Youma : другие произведения.

Еще одна арабская сказка_1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прошлое всегда манит своими загадками... а будущее - возможностью воплощения желаний.

  ЕЩЕ ОДНА АРАБСКАЯ СКАЗКА
  
  - Как всегда опаздываешь, Фармер?
   На ходу застегивая молнию на тонкой медицинской сорочке, скроенной на манер старомодной пижамной куртки, стройная довольно высокая женщина сунула врачу карту с предварительными анализами и освободив тем самым вторую руку, с успехом справилась с замком.
  - С твоими данными в открытом космосе работать, - привычно заметил седеющий корена-стый человек, просмотрев отметки из лаборатории, - удалили яичник?
  - Полгода назад, - женщина, не обращая внимания на присутствие техника сама проверила показания приборов хронокамеры и стала вводить свои личные корректировки, наизусть помня то, что значилось в медицинском листке.
  - В предложении стать донором клиники Блэйка-Марчезе не принято отказывать.
  - Тебя не смущает, что ты ничего не будешь знать о своих детях?
  - Учитывая, что каждый из них обойдется желающим воспитать гения в несколько десятков тысяч кредиток не думаю, что стоит беспокоится, что малыши не допьют тыквенного сока, и не разломают свою сотню игрушек. Что мы ищем?
  - Сокровищницу аль Халиля. Точнее - венец. Само собой он не должен будет оказаться в Европе, или на месте где уже были раскопки...
  - За кого ты меня принимаешь, Беккер? Я профессионал, не забывай.
  - Я тоже. Мои обязанности давать подробные инструкции, твои - нарушать их, не оставляя следов. И я скажу все, что я должен сказать.
  - Валяй, - женщина ловко забралась в камеру и следила теперь, как толстые пальцы-сосиски Беккера ловко вставляют в катетеры в ее венах трубочки по которым будет подаваться пи-тательный раствор все время пока мозг Фармер будет не в состоянии контролировать физиологические процессы ее тела, занятый впечатлениями чужой жизни, - Надеюсь у носителя на этот раз будет оба глаза, рост выше девяноста сантиметров прямая спина и здоровые зубы.
  - Насчет зубов обещать не могу, с этим тогда туговато было, а в остальном трудно желать лучшего. Двадцать лет, без венерических заболеваний и увечий, Ребекка Стоун.
  - Двадцать лет. Отчего она умерла?
  - Бубонная чума. Две недели спустя от даты замещения. Надеюсь тебя уже не будет в Анг-лии ко времени вспышки эпидемии.
  - А где мне надо быть?
  - индия, современный Иран, Аравия - мы же следуем за мифами. Хотя есть и имена. Юве-лир по имени Селим, закончивший свои дни в тюрьме, с выколотыми глазами и обрубленными пальцами, чтобы не мог уже создать ничего подобного красоте сделанного им Венца. аль Халиль заказал его для своей невесты, но та умерла накануне свадьбы. Дальше события имеют несколько вариантов - по одной легенде, калиф положил его в могилу возлюбленной. По другой - спрятал в своей сокровищнице и венец перешел к его потомкам. Но сведений о том, что этот человек вообще был реален у нас нет, легенда мог-ла заменить и какое-то реальное имя. Сама понимаешь, начни мы искать подтверждения, этим заинтересуются легальные кладоискатели. Третья версия гласит о том, что этот венец у него попытались украсть. Причем его собственный племянник и без того наследник. Того поймали и халиф сказав парню "Дарю тебе, то что так очернило твое сердце", надел на племянника венец и сбросил того с высокой скалы в море. Мы отправляем тебя за полгода до датировки первого упоминания о венце. Будь у нас возможности Института Хроноисследований мы бы скачали и исследовали несколько матриц, но ты сама понимаешь... мы здесь не за зарплату и премиальные рискуем собственными задницами.
  - Учти у меня отпуск на полгода. Кто меня прикрывает?
  - Джеки, как обычно. Она уже в аэропорту, направляется в Перу. Будет отдыхать и бродить с умным видом по развалинам городов Майя позволять делать снимки и отказывать журна-листам в интервью. Хамить твоему начальнику, как делаешь ты, если кто-то пытается покушаться на твои законные выходные.
  - Ладно. Если не найду венец, постараюсь найти что-нибудь, что окупит наши труды... - Келли подмигнула Беккеру и откинулась назад, привычно расслабляясь на своем жестком ложе, - сигнал необходимости связаться прежний - три сальто. Волновая схема мозга в этот момент в моем досье. Только не спутай, как прошлый раз с оргазмом, ладно...
  Беккер, улыбнувшись, кивнул, и нажал на невидимую для Келли кнопку запуска системы.
   Темнота, обычная, когда закрыты глаза но сквозь веки можно понять, что комната ярко освещена, сменилась глубокой, черной тьмой обморочного состояния. Угасающий голос Беккера завершал обратный отсчет от пятнадцати, и последних цифр Келли уже не слышала. За закрытыми веками снова угадывался свет.
  ***
  - какая ты неловкая Беки! - толстая рыхлая женщина в накрахмаленном чепце бросилась собирать рассыпавшиеся булавки, - простите ее миссис Коппер, надеюсь она не уколола вас, неуклюжая девчонка.
  - говорят, укол булавкой на примерке примета того, что платье выйдет удачным, - молодая женщина, стоявшая на низеньком стульчике напротив большого зеркала, с улыбкой потерла плечо.
   Келли критично рассматривала собственное отражение в том же зеркале. Довольна высокая, пропорционально сложена, и хоть не толста, как старшая портниха, видно что тело ее не привычно к физическим нагрузкам, зато привычно к потреблению булочек и пончиков. Россыпь розовых мелких прыщиков на скулах у висков и парочка у носа. Явно не все в порядке с гормонами. Еще бы. Сидячая жизнь, и затянувшееся девичество.
  - Что ты стоишь, как истукан, Бекки, подбери подол, пока я занимаюсь проймами.
   Поборов искушение открыть рот и изучить состояние зубов, девушка кивнула и при-сев, стала подворачивая, скалывать край ткани.
  - Да что с тобой сегодня?! -толстуха всплеснула руками, - прямо сама не своя.
  - Мне не здоровится, - голос был приятный, не очень высокий, но чистый.
  "Наверное девочка заразительно смеется" - отстраненно подумала Келли.
  - Ладно. Простите ее миссис Коппер. Бекки всю ночь просидела, заканчивая платье для молодой миссис Баблз. Я сама закончу. Иди к себе, Ребекка.
  "Опять грохнули на полную мощность и резко, возможно начисто нарушив настоящие воспоминания мозга Ребекки, записали мою матрицу, знать бы еще, где тут моя комната".
   Наверное, эта. Скромная, без излишеств. Идеально застеленная узкая кровать, распятье на стене. Открыв старый, довольно обшарпанный шкаф, Келли нашла подтверждение догадке - висевшие там платья были в аккурат на Ребекку. Одежды было немного. Скромное серое шерстяное платье. Коричневая накидка без оторочки. Довольно застиранное голубое хлопковое явно близнец того, что сейчас было на Ребекке. И синее, чопорно-скромное, но по-видимому праздничное, или для того, чтобы принести заказ в богатый дом.
   Скинув неудобные туфли, девушка легла на кровать и закрыв глаза стала негромко отсчитывать от пятидесяти назад, пытаясь расслабиться настолько, чтобы оглушенное соз-нание реальной личности хотя бы частично проснулось. Через долгие часы бесплодных попыток пришлось смириться, что у Ребекки Стоун полная амнезия. Это было даже хуже слабо наложенной матрицы, когда носитель едва воспринимает присутствие в мозгу посторонних воспоминаний, а если и воспринимает, то начинает считать себя свихнув-шимся, и пытаться скрыть свои страхи от окружающих, что весьма способствует перехватыванию полного контроля, сохраняя для хрононаблюдателя в полноте все воспоминания и впечатления носителя.
   Миссис Стоун овдовела не так давно. И мужественно встретила тяготы вдовства с двумя дочерьми на руках. Впрочем, старшая - Ребекка, всеми силами помогала матери сводить концы с концами, занимаясь шитьем. До замужества Миссис Стоун была портнихой, и дочек своих белоручками не держала. Даже младшая, Кэти, вышивала платки и монограммы на простынях, учась понемногу и портновскому мастерству. К тому же две комнаты на первом этаже большого дома миссис Стоун сдавала, что служило хорошим подспорьем трем женщинам. Так что сказать, что Стоуны бедствовали было бы большим преувеличением. Хотя, как знала Келли, скоро им будут безразличны и долги в лавке мясника и задержанная квартплата мистера Кэрри, служившего клерком в какой-то конто-ре, и Чахоточная слабенькая Кэтти умрет вовсе не от туберкулеза, и не от стыда, что позволила мистеру Керри, украдкой дарившему ей фиалки и конфеты в коробках, поцеловать себя и потрогать свою еще неоформившуюся грудь через ткань платья.
   Поглядывая за ужином на молодого с еще не угасшей мечтательностью в серых глазах, Вильяма Керри, Ребекка подумала, что он весьма мил и обходителен, и будь его робкие ухаживания переадресованы вдруг ей, то она позволила бы ему гораздо больше...
  "Стоп. Слава богу, не Амнезия" То ли сознание Ребекки было не так оглушено, как показа-лось Келли, то ли упражнения по восстановлению все же сделали свое дело. Отрывочные, порой несвязанные друг с другом воспоминания все же проскальзывали.
   Если бы вечером, проследив, что Ребекка старательно прочла молитву, миссис Стоун вдруг задержалась и уходя в свою спальню от комнаты Кэтти, заглянула к старшей дочери, то она весьма бы удивилась. Расстелив на полу покрывало, Ребекка голая , в одних панталонах делала весьма странные движения.
   Система упражнений, которые сейчас делала Келли, не щадя слабого тела Ребекки была призвана за довольно короткое время обрести неплохую - для начала физическую форму, - после чего можно было начинать и более строгие тренировки.
   Организм Ребекки страдая наутро от ноющих мышц был вынужден смирится и с отсутствием сахара в чае и съеденными вместо завтрака тремя сырыми морковками. Лимоны, которые, как считала матушка Стоун были для их семьи роскошью, Келли ис-пользовала для масок на лицо, за неделю избавившись от лишней сальности кожи и добившись, что прежние прыщики Ребекки уже зажили, а новые так и не появились. Через неделю, Келли, положившаяся на навык ловких привычных к игле пальцев Бекки ушила синее и серое платья по своей похудевшей фигуре, и собрала небольшой дорожный сакво-яж.
   По Лондону уже ходили слухи о случаях чумы в городских трущобах.
  Дальше ждать Келли не могла.
   Ранним утром, прихватив единственный в доме зонтик, и памятуя о том, что, меняя жизнь носителя нельзя оставлять для его окружения жирных вопросительных знаков, Келли передала почтальону письмо для миссис Стоун. В котором - не зная, умеет ли Бекки писать, - она объясняла, что влюблена и опозорена любовью к женатому человеку, что предпочтет жизнь содержанки убогому существованию бесприданницы, а потому покидает дом, и просит если не прощения и понимания, то хотя бы того, чтобы имя ее было просто забыто.
   Этого было достаточно, чтобы матушка Стоун постаралась сама объяснить любопытствующим исчезновение Ребекки, имея все основания не раскрывать позор дочери.
   Напуганные известиями о чуме, те, кому было по карману морское путешествие, покидали Лондон. Не купившая загодя билет, Келли и не смогла бы - даже на то, чтобы доплыть до Франции третьим классом у нее в кошельке не набралось бы денег. Но девушка и не пыталась присоединиться к очереди. В настоящий момент ее больше волновали богато одетые дамы направлявшиеся к трапу корабля в сопровождении джентльменов с откровенным презрением и пренебрежением поглядывавших на тех, кого считали чернью.
   Отыскав корабль Ост-Индской кампании, ориентировавшаяся по обрывкам разгово-ров, Келли считавшая подходящим направлением для начала путешествия и Калькутту, теперь стала более внимательна. Здесь роскошных леди было меньше. В основном мрачные торговцы, или военные, прощавшиеся на берегу со своими домочадцами и невес-тами.
  - Прошу прощения, Миледи, - Келли решительно преградила дорогу даме в палевом дорожном костюме с маленькой сумочкой.
  - Дай ей пять пенсов, Джордж, - буркнула дама, пытаясь обойти девушку.
  - Я не попрошайка, сударыня, - Келли гордо вскинула голову, - это ваше, сударыня, не так ли, - она протянула женщине сложенные вдвое билеты, - Вы выронили их.
   Это был почти беспроигрышный способ мгновенно войти в доверие, оправдывавший себя, как во времена Хаммурапи, так и при правлении фараонов, среди степных ко-чевников, и в эпоху Возрождения... во все времена. Выдать только что ловко украденное у владельца за возвращение тому потерянного.
   Дама неловко улыбнулась и взяла билеты.
  - Благодарю. Вы честная девушка.
  Ее спутник вынул кошель, намереваясь вознаградить Келли за честность и побыстрее от нее отделаться.
  - Я хочу отблагодарить вас, мисс. - он протянул ей монету.
  - Правда, сэр, - невинные голубые глаза Ребекки смотрели прямо в лицо мужчины, упорно не видя протягиваемых денег, - о, вы действительно могли бы мне помочь... вы ведь плыве-те до Калькутты?
  - Да, если тебе нужно передать что-то родственникам...
  - О нет... мой дядя, он офицер, он наверное еще не получил письма о смерти моей матуш-ки...
  - Бедняжка... а отец? - дама сочувственно вздохнула
  - Он умер уже давно. У меня никого не осталось кроме дяди и тети, еще кузен Уоррен. Но они в Бомбее... а у меня нет денег на билет.
   Лицо женщины мгновенно помрачнело...
  - Может вам нужна горничная, сударыня? - глаза Ребекки с мольбой обратились к темным выразительным глазам Дамы, - я неплохая горничная, сударыня, поверьте. У меня с собой рекомендательное письмо от миссис Коппер. Вы не пожалеете, если возьмете меня до Калькутты. Только до порта... прошу вас. Такая леди как вы, наверное, не привыкла путешествовать без прислуги...
   Видимо об этом дама не задумывалась, привыкнув полагаться на себя в борьбе с застежками платьев, либо это было ее первое путешествие. Предложение, высказанное де-вушкой хоть и не вернуло былого расположения к ней, все же перевело персону Бекки из разряда попрошаек в категорию наивных дурочек-идеалисток.
  - как тебя зовут?
  - Ребекка Стоун.
  - Джордж... - дама вопросительно взглянула на своего спутника. За просьбой во взгляде таилось что-то еще... холодная уверенность, что даже невысказанная просьба будет при-нята как прямое указание к действию.
   Келли взглянула на руки дамы. В тонких шелковых перчатках, с надетыми поверх ткани кольцами. Ее безымянный палец был лишен кольца. Тогда как мужчина явно был женат... и видимо давно. Не сумев, быть может снять кольцо с толстого пальца, он решил не придавать такой мелочи особого внимания, а возможно вообще не думал об этом.
  - Полагаю, девушка права... но нанять прислугу в Калькутте будет дешевле, чем везти туда эту девушку. У тебя будет даже две горничных, дорогая.
  - Туземки?! Ты так низко ценишь меня, - она вскинула тонкую бровь, - я слышала графиня Чессермит всюду возит с собой свою старую служанку, кучера мавра, и личного докто-ра...
  - графиня часто хворает.
  - Я в отличие от нее здорова... но право, мне нужна служанка. И эта девушка кажется мне вполне порядочной. Подумай Джордж... не верни она нам билеты, ты вынужден бы был брать другие, а она могла бы уплыть туда, куда ей нужно...
  - У вас действительно есть рекомендации? - мужчина принял отсутствующий вид.
   Келли протянула ему аккуратно сложенный лист бумаги, на котором сама вечером идеальным каллиграфическим почерком расписала мнимые и действительные достоинства Ребекки Стоун, и ее паспорт.
  - Вы говорите по-французски? - заглянув в бумагу, спросила дама.
   "А так же на суахили, латыни, греческом, халдейском, арабском, китайском, не-скольких языках Африки и наречиях племен Американских индейцев, еще на древне-славянском, румынском и польском"
  - Да, мадам, - ответила девушка.
  - считайте поездку до Калькутты вашим испытательным сроком, мисс Стоун, - сухо прого-ворил мужчина, возвращая Келли ее документы.
  
