Ржевский Всеволод Поликарпович : другие произведения.

Здесь и сейчас

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    СССР-2061
    Рассказ написан для конкурса СССР-2061.
    О том, что путь на Марс начинается со смятой пачки папирос.


Ржевский В.П.

Здесь и сейчас

  
   Курить хотелось, как из пушки. Как назло, в нашей бригаде, кроме нас с Палычем, не курит никто, и это понятно - дело, в общем-то, совершенно бестолковое. Это у Палыча что-то там было в армии такое, что он с тех пор чадит, как паровоз, а я пристрастился ещё на Колыме, у нас в экспедиции все курили. Вчера-то мы оба с проводов Кельта вернулись домой слишком поздно, чтобы купить по дороге курева, а обнаружилось это, разумеется, именно сегодня с утра, когда пришли это мы на работу и кинулись друг у друга стрелять. Н-да, курение - это наша с Палычем повседневная беда и неизбывная трагедия. Понятно, что привычка исключительно дурацкая, и на Марсе будет нельзя...
   Кстати, да. На Марсе. Покурить на улице. - Не в жилом же помещении, разумеется? - Зимой, например, ага. Да если даже и летом... Нет, не так, всё гораздо круче: ...Суровым Марсианским Летом... - Смешно. Ха-ха. А вот интересно, папироса в тамошней атмосфере будет тянуться? Это без кислорода-то? Н-да, проблема... Идёшь, бывало, покурить на улицу и несёшь с собой для папиросы баллон с кислородом... Маразм.
   В общем, с куревом всё понятно, но времени бросить пока что нет. Всё пока слишком напрягает - работа, учёба, ещё тут кое-что сверху... Вот скину с плеч диплом, отобьюсь на защите от комиссии, поступлю к осени на второе высшее, тогда и брошу. С новыми силами. И в анкете для экспедиции так и напишу: вредных привычек не имею. И мне прямо так и поверят. Сразу, без анализов крови. Ага. Ладно, есть у меня ещё три-четыре месяца, если прямо сейчас бросить пить, курить и... Эээ, нет, а вот это на анализы крови не влияет. Скорее наоборот. В смысле, влияет, но в лучшую сторону. Естественный процесс, всё-таки. Можно сказать, главная цель существования и основная функция здорового мужского организма. Так. Это, значит, мы бросать не будем...
   Ну, хорошо, пить я и так практически не пью, курить брошу, самое позднее, через месяц, сразу после защиты, значит, где-то к концу июля - к августу всё у меня будет нормально. Можно идти на медкомиссию. Проблем там, судя по всему, у меня не возникнет... Молодой я ещё. Не то что Палыч, у которого от застарелых ран ломота в суставе чуть ли не на каждый дождь. Война даром не проходит. Хоть он и не старый ещё совсем, чего там - сорок лет с небольшим, а сам сказал, что никакая медкомиссия его уже никуда не пропустит, особенно на Марс. Невесело так сказал. Завидует, что ли? Куда уж ему, у него же давным-давно и жена, и дети, как бы он без них? А всё равно как-то без особой радости слушал он вчера наши с Кельтом разговоры да планы...
   Так, со здоровьем, вроде бы, разобрались, а вот что там с квалификацией... Да, в общем-то, тоже не так уж и плохо. Где-то через месяц одно высшее у меня уже будет, и стаж работы по специальности уже не самый маленький, а второе высшее сделаю по сокращённому варианту. Если идти на наш геодезический факультет, на маркшейдера, то базовые курсы мне перезачтут с первого диплома, а спецкурсы за два-то года сдам, не привыкать. Две моих специальности явно будут для комиссии весомым пряником, вон, как за Кельта уцепились с его строительным и робототехникой...
   И чем тогда я хуже Кельта? - Да ничем, собственно. Возраст одинаковый, здоровье не хуже, высших тоже будет два, причем оба там требуются... Должны взять. А Кельт вообще сволочь, это он разбередил самые бездонные глубины моей чёрной зависти. Это из-за него Марс прочно засел у меня в печёнках. И даже не вчера, когда мы с Палычем провожали его до полуночи... Кстати, о проводах, - я посмотрел на браслет, - он, небось, уже улетел. Или прямо сейчас вылетает. Ладно, попутного ветра в его горбатую спину... Ну, хорошо, совсем даже не горбатую. Нормальная у него спина, иначе бы его медкомиссия не пропустила... Так вот, он про этот Марс мне последний год чуть ли не все уши прожужжал, каждую новость оттуда пережёвывал и писал себе самое, по его мнению, существенное в компендиум, как будто заранее знал, что, в конце концов, его всё-таки возьмут. И если я ничего не путаю, он мне этот opus magnum, вроде бы, недавно прислал на почту, нужно будет посмотреть. Кельт далеко не дурак, чего уж там. Ерунды не напишет, времени пожалеет...
   Кстати, о времени, - я опять кинул взгляд на браслет, - ещё минут пятнадцать, и начнём. Без перекура. Медь дюралевая, Палыч! Где ж я тебе в такую рань курева найду?! Иди, говорит, спроси у прохожего какого в улицах. Шутник, туда-сюда. Все нормальные прохожие в это время проходят заключительные стадии сладкого и беззаботного утреннего сна. А в улицах этих - никого. Только деревья да кусты вдоль обочины. Зелень придорожная, опять же, после ночного дождя вся из себя такая свежая и пахнет просто одуряюще, как хорошая газовая атака. По голове бьёт не хуже дубины. На аллеях - полная тишина, только орут где-то далеко то ли вороны, то ли сороки, да ранний троллейбус по соседней улице едет...
