Воронцов Станислав : другие произведения.

Ролевик: Инкуб

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:



  ПРОЛОГ. Лицо Инкуба
  
  1
  
   Эта история началась для меня поздним утром - с разбудившего телефонного звонка.
   'Время! скроет! память! за горизонтом!'
   Не успев открыть глаз, я почувствовал, как разрывается голова. Боль, притупленная сном, снова начала давить на виски. Алую темноту под веками принялись перебегать прозрачные амёбы.
   - Алён, подай трубку...
   'Если! снова! вместе! - то до самой смерти!'
   Чёрт, она же ушла. Не ушла бы - не напился. И не было бы давящей на виски боли.
   Мимолётно затошнило от тоски.
   На мобильнике Abyssphere перешли на припев.
   'Открою клетку и выпущу мечту - лети! Здесь тебе нет места больше - если хочешь жить! Промедлишь - и тебя я заберу с собой, за горизонт. Туда, где ты всего лишь эпизод...'
   Я протянул руку, пытаясь вслепую зацепить трубку с тумбочки - и столкнул на пол.
   - Да мать...!
   Телефон начал выкрикивать второй куплет. Настырные, сволочи.
   Пришлось открыть глаза. Ярко-красная темнота сменилась светом, резанула. Жмурясь, я свесился с кровати, подобрал мобильник, вгляделся. Номер незнакомый.
   - Да.
   Молчание.
   - Да!
   - Что ж ты так кричишь, Артур?
   На мгновение, сознаюсь, я замер.
   - Ты кто?
   - Тебе какая разница? Номер раздобыл - значит, я свой. - Хозяин вполне спокойного, без фона, голоса на том конце помолчал. - Хочешь стать лучшим?
   Я непроизвольно фыркнул. Мне бы для начала от похмелья избавиться. Глянул в окно - там, за пыльным тюлем, в стёклах соседней многоэтажки плясали солнца. На одном из балконов мужик лет 45 делал зарядку.
   - Кем стать-то, говоришь? - я вслепую пошарил рукой по тумбочке, ища резинку, чтобы забрать волосы. Не нашёл.
   - Лучшим стать. Среди многих, Артур.
   Я побегал глазами, подобрал резинку с пола.
   - Слушай, прекрати возиться с волосами! - вспылили в трубке. - Я тебе, всё-таки, власть предлагаю.
   Я зажал мобильник плечом и собрал волосы в хвост.
   - Вот сейчас только до туалета добреду - потом о власти поговорим.
   - Как знаешь.
   Телефон замолчал. Я глянул на экран - тот моргнул, погас. Смутное отражение вызывало презрение.
   Я прошёл в зал. Среди наваленных повсюду своих вещей заметил женский шарф. В груди заныло с новой силой. Алёна.... Если бы она забыла у меня трусы, я хотя бы мог сказать, что она ушла от меня как шлюха. Но даже в этом она, чёрт возьми, не оставила мне шанса! Я вошёл в кухню и, отыскав среди магнитиков на холодильнике ручку дверцы, дёрнул. Внутри блестели алюминиевые банки и початая разноцветная коробка. Я взял было пива, поставил обратно, зацепил сок и подошёл к окну. Мужика на балконе видно не было - наверное, убрался в дом. Маленькие солнца в окнах сместились правее. Отхлебнув сока, я подумал, что вполне неплохо живу в свои 25: родителей нет рядом, нет рядом долгих привязанностей и обязательств. Ещё бы вещи никто не забывал...
   - Слушь, куда я шёл-то? А...
   Поставив остатки сока в замурованный магнитиками холодильник, я направился в ванную - искать сухие носки.
  
  
  2
  
   - Ну как?
   - Что - ну как?
   - Ты мне вроде власть предлагал.
   - Ты уверен?
   - Да вроде... слушай, а как ты понял, что я волосы собирал, когда с тобой разговаривал?
   - В цирке этому научился. Ты зачем звонишь?
   - ... да как же.... В общем, я согласен.
   - На что?
   - Слушай, прекрати ёрничать. Я ещё не знаю, кто тебе мой номер дал, с кем разговариваю и на что подписываюсь.
   - Подписывать ничего не надо. А согласишься - тебя ждут женщины, пиво и оружие. Бесплатно.
   - А много?
   На том конце рассмеялись.
   - Сколько возьмёшь. Главное - успеть схватить всё это. В твоей дальнейшей жизни прикосновение будет играть практически ведущую роль.
   - Тогда я согласен.
   - Ещё бы. - Смех повторился. - Значит так, Артур. За городом, километрах в восьми-десяти есть знакомая тебе рощица. С одной стороны она поднимается на невысокий холм, по другую сторону холма - лесок. На склоне или в низине на той стороне ты увидишь людей. Много людей, одетых довольно странно, но забавно. Ты с Толкином знаком?
   - Лично - нет. Бабка моя, наверное, была знакома.
   - Шутник, молодец. Ну так вот, эти люди - как персонажи его книг. Похожи очень. Будут там и орки с зелёной кожей и огромными секирами, и эльфы в лёгких блестящих доспехах, с луками, большими ушами и острыми лицами, и кряжистые гномы, таскающие за собой молоты или топоры. Не будет только тебя.
   - А я там кто? Волшебница-принцесса?
   - Не совсем. Ты там пока никто. Придёшь - на месте и разберёмся. Игра очень забавная: задаётся цель, вся группа делится на кланы, и каждый из кланов добивается общей цели по-своему, либо преследует свою собственную подцель. Когда участников накапливается довольно много, роли за каждым из них закрепляются более прочно. Введение нового участника - это целое событие. Ты должен иметь не только имя и родословную, но и знать устав клана, имена руководителей и общие цели. Там, на склоне холма, ты столкнёшься с одним из таких кланов. Они называют себя Хранителями Клинка, относятся к светлым и состоят преимущественно из эльфов, людей-рыцарей и магов. В последние полгода к ним, правда, примкнули два орка - один после пленения, бывший тёмный, у второго по легенде мать забеременела от друида. И такое бывает - полюбил негодяй орочью девку, а полуродка эльфы приютили. Ну как, интересно?
   - А деньги за это платят?
   - Скажу тебе так, Артур. Там ты получишь всё, в чём когда-либо нуждался. Позже сочтёмся...
   И в трубке снова наступила тишина. Я подумал немного - да и схватил с тумбочки ключи. Что я теряю? Каждый мужик, наверное, в душе остаётся ребёнком. Ну и охотником - заодно. Всем нам хочется поиграть, подурачиться - кому на настоящей охоте, а кому и в paintball. Эдакая войнушка - у каждого на свой лад. Почему не попробовать? Потом ведь будут семья, дети - не до того...
   Я аж вздрогнул. Вспомнил, как легко и вроде бы небрежно Алёнка повязывала шарф. И как красиво смотрелась на ней эта мнимая небрежность.
   Захлопнув входную дверь, я ещё не понимал, что больше не вернусь в свою квартиру.
  
  
  3
  
   Снаружи стояла красивая на первый взгляд осень. Насыщенность городского парка золотисто-оранжевыми листьями наводила на мысли о вечной жизни - вот в этом самом моменте. Ухватить бы его и прожить остаток в таком кадре: низкорослый провинциальный город на застывшем ветру, немногочисленные люди, парами или с детьми, гоняющими голубей, - да задержавшаяся смерть природы накануне зимы. Я видел этот город в окне маршрутки - и жизнь его казалась вполне правдоподобной. Только я знал: стоит мне выйти по ту сторону стекла, и я снова попытаюсь сбежать от настоящей жизни. От того потока тоски, который нагонит на меня шорох листьев под ногами или случайная белка, огибающая ёлочный ствол.
   - Артур, а почему белка такая клокастая? На картинках они намного симпатичней.
   - Фотошоп...
   Под преследующий меня смех Алёнки я выскочил на конечной остановке.
   Ветер набирал силу тем больше, чем ближе я уходил за пределы города. Кожаный плащ худо-бедно защищал от ветра, но совсем не спасал от гонимого с ветром холода. Ноги, несмотря на шаг, быстро замёрзли, голова начала болеть с новой силой.
   Свернув с шоссе, я направился к роще. Я помнил лес по ту сторону холма. Такие леса можно встретить возле многих провинциальных городов: животных в них, как правило, не водится, иной острый взгляд может заметить разве что ястреба, кружащего над дальними кронами. Детьми мы разжигали здесь свои первые костры и выкуривали первые сигареты. Здесь всегда было тихо, спокойно - мы жили в согласии со своей детской природой, представляя себя одинокими, когда это было нужно. Вот и теперь знакомый холм ответил мне своим величием по умолчанию: с него я видел окраины города, но меня не видел никто - какому горожанину придёт в голову искать точку в роще?
   И я увидел-таки своё детство - когда перешёл рощицей гребень холма.
   Пятнадцать-двадцать взрослых людей медленно бродили по склону. Над головой снова показалось солнце - заблестели латы, металлические, как ни странно. Красно-голубые плащи переливались на фоне осенней позолоты. На поясах большинства мужчин висели массивные мечи, лица скрывали литые, без забрал шлемы. Это были рыцари. Воплощённые князья и графы, чёрт возьми! Войдя в роль, они медленно патрулировали склон, пристально осматривая окрестности. Живая стена, тяжёлые воины ближнего боя. Взрослые мужики, не страшащиеся своего пристрастия к забавам. Я всё больше понимал, что это именно то, что мне нужно. Отвлечься, подурачиться.
   Между рыцарями неторопливо и легко ступали гримированные эльфы: высокие и стройные молодые парни с чуть посеребренной кожей, заострёнными ушами и выбеленными до седины волосами. Обмундирование - заметно легче рыцарского: кожаные штаны да куртки; иной колчан за спиной, деревянный лук через плечо да ножи на поясе. Вроде бы ничего особенного - но грация.... За кажущейся лёгкостью в них должна была скрываться мощь воинов дальнего боя. Насколько я знаю подобные игры, так обычно и бывает: рыцарский взвод выходит первым, наваливается стеной и удерживает противника в ближнем бою, а в это время эльфы из-за их спин осуществляют поддержку стрелами. Простейшая стратегия, идеальная комбинация.
   Немного в стороне от остальных я разглядел ещё одну группу людей, занявших небольшую поляну ближе к подножию. Персоны не суетливые, ленивые на движения. Облачены в двуцветные мантии красного и голубого цветов из дорогой на вид материи, вдоль спин и рукавов роспись: иероглифы да звери какие-то. У всех длинные, аккуратно уложенные волосы, у многих бородки, у иных - борода, и только один гладко выбрит. Быть может, чином не дорос. Похоже, маги или жрецы. Эти всегда в курсе своей значимости. Взгляды волевые, свысока, ни на ком не задерживаются надолго, руки убраны в расписные рукава. В центре их круга - воткнутый в землю стяг. Синий клин полотна треплет ветер, поднимающийся из низины, переливается рисунок: скрещённые мечи, алая корона и какой-то вензель.
   У самого подножия холма, где рощица медленно переходила в лесок, я разглядел чьи-то сваленные пожитки. Мешки, часть металлического обмундирования да несколько молотов. Последние заинтересовали меня больше всего. Я уже было сделал первые шаги вниз, когда из леска выбежали трое маленьких, но довольно крепко сбитых человечка. Каждый ростом с полрыцаря и борода по пояс, а у одного - почти до земли. Ловко взбежав по холму, они устремились к группке магов и принялись что-то говорить, размахивая при этом крепкими ручками с широкими кистями.
   - Гномы. - Улыбнувшись, я ускорил шаг. - Мама всегда говорила мне: будешь поздно ложиться спать - увидишь гнома, и он утащит тебя в своё подземелье.
   Но не успел я сделать очередной шаг, как следом за гномами из леса вышел ещё один игрок клана, высокий и массивный. Увидев нового человека, я остановился. Не знаю, каких усилий стоило этому игроку войти в роль, но он полностью выкрасил себе видимые участки кожи в болотный зелёный цвет. Из одежды на нём были сапоги да рваная набедренная повязка, а на лице не осталось ничего человеческого: обильный грим и искусственные клыки, распирающие рот, создали полный эффект страшной, отталкивающей рожи. Орк. Безжалостный воин сил Хаоса, наполовину зверь, наполовину нежить. Как он попал в людской клан? Помнится, голос в трубке упоминал полуродка в клане. Неужели сын человека может быть таким?
   Следующими мне бросились в глаза волосы орка. Глядя на такую причёску, я вполне мог поверить, что зверь имеет хоть часть человеческих корней. Высокий ирокез чёрного цвета был выкрашен в золотистый и ядовито-зелённый цвета, ловящие малейшие солнечные блики. Поистине людской пафос.
   А меж тем орк уже поднимался по склону - неторопливо, тяжеловесно. Не дойдя до жрецов, зверь встал рядом с одним из рыцарей, оказавшись на голову выше фигуры, закованной в латы. Косясь в сторону магов, продолжающих слушать гномов, орк как мог непринуждённо оглядывал окрестности, когда взгляд его упал на меня. Зверь толкнул в бок нерадивого наблюдателя-рыцаря и указал в мою сторону. Рыцарь поспешил на подъём.
   Я улыбнулся и заговорил первым, стоило тому приблизиться.
   - Здравствуйте!
   Рыцарь не ответил. Встал передо мной, преградив дальнейший спуск, положил руку на эфес меча. Глаза из прорези шлема смотрели пристально, недоверчиво
   - Что вас привело сюда, молодой человек? - заговорил, наконец, князь.
   Я хотел было ответить, что привело меня в клан непосредственное приглашение, когда из-за плеча рыцаря заметил мага, направляющегося к нам.
   Титулованный воин продолжал смотреть на меня.
   - Не задыхаешься ты в шлеме-то? - Мне казалось, я лучился дружелюбием.
   Глаза в прорези сузились, дали искру. А тем временем маг был уже рядом.
   - Доброе утро. - Жрец прервал диспут, бросил короткий взгляд на рыцаря и перевёл глаза на меня. Это был тот самый единственный жрец с гладко выбритым лицом - и вблизи смотрелся, честно говоря, не очень внушительно. Гораздо большее уважение, нежели юнец в расцвеченном халате, у меня вызывала широкоплечая металлизованная мумия. Однако магу я ответил.
   - Доброе. Прохладное, правда.
   - Вы, быть может, что-нибудь хотели? - продолжал маг. Держался он уверенно - видимо, несмотря на молодость парень всё же имел свой вес в клане.
   - Хотели. Я получил приглашение членства в вашем клане
   Брови мага поднялись на мгновение. Из нутра рыцаря донёсся неопределённый рык
   - От кого получили? - вполне резонно переспросил маг.
   Я открыл рот. Закрыл. Сощурился. Посмотрел внимательно сначала на жреца, потом в разрез шлема рыцаря. Очень хотелось спросить у этого ведра, почём нынче титул.
   - Мне звонили, передали приглашение. Словесное.
   - Звонили? - парировал маг. - Покажите, пожалуйста, номер.
   Я передал ему мобильник. Захотелось запечатлеть этот кадр - как юный заклинатель ветров и туманов сличает 11 цифр из 21 века.
   - Не знаю такого номера.
   - Быть может, тебе по статусу не положено? - не удержался я.
   Рыцарь выдвинулся, закрывая собой мага.
   - А вот хамить не надо, молодой человек. В игру принимаются люди по отдельной договорённости. Если вы хотите вступить в клан, на это как минимум нужно время. И рекомендации. Пока вы их получили отрицательные.
   Я наклонил голову, выглядывая мага.
   - Мобильник верни, владыка стихий.
   Получив обратно телефон, я молча развернулся и двинулся обратно вверх по склону. Поднявшись, оглянулся - рыцарь и маг спускались к своим. А издалека на меня поглядывал гном, совсем крошечный на фоне стоящего рядом орка. Вид у него был настолько забавный - как у плюшевой игрушки, - что я едва сдержался, чтобы не помахать ему рукой. Отвернулся - и улыбка моя погасла.
   - Свиньи, - вырвалось у меня. Пальцы сжались в кулаки - в одном кулаке оказался мобильник. - И ты тоже, благодетель хренов, - добавил я и сунул трубку в карман. - Чтоб я ещё раз...
   - Жизнь полна разочарований, Артур.
   Я осёкся. Перевёл взгляд левее - между берёз стоял человек, вполне узнаваемый на первый взгляд, высокий, слегка худощавый, приятной внешности, с распущенными чёрными волосами, доходящими до плеч. Возле него терпеливо пасся крупный вороной конь, красивый, лощёный. На животное была наброшена чёрная кожаная пелерина, стилизованная под крылья гигантской летучей мыши. Когти 'крыл' сходились в основании шеи коня, образуя застёжку.
   Человек неторопливо подошёл. Был на нём чёрный плащ до самых пят, сапоги, чёрные брюки и шарф. Точно в тон моему стилю. В руках он держал небольшой букет из жёлтых листьев.
   - Здрасьте. - Я улыбнулся, но руку не протянул. - И давно ты пасёшься в моём гардеробе?
   - Некоторым людям проще воспринимать собеседника, когда они видят в нём родственную душу, - ответил новый знакомец, аккуратно улыбаясь. - Будто в зеркало смотришься - и поймут тебя, и поддержат. Правда, нужно очень осторожно показывать человеку его самого - люди, как правило, очень боятся себя. Парадокс.
   - Ты кто?
   - Меня зовут Артас. Это я звонил тебе.
   Я поглядел на вороного коня - тот уже тыкался мордой в землю совсем рядом со мной. Жеребец поднял голову, глянул на меня, фыркнул. Из ноздрей его вырвался дым.
   - А ты ведь с самого начала знал, что меня не примут в клан. - Я не отводил взгляда от животного, но оно, похоже, потеряло ко мне интерес.
   - Конечно, знал, - ответили сбоку.
   - Тогда для чего ты меня выдернул? Что я вообще тут делаю?
   - Ты? - Собеседник коротко рассмеялся. - Пытаешься взять власть, которую я тебе обещал, конечно же! Задаром пытаешься, без усилий. А так не бывает, Артур. Всего в жизни нужно добиваться.
   - Правда? - Я перевёл взгляд на Артаса. - И что мне теперь делать? Вернуться к этим людям и насильно вписать себя в их клан?
   - Ну. - Артас отвернулся и поднял с земли очередной лист для букета. - Зачем же так? Я буду настолько щедр, что помогу тебе и в этом. Скоро они откопают статую Инкуба, и ты сам войдёшь в игру.
   - Что откопают?
   Артас поднял ещё пару листьев, повертел в руках, критично осматривая, присоединил к букету.
   - А ты думал, зачем людям гномы? - заговорил он снова, любуясь листьями. - Горные жители, конечно, первоклассные кузнецы - но они также и первородные строители. Построить мост, вырубить пещеру, откопать клад. И главное: не просят почти ничего - так, дольку от добычи.
   Я молча смотрел на собеседника. А тот подошёл ко мне, положил руку на плечо да развернул меня лицом к склону.
   - Там внизу, мой друг Артур, клан Хранителей Меча вот уже неделю ведёт раскопки. Светлой святыни, как им кажется. Они хотят откопать магический артефакт, который в несколько раз усилит мощь их боевых магов. И таким образом, их превосходство над тёмными значительно возрастёт.
   - Но это не так?
   - Конечно, не так. Они ошибаются. И ввёл их в это заблуждение именно я. Довольно хитрой чередой интриг, должен тебе сказать. А всё это делалось только с одной целью - чтобы воскресить тебя.
   Я посмотрел на Артаса.
   - Воскресить?
   - Естественно. Демона, привязанного к этой статуе, зовут Инкуб. Это твоё имя. Nickname, если угодно. Потенциально это очень сильный демон, питающийся чужой энергией. Метаморф по природе. Существо, способное принимать облик любого живого организма. Условие только одно - ты должен коснуться этого организма. Или предмета, в худшем случае. Более того, чем выше эмоциональное состояние живого организма в момент прикосновения, тем больше энергии он отдаст тебе, и тем быстрее ты наберёшь потенциал для следующего уровня развития. На вершине своих способностей такой демон-метаморф может забирать души тех, кого коснулся. Примерно на середине развития - получать все или большинство его способностей. Правда, есть ряд ограничений.
   - Каких?
   - Я тебе уже говорил - в твоей дальнейшей жизни прикосновение будет играть одну из ведущих ролей. Достичь каждого последующего уровня очень непросто. И чем выше будет уровень твоего развития, тем больше усилий придётся приложить, чтобы получить новый. Кровь, слёзы, экстаз и эйфория - на каком-то этапе этого окажется недостаточно. В самом начале ты лишён всего - ты мелкий бес, не имеющий даже собственного облика и привязанный к одному конкретному месту, от которого ни ногой. К той самой статуе. И более того, статуя - твоя ахиллесова пята. Разрушь статую - и Инкуб перестанет существовать. Выйдет из игры, умрёт, переселится из Хаоса в Небытие.
   - И что мне делать?
   - Если хочешь выжить - борись. Плети интриги, завлекай, соблазняй, убивай, воскрешай. В корнях твоего родового древа - первородные демоны. Ты - одна из многочисленных ветвей своего рода. Насколько крупной ветвью ты окажешься, зависит только от тебя. Я сделал за тебя первый шаг: возродил твою статую, позволив тебе выбраться из земли, из вечного хаоса. Теперь твоя задача - устроить хаос в этом конкретном мире.
   - А ещё конкретнее?
   - Доберись до короля. Вот тебе моё первое задание. Не слишком крупное, но и не такое мелкое. Чтобы выполнить его, тебе придётся пройти множество испытаний, выполнить другие, менее приятные работы - и значительно вырасти. Подберись к королю. Устройся к нему на службу, возьми облик его главного охранника или забери душу его дочери - мне всё равно. Если ты пожмёшь ему руку, король будет в нашей власти. Крупная доля земель Срединного мира перейдёт во владения тёмных. Мы получим значительное преимущество над светлыми.
   - Но как я это сделаю? У меня же ничего нет - ты сам сказал.
   - Так уж и ничего? У тебя есть твоя голова - я не зря выбрал её. Когда статуя возродится, ты получишь свой облик, душу чёрного призрака, воплощённого в дыму. Даш этому дыму развитие - станешь, быть может, огромным крылатым демоном. А может, и не станешь. Для начала - это тебе.
   И Артас протянул мне небольшой свёрток. Я машинально принял его.
   - Что здесь?
   - Чёрный балахон. С модными красными вкраплениями. Не волнуйся, будешь выглядеть стильно.
   - А доспехи? Топоры какие-нибудь, арбалеты?
   - Трость. Внутри, насколько я знаю, лёгкий меч с тонким лезвием. Правда, получишь её ты тоже не сразу. Если повезёт - отыщешь где-нибудь в пути, уровне на шестом развития. Пользуйся с умом. А пока - держи уж, исключительно из щедрости.
   Артас развернулся к коню, порылся в седельной сумке и достал тёмно-коричневые ножны. Протянул их мне, торчащей рукоятью вперёд. Сунув свёрток с балахоном под мышку, я принял нож. Деревянная рукоять идеально легла в руку. Я разглядел на ней резной рисунок: крылатый конь, встав на дыбы, изрыгал пламя. Крыла Пегаса были не от голубя, но от летучей мыши.
   Я поднял глаза на коня Артаса. Стилизованная, очень натурально выполненная накидка жеребца волочилась по земле. На мгновение мне показалось, что крылья шевельнулись сами, против движения ветра.
   Я обнажил клинок. Длинное лезвие украшала иероглифическая вязь. Красиво, ничего не скажешь.
   - Уж будь добр - не потеряй, - произнёс Артас, отходя. - Можешь закрепить ножны на голенище сапога. Когда отрастишь себе в другом мире ноги. Прощай.
   В одно движение всадник вскочил в седло.
   - Постой! - закричал я. Честно говоря, стоя на холме и сжимая в одной руке ножны, а под мышкой второй - свёрток с каким-то тряпьём, я чувствовал себя не то чтобы нелепо.... Я так себя ещё в жизни не чувствовал! Будто огородному пугалу подарили комбайн. Не по статусу и на кой чёрт? - Да погоди же! Это что - всё?
   - А чего ты ещё-то хотел? - Сидя в седле, он смотрел на меня сверху. Дьявол, как же он был на меня похож! Яростное, хищное величие! Непроизвольное совершенство в каждом жесте. И - где-то глубоко внутри - страдание и наслаждение своим одиночеством.
   - Да у меня куча вопросов! Что за король, куда мне идти, чтобы найти его? Причём здесь статуя, которую тягают люди внизу? Как мне найти тебя, если вдруг понадобится совет?!
   - Если я решу, что тебе нужен совет, то сам к тебе приду, - ответил всадник, разворачивая коня.
   И тут же резко защипало в глазах - будто дым попал. Я попытался проморгаться, а когда удалось, обнаружил, что стою один на холме. В руках по-прежнему были чужие вещи, в голове - желание немедленно действовать, но...
   Но тут я расслышал голоса от подножия:
   - Поднимайте её, братья! Ставьте статую ровно!
   Я подошёл к спуску. Под ногой что-то хрустнуло - я опустил глаза. Сохлый скрюченный лист развалился под сапогом. Рядом были разбросаны ещё несколько таких же - будто выброшенный старый букет, так и не ставший гербарием.
   Я глянул в низину. И успел разглядеть каменную статую, показавшуюся меж деревьев леса. Статуя была вполовину выше поднимавших её рыцарей и чуть не втрое выше копошащихся гномов. Облепленный землёй памятник архитектуры был выполнен в виде человека с наброшенным на голову капюшоном от долгого, до пят балахона. Пальцы сжимали длинную тонкую трость. Я вгляделся в пространство под капюшоном статуи. Там была пустота.
   - У меня нет собственного лица, - вырвалось у меня. Голова закружилась, в ноздри ударил горелый запах - и резко стемнело. Кажется, я упал.
   Мне снился пожар. Огонь вылизывал небо.
  
