Гэблдон Диана : другие произведения.

Эхо в Крови (Эхо прошлого) - 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.92*38  Ваша оценка:

  КОТ СВЯЩЕННИКА
  
  Лаллиброх
  Октябрь,1980
  
  ОНА ВСТАЛА РАНО, даже раньше, чем дети - хотя знала, что это глупо; если Роджер уехал в Оксфорд, добрых четыре или пять часов у него займет, чтобы туда добраться, и то же самое обратно. Даже если он выехал на рассвете - все равно, вряд ли успел управиться за день со всем, что собирался сделать накануне, и не мог вернуться домой по крайней мере до полудня.
  Спала она беспокойно - ей снился один из тех однообразных и нескончаемых, неприятных снов, на этот раз с невыразимо унылым пейзажем и звуками подступающего прилива, в котором жадный плеск волны сменялся новой волной, и новым всплеском... и проснулась с первым светом, чувствуя головокружение и общую слабость.
  На одно кошмарное мгновение ей показалось, что она снова беременна - но она рывком села в кровати, и мир вокруг сразу встал на место. И ничто в этом чувстве - больше похожем на то, что одной ногой она провалилась в Зазеркалье, - на ранние сроки беременности не указывало.
  Она осторожно выпростала одну ногу из скомканной постели, и мир - как и ее желудок, - остался на прежнем месте. Так, уже неплохо.
  Тем не менее - то ли от сновидения, то ли от отсутствия рядом Роджера, или привидевшейся ей беременности - неуютное, неловкое чувство задержалось, и к повседневным делам домохозяйства она приступила в глубокой рассеянности.
  Она разбирала носки почти до полудня, когда вдруг осознала, что в доме все было по-прежнему тихо. Тихо до такой степени, что волосы у нее на затылке зашевелились.
  
  "Джем?"- позвала она. "Мэнди?"
  Полная тишина.
  Она вышла из прачечной, по привычке прислушиваясь к грохоту, уханью и крикам, обычно доносившимся сверху, но оттуда не было слышно ни звука - ни топота ног, ни крушения замков из строительных кубиков или пронзительных воплей междоусобной братской войны.
  "Джем!"- закричала она. "Где вы?"
  Нет ответа.
  В последний раз такое случилось два дня назад, когда она обнаружила, что ее будильник лежит на дне ванны, аккуратно разобранный на составные части - и обоих своих отпрысков в дальнем конце сада, светящихся противоестественной чистотой и невинностью.
  "Я ничего такого не делал!"- добродетельно заявил Джем, отбуксированный в дом и поставленный лицом к лицу с доказательствами. - "А Мэнди для этого слишком мала."
  "Сишком мая,"- согласилась Мэнди, кивая буйной копной черных кудрей так яростно, словно пыталась спрятать за ними лицо.
  "Ну, не думаю, что это сделал Папа,"- сказала Бри, поднимая суровую бровь. "И уверена, что это была не Энни Мак. Осталось не очень-то много подозреваемых, как ты считаешь?"
  "Поззлеваемых, поззлеваемых,"- радостно сказала Мэнди, очарованная новым словом.
  Джем сокрушенно покивал головой, глядя на разбросанные вокруг шестерни и расчленившие их руки.
  "Нам были нужны зубчатые колесики, piskies, мама."
  "Жубтятые, жубтятые pishkies,"- щебетала Мэнди, натянув юбку на голову и поддергивая на себе украшенные оборками трусы. - "Надо найти коесики, мама!"
  
  В разгаре последовавшего за этим заявлением срочного разбирательства Джем искусно ретировался, и никто не видел его до обеда - а к тому времени "дело о будильнике" вытеснили обычные лихорадочные хлопоты ежедневных событий, и никто о нем даже не вспомнил, пока перед сном Роджер не заметил отсутствия будильника.
  "Джем обычно не лжет,"- сказал Роджер задумчиво, когда ему показали небольшую керамическую плошку, в которой теперь содержались останки часового механизма.
  Бри, расчесывая перед сном волосы щеткой, бросила на него желчный взгляд:
  "О, ты тоже считаешь, что у нас завелись феи?"
  "Piskies,"- рассеянно сказал он, помешивая лежащую в миске небольшую кучку зубчатых шестеренок пальцем.
  "Что? Хочешь сказать, что они здесь действительно называется "piskies'? Я думала, Джем просто коверкает слова."
  "Ну, нет - 'pisky" это на Корниш; так называются феи в других частях Западной Страны."
  "А как они называются в Шотландии?"
  "На самом деле, никак. Шотландии досталась собственная часть волшебного народца," - сказал он, зачерпнув горсть часовых внутренностей и позволив им с музыкальным звоном высыпаться обратно в миску. - "Но шотландцы, как правило, более склонны к мрачным проявлениям сверхъестественного - водяным коням, ban-sidhe, или банши, синим ведьмам и Nuckelavee, понимаешь, да? Piskies для Шотландии чуточку легкомысленны. Однако заметь, мы заполучили себе домовых," - добавил он, вынимая у нее из рук щетку, -"только они скорее помощники по хозяйству, а не смутьяны вроде piskies. Ты сможешь снова собрать часы?"
  "Разумеется, если "piskies" не растеряли каких-нибудь деталей. Но, ради бога - что такое Nuckelavee?"
  "Это все пришло к нам с Оркнейских островов. Ничего такого, что захочешь услышать перед сном,"- заверил он ее. И, уткнувшись в изгиб шеи, нежно задышал ей чуть пониже мочки уха.
  Легкое покалывание и трепет, рожденные воспоминанием о том, что произошло после, на мгновение заставило ее отложить всякие подозрения о том, где могут сейчас находиться дети - но ощущение скоро исчезло, сменившись растущим беспокойством.
  Во всем доме не было слышно никаких признаков Джема или Мэнди.
  Энни Макдональд по субботам не приходила, а в кухне...
  На первый взгляд там, как ей показалось, все было спокойно - но она была неплохо знакома с методами Джема.
  
  Можно было не сомневаться - не хватало упаковки шоколадного печенья и бутылки лимонного сквоша, хотя все остальное в буфете было оставлено в полном порядке, а шкаф как-никак шести футов высотой от земли...
  Наш Джем подает большие надежды как котяра-домушник, подумала она. По крайней мере, должен сделать карьеру, если уже на днях его выдворят из школы - за то, что выложит одноклассникам нечто особенно живописное, из того, что он успел подцепить в восемнадцатом веке.
  Исчезнувшая еда слегка развеяла ее беспокойство.
  Если задуман пикник, значит, они где-то снаружи, а пока могли оказаться где угодно, в пределах полумили от дома - дальше Мэнди просто не пойдет, - следовательно, есть шанс, что далеко они не ушли, прежде чем сделать привал и закусить печеньем.
  День был прекрасный, и уже клонился к вечеру - так что, несмотря на необходимость разыскать своих злодеев, она была рада выбраться наружу, к солнцу и ветру. Носки могут и подождать.
  А еще она могла бы перекопать овощные грядки. И поговорить с водопроводчиком о смесителе в ванной наверху. А еще...
  "Неважно, сколько вещей вы переделаете на ферме - их всегда будет больше, чем вы сможете осилить. Просто чудо, что это местечко не вздыбилось, не поднялось мне до самых ушей, и не поглотило, как кит Иону..."
  На мгновение она снова услышала голос отца, полный раздраженного смирения - после очередного столкновения с непредвиденной домашней работой.
  Улыбаясь, она оглянулась, потом остановилась, понимая его всем сердцем и страстно желая не захлебнуться самой в накативших на нее волнах усталости.
  "Ох, Па," - сказала она тихо.
  Она продолжала идти - уже медленней, неожиданно разглядев в большом полу-развалившемся доме не альбатроса, но живой организм, каким и был Лаллиброх, и все те, кто жили в ее крови и кто были его частью... и оставались там до сих пор.
  Фрейзеры и Mюрреи, те, что пролили свои пот, и кровь, и слезы в его здания и почву, кто вплел и впахал свою жизнь в его землю. Дядя Иен, тетя Дженни - и целый выводок двоюродных сестер и братьев, которых она знала так недолго. Молодой Ян. Теперь они все были мертвы... но, как ни странно, не исчезли.
  "Никуда они не исчезли,"- сказала она вслух, и нашла в этих словах утешение.
  
  Дойдя до задних ворот огорода, она остановилась, глядя на холм древнего Броха, давшего имя этому месту; кладбищенская земля располагалась наверху, на том же холме; большая часть могильных камней так выветрились непогодой, что имена и даты на них стали неразборчивы, а сами камни сплошь поросли ползучим дроком и вереском. И среди брызг серого, черно-зеленого и ярко-желтого были видны два маленьких подвижных пятна - красное и синее.
  Тропинка совсем заросла; плети ежевики на каждом шагу цеплялись и рвали ей джинсы.
  Она нашла детей, ползущих на четвереньках за муравьями - те, в свою очередь, шли по следу крошек печенья, рассыпанных очень старательно - так, чтобы провести муравьев через полосу препятствий, сложенных из палочек и гальки.
  "Мама, смотри!"
  Джем едва взглянул на нее, поглощенный открывшимся перед ним зрелищем. Он показал ей на землю, где закопал в грязи старую чашку и наполнил ее водой. Черный клубок муравьев, роковым образом соблазненных шоколадными крошками, отчаянно боролся за жизнь в самом центре.
  "Джем! Что это значит! Нельзя топить муравьев - если только они не завелись в доме,"- добавила она, очень живо припомнив недавнее нашествие в кладовую.
  "Они же не тонут, мама. Посмотри - видишь, что они делают?"
  
