Квин Корнелия : другие произведения.

Наш последний день

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Казня одного, казним всех; убивая тело одного, убиваем душу всех.
   Д. С. Мережковский
  
   1
  Унылый пасмурный день. Я одиноко стою на его могиле и безмолвно роняю слезы. Обычно я не хожу на могилы умерших близких. Зачем это? И что там, на кладбище? Зарытое мертвое тело - и все. Но его могила для меня особенна - это единственное, что связывает нас здесь, на земле. Ну, кроме моей истерзанной памяти... Но она-то меня и спасает. Я боюсь и не хочу забыть его. Потому что без него мой мир опустеет. И я счастлива даже воспоминаниями, даже мыслями о нем. Вновь и вновь я вспоминаю его лицо, его голос, его улыбку, его прикосновения... И то, как мы любили друг друга... Коротко, горько, отчаянно. Я до сих пор горячо люблю его и постоянно повторяю ему об этом, надеясь, что он слышит меня...
  Я любила его больше всего на свете, больше своей жизни, а он умер на моих глазах. И не от болезни или старости. Его убили. Я видела, как его убивают, но не могла кричать и звать на помощь. Другие люди тоже это видели, но не помогли ему... Они, эти несколько человек, просто смотрели, как он умирает...
  Снова и снова вспоминаю наш последний день, который стал огромной и неизлечимой раной моей памяти и тяжелым надгробием лег на мою судьбу.
  
   2
  В свои 28 лет я, Мэри Вайолет Бейкер, имела все, о чем только можно мечтать: у меня были прекрасные любящие родители, друзья, достаточно денег, хороший автомобиль и собственная квартира в центре Далласа. До недавнего времени я много путешествовала по миру, но жизнь без работы и карьеры для меня немыслима - поэтому я стала адвокатом. За несколько месяцев практики на моем счету было уже несколько успешных дел, но назвать их настоящей работой было нельзя - это были, в основном, незначительные дела, мне приходилось заниматься с одними жуликами, что больно било по самолюбию - хотелось чего-то более значительного и яркого.
  И, наконец, эта мечта сбылась - меня приняли в комиссию по помилованию, я стала работать под руководством известного адвоката Маргарет Флетчер - сурового и очень грамотного профессионала. Это была не в меру бойкая, подчас резкая и циничная, чуть полноватая, но довольно симпатичная и - в глубине души - очень добрая брюнетка. Хотя она была старше меня на 20 лет, мы очень скоро подружились. Я даже называла ее "Мэгги" и была привязана к ней гораздо сильнее, чем к своим друзьям-сверстникам. Мы очень уважали и ценили друг друга.
   Первой моей настоящей работой, которую поручила Мэгги, стал Маркус Смит - смертник, приговоренный к казни за убийство своей жены и 14-летнего пасынка, совершенное в состоянии глубокого алкогольного опьянения. С такими сущая беда! Ведь это не прирожденные злодеи и чудовища, а несчастные жертвы обстоятельств, на месте которых может оказаться любой из нас. В принципе, этот Смит был хорошим парнем, с ума сходил по своим родителям, очень жалел их. А себя уже не жалел, повторяя, что заслужил возмездие. Мое сердце болело за него, но, к величайшему счастью, с огромным трудом нам удалось добиться замены казни пожизненным заключением за несколько дней до совершения приговора.
  Вообще, сколько себя помню, я была ярой противницей смертной казни, потому что она страшна и бессмысленна. Я одна из активистов движения против смертной казни в США, но иногда меня не понимают даже мои близкие. "Ты и дьявола оправдаешь", - шутят они. Но это не совсем точно. Я выступаю за наказание без жестокости и за снисхождение без попустительства, как говорил Шарль Дюкло. А смертная казнь - это даже не наказание - это просто хладнокровное убийство, которое по определению, должно быть вне закона. И мне бесконечно больно, что моя любимая Америка все еще этого не поняла...
  Я не просто убежденная противница смертной казни - я готова, не задумываясь, отдать свою жизнь за то, чтобы казни прекратились во всем мире, и этих несчастных перестали убивать. Конечно, мои убеждения сыграли в выборе профессии ключевую роль. Работа адвоката - мое истинное призвание. Каждое свое дело я пропускаю через сердце, в каждом человеке стараюсь увидеть хорошее - и каждого хочу защитить. Главным образом, от судебной машины смерти. К счастью, у меня есть немалый талант красноречия и умение убеждать. Что способствовало карьерному росту.
  Личная жизнь тоже была, казалось бы, удачной. Мой парень, Саймон, был моим ровесником, мы знакомы с начальной школы, потом - банальный роман в юности. Все шло к тому, чтобы пожениться. Но я замуж за него не хотела, предпочитая свободные отношения, которые были ровны и стабильны, как кардиограмма покойника. Но в последнее время наши чувства охладели, мы ссорились все чаще и чаще по разным поводам, становясь все более и более чужими, мне было плохо и без него, и с ним. Вместе с тем я не решалась прервать эти отношения, как человек, у которого болит зуб, но он никак не осмеливается сходить к дантисту и вырвать его.
  Я, типичная девочка-"принцесса", избалованная, имеющая любящую семью, друзей и бойфренда, чувствовала себя мучительно одиноко. Хотя друзья тянулись ко мне, и я была к ним очень благожелательна, но по-настоящему, сердцем, я не была привязана ни к кому из них, глубоко спрятав свой духовный мир ото всех. Мне вообще наскучила жизнь. Имея ключи от моей квартиры, Саймон навсегда потерял ключи от моего сердца. Принадлежа Саймону физически, я все меньше и меньше была привязана к нему душой, и эта связь становилась для меня все более и более отвратительной. Я, девочка-улыбка, неисправимая оптимистка с большим чувством юмора и звонким смехом, нередко страдала от депрессии и тоски, беспомощно воя в подушку. Но об этом никто не подозревал, как и о том, что я, несмотря на христианское воспитание, иногда задумывалась о самоубийстве, потому что жизнь казалась пустой и бессмысленной. И я с головой погрузилась в работу и в свою организацию, находя в этом отдушину - и смысл своего существования. Отчаявшись когда-либо обрести свое личное счастье, я жила лишь идеей.
   3
  -Как хорошо, что ты пришла! - обрадовалась Мэгги, когда после отпуска я вернулась на работу. - У меня для тебя новое дело. Ведь ты у нас даже дьявола оправдаешь. Вот это как раз такой случай!
  И она протянула мне увесистую папку с надписью "Чарльз Рэймонд Кинг". Я развернула ее - и на меня с фотографии взглянул удивительно милый парень лет 30 с небольшим.
  - Какой симпатичный! - восхитилась я.
  - Только смотри не влюбись! - то ли в шутку, то ли всерьез предупредила она.
  Я расхохоталась.
  - Что ты смеешься? - посерьезнела Мэгги. - Он даже в тюрьме получает кучу писем от женщин - они массово ему в любви признаются, некоторые даже в жены напрашиваются.
  - А он что? - удивилась я.
  - А он ничего. Похоже, кроме себя вообще никого любить не умеет. Тем более, у него на свободе бывшая жена осталась. И дочке 10 лет. Но контакт с ними он давно потерял...
  -Кошмар! - возмутилась я. - Эти его поклонницы, просто больные! Им, что, жить надоело, раз сами к преступнику в лапы лезут?!
   - Конечно, они странные, но и он чертовски обаятелен. А сам сущий дьявол. Но это его старая фотография. Сейчас ему уже 42. 9 лет сидит в камере смертников. Когда его только что арестовали, он умудрился сбежать и угнать машину, скрывался несколько дней, живя грабежами, даже убил одну девушку, но его быстро поймали и вернули в тюрьму... Приговорили к казни. Но и из камеры смертников он попытался сбежать - хорошо, что ему вовремя помешали... А теперь он сменил тактику - стал до тошноты примерным, бесконечно пишет прошения о помиловании и добивается отсрочек. Но он уже исчерпал все аргументы, и скоро ему придет конец. Да он и сам уже, похоже, жить устал. Склонен к суициду, кстати!
  - Ну и ну! - покачала головой я. - Богатая у парня биография! Так он много натворил, да?
  - Проще сказать, что он НЕ натворил! - усмехнулась Мэгги. - И воровство, и угон автомобиля, и изнасилования, и убийства, и побеги из тюрьмы... Ты ведь слышала о деле Чарльза Кинга? Очень громкое.
  - Ах, да! - вспомнила я. - Тот самый Чарльз Кинг - "Нежный Убийца"?! Он настоящее чудовище! Держал в страхе весь Техас!
  - Точно, - согласилась Мэгги. - И не только Техас. Один Бог знает, что у него в голове! 26 жертв, в убийстве которых он признался - красивые молодые девушки от 12 до 25 лет. А на самом деле их может быть гораздо больше. Всегда одна и та же схема. Подходил к девчонке, знакомился с ней, флиртовал, заманивал куда-нибудь, а потом насиловал ее, зверски убивал и...иногда даже глумился над трупами...
  - Что-о?! - побледнев от ужаса, переспросила я. - Это ты на что намекаешь?
  - Да-да, - спокойно подтвердила Мэгги. - Именно так...
  Как же меня бесит эта ее невозмутимость!
  - Ты издеваешься надо мной?! - сорвалась я. - Я ни за что не стану работать с таким ублюдком! За кого ты меня принимаешь?! Если я адвокат, значит, думаешь, у меня совсем нет сердца, и я возьмусь отмазывать любого отморозка?!
  - Да не кипятись ты! Все, что от тебя требуется, подать прошение о помиловании в апелляционный суд. Для очистки совести. Бюрократия. А я зашиваюсь просто.
  - Я отказываюсь! - твердо отвечала я. - Потому что это противоречит моей совести!
  - Послушай, дело нуждается в формальном завершении. Ты его и закончишь. Это приказ. Тем более, скоро его все равно казнят.
  Последнее слово, произнесенное Мэгги, мгновенно сломило мое упрямство. Она безошибочно нащупала мою "ахиллесову пяту"!
  - Ладно, я берусь, потому что даже такой негодяй не заслуживает быть убитым. Но ты уверена, что он меня не разорвет? - пошутила я.
  - Уверена. Во-первых, ты для него уже старовата, во-вторых, ты не его типаж, в-третьих, там охрана. Кричи, если что, - пошутила в ответ Мэгги.
  - Вот спасибо! - рассмеялась я. - Ты очень добра.
  - А ты сомневалась?
  Идя к Кингу, я ругала Мэгги всю дорогу. Как она могла навязать мне этого монстра?! С каждым новым шагом, который я делала по направлению к нему, меня охватывал метафизический страх перед Абсолютным Злом, с которым буду вынуждена сейчас встретиться. Едва увидев Кинга, я обратила внимание на его взгляд - против моего ожидания, он не был холодным или злым, а, напротив, мягким и теплым. И настолько печальным, что это поразило меня в самое сердце.
  Как он мог сотворить такое?!
  - Здравствуйте, мистер Кинг, - с невольной улыбкой начала я, входя в камеру для посещений и присаживаясь напротив него на стул. - Я Мэри Бейкер, Ваш новый адвокат из комиссии по помилованию. Очень приятно с Вами познакомиться...
  - Взаимно, - холодно и сквозь зубы процедил он. - Но, боюсь, мне уже не нужны Ваши услуги. Я готов принять свою судьбу.
  - Приветствую Ваше мужество, мистер Кинг, но почему бы не использовать последний шанс на помилование? Все равно Вы ничего не потеряете.
  - Поймите, все, что я хочу - провести свои последние дни в покое. Так что оставьте меня, пожалуйста, - угрюмо ответил он.
  - Прощайте, - вздохнула я, поднимаясь со стула и направляясь к выходу. - Но все же я надеюсь, Вы измените свое решение...
  По улице я шла в состоянии прострации. С одной стороны, я понимала, что он не просто опасный преступник, а настоящее чудовище, с другой - чувствовала к нему симпатию и сострадание. Но как спасти его, если он сам того не хочет?..
  Невеселые мысли прервал громкий звонок мобильного. Саймон...
  - Привет, малыш, - начал он. - Я очень соскучился. Может, зайдешь ко мне сейчас?
  - Конечно, милый! - искренне обрадовалась я.
  Романтический вечер с Саймоном затянулся надолго и плавно перетек в ночь. В какой-то момент я задремала и увидела кошмар. Мне приснилось окровавленное лицо Кинга и его пронзительный, о чем-то молящий, взгляд. "Мэри!", - глухим и полным отчаяния голосом позвал он.
  Я в ужасе проснулась. Саймон мирно спал рядом. В маленькую щель между шторами неистово светила луна, озаряя его. Рот Саймона немного приоткрылся, что делало его лицо невыносимо смешным и неприятным. Я с необъяснимым отвращением поглядела на него и невольно поморщилась. Странно, почему эта мелочь так врезалась в глаза?
  Тихонько встав с постели, я прошла в другую комнату и встала у окна. Небо было красивое, точно из шифона, и по нему плыли легкие кружевные облака. Интересно, спит ли сейчас Чарльз и что видит он во сне? Может быть, его сновидения нежны и безмятежны, как эта ночь, а, может, ему снится предстоящая казнь? Смертников часто мучают кошмары подобного рода, и они вновь и вновь просыпаются в холодном поту. А если я не постараюсь, в обозримом будущем кошмар Кинга станет реальностью, и он больше никогда не увидит неба и солнца! Даже через колючую проволоку...
  Нет! Этого не будет! Я спасу его, чего бы мне это ни стоило!
  
   4
  На другой день я основательно занялась новым делом - внимательно прочла все материалы и даже попросила у Мэгги старые протоколы заседания суда. Когда я знакомилась со всеми подробностями его преступлений, приходила в неописуемый ужас - передо мной предстал новый Дракула, маркиз де Сад, Фредди Крюгер, Калигула и Джек-Потрошитель в одном лице! Дьявол в человеческом обличии! Расчлененные, растерзанные, изнасилованные тела. Огромные лужи крови. Отрубленные головы. Один раз меня даже буквально стошнило от ужасных деталей. Но смертники - моя слабость: если даже это последний мерзавец, я не могу ненавидеть его и думаю лишь об одном - как его спасти!
  Но когда я навестила родных и близких несчастных жертв, а также девчонок, которые выжили после встречи с ним, я засомневалась, что поступаю правильно. Одна из измученных им девушек навсегда осталась инвалидом, а другая - сошла с ума и совершенно потеряла связь с реальностью, перестала даже узнавать своих родителей. Я была в ужасе от этого безмерного горя, с которым столкнулась, и твердо решила все бросить и забыть ужасное имя Чарльза Кинга навсегда. Пусть с ним делают, что хотят! Пусть его убивают, пусть рвут на кусочки, раз он это заслужил! Я останусь в стороне от этого!
   С этими мыслями я поспешила на работу, где меня ждала новость.
  - Пришел приказ об исполнении приговора в отношении Кинга, - сообщила Мэгги. - Казнь назначена на 10 июля.
  - О, нет! - испугалась я, снова сраженная состраданием к смертнику. - Мы не можем этого допустить!
