Смирнов Аркадий Дмитриевич : другие произведения.

Проверка на голубую кровь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   ПРОВЕРКА НА ГОЛУБУЮ КРОВЬ
  
  
   " Мелкий тиран - это удача для воина".
   Карлос Кастанеда
  
  
   Июльским утром на перроне Воронежского вокзала Смелков находился в некотором расслаблении плоти и борении духа. Почти часовая остановка поезда располагала к первой сигарете на свежем воздухе, и он вышел прогуляться. Перед сигаретой желательно положить что-нибудь в желудок. Тут-то Буриданов осел внутри и распоясался, задерживая кайф первой затяжки. Строгое материнское воспитание даже в пятьдесят годков сказывалось и требовало кофе со сливками под домашний бутерброд. Материальный организм жаждал пива, оставляя бутерброд, как компромисс. Оправдывая слабость вчерашними проводами в санатории, Смелков неспешно двинулся к бабульке, продававшей пиво из корзинки.
   У платформы с другой стороны, стояла железнодорожная лаборатория из двух вагонов. Невысокий, резкий в движениях, мужичок в чистом и ладно сидящем на нем комбинезоне прижал к вагону молодца в дорогом костюме и совал ему в лицо сорванную с лаборатории агитку за какого-то кандидата.
   - Ты, сучонок, у меня сейчас это жрать будешь! Любишь компанию с ворьем и жуликами, так не смей где попало и перед честным народом эти хари развешивать! Да я тебя...
   Какой узнаваемый голос - Зубцов! Первый командир Смелкова на военной, еще срочной, службе. Взять пару пива или поллитровку и подойти? И полковник запаса засомневался. Не узнает его Зубцов, сколько их, салаг, через его учебный взвод прошло. Отказал когда-то Зубцов ему подписать рапорт для поступления в военное училище. Мол, слаб пока, солдат Смелков, духом, и косточка военная не окрепла, послужи еще с годик, а там, если не передумаешь, другие подпишут. Так и произошло. А теперь запросто может бывший старший сержант отчитать полковника запаса за склонность к употреблению с утра.
   Торопливо глотнув из открытой бутылки, Смелков закурил, наблюдая, как молодец лет тридцати, получив пинок под зад, удирает молча. Зубцов оглядел перрон, подобрал и отнес в урну обрывок видимо недожеванной бумажки и скрылся в служебном вагоне.
   Да, Смелкова бывший командир может не признать. А вот Голицына он вряд ли забыл. И, вспоминая тот случай перед присягой, Смелков пошел к вагону.
  
  
   Голицына Сашку Смелков на дух не переносил. Ему даже находиться
   рядом неприятно было. Это как нелюбовь с первого взгляда.
   Высокий, но рыхлый, с толстыми щеками и губами Голицын, вероятно, обладал раздутым самомнением, поскольку местоимение "Я" в его разговорах или рассказах было главным в каждом предложении. Проходя мимо, он мог наступить тебе на сапог (тяжелый - больно) и, вместо извинения, засмеяться - это он шутит - мол, нечего ноги расставлять.
   Все бы ничего, можно было по совокупности таких шуток и рыло начистить, но не успел Смелков. После первой недели службы в ШМАСе*, так называлась учебка, в которую их призвали, Голицына назначили командиром 3 отделения. Чем руководствовался старший сержант Зубцов - заместитель командира 6 взвода, выдвигая Голицына, не понял никто из новобранцев.
   Ну, в 1-ом отделение назначен Корк. Ему уже 24 года, он не был, как все салаги - после школы, уже университет в Риге закончил, начал биологом работать, да в армию загребли. Латыш, толстый, под 2 метра ростом, молчаливый: спросишь его что-нибудь - устанешь ждать ответ. Он основательно подумает, прежде чем скажет. Но, если скажет - как отрежет - менять мнение не будет.
   Во 2-ом отделении назначен Боря Козырев. Тоже правильно. Боре 22 года, успел 4 года в Ленинградском политехе отучиться. На взрослого мужика похож, и что-то в нем цыганское есть. Веселый и острый на язык: если язвить начнет - над жертвой весь взвод хохочет. Про себя говорит:
   - Я справедлив как бритва: не трогай - не порежешься, а тронул - не жалуйся!
   В 4-ом отделении командиром Витя Грошев. Это справедливо: 19 лет парню, а уже коммунист. Даже, говорят, награду за что-то с "гражданки" имеет.
   Ну, а как Голицын в эту обойму попал, никто не понял.
   За прошедшие всего 3 недели с начала службы Голицын уже 2 раза болезненно достал Смелкова. И, как понял Смелков, это произошло неслучайно. То, что он, двигая табуретку, пальцы Смелкову придавил и, якобы случайно, в умывальнике шапку его на мокрый пол смахнул - не в счет. То, что он толком не извинился - ладно - все не без недостатков. Смелков не злопамятен. Но на утреннем осмотре Голицын разворошил постель Смелкова только из-за одной вмятины на одеяле от лежавшей там ранее шапки. Натянуть одеяло - секунда, а перезаправлять 2 минуты на глазах всего взвода..! Да и служит Смелков у Козырева во 2 отделении, подумаешь, искатель порядка за других нашелся! Промолчал почему-то Козырев. Видимо решил посмотреть, как его подчиненный сам проявит себя. Но это уже был наезд, и это понял весь взвод.
   Второй наезд произошел без всякого повода и неожиданно 3 дня назад, во вторник. На самоподготовке в перерыве подошел к нему Голицын и барским тоном приказал:
   - Давай, Смелков, шапку бери и в казарму со мной бегом.
   А в ответ на удивленный взгляд торжествующе объявил:
   - Я сегодня дежурным по роте заступаю, ты со мной дневальным пойдешь.
   - У тебя свое отделение есть.
   Смелков уже внутренне понял, что придется подчиниться. Но это было не по правилам. В наряд всегда заступал командир отделения с дневальными из своих подчиненных.
   - А у меня Гуськов ногу растер, хромает придурок. Я Зубцову тебя предложил. он в журнал инструктажей вписал, - и Голицын, не скрывая радости от сознания своего превосходства, ухмыльнулся.
   - Что же ты после обеда не предупредил? - Cмелков не хотел этого говорить - это было проявление слабости, но вырвалось против воли. Получалось, что он остался без отдыха. В наряде за сутки редко удавалось поспать больше 2,5 - 3 часов, поэтому перед заступлением в наряд положено после обеда поспать 1,5 - 2 часа, а потом начинать чистить обувь, бляху ремня, пуговицы, подшивать подворотничок, готовиться к инструктажу у старшины и разводу.
   - А не успел, ты же не с моего отделения. Ничего потерпишь, бывает, - и Голицын вроде сочувствующе похлопал его по плечу.
   - Давай шустрей за шапкой в класс, а то до инструктажа подшиться не успеешь. Да Козырева предупреди, я ему тоже не сказал, - Голицын замурлыкал какой-то мотив и пошел к выходу из цикла*.
   А вот тут ты, парень, прокололся - Козырев тебя не поймет. Надо только сказать ему так, будто это его не касается. Мысли опережали одна другую. Отпор Голицыну пора организовывать и продумать его надо качественно.
   В учебном классе, подойдя к Козыреву с шапкой в руках, Смелков как можно спокойнее лениво протянул:
   - Боря, я в казарму пошел, мне пора.
   Козырев недоуменно посмотрел на часы:
   - Ты заболел, Андрюха? Еще 2 часа самоподготовки! Никакой казармы! Садись, занимайся, сейчас Зубцов придет проверять!
   - Голицын меня к себе в наряд поставил, а Зубцов в журнал записал.
   - Т-а-к...- Козырев опустил глаза и немного отвернулся, прокручивая информацию. Было видно, как на левом виске его пульсирует тонкая жилка.
   - Так, так... Ну ладно, иди, служи, - он посмотрел внимательно в глаза Смелкову. Явно читался вопрос: пора тебе реагировать начинать, и как ты собираешься выкручиваться?
