Katsurini : другие произведения.

Убегая от опасности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


  • Аннотация:
    Когда становишься свидетелем убийства, приходится скрываться, и жить в страхе, постоянно убегая... Как знать, может, всё ещё есть надежда когда-нибудь обрести счастье и спокойствие, не вздрагивать от каждого шороха. Обнова от 31.10.2014 ЗАВЕРШЕНО.

  
  
  День не задался с самого раннего утра, когда мне пришлось вставать на час раньше обычного, ведь перед работой следовало заехать за "сестрёнкой" Викой, которая на самом деле была мне племянницей. Со своей же сестрой Катей отношения у нас не задались в силу слишком большой разницы в возрасте - двадцать лет. Так что, по сути, у меня две мамы - мама и Катя, к которым вдвоём с племяшкой бегали, потому что жили они поблизости. Ну а сейчас мы с Викой в Москве остались, а родители в область перебрались, что её, что мои. Всё же для молодёжи здесь больше возможностей.
  У Кати были финансовые трудности, и они с мужем решили продать квартиру Московскую, которую наши родители подарили дочери до замужества. На средства, полученные от продажи недвижимости, они купили большую трёхкомнатную квартиру в Подмосковье и расплатились со всеми долгами. Мои родители к тому времени уже давно перебрались в область, для стариков мегаполис слишком шумный и быстрый, потому и дочку позвали поближе к себе. Сейчас Катя с мужем всё же ездит в Москву на работу, но город слишком большой, и мы практически не пересекаемся, видясь редко, раз в месяц, а с родителями и того реже.
  Итак, к восьми утра я уже должна была быть в больнице на другой стороне города, Вику просили забрать сразу после обхода врача. Она сломала бедро и провела полгода в больнице. В пятницу гипс сняли, но там нужен был массаж, комплекс упражнений, которые "сестрёнка" должна была запомнить. Нику должен был забрать муж, но его в городе не было, возвращался он лишь через два дня. Ну а её родители работают.
  Машины у меня нет, да и водить я не умею, приходится довольствоваться общественным транспортом. На обратном пути вызову такси, но это дорого, а с моими финансовыми трудностями и временной безработицей, приходится экономить.
  Я ещё раз оглядела себя в зеркало, чёрт дёрнул меня перекраситься в рыжую. А ведь уверял продавец, что этот цвет мне пойдёт. Серые глаза казались слишком блеклыми на фоне слегка смуглой от лёгкого загара кожи.
  Подвела себе глаза, чтоб их выделить, накрасила губы яркой малиновой помадой, румяна наложила, тени.
  Вульгарно! Но хотя бы не серой, то есть рыжей, мышью выгляжу.
  Я зыркнула на стоящее в углу инвалидное кресло, опять же, пришлось потратиться. Зять предлагал перевести деньги на карту, но я попросила отдать при встрече наличными, потому что "визы" своей не было, а заводить ради одного раза, мне казалось не выгодно. Там либо зарплатная карта, а если нет - надо либо средства на счету иметь определённые, либо платить каждый месяц от 60 руб и выше.
  Проверила кошелёк с последней тысячью. Рублей триста придётся отдать на такси, это в лучшем случае, а то и все пятьсот. А мне ещё жить несколько дней, пока долг не отдадут.
  Я грустно вздохнула и вышла из дома. Лифт пришлось ждать долго, в итоге пошла пешком. До остановки оставалось метров двести, надо было перейти кольцевое движение по переходу. Я остановилась ждать зелёный свет светофора.
  Под красный пошла какая-то женщина. Вот у людей совсем мозгов нет. Мало того, что под красный идёт, так и не глядит по сторонам, считая, что не трамвай - объедет.
  Сигнал светофора сменился на зелёный и спустя пару секунд я услышала бумс. Всё произошло так быстро, что я расслышала лишь глухой удар, увидела упавшее сломанной куклой тело, машину, разворачивавшуюся прямо лобовым стеклом ко мне, под скрежет тормозов. Синие мигалки, синие номера...
  А в следующий миг меня накрыл ужас происходящего. Машина затормозила лишь разворачиваясь. И две секунды, это ведь сколько... метров тридцать до "зебры" при скорости шестьдесят километров в час под красный для водителя... И женщина ведь почти уже дошла до тротуара. Значит, убийца ехал по встречной полосе. Преднамеренно сбивая женщину?
  Мысли пронеслись быстро. Я тряхнула гривой распущенных волос и побежала вглубь по улице, судорожно оглядывая местность в поисках места, куда машина точно не доберётся, а пешком можно будет скрыться.
  Я ведь только что стала свидетелем убийства женщины. А значит, я не жилец. И не важно, что это не мафия - это хуже. За мной по тротуару мчалась машина, слышался визг тормозов, скрежет. Я перепрыгнула через маленькую ограду газона, пересекла линию кустов, побежала дальше. Блин, ещё и внешность такая приметная!
  Впереди светилась неоновая вывеска с моргающей надписью "Круглосуточно".
  Я заскочила внутрь, стараясь идти спокойно. На кассе сидела девушка и трепалась по телефону. Зыркнув быстро по сторонам, я увидела одну видеокамеру и экран с онлайн просмотром событий в магазине. Я опустила голову и прошла мимо камеры. В отделе промышленных товаров нашла упаковку чёрной краски для волос, но я порылась ещё в нескольких, и взяла несколько разных противоположных цветов. На чеке ведь будет выбит товар, скорее всего цвет краски тоже отпечатается.
  На коробках этой фирмы красовалась рекламная надпись "Новый цвет за десять минут." в рекламу я не верила, но выбирать не приходилось. Я купила себе также кепку и тёмные очки, салфетки для снятия макияжа.
  Жаль, одежда тут не продаётся. Оплачивала я наличными три упаковки разной краски и лишний раз порадовалась, что не имею карты, ведь что стоит ментам узнать мои фамилию и имя, на чеке безналичного расчёта всё пишется.
  - Девушка, а у вас туалет есть? - спросила светловолосую миловидную девушку в очках на кассе.
  - Только для служебного пользования.
  Меня начало трясти от страха, но девушка поняла по-своему. Она подсказала, что поблизости есть заправка, там туалет должен быть. Я поблагодарила и, проверив, что у входа нет серой машины отечественного производства, выбежала на улицу.
  Неужели оторвалась? Верилось с трудом. Путь до заправки лежал вдоль домов, потом огороженного зелёным железом, которым кроют крыши, пустыря. Мелькнула мысль войти в пролом в заборе, но если там народу нет, легко убрать следы. А если есть, то скорее всего какие-то нелегалы, а они обычно являются рассадниками всяческих заболеваний в условиях антисанитарии, не говоря уж о том, что менталитет у них совершенно иной, как и языка они могут не знать, и мы можем друг друга не понять. Рисковать не стала.
  На заправке я скользнула от одной из машин, словно вышла из неё, а то мало ли, вдруг в туалет можно лишь тем, кто заправляет свой автомобиль. Люди, не смотря на несусветную рань, хотя, глянув на часы, отметила, что уже семь утра, толпились уже на оплате в магазинчике заправки. Я нашла заветную дверцу, мандражируя, вдруг занято. Помещение оказалось свободным, я облегчённо вздохнула, но расслабляться было рано.
  Заперевшись, я намочила волосы, намылила их краской, потом расчесала.
  Десять минут, говорите? Я принялась ждать, каждый раз вздрагивая, когда обшарпанную некогда золотистую ручку двери начинали дёргать. Томительно текли минуты. Я уже переделала всё, что можно было, в том числе и сняла макияж. Время вышло. Я принялась смывать голову, мучаясь в тесной мойке. Налила воды на пол, раковину угадила. Пришлось прибирать за собой - следы лучше не оставлять, потому упаковку от краски выкидывать не стала. Волосы кое-как высушила феном для рук. Собрала их в гульку сзади, надела кепку и очки. На меня смотрела незнакомка с серыми глазами. Чёрный цвет волос хорошо контрастировал со светлыми глазами. Я достала из пакета шорты, которые приготовила для сестры, если вдруг она не сможет в брюках ехать, и синюю футболку.
  Переодевшись и собравшись с духом, открыла дверь. У кассы стоял мент. Сердце пропустило удар. Каких же усилий стоило просто выйти из магазинчика, не оборачиваясь.
  - Девушка, погодите, - раздался сзади низкий голос с прокуренной хрипотцой.
  Замерла.
  - Да? - обернулась.
  На меня смотрел мужчина лет тридцати пяти - сорока, с небольшим животом, широкоплечий. Его глаза пробежались по моей фигурке, пакете с одеждой, лицу, кепке. Казалось он запоминает каждую деталь моих примет. Я поёжилась от холода, внезапно прошедшего по спине.
  - А вы не видели тут рыжую девушку?
  Я мучительно стала вспоминать, кто меня мог видеть. В этом магазинчике стояла толпа и кассиры могли меня не заметить. Наверняка камеры стоят и при удобном случае, они могут узнать, что это была я.
  - Не знаю. У меня живот скрутило и я едва успела добежать… - надеюсь им подробности не требуются.
  - А что вы так долго делали в туалете?
  - Застирывала последствия того, что чуточку промазала, а потом сушила.
  Похоже, мои доводы мент съел, но попросил подождать, проверяя недавно посещённую мною комнатку. Как хорошо, что я не выкинула упаковку. Надеюсь, что обыскивать он меня не будет.
  - Можно взглянуть на вашу сумочку?
  - Меня в чём-то подозревают? - я сделала наивные глазки, сама радуясь, что переложила телефон в шорты, а под него пакет полиэтиленовый с красками. Коробки я выкинула ещё по пути в урну. Снятую одежду же я засунула в ведро, накрытое мокрой половой тряпкой. - Где доказательства того, что я что-то украла?
  - Нет-нет, что вы, но покажите, пожалуйста.
  Я нехотя протянула обветшалую вещь. Опустила глаза, готовая бежать в любую секунду. Выход второй есть, но вдруг там меня поджидает засада? Надеюсь, что моё волнение можно списать на то, что я переживаю из-за возможного обвинения в краже. Я с трудом подавила желание закусить губу.
  Мне протянули сумочку обратно и проверили пакет, в который я предусмотрительно переложила зонт, входила ведь с пакетом, с ним и выходить. Хотя, может и не стоило, ведь я же облик сменила, а значит, не должна выглядеть так же и с теми же вещами.
  Мне разрешили выйти. Я гордо вскинула голову и вышла через парадный вход, села в только что подкатившую машину с мужиком. Он обалдело взглянул на меня.
  - Поехали? - я подмигнула. - Как у тебя тут жарко! - и расстегнула верхнюю пуговичку у футболки. Взгляд мужика стал замыленным. Думаю, что он забыл, зачем сюда приехал. Вот и пригодились формы. Я сама ими не обладаю, но сестрёнка, имеющая в себе 90-60-90 надоумила и меня подогнать бюст с помощью чуть большего лифчика и ваты.
  Мужик был грузным, едва помещающимся на водительском сидении, своими толстыми пальцами то и дело сжимающим то баранку, то коробку передач. И как у него кожа не лопается? Подняла взгляд к лицу. Подбородка вообще не было, словно мешок от рта натянут к груди. Я отвернулась. Не буду глядеть, не хочется обижать человека, пока он не сделал ничего плохого.
  Мы тронулись.
  - К тебе поедем или ко мне? - спросил он тонким женским голоском. Меня чуть не вырвало при одной только мысли о возможных утехах столь объёмного тела.
  - Ко мне, - тихо вымолвила я, боясь, чтобы голос не дрогнул.
  Я ему указала район больницы. Ехали долго, я молчала, отчаянно соображая, что же делать?
  Смогу ли я выбраться из машины и скрыться среди отделений городской больницы?