   Какое тут курево! Не хотелось бы самому так курить - не пошёл бы я сюда, всё равно без толку. Сидел бы на ящике, медитировал бы потихонечку. Думал бы о ба... В смысле, о фатально необходимом условии существования человечества, о судьбах мировой цивилизации, или, на худой конец, о собственном дипломе. Мне, в конце концов, завтра-послезавтра окончательный вариант Василию нести показывать. Во всяком случае, я надеюсь, что окончательный. Позавчера он, в сущности, никаких серьёзных замечаний не высказал, так, общие соображения по поводу косметических улучшений. Я, правда, и прибежал-то к нему в институт поздновато, после обеда, может, ему времени просто не хватило? - Да нет, вроде бы нормально поговорили, насколько мне помнится...
  
   Подойдя к двери кабинета, я коротко, но резко постучал в нее ногтем два раза.
   - Да-да, войдите, - донесся из-за двери голос Василия.
   Я зашёл, затворил за собой дверь. Василий стоял в пол-оборота ко мне у стола, оперевшись на него обеими руками. Напротив него за столом сидела Анна, моя соседка по подъезду и, по совместительству, тоже дипломница Василия. Она что-то наколачивала на клавиатуре, высвеченной лазером на столешнице.
   - Здравствуйте, Василий Иванович, - сказал я, изобразив намёк на поклон, и, повернувшись к Анне, продолжил. - Привет.
   - Здравствуйте, здравствуйте, Пётр Витальевич, - поморгав, задумчиво протянул Василий. - Проходите, посидите пока чуть-чуть, мы скоро с Анной Никитичной закончим.
   Анна, не отрываясь от своего, несомненно, важного дела, коротко мне кивнула и продолжила стучать по клавиатуре своими ярко накрашенными коготками. Я прошёл и сел на свободный стул рядом с ней. Она покосилась на меня и продолжила своё увлекательное занятие. Стук от столешницы походил на короткие, но злые пулеметные очереди. Интересно, что это она такое набивает? Уж не сдох ли у её планшета голосовой ввод?
   Видимо, эта же мысль пришла в голову и Василию, он как-то внимательно посмотрел на Анну и кротко поинтересовался:
   - Анна Никитична, не сочтите за дерзость, а что это Вы там делаете? Вам не нравится записывать мои эээ... предложения голосом, и Вы решили их сразу в текст? А Вы успеваете?
   - Нет, Василий Иванович, - ответила та, серьёзно глянув на него своими пронзительными глазищами. - Я, конечно, всё пишу голосом. Но мне как раз в голову пришла одна мысль, и я не хотела бы её забыть. Сейчас вкратце наколочу, а дома переделаю.
   - Да, - вполголоса пробормотал я, - такую редкость, несомненно, следует записать. Не так часто случается, в конце-то концов.
   Анна с брезгливой гримаской метнула в мою сторону холодный и крайне презрительный взгляд. Василий с усталой укоризной посмотрел на меня, вздохнул и сказал:
   - Пётр Витальевич, я попросил бы Вас... Не отвлекать нас с Анной Никитичной, нам осталось совсем немного, отдохните пока... Молча, если возможно.
   Я сосредоточенно нахмурился и покивал головой.
   - Вот и хорошо, - мягко проговорил Василий и, повернувшись к Анне, спросил: - Вы пишете?
   - Да, - коротко ответила Анна.
   - Замечательно. Итак, по поводу Вашего заключения... Мне кажется, что Вам следует его сформулировать с одной стороны более строго и конкретно, а с другой - использовать материалы второй главы максимально полно, чтобы смысл работы был более нагляден и целостен. Ну, вот, например, у Вас там...
  
   Я откинулся на спинку стула и, склонив слегка голову набок, приступил, так сказать, к наслаждению процессом. Наслаждаться было чем, причём во всех смыслах этого слова. Василий, излагая свои мысли, всегда впадал в эдакую разновидность сосредоточенного транса, замирал, как памятник вперёдсмотрящему, взгляд его уходил куда-то в бесконечность, окружающая действительность становилась для него практически незаметной. Извлечь его внимание из бездонных глубин рефлексии можно было только каким-нибудь резким звуком, например, громким стуком в дверь, или непосредственно затрагивающим его действием. В частности, можно было подергать его за рукав. Несколько раз. Одного могло оказаться недостаточно. Слова его при этом изливались как не слишком бурный или быстрый поток, который, несмотря на свою неторопливость и недостаточную громкость, в конце концов непременно достигал океана. Ибо при всей своей мягкости и внимательности Василий был способен довести любого громогласного и упёртого собеседника до истерики. Всего лишь с помощью убийственной стальной логики, неумолимо, как паровой каток расчленяющей доводы оппонента на предельные основания и не оставляющей тому никаких шансов на сохранение каких-либо иллюзий. В общем, не хотел бы я попасть как-нибудь Василию под руку с анализом, например, своих взглядов на окружающую действительность. Достаточно того, что он у меня на дипломе научный руководитель.
