Смит Кларк Эштон : другие произведения.

Бог астероида

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кларк Эштон Смит. "The God of the Asteroid". Также издавался под названием "Master of the Asteroid". Впервые на русском языке. Фантастический рассказ о трёх марсианских колонистах, которые угнали космический корабль и направились к Юпитеру. Но на полпути их ожидала страшная судьба. Рассказ в некоторых эпизодах напоминает "Храм" Г.Ф. Лавкрафта (опубликованный в 1925-м году): мертвецы, заглядывающие в иллюминаторы подводной лодки, члены экипажа, которые слышат телепатический приказ выйти наружу...


Кларк Эштон Смит

БОГ АСТЕРОИДА

  
   Завоевание человечеством межпланетных бездн сопровождалось множеством трагедий. Ракета за ракетой, подобно отважным мотылькам, исчезали в бесконечности -- и не возвращались. Неизбежным было и то, что пропавшие исследователи по большей части не оставили никаких записей о своей судьбе. Их космические корабли вспыхивали небывалыми метеорами в атмосферах дальних планет, падая бесформенными металлическими огарками в неизведанных землях. Многие корабли превратились в мёртвые, замороженные спутники других миров или лун. Некоторые из тех кораблей, которым не довелось вернуться, возможно сумели где-то совершить посадку, но их экипажи чаще всего погибали на месте, или смогли протянуть совсем недолго в непостижимо враждебных условиях космического пространства, не предназначенного для людей.
   В последующие годы благодаря развитию исследовательской техники были обнаружены несколько таких давно потерянных кораблей, следующих по одинокой орбите, без экипажа на борту, а обломки других были найдены на дальних планетах. Иногда, но не часто, можно было реконструировать подробности одинокой, отдалённой катастрофы. Временами в оплавленных и искорёженных корпусах находили неповреждённые журналы или аудиозаписи. Так, например, известен случай с "Селенитом", ракетным кораблём, экипаж которого первым осмелился отправиться в пояс астероидов.
   К тому времени, когда пропал "Селенит", пятьдесят лет назад, в 1980-м году на Марс были отправлены десятки кораблей, а на плато Большой Сирт основана ракетная база с небольшой постоянной колонией землян. Все они были серьёзными учёными, отличавшимися необычайно твёрдым характером и физической выносливостью.
   Воздействие марсианского климата и полное отчуждение от привычных условий, как и следовало ожидать, оказались для людей чрезвычайно тяжёлыми и даже катастрофическими. Здесь происходила непрекращающаяся борьба со смертельными и заразными бактериями, неизвестными науке, беспрерывное сражение с опасными излучениями почвы, воздуха и солнца. Играла свою роль и пониженная гравитация, приводящая к необычным и глубоким нарушениям обмена веществ.
   Хуже всего были нервные и психологические проблемы и явления. Странная, иррациональная враждебность, мании и фобии, доселе неизвестные психиатрам, начали развиваться среди персонала ракетной базы.
   Ожесточённые ссоры вспыхивали между людьми, которые до этого были вежливы и умели держать себя в руках. Партия, насчитывавшая всего пятнадцать человек, вскоре разделилась на несколько враждующих групп, и этот болезненный антагонизм порой приводил к настоящим боевым действиям и даже кровопролитию.
   В одной из таких групп было три человека: Роджер Кольт, Фил Гершом и Эдмонд Беверли. Эти трое, сумевшие объединиться совершенно непонятным образом, оказались нетерпимы и недружелюбны по отношению ко всем остальным. Казалось, что они словно приблизились к границе безумия, оказавшись во власти истинных галлюцинаций. Как бы там ни было, им пришла в голову идея, что Марс с его пятнадцатью землянами был слишком перенаселён. Выражая эту идею самым оскорбительным и воинственным образом, они также начали намекать о своем намерении отправиться ещё дальше в космос.
   Их намёки не воспринимались другими людьми всерьёз, поскольку экипажа из трёх человек было недостаточно для надлежащего комплектования даже самого лёгкого ракетного корабля из тех, что использовались в то время. Кольт, Гершом и Беверли без всяких затруднений угнали с базы "Селенит", - меньший из двух кораблей, располагавшихся тогда на Большом Сирте. Однажды ночью их товарищей-колонистов разбудил пушечный грохот реактивных двигателей. Выскочив из своих бараков, собранных из листового железа, люди только и успели увидеть пламенный след корабля, удаляющегося в сторону Юпитера.