   - Передавай от меня привет Сашке, - с хрипотцой в голосе крикнул он вдогонку Смелкову.
   Смелков у дверей класса оглянулся и отстраненно сухо, но громко
   ответил:
   - Сам передавай! Твои подчиненные - это твои проблемы, - и, выйдя, закрыл дверь.
   До 10 часов вечера Смелков не мог понять: как Голицын будет использовать свою власть над ним. После " отбоя " прояснилось. Андрей убирал в бытовке, в дверях появился Голицын.
   - Слухай, что скажу, Смелков. - Он подождал пока Смелков повернется и, выдержав паузу, объявил: - План работы и дежурства дальше такой будет. Ты слушаешь?
   - Слушаю, - Смелков спокойно созерцал сапоги Голицына и улыбался.
   Все было понятно. Казарменный туалет на 10 " очков " ждет Смелкова. Фу ты, как просто. Боялся какой-нибудь подлянки, а тут всего-навсего сортир помыть.
   - Значит так. Галкин до 2 часов очередным* у тумбочки, с 2 до 6 - Сенцов, ты с 6 до 10. Сенцов щас спать пошел, Липягин казарму с тем придурком - нарядчиком из 5 взвода мыть будет. А тебе что, Смелков, достается? Ну?
   - Сортир, - Смелков широко улыбнулся.
   - Правильно, но вместе с умывальником. А ты чему радуешься, Смелков?
   - Разрешите выполнять, товарищ дежурный? - Смелков приставил швабру к левой ноге и отдал честь.
   - У тя чо, крыша съехала? - Голицын ожидал нытья, отпора, подхалимажа, только не улыбки.
   - Если хочешь - объясню, только не отрываясь от работы. Ты же мне помогать не будешь? А чем раньше вымою, тем раньше спать.
   - А вот это видал? - Голицын показал кукиш. - Спать ему захотелось! Не раньше 2-х. Еще впереди у вас с Липягиным сержантская комната, канцелярия и ленкомната, когда сержанты оттуда уйдут. А когда они телевизор смотреть кончат - не знает никто. Если хочешь - сходи, спроси! - Голицын, довольный собой, захохотал.
   Появился он спустя часа полтора, когда Смелков, закончив с туалетом, надраивал суконкой с мелом медные краны в умывальнике.
   - Так вот, Смелков, прежде чем ты мне расскажешь о своей радости в туалете, - тут он, не сдержавшись, зафыркал, - Я тебе слова старшины передаю: " Туалет и умывальник посмотрю лично. Если где тряпкой не вымоете, трите одежными щетками. Не помогает одежная - трите зубной! Но чтоб все блестело, как причиндалы у кота!.. Слышь, Андрюха, а чо за причиндалы такие?
   - Ты о причинном месте слышал что-нибудь? - Андрей полировал кран и на Голицына не смотрел. Голос у него был спокойный, уверенный, и работал он с видимым удовольствием.
   - Ну, слышал, не помню только. А чо это?
   - А это то, что у всех мужиков стоит, а у тебя - висит! Смелков даже не улыбнулся. - Но это - причина, а причиндалы - то, что рядом с причиной. Дошло?
   - Яйца это! - Довольный Голицын смеялся и не мог остановиться. - Во старшина загнул! Во, загнул! Надо записать, забуду. - Он отсмеялся, вытер слезы.
   - Так чо ты мне про радость в сортире доложить хотел? Давай, я послушаю.
   Смелков, продолжая надраивать краны, дребезжащим голосом, как бы пародируя старого учителя, читающего нотацию бестолковому ученику, начал:
   - Видно папа с мамой драли тебя, Санек, мало, а книжек ты и вовсе не читал. Не читал ведь, Голицын? - И, не дождавшись ответа, сам ответил, - не читал. А вот еще в далекой древности философы ... Это такие умные люди, Санек. Так они от родителей к детям учили передавать наказ и в книжках многих прописали: не бывает грязной работы, если ты трудишься для блага людей! Как я вот сейчас. Такая работа благородна и почетна! Чуешь, Голицын?
   Голицын фыркнул:
   - Нашел почет в дерьме ковыряться!
   - Эх, Голицын, Голицын... Вот взять, к примеру, врач - академик какой-нибудь. Он в твоих кишках, в дерьме, как ты говоришь, ковыряется - жизнь твою спасает. Так ты думаешь: ему зря премии вручают, в газетах хвалят? А вот грязными, по мнению философов, Голицын, бывают дела, поступки, мысли и намерения людей. Ты согласен с этим, Голицын? Есть у тебя грязные мысли? А! Ну, отвечай! - И Смелков, прекратив работу, посмотрел на Голицына.
   Тот от неожиданности встал, как по команде " смирно ", и отвесил
   нижнюю губу. Но начал приходить в себя и забормотал:
   - Ты не очень не очень...
   - Есть, Санек, есть. Я знаю. В том-то и дело, что они у всех людей есть. Недаром Христос сказал: " Кто без греха - бросьте в нее камень..." Все грешны, Голицын, не один ты. Вот разве что я - безгрешная овца перед тобой, разбойником!
   - Ну, ты, полегче! Сейчас старшина придет тебе премию выписывать, философ! - И Голицын, выйдя, захлопнул дверь.
   Спустя 5 минут в туалет прошел Зубцов, а, выходя, окликнул:
   - Дневальный!
   - Рядовой Смелков, товарищ старший сержант!
   - Ты в шахматы могешь, Смелков?
   - Приходилось, товарищ старший сержант!
   - Так, хорошо, - он отворил дверь в коридор: - Дежурный, ко мне!
   Голицын, грохоча сапогами, прибежал из бытовки и зарапортовал:
   - Товарищ старший сержант, дежурный, рядовой Голицын, по Вашему...
   - Да погоди ты орать! - перебил Зубцов, - твои товарищи спят! Ты вот что, Голицын, подмени кем-нибудь Смелкова - он мне в сержантской нужен. Да и сам, кстати, можешь засучить рукава. Ты понял?
   - Так точно, товарищ старший сержант!
   - Выполняй!
   - Есть! - Голицын на цыпочках побежал в спальный зал за Липягиным.
   Зубцов посмотрел внимательно на Смелкова, стоящего с мокрой одежной щеткой в руках возле очередной раковины.
   - Значит так, Смелков: сапоги насухо вытереть, руки вымыть и в сержантскую. Ты куришь?
   - Курю.
   - Я не курю, но если первую партию выиграешь, - во время второй разрешу покурить в сержантской.
   У Смелкова так взыграл дух от неожиданного приобщения Голицына к благородному труду вместо него, что он, забыв о благоразумии, выиграл две партии. Благоразумие стало возвращаться, когда Зубцов, отодвинув доску, посмотрел на часы.
   - Без четверти два, Смелков. Мне спать пора, а тебе наряд нести. Ты учился этому? - Он кивнул на доску.
   - Немного, еще в школе, товарищ старший сержант. - Смелков принял уставную стойку при разговоре со старшим.
   - Так ты, я слышал, языкастый хлопец? Смотри, не выпендривайся, тяжело служить будет. Все, иди! - Зубцов зевнул.
   - Есть! - Смелков отдал честь и, негромко ступая, но имитируя
   строевой шаг, ушел.
   Голицын сидел в бытовке и изучал себя в зеркале.
   - Я спать иду, - проинформировал Смелков из дверей, не заходя.
   - Я тебя еще не отпускал отдыхать, - Голицын не повернул лицо от зеркала, - иди сюда.
   Смелков подошел, сел на табуретку, не пытаясь качать права. Может быть, Голицын ждет нытья типа: ты, дежурный, тебе днем спать положено. А мне в 6 часов к тумбочке вставать, днем спать не положено, да и перед нарядом не отдохнул... Так пусть ждет! Зачем ныть, он сам все это устроил.
   - Ты чо с Зубцовым в сержантской делал? - Голицын оторвался от зеркала.
