Чеплыгин Владимир Николаевич : другие произведения.

Дорогой наш ветеран

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Владимир Чеплыгин
  

Дорогой наш ветеран

  
   Наши ветераны войны. Их остается так мало. Старичков...У них самые искренние улыбки, самые добрые глаза, самое большое сердце, самое грандиозное место в истории нашей страны и всего мира. Их призвала страна на фронт против громаднейшего и невиданного в мировой истории, кровожадного и беспощадного врага. Они воевали, как умели и как могли. Они никогда ничего просили и не требовали. Они - просто ПОБЕДИЛИ! Мы не можем и не должны их забыть и не помнить!
  
   Ветеран - Николай Васильевич Нетребин
   Жена - Мария Яковлевна
   Их сыновья - старший Владимир, младший Василий
   Старшая сестра жены Нетребина Марии - Валентина Останина
   Муж Валентины Трофим Егорович - пропал без вести на
   фронте во время Великой Отечественной
   Сын Валентины - Димка, - вырос и завербовался на какую-то
   стройку, уехал. И лишь изредка приходили открытки.
   Поздравлял с праздниками
   Сосед Трофима Егоровича Прохор Гаврилов. Погиб на фронте
   Его жена Варвара Петровна
   Её дочери старшая Вера, младшая Нина, Нинуся
   Пять их сыновей, старший Василий,
   два близнеца Андрей и Сашка, Леонид, Никита - все погибли на
   фронте
   Сосед Трофима "мозга" Летягин- погиб на фронте
   Его сын Иван и трое дочек
   Путеец Костя Моторин, у него в этот день Победы родился сын
   Мусорщик, молокан и письмоносец Максуд Татарин
   Его младший брат Муратка Татарин
   Начальник желдор станции Бородкин Сан Саныч
   Жена - Елизавета Федоровна
   Инвалид-железнодорожник Петр Иванович Щукин
   Посланец с сообщением о бандитах - малец Витек
   Его бабка Макаровна
   Его отец - Тулупов Алексей
   Его сосед - Евгений, пришлось позвать на помощь
   Афганец Плотников
   Воевал с чечами Грибов, участковый
   Инвалид - афганец Дынько Влад
   Его мать - Екатерина Макаровна
   Его жена - Мила
   Глава поселка Каменный Ключ - Громухина
   Энергетик района - Анатолий Борисович
   Бизнесмен - Валерий Рыжиков
   Гармонист Григорий
   Водитель грузовика вокзала Серега
   Из фирмы Рыжикова:
   Марина, Ксения, Ольга, Алина
   Вадим, Олег - зав питанием, Денис проект-смета,
   сисадмин - Максим
   Глава района - Гругман Марк Ааронович
   БМП - водитель Васькин
   БМП - заряжающий Терещенко
  
  
  
  
  
   Большой снег шел третий день. Буран и метель. Вы с удивлением скажете, май месяц, по календарю в России властвует весна. Какая такая снежная метелица? Намекнете на классика, на нашего любимого Тютчева, - "Люблю грозу вначале мая, когда весенний, первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом".
   Начитанная и разумная часть населения, а такая, слава Богу, еще осталось в стране, ведь жизнь после налета демократии на Россию, пока сохранилась не только в Москве, вспомнит забытого ещё одного гения русской поэзии Константина Фофанова - "Это май-баловник, это май - чародей, веет свежим своим опахалом"...
   Отвлечемся на секунду и довершим размышления про месяц май для любознательных. Май - весна, любовь, сирень, ландыши в стихотворениях поэтов и работах художников.
    Древние славяне именовали май - травник, или травень, в природе в это время - буйство цветов и трав. Последний месяц весны назван в честь римской богини "Майя", матери природы, связанной с флорой и цветами. По-гречески, "Майя"-мать, кормилица, на Востоке- прародительница, мать Мира, у римлян - покровительница женщин, богиня обольщения, плодородия, обновления природы. Поэтому май - это месяц цветов и любви! У крестьян в мае всегда было особенно много работы, поэтому время считалось не подходящим для сватовства и свадеб, что нашло отражение в русской поговорке: "рад бы жениться, да май не велит". Сходные представления имелись и у древних римлян, так Овидий утверждал, что "в мае выходят замуж только зловредные и распутные". Плутарх также писал, что "римляне в мае не женятся, но ожидают июня".
   Господи, а мы пишем про погоду в мае в российской глубинке. Не поняли? Да, давненько вы не бывали в Сибири.
   Метель с вечера начинала раскручиваться и бушевала всю ночь до утра, ветер завывая, хлестко бросал снежные хлопья в лицо, если выйдешь из дома. Каждый день сугробы во дворе, уже итак немаленькие за зиму, все возвышались и нарастали. На крыше дома увеличивалась снежная шапка, и внизу, как бы не чистили, снегом вновь и вновь полностью засыпало дорожку от крылечка дома к калитке.
   Скрыло под сугробом и поленницу дров, и площадочку у входа в дровяник. К дровам тоже требовалась тропинка, не прочистишь - не пролезешь за дровами.
   По длинному огороду, за домом, сугробы тоже не давали пройти, пойдешь и вязнешь, снегу-то намело "по пояс". И туда придется тропинку пробивать - второй стожок сена для коровенки стоял на задах. В сарае, на сеновале, сенцо уже заканчивалось.
   Возле металлического гаража, где стоял незаменимый много лет, а теперь старенький, газовский "козлик" "ГАЗ-69" и, беленькая, тоже давно постаревшая, вазовская "Нива", лежал гигантский сугроб. Несколько раз, в отбушевавшие уже пурги-метели, обрушившие немеряно снега, до него "руки не доходили", и сугроб всё рос и рос. Там же в гараже хранился и прицеп к "козлику". На нем, почти три десятка лет с окрестных лугов хозяева возили заготовленное сено. Там, в порядке шефской помощи, постоянно выделял участки для покосов для заготовки кормов соседний со станцией Каменный Ключ колхоз имени Ленина. Многие старички-пенсионеры в поселке, заслуженные ветераны железнодорожных дорог, держали у себя в маленьких приусадебных хозяйствах коровенок и другую домашнюю живность. А это верное и молочко, и мяско, и куриные яйца, что старичкам и давало прибавочек, с их небольшими пенсиями. Неплохой прибавок.
   "Козлик" также исправно возил хозяев в лесные чащи, где они резали грибы, на полянки, где собирали ароматную лесную клубнику и землянику.
   И хворост для баньки, и сухостой, и валежник для растопки, возили из тайги на прицепе. Свежеспиленные берёзовые брёвна на дрова привозила в порядке помощи для ветеранов местная администрация, а пилили и кололи их, как высохнут, в последние годы, уже молодежь соседей. Потом администрация "забыла" ветеранов, сославшись на недостаток финансов и ветеранам пришлось за те же бревна платить немалые деньги перекупщикам. Накладно, но жаловаться-то некому. Рынок "демократической" России всё "обустроил", наступил на горло самым незащищенным - старичкам. Капитализм - появились господа! Как и поганая "дерьмосратия".
   Нет, до сугробов у гаража и сегодня "не дойдут руки" . Силенки явно не те.
   Давно уже старички- хозяева нынешней усадьбы, хоть и держали живность, сами уже не косили и сенцо для коровенки, как бывало много лет. Работать на покосе уже не доставало силенок. Старички, как заведено годами, не только не ездили на покос, да и просто по другим надобностям всё реже выезжали. Так, иногда - ежели съездить в райцентр за серьезными покупками или за околицей в березовые колки за грибами.
   Хозяин дома, плотный, невысокого роста старичок, Николай Васильевич, надев старенькую заячью шапчонку и накинув легкую телогрейку, сегодня с раннего утра взялся за лопату, отбрасывать снег с дорожки. Крепкого мороза не чувствовалось, конечно, немного пощипывало щёки, пришлось одеть рукавицы, но в общем погода была терпимой. Работа шла медленно, снегу навалило опять по колено, а для старичка уже не было резвости шуровать лопатой - давал знать себя возраст. Николай Васильевич часто останавливался отдышаться и отдохнуть, все-таки за плечами уже много больше восьмидесяти.
   По домашнему хозяйству им с женой уже давно приходилось управляться вдвоём. Сыновья, их гордость и радость, подросли и быстро выпорхнули из семейного гнезда. Старший Владимир, полковник российской армии, командовал ракетчиками в Подмосковье и уже учился в военной Академии в Москве, младший Василий, командир полка десантников ВДВ, служил под Псковом. Письма родителям сыновья писали скупо, Но жены сыновей письма дедам присылали регулярно, несколько раз привозили в гости прелестных и очаровательных внучат и внучек. Понятно, сыновья не забывали поддерживать старичков, но приусадебное хозяйство, от которого старички никак не хотели отказываться, с каждым годом все тяжелее лежало на их слабеющих, старческих плечах.
   Не сказать, что Николай Васильевич с женой бедствовали бы, без, так сказать, личного подсобного хозяйства - без живности в стайках, без огорода, тепличек, но за всю жизнь они привыкли трудиться на земле, ухаживать за домашней животиной, копаться на грядках, "крутить" в банки собственноручно выращенные огурчики и помидорки, варить томатные и чесночные соусы, варенье из ягод, икру из баклажан и кабачков, квасить по старинному своих дедов рецепту капусту, солить грибочки, молоть нарванную черемуху, что и не мыслили они бросить привычное и знакомое дело, и уйти какой-то, для них немыслимый, на "сплошной покой".
   Понятно, ветераны, даже за целый год, уже не съедали и десятой доли выращенного в огороде и заготовленного впрок. Абсолютно большую часть выращенного в огороде и консервированного они много лет постоянно дарили и передавали нескольким "многосемейным" семьям в поселке.
   Привыкнув за долгие годы к крестьянскому труду, ветераны не работать на земле, в огороде, и в тепличках, и возиться с домашней скотиной, уже не могли и не хотели. В этом для старичков, несмотря на всякие старческие "болячки", уже был непоколебимый смысл жизни - не бездельничать. Но торговать урожаем на базаре для прибыли, что делали многие в поселке - оказалось, не их стезя. Ясное дело, прибыток, хоть и небольшой, не помешал, но на жизнь хватало и того, что было, а образ "базарной бабы" , неуёмной торгашки, старичков не привлекал.
  
   Николай Васильевич, сегодня в который раз остановился передохнуть, оперся на лопату, отдышался и заговорил с Бубликом, рыжей собачонкой, со своим давнишним и постоянным собеседником. Бублик сидел на крыльце дома и внимательно наблюдал, как хозяин машет лопатой.
   - Силенок видишь, дружочек, все меньше у нас. Стареем, как ни крути, - принялся рассуждать Николай Васильевич. - Я тебе, напомню, Бублик...Раньше я с этой дорожки снег в минуту раскидывал. И сил было невпроворот, и душа играла.
   Бублик в ответ дружелюбно замахал куцым хвостиком, во всем соглашаясь с хозяином. Он даже несколько раз гавкнул, с удовольствием подтверждая, что помнит, как бывало - и душа играла, и силенки перехлестывали.
   - Старичок я уже, и не спорь, Бублик. Болтушка ты, если будешь возражать.
   Бублик негромко заворчал.
   - Ах, вот так? - заметил хозяин. - Я верно понял? Ты ещё возражаешь?
   Нетребин покачал головой, выражая удивление своим давним и любимым собеседником.
   - Малосильный старикан я нынче, который... Который...Ноги еле таскает, - грустно подвел итог Николай Васильевич. Он хмыкнул и вновь взялся за лопату.
   С утра поселочек как-то затих. Всё-таки второй день как отключилось в домах электричество, пятый день бушевала несносная метель, то с колючим снегом, то с мокрой кашицей. Молчала и "железка" - ни стука пассажирских поездов, ни гула пролетавших товарняков, к чему за долгие годы все жители привыкли. И тишина на "железке" больше беспокоила, чем радовала. И разлетавшиеся далеко по поселку объявления вокзальной дикторши Таисии: "Скорый поезд номер шеше...надцать сообщением Москва - Чита задерживается на ...надцать часов...", чего не было много лет, не только удивляли. Прислушивались к объявлениям: "Электропоезд номер четыре ... ноль пять сообщением Тогучин -Узловая задерживается по техническим причинам".
   Нетребин прислушался, вдруг от вокзала послышался нарастающий рев автомобиля. Оттуда, по их улице, на приличной скорости для занесенной снегом дороги, похоже, мчался вездеход Уазик. Такой в поселке имелся только у путейца с железной дороги Кости Моторина.
   - Глядишь ты, "самоделкин" Моторин с утра уже куда-то гонит... - сообщил Николай Васильевич Бублику. - Ишь, как гонит. Шумахер, не иначе. Правда, Бублик? Не дай бог, что-то в этот раз с его Клавой случилось.
   Костя Моторин слыл в поселке непревзойдённым мастером Кулибиным. Его руками оживали самые "мертвые" и окончательно поломанные механизмы. Как-то ему привезли из областного центра старинные и антикварно-дорогущие, громадные напольные немецкие часы. Хозяева уникальных, видимо, трофейных, но давно замерших механизмом, часов, прослышали про умение Кости, но сами утверждали, что "даже и не надеялись", и готовы были отдать "любые деньги" за ремонт. Через час работы Кости часы "пошли" и после "чакали" у хозяев еще очень долго, верно показывая время. Казалось, если Моторин запустит на космическую орбиту самодельную ракету - в поселке никто не удивится.
   Уазик резко тормознул у дома, из кабины вылетел водитель, путеец на железной дороге Костя Моторин, помчался к нетребинской калитке и возбужденно-радостно заорал:
   - Дед Колян! У меня мальчик...Клавка ночью родила! Только что дозвонился в роддом. Богатырь родился. Клавочка и малыш живы и здоровы! А вес у моего пацана, ты не поверишь - четыре девятьсот! Кричит уже, рад жизни! Живы и здоровы! Ура! Ого-го-го!
   - Привет, Костя! С прибавлением в семье тебя, Константин! - поздравил счастливого родителя заулыбавшийся Николай Васильевич. -Чуешь, как вовремя всё случилось? Родиться вовремя! В День Победы у тебя сын народился - солдатом непременно станет. Нашей Родине бойцы, ой, как долго нужны будут. И с Праздником Победы тебя, Костя! Клаве от нас с Марусей поздравление!
   - Дед Колян! Поздравляю... - завопил Моторин. - Вас с Марией Яковлевной с Днем Победы! Здоровья вам дед, дорогой ты наш ветеран!
   Моторин буквально влетел в кабину, Уазик заревел и рванул с места. Костя помчался до родни - все ждут радостных новостей.
   Николай Васильевич снова взялся за лопату. Бублик послушно восседал на крыльце.
   Большой и обильный снег просто скрыл и сарайки, что были в стороне от дома, сугробами их замело уже по самую крышу. Пришлось чистить среди сугробов и тропинку к стайкам.
   Николай Васильевич, прочищая дорожку по следам рано утром прошедшей от дома жены, слышал, как она доила в стайке корову. Там, в сараюшке, жевала сено корова Буренка и, в отдельном загончике, суетились два кабанчика Борька и Живчик. Рядом в курятнике квохтали куры во главе с петухом Пиратом.
   Возвращаясь от стайки, по прочищенной дорожке, Николай Васильевич ещё раз остановился отдохнуть, и снова обратился к Бублику.
   - Большое у нас хозяйство. Да, Бублик? - спросил Николай Васильевич.
   Бублик в ответ снова помахал куцым хвостиком, явно подтверждая размеры хозяйского хозяйства.
   - А раз хозяйство большое, то и работы много. Во как! Мы и трудимся с тобой, дружище, ни свет, ни заря. Одобряешь?
   Выражая искреннюю поддержку совместному труду, Бублик радостно гавкнул, ещё пуще завертел хвостом, но остался сидеть на месте.
   - Разгавкались тут... Слышала вас в сараюшке. Что на этот раз не по нраву? - выходя от коровы из стайки с ведром молока в руках, спросила жена, миловидная и улыбчивая толстушка Маруся. - Тоже с раннего утречка подскочил, труженик? С добрым утром!
   Она поставила ведро на снег и стала поправлять платок на голове.
   - Что опять же за рев на улице стоял? Я краем уха слышала что-то. Но не разобрала... Проехал кто?
   - Я ж тебе вчера говорил...Моторин жену в район увез рожать. А сейчас он с вокзала на машине проскочил, шальной. Ликует! Дозвонился со станции до роддома. Клава ночью пацана родила, сказывал, весом - четыре девятьсот...
   - Молодчики Моторины! Ай молодца! - восхитилась жена. - Он у них долгожданный... Все шли девчонки. А тут - пацан... Пусть растет боец, в день Победы родился... Клава-то ничего себя чувствует?
   - Моторин кричит - живы и здоровы. Бутуз в норме.
   - Сколько у вас всего с утра - кричат, гавкают... - супруга пошла к дому.
   - Гавкают...Это Бублик в рассуждения ударился. Нагавкаться не может, - ответил супруг.
   - Нагавкаться он не может! Он за тобой, как котёнок ласковый бегает. Дружок твой- не разлей вода, - рассмеялась Маруся. - Очень он у тебя дружелюбный...Отзывается даже на кошачье "Кис-кис".
   - Умный у нас Бублик, Маруся. Полиглот, проще говоря... Два языка знает- собачий и кошачий.
   - Проглот, а не полиглот, - усмехнулась Маруся. - К миске через минуту бегает...
   Пойду уж, заболталась с вами.
   Пес Бублик, сидя на крылечке, внимательно следил за разговором, изредка подгавкивая, словно подтверждая и свое дружелюбие, и дружбу с хозяином, и понимание "кошачьего" языка.
   - Ладно Пойду уж, заболталась с вами,- взялась супруга за подойник.
   - А тебя, Марусенька, вдогонку, с добрым утречком! Я-то сам ещё по работаю помаленьку. Снегу бы поменьше, вообще тогда утро - прелесть, - ответил супруг. - И метель чуток утихомирилась.
   - Утро в самый раз, прикидываю. Победное! С праздником тебя, Николаша! Дорогой ты наш ветеран! Это ж самый дорогой и главный наш праздник!
   - Так и тебя с Днем Победы, Марусенька! Снова наш день - девятое...Опять май! Ребят -друзей вспомнить...Погрустить, стопочку принять.
   Ветеран прослезился. Вытер слезу и, дрогнувшим голосом, сказал
   . - Да...Вроде давно было... А не забывается. Ни мгновения...И все ребята, как живые... И снега, помнишь, на девятое в Берлине было. Гарь и копоть. Дым....
   - В Сибири мы, Коля...И снег он тут и в мае снег, куда денешься...- высказалась супруга. Долго молчала и вдруг сказала:
   - И жизнь продолжается...Буренка вот в честь Праздника расстаралась. С молочком неплохо вышло - литров восемь. На свежую сметанку хватит. Процежу молочка - сядем завтракать.
   Маруся ещё раз задумалась, и помолчав, слегка улыбнулась:
   - Ну, ладно, заканчивайте с Бубликом битву со снегом и приходите. Ударники труда! Яичницу с сальцем сейчас сгоношу. Яичек сегодня в курятнике - почитай десятка три. Пирог, что в духовке, ещё теплый. Угощу, в честь праздника, разговеетесь.
   Бублик радостно залаял и побежал с крыльца к Нетребину, готовиться завтракать.
   - Не суетись, Бублик, - цыкнул на пса хозяин и шутливо упрекнул супругу:
   - У тебя, Маруся нынче всё, что ни праздник, только и разговор - разговеетесь...Какая набожная стала.
   - Что тут скажешь...Годиков побольше, к Всевышнему - ближе. - рассудительно сказала супруга. - Когда и свечечки поставишь...И за здравие, и за упокой. Сколько от нас и при нас ушло, всех нужно помянуть...Это и их тоже святой Праздник.
   - Вот-вот. Помянем...
   Бублик на крылечке сочувственно заскулил. Николай Васильевич усмехнулся:
   - Но мы с Бубликом опять же и рассуждали, а можно ли работать в церковные праздники. Снег, скажем, кидать...Или это тяжкий грех?
   - Господи, боже мой... У них уже и 9 мая - церковный праздник! У вас, разлентяев, что ни день, все - церковный праздник. И тогда, мол, куда нам сирым да убогим, деваться, работать-то - большой грех. Только бы на печке полеживать...Да телевизор разглядывать. Уж, я вас...
   Николай Васильевич рассмеялся:
   - Ну-ну, и разошлась, ты подруга...Грозная такая...Скорая на расправу... Раз, говоришь, не церковный - сейчас закончим и подбежим за стол с пирогами. Да. Марусь, свет так и не дали... Похоже, ещё на день...Кто теперь в праздник ремонтировать поедет?
   Жена опять вздохнула, и, взяв ведро, пошла к дому. Оглянулась и, в сердцах, добавила:
   - Какой ремонт! У этих районных бездельников, электриков? Слов на них нет. Что, первый раз авария? И где они, где? Спешат?
   Маруся зашла на крыльцо и добавила к похвале славному труду электриков:
   - У них уж точно - кругом одни церковные праздники. Пока проснутся, пока приедут...
   - Не поедут они нынче. Праздник, заседания, приветствия, поздравления...И к Сухому логу, где авария, не пробиться, - согласился Николай Васильевич. - А Моторин с района вертался, еле проскочил - снегу уже намело до поворота с грейдера. А дальше - уже и трактор жди - совсем труба! Буксовал, а ведь на цепях. Уж если Моторин...Да ведь кто сейчас чистить станет? И он говорит, что сам видел... В Сухом логу, на опорах, снег налип на провода - и оборвало. А сугробы намело - никто и не сунется. Какое там ремонтникам!
   - Ничего, выкрутимся. Керосину на лампу хватит, там почти бидон, - открывая дверь в сенцы, заключила жена.
   - Керосин-то, шут с ним. Стопку в темноте мимо рта не пронесем, - указал на самое важное Николай Васильевич. - А вот на Красной площади парад праздничный хотелось бы посмотреть... Москву-то теперь...Ну, как без электричества увидишь...
   - Парад тебе...По телеку... На станцию сходишь. Я-то как-нибудь без телевизора обойдусь, а для тебя Бородкин там, на станции радио включит, - мудро заключила жена.
   - Во как! Умница ты у нас, Марусенька. Не сообразил про вокзал, запарившись...У них-то свет, правда, что, по путейской линии...
   Конечно, рассказ о Параде можно было бы прослушать и по динамику радиоточки, которые в советском прошлом были в каждом доме, в каждой квартире. Но с уничтожением Советской власти, бандиты, захватившие власть в России, этот не нужный им, бандитам, "архаизм", также уничтожили. Провода оборвали, а столбы, украв, распили на дрова. У нас власть народа уничтожили, а вы - радио. А вы размечтались - посмотреть или послушать репортаж о Параде! Сидеть скотское быдло отдемокраченной России! И не вякать!
  