  
  ЧАСТЬ I. ГЛАЗА САНСАРЫ
  
  ГЛАВА 1. Литания. Воровская кровь
  
  1
  
   Открыв глаза, я увидел небо. Ослепительно голубое, с перьями полупрозрачных облаков. Облака медленно плыли, по лицу едва заметно пробегал тёплый ветерок. Вокруг раскинулось поле: густая ярко-зелёная трава, прерываемая дорожным трактом, стелилась до самого горизонта. А оттуда поднимались и ныряли обратно размазанные силуэты птиц. Сердце лета.
   Как - лета? Только что была осень! Я сорвался было с места, но вдруг понял, что не чувствую своих ног.
   - Что за чёрт, - вырвалось у меня, но голос раздался только внутри. Я молчал. Хотел было проверить, на месте ли рот, но не смог поднять рук. Пошевелить пальцами. Облизнуться.
   Тогда я задёргался - безрезультатно. Что-то держало меня, сдавливая плечи. А ниже я ничего не чувствовал. Я шевельнул было пальцами, но понял, что забыл, как это делается. Заметался, пытаясь вырваться, закричал - пока ещё помнил, как кричать. Ничего. Я моргнул. Получилось. Посмотрел под себя - и увидел матово-чёрный камень высотой с карлика. Обсидиановая твердь заменила мне ноги, туловище, шею. Я не понимал, сижу ли я, стою или лежу - привычное мне ощущение окружающего мира ушло. Был только круг выжженной, усыпанной пеплом травы вокруг камня. Будто этот монолит жил за счёт окружающей его природы. Я прислушался к собственным ощущениям - и услышал, как пульсирует, бьётся внутри меня обсидиановая глыба, заменившая сердце. С каждым ударом пульса камень всё больше срастался со мной - и, что ещё страшнее, я начал испытывать к нему родственные чувства. А потом грудь прожгла резкая боль, будто кто-то старательно рисовал на мне клеймо. Выжженный след засветился в моём сознании тусклым багровым оттенком. 'Инкуб', прочитал я вырезанный на камне иероглиф. Слово на древнем, мёртвом языке - теперь, по всей видимости, мне знакомом. Наверное, вот тут и должен был возникнуть страх. Но его не было. Наоборот, появилось жгучее, почти дикое желание бороться. Защищать то, что у меня есть, отстаивать до конца собственную жизнь. Чем дольше светился иероглиф на камне и в моём сознании, тем больше я понимал: камень - моя ахиллесова пята. Демон-метаморф, пока ещё слабый дух, воплощённый в камне, я мог лишиться всего, если этот камень будет разрушен. И я должен защищать то, что держит меня, не даёт отойти, боится отпустить, потому что моё каменное сердце пока крайне беззащитно. И чем сильнее буду становиться я, тем большую защиту будет обретать этот камень - древнюю защиту, стену из чёрной магии Хаоса. Быть может, когда-нибудь я стану настолько могущественным, что смогу превратить этот жалкий обсидиановый кусок в настоящий дворец, замок, крепость, хранящую души убитых мною существ.
   Именно в этот момент посторонний звук прервал мои мысли. Я посмотрел в сторону, и увидел небольшую, ростом с человеческого ребёнка, ящерицу. Оная выпрыгивала из травы, пытаясь схватить бабочек, во множестве кружащих над полем. Рептилия была довольно красивой: яркий зелёный окрас спинки и хвоста сменялся золотистыми переливами на брюшке. Зверёк довольно ворковал, прыгая в траве, ему нравилась игра, пусть и красивые разноцветные бабочки ещё ни разу не дались ему в лапки.
   Лёгкий ветерок пробежал мимо меня - я почти почувствовал его шевеление. Перевёл глаза - и успел заметить, как под порывом ветра один из одуванчиков, росших вокруг в изобилии, наклонился к земле и коснулся пепла, опоясывающего камень. Ещё не осознав, что делаю, я сличил образ цветка, быстро, рефлекторно. И тут же в подсознании возникло это небольшое растение - всё, до мельчайших подробностей, до каждого волокна, семечка, корня. Вокруг камня закружился слабенький, еле заметный дымок - да и пропал тут же. Я попробовал скопировать изображение цветка из памяти - и на круге пепла легко и покорно вырос цветок, полностью похожий на первый.
   Двух одинаковых организмов быть не должно. Я добавил в растение силы. Мой цветок стал чуть крупнее своего товарища. Одна из бабочек, кружащих над полем, приметила яркие, наливные лепестки - и села. Я снова сличил тело - и тут понял, что имею власть над этим небольшим насекомым. Цветок-метаформа хищно сжался, вокруг него заклубился чёрный дымок, и растение исчезло вместе с насекомым. Я вздохнул. Слабенько, но уже ощущая запах листвы. И очень слабо - вкус мяса. Я потянулся вперёд, прочь из каменного плена.
   Это было невероятно. Даже будучи человеком, я такого не испытывал. Мир был неотчётливым, чёрно-белым - но я парил в нём. Я летал над землёй, почти сам, если не учитывать назойливый ветер. Мои крылышки были тёмного оттенка, а вокруг летали подобные мне, со светлыми крыльями. И пусть они были мастерами полёта, у них не было моего разума.
   А я отлично знал, что мне нужно. Ящер был подо мной. Казался крупнее, чем прежде, но это меня не волновало - я видел каждую капельку слюны, срывающуюся с его языка. А потом он увидел меня. В его глазах, огромных, влажных, я разглядел своё отражение.
  
  
  2
  
   Топот копыт я почувствовал слишком поздно. А следом за ним пришёл запах. Всадники. Пахли они необычно, таких запахов не водилось в Крайних землях, если правильно подсказывала память ящера Сансары.
   Текущая метаформа была намного интереснее цветка. Ящер помнил не так уж много, но зато сразу узнавал какие-либо ощущения, если приходилось испытывать их ранее. Особенно запахи. Сам себя он воспринимал как наиболее приятный запах - если не считать аромата самок и давнишнего, почти забытого тепла яичной скорлупы. Да, ящеру Сансары была свойственная сентиментальность.
   Сансара была для ящера богом. Он не помнил, что ел вчера на завтрак, но как порядочная рептилия никогда не забывал имя своей покровительницы. Покровительницей ящеров эта волшебница стала поколений пять назад - быть может, за последнюю сотню лет. Очень могущественная, древняя волшебница, Сансара была неизменно прекрасна. Она избавила Срединный мир от десятка некромантов, но самое главное - уничтожила наложенные на рептилий порчи. Пришло время - и сами драконы Срединного мира принесли ей корону. С тех пор Сансара стала оберегом и символом любой рептилии, видела и хранила каждую из них. Ящер свято верил: за его жизнью следят и никогда не дадут в обиду. Ну и где же твоя богиня, родной?
   В мыслях о богине рептилий я провёл не один час после превращения в ящера. Сколько я успел сделать за это время! Я ползал, крутился на месте, прыгал, рычал и урчал. Лапы ощущали землю - я снова мог двигаться! Брюхом я ощущал песок, лапами разрывал землю, зубами азартно жевал и выплёвывал траву. Я не мог насытиться тем, что было передо мной. Каждое прикосновение добавляло в мою память метаморфа новую энергию. Будто искры, вспыхивали в мозгу образы. И с каждым новым таким зарядом я мог всё дальше отдаляться от собственного камня. Это было самое главное - избавиться, наконец, от чувства гнёта. Но, тем не менее, камень всё сильнее бился внутри меня, будто всё больше доверял мне и отпускал всё дальше и дальше...
   Вырвать из такого забвения меня смогла только дрожь земли. Слабая копытная дробь, непозволительно оглушительная для тонких чувств ящера. Следом дошёл животный запах, ещё чуть позже - звук. Ржание. Когда я обернулся, увидел у самого горизонта трёх всадников, неторопливо следующих по дороге. А много ближе - собственную стену, скруглённую полупрозрачную завесу голубовато-серебристых оттенков, не дающую мне пройти. С помощью этой стены камень держал меня рядом. И чем больше энергии от прикосновений я получал, тем дальше должна была отойти стена.
   Соскользнув на обочину, я стал ждать.
   Кони шли рысью, круп к крупу. Хорошие кони, полные сил, - на большее мой голодный разум пока не сильно обращал внимание. Всадники были обычными людьми, высокими, без лишнего жира. На каждом куртка-балахон, кожаные штаны хорошего покроя, добротные сапоги. В рукавах и вороте видны поддетые под балахоны кольчуги мелкого кольца. Голени прикрыты стальными щитками, на поясах - двуручные мечи. Своя особая, живая энергия исходила от стали - такой рядовые кузни не располагают. Двое крайних всадников скрывали лица под капюшонами, а тот, что в центре...
   Таких узнаёшь сразу. Они задерживают на себе случайные взгляды, притягивают невольными жестами. Люди, сильные не просто духом, но самым родом - будто принимают энергию по наследству. Князья. Подобные им не закрывают лиц, и этот - не исключение. Лицо красивое, с тонкими чертами, волосы - светлые, по плечи. Глаза - цепкие и глубокие.
   Когда ближний из тройки всадник пересёк сине-серебристую завесу стены Инкуба, моё тело рефлекторно напряглось. Как только в доступной зоне оказался князь - я прыгнул. Прыжок получился отвратительным, неточным, неумелым - и я рухнул точно на шею его коня.
   - Эй!
   Всадники среагировали молниеносно - но куда людям до ящера! Я рванулся к князю, вцепился в балахон и подбирался всё ближе к голой коже.
   - Да чтоб тебя...! - Князь тряхнул рукой, и я вцепился в кисть.
   Это было непередаваемо! Мир поплыл! Стал намного медленнее - так, в отличие от ящериц, реагируют люди. Стал намного чётче - так они видят. Волны эмоций пронзили голову рептилии - и мне казалось, что сейчас она взорвётся, и я умру. Гнев, отвращение, брезгливость, желание убивать - последнее было знакомо, - и множество мыслей, с каждой секундой становящихся всё более понятными.
   А потом Инин Тар отшвырнул меня в траву. Это был князь при местном герцоге. Сборщик податей. Воевода. Герой, защищавший эльфийские врата Эль-Гарда, и полководец, штурмовавший глубинные пещеры, наполненные страшнейшей нечистью, при жизни бывшей верховными некромантами. Инин Тар, поборник крестьян, верный слуга герцога и короля...
   Я ударился головой о землю, и мысли оборвались. Где-то над собой я слышал цокот и голоса.
   - ... вот тварь...
   - ... жалобу колдунье...
   - ... распустила... от рук...
   Звуки удалялись, а я всё лежал, вдыхая землю. Её запах больше не казался мне вкусным. Мне хотелось встать, догнать, отомстить, заговорить - но пока я не до конца понимал, как это делается. Не хватало сил, чтобы сменить ящера на человека. Для начала я поднялся. Посмотрел на север, вслед людям, а затем - на юго-запад. Там, в центре голубовато-серебристого круга, стояла моя обсидиановая тюрьма с вырезанным иероглифом 'Инкуб'. Теперь стена отодвинулась за горизонт - но я продолжал чувствовать её. Я получил первый уровень. Мог дышать полной грудью, полностью поглощать энергию простейших живых существ и понимать мысли более крупных. Но у меня по-прежнему не было своего лица, и моя энергия постоянно убывала. Я был всего лишь духом, самой низшей нечистью, вампиром, жадным до любого прикосновения. И пока во мне пульсировала, будто кровь, чужая энергия, дающая силы, я двинулся следом за всадниками.
   Ещё какое-то время, оглядываясь, я видел других ящериц, прыгающих за бабочками в траве. Оставалось надеяться, что моё слабое воздействие на одну из них не попалось на глаза Сансаре.
  
  
  3
  
   К полудню я вошёл в Литанию. Голова гудела от тяжёлого похмелья, тело шатало, в глазах троилось - и очень сильно болела изрезанная щека.
   Литания была грязной деревней средних размеров, типичной для Крайних земель, если судить по накопившимся знаниям. Глубокие колеи, вытоптанные в грязи, заменяли дорогу, старательно воткнутые в землю дома оседали на один бок. Кабак, тюрьма, колокольня, несколько десятков домов, образующих жилые дворы. Литания смотрела в небо молящими о щадящей смерти старческими глазами. Ноги вязли в её бездорожье.
   Мне было трудно передвигаться в человеческой метаформе. Нищий, которого я нашёл неподалёку от деревни, был крайне несовершенным представителем своего рода. Но мне повезло: он спал. Подобравшись почти вплотную, я чуткими ноздрями ящера уловил смрад из его нутра. Мне хотелось его убить - не из-за его ничтожности, но из-за моей жажды, выжигающей изнутри. Я попробовал достать нож, подаренный Артасом на холме. Оружие вместе с балахоном всегда были при мне, становились частью принимаемых метаформ. Однако, не сумев удержать оружие в неумелых пальцах пресмыкающегося, я нанес неуклюжий удар, разрезавший нищему щеку. Пробудившись, тот попробовал ответить - и мне пришлось душить его, отнимая остатки души.
   Энергия бродяги была пьяной, жидкой, нестабильной - и всё-таки была моей энергией. Я полностью вобрал в себя нищего: он перестал существовать, а я получил человеческое тело в свои владения. Превратился в бродягу, неплохо знающего окрестности. Я снова научился быть человеком - держать равновесие на задних лапах, привыкать к высоте свыше полутора метров и говорить. Невнятно, будто язык оброс мхом. Но это не так сильно пугало окружающих, как я ожидал: скривив лица, они лишь брезгливо огибали меня, придерживая детей за плечи.
   Побродив по окраинам деревни, я добрёл до кабака и свалился на его ступенях. Вдыхая запах сырого, гнилого дерева, я слушал и следил. Двери открылись, и на меня, не замечая, упал местный завсегдатай, толстый, красномордый, но неплохо одетый. Часть его энергии всосалась в меня как в губку - и будто пробудила его хмельное сознание. Колдырь с трудом поднялся и, что-то бормоча, побрёл прочь. Я перебрался поближе к дверям. В течение нескольких последующих часов я старательно выпрашивал у входивших посетителей деньги, хватался за ноги выходивших и даже выгадал пару медных монет. Наконец, из дверей вышел охранник, широкий, с лицом землистого цвета, но явно трезвый. Сбросив бродягу с лестницы, он загнал меня на задний двор кабака, да, так и не добив, вернулся на свой пост и быстро забыл о нищем. А я твёрдой походкой и с прямой спиной вернулся на улицу. Провёл рукой по щеке - порез исчез.
   Я неторопливо побрёл по улицам Литании, внимательно наблюдая, в какие удивительные цвета садящееся солнце окрашивает лица деревенских жителей.
  
   После первого удара колокола я услышал голоса. Детские голоса, слегка нестройные, затягивающие песню из одной высокой ноты. Повернув на звук, я вышел к небольшой площади. В центре, покосившись на один бок, стояла старая колокольня. В её башне была различима в предвечерних сумерках тонкая фигура, с заметным усилием раскачивающая язык колокола. А вокруг подножия водили хоровод остальные дети, босые, в длинных ночных рубашках, девочки и мальчики, старательно выводящие неумелую ноту.
   - Прими, небо, мою просьбу. Услышь мою молитву. Забери моего сына.
   Услышав тихий голос, я обернулся. Стоящий возле меня священник неявно перекрестился. А потом перевёл взгляд на меня.
   - Откуда ты, сын мой?
   Это был крупный, мясистый лицом человек с выпирающим из-под рясы животом и рыбьим, но на удивление прилипчивым взглядом. На груди его красовалась большая шестиконечная звезда из светлого металла. Судья - подсказала память нищего. Я хотел было дотронуться до него - но тут замолчал колокол, и священник с удивительным проворством обогнул меня, направившись к колокольне.
   - Сегодня ты прозвонил на раз меньше! - крикнул он в небо. Мимо него шли, опустив головы, отпевшие дети. Я наблюдал, как они разбредаются по дворам. А священник тем временем дождался, пока с колокольни спустится звонарь - и схватил мальчишку за шиворот. Некоторое время он трепал его, крича что-то про вечерню - и мальчик не вырывался. В ответ на обещание небесного суда он только выл.
   Я недолго смотрел на судью и мальчишку. Меня затошнило от их бесполезной энергии.
  
   Пройдя деревню насквозь, я увидел огонь. Несильное свечение, угадываемое в темноте больше чутьём вампира, нежели глазами. Ночь уже давно опустилась на Крайние земли, слепая, безлунная и без единой звезды, но в этом месте, видимо, не собирались ложиться. Я слышал шум, звонкие удары, и чем ближе подходил, тем больше ощущал, как не любят, боятся этого места местные древляне.
   Здесь жил кузнец, отшельник на отшибе. Его высокий одноэтажный дом нависал тенью по мере приближения. С заднего двора во мгле разливалось зарево.
   Завернув за угол, я увидел кузницу. Кузнец стоял возле печи, в самом сердце жара и размеренно, согласно собственному такту бил по наковальне. С правого бока его освещал огонь из жерла, с левого стояли две больших бочки и стол со множеством щипцов с длинными ручками. Тут и там лежали на столах и висели на многочисленных крюках заготовки и готовые клинки, сцепки колец для кольчужных рубах, части кандалов, наручи или голенные щитки и ещё множество подобных изделий. Сам кузнец был облачён в толстые одежды, видимо, неплохо сберегающие от искр, отчего в полумраке его широкоплечая, почти двухметровая фигура выглядела ещё массивнее. Когда я подошёл ближе, он развернулся к одной из бочек и опустил заготовку в масло. От поднявшегося пара стало невозможно дышать. Я пошатнулся, ухватился за одну из цепей, зазвенел, и кузнец обратил на меня внимание. Отсвет из печи упал на его лицо - и вот тут я упал. Зазвенело какое-то железо, что-то посыпалось на меня, а кузнец запрокинул голову и рассмеялся в небо громким, утробным голосом, больше напоминающим звериный рёв. Отложил молот, стянул перчатку и склонился надо мной, протягивая лапищу. Узрев вблизи его измазанное сажей лицо, я различил приглушённый запах разложения. Такой, верно, бывает, когда в клыках застревает давнишнее сырое мясо. Кузнец рывком поставил меня на ноги.
   - Ну что ж ты. - Он улыбался, а у меня кружилась голова. Кожа кузнеца отливала зелёным, растянутый в улыбке рот распирали ряды толстых желтоватых клыков, настолько крупных, что вблизи можно было без труда различить их рельеф. - Ноги-то совсем не держат.
   Говорил он очень дружелюбно. Я вдруг осознал, что испытываю смутную боль, глянул вниз - зелёная лапа кузнеца сжимала моё предплечье, обтянутое бродяжьими лохмотьями. Именно поэтому я не чувствовал его энергии. Кузнец, тем не менее, понял меня по-своему - и отпустил руку.
   - Ты что, орк? - спросил я, наконец.
   Кузнец нахмурился, вздохнул и, махнув мне рукой, двинулся прочь с заднего двора. Я пошёл следом. У крыльца он сдёрнул с головы платок, и я увидел помятый ирокез. Что-то знакомее промелькнуло в памяти, а кузнец тем временем опустил лапищи в бочку с водой, скудно умыл лицо и, запалив факел, тяжело присел на ступени. Я стоял.
   - Садись.
   Я сел рядом с орком. Вблизи его размеры пугали ещё больше: боком я чувствовал массивное, жаркое тело, от которого пахло трудом и ещё чем-то, смутно родным. Много позже я понял, что это был запах скверны - точно такой же источал я, попав в Крайние земли. Но если мой собственный новый запах был пока ещё душком мыши, то рядом сидел поистине зловонный крысиный принц.
   - Все вы такие, - вздохнул кузнец. - Но мне ли судить? Знаешь, многие люди не ходят ко мне только потому, что я не человек. Даже более - воплощение тьмы. Нежить. Не прогнали только потому, что сборщики податей иногда делают у меня свои заказы. Им плевать, что я - проклятый эльф, каким меня родила природа. Ведь в дополнение она создала из меня кузнеца, и я, чёрт возьми, делаю достойное снаряжение! Конечно, всегда лучше обратиться за этим к гномам. Сыны гор куют первоклассную сталь по древним письменам. Но гномы далеко - не каждому с руки подняться в горы.
   Он говорил, а я невольно смотрел на его волосы. В пляшущем свете огня их чернота отливала золотом и ядовитым зеленоватым оттенком, много ярче цвета его кожи. Снова всплыло воспоминание: этого орка я видел в клане Хранителей Клинка, только тогда он, всё-таки, был человеком.
   - Слушай, а твоим отцом был не друид-человек?
   Орк вздрогнул. Покосился на меня - глаза яростно полыхнули рубиновым огнём.
   - Наплели уже, да? - Рык в его голосе усилился. - Любят в этой деревне рассказывать истории - хлебом не корми. Видимо, боевой дух у вас такой - языком молоть.
   Я переборол страх - и схватил зелёную груду мяса за открытый участок кожи. И тут же вязкая, будто дёготь, энергия заполнила мои лёгкие. Я забыл всё: как дышать, двигаться, как думать. Информация пропитала мои вены, кости, сухожилия. Смутное знание ковки легированной стали пришло жалкими обрывками - оно было мне ещё не по зубам. Физическая мощь метаформы орка пришла частично. А следом пришли воспоминания. Я увидел маленького зелёного гоблина, которому предстояло стать не разорителем, но кузнецом. Я увидел его мать, воительницу орков, увидел отца, друида из враждебного клана. Они никогда не любили друг друга. Но отец его разглядел в матери цепь перерождений. Увидел, что в прошлой жизни беспощадная воительница была эльфом, а в следующей станет королевским пегасом. Одно только условие: ребёнок у неё должен иметь светлую сторону души. Светлого должны были назвать Литавром, тёмного, если таковой родится, - Тартаром. Закружил друид девке голову - и ведь та поверила. Полюбила друида, а тот... он никогда не знал, каким именно родится её сын.
   Со следующим воспоминанием пришёл крик и кровавая волна - убийство отца орками. Клан хватает воительницу, тащит к старейшине, но старый шаман проявляет милосердие, и с позором выгоняет её из клана. Женщина рожает полулюдка, и разум окончательно покидает её. Наполовину человеческая кровь сына убивает воительницу, а маленькому гоблину остаётся скитаться, учиться и выживать. И в своё время он набредает на деревню на отшибе Крайних земель, да так и оседает здесь.
   Туман рассеялся. Я снова увидел окружающий мир. Больно застучало в голове - это скверна оседала в моём мозгу, на треть поднимая мой уровень нежити до следующего второго. Вернулось осознание мира, и выплыло из темноты непонимающее, застывшее лицо орка.
   - Что за чёрт? - Кузнец откинулся от меня, привалился спиной к колонне, поддерживающей навес над крыльцом.
   - Так как твоё имя? - Я склонился над ним, вдыхая его запах. Мне начинала нравиться эта вонь. И чувство, что под тобой лежит почти поверженный медведь.
   - Тартар. Отец имя оставил. - Орк тяжело дышал. А потом вдруг глаза его сверкнули и прояснились. - Слушай, старик. А с чего это я с тобой такой откровенный?
   Он поднялся во весь рост, а я отпрянул. Я старался не смотреть на его огромные руки, покачивающиеся возле моего лица.
   - Возможно, потому что не чуешь во мне страха, - ответил я, отводя взгляд.
   - Как твоё имя?
   Я думал недолго.
   - Зови меня Инкуб. Я думаю, много вреда тебе это не принесёт.
   Орк расхохотался - как и прежде, запрокинув голову.
   - Ну да, я тоже думаю, что не принесёт! Так ты зачем пришёл? Оружия хочешь, брони?
   - Да нет. Я странник. Вести-новости по миру собираю. На вашу деревню набрёл - тебя встретил.
   - Любопытный, значит. Ну-ну. Раз набрёл - заходи, переночуешь. А с утра опять в путь отправишься. Я тебя накормлю поутру - не бойся, уж мясо мы с тобой едим одинаковое. Иди, спи. А я пока ещё поработаю. Нравится мне по ночам ковать, да и место такое - тихое, одинокое. Тревожат редко.
   Войдя в дом кузнеца, я снова почуял его запах - густой, застоявшийся. Обстановка была куда массивнее нежели в людских домах. У окна, ближе к свежему воздуху стояла огромная кровать. Логово орка.
   Человеческое оказалось мне не чуждо. Рухнув на лежбище зверя, уже сквозь сон я услышал глухие удары молотом по металлу...
  