   Горничной Келли была отвратительной. Но Саманта Эшли, вообще быстро привязавшаяся к людям на многое закрывала глаза, открыв в своей неожиданной спутнице остроумную собеседницу. Так что Келли была скорее компаньонкой для мисс Эшли, нежели ее служанкой, что по молчаливому согласию устраивало обеих женщин.
   Морская болезнь Келли была не страшна, привычные дыхательные упражнения позволили организму двадцатилетней англичанки быстро адаптироваться к качке, что не могло не вызывать зависть даже у мистера Голдера, фамилия которого, по подозрениям Келли была такой же фальшивой, как накладка на макушке, скрывавшая изрядную лысину.
   Привыкнув наконец к качке и справившись с приступами тошноты, мисс Эшли, заблистала во всей своей красе охотницы за мужскими сердцами среди небольшого дамского общества "Альбатроса", где ее называли не иначе, как леди Эшли. Саманта была из тех женщин, у которых кокетство в крови, они сами не замечают его, и улыбки и робость и зазывающие переменчивые взгляды настолько естественны для них, как дыхание. Келли не пыталась привлечь внимание кого-либо из молодых офицеров, и равнодушно отвергала их знаки внимания, порой зло высмеивая попытки сказать девушке несколько комплиментов. Не то, чтобы ей никто не нравился... но начав менять историю прошлого, резидент должен был оставить там как можно меньше изменений... и воспоминаний о себе. Потому то и Саманта Эшли должна была отправится вместе с Джорджем Голдером именно на Альбатросе, а не потерять билеты в порту перед отплытием.
   Поэтому то все ухаживания Джорджа Келли отвергала с неменьшим сарказмом, чем юных офицеров британской армии. Свободное время она тратила на свое юное, тело, делая его все более гибким, сильным и послушным. Легкий жирок, оставлявший под ло-патками Ребекки две складочки всего месяц назад, исчез, как и намек на второй подборо-док. Платья Бекки стали великоваты в груди и излишне свободны на талии. Единственное, с чем приходилось мириться - это волосы. Тонкие, вьющиеся, совершенно непослушные - самый отвратительный тип волос, по мнению Келли. Ее собственные, там где-то в полтысячелетии впереди, были тоже темными, но жесткими и упругими, что позволяло ей носить стильную стрижку, не особенно обременяя себя уходом за волосами.
   Порой намучившись с шпильками, чтобы уложить свои вьющиеся каштановые с медным отливом волосы, девушка вынуждена была начинать все сначала, когда от первого же поворота головы прическа ее рассыпалась. В такие минуты, Келли порой хваталась искать ножницы, но поскольку горничной она оказалась довольно нерадивой, а Саманта была нетребовательной хозяйкой, в каюте, которую делили женщины всегда царил если не откровенный беспорядок, все же легкий намек на хаос в мыслях и несобранность ее обита-тельниц.
  
   Опасения, выраженные капитаном, разглядывавшим через трубу линию горизонта стали оправдываться уже к следующему рассвету. Крохотная точка, нарушая спокойную гладь океана на горизонте превратилась в отчетливо видимый любым кораблик.
   Женщин вежливо попросили спуститься, взяв наиболее необходимые вещи в трюм.
  - Это пираты! Пираты...мы все погибнем! - в истерике кричала Саманта, хватая в охапку свои наряды, то бросая их и устремляясь к шкатулке с драгоценностями, половина которых была лишь искусными фальшивками, но вот беда - что именно было не настоящим порой не знала и сама хозяйка.
   Келли переоделась в серое платье и завязав волосы хвостом, убрала их в чепец.
  - Думаю мадам, они попытаются захватить корабль и взять пленников для выкупа... это обычная тактика корсаров...
  - Откуда тебе знать, девчонка! - вскрикнула мисс Эшли, скидывая в сумочку расчески, булавки и зеркальце.
   Келли только пожала плечами и безжалостно оставила Саманту на едине с ее страхами, отправившись на палубу.
   Пират нагонял "Альбатроса", трюмы которого были отягощены пушками и ящика-ми с виски. Как наблюдатель, Келли должна была смириться с той последовательностью событий, которой предстояло разыграться... Найти достаточно безопасное место и постараться остаться в живых и искать возможности выкрутиться из грядущих неприят-ностей.
  - Доктор, - она окликнула корабельного врача, спускавшегося в трюм с саквояжем, чтобы подготовится к приему раненых, - я могу помочь вам...
  - Ты девочка? - пожилой мужчина взглянул на нее, словно впервые увидел, - что ты уме-ешь?
  - Накладывать шины, делать повязки, зажимать открытые вены, сшивать раны. И я не боюсь крови.
  - Действительно... - доктор, похоже, давно научился ничему не удивляться, - похоже сам господь послал тебя сюда. Сходи, принеси пока чистой воды.
   Уже не глядя на девушку, он раскрыл свой саквояж и стал раскладывать инструмен-ты.
   У резидента много умений. Привычные к игле пальцы Ребекки быстро освоили новый навык. Она уверенно бинтовала, и накладывала шины на легкие увечья, предоставив вынимать пули и сшивать раны врачу. Вслушиваясь в звуки, раздававшиеся наверху и в сообщения поступавших раненых, Келли имела довольно точное представление о том, что творилось на палубе.
   Сначала обстрел. Альбатрос отстреливался, надеясь удержать противника на достаточном расстоянии, но все же пиратский флагман подошел достаточно близко и те открыли огонь из ружей, затем выстрелили картечью.
   После этого раненых спускали уже непрерывным потоком...
  Крики и звон сабель наверху, сообщили о том, что корабль взят на абордаж.
  - Вы - сильная девушка, - прошептал доктор, когда отпустив руку офицера с разорванной грудью, Келли закрыла его глаза, - спасибо, что вы здесь.
   Келли лишь устало кивнула и помогла санитару снять труп со стола, освобождая место для следующего пациента.
  Смерть всегда ужасна и чудовищна... в первом своем хронопутешествии это было особенно тяжело для Келли. Тяжело было и убить носителя, с которым всего за несколько дней она сроднилась настолько, что перестала ощущать себя Келли. Это всегда тяжело. Хотя потом она уже никогда не подменяла свою личность другой. Порой, в минуты отчаянья и безысходности, она твердила как заклинание "Я - Келли Фармер, доктор антропологии, философии и истории античности, я циничная стервозная сука, которая тело которой спит в хронокамере... если меня будут убивать я найду тридцать секунд времени для настройки сознания на переход, и сумею проснуться там... мой психолог, доктор Вельмер сделает мне промывку мозгов, поговорит со мной по душам, выпишет сно-творное и через месяц я буду как новенькая".
   Но сейчас было не так хреново, как в могиле Тамерлана, заживо погребенной среди трупов задушенных наложниц великого завоевателя. В компании еще нескольких несчастных, отважившихся выразить свою любовь к господину добровольным следованием за ним в могилу. Тогда, связанная в полной темноте, она была вынуждена ждать смерти от удушья, не имея возможности закончить все быстрым ударом ножа между пятым и шес-тым ребрами левой стороны груди. Но именно благодаря ей, Келли Фармер, археологи сумели отыскать эту сокровищницу.
   Впрочем, циничной сукой, Келли никогда не была. И чужие страдания не оставляли ее равнодушной... когда капитан пиратов, назвавшись, объявил "Альбатрос своим трофеем, а его экипаж и пассажиров пленниками, доктора попросили осмотреть получивших ранения французов. Они тоже были людьми и нуждались в помощи. И Келли это было понятно. Хотя уводимые в трюм под конвоем матросы плененного корабля и называли ее предательницей и перебежчицей.
  - иди отдохни, девочка, - врач уныло покачал головой, отходя от смертельно раненого, истекающего кровью француза в буром от крови сюртуке, - такое зрелище не для твоих глаз.
   Келли огрызнулась и услышала сказанное на французском:
  "Славная козочка" - комментарий в ее адрес. Среди окружения капитана послышались смешки.
   Обернувшись Келли ответила потоком отборных морских ругательств, гремучей смесью английских, французских, испанских и арабских выражений, от которых даже на загорелом до черноты лице капитана проступили нервные алые пятна.
  - Тебе действительно надо отдохнуть, - заметил врач, уверенно отстраняя девушку, шаг-нувшую к очередному раненому.
  
   Несколько дней спустя пленных доставили в крепость на скалистом островке с маленькой удобной бухтой. Где капитан получил с хозяина крепости несколько увесистых кошелей, и где наконец-то заинтересовались личностью пленников, теперь, от значимости чина, родовитости или богатства родственников, зависела дальнейшая судьба невольников.
   Голдер сбросил свою фальшивую фамилию, как потерял где-то и накладку и ока-зался графом. Что предоставило ему отдельную камеру, довольно сносную еду и более учтивое обхождение, нежели к простым пленникам.
  Келли делила камеру еще с четырьмя женщинами, причем с корабля по счастливой случай-ности попала сюда только Саманта Эшли. Две дамы были испанками, одна, немолодая высохшая, как ветка, женщина - ирландкой. Они попали сюда парой недель раньше и рассказали, что слышали, будто их намереваются просто продать в рабство в Аравии или Сирии, если губернатор ближайшего порта не выкупит пленников. К родственникам состоятельных господ уже были отправлены посланники с условиями выкупа.
   Единственное полукруглое зарешеченное окно находилось под потолком камеры. Днем туда на пару часов заглядывало солнце, если не было скрыто облаками, ночью, одинокая, но яркая звездочка. Еще доносились голоса... что могло означать только, что окно выходит в сторону двора а не моря. У Бекки был неплохой слух... и не трещи ее соседки без умолку, среди воркотни во дворе она могла бы почерпнуть гораздо больше информации, чем страхи домыслы подруг по несчастью.
   Однажды, уже вечером сквозь окно донеслись стихи.
  От неожиданности Ребекка не запомнила первых строф.
  
  Где с родины вести, о ветер, доколе...
  Мне дух мой смирять ожиданьем в неволе?
  Быть узником жалким - мне груз непосильный,
  Неведенье хуже, чем мрак замогильный.
   Келли не особо считавшаяся с тонкостями арабской поэзии предположила, что говоривший, принадлежит к аристократической семье, где уделялось равное внимание, как верховой езде, так и стихосложению. Она сомневалась, что сможет сложить экспромтом касыду, соответствующую всем канонам, но срифмовать пару строк и сложить рубай решила попробовать, и повысив голос ответила.
  - Ты сетуешь - ветер вестей не принес,
  Но в небе ты видишь сияние звезд.
  Ты слышишь, как бьется о скалы волна
  Язык твоей родины знает она.
  
  Склонись пред волною и слушай в смиренье,
  И может услышишь ты весть о спасенье.
  
  - Слова как бальзам, исцеляющий душу
  А голос твой - влага в полуденный зной.
  Но мудрость ли это сейчас предо мной,
  Иль лишь покорность пред роком я слышу?
  
  
  - Эй, араб, что ты там лопочешь, - послышался надсаженный хриплый голос охранника.
  - Это молитва, - ответил тот же голос, что говорил на арабском, но на едва узнаваемом английском, - Я не завершил ее.
  
  Молчи, я молю... и в долгу пред тобой,
  Прошу покажись, или имя открой...
  
   Келли невольно рассмеялась. Готовность, с которой незнакомец подхватил ее предложение обмениваться стихами, оказалась столь неожиданно романтичной, что это развеяло грусть и однообразие ее заточения. Но пытаться пробраться под потолок к окну, чтобы послать незнакомому арабу воздушный поцелуй, она не собиралась. В тот день больше стихов не было.
  Но его голос разбудил ее ночью.
   Похоже, пленник был из привилегированных.
  - Господь услышал узника стенанья...
  И милостью окончил мне страданья.
  Но не скажи ты утешенья слов...
  Родных мне б не увидеть берегов.
  В отчаянии я смерть уж призывал,
  Стих твой мое безумье обуздал.
  
  Чтоб благодарности исполнить добродетель,
  Я выкуплю тебя, Аллах - свидетель.
  
  -Уж слишком эта велика награда.
  И я молю, мой друг, тебя, не надо...
  Аллахом клясться в честности такому,
  Кто богу поклоняется иному.
  
  Бог учит: боль со ближним разделяя,
  Ему уже полболи оставляешь.
  
  
  Он не ответил. Но немного времени спустя, Келли услышала молитву, закончившуюся словами благодарности за посланное богом утешение в миг малодушия.
  
  Ни на следующий день, ни через два дня, ее невидимый собеседник больше не появлялся. Зато однажды ночью ее растолкала Эшли.
  - Смотри, - женщина удивленно показала ей узкий короткий кинжал, - я проснулась от зво-на... это Он предал тебе...
  - Кто он? - спросонья Келли не сразу поняла, о чем речь.
  - Твой турок, с которым ты переговаривалась. Откуда ты знаешь этот язык, Бекки?
  - Это арабский, а не турецкий.
   Пальцы ощупали рукоятку кинжала, от нажатия, шарик, венчавший ручку, с легким щелчком открылся. Тонкая скрученная полоска ткани, со знаками.
  - Все равно до утра ничего не разберешь... - Келли спрятала по отдельности кинжал и за-писку, - Давайте спать леди Эшли...
   Она сладко зевнула и свернувшись калачиком мгновенно заснула.
  - Что там? - прошептала Саманта, когда девушка разобрала написанное.
  - Возможно помощь... Сегодня сюда придут, и спросят кто из нас Айше. Назвавшуюся так... выкупят вместе с ним... какое великодушие... написано кровью. Видимо с чернилами в крепости туговато.
   Принесли обед, а когда охранник забирал пустые чашки, вошел человек в мундире и полосатых штанах.
  - Есть тут Айше? - угрюмо осведомился он.
   Эшли подскочив, словно отпущенная пружина, растерянно пролепетала:
  - Это я, сударь.
  - Ну, пошли,
   "Знала бы ты, в какой гадючник, возможно лезешь" - равнодушно подумала Келли, поднимая брошенный Самантой кусок хлеба.
   Выходя из камеры, Саманта даже не обернулась.
  