   Уже до калитки осталось с метр сугроба. Тут Николай Васильевич опять остановился, как говорится, "опнуться", "пот со лба утереть". Невдалеке на заснеженной улице показался начальник железнодорожной станции Каменный Ключ Бородкин Сан Саныч, весьма полный, отчасти даже обрюзгший и жирноватый, мужчина. Начальникам вообще-то положено - быть важным и толстым. Только что его в разговоре вспомнили, а он - тут как тут. Бородкин торопливо шагал в сторону вокзала. Было видно по нему - чем-то озабочен. Проходя мимо и увидев Николая Васильевича, остановился и, тяжело дыша, буркнул:
   - Смотри, Василич, что...По улице - не пролезть. Ты представляешь? Что за дела? Чтоб Громухина с утречка дала команду, хоть центр поселка от снега почистить? Да не в жизнь... И свет больше чем на сутки вырубили. Второй день с керосинкой маемся. Как бы ещё и сегодня... А тут ещё и праздник...
   Он взглянул на Николая Васильевича, что-то вспоминая, и всплеснул руками:
   - Тьфу-ты! Нервный я сегодня, Василич. Прости, друг... Зарапортовался я, как говорится, от неурядиц всяческих. Не с того разговор начал. Привет тебе, конечно... И обязательно - с Праздником тебя! Ветерана, как говорится. С Днем, как говорится, Победы!
   Не останавливаясь, Бородкин затараторил дальше:
   - И ещё одно...Сразу скажу...Не буду заходить, спешу. И не уговаривай за Праздник стопочку. И без того по горло дел и забот.
   Николай Васильевич подошел по сугробу к калитке, оперся на забор.
   - Спасибо, Александр Александрович! Вас тоже с Праздником! Нашим общим и дорогим! С Днем Победы! И не уговариваю...
   И добавил с улыбкой:
   - Ещё, пока...Не уговариваю. Да, кстати, Моторина ты ещё не видел? Клава у него ночью пацана родила...
   Не отвлекаясь, Бородкин продолжил начальственную, судя по торжественности голоса, речь:
   - Да, спешу...Потому, как говорится, уважаемой супружнице своей Марии Яковлевне, как говорится, передай от меня поздравление с Днем Победы! Ей, такому истинному вместе с тобой, Василич, ветерану! И, как говорится, здоровья вам! Дорогой ты наш ветеран!
   После высокой начальственной речи, которую он выпалил одним махом, до начальника дошло о моторинском пацане.
   - Тьфу-ты. Прости, Василич. Опять проскочил...Пацан у Кости с Клавой появился, говоришь...Ну и прекрасно...будем поздравлять. Подарок родителям нам готовить, оба с женой у нас на железке трудятся. И наш путеец новый появился! Вечером Костя так за неё переживал - крайне на сносях... Из района, как мы в роддом дозвонились, сказали - не прорвется скорая к нам сюда... Заносы...Думайте, мол, сами! Увез Костя сам, значит, все-таки... И пробился...Это же Моторин!
   Николай Васильевич, слушая речь, покивал головой и сказал:
   - Спасибо за поздравлением с Днем Победы, Сан Саныч, спасибо ещё раз. От нас Марусей благодарю. Наш, что и говорить Праздник. У вас-то, у самого, как здоровьишко? Вроде как Сан Саныч, схуднули, гляжу.
   - Какое тут может быть здоровье, Василич? Кручусь на сплошных нервах я! Вес теряю на глазах! Поверишь, только на нервах летят килограммы! - махнул рукой начальник станции. - А линейный телефон, гадство, не умолкает. Слышал поди, Тогучинский со вчерашней ночи у Мезенихи в снегу, в завале.
   Он покрутил головой, вроде ему мешал толстый, старомодный мохеровый шарф и подошел к калитке ближе.
   - Давненько, понимаешь, такого снега не было. И это май-то! Не тебе рассказывать...
   Наши не могут пробить главный ход. Пробовали по второму пути пустить снегоочиститель. Но тут, вот он - товарняк с углем из Горного. Ни туда, ни сюда. очистителю. Всю ночь вытаскивали.
   - Да уж слышал, многие жаловались...Женская половина у каждого из посёлка поехала в район за покупками. Праздник же...И теперь, сидят, похоже, горемычные в Тогучинском. Ночуют с грехом пополам.
   - И не говори, - вздохнул Бородкин. - Вот и Лизавета... Вчера с утречка.... Она с девчонками... Тоже спохватились и бегом на передачу - в район. Прикупить чего к праздничку. Торт там прикупить, нарезочки рыбненькой. Из тряпок - по мелочам. Мне только махнула с платформы, я с утра на службе был.
   - Много народу на электричку торопились, я видел утречком. Здоровались. Все про покупки к празднику говорили, - подтвердил Нетребин.
   - Прогноз опять передали по линии сложный. - развел руками Бородикн. - Но кто ж знал, что такой буран нагрянет. И по нашему радио сильную метель не обещали.А оно как вдарило!
   - Сильно кружило. Снег валом.... Ветер, поземка, - согласился Николай Васильевич. - Резко, видать шарахнуло, и линию электропередач, видимо, сразу оборвало - телевизор отключился. По нему-то угадливей про погоду говорят.
   - Синоптики, называется, - огорченно высказался Бородкин. - А люди теперь
   кукуют на лавках в передаче. Пехом, если даже самому до Мезенихи пойти, по пояс в снегу не полезешь, далековато...
   - Какое там пехом... И шагу не ступишь по таким сугробам... А там в вагонах - сплошь женщины, ребятишки. Все с баулами...С покупками, - вставил Николай Васильевич.
   - Как по линии передали, Тогучинский в заносах встал, я бегом к Моторину. Ну, упросил его. Ну, забрать моих. Говорю ему - хотя бы из Мезенихи к поезду пройди.
   - Не Сан Саныч...По такому снегу ты и от Мезенихи до линии не пролезешь, - перебил его Нетребин.
   - Так вышло, - согласился борордкин. - Он кинулся на своем уазике, чтоб проскочить с налета. Куда там, он и до поселка не пробился. Ни чо не чистят...Ну, как точно у нас...
   - Что и говорить, жалко бедолаг... - сокрушенно сказал Нетребин.
   - Договорился я с Мезенихой...Ватрушкин пообещал на руках в вагоны воду во флягах поднести. О, если сказал - выполнит...Хлеба на первый случай, чтоб ребятишки не голодали...
   -Ватрушкина я уважаю- подтвердил Нетребин. - Суровый мужик...Но ребятишек не забудет.
   - У нас снег почистить...Я сейчас приду в кабинет...Громухиной звякну...Телефон-то поселковый у вас трындит?
   - Сразу почему-то отключился, - отозвался Нетребин. - А Громухиной в поселке нема. Твой Серега, ранехонько с утра проезжал. Говорит - Громухина с сельсоветчиком Свистулей на торжества в район поехали. На Уазике с участковым. Теперь, не иначе и к вечеру не вернутся
   - Точно. Это я запамятовал. Сказывала, что уедет. Тогда, какое тут чистить улицы, - недовольно произнес Бородкин. - А Серега к почтовому готовился. Для Болтово груз багажом должны доставить. Они просили, чтоб свой грузовик не гнать...Обратно, на машину пиломатериалу немного обещали... Я ж баню перестраиваю...
   - Видел я вашу баню...А Серега-то до Болтово сегодня, похоже на Газике не пролезет...- возразил Нетребин. - Моторин тебе не сказывал? Ну, как съездил. Ехал из района, машина еле тянет - снегу намело уже до нашего поворота. Буксовал, а ведь с цепями. Обрыв на линии, говорит в Сухом логу...
   - Говорил он мне. Вот, черт! Тут не проедешь, а там - обрыв. Тогучинский главный ход запер, - перечислил напасти недовольный Бородкин. - Будем ожидать лучшего.
   - Да не переживай, Сан Саныч, - начал успокаивать Бородкина Нетребин. - Праздник же! День Победы! Радуемся, вон сколько ещё после сорок пятого прожили...А сколько тогда даже из нашего из поселка мужиков полегло. Вспоминим и помянем!
   - Праздник, это хорошо! Но гадство... У меня же - служба...За Тогучинским - стоит Московский фирменный... Десять часов опоздание...Читинский скорый - побольше... Хабаровский - уже и не беру...Молокан...Уже и шесть порожняков в Горный...Премия, чую, может накрыться. А сколько встало в Раздольном? Кошмар! Разборки наверху точно учинят! Им погода не указ!
   - Да, начальство со снегом разбираться не станет. Дай ему по дороге график и все тут.Оно - как с планом...Умри, но выполни! По себе знаю.
   Бублик на крыльце огорчено гавкнул, но хвостом вертеть не стал. Бородкин повернулся уходить. Николай Васильевич окликнул уходящего начальника:
   - Сан Саныч, слышишь... Твои вернуться...Вечерком, как сменишься, подходите. Отпразнуем, как положено. Так ждем?
   - Какой разговор! Ни чо только не обещаю. Если растащим завалы, да график вытянем.Тогда обязательно...
  
   Заканчивая расчистку Николай Васильевич, то и дело отдыхал и по-прежнему беседовал с Бубликом, своим неутомимым собеседником, который так и просидел на крыльце во время "снежной эпопеи" своего хозяина:
   - Видишь, дружок, люди государственное дело выправляют. А уж как о премии беспокоятся! А мы с тобой, стариканы беспомощные, уже два часа с каким-то снегом возимся. И какая нам с тобой награда? Спасибо от Маруси услышать...И то навряд ли. Дело-то житейское...И не возражай - мы старичье, а старость и есть старость.
   Не успел Николай Васильевич отойти от забора, направляясь к дому, как возле калитки остановился местный, самый знаменитый в поселке рыболов Щукин.
   До того прослыть самым известным поселковым рыболовом, Петр Иванович долго мелькал среди списка знаменитых железнодорожников местного отделения дороги. Он, работая машинистом грузового электропоезда, провел "отсюда и до туда", названия станций вам ничего не скажут, какой-то сверхтяжелый состав, подняв при этом цифру перевыполнения плана государственных грузоперевозок на недосягаемую высоту, в масштабах отдельно взятого отделения дороги. Вручая Петру Ивановичу Красной Знамя Победителя социалистического соревнования в четвертом квартале, лично сам начальник Управления отделения желдордороги Свинухин Г.Г. пожал ему руку и обнял труженика. Если кто не понимает сегодня, что это означало, то тогда - это дорого строило.
   В качестве заслуженного машиниста грузовых составов, появившись на трибунах железнодорожных конференций и совещаний, он призвал тружеников и своих коллег - машинистов умело водить сверхтяжелые составы. Заверяя на своем примере собравшихся, он уверено утверждал, что это не так уж и страшно, а даже почетно.
   К сожалению, на службе Петр Иванович почему-то схлопотал какую-то хроническую болячку и был отправлен на инвалидскую пенсию. Пытаясь перебороть "хроническую болячку", Петр Иванович выбрал здоровый образ жизни - стал чаще бывать на свежем воздухе и занялся любительским рыболовством. Как обычным, летним - с удочкой, так и подлёдным ловом. Среди поселковых к нему приклеилось прозвище - не безызвестное шолоховское - дед Щукарь и появилась традиция - при встрече со Щукиным интересоваться: "Дед Щукарь, а в Чулыме вы ещё щуку не поймали? Или уже готовитесь? Или вам ближе "вустрецы из лягушек?".
   Почему так добродушно подсмеивались поселковые над "дедом Щукарем" было понятно - никто, никогда в местной речке Чулыме ещё ни разу не ловил щук. Но дед Щукарь неизменно отвечал на шуточки: "Первая щука - будет моя! Но, видимо - не судьба!"
   Да, щук тут, в Чулыме, как не было - так не встретится! Если имеется в поселке эдакий пенсионер - то он, ясен пень, пессимист.
   - Приветствую почтенного ветерана! - объявил дед Щукарь. - Рад видеть Вас, дорогой наш ветеран! Несомненно, смею поздравить боевого ветерана с днем Победы. Николай Васильевич, дорогой, - это, я считаю, Ваш Праздник.
   Петр Иванович за многие годы своего заслуженного звания научился говорить с трибун, на встречах в трудовых коллективах и на многочисленных конференциях, витиевато и весьма замысловато, с присущим трибунным ораторам пафосом, и это иных приводило в недоумение - что и от куда берется у простого пенсика из маленького железнодорожного поселочка. Но вы не знаете, нашей русской, далекой от столиц провинции, наших городишек, поселочков, станций, деревень и сел. Гениальный Ломоносов с рыбным обозом из такой, знаете ли, глухомани пришел! Жизнь в России и умение призывно провозглашать призывы к лучшей жизни, несмотря на все передряги и неурядицы, сохранилась и сейчас, и не только в столицах! И не столько в столицах! Даже далеко-далеко от Москвы.
   В поселке немного подсмеивались над чудачествами заслуженного железнодорожника. Да, он был забавен и чудаковат. Человек небольшой общей грамотешки, получив восемь классов и профтехучилище в Тогучине - помощник машиниста, он старался выглядеть достойным звания заслуженного труженика стальных магистралей. У всех груз награды - выглядит по-разному. Но не надо иронизировать и шутить над достижениями, успехами и победами советских железнодорожников. Тем более, не позволительно насмехаться над ветеранами советских железных магистралей.
   И тут чуток отвлечемся, если идет рассказ о ветеране Великой Отечественной. И вместе с тем, как обидно слышать от злобствующих, что в Великой Отечественной мы победили - только завалив немцев трупами наших бойцов. Мерзость и вранье новоявленных либерастов. Героизм и стойкость, преданность Родине наших красноармейцев - неоспоримы, и так останется на века. Мы сражались с миллионными ордами грабителей из ВСЕЙ ЕВРОПЫ! И Мы - победили!
  
   - Здравствуйте уважаемый Петр Иванович. Рад видеть Вас здоровым и цветущим. Вновь встретить бодрым крепышом! - ответил Нетребин. - Просто невероятно, как вы набираетесь здоровья. Радует! Спасибо за поздравления. И Вас поздравляю со всеобщим великим с Днем Победы!
   Нетребин подошел к калитке, вышел на улицу и, крепко пожав руку Щукину, обнял его.
   - Спасибо, благодарю! Вашу внимание и чуткость я всегда ценю, - в ответ раскланялся дед Щукарь. - Как вы верно заметили, чувствую нынче себя намного лучше! И могу с полным, искренним чувством поздравить с Днем Победы Вас и уважаемую Вашу супругу Марию Яковлевну! Вы, понятно, наши неизменные и заслуженные ветераны! Мы гордимся вами! Кем всем гордиться, как не нами, ветеранами? Вы в Великой Отечественной...Я - на нашем советском железнодорожном транспорте.
   Нетребин с улыбкой покивал на слова Щукина и, взяв его под руку, скромно предложил:
   - Петр Иванович, не найдете ли минуточки... Забегите к нам... Слегка, так сказать, отметить Праздник. Знаменитых сто фронтовых в честь праздника. По-нашему, по-мужски. У меня великолепная кедровая настоечка. В самый раз ...в честь Дня Победы.
   - Весьма благодарен за приглашение, дорогой вы наш ветеран! Но вынужден пока Вас, дорогой наш ветеран, проинформировать: всецело придерживаюсь строгих - и самых справедливых советских законов, норм и правил, - с достоинством, но неожиданно отверг предложение ветерана рыболов Щукин.
   - Прошу прощения, если чем-то обидел... Обидеть и в мыслях не хотел. - хохотнул Нетребин. - Не хотел, каюсь... Обидеть не хотел. Тем более нарушить советские законы. Святые для меня... Как военный красноармеец - присягу принимал советскому Правительству. Законов не нарушал, присяги Правительству не изменял.
   - Да, я вас и не виню. - веско произнес Щукин. - Ранее утро. Принять сейчас сто фронтовых? Нарушить советскую норму? Невозможно для меня даже в честь Великой Победы! Крепкие спиртные напитки - в Советском Союзе было дозволено распивать только с часа Волка. Соображаете, о чем я? Ровно с одиннадцати ноль-ноль.
   - Что вы, что вы...Какой разговор, - согласился Нетребин. - Ничего советского никогда не станем нарушать... Не дай Бог.
   Бублик, стоявший рядом с Николаем Васильевичем, согласно гавкнул, подтверждая, что нарушать советские законы и нормы, и он совершенно определено не станет.
   - Вот видите, - указал на Бублика Щукин, - я как, последовательный патриот и коммунист не могу поступиться долгом и совестью!
   - Понимаю, понимаю, - согласился Нетребин, - поддерживаю вас, уважаемый Петр Иванович, на все сто.
   - Если позволите, зайду поздравить Вас и Марию Яковлевну... Кстати, привет ей от меня...Если разрешите, зайду лично, чуть позже. У меня...Сейчас самый клев. На Чулыме, - произнес Щукин, опять поклонившись, продолжил движение в сторону реки.
   - Удачи, Вам! Хорошей рыбалки! - весело сказал Нетребин.
  
   Проводив Щукина, Нетребин и Бублик постояли у ограды, так как со стороны вокзала на телеге к калитке подъезжал Муратка Татарин, потомственный поселковый мусорщик. Короб телеги до верху был загружен вокзальным мусором. Мураткина, всегда смирная и равнодушная лошаденка, которую он почему-то звал Буянка, встав у калитки, замотала головой.
   - Приветствую, дед Колян. Вот... Ты дед, глянь на ету спринцесу. Ломтя хлеба с солью ей на станции мало. Идёт, еле копыта передвигай...Недовольная стала, значит...
   Муратка погрозил Буянке кнутом.
   - Ну... Смотри у меня...Ежели я кнутиком, тебя налажу, спринцеса ты такой? Мы ж на работе, не забывай...
   - Привет, Муратка! - сказал Николай Васильевич. - Чего такой с утра грозный? С Праздником тебя! День Победы - он для всех Праздник у нас наиглавнейший.
   - И тебя поздравляю, дед Колян. Мы ветераны...Как один...Как штык, - завертелся на телеге Муратка. - Ну и чо, если я не воевал. Совсема мал-мало малец тогда был. Помогал братишке Максуду, хотя маленький я ещё рос. Но война... Он никогда никому не подарок.
   - Да, да, - покивал Николай Васильевич. - Война, как беда - на всех одна. Не спрячешься от нее... Ни в лесу, ни в хате... Вынести, хлебца-то Буянке? Принцессе-работнице твоей? Горбушку? Маруся намедни булки пекла.
  
   - Так спасибо тебе, дед Колян...Я чего встал возле вашего дома... - издалека начал мусорщик. - Крепко с Днем Победы Муратка хочет поздравить ваш семья. Долгих лет жизни и тебе, и твоя жена Маруся. Как есть - вы самые ветераны. А кто на поселке ещё ветеран? Нету уже, кто воевал...
   - И тебя с Днем Победы, Муратка. Говоришь, война - не подарок... Я сейчас войну вспоминаю и только слезы почему-то...Такое вынести...К старости вообще слезливым становишься.
   Николай Васильевич достал платок и долго вытирал слезы.
   - Так хлебца-то Буянке вынести? - спросил Нетребин. - Пусть в честь Праздничка полакомится...
   - Не, дед Колян. Животине уступать и не думай, - рассудительно сказал Муратка. - Ты сам казак, кавалерист...Лошадь повадки знаешь...Ты коня не балуй много. Я тебя уважаю. Ты и много знал Максуда, моего братана покойного. Аллах его памяти...Он ихнюю, лошадиную породу тоже наскрозь видел. Я Буянке тама, на станции сказамши - до дому доплетемся, будет тебе и другой хлеб. Ан нет - ей куражиться на до мной нада.
   Николай Васильевич рассмеялся:
   - Ну, ваш род Муратка - известные лошадники. Больше полвека мусор возите.
   - Я-то ничо...А Максуд слава ему, - у него я учился...
   - Вы с Максудом, царство ему небесное, другого не скажу - славные мужики. За это и уважали его в поселке. И тебе, конечно, только спасибо ото всех.
   - Благодарю за добрый слова, дед Колян, - Муратка снял шапку и кивнул.
  
   Бублик сидел у калитки сперва молча и заинтересованно смотрел, как капризничает, мотая головой Буянка. Не одобрив недостойного поведения, воспитанный Бублик предупреждающе гавкнул на лошадёнку. Она, покосившись на песика, перестала мотать головой.
   Муратка закурил и разговорился.
   - Я тебе, дед Колян, говорил давно тогда...Как уж брат покойный Максуд на фронт просился. Всех берут воевать, а его нет. Как это...Ему говорят? Да, - бракуют...Он-то у начальства в поселке отпросится и в Тягун, в военкомат - возьмите. Просился хоть возчиком - патроны, бомбы возить. Или пушки таскать на лошади...Меня, сказал им Максуд, лошади слушаются. А военкомат, чо ему не утверждай - не берет, у тебя один нога короче. Так и не взяли Максуда воевать.
   - Да, Муратка...Тяжелое время было. Но и тут, в поселке всё для фронта делали, последнее отдавали. Понятно, как Максуд, сами просились на фронт. Была тогда большая беда. Еще раз тебя с Праздником! И тебе - здоровья...Не хворай и помни славного брата Максуда.
   Если кто и помнил все тогдашнюю, много лет назад, жизнь в Каменном Ключе, то конечно, Муратка Татарин. В памяти у него накрепко осталось - горести и слезы, что видел во время войны пацаном, и самое трудное для всех в поселке после войны.
   Родился, рос, жил, немного учился и работал только здесь. Все в поселке прошло на его глазах. Люди жили, трудились, приезжали, уезжали, умирали. И мужиков - ровесников-то в Каменном Ключе сегодня осталось с гулькин нос. Кто уехал не весть куда, за лучшей долей, за длинным рублем, "за счастьем" и потерялся в дальних далях с концами. А сколько их как-то быстро ушло в мир иной. Работа в поселке была только в МПС, на железке - обходчик или путеец-ремонтник. Труд тяжелый, для жилистых и упертых. Ещё и свой большой огород пахать и содержать, он ни мало - под пятьдесят соток. Надо было и скотину кормить, пока копёшку накосишь, умотаешься. И, конечно, овощ свой иметь, картошечку, лучок, чесночек, огурчик. Горбатились. Не всяк выдерживал, попивали крепко, с тем и упокоились.
   Кое кто устраивался в леспромхозе на лесопилку да на валку леса. Большой таежный поселок Болтово с леспромхозом - почти рядом, десять верст, а это тебе - не километр туда-сюда. Платили, правда, неплохо, ОРС с приличным набором товара, раз в месяц каждому работнику отоварка, весь район завидовал, но пахать на брёвнах требовалось на всю катушку. Валить и ворочать бревна, каждый знает - не самый сладкий сахар.
   Малец Муратка помнил, как весь поселок до войны восхищался мужем Валентины - Трофимом Егоровичем. Бригадир железнодорожных путейцев-ремонтников, огромной силы дядька, молотобоец, все у него в руках спорилось и ладилось. Он у себя во дворе маленькую кузню соорудил, свободное время молотом помахать, размяться. Кому лошадь подковать, оси для телег изготовить. Железнодорожный поселок, не колхоз - лошади у были у многих, не запрещали их держать хозяевам на железке.
   Топоры Трофим ковал, колуны, кому вилы ремонтировал, косы мастерил и отбивал. Леспромхозовские кой чего ему заказывали, эмпээсовцы просили то это из металла, то другое. Брат Муратки Максуд по прозвищу Татарин часто подъезжал на телеге к Трофиму что-то отвезти, привезти.
   Мужиков, соседей Трофима тянуло на кузню, да и он сам всех привечал. Сосед слева, ремонтник его бригады Летягин заходил, он по части механизмов хорошо "шурупил". "Мозга" - называл его Трофим. Сын Летягина, пацан Ванька, норовил за молот ухватиться. "Молод ещё, - смеялся Трофим. - А захочешь на кузнеца выучиться, подрастешь - обучу таинствам".
   Другой сосед Трофима Егоровича, лесоруб в леспромхозе Прохор Гаврилов, что жил через дорогу напротив, тоже любил прийти и сидеть, покуривая, молча следить за искрами ковки, слушать перестук молота и молотка. Старший его сын Василий за подручного кузнецу стоял, молотком молотобойцу подстучать, и получалось удачно.
   В мае, перед самой войной, Трофима Егоровича и Летягина леспромхоз уговорил перейти на работу на лесопилку. Получили новое оборудование, а понять толком, что куда у своих тямы не хватает. Работают новые механизмы через пень колоду. Но под новое начальство в области план-то накинуло - ого-го-го, кто не дрогнет перед таким невиданным планом заготовки. Вот и уламывали Трофима с Летягиным почти месяц, зарплату хорошую обещали, много больше, чем на железке.
   Их так и призвали вместе в Действующую армию на фронт - Трофима Егоровича, его соседа Гаврилова и отца Ваньки Летягина.
   Война в одночасье ринулась на Каменный Ключ, как и на десятки тысяч советских станций, полустанков, разъездов, деревень, сел, поселков, станиц, аулов, кишлаков, стойбищ, городков и городов, огромной бедой, тяжесть которой поначалу не все осознавали и понимали. Горе и страдания придут чуть позже, со слезами и стонами, рыданиями и проклятиями ненавистному врагу.
   Валентина на проводах поселковых мужиков на фронт ещё крепилась, молча шла по руку с мужем, а мать Ваньки Таисия, рыдала от самого дома, где их провожали, до теплушки, на которой уезжали новобранцы. Она вцепилась в мужа и кричала: "Ведь броня у тебя на железке была... Броня, Прохор, ты слышишь, и дома был бы при нас, ведь четверо ртов оставляешь...Удумали леспромхоз...Как я одна с ними теперь?" Отец Ваньки шел смущенный, успокаивал жену: "Тася, мы ненадолго отлучаемся...Одна нога там, другая - здесь. Оглянуться не успеешь, как мы немца-то и погоним к едрене фене!"
   Гармонист Петро Княжко, лесоруб из Болтово, подвыпивший, кричал под гармозу что-то военное: "Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход..." Хотя все новобранцы приняли отходную-прощальную, а веселья не было, понимали, что не на гулянку призывают. Только Петро упорно повторял припев призывной песни: "Когда приказ отдаст товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведёт!"
   Пожилого, молчаливого и долговязого соседа Гаврилова, провожали сухонькая жена Варвара и семеро их ребятишек. Шли и молчали. Варвара и две их девочки даже не плакали, как заливались слезами почти все женщины и девчонки кругом. Парни, склонив головы, угрюмо шагали сзади. Старший сын Василий нес увесистый матерчатый мешок с вещами и припасом, и всем кратко объяснял: "Это отцу на первое время. Он любит покушать...И табачок здесь. Все отцу!" Приехавший проводить сына на фронт дед Селевей, шел рядом, и время от времени повторял: "Ты запомни Проша... Немец - зверь поганый и злобный...Знаю я их... Надменные индюки. Трудно будет ему шею свернуть... Уж постарайтесь там, Проша, в штаны не наделать..."
   Пятерых парней гавриловских, почти погодков, таких же молчаливых и долговязых, после, как-то скоро одного за другим тоже призвали на фронт. Подрос, достиг - вперед, за Родину! Первым ушел в Действующую армию старший сын Василий, за ним красноармейцами стали близнецы Андрей и Сашка.
   Из всех призванных поселковых мужиков "похоронка" на отца Ваньки "мозгу" Летягина пришла в поселок. первой, в ноябре сорок первого. Ванька даже и не помнил после - плакал он тогда или нет. Когда мать, прочитав листок военкоматовского извещения, даже не успев проронить слезинки, потеряла сознание и свалилась на пол со стула, он побежал за фельдшерицей бабкой Прасковьей.
   Плакала мать и потом, часто, особенно по ночам, приглушенно и горько-горько, тихонько всхлипывая и что-то приговаривая. Оставаясь одна в доме, Ванька слышал, стоя за дверью, как она разговаривает с отцом, как с живым, жалуется ему на что-то, советуется с ним.
   Трофим Егорович воевал тогда ещё, прислал треугольничек, где написал про отца Ваньки: "Бомбежка, авианалет...Ничего не поделаешь...Сам в себя прийти не могу. Нет рядом друга Летягина. Ах, какой был "мозговитый"!"
   На мужа тетка Валентина получила не похоронку. Письмо привез письмоносец Максуд Татарин, инвалид, у него одна нога была короче другой и его не взяли на фронт. Кроме почты, он вывозил мусор с вокзала и забирал его по поселку. Ещё он возил молоко во флягах из леспромхозовского Болтова. Хозяйки сдавали молоко утренней дойки на приемный пункт, фляги ставили в большой родник с ледяной водой за поселком, а потом за ним приезжал Максуд. Он привозил молоко на станцию к утреннему приходу "молокана" из райцентра, где работал молокозавод. Молокан - паровоз с четырьмя товарными вагонами ходил по районным станциям и забирал молоко, что собрали в колхозах и у частника. На молокане привозили из райцентра почту в Каменный Ключ и в Болтово. До вечерней дойки Максуд развозил почту по поселку, собирал мусор, а вечером, забирая фляги с молоком для вечернего молокана в Болтово, увозил туда почту.
   Ребятня обычно собиралась на станции к приходу молокана, помогала Максуду грузить фляги и первыми узнавала - кому сегодня пришли письма. Письма Татарин отдавал только в руки адресатам, но пока шла погрузка, объявлял, кто получит письма, и посыльный с той улицы, куда есть почта, бежал с вестью о письме раньше почтальона.
   К тетке Валентине Ванька вместе с Мураткой примчался со станции с криком: "Вам, тетка Валя, сегодня письмо от дяди Трофима! С фронта! Максуд сказал. Он скоро приедет!" Её сын Димка тоже радостно что-то кричал. Услышав весть о письме, подошли соседки, писем с фронта приходило мало, все хотели узнать - как там, какие новости, чего дальше ждать. Максуд подъехал на своей лошаденке, и подал письмо Валентине.
   Ей написали из воинской части: "Ваш муж, Останин Трофим Егорович, автоматчик 304 стрелкового полка 46 стрелковой дивизии 2-ой Ударной армии, с группой бойцов второго батальона, выходя из окружения в районе Мясного бора пропал без вести". Извещение из военкомата на Трофима пришло позже...Теперь её извещали уже не однополчане мужа, а власти, добавляя к горестному известию сухое и официальное: "Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии".
   Валентина даже не всплакнула. Она долго сидела на лавочке возле дома, просто окаменев и не замечая никого рядом, просто не понимая, почему именно её Трофим...Почему - пропал без вести...Всхлипывая, возле матери стоял Димка. Много позже, загрузив груз для Болтова, Муратка с братом ехали со станции мимо дома Останиных - тетка Валя все сидела там же на лавке, не двигаясь и молчала. И так же возле неё плакал сын Димка.
   Гаврилов и все пятеро его парней с фронта тоже не вернулись. Похоронки пришли на каждого. По этим небольшим, желтоватым листочкам - "Ваш муж... Ваш сын..." можно было изучать географию и страны, и Европы. Они все полегли далеко друг от друга. Но за Родину.
   Так до сорок пятого и после Победы Трофим Егорович и не объявился. Вестей не было ни от него, ни из его воинской части. Пропал без вести и всё тут. Замолчала теперь Валентина, замкнулась в себе, но в окно нет-нет, а поглядывала. Вдруг, чего не бывает на свете, и идет от калитки к дому Трофим...Живой и здоровый... Веселый и радостный... Свой, родной... Сколько раз себе представляла.
   Школьная учительница, что учила Димку, помогла составить письмо в главный военный архив Министерства обороны. Ответ из Подольска пришел, правда, не скоро и совсем коротенький. Видно, тысячи таких вдов слали в архив слезные весточки: "Помогите узнать...Хоть знать бы где могилка..." В ответе архива сухо говорилось все, что и до того знала Валентина: "При выходе из окружения в районе Мясного бора пропал без вести красноармеец Останин Т.Е. и не вернулся в состав воинской части..."
   Указывался в ответе и номер воинской части, куда Валентина позже написала письмецо. Просила рассказать, может, кто из сослуживцев остался жив и помнит Трофима. Ответ из воинской части был также неутешительным. Из батальона, где воевал Трофим, в живых никого не осталось, погибли или пропали без все, кто мог знать красноармейца Останина. Несколько бойцов из других батальонов дивизии, кто участвовал в боях под Мясным бором, и выходил из окружения с остатками дивизии, высказали предположения, что Трофим мог попасть в партизанский отряд. Возможно, воевал в партизанах. Кое-кто советовал узнавать - нет ли Останина в списках военнопленных и узников концлагерей.
   Так для Валентины до конца жизни Трофим остался без вести пропавшим... Замуж второй раз она не вышла. Мыкались с Димкой одни. Так любить мужа может только русская женщина - преданно, исступлённо и самозабвенно. Сватались к ней мужички, но даже разговаривать не хотела - и терпеливо ждала Трофима. Своего и единственного.
   Нетребин с женой Марией приехали в на станцию Каменный Ключ уже после войны. Валентина, супруга пропавшего без вести Трофима Останина, была старшей сестрой Марии. Трофима, связиста, после окончания железнодорожного техникума в сибирском Томске распределили на работу сюда, с ним поехала, и жена Валя, с которой они только-только сыграли свадьбу. Сестры переписывались, редковато, но письма шли и во время войны. О своем горе, но только очень коротенько, Валентина отписала сестре, а уж после войны Мария писала о муже Николае, что после тяжелого ранения лечился в госпитале в Новосибирске, куда его перевезли на санитарном поезде из Германии. Сама она устроилась медсестрой тут же в госпитале, жила в военном общежитии.
   Когда Николая готовили к выписке, мал-мало в госпитале подлечили- подштопали, неожиданно пришло письмо из Каменного Ключа. Валентина звала жить к себе сестру с Николаем. "Вам, дорогая моя Марусенька, с мужем придется где-то теперь устраиваться, решать заботы с жильем. Николай, чувствую, после госпиталя слабенький, выхаживать не один месяц потребуется". - писала в письме Валентина. "Ты же сама в письме писала Марусенька, что его родня пропала в эвакуации. Тебе сейчас вернуться в томскую деревню, к нашим старикам - не лучший выход. А у нас с Димкой большой дом, усадьба, и в поселке, и в леспромхозе найдётся где работать. Я, не сомневайся, чем смогу - помогу... И невмоготу мне, пойми сестренка, плакать и переживать о Трофиме каждый день. Ждать его, надеяться на что-то...Приезжайте. вместе справимся с напастями."
   Посудили, порядили Маруся с Николаем. Он-то сам, после выписки, еле ковылял, больше отлеживался. Какая ему может быть работа, тем более за спиной до фронта - только школьная восьмилетка. Ни специальности, ни профессии. Она сутками в госпитале на службе. Ютиться в крохотной комнатёнке в общежитии - не бог весть какая жизнь. Да и денег в обрез. И поехали они на далекую станцию, к марусиной сестре.
   Обжились постепенно. Николай крепнуть начал, всё-таки молодость брала своё. Приезжали к нему с райкома партии, он хоть и не успел вступить в партию, но всё же участник войны, герой. С вступлением Николая в партию некоторая тогда случилась - уже написано было его заявление, сданы рекомендации однополчан, но вдруг погибли враз и политрук, и парторг части. Ехали они в политотдел корпуса, совещание партийцев перед большим наступлением проводилось, и попали под бомбежку с самолета какого-то шального Ганса. Немцы в сорок пятом, чуя приближающийся конец, огрызались, где только могли, яростно и ошалело, с безумством умалишенных. Это были не упорные бои Красной Армии в том, трагическом сорок первом. Наши бились до последнего, стояли насмерть, немцы, хотя и кусались из-за угла, из-за каждого куста, из подворотни, но стоять насмерть не хотели. Или не умели.
   В батальон Николая назначили нового политрука, на раз выбрали парторга, но на фронте с наступлением завертелась такая катавасия, что было не до вступления в партию. И где документы на него - из новых партийных руководителей просто никто не знал. А в мае - тяжелое ранение и госпиталь надолго.
   Райкомовские в этот приезд предлагали помочь герою с работой - в районе не хватало руководящих кадров, повыбила надежных мужиков война. А райкому в районе требовались свои, проверенные в боях кадры. Хоть в колхоз, хоть в райпо, сельмагом заведовать. Перебрали с райкомовцами все должности, и всё отказывался Николай - грамотешки с гулькин нос - завтра снимать придется за такое руководство. И если он геройски воевал, вовсе не значит, что из него настоящий начальник получится. Подучиться бы, хотя бы за десятилетку в школе. Разговор завершили так, подлечится Николай, надумает, приглядит место - райком будет рекомендовать героя.
   Когда попрочнее встал на ноги, отставил костылёк, забота с работой решилась так - Николай двинул в леспромхоз. Там, в леспромхозе и Николай Васильевич Нетребин устроился на лесопилку, на распил огромных бревен. Сначала, рассмотрев его, тогда - худющего доходягу, засомневались, потянет ли на распиле. "Как есть ты сейчас весьма слабосильный пока, в лесорубы - и думать не моги, на лесопилку тебя поставить, надо подумать... Вот, можа, сучкорубом...", - сказали в отделе кадров.
   Но тут в комнатёнку кадров буквально ворвался директор леспромхоза, однорукий ветеран боев на Курской дуге Савостин, ему сказали, что с "железки", из Каменного Ключа на работу устраиваться пришел участник штурма Берлина. Уже и Савостину из райкома позвонили, что, мол, вы решили по Николаю Нетребину, герою войны?
   "Земляк, однополчанин, боже ж ты мой! Ты из Томска? И я томич...Но судьба забросила... - забежав в кадры, приговаривал директор. - Точно, без раздумий берем, какой разговор! Оклемаешься, стахановцем ещё станешь!"
   "А вы, бюрократы... Ух я вас тут! - пригрозил Савостин деду Климу, начкадрами. - Удумали - слабосильный... У меня вон четыре класса учёбы, рука под Прохоровкой осталась, но мне партия поручила! И я взялся за гуж директором. А вы сучкорубом дельного мужика! Тяма в мозгу есть? Ты по госпиталям поваляйся с полгода... Станешь богатырем Ильей Муромцем...Как же!"
   Сперва у Нетребина получалось не ахти, силенки действительно нужны были - не каждый потянет. Мужики, что работали вместе, донельзя пожилые, других не осталось в леспромхозе, как могли старались помочь ветерану. После страшной войны, у всех было не просто внимание к уцелевшим в гигантской бойне-мясорубке, но устоявшим и победившим - громадное уважение к вернувшимся с фронта. Но постепенно он втянулся, отъелся понемногу на деревенских харчах, окреп, и пошла плановая норма и у него.
   Потянулась обычная жизнь. Как-то не проявилось у Николая желание к учебе. Больше стремился что-то сделать своими руками. Тем более поучалось неплохо. Назначили бригадиром на лесопилку, поощрения пошли, премии, а когда и выговоры за срыв плана... Жизнь, она всякой стороной к тебе поворачивается.
   Валентина хотя и встретила Нетребиных приветливо, как могла помогала, но так и ходила молчаливой и потерянной. Димка вырос, поучился в строительном техникуме в Тягуне и сорвался из дома на какую-то ударную стройку гидростанции на Украине. Приезжал в гости, с деньгами и молодой женой хохлушкой.
   Протосковав, Валентина совсем сникла и как-то неожиданно ушла из жизни. Перестал приезжать и Димка, примчался только на похороны, а после и замолчал - писем от него не было. На поминках сильно пил, укорял Николая Васильевича, что тот на войне остался в живых, а вот его отец - не прорвался... Про "висюльки" кричал, про "бляшки". Так он называл в угаре нетребинские награды. Уехал и больше ни гу-гу.
   Нетребины получили что-то в виде наследства - дом, усадьбу и тоску по Валентине, что поддержала их в трудную минуту. Написали Димке о наследстве, а ответил коротко: "Что осталось - все ваше..."
   В леспромхозе Николая Васильевича помнили долго, приглашали, как заслуженного ветерана, на торжества, дарили подарки. В район на торжества звали, выступать в школах...А когда страна пошла под откос - загнулся и разъехался леспромхоз. Районное начальство крепко поменялась и торжества стали другими. Ветеран там был не нужен, Про ветерана, героя Войны Нетребина и некому стало вспоминать...
  