   Анна была источником наслаждения совершенно другого рода. Она изначально стала неотъемлемой частью всей моей не слишком длинной жизни. Мы жили с ней в одном доме и одном подъезде, и я знал её ещё с тех пор, как мы ходили пешком под стол. В смысле, я ходил пешком под стол, а она, будучи младше меня года на полтора, сидела при этом в детском стульчике на колёсах, стоящем возле того самого стола, и злобно-подозрительно пронзала меня колючим взглядом своих бездонных синих глазищ. Мы росли в одном дворе друг у друга на глазах, тысячи раз ругались и мирились, постоянно сидели друг у друга в гостях и знали друг про друга всё вплоть до мельчайших подробностей. Ну, собственно, кроме особенно интимных. Во всяком случае, я на это надеюсь. В детском саду мы были в разных группах, а в школе учились в разных классах, но нас часто считали братом и сестрой, потому, что и туда и сюда мы регулярно ходили вместе, пока она не подросла настолько, что стала считать меня неподходящим для себя попутчиком... И даже, как мне иногда казалось, всячески избегала показываться мне на глаза.
   Вскоре после этого я закончил школу и уехал на Колыму, а когда через два года вернулся, Анну я не узнал. Выросла девка. Ой, выросла... Во всех отношениях. Так выросла, что аж дух захватывало. Она и в детстве-то никогда не была уродиной, а уж теперь вообще дошла до кондиций. Не слабых таких кондиций. Особенно в профиль. Да и анфас тоже весьма и весьма ничего. В общем, когда я столкнулся с ней у подъезда, я невольно впал в ступор и мучительно пытался вспомнить, откуда мне вроде бы знакома эта божественная фигура. Фигура со мной поздоровалась, а потом, наблюдая моё ярко выраженное недоумение, помахала ладошкой у меня возле носа и поинтересовалась, уж не совсем ли я там одичал, на Колыме, что даже собственных соседей не узнаю. На это я честно ответил, что да, совсем. Но на знакомый голос всё ещё способен реагировать. А уж на такой знакомый вид - тем более.
   И тут вдруг оказалось, что мы снова учимся в одном институте, хотя она на дневном, а я на вечернем. Виделись мы не то, чтобы часто, всё-таки у меня - работа, а у неё - учёба, свой курс, своя группа, свои знакомые... Но эпизодически я подвозил её в институт на своей машине. А потом она сдала на права и взяла себе двойку веселенькой канареечной окраски. И после этого печального для всего человечества события я не раз имел несчастье сидеть с ней рядом в управляемом ею автомобиле. Если это можно назвать управлением. И всякий раз при этом мне приходилось неимоверным усилием воли сдерживать привычные между мужиками моей бригады выражения, без которых рабочий процесс на стройке невозможен в принципе. Н-да. Но ничего, все выжили и даже доучились до последнего курса. И буквально мистикой было то, что научный руководитель на диплом у нас опять-таки оказался одним и тем же, а по графику дипломы мы защищали в один и тот же день. Я, как правило, не верю в судьбу и считаю всё это простым совпадением, хотя признаю, что со стороны оно может выглядеть и несколько иначе.
  
   Я смотрел на Анну в профиль, и мысли мои при этом были весьма далеки от диплома и иже с ним. Потому, что за время учёбы она не то чтобы выросла, но, несомненно, повзрослела, вышла из возраста малолетних худосочных пигалиц и, как бы это правильно высказать... Налилась. До тех самых пропорций, которые с размаху и напрочь отшибают мозги любому психически нормальному мужику без дефектов зрения. А на дворе у нас непривычно жаркий месяц май, а беленькое платьице на ней из разряда тех модных нынче среди иезуитски-изощрённой половины человечества практически нематериальных формальностей, которые формально существуют и формально обозначают одетость, но под ярким весенним солнцем из окна не создают более-менее внимательному взгляду абсолютно никаких препятствий для созерцания этих самых... форм. Да уж. Был бы я в самом деле её старшим братом, познакомил бы я самую округлую часть её достоинств с ремнём. Скромнее надо быть. С такими-то убойными личными данными. Бедный Василий. Она же сидит тут с ним уже как минимум час. Уж не оттого ли он так внимательно смотрит в окно, высказывая свои замечания и предложения?
   Анна покосилась на меня, нахмурилась и показала мне под столом кулак. Я расширил глаза и состроил честно-удивленное выражение лица, демонстративно оглянувшись и пожав плечами. Она недовольно скривила уголок рта и скрутила из пальцев той же руки фигу. Вот так. Мы к ней, можно сказать, всей душой... Ну, во всяком случае, всем телом... А она нам фиги показывает.
   Резко проверещало нечто несуразное, похожее на знакомый мне по старинным фильмам телефонный звонок. Василий оборвал свою пространную речь на полуслове, недоуменно уставился на собственное левое запястье, секунды две похлопал ресницами, затем извинился, ткнул пальцем в браслет и отошёл в дальний угол к окну. Там он отвернулся и что-то тихо забормотал, поднеся браслет к самому рту.
   Анна ткнула пальцем в планшет, остановила запись и резко повернулась ко мне. Я чисто автоматически и со всем вниманием отследил глазами полную траекторию движений и колебаний основных артефактов её морфологии... Хотя, какие же это артефакты? Всё самое, что ни на есть, натуральное!
   - Куда пялишься, кобель великовозрастный? - тихо, но зловеще прошептала она.