  - Самое плохое, что он сам опустил руки - не хочет бороться. Он сломлен и в отчаянии.
  - Ну, так мы должны убедить его! Адвокаты мы, в конце концов, или нет?!
  -Я, правда, пыталась, - призналась она. - Но все бесполезно. Может, тебе-то и удастся?
   Не теряя ни минуты, я снова поспешила к своему подзащитному. На этот раз я разглядела его более внимательно. Красота его меня поразила. Благородный аристократический облик, прозрачная светлая кожа, прекрасное правильное лицо, целомудренно тонкие губы, темные вьющиеся волосы. Еще мне бросились в глаза его руки - сильные, но в то же время нежные и красивые. И выглядел он гораздо моложе своих лет. Было так странно и больно видеть этого обаятельного и симпатичного человека в этой ужасной камере, а еще больнее - думать о чудовищных преступлениях, совершенных им. И уж совсем невыносимо понимать, что через короткое время его не станет...
  - Снова Вы? - грустно улыбнулся он.
  - Да, мистер Кинг. Надеюсь, Вы изменили свое мнение. Тем более, у меня для Вас не очень хорошие новости - поступил приказ...
  - Понимаю, - вздохнул Кинг.
  - Значит, мы должны торопиться! Нельзя терять ни минуты! Понимаете?
  - Вы изучили мое дело? - осведомился он.
  - Да, и очень внимательно.
  - Как Вы думаете, я достоин милосердия?
  - Милосердия достойны все - так учит Бог. Тем более, в моменты совершения преступлений Вы явно находились в неадекватном состоянии, - возразила я. - А потом... строго говоря, мы просим не помилования для Вас - мы лишь защищаем то, что принадлежит Вам по праву от рождения - Вашу жизнь, которую никто не должен отнимать.
  - А Вы мыслите не так, как большинство американцев... Но мне не дорога моя жизнь, - печально произнес он.
  - Тогда подумайте о тех, кому она дорога - о Ваших близких...
  - Да, Вы правы, - согласился Кинг. - У меня остались мать и дочь. Моя бедная маленькая Дейзи! Сейчас ей 10, но я в последний раз видел ее еще младенцем...
  - Вот видите, Вам есть, для кого жить! Кроме того, Ваша жизнь дорога мне, - сказала я, сделав акцент на последнем слове. - Мне дорога жизнь каждого моего подзащитного...
  - А знаете, мисс...?
  - Бейкер, - напомнила я. - Мисс Бейкер. Но Вы можете называть меня Мэри.
  - Мисс Бейкер, - прохладным тоном продолжил Кинг. - Вы знаете, что Вы очень настырны?
  - Да, - улыбнулась я. - Но это необходимая часть моей работы.
  - Так вот, делайте, что считайте нужным, - сдался он.
  - Прекрасно! - обрадовалась я. - Но мне необходима Ваша помощь. Подскажите, мне, пожалуйста, имена тех людей, которые могут сказать про Вас что-то хорошее.
  -Конечно, это моя мать, - сказал Кинг. - Хотя, понимаю, она - не вполне объективный свидетель. А отец умер через год после моего ареста - я не смог даже похоронить его... Друзья остались, с учебы, с места работы... Можете поговорить с ними.
  - Спасибо, - просияла я. - Вы мне очень помогли. Не смею Вас больше задерживать. До скорого!
  - Мэри! - неожиданно позвал меня Кинг, когда я уже подошла к дверям, чтобы уйти. - Не могли бы Вы достать для меня Библию?
  - Разумеется! - несколько удивившись его просьбе, отозвалась я и через несколько секунд скрылась за дверью.
  
   5
  На другой день я поспешила навестить мать Кинга. Это была очаровательная женщина лет 70, с добрым, все еще красивым лицом и безмерно грустными глазами. Сказать, что этот визит глубоко удручил меня, значит, не сказать ничего. Я много расспрашивала ее о сыне, она слезно клялась мне, что ничего не знала и не подозревала о его чудовищной тайной жизни. Он был ее единственным ребенком, рос чудесным мальчиком - добрым, отзывчивым, умным, и был настоящей радостью своих родителей. Ничто не предвещало такого ужасного развития событий. Только одна маленькая деталь - он был слишком впечатлительным, ранимым и обладал неустойчивой психикой.
  Бедная миссис Розмари Кинг не могла сдержать слез, говоря о своем обожаемом сыне - "милом, бесценном Чарли". Она с умилением показывала мне его фотографии. Вот он, совсем маленький, стоит возле богато украшенной рождественской елки; вот он в кругу дружной семьи и родственников. На всех детских фотокарточках меня поражал его ангельский образ, небесный взгляд и лучистая улыбка. Я видела много детей, но никогда не встречала такого глубокого чистого взгляда! Как мог этот ангелочек превратиться в такого беспощадного убийцу?!
   Пролетело счастливое детство, настала юность... Вот он во время учебы в университете, а вот - с любимой девушкой (я подловила себя на мысли, что немного завидую ей). Далее следовали зрелые годы мистера Кинга - его рабочие и семейные фото. Вот его свадьба. А вот последняя его фотография в этом альбоме - с прекрасной женой и крошкой-дочерью, которой едва исполнился год, - все они выглядели такими счастливыми и любящими! Кадр за кадром передо мной открывалась счастливая жизнь прекрасного человека; жизнь, где царили гармония и счастье, где не было негатива, алкоголя и наркотиков - и ничто не могло предвещать того, что она преждевременно оборвется на ужасной кушетке для казней...
  Я не могла сдержаться и плакала вместе с миссис Кинг. Казалось даже, что мы стали по-настоящему близки за те 1,5-2 часа, что я была у нее... Я клятвенно заверила несчастную женщину, что сделаю все возможное для спасения ее сына. Можно сказать, что мы расстались родными людьми...
  Потом я вернулась домой в подавленном настроении. Неожиданно в гости нагрянула мама. Мы очень обрадовались друг другу.
  - Совсем ты нас забыла! - заметила она.
  - Да, все работа... - вздохнула я и предложила: - Подожди, сейчас что-нибудь приготовлю!
  И пробежала на кухню. Прошло около минуты...
  - Что это у тебя за ужасы?! - раздался вдруг изумленный возглас матери.
  - А что?
  - Там, на столе, в твоей комнате... Какие-то изрезанные женские тела на фотографиях...
  - А, это мое новое дело! - невозмутимо ответила я, мысленно посетовав на то, что не успела вовремя спрятать материалы, и весело добавила: - Иди лучше сюда, помоги мне салат сделать...
  - Подожди, я не поняла, - возмущалась мать, заходя на кухню и подходя ко мне. - Ты, что, защищаешь того подонка, который зверски убил этих невинных девушек?
  - Да, представляешь, я его защищаю! - с жаром и гневом выпалила я. - Это мой долг. Иначе скоро он будет казнен!
  - Так ему и надо! - заявила она. - Убить такого мало!
  - Убить?! - резко отреагировала я. - Какое варварство! Мы - величайшая страна в мире, у нас компьютеры, айфоны, ракеты, микрочипы... Мы проповедуем всему миру гуманизм и права человека! А сами до сих пор уничтожаем людей, словно диких животных! Хотя некоторые хозяева и собакам позволяют умереть своей смертью! В то же время мы убиваем людей во благо общества, как первобытные дикари! Какой позор!
  - Убийцы заслуживают кары!
  - Да! Но они и так наказаны! Ты видела казематы, в которых они сидят?! Часто до конца дней! Животные в приютах и то живут лучше! Есть ли смысл лишать их даже этого подобия жизни, за которое они отчаянно цепляются?!
  - А почему государство должно их содержать?! - возмутилась мама.
  - Скажи, если бы я оказалась там, в камере смертников, ты рассуждала бы так же и так же требовала бы моей казни?!
  - Что ты, милая?! Конечно, нет! - испуганно воскликнула она, больно задетая моим вопросом. - Но ты бы никогда туда не попала. Ты хорошая!
  - У НЕГО тоже есть мать, которая его обожает, им дышит и которая никогда не думала, что он попадет в камеру смертников. Она его носила на руках, растила, баловала... А теперь беспомощно ждет, когда его убьют! Ты представляешь, что это такое?! И что она чувствует?! Кстати, я видела ее сегодня...
  Возникло мучительное молчание.
  - Прости, девочка, - начала мама. - Конечно, ты права. А я сказала глупость. Не подумав...
  Конфликт был исчерпан. Мы помирились и расстались друзьями, но на душе остался неприятный осадок...
  На другой день я купила для Кинга Библию - тщательно выбрав самый дорогой и красивый экземпляр. "Дорогому мистеру Чарльзу Кингу от настырной Мэри на добрую память. Храни Вас Бог!", - приписала я на внутренней стороне обложки. Зачем эти сантименты? Не знаю. Наверное, обычное сострадание к обреченному. Желание хоть чем-то порадовать его... И, предвкушая его улыбку, я сама невольно улыбнулась...
   6
  Следующие дни были напряженными до предела. Я усердно добывала факты из жизни Чарльза Кинга. Кем он был? Его интересы, увлечения друзья? Я нашла людей, которые знали его с детства. Сведения миссис Кинг совершенно подтвердились - их семья была почти образцовой - ни пьяниц, ни наркоманов, ни психов, ни извращенцев там не водилось. Родители Чарльза отличались глубокой религиозностью, добротой и честностью. Естественно, даже у них не всегда все было безоблачно, но, в целом, семья благополучная. Так в один голос говорили мне знающие Кингов люди - друзья, соседи и знакомые.
  Следующей моей целью была школа, где учился Чарли. Преподаватели и одноклассники характеризовали его как очень способного, но замкнутого и задумчивого ребенка. Он внушал симпатию, притягивал к себе людей, и сам был очень общителен и добр по отношению к ним, хотя нередко искал уединения. Что характерно, он почти никогда не предавался сомнительным мальчишеским забавам вроде поджигания мусорных урн и мучения животных. Он вообще всегда казался гораздо взрослее своих лет.
  В университете - то же самое. Чарли был юным гением, любимцем профессоров. У него было высшее образование по психологии.
  Я пообщалась с друзьями его юности - те уверяли, что более замечательного, доброго, верного и надежного друга, чем Чарльз Кинг, невозможно себе представить. Прекрасное чувство юмора и обворожительная улыбка делали его душой любой компании.
  Девчонки липли к нему стаями, но Чарли был очень застенчив по отношению к ним. Первый поцелуй - в 18 лет, начало интимной жизни - в университетские годы; секс его не только не привлекал, но и разочаровывал. Природное целомудрие Чарльза вызывало даже насмешки других парней, с головой окунувшихся в омут "взрослой" жизни. Однако несколько мимолетных романов у него все же было.
  Казалось, он мечтал о возвышенной и чистой любви, но его горячо любимая девушка - Джезабель Робсон - бросила его, и этот разрыв Чарльз переживал мучительно больно.
  Более зрелые годы. Он устраивается работать психологом на горячую линию для самоубийц, где спасает молодого человека от суицида. Более того, однажды он избавил незнакомую девушку от приставшего к ней хулигана и спас из пожара маленького ребенка. А однажды Чарльз даже помог полиции найти преступника, составив его на удивление точный психологический портрет.
  Через некоторое время после разрыва с Джезабель Робсон Чарльз женился на красивой и хорошей девушке по имени Кэролайн Филдинг, брак оказался счастливым, и вскоре у них родилась дочь Дейзи. В это время Кинг не только продолжал работать психологом, но и начал учебу на юридическом факультете, получая второе высшее образование. Он мечтал стать непревзойденным адвокатом. Он организовал юридическую кампанию, которая безвозмездно оказывала помощь малоимущим гражданам. Кроме того, Кинг делал первые шаги в политике с целью бороться за права афроамериканцев и бедных людей. Особых проблем с алкоголем (не говоря уже о наркотиках) у него вроде бы не наблюдалось.
  Но вдруг Кинга арестовывают по обвинению в чудовищных убийствах и изнасилованиях молодых девушек. Все люди, знающие его, в глубоком шоке, но доказательства его вины неопровержимы...
  Однако даже в заключении Кинг продолжал отстаивать права "цветных" арестантов, требуя для них улучшения условий содержания, и эти акции увенчались успехом.
  
  
   7
  И тут я окончательно запуталась. Передо мной предстали 2 совершенно разных человека: один - дьявол во плоти, безжалостный убийца, чудовищный мясник и грязный извращенец, которого страшно даже вообразить; другой - сострадательный филантроп, умный, целомудренный, верующий, добрый, обаятельный и надежный человек, любящий отец и муж. Как такое могло быть?! Первое, что приходило на ум, раздвоение личности. Но судебно-медицинская экспертиза такого диагноза не выявила и признала его полностью вменяемым. Это повергало в шок. Может быть, экспертиза выносила свое решение субъективно, исходя из своих негативных чувств к подсудимому, а также под влиянием общественного мнения, требующего для него казни? Понимая, что дело Кинга безнадежно, я решила, что называется, идти от противного - опираясь именно на факты его нечеловеческой жестокости, доказать его невменяемость и тем самым добиться отмены смертной казни.
  Я сочла своим долгом лично пообщаться со всеми участниками того процесса, на котором выносили приговор Кингу - с судьей, адвокатом и прокурором. Как я узнала, все они были хорошими профессионалами. Адвокат строил защиту очень грамотно, но улики против Кинга были просто железными. Ничего нельзя было сделать...
  - Он хоть раскаивался в том, что совершил? - поинтересовалась я.
  - Раскаялся? - лениво отозвался адвокат. - Нет, нисколько. Единственное, о чем сожалел Кинг, так это о том, что его лишают жизни...
  Сильно огорчившись от этих слов, я направилась к судье.
  - Конченый он человек, этот Кинг, - тяжело вздохнув, заметил слуга Фемиды. - Но на редкость очаровательный, умный и талантливый...
  - Правда? - удивилась я. - Позвольте спросить, сэр, что именно Вы имеете в виду?
  - Его обаяние. Он мог кого угодно очаровать. Знаете, что самое обидное? Что свой огромный талант он бездарно растратил, употребил во зло... Он мог бы стать великим человеком. Я был бы счастлив видеть его своим коллегой. Именно так я ему об этом и сказал.
  - То есть, в известной степени, Вы испытывали к нему сочувствие?
  - Да, - согласился судья. - И даже симпатию, хотя понимаю, что это звучит странно. История Чарльза Кинга - глубочайшая трагедия блестящего и перспективного молодого человека, избравшего кровавый путь.
  - А почему приговор был так суров? - поинтересовалась я. - Почему не пожизненное?
   - Он крайне опасен, сбежал после ареста...
  - Знаю, знаю, - согласилась я.
  - К тому же, слишком много человек пострадало от него. Речи не могло идти о том, чтобы сохранить ему жизнь. Присяжные были единогласны. Да и общественность была бы в ярости.
  - Понимаю, - грустно сказала я.
  Третьим моим собеседником оказался прокурор Томсон, человек очень талантливый, даже гениальный.
