Штайнер : другие произведения.

Табакерка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Небольшая повесть.В процессе переписывания


   Осенний ветер носил листья по мостовой. Идти никуда не хотелось. Но надо! Хотя, кому это, собственно, больше надо?
   Осень - чудесная пора, очей очарование...если не видеть лужи, канализационные стоки, и месиво из грязи. Хотя, это, наверное, паршивое настроение. И усталость. Коктейль начинающего пессимиста.
   До парка было недалеко - можно было без особых проблем дойти пешком. Решив, что дальше торчать перед подъездом бессмысленно, я пошел "своим пешком". О чем, впрочем, быстро пожалел.
   Меланхолия, черт бы её побрал.
   Дети кидались грязью, ибо со снегом пока было туго. С витрин сурово смотрели кандидаты в мэрию (глаза б мои их не видели). В общем, обычный день, средней степени паршивости.
   Древний дедок наигрывал на гармошке, уютно устроившись на давно неработающем фонтане. Играл что-то старое, до зубовного скрежета знакомое, но как обычно, все попытки вспомнить - что это собственно такое, оканчивались ничем. Не удержавшись, кинул старичку монетку. Впрочем, он даже не отреагировал - увлеченная натура, как я посмотрю.
   Что день грядущий мне готовит?
   До встречи еще полчаса. Учитывая, что она имеет привычку стабильно опаздывать минимум на час... Значит, мне еще долго торчать в этом тоскливом месте. Ну, будем выживать?
   Единственным местом на этой площадке, представляющим хоть какой-то интерес, был антикварный магазинчик.
   "Табакерка Портъ Артура" прочитал я вывеску. Что ж, название как минимум интригует.
   Дверь открылась легко, как будто того и ждала. "Табакерка" впечатляла. Даже более того - поражала.
   Длинные полки, заставленные старинными вещичками, были высотой по меньшей мере метра в два. По стенам висели старые флаги, с двуглавыми орлами, державно-скипетровой атрибутикой, бело-сине-красные стяги, и полковые знамена с названиями типа "МаньчжурiЯ", "Цьсарвичъ" и прочими.
   На подставке справа стояла полка с орденами. Орден Василия Блаженного, "Георгий", Святая Анна... Похоже, хозяин магазинчика был явным поклонником той, Старой России, которую так любили воспевать великие поэты. Как и я, впрочем.
   Хозяин тоже не заставил себя долго ждать. Меня его вид ничуть не удивил. Матросская форма, года эдак 190...ну, пусть 1905. Брюки-клеш, бескозырка, и пара медалей...
   Коротко кивнув, он осведомился:
   -Чего изволите?
   -Да так, оглядываюсь..
   Он критично оглядел мой вид. Я поскорее спрятал свой ,купленный два года назад на раскопках, железный крест под куртку, что, впрочем, от него не ускользнуло.
   -Хотите, я расскажу, кто вы?- Поинтересовался он
   -Отчего-ж не хотеть...прошу!
   -Молодой человек, интересующийся историей, особенно 20-го века, и особенно-немецкой. (Он выразительно посмотрел на складку куртки, где я припрятал железный крест). А сюда вы пришли, просто посмотреть, и без денег. Но без новой вещи не уйдете.
   Это меня, по меньшей мере, заинтриговало. Как же, раз денег у меня нет, что ж я куплю? Или он мой крест хочет притарить? Нет уж, увольте!
   -Каким же образом я у вас могу что-то купить?
   На что хозяин лавки широко улыбнулся, и,сделав пригласительный жест, произнес:
   - Да вы присаживайтесь...я сейчас кое-что принесу, а вы пока осматривайтесь
   Оставив меня в некотором недоумении сидеть, он удалился. А я, от нечего делать, начал рассматривать полки.
   Как оказалось, взгляды хозяина лавки были несколько шире, нежели я предполагал. По соседству с гербом Российской империи, красовалось "Вся власть учредительному собранию", "Война до полной победы".
   Дальше лежали какие-то непонятные гильзы, ржавые наганы, и весьма внушительный снаряд (мне отчего-то подумалось, что он с Авроры).
   Следом беспорядочной кучей валялись документы, партбилеты, какие-то приказы, директивы - макулатура, в общем. На всем этом вальяжно расположился граммофон, сверкающий свежепротёртыми пластинками.
   Я уж было начал скучать, оглядывая эту коллекцию, когда заметил в углу, странного вида агрегат.
   Кресло, довольно футуристичного вида, к изголовью которого были приделаны угрожающего вида провода, соединенные с вполне современным LSD-монитором(надо ли говорить, что из общей обстановки это все очень выбивалось)
   Заинтригованный, я подошел к агрегату.
   На стенке кресла была косая надпись мелом.
   "УГЧ-74"
   Сзади послышались шаги. А вот и хозяин лавки.
   С каким-то детским умилением, он разглядывал меня, склонившегося над странным агрегатом.
   -Вот, молодой человек, вы имеете честь лицезреть мое лучшее изобретение! А возможно, даже испытать!
   Я стоял молча, вылупившись на него. Испытывать этот электрический стул? Ищите другого дурака!
   -Да вы не бойтесь, молодой человек.... я почти каждый день его использую.. собственно, вся эта коллекция получена благодаря ему.
   И он обвел рукой стеллажи.
   -Это что - же, не хотите ли вы сказать...
   -Именно это я и хочу сказать
   Я недоуменно смотрел на него. Наконец, подавив начинающийся хохот, пробормотал:
   -Машина времени?
   -Не совсем... но близко к тому.
   И, подойдя к агрегату, с умилением поглаживая ручку кресла, начал излагать:
   -Возможности путешествовать во времени, в привычном понимании этого слова - нет. Человеческое тело для этого не предназначено. Другое дело - разум. В разуме каждого человека (тут он наставительно и нахмурившись посмотрел на меня)УЖЕ заложена такая возможность. Да, это трудно, дано не всем, но все же... Опять же, в отличие от вожделенной человечеством машины времени, это ни на что не влияет. Все равно как...
   Он защелкам пальцами, пытаясь придумать подходящую метафору:
   -Все равно, как из зрителя в зале, вы бы вселились в героя. Если вас убьют - проснетесь здесь. Делайте что хотите, вы все будете чувствовать, но это ни на что не влияет.
   Тут я не удержался:
   -Как галлюциногены...
   Он смерил меня взглядом:
   -Можно и так сказать...
   -Значит, с помощью этого изобретения, вы путешествуете...
   -Нет-нет-нет! - замахав руками, перебил он меня. -Это все может сам разум без посторонней помощи. Другое дело, что этот агрегат, позволяет переносить предметы, из того мира в этот. Ну, и помогает лучше в него погрузиться.
  
   Я оглядел огромные полки. И все понял.
   -Значит это все...
   -Именно!- в восторге прокричал он, -Вы поразительно смышленый молодой человек.
   -Но если это так, то продав даже один из этих предметов коллекционерам, вы стали бы миллионером!
   Он погрустнел, и с сожалением пробормотал:
   -Эх, молодой человек... я то думал, вы поймете! Ну посудите сами: если бы я начал все это продавать, возникли бы вопросы: откуда у бедного старика, такие богатства? Притом, они в прекрасном состоянии, никто бы просто не поверил, что допустим, за две сотни лет они ничуть не испортились. Да и к тому же, многие из них уже откопали... В общем, пустое это все. Так что я продаю их, под видом копий. Ну сами видите, якобы ненастоящие. Да и деньги-то мне не нужны.
   -Продолжайте
   -Ну, что собственно продолжать? Пока весь мир крутится, как белка в колесе от Камаза, я наслаждаюсь. Думаю, вы, молодой человек, можете меня понять, как никто другой: ну зачем мне все эти прелести современного мира, с его продажностью, жаждой денег, всей это грязью.. когда у меня есть вся история! Когда я могу быть кем угодно: от ассенизатора времен Семилетней войны, до Императора Николая Второго!
   -Даже страшно думать, о таких перспективах...
   -Вот именно. А все это (он повторно обвел взглядом полки с раритетами) я беру так... как сувенир.
   Продавец задумчиво прошелся, чеканя шаг по паркетному полу.
   -Поэтому, я думаю, для вас не будет загадкой, почему я выбрал именно вас, молодой человек. Весь этот мир катиться к чертям, а мне с ним оставаться.. не хочется.
   Он снова надолго задумался..
   -А ведь я уже даже на улицу не выхожу, - С тоской произнес он, - Ну что я не видел в этом мире?
   -Я вас так понимаю, черт возьми!
   Я не лукавил. Я отдал бы полжизни за такую возможность, как у него, жить там, где хочу, и быть тем - кем хочу.
   Слабо улыбнувшись, он перешел на деловой тон:
   -Недавно, когда я участвовал при обороне Порт Артура (он выразительно посмотрел на медальку, у себя на груди),я поймал себя на том, что чуть там не остался. Мне просто не хотелось возвращаться... Поэтому я понял: мне нужен ученик. Тот, кому я могу передать все мои знания.
   И он уставился на меня
   В моей голове как будто взорвался фугас. Так не бывает! То, о чем я даже мечтать не смел, такое сокровище, мне отдадут бесплатно?
   -Вот так-то, молодой человек... Я думаю, вы не откажетесь сделать мне честь, и сменить меня на посту владельца этой лавки?
   -Конеч...
   -Стоп! Не спешите с ответом! Вам придется забросить свою семью, учебу... Да всю эту жизнь, своих друзей....
   Я лишь ухмыльнулся. Было бы чего забрасывать...
   Он меня понял.
   -Что ж, я знал, что в вас не ошибся... Пройдемте, я вам кое-что покажу.
   Я с готовностью встал.
   -Для начала, давайте попробуем. Вот, садитесь вот сюда...
   Хозяин кресла начал прикреплять какие-то датчики, запустил монитор, на котором появилась зеленая змейка, символизирующая пульс.
   -Не беспокойтесь, я буду там рядом с вами, мне для этого уже не нужно это замечательное приспособление. Готовы?
   -Готов. Что делать?
   -О, ничего серьезного. Сядьте, закройте глаза и приготовьтесь. Когда будете готовы - скажите.
   Некоторое время я сидел, закрыв глаза и чувствуя холодное железо стула. Мысли летали где-то далеко, и я никак не мог выбрать что-то конкретное. Да и как тут выбрать?
   Мысль пришла неожиданно. Что-то давно слышанное на лекции, благополучно забытое, но вдруг давшее о себе знать.
   -Готов.
   Что-то щёлкнуло сбоку, а я как можно чётче начал представлять себе когда-то давно виденую не то-гравюру, не то-рисунок...
   В нос ударил запас свежескошенного сена, голову и плечи сдавил холодный металл.
   Воздух разрубала ругань и команды на немецком.
   -Die Speere vorzubereiten! In die Ordnung!
   Я почему-то боялся открыть глаза. Ровно до тех пор, пока что-то не толкнуло меня в грудь, и не проорало:
   -Dem Berg zu erreichen!
   Передо мной было лицо, видимо офицера.
   Лицо было обезображено какой-то кожной болезнью, кожа была раскрасневшейся и шелушилась, будто чешуя. Во рту не хватало зубов, а те, что были, покрывала зацементировавшаяся пленка желтого налета. От его крика мне в лицо полетела смесь слюны и плохо пережёванных остатков пищи.
   Скривившись, я смахнул эту дрянь с лица, и подхватил пику. Некоторое время фриц молча смотрел на меня, потом пошел обходить строй дальше.
   Мы были на какой-то равнине, между двумя деревнями. Насколько позволяло забрало моего шлема, я попытался оглядеться. Я стоял в строю пикинёров, приготовившихся к обороне: солдаты присели, и упёрли пики в землю. Я поступил так же.
   Хм.. Пикейщики на первой линии обороны, в броне. Видимо, сейчас на нас кавалерия пойдет. Черт, как же хорошо, что я стал пикинёром. Окажись, я, к примеру, мечником - мне наступила - бы скоропостижная хана. Это только в голливудских фильмах стоит крестьянину в первый раз в жизни схватить меч - и он уже матёрый фехтовальщик. Скорее он покалечит себя, и всех вокруг. Чтобы научиться владеть мечом нужны годы тренировок. То ли дело пика!
   Мои размышления прервал странный звук. Стоило мне поднять глаза - и я увидел несущуюся на нас волну кавалерии. Кто-то справа дернулся, и, бросив оружие, побежал назад. Повернуться я не мог, но было слышно, как он и еще несколько человек пытаются удрать.
   -Zu stehen!
   Сзади началась потасовка, и вот его, порядком побитого, вернули в строй.
   А перед нами неслась волна кавалерии. Разноцветная масса, сопровождаемая облаками пыли валилась на нас. Земля под ногами жалобно тряслась, бойцы прижимались к пикам, будто к родным матерям. И вот тут-то мне стало дурно. Старик же ничего не говорил про боль. Да, когда я умру, я проснусь на железном кресле, облепленный датчиками. Но до сладкого мига смерти, мне успеют разрубить в мелкий фарш. Хотя... он говорил, что путешествует каждый день, наверняка его часто били. Наверное, и боль не чувствуется. Ой, что-то не хочется мне проверять!
   Я вцепился в пику. Прямо на меня несся конник. Он держал в высоко поднятой руке меч, явно намереваясь отсечь мне голову. На нем была лёгкая кожаная броня, и вообще он показался мне довольно уязвимым. Нет, лучше не стоит, он только и ждет, что я буду бить по нему. Лучше бить в лошадь. Впрочем, не бить, я просто повернул пику направив на шею лошади. И лошадь, на большой скорости напоролась на эту самую пику. Я понял, что даже если мой маневр удастся, лошадь по инерции рухнет на меня, и мне в любом случае не поздоровиться. Так что, стоило коннику наскочить на пику, я быстро отскочил назад.
   Пика пробила шею лошади насквозь, и вышла с другой стороны. Лошадь, тяжело заржав, начала заваливаться на бок, при этом всё еще, по инерции, двигаясь вперед. Прямо на меня. Шайзе.
   Я закрыл глаза. На меня рухнуло что-то тяжелое, но боли я не почувствовал. Вернее не так: боль была, но такая слабая, скорее просто отчёт организма. О том что я чувствовал бы сейчас, если бы действительно был этим солдатом, я предпочёл не думать. Меня увлекало куда-то вниз, сверху давила дергающееся тело лошади. Мы кувыркались куда-то вниз, видимо с холма. Наконец, безумная пляска закончилась. Я лежал, глядя в синее небо. Почему-то не чувствовал ног. Грудь что-то тяжело сдавило. Но зато какое, черт возьми, красивое небо. Послышались шаги, и надо мной нависло лицо, видимо другого, уже спешившегося всадника. Увидев, что я жив, он что-то отрывисто произнес, и взмахнул мечом...
   Я снова почувствовал под локтями уже согретый моим телом металл. Правая рука крепко сжимала почти двухметровую пику, окроплённую кровью.
   -Вот и ваш трофей, молодой человек. Позвольте-ка...
   Он взял у меня пику, уложил на полку, прикреплённую к стене.
   -Думаю, вам она больше не пригодиться, а у меня для вас есть кое-что поинтереснее.
   Я все еще сидел, ошалело оглядываясь. Не каждый день все-таки тебе отрубают голову, когда ты путешествуешь на шесть веков назад.
   -Да вы вставайте, всё уже кончилось.
   Я всё не мог прийти в себя, но встал, и теперь стоял возле стула с таким же дурацким видом, а старик ходил вокруг, и хлопотал:
   -А у вас хорошая переносимость! Я, признаться, тоже сперва так... Пойдемте, я вам чайку налью.
   Так же механически переставляя ноги, я побрел за ним в незаметную каморку, где на роскошном столе из красного дерева стояли фарфоровые блюдца, расписанные гжелью. В них приятно плескался чай
   -Садитесь, садитесь. Я признаться, удивлён, что вы выбрали средневековье. Но, это вас характеризует с лучшей стороны. Вы, возможно, хотите спросить, с чего я забрал у вас оружие?
   Честно говоря, я до сих пор ничего не мог спросить, да и не больно-то и хотелось. Я начал постепенно привыкать к этим четырем стенам, и духоте. И поймал себя на том, что потираю шею, недавно разрубленную мечом.
   -Б-р-р-р, - всё, что я смог из себя выдавить.
   -Это ваш трофей, молодой человек, но у меня для вас есть кое-что получше. Хм, похоже вам надо для начала прийти в себя, - смилостивился он, наконец обратив внимание на мой разбитый вид.
   Он продолжил меня осматривать, и, вздохнув, сказал:
   -Вам надо отдохнуть, пожалуй. Идите-ка домой. Давайте-ка завтра, здесь же, в тот же час. А вообще, вам выспаться надо. А, вот вам, на память.
   Он кинул мне нечто тяжелое и железное. Я неловко, дрогнувшей рукой поймал это нечто. В руках у меня был разрубленный пополам, и затоптанный (видимо лошадиными копытами) шлем...
   -Чей это, догадайтесь сами.
   Подхватив трофей подмышку, и неловко кивнул, я выскользнул из лавки.
   Некоторое время я бежал, оскальзываясь на ледяной дороге, пока, наконец, не успокоился, и не заставил себя сесть на первую попавшуюся скамейку.
   Трудно было убедить себя в том, что это не сон. Я сидел, и тупо разглядывал разбитый шлем. Все-таки до последнего сомневался в реальности происходящего, пожалуй, до тем самых пор, пока мне не отрубили голову. Повинуясь порыву, я встал, и хотел было побежать обратно в лавку. Посмотреть на штурм Берлина, попытаться спасти Николая II, или, скажем, пристрелить Иосифа Виссарионовича...
   И вдруг одернул себя. Сказано было: приходи завтра. Возникло ощущение, что стоит мне вернуться и ничего на том месте не будет. Или будет какой-нибудь старый заброшенный склад ГСМ. Ну к черту! Тише едешь - дальше будешь.
   И, развернувшись, я побрел к дому, раздумывая, где бы мне попробовать себя завтра?
  