   - Чего это сразу "великовозрастный"? - вполголоса оскорблённо возразил я. - Мне, между прочим, всего-то на полтора года больше, чем тебе. И не пялюсь я, а с благоговейностью и проникновенной благодарностью созерцаю всё то божественное великолепие, что так щедро и снисходительно выставлено на всеобщее обозрение.
   - Я знала, что по поводу кобеля возражений не последует, - отрезала она, невольно улыбнувшись. - А глаза свои бесстыжие попридержи. Не то я тебе их выцарапаю. Ты меня знаешь.
   Вот и говори с ней после этого. Что б они ни делали, виноватыми, в конечном счёте, всё равно остаёмся мы. И что - мне теперь с закрытыми глазами ходить? Или, как Василий, городской пейзаж за окном разглядывать? Так нет там ничего интересного. В отличие от.
   - Ладно, попридержу, - сказал я и, склонив голову, демонстративно прикрыл глаза ладонью. Потом раздвинул пальцы и посмотрел на неё одним глазом. - А так можно?
   - Клоун, - фыркнула она. - Гляди у меня, дождёшься. Подкараулю тебя как-нибудь в тёмном подъезде и излуплю. Плётками, - и сурово сдвинув брови, наставила на меня указательный палец: - Помни, я знаю, где ты живёшь.
   - Буду ждать с нетерпением, - с экзальтированным энтузиазмом отозвался я. - Ах, как романтично! Плётками! Может, сегодня? Или завтра? Хотя нет, сегодня мне некогда... И завтра я не могу, пойду Кельта провожать. Ты Кельта помнишь? Он со мной в одном классе учился. Да точно помнишь, его вся школа знала. И здесь он, кстати, тоже учился, и даже на нашем факультете. Выпустился совсем недавно. В позапрошлом году.
   - Я помню, - как-то сразу поскучнев, ответила она. И вяло, замороженным голосом продолжила: - А что, он разве куда-то уезжает?
   - А ты что ли не знаешь? - удивился я. - Его же взяли в экспедицию на Марс!
   - Как "на Марс"? - вскинулась она. - Зачем на Марс?
   - Ну ты, мать, даёшь! - выпучил я глаза. - Ты где вообще была всё это время? Это ж плановая экспедиция! Туда полстраны ломится! Он же почти два года в очереди стоял! Да про это все местные новости пишут уже недели три!
   - Я в последнее время не читаю новостей, - опустив глаза, ровно и без эмоций сказала Анна. - Я диплом пишу... И когда же он, кстати, отбывает?
   - Да вроде послезавтра с утра. Спецрейсом из нашего аэропорта. Мы с Палычем к нему завтра после работы собрались. Раньше не получается...
  
   - Так, молодые люди, - стремительно подошёл к столу Василий. - Продолжаем разговор. На чём мы остановились?
   - На формулировках моего заключения, - уронив взгляд на стол, сухо ответила Анна.
   - Ага, точно... Н-да... - произнёс он, сосредоточенно массируя двумя пальцами переносицу. - Ну, в общем-то, я всё самое главное Вам уже сказал... У Вас записалось?
   - Да, всё нормально, - отозвалась она, ткнув пальцем в голографию экрана.
   - Вот и замечательно. Тогда на сегодня мы с Вами, пожалуй, закончим. Вы там посмотрите, поправите, что нужно и дня через два-три мы с Вами ещё встретимся, если не возражаете.
   - Не возражаю, - вяло кивнула она.
   - Ну и хорошо.
   Анна заторможенно выключила планшет, сгребла его в сумочку и слегка наклонилась вперёд, собираясь вставать. Я вскочил и преувеличенно галантно отодвинул её стул. Она не обратила на это никакого внимания и решительно выпрямилась рядом со мной, чуть не стукнув меня затылком по носу. Ростом она была как раз чуть ниже меня, так что волосы ее пышной причёски скользнули по моему лицу. Я машинально втянул носом воздух и слегка поплыл. Май, его медь. Весна, зараза. Гармонисты гремят гормонами, туда-сюда.
   Василий, скептически вскинув бровь, оглядел нашу скульптурную композицию и деликатно прокашлялся:
   - Н-да. Эх, молодежь, молодёжь... Мирона с эээ... Праксителем на вас нет. Соответственно. Или Веры Мухиной. На обоих. На рабочего с колхозницей вы, пожалуй, уже не тянете, а вот на "Хлеб" - да, вполне. С "Плодородием" вместе.
   Чудит Василий. Выпендривается. Любит он это дело - как бы вскользь упоминать о вещах, которые, по его мнению, должен знать любой уважающий себя образованный человек. И наплевать, что античных авторов нынче изучают только профессиональные историки, а скульпторов столетней давности помнят только профессиональные искусствоведы. Да знаю я, кто такая Вера Мухина. И что такое "Плодородие", кстати, тоже. Сталкивался уже. Привет от Василия Ивановича. А вот насчёт Анны, между прочим, не уверен... И, наверно, в данном случае это к лучшему.
   Анна оглянулась и скользнула по мне равнодушным взглядом, потом подхватила со стола сумку и направилась к выходу.
   - И вот ещё что, Анна Никитична, - окликнул её Василий, задумчиво изучая ногти на правой руке.
   Она резко обернулась возле самой двери, и оба её орудия главного калибра, слегка колыхнувшись, грозно нацелились на нас с Василием.