   - Кофий пил.
   - И все? Целых полтора часа?
   - Зубцов мне не говорил, что я обязан тебе про него докладывать.
   Голицын вдруг переменил тему разговора, тон стал участливым:
   - Да не дуйся ты, Андрюха. Ты парень неплохой. Я думал - белоручка, а ты ничо - крепкий! А что ботаешь много, так учился где. Учился?
   - Учился. - Смелкову не хотелось откровенничать с Голицыным, да и в сон клонило. Обычно 8 часов не хватает выспаться при такой физической нагрузке, а уже 2 часа ночи. Но что-то Голицыну от него надо. Чуть не в душу лезет. Видимо боится, что Смелков завел хорошие отношения с замкомвзвода и это может отразиться на нем. Похоже верно.
   - А где? В институте?
   - В университете.
   - И на кого?
   - Неважно, все равно не доучился.
   - Да уж видать, коль в 18 лет в армии - так недолго проучился. А за чо шибанули? За дурость, небось?
   - За нее, Саня, за нее.
   - Уроков, небось, не учил?
   - Да нет. В морду лица одному подонку дал, а свидетелей много оказалось. А надо было по-тихому.
   - Чо? И за это сразу выгоняют? Он из райкома был?
   - Еще хуже, из Африки он был. Да ногу сломал, когда в окно от меня прыгал.
   У Голицына рот от восторга открылся.
   - Так что после скандала его в Африку лечить, а меня к тебе.
   - Ну ты, бля, дал Андрюха! Чо, совсем не думал, что будет! Дурак же ты, ой... Голицын непритворно зажмурился и покачал головой.
   -Ладно, иди спать, без десяти шесть я тебя подниму.
   Машинально раздеваясь и заползая под одеяло, Смелков не мог стряхнуть видение образа качающего головой Голицына и сам о себе сказал:
   - Точно, дурак! До сих пор думать не научился.
   Так, в общем-то безобидно, и завершился второй наезд.
  
   В четверг после обеда Козырев за плечо придержал идущего в курилку Смелкова и тихо проговорил:
   - Я у Зубцова отпросился с тобой на почту за конвертами сходить. Поговорить надо без свидетелей. Сходи, одень шинель и мою захвати.
   В практической сметке Козыреву не откажешь: гениальное решение. Ни в курилке, ни возле кроватей не поговоришь - всегда рядом кто-то. Ночью не пошепчешься: весь взвод Зубцов поднимет, если услышит, тренировать "отбой-подъем". Дальше курилки - в буфет или на почту - надо было отпрашиваться и бежать бегом: новобранцы в одиночку по территории части пешком ходить не имеют права. А двое - уже строй. И идти можно хоть и строевым шагом, но не спеша - 30 минут по распорядку после обеда им можно отдыхать. Разговаривают они между собой или нет - никто не слышит. Ай да Козырев! А поговорить действительно надо.
   Смелков с Козыревым познакомился еще на призывном пункте, и в поезде вместе сутки ехали. Все призывники, как в последний раз, пытались напиться, а они выпили по разу да для будущего знакомства друг другу о себе рассказывали.
   Козырев довольно анекдотично прервал свою учебу. Выдали стипендию, был май, и хотелось расслабиться. Они жили вчетвером в одной комнате общежития. Устроили праздник: купили выпить, закусить, пригласили своих подружек и начали расслабляться. К позднему вечеру разговоры, песни, танцы надоели, и хмельной дух начал рваться наружу - требовать поступка. Но не драться же после третьей бутылки! Решили совершить благое дело: проверить исправность огнетушителей. С трех этажей собрали штук пять. К общему восторгу компании три из них оказались работоспособны, что и было доказано в окно их комнаты с четвертого этажа.
   Все бы обошлось. Но забыли посмотреть вниз под окно, на тех, кого тушили. А может темно уже было. Внизу по своим делам мимо проходили члены комиссии из администрации института, студкома и коменданты общежитий городка. Двух облили пеной, хотя и не целились.
   Спустя 10 минут часть комиссии попыталась войти в комнату, стали стучать в дверь. Их никто уже не слышал. Освобождение духа произошло, и все легли спать. Настойчивая комиссия не стала поднимать шум и оставила одного дежурить, пока не откроется дверь. Еще ночью стало невтерпеж, кто-то побежал в туалет и ... На комсомольском собрании прозвучала фраза:
   - По всей комнате разбросаны пустые бутылки, грязная посуда и голые женщины.
   Троим приятелям влепили по строгому комсомольскому выговору, а Козырева, как старосту комнаты и козла отпущения, вышибли из комсомола и из института. Позже ему порекомендовали не сильно расстраиваться: мол пройдет время, год или два, и восстановят без проблем. На это Козырев и надеялся после армии.
   Смелков вынес шинель уже одетый. Козырев одел ее, и, они пошли строевым шагом один вплотную к другому.
   - Андрюха, если я так буду говорить, а не кричать, тебе слышно? -
   От размахивания руками и напряжения тела для сохранения равновесия на мерзлом асфальте казалось, что у Козырева одышка.
   - Слышно, продолжай.
   - Ты не вздумай сорваться и морду Голицыну набить! Как понял?
   - А что, срочно надо? И у тебя к нему претензии?
   - Я свой вопрос с ним еще утром решил. Претензий пока больше нет.
   - Поделись, любопытно. Стоп! Сейчас этих " сверчков "* пройдем молча.
   Оба усиленно затопали.
   - Ну и как?
   - Я во время утренней приборки позвал наших трех "комодов"* в ленкомнату. Там никого не было. И говорю:
   - Санек, ты мне позавчера одолжение сделал - моего подчиненного целые сутки внутренней службе учил. Так я тебе благодарен, и вдвойне спасибо, что без моей просьбы. А долги надо отдавать. Видишь, пчела сидит? - И хлоп его с размаху ладонью по уху! А ладонь горсточкой сложил.
   - Ну, ты зверь, Боря! Так можно и перепонку порвать!
   - Можно, но я не сильно. Звонко, правда, вышло...
   - А он?
   - Кувырнулся на пол. От неожиданности, не от удара. Он думал, что все забыто, ему с рук сойдет. Вскочил, пятнами пошел, зачокал: " Ты чо, мол, я тебя..." А я ласково говорю: - Саня, я тебе пчелу с уха согнал, все видели - выручил тебя. Ты мне позавчера помог, я тебе - сегодня. Если остался должен, давай - я жду!
   - И что?
   - Да ничего. Растолкал нас и выскочил из ленкомнаты. Мы посмеялись и пошли утренний осмотр проводить.
   - Хорошо! А что ты мне предлагаешь?
   - Пока ничего, думать надо. Но драться не рекомендую.
   - Сам понимаю.
   - Но я на всякий случай объясню. Если он тебе лицо набьет - ты будешь объектом насмешек: сам напросился, сам получил. Если ты - ему: авторитет комода уронишь, побежит к Зубцову или выше. Преподнесет как месть за служебную требовательность. До трибунала, думаю, не дойдет - замнут. И на "губу" не сядешь - присягу еще не принял. Но Зубцов такое пятно на своем послужном списке будет тебе все 5 месяцев в учебке припоминать. Удалкина видел?
   - А что с ним?
   - Вокруг глаз чернота - вторую неделю не досыпает. Говорят, вчера на занятиях заснул, ему еще 1 наряд добавили.
   - Да... уж.
   Сразу после приезда в учебку Удалкин из пятого взвода показался Смелкову каким-то приблатненным. С золотой фиксой во рту, прищуренным взглядом, он постоянно что-то тюремное напевал или насвистывал, ходил развинченной дерганой походкой. Сигареты в перерывах курил одну за другой, держа их не между пальцами, а в кулаке. Неожиданно, через неделю после начала " курса молодого бойца ", он сбежал. Искали его двое суток все сержанты постоянного состава школы. Нашел его Зубцов ночью у одной разбитной бабенки в деревне за озером.