   Никто не пытался их преследовать, но этот инцидент помог оставшимся двенадцати колонистам прийти в себя и усмирить свою противоестественную враждебность. Судя по некоторым репликам недовольных заговорщиков, они собирались направиться на Ганимед или на Европу. Считалось, что оба этих спутника обладают атмосферой, пригодной для дыхания человека.
   Однако представлялось весьма сомнительным, что они сумеют пройти через опасный пояс астероидов. Среди этих бесчисленных, разбросанных в пространстве камней трудно было провести корабль, а "Селенит" к тому же не имел на борту достаточного количества топлива и провизии для столь продолжительного путешествия. Гершом, Кольт и Беверли в своём безумном и поспешном бегстве с Марса забыли рассчитать фактические потребности предполагаемого рейса, полностью упустив из виду все грозящие им опасности.
   После того как "Селенит" в пламенной вспышке исчез в марсианском небе, корабль больше никто не видел, и его дальнейшая судьба оставалась загадкой на протяжении тридцати лет. Впоследствии его измятый разбитый корпус был обнаружен экспедицией Холдейна на крошечной, далёкой Фокее, в процессе исследования астероидов.
   К моменту прибытия экспедиции Фокея находилась в афелии. Как и на других планетоидах, здесь была обнаружена разрежённая атмосфера, слишком скудная для человеческого дыхания. Оба полушария астероида были покрыты тонким слоем снега. Посреди этих снегов и был замечен "Селенит", когда корабль исследователей кружил вокруг этого маленького мира.
   Их весьма заинтересовала узнаваемая форма частично обнажённого холма, который заметно отличался от окружающих его скал. Холдейн скомандовал идти на посадку, и несколько человек в скафандрах занялись изучением места крушения. Вскоре они опознали в этом корабле давно пропавший без вести "Селенит".
   Вглядываясь внутрь сквозь один из толстых, неразрушимых, неокристаллических иллюминаторов, они повстречались с безглазым взором человеческого скелета, который опирался на наклонную, нависающую над ним стену. Казалось, что скелет приветствовал их сардонической усмешкой. Корпус корабля частично зарывшийся в каменистую почву, был смят и слегка оплавлен, но даже это падение не смогло его сокрушить. Крышка люка была настолько основательно помята и сплавлена с корпусом, что войти внутрь без использования плазменного резака представлялось невозможным.
   Чудовищные, иссохшие, крошащиеся от прикосновений споровые растения, похожие на виноградные лозы, цеплялись за корпус и соседние скалы. В светлом снегу под охраняемым скелетом иллюминатором лежало несколько сегментированных тел, которые оказались какой-то высокоразвитой формой насекомых, похожих на гигантских палочников.
   Судя по позам этих насекомых и расположению их гладких, трубчатых конечностей, более длинных чем у людей, создавалось впечатление, что они были прямоходящими. Они были невообразимо гротескными, а структура их тел, развивавшихся в среде, где почти отсутствовала сила тяжести, была фантастически пористой и хрупкой. Множество других тел аналогичного типа впоследствии были найдены на других участках планетоида; но больше никаких живых существ экспедиция не обнаружила. Очевидно, вся жизнь Фокеи погибла в трансарктической зиме афелия.
   Когда людям удалось проникнуть внутрь "Селенита", они нашли на полу нечто вроде журнала или блокнота. Прочитав его, они выяснили, что скелет - это всё, что осталось от Эдмонда Беверли. В корабле не было никаких следов двух его спутников; но при изучении журнала нашлись записи об их судьбе, а также о последующих приключениях Беверли почти до самого момента его смерти, причина которой была весьма подозрительной и совершенно необъяснимой.
   История его была странной и трагической. Похоже, что Беверли вёл свои записи день за днём, с самого момента отлёта с Большого Сирта, стремясь сохранить некое подобие морального и душевного здоровья среди чёрного отчуждения и дезориентации в необъятной беспредельности. Я переписываю здесь содержание журнала, опуская только более ранние отрывки, которые полны незначительных деталей и самоосуждений. Все начальные записи имели даты, и Беверли совершил героическую попытку измерить и разграничить с точки зрения земного времени ночь пустоты, лишённую времён года. Но после катастрофической посадки на Фокее он отказался от этого; и остаётся только гадать, как долго он вёл свои записи.