  - Господин прокурор, Вы помните дело Кинга? - поинтересовалась я.
  - Еще бы! Самое кошмарное дело за всю историю современности!
  - Кинг совершил ужасные преступления, - согласилась я. - Но я не могу отделаться от мысли, что он невменяем.
  - Невменяем?! - возмутился прокурор. - Да он хитер и изворотлив, как сам дьявол. Каждое свое преступление тщательно планировал...
  - Но чудовищные сексуальные перверсии... немыслимый садизм... Разве человек в здравом рассудке может творить подобное? - возразила я.
  - Экспертиза признала его полностью вменяемым, - стоял на своем Томсон. - Вы же ознакомились с результатом?
  - Да, но я имею основания в этом сомневаться, как, впрочем, и в справедливости вынесенного приговора. Я полагаю, мой подзащитный страдает тяжелым психическим заболеванием, возможно даже, раздвоением личности, а если так, то он нуждается в медицинской помощи. И казнить его нельзя, потому что он явно был не в своем уме! Я даже полагаю, что мой подзащитный был приговорен к казни под давлением общественности, и следствие относилось к нему предвзято.
  - Вы слишком далеко зашли, Бейкер, - разгневался Томсон. - Вы совершенно бездоказательно ставите под сомнение справедливость судебного решения! Это неслыханно!
  Меня охватил гнев, внутри клокотали эмоции. Этот Томсон скорее убьет человека, чем признает свою ошибку! Бог знает, что я могла наговорить ему тогда, и чем это могло обернуться для меня и бедного мистера Кинга, но, к счастью, я проявила благоразумие - промолчала и попыталась успокоиться.
  - Вы правы, господин прокурор, - с деланным смирением отвечала я, снова овладев собой. - Моя версия пока бездоказательна. Признаю, что это всего лишь предположение, однако не теряю надежды найти реальные доказательства. Если потребуется, я найму независимого эксперта!
   - Делайте, что хотите, Бейкер! Его все равно казнят. Губернатор и общественность полностью нас поддержали. И продолжают поддерживать. Ваш Кинг - вовсе не псих, в чем Вы тщетно пытаетесь меня убедить, он просто негодяй! Разумный и хладнокровный негодяй! А как нахально он вел себя в суде! Он потешался над всеми нами, до последнего твердил о своей невиновности, а услышав приговор, сказал: "Если вы приговариваете меня к казни, то чем вы лучше обычных убийц?"
   - В этом я с ним полностью согласна! Смертная казнь недопустима в принципе! Потому что это совершенная дикость! Особенно в 21-м веке! - воскликнула я.
  - Это лишь Ваше личное мнение, Бейкер, - нахмурился прокурор. - А Кинг получил свой приговор в соответствии с буквой закона. Прежде чем спорить с законом, измените его!
  - К сожалению, на это у меня нет полномочий, но человеческая душа гораздо сложнее закона. К примеру, сэр, допускаете ли Вы возможность того, что за годы, проведенные в заключении, Кинг мог раскаяться и стать совершенно другим человеком, чем тот, кого Вы знали? - парировала я.
  - Кинг? Раскаялся?- последовал ответ. - Вы, что, шутите? Кинг на это просто не способен! Он же безжалостный социопат, который просто не умеет чувствовать боль других. Это как родиться без руки. Нельзя же ожидать, что через много лет она вдруг отрастет! Это в принципе невозможно!
  - Для Бога все возможно! - горячо возразила я.
  - Вы знаете, Бейкер, я не верю в Бога, - усмехнулся прокурор.
  - Очень прискорбно, мистер Томсон, - вздохнула я. - Тем более, что Вы все же верите в дьявола. Прошу прощения, что побеспокоила Вас. Спасибо, что уделили мне время, сэр. Прощайте.
  Я вышла из кабинета прокурора совершенно раздавленной. Почему, почему все так хотят его смерти?! Я могу понять родных его несчастных жертв, у которых он отнял жизнь! Могу понять тех, кому он навсегда покалечил судьбу! Но прокуроры, судьи, губернатор, скорая на расправы толпа, - что он ИМ сделал? Какое зло причинил? Это уже даже не месть! Это просто патологический садизм и ненасытная жажда крови. Низменный инстинкт, глазированный законом.
   ***
  На другой день я поспешила к Кингу. Осталась самая тяжелая и пугающая часть миссии - выслушать самого маньяка, проникнуть в его темную душу, попытаться понять его...
  - Рад Вас видеть, мисс Бейкер, - улыбнулся он. - И спасибо за замечательную книгу. Только не стоило бы делать такие дорогие подарки.
  - Перестаньте, - весело возразила я. - Рада, что Вам нравится.
  Наступило молчание.
  -Мистер Кинг... Чарльз... - осторожно начала я. - Мы пытаемся добиться пересмотра Вашего дела в суде. Но мне необходима Ваша помощь. Пожалуйста, расскажите мне все о Ваших преступлениях... мотивация... Что Вы чувствовали в эти моменты... И вообще обо всем, что привело Вас сюда. Начните с Вашего первого убийства, а лучше - с предпосылок, сформировавших столь девиантное поведение... Пожалуйста, все, что помните...
  При звуке моих слов Кинг вздрогнул всем телом, и в его глубоко-синих глазах отразился неподдельный ужас.
  - Я не желаю об этот говорить. Тем более, с Вами, - поспешно произнес он.
   -Послушайте, Чарльз, - умоляюще заговорила я, осторожно дотрагиваясь до его руки. - Это очень неприятно, но Вы должны помочь мне. Только, пожалуйста, расскажите правду, все, как было на самом деле. Пожалуйста, будьте откровенны со мной, как с врачом. Прошу Вас...
  Помолчав еще с минуту, он, наконец, заговорил:
  - Я рос в прекрасной и любящей христианской семье. Никакого алкоголя, наркотиков и азартных игр. Мы ходили в церковь и молились Богу. У меня было очень счастливое детство, и ничто не предвещало беды. Но когда мне было 10 лет, случилось нечто ужасное... Мама... Я так любил ее... Она была для меня ангелом... ангелом... которого я боготворил...
  Речь Кинга стала бессвязной и сбивчивой, голос дрожал.
  - С ней случилось что-то ужасное, верно?
  - Да, - подтвердил собеседник. - Когда мне было 10, мы с ней находились дома вдвоем - отец был на работе. К нам в квартиру ворвались какие-то негодяи... их было трое... они обокрали квартиру... и... они издевались над моей матерью... они жестоко мучили ее, избивали, насиловали... на моих глазах... они связали меня и вынуждали смотреть на это... Я хотел, но не мог защитить ее... не мог... и чувствовал свою вину...
  Он замолчал. Я попыталась что-то ответить, но не смогла, глубоко пораженная этой страшной трагедией.
  - Потом, когда мне было 13 или 14 лет, - продолжил Кинг. - Я начал сталкиваться с порнографическими журналами - я видел их в киосках или на помойках. Это внушало мне глубочайшее отвращение, но с другой стороны, непреодолимо влекло к себе... как какая-то ужасная черная бездна...
  Примерно в это же время я пристрастился к фильмам ужасов со сценами насилия. Снова возникало это двойственное чувство - отвращения и притяжения. С одной стороны, я понимал, что это ужасно и противно Богу, с другой - этот темный мир неумолимо манил меня к себе. Мне было очень стыдно признаться в этом священнику, психологу, родителям, даже самому себе, поэтому я держал это глубоко внутри. Но это пристрастие затягивало все сильнее, становясь отдельной реальностью внутри меня. Однако я старался быть нормальным. Но раздвоенность моей сущности становилась все более мучительной. Словно какие-то неведомые силы постоянно принуждали меня перейти от фантазий к их реальному воплощению. Но на пороге своего первого убийства я стоял несколько лет.
  - И как раз в это время произошла история с Джезабель Робсон, - предположила я. - Я знаю, эта девушка сильно обидела Вас, разбив Ваше сердце. Можно ли утверждать, что эта драма явилась последним толчком, бросившим Вас в бездну?
  - Возможно, Вы правы. Но и перед самым совершением первого убийства я долго колебался, я знал, что грешно даже думать об этом, не то, что сделать. Но ужасное пристрастие к порнографии, ужасам и насилию натягивало последние ниточки, удерживающие меня от чудовищных преступлений. В конце концов, они порвались. После первого убийства я был страшен самому себе, как это ужасно - понимать, что ты виновен в глазах Бога. Совесть не давала мне покоя. Приходилось напиваться, чтобы как-то преодолеть это раздвоение. Я пытался остановиться, но ужасные силы, которые были внутри меня, постоянно подталкивали на насилие и убийства. Я пытался остановиться, но чем больше я пытался выбраться из этой бездны, тем сильнее она меня затягивала. А после совершения убийств я как будто просыпался от какого-то немыслимого, ужасного транса или кошмара и снова становился собой. Но моя ужасная тайная сущность требовала все новой крови, все новых, более и более ужасных убийств и извращений. Как наркоман ищет все более и более сильные наркотики для удовлетворения своей зависимости... Эта чудовищная одержимость была сильнее меня, но, к счастью, меня остановили. Сам бы я, наверное, не остановился никогда.
  - Вашей душой и телом завладел дьявол, - заметила я. - И он жестоко мучил Вас.
  - Вы, правда, верите в подобные вещи? - несколько удивленно спросил Кинг.
  - Несомненно. Но, к сожалению, я не могу заявить это в суде... Не буду Вас обманывать, Чарльз, наши шансы ничтожно малы. Они практически отсутствуют. Скажите, - с болью в голосе воскликнула я. - Зачем Вы бежали из тюрьмы? Зачем дерзили судьям? Ведь Вы, тем самым, убили себя!
  - Я убил себя гораздо раньше, когда лишил жизни первую из этих несчастных девушек, или даже еще раньше, когда я поддался этому мерзкому пристрастию. В суде я не раскаивался - это правда, потому что мои преступления уничтожили во мне человека, я перестал чувствовать и понимать чужие страдания, чужую боль. Человечность и душа, которыми наделил меня Бог, были жестоко подавлены. Но теперь, когда я снова обратился к Нему, я понял, сколько боли и горя причинил своим невинным жертвам и их близким, - при этих словах он прослезился, - Пусть моя казнь не сможет вернуть их к жизни, смерть - это то, что я заслужил. Я заслуживаю самого сурового наказания в обществе.
  - Но, Чарльз, Вы же собой не владели в эти минуты, - горячо, со слезами в голосе, возразила я.
  - Разве последствия от этого стали менее тяжкими?
  - Но Вы ведь полностью раскаялись!
  - Раскаяния недостаточно, Мэри. Необходимо еще прощение. Но есть грехи, за которые нет и не может быть прощения, - говорил он. - Прекрасные девушки, которых я лишил жизни, не могут простить меня, потому что они мертвы...
  - Но есть Благой Бог, Который прощает даже самых отчаянных грешников, - напомнила я.
  - Думаете, даже для меня есть прощение?
  - Конечно. Вспомните благоразумного разбойника! "Истинно говорю тебе: ныне же будешь со Мною в раю".
  - Вы не только превосходный адвокат, Мэри, - нежно произнес Кинг, с любовью глядя на меня. - Вы еще и удивительно добры!
  - Благодарю Вас, - взволнованно ответила я. - И я клянусь Вам, Чарльз, я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти Вас! Вы мне очень помогли! Только, пожалуйста, напишите прошение о помиловании в апелляционный суд, опишите там Ваше психическое состояние до, вовремя и после совершения преступлений и не забудьте упомянуть о Вашей детской трагедии.
  - Я сделаю все, что Вы попросите, - покорно согласился он.
  Мы оба замолчали. Но сердце переполняли странные чувства непреодолимой, теплой близости, возникающей между нами. Я знала, он чувствует то же самое...
  - Мэри, - робко попросил он. - Не могли бы Вы прийти ко мне в воскресенье? Но не как адвокат, а...
  И он смутился, не закончив фразы.
  - ...как друг, - закончила я. - С радостью! Я счастлива стать Вашим другом. Кроме того, я навещу Вас через 2 дня.
  - Я буду ждать!
   8
  На следующий день меня ждала неприятность - Мэгги вызвала меня в кабинет и устроила разнос.
  - Это правда, что ты нахамила прокурору Томсону?!
  - Ну, скажем так, не нахамила, а указала на явные недочеты в деле Кинга.
  - Ты хоть понимаешь, что он очень уважаемый человек в нашем городе?
  - Плевать мне, кто он! - взорвалась я. - Для меня главное то, что работа суда была топорной. Они приговорили к казни несчастного больного человека, вместо того, чтобы оказать ему медицинскую и духовную помощь! И как я должна на все это реагировать? Молчать и улыбаться?
  - Идиотка! - разозлилась Мэгги. - Разве я просила тебя пересматривать это дело?!
  - А ничего, что дыр в нем больше, чем в "Маасдаме"?! - воскликнула я.
  - Это не твое дело! Все, что от тебя требовалось - это подать апелляцию для очистки совести!
  - Для очистки совести?! - вознегодовала я. - Это ведь вопрос жизни и смерти! Что же получается - из-за какого-то паршивого судмедэксперта и безжалостного прокурора замечательного, талантливого и достойного человека усыпят, как бешеного пса?!!!
  -Ты себя слышишь? - возмутилась Мэгги. - Этот "замечательный и достойный человек" - самый ужасный маньяк в истории нашей криминалистики!
  -А вы не задумывались, почему он стал таким? - парировала я. - Сколько всего он пережил в жизни! Мерзавцы изнасиловали его мать у него на глазах - что может произойти с психикой ребенка? Потом он пристрастился к порно, к ужасам, потом его кинула девушка, и у него совсем поехала крыша! Он напивался, чтобы спастись от себя самого! Он был несчастным безумцем, который не владел собой! А его признали вменяемым! Им самим нужен доктор!
  - И тебе, по-моему, тоже, - съязвила она. - Может, ты и права суд и не учел некоторых обстоятельств, таких, как изнасилование матери. Но существенной роли это не играет. Поэтому он умрет, и ничего уже не изменить!
  - А если ничего не изменить, то в чем же заключается моя работа? Молча потакать вашей гнусной живодерне, называемой правосудием? Подавать призрачную надежду этим несчастным, а потом со словами "Извини, приятель, ничего не вышло!" спокойно отправлять их на убой?! Так?!
  - Все, с меня хватит! - вспылила Мэгги. - Я отстраняю тебя от этого дела.
  - Как?! У нас же встреча послезавтра!
  - Забудь о ней! И об остальных тоже! Я сама доведу это дело! А тебе передам Стефани Аллен!
  И Мэгги подала мне папку. Я вышла из ее кабинета, громко хлопнув дверью.
   ***
  Выйдя из помещения, я села к себе в машину и заплакала. Что теперь делать? Все испорчено. Я не смогу больше помочь ему. Я не смогу больше защищать его. Я не смогу больше видеть его. Последняя мысль заставила вздрогнуть.
