Флинт : другие произведения.

1632 - Глава 54

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Ведьмачий шабаш на Вартбургском холме начался в полночь. Из динамиков, сгруппированных в пяти точках вокруг Вартбурга, Wartburg, загремела музыка. Лесистый холм в Тюрингии семнадцатого века потрясли звуки, соответствующие музыкальным вкусам намного более поздней эпохи.
   Вкусу Гарри Лаффлертса, во всяком случае. Каким-то образом -- Майк так никогда и не разобрался, кто отдал приказ и каким образом это произошло -- Гарри Назначил сам себя дискжокеем этой вечеринки.
   Он начал, естественно, с Rolling Stones, бессмертной Sympathy for the Devil, и продолжил композициями Satisfaction и Street Fighting Man.
   Пока все было в порядке. Споры по поводу музыкальных пристрастий начались позже. К глубокому отвращению молодежной части американской армии, Гарри, несмотря на свою собственную относительную молодость, оказался энтузиастом Классического рока. После того, как отзвучали Rolling Stones, он продолжил программу композициями Creedence Clearwater Revival и Doors.
   Потом...
   "Я не могу поверить, такое антикварное дерьмо" -- прошипел Ларри Уайлд. Молодой "артиллерийский специалист" настраивал одну из катапульт, работая в свете, отбрасываемом подвесной электрической лампой. Грег Феррара руководил работой. Расчет катапульты, задачей которого было обслуживание импровизированного устройства после того, как оно будет окончательно собрано, стоял чуть в стороне, рядом с портативным генератором.
   Голос Ларри был горек и полон страдания от происходящего предательства: "Боб Дилан?"
   Наконец-то отзвучали последние аккорды Positively Fourth Street. Ларри испустил благодарный вздох, так же как Эдди Кантрелл. Но третий член "специального артиллерийского подразделения" не разделял их облегчения.
   "Дальше будет только хуже", предсказал Джимми Андерсен мрачно.
   Разумеется. В тот самый момент юго-запад Тюрингии сотрясся от звуков...
   Ларри и Эдди заорали в унисон. "Элвис Пресли? Вы что, совсем там охренели!?"
   Увы, Гарри оказался поклонником Короля, так что мучения специального артиллерийского подразделения были долгими. К тому времени, как первая катапульта была собрана и готова, их сотрясало благородное негодование оскорбленных в лучших чувствах рок-фанатиков.
   Затем мучение превратилось в пытку. Гарри громко объявил через громкоговорители, что он принимает заявки на исполнение тех или иных композиций. Мгновенно, несмотря на все крики Грега Феррары о воинской дисциплине, трио исчезло в лесной темноте, единое в решимости вернуть разум и здравомыслие обратно в мир.
   Никаких шансов у них не было. К тому моменту, как они достигли небольшой поляны, где Гарри основал импровизированную "музыкальную штаб-квартиру", на ней уже толпились другие солдаты, с нетерпением ожидавшие выполнения их заявок. Сержантами и старшинами американской армии, как к раньше, были в основном члены UMWA, молодость которых была далеко позади,и Гарри весело склонился перед мудростью ветеранов.
   Ларри и Эдди застонали. Джимми покачнулся и зашатался.
   Риба Макинтайр?
   Под звуки "The Heart Is a Lonely Hunter" , эхом разносящиеся над разрушенной войной Центральной Европой и добавлявшие страдания в агонию этих несчастных мест, Ларри и его друзья отчаянно пытались заручиться поддержкой среди заполнявших поляну рядовых Армии Соединенных Штатов.
   Безуспешно. Многие из солдат, конечно, были такими же американскими подростками, как они. Но, к августу 1632 г., ряды Армии Соединенных Штатов были, в основном, укомплектованы немцами, которые (и особенно это касалось молодежи), как оказалось, превратились во что-то вроде фанатов стиля кантри-вестерн. Риба Макинтайр их вполне устраивала, большое спасибо, мистер Дискжокей.
   Феррара наконецто ухитрился разогнать своих подчиненных обратно по рабочим местам. Они лихорадочно приступили к работе в поисках хоть какого-то средства от страданий, доставляемых им выбираемой Гарри музыкой, готовя к действию две другие катапульты. Но после того, как с этой задачей было покончено, молодежь не смогла более терпеть происходящее. Несмотря на все протестующие крики Феррары об "армейской дисциплине и субординации", они всей компанией направились в штаб экспедиционного корпуса, полные решимости высказать свои претензии высшему руководству.
   И, опять же, их порыв разбился о каменные стены бюрократии.
   "Извините, ребята," -- сказал Майк -- "я ничем не могу вам помочь". Он взглянул на часы, поворачивая запястье таким образом, чтобы на них падал свет от висевшего на шесте у входа в палатку газового фонаря. "Примерно как я и ожидал. Около двух часов ночи. Увертюра окончена. Настало время основной части нашей программы."
   Он покровительственно улыбнулся трем страдающим юнцам. "Все, что вы слышали до этой минуты" -- он махнул рукой -- "была только разминка. Только теперь мы начинаем настоящую психологическую войну".
   Они смотрели на него непонимающиме. Улыбка Майка стала ещё шире.
   "Бекки подготовила программу", пояснил он.
   В тот момент ближайшие колонки разразились новыми, доселе неслыханными, звуками. Все трое подростков, стоявших перед ним, вздрогнули.
   "Иисусе" -- проскулил Джимми -- "Что это?"
   Фрэнк Джексон, стоявший в нескольких футах от него, засмеялся. "А вы думали, ваши музыкальные вкусы 'супер-пупер-крутые'?" Фрэнк покачал головой. "Забудьте об этом, юнцы. Бекки примерно в десять раз умнее вас, и она могла выбирать из всего многообразия музыки за последние столетия."
   Он наклонил голову, прислушиваясь. "Ужасная штука, не так ли?"
   Майк поджал губы. "На самом деле, вполне приличная музыка. Если слушать её в правильном настроении".
   Фрэнк усмехнулся. "Это просто слова послушного мужа, Майк. Я точно так же притворяюсь, что соус Nuoc Mam не воняет тухлой рыбой."
   Джексон покачал головой. "Я надеюсь, что запланировано не так много музыки этого рода. Грубое нарушение правил ведения войны, что это такое."
   Майк улыбнулся. "Всего несколько минут. Даже Бекки была вынуждена признать, что даже небольшой отрывок Wozzeck Берга -- это уже немало."
  