   Из того, что над потолком камеры шума было больше чем обычно, слышалась нестройная музыка и громкие голоса, Келли заключила, что пираты празднуют получение выкупа за араба.
   Неожиданно дверь камеры распахнулась, и тюремщики грубо приказали выходить женщинам, оставив внутри лишь саму старую из них.
  Их даже не повели, погнали в просторный зал, где в весьма живописных позах на диванах и пуфиках, дорогих креслах и просто сваленных матрасах сидели пестро одетые мужчины. Келли заметила несколько знакомых лиц и даже узнала капитана того корабля, что захватил Альбатрос.
  - А, ты все еще здесь, козочка, - увидев ее, мужчина не поленился подняться, и подойти к оробевшим, сбившимся в кучу у входа женщинам, - посмотрим по прежнему ли ты такая злюка как раньше...
   Увлекая Келли за руку, он вернулся на свой диван и грубо удерживая усадил девушку на колени.
   Похоже, родная Англия и пираты не договорились о сумме выкупа за пленников. И прежде чем отправлять свою добычу на невольничьи рынки Востока, эти солдаты удачи решили немного развлечься с женщинами.
  Рука мужчины, волосатая с грязными грубо обгрызенными ногтями скользнула по ноге под юбку. Напряженно замерев, Келли заставила себя сдержаться и не ударить мужлана. Слишком уж не равны были силы, если брать в расчет еще человек сорок, пьяных мужиков в этой комнате.
  - Присмирела, козочка, - усмехнулся в усы капитан, - не бойся, я тебя не обижу... на, вот, угощайся, - он жестом подозвал чернокожего раба с подносом, и взял оттуда гроздь винограда. Причем, поднял гроздь над головой девушки, предлагая той губами снять ягоду.
  "Скоро и ты присмиреешь, козлик" - мрачно усмехнувшись, Келли приподнялась и по-слушно оторвала виноградину ртом.
   В зале раздался смех, и ободренные то ли покорностью Келли, то ли расположением капитана, пираты расхватали женщин, большинство из которых пыталось вырваться и умоляло о пощаде и сохранении чести, что вызывало лишь смех.
   Капитан предложил ей вина, гладя под платьем ее ногу, и пробираясь пальцами под кружевную оторочку панталон. Передав ей огромный серебряный кубок, он положил руку на грудь, и негромко выругавшись, попытался разорвать лиф платья, поскольку воротник под горло препятствовал его намерениям ощутить под пальцами не ткань, а нежную мягкую плоть.
  - У меня нет другого платья, сударь, - возразила Келли.
  - Здесь полно тряпья, я подарю тебе платье из парчи, - прохрипел разбойник, ссаживая девушку на диван и наваливаясь на нее всем весом.
  Как ни пыталась Келли удержать кубок вертикально, вино пролилось, залив платье. Рассмеявшись, мужчина отшвырнул кубок прочь и попытался поцеловать ее.
  - Где же твоя резвость, а козочка?
  - Вы смущаете меня сударь... - Келли отклонила голову, отчего пират поцеловал диванную подушку, - я лишь слабая женщина, отданная судьбой во власть вам... но я невинна сударь, неужели вы настолько жестоки, что надругаетесь над моим телом здесь, в присутствии ваших подчиненных?
   Пьяным мутнеющим взглядом, пират тупо уставился на нее, пытаясь сообразить о чем его просит девушка - не насиловать ее?
  - Я - девственница сударь... прошу вас, не здесь, не при всех...
  - А... и как это люди командира крепости тебя пропустили? - он осклабился в широкой улыбке,- что ж пойдем, сладкая моя, - я постараюсь быть обходительным с тобой...
  - Благодарю, сударь, - Келли поднялась, и хоть было трудно, будучи уволакиваемой под локоть, попыталась идти выпрямившись с достоинством.
   Едва закрыв тяжелую дверь, капитан прижав девушку к стене полез целоваться... рука ее, скользнувшая вверх по плечу приободрила пирата и он хотел было сказать де-вушке что-нибудь приятное, но так и застыв с раскрытым ртом, тюком повалился на пол.
  - Поспи, козлик, - Келли подняв с тумбочки лампу обошла комнату... ища то, что может ей пригодится. В углу была свалена куча одежды. Бросив туда свое пропахшее потом и вином платье, она выудила просторные штаны и мужскую блузу, которая была ей великовата. Подумав, отыскала широкий шарф из белого муслина и замотала грудь, прежде чем надевать рубаху. накинула на плечи куртку. С шапками было туговато. Дорогой черный бархатный берет и широкополая дамская шляпка с розами - вот и все что ей попалось. Келли собрав волосы натянула берет. "Что ж, не более пестро и разностильно, чем одеваются сами приятели этого браво храпящего пирата". Вынув из за пояса незадачливого насильника кинжал и пистолет, девушка вооружилась и покинула комнату.
   Пройти путь, которым он тащил ее от зала не составило труда. Но вот выбираться через зал У Келли не было ни малейшего желания. Подойдя к окну, она прислушиваясь к шуму в зале, дождалась взрыва хохота и высадила стекло. Учитывая, что окна подземелья находились над землей, а окна первого этажа довольно высоко, - Келли пришлось пры-гать, но удалось сделать это достаточно тихо и не привлечь внимание часового, стоявшего в данный момент спиной.
   Пробравшись к бухте, девушка обнаружила у берега баркас, угонять который у нее не было ни малейшего желания и пару шлюпок. Надеяться, что ее не заметят было глупо. Самым правдоподобным было направить шлюпку в сторону стоявших в бухте кораблей, а не пытаться проплыть мимо. Это для наблюдателей с берега. Пусть и удивляться, но вряд ли они заподозрят в побеге того, кто плывет к кораблям а не от них.
   Для тех, кто будет видеть шлюпку с корабля все должно быть чуточку иначе. Ос-тавив свои трофеи под сиденьем, Келли спрыгнула в воду и стараясь держаться в теневой стороне шлюпки , толкала ту, направляя в аккурат между двумя судами...
   Если там и не пропустят пустую шлюпку, а подберут на корабль, то она успеет нырнуть и отплыть достаточно далеко, выныривая лишь на миг - глотнуть воздуха.
   Шлюпку заметили.
  - Что это? - пробормотал недовольный голос
  - Забыли шлюпку привязать... теперь в море унесет.
  - Иди пригони...
  - Вот еще, в воду прыгать. Мы эти шлюпки на дрова пускаем, а я из за нее в воде полезу. Сам лезь если надо!
   Пустую маленькую лодку пустили на произвол судьбы и волн.
  Келли стоически работала двигателем, пока как ей не показалось, сумела отплыть доста-точно далеко, чтобы ее силуэт на фоне рябого от лунных бликов моря с корабля был бы не отличим от пятна лодки.
   Среди рябящих отсветами луны волн впереди виднелся и другой силуэт - как надея-лась Келли - корабль, забравший араба и Саманту.
  
   Когда она добралась на расстояние достаточное чтобы различить с корабля, что гребец в шлюпке всего один. Ей дали понять, что ее заметили. Помахав в ответ, совер-шенно выбившаяся из сил девушка, попыталась грести, но работать весами с прежней энергичностью уже не смогла...
   В конце концов с борта спрыгнул человек и поплыл в сторону шлюпки. Высокий смуглый с длинными черными усами, араб забравшись в лодку коротко поприветствовал ее и забрав весла, направил шлюпку кораблю.
  
   Капитан Месур-аль Земид выслушал рассказ о побеге на греческом, после несколь-ких попыток найти общий язык, учитывая, что на арабском Келли хотела говорить сейчас меньше всего.
  - И ты полагаешь, юноша, что мы не выкинем тебя за борт, а довезем до английской ко-лонии, где с миром отпустим? - капитан усмехнулся.
  - Я могу надеяться лишь на ваше великодушие...
   Келли давно утратившая сомнительное достоинство гордости, опустилась на ко-лени.
  - Встань, - приказ прозвучал на арабском, но тут же был повторен на английском.
   Поднявшись, девушка оглянулась.
  Высокий болезненно худой, но с развитой грудной клеткой и широкими плечами молодой человек в зеленом халате и с белой повязкой на голове вышел на палубу.
  - Твой голос... - темные, полуприкрытые тяжелыми длинными ресницами глаза казалось с удивлено-сонливым выражением смотрели на нее...
  - Я прошу о милости, господин, - угадав во владельце зеленого халата хозяина, главного здесь, Келли обратилась к нему...
  - Во имя бога? Произнеси же какого бога?
  - Я уважаю людей в сердце которых есть вера, - тщательно подбирая слова, - но я не прошу во имя этой веры... я обращаюсь к сердцу, к милосердию, снисхождению.
  - Ты не веришь в бога европейцев?
  - Я верю, что если, сбежав из крепости, украв шлюпку и бросившись без надежды на спасе-ние в море, я отыскал вас, это значит, что моя ничтожная жизнь для чего-то еще нужна в этом мире.
  - Ты хорошо говоришь... но прежде чем отвечать, подумай, не произнесут ли твои уста ложь, - выражение лица молодого мужчины не изменилось, но голос налился сталью, - Как твое имя?
  - Стоун, - честно ответила Келли.
  - Кто ты, Стоун? - он чему-то улыбнулся, вяло, отстраненно.
  - Я? - Келли растерялась...- никто, наверное, человек... предоставленный даже не своей воле, а судьбе.
  - Ты умеешь не лгать, Стоун, - на этот раз усмешка была странной. Не то сожалеющий, не то пугающей, - это более тонкое умение, чем говорить неправду... Женщина которую мы забрали вчера из крепости пыталась лгать... но плети и страх вырвали из нее слова прав-ды... И в том, что ты здесь, мисс Стоун, действительно воля Бога.
   Шагнув к ней, араб решительным жестом сорвал берет. Мокрые свалявшиеся пряди жалко упали на плечи девушки.
  - Будь моей гостьей, на этом корабле, Ребекка Стоун, - не без торжественности произнес он, отвесив церемонный кивок головой.
   Делать реверанс в мужской одежде было бы глупо, и Келли тоже ограничилась поклоном, более низким и почтительным, чем приветственный кивок хозяина.
  
   Женских нарядов на корабле не было... Келли нимало не смущаясь позаимствовала у хозяина один из скромных халатов, и, просидев пару вечеров с иглой, убавила его по росту. Точнее сделав коротким, едва выше колен. Попросила, было, от щедростей хозяина, который так и не назвал своего имени, шаровары, но со странной улыбкой мужчина отказал, подарив лишь туфли, которые были велики для ножек Ребекки, но не бо-сиком же ей ходить.
  - Где мисс Эшли? - отважилась поинтересоваться Келли, так за два дня на корабле не уви-девшая своей бывшей хозяйки.
   Капитан и еще маленький толстый человечек, делившие трапезу с хозяином, куда была приглашена и Келли, замерев с недожеванными кусками во рту, испуганно покосились на хозяина.
  - Она развратная, падшая женщина. В наказание за ложь, с помощью которой она проникла сюда а так же за то, что и дальше пыталась лгать, я отдал ее рабам, гребцам на веслах. Ее насиловали раз за разом, а она кричала, охваченная страстью как кошка, как похотливая самка...
   Келли тщательно прожевав свой кусочек проглотила его и поинтересовалась снова:
  - Вы тоже, господин? Вы тоже надругались над бедной женщиной?
  Он промолчал, отведя взгляд.
  - Расскажи нам, как тебе удалось бежать из крепости? - обратился он.
  - Пираты и люди командира крепости праздновали полученный выкуп... приказали при-вести женщин. Нас выгнали из камер и собрали в зале. Капитан выбрал меня. Должно быть запомнил, что я наговорила ему грубостей, когда он и его люди захватили "Альбатрос". Он попытался овладеть мною, но я призналась, что девственница и умоляла его не насиловать меня при толпе своих прихвостней. Он отвел меня в спальню, там, я оглушила разбойника, нашла одежду, выбралась через окно первого этажа, взяла на берегу шлюпку и плыла под ней, мимо кораблей, чтобы дозорные приняли шлюпку за пустую. Случайно смытую отливом. Мне повезло, шлюпку не стали вылавливать. Я увидела ваш корабль и направилась к нему, в надежде на помощь. Вот собственно и все.
  - Ты - храбрая женщина, - в глазах араба читалось откровенное восхищение.
  - Порой отчаяние делать людей смелыми, - скромно потупилась Келли, смущенная при-стальным вниманием мужчины к своим голым коленям.
   Смущение выглядело убедительно.
  После обеда они остались одни. Келли могла найти бы найти тысячу тем для начала приятной беседы, но выжидала, пытаясь понять араба, и быть вежливой и скромной.
  - У тебя приятный голос... нежный и сладкий. Быть может ты поешь? - он сделал было движение, чтобы встать, но, передумав, остался на месте.
  - Нет.
  - Жаль... я немного играю на лютне. Если желаешь, сыграю для тебя, Ребекка.
  - Это что культурная программа для твоих гостей? Нет, спасибо. Лучше скажи, куда плывет корабль.
  - Домой...
  - А название?
   Загадочно улыбнувшись, араб отвел взгляд в сторону и пустился в воспоминания о своей чудесной земле. О деревнях, что ютятся на горных склонах, о девушках прекрасных как гурии, что спускаются к роднику за водой, неся кувшины в руках, а потом, возвращаясь в деревню, ставят тяжелый кувшин на плечо...
  - Они сильные и смелые - люди моего народа. Ты полюбишь их, потому что сама сильная и смелая.
  - Мы не остановимся в Калькутте? - вопрос Келли остался без ответа.
   Остаток дня девушка была предоставлена сама себе, и побродив по палубе, обнару-жила, что у ее свободы границы гораздо меньше, чем само судно. Она попросила воды, и закрывшись в своей каюте вымылась и попыталась привести мягкие непослушные волосы в порядок. Наряд ее был мягко говоря не своевременен эпохе - если бы ей вернули прежние штаны, или дали шаровары - все было бы нормально, но голые ноги были до неприличия вызывающи.
  - Мисс Стоун, - английский низенького толстого человечка был правильным и почти лишенным акцента, - мой господин просил передать вам этот скромный знак его восхище-ния вами.
   Толстяк протянул подушечку, со сложенным светлым в тонкую полоску платком, под которым что-то лежало.
  - Передайте ему мою признательность, и извинения за то, что я не могу принять его по-дарок.
   Келли даже не откинула край платка, чтобы взглянуть на подарок.
  - Ваш отказ может обидеть господина. Он делает это от всего сердца.
  - Приняв подарок, я тем самым поставлю себя в неловкое положение должницы,... а мне нечем оплачивать долги.
  - Так уж и нечем, - взгляд, которым окинул ее толстяк, был более откровенным, чем у мо-лодого араба, но в то же время каким-то озлобленным и жестоким, - красота и молодость - это большие ценности для женщины. Если вы понимаете.
   Келли понимала, да еще как.
  - О чем вы, сударь? - воскликнула она искренне.
  - Я служу господину, отцу молодого господина уже много лет, мисс Стоун. Быть может вам все видится благополучным, и вы надеетесь, что оказавшись вблизи английского корабля, или колонии, мы отпустим вас, но поверьте, все не совсем так, как вы хотели бы думать.
  - Разве гостей принято задерживать?
  - У гостей больше... свободы и привилегий, чем у пленников, подумайте над этим мисс Стоун.
  - Где вы так хорошо научились говорить по-английски, господин Рашид?
  - Среди невольников моего хозяина были и англичане... и французы. Я очень старался вы-учить язык неверных, так как это могло дать мне больше милостей от господина. Я на-слышан, что вы говорите на нашем языке, вы были в рабстве?
  - Нет, мой отец был знаком с одним лекарем из вашего народа, служившим у посланника при королевском дворе. Тот человек и научил меня арабскому, а мне это казалось таким захватывающим, как всем детям, наверное. Он находил меня способной ученицей... но, увы, через несколько лет посланник покинул Англию, и мой арабский остался несоверше-нен.
  - Господин так не считает.
   Поскольку Келли так и не взяла подношения, поклонившись, пухлый коротышка ушел, унося свою подушечку.
   Ужин принесли в каюту Келли, не пригласив ту к общему столу. Вечером, когда жара спала, девушка выбралась на палубу - подышать посвежевшим воздухом.
   Араб, стоявший подле капитана, спустился вниз с мостика и подошел к ней...
  - У тебя есть жених, Ребекка?
  - Да. Он офицер.
  - Ты солгала, - просто заметил он, - не делай так больше, я чувствую ложь. И неправда из твоих уст ранит меня. Рашид сказал, ты даже не взглянула на подарок. Почему?
  - Чтоб избежать искушения принять его, - не задумываясь, ответила Келли.
  - Мой кинжал все еще у тебя?
   Келли вынула маленький острый нож и запаха на груди и протянула арабу.
  - Однажды он спас мне жизнь, - поколебавшись, мужчина забрал кинжал, - я не могу пода-рить его...
   Девушка понимающе кивнула.
  - Ты очень странная девушка. И это само по себе странно.
  - Мы слишком разные, чтоб я не казалась тебе странной, - заметила она.
  - Я знал европейских женщин. И когда они свободны и высокомерны, и когда они просто жалкие напуганные рабыни... Ты красивая и странная. Некрасивые женщины иногда бывают необычными. Но даже не так, как ты... Я не могу найти слов, и боюсь обидеть тебя вопросами.
  - Обидеть?
  - Я не хочу знать ответов, - решил он, - я придумал тебя. А если ты расскажешь о том, что у тебя есть семья, было детство, надежды и разочарования ты станешь такой как все.... Ос-танься моей гурией, моей мечтой.
   Это совершенно не входило в планы Келли. Потому она открыла рот и выложила собеседнику кто такая Ребекка Стоун. Несчастная горничная, простолюдинка и полная идиотка.
   Почему-то он не поверил. Или не захотел поверить.
  - Расскажи о себе, - попросила Келли, чтоб отвлечь молодого человека, - я даже имени твоего не знаю. Ты приказал скрывать его от меня?
  - Это известное имя...
  - Но как мне тебя называть?
  - Я солгу, - предупредил он.
   Движением головы она разрешила.
  - Кемаль.
   Неожиданно резко отвернувшись, он поспешил уйти.
  
