас мы с Лизой туда сходим, я спущусь, посмотрю. Если там есть ход, то я в него не полезу, а завтра мы вместе в него слазаем. Если же хода нет, то и дела никакого не будет. Идет?
   - Ну, глядите, - согласился старик. - Только сегодня уж тогда без меня. И поосторожней там, с колодцем-то...
   - Заметано.
  
   Знакомой дорогой Стэн и Лиза быстро добрались до провала, пролезли в подземелье и, уверенно дойдя до отводного хода, перебрались на противоположную сторону колодца, откуда удобнее было спускаться к темнеющей почти над самой водой нише. Стэн уже собрался снять рюкзачок, чтобы вытащить из него кошку, как Лиза испуганно схватила его за руку и направила луч фонаря туда, откуда они пришли.
   - Николай Михайлович, - с тревогой в голосе, но при этом довольно громко спросила она. - Это вы?
   Гулко пробежало эхо по подземелью, и наступила тишина. В свете фонаря никто не появился.
   - Что случилось? - шепотом спросил Стэн, доставая из поясной кобуры ОСУ.
   - Я услышала шаги, - пропавшим голосом проговорила Лиза. - За нами кто-то идет.
   - Может, тебе показалось, - неуверенно спросил Стэн, выключив свой фонарь.
   Прежде чем Лиза успела сделать то же самое, в луче ее фонаря мелькнула мужская фигура, и оглушительный выстрел разорвал мрачную тишину подземелья.
   Стэн прыгнул, увлекая Лизу, за выступ обходного хода. Ударившись плечом о камни, Стэн выронил ОСУ. Выпал из руки Лизы и покатился фонарь. Луч забегал по стенам и потолку. Следующие два выстрела отщепили от известняка по небольшому куску. Стэн протянул к фонарю руку, но сразу же отдернул ее: пуля, пронзительно взвизгнув, отбросила мгновенно потухший фонарик куда-то в сторону. Стало темно и тихо.
   Но тишина продолжалась недолго, как, впрочем, и темнота. Стрелявший зажег свой фонарик, быстро приближаясь к колодцу.
   - Черт! - выругался он уже совсем рядом.
   Невозможность преодолеть колодец простым прыжком явно озадачила его. Луч заметался по стенам, и Стэн понял, что убийца ищет обходной путь. Это продолжалось не дольше минуты, и все это время Стэн слышал, как Лиза молилась шепотом, чтобы убийца не догадался, как до них добраться.
   - Я сейчас, - вдруг раздался его уверенный голос. - Никуда не уходите.
   Как только шаги стали удаляться в сторону обходного хода, Стэн потащил было Лизу за руку в темень подземелья, подальше от колодца, но едва луч фонаря осветил их, им пришлось снова спрятаться за выступом под грохот выстрелов.
   - Беги, - наконец, прошептал он Лизе, передавая свой фонарь. - Он уже в обходном ходе.
   - А ты?
   - Беги, я догоню. Обвалю только проход.
   Лиза послушно побежала в темноту, но метров через десять приостановилась и, наконец, повернулась к Стэну, почувствовав, что лучше умереть с ним, чем убегать одной.
   Стэн, услышав, что убийца пробрался через завал и теперь, идет, пригибаясь, к ним, принялся давить на бревно, но оно стояло на удивление крепко. Тогда он ухватился за нижнюю его часть и потянул на себя, упершись ногами в стену хода. Бревно немного подалось, и Стэн услышал, как над ним потерлись друг о друга камни. Напрягая все силы, Стэн снова потянул бревно, и оно сдвинулось еще чуть-чуть. Шаги убийцы были слышны уже метрах в десяти, и луч фонарика вот-вот должен был выглянуть из-за поворота и упасть на Стэна. Но как он ни напрягался, бревно больше не двигалось. Стэн принялся отчаянно нащупывать в темноте выпавшую из руки ОСУ.
   Свет фонаря ослепил сощурившегося Стэна. Убийца был шагах в шести от него. Вскинув руку с пистолетом, мужчина выстрелил, и пуля глухо вошла в бревно. Следующий выстрел практически в упор тоже пришелся в бревно.
   "Все пропало", - понял Стэн, увидев черный кружок дула пистолета, освещенного отраженным светом. - "Следующая пуля моя". В этот миг краем глаза он заметил, что бревно от выстрелов подвинулось, и в отчаянье пнул в самое его основание ногой. Грохот падающих камней слился с грохотом выстрелов. Увернувшись от покатившегося на него здорового камня, Стэн вскочил и бросился к обреченно стоявшей с опущенным вниз фонарем Лизе.
   - Бежим! - его голос вернул Лизу к жизни, и они понеслись со всех ног в темень подземелья.
   Пробежав почти километр и совершенно задохнувшись, Лиза остановилась.
   - Куда мы бежим? Там же тупик! - с этими словами Лиза повалилась в изнеможении на пол.
   Это не был бег куда-то, это был бег от следующей по пятам смерти, и он не поддавался логическим рассужденьям: главное - избежать смерти сейчас, а там видно будет. Обо всем этом Стэн подумал, но говорить ему было трудно.
   - Может быть, - с трудом переводя дыхание, прошептал Стэн, - Его там завалило... Во всяком случае, путь ему обвал точно преградил.
   - Если он не оказался таким же, как первый, на входе в отвод, - неожиданно трезво оценила ситуацию Лиза.
   В подтверждение того, что ход завалило не полностью, вдали замелькал свет фонарика. Он приближался.
   - Надо бежать дальше, - прошептал Стэн.
   Лиза поднялась, и Стэн потянул ее за руку.
   Увидев зажегшийся впереди свет фонаря, убийца прибавил ходу.
   - Стэн! - Лиза вдруг дернула его за руку. - Спрячемся в нишу! Она где-то здесь, рядом.
   Стэн побежал, посвечивая фонариком назад и постоянно оборачиваясь. Наконец он увидел нишу, и, потушив свет, они запрыгнули в нее, тесно прижавшись друг к другу. Лизу трясло, как в ознобе.
   Убийца бежал трусцой, свет его фонарика нервно скакал по стенам, полу и потолку подземелья, и вдруг он споткнулся, шумно рухнув на каменистый пол метрах в двадцати от ниши, где прятались Стэн и Лиза. Звякнув о камень, фонарик потух. Мужчина чертыхнулся, поднимаясь, порылся в карманах и через секунду свет огонька зажигалки позволил ему найти фонарик. Через пару минут он выругался, резким броском швырнул фонарь в стену и пошел дальше, периодически подсвечивая себе зажигалкой. Приглушенный расстоянием гул падающих камней, засыпавших, по-видимому, окончательно обходной ход, заставил его остановиться совсем рядом с нишей. Стэн прикрыл Лизу своим телом, Лиза буквально вдавилась в стену. Убийца тяжело дышал. Он снова чертыхнулся, услышав, что камни упали, и сплюнул с досады.
   - Как же вы там без света бегаете-то? - произнес он вполголоса, переводя дух.
   От неожиданно раздавшегося совсем рядом выстрела Стэн вздрогнул, а Лиза едва не закричала.
   - Что? Не попал? - все так же вполголоса поинтересовался у пустоты хода убийца. - А если еще...
   Раздались подряд еще два выстрела, и, наконец, боек тихо щелкнул в пустом патроннике. Стэн не сразу понял, что убийца стрелял наугад в темноту хода, и что в его пистолете кончились патроны. А когда понял, то ясно осознал, что это шанс - звякнула о каменистый пол выброшенная из пистолета обойма - нужно прыгнуть на убийцу, выбить у него из рук оружие, и... - клацнула вставленная на место новая обойма - уже поздно. Стэн беззвучно выдохнул.
   Передернув затвор, убийца двинулся вперед со словами: - Ну, ничего. Папочка уже идет к вам.
   Когда мужчина отошел метров на сто, продолжая время от времени подсвечивать себе огоньком зажигалки, Стэн потянул Лизу за руку, но она прижалась к стене, боясь расстаться с местом, только что спасшим их.
   - Он скоро поймет, что нас впереди нет. Нужно немедленно бежать к колодцу.
   Все еще цепляясь за стену, Лиза повиновалась руке Стэна, и они тихо пошли. Стэн, разумеется, не зажигал фонарь, и двигался, касаясь рукой стены, отчего быстро сбил пальцы в кровь. Лиза шла наугад, держась за его руку.
   Минут через десять они перестали слышать шаги убийцы и ускорили ход. Наконец, Стэн зажег фонарь, и они побежали.
   В это время преследователь понял, что потерял их. Начав крутиться, он обнаружил вторую нишу и понял, что произошло. Выругавшись в очередной раз, он побежал назад.
   Отводной ход, как к ужасу своему увидели Стэн и Лиза, был завален полностью. А топот бегущего к ним убийцы становился все отчетливей.
   - Вот и все, - отчаянно прошептала Лиза.
   Стэн решительно и молча потащил ее к колодцу, на ходу вытаскивая из рюкзака кошку с привязанной к ней веревкой. Бросив кошку на другую сторону колодца, он подтянул веревку, и почувствовал, что крюк надежно зацепился за металлическую стойку перил.
   - Хватайся изо всех сил за меня, - быстро сказал он Лизе, пролезая под перилами. - Сейчас будем прыгать.
   - В воду? - не поняла Лиза.
   - Если бы, - прошептал Стэн, швырнув выключенный фонарь на противоположную сторону колодца, сунув в карман замеченную практически под ногами ОСУ и быстро надев на спину Лизе рюкзак со своей курткой. - Прыгать будем в... стену. Рюкзак немного самортизирует.
   - Стэн, я... - начала было Лиза, качая головой.
   Но Стэн слышал только топот быстро приближающегося убийцы. Судя по тому, что огонек зажигалки мгновенно гас, убийца бежал наугад, на приглушенные голоса Стэна и Лизы.
   Обняв девушку одной рукой, Стэн намотал веревку на свободную руку и резко прыгнул вперед, стараясь перехватить веревку поближе к кошке. Поняв, что другого выхода нет, Лиза прыгнула вместе с ним, вцепившись в Стэна обеими руками. Стэну показалось, что они летят бесконечно долго и очень медленно. Он даже успел подумать, что они переместились в некое параллельное пространство, куда убийце ни за что не попасть. Через мгновенье их тела с силой ударились о противоположную стену колодца. Стэн шмякнулся о нее спиной, приняв на грудь вес Лизиного тела. Не имея возможности вздохнуть, он прошептал замершей Лизе:
   - Скорее лезь по мне и веревке наверх. Быстрее!
   Лиза, почувствовав, что появилась надежда на спасение, неумело, но очень проворно ринулась вверх.
   Топот ног бегущего практически в полной темноте убийцы слышался уже метрах в двадцати, когда Стэн попытался подтянуться по веревке, нижний конец которой плюхнулся в воду. Каждое движение давалось с трудом - одно из ребер слева было явно сломано и поднятие левой руки сопровождалось нестерпимой болью. Нормально дышать Стэн тоже все еще не мог. Наконец, он услышал топот бегущего совсем рядом, и понял, что все это бесполезно. Жить ему оставалось не больше пяти-шести секунд, поскольку укрыться от выстрелов в этой ситуации было просто негде. Только у Лизы оставался шанс, и Стэн захрипел:
   - Беги! Беги за подмогой!
   Лиза оставалась стоять, как вкопанная, но вдруг, услышав, что Стэн спускается по веревке вниз, опрометью бросилась к выходу из подземелья.
   Стэн быстро достиг дна. Можно было еще попробовать поиграть в "прятки" - занырнуть поглубже. Был еще шанс скрыться в той самой нише, ради которой они и забрались с Лизой в подземелье. Едва ноги коснулись воды, Стэн отпустил веревку.
   Услышав впереди топот бросившейся наутек девушки, утомившийся от бега убийца понял, что близок к цели. В очередной раз озарив подземелье вспышкой огонька зажигалки, он прибавил ходу и в тот же миг его сознание среагировало на неожиданно оказавшиеся перед ним деревянные перила. Однако реакция тела оказалась менее быстрой. На всем бегу мужчина проломил гнилые доски и с диким ревом полетел кувырком в колодец.
   Падение тела в воду было шумным. Брызги попали на стены, и закапали вниз. Стэн, стоя в воде по щиколотку рядом с упавшим, сжимал в руке рукоятку бесполезной теперь ОСЫ. От падения вниз головой на камни, слегка прикрытые водой, едва ли не с десятиметровой высоты даже такой матерый убийца вряд ли сумеет отделаться легким испугом.
   Услышав, что убийца закричал, а потом и шумно упал в колодец, Лиза остановилась. Она включила фонарь, который держала все это время в правой руке, и медленно вернулась. Осторожно посветила вниз и увидела труп мужчины с красной от крови и неестественно вывернутой головой в черной и мутной воде. Прикрываясь правой рукой от света рядом с мертвецом стоял Стэн, молча глядя вверх.
   - Спусти мне фонарь на веревке, - устало и как-то буднично попросил он.
   Лиза быстро повесила фонарь за ручку на крюк кошки и, перебирая оказавшуюся в колодце веревку, спустила фонарь вниз.
   - Смотри, не урони веревку, а то я отсюда не смогу закинуть ее вверх, - все так же спокойно предупредил едва сдерживавшую рыданья Лизу Стэн.
   Осветив то место, которое сверху казалось нишей, Стэн не увидел никакого хода. Просто здесь камень был выбран немного глубже, чем везде.
   - Ни черта тут нет, - по-прежнему равнодушно констатировал Стэн. - Зря только лазали.
  
   Вытащив фонарь наверх, Лиза навязала петель-стремян на веревке через каждые полметра, зацепила кошку за трубу, и Стэн полез вверх, часто давая себе передохнуть.
   Достигнув края колодца, он вдруг понял, что выбраться самостоятельно не сумеет, и в этот момент почувствовал, как Лиза ухватила его за руки и настойчиво потянула вверх. Еще одно обоюдное усилие, и Стэн медленно перевалил тело на край колодца.
  
   - Неужели Николай Михайлович нас продал? - нарушила молчанье Лиза, когда незадачливые диггеры сели в Паджеро, рядом с которым стояла пустая серая шестерка, и помчались из Старой Слободы в Александров.
   - Скорее всего, он тут ни при чем, - возразил Стэн. - Кто-то куда более ловкий узнал, что мы здесь, и послал убийцу. Нас продали, как ты говоришь, в Москве. Или мы сами где-то прокололись.
   Дыханье у Стэна выровнялось, разбитую руку Лиза перебинтовала, но сломанное ребро болело и нет-нет заставляло его гримасничать. По дороге за ними никто не ехал, и это обстоятельство вселяло уверенность в том, что убийца был один.
   - Ты осмотрел его? - спросила Лиза, не уточняя, кого.
   - Конечно. Вот документы, - Стэн вынул из кармана мокрый бумажник.
   Лиза открыла его, но ничего, кроме пяти тысяч рублей и трехсот долларов в его кармашках не нашла.
   - Посмотри, нет ли каких потайных отсеков.
   Лиза начала крутить в руках кожаное портмоне и неожиданно увидела скрытую складкой тонкую молнию. Внутри оказался вырванный из листа формата А4 и несколько раз сложенный кусочек бумаги с текстом.
   - Останови, - попросила Лиза. - Это может быть серьезно.
   Стэн притормозил на обочине и взял бумажку в руки.
   В распечатке письма, полученного по электронной почте, были краткие инструкции по поиску Стэна и Лизы с указанием их примет и марки машины Стэна (но без указания номера).
   - Здесь нет ничего по поводу того, что нас нужно убить! - горячо воскликнула Лиза.
   - Очевидно, - рассудил Стэн, - Сам факт отправки письма и есть заказ на убийство. Жаль, этот гад оборвал верхнюю часть листка с адресом электронной почты заказчика.
   - А что делать с деньгами? - спросила Лиза, когда они продолжили путь.
   - Выброси вместе с кошельком, - уверенно предложил Стэн. - Я никогда не беру найденные деньги - потеряешь больше.
   Лиза швырнула на дорогу кошелек, но выбросить деньги рука у нее не поднялась.
   Остановившись у дома Николая Михайловича, к которому они вчера его подвозили, Стэн увидел распахнутые ворота гаража и самого хозяина с газосварочным аппаратом. Работа, похоже, была в разгаре: сваренные части оградки стояли у забора, и теперь старик подбирал нарезанные куски уголков для дверки.
   Заметив подъехавшую машину, Михалыч положил аппарат на цементную стяжку и, улыбаясь, пошел навстречу Стэну и Лизе.
   - Чувствую, по вашим возбужденным взорам, что нашли ход, - с интересом почти пропел он.
   - Увы, - изучая взглядом старика, обронил Стэн. - Хода мы не нашли, а вот неприятности у нас случились... дома, и мы должны немедленно уезжать. Зашли попрощаться и вот кошку вернуть.
   Стэн протянул кошку с мокрой веревкой старику.
   - Да кинь ее где-нибудь, - огорчился Николай Михайлович. - Что с рукой-то? Давеча не было.
   - Подрал немного, когда спускался, - Стэн посмотрел на свою руку и словно бы удивился тому, что она забинтована.
   - Жаль, что уезжаете, - продолжал старик. - Одному-то мне уже не с руки лазать, а любопытно. А с вами, как с малыми детями, вроде...
   - Заказчик-то не появлялся? - перевел разговор на другое Стэн.
   - Нет. Он только завтра к обеду должен прийти, - посерьезнел, переходя к деловому разговору Михалыч.
   - Вы знаете, а мы его встретили, - вдруг улыбнулась Лиза. - Чудной такой, шебутной, все с присказками какими-то. На серой девятке...
   - Точно, он, - подтвердил, закивав головой, Николай Михайлович.
   - Вы ему не говорили, что мы в подземелье собираемся идти? - по-прежнему открыто улыбаясь, поинтересовалась Лиза.
   - С какой стати? - поджал губы старик. - Это наше дело, никого других-прочих не касается.
   - А то он все намекал на что-то, мы так и не поняли, - постарался дипломатично выйти из ситуации Стэн.
   - Вы знаете, Николай Михайлович, - снова заговорила Лиза. - Он сказал, что никак завтра не сможет забрать оградку. Может быть, она ему вообще не понадобится. Вроде бы выяснилось, что те двое, парень и девушка, в реанимации в Кержаче, дело у них пошло на поправку, и он к ним собрался ехать.
   - А как же мне тогда? - растерянно развел руками старик. - Хотя, слава Богу, конечно...
   - Он сказал, что где-то видел нас с вами, и поинтересовался, не можем ли мы передать вам деньги за работу, - снова улыбнулась Лиза, протягивая старику пять тысяч.
   - Вот ведь! Надо же! - обрадовался старик. - Так на него поглядеть, вроде, прощелыга какой-то. А оказался порядочным человеком. Вот ведь, никогда нельзя судить по лицу.
   - Он еще и за хранение оградки денег дал, - Лиза передала Николаю Михайловичу доллары. - Это за полгода, а если уж тогда не понадобится, поступайте с ней, как знаете.
   - Да какие деньги за хранение, - удивился старик. - Нет, не возьму.
   - Это он, вроде как повинность свою выплачивает, - вмешался Стэн. - Поскольку рано собрался хоронить своих знакомых, теперь решил деньги раздавать, чтобы только знакомые его оставались живыми и здоровыми. Так что берите деньги. Если посчитаете, что нужно ему вернуть, вернете при встрече. А мы его уже вряд ли когда-нибудь увидим. Мы сейчас быстро собираемся и отчаливаем. Так что прощайте, спасибо вам за все, не поминайте лихом!
  
   - А почему ты решил возвращаться в Москву через Киржач? - спросила Лиза, легко натянув и резко защелкнув свой ремень безопасности.
   - Я вспомнил, что в Черноголовке у меня есть один хороший знакомый, душевный человек, Владимир Константинович, - ответил Стэн, аккуратно прижимая себя к сиденью ремнем. - Он врач, а мне нужно бы показаться врачу - трудно дышать.
   Лиза положила руку на кисть Стэна, взявшуюся за ручку передач, и молча посмотрела ему в глаза. Стэн попытался улыбнуться и подмигнул.
   - Жаль, что приходится вот так удирать, ни в чем как следует не разобравшись, - горестно произнесла Лиза, глядя в окно Паджеро на пробегавшие мимо стены монастыря. - Мне кажется, что книги где-то здесь, у нас под ногами.
   - Вряд ли.
   - Почему? - искренне удивилась Лиза, повернувшись к Стэну. - Ты же сам думал, что они здесь!
   - А теперь думаю иначе.
   - Я пропустила "Последние новости"?
   - Понимаешь, во-первых, меня смутил такой момент: если Иван Грозный не мог их читать, зачем ему было таскать их с собой из надежного хранилища в Московском Кремле во временную столицу? Взял те, что были написаны по-славянски, в доступном, так сказать, ему текстовом формате, и хорош. А к чему ему все эти языческие Тациты с Пиндарами? Поскольку он и казни проводил в Москве, и вернулся туда, в конце концов, он, думаю, ни секунды не сомневался в том, что Александровская слобода - столица временная.
   - А есть еще и во-вторых?
   - Есть. Я пересмотрел текст из "Хроник Ливонии", и там обнаружил слова, на которые сразу не обратил внимания. Прочти-ка этот кусок про Веттермана...
   Лиза достала из сумки папку с распечатками и, быстро найдя нужный текст, начала читать: "...велел в Москве...".
   Почти сразу прервавшись, она повернулась к Стэну.
   - Но про Москву же мы обсудили. Они могли говорить не конкретно о городе Москве.
   - Это совсем не главное. Читай дальше.
   - "...велел в Москве показать ему свою либерею (библиотеку), которая состояла из книг на еврейском, греческом и латинском языках, и которую великий князь в древние времена получил от константинопольского патриарха, когда московит принял христианскую веру по греческому исповеданию. Эти книги, как драгоценное сокровище, хранились замурованными в двух сводчатых подвалах".
   - Не поняла, где здесь указания на Москву.
   - Дальше, дальше читай.
   - "Так как великий князь слышал об этом отличном и ученом человеке, Иоанне Веттермане, много хорошего про его добродетели и знания, потому велел отворить свою великолепную либерею, которую не открывали более ста лет слишком и пригласил через"...
   - Не заметила? - перебил Лизу Стэн.
   - Что?
   - То, что библиотека хранилась не просто в двух сводчатых подвалах, а в подвалах, которые "не открывали более ста лет слишком". Про сто лет с лишком - это, конечно, перебор, поскольку их открывал отец Ивана IV, а Максим Грек, переводивший книги, прожил до 1555 года, то есть умер за десять лет до того, как Веттерман увидел библиотеку. Я думаю, что после работы Максима Грека и его ссылки в монастырь книги просто перепрятали в другое место там же в Московском Кремле и вскрывали тайник до 1565 года один-два раза.
   - Почему один-два?
   - Потому что Иван Грозный должен был сначала увидеть книги, чтобы знать, что они есть. А когда увидел, то должен был убедиться, что без переводчика они ему не по зубам.
   - Хорошо, но эти подвалы могли открыть и не при пасторе, а раньше, перевезти книги в слободу, а ему сказать, что вот, мол, брошюрки интересные какие, раз в сто лет перелистываем, картинки смотрим.
   - Есть еще и в-третьих. С ними, то есть с пастором, его друзьями и тремя думными дьяками, не было Ивана-царя. Это можно объяснить так: он послал своих приближенных с Веттерманом в Москву, а сам остался в слободе и ждал ответа. Если бы книги были в слободе он наверняка сам показал бы их Веттерману и добился бы своего - чтобы их перевели. А так его обманули и Веттерман, и думные дьяки.
   - Вот еще! Нужно ему таскаться с каким-то пастором. Послал тех, кто был под рукой, и все.
   - Не скажи. Если верить Карамзину, Иван отменно уважал сего добродетельного мужа.
   - Уважать одно, а соблюдать царский этикет - другое. Так что и это не доказывает, что библиотека в Москве.
   - Согласен. Поодиночке каждый из этих доводов не доказывает. Но все вместе просто кричат о том, что это так, а не иначе.
   - Но зачем же поляки пошли на слободу? Помнишь, у Ковалева есть история о том, как войска Яна Сапеги весной 1609 года захватили слободу. Ведь они специально прошуровали через всю Россию, чтобы взять именно Александровскую слободу. Там еще не было монастыря и уже не было кремля - все сгорело. Разве это не говорит о том, что они шли специально искать библиотеку царей?
   - Это говорит о том, что у Грозного было две библиотеки.
   - Здасьте! Тут с одной никак не разобраться, а ты уже про две начинаешь...
   - Две, Лизок, две... Одна, состоявшая из иностранных книг, как покоилась в подвалах Кремля, так и покоится там поныне. А вторая, оперативная, так сказать, на понятном царю языке, перевозилась следом за ним туда-сюда, и, конечно же, она была в Александровской слободе. Возможно даже, что он ее здесь и оставил. Но, думаю, поляки искали не библиотеку. Курбский, сбежав за границу, конечно же, рассказал там, какие сокровища царь награбил во время походов на Новгород, Псков, Тверь и другие города. За этими сокровищами ляхтичи и пришли, хотя, похоже, найти им ничего не удалось. Вполне возможно, что в подвалах Александровской слободы когда-нибудь отыщется все, что Грозный успел награбить. Как те Васильевские врата в Троицком соборе, на которые все любят ссылаться, рассказывая о мародерских наклонностях Ивана. Вполне возможно, что в подвалах Александровской слободы есть книги, даже много книг. Но это не те книги, что обнаружил Василий III под церковью Святого Лазаря.
   Мощный удар сзади так тряхнул Стэна и Лизу, что не будь подголовников, их головы уже покоились бы на заднем сиденье Паджеро. Пока Стэн приходил в себя, мысленно готовясь сказать пару ласковых уроду, который это сделал, сзади машину снова ударили, и Стэн увидел, что впереди поворот с крутым кюветом, куда их намеренно сталкивают на всем ходу.
  
  
   Глава 7.
  
   Где-то на грани потери ориентации в пространстве и времени Стэну удалось нечеловеческим усилием мобилизовать волю и не потерять управление машиной. Надавив на педаль акселератора до упора, он влип в спинку сиденья, когда Паджеро рванул вперед по пустынной дороге. Лиза потеряла сознанье, но привести ее в чувство возможности не было.
   Гранд Черроки сзади на мгновенье отстал, но очень скоро тоже прибавил газу, и машины понеслись по горячему от солнца асфальту с той скоростью, при которой человек совершенно теряет контроль над движением, и ему остается надеяться только на везение. Любое, даже самое легкое столкновение теперь могло привести к печальным последствиям для обеих машин. Видимо, поэтому удары сзади и сбоку прекратились.
   Преследователь буквально повис на заднем колесе Паджеро. Внедорожник Стэна несся по середине шоссе, следовавший за ним джип мчался по встречной, и редким легковушкам приходилось съезжать в кювет, чтобы не столкнуться лоб в лоб с махинами, занявшими обе полосы. Кто-то их ругал, кто-то грозил вслед кулаком, но дорогу предпочитали освобождать.
   Стэн лихорадочно соображал, что можно сделать в этой ситуации. Он был любителем быстрой езды, но предпочитал не загонять стрелку за отметку 180 даже на очень ровной трассе. Дорога же, по которой они мчались, ровной никак нельзя было назвать. Она ныряла вверх-вниз, и ощущение катанья на американских горках было бы чрезвычайно сильным, если бы не понимание того, что на горках ты все-таки застрахован от катастрофы.
   Риск разбиться был велик, но скоростная езда исключала возможность тривиального расстрела в случае торможения, и Стэн давил на педаль, моля Бога о том, чтобы обе полосы не оказались перегороженными одновременно, и о том, чтобы Лиза не приходила в себя до окончания этих гонок.
   Вдруг Стэн почувствовал, что джип сзади прижался к Паджеро, и понял, что сейчас может случиться страшное. Притопив педаль тормоза, Стэн увидел, как джип преследователя с хрустом, обдирая соприкасающиеся бока машин, пробежал вперед. Обе машины задергались, готовые вот-вот перевернуться, но выровнялись. За рулем джипа сидел бритоголовый амбал в черной кожаной куртке поверх майки. Его глаза скрывали черные очки. Явственное ощущение того, что этот человек не понимает грозящей ему самому опасности и ни при каких обстоятельствах не прекратит преследования, вынудило Стэна интенсивнее напрячь свои мозги: что же делать?!
   Затормозив так, что от колес пошел дым, и запахло жженой резиной, Стэн направил машину на свернувшую в сторону бетонку. Преследователь не заставил себя долго ждать, и вслед за скрипом его тормозов послышался вой взревевшего двигателя - погоня продолжалась.
   Паджеро нырнул по спуску с очередной горки, а когда вынырнул из ямы, Стэн увидел впереди неторопливо тянущуюся по бетонке фуру. Еще не понимая, чем она сможет ему помочь, Стэн решительно нажал на газ и теперь стремился только к одному - догнать фуру.
   Большого труда это не составило, но, когда Паджеро поравнялся с фургоном, преследователь догнал его и прижал слева. Так они ехали, сбросив скорость до восьмидесяти километров, пока на встречной полосе не показалась точно такая же фура. Преследователю пришлось отступить, а Стэн, рискуя быть раздавленным с двух сторон, рванул вперед, и Паджеро в последний миг успел проскользнуть между встречными машинами. Заметив, что обочина довольно широкая и ровная, Стэн направил внедорожник на нее, и вскоре уже ехал по траве, спрятавшись за кабину фуры.
   Преследователь, пропустив встречную фуру, быстро вырвался вперед и поначалу решил было, что потерял Паджеро, но, сложив два и два, быстро обнаружил беглеца на обочине. Обогнав фуру, амбал направил машину прямо на Стэна, но тот притормозил и таким образом ушел от удара. Пропустив фуру вперед, Стэн объехал ее сзади и обогнал слева. Аналогично поступил и амбал, который после второго круга вокруг фуры стал догадываться, что водить таким образом хоровод они могут бесконечно. Когда Паджеро снова оказался на обочине, джип преследователя почему-то не выскочил из-за кабины фуры, и Стэн понял: амбал что-то задумал.
   У неожиданно вырвавшегося вперед джипа были открыты окна. Еще не осознав до конца, чего следует ждать, Стэн в последнее мгновенье нажал на педаль тормоза, и пуля пролетела перед лобовым стеклом Паджеро, ударив в его правую стойку. Второго выстрела не последовало, поскольку кабина фуры скрыла Паджеро от преследователя.
   "Интересно, что обо всем этом думает водитель фуры?" - подумал Стэн и вдруг вспомнил о том, что лежало у него в правом кармане.
   Джип преследователя ехал слева от фуры и немного впереди ее кабины. Амбал решал, каким образом ему вынудить Стэна подставиться под выстрелы, когда вдруг увидел, что Паджеро без его подсказки, сам выскочил из-за надежного укрытия, обогнав фуру по обочине. Стэн, не сводил взгляда с лица амбала, который сначала не поверил в свою удачу, потом быстро огляделся - не готовит ли Стэн какого-нибудь подвоха. Убедившись, что дорога по-прежнему пустынна и вышла на ровный участок, амбал с улыбкой обернулся на Стэна, и... улыбка сползла с его лица. В руке у Стэна он увидел пистолет, черное дуло которого смотрело на него, как бездонный глаз страшного живого существа. Убийца непроизвольно дернулся, прикрываясь от плюющегося свинцом "зрачка", и в этот момент Стэн дважды нажал на спусковой крючок пистолета, опущенного в направлении переднего колеса джипа преследователя.
   Ни разорвавшуюся в клочья покрышку, ни клюнувший носом джип Стэн уже не увидел, поскольку сразу же после выстрелов притормозил и, обойдя фуру сзади, резко развернулся на всем ходу. Возвращаясь на трассу, он только слышал, как, неистово скрежеща, фура волокла впереди себя упавший на бок джип, и представлял, как искры от него снопом залетали под колеса фуры. Что случилось с амбалом, Стэн не мог знать. Прибавив скорости, он быстро оторвался от замерших, в конце концов, посреди бетонки автомобилей.
  
   Нашатырь из автоаптечки привел Лизу в чувство, но очнулась она вместе с дикой головной болью. Бедная голова барышни слишком часто в последнее время подвергалась тяжким испытаниям.
   Стэн предложил немного постоять у речки, чтобы прийти в себя - там, где они остановились, река, бегущая слева, параллельно дороге, подходила к трассе совсем близко. Оглядевшись по сторонам, Стэн достал из кармана пистолет и зашвырнул его в воду. При этом болевой спазм в грудной клетке заставил его согнуться и чаще задышать.
   - Откуда у тебя пистолет? - удивилась Лиза, потирая указательными пальцами виски.
   - Прихватил у того, в колодце, - продышавшись, ответил Стэн. - В нем оставалось два патрона, и теперь он бесполезен и даже вреден.
   - Я была без сознанья, но мне кажется, я слышала, как ты стрелял...
   - Не в человека, - успокаивающе махнул рукой Стэн. - Нас в очередной раз пытался убить какой-то крутой пацан, и мне пришлось прострелить колесо его машины.
   Лиза обернулась к Паджеро и, увидев его словно бы обработанный огромной теркой бок, заплакала навзрыд.
   - Стэн, я боюсь! Я не понимаю, что им от меня нужно. Что я им сделала? Почему они хотят нас убить? Как они узнали, что мы уехали в Александров?
   - Ай-яй, стыдно плакать взрослой девочке, - Стэн обнял Лизу и принялся медленно гладить ее по белокурым волосам. - У тебя еще сильнее разболится голова. А то, что они узнали про Александров, сужает круг подозреваемых, как говорят следователи в кино.
   Заплаканная Лиза с надеждой посмотрела в глаза Стэну.
   - Во-первых, нас сосватал сюда профессор Беленький. Во-вторых, мы сообщили Миле Львовне, что собираемся в Александров. В-третьих, вспомни, не говорила ли ты кому-нибудь, когда звонила на работу, куда мы поедем. В-четвертых, и это был бы самый печальный расклад, за тобой, а потом и моей студией могли следить не два человека, а больше, и вести нас все это время. Вариантов не так уж и много, и, возможно, это большой просчет того, кому ты чем-то мешаешь. Но, прежде чем обо всем этом думать, нужно что-то сделать, чтобы прошла твоя головушка.
   Анальгин из той же аптечки Лизе не помог, а других обезболивающих не нашлось.
   В Киржаче, держась края города, Стэн обнаружил аптеку и купил сразу несколько разных лекарств, из которых Лиза выбрала каффетин. После двух таблеток она заснула на заднем сиденье.
  
   Лиза не проснулась, когда в одиннадцатом часу вечера Стэн созвонился с Владимиром Константиновичем, и тот встретил их в Черноголовке, недалеко от своего дома. Стараясь не загружать своими проблемами старого приятеля, Стэн напридумывал, что заснул по дороге и попал в "коробочку" между двух фур, которые даже не заметили, как помяли его с обеих сторон, а от удара грудной клеткой о руль стало трудно дышать. В данный момент у него совершенно нет времени заниматься ремонтом, и ему хотелось бы несколько дней передержать Паджеро в таком месте, где его не "разуют". Владимир Константинович, конечно же, ничему не поверил, но не показал вида - если Стэн не хочет говорить правду, значит незачем ее знать. Он предложил поставить машину к нему в гараж, который пустует уже три года - машину пришлось продать из-за прогрессирующей у него близорукости.
   Лизу разбудили, когда Паджеро занял место в кирпичном боксе гаражного кооператива. Чувствовала она себя неважно, но голова уже не болела так остро. Владимир Константинович пробежал пальцами по грудной клетке Стэна, заставил его поднять вверх руки и заявил:
   - Без всяких рентгенов видно, что у тебя перелом седьмого ребра слева. Дай-ка пропальпирую.
   Тщательно прощупав кожу в районе перелома, Владимир Константинович со словами "Осколков нет" махнул рукой в том смысле, что до свадьбы заживет.
   - Дома поставим новокаиновую блокаду, и заснешь, как младенец, - успокоил он. - И внутрь анестетику накатим по пять капель.
   Однако дома спать уложили Лизу, а давно не встречавшиеся приятели уселись на кухне и проговорили допоздна, практически до рассвета. Стэн рассказывал о своих приключениях последних лет. Единственное, чего он не касался в разговоре, так это всех происшедших с ним и Лизой за минувшие дни событий. Владимир Константинович поведал о своем одиноком, тихом и спокойном житье-бытье, которое не подвергалось никаким рискованным искусам с той поры, как им со Стэном удалось выпутаться из дела, получившего в особой папке Главного следственного управления города Москвы наименование "Дело о "краске".
   Стэн слушал внимательно, кивая головой, и только раз, когда по маленькому, кухонному телевизору с приглушенным звуком в районных новостях показали аварию на дороге в двух десятках километров от Киржача, пропустил мимо ушей то, о чем говорил хозяин квартиры. Динамичный голос диктора сообщил, что на двадцатом километре от Киржача произошла по вине водителя джипа автомобильная авария. Переднее колесо машины лопнуло, и, перевернувшись, она столкнулась с фурой, движущейся в том же направлении. Водитель фуры не пострадал. Когда ему сунули в руки микрофон, который он старался опустить пониже, а рука из-за кадра все поднимала его поближе ко рту говорящего, водитель рассказал, как вокруг его машины резвились на полной скорости два дорожных хулигана, один из которых, в конце концов, и пострадал. При этом второй умчался, бросив товарища в беде. Упавшая машина загорелась, водитель фуры задним ходом отвел свою на десяток метров от джипа, потом принялся тушить порошковым огнетушителем уже пылавший вовсю внедорожник, что никак не отразилось на интенсивности огня. На экране снова возникла картинка с полностью выгоревшим автомобилем, и голос диктора сообщил, что мужчина из джипа пытался выбраться, но ему мешали подушки безопасности, и он сильно обгорел. Когда через три часа скорая помощь из Киржача прибыла к месту аварии, обгоревший скончался, из-за болевого шока. Милиция обращается ко всем, кто видел саму аварию или японский внедорожник, предположительно Паджеро, с явными повреждениями кузова, сообщить по телефону...
  