  
  4
  
   Меня разбудили крики. Глаза я открыл не сразу и неохотно: у меня заканчивался первый сон в этом мире... чёрно-белый, будь он неладен. А потом я поднял голову - и увидел зелёную бугристую спину орка, выглядывающего в окно.
   - Что...? - я прокашлялся. - Что происходит?
   Дьявол, как же болели кости старика.
   Кузнец повернулся ко мне.
   - Налётчики, - бросил он и отвернулся, продолжив наблюдать за дорогой.
   Я попытался встать - и чуть не упал с высокой орочьей кровати. Кузнец всё-таки подошёл ко мне и поддержал.
   - На завтрак могу предложить молоко здешних коз, - произнёс он, ставя меня на пол. - Не удивляйся, орки тоже пьют молоко. Некоторые.
   Тартар улыбнулся. Вышло жутко.
   С дороги снова донеслись крики - и в окне замелькали силуэты. Я подошёл и выглянул.
   По дороге, ведущей от реки в сторону деревни, мимо кузнечного двора двигались десятка полтора людей. Яростно кричащих, с грязными, затасканными лицами. На большинстве - тусклые фрагменты лат поверх потёртых поддевок, редкий меч на поясе, луки да кнуты. А под каждым седоком - не лошади, но крупные, метра в три ростом двуногие ящеры с вытянутыми мордами на длинных шеях. Пасти полны мелких зубов, гибкие тела уравновешивают мясистые хвосты, передние лапы недоразвиты, задние заканчиваются массивными загнутыми когтями.
   - Мать моя, - вырвалось у меня. - Динозавры!
   - Кто? - Тартар тяжело дохнул в затылок, выглянув в окно.
   Я указал на осёдланных ящеров.
   - Как у вас называются эти животные?
   - Рапторы.
   - Очень похоже. Там, откуда я родом, такие твари жили несколько миллионов лет назад. Потом вымерли.
   - Климат плохой. - Кузнец пожал плечами.
   А я обратил внимание на ящера, замыкающего колонну. На нём сидел человек в дорогом, явно не дорожном халате красного бархата, весьма запылённом и изрядно изорванном, будто всадник совсем не умел носить дорогие благородные вещи. Из-под халата виднелись тусклые, нечищеные пластины доспех. Всадник подобно остальным беспрестанно кричал, его длинные тонкие усы трепал ветер, тёмное, грязное лицо пересекали морщины и шрамы. Из-за спины седока виднелись два лёгких меча, а к луке седла был привязан аркан. Другой конец верёвки схватывал запястья молодой девушки. Её хрупкое тело в ужасных ссадинах и порезах, едва прикрытое изорванными бесцветными лохмотьями, волочилось по камням следом за ящером. Не сбавляя скорости, раптор проследовал за остальными в сторону деревни.
   - Что же это такое... - Меня качнуло, я вцепился в подоконник. Какое-то время всматривался в поднятую пыль, а когда та осела, разглядел кровавый след, тянущийся от реки до самой деревни.
   - Это Хан, - ответил Тартар. Он присел за стол и взялся за завтрак. - Главарь банды воров. Под его рукой ходят порядка сотни налётчиков, мародёров и убийц. Не слишком крупный клан, но окрестным деревням хватает сполна. Девушка, которую ты только что видел, - Принцесса воров.
   - Принцесса воров? - Я упал на стул напротив орка и смотрел, как тот отламывает хлеб и мочит его в молоке. Мне стало дурно.
   - Что у вас тут творится? - спросил я, наконец.
   Орк поднял на меня глаза - на его подбородке по-детски повисли капли молока.
   - Ты ешь, старик. День будет долгим, путь твой, я полагаю, ещё длиннее. Когда ещё в следующий раз перекусить выдастся.... У нас, как и во всех землях Срединного мира, творятся свои законы. Есть древляне, а есть те, кто их охраняет, и те, кому они платят дань.
   - Но разве это не одни и те же люди?
   - Нет. Должно быть иначе?
   - Но как же король... ведь вы ему платите свою дань?
   - Ему. Или наместному герцогу. В Литанию регулярно наведываются сборщики податей - всадники во главе с князем. Иногда сборщики заказывают у меня оружие или снаряжение.
   - В таком случае король должен гарантировать вам защиту.
   Кузнец отпил молока - да так и замер, глядя на меня. Неторопливо опустил кружку, дожевал кусок.
   - Из каких ты земель-то, говоришь? Старик, ты будто совсем не отсюда. Какое дело королю или герцогу до крестьян? Им нужны деньги - дела в феодах, по слухам, идут скверно. Поэтому за сбором податей следят князья - чтобы меньшее количество дани оседало в карманах сборщиков. Сам понимаешь, подобное занятие - унижение для князей. Поэтому каждое поселение выживает как может - и Литания не исключение. Местный судья - и священник по совместительству - уже давно заключил с ворами договор. Он отдаёт значительную долю, но взамен деревня продолжает существовать. Для этой цели налоги в Литании постоянно растут. Тюрьма пустует крайне редко - туда попадают крестьяне, не сумевшие заплатить очередной взнос, из-за неурожая или просто по бедности. Тюрьма здесь - фактор страха, не более. Дополнительный стимул делать взносы остальным. А если ты не хочешь жить в этом королевстве - иди в другое. Если дойдёшь.
   Я сидел и разламывал хлеб. Над левым плечом вставало солнце, красивое, но всё ещё чужое. Оно резало мне глаза.
   - Тартар, а чем провинилась Принцесса воров?
   Кузнец прекратил жевать и тоже глянул в окно. Поморщился от света.
   - Да ничем, в общем-то. Просто её свергли.
   - Она изменила Хану?
   Орк поперхнулся. Стукнул себя в грудь, проглатывая кусок.
   - Ты в своём уме? Как можно изменить главарю мародёров? Скорее всего, она просто состарилась. Месяцев эдак на шесть. Или поизносилась. Надоела, в общем. Тело её уже изучено Ханом - и теперь он хочет новую женщину.
   - Он что, делает Принцессой каждую, кто с ним спит?
   Кузнец с прищуром усмехнулся.
   - Естественно - нет. Ты как будто вовсе не был молодым, старик. Хан берёт любую женщину и в любое время, если она оказывается в его власти. Но Принцесса воров имеет особенный статус. Её не убивают сразу после овладения, и ею может обладать только сам воровской главарь. Ну, или ещё парочка его самых тесных приближённых.
   Я покачал головой. Удивительной была осведомлённость орка. А следом пришла ещё одна мысль.
   - Тартар. А почему ты сам ничего не делаешь? Почему не пресекаешь бесчинства? Или воры заказывают у тебя свои доспехи и оружие?
   Кузнец допил остатки молока и поднялся.
   - Я не кую для разбойников, старик. И мне нет дела до закона деревни. Я не хочу вмешиваться в дела феода: на место одной банды всегда придёт другая. Моё дело - охранять собственный дом и собственную землю. А ко мне они не ходят. Пытались один раз - я сломал пятерым ящерам хребты. Одновременно и голыми руками. Это всё, что я могу сделать.
   Он вышел. Да и мне больше не о чем было с ним говорить. Я спустился с крыльца, обогнул дом и посмотрел на реку. Воды неслись с востока на запад, образуя своеобразную границу между деревней и чернеющим вдали лесом. А точно перед рекой была стена. Лазурно-серебристая, видимая только мне одному. Мне нужны были новые силы, чтобы отодвинуть границу. А потому я развернулся и направился обратно в деревню.
  
  
  5
  
   Рапторы толпились возле дома судьи. Этот дом отличали намалёванные на фасаде звезда и весовые чаши. Налётчики стояли тут же, возле своих зверей, и внимательно следили, как в образованный динозаврами полукруг крестьяне складывают мешки. Медь и серебро, украшения, предметы утвари, продукты, бутыли и бочки - всё скидывалось в общую груду.
   Хана я разглядел в центре полукруга, у самого входа в дом судьи. Вор следил за происходящим в доме, сложив на груди руки. Его ящер топтался в отдалении, возле почти бесформенных, плохо угадываемых человеческих останков в остатках тряпья. Остальные звери не смели прикоснуться к Принцессе воров.
   Она манила меня. Я хотел коснуться этого тела. Мне было страшно, и в то же время разъедал азарт: багровое, обглоданное камнями и милями мясо источало жуткую, крайне сильную энергию. Я бросился - не нашёл иного выхода. Я не замечал почти ничего - только краем глаза увидел движение ящера, да затылком почувствовал его дыхание. А потом пальцы мои коснулись разодранной плоти, и всё заслонил облик красивой черноволосой девушки с живыми глазами и крупными деревенскими чертами. В моём сознании шевелились её губы, я видел её лицо перед смертью, внимал эмоциям, когда вдруг удушающий гнилой дух окутал меня с такой силой, что вырвал обратно в реальность. Я увидел перед собой пасть динозавра - и ударил. Дал зверю по морде - и звериная энергия заменила во мне человеческую. Я отстранился, упал и пополз прочь от ящера, в замешательстве трясущего башкой. Его энергия была ужасна, но она была живая. Аура девушки оставила во мне только метаформу, ничего больше. Пустое грустное воспоминание. Её свет слишком быстро ушёл из меня - быть может, потому что я слаб. А может быть потому, что я всего лишь нежить.
   Спотыкаясь, оскальзываясь в грязи, я завалился за угол одного из соседних домов. Сердце страшно колотилось. Не знаю, заметили ли меня воры - и было ли им до меня дело. Выглянув из-за угла, я увидел большую группу крестьян, приближающихся к полукругу зверей. Древляне вели девушек, хорошеньких крестьянок лет по двадцать, рыдающих, слабо противящихся, хватающих родных и друзей за рукава.
   - Ванечка, милый, пожалуйста! - кричала девушка с густыми светлыми волосами, целуя руки волокущего её парня. - Мы же хотели нарожать с тобой детей! Всё должно было быть хорошо!
   - У тебя всё будет хорошо, не переживай! Сегодня же вечером! - крикнули ей из толпы воров под хриплый смех. Девушка взвыла, а юноша, ведущий её, отвернулся.
   Я смотрел на это, полулёжа в грязи, но мне было всё равно. Я ещё не настолько привык к Хаосу, чтобы прощать миру его чёрные дела. Я увидел, как вытолкнули из дома навстречу толпе ещё двух девушек, одну с волосами цвета спелого каштана, другую - с морковными кудрями.
   - Помогите! - Рыжеволосая крестьянка упала в пыль и протянула к толпе руку. К ней подошел Хан и каблуком прижал её ладонь к земле.
   - Э-ЭЙ! Да что же вы делаете?! - С крыльца следом скатился грузный священник. Тот самый, что бил недавно щуплого мальчишку-звонаря. И, видимо, тот самый, что исполнял в Литании функции судьи. - Хан, это же мои дочери! Твои сёстры! Наш договор был о крестьянских девках! Не тронь свой род!
   Главарь мародёров, медленно сойдя с женской руки, сделал пару шагов к судье и сдёрнул с пояса кнут. Щелчок - и хвост кнута обвился вокруг шеи священника. Спустя секунду его красное, в пятнах, лицо было возле лица разбойника.
   - Хотелось бы поделиться с тобой мнением... судья. - Хан говорил тихо, но слова я худо-бедно слышал. - Если ты не можешь удержать своих сыновей и дочерей при себе, потрудись делать их чаще. И не смей называть этих девок моими сёстрами. - Вор ткнул кнутовищем в сторону девушек, затем в сторону колокольни. - Если ты не желаешь отдавать их моим людям, я верну их этой деревне: публично повешу под твоим же колоколом. Ты трус, судья. А трус не смеет называться моим отцом. Придёт день - и я сгною остатки твоей семьи вместе с тобой в подвале твоей же собственной тюрьмы.
   Вор развернулся и пересчитал женщин.
   - Я что-то не пойму, Литания! Вам, видимо, очень хорошо живётся, если вы решили вызвать гнев Хана Раптора. Здесь не хватает ещё двух баб!
   - Больше нет, Хан, - прохрипел снизу его отец.
   Мародёр повернул голову на голос. Сплюнул.
   - Значит так, древляне! Даю вам семь минут, чтобы привести сюда ещё двух девок. Или я лично зайду в каждый дом и сожгу каждую крышу, под которой отыщу то, что мне причитается!
   Распустив кнут, Хан оттолкнул от себя судью. Крестьяне, отпустив приведённых девушек, выбежали из полукруга зверей и рассыпались по подворотням. Я понял, что моё время пришло.
  
   Стоя на задах Литании, я наспех перебирал в памяти людей, которых коснулся в деревне: мужчин и женщин, вертевшихся возле кабака, блуждавших по улицам, замешкавшихся возле собственных дверей. Я хотел создать из этих лиц общую метаформу: женское лицо, имеющее сразу все черты, типичные для Литании. Я торопился, силы уходили, крики и топот рыщущих крестьян были всё ближе - а лицо всё никак не желало вырисовываться, то выплывало из глубин, то смешивалось неуместными чертами. Наконец, я нашёл что-то общее. И на меня посмотрели знакомые глаза - те самые, которые я увидел, когда вобрал энергию последней Принцессы воров. Я принял этот облик, рассчитывая, что Хан узнает взгляд.
   На верёвках в нескольких шагах от себя я заметил сохнущую женскую одежду. Схватил самое простое платье и наспех набросил на себя. Именно в этот момент кто-то обхватил меня и потащил прочь.
  
   - Весьма недурно...
   Хан цепко осматривал нас. Вблизи от него кисло несло потом и брагой. Мокрое платье неудобно налипало мне на тело, но, похоже, глазам Хана это нравилось. Рядом со мной стояла ещё одна крестьянка, телом стройная, но странная лицом. Она мелко подёргивала головой, взгляд её перебегал с собственной одежды на Хана, на меня, на зверей, в небо, под ноги.
   - Это наша слабоумная. - Произнёс священник, привычным жестом неявно перекрестив её. - Мы уже давно, знаешь, не считаем её за человека...
   - А вот эта - кто?
   Отец запнулся, покосившись на сына. Хан смотрел на меня.
   - Дочь одного из крестьян, - ответил священник после некоторого раздумья.
   - Интересно... - Вор подошёл ближе и вдохнул запах моих волос. Вот уж действительно незнакомое ощущение. - Впрочем, вполне типичная бабёнка. Грузите!
   Перестав выжидать, я кинулся на Хана. Вряд ли даже он ожидал этого - а потому дал к себе прикоснуться. Чёрная стена вонзилась мне в голову - и более ничего. Никакой реакции не последовало со стороны моей силы метаморфа. Я не получил ни капли энергии, будто что-то не пускало меня внутрь этой особи. Я отшатнулся в недоумении - и тут понял, что меня сейчас схватят. Бросился в сторону, накинулся на первого же попавшегося вора, повалил его, недоумевающего, всем весом, соскочил, кинулся на другого, третьего. Где-то рядом щёлкали звериные челюсти, урчали динозавры, а я, не глядя, лупил их по мордам, собирая, собирая энергию по каплям от каждого. А потом на меня накинулись сзади, повалили на землю, скрутили. Я чувствовал чужое жаркое дыхание, эмоции, срастался с их запахами - сами того не понимая, воры вдыхали в меня жизнь. Наконец меня рывком поставили на ноги и развернули лицом к Хану.
   - Однако... - усмехнулся главарь, оглядывая вздымающуюся грудь и разгорячённое тело, полное жара и азарта. - Похоже, мне подкинули не только слабоумную, но и самую настоящую шлюху. В обоз их обеих!
   Нас бросили в одну из повозок на бочки с брагой и мешки с деревенской данью. Хан коротко покосился на судью, вскочил в седло и тронул хищника в путь. Два раптора, запряжённые в нашу повозку, пошли следом. Потянулись и остальные повозки обоза. Я приподнял голову, посмотрев ещё раз на деревню. Люди отворачивались от нас. Кое-кто помогал судье подняться из пыли, иные просто покидали улицу. Священник посмотрел нам вслед, и я смог прочитать по его губам недавнюю просьбу: 'Услышь мою молитву, небо. Забери к себе моего сына'.
   Отвернувшись, я бросил взгляд в сторону реки, туда, где высилась моя стена. Лазурно-серебристая преграда отодвинулась вглубь чащи. Улыбнувшись, я опустился на дно повозки к остальным девушкам и закрыл глаза.
  
  
  6
  
   Когда мы миновали реку, пошёл дождь. Заметно потемнело. Лес вытягивался всё выше по мере приближения - и вот уже его ветви закрывали нас от крупных капель. Рапторы тянули обоз спокойно, не забирали в стороны. Налётчики молчали, тенями следуя по бокам. Пленные девушки лежали на мешках между бочками, жались друг к другу и вздрагивали от пробивающего листву дождя. Несмотря ни на что, я задремал. Проснулся, когда повозку ощутимо тряхнуло. Поднял голову - и увидел, как сквозь деревья проглядывают горы. Будто надвигающаяся в продолжающемся ливне густая тень. Узкой тропой мы приближались к их подножию: готичная трагичность, поднимаясь горной грядой над моей головой, отдавала ноющей тоской в груди. А через несколько минут мы выехали на просторную поляну, уместившую целое поселение. Избы, понастроенные без всякого порядка, образовывали плохо обозначенные дворы и кривые проулки. Окна, затянутые мутной слюдой, молчали в предвечерней хмури. На ступенях иных крылец сидели люди - воры в проржавленных кольчужных рубахах или оборванные грязнолицые крестьяне. Увидев следующую особенность, я вздрогнул. Слева и справа от обоза пошли дома, напротив которых на вбитых в землю кольях висели иссушённые человеческие головы. Под мумиями развевались истрёпанные тканевые клинья, остатки стягов орденов, городов или провинций. Я потянулся своей энергией к мумиям - они были пусты. Как пусты были их глазницы под ввалившимися веками. Очередная захваченная деревня...
   Миновав поселение, мы чуть повернули на восток, к горе. Тень надвинулась ближе, лес немного отступил - и ливень с новой силой обрушился на повозки.
   - Сто-ой! - выкрикнул кто-то из темноты, и рапторы сбавили шаг. Повозка остановилась, меня выдернули - и, не устояв на затекших ногах, я рухнул в грязь. Рядом попадали ещё несколько древлянок.
   - Выгружай! - вторил знакомый голос. Подняв голову, я увидел силуэт Хана, остановившего раптора возле самой горы. Нас поволокли к тверди - и вблизи я разглядел ровную дыру, перегороженную толстой, искусно выкованной решёткой. Даже беглый взгляд говорил о работе горных гномов. Хан отпер замок, и мародёры потащили нас вглубь пещеры.
   Здесь было сыро, и запах сырости обострялся тем, что я чувствовал пот ведущих нас воров, запах их сырой одежды, мокрых сальных волос, въевшийся смрад их зверей. Было душно и хотелось обратно, на холодный ветер. Было темно, и только первый и последний воры в цепочке несли факелы, часто скрывающиеся за многочисленными поворотами хода. Наконец, тесные стены немного расступились, и я увидел ещё одну решётку, меньше той, что перегораживала вход. Один из налётчиков коснулся стены, и решётка с лязгом поползла вверх. Одну за другой нас затолкали в камеру.
   - Обживайтесь, - бросил мародёр, ставя решётку на место. - Теперь вы дома. Ждите дальнейшего решения Хана. Если у него будет не очень поганое настроение, вам, быть может, даже дадут поесть!
   Разбойник захохотал - к нему присоединились остальные. Их голоса постепенно стихали за поворотами, и лишь эхо убегало в глубины пещеры.
   Пролежав некоторое время, я наконец поднял голову. Обвёл взглядом камеру, в которой оказался. Стены тускло светились от породных вкраплений, свет неуверенно расползался по всей камере и ближней части коридора. Вокруг было тихо, только шуршали сбоку мои подруги по несчастью, копошились да ползали друг подле друга, не смея подать голос. А во мне тем временем нарастало беспокойство. И это был не просто страх перед неведомым - плевал я на людей-мародёров. Нет, здесь было другое. Нечто похожее я испытал, когда коснулся орка, когда почувствовал силу, которая мне не по зубам. Вот и снова - то же. Сила, тёмная, страшная, вбирающая в себя, пожирающая изнутри - была повсюду. Гора будто дышала этой скверной, но её источник, я был уверен, скрывался глубоко внутри. Там, куда уводил мимо камеры глубинный коридор. Где-то там был мой дальний родственник, нежить невероятно высокого уровня. Демон. Я чувствовал на себе его взор, но взгляд этот был оскорбительно ленивым. Кто я такой, чтобы тратить на меня свои силы? Нет, у этого демона была какая-то своя цель.
   Я пополз к решётке. Мне хотелось коснуться прутьев и узнать врага в лицо. Вглядеться во тьму, бросить вызов. Ощутить неведомую, влекущую силу!
   Я почувствовал движение в коридоре ещё до того, как расслышал шорох. Разглядел в темноте алый отблеск глаз и кинулся назад, в глубину камеры. Низкие своды наполнил стремительный рык, и из темноты на меня кинулся зверь. Тело его ударилось в решётку, голова на длинной шее проскользнула меж прутьев, и раптор отхватил кусок моего платья. Крестьянки завизжали, кинулись в дальний угол пещеры. Я споткнулся, неумело откатился в их сторону, обернулся, глядя на хищника. Раптор кое-как протиснул голову обратно сквозь решётку и отодвинулся в темноту. А я лежал, слушая своё сердце. Рядом всхлипывали и стонали крестьянки. Я повернул к ним голову - все как одна смотрели на меня испуганными глазами, полными слёз.
   - Говорят, Хан видит каждого своего узника, - заговорила одна. Голос её почти не дрожал. - Сбежать невозможно. Говорят, он не человек. Ночью он оборачивается в зверя, сливается со своими рапторами и преследует, загоняет, сжирает всех пленников, дерзнувших на побег.
   - А ещё у него три головы, крылья и огромный хвост, - вторила вторая. - Он восседает на троне человеческих костей...
   - ... и смотрит, как убивают друг друга его новые рабы.
   Девушки всем клубком вздрогнули от звука нового голоса. Я повернул голову, разглядывая в темноте говорящую. Это была та самая сумасшедшая, которую привели к Хану вместе со мной. Она сидела отдельно от остальных, в своём углу, и что-то вертела в руках.
   - А вы не знали? - Безумная отбросила вещь и посмотрела на нас. - Хан устраивает бои между своими пленницами. Проигравших убивают на месте, победителей отдают банде налётчиков. Только одна жертва избегает плачевной участи. Принцесса воров.
   Девушка завращала блестящими в темноте глазами, оглядывая камеру, потом звонко ударила себя по щеке, дёрнула головой - да затихла.
   - Принцесса воров... - расслышал я над ухом и повернулся к крестьянкам.
   - Да-да, жена самого Хана! - поддакнула другая, и девушки снова принялись перебивать друг друга, рассказывая самые разные небыли.
   А я тем временем присоединился к умалишённой древлянке. Та тихо сидела в своём углу и с любопытством смотрела, как я подползаю. Стоило мне сесть рядом, девушка протянула мне предмет, который вертела в руке. Это оказалась кость, крупная и иссушенная. Я заглянул за плечо девушки - в углу обнаружились сваленные лохмотья и более крупные кости.
   - Видимо, правда в их словах есть... - подумал я вслух, и умалишённая радостно закивала. Было что-то красивое в её крупных блестящих глазах, пусть и чрезмерно подвижных для взрослой девушки в своём уме. Я аккуратно коснулся её. И почувствовал её эмоции. Чистые, не помутнённые выводами, податливые на ощупь и убаюкивающие: печаль и радость, грусть и детский интерес ко всему окружающему. Девушка нежно улыбнулась мне в ответ, опустила глаза, увидела в моих руках кость, скривила лицо, ударила ладонью по руке, заставляя бросить кость. Подняла на меня грустные глаза.
   - Плохо. Это.
   И тут древлянка повернула голову в сторону выхода и быстро отползла дальше в угол. А затем уже и я расслышал шаги в коридоре. Эхо, плутающее в пещере, путало ориентиры. Я никак не мог понять, с какой стороны доносится звук шагов: то ли из глубины, то ли со стороны входа. Несколько секунд спустя в камеру проник свет факела.
   - Ешьте. - Пришедший мародёр бросил сквозь прутья жестяную миску. - Вам всем скоро понадобятся силы.
   Миска упала на каменный пол, негромко зазвенела. Крестьянки не двинулись с места. Мародёр некоторое время смотрел на нас, переводил взгляд с одной на другую, облизывая чёрные губы, потом хмыкнул и скрылся в коридоре. Камеру снова освещало только тусклое свечение со стен.
   Моя соседка рванула первой. Кинулась к миске, не говоря ни слова. А следом, с громким возгласом бросилась одна из сестёр Хана, крестьянка с волосами цвета спелого каштана. Я осознал, что произойдёт следом слишком поздно - и всё-таки рванул на выручку. Умалишённая остановилась у самой миски и тут же кинулась назад. Её соперница была не столь хитра и проворна: она коснулась еды, когда я сшиб её с ног. Услышал скрежет когтей по камням - и откатился с вырывающейся, визжащей девушкой прочь от решётки. В следующую секунду раптор ударил в прутья и щёлкнул зубами возле самых наших шей. Все крестьянки снова разом завопили, я подтащил к ним подругу и сидел вместе с ними в углу, слушая, как бьются наши сердца. Уютная, но растревоженная энергия касающихся меня женских тел разливалась по нутру метаморфа. Я перевёл дыхание. Зверь отошёл в темноту. Я обвёл камеру взглядом и остановился, весьма удивлённый, на сумасшедшей, ютящейся в своём углу. Та азартно поглощала содержимое миски.
   - Урвала-таки, курва, - невольно прошептал я, качая головой.
   Вернулся вор. Осмотрел нас, усмехнулся. Отпер камеру.
   - На выход, живее. Вам предстоит такое веселье, какого вы ещё никогда не знали!
   Идя по коридору и глядя, как слабоумная облизывает пальцы, я снова прислушался к пещере. Демон в недрах молчал.
  