  Чтобы приглядеться, она присела рядом на корточки, и увидела, что муравьи и в самом деле не тонут. Отдельные упавшие муравьишки отчаянно стремились к центру, где большая масса других сцепилась в тугой шар, плавающий на самой поверхности.
  Муравьи в шаре двигались медленно - так, чтобы постоянно меняться местами,- и хотя один или два на краю общей массы были неподвижны, возможно, даже мертвы, большинству, поддерживаемому телами товарищей, непосредственная опасность утопления явно не грозила. И вся масса постепенно приближалась к краю чашки, усилиями двигавших ее вперед муравьев.
  "Действительно, здорово,"- сказала она, увлеченная зрелищем - и некоторое время сидела рядом, наблюдая за муравьями, пока наконец не объявила о помиловании, - и заставила его вычерпнуть муравьиный шар на листок, который они положили на землю, где те немедленно бросились врассыпную, и как ни в чем ни бывало вернулись к своим делам.
  "Как ты думаешь, они делают это нарочно?"- спросила она Джема. "Вот так сцепляются вместе, я имею в виду. Или просто ищут, чем бы заняться?"
  "Откуда мне знать?"- сказал он, поежившись. "Посмотрю в свою Муравьиную книгу, и увижу, что там говорится."
  Она собрала остатки пикника, оставив пару кусочков печенья для муравьев, которые, как она чувствовала, честно их заработали.
  
  Пока они с Джемом наблюдали за барахтавшимися в чашке муравьями, Мэнди задумчиво бродила вокруг, и теперь, каким-то чудом взобравшись на гору, сидела на корточках в тени куста, занятая оживленным разговором с невидимым собеседником.
  "Мэнди хотела поговорить с Дедушкой,"- сообщил Джем как о чем-то само собой разумеющемся. "Вот зачем мы сюда пришли."
  "Да?"- сказала она медленно. -"Почему вы решили, что здесь подходящее место, чтобы с ним поговорить?"
  Джем удивленно покосился в сторону обветшалых, покосившихся погребальных камней.
  "Разве он не здесь?"
  Что-то более мощное, чтобы назвать это простой дрожью, толкнуло ее в спину. От абсолютной уверенности Джема в том, что иначе и быть не может, у нее перехватило дыхание.
  "Я...не знаю,"- сказала она. "Но думаю, он действительно может быть здесь."
  До тех пор, пока она изо всех сил старалась не думать о том, что родители давно мертвы, она еще могла смутно предположить, что те похоронены в Северной Каролине - или еще где-нибудь в Колониях, если война забросила их далеко от Риджа.
  Неожиданно она вспомнила о письмах. В них он писал, что собирался вернуться в Шотландию. И Джейми Фрейзер, будучи человеком решительным, вероятней всего, именно так и поступил.
  Вдруг он так никогда отсюда и не вернулся? А если нет - значит, мама тоже могла быть здесь?
  
  Сама того не замечая, она обнаружила, что поднимается вверх, мимо подножия старого Броха, переступая через камни, лежавшие на кладбищенской земле.
  Однажды она уже приходила сюда со своей тетушкой Дженни. Это было ранним вечером, в траве шелестел ветерок, и на склонах холма царило ощущение полного покоя.
  Дженни показала ей могилы бабушки и дедушки, Брайана и Эллен, вместе лежавших под своим брачным камнем; да, она до сих пор могла различить его выпуклость, поросшую травой и замшелую, с высеченными на ней именами. И ребенок, умерший вместе с Эллен, был похоронен здесь, рядом со своим... с ее третьим сыном, Робертом.
  Дженни сказала - их отец, Брайан, настоял, чтобы тот был окрещен, и назвали ее покойного маленького братца Робертом.
  
  Она стояла среди камней; их было так много... На более поздних еще можно было прочесть надписи; эти в основном датировались концом 1800-х. По большей части здесь лежали Mюрреи, и МакЛаклены, и МакЛины. Изредка, тут и там - Фрейзеры или МакКензи.
  Однако на более ранних, еще сильнее источенных ветрами и непогодой, разобрать ничего было нельзя - не более, чем тени букв, проглядывающих сквозь черные пятна лишайников и мягкого ползучего мха.
  Там, рядом с могилой Эллен, лежал небольшой квадратный камень - для Кейтлин Maйсри Мюррей, шестого ребенка Дженни и Йена, которая и прожила-то на свете всего один день, или около того. Дженни показала Брианне камень, нагнувшись, чтобы нежно провести рукой по его письменам и положить на проходившую рядом тропинку желтую розу.
  Поблизости видна была совсем маленькая пирамидка - из гальки, оставленной теми, кто навещал могилу. С тех пор она давно рассыпалась, и все же Брианна нашла под ногами камешек и уложила его на другой, лежавший сверху.
  Рядом она заметила еще одну могилу - небольшую плиту, как будто для ребенка. Не так сильно пострадавшую, но почти такую же старую. На ней, решила она, было всего два слова - и, закрыв глаза, медленно провела пальцами по камню, нащупывая неглубокие ломаные линии.
  В первой строке было "Y". А во второй, решила она -"Е." И еще "К", быть может.
  Какие имена Хайленда могут начинаться с "Y"?- думала она озадаченно. Больше всего это было похоже на МакКей, но в каком-то неправильном порядке.
  "Ты... э-э.. не знаешь, какая могила может быть Дедушкиной, нет?" - нерешительно спросила она у Джема. Она почти боялась услышать ответ.
  "Нет,"- казалось, он удивился и посмотрел туда, куда смотрела она - на скопление могильных камней. Было видно, что он никак не связывал их присутствие с дедом. -"Он просто сказал, что хочет, чтобы его похоронили здесь, и если когда-нибудь я сюда приеду, я должен оставить ему камень. Так я это сделал."
  В его словах проскользнул шотландский акцент, очень естественно - и она снова отчетливо услышала голос отца, но на этот раз улыбнулась.
  "Где?"
  "Там, наверху. Ему же нравится быть на самом верху, ага? Оттуда он может все разглядеть,"- небрежно сказал Джем, указывая на холм.
  Сразу за тенью от башни она заметила следы какой-то деятельности - что-то похожее на тропинку, идущую через заросли дрока, вереска и кучи щебня. И торчащий на гребне холма большой неровный валун, на чьем плече примостилась крошечная пирамидка из гальки, отсюда еле видимая.
  
  Мэнди сидела на одном из упавших надгробий, разложив вокруг грязной чашки, которую она где-то раскопала и водрузила в центре, большие листья лопуха, вместо тарелок. Вежливо-оживленная, она о чем-то болтала с гостями своего невидимого чаепития.
  Мешать беседе не было никакой необходимости, решила Брианна, и последовала за Джемом вверх по каменистой тропе - последнюю часть путешествия они, из-за крутизны, проделали уже на четвереньках.
  Было ветрено, особенно ближе к гребню холма, и мошкара их не слишком донимала. Влажная от пота, она церемонно добавила к крохотной пирамидке собственный камешек, и на минуту присела, чтобы насладиться видом.
  Отсюда была видна большая часть Лаллиброха, вплоть до самой дороги, выходившей на шоссе. Она посмотрела в ту сторону - но никаких признаков ярко-оранжевого Mини-Морриса Роджера видно не было. Она вздохнула и отвернулась.
  
  Здесь, наверху, было чудесно. Тихо - только вздохи прохладного ветерка и жужжание пчел, деловито хлопочущих в желтых цветках. Не удивительно, что ее отцу здесь так нравилось...
  "Джем." Тот удобно растянулся у скалы, поглядывая на окружающие холмы.
  "Да?"
  Она замялась, но должна была спросить. "Ты... можешь видеть своего деда, или нет?"
  Он бросил на нее испуганный голубой взгляд. "Нет. Он же умер."
  "О,"- сказала она, сразу почувствовав облегчение, и все же немного разочарованная. "Я знаю. Я... просто интересуюсь."
  "Я думаю, Мэнди может," - сказал Джем, кивая в сторону сестры, ярко-красным пятном маячившей среди пейзажа. -"Но точно сказать не могу. Маленькие часто разговаривают с людьми, которых никто даже не видит,"- добавил он снисходительно. "Бабушка так говорит."
  
  Она не знала, хочется ей, чтобы он перестал постоянно вспоминать о ее родителях в настоящем времени, или нет? Это ее немного нервировало - но ведь он сам сказал, что не может видеть Джейми.
  Она даже не захотела спросить, может ли он видеть Клэр - должно быть, нет,- но чувствовала, что бабушка и дедушка всегда находятся где-то рядом, стоило Джему или Мэнди о них упомянуть, и, разумеется, хотела, чтобы Джем и Мэнди тоже это чувствовали.
  Они с Роджером по-возможности объяснили детям происходящее - если такие вещи вообще можно было объяснить. И скорее всего, у ее отца был с Джемом собственный разговор; это было бы кстати, подумала она.
  Смешавшиеся в Джейми благочестие католицизма и сугубо практическое принятие жизни, смерти и прочих невидимых и непостижимых вещей, свойственное любому жителю Хайленда, наверняка лучше подходит для объяснения того, как вы могли быть мертвы по эту сторону камней, и в то же время...
  "Он сказал, что будет за нами приглядывать... Дедушкa,"- добавил он, обернувшись к ней.
  Она прикусила язык.
  Нет, не мог он прочитать ее мыслей, твердо сказала она себе. В конце концов, они только что говорили о Джейми, и Джем сам выбрал это особое место, в котором мог засвидетельствовать тому свое почтение. И вполне естественно, что дед до сих пор занимал его мысли.
  "Конечно, будет,"- сказала она, и положила руку на его прямое, широкое плечо, массируя большим пальцем угловатые косточки у основания шеи. Он хихикнул и вынырнул у нее из-под руки - потом вдруг соскочил на тропу и заскользил по ней вниз, временами на пятой точке, явно в ущерб своим джинсам.
  