   Прибрав лопату у сарая, Николай Васильевич глянул на своего неутомимого помощника Бублика, что тёрся сейчас возле ног и спросил:
   - Так что, ударник, закончили тяжкий труд и намыливаемся завтракать?
   Довольный Бублик, завертелся и радостно гавкнул, приветствуя верное решение о завтраке. Он потрусил к дому впереди хозяина, сопровождая его на долгожданный прием пищи, даже не оглядываясь, только чувствую его рядом.
   Николай Васильевич пошел домой, и уже подходя к крыльцу, услышал за спиной негромкое:
   - Они сегодня не приедут. Праздник же... Я их к завтрему ожидаю...На Московском курьерском приедут....
   Николай Васильевич обернулся, у калитки стояла соседка, старушка Варвара Гаврилова, одетая очень скромно и незатейливо - в простеньком, выцветшем суконном платочке, в потертой цигейковой шубейке, подшитых, сильно поношенных валеночках...
   Уж на кого-кого, на Варвару война обрушилась не просто тяжелым катком, а неподъемным горем, она полностью подкосила её. Похоронку на мужа она получила уже после извещений о гибели сыновей, последней, уже в сорок пятом. Прежде, один за другим пришли похоронные листочки на пятерых сыновей. За долгие годы жизни с мужем, раньше веселая и задорная хохотушка Варвара, как-то привыкла к молчаливому и сдержанному супругу, также молчаливыми выросли дети, все в отца. Сдержанность и молчаливость стали и для неё обычными и привычными.
   Получая похоронки, Варвара все сильнее замыкалась в себе, сторонилась соседей. Может и плакала, никто не видел и не знал. Работала сучкорубом-подсобником в леспромхозе, а такая работа не требует веселья и разговорчивости. Леспромхоз как мог и чем мог помогал всю войну своей работнице. Что дрова, первой и в обязательном порядке, тут и не обсуждали, привозили, разгружали и топи Через ОРС лесторга выписывали кое-чего из вещей, обуви, находили и немного побольше, чем другим солдаткам, круп, других продуктов. К праздникам - скромные подарки девочкам через профсоюз. Снабжали и табачком-махоркой, который, все знали, она до крупиночки отсылала фронт и детям, и мужу. Сама за всю войну, похоже, отвыкла от сахара - немного оставляла девчонкам, а остальное - своим на фронт...Даже кусочек мыла-другой норовила приберечь для посылки. Говаривала дочкам: "Мы-то здесь выкрутимся. А как они там, в поле..."
   Похоронка на мужа подкосила Варвару напрочь, больше года пролежала в больнице. Девчонок забрали отцовы старики, сама-то Варвара ни родителей не знала, ни родни не имела - детдомовка. Дом стоял закрытый, не жилой, и собаку и кошку девчонки забрали с собой.
   Вернулась с лечения Варвара - никакая, знакомые горестно и сочувственно шептались: "Не иначе - умом тронулась!" Трофимова Валентина ходила к Варваре, поддержать, приободрить, но соседка с трудом её узнавала. На все вопросы отвечала с трудом, отворачивалась и все больше молчала. Вернувшиеся от стариков- дедов, после возвращения матери из больницы, девочки росли энергичными и заботливыми, обихаживали мать. Самостоятельно возились в огороде, и тут уж им помогала Валентина. По-прежнему не забывали вдову и солдатку в леспромхозе, помогали, навещали, везли немудреные продукты, одежонку, доставали дефицитные лекарства.
   Но болезнь, есть болезнь забыть свою трагедию Варвара не могла и уйти от серьезных неладов со здоровьем было невозможно.
   Сейчас Варвара стояла у калитки и, сбиваясь и путаясь, пыталась что-то объяснить Николаю Васильевичу.
   - Они сегодня не приедут...Ведь, Праздник...И Прохор, он такой компанейский, без друзей ни шагу... Мальчишки тоже захотят встретить День Победы...Ну вместе...С друзьями отметить... С теми, кто сражался рядом... Я своих сегодня и не жду...
   - Конечно, конечно...- несколько смутился Нетребин, но постарался улыбнуться и добавил, - с Праздником Вас, Варвара Петровна! Такой светлый радостный День...Но, понятно, и слезы о погибших героях...
   - Нет-нет! Они не погибли... - горячо возразила старушка. - Как же Прохор будет без меня...И мальчишки, кто их приструнит, если не материнская рука...И приласкает...
   Худенькая и трепещущая от волнения старушка заплакала и стояла, не вытирая катившихся слез...
   - Они не могли погибнуть...Была ошибка... Не верно написали...Их спутали... - убежденно твердила она. - И они вернутся...Обязательно...Вон оттуда со станции и придут...Куда уходили на войну! Приедут... И придут все вместе...Вот увидите...Я это давно знаю...Но не сегодня...После Праздника...Обязательно...
   Из соседней ограды напротив, из калитки выскочила дочь Варвары Петровны Нина и подбежала к матери:
   - Мама...Ну что же Вы, простудитесь...Итак хвораете. Я и не заметила. Как вы ушли...Извините, Николай Васильевич... Она сегодня совсем разволновалась... Девятое мая...Как заклинание твердит о наших...А я в стайке завозилась с дойкой...Сестра с племянниками хотела приехать на Праздник... Ждем... Пойдемте мама... Домой...
   - Нинусь... Мы обождем наших ... - продолжала плакать старушка... - Они приедут... Приедут! Я знаю! Отметят с друзьями Праздник... Отпразднуют и вернутся домой...Не уходи. Мы дождемся! .
   Уводя мать, Нина приостановилась и сказала Николаю Васильевичу:
   - Еще раз извините...Не доглядела я за мамой. И Николай Васильевич, вас и вашу Марию Яковлевну, с Праздником...
   Нина всхлипнула:
   - Вы же ветераны войны...Герои...Вы живые...А наши...
   Отвернувшись, она повела мать в дом, все также всхлипывая.
   Нетребин постоял возле крыльца, кашлянул, прослезившись...Больная и исстрадавшаяся женщина...Столько перенести, перестрадать нечеловеческое горе, выдержать такое несчастье, боль и муку. И, не смотря ни на что, долгие годы ожидать возвращения, тех, кто никогда не вернется. Тех, кто остался ТАМ, отдал свою жизнь, на той далекой и теперь многими забывающейся войне. Какие же для этого нужны силы, какие материнская всепобеждающая любовь и неиссякаемая верность!
   Вдруг в звенящей тишине, кажется, из-за бани кто-то осторожно и негромко позвал Николая Васильевича:
   - Дед Колян, дед Колян... Слышь? Ты тут один?
   Николай Васильевич обернулся. Приглушенно заворчал Бублик. Из-за угла бани выглядывал мальчишка, которого сразу узнал Нетребин. Малолетка Витек, с окраины поселка, с Лесного переулка, сын леспромхозовского лесоруба Алексея Тулупова.
   - Что хотел Витек? Я думаю, здесь во дворе, похоже, я один. Посторонних не вижу. Ну, ещё Бублик. А что, случилось-то?
   Мальчишка осмотрел двор и, почему-то пригибаясь, крадучись подбежал к Николаю Васильевичу. Махнув рукой, дескать, нагнись, чтоб мне не кричать, швыркая носом, он прошептал:
   - Батя послал...Сказал, Витюня остерегись, чтоб кто чужой тебя не увидел и не слышал.
   - Все секретно, я так понимаю? Тайно? - удивился Николай Васильевич и спросил:
   - А в нос-то, чего гундосишь? Для секретности или простыл?
   Стараясь говорить тише, и оглядываясь по сторонам, Витек сыпал скороговоркой:
   - Да...с носа текет... С горки накатался...Как бы простуда. Ну, а тут... Батя, говорит мне... Витюня... Да огородами беги и не светись...Быстренько рви к деду Коляну. И скажи о бандюганах. Я и помчался сразу, чтоб никто не видел...
   - О каких, Витек, бандюганах? Где вы их с батей нашли?
   - Мы с батей снег разгребали от дома...Тут с грейдера, с шоссе, то есть, едут к нам три джипяры и бэтеэр. И кухня на колесах у них есть...Прицеп большущий. Громадные такие джипяры. Народу в них полно. Бэтеэр-то с пушкой. Но мы с батей не испугались совсем.
   - Бэтеэр - это бронемашина?
   - Ну! Солдаты там. И вот из джипяры бандюган вылазит и к бате шасть. Главарь, такой. Весь из себя юркий. И спрашивает он, а где проживает гвардии старший сержант Нетребин Николай Василич...Вона чего знает! Так и сказал! Это же ты, дед Колян? Нетребин?
   - Похоже я. Других Нетребиных в поселке нет
   - Во! Батя после и сказал...Не иначе, сказал, бандюганы деда Коляна ищут. А на што?
   Николай Васильевич пожал плечами и хмыкнул:
   - Действительно, а на што? Они, может, об этом вам сказали?
   Витек опасливо посмотрел по сторонам, вытер рукавом нос, и выпалил:
   - Не а! Но батяня догадался. После, когда бандюганы уехали. Не иначе, батя сказал, за медалишками к Василичу намылились. Бандюганы-то эти вот. Батя и грит, дед Колян, вроде как ветеран, и чо-то у него из медалишек имеется.
   - Даже так? Они что, про медали спрашивали? - перебил посыльного Нетребин. - Соплишки-то вытри...
   Он подал Витьку полотенце, что взял с собой утром и держал в кармане телогрейки, вдруг понадобится пот вытирать. Витек мало-мало вытер нос и затараторил дальше:
   - Не а! Не спрашивали. Батя сам вспомнил, дед Колян, помню, грит, давно он у нас в школе выступал. Я ещё, как счас помню, тогда учился...Про войну дед Колян сказывал. И ордена как бы у него имелись. Ты чо, дед, взаправду на войне был?
   Николай Васильевич улыбнулся:
   - Приходилось...Всякое бывало.
   Витек уважительно посмотрел на ветерана, оглядел и на полотенце в руке, но вытирать нос не стал, а только шмыгнул и спросил:
   - А в какой войне ты был? В Афгане, как Плотников, тракторист? Или с чечами, как Грибов. участковый?
   - Ну, это случилось раньше. Я с немцами воевал. С фашистами.
   - Ну, ты даешь, дед Колян. С немцами! Еле ковыляешь с палочкой, а воевал... И медали тебе давали?
   - Иногда награждали...
   - И победил тогда? Немцев-то?
   - Темень ты, Витек, малолетняя. Сегодня ведь, слышал поди...День Победы...Праздник для всех! Наша Победа над фашистами!
   - Точно...Батя еще с утречка бабку Макаровну поздравлял! - ахнул Витек. - Елки, он же так и сказал - С Праздником, вас уважаемая. А он редко её "уважаемая" зовет. Только когда рассердится... Если бабка молоко прольет или каша у неё подгорит. А телек вчерась не работал, я и не знаю, чо седни Праздник. У вас тоже света нет?
   - Ну вот, Витек, все семейные тайны и выдал... - засмеялся Николай Васильевич. - А на счет бандюганов? Спасибо, что прибежал. Пусть едут...Нам чего бояться? Мы люди старые и мирные. А электричество и у нас отключилось.
   - И у нас нету. А я чо? Батя... Он этих, на джипярах, через Нагорную улицу послал. В объезд, чтоб дольше искали. А сам сказал, я сичас к Женьке забегу...Он вроде никуда не уезжал, тада ружьишки прихватим. Да вместе к деду Коляну и бегом. Жалко, грит, участковый в райцентр уехал...На торжества... Ну мы, говорит, если чо, подмогнем деду от бандюганов отбиться. Ты, дед Колян, на мово батю надейся, они с другом и черта погонят.
   - Тоже неплохо - всем вместе быть... - сказал Нетребин. - А ружьишки - это напрасно...Нам война больше не нужна.
   На крыльцо вышла супруга. Кутаясь в белую пуховую шаль, она сказала:
   - Ну. где вы там с Бубликом? Все на столе... и ему в плошке.
   Увидев мальчишку, улыбнулась:
   - Здравствуй, Витюня! Как здоровье? Простыл - не иначе?
   Шмыгнув носом, малец затараторил:
   - Здрасте...Это я малехо перекатался. Мамка глянула и враз определила - сопли у тебя. Полдня с горок летаете на ледянках... Какое тут без соплей! Я ведь только во втором классе.
   - Вот ведь как...С горки в снегу вываляешься и простыть не мудрено,- поставила диагноз Мария Яковлевна. - Хоть лечишься? Таблеток выдадим - лечись.
   - Не а! Бабка Макаровна говорит... Попьет чайку с малиной - и будет он здоров.
   - Верно говорит. Привет своим от меня предай. Поздравление всем с Праздником! Днем Победы! Пошли, с нами позавтракаешь. Пирогом вкусным угощу.
   По улице, вдалеке, со стороны въезда в поселок с трассы, послышался гул мощных моторов. Николай Васильевич сказал супруге:
   - Маруся, не мерзни. Иди в дом, мы сейчас с Витьком подойдем. Дело у нас ещё есть...
   О вдруг возникших, кровожадных и многочисленных искателях медалишек и орденов у ветеранов, теперь немощных старичков и старушек, часто оставшихся в одиночестве, особенно в дальних умирающих деревеньках и на "ладан дышавших" поселочках, Николай Васильевич не раз и не два слышал. Ненасытные паскуды не просто отбирали награды у ветеранов для купли- продажи, особенно за "бугор", тамошним "коллекцыонэрам". Говорили о смертельных налетах и грабежах за военными наградами и по радио, показывали в трагических сюжетах по телевизору. И всегда душили слезы, когда показывали эти жертвы, сухоньких, навечно замерших в крови старичков, задушенных, истерзанных старушек, тех, кто в те давние военные годы бились насмерть с ненавистным и сильнейшим в мире врагом. Тех, кто ныне оказались никому не нужными, брошенными, не говоря уже о властях, оставленных на произвол судьбы не только близкими и родными, а даже и детьми.
   Однажды, несколько лет назад, приехав в райцентр по торговым надобностями, Николай Васильевич шел по одной достаточно неприметной улочке и заметил на невзрачном домике вывеску "Районный совет ветеранов войн и горячих точек. Р.п.Тягун Общественная олрганизация".
   Нетребин зашел познакомиться, узнать - что и как. В одной небольшой комнатке за столом сидела утомленная чем-то девица Она лениво прихлёбывала чай из кружки.
   - Ты чо двери перепутал? Седни не приёмный день, старичок, - равнодушно брякнула девица. - А ты чё хотел, старикан? В ветераны, чо ли записаться. Така начальствия сёдня не обещалось...Заходь в другой день...
   - Вот так? Тогда... Простите...Да-да, я, видимо, ошибся адресом, - извинился Нетребин. - Мне кажется требуется обращаться в другое окошечко...
   Он вышел и забыл в дальнейшем такие слова - "Совет ветеранов".
  