  
  7
  
   На поверхности успела наступить ночь. Густые кроны тяжёлыми тенями нависали над воровским поселением, ломаной чёрной дырой за нашими спинами обозначилась гора. Лесную тишину разбавлял стрекот кустарных насекомых, дышали кроны в такт шевелению ветра, перекрикивались изредка иные мародёры. Тут и там горели факелы, образуя рваные островки неверного, пляшущего на ветру света. Группа воров, указывая факелами путь, тянула нас сквозь чащу. Крестьянки непрерывно что-то бормотали, и изредка похихикивала умалишённая.
   Наконец нас вывели на поляну в стороне от основного поселения. Широкое кольцо воткнутых в землю факелов обозначало границы огненного круга. Как только нас втолкнули внутрь, множество мужских глоток нестройно и радостно взвыли. Навстречу девушкам вышли из темноты тени, налётчики заняли места между огней. Их тёмные, неухоженные лица были ещё более уродливы в пляшущем факельном свете. Мародёры как один цепко оглядывали крестьянок. А мы топтались на песке в центре круга, жались друг к другу и дрожали под ночным ветром. И я ждал.
   - Итак, что мы имеем на сегодняшнюю ночь! - раздался, наконец, долгожданный голос. Я осторожно повернул голову - на песок ступал Хан. - Мы имеем двадцать девушек, которые хотят жить. Весьма похвально. Однако все эти девушки привыкли жить в достатке и роскоши - такова уж природа женщин. Ведь им нужна роскошь, братья?
   Воры, разместившиеся по окружности, согласно взревели.
   - А раз так, - продолжал Хан, - я буду настолько добр, что дам вам почти всё, чего вы захотите. Мужскую силу, достаток, деньги, даже право наказания! Ведь может же Принцесса наказывать неверных слуг своих и доносить на них своему Мужу, братья?
   Воры снова взревели, и на этот раз крики перешли в хохот. Сквозь упавшие на лицо волосы я разглядывал главного мародёра: Хан насмехался над нами.
   - Итак, пусть каждая из вас докажет своё право стать Принцессой. Принцессой всех, кто присутствует здесь сегодня - самого могущественного клана воров Крайних земель!
   Где-то в глубине горы раздался приглушённый рокот, будто обрушилась одна из пещер.
   - Мы объявляем битву! - утробно выкрикнул Хан.
   Нас тут же схватили и растащили в разные стороны. Хан медленно ходил по кругу, сжимая в руке свой кнут. Наконец, он ткнул кнутовищем в двух девушек с разных сторон: в высокую плотную блондинку и умалишённую.
   - Этих двух. Итак! Вам, уважаемые древлянки, выпала честь побороться за титул Принцессы. Лично мне больше нравится та, у которой кровь с молоком - но мы дадим шанс им обеим!
   При этом Хан колко покосился на меня. Помнит... Я отлично осознавал, кто встанет во вторую пару.
   Оставшихся девушек оттащили ещё дальше за границы кольца. Белокурую и слабоумную вытолкнули в самый центр, на песок ринга.
   - Деритесь до того момента, пока я не остановлю бой. - Хан нашёл себе место в окружности, меж двух факелов. Сложил на груди руки и зажал под мышкой кнут. - Если будет мало прыти, я подстегну.
   Я только успел перевести взгляд на девушек, как блондинка, памятная тем, что целовала руки предавшего парня, с криком кинулась на соперницу. Видимо, участь проигравшей была ей крайне ясна. Воры одобрительно взвыли. Плотная белокурая древлянка налетела на более хрупкую телом соперницу, сходу повалив на песок. Подмяла, села сверху и принялась бить кулаками, по-мужски. Слабоумная взвыла, принялась извиваться, схватила горсть песка, швырнула в лицо сопернице. Белокурая накренилась в бок, умалишённая выбралась из-под неё, отползла подальше к одному из факелов и сидела там, тяжело дыша и подрагивая. Огромными блестящими глазами она непонимающе смотрела на свою подругу, так внезапно напавшую на неё. Сглотнула, попыталась подняться. А блондинка тем временем, найдя взглядом соперницу, с визгом кинулась снова. Рассеянная темнота плескалась по её изгибам и оборванному платью; дрожали, накренялись языки пламени. Лицо девушки было страшно в ярости. Мародёры оттолкнули слабоумную от границы круга. И неожиданно та кинулась в ноги сопернице и вцепилась зубами в лодыжку. Блондинка взвыла и полетела на песок. Крестьянки, сплетясь в клубок, катались по рингу, белокурая пыталась отпихнуть второй ногой слабоумную, но та держала крепко. Наконец, бешеная откатилась, отползла, но стоило сопернице кое-как подняться на ноги - кинулась снова, сбила блондинку с ног и вцепилась ногтями в лицо.
   Щёлкнул кнут - и более хрупкую девушку отдёрнуло от белокурой древлянки. Тело слабоумной протащило по песку. Девушка зашипела, остановившись, попыталась вырваться, а затем сжалась в комок, да так и сидела, подвывая и прижимая к груди кисть, захваченную кнутом.
   - Довольно. - Хан вышел в центр круга. Небрежно размотал кнут, рывком поставил победительницу на ноги и толкнул своим ворам. - Этот поединок окончен.
   Хан бросил короткий взгляд на белокурую. Жалеет, понял я. Он явно надеялся, что победит его фаворитка: что и говорить, девушка действительно впечатляла формами. А когда стало ясно, что она уступает, Хан пожалел её лицо. Тем временем сильно хромающую блондинку увели в густую тень за кольцом факелов, а нас оставшихся снова вытолкнули на импровизированный ринг. Я разглядел пятна крови на песке, подавил желание сглотнуть. Жжение всё сильнее разгоралось внутри меня. Мне нужна была любая чужая жизнь.
   - Продолжим. - Хан обводил оставшихся взглядом. - Ты. - Он ткнул мне в грудь, и меня вытолкнули прямо на кровавые пятна.
   - А ещё одной кандидаткой я хочу видеть... тебя, сестра.
   - Руки прочь от меня, скотина!
   Стоя на корточках, я чуть приподнял голову. На песок рядом со мной упала дико красивая древлянка с кудрями яркого морковного цвета, вторая сестра Хана после обладательницы каштановых локонов, смотрящей за нами из круга. Я припомнил лицо судьи, отдающего женщин своей деревни в рабство. 'Забери, небо, моего сына', - произнёс тогда священник.
   - Воровская кровь... - прошипел я, вставая на ноги.
   Рыжеволосая древлянка поднялась следом и, не медля, начала заходить сбоку. Мы закружили по рингу, сужая спираль.
   - А ты вообще кто? - прошипела рыжая, когда мы были достаточно близко. - Я никогда раньше тебя не видела. Откуда ты взялась в нашей деревне?
   О, Небо, какие у неё яркие зелёные глаза...
   - Я у вас недавно, - бросил я.
   ... и ярая, необузданная энергия...
   Я приготовился прыгнуть - и тут на песок между нами упал нож.
   - Я за рыжую! - выкрикнул один из толпы. Ряд голосов поддержал его.
   Я предугадал всё прежде, чем крестьянка кинулась к ножу. Я ухватил её за плечи. Её энергия была невероятной! Молодая, ретивая - я будто ударился в тонкую, но яростную огненную стену. Раскалённая нить обвила моё сердце, сдавила - и выплеснула кровь в изумрудное зеркало смотрящих на меня юных неподдающихся глаз. Она глядела на меня, сжимая нож, - глядела будто закаменевшая с рассветом горгулья, ненавидящая, но не способная причинить вреда. А я сжал всю её огненную страсть и вернул в её тело. Нашёл единственное верное решение: влил её же энергию в секс. Её веки дрогнули, губы раскрылись, и девушка оторвалась от меня. Посмотрела поверх моего плеча, и я знал - куда. Я рухнул на землю, когда над моей головой пролетел нож, брошенный в толпу воров. Мародёры коротко рыкнули - и толпа за кольцом рассыпалась. А рыжая, не дожидаясь, кинулась точно на того вора, в которого метила. На того, которого разглядела за моим плечом, когда получила от меня назад свою страсть. Мародёр не успел среагировать. Сбив налётчика с ног, девушка принялась яростно целовать его, облизывать, сдирать одежду. Воры вокруг них расступались.
   - Вот это да,... - услышал я над головой. Поднялся - рядом стоял Хан, наблюдающий сцену. - Любовь не знает границ и приличий, да? - Он усмехнулся. - Что ж... я думаю, они нашли друг друга. А тебе, - бросил он мне, - выпала честь второго поединка. Надеюсь, что к концу состязания вы оставите мне хоть одного здраво мыслящего мародёра. Давайте сюда вторую!
   В круг втолкнули умалишённую, и воры снова отступили за край кольца, скрыв в темноте извивающийся клубок двух любовников. Слабоумная растерянно повела глазами, нашла меня - и улыбнулась. Она медленно, покачиваясь от усталости, пошла ко мне. Я тоже заулыбался и поднял руки ей навстречу. Иди ко мне, моя хорошая. Только коснись своей верной подруги. Я не причиню тебе много боли.
   Тут взгляд слабоумной остановился на крови, пятнающей песок. Древлянка замерла на месте. Подняла на меня глаза, большие и влажные, помедлила секунду, а потом с визгом сорвалась с места и бросилась на меня. Не дожидаясь, я кинулся навстречу, поднырнул, схватил её за талию и повалил на песок. Обхватив её горло, я уселся сверху. Её сила полилась в меня почти как прежде, но теперь от неё было горько - будто пьёшь кровь убитой тобой сестры. А слабоумная смотрела на меня, всё теми же огромными глазами, и в них была такая печаль, что я чуть было не разжал пальцы. Она понимала... будь я проклят, если она не осознавала, что именно я с ней делаю. Поначалу девушка сдерживала меня за запястья, но потом и эти её попытки ослабли, будто она сдалась, приняв моё предательство. А быть может, всё дело всего лишь в том, что я высосал почти её всю.
   - Хватит.
   Услышав негромкий, но отчётливый голос Хана, я остановился. Верховный вор подошёл сзади - и я слез с побеждённой. Глянул в лицо Хана - на нём лежала каменная, еле различимая скорбь. Мародёр понял, что дальнейшая битва будет лишена зрелища, превратится в убийство - и это его не радовало.
   - Господа! - выкрикнул вор. - Перед нами новая Принцесса воров! Прошу приветствовать её дружно и смело!
   Воры подняли такой ор, что я разом перестал ориентироваться в пространстве. Женское тело, в котором мне пришлось обретаться, вдруг стало для меня слишком сложным. Гибкое и проворное, оно в то же время было очень хрупким и невесомым. Голова пошла кругом, ноги начали подкашиваться от усталости, и прежде чем упасть на песок, я осознал, что дальнейших соревнований не будет: верховный вор добился всего, чего хотел.
   Хан получил новую наложницу.
  
  
  8
  
   Медленно, неохотно светало. Свет спускался по деревьям, с трудом пробивая листву, ночная прохлада отходила, на её место ложилась утренняя влага. Просыпалось воровское поселение: вместе с переливами птиц слышались окрики разбойников, изредка подавал голос иной ездовой раптор. А я сидел возле питьевого источника неподалёку от поселения и, смотря на воду, пытался вспомнить своё имя. Я напряжённо следил за прозрачными, чуть голубоватыми потоками, которые, перебегая по камням, наполняли небольшой колодец, выложенный крупными булыжниками. Я всматривался в водное зеркало, но со всё большей неохотой: в нём я видел всего лишь симпатичное, с чрезмерно деревенскими чертами женское лицо. Лицо рыночной торговки, молодой доярки, будущей хорошей матери и трудолюбивой жены. Чужое, захваченное лицо.
   Кажется, меня звали Артур.
   В это прохладное утро мне больше всего хотелось увидеть в воде собственное лицо - пока я ещё не окончательно его забыл. Связать знакомые черты со своим именем, и перенести их из того мира в этот. Стать в этой фантастической, дикой, чужой реальности личностью, рождённой когда-то собственной матерью.
   - Но ты всего лишь поганая нежить, - ответила мне крестьянка в воде.
   Я поднялся. Тело ныло, но всё меньше. На место измождённости приходила странная свежесть с иссиня-серой аурой: хотелось действий во благо новой, приобретённой нравственности. Хотелось погружения в Хаос. Снова увидеть эти огромные влажные глаза, смотрящие на меня не с мольбой, но покорностью.
   Я посмотрел сквозь чащу на юг. В том направлении, уже очень далеко, на равнине Крайних земель стоял среди высокой травы чёрный монолит. Камень с иероглифом 'Инкуб' на мёртвом языке. Не так давно иероглиф на нём снова полыхнул тусклым красноватым светом: я получил второй уровень. Стоя в лесу, я огляделся - и не увидел прозрачной стены, разрезающей чащу или возвышающейся за горой. Пока ещё я был свободен. И вращались внутри десятки новых познанных лиц.
   Несколько раз вдохнув новой, налитой грудью, я направился в воровское поселение. Спустя четверть часа демон-метаморф уже мирно спал среди людей.
  
  
  ГЛАВА 2. Казнь. Артефакт гномов
  
  1
  
   Пожалуй, понять сарказмы судьбы вполне способен мужчина, оказавшийся в теле женщины, у которой намечается секс.
   'Я заберу твоё тело следующей ночью', - выдохнул мне в ухо Хан, когда я пришёл в себя. Он как мог нежно держал меня за горло, и я снова не ощущал в нём ни капли живой энергии. В том месте, где грязные пальцы мяли мою кожу, начиналась стёна в тёмной комнате. Ни пройти, ни разглядеть, что конкретно предстаёт твоим глазам.
   'Кто же ты такой', - размышляла во мне Принцесса, пока на деревню ложился рассвет.
   Не думал, что верховный вор сдержит своё слово, но свобода Принцессы воров оказалась почти правдой. Я блуждал по поселению, и меня затрагивали только цепкие косые взгляды. Я наблюдал, как крестьяне покидали дома и возвращались, не поднимая на меня глаз. Их непременно сопровождали мародёры, грязные, уставшие, пахнущие землёй. Группы крестьян, ведомые ворами, уходили в чащу в сторону горы либо возвращались в свои дома, к встречающим на порогах жёнам. Между домами бегали разновозрастные дети, чертами похожие то ли на крестьян, то ли на воров. Они не замечали, как мародёры дышат в уши их матерям и бьют плетьми их отцов.
   - В Лабиринт, скоты! - прокричал один из налётчиков, сталкивая со ступеней грубо сколоченного крыльца последнего крестьянина. Мужик споткнулся, упал - и по его спине тут же прошёлся хвост плети. На старой выцветшей рубахе появилась новая, быстро заалевшая от крови прореха. Рядом с крестьянином упал на колени мальчик лет десяти, мало похожий на своего отца.
   - Папа!
   Вор оттащил пацана. Повернул его лицом к себе, вгляделся в детские глаза цвета своих. Вложил плеть в ладошку.
   - Давай. Гони отца на работу.
   Мальчонка посмотрел на свои руки, а затем на отца, поднявшего усталые глаза.
   - Бей, малыш, - услышал я слабый голос крестьянина. Я вздрогнул.
   - Бей-бей, - вторил вор, притягивая к себе жену стоящего на корточках человека. - Твоему отцу пора в Лабиринт.
   Мальчик сжал плеть и поднял руку. Я рванулся вперёд, ухватил запястье парня и отвёл от отца. Энергия мальчишки потекла в меня, но я тут же отпустил его. Внутренности скрутило от осознания того, что я питаюсь от ребёнка. Я упал на колени и раскрыл рот. Не вырвало. Но энергия мальчонки, приятная и податливая, продолжала вращаться в моей крови. В глазах было темно.
   Когда я наконец пришёл в себя, крестьяне уже подобрали упавшего товарища и торопились уйти в чащу. Вокруг не было никого: женщины скрылись в своих домах, дети разбежались - и только стоял прямо надо мной тот самый налётчик.
   - Ну, сука,... - прошипел он. - Через неделю ты надоешь Хану - и тогда я найду тебя. Обещаю.
   Я резко поднялся на ноги - и отвесил мародёру пощёчину, достойную руки Принцессы воров. Вор получил через удар всю силу, отобранную мной у ребёнка: чистая, незамутнённая энергия, преобразованная силой метаморфа в разрушение, принесла громадный ущерб. Одновременно за это короткое прикосновение я забрал у вора, сколько смог, силы и знаний. Мародёр, дёрнув головой, рухнул в грязь и выронил плеть.
   А я наконец-то получил то, что хотел знать - и направился к горе.
  
   Они называли Лабиринтом внутренние пещеры. Хан чередовал смены своих воров, отвечающих за раскопки в Лабиринте. Работы велись непрерывно: одни крестьяне возвращались в дома утром, другие - поздним вечером. Под горой не было разницы во времени суток.
   Стоя этим утром за деревьями, я наблюдал, как группа налётчиков заводит в Лабиринт очередную смену крестьян. Здесь же, возле центрального входа, через который прошлым вечером заводили нас, топтались с полдюжины хищников. Рапторы стояли смирно - и скорее для вида: ни один из работников даже не поднял на охрану головы. На крестьянах были старые выцветшие рубахи смутно узнаваемых цветов. Похожие оттенки я видел на вывешенных в поселении полотнищах рядом с иссушенными головами. Быть может, головами градоправителей. Тогда с какой стати люди, некогда жившие в разграбленных городах, ныне будто обычные крестьяне безвольно склоняли головы перед новым господином? Я никак не мог понять, почему поселенцы не сбегают, пока Хан устраивает набеги на Литанию. Связывая это с чёрной стеной, которую я видел каждый раз, когда касался Хана, я пытался понять, какую роль во всё этом играет подгорный демон.
   Когда последние крестьяне скрылись в пещере, замыкающий вор захлопнул решётку. А я поторопился обратно в поселение. Мне нужно было узнать о Хане как можно больше, прежде чем убить его.
  
   - Скажи, Марфа, а твой муж часто силён в постели?
   - В постели он силён всегда, только ждать, пока он наберётся сил, не хватает никакого терпения!
   Женщины громко рассмеялись, продолжая развешивать бельё.
   - А где он сейчас? - продолжила разговор первая.
   - Ушёл под гору вместе с Франком и Банком. Хан наказал доделать отрезок туннеля к концу недели.
   - Да уж, и нужен ему этот Лабиринт. Так мы всех качественных мужиков потеряем.
   - Это ты о моём?
   - Да твой уж старый, да и в постели - сама знаешь...
   - Я-то знаю, а ты зачем спрашивала?
   - Да, думаю, может только у меня одной такие ощущения?
   Женщины снова захохотали. Одна из них ушла в дом с пустой бельевой корзиной и вскоре вернулась с полной. Я наблюдал за ними из кустарника.
   - Олива, - заговорила та, что постарше. - А как тебе близнецы-молодцы?
   - Франк и Банк? - Олива задумалась, держа в руках мокрую мужскую рубаху. - Да ничего вроде - когда вместе. А по отдельности - что твой муж в холодную погоду.
   К женщинам подбежала компания детей - все плотные, круглолицые, разного возраста. Тех, кто едва мог ходить, малышня постарше волокла за руки.
   - Мам, мам! Папка сказал: они в пещере до вечера, так что пожрать принеси ко входу и тама оставь!
   - Хорошо, принесу, - отозвалась Марфа и дала сыну подзатыльник. - И не ругайся при младших.
   - Я не ругался! А вот Шишик вчера тряс собой у всех на виду и кричал 'Эй, беднота, отворяй ворота!'
   Олива, стоящая рядом, прыснула. Марфа отвесила сыну второй подзатыльник и прогнала ребятню со двора.
   - И где это твой малой научился таким словам? - Марфа, глядя на удаляющихся детей, крепила на верёвке необъятные штаны.
   - Шишик? Да подслушал, небось, у последнего налётчика. - Олива, довольно миловидная светловолосая девушка с упругой, ещё не затасканной грудью, невесело ухмыльнулась. - Они частенько заходят, когда моего мужа нет дома.
   - А где он сейчас?
   - Кто, вор-то? Уехал в Литанию вместе с Ханом.
   - Зачем?
   - Вот и я думаю - зачем...
  