  
   На следующий день я пришел за полчаса.
   Вокруг была все та же паршивая погода. Я присел на бордюр перед лавкой. Вроде открыта, но лучше подожду. Постройки вокруг угнетали своей унылой серостью. Бедные районы града нашего никогда не отличались архитектурными изысками. Да и кому оно нужно!
   Вокруг иногда проходили редкие прохожие, в основном старики, громко жалующиеся на то что "цены опять подняли, сволочи". Рядом с оптимистичным плакатиком "С нашей партией - в светлое будущее!" это звучало забавно. Вон ходит это прошлое, на плакаты смотрит. Какое прошлое - такое и будущее. Аж с 17-го года только светлым будущим и кормят!
   Громко хлюпая по грязи кроссовками, по улице прошествовала колонна очередной "золотой молодежи", или как они там называются? Разрисованные бело-сине-красным морды, в руках - флаги, что-то орут еще... Патриоты, что б их! И пренебрежительно посматривают на своего одногодку, сидящего на грязном бульваре, сжимающего железный крест. Гордые жители новой России. Вот и идите, а я тут посижу.
   Мысли текли быстро, но бестолково, будто толкая одна другую. Но суть их была проста. А что если бы тогда, в 17-м, всё изменилось? Скажем, если бы Фанни Каплан тогда не промахнулась? Или, скажем, удержал бы Корнилов стремительно ускользающую власть? А если бы... Кто, черт возьми, сказал, будто история не терпит сослагательного наклонения? Догматики хреновы!
   Дверь лавки открылась, и хозяин вышел на крыльцо, приветливо махнув мне рукой. Я встал, отряхнул штаны и решительно пошел в здание.
   -Ну здравствуйте, молодой человек.. как вы себя чувствуете?
   -Вполне.
   Мы прошли в комнату. Агрегат все так же стоял в углу.
   -Ну-с молодой человек... А что я, в самом деле, так и не представился? Николай, - сказал он, протягивая мне жилистую руку.
   -Александр.
   -Что ж, будем знакомы. Судя по вашему виду, у вас есть ко мне вопросы?
   -Есть.
   -Ну вы присаживайтесь, - произнес Николай, указывая на древнюю табуретку.
   -Я, собственно, вот что хотел спросить. Вы говорили, что можно быть кем угодно, так?
   -Именно.
   -А если... Ну, скажем... Если я, например, застрелю Гитлера в 33-м. Это что-нибудь изменит здесь?
   -Здесь? Нет. Но в той реальности, где он будет убит, события, естественно, будут развиваться по-другому.
   -Ага.. Угу.... То есть, я могу изменить ход событий, и остаться там, в той реальности, где они уже изменились?
   -Совершенно верно.
   -А.. и я могу там жить, сколько захочу?
   -Конечно.
   -А если меня убьют?
   -Вы окажетесь здесь.
   -А могу я там остаться навсегда?
   -Можете. Я, например, собираюсь это сделать. Скажем, остаться оборонять Порт-Артур.
   -Ага...
   -Вот в таком вот аспекте. Только есть один нюанс...
   -Какой?
   Старик вздохнул, вытащил из складки пиджака старую, засаленную табакерку, и, достав сигарету затянулся
   -Понимаете ли, молодой человек, дело вот в чем. Помниться, первым местом, куда я попал посредством этой машинки( он кивнул на стулообразный агрегат), была Сенатская площадь. То было 14 декабря. Первое, что пришло в голову, хотя я декабристов и не люблю. Тогда, пушечным залпом мне оторвало ноги. А я еще удивился - почему я не чувствую боли? Я вернулся сюда, сравнительно без особых последствий. Зато за второе путешествие я расплатился сполна. Знаете, меня всегда привлекало начало ХХ--го века. Нет, не любимая вами гражданская война - что уж, в братоубийстве нет ничего привлекательного. Но вот скажем, героическая оборона Порт-Артура. Подвиг русского солдата! И я отправился туда. Знаете, это была лучшая неделя в моей жизни. Я быстро прижился там, оказался в своей тарелке, у меня там были друзья, братья по оружию, - он устремил взгляд в пространство, дымя сигаретой - и вот однажды, во время штурма, мне прострелили грудь. И знаете, боль была. Жгучая, постоянная... До медпункта меня донести тогда не успели. Я очнулся в этом мире, будто проснулся в кошмаре... Мне даже на улицу было страшно выйти. Я чувствовал себя пустым, и лишним в этом мире. Сидел часами перед креслом, борясь с желанием вернуться, понимая что если меня снова убьют, я не вернусь. Понимаете ли, молодой человек, это как сон. И чем более близок вам этот сон, тем больше он превращается для вас в реальность. Поэтому ни в коем случае нельзя пытаться попасть в близкое вам, скажем, по духу время. Выходить потом придется - как сдирать бинт с припекшей кровью к ране. С мясом и кровью, оставляя часть себя там. Если угодно, мы оставляем там свою душу. Я понятно объясняю?
   -Вполне
   -Вы не должны ни к кому, и ни к чему привязываться. Это должно быть вашей первой заповедью. Помните: все люди, которых вы там встретили, давно погибли, вы же - просто наблюдатель.
   Мне начало казаться, что он пытается сам себя убедить в том, что говорит. Уж не потерял ли ты кого на стенах крепости?
   -Я много путешествовал, многое видел... И мне это надоело. Как вечному страннику, мне хочется вернуться домой. Дом мой - там, среди братьев моих, на бастионах старой крепости. И я туда отправляюсь. Я это говорю не к тому, чтобы напугать вас, или отговорить... Просто предостеречь. Я не хочу, чтобы кто-то повторял мои ошибки. Поэтому, представьте себе что-нибудь более-менее нейтральное, в плане Вашего отношения. Место, где вам не хотелось бы оставаться.
   -Хорошо.
   -Да, и еще. Попытайтесь пока не особо размышлять над тем, куда именно хотите перенестись. В таком случае, автоматически, против Вашей воли Вас потянет на "родные" времена, а как я уже говорил - не стоит. Доверьтесь случаю.
   -Ну ладно.
   Я сел в холодное кресло, и крепко зажмурился.
  