   За ней пришел толстый коротышка в сопровождении двух слуг и сухо сообщил, что господин Кемаль приглашает Ребекку в свою каюту.
  - Даже так?
   К счастью она еще не собиралась ложиться и была одета, если это убожество можно было назвать одеждой.
   Кемаля в каюте не было. Пахло сандалом и какой-то ароматической эссенцией. На низеньком столике стояла ваза со сладостями. Рядом с ней, на знакомом Келли полосатом платке лежал массивный перстень с корундом.
  Она прикинула цену перстня на аукционе в своем времени и охнула. Мозг мгновенно подсказал несколько "чистых мест" удобных для передачи таких посланий в будущее. Но мгновенно сосредоточившись, Келли отмела эти мысли. Наверное, этот перстень и так к тому времени хранится в какой-нибудь коллекции, если не канул на дне морском, или не был похоронен вместе с хозяином.
   Она скорее почувствовала его присутствие, чем услышала, как он вошел. Легкое дыхание коснулось ее щеки и Келли поняла, что он совсем рядом.
  - Он нравится тебе...возьми.
   Она словно испугавшись, отскочила в сторону.
  - Я наблюдал за тобой, - с удовлетворенностью в голосе сообщил Кемаль,- И видел как ты смотрела на перстень... Скоро я смогу засыпать тебя драгоценностями, но пока он - единственное, что у меня есть... Прими его.
   Девушка покачала головой.
  - Вы хотели поговорить. О чем?
  - Поговорить? - он усмехнулся
  - Я подумала. Меня привели сюда. И я решила, что наверное вы решили мне сказать куда мы все таки плывем.
  - Ты ведь все поняла, - улыбка так и замерла на его губах, - в моем сердце горит огонь страсти, мои мысли обуреваемы желанием... и только ты можешь утолить это желание и утишить страсть, чтоб она не разорвала мне сердце.
   Келли задумалась, просчитывая возможные варианты развития событий в зависимо-сти от ее ответа. Английская девушка немедленно выразила бы возмущение таким откровенным предложением, обозвала Кемаля мерзавцем, замахнулась бы, чтоб отвесить пощечину. Воображение Келли нарисовало картину краткой, но яростной стычки, если не на зов Кемаля, то уж во всяком случае, на шум драки обязательно прибегут слуги... и хоть тело Ребекки было уже вполне сильным, Келли понимала, что, вряд ли выдержит схватку с двумя, а то и больше головорезами.
   Арабская девушка молила бы о снисхождении с угрозами покончить с собой, или попыталась бы вонзить кинжал в спину своему насильнику. Кинжал у Ребекки предусмотрительно отняли.
   Умная девушка попытается выторговать если не пощаду, то отсрочку, если не от-срочку, то во всяком случае более выгодные условия сделки, где предметом продажи рас-сматривается ее тело.
  - Страсть мимолетна. Огонь угаснет, ветер нового дня развеет пепел и ничего не останется в твоем сердце... Что тогда будет со мной?
  - Я введу тебя в дом, как жену, - уверенно ответил он.
  - Сколько у тебя жен, Кемаль?
  - Шесть. Но ни одна не зажгла в моем сердце такого огня, какой разожгла ты, Ребекка.
  "Надо будет сделать пометку в досье "огнеопасна" - подумала Келли.
  - Женой... это будет только через много дней. Ты обещаешь опозорить меня одним поступ-ком и смыть этот позор другим. Но если сейчас я скажу "Да", потом я могу остаться опозоренной навек... я чужеземка для твоего народа и останусь ею, не смотря ни на что.
  - Ты согласна? - шагнув к девушке, Кемаль схватил ее руки и стал покрывать их торопли-выми поцелуями.
  - Я этого не сказала, - она вырвалась и отступила.
  - Ты не сказала, что не согласна, - заметил он, делая шаг навстречу.
  - Верно. Но не сейчас.
   Он замер, явно не понимая, к чему клонит девушка.
  - Если ты хочешь меня, как жену, то сначала назови женой. Если ты видишь во мне лишь женщину, отданную судьбой в твою власть, зачем же ты спрашиваешь меня о согласии?
   Он опустился на колени...
  - Это шесть недель, Ребекка. Шесть долгих недель это сорок ночей, без тебя. Неужели ты отвергнешь меня, не дашь сорвать даже цветок наслаждения с дерева страсти?
  - Пытаясь сорвать первый цветок, можно загубить тонкое хрупкое деревце, и других цветов на нем уже не расцветет.
  - Мы свернем в Оман. Через две недели. Там мы найдем муллу, ты примешь ислам, и мы поженимся, - жестко заявил он.
  "Оман. По крайней мере хоть что конкретное".
   Девушка кивнула...
  - Но могу я просить о поцелуе...
   Прежде чем он успел схватить девушку, она шагнула к нему и запечатлела скромный поцелуй на гладко выбритой щеке.
  
   Саманта Эшли ютилась за перегородками в углу трюма. Здесь был соломенный тюфяк, пара покрывал и вышитая, но истертая со временем подушка. Закуток этот Келли отыскала три дня назад, но не показывалась пленнице, и не спускалась в трюм, пока корабль не вошел в порт Омана. Зато последние пару дней, она практически не покидала палубу, прогуливаясь в обществе Кемаля, и снисходительно слушая его мечтательные рассуждения о их счастливом будущем, или страстные признания.
  - Здесь в Омане я одену тебя как принцессу, - он широким жестом обвел пространство бухты, у входа в которую кучковались несколько десятков кораблей.
  - Звучит заманчиво. - откликнулась Келли, изучая видимое пространство порта, - как дума-ешь, где капитан будет швартоваться?
   Кемаль указал пару предпочтительных мест и сообщил, что его судно не посмеют оттеснить к краям порта, несмотря на то, что это не торговый корабль.
  - Завтра утром мы сойдем на берег и вернемся уже мужем и женой, - проворковал он, не сводя взгляда с профиля Ребекки, я не дождусь этого мига.
  "действительно не дождешься".
  
   Было далеко за полночь, когда Келли пробралась в трюм. Эшли измученная и усталая спала, свернувшись калачиком. Растолкав женщину и жестом приказав Саманте не издавать ни звука, девушка увлекла ту за собой. На внутренней стороне двери висела веревка, запримеченная ею ранее, и прихватив ее, Келли прошмыгнула к борту и убедившись, что выставленная охрана и немногочисленна и уже сморена предрассветной дремой, скинула веревку вниз.
  - Я не умею плавать, - прошептала Эшли, - мы не можем взять шлюпку?
  - Нет, - отрезала Келли, - я вытащу тебя, не волнуйся.
  - Но я - совершенно голая.
  - Это - мелочи.
   Будь Саманта чуточку более внимательна, она заметила бы, что ее бывшая гор-ничная немного поправилась в талии - как раз там, вокруг пояса были тщательно обмотаны две пары тонких шаровар, позаимствованных из гардеробов Кемаля и капитана. И короткая рубашка.
   Плывя на спине, и держа Саманту под мышки, Келли надеялась только что их не заметят с корабля, прежде чем они доберутся до берега. Тщетно.
   Она услышала свист и заметила на мостике оживленное движение. Выскочил из каюты и Кемаль, которому показали на удаляющихся беглянок. Еще пара минут суеты, прежде чем на воду спустили шлюпку, позволила Келли выиграть несколько метров.
   Размотав мокрые тряпки, она сунула их Саманте и распорядилась:
  - Укройся под грузовыми мостками, в воде. Там и оденешься. Дождешься прибытия ко-рабля и когда тот начнут разгружать. Потом выждешь удобный момент, выйдешь с таким видом, будто ты портовый мальчишка, справлявший в этом месте нужду. Если не сможешь сделать тюрбан, сойдет и повязка на голове. Никому ничего не говоря, поднимешься вместе с грузчиками на корабль. Даже если дадут то, что покажется тебе тяжелым - ты должна выдержать. Отнесешь это туда же, куда пойдут с вещами остальные. Потом, не возвращаясь с ними, выйдешь, не спеша за пределы порта в город. Женщине без денег и дома здесь одна дорога - в бордель. Его и отыщешь. Соглашайся на все, но ничего не под-писывай... Даже если будет плохо там, не уходи, и не пытайся бежать - это может стоить тебе жизни. Я попытаюсь найти тебя как можно скорее. Но если через неделю не появлюсь - полагайся сама на себя.
  - Я никогда не смогу отблагодарить тебя, Бекки.
  - Заведи дневник.
   Женщины выбрались на мелководье и Келли подтолкнула спутницу к мосткам.
  - Если сможешь вернуться, завещай быть похороненной на арлингтонском кладбище в восточной части. Выкупи землю, а не арендуй на обычные двадцать лет. Положишь дневник в бутыль, как делают моряки, и прикажешь положить с собой в гроб.
  - Зачем это тебе?
  - Встретимся на том свете - дашь почитать.
   Как ни быстро говорила Келли, это отняло драгоценные минуты, и девушка решительно выдернув ладонь из руки Саманты, выбралась на берег, выпрямившись так, чтобы ее видели преследователи.
   Заодно прикинула соотношение сил.
  Кемаль, двое его телохранителей и коротышка евнух Рашид - ерунда.
   Она быстро, но без поспешности, позволив им заметить, направление движения прошла мимо портовых построек. Удачное место нашлось быстро. Во дворе харчевни с вечера выгрузили бочки с вином и какие-то ящики - удобное укрытие. Низенький двухметровый забор, за которым - на локоть выше - каменная стена, ограждавшая соседнее строение. Если пройти по ней то, похоже, можно было спрыгнуть за пределами порта. Уже в городе.
   Келли выждала пока не появятся ее преследователи и шмыгнула за баррикаду из бо-чек.
   Как она и предполагала ее попытались окружить. Двое - евнух и один из тело-хранителей зашли сзади. Кемаль со вторым громилой - возникли перед лицом девушки.
  - Ты пожалеешь об этом, - прошипел молодой араб, чуть сужая глаза.
   В руках ни у кого не было оружия. Келли вспрыгнула на бочку, стараясь попасть на самый край, чтоб опрокинуть ее. Не успела та накренится, переворачиваясь, девушка забралась выше и пинком скинула один из ящиков.
   Вокруг собиралась толпа. Нашлись и желающие помочь изловить беглую рабыню. Бочка, сначала вроде нехотя, но потом, проснувшись, быстрее покатилась в сторону забора. Перепрыгнув, девушка едва не соскользнула с нее. Не имевшее навыка тело, было непривычно к таким трюкам, но мозг знал, что требовалось от ног. Прежде чем бочка ударилась о забор и слетевшие обручи выпустили на волю поток вина, Келли была уже на верху забора а затем и на стене. Пробежав по которой, спрыгнула, обернувшись в последний миг в сторону мостков. Возле них уже стоял готовый к разгрузке корабль.
  