   Старшина объявил Удалкину 3 наряда на работу, замполит долго объяснял всем непатриотичность его поступка. На этом официальная часть закончилась. Но солдатское радио донесло: замкомандира 5 взвода сержант Шестопалов получил строгий выговор, отпуск домой на 10 суток ему отложили, с доски почета части его фотографию сняли. На доске почета от 2 роты осталась только фотография старшего сержанта Зубцова. Ночью сержанты сделали Удалкину "темную". Со следующего дня он начал отрабатывать наряды. Один наряд на работу - это 10 часов по уборке казармы или туалетов после отбоя. Так каждую ночь по 2 - 3 часа, причем в зачет идут только целые часы, лишние 15 -20 минут не засчитываются. При той физической нагрузке, которая у них ежедневно: утром - физзарядка плюс кросс 3 километра, днем - обязательное физо: лыжная дистанция на 10 км или упражнения на перекладине "с выдрючиванием"- так назвал их попытки делать упражнения Зубцов. Во время самоподготовки - дополнительное физо, поскольку до выполнения нормативов еще далеко. А строевые занятия на свежем воздухе, а постоянные уборки территории от снега и льда... 8 часов на сон не хватает, будто и не спал, а уже: - "Рота, подъем!" При таком режиме, если суток трое недосыпать по 2-3 часа - ноги держать не будут. Удалкину не позавидуешь!
   - Боря, слышь, а как сержанты выдерживают? Днем вместе с нами кроссы бегают, строевые проводят и физо, а спать ложатся в час или в два ночи, - Смелков вспомнил игру в шахматы с Зубцовым.
   - А ты хоть одного сержанта на занятиях до обеда видел?
   - Нет.
   - То-то. До обеда занятия, даже строевые, проводят офицеры, а сержанты только после обеда до ужина.
   - А где ж они спят? В казарме нельзя - любой офицер зайдет - сразу увидит.
   - Ну, ты себя с сержантами не равняй. Здесь офицеры после обеда и не появляются, почти - все сержанты на себе тянут. А дисциплина - будь здоров! В строевых частях ты к сержанту или старшине обращаться будешь "Вася" или "Петя", а здесь к ефрейтору строевым шагом и "товарищ ефрейтор". Поэтому и спят сержанты после развода на занятия и до обеда в сержантской, там три топчана стоят, да в каптерке 2 кровати у старшины. А если не спят, так могут в город по личной надобности отпроситься. У них здесь льготы - только мечтать! Но и оставляют служить здесь таких, которые вместо пальца руку откусывают! Ты заметил, что ни в одной из 8 рот нет старшины из сверчков, все - срочной службы?
   - Нет еще, а зачем?
   - Сверчок не может круглосуточно за тобой смотреть, ему домой хочется, а срочник может и будет: ему почет и уважение, льготы в виде послаблений, плюс бабки получает хорошие. Не такие, как сверчок, но для срочника очень хорошие.
   - Сколько?
   - Не знаю пока. Ты не зевай, к почте сворачивать пора.
   На обратном пути молчали, только перед казармой Козырев сказал:
   - У тебя, Андрей, один способ. Тебе надо Голицына разыграть с хорошей подначкой и очень жестко. Так, чтобы на него все пальцами показывали, смеялись и перестали в грош ставить. Другого пути нет. Иначе он "дожрет" тебя, а другие из подхалимства тебя клевать будут.
   - А как?
   - Надо думать, хорошо думать. Если что придет в голову - скажу.
  
   С чего начать думать? Что известно о Голицыне? В глаза бросается ограниченность кругозора до неприличия. Казалось, что первая книга, которую он прочитал в своей жизни - дисциплинарный устав, и тот не полностью. Воспринимал все услышанное буквально. Юмора и иронии не чувствовал. Понять мог только оскорбление, прямую насмешку или похвалу. На первые два начинал пыхтеть и сжимать кулаки, изображая готовность к драке. Когда хвалили - надувался и становился важным для самого себя. Исполнительным был до тупости и столь же наивным в том, чего не знал.
   Кажется, лучшего объекта для розыгрыша не найти. О себе он рассказывал с удовольствием и уважительно к собственной персоне. Естественно, что слушать его никто больше 10 секунд не мог. Но за прошедшие три недели в солдатах его успели пару раз подначить, посмеяться и его наивность стала прикрываться подозрительностью.
   А если обыграть его известную фамилию в сочетании с мелочной выгодой. Вед он, имея в кармане сигареты, часто "стрелял" закурить, особенно в своем отделении, где отказать побоятся. Или это называется крестьянской запасливостью? Приплести наследство князей Голицыных, конкурс наследников, - может и побежит отпрашиваться на конкурс у начальства. Вот смеху будет! Ладно, начинать придется с этого, а там по ходу видно будет.
   В пятницу в курилке, после занятий физо, Голицын смачно рассказывал о постельных утехах перед призывом. Никто от усталости даже не хотел его перебивать. Приходилось слушать. Глядя на толстые шлепающие губы, лоснящееся потом лицо, масляные от рассказываемых подробностей глаза, Смелков испытал судорогу омерзения. Неужели и такого девушки любить могут?
   - Она, дура, думала, я жениться на ней собираюсь... А я ей - мол, перед армией нельзя. А то я служить, а ей гулять! Сказал, мол, дружки следить будут: как она себя блюдет. Вернусь - спрошу, и никакой женитьбы. Поверила, дурища. Я вообще в наш поселок не вернусь. Чо я там не видел? Я на сверхсрочную останусь здесь, чо тут девок нет! - Голицын выпятил грудь и обвел взглядом курилку.
   Раздалась пара поддерживающих смешков. Солдаты любят послушать про женщин и постель - это им сейчас недоступно. Но большинство не смотрело на рассказчика: слишком сально, да и противно стало от такого хвастовства.
   - Слышь, Голицын, на минуточку, - Смелков приподнялся и приглашающе махнул рукой.
   - Чо тебе? - Голицыну не хотелось уходить после столь удачного выступления.
   - Дело есть. Личное.
   - Ладно, щас докурю.
   Смелков вышел из курилки, подошел по снегу к обрыву над озером. Смотреть на озеро хотелось часами, а приходилось урывками - в перекуры. Постоянная напряженность из тела уходила, становилось радостно от красоты и единения с ней. Озеро имело форму широкого эллипса 5 на 8 километров c многочисленными закругленными бухточками. Окаем берега походил на вертикальную синусоиду: высокие песчаные дюны сменялись небольшими пляжами. Сосновый строевой лес настолько близко подходил к воде, что дома города на этом берегу и деревни на противоположном не были видны.
   У левого берега, ближе к городу, располагался самый большой остров. Круглой формы, он имел метров 300 в поперечнике. К городскому берегу от него тянулся пешеходный мост на понтонах. На заснеженном пляже лежали перевернутые на зиму лодки, сквозь стволы деревьев просвечивал круг танцплощадки. На льду группами и вразброс сидели рыболовы. Да и под обрывом близко к территории части над лунками сидели несколько человек. День-то будний, а ловят, - Смелков, сопереживая удильщикам, завидуя им и жалея себя, вздохнул. Говорили, что озеро глубокое, чистое, а рыбы - не переловить.
   - Ну, чо звал? - не подходя к Смелкову, с дорожки крикнул Голицын.
   Смелков подошел и, как заговорщик, азартно зашептал:
   - Ты про предков своих что-нибудь слышал?
   - Нет, ну и чо? Я им уже написал, еще не пришло мне, - Голицын был равнодушен.
   - Да не про этих, балда! Не про родителей... Ты что совсем историю не учил в школе?
   - Ща как суну тебе за балду - мало не будет! - Голицын зло напрягся и начал оглядываться.
   - Остынь, Санек! Ты ж Голицын! Ты чувствуешь - Г-о-л-и-ц-ы-н!
   - Ну и чо?
   - Так это же самая известная и древняя княжеская фамилия в России! Ну, еще там, может быть, Долгорукие или Юсуповы... Но и то - Голицыны - известней!