   На следующее утро под реденьким дождичком Владимир Константинович проводил гостей на автостанцию, и они сели на московский автобус.
   Не затягивая прощанья, Владимир Константинович помахал рукой, повернулся и ушел, а Стэн прикрыл глаза, усевшись в свое кресло, и мгновенно заснул. Голова у Лизы уже не болела, она обняла одной рукой склонившего голову ей на колени Стэна, а указательным пальцем другой писала и писала на запотевшем стекле два слова из любимой песни: "Крепитесь люди".
  
   Выбравшись на Щелковской автостанции из автобуса в холодную, промозглую московскую морось, Стэн с Лизой бегом побежали к метро. Перекричать шум подземки ни у одного не было ни сил, ни желанья, и они молча доехали до Курской. На "кольцевой" в вагонах было еще больше народа - люди спешили на работу, отпускники торопились на вокзалы и в аэропорты. Стэн с Лизой почувствовали себя чужаками в своей Москве, в своей стране, среди людей, которых обуревали вполне земные, житейские проблемы, никак не связанные с поисками "мифической" библиотеки русских царей и спасением от идущих по пятам убийц. Эта отчужденность была настолько сильна в толпе пассажиров метро, что сознание Лизы едва не раздвоилось. С одной стороны она не могла не понимать, что случившееся в последние дни не сказка и не сон, а с другой все эти приключения с погонями и убийствами никак не могли происходить на самом деле - расскажи сейчас любому в вагоне об этих приключениях, и тебя сочтут сумасшедшей или лгуньей.
   На Проспекте Мира Стэн и Лиза, так и не проронив почти ни слова, выбрались из метро, зашли в МакДоналдс и, набрав гамбургеров и кофе, уселись за столиком у окна. В кафе почти никого не было. Пробежав взглядом по полупустому залу, Стэн улыбнулся.
   - Ты чего? - заметив его улыбку, поинтересовалась Лиза.
   - Вспомнил, как мы с тобой стояли в огромной очереди на Пушкинской, чтобы попасть в первый московский МакДоналдс.
   - Правда, - Лиза тоже улыбнулась. - Это было, кажется, в другой жизни.
   - Это было лет пятнадцать назад.
   - Очень тактично напоминать мне о том, что я уже старуха.
   - Тебе тогда было восемнадцать, и ты мечтала стать журналистом.
   - Да... Я стала журналистом, но мечтала я тогда совсем о другом журнализме...
   - Если нам повезет, ты напишешь обо всем этом такую книгу, что сразу получишь Пулитцеровскую премию.
   - Я не хочу уже никаких премий. Я хочу, чтобы все это скорее закончилось, и нас оставили в покое. Вот ты, что-нибудь понимаешь? Про либерею Грозного знает то же, что знаем мы, еще целая куча людей. Ищут эту библиотеку уже сотни лет до нас и масса народа занимается этим прямо сейчас, книги об этом пишут. Но их никто не стремится убить. Хорошо. Допустим, у нас есть половинка какого-то секретного плана, который давно стал секретом полишинеля, который мы ни к чему на местности не смогли приравнять, и который, строго говоря, не известно к чему относится. Как найти другую его половину, мы не знаем. Но никого при этом не трогают, а за нами охотятся, словно за зайцами.
   Стэн скривился.
   - Ну, не за зайцами, так за волками, - поправилась Лиза.
   Стэн поджал губы и повел глазами, взвешивая в умеЈ насколько их с Лизой можно считать волками.
   - Ну, не за волками, ладно, - согласилась Лиза. - За оленями.
   - Вот уж никогда не соглашусь, - уверенно покачал головой Стэн.
   - С чем?
   - С тем, чтобы сравнивать себя с оленем.
   - Почему? Считаешь их слишком изящными?
   - Да нет. Просто более глупых и дурных животных в природе, наверное, не существует.
   - Ты серьезно?
   - Абсолютно.
   - А кто же тогда умный?
   - Кабан, например. Необычайно интеллектуальный зверь.
   - Замечательно, - кивнула Лиза. - Если тебе нравится, что за тобой охотятся, как за свиньей, пожалуйста. А за мной, как за ланью. Но я не понимаю, почему они это делают.
   - Вам, оленям, недоступно...
   - А вам, свинякам?
   - А у нас, свиняков, появились кое-какие мыслишки...
   - Какие?
   - Прости, тебе это может не понравиться... - посерьезнел Стэн.
   - О чем ты?
   - Я думаю, что Мария Игнатьевна Джугашвили, она же Нузберг, она же Шевергина, и твоя мама были сотрудниками НКВД, штатными или нештатными... И всем, что с нами сейчас происходит, мы обязаны этому обстоятельству. А либерея - это просто совпадение.
   - Что ты имеешь в виду конкретно?
   - Прежде, чем говорить о конкретике, нужно понять, могли ли быть твоя мама и тетя Маша, как ты ее называешь, сотрудниками НКВД или нет.
   - Думаю, что да, хотя точно не знаю.
   - Я считал, что это обстоятельство окажется для тебя шоком.
   - Почему? Я догадывалась и раньше. Кого бы еще допустили лечить Василия Сталина? То есть, они, скорее всего, просто были завербованы, когда устроились на работу в институт Вишневского - или ты даешь всякие там подписки, или ищи работу в менее престижном месте. Мало того, предложение работать на КГБ, я думаю, было, как это говорят в примитивных фильмах, предложением, от которого нельзя отказаться. Иначе попадешь в "черный список". Да они, надо думать, и не мыслили себе становиться в оппозицию к советской власти, которая дала им все, о чем в других странах народ мог только мечтать - образование, работу, квартиру, путевки, санатории...
   - Ну, да. Бесплатную медицину и наполненные продуктами магазины, - закончил за Лизу Стэн. - Донос воспринимался нормой жизни, как, кстати, сейчас среди обывателей всей Европы и США. Главное вовремя сообщить, куда следует, а там разберутся.
   - Можно только гадать, как было тогда, когда дети разоблачали отцов, веря в то, что поступают правильно.
   - Да... Так вот, раз уж мы согласились с версией о том, что Ольга Евгеньевна и Мария Игнатьевна были связаны с КГБ...
   - Ты, знаешь, что я вспомнила... - перебила Стэна Лиза. - Тетя Маша как-то сказала, что завидует Валерии Дмитриевне. Я потом спросила у мамы, кто это такая. Оказалось, что речь шла об их знакомой, жене писателя Пришвина, Валерии Дмитриевне Лебедевой. Ее к нему направили машинисткой за год или два перед войной, когда он решился переработать и издать свои дневники. Дневники, архивы, письма писателей в те годы представляли очень большой интерес для НКВД, и комиссариат не мог упустить подобной возможности. Но при этом Валерия Дмитриевна вышла через некоторое время замуж за Михаила Михайловича, а после его смерти от рака стала директором его музея в Дунино, книги стала писать о муже, организовывать Пришвинские чтения. Вот это и имела, я думаю, в виду тетя Маша, когда говорила, что завидует.
   - А как твоя мама познакомилась с Пришвиной?
   - Этого я не знаю, но мы бывали в Дунино, у Валерии Дмитриевны, и они все трое явно были хорошо знакомы, хотя Валерия Дмитриевна была гораздо старше мамы.
   - А ты помнишь, как вы ездили в Дунино?
   - Так, кое-что. Я маленькая еще была совсем. Где-то году в семьдесят третьем, кажется. А потом, когда училась в институте, я почитала дневники Михаила Михайловича. Меня тогда просто поразила их жуткая антисоветчина. Я была в полной растерянности. Я считала, что он писал только "За волшебным колобком" и всякие "Кладовые солнца", а оказалось, что мужик-то был очень даже себе на уме...
   - Странно. Неужели и к такому лояльному в публичной жизни Пришвину нужно было приставлять кого-то?
   - Так ведь не для того, чтобы оклеветать и посадить в тюрьму. Власти нужна была уверенность в том, что с такого уровня людьми, как Михаил Пришвин или Василий Сталин не выйдет прокола, скандала какого-нибудь международного. И задача всяких секретарей, медсестер, горничных, поваров и прочих приближенных к "объекту" состояла в контроле за ситуацией. Причем не их было дело принимать решение, они не знали всего. Их задачей было своевременно докладывать обстановку, и они были уверены, что делают доброе дело. У Валерии Дмитриевны жизнь устроилась наилучшим образом. У тети Маши тоже почти все получилось, как она хотела. Но Василий слишком быстро умер, а делать музей его имени ей никто не позволил бы. Только я не понимаю, как все это может быть связано с покушениями на наши с тобой жизни.
   - Ты говорила, что в памятник Василию Сталину стреляли. Это, понимаешь, не просто случайность. Это ненависть. Не исключено, что его и отравить мог тот, кто стрелял потом в памятник.
   - К нему приезжал какой-то грузин, военный, я запамятовала, как его имя. Они выпивали, а потом тот оставил большую бутыль вина и уехал. У Василия была язва, и он сначала пил, а потом мучился от боли. Тетя Маша делала ему обезболивающие. Когда Василий Иосифович умер, было следствие, и яда в вине не обнаружили. А грузин этот страшно переживал и даже из армии уволился.
   - Ну, грузин мог и не знать ничего... - Стэн отхлебнул кофе из пластикового стаканчика. - А что, если следствие вел тот, кто организовал отравление? Я вот что подумал. К Василию, как я понял, многие хорошо относились. Возможно, что и в НКВД тоже были лояльно настроенные к нему люди, а для Хрущева было важно, чтобы сын отца всех народов оказался в настоящей изоляции, и приставить к нему могли только того, кто испытывал по каким-то причинам личную неприязнь, если не ненависть к Василию. Я думаю, что именно этому человеку, мистеру икс, и отчитывалась Мария Игнатьевна. И именно он стал причиной смерти Василия Иосифовича.
   - Каким образом?
   - Мария Игнатьевна, как ты говоришь, делала Василию уколы какие-то.
   - Да, она говорила об этом.
   - Поскольку это был не обычный пациент, мистер икс мог требовать от нее, чтобы она делала "специальные уколы" из ампул, которые он ей передавал.
   - Об этом она ничего не говорила.
   - Потому что могла не придать этому значения. Если бы Василий умер сразу же после первого укола, она связала бы это с переданными ей ампулами, но он не умер. А ей наверняка было сказано, что это "специальное" лекарство для успокоения бунтующего характера Василия Иосифовича.
   - Ты знаешь, возможно, и в самом деле были какие-то ампулы, которые ей запретили показывать другим. Тетя Маша как-то рассказывала, что Василия пришла навестить та студентка, с которой он было завел роман, и эта студентка взяла ампулу со стола, попыталась спрятать ее в сумочке, а тетя Маша выбила у нее из руки и раздавила на полу. Она потом говорила маме, что перепугалась страшно, если бы узнали, что ампула пропала. Так что, похоже, ей действительно кто-то давал какие-то ампулы.
   Лиза помолчала, припоминая.
   - Но вряд ли она стала бы отравлять Василия Иосифовича сознательно, - покачала головой Лиза. - Она так душевно о нем рассказывала маме. Я бы почувствовала, если б она говорила неправду. Но с другой стороны, если было убийство, то почему ее не убрали, как свидетеля? Получается, что в живых она осталась потому, что была связана круговой порукой и участвовала в убийстве сознательно...
   - Думаю, все наоборот, - дожевывая гамбургер, промямлил Стэн. - Если бы она знала об убийстве, то могла бы где-то когда-то проболтаться или шантажировать организатора убийства. От нее бы избавились как раз в том случае, если бы она была замешана в убийстве. То, что она дожила до две тысячи второго года, говорит в ее пользу. Она не была посвящена в суть дела.
   - Думаешь, НКВД не могло бы заставить ее замолчать как-то иначе?
   - Мне кажется, НКВД здесь вообще не при чем.
   - То есть?
   - Смерть сына Сталина в ссылке вряд ли устраивала Хрущева. В ссылке Василий нужен был живой - гуманное, мол, время наступило. А смерть вызывает подозренья. Так что НКВД вряд ли санкционировал убийство. Но тот сотрудник НКВД, который вел "железную маску" двадцатого века, наш мистер икс, который ненавидел за что-то сына Сталина, мог желать его смерти и мог ее организовать по собственной, так сказать, инициативе. Если бы мы узнали, кто он, мы нашли бы и нашего врага.
   - А, по-моему, смерть Василия Сталина имеет к покушениям на нас такое же отношение, как и либерея Ивана Грозного, - покачала головой Лиза. - То есть, ни-ка-ко-го...
   - Извини, но, если не ошибаюсь, ты не веришь в то, что смерть твоей мамы, Ольги Евгеньевны, была несчастным случаем, - Стэн воодушевился новой идеей, и принялся азартно излагать ее Лизе, стараясь не замечать, как ранит ее, говоря о смерти матери. - Мария Игнатьевна могла ей что-то рассказать про смерть Василия, это стало известно мистеру икс, и он поспешил избавиться от свидетеля. А теперь он, получив твой семейный архив, решил, что и ты посвящена в тайну смерти Василия Иосифовича, и пытается избавиться от тебя.
   - Почему же он не избавился от Марии Игнатьевны, которая была непосредственным свидетелем всего, что происходило в Казани?
   - Не знаю, - после некоторого раздумья ответил Стэн, быстро потеряв половину своей горячности.
   - Ерунда какая-то, - пожала плечами Лиза.
   - Да сейчас это не особенно и важно...
   - А что важно?
   - Важно то, как нам действовать, чтобы вычислить того, кто подсылает к нам убийцу за убийцей.
   Стэн, прищурившись, посмотрел в широкое витринное окно на Олимпик Плаза, двери в который нехотя пропускали утренних покупателей. Немного дальше, на мокрой брусчатке лезвиями ножа блестели трамвайные рельсы.
   - У тебя ассоциативная память, Лиз, - словно гипнотизер, добившийся от пациента полного внимания, начал вкрадчиво Стэн. - Давай попробуем так. Ты знаешь, что есть табуированные имена?
   - Тетраграмматон?
   - Например, тетраграмматон...
   - Я не так давно писала об этом в нашей газетке. Это имя Бога, которое евреи не должны произносить. В Декалоге записано имя Господа, как JHVH, но сегодня никто не знает, как оно произносится и по этому поводу идут споры. В России эти четыре буквы известны, как Яхве. Греки называли Бога kyrios, то есть имеющий власть, а римляне - dominus, то есть господин, повелитель. В России тоже называли Бога не личным именем, а Господь. И еще существует много имен-заменителей.
   - Я именно об этом и хотел сказать, - еле заметно кивнул Стэн. - А у славянских язычников был запрет на страшного зверя медведя. Да такой сильный, что практически никто не знает его настоящего имени.
   - А разве медведь не настоящее имя? - удивилась Лиза.
   - Нет. Это имя-заменитель: ведающий, где мед.
   - И как же по-настоящему зовут медведя?
   - Это имя сохранилось в нашем языке только в названии его зимнего убежища.
   - Бер-лога, - по складам произнесла Лиза и пожала плечами.
   - Лога - это ложе, - пояснил Стэн. - А бер - это настоящее имя медведя.
   - Как-то не очень верится, - наморщила нос Лиза.
   - Точно так же медведя называют в других языках - в немецком, английском. Берлин, например, это город медведя.
   - Ну, хорошо. И к чему ты это все?
   - Попробуй вспомнить, не говорили ли твоя мама со своей подругой о ком-то так же секретно, не произнося его имени.
   - Ты, знаешь, Стэн, было такое. Но я очень уж смутно помню, что именно. Они часто сплетничали о чем-то, не боясь, что я услышу, но иногда вдруг обрывали разговор и просили, чтобы я ушла поиграть или уроки делать. Только ничего конкретного я вспомнить не могу.
   - Сейчас не можешь, но потом какая-нибудь ассоциация навеет что-то. Главное почаще думать о прошлом.
   Стэн немного наклонился вперед и заговорщицки прошептал:
   - А сейчас нам нужно купить машинку.
   - О какой машинке идет речь? - тоже шепотом спросила Лиза.
   - Ты же знаешь, я отличаюсь постоянством, - продолжал шептать Стэн и вдруг обычным своим голосом закончил: - Так что речь идет о Паджеро.
   Стэн достал из кармана телефон, набрал номер и подмигнул смотревшей на него Лизе.
   - Алло. Это Бриткар? Здравствуйте. Можно соединить меня с Яном Хайцеэром? Спасибо.
   Лиза смотрела на примолкшего Стэна с нежностью, как женщина может смотреть только на любимого ребенка, и думала о том, что Стэн, не смотря на вполне зрелый возраст, так и остался ребенком.
   - Привет, Яш, это Стэн. Да шуршу постепенно, а сам как? Что ты говоришь! Поздравляю!
   А еще Стэн представлялся Лизе добрым дворовым псом, который сумел не просто выжить в волчьей стае, а и заткнуть многих волков за пояс. Да, этот ребенок был настоящим мужчиной, ее мужчиной.
   - Знаю про ваши пристрастия, но мне нужен Паджеро, а не Тойота и не "англичане". Да мне всегда везет, тьфу, тьфу, тьфу... А вы все там же, на Ильменском проезде, девять? Ну, до встречи через часок.
   Стэн снова подмигнул задумавшейся о чем-то Лизе.
   - Так, с машиной вопрос решили, - он выключил телефон и положил в карман. - Рюкзачок, кстати, тоже не мешает сменить.
   Стэн наклонился, поднял с пола рюкзачок и, расстегнув молнию, вытащил ноутбук. Расположив компьютер на столике, он включил его, подсоединил сотовый телефон к GPRS-порту и, когда загрузка закончилась, вызвал Яндекс.
   Лиза пересела так, чтобы видеть монитор.
   Стэн вышел в свой виртуальный почтовый ящик и помимо кучи спама обнаружил там счет на авиабилет до Аргентины.
   - Ты собрался в Аргентину? - удивилась Лиза.
   - Собирался, когда мы с тобой поссорились из-за Вахмистровых.
   - Да, - вдруг опечалилась Лиза, - Это было сто лет назад, и если бы ты улетел туда, у тебя не было бы всех этих проблем.
   - У меня бы не было проблем? - Стэн сделал ударение на "меня". - Это у меня-то не было бы проблем?! Уверяю тебя, где бы я ни был и чем бы ни занимался, у меня всегда полно проблем. Я притягиваю их, как громоотвод молнии.
   - Так, может быть, все эти проблемы из-за тебя? - улыбнулась Лиза.
   Стэн тоже расплылся в улыбке.
   - Так ты не полетишь в Аргентину? - спросила Лиза.
   - Если только с тобой вдвоем.
   - А, может быть, нам бросить здесь всю эту му-му, - загорелась Лиза, - И махнуть на край света, где нас никто не найдет.
   Стэн оторвался от монитора и посмотрел на нее.
   - Такое бегство от проблем, как показывает мой богатый жизненный опыт, - с уверенностью сказал он, - Занятие временное. Потом они все равно возвращаются. Лучше решить головоломку сразу. А после этого мы отправимся с тобой далеко-далеко, в жаркие страны.
   - Если нас не прибьют до этого "после", - поникла Лиза.
   - Будешь смотреть свою почту? - сменил тему Стэн.
   - Давай поглядим.
   Лиза набрала свои логин и пароль, и Яндекс загрузил ее почтовую страничку. Бесстрастно отчитавшись по поводу того, сколько им отфильтровано спама, сколько учтено сообщений, Яндекс показал с десяток корреспонденций, которые Лиза уже получила раньше. Проверка почты добавила к имеющимся еще три. Фотоприкол от коллеги и привет от подруги Лиза бегло просмотрела. Следующим посланием оказалось письмо от Аркадия Беленького. Он выслал его, судя по дате отправки, два дня назад. В письме Аркадий Вениаминович просил обязательно найти в Александрове улицу Пески набережные, дом 34 и забрать там для него пакет.
   - Неудобно получилось, - качнула головой Лиза, прочитав вслух просьбу профессора. - Я даже подумать не могла, что он пришлет мне что-то на электронную почту.
   - Странно, - почесал переносицу Стэн. - У него же был номер моего сотового.
   Стэн вынул из кармана телефон и просмотрел зарегистрированные "неотвеченные" звонки.
   - Нет, не звонил, - удивленно произнес он через минуту. - А когда ты давала ему свой электронный адрес?
   - Я не давала ему свой адрес. Это редакционный адрес, и, скорее всего, он узнал его через редакцию.
   - То есть?
   - Господи, просто позвонил в "Астрал" и спросил у секретаря, на какой адрес ему послать для меня сообщение.
   - Значит, любому, кто позвонит в редакцию и попросит твой e-mail, его дадут?
   - Если только нашей секретарше не покажется, что его голос похож на голос ее первого мужа, сбежавшего от алиментов.
   Нажатием пары клавиш Стэн сохранил письмо на жестком диске.
   - Давай-ка мы с Беленького, - произнес Стэн, выключая компьютер, - И начнем выяснять, кто заказал на нас охоту в Александрове.
   - А ты уверен, что в таком деле начинать нужно с беленького?
  
   - Здрасьте вам, господа хорошие! А я считал, что вы в Александрове, - растерянно улыбаясь, проговорил Аркадий Вениаминович, открыв дверь нежданным посетителям.
   Он однако быстро справился с собой и предложил гостям войти в квартиру.
   - Мы буквально на минуту, - произнесла Лиза так, что стало понятно: она не уйдет, пока не выяснит все, что ей нужно. - Мы, к сожаленью, не смогли выполнить вашу просьбу.
   - Мою просьбу? - удивился профессор, приглашая гостей в кабинет.
   - Ну, да, - кивнула Лиза. - Я только сегодня, уже в Москве посмотрела свою электронную почту и увидела ваше письмо.
   - Мое письмо? - еще больше удивился Беленький. - Я не писал никаких писем.
   - Электронное письмо, - пояснила на всякий случай Лиза.
   - Это исключено, - покачал головой профессор. - Я не знаю вашего адреса, и почти не пользуюсь электронной почтой. Вы что-то перепутали.
   Стэн не сводил с профессора глаз, пытаясь угадать, лжет он или говорит правду.
   - Там была просьба сходить на какую-то набережную, указан был номер дома, где для вас должны были передать пакет.
   - Это невозможно, - усмехнулся, наконец, профессор. - Никаких пакетов из Александрова я не жду. Кто-то вас разыграл.
   - Скорее всего, разыграли, - быстро согласился Стэн таким голосом, что Лиза сразу прекратила настаивать на своем. - Я даже догадываюсь, кто это сделал. Но мы, собственно, не по этому поводу.
   - Да, вы знаете, Аркадий Вениаминович, - Лиза поспешила перебить Стэна. - У нас возникло серьезное сомнение по поводу того, что в Александровскую слободу вообще когда-нибудь попадали книги, привезенные в Россию Софьей Палеолог.
   Улыбка человека, посвятившего много времени изучению предмета, о котором собираются судить дилетанты, всегда одинаково снисходительна и неприятна для тех, кому она предназначена. Но Лиза не стала придавать значения сарказму, в полной мере отразившемуся на лице историка.
   - Если я не ошибаюсь, была какая-то опись книг из либереи Грозного, - продолжила она.
   Улыбка мигом сползла с лица Беленького, и оно приняло выражение искреннего удивления.
   - Вы хотите сказать, что до сих пор не видели списка Дабелова?
   - Видимо, просто не успели до него добраться, - произнес Стэн таким голосом, чтобы вернуть профессора в рамки реалий: они не историки с многолетним опытом работы. - А что это за список?
   Беленький и сам почувствовал, что много требует от дилетантов, начавших всего несколько дней назад заниматься интересовавшим его уже не первый десяток лет вопросом.
   - Вы правы, - махнул он рукой. - Тем более, что со списком вышла какая-то невнятная история. Я называю такие источники "коровьим вязлом". Как у Стругацких, помните?
   - Да, да, - подхватила Лиза. - Это в "Понедельнике...", кажется...
   - А не в продолженье про тринадцатый этаж? - засомневался Стэн.
   - Это не важно, - продолжил свою мысль профессор, жестом предложив гостям садиться.
   С полки Беленький взял том Словаря Брокгауза и Ефрона, полистал и нашел то, что искал.
   - Главное, что суть понятна. Так вот, читаем, "Христофор Христиан, барон фон Dabelow, (1768-1830) - профессор в Галле и Лейпциге; с 1819 г. профессор римского и германского права в Дерпте". Тут даны его сочинения на немецком...
   - Вы сказали в Дерпте? - с удивлением переспросил Стэн и переглянулся с Лизой.
   - А что вас так удивляет? - поинтересовался профессор, подходя к своему столу.
   - Веттерман, пастор, - неуверенно начал Стэн. - Он тоже был из Дерпта...
   - Ну, это случайное совпадение.
   - Последнее время случайные совпадения нас стали очень настораживать.
   - Поверьте мне, Дерпт тут совершенно ни при чем. Дабелов мог жить в любом другом городе, даже в другой стране. Вообще было бы гораздо лучше, если бы он жил в Пернове, по-нынешнему, Пярну.
   - Почему?
   - Видите ли, в чем дело, - Беленький, севший за письменный стол, привычным жестом, словно он был на кафедре перед студентами, выровнял стопку исписанных бумаг и, положив на нее вытянутые руки ладонями вниз, принялся ритмично постукивать указательными пальцами. - Дабелова интересовали документы по истории права и юриспруденции в Ливонии, Эстляндии и иже с ними. В девятнадцатом году он обратился в архив Эстляндии с просьбой выслать ему необходимые рукописи. Из архива Пернова ему пришел пакет с бумагами. Впрочем, все это известно только со слов Клоссиуса.
   - Господи, - закатила глаза Лиза. - Еще и Клоссиус какой-то? У меня эти иностранные имена за последние дни так перепутались в голове...
   - А кто говорил, что будет легко? - улыбнулся Стэн.
   - До Клоссиуса мы сейчас доберемся, - "успокоил" профессор. - Главное запомнить, что это от него нам известна история изысканий Дабелова. Вот, что он пишет.
   С этими словами Аркадий Вениаминович поискал и достал из обширной папки Attache ксерокопию, сделанную с какого-то дореволюционного текста.
   - "...получал с разных сторон документы, которые сообщались ему частию от разных посторонних лиц". Так, так... Значит, среди этих бумаг находились "связки или тетради", обозначенные Дабеловым, как "Collectania Pernaviensia", то есть "Перновская коллекция". И вот - одна из них "была писана не одною рукою, а разными почерками, на бумаге разных форматов, большего и меньшего, и, по-видимому, состояла из документов, которые были сшиты вместе без всякого порядка". Так, так, так... среди этих документов, относящихся к истории Дерпта и Пярну... Ага, вот! "...находилось на 1,5 или 2 листах известие одного дерптского пастора, который имел в своих руках рукописи московского царя". И дальше про то, что это известие "...было написано на простонародном немецком наречии... мелкими буквами и чрезвычайно нечетко, желтыми некрасивыми чернилами и на бумаге, также совсем пожелтелой". По тексту Дабелов понял, что это был своеобразный отчет, записка, предназначенная автором для некоего адресата. Для кого она была составлена, неизвестно, поскольку начала у записки не имелось. Однако интерес представляло не то, кому она предназначалась, не то, о чем в ней говорилось, и даже не то, кто ее написал. Главным там оказался список книг. Он был составлен подчеркнуто экономно, с аббревиатурами. Тем не менее, разобрать наименования оказалось несложно. Это были римские и греческие книги, часть которых во времена Дабелова были известны, хотя не все сохранились полностью. Но были среди авторов и такие, о которых ни Дабелов, ни кто-либо еще вообще ничего не слышал.
   - В записке указывалось, что это был за список? - наивно спросила Лиза, и Стэн решил, что Беленький сейчас опять усмехнется и ответит "Нет".
   Однако Беленький, войдя в дидактический вкус, указал на Лизу пальцем и сообщил:
   - В том-то и дело, что указывалось. Но... как-то неопределенно. Да вот, читайте сами.
   На листке протянутой им Лизе ксерокопии было написано: "Сколько у царя рукописей с Востока. Таковых было всего до 800, которые частию он купил, частию получил в дар. Большая часть суть греческие, но также много и латинских. Из латинских видены мною:
   Ливиевы истории, которые я должен был перевести.
   Цицеронова книга de republica и 8 книг Historianim.
   Светониевы истории о царях, также мною переведенные. Тацитовы
   истории.
   Ульпиана, Палиниана, Павла и т.д. Книга Римских законов. Юстиновы истории.
   Кодекс конституций императора Феодосия. Вергилия Энеида и Ith.
   Calvi orationes et poem.
   Юстинианов кодекс конституций и кодекс новелл.
   Сии манускрипты писаны на тонком пергамине и имеют золотые
   переплеты. Мне сказывал также царь, что они достались ему от самого императора и что он желает иметь перевод оных, чего, однако, я не был в состоянии сделать.
   Саллюст[ия] Югурт[инская] война и сатиры Сира. Цезаря комментарий de bello Gallico и Кодра Epithalam.
   Греческие рукописи, которые я видел, были:
   Полибиевы истории.
   Аристофановы комедии.
   Basilica и Novelloe Constitutiones, каждая рукопись также в
   переплете.
   Пиндаровы стихотворения.
   Гелиотропов Gynothaet.
   Гефестионовы Geographica.
   Феодора, Афанасия, Lamoreti и других толкования новелл.
   Юстин|иановы] зак[оны] аграр[ные]. Zamolei Mathematica. Стефанов
   перевод пандектов. ...реч (и) и ... Hydr.
   ...пиловы Истории. Кедр? ...Char и эпиграммы Huphias Hexapod и Evr".
   - Так это же записка Веттермана! - воскликнула Лиза. - Царь - это, конечно, Грозный, а автор записки - Веттерман! И наверняка он приготовил ее для Ниенштедта...
   - Вот и Клоссиус так же подумал и написал на основании этой записки статью, дай Бог памяти, в тысяча восемьсот тридцать... Ну, да, "Пора, мой друг, пора...". В тридцать четвертом.
   - А что пора? - не поняла Лиза.
   - В тридцать четвертом Пушкин написал это стихотворение.
   - А-а, - протянула Лиза.
   - Далее Христиан Дабелов, обнаруживший этот список, в 1822 году пишет статью "О юридическом факультете в Дерпте" и в ней публикует выдержку из обнаруженных листочков, которые называет "Указателем неизвестного лица". Приводит он только наименования нескольких рукописей юридического характера, которые, как он решил, автор записки видел в библиотеке русских царей. А тот список, который вы только что прочли, дает в своей статье Клоссиус, сообщая, что это полная копия, которую снял и позже передал Клоссиусу Дабелов.
   Лиза снова принялась читать список, водя по строчкам пальцем, а Стэн все отводил ее руку.
   - Вы можете это взять, у меня еще есть копии. Только этого списка все равно, что нет, - с сожалением пробурчал профессор.
   Словно получив удар в солнечное сплетение, молодые люди разом вскинули на него глаза.
   - Фридрих Вальтер Клоссиус, тоже профессор, тоже немец, тоже правовед, познакомился с публикацией Христиана Дабелова, заинтересовался ей, и попытался получить для изучения те самые два листочка, которые Дабелов вместе с другими документами вернул в архив Пернова. Но их там не смогли найти. Мало того, Клоссиус, ставший в 1824 году ординарным профессором кафедры уголовного судопроизводства, истории, права и юридической словесности того же самого Дерптского университета, самолично приехал в Пернов, но тоже ничего не нашел. Там даже никто не вспомнил ни про какие старинные "связки или тетради". Тем не менее, в тридцать четвертом Клоссиус напечатал в "Журнале Министерства Народного Просвещения" статью "Библиотека великого князя Василия IV Иоанновича и царя Иоанна IV Васильевича" и привел там "записку анонима", скопированную Дабеловым. Статья в известном по тем временам журнале буквально всколыхнула российское просвещенное общество.
   Низкий свет из окна падал на письменный стол, по которому бегали только длинные тени от барабанящих по бумагам пальцев. Но, когда Беленький произнес слово "всколыхнула", он в порыве дидактического азарта откинулся на спинку кресла и изобразил руками всплеск столкнувшихся друг с другом штормовых волн.
   - Вы сказали, что не сохранилось первых листов или листа записки, - вернуло профессора на землю замечание Стэна. - А записка заканчивалась на одном из сохранившихся листов? Я имею в виду, подпись там была?
   - Ну, если с нашел-потерял в этой истории уже есть какие-то неясности, то с подписью совсем ерунда, - скривил губы Беленький. - Дабелов почему-то не запомнил автора записки. Он помнил, по свидетельству Клоссиуса, только то, что это был пастор из Дерпта. И еще Дабелов утверждал, что это был не Веттерман. Согласитесь, это странно для профессора, который в точности передал список с пропусками и многоточиями там, где не смог разобрать текста, или там, где сделал сокращения сам автор-аноним. Но вы, наверное, уже слышали про Стеллецкого?
   - Да, - подтвердила Лиза. - Это археолог, который раскапывал Кремль на предмет поиска либереи в середине тридцатых, при Сталине.
   - Именно, - поддакнул профессор. - Так вот он поехал в Пярну в 1913 году, то есть много лет спустя после смерти и Дабелова, и Клоссиуса, и... чудесным образом нашел там эти листочки! Мало того, он обнаружил на них подпись. Это была всего одна буква. Вы уже догадываетесь, какая: "W". После этого оставалось только приписать это самое "W" Веттерману.
   Все замолчали.
   - И какая же здесь ерунда? - наконец, пожала плечиком Лиза.
   - После того, как Стеллецкий нашел эти листочки... - Беленький сделал картинную паузу.
   - ...их снова потеряли, - закончил за профессора Стэн.
   - Именно так, - подтвердил Аркадий Вениаминович. - И теперь уже навсегда.
   - Сколько можно! - взорвалась Лиза.
   - Вот и я о том же, - согласился профессор. - Как после всего этого верить, допустим, тому же Дабелову?
   - А зачем Дабелову-то врать? - удивился Стэн. - Он получил какую-то выгоду от публикации?
   - Ничего он не получил, - махнул рукой Беленький. - На его статью даже особо никто и внимания-то не обратил. И никогда больше Дабелов к этому "Указателю неизвестного лица" не возвращался. Сама по себе либерея русских царей его не интересовала.
   - Ну, вот, - развел руками Стэн. - Зачем бы ему понадобилось врать, ради чего подвергать свой авторитет риску?
   - Может быть, ради Клоссиуса? - с улыбкой человека, знающего кое-что еще, Аркадий Вениаминович поочередно задержал взгляд на Лизе и Стэне.
   - Не томите! - первой не выдержала эмоциональная Лиза.
   - К моменту приезда Клоссиуса в 1824 году в Дерпт, он уже был достаточно известным в своих кругах человеком, благодаря тому, что обнаружил в Амброзианской библиотеке Милана неизвестные до того отрывки из "Юридического кодекса" византийского императора Феодосия. Он, как я уже сказал, тоже изучал право, но в Тюбингенском университете, что не исключает возможности более раннего, чем в начале двадцатых годов девятнадцатого века, знакомства Клоссиуса с Дабеловым. Возможно, архивы дремучей России представлялись Клоссиусу клондайком. В 1825 году он приехал в Россию, но, чтобы это сделать, ему потребовалось убедить главу российских археографов, престарелого графа Румянцева Николая Петровича, чтобы тот патронировал его идею проехать по России и составить список библиотек и хранящихся в них литературных сокровищ. Если список "анонима Дабелова" является фальсификацией, то можно представить, что Клоссиус уговорил Дабелова сначала выдумать этот список и привести его "частично" в статье 1822 года, потом раздул из мухи слона, чтобы попробовать поискать либерею в России. А когда у него не получилось ее найти, он "дополнил" список теми новинками археографических изысканий, которые стали известны в двадцатые годы девятнадцатого века, и дал как бы полный вариант "анонима Дабелова" в 1834 году, когда Дабелова уже не было в живых. И опровергнуть никто ничего не мог.
   - А зачем ему это было нужно?
   - Может, кончились деньги, выделенные Румянцевым, и нужно было искать спонсоров для продолжения поисков. Статья наделала шуму, пробудила интерес в российском обществе к либерее. Другими словами, есть сомненья. Во всяком случае, историк-архивист Владимир Петрович Козлов, ныне, кстати, руководитель государственной архивной службы, нашел кучу противоречий в словах Клоссиуса и доказывал в свое время, что список "анонима Дабелова" - фальсификация.
   - А после Стеллецкого эти листочки никто не искал? - на всякий случай спросил Стэн.
   - Искали, искали, - профессор словно вспомнил о важном моменте, о котором забыл рассказать. - Конечно, искали. Например, писатель В.Н. Осокин, опубликовавший как-то в "Огоньке" статью о поисках библиотеки Ивана Грозного, писал, что искал в Пярну уже в 1971 году кого-то из старых работников архива. И нашел! Это была пожилая женщина, и она сообщила ему, что однажды просматривала газету "Waba maa" за тридцатые годы и увидела сообщение, что в городе была открыта выставка древних пярнусских актов. Она прочитала статью и обнаружила, что на выставке был представлен считавшийся потерянным список библиотеки Ивана Грозного. Эта же женщина сказала Осокину, что, по слухам, этот список прихватил с собой бежавший в Финляндию до прихода русских войск бывший чиновник архива по имени Роовельт.
   - Х-х-ух, - выдохнул Стэн.
   - Значит, мы опять пришли к тому, с чего начали, - печально заключила Лиза. - Есть масса свидетелей, и ни одного достоверного свидетельства.
   - Если бы было иначе, - улыбнулся профессор, - Библиотеку уже давно нашли бы.
   - Лучше бы ее уже давно нашли, - прошептала Лиза.
   - А, что у вас, кстати, с рукой, - профессор, наконец, заметил перебинтованную кисть Стэна.
   - Пустяки, - взглянув на свою руку и махнув ей, ответил Стэн. - попали в аварию.
   - Что-то серьезное? - насторожился профессор. - Кто-то пострадал?
   - Вроде, нет.
   - Ну, и слава Богу! А машина как?
   - Машина в ремонте.
   - Вот, ведь... - укоризненно покачал головой Аркадий Вениаминович. - Коленька мне тогда, помните, доложил, что у вас дорогая машина, внедорожник, Паджеро, кажется, лифтованный.
   - Он так подробно описал мою машину? - удивился Стэн.
   - Конечно, - лукаво улыбнулся Беленький и, полистав странички численника, добавил: - Он даже номер продиктовал: АС - 173 - С.
   Я надеюсь, вы не сердитесь на меня за тот инцидент с Коленькой?
   - Да нет, конечно, - успокоил профессора Стэн. - Скажите, Аркадий Вениаминович, а вы случайно никому не говорили, что мы с Лизой поехали в Александров?
   - Вроде, нет, - после непродолжительной попытки вспомнить, ответил профессор. - А что?
   Стэн несколько растерянно переглянулся с Лизой и понял, что она тоже не знает, что можно и нужно, а что нельзя говорить Беленькому.
   - Ну... - начал он искать слова, и вдруг сообразил. - Я имею в виду это письмо. Если не вы, то кто-то его нам послал.
   - Там же должен быть обратный адрес.
   - Да, - согласилась Лиза. - Но по этому адресу найти отправителя невозможно.
   - А зачем его искать? - удивился Беленький. - Отправьте ему письмо, попросите объясниться, что за шутку он выдумал. Или напишите, что пакет для него получили и хотите встретиться, чтобы передать.
   - Пожалуй, мы так и сделаем, - согласился Стэн.
   Повисла пауза, и Аркадий Вениаминович, снова постучав пальцами по бумагам, вдруг предложил:
   - Как насчет чашечки кофе или чая?
   - Спасибо, - качнула головой Лиза. - Мы собирались пообедать где-нибудь, и не хотелось бы перебивать аппетит.
   - Замечательно, - поднял вверх указательный палец правой руки профессор. - Мы же можем попробовать прямо сейчас устроить встречу с Архиповым. Где вы собирались пообедать?
  