  
   Ее преследователи решили, что она побежит как можно дальше от порта. Легко, не особенно напрягаясь, Келли пересекла улицу и пробежала по прямой около пятисот метров, заметив подходящий балкончик с растущим подле деревом, забралась таким об-разом на крышу дома, и спустилась с другой стороны. Укрывшись в крохотном пахнущем мочой и помоями тупичке, Повязала шарф как головную повязку, вывернула халат на из-нанку, где он был более тусклым и безжалостно бросив на мостовую потопталась по нему. Теперь он был просто грязным. Келли ссутулившись и опустив лицо, нарочно медленно держась за стены, побрела обратно по тому же пути, назад к порту.
   Первыми пробежали двое громил. За ними коротышка евнух. Толстяк был уди-вительно вынослив для своего веса. Откуда-то взялась городская охрана. Не иначе Кемаль предложил награду за ее поимку. Сам он, раздобыв уже где-то лошадь, ехал следом за солдатами, положившись в этом деле на их усилия.
   Келли, прижавшись спиной к стене, медленно стекла на землю и усевшись, вытянула просящее ладонь, выжидая, пока Кемаль не проедет мимо.
   Араб не обратил на грязного нищего ни малейшего внимания.
  - Господин, сюда! - евнух появился из за вонючего закутка между домами, где только что преображалась беглянка.
  "Неужели я что-то оставила?" - девушка напряглась.
   Встала и, нагнав прохожего в добротном халате и белой чалме, хныкающим го-лосом стала выпрашивать милостыню.
   Это позволило, укрываясь за массивным животом горожанина заглянуть в тупичок.
   Лошадь, закрывала своим крупом находившихся там людей. Но и видны были их ноги. Кемаль неожиданно кулем бухнулся вниз. Толстый евнух склонился над ним и пощупав пульс, глянул из под лошади на прохожих.
   Оставив жадного толстяка, Келли замерла за углом дома и не долго думая хлопнула лошадь по заду. Тихонько заржав, та отошла, открыв закуток.
  Заглянув через угол, девушка заметила лишь край метнувшегося рукава за захлопнувшееся дверью и потерянную туфлю Кемаля.
   Это было интуитивное ощущение неправильности. События развивались вовсе не так, как следовало... Хотя что могло измениться от того, убил бы Евнух Кемаля на кораб-ле, или на суше?
   Это было бы не в Омане. Не сейчас. В Оман корабль свернул из за нее...
   Дверь была заперта изнутри на засов.
  Заглянув в узкое окно, Келли невольно вздрогнула.
  Целая семья. Мужчина, Женщина, Старик, двое мальчиков, лет десяти и восьми и моло-денькая девушка лежали на полу. Евнух, склонившись, проверял пульс у одного из мальчи-шек. Затем у девушки и старика.
   Кемаль лежал тут же.
   Лицо Рашида было испуганным. Схватившись за голову, он опустился рядом с Кемалем.
  "Вероятность одна на десять миллионов?!" - Келли подтянулась на руках и протиснувшись в узкое окно, забралась в дом.
   Рашид успел вскочить, и даже уклониться от удара. Но следующий прием из дзюдо парировать не сумел, однако, отскочив, ответил аналогичным.
   Но у более гибкого тела Ребекки реакция была все-таки лучше. Вскоре полузадушенный, дико вытаращив глаза от боли - большой палец левой ноги Келли надавил на чувствительную точку ступни евнуха, он был в ее власти.
  - Кто ты. И что здесь происходит?
  - Убей меня, я ничего не скажу, - прохрипел он.
  - Убью, - согласилась Келли и усилила давление на горло...
  - Дай только прочесть молитву... прошу!
  - Не дам. И ни мгновения без боли, до самой смерти, - сообщила она, - говори!
  - Я - хронорезидент, - прохрипел Рашид. непосвященному обитателю своего времени это показалось бы тарабарщиной.
  - Отлично, - Келли ослабила хватку, - твое имя, и где ты работаешь?
  - Генри Митчелл. Я - наблюдатель...мой проект еще в стадии разработки. Я не могу гово-рить.
  - Дата хронопогружения?
   Он покорно назвал.
  - Я позже тебя по временной шкале, - сообщила Келли, но не стала уточнять, что на целых два с половиной года. Институт хроноиследований. Так что за проект? у нас не было докладов о встрече с другим резидентом.
  - Это не институт. Я из частной лаборатории Панкидиса...
  - Виртуальные хронопутешествия? - Келли приподняла от удивления брови, и ослабив хватку, выпустила толстяка - так вот как они собирают данные. Мы боялись, что кто-то из наших работает на сторону. (Я, например). Ты нарушил первый параграф инструкции о хронопутешествии "О невмешательстве". Есть объяснения?
  - Этот парень, - Рашид-Генри Митчелл кивнул в сторону Кемаля должен был отправится к праотцам еще год назад, когда его корабль был захвачен пиратами. Он погиб сражаясь там, и как все был выброшен за борт.
  - Что же случилось?
  - В отличие от вас, исследователей, мы стараемся оставаться в гуще событий. Мой чип, - Рашид постучал себя над виском, в том месте где сбившийся тюрбан открывал бритую кожу головы, - фиксирует все, а не только биохимические данные тела. Визуальные об-разы, звуки, запахи, даже вкус... У этого парня была бурная, хоть и короткая жизнь. Последние два года я наблюдал за ним, вернее год. Еще год мотался с этим выкупом.
   Его не убили. Я был на палубе и полагал, что удачно укрылся, но один из корсаров, тот самый, что должен был убить этого принца, заметил меня и бросился с саблей не в его сторону, а ко мне... момент был утерян. Кемаль ранен, а не убит. Я пришел в себя среди пленников, где и узнал об этом. За него потребовали выкуп. И я отправился к отцу Кемаля, хотя какой он Кемаль? Надеясь, что выкупив парня у пиратов, смогу прикончить его по пути домой... и наконец вернуться.
   Два года без перерыва?! - Келли искренне посочувствовала Митчеллу, - Как ты не свих-нулся тут?
  - Почти свихнулся... а тут еще ты... Ну, могла бы быть и посговорчивей с парнем, а не строить из себя невесть что... у меня тогда получился бы настоящий бестселлер, а так... сопли с сахаром.
  - Я ведь на работе, - хмыкнула Келли, - расскажи про свой чип.
  - Еще чего. Это неправительственная разработка...
  - Я уже на пенсии, - призналась Келли, - из за старого чипа.
  - какой у тебя стаж?
  - Шесть лет и восемь месяцев.
   От удивления он присвистнул.
  - У меня без малого четыре, и это - второе погружение, а твоих сколько?
  - Это - тридцать третье, и последнее, наверное.
  - Ты вообще... женщина?
   Усмехнувшись Келли кивнула.
  - Поможешь избавится от трупа?
  - Похоже он все еще не труп.
   Грудь Кемаля едва заметно вздымалась.
  - Черт. Не попал... с этой точкой... трудно быть коротышкой.
  - Ты просто мазила. Есть предложение... оставь этого парня мне. Раз уж его не должно быть, я позабочусь о том, чтобы домой он не вернулся, а мне бы помог... А ты поможешь мне обзавестись новым чипом... Ну как. Прямо сейчас домой.?
  - Похоже ты профи. - он раздумывал недолго, - идет. Только чип - дорогая игрушка.
  - Это мои проблемы. Встретимся дома, - Келли подсчитала время после окончания своего отпуска, накинув пару месяцев для реабилитации, - пятнадцатого октября 2219 года. в ресторане на Эйфелевой башне в семь вечера за седьмым столиком.
  - Как тебя зовут?
  - Еще чего... ты раньше меня выйдешь из хронокапсулы... и намного. Думаешь я буду глу-по рисковать своей репутацией? Кстати, как у тебя с деньгами? Спонсируешь мои исследо-вания?
   Митчелл согласился и достав из за пояса не самый туго набитый кошель в мире, передал его собеседнице. Вдвоем они выволокли Кемаля в вонючий закуток, после чего, заперев изнутри дверь черного хода, прошли через дом и вышли с другой стороны, где вежливо раскланявшись, разошлись в разные стороны.
  
   Проходи ее задание по приказу института, Келли немедленно бы запросила группу хронокоррекции, и через миг все было бы как должно было быть. Таинственный Кемаль умер бы как положено год назад, Саманта не воспользовалась бы его попыткой помочь спастись Ребекке Стоун и возможно вместе с другими пленниками была бы выкуплена губернатором какой-нибудь колонии, или продана в рабство... но где бы тогда не оказалась, она сама, Келли не сомневалась, что сумеет выбраться. Нахмурившись, она несколько раз проследила цепочку нарушений. В любом случае вина была не ее, а Мит-челла.
  
   Логика подсказывала Келли несколько вариантов судьбы Саманты Эшли в изменен-ный уже отрывок времени... Самым удобным из них был тот, в котором милая легкомысленная авантюристка по какой-либо причине уже погибла... Откинув несколько встреченных ранее персон, Келли остановила свой выбор на хозяине островной крепости. Уж он-то точно знает, что случилось с пленниками, в отличие от корсара, который в момент продажи мог быть и в море.
   С первого раза сальто не получилось. Ребекка никогда не занималась акробатикой. Пришлось выискивать удобное спокойно место, чтобы отработать новые для этого тела навыки. В конце концов три сальто были проделаны.
   Оставалось ждать соединения.
   Голос, далекий, безличный возник в ее голове, когда Келли дожевывала холодную творожную лепешку, купленную у возвращавшегося уже домой лоточника.
   Прожевав, она оглянулась. По счастью, никого из прохожих близко не было. Она четко назвала имя хозяина крепости и сформулировала запрос, оговорив пределы необходимых данных. И время - настоящий для нее сейчас день и час.
   Спустя полчаса снова возник голос. Пока все пленные были еще в крепости. Попросив отслеживать касающиеся в основном женщин сведения, и сообщить ей, если их, особенно всех, или большую часть куда-то соберутся увозить.
  - У тебя проблемы, Фармер?
  - Пока нет... Я в Омане. У меня есть деньги. (Еще женщина, которая по-прежнему должна быть пленницей пиратов и труп годичной давности, который все еще жив).
  - Хорошо. Ты быстро добралась. Умница.
   Келли улыбнулась. Это Беккер. Он всегда находил пару секунд, не считаясь с энергозатратами, чтобы поддержать ее, если Келли запрашивала информацию.
   Узнать то, что можно узнать. Даже если это в пустую потраченный день. Девушка обошла самые дорогие ювелирные мастерские, пытаясь узнать не слышал ли кто-нибудь из местных о мастере Селиме и волшебной красоты венце, сделанном им. Нет... это было да-леко от Омана.
   Борделей в городе было гораздо больше, чем ювелирных мастерских. Но поиски девушка начала с тех, что были расположены ближе к порту, интересуясь в тех, куда заглядывала под видом богато одетого юноши, белыми европейскими женщинами. Нет... нет... снова мимо... опять осечка. Наконец удача.
   Неряшливый потный мужик с гнилыми зубами, услышав вопрос молодого человека к содержателю притона, осмелился подойти к Келли, и намекнуть, что знает, где искать такой редкий товар, как белые женщины.
   Келли была щедра, а потому еще не стемнело, как оказалась в комнате, где не было никакой мебели кроме огромной тахты, наедине с Самантой.
  Женщина даже не взглянула на того, кто вошел в комнату.
   После нескольких арабских фраз, произнесенных нарочито громко, для тех, кто мог задержаться у двери сев рядом с Эшли и взяв ту за руку, Келли склонилась к ее уху и прошептала по-английски.
  - Добрый вечер, мисс Эшли.
   Вздрогнув, Саманта резко обернулась. В комнате было почти темно. Свечу на маленьком столике, Келли загодя погасила, чтоб наблюдатели, если таковые и были не имели удовольствия видеть то, что будет происходить в этой комнате.
  - Вы все сделали правильно. Вы - молодец, мисс Эшли.
  - Это было ужасно, - по дрожи в голосе женщины, Келли догадалась, что та вот-вот расплачется.
  - Истерики потом, - она резко встряхнула Саманту за плечи, - слезы тоже. Вы были послушны во всем?
   Саманта кивнула.
  - Хорошо. Сейчас мы будем спать. Я заплатила за всю ночь, и намерена хорошо выспаться за свои деньги. Тебе тоже не помешает.
  - Ты... - Саманта не договорила.
  - Завтра. Я приду завтра, или через день. Будь сильной, Саманта.
   Скинув туфли и ослабив повязку, стягивавшую грудь, Келли забралась на постель и уснула, едва ее голова коснулась подушек, пропитанных запахом духов, притираний и чужого пота.
  
   Молодой господин вернулся через день, и просьбу не беспокоить прислужницы в доме госпожи Тай выполняли свято. Хотя из комнатки, где юноша уединился с европейской женщиной, сначала доносились странные звуки, вовсе не похожие на те, что обычно сопровождают встречи в этом доме, но вскоре и они стихли. А когда сама хозяйка решилась постучать, и обнаружила дверь не только запертой, но и заложенной изнутри чем-то тяжелым (женщины придвинули тахту), то позвала дворника, чтобы все-таки проникнуть в комнату.
  Келли бы пожалела, что не услышала проклятий, которыми осыпала госпожа Тай коварного безымянного араба, похитившего лучшую из женщин ее заведения.
   Баггала Кемаля все еще стояла в порту, до неприличия возмущая уязвимое течение времени, потому что ее в принципе не должно было быть в Омане.
   Возвратится туда пойманной пленницей, вполне устроило бы саму Фармер. Но такой вариант сводил на нет возможность контролировать Эшли, и откорректировать ее перемещения настолько, чтобы вернуть Саманту в изначальную последовательность дальнейших событий ее жизни.
  
   Голос в голове, разбудил ее. Чтобы сообщить новые сведения. Беккер, похоже не поверил в отсутствие проблем у своей подопечной. И потрудился, не считаясь с величиной счета за электроэнергию, сделать несколько сканирований в разных временных срезах.
   Узнав о судьбе пассажиров "Альбатроса" английский военный корабль "Мирабель" немного задержался отклонившись от курса следования. Взяв на абордаж французское суд-но, где среди пассажиров были и весьма влиятельные особы, капитан сдал пленников по прибытии, начальнику фактории. На остров, служивший базой корсаров, был отправлен гонец, королю франции - соответствующее послание. И спустя три недели считая от даты разговора, пленные англичане были обменяны и доставлены "мирабелью" в Рангун.
   "Мирабель", как ненавязчиво заметил Беккер, через два дня, прежде чем начать геройствовать, зайдет в Оман, чтобы оставить здесь одного человека с тайным поручением от самого короля.
   Но дела правителей мира меньше всего сейчас интересовали Келли. Искренне поблагодарив Беккера, она добавила в имеющуюся головоломку новые кусочки и облегченно вздохнула.
   Три дня спустя, английская подданная мисс Саманта Эшли, куртизанка и авантю-ристка, отплыла на судне "Мирабель", навстречу новым приключениям, и бурному роману со штурманом корабля, который начался несколько раньше, чем было бы, встреть она этого человека в качестве освобожденной пленницы корсаров.
   Келли боялась только одного, что в приступе ярости, Кемаль зарежет ее. Однако смуглое с оливковым оттенком, лицо араба казалось равнодушным, даже сонным, когда он взглянул на брошенную к его ногам связанную беглянку. Ничего не выражающим голосом Кемаль приказал матросам выйти из каюты.
  - На тебе дорогая одежда, - он заговорил совсем не так, как ожидала Келли, - как ты запла-тила за нее?
  - Украла...
  - Я уже просил тебя не лгать, - едва уловимый намек на раздражение появился в его голосе, - это делает тебя такой, как все.
  - Я взяла, - Келли тщательно следила за словами, - кошель с деньгами у одного человека.
   Кемаль наконец взглянул на нее, и грустно покачал головой, не удовлетворенный ответом.
  - За этот кошель, ты одарила его своими ласками, любовью, в которой отказывала мне?
   Девушка рассмеялась. Ярость, сдерживаемая на цепях разума и скрывавшаяся под маской подчеркнутого безразличия. Наверное, врагам Кемаля, видевшим его в такие мо-менты было страшно. Но в этот раз за яростью скрывалась ревность. А ревнивых мужчин в жизни Келли было немало. Они не менялись с библейских времен, и как была уверена сама Фармер, не изменяться даже в дни конца света.
  - Нет. - она устроилась поудобнее, по-прежнему сидя на коленях.
  - Ты - ведьма. - это не прозвучало ни как приговор, ни как оскорбление. И не продолжив развивать эту тему, Кемаль неожиданно заявил: Я знал, что судьба вернет тебя мне, Ребекка! Хотя астролог, сказал мне, что звезды велят смирится с потерей. Но это был шарлатан... дома я приказал бы его повесить, - и вдруг, резко, совсем другим голосом спросил, - Рашид мертв?
   Темные, полные гнева глаза впились в лицо девушки. И несмотря на отделявшие араба пару метров, Келли показалось, что лицо его совсем близко. Прием гипноза? Она пообещала себе тщательно проанализировать поведение Кемаля, и попытаться разобраться в мотивах, предшествующих его словам и поступкам.
   Тщательно построив фразу, она ответила:
  - Если твой слуга не возвратился с тобой на корабль, возможно в Омане с ним приклю-чилось какое-то несчастье. Или он просто сбежал.
   У Кемаля стало странное выражение лица. Он заметался по каюте, словно тигр в клетке. Потом, подскочив, резко поднял девушку, схватив за плечи с такой силой, что Кел-ли невольно вскрикнула, подумав, что теперь на коже останутся синяки. Грубо, бесцеремонно бросил поперек дивана, и вынув кинжал, приставил его к горлу Келли.
   Боль... не сильная, но мешающая сосредоточится. Мышцы связанных за спиной рук, натянутые как струны, ныли, поскольку на руки кроме ее собственного веса давил теперь и вес мужчины, навалившегося на нее. В таком состоянии трудно создать медитативный настрой, и подготовится к переходу в собственное сознание через половину тысячелетия. Рефлексы, уже вбитые в это юное тело требовали, чтобы после молниеносного удара головой, и коленом в пах мужчины, вскочить, если Кемаль будет еще в состоянии сопротивляться - убить его. Келли могла сделать это не только со связанными руками, но и с завязанными глазами...
   Кемаля можно было убить, а убивать гораздо проще, чем нейтрализовать, оставляя в живых - для истории.
   Но это она успеет сделать и через секунду...
   Развернув лезвие плашмя, мужчина провел по шее девушки еще прохладным лез-вием, давая ощутить прикосновение стали, и следя за ее реакцией. Одним рассчитанным движением рассек ткань халата и рубашки, даже частично повязки, стягивавшей грудь. Здоровое юное тело Ребекки затрепетало от близости мужчины... Келли задумалась, отвле-ченно, словно со стороны следя за происходящим, о том, являются ли причиной нарастающего возбуждения гормоны Ребекки, или то, что эротические ситуации с отчетливым элементом насилия всегда возбуждали саму Фармер. Отметила для себя, что спросит потом об этом у своего психотерапевта.
   Кемаль остался недоволен. Рассчитывая увидеть испуг, стыд в глазах своей жертвы, и встретив во взгляде пленницы лишь любопытство, он на миг растерялся.
  - Мой наставник, Омар-эль Асан, говорил, сначала женщина убегает от мужчины, как лань от тигра, будучи пойманной, отбивается как волчица, укрощенная, смиряется, как смиряется молодая кобыла с властью наездника, познав наслаждение страсти, становится змеей, не выпускающей из объятий своих колец цыпленка, и жаждущая новых наслаждений, сама приходит как влеченная похотью кошка.
   - Наверное, я люблю тебя, - сказала Келли, не сумев отыскать достаточно сильных по-этических сравнений, - или думаю, что люблю. А может быть обманываю саму себя... Скажи мне? Это ложь?
  - Скажи эту ложь снова, - попросил Кемаль, склоняясь к ее губам.
   И Келли сказала, как сказала в ту ночь много других слов.
  