  Собрав волю в кулак и убрав слезы, я направилась к своей новой подзащитной. Стефани Аллен - приятная на вид молодая женщина, 35 лет, несколько лет назад хладнокровно убила своего пожилого мужа (за которого вышла по расчету только ради его богатства) с помощью передозировки лекарства, которая вызвала остановку сердца. Побеседовав с миссис Аллен о ее "тяжелой" женской доле, я составила ходатайство в апелляционный суд с просьбой смягчить ее наказание и помогла ей составить прошение о помиловании, а на душе кошки скребли - я не могла думать ни о чем другом, кроме...
  Промучившись весь день, я твердо решила, что буду вести дело Кинга самостоятельно, а потом гнев Мэгги пройдет, и она поймет, что была неправа.
  В тот же вечер, поспешно разобравшись со Стефани Аллен, я поспешила к миссис Кинг, матери Чарльза, за подтверждением полученной информации. Несчастная женщина, с трудом преодолевая жгучий стыд, поведала о своей ужасной трагедии, свидетелем которой стал маленький Чарли. На другой день я поспешила в полицию в архив - к счастью, там сохранилось давнее дело об изнасиловании Розмари Кинг.
  Кроме того, мне удалось найти девушек, с которыми Чарльз когда-то состоял в близких отношениях - они сообщили, что он предпочитал грубые интимные игры. Странно. Это обстоятельство явно не монтировалась с его природной робостью и застенчивостью... Вероятно, проклятое alter ego уже тогда давало о себе знать... Свою кровавую карьеру Кинг начал в 28 лет, после разрыва с Джезабель Робсон. Как я и предполагала, он долго боролся со своим "вторым я", но печальная любовная история явилась катализатором превращения его в чудовище. Я беседовала с людьми, сталкивавшимися с Чарльзом Кингом, и они утверждали, что он мог меняться, как хамелеон - доброта могла мгновенно смениться гневом, безмятежность - раздражительностью, веселость - отчаянием, страстность - холодностью, смирение - гордыней. Даже его синие глаза становились черными, когда он был в гневе. Иногда невозможно было поверить, что перед вами находится тот же самый человек. Эти факты все больше убеждали меня в наличии у моего подзащитного раздвоения личности, и я решила завтра же отправиться к психиатру Луизе Браун, наблюдавшей его.
   Вечером ко мне домой пришла Мэгги.
  - Прости за позавчерашнее, дорогая. Я погорячилась, - призналась она.
  - Да и я была не на высоте! - вздохнула я.
  - Ладно, забыли! - сказала моя добрая подруга. - Это был просто рабочий момент.
  - Я написала ходатайство о пересмотре дела и помиловании для Стефани Аллен, как ты велела, - грустно уронила я, вручая ей упомянутые бумаги.
  - Превосходно! Я всегда знала, что ты гений! - похвалила меня она и, чуть помолчав, сообщила: - Я сегодня навещала твоего Кинга...
  - Ты видела его?! Как он?! В порядке?! - заволновалась я.
  - Да, в порядке он, не волнуйся так, - улыбнулась Мэгги. - Держится достойно. Передал мне прошение о помиловании...
  И она подала мне документ. Я читала с восхищением - написано было безупречно, юридическое образование очень пригодилось Кингу.
  - Он был явно разочарован, увидев меня сегодня, - продолжала Мэгги. - Спросил, где ты и когда придешь.
  - Правда?! - обрадовалась я.
  - А я когда-нибудь шучу? - парировала Мэгги. - Ладно, давай изучать его дело, посмотрим, что тебе удалось накопать.
  Мы принялись изучать добытые мною сведения.
  - Ого! - изумилась начальница. - Ну и работу ты провела! Да еще и в одиночку! Потрясающе!
  - А как иначе? - улыбнулась я.
  - Ты прекрасно подготовилась, но предупреждаю: шансы ничтожно малы. Примерно один к миллиону. Таких преступников, как Кинг, обычно не милуют.
  - Я понимаю, но ты позволишь мне продолжать его дело? - умоляюще попросила я.
  - Хорошо, так и быть. Только не надо увлекаться. Ты слишком увлеклась, и это плохо.
  Я попыталась отшутиться:
  - Чем же именно я увлеклась - Кингом или его делом?
  - И тем, и другим, мне кажется, - совершенно серьезно ответила Мэгги, пристально глядя на меня. - Будь осторожна, и на сей раз постарайся без глупостей.
  Я пообещала ей, и мы расстались друзьями.
   ***
  На следующий день я в срочном порядке навестила доктора Луизу Браун. Она произвела на меня впечатление обаятельного, хорошего и знающего человека.
  - Я к Вам по делу Чарльза Кинга, - начала я.
  - Ах, Кинга, - вздохнула доктор. - Это самый сложный случай в моей практике. Я ставила ему диагноз "маниакально-депрессивный психоз", но и сама в этом сомневаюсь. Я считаю, что он страдает более серьезным заболеванием - диссоциативным расстройством идентичности, или раздвоением личности...
  - Раздвоением личности? - радостно переспросила я. - Чем вызвано Ваше мнение?
  - Он мог внезапно измениться до неузнаваемости - голос, взгляд, манеры... Он мгновенно становился совершенно другим. Кроме того, Кинг признавался, что после совершения преступлений он как будто просыпался от какого-то страшного сна, у него было ощущение, что все происходило не с ним. Он признавался, что внутри него существует некая "другая реальность". Все это наталкивает на выводы, что в его теле уживаются, по крайней мере, 2 диаметрально противоположные личности...
  - Можно ли, в таком случае, говорить о его невменяемости?
  - По крайней мере, об ограниченной вменяемости, - уточнила доктор Браун. - Без всяких сомнений, Кинг страдает тяжелым психическим заболеванием и глубоким расстройством личности...
  - Вы можете написать соответствующее медицинское заключение? - спросила я.
  - Да, но я должна еще раз навестить Кинга.
  - Прекрасно, - просияла я, с трудом сдерживая желание обнять и расцеловать эту женщину. - Когда именно?
  - Хоть завтра.
  Я поблагодарила ее, мы тепло попрощались, и я направилась к Джезабель Робсон - злому гению Чарльза Кинга. Она уже вышла замуж и переехала в другой город - в Остин, но расстояния меня не остановили - я была счастлива, что доберусь до нее, наконец!
  Вот и ее особняк. Я позвонила в дверь. Ждать пришлось долго. Наконец мне открыла яркая, накрашенная, отчаянно молодящаяся блондинка, на порядок старше меня. Ее роскошный шелковый халат едва прикрывал зону бикини.
  - Мисс Робсон? - уточнила я.
  - Теперь уже миссис Вуд, - поправила она. - Но для друзей - просто Джеззи.
  - Миссис Вуд, я адвокат, веду дело Чарльза Кинга...
  - Кинга?- презрительно скривилась она.
  - Я хочу узнать о ваших отношениях. Мне нужно пройти, разговор будет долгий.
  Весьма неохотно она впустила меня в дом, привела на кухню, где стояла бутылка виски.
  - Выпьете? - предложила она.
  - Нет, - решительно отказалась я. - И давайте ближе к делу.
  Джезабель налила себе, глотнула немного и закурила.
  - Что Вы хотите знать? - равнодушно спросила она, пуская кольца дыма.
  - Всю правду. Что случилось между Вами и Кингом 15 лет назад?
  - Мы познакомились в университете, завязалась дружба, Чарли влюбился в меня, но мне он был безразличен.
  - Почему?
  - Он слишком беден был, не для меня, к тому же у него совершенно отсутствовали амбиции. "Я не хочу быть с таким нищим неудачником, как ты!", - сказала я ему.
  - Но смею заметить, миссис Вуд, не всегда счастье заключается в деньгах и статусе, - возразила я.
  - Не знаю, как для Вас, а для меня это главное, - призналась Джезабель, и, понизив голос, добавила: - Вот я вышла замуж за состоятельного и уважаемого человека, и счастлива этим. Я всегда остаюсь с холодной головой.
  - Что ж, я рада, - ледяным голосом ответила я, не тая своего презрения.
  - Спасибо, - отозвалась она, по-видимому, даже не поняв сарказма. - Кстати, через 3 года после той истории я встретила Чарли снова. Он стал совсем другим... сильный, амбициозный, целеустремленный... Даже решил быть политиком и стал восходящей звездой демократов... Я заново влюбилась в него. Он меня очаровал...
  - Это он умеет! - вырвалось у меня.
  - Да, у нас состоялся довольно страстный и жаркий роман. Несколько встреч. Но каких!
  - Что дальше? - с неудовольствием спросила я, поспешно предотвращая ее интимные излияния.
  - Он исчез так же внезапно, как появился. Он оставил меня, хотел отомстить. И это ему удалось, - поведала Джезабель.
  "Правильно и сделал!", - подумала про себя я.
  - Дорогая, кто это у нас? - послышался мужской голос из соседней комнаты.
  - Все в порядке, милый! - отозвалась Джезабель. - Адресом ошиблись.
  - Всего хорошего, миссис Вуд, - сказала я, едва не рассмеявшись над ее нелепым объяснением, язвительно шепнула ей на прощание: - Было приятно с Вами познакомиться!
  И вышла из ее дома.
   "Что же нашел Чарли в этой бессердечной, глупой кукле?", - с горечью думала я, когда ехала в своем автомобиле домой. Хотя эта поездка заняла почти целый день, я вернулась домой счастливая и умиротворенная - визит к доктору Браун оказался даже более удачным, чем я ожидала. Ведь если у Чарльза, действительно, раздвоение личности, его вполне могут оправдать и отправить на лечение!
  Вечером я села писать ходатайство о пересмотре дела. Вдруг кто-то тихо подкрался сзади и схватил меня за плечи. Я вскрикнула.
  - Малыш, это же я! - раздался знакомый смех.
  Я обернулась и увидела Саймона.
  -Придурок! Ты же напугал меня до смерти!
  - Я очень соскучился, малыш, - начал он (Боже! Снова эта его затертая фраза!). - А ты совсем пропала, не звонишь, не приходишь!
  - У меня сейчас очень сложная работа, - отрезала я.
  - Работа работой, но и об отдыхе забывать нельзя, - заметил он, фривольно целуя меня в плечо.
  - Здесь вопрос жизни и смерти, - резко отодвигаясь, ответила я. - Человека казнить могут.
  - Разве мы будем плакать, если общество избавится еще от одного урода? - улыбнулся Саймон.
  Взглянув на него, я испугалась - это был волчий оскал!
  Я почувствовала жгучее отвращение. Боже мой! И как я могла встречаться с ним раньше?! Где у меня только глаза были?
  - Не смей так говорить! - вознегодовала я. - Защищать его - мой долг и моя работа!
  - Ах, так? - неожиданно разъярился Саймон. - Тогда выбирай: или я, или твоя проклятая работа!
  - В таком случае, я выбираю свою проклятую работу, - невозмутимо ответила я.
  - Да?! Я понял! Это все из-за него!- взбесился Саймон, злобно покосившись на фотографию Чарльза. - Ты на него запала, на этого уголовника!
  Я промолчала, не зная, что ответить.
  - Если так, между нами все кончено! - закричал он, швырнув мне ключи от квартиры. - Я не желаю это терпеть!
  - Что ж, это твой выбор, Саймон, и я с уважением принимаю его, - спокойно проговорила я. - Надеюсь, ты будешь счастлив!
  - И буду! - психанул он и выбежал из квартиры, хлопнув дверью.
  В этот момент я почувствовала себя счастливой и свободной, как человек, с которого только что сняли наручники. Я осознала в тот момент, что мы с Саймоном совсем чужие.
  А Чарльз? Ведь то, что сказал Саймон, ложь! Я отношусь к нему просто как к своему подзащитному - с должным милосердием и человеколюбием! Тогда почему он так круто меняет мою жизнь? Из-за него я крупно поспорила с матерью, нажила проблемы на работе, потеряла Саймона... А на что я еще готова пойти ради этого парня с непростым прошлым, ангельской внешностью, бархатным голосом и немыслимо глубокими, прекрасными глазами? Погубить карьеру? Отдать жизнь, может быть? И куда затягивают меня эти два безмерных синих омута, заставляя утонуть в них - и погибнуть?
  
   9
  Утром я отправилась к Кэролайн Филдинг, бывшей жене Чарльза. Она уже вторично вышла замуж и вместе с дочерью переехала в Оклахому. Путь в один конец занял 3 часа, душу охватывало сильное, необъяснимое волнение. Нашла тот адрес. Их дом. Я робко позвонила в дверь. На пороге появилась очень красивая девочка лет 10, с роскошными каштановыми волосами и огромными голубыми глазами. Его дочь.
  - Привет, малышка, - начала я, с трудом преодолевая растерянность. - Тебя зовут Дейзи, верно?
  - Да, - важно ответила она. - Но я тебя не знаю, а мама запрещает мне разговаривать с незнакомыми.
  Тут меня охватило какое-то немыслимое чувство нежности к этому ребенку - как будто он был мне родным... Так хотелось схватить ее на руки и покрыть поцелуями... И мне пришлось собрать все свои силы, чтобы не поддаться этому порыву.
  - Меня зовут Мэри, - с вымученной улыбкой продолжила я, силясь не разрыдаться. - И мне очень нужно поговорить с твоей мамой...
  - Хорошо, - звенящим голоском ответила Дейзи и убежала.
  К моему горлу подступил комок. Слезы душили и неумолимо наворачивались на глаза. Сердце разрывалось от боли.
  Через несколько мгновений девочка вернулась в сопровождении матери. Кэролайн была красивой, нежной и стройной шатенкой с красивыми карими глазами и милой улыбкой.
  Я с неудовольствием отметила, что она красивее меня, хотя и старше.
  - Добрый день, Мэри, - ласково обратилась ко мне Кэролайн. - Что Вам угодно?
  - Добрый день, Кэролайн, - отозвалась я, выходя из задумчивости. - Я адвокат Вашего бывшего мужа, Чарльза Кинга, и мне необходимо побеседовать с Вами.
  Благожелательность ее как ветром сдуло.
  - Мне очень неприятно об этом вспоминать, - нахмурилась она. - Я пытаюсь забыть прошлое - и не желаю возвращаться в него.
  - Я понимаю Ваши чувства, но, боюсь, это необходимо.
  - Хорошо, - вздохнула Кэролайн и обратилась к дочери: - Дейзи, пойди, погуляй с папой.
  Девочка послушно убежала на улицу. Я долго провожала ее взглядом. Она подошла к мужу Кэролайн, которого считала своим отцом, и, взяв его за руку, увлекла с собой на прогулку.
  - Дэвид удочерил Дейзи, она ничего не знает, и я хочу, чтобы не узнала никогда, - объяснила Кэролайн.
  - Это было бы очень разумно, - согласилась я.
  Мы прошли в дом. Между нами возникло гнетущее молчание, которое ни одна из нас не решалась прервать.
  - Расскажите, пожалуйста, какой была Ваша жизнь с Чарльзом? - заговорила, наконец, я.
  - Наш брак был довольно счастливым, - ответила собеседница. - До этого мы встречались год. Чарльз очень красиво ухаживал, был нежен, и мы любили друг друга.