  Мужик даже на мою просьбу открыть окошко или включить кондиционер, не отреагировал. Включил радио на попсовой станции и стал напевать под нос какой-то незнакомый мотив. Я рассматривала недорогой салон автомобиля. Если он заблокирует все двери, смогу ли отдельной кнопкой на моей двери разблокировать?
  Когда мы очутились около больницы, я сообщила, что приехали.
  - Благодарю! - шепнула я, отстегнулась и... покинула салон.
  Охранник на проходной не остановил, уже зная меня, а вот моего водителя задержал. Надеюсь, что он добросовестно выполняет свои обязанности и не станет обо мне ничего рассказывать.
  Я закоулками добежала до нужного мне корпуса и, миновав приёмное отделение, надев бахилы, вбежала в кем-то вызванный ранее лифт. Внутри прислонилась к стене, стараясь унять бешено отбивающее ритм сердце, перед глазами поплыло. Денёк выдался сегодня отвратительный. Я обхватила себя руками, меня колотил озноб.
  На нужном этаже я с трудом заставила себя выйти из лифта. Мне уже было всё равно. В коридоре я просто обессиленно рухнула на первый попавшийся диван, закрыла лицо руками и разрыдалась.
  Когда чуть отлегло, увидела образовавшуюся круг меня толпу.
  Зрелищ захотелось им? Я ожесточённо глянула. Но встретила в глазах людей разных возрастов сочувствие и тревогу. Мне стало стыдно.
  - Простите, день тяжёлый. Столько всего навалилось, - я попросила прощение у сочувствующих больных, которые оказывали мне поддержку, а я незаслуженно хотела их обидеть.
  Сестра оказалась тут же. Она меня обняла.
  Я собрала своё раскисшее тело в кучку, а силу воли в кулак, и стала вызывать такси.
  Машина подъехала к дверям приёмного отделения, до которого мы добрались на лифте, а дальше я кое-как довела Вику. Врач дал список упражнений, которые необходимо делать каждый день.
  Надеюсь, сестричка знает, как их выполнять, потому что инструкцию я прослушала.
  Таксист удовлетворённо хмыкнул на названный адрес сестринского дома. Пока спускались, я уверила сестру, что лучше всё-таки к ней, хотя теперь не представляла, как из моей квартиры забрать её инвалидное кресло. Надеюсь, что Митька будет не против, если я поживу у них. Ключей у меня не было, поэтому всё же пришлось заезжать ко мне домой.
  Я в машине сидела на заднем сидении за закрытыми рекламой стёклами и тихо радовалась такому положению дел.
  Но влетел дополнительный маршрут мне в копеечку, зато я забрала кресло.
  - Рассказывай, куда влипла, - заговорила сестра, стоило переступить порог её с мужем квартиры и закрыть на замок дверь.
  - Давай сядем сперва.
  Поставив чайник со свистком, я расположилась на диване и прикрыла глаза, стараясь собраться с духом. Вика не торопилась говорить, но держала меня за руку, выражая поддержку.
  Вывалив всю информацию я ждала решения.
  - Да, влипла ты. Но с другой стороны, тебе повезло, что живёшь ты многомиллионной Москве. Ты номера машины запомнила?
  Я помотала головой.
  - Но я никого не видела, правда, вряд ли они поверят.
  - Согласна, тем паче, что ты видела того мента на заправке.
  - И что мне делать?
  - Поживёшь пока с нами. Твою квартиру можно сдать. Деньги тебе ведь не помешают, наверняка, за такси отдала последние, - она посмотрела на меня, ища подтверждения. Я кивнула. - Давно бы нашла себе кого да съехала к нему, и доход бы был, при том, что работать и не нужно.
  Легко ей говорить, она с Митькой училась вместе, а я ко всем мужчинам присматриваюсь да не приглянулся пока никто.
  - Сонь, разогреешь еду? - Вика решила сменить тему. Ну что ж, отлично. Временное решение проблемы найдено, можно немного расслабиться.
  Так и вышло. Приехал Митька, сдал мою квартиру каким-то его знакомым. Деньги мне отдал. И стали мы вместе жить. Сестра с мужем в одной комнате, я в другой. Днём я помогала Вике выполнять упражнения, расхаживаться, готовила, убирала. Сестра завела собаку, и мы вместе щенка выгуливали.
  Казалось, так было всегда. Словно и не было двух лет раздельной жизни. Но я видела, что Митьку иногда напрягаю. Раз поговорила с ним напрямую. Он сказал, что ничего против меня не имеет, но ему немного неуютно, пусть я не посторонний человек, но передо мной надо держать лицо и внешний вид.
  Поэтому я стала подыскивать себе работу. Первое время перекантуюсь тут до первой зарплаты, а потом сниму квартиру поблизости от работы.
  Работу я нашла быстро, ведь для меня главное было, чтобы она покрывала расходы за будущий съём жилья, для жизни же с моей квартиры вполне хватало.
  Вика немного расстроилась. Уж не знаю, действительно ли ей грустно без меня, как она,выразилась, или её бесплатная рабочая сила прельщала, но я была тверда в своём решении.
  Отработав месяц и подыскав жильё, я собиралась в завтрашний выходной начать переезд, но все планы спутала неожиданная встреча.
  У нас дома не было ингредиентов для японской кухни, потому я решила заскочить в магазинчик, который однажды видела недалеко от универсама у метро. Решила сделать прощальный ужин в японском стиле.
  Стоило мне выйти из магазинчика, как я нос к носу столкнулась с тем самым ментом. Я попросила прощения и быстро затерялась в толпе входящих в метро. Вышла я на другой стороне перехода, не став заходить в подземку. Больше я того мужика не видела, да и может он не узнал, но рисковать не хотелось. Дома я сидела на нервах, каждый раз вздрагивая от звука двигающегося лифта, от хлопанья дверями, от звонка в дверь, от которого я полезла в шкаф, а потом на балкон, надеясь перебраться на другой этаж.
  Вика как хозяйка пошла открывать. Оказалось, всего лишь муж пришёл, но я уже перебралась к соседям на не застеклённую лоджию. Правда, дверь в квартиру была заперта и мне ничего не оставалось, как просто прижаться к общей стенке в надежде, что в распахнутую мною застеклённую лоджию не заглянут.
  Как же я перепугалась, когда увидела перевешивающее лицо и заглядывающее ко мне. Я чуть не намочила штаны. Сознание пыталось покинуть меня, а перед глазами даже жизнь не проносилась, было обидно.
  Потом меня отпаивали успокаивающим чаем.
  - Ты точно съезжаешь? В состоянии жить сама? - спрашивал Митька, подкладывая мне сладости.
  Эти месяцы, что я прожила здесь, я сильно поправилась. Пора с этим завязывать.
  Я кивнула, кладя обратно мармеладку и попивая чай без всего. Пора начинать новую жизнь, свою.
  - Ты скажи, Вика справится одна? Только честно.
  - Посмотрим. Конечно, хорошо, когда есть помощь, но знаешь, говорят, что когда стимул есть, некогда болеть, быстрее встают на ноги.
  Он прав, возможно, что я тормозила процесс реабилитации сестрёнки. Да, она занималась, но зачем лишний раз вставать и куда-то идти, если я принесу.
  - Если совсем не будет справляться, наймём кого. А может, ты вернёшься к тому времени.
  Это вряд ли. Но за поддержку была благодарна.
  На этом расстались. Митька оплатил мне такси, и я приехала в свою новую квартиру, с ещё не распакованными вещами. Казалось, пространства огромные и можно танцевать, хотя по квадратуре - помещение было таким же, как и моё сданное жилище. Ну что ж, попробуем начать всё сначала. Внизу, в моём пятиэтажном доме, был магазин, видно, кто-то выкупил квартиру и оформил как нежилую площадь, продолбив выход наружу.
  
  Обжившись немного в квартире и войдя в новый ритм жизни, я малость успокоилась. Если всё время глядеть в прошлое, никаких нервов не хватит. Несколько дней после последней встречи пришлось сидеть на успокоительных, но это не выход.
  В принципе, я понимала, что убегать всю жизнь не будешь, но и идти в полицию и давать показания не хотелось. У них, наверняка, групповая порука, а то, что есть скандальные аресты, так, видно, показательные мероприятия по убираю неугодных и непослушных сотрудников. И что делать, не представляю даже. Просто жить своей жизнью, надеясь, что больше никогда не пересечёмся?
  Поэтому я просто отринула мысли, стараясь жить сегодняшним днём, откладывая наличность на чёрный день, по-прежнему не доверяя банкам. Зарплатная карта у меня всё же появилась, но я сразу же снимала с неё деньги, одеваясь под мальчишку и напяливая на самые глаза кепку, чтобы на камере банкомата меня было не узнать, и платила везде только наличностью. Хотя банк предлагал процент с оплаченных картой покупок, но мне это не нужно. Лучше нервы поберегу.
  Прошло полгода спокойной жизни. Ну как спокойной, при ментах я напрягалась и старалась думать о чём-то другом, потому что профессионалы они замечают не лиц подозрительной наружности, а нестандартное поведение, бегающий взгляд и прочие признаки, которые сообщают о том, что человек нервничает. А если спокойно ведёшь себя, не переживая, то значит, ты чист. Вот я и старалась вести себя непринуждённо. В метро лишний раз не ездила, иногда в гости приезжали ко мне Вика с Митькой, пару раз родители. Им я не стала говорить о своих злоключениях. Они уже не молодые, уже на пенсии, ни к чему им беспокоиться. Вика была согласна с такой позицией и тоже молчала.
  Помимо работы я стала ходить в один клуб в кружок народных танцев. Мне нравились занятия, все эти растяжки, да и сбросить лишний вес удалось, тренировки не прошли даром.
  Мы готовились к выступлению на улице. Нарядились в русские народные костюмы. И хоть мне идея выйти в свет не нравилась, но это был способ побороть страхи. Было холодно и под сорочку и длинный до пят красный сарафан были надеты тоненький белый свитер и облегающие серые джинсы. Обувь была не важна, под сарафаном всё равно не видно.
  Репетиция окончена, стали расползаться кто по домам, а я, сняв наряд, направилась в клуб. Дорогу перегородили гаишники, ну, я и пошла вместе с толпой народа по зебре. Внезапно толпа остановилась. Мужчин пропускали всех, а женщин ощупывали очень тщательно. Толпа редела, и приближалась к служителям правопорядка. А я боролась с нарастающей паникой. Не доходя до ментов, я надела кепку, которую всегда носила с собой, пока меня скрывали впереди стоящие люди, и кинулась вперёд, не глядя по сторонам.
  Не знаю, зачем поддалась страху, но тело не послушалось разума. Естественно, за мной погнались.
  Можно было б остановиться на окрики полиции, но доказывай потом, что ты не верблюд. Побежала, значит, есть что скрывать. А при желании можно накопать всё, что угодно и обвинить в чём заблагорассудится, просто чтобы статистику по раскрываемости преступлений не портить, дабы премию получить.
  Я бежала вдоль проезжей части, и, как назло, не было толпы. Забежала во двор, который не имел сквозного движения автомобилей, но человек пройти насквозь мог. Я предварительно разведывала местность, дабы знать пути к отступлению. То и дело ловила мелькавшую чёрную форму в погонах. То ли охранники, то ли менты. На горизонте показалось здание клуба. Я вздохнула с облегчением, бросила быстрый взгляд по сторонам и кинулась внутрь.
  Внизу сидел охранник, бросил на меня мутный взгляд, и переключил внимание вновь на свои мониторы. Блин! Это плохо. Даже если он помнит меня чисто визуально и не помнит, какой кружок я посещаю, всё равно есть запись видеонаблюдения.
  Я подошла к охраннику и стала втирать про ключ от кабинета английского языка. Раньше заметила, что англичанка похожа на меня внешне, может, он не узнает...