   Услышав на улице приближающий рев мощных внедорожников и бронемашины, завертелся Витек.
   - Дед Колян, мне чего делать-то? - забеспокоился малец. -А как узнают? Бандюганы-то? И где спрятаться? Ага? Бандюганы меня ж возле батяни заприметили. У их, поди, и пистоляры имеются. А почнут шмалять? Я тута вона по телеку фильм про Бандитский Петербург видал. Там паренька они враз пристрелили.
   - Беги в дом, к бабушке Марусе. Чаем тебя угостит с пирогами. Ты какие больше любишь? С мясом или клубничным вареньем? - усмехнулся Николай Васильевич.
   - Мне и с мясом, пойдёт... И с вареньем, дед Колян. Бабка Макаровна говорит. Она такая въедливая...Тебе говорит, Витька, чо не дай, все проглотишь.
   Мальчишка ещё постоял рядом, но увидев подъезжавшие джипы, резко кинулся в дом.
   Возле дома остановились три громоздких внедорожника. Задний "джип" был с большим зачехлённым прицепом. За легковущками встала грозная боевая машина пехоты, с гармонистом на броне. За бронемашиной виднелась прицепленная к ней, новенькая армейская полевая кухня, из трубы которой вился дымок.
   Из бронемашины спустился молоденький армейский лейтенант, и прислонился к броне. Из "джипов", хлопая дверцами, "посыпалась" молодежь, человек десять, парни и девушки. Из переднего "внедорожника" вылез и деловито пошел к дому молодой, мощного телосложения парень, бывший, видимо, за главного. Остальная приехавшая молодежь с интересом разглядывала стоявшего за калиткой ветерана.
   - Здравствуйте! - обратился подошедший паренёк к Николаю Васильевичу. - Извините, что беспокоим. Мы сами из Тягуна. Все мы из строительной фирмы Тягунстрой. Наверное, слышали. Я гендиректор фирмы Валерий Семенович Рыжиков. Понимаете, мы ищем гвардии старшего сержанта Нетребина Николая Васильевича. Ветерана Великой Отечественной войны. Не подскажете, как найти его?
   Николай Васильевич пожал плечами и ответил:
   - Коли так...У нас в поселке Нетребин Николай Васильевич - это я. Других не имеется. И как правильно сказали - гвардии старший сержант. Кавалерийских войск. Если вас интересует - участник Великой Отечественной войны.
   - Ура! Ребята! Это он! - обернулся к своим спутникам и неожиданно радостно закричал Валерий Рыжиков. - Мы нашли его! Вот он, дорогой наш ветеран. Нашли Нетребина!
   Все стоящие у машин бросились к забору и там, захлопали в ладоши. Парни закричали троекратное "Ура!".
   -Ну, надо же...Всё сошлось! Столько искать! И вот он -наш ветеран! - ещё раз повторил Рыжиков.
   Он обернулся в сторону БМП и крикнул лейтенанту у бронемашины:
   - Летеха! Саша! Командуй! Дайте Салют Наций в честь ветерана!
   Армеец склонился к люку бронемашинеы и отдал команду:
   - Васькин! Слышишь? Салют холостыми! Огонь!
   Тут же загрохотала пушка, громыхнув выстрелами. Со всех сторон по дороге на грохот пушки из дворов вылетели поселковые мальчишки и помчались к машинам. Из-за заборов стали выглядывать с любопытством на лицах соседи по улице. Из некоторых оград на улице торопливо появились хозяева, пытаясь понять, что за стрельба у нетребинского дома. Но, чего-то страшного никто не ожидал - Праздник Победы - он разный и без салютов не бывает. Традиция и, теперь уже - давний обычай. Понятно, салюты обычно взлетают в вечернее небо, но и днем огни фейерверков смотрятся красиво.
   На крыльцо вышла супруга Николая Васильевича в накинутой телогрейке, хотела что-то спросить, но остановилась, чтобы не мешать разговору.
   - Не стрелять, гады! Перестреляем паскуд, если тронете деда! - послышались крики из огорода. От бани напрямик, через огород, по сугробам, к Нетребину бежали отец Витька Алексей и его друг Евгений. У Женьки в руках был дробовик, у Алексей на шее висел наперевес на ремне охотничий карабин "Сайга".
   - Дед Колян! Ты в порядке? - закричал Алексей. - Или уже в бой вступил?
   - Ложись и отползай, дед, - выкрикнул Женька, он упал на снег, прицеливаясь. - Отстреливаться будем...
   - Не стрелять! - теперь уже стал командовать Николай Васильевич. - Никому не стрелять! Нам только боя не хватало! Сдуру ещё войнушку устроите.
   - Чо тут, дед Колян? - стараясь отдышаться, проговорил Алексей, опуская карабин- Мы вовремя? Успели?
   Из дома на стрельбу и крики выбежал Витек:
   - Успели, батяня?
   - И ты ещё чижик...Боевой! - засмеялся Нетребин. - Успокойтесь! Все идет правильно, парни. Ребята эти, что приехали - никакие не бандиты.
   - Не волнуйтесь, - сказал он Рыжикову, - это наши поселковые парни...Леша и Евгений...Горячие головы. Защищать меня прибежали.
   - И чо тут, дед, делается? - запыхавшись, встал рядом с Николаем Васильевичем Женька - Не опоздали мы? Все путем?
   - Путем, путем...Вояки тоже мне... - хмыкнул Нетребин.
   - Я сейчас всё объясню... - начал глава фирмы Валерий Рыжиков, но его остановил Николай Васильевич:
   - Погоди, дружок... Оглушили вы нас своим салютом! Столько лет не слышал стрельбы из пушки. Вы стреляете...Эти войнущку хотели сотворить...А начальство вас не спросит, что за стрельбу открыли в поселке?
   - Мы ж не дети, товарищ старший сержант, - улыбнулся Рыжиков. - Все согласовано, Письменное разрешение от милиции имеется. А во-вторых, ваше поселковое начальство сплошь в райцентре. Празднование, заседание, банкет... Вернется не скоро. А мы не митингуем...Мы поздравляем дорогого нашего ветерана! И всех жителей поселка! С Днем Победы!
   Николай Васильевич распахнул калитку и пригласил:
   - Раз не митингуем, а празднуем - заходите... Все-все. Не на улице же праздник отмечать...
   - Вот именно, товарищ старший сержант - на улице. Широко праздновать и всем поселком. Так что, выходите вы к нам, сюда на улицу. Ко всем... - отозвался Рыжиков. - Вы наш дорогой гость. Вы дорогой наш ветеран...Кстати, а какая любимая песня с тех лет, с войны?
   - Не обману и не совру, - задумался ветеран. - Самая-самая - "Катюша", но её любят все. "Прощание славянки"! Тут всегда слезы, как услышу... И у всех слезы, кто воевал... А я из кавалерии, и запала песня на душу, с победного, сорок пятого... Впервые её и запели тогда - "Едут, едут, по Берлину наши казаки..."
   Рыжиков оживился и замахал гармонисту на бронемашине, мол, слазь до нас вниз, дело есть. Подбежавшему музыканту Грише из районной самодеятельности он тут же поручил "Казаков":
   - Григорий, изобрази душевненько! Ветеран любит военную музыку - "По Берлину едут казаки". Я лично не слышал...Будет подходить народ, местные, здешние поселковые... Угостим всех за столом, ясно, на высшем уровне. Но и музыка обязательно! Чтоб была достойная музычка...Максим пока ещё из Инета "казаков" для всех на динамик скачает. Так что, дело за тобой! Небось, не твой репертуар?
   - Обижаете, Валерий Семенович! Нет такой песни, чтоб...
   - Верю...Начинай...
   Григорий растянул меха гармошки и с проигрыша взял "Казаков по Берлину":
   - По берлинской мостовой, Кони шли на водопой... 
   Николай Васильевич тут же шагнул к гармонисту и подхватил:
   - Шли, потряхивая гривой, Кони-дончаки...
   Понеслась любимая и волнующая кавалерийская песня: 
   - Распевает верховой: "Эх, ребята, не впервой.... Нам поить коней казачьих... Из
   чужой реки." 
Рыжиков двинулся вдоль машин, по ходу веселым голосов раздавая указания:
   - Мужики, несем из прицепа столы...Девочки накрываем, как договорились...Летёха, смышленый ты наш - отдавай команду своим бойцам! Разворачивайте машину, кухню ставим возле дома ветерана на первый план...
   - Фу, ты переволновались - сказал Алексей Тулупов. - Мужики, хоть по соточке водочки плесните... Для успокоения...И в честь скажем Праздника.
   - Сейчас всё будет, - весело успокоил его Рыжиков.
   Зарычала, разворачиваясь на улице бронемашина, подтягивая к столам полевую кухню.
   - Таня, накрывайте на столы и всем, кто здесь - сто фронтовых под кашу, - сказал Рыжиков девушке в фартучке.
   - Ура! - крикнул Женька. - Вот это дело. Давайте помогу! В этом я такой...спец. Бутылки открывать!
   Вокруг столов и походной кухни засуетились подошедшие поселковые жители. Котлы открылись и по улице понесся непередаваемый словами вкусный аромат гречневой каши "солдатского" приготовления.
  
   Рыжиков подошел к Нетребину, отвел его немного в сторону от веселой суматохи, где носились и местные подростки, мальчишки и девчонки, помогая приезжим, все радовались предстоящим торжествам и смеялись.
   Гармонист, отыграв "казаков в Берлине", уже наяривал маршевую: "Артиллеристы, Сталин дал приказ..."
   - Смутила наша активность, товарищ старший сержант? - спросил Рыжиков Николая Васильевича. - Мы для Вас и для всех поселковых хотим устроить настоящий Праздник в честь нашего Великого 9 мая. Не возражаете?
   - Ну что ты, Валерий...Ничего. что на "ты"? Я уж по-стариковски. А за Праздник... Конечно, спасибо. Дело не в нас - старичках, всем приятно будет - не забыли их.
   - Да, какой разговор, что на "ты". Конечно, конечно...Да и я сам хотел просить. Но разрешите Вас так и именовать - товарищ гвардии старший сержант? Нравится нам- до "немогу".
   - Нравится, продолжай, - засмеялся ветеран.
   - Я ведь, товарищ гвардии старший сержант, в армии, к величайшему моему сожалению, не служил. Но, честно скажу, очень хотелось... - разговорился Рыжиков, - Мой дед Иван по отцу погиб рано, уже в конце ноября сорок первого, всего-то одна только лишь фотография осталась. На ней он в военной, красноармейской форме. Люблю рассматривать...
   - Перебью, - сказал ветеран. - У нас-то с супругой, у самих военных фотографий с гулькин нос, кот наплакал. Сыновья упрекают. Да и где фотоаппараты были на передовой? Только когда на отдых часть в тыл отводили... Военторговские фотографы тогда и приезжали...
   - Чего не понять... Война - не прогулка для фотосессий. Но так хотелось видеть героев на тогдашних фото, - вздохнул Рыжиков. - А вот и отца моего в Советскую армию не призвали - не служил он, со здоровьем у него плоховато. Я в строительном учился, военная кафедра была, лейтенанта присвоили. Но армия...Какая в тогда армия... И вы же видели. Даже со стройбатами неразбериха. А я же - строитель. Но любовь ко всему армейскому... А уж тем более к героям войны... - на всю жизнь.
   - Много тогда случилось непонятного, - раздумчиво сказал ветеран. - И с армией, и со всей жизнью. Что с нами, ветеранами...Но мы с Марусей в глаза начальству не лезли. Жили помаленьку, сыновей растили. На жизнь как-никак хватало. Работали, огородишко помогал. Государству в своё время мы с Марусей, что могли отдали, скажут спасибо, хорошо. Но клянчить что-то, выпрашивать - не наше. А уж тем более - требовать. Что положено - вроде получили.
   - Вас-то, товарищ гвардии старший сержант, открою секрет, мы нашли почти случайно, - продолжил, улыбнувшись, Валерий. - Собрались однажды зимой мы у себя конторе, подводили итоги за год. Уж и не помню почему, на ветеранов обратились. Или так - зашел разговор сначала про инвалидов.
   Про ветеранов войны в фирме "Тягунстрой" заговорили с одной стороны случайно, а с другой - не могли не вспомнить про героев Великой Отечественной. Сама фирма возникла на обломках местного строительно-монтажного поезда, которые, как и повсюду по стране, занимались строительством на селе. В года ельцинской свистопляски и полнейшей разрухи всего и вся, и строительство на селе, и сами СМП полетели в тартарары. Проще говоря, всё грохнулось и окончательно и бесповоротно гибло. Выручило то, что в несколько сельских районов в свое время для существовавшей при Советской власти трехлетней отработки после окончания вуза распределили выпускников строительного института из одной группы. Некоторые из них выдвинулись на руководящие посты - начальников СМП, главных инженеров и заместителей. Попав вместе с СМП под уничтожение, однокашники, кто не захотел заняться частным извозом, спекуляцией семечек и барыжничать видеокассетами с голливудской киностряпней, собрались, договорившись заранее, у Рыжикова в Тягуне. Мнение все единодушно высказали одно: бороться за создание, пусть одной из всех СМП, но строительной фирмы. Все решили объединиться, доставать в своих районах заказы на любое строительство, строить дома и по частным заказам. Фирма стала "Тягунстрой", так как райцентр Тягун имел железнодорожную станцию, под боком, плохо ли хорошо, но работал ещё леспромхоз с лесопилкой, что для снабжения стройматериалами весьма важно, и к тому же Рыжиков "урвал" у областных строителей, хоть и с большим боем, солидный контракт с армейцами Министерства обороны на серьезную стройку.
   Начали строить воякам, пошли и заказы от новоявленных фермеров, сначала на ремонт, после - на стройки. Забрали постепенно ремонт школ и детсадов в нескольких районах, где на оставшейся базе местных СМП создали свои филиалы. Уже имея некоторый резерв для маневра, удачно спасли от банкротства и прибрали "к рукам" комбинат строительных материалов и кирпичный заводик. Следующими мощными шагами стала собственность на песчаный и гравийный карьеры, и даже "зацепили" на себя леспромхоз, то есть "Тягунстрой" вырос в прибыльную, активно развивающуюся фирму с многомиллионным
   оборотом. А сеть по районам магазинов стройматериалов и хозяйственных товаров только дополнила радужную картинку начинающегося процветания, пусть маленькой, но в районном масштаб, е довольно солидной строительной фирмы. .
   Прошлым летом районные власти Тягуна обратились к уже ставшей богатой и влиятельной в области фирме с просьбой сделать основательный ремонт в частном домишке местной многодетной семьи с семью ре6бятишками, среди которых росли два пацанёнка- инвалида. Небольшие деньги на ремонт район выделял, но их хватало на небольшой косметический ремонтик, покраска, побелка, а власти просили у фирмы поддержки для более солидных работ. Руководство фирмы совершенно молниеносно, без колебаний, вложила в ремонт дома многодетной семьи нужную сумму и быстро, и весьма качественно (репутацию и рекламу никто не отменял) сделала из скромного сельского дома отличное, просторное, со всеми удобствами жилье для скромной семьи, которое восхитило всех в районе. Разговоров и посвоему район, у и по соседним районам было море. Как и посыпавшихся заказов для фирмы на сотни тысяч.
   Тогда-то на итоговом, годовом совещании фирмы и неожиданно возник вопрос о ветеранах Великой Отечественной войны. Системный администратор Максим вспомнил сюжет из Интернета о ветеране-инвалиде войны, которому несправедливо отказали в новом жилье, и он вынужден ютиться в жалком разваливающем домике. Денис Иванович из проектно-сметного отдела рассказал другую недавнюю историю из Интернета, когда на ветерана войны напали местные молодчики, избив его и выкрав военные медали и ордена.
   Некоторый итог подвела главбух Марина: "Давайте найдём через администрацию района наших тягунских инвалидов, ветеранов...Кому-то в доме сделаем ремонт, это в наших силах, кому-то подарки, может техника - стиралка-автомат, может нужен холодильник, финансы небольшие. Сколько сможем...И отпразнуем с дедами День Победы!"
   "Я - за, - тут же высказался глава фирмы Рыжиков. - Своих семейных ветеранов, у меня лично только бабушка Зоя, просто пенсионерка. Оба мои деда и Иван, и Василий погибли на фронте. Да и всех вас, похоже, есть такие истории в ваших семьях! Будем искать участников и помогать. Согласны?"
   Возражать было некому. "Тогда группу поиска и предложений по финансам создаем, старший Денис Иванович из проектно-сметного, - заключил глава фирмы. Дальше всё и закрутилось...
  
   Подбежал к Рыжикову Максим, что сейчас крутил музыку из Интернета:
   - Прошу прощения...Валерий Семенович, давать музычку на динамик, или пусть Григорий поупражняется?
   - Как скажете, товарищ гвардии старший сержант? - спросил Нетребина Валерий.
   - Народу смотрю гармонь по душе...Пусть слушают, народу-то прибывает.
   - Макс, давай чуть позже... Под солдатскую кашу и "сто фронтовых". Народ будет занят делом - и включишь динамики. Давай, следи!
   Глава фирмы прошлись с ветераном дальше, уже к столам на угощением и Валерий продолжил:
   - Первое, чтоб найти ветеранов - помчались в районную администрацию в Тягуне. Выяснить, кто где живет, спросить списки ветеранов, кого можно пригласить на празднование, кому помочь. За одно, решили посоветоваться с властью... Ну там, как с нашей помощью старичкам. Сами понимаем, у всех уже не просто возраст, а плечами - намного больше восьмидесяти. Что вручить, что подарить... Может, ремонт в доме.На участке.... И представляете - ушат ледяной воды!
   - А что такое? - кашлянул Нетребин, - Говорят, итак, мол, задарили старичков?
   - Не поверите! И мы не поверили... - ответил Валерий. - На полном серьезе, нам выдают - по данным администрации района, в нашем районе участников боевых действий во время Второй мировой войны - жителей района не зарегистрировано. Опаньки, приехали! И что, спрашиваем - все уже ушли в мир иной?
   - Трудно сказать...- сдержанно отметил ветеран. - Мы ведь тоже с Марусей были на фронте только в Великую Отечественную. Не нам, конечно, считать ветеранов... Неужели всё так печально?
   - Вот и мы...Да не может быть - такое. Какая такая - Вторая мировая, вы случаем не перепутали войны? Данные таковы, отвечают нам...Спорить бесполезно... Застыли чинуши на цифре "ноль" и ухом не ведут.
   - Власть есть власть, - пожал плечами ветеран. - Им виднее, кто ветеран, а кто участник боевых действий.
   - Мы не остановились. Счас прямо, бросим мы ветеранов. Как бы не так...Посылаю парней в Березово. - распаляясь, продолжил Валерий. - Вы уже слышали... Военкоматы теперь не в каждом районе. Объединили несколько районов области - один военкомат на десяток районов. Добираться туда призывникам, к примеру, по полдня. А старенький ветеран и не поедет лишний раз, здоровья не хватит...
   - Так, краем уха, что-то объявляли по телевизору, - стал припоминать ветеран. - Нас уже и военкомат тода почти не вспоминал. Разве открытку давным-давно к 9 мая ещё присылали. После и энти открытки, похоже отменили. Ни чо не поступало.
   - А вы - то? У вас права. У вас какие-то льготы. Что сидели?
   - Семеныч, извини. Ты нас за крохоборов и горлохватов считаешь? Мы ведь так - живешь себе, дак и живешь. Случалось уже, многое в пятьдесят шестом стоко сняли с нас. Проезд, за медали доплату. Мы чо? Требовать? Не наше старческое дело. Дадут хорошо. Не дадут - дело власти. Отменили - и вся недолга.
   - Мозги бы они себе отменили, - постучал по лбу Валерий. - Возвращаются наши парни из фирмы из военкомата, и облом, мне говорят. Как облом? Да там, они объясняют, такой дикий бардак, документы свезли в кучу. Реорганизация называется! Никто ничего не знает и не ведает. Шныряют по коридорам новенькие, из разных мест, большинство гражданские, офицеров, раз-два и обчелся. Их, твою мать, ничего не интересует... И не только про ветеранов. Один ответ - ничего, не можем сказать о тягунских ветеранах. Возможно, их и не осталось, это они гутарят. район-то небольшой. Попробуйте мол, советуют, сначала в местной администрации. Короче, с начали, к тому и приехали.
   Они - в Тягунстрое, начиная искать конкретного ветерана, не зная ни имени, ничего другого, не задумывались о трудностях. Возможно, они были не иначе, как несмышленые пацаны, которые хотя бы немного догадывались о миллионах запросов (о ежегодных и каждый год) со всей великой страны в архив в Министерства обороны в Подольске. И совершенно скудных сведений там, в архивах, о красноармейцах и офицерах, о, так называемых "безвозвратных потерях" - убитых, погибших без вести пропавших, а также раненых, изувеченных инвалидах.
   Розыскники из фирмы гоняли, надо отдать им должное - повсюду. Администрация района, Совет всяких ветеранов, военкомат, налоговая, пенсионный. Налоговая напрочь всё отметала - ветераны Отечественной не значатся. Совет ветеранов района, их ответ бил наотмашь - "...если бы располагали, то мы обязательно... но не имеем информации". Пенсионный - "запрос изучается - ответ согласно законодательству РФ будет дан через 30 суток!"
   Рыжиков сам позвонил начальнице Пенсионного, у кого, так у неё должно быть строго и исключительно документально.
   "Валера, милый ты мой! Снизошел! Олигарх, ты наш... Самый хозяин района. Куда Ааронычу до тебя! Он глава, а все понимают - хозяин-то ты и твоя фирма. Да такой степени ты спаситель для района, - сказала бывшая одноклассница Рыжикова, начальница районного отделения Пенсионного фонда. - Стою перед тобой по стойке "смирно".
   - Настя, - засмеялся Рыжиков. - Даже если я Христос Спаситель районного масштаба, помоги найти мне в нашем районе ветерана войны. Потом перечисляй свои проблемы.
   - Валера! Твои парни у нас были. Ноль - скажу я и тебе. Такой кавардак! При переселении и нас пенсиков, и всяких нововведений... Помнишь, как нас загнали и гнобили? Рассказать, что творилось с документацией? Я тебе не поручусь ни за что. По данным в мерцающем компе я не вижу пока здоровых и живых ветеранов войны. Нет их у меня...Этой категории, что интересует тебя. Заходи позже. Всё возможно. Ты думаешь, я изверг? Ненавижу ветеранов войны? Мы только начинаем мал-мало документы приводить в порядок. Будем искать...А ремонт. Как спонсорское? Поможете?
   - Да-а-а...- задумчиво сказал Рыжиков. - Как долго еще будем чистить страну? Как-то медленно встаем с колен. Ано и верно, из грязи болотной тяжело вылезать - засасывает, проклятая.
  
   - Валерий Семенович, - позвали девушки - Идите к нам, все приготовлено.
   - Пошли, товарищ гвардии старший сержант, - предложил Рыжиков. - Неизменные сто фронтовых, и угостим фронтовыми деликатесами. Специально искали в военных мемуарах. И обязательно - солдатская каша с тушенкой!
   - Супругу бы мою кликнуть, - смущенно напомнил ветеран. - Верная подруга с фронта Маруся, Мария Яковлевна, сержант медицинской службы... Заговорились мы тут, а она одна...Стояла на крылечке с собачонкой нашей, как вы салютовать принялись.
   - Так где ж одна, ваша Мария Яковлевна? - показал на табор возле столов Валерий. - Наши девчонки её уже захороводили. Беседа - беседой, но смотрю, давно ваша Маруся нашими красавицами командует.
   - Я же говорил, старичок из меня уже получился. Супруги уже и не вижу, - рассмеялся ветеран. - Старенький стал. Наблюдать разучился.
   Возле столов оказалось почти половина поселка, что услышали салют и музыку, и собрались у дома двух ветеранов - деда Коляна и бабушки Маруси. Там же среди толпы суетился и Бублик, шныряли и другие соседские любопытные псинки. Пацаны плотно облепили БМПэшку, во все глаза следили за рассказчиком, механиком-водителем сержантом Васькиным, и слушали его военные байки. Васькин твердо пообещал пацанам, что салют ещё повторится, большой и захватывающий. Васькин указал на заряжающего, молодцеватого рядового Терещенко. Ему бы только от лейтенанта приказ получить, так он такой салют устроит, никогда не видели.
   - Друзья! - громко начал Рыжиков, привлекая внимание собравших жителей поселка. - Товарищи! Дорогие ветераны! Может, я чего скажу и пафосно...Но ведь говорить хочется от всей души! Сегодня замечательный и волнующий Праздник всей нашей страны. Вы все знаете, сегодня День Великой Победы. Наша фирма Тягунстрой, многие ее работники, приехали сюда в Каменный Ключ, чтобы поздравить наших дорогих ветеранов, не боюсь сказать, подлинных героев войны, с этим самым важным Праздником. Спасибо всем жителям поселка, что также пришли поздравить наших дорогих ветеранов - Николая Васильевича и Марию Яковлевну Нетребиных.
  
   - Я предлагаю, - сказал Рыжиков, когда вокруг все притихли. - Сто фронтовых в честь нашей Великой Победы! Сто фронтовых за тех, кто не вернулся с этой страшной войны...Сто фронтовых за тех, кто выжил и победил... Сто фронтовых за нашу Великую Родину... За нашу Россию ...УРА!
   Первыми громогласное "Ура!" подхватила поселкова детвора.
   К празднованию у дома Нетребиных подходили жители со всех окраин поселка, дальних переулков и тупичков.
   У заборчика, дома напротив, стояла худенькая старушка Варвара. Она стояла, замерев, и беззвучно плакала. Казалась это стоит памятник всем женам и матерям, чьи мужья, братья и сестры, дети не вернулись с той кровавой битвы и пали смертью храбрых.
   - Все мы читали и не раз слышали о тяготах той, нашей Отечественной войны, - продолжил Рыжиков. - Наверное в стране нет ни одной семьи, которую бы не коснулась война. У меня на фронте погибли два деда... Не вернулись их братья... Думаю, наших героев мы никогда не забудем...Давайте помянем всех, кто не вернулся с войны...
   Все жители, взрослые и ребятишки притихли, вспоминая своих героев, припоминая рассказы своих матерей и бабушек о них, о тех могучих и бесстрашных богатырях, кто смог даже ценой своей жизни защитить свою землю, своих потомков от беспощадного и кровожадного врага.
  
   - Думаю, что и сегодня по Красной площади продут многотысячные колонны "Бессмертного полка", - вновь обратился к жителям Рыжиков. - У многих в семейных альбомах сохранились одна, может, две фотографии героев. Но у нас, у всех сохранилась память о них. Сохранилась благодарность им...Давайте беречь, и нашу память о них, и нашу благодарность...
  
   - Из тебя, Валерий, отличный политрук получился бы, - сказал Рыжикову Нетребин. - Я вспоминаю нашего политрука Панина. Он повторял всегда... Точно уже, конечно не помню...Но что-то запомнилось...Он говорил - слова наши, призывы должны быть, как песня наших отцов и дедов, от которой стынет кровь и леденеет от ненависти к врагу душа...Как вскипает кровь и понимает бойцов в атаку даже под самым шквалистым огнём.
   - Я даже не представляю... Сейчас не понимаю... Как подняться из окопа в атаку под огнем... - волновано сказал Рыжиков. - Это ж какие надо слова, чтобы поднять, скажем, батальон в атаку...
   - Простые, Валерий, - усмехнулся ветеран. - Надо просто скомандовать: "Батальон, в атаку на фашистов! За Родину! За Сталина!"
   - За Сталина, тоже кричали?
   - Сталин был символом Родины, которая устояла и побеждает. Ты же знаешь... Есть Родина, есть беспощадный перед тобой враг. Что, "Хенде хох" исполнять? Не нам! Мы испокон веков были русскими. И мы, не перед кем ручки в бессилии не подымали.
  
   Со всех сторон спешили к дому Нетребиных и подходили жители. Уже пели хором у столов. И "Журавлей", и "Катюшу", и "Хотят ли русские войны...". Пели искренно и душевно. У многих на глазах были слезы... Та война - она стала бедой для всех...
  
   - А почему у Вас кавалерия? - спросил Рыжиков. - Не танки. Или артиллерия...Или учиться на летчика, как знаменитые Покрышкин, Кожедуб, Талалихин, Гастелло...Ну, помните фильм с Леонидом Быковым - "В бой идут одни старики"..
   - Я деревенский пацан...С детства при лошадях...Ночное, знаешь что это такое? С малолетства волокуши возил... Слышал такое? Когда военком сказал - пополняется дивизия Доватора...Столько о нем говорили по радиоприемнику...Под Москвой конники жару немцам дали. Я сразу говорю- только кавалерия...
   - Я тоже сейчас учусь ездить на лошадях...Прелестные и умная животиночка ...
   - Кто спорит! После войны у меня долго жеребец "Воронок" был... Из леспромхоза жеребеночком взял. Как ветерану мне его директор отписал...Хотя в деревнях не давали тогда частнику лошадь держать. Но мы-то железнодорожный поселок.... Ребятня крутилась возле моего "Воронка". Мои сынишки оба заправские мастера- лошадники...И взнудать и запрячь. Не поверишь, телегу и сани ещё на задах храню...
   - Может в музей районный как экспонаты отдадите? Я куплю для подарка краеведам, - поинтересовался Рыжиков. - И упряжь, если сохранилась...
   - И седло, и вся упряжь целехонькие. А продавать? Я ж не барыга какой... Подъезжайте, забирайте. Пусть малышня в музее видит, как мы жили.
  
   Гармонист заиграл и запел "На безымянной высоте" - "Мне часто снятся все ребята, друзья моих военных дней, землянка наша в два наката, сосна сгоревшая над ней"...
   - Часто друзей вспоминаете, с кем рядом воевали? - спросил Рыжиков.
   - Землянки в два наката - не наше кавалерийское...- кивнул в сторону гармониста ветеран. - Конный состав в землянки не укроешь. При бомбежках бежали к своим лошадям - успокоить... И ведь не спасёшь, если что...Сахарком пайковым своим баловали.
   А друзья.... Сам не знаю, как я уцелел. Как Марусенька моя...
  