  - Он скандалил или поднимал на Вас руку? - спросила я.
  - Нет, никогда. Повторяю, он был нежен и заботлив по отношению ко мне и к дочери. У меня не возникало практически никаких подозрений. Не могу поверить, что была с ним несколько лет и не подозревала, кем на самом деле был Чарльз Кинг!
  - Вы употребили слово "практически", - заметила я. - Так что, какие-то тревожные сигналы все же были?
  - У мужа были некоторые странные привычки... В общении он был нежен, но часто проявлял агрессию в сексе...
  Последние слова Кэролайн повергли меня в бешенство. Душу охватила такая дикая ревность, что потемнело в глазах! Мне безумно захотелось ударить эту женщину за то, что она прикасалась к нему! На мгновение я остро возненавидела ее за это - возненавидела до боли в сердце...
  - Пожалуйста, продолжайте, - выдохнула я, едва справившись с собой.
  - Он иногда любил гулять по ночам и спать днем... А еще... Однажды я посмотрела на Чарльза, и он показался мне чужим... Незнакомцем...
  ...Мы с Кэролайн побеседовали еще немного, я взяла у нее письменные показания и поспешила поскорее покинуть этот дом. Настроение было ужасным, а перед глазами неотступно стоял образ малютки Дейзи...
  
   ***
  И тут я вспомнила, что сегодня воскресенье, и Чарльз ждет меня! А время посещений уже истекло!.. И я молнией рванула в тюрьму.
  Чарльз был печален и угрюм.
  - Привет! - поздоровалась я.
  - Я так ждал тебя, весь день ждал, - с упреком проговорил он.
  - Прости меня, пожалуйста, - погрустнела я. - Меня сегодня не было в штате! Я ездила по твоему делу.
  - А ты меня об этом спросила?! Мне это надо?! - неожиданно разозлился он. - Нет! Я живу последние дни, и все, что мне нужно - видеть тебя!
  - Может, мне это нужно! - закричала, в свою очередь я, не обращая внимания на его случайно вырвавшееся признание. - Может, мне это нужно для меня, чтобы я, по крайней мере, была уверена, что сделала все, что могла!
  - Слушай, а почему ты так цепляешься за мою жизнь? Проигрывать не любишь? Боишься испортить свою репутацию непревзойденного профессионала? Так найди себе другого подзащитного для самоутверждения, а я - не очень подходящая кандидатура для этого!
  Его ужасные слова, несправедливые обвинения, прекрасные синие глаза, почерневшие от гнева, - все это разрывало мою душу на тысячи частей.
  - Неблагодарный кретин! - злилась я, и мой голос дрожал и срывался. - Ты все еще ничего не понял?! Я цепляюсь за твою жизнь не ради карьеры, а потому, что ты мне очень близок! И дорог! Поэтому я просто не могу потерять тебя!
  - Сумасшедшая! - в сердцах воскликнул он.
  Я повернулась и ушла.
  ...Дома я ревела часа 2. Было так невыносимо, от того, что случилось. У него сдали нервы. Что вполне естественно в его ситуации. Я должна была проявить терпение. А что сделала я? Наорала на него! Как я могла?.. Стерва!
  Я не спала всю ночь - ворочалась с боку на бок. Он ждал меня. Я так необходима ему. Он меня так ждал. Я не пришла. Это ужасно. Он просто изнемогает от этого адского одиночества, отчаяния и боли. Я виновата перед ним. Завтра же попрошу прощения! А если не простит? Эта мысль заставила меня замереть от ужаса! Если он меня не простит, я не смогу... Ссора помогла мне это понять. Ведь я так люблю его! И он меня тоже! Значит, простит...
  Промучившись еще с час, я встала с постели, села за стол и начала писать записку.
  "Дорогой Чарли!" - начала я, и остановилась. Никогда еще я не называла его этим именем... Но это то, что я чувствую сейчас! Я должна быть с ним абсолютно искренней и откровенной. На какое бы то ни было притворство времени не остается. Пусть он все узнает! Пусть он полюбит меня или прогонит прочь! Пусть все станет ясным! Сейчас приемлемо все, кроме недомолвок. Пути назад нет.
  И я продолжила:
  "Я была вчера свиньей и очень тебя обидела. Но я считаю необходимым сказать тебе о том, что я чувствую. Ты должен знать, что я борюсь за твою жизнь - и я вновь повторяю тебе это! - не ради карьерного успеха и самоутверждения. Нет! Я делаю это только ради тебя, ибо твоя жизнь для меня бесценна. Потому что я люблю тебя! Люблю так сильно, что ты не можешь себе представить! Я знаю, ты можешь решить, что я сумасшедшая, но это не так! Я знаю и понимаю, на что я иду, и это мой выбор. Надеюсь, ты поймешь меня и простишь".
  Я перевела дыхание и продолжила писать. Это было какое-то наваждение - тысяча слов безумной страсти... Весь лист был исписан... Я писала без единой помарки и не выбирала слова - это был поток сознания и голос сердца. После этого мне стало легче. С души свалился груз. Даже стало радостно. Через несколько минут я перечитала это - и испугалась себя! "Мой ангел! - писала я. - Ты - смысл моей жизни, и я умру за тебя!" Саймон от меня никогда такого не слышал. Ужас! Я совсем потеряла голову! Как я могла?! Как я могла так влюбиться в него - в этого бессердечного убийцу, в этого безжалостного негодяя, принесшего людям столько горя и боли?! И в этот момент я сама себе стала противна! Я зашла слишком далеко! Я не должна!
   И он никогда этого не прочтет! Он не должен это знать! И не узнает! Никогда!
  И в жутком исступлении я порвала любовное письмо. Тщательно. На мелкие кусочки. Словно вместе с этой бумагой пыталась уничтожить свою страшную любовь, свою безумную страсть!
  И я сделаю это!!!
   10
  Я проснулась перед рассветом от мрачного, невероятно тяжелого предчувствия, которое я никак не могла объяснить. Страшная мистическая тревога разрывала сердце на миллионы клочков... Чарли... Что-то с ним случилось... ужасное...
  Едва дождавшись утра, я бросилась к нему и...
  - Этой ночью Кинг совершил попытку самоубийства, - сообщил охранник, и, заметив, что я побледнела, как мел, поспешно добавил: - Не волнуйтесь, сейчас с ним все в порядке. Вы можете его видеть.
  Зайдя в камеру, я застала Чарли сидящим на кровати. Его застывший взгляд был пустым и отрешенным. Я присела рядом и осторожно взяла его за руку.
  - Я не хочу жить, - после минутного молчания признался он.
  - Помнишь ту историю с парнем, которого ты спас от суицида? - напомнила я. - Сейчас он жив, а ты хочешь повторить его ошибку. Не странно ли это?
  - Но мне уже нечего терять, Мэри. Они все равно скоро убьют меня, а я хочу лишить государство удовольствия насладиться моей смертью.
  - Я понимаю, - отрывисто и дрожащим голосом отвечала я, судорожно сжимая его руку. - Я знаю, что тебе все надоело, и ты очень устал! Но ты же веришь в Бога и знаешь, что Он не принимает к Себе самоубийц! Самое страшное, что эти негодяи могут сделать - убить твое тело, но не душу! Поэтому будь мужественным, выдержи все до конца - Господь простит и примет тебя!
  - Я сомневаюсь, что достоин Его милосердия.
  - Твои сомнения от дьявола. Бог - это абсолютная Любовь, Милосердие и Всепрощение. Он простил бы даже Иуду Искариота, если бы тот принес Ему свое покаяние, но вместо этого Иуда впал в отчаяние, как ты сейчас, - и погиб. Пожалуйста, не следуй его горькому примеру - только молись, кайся и веруй - это все, что Господу нужно от нас...
  Немного помолчав, Чарли спросил:
  - Так ты полагаешь, что если я употреблю свои последние дни на покаяние и молитву, Господь услышит меня?
  - Именно так, Чарли! И это придаст тебе сил. Но кто говорит о последних днях? Мы еще не проиграли! Мы будем бороться! Я приглашу к тебе доктора Браун - ты ведь помнишь ее? - при этих словах голос мой становился все более дрожащим и взволнованным. - Она поможет нам... Я ни за что не отдам тебя этим извергам! Я все для тебя сделаю! Потому что я люблю тебя!
  При этих словах рука Чарли, нежно сжимавшая мою, дрогнула.
  - Я очень люблю тебя, - продолжала я. - Настолько, что человеческая речь бессильна выразить это! Если бы ты мог знать, что я чувствую к тебе!..
  - Я знаю это, - грустно заметил Чарли. - Но ты понимаешь, на что идешь?
  - Конечно, понимаю, но это мой выбор! Я хочу быть с тобой! - ответила я, несколько успокоившись.
  - Мэри... Мне 2 недели осталось...
  - 2 недели - слишком мало времени для того, чтобы что-то скрывать друг от друга, но достаточно для того, чтобы быть счастливыми. Я права?
  Возникло молчание.
  - Ты знаешь, я вчера не на тебя разозлился... На самого себя... Потому что ты стала необходимой для меня... самой близкой на земле... Но я боюсь этого... Боюсь причинить тебе страдания.
  - Почему боишься? - удивилась я. - Ведь, если разобраться, каждого из нас все время подстерегает Смерть - в виде потерявшего управление автомобиля или падающего самолета, или изнуряющей болезни... Мир - это та же камера смертников, где все обречены на умирание. Отличие только одно - там никто не знает свой день и час... Там этот час приходит неожиданно. Там тоже неизбежно теряют своих любимых. Но люди все равно продолжают любить друг друга. У Смерти много ликов, а у Любви - только один, и это лицо Ангела. И если другие люди не боятся ее, то отчего мы должны?
  - Но меня нельзя любить, Мэри! - возразил он. - Я самый бессердечный негодяй, которого только можно встретить! Я приношу лишь горе тем, кого люблю - такова моя сущность! И поэтому я боюсь отравить твою жизнь тоже!
  - Не говори так, пожалуйста! - взмолилась я, прижимаясь к любимому. - Ты самый лучший, самый прекрасный на свете! И... Ты не можешь отравить мою жизнь, потому что ты, ты - моя жизнь!
  С этими словами я поднесла его руки к своим губам.
  - На моих руках кровь, - печально заметил Чарли.
  - Нет, нет! - отрывисто и сквозь слезы говорила я. - Они нежны и прекрасны! И нет на них крови - она смыта временем и слезами покаяния.
  - Я люблю тебя, мой ангел, - проникновенно и взволнованно говорил Чарли, нежно обнимая меня. - Я так люблю тебя!
  Я решилась взглянуть на возлюбленного и увидела, что его прекрасные глаза полны слез. Мы оба плакали, но уже не от горя и отчаяния, а от счастья и любви.
  
   11
  Раньше я откровенно потешалась над девушками, которые влюбляются в преступников - они казались мне странными и беспечными. А теперь сама потеряла голову от Чарли. Эта всепоглощающая страсть сделала меня настоящим социопатом. Я забыла о своих родителях, о друзьях, обо всем на свете! Моим миром стал теперь только он. Но виновата в этом была отнюдь не его внешность - ни одна симпатичная мордашка не способна так просто сорвать мне крышу - меня притягивала безмерная глубина его личности, хотя эта глубина - темная. Сквозь эту темную глубину я увидела его невыразимо прекрасную душу - столь же прекрасную, как его лицо - душу, исполненную мужества, порядочности, доброты, чистоты и целомудрия. В каждом из нас сосуществуют Ангел и Дьявол. Факт. Но ни в одном человеке они не контрастируют так пугающе резко, как в Чарли. Его душе были свойственны абсолютное зло - и абсолютное добро. Именно абсолютные - без всяких полутонов. Но даже в самом этом контрасте была какая-то особая притягательность, которой невозможно было противостоять. Единственное, с чем я никак не могла смириться - это ужасная мысль, что мой любимый мог совершить такие жуткие вещи. Однако я обожала не кровавого маньяка - его я боялась и ненавидела - а невинного ангела, который был сейчас рядом со мной; который искренне говорил о Боге и с упоением вспоминал свое детство, "где все были счастливы и все друг друга любили". В такие минуты я видела всю нежность его души, всю ее ранимость. В такие минуты я видела его маленьким ребенком с небесными глазами и ангельской улыбкой - совсем как на той детской фотографии. Ребенком, который так нуждается в любви и защите...
  Я нисколько его не боялась - темная сторона его личности, казалось, навсегда растаяла и ушла в небытие, оставив лишь его истинную, первозданную светлую сущность, которой невозможно было не восхищаться. Не было никаких сомнений, что за время заключения он полностью раскаялся и стал совершенно другим. Дьявол, живший некогда в душе Чарли, навсегда оставил его, уступив место Ангелу. Становилось не по себе от мысли, что за деяния Дьявола Ангел должен умереть...
  Кроме удивительной, противоречивой и загадочной души - у Чарли был большой интеллект и несомненный, огромный и разносторонний талант, граничащий с гениальностью. Он с легкостью мог бы стать великим ученым, или гениальным психологом, или выдающимся криминалистом, или превосходным адвокатом, или ярким политиком, или блестящим актером, если бы не был тем, кем стал. Если бы рядом с ним оказалась не противная Джезабель Робсон...
   Чарли резко выделялся среди преступного контингента, как алмаз - среди кристаллов обычной соли - ему там не было равных ни по таланту, ни по внешности, не по обаянию, ни по остроумию, ни по интеллекту, ни по доброте сердца... К сожалению, и в злодеяниях ему тоже равных не было. Рискну предположить, что он вообще был одним из самых уникальных людей на земле - во всех отношениях. А его удивительная харизма и редкостная красота стали, образно говоря, той вишенкой на торте, теми последними кусками пазла, которые сделали мою безумную страсть к нему неотвратимой и неизбежной. И когда я перестала бояться ее, то начала гордиться ею.
   Чарли тоже очень любил меня, но здесь причины были более прозаичными. Я не льщу себе мыслью, что заинтересовала его как личность или что он был в восторге от моей внешности (хотя я, действительно, не была уродкой). Просто Чарли привязался ко мне, потому что больше у него никого не было, и все от него отвернулись. А я готова была его выслушать, к нему проникнуться, проявить сострадание, отдать ему всю свою любовь - и он был мне за это очень благодарен. Я резко отличалась от обожательниц, забрасывающих его письмами - они любили лишь его красивое тело, но не отказывались видеть его душу; ручаюсь, если бы они осмелились заглянуть в его сущность и в его судьбу, то тотчас бы убежали от него. Я же не побоялась проникнуть в самые темные глубины его души, разделить с ним всю тяжесть его креста - и принять его таким, какой он был. Без прикрас. И, наконец, увидеть в нем того, кем он оставался в глубине души - замечательного и доброго человека. Подобно сказочной принцессе Белль, я должна была влюбиться в Чудовище, чтобы обрести прекрасного Принца. Кажется, Чарли хорошо это понимал.