  Прежде, чем отправиться за ним, она приотстала, чтобы еще раз оглядеться вокруг - и заметила на вершине холма, примерно в четверти мили отсюда, странное скопление камней.
  Нагромождение скал и камней было как раз тем, что можно было встретить на любом из холмов Хайленда - но именно в этой куче было нечто, отличавшее ее от многих других. Щурясь, она рукой прикрыла глаза от солнца. Она могла и ошибиться - но все-таки была инженером, и знала, как выглядят вещи, построенные руками мужчин.
  Похоже на крепость Железного Века? - подумала она, заинтригованная. Она могла поклясться, что основание кучи было сложено из рядов плоских камней. Фундамент, скорее всего. Придется на днях подняться туда и рассмотреть все поподробнее - возможно, даже завтра, если Роджер...
  Она еще раз взглянула на дорогу, и снова нашла ее пустой.
  Мэнди уже приустала от своего чаепития, и была готова вернуться домой.
  Твердо придерживая одной рукой дочь, а чашку другой, Брианна спускалась с холма к большому, сложенному из белого камня дому - его свежевымытые окна гостеприимно сверкали на coлнце.
  Интересно, неужели все это сделала Энни? - подумала она. А она ничего и не заметила - хотя, разумеется, мытье окон такого масштаба должно было повлечь за собой массу хлопот и беспокойства. Правда, тогда она надолго отвлеклась, со всеми своими тревогами и предчувствиями перед новой работой.
  Сердце екнуло при мысли, что уже в понедельник она вытащит из кладки еще одну частицу того, кем она была когда-то, и уложит еще один камень - в фундамент того, кем она станет теперь.
  "Наверное, это сделали piskies,"- громко сказала она, и засмеялась.
  "Делали рishkies!" - радостно вторила ей Мэнди.
  
  Джем уже спустился к подножию холма, и поджидая их, нетерпеливо обернулся.
  "Джем,"- сказала она - мысль пришла ей в голову, когда они с ним поравнялись. "Ты знаешь, кто такой Nuckelavee?"
  Глаза у Джема сделались огромными, и он яростно хлопнул в ладоши над ушами Мэнди. Сотня холодных крошечных лапок скользнула у Брианны между лопаток.
  "Да,"- сказал он; его голос и дыхание были едва слышны.
  "Кто тебе о нем рассказал?"- спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
  Так - придется срочно убить Энни Макдональд, твердо решила она. Но глаза Джема скользнули куда-то вбок: он невольно оглянулся через плечо, на стоящую наверху Башню.
  "Он сам,"- прошептал он.
  "Он?"- резко сказала она, и перехватила руку Мэнди, когда малышка вывернулась и яростно замахнулась на брата. "Не смей бить своего брата, Мэнди! Кого ты имеешь в виду, Джемми?"
  Джем прикусил нижними зубами губу.
  "Его,"- выпалил он. "Нукелави."
  
  ***
  "ДОМ ЭТОЙ ТВАРИ БЫЛ В МОРЕ - но обычно он резвился на земле, чтобы пировать среди людей. На сушу Нукелави выезжал на коне, и его конь бывал иногда неотличим от его собственного тела. Его голова была в десять раз больше, чем у человека, и морда с широкой зияющей пастью выдавалась вперед, как у свиньи.
  Кожи у существа не было, и его желтые вены, мышцы и сухожилия, покрытые красной слизистой пленкой, были видны насквозь. Дыхание его было ядовитым, и оно само обладало невиданной силой. Однако был у него один недостаток: отвращение к пресной воде...
  Коня, на котором он ездил, люди описывали как обладателя единственного красного глаза, пасти как у кита, и ласт на передних ногах, больше похожих на плавники."
  
  "Ик!" - Брианна отложила книгу - одну из обширной коллекции шотландского фольклора Роджера, - и уставилась на Джема:
  "Ты встретил одного из них? Где-то наверху, у башни?"
  Сын переступил с ноги на ногу:
  "Ну, он мне сам так сказал. Сказал, что если я сейчас же не уберусь, он превратится в себя настоящего, а я не хотел этого видеть, ну и... убрался."
  "Я бы тоже так поступила."
  У Брианны немного отлегло от сердца. Все в порядке. Он повстречал человека, а вовсе не монстра. Не то, чтобы она на самом деле поверила... но тот факт, что кто-то шляется вокруг Броха, ее уже достаточно обеспокоил.
  "И как же он выглядел, этот человек?"
  "Ну... большой,"- с сомнением сказал Джем. Учитывая, что Джему еще не было девяти, так выглядело бы большинство мужчин.
  "Такой же большой, как папа?"
  "Наверное..."
  Дальнейшие расспросы добавили сравнительно немного деталей; Джем знал, кто такой Нукелави - он уже успел начитаться самых сенсационных статей из коллекции Роджера - и был так напуган, встретив кого-то, кто мог в любой момент сбросить с себя кожу и сожрать его самого, что его впечатления о наружности мужчины оказались довольно сумбурными.
  Высокий, с короткой бородкой, волосы не слишком темные, и одежда..."Вроде той, какую носит мистер Макнил." Рабочая одежда, как у фермера.
  "Почему не рассказал о нем мне, или папе?"
  Кажется, Джем собирался заплакать:
  "Он сказал, что вернется и съест Мэнди, если я это сделаю!"
  "Ох..." Она его обняла и притянула к себе. - "Я понимаю. Не бойся, мой сладкий. Все в порядке, все ол'райт..."
  
  Теперь он дрожал скорее от облегчения, чем от воспоминаний, и она, успокаивая, нежно гладила его по ярко-рыжей макушке. Бродяга, скорее всего. Устроился в Брохе на ночевку. Наверняка, сейчас он уже ушел - поскольку из рассказа Джема выяснилось, что с тех пор, как он видел мужчину, прошло больше недели - но все же...
  "Джем,"- начала она осторожно. "Зачем вы с Мэнди сегодня туда пошли? Вы не боялись, что этот человек будет там?"
  Тот удивленно на нее посмотрел и тряхнул головой - рыжие вихры взметнулись в воздух:
  "Нет... я, конечно, сразу оттуда сбежал, но все равно спрятался и стал потихоньку за ним наблюдать. Он двинул на Запад. Туда, где они живут."
  "Это он сам так сказал?"
  "Нет. Просто такие, как он, всегда живут на Западе." Он показал ей на книгу:
  "Когда они сваливают на Запад, то уже не возвращаются. И я его больше не видел; я же за ним проследил, чтоб самому убедиться!"
  Она чуть не расхохоталась, но была еще слишком обеспокоена.
  
  Это было похоже на правду: немалая часть сказок Хайленда кончались тем, что какая-нибудь сверхъестественная тварь уходила на запад и исчезала в горах или водах, где они все обитали.
  И, разумеется, никогда оттуда не возвращалась, поскольку обычно этим истории и заканчивались.
  "Он просто гадкий бродяга,"- сказала она твердо и похлопала Джема по спине, прежде чем отпустить. -"Не стоит тебе из-за него волноваться."
  "Точно?"- спросил он, очевидно, всем сердцем желая ей поверить, но еще не совсем готовый полностью расслабиться в привычной домашней безопасности.
  "Конечно,"- сказала она твердо.
  "О'кей." Он глубоко вздохнул и отодвинулся.
  "А кроме того,"- добавил он с видом почти счастливым, - "Дедушка ни за что не позволит ему слопать Мэнди, или меня. Уж об этом-то я позабочусь."
  
  ***
  СОЛНЦЕ УЖЕ КЛОНИЛОСЬ К ЗАКАТУ, когда на дороге, ведущей к ферме, она услышала, как пыхтит автомобильчик Роджера. Она выскочила на улицу, и едва он успел выйти из машины, бросилась в его объятия.
  Он не стал тратить времени на вопросы. Просто обнял, и расцеловал так горячо, что стало ясно - их ссора исчерпана; а детали взаимных извинений могли и подождать.
  На мгновение она позволила себе забыть обо всем, ощутив себя в его руках совершенно невесомой, вдыхая ароматы бензина, и пыли, и библиотеки, полной старинных книг, которые перебивали его собственный, естественный аромат - тот неопределенный слабый мускус нагретой солнцем кожи, даже если на солнце он не был ни минуты.
  "Говорят, на самом деле женщины даже не могут определить своих мужей по запаху,"- заметила она, скрепя сердце возвращаясь на землю. - "Что-то я в это не верю. Лично я могла бы отыскать тебя на станции метро Кингс-Кросс, в самой кромешной темноте."
  "Я же утром ванну принимал, ага?"
  "Ну да, и остался ночевать в колледже - я даже отсюда чувствую запах жуткого мыла, которое там используют в промышленных масштабах,"- сказала она, наморщив нос. "Удивляюсь, как у тебя от него вся кожа не облезла? А на завтрак у них был черный пудинг. С жареным помидором."
  "Точно, Лесси,"- сказал он, улыбаясь. -"Или лучше сказать - "Рин-Тин-Тин*? Ну и как, уже спасла с утра пару мелких ребятишек, или сегодня пришлось выкуривать грабителей из собственных берлог?"
  "Ну да... Вроде того."
  Она оглянулась на холм позади дома, где тень Броха с каждой минутой становилась все чернее и длиннее. "Только решила, что лучше подождать, пока шериф не вернется из города, прежде чем действовать дальше."
  
  *Рин Тин Тин (1918 - 1932) - легендарная собака породы немецкая овчарка, известная своими "ролями" в фильмах "Зов Севера", "Рин Тин Тин спасает своего хозяина", "Геройский поступок Рин Тин Тина" и др.
  