ЖУРНАЛ

   10-е сентября. Марс - всего лишь бледно-красная звезда в наших кормовых иллюминаторах. Согласно моим расчётам, мы скоро приблизимся к орбитам ближайших астероидов. Юпитер и его система лун кажутся сейчас далёкими, как никогда, словно маяки на недосягаемом берегу безмерности. Ещё больше, чем в начале, я чувствую, эту ужасную, удушающую иллюзию, сопровождающую путешествие по эфиру, когда ты совершенно неподвижно висишь в статичной пустоте.
   Гершом, однако, жалуется на нарушение равновесия, сильное головокружение и постоянное ощущение падения, словно корабль под его ногами с невероятной скоростью погружается в бездонное пространство. Причина таких симптомов мне непонятна, так как регуляторы искусственной гравитации находятся в отличном рабочем состоянии. Мы с Кольтом не страдали от подобного расстройства. Мне кажется, что чувство падения было бы облегчением от этой иллюзии кошмарной неподвижности; но Гершом, похоже, сильно огорчён этим и говорит, что его галлюцинации усиливаются, а интервалы между ними, когда он чувствует себя нормально, становятся всё меньше и короче. Он опасается, что эти галлюцинации станут непрерывными.

***

   11-е сентября. Кольт сделал оценку наших запасов топлива и провизии, и считает, что при тщательной экономии мы сможем достичь Европы. Я проверил его расчёты и обнаружил, что он слишком оптимистичен. По моим оценкам топливо закончится, когда мы будем ещё на полпути, в поясе астероидов; хотя еды, воды и сжатого воздуха нам, возможно, хватит на большую часть пути до Европы.
   Это открытие я должен скрывать от других. Возвращаться назад слишком поздно. Интересно, были ли мы все безумны, начав это бродяжное путешествие в космическую необъятность без настоящей подготовки, не подумав о последствиях? Кольт, кажется даже потерял способность к математическим расчётам: его вычисления полны самых вопиющих ошибок.
   Гершом не может спать и даже не способен выстоять свои часы на вахте. Галлюцинация падения постоянно преследует его, и он в ужасе кричит, думая, что корабль вот-вот рухнет на какую-то тёмную неизвестную планету, к которой его тянет непреодолимая гравитация. Еда, питьё и передвижения очень трудны для него, и он жалуется, что даже не может сделать полноценный вдох, что от стремительного падения у него перехватывает дух. Состояние Гершома в самом деле болезненно и плачевно.

***

   12-е сентября. Гершому становится хуже; бромид калия и даже огромная доза морфия из аптечки "Селенита" не облегчают его состояния и не помогают ему уснуть. У него вид утопающего человека, и он, похоже, находится на грани удушья. Ему трудно говорить.
   Кольт стал очень замкнутым и угрюмым, он огрызается, когда я обращаюсь к нему. Я думаю, что бедственное положение Гершома сильно на него повлияло, так же, как и на меня. Но моё бремя тяжелее, чем у Кольта, поскольку мне известно о неизбежной гибели нашей безумной и злополучной экспедиции. Иногда я хочу, чтобы всё закончилось... Преисподние человеческого разума более обширны, чем космос, они темнее межпланетной ночи... и мы втроём провели в аду несколько вечностей. Наша попытка бежать лишь погрузила нас в чёрный безбрежный лимб, через который нам суждено тащиться к нашей собственной личной погибели.
   Я, так же, как и Гершом, не могу уснуть. Но, в отличие от него, меня мучает иллюзия вечной неподвижности. Несмотря на ежедневные расчёты, которые заверяют меня в нашем продвижении через бездну, я не могу убедить себя в том, что мы вообще куда-то движемся. Мне кажется, что мы, подобно гробу Магомета, висим одинаково далеко и от Земли, и от звёзд, в неизмеримых просторах без течений и направлений. Я не могу описать ужас этого чувства.