  
   -Ложись, мать твою!
   -Что за...
   Меня кто-то с размаху ткнул мордой в грязь, по каске застучали пули. Я беспомощно пытался высвободиться из-под накрывшего меня тела.
   -Да что ж ты дергаешься, лежи спокойно, авось пережде...
   От моей каски что-то со звоном отрикошетило, и говорящий вдруг захрипел и затих.
   На меня еще давило сверху чьё-то тело, но уже не шевелилось. Я очень осторожно повернул голову.
   Я лежал перед бруствером из мешков с песком, на размокшей от дождя грязи. Рядом лежало тело прикрывшего меня солдата. Он лежал в луже лицом. Из пробитой головы, смешиваясь с грязью, текла струйка кровь. Осколок видимо. Шайзе. Паршивое начало.
   Из предосторожности я скатился вниз, еще глубже в ров, и достал винтовку. Хм, не заряжена. Где-то тут у нас патроны?
   Бегло обшарив карманы, я был вынужден прийти к неутешительным выводам. Нет патронов. В смысле, вообще нет.
   Судя по всему, меня угораздило попасть на остриё атаки. Причем, что самое неприятное - провалившейся атаки. Под ночным небом тускло светило пожарами поле - горели стога сена. На изрытом воронками поле лежали изорванные пулеметными очередями тела русских солдат. Вот так всегда. "Шапками закидаем" - гонят, сволочи, на пулемет и без патронов. Немногочисленные выжившие укрылись в воронках, за поваленными телегами, и, скрипя зубами, зализывали раны. Стоило кому шелохнуться, как темноту разрывала пулеметная очередь. То и дело тут и там грохотали миномёты, добивая уцелевших от снарядов пулемета.
   Диспозиция - лучше не бывает: без патронов, под обстрелом и в грязи! Черт. Черт, черт, черт!
   Надо выбираться. Все-таки, новейшее время - это не средневековье, моя специализация, если заденет - будет очень неприятно. Насколько - проверять не хочется.
   Но куда, черт побери, деваться? Сзади - поле, простреливается как на ладони, чуть голову высунешь - снесут.
   Я начал торопливо оглядываться, ища выход. Хрен там! Степь, как степь - кругом. А-а-а, вот еще и дождь пошел.
   Что ж, будем ждать. По уши в грязи, мокнуть под дождем, стараясь прикрыться трупом товарища. Романтика, мать его так!
   Казалось, будто каждая капля нарочно пытается попасть за шиворот. Артиллерия била то ближе, то дальше, взрывая землю рядом с еще целыми укрытиями.
   Я закутался в куртку посильнее, лёг на самое дно канавы, так, что только лицо торчало из жидкой грязи, накрылся шинелью, потом стянул куртку с трупа, и постелил сверху. Холодно! Чертовски холодно!
   Сам не знаю как, но я задремал. Мерное буханье артиллерии постепенно стихло.
   Проснулся я резко, будто кто-то ударил по лицу. Первое, что я увидел - была пара сапог. Подняв взгляд, я увидел грязно-серые штаны и красные лампасы. Немец. Офицер, видать. Я зажмурился и затаил дыханье. Видать, думает, что я труп. Ну, пусть думает.
   Он некоторое время стоял передо мной, затем вздохнул, и сел на бруствер в полуметре от меня. Чиркнула спичка. В воздухе разнесся запах табака. Перекур у него, видать.
   Я снова приоткрыл глаза.
   Немец сидел, смоля цигарку, и смотрел куда-то вдаль, в сторону русских позиций. На русских позициях пылал пожар. Видимо, все боевые действия перешли туда, немцы контратаковали. Значит, я у немцев в тылу.
   Немец докурил, кинул сигарету куда-то вправо, и со вздохом поднявшись, шагнул к трупу русского бойца. Вот, вытащил из-за пояса ножик. Начал аккуратно перепиливать ремень.
   Мародер. Хм, скорее всего, когда он обыщет убитого, он полезет ко мне. И тогда уж точно почувствует, что я живой. Что же делать? Хотя, что делать понятно, но неохота...
   Винтовка - штука хорошая. Винтовка со штыком - хороша вдвойне. Ибо выстрелить без патрона я не могу, а вот штыком пырнуть - стоит попробовать. Верно, пуля дура, а штык- молодец!
   Резким рывком я налетел на фрица. Хотел попасть в живот, но к таким лихим кавалерийским наскокам не привык, и штык поехал правее, почти целиком войдя в бок фрицу.
   Немец закричал, рухнул на землю, одной рукой пытаясь вытащить штык, другой - револьвер. Да, наверное, это больно...
   Справа, в паре метров от нас, раздалось легендарное "аchtung!"
   Бежать.
   Я побежал назад, к горящим русским позициям. Стрелять в спину стали не сразу, видимо растерялись - это меня и спасло. Вот, окоп впереди... ближе... еще ближе...
   В окоп я просто рухнул, поскользнувшись на грязи. Чертова грязь!
   Кашляя от поднявшейся пыли, я встал на колени, пытаясь протереть глаза. До русских окопов я не добежал, да и черт с ними, видать немцы уже и так там. А сейчас я - между молотом и наковальней. Это, видимо, окоп первой линии. И что это, черт возьми, за запах?!
   Кашель не прекращался, глаза начали слезиться, и мне начало казаться, что чем больше я их тру, тем хуже. Надо бежать, как бы немцы погоню не послали... Черт, голова будто тяжелеет... Да что за ...?!
   Я хоть и с трудом, но сумел продрать глаза. Я сидел на дне полузасыпанного окопа, на коленях, в окружении мертвецов. Русские солдаты лежали на дне траншеи, в довольно жутких позах. Глаза - на выкате, руки тянуться к горлу, расцарапанному до крови. А над окопом будто туман. О нет, черт возьми, не туман это!
   Первой моей мыслью было бежать. Но поздно: ноги будто ватные, я попытался было сделать шаг, да тут же завалился набок. Даже забавно, наверное, мне сейчас разъедает глаза и лёгкие, а я даже не чувствую ничего. Глаза, тем не менее, слезились неимоверно. Я заходился кашлем, пытаясь сдвинуться с места, но был, наверное, похож на рыбу, бьющуюся об лёд: беспомощную, и медленно умирающую... Хотя боли я не чувствую, но кашель, кажется, скоро разорвет меня... Нужно уползать.. уползать...
   Перед глазами встала кровавая пелена, кашель приобрел какой-то надрывный характер, будто я выхаркивал собственные внутренности. Я пытался уползти, но только взрывал землю пальцами. Откуда-то сверху раздалось приглушенное противогазом, но ликующее восклицание:
   -Er!
   Догнали - пронеслось в мыслях, но это была скорее радостная мысль. Голос сверху осекся, немец выматерился, и, щелкнув кобурой, достал револьвер.
   -Mein Gott..
   Немец еще что-то прошептал, хлопнул револьверный выстрел.
   Я почувствовал будто сильный укол в спину, в горле застыла какая-то дрянь, кажется, меня вырвало...
   Немец снова выругался, досадуя на промах, и сделал серию выстрелов.
   Пули взрыли землю в нескольких миллиметрах от меня. Наконец, я почувствовал, как свинец пробивает мой череп. И всё кончилось.
  
   Без всякого сомнения, я умер. Что ж, так даже лучше. Некоторое время я деловито разглядывал того, кем был еще пару минут назад. В спине зияло три дыры от револьверной пули, под съехавшей набок пилоткой, в черных волосах, окропленных кровью, угадывались очертания пулевого отверстия, положившего конец моим мучениям. Лицо было почти полностью в земле, да что там, в рот, в ноздри набилась земля, пальцы были глубоко погружены землю, будто пытаясь сгрести её под себя, глаз не было: были две рваные раны.
   Я отвернулся от трупа, поглядев вслед уходящему немцу. Ну, спасибо, брат, хоть добил.
   Над полем восходило солнце. Еще догорали стога сена, еще стояла зеленоватая дымка, еще расходились по полю немцы в черном, будто вороны, особенно жутко выглядящие в своих чудовищных противогазах. Они обходили брошенные окопы в поисках недобитых. Так начинался еще один день года 1915.
  
   Очнулся я как-то рывком. Тут же почувствовал тошноту, рухнул со стула на колени. Передо мной появился предусмотрительно подложенный хозяином тазик.
   -Не стесняйтесь, молодой человек, так часто бывает.
   Когда я пришел в себя, первым делом отодвинул от себя проклятый тазик, где вяло плескался мой завтрак. С трудом встал.
   -Вот, таблетка, должна помочь. Да вы присаживайтесь.
   Я упал на стул, не без труда проглотил таблетку, и начал, хоть и с трудом, но глубоко дышать.
   -Ну-с, молодой человек, от имени командования, вручаю вам Георгиевский крест четвертой степени.
   Он с ухмылкой подал мне Георгия. Шутник, что б его!
   Сплюнув ядовитую слюну, я прохрипел:
   -А еще взрослый человек...
   Тем не менее, орден взял
   -А что вам не нравится? У нас так - или шути, или плачь. А орден заслужил, боец. Произвожу тебя в обер-офицеры. Будешь при мне поручиком.
   -Благодарствую.
   Конечно, мой тон нельзя было назвать хоть сколько-нибудь почтительным.
   -Что боец, недоволен?
   -Ах, представьте себе, не очень. Не каждый день тебя тошнит собственными внутренностями.
   В ответ на это, старик хмыкнул, взял что-то с полки, и показал мне. Это была старинная фотография.
   Люди в тяжелых меховых шубах склонились над изорванным осколками солдатом, которого разметало по занесенному снегом столу. У бойца почти не осталось ног, только две культи безобразно торчали в стороны. Что характерно - в руках у людей были пилы. И лицо солдата мне показалось знакомым.
   -Операция "Тайфун", оборона Москвы 1941-го. Вашего покорного слугу угораздило попасть под обстрел, где ему оторвало ноги. Чтобы не было гангрены, решили отрезать. Врачей живых не осталось и отрезали простые мужики, в сорокаградусный мороз, под традиционным наркозом.
   Меня передернуло. Фотография получила в моем воображении достойное продолжение.
   -Уберите. Верю.
   -Вот то-то и оно, - проговорил начальник, убирая фотографию на полку, - людям свойственно думать, что им приходиться хуже всего. Когда я вышел из той реальности, я захватил с собой фотографию - на память. И две недели не мог ходить, хотя здесь, как видите, мои ноги при мне. Но в памяти отложилось, и мне приходилось приучать свой разум к тому, что ноги мои на месте. А Вам могло разъесть глаза и лёгкие, Вас пришлось бы откачивать.. А Вы жалуетесь еще...
   -Извините, я просто...
   -Просто Вы пережили шок. Вполне Вас понимаю. Но на будущее - не спешите с выводами. А Георгия оставьте - заслужили.
   Белая эмаль на кресте была почти стерта, поверхность - расцарапана и покрыта густым слоем сажи так, что самого Георгия Победоносца не было видно, только смутный силуэт. Но все равно - грело душу.
   -Носи с гордостью. Да, и где ты свой железный крест-то взял?
   -Купил. У черных копателей, за три тысячи.
   -Вот уж дожили... Выкини, да не позорься!
   Я кинул крест куда-то в сторону полок, и примерил новый. А что, георгиевский кавалер. Мало кто в наши времена может похвастаться, что заслужил этот орден. Конечно, все будут думать, что я его просто купил, но какое мне дело? Моя. Награда.
   -Вот в таком вот аспекте.
   -Скажите, а у вас Георгий какой?
   -Второй. В августе, когда с Малахова кургана уходили, пожаловали мне вторую степень. Звезду к оному имею.
   -Любопытно.
   -Чрезвычайно. Впрочем, я вижу, ты чем-то недоволен?
   -Недоволен, - согласился я, - всё-таки, считаю это слишком малой наградой за то, что я пережил - всего четвертую степень!
   -Так я и думал. Есть у меня мыслишка. Давай пари?
   -Пари?
   -Джентльменское пари. Соревнование. Задача - выжить как можно дольше. Есть у меня тут ветка одна... Я много где был, и покажу одну ситуацию, представляющую большой интерес. Давай так: переживешь меня - отдам своего Георгия, второго. Идет? Ты ничего не теряешь
   Я задумался. Завтрак еще давал о себе знать, но другой такой возможности может и не представиться. Что ж...
   -Идёт!
   -Ну-с, садись. Сейчас кое-что настрою.
   Я сел, он защелкал какими-то тумблерами (или как их там, черт знает, как оно называется) и наконец произнес:
   -Готово! Появимся одновременно. Друг-друга не трогать, кто первый очнется здесь - тот и проиграл.
   -Поехали.
  