   - Я был бы Вам очень признателен, - продолжил тот, не поднимая головы перенеся взгляд на ногти левой руки, - если бы Вы пришли на защиту... Ммм... В несколько более соответствующем ситуации... Виде. Всё-таки защита диплома... Эээ... Не совсем тот случай, когда следует идти в психическую атаку на пулемёт.
   - Хорошо, - мрачно сказала Анна. - До свидания.
   Она резко распахнула дверь, и ворвавшийся в дверной проём свет ярчайшего майского солнца безжалостно обрисовал её силуэт до мельчайших подробностей.
   - До свидания, - хором ответили мы с Василием. Затем переглянулись и практически одновременно вздохнули.
   - Что это с ней? - спросил Василий, когда дверь закрылась. - Вы не в курсе?
   - Не знаю, - недоумённо пожал я плечами. - Вроде бы нормально всё было.
   - Ну и ладно, - продолжил он, рассеянно разглядывая меня с ног до головы. - Вернёмся к нашим баранам. Нет, не подумайте, я не в этом смысле... Что у нас там? - он возвёл очи горе и задумался на несколько секунд. - Ага. Текст я Ваш смотрел, вопросов к нему у меня нет. Давайте-ка ещё раз глянем сам проект.
  
   Я выложил планшет на стол и включил проектор. Нашёл последнюю версию проекта и высветил её. Василий подошёл к столу, взял голограмму обеими руками, увеличил изображение и принялся вертеть его в разные стороны, рассматривая ракурсы и по очереди снимая слои. Эпизодически он тыкал пальцем в ссылки и изучал комментарии с расчётами.
   - Так, а это у нас что? - бормотал он вполголоса. - Ага, вон оно как. Интересно, интересно... А это куда? Ишь ты, надо же! Ну, тут всё понятно, стандартный развес, да и не нужно тут ничего экзотического... А здесь мы почитаем... Ну-ну, где-то оно так, конечно, но...
   Я сидел на стуле, откинувшись на спинку и минут пятнадцать угрюмо наблюдал, как Василий потрошит мой проект. Он залезал туда чуть ли не по локоть, была бы возможность - улез бы с ногами, но слаб был проектор у планшета, не мог выдавать большую картинку. Вот уж на защите запустят стационарный - они всей комиссией уйдут голограмму изнутри рассматривать. Ещё и меня поволокут на объяснения. Лень им, видите ли, комментарии читать. Выдай им всё по памяти, да поподробней. И не дай так называемый Бог запнёшься где - тут же посмотрят косо и возьмут на карандаш. Бывало, студентов после защиты корвалолом отпаивали, а за углом в коридоре и кое-чем покрепче.
   Василий, наконец, оторвался от проекта, небрежным мановением руки погасил изображение и, склонив задумчиво голову набок, упёр сосредоточенный взгляд куда-то мне за спину. Я на всякий случай обернулся и, разумеется, ничего достойного такого пристального внимания там не обнаружил. Окно и окно. Типовой проект двадцатилетней давности. Модернизированный лет пять тому назад. Со стеклом регулируемой прозрачности и микровентиляцией. Василий тем временем повернулся, заложил руки за спину и принялся ходить взад-вперёд по кабинету, столь же внимательно изучая что-то на полу.
   - Ну что ж, молодой человек, - произнёс он наконец, круто развернувшись на каблуках и устремив на меня проникновенный взор. - Весомо. Грубо. Зримо. Прямо как танк Ка Вэ Один образца тысяча девятьсот сорокового года.
   "Надо же - подумал я, - Счастье-то какое. Теперь мне ещё и танки придётся изучать".
   - Проект, конечно, вполне рабочий, - продолжал Василий. - Думаю, что у комиссии серьёзных замечаний не возникнет. Но! Именно серьёзных. А вот остальных может быть масса. И мы их с Вами сейчас проговорим. Чтобы потом не было мучительно больно. Во всяком случае те, что приходят в голову в первую очередь. Ну, вот для начала... У Вас там практически везде в несущих конструкциях заложен чуть ли не полуторный запас по прочности на изгиб и сжатие. Это зачем?
   - Ну, Василий Иванович, Вы же видели, что основная масса несущих конструкций у меня - на основе силикатов. Исключительно потому, что кремнезём на Марсе буквально валяется под ногами, его не нужно везти с Земли и производство силикатных бетонов на Марсе - чуть ли не единственно реальный вариант. Ещё, конечно, возможно использование натуральных базальтовых материалов, и они у меня там кое-где заложены, а также сравнительно дёшевы разновидности гипсовых производных, в частности, алебастра. Уже обнаруженные залежи гипса достаточно велики, и есть надежда на разведку новых. Но базальты нужных характеристик встречаются не везде, дальняя транспортировка их нецелесообразна, да и обработка не слишком дёшева. Гипсовые же конструкции у меня используются для внутренних работ, там, где нет особых требований к механическим характеристикам...
   - Понятно, что с портландцементом на Марсе будет совсем непросто, - отмахнулся Василий нетерпеливо, - но у Вас же и для силикатного бетона запас по прочности не многим меньше?
   - Тут есть один нюанс, - ответил я. - Смысл в том, что производство силикатных конструкций на Марсе, насколько мне известно, нынче организовано чуть ли не на коленках, полукустарным способом. Заводов-автоматов типа земных, с прецизионными температурами и давлениями в автоклавах, ближайшее время тоже не ожидается. Поэтому я не могу быть абсолютно уверен в качестве несущих элементов, и теоретический полуторный запас по прочности позволяет применять даже материалы, не совсем соответствующие заложенным требованиям. Брак на Марсе дорог. Нужно как-то использовать и некондицию.