  Тем временем, забалтывая сотрудника безопасности и требуя ключ, в виду того, что ключи выдавались под расписку, я, как бы случайно и незаметно, ногой зацепила тройник-удлинитель, ведущий к камерам. Охранник выругался, потому как приборы слежения стали показывать серые полосы. Но вначале выдал мне ключ. Я отправилась вовсе не в кабинет английского, а в свой кружок. Он находился на первом этаже этого многоэтажного здания, три этажа которого занимал клуб, имея собственный вход.
  Теперь я поблагодарила высшие силы, что наш руководитель заставила всех иметь собственный ключ от танцевального зала. Окна были зашторены непрозрачной тюлью, но не имели решёток на окнах. Начальство рассудило, что раз красть в зале всё равно нечего (магнитофон сдавался после каждого занятия, а зал был абсолютно пустым, разве что имел зеркала по стенам), то и нечего тратить с трудом выбитые у государства деньги на защиту от проникновения. Это не касалось залов с роялем, или других мастерских, и выглядело порой несколько несуразно, первый этаж обычный, лишь с большими окнами, а второй зарешёчен.
  Но это всё детали. Я проскользнула в зал и только тут смогла отдышаться. Дверь закрыла на замок, но он с другой стороны мог кто угодно открыть ключом.
  Переведя дух, я разулась (привычка - наше всё, а ходить по паркету в обуви нам не разрешал руководитель) и, прихватив с собою ботинки, проследовала к окну, скрываясь за шторами и выглядывая в шёлку. Вход просматривался хорошо, и я видела, как один мент стоит на входе, а второй прошёл внутрь.
  Блин, ну вот зачем я побежала?! Пощупали б и может, отпустили. Но сделанного не воротишь.
  Я прошла к окнам на другой стене (зал был угловой) и стала открывать последнее. Открывалось оно вверх и опускалось. В привычку уже выработалось, каждый раз перед уходом из зала, проверять, закрыто ли окно. Вот и сейчас я открыла, выглянула, осмотрелась. Никого. Перелезла через подоконник, надела обувь и переступила на маленький бортик на внешней стороне стены. Опустила окно, подложив бумажку, которая почти не торчала - на случай, если вдруг придётся возвращаться. И спрыгнула с метровой высоты вниз на асфальт. Вышла с другой стороны здания, во двор, перелезая через небольшую изгородь (там был огородик).
  
  После огорода я выбралась на другую сторону улицы. Там было метро и толпа народу, с которою я и слилась. Какое-то время следовала вместе с нею, пока она не рассосалась.
  И я очутилась одна, посреди небольшого пятачка перед каким-то салоном.
  Меня тут же взяли в оборот какие-то люди, усадили в кресло и стали что-то творить с моими волосами.
  Сейчас была минутка, когда можно было передохнуть. Я закрыла глаза и просто расслабилась.
  Меня тормошили, и я вскочила.
  - Да? - неужели успела уснуть.
  - Ваша причёска закончена, можете идти на флэш-моб.
  - Куда?
  - Прямо по улице, там будет площадь, где собираются ваши.
  - Спасибо. А у вас воды не найдётся? - горло пересохло и проще было спросить. В современных салонах и кофе могли предложить, но мне казалось уже наглостью просить что-то, помимо природной жидкости.
  Тоже придумали, что мы должны платить за воду! Как ещё пока денег не берут за солнечный свет или воздух, которым дышим? Думаю, что всё к тому и идёт.
  Водой меня напоили, я поблагодарила и пошла в указанном направлении. В дороге ощупала то, что мне соорудили на голове. Волосы торчали вверх и голову наклонять было нельзя, потому что причёска сразу тянула вниз. Держалась конструкция прочно, скорее всего помимо лака, укрепили её чем-то ещё.
  На нужной улице народ с такими же причёсками вовсю танцевал. Кто-то включил магнитофон, люди улыбались. Я просто шла вперёд, но общий азарт затягивал и я, танцевальная душа, поддалась настроению молодых ребят, продвигаясь в нужном направлении, танцуя.
  По телу разливалось состояние эйфории, когда сливаешься с этим потоком, двигаешься в общем ритме, расслабляешься.
  Не даром индийцы до сих пор всё время поют и танцуют. Раньше и у нас были хороводы, пляски, гуляния, а сейчас народ расслабляется с помощью спиртного, в барах. Да, там танцы, но уже не те, нет вот такого единого живого организма, дурацкая музыка, обжимания.
  Может я говорю предвзято, но опыт подростковый сказывается. Мне тогда было семнадцать.
  Сколько себя в те годы помнила, я всегда любила танцевать. Но вот соревноваться никогда не любила. Потому выступить - пожалуйста, а соревноваться с кем-то - не буду.
  Тренеры не знали, как со мною бороться, но деньги терять не хотели, потому не насиловали. А я сразу заявила о своём желании.
  Поэтому когда наш танцевальный кружок поехал на конкурс, я отправилась в клуб. Танцевала я с закрытыми глазами, отдаваясь музыке, и не обращая ни на кого внимания, пока мне на плечо не опустилась сильная рука.
  Парень меня так и не отпустил. А на утро я очутилась у него дома. То была долгая история, и вдаваться в подробности я не хочу, но я тогда совершила ошибку, поехав с незнакомцем, и жалею об этом. Хорошо, что домогаться парень не стал, хоть на этом спасибо.
  Но выйти с утра по-тихому он мне не позволил, навалившись на дверь.
  - Как тебя зовут? - последовал вопрос.
  - С-с-со-ня! - сказала я, дрожа всем телом и заикаясь.
  - А я Вася. Ты прости за вчерашнее. Я рад, что ты осталась.
  Парень очень просил загладить свою вину и познакомиться с ним на трезвую голову. И я уступила. Не знаю, зачем согласилась. Но так мы начали встречаться. Отношения были романтичные, полны приключений. Мой кавалер всё время нарушал правила, заставляя переживать, волноваться и получать адреналин.
  Поначалу мне даже нравилось, но потом я уже начала думать, что я не могу представить Василия своим мужем. Он был слишком несерьёзным и мало того, что себя подвергал опасности, так ещё и меня подбивал.
  Не вызывал он во мне какие-то чувства, кроме дружеских. Ни страсти, ни чего-то такого. Да, мы целовались. Он намекал на интим, но совращение малолетних было противозаконно, о чём я ему и поведала. Васька усмехнулся на моё заявление, но настаивать не стал. За что ему была благодарна.
  Он был старше и уже работал, правда, я не знала, кем, а он отмахивался, что мол, сюрприз. На деле оказалось, что он был сотрудником МВД.
  Я как-то ехала с отцом в машине, а нас остановил мент. Напарник его стал осматривать машину, попросил открыть багажник. У отца нашли порошок. Стали шантажировать, а я сидела сзади, и прислушивалась к разговору. Откуда у отца могли быть наркотики? Я не верила, что это правда. Голос второго мента показался знакомым.
  Я вышла из машины и встретилась взглядом с Васькой. Слёзы готовы были сорваться от обиды, а он тут же отвёл меня в сторону, сказал, что всё утрясёт.
  Действительно решил вопрос, мы обошлись даже без взятки. И в чём-то я была благодарна... Но с тех пор я знала, чем он занимался, постоянно разъезжая на иномарке. И откуда у него деньги на подарки. Я ему вернула всё, сказав, что купленное на грязные деньги мне не нужно. И тогда он стал преследовать меня.
  - Вась, неужели тебе нравится этим заниматься?
  - Жить-то на что-то надо. Да и что я могу сделать? Пойти против правил? Я тогда не жилец. Это мафия, детка, если тебя в оборот взяли, выйти уже нельзя. В любом случае прикроют, групповая порука у ментов. Но завязать не получится.
  - И что дальше? Будешь угрожать моей семье? - я плакала в Васькиной машине, ведь выбора он мне не оставил, поджидая меня у выхода из дому.
  - Чего так плохо обо мне думаешь? Я ведь своих не обижу. Правда ведь люблю.
  - Ну да, пока любишь. А дальше что?
  - Поженимся.
  - Ага, детей нарожаем, пока я тебе не надоем.
  - Сонь, ты мне не надоешь. Ты - замечательная. Я тебя никогда не обижу и твою семью.
  - Обещаешь?
  - Клянусь кровью своих детей и родителей, - он прижал руку к сердцу, а потом достал складной нож и проткнул палец. Прямо детский сад какой-то, пересмотрел фильмов в детстве?
  - Хорошо, значит, оставь меня в покое. Я не хочу тебя больше видеть, слышишь! Я не хочу принимать участие во всём этом. Я ничего не видела, так что забудь, показания давать не буду, да и толку-то, вы ведь уберёте меня раньше, не ты, так твои дружки.
  Он на меня глянул осуждающе. Может и правда любит, но в случае чего, убьют не только его, но и всех его родственников или угрожать нами будут.
  - Прости и прощай.
  После этого я поступала в университет в другой части Москвы. А родители переехали в область.
  Потому я так и боюсь ментов. У нас не работают законы или работают выборочно. Если надо, своих они прикроют, а меня подставят. Я - не член семьи, а связывать свою жизнь с Васькой не желаю, только чтобы выкрутиться. Да и уже семь лет прошло, много воды утекло. С тех пор у меня отношения с парнями не заладились.
  
  Не знаю, сколько длился этот побег. Но на исходе дня я очутилась в совершенно незнакомом районе. Высился шпиль какого-то здания, похожего на Сталинскую высотку. Я сделала последний рывок и скользнула внутрь с какой-то женщиной, проследовав вместе с ней к лифту. Меня не остановили, а женщина шла довольно спокойно, словно жила тут.
  - Вы не подскажете, который час? - спросила её, заходя в лифт, делая видимость разговора.
  Внизу сидел амбал и смотрел в мониторы. Он одарил нас настороженным взглядом, но когда я тихо заговорила, расслабился.
  - Половина десятого, - проследовал ответ.
  В лифте я прислонилась к стене. Я так больше не могу. Ног уже не чувствую, желудок сводит от голода.
  - Вам какой этаж? - интересуется женщина. Одета она в строгий серый костюм, с юбкой до колен и пиджаком поверх голубой блузки. Волосы были собраны в тугой узел на затылке.
  - Предпоследний,- говорю наобум. Надеюсь, что женщина выйдет раньше.
  Лифт закрылся и тронулся. Я опустила веки. Как же спать хочется.
  - Вам плохо? - вновь участливый женский голос. Она была добра ко мне. Не стоит отказываться от помощи, но ведь ей наверняка аукнется. Не хочется подставлять.
  - Всё в порядке, просто устала. Сейчас домой доберусь и отдохну, - сказала я, приоткрыв чуть глаза.
  Женщина кивнула и лифт остановился.
  - Удачи!
  - Благодарю, - прошептала я.
  Что же делать? Куда бежать? В лифте наверняка камера есть.
  Я-таки вышла на том этаже, куда привёз лифт, а потом стала искать лестницу. Спустилась на два этажа и стала дёргать ручки дверей, понадеявшись на русский "авось".
  Не знаю, на что рассчитывала, но одна дверь поддалась. Оказавшись внутри я заметила колонны. Античность... Это всё здание такое или только эта квартира?
  Сил не было совсем, глаза слипались. Возле меня кто-то очутился.
  - Кто ты? - голос был приятным баритоном.
  - Помоги, - прошептала я.
  - Как?
  - Спрячь меня, - это были мои последние слова. А после я погрузилась в темноту.
  Разбудили меня незнакомые голоса.
  - Вы видели девушку?
  - Я много девушек перевидал на своём веку.
  - А вот эта...
  Я подскочила. В глаза ударил свет. Проморгавшись и привыкнув, я увидела светлое помещение, отделённое от меня стеклом. Окна были во всю стену, за которыми уже была ночь. Горело множество ламп. В помещении было трое мужчин, двое из которых в чёрной полицейской форме.
  - Это статуя, - ответил третий. Судя по голосу, хозяин квартиры.
  С огромного чего-то сдёрнули белую ткань. И взору открылась статуя девушки.