   Дождь. Опять дождь. Мы стоим в линию, перед нами - какой-то офицер. Что-то не то. Мы - без оружия, в каких-то холщёвых рубашках, на площади. По периметру - солдаты с винтовками.
   И этот офицер. Синяя фуражка, черная кожаная куртка, красные лампасы.
   Дождь льет, как из ведра, капли громко стучат о твердую поверхность фуражки, и стекают по козырьку на лицо командира. Оглядевшись, я заметил, что мы стоим в несколько рядов. Безоружные, в одних рубашка да потёртых штанах, у многих лица обожжены, кто-то травмирован... Ага, вон то лицо в третьем ряду мне знакомо... Подмигивает еще. Вот и встретились.
   Впередистоящий Офицер поежился, достал какую-то бумагу, и, сильно склонившись над ней (чтобы вода не попадала, впрочем, помогало это не особенно), начал громко, с надрывом читать:
   -Решением Чрезвычайной комиссии приговариваются к расстрелу...
   Он долго перечислял фамилии, которые мне ни о чем не говорили. Однообразные Моховы, Лесковы, и прочие. Наконец, он дошел до сути:
   -Приговариваются к смертной казни через расстрел. Приговор привести в исполнение немедленно!
   Он сильно закашлялся. Приступ кашля был настолько сильным, что сказать он больше ничего не мог( уж не туберкулез ли у него? - подумалось мне), просто махнул рукой. Солдаты выхватили винтовки, и встали напротив нас.
   -Братцы..- жалобно подал голос кто-то из задних рядов, - да что же это, ну как же так? Товарищ комиссар! Товарищ комиссар!- продолжил кричать кто-то сзади, пытаясь протиснуться через строй к заходящемуся кашлем комиссару:
   -Я! Я скажу! У меня есть сведения! У меня есть... ай, да пропусти, сука, дай пройти!
   Солдаты развернулись к комиссару, ожидая указаний. Он хрипнул:
   -Пропустите его.
   -Да, товарищ комиссар, не пожалеете! Покатятся, покатятся их головы.
   Доносчик почти выбежал из строя, когда его кто-то сильно пнул в спину:
   -Да што б ты сдох, гнида красная!
   Солдаты синхронно вскинули винтовки. Доносчик встал, улыбаясь и отряхиваясь, продолжая тараторить:
   -Это всё ничего... ничего-ничего, вы у нас все быстро того...
   -Быстро же ты цвет поменял, Митрофанов!- выкрикнул кто-то из толпы, - ишь, хамелеон какой! Теперь красным задницу лизать будешь?
   Солдаты синхронно передернули затворы. Вдруг раздался странный звук... из-за туч выглянул древний "кукурузник".
   -Воздух!- крикнули в толпе расстреливаемых. Кто-то бросился на землю, кто-то - на солдат, пытаясь отобрать винтовки, и натыкаясь на штыки.
   -Да что ж это, братцы...
   Арестанты кинулись кто куда. Солдаты дали синхронный залп из винтовок, люди падали на землю, сраженные выстрелами в упор, одни пытались сбежать, другие кинулись на солдат, завязалась рукопашная, солдаты закалывали арестантов штыками.
   Я бежал так быстро, как мог. Один, в незнакомом городе, захваченном красными. Надо спасаться. Георгий - хрен с ним, но если поймают, пытать будут, на быструю смерть можно не надеяться.
   Я бесцельно углублялся в проулки, стремясь достичь окраин. Городок был маленький, эдакий уездный город Н-ск, сибирской губернии. Было еще не темно, но жителей не видно. Вот и окраина.
   Почти сразу за городом начинался лес. Туда!
   В городе наконец-таки завыла сирена. Ничего, добраться бы до леса...
   Я пробежал метров пять по лесу и рухнул под сосной. Надо сделать перерыв. Я привалился к дереву спиной, пытаясь отдышаться.
   Из города послышалось жужжание мотора, и по дороге выехал груженый солдатами грузовик. Причем, с собаками. Двое вели свору на длинных поводках. Немецкие овчарки. О, черт!
   -Здесь они, сволочи, всяко в лес убёгли!
   -Да и собаки что-то чуют.
   Бежать. Я сорвался с места, спотыкаясь о камни и пни, задыхаясь, понесся в глубь леса. От собак я конечно не уйду... Но сидеть на месте - верная смерть. А так появляется хоть призрачный шанс.
   Я врезался в деревья, оскальзывался на грязи, но продолжал бежать. Лай собак становился всё ближе и ближе.
   Вот поляна... Всё. Не могу больше
   Я рухнул на поляне, думая, что пусть уж собаки загрызут, но бежать больше не буду. Ноги я видимо стёр напрочь, обуви на ногах не было, бежал-то босиком.
   Вот только на поляне я был не один. Посередине её лежал солдат. Вернее, то, что от него осталось. Лежал он на краю еще дымящейся воронки, и половины тела у него не было. Лежал он лицом вниз, и внутренности из разорванного снарядом бока раскидало по окрестностям, окрасив сухую траву в красный цвет. Рука сжимала винтовку. Оп-па!
   Я подполз к нему (ходить уже не мог, ноги были сбиты в красное месиво) и попытался вытащить из окостеневших пальцев оружие. Не тут-то было. Мертвые пальцы сжимали винтовку так, что и домкратом не вытащишь. А лай собак всё ближе...
   Что же делать? Как глупо умирать так, рядом с оружием. Ничего другого не оставалось. Взяв булыжник, я, вздохнув, с силой ударил им по пальцам. Что-то хрустнуло, пальцы чуть отошли, но хватка не ослабла. Еще один удар...
   Глухо разносились по поляне удары, заглушаемые собачьим лаем. Наконец, я силой выдернул винтовку из рук покойника. Прости брат, но так надо.
   Появилась первая собака. Морду венчал зловещий оскал. Сейчас тебе будет, сволочь. Выстрел. Шею твари пробивает пуля, окропляя холодную землю кровью. Собака заскулила, завалилась на землю, некоторое время дергала лапами, и скулила, пока наконец не затихла. Выбежала вторая. Выстрел. Остальные не идут. Боятся. Кусты затрещали, послышалась ругань - люди идут.
   Из кустов вышел красноармеец, с наганом в руке. "Пристрелить" - было моей первой мыслью. Но... у меня всего три патрона осталось. Достреляю и всё, или собаки загрызут, или в плен, а там пытать будут. Лучше пусть он меня застрелит.
   Он увидел меня, достал наган, нацелил на меня, но не выстрелил:
   -Винтовку положи, стрелять буду!
   -А стреляй!
   Я нацелил на него винтовку. Ну стреляй же! Нет, не стреляет. Да какого черта!
   -Брось винтовку, черт тебя дери!
   -Не брошу!
   Абсурд какой. Да что же он не стреляет? Гуманист какой..., кой черт, в гражданскую войну гуманисты?
   Парень колебался. Палец ходил по курку, но он не мог заставить себя на него нажать. Кто бы мог подумать...
   Некоторое время мы тупо глядели друг на друга, потом кусты за моей спиной зашуршали, и что-то холодное чиркнуло по моему горлу, и я почувствовал, как мне перерезают горло.
   Моё тело дернулось в последний раз, и затихло. Я снова смотрел на себя со стороны, на этот раз - оборванного и изможденного белогвардейца. Позади меня красный деловито вытирал нож о шинель, приговаривая своему однополчанину
   -Вот на будущее тебе, Петро - белякам пощады не давать! А то он тебе горло прокусит, уж помяни мои слова.
   Петро стоял, ошарашенный, и глядел на мой труп, продолжая сжимать в руках наган.
   -И вообще Петро, оставь свои интеллигхентские замашки! А не то-худо будет!
   За спиной у прирезавшего меня красноармейка выскочил арестант. Седой старик, сжимал в руках полено, и, размахнувшись им как дубиной, снес красноармейцу голову. Что ж, спасибо вам, Николай, отомстили за меня. Петро, скорее от удивления нажал на курок. Пули пробили грудь старика, и тот упал на ствол березы, медленно съехал по нему спиной, оставляя на коре кровавый след.
   Петро стоял, совсем обалдевший, глядя на расстрелянный труп.
   -Вон еще один!
   Проламывая кусты, бежало двое арестантов. Один с винтовкой, другой с лопатой. Петро сделал выстрел, промахнулся, нажал на курок, револьвер щёлкнул. Петро попытался как можно быстрее вставить новый барабан, но от напряжения выронил его. На него наскочили арестанты, лопата вонзилась в грудь
   -На, сука, жри!
   Его лопатой прибили к дереву, второй белогвардеец нацелил винтовку в лицо красному и выстреливал патрон за патроном почти в упор, изредка стирая кровь рукавом. Второй всё больше вдавливал парню лопату в грудь, наблюдая, как тот истекает кровью.
   Наконец, белые унялись. Подхватив оружие, они ушли в чащу. Четыре трупа лежали на поляне. Белые, красные. Перед смертью все едины.
   Со стороны города раздался гул - шел обстрел. Город снова переходил из рук в руки. Не на что мне здесь больше смотреть.
  
   Я очнулся. Старик снял с плиты чайник, и налил в две кружки.
   -Ну как, понравилось?
   -Ни черта не понравилось
   -То-то и оно. Пей.
   Я большими глотками пил обжигающий чай. Хотелось встать, и уйти. Что он мне хотел показать этой сценой? Георгий - лишь предлог, конечно, настолько мелочный, что и упоминать неохота.
  
   Мы молча пили горячий чай, потом я все же я не выдержал:
   -Зачем Вы меня туда отправили?
   -Зачем? Для общего развития.
   -Ну и какие выводы я должен сделать, по-Вашему? Что все люди сволочи? Спасибо, я то и так знаю.
   -Выводы? Да полно! Делать выводы по короткому эпизоду людского сумасшествия, именуемого гражданской войной? Нет уж, увольте. Бог им судья. Ты должен понять одно: что бы ты не видел, не суди. Мы - исследователи, а не судьи. Кем бы ты ни был, ты не можешь судить объективно. Так что отбрось всю эту моральную шелуху. Наша цель - только факты. Понял? Только факты!
   -Понял.
   -И еще кое-что. Погляди-ка на сей предмет.
   Он обвел рукой довольно обширный стеллаж полный разного хлама. Я хотел было переспросить, что именно он имеет ввиду, когда приметил нечто небезынтересное.
   Деревянный щит с гравировкой "Герцогу Ингермонландскому, от русских союзников. Верность и Честь."
   Гравировка шла по золотой полосе, пересекающей шит посередине.
   - Was is das? - поинтересовался я у него
   - Ну видно же: дарственный щит.
   Вот старый хрен, не может по-человечески объяснить.
   - Я в более широком смысле.
   -В более широком - щит, дареный мне царем Всея Руси Иоахимом III, за победу над финскими повстанцами, в герцогстве Ингермонландском.
   -Каким еще Иоахимом третьим? Не было такого. Да и какие, шайзе, финские повстанцы? Что за бред?
   -Знаешь, есть такая поговорка, что история не терпит сослагательного наклонения. Наглая ложь. Это альтернативная ветка, где царь русский( он-же курфюст прусский) совместно со шведским королем отвоёвывает Финляндию. Веток таких - вагон, тележка, и целый бронепоезд. Есть ветка, где 20-го июля 1944 в Растенбурге Адольф был убит, и Вермахт возглавил Вицлебен, укатав союзников в Нормандии танками в грунт. А есть, например, где вы, молодой человек, в образе белогвардейского офицера расстреливаете несчастного Ильича. А есть, где двое молодых людей захватывают власть в Четвертом Рейхе, надеясь вытащить Германию из пекла ядерной войны. Можно сказать, что там есть всё. И лично мне симпатичнее всего ветка, где Порт Артур был удержан, в Русско-Японской победила Россия, Цусимы мы избежали и всё, наконец-таки, обустроилось.
   -Что бы в России, да обустроилось? Сомневаюсь. Ну да это ваше дело.
   Он снова закурил, задумчиво оглядывая комнату.
   -Вот что. Осталось одно местечко интересное. Сходи, посмотри - и хватит на сегодня.
   Я, пожав плечами сел на стул. Посмотрим, что еще он мне приготовил.
   Закрыв глаза, я напрягся.
  
   Сперва пришлось проморгаться: в глаза светило яркое солнце, почти выжигая сетчатку. Я прикрыл глаза рукой. Черт, как жарко. Ветер носил песчаное марево по бескрайней пустыне. Песок набивался в ботинки. Песок забивался в глаза и нос, так что пришлось полностью закрыть лицо рукой. Песок. Чертов песок.
   Кое-как, урывками, я выглядывал и наконец смог составить представление о том месте, где нахожусь. То была пустыня. Но не обычная - серая. Если такие вообще бывают.
   Под низким свинцовым небом ветер со страшной силой носил песчаные бахраны. Песок был серым, будто и не песок вовсе, а толченый гравий. Кое-где виднелись руины, но сложно было сказать, чем это было раньше. Что-то техногенное, и военизированное. Куски бетонных стен, из которых торчали металлические прутья (кажется, это называется железобетон). Бывшие стены были пробиты насквозь, видимо снарядами. Серая пустыня и развалины. Сверху раздался низкий гул. В сером небе показались темные силуэты. Самолёты? Летят на бреющем. Песок в паре метров от меня будто раскрылся, сдвинулась тяжелая бетонная плита и на поверхность высунулась турель. Довольно примитивная: железный столб, и два шестиствольных пулемета по бокам. Стволы начали крутиться, раздался гул - с всё нарастающей скоростью стволы крутились, из них полился в сторону самолётов град свинца, разрезая воздух трассерными следами. Один из летательных аппаратов (черт знает что это такое на самом деле!) вспыхнул, и камнем пошел вниз, от остальных аппаратов отделились, крутясь, мелкие бомбы и полетели к турели.
   Вокруг пулеметной башни метался песок, волнами то отходя, то подлетая к накаляющимся стволам. Бомбы летели к турели, самолеты сделали вираж, и развернулись обратно. Одному из них распилило хвост пулеметной очередью, и он тяжелой кометой рухнул на песок. Бомбы разорвались в воздухе от пулеметной очереди. Турель, потеряв из поля зрения противника, с хрустом сложилась и исчезла под землей.
   И снова - лишь вихри песка, и столбы дыма от упавших самолетов.
   Я, с трудом передвигая ноги под порывами ветра, подошел к тому месту, где исчезла турель. Рядом с ней обнаружился ржавый люк. Открываться не хочет. Ногой.
   Люк поддался, с грохотом рухнув на пол комнаты.
   Я нырнул вниз, подальше от проклятого песка.
   Турель стояла сложенной, дружелюбно помаргивала зеленой лампочкой. Комната изнутри была выстлана ржавчиной.. пардон, железом со ржавчиной, хотя это было скорее ржавчиной с железом, а еще вернее - толстым, двухсантиметровым слоем ржавчины, из-под которой робко проглядывало железо. Сама комната была малюсеньким пятачком 3х3 метра, львиную долю которого занимала сложенная турель, и некий загадочный терминал, к которому я и направился
   Стоило мне сделать шаг, как под ногами захрустели кости. Скорее даже костная пыль, видать, лежали они здесь десятилетиями, если не столетиями. Одежды не осталось, только проржавелая каска давала понять, что это людские кости.
   Я осторожно пошел к терминалу, морщась из-за неприятного хруста. Выражение "идет по костям" в моем случае было буквальным.
   Я подошел к терминалу. Монитор (к моему удивлению- целый), кнопка ON/OFF и всё. Ах, нет, еще микрофон. Голосовое управление? Оригинально.
   Что ж, нажмем.
   Монитор засветился, обнаружив ряды трещин. Но работает, хотя изображение подрагивало, и поперек шли неприятные черные полосы.
   На экране появилась картинка - всё та же унылая серая пустыня. Камера, видимо. Приятный (хоть и несколько механический, искаженный помехами) женский голос проговорил:
   -Здравствуйте, генерал. Со времени вашего последнего визита прошло (терминал щёлкнул) 135 лет. Желаете обновить базу данных?
   -Кхм... желаю!
   Терминал защелкал, обрабатывая данные. Товарищ генерал видимо давно покоится где-то здесь. Впрочем, машину это явно не смущает.
   Победоносно щёлкнув, машина объявила:
   -Связь с сервером отсутствует. Желаете узнать последний статус?
   -Желаю
   Снова щёлканье. Турель вдруг снова вынырнула вверх. Заскрипев, задвигались задвижки, барабаны пулеметов задвигались, изрыгая поток раскалённых гильз на пол. Грохот сверху оглушил меня, в открытый люк понесло песок, турель с грохотом сорвало с креплений и отнесло вбок, на освободившееся место начал сыпаться песок. Я с трудом поднял люк, и потащил на прежнее место. Ржавые концы резали пальцы, но песок засыпался с угрожающей быстротой, будучи мне уже по колени. Я поднял люк к прежнему месту, пытаясь задвинуть, но.. тяжелый сволочь.. раскаленный песок уже по живот.. черт, я тут так и останусь!
   Сверху снова громыхнуло, уже над самой моей головой. Хорошо - люк держал. Осколки со звоном отрикошетили от него, рассыпавшись веером, со звоном отбивая ржавчину от стен. По голове будто ударили дубиной, и пошатнулся, падая, меня сверху придавил люк, вспарывая ржавыми краями кожу.
   -Статус обновлен.
   Песком засыпало всё больше, он лез в глотку, я начал задыхаться, а подняться не могу, чертов люк! А что если так?
   Ногой его, тварь, ногой!
   Я начал бить коленом, люк медленно съезжал, распарывая живот. Черт... хорошо, боли не чувствую, но долго не протяну. Вот так.
   Из распоротого живота текла кровь. А забинтовать-то нечем! Песок всё так же засыпался, но теперь я по крайней мере мог отсюда выбраться.
   С трудом вырвавшись из водопада песка, я снова оказался на поверхности, и рухнул на песок, повернувшись спиной к ветру.
   Где-то вдали я различил некий человеческий силуэт.
   Хозяин лавки мягко ступал по песку, с интересом оглядывая пустыню. Причем, песок пролетал сквозь него, и сквозь его возмутительно раскрытые глаза.
   -Снова здравствуй,- вежливо сказал он, остановившись около меня. С все тем же возмутительным любопытством он оглядел меня, лежащего на раскаленном песке в луже крови.
   -Могли бы и помочь, - проворчал я
   -Рад бы, да не могу. Видишь ли, в этом мире я - лишь призрак.
   -Почему?
   -Ну, если хочешь, ты тут полноценно, а я так, контрабандой пролез. Созерцаю. То, что ты видишь - один из вариантов нашего будущего. Мило, не так ли?
   -И что же тут случилось?
   -Забавно... Люди научили машины воевать, дали им разум, отправили на войну. И померли. Просто не приспособились к новым условиям, человеческий организм так хрупок. А роботы запрограммированы воевать. Вот и воюют друг с другом уже вторую сотню лет, непонятно зачем, кому это нужно? Хозяева-то давно мертвы. Люди сами уничтожили себя, а теперь полуразумные машины уничтожают друг друга по их указке. И лишь потому, что те машины - синего цвета, а эти - красного. Всё, других причин нет! И знаешь, они совершенствуются. Программа самообучается, изобретается маскировка, командная сеть, новые виды вооружения.. но все мощности процессоров идут на исследования вооружения. И никому и в голову не приходит задуматься, на кой черт оно надо. Только потому, что они другого цвета? Ничего, кстати, не напоминает?
   -Ну да, машины недалеко ушли от своих создателей.
   -Знаешь... в последнее время у меня такое ощущение, что мы и сами чьи-то машины, и забыли нас здесь, а мы и рады стараться... ну да ладно, не забивай голову. Пойду я, а ты посиди пока... Да, сейчас.
   Он щелкнул пальцами, и я почувствовал лёгкость. Исчезли чувства.
   -Вот, теперь и ты такой же призрак, как и я, в этой реальности тебя как бы нет, так можешь ничего не опасаться. Хотя, выглядишь ты здесь в своём истинном обличии. Походи, посмотри, как надоест - возвращайся.
   Он повернулся, и ушел. Я встал и побрел к засыпанному бункеру со взорванной турелью. Кусок турели лежал на песке, почти красный, раскалённый от взрыва, с него медленно сползала краска. В обгорелом металле я увидел своё отражение.
   На меня глядели усталые глаза полковника Вермахта. Черные волосы были тронуты ранней сединой, и обгорели на ярком солнце. Бледное лицо было исполосовано старыми, затянувшимися шрамами, на простреленной груди впился в мундир, будто паук, железный крест. Вот ты как выглядишь... Приятно познакомиться, мистер Я.
   С тоской пнув железный лист, я сел на остатки турели, достал из нагрудного кармана пачку сигарет, и закурил, глядя на пляшущие барханы бетонного песка.
  