   Утром, она обнаружила, что пока спала, корабль покинул Оман, и теперь город был виден на горизонте неясными серыми и коричневыми мазками, сливавшимися с тем зеленым и желтым, и серым, что видится с корабля и называется простым словом земля.
   Кемаль не трогал ее ни в эту, ни в последующую ночь, чему Келли была весьма благодарна. Но из каюты, той, где она жила прежде девушку тоже не выпускали, что было по меньшей мере неприятно.
   Когда за ней пришли двое охранников и прежде чем отвести ее к хозяину, связали за спиной руки, до боли стянув запястья веревками, Келли усмехнулась про себя, обнаружив, что Кемаль, похоже не доверяет ей, как верно, не доверяет никому в этом мире, где для него уже нет места.
   Он оставил ее в своей каюте, на эту ночь и на следующую. Араб неожиданно решил отпустить бороду и отросшая щетина была неприятно колючей, но Келли ничего не стала говорить ему об этом. Когда Кемаль наконец обзавелся небольшой бородкой, приведя растительность на лице в достаточно ухоженный и аккуратный вид, он перестал выглядеть столь юным, и неискушенным. Борода ему шла, не только скрадывая молодость черт, но и подчеркивая не по годам проницательные уставшие глаза.
   Келли догадывалась, что Кемаль лишь хотел выглядеть более мужественным, обнаружив, что его возлюбленная, оказывается старше. Хотя по мнению самой Келли разница в возрасте его и Ребекки была совсем несущественной.
  - Ты убила Рашида? - вопрос застал ее врасплох.
   Келли убрала обнаруженный пистолет обратно в сундучок с вещами Кемаля, преж-де чем обернутся на его голос. Оказывается, он не спал.
  Кемаль остался лежать в постели, но Келли подозревала, что кинжал, который он держит всегда рядом, таится в складках покрывала, зажатый в его ладони, на случай если она попытается напасть.
  - Нет.
  - Его нашли мертвым. С ножом в сердце, - сказал Кемаль, - он был предателем... он пытался убить меня, первый раз, когда я взошел на корабль. Но тогда я не видел напавше-го, а Рашид успел убежать. Он привез выкуп пиратам, и я не заподозрил, что он желает моей смерти. Я подозревал каждого, от капитана до последнего матроса, но не старого слугу моего отца. Он бы убил меня в Омане, если бы не ты...
   Келли молчала, ожидая продолжения.
  - Мальчик... Один мальчик в том доме укрылся от Рашида и все видел. Что ты сказала ев-нуху? Вы говорили на твоем языке. Почему он желал моей смерти.
  - Это... не его желание. Ты не должен был бы вернуться домой.
  - Зачем было платить большие деньги за мою жизнь, чтоб потом отнять ее? Пираты сдела-ли бы это, не получив денег, и сами. А Рашид мог сбежать с деньгами моего отца.
  - Но могли так же и продать тебя. Рашид должен был быть точно уверен, что ты мертв.
  - Будь я наследником трона, это могло быть объяснено завистью младших братьев, - голос Кемаля снизился до шепота, - но я второй сын. Наследник - мой старший брат.
  - А если за время твоего отсутствия его уже нет в живых, - Келли подтолкнула мысль араба в нужном ей направлении...
   Она пожалела, что не видит в темноте его лица. Что отражалось на нем в тот момент. Страх, жажда власти? Или то безразличие, маскирующее особенно сильные всплески его Эмоций.
  - У него был сын... я не могу наследовать...
  - Это всего лишь ребенок. Мог быть заговор. Кого-то из твоих братьев отделяет от трона лишь три смерти, четыре, - поправилась она, - ведь твой отец еще жив. Быть может и брат и племянники. Не станет тебя и между твоим младшим братом и властью станет одним препятствием меньше.
  - Ты - мудрая женщина. Мудрая, как бывают только женщины моего народа... Прекрасная и сильная. Оставляя тебя спать в своей постели, я ощущал, что оставляю с собой пантеру, которая едва я засну, бросится на меня и разорвет мне грудь. Но может быть бросится и на того, кто попытается еще раз убить меня.
   Келли промолчала, ничего не отрицая. Паранойя, как гонорея. Заразится ею легко, страдаешь долго, а в эти времена от гонореи вылечится было не просто. Но симптомы того и другого проявляются не сразу. Женщину больше волновало, к какому решению придет Кемаль, обдумав высказанные ею предположения о завязавшейся борьбе следи наследни-ков.
   Она забралась в постель и легла, укрывшись покрывалом, От мужчины исходило почти ощущаемое напряжение. Повернувшись к нему спиной, Келли попыталась уснуть. Не сразу, но ей это удалось.
   Проснулась она от того, что ей стало жарко и неудобно в его объятиях. Кемаль, уснувший гораздо позднее, не проснулся даже, когда женщина выскользнула из его рук.
  - Мы не вернемся домой, - заявил он после завтрака. Уедем к деду по линии моей матери. Он - калиф, и он будет рад мне. К отцу я отправлю гонца с посланием... он не обрадуется, что я так неблагодарно отнесся к тому, что он выкупил мою жизнь...
  - Значит ты принц... - Келли задумалась, не опустив пиалу с остывающем чаем.
  - Ассур, - назвался араб.
  - Мне нравится, - подумав, решила Келли, - Ассур мне нравится даже больше чем Кемаль.
   Он улыбнулся.
  - Синт-Амира.
   Келли вопросительно вскинула брови.
  - Я буду называть тебя так, - заявил он решительно, тоном, не терпящим возражений.
  - Красиво.
  - Англичанки по имени Ребекка Стоун больше не существует. Теперь есть моя... невеста, прекрасная как распускающаяся лилия, по имени Синт-Амира.
  - Невеста, - Келли словно попробовала на вкус это слово, и отрицательно покачала голо-вой.
  - Ты не хочешь принимать мою веру? - Ассур опустил взгляд. Длинные ресницы затеняли глаза, и Келли не знала, что кроется в его темных зрачках.
  - Ты просил меня не лгать тебе... - она заговорила жестко и холодно, так как не могла говорить юная английская девушка Ребекка Стоун, но так как обычно говорила хронорезидент Келли Фармер с теми несчастными, по глупости или по незнанию нарушавшими ее планы, - я не просила тебя ни о чем. Теперь прошу - не спрашивай меня, если опасаешься услышать нечестный ответ. Ты хочешь мое тело - я не отказываю тебе. Ты хочешь мою свободу - я пока принадлежу тебе. Но только до тех пор, пока твой путь пролегает в том направлении, которое выбираю и я...
  - Ты женщина, - голос наполнился презрением, - что может выбирать женщина!
  - В Англии - гораздо больше, чем в азиатских странах.
  - Ты не в Англии, - Ассур делано рассмеялся.
  - Англия у меня в душе. Свобода - это не отсутствие оков. Свобода - это отсутствие страха. Я не боюсь тебя, Ассур. Поэтому ты не можешь приказывать мне.
  - Я могу заставить тебя боятся.
  - Не можешь.
   Келли допила остывший чай и поставив пиалу, встала.
  - Чем ты меня заставишь? Болью? Я не боюсь боли. Угрозами отдать меня своим слугам? - она выразительно пожала плечами, - Угрозой смерти? Ее боишься, пока не знаешь, что это. Неизведанное всегда страшит, Ассур. Ты не боишься смерти, потому что заглядывал в ее лицо, потому что звал ее сам. Потому что там - покой. Боль, страх, страсть, потери - это жизнь. Я не боюсь потерять это, как и ты.
  - Чего ты хочешь? - он сдался, - хочешь выпить по капле мой разум? Ты - в каждой моей мысли. Хочешь опустошить мое сердце - в нем только ты, и без тебя оно опустеет. Я хочу быть с тобой. Хочу назвать тебя женой, разделить с тобой жизнь,... что большего я могу сделать для тебя?!
  - Быть женой, сейчас, все равно, что быть вещью, о которой однажды забудут... быть возлюбленной - все равно, что быть музыкой, услаждающей слух, пусть лишь несколько мгновений... но зато каких... мгновений которые стоят долгих лет проведенных в заброшенности и забытости, какие достались уже твоим предыдущим женам.
  - И куда ведет твой путь, Ребекка Стоун?
  - никуда... вслед за одной легендой.
  - И что говорит эта легенда?
  - То, что у царя по имени Халиль есть венец, тончайшей работы, редкостной красоты и большой цены. Может быть, ты, мой принц слышал об этом?
   Ассур покачал головой, невольно усмехаясь, -
  - Ты говоришь, словно сама живешь в этой легенде. Этот венец дарует мудрость, или долголетие? Или делает своего обладателя неуязвимым для стрелы, кинжала яда и пули?
  - Нет. Это просто корона. Кусок золота с драгоценными камнями.
  - Я подарю тебе корону... прекрасную, драгоценную, украшенную самоцветами...
  - Ты - Ассур, а не Халиль. Я должна увидеть тот венец, что уже есть.
   Принц молчал. Долго, глядя в одну точку на дне свой пустой пиалы.
  - Это безумие. Но... если я найду для тебя этот венец...
   Келли улыбнулась.
  - Я буду молить Аллаха, чтоб он помог мне в поисках, - Ассур поднялся и подошел к женщине, - но как я назову тебя в доме своего деда? Рабыней, наложницей?
  - Сестрой. Принцессой Синт-Амирой.
  
   Келли в белых траурных одеждах шла в толпе женщин, оплакивавших своего господина. Из жен покойного калифа лишь три женщины отважились последовать за ним в небесные чертоги. Остальные надеялись на тихое и спокойное вдовство, или новые браки с родичами покойного мужа.
   Покинув корабль, и отправив капитана с посланием к отцу, Ассур купил лошадей и рабыню для услужения Келли, и они отправились в столицу крохотного княжества, родом откуда была мать принца. Но увидеть в живых старого калифа не успели. Он скончался за день до приезда внука.
   Келли отыскала взглядом Ассура. Он стоял в числе близких родственников, рядом со своим дядей, наследником Харнганда, подносившим в тот момент факел к сухим дровам, под украшенными цветами и лентами с золотым шитьем носилками с трупом. Две женщины, выпили яд, и их тела уже лежали рядом с калифом. Третья, совсем старуха, сама шагнула в огонь.
  - Радость от встречи с тобой, Ассур - аль Фарих, имеет вкус горечи от скорби по утрате моего великого отца, - калиф, печально улыбнулся племяннику. Но хорошо, что ты здесь, чтобы разделить со мной эту печаль.
   Калиф был сильным коренастым мужчиной, на голову ниже племянника, но этот недостаток компенсировался тем, что обзавестись подобным дядиному, животом Ассуру никогда бы не удалось. Молодой принц был из породы энергичных людей, тех, чей организм легкомысленно не откладывает про запас лишние калории, и не наращивает тем самым округлые бока, живот и второй, а то и третий подбородок.
   Келли ему немного завидовала. От острых жирных кушаний, мучных и сладких ла-комств экономный организм Молодой девушки уже нарастил пару килограмм на бедрах и талии. Поэтому теперь принцесса Синт-Амира скромно ела лишь фрукты, отдав предпочтение кислым яблокам. Освоившись за пару дней на женской половине дворца, она вызнала через служанок, где расположены комнаты ее горячо любимого брата.
   Ассур, слегка пьяный, вошел в комнату в сопровождении служанки. Которая помог-ла господину раздеться, вымыла ноги и пожелав доброй ночи, исчезла за дверью.
  - Закрой дверь на засов.
   Он не сразу понял, откуда донесся голос. И огляделся вокруг, пытаясь заметить ук-рытие Келли.
  - Закрой же!
   Мужчина повиновался.
  Подтянувшись на руках, девушка в тонкой кофте и шелковых шальварах словно волшебная саламандра, обернувшаяся вдруг женщиной, забралась в окно и спрыгнула в комнату.
   Она не меньше своего любовника истосковалась от монашеских одиноких ночей, а потому отложила слова, и растворилась в его ласках, и поцелуях, жадных, и торопливых, словно это была последняя их ночь.
  - Мы не можем встречаться так, - простонал Ассур, когда попрощавшись, женщина выскользнула из его объятий и уже забралась на подоконник, чтобы вернуться в свою комнату.
  - Почему нет? - Келли было совсем нетрудно спустится по многочисленным барельефам на этаж ниже и пробраться к окну любовника.
  - Я ощущаю себя грешником, - задумчиво произнес он, - словно ты действительно сестра мне.
  - Это придает особенную остроту наслаждению, - усмехнулась, Келли, исчезая за оконным проемом.
   Оказавшись в своей постели, она задумалась. Зачем был нужен этот безрассудный поступок? Чтобы держать Асура на поводке... он и так не порывался сорваться. Нет, решительно ничем практически важным эта выходка не объяснялась. Женщина тревожно заворочалась, пытаясь устроится удобнее в мягких душных перинах. Страсть... - резидент не имеет право на личностные мотивы действий и поступков. Быть может чувство смутно ощущающейся личности Ребекки Стоун, толкнуло ее на эту глупость? Нет... Ребекка Стоун была почти полностью выжжена матрицей Келли, настолько, что даже не осознавала себя.
   Как ни пыталась Келли обойти это заключение, варианты объяснений рассеивались как дым, будучи не состоятельными и раз за разом она оказывалась перед единственной версией, доводов против которой у нее не было: Келли Фармер, хронорезидент, совер-шила поступок, непростительный даже для новичка исключительно, потому что сама хотела этой встречи с Ассуром. Потому что она - полная идиотка. Влюбленная идиотка.
   Почему-то быть влюбленной идиоткой оказалось совсем не так плохо. Плохо будет потом. Но до этого "потом" В запасе у Келли было больше двух месяцев - почти вечность.
  