   - Ясно, - сказал Василий. - Ну, предположим. Во всяком случае, определённая логика в этом есть, и комиссия может принять её за аргумент. Но тут же возникает следующий вопрос: - запас-то по прочности, он не из воздуха берётся. Которого, кстати, на Марсе не так уж и много. У Вас же суммарная масса конструкций тоже вылезает за стандартные нормы! Понятно, что сила тяжести на Марсе меньше, только это Вас и спасёт от интересных замечаний со стороны комиссии. Но всё равно эта коллизия требует хоть какого-то рационального обоснования.
   - Хорошо, что Вы так удачно вспомнили про воздух и нормы, - с апломбом заявил я. - У нас всё время идёт подсознательная апелляция к привычным, с первых курсов усвоенным строительным нормам и правилам. Но нормы-то эти - земные. А я делал проект под Марс. Как Вы только что сказали, там сила тяжести почти в три раза меньше земной. Это уже даёт просто неимоверный по сравнению с привычными нам нормами запас по прочности для несущих конструкций. Да, я знаю, что нормативы для Марса уже существуют. Но они тупо интерполированы с земных, не проверены практической статистикой и имеют предварительный, ориентировочный характер. В проекте они, кстати, учтены, Вы видели расчёты. Но, помимо разницы в силе тяжести, на Марсе и атмосферы-то по сравнению с Землёй просто нет - давление на улице примерно в сто пятьдесят раз меньше земного. А внутри-то здания - нормальная земная атмосфера. Получается избыточное внутреннее давление, которое тоже нужно компенсировать. Именно этим и занимается сверхнормативный по земным правилам вес. Ну, и дополнительная теплоизоляция для зимы в минус сто сорок тоже не помешает.
   - Не следует считать себя Колумбом инопланетного строительства, - осуждающе произнёс Василий, неодобрительно покосившись на мою оживлённую физиономию. - Хотелось бы напомнить Вам, что именно с этими же проблемами уже лет тридцать сталкиваются проектировщики жилых комплексов на Луне. И не просто сталкиваются, но и успешно, между прочим, их решают. Я, вроде бы, уже рекомендовал Вам посмотреть работы Киры Селезнёвой. Которая совсем недавно у нас тут училась. В конце, кажется, прошлого года она выиграла конкурс на здание космопорта Луна-три. И хотелось бы заметить, что здания по её проектам совсем не выглядят противорадиационными блокгаузами.
   - Я видел её проекты, - хмуро ответил я. - Да, они хороши, чего уж там. Чувствуется, что делала их далеко не глупая женщина с весьма неплохим художественным вкусом. И Луну-три видел. Да, красиво. Воздушно. Мило. И... - мне почему-то вспомнилась сегодняшняя Анна. - Изящно, как ажурное женское бельё. Но, Василий Иванович, Вы же сами сказали - тридцать лет. На Луне за это время уже создана мощная строительная инфраструктура. Им есть, из чего строить. И Земля близко - возить дешевле. И Солнце днём светит так, что реголит можно спекать прямо под зеркалом. Нет на Марсе этого ничего. Всё приходится делать на коленках, из подручных материалов и с мизерными энергозатратами. Верю, пройдёт ещё тридцать лет, и не будет на Марсе архитектора лучше Киры Селезнёвой. Но эти тридцать лет нужно как-то прожить. И строить из того, что уже есть. Здесь и сейчас.
   - Ладно, - махнул рукой Василий, - Verba viri. Вижу, проблем с аргументацией для комиссии у Вас не будет. И вообще, когда Вы говорите, Пётр Витальевич, такое впечатление, что Вы... Вам сколько, кстати, лет? Вы ведь у нас, кажется, вечерник? А образование у Вас первое?
   - Да, вечерник, - сказал я. - Образование первое.
   - А почему тогда вечернее? Стипендия на дневном маловата? На жизнь не хватает?
   - Да не знаю, - недоумённо пожал я плечами, - не получал ни разу. Хватает, наверно. Анна, вон, не жалуется, значит, даже ей хватает. А уж мне-то и подавно хватило бы... Мне времени не хватает. Уходит быстро. Болтаться пять лет на дневном и при этом ничего больше не делать - некогда. А тут - пять лет работы по специальности, практика опять же.
   - А специальность-то какая? - спросил он. - Работаете где?
   - В нашем четырнадцатом стройуправлении.
   - Ах, вон оно что... - протянул Василий. - Так Вы у нас строитель-практик... Можно сказать, практически строитель... Ну, тогда понятно. Но, знаете ли, практика тоже разная бывает. Это уж куда попадёшь...
   - Нормальная у меня практика, - уверенно заявил я. - Просто замечательная. Мне вообще с работой и бригадой повезло. Знаете, какие у нас там мужики работают? Они любую кривизну на глаз и любые напряжения на слух ловят. У них опыта на всех вместе лет двести. Не один город построили. И бригадир наш, кстати, тоже здесь, в нашем институте учился.
   - Давно? - поинтересовался Василий. - Зовут как?
   - Да уж лет, наверно, двадцать тому, - почесал я затылок. - Или, может, чуть меньше. Лагутенко Виталий Палыч его зовут.