   - Да ты чо! Врешь? - Глазки заблестели.
   - Да хоть у ротного спроси или вон - у Зубцова - должен знать! Я в книгах много про Голицыных читал. Знаменитые все - воеводы, губернаторы, с царем - запросто, как мы с тобой!
   - Ты тише, тише! - Голицын разволновался, - Так и из комсомола попрут за связь с царями! Думай, чо гонишь! Мои мать с отцом - на фабрике, а ихние все - в деревне - колхозники. Не мели зря!
   - Да кому ты нужен, чтоб из комсомола выгонять! Что у тебя есть: фамильное поместье, усадьба, крестьян тыщ несколько? Я же не про то, - Смелков успокаивающе похлопал Голицына по плечу.
   - Взвод, становись! - голос Зубцова разнесся над плацем.
   Смелков и Голицын повернулись, побежали строиться. На бегу Смелков сбивчиво втолковывал:
   - Представляешь, умирает какой-либо Голицын за границей. А их туда много сбежало. И вот во Франции или там Америке прямых родственников нет. Бац, и тут выясняется, что это - ты!
   - Я помер, чо ли?
   - Нет. Ты - родственник. И тебе бац - тысяч 100 долларов наследство, а то и миллион!
   Лицо у Голицына затвердело, и он, тихо, сквозь зубы, прошипел перед тем, как встать на свое место:
   - Ты не ботай никому, молчи! Вечером договорим.
   После ужина, культмассовой беседы с замполитом, дополнительного физо наконец наступили 25 минут свободного времени. Голицын подошел и придержал Смелкова за рукав:
   - Подожди курить, все в курилке - не поговоришь. Через 10 минут пойдем: мороз - никого уже не будет.
   В казарме, даже в туалете, курить не разрешалось. А курили почти все, и те, кто до призыва в армию не помышляли об этом. Да и как не закурить, если в конце любого занятия звучит команда:
   - Встать! Смирно! Вольно. Перерыв 10 минут. Можно курить в отведенных местах. Некурящие, ко мне! - и ставится задача: отнести, принести пособия или плакаты, разложить их для следующих занятий. А в курилке в это время травят анекдоты, делятся воспоминаниями о "гражданке" и планами на будущее.
   - Ладно, - Смелков убрал сигарету в пачку, - Пойдем в ленкомнату.
   - Ты чо! Там старшина телевизор смотрит. Пошли к окнам.
   Казарма 2-ой роты представляла собой длинную прямую анфиладу проходных залов на первом этаже с входом с торца здания. Основные стены имели толщину полтора метра и возводились еще при Петре 1-ом. Первый зал от входа был перестроен на служебные помещения по типу общежития: в середине - широкий коридор, справа и слева - двери. Там располагались коллективные туалет и умывальник, бытовка, сушилка, каптерка, кладовая для хозинвентаря, оружейная комната и комната для сержантов. Во втором зале было спальное помещение первых четырех взводов роты. Солдатские койки установлены в два этажа четырьмя рядами - по два ряда справа и слева от прохода вплотную друг к другу. Койки попарно разделялись тумбочками для туалетных и письменных принадлежностей солдат. В третьем зале только слева размещались в два ряда двухэтажные койки 6 и 5 взводов, за ними - отдельные пристройки - канцелярия и кабинет командира роты. Справа от прохода - большое фойе и ленкомната. В фойе обычно чистили оружие или рассаживались на политинформацию со своими табуретками, так как в ленкомнату вся рота из 200 человек не помещалась.
   Когда Смелков нес службу во внутреннем наряде по роте, ему нравилось наблюдать исполнение команд "Отбой" и " Подъем ". По команде "Подъем " вспыхивал свет, раздавались железный скрип и лягание, - громадная стая ловких стриженых обезьян в белом белье шустро спускалась по металлическому лесу вниз. С короткими междометиями, взмахами расправляя портянки и одежду, приводила себя в человеческий вид: 45 секунд прошло - глядишь - люди! Полная аналогия человеческой эволюции и так быстро. Но что странно - на деволюцию - "Отбой" хватало меньше времени - 35 секунд. Любопытное сравнение, все как в жизни!
   Идти к окнам секретничать не хотелось. От торцов коек до стены оставался проход шириной в метр. Половину его " съедали " личные табуретки, приставленные к койкам. Там всегда было полутемно и удобно доверительно беседовать " за жизнь ". Но не с Голицыным же!
   - Знаешь, Саша, пойдем к входным дверям говорить. Дневальный далеко - не услышит. А как будут курцы входить, мы - в курилку.
   - Ты вот чо, Андрюха! - Голицын заговорил решительно и с угрозой, - Не вздумай ботать кому про заграницы и наследство, а то можешь пожалеть! Понятно?
   - А что, уже объявились?
   - Кто?
   - Богатые родственники!
   - Никаких родственников нет и не надо, и наследств не надо, понял!
   Весь план рушился. Голицын оказался самодостаточен: ему ничего не надо. Но угрожает ведь, а зачем? Чего-то боится. Значит "заглотил приманку". Можно подсечь, но неизвестно, что вытянешь.
   - Да мне-то что! Я - не наследник. А тебя, если надо, вычислят в момент. Там адвокаты знаешь какие? Ого! Они голубую кровь за версту чуют. Да и деньги заработать хотят. - Смелков проговорил это равнодушно и уверенно.
   - Какую кровь? Чо мелешь!
   - Деревня! Принято считать, что у дворян голубая кровь, и они этим отличаются. Дошло?
   - У меня - красная.
   - Да у всех красная. Это же принято только говорить. А надо будет - тебе делают генный анализ и...- здравствуйте, князь Голицын! Ну, как?
   На Голицына жалко было смотреть. Глаза полузакрыты, на носу висит капля пота, вторая бежит по щеке. Дыхание частое, через рот. Чего боится? Надо дожимать!
   - Да ты что, Санек! Расстроился никак? Все твое будет! Представляешь: личный шофер на иномарке возит, в ресторане сам метрдотель за закуской бегает!
   Дверь с хлопаньем начала запускать первых курильщиков. Голицын подавленно стоял, не реагируя на звуки.
   - Ну, ты, Саня, подожди здесь. Я за шапками схожу, а то забыли. И покурим - Смелков побежал к своему взводу. В курилке Голицын молчал, не доставая сигареты.
   -Давай, Саня, твоих покурим, - Смелков хотел вывести его из ступора.
   - Не раскатывай губы! Каждый - свои. А лучше - твои с фильтром, - Голицын начал приходить в себя.
   - Ну, мои, так мои. Доставай спички.
   Прикурили.
   - Вот ты мне объясни: почему ты наследства не хочешь? Тебе еще не предлагают, а ты уже отказываешься. Хотя с твоей фамилией вероятность высокая. - Смелков внимательно смотрел в глаза Голицыну.
   - Дурак ты, Андрюха! Предложить-то могут, а кто ж даст! Только жизнь сломают.
   - А то не дадут?
   -То-то и не дадут. У нас одному в поселок от родственников автомобиль в подарок пришел. Заставили бумагу писать - отказ от подарка. Так и написал. Правда, квартиру ему улучшили: на комнату больше дали. Их четверо в одной жили. За то с завода турнули - оборонный, мол, родственника за границей скрыл! А мужик 20 лет оттрубил, поммастера работал.
   - Ты-то чего боишься? Ефрейтора отнимут! - Смелков фыркнул.
   - Тебе, Смелков, не понять! Ты институт закончишь и будешь за 80 рублей всю жизнь ребятишкам в школе рассказывать. А я, может, через год рапорт подам на сверхсрочную - уже 95 рублей. Лет через 10 с выслугой уже 130 - 140. А если начальником склада какого, лучше продуктового, так и зарплата не нужна, понял! А с твоими князьями кто ж меня в постоянный состав возьмет, там еще, может, в партию вступать придется, - Голицын закурил вторую, свою.