   Прогуливаясь с Келли среди розовых кустов роскошного дворцового сада, Ассур рассказывал ей, все что сумел узнать о венце Халиля. Княжеств было много, правителей тоже, но все они так или иначе были родственниками, связанные браками если и не соб-ственными то своих детей, а то и племянников или тетушек и бабушек вышедших некогда замуж за братьев или дальних родичей правителей соседних и отдаленных княжеств.
   Калиф Халид ибн-Валид знал поименно почти всех правителей. Лично - многих из них. Но среди названных им имен не было никакого Халиля. Разве что младший сын одно-го из его вассалов. Талантливый, и честолюбивый человек, в компенсацию своему честолюбию рожденный горбатым и хилым, а потому искавший признания не в боях и не в искусстве покорения женских сердец а в науках, философии и поэзии.
   Визит принца и его сестры в свой дом эмир принял с достоинством, скрыв истинные чувства и впечатления от факта, что девушка была чрезмерно любопытной и много-словной.
  - Ее мать - англичанка, - извиняясь, пояснил Ассур, - мой отец питал слабость к этой на-ложнице, а потому дозволял вольности и ее дочери.
   Ему было неприятно лгать.
   Эмир представил лишь старшего из сыновей.
   Раб, подававший еду и напитки, на вопрос Келли об отсутствующем здесь госпо-дине, ответил, что в этот час Халиль обычно гуляет в саду беседуя со своим учителем. Эмир, занятый беседой с гостем, не заметил маневров Келли, подошедшей к окну, потом к другому, откуда был виден небольшой садик, постоявшей возле него, пока не увидела за деревьями фигуры двух мужчин, неторопливо прогуливавшихся по дорожке. Голос гостьи, выразивший восхищение садом привлек внимание беседующих. И Эмир, как человек вежливый, предложил принцессе показать свой скромный зеленый уголок.
   Встретив в саду своего сына, эмир коротко представил его гостям и намерен был переключить их внимание на отцветавшие уже кусты роз.
  - А вы любите розы, Халиль? - неожиданно спросила девушка.
  Горбун ответил не сразу, но был краток.
  - Здесь есть куст, цветы которого мне нравятся больше остальных.
  - Покажите мне, прошу!
   Хозяин дома удивленный и недовольный обернулся в сторону девушки. Халиль, растерянно согласился, предупредив, что розы уже, наверное, завяли.
   Он был прав. Подсыхающий с частично опавшими лепестками, единственный цве-ток среди темно-зеленой листвы выглядел жалко.
  - Роза подобна женщине. Еще вчера она была прекрасна, а сегодня - сморщенная старуха, - желчно заявил мужчина.
  - Если бы вы вчера сорвали этот цветок, то насладились бы его красотой дольше краткого мига лицезрения розы в саду.
   Она заметила в гуще листвы светло-розовое пятнышко. И раздвинув непослушные упругие ветви, обнаружила полураскрытый бутон. Не спрашивая разрешения, надломила ветку у основания ствола и достала цветок. Кисти рук были исцарапаны шипами, но таким мелочам Келли не считала нужным уделять внимание.
  - Возьмите, - она протянула цветок мужчине.
   Он со странной усмешкой перевел взгляд с цветка на ее глаза, единственное, что было видно над тонкой белой вуалью.
  - Я не уверен, что это - самая красивая роза.
   Шагнув к девушке он откинул тонкую ткань с лица и взглянул на нее, явно ожидая смущения. Уголки губ упрямо растягивались в улыбку, хотя Келли старалась выглядеть серьезной. Конечно следовало бы испуганно вскрикнуть, закрыть лицо, убежать, следуя выбранной роли арабской аристократки. Что ни говори, этот горбун человек решительный и отчаянный - так откровенно оскорблять женщину. Или он просто ненавидит всех жен-щин? Она посмотрела на старика, сопровождавшего Халиля, и заметила улыбку.
  - Этот цветок жалок в сравнении с красотой розы, что я только что увидел.
   Мужчина отступил и опустил взгляд.
  - Возьмите его, хотя бы потому что я исколола руки, доставая для вас эту розу, - Келли настаивая, протянула цветок, и пальцы мужчины осторожно, стараясь не коснуться ее руки, обняли стебель.
   Халиль посмотрел в сторону и заметил, что принц Ассур наблюдает за ними.
   Накинув вуаль, Келли сказала, что ей нужно идти к брату.
  - Я скажу лекарю, чтобы он дал вам мазь для ваших царапин, - сухо сообщил горбун и вернулся к прерванному разговору со стариком.
  
   У этого человека были причины огрызаться на весь мир. В любом вопросе Халиль привык искать подвох, в знаке внимания - скрытую насмешку над собственным уродством. Нет, просто пофлиртовать с мужчиной и спросить, не имеет ли он отношения к венцу, связанному с таким же именем, которое носит горбун - не получится. Но гости и так отняли у хозяев большую часть дня, и время простого визита вежливости было исчерпано до дна. Но уезжать без ответа Келли не собиралась.
   Мальчик-грум подвел уже к крыльцу лошадей, а Ассур произнес прощальные слова, и поблагодарил эмира за гостеприимство.
   У крыльца тоже росли кусты роз. Келли, наклонилась над цветком, достаточно низко, чтобы ощутить аромат и незаметно дважды обломить ветку, оставив в руке лишь огрызок с двумя задеревеневшими шипами. Отказавшись от помощи слуги, она погладила лошадь по крупу и проверив, хорошо ли затянуто седло, вложила под него колючку. Лошадь затанцевала, ощутив неприятное покалывание, но успокоилась под лаской хозяйки.
   Ассур был уже в седле, когда Келли, точно рассчитанным движением, запрыгнула в седло, опустившись на него всем весом, но, не распрямляя перекинутой за спину лошади ноги. От резкого сильного укола лошадь с возмущенным ржанием встала на дыбы, естест-венно сбросив незадачливую наездницу. Не будь Келли сгруппирована уже для предстоящего падения, это приключение стоило бы ей, скорей всего болезненного вывиха лодыжки и перелома руки, о которую, естественнее всего, при падении было бы попытаться опереться. Подобный опыт у нее уже был.
   Именно на вывихнутую лодыжку она и пожаловалась, когда ее окружили обеспо-коенные слуги, и хозяева дома. Естественно, что для изнеженной благородной девушки даже такая незначительная травма делает небольшое (в полдня) путешествие совершенно невозможным.
   Пришедший врач, тот самый старик, с которым беседовал на прогулке горбун, с са-мым серьезным видом осмотрел здоровую ногу принцессы, и спрятав в седых усах улыбку, заявил, что возможно даже повреждены сухожилия и принцессе придется отложить возвращение в столицу княжества на несколько дней. Ассур, несмотря на все заверения, что с его сестрой все будет в порядке и без его бдительного присмотра, так же остался в доме эмира.
   Когда же ночью он прокрался в комнату Келли, ее больная нога нисколько не поме-шала любовникам насладится друг другом.
   Выздоравливала нога медленно, главным образом потому что, Халиль жил затвор-ником в своих комнатах, в пристроенном к дому флигеле. Два входа ведущие туда были внешними с улицы. А в доме горбун появлялся редко. Впрочем, лекарь уже разрешил девушке осторожные неспешные прогулки.
   Келли вернула ему мазь, поскольку от царапин на ее руках уже не осталось и следа.
   Представившийся случай упускать Келли была не намерена. В этот день дом словно опустел. Ассур, вместе с эмиром и его старшим сыном отправился на охоту в сопровожде-нии слуг-мужчин. Дома остались лишь женщины - жены, и служанки. Старый лекарь, да двое охранников. По просьбе девушки, высказанной, едва охотники скрылись за воротами, служанки помогли ей выйти в сад и усадив в беседке удалились по своим делам. Из окна своей спальни, Келли видела, что гуляя, Халиль задерживается здесь. Конечно, заметив девушку, араб и не подойдет к беседке.
   Келли вышла и, выбрав удобное место, устроилась на траве, скрытая со стороны дома густой зеленью кустов жасмина. Наверное весной, когда они цветут, это место с мраморной беседкой выглядит просто волшебным - представила она. Здесь должны быть соловьи.
   Услышав голоса, а затем и увидев гуляющих, она поднялась и медленно обойдя бе-седку, чуть пригибаясь, чтоб не быть замеченной, взошла на ступени, когда Халиль и ста-рик уже были внутри.
   Она похвалила себя за удачный маневр и высказала свои поэтические предполо-жения о красоте этого места весной.
   Халиль сдержанно согласился, стараясь найти повод и уйти отсюда. Келли искренне пожаловалась на одиночество и выразила надежду на то, что Халиль скрасит для нее это утро приятной беседой.
  - Я скучный собеседник, - признался он.
  - Мне говорили о ваших многочисленных талантах...вы ведь слагаете стихи?
  - Те кто их слышал, говорят, что они злы и насмешливы. И потому я перестал заниматься этим.
   Повисла тяжелая пауза. Старик, лукаво усмехнувшись, без лишних объяснений по-кинул беседку,
  - Могу я вас спросить? - Келли выжидающе смотрела на скрытое в тени лицо горбуна.
   Оно было не некрасивым, но несколько непропорциональным. Тонкий, с нави-сающим кончиком над аккуратными усами нос подчеркивал худобу лица, как и запавшие щеки. Тяжелые веки придавали лицу ироничное выражение, с оттенком мрачности - из за широких со странным изломом черных бровей. Келли подумала, что у него, наверное сильный, большой рот, такой же как у отца и брата - со скульптурным рельефом губ. Халилю едва ли было далеко за тридцать, но густая борода и обманчиво уставший взгляд превращали его почти в старика.
  - Вы ведь не покинете этот дом, пока не получите ответа, - он наконец посмотрел на нее.
  - Даже если ваш лекарь скажет, что я уже здорова, я снова упаду с лошади и сломаю руку. По настоящему, - пообещала девушка.
   Он медленно кивнула, разрешая задать вопрос.
  
  
  - И все? - в темных глазах горбуна застыло неподдельное удивление, - вы могли спросить о венце и моего отца. В нем нет никакой тайны. Он принадлежал моему пра-прадеду, который был князем из рода Омейядов. Он хранится среди других ценностей нашего рода.
  - Этого князя... звали Халиль?
  - Да. Мне дали имя в его честь.
   Келли и не пыталась скрыть волнение.
  - Я могу взглянуть на этот венец?
   Горбун кивнул. Лицо его приняло прежнее, ироничное выражение, став отчего-то более мрачным.
   Они вернулись в дом. И Халиль проводил гостью в небольшую комнату, которая служила кабинетом, если эмир собирался написать кому-либо письмо, или прочитать на досуге. Но видимо здесь бывали нечасто - хотя слуги и заглядывали изредка - вытереть пыль и выбить подушки на низком диванчике.
   Она не обиделась на просьбу отвернуться. Гостям не положено излишнее любо-пытство. После каких-то манипуляций, судя по звукам - в шкафу с книгами, Халиль от-кинул край ковра и открыл едва заметный - если бы не вделанное кольцо, люк, ведущий в подвал.
   Взгляд Келли обежал содержимое маленькой комнатки, не заметив серебряных кувшинов, длинных нитей жемчужных бус, сложенных на сундуках, статуэток слоновой кости - здесь не было ничего исключительного для этого времени.
   Неторопливо, отперев один из сундуков, Халиль достал толстый золотой обруч, чуть вытянутый впереди, где на вершине небольшого мысика был укреплен достаточно крупный, шлифованный, но не граненый изумруд, ниже, по бокам - две бирюзовые бляхи - и все.
  - И это - венец Халиля... - разочарованно прошептала девушка.
  - Он самый.
   Горбун подождал немного, не попросит ли гостья подержать украшение, и убрал обруч обратно в сундук.
   Растерянность девушки его смутила. Хотя в тот момент замершее выражение лица, никак не отражало кипучую деятельность в мозгу Келли. Нет ни малейшего шанса, что эта сокровищница была похоронена, или забыта. Даже если и так... ее цена, учитывая изобилие подобных вещей на антикварном рынке никак не могла устроить нанимателей Фармер, поскольку затраты на раскопки и эксплуатацию хронокамеры, конечно будут покрыты, но то что останется... будет слабым утешением для авантюристов.
  - Сколько наследников у эмира? - вопрос оказался неожиданным для горбуна, но подумав он ответил.
   Теперь даже на то, что сокровищница эта осталась в целости и сохранности хотя бы через двадцать лет - не было ни шанса.
  - Для вас, этот венец имел какое-то особенное значение? - осторожно спросил араб.
  - Да, - заевшие шестеренки в голове прокрутились. Нейроны затрепетали, передавая и анализируя информацию, просчитывая возможное нарастания искажения, если вдруг смутно маячившая на грани осознания идея будет осуществлена, - эмир не может ведь продать его?
   Халиль покачал головой со странной, спрятавшейся в бороде усмешкой.
  - Эта вещь принадлежит мне, завещанная дедом. Хотите покажу коптские статуэтки из черного дерева?
   Келли не хотела. Они покинули сокровищницу, причем девушка подавленно молча-ла, держа уже не нужный но все еще зажженный фонарь, а ее спутник не нарушал этого молчания.
   - Вы ведь не принцесса Синт-Амира? - неожиданно спросил он у двери из кабинета.
  - Вы догадались, Халиль...
  - Это было несложно. История про наложницу из франков, рассказанная принцем весьма правдоподобна, но вы совсем не такая как наши женщины. Это трудно объяснить... но это ощущается. Особенно, когда принц в порыве страсти называет вас Ребеккой, - он улыбнулся и отвел взгляд.
  - Вы ждете, что я предложу плату за ваше молчание?
  - Почему вы не пытаетесь отрицать? - он насторожился.
  - Потому... - она вздохнула, призывая на помощь свое красноречие, - что, если бы решили обличить перед калифом самозваную принцессу, вы ничего не сказали бы сейчас о своих подозрениях. Если бы вы великодушно решили похоронить мою тайну в своем сердце - вы тоже бы смолчали, возвеличенные в собственных глазах таким благородным поступком. Но вы говорите мне... значит вам нужно что-то именно от меня, а даже не от принца Ассу-ра.
  - И вы готовы платить, принцесса?
  - За эту тайну - нет. Она несущественна. Ассур признает всю вину, я приму ислам, и мы поженимся. Сладкая, как кунафа любовная история. Калиф Халид-ибн-Валид великодушно простит собственного племянника. Все счастливы, целуются, обнимаются и все такое.
  - Я недооценил вас, Синт-Амира. Даже мой учитель, убеленный сединами и умудренный жизнью, ошибся в вас, когда предположил, что вы упали с лошади и остались в моем доме ради меня... Но несколько часов мысли о том, что возможно это так, радовали мою душу. Но роза никогда не обратит свой взор на жабу. Она смотрит на солнце.
  - Вы унижаете себя. Зачем? Бывает людям доставляет удовольствие лелеять собственные недостатки, заставляя родных суетится вокруг, и из жалости ли или чувства долга, исполнять малейшие прихоти несчастного. Но вы не такой, Халиль. Другие, замыкаются в себе, и сосредотачивают свои мысли не собственной неполноценности, и она вырастает перед ними непобедимым чудовищем, и себя они воспринимают именно так - чудовищем, а потому пытаются им стать. Это тоже не для вас. Третьи - наперекор всему, живут полной жизнью, и упорно не желая замечать своей отличности от других, добиваются того, что и люди перестают придавать этому значение, видя лишь силу личности. Жаль, что это тоже не вы.
  - Так кем же вижусь для вас я?
  - Мне кажется, однажды Аллах призвал к себе раба Халиля и отправил его на землю. Но перед этим спросил. Что дать тебе верный мой слуга отпуская тебя в этот мир. Возьми ловкость барса, силу буйвола, лицо, подобное ликам ангелов Харута и Марута, и жизнь пройдет для тебя словно праздник. "Но я хочу познать тайны звезд, и отыскать причины человеческих побуждений" - сказал Халиль - дай мне ум. Аллах сказал хорошо. "Я хочу воспевать красоту твоего творения на земле и тем самым восхвалять тебя для других. Я хочу воспевать любовь, и слагать стихи о бренности земной жизни. Дай мне страстное сердце и уста способные петь" Хорошо - сказал Аллах. "Я хочу добиться успеха на любом избранном мною пути - дай мне талантов, отмерянных людям". И на это согласился Аллах, в щедрости своей. Но предупредил, что дав ум, отнимет силу, дав сердце поэта - отнимет красоту, дав таланты - заберет кошачью ловкость, ибо это справедливо - получая одно, желаемое, отдавать за это что-то другое. Аллах посмотрел на Халиля, вздохнул и предложил отказаться от чего либо, и стать хотя бы сильным, или остаться красивым но не уметь уже видеть красоту в других. Но Халиль решительно отказался от этого и ушел в мир людей.
  - А горб?
  - О. Аллах отсыпал тебе столько талантов, что для них понадобился мешок.
   Халиль рассмеялся.
  - Наверное, он был в лучшем расположении духа, когда отпускал на землю тебя, потому и дал тебе все, что ты попросила, не заставив тебя выбирать. Но у тебя получился горб. Там были кротость, смирение, честность и другие женские добродетели. Но Аллах сказал, что негоже красавице быть горбатой, и забрал у тебя этот мешок с добродетелями.
   Келли тоже засмеялась. У Ребекки стоун был легкий смех, словно предназначенный именно для таких ситуаций. После такой порции лести впиханной в человека, из любого даже самого черствого сухаря можно было вить веревки. Надо только убедиться, что лесть переварилась и усвоилась.
   Когда вечером, Халиль присоединился к ужину, на мужской части дома, и как по-том сказал взревновавший Ассур, рассыпался комплиментами о уме и красноречии принцессы Синт-Амиры, Келли заключила что лесть благополучно усвоилась.
   Она попросила у Ассура лишь день задержки в этом доме, прежде чем возвращаться во дворец халифа.
  - Я ждал тебя, - спокойно заявил Халиль, когда Келли едва успела закрыть дверь ведущую в его часть дома, - раз вы не уехали утром, хотя любопытство твое было удовлетворено, зна-чит тебе все еще что-то нужно. Итак...
   Подавив раздражение. Она будничным, незаинтересованным голосом высказала предложение. Оно прозвучало странно, как не преминул заметить Халиль. Заказать искуснейшему ювелиру корону, и выдав ее за семейную реликвию, подарить калифу.
   Келли высыпала на маленький столик золотые монеты. Часть были еще те, что от-дал ей Рашид, часть она попросила у Ассура. Но этих денег несомненно хватило бы на осуществление ее замысла.
  - Если бы ты попросила, я ни мгновения не колеблясь, отдал бы сам венец. - Халиль замер напротив, - заказать драгоценный венец мастеру ты можешь и сама... Я не понимаю твоей просьбы. А то, чего я не понимаю, пугает меня. В чем выгода для тебя, Синт-Амира?
  - В том, что венец Халиля, подаренный калифу потомками славного князя - это ценность, гораздо большая (в историческом масштабе) нежели купленная в ювелирной лавке золотая побрякушка с самоцветами. Но венец этот должен быть таким, чтоб сердца поэтов стремились воспевать его красоту, чтобы суеверные люди, видели в нем особую магическую силу... Он должен быть особенным, неповторимым. И Я верю, что могу поручить это только тебе, Халиль.
  - Это будет... любопытно. Тем более, что настоящая ценность, так и останется во владении моих потомков, - он решился, и рассуждая вслух, что быть может такой жест послужит и на пользу его собственному возвеличиванию, аккуратно пересыпал монеты в кошель и протянул его Келли.
  - Это должна быть особенная вещь, - прошептала она, отказываясь.
  - Обещаю.
  