   Испанским солдатам, запершимся в Вартбурге, казалось, что жуткая какофония Wozzeck длилась очень долго. Солдаты, набившиеся в замок, были полны тревоги. Уже два часа они подвергались этой невероятной аудиобомбардировке. Для солдат же, стоявших на крепостных валах, последние часы были еще хуже. Ослепительные лучи прожекторов, которые Феррара и и его юные "воины эпохи хайтека" наскоро собрали из подвернувшихся под руку частей, непрерывно метались по стенам замка и добавляли визуальные эффекты, утомлявшие их глаза.
   Как всегда в испанской армии, войска сопровождали должностные лица канцелярии Святой инквизиции. Десять священников, всё это время стоявших на валах рядом с солдатами, шипели от ярости.
   Ярости и страха. Испанский филиал инквизиции, который подчинялся только королевской власти этой страны, был на порядок более порочным и безудержным, чем папская инквизиция. Но они отнюдь не были нерассуждающими головорезами. Испанская инквизиция разработала настолько сложные методы работы тайной полиции, что они не были превзойдены до времен русской имперской охранки в конце девятнадцатого века. По стандартам семнадцатого века, они считались непревзойденными практиками в области, которую позднее назовут "психологической войной".
   Эти подмастерья только что встретили настоящего мастера в данной области. Точнее, мастерицу. На самом дле, обидно было, что они были не в силах осознать исторической иронии этого момента. Молодая женщина, дочь проклятого народа, которая была инквизиция преследовали на протяжении двух последних веков, была готова отплатить им сполна. Ее собственный интеллект, дополнявшийся музыкальной традицией всего западного мира более поздних времен, завершит процедуру промывания мозгов, начатую рок-н-роллом и кантри.
   Отрывок из Wozzeck закончился. Когда следующее произведение загремело в ночи, инквизиторы издали небольшой вздох облегчения. По крайней мере, эта музыка --чем бы она не была -- была несколько более логичной.
   Их облегчение длилась не более минуты. В "Ночи на Лысой горе" Мусоргского есть некая внутренняя логика, правду говоря. Но эта логика была им недоступна. Как и логика скрипучих, зловещих аккордов пьесы "Быдло" из "Картинок с выставки" того же самого композитора.
   Ребекка усиливала музыкальную атаку. За Мусоргским последовали короткие острые громоподобные звуки "В пещере горного короля" Грига. По мере роста популярности этой части "Пера Гюнта", на протяжении многих лет после его написания, сам Григ стал ненавидеть свое произведение. "Наихудшая разновидность норвежскпй напыщенности", называл он этот отрывок. Но в эту ночь дикий Скандинавский триумфализм произведения достаточно хорошо служил целям Ребекки.
   Трепещите, господа тюремщики! Тролли и викинги у дверей!
   Далее последовала российская вариация той же темы. Героические хоровые аккорды "Вставайте, люди русские, на страшный бой, на смертный бой" из прокофьевской музыки к "Александру Невскому" заполнили пространство. Немедленно за ними последовала боевая ярость "Ледового побоища". Испанцы, новое воплощение завоевателей-тевтонов, стоя на возвышавшихся над окрестностями валах замка, мысленно переживали те бедствия, которые в реальности обрушились на палачей Пскова несколькими веками ранее на льду Чудского озера.
   Инквизиторы пытались развеять свой растущий ужас, гоня испанских солдат в бой. Визжа и ревя, они гнали дрожащих испанских аркебузиров на крепостную стену. Таща их за шею, в некоторых случаях, и приказывая им стрелять по сатанинской музыке и адским огням.
   Учитывая неточность их аркебуз, этот приказ был несколько туповат. Учитывая точность оружия в руках дьяволов в темноте, он был чистым безумием.
   "Вынести их!" скомандовал Майк, изучая крепостные валы через бинокль. Прожектора были теперь направлены на священников и солдат, выстроившихся вдоль зубцов крепостной стены, ярко освещая их. "В первую очередь выцеливайте инквизиторов!"
   "Александр Невский" закончился, на смену ему немедленно последовал финал прокофьевского фортепианного концерта номер 3. Дикий энтузиазм, звучавший в этой музыке, послужил фоном для буйного энтузиазма американских снайперов. Среди них не было Джулии Симс, это правда. Но если Джулия и была лучшим снайпером армии Соединенных Штатов, в ней было немало прекрасных стрелков. Через две минуты все испанские солдаты отступили от стен. Они оставили там около двадцати своих мертвых товарищей по оружию -- и семь инквизиторов.
  