   - Нет, не припомню, - сморщив лоб, протянул он. - Слишком давно. Я тогда сам ещё только-только в студенты попал. Вряд ли мы сталкивались. Ну, хорошо...
   Он опять задумался на несколько секунд, потом отмер и сказал:
   - Ладно, будем считать, что в первом приближении диплом Ваш для защиты готов. Я только попросил бы Вас ещё раз посмотреть сам проект на соответствие ГОСТам, есть у меня такое смутное чувство, что где-то пару раз мне на глаза попадались... Некоторые шероховатости... Как раз, по-моему, там, где Вы ссылаетесь на временные марсианские нормы... Вроде бы совсем недавно проходили дополнения... Нужно бы уточнить даты и номера последних документов, посмотрите в базе, а то на защите могут в это ткнуть носом. Не то, чтобы фатально, проект всё равно просчитан нормально, но будет неприятно...
   - Хорошо, - покивал я головой. - Документы отслежу ещё раз. И последние изменения, если найду, укажу в ссылках.
   - Замечательно, - бодро произнёс он. - Тогда жду Вас... Тоже дня через два-три. С окончательной, будем надеяться, версией диплома. И тогда где-то через недельку соберу кого-нибудь на предзащиту, послушаем мнения со стороны.
   С тем мы и распрощались.
  
   Так, пока я смаковал ностальгические воспоминания, моё безнадёжное предприятие внезапно оказалось всё-таки не совсем безрезультатным. Там, в конце аллеи, из-за поворота показался какой-то мужик. Или парень? Вроде бы, молодой ещё, если зрение мне не изменяет. И одет не пойми во что. Штанишки какие-то серенькие, то ли тренировочные, то ли просто узкие донельзя, маечка с коротенькими рукавами, сандалии на босу ногу... Разгильдяй, право слово. Вышагивает, как аист, и такое чувство, что ничего вокруг не видит. Прочесал уже полквартала, подошёл ко мне метров на тридцать, идёт, руками машет, браслет навороченный на левой поблёскивает... Чем-то он мне Василия напоминает. Такой же не от мира сего. Ботаник, небось. Меня, во всяком случае, в упор не видит. Может, я уже помер и превратился в привидение? Я огляделся: - нет, тень от меня падает, значит, живой, во всяком случае, не бесплотный. Да, с этим точно нужно что-то делать, он же меня сейчас насквозь протаранит!
  
   - Товарищ, - вполголоса, чтобы не испугать невзначай, произнёс я, - у тебя закурить не найдется?
   Он встал, как вкопанный, как будто внезапно увидел призрак. Несколько секунд хлопал глазами и осматривался. Видимо, пытался понять, где он, собственно, находится и что именно ему тут понадобилось. Точно, родственник Василия. В крайнем случае, однофамилец. Потом, наконец, парень вытащил наушник из уха, воззрился на меня и переспросил:
   - Что? Закурить? Нет, извините, не курю.
   - Жаааль, - печально протянул я. Чуда всё-таки не произошло, и Палыч был не прав. - С утра самое бы то покурить перед работой. А то до магазинов отсюда не близко. Да и не работают еще, поди.
   Он сочувственно кивнул, помолчал, ещё раз внимательно посмотрел куда-то мне за спину и спросил:
   - А что это вы тут делаете, ни свет-то, ни заря?
   Я оглянулся, кинул взгляд на дом, на стоящий с ним рядом комбайн, возле которого шастали мужики из бригады в оранжевых строительных комбинезонах, и ответил:
   - Как это "что"? Сносим, конечно.
   - С чего бы это вдруг? - необычайно поразился он. - Каждый день здесь хожу, ничего не замечал такого. Когда это вы успели?
   - Так вчера и начали, - пояснил я. - Сегодня второй день.
   - Да, вчера я здесь не ходил... - задумчиво пробормотал он. - А чего ломаете-то? Дом вроде бы ещё хороший, и лет ему от силы сорок-пятьдесят...
   - Чего ж в нем хорошего? - скривился я. "Хороший", туда-сюда, сказанул тоже. - Дешевка старорежимная малобюджетная, медь его. Спасибо, что сорок лет простоял. Кто-то там просчитал, что сломать его на... совсем и построить новый монолит будет дешевле, чем ремонтировать.
   - Странно... - удивился он. - Мой дом еще старше, ему лет семьдесят... А косметику лет пять назад делали. Ободрали в подъезде всю штукатурку и краску до кирпичей, а потом покрыли этим новым полимером светящимся...
   Ну, понятно. Знаю я, что это за полимер. Типовой проект модернизации старого жилфонда.
   - Флуоресцентом? - подсказал я. - Жёлтеньким таким в темноте светится? Знаю-знаю. Это сейчас тема такая пошла. Чтобы в темноте ступеньки на лестнице было видно.
   - Да, наверно... - протянул он. - И сказали, что наш дом еще лет пятьдесят простоит.
   - Дык, - снисходительно усмехнулся я. - У тебя, небось, дом еще при первом Союзе строили?
   - Да, где-то под конец... - пожал он плечами.
   Я начал догадываться, что это за дом. Он здесь поблизости такой один. Судя по всему, не далее, как вчера, я сам туда на проводы к Кельту ходил.
   - Ну, хрен ли тогда... - вздохнул я. - Тогда понятно. Те-то дома строили еще по советским нормам, у тебя и стены капитальные кирпича в три, не меньше, и бетон на перекрытиях нормативный, по старинным ГОСТам сделанный.