   На втором этаже скандинавского ресторана "Найт Флайт", в просторном общем зале сидело человек двадцать, может, немногим больше. Стэн попросил метрдотеля проводить их в отдельный зал, и им открыли небольшую комнату здесь же, на втором этаже, недалеко от лестницы.
   Лиза попросила Стэна сделать заказ и на нее. Он выбрал паштет, приправленный черными трюфелями, пармезан-песто из гребешков, оленину под соусом из лисичек с картофелем айдахо и на десерт - шоколадное фондю. Аркадий Вениаминович глянул на цены в меню и после недолгой внутренней борьбы заказал чашечку кофе. Он не знал, что вход в этот ресторан на Тверской стоит дороже чашки кофе.
   - Я только познакомлю вас с Сергеем Петровичем и сразу пойду - куча дел, знаете, - немного заискивающе улыбнулся он. - Удачно получилось, что у Архипова оказалось свободное время. Вообще-то он очень занятой человек. Знаете, он в комиссиях разных, по правам человека. Вроде бы это все звучит так, абстрактно как-то, но для них, отсидевших при Сталине по политическим статьям, права человека не пустой звук, вполне конкретная вещь... Да, забыл сказать, мы же с ним встречались на конференции несколько дней назад. Я рассказал о вас, и он, как не раз уже было, принял вашу проблему близко к сердцу. Пообещал, что обязательно встретится с вами и постарается помочь, чем сможет.
   - Не вполне понимаю, чем он сможет нам помочь, - пожал плечами Стэн. - Хотя у него, надо думать, большой опыт...
   - Нам сейчас действительно не помешала бы помощь, - произнесла Лиза, посмотрев на Беленького, и он улыбнулся ей в ответ.
  
   Беленький и в самом деле быстро покинул ресторан, как только Сергей Петрович Архипов, депутат Госдумы, весьма пожилой мужчина с живыми, молодыми глазами и стремительной походкой вошел в зал, где сидели втроем Лиза, Стэн и Аркадий Вениаминович. Он поздоровался с мужчинами за руку, а Лизе с обаятельной улыбкой церемонно поцеловал ее изящную кисть.
   Рядом с ним Стэн и Лиза в самом деле почувствовали себя молодыми, неопытными людьми, а Сергей Петрович быстро взял быка за рога, едва за Аркадием Вениаминовичем закрылись двери.
   - Я в самых общих чертах в курсе ваших дел: вы журналистка, на вас напали, вы обнаружили труп человека на его даче и связываете все это с библиотекой русских царей. Так, по крайней мере, мне изложил ваши проблемы милейший Аркадий Вениаминович. Но я понял, и теперь по вашему виду, полагаю, не ошибся, что профессору Беленькому известна лишь вершина айсберга, как говорится.
   - Да, у нас действительно проблемы, - оглянувшись на Стэна, решила открыться Лиза.
   - Я весь внимание, - заверил ее Архипов. - Но, прежде, чем вы мне расскажете, я должен предупредить: во-первых, все это останется сугубо между нами, а, во-вторых, чтобы помочь вам, я должен знать все, вы должны быть со мной абсолютно откровенны.
   Лиза впервые за все эти дни почувствовала себя школьницей-первоклашкой, пришедшей к знающему, все умеющему учителю, и с облегчением стала рассказывать Архипову обо всем, что случилось с ней и Стэном. Стэн какое-то время с неодобрением поглядывал на нее, потом начал нехотя поправлять, когда Лиза что-то путала или забегала в рассказе вперед, а потом включился в разговор, и заканчивали они его уже с Лизой вдвоем.
   - Да, молодые люди... - не нашелся сразу, что сказать, Сергей Петрович. - В неприятную историю вы оказались вовлечены.
   - Это мы уже поняли сами, - согласился Стэн.
   - Непонятно только, почему мы стали чьей-то мишенью, - гнула свое Лиза. - И нам нужна какая-то защита.
   - Безусловно, вам нужна защита, и, я думаю, смогу вам ее предоставить, - не разочаровал Лизу депутат. - А что касается причин, по которым на вас охотятся, я думаю, вы, сами того не ведая, слишком близко подошли к разгадке некоей тайны.
   Архипов наклонил голову и стал внимательно рассматривать скатерть перед собой. Потом он медленно поднял глаза и исподлобья посмотрел на Лизу и Стэна.
   - Я интересуюсь либереей уже много лет и, знаете ли, стал на этой почве мистиком. Я убежден, что библиотеку хранят какие-то метафизические силы. И всю свою жизнь я пытаюсь с ними бороться. Так что считайте, что с этого момента у вашего немногочисленного войска появился надежный тыл. Для начала, думаю, нужно обеспечить вас телохранителями. Вы уж потерпите их некоторое время. Согласитесь, лучше потерпеть телохранителей, чем попасть в руки хоронителей тел. А я попробую навести справки про это охранное агентство... "Смэш", вы сказали?
   Сергей Петрович вынул из грудного кармана записную книжечку и паркер, которым что-то записал аккуратными, бисерными буковками.
   - И еще свяжусь с друзьями из МВД, возможно, удастся что-то выяснить о ходе следствия по делу Вахмистрова. Да, Стэн... Вы позволите мне так вас называть?
   - Разумеется.
   - Я хотел уточнить... Телохранители сегодня не дешевое удовольствие. Я смогу организовать вашу охрану на максимально выгодных для вас условиях, но это будет не совсем бесплатно. Вы сможете позволить себе расходы в восемь-десять тысяч в месяц?
   - Долларов?
   - Евро.
   - Думаю, что да.
   - Ну, и замечательно. Тогда через полчаса-час вы выйдете отсюда уже с охраной.
   Сергей Петрович поднялся.
   - Сейчас мне, к сожалению, пора бежать... Но мы должны в ближайшее время еще раз обсудить все, происшедшее с вами. Поверьте моему опыту, в этом деле важны мелочи. То, что вы мне рассказали, это только фабула, так сказать, сюжетная линия, а нужны детали, чтобы во всем разобраться, и нам придется в ближайшие выходные, то есть послезавтра, встретиться у меня на даче и еще раз, в подробностях проговорить каждый ваш шаг, каждую вашу находку, каждую невысказанную вслух мысль. А сейчас позвольте откланяться. Увидимся.
  
  
   Глава 8.
  
   Стэн с Лизой остались вдвоем, на разговоры не было никаких сил, и они просто молча ели. Необыкновенно вкусные блюда вызывали у них разные мысли. Стэн пытался оценить ситуацию, в которой они теперь оказались, и понять, что же делать дальше. А Лизе, привыкшей питаться в редакции тем, что приготовит сама, или тем, что предлагают в кафетериях за сто рублей под маркой "бизнес-ланч", никак не удавалось примирить сознание с реальностью: эта, пусть даже очень вкусная еда, не может стоить таких огромных денег!
   Когда принесли десерт, Стэн, наконец, нарушил молчание.
   - Знаешь, чем русские отличаются от американцев в безвыходных ситуациях?
   - Чем?
   - Мы разводим руками и говорим: "Все, блин, не знаю, чего теперь делать". А подоплека этих слов такая: все варианты исчерпаны, предпринимать больше ничего не стоит, остается надеяться на чудо.
   - А америкосы?
   - Америкосы говорят: "Нам нужен другой план" и подразумевают при этом, что до этого момента они использовали только одну из множества возможностей.
   - Ты хочешь сказать, что у тебя есть, как у америкоса, план или, что ты русский?
   - Есть план, но сначала нужно разобраться с письмом и Беленьким. Если я чего-то упущу, ты меня поправишь.
   Стэн откинулся на спинку стула и, положив локти на подлокотники кресла, сложил руки, коснувшись подушечками растопыренных пальцев одной руки подушечек пальцев другой.
   - Точно утверждать, написал письмо Беленький или кто-то другой, мы пока не можем. Безусловно одно - его автор не боялся, что в последующем мы раскроем обман. Почему? Потому, что был уверен, что никакого последующего у нас с тобой после посещения дома номер тридцать четыре по улице Пески набережные не будет. Там нас должны были просто убить, или передать пакет с бомбой, которая взорвалась бы в машине, или еще что-нибудь такое.
   Лиза оторвалась от сладкого фондю и уставилась на Стэна.
   - Предложение Беленького ответить на письмо забавно, и, может быть, стоит над ним подумать, - продолжал Стэн.
   - А вдруг мы что-то не так поняли? Давай глянем на это письмо, и на адрес, кстати, посмотрим.
   Стэн достал из рюкзачка компьютер, подключил его и вышел через сотовый телефон в Яндекс. Лиза подсела к нему, набрала свои логин и пароль, компьютер подумал несколько секунд и открыл ее почтовую страничку. В ящике Лизы не было ни одного сообщения. Лиза поискала хоть что-нибудь в "корзине" или "неотправленных сообщениях" - везде было пусто.
   - Мерзавец, - прошипела она. - Он забросил какой-то вирус, который стер все в моей почте.
   - Забросил вирус? - удивился Стэн. - Но вирус мог стереть все до того, как ты прочла письмо.
   - Значит, это был такой вирус, который включается после того, как письмо открыли.
   - Ты, знаешь, - забеспокоился Стэн. - Я сохранил письмо на жестком диске. Этот вирус не сотрет все, что там было собрано про либерею?
   - Смотря по тому, что это был за вирус. Но, если ты сохранил в формате txt, а не как web-страничку, есть шанс, что он не попал на жесткий диск.
   Стэн перешел в Word, раскрыл папку "Мои документы" и сразу увидел файл "Дорогие друзья". Именно с этих слов начиналось письмо якобы Беленького. Стэн открыл его, и они с Лизой увидели полный текст в несколько строк и электронный адрес в верхней части странички.
   - Я сперва не обратил внимания на то, что написано в конце, - заметил Стэн.
   Лиза посмотрела на подпись "Аркадий Беленький" и прочла то, что было написано чуть выше - "Доброй охоты".
   - Хочешь сказать, что он тоже охотник? - Лиза не поняла, что так заинтересовало Стэна.
   Стэн достал из внутреннего кармана легкой куртки листок с их приметами, извлеченный из кармана убийцы в колодце, и показал текст Лизе. В конце вместо подписи просто было написано "Доброй охоты".
   - Так что можно не сомневаться - автор у этих двух посланий один. И мы имеем его адрес.
   - Только не знаем, что с ним делать, - заключила Лиза. - Нужно, по-моему, срочно позвонить Архипову и все ему рассказать.
   - Лиза, - Стэн начал говорить медленно, чтобы выглядело убедительнее. - Мне тоже Архипов понравился, и я думаю, что ему можно доверять. Но насколько он на самом деле всемогущий, и насколько ловко умеет управляться с делами подобного рода, мы сможем понять только со временем. Мне, например, не понравилось это его замечание про мистику. Давай, мы разделим информацию, которой владеем, на две неравные части: одна - то, что нам известно о либерее и всем таком прочем; другая - то, что нам известно об убийце. И о последней части не будем ничего никому говорить. Раз заказчик нашего убийства узнал, что мы в Александрове, что мы общаемся с Беленьким, и его зовут Аркадий, значит может узнать и то немногое, что нам о нем, заказчике, известно. А это пока наш единственный козырь, и других нет.
   - Ладно, пусть будет по-твоему, - нехотя согласилась Лиза. - А мы что-то попробуем предпринять?
   - Попробуем. У меня есть знакомый хакер, - Стэн отсоединил мобильный телефон от компьютера и, найдя в нем нужный номер, нажал на "зеленую трубку".
   - Привет покорителям цифровых крепостей, - произнес он через минуту и после ритуальных "Как поживаешь? Спасибо, шуршу постепенно" поинтересовался, где находится абонент. Оказалось, что он догуливает последние дни отпуска и в ближайший понедельник уже появится в Москве. Договорившись о встрече, Стэн выключил телефон.
   - Ну, а по поводу Беленького, что ты думаешь? - спросила Лиза, подвинув к себе фондю. - Ты заметил, как он удивился, увидев нас? Может, считал, что мы уже покойники? А мы - вот они!
   - Его реакцию легко объяснить, - возразил Стэн. - Я бы тоже удивился, если бы был уверен, что Беленький в Александрове, а он бы заявился ко мне.
   - Ну, не знаю. И по поводу письма, мне показалось, он как-то подозрительно отреагировал. Мол, я не писал, ничего не знаю.
   - И это тоже нормальная реакция, если он не писал и ничего не знает.
   - Ну, а кто же тогда писал, если не он?
   - Пока известно, что, если не он, то кто-то другой, - улыбнулся Стэн.
   - Я серьезно, Стэн, а у тебя все шуточки...
   - Это не шуточки, а формальная логика. Что касается Беленького, то, если исключить эмоции, я обратил внимание на два момента в нашем разговоре. Первый - он поговорил о нас с Архиповым, когда мы уже уехали в Александров.
   - И что?
   - Зачем бы ему это делать, если он собирался нас там убить?
   - Да, не сходится, - согласилась Лиза. - А второй момент?
   - Он знал номер моей машины.
   - Наверное, это его положительно характеризует в твоих глазах, только что это доказывает?
   Стэн пододвинул к Лизе клочок бумаги, взятый у бандита.
   - Видишь, здесь есть наши с тобой приметы и в общих чертах описание машины, но не указан ее номер. Почему? Беленький знал и номер, и разные подробности, в частности, что машина лифтованная. Почему всего этого нет в письме? Ответ напрашивается такой: письмо-заказ на убийство писал не Беленький.
   - И что мы в результате имеем? Снова ничего не ясно, как с этой, чертовой библиотекой.
   - Можно, конечно, и так взглянуть на проблему, хотя, на мой взгляд, чем больше людей исключаешь из числа подозреваемых, тем оказываешься ближе к цели.
   - Ты слишком многого набрался от америкосов. Русские всегда живут и действуют по принципу: все или ничего.
   - Действуют по этому принципу, а живут в соответствии с реалиями, которые далеки от этого принципа. Если тебя устраивает любая ложная цель, и ты ищешь аргументы в пользу ее обвинения, игнорируя факты, не согласующиеся с твоей версией, то результат получится плачевный. Когда так поступает следователь, он подводит под суд невиновного и, возможно, даже не испытывает при этом угрызений совести. А если так поступим мы, то настоящий заказчик нас просто убьет.
   - Умеешь ты поддержать упавшего духом человека.
   - Если не ошибаюсь, нас уже охраняют от плохих дядек хорошие парни, так что волноваться по поводу новых нападений на нас не имеет смысла. Мы можем спокойно вычислять настоящего заказчика, а для всех наших новых и старых знакомых останемся искателями библиотеки русских царей.
   - Слушай, а почему ты исключаешь возможность того, что есть мистические силы, которые охраняют библиотеку?
   - А сегодня обязательно в них верить?
   - Наш "Астрал", конечно, пустяковая газетенка, но на самом деле иногда попадаются статьи с фактами, которые никак иначе, кроме, как метафизикой, не объяснишь.
   - Не знаю даже, что сказать... Я ваш "Астрал" не читаю.
   - Какой же ты занудный!
   Стэн улыбнулся и пожал плечами:
   - Зато обаятельный.
  
   Внезапно возникший проигрыш к "Fragile" Стинга с акцентом на низких тонах заставил Лизу вздрогнуть. Стэн взял телефон, нажал кнопку с зеленой трубкой и приложил к уху.
   - Алло. Да, - ответил он на вопрос звонившего и закончил разговор словами: - Хорошо. Скоро мы выйдем.
   Лиза молча вскинула подбородок: кто это?
   - Наши ангелы-хранители в обличье Михаила и Петра ждут нас внизу.
   Стэн расплатился карточкой, собрал свои вещи в рюкзачок, и они вышли с Лизой на улицу. Недалеко от входа в ресторан стоял, широко расставив фары-глаза, Хаммер, а рядом с ним два молодых человека вполне интеллигентного вида, несмотря на довольно заметное развитие мышечного аппарата. Без спешки, но по-деловому слаженно они подошли, и тот, что выглядел несколько старше, не столько спросил, сколько констатировал:
   - Если не ошибаюсь, Елизавета Андреевна и Степан Эдуардович?
   - Можно просто Лиза и Стэн, - первой произнесла Лиза, с интересом разглядывая атлетически сложенных мужчин.
   - Я Петр, он Михаил, - все так же делово сообщил мужчина. - Можно просто Петя и Миша.
   - А как вы будете нас охранять? - улыбнулась Лиза, вызвав у Стэна затаенный приступ ревности.
   - Постараемся делать это ненавязчиво, - не поддержал Лизиной веселости Петр. - Но, боюсь, в основном будет получаться наоборот. Вам придется потерпеть наше общество. Режим охраны определяете вы - мы можем не отходить от вас ни на шаг сутками.
   - Хорошо, - наконец, кивнул Стэн. - Поехали ко мне в студию, и там во всем разберемся.
   - Я сяду в вашу машину, за руль, - настойчиво предложил Петр. - А Миша поедет сзади. Когда подъедем к вашему дому, не спешите выходить. Мы осмотримся и проверим подъезд.
   Стэн с некоторой тоской подумал: "Небогатый выбор - или сам воюй с убийцей, или ни шагу без присмотра".
  