  ***
  ВООРУЖИВШИСЬ КРЕПКОЙ ТЕРНОВОЙ тростью и электрическим фонариком, Роджер подошел к Броху - очень рассерженный, зато бдительный и осторожный.
  Вряд ли парень был вооружен - если вообще до сих пор оставался там... Но Брианна уже стояла в дверях кухни, прижав к груди телефон - на вытянутом во всю длину шнуре, - и две "девятки" были уже набраны.
  Она тоже хотела пойти вместе с ним, однако он убедил ее, что кто-то один должен остаться с детьми. Тем не менее, для него было бы весьма утешительно иметь ее у себя за спиной; она была женщина рослая, мускулистая, и совсем не из тех, кто отступит в случае физического насилия.
  
  Дверь башни висела криво; древние кожаные петли давно сгнили, и их заменили дешевыми железными, которые сами давно проржавели. Правда, держалась в раме по-прежнему, хоть и с трудом.
  Он поднял щеколду и какое-то время маневрировал, проталкивая тяжеленное, растрескавшееся дверное полотно внутрь, приподняв его от пола повыше, чтобы не заскрипело.
  Снаружи было довольно светло; даже через полчаса окончательно еще не стемнеет. Хотя в башне было черно, как в скважине.
  Он посветил фонариком на пол, и заметил в пыли у стены дорожку свежих следов, коркой присохших к каменному полу.
  Так, кто-то здесь все-таки побывал...
  Джем мог и сам справиться с дверью - но детям не разрешалось ходить в Брох без взрослых, и Джем клялся, что не ходил.
  "Аллooo!"- закричал он, и ему ответили испуганным движением где-то далеко наверху. Инстинктивно он перехватил палку покрепче, но почти сразу узнал этот суетливый шелест и шорохи. Летучие мыши - это они гроздьями висели под высокой конической крышей.
  Лучом фонарика он обвел весь первый этаж, и заметил у стены несколько запачканных и смятых газет. Одну он подобрал и обнюхал: старая, хотя запах рыбы и уксуса был по-прежнему различим.
  Вряд ли Джем восстанавливал здесь историю Нукелави... нет, он так не думал - но от самого свидетельства недавней человеческой деятельности злость в нем вспыхнула с новой силой.
  Этот "кто-то" не только забрался сюда и скрывался на его территории, но и угрожал его сыну! Он почти надеялся, что тот прячется здесь до сих пор. Хотелось сказать ему "пару ласковых."
  Однако его здесь не было... Да никто в здравом рассудке и не пошел бы на верхние этажи Броха; доски уже наполовину сгнили, и по мере того, как глаза привыкали к темноте, он только и смог разглядеть зияющие в перекрытиях дыры, да слабый свет, сочившийся сквозь них из узких бойниц наверху.
  
  До сих пор Роджер так ничего и не слышал - но желание удостовериться в этом окончательно увлекло его вверх по узкой каменной лестнице, спиралью вившейся вокруг внутренней части башни, тщательно проверяя каждый свой шаг между сыпучих камней, прежде чем доверить им вес собственного тела.
  На верхнем этаже он потревожил целую стаю голубей - те в панике сорвались с мест и закружились внутри башни, как пушистый торнадо, проливая вниз помет и перья, прежде чем найти себе путь из окон наружу. Он всем телом вжался в стену - сердце бешено колотилось в груди, пока они слепо метались мимо его лица.
  Кто-то - крыса, мышь или полевка - пробежал у него по ногам, и он конвульсивно дернулся, чуть не выронив свой фонарик.
  Ол'райт... Брох был по-прежнему жив, а над головой у него возились летучие мыши, возмущенные творившимся внизу безобразием.
  И ни cледа вторжения незваного гостя, будь то человек или нежить.
  Спускаясь, он высунул голову наружу, дать сигнал Бри, что с ним все в порядке - потом запер дверь и направился вниз, к дому, по пути отчищая одежду от грязи и голубиных перьев.
  
  ***
  "НЕПРЕМЕННО ПОСТАВЛЮ на дверь новый засов, и навешу замок понадежней,"- сказал он Брианне, развалившись напротив старой каменной раковины, когда она занялась ужином. "Хотя сомневаюсь, что он вернется. Больше похож на туриста."
  "С Оркнейских островов, ты считаешь?" Ему казалось, что он ее уже убедил - но между бровями у нее по-прежнему видна была тревожная морщинка. "Ты говорил, что оттуда пошли рассказы о Нукелави."
  Он пожал плечами:
  "Возможно. Но все эти истории можно найти и на бумаге; Нукелави не так популярен, как келпи или феи, но набрести на него в книгах мог кто-угодно... А там что такое?" - Она открыла холодильник, чтобы достать масло, и он заметил на полке бутылку шампанского - оттуда блеснула его фирменная головка, обернутая фольгой.
  "Ах, это." - Она посмотрела на него, уже готовясь улыбнуться, но с некоторой опаской в глазах:
  "Я... хм, получила работу. Я думала, мы могли бы... отпраздновать?"
  Ее неуверенный вопрос поразил его в самое сердце, и он хлопнул себя по лбу:
  "Христос, я совсем забыл спросить! Это же здорово, Бри! Заметь - я был в этом уверен,"- сказал он, улыбаясь со всем возможным теплом и убежденностью, которые смог в себе наскрести. "Никогда даже не сомневался."
  Он увидел, как напряженность покидает ее тело, увидел, как засветилось ее лицо - и почувствовал, что некое умиротворение снизошло на него тоже. Это приятное чувство длилось и во время объятия, которым она чуть не сокрушила ему грудную клетку, и очень милого поцелуя, который за этим последовал - но сразу растаял, как только она отступила назад и, схватив кастрюлю, спросила с деланной небрежностью:
  "Так ты нашел... то, что искал в Оксфорде?"
  "Ну да." Это вышло больше похожим на грубое карканье; он откашлялся и попытался снова:
  "Да, более или менее. Слушай - может наш ужин немного обождать, как ты считаешь? Мне кажется, я поужинаю с большим аппетитом, если сначала все тебе расскажу."
  "Конечно,"- сказала она медленно и поставила кастрюлю на место. Ее глаза были устремлены на него - с интересом, а может, даже немного со страхом. -"Детей я уже покормила, перед тем, как ты вернулся домой. Если ты не голоден... "
  
  Он был еще как голоден; на обратном пути даже не остановился пообедать, и желудок у него уже слипся, но сейчас это не имело значения. Он протянул ей руку.
  "Давай-ка выйдем. Вечер сегодня чудесный."
  И если она cнова все примет в штыки, хотя бы кастрюль за дверями не будет.
  
  ***
  "Я ТУТ ЗАЕХАЛ В СТАРЫЙ СОБОР Св. Стефана,"- бросил он через плечо, как только они вышли из дома. "Чтобы поговорить с доктором Уэзерспуном; он там сейчас ректором. Он был другом преподобного и знал меня еще с тех пор, как я был парнишкой."
  Пока он говорил, ее рука сжимала ему ладонь все крепче. Наконец он рискнул на нее взглянуть - и увидел, что она смотрит на него тревожно, но и с надеждой.
  "И...?"- сказала она неуверенно.
  "Ну... Результатом является то, что я тоже получил работу." Он неловко улыбнулся. "Помощника хормейстера."
  Разумеется, это было совсем не то, чего она вообще ожидала - и от неожиданности она моргнула. Затем ее глаза обратились к его горлу. Он прекрасно знал, о чем она думает.
  
  "...И ты собираешься это надеть?"- спросила она нерешительно, когда они в первый раз готовились ехать в Инвернесс за покупками.
  "Ну да, собирался. А в чем дело - я где-то испачкался?" Он вытянул шею, чтобы взглянуть на плечо своей белой рубашки. Не удивительно, если это ему удалось. Пару минут назад Мэнди, бросив все свои игры, вихрем ворвалась в комнату, чтобы с ним поздороваться, заключив его ноги в мокрые песочные объятия. Разумеется, перед тем, как поднять ее на руки для надлежащего родительского поцелуя, он ее слегка отряхнул, но...
  "Я не об этом,"- сказала Бри, на минуту поджав губы. "Просто... Что ты им скажешь о..." Она жестом показала, будто режет себе горло.
  Его рука скользнула к открытому вороту рубашки, где шрам от веревки оставил изогнутый след, на ощупь очень похожий на цепочку крохотных камешков под кожей. Тот уже немного сгладился, но все еще был очень заметен.
  "Ничего."
  Брови удивленно поднялись, и он ответил ей кривой улыбкой.
  "Но что они могут о тебе подумать?"
  "Вполне допускаю, что они могут решить, что я в очередной раз предавался аутоэротическому удушью, и однажды зашел в этом слишком далеко."
  Будучи неплохо знаком с нравами сельского Нагорья, он догадывался, что это было последним изо всего, что они вообще могли подумать. Как бы поверхностна ни была благопристойность его предполагаемых прихожан - никто из них не мог вообразить себе ничего более зловещего, чем развратный шотландский пастор-пресвитерианец.
  
  "Разве... э-э... ты не сказал д-ру Уэзерспуну... Что ты ему сказал?" - спросила она после минутного размышления. "Я имею в виду - он же не мог этого не заметить?"
  "О, да. Он заметил. А я ничего не сказал - как, впрочем, и он."
  