***

   13-е сентября. Во время моей вахты Кольт открыл аптечку и накачался морфием. Когда пришла очередь его дежурства, он был в ступоре, и я не мог ничего сделать, чтобы привести его в чувство. Гершому становится всё хуже, он выглядит так, будто выдержал уже тысячу смертей, и мне ничего не остаётся делать, кроме как стоять на вахте так долго, как только смогу. Во всяком случае, я заблокировал элементы управления, чтобы корабль продолжал путь без моего контроля, если я усну.
   Я не знаю, как долго я бодрствовал, и как долго спал. Меня разбудило странное шипение, характер и причину которого я не мог поначалу определить. Осмотревшись по сторонам, я увидел, что Кольт всё еще лежит в тяжёлом наркотическом сне в своём гамаке. Затем я заметил, что Гершом исчез, и начал понимать, что шипение доносилось от переходного шлюза. Его внутренняя дверь была надёжно заперта, но, видимо, кто-то открыл наружный люк, и шипение было вызвано вытекающим воздухом. Звук становился всё слабее и, наконец, прекратился, пока я прислушивался к нему.
   Тогда я понял, что случилось - Гершом, не в силах больше выдерживать свою странную галлюцинацию, в самом деле выбросился из "Селенита" в открытый космос! Подойдя к кормовым иллюминаторам, я увидел его тело с бледным, слегка раздутым лицом и открытыми выпученными глазами. Он следовал за нами как спутник, сохраняя дистанцию в десяти или двенадцати футах за кормой. Я мог бы одеть скафандр и выйти наружу, чтобы вернуть тело, но понимал, что Гершом уже мёртв, так что не было никакого смысла утруждать себя этим. Поскольку утечки воздуха из корабля не было, я даже не попытался закрыть люк.
   Я надеюсь и молюсь, что Гершом теперь покоится в мире. Он будет вечно плавать в космическом пространстве -- и в той запредельной пустоте, в которую никогда не смогут последовать муки человеческого сознания.

***

   15-е сентября. Мы каким-то образом сохранили свой курс, хотя Кольт слишком деморализован и накачан наркотиками, так что помощи от него мало. Мне будет жаль его, когда наш ограниченный запас морфия иссякнет.
   Тело Гершома по-прежнему следует за нами, его удерживает небольшая сила гравитационного притяжения нашего корабля. Похоже, что покойник пугает Кольта, когда у того случаются моменты просветления; и он жалуется, что нас преследует мёртвый человек. Мне тоже от этого не по себе, и я удивляюсь, как мой ум и нервы всё ещё выдерживают это. Иногда мне кажется, что у меня развивается та же галлюцинация, что мучила Гершома и довела его до смерти. Ужасное головокружение охватывает меня, и я боюсь, что начну падать. Но каким-то образом мне удаётся восстановить душевное равновесие.

***

   16-е сентября. Кольт использовал весь морфий и начал проявлять признаки сильной депрессии и неконтролируемой нервозности. Его страх перед сопровождающим нас трупом, казалось, начал расти, точно навязчивая идея; и я не мог сделать ничего, чтобы успокоить его. Его ужас был усугублён жуткой суеверностью.
   - Говорю тебе, я слышу, как Гершом зовёт нас, - кричал он. - Ему нужна компания там, в чёрной, холодной пустоте; и он не отстанет от корабля, пока один из нас не выйдет к нему. Тебе нужно идти туда, Беверли, тебе или мне, иначе Кольт вечно будет следовать за "Селенитом".
   Я пытался успокоить его, но напрасно. Он повернулся ко мне, внезапно превратившись в разгневанного маньяка.
   - Чёрт бы тебя побрал, я выброшу тебя вон, если ты не хочешь по-другому! - вскричал он.
   Бессвязно бормоча и размахивая руками как взбесившийся зверь, он подскочил к пульту управления "Селенита", за которым я сидел. Кольт едва не одолел меня своим натиском, он сражался с дикой и безумной силой. Я не хочу записывать всё, что произошло дальше, одно лишь воспоминание об этом вызывает у меня тошноту... Наконец он схватил меня за горло, впившись в него острыми ногтями, от которых я не мог освободиться, и он начал душить меня насмерть. Обороняясь, мне пришлось выстрелить в него из автоматического пистолета, который я носил в кармане. Шатаясь от головокружения, задыхаясь, я обнаружил, что смотрю на его поверженное тело, из которого по полу растекалась малиновая лужа.
   Кое-как мне удалось надеть скафандр. Схватив Кольта за ноги, я потащил его к внутренней двери воздушного шлюза. Когда я открыл дверь, поток выходящего воздуха швырнул меня в сторону открытого люка вместе с трупом; и я с трудом восстановил равновесие, чтобы не унестись в космос. Тело Кольта в тот момент развернулось поперёк и застряло в люке, так что мне пришлось выталкивать его руками. Избавившись наконец от него, я закрыл люк. Когда я вернулся в салон корабля, то увидел плывущего за иллюминатором Кольта, бледного и раздувшегося, рядом с трупом Гершома.