   Рыжиков повел Нетребина к поселковым жителям, что толпились у столов. Остановились возле супруги ветерана, что пела вместе с девчатами. Песни затихли.
   Рыжиков начал говорить негромко, и вокруг тишина была полной:
   - Думаю, все догадываются, что наша фирма не могла не приготовить для наших дорогих ветеранов, героев войны, свой подарок. Мы тут, от нашей фирмы и от всего нашего сердца... Николай Васильевич! Мария Яковлевна! Дорогие наши ветераны! Примите от нас в подарок... Наша благодарность...За ваши военные, боевые и героические подвиги...Вам - за Берлин! Вам от нашей фирмы мы дарим комплект домашнего кинотеатра. Смотрите кино, мультики, фильмы... И радуйтесь! Принимайте, гвардии старший сержант! В честь Победы и от нас на память...- объявил Рыжиков и попросил Максима:
   - Максим, с прицепа разгружайте коробки!
   - Ура! - закричала поселковая детвора, а взрослые долго аплодировали. Из пушки боевой машины по команде лейтенанта дали залп восторга.
   Рыжиков обнял ветеранов под восхищенные крики жителей.
  
   - Ну что, гвардии старший сержант, вносим кинотеатр в дом и монтируем там? - обратился Валерий к Нетребину. - Или протягиваем кабель от внутренней, домашней розетки сюда и демонстрируем комплект кинотеатра на улице?
   Был откинут брезент с прицепа и на крыльцо понесли множество коробок с аппаратурой.
   - И дома и здесь на улочке, включить не получится, - огорченно сообщил ветеран. - Второй день света в поселке нет, потому и не включишь ничего электрического. От темноты у нас керосинка, лампа "Молния" называется.
   - Что лампа? Как молния? На керосине? - не понял Рыжиков.
   - Точно, - подтвердил ветеран. - Пока лампу- керосинку пользуем. Светит... После войны в каждом доме была, самое надежное освещение. Так мы все и спасаемся сегодня. Нашли керосинки в сарайках. Благо керосин хозмаге ещё продают. Дороговато, конечно, но куда деваться.
   - Неплохо для всенародного Праздника, - едко сказал глава фирмы. - Для Дня Победы - исключительный подарок... Для ветеранов, особенно!
   - Погода и природа. Ими не покомандуешь. - осторожно ответил ветеран. - Обрыв на трассе из-за снега. Моторин сам видел, оборвало у Сухого лога...Вы, наверное, проезжали, это на повороте с грейдера.
   - Какой Моторин? - не понял Рыжиков. - Чего оборвало?
   - Жена у него намедни рожать надумала... Перед Праздником. Сам и увез вечером в роддом...А из райцентра возвращался, буксовал... - пояснил ветеран. - И обрыв на опорах заметил. Вроде со станции в район дозвонились, об аварии сказали... Путейский телефон не отключился...Но тут дело такое...Праздник...Когда еще из Тягуна те ремонтники на аварию поедут...
   - Вот дожили...Праздник, День Победы! А целый поселок без электричества...Да что поселок - единственные ветераны на весь район - сидят в темноте...Горячее и сердечное спасибо, дескать, вам дорогой наш ветеран! - изумился Рыжиков. - Ну и работает наш электро Чубайс недорезанный.
   - Максим! - позвал он администратора - компьютерщика фирмы. - Попробуй дозвонится в электросети. Ищи самого Ткаченко. Найдёшь, дашь мне трубку. Есть координаты? Не возьмет свой мобильник, бейся через дежурного.
   Максим отошел в сторону и принялся за поиск начальника районных электросетей.
   - Что за народ! - не успокаивался Рыжиков. - Великий Праздник и тот подгадить... А спишут на погоду! Мол, опять не ко времени ахнула! И начнут перечислять - метель, пурга, снегопад, вьюга, буран, не зги не видать...Нет условий для работы.
   - Поди потерпим? Уже торжественное собрание, наверняка, в районе началось. Чего людей будоражить? - осторожно напомнил ветеран.
   - Энергетиков растревожишь! Черти полосатые! - отмахнулся Рыжиков и возмущенно рубанул:
   - Мы же, с этим Толяном на одной улице росли, в одном классе учились, в соседние институты поступили, он в электротехнический, а я...
   - Все мы меняемся! Одни тянутся к людям, а другие лезут по головам, - грустно сказал ветеран.
   - Да что говорить, гигантский вырос из Толяна пуп - начальник, попробуй к нему кто из простых смертных на прием попади!
   - Валерий Семенович! Ткаченко... Сам у телефона, - подошел Максим, протягивая главе фирмы мобильник.
   - Анатолий Борисович? Приветствую тебя, Толян! - негромко и явно сдерживаясь начал Рыжиков. - И тебя с Праздником. Да-да...Вот не сумел посетить районное торжественное собрание. В другое место нам с ребятами из фирмы важнее сейчас было поехать. Нагоняй от главы района?
   Динамики на крыше прицепа врубили легендарную "Священную войну": "Вставай, страна, огромная, Вставай на смертный бой..."
   - Толя, мне видится, нагоняй прилетит самому Марку Ааронычу, - старясь перекричать музыку, громче заговорил Рыжиков. - Да с такой высоты прилетит, я тебе скажу, он задохнется! И не удивлюсь! Но, о нем, давай после. Мы сейчас всей фирмой в Каменном Ключе. Встречаем тут День Победы! Слушай, тебе докладывали, что здесь в поселке третьи сутки нет электроэнергии? Сказали, что порыв на линии у Сухого Лога? Прости...Я тебя не понял. Вы завтра приступите в ликвидации аварии?
   К месту празднества, к дому ветеранов Нетребиных, подходили все новые и новые жители, веселые и любопытные - что за шум, что за стрельба и громкая музыка. Динамики то грохотали военными маршами, то со слезой пели "Враги сожгли родную хату..."
   Гармонист Григорий, не обращая внимания на громогласную музыку из динамиков, для желающих напевал самые задушевные и, к глубокому сожалению, забытые молодежью песни военных лет.
   Всем, кто пришел вручали георгиевские ленточки и не было вокруг никого, кого бы не украшали эти зримые знаки Победы. Раздавать ленточки доверили местным школьницам, и они, смущенные и краснощёкие, не пропускали ни одного из поселковых без ленточек. Мальчишки облепили бронемашину, под присмотром водителя Васькина лезли во внутрь и вертели пулеметом. Лейтенант с жаром рассказывал о достоинствам БМП жителям постарше, кругом стоявших возле него.
   У накрытых столов девушки из фирмы в разноцветных фартучках с надписями "Спасибо деду за Победу" наливали мужчинам в пластиковые стаканчики "сто фронтовых" в честь Дня Победы. Любителям "повторить" - не отказывали. Подходили за "фронтовыми" и старушки, между собой говоря: "А мамка рассказывала - в тылу "фронтовые" не выдавались... А выдай-ка тада ету норму, во како ударничество на работе случилась бы..."
   Сверху на полевой кухне, в большом белом колпаке и белом фартуке, кашей распоряжался заведующий питанием фирмы Олег. Большим армейским "разводящим" он лихо сыпал в чашки знаменитый солдатский паек - горячую гречневую кашу с тушёнкой. Привлекательный дымок из трубы полевой кухни и ароматный запах превосходной каши устроили очередь у котлов из желающих приобщиться к "простой" солдатской еде. Особенно старались почему-то малыши. Один мальчишка из малолеток, быстро и старательно очистив чашку от каши, требовательно спросил у стоявшей рядом матери: "Мам, а чо ты такую вкусную кашу дома не варишь? Всё манку и манку...Хочешь. чтоб я в армию поскорее ушел?"
   Поодаль, на улице стояли только двое, ветеран Нетребин, и глава фирмы Рыжиков. Валерий Семенович уже "кипел", разговаривая с начальником электросетей:
   - Анатолий Борисович, я не стану матюкаться, народу вокруг очень много. Не след мне при людях выражаться! И морали читать тебе не моя задача. Я тебе скажу по-русски. Здесь в Каменном Ключе живут два единственных в нашем районе ветерана Великой Отечественной. Участников войны в нашем районе больше не осталось! Нет у нас уже других старичков, которые воевали на фронте! Нет их Толя! Их и во всей стране по пальцам пересчитать можно! Понимаешь? Остальные, как ни печально, покинули нас, уже ушли в мир иной, дорогие наши ветераны!
   На утоптанном снегу улицы принялись танцевать. Из динамиков звучал вальс "В лесу прифронтовом": "С берез не слышим, невесом слетает желтый лист..."
   - Ты меня. Толя, хорошо слышишь? Можно часами сидеть на торжественных собраниях, ораторствовать, двигать речи... - резко и напористо говорил Рыжиков. - Мы сегодня приезжаем в Каменный Ключ, привозим ветеранам подарки, поздравляем, а нам говорят - эти здешних два ветерана, герои войны, участники штурма и взятия Берлина сидят в темноте. При керосиновой коптилке! С керосинкой в дощатый сортир на улицу ходят! Чуешь или нет, патриот хренов! Помолчи! Ты меня знаешь...
   У столов вокруг Марии Яковлевны собрались старушки и хором затянули любимую "Катюшу"! Наверное, невозможно понять фантастический магнетизм этой простенькой песенки, притягивающий уже много десятков лет миллионы человек. Как понять русскую песню, от которой закипает кровь в жилах, от которой стынет кровь, идут муращки по коже...Как оценить силу незамысловатой русской песни, которая батальоны поднимала в атаку...
   Разговор Рыжикова с начальником из Тягуна все обострялся:
   - Толя, не пори чепуху, не надо пригонять сюда для ветеранов дизель. Старики ни в коем случае на такое не согласятся. У них в доме, значит, появится свет, а весь поселок в темноте...Не для себя они Берлин когда-то брали! Не себе добывали Победу! Для людей, для страны они воевали, отдавали жизнь и здоровье. Простое тебе надо объяснять?
   - Валерий Семенович? - закричал Олег у сверху на полевой кухне, раздавая кашу. - Народ просит салюта. Первый раз, все говорят, никого не было. Не слышали толком. И не видели сами... Стрельнем? Отдайте команду!
   Рыжиков махнул, соглашаясь.
   - Летеха! Начальство командует - салют в честь ветеранов, - крикнул Олег.
   Загрохотала пушка бронемашины, и толпа восторженно стала скандировать:
   - "Спасибо деду за Победу! На Берлин! Россия,вперед!"
   - Короче, Анатолий Борисович, говорю вам официально и разборчиво, надеясь на понимание важности факта, - веско произнес в мобильник Рыжиков. - Или - или. В Тягун мы вернёмся часа через три. Может, чуток попозже, не важно. Учти, если к этому времени в поселке Каменный Ключ не будет налажено электроснабжение...Собирай в таком случае срочнехонько манатки и беги от нас подальше.
   Опять загрохотала пушка, завизжала пацанва. Радио играло - "День Победы, как он был от нас далек..." Гармонист Григорий развлекал старушек неувядающим - "С берез не слышен, невесом, слетает желтый лист..."
   - Короче Толя так! - уже не сдерживаясь, рявкнул глава фирмы. - Мы твою богадельню влет накроем. Не всю её, так тебя абсолютно точно. Сколько ты нашей фирме должен? Сколько мы тебе техники даем? Да совесть у тебя есть, падла? Не надо мне ничего объяснять - время пошло, Чубайс недобитый.
   Рыжиков попыхтел, остывая от нервного разговора. Отдавая трубку мобильника Максиму, он, помолчав, спросил:
   - Что же придумать? Нужен свет... Виновных и виноватых найдем и выпорем... Но электричество в перспективе... хорошо...Но так хотелось подарок-то наш показать.... Вам, товарищ гвардии старший сержант, и всем жителям поселка во всей красе.
   Ветеран только пожал плечами:
   - Пока ничего путного на ум не приходит...
   К ним подошла супруга Нетребина:
   - Не помешаю? Отошли они в сторонку от людей, никого не видят. Сплошные разговоры. И это в Праздник! Пойдемте с нами споем, у нас уже и хор образовался.
   - Мы о подарке, Мария Яковлевна, озаботились, - сказал глава фирмы. - Разгрузили его, вон коробки на крыльце. Хотелось бы показать, чудная аппаратура - домашний кинотеатр. Там ведь наворочено столько достаточно сложной техники. Мало кто такое видел...Тем более у вас, в поселке... А вы зачем-то в поселке свет взяли и отключили? Салют в темноте лучше смотреть? Без электричества домашний кинотеатр, к сожалению, работать не станет.
   - А наш вокзал? Железнодорожный, поняли? - усмехнулась Мария Яковлевна. - Линия на станции железнодорожная, электричество-то у них не отключали? Николай мой, коль телевизор не голосит на вокзал собирался по радио парад слушать. Кто мешает в зале ожидания вашу технику подключить? Начальник станции против не будет, давний дружок Николая.
   - А точно, вокзал! - загорелся Рыжиков. - Умная женщина смотрит в корень проблемы... Вот, что значит ветеран, который прошел войну! И правильно решает её! Как идея, товарищ гвардии старший сержант?
   - Мудрая моя Марусенька! Ну, и Сан Саныч. На вокзале...Я обещаю, возражать не будет. Можно на вокзале присоединить. Если захотите проверить.
   - Парни! Давайте все ко мне. Летеха, поможете? - начал раздавать команды глава фирмы. - Грузим аппаратуру обратно в прицеп и едем до вокзала. Монтируем комплект в зале ожидания на вокзале и включаем. Ход мыслей понятен?
   - А размеры вокзала, Валерий Семенович? - мудро высказался Максим.
   - Макс... Поселок Каменный Ключ на карте - метр на метр. Зал ожидания вокзала, я предполагаю, миллиметр на миллиметр. Туда, когда ты включишь кинотеатр, втиснется весь поселок. Человек сто. Двести. Кого-то будем выгонять? Макс, ты спец или идите отсюда? Вопросы?
   Когда на стене зала засветился огромный экран домашнего кинотеатра, по набившейся в помещение толпе поселковых жителей пробежали восхищенные возгласы: "Смотри, смотри, как в кино в нашем клубе. Натурально, как в кино! Во, красочки на экране. Красота! Как тебе стереозвук? Это подарок деду Коляну и Марии Яковлевне. У их, говорят медали наградные хранятся... За Победу. Я девчонкой в школе его видела - дед Колян приходил нас с Днем Победы поздравлять, про войну чо-то рассказывал! И чо, правильно, заслужили они, энти ветераны!"
   С боку, недалеко от кассы, подошли Рыжиков с ветеранами. Макс перебирал кнопки на пульте. Они стояли, вплотную зажатые толпой крохотном зале.
   - Макс, Москву давай! Первый канал, - сказал Рыжиков. - Парад ещё рано.Обязательно фильм документальный будет про битву...
   И в это время, пассажиры, ожидающие приезда родственников и просто зрители начали расступаться в зале, делая коридор для проезда - к ветерану Николаю Васильевичу. Жена и мать везли на инвалидной коляске неходячего инвалида. Влада Бынько. Тяжелейшее ранение ног он получил уже в последний год в Афгане, наступив на растяжку в подходе к "зеленке".
   - Празднуешь, дед Колян? Поздравляю, - с усилием, морщась, просипел инвалид Влад. - Подарки получаешь. Царские... Позволь поздравить. От всех нас. С Днем Победы, дед Колян. Живи, и здравствуй!
   - Бабе Марусе - поздравления, - улыбнулась жена Влада Мила. - Влад так обрадовался, когда услышал, что вас из Тягуна приехали поздравлять. Говорит - позвонил бы сам с самого раннего утра...С Днем Победы...Но телефон...
   - Спасибо, милые вы мои, Влад и Мила. Вам, здравствуйте - Екатерина Макаровна, - принялся обнимать инвалида- афганца. Нетребин и пожимать руки жене Влада и матери. Тысячу лет, Владик, тебя не видел.
   - Здравствуйте и вам, дед Колян и дорогая Мария Яковлевна. Какой великий для вас Праздник! И для всех нас, - обнял Нетребина Влад.
   - Рады видеть, - заулыбалась Мария Яковлевна. - Все хорошеешь, Милочка? Что ребятишки?
   - Спасибо бабушка Маруся, растут и балуются, бутузы... - обняла Марию Яковлевну Мила. - Они с дедом дома, только что с улицы загнали домой. Вывалялись в снегу с горки на ледянках. Игорек и свитерок ваш подаренный не снимает. Наташечка радуется вашими варежками...Как вы умеете вязать!
   - Да как вы сюда добрались? По улицам на тракторе не проедешь, снегом все занесло. И вдруг вы! На коляске? - удивился Нетребин.
   Он повернулся к Рыжикову:
   - Валерий, это Влад Дынько. Познакомлю с ним - настоящий вояка, афганец. Был тяжело ранен. Уважаю парня. И мама вот его, - Екатерина Макаровна. Его жена, красавица Мила. Сын и дочурка отсутствуют...
   - Здравствуйте всем! Рад познакомиться, - протянул руку Владу глава фирмы. - Рыжиков Валерий Семёнович. Чем дольше мы у вас в поселке, тем больше прекрасных людей видим. С Праздником всех! День Победы - и ваш Праздник. Поверьте, поздравляем от души.
   Рыжиков, поняв ситуацию и оценив её, беззвучно прошептал глядевшим на него сотрудникам фирмы: "Подарок! Найти быстро!"
   Мгновенно исчез сисадмин фирмы Максим, рассекая толпу, и тут же быстро появился. Он протянул Рыжикову небольшую коробку.
   - Простите, - сказал Нетребину глава фирмы, - товарищ гвардии старший сержант. Мы сегодня в поселке гости, народ новый. И тут обнаружился ещё отважный герой...
   - Я же говорю... - повторил Нетребин. - Влад Дынько, афганец, славный парень. Лейтенант...Три года, Влад, прошел на Афгане?
   - Дед Колян! Чужие тут вот приехали люди. Чо из меня героя строить, - горько произнес Влад. - Вот ты, дед, истинный герой, завидую. Твоя Маруся - героиня из героинь... Я в Кандагаре наших медсестричек навидался. Все геройские девчонки, спасали нас. А я чего? Оказывается... Мне тут как-то в военкомате брякнули- мы тебя в Афган не посылали... Чо ты все просишь? И пошел, говорят мне, ты, куда подальше...
   Влад развернулся на коляске, стараясь уехать в толпу. Но его остановил Рыжиков:
   - Простите Влад... Или Владислав...Не знаю...Мы в фирме никого не обижаем. И вам хотим... Не отвергайте...Наш скромный подарок, ко дню Победы...Это же и ваша, Влад, Победа. Ведь не важно, кто и где защищал Родину! Победа нас всех.
   Рыжиков протянул инвалиду коробку с айфоном:
   - Влад, рады на память в честь Дня Победы тебе подарить айфон. Наши русские победы случились не только в сорок пятом...Не нам тебе о них говорить... Не откажись принять... Мы от чистого сердца. Спасибо. что пришли на празднование.
   - Серега с Моториным всё это... - вмешалась жена Влада Мила. - Представляешь, Василич...Смотрим - грузовик Сереги. Чо это, думаю, в выходной приперся. И тут уже Моторин в дом. На своей машине к нам к воротам пригнал. И кричит - у меня Клавочка сына родила...Вчера. Ну, мы поздравили...
   - И Моторин с Серегой...Нам говорят, собирайтесь...Поехали, мол, на вокзал, - зачастила Екатерина Макаровна.
   - Они сказали, - вступила в разговор жена Влада Мила. - На вокзале, говорит Сергей... Это самое...Приезжие из Тягуна, для Василича...Нашего, знаете, ветерана. Такое кино устроили...Умереть, не упасть. Вы такое, мол, и не видели. И каша там солдатская. Из пушки стреляли...
   - Я сразу определи, бээмпэска бьет...Не "Шилка", кстати. Чо я не понимаю в пушках? - важно сказал Влад.
   - Я говорю Моторину... Куда коляску Влада? Там снегу по колено, - опять вступила в разговор Екатерна Макаровна.
   - Моторин коляску в кузов Сереги. Мы с Моториным в машине. И помчались сюда, на станцию. Столько поселковых собралось... Да почти все... - сказала Мила.
   - А за праздник... Колунов рассказывал небось? - вертя в руках подарок, повернулся к Нетребину Влад. - Я слышал, ты в Совете ветеранов был? Колунова видел? Чо он там за нас, увечных, говорил? Я бы ему... Раздолбай...Добавят нам, чего из пособий, али на хрен как всегда, пошлют?
   - Влад, - тихо сказал Нетребин. - Трудно нам, военным пенсикам...Но никто нам с тобой ничего как ты понимаешь, не должен. Я ходил в атаку... Ты - воевал. Мы дрались за себя, за свои семьи, за внуков, за жен.
   - А мы, значит, здоровье гробили за "здорово живешь"? - горько спросил Влад.
   - Я когда воевал и не думал, что мне кто-то обязан... Ты в бой ходил? Это за Родину. Не нам с тобой решать...Не нам с тобой обижаться... - сказал Нетребин. - Придумает государство, что нам ещё на помощь выделить - спасибо. Нет чего-то ещё - не вини страну.
   - Да, я никого и не виню, дед Колян, - смутился Влад. - Порой обидно. Но...Понял тебя, ветерана...
   - Нет, нет, Николай Васильевич, Влад не жалуется, - вмешалась Екатерина Макаровна. - Ему так порой тоскливо, что про него забывают...Пенсия, конечно, есть... Платят...Но внимание...
   - Все ж понятно, - вздохнул Нетребин. - Владик! Ты что думаешь? Весь мир вечно перед тобой на коленях стоять будет? Мест для памятников в стране не хватит для героев...Живи, Влад, спокойно. Ещё раз повторю - нам с тобой ничего никто не должен... Не забывают - и слава Богу.
   - Влад, мы теперь про Вас узнали... - обнял афганца Рыжиков. - Возьмём шефство... Мы многое можем... Надейся и на нас. Мы скучать не дадим... И поможем...
   - Вот так Влад. Не обижайся и на меня старика, но я от души и от сердца тебе сказал... - улыбнулся Нетребин. - Чествуют нас, поздравляют...Спасибо! Это ведь...Пусть пацаны подрастающие видят, что защищать Родину - самое важное в жизни, - ещё раз обнял афганца ветеран.
   Они были все вместе, стояли в зале ожидания, далеко в уголке, - ветеран, Мария Яковлевна, Влад Дынько, его близкие, вся фирма в полном составе во главе с Рыжиковым.
   На громадном экране десятки наших непобедимых и легендарных танков - тридцать четверок мчались в яростную и неудержимую атаку. Шел фильм о той далекой и страшной войне, в которой вся наша страна не просто выстояла против бандитской европейской орды захватчиков и оккупантов, но и доблестно победила. Победили тогда и эти двое скромных, и на первый взгляд, ничем выдающихся ветеранов - Нетребиных. Просто их в стране уже, как ни печально, в живых уже осталось - очень, очень, очень - мало...
   - Вы меня простите, гражданин хороший, - вдруг сказала Рыжикову Екатерина Макаровна. - Спасибо хочу сказать. Нам вы настоящий праздник в поселке устроили... Сидели все по домам. Света нет - телик не пашет, Москву не видно... Начальство праздновать куда-то умотало...Есть у нас День Победы или нет? И посмотрите, как люди приободрились. Я тоже могу каши гречневой наварить, с тушёнкой. Угостить всех могу. Не нищие мы. А вы приехали - ветеранов наших поздравили...Николая Васильевича с его верной подругой Марусей. Значит нужны они нашей стране. И мы все нужны... И Влад мой нужен...Нас не забыли.
   Екатерина Макаровна заплакала и её соседки, тоже прослезившись, и утешая её, повели её к выходу. Влада повезли за ней.
   На громадном экране домашнего кинотеатра появился грандиозный кадр - наши красноармейцы водружали советский флаг над фашистским Рейхстагом. Зал в едином порыве зааплодировал. Витек и пацаны с ним закричали: "Ура!".
   - Как вам впечатление, товарищ гвардии старший сержант? - негромко спросил Нетребина глава фирмы. - Кинотеатр? Нравится? Мы очень хотели вас порадовать.
   - Я теперь дома от этого телевизора и не отойду. И слёзы текут. Я к старости слезливым оказался. А подарку рад до слез, - утирая слезинки на щеках, ответил ветеран. - Дело во заботе и во внимании. Не забыли нас. ветеранов. Супругу уже предупредил, теперь - никаких грядок и огорода. Пока не насмотрюсь. Гляжу и не налюбуюсь. Наше с Марусей огромное и сердечное спасибо! За подарок - одно, за доброе внимание особая благодарность. Хорошие вы люди. И соседи наши, сами видите и слышите вас благодарят - такой праздник для них сделали.
   - Нам приятно, что смогли порадовать. Будем разбирать технику? Как скажете? Парни соберут комплекс вам в доме.
   - А можно? Пока тут оставить? Если так? Пусть люди еще посмотрят. Парад на Красной площади пройдет. Где его сегодня наши увидят? - отозвался ветеран.
   - Решать вам. Вы владелец теперь. Я подскажу начальнику станции, вам вечерком, после просмотра, как все разойдутся, привезут комплекс домой, - заверил Рыжиков. - И ещё...По поводу ремонта в вашем доме, наши специалисты на неделе с Вами созвонятся и подъедут. Все обговорите, что делать, когда и как. И подскажите им как найти этого афганца, Влад Дынько, кажется? Где живет? И ему обязательно ещё поможем. Договорились?
   - И за это спасибо, - смущенно сказал Нетребин. - Мы завсегда дома. Если с ремонтом поможете, долго благодарить станем...
   В небе совершенно неожиданно для всех ударил салют. Все бросились из вокзала на улицу. Фейерверк на площади у вокзала получился невиданный для Каменного Ключа. Небо сверкало цветными всполохами и искрилось огненными брызгами. Грохотала пушка боевой машины. Ребятня кричала "Ура!", взрослые хлопали в ладоши.
   Рыжиков, прощаясь, обнял по очереди ветеранов. Парни из стройфирмы жали старичкам руки, девушки целовали в морщинистые щеки.
   - Подвезти вас до дома? - спросил Валерий.
   - Что вы, спасибо... Поезжайте... Мы ещё фильм посмотрим. Моторин вон подъехал. Он обещал после увезти. Приезжайте ещё, всегда будем вам рады...
   Машины взревели мощными моторами и покатили по главной улице из Каменного Ключа.
   К ветерану подошли Алексей Тулупов, его друг Женька и с ними посланец, малец Витек.
   - Ну, дед Колян, - сказал разгоряченный Женька. - А парни-то оказались, что надо! А мы, прикинь дед Колян, кричим - бандюганы. А еслив стрельбу счас бы мы затеяли?
   - Н, погоди, Женя, - перебил друга Алекчекй. - Я тада, поначалу, ураз не понял, что ли? Но на всякий случай и говорю, сыну Витьке. Беги, говорю, Витюня, деда Коляна упреди. И малец шибко и маханул огородами.
   - Стрелять мы точно хотели, - вставил Женька. - Алеха бежит ко мне. Тама, кричит, бандюганы, деда Коляна, кричит, надо спасать. Грабить его точно приехали. Я ружье и патронташ в руки. И мы побегли до деда... А оно вон чего. Славные ребята оказались. И угостили на славу.
   - И каша ...Ешь скока хочешь. Не такая, как бабка варит... - встрял Витек. - И медалишки у деда Коляна целые.
   - Не, опять не совсем, во всем попали... - протянул Алексей. - Ну-ка Витек, брысь отсюдова. Я тут, дед Колян...Кое с кем...Из знающих перемолвился. И тока тебе на ушко... Скажу! Дед Колян - по секрету. Даешь слово?
   - Кому я болтать стану, - отмахнулся Нетребин, да и какие страшные для кого-то секреты мы можем знать? Малыш я несмышленый, что ли?
   - Фирма, известно, дед Колян, у них в районе сверх крутая...Строительная. Они ещё в пяти районах, кроме нашего, всякое большое строят. Вот, глянь, тем же воякам...За что армейскую бээмпэшку вояки бандюганам подогнали? Кто же таким строителям откажет? Тем более под марку - встреча Дня Победы! Как они вложились в стройку... две казармы новых, столовую и штаб...Миллионы заколотят от бюджета, понял, дед Колян?
   - Что с того? Миллионы сейчас везде мелькают...
   - Это мелочи! У этого директора такая банда, что он в районе хозяин... И не пикни, кто другой... - зашептал Алексей, оглянувшись по сторонам. - А в других районах, чо иное?
   - Знаешь, Леша. Занятно гутаришь. Но мне бояться поздно. Я жизнь уже прожил, - вздохнул Нетребин. - Всякое повидал, чего тебе и не снилось. А на счет бандитов...Я тебе скажу так...Если власть в стране вообще захватили бандиты... Не видишь, что ли? Ты ж не дурак? Разумный парень. Тогда наша местная мелочь, по сравнению с ними - просто небольшие жулики. Пока ещё вежливые...Если есть хоть доля правды в твоих словах.
   - Как в стране бандиты? Во власти? - изумился Алесей - Власть у бандитов?
   - Вот и задумайся, будет время, - похлопал парня по плечу ветеран. - Была власть народа, а теперь власть мироедов, живоглотов и грабителей. И ничего никто пока не изменит. Ты воевать с ними пойдешь? Мне - поздновато, хотя за страну и обидно. .А говоришь - приехали бандюганы...Они в другом месте
   - Ну, ладно... неуверенно сказал Алесей. - Но свет-то, эт точно, дадут к вечеру. Они вернутся в райцентр и если свет нам не наладят, бандюганы бошки энергетикам порасшибают. Никто не должен их ослушаться! Поверь, дед Колян.
   - Поживём- увидим, - хмыкнул ветеран.
  