   И снова я оказался в том самом до боли знакомом кресле. И действительно, где же мне еще быть, как не здесь?
   -Вернулся? Вот и славно.
   Хозяин лавки сидел, облаченный в морской китель времен Крымской войны и что-то усиленно писал, навалившись на дубовый стол.
   -Понравилось?
   -О да! Особенно моё отражение...
   -Отражение? Да, довольно странная вещь. Своего рода шутка этого пространства - то место, куда я тебя отправлял, отличается особой злокозненностью. Я даже подозреваю, что оно разумно. Я его называю третьим пространством. Так вот, отражения - одна из его шуточек. Я там часто бываю. Уничтоженный мир без людей и с ополоумевшими роботами преподносит порой довольно интересные сюрпризы. Оно позволяет увидеть себя. Собственно, "себя" ты там уже видел, как бы это абсурдно не звучало. Ну да ладно. Я тебе не всё рассказал. У меня есть к тебе поручение.
   -Поручение?
   -Именно. Еще раз сможешь сегодня перенестись?
   Прикинув своё состояние, я решил что, пожалуй, смогу. Во всяком случае, я начал привыкать.
   -Смогу, наверное.
   -Суть такова. В одной из любимых мною веток начали происходить м-м-м-м... странности.
   -Это еще какие?
   -Увидишь. Садись, я тебе адрес вобью.
   Странный он какой-то. Старик был явно погружен в свои мысли, делал массу ненужных движений, чем несколько пугал.
   -Что делать-то?
   -Походи, посмотри... Если увидишь что-нибудь необычное - разберись. Что конкретно - не знаю.
   -Блестяще, - проворчал я, - Поди туда, не знамо куда, поищи то, незнамо что.. Ну да ладно.
   -Готов?
   -Угу
  
   Я, уже привычно закрыл глаза.
  
   -Ну что, всё понятно?
   -Так точно!
   Я стою, с биноклем в руках в фуражке. Офицер. Перед строем солдат. Рядом мой коллега, проводит "политинформацию".
   -Только час, ребята. А там и наши подоспеют.
   Снег ложится на летнюю форму бойцов Сталинградского фронта. Впереди - какие-то зернохранилища, деревянные амбары.
   -Всё. С богом!
   Бойцы кивают, и расходятся. Офицер смотрит на меня, спрашивает:
   -Как думаешь, выдержим?
   Я неопределенно дернул плечами. Черт его знает.
   Он вскидывает ППШ, и уходит к позициям. Ну, и я за ним
   Видимо, это был колхоз. Пара бревенчатых изб, какие-то амбары, перекошенные мельницы... Из белых кустов торчит ствол сорокапятки. Расчет сидит рядом, курит, и бросает мрачные взгляды вперед, в сторону вражьих позиций.
   Я обхожу позиции в поисках абстрактных "странностей".
   Солдаты сидят в промерзлых окопах. Кто чистит винтовки, кто счищает снег, кто пересыпает махорку. На колокольне разбитой церкви двое бойцов, обмотанные проводами, устанавливают мегафон.
   -Ну что там у вас?- кричит офицер монтажникам.
   -Сейчас всё будет! Вот-вот.
   Резкий пронзительный скрип разрезает воздух. На монтажников кричат, они отрубают питание, и скрип замолкает.
   -Вашу же мать, нормально сделать не можете?!
   -Извините товарищ старшина, сейчас мы его...
   Мегафон громко зашипел, хрустнули контакты, и, наконец, замолк.
   -Готов, товарищ старшина!
   -Слышу-слышу.
   Товарищ старшина вскарабкался на колокольню, подошел к мегафону, и, достав лист бумаги, зачитал с максимальной торжественностью:
   -Товарищи бойцы! Сегодня на этих позициях (Громкий скрип, все закладывают уши)- Вы что уроды, до сих пор не наладили?!- обращается он к монтажникам, забыв про мегафон. По окопам градом проноситься смех.
   -Извините, товарищ командир
   -К стене поставлю !! Кхм... Товарищи бойцы! Сегодня немецко - фашистские оккупанты (громкое шипение)- Сука Семенов, у тебя руки из жопы растут?!
   Бойцы громко хохочут, монтажник Семенов растеряно оправдывается, командир, плюнув, пытается спуститься, поскальзывается на последней ступеньке, и со смачным шлепком падает в стог сена. Сеанс политинформации явно удался.
   Воздух разрезает пронзительный свист сразу с нескольких сторон. Снаряд попадает точно в колокольню, в щепки проламывая деревянную крышу, и разрываясь на тысячи металлических осколков, разбивает старый камень, обрушивая древнюю церковь внутрь себя. Тяжелые камни давят сидящих внутри монтажников, незадачливого офицера...
   Монтажник Семенов бежит по снегу, от рушащейся церкви, но осколки настигают и его, пробивая грудь, и укладывая, уже мертвого на холодный снег, окрасившийся кровью.
   Началось.
   -Держись, ребята!
   Бойцы пригибаются в траншеях, надевают каски. Снаряды взрывают землю вокруг окопов, сносят голые деревца и сметают деревянные домики.
   Внезапно ужасающий свист стихает. Пошатнувшись, рухнул сарай, и дрова покатились по окрашенному красным снегу.
   Молодой лейтенант поднимается из окопа
   -Сейчас фрицы пойдут! Ни шагу назад!
   С сухим щелчком пуля пробивает голову лейтенанта, и тот не успев даже вскрикнув валиться на спину, на дно грязного окопа.
   -Снайпер! Не высовываемся!
   -Врача сюда!
   -Ох сейчас начнется...
   Лес впереди будто пошатнулся: одно за другим падают заснеженные ели, склоняясь перед мощью танковых гусениц. Из леса выплывают, будто шумные громоздкие привидения, танки - огромные, белые, они надвигаются, перемалывая могучие деревья стальными гусеницами в труху, будто не замечая.
   -Танки идут! Пушки, где пушки?- разносится над окопами.
   Пушки молчат. Тела артиллеристов разметало снарядами по окрестностям. Немцы явно знали наверняка, куда бьют.
   Двое выскакивают из окопа, пытаясь занять их место, но пуля снайпера со звоном пробивает каску одного из солдат на полпути, оставляя его лежащим лицом в снегу. Второй со всех ног бежит к пушке, надеясь укрыться за стальным щитком. Щелчок - и нелепо раскинув руки, он валится рядом с первым.
   За танками жмется немецкая пехота, трусливо выглядывая из-за бортов стальных чудовищ.
   Впереди, скрежеща катками едет он - Тигр. Я много раз видел этот танк на фотографиях, смотрел чертежи... Строг, силен, ничего лишнего, логика и практичность... Перед глазами промелькнули данные о составе экипажа, калибр орудия, толщина брони... промелькнули и померкли. Всё занял жуткий, какой-то первобытный страх - наверное, то же чувствовали пещерные люди, глядя на надвигающегося бронтозавра. Ощущение абсолютной беспомощности, беззащитности перед этим стальным монстром, шутя глотающем гигантские сосны, могучие ели и легко выплевывающим их жалкие останки.
   -Вот он, Тигр окаянный!
   Справа раздался выстрел - боец в паре метров от меня разложил противотанковое ружьё, исторгнувшее из себя патрон, беспомощно отрикошетивший от брони танка.
   Тигр медленно, будто нехотя развернул башню, направив дуло на стрелка. Грянул выстрел. Что было дальше, я не видел - меня засыпало вырванным грунтом, и я рухнул на дно окопа.
   Лёжа на дне, я видел снующие, будто в замедленной съемке, сапоги. И ничего не слышал. Контузия. Я, пожалуй, могу подняться... Но смысл? Уж будь что будет!
   Внезапно передо мной возникло чьё-то лицо. Посмотрев на меня, боец что-то закричал, но я ничего не услышал. Только проклятый звон в ушах...
   Боец аккуратно приподнял меня, поставив на ноги, продолжая что-то кричать. Я, пересилив страх, поглядел на позицию стрелка - там красовалась воронка метр на метр и лишь дымилась земля, усеянная какими-то красными кусками...
   Почувствовав, что меня сейчас стошнит, я отвернулся. Вдруг, будто включился - на меня хором обрушилась какофония звуков: беготня, крики, стоны, глухое буханье пушек.
   -Товарищ командир! Слышите меня? - кричал мне в лицо боец. Я открыл было рот, что бы ответить, но челюсть неприятно хрустнула. Странно, я ничего не чувствую... лучше не стоит. Поэтому я просто кивнул.
   -Вы не двигайтесь, главное, скоро пройдет, - тараторил боец( сержант, как указывают погоны), доставая флягу. Китаец - не китаец, бурят видимо: глаза раскосые. Бурят, наверняка. Таких немцы недочеловеками называли.
   "Недочеловек" сунул мне в рот флягу со словами: "Вы хлебните, лехче станет", и подхватив винтовку, развернулся в сторону врагов.
   Флягу я не держал: челюсть сжалась сама, клацнув зубами, и в глотку полилась обжигающая водка.
   -Отступаем!
   -Стоять! Держать позиции!
   Я сидел, безвольно прислонившись спиной к стенке траншеи, пытаясь двинуть руками, или хотя бы увидеть их. Ничего не чувствую. Вернее, руки-то есть, кажется, но вот двинуть...
   Выплюнув флягу, я с трудом поднял руки. Левая была сравнительно цела, только в ладони торчали мелкие осколки. А вот правая... Кисти не было, если не считать ею кровавое месиво, и куски вен, торчащие, будто пучки проводов. Не знаю, что со мной было, но эти мелкие остатки что-то переклинили в моём мозгу, вогнав меня в бешенство. Я левой рукой начал выдирать эти мелкие остатки мяса и вен, в какой-то исступленной ненависти - слепой и бессмысленной.
   -Бежим!
   Надо мной раздался жуткий грохот, земля посыпалась за шиворот, и, подняв голову, я увидел днище Тигра, перемахивающего через окоп. Гусеницы проехали над моей головой, будто огромные мясорубки, осыпав землей.
   Боковым зрением я увидел рядом с собой бутылку, заткнутую тряпкой. "Коктейль Молотова". Только поджечь нужно.
   Через окоп перепрыгивали фрицы, не замечая безвольно сидящего в луже собственной крови русского офицера. Вот и ладно. Рука тянется к бутылке безумно медленно, с дрожью, будто у малого ребенка. Ледяной холод стекла обжигает пальцы, рваные раны на ладони начинают ныть... неважно. Теперь - спички. Поджечь...
   Тигр остановился и был от меня в полуметре. Сейчас ты у меня получишь...
   В кармане обнаружился коробок спичек. Черт, до чего сложно открыть... бутылку я положил рядом, и теперь освободившейся левой рукой пытался открыть коробок... Невозможно. Самая трудная задача в моей жизни. На морозе, окоченевшими пальцами левой руки, израненной осколками, открыть коробок... палец шатает то вверх - то вниз. Но вот, наконец, переоценив свои силы, я вышибаю крышку коробки, и спички веером разлетаются по округе. Ничего-ничего, вот одна...
   С трудом сдвинув пальцы, я пытаюсь зацепить спичку... черт, не могу! Я не могу! Пальцы беспомощно стучат вокруг, по мерзлой земле. Не могу.
   Я начинаю медленно чувствовать холод. Он пробирается, будто разумное существо, по телу, пытаясь добраться до сердца.
   Рядом раздается шварканье - мимо несется красноармеец без оружия, видимо, пытаясь сбежать, не замечая меня, мимо. Надо позвать.
   -Ы...ы..- всё, что я сумел сказать. Зубы хрустнули, разбиваясь вдребезги. Дьявол!
   Солдат меня заметил. Увидев в моей руке бутылку, он всё понял: подобрав спичку (как я ему завидовал в этот момент - у него это легко получилось!) он чиркнул о промерзший коробок и поджег промасленную тряпку. И побежал дальше, пытаясь спастись.
   Вот так, бутылка в руке... теперь кинуть. О черт, рука не двигается! Окоченела!
   Ужас, испытанный мной трудно передать словами: сгореть заживо! Только не это!
   Я напряг все силы. Рука дернулась чуть-чуть, слабо, но дернулась! Вот так, еще чуть-чуть... Я попытался было резко двинуть рукой, примерив - смогу ли закинуть на танк, но рука страшно заныла, и я едва удержал сразу потяжелевшую бутыль на весу. Нет, не судьба мне с этой железной сволочью поквитаться. Надо попытаться бутыль от себя откинуть. А то тряпка вон как чадит, того гляди и бензин в бутылке вспыхнет.
   В окоп спрыгнул немец, увидел улепетывающего красноармейца, и дал ему в спину длинную очередь. Дезертир завалился на бок, дернулся, и затих. Немец развернулся ко мне, поднял ствол автомата... и замер, увидев подожженную бутылку.
   -Аларм..- слабо прохрипел он. Тряпка чадила черными дымом, было трудно дышать, но она почти дошла до жидкости ... сейчас тебе будет, сука!
   Фриц кинулся наверх, когда мне удалось, наконец, совладать с рукой. Я рывком метнул бутылку в мерзлую землю, рядом с немцем. Бутылка разбилась...
   Немец пронзительно закричал. Он заметался по траншее, оступился, упал, начал кататься по промерзшей земле, пытаясь стряхнуть пламя. Живой факел.
   Я сидел, с закоченевшей протянутой рукой, и улыбался. Злорадно, довольно. Вот теперь - всё. Теперь и умирать не жалко.
   Немец кричал, катался по земле, сверху спрыгнули еще двое, забегали вокруг, стягивая куртки, кинулись сверху, пытаясь накрыть куртками, стряхнуть пламя.
   Немец продолжал кататься, опутанный крутками, будто завернутый в смирительную рубашку. Лицо почернело, кожа вздымалась уродливыми буграми, и начинала плавиться.
   Один из немцев заметил меня, и медленно подошел ко мне.
   Должно быть я выглядел забавно: русский офицер, без руки, с жалкой культей, с замерзшей во взмахе правой рукой и скалящийся разбитыми зубами.
   -Russische Schwein!- прорычал он, двинув мне прикладом по лицу. Жалобно хрустнули последние зубы. Улыбка так и застыла. Я показался себе застывшим манекеном, двигаться уже не мог. Чертов холод.
   Повалился на спину, так и держа протянутой руку, продолжая холодно улыбаться небу.
   Снежинки ложились на застывшее лицо, тихо так, мирно... Ни одной мышцей я не мог пошевелить. Замерз... Печально. Сгоревший немец затих, его товарищи разошлись, а тот, что огрел меня прикладом, почему-то не стал меня добивать. Видимо решил, что расстрел - слишком лёгкая смерть для меня.
   Я так и лежал, глядя в небо. Прямо на глаза налеплялись снежинки, а я даже моргнуть не могу. Мерзко. Чертов снег, чертова слякоть! Когда же уже остановится сердце и я, наконец, смогу вернуться?
   Рядом раздался грохот. Потом еще, и еще, всё ближе и ближе... Пристрелка. Артиллерия по окопам бьёт.
   Вдруг по снежной равнине раздалось громоподобное: "УР-Р-Р-Р-А-А-А-А!"
  