   - Что, нравится смотреть за бабами?!
   Меня так неожиданно сдёрнули с земли, что я не успел ничего сделать. Кто-то поднял меня на высоту роста - да швырнул в траву, густую, но довольно колкую. Катаясь по земле от пронзившей поясницу боли, я думал, как было хорошо в метаформе ящерицы - всё-то ты слышишь, всё-то чувствуешь...
   Здоровенный мужик, заслонив солнце, навис надо мной, навалился всем весом. Что-то очень твёрдое - видимо, пряжка - остро впилось в живот.
   - А мы с тобой похожи, - выплёвывали мне в ухо. - Я тоже очень люблю наблюдать за какой-нибудь молодкой. Долго вот не могу наблюдать - сама видишь. Так и тянет...
   Лицо саднило от елозящей щетины, пряжка всё больнее врезалась в живот, а главное - этот скот держал мне руки! Лежал на мне всем весом, одеждой на одежде, и держал за рукава! Ни шанса прикоснуться. Имея в запасе своей текущей метаформы хилые девичьи силы, я даже не мог его стряхнуть.
   - Я закричу, - сказал я очень логичное.
   - Валяй. - Лицо надо мной чуть отодвинулось, перед глазами предстали зубы. Крупные, жёлтые, с кусками пищи. - Хана нет в деревне. А когда вернётся, всё равно ничего не заметит - я уж постараюсь.
   Он приподнялся, дёрнул меня на себя и тут же ловко крутанул в воздухе, кладя на живот. Быстро перехватил руки, и его кисть оказалась перед моим лицом. Недолго думая, я впился зубами.
   - Тварь!!!
   Жаркая волна ударила мне в лицо. Огненный вихрь предстал перед глазами. Он кружился, менял цвета, и в его потоках я видел десятки лиц, молодых и в возрасте, женский и мужских - их выражения были до боли похожи. Я понял, что вижу страдание как оно есть: многоликое, страшное, настолько старательно выращенное, что занимало в этой душе всё дно, выстилало все оставшиеся эмоции и поступки мягким, податливым ковром. А поверх падало брусчаткой одно непреложное: бить, бить, бить.
   Одним усилием я выдернул этот вихрь из человека. Лишил самого сокровенного, оставив пустоту. Налётчик соскочил с меня. Я приподнялся на подрагивающих руках и повернул голову - вор сидел, прислонившись спиной к толстой сосне, и тяжело дышал.
   - Гад....- Он перевёл дыхание. - Как же это... что же... Ты что со мной сделала?!
   Он вскочил, встал, замер, будто забыв, для чего вставал, посмотрел на меня, сквозь меня. Рассеянно подёргал себя за одежду, подтянул ремень, поправил ножны. Помотал головой.
   Я поднялся и оправил платье, новое, даренное Ханом взамен старого, изорванного на ринге.
   - Да, вот ещё что, - снова заговорил вор, и я отступил на два шага. - Хан приглашает тебя в полдень на площадь. Это то самое место, где ты вчера победила. Я должен был найти тебя, чтобы сообщить. Я нашёл.
   Рассеянно пробежав напоследок глазами моё тело, вор вылез из кустарника.
   - А что будет на площади? - крикнул я вслед.
   Вор рассмеялся.
   - Казнь!
  
  
  2
  
   К полудню солнце заматерело. На бойцовой площади нежадно жарило. Выстроившиеся кольцом воры недовольно щурились на небо и друг на друга. Несколько разбойников были в пыли пуще остальных как после дальней дороги - они постоянно сплёвывали и утирали грязные рожи. Многие прижимали к себе привезённых прошлым вечером девушек - пленницы смотрели на ринг мутными, уставшими глазами. Рыжая древлянка стояла рядом со своим избранным любовником и изредка поглядывала покорными довольными глазами на его равнодушное лицо. Белокурую крестьянку, стоящую нетвёрдо на израненной ноге, поддерживали несколько девушек и окольцовывала группа воров. Слабоумная, как и прежде, стояла в стороне ото всех, окружённая тройкой налётчиков. И только Принцесса воров стояла в центре круга.
   - Итак, сегодня знаковый день для нашей Принцессы! - услышал я за спиной. Обернулся - на песок ко мне выходил Хан, пыльный, уставший, но, похоже, довольный. За его спиной снова были закреплены два лёгких меча - как и в тот день, когда я впервые увидел его. Главарь указал на меня свернутым кнутом. - Сегодня мы все увидим её посвящение, и да будет сила и решительность на стороне этой женщины!
   Налётчики взвыли и вскинули руки, потрясая тяжёлым несуразным оружием. Я обводил их взглядом - всех, стоящих вокруг меня, смотрящих не на Принцессу воров, но на крестьянку в центре ринга. Я видел, как надо мной смеются воры.
   - Введите судью сегодняшнего дня! - выкрикнул Хан, и кольцо разомкнулось.
   В образовавшуюся брешь пара мародёров вынесла длинный деревянный стол. Они неторопливо, со вкусом разложили в ряд ножи, кинжалы и тесаки разных размеров и форм. Услышав шорох за спиной, я обернулся - и увидел, как с противоположной стороны на песок выволакивают грузного мужчину в порванной мантии с пыльной шестиконечной звездой на груди. Девушка с каштановыми волосами, до этого стоявшая в толпе, вырвалась из оцепления и кинулась к нам. Её примеру последовала сестра с морковными кудрями - но их обеих вовремя осадили. Любовник рыжеволосой крестьянки схватил её за горло.
   - Отец! - расслышал я девичий крик, и к моим ногам упал судья и священник Литании.
   - Суд над судьёй - что может быть интересней! - кричал Хан уже над самым моим ухом. А потом чуть слышно добавил: - Выбирай, - и толкнул меня к столу с ножами.
   - Что выбирать? - машинально спросил я, разглядывая клинки. Их чёрная сталь показалась мне примитивной.
   - Ну, как тебе сказать... - По голосу было слышно, что Хан улыбается за моей спиной. - Я, знаешь ли, воспитывался в приличной семье и не могу сам наказать своего отца. А для тебя это будет отличным испытанием. Докажи, что достойна быть среди воров Раптора. Выбери нож.
   Сбоку закричали - я повернул голову. Древлянка с морковными кудрями, укусив любовника за кисть, освободилась и кинулась к нам.
   - Будь ты проклят, Хануэль!
   Ей наперерез бросился один из налётчиков - и сшиб у самых ног главаря. Я смотрел, как извивается девушка, как рычит, пытается расцарапать налётчика, подползти ещё хоть на шаг к своему брату, как протягивает к нему то одну, то другую руку, пока, наконец, разбойник не скрутил её полностью и не поставил на ноги. Девушка плюнула в лицо Хану и посмотрела на меня. Её лицо перекосило не просто горе, тело затрясло не просто бессильное отчаяние, в самих глазах её застыло, словно последняя разумная нить, желание убивать. Я сделал шаг ей навстречу - сколько бы дало сейчас мне это прикосновение! - но крестьянку быстро оттащили за кольцо.
   - За обиду Верховного вора тебя ждёт наказание! - кричал кто-то из толпы.
   - В мертвецкую её! - вторили остальные под одобряющий гогот.
   А когда девушка исчезла за спинами, её бывший любовник сплюнул на песок, скривился, словно о чём-то сожалея, и ушёл в толпу.
   Правую ягодицу больно сдавило. Чёрная стена ударила в темя, глаза заволок туман.
   - Бери нож, дура. - Донеслось из тумана. - Выбора у тебя нет. А у меня есть. Принцессой может стать любая из них.
   Волна отступила, я обернулся. Хан ещё секунду прижимался ко мне, а потом отошёл вглубь круга. Медлить было нельзя.
   Вот оно, Артур. Ты ещё помнишь своё имя? Похвально. Быть может, ты хочешь вернуться обратно - и до последнего своего дня помнить, как тебя назвала мать? А что ещё ты будешь помнить? Позор, собственную трусость? Быть может, мудрость вовремя принятого решения?
   Я отогнал мысли и протянул руку к столу. И тут же вспомнил о подаренном ноже Артаса. Нужно было подменить нож - и убить судью клинком колдуна.
   Я упал на стол. Тот перевернулся, накрыл меня, посыпались ножи. Над головой раздалась пара неуверенных смешков - и всё затихло. Воры ждали, но недолго. Их Принцесса поднялась, сжимая нож в руке. Тусклый клинок низкородной стали едва поблескивал в полуденном солнце, и ни один мародёр не мог догадаться, что за метаформой обычного столового ножа скрывает свой сплав лезвие тёмного мага. Мне снова пригодилось одно из преимуществ демона-метаморфа: прятать на преобразившемся теле собственную одежду и оружие - и подменять их в нужный момент.
   Я приблизился к судье и встал на одно колено. Он поднял на меня глаза. И, не говоря ни слова, перекрестил Принцессу воров.
   Я вздрогнул. Внутри меня пронеслись одна за другой все полученные метаформы, и перед мысленным взором остановилась метаформа ящера. Небольшой рептилии, обожавшей свою богиню. В эту секунду мне показалось, что спящая Сансара, повелительница рептилий, открыла в своей обители глаза.
   А потом я ударил ножом. Тяжёлое знание стремительно заполнило разум.
  
  
  3
  
   Я впервые смотрел на мир, которого никогда не видел, глазами человека, становящегося моей метаформой. Впервые смотрел так глубоко, потому что забирал жизнь этого человека - через заговорённое лезвие Хаоса.
  
   То, о чём я узнал, случилось пять лет назад. После тех событий Хануэль, сын священника Литании, изменился навсегда.
   Священник хорошо воспитал своих детей, двух девочек и одного мальчика. Они всегда слушались отца, следовали его заветам, исполняли наказы и поддерживали хозяйство и моральный дух стареющего приходника. Это было особенно важно, как для отца, так и для детей - быть единой семьёй, особенно после того, как умерла мать.
   Хануэль, старший из детей дома, рос многообещающим мальчиком. Но всего лишь мальчиком - и ему не чужды были проказы. Он читал книги, одобренные его отцом, но, случалось, пропадал по нескольку дней в окрестных лесах с лучшим другом Горкой. Однако всегда возвращался домой и втрое усердней исполнял работу по хозяйству.
   Горка был гномом одного с Хануэлем возраста. Гномы жили под горой в лесной чаще и всегда были добры к людям. Крестьяне давали им хлеб, а гномы ковали лучшие мотыги и плуги. Священник подозревал, что в дни отсутствия его сын ночует у гномов - и не противился этому. Наоборот, случись Горке заночевать в Литании, человек всегда радушно принимал коротышку с начавшей расти бородой. Мальчишки взахлёб обсуждали следопытство, дни напролёт (конечно, после того, как переделаны основные дела) тренировали на задних дворах фехтование палками, держа их на манер секир или мечей. Дети были неразлучны. Горка частенько одаривал друга иной металлической безделицей вроде ременной пряжки, а Хануэль объяснял гному запахи трав.
   Когда Хануэлю исполнилось двадцать лет, Горка выковал ему подарок. Священник обнаружил в сарае длинный свёрток, бережно хранимый в самом дальнем углу. Внутри были два лёгких меча с круглыми плоскими эфесами, поистине искусная работа, достойная великого мастера, с любовью относящегося к своему делу. Чёрные ножны были сделаны из крепкого лёгкого дерева и обшиты неизвестной кожей; вдоль клинка вился узор с вплетёнными гномьими оберегами - священник немного знал язык своих соседей. Работа, выполненная под рост и вес человека. Взрослеющего человека.
   - Да уж, - вздохнул про себя священник, - наши дети действительно быстро растут.
   Он убрал оружие обратно и не стал запрещать его сыну - у гномов подобные подарки были в порядке вещей. Но с тех пор отец стал чуть пристальнее следить за детьми. И в один из вечеров случайно подслушал их разговор на заднем дворе.
   - Знаешь, Хануэль, отец сегодня показал мне Камень Дарга.
   - Правда? Это значит, клан признал твою взрослую жизнь? Теперь ты - один из Хранителей Дарга?
   - Да. - В голосе гнома звучала радость. - Отец говорит, что Камень заложили в гору ещё его прадеды. А ты ведь знаешь, мы, гномы, живём довольно долго. Камень очень древний. Говорят, после смерти Дарга, великого воина и участника первых битв орков и гномов, орки забрали себе его амулет в качестве трофея. Долгое время Камень находился у них в руках, и орки использовали его, чтобы запирать внутри души убитых в сражениях. Но пришло время - и гномам удалось вернуть себе реликвию. Они спрятали Камень в горных глубинах и выбили на нём свои обереги. С тех пор этот артефакт служит добрым делам: гномьи руны дают защиту нашему роду, а знания о Камне передаются от отца к сыну. Правда, - гном горько вздохнул, - говорят, что при должном заклинании Камень Дарга может снова вернуться во власть орков, чтобы служить их тёмным делам.
   Мальчишки замолчали, и священник вернулся к своим делам.
  
   Я бы так и не узнал дальнейших событий, если бы не родовая связь, оставшаяся в крови людей и гномов. Мальчики настолько сдружились друг с другом, что священник, сам того не ведая, через сына стал носителем ключевых знаний гнома Горки. Именно тесная связь людей и гнома впоследствии погубила Литанию. И именно она чуть позже превратилась в Воровскую кровь.
   Спустя полгода после разговора мальчишек в лесах близ гномьей пещеры объявился демон. Об истинной его природе ничего неизвестно и можно только догадываться, что нежить огромного потенциала силы была привлечена энергией Камня Дарга. Быть может, демона затаскало время, и с возрастом его потенциал угас, а возможно, он потерял свои силы в битве с каким-нибудь магом или просто захотел большего могущества. Так или иначе, демон прошёл через чащу, отыскал гору и, проникнув в самое сердце логова гномов, завладел Камнем. Однако не рассчитал собственных сил. Демону не удалось унести артефакт с собой: Камень Дарга заточил его в недрах горы, сковал, лишив возможности выбраться. Гномы, поняв положение демона, пытались добраться до него, но попросту не успели. Захваченный, скованный в движениях демон не утратил своей чёрной магии. Он породил скверну, ужасную порчу, проникающую во всё живое. Порча вросла в души гномов, передалась их детям и осела, выжидая. Однако горные жители, всё ещё находившиеся под защитой Камня Дарга, оказались невосприимчивы к скверне демона. Они стали её переносчиками.
   Одним из первых, кто подхватил порчу от гномов, стал, конечно же, Хануэль. Горка бежал к другу предупредить об опасности - и эта их встреча стала роковой. Отец застал Хануэля, когда тот забирал мечи.
   - Ты нашёл их, верно? - спросил Хануэль, всё ещё стоя к отцу спиной, но зная, кто наблюдает за ним. - Так почему ещё тогда не отобрал мой подарок? Ждал лучшего времени? Так вот, отец. - Священник услышал, как заскрежетал обнажаемый клинок. - Их время пришло.
   Окровавленный, на грани смерти, священник пролежал на задах собственного дома много часов, пока его не отыскали дочери. В последующие дни, месяцы они выхаживали и прятали своего отца, спасая от скверны. А когда, наконец, священник вышел из укрытия, то обнаружил, что Литания опустела. Передаваясь от одного к другому, демоническая скверна за считанные дни превратила людскую деревню в обитель кровожадных, безумных созданий. Хан увёл их в лесную чащу, повёл к горе. Связанный с сыном родовой кровью, осквернённый своей долей порчи, священник наблюдал глазами Хана, как тот бросает в бой бывших крестьян, как дикие существа, некогда бывшие людьми, с удесятерённой силой обрушиваются на горное поселение. Священник видел, как умирает, глядя на самого близкого друга, молодой гном, видел, как падают окровавленные люди и гномы - и чувствовал, как растёт его собственная ярость.
   Прошло ещё несколько месяцев, и в Литанию потянулись люди. Выжившие остатки разграбленных городов, несущие на себе печать порчи. Они не принимали значимости сана, но признали страх суда. Священник и судья стали для них едины. Их мужчины отстраивали дома и засаживали земли, а женщины всё чаще рожали калек и слабоумных. Остальные, по слухам, либо сгинули в сражениях, либо присоединились к Хану. Литанийский судья лишь позднее узнал, что многие из них основали для Хана поселение возле горы.
   А вскоре и сам Хан вернулся в родную деревню. С новой шайкой, приручившей диких животных из лесной чащи, сын вернулся к отцу за данью. Он забирал продовольствие и деньги, изредка - женщин, но с каждым разом всё настойчивее, азартнее, злее.
   В самый первый визит он поведал отцу о своих планах - таким тоном, будто и не было разбросавшего их прошлого. Со слов сына судья понял, что у Хана появилась навязчивая идея: проникнуть в недра горы. Хан захотел отыскать артефакт, о котором поведал ему покойный Горка. Хан не смог осознать, что ищет на самом деле не Камень, а место захоронения демона. Не сумел понять, что скверна медленно и неотвратимо ведёт человека к своему властителю. Чем больше крови льётся во славу подгорной нежити, тем большей становится её власть. И как только Хан освободит демона из каменного плена, тот завладеет, наконец, Камнем Дарга и перебьёт окрест всё живое.
   Но я не мог этого допустить. Не мог допустить, чтобы столько энергии ушло впустую. Мне бросала вызов чёрная непроницаемая стена внутри этого человечишки. Я должен был убить Хана - более не коснувшись, потому как чувствовал, что с каждым разом демон всё пристальнее смотрит на меня и всё ближе подбирается ко мне его скверна. А убив Хана, я, быть может, получу шанс хоть на шаг приблизиться к Камню Дарга и обойти моего неумного сородича, сидящего внутри горы. Не силой, так хитростью.
   Правда, у меня мог появиться конкурент. Мне было очень интересно, почему Сансара ничего не предпринимает против демона, оказавшего не последнее влияние на её динозавров.
  
  
  4
  
   Видение ушло. Я увидел свои глаза - в отражении глаз судьи, а потом его лицо отдалилось, старик упал на песок, слепо глядя на небо над нами. Где-то рядом закричала женщина.
   - Да держите же её, ублюдки!
   Я поднял глаза - и увидел Хана, бьющего в меня кнутом. Хвост просвистел над самым ухом, я упал, обернулся - и увидел женщину, увернувшуюся от удара. Она поднырнула под несколькими атаками, отскочила от настигающих воров и бросилась прямо на меня. Умалишённая. Древлянка навалилась всем телом, ухватилась за мою руку, сжимающую нож, и вонзила мне в живот, прежде чем я успел что-либо сделать.
   - А я вот до тебя добралась, - хихикнула слабоумная, и её, брызжущую слюной, тут же оттащили от меня.
   - Это тебе за отца нашей деревни! - кричал кто-то ещё, пока передо мной темнело и расплывалось небо. В это же самое небо всего минуту назад смотрел убитый мною отец Литании. Как странно...
   - Поднимайте её! - кричал Хан. - Отнесите к лекарю!
   Я прижал к себе нож Артаса - тот всосался в мою плоть, спрятался в тайниках метаформы. Чёрт, как же больно...
   - Какого чёрта...! - Удар кнута. - ...Вы все стоите?!!
   Кажется, что-то тёплое заполняло мой живот. Наверное, моя же кровь. Что-то жгучее лилось по рукам, и ледяной холод забирался внутрь. Меня затрясло.
   - Поздно, Хан. Она уходит.
   Интересно, как умирают метаморфы? Чёрт, я же никогда не умирал...
   Небо над головой приблизилось и почернело.
  
  
  5
  
   Первой пришла тупая, тяжёлая боль. Собравшись со всего тела, она сконцентрировалась в голове и принялась пульсировать. Тук-тук-тук. Я попытался подумать о чём-то - и многотонная темнота, перестав давить, вонзилась в мозг.
   - А у тебя когда-нибудь были мёртвые?
   - Я у них не спрашивал.
   Я услышал голоса, вдалеке, надо мной - и ощутил, что меня несут. От качки начинало тошнить.
   - Притормози-ка у люка. Не хочу сразу кидать девку в яму. Да и Хан ничего не узнает.
   Я упал на пол. Холодно, больно. Тяжесть в голове принялась пульсировать сильнее.
   - Помоги отодвинуть люк. Я попрощаюсь за тебя с рыжей.
   Оглушительный скрежет потянул меня со дна забытья. Я начал ощущать ноги и руки и их тут же пробила неуемная дрожь. Я открыл глаза и увидел чужое лицо. Человек поднёс ко мне факел - и в свете огня я узнал любовника рыжеволосой крестьянки. Он ухмылялся, глядя на меня, и свободной от факела рукой обострял моё возвращающееся восприятие.
   Где-то внизу закричала женщина.
   Я дёрнулся, но меня прижали к земле. Ощущение реальности снова отдалилось, покидая, - я чувствовал, как убиенная метаформа Принцессы выходит из-под моего контроля. Я больше ничем не мог помочь ей: нужно было выходить, чтобы остаться самому. Я перебрал в памяти всё хранилище обликов - и выбрал метаформу орка. Запас энергии, полученный от судьи, вбросил в потенциал воина. И тут же почувствовал, как быстро увеличивается моя масса. Мышцы не просто наливались силой - меня буквально раздувало. После тела женщины - неудивительно. Неприятных ощущений не было, меня не рвало на части, скорее новая проба сил освежала сознание. И приподнимала над полом. Поле зрения изменилось: теперь оно было немного уже из-за нависшего лба, широкой переносицы и торчащих вверх нижних клыков. И вместе с тем я лучше видел в темноте, запахи мириадами забирались мне в нос, а толстокожие пальцы перестали ощущать детали. Ненужные, мелкие детали. Им бы сжать древко молота или топора.
   Я выбросил вперёд руку, сжимая налётчику горло. Он захрипел, выронил факел. Энергия работала. Хотелось для проверки раздробить в кулаке камень. Я чуть сжал шею вора - у того пошла слюна. Я вдохнул полной грудью, и по пещере прокатился хриплый рык. Я подобрал факел и поднялся. Мы находились в пещере с низким, неровным потолком. В одну сторону уводил узкий загибающийся проход, а недалеко от того места, где я стоял, зияла в полу дыра и лежал рядом увесистый каменный люк. Из отверстия снова донёсся женский крик, на этот раз сдвоенный. Второй рукой я всё ещё держал слабо трепыхающегося вора - его ноги висели над землёй, в уголках глаз показалась кровь. Я высасывал из него всю силу - слишком много её уходило на поддержание метаформы орка. Наконец, отбросив безжизненное тело налётчика, я прыгнул в яму.
   Прямо передо мной копошилась спина второго мародёра. По бокам подёргивались обнажённые женские ноги. Я швырнул факел в налётчика. Тот неопределённо рыкнул, а спина его тут же занялась огнём. Крича, мародёр вскочил, обнажил клинок, развернулся ко мне и застыл. Я в один шаг преодолел разделяющее нас расстояние, поднял вора за шиворот и разорвал пополам, на лету всасывая хлещущую из него кровь и улетающую жизнь. За ненадобностью отбросил тлеющий труп и поднял факел. Огонь уже расползался по яме - я не сразу понял, почему. Я видел только кричащую оборванную женщину, отползающую от меня в дальний угол. Это была та самая древлянка с яркими морковными кудрями, сестра Хана, наказанная за нападение. Помнится, мародёры кричали тогда что-то про мертвецкую...
   Я огляделся. Огонь перебирался всё охотнее, всё резвее, с тела на тело. Пол ямы был устлан мертвецами: давними, иссушенными телами, частью безголовыми. Видимо, именно их головы украшали несколько разбойничьих дворов. Останки уже мало походили на человеческие. Я нырнул в память убитых мародёров, и мне открылась тайна мертвецкой. Хан приказывал сбрасывать сюда все тела, какие только была возможность. Все мертвецы складировались в этой яме, глубоко в сердце Лабиринта, близко к залегающему на дне демону. Подгорный дух как мог питался их жизнями, восполнял свою силу из любых доступных источников.
   Снова раздался женский крик, а следом - посвист и хлёст кнута. Я осмотрелся. В дальнем углу мертвецкой разглядел на уровне пола небольшое зарешеченное окно. Проскочив через огненную завесу, схватился за прутья, дёрнул. Кое-как протиснулся в пролом, спрыгнул. И оказался в тесной комнатушке с довольно высоким потолком. Вдоль стен висели догорающие факелы, окно, через которое я влез, виднелось теперь в нескольких метрах над холкой рослого орка. Спиной ко мне стояла горбатая фигура, азартно и без передышки бьющая кнутом. А чуть дальше у самой стены стояла грудью ко мне скованная по рукам и ногам слабоумная древлянка - и пыталась дышать. Каждый раз, когда это у неё получалось под ударами кнута, она исторгала дикий вопль. На теле кроваво блестело множество ужасных ран - видимо, только слабоумие придавало ей сил, и девушка не теряла сознания. Насколько я помнил, такие люди отличались безумной выдержкой - теперь я в этом убедился.
   При следующем замахе мучителя я ухватился за кнут и дёрнул на себя. Горбач отлетел к моим ногам, с хрустом приложился головой к полу, но весьма быстро оклемался, заворочался и зашипел. На меня посмотрели мелкие, полные ненависти глазки. Какая-то мерзейшая энергия поползла в меня. Я присмотрелся - о, Небо! - горбач не держал кнута! Хлыст являлся продолжением его руки, буквально врастая в то место, где должна была начинаться кисть!
   Получеловек кинулся на меня. Его не испугал вид огромного орка, не остановила утекающая жизнь - он хотел рвать и калечить. Я сорвал со стены факел, ткнул им в мучителя и ногой отпихнул тело. Горбач отлетел к стене, сполз в угол, затих. Я подошёл к умалишённой - она глядела на меня туманным и в то же время удивительно цепким взглядом. Было видно, что древлянка держится из последних сил - но, будь я проклят, мне показалось, что она меня узнала! Узнала в огромном орке самозваную крестьянку Литании. Я разорвал цепи, взвалил почти невесомое тело на плечо и отдал девушке всю энергию, полученную от мучителя, преобразовав в покой. Древлянка обмякла на моём плече и должна была заснуть.
   Я выпрыгнул в верхнюю комнату. Огонь расползся по всей яме, лизал стены, поднимался почти до самого люка, отрезая путь. Я поискал рыжеволосую, сгрёб её, верещащую и упирающуюся, кинулся в огонь, выпрыгнул из ямы и бросился прочь. Не огня я боялся, а того, кто вскармливал мучителей в недрах горы. Кто выращивал собственную ненависть на мумифицированных телах. Демон уже начал проникать в мою голову: я слышал голоса, множественные, неживые, говорящие на разные лады, но об одном и том же. Они приглашали меня не в яму, не в комнаты под ней - ещё глубже. Подойти и взять в руки Камень Дарга. Узреть врага в лицо. А я всё бежал, выискивая в памяти принесших меня сюда воров путь на поверхность. Бежал, понимая, что ещё рано для битвы.
   Но я вернусь, мой демон. Я обязательно вернусь к тебе. Я, как и ты, алкаю силу Камня.
  