   - Утомился я чой-то, Марусенька. Не в наши годы так скакать. Выпил там-сям еще. Хоть чуток, а уже крепко чувствуется, - сказал дома Нетребин жене. - Старичок я старческий, как ни крути. А ребята хорошие приезжали...Душевные. Чтоб о них не говорили. Крутые...Знают, чего хотят...Сейчас другие и не выживут. Подарки? Подарили и подарили...
   Он, как они с супругой приехали с вокзала с Моториным, сидел в коридорчике, зайдя из сенцев, в шапчонке и не снимая пальтишку.
   - Праздник настоящий, правда, Коля? Сколько людей собралось со всего посёлка. И какой Рыжиков устроил салют? Ты, Коля, помнишь, чтоб у нас в посёлке был такой грандиозный фейерверк?
   - Я тебе, Маруся скажу. И среди молодых встречаются достойные парни и девушки. Не ожидал... - сказал Нетребин. - Казалось - одно хапуги и ловкачи...А тут - подишь ты... Великолепные и заботливые ребята и девчата. - согласился Нетребин.
   - Праздник! Настоящий! - сказала Маруся. - Радостные были все. Пацанва просто прыгала от восторга! Эти молодые ребята из Тягуна, ну просто молодцы! От души поздравили и отпраздновали!
  
   В дверь с улицы постучали, и спросили через дверь: "Хозяева, вы дома? Позвольте войти?"
   - Щукин, - узнал голос Нетребин. - Обещал после рыбалки зайти и поздравить.
   Николай Васильевич подошел к двери, открыл её и пригласил:
   - Петр Иванович, да заходите же. Ведь вы же давеча обещали нас навестить. С удовольствием ждем!
   - Счел необходимым зайти и лично поздравить крепкую семью ветеранов с Днем Великой Победы! - раскланялся Щукин. - Приветствую Вас, уважаемая Мария Яковлевна! Рад видеть в добром здравии и в прежней красоте.
   - Здравствуйте, Петр Иванович! Вас с Праздником! - с улыбкой ответил Маруся. - Рады, что нашли время забежать. Присаживайтесь. Хочется Вас угостить. Так редко встречаемся.
   Рыболов, поставил в крохотной прихожей рыболовные снасти в углу, снял валенки с калошами, шубу из волчьего меха и протянул ведерко с уловом хозяйке:
   - Мой подарок уважаемым ветеранам. От чистого сердца, в честь Великого Праздника! Не откажитесь принять! Сегодня был отменный клёв.
   - Ну, что Вы... Тут, в ведре рыбы на воинскую роту, не меньше. Ведро лещей.... Вон, язи и плотва. Судаки... - откликнулась Мария Яковлевна.
   - Что клевало - то и ловил, - отозвался Щукин.
   - Спасибо, спасибо...Сейчас быстренько жареху соорудим... - согласилась Мария Яковлевна. - Мойте руки и к праздничному столу...Всё накрыто... Ждем всех, и других дорогих гостей...
  
   За столом под груздочки неплохо пошла кедровая настоечка. Хозяйка поддержала тост за Победу. Вспомнили погибших героев - однополчан и всех павших в боях за Родину.
   Мария Яковлевна ушла на кухню возиться с рыбешкой, а мужчины принялись, как принято у ветеранов, за нынешнюю "политику".
   - Знаете, уважаемый Николай Васильевич, - начал Щукин, - не может не волновать... Что в мире-то творится? Нас опять окружают у границ. На войну они, конечно, сейчас не решатся...Я думаю...
   - Совершенно согласен! С нашим-то ядерным арсеналом...
   - Вопрос - не в атомных бомбах... А санкции? А пошлины? А давление повсюду и ложь про нас? Дойдет до блокады? Как быть? На лещах долго не продержимся. Вас не страшит? Что-то наше руководство, на мой взгляд, довольно беспечно...
   - Санкции, расследования...Кому непонятно? Там, за бугром, нас в покое не оставят, - стал размышлять Нетребин. - Страшно говорите? Может, неверный курс руководство выбрало?
   - Да-да, - торопливо вставил Щукин. - Как-то не по себе. Настораживает. Загонят нас в угол и задавят. А?
   - Давайте ещё по пятьдесят за нашу Победу! - предложил Нетребин.
   - Маруся ты с нами с нами за Победу и Великого товарища Сталина рюмочку поднимешь? - крикнул на кухню ветеран.
   - Пока без меня! Ставлю язьков жарить! - отозвалась супруга. - Подойду. Скоро.
   Мужчины выпили, закусили сальцем под горчичку, картошечкой. Щукин взял ещё и соленый огурчик.
   - Так вот, вспоминаю...- сказал Нетребин. - Ещё до Победы дело было. До девятого мая. Мы Берлин обошли и прорывались к Эльбе. Там на берегу встретились с американцами. Парад совместный был. Нормальные парни, веселые, добродушные... Смешливые...А уж как нашими лощадками восторгались... Одно слово - ковбои! Чего им сейчас с нами воевать?
   - Не скажите, уважаемый Николай Васильевич! - стал спорить Щукин. - Им уже теперь мозги задурили, и мы им враги. Ладно, не война, а ещё раз говорю, блокада - это страшно, А они - могут!
   - Страшно было в сорок первом, - рассудительно опять стал вспоминать Нетребин. - Я - то ещё недоросток был. Но уже понимал, ужас и какое-то отчаяние, когда немцы наш Кремль рассматривали в бинокли из Подмосковья. Еще страшнее стало, когда наших зажали на узкой полоске берега вдоль Волги у Сталинграда. И никто в мире тогда не мог сказать, выдержим мы в Сталинграде, устоим или раздавят нас к чертовой матери... И погонят в немецкий плен, в рабство...
   Спокойно лежавший и слегка дремавший под столом песик Бублик, оживился и недовольно зарычал, словно понимая, что его ни плен. ни рабство у немцев, его совершенно не устраивают.
   - Плен, рабство...Немцы - победители и повелители...Не дай, Бог, - согласился и Щукин. - Какая жизнь была тогда бы...
   - Но тогда, в сорок втором, страшном году, Сталин приказал продолжить строить в Новосибирске Оперный театр. - веско сказал Нетребин, - Каково? Самый крупный в Европе...Его начали строить перед войной, но бои - приостановили стройку... А тут приказ - строить! День Победы в нем праздновать станем! Это в разгар Сталинградской битвы! Вы понимаете? Я в Новосибирске лежал в госпитале, после ранения, откуда и знаю про Оперный. И школу для детишек начали там строить в сорок втором году.
   - Я что-то слышал про Новосибирский Оперный, - припомнил Щукин. - Там в честь Дня Победы его открыли и спектакль шел для зрителей... "Иван Сусанин", кажется...
   - Это так... - подтвердил Нетребин. - Так вот, дорогой Петр Иванович, если в страшные годы войны строят театры и школы, значит, верят в будущее свое Великой Державы.... А мы сейчас, испугавших каких-то гангстеров из страны непуганых идиотов, возьмем и лапки подымем вверх. Мол, сдаемся. Забоялись шибко, вас неотразимых... Хрен им всем, а не нашу Россию!
   Из кухни к столу вернулась Маруся, ставя на стол большое блюдо с жареной рыбой.
   - С пылу, с жару рыбешка. Всё готово...Отличный улов, Петр Иванович. Нежнейшая рыбка, тает во рту. Прошу опробовать, - пригласила Маруся. - За что тост будет, мужчины?
   - Я предлагаю "сто фронтовых" за нашего Великого товарища Сталина! Скажем в очередной раз: "Спасибо Иосиф Виссарионович, за нашу Победу!" - сказал Нетребин и прослезился.
   - Ура товарищу Сталину! - поддержала супруга. - За Родину, За Сталина!
   Нетребин и Маруся встали в честь Сталина.
   - Я, пожалуй, не возражаю, - согласился Щукин. - Надо отдать должное...
   Он встал. Ветераны чокнулись рюмочками, отметив выдающегося Победителя.
  
   - Спор о Сталине... Итоги Победы...Мы с Вами, Николай Васильевич, несколько раз вопрос о Сталине поднимали... - закусывая жареным лещом, припомнил давние споры Щукин. - Намедни я читал о императоре Николае Втором... Святым мучеником Церковь его признала. И семейство его... Каково?
   - Что делает Церковь - это её дело, - заговорил Нетребин. - Хочет иметь мучеников святых? Не нам отрицать... Останки в лесу под Свердловском царскими признать? Для меня - не факт...
   - А в Екатеринбурге - крестные ходы...Тысячи прихожан приезжают на поминки святых мучеников, царских, - вставил Щукин. - Храм божий на месте захоронений поставили... Я и сам в наш Храм захожу постоянно... Признаюсь свечечки ставлю...Друзей теряешь, близких...Им за упокой... Внучатам - за здравие...
   - Вера во Всевышнего дело сугубо личное, - сказал Нетребин. - Каждый в жизни ищет опоры в чем-то своем. Я и на фронте не раз слышал, как перед атакой шептали мужики: "Господи, спаси и пронеси! И никого не надо упрекать в чем-то.
   - То-то и оно, - согласился Щукин. - Но Сталин и Н колай Второй...Один у Церкви - деспот и кровавый сатрап...А друг - вдруг ой святой мученик... А кровавое воскресенье 9 января 1905 года? А Цусима? А Ленский расстрел? А столыпинские галстуки? Как совместить?
   - Долго можно рассуждать и спорить, Петр Иванович. Наука не может к единому мнению подойти, - задумчиво произнес Нетребин. - А что мы? Я лесоруб простой... Всю жизнь лес валил да пилил...Грамотёшки с гулькин нос...
   - Да и у меня только ремеслуха...Помощник машиниста. Не густо для научных споров... - согласился Щукин. - Но знать-то хочется, правильно ли мы жили при социализме...Смогли бы прорваться в коммунизм?
   - То сейчас уже неведомо никому. Только на фронте мы не за нынешних бандюганов-торгашей воевали, не за живодеров -олигархов, будь они прокляты... - проговорил с горечью Нетребин. - А сравнивая Сталина и императора...Почитал кое-что... Ежедневный Дневник императора и Дневник посещений Сталина учеными, инженерами, военными в Кремле. Этот "святой мученик" пишет "Сёдни убил из ружья ворону!" "Сёдни пили чай с мамочкой", "Сёдни рубил дрова". Это - государственный лидер Великой Державы? Помазанник божий? А у Сталина - "Два часа на приеме были ученые-атомщики во главе с Курчатовым"! "Три часа Политбюро заслушивало маршалов Жукова и Василевского об операции в Сталинграде ". Понимаешь - Жукова, полководца Победы! "Были строители, что восстанавливали Сталинград!" Это - гениальный Сталин! И царишко - стрелок ворон, святой мученик!
   - Не простая у нас история... - покивал Щукин. - Тут я с вами согласен на все "сто"
  
   Нетребин чуток прилег на диван, уж сильно устал за день. Сердце...Оно билось отчаянно, не хотелось двигаться, только лежать и не шевельнуться. Очень нездоровилось, да и, похоже, "запьянничал", как ставила обычно диагноз, если "увлекался" Нетребин, фронтовая медсестра Маруся, когда ветеран "потреблял" что-то сверх обычного, пенсионного. "Коля, строго - говорила она, - у тебя давление! Ты чего в календарь перестал заглядывать? У тебя возраст! Николай, ты понимаешь, что такое - гипертония второй степени?"
   А тут, чего натворил? С утра, с молодежью - "сто фронтовых", даже на три стопоря расслабился. И уже с "дедом Щукарем" - пара стопочек.
  
   Неожиданно опять заскрипела дверь в сенях, она открылась и слышно было, как на крыльце с обуви и одежды обметали снег, затем уже постучали в дверь в дом.
   "Хозяева, дома?" - спросил кто-то. "Дома, дома! Входите, не заперто", - шумнул Нетребин и пошел к двери. Подскочил с подстилки и юркнул к двери, вслед за хозяином, и шустрый Бублик.
   Через порог грузно, даже не вошел, а ввалился огромный Степан, бригадир грузчиков на лесной товарной части станции, по поселковому прозвищу Амбал. Бублик осмотрел вошедшего, и, на всякий случай, из осторожности попятился от двери под лавку с бачком воды.
   - Добрый день, вашему дому, - просипел Степан. - С Праздничком вас, по первости. И здоровьишка вам потому, скока не жалко Всевышнему.
   - Спасибо, Степа. Проходи присаживайся, гостем будешь, - отозвался Николай Васильевич. - Тебя тоже с Праздником. С Днем победы!
   - Проходи, проходи, добрый тебе вечер, - гостеприимно поддержала мужа супруга. - Усаживайся к столу, угостим в честь Праздника, как заведено.
   Она привычно хлопотала у кухонного стола, кроша лучок в салат.
   - Сперва, ясен пень, про дела хозяева, ветераны дорогие... - не стал пока присаживаться Степан. - Я тута с бригадой, и мы, дед Колян, вот по какому случаю... Бородкин отправил. Мы ж бригадой сёдни не выходные.
   - За что это вас в праздник-то, на сверхурочные? - поинтересовалась хозяйка.
   - Дак, помощь потребовалась. Слыхали же, грузовые простояли в завале. График в разлет. Но груз, проходящий для Болтова, хошь не хошь, а как есть разгружать. Маршрутный товарняк ждать сверх нормы не станет, хоть и запоздавший... И томимся, значит, в дежурке.
   - Да уж понятно, - согласился Нетребин. - То есть при службе и маетесь. До сих пор Тогучинскому не пробили путь? Не присядешь-то, то есть?
   - И я говорю, - бригадир кашлянул несколько раз, но всё равно сипло продолжил бригадир. - Хриплю малость. На морозе, вишь, без сугрева напрыгаешься, голоса и нет.
   - Малинки-то бы на ночь с чаем. Прогревает, - посоветовала хозяйка. - А то без голоса останешься. Начальству без окрика - не работать!
   - Пользуем, и малинку, и водочку с красным перчиком. Так вот... Бородкин нас послал. Чтобы ты дед понял...На станции приезжие твои, которые шумливые, с пушкой...Подарок тебе, как есть оставили...
   - Было такое, - согласился ветеран. - Я ж сказал всем...Чтоб люди, кто пожелает, наши поселковые и пассажиры какие...Раз такая катавасия приключилась третий день... Могли в зале ожидания телевизоры, кинотеатры всякие, что там поставлено... Ну, могли бы посмотреть...
   - Слышали...Сами смотрели ету выставку и передачи в ней, - подтвердил бригадир.
   - Понимаешь, стало быть, что к чему? - пояснил ветеран. - Света -то в поселке ни у кого, сам знаешь...А тут скоро парад в Москве, как пропустить дорогое нам зрелище. Я тоже хотел глянуть на торжество, ко времени подбежать.
   - Во, разобрались, - выдохнул бригадир. - Понял загвоздку?
   Судя по взмокшему лбу, беседа ему далась с трудом. Ораторским искусством Степан явно не блистал. Брал он в другом- силищи был неимоверной, чем и восхищал молодежь поселка.
   - Забота в чем, дорогой друг, Степа? - спросил ветеран. - Прости, что туго соображаю. Сто фронтовых с молодежью принял. За Победу, да под армейскую кашу от выпивки не отказываются. Согласен? Но для меня старикан, а фронтовые теперь - это серьезно.
   - Да и мы...Мимо себя сей факт мимо не пропустили...- рассмеялся довольный Степан. - Любо-дорого к Праздничку стакашек- другой.
   Степан похохотал и после, отсмеявшись, добавил:
   - Кто нам норму установит? Как говорил мой старшина Барабулька в армии: "Я свою норму знаю, но столько выпить не могу!"
   - Я помню, как в день Победы...Комдив приказал... И выдали двойные порции...Да и так... У всех военторговцев кое что было в "заначачке" - завспоминал Нетребин. - Отметили Победу по-настоящему. Но пьяных не было. Всех опьянила Победа. Добились ведь, елки...
   - А в госпиталь к нам вы с парнями примчались с шампанским... Французским... - напомнила с улыбкой Маруся. - Шашками рубили горлышки... По казацки...
   - Это трофейное...Мы ж возле ресторана у реки стояли... А хозяев - тю-тю, - напомнил Нетребин. - Добро не должно пропадать. Это ж за Победу.
   - Вам-то, сам бог велел, - засмеялась хозяйка. - Упустить праздничные сто фронтовых... Да, ни в жизнь...Как и Степанова бригада. Упускать никак нельзя...
   Степан тоже посмеялся над нелепой мыслью, что грузчики могут отказаться "принять на грудь" в честь такого Праздника. Он даже захлопал в честь мудрой мысли Марии Яковлевны. Повертевшись на табуретке, он вежливо уточнил:
   - И мы меру знаем, уважаемая Мария Яковлевна. Мы же на службе. Осторожность при погрузочно-разгрузочных работах... Это - почти ж... Эта... Инструкция! А двести фронтовых, для нас - слезы, а не выпивка. Так я скажу!
   - Кто же спорит, - завершил тему ветеран. - Ваша бригада, все на трассе знают, труженики и ударники!
   - Спасибо от бригады, дед Колян! - гаркнул ветерану польщённый Степан. - А с телевизорами, я тебе доложу... Дело случилось такое. Бородкин говорит, отнесите все к деду. Прямо сичас. Попортит кто сдуру вещь, а отвечать кому? Шут его знает! Нам-то что, приказал...Бородкин..Мы на службе.
   - Пусть бы стояли в зале, никто и не полез бы к технике, - хмыкнул ветеран.
   - Не, дед. Приказ вышел, мы сполнили. Я токо разбирать сей комбайн не дал, - высказался Степан. - Разобрать, кабеля повыдергивать? А кто собирать ету херовину вновь станет? Петро наш, на что въедливый тракторист, как схему в книженции позырил, сразу признался - ум за разум у него зашелся.
   - Ну ты, Степа и брякнул. А Влад Дынько? Его сам Валерий из фирмы отметил. Наш, знающий парнюган.
   - Не... Опасаюсь за технику я. И Бородкин тоже. Не...В поселке, поди и умельцев для неё не сыщешь! Я с розетки шнур вынул, и ребята гужом всё взяли...И как было составлено, чо за чем, так и несли по улке всем гамузом. Ну чо, заносить?
   - Раз принесли, заносите! Куда деваться, - скомандовал ветеран. - Марусенька, я те попрошу...Ты человек аккуратный... Проследи, чтоб разместилось.
   Бригада, все семь человек, осторожно, один за другим, вносили в дом аппаратуру, стараясь ничего не перепутать. Больше двух десятков компонентов техники, шкафчики с динамиками разной высоты, были опутаны множеством проводов.
   Для небольшого зала, который супруга ветерана по-старинке называла - светлая горница, техники оказалось многовато. Но под руководством хозяйки всё бережно и экономно расставлялось по комнате, динамики, вроде, как и полагалось, разместили на полу, кое что уместилось на комоде, что-то втиснули на тумбочку, а компьютер с большим телевизором - завершавшие домашний кинотеатр, поставили на большой стол в углу у окна. На этом столе супруга занималась шитьём, так что пришлось с него подальше убрать швейную машинку. Основной шнур электропитания воткнули в розетку.
   - Во! Принимай хозяин агрегат, - гордо сказал бригадир. - Все в цельности и сохранении принесли. Пока оно, не фурычит, света - не мае. Будет свет - смотри на здоровье.
   - Теперь, мужики, не грех и оскоромиться, за праздник по стаканчику и принять, - предложил ветеран. - И за труд вам благодарность...Как бригадир, ты разрешишь угостить бригаду?
   - Пирожки тепленькие в духовке. С капустой, с мясом, с лучком зеленым и яйцами, с грибами... - продолжила супруга. - На выбор. Угоститесь? Если что, вот соленые огурчики, до чего хрусткие, мои фирменные...Грибочки, помидорки...
   - Ну что ж! - вроде бы вынуждено соглашаясь, вздохнул Степан. - Положено ежелив, праздник есть праздник. Наливай дед Колян. День Победы - то вы его добыли, ветераны...Насмерть воевали. У меня дед Афанасий сгинул где-то в боях. Память ему вечная. Да иу всех есть кого вспоминать...Так говорю, мужики?
   Бригада весело и одобрительно загалдела. Юркий Илья, стропальщик, взяв в одну руку стаканчик, в другую пару солидных пирогов, не удержался и тоже простуженным голосом сказал:
   - А я так мыслю, мужики...За героев войны выпьем, за дорогих наших ветеранов...Дали они по мордасам энтим...И все прочие, другие фашисты пущай не лезут...Накостыляем и ещё!
   - Верно мыслюешь, бродяга! - согласился бригадир. - За ветеранов!
  
   На некоторое время небольшой железнодорожный вокзальчик станции Каменный Ключ затих. После того, как отключили и унесли из зала ожидания домашний кинотеатр, подарок ветерану деду Коляну, постепенно по домам стали расходиться жители. Бригада грузчиков Степана "смолила" "цигарки" в своей хомутарке, как прозвали местные дежурку на лесопогрузочной площадке станции. Шофер Серега курил возле кассы, где он через окошечко оживленно болтал с кассиршей Шурочкой.
   И вдруг площадь у вокзала и перрон забурлили. Голосом диспетчера Полинки динамики хрипло объявили: "Электропоезд сообщением "Тогучин -Узловая" прибывает на первый путь. Будьте осторожны на железнодорожных путях. Не перебегайте пути перед движущимся электропоездом".
   Встречающие "невольных узников" снежных завалов спешили на перрон, по которому важно и чинно уже прохаживался начальник станции Бородкин. Сан Саныча всё поздравляли с Праздником, он останавливался переброситься парой слов с кое с кем.
   Динамики не умолкали: "Напоминаем, за электропоездом на первый путь будет прибывать скорый поезд номер 241 сообщением "Москва- Нерюнгри". Нумерация вагонов с головы состава. Стоянка поезда две минуты".
   Из прибывшего тотчас же электропоезда, застывшего много часов назад в снежном плену у Мезенихи, посыпались уставшие за ночь пассажиры. Их встречали со смехом и сочувствием. Разбирали у них сумки с багажом и все торопились по домам. Бородкин поспешил к жене с дочерями, которые наперебой тараторили о приключениях. Бородкин улыбался и повторял: "Лиза, после подробно введешь меня в курс событий. Сейчас - служба, подряд принимаем составы". Женщины уехали домой на Уазике с вездесущим Моториным.
   За электропоездом вскоре к платформе подкатил Московский фирменный. Из вагонов скорого на станции вышли только два пассажира - двое военных с небольшими чемоданчиками. С боку у каждого виднелось по кобуре, судя по всему, с оружием. У одного, что пониже ростом, на плече висел автомат. Они огляделись и подошли к Бородкину.
   - Вы, видимо начальник станции?- негромко и вежливо обратился к Бородкину военный капитан.
   - Начальник железнодорожной станции Каменный Ключ Бородкин, - не менее официально ответил Сан Саныч. - Слушаю вас.
   - Государственная Фельдъегерская служба Российской Федерации. Капитан внутренней службы Кравчук, - представился плотный, мощного телосложения капитан и предъявил Бородкину служебное удостоверение. -
   - Старший лейтенант Осипов, - козырнул второй, молодой худощавый паренёк, и сдвинул автомат чуть за спину.
   - Очень приятно... Слушаю внимательно, Чем могу помочь? -
   - Мы разыскиваем жителя поселка Каменный Ключ гвардии старшего сержанта Нетребина Николая Васильевич. Он, как нам известно, должен проживать по улице Ленина, дом 48, - сказал капитан и спросил, - и, простите, сколько здесь стоянка поезда 241?
   - Тщательно проинформирую...Нетребин... Николай Васильевич... Проживает по данному адресу. Не далее как...Сегодня утром с ним общался лично. Стоянка у нас - две минуты...А в чем, собственно...
   - Распорядитесь задержать отправление на некоторое время...- не дал договорить Бородкину капитан. - В связи с делом государственной важности. Отдайте распоряжение.
   - Поезд уже идет с большим опозданием от графика, и мы обязаны сокращать...
   - Побыстрее, распоряжайтесь, прошу вас. На Московском после выполнения задания нам требуется убыть дальше.
   Некоторое время Бородкин размышлял. Остановить фирменный скорый без серьезных причин - вещи немыслимая.
   - Что за срочная причина задержки отправления? Что дело государственной важности , могу я спросить?
   - Нам поручено доставить ветерану Великой Отечественной войны Нетребину Николаю Васильевичу лично и строго конфиденциальное Послание Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина.
   Услышав фамилию Путин, уже не размышляя, Бородкин резко повернулся к стоявшему неподалеку дежурному по станции Коломийцу и скомандовал:
   - Тихон, красный флажок на задержание состава. Передай поездному диспетчеру о непредвиденной задержке отправления. Распорядись о закрытии выходного светофора. Срочно передай машинисту о задержке отправления. Предупредить проводников.
  