   Парень, да ты оказывается о карьере ворюги мечтаешь! Ну и ну! Жаль, весь план рушится - не клюет на наследство. Синица ему дороже журавля, вот практичная натура! Смелков закурил вторую сигарету и стал смотреть на озеро. При яркой луне было видно, как уходят по льду к берегу припозднившиеся рыболовы.
   - Слышь, Андрюха, - Голицын засопел рядом: - А ты знаешь, как отличать: князь я или не князь? Без этих, без анализов?
   Анализы, анализы... Стоп! Озеро! Есть! Он неторопливо повернулся к Голицыну и равнодушно бросил:
   - Знаю. А тебе что беспокоиться: не предлагают же пока ничего.
   - Да я ж наперед знать хочу, чтоб не тревожиться. А это просто? Ты сам можешь определить? - Голицын повеселел.
   - Замерз я. Санек, пошли в казарму. Мне еще до прослушивания радио подворотничок подшить надо.
   - Давай, я то же прикоченел. На прослушивании сзади садись, я - рядом, пошепчемся.
   Ровно в 21 час 30 минут по местному радио передавали последние известия из Москвы. Ежедневно вся рота 10 минут должна была сидеть в проходе казармы на табуретках и тихо слушать динамики, установленные в каждом взводе.
   Подшивая подворотничок, Смелков тихо пофыркивал, представляя, как полезут глаза на лоб у товарищей, когда он будет шептаться с Голицыным. Подошел Митя Матюшкин, длинный, немного сутулый рижанин из 1-го отделения.
   - Андрей, ты слова битловской " Мишел " все знаешь?- Митя до армии увлекался пением под гитару и, здесь уже, попросил Зубцова помочь ему попасть в вокально-инструментальный ансамбль части. Зубцов сказал, что после смотра самодеятельности через месяц будет видно. Митя начал готовиться. Иногда ему из сержантской Зубцов давал гитару, и в личное время не только свои, но и из соседних взводов, приходили послушать.
   - Знаю, Митя.
   - Напиши мне, пока слушаем радио. Только русскими буквами, хорошо?
   - Я сейчас занят немного буду. Я тебе завтра на занятиях напишу.
   - Лады, договорились, с меня сигареты.
   - Угостишь одной и ладно, кури сам.
   - Рота, встать! - Дежурный появился в проходе: - Взять табуретки и рассаживаться на прослушивание! Через минуту чтоб сидели, - уже тише добавил он.
   Голицын, усевшись рядом, первым делом спросил: - Ты о чем с Митькой говорил? Не проболтал? А то смотри!
   - Знаешь что, Голицын, пошел бы ты со своими делами... Нужен ты - мне указывать! - Смелков отвернулся.
   - Андрюха, брось! Мы ж с тобой теперь кореша! Ты мне поможешь, так я вместо тебя Козыреву своих в наряд давать буду!
   Ну и сволочь! - восхитился про себя Смелков, а как же я ребятам после в глаза глядеть буду? Но вслух сказал:
   - Ты что хотел-то? Я уже забыл, напомни.
   - Я сразу хочу знать: были среди моих князья или не были. Как узнать? Давай, только тихо! - и он нагнулся, чтобы Смелков говорил ему прямо в ухо.
   - В общем, как анализ специалисты делают, я не знаю. Да ты не дергайся, дальше слушай! В одном антикварном магазине, это где старинными вещами за большие деньги торгуют, я листал книжку, изданную в прошлом веке. В ней автор, я не помню его фамилию, немец какой-то, утверждал, что дворянские фекалии не плавают, а тонут. Ты понял?
   Голицын повернул голову. Глаза его были расширенно туманны.
   - Что тонут? Ни хрена не понял! Зачем их топить, этих... как ты сказал?
   - Ф-е-к-а-л-и-и.
   - Это чо такое? У меня нет!
   - Дерьмо это, понял! Какашки!
   - Ну да?! - Удивление сменилось глубокой задумчивостью. После полуминутной паузы сказал: - Я про них не знаю. У нас дома сортир на улице был, в нем не видать: как они там себя ведут. Здесь то же не видать - в трубу улетают и все.
   - Рота! На вечернюю поверку становись!
   Смелков встал, нагнулся взять табуретку и в ухо Голицыну шепнул:
   - Ты думай. Завтра обсудим после обеда, суббота будет - самоподготовки нет.
   В субботу вечером Голицын подсел к Смелкову в ленкомнате. Тот читал подшивку газеты " Правда ".
   - Андрюха, - Голицын завертел головой по сторонам: никто на них
   не смотрел, - Я не знаю, чо делать-то? Может накласть на газету, завернуть, а потом в понедельник в учебном корпусе утопить в банке, там подсобка не закрыта бывает?
   - Ну, ты рационализатор, Саша! - Смелков покачал головой, отгоняя рвущийся смех, - Во-первых, опыт не корректным будет...
   - Как-как? - Голицын всполошился.
   - Да не какай, рано еще! Некорректный - значит не выдержаны условия опыта. Ведь твое добро засохнет и будет плавать. А ты поверишь и правды не узнаешь. Во-вторых, ты где его до понедельника хранить собираешься? В тумбочке? Так тумбочки Зубцов 2 раза в день проверяет. Под подушкой или еще где? А если он тебя по запаху вычислит, что будет? Он ведь не курит, нюх как у спаниеля! Помнишь окурок в 4 взводе? То-то. Сиди, думай молча, я пока почитаю.
   А в 4 взводе произошла неделю назад поучительная для всей роты история. После отбоя в течение часа запрещается вставать с коек, даже в туалет ходить. Только за шепотки в постелях взвод поднимали и, на потеху всем остальным, начинали тренировать " отбой - подъем " по секундомеру раз 5-6. Эти правила все знали. И вот в субботу, когда все сержанты и старшина после отбоя ушли в ленкомнату смотреть телевизор, кто-то в 4 взводе не выдержал и, лежа в койке, закурил. Может он докурил, а может и не успел - спросить потом было не у кого - фамилию так и не узнали. А кто рядом спал - не выдали. Зубцов, проходя по казарме, учуял запах и тихо спросил:
   - Кто курит?
   Все молчат. Он включил над 4 взводом свет и, пройдя вдоль коек, обнаружил на полу окурок. Спросил: чей? Никто не ответил, глаза у всех закрыты. Пошел в ленкомнату, оттуда привел замкомандира 4 взвода сержанта Стриж. Стриж увидел окурок и дал команду:
   - 4 взвод, подъем!
   Когда построились, спросил: кто курил в койке, и чей это окурок.
   Никто не сознался. Приказал принести 4 лома, 8 лопат, носилки, лампы "летучая мышь". На носилки Стриж двумя пальцами погрузил окурок, и 4 взвод вместе с ним покинул казарму.
   Возвращения их, кроме наряда, никто не дождался - заснули. Утром дневальные рассказывали подробности. В шинелях взвод пробежал по трассе кросса вглубь леса 1,5 километра. Там, сначала ломами в мерзлой земле, потом лопатами вырыли яму два метра в ширину, два - в длину, полтора - в глубину. Стряхнули окурок в нее. Закопали. Утрамбовали песок. Бегом обратно в казарму. Когда вернулись, шел четвертый час ночи. Стриж скомандовал отбой, и об окурке больше никогда не спрашивал.
   - Слышь, Андрюха, слышь, - Голицын заерзал.
   - Ну, что надумал?
   - Не, пока. Слышь, я не понял: когда дерьмо всплывает, то я - князь или не так?
   Сдерживать смех стало трудно. С усилием сделав зевок и, прикрывая рот рукой, Смелков, медленно переводя дыхание, зашептал:
   - Нет. Если тонет - князь, а плавает - обычный. Понял?
   - А-а-а. А если понос? - У Голицына на лице выступили капли пота, - Я, когда волнуюсь, - может схватить живот! Тогда как?
   - Не знаю. В книге про это не писали. Наверное князья, когда на это дело идут, силу воли напрягают и не волнуются.