   "Вот тупой народ", проворчал Леннокс. Он, вместе с Маккеем, пытался укрыться от какофонии в палатке штаб-квартиры. Без большого успеха, учитывая, с какой громкостью Гарри транслировал музыку. "Хорошо, что я уже поспал. Щас бы точно не удалось."
   Алекс пожал плечами. "'Это лучше, чем рэп."
   Леннокс фыркнул. "Всё что угодно лучше, чем это дерьмо!"
   Новое произведенеи загремело из динамиков. Леннокс вздрогнул.
   Майк, краем глаза уловив движение, повернул голову и улыбнулся.
   "Это отрывок из чего-то под названием Весна священная", пояснил он. "Бекке это очень нравится."
   "Рад, что она не моя жена", пробормотал Леннокс под нос. "Даже если деваха выглядит, как Клеопатра."
   Маккей улыбнулся. Он вышел вперед, подойдя вместе с Майком ко входу в палатку.
   "Мне интересно", сказал он. "Ребекка была с вами, лунатиками, где-то год, не больше". Алекс сделал жест подбородком в темноту за порогом палатки. "Так как же ей удалось узнать так много о вашей музыке?"
   Майк пожал плечами. "А чтоб меня покрасили, если я понимаю. Ее отец помог, конечно. Бальтазар за это время стал фанатиком классической музыке. Он говорит, что тупорылые лютни надоели ему до тошноты." Он колебался, разрываясь между гордостью и желанием не выглядеть влюбленным мужем. Но, так как он и гордился своей женой, и был влюбленным мужем, борьба была недолгой.
   "Я не знаю, Алекс. Как ей удалось, что, наряду со всем ее чтением, и всем остальным? Я просто не знаю." Его грудь распирала гордость за неё. "Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что Бекки -- самый умный человек, которого я когда-либо встречал. Или когда-нибудь смогу встретить, как мне кажется."
   Маккей кивнул. "Это всё так. И тем не менее..."
   Он замер. "Что это?"
   Майк несколько мгновений вслушивался в звуки мощного сопрано Леонтайны Прайс. Затем он рассмеялся. "Неужели не нравится? Это называется Liebestod. Написоано парнем по имени Вагнер."
   Алекс подсжал губы. "Невероятный голос, с этим я согласен" Он поморщился. "Но её песня звучит так, как будто бедная женщина умирает."
   "Она именно это и делает." Майк повернул голову, глядя на зубцы над головой. Весело: "И, позвольте мне заметить, она сообщает об этом всему миру, никуда не торопясь."
  