   Водитель лесо-товарной части станционного грузовика Серега отошел от окошечка кассы, где "лялякал" уже с кассиршей Настей и, встав на подножку грузовика, что стоял у края платформы, следил за событиями на платформе с Бородкиным и таинственными военными, что смогли ( !!!) остановить Московский скорый. Покуривая, Серега крутил в руке ключ зажигания от грузовика.
   - А возможно попросить вас подойти к нам, - крикнул, обращаясь к Сереге, военный капитан.
   Серёга махом подобрался, на него мгновенно повлияли вид капитана и военная выправка, сплюнул сигарету, и подошел к военным, что стояли и рядом с Бородкиным.
   - Водитель грузовика? - требовательно взглянул на Серегу капитан.
   - Как вы... Как узнали - растерянно Водитель лесотоварной части станции Сергей Климченко, товарищ капитан, - сразу как-то по-армейски отрапортовал Серега.
   - Армейское звание? - так же напористо спросил капитан.
   - Сержант Советской армии, войска дяди Вани! - принял стойку по команде "Смирно" Серега.
   - Знаете, где проживает гвардии старший сержант Нетребин?
   - Так точно, товарищ капитан!
   - Сумеете максимально быстро доставить сюда на вокзал гвардии старшего сержанта Нетребина? Мы служащие государственной фельдсвязи имеем пакет для вручения гвардии старшему сержанту Нетребину Николаю Васильевичу, участнику Великой Отечественной войны... Личное и срочное, строго конфиденциальное послание Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина, - сказал капитан командирским тоном и покосился на молчавшего Бородкина.
   В наступившей тишине капитан добавил:
   - Просьба к Нетребину - захватить документ - личный паспорт. То есть, документ удостоверяющий личность...
   Сан Саныч при упоминании фамилии - Путин...замер. Кстати, возможно, он не замер, а точнее - обмер...Говорят, в таких случаях, некоторые писатели - он "обмочился". Мы не станем заглядывать так глубоко.
   Слова "срочное, личное и конфиденциальное" привели его в в окончательный ступор. За три десятка лет беспорочной службы станции он такого никогда не слышал. Он немного осел и его поддержал подбежавший дежурный по станции. Проводники московского скорого держали "красное" - с любопытством глядели на военных и начальника станции. Серега стоял вытянувшись по-армейски по стойке "смирно" и отрапортовал:
   - Разрешите выполнять, товарищ капитан? Ежемоментно дед Колян будет доставлен!
  
   Никогда раньше и никогда, наверное, после, по улице Ленина в поселке Каменный Ключ на такой бешенной скорости не мчался грузовик. Серега непрерывно сигналил, высовываясь в боковое окно он кричал: "Дед Колян! Дед Колян!".
   На сигналы и дикий рёв мотора грузовика выбегали из домов по улице жители и с любопытством, некоторые с недоумением, а кое-кто и с тревогой смотрели на летевший грузовик Сереги.
   Серега мастерски, юзом по снегу, развернулся у дома Нетребиных и выскочил из кабины. Он перепрыгнул через забор и заколотил кулаками в дверь дома с криком: "Дед Колян - быстрее! Это я Серега! Тама тебя ждут!".
   Из дома на крыльцо вышел недоумевающий Николай Васильевич.
   - Что случилось, Сергей?
   - Тама, дед Колян... Давай побыстрому... - задыхался Сергей. - На станци... которые приехали - военные...Московский пришел... Пистоляры на боку... Автомат... Бородкин обалдел! Оне мне - строго и повоенному... Капитан, который... Немедленно, командует, привезть сюда... Требуется нам гвардии старший сержант Нетребин... Выполнять, мол! Оне. слышь, дед Колян, Московский задержали! Понял, дед? Дали задержку Московскому!
   - Успокойся, Сергей, - сказал Нетребин. - Мне, что ли ехать на станцию?
   - Дед Коля - погнали! Московский стоит...Тама вояки... Оне тебя ждут...И паспорт - оне сказали возьми...Пакет от Путина! Тебе! Личный! Ты уловил, во что ввязался? Путин тебя требует!
  
   Грузовик до вокзала помчался на такой же бешенной скорости. Серега не просто газовал - он выжал все из Газона, который никогда так рвал двигатель как в этот раз. В ногах у Николая Васильевича в кабине сидел и вездесущий Бублик, который успел в последний момент заскочить в машину вместе с хозяином.
   - Я тебя дед Колян, ещё по школе помню, - не отрываясь от руля сказал Серега. - Я тогда мелкий совсем был...А ты про войнушку нам рассказывал. Как воевал, как реку какую-то переплывал...Про Берлин...Там бои были...
   - Ты не обижайся, дед Колян, забылось многое... - повернулся на секунду Серега к Николаю Васильевичу. - Но ты не интересно как-то рассказывал. Про войну, про бои. То ли дело кино! Атаки, схватки, шпионы, танки взрываются. И "Смуглянку" поют красиво...
   - В жизни, Сергей, красивого боя не бывает, - усмехнулся ветеран. - Не интересная вещь - война. Казалось, всего делов - бежать в атаку и стрелять куда-то...Уцелеешь или нет...Никто не знает...Столько ребят падало рядом, гибли и всё тут. Раз - и нет рядом друга твоего Ивана, а там Андрюху убило. Плачь, не плачь, а их нету. Не расскажешь об этом... Бой ты не запомнишь, это ад. В огненном аду не запоминаешь, как уцелел сегодня. Кто по-настоящему воевал - войну вспоминать не любит.
  
   Военные из фельдъегерской связи стояли на платформе. Рядом, тревожно оглядываясь по сторонам, переминался с ноги на ногу начальник Бородкин. Вокзальная смена и кое-какие пассажиры и встречающие на привокзальной площадочке с интересом следили за ними.
   Застыл на путях и Московский фирменный. Дежурный по станции держал в руке "Красный". "Красные" флажки держали и проводницы возле вагонов.
   Серегин грузовик с визгом тормозов подлетел к вокзальчику. Нетребин неторопливо подошел к военным. Оба военных козырнули ветерану.
   - Добрый день. Простите, что потревожили, в этот Великий Праздник, - негромко сказал старший группы фельдсвязи, капитан.- Но служба есть служба.
   - Здравствуйте и вам, - ответил Нетребин. - С Праздником вас! И конечно, слушаю вас.
   - Вы - гвардии старший сержант Нетребин Николай Васильевич? Проживаете - станция Каменный Ключ, улица Ленина. дом 48... Позвольте документ, удостоверяющий личность, - спросил капитан.
   Он, взяв протянутый Нетребиным паспорт и улыбнувшись, добавил:
   - С Праздником Вас, дорогой наш ветеран. Мы - служащие Федеральной службы фельдсвязи России.
   Бублик осторожно гавкнул. Молодой напарник капитана вежливо сказал Бублику:
   - Молодежь при разговоре старших обязана молчать. Тем более при секретных беседах.
   Бублик виновато заурчал и отошел в сторону.
   Капитан достал их чемоданчика пакет:
   - Поручено вручить гвардии старшему сержанту Красной Армии, ветерану Великой Отечественной войны, жителю станционного поселка Каменный Ключ Нетребину Николаю Васильевичу. Мы не ошиблись? Всё верно?
   - У нас в поселке только я Нетребин. Николай Васильевич. И звание у меня с военных лет, - гвардии старший сержант кавалерии.
   Капитан подал пакет ветерану:
   - Личное и строго конфиденциальное послание Президента Российской Федерации, Главнокомандующего Вооруженными Силами России Владимира Владимировича Путина.
   Нетребин взял пакет. Капитан протянул журнал:
   - Проверьте печати. Распишитесь в получении. Вот здесь в журнале. Дата, время, подпись...Расшифровка... Сожалеем о задержке. Из-за снежного завала на трассе произошла задержка. Еще раз поздравляем с Великим Праздником... И конечно, как ветерану Отечественной, искренне желаем здоровья.
   Военные повернулись к начальнику станции и капитан сказал:
   - Давайте отправление. Мы свое поручение выполнили...
  
   Отправив Московский фирменныйЈ Бородкин, заскочив на подножку серегиного Газона, помчался на лесо-товарную площадку. Туда уже прошел, после Московского скорого пассажирского, большегрузный и многовагонный товарняк. В нем везли серьезный груз для леспромхоза, и вагоны уже ставили под разгрузку. Из дежурки на разгрузку потянулась бригада Степана.
   Пассажирские платформы и зальчик ожидания вокзала опустели и затихли. С Тягунского электропоезда приехавшие пассажиры уже разошлись и разъехались.
   У вокзала Нетребин выговаривал Бублику:
   - И чего ты, дружок, за мной помчался? Пошли, неутомимый ты мой, домой.
   С малого, с отдельных снежинок, как бы нехотя, начинался обычный в последние дни снегопад. Нетребин и собачонка, путаясь в снегу, поплелись домой. Мела по улице пока позёмка, но начиналась, как видно, сильная метель. По всей улице было пустынно, в окнах домов мерцали керосинки. Тяжело, запинаясь, шел ветеран. Ветер и метель сбивали с ног. Проходя мимо одного из домов, он присел на лавочку у забора:
   - Устроим передышку, Бублик? Хоть немного опнуться... Куда нам с тобой бежать, присядь...
   Пакет с путинским посланием он спрятал от снега за пазухой под пальтишко, на груди.
  
   Нетребин с трудом зашел в дом и долго сидел на табуретке, не раздеваясь, прислонившись к стенке в коридорчике. Тяжело дышалось.
   _ Что там, Николай, за срочность? Чего Серега примчался? - спросила из кухни супруга.
   - Послание от Президента ко мне. От Владимира Владимировича Путина. Фельдсвязь доставила, - устало проговорил ветеран. - Сейчас почитаем.
   Он снял пальтецо, сбросил валенки и в носках прошел, прихрамывая, в зал.
   - Коля, и чо тебе пишет наш Президент? Читай, а? Он об тебе откуда узнал? - заглянула из кухни в зал дом и спросила Маруся открывавшего пакет мужа:
   - Сам наш именно президент? Тебе написал? Точно Путин, да, Коля? Не шутишь?
   - Марусенька... Лампу подкрути, немного коптит. Я возьму сейчас и звякну по телефону Владимиру Владимировичу и начну расспрашивать! Так, мол, и так. Супруга моя интересуется... Чо пишете, товарищ Президент?
   - Ну не смеши. Не звякнешь. Телефон отключился... Читай, герой, ты мой дорогой. Нам не каждый день сам лично Президент письма пишет.
   - Дорогой наш ветеран! Уважаемый гвардии старший сержант Нетребин Николай Васильевич! - начал читать Нетребин.
   - Коль, как Президент тебя уважительно...
   - Маруся ...Читаю... Не тормоши.
   - И что там? Ну, дальше?
   - Так и сказано...По решению Организационного комитета по проведению праздничного торжественного Парада войск на Красной площади в городе Москва 9 мая сего года приглашаем Вас, как участника Великой Отечественной войны, принять участие в проведении Парада. Ветеранов военнослужащих просим быть в военной форме и с правительственными наградами. Все подробности проезда, оплаты проезда до города Москвы, встречи здесь и размещения будут Вам сообщены дополнительно через Совет ветеранов Вашего региона.
   - Вот видишь, Коля, тебе сам Президент указывает...В форме и с наградами...- мягко сказала супруга. - А ты уже сколько лет китель с наградами даже в День Победы не достаешь из шифоньера?
   - Кто сейчас нашими наградами интересуется? - заметил ветеран. - У нас-то в поселке? Забыла, как высмеял меня Димка? Висюльки и бляшки, говорит...Чем гордишься, хохочет, ты - нищета?
   - Коля, да выпимши он тогда был...И брякнул не подумавши...А ты... И обиделся...
   - Маруся, и Бородкины приходят к нам в гости... И что-то про награды наши не вспоминают...
   - Ай, Коля, чего спорить... - отмахнулась супруга. Она поднялась, чтобы пойти на кухню, отключить что-то шкворчавшее на газовой плите. Вернувшись, она продолжила обсуждение московской поездки:
   - А вот в Москве побывать, Коля... Я тебе так скажу...Кои веки...Не в наши годы загадывать... Посмотреть бы ещё раз Москву...Сколько нам ещё жить-то осталось...
   - Да-а, Москва есть Москва, - покачал головой ветеран. - Лет двадцать мы с тобой не были в столице... Помнишь? Тогда из санатория в 85 году возвращались и заехали... Давненько...
   - Я-то ладно...А ты Коля...Взял бы сейчас и съездил, - оживилась супруга. - И денежки найдем на поездку. Сейчас. Раз приглашают...Парад посмотреть...
   - Марусенька...Какой парад? Он скоро уже в Москве начнется. Опоздал я к параду. Присутствовать... - улыбнулся ветеран. - Не судьба...
   - Ну, не Парад...Поезжай просто в Москву, Коля. Посмотришь... - настаивала супруга. - Найдём денег! Вася кой чего прислал на праздник. Володя неделю назад тоже хорошую денежку перевел нам...И знаешь ещё что? Не поверишь, Коля. Я не говорила...
   - Что там у тебя опять за секреты?
   - Кабанчика, которого Митяй нам заколол к ноябрьским...Лизавета денежки полностью отдала за свининку. Я их и сохранила...Тебе, если что - на поездку... - выдала супруга.
   - Ну и спекулянтка ты у меня! - рассмеялся Нетребин. - То молоко у тебя Лизавета покупает, то сметану...То вот - кабанчик...Хоть и деньги есть, но подумаем о поездке...Я думаю - если поедем, то вместе...Куда я без тебя, не было в жизни такого...
   - Я не торгашка, Коля, ты знаешь...Отродясь не торговала...Но Лизавета Бородкина, ни за что не отстанет, пока денег не возьмешь, - смущенно оправдалась супруга.
   - Я не виню, Марусенька, - ласково сказал Нетребин. - Но в Москву, точно надо сгонять, но только вместе. Подумаем после и прикинем, что и как.
  
   В кабинете начальника станции Каменный Ключ резко зазвонил телефон железнодорожной линии связи. Сан Саныч невесело глянул в окно - "Началось!" Видимо, по линии пошла информация о внезапном "красном" на его станции. Вместо того, чтобы всеми силами догонять опоздание - необъяснимая "задержка". Сверху будут требовать объяснений, а у него кроме устного требования проехавших и убывших военных из фельдсвязи ничего письменного. Про пакет от Путина не доложишь толком... Он, вздохнул и снял трубку:
   - Начальник станции Каменный Ключ Бородкин.
   Из трубки зарокотал вальяжный и требовательный бас, который Бородкин сразу узнал. На линии было не его желдорначальство и не диспетчер, а глава администрации Тягунского района Гругман Марк Ааронович.
   - Кто на связи? - требовательно спросил руководящий голос.
   - Добрый вечер, Марк Ааронович! С Праздником Победы! Рад слышать Вас, Марк Ааронович, - четко доложил Сан Саныч. - Слушаю Вас! Начальник станции Каменный Ключ Бородкин.
   - И тебя, естественно, с Праздником...- в телефоне помолчали и добавили:
   - Александр Александрович!
   Наверное, глава уточнял данные начальника станции и затянул с наименованием. Не станем укорять главу, не его дело знать по имени, а тем более отчеству, всякого там... Не возьмемся перечислять "всякого там", кого надо знать, а глава района есть глава.
   - Безобразие! Дозвониться до низовых организаций практически невозможно, - властным тоном заявил телефон.
   - Марк Ааронович, в поселке есть некоторые проблемы с поставкой электрической энергии, - проинформировал начальство Бородкин.
   - Не надо кивать на субъективные факторы. Если бы мы закрывали глаза...Если бы мы не видели проблемных ситуаций...Где глава администрации поселка Громухина?
   - Громухина насколько мне известно, выехал в райцентр на празднование Дня Победы.
   - Ах вот даже так? Разберемся... Меня проинформировали...Совсем недавно... - рокотал глава, - что у вас в поселке проживает некий учвов Нетребин. Хотел бы уточнить у вас, Александр Александрович... Так как поселковая телефонная связь по ряду причин ограничена...То вынужден прибегнуть... Так сказать, к связи по вашей железнодорожной линии... То есть имеется ли действительно в поселке житель учвов Нетребин?
   - Проживает такой житель в поселке, Нетребин Николай Васильевич. - ответил Бородкин.
   - И вы располагаете данными, что данный Нетребин является учвовом? - продолжил допрос глава. - Я сам в районе пока человек новый...
   Марк Ааронович властвовал в районе уже с десяток лет, однако любил подчеркнуть свою неокоренелость. Это всегда был открытый намек. что он сам, Гругман нагрешить не успел, а чужие грехи не все выявил.
   - Несомненно, Марк Ааронович. Николай Васильевич, и его супруга Мария Яковлевна, участники войны, орденоносцы и ветераны - мягко заверил Сан Саныч главу.
   - Странно... Имеется такой серьезный факт участия кое-кого в войне... - в голосе главы послышалось некоторое сомнение, - а меня информируют буквально с колес... Мне необходимо немедленно побеседовать с учвовом Нетребиным. Вы слышите меня, Александр Александрович?
   - Да, Марк Ааронович, я вас прекрасно слышу, - отозвался Бородкин. - Мы их Нетребина с супругой, недавно поздравили. Приезжала молодежь из райцентра, вручили ветеранам подарки.
   - Было бы неверно с моей стороны не поздравить ветеранов. Власть не может оставить заслуженных ветеранов без внимания...Мы обязаны просто проявить о них заботу.
   - Конечно, конечно, Марк Ааронович... Прекрасные люди... Труженики, ветераны и войны, и труда. Пример для молодёжи... - начал нахваливать ветеранов Сан Саныч.
   - Вынужден просить Вас, Александр Александрович... Немедленно пригласить к телефону ветерана и учвова Нетребина, - высказался глава.
   - Знаете ли... - несколько позволил себе засомневаться Сан Саныч. - Есть некоторые препятствия...
   - Никаких разговоров. Если вы не понимаете...Это дело огромной политической и государственной важности. Мы. власть, не оставим учвовов без внимания... Немедленно! И прошу не терять времени!
   - Вас понял, Марк Ааронович, - почтительно согласился Сан Саныч. - Не отходите от телефона.
   Он вылетел из здания вокзала так, как не бегал никогда. Сан Саныч ворвался на лесо-товарную площадку, где бригада Степана разгружала груз для Болтово. Два больших ящика уже укрепили на Серегином грузовике.
   - Стоять, Степан! - закричал Сан Саныч. - Разгружай из вагона другое, пока его ставь на землю... Степа...После перегрузите. Серега, а ты гони к деду Коляну! Ракетой! Опять вези его сюда... У телефона - глава района...Срочно нужен дед Колян. Серега, давай, вихрем!
  
   Второй раз Серега, не жалея, гнал грузовик по улице к дому ветерана. Он давил на газ и мотал головой - во чо вытворяет дед Колян. И Путин ему пишет. Мужики с автоматом останавливают САМ Московский!!! Такого Серега в своей жизни не помнил, что кто-то вдруг дал "красный" фирменному. А тут ещё, сам всемогущий глава район, еврей Гругман: "Подать мне срочно деда Коляна к телефону!"
   Серега взлетел по крыльцу, и с порога, задыхаясь:
   - Дед Колян! Опять собирайся...У трубки на вокзале ждет глава района Гругман! Дедуль поторопись...Сам Гругман. Из Тягуна! Чуешь масштаб? Меня вот даже Саныч загонял! С разгрузки снял и послал за тобой...
  
   И они опять помчались, разметая снег. Машина юзила. Пурга кружила сильнее.
   - Наметёт, не дай Бог, - кивнул Серега на метель за окном, - опять завалит у Мезенихи...
   - Да, дед Колян, - добавил он весело, - ты чего такого натворил, что сегодня к тебе все цепляются... И гоняют как зайца?
   При упоминании зайца, Бублик, успевший заскочить в кабину, заурчал.
   - Всякое бывает, - отозвался ветеран. - И погода она нас не спрашивает. Метет и сиди себе, смирись...Как и начальство, нас не спрашивает... А чо я натворил? Ты не поверишь! Гитлера победил! Вот все интересуются, куда ты, дед Колян, его, поганого фашиста, девал.
   - И куда? Если не секрет? - удивился Серега. - Куда ты его лично уконтропопил? Прямо в Берлине, что ли?
   - Эх, Серега! Не пришло ещё время раскрывать все тайны, - хмыкнул ветеран. - Вот и суетятся вокруг - и где же этот ирод!
   - Чудной ты, дед Колян. И забавный, - улыбнулся Серега. - Батя рассказывал, ты по мишеням стрелял, как чемпион спортивный какой. Тир возле вокзала стоял ещё... Все вокруг рты разевали...А на охоту, батя говорил, ты с мужиками никогда не ходил. И чо?
   - Убивать не люблю, - коротко сказал ветеран.
   - Да ты, чо? Всю войну прошел. Фрицев, поди, навалял, немеряно, - не поверил Серега - И убивать не любишь?
   - Фриц был враг. Не только мой. Всех - и слабых детишек, и стариков, и женщин. Не убьешь его, убьет тебя. Не только меня...Их убьет...- серьезно сказал ветеран. - А зверюшки? Они нам не враги? Да, Бублик?
   Песик слегка гавкнул подтверждая слова хозяина, что любая зверушка им не враг.
   Когда Нетребин зашел в кабинет, там метался начальник станции Бородкин.
   - Николай! Да где же вы там! Вон у телефона...Ты понимаешь, кто там? Сам Гругман! Глава района! Он ждёт...А вы болтаетесь, где не попадя! Думать надо!
   - Я присяду, Сан Саныч. Дай хоть немного вздохнуть...Сан Саныч, что-то приустал я, забегавшись. Не пацан ведь, все-таки возраст, - ветеран присел у стола, а Бублик уселся у двери.
   - Какое присяду? Николай! Ты соображаешь или нет? Его ждет у телефона глава района! А он - присяду! Обалдеть! - вспыхнул Бородкин. - Бери трубку, надо говорить. Не каждый день к тебе обращается глава! Сам, лично!
   - Слушаю вас, - сказал в телефон ветеран.
   Трубка долго молчала. Нетребин вопросительно посмотрел на Бородкина. Тот замахал руками и прошипел:
   - Жди! Тебе говорю...Жди...Это Гругман!
   - Я гвардии старший сержант Нетребин Николай Васильевич, - снова, но уже тихо, через силу проговорил ветеран. - Житель поселка Каменный Ключ. Вы что-то хотели сообщить мне?
   - Это учвов Нетребин? - внезапно громко пророкотала трубка. - С вами разговаривает глава района Гругман. Мое имя и отчество Марк Ааронович. Надеюсь вам это известно?
   - Я понял Вас. Слушаю, - устало сказал ветеран.
   - Я могу называть вас учвовом? Мне тут сегодня, девятого мая, в тринадцать тридцать по местному времени, доложили, что вы являетесь ветераном войны. Вы, это утверждаете, как житель нашего района. Какие у вас основания для столь громогласного заявления?
   - Сан Саныч...Что такое учвов? - повернулся к Бородкину Нетребин. - Не улавливаю смысла. Устал, извини...Зэк, что ли я?
   - Нет Николай, совсем не зэк. По их, начальственному разговору, учвов, сокращенно - участник Великой Отечественной войны. УчВОВ, так сказать... - быстро пояснил начальник станции. - Не обижайся. Это - глава района. Не нам его судить.
   - Как кличка у собаки, - пожал плечами ветеран. - Нас досокращали...УЧВОВ, лихо сказано...
   - Николай...Не возникай, прошу тебя... - упрекнул ветерана Бородкин. - Глава на проводе! Мне-то, если что, тоже - такое прилетит. Начальство найдёт, за что мне шею намылить. Николай, Николай...Зачем из-за ерунды?
   Нетребин повернулся у Бублику и сказал:
   - Дружок, обзывать нас стали, как хотят... Но и не кормят...Ты-то хоть доволен питанием?
   Бублик с пониманием довольно заурчал и прилег у двери.
   - Я жду объяснений, - требовала трубка. -Что вы можете привести в обоснование своего сомнительного выпада об участии в Нашей Великой войне, где Мы, естественно, победили, кроме ваших голословных заявлений. И зачем Вы именно девятого мая сего года неожиданно позволили себе заявить о своем требовании как учвов.
   - Я ничего Вам не заявлял, ничего не докладывал, - грустно сказал ветеран, - Никому я не поручал ничего заявлять. О том, что мы с супругой ветераны и участники Великой Отечественной войны с 1943 года ни для кого не секрет.
   - Ах, ещё на звание учвова претендует кроме вас ещё и ваша супруга? Неожиданный поворот в данном событии, - возмутилась трубка. - То есть, вы уже требуете распространить льготы и различные привилегии как учвовов, не только на себя, но и на свою супругу.
   - Ничего мы у Вас не требуем. Никаких льгот, привилегий нам не нужно, - печально сказал ветеран. - Ни мне, ни моей супруге. Не я к вам обратился за какими-то выгодами. Позвонили Вы. В чем вы нас с упругой подозревает?
   - А нам видятся далеко идущие намерения незаконного хапка в большой помощи настоящим ветеранам со стороны хамски наглого вашего выпада, - откровенно заявила трубка. - Нам придётся сделать выводы и предпринять некие противодействия. Мы не уверены, что подтвердится информация, что вы лично являетесь учвовом.
   Уставший и потерявший за день много сил, сидел ветеран у стола, уже опустив телефонную трубку. Оттуда доносились угрозы расплаты за самозванство, за незаконные требования материальной помощи. Бородкин стоял рядом со столом, схватившись за голову: "Коля, что ты вытворяешь!". Нетребин, несколько поколебавшись, опять взял трубку и веско сказал:
   -Вы слышите меня? Я - гвардии старший сержант кавалерийских войск Действующей армии на фронте Великой Отечественной войны Красной Армии! Нетребин Николай Васильевич! Ветеран и орденоносец! Ещё раз повторяю, я ничего не требую и ничего не прошу! Я всё отдал Родине и всё от неё получил...
   - Коля, помягче, помягче, - заколыхался за спиной начстанции Бородкин. - Глава хочет добра. Он хочет разобраться...
   - У нас имеются сомнения и недоумения. - зарокотало в трубке. - Звание ветерана не должно подлежать сомнению. Мошенники и самозванцы не должны спекулировать на таком высоком звании...
   Нетребин вздохну, в гневе покачав головой, резанул в трубку телефона:
   - Да пошел ты на хрен! Что ты за глава района, я не знаю! И знать не хочу! Засранец! Недоумок! А я тебе не УЧВОВ! И никто до самой моей смерти это моё заслуженное звание не отменит! Понял, глава?
   Нетребин, выпалив в трубку тираду, выдохнул и, помолчав пару минут, продолжил:
   - Может ничего великого я не совершил! Это определит время и народ! Но мы воевали! Мы победили. Я и моя Маруся. Гитлера победили, слышишь, ты великий наш глава района! А со своими льготами и угрозами пошел ты в пим дырявый! Нас фашисты не запугали...А ты сосунок, чтоб нас пугать!
   Бородкин в ужасе опустился на стул, схватился за голову и замолчал.
   Нетребин положил трубку, резко заканчивая разговор.
   Бородкин бормотал: "Коля, Коля, что ты ...Это же глава района..."
   - Сан Саныч, - уходя, остановившись у двери кабинета, сказал ветеран. - Извини, что я сорвался при тебе ... Может и не прав...Но я не учвов. И всё-таки приходите к нам с Лизветой и девчонками Праздник отметить. Ждем, Саныч.
   Так же молча начстанции махнул рукой -мол, теперь только празднований нам сегодня не хватало... Что завтра будет, что "прилетит" от начальства...Не просто вопрос...
  