   - Им-то чо волноваться, им хошь - в ванну, а хошь - ведро принесут. А мне куда?.. Во! Придумал! Ведро в умывальнике стоит для мытья полов! Ты сечешь?
   - Буйная фантазия у тебя, князь Голицын!
   - Ты чо, ты чо, - запыхтел обидчиво.
   - У нас в туалете только перегородки, дверей нет. - Смелков начал загибать пальцы: - Во - первых не закроешься, значит днем идти нельзя - постоянно отливать бегают - увидят. Во-вторых, если спустя час после отбоя пойдешь - там моют, да и ведро занято до 2-х ночи на уборке казармы. В третьих, под утро перед подъемом пойдешь - обязательно или дежурный, или дневальный зайдут и посмотрят: что так долго ковыряешься и ведром брякаешь. В четвертых, хорошо, если они тебе за этот опыт только рыло начистят. А если старшине доложат - он тебя с ведром на голове на кросс погонит. Но самое главное...- и спросил: - Что?
   - Что? - откликнулся Голицын.
   - А то, что опыт сорвется, и посмотреть ты не успеешь. То есть пострадаешь зря! Я пойду покурить, а ты думай дальше, Саня!
   - Я с тобой!
   - Ну, уж нет! Ты иди, а я потом. А то меня от твоих измышлений мутить начинает. И вообще, Саня, надумаешь - подходи, обсудим. Я сейчас письмо писать собираюсь.
   После ужина и просмотра кинофильма, обязательного по субботам, Смелков играл в шахматы с соседом по койкам Колей Рубановым на табуретках в фойе. Вокруг собралось несколько зрителей - болельщиков. За их спинами периодически появлялся Голицын и, не привлекая внимания, постукивал пальцами по циферблату наручных часов: мол время не терпит.
   Рубанов надолго задумался над очередным ходом, и Смелков встал:
   - Коля, ты думай, я схожу перекурить, - и, взяв шапку, пошел к выходу из казармы. Голицын догнал его на улице.
   - Ни чо не могу придумать. Выручи, Андрюха, пошевели мозгами,- я тебе пачку сигарет куплю, - выпалил он на ходу.
   - Не торопись, вон в курилке трое сидят.
   Они пошли медленней.
   - Ну, ты достал меня уже, наследник князев! Во-первых, я такие, как у тебя, не курю. Во-вторых, тебе за четыре часа ничего в голову не пришло?
   - Да думал я в буфете банку с компотом купить. Компот бы выпил, воды б налил. Да куда с ней пойдешь? Дальше курилки - отпрашиваться надо, в буфет я уже схожу, а куда еще?.. Да с банкой! Нет, не получается... Андрюха, я тебе твоих сигарет куплю, - придумай! - Голицын, забегая вперед, заглядывал ему в лицо.
   - Ладно, Санек, пошли вон в ту, дальнюю курилку. Там объясню, - Смелков зашагал быстрее.
   - Ты чо! Туда не разрешают!
   - Идем, идем! Мы быстро. Скажем, что ходили посмотреть: может свет в учебном корпусе не выключен. Оттуда видно. Даже похвалят.
   Они добежали до дальней - штабной - курилки, которая построена была в форме большой беседки и возвышалась на обрыве над озером.
   - Ты куда смотришь, Саня?
   - На окна. Ты ж говорил: свет в корпусе...
   - Да это я для отмазки. Ты туда смотри, - Смелков ткнул пальцем вниз под обрыв. - Ну, что видишь?
   - Гаражи для лодок. - Голицын напряженно всматривался: - Больше там ничо нет. Да и темно. А чо там?
   - Чо - чо! Озеро там, Голицын! А в озере - вода!
   - Так лед же!
   - А лунки рыболовные зачем!
   - Точняк! - Голицын задумался, прикидывая. - А если они замерзли?
   - Лопату возьмешь с пожарного щита, там он по пути есть.
   - Он опечатан! А вдруг и с замком?
   - Ну, печать на следующий день новую прилепят. Ты ж не воровать лопату собрался, - обратно повесишь. А на замки, князь, пожарный инвентарь не закрывают: бесполезным становится. А вообще-то лед тонкий - каблуком продавишь. Пошли назад, пока не хватились.
   В курилке возле казармы спокойно закурили.
   - Слышь, Андрюха, а как сейчас рассмотреть - темно ведь? Лампу керосиновую из казармы вынести дневальный не даст.
   - Ты что, сейчас собрался?
   - А когда?
   - Завтра, сразу после обеда.
   - Ты чо, светло же!
   -За то лампу не надо.
   - А рыболовы?
   - Если бы ты наблюдал, то заметил, что возле эллингов ловят только военные. Причем с утра до 12-ти, а потом с 3-х до 6-ти, до темноты. В обед их не бывает.
   - А если кто останется на обед ловить?
   - Увидишь сам: не будет их в обед. Пошли, я замерз.
   Смелков сказал Голицыну правду, что военных рыболовов с 12-ти до 3-х на льду не бывает. Но он не знал, что уходили домой не все. В выходные дни некоторые компании под водочку обедали в эллингах, разогревая домашние закуски на примусах. На природе, и водочка под горячее; через неплотно притворенные двери озеро видно - красота!
   В воскресенье сразу после обеда все пошло по сценарию. Голицын проверил отсутствие рыболовов на льду возле части и отпросился у Зубова на полчаса отлучиться якобы в буфет. Спустя 5 минут второе отделение под командой Козырева с разрешения того же Зубова пошло в дальнюю штабную курилку любоваться озером. Пока подошли, закурили, прошло минуты две. Голицын на льду не появлялся. Смелков начал переживать: не задержал ли кто его возле эллингов. О том, что должно произойти, знали только он и Козырев, остальные на спектакль не рассчитывали.
   До ближайших лунок от беседки было 30-40 метров. В километре сидели городские рыболовы, но их Голицын испугаться не должен, им не разглядеть: что человек возле лунки присел, может рыбу ловит. Лишь бы не стал вверх на берег смотреть - мог зрителей увидеть. А если ребята его узнают, надо предупредить, чтобы не кричали: " Голицын, ты куда?"
   Но не должны узнать: со спины в форме опознать трудно. А вот на обратном пути уже можно объявлять: " Внимание! По льду в нашу сторону шествует князь Голицын! Процедуру его восстановления в титуле князя вы только - что наблюдали!
   - Встать! Смирно!
   Смелков обернулся, принял уставную стойку. В беседку входили старший сержант Зубцов и старшина Омельченко.
   - Вольно! Продолжайте курить! - Старшина направился к бортику над обрывом. - Эти у тебя, Виктор, любители природы?
   - Эти, эти, Петро.
   - А що, молодцы! И рыбачки среди вас имеются, а?
   - Конечно, товарищ старшина, имеются! - Солдаты оживились.
   - Виктор, иди сюда; расскажем этим кочетам - какая красота здесь летом!
   - Я пока здесь постою, - Зубцов задумчиво смотрел на дальний берег озера. - Пусть по первой сигарете выкурят, да дым уйдет. Вы почему, Козырев, солдат в шинели не одели? Что?
   - Да мы недолго, - Козырев понял: сейчас их отправят одеваться, и спектакля не будет.
   - Не более 10 минут! - Зубцов был категоричен.
   - Есть 10 минут, товарищ старший сержант!
   Когда Смелков посмотрел вниз, Голицын уже отошел по льду метров на 10 от берега. Он шел быстро, не оглядываясь, и даже как-то пригибался, стараясь быть незаметным.
   Кто-то сбоку шепотом ахнул: - Так это ж... - и замолчал. Голицына на пустом белом просторе озера не увидеть было невозможно. Старшина секунд пять разглядывал его и махнул рукой Зубцову:
   - Витя, смотри - какой-то салабон в город по льду намылился! Щас строить роту придется, - сверим, вдруг наш утек!