   Так продолжалось всю ночь. Подготовленная Ребеккой программа включала, после "Liebestod", добрую дозу Вагнера. Если уж на то пошло, она ненавидела этого композитор, как за театральность его музыки, так и за его подлость и антисемитизм. Но она полагала, что эта музыка подходит к случаю. Так что воплощение Тевтонской напыщенности атаковало испанских солдат, запершихся в немецком замке , поражая их уши не хуже чугунной кувалды. Там был и "Полет валькирий" и грандиозные оркестровые композиции из "Колец Нибелунгов": "Вход богов в Валгаллу", "Прощание Вотана", "Похоронный марш Зигфрида" и, последним ударом, "Самосожжение Богов".
   Когда все это закончилось, Фрэнк Джексон вздохнул с облегчением. "Хорошо, что они проиграли Вторую Мировую", прорычал он. "Можете ли вы представить, что вас бы вечно заставляли слушать это дерьмо?"
   Майк фыркнул. "Вы думаете, что это -- самое плохое из всего возможного?" Он взглянул на восточную сторону горизонта. Первый намек на рассвет появился в небе. "Попробуйте как нибудь послушать Парсифаля."
  
  
  
  
  
  
   Он поднял бинокль к глазам и направил его в сторону крепости. Зубчатые стены по-прежнему утопали в темноте, кроме тех мест, куда падали лучи прожекторов. В поле его зрения не было ни одного испанского солдата.
   "Бекки однажды заставила меня это прослушать от начала до конца. Все пять проклятых часов."
   Джексон нахмурился. "Зачем? Мне казалось, ты сказал, что она ненавидит Вагнера."
   "Да, неавидит. Она просто хотела доказать мне, что ее точка зрения имеет причины."
   Музыка, разносящаяся из громкоговорителей, опять резко изменилась. Майк посмотрел на часы. "Великолепный расчет времени", сказал он тихо. "То, что французы называют ''piece de resistance'."
   Фрэнк навострил ухо. "Что это такое?"
   "Если верить Бекки, это музыкальное произведение передает суть войны, как ни одно другое, написанное до или после." Майк вышел из палатки и направился на поляну за ней. Увидев стоиящего там Феррару, он махнул рукой. Бывший преподаватель естественных дисциплин кивнул и обратился к своим юным подчиненным. Правильнее сказать, партнерам по криминальному мероприятию.
   "Время начинать фейерверк, ребята." Улыбаясь, Ларри, Эдди и Джимми устремились прочь. Каждый из них направлялся в сторону одной из катапульт -- и ракетных установок, стоявших рядом с ними.
   Майк вернулся, медленно и останавливаясь на каждом шагу. Он слушал музыку. К тому времени он вернулся в палатку, лицо Фрэнка казалось напряженным.
   В этом не было ничего удивительного. Восьмая Симфония Шостаковича, транслировавшаяся сейчас на полную громкость, громыхала ужасом разоренной войной России будущего над разоренной войной землей сегодняшней Германии. Сталин хотел, чтобы это было триумфальное произведение, чтобы отпраздновать перелом в войне и грядующую победу над нацизмом. Но Шостакович, хотя он и был советским патриотом, дал диктатору совсем другое -- величайшую симфонию ХХ века. И если произведение в целом передавало дух 1943 года, это не касалось третьей части. Это была чистый, беспримесный вопль, и ничто иное. Ужас, страдания и горе, воплощенные в музыке.
   Первые ракеты сорвались с направляющих и устремились по направлению к крепостной стене. Зарядды взрывчатки в их боеголовках были предназначены не столько для уничтожения, сколько для демонстрации серьезности намерений. Вместо того, чтобы обрушить на замок дождь осколков, они окутали Вартбург огненными шарами. Пылающий огнем аккомпанемент к Восьмой Симфонии -- визуальное обещание в дополнение к музыкальному. Это то, что ждет вас, солдаты Испании.
  
