Селеверстов Павел Егорович : другие произведения.

Волот (Глава 12)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Глава 12
  
  
  
  Степан попятился к стене, с ужасом проследил за судорожными движениями оборотня. Зверь всё ещё сохранял человеческие черты, но эти черты быстро исчезали.
  
  - Убирайся! - закричал Степан. - Именем Волота...
  
  Оборотень ощетинился шерстью, грозно зарычал и, оскалив клыки, опустился на четвереньки.
  
  Вжавшись в стену, сторож нащупал висевший на шее амулет и зажал его в кулаке.
  
  - Не надо. Прошу! - заскулил он. - Я не хочу стать таким же.
  
  Оборотень протяжно зарычал и бросился на сторожа. Степан успел только вскрикнуть. Закрывшись рукой, зажмурился, отвернулся, чтобы быть подальше от гнусного рыла, но какая-то невидимая сила преградой встала на пути зверя, и громко взвыв, оборотень отскочил в сторону.
  
  - "Действует! - пронеслось в голове. - Этот оберег действует".
  
  Степан выпрямился, разжал пальцы и посмотрел на сверкающий клык.
  
  - Ты его боишься!
  
  Оборотень вскочил на задние лапы, обошёл вокруг. Казалось, он видит эту таинственную преграду и ищет в ней слабое место, но слабого места не было, и чем яснее он это понимал, тем яростнее становились атаки.
  
  Разбрызгивая слюну, он бросался на человека, но каждый раз обжигался неведомым колдовским огнём. Степан видел, как на бурой шкуре, появляются подпалины и ожоги. От запаха горелой шерсти стало душно.
  
  - Убирайся прочь! - осмелев, закричал Степан. - Гнусная шавка.
  
  Оборотень отбежал к выходу, злобно заскрежетал зубами.
  
  - Думаешь, победил? - утробным голосом, произнес зверь. - Не поворачивайся спиной. Я не упущу шанса напиться твоей крови.
  
  Он опрокинул стулья, в ярости исполосовал драпировку на стене. Его злобный нечеловеческий крик эхом разнёсся по сонным предместьям и разбудил спящих птиц.
  
  
  
  На безлюдном ночном перекрёстке одиноко моргал светофор. Лена дождалась, когда загорится зелёный, повернула на боковую улицу и остановилась у высоко старого дома.
  
  - Хочу немного пройтись, - произнёс Соловьёв. - А вы отправляйтесь домой.
  
  - Уверены, что к Ивановскому нужно идти прямо сейчас? - спросила Лена. - Всё-таки ночь на дворе.
  
  - Старик слабее меня, и если мой визит его взбесит, то я смогу дать ему сдачи.
  
  - Так держать, - заулыбался Славка. - Возьмёшь газету? Чтобы прикрыться, когда он начнёт плеваться.
  
  - Молчал бы! - Соловьёв с улыбкой покосился на сына. - За ним нужен глаз да глаз. Не могла бы побыть с ним, пока я не вернусь.
  
  Лена кивнула, открыв дверцу, выбралась из салона.
  
  - Какое ясное небо, - заметил профессор. - Всё идет своим чередом и мир по-прежнему прекрасен.
  
  
  
  Опустился со скрежетом лифт, раскрылись грязные двери. Посмотрев на записку с номером квартиры, профессор нажал на кнопку, и лифт пополз наверх. Встреча с Ивановским не предвещала ничего хорошего.
  
  - "Надо было найти другого специалиста, - подумал он. - Старик придёт в ярость".
  
  Остановившись перед дверью, профессор стиснул зубы, надавил кнопку звонка и в целях предосторожности сделал шаг назад.
  
  - "Кто возместит моральный ущерб. От общения с этим человеком у меня разболится голова".
  
  За дверью послышались шаги, недовольное старческое ворчание. В замке повернулся ключ, но дверь не открылась, и Соловьёв понял, что старик изучает его в глазок.
  
  - Кто? - визгливым голосом, спросил Ивановский. - Отвечайте, иначе открывать не стану.
  
  - Я профессор Соловьёв. Может быть вы меня помните по прошлогодней конференции?
  
  - Не знаю никакого Соловьёва. Тем более профессора, - злобно прокричал Ивановский. - В два часа ночи почтенная профессура спит. А проходимцев сейчас предостаточно.
  
  - Прошу вас, вспомните! В прошлом году, на конференции, вы бросили мне в лицо, мой собственный доклад.
  
  Некоторое время в квартире царила тишина, затем профессор услышал скрипучий смех, и возня за дверью возобновилась.
  