  
  
   В этом исконно русском кличе потонули слабые вскрики немцев, не ожидавших контратаки. Наша артиллерия взрывала землю бывшего колхоза, утюжа немцев.
   Снаряды ложились всё ближе ко мне, и вот, наконец, воздух со свистом рассёк кусок раскалённого металла, разметавший моё тело по окрестностям. Но я не умер. Нет, не правильно. Именно Я не умер.
   Некоторое время я взирал на собственные бренные останки с высоты пары метров, а потом меня понесло...
   Меня будто с силой вдавило в тело. В черепе что-то будто хрустнуло, глаза чуть не выскочили из орбит, голова отозвалась болью. Ох, черт!
   Держась за виски, я попытался сделать шаг. Упал, распластавшись на изрытом окопе. Тело казалось непривычно низким... и тесным, что ли...
   Оглядев себя, я неслабо удивился - меня угораздило вселиться в другого красноармейца. Значит, мы и так умеем? Чудна машинка, ничего скажешь.
   Красноармеец был щуплым и чрезвычайно низким, ноги казались мне будто обрубленными, очень уж короткие.
   Когда я, наконец, оторвался от увлекательного саморассматривания, то обнаружил, что лежу на дне окопа. Ну, благо - цел. Хотя вопросов еще довольно много.
   Морозный воздух разрезало до боли знакомое: "УРРРА!". Рядом раздался опасный свист снарядов, вспахивающих замерзшую землю.
   Красноармейцы бежали в атаку. Людская волна будто цунами, сметающая всё на своём пути, неслась в мою сторону, на ходу добивая пытающихся удрать фрицев.
   Первыми шли танки. Грязно-белые тридцатьчетвёрки, перемалывали гусеницами снег, перемахивая через окопы.
   Один прошел прямо надо мной так, что мне пришлось сесть и в ужасе наблюдать жуткие гусеницы. Не приведи мне бог под ними когда-нибудь оказаться!
   Вслед за танками бежали солдаты, перепрыгивали через мой окоп.
   Один из них, сержант, спрыгнул ко мне, и, злобно оглядев меня, закричал:
   -Что стоишь, сука? Наступление срывается, винтовку в зубы и пошёл!
   Некоторое время я смотрел на этого человека, отчего-то грозящего мне револьвером, и что-то кричащего. Ровно до тех пор, пока он не двинул мне наганом по зубам. Проклятое оцепенение!
   -БЕГОМ, ТВОЮ МАТЬ!
   Одной рукой ощупывая зубы, другой подхватывая винтовку, я выскочил из окопа и поплёлся за остальными. Зубы болят. Зубы, мать их, болят! А это значит... Если здесь чувствуется боль... Нет, лучше об этом не думать!
   Немцы отступали к своим окопам, к своим товарищам, уже раскладывающим пулемёты.
   Пехота пряталась за танки, и я вместе с ней. Всё-таки на поле не так уж много укрытий.
   Лично для меня это было тяжело. После всех испытаний бежать на морозе, не переводя дух, утопая в снегу по колени - это, мягко говоря, трудно.
   Утомлённые немцы спрыгивали в свои окопы, доставали винтовки и отстреливали наступающих русских. Но шансов у них всё равно нет.
   -УРА! За Родинууу!
   Лавина русских войск с размаху ударила по хлипкой немецкой обороне. Сначала танки переехали пытавшихся выбежать из окопов, будто и не заметив, а потом пехота, в едином порыве кинулась в траншеи, завязывая рукопашный.
   Повинуясь стадному инстинкту, я тоже кинулся в окоп. А куда деваться?
   В окоп я именно кинулся - с непривычки, с криком, штыком вперед, и упал на немца, держа винтовку впереди.
   Штык пробил его грудь, немец захрипел, завозившись на земле, погребённый под моим телом. Штык с хрустом проломил грудную клетку. Немец ужасно закричал, задёргался в судороге.
   Не люблю заставлять людей страдать. Благо, рядом лежал нож. Коротким движением я перерезал несчастному горло. Фриц дёрнулся в последний раз и затих.
   Мир на минуту замер, будто, как и я, любуясь убитым немцем. Выглядело это довольно красиво. Распластавшийся на белом снегу, замаранном багряной кровью, немец с ужасно перекошенным лицом, глядел навсегда замершими голубыми глазами на выворачивающий тело ржавый штык. А ведь молодой совсем. Был...
   С трудом я вытащил застрявшую винтовку. В груди немца что-то хлюпнуло, кровавые ошмётки на лезвии я вытер о штаны. Как говорится - многие готовы умереть за Родину. А убивать за неё вы готовы?
   Сплюнув на труп, я побежал за массой русских солдат, добивающих раненых немцев.
   В одном блиндаже немцы забаррикадировались, и отстреливались из щели, ранив двоих красноармейцев. Это были, наверное, последние выжившие фрицы, офицеры штаба. Вокруг собралась толпа русских, изобретая способы, как их оттуда достать.
   -Бутылку давайте! Сожжём скотов!
   -Да чего там! Мыкола, тащи динамит!
   -Расступились все! Сейчас будет фрицам жарко.
   Толпа расступилась. Несли связку динамита. В блиндаже что-то отчаянно закричали, раздалась пара выстрелов из щели, и, загнанные в угол немцы открыли дверь. Толпа хлынула туда, держа штыки и ножи наготове.
   Я сидел на ящике, и просто слушал. Из бункера раздались жалобные хрипы, несколько выстрелов, потом всё стихло.
   -Фриц-то сука, хорошо стреляет. Санитар!
   -Видали, как я его? А он-то, скотина шустрый попался, да от меня не уйдешь!
   Разгоряченные, в крови, бойцы выходили из бункера, вытаскивая тела немцев.
   Разорванные штыками тела в черной офицерской форме складывали штабелями перед дверью в бункер. Война штыка и лопаты, так её и так!
   Есть у меня там что-нибудь курительное? А, вот... Достав из кармана самокрутку с махоркой, я закурил. От калейдоскопа боевых действий уже начинало мутить. Трупы перед дверью тоже не помогали успокоить нервы.
   Не так я себе это представлял, если честно. Пожалуй, я еще очень юн и глуп. Глуп и восторжен.
   -Рота! Стро-о-о-йсь!
   Солдаты подхватили винтовки, построились относительно ровно, продолжая что-то обсуждать.
   -Шаго-о-ом... Марш!
   Людская колонна, переваливаясь с боку на бок, помаршировала дальше. Я остался один, посреди разваленных окопов.
   Было в это что-то... утомительное. Сидишь, один, в тишине, глядя на развороченные трупы. И лишь где-то бесконечно далеко хрустит снег под сапогами марширующей колонны.
   Спасаясь от безысходности, я подошел к убитому мною фрицу. Бледное лицо было почти полностью засыпано снегом, тело уже остыло, и закоченело. Я присел рядом, вглядываясь в мертвые глаза. Никогда раньше не убивал людей. Говорят, это трудно лишь по первому разу. Потом как-то привыкаешь... Входит в привычку, как говорят ветераны.
   Да ну их к чертям! Встав над трупом, я как-то неловко смахнул с остекленевших глаз снег. Подумав, с трудом сложил закоченевшие руки немца на груди, и положил на лицо свою каску. Мир праху его!
   Закурив, я пошел, куда глаза глядят. Не хочу я так!
   Снег белыми хлопьями заметал поле. Некоторое время я бродил по окрестностям, потом устал, и сел на связку бревен, возле разбитого снарядом сарая.
   Впереди стелилось бескрайнее белое поле. С этой стороны был фланг немецкой обороны, так что бои были не настолько интенсивными, только невнятные заваленные снегом бугры, вокруг которых растеклась ставшая черной кровь, давали понять, что наступление и здесь провалилось.
   Не знаю, сколько я сидел, смоля найденный у убитого лейтенанта "Казбек". Сзади раздались шаги.
   Обернувшись, я увидел красноармейца, по самые уши закутавшегося в вопиюще штатский тулуп.
   -Эй! Что сидишь, служивый? Сигареткой не угостишь?
   Я молча протянул ему сигарету. Разговаривать не хотелось.
   -Вектор, - представился красноармеец
   -Сашка. А почему Вектор?
   -И ты туда же... Отец у меня, вишь-ты, молодец. Великий коммунизм торжествует! Шо-б ему пусто было! Нет бы, просто Вадиком назвать, как мать хотела. Прикурить будет?
   Интересный парень, - подумал я.
   Низковатый, кряжистый, очень приземистый, с ясными голубыми глазами. Весь он был какой-то... пыльный, что ли? Грязная, уже почти черная каска была облита чем-то вонючим, блестела на солнце. Шуба, которая казалась больше солдата раза в два, безвольно свисала с худых плеч. Шубе было уже лет двадцать, да и надел он её наизнанку. Заметив, что я разглядываю его "обмундирование", он не без гордости заявил:
   -На колбасу обменял!
   -Какую еще колбасу?
   -Та старая история. Кстати, у меня еще три кило под нарами лежат. Махнёмся на Казбек?
   Не знаю почему, но я засмеялся.
   -И чего смеешься? Знаешь, сколько я за шубой этой гонялся?
   -Да нет.. ничего - проговорил я сквозь смех, - вот ты какой, советский капиталист!
   Некоторое время он с подозрением меня оглядывал.
   -Ну не хочешь - дело твоё. А сидишь тут чего?
   -А ты чего?
   Нахмурившись, он некоторое время обдумывал, пока, наконец, не отрезал:
   -А я первый спросил!
   -Ну и молодец, что спросил.
   -И вообще, с какой ты роты? Ты, может, дезертир? Сидишь тут. Все дальше пошли... А?
   -Да постреляли всю нашу роту давно, - сказал я, вспомнив безумное наступление, - да и какая тебе разница?
   Вектор замялся.
   -Ну... А вдруг ты немецкий шпиён?
   -Да сам ты!... Шпиён... А не смущает у немецкого шпиёна папиросы стрелять?
   -Папиросы - всегда папиросы, и не важно, чьи они, - наставительно проговорил Вектор, докуривая уже четвертую.
   Всё это время я думал - что мне, собственно дальше делать? Переселение из тела в тело меня не удивило. Я вообще, кажется, разучился удивляться. Видел ли я что нибудь из ряда вон выходящее? Да черт его знает, но навидался - порядком. Расскажу начальнику всё, что видел, если ничего особенного - его проблемы, объяснять надо.
   Вектор сидел рядом на бревне и грыз ногти. На поясе висел наган. Вот его-то нам и надо!
   -Не одолжишь?- спросил я, кивая на револьвер.