   Когда я разглядел свет, силы уже почти оставили меня. Слишком мало энергии мог хранить метаморф второго уровня, и слишком дорого я платил за достойные метаформы. Я вышел на широкий закруглённый каменный карниз по другую сторону горы. Передо мной, высоко в небе висела тусклая желтоватая луна. Тени облаков иссиня-серыми перьями пересекали небо, пятная ореол светила. А далеко внизу расстилалась тёмная долина, отдавая с низин прохладный, наполненный еловым запахом ветер.
   Я опустил крестьянок на карниз. Рыжеволосая быстро пришла в себя, но была ещё очень слаба, чтобы хотя бы подняться. Слабоумная крепко спала и только подложила под голову руки, оказавшись на колком холодном камне. Я развернулся, чтобы уйти.
   - Подожди...
   Я обернулся. Рыжеволосая протягивала ко мне руку. Из-под завесы густых морковных кудрей, тёмно-алых в слабом лунном отсвете, на меня смотрели блестящие от слёз глаза.
   - Что с нами будет?
   Я присел возле девушки.
   - А почему ты спрашиваешь об этом именно меня?
   - Не прикидывайся. Ты не орк. И никогда прежде не был в наших землях. Я не знаю, откуда у меня такая уверенность - быть может, что-то до сих пор связывает меня с чутьём брата - но ты... не человек. Ты похож на того, кто говорит внутри Хануэля - и вместе с тем между вами огромная пропасть. Что будет дальше с нашим родом?
   - Вашего рода уже нет, - ответил я. - Ты - последняя. Я постараюсь спасти твою сестру и оставшихся, но у меня нет уверенности, что они захотят спасаться. Слишком тесна связь между деревней и твоим братом. Беги. С карниза в долину сходит тропа - беги в северо-восточные деревни. Ты мне не нужна - до тех пор, пока во мне ещё осталось хоть что-то человеческое. Быть может, когда-нибудь я снова увижу тебя, но моли своё Небо, чтобы этого не случилось. Забирай её, - я кивнул на спящую крестьянку, - теперь она - твоя сестра. А мне надо назад.
   Я вернулся в пещеры. Меня манили недра Лабиринта, но я твердил себе, что лишён зависимости от скверны, что пойти через пещеры - необходимость, если я хочу снова быстро пройти гору насквозь и оказаться в поселении воров. Я вызывал в памяти чужие знания, чтобы отыскать в Лабиринте дорогу, но уже через несколько шагов упал от бессилья. Тяжело... я перебрал метаформы попроще и выбрал образ, не вызывающий сомнений. Второй сестры Хана, крестьянки с каштановыми волосами. Той самой, которую я спас от раптора в ночь нашего заточения перед боем. И, как видно, не зря. Я надеялся, что вид последней сестры хоть на какое-то мгновение придержит руку Хана, даст мне время первым нанести удар.
   Я поднялся и побрёл по размытой от усталости карте памяти. В моей голове препиралось множество голосов, они звали меня из боковых коридоров, тянули на перекрёстках в ложные стороны, пытались увести в глубинные тупики, оканчивающиеся бездонными колодцами. Мне кажется, среди них попадался и гномий язык - но я старался не слушать. Остаться в Лабиринте означало бы смерть.
   Первым ко мне пришёл ветер, вестник конца туннеля. Я ускорил шаг, и вскоре сквозь тёмную пещерную занавесь разглядел серый предрассветный сумрак, рассечённый решётчатой дверью. Скорее всего, запертой, но возле решётки должен был стоять часовой. И точно - сначала я углядел движение, а затем расслышал хриплый, сонный кашель охранника. Сбросив одежду, я подкрался к решётке и еле слышно произнёс:
   - Одиноко?
   Часовой повернул голову - и отшатнулся. Глаза увеличились, налились влагой, чуть задрожали. Лицо засветилось.
   - Ух ни...- Мародёр потянулся ко мне, я отскочил в темноту. - А ну, стой!
   Охранник, продолжая звать меня, снял с пояса ключ и торопливо отпёр замок. Мужчины неохотно задумываются, если видят обнажённую женщину. Ещё реже - когда она нападает сама. Как только дверь начала открываться, я прыгнул на охранника и вцепился ему в лицо. Стремительно и жадно я вырывал из него крупные куски энергии - и толкал в себя, не сильно задумываясь над тем, что вижу. Мне не нужны были его знания - нужна была смерть. Его сила охотно разлилась по мне, и крупный мужчина упал под весом девушки. Тело его дрогнуло пару раз и затихло. Во мне заговорила женщина, и я не стал противиться порыву: поцеловал часового на прощанье, забрал клинок из его ножен и поднялся. Утренний ветер азартно холодил кожу, пока я босиком шёл в поселение.
  
  
  6
  
   Дом Хана стоял в северной части воровского поселения. Когда я подобрался ближе, в моей голове снова зазвучали голоса. Однако теперь их количество уменьшилось до двух, и спорили они на понятном наречии. Один был хриплым, крайне удачно выговаривающим шипящие звуки. Другой, наоборот, временами восходил до фальцета. Я покосился на небо, проглядывающее сквозь листву. Казалось, чем яснее я слышал голоса, тем гуще собирался сумрак над моей головой.
   - Я убил своего отца! - неожиданно чётко прозвучал в моей голове чужой истеричный фальцет.
   Ответом на это был смех - будто больной туберкулёзом зашёлся тяжёлым кашлем. А я тем временем, пробираясь кустами, старательно обходил восточные и южные окна воровского дома, подбираясь к двери.
   - Конечно, убил, - охотно подтвердил хриплый шипящий голос. - Иначе ты бы уже давно гнил в подвале его колокольни. Как можно быть таким дураком!
   Последний рык взорвался в моей голове такой болью, что в глазах потемнело. Я упал на колени и пополз, защищая лицо от иссохших кустарных ветвей.
   - Что бы ты делал, не будь меня рядом?!
   Демон ревел всё яростнее, и я почти терял способность мыслить. А ведь я был всего лишь случайным слушателем. Каково же было человеку, к которому обращался дух?
   - Он любил меня! - кричал в ответ Хан. - Он никогда бы не сделал мне ничего плохого. А я в ответ
   - ... подарил ему смерть - шептал демон.
   - ... приказал казнить его! - выкрикивал Хан.
   Плевать. - Демон подливал масла в огонь. - Ты точно так же распорядился своими сёстрами. Одну приговорил к мучениям, вторую отдал своим ворам. А должен был убить обеих!
   Нет!!
   Я сквозь силу полз вперёд, когда вдруг пришла догадка, настолько простая, что я замер на месте. Поведение демона и раньше казалось мне смутно знакомым, а теперь и вовсе стало понятным. Ведь точно так же вёл себя я! Я вызывал у людей нужные мне эмоции, прежде чем выпить их - с целью получить больше энергии. Разумеется, разница в энергии была не так уж велика - для меня, демона в начале развития. Но какой мощью может обладать древняя нежить, силой проклятья перебившая поселение гномов? Демон не просто издевался над подвластным ему человеком - он будто допивал Хана, собирал с него последнюю дань. Другого объяснения крайности убийства его отца я не находил. Но тогда возникал логичный вопрос: кого демон изберёт следующей жертвой? Кого он нашёл на смену Хану?
   Конечно же, меня. Слабую нежить, которая, тем не менее, не была человеком. Я мог принести демону гораздо больше силы - и вырвать его из плена Камня. Видимо, с тех пор, как подгорный страж впервые учуял меня в своих пещерах, он сделал определенные выводы. И теперь рубил концы. А значит... значит, смысла в моём облике больше не было. Если вид напуганной и избитой сестры и введёт в заблуждение Хана, то демон точно будет знать, кто именно стоит за дверью.
   Вторым обстоятельством, поменявшим мои планы, стал звериный рык над левым плечом. Я обернулся и увидел морду раптора, медленно раздвигающую кустарную листву. Зверь ринулся вперёд. Я наугад увернулся, швырнул в раптора нож, отобранный у часового, пополз спиной вперёд сквозь кусты. Стремительно перебирал в памяти полученные слепки метаформ. Мне нужен был образ раптора - найти ощущение, знакомое динозавру, способное на него повлиять. Иначе - я это отлично понимал - я не успею вобрать в себя всю энергию зверя до того, как он отхватит мне голову. Я отыскал его - образ зверя, полученный возле дома судьи в тот день, когда я коснулся динозавра, влекомый телом бывшей Принцессы воров. Поднялось из глубин знакомое чувство животной энергии, отвратительное, но пульсирующее жизнью. Как раз в этот момент динозавр обрушил на меня челюсти. Я, не думая, ухватил его за острые как бритва зубы и подал через пальцы слепок раптора. Хищник застыл надо мной, дыша в лицо падальным смрадом. Я судорожно удерживал его пасть, а по рукам стекала моя же собственная кровь. Мелкие глазки зверя глядели на меня, и в них был только голод, такой знакомый и поглощающий. Его энергия была похожа на ящера Сансары, только в разы гуще, сытнее. Чувства обострялись: я слышал дрожь земли и улавливал мириады запахов. Но все они шли фоном - мне хотелось рвать всё, чего могу коснуться, и бежать, бежать сквозь лес, пока на глаза не попадётся очередная цель. Догнать, свалить и снова рвать.
   И тут меня выдернул на поверхность рычащий хохот демона в моей голове. Я вспомнил про голоса, всё это время не прерывавшие спор.
   Ты не веришь мне? Ну так выйди из дома и взгляни на сестру, которая пришла убить тебя.
   Мои руки дрогнули. Времени не осталось. Оставшуюся в динозавре энергию я направил на то единственное чувство, которому верил хищник. Еда. Дом. Быстро! Я разжал пальцы - раптор стремительно кинулся к дому. Я вскочил с земли и побежал следом. Мельком глянул на изрезанные руки - насытившиеся тело метаморфа на глазах сворачивало кровь.
   Раптор лбом пошёл на дверь.
   В окно! - проревел демон.
   И в тот момент, когда динозавр вышиб дверь, окно справа зазвенело стеклом. На поляну возле своего дома выкатился Хан. В руках он сжимал мечи, подаренные гномом.
   Из тайников метаформы я извлёк нож колдуна.
   Ты теряешь контроль над своими слугами! Даже женщина имеет возможность убить тебя. Не медли!
   Мародёр отыскал меня взглядом. Лицо его перекосила ненависть, страшная и вместе с тем до комичности детская. Он ведь так и не успел повзрослеть человеком, весь последний опыт ему давала скверна в его душе. Хан смерил меня взглядом: на обнажённом теле сестры теснились порезы и ссадины. Доле не медля, Хан бросился в атаку. А я кинулся назад в густой кустарник, упал, пополз. Лёжа на земле и затаившись, я сквозь заросли выискивал названного брата.
   - Выходи, сестрёнка, - раздался рядом знакомый голос в незнакомых интонациях. Хан ступал тяжело, ветви хрустели под его ногами.
   И тут со стороны дома донёсся рык. Я посмотрел туда сквозь ветви - из дверного проёма выходил ящер. Раптор, заговорённый мной на еду, искал Хана. Найдя цель, он кинулся к нам.
   - Что за... - Мародёр развернулся к своему хищнику и, быстро оценив обстановку, рубанул наотмашь. Раптор заверещал, затрещал кустарник, раздались близкие тяжёлые удары. Я торопливо отполз в сторону, за одним из деревьев поднялся на ноги, выглянул.
   На опушке сражались человек и животное. Хищник атаковал зубами, бил хвостом, наступал, заходил сбоку, нырял мордой, верещал, запугивая и давил, давил человека. А тот старательно не уступал раптору. Ловко уворачивался от ударов хвоста, рубил с одной, с двух рук, отскакивал, делал выпады в ответ на атаку ящера, закрывал себя лезвиями мечей от зубов и лап. Они танцевали вокруг деревьев, и мне казалось, что не будет этому конца, до того искусно человек одержимый отражал удары хищника, а тот сторонился длинных блестящих клинков.
   Я обошёл одно дерево, зашёл за другое, держа нож Артаса наготове. Один удар - и я получу силу одержимого мародёра. Получу невиданную мощь, пробью, наконец, эту проклятую чёрную стену на месте его метаформы.
   Но какого дьявола молчит подгорный демон?
   И только я приблизился к человеку со спины, как тот, будто выжидая момента, поднырнул под очередным выпадом ящера, рубанул раптора по шее и вонзил оба меча в голову зверю. А затем стремительно развернулся ко мне.
   Хватай его руками! - прокричала искристая чернота из глаз Хана.
   Я отскочил, ударился спиной о ствол дерева, споткнулся о корень и рухнул на землю. Хан прыгнул сверху, протягивая ко мне руки. О, чёрт, конечно! Демону нужен я! Теперь, введя Хана в нужное эмоциональное состояние, подгорный мрак был готов переселиться в низшего демона. Я не успел уклониться. Налётчик вцепился мне в горло - и открылась тьма. О, это незабываемо! У неё удивительные глаза! Глубокий, многозначительный взгляд затягивает в крутящийся колодец бездны, самые невероятные цвета, бешено вращаясь, высверливают в моём нутре место под себя. Но только в каждом оттенке этих цветов среди искр переливается матовое ощущение горя. Ощущение, что беда не надвигается, но уже здесь, и всё хорошее я сам отдал ни за грош, вышвырнул будто детский мусор по случайному приказу взрослых - и больше ничего не вернуть обратно. И теперь уже нечего ценить, не за что бороться - остаётся только слушать тьму, которую ты сам в себе оставил. Тем более что у неё есть голос...
   Я выбросил вперёд руку с ножом, заговорённым высшим тёмным магом. Хан захрипел, и побледнел сумрак перед моими глазами.
  
  
  7
  
   Рассвет багровел меж деревьев за спиной, когда я вышел к опушке воровского леса. Дышалось легко и спокойно, ноги мягко и бесшумно приминали траву, не ломая ни единой ветки. Я крался, предчувствуя охоту, а вокруг меня мир наполнялся красками, становился четче, и каждая деталь охотно отзывалась, сама бросалась в глаза. Я слышал насекомых, облетающих меня и путающихся в волосах, слышал каждый хруст и случайный треск; мысли мои стелились ровно, суждения вытекали одно из другого. Я сочетал в себе человека и животное. Метаморф третьего уровня, я мог удерживать сразу несколько метаформ. Внешний облик - от одной, а восприятие - от другой, не слишком требовательной к ресурсам. Внешне оставаясь человеком, вторым видом я выбрал слепок ящера: видел, чувствовал, осязал, контролировал. Несложные формы жизни, хищники подчинялись моей воле. Я мог удерживать дюжину и теперь чувствовал, как неторопливо и сосредоточенно двенадцать рапторов следуют за мной по пятам. Видящие моими глазами, ждущие моего слова.
   А впереди - там, где кончался лес, расточительно громко кричали и смеялись люди, привычно глухие к лесным звукам. Там, на широкой равнине, догорали костры, и вкруг них островками сидели налётчики Раптора. Они рвали зубами мясо, прижимали к себе наложниц и делились житейской бахвальщиной. Мужские голоса разбавлял старательный, слишком громкий женский смех, полный глубокого, истинно животного страха. Среди прочих я различал и смех древлянки с каштановыми волосами. Второй сестры Хана, моей недавней метаформы.
   - В городе, где я родился, был забавный обычай, - продолжал разговор один мародёр. - Уличённым ворам там отсекали руки. Всю кисть. А за обман отнимали язык и уши. Чтобы, значит, не изливать лжи и более не слышать оной. Проделывал это всё один мой знакомый судья - я знал его ещё по молодым своим приходам. И вот украл я у любимой дочери градоправителя самое дорогое, что у неё было.
   - Фамильное ожерелье? - спросил один.
   - Кольцо жениха? - вторил другой.
   Рассказчик потянулся к костру, оторвал от зажаренной туши хороший кусок.
   - Любимую собаку. Мелкая шавка, но, видимо, породистая. Сдохла у меня уже через день. А судья, мой знакомый, зарёкся: знаю, говорит, что это ты - и докажу.
   - И как?
   - Вы видите у меня хоть одну отрубленную кисть? Не доказал. А я в отместку пробрался ночью в его дом - и вырезал ему язык, отрезал уши. Чтоб он и дальше соблюдал свои законы.
   Воры загоготали, раскачиваясь на своих местах. Их смеху старательно вторили женские голоса.
   Я вышел из леса.
   - А! - Один из воров, сидевших ко мне лицом, расплылся в улыбке, поднимая с земли зад. - Вот и Хан! Проходи, дорогой, еда...
   Я сделал два широких шага и ударил ногой в спину того, что сидел ближе. Вор рухнул в уголья, заревел в искрах, одежда быстро занялась. Его соседи начали привставать, оборачиваться. Кое-кто потянулся за оружием. Я обнажил мечи. Двинулся по кольцу, рубя наотмашь. Визжащие женщины убирались с дороги, унося на себе кровь мужчин. Краем глаза я видел, как зашевелились воры у остальных костров. Кажется, что-то кричали, однако недолго - они быстро соображают. Обойдя кострище, я повернулся к равнине лицом. Люди надвигались на меня. Неторопливо, стеной, доставая оружие, распутывая кнуты. Я прислушался к себе. Кровь, алевшая на мечах Хана, поступала в моё тело многоликой энергией. Смешанные чувства едва притупили звериное чутье. Я вывел это чутье на первый план - и тут же ясно увидел дюжиной глаз из-за деревьев, как медленно и неуклюже двигаются люди. Я вывел рапторов на опушку. Мародёры остановились почти разом. Глядя на замершую косу тел, я не видел людей - я видел жизнь, до сих пор бьющуюся в их жилах, тогда как она должна была биться во мне. Единым порывом воли я бросил хищников в атаку. На последнего вскочил верхом, устремив раптора в самую гущу воров.
   Всё дальнейшее я, скорее всего, воспринимал неадекватно. Я видел только тела под собой: разбойники тянули ко мне руки, их искажённые лица исчезали под тушами динозавров, одних загоняли группами и рвали, подминая под себя, других отшвыривали под ноги или сбивали хвостами с ног. Стояли крики и редкий рык - мои ящеры работали почти бесшумно. И от каждого убитого или раненного ими мне приходила своя порция жизни. Я торжествовал - не мог иначе. Не думая, рубил с двух рук, пока, наконец, кто-то не стащил меня на землю. Лёжа на спине, я видел, как заарканили моего ящера, повалили. Я вскочил - воры надвигались на меня. Никто не сказал ни слова - быть может, демон говорил в них за меня. Впрочем, не думаю. После смерти Хана подгорный мрак замолчал. Не заговаривал со мной - и не думаю, что снизошёл до низших смертных. Вмешиваться было не в его интересах - он знал, что я вернусь сам. У нас с ним теперь были общие дела. Вопрос был только в том, кто окажется хитрее, чтобы захватить артефакт гномов.
   Я принялся рубить. Не думая о жизни, выхватывал из толпы только конкретные цели - и бил. Рядом заверещал зверь - обернувшись, я узрел смерть своего раптора. Кто-то выбил меч из моей руки - я рубил оставшимся. Рыскал по одежде, ища кнут, но кнута не было - я не помнил, снял ли его с Хана. Извлёк нож Артаса - и бил им, высасывая вчистую чужие силы. Рывками я приближался к четвёртому уровню, ещё более далёкому, чем остальные.
   Закончив вокруг, я огляделся. По просторной равнине, ограниченной с северо-запада дальним лесом, рассыпались остатки клана. В багряном свечении ползущего из воровского леса рассвета я видел, как ящеры нагоняют свою добычу. Вот повалили ещё одного динозавра - и внутри меня погасла ещё одна ячейка. Но этот - последний. Я вгляделся в утренний туман, рассеивающийся на севере. Увидел проступающие очертания холмов, делящих пополам Крайние земли. И где-то там, незримая с того места, где я стоял, ограничивала мой мир стена Инкуба. Я не думал, что она боле являет для меня препятствие. Теперь гораздо больше меня беспокоила сохранность камня Инкуба. Ну а пока...
   Я оглядел равнину и с восточной её стороны, на опушке воровского леса углядел женщин Литании, взирающих на побоище. Подозвав ближайшего ящера, я верхом направился к ним.
   - Уходите. - Я спешился. - Вернитесь в деревню и попробуйте найти себе лучшую жизнь.
   Они молчали. Не сбегали в лес, не двигались с места - просто смотрели на меня одинаковыми глазами. От них резко пахло чужой кровью, засыхающей на одежде и лицах. И тут древлянка с каштановыми волосами бросилась на меня - ударила всем телом, повалила на землю.
   - Подонок! - Девушка вытянула руки, метя в лицо. - Ты убил мою любовь!
   Я схватил её за запястья. Древлянка замерла. Губы её влажно задрожали, по щеке сползла крупная слеза. Сидя на мне, она редко и глубоко дышала под рваным платьем - и хотела ещё что-то сказать, но я не желал слушать. Отбросил все мысли, которые полились в меня вместе с её энергией. Только одна не хотела уходить: зацикленность на любви. Любви к негодяю, кому-то из клана воров. Видимо, у неё не осталось ничего больше - скверна отобрала последнее. Отца, дом, сестру - а теперь ещё её брат растерзал любовника.
   - Я никогда не прощу тебя, Хануэль, - смогла она прошептать. Я сбросил с себя её тело. Сжавшись, девушка часто задрожала, прикрыв голову руками. Поседевшие волосы закрывали её лицо.
   Я обернулся к остальным древлянкам - те по-прежнему стояли на месте.
   - Бежать! - крикнул я, и девушки наконец-то кинулись в чащу. Я предполагаю, что они всё-таки отыскали дорогу домой.
   А я в свою очередь впрыгнул в седло раптора.
   - Св-волочь, - раздалось за спиной. Я обернулся - седоволосая девушка поднималась на дрожащих ногах. - Ты убил моего возлюбленного. Посмотри на него, Хануэль - вон он, лежит в кровавой куче и смотрит на меня. А быть может, это совсем и не он - разве теперь их отличишь? Я могла быть с ним счастлива, понимаешь? Мы могли бы родить детей - любимых нами детей - и жить долго. Долго...
   - Вот и живи. - Я развернул зверя. - Мне не нужна твоя жизнь.
   Я погнал хищников на север. Выжившие после бойни рапторы присоединились ко мне на равнине - всего их набралось девять. Десятого гнал я сам. Добравшись до подножия холмов, я обернулся и бросил последний взгляд на воровской лес. Седоволосая древлянка по-прежнему смотрела мне вслед.
  