  "Послушай, Бри,"- сказал он ей в тот, первый день - "выбор у нас с тобой простой. Или мы выкладываем всем и каждому абсолютную правду, или не говорим ничего - или почти ничего, насколько это возможно, - и пусть себе думают, что хотят. История, высосанная из пальца, тут не прокатит, разве не так? Слишком много способов на ней проколоться."
  Ей это все совсем не нравилось; он до сих пор замечал, как она прячет глаза и шарахается ото всех по углам. Но он был прав, и она это знала.
  Наконец решение отразилось у нее на лице, и расправив плечи, она кивнула.
  Естественно, им пришлось нагромоздить горы лжи - для того, чтобы как-то узаконить существование Джема и Мэнди. Но дело было в конце семидесятых, в Штатах уже в изобилии плодились "коммуны", и импровизированные бэнд-группы "Путешественников", как они себя называли, сновали по всей Европе туда-сюда кавалькадами ржавых автобусов и разбитых фургончиков.
  Не считая самих детей, они пронесли с собой через камни очень немногое - но среди скудных накоплений Брианны, зашитых в карманы и по низу ее сорочки, были два написанных от руки "Свидетельства о рождении," заверенных некой Клэр Бичем Рэндалл, доктором медицины и их лечащим врачом.
  "Это необходимая формальность при домашних родах,"- сказала Клэр, тщательно выводя петельки на своей подписи. "А я... я была,"- поправилась она, слегка покривив губы, -"официально зарегистрированным врачом, имеющим лицензию штата Массачусетс."
  
  "Помощник хормейстера," - повторила Бри, пристально глядя на него.
  Он сделал глубокий вдох; вечерний воздух был прекрасен, чистый и свежий, если бы не начавшая прибывать мошкара. Он смахнул с лица их жужжащее облачко, и перешел к самой сути.
  "Учти: я не работу туда пошел искать. Я шел туда... поразмыслить. О том, чтобы стать священником."
  На этом она замерла. "И...?"- подсказала она. "Давай, продолжай."
  Он снова нежным движением привлек ее к себе. "Если останемся здесь, нас тут заживо съедят."
  Они медленно прошлись через огород и вышли наружу, мимо сарая, по тропинке, которая вела к заднему выгулу. Он уже подоил обеих коров, Mилли и Блоссом, и те устраивались на ночь - две большие горбатые тени в траве, мирно жующие свою жвачку.
  
  "Я говорил тебе о Вестминстерском Исповедании, да?" Это был пресвитерианский эквивалент католического "Никейского Символа Веры" - их собственная формулировка официально принятой доктрины.
  "Угу..."
  "Видишь ли, чтобы стать пресвитерианским священником, требовалось, чтобы я мог поклясться, что в Вестминстерском Исповедании принимаю все. Я это сделал, когда... ну, раньше." И был уже так близок, подумал он.
  Он был накануне рукоположения в сан священника, когда вмешалась судьба в обличии Стивена Боннэ. Роджер был вынужден бросить все, чтобы найти и спасти Брианну из логова пиратов на Окракоке. Не то, чтобы делая это, он о чем-то сожалел, учитывая...
  Она шагала рядом, рыжая и долговязая, с длинными конечностями, грациозная, как тигр - и мысль, что она могла так легко исчезнуть из его жизни навсегда - и что он так никогда бы и не узнал своей дочурки...
  Он поперхнулся и закашлялся, рассеянно касаясь шрама.
  "Возможно, я до сих пор... Но я не уверен. А должен быть."
  "Что изменилось?"- спросила она с любопытством. "Что бы ты мог принять тогда, чего не можешь сейчас?"
  Что изменилось? - подумал он с кривой усмешкой. Хороший вопрос.
  "Предопределение,"- сказал он. "В манере изъясняться."
  Было еще достаточно светло, чтобы он увидел этот слегка насмешливый взгляд, мелькнувший на ее лице оттенком удовольствия - то ли просто от иронического сопоставления вопроса и ответа, то ли от самой концепции, этого он не знал. Они никогда не обсуждали между собой вопросов веры - на этой ниве они были друг с другом более чем осторожны - но, по крайней мере, в общих чертах были знакомы с основными формами обоюдных убеждений и верований.
  Он предпочитал объяснять идею "предопределения" в простых терминах: не как некую неизбежную Судьбу, предначертанную Богом, и даже не как идею, что Господь спланировал жизнь каждого человека в мельчайших подробностях еще до его, или ее рождения - хотя немалое количество пресвитериан видели это как раз в таком ключе.
  Это было связано со Спасением и представлением, что Господь сам изберет путь, который приведет к этому спасению.
  "Для некоторых из людей,"- сказала она скептически. "И Его выбор - проклясть остальных?"
  
  Многие люди об этом уже думали - и многие, куда лучшие умы, чем его собственный, были поглощены утверждением своего пути вопреки (и помимо) этому представлению.
  "Об этом уже написаны целые книги, но основная идея заключается в том, что Спасение есть не только результат нашего выбора - Бог действует первым. Продленное приглашение, можно сказать, и дает нам возможность ответить отказом. Но у нас еще есть свободный выбор.
  И действительно,"- добавил он быстро, -"единственное, что для нас необязательно - если быть пресвитерианцем - вера в Иисуса Христа. Я все еще силюсь ее хранить."
  "Хорошо," - сказала она. "Но быть священником...?"
  "Да, наверное. Ах, да - вот еще." - Он резко опустил руку в карман и протянул ей сложенную ксерокопию.
  "Я подумал, что всю книгу лучше не красть," - сказал он, пытаясь спрятаться за легкомыслием. "На случай, если все-таки решусь стать пастором, я имел в виду. Дурной пример для паствы."
  
  "Хо-хо," - сказала она с отсутствующим видом, уже читая. Она подняла на него глаза, бровь вопросительно изогнулась.
  "Оно другое, ты не находишь?" - сказал он, затаив дыхание и снова чувствуя холодок под ложечкой.
  "Это..."
  Ее глаза снова уставились в документ, и хмурая складка прорезала лоб. Через минуту она посмотрела на него снизу вверх, побледнев и судорожно сглатывая. "Другое. Дата отличается."
  Он почувствовал, как напряженность, которая выматывала его последние двадцать четыре часа, слегка ослабла. Тем не менее, с ума он не сошел.
  Он протянул руку, и она отдала ему копию вырезки из Уилмингтонской "Gazette" - уведомление о смерти четы Фрейзеров из Риджа.
  "Это ведь только дата," - сказал он, проводя пальцем по расплывчатому оттиску слов. "А текст - я думаю, он тот же самый. Он действительно тот, что ты запомнила?"
  Она нашла похожую информацию, разыскивая следы своей семьи в прошлом - это было именно то, что побудило и помогло ей пройти через камни - а вслед за ней и ему.
  И это, по его мнению, изменило всё... Спасибо вам, Роберт Фрост.*
  
  ***
  Примечание:
  
  *РОБЕРТ ФРОСТ (1874-1963) - "считается в США поэтом Номер1 для всего XX века (как для XIX столетия - Уолт Уитмен), и этот бесспорный факт иностранного читателя несколько озадачивает. Тем более что американская поэзия ХХ столетия богата звездами первой величины: Эзра Паунд, Томас С. Элиот, Э. Э. Каммингс, Уистен Хью Оден, Эдгар Ли Мастерс, прославленная плеяда так называемой "южной школы" и многие, многие другие.
  И при всем этом изобилии и великолепии единственным общенациональным поэтом слывет именно Фрост.
  Его же, кстати, считал своим любимым поэтом (правда, называя при случае и другие имена) Иосиф Бродский. Но, пожалуй, еще более впечатляет та дань, которую отдал Фросту на редкость ревнивый к чужой славе, особенно поэтической, В. В. Набоков...
  На протяжении всей творческой жизни Фрост писал как рифмованные, так и белые стихи - и те насчитывали порой по много сотен строк.
  Забегая вперед, отметим, что славой своей Р. Фрост обязан пяти-шести рифмованным стихотворениям, попадающим во все антологии англоязычной поэзии - и всем без исключения белым."
  
  Роберт Фрост - НЕИЗБРАННАЯ ДОРОГА
  Перевод В. Топорова
  
  Опушка - и развилка двух дорог.
  Я выбирал с великой неохотой,
  Но выбрать сразу две никак не мог
  И просеку, которой пренебрег,
  Глазами пробежал до поворота.
  
  Вторая - та, которую избрал, -
  Нетоптаной травою привлекала:
  Примять ее - цель выше всех похвал,
  Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,
  Она сама изрядно потоптала.
  
  И обе выстилали шаг листвой -
  И выбор, всю печаль его, смягчали.
  Неизбранная, час пробьет и твой!
  Но, помня, как извилист путь любой,
  Я на развилку, знал, вернусь едва ли.
  
  И если станет жить невмоготу,
  Я вспомню давний выбор поневоле:
  Развилка двух дорог - я выбрал ту,
  Где путников обходишь за версту.
  Все остальное не играет роли.
  
  ***
  ...Когда-нибудь, года спустя,
  Скажу, вздохнув я тяжело:
  "Тропинки две вели в лесу, и я -
  Я выбрал ту, что без следа,
  И это изменило все." - тот же отрывок в другом переводе.*
  
  Она прижалась к нему, чтобы перечитать все снова. Раз, и второй... и еще раз, для верности, прежде чем кивнуть:
  "Только дата," - сказала она, и он услышал в ее голосе ту же беззвучную одышку. "Оно... изменилось."
  "Хорошо," - сказал он, его голос звучал непривычно и грубо. "Когда я начал задаваться вопросами... Я должен был пойти и посмотреть, прежде чем говорить об этом с тобой. Просто чтобы проверить - потому что вырезка, которую я видел в книге, не могла быть правдой."
  Она кивнула, все еще немного бледная.
  "Если бы я... если бы я вернулся в архив в Бостоне, где обнаружил ту газету - она бы изменилась тоже, как ты думаешь?"
  "Да, я считаю." Она довольно долго молчала, глядя на бумагу в его руке. Потом посмотрела на него, очень настойчиво.
  "Ты сказал - когда ты начал интересоваться. Что заставило тебя начинать что-то выяснять?"
  "Твоя матушка."
  