***

   17-е сентября. Я остался один, но всё же меня ужасным образом преследуют и сопровождают мертвецы. Я пытался сосредоточить свои мысли на безнадёжной проблеме выживания, на проблемах космической навигации; но всё это было бесполезно. Я постоянно ощущаю присутствие этих застывших и опухших тел, плывущих в ужасной тишине и пустоте; в этом безвоздушном пространстве белый свет солнца как проказа ложится на их перевёрнутые лица.
   Я стараюсь удерживать взгляд на панели управления, на астрономических картах, на журнале, в котором я пишу, на звёздах, к которым я держу путь. Но страшный и непреодолимый магнетизм заставляет меня через определённые интервалы времени, машинально, беспомощно поворачиваться к задним иллюминаторам. У меня нет слов для описания того, что я чувствую и думаю, - они утрачены вместе с мирами, которые я оставил так далеко позади. Я погружаюсь в хаос головокружительного ужаса, без малейшей возможности вернуться.

***

   18-е сентября. Я вхожу в зону астероидов - далеко разбросанных друг от друга рваных и бесформенных пустынных скал, во множестве кружащихся между Марсом и Юпитером. Сегодня "Селенит" прошёл совсем рядом с одним из них - небольшим космическим телом, похожим на расколотую гору, которая внезапно вынеслась из бездны, с острыми, как ножи шпилями скал и чёрными трещинами, которые, казалось, рассекали само её сердце.
   Через несколько мгновений "Селенит" врезался бы в него, если бы я не включил задний ход, круто вывернув корабль вправо. Как бы то ни было, я прошёл достаточно близко для того, чтобы тела Кольта и Гершома попали в поле тяготения планетоида; и когда я оглянулся на отступающую скалу после того как опасность миновала, мертвецы уже исчезли из вида. Наконец, я нашёл их с помощью телескопа и увидел, что они вращаются в пространстве как бесконечно малые луны вокруг этого ужасного, голого астероида. Возможно, они будут плавать таким образом целую вечность, или постепенно их орбита сократится, и мертвецы найдут себе гробницу в одном из этих мрачных, бездонных ущелий.

***

   19-е сентября. Я миновал ещё несколько астероидов - асимметричные осколки, немногим крупнее метеоритных камней. Всё моё мастерство управления космическим кораблём было подвергнуто суровому экзамену, когда я старался предотвратить столкновения. Мне нужно сохранять неустанную бдительность, и я вынужден постоянно бодрствовать. Но рано или поздно сон одолеет меня, и "Селенит" попадёт в катастрофу.
   В конце концов, это не так уж и важно: конец неизбежен, и в любом случае он наступит достаточно скоро. Запас консервов и резервуары сжатого кислорода могут поддерживать моё существование в течение многих месяцев, так как кроме меня использовать их некому. Но, насколько мне известно из предыдущих расчётов, на корабле почти не осталось топлива. В любой момент я могу потерять ход. Затем корабль будет медленно и беспомощно дрейфовать в этой космическом лимбе, пока не найдёт свою гибель на каком-нибудь скалистом астероиде.