  А еще - мы оказались настоящими родственными душами. Он так же с детства страдал от "одиночества в толпе", как и я; так же предпочитал уединение и чтение шумным вечеринкам; то же обаяние и остроумие, и тонкость в общении; та же природная застенчивость и робость в делах любви; та же вера в Бога. И главное, мы оба умудрялись при всем умении нравиться людям, оставаться фатально одинокими. Теперь эти два одиночества встретились - и мы стали, кроме всего прочего, отличными друзьями.
   Но мне было безразлично, за что именно он любит меня - главное только, что любит. Главное, я видела, что он со мной счастлив, я видела его чудесную улыбку (которая была для меня более опьяняющей, чем бутылка виски), я видела, что со мной он забывает о том кошмаре, в котором находится.
  Что вполне естественно в такой ситуации, наша любовь была исключительно платонической - можно было только держаться за руки - но я переносила это легко, потому что не заходила дальше этого даже в своих мыслях. Смелые чувства, и огненное влечение, почти неизбежное для всех влюбленных, крепко спали в моей душе (рискну предположить, Чарли чувствовал примерно то же самое - по крайней мере, он был очень нежен и осторожен в своих чувствах ко мне - никакой грязи, грубости и пошлости). Бесстрастная страсть или страстная дружба - вот как можно охарактеризовать наши отношения. Парадоксально, но, несмотря на все то, что я о нем знала, я видела его безгрешным ангелом непорочности, поэтому не смела даже мечтать о нем как об объекте вожделения. Скорее всего, при других обстоятельствах моя любовь была бы более дерзкой, более страстной, но в тот момент, когда любимый был уже на пороге Вечности, его страдания подняли его на такую высоту, что атрофировали в моей душе все плотские желания (что, впрочем, ничуть не мешало мне быть до ужаса ревнивой и ненавидеть всех его бывших!).
  Но наша любовь не стала от этого меньше. Она стала для нас обоих анестезией, помогающей хоть ненадолго забыть весь тот ужас, в котором мы находились. И все же я была несравненно более счастлива с Чарли в Хантсвилле, чем с Саймоном (который стал мне не просто безразличен, но и отвратителен) - на Лазурном Берегу. Я была счастлива как никогда в жизни - настолько, что, оглядываясь сейчас назад, я не только ни о чем не сожалею, но и благодарю Бога за каждый наш день и час, за то, что мы встретились в этом мире. Если бы было возможно, я с радостью повторила бы все вновь.
  Но зловещая тень Смерти все время неумолимо витала над нами. Мы чувствовали ее холодное дыхание. Кроме любви и страха у нас остались боль и Бог. Мы часто молились вместе, читали Священное Писание. Чарли искренне приобщился к религии, которая помогала ему избавиться от своей неизлечимой вины и леденящего страха смерти.
  Кроме Любви и Веры у нас оставалась еще Надежда. Что его все-таки помилуют, он останется жив, и мы никогда не расстанемся...
  На это были основания. За 13 дней до предполагаемой казни мы с Мэгги отправили в апелляционный суд ходатайство с просьбой о пересмотре дела в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Также я пыталась добиться отсрочки исполнения приговора с целью назначения новой судебно-медицинской экспертизы, но получила отказ.
   Однако мы с Мэгги не унывали - а усердно готовили ходатайство о помиловании. Ни один документ я не составляла с такой тщательностью и любовью, как тот! Суть его заключалась в следующем. Делался акцент на ужасной моральной травме, полученной Чарли в детстве, на то, каким хорошим человеком был он в своей "нормальной" жизни, на его незаурядный талант психолога и криминалиста, который можно было бы использовать в поимке других преступников. Ужасные деяния, совершенные им, списывались на тяжелое психическое заболевание - к делу было приобщено медицинское заключение доктора Браун о раздвоении личности и свидетельства очевидцев, подтверждающие эту теорию. К тому же обращалось внимание на факт, что в период своей кровавой "карьеры" Чарли имел серьезные проблемы с алкоголем. Я старалась действовать честно, но постоянно ловила себя на мысли, что ради него готова даже обмануть следствие. Потому что нет на свете более бессовестного существа, чем влюбленный адвокат!
   Верная Мэгги помогала мне, мы тщательно подбирали каждое слово, ваяли из Чарли ангелочка - не забыли даже упомянуть о его примерном поведении в тюрьме и полном, искреннем раскаянии, а также о том, что у него остаются пожилая мать и малолетняя дочь.
  - Ты просто превзошла себя, мы отлично подготовились, надежда есть, но все равно рано радоваться, - сказала Мэгги.
   Чарли как грамотный юрист тоже остался доволен нашей работой, и, будучи до ужаса придирчивым к своим адвокатам, очень хвалил нас.
   Мы поставили перед собой весьма амбициозную задачу - добиться повторного слушания дела в суде и развалить обвинение, признав Чарли невменяемым или хотя бы частично вменяемым, тем самым заменив смертный приговор пожизненным лишением свободы или даже принудительным лечением. Я уверена, нам бы это удалось, если бы нам оставили хоть малейший шанс...
  
   11
  - У меня для тебя 2 новости - хорошая и плохая, - сообщила Мэгги. - С какой начать?
  - С плохой, - выдохнула я, чувствуя, как холодеет все внутри.
  - Наше ходатайство в отношении Кинга о повторном слушании дела в суде отклонено.
  - О, Господи! - воскликнула я. - А какая тогда хорошая?
  - Стефани Аллен помилована!
  - Ну ее, эту Аллен! - вырвалось у меня. - Лучше бы ее казнили! Но только не Чарли! Он не должен умереть!!!
  И я разрыдалась как ребенок.
  Мэгги уставилась на меня с таким удивлением, как будто я на ее глазах превратилась в гуманоида.
  - Почему ты так переживаешь за него? - изумилась она.
  - Тебе не понять! - сквозь слезы сказала я.
  - Кажется, я и так уже поняла, дорогая! - грустно и многозначительно ответила она и воскликнула: - Будь я проклята, что навязала тебе это дело!
  - Нет, Мэгги! - горячо возразила я. - Хорошо, что ты дала мне это дело! Иначе я бы никогда не встретила его!
  - Боже мой, Мэри! - покачала головой Мэгги, печально глядя на меня. - Возьми выпей!
  И она протянула мне стакан воды.
  - Все-таки, что мы с тобой сделали не так? - спросила я, понемногу овладев собой.
  - Мы подготовились идеально, - заверила она. - Я не могу залезть в голову тех судей, но предполагаю, что они не стали пересматривать дело из-за исключительной тяжести преступлений.
   Я снова заплакала. Мэгги крепко обняла меня.
  - Не отчаивайся! Он же еще не получил ответ на свое прошение о помиловании. На худой конец, есть еще Верховный суд...
  - А с тобой такое случалось? - после короткой паузы спросила я.
  - Такого, как с тобой, слава Богу, нет, - ответила подруга. - Но за 15 лет работы я потеряла 5 своих подзащитных. Поверь, это очень тяжело. Помню, парень один был. В 18 лет жестоко убил отчима. Который до этого насиловал его 2 года.
  - Фу, какой ужас! - с отвращением поежилась я.
  - Настоящий ужас был в том, что мамаша на суде свидетельствовала против него. Против родного сына. Больная на всю голову! И парня к казни приговорили. Я его защищала. Мы проиграли. А он был так одинок. Я стала для него чем-то вроде старшей сестры. Он попросил меня прийти к нему на казнь. Я видела, как он умирал. После этого 3 дня не по себе было.
  - И как же ты с этим справляешься? - поинтересовалась я.
  - Знаешь, наша работа чем-то похожа на работу врачей, - заметила Мэгги. - Они тоже часто теряют своих пациентов, но продолжают свое дело, потому что уверены, что поступают правильно. Я тоже знаю, что должна делать свою работу, потому что она нужна людям. И, конечно же, нам, как врачам, неизбежно приходится становиться немного циничными и толстокожими. Это такая защита. Иначе с ума сойдешь. И главное, никогда не смешивать работу и личную жизнь...
  - Это точно, - согласилась я. - Прости, я должна торопиться.
  - Я даже догадываюсь, куда, - грустно заметила она. - Но не забудь: вечером мы с тобой идем в кафе на мороженое. Я жду тебя!
   ***
  На следующий день Чарли получил отказ на свое прошение о помиловании.
  - Не переживай, - нежно успокаивал он меня, гладя мое лицо. - Ты и так сделала для меня гораздо больше, чем все остальные...
  - Нет, милый, - возразила я. - Мы еще не закончили. Мы подадим прошение в Верховный суд!
  - Может, не стоит? - устало спросил он.
  - Конечно, стоит. Ты ведь хочешь жить?
  - Теперь да, - согласился Чарли. - Из-за тебя. Как странно, что еще пару месяцев назад я не знал тебя!
  - Я тоже в это не верю, - отвечала я.- Не знаю, как я жила без тебя! Все думали, что счастлива и беззаботна, а на самом деле, моя жизнь была бессмысленна и пуста, как у рыбы в аквариуме. Я бы, верно, отравилась от тоски, если бы не встретила тебя...
  - Я должен сказать тебе, что впервые со времен своего детства я снова почувствовал себя счастливым и любимым. Может быть, поэтому мне не очень страшно умирать, потому что я так счастлив? Потому что я люблю тебя?
  Я молча опустила голову, пряча наворачивающиеся на глаза слезы. Он горячо поцеловал мне руки. Прошло несколько мгновений.
  - Ты должна мне пообещать кое-что, дорогая, - прервал молчание он. - Что бы со мной ни случилось, не позволяй горю овладеть тобой. Оставайся мужественной, сильной и счастливой, какой я тебя знал! Ради меня.
  - Хорошо, - сквозь слезы улыбнулась я. - Буду стараться держать марку.
  - "Держать марку"... то самое слово, - грустно улыбнулся Чарли. - И еще я надеюсь, ты скоро забудешь меня.
  - Клянусь, что никогда-никогда тебя не забуду, - страстно возразила я, преданно глядя на него и безнадежно утопая в его безмерных глазах. - Обещаю, что бы с тобой ни случилось, я всегда буду твоей. Только твоей.
  Вместо того, чтобы что-то возразить, Чарли поцеловал меня. Горячо и страстно. По-настоящему. Мой невинный ангел обрел наконец плоть и кровь. Но это ничуть не пугало - это было восхитительно! Губы его были сладкими. Это продолжалось не очень долго. Наверное, полминуты.
  Полминуты Боли.
  Полминуты Блаженства.
  Полминуты Ада.
  Полминуты Рая.
  Полминуты Бессмертия...
  Это был наш первый отчаянный поцелуй, и он же оказался последним. Но, без сомнения, это был самый счастливый момент в моей жизни!
  
   12
   Роковой день неумолимо приближался. Хотя мы подали прошение о помиловании в Верховный суд, надежда в наших сердцах уже умерла, и мы смиренно ждали смерти. Но чем ближе был день экзекуции, тем сложнее становилось смириться с этим. Все сильнее мы привязывались друг к другу, и все ужаснее казалась разлука. Если бы мы жили в другой стране, не в этой, а в Европе или даже в России, где казни нет в принципе, мой любимый остался бы в живых! И в эти моменты я остро ненавидела свою родину.
  В последние несколько ночей я совершенно потеряла сон. Я бы, не задумываясь, устроила ему побег, если бы это было хоть чуть-чуть реально. Но единственное, что я могла практически - лишь моральная поддержка. И я изо всех сил старалась быть храброй и держаться до конца...
   ***
  Наступил канун казни. Придя вечером к Чарли, я застала его в ужасном состоянии - вид был потерянный, а в глазах застыли слезы...
  - Мать ко мне сегодня приезжала, - глухим голосом проговорил он. - Я прощался с ней... Знаешь, что она сказала мне? Она сказала, что я всегда буду ее бесценным и любимым сыном!
  - Конечно, мой ангел! - согласилась я, крепко обнимая его. - Разве может быть иначе? А для меня ты навсегда останешься лучшим другом и обожаемым возлюбленным! Навсегда, понимаешь? И никто не сможет отнять это у нас!
  Чарли прижал меня к себе еще крепче и нежно коснулся поцелуем моих волос.
  - Я не буду лгать тебе, - после короткой паузы признался он. - Я не хочу умирать. Но я заслужил смерть, и поэтому не сожалею о своей судьбе. Мне невыразимо горько, что из-за меня страдают мои самые близкие и дорогие люди... Моя бедная мать... и ты, милая Мэри... Мне горько оставлять вас...
  - Клянусь тебе, любимый, -со слезами на глазах проговорила я. - Она не будет одна!.. Она такая замечательная... Я буду всегда поддерживать отношения с ней...
  - Спасибо, любовь моя! - с невыразимой нежностью произнес он. - Благослови тебя Господь!
  Не в силах что-нибудь ответить возлюбленному, я еще теснее прильнула к нему.
  Чарли продолжал:
  - Мне очень жаль Дейзи. Я так люблю ее!
  - Я видела ее, - призналась я. - Она такая красивая!.. Как ты!
  И мы оба заплакали.
  - Мне больно от мысли, что она никогда не узнает меня, а если и узнает, то будет произносить мое имя с ужасом и ненавистью, - предположил Чарли.
  - Не думай о плохом, пожалуйста! - попросила я. - Ведь ты сможешь всегда заботиться и молиться о ней, когда придешь в рай... Ты станешь ее ангелом... И моим тоже... Пожалуйста, пообещай мне, что никогда не забудешь меня!
  - Конечно, нет! - пообещал он. - И однажды мы встретимся в лучшем мире. Ты ведь веришь в это! Я вновь смогу обнять тебя...
  - Я не сомневаюсь в этом! - грустно улыбнулась я. - Только жди меня!
  - Буду, - согласился он. - Только не очень скоро... Ладно?
  Далее потекли мучительно-сладкие минуты. Мы говорили друг другу о своей любви, смешивая признания со слезами. Наконец, уставшие от горя, предались тяжелому молчанию.
  Чарли заговорил первым:
  - Знаешь, я не хочу, чтобы ты приходила завтра...
  - Отчего же? - удивилась я. - Как адвокат я имею право присутствовать...
  - Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня, дорогая! Я и так причинил тебе достаточно боли!
  - Я не оставлю тебя до конца! Я не хочу терять наши последние минуты, какими бы горькими они ни были! - твердо ответила я.
  Потом мы принялись читать Священное Писание. Мы случайно открыли первую попавшуюся страницу - и это оказалась глава о Воскресении Христа. Стало легче - мы поняли, что Христос незримо утешает нас, как бы говоря, что за смертью всегда следует Бессмертие...
  Когда я хотела возвратить Библию Чарли, он отрицательно покачал головой:
  - Нет. Пусть она останется у тебя...
  - Хорошо, - едва сдерживая слезы, ответила я, принимая книгу.
  - Время посещений истекло, мисс Бейкер, - вежливо напомнил подошедший к камере надзиратель.
  Я согласно кивнула, и он отошел.
  - Что ж, я должна идти, - обратилась я к Чарли. - Постарайся хоть немного отдохнуть...
  - Хорошо, - улыбнулся он. - До завтра!
  - До завтра, - вздохнула я, выходя из камеры.