   Процедура выхода из машины и захода в квартиру заняла непривычно много времени, однако Лизу это нисколько не беспокоило. Напротив, она с трудом сдерживала довольную улыбку - до сих пор Лиза только видела, как охраняют других, пресытившихся жизнью, кичащихся своими деньгами и брезгливо смотрящих на окружающую действительность VIP-особ, а теперь в глазах случайных прохожих она ловила отражение не Лизы Никольской, а алмаза "Куллинан".
   После того, как дверь в студию была придирчиво осмотрена, Петр попросил ключи и сам открыл ее. Оставив на попеченье Михаила Стэна и Лизу, он проскользнул внутрь. Через минуту он предложил войти остальным, и пока Михаил с небольшим приборчиком последовательно обходил каждую комнату по периметру, они определились с тем, в какой из двух гостевых комнат разместятся телохранители, да и со всей прочей технологией взаимодействия: кто и как открывает дверь нежданным гостям, кто и как охраняет Стэна и Лизу, если кто-то из них уйдет из студии, а кто-то останется, и тому подобное.
   Когда, наконец, Петр с Михаилом удалились в гостевую комнату разбираться со своими постелями, Сэн сразу включил стационарный компьютер, а Лиза положила ноутбук на диванную подушку. Решив еще в машине, что они продолжают собирать информацию о либерее, Стэн и Лиза договорились выяснить, насколько глубоко продвинулись поиски их предшественников.
   - Давай, мы сделаем так, - предложила Лиза, забрасывая кубики льда в высокие стаканы с мартини, сильно разбавленным тоником. - Ты начнешь с начала, а я с конца, и, когда "встретимся", попробуем определиться с тем, кто до чего докопался.
   - Идет, - согласился Стэн, уже поглощенный поисками в Интернете настолько, что не заметил поставленный Лизой рядом с ним стакан.
   - Ты знаешь, Стэн, - сказала Лиза, усаживаясь поудобнее среди диванных подушек и прикрывая ноги пледом, - Я впервые за последнюю неделю чувствую себя спокойно.
   Стэн оторвался от монитора и внимательно посмотрел на Лизу.
   - Не потому, что ты плохой защитник, - наклонила голову к плечу Лиза. - Без тебя я вообще свихнулась бы от страха. Точнее меня бы уже не было. Наверное, просто потому, что я не могу делать несколько дел одновременно.
   - В каком смысле?
   - Ну, мы с тобой старались разобраться в том, что происходит, выясняли, что известно о либерее, а при этом нужно было постоянно опасаться нападения, что-то предпринимать для этого. Но мы занимались только одним делом - поисками и совсем ничего не предпринимали для самосохранения. Видимо, подсознательное понимание этого давило на психику. Ведь если бы нам чуть меньше везло, нас бы давно убили. Сейчас мы впервые можем заниматься изысканьями, не заботясь о защите от убийц. Я хочу сказать, что мне стало как-то спокойнее.
   Стэн кивнул, угукнул и снова уткнулся в монитор.
   Часа через два он собрал распечатки и стал помечать маркером отдельные строки и абзацы. Еще минут через тридцать он подсел к Лизе и заглянул в ее компьютер.
   - Есть что-нибудь интересненькое?
   Лиза пожала плечиком в том смысле, что никакой особой информации, приближающей их к либерее, ей обнаружить не удалось, а "интересненького" сколько угодно.
   - А у тебя что? - повернулась она к Стэну.
   - У меня завал.
   - Какой завал?
   - После смерти Грозного либерею "потеряли". В Россию наладились ездить всякие иностранные послы, из которых чуть не каждый второй просил царствовавшего на тот момент монарха разрешения порыться в либерее, на что получал однообразный до обидного ответ: не ведаем про такую. Похоже, за рубежом только и разговоров было, что о библиотеке русских царей, и это продолжалось лет двести, пока русские не взялись за поиски этой самой либереи самостоятельно.
   - После Грозного был Годунов. Он же был в опричнине, и он не знал про библиотеку?
   - После Грозного вообще-то был его сын, Федор.
   - Не помню, он год или меньше правил?
   - По-моему, лет семь, но давай лучше залезем в справочник, чтобы ничего не перепутать.
   Стэн достал том "Мир русской истории" и быстро нашел жизнеописание царя Федора.
   - Федор правил страной... ничего себе... четырнадцать лет! - Стэн с удивлением посмотрел на не менее удивленную Лизу. - Со смерти Грозного в 1584 году до своей смерти в 1598-ом. Правда, тут пишут, что фактически большую часть этого времени правил не Федор, а Борис Годунов, оттеснивший прочих опекунов - Бельского, Юрьева, Шуйского, Мстиславского.
   - О, как! - Лиза призадумалась. - Так, давай посмотрим дальше и построим как бы временную шкалу, на которой отложим время визитов всех этих иностранцев, которые интересовались либереей.
   - Давай, а то кто-то спрашивал про нее чуть не у Годунова, а кто-то у Алексея Михайловича, до которого еще нужно было Лжедмитриев всяких повыводить.
   Стэн нарисовал на бумаге в миллиметровую клетку вертикальную ось и, поставив риску в нижней части, написал 1584. Следующую риску он нанес, отсчитав от нижней четырнадцать клеточек вверх, и против нее появилась надпись 1598. Справа от оси между этими двумя рисками Стэн написал имя "Федор Иоанович", а рядом, в скобках "Борис Годунов". Следующая риска была нанесена еще через семь клеток и отмечена цифрой 1605. До этого года Россией правил Борис Годунов (и уже без скобок). Ради соблюдения исторической справедливости в скобках Стэн указал имя его сына, Федора Борисовича, который процарствовал в 1605 году 50 дней. Следующий год прошел под именем "Лжедмитрий I". Четырьмя клетками выше была написана цифра 1610 - эти четыре года пришлись на странное правление Василия Шуйского. Именно в годы его царствования был отравлен талантливый Михаил Скопин-Шуйский, которого бояре хотели поставить вместо Василия. И в те же годы, с 1608 по 1610 в целом ряде городов царем был Лжедмитрий II, убитый на охоте начальником своей охраны. Этого Лжедмитрия Стэн поставил в скобки. На Семибоярщину Стэн отложил еще три клетки, после чего отсчитал с 1613 сразу тридцать два года и под цифрой 1645 указал "Михаил Федорович Романов".
   - Значит, - прокомментировала Лиза, - После Рюриковичей, последним из которых был Федор, сын Грозного, до начала правления династии Романовых прошло всего пятнадцать лет.
   - Или целых пятнадцать лет, - заметил Стэн, продолжая отсчитывать клетки.
   Теперь они отстояли друг от друга довольно далеко - тридцать один год царствовал Алексей Михайлович (1645-1676). Правда, следующему Романову, Федору Алексеевичу, удалось побыть на троне всего шесть лет, и Стэн поставил против риски цифру 1682.
   - Петра будем отмечать? - поинтересовался он. - А то на него клеток может не хватить.
   Стэн отсчитал сорок клеток - еще на три просто не хватило бумаги - и, сделав кривую последнюю риску поставил цифру 1725, под которой написал просто "Петр".
   - Ну, а теперь начнем сортировать искателей, - удовлетворенно потер руки Стэн, привыкший облекать мысли в записи, а схемам и прочим умопостроениям придавать визуальную форму. - Одним из первых по либерею пришкандыбал в наши палестины Петр Аркудий. Это произошло...
   Стэн полистал свои записи.
   - ...в 1600 году.
   Лиза и Стэн посмотрели на ось и хором произнесли:
   - Годунов.
   - Я же и начала с Годунова, - обрадовалась Лиза своей прозорливости. - Он должен был знать, где либерея хранится.
   - Не известно, знал он об этом или не знал. Но совершенно точно знал о месте хранения другой человек.
   - Кто?
   - Андрей Щелкалов.
   - Подожди... Это который? Что-то недавно было про него...
   - Это, который канцлером стал после Висковатого, - пояснил Стэн. - По-моему, порядочной сволочью был. Он первый отрезал кусок мяса от Висковатого, а потом все остальные опричники поочередно проделали то же самое. Джером Горсей на него очень уж жаловался в своих мемуарах.
   - А почему ты думаешь, что он знал про либерею?
   - Так это он с Висковатым и Фуниковым показывал книги пастору Веттерману.
   - Ах, да! Вспомнила...
   - Висковатого и Фуникова казнили, а Андрей Щелкалов стал канцлером. Только в 1594 году он по непонятным причинам получил отставку, и царская печать перешла к его родному брату Василию. Андрей умер через три-четыре года после этого. Но его брат дожил, по крайней мере, до 1601 года - об этом есть запись в Списке высших чинов Посольского приказа. А, может быть, есть о них что-то в "Историческом словаре".
   С этими словами Стэн подошел к стеллажу и взял с полки том 1906 года под редакцией Битнера.
   - Ага, есть Василий, - сообщил он через минуту, перелистав несколько последних страниц книги. - "Щелкалов Василий Яковлевич, думный дьяк, 1567 заключил мирный договор с Сигизмундом; 1598 способствовал избранию Бориса Годунова; при Лжедмитрии 1608 был сделан окольничьим. Ум. 1610".
   Стэн поверх книги взглянул на Лизу.
   - Другими словами, - подытожил он, - Знавшие о местонахождении библиотеки люди были еще в здравом уме и памяти.
   - Значит, Годунов тоже должен был знать о либерее. Да и Федор наверняка знал.
   - Наверняка знали, а Аркудию решили просто ничего не показывать, поскольку очень похоже на то, что он слишком уж активно проявлял свое шпионское рвение.
   - А кто это такой был, Петр Аркудий?
   - Это целая история, но постараюсь изложить вкратце. Римский папа, Григорий XIII, создал в Риме так называемые иностранные коллегии. Что-то вроде богословских ВУЗов для иностранцев с целью распространения католичества в других странах не пришельцами со стороны, а местными вероперерожденцами. В Греческую коллегию, которая должна была воспитать проводников католичества на восток, он набирал греческих мальчиков. В основном из Венецианской республики, в частности Аркудий был родом с острова Корфу.
   - С того самого, где жила семья Фомы Палеолога перед тем, как отплыть в Рим?
   - Совершенно справедливо. Только родился он через сто лет после падения Константинополя, в 1562 или 1563 году. В 1578 поступил в Греческую коллегию в Риме, еще через два года присягнул на верность папе. Был удостоен степени доктора философии и богословия, стал где-то в районе 1590 года священником и был отправлен в Польшу и Россию. Двадцать лет он странствовал и потом вернулся в Рим и преподавал в Греческой коллегии до конца жизни, то есть до 1633 года. Другими словами, Аркудий, будучи греком, являлся ортодоксом католицизма, и понятно почему никто не показал ему книг. Во всяком случае, Риму он вынужден был отрапортовать в связи с одной из важных, надо полагать, своих миссий, что никакой библиотеки из латинских и греческих книг никогда на Руси не было.
   - Кто был следующим?
   - Паисий Легарит, - уверенно произнес Стэн, входя во вкус и снова усаживаясь на диван, - Он приехал в 1663 году...
   Стэн бросил взгляд на шкалу времени.
   - ...пропускаем Лжедмитриев, Шуйских и даже Михаила Федоровича. Так. При Ляксее Михалыче, значит, пожаловал.
   - Через шестьдесят три года после Петра Аркудия, - уточнила Лиза. - Чего же они столько времени ждали?
   - Иностранцы-то?
   - Ну, да.
   - Может быть, они и не ждали, но с ними никто по поводу либереи разговаривать здесь не хотел. А, может, папа Петру Аркудию поверил, что никакой либереи в России нет. Не знаю. Но Паисия пригласил в Россию патриарх Никон для исправления богослужебных книг.
   - Не поняла. Паисий, этот, Легарит, был православным что ли?
   - Судя по всему, парень был совсем не прост и, в конце концов, для папы оказался занозой в заднице. Он грек с острова Хиос, на полвека моложе Аркудия, в Рим попал лет двенадцати-тринадцати будучи еще Пантелеймоном, когда Аркудий странствовал по "дикому Востоку". Степень доктора философии и богословия он защитил в 1636 году, а до этого обучался в Греческой коллегии, в том числе, надо полагать, и у Аркудия. Если Аркудий вернулся в районе 1610 года, то Паисий имел возможность общаться с ним более десяти лет.
   В тридцать девятом он получил сан священника, принял имя Паисий и через год был отправлен на Восток, в Левант. Что-то у него там не заладилось с пропагандой католицизма, и ему велели покинуть Константинополь и перебраться в Румынию. Там он стал придворным богословом и духовником князя Валахии. Но тоже как-то нескладно все там у него получалось. Мало того, он, похоже, тогда начал сомневаться в основах католицизма и проникаться православной верой. Там же он познакомился с тезкой, Иерусалимским патриархом. В Валахии тогда было веселей, чем в Иерусалиме, и этот патриарх жил в Румынии на иерусалимском подворье. Короче, патриарх Лигарида постриг в монахи по православному обычаю. Любопытно, что Лигарид, формально ушедший от папы, продолжал требовать деньги на свое содержание от римской Конгрегации пропаганды, которая направляла его туда-сюда с целью распространения католицизма. Где-то в середине семнадцатого века Паисиус Легаридис попадает в Иерусалим и в 1652 году становится митрополитом в Газе, которая теперь почему-то "сектор", а в семнадцатом веке была в составе Османской империи. Исследователи считают, что в епархии своей он вообще вряд ли появлялся, но зато после этого у него начинает все складываться. Он возвращается в Валахию и принимается обращать в православие румынских кальвинистов и лютеран, пишет по этому поводу сочинения против протестантов. Почему Никон пригласил его в Москву, можно только догадываться. Реформа церкви, которую затеял Никон, требовала союзников, которые лишены шор, в общем, людей широких взглядов. Видимо, таким человеком ему представлялся Паисий Легарид, бывший католик, а теперь защитник православия, который должен был переписать в богословских книгах принципиальные положения по-никоновски, хотя, в конце концов, занялся в Москве политикой. Он составил обвинительный акт против... Никона и послал его восточным патриархам, которые в большинстве приняли сторону Алексея Михайловича, то есть антиниконовскую.
   В Москве, куда Паисий попал в 1661 году, ему, разумеется, предоставлено было право пользоваться разными библиотеками, но его, по-видимому, интересовала та, что была спрятана в кремлевских подземельях. Лигарид написал Алексею Михайловичу довольно витиеватую просьбу показать ему библиотеку иностранных книг.
   - В каком смысле витиеватую?
   - Цитирую, - произнес Стэн, глядя на Лизу, и, опустив взгляд на свои листки, вдруг начал читать вслух, подражая голосу Вертинского:
   - "Сад, заключенный от алкающих, и источник, запечатанный от жаждущих, - по справедливости почитаются несуществующими". Каково сказано?!
   - Впечатляюще, - согласилась Лиза.
   - "Я говорю сие к тому", - Стэн перешел на обычный, деловой тон, - "Что давно уже известно о собрании Вашим Величеством из разных книгохранилищ многих превосходных книг". Это он, зная, что библиотеку привезли в Москву задолго до Алексея Михайловича, незаметно, по-военному, как говаривал Козьма Прутков, подпускает амура.
   - А о чем он просит?
   - Читаем дальше: "почему нижайше и прошу дозволить мне свободный вход в Ваши книгохранилища для рассмотрения и чтения греческих и латинских сочинений".
   Стэн оторвался от текста, посмотрел на Лизу и подвел итог:
   - Очень похоже на то, что Аркудий все-таки продолжал верить в существование либереи и рассказал о ней своим ученикам.
   - Короче, Паисия здесь тоже кинули?
   - Кинули.
   - Следующий?
   - Следующим некоторые писаки называют по какой-то причине хорвата Юрия Крижанича. Не знаю, искал ли он либерею, но в подтверждение того, что это могло быть, один современный автор приводит цитату из записки все тому Алексею Михайловичу, в которой Крижанич предлагает царю составить полный перечень всех книг царской библиотеки, то есть создать единую государственную библиотеку. В записке, кстати, нет никаких намеков на книги, привезенные Софьей. Она вообще очень значительная по содержанию, эта записка. Хорват по сути объяснял царю необходимость просвещения для объединения славянских народов. Думаю, что к либерее Крижанича притягивают за уши.
   - А дальше?
   - А дальше имеет смысл говорить о российских изыскателях. Следующим был наш. Сам того не желая. В 1682 году Софья послала дьяка Василия Макарьева разыскать под Кремлем тайные ходы, чтобы бежать, если что. Прошел он от Тайницкой башни до Собакиной, которая сейчас Арсенальная. А по пути возьми и наткнись на две подземные палаты, двери в которые опечатаны, закрыты на тяжелые висячие замки, но имеют решетчатые окна, сквозь которые дьяк разглядел множество сундуков. Они заполняли помещения под самый потолок. Макарьев не решился сбивать замки и рыться в ящиках, доложил о находке Софье Алексеевне. А та...
   - ...сказала, что ей эти сундуки по барабану? - предположила Лиза.
   - Не корректно излагаете, - взял дидактический тон Стэн. - Она просто запретила туда соваться до соответствующего государева указа.
   - А указа никакого так дать и не успела?
   - Именно так.
   - Какая печальная история, - с легким сарказмом заключила Лиза. - А откуда эта история с диггером Макарьевым стала известна? Он написал мемуары?
   - Если бы в этом деле все было так просто... - поцокав языком, притормозил Лизу Стэн. - История с диггером Макарьевым известна со слов Конана Осипова, тоже дьяка который писал докладные записки в Сенат, а нашел эти записки Забелин.
   - Забелин?
   - Да, Иван Егорович Забелин, историк, археограф, при этом самоучка, тверской мужик, стоявший вместе с графом Алексеем Сергеевичем Уваровым у истоков Российского исторического музея имени Александра III, который со временем стал Государственным историческим музеем. Только представь себе: Забелин на базаре купил книгу с собственноручными пометами Ивана Грозного.
   - Мама дорогая! И где она сейчас?
   - В музее, естественно.
   - Если я правильно поняла тебя там, в машине, эту "базарную" книгу следует рассматривать, как книгу из второй библиотеки Грозного?
   - Ты правильно поняла, - согласился Стэн. - Это книга из библиотеки, которой он регулярно пользовался. Царь Иван четвертый был очень начитанным человеком, за что его прозвали Васильевичем.
   - Это очень остроумно, насчет Васильевича?
   - Нет, это просто ассоциация, - улыбнулся Стэн. - Где-то, кажется, во Французской энциклопедии, написано, что Иван четвертый был чрезвычайно жесток, за что народ прозвал его Васильевичем.
   - Лучше бы они за своими жестокими царями смотрели, - вдруг обиделась за Грозного Лиза. - Прав был Михаил Николаевич, мы все ругаем своих, а эти, за рубежом которые, подхватывают и тыкают нам этим в нос. Жестокостями нас попрекают. Уж чья бы корова мычала! Если наших царей считать за Васильевичей, то их, иначе чем Василисками и назвать-то нельзя. Мало того, что кровопийцы, так еще и без совести, и страха перед Богом. Тот же Грозный самого себя ужасался, прощения вымаливал, а эти короли французские да английские за попрошайничество десятки тысяч людей переказнили, и ни разу не усомнились в правильности своих деяний. Козлы!
   Стэн, не ожидавший такой тирады от Лизы, открыл рот.
   - Хотя все это не оправдывает жестокости, - вдруг одумалась Лиза. - Но это сугубо наше, российское дело, и не фиг совать в него нос всяким там розенкранцам с гильденстернами.
   Стэн, глупо ухмыляясь, зааплодировал.
   - Конона Осипова я запомнила с самого начала, - сказала, поклонившись аплодирующему Стэну, Лиза, - Как только взялась читать, что это за библиотека Ивана Грозного такая. Он, кажется, был первым, кто начал раскопки?
   - Истину глаголишь, отроковица, - проокал Стэн. - Забелин изучал архивы Кремля и опубликовал во втором томе "Археологических известий", который был издан в 1894 году, то, что ему удалось найти, то есть докладные записки Осипова. В этом деле есть несколько дат. В 1718 году Осипов сообщает главе Преображенского приказа, князю Ромодановскому Ивану Федоровичу...
   - А почему в Преображенский приказ, а не в другой какой-то?
   - Так называлась при Петре первом политическая полиция, КГБ тогдашняя.
   - Понятно.
   - Так вот, он пишет, что дьяк Макарьев незадолго до своей смерти рассказал ему историю подземного изыскания, и просит дозволенья поискать эти самые палаты. Ромодановский ему разрешает, и Осипов с подьячим находит в Тайницкой башне вход в подземелья! Но вход этот оказывается заваленным. Ему дают солдат, и они начинают расчищать. Успевают расчистить две лестницы о четырнадцати ступенях и видят, что дальше ход идет прямой, но с очень ветхим сводом, который постоянно осыпается. Дальше вместо того, чтобы дать Осипову возможность подпереть эти самые своды, работы проводить ему вдруг запрещают дьяки Василий Нестеров и Яков Былинский, которым Ромодановский поручил надзирать.
   - Почему?
   - Не знаю. Написано в донесении: "И дьяки людей не дали и далее идти не велели, по сю пору не исследовано".
   - А что происходило в восемнадцатом году?
   - Что происходило? - повторил Стэн, начав листать свои записи. - Так, так, так... Вот. Казнен сын Петра, Алексей.
   - Непонятно, как это связано с раскопками.
   - Может, дьяки решили, мол, так и так, не до тебя, парень, тут царь сыну голову открутил, как бы и нам не попасть под горячую руку.
   - Опять сын.
   - Что опять сын?
   - Я вспомнила, как ты проводил параллели между Сталиным и Грозным. Много совпадений, в том числе и убийство сына. У Петра с ними тоже, кажется, начинаются совпадения. Мистика какая-то. А больше ничего не было в этом восемнадцатом году? Война, там, с кем-нибудь?
   - Нет, войны не было, а вот...
   - Что?
   - Вот, кажется, и причина. В 1718 году Петр отменил приказы и учредил коллегии. Так что выходит, получив разрешение от главы Преображенского приказа, Осипову нужно было получать его снова от главы какой-нибудь коллегии, а там возникли проблемы с реструктуризацией, как у нас водится. Ну ладно. В 1724 году, то есть через шесть лет, Осипов все еще не успокоился и снова написал бумагу в комиссию фискальных дел все с той же просьбой поискать драгоценную поклажу. Оттуда бумага попала в Сенат, а из Сената к Петру, и царь распорядился: "Освидетельствовать совершенно". Осипову дают на этот раз арестантов, и он...
   - ...продолжает копать по прямой? - продолжила за Стэна Лиза.
   - Отнюдь. Ход у Тайницкой башни за эти годы совсем обвалился, и Конан решил копать под Собакину башню.
   - И что дальше?
   - А дальше тоска зеленая. К Собакиной башне уже успели пристроить Арсенал. Для этого подземелья разрушили частично и замуровали. Даже спуск в подземелье был замурован. Он же пишет: "А ныне тот тайник... - тайниками тогда называли подземные ходы, - пояснил Стэн. - ...завален землею за неведением, как веден был ров под Цейхгаузный двор, и тем рвом на тот тайник нашли, на своды, а те своды проломали, и проломавши, засыпали землею накрепко". Пробили дыру в стене потайной лестницы Цейхгауза, то бишь Арсенала. Подземелье оказалось затопленным водой. Стали ее откачивать. В тайный ход вели ступени, но сам ход тоже был замурован каменной стеной. Пробивать ее так, чтобы добраться до самого хода, не позволил архитектор, поскольку побоялся за сохранность здания. Стали пробивать стену, где разрешил архитектор, и... никакого хода не нашли. Работали полгода и без результата. И снова работы были прерваны.
   - А на этот раз кто умер?
   - Так Петр и умер.
   - Ну да, он же умер в 1725-ом. Не повезло Осипову с покровителями. И это все?
   - Нет. В 1734 он снова просит разрешения покопаться под Кремлем.
   - Еще десять лет ждал?
   - Так там проблема была с теми, у кого разрешения следовало просить. Анна Иоанновна только в 1730 году получила престол, а до этого цари менялись, как перчатки. Возможно, что просьба до нее не сразу дошла, возможно, что она долго не знала, разрешить или не разрешить.
   - Разрешила?
   - Разрешила. И он снова изменил методологию поисков. Не стал ломать подземные стены, а начал копать шурфы с поверхности в тех местах, где, по его предположениям, должен был проходить ход.
   - То, что он не нашел хода, я догадываюсь, - сказала Лиза. - Хочешь кофе?
   - Давай. Он не нашел хода, но нашел какие-то подземелья около Архангельского собора.
   - И то хлеб, - обронила Лиза, ставя кипятиться чайник. - Подожди секунду, я спрошу у ребят, может, они тоже хотят кофе.
   Лиза постучала в гостевую, заглянула в нее, что-то сказала и вернулась к Стэну.
   - Просили не беспокоиться. Долго этому Осипову на этот раз удалось поискать?
   - Не очень. Анна Иоановна догадалась создать такое учреждение, как Тайная канцелярия. И пока Конон рыл, на него, извиняюсь за каламбур, накопали компромат. Нашли какую-то растрату казенных средств, которую он, якобы, собирался закамуфлировать этими раскопками. В общем, работы прекратили.
   - Думаешь, он и в самом деле аферист и копал для виду?
   - Да, что ты?! Вообще-то есть такое мнение у тех, кто считает, что искать давно уже нечего. Но это очень поверхностное мнение. Только вообрази, каким нужно быть тупым аферистом, чтобы в течение шестнадцати лет настойчиво прикрывать растрату денег поисками несуществующих подземелий. Регулярно меняя при этом методологию поисков. Может, растрата и была, но сводчатые палаты с сундуками он искал по-настоящему. Кстати, вполне возможно, что это были какие-то архивы, а вовсе не библиотека. Забелин, например, считал, что либерея погибла во время пожара 1571 года, когда буквально выгорела вся Москва. Но, может быть, и архивы, и библиотека, то есть все, что необходимо надежно спасти от пожара, хранились в этом подземелье. А, может быть, вообще казна какая-нибудь, золото-бриллианты. Про библиотеку, как говорится, базара не было, искали "ценную поклажу". Но, так или иначе, поиски под Кремлем закончились в первой половине восемнадцатого века. Однако то, что они были, свидетельствует о том, что под Кремлем до сих пор есть некие неведомые палаты с сундуками.
   А у тебя что есть интересненького?
   Лиза поставила перед Стэном кофе на подлокотник дивана и вывела ноутбук из состояния "сна". Компьютер подумал минуту и на мониторе расцвели дикие ирисы.
   - В девятнадцатом веке опять все началось с иностранцев. Про Клоссиуса с Дабеловым я опущу. А вот о Тремере стоит сказать. Эдуард Тремер, ученый из Страсбурга сумел завоевать доверие великого князя Сергея Александровича.
   - Это какой Сергей Александрович?
   - Сын Александра II и брат царя Александра III, - укоризненно заявила Лиза, будто Стэн должен был и сам догадаться. - Тремер приехал в Россию в 1891 году, а великий князь как раз в это время стал генерал-губернатором Москвы, и он дал разрешение иностранцу покопаться в Кремле. Тот принялся исследовать каким-то специальным зондом землю под строениями, будучи уверенным в том, что книги находятся в подклеточном этаже Теремного дворца. Под слежавшимся мусором ему удалось найти дворцовую церковь, и... в общем-то все.
   Летом и осенью 1894 года, а это был последний год правления Александра III и начало царствования Николая II, с подачи твоего Забелина...
   - Моего?
   - Нашего общего Забелина, - нетерпеливо возразила Лиза. - Так вот, с его подачи князь Николай Сергеевич Щербатов, директор Оружейной палаты, приступает к раскопкам в Кремле по намеченным Кононом Осиповым направлениям. Подкопавшись под Троицкую башню, археологи попадают в тоннель, который соединяет Собакину и Никольскую башни и засыпанные землей палаты у Никольской башни. Когда начали расчистку палат, рухнули своды. И тут наступает 20 октября, умирает Александр, и поиски опять прекращаются.
   Все-таки прав Сергей Петрович, - неожиданно сделала вывод Лиза. - Мистика какая-то. Кто бы ни начал искать, никак не получается дойти до какого-то логического завершенья. Причем не просто какая-то болезнь или там непогода мешает, а цари мрут!
   - Ты предлагаешь нам закончить с этими разборками, пока кто-нибудь еще не двинул коней?
   - Стэн, тебе все шутки, а я серьезно. Вот и у Стеллецкого Игнатия Яковлевича, который дальше всех продвинулся, тоже ничего не получилось. О нем еще упоминал Беленький.
   - Так, что, заканчиваем это дело?
   - Сначала втравил, а теперь заканчиваем. Мне мешает разобраться во всем этом отсутствие плана Кремля, - досадливо поморщилась Лиза. - Чтобы понять, где искал Стеллецкий, нужно найти план кремлевских башен.
   - Ну, раз мы не заканчиваем, давай поищем, - быстро предложил Стэн, и они снова уселись за компьютеры.
   Нежная мелодия Fragile из прихожей заставила Стэна пойти туда и поискать телефон по карманам куртки. В дверь гостевой комнаты выглянул Петр, и Стэн сделал рукой жест - все в порядке.
   - Да, Мила Львовна, я вас слушаю, - произнес он, едва нажав клавишу с зеленой трубкой, поскольку перед этим успел взглянуть на монитор, идентифицировавший абонента. - Нет, мы в Москве. Нам пришлось вернуться, так сложились обстоятельства.
   Некоторое время Стэн молчал, глядя на Лизу все более хмурящимся взглядом и, наконец, покивал головой:
   - Да, Мила Львовна, конечно придем. У Лизы, может быть, и есть ваш адрес, но на всякий случай продиктуйте, я запишу.
   Стэн показал Лизе рукой, что нужно записать адрес и, когда Мила Львовна начала диктовать, Стэн повторял за ней вслух, а Лиза записывала маркером на обратной стороне первого подвернувшегося под руку листка.
   - Завтра девять дней, - ответил Стэн на молчаливый вопрос Лизы, когда закончил разговор. - Она просит прийти.
   - Нам все равно нужно было бы сходить к ней.
   - Да, хотя на организатора всех этих дел она не очень-то похожа.
   - Стэн, ты рассуждаешь о ней, как мужчина о женщине, а вы все убеждены, что женщина ничего не может и не умеет. Между прочим, это ведь она меня затащила на дачу, с чего все и началось.
   - Слушай, - опешил Стэн. - Я как-то совсем упустил из вида тот факт, что инициировала все она. А если в самом деле она пригласила тебя не случайно, то есть вовсе не из-за того, чтобы ты сделала статью про каких-то дурацких пришельцев?
   - Но для чего же тогда?
   - Возможно, здесь есть какая-то интрига, которую мы видим только фрагментами, которые выглядят совершенно несвязанными между собой. Но чем дальше движется дело, тем больше пазлов, и тем явственнее проглядывает картина...
   Музыка Стинга снова наполнила собой студию Стэна.
   - То месяцами никто не звонит, то не успеешь положить трубку, - проворчал Стэн, глядя на монитор.
   Номер не определился.
   - Алло. Нет, что вы... Еще раз добрый день, Сергей Петрович. Нет, мне ни о чем. Сейчас спрошу. Лиза, тебе о чем-нибудь говорит фамилия Кужельный?
   Лиза пожала плечами и нерешительно покачала головой.
   - Так, сходу она тоже не может припомнить... Хорошо, Сергей Петрович, большое спасибо! Вам так же!
   Стэн отнял трубку от уха и задумчиво выключил телефон.
   - Что случилось? - Лиза с некоторым напряжением ждала объяснений.
   - Архипов позвонил. Сказал, что уже успел кое-что выяснить.
   - Что выяснить?
   - Делом Вахмистрова и убийством бандита в машине около нашего дома интересуется почему-то некий генерал-полковник ФСБ Николай Кужельный.
   - А кто он такой? Что про него известно?
   - Пока ничего. Архипов пытается что-нибудь разузнать. Звонил поинтересоваться, не знаком ли он нам.
   Лиза опять попыталась напрячь память и снова покачала головой.
   - Никогда не слышала этого имени.
   - Понимаешь, Лиз, мне он наверняка незнаком. Просто не может быть знакомым. А вот твою маму он, может быть, знал, и она могла когда-нибудь что-нибудь о нем рассказывать. Я думаю, тебе все-таки стоит попытаться вспомнить. Бросай-ка ты эти башни кремлевские, я сам ими займусь. А ты просмотри не спеша свой семейный фотоархив. Вдруг всплывет какая-то ассоциация...
   - Угу, - кивнула Лиза. - Поставь еще кофе.
  
   В течение часа Лиза очень неторопливо просматривала файл за файлом, пытаясь вспомнить хоть что-то, что было связано с каждой из фотографий, но ей удавалось это совсем не часто. Она видела себя маленькую, с большими бантами в волосах, специально наряженную для фотографирования. Рядом стояли соседские ребята и девчонки. Она даже помнила имя соседа, который сделал снимок - дядя Коля Кабанов. Но не могла припомнить совершенно ничего, что было за кадром - как они с друзьями переходили с места на место для того, чтобы снимки были разные. Над чем смеялись, показывая пальцами на Женьку Культева. Что было до съемок, что было после. Не удалось вспомнить ничего. Еще меньше воспоминаний породили фотографии мамы с ее друзьями и знакомыми. Лиза только видела на фотографиях маму, Марию Игнатьевну, каких-то узнаваемых по другим снимкам людей или совсем незнакомых. Ни одна из фотографий не вызвала в памяти почти ни одной фамилии. Хотя кажется, что вот это Сметанин Юрий Дмитриевич, у него был сын Андрей, которого Лиза помнила хорошо, а у Андрея была жена Женя и дочка Даша, которая сейчас работает на РТР. А вот это, вроде бы, Менцев... Сергей... Это Кириллов, он был директором радиотехникума. Лиза вспомнила Гуськовых, Решетовых, которые были их соседями и которых не было на фотографиях. Николай Кужельный не вспоминался ни в какой связи.
  
   - Солнце мое, - отвлек от воспоминаний Лизу Стэн, - Я тут неожиданно наткнулся на такую информацию... Здесь о твоей маме.
   - Что ты нашел?
   - Я искал схемы и планы Московского Кремля, нашел целую кучу. Googl даже фотографию со спутника выставил на своем сайте. Потом пошел по всем башням подряд. Здесь есть схемы башен в разрезах. На Никольской Яндекс выдал кучу разных Никольских, и оказалось, что здесь есть кое-что об Ольге Евгеньевне. Правда, немного совсем...
   - И что там?
   - А ты знаешь, кстати, что Алевиз Фрязин и Солари делали башни без шатров. Больше ста лет они стояли как шахматные туры, и Никольская была самой последней, над которой возвели шатер...
   - Ну, не томи! Что там про маму?
   - В общем, здесь есть распечатка радиоэфира "Эха Москвы" трехнедельной давности. Антон Орех берет интервью у военного историка, Андрея Макаренкова, автора книги "Маленькие трагедии большой семьи. Джугашвили-Сталины". И этот историк говорит о том, что Мария Нузберг и Ольга Никольская, принимавшие участие в лечении Василия Сталина после его освобождения из тюрьмы, оказались одними из трех-четырех человек, кому Василий мог доверить на сохранение нечто ценное.
   - Что ценное?
   - Этот Макаренков говорит, что речь может идти о драгоценностях на круглую сумму.
   - И почему же ни мама, ни тетя Маша не воспользовались после смерти Василия этими драгоценностями?
   - Не знаю. Он ничего не объясняет. Просто говорит, что это возможно.
   - Когда был эфир?
   - Восемнадцатого числа, во вторник.
   - А девятнадцатого мне позвонила Мила Львовна и пригласила на абсолютно голимый целлофан.
   - На что?
   - На полную чушь, - довольно зло выговорила Лиза. - То, что она пыталась мне втюхать, как материал о пришельцах, еле-еле тянул даже на наш не особо требовательный к первоисточнику "Астрал".
   - Может быть, это случайное совпадение...
   Лиза с укором посмотрела на Стэна.
   - Согласен, - быстро сдался он. - На случайность это не похоже. А когда погибла Ольга Евгеньевна?
   - Восемнадцатого сентября тысяча девятьсот восемьдесят шестого.
   - То есть прошло двадцать четыре года после смерти Василия Сталина. Это большой срок...
   - Мне кажется, это как с Конаном Осиповым. Мы не могли понять, почему он прекращал раскопки, пока не посмотрели на то, что происходило в это время в стране.
   - Ты предлагаешь посмотреть, что было такого особенного в восемьдесят шестом году? - спросил Стэн.
   - Конечно, - кивнула Лиза, открывая портал "Хронос".
   Стэн прижался к ней, потянул носом аромат ее духов, и они стали считывать события 1986 года, в которых не угадывалось ничего, так или иначе связанного со смертью Ольги Евгеньевны Никольской.
   Оказалось, что в 86-ом году был взрыв на Чернобольской АС, прошел XXVII съезд КПСС, Горбачев предложил пятнадцатилетнюю компанию по всемирному уничтожению ядерного оружия.
   - Нужно смотреть, что было в августе-сентябре, - вдруг сообразила Лиза.
   В августе состоялись переговоры СССР с Израилем почему-то в Хельсинки; в результате выброса ядовитых газов из вулкана вблизи озера Ньяса погибло 1700 граждан Камеруна; Геннадий Захаров из дипломатического представительства СССР при ООН был арестован агентами ФБР и обвинен в шпионаже...
   - Что-то такое, мне кажется, приближается, - прошептала Лиза.
   31 августа 1986 года ночью, вблизи Новороссийска в результате столкновения с грузовым судном потерпел аварию и затонул пассажирский пароход "Адмирал Нахимов".
   Стэн посмотрел на Лизу, а Лиза на Стэна. Через мгновенье она вывела на экран компьютера вырезку из газеты, входившую в их семейный архив. На ней был изображен пароход "Адмирал Нахимов".
   - На полях газеты не было каких-то пометок? - спросил Стэн.
   - Вроде, не было, - попробовала вспомнить Лиза. - Не помню!
   - Ничего, не отчаивайся, - погладил ее руку Стэн. - Совпадений становится все больше, количество пазлов растет, и рано или поздно мы поставим их на свое место. Что там еще было в восемьдесят шестом?
   Лиза снова вернулась в "Хронос".
   - Покушение на Пиночета, обвальное падение курса акций на Нью-Йоркской фондовой бирже, бла-бла-бла... - отсеивала неинтересные, на ее взгляд, факты Лиза. - Вот еще: Госдепартамент США отдал распоряжение о том, чтобы 25 членов представительства СССР при ООН покинули США к октябрю текущего года.
   - Какого числа было сделано заявление? - Стэн блуждал глазами в поисках строки, которую читала Лиза.
   - Семнадцатого, - вдруг ответила она упавшим голосом. - А восемнадцатого мамы не стало.
   Лиза медленно подняла голову и глазами полными слез посмотрела сквозь оконное стекло в бесконечность голубого неба.
   - Я ничего не понимаю, Стэн. Причем здесь ООН?!
  
   Петр остался в автомобиле у подъезда, а Михаил встал на площадке лифта, возле квартиры Вахмистровых. Петр внимательно прощупывал взглядом всех, кто входил в подъезд, а Михаил оценивал их, как потенциальных убийц, у двери в квартиру. У Петра работы оказалось немного - в подъезд зашли две старушки и молодая женщина в платке, долгополой вязаной кофте и длинной, до пят, трикотажной юбке, в которых она выглядела лет на двадцать старше своего возраста. Большинство пришедших на девять дней были соседями по подъезду, и Михаил, выполняя свою работу со всей тщательностью, оказался куда больше занятым, чем Петр.
   Встреча Стэна и Лизы с Милой Львовной не обошлась без слез со стороны вдовы. Лиза пошла с хозяйкой на кухню чем-то помочь, и, пока поминающие собирались за столом и рассаживались на принесенных от соседей стульях, Стэн направился в гостиную мимо кое-как занавешенных черной тканью зеркал шкафа-купе. В большой гостиной он увидел на пианино черно-белую фотографию Вадима Вахмистрова, сделанную лет двадцать назад в фотоателье. Выражение лица покойного было таким обреченным, что казалось, будто черная лента, охватившая нижний угол снимка, была на нем всегда. Темный газовый платок, наброшенный на развешенные по стенам фотографии в рамочках, закрывал их чисто символически, и Стэн с некоторым любопытством пробежал по ним взглядом. Один из снимков задержал на себе его внимание и заставил задуматься.
   Когда поминающие расселись за столом и каждому на тарелку положили немного кутьи, невзрачный мужичок в летах, оказавшийся справа от стакана с водкой, накрытого куском черного хлеба, заметно ожил. Если не считать чужака - Стэна - он оказался единственным мужчиной за столом и на правах старшего взял слово. Речь его была довольно сумбурной, но прочувствованной и довольно быстро свелась к тому, что все там будем. Выпили, не чокаясь.
   После первой рюмки и закуски начались печальные разговоры за столом, после второй мужичок уже еле сдерживал себя, чтобы не запеть. Но соседки-старушки принялись так его одергивать, что после третьей он махнул на них рукой и непонятый уставился в угол, бубня под нос, что покойнику там лучше, когда на поминках весело.
   Стэну не давала покоя увиденная им фотография, и чем дальше, тем больше он напрягал память, стараясь вспомнить, где ему приходилось видеть изображенного на ней мужчину.
   - Ты чего? - тронула его за руку Лиза. - Вспомнил, как мы нашли Вадима?
   - Да. Только тут еще...
   - Что?
   - Пойдем-ка вон туда.
   Стэн взял Лизу за руку и повел в сторону прихожей. По пути он приостановился и прошептал:
   - Посмотри на фото на стене. Вон то, с дачей.
   Лиза осмотрела несколько фотографий в рамочках. На той, где несколько человек сидели за ажурным столиком перед дачей Вахмистровых, она увидела покойного Вадима, совсем еще молодого, мужчину в военной форме без знаков различия и того самого председателя садового товарищества "За индустриализацию", с которым они со Стэном встретились у сторожки правления. Фотография была сделана солнечным летним утром, все трое были веселы и улыбались.
   - Видишь, вот этот, в форме, - прошептал Стэн. - Он никого тебе не напоминает?
   - Наверное, это отец Вадима, - предположила Лиза. - Можно спросить у Милы Львовны.
   - Пойдем на кухню.
   На кухне никого не было, и Стэн заговорил вполголоса:
   - Где-то совсем недавно я видел этого человека. На какой-то фотографии. Примерно так же снимки были развешены у Беленького в прихожей. Может, он там был, на каких-нибудь раскопках?
   - А что мог делать отец Вадима на раскопках?
   - Нужно спросить у Милы, действительно ли это отец Вадима, и, если это так, то, возможно, мы близко подобрались к главному злодею. Пока не знаю, как все это связать, но отдельные элементы картины все больше вырисовываются из тумана.
   - А у меня почему-то этот, председатель товарищества, вызывает сомненья...
   - Да нет, вряд ли он замешан в этом, - пожал плечами Стэн. - Хотя, все может...
   В этот момент в кухню вошла Мила Львовна с покрасневшими от слез глазами и опустевшей салатницей из-под оливье.
   - Вы уже собираетесь уходить? - спросила она голосом человека, смирившегося с тем, что его в последнее время все только покидают.
   - Мы еще побудем, - поспешила успокоить вдову Лиза. - Давайте, я помою салатницу.
   - Спасибо, Лизонька, - быстро согласилась Мила Львовна. - Нужно горячее нести на стол.
   - Мила Львовна, - вмешался Стэн. - Там на фотографии перед вашей дачей сидят за столом Вадим, председатель товарищества и...
   - Отец Вадима, Андрей Прохорович, - пояснила вдова. - Он тогда, когда я вас, Лизонька, пригласила, в больницу попал.
   - Я помню... А что же он не пришел на девять дней? - спросила Лиза, закрывая водопроводный кран и устанавливая вымытую салатницу на проволочную сушилку.
   - У них вообще были очень непростые отношения в семье, - нахмурилась Мила Львовна. - Он позже должен прийти, когда все уйдут. Этой его мизантропии я никак не могу понять.
   - Стэну показалось, - вдруг сообщила Лиза, игнорируя предостерегающий взгляд Стэна, - Что он где-то уже видел раньше Андрея Прохоровича.
   - Вряд ли это был свекр, - покачала головой Мила Львовна. - Как вышел на пенсию, так и сидит дома затворником, пишет какие-то мемуары.
   - А кем он работал? - полюбопытствовал Стэн.
   - Сейчас в этом стало не очень-то приятно признаваться, не то, что раньше, - Мила Львовна подняла глаза на Стэна, чтобы оценить эффект, который должны произвести ее слова, - Он служил в НКВД.
  
  
   Глава 9.
  
   - И что ты обо всем этом думаешь? - зашептала возбужденно Лиза, когда Мила Львовна вышла из кухни.
   - Чувствую, что все теплее и теплее, скоро станет горячо.
   - Не могу поверить, что Мила заказала своего мужа, а потом и нас, сговорившись с отцом Вадима, - покачала головой Лиза. - Не похожа она на такого человека, да и вообще все это какой-то абсурд. Как и зачем отец станет убивать сына?
   - Насчет отца и сына, - Стэн прищурил глаз, - Могу напомнить кое-что из истории. А вот по поводу Милы... Когда она позвонила, я не почувствовал в ее голосе, что она проверяет: живы мы или нет. Она просто пригласила нас прийти на девять дней. Зачем бы ей это делать, если бы она считала, что нас нет в живых?
   - А, может быть, она как-то узнала, что мы спаслись, а их наемники убиты?
   - Ага, и по такому случаю решила пригласить нас на поминки. Вряд ли она могла узнать о том, что произошло в Александрове. Один из киллеров погиб днем, второй вечером во вторник, и в среду днем информации об этом заказчик еще не имел, поскольку погибшие не могли ее дать. Ей бы потребовалось несколько дней, чтобы разобраться в происшедшем, а она спокойно звонит в среду днем и просит прийти на поминки. Нет, думаю, она не при делах. Но...
   - Что?
   - Она что-то знает, чего не знаем мы, и, судя по всему, не придает этому значения. Ее могут использовать просто как проводника информации. С ней нужно еще поговорить, не сболтнула ли она кому-нибудь, что мы собирались ехать в Александров.
   - Давай не сейчас, попозже, - попросила Лиза. - Ей, по-моему, очень тяжело.
   - Хорошо, но нужно выяснить, не было ли свекра на фотографии у Беленького, - согласился Стэн. - Если получится, я съезжу к нему, а ты оставайся и попробуй поговорить с ней, может что-то прояснится.
  