  ***
  ПРОШЛО ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ, прежде чем они смогли покинуть Хребет.
  Как-то ночью, не в силах заснуть, он вышел в лес и, беспокойно слоняясь туда-сюда, набрел на Клэр, стоявшую на коленях в лощинке, полной белых цветов, клубившихся вокруг нее, как туман.
  Он просто уселся рядом, а затем наблюдал за ней в ее сборах, пока она ломала стебли и обдирала листья, укладывая их в своей корзине. К цветам она даже не прикоснулась, он это заметил - зато тщательно обрывала все, что росло под ними.
  "Их нужно собирать только ночью," - заметила она, обращаясь к нему после недолгого молчания. "Предпочтительно в темноте, и при луне."
  "Я никак не предполагал..." - начал он, и тут же осекся.
  Она рассмеялась, в голосе звучало легкое искрящееся удовольствие:
  "Не ожидал, что я могу придавать такое значение каким-то суевериям?" - спросила она. "Погодите, молодой Роджер. Когда доживете до моих лет, вы можете сами начать относиться к суевериям с почтением. Что же касается этого... "
  В темноте бледным пятном шевельнулась рука, и сломала стебель с мягким, сочным хрустом. Воздух вдруг наполнился едким запахом, резким и стойким, сразу перекрывшим легкий аромат цветов.
  
  "Насекомые прилетают и откладывают яйца на листьях некоторых растений, видишь? Растения выделяют довольно сильно пахнущие вещества, с тем, чтобы отвадить жучков, и концентрация таких веществ становится самой высокой, когда в этом есть наибольшая потребность. Как только это происходит, инсектицидные вещества обретают достаточно мощные целебные свойства, и главное, что беспокоит именно этот вид растений,"- она смахнула перистый стебелек у него из-под носа, прохладный и влажный, -"это личинки мотыльков."
  "Следовательнo, больше всего вещества накапливается поздно ночью, поскольку в это время гусеницы кормятся?"
  "Ты все понял." Стебелек был снят, растение с муслиновым шорохом скользнуло в корзину, и склонив голову, она как будто задумалась, стоит ли ей продолжать.
  "А некоторые растения опыляются мотыльками. Если, конечно... "
  "Цветут в ночное время."
  "Однако большинство растений страдают от дневных насекомых, и потому начинают выделять свои полезные соединения только на рассвете; концентрация повышается до тех пор, пока день прибывает... но потом, когда солнце становится слишком жарким, некоторые из масел начнут испаряться из листьев, и растение прекратит их производство. Так что большинство ароматических растений выбирают поздним утром. Поэтому шаманы и травники велят своим подмастерьям брать одно из них в новолуние, а другое в полдень, таким образом создавая и поддерживая суеверие... хмм?"
  Ее голос звучал довольно сухо, по-учительски, но она по-прежнему забавлялась.
  
  Роджер присел на корточки, наблюдая, как она что-то нащупывает вокруг себя. Теперь, когда его глаза привыкли, он мог с легкостью разглядеть ее силуэт, хотя детали ее лица были скрыты до сих пор. Какое-то время она работала, а затем тоже села и потянулась; он услышал, как в спине у нее хрустнуло.
  "Знаешь, однажды я его видела." Голос был сдавленный, приглушенный; она отвернулась, ощупывая взглядом землю под свисающими ветвями рододендрона.
  "Видела его? Кого?"
  "Короля." Она что-то нашла; он услышал шелест листьев, когда она с усилием потянула их на себя, и хруст разрываемого стебля.
  "Он приехал в больницу Пемброк, чтобы навестить там солдат. Он пришел и отдельно говорил для нас - медсестер и врачей. Он был спокойным человеком, достойным и величественным, но в манере вести беседу очень теплым. Я не смогу повторить тебе ничего, что он тогда сказал. Но это было... удивительно вдохновляюще. Только то, что он был там, с нами, понимаешь?"
  "Mмффм." Возможно, это было самое начало войны, спрашивал он себя, что заставляет ее вспоминать такие вещи?
  "Журналист спросил Королеву, будет ли она собирать собственных детей и эвакуировать их в глубинку - как многие из них делали, ты знаешь?"
  "Я знаю." Роджер вдруг увидел перед глазами пару детей: мальчик и девочка, молчаливые, с худенькими лицами, они жались друг к другу возле знакомого очага. "У нас было двое таких - в нашем доме в Инвернессе. Как странно, я никогда о них не вспоминал, только сейчас."
  Но она не обратила внимания.
  "Она сказала - и я не могу ручаться, что процитирую совершенно точно, но смысл был таков - 'Видите ли, дети не могут оставить меня, а я не могу оставить Короля - и, разумеется, Король никуда уезжать не станет.' Когда был убит твой отец, Роджер?"
  
  Что бы он ни ожидал от нее услышать, но только не это. На мгновение вопрос показался настолько нелепым, что он его даже не понял.
  "Что?" Но он ее слышал - и тряхнув головой, чтобы рассеять чувство сюрреальности происходящего, он ответил: "Октябрь 1941-го. Не уверен, что помню точную дату... нет, я помню, преподобный записал ее в своей родословной. Тридцать первого октября 1941 года. А что?"
  "С какой стати, во имя Бога, " - хотел он сказать, но он давно пытался контролировать эти импульсивные мимолетные богохульства. Он захлебнулся от еще более сильного побуждения - сбежать, запутаться в потоке случайных мыслей, и повторил, очень спокойно: "Почему вы спросили?"
  "Ты сказал, что он был сбит в Германии, не так ли?"
  "Над Дувром, по дороге в Германию. Так мне сказали." В лунном свете он уже мог разглядеть ее черты, но не мог прочитать их выражения.
  "Кто тебе об этом сказал? Ты помнишь?"
  "Преподобный, я полагаю. Или, возможно, это могла быть моя мать." Чувство нереальности быстро стерлось, и он начинал испытывать гнев. "Это имеет значение?"
  "Возможно, нет. Когда мы впервые с тобою встретились - Фрэнк и я, в Инвернессе - преподобный упомянул, что твой отец был сбит над Ла-Маншем."
  "Да? Ну и..."
  Ну и что? - вопрос так и не прозвучал, но она явно все поняла, судя по тому, что из-под рододендронов донеслось легкое фырканье, не слишком похожее на смех:
  "Ты прав, это не имеет значения. Но... как вы с преподобным уже упоминали, он был пилотом Спитфайра. Это верно?"
  "Да." Роджер не был уверен, почему - но у него появилось неприятное ощущение в затылке, как будто что-то могло стоять за спиной. Он закашлялся, что дало ему оправдание осторожно повернуть голову, но не увидел позади себя ничего, кроме черно-белого леса, мутным пятном при свете луны.
  
  "Я знаю это наверняка,"- сказал он, чувствуя, что для него разговор принимает странно-оборонительный характер. "У мамы была его фотография с этим его самолетом. Самолет назывался Rag Doll - "Тряпичная Кукла"; имя было написано на носу, с довольно грубым изображением куклы в красном платье, с черными кудряшками."
  Он знал это совершенно точно. Он спал с фотографией под подушкой еще очень долго, после того, как мама погибла - студийный портрет матери был слишком велик, и он беспокоился, что его пропажу кто-то заметит.
  "Тряпичная Кукла," - повторил он, словно его неожиданно чем-то ударили.
  "Что? Что это было?"
  Он как-то неловко взмахнул рукой.
  "Это - нет, ничего. Я... я просто понял, что "Rag Doll", Долли... вероятно, так мой отец называл мою маму. Прозвище, вы понимаете? Я видел несколько его писем к ней; обычно они были адресованы Долли. И только сейчас, думая об этих черных кудрях - о портрете моей матери... Мэнди. Мэнди достались волосы моей мамы."
  "Ого, хорошо," - сказала Клер сухо. "Не хотелось бы думать, что я полностью за это ответственна. Скажи ей об этом, когда подрастет, ладно? Девушки с сильно вьющимися волосами непременно их ненавидят - по крайней мере в первые годы, когда хотят выглядеть, как и все остальные."
  Несмотря на свою озабоченность, он услышал в ее голосе легкую нотку отчаяния - и потянулся к ее руке, не обращая внимания на то, что она все еще держала в ней растение.
  "Я ей скажу," - тихо сказал он. "Я скажу ей все. Даже не думай, что мы когда-нибудь позволим детям тебя забыть."
  Она сжала его руку, очень крепко, и ароматные белые цветы перетекли в темноту ее юбки.
  "Спасибо," - прошептала она. Он услышал, как она хлюпнула носом, и она быстро вытерла тыльной стороной ладони глаза.
  "Спасибо," - сказала она снова, чуть громче - и выпрямилась. "Это важно. Запомнить. Если б я этого не знала, я бы тебе не сказала."
  "Сказала мне... что?"
  Ее руки, маленькие и твердые, пахнущие лекарствами, обхватили его ладонь.
  "Я не знаю, что случилось с твоим отцом,"- сказала она. "Но это было не то, что они вам рассказали."
  