  Послезавтра для нас уже не наступит...
  
   ***
  Я вышла из здания тюрьмы в состоянии глубокого шока. Завтра в это время его уже не будет...
  И мне живо представилось тюремное кладбище для казненных, за телами которых не пришли родные. Ни единого цветка, ни надписи - лишь густо наставленные низкие кресты с номерами осужденных. Я чувствую свою глубокую личную вину перед каждым из этих несчастных, что не смогла ничем помочь им. Остается только надеяться, что Бог знает их всех по именам и что Он дарует им прощение. А мой Чарли? Неужели он тоже навсегда затеряется среди этих безымянных? При этой мысли мной овладел такой ужас, что я зарыдала. Нет! Не бывать этому! Если уж я не смогу сохранить ему жизнь, то, по крайней мере, сохраню его имя! Я так люблю его! И я его теряю! Господи! За что все это?!
  Раздался громкий звук автомобильного сигнала. Сигналили мне. Очнувшись от тяжких раздумий, я сообразила, что едва не учинила аварию на дороге...
  Почему Чарли? А почему кто-то другой? Во имя чего эти несчастные должны умирать? Кому лучше от их смерти? Все время говорят о чувствах родственников жертв... А о нас кто-нибудь подумал?! Что чувствуем мы, когда наши родители, дети, братья, сестры, супруги, друзья и возлюбленные вновь и вновь погибают на виселицах, в газовых камерах, на электрических стульях, от расстрелов и смертельных инъекций?! Кто-нибудь представляет, какой ад мы обречены носить в наших сердцах до конца жизни?! От нашей скорби стонут горы, от нашей боли высыхают моря! Если бы чаша нашей горести и гнева выплеснулась на Землю, то вся планета тотчас превратилась бы в безжизненную пустыню! Но мы не можем даже надеяться на возмездие, потому что наши любимые сами пали жертвами "справедливости"! Поэтому о наших страданиях не принято говорить, наши слезы не принято замечать! Единственное, что мы можем, это видеть, как доблестное государство убивает наших любимых, забирать их мертвые, измученные, а порой и обезображенные тела, а потом рыдать на их могилах. Вновь и вновь их приносят в жертву невидимому, безжалостному и ненасытному дракону правосудия, пожирающему их трупы. Когда же, наконец, это чудовище лопнет - и заснет навечно?! Хотя это уже безразлично, потому что моего любимого, за которого с радостью пожертвовала бы жизнью, уже не вернуть!
  Придя домой, я посмотрела на часы. 9 вечера. Ему остался 21 час...
  Я вся обратилась в боль и ужас. Как он? Что чувствует сейчас?
  Без сил я упала на постель. Было так страшно от происходящего, что это невозможно описать... Мучил жуткий озноб. Я куталась в одеяло, но становилось еще холоднее. Как ОН сейчас? Должно быть, еще хуже... Я ничем не могу помочь... И от этой мысли я не просто зарыдала, а закричала от невыносимой боли, которую чувствовала физически.
  Зазвонил телефон. Очень долго. Кто же такой настырный? Без разницы. Никого не хочу слушать! "Привет, Вы позвонили Мэри Бейкер! - весело отозвался автоответчик. - К сожалению, я не могу сейчас ответить. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала". "Ты в порядке, дорогая? - раздался взволнованный голос матери. - Мы очень волнуемся. Позвони. Я люблю тебя!". От этого звонка стало еще хуже. Миссис Кинг... Что она? Как ОНА переживает эти часы?
  Меня затрясло еще сильнее. Тело как будто горело в огне. Ум мешался. Немыслимый ужас все нарастал. Завтра он умрет, а я буду жить. Зачем? Я тоже хочу умереть...
  Не выдержав, я встала с постели и взяла молитвослов. Но мой измученный ум отказывался понимать написанное, и я выронила книгу. Посмотрела на иконы. Взгляд Спасителя был добрым, живым и сострадательным.
  - Господи! - взмолилась я, упав на колени. - Если Ты есть (а я не сомневаюсь, что Ты, действительно, есть!), пожалуйста, не дай ему умереть, помоги ему все это выдержать... прости все грехи... не дай погибнуть... не дай!
  Я еще долго разговаривала с Богом, потому что в тот момент у меня был только Он. Только Он мог понять меня и выслушать. И я говорила Ему обо всем: как сильно я люблю Чарли - и какой он замечательный; я просила Господа помочь ему, придать сил и не дать погибнуть! Так горячо и искренне я не молилась никогда в жизни!
  После этого стало гораздо легче. К своему удивлению и стыду, я даже немного задремала и увидела сон. Как будто мы с Чарли сидели в камере, ожидая палачей. И вот за нами пришли. Страшные, мрачные, бесконечные коридоры. Наконец, мы подошли к комнате смерти. Эта ужасная дверь... Люди, сопровождающие нас, открывают ее, но... никакой комнаты смерти там не оказалось - вместо нее - невыразимо прекрасный сад, весь залитый солнцем и какими-то тонкими, неземными, чарующими звуками. Я невольно улыбнулась. Чарли сделал шаг, чтобы пойти туда, я попыталась последовать за ним, но не смогла - мешала какая-то невидимая сила. Тогда я инстинктивно взяла Чарли за руку, чтобы удержать его.
  - Это не смерть, - откуда-то сверху раздался твердый, но в то же время приятный и ласковый голос, обращенный ко мне. - Не удерживай его!
  Эти слова прозвучали так громко и отчетливо, что я проснулась. Чарли! Заснул ли он в эту ночь хоть на минутку? Первые лучи зари осветили комнату, и можно было уже различить циферблат часов. 5 утра. Осталось еще 13 часов.
  Наш последний день неумолимо наступал.
  
   13
  Было ужасное утро. Самое ужасное в моей жизни. Я ничего не понимала, что происходит вокруг. Как будто все это не со мной. С кем-то другим. Это не моего возлюбленного убьют сегодня вечером! Нет! Не его!
  Конечно, я не притронулась к пище. Только глоток воды, потому что умирала от жажды. Снова эти проклятые часы. 11.35. Осталось еще 6 часов 25 минут...
  В моем кипящем сознании не осталось уже никаких мыслей - только Ужас, Отчаяние и Боль. Все внутри болело настолько, что если бы меня облили горячим кипятком или резали на куски в тот момент, я бы ничего не почувствовала. Пульсирующий ужас все нарастал.
  Раздался телефонный звонок. Я машинально подняла трубку.
  - Привет, Мэри! - послышался ласковый голос матери. - Ты в порядке?
  - Его казнят сегодня! - ответила я, повесила трубку и горько разрыдалась.
  Возможно, когда-нибудь я расскажу ей все. Но сейчас... Сейчас я не могу говорить. Не хочу. Ничего не хочу. Хочу только умереть. Вместе с моим Чарли!!!
  Чарли... Ведь я должна сегодня видеть его. Надо брать себя в руки. Ради него. Я не должна лишить его мужества! Я не могу явиться к нему в таком состоянии... Он не должен видеть моих слез!
  С этими мыслями я выпила несколько таблеток успокоительного, тщательно умылась и принялась читать молитвы. Снова стало немного легче...
  Час дня. Как раз сейчас его перевозят в дом смерти, где он пробудет до 6... Вообразив возлюбленного в ужасной огромной машине с зарешеченными окнами, с цепями на руках и ногах, я разрыдалась от боли и сострадания. Что сейчас в его душе? Вдруг эти мерзавцы еще и издеваются над ним? Почувствовав, что схожу с ума от этих мыслей, я позвонила Мэгги с просьбой отвезти меня в дом смерти пораньше. Она согласилась неохотно, потому что жалела меня. Но я, как всегда, проявила упрямство. Мы договорились, что она заедет за мной через час.
  Я была как робот. Машинально надела легкое длинное темно-синее, почти черное, платье и черные туфли. Единственное, что я сделала осознанно - надела наручные часы. Чтобы считать наши последние минуты...
  Выхожу из дома. Ровно 2 часа. Осталось еще 4...
  - Ты все еще уверена, что хочешь пройти через это? - упорствовала Мэгги.
  - Да, - твердо ответила я.
  - Ты храбрая, - улыбнулась она. - Но стоит ли так себя мучить?
  - Я не могу оставить его одного с этими бандитами! - отрезала я. - А потом... мне хорошо с ним даже в такие часы...
  Мэгги сдалась, и мы поехали. По дороге она пыталась дать мне подробный инструктаж, как все будет происходить - ведь это была первая казнь, на которой я должна буду присутствовать. Но я с трудом ее понимала. Главное, в чем подруга пыталась меня убедить, что ему, по крайней мере, не будет больно, что он не будет страдать и почувствует лишь укол иглы.
  Но я прекрасно знала: Мэгги лукавила. Наша организация располагала многочисленными сведениями и фактами, что хваленая смертельная инъекция часто заставляет обреченных страдать не хуже электрического стула. Но что мне до других! Лишь бы Чарли не пришлось терпеть мучения! Скоро я увижу его! И эта мысль заставила улыбнуться.
  Мы приехали. У стен тюрьмы, как обычно, собрались демонстранты - они держали в руках транспаранты с отвратительными лозунгами, типа: "Кинг, гори в аду!", "Наконец-то ты сдохнешь!", "Кинг, твое время вышло!" и выкрикивали ужасные вещи в адрес Чарли. Противников смертной казни на сей раз не было. Куда же подевались его многочисленные эпистолярные обожательницы?! Наверное, попрятались в своих жилищах, запаслись колой и пиццей и устроились поудобнее на диванах перед телевизорами (некоторые даже в обнимку с кавалерами) в ожидании выпуска новостей о его казни! Ни одна из них не пришла сюда, на его Голгофу...
  Я посмотрела на круглые башенные часы - они показывали 2 часа 47 минут - и заметила, мои спешили на минуту. Минута. Сегодня для нас это целая вечность!
  Мэгги проводила меня до входа. Далее - сопровождали охранники. Мы дошли до камеры Чарли. Я увидела, что на нем уже нет наручников, он сидит на постели и увлеченно читает молитвослов. Но лязг засова заставил его вздрогнуть. Увидев меня, он очень обрадовался, встал ко мне навстречу...
   - Моя Мэри! Как я рад видеть тебя!
  Я отчаянно бросилась в его объятия...
  Несколько мгновений божественного счастья...
  Потом, освободившись от объятий, я оглядела возлюбленного. Он был удивительно прекрасен даже в убогой белой робе. Вид у него был спокойный, лицо светлое, почти радостное. В последние дни и часы он поражал своим исключительным мужеством.
  - Волосы...мокрые, - вдруг заметила я.
  - Душ, - коротко и просто пояснил он.
  Конечно! Проклятый американский гуманизм! Прибытие в дом смерти - душ - последняя трапеза - комната казней. Эта ассоциативная цепь заставила меня разрыдаться. До сих пор презираю себя за эту слабость!
  - Прости, что я не смогла! - бессильно выдохнула я, прижимаясь к нему.
  - Все в порядке, - нежно отвечал Чарли. - Ты подарила мне гораздо больше, чем жизнь! Ты подарила мне любовь и счастье, о которых я не знал раньше. Поэтому ты не должна плакать и сожалеть о чем-либо! Хорошо?
  Он успокаивал меня перед своей смертью! Я зарыдала еще сильнее.
  - Мэри, дорогая, пожалуйста, не надо, - просил Чарли, обнимая меня.
  - Я так люблю тебя, - говорила я.
  - Я тоже очень тебя люблю, - ласково отозвался Чарли. - Но ты не должна переживать. Все будет хорошо. Со мной сегодня был священник, я исповедовался и причастился. Я ухожу к Богу. Он ждет меня. Я чувствую, что со мной Христос и знаю, что получил Его прощение. Поэтому я не боюсь. И я всегда буду с тобой! Помни об этом.
  Тут я не выдержала и рассказала ему свой чудесный сон, увиденный прошлой ночью.
  - Вот видишь, - улыбнулся Чарли. - Не удерживай меня!
  Невероятным усилием воли я убрала слезы, и мы принялись молиться. Это спасало. Иначе можно было бы сойти с ума.
  Послышался жуткий лязг засова и звон ключей в дверях. Я вздрогнула всем телом. Кровь застыла в жилах. Сердце оборвалось. Я задрожала. Открылась дверь. Я автоматически взглянула на часы. Ровно 4. Как они посмели украсть у нас целых 2 часа?! Но тревога оказалось ложной. Всего лишь привезли последний обед. Я облегченно выдохнула.
  - Твоя трапеза, Кинг, - заметил человек, принесший еду.
  - Я не голоден, - ответил Чарли.
  Как я его понимаю! Меня саму сегодня тошнит даже от вида пищи.
  - Уверен, Кинг? - еще раз спросил тот человек. - Может, все-таки поешь?
  Чарли отрицательно покачал головой. Нетронутый обед увезли.
  Оставшись одни, мы продолжили читать молитвы. Чудесный 22-й псалом...
  -"...Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость Твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни".
  Через какое-то время появился начальник тюрьмы. Я вздрогнула.
  - Что-нибудь еще нужно, Чарльз? - поинтересовался он.
  - Нет, спасибо, сэр, все в порядке, - бодро, почти весело, отозвался Чарли.
  Эти палачи дьявольски учтивы. Так хотелось воскликнуть: "Вы, что, издеваетесь?! Конечно, нужно! Самую малость. Жизнь. И ничего больше". Но я промолчала.
  Начальник ушел. Я горячо и крепко обняла любимого. Наши последние часы. Это бесценное богатство, которое они не смогут у нас отнять...
  Мы снова продолжили молиться. Скорбь уменьшалась и таяла, уступая место миру и спокойствию. Я даже перестала смотреть на часы. Периодически до нашего слуха доносились отвратительные выкрики демонстрантов, бесновавшихся у стен тюрьмы, но нас это уже не волновало - мы знали: Господь с нами, Он сострадает нам.
  Весь молитвослов прочитан.
  - Мне так спокойно и хорошо сейчас, - безмятежно произнес Чарли. - Потому что ты со мной. Спасибо, Мэри!
  - Я рада, Чарли! - улыбнулась я, ласкаясь к нему и кладя голову на его плечо.
  Мы сидели, крепко обнявшись. Рука возлюбленного отдыхала в моей. Нам было хорошо. Но немыслимый ужас нарастал, как лавина. С одной стороны, хотелось, чтобы роковая минута никогда не наступила, с другой - время тянулось невыносимо медленно, наполняя наши жилы ледяным, необъятным ужасом и невыразимой болью.
  Тогда я закрыла глаза, чтобы не видеть этих убогих стен камеры и противных решеток. Я чувствовала только его. И нашу любовь. Чувство великого блаженства, наполняло наше существо, и это было даже сильнее боли. Чарли чуть пошевелился.
  - Нет-нет, - едва слышно проговорила я. - Не двигайся... мне так хорошо с тобой... так хорошо...