   Стэн созвонился с Аркадием Вениаминовичем. Тот оказался дома и предложил приехать, когда узнал, что, возможно, на его фотографиях запечатлен человек, о котором Стэну хотелось бы узнать побольше.
   Стэн с Михаилом отправились на Паджеро в Кривоволенный, а Лиза осталась с Милой Львовной и, когда гости разошлись, помогла ей перемыть посуду и прибраться.
   Вернувшись с Петром в студию, Лиза застала Стэна за компьютером. Он просматривал фотографии из ее архива.
   - Что-то удалось выяснить у Беленького? - спросила она, подсаживаясь к Стэну.
   - У него на фотографиях не было Вахмистрова, и я вспомнил, что в последнее время мы разглядывали еще твои фотки, и знаешь, что я нашел?
   - Неужели его?
   - Именно. Андрея Прохоровича Вахмистрова собственной персоной.
   Стэн пощелкал кнопкой мыши и, сменяя на мониторе снимок за снимком, компьютер, наконец, вывел фотографию, сделанную во время одного давнего застолья. Беззаботно веселящийся свекор Марии Львовны обнимал за плечо чем-то недовольную Марию Игнатьевну Джугашвили.
   - Вот это номер! - прошептала пораженная Лиза. - А ты знаешь, что он знал о нашей поездке в Александров?
   - Он знал о нашей поездке?
   - Да. Мы разговаривали с Милой, когда все ушли, и я попыталась выяснить что-нибудь про свекра. Но она как-то неохотно о нем распространялась. Сказала только, что он накануне вышел из больницы после микроинфаркта и был у нее, когда ты позвонил и сказал, что мы уезжаем в Александров. По ее словам, он всегда любит расспрашивать, копаться, выяснять даже о таких вещах, которые его никак не касаются. И в тот раз стал спрашивать, кто звонил и что сказал. Ну, она и выдала ему все тайны мадридского двора. Но это не все...
   - Хочешь сказать, тебе удалось выяснить, что это он заставил Милу пригласить тебя на дачу?
   - Ну, ты шаман! - удивилась проницательности Стэна Лиза. - Только он не заставил, а направил ее энергию в нужное ему русло. Он уже знал, что Мила помешана на инопланетянах и уверена, что они орудуют на даче. Свекор с Вадиком поднимали ее все время на смех по этому поводу, а тут вдруг Андрей Прохорович предложил пригласить журналиста из "Астрала". Заметь: именно из "Астрала"! И не вообще журналиста, а конкретно меня...
   - Теперь это не удивительно, раз он, как мы знаем, работал в НКВД и был приятелем твоей мамы и Марии Игнатьевны.
   - И это еще не все.
   Лиза подождала несколько секунд, не догадается ли Стэн и на этот раз, что ей удалось выяснить. Но он не догадался.
   - Она сказала, что Андрей Прохорович до конца шестьдесят второго года работал... в Казани.
   - Опа! - не сдержался Стэн от восклицанья. - Вот и собралась картинка. Остается выяснить не так уж и много: зачем он охотится на нас и как его обезвредить.
   - Я думаю, нам нужно рассказать все, что удалось узнать, Архипову, - с ноткой убежденности в голосе произнесла Лиза. - У него, похоже, в самом деле есть возможности.
   - Думаю, нужно сделать это как можно скорее.
   - Мы же завтра едем к нему на дачу!
   - Действительно, завтра суббота, и он нас пригласил...
   - Там все и расскажем! Я уверена, он сумеет помочь, найдет способ, как это сделать.
   - Ну, хорошо, - окончательно согласился к удовольствию Лизы Стэн. - А по поводу его интереса к либерее?
   - Расскажем о том, до чего докопались.
   - То есть до того, что искать ее следует в Московском Кремле...
   - Ну, да.
   - О'кей. А что же Стеллецкий там ничего не нашел?
   - Так он не там искал!
   - О, как! Откудова знашь?
   - Ты сказал, что скачал планы Кремля, - Лиза приготовилась защищать свою точку зрения. - Давай их сюда.
   Стэн порылся в бумагах, разложенных пачками на верстаке, взял несколько листов и разложил их на полу перед Лизой. Кроме фотографии со спутника, распечатанной в формате А4 и практически бесполезной из-за трудности идентификации отдельных башен и построек, на листах был план Кремля в горизонтальной проекции и схематический вид с высоты купола собора Василия Блаженного.
   Лиза тоже взяла свои распечатки и, взглянув на горизонтальную проекцию, вдруг увидела, что Кремль в плане очень уж похож на топор с "лезвием" в сторону Красной площади. Северо-западный его край ограничивал Александровский сад, южный - река Москва. Край обуха, смотревшего на юго-запад, обозначило прясло между Боровицкой и Водовзводной башнями.
   - Все-таки Архипов прав, - печально произнесла она вполголоса. - Есть во всем этом что-то мистическое, по крайней мере, символическое.
   Стэн покосился на рисунок, не увидел ничего мистического и покрутил указательными пальцами один вокруг другого, предлагая Лизе приступить к рассказу.
   Она кивнула головой и бодро начала.
   - Стеллецкий начал интересоваться библиотекой русских царей в 1908 году, попытался получить разрешение на поиски, но революции, а потом и Первая мировая война не позволили ему добиться желаемого. Октябрьская революция и последующие непростые годы, судя по всему, отбили у него на время желание заниматься изысканиями, однако идею свою он не забыл. Обращался в Моссовет, Наркомпрос и так далее, но только в 1933 году ему удалось достучаться до Сталина и получить разрешение. Правда, обитателей Кремля в те времена интересовали не столько тайные клады, сколько информация о подземных ходах в Кремле, и 13 ноября 1933 года перед ученым была поставлена задача изучить подземный Кремль.
   - Как-то все очень просто, - удивился Стэн. - Написал письмо Сталину, тот разрешил копаться под Кремлем...
   - Ничего не просто, - возразила Лиза. - Они давно уже пытались изучить подземный Кремль. Был такой техник в кремлевской комендатуре, Зиновьев, и ему было поручено изучить подземелья в двадцать восьмом году. Этот Зиновьев в двухэтажных палатах под Троицкой, которые раскопал князь Щербатов, устроил какие-то склады, а в Тайницкой башне засыпал мусором колодец, из которого, вероятно, был ход под Москва-реку. Вот такой вот исследователь подземелий.
   - Любопытно, - качнул головой Стэн. - Сталина совсем не интересовала библиотека?
   - Вообще-то Стеллецкому было предписано и подземелья исследовать, и о местонахождении библиотеки сообщить. Непосредственно комендант Кремля, некто Р.А. Петерсон держал на контроле все раскопки и обеспечивал Игнатия Яковлевича рабочей силой.
   Стеллецкий считал, что клад спрятан под Соборной площадью, то есть где-то между Успенским, Благовещенским и Архангельским соборами в подземных палатах, находящихся одна под другой.
   - Как под Троицкой башней?
   - Да. Дело в том, что Веттерман говорил о палате с двойными сводами.
   - А Троицкая - это которая с мостом?
   - Да, она посреди той стены, что выходит к Александровскому саду.
   - Понятно. А где на схеме башни, под которыми копал Конон Осипов?
   - Представь себе, он копал под Угловой Арсенальной, которая в остром углу между Красной площадью и Александровским садом, и под Тайницкой, которая находится почти посредине стены, выходящей к Москва-реке.
   - То есть, если Кремль грубо представить треугольным, то ход должен был проходить от северной его вершины, от Угловой Арсенальной, к центру южного основания?
   - Примерно так.
   - И проходить при этом через Соборную площадь, которая ближе к Тайницкой башне и реке?
   - Именно так они все и думали.
   - А это неправильно?
   - Стеллецкий считал, что от палат под Соборной площадью подземный ход идет к Тайницкой и Угловой Арсенальной башням двумя лучами. С них он и решил начать раскопки, а также с Успенского собора, под которым должен бы был проходить ход, если бы шел по прямой. Раскопки начались в декабре. Вход в подземелье под Угловой Арсенальной был замурован в начале восемнадцатого века, когда строили Арсенал, поэтому спускаться в него приходилось через пролом в стене, который был сделан еще Осиповым. На дне, как и при Осипове стояла вода. Чтобы двинуться дальше, начали пробивать один из белокаменных столбов, на которых стоял Арсенал. Но замуровок, в смысле замурованных входов в стенах, оказалось несколько. И Стеллецкий решил, что нужно бы все их пробить, чтобы проверить, нет ли за ними хода со ступенями. Стали вскрывать подряд все замуровки, но ничего особо интересного не нашли. Наибольшим достижением стало обнаружение подземного хода под южной стеной, выходившего в Александровский сад. Потом Стеллецкий нашел в архивах Кремля, что это был ход к нижней бойнице, вместо которой во времена Анны Иоанновны сделали выход к Неглинке.
   - Как-то сумбурно я это все представляю...
   - В общем, со строением тайников в Угловой Арсенальной, в конце концов, разобрались. На первом этаже обнаружили выход на узенькую лестницу, идущую внутри стены. По ней можно было спуститься на площадку размером в квадратный метр. С этой площадки было два хода: один замурованный, как оказалось, вел в подземелье, заваленное громоздкими блоками из белого камня, его только частично расчистили, а сейчас он опять замурован; другой вел в широкую галерею, которая восьмиметровой лестницей спускалась в подземелье, к колодцу. У этого хода тоже было замурованное ответвление, которое стали пробивать. Пробивать пришлось шесть метров.
   - Шесть метров? - изумился Стэн. - Так много? Я думал там только завалы массивные, а замуровки толщиной в один-два кирпича.
   - Оказалось, что больше. Но главное то, что они вышли к белокаменной стене с кирпичным полом, то есть к ходу дьяка Макарьева!
   - Значит, был этот ход! - воскликнул Стэн и сразу с уверенностью добавил: - И палаты с сундуками наверняка были.
   - Нашли эту стену в самом конце января, а в феврале работы остановились, поскольку там оказался какой-то другой важный объект. Стеллецкий тем временем обнаружил еще пару замуровок в средней Арсенальной башне. Но через пару недель работы снова возобновились, и копатели дошли до кремлевской, то есть кирпичной стены - ход пошел вдоль нее. Причем, когда после шести метров замуровки стали выбирать землю, то удивились тому, насколько плотно она утрамбована. И Стеллецкий вспомнил, что Конан Осипов в своем донесении писал, что строители Арсенала, случайно наткнувшиеся на подземелье, забили его землей "накрепко". В правой стене хода обнаружили арку входа в какое-то помещение, тоже забитое землей.
   - Вот тоска-то, - покачал головой Стэн. - Неужели не сохранилось ни одного не забитого землей хода или палаты какой-никакой?
   - Очень похоже на то, что у работников Стеллецкого эти забитые землей помещения тоже не вызывали особого восторга. Работы велись очень медленно. Проблема состояла еще в том, что выбранную землю нужно было выносить на поверхность и куда-то девать. В общем, выяснилось, когда расчистили, что это помещение - разгрузочная арка под стеной Кремля.
   Лиза перевернула страничку распечатки, отхлебнула остывший кофе и продолжила.
   - С аркой разобрались к началу марта и снова пошли по прямой. Ход дальше был засыпан песком. Пока рабочие выносили из башни землю и мусор, Стеллецкий стал сам копать в песке довольно узкую нору и докопался до здорового каменюги, оказавшегося под потолком. Поняли так, что этот камень закрывает отверстие, через которое засыпали в ход песок.
   - То есть песок просто сыпали в проем, и с одной стороны он уперся в утрамбованную землю, а с другой? - спросил Стэн. - Там тоже была земля или ничем не забитый ход?
   - Не известно.
   - То есть? Прекратились раскопки?
   - Нет. Просто Петерсон приказал полностью расчистить башенное подземелье там, где уже прорыто.
   - Расчистили?
   - В конце марта тридцать четвертого года подземелье вдруг затопило водой практически полностью. Пока искали насос, то да се, прошло две недели, и вода вдруг куда-то сама ушла так же быстро, как появилась.
   - Чудеса-а-а-а, - протянул Стэн. - Откуда там весной, в половодье могла появиться вода, а потом исчезнуть?
   - Чудеса произошли не весной, а в начале зимы, - резко отреагировала Лиза на иронию Стэна. - Всю весну и лето расчищали подземелья, в сентябре работы не велись, потом, в октябре, заседала комиссия, которая решила, что...
   - ...работы нужно прекратить, - закончил за Лизу Стэн.
   - Не угадал. Так что ты не шаман, а только выдающий себя за шамана.
   - Слушаю продолжение молча.
   - Комиссия как раз решила, что раскопки нужно продолжать, но Стеллецкому следует подлечиться.
   - В каком смысле?
   - Буквально. В подземельях было холодно, и он заработал воспаление легких. Короче, его отправили в отпуск, и он пролечился аж до февраля.
   - До февраля? - уточнил Стэн. - Но ты же сказала, что чудеса начались в начале зимы.
   - Правильно, - согласилась Лиза. - После первого декабря уже не имело значения, до какого числа будет лечиться Стеллецкий, поскольку третьего декабря было принято решение все поиски под Кремлем прекратить.
   - А что такого случилось первого декабря?
   - Первого декабря тридцать четвертого года был убит Сергей Костриков.
   - Точно Костриков? Не Касторкин?
   - Костриков, Кростриков...
   - Обалдеть! - с придыханием произнес Стэн. - И кем же был этот самый Костриков, что его убийство наделало столько переполоха?
   - А был он выдающимся партийным и государственным деятелем, известным большинству под псевдонимом Киров. Сергей Мироныч.
  
   Не смотря на то, что все это выглядело очень запрограмированно, Стэн никак не хотел соглашаться с тем, что библиотеку хранят какие-то потусторонние силы. Известие об очередной смерти высокопоставленного государственного деятеля, из-за которой прекратились поиски либереи, повергло его в некоторое уныние. Однако причиной стало не то, что он вдруг усомнился в своем антимистическом настрое, а то, что слишком много случайных совпадений укрепляло уверенность Лизы в нелепой вере в тайных хранителей либереи. Стэн решил сменить тему, заняться чем-нибудь еще, и они с Лизой попробовали даже посмотреть телевизор, но ближайшая же ассоциация, которая стороннему человеку могла бы показаться очень уж отдаленной, вернула их к обсуждению того, о чем каждый из них думал про себя.
   - Сегодня, насколько я понимаю, - с уверенностью заявила Лиза, - Самым трезвым и информированным человеком в деле поисков либереи можно считать Таисию Белоусову.
   - Судя по всему, это так, - согласился Стэн. - Она к библиотеке царей ближе всех.
   - Так вот, ты спрашивал, ошибочным ли было предположение о том, что ход идет от Угловой Арсенальной по прямой через Соборную площадь к Тайницкой башне.
   - Угу.
   - Она считает, что ошибочным.
   - И где же, по ее мнению, должен идти ход?
   - Через Ивановскую площадь.
   - Где это на карте?
   - Вот здесь, вправо от Соборной площади, то есть восточнее, - Лиза показала на схеме Кремля возможный путь хода от Тайницкой башни к Угловой Арсенальной не по прямой через Архангельский, Успенский соборы и церковь Двенадцати Апостолов, а с противоположной стороны от колокольни Ивана Великого.
   Она провела по рисунку длинным накрашенным ногтем, и Стэн вдруг подумал, что Лиза, по-видимому, действительно успокоилась, раз дело дошло до маникюра.
   - Вот читай, что она пишет: "Версия Забелина о ходе через Соборную площадь просуществовала сто лет. Но она была ошибочна. Чтобы понять это, достаточно внимательно прочитать "доношения" пономаря".
   - Это Конан Осипов имеется в виду?
   Лиза молча кивнула головой и продолжила:
   - "Конан пытался перерезать ход в Тайницком саду, за Архангельским собором, против Ивановской колокольни".
   - То есть Осипов со слов Макарьева знал, что ход идет не по прямой, а по дуге?
   - Кто же сейчас ответит на этот вопрос? - пожала плечами Лиза. - Только в версии Белоусовой тоже не все понятно. Через Тайницкий сад ход должен был пройти в любом случае. Архангельский собор ближе всех к Тайницкой башне, и слова "за Архангельским собором, против Ивановской колокольни" можно понимать и так, что Конан рыл на Соборной площади, и так, что рыл между Архангельским и Иваном.
   - Думаешь, Белоусова тоже ошибается?
   - Думаю, что ей просто не давали покоя подземелья, обнаруженные под Филаретовой звонницей, которую пристроили к Ивановской колокольне с северной, то есть противоположной от Москва-реки, стороны в 1624 году по повелению патриарха Филарета. И провести ход через них - большой соблазн.
   - В двадцать четвертом?
   - Тысяча шестьсот двадцать четвертом.
   - То есть при Михаиле Романове, через...
   Стэн нашел листок с временной шкалой, провел по шкале пальцем и, прикинув в уме, продолжил начатую фразу:
   - ...через девятнадцать лет после смерти Годунова.
   - Да, - согласилась Лиза, не поняв, для чего Стэну понадобились временные вычисления. - Но для этого ход должен где-то свернуть с оси Тайницкая башня - Угловая Арсенальная башня. Она решила, что самое разумное сворачивать прямо у Тайницкой. В доказательство она приводит найденные ей в архивах Московской дворцовой конторы сведения о том, что в 1747 году на Ивановской площади, против колокольни случился провал, открывший большую белокаменную галерею, на половину высоты заполненную землей и илом. Вела эта галерея в сторону Тайницких ворот, а не прямо к Москва-реке, но ее все равно приняли за сточную трубу и засыпали провал щебенкой. Белоусова считает, что это была часть хода от Тайницкой башни через Ивановскую площадь.
   Лиза замолчала, что-то обдумывая, а Стэн, почувствовав, что ей есть еще что сказать, ждал, прокладывая указательным пальцем путь то через Соборную площадь, то с противоположной стороны от колокольни Ивана Великого.
   - Хотя, - начала неуверенно Лиза. - Такое положение хода, я имею в виду, через Ивановскую площадь, объясняет, как Борис Годунов
   мог бежать из своего дворца к Москва-реке под землей. Ход к реке, за пределы Кремля был - его построил Алевиз Фрязин в 1485 году от Тайницкой башни, но, чтобы добраться до нее из дворца, должен был быть другой ход. Так вот, если его провести по Ивановской площади от Тайницкой башни, то...
   - ...он пройдет под дворцом Годунова, - закончил Стэн.
  
   Поужинать Стэн и Лиза решили дома. Лиза взялась варить макароны, а Стэн собрался в магазин за сосисками. При этом они обсудили проблему вкусной и здоровой пищи, Лиза пошутила по поводу того, что после ресторана с дорогущими яствами надо бы дня три-четыре не прикасаться к такой еде, как сосиски с макаронами, чтобы не оскорбить подобным соседством благородных трюфелей и всяких там ле фруа под соусом му-му.
   Стэн уже собрался выходить из квартиры, как открылась дверь в гостевую комнату, из нее показался Петр и окликнул:
   - Простите, Степан Эдуардович, вы куда-то собираетесь?
   Стэн остановился на пороге.
   - Ах, да, - вспомнив обо всем, произнес он. - Мне нужно в магазин сходить, купить кое-что...
   - Разумеется, - быстро кивнул Петр. - Пойдемте сходим.
   - Да мне кажется, что... - Стэн замялся.
   - Степан Эдуардович, это моя работа - обеспечить вам максимальную защиту. Вы мне платите за нее большие деньги.
   - Ну, пошли тогда... - с некоторой неохотой согласился Стэн.
   "Наверное, к этому нужно привыкнуть, - подумал он. - Телохранитель не может ограничить мою свободу, но... к этому нужно привыкнуть".
  
   Варшавка в субботу утром была забита от "Южной". Машины еле ползли с частыми остановками. После "пражского" перекрестка попробовали прибавить ходу, но вскоре опять поползли. Сразу за виадуком развязки и кольцевой на левой полосе отдыхали две легковушки после "детского" поцелуя, что стало причиной неимоверной пробки. Москвичи выбирались из мегаполиса на дачи, и это их стремление обретало форму эвакуации из района бедствия.
   Зеленый знак "Автострада" и еще больше написанное аршинными белыми буквами на асфальте слово "КРЫМ" создавали настроение дальнего путешествия, которое, по крайней мере, для двух автомобилей закончилось куда раньше, чем хотелось бы их хозяевам. Только у "Кэмпа" "толпа" рассосалась, и автомобиль с охранниками, потерявшийся было в толчее, смог наконец-то прилепиться к джипу Стэна.
   Дача Архипова располагалась где-то под Серпуховом, и ехать до нее предстояло не меньше полутора часов. Стэн смотрел на дорогу, а Лиза то бросала рассеянные взгляды на недостроенные здания в многочисленных коттеджных поселках, то блуждала в бесконечном виртуальном пространстве Интернета.
   - Я почему-то вспомнил, как подъезжал к Ханою из аэропорта. Там дорога идет по большому мосту Дружбы через Красную реку, а по сторонам - котеджные поселки. Что-то вроде нашей Рублевки.
   - Угу, - покивала головой Лиза, не отрываясь от монитора.
   - У них забавные дома - узкие, в комнату шириной, и глубокие, метров восемь. При этом они трехэтажные, и на третьем этаже - большой балкон, в полэтажа. И все дома выкрашены ярко, в разные цвета - голубые, желтые, розовые, зеленые. Как игрушки. Ты меня не слышишь?
   - Слышу, слышу...
   - Окна и двери только спереди, с фасада, а стоят они практически вплотную друг к другу.
   - Кто?
   - Дома.
   - Какие дома?
   - Вьетнамские...
   - Прости, я прослушала, что ты говорил. Нашла этот эфир с Макаренковым...
   - Так мы, вроде бы, все прочитали.
   - Да, но тут есть некоторые детали. Макаренков приводит факты подписания Василием Сталиным протокола, в котором написано: "я разбазаривал крупные суммы государственных средств на мероприятия, не вызывавшиеся никакой необходимостью для боевой подготовки вверенных мне воинских подразделений". А потом дальше: "Дагаев и Соколов приобретали для меня в Германии за валюту в больших количествах различные ценные вещи, материалы на десятки костюмов, несколько комплектов ценных сервизов и много других предметов домашнего обихода, счет которым я потерял".
   Лиза посмотрела на Стэна.
   - В его деле, кстати, не было ничего политического сначала, пока он не попытался обратиться в китайское посольство с просьбой о переезде туда на ПМЖ.
   - Может быть, его заставили оговорить себя, - возразил Стэн. - В застенках по старой памяти и при Хрущеве умели пытать.
   - Возможно, конечно, - согласилась Лиза. - Тем более, что позже он писал, что протоколы пятьдесят третьего года подписывал, не глядя. Следователь Козлов довел его до обмороков. Я думаю, что из двадцати миллионов рублей, которые ему инкриминировали, он большую часть вложил в спорт, он же строил стадионы, бассейны для ЦСКА, финансировал футбольную и хоккейную команды. Все это вписывается в выражение "разбазаривал крупные суммы государственных средств на мероприятия, не вызывавшиеся никакой необходимостью для боевой подготовки вверенных мне воинских подразделений". Только при этом было и другое - в сорок шестом и сорок седьмом годах Василий был командиром корпуса в Германии. Одна его дивизия стояла в Гроссенхайне, недалеко от Дрездена, а еще полк у Потсдама, резиденции прусских королей. И из Германии он привез достаточно много вещей - Екатерина Тимошенко была с ним в Германии, и о ее страсти к трофейным вещам ходили разговоры. Куда только делось все, непонятно. Макаренков приводит опись конфискованного у Василия Сталина имущества из 76 предметов. Там нет золота-бриллиантов. Самое дорогое - коллекция оружия, автомобиль паккард, а так все ерунда - часы, фотоаппарат, мотоцикл. Ни тебе старинной живописи, ни антиквариата, ни дорогих ювелирных украшений...
   - А было ли у него время что-то спрятать до ареста?
   - Его арестовали через месяц после смерти отца, и он знал, что его наверняка арестуют. Хрущев не стремился с ним расправиться, поскольку Василий не представлял такой опасности, как Берия, например. За Василием не было никакой реальной силы. Но у него был ничем не сдерживаемый язык. Он любил повторять, что только слово скажет, и за ним пол-Грузии пойдет, а на самом деле он мог лишь устроить скандал, который Хрущеву был совсем ни к чему. Хотя есть версия, что под арест Василия взяли сразу после похорон, то есть девятого марта пятьдесят третьего. Он упал на похоронах отца в обморок и сломал два ребра, его отправили в больницу и приставили стражу, а, может быть, охрану. Там он познакомился с мамой, кстати.
   - А с Марией Нузберг?
   - Гораздо позже, после тюрьмы.
   - И что было дальше?
   - Дальше его официально арестовали двадцать восьмого апреля и произвели обыск в особняке на Гоголевском бульваре. Так что спрятать он мог что-то только в те дни, которые прошли со времени смерти его отца до похорон. А поскольку Василий уже на похоронах, по свидетельству очевидцев, говорил, что Иосиф Виссарионович умер не своей смертью, надо думать, он уже был готов ко всему.
   - Вряд ли он передал бы на хранение женщине, с которой только что познакомился, что-то дорогостоящее, - прокомментировал Стэн предположение Макаренкова о сокрытии Василием некоторых особо ценных вещей у своих друзей, в частности у Ольги Никольской, которое тот высказал в прямом эфире "Эха Москвы".
   - Тогда, в пятьдесят третьем, - кивнула в знак согласия Лиза, - Наверняка не передал бы. А вот позже, когда лежал в институте Вишневского после тюрьмы...
   - А что он мог передать после тюрьмы? - удивился Стэн.
   - Мог рассказать о месте, где спрятаны ценности, или передать на хранение план.
  
   С поворотом на старое южное шоссе и еще одним поворотом на Балобановское у девяносто первого километра пейзаж заметно изменился. Вместо обкошенных откосов и заправок по сторонам встал густой смешанный лес, темный из-за обилия елей. Открылась панорама только при спуске к Наре. Стэн обратил внимание, что дорога, убегающая вниз, а потом поднимающаяся на высокий взгорок, необычайно графична, как на пейзажах Нисского. А вспомнив о Нисском, он вспомнил и о детстве, когда буквально боготворил этого художника.
   - Знаешь, такой лес мне всегда детство напоминает, - проговорил Стэн вслух, не слишком надеясь на то, что Лиза, занятая своими мыслями, его услышит. - Мы летом в деревню ездили с родителями, рыбу ловили с отцом, лазили с соседскими пацанами по всяким сараям, домам заброшенным...
   - Ну, конечно! - вдруг воскликнула Лиза и полными радости глазами посмотрела на Стэна.
   - Что?
   - Знаешь ли ты, какие ценности мог спрятать Василий перед арестом?
   - Какие?
   - Ты будешь смеяться, но это... - Лиза замолчала в надежде, что Стэн догадается, но он не догадался и покачал головой. - Это книги из библиотеки Грозного!
   - Господи! - Стэн снова покачал головой, но теперь уже с укором. - Лиза, причем здесь Василий Сталин и библиотека Грозного?
   - При том, - не сдавалась Лиза. - Дети кремлевских небожителей лазали по всему Кремлю! Ты же представляешь, что маленький пострел может забраться туда, куда взрослому человеку и в ум не придет. Так он мог...
   Она вдруг замолчала, о чем-то подумав, и, сделав круглые глаза, повернулась всем телом к Стэну.
   - А что, если Стеллецкого просто нарочно отстранили от работ. Он же наверняка сказал Петерсону, что до тайника осталось всего чуть-чуть. А Петерсон, пока Стеллецкий лечился, продолжил копать и до чего-то докопался...
   - А причем тут младший Сталин?
   - А-а-а-а он вполне мог обнаружить прокопанный ход, забраться туда и найти книги.
   - Я понимаю, Лиз, тут все одно к одному, вроде бы... - несколько неуверенно начал Стэн. - Но как-то уж больно притянуто за уши получается...
   - А ты знаешь, как все гениальные открытия совершались?
   - Все?
   - Ну, почти все!
   - Просвети.
   - Вот занимается ученый какой-то проблемой, ночей не спит, думает о ней, анализирует и сравнивает, и ничего не выходит у него, не сходятся концы с концами. Тогда он переключается на что-то совершенно иное. Ну, вот как ты сейчас про детство вспомнил. И сразу же наступает озарение, все встает на свои места, и - бац! - падает на голову яблоко - бац! - и рождается теория относительности!
   - Вообще-то анекдот с яблоком заканчивается законом земного притяжения, хотя мысль понятна.
   - А я чувствую, что это так!
   Лиза снова стала смотреть на дорогу перед собой, но видела она явно не дорогу, а нечто воображаемое стояло у нее перед глазами.
   - Вот бы нам этот клад найти! - через минуту мечтательно заявила она. - Это было бы прямым доказательством существования библиотеки.
  
   После Нары дорога плавно пошла в гору. Свернув влево на середине подъема, у остановки "Райсеменовское", Паджеро через несколько сотен метров повернул на грунтовку к деревне Дернополье, где почти посредине деревни спустился к мостику через ручей, перебрался на другой берег и еще через пару сотен метров выкатил на огромную луговину. В конце ее, примерно в километре от ручья, на возвышенности стоял одинокий двухэтажный бревенчатый дом. Именно такой, каким описал его Сергей Петрович - с большой открытой верандой, с зеленой металлочерепицей на крыше, с обросшим зеленью штакетником, издали напоминающим карликовые крепостные стены.
   Минут пять пришлось петлять по дороге, замысловато проложенной по луговине, прежде чем добрались до дома и остановили машину в клубах поднятой с земли пылищи. Рядом встал, как вкопанный, пыльный Хаммер. Хозяин, судя по всему, давно уже заметил гостей, и вышел их встречать. В камуфляжной майке, в тренировочных штанах с надписью "Puma" и силуэтом летящего в прыжке леопарда Архипов выглядел совсем не так официозно, как пару дней назад в ресторане. Он был явно рад встрече и, если бы не понимание того, что они в общем-то совсем недавно познакомились, возникало ощущение, будто их взаимная привязанность существует уже много лет.
   Михаил с Петром остались в машине, а Стэна с Лизой Архипов провел в сад, к мангалу и предложил свежей клубники. Лиза восторгалась аккуратно подстриженными газонами и оригинальными цветочными композициями в кадушках и на каменистых горках.
   - Сергей Петрович, - наконец не удержалась она от вопроса, - Неужели вы сами всю эту красоту создали?
   - Слава Богу, появился человек, который может оценить мой сизифов труд по достоинству. Сам, милая барышня, все сам - и горки эти каменные возводил, и стенки декоративные клал, и цветы сажал, а теперь каждую неделю газон этот брею, будь он неладен. До дома вот руки все не доходят, а за садом слежу с удовольствием. Не люблю сидеть в доме, я обитатель открытого пространства. Хотя и без дома тоже не могу. Это моя крепость, как говорят англичане, мой надежный тыл и хранитель моих маленьких тайн.
   - Я обратил внимание, - произнес Стэн, удобно усаживаясь в плетеное кресло-качалку, - Что к вам сюда незамеченным не подберешься. Вы, наверное, издали видите всех, кто едет к дому на машине или идет по дороге.
   - Да. Дом построен по принципу древних русских крепостей - на господствующей высоте, чтобы заметить неприятеля издали. К тому же он одинок, так что если кто-то едет по лугу, то наверняка ко мне. Остается только решить, хочу я в данный момент общаться с тем, кто едет по мою душу, или не хочу.
   Сергей Петрович задумчиво посмотрел на расстилавшийся перед ним зеленый луг, местами пестрый от цветущего разнотравья.
   - С другой стороны, - печально произнес он, - случись что, так и помочь некому. Вообще мало кто знает об этом моем пристанище. Да и дом зарегистрирован на другого человека.
   Архипов с лукавой улыбкой посмотрел на Лизу и Стэна:
   - Так что вы посвящены в святая святых.
   - Как бы я хотела жить в таком месте! - откинувшись на спинку кресла, мечтательно произнесла Лиза.
   - А вы, Лизонька, попросите Степана Эдуардовича сделать вам такой свадебный подарок.
   - Ой, милейший Сергей Петрович, - с ноткой грусти в голосе возразила Лиза. - До свадьбы нужно еще дожить.
   Стэн молча усмехнулся, почувствовав двусмысленность Лизиного замечанья.
   - Думаю, - Архипов плеснул на угли в мангале смесью для разжигания костра и поднес горящую спичку, ловко отдернув руку, когда угли вспыхнули, - Совместными усилиями мы сумеем довести дело до свадьбы. Кстати, я выяснил кое-что по поводу Кужельного. Генерал-полковник ФСБ, служивший прежде и в НКВД, и в КГБ. После смерти Сталина он участвовал в аресте его сына, Василия...
   Стэн переглянулся с Лизой.
   - ...но позже попал в опалу, - нанизывая на шампуры мясо и не замечая переглядок своих гостей, продолжал Архипов, - И карьерный рост начался только при Брежневе. Женат вторым браком, от первого есть дочь. Вот, в общем-то, пока все.
   - Да-а-а-а, - с откровенным сожалением протянула Лиза. - Маловато, чтобы делать какие-то выводы.
   - Будем рыть, - нарочито озабоченно произнес с улыбкой Архипов. - Дело это не простое, требует времени. Не подойдешь же к генералу ФСБ и не спросишь, почему его так интересует рядовое убийство с целью ограбления рядового историка Вахмистрова...
   - Как раз это, может быть, и понятно, - возразил Стэн.
   Архипов повернулся и с вниманием посмотрел на него.
   - Дело в том, что отец убитого Вадима Вахмистрова, некто Андрей Прохорович Вахмистров, является полковником КГБ в отставке.
   У Архипова вытянулось лицо.
   - Это достоверные сведения? - спросил он, посерьезнев.
   - Его невестка рассказала, Мила Львовна, - вставила Лиза.
   - Молодцы! Времени, гляжу, не теряете, - согласился Архипов, - Это действительно может кое-что объяснить. А с самим этим полковником вы не разговаривали? Может быть, он сможет что-то прояснить?
   - Нет, с ним еще не разговаривали, но думаем, что это нужно сделать в ближайшее время, - слегка насупившись, произнес Стэн.
   - Это шанс, - кивнул Архипов, снова повернувшись к шашлыкам. - Есть смысл попробовать. Меня держите в курсе, может оказаться, что я понадоблюсь в любой момент.
   - Тут мы выяснили вообще очень интересные вещи про старшего Вахмистрова, - сказала Лиза. - Как-то крепко он замешан во все это дело. Он и на фотографиях из маминого архива оказался, и в Казани был в то время, когда умер Василий Сталин...
   - Кстати об архиве, - поднял указательный палец вверх Стэн. - Хотел спросить вас, Сергей Петрович, не догадаетесь ли вы, в чем тут дело. Среди снимков, сохраненных Ольгой Евгеньевной, мамой Лизы, оказался один с фотографией теплохода "Адмирал Нахимов", который, помните, затонул при столкновении с сухогрузом у Новороссийска?
   - Да, да, - живо откликнулся Архипов. - Помнится, это было в начале горбачевского правления, и тогда, по странному капризу судьбы, одна катастрофа следовали за другой.
   - Это было в сентябре восемьдесят шестого года, - напомнил Стэн. - Мы никак не можем понять, почему эта фотография оказалась в архиве Ольги Евгеньевны.
   - "Адмирал Нахимов"? - Архипов слегка развел руки, в одной из которых держал шампур, а в другой кусочек мяса. - Может быть, Ольга Евгеньевна совершала некогда круиз по Черному морю на этом теплоходе?
   - В том-то и дело, что она никогда не была на Черном море, - возразила Лиза.
   - Даже не знаю, что сказать, - поднял бровь Архипов и, укладывая шампур на камни мангала, поинтересовался: - А почему, собственно, вы решили, что за этой фотографией скрыта какая-то тайна?
   - Мама никогда не плавала на "Адмирале Нахимове", а погибла через шесть дней после этой катастрофы, - печально ответила Лиза.
   - Ох, простите мне мой нетактичный вопрос, - сочувственно произнес Архипов.
   - Я кое-что вспомнил, - воскликнул Стэн, не заметив драматичности момента. - Есть еще один момент, который странным образом связывает фотографию парохода с Ольгой Евгеньевной. Мне где-то попадалась на глаза статья об этом крушении, и я хорошо помню, что на "Адмирале Нахимове" был пассажир, который имел какое-то отношение к Василию Сталину... Или к Иосифу Сталину? Теперь все так запуталось в голове.
   - Все это было так давно, что кажется, будто в какой-то прошлой жизни, - погруженная в себя, печально произнесла Лиза.
   - Вот только забывать о прошлом мы не должны, - с ноткой назидания в голосе воскликнул Архипов. - Слишком трагичны последствия для тех народов, у которых коротка память. Впрочем, это я к слову. Вы-то как раз варитесь в самой гуще нашей истории. Как, кстати, движется расследование, если позволено будет так выразиться?
   Стэн быстро перестроился и стал рассказывать о том, что им удалось выяснить в последние дни, стараясь выделить главное, а присоединившаяся к нему Лиза периодически перебивала его, вдаваясь в подробности и увлекаясь эмоциональной стороной их общих изысканий.
   - Вот такая в общих чертах ситуация с тайниками, - закончил через несколько минут Стэн. - И мы думаем, что палеологовская библиотека до сих пор хранится где-то под Московским Кремлем.
   - Есть, правда, еще какая-то странноватая версия Апполоса Иванова, - вставила Лиза. - Он вроде бы ходил в тридцать третьем году по подземному ходу от храма Христа Спасителя к Кремлю и уверен, что в этом подземелье спрятана библиотека. Он даже встречался с Лужковым по этому поводу, даже объявил, что если в этом ходе библиотеки нет, то ее нет нигде. Но потом вся информация вдруг иссякла...
   - Я, конечно, знаю эту историю, - внимательно выслушав Лизу и несколько секунд помолчав, кивнул головой Сергей Петрович. - Только это совсем не то подземелье, в котором следует искать библиотеку царей. Стеллецкий исследовал этот ход и пришел к выводу, что это водоотводы с выходом в Москва-реку. Игнатию Яковлевичу я верю больше. Он не Лужкова, он Сталина сумел убедить в необходимости раскопок.
   - Еще мы прочли, но не разобрались как следует в том, что был какой-то бум в 1962 году, но он, кажется, так и остался на бумаге и на словах, к делу никто не приступал.
   - Да, было дело, - согласился Архипов. - Тогда Аджубей, зять Хрущева, опубликовал в "Известиях"... Хотя вы можете и не знать, что "Известия" были самой официальной государственной газетой, а Аджубей, ее главным редактором. Так вот, Алексей Иванович напечатал некоторые выдержки из трехтомника Стеллецкого "Мертвые книги в московском тайнике". Резонанс оказался фантастическим, читатели просто завалили редакцию письмами. В конце концов, была создана общественная комиссия по розыску библиотеки. Возглавил комиссию академик Тихомиров. Комиссия наметила грамотный, на мой взгляд, план работ и археологических, и в архивах. Но потом... Потом приходится снова убеждаться в том, что некие метафизические силы не желают ее обнаружения.
   Архипов с улыбкой посмотрел на Стэна.
   - Я вижу, молодой человек, что вы не разделяете нашей с Лизой уверенности в такого рода защите либереи.
   - Как вам сказать... - попытался уклониться от прямого ответа Стэн.
   - Тогда объясните, почему именно в это время, во время наиболее реального решения проблемы, происходит партийный переворот, смещают Хрущева, Брежнев оказывается вовсе не сторонником поисков библиотеки, а через пару лет умирает и Тихомиров. Для меня очевидно, что потусторонним силам пришлось серьезно потрудиться, чтобы скрыть от глаз людских то, чего мы, может быть, не достойны еще лицезреть.
  