   -Ну...как-бы, не моё, - с сомнением протянул он.
   -Да мне быстро, - не спрашивая, я взял револьвер и проверил барабан. Вроде после того, как меня угораздило оказаться в этом теле, я начал чувствовать боль... Впрочем, это быстро. Другого пути назад я пока не знаю.
   Я приставил к виску.
   -Эй! Ты что творишь?! Стой!
   Я получил сильный удар в плечо, меня отнесло куда-то вбок, пуля просвистела над самым ухом, оглушив.
   Я рухнул с бревен лицом в снег.
   -Ты что делаешь, мать твою?
   Поднимаясь и отряхиваясь, я попытался оправдаться:
   -Да всё нормально...
   -Это-ж нихрена-ж себе, нормально! Ты что, контуженный, да? Так бы и сказал, я б тебе даже зубочистку в руки не дал!
   -Да ты не понял...
   -Это я-то не понял?! Хо, еще как понял!
   Он бегал вокруг, ругался, причитал и пытался запихать револьвер как можно глубже в шубу.
   -А я-то смотрю - сидит тут, думал человек нормальный, а он - на тебе, чуть мозги себе не вышиб. Хороши дела!
   Он, наконец, перестал нарезать вокруг меня круги, глубоко вздохнул. Помолчав некоторое время, он спросил:
   -Не задело?
   -Нет. Слушай, ты всё не так понял.
   Товарищ Вектор лишь ухмыльнулся. Ну да, когда человек пытается вышибить себе мозги - двусмысленности тут мало.
   -А как энто прикажешь понимать?
   -Это долгая история.
   -Та вишь, стою, не тороплюсь. Трави.
   Вздохнув, я уселся на разбитое бревно. И повёл свой рассказ. Как ни странно, слушатель меня не перебивал на протяжении всего моего диалога. Только задумчиво смотрел куда-то за горизонт. Мой рассказ выглядел, пожалуй, довольно нелепо. Стараясь избегать острых углов, я поведал, что просто "не отсюда", и что постоянно шляюсь между телами, без какого-либо труда, и после смерти вернусь домой.
   -Так что ты за меня не беспокойся, ничего мне с того не будет.
   Он сидел, жевал сигарету, а потом вдруг сказал:
   -Был у нас в части мужик один. Из этих, интелехентских. Та вон, дал обед, что до свадьбы, с бабами ни-ни.
   -Ну и?
   -Ну и... на мине ему ноги оторвало. Ну и...
   -Хм. А ты к чему это вообще?
   Он вздрогнул, будто оправившись от наваждения:
   -Да черт его знает. Вспомнилось вот.
   Он продолжил курить, погружённый в себя. Мой рассказ видимо его не впечатлил совершенно.
   -Ну...э... Ты мне веришь?
   Нелепый вопрос. Вся моя жизнь в последнее время напоминает нагромождение нелепицы.
   Вынырнув из задумчивости, он посмотрел на меня, обдав дымом, и спросил:
   -Ты это... Точно не контуженный? А то был у нас в части еще такой. Всё говорил, что он оттуда пришел (Вектор ткнул пальцем в небо, намекая видимо на каких-то небожителей).
   -Ну, а дальше-то что?
   -А дальше, - с неохотой продолжил он, - дальше его - того... снайпер пристрелил.
   -И что?
   -И ничего, - несколько обиженно протянул он, сильнее закутавшись в шубу и проворно стащив последнюю сигарету.
   -Не пойму, к чему ты это всё?
   -А что, уже и поговорить нельзя? Кстати, Казбека не осталось еще?
   -Не-а...
   -Ну, значит сидим.
   И, преисполненный благим намереньем, он окончательно скрылся под шубой, откуда, через некоторое время раздался раскатистый храп.
   Некоторое время я сидел, внимательно разглядывая странного собеседника. Ладно, пора и честь знать. В конце концов и возвращаться надо!
   Из кармана шубы торчала рукоятка нагана. Я, стараясь не наделать шума, очень осторожно начал вытаскивать. Впрочем, храпел Вектор как целый полк и спал так крепко, что только ударом по голове его можно было разбудить. И то не факт.
   Вытащив наган, я прокрутил барабан. Оставалась одна пуля. Ну да я не жадный, мне хватит.
   Приставив револьвер к виску, я зачем-то зажмурился. Ну, поехали?
   Я надавил на курок. Заклинил он, что ли? Металл впивался в палец, но двигаться отказывался категорически. Что б его!
   Видимо, что-то там заело (хотя, казалось бы, что вообще может заклинить в этом куске металла?).Надо что-нибудь другое искать... Ага, вон винтовка моя. Где-то я читал, что можно приставить ствол к подбородку и пальцем ноги нажать курок... Слабо себе это представляю, но что делать? А, чёрт, патронов нет! А "самозакалываться" штыком как-то не хочется...
   Да, нелегко быть самоубийцей! Зачастую требуется недюжинная смекалка. Ну, значит, будем искать.
   И я пошел бродить вокруг, обыскивая погибших товарищей. Винтовки я решил пока не трогать, попытаюсь найти пистолет.
   В тот момент, когда я склонился над очередным трупом, позади раздался холодный и вкрадчивый голос:
   -Так-так-так... мародёрствуем?
   Обернувшись, я увидел политрука, буравящего меня недобрым взглядом, и двух бойцов с винтовками наизготовку.
   -Чего уставился? Кто такой? Из какой части? Почему один? Дезертир? Документы где?
   Обрушив на меня шквал вопросов, политрук скрестил руки на груди, ожидая ответов.
   -Э... Никак нет!
   -Что никак нет? Отвечать! Кто такой?!
   Он уставился мне прямо в глаза, недобро ухмыляясь. Черт, а я здесь даже имени своего не знаю. И уж подавно - откуда я, из какой части? Некоторое время я стоял в затруднении.
   -Товарищ комиссар! Товарищ комиссар! - из кустов справа выбежало нечто взлохмаченное, в шубе.
   -Товарищ комиссар! - запыхавшись, и переводя дух, пытался выговорить Вектор, - Вы энто... Он того... Контуженый он, во!
   -Ну, а мы р-р-р-разберемся! Сам кто таков? Что здесь делаешь? Где оружие? Дезертир?
   Политрук (почему-то называемый комиссаром) начал напоминать пулемет, выстреливающий очередями из обвинений.
   Вектор стоял, потупившись, и молчал. Видимо, он тоже тут был не совсем законно.
   Некоторое время подумав, комиссар бросил, как бы между прочим.
   -К стене оба! Бог узнает своих..., - меланхолично, нараспев сказал комиссар, доставая кисет.
   -Ч-что? Т-товарищ командир, ну как же так?- Вектор растерялся от неожиданности и безуспешно пытался оправдаться. Я же просто встал к стене. Давно пора!
   -Товарищ комиссар! Ну как же, я просто от роты отстал!
   -Заткни ему пасть, - раздражённо приказал комиссар одному из подручных.
   Тот неспешно подошел и с полным равнодушием с размаху ударил моего спутника прикладом в голову. Вектор обмяк и безвольно заскользил по стене.
   -Мордой к стене! И не дёргаться!
   Я равнодушно отвернулся. Смертью больше, смертью меньше... Я уже начал привыкать. Товарища жалко, конечно, но что поделать? В любом случае, это не реально... по крайней мере, я очень на это надеюсь.
   Некоторое время комиссар стоял, доставая сигарету из портсигара, потом, выждав примерно с минуту прокричал:
   -Das Feuer!
   -Javol!- хором ответили бойцы, вскидывая винтовки.
   И грянули выстрелы...
  
  
   -Ох ты ж, чёрт! Моя голова!
   Нет, думаю, невозможно к этому привыкнуть. Потирая затылок, куда мне еще минуту назад всадили пулю из Мосинки я привстал и на минуту опешил, открыв рот от изумления.
   Посреди комнаты стоял мой давнишний знакомый - Вектор. Впрочем, нет, не стоял! Он прямо-таки припал спиной к стеллажу с формой и ошалело оглядывался.
   Так... уже интереснее. Ну и откуда он здесь взялся?
   -Эй!- крикнул я ему, - ну, привет снова?
   Некоторое время он потрясенно меня рассматривал. Потом, не без труда, спросил:
   -Где я?
   -В светлом капиталистическом будущем. Слазь со стеллажа, кстати, а то свалится.
   Вектор в ужасе отскочил от стеллажа, который угрожающе закачался.
   Из подсобки вышел хозяин лавки, некоторое время с ухмылкой оглядывал нас, потом сказал:
   -Ну, добро пожаловать.
   -Хто ты? - поинтересовался Вектор, оглядывая моего начальника.
   -Твой работодатель. Тебя, между прочим, убили. Ладно, присаживайся, объяснять долго придется...
   Он придвинул стул к раритетному столу и жестом предложил сесть.
   Вектор сел и приготовился слушать.
  
   Объяснял Николай долго. С чувством, с толком, доставая со стеллажей карты и какие-то записки, он рассказывал моему спутнику о том, что случилось после победы. О голодных послевоенных годах, "пражской весне", Кубе, Вьетнаме...
   Рассказывал он часа два. В конце концов, дойдя до наших дней, он подвёл печальный итог:
   -Как видишь, будущее у нас не ахти какое светлое. Посему, оставаться здесь для себя я смысла не вижу. Поэтому я хочу кое-что переделать в прошлом, дабы обеспечить себе немного другое место пребывания.
   Он замолчал, прикурив себе очередную сигарету, и продолжил:
   -Ты, Вектор, нам обязан. Вернее обязан ты Сашке, но это в принципе одно и то же. Мы тебя вытащили. Теперь ты поможешь нам, идёт?
   Упрашивать "свежеспасённого" долго не потребовалось. Ошеломлённый волной информации, он просто кивнул.
   -Вот и отлично. Сашке я уже всё рассказывал. Сейчас мы втроём (он особенно выделил это "втроём") отправимся в дальнее прошлое. Мы немного поможем сначала английским, а в последствии и русским войскам. Тогда и революции может не случиться... В общем так. Вы (он кивнул на нас) помогаете мне, и каждый получает своё. Сашка (он ткнул в мою сторону сигаретой)- мою лавку, наш новенький - новую жизнь. Уж сам решай, в своём прошлом, или здесь, ну а я... то время, о котором всегда мечтал. Вопросы? Возражения?
   Мы молчали
   -Отлично. По машинам!
   Он скрылся в подсобке и выкатил из-за занавеси второе кресло.
   -Садись, парень, - сказал он Вектору и повернулся ко мне, - я ему объясню, что делать. Иди первый, Саш, у тебя уже всё настроено, появишься там, где надо. Да, и самое главное: на этот раз всё будет по-настоящему.
   Ну ладно, - подумал я, привычно закрывая глаза.
  