   - Не знаю, - задумался он, - стены не мерял, но довольно толстые, да.
   - Ну, вот. А эти, - я небрежно махнул рукой в сторону дома, - раза в полтора, если не в два, тоньше будут. Остальное, небось, разворовали, пока строили. Их снаружи еще пенопластом обкладывали. Для утепления. Ага, утеплили, блин. Здесь у нас, оказывается, то весна, то зима, то осень. Сырость. Вон, посмотри, - я ткнул пальцем в сторону стены, - отодрали пенопласт, а под ним плесень похлеще марсианской. Да и пенопласт сам по себе на куски расползается. Сгнил весь, медь его.
   Парень о чём-то задумался. Видимо, пытался представить себе марсианскую плесень. Безрезультатно. Секунды через три он всё-таки сказал:
   - Понятно. А чего как рано-то? Все ещё спят. Ну, кроме меня, наверно...
   - А ты куда идешь? - спросил я его.
   - На работу, конечно.
   - Вот и мы на работу, - пояснил я. - Раньше выйдешь - быстрее сядешь. Хотя мы вчера до темноты тут корячились. Разломай, поди, такую-то дуру. Одного мусора сколько вывезли. А сколько еще придется...
   Сзади раздался характерный скрежет и громкие вопли мужиков из бригады. Я оглянулся: - точно, завели комбайн. Ну, значит, пора.
   - Ага. Начали, - пробормотал я и повернулся к парнишке. - Ну, ладно, бывай. Приятно поработать. Да и мне тоже пора. Жалко, у тебя курева нет.
   Я помахал ему рукой и направился к дому. Он же что-то буркнул в ответ и торопливо пробежал вдоль забора дальше.
  
   - Ну, чего? - с надеждой в голосе спросил у меня Палыч. - Есть у него покурить?
   - Нет, Палыч, - грустно ответил я ему. - Мы с тобой в Городе, видимо, единственные, кто мается этой дурью. Не курит он. И нам с тобой тоже пора бросать. А то вымрем скоро, как мамонты.
   Мы с Палычем одновременно вздохнули и с укоризной посмотрели в спину парню, так бесцеремонно обманувшему наши последние надежды на благосклонность судьбы. Он улепётывал широкими шагами и уже почти добежал до конца квартала.
   - И знаешь что? - продолжил я. - Он из того дома, где Кельт живёт.
   Видя его недоумённый взгляд, я пояснил: - Ну, тот дом, куда мы с тобой вчера на проводы ходили. К Кельту.
   - А почему ты зовёшь его Кельтом? - поинтересовался Палыч. - Это что, кличка такая?
   - Ну, кличка - не кличка... - задумчиво произнёс я. - У него же ирландцы в предках по отцовской линии. То ли дед, то ли прадед, не помню я точно. А когда мы его так стали звать... Это ещё в первом классе было. Учительница у нас спросила, знаем ли мы, что такое национальность и какие у нас в Союзе народы живут. А мы маленькие ещё совсем, какие нам народы-нации... Все кричали, что русские. Только он сказал: - кельты мы. Вот так его с тех пор и зовут. Привязалось.
   - Странно, - удивился Палыч, - я с его отцом лет двадцать знаком, никогда он мне про это не рассказывал.
   - А что рассказывать-то? - сказал я. - Ну, кельт и кельт. Кому какая разница? Говорит он по-русски, думает по-русски, чего ещё нужно? Ему, может, и самому ни к чему. Это дед всё обещал свозить Кельта на родину предков. Так и не свозил. Не успел. А тот деда до сих пор помнит.
   - Ладно, - сказал Палыч, бросив взгляд на браслет. - Кельтам - кельтово, а нам с тобой нужно сломать что-нибудь с утра... Для поднятия настроения. Если уж курить нечего.
   - Да ну его в сад, - сказал я решительно, с непонятной для меня самого внезапностью. - Знаешь, Палыч, я - всё, с этого момента больше не курю. В конце концов, в самом деле пора с этим завязывать. Как говорят наши заклятые друзья китайцы, путь на Марс начинается со смятой пачки папирос.
   - Когда это они такое говорили? - поднял бровь Палыч. - Что-то я такого не припомню.
   - Я тоже не припомню, - сознался я. - Но это не важно. Есть у меня пара знакомых китайцев, я им напишу, и они обязательно эти слова скажут. Прямо в камеру. Я потом тебе ролик покажу. И пусть тебе будет стыдно за оказанное мне недоверие. Может, ты ещё не веришь, что я на Марс полечу?
   - Верю, - Палыч отвёл взгляд, грустно улыбнулся и кивнул. - Вот в этом я как-то даже и не сомневаюсь. Это мне, старой развалине, думать об этом уже поздно, а ты - точно полетишь. Не сейчас, так через два года. Полетишь и привезёшь мне камешек с Олимпа.
   Он резко отвернулся, как-то ссутулился и пошёл в сторону дома к мужикам из бригады.
  
   Я привезу, Палыч. Обязательно привезу. Извини, что так вышло, но я в этом не виноват и ничего поделать с этим не могу. Видать, у каждого из нас свой Марс и своя дорога к нему. А я вот только теперь понял, что деваться мне больше некуда, потому, что моя дорога на Марс уже началась. Здесь и сейчас.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"