   - Вы знаете, по дороге сюда мне в голову пришла одна мысль, - сказала Лиза, обращаясь к Архипову. - А что, если раскопки продолжили, но уже без Стеллецкого? Ведь там рыть-то оставалось всего ничего!
   - Вряд ли об этом что-то удастся узнать, если оно и было, - покачал головой Стэн.
   - А Петерсон не оставил каких-нибудь мемуаров? - с некоторой надеждой в голосе продолжала настаивать Лиза.
   - Петерсон? - переспросил Сергей Петрович. - Комендант Кремля. Нет. После него остались только протоколы допросов. Рудольф Августович оказался серьезно замешанным в деле о готовящемся перевороте Енукидзе-Тухачевского, был арестован в тридцать пятом, а летом тридцать седьмого его расстреляли. Так что узнать, продолжались ли поиски, нельзя. Но можно догадаться, что их не было в то время. Во-первых, головы советского народа были заняты другим делом - после убийства Кирова начались чистки в партии и армии. А, во-вторых, о раскопках рано или поздно стало бы известно.
   - Тогда Василий мог как-то иначе обнаружить либерею, - задумчиво произнесла Лиза.
   - Кто? - удивился Архипов.
   - Мисс Марпл решила, что библиотеку Грозного нашел Василий Сталин, - пояснил Стэн.
   Глаза Архипова расширились, и полный изумления взгляд он обратил к гостье.
   - Я понимаю, что сейчас все это как-то нелепо звучит, - растерялась Лиза. - Но полчаса назад мне казалось очень правдоподобным, что Василий Сталин мог найти библиотеку.
   - Помилуйте, - наконец заговорил Архипов. - Почему Василий Сталин?
   - Понимаете, - робко начала Лиза, - Ребенком он же играл в Кремле, лазил везде, где придется... А дети, они порой находят такое, что взрослые специально ищут, а найти не могут.
   - Бывает, - с некоторой натяжкой согласился Сергей Петрович. - Иногда такое случается.
   - А историк Макаренков выступал недавно по радио и рассказал о том, что Василий перед арестом мог спрятать какие-то ценные вещи - на черный день.
   - Насколько я знаю, - прищурился, вспоминая, Архипов, - У него практически не было времени на то, чтобы заниматься упрятыванием кладов: пятого числа умер деспот, девятого его хоронили, и с похорон Василий прямиком попал в больницу, а в конце следующего месяца, в апреле, его арестовали, и девятого мая Василия уже допрашивал Лев Влодзимерский.
   - Поэтому и разговор идет о небольшом кладе, о двух-трех ценных вещах сравнительно небольшого размера, - согласно кивнула Лиза. - Вот я и подумала про книгу из библиотеки Грозного. Почему-то...
   - В принципе, как одна из версий, - пошел на попятную Архипов, ища взглядом поддержки у Стэна, - Вполне, знаете ли... Вполне заслуживает...
   Стэн безжалостно улыбнулся и покачал головой.
   - А вот и шашлыки готовы! - нашелся Сергей Петрович, - Давайте-ка к столу. Но, если бы у Василия был клад, Влодзимерский наверняка узнал бы о нем. Мне пришлось лично познакомиться со "следственными методами" этого изувера.
   - А Влодзимерский был цепным псом Хрущева? - почему-то спросила Лиза, заметив, как помрачнел Архипов при воспоминании о Влодзимерском.
   - При чем тут Хрущев? - пожал плечами Сергей Петрович. - Хрущев стал Хрущевым позже, в июле, после Пленума. Потом, в декабре, он расстрелял Лаврентия Павловича. И того же Влодзимерского, кстати. А весной, после смерти Сталина всем заправляли Берия, Маленков и отчасти Булганин. Кстати, Булганин был министром обороны, и по его приказу в конце марта Василия уволили в запас без права ношения формы. Василий, как теперь говорят, катил бочку на Берию и Булганина, так что инициировал арест кто-то из них. Хрущев, придя к власти, просто не стал вмешиваться в уголовное дело Флигера.
   - Кого? - не понял Стэн.
   - Флигера, - повторил Архипов. - Флигер - это летчик по-немецки. Так звали Василия Иосифовича в донесениях по его делу.
  
   - Что это за вино? - сделав небольшой глоток темно-красной жидкости из высокого бокала, Лиза с интересом посмотрела сквозь него на свет.
   - Знакомый привез из Южной Африки, - охотно откликнулся Сергей Петрович. - Он там работает, и как-то подарил бутылочку. Я и не знал, что в ЮАР выращивают виноград и делают изумительное вино. Как только раскусил, попросил его привезти побольше.
   - Совершенно необычный вкус и аромат просто какой-то неземной! - продолжала восторгаться Лиза, и Архипов с удовольствием подлил из бутылки в ее бокал.
   Шашлыки удались. Маринад, судя по всему, тоже был нетривиальным, и во вкусе хорошо пропекшегося мяса Лиза угадала не меньше шести пряностей. Быстро расправившись с одной шпажкой, Стэн потянулся за другой и с не меньшим удовольствием обнажил от аппетитных кусочков и ее.
   - Потрясающе вкусно! - пробубнил он с наполненным ртом, обращаясь к довольному хозяину. - Спишите рецепт.
   - Это мой самый большой секрет, - улыбнулся Сергей Петрович. - Ради того, чтобы попробовать это яство, меня регулярно навещают друзья-приятели, и мне не бывает скучно. А открой я секрет, они станут готовить такой шашлык у себя дома. Кстати, а что вы думаете по поводу того, что библиотека может находиться в Коломенском, Вологде, на Соловках и, если не ошибаюсь, еще в нескольких десятках потенциальных мест схоронов?
   - Не сходится, - покачал головой Стэн.
   - Что не сходится? - улыбнулся Архипов.
   - Дело в том, что либерею эту, как я понял, никто из русских царей за сокровище не считал и потому возить ее с собой куда бы то ни было попросту не стал бы.
   - Почему вы так думаете?
   - А вы взгляните на всю историю либереи не глазами ее искателей, то есть не глазами людей девятнадцатого-двадцатого веков, а глазами обладателей. Для Ивана III она была никчемным скоплением абракадабры, в которой он не имел ни малейшего желания разбираться, и, когда ее завалило в подвалах церкви, ничего не предпринял для того, чтобы расчистить к ней доступ. Сын его, Василий, пригласил переводчика из Афона, но когда тот перевел пару книг, засадил этого переводчика в монастырь и больше про либерею не вспоминал. При его сыне, Иване Грозном, она вообще пылилась без дела много лет, пока он не предложил случайному человеку, протестантскому пастору, чего-нибудь перевести, а когда тот отказался, забыл про либерею начисто. Сокровищем он считал то, что натырил в Пскове и Новгороде у бояр да по монастырям - червонное золото, собольи шубы, пиджак замшевый, магнитофон японский... А уж последующим царям вообще было не до библиотеки. Так что ко времени Алексея Михайловича про нее совершенно забыли.
   - Может быть, не забыли, - возразил Архипов, прищурив глаз из-за дыма, поднявшегося от углей. - А сгорела она, как некоторые считают...
   - Не сгорела, - уверенно ответил Стэн. - В подвалах она никак не могла сгореть, не смотря на чудовищные московские пожары тех времен. И потом, если бы она сгорела, то эмиссарам папы, рвавшимся получить в нее читательский билет, так и было бы сказано: пожар, мол, был, сгорели брошюрки иноязыкие. Но им отвечали, что не ведают ни про какую такую библиотеку. Если бы наши хотели скрыть факт сохранности библиотеки, то сказали бы то же самое, и иностранцы прекратили бы поиски. Но нет. Не было никаких намеков на то, что библиотека вообще была, из года в год и из десятилетия в десятилетие иностранцам, интересовавшимся Либереей, отвечали одно: "Не ведаем про такую". Трудно придумать другой ответ, который бы сильнее подхлестнул у папских посланцев библиотеку эту найти. Библиотека была, но ее просто потеряли где-то в Смутное Время. Годунову, понятно, было не до библиотеки, его волновали проблемы сохранения жизни, после него могли остаться те, кто вообще про Либерею не имел понятия. Так что Романовы, я думаю, на самом деле "не ведали про такую".
   - Ваше мнение, Стэн, - улыбнулся Сергей Петрович, - При всем моем уважении, доказательством не является...
   - Я думаю так потому, - возразил Стэн, - Что Никон, который был любшим другом Алексея Михайловича и собирался очистить православную церковь от всего наносного, чем разбодяжила греческую веру языческая Русь за шестьсот с лишком лет, вообще ничего не знал о библиотеке, поскольку посылал на Афон своих верноподданных за греческими книгами. Чего бы проще было ему заглянуть в царский схорон и попользоваться тем, что там есть. Судя по всему, царь не знал уже ничего о спрятанной библиотеке. Потому что никто тогда в России не придавал этим книгам значения, как сокровищу.
   О том, что это сокровище, знали там, на Западе. И только в середине девятнадцатого века, благодаря публикации Клоссиуса, поняли и в России, что этот клад всем кладам клад! А когда поняли, стали слагать легенды, и самые неуправляемые неофиты в эту библиотеку в конце концов попытались "засунуть" и книги из Александрийской библиотеки, и египетские глиняные дощечки, и черт еще знает что.
   - Так вы полагаете, что рукописи из Александрийской библиотеки не могли попасть в Константинополь? - удивился Сергей Петрович.
   - Полагаю, что не могли, - заносчиво покачал головой Стэн.
   - Но Константинополь был основан еще до падения Александрии, в начале четвертого века нашей эры, если не ошибаюсь, - Сергей Петрович явно гордился собственной памятью. - И хорошо известно, что зерно в Константинополь возили морскими судами из Александрии. Так что могли и книги перевезти. Нет?
   - Да, - легко согласился Стэн. - Только в Александрии не знали, что библиотеку надо спасать от будущего нашествия персов, Диоклетиана и прочих христиан-догматиков и срочно вывозить в Константинополь.
   - Ну, почему же? - не сдавался Архипов. - После того, как Цезарь за полстолетия до нашей эры осадил город, и от сожженного флота пламя перекинулось на библиотеку, сгорели десятки тысяч рукописей. Так что александрийцы понимали, что война грозит уничтожению обеих библиотек Александрии. И когда осады в конце третьего века стали регулярными, вполне могли наладить перевозку рукописей во Второй Рим. Наконец, Александрия перестала быть Александрией только в начале седьмого века, когда византийские солдаты ее покинули.
   - Может быть, вы и правы, - подумав, согласился Стэн. - Если бы найти Либерею, все это можно было бы проверить.
   - Кстати, Сергей Петрович, - присоединилась к беседе Лиза. - А у вас нет приятелей в Кремле?
   - Конечно, есть.
   - Я имею в виду, не в правительстве, - поправилась Лиза. - А среди сотрудников Кремля.
   - Вы, Лизонька, собираетесь провести негласные раскопки под Соборной площадью? - улыбнулся Архипов.
   - Да нет же, - нетерпеливо махнула рукой Лиза. - Я хотела бы узнать, насколько земля под Кремлем изрыта в годы советской власти. Я что-то слышала про какое-то Метро-2, наверняка что-то еще там накопано...
   - Ах, в этом смысле, - воскликнул Архипов. - Кое-что мне известно. По поводу Метро-2 могу сказать, что оно действительно существует. В годы прихода Ельцина к власти была какая-то странная вседозволенность, страсть к рассекречиванию секретов, и тогда можно было посмотреть самые закрытые объекты. Я, например, спускался в Метро-2 и по одной ветке проехал до подземного города под Раменками.
   - А у этого метро много веток?
   - Я знаю о пяти. Но из Кремля выходят три - одна строго на юг, в правительственный пансионат Бор, другая к поселку Заря в Балашихинском районе, третья почти сразу расходится на две ветки - в Барвиху и во Внуково-2, где находится правительственный аэродром.
   - Белоусова пишет, - вспомнила Лиза, - Что культурный слой в Кремле порядка пяти метров, а местами, у некоторых башен достигает восьми-двенадцати метров. Значит, ходы и подземные палаты времен Грозного должны располагаться на значительно большей глубине.
   - Только не на такой, как Метро-2, - покачал головой Архипов. - Оно очень глубокого залегания. Например, под Зарей находится город на глубине 120 метров. И я помню, что спускался в это метро на лифте довольно долго. Так что по царским схоронкам тоннели метро точно не проходят. Через Кремль, кстати, идет еще и автомобильный тоннель от кунцевской дачи Сталина к Мясницкой, 37.
   - А что находится по этому адресу? - попытался вспомнить Стэн.
   - Общественная приемная Министерства обороны, - удовлетворил его любопытство Архипов и продолжил: - Есть и подземелья в Кремле, например, у войск связи ФСБ. Но исторический пласт, о котором идет речь, практически не тронут в тех метах, где могут находиться обнаруженные Осиповым палаты. Так что библиотека скорее всего лежит заваленная землей там, где ее спрятал Василий...
   - Василий Сталин? - удивилась Лиза.
   - Василий Третий, - улыбнулся Архипов, с умилением посмотрев на Лизу. - Отец Ивана Грозного. Только извлечь ее на свет Божий вряд ли удастся.
   - Из-за хранящих ее неведомых сил? - Стэн постарался скрыть иронию в своем голосе.
   - Из-за вполне ведомых сил, - покачал головой старик. - Под землей Кремля столько секретов, что никто не позволит под ним копаться.
   - Но существуют же недеструктивные методы исследования, - воскликнула Лиза. - Помните, как начинается фильм "Парк Юрского периода"? Там локальный взрывной удар в землю служит источником высокочастотных звуковых волн, проникающих глубоко под землю, а акустический прибор ловит их отражение от подземных объектов и через компьютерную программу преобразует в изображение этих объектов с указанием глубины залегания.
   - Этот прибор называется георадар, - соглашаясь, покивал головой Архипов. - Более того, существует несколько организаций, которые обладают таким оборудованием и помогают археологам не тратить время попусту в поисках древних сооружений. В Москве таким делом занимается, например, акционерное общество "Фром", и на их счету уже немало открытий.
   - Тогда почему же они не обследуют Кремль?! - буквально взорвалась Лиза. - Его же не весь нужно прощупывать, а только в нескольких местах!
   - Не могут получить разрешения, - все так же спокойно с печальной улыбкой ответил Архипов. - Так что можно сколько угодно иронизировать по поводу потусторонних сил, а воз, как видим, и ныне там. Очевидно, время еще не пришло...
  
  
   Глава 10.
  
   "Зато очень удобно, когда выпьешь", - Стэн волей-неволей перебирал в голове плюсы и минусы того, что рядом с ними теперь постоянно находились телохранители. После нескольких бокалов вина под шашлык он, разумеется, чувствовал себя вполне способным к управлению автомобилем, однако строго придерживался правила не садиться за руль даже слегка выпивши. Вел машину Петр, а Стэн и Лиза молчали на заднем сиденье, держа друг друга за руки, как молодые влюбленные.
   - У меня такое впечатление, что все уже закончилось, - тихо произнесла Лиза. - Хотя, конечно, нужно придумать, как нам обезжирить старика Вахмистрова. На чем-то нужно его поймать. Но мне кажется, что все кончилось, потому что мы ему теперь не по зубам.
   Стэн молча кивнул, поскольку не хотелось прерывать блаженного состояния решением ставших вдруг далекими проблем, лень было даже разговаривать.
   Лес по сторонам не выглядел мрачным, хотя ехали они в темноте, и из-за света фар окружающее пространство было чернее сажи. Вдоль дороги стоял просто лес, теплый и таинственный, как в детстве, только совсем нестрашный.
   Стэн глубоко вздохнул, и его мысль, подтолкнутая Лизой, заработала в направлении того, как подобраться к Вахмистрову.
   - Знаешь, - все-таки пролепетал он, - Мы ведь ничего еще не выяснили об "Адмирале Нахимове".
   - Ты же не хочешь сказать, что мы займемся еще одним расследованием канувшего в лету события? - настороженно поинтересовалась Лиза.
   - Не обязательно расследовать, - пожал плечами Стэн. - Может оказаться, там будет что-то такое, что сработает ключом к...
   - Ты неисправим, - покачала головой Лиза.
  
   Пасмурное воскресное утро совершенно не располагало к выходу на улицу. Стэн засел за ноутбук, а Лиза включила недавно приобретенный переносной телевизор, чтобы посмотреть программу "Едим дома". Готовить она не особенно любила, но это касалось повседневной еды, а создавать время от времени нечто особенное было ее слабостью. "Едим дома", однако, она старалась не пропускать вовсе не потому, что Юлия Высоцкая давала какие-то необыкновенные рецепты. Просто программа создавала настроение. Казалось, что хотя бы на время и у тебя дома появляется такая же богатая (именно богатая, а не дорогая) кухня, атмосфера жизненного азарта и комфорта. Да и Высоцкая, хорошо знавшая о том, что говорила и делала, нередко давала дельные советы и так рационально объясняла свои предпочтения, особенности некоторых продуктов и принципов их обработки, что зритель получал рациональную основу для собственного кулинарного творчества.
   - Оказывается, "Адмирал Нахимов" был сделан в Германии в 1925 году, - неожиданно заглушил на самом интересном жизнерадостный голос Высоцкой Стэн. - Он назывался "Берлин" и был потоплен в конце войны.
   Лиза сделала недовольную мину и нажала на пульт, усилив звук.
   - Потом его заштопали в ГДР и передали в счет репараций Союзу, - повысил голос Стэн, не замечая недовольства Лизы.
   Лиза убрала звук и, смирившись, опустила плечи.
   - И что это дает? - поинтересовалась она.
   - Не знаю пока, - пожал плечами Стэн.
   - Когда узнаешь, позвони, - пробормотала Лиза и снова включила звук.
   Прошло не меньше получаса, в течение которых Стэн читал с монитора статьи, добытые в недрах Интернета, и распечатывал на принтере выделенные фрагменты текста.
   Как раз закончилась передача, когда Стэн оторвался от компьютера, и Лиза, слегка навалившись на него сверху, обняла за шею. Стэн протянул руки за спину и обхватил Лизу за попу.
   - И-и-и-и? - с нарочитым вожделением промычал он.
   - Не и-и-и-и, - отстранилась от него Лиза, сделав строгое лицо. - А что ты там надыбал?
   Она обошла пенек и села Сэну на колени.
   Обняв Лизу и уткнувшись носом в ее грудь, Стэн прогудел что-то про микроволновое оружие.
   - Что? - не поняла Лиза.
   Стэн поднял голову.
   - Из всего, что удалось найти при поверхностном знакомстве с гибелью теплохода, в наши ворота играют два момента. Первый - уже после отплытия "Адмирала Нахимова" из Новороссийского порта на его борт был доставлен на катере начальник управления КГБ по Одесской области генерал-майор А. Крикунов с женой, дочерью и внуком. Он поселился в каюте-люкс N 9 по правому борту, в носовой части палубы "А".
   - Что такое палуба "А"?
   - На пароходе было несколько пассажирских палуб, и одна из них "А". Очевидно, самая престижная.
   - Понятно, - кивнула Лиза. - А почему это играет в наши ворота?
   - Крикунов с семьей погибли, не сумев выбраться из каюты.
   - Боже!
   - Вообще-то там погибло 423 человека, спаслось 836.
   - Ты думаешь, что это могло быть спланированное убийство генерала КГБ?
   - А почему нет?
   - Ты, что, думаешь, что кто-то мог предусмотреть, что этот "Нахимов" столкнется с этим...
   - С сухогрузом "Петр Васев".
   - С сухогрузом, и при этом генерал не сумеет выбраться из каюты?
   - Генерала мог закрыть в каюте сообщник, который хорошо подготовился к потоплению судна. А что касается столкновения, то есть версия, что "Васева" буквально наводили на пассажирский пароход.
   - Как наводили?
   - С помощью так называемого микроволнового оружия.
   - Бред какой-то, - покачала головой Лиза. - Мало ли кто придумает какую-нибудь ерунду про луч лазера из космоса. У нас в "Астрале" знаешь, сколько любителей сочинять нелепые версии...
   - Тогда давай пройдемся по фактам, и эти факты то второе, что играет в наши ворота.
   Стэн пощелкал клавишами и вывел на монитор одну из сохраненных статей.
   - Вот, капитан сухогруза Ткаченко, - показал на строчки статьи Стэн, - В своих показаниях уверяет, что не отходил во время, предшествующее столкновению, от САРПа...
   - От чего?
   - От системы автоматизированной радиолокационной прокладки курса. Он был уже дважды извещен из порта, что "Нахимову" необходимо уступить дорогу, и дважды ответил, что пропустит. На экране он видел расхождение с пароходом в две мили, что позволяло судам благополучно разминуться. На следствии этим его показаниям вообще не придали значения, а вот доцент Краснодарского политеха, некто Владимир Чуев, проанализировал сборник Академии наук "Солнечные данные" и обнаружил, что всю вторую половину августа Крымская астрофизическая обсерватория фиксировала резкий скачок электромагнитного излучения из космоса.
   - И что?
   - Дело в том, что такие флуктуации электромагнитного излучения могут вызывать помехи на экранах радаров. Например, фантомные объекты.
   - Но это же не созданная человеком помеха, а какие-то вспышки на солнце, - не сдавалась Лиза.
   - Чуев не успокоился и проанализировал данные на то же время канадских и японских обсерваторий, - Стэн оторвался от экрана и посмотрел на Лизу. - Они не зафиксировали никаких скачков.
   - То есть... - Лиза задумалась. - Что это значит?
   - Это значит, что на регион Крыма и Северного Кавказа в течение двух недель августа 1986 года действовало направленное электромагнитное излучение. И как только погиб Крикунов, излучение вернулось к норме.
   - Стэн, мы же не для "Астрала" материал готовим. Какие-то излучения, какие-то электромагниты... Когда это пишут в триллере, я готова поверить в то, что что-то подобное в природе существует, но когда все происходит в реальности...
   - Ты знаешь, - улыбнулся Стэн, - Я примерно так же подумал и решил поискать что-нибудь о подобных излучениях, есть ли прецеденты их использования...
   - И что? Есть?
   - Вот статья, - Стэн открыл очередную статью на экране монитора. - Не буду зачитывать всю, но мне достаточно было ее прочесть, чтобы других доказательств не искать.
   Лиза пробежала глазами по строкам и подкрутила колесико мышки, чтобы переместить текст вверх.
   "Эпоха радиоэлектронной борьбы (РЭБ) началась 15 апреля 1904 г, когда броненосец "Победа" и станция Золотой горы стали перебивать большой искрой телеграммы с японских крейсеров "Ниссин" и "Касуга", корректирующих стрельбу броненосцев по русским позициям. В результате, хотя японские корабельные орудия выпустили больше 60 снарядов, ни одного попадания в русские корабли не было".
   "Профессор Военно-морской академии А.П. Петровский теоретически обосновал в 1911 г. способы создания радиопомех и защиты радиосвязи".
   "В 1941 г. под Можайском боевой расчет радиоулавливателя самолетов сорвал массированный налет фашистской авиации на Москву".
   "16 декабря 1943 г. принято Постановление Государственного Комитета Обороны СССР N 2633 "Об организации в Красной Армии специальной службы по забивке немецких радиостанций, действующих на поле боя". На его основании были созданы специальные части радиопомех".
   "В середине 50-х гг. ВНИИ радиолокации был перепрофилирован в институт по борьбе с радиолокацией".
   "В 1968-1973 гг. была создана единая служба РЭБ Вооруженных Сил СССР".
   "Сегодня РЭБ заключается в воздействии электромагнитными излучениями на радиоэлектронные объекты систем управления для разрушения полезной информации или внедрения ложной".
   "С началом 90-х гг. радиоэлектронная борьба начала трансформироваться из вида обеспечения в самостоятельную форму военных действий. В ходе войны в Ираке и Югославии именно РЭБ позволила США и их союзникам выиграть. По мнению профессионалов, создание средств РЭБ пятого поколения позволит не только подавлять, но и поражать радиоэлектронные средства врага".
   - Ну, допустим, - начала сдаваться Лиза. - Это было скрытое убийство. Только чем, кроме совпадения по времени, оно связано с гибелью мамы?
   - Еще одним совпадением, - Стэн снова посмотрел на монитор. - Крикунов был как-то связан с делом Василия Сталина. Только из того, что о нем известно, непонятно, по какую сторону баррикад он находился. То ли был в дружбе с Василием, то ли наоборот...
   - Нам нужно срочно найти Вахмистрова и..., - Лиза вдруг поняла, что не знает, что же с ним дальше делать, как его обезвредить.
   Стэн догадался, почему Лиза замолчала, и продолжил после паузы:
   - Но найти все равно нужно.
  
   - Мы едем с какой-то конкретной целью, Степан Эдуардович? - Петр тактично поинтересовался у Стэна, с веселой злостью крутившего баранку своего Паджеро и обсуждавшего с Лизой, на чем они могли бы поймать старика Вахмистрова.
   - Петь, мы просто хотим присмотреться к месту, где живет Вахмистров, - быстро ответил Стэн, поглядывая на людей с красными транспарантами и флагами перед памятником Ленину и пытаясь припомнить последовательность разворотов на Октябрьской площади, чтобы выбраться на Малую Полянку. - Нужно решить, как за ним проследить, есть ли там, рядом с его домом место, где можно устроить засаду, так сказать. А у вас есть такая аппаратура, чтобы прослушивать разговоры внутри помещения?
   - Есть, и я могу вам ее предоставить.
   - Петь, сделай одолжение. Буду очень признателен.
   - Да мне будет приятно вам помочь, - кивнул Петр. - Вы нам очень симпатичны, что бывает далеко не всегда с клиентами.
   - Спасибо.
   - А вам известен его точный адрес?
   - Да, он живет на Малой Полянке, напротив... - Лиза постаралась подобрать подходящее слово, - Там сумасшедший дом или вроде того, диспансер какой-то...
   На Малой Полянке Стэн почувствовал себя, как дома, лихо притормозил в знакомом месте у галереи Марата Гельмана.
   - Предлагаю пройти мимо дома, который нас интересует, парами, на расстоянии полсотни метров друг от друга, - предложил деловито Петр. - Только я думаю, вам было бы разумнее нанять для этого дела детектива из нашего же агентства и не рисковать своей жизнью.
   - Во-первых, нет никакого риска, - заметил Стэн.
   - А во-вторых, надо экономить, - поддержала его Лиза.
   - На этом не экономят, - возразил Петр.
   - Дело не в экономии, - улыбнулся Лизе Стэн. - Дело в том, что мы все делаем сами: сами совершаем ошибки, сами их исправляем, сами пожинаем лавры.
   - Так что за лаврушкой обращайтесь к нам, - съехидничала Лиза.
   - Короче, - заключил Петр, - Все с вами ясно. Расходимся.
  
   Многоэтажный жилой дом из желтого кирпича, почти квадратный в основании, двумя своими стенами выходил на улицы, а двумя - в небольшой садик, заасфальтированная территория которого была густо заставлена машинами.
   Оптимальным вариантом засады был невысокий, старой постройки, дом на противоположной стороне Первого Хвостова переулка. Из окон нескольких квартир верхнего этажа хорошо просматривались улицы и были видны, выходившие в переулок окна двухкомнатной квартиры Вахмистрова.
   Во дворе старого дома Стэн и Петр увидели пожилых женщин, сидевших на скамеечке перед одним из подъездов.
   - Тысяча извинений, дамы, - обратился к ним Стэн. - Не подскажете, можно ли снять квартиру или комнату на месяц в вашем доме? Не сдает ли кто?
   - А вы откуда будете? - поинтересовалась одна с ядовитым выражением глаз.
   - Оттуда, - с каменным выражением лица Стэн кивнул головой в сторону.
   - Вы в девятнадцатой квартире спросите, - предложила другая женщина. - Коляша сдавал как-то комнату студентам. Только он пьет...
   - А вы не террористы? - с наивной прямотой поинтересовалась на всякий случай ядовитая, явно недовольная тем, что мужчины выяснили все, что им нужно, раньше, чем она успела составить о них свое мнение.
   - Нет, - строго сказал Петр. - Мы работаем на органы.
   При этом, правда, не потрудившись объяснить, на какие именно органы и органы чего они "работают".
  
   Со стен лестничной площадки третьего этажа пропахшего кошачьей мочой подъезда кто-то решительно стер наждачной бумагой все надписи, когда-то обильно украшавшие его и оставшиеся на первых двух. Из дыр обитой стареньким дерматином двери с табличкой "19" торчала желтая от времени вата, и проволока, соскочившая с мебельных гвоздей обивки, топорщилась во все стороны, как концы струн на грифе гитары рокера. Звонок с черным сальным ореолом на краске стены оказался мелодичным и хорошо слышимым с лестничной площадки. Едва Стэн убрал палец с его кнопки, дверь сразу же открылась, словно хозяева квартиры ждали гостей. Правда, щель не превысила того, что позволяла цепочка.
   - Простите, - начал Стэн, с некоторым облегчением заметив в проеме двери несвежего вида мужчину, добровольно испытывающего на себе похмельный синдром. - Нам сказали, что у вас можно снять комнату. Мы бы...
   - Семьсот баксов и деньги вперед за полгода, - прохрипел хозяин, не дав Стэну даже начать только что сочиненную версию повода снять комнату.
   - Комната, скорее всего, нужна будет нам на месяц, - опешил Стэн от такого напора.
   - Условия те же, или ауфидерзейн, - резко заключил Коляша, не торопясь закрывать дверь.
   - Сойдемся на штуке за месяц? - предложил Стэн. - Деньги прямо сейчас и в рублях.
   - Веревки из меня вьете, - опечалился Коляша.
   - Тогда, ауфидерзейн, - пожал плечами Стэн и повернулся уходить.
   - Фраер, - Коляша с грустью в глазах дождался, когда Стэн с Петром спустятся на один пролет, - Гони бабло.
  
   Свет в комнатах Вахмистрова снова зажегся ровно в восемь вечера, хотя на улице было еще довольно светло, и зашипела под иглой старого патефона не менее старая пластинка. Так продолжалось уже четыре дня подряд. Оказалось, что Андрей Прохорович вел на удивление размеренную жизнь. Стэн успел выяснить множество подробностей об объекте наблюдения. Например, что Вахмистров курит ментоловые сигареты, читает газеты "Труд" и "Советская Россия", которые каждое утро покупает у метро "Полянка". Там же он берет сочники с творогом и пакет молока. Дома он держит кошку, которой приобретает "Китикэт" только в качестве лакомства. Старик не пьет, не смотрит телевизор, практически не звонит по телефону, но постоянно слушает радио, даже на улице - носит с собой маленький приемник - и, как только зажигает в восемь вечера свет, ставит на проигрыватель пластинку с "Песней креолки" в исполнении Клавдии Шульженко или "А я вижу" в том же исполнении. В общем, информации удалось добыть немало. Проблема была только в том, что вся она не имела никакого отношения к "охоте" на Лизу и Стэна. С таким же успехом можно было следить за любым другим пенсионером Москвы. Правда, существовала вероятность того, что Вахмистров решал подобные вопросы не дома, а где-то еще, поскольку дважды за эти дни он отлучался в неизвестном направлении и возвращался домой только спустя пять-шесть часов.
   Ничего особенного не было и в поведении старика. Он не оглядывался через каждые пять минут, не следит ли кто за ним, не ходил с поднятым воротником и низко опущенной на глаза шляпой. Он был откровенно любопытен, в меру любезен по отношению к прохожим, особенно к маленьким детям, ему нравилось постоять где-нибудь на перекрестке и понаблюдать за стайкой орущих без умолку воробьев или кошкой, решающей перебежать дорогу, но не знающей, перед колесами какой именно машины это лучше сделать. Все говорило за то, что Андрей Прохорович большой жизнелюб, и только глубокие вертикальные складки на лбу, неожиданно вдруг собиравшиеся над исполненным печали взглядом, свидетельствовали о недавно пережитом горе, которому уже не иссякнуть до конца дней.
  
   - Удивительно, все-таки устроена жизнь, - после долгого молчания произнес Стэн.
   Сегодня была их с Лизой очередь наблюдать за стариком Вахмистровым, и Стэн сначала весело комментировал все звуки в квартире, которые акустический радар считывал с оконных стекол квартиры Андрея Прохоровича и воспроизводил в наушниках, надетых на голову Стэна. Потом старик вышел на улицу, и Стэн довел его до метро, чтобы убедиться, что Андрей Прохорович не изменяет своим привычкам. Потом каждый вернулся на свое место. Стэн и Лиза долго сидели молча, потом Стэн рассказал, как он собирается проследить за тем, куда же старик отправляется днем. Если, конечно, сегодня днем он куда-нибудь отправится.
   На реплику Стэна об удивительном устройстве жизни Лиза хотела было ответить, что жизнь и впрямь устроена удивительно, особенно если принять во внимание то, что произошло с ней за три последние недели и не происходило ни разу прежде. Но потом передумала - за утро они успели наговориться до того, что язык еле ворочался.
   - Я в том смысле, - стал развивать мысль Стэн, - Что в российской истории, оказывается, во все времена было немало людей порядочных, движимых в своих делах высокой целью. А удивительно то, что в памяти поколений остаются не они, а в основном тираны да хитромудрые подонки, которых заботил только собственный карман. О Висковатом пишут, как о выдающемся государственном деятеле, казнь его неправедная была страшной, изуверской. Если уж не за ум и способности, так из сострадания к невинно убиенному народ должен бы был его помнить, а спроси кого... хоть нас с тобой три недели назад... не слышали, не знаем.
   - Или Скопин-Шуйский, - поддержала Лиза.
   - Да, - живо согласился Стэн. - Талант организаторский, военный. Ведь спас Россию от бунта болотниковского, от польских захватчиков. Все воеводы разбежались кто куда, сражение за сражением проигрывали, а он, двадцати лет от роду, город за городом освобождал от поляков, под Троице-Сергиевой лаврой разбил их войска, через два месяца Москву освободил. И скромность необыкновенная. Ляпунов от всего дворянства русского его на царство позвал, а он отказался, посчитал себя недостойным. Другие, которые и впрямь недостойны были, рвались на трон, и отравили, в конце концов, Михаила Васильевича, как потенциального конкурента. И снова смерть незаслуженная. И снова никто о нем не помнит ничего и не знает...
   А как меня поразила история Юрия Крижанича!
   - Кто это?
   - Хорват. Его имя мелькнуло в какой-то статье о либерее. Вроде, как он был послан папой в Россию поискать библиотеку царей.
   - И что?
   - Я нашел его биографию. Потрясающая история и никакого отношения к царской библиотеке не имеет! Сформировавшийся, как личность, на идеях Унии, идеях объединения православия с католичеством под властью папы, Крижанич с миссионерскими целями едет в Смоленск в середине семнадцатого века. Изучает во время путешествия целый ряд славянских языков и чудом каким-то понимает, что только Русь способна объединить славян и только под эгидой православия. Он уговаривает украинских казаков хранить верность клятве, данной на Переяславской раде, те берут у поляков Нежин, и он становится первым городом на Украине, присягнувшем Москве. Потом Крижанич, нарушив верность папе, попадает в Москву при Алексее Михайловиче. Первым делом предлагает создать училища, государственную библиотеку, предлагает выкинуть из языка все эти "фиты", "ижицы" и иже с ними, буквы называть односложно, как сейчас - а, б, в, вместо "аз", "буки", "веди". Это за двести шестьдесят лет до реформы русской орфографии! В общем, мимо таких инноваций завистники пройти не могли. Его опоили, оговорили и сослали в Сибирь. Тем более царь всей этой премудростью не интересовался, его страстью была охота с соколами. Так что историю с белым кречетом, которого потерял сокольник, а потом по подсказке Святого Трифона нашел, помнят до сих пор, а то, что Крижанич создает в Тобольске общеславянский язык, знают десять человек. Он создал первый сравнительный анализ славянских языков, собственно первый, может быть, во всем мире труд по сравнительному языкознанию. Он пишет труд всей жизни - "Политика" - в котором рассказывает, как надо править страной, чтобы люди в ней были счастливы, а русский народ стал самым прославленным между народами.
   - Книга, судя по всему, не дошла до адресата, - вставила Лиза, продолжая поглядывать сквозь стекло на окна Вахмистрова. - Полагаю, в ссылке он и упокоился.
   - Нет, успел вернуться. После смерти Алексея Михайловича ему разрешили приехать в Москву, но он недолго уже побыл в столице. Отправился на Балканы воевать за освобождение народа от ига Османской империи и погиб во время осады Вены турками. Дверь, похоже, хлопнула, и ключи в замке заскреблись.
   Последняя фраза относилась уже не к биографии Крижанича, а к тому, что Стэн услышал в сброшенных на шею наушниках. Он быстро приставил их к ушам и кивнул головой:
   - Я пошел выгуливать нашего песика.
  