   Зубцов подошел, глянул и спокойно, но с угрозой и каким-то охотничьим азартом прошипел:
   - Зачем строить? Я его через 5 минут возьму. Спорим, Петро, до рыболовов не успеет добежать! Только не кричите! - И уже на бегу, оборачиваясь, добавил: - Они зеленые еще, бегать не научились!
   Зубцов с обрыва прыгать не стал - высоко - метров восемь, да и кусты под снегом, а побежал в обход по дороге, ведущей к эллингам. По морозному асфальту ему бежать не менее 3-х минут до берега. Задуманная комедия превращалась в боевик и фарс одновременно.
   Тем временем Голицын подошел к ближайшей лунке, начал расставлять ноги и примеряться. Затем быстро спустил бриджи вместе с мелькнувшими белым кальсонами и присел. У непосвященных зрителей в курилке вырвалось дружное: - Ах! И только Козырев фыркнул:
   - Пожалуй, не промажет - прицелился! Все, кроме старшины и Смелкова, захохотали. Смелкова трясло от возбуждения. Ему уже было жалко Голицына, но в то же время он осознавал: вернись вчерашний день, и он бы не стал ничего менять.
   Лицо старшины скривилось в жалобную гримасу, и он неожиданно тонким, бабьим, голосом запричитал:
   - Да що ж ты, подлюка, творишь! Тя ж щас топить будут! У офицеров на глазах... Ну вот! - И он, всхлипнув, замолк.
   От эллингов длинными летящими шагами к сидящему Голицыну молча бежал высокий человек в распахнутой нагольной шубе и валенках. Голицын вынул что-то из кармана, подтерся; не одевая штанов, развернулся и встал на колени, глядя в лунку. Человек в шубе замер в нескольких шагах от него. Голицын его не видел. Солдаты в курилке начали икать от смеха. Козырев, всхлипывая, прокомментировал:
   - Сейчас на прикорм ловить начнет; видите - высматривает: подошла или нет! Товарищ старшина, что они ржут - рыбу распугают человеку!
   Старшина смотрел с окаменевшим лицом, не реагируя. Голицын, не отрывая взгляд от лунки, пошарил справа от себя и, взяв какой-то короткий прутик, стал шевелить им в лунке. Человек в шубе, взмахнув руками, взлетел с места и опустился на Голицына. Из-за эллингов на лед выбежал Зубцов. Старшина сморщился, как от зубной боли, и, срывая голос, закричал:
   - Витя, стой! Там начальник штаба!
   Зубцов остановился, посмотрел на беседку. Старшина замахал руками:
   - Уходи оттуда, Зубцов! Пусть разбираются без тебя!
   Но Зубцов, завороженный происходящим и видимо узнавший Голицына, пошел к месту действия.
   Голова Голицына за ухо была притянута к лунке, шапка свалилась. Хорошо тренированный голос металлическими раскатами разносился над озером:
   - Посмотри, что ты сделал! Еще посмотри! Лучше бы ты мне в карман сделал! Я целый месяц уговаривал командира на лед пойти! Праздник у нас сегодня, ты понял, диверсант! Мы уже на уху поймать успели, - жены рыбу чистят, - рука взметнулась, показав на эллинги, - мы выпили за удачное начало!...- Металл в голосе сменился рыдающими интонациями: - Ни закусить, ни корочку понюхать, не даже крякнуть не успели, а он уже пристроился! Отвечай: какой военкомат мобилизовал тебя командиру части в лунку нагадить! Какой? Не слышу! - и, уже адресуя подошедшему Зубцову, добавил: - И мою, единственную в городе удочку с японской леской, в дерьме утопить!
   Он отпустил ухо Голицына, тот выпрямился, не поднимая головы.
   - Ваша фамилия, сержант!
   - Заместитель командира 6 взвода 2 роты старший сержант Зубцов!
   - Объясните мне, Зубцов, каким воображением надо обладать, чтобы из теплой казармы пойти зимой гадить на природу! И не просто куда-нибудь под кустик на берегу, - в лунку, самолично высверленную командиром части! И не когда попало, а выставить свою задницу нам и женам, пока первая стопка до желудка не дошла! Ты мне объясни, любитель природы, - начальник штаба повернулся к Голицыну: - Ты хоть удовольствие получил? - Отвечайте, когда старший по званию спрашивает!
   Ответ Голицына не было слышно.
   - Позвольте Вас не понять! Что же тогда Вы здесь делали?.. Тьфу! Не что, а зачем? Да наденьте, наконец, портки - к нам женщины идут, или продолжать собираетесь?
   - Никак нет.
   - Ты мне "дурачка" не включай! Заладил одно и то же! Объясни мне доходчиво: зачем ты мне в самую лучшую часть души без спросу нагадил, а командира - вон идет к нам - на всю жизнь от рыбалки в первый и единственный раз отвратил? Да я ж теперь в этом месте рыбу никогда ловить не смогу! А как я ее теперь вообще домой приносить буду? Ты думаешь, ее жена с дочкой хоть через год есть будут? Отвечай быстро, пока женщины не подошли!
   От эллингов к ним шли трое мужчин и две женщины. Женщины, звонко смеясь, что-то быстро и невнятно говорили друг другу. Мужчины шли молча. Голицын начал говорить, но не было слышно. Начальник штаба взревел:
   - Как? Куда смотреть надо? Мне смотреть? Туда?! Ты сейчас сам начнешь тонуть и всплывать, академик! Зачем тебе это понадобилось?
   Голицын что-то тихо начал отвечать. Спустя секунд 10 начальник штаба перебил его:
   - Зубцов!
   - Я!
   - Этого извращенца, который получает удовольствие от издевательств над нормальными людьми, сдать дежурному врачу. Пусть закроет его в изоляторе и вызовет из города психиатра, кстати, он мне видимо то же потребоваться может. Я через час туда подойду. А ты, садомазохист, учти: если ты доктору хотя бы пару слов из того, что я услышал, скажешь, - сидеть тебе в палате для буйных! Промолчишь - может пронесет, но в одной части мы с тобой служить не будем!
   Омельченко, не поворачивая голову, спросил:
   - Кто здесь старший из вас?
   - Я, рядовой Козырев.
   - Построить солдат и бегом в казарму!
   - Есть убыть в казарму бегом, товарищ старшина!
  
   До принятия присяги Голицына не видели. По распоряжению начальника штаба он содержался в лазарете. Присягу он принял в строю 6 взвода. Но ни поговорить, ни обсудить происшедшее с ним никто не смог - замполит после команды " разойдись " увел его. На следующий день Зубцов уехал в командировку - под командой замполита роты сопровождать Голицына в другую часть к новому месту службы.
   Широкого резонанса ни в части, ни во 2-ой роте этот случай не произвел. Начальство никого не наказало, замполит беседу не проводил. Может поэтому никто не хотел верить рассказам очевидцев. Смеялись охотно, а верить - не верили. Новым командиром 3-го отделения назначили молчаливого здоровяка Васю Хопрова из потомственных сибирских охотников. После присяги всем командирам отделений навесили ефрейторские лычки.
   Всю зиму, пока не сошел лед на озере, в обиходе 2-ой роты ходила подначка: если кто-то из солдат смотрел на озеро, а потом на часы, ему говорили:
   - Успеешь, не волнуйся, отпросись в буфет - и 10 минут хватит для перевода в другую часть!
   Примечания: * ШМАС - школа младших авиационных специалистов. За 5 месяцев готовит солдат - механиков по 4 основным авиационным специальностям.
   * Цикл - учебный корпус в среднем военном учебном заведении.
   * Очередной - дневальный, поставленный у телефона в казарме, следит за входящими и выходящими из казармы, входом в комнату хранения оружия. Подает команды подразделению по выполнению распорядка дня. Ему запрещено садиться, снимать снаряжение и расстегивать одежду.
   * Сверчок - сверхсрочнослужащий в армии ( солд. жаргон )
   * Комод - командир отделения ( солд. жаргон )
  
   - 18 -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"