  
  8
  
   На пологой вершине холма мы остановились. Солнце пригревало над правым плечом. Я выпрямился в седле и отбросил капюшон балахона. Подставил лицо солнцу - но кожей не почувствовал его тепла. У демона-метаморфа четвёртого уровня не могло быть своего лица. Но теперь мне было из чего строить собственное тело. Я наконец смог отказаться от постоянных чужих метаформ, жить в своём каком-никаком теле - и выбрал для себя балахон, тот самый, чёрный, с красными вкраплениями, подаренный Артасом. Правда, пока я не любил смотреться в воду - в ней отражалось лицо, которое забываешь, как только отводишь взгляд. Но теперь я верил в приход своего времени.
   Я отвернулся от солнца и посмотрел назад, на юг. Там, в поле на границе Крайних земель стоял мой обелиск. Теперь на увеличившемся в размерах камне отчётливо проступали светящиеся красные руны. Знаки, похожие на вязь, усыпающую балахон и клинок ножа. Обелиск четвёртого уровня обкладывали черепа неизвестных животных и позабытых людей - кровь их всех легла в основу силы метаморфа. Иногда, ночами, глазницы убитых будут гореть зеленоватым свечением, и тогда, быть может, станет возможным разглядеть невысокую, в рост камня, стену, выстроенную душами убитых - ту самую стену, через которую не видит человек, не проходит зверь, игнорирую слабые маги. Стена, защищающая обелиск Инкуба на границе Крайних земель. Этот камень более не держал меня - хозяина, а не раба. А потому я мог на время заняться другими делами.
   Я тронул ножны, закреплённые на бедре. Избавившись от мечей, я перевёл всю их силу в лезвие Артаса. В своём роде, поднял нож до следующего уровня. Я посмотрел на север. Ряды холмов волнами уводили к самому горизонту, и там, в далёкой дымке, я взором раптора разглядел чёрный шпиль. Новая, неизведанная земля, полная добра и дневного света. Право же, мне начинало нравиться в этом мире.
   Я набросил капюшон и тронул раптора с места.
  
  
  ИНТЕРЛЮДИЯ (I). Нападение на Кель-Талат
  
  1
  
   Желтоглазая луна снова показалась из-за туч, и Смотрящий перевел взгляд на равнину. Видно всё равно было плохо: Пограничные земли прикрывала густая тень от последних холмов Крайних земель, и еле ползущая слева направо слепая луна не могла их развеять. На востоке, по левую руку, лежали многочисленные крестьянские поселения - в урожайный сезон они приносили герцогу неплохой пошлинный доход. Несколько последних лет князь Инин Тар отправлялся туда со свитой сборщиков податей, возвращаясь в замок герцога пожалуй что только на зиму. Князю наверняка не нравилась роль стервятника, но Инин Тар смиренно терпел герцога. И каждую весну дозорные вместе с другими крепостными стражниками наблюдали, как покидает стены Кель-Талата новая княжья свита. Не слишком большая, десятка в три, и, насколько знал стражник, за ближайшими же холмами они делились, коршунами рассыпаясь по Крайним землям.
   По правую руку лежали необжитые западные просторы. Эти земли уходили вглубь материка, вдаль от Молчаливого моря - а потому люди там селились неохотно, реки текли скудно, и делать там было особенно нечего. Зато множились в тех краях бесчисленные легенды о тёмной силе и диких народах, троллях, гоблинах да волколаках. Последнее, впрочем, было правдой. Пограничные земли потому так и назывались, что являлись границей между Крайними землями и средними, называемыми также Даль-Кемен. Пограничную равнину делила почти надвое полноводная Восточная река, берущая начало в самом Молчаливом море. И пусть волколаки приходили к воде на водопой в основном в далёких дебрях западных лесов, порой не гнушались они выходить и на равнину. И хотя не помнил человеческий род открытой вражды с оборотнями, для защиты края был возведён крупный крепостной город Кель-Талат, названный в честь равнины 'талат' то ли от древне-кинийского, то ли от старо-синдаринского языка, теперь уже и не упомнить. Близость Восточной реки даровала Кель-Талату множество искусственных бассейнов, небольших водоёмов, а в совокупе с технологией опреснения воды - почти безграничные питьевые ресурсы. Стремительно развивающийся город буквально за десятилетия стал одним из наиболее крупных торговых узлов и неприступных крепостей в Срединном мире. Пограничье разделило не только культуры и народности, оставляя нищенский и необразованный сброд в Крайних землях, но и окончательно отрезало диким народам юго-запада путь к морю.
   Насколько было известно Смотрящему, перед постройкой города поток полноводной Восточной реки, бегущий с востока на запад, был пущен по двум новым руслам, образующим рукотворный остров. Огибая остров с юга и севера, река снова сходилась в единый поток на западе и окончательно терялась в западных лесных дебрях. Таким образом, попасть в Кель-Талат было возможно только по двум опускающимся мостам с южной и северной сторон, выводящим к массивным решетчатым вратам. Смотрящий, правда, подозревал о наличии тайных ходов, но ничего не знал об их настоящем расположении
   Город Кель-Талат окружала высокая крепостная стена высотой в десятки метров и шириной метра в три. По периметру крепостной стены располагались дозорные башни: по одной на углу с юго-запада, юго-востока, северо-востока и северо-запада, ещё по одной в средней части восточной и западной стен, да по две с каждой стороны южных и северных врат. Именно на одной из таких башен у южных врат и нёс свое дежурство Смотрящий. У ног его лежал арбалет, набитый колчан да связка факелов на случай сигнала. По валгангу, внутреннему уступу крепостной стены, бродили туда-обратно отдельные часовые, следящие за бдительностью дозорных и готовые прийти на помощь. Внизу у врат дежурила своя смена, при надобности бьющая тревогу в малый колокол либо приводящая в действие механизмы, опускающие мост или поднимающие ворота. За дисциплиной следила группа наблюдателей, бывалых воинов, приставленных к привратной охране в качестве старшин.
   Проникнуть в этот город незамеченным не представлялось возможным.
   И вот, всматриваясь в лоно Пограничья, слушая шелест чёрных вод Восточной реки, Смотрящий разглядел далеко, у самого подножия последних холмов Крайних земель, ползущую тень. Дозорный знал по опыту, что подобное пятно - небольшая, меньше десятка, тесная группа людей или существ. Пятно спустилось на равнину и двинулось строго на север - по прямой к городу. Постепенно распадаясь на отдельные точки, тень продвигалась по равнине, иной раз огибая болота по кратчайшей траектории с запада, забирая в сторону диких краёв. Это было довольно странно. Будто путники, кем бы они ни были, не знали здешних земель, не подозревали о существовании хорошей дороги в нескольких милях к востоку. Для этого, правда, пришлось бы сделать небольшой крюк, но продвижение затем пошло бы намного быстрее. Об этом знал чуть ли не каждый местный древлянин. Но если это не крестьяне, тогда кто?
   Тут на луну снова наползли тучи, на равнину лёг непроглядный мрак. Смотрящий отложил арбалет, зажёг сигнальный факел и тут же погасил. На кратковременный всполох сразу отреагировал наблюдатель, поднявшийся с валганга в дозорную башню.
   - Гости?
   - Да, с юга, возле самых холмов. - Смотрящий не отводил глаз от башни по другую сторону врат. Там тоже полыхнул огонь, очертив в воздухе малый круг: дозорный принял сигнал и тоже разглядел движение.
   - Сколько? - Наблюдатель в свою очередь подавал знаки часовым валганга. Смотрящий краем глаза различил активное движение на стене.
   - Не больше десяти. Будут здесь меньше чем через час.
   - Оборотни?
   - Не думаю. - Смотрящий поднял арбалет и покосился на луну. Та не показывалась. - Волки избегают равнин и холмов, предпочитая лесную чащу и норы.
   Спустя чуть больше получаса на юго-западной башне, далеко справа, зажёгся яркий постоянный огонь. Гости у реки. Спустя минуту то же самое проделал сосед по башне по ту сторону врат - он тоже увидел силуэты. А потом Смотрящий и сам разглядел следующих по берегу людей. Дозорный разжёг собственный огонь. Взяв в руки арбалет, покосился на валганг. Количество часовых множилось. Смотрящий вгляделся в силуэты у реки.
   На том берегу топтались четверо всадников. Вороные жеребцы нетерпеливо били копытами, к луке каждого было привязано арканом за запястья ещё по одному человеку, следующему за лошадьми. Седоки не поднимали голов, следя за пленниками. И лишь тот, что стоял в центре, открыто глядел на стражей врат Кель-Талата. Смотрящий узнал его. Всадник высоко поднял руку и очертил в воздухе знакомый знак. 'Свои'.
   - Это князь, - произнёс вслух дозорный, и наблюдатель недоверчиво покосился на него.
   - Инин Тар? Ты уверен? Это ночью-то? Что ему делать здесь в самый сезон сбора податей?
   - Понятия не имею. Более того, я уверен, что это именно его со свитой мы видели полчаса назад. Они подошли к городу с западной стороны, через болота. В обход восточной дороги.
   - Может, на то были причины?
   - Сейчас и узнаем. - Смотрящий прочертил факелом знак одобрения. Когда такой же знак подали с соседней башни, привратники внизу принялись опускать мост. Заскрипели тяжёлые металлические цепи, и спустя несколько минут князь со своими людьми проследовал по мосту к решётчатым вратам. Дозорный зорко осмотрел остатки свиты. Трое седоков с понурыми головами выглядели так, будто того и гляди свалятся с коней. Люди на привязи тоже пошатывались. Сам князь сидел в седле прямо, ветер с реки неистово трепал его светлые волосы, отбрасывая на капюшон длинного чёрного балахона с блестящими алыми вкраплениями. Это ещё что?
   Инин Тар заговорил первым.
   - Отворяй!
   - Доброй ночи, князь! - подал голос со стены наблюдатель. - Какие вести?
   - Какие, к чёрту, вести?! - мгновенно отреагировал Инин Тар. - Отворяй!
   На стене не торопились.
   - Кто эти люди, князь?
   Инин Тар широко улыбнулся.
   - Подарок герцогу, мой досточтимый охранитель врат! В головах этих людей таится любопытное знание, которое при умелом подходе мучителя может сорваться с их языков. Медлить нельзя ни минуты, а я из-за вас, дураков, вынужден до сих пор держать герцога в неведении! ОКРЫТЬ ВРАТА! ES TU A LA FAROT!
   Услышав 'Во имя охоты', излюбленный девиз герцога Дона Фарота, Смотрящий осознал исход разговора. Хотел было подозвать наблюдателя, поделиться сомнениями, но со стены во внутренний двор уже покатились приказы. Зашумели, зашевелились привратники, послышался лязг лат наземной охраны, строящейся у входа, и загудел, заскрипел механизм поднятия врат. Массивная решётка медленно пошла вверх, и старший по смене наблюдатель, спустившись со стены, лично вышел навстречу князю. Смотрящий в последний раз бросил взгляд на свиту Инин Тара и на секунду встретился с глазами одного из пленных крестьян, плетущихся за лошадьми. Дозорному показалось, что глаза крестьянина горели звериным огнём. 'Волки в городе', - подумал было Смотрящий, когда начались действительно странные вещи.
  
   Как только князь и трое его сопровождающих оказались в черте города, конвоируемые крестьяне оборвали арканы и кинулись на ближайших привратников. Со своей башни Смотрящий увидел, как молниеносно изменились тела крестьян, как, разорвав человеческий облик, на свет буквально вырвались двухметровые тела ящеров. Люди отпрянули, но поздно: тройка ящеров врезалась в толпу, смела, смешала. Заржали и поднялись на дыбы, сбрасывая всадников, вороные жеребцы князя. Видимо, с испугу, лошади тут же кинулись вглубь города. Что-то прокричал, обнажая меч, наблюдатель, и наземная охрана, нарушив строй, сомкнулась вокруг зверей. Силуэты князя и его свиты окончательно исчезли в месиве бойни.
   - Оборотни, - прошептал Смотрящий, вскидывая арбалет.
   Дозорный быстро нашёл цель, когда ему показалось, что ящеров в толпе уже далеко не трое. Вот толпа оттеснила одного к факелам и, повалив на огонь, накрыла собой. Вот второй ящер, хватая людей направо-налево, успешно отбивается от нападений - но ещё как минимум с двух сторон мелькают в полумраке звери, собирая толпу в плотный беспорядочный клубок. Смотрящий прицелился и повалил зверя, отбивавшегося от стражников.
   Луна снова показалась из-за туч, и Смотрящий увидел князя, поднимающегося по внутренним ступеням на крепостную стену. Минута - и Инин Тар уже пересекал валганг и со знанием дела поднимался в дозорную башню.
   - Что ты знаешь о внутреннем устройстве города? - сходу спросил Инин Тар.
   - Что?.. - Смотрящий запнулся от неуместного вопроса. Покосился во внутренний двор, где во всю мощь кипела битва. Показалось, что среди лежащих на земле тел он различил наблюдателя.
   Смотрящий потянулся за стрелой для арбалета. Подняв глаза, дозорный встретился взглядом с князем. Было что-то неуловимое в этом лице. Будто его обладатель напрочь забыл как им пользоваться - это был князь, вне всяких сомнений, но мимика вовсе не соответствовала расположению морщин. Словно Инин Тар вдруг забыл, как ему нравится морщить нос или вскидывать бровь.
   Смотрящий зарядил стрелу. Внизу заверещал ещё один ящер. Инин Тар дёрнул головой на звук и тут же нашёл источник удара: соседняя башня по ту сторону врат. Князь выхватил арбалет из рук Смотрящего - и с соседней башни упало тело дозорного. Смотрящий выхватил поясной нож, когда желтоглазая луна ещё яснее осветила новое лицо Инин Тара.
   А в следующую секунду луна для Смотрящего зашла в последний раз.
  
  
  2
  
   В самом сердце крепостного города стоял на искусственном холме замок герцога Барад-Тир. 'Сторожевая крепость' на древнесиндарийском языке. Величественная, неприступная твердыня. Замок располагал единственным входом. Широкая многоступенчатая лестница из крупного камня вела мимо двух малых дозорных башен к высоким двустворчатым дверям. Архитектура Барад-Тира, грозной и величественной тверди, уходила в глубокую древнюю готику. Многочисленные островерхие башни, ощетинившись железным частоколом, царапали облака. Тёмные стрельчатые окна внушали горожанам устойчивую тоску - но много страшней был мерцающий неверный свет, бродивший из комнаты в комнату. Говорят, герцог очень любил свечи.
   Таинственный замок был полон коридоров, тупиков и комнат. Двери многочисленных покоев никогда не запирались, умножая изрубленные тени, другие же комнаты мог отпирать только сам Дон Фарот. Горожане никогда не видели лица герцога, ничего не знали о жене и детях - и потому наследие его рода множило легенды.
   Князь был одним из немногих, кто знал, как на самом деле выглядит герцог и кто мог найти дорогу во внутреннем лабиринте.
   Лабиринт покоев герцога был полон стражей. Облачённые в лёгкие чёрные мантии, скрывающие лица под просторными капюшонами, они дежурили парами в каждой из ключевых комнат лабиринта, ведущих в спальню и тронный зал. Герцог любил загадки - а потому даже меч на теле такого стража было трудно найти. Чёрные силуэты в тёмных комнатах, как правило, занимали углы. Чтобы добраться до покоев герцога, нужно было пройти череду таких комнат.
   Когда издалека, от самых южных врат, донёсся тревожный гул малого колокола, стражи не шевельнулись на своих постах. Их больше заботило дыхание замка. Барад-Тир открывал для них шелест ветра в своих подвалах, гул стихии в дымоходах - а они узнавали его комнаты по стуку песка в стёкла или случайному скрипу половицы.
   Поэтому когда в замке раздались шаги, стражи услышали их за несколько комнат. Уже через минуту дальние двери распахнулись, и в комнату широким шагом вошёл не таясь Инин Тар. За ним следовали три его личных охранника. Стражи молча выступили из углов - здесь говорили редко, и чтобы пройти дальше, даже князю требовалось особое разрешение. Не сбавляя шага, Инин Тар дал отмашку. Двое из его людей рванулись вперёд. Тела трансформировались в ящеров и безошибочно нашли в темноте силуэты стражей. Те среагировали мгновенно: в полумраке блеснули клинки, две тени проворно кинулись на зверей. Князь извлёк из недр балахона длинный нож и бросился к охраняемым дверям. Там не заставили ждать: двери распахнулись, за ними - ещё одни, и образовавшийся коридор заполнили живые тени. Инин Тар схватил ближнего охранника за горло, оторвал от пола. Один из охранников увидел, как дрожит тело его друга, как полыхают в темноте глаза князя - а потом страж рухнул на пол, князь вонзил клинок в другого - и тут же стал одной из многих теней. Охранники кинулись на пару ящеров, когда из темноты выскочил третий раптор и принялся рвать, сметать, рушить. А в это время одна из чёрных теней двигалась против общего потока стражей герцога, обходя одного, подкашивая другого и с каждым новым убийством становясь всё проворнее и быстрее. Стучали двери, трещала мебель, звенела сталь, стёкла и бесценная утварь. Рыки наполняли комнаты - и ни единого человеческого звука. Стражи умирали молча.
   Наконец, тень добралась до нужной комнаты. Где-то за спиной заверещал ящер, за ним другой. Времени не оставалось. Приняв свой прежний облик, Инин Тар рванул двери на себя.
   Герцог не спал. Чёрная согбённая фигура сидела за столом возле окна, в слабом потоке серого ночного света. Князь быстро пересёк комнату, привычно занёс окровавленное лезвие ножа И тут герцог обернулся. Инин Тар увидел лысую зеленоватую голову змеи с раздутым капюшоном и оскаленной пастью. Змея чуть качнулась - и всё заслонили глаза, огромные янтарные глаза с обсидиановыми зрачками вертикального разреза. Истинные глаза Сансары.
   Когда князь кинулся к дверям, путь ему преградили его же собственные ящеры.
  