   Наступил рассвет пришел, крик третьей части сменился неожиданным молчанием. Последняя из ракет вспыхнула в небе.
   Тишина. Тишина, наконец. Майк ждал, глядя на часы. Он и Ребекка договорились о пяти минутах спокойствия. "Усилить напряженность предвкушения", назвала она это.
   Когда пять минут истекли, Майк отдал приказ, и катапульты выстрелили в первый раз. Установки, сочетавшие древний дизайн с современными материалами, из которых они были сооружены, метнул снаряды за стены Вартбурга.
   Эти боеголовки, хотя они и содержали небольшой заряд взрывчатки, всё ещё были частью психологической кампании. Они разорвались над замком, осыпая листовками тысячи солдат, ютившихся внутри стен. Листовки были написаны на испанском и немецком языках, призывая солдат сдаться и обещая хорошее отношение к тем, кто это сделает.
   Испаноязычные солдаты армии Соединенных Штатов повторяли через громкоговорители те же условия капитуляции. Еда. Вода. Медицинская помощь. Гуманное обращение. Вербовка -- с хорошей оплатой -- тех, кто решит присоединиться к армии Соединенных Штатов.
   Когда обстрел из катапульт закончился, голоса, звучавшие в громкоговорителях, опять сменила музыка. И эти отрывки выбрала Ребекка, но, на этот раз, она преследовала иную цель. Испанцам показали один вариант. Теперь настало время показать другой.
   Спокойные аккорды "Утреннего настроения" из "Пера Гюнта" Грига заполнили рассвет. Для Майка, Фрэнк, Маккея и Леннокса, как и для всех американские солдаты, окружающих замок, эта музыка звучала, как бальзам на раны. Они вполне могли представить себе ее влияние на испанцев.
   "Утреннее настроение" стихло. На его место пришла ещё более спокойная музыка, разливавшаяся по округе одновременно с дневным светом. Как символ мира и надежды, приходящих после ночи ужаса.
   Франк, казалось замер. Увидев лицо своего друга, Майк осторожно сказал: "Бекки считает, что это самое красивое музыкальное произведение из когда-либо написанных. Хотя она признает, что это дело вкуса."
   "У нее хороший вкус", прошептал Фрэнк. "Эта музыка заставляет меня думать о птичке, парящей в небесах."
   Майк кивнул. Когда Ральф Воан-Уильямс писал "The Lark Ascending" ("Взлетающий жаворонок"), его вдохновляли возлюбленные им английские сельские пейзажи. Но его музыка заполнила воздух над центральной Германии так органична, как если бы она была частью этих мест.
   "Так оно и есть," сказал Майк тихо. "так оно и есть."
   Он повернул голову, глядя на восток. Там, под лучами восходящего солнца , менее чем за сто миль отсюда, его жена должна была быть сейчас на кухне. Ребекка была ранней пташкой. Майк знал, что она уже приготовила завтрак для любимого отца, хотя в последнее время она стала медлительнее из-за беременности. Немецкая семья, которая когда-то жила в доме Майка, нашла себе новую квартиру, и Бальтазар переехал к ним. Он и мать Майка, которая была на инвалидности, отлично поладили, и Бальтазар хотел провести остаток своих дней, наблюдая, как растут его внуки.
   "Так оно и есть," повторил Майк. Его голос был очень мягок и полон любви.
   "The Lark Ascending" закончился. Фрэнк прочистил горло. Этот звук был, скорее, вздохом сожаления, а не чем бы то ни было другим.
   "Они не сдадутся", сказал он. "Пока нет".
   Майк резко покачал головой, прогоняя мысли о любви и спокойствии.
   "Нет, они ещё не готовы сдаться", сказал он сурово. Он повернулся к замку. "Но я не думаю, что подготовка потребует много усилий. Мы просто немножко подбавим огоньку."
  