  ***
  "Я БЫЛА ТАМ, РОДЖЕР," - повторяла она терпеливо. "Читала газеты... как медсестра ухаживала за авиаторами; я с ними разговаривала. Я видела самолеты. "Спитфайры" были маленькие, легкие самолеты, предназначенные для обороны. Они никогда не пересекали Ла-Манша; радиус действия не позволял им перелететь из Англии в Европу и обратно, хотя позже их и там использовали."
  "Но..." Какой именно аргумент он собирался выдвинуть - сбился с курса, ошибся в расчетах - так и осталось неизвестным. Волоски на его предплечьях сами собой приподнялись - он этого и не заметил.
  "Конечно, такое случается," - сказала она, словно читая его мысли. - "События тоже искажаются, со временем и на расстоянии. Те, кто рассказал об этом твоей матери, возможно, ошибались; она и сама могла сказать что-то, что было неверно истолковано преподобным. Все это возможно... Но во время войны я получала письма от Фрэнка - он писал их часто, как только мог, пока они не завербовали его в MИ-6. После этого я часто месяцами ничего о нем не слышала.
  Как-то раз, незадолго до того, он снова мне написал, и упомянул в письме - случайное замечание, оговорка, ты знаешь - что в отчетах, которые он тогда разбирал, столкнулся с чем-то странным. Один из "Спитфайров" неожиданно ушел вниз и разбился - вот только сбит он не был; думали даже, что могла быть какая-то неисправность в двигателе... случилось это в Нортумбрии; и хотя самолет чудом не загорелся, там не нашлось никаких следов пилота. Ни единого.
  И он действительно упоминал имя летчика, Джеремайя - потому что находил его роковым... почти фатальным."
  "Джерри,"- сказал Роджер онемевшими вдруг губами. - "Моя мама всегда называла его Джерри."
  "Да,"- тихо сказала она. - "И эти круги стоячих камней, разбросанные по всей Нортумбрии..."
  "Рядом, где нашли самолет?"
  "Я не знаю." Он увидел легкое движение, как будто она беспомощно пожала плечами.
  
  Он закрыл глаза и глубоко вдохнул - воздух был густым от аромата сломанных стеблей.
  "И ты говоришь мне это сейчас, потому что мы возвращаемся," - сказал он очень спокойно.
  "Я несколько недель сама с собой спорила," - сказала она, словно извиняясь. "Вспомнила об этом всего месяц назад, или около того. Я не часто думаю о... моем прошлом, но со всем этим... " Она развела руками, как бы охватывая их неминуемое расставание и разгоревшиеся вокруг него жаркие дискуссии. "Просто думала о Войне - мне было интересно, может ли кто-то, кто когда-нибудь в этом участвовал, думать о ней без этой заглавной "В," - и рассказывала об этом Джейми."
  Именно Джейми первым спросил ее о Фрэнке. Хотел знать, какую роль тот играл в войне.
  "Он очень интересовался Фрэнком," - резко сказала она.
  "Я бы тоже, при таких обстоятельствах," - сухо ответил Роджер. "А Фрэнк о нем не расспрашивал?"
  Кажется, это ее расстроило, и она не стала отвечать прямо, но свернула разговор в нужное ей русло - если вообще можно использовать такое слово для подобного разговора, подумал он.
  "Во всяком случае,"- сказала она, - "это напомнило мне о письмах Франка. И я попыталась припомнить все, что он мне тогда писал, как вдруг вспомнила ту самую фразу - о том, что в имени Иеремия звучит некая обреченность." Он услышал ее вздох.
  "Я не была уверена, но... Я разговаривала с Джейми, и он сказал, что я должна рассказать тебе. Он говорит, что думает, ты имеешь право знать - и что с этим Знанием ты мог бы сделать правильные вещи. Выбор."
  "Я польщен," - сказал он. Хотя чувствовал себя скорее сплющенным.
  
  **Иеремия, Джеремайя (ивр.- "Господь возвеличит") - второй из четырёх великих пророков Ветхого Завета, автор книги пророка Иеремии и книги "Плач Иеремии". https://ru.wikipedia.org/
  
  ***
  "ВОТ ОНО ЧТО." Тускло светясь над горами, в небе начинали появляться вечерние звезды. Не такие сверкающие, какими они были на Хребте, где ночь опускалась на горы, как волны черного бархата.
  Они уже вернулись к дому, но задержались в палисаднике, разговаривая.
  "Я думал об этом и раньше, и теперь: как путешествия во времени вписываются в Божественный план? Можно ли изменить события? Должно ли их менять? Твои родители - они пытались изменить историю, пытались изо всех проклятых сил, и не смогли этого сделать. Я подумал, это было все, что им оставалось - хотя бы с пресвитерианской точки зрения." Он позволил себе подпустить нотку юмора в голосе. "Ведь это удобно - чуть что, думать, что ничто не может измениться. Ничто не должно быть в состоянии измениться. Знаешь: пока Господь у себя в Небесах, и с миром все в порядке, типа того."
  "Но," - Бри держала в руках свернутую ксерокопию; она замахнулась ею на вьющегося вокруг мотылька, крохотное белое пятнышко в темноте.
  "Но," - согласился он. "Вот доказательство того, что вещи можно менять."
  
  "Я немного разговаривала об этом с мамой," - сказала Бри после минутного раздумья. "Она посмеялась."
  "Неужели?"- сухо сказал Роджер, и в ответ услышал легкий смешок Бри.
  "Не так, будто увидела в этом что-то смешное," - заверила она его. "Я спросила, не думает ли она, что путешественник в силах изменить положение вещей, изменить будущее, и она ответила, что, очевидно, это возможно - потому что она сама меняла будущее каждый раз, когда спасала кого-то от смерти, из тех, кто умер бы непременно, если бы ее там не было. Некоторые из них впоследствии имели детей, которых у них не родилось бы... и кто знает, что эти дети будут делать, чего не сделали бы, если бы их не... и тут она рассмеялась и сказала, что это хорошо, что католики верили в Таинство и не настаивали на том, чтобы выяснить, как именно действовал Бог, как это делают протестанты."
  "Ну, не знаю, что бы я на это сказал... о, она говорила обо мне?"
  "Вероятно. Я не спрашивала."
  Теперь настала его очередь засмеяться, хотя делать это ему было больно, из-за горла.
  "Доказательство," - задумчиво сказала она.
  Она сидела на скамейке возле входной двери, складывая ксерокопию длинными, нервно-проворными пальцами. "Не знаю, является ли это доказательством?"
  "Возможно, не для твоих суровых инженерных стандартов," - сказал он. "Но я помню - как и ты. Если бы только я, то, да - я бы решил, что это просто игры моего разума. Но я еще сохраняю капельку веры в силу твоих умственных процессов. Ты сделаешь из этого бумажный самолетик?"
  "Нет, это... Вау. Мэнди." Она вскочила и начала двигаться, прежде чем он сам зарегистрировал завывания, доносившиеся из детской наверху - и через мгновение исчезла в доме, оставив его внизу запирать входную дверь. Обычно двери они запирать не трудились - здесь, в Хайленде этого не делал никто, но сегодня...
  
  Стук его сердца участился, когда длинная серая тень метнулась через дорожку, прямо у него из-под ног.
  Потом он опомнился, и улыбнулся.
  Это крался маленький Aдсo, вышедший на ночную охоту. Несколько месяцев назад к ним забрел мальчик-сосед с корзиной котят, искавший, куда бы их пристроить, и Бри взяла себе серого - зеленоглазую копию кота своей матери, и дала ему то же имя.
  Это что же - если они заведут сторожевого пса, придется называть его Ролло? - подумал он с некоторым интересом.
  "Чат со священником... Кота со священником,"- сказал он. Приходский кот должен охотиться, а не болтать!
  "Ну, удачной охоты," - добавил он в хвост исчезающего под кустом гортензии кота, и нагнулся, чтобы подобрать наполовину сложенную бумагу с дорожки, где ее обронила Брианна. Нет, это был не самолетик. Тогда что? Бумажная шляпа?
  Так и не решив, он сунул его в карман рубашки и вошел в дом.
  
  Он нашел Бри и Мэнди в передней гостиной, перед только что разведнным огнем. Мэнди, которую уже утешили и напоили молоком, снова задремала на руках у Бри; она сонно на него поморгала, продолжая сосать большой палец.
  "Ну, что случилось, что за беда, а leannan?"- спросил он мягко, отводя спутанные кудрявые локоны, упавшие ей на глаза.
  "Дурной сон," - сказала Бри, стараясь, чтобы голос звучал небрежно. "Какой-то озорник снаружи пытался забраться в ее окно."
  Они с Брианной как раз сидели под тем самым окном - но он рефлекторно бросил взгляд на окно рядом с собой, в котором отражалась только домашняя сценка, частью которой он был. Человек в стекле немедленно насторожился, чуть сгорбившись в готовности сделать выпад.
  Он встал и задернул занавески.
  "Вот,"- резко сказал он, садясь, и потянулся к Мэнди. Та вошла в его объятия с медлительным дружелюбием древесного ленивца, и в процессе засунула влажный палец ему в ухо.
  Бри отправилась за приготовленными для них чашками с какао, и вернулась вместе с грохотом посуды, запахом горячего молока и шоколада, и видом человека, обдумывающего, как бы ему подступиться к сложным вопросам.
  "Ты... Я имею в виду, принимая во внимание характер, ээ, наших трудностей... быть может, ты думал о чем-то спросить у Бога?" - сказала она неуверенно. "Напрямую?"
  "Нуу... я думал об этом," - заверил он, разрываясь между досадой и удовольствием от вопроса. - "И да, я спрашивал - даже несколько раз. Особенно по дороге в Оксфорд. Туда, где потом ее обнаружил." - Он кивнул на бумажку. - "Что это такое, кстати? Форма, я имею в виду."
  "Ох." Она ее подняла и сделала последние несколько сгибов, быстро и точно, а затем протянула ему на ладони.
  Он на мгновение нахмурился, и только потом понял, в чем дело.
  "Китайская гадалка," как называли их дети; были видны четыре раскрывающихся кармашка, и если вы клали в них пальцы, задавая при этом вопросы, то могли открывать ее в различных комбинациях, получая различные ответы - да, нет, иногда, всегда - написанные на крылышках внутри.
  "Очень уместно,"- сказал он.
  Они ненадолго замолчали, прихлебывая какао в тишине, ненадежно балансирующей на самом острие вопроса.
  