   Вахмистров, как всегда, неторопливо двигался к Октябрьской площади по тенистой стороне Малой Полянки, церемонно уступая дорогу на узеньком тротуаре встречным девицам с тонкими сигаретами-"зубочистками" в пальцах. Они его, похоже, и не замечали, озабоченные исключительно тем, насколько независимо выглядят.
   На площади Андрей Прохорович проследовал к зданию метро и зашел внутрь. Спустившись вслед за стариком, Стэн на какое-то время потерял его из вида, но практически сразу нашел внимательно осматривавшим табачный киоск с коллекцией курительных трубок. Потом Вахмистров перекинулся парой слов с продавщицей газет и направился к эскалатору, продемонстрировав контролеру на турникете свое удостоверение и поздоровавшись с ней, как со старой знакомой.
   Стэну не составляло труда следить за Вахмистровым - с интересом разглядывавший все, что попадалось ему на глаза, Андрей Прохорович совершенно не чувствовал следящего за ним взгляда. Воспользовавшись заранее купленным проездным, Стэн приложил его к окошечку индикатора и спустился по эскалатору к поездам. Войдя в тот же вагон, что и Андрей Прохорович, но несколько в стороне от него, Стэн постепенно приблизился к средней двери так, чтобы можно было в любую минуту выйти на платформу. Впрочем, старик явно не собирался выходить на ближайших остановках - они ехали в сторону ВДНХ, и Вахмистров с нескрываемым удовольствием сел между сделавшими вид, что не замечают старика, молодыми людьми, когда ему уступила место выходящая на ближайшей остановке женщина с чемоданом на колесиках. Оглядев всю доступную его взору рекламу на стенках вагона, Вахмистров достал газету и погрузился в чтение.
   Стэн был почему-то уверен, что Андрей Прохорович выйдет на "ВДНХ", и боялся потерять его в толпе, хлынувшей на этой станции на платформу. На ВВЦ проходила какая-то из обычных теперь выставок, на которых от посетителей нет отбоя. Однако старик не двинулся с места, хотя и не заставил долго гадать Стэна о цели своей поездки - он вышел на следующей станции. Стэн проследовал на некотором расстоянии за Вахмистровым в Ботанический сад. Он почувствовал, что именно здесь ему удастся узнать что-то такое, что докажет причастность Вахмистрова к покушениям на них с Лизой. Только как и где это произойдет, Стэн не мог даже представить. Неспешно прогуливаясь по аллеям, старик вышел к японскому уголку и почти сразу потерялся из вида за кустами. То есть, Стэн видел, как Вахмистров зашел за куст, с другой стороны которого должен был вскоре показаться, но... Не показался.
   Немного занервничав, Стэн прибавил ходу, зашел за один куст, за второй, но Вахмистрова нигде не было. Каменная пагода, красиво уложенные в маленьком бассейне валуны, утонченно подобранные друг к другу растения словно улыбались Стэну со всех сторон, внося в эту восточную красоту элемент кошмара, как это бывает, когда вдруг увидишь ночью неподвижный взгляд детской куклы. Стэн пробежал туда-сюда по пустынным в это время дорожкам и чуть не наткнулся на Вахмистрова, спокойно сидевшего в одиночестве на скамеечке. Сделав вид, что ищет вовсе не его, Стэн решительно направился по тропинке дальше, но услышал, как Вахмистров засипел и, обернувшись, увидел старика схватившимся за сердце. Стэн остановился и сделал шаг к нему.
   - Вам плохо? - спросил он, глядя на закатывающиеся к небу глаза Андрея Прохоровича.
   - Сер...се, - просипел Вахмистров, силясь отвинтить указательным и большим пальцами правой руки крышку с зажатого в ее же ладони маленького алюминиевого тубуса с валидолом, какие выпускались лет двадцать назад.
   - Я позову на помощь, - произнес Стэн, собираясь куда-то бежать.
   Из горла старика вырвались нечленораздельные звуки, и он протянул к Стэну руку с тубусом, будучи не в силах открыть крышечку сам. Сделав пару осторожных шагов к старику, Стэн взял тубус, отвинтил крышечку и вытряхнул на ладонь таблетку валидола.
   В голове у него сразу закружилось, он уронил тубус на землю и, с невероятным трудом передвигая ноги, буквально упал на Вахмистрова.
   Почувствовав, что умирает, Стэн собрался с силами и закричал.
   - Помогите! - он очень отчетливо услышал свой слабенький голос и почувствовал, как старик с некоторым усилием развернул его и усадил рядом с собой на скамейке.
   - Ну, ну, любезный мой соглядатай, - совершенно нормальным голосом проговорил Вахмистров. - Помочь тебе никто не сможет. Видишь, тут никого кроме нас нет.
   Вахмистров медленно провел рукой с повернутой вверх ладонью по воздуху, словно предлагая Стэну полюбоваться открывшимся перед ними пейзажем.
   - А и был бы кто, кроме меня, тебя никто не услышит, - снова повернул лицо к Стэну Андрей Прохорович. - А будешь напрягаться, может случиться инсульт. Зачем тебе инсульт, мой юный соглядатай?
   Стэн очень ясно осознавал все, что с ним происходило, но не мог даже пошевелить пальцем. Все силы ушли на последние два шага к скамейке. Он сидел, понимая, что крайне глупо попался и что останется здесь навсегда, если расскажет Вахмистрову что-то важное. Он только не мог вспомнить, что такое важное нельзя было говорить Вахмистрову. Тем временем старик привстал со своего места, наклонился к траве и подобрал алюминиевый тубус, потом аккуратно поддел им таблетку и, прикрыв ее крышечкой, завинтил тубус.
   Снова сев рядом со Стэном, он со снисходительной улыбкой посмотрел на него и со словами "Вот так-то лучше" похлопал его по колену ладонью. Стэну показалось, что ногу ошпарили кипятком, и он непроизвольно дернул ей. Впрочем, дернул он ногой только в своем воображении. Боль довольно быстро прекратилась, но Вахмистров снова похлопал его ладонью по колену, и Стэн почувствовал, как ногу пронзило огнем. Заглянув в его глаза и удовлетворенно кивнув головой, Вахмистров произнес:
   - Вижу, ты готов к беседе. Кто поручил тебе следить за мной?
   - Никто, - отчетливо выговорил Стэн, и его рука вспыхнула изнутри пламенем - Вахмистров взял его за локоть.
   - Мы не будем с тобой играть в партизан, - проговорил Вахмистров, отпуская руку Стэна. - Ты просто говоришь мне, зачем ты и твои дружки уже несколько дней следите за мной и за моей квартирой, сняв комнату у Кольки-шныря.
   - Ты убил сына, - прошептал Стэн.
   - Чьего сына?
   - Своего. Вадима.
   - Допустим, - Вахмистров пристально поглядел на Стэна. - А следите зачем?
   - Ты хочешь убить нас.
   И снова огонь вспыхнул в колене.
   - Что за чушь ты несешь? Отвечай, на кого вы работаете? Для кого следите за мной? Кто меня заказал?
   - Я, я, я, - быстро, как мог, произнес задыхающийся от боли Стэн.
   - Кто платит за это?
   - Я.
   - Зачем это тебе?
   - Ты хотел убить Лизу, а потом нас вместе.
   - Лизу? - старик прищурился и снова внимательно вгляделся в лицо Стэна. - Ты говоришь о Никольской Елизавете?
   - Да.
   - Так, ты ее хахаль?
   - Я с ней.
   Со стороны могло показаться, что на лавочке сидит чем-то удрученный мужчина, а любезный старик, принимающий в нем участие, пытается его разговорить, убеждает поделиться своими проблемами.
   - А с чего вы решили, что я убил Вадима и охочусь на вас?
   - Долго говорить, - прошептал Стэн, удивляясь тому, что зачем-то говорит все это своему убийце и даже старается рассказать попонятнее. - Василий Сталин.
   - Так вы и до него докопались? - удивился Вахмистров. - Может быть, вы знаете и где алмаз?
   - Не знаю, - ответил Стэн, и слезы отчаянья покатились у него из глаз. Он совсем ничего не хотел говорить этому человеку. Он перетерпел бы боль, но рот говорил сам по себе, независимо от воли.
   - А что ты знаешь про алмаз?
   - Ничего.
   - Верю, - кивнул головой старик после долгого молчанья, сняв руку с колена Стэна. - Откуда у тебя лазерный дистанционный микрофон и кто те двое, которые на смену с вами следят за мной?
   - Из агентства... Телохранители...
   - Кто же тебя надоумил связать убийства и покушения со мной?
   - Снимок.
   - Какой снимок?
   - Там ты, мама Лизы и Нузберг. Застолье.
   Вахмистров задумался, потом пожал плечами, посмотрел на зеркальную гладь пруда с листьями кувшинок, наконец, достал из кармана портсигар, из него маленький шприц и воткнув иглу в плечо Стэна прямо через футболку, выдавил содержимое шприца.
  
   Очнулся Стэн от холода. Он сидел все на той же скамейке в Ботаническом саду. Светила притененная с одного края луна, и ее мертвенный свет заливал, словно плавленым оловом, японский уголок сада. В другой раз, оказавшись в это время в этом месте, Стэн, как художник, наверняка оценил бы лаконичную красоту открывшейся его взору картины. Но сейчас его трясло так, что зубы верхней и нижней челюстей самопроизвольно бились друг о друга с противным лязгом. Руки и ноги ходили ходуном, а мочевой пузырь грозил немедленно взорваться. Стэн вскочил на непослушные ноги и поковылял к кусту, расстегивая джинсы непослушными пальцами рук.
   Через минуту он уже неуверенно шел по одной из многочисленных дорожек сада в неизвестном направлении. Когда впереди показался пруд, Стэн сориентировался в пространстве, но тут позыв рвоты заставил его упасть на колени, и его вырвало желчью. Помотав обессилено головой, Стэн поднялся и побрел к выходу.
   Утробный собачий рык он услышал, когда уже подходил к воротам.
   - Что вы здесь делаете? - свет фонарика ослепил Стэна, попытавшегося закрыть лицо от нестерпимо яркого луча света.
   - Мне стало плохо, и я упал, - пролепетал Стэн. - Только сейчас очнулся и хочу домой.
   Фонарик молчал, разглядывая нарушителя, дрожавшего всеми конечностями.
   - Может быть, вызвать скорую? - предложил фонарик.
   - Думаю, что доберусь сам, - помотал головой Стэн, и в этот момент мелодия Стинга зазвучала у него в кармане.
   Стэн с трудом вытащил мобильник, на экране которого значились уже двенадцать непринятых вызовов, с трудом нашел зеленую кнопочку и с не меньшим трудом нажал на нее.
   - Да, это я, - ответил он на истеричный голос Лизы. - Я в Ботаническом саду. Мне очень плохо. Пусть ребята приедут. Ты где? Немедленно уходи оттуда! Дойди до Октябрьской и без пересадки... А сколько времени? Три ночи? Да, метро уже не работает... Со мной все в порядке, но мне плохо. Тебе нельзя оставаться там. Он все знает. Хорошо, конечно, вызови такси. Без таксиста не выходи на улицу.
   Обессиленный Стэн сел на асфальт.
   - Что с тобой? - поинтересовался фонарик, приструнив овчарку. - Отходняк или белочка?
   - Вроде того, - согласился Стэн.
   - У меня с собой есть. Может, поможет?
   - Плесни, если не жалко, - согласился Стэн.
   После с неимоверными усилиями проглоченного полустакана водки Стэна замутило. Куда больше усилий ему потребовалось, чтобы сдержать рвотный рефлекс и дать алкоголю усвоиться. В конце концов, его снова вырвало, но ноги и руки перестали дрожать, тело как-то обмякло, и на Стэна навалилась усталость. Он не проснулся, когда подъехала на такси Лиза, когда они со сторожем и таксистом погрузили его в салон машины, и даже когда изнервничавшиеся Павел и Михаил занесли Стэна в студию и уложили на кровать.
  
   - Почему он не убил меня? - Стэн снова и снова задавался вслух этим вопросом. - У него были все возможности.
   Проспав остаток ночи и весь день, Стэн проснулся к вечеру от приснившегося кошмара. Лиза сидела за компьютером и, как только Стэн застонал, подсела к нему. Раскрыв глаза, ее он увидел первой и больше уже не мог заснуть.
   - Как ты?
   - Мутит и пот этот... липкий.
   - Что с тобой произошло вчера? - Лиза держала его за руку и целовала в лоб, как больного малыша. Это было очень приятно.
   Стэн неторопливо, стараясь припомнить малейшие детали, рассказал, как следил за Вахмистровым, но не мог вспомнить ничего о том, как разговаривал с ним. Тем не менее, он прекрасно помнил сам факт разговора - вот он идет мимо старика, вот он подает старику лекарство, а потом они сидят вместе на скамье и старик жжет огнем его ноги и руки, а Стэн ничего не может сделать.
   - Это какой-то нервно-паралитический препарат.
   - И ты совсем не помнишь, что было дальше, о чем он спрашивал, что ты говорил?
   - Абсолютно. Я помню только, что он все знает, и не понимаю, почему он не убил меня.
   - Что ты все заладил: не убил - не убил. Видимо, ты что-то такое сказал ему, что он понял, что мы ничего не знаем и навредить ему ничем не можем.
   - Я почему-то все ему рассказывал, что он хотел. Но не сказал главного.
   - Чего главного?
   - Я не помню. Я не вспомнил, что главное, и поэтому не рассказал, а он не спросил.
   - Ты думаешь, он больше не будет за нами охотиться? - Лиза вытерла Стэну лоб влажной салфеткой.
   - Не знаю. Я чего-то не понимаю. И не помню, о чем он меня спрашивал. И мне кажется, что было что-то такое... а знаешь, у нас ведь есть одна вещь, с помощью которой можно многое прояснить. Мне только нужно съездить к одному своему приятелю.
   - Ты же не сейчас хочешь к нему ехать?
   - Я более или менее нормально себя чувствую.
   - Стэн, - Лиза приняла менторский тон, - Тебе нужно отлежаться.
   - Я чувствую, что у нас очень мало времени.
   - Ты меня пугаешь.
   - Я боюсь, что ничего не кончено, и сейчас у нас есть только один шанс избежать смерти - опередить убийцу.
  
   Паджеро ехал по вечерней Москве с небольшой скоростью. Лиза не умела водить машину, а Михаила и Павла они оставили в неведенье.
   - Ты им не доверяешь? - спросила Лиза, когда Стэн, покачиваясь, садился за руль.
   - Дело не в этом. Просто они могут отчитываться перед начальством, а оно может оказаться заинтересованным. Не знаю. Накручиваю себя больше. Просто чем меньше народа знает об этой нашей поездке, тем лучше. Поверь.
   Лиза кивнула и они поехали, аккуратно выполняя все правила, не спеша лавируя среди наполнивших Ленинский проспект автомобилей возвращающихся с работы в спальные районы москвичей и в пригороды жителей Подмосковья. На Юго-Западной повернули вправо и по маршруту 688-го автобуса доехали до улицы Лобачевского. Во дворе, окруженном многоэтажками, Стэн прижал к бордюру автомобиль и предложил Лизе остаться в нем, пообещав, что вернется максимум через полчаса.
   Прошло минут двадцать пять, в течение которых Лиза листала любимый журнал Стэна "Сафари", рассматривая пестрые фотографии с экзотическим и российским зверьем, несколько однообразные снимки с трофеями и эффектные фотографии внедорожников, утопленных по ступицы в густой дорожной грязи. За это время Лиза успела прочесть только маленькую статью Анастасии Гансовской про одного из современных французских художников-анималистов, чья живопись была представлена на двух разворотах журнала полутора десятками репродукций.
   - Порядок, - радостно произнес Стэн, садясь за руль. - Мишка просто компьютерный гений. Все получилось куда лучше, чем я мог надеяться.
   Всю обратную дорогу Стэн, становившийся все более веселым, рассказывал Лизе, что он делал у приятеля, и как теперь они смогут осуществлять контроль деятельности того, кто может угрожать им убийством.
   - Главное, пока мы не знаем точно, кому можно, а кому нельзя доверять, - предупредил Стэн, - О том, куда мы ездили, никому ни слова. Теоретически нас могут подслушивать даже в этой машине. Хотя, думаю, до этого еще не дошло.
   - А что мы скажем Павлу с Мишей?
   - Мы не обязаны отчитываться перед своими телохранителями.
   - А если они просто поинтересуются?
   - Скажем, что это наш с тобой секрет.
  
   - Доброе утро, Степан Эдуардович, - голос Архипова в трубке прозвучал бодро, но Стэн почувствовал в нем назидательные нотки. - Не разбудил?
   - Доброе утро. Да нет, мы давно не спим.
   - Узнал о вашей позавчерашней неприятности от ребят. Как же вы так неосторожно? Я их пропесочил, что оставили вас одного...
   - Напрасно, Сергей Петрович. Мы с ними слежку установили за Вахмистровым, и была не их смена. Я сам облажался.
   - Они обязаны вас охранять, а не играть в детективов. Оба будут наказаны серьезными штрафами. Впрочем, это наши дела. Вы-то как себя чувствуете?
   - Вроде бы неплохо. Сегодня совсем уже неплохо.
   - Вы что-нибудь помните из того, о чем говорили с Вахмистровым?
   - Абсолютно ничего.
   - Жаль. Получается, что нас обыгрывают на шаг вперед. И, если я правильно понял, вчера вечером вы опять куда-то скрылись от телохранителей, да еще вдвоем с Лизой.
   - Вчера все было совсем по-другому...
   - Степан Эдуардович, вы платите серьезные деньги за то, чтобы вашу жизнь постоянно охраняли, а сами убегаете от телохранителей, как школьник с урока физкультуры. Это, конечно, ваше дело, но вы сами убедились, чем все это может обернуться, и я считаю своим долгом упредить вас от самовольных действий. Доверьтесь профессионалам. Вы, в конце концов, рискуете не только своей жизнью, но и Лизы.
   - Сергей Петрович, - Стэн молча выслушал нотацию Архипова и решил все поставить на свои места, но так, чтобы не обидеть старика. - Дело действительно касается нашей с Лизой жизни. И я действительно облажался...
   - Терпеть не могу этот жаргон, - вставил Архипов.
   - ...обмишурился, объегорился, - поправился Стэн. - Но теперь ситуация во многом стала для меня прозрачной, и я знаю, какие шаги должен предпринять. Все, что я делаю, мне не хотелось бы пока ни с кем обсуждать. Поймите меня правильно. И я очень ценю вашу заботу о нас.
   - Чувствую, мне не удалось вас убедить поступать осмотрительнее. Боюсь, как бы я не опоздал со своей заботой о вас... - Архипов тяжело вздохнул и добавил: - Постарайтесь все-таки поберечь себя и Лизу, удачи вам.
   - Вам так же.
   - Это Архипов был? - поинтересовалась Лиза, когда Стэн закончил разговор.
   - Да, Петр и Михаил докладывают ему о том, что у нас происходит.
   - А они говорили как-то, что он попросил их докладывать, поскольку беспокоится за нас.
   - Ну, да. Только, разговаривая с ним, я чувствую себя нашкодившим котом, а не тем, кто оплачивает работу телохранителей.
   - Положим, оплачиваешь ты, но то, что произошло позавчера в Ботаническом саду - это, я даже не знаю, как назвать. Детский сад какой-то.
   - Лиз! - взмолился Стэн, - Хоть ты на меня не дави. И так кругом голова идет. Давай лучше собирайся, едем сегодня к Женьке Кавуре, в Зеленоград.
   - Без телохранителей?
   - Только мы с тобой.
   - Ты думаешь, что все так быстро может произойти?
   - Я теперь боюсь только одного: как бы нам не опоздать.
   В этот момент ноутбук издал призывный звук почтового рожка, темный монитор медленно наполнился светом, и на экране возник рисованный всадник с конвертом в руке.
   Стэн наставил стрелку на криптограммку с летучей мышью, нажал левую кнопку оптической мыши, и на экране быстро возникли несколько строк.
   - Вот и началось, - прошептал Стэн, прочитав послание.
   Он сел за ноутбук и, быстро написав ответ, отослал его автору пришедшего сообщения.
  
   В десять утра следующего дня Архипов снова звонил и, упрекнув Стэна в легкомысленном отношении к своей жизни, предложил ему уехать на время куда-нибудь с глаз долой, если уж Стэн думает, что опасность угрожает им все сильнее с каждым днем. Оказалось, что у Архипова есть знакомый, очень надежный человек в тайге, под Иркутском. У него в зимовье не очень комфортно, зато пока не начался охотничий сезон промысловика, там можно запросто пожить недели две, а то и месяц. Стэн, проявив упрямство, отказался.
   В двенадцать с четвертью, когда Стэн с Павлом обсуждали варианты укрепления двери в студию и возможность обнаружения подслушивающих устройств в помещении и машине с помощью "антижучков", Лиза пошла с Михаилом в ближайший магазин за продуктами. Они накупили зелени, помидоров, сыру, немного сухого вина, два длинных французских батона и орехов. Без десяти минут час они уже подходили к дому, продолжая начатый у кассы разговор о вреде курения. Лиза шла на полплеча впереди и не обратила никакого внимания на невысокого мужчину, вышедшего из припаркованной к обочине черной "L 200", которая сразу же отъехала. Проходя сзади Михаила, мужчина вдруг схватил его профессиональным приемом, и Михаил заметил, как свободной рукой тот приложил к его шее электрошокер. Уронив сумки, телохранитель успел прокричать: "Подъезд, беги в подъезд", и потерял сознание. Продукты покатились по асфальту, мужчина мгновенно скрылся, машина уехала, а Лиза, поняв, наконец, что же произошло, со всех ног бросилась к дому, швырнув на дорогу пластиковый пакет с продуктами, который оставался у нее в руках. Михаил надеялся, что подъезд даст Лизе возможность избежать нападения. Он не мог знать, что ее ждали как раз в подъезде.
  
   Архипов приехал, когда Лизу уже увезли. В открытой двери микроавтобуса "Скорой помощи" он увидел бледного Михаила с перевязанной головой. На белом бинте темнело пятно проступившей крови - Михаил поранил голову, упав на асфальт. Сергей Петрович подошел к нему. Виновато посмотрев на Архипова, Михаил опустил глаза и произнес:
   - Шокер... Я ничего не мог сделать.
   - Ты должен был не допустить всего этого, - строго и тихо возразил Архипов. - Два дня не хочу тебя видеть, а послезавтра придешь за расчетом...
   Подъезд все еще был огорожен пластиковой лентой, и милиционер пропускал внутрь только жильцов дома. Впрочем, заходить в дом Сергею Петровичу не понадобилось. Стэн сидел на скамейке в состоянии полной прострации, а рядом с ним то открывал, то закрывал кожаную черную папку с бумагами мужчина в костюме с галстуком. Подходя к Стэну, Архипов услышал, как мужчина сказал:
   - Это, безусловно, слабое утешение, но... Она в общем не видела убийцы, не испугалась и не мучилась. Первый выстрел был в спину, второй в голову. Она умерла практически мгновенно.
   Стэн закрыл лицо руками.
   - Вам сейчас окажут психологическую помощь, а потом нам с вами придется о многом поговорить, - мужчина слегка похлопал, почти погладил Стэна по плечу и отошел. - Мужайтесь.
   Стэн все еще не оторвал ладоней от лица, когда Архипов подошел к нему и молча присел рядом. Он не стал трогать Стэна, не стал выражать ему сочувствия, не стал упрекать.
   - Я вспомнил, - пробурчал Стэн и посмотрел на Спергея Петровича. - Он, Вахмистров, говорил про алмаз...
   - Алмаз? Вы уверены?
   - Абсолютно.
   - А что он говорил про алмаз, вы не помните?
   - Никак не могу пока вспомнить, - с досадой покачал головой Стэн.
   Они помолчали минуту, и Стэн снова уткнулся в ладони.
   - То, что случилось, Степан Эдуардович, ужасно, - вдруг сказал Архипов. - Но через некоторое время, поверьте мне, вы переживете эту трагедию. Если, конечно, сумеете до этого, некоторого, времени дожить. Вам сейчас необходимо позаботиться о собственной безопасности...
   - Я хочу сейчас только одного, - пробурчал, глотая рыданья, Стэн. - Умереть.
   - ...позаботиться о собственной безопасности хотя бы для того, - продолжил Архипов, словно бы не расслышав слов Стэна, - Чтобы... отомстить.
   Стэн оторвал ладони от лица и внимательно посмотрел в жесткие глаза Сергея Петровича.
   - Кому отомстить? Все мои подозрения оказались ошибочными. Я снова в нулевой точке, только теперь... без Лизы.
   - Все это время я занимался тем, что планомерно выяснял, кто и почему на вас охотится. Все, что вам следовало сделать - это немного подождать, скрыться где-нибудь на время. Сегодня, самое позднее, завтра к вечеру я назову вам его имя. Единственное, чего я пока не знаю, удастся ли нам найти зацепку, чтобы привлечь его к ответственности.
   - Никакой иной "ответственности" не будет, - глухо прошептал Стэн. - Он ответит за все своей смертью. Это я вам обещаю!
  
  
   Глава 11
  
   Может быть, именно благодаря Босху Стэн и стал, в конце концов, художником. Он ненавидел Босха. Это была какая-то неосознанная, и, главное, необъяснимая ненависть. Тем более необъяснимая, что Стэн покупал все книги, посвященные Иерониму Босху, какие только мог достать. У него были и альбомы репродукций этого художника, и наборы открыток, и постеры с репродукциями отдельных фрагментов разных картин. Разумеется, на массивных полках студии теснились не только книги о Босхе. Мало того, если бы кто-то стал наугад вытягивать альбом за альбомом, то наверняка попал бы на Левитана, Крымова, Коровина, Утрилло или Попкова, но не на Босха. На стенах цивильной части студии, в том ее пространстве, где Стэн обычно принимал гостей, не было ни одной его собственной картины - либо ласкающие взгляд кофейно-медные натюрморты Краснопевцева, либо полные романтизма и недосказанности пейзажи Пергаева. И все-таки Босх царил в этой студии, незримо присутствуя во всем.
   Когда-то в детстве Стэн, еще будучи маленьким Степой, увидел в одном из журналов, кажется в "Юности", а, может быть, в "Москве" репродукцию "Корабля дураков". Там были еще фрагменты "Сада наслаждений", "Поклонение волхвов" и "Искушение Святого Антония", была статья о Босе ван Акене, именовавшем себя Иеронимусом Босхом, но ничего этого Стэн уже не видел или не запомнил. Ужас, который постепенно сменил отвращение от созерцания "Корабля дураков", проник в его сознание настолько глубоко, что он едва не начал заикаться. Все, кому известна эта картина, наверное, удивятся: что же так напугало мальчика? Ну, изобразил нидерландец плывущих по черной воде на утлой лодке людей с уродливыми лицами, ну, один из них, с идиотской улыбкой, спустился в воду, продолжая держаться за лодку, либо пытается забраться в нее после купанья. Что тут такого страшного? Аллегория какая-то, наверное, которыми грешили в свое время и Питер Брейгель, и братья Ван Эйк. Сначала Стэн, любивший в те поры крошечную книжечку с сотней басен Крылова, так и подумал. Наверняка "Корабль дураков" - это символ чего-то, образ, как "Лиса и виноград". Но потом вдруг ему пришло на ум, что это вовсе не забавная аллегория, а буквальный рассказ о том, как в те времена избавлялись от безумцев. Самые изощренные убийства люди придумали не потому, что им нравится смотреть на мучающуюся жертву, и не в назидание другим, а из-за собственной трусости. Они бы хотели избавиться от неугодного или неугодных им, но так, чтобы не убивать самим, и тогда они придумывали что угодно, лишь бы не видеть смерти своими глазами - например, пускали в плаванье на худой лодке сумасшедших, не умеющих плавать. Когда Степа понял, какой ужасный смысл мог быть вложен художником в эту "забавную" сценку, его душа наполнилась черной слизью, и он испытал к Босху то ли ненависть, то ли страх. Однажды Стэн с друзьями отправился на пикник за город. Они облюбовали полянку, где уже было кострище, стали выгружаться из машины, и вдруг дочка друзей обратила внимание взрослых на коробку из-под обуви, перепоясанную крест-накрест скотчем. В коробке что-то возилось и поскуливало. Когда с самыми гадкими предчувствиями Стэн вспорол ее и открыл, из коробки на него робко посмотрел мокрый от собственной мочи голубоглазый еще щенок. И та же волна черной слизи переполнила душу так, что ее хватило и девочке - она рыдала, прижимая к себе щенка, а в ее расширившихся зрачках Стэн увидел тот же самый ужас, какой когда-то проник в него из "Корабля дураков".
   Стэн сидел на диване и листал альбом Босха. Наемный убийца - это то же проявление трусости заказчика, как дырка в лодке или коробка, склеенная скотчем? Или только способ остаться чистым, убрав со своего пути неугодного? Кто организатор того, что произошло с Лизой, с ним самим в эти три последние недели июня? Трус или дьявол?
   На экране монитора появился всадник под звук почтового рожка. Стэн долго смотрел на него, наконец, сглотнул и открыл почту.
   - Скоро мы получим ответ на этот вопрос, - прошептал он, прочитав послание.
   Написав ответ: "Все понял. Согласен на прежних условиях. В таком людном месте будут проблемы со снимками", Стэн быстро отправил его. Через несколько минут пришла новая почта: "Снимки не требуются. Все увижу сам. Доброй охоты".
   Стэн заварил себе кофе. Еще вчера вечером он рассчитал Петра и Михаила, и теперь ходил из угла в угол по ставшей вдруг необычайно огромной студии в полном одиночестве. Иногда он бросал взгляд на раскрытый альбом Босха. "Сад наслаждений" - картины ада, созданные больным воображением художника. На взгляд Стэна, никому, кроме Босха, еще не удалось передать с такой достоверностью непрерывную бесконечность мучений грешников. Его взгляд все чаще останавливался на лезвии ножа, торчащего между двумя человеческими ушами. Но вместо ушей он видел печень. Видел ее словно бы изнутри человеческого тела. Печень, проткнутую ножом. Гарантию близкой, но отнюдь не мгновенной смерти. И черная слизь наполняла его душу...
   Мелодия Стинга, ворвавшаяся белым голубем в могильную темноту студии, заставила Стэна вздрогнуть. Он выждал некоторое время и на пятом заходе мелодии поднял трубку к уху, нажав зеленую кнопку.
   - Степан Эдуардович? - Стэн услышал печальный голос Беленького. - Извините, что решился вас побеспокоить в такой момент... Это Аркадий Вениаминович... Я услышал о том, что случилось, и, поверьте, очень скорблю... и выражаю вам самые искренние соболезнования.
   - Спасибо, Аркадий Вениаминович, - с трудом выдавил из себя Стэн.
   Кто-то из их вновь обретенного окружения был настойчивым, последовательным и чрезвычайно лицемерным заказчиком убийства, не видящим никакой этической проблемы в том, чтобы позвонить Стэну и выразить сочувствие. Стэн снова и снова перебирал в голове все возможные варианты, анализировал слова и действия оказавшихся втянутыми в эту историю людей и не приходил ни к какому однозначному выводу.
   - Степан Эдуардович, - продолжал разговор Беленький. - Вы наверняка подозреваете кого-то, как заказчика. Я даже думаю, что являюсь одним из этих подозреваемых, хотя думать мне это крайне неприятно... Я, знаете, тоже для себя проводил разные сравнения, сопоставлял одно с другим, и у меня появилась версия. Может быть, несколько неожиданная, но... Это, знаете, не телефонный разговор... Не могли бы вы заехать ко мне сегодня попозже или завтра?
   - Хорошо, - согласился Стэн. - Я перезвоню.
   - Крепитесь, Стэн...
   И только он успел отключить мобильник, как "Fragile" снова наполнила нежными звуками пустоту студии.
   - Степан Эдуардович, - в аппарате раздался голос Архипова, - Как вы себя чувствуете?
   Стэн несколько расслабился, услышав его.
   - Нормально, спасибо.
   - На самом деле нормально или хорохоритесь перед стариком?
   - На самом.
   - Ну, тогда давайте встретимся завтра утром. У меня уже будет информация. Завтра утром все решится.
   - Где и когда, Сергей Петрович?
   - Я буду на Петровке. Давайте в одиннадцать на углу Столешникова.
   - Буду в одиннадцать. До встречи.
   - Всего вам наилучшего.
   Закончив разговор, Стэн повернулся к монитору компьютера, но мелодия Стинга вновь прозвучала, заставив на этот раз Стэна поморщиться с неприязнью.
   - Алло! - в какую-то секунду Стэн взял себя в руки, и его голос не выдал истинного настроения своего владельца.
   - Алло, Стэн? - Мила Львовна говорила сквозь слезы. - Бедная Лизонька! Господи, как же это могло случиться? Что все это значит, Стэн?! Я все время плачу из-за Вадика, а теперь вот это... Это просто ужасно...
   Стэн молча слушал всхлипы, искаженные телефонной трубкой до неясных звуков животного происхождения.
   - Стэн, - нашла в себе силы снова заговорить Мила Львовна. - Я боюсь. Мне очень страшно, Стэн, очень... Свекор, Андрей Прохорович, что-то задумал. Я не знаю, где он. Позвонил, чтобы я его не искала несколько дней и исчез позавчера - я хожу кормить его кошку и убирать за ней... Что все это значит, Стэн?
   - Вам не о чем беспокоиться, Мила Львовна, - как можно спокойнее произнес Стэн. - Совсем скоро все станет ясно.
   - Вы что-то знаете? Скажите мне, а то я сойду с ума!
   - Сейчас не могу, но скоро вы все узнаете сами, - с этими словами Стэн отключил трубку, подвинул к себе клавиатуру и, решительно набрав текст, отправил его по адресу, который до поры до времени не был задействован.
   Ответа пришлось ждать долго. Все это время Стэн либо ходил из угла в угол, либо листал альбом, либо думал о том, какой милый и преданный пес вырос из того мокрого щенка у его знакомых. Сначала Стэн хотел забрать его себе, но пришлось уступить девочке. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что она его никому теперь не отдаст.
   И снова компьютер напомнил о себе звуком почтового рожка. Стэн с удивлением увидел, что присланный ему ответ едва ли не слово в слово похож на тот, что он сам отправил некоторое время назад - и про согласие, и про условия, и про фотографии. Покачав головой, он не стал ничего выдумывать и, набрав "Снимки не требуются. Все увижу сам. Доброй охоты", отослал сообщение.
  