  - Значит, вы знакомы с этой девушкой?
  - О да, я с нею днюю и ночую уже... - парень задумался. Я не видела его лица. Волосы золотистыми вихрами спадали на плечи. Прям Аполлон в своём великолепии, разве что одет не в тогу, а в белые шорты и майку. - ... уже где-то три месяца, как мне отдали на реставрацию.
  - Хотите сказать, что эта статуя древняя?
  - А то! Считается что древнегреческая Артемида!
  Рядом со статуей, которую я видела со спины, была тумба с инструментами. Один мент взял молоточек и ударил по руке статуи.
  - Что вы делаете? - в ужасе воскликнул парень. Он рухнул на колени и стал собирать обломки кисти. - Я столько времени потратил, чтобы восстановить руку.
  Второй полицейский ходил по огромной комнате, практически без мебели. Всё было белым и резало глаз. Потолки были очень высокими.
  Обзор у меня был в триста шестьдесят градусов. Где я нахожусь? Огороженное стеклом пространство было небольшим, сантиметров восемьдесят в диаметре, половину из которого занимало ложе в виде полукруга.
  И как я тут лежала? В позе эмбриона?
  Размышления прервал хозяин помещения:
  - Скажите, а та девушка, что вы ищите, что натворила?
  - А вам зачем, если вы незнакомы?
  - А вдруг я её увижу, мне ведь надо будет позвонить в полицию.
  - Мы действуем по наводке, в виду пока ещё несовершённого терракта.
  Парень кивнул, а когда полиция ушла, покинул помещение, и я осталась совершенно одна, запертая.
  С одной стороны хотелось выйти, а с другой не было сил. И я опёрлась о стену и провалилась в сон.
  Когда пришла в себя, я была в постели, раздетая до нижнего белья.
  Возле кровати стоял резной белый стул с розовым махровым халатом.
  Я воспользовалась неозвученным предложением одеться и пошла искать спасителя.
  Нашла я его в соседнем помещении, возле статуи. А когда подняла взгляд, ошарашенно уставилась на лицо. Моё лицо! Как такое может быть? Вспомнила разговор этого парня с полицией. Получается, они знали, как я выгляжу. Видели меня на видеозаписи? Получается сюда пришли тоже по записи или все квартиры обходили? Первой мыслью было, что он маньяк, который хочет со мной что-то сделать. Зачем я ему? Зачем мне помогать? Просто так ведь никто ничего не делает? Но если честно, мне было на этот момент всё равно, потому что никаких моральных сил не было, чтобы бежать сломя голову отсюда. Ощущения притупились. Может меня чем напоили успокоительным или наркотой накачали?
  - Ты встала. Кушать хочешь? - нарушил ход моих мыслей парень. Желудок отозвался урчащим звуком. - Понятно. Пойдём, покормлю тебя.
  Парень встал и повернулся ко мне. Лицо было обычным, простым и даже немного отталкивающим. Сзади-то был красавец. А спереди - обычный парень с незапоминающимися чертами. Лишь голубые глаза притягивали, манили.
  Я хотела поблагодарить, но не в силах была извлечь звук, словно голосовые связки безболезненно свело.
  Меня провели в такую же светлую кухню, усадили на диван, в котором я просто утонула, таким мягким он был. Вдохнула полной грудью, подняла взгляд на мужчину.
  Лет двадцать пять, чистое лицо без растительности. Острые скулы, нос с горбинкой, средние губы, острый подбородок. Лицо было угловатое треугольное. Он ловко разогревал какую-то еду, а я молчала.
  - Не волнуйся, с камер я тебя удалил, не о чем беспокоиться. Давно бежишь?
  Я задумалась. Если взять этот случай, то... окинула взглядом помещение в поисках часов, нашла вылепленные прямо в стене, красиво вписывающиеся в античную обстановку. Если они правильно показывают время, и сейчас пять утра, значит, в бегах часов семнадцать.
  А парень спать вообще не ложился?
  Мы вместе молча покушали какие-то овощи с рисом. Вегетарианец? Он ни о чём не спрашивал.
  Молодой человек был худым, роста невысокого, немногим выше меня. Но на руках были видны бугры мышц. Сильный. Лицо было доброжелательным. Хотя всякие маньяки бывают, отмечала я краем сознания.
  - Меня Пашей звать, а тебя?
  Соня. Только сказать не могу. Хотя, мы ж не в сказочные необразованные времена живём, когда Эльза из-за проклятья братьев, превращённых в лебедей, не могла сказать, а поскольку не додумалась написать, значит, не умела.
  На стол лёг лист бумаги с карандашом, положенный широкой мозолистой кистью.
  "Соня. Благодарю."
  - О, занятная фамилия.
  Да нет же, я просто благодарна.
  - Да я шучу, не переживай.
  Видно на моём лице отразились эти чувства, что он с улыбкой поправился. Всё же улыбка красит человека. Паша изменился до неузнаваемости. Хотел поддержать? Он легонько сжал мою руку, и я вновь обратила внимание на узловатые мозолистые пальцы. В его глазах я тонула, хотелось остаться тут навсегда. Скинула наваждение с трудом.
  И что теперь мне делать? Куда идти? Домой? Но если в полиции знают, как я выгляжу, значит, рано или поздно найдут. Ведь могут и по телевизору показывать моё фото. Это при условии, что он, и правда, помог просто так...
  Я ещё острее ощутила к парню благодарность, а потом нахлынули чувства тревоги, паники, выступили слёзы. Что же это такое? Ну за что мне всё это?
  Не заметила, как Паша очутился рядом и обнял меня, а я разрыдалась.
  - Ты остаёшься здесь, - он не спрашивал, а говорил так, словно это свершившийся факт... - За пределы квартиры нос не суй. Ежели что, пойдём, я тебе покажу, куда прятаться.
  И он отвёл меня в ту самую комнату, где тогда менты были, подошёл к одной из колонн, в одном месте приложил руку и проявилась дверца, которая отъехала. Он переступил высокий в полметра порог и поманил за собой, высунув руку и ожидая мою. Я неуверенно вложила ладошку в его. Хотелось довериться, но в то же время не хотелось его подставлять. Он ведь рискует. Паша прислонил руку к стене, объяснив, что место активации не важно, велел мне попробовать. Неужели замок срабатывает на любую ладошку? Но, парень, словно почувствовал, о чём думаю, и поспешил заверить, что это не так. Просто когда вытаскивал меня, дал доступ и мне. Управление было простым. Можно было отключить прозрачность колонны(только изнутри), звукоизоляцию отрегулировать, чтоб не доносились звуки снаружи или наоборот, видеть и слышать всё вокруг. По умолчанию кабинка работала в режиме трансляции комнаты, но можно было вывести видимость и в других помещениях, вплоть до камер самого дома.
  Когда мы выходили из укрытия, где вдвоём помещались, но при желании можно было ещё двоих детей уместить, а также сделать два этажа, я взглянула ещё раз на колонну. Снаружи была мраморная отделка, которая даже по отзвуку при стуке напоминала лишь камень да и внешне не отличалась. К тому же, парень заверил, что эта колонна бронированная и выдержит даже взрыв. Если честно, не верилось. Неужто технологии настолько развились, а никто о таком и не знает?
  Павел уехал надолго, а я всё это время не находила себе места. Не предаст ли? Или использует в своих целях? Но если б хотел, что ему стоило сделать это раньше или нет? Бежать ли? Я подошла к двери, вопреки приказу парня и, спрятавшись за нею, отворила дверь. Факт того, что есть путь к отступлению, меня порадовал. Я затворила дверь, и расхаживала по квартире, периодически забиралась в колонну и сидела там, просматривая видео с камер. От скуки стала менять параметры вывода изображения и вывела себе видео с тысячи устройств со всего города. В основном на дорогах установлены были следящие "глазы", но и в помещениях метро, вагонах поездов, общественного транспорта. И видео можно было промотать, посмотреть за трое суток. Я не нашла себя, как ни пыталась. Так, словно никогда и не проходила по улицам Москвы.
  Когда пришёл Павел, у меня сработала система оповещения, что хозяин в доме. Промелькнула мысль, что теперь точно убежать не выйдет. Я упустила свой шанс. Вылезать сразу из укрытия я не стала. Как мне вести себя с ним? Бояться или думать, как отблагодарить? И я поняла, что если не обидит, то я пойду на всё, только бы он был счастлив.
  - Соня, вылезай, дела есть, - услышала его удивительный голос. Интересно, а Паша поёт?
  Быстро выбравшись, я явилась к нему.
  - Значит, так. Я тебе достал новые документы, - он протянул паспорт, давнего срока выдачи, на фотографии была незнакомая женщина.
  Я удивлённо посмотрела на Павла.
  - А теперь надо будет сделать тебя ею, - получила я спокойный ответ. - По возрасту подходила лишь она.
  В голове тут же возникла картинка, как мы встречаемся с нею на улице нос к носу. А что, закон подлости ведь никто не отменял? Как он планирует это сделать? Маньяк? Но панические мысли тут же исчезли, стоило взглянуть в его глаза - они были спокойны и чисты, в них я не видела подлости. И так хотелось просто плыть по течению.
  - Боюсь, что с прошлой жизнью придётся тебе проститься. Ты можешь позвонить своим родственникам с этого телефона. Сейчас, например, потому что как уедем, будет поздно. Можешь говорить?
  Я попыталась выдавить из себя звук, но это не удалось и помотала головой.
  - Ладно, отложим это дело. Одевайся.
  Мне протянули тряпки, почти не скрывающие тело. Короткие кожаные штаны, такой же с большим вырезом топ, трусики-стринги.
  Меня ненадолго оставили одну. Было страшно выходить куда-то из квартиры, но ослушаться не посмела, дрожащими руками натягивая на себя одежду. Топ был великоват, а бюстгальтер под низ нельзя было надевать. Я запихнула как смогла вату.
  Паша оглядел меня и помотал головой, подошёл сзади, расстегнул топ, развернул к себе и велел убрать руки, которыми я попыталась закрыться, скрывая наготу. Он на меня строго глянул, и я открылась, отворачиваясь и пытаясь скрыть смущение.
  - Блин! - выругался он. - Ладно, пока натяни халат, я скоро.
  Оставшись одна, я обречённо села на кровать. Да уж, не думала, что так получится. Вытерла вспотевшие ладошки. Покосилась на дверь. Последний шанс. Нет, не хочу бежать.
  Попробовала заговорить, и мне это удалось. Решила позвонить Вике.
  Влезла в укрытие. Паша успел провести инструктаж по звонкам, чтоб их не отследили.
  Сестрёнка ответила сразу, огорошив речью, куда я опять вляпалась.
  Я ей всё и рассказала, что просто запаниковала и побежала. Ну а теперь должна исчезнуть. Про Павла упоминать было нельзя. Я просила Вику приглядеть за квартирой. И объяснить всё родителям наедине. И ежели что, я должна умереть, потому что такая жизнь в бегах не для меня. Она должна была понять, мы ведь часто играли с ней в шпионские игры, да и фильмов много смотрели на эту тематику. Да и дружили мы с пелёнок, потому понимали друг друга с полуслова.
  Потом позвонила родителям и сказала, что подаюсь в бега, мол, не ждите меня. Того, в чём меня обвиняют я не совершала. Вика всё объяснит.
  - Я люблю вас и благодарна за всё. Прощайте! - и отключила телефон, пока не разрыдалась.
  Пришёл Паша, сам надел на меня новый топ. А потом занялся моей внешностью. Накладные ресницы, накладные губы, горбинка на носу, линзы, меняющие цвет глаз на карий. Макияж гота. После чего выдал мне косуху - кожаную куртку всю в металле, перчатки. Сам скульптор облачился так же. К его золотистым волосам очень шёл прикид. Не хватало только тёмных очков и банданы.
  Волосы у меня итак были чёрные, уже не мои. Да и глядя на себя в зеркало, я отметила, что от меня былой не осталось ничего. Разве что фигура родная, но я с нею никогда и не ходила, увеличивая грудь.