   На самом-то деле, Майк ошибся. В этот день Ребекка поднялась намного раньше, чем обычно. Мелисса попросила ее прийти в школу пораньше, чтобы обсудить кое-какие вопросы ещё до начала занятий.
   Итак, в тот самый момент, когда Майк приказал расчетам катапульт возобновить обстрел, Ребекка шла по шоссе 250. Она только что миновала границу города и наслаждалась уединением и спокойствием раннего утра.
  
   Некоторым другим это утро совсем не несло наслаждения.
   Когда Джефф проснулся, он понял, что горячка прошла. Но он все еще паршиво себя чувствовал. Все тело ломило.
   Гретхен вошла в спальню, неся миску каши. Она была уже одета. Как всегда, в ее излюбленные синие джинсы и кроссовки.
   "Ешь," скомандовала она, заглушая протест мужа. "Тебе нужна будет твоя сила сегодня." Она улыбнулась. "Ты должны будешь сам заботиться о себе до вечера. Я обещать Дэн Фрост помочь ему учить новая партия новобранцев."
   Улыбка Гретхен искривилась, став слегка насмешливой. "Немецкие девушки! Всё ещё не верят, что женщина может использовать пистолет."
   Джефф на самом деле, уже озадачивался вопросом, почему на Гретхен была одет ее лиф и жилет. Она обычно предпочитала простую блузку, особенно в теплую погоду. Он осмотрел ее угловатые плотные одежды, ища взглядом пистолет и не находя его. Беременность Гретхен все еще не сказывалась на размере ее живота. Но Джеф думал, что она определенно оказала влияние на размер её, и без того весьма внушительного, бюста.
   Он был счастлив от этой мысли. Гретхен, веселясь, дала ему подзатыльник: "И не смотреть на мой сиськи! Какой скандал!"

* * *

   Четыреста уроженцев Западного Готланда, финнов и саамов этим утром тоже не были особенно счастливы. Капитан Гарс разбудил свою маленькую армию задолго до рассвета, и с тех пор безостановочно их гнал. Темп, который он задавал верховым, продирающимся сквозь незнакомый лес, колебался от безрассудства и до чистого безумия.
   Но они не издали ни одного не протестующего звука. В этом не было никакого смысла. Капитан Гарс был не из тех, кто прислушивается к голосу осторожности, и он обладал железной волей.
   Сумасшедший. Это всем хорошо известно.
  
   Машина остановилась рядом с Ребеккой. Джеймс высунулся из окна. "Подвезти?"
   Улыбаясь, Ребекка обернулась. "Доброе утро, Джеймс, Мелисса". Когда она заметила Джулию Симс, сидящую на заднем сиденье, ее улыбка стала ещё шире. Не слишком широкой, надеялась она. "Доброе утро, Джулия." Ребекка покачала головой. "Нет, спасибо. Я наслаждаюсь прогулкой."
   Джеймс кивнул. Он ожидал подобный ответ. Как один из двух городских врачей, которые умели управлять автомобилем, Джеймс был освобожден от запрета на эксплуатацию транспортных средств в личных целях. Он всегда возил Мелиссу в школу и часто оставался там на всё утро, осматривая нуждающихся в медпомощи студентов студентов. Довольно часто он обгонял Ребекку, идущую вдоль дороги, предлагал её подвезти, и слышал отказ. Ребекка любила ходить пешком.
   "Тогда увидимся позже."
   Когда машина удалилась и скрылась за поворотом дороги, улыбка Ребекка превратилась в широкую ухмылку. Теперь, когда Джулия уже не могла ее видеть, она даже не пыталась скрыть, как её развлекала ситуация.
   Бедная девочка! Так безумно нервничать, когда в этом нет никакой необходимости.
   Джули, знала она, провела ночь дома у Мелиссы. В тревоге по поводу ее неожиданной беременности, Джули пришли к Мелисса за советом и утешением, говорила с ней до поздней ночи, так что Мелисса должна была предложить ей остаться на ночь.
   Дома у Мелисса и Джеймса, в настоящее время. Врач открыто переехал к ней несколько месяцев назад. Чопорная учительница больше даже не пыталась скрывать их связь. И если эта нескромность и шокировала более чопорных горожан -- не говоря уже о ханжах-- то ее влияние на других было прямо противоположным. За последние месяцы статус Мелиссы Мэйли среди ее учеников и бывших учеников -- особенно женского пола -- претерпел кардинальные изменения. Она стала чем-то вроде их приемной матери. Или, возможно, любимой тетушки. Расслабленная, уверенная, спокойная -- одним словом, своя в той степени, в какой не была грымза-училка прошлого. Ее дом стал пристанищем и убежищем для таких, как Джулия.
   Ребекка возобновила свой утренний променад, все еще улыбаясь. Джеймс однажды ворчал ей, что иногда он чувствует, что он живет в интернате для непослушных девочонок. Но от Ребекки не укрылись тепло и ласка, таящиеся под ворчливостью его слов. Джулия, знала она, был его любимицей. Прошлой ночью она отнюдь не впервые спала на диване в их гостиной.
   Ребекка продолжала медленную прогулку вдоль обочине дороги, полная хорошего настроения. Даже ее переваливающаяся походка радовала ее. Она, конечно, будет рада, когда после родов вернется её прежняя стройная фигура. Но для всего в этом море есть место и время. Она с нетерпением ждала того момента, когда станет матерью.
   Она вдыхала чистый воздух. Ей на память пришла строчка из одной из любимых её отцом пьес. Она в совершенстве соответствовала ее настроению. Настолько соответствовала, что Ребекка весело закричала в сторону окружавших её холмов:
   "О дивный новый мир, в котором есть такие люди!"
  