   Домой ветеран и песик Бублик уже брели в кромешной мгле - метель разыгралась вовсю. Ветер сбивал с ног, снежная пелена стояла стеной.
   - Не доползем Бублик? - укрываясь от порывов ветра сказал Николай Васильевич собачке. - Терпи! Бросили в жар. Прорвемся! Не такое видали и терпели! Не потеряйся только в сугробах, дружок. Нас ждут дома.
   Он долго стоял возле какого-то забора, опираясь на него и собираясь с силами. Дрожа от холода, стоял рядом и верный дружок, пёсик Бублик.
   И опять они побрели домой, с трудом пробираясь в высоких сугробах.
  
   Дома Нетребин, отдыхая, долго сидел на лавке в кухне. Набегался. Жгло в груди, наверное, отдавало в сердце. Оно билось как-то неритмично. Не хватало дыхания, ломило в висках и в затылке, и похоже скакануло давление. Бросило в жар. Не хотелось вставать и двигаться. Он прислонился к стене и замер, старясь успокоиться. Уставший за день и Бублик лежал у порога.
   Немного коптила керосиновая лампа. Маруся в кухне на столе что-то крошила, заканчивала делать какие-то салаты, резала мясо, нарезала домашнее сальце.
   - Что там за гонки...Чего Бородкин машину посылал? - спросила Маруся. - Я уж вся испереживалась. Случилось чего?
   - Мелочи...- медленно с трудом проговорил Нетребин, стараясь не волновать супругу. - Не обращай внимания...Глава района. Выяснял подробности...Допытывался про ветеранство...
   - Разобрались? Чего ему не хватало? Бородкины-то придут? Обещал он? Будем ждать? - спросила супруга.
   Нетребин устало пожал плечами:
   - С ветеранством разобрались... Теперь уже не важно, кто есть кто. А Сан Саныч вроде не отказывался...Сказал, как девчонки его подъедут... А Тогучинский-то пришел уже... Подождем. Устал я сегодня, Маруся...Умотали... Не могу отдышаться.
   - Ну, отдышись...Набегались вы с Бубликом, - сказала супруга. - Может таблеточку от сердца?
   - Маруся...Таблеток я уже сегодня наглотался... - медленно произнес ветеран. -Что-то не можется...Дышать трудно.
   - Отдохни, Коля. Вижу что-то тебе сейчас не по себе. Укатали сивку крутые горки. Померяешь давление? В тонометре - батарейки...Или сразу - нефидипинку? Разгрызи под язык, Коля, а?
   - Марусь, пока, подожду...Ты же знаешь... Всякое бывало...Но выдюжил. Дай, отдышаться.
   - Сиди, конёк ты мой многожильный, - улыбнулась супруга. - Отдохни...Но после давай, Коля, сгоняй потихонечку в подпол. Доставай ещё припасы. Гости придут, угостить треба. Капустки квашеной из бочки наложи сперва, маринованной в банках не бери, Лизавета слишком кислого не любит. Грибочков достанешь, они были слева на полках.
   - Ты кастрюли готовь, подашь мне по очереди, командирша, - сказал Нетребин.
   - Все сделаю, не беспокойся. - отмахнулась Маруся. - Перчик острый найди, он внизу...Банку возьми помидорок, маринованных. Саныч любит наши маринованные. Огурцов тоже банку. Захвати и лечо наше. Девчонки бородкиных острое лечо обожают. Пусть пробуют... Да, вспомнила...Я тебе кастрюльку и поварешку подам - начерпай моченой малинки... Как десерт. А Бородкин и водочку ей запивать любит.
   - Приказ понял, товарищ командирша, - через силу улыбнулся Нетребин. - Будет сделано... Какие приказы ещё появятся?
   - Вот и правильно, что не отнекиваешься... - указала супруга. - И как всё из подпола подашь.... Прошу, тебя Коля...Ну пожалуйста, Коля, одень все-так, Коля, и китель с орденами. Ну, не вредничай, Коля. Можно тебя попросить? Я фотоаппарат зарядила.... Снимемся, все вместе, а ты среди нас - отважный герой.... Кои веки...Хоть мы и старичье...Когда потом ещё, если не в День Победы?
   - Марусенька, с кителем и наградами...Ты Димку помнишь? Как он кричал? Бляшки и висюльки, поднацепили! Он же кричал - не вы, а мой отец, вот кто героем был. А вы - только бляшки понавесили...Так издевался.
   - Коля, сколько лет прошло...Да выпивши Димка тогда сильно был. И за мать переживал. Сам помнишь, не смогла Валечка жить без Трофима, сам знаешь. Так быстро и ушла из жизни. Отца Димка постоянно вспоминал. Понятно, такая обида навсегда засела у Димки в голове. Мы ведь с тобой вернулись живыми, а его отец... Повезло нам. Не объяснишь всё это Коля...
   - И кто нас с тобой вспоминает? С нашими "висюльками". Может так и надо... Страна вдруг другая. Мы же не напрашиваемся...Из леспромхоза уже лет десять...Даже и не позвонят... Не поздравят...
   - Коля, чего нам кого-то винить...Не поздравят, не позвонят...Мы выжили, прожили долгую жизнь. Что смогли тогда отдали...
   - Никого я не виню и не обвиняю. Наше с тобой, оно - наше. Что могли...Марусенька, я и сам не понимаю, как нам повезло...Как вылезли из лихой и кровавой передряги...И ведь стреляли в меня уже после Победы... Из-за угла...Подло и глупо...
   - Выжил, слава Богу...А столько лет глупого Димку ты вспоминаешь?
   - Хорошо, - устало сказал Нетребин. - Китель так китель. Ордена так ордена... Надену, Маруся.
  
   Нетребин открыл творило у погреба, и по лестнице спустился вниз. Маруся подала свечку, чтоб он смог что-то разглядеть в темноте. Нетребин нашел и подал супруге все банки с соленьями, что просила она. Начерпал в кастрюлю из двухведерной бочки моченой малины.
   - Темно, да? Но всё верно, всё разыскал, - сказала Мария Яковлевна, когда муж поднялся на верх.
   Она начала промывать соленые грузди.
   - Помнишь, Коля, ведь тогда у родника, когда собирали груздочки? Заяц пробежал... А урожая грибов такого, как в том году, давно не видели. Три корзины у тебя, я парочку нарезала. Всю неделю ходили, и всё - набирали...
   - Урожай, что говорить, давно не бывалый. Ты, подруга, припоминаю, даже взмолилась, мол, таскаешь корзинами. А обрабатывать-то мне! - с усмешкой укорил супругу Нетребин. - Руки опускаются...От такого наплыва грибов, мол, падаю от усталости... Мыть, перебирать, обрабатывать, варить, засаливать.
   - Да, ну, Коля... Все, конечно в шутку... Как сейчас груздочки со сметанкой? И белый груздь, и черный... Бородкины - за милую душу...На Новый год, помнишь?
   - Под водочку Сан Санычу, - первейшая закуска... - припомнил Нетребин.
   - А опята? И опят в том году - сплошные поляны, резать уставали, начала вспоминать супруга. - Год урожайный... Как никогда...Помидоры уродились, огурцы ведрами собирали. Кабачков горы! Ну, ладно... Сейчас лучку порежу и сметанки добавлю...За милую душу груздочки пойдут под водочку. Праздник отметить!
   - А ты не забыла? Когда Марина с мальчишками приезжали в гости? Это когда они были в июле. Позапрошлый год, что ли? - заулыбался ветеран, вспомнив егозу внука.
   - Да три, почитай, уже прошло. Стареешь, ты дед. Глицин надо пить для памяти, - усмехнулась супруга.
   - Водочки треба для мозга, а не таблеток, Марусенька. И не повредит... - отпарировал ветеран.
   - У тебя, Коля, что-то все рецепты с водочки начинаются - укорила супруга. - Живот закрутило - водочку с солью прими. Простыл, чтобы прогреться и пропотеть - водочку с перцем налей...
   - И что? Ведь помогает?
   - Ага. С похмелья - основной рецепт - малосольные огурчики.
   - Коль, а помнишь...Витьке, внучонку, наши малосольные огурчики нравились, - супруга села на табурет перед кухонным столом. - А он малыш - не до похмелья ему. Банку за день съедал...Какой красавчик! И упитанный, плотный. Толстячок, бодрячок... Таких ребятишек я люблю!
   - Это, когда они были в июле. Огурцов - море...Ведрами...- усмехнулся Нетребин. - А Марина володькина из огурцов все маски на лице делала...
   - Коля, с тобой спорить... Всё в смех переводишь, - махнула рукой супруга.
   - И ещё маску на лице вспомнили. Посмеёмся?
   - Молодые нынче - не мы тогдашние... О себе они нынче столько заботятся, - ответила супруга. - Может и правильно...Но нам, в свои годы некогда было маски сотворять. Какие маски? У нас во взводе сержант Потапенко, помнишь? Гонял нас, медсестер и санитарок, как ни попадя. Вам, он нам грозился, только бы красотой заниматься. Только бы красоваться. А вы же медсестры в госпитале. Как сейчас помню, его наставления. Строил и нудил! О раненых, талдычил, заботьтесь, а не красоту наводите...Неужели мы от бойцов отходили? Кто раненый, в забытьи - и мы рядом сутками...Спасали ребят. А ведь хотелось и быть красивой. Ты ж Потапенко помнишь?
   - После уж, Марусенька. Через месяц познакомились. Я, когда очнулся в медсанбате, и тебя -то не сразу разглядел. Красивую и волшебную...
   - Ты, Коля, долго-долго лежал без сознания, как привезли. Дней десять...Если не больше...Забыл, поди?
   - Что я забыл, подруга? Я отходил в мир иной...Фриц тогда в Берлине с перепугу из шмайсера в меня бил длинной очередью. Я и повернуться не успел, как он выскочил из развалин, - вдруг припомнил тысячу раз сказанное за долгие годы ветеран.
   - Да, - согласилась супруга. - я видела, когда тебя примчали в медсанбат...
   - Победу мы тогда уже праздновали с неделю. К Параду готовились, в патрули по городу ездили, - вспоминал дальше Нетребин. - А тут этот сумасшедший фриц. Но ядаже усидел раненый в седле... Ты же помнишь, успел снять фрица Юрка Пятеркин. Белобрысый, смешливый...А стрелял как бог... Мне после рассказывали ребята, одним выстрелом в ответ, он влет ганса свалил. Мужики подхватили меня, на конях и мчали в ближайший санбат. Там сразу на операционный стол...
   - Я белье развешивала... - добавила Маруся. - Вижу конница мчится...Врача давайте, кричат...
   - Парни, конечно, взорвались...Победа уже - а тут такое... Не верилось...
   - Они и кровь для тебя сдавали... - сказала супруга. - Весь полк прискакал и стояли они у первой медицинской палатке. До полночи сдавали. Если по резусу или по группе не совпадала... Кричали: принимай нашу кровь - кому другому сгодится.
   - Ребятам тогда большое спасибо. И они тоже меня спасли.
   - Член Военного Совета фронта приезжал. Генерал Хоменко. Спросил главврача, мы слышали... Он строго верите, что спасете героя? Комдив с с политодельцами приезжал. Нагайкой грозил...Никто не верил, что ты вытянешь. Хирург Бугров, майор, высокий такой, помнишь? После операции он сказал...Я сделал, что мог...Но если выживет этот герой, чудо будет...
   - Бугров, Марусенька, волшебник был, а не хирург. Выцарапал меня с того света, - кивнул Нетребин. - Приглянулся, наверное, я ему...Как в катаевской "Сын полка".
   - Приглянулся ты и мне, дружочек... Я тогда стою с бинтами в руках...Снимают парни тебя с коня...Юный, красивый, Аж захолонуло...Гимнастерка в бинтах...Кровь. А я, как дурочка, сразу влюбилась...
   - Ага! Не влюбиться нельзя было. Красавец, богатырь, - слегка ухмыльнулся Нетребин.
   - Да...Сутками сидела рядом у госпитальной койки, и молила. Господи, шепчу...прошу, не забирай его у меня. Пожалуйста... И ведь вымолила.
   Супруга помолчала и, вздохнув, мудро сказала:
   - Хирург - хирургом, медпомощь - понятно. Но Господь решает все...Я и молила, чтоб тебя он оставил мне...
   - Ох, ты, набожная ты моя, - лаково сказал Нетребин. - Что ж я не понимаю, что не выжил бы без тебя, боевая подруга моя! Без тебя, Марусенька, чуда для меня и не было бы. Дневала и ночевала рядом в палате. Не отходила от меня и выходила. Оклемался от ранений- тебя надо благодарить!
   - Я и сегодня, с утречка...Ты спал... Сходила в храм свечки поставила... - тихо сказала супруга. - Поставила во здравие и за упокой. Всех помянула, всем пожелала здравия и жизни.
   Нетребин засмеялся и лукаво сказал:
   - Свечечки - это правильно. За упокой... Помним мы всех, кто ушел от нас. А тогда в мае сорок пятого... Одно только - но...Деваться от тебя после госпиталя мне было некуда... Вымолила? Вынужден был жениться. Вынужден, дорогая! Убежать от тебя, так сказать, было невозможно.
   - Язык у тебя без костей. Как есть болтун ты, Коля, каким давно и был. Как был, так и остался. До седых волос дожил, а все не унимаешься... - улыбнулась супруга. - Жениться он был обязан! Я тебя после госпиталя полгода водила под ручку, как малыша. С ложечки кормила. Больше года бродил с костыльком.
   - Я, как орел парил. После госпиталя... - отмахнулся Нетребин.
   - Ты с год про орла мог не вспоминать...Забыл? Как ехали из Новосибирска? Картошки на станции куплю...С молочком разминаю...И то с трудом ел. Доходяга. Не за красавца вышла замуж, а чтоб тебя спасти. Болтушка. Я же пожалела тебя. Худыш-худышович.
   - Это я - то? Да был первый парень на деревне, - как всегда подзадорил супругу Нетребин.
   - Ты-то, дружочек? - улыбалась Маруся. - Еле ноги передвигал. Чучело! А я тогда была - просто прелесть, что такое. Цветочек аленький и раскрасавица! Генералы засматривались... Вся кавдивизия наша цветы и подарки мне в госпиталь возила! А вот поди ж ты, косолапого коновода в мужья выбрала.
   - И до сих пор всё жалеешь? - хитро посмотрев на жену, спросил Николай Васильевич. - Мучаешься и тоскуешь о другом принце теперь уже на белом коне? У меня-то конь всего лишь гнедой был? Стрелок, если помнишь...Лихой конёк.
   - Ох, Коля, когда проживёшь счастливую и безоглядную жизнь... - ответила супруга.
   Она присела у стола на кухне и надолго задумалась, вспоминая прожитое вместе с мужем. И трудное, и счастливое... Но, всё-таки долгую и счастливую жизнь. Молчал и Нетребин.
   - Не важно какой масти был конек. У принца, - не торопясь сказала Мария Яковлевна. - Важно, как прожить жизнь! И в горе, и в радости... Счастья у нас с тобой, герой ты мой, случилось больше... Нам ли печалиться? Жили - не тужили!
   - Господи! Марусенька! Как давно всё это случилось. Вспоминаешь, и как будто смотришь кино о себе. И не веришь, что все это было, - согласился с весёлыми упреками жены и грустно сказал Нетребин.
   Ветераны уже в тысячный раз снова и снова вспоминали волнующие военные дни. Особенно - ошеломляющие минуты мая сорок пятого. Те тревоги, те волнения, те мгновения радости и восторга - они не забывались... Это была не просто их юность, их молодость. Это, как оказалось, были, не только самые трудные и тревожные, но и самые лучшие и незабываемые годы их жизни.
  
   Закрыв подпол, Нетребин долго сидел рядом на табуретке. Сердце не отпускало, дышать становилось все труднее. Маруся, что-то говорила ему из кухни, но он почти не слышал, о чем она говорила. С трудом он пошел к шифоньеру достать парадный китель. Сменив рубашку, надев китель, он сел на диван, чтобы в зеркале рассмотреть, как выглядят награды - ровно и правильно ли он их разместил и закрепил. И вдруг... Мы все смертны...Причем смертны внезапно.
   Нетребин неожиданно повалился, уже в парадном кителе, на диван, потеряв сознание...
   Спустя некоторое время в зал заглянула супруга и увидела бездвижно лежащего на диване мужа. Маруся бросилась к Николаю, и как опытная медсестра схватилась определить пульс. Ветеран был мертв.
   - Коля, - закричала Маруся. - Коля, ну что ты... Колечка...Не уходи, пожалуйста... прошу... Не оставляй... Как я без тебя...Коленька, милый...
   Она бросилась к телефону. Вспомнив, что он не работает, она побежала к входной двери... У порога завывал Бублик...Звать кого-то на помощь? Поздно... Маруся вернулась к дивану, где лежал Нетребин, и опустившись на колени перед диваном на пол, зарыдала...
  
   В это время внезапно и неожиданно включилось в доме электричество. Засверкали светильники в комнатах, люстра на кухне, холодильник заурчал. Все-таки добились своего молодые строители во главе с Валерием Рыжиковым - хоть и поздно вечером, но электрики из района устранили аварию на трассе. Добила - таки молодежь местного "Вредителя Чубайса" - и электрики дали жителям и небольшого поселка на окраине огромной страны возможность торжественно и нормально отпраздновать День Великой Победы - посмотреть великолепный Парад российских войск в Москве.
   На гигантском экране домашнего кинотеатра, который вдруг засветился в зале, показывали грандиозный Парад войск и проезд военной техники на Красной Площади в Москве. Звука почему-то не было, наверное, его отключили тогда, ещё на вокзале. Шли стройные колонны бравых бойцов, шагали элегантные армейские красавицы-девицы в белейшей военной форме.
   Но вот громко и отчетливо заиграл, стоявший рядом на тумбочке, тоже включенный в электросеть заранее проигрыватель. Любимая песня ветерана Нетребина:
   - "Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки..."
  
   Пластинка была давнишней, заезженной, с хрипотцой, с изъянами, но с бодрыми словами и с очень задорной, трогающей душу мелодией, под которую хотелось песню подпевать. Сквозь благодарные слезы...:
   - "Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки..."
  
   Военный парад в честь очередной годовщины Великой Победы показывала далекая от маленького железнодорожного посёлочка Каменный Ключ на Транссибе блистательная столичная Москва. Не просто далекая...Десять тысяч километров от дома ветеранов Великой Отечественной войны Нетребиных до той, теперь вдруг неожиданно увиденной столичной Красной Площади. Тут проходил традиционный и волнующий миллионы и миллионы людей со всего мира Парад Русской Армии, победительницы. Парад армии в честь Великой Победы.
   Вдруг включился у телекинотеатра и звук. Под незабываемую, знакомую каждому жителю России, и эту до слез волнующую музыку "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой..." на экране проходила, давайте не будем стесняться этих слов, сильнейшая армия мира.
   Мимо Кремля, мимо трибун с тысячами зрителей, ветеранов и гостей плавно плыло в надежных руках Почетного караула легендарное Красное Знамя Победы, штурмовой флаг 150 -й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии,79 стрелкового корпуса, 3 Ударной армии, Первого Белорусского фронта, водруженный бойцами первого батальона 756 -го полка на здании немецкого рейхстага над поверженным Берлином в мае 1945 года.
   Нет такой силы, чтобы заставить забыть всех жителей России о самой страшной в истории нашей страны войны, не помнить о тех 1418 военных дней и ночей, вычеркнуть из памяти народа, какой страшной и немыслимо высокой ценой Победа далась нам Великая Победа.
   Во главе военных колонн, скромно, но с величайшим достоинством, двигался самый заслуженный ветеран, самый знаменитый, самый лучший танк мира в той далекой войне - советский боевой танк Т-34.
   В неутомимых во время страшной войны автомобилях-полуторках, этих вечных тружеников той военной поры - ГАЗ ММ (ГАЗ - мои муки, как в шутку называли их на фронте) ехали бойцы в белых овчинных полушубках военного образца тех времен с прославленным русским автоматом ППШ в руках. В некоторых машинах у пулеметчиков были знаменитые дисковые пулеметы Дегтярёва и легендарные противотанковые винтовки, неумолимая гроза немецким танкам.
   Крепко сжимая в руках самое знаменитое во всем мире оружие - русский автомат "Калашников", умело чеканя шаг и, показывая отточенную военную выправку, перед ветеранами войны и многочисленными гостями на трибунах красиво и совсем просто шла Русская Армия. Не обвиняйте никого в национализме, все армейцы сегодня - и русские, и татары, и дагестанцы, и чеченцы, и ингуши, и многие, многие народы огромной страны на Торжественном Параде все вместе - это мощная и сильная Русская Армия.
   По Красной Площади в очередную годовщину Великой Победы проходили парадным маршем отважные разведчики, рослые и громкие спецназовцы, молодцеватые мотострелки, надежные в бою "голубые береты" - воздушные десантники, смелые и яркие "краповые береты" - Росгвардия России, юркие пограничники, улыбчивые моряки, тренированные морпехи, характерные и всегда готовые прийти на помощь спасатели МЧС России, "на все руки мастера" инженерно-саперных войск, деловитые тыловики, старательные воспитанники кадетских корпусов, аккуратные нахимовцы, сосредоточенные суворовцы, красивые и нарядные воспитанницы военного пансионата, гордо отбивали строевой шаг вышколенные слушатели военных Академий.
   Грозно и уверенно в идеальном по выправке шаге по брусчатке Красной площади мимо древнего Кремля проходила слаженным, строевым парадным шагом Армия Великой Державы- нашей любимой России.
   Строго в строю двигались, мощно взревев, новейшие громадные и внушающие уважение с первого взгляда танки "Армата", мощные и неудержимые танки Т -72 и Т -90, самоходная артиллерия, новейшие машины на универсальной колесной платформы "Бумеранг".боевая бронетехника, боевые машины "Курганец", "Тигр", "Гусар", боевые военные роботы, ошеломляющие новым камуфляжем, белой раскраской, арктические военные машины-внедорожники, провозились беспилотники, и потрясающие ракеты ПВО С - 400 "Тополь", вызывающие восхищение своей мощью ракетные установки "Триумф", "Искандер", гигантские стратегические ракетные комплексы "Ярс".
   В небе неслись грозные истребители "СУшки" и юркие "МИГи", неотразимые небесные штурмовики, надежные, неуязвимые вертолеты "МИ", "КА", и "Аллигаторы" и Ночной охотник", десантные самолеты Илы и АНы, громадные стратегические бомбардировщики "ТУ" и "ИЛЫ". Проходила и пролетала армейская техника, которой могла гордиться любая страна, по брусчатке шла боевая сила, которой восхищается весь мир, и которую боятся враги.
   По главной площади страны проходила её гордость и мощь - её непобедимая и легендарная Армия.
   На трибуне легендарной московской Красной Площади Парад принимает Главнокомандующий Вооруженных сил России - Президент страны Владимир Путин. Вокруг него на трибунах - сотни ветеранов войны.
   Как ни печально, но в их рядах сегодня не было и никогда больше не будет гвардии старшего сержанта кавалерийских войск непобедимой Красной Армии Николая Нетребина.
   - "Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки..."
  
   Над громадным экраном телевизора, показывающего грандиозный московский Парад, на стене в крохотном зальчике нетребинского деревенского домика в обычной рамочке виднелась скромная, небольшая, военная, черно-белая, чуть пожелтевшая с годами, фотография. Май 1945 года. Немецкий Берлин. На фото - молодые и красивые, улыбчивые и радостные, восторженные и непобедимые - военная медсестра Маруся и её муж - гвардии старший сержант кавалерии Николай Нетребин. Они - Победители. Медаль на гимнастерке у Маруси. На гимнастерке у Николая, кроме орденов и медалей - для кого-то может, скромная - Звездочка Героя Советского Союза.
   - "Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки..."
  
   Если кто-то не знает или забыл, высшая степень военного отличия и военной награды для граждан в СССР - Звание "Героя Советского Союза" с вручением медали "Золотой Звезды Героя" присваивалось Правительством Советского Союза за личные или коллективные заслуги перед Советским государством, связанные с совершением геройского подвига.
   - "Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки..."
  
   В зале домика рядом с армейской фотографией молодых из военных лет Николая и Марии Нетребиных, в рамочке - репродукция фото побольше, из журнала, видимо, всесоюзного популярного "Огонька". На вырезке из журнала - фотоснимок советского военного корреспондента - парадным строем идут на грациозных конях в парадных, белых, ворсистых, войлочных бурках, с башлыками на плечах, в шароварах с широкими лампасами, в "кубанках" и при шашках, бравые победители - все как один "чубатые" красноармейцы-кавалеристы. У командира эскадрона - косматая папаха. Ниже фотографии - надпись крупным шрифтом: "Парад 3-го гвардейского кавалерийского корпуса РККА на берегу Эльбы в честь встречи с частями американской армии. На фотографии один из эпизодов, отраженных в журнале боевых действий 3-го гвардейского кавалерийского корпуса. Запись от 4 мая 1945г: "В 13.00 в районе Люткенвиш на восточном берегу р. Эльба состоялась встреча командира 3 гвардейского кавалерийского корпуса с командиром 13 американского корпуса 9 американской армии генерал-майором Гиллом, с ним был командующий артиллерией, начальник оперативного, и начальник разведывательного отделов. Для встречи был построен почетный караул 2-го эскадрона и две батареи 28 гв. кп. Командир 13 корпуса американской армии высоко оценил состояние и внешний вид солдат и офицеров, находящихся при встрече". Место съемки: Торгау, Германия. Время съемки: май 1945
   - "Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки..."
  
   Кто-то вспомнит давние слова: "- Не спрашивай, что дала тебе твоя страна. Спроси себя - что ты дал своей Родине".
   - "Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки..."
  
   И песню давнишнюю вспомните: "Жила бы страна родная - и нету других забот..."
   - "Казаки, казаки, едут-едут по Берлину наши казаки..."
  
   Май 2018 года
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

7

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"