***

   21-е сентября (?). Всё, чего я ожидал, произошло, и всё же благодаря какому-то чуду, случайности или неудаче я всё ещё жив.
   Топливо закончилось вчера (по крайней мере, я думаю, что это было вчера). Но я был слишком близок к физическому упадку и умственному истощению, чтобы полностью осознать тот факт, что шум ракетных двигателей прекратился. Я смертельно хотел спать и находился в состоянии, выходящем за пределы надежды или отчаяния. Припоминаю, как я настраивал рулевое управление корабля, будучи в состоянии автоматизма; а затем привязал себя к гамаку и сразу заснул.
   У меня нет возможности определить, как долго я спал. Смутно, в бездне за пределами грёз я услышал грохот подобный далёкому грому и почувствовал сильную вибрацию, которая привела меня в состояние притуплённого пробуждения. Ощущение неестественного, душного тепла начало угнетать меня, когда я боролся с сонливостью; но подняв свои тяжёлые веки, я не мог определить, что произошло на самом деле.
   Вывернув голову, чтобы посмотреть в один из иллюминаторов, я был поражён, увидев на лилово-чёрном небе ледяной, сверкающий горизонт из зубчатых скал.
   На мгновение я подумал, что корабль вот-вот ударится о какой-то надвигающийся планетоид. Затем, в состоянии подавленности, я понял, что авария уже произошла - из состояния дремотной комы меня вывело падение "Селенита" на один из этих бесплодных космических островков.
   Окончательно пробудившись я поспешил отвязать себя от гамака. Я обнаружил, что пол корабля сильно накренён, как будто "Селенит" приземлился на склоне или зарылся носом в чуждый рельеф. Чувствуя странную, смущающую лёгкость, едва в силах переставлять ноги по полу, я направился к ближайшему иллюминатору. Было ясно, что система искусственной гравитации корабля вышла из строя во время крушения, и теперь на меня действует лишь слабое тяготение астероида. Мне казалось, что я лёгок и бесплотен, как облако, что я не более чем воздушный призрак моего прежнего "я".
   Пол и стены были странно горячими; и мне пришло в голову, что нагрев, должно быть, был вызван прохождением корабля сквозь какое-то подобие атмосферы. Таким образом, астероид не был полностью безвоздушным, как это обычно бывает; очевидно, это была одна из самых больших космических скал, диаметром которой составлял много миль, возможно, сотни. Но даже это понимание не смогло подготовить меня к странной и удивительной сцене, которая открылась передо мной за стеклом иллюминатора.
   Горизонт с зазубренными пиками, похожий на миниатюрный горный хребет, лежал на расстоянии нескольких сотен ярдов от меня. Над хребтом висело маленькое, ослепительно сияющее солнце, подобное пылающей луне. С заметной быстротой оно тонуло в тёмном небе, на котором проявлялись основные звёзды и планеты.
   "Селенит" свалился в неглубокую долину, наполовину углубившись носом в грунт, образованный рассыпающимися скальными породами, в основном базальтовыми. Повсюду виднелись изрезанные хребты, колонны, купола и башенки; а по ним, к моему удивлению, карабкались хрупкие, трубчатые, безлистные лозы с широкими желто-зелёными усиками, плоскими и тонкими, как бумага. Нереально выглядящие лишайники, выше человеческого роста, формой своей напоминавшие плоские оленьи рога, росли одиночными рядами и зарослями вдоль долины рядом с водяными струями родника, похожими на расплавленный лунный камень.
   Между зарослями я увидел, как к кораблю приближаются какие-то живые существа, которые выскочили из середины скальных нагромождений с внезапностью и лёгкостью прыгающих насекомых. Казалось, они скользили по земле длинными, летящими шагами, которые были в равной степени лёгкими и резкими.
   Пятеро таких существ, несомненно, привлечённых падением "Селенита" из космического пространства, похоже пришли осмотреть корабль. Через несколько мгновений они приблизились к кораблю и остановились перед ним с такой же лёгкостью, какой были исполнены все их движения.
   Кем они были на самом деле - я не знаю; но ввиду отсутствия других аналогий я вынужден уподобить их насекомым. Стоя совершенно прямо, они поднимались на семь футов в высоту. Их глаза, подобные огранённым опалам на концах изогнутых выдвигающихся стебельков, поднялись на один уровень с иллюминатором. У них были невероятно тонкие конечности, их стеблеподобные тела, сравнимые с телами палочников или "ходячих тростинок", были покрыты серо-зелёными надкрыльями. Их головы треугольной формы обрамляли огромные дырчатые мембраны, а ротовые отверстия со жвалами, казалось, постоянно ухмылялись.
   Я думаю, что они увидели меня своими странными, невыразительными глазами; потому что они приблизились, прижавшись к самому иллюминатору. Будь он открыт, я мог бы дотронуться до них рукой. Возможно, они тоже удивились, поскольку тонкие глазные стебли, казалось, удлинялись, когда они смотрели на меня. Существа странно размахивали надкрыльями, их рты с роговидными жвалами подрагивали, словно они о чём-то переговаривались друг с другом. Через некоторое время они ушли, быстро исчезнув за недалёким горизонтом.
   После этого я осмотрел "Селенит" как можно тщательнее, чтобы выяснить степень повреждений. Полагаю, что внешний корпус был смят или даже оплавился в некоторых местах. Когда, надев скафандр, я подошел к люку, думая выйти из корабля, я обнаружил, что не могу открыть крышку. Мой выход наружу оказался невозможным, поскольку у меня нет инструментов для резки прочного металла или для того, чтобы разбить стойкие неокристаллические окна. Я запечатан в "Селените", как в тюрьме; и эта тюрьма в своё время станет моей могилой.
   Позже. Я больше не буду пытаться датировать эти записи. В сложившихся обстоятельствах невозможно сохранить даже приблизительное ощущение земного времени. Хронометры перестали работать, их механизмы были безнадёжно испорчены во время падения корабля. Дневные периоды этого планетоида, по-видимому, имеют продолжительность не более часа или двух, и столь же коротки здешние ночи. Тьма накрыла пейзаж своим чёрным крылом после того как я закончил описывать последние события; и с тех пор прошло так много этих эфемерных дней и ночей, что я перестал их считать. Моё восприятие времени перепуталось каким-то совершенно странным образом. Теперь, когда я несколько привык к своему положению, короткие дни тянутся с неизмеримой скукой.
   Существа, которых я называю "тросточками", вернулись к "Селениту". Они приходят ежедневно, приводя с собой десятки и сотни своих сородичей. Похоже, что они в какой-то мере являются местным эквивалентом человечества, являясь доминирующей жизненной формой в этом маленьком мире. В большинстве случаев их поведение выглядит непостижимо чуждым; но некоторые из их действий несут отдалённое родство с подобными действиями людей, из чего можно сделать вывод, что у них имеются влечения и инстинкты, подобные нашим.
   Несомненно, им не чуждо любопытство. Они в большом количестве толпятся вокруг "Селенита", осматривая его своими глазами на стебельках, прикасаясь к корпусу и окнам своими тонкими конечностями. Я полагаю, что они пытаются наладить со мной какое-то общение. Я не могу быть уверен, что они издают вокальные звуки, поскольку корпус корабля звукоизолирован; но уверен, что резкие, семафорные жесты, которые они повторяют в определённом порядке перед иллюминатором, когда видят меня, преисполнены сознательным и вполне определённым смыслом.
   Кроме того, я подозреваю, что таким образом они, подобно нашим дикарям, проявляют особое почтение таинственному посетителю с небес. Каждый день, когда они собираются перед кораблём, они приносят любопытные губчатые плоды и пористые растения, оставляя их на земле как жертвенное подношение. Судя по их жестам они, кажется, умоляют меня принять эти дары.
   Как ни странно, фрукты и овощи всегда исчезают по ночам. Их едят большие, светящиеся, летающие существа с прозрачными крыльями. Судя по их поведению, они ведут полностью ночной образ жизни. Однако, "тросточки" вне всякого сомнения считают, что я, странный надзвёздный бог, принял их жертвоприношение.
   Всё это странно, нереально, нематериально. Потеря привычной силы тяжести заставляет меня чувствовать себя призраком; и мне кажется, что я живу в фантомном мире. Мои мысли, мои воспоминания, моё отчаяние - всё это не что иное, как туманы, которые колеблются на грани забвения. И всё же, по какой-то фантастической иронии, мне поклоняются как богу!