  Старик его вспомнил и, судя по всему, эти воспоминания доставили ему удовольствие.
  
  Дверь приоткрылась, на профессора уставились внимательные глаза-щёлки.
  
  - Чего надо? - спросил Ивановский. - В такое время молодые должны спать. Это только старикам не спится.
  
  - У меня срочное дело. И это связано с летописями.
  
  Академик с сомнением покосился на грязную куртку Соловьёва, изучил его порванные брюки и с отвращением уставился на вымазанные глиной ботинки.
  
  - Ладно уж. Проходите, - наконец разрешил он. - Только постарайтесь не испачкать ковры.
  
  Ивановский выглядел, как и подобает именитому учёному. Его тонкое рябое лицо украшала длинная ухоженная борода, на голове пучками торчала редкая растительность.
  
  - Прошу прощения за внешний вид, но мне так лучше работается, - бросил он, пропуская гостя вперед. - Люблю, знаете ли, работать ночью.
  
  Старик был облачён в пижаму с попугайчиками, толстые вязаные носки и матерчатые домашние туфли. Дополнял его костюм шерстяной плед, накинутый на плечи.
  
  - Какое же у вас, ко мне дело? - усаживаясь в кресло, спросил он. - Надеюсь, не глупость какая-нибудь?
  
  - Вы занимаетесь древнейшими летописями и должны знать о Волоте Смольском, - начал Соловьёв. - Мы раскопали его курган. И теперь, мне необходимы все доступные сведения об этой личности.
  
  - Раскопали курган? - воскликнул Ивановский. - Не могу поверить.
  
  Старик вскочил на ноги, несколько раз обошёл вокруг стола.
  
  От прежней холодности, не осталось и следа: глаза сверкнули огнём, борода распушилась, на бледном лице заиграл румянец. Сбросив шерстяной плед, он пнул его ногой и бросился к книжным полкам.
  
  - Помогите! - выкрикнул он, влезая на стремянку. - Я буду подавать книги, а вы складывайте их на стол.
  
  Сбрасывая, на руки Соловьёва фолианты, Ивановский умудрялся балансировать на одной ноге и дотягиваться до самых дальних полок.
  
  - В этих томах целый пласт истории, - заметил он. - Летописи это неиссякаемый источник знаний.
  
  Соловьёв аккуратно поставил стопку книг на стол.
  
  - Волот Смольский удивительная личность, - добавил Ивановский. - Каким бы гнусным он не был, своё место в истории, он занимает по праву.
  
  - Я в этом уже убедился. За последние два дня, кое-что произошло. Поверите или нет...
  
  - Он вернулся? - перебил Ивановский. - Значит, всё так и случилось, как он себе напророчил.
  
  - Откуда вы могли это знать? - Соловьёв изумлённо посмотрел на старика. - Вы обладаете даром предвидения?
  
  - Всё началось лет сорок назад, когда мне было примерно столько же сколько вам. В запасниках, я наткнулся на записки Степанова, того самого, по следам которого вы пошли. Старикан писал много и делал это самым нудным способом.
  
  - Постойте! Ведь записки Степанова были изъяты сразу же после его смерти, в 1921 году. Их даже не опубликовали.
  
  - Опубликовали. Но не все, - Ивановский надел очки, покосился на собеседника. - Кое-что спрятали, потому что, его откровения не соответствовали духу времени. Но спрятали плохо, а когда пришло время, я всё нашёл.
  
  Академик сполз со стремянки, приблизился к Соловьёву.
  
  - Среди бумаг, я обнаружил разорванный листок, на котором были выцарапаны старославянские письмена. Этот листок по-прежнему у меня.
  
  Ивановский торжественно поднял правую руку и указал на противоположную стену. Там, среди ярких акварелей, в бледной деревянной рамке, висел крохотный клочок бумаги, который, несмотря на свои ничтожные размеры, обладал для Ивановского огромной ценностью. Сняв реликвию со стены, академик осторожно положил её на стол и уселся в кресло.
  
  - Желаете, чтобы я озвучил? - спросил он. - Или прочтёте сами?
  
  Соловьёв посмотрел на Ивановского, но академик встретил его взгляд с надменной холодностью и в ожидании притих.
  
  - Хотите проверить? Я изучал старославянский и знаю его не хуже, чем вы.
  
  Пальцы профессора уже коснулись лакированной рамки, когда Ивановский с проворством схватил его за руку.
  
  - Не трудитесь, - процедил старик. - У меня есть перевод.
  