  Камеры в подъезде были заранее отключены скульптором, меня вывели из квартиры. Никто не встретился по пути и на лестнице. Вышли мы прямо к запасному выходу, где стоял блестящий тяжёлый мотоцикл без номеров. Я понимала, что правила приходится нарушать, от этого сейчас зависит моя безопасность. Мне вручили шлем. Ну да, бандана тогда не понадобится.
  Так и выехали из Москвы. Ветер казался холодным и поначалу я задавалась вопросом, что будет жарко в такой куртке в тридцатиградусную жару, но сейчас была благодарна парню за куртку и длинные брюки. А потом мы шпарили по бетонке не пойми куда. От мельтешения деревьев меня начало мутить, и я просто уткнулась Паше в спину и даже чуть задремала. Когда осознала это, меня накрыла паника, и я крепче вцепилась в водителя. Ведь разбиться на такой скорости - раз плюнуть.
  Приехали мы в неприметный полуразвалившийся домик на отшибе. Внутри помещение было отделано евро-ремонтом, обставленное, по последнему слову техники.
  Велели раздеться, лечь на кушетку посреди комнаты, напоминающей операционную. Я вся внутренне сжалась. Паша обнял меня и прошептал, что так надо, если я хочу начать всё сначала, без страха. Я должна стать той девушкой, документы которой он мне достал. Не знаю, то ли он говорил так убедительно, то ли ещё что, но я совершила очередную глупость и выполнила всё, что мне говорили. Меня накрыли простынёй до лица и дали усыпляющую маску.
  Когда я очнулась, мне было очень плохо. Тошнота, рвота, словно земля уходила из-под ног. А ещё горло саднило, и я постоянно срывалась на кашель. Ко мне подходили люди в белых халатах, которые что-то говорили, но звук был такой, словно я под водой в ванне лежу и не могу разобрать слов.
  Меня куда-то несли, меня рвало по дороге. Потом я несколько дней просто лежала, не в силах подняться. Мысли были вязкие. Отмечала всё безразлично. Потихоньку состояние стало улучшаться, я могла вставать. Начала понимать, что мне говорят.
  Павла я больше не видела и от этого было грустно отчего-то.
  Оклемалась я более-менее где-то через месяц, почти все последствия наркоза прошли, кроме так и не появившегося голоса.
  На голове у меня была повязка, которая мне натирала, и не давала почесать зудящее лицо. Мне выдали мою откровенную одежду и сняли бинты. Вручили зеркало, которое я чуть не уронила, увидев себя. От меня не осталось ничего, кроме цвета глаз. Всё было другим, даже разрез глаз. Я и правда походила на ту женщину, паспорт которой мне вручил Павел перед поездкой.
  - Вы в аварии очень сильно пострадали. Как вы себя чувствуете после операции? Мы почти полностью восстановили ваше лицо, - говорил мужчина в белом халате и респираторе.
  Я кивнула.
  - Вас заберёт ваш муж, не переживайте.
  - Муж? - удивлённо спросила я, заметив, что появился голос, только хриплый, словно бы прокуренный.
  - Вероника, вы не помните своего мужа? - спросил мужчина.
  - Меня звать Вероника?
  - Это нормально после произошедшего. Память может вернуться, а может и нет. Ну, удачи! Переодевайтесь, вас заберут.
  Я переоделась в откровенный чёрный кожаный наряд и такой же длинный плащ вместо куртки, которого раньше не было. Павел меня ждал снаружи с открытым стеклом шлема, уже оседлав мотоцикл. Сердце пропустило удар. Я рада его видеть? А если-таки маньяк? Ну, значит, не я первая поплачусь за доверие.
  - Здравствуй, дорогая! - он снял шлем, слез с "коня", подошёл, обнял да поцеловал, чмокнув в щёку. Помог забраться на транспортное средство.
  Мы ехали молча, так же по бетонке. Только приехали не в Москву, а в какой-то дачный посёлок к здоровому трёхэтажному дому в готическом стиле. Пока ехали, у меня разболелась голова.
  - Ника, как ты? - спросил "муж" после того, как меня перестало рвать на участке за автоматическими воротами, всё это время удерживая меня от падения.
  - Паршиво.
  - Пойдём, приляжешь. Врач сказал, что ещё месяц могут быть рвоты.
  У порога "муж" взял меня на руки и перенёс через него, отнёс в спальню, затем уложил на кровать, предварительно раздев.
  Я не смущалась на сей раз. Кто и что уже не видел. Мне было всё равно.
  - Мы можем поговорить начистоту?
   - Да, дом защищён.
  - Ты не хочешь объясниться?
  - У меня была жена.
  - Была?
  - Да. Потом она пропала, а после я её нашёл с передозировкой. Она лежала в клинике, а когда выписали её, она поехала на моём мотоцикле. Как я не отговаривал её, она отказалась меня услышать. Мотоцикл я потом нашёл, как и её, едва живую. Она не справилась с управлением. Но она умерла на операционном столе. Но оформить справку о смерти я не успел. Объявилась ты. Я и решил использовать её внешность для тебя.
  Звучало как-то неправдоподобно и попахивало шизофренией. Я, конечно, была признательна, но кто сказал, что он не маньяк какой, может убил жену, а потом меня засунул в её внешность?
  - Милая, ты как? Никуся? - он заботливо заглянул в глаза.
  - Я тебе не верю. А от Никуси в твоём исполнении ещё тошнее становится.
  - Ладно, скажу правду. То, что я тебе поведал - легенда. Я никогда не был женат. Документы и настоящие и нет, но всё сделано как надо.
  - Ага, а фотку той женщины ты откуда взял?
  - Из морга.
  - Что? - опешила я.
  - Ну, там была неизвестная, я сфотографировал её перед тем, как испортить её мёртвое лицо.
  - Да ты извращенец!
  Он задумался, откидывая пряди волос с лица назад.
  - Между прочим, для тебя старался. Даже амнезию тебе придумал, если вдруг встретишься с её знакомыми.
  - И мы теперь муж и жена?
  - Ну да.
  - Давно?
  - Шесть месяцев. только тебе придётся штраф заплатить и поменять паспорт.
  - Зачем?
  - На свидетельстве о браке ты ведь поставила фамилию мужа. А сама документы вовремя не поменяла.
  - Хочешь, чтобы я пошла в полицию?
  - Паспортный стол.
  - Издеваешься?
  - Нет. Но если ты хочешь и дальше нормально жить, а не трястись, то придётся побороть страх. Кстати, не поведаешь, от чего убегала?
  Я надула губки и отвернулась.
  А когда повернулась, рядом скульптора уже не было.
  Я встала, как была, голая, и пошла на звук его искать. Он уже шуршал на кухне, зажигая плиту.
  - Прости, я не хотела тебя обидеть. Благодарю тебя.
  - Ника, не стоит.
  Я подошла совсем близко обвила его шею руками, притянула к себе и поцеловала.
  Он ответил на первый поцелуй. А меня переклинило. Я стала целовать его страстно.
  - Сонечка, сбавь коней, - он отстранился.
  - Я тебя не возбуждаю?
  - Соня, не в этом дело.
  - Тогда в чём?
  - Я не хочу принимать такую благодарность.
  Мелькнула мысль, что не обидит. Правда помогает от чистого сердца?
  - Но я ведь твоя жена!
  - Ника, ты правда этого хочешь?
  Мне было неприятно, когда он называл меня этим именем. Я скривилась.
  - Ты ведь понимаешь, что про Соню можешь забыть. И я постараюсь больше не вспоминать её. Иди, оденься.
  Я вернулась в комнату, оделась, потом мы вместе готовили и кушали. А на следующий день пошли вместе сфотографировали меня для документов, потом в паспортный стол. Как оказалось, парень был прописан на даче. Он пошёл со мной и оказывал мне поддержку. Штраф всё же пришлось заплатить. А потом ещё месяц ждать, пока паспорт поменяют, пропишут. Но в паспортном столе мне и слова не сказали насчёт поддельности документов, и я перестала трястись, тем паче новый паспорт мне выдавал уже официальный орган.
  Всё это время муж спал отдельно в другой комнате, запираясь на ночь, после первого явления меня во время его сна и попытки его соблазнить.
  Я получила паспорт, сама съездив за ним, с двумя штампами - на брак и прописку. Ворвалась в дом, радостно неся пред собою документ. Дом меня встретил чужой обувью у порога и голосами.
  Я напряглась, ведь голоса показались знакомыми. Вдохнула, выдохнула и вошла в кухню.
  За столом сидели мама с папой. И они были все целиком седые, лет на двадцать постаревшие, со следами горя на лице.
  - Здравствуйте, - сказала тихо.
  - Здравствуй, деточка, - и мама всхлипнула. Папа её обнял, а я непонимающе уставилась на Пашу.
  - Это моя жена, Вероника. А это - заблудившиеся родители. Они ездили на опознание своей дочери.
  - Опознание... Значит, дочка умерла... Мои соболезнования.
  Значит, Вика не сказала? Не догадалась? Мы сидели долго и общались. Нашли их девочку мёртвой с месяц назад. Вот только лицо было не узнать. Сотрудник морга случайно пролил кислоту. Но предварительные снимки показали их девочку. Я поглядела на мужа и вышла, кивком головы зовя его следом.
  - С тебя сняты обвинения в терроризме, они нашли другого виновного.
  - А что они здесь делают? - я показала взглядом в сторону кухни.
  - По наводке сотруднику морга сообщили, что вроде неопознанную девушку видели в новостях, вот и нашли её родителей.
  Я обняла мужа, чмокнула в щёку.
  - Не стоит говорить им ничего, Никуся. Ты уже выразила соболезнования об их утрате.
  Когда мы вернулись в кухню, мама немного успокоилась. Всё ж старики, как воспримут утрату молодой дочери. У меня сердце разрывалось, глядя на постаревших родителей. Хотелось им всё сказать, признаться, но стоило подумать об этом, как голос пропадал.
  - А вы уверены, что это ваша кровиночка? - нарушила я тишину. Муж осуждающе поглядел на меня.
  Мама кивнула, всхлипнула, а отец пояснил, что и родимое пятно то же и серьги. Не помню, чтобы у меня было родимое пятно. Так вот, куда мои украшения подевались. Я не обратила на них внимания, потому что не меняла, просто носила по полгода одни и те же серёжки. А тут в больнице в зеркале заметила пропажу. Но мне сказали, что я поступила уже без них.
  Я обняла обоих родителей, выразив свою скорбь их горю.
  - Ваша дочь теперь будет жить в лучшем мире, - с трудом вымолвила я, сглотнув сухой комок в горле. Мама так на меня глянула, и тут же уткнулась в плечо отца и разрыдалась. Я кляла себя на все лады.
  Мы пообщались до полуночи, и муж определил их в гостевую комнату, где недавно спал сам. Я горевала вместе с родителями. Ведь их боль была моею.
  Паша вошёл ко мне, раздался щелчок. Закрыл дверь на замок? Подошёл ко мне, сел на корточки и обнял.
  - Ты всё сделала правильно.
  Я зарылась лицом на его груди. Помимо благодарности я ощущала какой-то трепет в груди, мне было хорошо в его объятиях. И так хотелось быть не фиктивной женой, а настоящей. За этот месяц я привязалась к нему сильно. Мы много общались, гуляли, иногда он запирался на втором этаже в мастерской и лепил скульптуры из глины или вырезал из мрамора, а порою и из дерева. Я как-то заикнулась про работу, но он сказал, что ежели это для меня жизненно необходимо, то мы поищем что-то. Но он может нас обеспечивать, а я работать могу и дома. Я обещала подумать, а пока мы просто были друзьями. Хотя чувства, что во мне он вызывал уж никак нельзя было назвать дружескими. Дружба тоже была, но было нечто большее, что я не могла назвать словами.