***

   Прошло бесчисленное количество дней с тех пор, как я сделал последнюю запись в этом журнале. Сезоны астероида изменились: дни стали более короткими, ночи удлинились, и в долине воцарилась безрадостная зима. Хрупкие, плоские лозы увядают на скалах, а высокие заросли лишайников принимают погребальные мареновые и розовато-лиловые оттенки осени. Солнце движется по низкой дуге над зубчатым пилообразным горизонтом, оно превратилось в маленький бледный шарик, который будто отступает в чёрную пропасть между звёзд.
   Жители астероида появляются всё реже. Похоже, что их количество уменьшилось, а их жертвенные дары редки и скудны. Они больше не приносят губчатые фрукты, но только бледные и пористые грибы, которые, скорее всего, собирают в пещерах.
   Они двигаются медленно, как будто зимний холод начинает вызывать у них оцепенение. Вчера трое из них упали после подношения своих даров и распростёрлись перед кораблём. Они не шевелятся, и я уверен, что они мертвы. Светящиеся, ночные летающие существа перестали являться, и жертвоприношения остаются нетронутыми рядом с теми, кто их принёс.

***

   Сегодня меня накрыло ужасом моей дальнейшей судьбы. "Тросточки" больше не появляются. Я думаю, что все они умерли - существа-однодневки этого крошечного мира, который несёт меня с собой в какой-то арктический лимб солнечной системы. Несомненно, они способны существовать только в летний период - когда астероид находится в перигелии.
   Тонкие облака собрались в тёмном воздухе, из них, словно мелкий порошок, сыплется снег. Я ощущаю невыразимое опустошение, тоскливость, которую я не в состоянии описать. Отопитель "Селенита" всё ещё работает, так что холод не может до меня добраться. Но чёрный мороз космоса проник в мою душу. Странно, я не чувствовал себя настолько потерянным и одиноким, когда к кораблю ежедневно приходили люди-насекомые. Теперь, когда они больше не показываются, меня, похоже, настиг окончательный ужас одиночества, холодный страх отчуждения от всего живого. Я больше не могу писать, потому что мой разум и моё сердце подводят меня.