  
  
  Степан напряжённо прислушивался к звукам, которые разносились по усадьбе, и обливался холодным потом. Звуки неслись с верхних этажей, и могло показаться, что в доме орудует банда грабителей.
  
  - Поразительное упрямство, - после долгого молчания, процедил Волот. - В нём проснулся зверь и этот зверь никак не желает уходить.
  
  - Я запер его в комнате, - отозвался Степан. - Что если он вырвется?
  
  - На тебе амулет, - Волот с интересом посмотрел на сторожа. - Ты ведь его не снял?
  
  Тело колдуна почти восстановилось. Кожа посветлела, зарубцевались страшные шрамы, на подбородке отросла щетина. Он всё больше и больше напоминал человека. Не менялись только глаза. Жуткие, по-звериному злые, прожигающие до костей.
  
  Степан запустил руку за пазуху, осторожно вынул зуб.
  
  - Правильно сделал! - похвалил Волот. - А теперь отправляйся на кухню и принеси сырое мясо. Надо покормить голодного зверя.
  
  Хрипло рассмеявшись, колдун подошёл к сторожу, дружелюбно похлопал его по плечу.
  
  - Скоро я обрету свободу и больше никакая сила не удержит мой буйный дух, - сказал он. - Через два дня новолуние. Это мой день! Пятьсот лет назад жестокий боярин прочёл приговор и обрёк меня на мучения, но я предсказал себе долгую жизнь. Страшные пытки, огненные колодки и хлысты, ничто по сравнением с проклятием. Я скитался между мирами, видел жизнь, но не мог жить, пока люди не нашли курган.
  
  Волот поднял глаза к потолку, прислушался. Звуки, доносившиеся со второго этажа, внезапно смолкли.
  
  - Ступай! - хмурясь, проговорил он. - Зверь что-то задумал.
  
  
  
  Ивановский открыл шкаф, покопавшись в недрах, вытащил старую потрёпанную тетрадь. Сдув с обложки пыль, швырнул её на стол и плюхнулся в кресло.
  
  - На третьей странице, - подсказал он. - Если бы вы знали, сколько я возился с переводом?!
  
  - Неужели так сложно?
  
  - По молодости, я думал, что справлюсь за два часа, но потратил сутки. Степанов откуда-то его переписал, но перевести не успел.
  
  Соловьёв пролистал тетрадь, открыл на третьей странице.
  
  - Читайте вслух! - приказал Ивановский.
  
  - "Пророчество записанное дьяком боярина Проскурина", - неторопливо начал Соловьёв. - "Я богохульник Волот Смольский, колдун, кровопийца и душегуб, предрекаю себе долгую жизнь". Не высокого же мнения, он был о себе. "Князем поставленный и князем низвергнутый, проклятый всеми и забытый слугами, пророчу себе возрождение и благоденствие. Предначертанное сбудется. Мёртвое возродиться, ибо нет ничего сильнее, чем жизнь".
  
  Соловьёв задумчиво снял очки и посмотрел на старика.
  
  - То же самое я прочёл в гробнице, - сказал он. - Кто мог написать его пророчество внутри саркофага?
  
  - Кто-то из слуг, - пожимая плечами, отозвался Ивановский. - Читайте дальше.
  
  Соловьёв рассеянно покосился на академика, послушно надел очки.
  
  - "Светлый птенец, глупый и наивный, сорвёт печать со стальных оков и вдохнёт жизнь в мёртвые глаза, сломает жезл и вернёт из бездны, ибо так я себе предрекаю".
  
  Профессор закрыл тетрадь, посмотрел на академика.
  
  - И что дальше? Как поступить?
  
  - Вы ждёте ответа на все вопросы? - нахмурился Ивановский. - Я и без того сказал слишком много.
  
  - Неужели остановитесь на полпути?
  
  - Это не мой путь! - зарычал Ивановский. - Отдайте мне тетрадь!
  
  Соловьёв вскочил на ноги, попятился. Почтенный академик держал в руке увесистый том, который, судя по всему, готов был пустить в дело.
  
  - Убирайтесь вон! - визгливо выкрикнул старик. - Или вы забыли о прошлогодней конференции?
  
  
  
  Соловьёв вышел из подъезда, раздражённо покосился на окна Ивановского. В полной уверенности, что его не видно, старик стоял за шторой и невозмутимо посматривал вниз.
   - Тоже мне исследователь, - возмущенно процедил профессор. - Подглядывает, как школьник за взрослыми.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"