   После того как он закончил завтрак, Джефф встал с постели. Он чувствовал себя чуть более энергичным, чем раньше. Ему надоело лежать больным, и он хотел сделать что-то. Все, что угодно.
   Глядя из окна кухоньки их трейлера, он заметил кроссовый мотоцикл, припаркованный снаружи, и призадумался.
   Решение пришло к нему через несколько секунд. Он не настолько глуп, чтобы пытаться ехать по пересеченной местности, учитывая, как плохо он себя до сих пор чувствовал. Но небольшая верховая прогулка ему отнюдь не повредит. Он заметался по трейлеру, одеваясь подобающим случаю образом, не забыв о кожаной куртке.
   К тому времени, как он вышел из двери, он уже решил, что станет его местом назначения. До школе была всего пара миль, быстрая и простая поездка по самой лучшей дороге в этом мире. Джеф подумал, что будет неплохо зайти к мисс Мэйли. Просто для того, чтобы поздороваться, прежде чем он вернется в свою проклятую постель. Почему бы и нет? Доктор Николс сказал Гретхен, что он больше не заразен.
   Он уже оседлал мотоцикл, когда он вспомнил что-то ещё. Какое-то мгновение, оскалившись, он решил оставить это дома. Будь прокляты правила и дисциплина!
   Однако, привычка умирает тяжело. Мотоцикл официально был теперь собственностью армии Соединенных Штатов. Джефф был солдатом этой армии, даже если он и проводил бОльшую часть времени, выполняя особые задания, связанные с взаимодействием с Гретхен и ее неформальным подпольем. Но он, тем не менее, обязан носить оружие, если он использует армейское транспортное средство.
   В вопросах соблюдения устава кашу маслом не испортишь. Кто-нибудь чересчур глазастый и говорливый мог заметить его и нажаловаться. Джефф поспешил обратно в трейлер, схватил дробовик и воткнул его в кобуру у седла мотоцикла. Мгновение спустя он с ревом уносился, наслаждаясь бьющим в лицо ветром.
  
   На крутом склоне над дорогой номер 250, скрывшись в деревьях, четверка хорватских конников смотрела на дорогу внизу. Они Это был разведывательный разъезд приближающейся имперской кавалерии, отправленный вперед, чтобы изучить подходы к городу. В начале рекогносцировки их было полдюжины. Но теперь, когда расположение города и школы было изучено, двое вернулось к главным силам с отчетом. Остальные вот-вот собирались последовать за ними. Но тут они заметили движение на дороге и задержались, чтобы получше рассмотреть происходящее.
   Один из всадников отвел взгляд от женщины и изучил видимый им участок дороги. "Она одна", пробормотал он.
   Один из его спутников кивнул. Жест был быстр и исполнен энтузиазма. "Да ещё и жидовская сука, если судить по внешнему виду." Его рука ласкала эфес сабли. "Двойная развлекуха сразу" -- жестоко усмехнулся он -- "Мы сможем вспороть её огромное брюхо после того, как закончим с ней развлекаться."

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"