  А потом он отстранился, встретился со мною взглядом, приподнял мой подбородок и поцеловал в губы. Нежно, а потом страстно.
  И мне сорвало крышу. Я накинулась на него, как изголодавшийся волк. Он несколько раз отстранялся, сдерживая меня.
  - Скажи мне, это твоя первая близость, не так ли?
  - Тебе это важно?
  - Я боюсь торопиться, чтобы не сделать тебе больно.
   И я придержала коней. Он всё понял. И дальше долго ласкал меня, заставляя изгибаться навстречу и желая большего. Но он уворачивался, отстранялся, не позволяя притянуть себя ближе.
  - Любимая, ненаглядная моя, Засоня, - он сказал моё имя, пусть дав схожее прозвище, но я была благодарна.
  Он утащил меня в ванну, находящуюся рядом, до того бывшую лично моею, где продолжил начатое.
  
  А потом мы просто мыли друг друга, иногда целовались. Я видела, что он меня хотел, но он не спешил, а я не настаивала.
  Вынес меня на руках из ванны, уложил в постель, как маленького ребёночка, укутав простынёю. И мы долго лежали рядом просто переплетя наши руки.
  - Расскажи мне о себе, - шептала я.
  - Когда мне было семь, меня отдал отец в элитную школу. Образование там было хорошим, но помимо него ничего не было. Никакого воспитания, организации досуга, перемен. Были кружки, в которые можно было ходить при желании. Мы организовывали себя сами, дрались, нарушали правила. А учителя не смели нам и слова сказать, потому что родители были "шишками" и в лучшем случае поплатились бы работой. Любые неприятности родители решали между собой, не привлекая администрацию. Школа была закрытая пансионного типа. Раз в месяц нас забирали родители на недельку. И мы отрывались дома, превращая их жизнь в кошмар. Со временем неделя перетекла в пару дней, а потом и пару часов. Прогуляемся где-то по улице, сходим в ресторан с родителями, я продемонстрирую правила этикета, которым меня обучили в школе и поддержание светской беседы и всё, - парень вздохнул. - В двенадцать умерла мама. Я тогда провёл два дня дома, где я не ощущал себя членом этой семьи. Было много народу, и чужие люди обращали на меня больше внимания, нежели покойная мать или отец. И я понял, что в этом мире никому не нужен. У меня нет родных, я сам по себе.
  Внезапно я ощутила накатившую тоску. Я словно влезла в шкуру одинокого мальчика. Первый порыв был обнять его. Но как он это воспримет? И я просто сжала крепче его руку. Как он совсем недавно выражал свою поддержку. Мне показалось или он улыбнулся?
  А затем продолжил рассказывать про свои увлечения. В школе был один педагог, как называли учителей, по информатике, который открыто говорил об ошибках, особенно ему, когда видел интерес в глазах парня. Так вышло, что Паша засиживался часто у него в классе допоздна. Так незаметно они сдружились. Андрей Валерьевич был строг с учеником и гонял того, заставляя переделывать задание вновь и вновь, доводя его до простоты и быстродействия.
  В классе восьмом все парни уже хвастались, сколько девочек прошло через их руки. Паша прослыл девственником и над ним стали измываться, всё не ограничивалось одними оскорблениями и подколами, что Паша гей (сколько времени з Андреем Валерьевичем проводит), стали обижать. И мальчик, узнав, что есть класс живописи, пошёл туда, ведь там часто позировали обнажёнными. Как девчата, так и парни. Говорили, что там легкодоступные девчата. Соблазн доказать самому себе, что он ничем не хуже других мальчишек, был велик. И подросток поддался. На удивление, у него открылся талант к рисованию и лепке, и вылепляя статую очередной девушки, он дарил поделку натурщице. Девушки в долгу не оставались. Так пошла вереница побед и утёртые носы одноклассников.
  К окончанию школы в душе парня была пустота. Отец хотел отправить сына за границу, но тот впервые проявил характер и отказался. На увлечение скульптурой отец смотрел недовольно и сдал таскать сына с собой, посвящая в свой бизнес забегаловок по всему миру. Отец выбирал самый раскрученный бренд общепита и выкупал, постепенно заменяя название на своё собственное, хотя продукция оставалась прежней. Вот только прибыль приносило это уже им.
  Не все были сговорчивы и продавали сразу, для этого была у отца служба устрашения. Методами не скупились. Сыну было противно наблюдать, и он сбежал.
  Отец нашёл его и дал второй шанс, запихнув в лучший ВУЗ страны. Сын решил действовать по принципу отца. Пошёл к директору и договорился, что на его место берут другого, а отцу ничего не говорят. Первый курс он оканчивает, потом на место отчисленного студента с бюджета берут Павла, и проставляют ему все тройки. Деньгами с лишнего перечисления отца договорились делиться, ведь помимо безналичного расчёта некоторые студенты платили наличкой, которая и шла в карман ректору, делясь надвое.
  Вот Паша и стал получать свои первые деньги. Открыл на них собственный бизнес по разработке технологий. Поначалу выходило тяжко, приходилось многое разрабатывать самому, ну и без хакерства не обошлось.
  Параллельно он учился на вечернем и заочном обучении в двух ВУЗах: по художественному профилю (на реставратора) и информационным технологиям. Они были не последние в рейтинге ВУЗов столицы, но и не первые. Зато образование было значительно дешевле, тем паче на заочном факультете. Юноша разрывался между учёбой и работой, но всё равно не сдавался, работая в авральном режиме. Можно было б ограничиться IT-специальностью, но парня в одинаковой мере привлекало и искусство.
  Собственное предприятие уже приносило неплохой доход, и сын раскрутился. И вот подошло время окончания учёбы в МГУ и двух других ВУЗах. Парень к тому времени крутился как мог, главным образом не пропуская ни одной выгодной юбки, выходя через женщин на серьёзных людей, обрастая связями.
  Отец явился на выпускной. И корочку Павел всё-таки получил.
  Отец гордился сыном. Паша же вручил отцу диплом и сказал поставить себе в рамочку, мол, тот его честно заслужил.
  После этого была ссора с отцом. И сын стал распоряжаться своей жизнью так, как ему хочется.
  Павел прикрывал фирмой более серьёзное исследование технологий. Но внедрять пока не планировал, ограничиваясь тестированием у себя в лаборатории, в свободное время увлекаясь скульптурой. Иногда его просили отреставрировать некоторые статуи.
  Так было и со статуей Артемиды. В качестве лица ему дали несколько греческих обликов. Но древнегреческие боги не выглядели внешне как коренное население. Парень изучил слишком много всего. Обличья Зевса и других богов Олимпа были иной структуры. А ему предлагали сделать именно облик гречанки.
  Парню два месяца понадобилось, чтобы восстановить всё, кроме лица. А лицо он вылеплял, но потом убирал. Всё было не то. Постепенно он нашёл отдельные черты лица, которые подходили богине. А получившийся облик странным образом совпал с моим настоящим.
  Так что Паша искренне считал, что богиня так выглядела на самом деле, вышедшая из-под рук настоящего скульптора. И ментам он не совсем солгал.
  - Ты мне нравишься, Сонечка. Когда мы встретились, я видел, как ты была напугана, словно загнанная лань. Мне захотелось тебя защитить. Правда, придётся свыкнуться с твоей новой внешностью, но я не хочу торопиться. Интима у меня в жизни было даже больше, чем нужно.
  - Но ведь мужчинам это важно... - надула я губки. Словно и не я была зачинщицей недавней сцены.
  - И что?
  - Ну, потом ты на сторону пойдёшь, чтоб удовлетворить себя...
  На что муж рассмеялся. И я впервые почувствовала, что он не псевдосупруг, а самый настоящий, близкий не только по расстоянию между нами, но и душевно.
  Вместо ответа Паша притянул меня к себе в объятия.
  - Я подожду. Так даже будет интереснее, - он замолчал, тыкнулся носом в распущенные влажные волосы. - Сонь, у тебя беда с волосами. Ты слишком часто их перекрашивала. Тебе не наскучило?
  - А что мне было делать?
  - Предлагаю уехать отсюда. Можем путешествовать или осесть где-то в другом месте. Начать всё сначала. Хочешь, можем даже жить по-отдельности, встречаться. Можем даже развестись.
  Но ведь при разводе я перестану иметь какие-либо права на Павла. А что, если он найдёт себе другую... Нет, ни за что. Может и стоит начать всё с нуля.
  - Предлагаю тебе такой вариант...
  Он говорил и говорил. И идея с одной стороны мне нравилась, а с другой... Предстояла разлука. У меня было стойкое ощущение, что он хочет от меня избавиться. Слёзы наворачивались на глаза от обиды. Но навязываться не хотелось. Может он и прав, если всё, что он говорит в качестве доводов - правда. Стоит ли доверять?
  И я вспомнила обо всём, что он для меня сделал. Я должна быть ему благодарна. И даже если эта близость последняя, я должна принять это как его желание.
  - Ты обиделась?
  - Нет, - с трудом выдавила из себя, стараясь не показать настоящие чувства. Губы задрожали, и я тихо порадовалась, что уже после сказанных слов.
  - Вот и славно, а теперь спать! - муж встал, надел на себя трусы, после чего лёг обратно. Примостился позади меня, обнимая. А через минуту я услышала храп.
  Хотелось плакать. Слёзы беззвучно катились по моим щекам, а я старалась не всхлипывать. Не хочу, чтобы мы вместе были из жалости. Я мысленно натягивала на сердце щиты. Не буду открывать больше никому своих чувств. Надоело!
  С этими мыслями я и уснула.
   На утро родители собрались уезжать. Надо было теперь оформить все бумаги на дочку да кремировать.
   Странно, помню, я никогда не задумывалось над способом погребения. Других наших умерших родичей хоронили.
   Нас пригласили на похороны.
   - Нет, извините, но моя жена только после аварии оклемалась, и потрясения ей излишни.
   Я на мужа обиделась, хотя и понимала, что он прав. Но он решил за меня. Кому такое понравится? Тем паче обида уже грызла моё сердце со вчерашнего дня.
   В эту же ночь муж ушёл от меня спать в другую комнату. Я не понимала мотивов его поступков и от этого бесилась. Любую попытку начать разговор, он пресекал.
   И уйти ведь не могу. Без гроша в кармане, под новыми документами. С чего начинать свою жизнь?
  Вновь идти секретарём? Делопроизводство я знала, но этого было не достаточно.
  Танцами профессионально я никогда не думала заниматься. Чего же я хочу?
  А взять денег у мужа мне не хватало духу. Я ему слишком многим обязана, не могу украсть или "одолжить", как ни назовёшь это, а всё равно перед совестью не оправдаешься? Я ж сама себя съем поедом с моим повышенным чувством долга. Я, размышляя, прибиралась по дому. Зачем такие хоромы? Неуютные огромные необжитые пространства. Согласна, мужу нужна большая светлая мастерская, но один этаж был лишним. Я металась в чужом доме. Может, это дом мужа, но никак не мой.
  - Ника, угомонись! - Павел даже сошёл вниз. - Энергию некуда девать?
  - Ты прав - некуда. Я заперта в четырёх стенах и даже не знаю, кто я, кем хочу быть.
  Паша откинул пряди волос, всё время спадающих ему на лицо.
  - Мы же вчера всё решили.
  Я знаю, просто я сама не знаю, чего хочу. Не хочу быть должной, он обещал помогать, но я слишком многое ему должна. И как уехать, ведь тут родители, горюют. Переживать своих детей очень больно. О чём я и поведала своему супругу. Пусть и фиктивный брак, но законный.
  - Не переживай за родителей, думаю, что они не опознали в том теле тебя.
  - Но как же, ведь они в таких красках всё расписали.
  - Это было наиграно. Уж поверь мне, я разбираюсь в эмоциях хорошо, я ведь художник. Да, они правда тосковали по тебе и представляли как бы вели себя, будь это правда. Но твой последний разговор с ними, да и с сестрой, думаю, что ты смогла предупредить их о таком исходе.