   В последние годы на улицах Москвы в любой рабочий день столько же народу, как в субботу или воскресенье. Если не больше. Был четверг, и было три четверти одиннадцатого утра, а казалось, что в столице час пик. Стэн спускался по Столешникову от Пушкинской площади и с некоторым удивлением смотрел на такое множество людей. Он почему-то думал, что улицы будут почти пустынны, и Архипова ему удастся увидеть издалека. Теперь стало очевидно, что Сергея Петровича удастся увидеть лишь накоротке.
   Единственное, что бросилось в глаза Стэну с расстояния, это припаркованный к тротуару на Петровке, почти напротив Столешникова, черный мицубиши "L 200". Сквозь слегка затемненные стекла было видно, что в машине кто-то сидит, но даже с близкого расстояния трудно было бы рассмотреть, кто именно.
   Вопреки ожиданиям, Стэн увидел Сергея Петровича метров за двадцать до окончания переулка. В сером костюме с галстуком он выглядел очень солидно, как и должен выглядеть депутат. Разве что расстегнутый пиджак в какой-то степени свидетельствовал о том, что предстоящая встреча носит неофициальный характер. Он тоже заметил Стэна и помахал невысоко приподнятой рукой. Причем помахал как-то неопределенно. Стэну даже показалось, что Архипов смотрел больше не на него, а по сторонам, да и махал не столько ему, сколько кому-то еще.
   Стэн нерешительно замедлил шаг, когда Сергей Петрович начал с некоторым нетерпением оглядываться вокруг. Его сосредоточенный взгляд буквально просвечивал рентгеном каждого, кто шел навстречу Стэну или обгонял его.
   Когда между Стэном и Архиповым оставалось каких-то пять метров, слева Стэна обогнала молоденькая девушка с накинутым на голову, не смотря на теплую погоду, капюшоном трикотажной курточки. Спортивная обувь, да и весь ее спортивный вид свидетельствовал о том, что она совершает пробежку. Стэну показалось, что для пробежки поздновато, да и место выбрано не лучшее - в такой толчее не очень-то побегаешь. Впрочем, у молодых москвичей свои тараканы в голове. Не добежав до Архипова буквально пару шагов, она вдруг споткнулась, проскакала на одной ноге, и Сергей Петрович буквально поймал ее, едва не грохнувшуюся на асфальт.
   Извинившись, девушка побежала дальше, а Сергей Петрович вдруг окаменел лицом и схватился рукой за правый бок.
   Сначала он не понял, что ЭТО произошло с ним. Он просто не мог поверить в то, что это произошло, и в его печени торчит бандитская заточка, включившая секундомер последних мгновений жизни. Может быть, самым ужасным было то, что сознание продолжало ясно работать, а тело умирало.
   Всего несколько мгновений назад он шел, думая о том, что подходит к концу еще одно его жизненное испытание. Судьбе было угодно постоянно ставить его в жесткие условия выживания, подбрасывая проблемы одну за другой, но вполне оптимистичное кредо - выжить любой ценой - никогда его не подводило. До этого мгновения.
   Цепляться за жизнь не имело смысла - в этом не было никаких сомнений, а жить хотелось, и мозг в бесполезном ажиотаже продолжал искать выход из происшедшего. Тело еще могло двигаться, чувствовать, он мог продлить свою жизнь примерно на полчаса, если не вытаскивать заточку из правого бока... Но он не мог не понимать, что эти полчаса - совсем не то, что ему нужно. Ему хотелось бы жить больше, чем полчаса, ему хотелось бы жить еще много-много лет.
   Теплый полдень конца июня обещал проходившим мимо людям приятный вечер, которого у него уже не будет. Он оглянулся вокруг, словно впервые видел знакомую с детства старую Москву. И она показалась ему такой дорогой, такой милой, что слезы сами покатились из глаз. Потом он опустил взгляд, увидел свои ноги и подумал, что носки туфель подстерлись, и, если бы он остался жить, то наверняка к осени купил бы новые полуботинки. И эта странная для умирающего человека мысль вдруг так обожгла его сознание, что ему захотелось кричать и плакать навзрыд. И, возможно, именно так - в слезах и зубовном скрежете - он ушел бы из жизни, но в последнее мгновенье он поднял голову и увидел того, благодаря кому он теперь умирает с заточкой в печени. И вопль замер в горле без десяти минут трупа.
   Стэн подошел к Архипову и остановился буквально в паре метров от него.
   - Я так понимаю, что выдуманную тобой, - Стэн сделал акцент на слове "тобой", - Версию о Кужельном мы обсуждать сегодня и не собирались?
   - Как ты это сделал, говнюк, - прошипел старик, держась рукой за бок.
   - Долго объяснять, Сергей Петрович, - процедил Стэн. - Да и зачем тебе теперь?
   - Если ты такой умный, - совсем тихо, теряя силы, произнес Архипов, - Почему же не спас свою шлюшку?
   - За "шлюшку" при других обстоятельствах я бы тебе рожу разбил, но сейчас это как-то неудобно, - жестоко усмехнулся Стэн, повернулся к "L 200" и кивнул.
   Архипов проследил за взглядом Стэна и увидел, что открылась водительская дверка, из машины вылез здоровый добродушного вида амбал, бритый наголо, с недельной щетиной на лице. Он ловко распахнул заднюю дверку, и оттуда... вышла Лиза.
   - А... снимки? - прошептал Архипов, не веря своим глазам.
   - Снимки мы делали вместе с моим другом, судмедэкспертом, и вдвоем с Лизой отправили тебе по электронке.
   Архипов снова посмотрел на Лизу, которая так и осталась с Кавурой на противоположной стороне Петровки. У старика начали подгибаться колени.
   - В печени нет нервных окончаний, - пролепетал он. - Почему же так больно?
   - Ты сам выбрал способ убийства, - качнул головой Стэн.
   - Тебя, - прохныкал старик, оседая на асфальт. - Тебя должны были убить. Не меня...
   - Можешь считать, что произошла ошибочка, - прервал Архипова Стэн. - Или, что ты проиграл.
   Прохожие начали оборачиваться на все более клонящегося к тротуару старика.
   - Господа, - громко обратился к окружающим Стэн. - У кого-нибудь есть с собой сотовый телефон? Вызовите "скорую", здесь человеку плохо.
   Скрючившегося на асфальте Архипова начала окружать толпа. Судя по всему, заточку убийца вонзил так, что ее скрывала пола пиджака, и никто не проявлял паники. Только одна женщина высказалась в том смысле, что у старика в кармане могут быть лекарства, и нужно их поискать. Стэн быстро наклонился, пошарил в кармане пиджака и нащупал связку ключей. Незаметно вытащив их, он поднялся со словами, что, мол, лекарства не нашел, да и разумнее дождаться скорой.
   Архипов не шевелился, тупо смотрел перед собой, так что было непонятно, жив он еще или уже нет.
   Стэн выбрался из толпы, на что никто не обратил никакого внимания, пересек Петровку и сел в машину, где его уже ждали Лиза и Женька Кавура.
   - И что теперь? - спросила Лиза.
   - А теперь нам нужно мчаться под Серпухов, на дачу Архипова. Думаю, там находится все, что пропало у Лизы из квартиры.
   Женька молча завел машину.
  
   - Не могу поверить, что за всем этим стоял Архипов! - первой нарушила молчание Лиза.
   - Я узнал об этом только вчера, - кивнул Стэн. - Но в общем-то не слишком удивился.
   - А как, ты мне толком и не объяснил, вы вообще все это с электронной почтой провернули? - азартно поинтересовался Женька, уверенно крутя баранку.
   - У нас с Лизой оказались два письма, отправленные одним и тем же человеком, - начал объяснять Стэн. - Одно якобы от профессора Беленького, а второе я вытащил у бандита, сломавшего себе шею во время охоты на нас в подземелье. Это означало, что мы знаем адрес почты Заказчика охоты на нас. Только что с ним делать, с адресом? Когда я сообразил, что можно попробовать залезть в его почту, то вспомнил про приятеля, который занимается хакерством. Мы поехали к нему на Юго-Запад с Лизой вдвоем, поскольку я уже не знал, кому можно доверять, а кому нельзя. Даже Петру и Михаилу, с которыми мы успели подружиться, я не мог довериться. Так вот, приятель. Он не просто влез в почту Заказчика, вычислив каким-то неведомым образом пароль, но и сумел поменять букву в адресе убийцы. Точнее, он просто поставил вместо адреса убийцы новый адрес, отличавшийся от адреса убийцы на одну букву. И этот адрес стал моим. Таким образом, заказы на убийство Заказчик начал посылать мне, а я, зная адрес киллера, переправлял дальше или не переправлял, как в случае с "убийством" Лизы. Кстати, Женьк, мы перед тобой в неоплатном долгу. То, как ты профессионально разукрасил Лизу в подъезде, это, конечно, супер! Я, когда делал снимки, чуть не очумел от ужаса. Но как тебе удалось организовать всю эту массовку, договориться с местным отделением, чтобы не вмешивались... Малейшая фальшь, и все бы накрылось медным тазом.
   - В таких вещах мы знаем толк, - довольно улыбнулся Кавура. - Никакой фальши. Поэтому и Михаила вашего пришлось электрошокером вырубать. Как он кстати?
   - Нормально. Я с ребятами расплатился, а Михаилу за травму на работе премиальные добавил.
   - Хорошо, что ты можешь себе это позволить, - вставил Кавура. - Вряд ли бы удалось собрать такую массовку, если бы не твои финансовые возможности.
   - А мне снимки понравились, - кокетливо возразила Лиза. - Особенно эффектно смотрелось, когда ты их все вместе собрал на экране перед отправкой Заказчику.
   - Да, эффектно, - поморщился Стэн. - С дыркой в голове...
   - Так, что с Заказчиком-то? - вернул разговор в нужное русло Кавура.
   - А с Заказчиком оставалась полная неясность, - почесал переносицу Стэн. - У нас появилась возможность манипулировать его действиями, но кто он такой, оставалось неизвестным. Сейчас, когда стало ясно, что это был Архипов, можно предположить, что мы слишком близко подошли к какой-то его тайне. Почему он начал охоту на Лизу, потом вдруг прекратил и даже предложил нам телохранителей, мы можем только догадываться. Но в последние дни мы что-то такое накопали, из-за чего он решил покончить с Лизой. Не знаю, видел ли он меня в своих планах покойником, но когда я сказал, что вспомнил про алмаз...
   - Какой алмаз? - хором спросили Лиза и Женька.
   - Не зн-а-а-а-аю, - протянул Стэн. - Но, когда ты увез Лизу в Зеленоград, я в ту же ночь вспомнил, что Вахмистров спросил меня про какой-то алмаз. Мне вообще во сне стали вспоминаться подробности разговора с ним. Я сказал про алмаз Архипову, и он сразу сделал заказ на меня. Мне оставалось только ждать, кто и зачем вытащит меня сегодня в одиннадцать утра на угол Столешникова и Петровки - это и будет Заказчик.
   - Он позвонил? - спросила Лиза.
   - Да, - кивнул Стэн. - Я от лица киллера связался с ним по электронке и "согласился" на акцию. Через несколько минут он позвонил и предложил встретиться там и тогда, где и когда мы встретились с ним сегодня в последний раз. После телефонного разговора я воспроизвел его текст практически полностью, изменив только данные объекта, и отправил уже настоящему киллеру. Заточку в печень Архипова вогнала какая-то спортсменка-малолетка. Похоже, на этом электронном адресе сидит диспетчер, который перераспределяет задания по специалистам.
   - Слишком много неясного остается в этом деле, - Кавура повернул на старое Симферопольское шоссе перед Чеховым. - Что за алмаз такой? Есть ли кто-то еще, кроме Архипова, кому известны детали? Что они могут предпринять против вас?
   - Мы с приятелем-хакером проверили всю его почту, - неуверенно сказал Стэн. - Такое впечатление, что Архипов это волк-одиночка.
   - А как в это дело, - съязвил Женька, - Тогда замешан Вахмистров?
   Наступило молчание.
   - То, что он сунул тебе в руку, в простой аптеке не продают, - продолжал Женька. - Он что-то знает и его необходимо как-то расколоть.
   - Очень бы не хотелось, - Стэн содрогнулся от воспоминаний.
   - А что ты хочешь найти на даче Архипова? - снова спросил Кавура.
   - Во-первых, архив Лизы, - быстро, как уже об окончательно решенном, сказал Стэн. - Во-вторых, нужно уничтожить компьютер со снимками ее "трупа". В-третьих, чем черт не шутит, возможно, что-то удастся прояснить по поводу того, из-за чего же возник весь этот сыр-бор.
   - Понял, - кивнул Женька. - За архивами едем.
   - За ними, родными.
   - А почему ты вообще решил, - вдруг спросила Лиза, - Что все это на даче? Почему не в офисе у него, не в квартире?
   - Помнишь, как он говорил про дачу, когда мы у него гостили?
   - Ужас какой! - вдруг зажала пальцами виски Лиза. - Он угощал нас вином, шашлыками и при этом думал, как лучше убить...
   - Так вот он говорил, что никому особо дачу эту не показывает, и она для него чуть ли не единственная объективная реальность в мире.
   - Ну, хорошо, - согласилась Лиза. - А где мы там будем искать? Он же показывал нам всю дачу, там и места-то такого нет, чтобы прятать архивы.
   - Мы ходили по тем помещениям, что над землей, а его архивы спрятаны ниже ее уровня, - возразил Стэн.
   - Почему ты так уверен?
   - Потому же, почему подобное делал Аристотель Фиорованти и иже с ним - подвалы и подземелья не горят.
  
   - Жень, ты оставайся в машине, - предложил Стэн, - Вдруг кто-то нагрянет негаданно. А мы с Лизой попробуем примерить ключи к замкам.
   - Я знаю, который от входной двери! - воскликнула Лиза, надев матерчатые перчатки, извлеченные Кавурой из багажника. - Он необычный такой, я его еще тогда заприметила. Вот этот.
   Стэн, которому достались перчатки уже неоднократно использованные, вставил в замочную скважину "необычный" ключ и легко повернул его против часовой стрелки. Дверь открылась так же легко и без скрипа.
   - Нужно искать дверь в подвал, - буркнул Стэн. - Это может быть люк в полу, как у подполий, может быть просто дверь...
   После десятиминутных скитаний по первому этажу дома Стэн и Лиза одновременно оказались в кухне.
   - Где же она может быть? - с досадой спросила Лиза, присаживаясь на стул.
   - Скорее всего, - Стэн кивнул в сторону небольшого коридорчика, - Где-то здесь. Видишь, здесь выступают стены, а со стороны комнат никакой ниши в этом месте нет.
   Он отдернул занавеску, прикрывавшую вешалку с поношенной одеждой, раздвинул брюки с рубашками, снял большую пластиковую сумку в розово-голубую клетку и увидел спрятанную под ними металлическую дверку, выкрашенную под цвет стен, с аккуратной замочной скважиной.
   - Очень условная конспирация, - констатировал Стэн.
   Подобрать ключ удалось довольно быстро. За дверкой оказался спуск в подвал. Как только дверь открылась, автоматически загорелась неяркая лампочка, осветив порядка двух десятков ступеней, круто уходивших вниз, и массивную металлическую дверь на нижней площадке.
   - Какой-то бункер Гитлера, - Лиза бросила взгляд на спуск из-за плеча Стэна.
   - Или Сталина, - пробурчал Стэн.
  
   Спускаясь по лестнице, Стэн думал о том, как же должна открываться массивная дверь внизу: если ее тянуть на себя, то на площадке просто негде будет стоять. Оказалось, что дверь так же бесшумно открывается внутрь подвального помещения, и Стэну с Лизой скоро пришлось в этом убедиться, когда еще один ключ из связки Архипова подошел к замку.
   Стэн щелкнул выключателем, подсвеченным светодиодом, и в черном мраке подземелья зажгла розовый глаз ртутная лампа. Все больше распаляясь, она залила ровным ярким светом просторный холл с тремя письменными столами, ковром на паркетном полу, креслами и стеллажами с папками.
   - Ого! - вырвалось у Лизы.
   - О то и я кажу: ого! - Стэн с некоторой растерянностью оглядел комнату и вошел внутрь. Лиза проследовала за ним.
   - Вот же они! - Лиза подбежала к одному из столов, на котором стояли аккуратными столбиками пластиковые коробочки с дисками. - Весь мой архив тут. Вот, ублюдок!
   - Собери их сюда, - Стэн протянул Лизе клетчатую сумку, которую все это время так и держал в руках. - И посмотри, нет ли еще где-нибудь твоих дисков или фотографий, а я пока залезу в компьютер.
   Минут через пять Стэн нашел снимки "окровавленной" Лизы, отосланные им на адрес Заказчика. Стэн вынул из кармана крестовую отвертку, также позаимствованную из багажника "L 200", свинтил крышку с компьютера и извлек два жестких диска. Положив их в сумку с Лизиными CD и DVD, он хотел было посмотреть папки, но взгляд его упал на вмонтированный в стенку сейф. Стэн покрутил связкой ключей, выбрал наиболее подходящий и сунул в замочную скважину. Ключ не подошел. Стэн попробовал другой, и тот легко открыл замок. Стэн потянул за ручку маленькой, но массивной дверцы и... обомлел.
   - Посмотри, - разом потеряв голос, прошептал он.
   Лиза подошла к сейфу и увидела то, что вряд ли может оставить равнодушным любого человека по обе стороны планеты.
   В открытой коробочке из мореного дуба, на красном бархате лежал бесцветный прозрачный камень размером с голубиное яйцо. Казалось, что свет не преломляется в нем, а исходит от него. Грани камня не были обработаны и, наверное, поэтому он производил впечатление совершенно невинного живого существа, абсолютно не представлявшего, что может быть предметом вожделения сотен, тысяч, миллионов алчных людей.
   Стэн с Лизой медленно посмотрели друг на друга и одновременно произнесли:
   - Алмаз!
   После чего сразу же обратили взор к камню, испугавшись, что это виденье, и оно сейчас исчезнет.
   - Я думаю, - Лиза сглотнула. - Он по праву принадлежит нам.
   - Да, - согласился Стэн, взял коробочку в руки и, протянув ее Лизе, добавил: - Тебе.
   - Ошибаетесь, - из-за спины Стэна и Лизы прозвучал так хорошо и неприятно знакомый Стэну голос старика Вахмистрова. - Теперь алмаз принадлежит мне.
   Лиза вздрогнула от неожиданности, выронила из рук коробку, и камень заскакал по бетонному полу. Вахмистров стоял в дверях с наганом в руке, дуло которого было направлено на Стэна. Старик сделал пару шагов вперед и прикрыл за собой дверь.
   - Не бойтесь, - ядовито улыбнулся он. - Камень не расколется.
   - Явление последнее, - не дрогнув ни одним мускулом на лице, произнес Стэн. - Те же и старик Вахмистров.
   - Заткнись, ублюдок, - еще злее улыбнулся Вахмистров, - Пока для вас оно не стало и впрямь последним.
   Лиза по инерции наклонилась, чтобы поднять коробку.
   - Стоять, сучка, - Вахмистров резко двинул наган в сторону Лизы. - И не двигаться без моего разрешения.
   - Как вы некультурно выражаетесь, гражданин чекист, - с наигранной ухмылкой произнес Стэн.
   - Или ты заткнешься, или я тебя заткну, - Вахмистров снова перевел ствол нагана на Стэна. - Судя по тому, что у вас есть все ключи, Архипов мертв. Не могу поверить, что вам, соплякам, удалось его обыграть. Я надеялся сам поквитаться с ним, и жду его здесь уже два дня.
   - Что ж раньше-то не поквитались? - Стэн все еще ухмылялся.
   - А раньше у него не было Либерштайна, - с такой же ехидной улыбкой ответил Вахмистров. - Вот этого алмаза, что валяется теперь у ваших ног.
   - Либерштайна? - Лиза начала смутно догадываться.
   - Либерштайна, Либерштайна, который я надеялся найти с твоей помощью и из-за которого убили моего сына. А теперь получается, что не напрасной была эта жертва. Сталин тоже пожертвовал сыном и победил в войне. Как тут не задуматься об исторических аналогиях...
   - Сталин, он... - Лиза не знала, как высказать свое отношение к несуразности подобного сравнения. - Сталин ради страны, он защищал...
   - Свое он защищал, - перебил ее Вахмистров. - Сва-а-а-а-е! Весь Советский Союз ему принадлежал безраздельно, и он защищал свое.
   - Он-то, может, и свое, но алмаз-то не твой, - съехидничал Стэн.
   - А чей? - завелся Вахмистров. - Может быть, Василия Сталина? Так он его в Германии не покупал. Барахло он оттуда вагонами привозил, это верно. Да жены его незаконные, между прочим, все барахло порастаскали. И картины, и золото, и камни... Только я один понимал, что не такой он дурак, чтобы себе ничего на черный день не оставить. Если бы не я, никто не нашел бы в допросе Дагаева, адъютанта Василия Иосифовича, временных несоответствий, из-за которых он, в конце концов, и проболтался нам с Архиповым о Либерштайне. В протокол, конечно, это не попало. Надавили на Соколова, начальника отделения физической подготовки воздушных сил округа, и тот подтвердил, что был алмаз, в сравнении с которым вся ювелирка и картины, которые они покупали и добывали для Василия Иосифовича в Германии, просто мелочь. И это я предложил Архипову, которого поставили пасти Василия Иосифовича в Казани, использовать препарат Р-14.
   - А почему Архипова назначили на это дело? - Стэн почувствовал, что Вахмистрова захлестнула волна самодовольства, и на этом можно сыграть, потянуть время.
   - Архипов ваш полный ноль, волчара, - давнее соперничество, судя по всему, не давало покоя Андрею Прохоровичу до сих пор. - Ему бы только убить. Надо, не надо - быстрее убить. И, если не получится сразу, он, как кот с мышью поиграется, в доверие войдет, а потом все равно убьет, для удовольствия. Это я занимался делом Василия Иосифовича. А Архипова назначили в последний момент. И только потому, что был у него зуб на сына Сталина. Отсидел Сергей Петрович из-за него в тюрьме семь лет.
   - Поэтому, значит, - покачал головой Стэн, - Он и в репрессированных ходил, и в общество "Мемориал" попал...
   - Радовался бы, что не расстреляли, - продолжал Вахмистров. - На совести Василия и расстрелянные были, из-за него даже Маленков пострадал. Василий Иосифович в сорок шестом написал обращение к отцу, и сразу за этим арестовали всю верхушку советской авиации. Потом, после смерти Иосифа Виссарионовича, нескольких человек, кто по милости Василия попал в тюрьму, быстро освободили, главкома ВВС Новикова, например. И Архипов вышел, его восстановили в органах, и сразу добавили звездочку. Стал он майором, а я оставался капитаном, и его назначили старшим.
   - А что это за Р-14? - спросила Лиза, понемногу приходя в себя после первого испуга.
   - Тогда не было таких эффективных препаратов, как тот, с которым познакомился намедни твой хахаль, х-х-хе! - старик зло усмехнулся, смерив взглядом Стэна. - А Р-14 подавлял волю постепенно. Василия Иосифовича подлечивала Мария Нузберг, и мы заставили ее делать инъекции этого препарата ему.
   - Так она знала, что травит Василия? - ужаснулась Лиза.
   - Ничего она не знала, - брезгливо процедил Вахмистров. - Мы поставляли препараты, говорили, что это витамины, и она колола. Тем более, что Р-14 не яд. А то, что из-за него быстро развивается язва кишечника, стало известно только через несколько лет. Хотя не могла она не замечать, как Василий Иосифович из уверенного в себе человека, каким был в тюрьме, каким был, когда осуждал в смерти отца сильных мира сего, превращается в тряпку. Пенсию сразу пропивал, потом мы его увозили на несколько дней и поили, а он с удовольствием пил, хотя нас ненавидел. Стал таким слюнтяем, что любая бабенка могла ему голову вскружить за пять минут. За любую хватался. Нузберг отбивалась от них, как от мух. А потом и вовсе воспользовалась его безволием по-своему - заставила расписаться с ней.
   - Вы его напоили, и он рассказал Архипову, где спрятан алмаз? - Стэн продолжал играть на неприязни Вахмистрова к Архипову.
   - Рассказал бы наверняка, в конце концов, если б не помер, х-х-хе! - снова усмехнулся Вахмистров, и его усмешка показалась Стэну особенно мерзкой потому, что Василия при этом он именовал не иначе, как по отчеству. - Но ничего бы ваш Архипов не нашел, если бы я не умел анализировать, не умел читать между строк и добывать информацию из ничего!
   Вахмистров не улыбался самодовольно, он говорил это с глубоким внутренним пафосом незаслуженно обойденного судьбой человека, ни на секунду не забывая, что держит на мушке потенциально опасного собеседника.
   - Это я обратил внимание на слова в конец пьяного Василия Иосифовича, когда мы его и так и эдак крутили по поводу алмаза. Он уже голову от стола оторвать не мог и еле-еле прошептал: "Оленька меня не продаст". Мы всех его баб перебрали - не было среди них никакой Оленьки. И скис Архипов, когда Василий Иосифович отдал через несколько дней богу душу - унес с собой тайну в могилу. Так расстроился, что пошел на кладбище и расстрелял из табельного оружия памятник надгробный. А я не психовал, вернулся в Москву, дело получить из секретного отдела архива КГБ даже не пытался, но напряг память и стал вспоминать... И вспомнил! Была Оленька-то! Никольская.
   Как только Вахмистров произнес фамилию, Лиза судорожно вдохнула и продолжала слушать, с трудом сдерживая эмоции.
   - Правда, об их связи с Василием Иосифовичем никто не знал, - продолжал старик, - Ну, так в тихом омуте...
   Вахмистров ехидно посмотрел на Лизу.
   - Подружился я с твоей мамой, стал в гостях бывать. Когда Нузберг, то есть Мария Джугашвили уже, вернулась в Москву, оказалось, что они в дружбе с Оленькой Никольской. Меня она знала хорошо, симпатий особых не питала, но боялась. Оленьке-то она проболталась, конечно, кто я. Но тогда было время другое, невозможно отделаться от такого нежеланного гостя, как я. А я не спешил. Все замечал, на мелочи внимание обращал. И по тому, как менялась у Оленьки Никольской степень доверия ко мне, вычислил, где она хранит алмаз, как я тогда думал. Заставил начальство отправить ее в командировку, спокойно обыскал квартиру и нашел вместо алмаза половину плана, на котором педантичной рукой Василия Иосифовича было написано "Путь к Либер...". А что такое этот "Либер...", мне уже было известно.
   - Тогда мама стала тебе не нужна, и ты ее убил, - произнесла Лиза, кусая губы.
   - Мне она стала не нужна, - согласился Вахмистров. - Но я, когда не надо, не убиваю.
   - Конечно, конечно, - саркастически покивал Стэн. - Она случайно погибла в автокатастрофе.
   - Не случайно, - качнул головой старик, - И не в автокатастрофе. Ее убил Архипов.
   Лиза опешила от такого признания. Но почти сразу заставила себя не верить каждому слову старика.
   - Что же он ждал так долго, с шестьдесят второго года-то? - вдруг выпалила она.
   - Он не ждал, - усмехнулся Архипов. - Он просто о ней не знал. Через два года после смерти Василия Иосифовича, в шестьдесят четвертом, сместили Хрущева, и Архипов, как преданный ему за освобождение из сталинских застенков, попал в опалу. Ему не до алмазов тогда было. Только в восемьдесят втором, после смерти Брежнева, о нем вспомнил Андропов и предложил работать с диссидентами. Чем Архипов не диссидент - при Сталине сидел, во время хрущевской "оттепели" поднялся было, а при Брежневе опять в опалу попал. Архипов, конечно, согласился. Ему сделали хорошую легенду. Как позже оказалось, такую хорошую, что даже в "Мемориал" попал и депутатом заделался. Так что он только после восемьдесят второго мог снова заняться поисками Либерштайна. Как и где он сумел раздобыть вторую часть плана, я не знаю. Но он раздобыл ее где-то летом-осенью восемьдесят шестого года и тогда же узнал о второй части плана, которую прятала Ольга Никольская. Зная его методы, могу предположить, что он заставил ее открыть тайник и, не найдя в нем ничего, стал Никольскую избивать. Он, конечно же, не поверил, что план пропал. Ну, а кончилось все тем, что пришлось имитировать автокатастрофу. Но это все происходило без моего участия.
   - Скоты, подонки! - процедила сквозь зубы Лиза, заливаясь слезами и сжимая кулаки.
   - Заткнись! - рявкнул на нее Вахмистров. - Я тут не при чем. Я даже не знал тогда, что у него есть вторая половина плана.
   Стэн понимал, что разговор подходит к концу, а удобного момента броситься на старика так и не представилось. Тот все время был начеку. Мысли Стэна метались в поисках выхода, но ничего путного не приходило на ум. Оставалось только тянуть время столько, сколько позволит это делать старик.
   - И пароход "Адмирал Нахимов" с тысячей пассажиров был утоплен из-за этого алмаза? - неожиданно спросил Стэн.
   - Ничего не знаю про этот пароход, - сощурился Вахмистров, с интересом вглядываясь в Стэна.
   - Он затонул накануне гибели Ольги Евгеньевны, - добавил Стэн. - А у нее в архиве оказалась вырезка из газеты с информацией об этой катастрофе.
   Старик какое-то время думал, молча уставившись на Стэна.
   - Вряд ли, - наконец произнес он. - Думаю, это действительно случайное совпадение. Наверняка в то время много всего произошло, и неразумно все привязывать к смерти Оленьки Никольской.
   - И как же ты узнал, что вторая половина плана у Архипова?
   - Никак. Я догадался.
   - Каким же образом?
   - Услышал, как по радио выступал Макаренков. Он упомянул об Ольге Никольской, как одной из возможных любовниц Василия Иосифовича, и о ее трагической смерти в восемьдесят шестом и о том, что после нее осталась дочь. Тут на меня вдруг снизошло прозрение: Архипов так добивался от Никольской половины плана потому, что одну он уже выколотил из какого-то источника, от него же он узнал о самой Никольской. Вычислить ее, как я, он не смог бы никогда. Мне оставалось только выяснить, не осталось ли у Ольгиной дочки информации о первом источнике. Пришлось накрутить свою невестку Милу, чтобы она завязала с Лизой отношения на почве инопланетян. Х-хе! Она такая дура, что с ней работать одно удовольствие. Подсунул и свою половину плана в старый хлам на чердаке: если не удастся ничего из Лизы вытянуть, так пусть Архипов найдет камень.
   - Решил сделать ему подарок? - поддакнул Стэн.
   - Во-первых, у него больше возможностей, - не обращая внимания на иронию, объяснил Вахмистров. - А, во-вторых, я знал, где он будет хранить алмаз. Отсюда мне его забрать намного легче, чем искать по каким-то планам.
   - Все, значит, просчитал, и события развивались по твоему сценарию? - не унимался Стэн.
   - Даже у меня случаются промашки, - с видом победителя, который может позволить себе и самокритику, произнес Вахмистров. - Я так разволновался из-за возможности опередить Архипова, который оборвал в свое время все нити и потому наверняка думать забыл про Либерштайн, что сам слег с инфарктом. И все пошло наперекосяк. Сыну ничего объяснять не стал, но попросил его убедить Лизу статью не писать. Думал, что начну все сначала, как выйду из больницы. Но у Вадика ничего не получилось, статья увидела свет, и Архипов, который, судя по всему, отслеживал через Интернет всю новостную информацию по поводу "Либер", не только вышел на Лизу, на меня, но и Вадима убил.
   - С чего же он решил, что нужно отслеживать именно "Либер"? - с ненавистью в глазах спросила Лиза.
   - Потому что он знал, что алмаз имеет имя Либерштайн, а часть плана со "...штайном" у него была, - пояснил Стэн.
   - Дедуктируешь помаленьку, х-хе! - усмехнулся старик. - Ладно. Хватит.
   Архипов перевел дуло нагана на Лизу.
   - Ты сейчас медленно поднимешь алмаз, медленно положишь его на этот стол и медленно отойдешь.
   - Подавишься ты им, старый хрен, - довольно равнодушно произнес Стэн, когда Лиза сделала все, что велел Вахмистров.
   - Возможно, - согласился он, - Только вы этого не увидите.
   Взяв левой рукой камень, старик попятился к двери.
   - Ты не станешь нас убивать, - спокойно сказал Стэн. - Я увидел надпись на рукоятке нагана, а это значит, что он наградной, и по пуле в два счета вычислят, кто нас застрелил.
   - Конечно не буду, если не придется обороняться, - усмехнулся старик. - А обороняться придется, если вы попытаетесь броситься к двери.
   - Нам незачем бросаться к двери, - возразил Стэн.
   - Это правильно, - кивнул с мерзкой улыбкой Вахмистров. - Я сейчас выйду, а вы останетесь здесь. Возможно, кто-нибудь когда-нибудь найдет в этом подвале пару ваших трупов. Дом записан не на Архипова и в связи с его смертью никто сюда не приедет, а кричать бесполезно - из этого подвала звуки наружу не проникают. Впрочем, может быть, вам удастся сломать запоры. Желаю успеха!
   В ту же секунду мощный удар в дверь снаружи заставил ее распахнуться с неуловимой для глаза скоростью. Вахмистрова отбросило к стене. С силой ударившись о нее плашмя, он сполз на бетонный пол.
   - Похоже, я вовремя забеспокоился из-за вашего долгого отсутствия? - в проеме маячил могучий торс Кавуры. Он слегка покачнулся, поставив на пол правую ногу, которой только что отворил дверь.
   - Женька! - пролепетал Стэн. - А мы тут совсем про тебя забыли, заболтались тут...
   - Ты его не убил? - Лиза посмотрела на потерявшего сознанье старика.
   Кавура тронул морщинистую шею и удовлетворенно прогудел:
   - Живой.
   - Точно?
   - Поверьте судмедэксперту.
   - Тогда берем у него алмаз и уходим, - предложил Стэн. - Да, и наган нужно забрать.
   - Какой алмаз? - прищурился Кавура. - Про алмаз базара не было.
   - Такой же большой, как ты, - усмехнулся Стэн.
   - Или почти, как ты, - добавила Лиза.
   - А наганчик можете оставить ему на память, - Кавура пихнул носком башмака револьвер с сильно искривившимся при ударе о стену стволом. - Им теперь только гвозди можно заколачивать.
  
  
   Послесловие.
  
   Москва. Кремль.
   Четырнадцать часов дня 12 сентября 2006 года.
  
   Слева от Кутафьей башни билетные кассы не работали. Стэн с Лизой подошли к Кавуре, который занял очередь в кассах справа, и Стэн показал Жене пальцами сквозь стекло кассового павильона, что нужно взять и на них билеты тоже.
   Через турникет с охраной и металлоискателями они прошли молча, а когда стали подниматься по правому краю виадука к воротам Троицкой башни, Лиза развернула газету и стала читать на ходу:
   - "Создается впечатление, что время диких девяностых возвращается. Наглое убийство в центре Москвы известного правозащитника, депутата Сергея Архипова вызвало такую же волну общественного возмущения, как убийства Влада Листьева, генерала Рохлина, журналиста Холодова и Галины Старовойтовой. Прошло уже два месяца, а у прокуратуры нет даже подозреваемых. Якобы в интересах следствия скрывается имя человека, с которым Сергей Архипов разговаривал непосредственно перед убийством на углу Столешникова переулка и улицы Петровка. Однако наш информатор сообщил, что милиции известен только факт разговора, а имя этого мужчины им не известно. В отношении его внешности свидетели дают противоречивые показания. Мотивы преступления, как удалось выяснить вашему корреспонденту, сводятся к профессиональной и общественной деятельности депутата".
   - Так они долго будут искать убийцу, - покачал головой Кавура.
   - "Неспособность власти защитить даже депутатов вызывает вполне законное негодование населения", - продолжила читать Лиза, - "И снова передовицы оружейных изданий наполнены требованиями пересмотреть ФЗ "Об оружии" и дать населению право на самооборону в виде короткоствола".
   Лиза оторвалась от газеты, проходя через темные ворота Троицкой башни.
   - Что это такое, короткоствол? - обратилась она к мужчинам.
   - Пистолет, - ответил Кавура.
   Несколько человек, оказавшихся поблизости, обернулись на них.
   - Пора менять тему, - предложил Стэн. - Обратите внимание направо. Вы видите неуклюжее в контексте великого творения Аристотеля Фиораванти и Пьетро Антонио Солари здание Дворца съездов, в недалеком прошлом поражавшего современников своим смелым дизайном. Эклектика отличает не только архитектурное наполнение Кремля, но и весь облик Москвы, ставя ее в один ряд с такими...
   Стэн вдруг замолчал. Лиза проследила за его взглядом. Посреди вымощенной брусчаткой дороги, на линии церкви Двенадцати апостолов и скверика, разделяющего здания Сената и Арсенала, лежала куча песка. Двое рабочих подсыпали лопатами песок в освобожденную от брусчатки проплешину.
   - Они же провал засыпают, - проговорил пораженный Стэн.
   - Да не провал, наверное, - возразил Кавура. - Просто дорога просела немного.
   - И что же это она просела? - поинтересовалась Лиза.
   - Какая-нибудь полость там образовалась, - пожал плечами Кавура.
   - Не какая-нибудь, а вполне конкретная, - подвел итог Стэн.
   О ней писала Таисия Белоусова. До сих пор провалы дают о себе знать. Здесь нужно искать библиотеку!
   - Это вы про Либерею? - поинтересовался Кавура. - Что только про нее не пишут. Как-то попалась мне заметка такого плана, что вроде бы под Курском обнаружено место, где может быть запрятан клад Кудеяра-разбойника. А поскольку он то ли сводный брат Ивана Грозного, то ли кум, не исключено, что там же и знаменитая библиотека. В общем, полная пурга. Я читал как-то интервью с директором Исторического музея. Вот он очень конкретно сказал: все, что осталось от библиотеки Грозного, хранится у них в музее...
   - Да, наверняка часть одной из библиотек Грозного в Государственном историческом музее, - легко согласился Стэн.
   - Одной? - переспросил Кавура. - А сколько у него библиотек было?
   - Как минимум две, - заявила Лиза.
   - Тут с одной-то никак не справятся, - с укором начал Кавура. - А вы две какие-то придумали...
   - Две, Женька, две, - весело откликнулась Лиза.
   - Да откуда две-то?
   - Значит так, - Стэн остановился и посмотрел на приятеля. - В одна тысяча четыреста пятьдесят третьем году турки взяли Константинополь...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Any key" - с английского переводится как "любая клавиша"
  
  
  
  
   189
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"