  Прекраснейший момент! Если бы мы могли умереть прямо сейчас... вместе... наши любящие души вместе бы отошли к Богу! И нам бы не пришлось расставаться! Если бы Смерть проявила милосердие к нам, спрятав нас от глаз палачей... Вот было бы счастье!!! Потому что даже Смерть добрее палача!
  Снова лязг замка, заставивший нас очнуться от забытья и вздрогнуть. Пришла целая толпа во главе с начальником тюрьмы. Я испуганно смотрела на них, широко раскрыв глаза.
  - Чарльз Кинг, - спокойным, но бездушным тоном заговорил начальник. - Ваше прошение о помиловании отклонено Верховным судом. Пришло время приведения приговора в исполнение.
  У меня внутри все оборвалось, сердце замерло, и кровь застыла в жилах. Я поняла, что до сих пор ничуть не верила, что это все же случится...
  - Нет! - исступленно закричала я, теряя самообладание и еще крепче обнимая любимого. - Вы не сможете! Вы не посмеете!
  - Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, мисс Бейкер. Это решение суда.
  Решение суда! Отличная отговорка для этих нелюдей! Некоторые из них еще смеют ныть, что у них тяжелая работа, что они, палачи, - всего лишь винтики в машине смерти. Но ведь иногда даже один винтик способен вывести из строя целый агрегат! А если сразу много винтиков выйдет из строя, вся машина перестанет работать. Если бы все палачи, охранники, надзиратели, начальники тюрем отказались убивать людей, то смертная казнь перестала бы существовать вовсе. Люди разных профессий часто объявляют забастовки, только вот о забастовках палачей до сих пор не было слышно. Наверное, потому, что их все устраивает. Ведь так приятно чувствовать себя божком, включая рычаг электростула или дьявольскую капельницу с ядом! Безграничная власть над беззащитной жертвой! Так чем же они лучше Чарли?! Они, в отличие от него, психически абсолютно здоровы. И не испытывают чувства вины. Потому что закон и общественность избавили их от вины и ответственности. Чарли в состоянии безумия убил 26 человек; они же в здравом уме и твердой памяти губят людей сотнями! Большой вопрос, кто здесь настоящее чудовище!
  Я взглянула на свои часы. Без 5 минут 6. Эти сволочи удивительно пунктуальны! В тот момент я ненавидела их всех настолько, что готова была растерзать их, но вместо этого смиренно покорилась их воле. А что еще оставалось делать? Я проклинала свою слабость, свое бессилие перед обстоятельствами. Тюремный врач еще раз осмотрел руки Чарли. Я заметила на пальцах охранников обручальные кольца. Сегодня ночью они будут обнимать своих жен, возможно, даже заниматься с ними любовью. После того, как хладнокровно отнимут у меня моего возлюбленного, чьи ласки мне так и не суждено было познать! После того, как отнимут у меня мою жизнь, мое счастье!.. После того, как вырвут у меня сердце.
  По убеждениям я - пацифист, ненавидящий всякую агрессию и насилие. По характеру - очень сострадательна - и не способна ударить даже животное. Но я с большим удовольствием уничтожила бы убийцу Чарли. Моего дорогого Чарли! Своими собственными руками. Я разорвала бы этого негодяя на мелкие кусочки. И позаботилась бы о том, чтобы при этом он страдал! Как можно сильнее! Как страдал мой бедный возлюбленный!!!
  Я никому не желаю зла, стараюсь любить и прощать всех, как учил Христос! Но для убийц милого Чарли у меня нет милосердия и прощения! Я ненавижу их так сильно! Хоть и грех так говорить, я надеюсь, что Бог накажет их - и в этой жизни, и в будущей! Я хочу, чтобы они вечно горели в аду! За каждый час его отчаяния. За каждую минуту его ужаса. За каждую секунду его боли. За каждую слезу бедной миссис Кинг! И за мою вечную, неизлечимую скорбь, насквозь изъевшую мне душу!
  ...Когда Чарли стали выводить из камеры, мужество оставило его. В прекрасных глазах отразился огромный страх.
  - Ты идешь к Богу, любовь моя, - тихо напомнила я ему, на мгновение овладев собой. - Думай только о Нем. И молись, когда все начнется.
  - Я люблю тебя! - шепотом ответил он.
  - Я люблю тебя!
  - Время, Кинг, - поторопил надзиратель.
  - Могу ли я держать его за руку? - со слезами в голосе попросила я, обращаясь к начальнику. - Пожалуйста, сэр...
  Он отрицательно покачал головой. Мы вышли в коридор, который казался километровым. У меня подгибались ноги. Как будто были сделаны из ваты или веревки. Я боялась рухнуть без чувств. Но я должна держаться. Ради него. Охранники, бывшие на пару шагов впереди, вели Чарли под руки. Я заметила, что его охватила слабость. Я пробовала читать молитву, но не могла ничего вспомнить и только мысленно повторяла в отчаянии: "Господи, помоги!".
  Вот и та страшная дверь. Охранники открыли ее - и мой взгляд упал на проклятую кушетку с ремнями, на которой умерло столько страдальцев. Сопровождавшие нас люди грубо втолкнули Чарли в комнату смерти.
  - А Вам сюда нельзя! - резко остановил меня охранник, когда я по инерции пошла за ним.
  Охранник препроводил меня в смежную с той комнату. Там были поставлены стулья, на которых сидели люди - репортеры, родные жертв... может, еще кто-то... Я заняла единственный оставшийся свободным стул, который находился ближе всего к стеклянной стене, находившейся перед нами.
  Эта стена была изнутри занавешена большим куском ткани и напоминала сцену. Зрительские места. Занавес. Почтенная публика. Чем не театр? Для полноты картины не хватало только поп-корна... Гнусный сюрреалистический спектакль под названием "Казнь Чарльза Кинга" должен был начаться с минуты на минуту...
  Не знаю, сколько прошло времени, прежде, чем занавес поднялся, и я увидела Чарли, лежащего на кушетке и связанного ремнями. Сердце мое сжалось, и каждый из этих ремней до крови стиснул мою душу. Но эти ремни не должны были причинить ему боли. По крайней мере, Мэгги так сказала... Чарли был испуган и бледен, губы его дрожали, лицо выражало ужас и растерянность. В руку уже был вставлен смертоносный катетер. Если бы я только могла взойти на это проклятое ложе вместо него! Если бы мне только позволили! Я бы умерла за него с улыбкой!
  Возле обреченного находился начальник тюрьмы, одетый в джентльменский костюм и галстук, и еще 2 человека - один, как я поняла, охранник, другой - врач.
  Превращать смерть в представление, созывать публику, журналистов, совершать открытое, бесстыдное и безнаказанное умерщвление человека, нарядившись в парадный костюм, и с гордо поднятой головой, на глазах его близких людей... Какой маньяк способен на такое? Даже мой Чарли в состоянии своего безумия и сильнейшего опьянения никогда бы до этого не додумался! Нет более ужасного монстра-убийцы и более бессердечного социопата, чем наше благонамеренное государство! Так почему же он убит, а его палачи, более отвратительные душегубы, чем он сам, разгуливают на свободе?
  - Чарльз Рэймонд Кинг, - мертвенно-спокойным тоном обратился к нему начальник. - Вы хотите сделать последнее заявление перед осуществлением приговора суда?
  - Да, - растерянно ответил Чарли. - Я хочу сказать, что очень люблю своих родных и друзей, и мне очень горько за них. Я очень сожалею о том, что совершил... Мне очень жаль...
  Сказав это, он устало повернул голову в сторону публики. Наши взгляды встретились. Я попыталась улыбнуться для него, и он ответил мне подобием улыбки. Я приложила ладонь к стеклу, словно пытаясь дотронуться до его руки. Сердце разрывалось от немыслимой боли. Но Чарли вновь начал обретать свое обычное мужество и безмятежность. Мы, не отрываясь, смотрели друг на друга. Даже в самые последние минуты наша любовь помогала нам...
  Начальник дал сигнал палачам. Они включили капельницу... И яд по капле потек в тело Чарли. С каждой каплей меня покидало мужество. Слезы застилали глаза. Я все смотрела на любимого. Он беззвучно шептал молитву. Я читала про себя "Отче наш".
  Минуты через 3 после того, как яд начал поступать в кровь, Чарли закрыл глаза. Я облегченно вздохнула. Уснул.
  Однако вскоре началось нечто ужасное. Чарли очнулся, широко раскрыл глаза, по всему телу пробежали сильные судороги. Он пытался что-то сказать, но не мог - только жалобно стонал. Потом его начал мучить ужасный кашель. Несчастный пытался сделать вдох, но не мог. Его стоны становились все громче и протяжнее, все тело сотрясали мучительные конвульсии. Инстинктивно Чарли пытался порвать путы, связывающие его, но не мог. Без сомнения, он сильно страдал, вероятно, от невыносимой сердечной боли.
  Я с ужасом смотрела на происходящее, ожидая, что экзекуция прекратится. Так прошло 5 минут.
  Я не выдержала.
  - Прекратите! - закричала я. - Ему же плохо! Разве вы не видите?
  - Остановить казнь! - приказал начальник.
  И невыразимое счастье озарило мою душу. За какие-то доли секунды в сознании возникли мириады счастливых мыслей. Чарли выживет!!! К счастью, у него аллергия на эти препараты... он их не переносит... 8-я поправка к Конституции, запрещающая жестокие наказания. А у нас в штате инъекция - единственный способ казни. Следовательно, мне удастся добиться для него пожизненного - пусть даже при помощи президента! И я посвящу ему всю свою жизнь... Я стану его женой... Разумеется, после того, как брошу работу! Пусть от меня отвернутся родители! Пусть меня возненавидит мир! Ничто в этой Вселенной не сможет разлучить нас!!!
  - Он мертв! - объявил врач.
  Соцветие счастливых грез мгновенно угасло, как огни фейерверка в ночном небе, и вновь воцарилась беспросветная темнота.
  Занавес опустился.
  Часы показывали 6.20.
  Выходя из роковой комнаты, я ничего не понимала - все чувства словно выключились. Я как будто окаменела - и не соображала, что случилось. Как какой-то кошмарный сон...
  Но когда я подошла к телу Чарли, чтобы проститься с ним, оцепенение спало, и понимание реальности сразу вернулось. Я не просто подбежала, а бросилась к любимому - безмерное отчаяние придало мне силу атлета. И мертвый он оставался прекрасным - даже смерть была не в силах обезобразить его. Красивые глаза Чарли были полуоткрыты, и я закрыла их своей рукой. Весь ужас случившегося наконец-то дошел до меня - я разрыдалась в голос. Чарли умер, "держать марку" было уже не обязательно, и я дала волю чувствам. Безумная любовь и горе овладели мною, я покрывала неистовыми поцелуями его лицо. Прекрасное тело Чарли сохраняло еще теплоту жизни; его нежная рука, которую я держала в своей, была еще послушна прикосновениям. Казалось, он просто спит - и сейчас проснется. Только сердце не билось... Почему я не смогла умереть в ту минуту? Возле него? Почему мое сердце бьется до сих пор?! Я так сожалею об этом!!!
  ...Я горько рыдала на груди возлюбленного и обнимала его так крепко и нежно, словно пыталась своей любовью вернуть его к жизни... Теперь мы одни - и уже никто не отнимет его у меня...
  Не знаю, сколько прошло времени, думаю, несколько минут - но вдруг я почувствовала чье-то легкое прикосновение к своим волосам. Нехотя оглянувшись, я увидела Мэгги. Как она здесь оказалась?..
  - Мэри, дорогая, пожалуйста, пойдем домой, - уговаривала она.
  - Нет! Нет! - обезумев от горя, кричала я. - Я хочу остаться с ним!!! Я не оставлю его одного!!! Я умру с ним!!!
  - То, что ты сейчас видишь - лишь напоминание о нем, - терпеливо, точно маленькому ребенку, объясняла Мэгги, чуть ли не силой уводя меня от Чарли. - А сам он теперь свободен, вечно живет в лучшем мире - и всегда будет с тобой. Но твои слезы очень огорчают его.
  Несмотря на кажущийся цинизм, Мэгги, действительно, была религиозна и свято верила в загробное бытие. Что еще остается с нашей проклятой работой и дерьмовой жизнью?! Уговоры подруги подействовали, я пошла с ней, но, покидая ту комнату, с невыразимой болью оглянулась на навсегда уснувшего возлюбленного...
  ...Мы вышли на улицу. "Все, все! Кинг, теперь ты покойник! Добро пожаловать в ад!", - орала обезумевшая толпа. Кое-кто даже запел песни и пустился в пляс. Это был их общий праздник! Это было уже выше моих сил, я едва не потеряла сознание. Проклятое Средневековье! Мерзкие дикари! Можно ли удивляться тому, что в таком осатаневшем обществе вновь и вновь возникают новые Чарльзы Кинги?!
  Когда мы с Мэгги ехали на ее машине ко мне домой, я, не в силах даже плакать, пустыми глазами смотрела в окно. По улице шли веселые, беззаботные люди. Они живут, а его больше нет! Как такое возможно?! Словно издеваясь над моим горем, солнце щедро заливало улицу кровью заката.
  "Солнце? Такое красное?"
  - Могу я сегодня остаться с тобой? - спросила Мэгги, проводив меня до дверей квартиры.
  - Не бойся, я ничего с собой не сделаю, - устало пообещала я.
  - И все-таки, я думаю, оставлять тебя одну - плохая идея, - настаивала она. - Обещаю, что не буду докучать.
  Я согласно кивнула, и мы зашли в квартиру. Мэгги прошла в гостиную, а я - в свою комнату. Машинально, как зомби. Там все было прежним. Те же настенные часы, с помощью которых я считала последние часы Чарли. Мой рабочий стол. На нем лежала Библия. Наша Библия. Я подошла к столу и открыла обложку книги. Увидела там не так давно сделанную мною надпись: "Дорогому мистеру Чарльзу Кингу от настырной Мэри на добрую память. Храни Вас Бог!". Ниже рукой Чарли было приписано: "Я горячо благодарю Господа за то, что узнал тебя, любимая Мэри!"
  Я закрыла книгу и разразилась слезами.
  Он так любил меня! Теперь его нет! И никогда не будет! Его навсегда поглотила тьма небытия. Зачем мне жить без него?! Какой смысл? Я и не буду! Я не должна!!! Я умру!!! Завтра! Если бы не навязчивая Мэгги, я, без сомнения, сделала бы это сегодня же!
  С этими мыслями я легла в постель, не выключая свет. Даже забылась на несколько секунд. Очевидно, просто лишилась чувств. А потом очнулась, как будто кто-то осторожно разбудил меня. Стало легко. Но эта легкость была странной и необъяснимой. Казалось, Чарли рядом, и незримо утешает меня. Мысли о самоубийстве растаяли, как туман. В глаза бросилась лежащая на столе Библия. Она как будто влекла к себе...
  Любимый, ты хочешь мне что-то сказать?
  Подойдя к столу, я открыла Библию наугад. Я всегда так делаю, когда плохо или тяжело, или какая-то сложная ситуация. И мне случайно попался отрывок из Откровения Иоанна Богослова:
  "И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет... И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"