  
  3
  
   Рассвет растекался по Восточной реке и гнал утренний северный ветер в Пограничье. Восточная дорога заполнялась пылью: по ней с юга двигались трое всадников. За спиной исчезали деревни феода, перед глазами поднималась серая громада молчаливого по утру Кель-Талата.
   Всадники пришпорили коней. На ведущем сидел Инин Тар. Ветер трепал походный плащ, закатывал рукава, обнажая дорогую кольчугу мелкого кольца. По икре бил именной двуручный меч. Лицо князя было омрачено думой. Инин Тар был встревожен тем, что довелось лицезреть ночью. Находясь в ближайшей к Пограничью деревне для сбора подати, князь разглядел в темноте тревожные огни города. Чужаки проникли в крепость, говорил знак. Не медля, князь собрал те остатки свиты, что были с ним в деревне, и погнал коня на помощь герцогу.
   Поутру Кель-Талат молчал. Огни погасли, мост был поднят - и даже лица в бойницах мелькали почти как надо. И всё-таки даже с расстояния князь уловил смутную тревогу на стене. Его опасения подтвердились, когда мост перед его свитой опустился сам, без требования подтвердить личность. Увидев такую халатность, князь чуть было не придержал коня, но всё-таки проскакал по мосту к поднимающейся решётке врат.
   Войдя в город, Инин Тар осадил коня и внимательно вгляделся в лица людей, окруживших его свиту. Людей было слишком мало, но это ещё полбеды. Они жались друг к другу, судорожно держались за ножны, не сводили глаз с гостей и все как один молчали. И где, чёрт возьми, наблюдатели? Почему старшины смены самолично не встречают князя?
   - Что происходит? - спросил Инин Тар, коснувшись меча. Глаза людей сверкнули, но никто не сделал и шага. Только за спиной еле слышно щёлкнуло. Князь покосился на дозорные башни - половина пустовала, но с остальных его держали на прицеле.
   - Герцог ждёт тебя, - проговорил один из привратников, видимо старший, поставленный за наблюдателя. - У нас распоряжение.
   Князь медленно тронул коня, направив по главной улице. Не остановился и не обернулся. И не мог не заметить, как старательно толпа пыталась затоптать в пыли недавнюю обильную кровь.
   А город меж тем будто вымер. Двухэтажные дома, простые, но неизменно каменные, сменялись более вычурными постройками, с небольшими колоннами возле дверей. Главная улица Кель-Талата проходила, как это и положено, через самые успешные и богатые районы города. Жилища торговцев, каких-никаких вельмож - чем ближе к центру, тем богаче и выше становились постройки. Самые бедные дома, князь это знал, ютились по углам города. И тем не менее, жизнь в Кель-Талате по общим меркам представлялась парадизом: все дома были неизменно из камня, во всех была вода, вдоволь средств к проживанию и - если потребуется - каждый житель города мог рассчитывать на свою долю тайных городских запасов в случае долговременной осады крепости. Кель-Талат отличался щедростью, но и забирал не меньше. Герцог крайне не любил ленивых людей.
   Наконец, показались фонтаны. Истинное произведение искусства, гордость Кель-Талата. Лошади, медведи, драконы, лисы везли держали и охраняли огромные чаши с водой, которые, переполняясь, разливали воду по просторным бассейнам, а уже оттуда вода по многочисленным искусственным руслам, ступенькам и пещеркам проскальзывала, петляла и падала, журча и сверкая на солнце. Правда, сейчас встающее солнце только окрашивало багровым лица каменных зверей.
   Наконец, глазам полностью открылся центральный холм острова. Мрачная громада Барад-Тира, казалось, пожирала первые утренние лучи - те не оставляли и следа на камне замка. Молчаливы и хмуры были чёрные дозорные башни. И даже стражники, казалось, потеряли ко всему интерес. Быть может, на то получены особые указания...
   Инин Тар спешился и прошёл к широким ступеням, ведущим к парадным дверям замка. Никто не остановил его. Князь начал подъём, минуя дозорные башни. Ничего.
   - Да что ж у вас тут творится? - процедил Инин Тар. Оглянулся через плечо - придворные молча приняли коней у его бойцов, и два княжих воина проворно поспешили вослед.
   Возле самых дверей охрана молча подняла топоры и растворила двери. Инин Тар ждал, что проход закроют для его свиты, но и оба воина беспрепятственно вошли в замок. Как только они вошли в Барад-Тир, стало заметно темнее: ближайшие окна замка выходили на юг. Не испрашивая дальнейшего разрешения, князь самовольно двинулся по коридорам: он знал, где найти герцога. Одна комната сменяла другую, богатое убранство медленно и молчаливо проплывало мимо: золочёные доспехи будто следили за гостями, сжимая мечи самых вычурных форм, силуэты свиты отражались в глубоких начищенных чашах, резной деревянный пол, выполненный из нескольких редчайших пород, разносил шаги. И перемигивались из комнаты в комнату чёрные поутру зеркала.
   Войдя в очередные покои, князь увидел стражей. Чёрные тени в просторных балахонах неслышно обступили его с четырёх сторон - будто, растеряв углы, придвинулась сама комната.
   - Доброе утро, князь, - нарушил молчание ближайший страж, и Инин Тар понял: дело действительно плохо.
   Двери за спиной захлопнулись, отсекая княжью свиту. Стражи ощетинились сталью и кинулись вперёд. Князь опрокинул ближайший стол, отскочил, обнажая меч. Стражи обогнули препятствие, зазвенела сталь, замелькала череда света и теней. Краем уха Инин Тар слышал, как выламывает двери его свита, затем последовала ругань, удары - видимо, воинов отсекала группа стражей. А князя тем временем зажали в угол и активно пытались сбить с ног. Чей-то силуэт промелькнул возле окна - князь кинул в него чем-то тяжёлым, попавшимся под руку. По другой руке ударили, выбив меч, - и тут же вытолкнули из угла. Тени навалились разом, сплошной стеной, в которой невозможно было различить отдельных людей. Тяжёлый удар опустился на затылок, Инин Тар упал, комната поплыла перед глазами. Кто-то завернул руки, смутная боль вгрызлась в спину.
   - В тронный зал, - прошипел кто-то над ухом, и князя подняли, потащили вглубь замка.
   За очередными массивными дверями открылась знакомая обширная зала с высоким потолком. С трёх сторон стены пронзали стрельчатые окна, и яркие желтоватые лучи пронзали залу с правой, восточной стороны. Вдоль стен поднимались алые гобелены, отороченные золотом, на каждом - вышитый серебряный волк с чёрными жемчужными глазами. В той же манере была вышита широкая дорожка, ведущая от самых дверей к высокому золочёному трону. Над троном возвышался полный герб герцога Дона Фарота: волка окаймлял серебристый лес, и вился над холкой девиз 'Es tu A la Farot' - 'Во имя охоты'. Теперь уже мало кто знал, откуда пошло родовое имя герцога, но старики говорили, что на древнекинийском языке 'Farot' означало 'охота' или 'погоня'. Дон Фарот свято чтил эту традицию: обожал охоту и преследования.
   Сам герцог этим ранним утром сидел на троне. Массивная широкоплечая фигура в типичном сером облачении: стальные щитки на голенях и предплечьях, облегчённая кольчуга светлого металла, просторный лёгкий плащ, льющийся по подлокотникам. Инин Тар подозревал, что герцог полон фобий. Сейчас, пока стражи волокли князя к самому трону, хмурое, некрасивое лицо герцога не отрывалось от своего подданного. Инин Тар так и не научился читать его эмоции: выпирающие скулы, тяжёлый подбородок, плотно сжатые полные губы и тяжёлый наморщенный лоб мало что говорили об эмоциях за этой маской. К слову, герцог обожал шлемы без забрал - монолитная сталь с тонкими прорезями для глаз и вентиляции, рогатые шлемы герцога напоминали маски палача. В руке вместо державы герцог сжимал излюбленный топор, массивную двуручную дубину чёрного эльфийского дерева, с обоих концов переходящую в длинные широкие лезвия. Инин Тар не знал больше человека, способного удерживать такое одной рукой.
   А потом князя бросили на пол, и размышления прервались.
   - Светлый князь! - раздался над головой уверенный и спокойный голос герцога. - Титулованный воин клана Тар, ты обвиняешься в измене феоду и нападении на крепость Кель-Талат!
   Князь вскинул голову. Рванулся с места - в плечи впились цепкие пальцы стражей. Холод прижался к горлу, смутная острая боль прострелила спину и поясницу. Герцог смотрел на всё из-под низко нависшего лба.
   - Но прежде чем делать поспешные выводы, мы подождём появления Сансары.
   В эту же минуту из-за дверей тронного зала донеслось густое шипение. Будто не тысяча змей, но одна огромная тварь заполнила собой Барад-Тир. Звук начался где-то далеко, словно под землей, и всё приближался, пока не ударил в двери с той стороны, а потом как-то разом заполнил тронный зал, поднявшись к потолку и ударившись о полы. Инин Тар огляделся - дальние стены залы дрожали в мареве, будто воздух над жаровней. Потом марево сместилось и остановилось в пространстве посреди залы между князем и герцогом. Пятно потеряло прозрачность - из черноты удушливо дохнуло сыростью. 'Идеально для змей', - подумал Инин Тар, вспомнив, чьей покровительницей является светлая волшебница. И от этой мысли словно всё переменилось. Запах сырости исчез, пропало шипение, сменившись далёкими, почти неразличимыми трелями птиц, запахом незнакомых ароматных лугов - и неувядающим, стойким ощущением весны. Портал сменил свой цвет - разыгрался разноцветьем будто шкура хамелеона, и из него плавно и грациозно вышла фигура.
   'Как же она молода!' - воскликнул про себя князь, глядя на девушку, которой посчастливилось не просто родиться волшебницей, но стать покровительницей драконов. А потом князь, как ему показалось, понял. Сансара была древнее самой природы - той, которую знал князь. Волшебница росла для своего титула долгие века - и работу, которую она проделала, князь представить просто не в силах. И сейчас он видел безумно красивую девушку с тонкими аристократическими чертами, изумрудными волосами и янтарными глазами с глубокими вертикальными зрачками. На Сансаре были какие-то лёгкие одежды, просторные, невесомые и в то же время их будто не было вовсе. Князь видел каждый изгиб тела волшебницы - и не мог ничего разглядеть одновременно. Вокруг Сансары развевался, будто видимая аура, многоцветный плащ в форме крыльев бабочки-махаона. Символ тысячи её перерождений.
   - Смерти нет, - поклонилась волшебница присутствующим, когда портал закрылся за её спиной. Девушка улыбнулась, и князю показалось, что он увидел змеиные клыки за полными губами.
   'Так и должно быть, - подумал Инин Тар, склоняясь в приветствии насколько позволяли удерживающие стражи. - Для тебя смерти нет. Бабочка верит в реинкарнацию'.
   - Совет в сборе, - произнёс герцог, приветствуя волшебницу и усаживаясь на место. - Начнём. Итак, обстоятельства таковы, что минувшей ночью группа лиц при очевидной магической поддержке проникла в крепость и устроила бойню. По донесениям привратной стражи - выжившей части - удалось установить, что в середине ночи в южным вратам Кель-Талата подошёл известный дозорным светлый князь Инин Тар с частью свиты и группой пленных. Для своего опознания князь даже озвучил приветствие герцогского рода. В итоге мост был опущен, врата подняты. Оказавшись в городе, пленные и свита князя обратились огромными ящерами - в Крайних землях их называют рапторами - и набросились на охрану. Помимо части привратников были убиты двое дозорных на башнях, примыкающих к воротам, и наблюдатель, старший охранной смены, прежде чем ящеров удалось, наконец, остановить. Их трупы сложены в старых сараях у самых крепостных стен. И вот что примечательно. - Тут герцог выдержал паузу. Его и без того хмурый лоб пересекли две новые толстые складки. - Дальнейшего продвижения князя и остатков его свиты никто не видел. В том числе и дозорные Барад-Тира. Появился Инин Тар уже во внутренних коридорах замка, в непосредственной близости от моих покоев. И если бы не охранный морок, оставленный в своё время Сансарой, я бы сейчас видел тех же богов, что и ящеры в моих сараях.
   Исследовав подземелья Барад-Тира, я нашёл след князя - тот проник в замок тайными ходами, о существовании которых кроме меня знали только самые приближённые мои стражи. Встаёт вопрос: как князь узнал о них? Ну, думаю, тут ему просто повезло. Среди наблюдателей ночной смены как раз оказался один из моих стражей - я нашёл его убитым. Что он делал на крепостной стене в эту ночь - моя забота, я проведу собственное расследование. А князь, таким образом пройдя беспрепятственно почти все преграды, оказался у самой цели. И только морок Сансары, выдавший за меня бесплотный призрак, спас мне жизнь. Более того, этот самый морок образумил ящеров, и те кинулись на своего хозяина. Хозяину, правда, удалось уйти - он не пожалел своих зверей. Исходя из всего изложенного, у меня вопрос: что делают твои ящеры, Сансара, в моём замке?
   Инин Тар вскинул брови. Он законно ожидал, что герцог нет-нет да спросит, а действительно ли князь виновен в ночных свершениях?
   Но Сансара заговорила за всех.
   - Досточтимому герцогу должно быть известно, - начала волшебница, потупив взор, - что последние полгода я находилась в распоряжении короля, в землях, весьма отдалённых от Пограничного феода. Расстояние и иные дела, находящиеся в ведомстве короля, заставили меня на время отвратить взор от Крайних земель - даже для мага моего уровня затруднительно держать под контролем весь Срединный мир, уважаемый Дон Фарот. - Сансара на секунду вскинула глаза, сверкнувшие золотом и снова потупилась. - Очевидно, за время моего отсутствия произошли некоторые изменения, за которые я покорно прошу прощения у вашей чести. Я готова устранить последствия. Также я рада, что рекомендованные мною заклинания спасли жизнь досточтимому герцогу.
   'Молодец', - улыбнулся про себя Инин Тар, краем глаза следя за Фаротом. Безумно красивая, сильная, властная, притягательная женщина, избирательно покорная мужскому мнению - это ли не истинное искусство лести? Волшебница, перед которой стояли на коленях павшие народы и орды низшей нежити, сама не смеет смотреть в глаза мужчине, которому служит. Вернее, мужчине, состоящему на службе главного человека этой части Срединного мира - короля. Несколько поколений назад Сансара поклялась служить людскому народу. С тех пор, по мнению Инин Тара, очень искусно управляет несовершенными, самовлюблёнными, слепыми созданиями, во главе которых почти неизменно стоят мужчины. Инин Тар не имел ничего против: ещё ни разу Сансара не служила злу. А значит, все её помыслы - во благо.
   - Очевидно, - продолжала Сансара, - герцогу довелось столкнуться с так называемым метаморфом. Это нежить средней ступени, демон, способный принимать чужое обличье - как правило, тех, кого коснулся. Мне не слишком много известно об этом виде нежити - последний раз я слышала о таких на окраинах Ледяной пустоши, на самом севере Срединного мира. Этот демон, по всему видно, пришёл с юга. Вряд ли сам - скорее, верховные тёмные маги затеяли очередную игру. К тому же, демон этот оказался не слишком высокого уровня раз сумел подчинить себе только группу моих рапторов. Дело в том, что на определённом этапе своего развития метаморф может подчинять не слишком сложные формы жизни, которых когда-либо коснулся - и передавать им иллюзии других форм жизни. И свита князя, и пленники, и даже лошади, на которых они прибыли, скорее всего, изначально были рапторами. На самом деле нам крупно повезло. Поверьте, Дон Фарот, если бы в Кель-Талат вошёл верховный демон-метаморф, ваш светлый князь сейчас не стоял бы рядом, а трясся в лихорадке, теряя душу. Такие демоны на последних этапах своего развития порабощают всё, чего касаются. Впрочем, опасность всё ещё сохраняется: если метаморф будет развиваться дальше, всем, кого он когда-либо коснулся, грозит большая беда. Не скажу, что они поступят к нему на тёмную службу, но чем дальше, тем сложнее будет вылечить нашего князя. Позвольте мне заняться им - быть может, через князя я найду след метаморфа.
   Герцог коротко кивнул. Сансара сделала пару шагов в сторону пленного.
   - Его уже можно отпустить, - мягко произнесла волшебница, и стражи отступили от князя.
   Сансара подошла ближе к Инин Тару и подняла руку, будто хотела проверить температуру на лбу. Но так и не коснулась кожи - рука зависла в каком-то сантиметре от князя. Сансара закрыла глаза, а он смотрел на её волосы. Яркие, чуть вьющиеся локоны цвета молодой травы, казалось, едва шевелились от дуновения только им известного ветра. Князь ожидал каких-нибудь ощущений воздействия: жжения, теплоты, пробирающего холода - но не почувствовал ровным счётом ничего.
   - Странно. - Сансара открыла глаза - два ярких солнца вонзились князю в зрачки, запульсировав где-то в затылке - и тут же отвела взгляд. - Я почти ничего не чувствую. Слабый след нежити, но какой-то странный, смешанный, будто одно блокирует другое. Мне кажется, демон попал под чьё-то влияние. Я скажу больше, когда увижу своих ящеров.
  
   В старом сарае среди толстых слоёв липкой пыли были беспорядочно навалены в углах старые инструменты. Откуда-то сверху и с боков пробивался солнечный свет. Инин Тар смотрел на пыль, кружащую в полотнах света. Рядом возвышалась молчаливая громада герцога, где-то за его спиной маячили привычные тени пары стражей. Тела ящеров, сваленные в одну груду, наводили на мысль о просроченном мясе. Запах был - но дикой, живой, никак не мёртвой плоти.
   Не обращая внимания на пыль, Сансара опустилась на колени и бережно приподняла голову ближайшего ящера. Князю пришло в голову - вот уж действительно странное сравнение, - что точно так же деревенская девушка оплакивает любимую корову.
   - Их двое, - произнесла, наконец, волшебница.
   Массивная фигура герцога молниеносно рванулась вперёд, с неожиданным проворством обогнув князя и нависнув над девушкой.
   - Кого двое? - почти ласково прошептал герцог.
   Сансара не обернулась.
   - Я чувствую на своём ящере двойной след нежити. Один - вашего метаморфа. Он есть, да, и свежий, но в то же время слабый как случайный мазок. Гораздо больше меня тревожит другой отпечаток - довольно сильно затёртый, но всё ещё густой, буквально смердящий скверной. И я хорошо знаю этот след. Это Амарт-Рок.
   - Кто? - Герцог сощурился, внимательнее вглядываясь в лицо волшебнице.
   - Некромант, - подал голос Инин Тар, и герцог переключился на него.
   - Тёмный маг, - продолжал князь, - которого мы казнили чуть больше года назад. Он пришёл в Пограничье из Даль-Кемен и в считанные дни смог склонить к мятежу ведущие кланы волколаков. Оборотни готовили захват Кель-Талата. Это было страшное зрелище. Мы отбрасывали волколаков волну за волной, а они поднимались, изувеченные и несомненно мёртвые, и снова бросались в бой. Если бы не Сансара, нам никогда не удалось бы победить некроманта такого уровня. Амарт-Рок был казнён на малой площади Кель-Талата, с северной стороны от вашего замка, герцог.
   - Я помню, - кивнул Дон Фарот.
   - Маг, как и водится, обещал вернуться. А спустя неделю мы нашли палача мёртвым. Его жена выловила изрезанное тело из Восточной реки.
   - Так некромант вернулся?
   Герцогу ответила Сансара.
   - Не думаю. Мы, скорее, обнаружили след его демона в Крайних землях. Дело в том, что демон - это своего рода состояние души. Демон не имеет плоти и зачастую может являться не только первородным порождением зла, но и некогда вполне реально существовавшей личностью. Некроманты такого уровня, как Амарт-Рок, часто перестраховываются на случай смерти - заранее продают свою душу Хаосу. Заключают сделку. Лишаясь физической плоти, они переходят в состояние демонического существа и могут прожить в таком состоянии, в принципе, до конца известных нам с вами дней.
   - Они могут возвратиться? - Голос герцога мрачнел с каждым словом.
   - Не думаю. В прежнем облике - точно нет. В чужом - вполне возможно, если поработят чью-нибудь душу или прикупят по выгодной сделке. Таких демонов называют бесами. Но, как правило, через очень короткий срок демоны теряют вкус к той жизни, которую знали прежде. Им открываются новые горизонты - того бессмертия, которое нам с вами, бренным, не доступно. У них возникают новые ценности. Одна из них - найти очень мощный источник энергии, способный продлить их существование в пределах других миров и расширить сферу влияния. Мне думается, именно этим и занялся наш демон, осев в Крайних землях. Именно в таком состоянии и нашёл его твой, князь, метаморф. И мне совсем не кажется, что метаморф подпал под влияние демона. Что более вероятно: возжелал тот же артефакт, что и Амарт-Рок. Я не понимаю, почему оба они ещё живы - обычно нежить бьётся за могущество насмерть. Тем опаснее нам ввязываться в их междоусобицу, но найдя Амарт-Рока, мы выйдем на след метаморфа и отыщем тот притягательный артефакт.
   - А есть ли возможность убить такого демона?
   - Возможность, конечно, есть. Но для этого вам понадобится светлый маг достаточно высокого уровня.
   - Как ты? - улыбнулся герцог, и улыбка даже просквозила в его голосе.
   - Как я, - без тени улыбки вторила Сансара, не поднимая головы от своего ящера. - Но мне понадобится ваша поддержка, герцог. Загнать, затравить метаморфа. Отвлечь, отрезать, разбить - пока он ещё смертен в физической плоти. Нельзя недооценивать его. Мне понадобится пара дней, чтобы окончательно излечить князя - вырвать у метаморфа его слепок, лишить возможности владеть Инин Таром. А заодно я излечу и всех остальных, кого метаморф мог коснуться в этом городе. Я оборву ему руки. Через два дня мы можем выступать.
   - У тебя есть эти дни, - кивнул герцог и тут же вышел. Он не любил говорить попусту, когда обстоятельства уже ясны.
   А вот князь задержался. И он увидел, как бережно Сансара положила в пыль голову раптора, как приподняла над телами руки, как едва заметно, будто от дуновения ветра или неосторожного движения солнечного луча шевельнулись крылья плаща вошлебницы. А потом свет, пробивающийся в щели, расцвел радугой, растёкся по безжизненным телам - и ощущение весны снова переполнило князя. Тела засветились, вспыхнули мягким светом - и сквозь неплотно пригнанные, расшатанные доски сарая полетели сотни разноцветных бабочек. Часть их растворилась ещё в пыльном полумраке. В сарае остался только неровный след в пыли. Сансара встала с колен и, не говоря ни слова, вышла. Когда хрупкая девушка проходила мимо, князь услышал еле слышные слова молитвы на языке, который вряд ли понимали даже людские старейшины.
  
  
  4
  
   Спустя два дня с наступлением рассвета врата Кель-Талата распахнулись. По мосту неспешно прошёл герцогский взвод и, выйдя на равнину, стремительно набрал скорость, уходя почти по прямой к южным холмам Пограничья. Во главе на выносливом сером скакуне следовал Дон Фарот. Массивная фигура герцога была с ног до головы закована в белые доспехи устрашающего вида. Знающие кузнецы относили данный вид лат к готическим: доспехи были щедры на острые углы и рифлёную поверхность, повышающую защиту в качестве ребёр жёсткости. Венчал доспехи один из устрашающих рогатых шлемов, закрывающий герцогу голову, шею и ключицы. За спиной покоился массивный клиновидный щит с выгравированным гербом. В руке Дон Фарот сжимал неизменный топор с двумя лезвиями.
   Сразу за герцогом скакал на гнедом скакуне Инин Тар. Для похода князь выбрал лёгкие боевые доспехи, закрывающие грудь и нижние части конечностей. На поясе висел неизменный двуручный меч. Конь под ним шёл с видимой лёгкостью, под лоснящимся рыжим крупом азартно ходили крепкие мышцы, чёрной гривой радостно играл ветер.
   Вокруг князя скакала на вороных жеребцах выделенная герцогом свита. Шесть стражей, как и всегда, облачённых в чёрные мантии, скрывающие лица и мечи, единой тенью обтекала князя. Инин Тар мало что знал об этих людях. Поговаривали, что где-то далеко на севере Срединного мира разбросаны по предгорьям Ледяной пустоши кланы отшельников-воителей. Их общее название с древнего, полузабытого языка можно перевести как Полтергейст. Призраки - так называли себя основатели кланов - специализировались на шпионаже, бесшумных операциях, заказных убийствах, не оставляющих следов. Говорили, что их дальние потомки, затосковав во льдах, расселились неподалёку от крупных городов Срединного мира, окончательно затерявшись в толпе. Однако знающий мог легко отыскать их следы. И уже их потомки, забывшие про бессмертие, некогда ведомое Призракам, учат избранных почти забытому древнему мастерству бесшумной охоты и невидимой охраны. Их ученики поступают на тайную службу к королю и наместным герцогам.
   - Мы устроим славную охоту, - приговаривал Дон Фарот, отбирая полдюжины своих личных призраков Полтергейста в свиту Инин Тару. - Демон хочет поохотиться? Что ж, мы покажем ему, на что способен глава этого феода!
   Это были не все сюрпризы от герцога. В поход с собой он взял ещё одну группу воинов, окруживших теперь отряд, скачущий в Крайние земли. Сорок огромных волков с тускло серебрящейся шкурой, чёрными как смола глазами и длинными изжелта-белыми клыками. Оборотни. Личные вервольфы герцога, полулюди-полузвери, выращенные в темницах Барад-Тира как достойный ответ диким племенам волколаков, расселившихся по Пограничью. Инин Тар не знал, к каким средствам и методам пришлось прибегнуть Дону Фароту, чтобы вырастить, воспитать, приручить этих созданий. В отличие от обычных оборотней, вервольфы герцога могли принимать три формы: обычных, пусть и весьма крупных волков; людей и полузвериное обличье. В последнем - князю доводилось это видеть - эти существа представали в виде трёхметровых двуногих тварей, внешне почти неотличимых от зверя, но такой волк кроме нескольких рядов толстых клыков и вечного голода имел длинные когти на лапах, сильно напоминающих человечьи. И теперь эти твари в волчьем обличье миролюбиво бежали бок о бок с конями из человеческих конюшен - и жеребцы даже не думали их бояться. Ну и правильно: то ли ещё предстоит увидеть.
   Не было с остальными только покровительницы рептилий. Она появилась следом, стоило коню князя ступить на всхолмье. Над Пограничьем разнесся рёв, затем сильная ветряная волна принесла рокот, укативший в дальние земли феода и к самому Молчаливому морю. Инин Тар обернулся - над Кель-Талатом поднимался дракон. Огромная и в то же время удивительно грациозная туша тёмно-зелёного окраса неторопливо и величественно взмахивала крыльями, поднимаясь в воздух. Шипастая голова на длинной шее неторопливо вертелась туда-сюда, зоркие злобные глаза внимательно оглядывали окрестности. Создавалось впечатление, что дракон улыбался - князю почему-то казалось, что так выглядят все драконы: они постоянно улыбаются, закрыта у них пасть или открыта. Этот ящер с удовольствием демонстрировал множественные ряды длинных клыков, но не выплюнул ни единого языка пламени. Подтянув лапы, он направился к холмам, держа курс точно на взвод герцога. На спине чудовища князь разглядел знакомую хрупкую фигурку, сидящую без всякого седла и нежно, любовно поглаживающую шею ящера.
   Когда крылатая тень накрыла взвод, князь поднял глаза. Тусклое золочёное брюхо дракона промелькнуло над ним.
   'Какова стратегия, Дон Фарот?' - спросил Инин Тар сутки назад.
   'Стратегию буду диктовать вам я, - ответила за герцога Сансара, не потрудившись даже бросить нужный взгляд. - Когда мы подойдём к лесу, не удивляйтесь - рапторы выйдут вам навстречу. Они будут нашими глазами и ушами в лесу, услышат каждый вздох и шорох. И помните: я всегда буду рядом, вне зависимости от того, сможете вы меня увидеть или нет'.
   'Ты всегда будешь с нами рядом, - подумал теперь князь, глядя, как дракон скрывается за гребнем ближайшего холма. - А не стоит ли нам бояться этого?' Князь доверял Сансаре. Но, как и любой человек, где-то глубоко внутри не переставал остерегаться магов.
  
  

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"