***

   И тем не менее, я, похоже, пережил вечность тьмы и безумия в корабле и смертоносную зиму внешнего мира. Всё это время я ничего не писал в журнале; и не знаю, какой неясный импульс побуждает меня возобновить столь нерациональное и бесполезное занятие.
   Думаю, что это солнце, проходящее по более высокой и длинной дуге над мёртвым ландшафтом, вырвало меня из беспросветного отчаяния. Снег на скалах растаял, образуя небольшие ручейки и водоёмы; а из песчаной почвы поднимаются странные зародыши растений. Они поднимаются и набухают, пока я смотрю на них. Я нахожусь за пределами надежды, за гранью жизни, в странном вакууме; но я смотрю на эти живые создания, как осуждённый пленник смотрит на буйство весны из окна своей камеры. Они пробуждают во мне чувства, названия которых я успел позабыть.
   Мои запасы продовольствия почти на исходе, сжатого воздуха - и того меньше. Я боюсь подсчитывать, насколько его хватит. Я попытался разбить неокристаллическое стекло большим разводным ключом; но все удары, отчасти из-за моего собственного малого веса бесполезны и выглядят как похлопывание пёрышком. В любом случае, внешний воздух окажется слишком разрежённым для человеческого дыхания.
   Существа-тросточки снова появились перед кораблём. Я уверен, что их небольшой рост, более яркая окраска и некоторая недоразвитость членов - признак того, что все они представляют собой новое поколение. Ни один из моих бывших посетителей не пережил зиму; но почему-то новые "тросточки" рассматривают "Селенит" и меня с таким же любопытством и почтением, как и их предки. Они тоже начали приносить мне в дар невесомые плоды и возложили пышные цветы под иллюминатором... Интересно, как они размножаются и каким образом передают из поколения в поколение свои знания?..

***

   Плоские, похожие на лишайник лозы, цепляются за камни, карабкаются по корпусу "Селенита". Молодые тросточки ежедневно собираются, чтобы поклониться мне. Они делают те же загадочные знаки, которые я никогда не понимал, и быстро двигаются вокруг корабля, словно в культовом танце... Я, потерянный и обречённый, стал богом для двух поколений здешних обитателей. Вероятно, они будут поклоняться мне даже когда я умру. Думаю, что воздух почти закончился - сегодня моя голова кружится больше, чем обычно, а в горле и груди наблюдается странное стеснение...

***

   Возможно, у меня начался лёгкий бред, и я принялся воображать себе разных существ; однако я только что заметил странное явление, которого до сих пор не замечал. Я не знаю, что это. Тонкий столб тумана движется, извиваясь, как опалесцирующая змея, окраска которой ежесекундно меняется. Он появился среди скал и приближается к кораблю. Похоже, что это живое существо, некая туманная, ядовитая и враждебно настроенная сущность. Она скользит вперёд, возвышаясь над толпой палочников, которые все упали ниц, словно в страхе. Теперь я вижу его более ясно: оно полупрозрачно, с паутиной седых нитей среди меняющихся оттенков; и оно выдвигает длинное, колеблющееся щупальце.
   Это какая-то редкая жизненная форма, неизвестная земной науке; и я не могу даже делать предположения о её природе и свойствах. Возможно, этот астероид - единственный в своём роде. Несомненно, это существо только что обнаружило присутствие "Селенита" и так же как людей-тросточек его привлекло сюда любопытство.
   Щупальце коснулось корпуса - оно дотянулось до иллюминатора, за которым я стою, записывая эти слова. Серая нить в щупальце вспыхнула внезапным огнём. Боже мой, оно проходит сквозь неокристаллическое стекло!..
  
   Первая публикация -- журнал "Wonder Stories", октябрь 1932, под названием "Master of the Asteroid"

Перевод: Алексей Черепанов

Ноябрь, 2017

Редактура: Василий Спринский

Декабрь, 2017

  
   Источник текста:
   http://eldritchdark.com/writings/short-stories/127/master-of-the-asteroid

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"