  
   Первым, что я почувствовал, была тяжесть: что-то сильно давило на плечи и на грудь. Как оказалось - рюкзак и чехол противогаза. Ноги стянули обмотки.
   С непривычки я сильно закашлялся: в воздухе висел тяжелый запах гари.
   Похоже, я появился несколько не вовремя: бойня только начиналась.
   Как показал беглый осмотр, я стоял посреди окопа, в очереди.
   Вокруг кричали, оглушительно била артиллерия, взрывая землю, слышались призывные свистки офицеров, зовущих в атаку.
   Живая очередь, в которой я стоял в самой середине, вела к выходу из окопа, из которого один за другим солдаты выбирались и бежали в бой.
   Те, кто стоял в очереди, готовились: привинчивали штыки, доматывали обмотки на ногах, поправляли рюкзаки, регулировали ремешки касок...
   Стояло нервное напряжение. Почти каждого, выпрыгивающего из окопа, старались поддержать, хлопнуть по плечу, напутствовать.
   Висящее в воздухе напряжение, казалось, можно было потрогать руками. Кто-то, пытаясь разрядить обстановку, глупо шутил; другие вдруг ни с того, ни с сего начинали восторгаться чудесной погодой, но в основном всех захватило мрачное оцепенение, и только короткий хлопок по плечу впередистоящего выводил из этого транса. В короткий миг, когда товарищ впереди вздохнув, тяжело перелезал через ограду, у солдата начинали нервно дрожать конечности, и, задержав дыхание, он грязными от копоти и сажи руками, доставал какую-нибудь милую безделицуф: фотографию любимой, детский рисунок, кулон, и целовал, с мольбой глядя в небо, и вспоминая оставшихся дома любимых.
   -Чего стоишь! Фриц не ждёт! Бери винтовку - и вперёд! За честь короны!
   И, быстро спрятав талисман в самый укромный уголок куртки, подхватив винтовку, боец перепрыгивает, и, крича что есть сил, что-бы как-то сбросить напряжение, солдат бежит на вражеские позицииhjnrbq [kjgjr олько атило мрачное оцепенение,така"ё начредине,ко начиналась.
   До позиций немцев было, на глаз, метров 400. Насколько я мог видеть, в немецкий окопах металось пламя. Тяжёлый дым поднимался из траншей, столбом копоти уходя в небо. Мне вдруг подумалось, что выживших там уже нет, ведь в траншеях не было никакого движения. Но потом я увидел короткие вспышки выстрелов, будто из-под земли, и заметил что немцы стреляют из через трубы, зарытые в землю.
   Мне до последнего не верилось, что я и сам скоро окажусь на острие атаки. Мне почему-то казалось, что я смотрю на происходящее на поле боя, как через экран телевизора, и только когда меня, будто провожая в последний путь, хлопнули по плечу, я осознал, что и сам сейчас окажусь в этой адовой мясорубке. Я уже занёс ногу над стеной траншеи, и мне вспомнилась ужасная, и бессмысленная русская атака на немецкие позиции, в которой мне довелось недавно учувствовать. Я вспомнил весь ужас, пережитый мною в то время, и понял, что просто не смогу заставить себя сделать шаг, преодолев расстояние, которое мне оставалось до повторения недавней бойни
   Растерявшись, я так и завис с занесённой ногой, беспомощно оглядываясь по сторонам. Потом, сглотнув, я обернулся к отправляющему нас сержанту
   -Товарищ сержант, я не могу, я.. я..
   -Ничего, со всеми так по началу- доверительно сказал мне сержант.- делай так. Зажмурься покрепче ( я что есть сил закрыл глаза), вдохни поглубже (я вдохнул так сильно, как мог) а теперь.. ПОШЕЛ!
   Он силой толкнул меня в спину, так что я вылетел из окопа, и по инерции пробежал, на заплетающихся ногах пару метров, и с трудом сохранил равновесие.
   Я остановился, с трудом переводя дыхание, и с ужасом оглядел расстилающуюся передом мной картину наступления.
   Казалось, ничто не сможет заставиться меня сдвинуться с места. Вокруг меня солдаты бежали в атаку, по ровному полю. Кроме редких винтовочных выстрелов, со стороны немецких позиций, они не почти не встречали сопротивления.
   Наконец, восстановив дыхание, я, закусив губу, стиснув винтовку, побежал со всеми
   Бегущие в первых рядах радостно закричали, поняв, что от немецких траншей их отделяет не больше сотни метров.
   Я бежал вперёд, все быстрее, поддаваясь общему порыву. Казалось, если отстану, случиться нечто страшное, и мы проиграем. Я бежал в середине, когда случилось страшное
   Уже выставивших вперёд штыки шотландцев начало буквально разрывать на куски, подкидывать на метр воздух, в полёте отрывая руки и ноги.
   Потом где-то справа, в землю тяжело лёг немецкий снаряд. Потом еще и еще, впереди, сбоку, сзади, казалось везде вокруг тебя. Один из них, кажется миномётный ударил всего в паре метров от меня. Меня засыпало волной поднятой земли, которая попала в глаза и ноздри, в ногу впился осколок, меня закружило в безумной пляске песка и осколков, я выронил винтовку, упал на землю, и закрыл глаза руками. Глаза жгло как огнём, в них набило песком, я с силой тёр их ладонями, но казалось, только сильнее загонял песок в зрачки. Песок казалось, забирался в лёгкие, я старался выхаркнуть эту дрянь, но не помогало. А еще я ничего не слышал. В голову, раз за разом, будто молотом об наковальню тяжело колотила боль, казалось, голову вот-вот разорвёт.
   На миг, я ужаснулся, даже перестав вгонять песок в глаза. Темнота. И назойливый звон в ушах. Звон раскалённым болтом вкручивало в голову..
   Вдруг, звон прекратился, так же внезапно, как и начался, и я понял, что уже несколько минут сижу на коленях, зажав крепко зажав уши руками, и кричу. До хрипоты, что есть сил, кричу.
   А потом случилось страшное- Я услышал.
   Звуки резко, подобно цунами, обрушились на меня.
   Ужасный вой разрывающихся снарядов, крики, рёв пролетающих над головой пулемётных очередей..
   Каждый звук отзывался волной боли, и мне захотелось вырвать уши, что-бы прекратить эту пытку звуком.
   Но всё кончилось. Я постепенно привыкал к буйству звуков. Даже с трудом, сумел открыть левый глаз. Правого я не чувствовал, только в глазнице страшно жгло, да по щеке текла струйка горячей крови
   Видел я плохо, только наполовину, так что мне приходилось почти полностью поворачивать голову вправо, и этот поворот давался мне только с сильной болью в затылке, будто кто-то с размаху бил по голову битой.
   В правой ноге торчало что-то черное, а штанина потемнела от крови.
   Винтовки своей я не нашел. Впрочем и не искал- скорее всего я не заметил-бы её, даже если бы она лежала у меня под ногами.
   Встать я не мог. Нормально мыслить тоже- мысли о том, что нужно отступать, спасаться, проплывали в голове медленно, и даже лениво, и, повинуясь порыву, я пополз вперёд, продолжая атаку.
   Я полз, как мог, локтями разгребая песок, и кое-как подгребая здоровой ногой.
   Я взбирался на горку. С трудом, по раскалённому от горячего свинца песку, стирая кожу до крови, но, повинуясь внезапно нахлынувшей, и застилавшей разум ненависти, и горячке боя.
   С холма стала видна масштабность трагедии
   Накрытые внезапным обстрелом, перед немецкими окопами штабелями лежали покойники.
   Перед траншеями не было ни клочка целой земли- это пространство напоминало скорее поверхность луны, изрытую кратерами, на которую высыпали кровавый фарш из тел.
   А окопах шел бой. Изувеченные, разорванные шрапнелью, но еще живые англичане, яростно бросались на немцев в рукопашную, напарывались на штыки, на пулемётный огонь в упор, гранаты, винтовочные патроны.. Но продолжали Борьбу.
   Некоторые, даже напоровшись на штык, дотягивались окровавленными руками до шеи врага, и душили его, железной хваткой сжимая глотку.
   Я долго смотрел на рукопашную в немецких траншеях. До тез пор, пока не почувствовал, как слабею. Тело будто налилось свинцом, голова стала тяжелой, и казалось, плечи уже не могут держать её. Некоторое время я боролся с собой, пытаясь не потерять сознание, но потом понял, что потерял слишком много крови, и одновременно с этой мыслью, я сорвался с горки, подо мной посыпался песок, и я кубарем покатился вниз...
  
  
   Пробуждение было ужасным. Дикий холод.. И головная боль. Меня кто-то за шиворот тащил, воротник впился в глотку, норовя задушить, правая нога, казалось, и вовсе отнялась.
   Лил дождь, я промок насквозь, да и тащили меня по грязи, судя по влажному чваканью, сопровождавшему мой скорбный путь.
   Меня сильно тошнило, я с трудом сдерживал рвоту. Воротник давил на горло всё сильнее, и, не выдержав, я попытался что-то сказать, но вместо этого лишь слабо захрипел
   Одна несущий меня остановился, и аккуратно меня положил.
   -Живой.. Ну, слава богу.
   Знакомый голос. Мой начальник явился как нельзя вовремя
   Я попытался ответить, но внутренности скрутило
   -Да ты молчи. Чудно, что жив остался.. Чудно, да.. Ну да ничего. А ты молодец- продолжил он- хорошо держишься! Я в тебе и не сомневался. Да ты не дёргайся, лежи спокойно, всё позади. Сейчас перевяжу, ты главное лежи спокойно
   Он начал накладывать бинты. На обе ноги, живот, ладонь правой руки, через голову, на правый глаз.
   -Так, уже лучше.. На, выпей-ка, полегчает
   Я ощутил на губах холодную сталь фляги. Он влил мне примерно половину. Кажется, это был крепкий ром. Но этого мой желудок уже не смог вынести- алкоголя я не переношу. Меня стошнило
   -Вот, уже лучше.. А теперь еще разок, только помедленней, по чуть-чуть, мелкими глотками..
   Я с отвращением отхлебнул еще, подумав, что терять мне уже нечего, и весь свой завтрак я уже перенёс на форму.
   Ром разодрал глотку, ударил в голову, но дал сил. С трудом, но я приподнялся на локте. Глаза я открыть побоялся. Прокашлявшись, я сумел-таки спросить:
   -Что... что со мной?
   -Ранение в голову, сильно повреждён правый глаз, кажется, вытек, попадание шрапнелью в живот и ногу, руки изрезаны колючей проволокой.. Потрепало неслабо, вообщем
   Когда я всё это услышал, силы меня снова покинули, и я рухнул на землю, а вернее - в грязь
   -Ну?- спросил он меня- чего улёгся? Крепись, чёрт тебя дери, будь мужиком! А ну - встать!
   С проклятиями, но я всё- же привстал.
   -Вот так-то.. Левый глаз можешь открыть. Ничего, не помрёшь
   Глаз я открыть всё-таки сумел. Хотя и не без труда.
   Несмотря на какую-то дрянь, застрявшую в зрачке, я сумел оглядеться.
   Я по пояс лежал в грязи. Где-то на обочине разбитой артобстрелом дороги. Вокруг расстилались целые болота из пыльного месива застывшей грязи. Тут и там, из грязевых болот торчали разбитые артиллерией повозки, убитые лошади, даже одинокая стена какого-то дома, нелепо торчащая посреди бескрайней грязевой равнины.
   -Где мы?
   -В госпиталь тебя тащу... Весна, черт бы её побрал, распутица вон.. Закурить хочешь?
   -Хке.. Нет, спасибо
   Он пожал плечами, и закурил. Было в этом что-то очень.. Товарищеское? Мы сидели вдвоём, перед бескрайними болотами грязи. Сидели, и просто смотрели.
   Мы очень долго так сидели. Час или два.. Я смахивал с лица настойчивые капли дождя, мой начальник выкуривал сигарету за сигаретой.. Докурив всю пачку, он поднялся, и сказал:
   -Молодец, Сашка. Вот теперь можешь считать себя солдатом. Солдат-это не тот, кто убивать может, а тот, кто может терпеть, когда его убивают. Ты молодец. На вон, всё-таки.
   Он протянул мне флягу.
   -Пей, лучшее лекарство. Кстати, со всей этой кутерьмой я так и не представился толком. Лейб-гвардии штабс-капитан Николай Семенович Курский. Впрочем, зови меня капитаном.
   -Угу..- промычал я во флягу, допивая остатки
   -Так вот. Ты мне очень помог. Создал, можно сказать, новый мир.
   -Каким макаром?
   -Знаешь сколько на тебя пуль ушло? Опять- же, собой, пусть и не намеренно от шрапнели спас хорошего человека. Да и вообще, ты многих спас. Ты молодец, правда
   -Угу...
   -Ну что угу-то?
   Некоторое время я молча созерцал грязь, воронки от снарядов, и низкое свинцовое небо, нависшее над нами.. А потом, неожиданно для себя, спросил:
   -У вас сигарет еще не осталось?
   Он усмехнувшись кинул мне последнюю сигарету и зажигалку
   -Это всё конечно хорошо- сказал я, закуривая. -а дальше-то что? Ну, вы говорите, мы изменили будущее.. А мне как, теперь в неё так безглазым инвалидом и ходить?
   -Нет конечно. Сейчас дотащимся до медпункта- заштопают тебя. А потом, нам останется одна афёра.
   -Это какая же?
   -Выбраться отсюда живыми. А там.. А там, тебя уже будет ждать моя машинка. Ты её заслужил. Ну что, пошли по маленьку?
   -Пошли- согласился я, привставая, и, опираясь на его плечё, пошел по дороге к медпункту..
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"