  - Ты прослушивал наш разговор?
  - Нет. Терпеть не могу, когда такое делают, читают чужие письма или ещё что. Но я знаю, что ты звонила.
  Я немного успокоилась. Не предал доверие, да и смог мою совесть угомонить. Улыбнулась ему.
  В этот же день Павел купил по карте "виза" билет на самолёт, вручил карточки с деньгами на моё имя, велев распоряжаться по своему усмотрению, а на следующий же день отвёз меня в аэропорт.
  
  Прошло полгода, как я уехала в Новосибирск. Там действительно проще было начать всё сначала. Я привыкла жить и не шарахаться правоохранительных органов да и люди были и правда добрее. Входили в положение, подсказывали советом, так где не могли обойти закон.
  Я открыла своё дело. Вначале только детский клуб, потом всевозможные кружки за приемлемую для местных цену. Муж в средствах не ограничивал, но я всё равно все траты с нашего счёта в свои долги записывала, собиралась отдать, как дело начнёт приносить прибыль. Но я крутилась как белка в колесе, выбивая у государства всевозможные разрешения на образовательную деятельность, расклеивая объявления, раздавая листовки. Желающих было много. Всё же я учитывала платежеспособность населения. Пришлось окончить курсы в автошколе и купить машину, потому что я постоянно была в разъездах. Для открытия собственной программы преподавания в клубе нужно было профильное образование. С этим возникли трудности, а мужа тревожить не хотелось. Всё же хочется добиться чего-то собственными силами, а не посредством взяток и блата. Но в итоге я попросила у Паши помощи.
  Я металась туда-сюда, поступив на заочное отделение нужного мне факультета. Аттестат у меня был с самого начала, муж сделал пакет документов сразу же при паспорте. Та девушка, облик которой теперь у меня, очень даже неплохо училась и даже поступила в хороший университет, вот только потом ушла из него, окончив лишь первый год. Ну а потом неудачно сложилась жизнь, в общем, её нашли мёртвой. По предварительному заключению - просто остановилось сердце. Муж нашёл всё, что смог на неё. У неё были родители. Девочка была отличницей, но потом со всеми поругалась, связалась с подозрительным типом... то ли был несчастный случай, то ли ей помогли умереть, но следов насильственной смерти обнаружено не было. Ну а родители ничего не знали о дочери да и знать не желали, во всяком случае раньше.
  Ну и муж достал мне академическую справку об окончании первого курса, так что не пришлось поступать заново, но при этом пришлось платить за обучение.
  Если вначале мы планировали с мужем разлучаться ненадолго, на месяц, пока он не утрясёт свои дела, чтобы спокойно перебраться в другую часть страны, то возникли непредвиденные обстоятельства, о которых он не хотел говорить по телефону, прилетая ко мне раз в месяц на денёк, и мы просто гуляли по городу и говорили не о делах, а на отстранённые темы, как на настоящем свидании.
  Волосы пришлось остричь по плечи(такой длины уже были корни натурального дымчатого цвета, отросшие за время знакомства с Пашей), они стали сильно лезть и ломались при малейшем расчёсывании. Но за полгода интенсивного ухода, они отросли до лопаток.
  Я ехала домой после трудного дня (если быть точной, то на съёмную квартиру) на машине, когда раздался звонок на телефоне. Мелодия такая стояла только на контакте мужа. Трубку я поднять не могла, всё же по правилам ПДД без гарнитуры нельзя, да и отвлекаться в любом случае не стоит, поэтому решила перезвонить из дома, как приеду. Ох, если бы он знал, что с каждым разом всё труднее с ним общаться. Пока разговариваем, всё нормально. Но стоит повесить трубку, как тоска накатывает. И лишь полная загруженность и хроническая усталость не даёт мне думать о нём, иначе не знаю, как бы крутилась. После расставания ощущаю себя не способной вообще ничего делать. Так мне плохо. Но сказать об этом просто не могу. Обещал на месяц разлуку, а сам... Сам.
  Чуть в дерево не въехала из-за подступивших слёз. Скрежет боковины... остановилась. Страх сковывает тело.
  - Боже, только бы всё обошлось и никто не пострадал!
  С трудом вылезла из автомобиля. Осматриваю всё вокруг. Никого. Глянула на свезенный бок, ну и ладно. Прочь мысли о Паше. Это предупреждение. В следующий раз может так не повезти. Доехала до дома, бросив машину под окнами.
  Я влетела на третий этаж - хотелось поскорее рухнуть в постель и дать волю слезам. Поднесла ключ к двери, но она распахнулась. Сердце пропустило удар.
  Кто? Что?
  На пороге стояла хозяйка квартиры.
  - Заходи, милочка! - толстая женщина в домашнем цветастом красно-фиолетовом халате и повязанным платком вокруг головы поманила меня за собою, сказав эти слова голосом, не предвещающим ничего хорошего.
  Я вошла, не зная, что и думать.
  Разулась, повесила куртку на вешалку и босая прошла в санузел, а потом в кухню, решив, что пару минут меня подождут. Хозяйка же была в тапочках, в которых прошлась по грязной лестничной клетке. Она жила на этом же этаже в квартире напротив. И хоть мои полы были чистыми, её это не смущало.
  За столом сидел молодой человек с короткими волосами.
  Он встал, повернулся и обнял меня.
  Дальше не успела я опомниться, как меня поцеловали. Паша, миленький! Слёзы сами брызнули из глаз.
  - Это что такое? - возмущалась хозяйка. - Как вы смеете заниматься тут развратом!
  - Бабуля! - гаркнул муж. - Если вас что-то не устраивает, я забираю жену, и мы найдём другое жильё.
  - Жену? Муж? - хозяйка сдулась, как воздушный шарик. Сразу побледнела. - Прошу прощения. Я не думала...
  - Вам деньги платят вовремя, так какая вам разница, с кем живёт ваша съёмщица? Я вам уже сказал, что не ваше это дело.
  - Прошу прощения, - пролепетала женщина и пулей выскочила из кухни.
  - Здравствуй, любимая! - Паша сел на табуретку и усадил меня на колени. Он не сводил с меня взгляда, а я смущалась и отводила глаза.
  - Здравствуй, Павлик! - прошептала я, не в силах выдавить голос. Дыхание спёрло, сердце готово было выскочить из своей клетки. - Какими судьбами?
  - Я наконец-то вырвался. Всё, теперь я твой.
  Не знаю, сколько мы так просидели. Я просто положила голову ему на плечо, вдыхала его запах и мне было больше ничего не нужно. А он гладил по волосам, рассказывал как с приключениями добирался до меня.
  - Ты, верно, устала. Садись, я приготовлю покушать.
  Но я вцепилась в мужа и не отпускала. Знаю, глупо выглядит, но я так скучала, кто бы знал.
  Когда мы расставались, я не думала, что любила его. Да, я ему была благодарна за всё, что он сделал. И была страсть. А вот про сильное чувство любви я поняла только в разлуке.
  Павлик взял меня на руки и отнёс в комнату, на ходу раздевая.
  Я всё так же не выпускала его из объятий, а он лишь улыбался. Сам кое-как разделся и юркнул со мною в постель. Он гладил меня по голове, и я незаметно уснула. Проснулась от того, что мне было холодно.
  - Павлик, - обречённо прошептала я. Неужели привиделось? Отчаяние было готово захлестнуть меня, но тёплые руки притянули меня к себе.
  - Спи, любимая моя Засоня, спи, - он погладил по волосам, коснулся лица.
  - Ты зачем подстригся?
  - Решил сменить имидж. Надоело художником быть. Теперь я деловой парень, а то налаживать дело придётся заново, а внешний вид поначалу очень важен. К сожалению, я сейчас женат и донжуана из себя корчить не имею права, - его голос смеялся. - Так что, если вы меня решили затащить в постель, то на большее, чем объятия можете не рассчитывать!
  - Убью, даже за объятия!
  - Меня?
  - Нет, ту, которую в них заключишь.
  Он прижал к себе ещё крепче.
  А дальше стянул с меня нижнее бельё.
  - Я соскучился, любимая, и ждать больше с моря погоды не собираюсь.
  А дальше были поцелуи - настойчивые, страстные, подминающие меня. Я в долгу не оставалась, отдаваясь его напору. На этот раз он не сдерживался. Да мне и не хотелось.
  Резкая боль пронзила сладостную негу, но я лишь крепче впилась в его губы. Он замер, на мгновение, но поняв, что я не хочу останавливаться продолжил начатое.
  И лишь под утро мы угомонились. Он был ненасытным, голодным да и я была не против. Но к утру то самое место я уже не ощущала. И засыпала я со счастливой улыбкой на губах.
  
  Прошло пять лет.
  За эти годы я успела родить двоих замечательных дочек, окончить ВУЗ и применить то, чему меня учили в ВУЗе, на практике в своём клубе. Павлик тоже раскрутился и его дело приносило хороший доход, в отличие от моего. Но муж меня всячески поддерживал в моих начинаниях, вместе прошли курс материнства и отцовства, который я запустила перед первыми родами. Как предприятие начало приносить доход, я попыталась вернуть деньги мужу. Он нахмурил брови и сказал, что бюджет у нас общий, а не раздельный. На моё возражение, что тогда в общий бюджет эту прибыль - сказал, что это мне на всякие женские мелочи. При этом постоянно меня радовал маленькими подарками, сделанными собственными руками. То рисунки, то статуэтки, то ещё что. Вкус у мужа был превосходный и мне дорогие вещи были не нужны, зато знаки внимания - были очень приятны. Что до ювелирных изделий, муж иногда дарил, но не слишком дорогие, потому что первый подарок я велела вернуть в магазин, отказавшись носить. Не люблю показную роскошь, да и мне милы были именно маленькие вещички.
  Теперь у меня двое очаровательных деток, которые занимаются в клубе, пока я разъезжаю по делам. Мы с любимым построили собственный двухэтажный дом, где он-таки в подвале развернул свою лабораторию и испытывал новейшие достижения.
  Иногда мы выбирались вдвоём погулять по городу или покататься на мотоцикле. Мне это нравилось в качестве разнообразия и иногда меня муж пускал за руль, но неизменно только с ним на одном байке. Переживает, как бы легенда не стала реальностью.
  Сегодня мы гуляли вчетвером по набережной Оби. Я глядела вдаль на другой берег реки, на водную гладь.
  Как всё странно получается. Павлик знал, как я буду выглядеть ещё до встречи со мною. Есть такая теория, что мы ищем свою половинку внешне очень похожую на себя. Вращаясь в кругу своих близких, для нас черты их лица навсегда остаются родными. А потом... потом, просто видя человека со схожей внешностью, мы тянемся к нему. Ну, это так, всего лишь версии учёных о том, почему муж с женою очень похожи. Но для Павлика родственники никогда не были эталоном красоты, он с ними почти не жил. Но ведь он искал свой идеал, и нашёл, вылепив на статуе моё лицо. Значит, внешность суженых заложена в нас самих, в нашем сознании? Встретившись со мною он не смог отвернуться, оказал помощь, ничего не требуя взамен. Он признался потом, что сомневался что до моего с ним замужества. Хотел меня завоевать, чтобы отношения не были от безысходности. Но это был лучший способ сменить фамилию.
  - Ника, - позвал муж.
  Я повернулась и увидела, как мои малыши побежали к другим деткам, стоящим полукругом возле фокусника.
  Мы подошли тоже и встали в стороне, следя за ними. Неожиданно муж обнял меня за плечи и развернул чуть корпус. Я проследила за направлением. Прямо напротив стояла Вика с Митькой. Муж знал их? Но откуда? Хотя, если он собирал всю информацию на меня из сети, подчищая за собой, то наверняка видел их в лицо.