   История близилась к финалу. К тому, что был одним из трех вариантов окончания легенды. Это предрешило тело носителя. Ребекка Стоун была молодой и здоровой. А молодость и здоровье, как сказал однажды инструктор Фармер, отправляющейся тогда в первое свое хронопутешествие, - это половина того, что люди понимают под определением привлекательности. Оставшуюся половину человек может завершить сам.
   Принцесса Синт-Амира была благородного происхождения, и как не пытался ее брат, не допустить того, чтобы взгляд калифа не заметил его сестру, однажды Халид ибн-Валид узрел лицо прелестной юной девушки. Больше того, заговорил с ней. И, не-смотря на то, что жен у него было столько же, сколько насчитывалось прожитых по милости Аллаха лет, решил не менять традицию и со следующим прибавившимся уже годом, прибавить к своему гарему еще одну женщину, (он был уверен, что решил это имен-но сам).
   Горячие возражения Ассура, пытавшегося отсрочить свадьбу ввиду того, что дес-кать надо отправить к отцу сватов, и делать все чинно не спеша, не были приняты во внимание. Халид был человеком практичным, и, имея пятнадцать дочерей на выданье, и десяток - подрастающих, сам был озабочен тем, куда бы их пристроить. И нисколько не сомневался, что у другого калифа заботы аналогичные, а потому, такому обоюдно удачному союзу, еще больше укреплявшему родство, отец Синт-Амиры будет только рад.
   Впрочем, под венец калиф спешил с большим пылом, чем его невеста. Но в один прекрасный день, девушка разрешила объявить о помолвке... так совпало, что в этот день в столицу прибыл сын эмира с подарком, выражавшим преданность дома его отца великому калифу - прекрасная, тончайшей работы золотая корона, усыпанная самоцветами, из которых выделялся изумруд. Келли, сидевшая в тот момент позади жениха, предположила, что камень был взят из настоящего венца, но огранен, и уже после этого вставлен в эту корону. Только с большой натяжкой это можно было назвать головным убором... вещь была странной, потерявшей свою функциональность в угоду красоте и исключительности.
   И счастливый калиф, совершенно не считаясь ни с исключительностью, ни с цен-ностью венца, в знак своей пламенной любви, водрузил корону, на голову принцессы. А поскольку невеста выразила восторг и восхищение, то поднесший корону горбун, имевший уже славу как человек посвятивший себя наукам и преуспевший в этом, был приглашен во дворец, как один из признанных мудрецов, именовавшимися советниками калифа.
   Произнося в ответ витиеватую благодарственную филиппику, Халиль не сводил глаз с невесты своего повелителя. Но все были счастливы, уже пьяны и кроме ревнивого принца Ассура, и самой принцессы этого никто не заметил.
  - Мой повелитель, - Халид обернулся к невесте, - могу я попросить...
  - Все, что угодно, владычица моего сердца, - он улыбнулся, - отвергавшая любые подарки, принцесса наконец-то дает ему возможность угодить ей.
  - Не хорони меня, там, где лежат твои предки... помнишь, маленький пруд в летнем двор-це... обещай, что моя могила будет там, в глубине...
  - Твоя просьба пугает меня...
  - Обещай, - стоявший поблизости Халиль почувствовал в этом слове и мольбу, исполненную боли, и приказ, не терпящий возражений. Он видел, как, не выдержав прямого взгляда невесты, калиф отвел глаза, и губы его прошептали беззвучно: "Клянусь!"
   Момент для того чтобы вынуть кинжал и пронзить свое сердце, был самый подходя-щий, исполненный красоты и драматизма. Но слишком уж шумно было вокруг, сосредоточится для возвращения в собственный мозг, в уютное, сильное тело Келли Фармер, было просто невозможно.
   Ассур, потерянный, полубезумный, не сводил с нее взгляд. Он должен был стать ее посмертной жертвой, но Келли как могла, гнала от себя мысль об этом.
   В ночь перед свадьбой, она пробралась в покои принца. Ассур спал. Ни легкие поцелуи ни более энергичные попытки разбудить его оказались бесплодны. Что ж... Келли вытерла непрошенные слезы и достала его маленький кинжал. Одно решительное движение. Лезвием по доверчиво открытой шее.
  "Куда делась твоя осторожность и чуткость, Ассур?".
   Рука Келли задрожала. Прежде ей не приходилось убивать кого-либо вот так... убивать носителя, все равно, что убивать себя... у Фармер, как у многих хроноагентов была склонность к самоубийству - весьма желательное психическое отклонение, для тех, кто выбирал такую работу.
  "Я должна"... когда она давала обещание Митчеллу, это казалось не сложным, и потому прозвучало так легко...
  - Зачем?
   Это был чужой голос.
  Темная фигура, вышла из за портьеры. Такой силуэт мог быть только у одного человека в этом дворце.
  - Халиль?
  - Я добавил ему в еду банджа, потому что этот безумец намеревался убить калифа. Теперь он спит, и проснется не скоро. Зачем тебе его смерть, когда без тебя он не будет жить?
  - Я не могу это объяснить. Так должно быть... Поверь.
  - Если бы не мой бандж вы могли бы еще бежать... вы любите друг друга. Мне жаль, Синт-Амира...
   Это было не правдой. Но Келли приняла слова утешения. Прохладные, сухие пальцы Халия пробежали по ее лицу, вытирая слезы. Но едва Халиль попытался привлечь девушку к себе, она вырвалась.
   Он сухо рассмеялся.
  - Трудно любить жабу, когда ты любила солнце, не так ли? Но завтра уже ты будешь отдана калифу... и твоя тайна перестанет быть тайной... и что потом? Смерть? Хотя воз-можно, ты и его опоила ядом любви, как этого юношу, и он будет слепо повиноваться те-бе...
  - Он не прикоснется ко мне...
  - Значит ты предпочитаешь умереть... Я так и думал. Калиф уже обещал, что не разлучит тебя с венцом никогда?
   Именно так и сформулировала эту просьбу сама Келли. Халиль не ждал ответа.
  - Я могу сделать так, что мужская сила покинет калифа... и он будет избегать тебя, стыдясь этого... У тебя по прежнему будет твой Ассур... а у меня...
   мужчина не договорил.
  - Уходи... Прошу тебя! Или, может, ты думаешь я в долгу перед тобой за венец?
  - О нет... награда была более, чем щедрой. Пойми, такие как ты, такие как Ассур не должны умирать. В вас - воплощена сама жизнь, сама страсть... это несправедливо! Но если я начну увещевать тебя, не преступать закон Аллаха, не обрекать душу на вечные мучения... ты ведь не внемлешь моим словам.
   Он побеждено опустил голову.
  - У меня есть последняя просьба, Халиль... венец должен остаться со мной. Это ведь наша сделка? Проследи за этим...
  - Если калиф нарушит слово, твой принц принесет тебе этот венец.
   Развернувшись, Халиль бесшумно покинул комнату.
  
   Комм "проснулся" и на экране высветилось сообщение о полученном только что послании, сопровождаемое характерным звуковым сигналом. Келли, намеревавшаяся в этот момент войти в ванную, задержалась и отдала приказ открыть сообщение.
   Это была вырезка из вчерашнего, судя по дате в углу экрана, выпуска новостей, ко-торый Фармер, естественно не смотрела. Крупным планом мелькнула высокая корона, и тут же появилось лицо. Синие, со смешинкой глаза, тонкая сеточка морщин на загорелой коже, совершенно седые, коротко остриженные волосы и широкая белозубая улыбка. Ка-мера отъехала, показав человека целиком, высокий, поджарый, в белом костюме, так не-уместном на фоне небольшого лагеря.
   Доктор Роддегер, всемирно известный археолог, вновь удивляет мир сенсационной находкой! - захлебывался голос за кадром. И голос самого Роддегера - сухой, холодный, так не вяжущийся с внешностью престарелого плейбоя закончил: "Это даже не гробница. Судя по срезам грунта, гроб был опущен в озеро, которое затем заилилось. Это не традиционное арабское захоронение. И не кувшин с пеплом, как в многочисленных случаях. Поскольку неподалеку были торфяные залежи, то произошло такое редкостное явление, как естественная мумификация... и мы уже сейчас можем сказать, что это была молодая женщина, принадлежащая к европеоидной расе, умершая от колотой раны в сердце. Второе тело, найденное рядом с гробом, к сожалению сохранилось гораздо хуже... но именно этот неизвестный и подарил нам мифический венец Халиля. Возможно, имеем свидетельство...
  - Большое спасибо доктор, - перебила журналистка, - скажите, как у вас возникла идея ис-кать это захоронение...
  - О нет. Я искал только венец Халиля. Опираясь на документальные свидетельства его существования, которые скептики считали лишь поэтическим вымыслом. Ведь, как известно сам Шлиман...
  - Почему вы не обратились за помощью в институт Хроноисследований? Вам не пришлось бы трижды переносить место поисков...
  - Я не верю в их методы. Возможно, я уже не современен, но и впредь, я буду полагаться только на собственные документальные изучения.
  - Надеемся, вы еще не раз удивите мир своими находками, доктор Роддегер. Это была Лю-си-Мария Акоста для канала "Основные Новости дня" .
   "Быстро они" - усмехнулась Келли, стирая запись, - и трех дней не прошло, как она возвратилась из клиники, а венец уже откопали. Впрочем в этой безымянной компании ценили время, и Роддегер копался уже пару месяцев, начав поиски, еще до возвращения Келли из хронопутешествия. Она никогда не встречалась с ним лично, хотя уже третья его сенсационная находка была исключительно ее заслугой.
   Она приняла ванну, почитала скопившиеся в почтовом ящике комма научные жур-налы, и наконец позвонила на работу.
  - Ф-Фармер! Я уже д-две недели пытаюсь д- до тебя д-дозвонится! - заорал из динамика заикающийся фальцет. Что это за ш-шутки с д-дополнительным отпуском? И п-почему через м-мою г-г-голову? Что я не человек? Н-не понял бы т-тебя?!
  - Здравствуйте, мистер Ламар. Завтра я возвращаюсь.
  - Наконец-то! У нас стажеры... а твоя группа уже неделю болтается без дела.
  - Стажеры?
  - Ну... ты же знаешь, мы пока не имеем учебной кафедры... но если этот проект себя оправдает, то в следующем году, у нас будут первые абитуриенты.
   Когда Ламар переставал нервничать и орать, он говорил нормальным тихим голо-сом и не заикался.
   Стажеры... значит ее списали... впихнули десяток малолетних олигофренов - буду-щих хроноагентов.
   Может действительно уйти на пенсию? Пробежки по пляжу, водные лыжи... личная жизнь... на пару месяцев. Потом, в условленном месте, ей передадут милую бежевую сумочку, набитую кредитками. И если пройдоха Гарри Митчелл действительно поможет выйти на клинику, где могут поменять чип на усовершенствованную модель... возможно эта арабская сказка не окажется последней историей хроноагента Келли Фармер.
  
  февраль 2003
  (одна из первых йомовых сказок.)
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"