  "Вестминстерское Исповедание также гласит, что Бог есть венец сознания, Господь совести. Я могу с этим только смириться,"- тихо сказал он наконец, - "или нет. Я сказал доктору Уэзерспуну, что мне кажется несколько странным, иметь помощником хормейстера, который не может петь - он только улыбнулся и сказал, что хочет дать мне эту работу, чтобы держать "в стаде," пока я буду раздумывать, как он выразился. Наверное, боялся, что я снова дезертирую с корабля, и перебегу в Рим, в католичество," - добавил он, неуклюже пытаясь пошутить.
  "Это хорошо,"- тихо сказала она, не отрываясь от глубин какао, которого она не пила.
  Опять тишина. И тень Джерри Маккензи, пилота RAF, в его кожаном, на флисовой подкладке бомбере, вошла и села у камина, наблюдая за игрой света в чернильно-черных волосах внучки.
  
  "Так ты..." Он услышал легкий щелчок, когда ее язык отделился и разомкнул пересохшие губы. "Ты собираешься посмотреть? Узнать, не сможешь ли выяснить, куда ушел твой отец? Где бы он мог... быть? "
  Где бы он мог быть. Здесь, там, потом, сейчас?
  Сердце не выдержало и внезапно судорожно дернулось, при мысли о бродяге, который мог оставаться в Брохе. Боже... нет. Этого не может быть. Нет никаких причин об этом думать, никаких.
  Только желание.
  Он много об этом думал, по дороге в Оксфорд, между молитвами. Что бы он сказал, о чем спросил, если бы у него появился шанс? Он хотел расспросить обо всем, рассказать все - но на самом деле было только одно, о чем ему стоило сказать своему отцу, и это единственное посапывало сейчас в его руках, как пьяный шмель.
  "Нет." Мэнди завозилась во сне, иcпустив небольшую отрыжку, и снова откинулась к нему на грудь. Он даже не поднял головы, но не отрывал глаз от темного лабиринта ее кудрей.
  "Я не могу рисковать тем, что мои собственные дети потеряют своего отца."
  Голос был почти неслышен; он чувствовал, что его голосовые связки скрежещут как ржавые шестеренки, чтобы выдавить из себя слова.
  "Это слишком важно. Ты же не забываешь, что у тебя есть Па."
  Глаза Бри скользнула в сторону - синий цвет в них горел не ярче, чем искорки от огня.
  "Я думала, что... ты был так молод. Ты помнишь своего отца?"
  Роджер покачал головой - камеры сердца сжимались с трудом, захватывая пустоту.
  "Нет,"- сказал он тихо, и склонил голову, вдыхая запах волос своей дочурки. "Я помню твоего."
  
  ***
  1). Flattered - польщен. Flattened - сплющен. 2). Butterfly - бабочка. Flutter by - трепетать, вибрировать, махать крыльями. Flatterby - частая детская оговорка. 3). Сhat = cat ... болтовня (англ.) или кошка (гэльск.) - Игра слов, или салонная викторианская игра "в слова," весьма энергичная (в английском - Кошка Священника / Minister's Cat)
  
  ***
  ФЛАТТЕРБИ / БАТЕРФЛЯЙ
  Бабочка
  
  Уилмингтон, колония Северной Каролины
  3 мая, 1777
  
  Я СРАЗУ ПОНЯЛА, что Джейми опять мечтает во сне.
  Лицо его было расфокусировано, взгляд обращен внутрь - cловно он видел перед собой нечто совсем иное, нежели черный пудинг или круг жареной кровяной колбасы на тарелке.
  Увидев его таким, я немедленно захотела спросить, что же он там видит - желание я подавила сразу, опасаясь, что, если спрошу слишком рано, он может упустить какую-то часть своего сновидения.
  По правде сказать, меня просто скрутило от зависти. Все бы отдала, чтобы увидеть то, что видел он - было это реальностью, или нет!
  Но сейчас это было неважно - то было его соединение, его связь - и оборванные нервные окончания, некогда соединявшие меня с моей исчезнувшей семьей, вспыхнули и заискрились, как будто закоротило электрические провода - стоило мне заметить у него на лице знакомое выражение.
  Я просто не могла удержаться, и не не узнать, что же ему приснилось - хотя в обычных своих сновидениях он редко бывал со мной откровенен.
  
  "Тебе снились они, не так ли?"- спросила я, как только служанка вышла. Устав накануне от долгой поездки верхом в Уилмингтон, мы встали поздно, и в небольшой передней комнате трактира были единственными посетителями.
  Он взглянул на меня и медленно кивнул; легкая морщинка появилась у него между бровей.
  Это меня встревожило; редкие сны, в которых он видел Бри или детей, как правило, оставляли его умиротворенным и счастливым.
  "Что?"- воскликнула я. "Что стряслось?"
  Он пожал плечами, по-прежнему хмурясь.
  "Ничего, Сассенах. Я видел Джема и малышку..." При этом его лицо озарилось улыбкой. "Боже, такая злющая маленькая плутовка! И напомнила мне тебя, англичаночка."
  Комплимент был сомнительный, он так и прозвучал - но от самой мысли я радостно вспыхнула.
  Я часами рассматривала Мэнди и Джема, запоминая каждую их маленькую особенность или жест, пытаясь экстраполировать - т.е. представить себе, как они будут выглядеть, когда вырастут - и была почти убеждена, что ротик у Мэнди будет совсем, как у меня. Еще я была уверена, что форма глаз у нее совершенно моя - и мои волосы, бедный ребенок... для всех они были просто чернильно-черными, как вакса.
  "Чем они занимались?"
  Он потер пальцем между бровей - как будто лоб у него зачесался от напряжения.
  "Гуляли где-то снаружи,"- начал он медленно. "Джем велел ей что-то сделать, а она пнула его ногой, прямо в голень - и удрала, и он за ней погнался. Думаю, это было весной."
  Он улыбнулся, прикрыв глаза и не отрываясь от того, что увидел во сне. "Я помню те маленькие цветочки, запутавшиеся у нее в волосах - они растут в промоинах среди камней."
  "Что за камни?"- резко спросила я.
  "О... Могильные камни, надгробия,"- ответил он простодушно. "Так вот - они играли среди камней, на холме позади Лаллиброха."
  Я счастливо выдохнула. Это был уже третий сон, который он видел - и во всех они были в Лаллиброхе.
  
  Возможно, мы с ним только принимали желаемое за действительное, но я знала, что это делало его счастливым, так же, как и меня - чувствовать, что именно там они наконец обрели свой дом.
  "Должно быть, они там,"- сказала я. "Роджер туда переехал, когда мы тебя искали. Он говорил, что место давно пустует и даже выставлено на продажу. Деньги у Бри были; они могли бы его купить. Они могут быть там!"
  Я ему и раньше это говорила, но сейчас он кивнул, очень довольный.
  "Ага, могут,"- сказал он; глаза его по-прежнему мягко светились от воспоминаний о ребятишках на холме, о погоне через высокую траву среди источенных временем и непогодой серых камней, которыми было отмечено место упокоения его семьи.
  "С ними была Флаттерби,"- сказал он неожиданно. "Совсем про нее забыл. Голубая."
  "Голубая? Разве в Шотландии есть голубые бабочки?" - я нахмурилась, пытаясь вспомнить. Все бабочки, каких я когда-либо замечала, были, как правило, белыми или желтенькими, решила я.
  Джейми смотрел на меня чуть раздраженно. "Это же сон, англичаночка. Я мог бы увидеть Флаттерби с крыльями в клеточку, цвета тартана - и мне бы понравилось."
  Я прыснула, но сбить меня с толку ему не удалось.
  "Верно. Но что-то тебя беспокоит, правда? " Он взглянул на меня с любопытством:
  "Как ты узнала, что я встревожен?"
  Я посмотрела на него, самолюбиво вздернув нос - насколько было возможно, учитывая явное несоответствие нашего роста:
  "Может, лицо у тебя и не стеклянное, но я была замужем за тобой лет тридцать с небольшим." Тот факт, что на самом деле из них лет двадцать меня с ним не было, он пропустил без комментариев - только улыбнулся.
  "Ага. Ну, на самом деле ничего страшного там не случилось. Только то, что они зашли в Брох."
  "В Брох?"- спросила я неуверенно.
  Древняя башня, в честь которой был назван Лаллиброх, действительно высилась на холме позади дома - ее тень ежедневно проходила через погребальную землю, напоминая величественный марш стрелки гигантских солнечных часов. Мы с Джейми часто уходили туда по вечерам, в наши первые дни в Лаллиброхе - чтобы посидеть на скамейке, стоявшей у стены Броха, и побыть вдвоем, вдали от домашнего шума и суеты, наслаждаясь мирными видами поместья и его земель, растекавшихся внизу белыми и зелеными волнами, мягкими и округлыми в наступающих сумерках.
  
  Хмурая морщинка вернулась на свое место между бровей. "В Брох,"- повторил он, и беспомощно на меня посмотрел.
  "Я даже не помню, что было потом. Только то, что мне не хотелось, чтобы они туда шли. Это... я как-будто чувствовал что-то внутри. Ожидание. И мне это совсем не понравилось."
  
  
  ...и - ЛИСТ НА ВЕТРУ ВСЕХ СВЯТЫХ; пришло его время: https://vk.com/topic-92311691_34228974
Оценка: 7.92*38  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"