  Уж не знаю, как, но Павлик умудрился заговорить с ними, а потом и разговорились, что из Москвы тоже, земляки... В общем, пригласил их к нам с детьми. Машина у нас была микроавтобусом. Так что ввосьмером влезли, правда их дети без автокресел, на руках, но мы без приключений добрались, благо, стёкла тонированы и гаишников не повстречали на пути. Болтали о том, о сём, о разнице в ценах, зарплатах и менталитете.
  Стоило переступить порог дома, как я дала распоряжения:
  - Сонёна, покажи, пожалуйста, своим друзьям, где у нас ванная комната и помойте ручки.
  Старшенькая дочурка, наполнившись важностью, увела всю детвору. Муж настоял на этом имени, когда малышка родилась. Заодно сможет иногда "путаться", называя меня именем дочурки.
  Павлик незаметно увёл Митьку и детей в другую часть дома, показывая тренажёрный зал и детский комплекс. А мы с Викой остались одни в кухне на диване. Я боялась говорить, чтобы не спросить о родителях.
  - Знаешь, твои дети мне кое-кого напоминают.
  - Да? И кого же?
  - Сестру.
  - У неё тоже похожие дети?
  Вика замолчала. И я подумала, что перегнула палку.
  - Она умерла.
  - Мои соболезнования, - спохватилась я. Если они правда горюют, я не имею права пренебрегать их чувствами. Стало грустно, я сглотнула подступивший к горлу ком.
  - Да нет, всё в порядке, - Вика даже улыбнулась. - Говорят, славяне верили в перерождение душ и сжигали тело усопшего, да радовались на поминках.
  - И что? Много воды с тех пор утекло. Разве ты не тоскуешь по ней?
  - Я скучаю, иногда. Но сейчас, глядя на твоих деток понимаю, что отпустила её. Да, вспоминаю, но не грущу совсем.
  Я улыбнулась. Как же хочется спросить про родителей.
  - А сколько ей было, ну, когда...
  - Двадцать четыре. Сейчас бы было двадцать девять.
  - А ваши родители как восприняли утрату? Всё же потерять ребёнка маленького - это такая трагедия. А взрослого - наверное ещё больше.
  - Они тоже отпустили. Сказали, что будут верить в то, что в следующей жизни у неё будет замечательный муж и много деток. И она будет счастлива, - сестрёнка вытерла одинокую слезинку. - А всё же забавно, что у тебя дети Соня и Вика.
  - А у тебя почему Соня и Катя?
  Мы переглянулись и встретились взглядом. На глаза непроизвольно выступили слёзы.
  - У тебя замечательный муж, - сказала Вика, вытирая свои слёзы, я рада за тебя... Вероника, - она подобралась, взглянула на мои кудри, которые я накрутила ради прогулки с мужем. - У тебя красивый цвет волос - пепельный, редко такой встречается, не перекрашивай его, ладно?
  - Это краска... - потупила я взор. Врать не хотелось. Знают ли они, что я жива? Я ведь говорила намёками. Мы в детстве с Викой играли в разные игры, в том числе и тайных агентов, и говорили всё время иносказательно. Поняла ли она, что я тогда имела в виду, когда мы в последний раз разговаривали?
  Но Вика обняла меня, и я не сдержалась в ответ.
  - Мы тебя любим и всегда будем помнить, - прошептала она. Сердце сжали тиски. Значит, узнала. Когда же? Сейчас или всё время знала. Я ведь ни разу не дала весточки. Не хотелось их подставлять да и себя. Обиделась ли? Я заглянула в глаза сестры, но она искренне улыбнулась. Тихонько сжала мою руку, мол, всё в порядке, ты поступила верно, я не таю обиды. Это читалось и во взгляде и в жестах. А я ощущала себя виноватой, ведь так плохо поступила с родными. Может быть лучше было просто исчезнуть, без найденного "моего" тела.
  - О, и что случилось, что две великовозрастных девочки рыдают? - спросил Митька, войдя к нам. Муж встретился со мною виноватым взглядом, мол, я пытался его удержать. Я слегка улыбнулась.
  - Зануда, - прошептала я так, чтобы услышала только сестричка, она слегка сжала мою руку на эти слова. Мы с Митькой не особо ладили, но я признавала выбор Вики и относилась к нему с уважением.
  - Ничего, это женское. Вы, мужики, не поймёте, - сказала она.
  Потом мы пригласили их за стол. Митька хвалился жене, ах, какой тренажёрный зал у нас и детская шведская стенка! Жаль, у них габариты квартиры не позволяют такую забацать. Хоть в Подмосковье перебирайся, продавая квартиру!
  Павлик суетился у плиты, а мы с детками расставляли посуду. Соне уже четыре годика, а Вике полтора только исполнилось. Как оказалось, Кате было тоже четыре, ну а Соне - Викиной дочке - годик.
  Мы болтали о том, о сём, я немного расслабилась, разве что о родных не говорила. А вот Вика трещала о них на все лады. Митька даже на неё разок наехал, что ты, мол, о семье болтаешь, может хозяев смущаешь, они ведь не говорят о своих. Но Вика намёк не пожелала понимать, за что ей была признательна.
  Муж увлёк меня в сторону.
  - Любимая, хочешь, можем предложить им остаться на несколько дней погостить. Я так понял, что они просто отдыхают, по стране ездят.
  - Вика догадалась.
  - Ну вот и пообщаетесь.
  - Я боюсь, что она Митьке скажет.
  - Ну и что. Это их дело. Я б тебе сказал, потому что ты - моё продолжение, и я не могу от тебя что-либо скрывать. А как у них стоит вопрос доверия - не знаю, - муж скользнул рукой по моим волосам, выпутывая из них листик. - Ну или не будем предлагать, как хочешь... Но мне завтра ведь на работу да и тебе.
  Я грустно вздохнула. Неудобно как-то.
  В итоге на ночь остаться мы им всё же предложили. А с утра отвезли на вокзал и разъехались по делам. Вика меня обняла и сказала, что ничего мужу не скажет, потому что это не её тайна. А вот родителям намекнёт, что всё у меня в порядке.
  Девочки прощались со слезами на глазах, обещали общаться по интернету. И это говорит малышка четырёх лет от роду. Вся в папу... При том, что мы её к компьютеру и не пускаем. Муж дал на флэшке защищённую программу для общения по компьютеру собственной разработки, разрекламировав свой продукт. Правда, приобретать её можно было лишь лично у него.
  Проводив их, я облегчённо вздохнула, ведь переживала всё это время за родных. Поверили ли они в мою смерть? И по повследней встрече, я видела, как они постарели. Восприняли ли просто моё исчезновение так или весть о найденном теле, а может новости по телевидению и обвинение в терроризме?
  А спустя неделю мне на телефон позвонили по защищённому протоколу.
  Может, муж телефон потерял и звонит с нового контакта? Я подняла трубку и увидела родителей.
  Горло стиснуло от чувств.
  - Здравствуйте, Вероника! Вы нас, наверное, не помните, мы с вами встречались раз в Подмосковье... Вы тогда после аварии отходили.
  Я лишь молча кивнула.
  - Мы благодарны вам за приглашение воспользоваться вашим домом, а не гостиницей, если будем в Новосибирске. Возможно, как-нибудь и будем в ваших краях. Ну ладно, мы уже пойдём, не будем отвлекать, вы, как я вижу, за рулём.
  Я кивнула. Я скучала. Мамочка, любимая, как же рада тебя видеть и слышать. Прости, что не связалась раньше. Но она меня не слышит, а вслух я сказать не смогу этого. Мама тоже смахнула слезинку.
  - До встречи, - и мама отрубилась.
  Я долго ещё сидела в машине, не в силах завести двигатель. Они знают, что я жива. И за это благодарна Богу. И за Павлика моего и дочек.
  В стекло постучали. Я опустила стекло, увидев любимого.
  - Пойдём, любимая, пройдёмся.
  - Ты слышал разговор?
  Он кивнул, ведь отслеживает всех новых клиентов. Эта сеть ведь была разработана для нас лично.
  - Ты ведь понимаешь, что ты - Вероника. И никому ты не можешь признаться в обратном. Пусть кто угодно говорит, что ему вздумается или обвиняет тебя, - начал Павлик, стоило нам подойти в шумное место на мосту, где проезжал большой поток машин. Я кивнула. - И с родителями ты должна себя вести так же. Есть ещё кое-что.
  - Что же?
  - Тебя разыскивают.
  У меня всё похолодело внутри.
  - Не переживай, всего лишь родители.
  Я непонимающе посмотрела на мужа.
  - Они раскаялись, что выгнали собственную дочь, и даже обратились в передачу "Жди меня". Это лишь вопрос времени, когда найдут. Кто-то тебя видел и знает, а могут пробить и по базе полиции, найдя документы по смене фамилии. Лучше будет, если ты сама откликнешься.
  Значит, речь о родителях Вероники. Но как же...? Я ведь не знаю ничего о них. Да, что-то Паша нарыл ещё после операции, заставив выучить меня всю биографию. Но ведь при личной встрече могут понять, что я - не Вероника.
  - После аварии тебе ведь говорил врач, что могут и не восстановиться воспоминания. Не стоит так переживать, - он обнял меня крепче, прижимая к перилам моста. - Но думаю, что "родители" захотят войти в твою жизнь. Ты должна быть готова впустить их.
  После этого разговора прошёл месяц. Я обратилась на телевидение, меня пригласили на встречу. И я действительно плакала, представляя во время передачи встречу с настоящими родителями. Дети новость "бабушка и дедушка" восприняли на ура, но я отказалась их брать с собою на телевидение. Да и перед эфиром перекрасилась в чёрную, чего муж не одобрил. Но светить настоящим цветом волос на всю страну не хотелось. "Родители" пригласили нас после эфира в свою квартиру в Москве. И я там действительно ходила по своей бывшей комнате, рассматривала вещи, альбом с фотографиями "пытаясь" вспомнить. К сожалению, воспоминания не вернулись. Погостив два дня у "родителей", мы засобирались обратно. Дела, работа... Муж, хоть и мог съездить по своим делам, меня не бросил на растерзание "родственников". Обменялись телефонами, но адрес не оставили. Хотелось бросить всё и поехать к настоящим маме с папой. Но муж удержал от такого поступка. Ведь могли и с телевидения за нами следить. Павлик обещал, что мы с ними обязательно встретимся, и поговорим начистоту дома.
  А по возвращении домой, уложив детей спать, муж много раз мыл мою голову, стараясь смыть краску.
  - Ну что ты, считай я просто перекрасилась. Девушки такие непостоянные...
  - Мне нравится твой цвет волос, так что и не проси.
  - А мне нравились твои золотистые волосы, когда они спадали волнами до плеч.
  - Хочешь, чтобы отрастил?
  - Хочу, - оживилась я.
  - Чего ж ни разу не сказала?
  - А на тебя другие внимание начинают обращать...
  - Не доверяешь?
  - Доверяю, но всё равно ревную.
  Он притянул к себе и долго целовал, лаская меня, пока вода сливалась и наполнялась новая.
  - Не ревнуй, ведь люблю я только тебя.
  - Спой мне песенку, - попросила я, вспомнив, что так ни разу и не слышала, как он поёт.
  - Ну, разве что тебе, - он улыбнулся нежно-нежно и запел вполголоса про любимую, на которую не может насмотреться, находящуюся в его объятиях, со взлохмаченными волосами необычного цвета. Четыре строчки, которые легли на незамысловатую мелодию. Но как же трогали мою душу этот голос и эти простые слова.
  Я встретилась с его голубыми глазами небесного цвета, самыми родными. Обхватывая его тело своими ногами в здоровенной джакузи. Он прикоснулся к моим щекам.
  - Ты - моё счастье, моя опора и поддержка, моя жизнь, - прошептала я. - Люблю тебя, Павлик.
  И мы сливались в порыве одной страсти, где существовали лишь двое.
  
  Конец

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"