Читатель : другие произведения.

Недостреленный. гл.10

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:



  
  
   Глава 10.
  
  
  
   Весна в восемнадцатом году была ранняя, огромные количества неубранного за зиму снега растаяли, и на улицах лежала грязь вокруг больших и малых скоплений талой воды. Одним вечером в начале апреля мы с Никитиным возвращались домой, перепрыгивая через лужи или обходя совсем широкие озёра. Шли мы молча, уставшие после тяжелого дня, набегавшись по разным адресам, опрашивая людей, и поучаствовав в облаве на рынке. Незадолго до привычного места нашего расхождения по разным маршрутам, Павел повернул ко мне голову, потом посмотрел в сторону и сказал:
   - Саш, тут меня вчера Розенталь вызывал... поговорить. Всё расспрашивал... тобой интересовался...
  
   У моего нынешнего тела мимические мышцы лица не очень подвижны, поэтому мне в какой-то мере везёт - воспринимаю все с каменной мордой, держу покер-фейс. Так и сейчас, не дернувшись, поворачиваюсь к Паше и отвечаю:
   - Ну, я против нашей власти не умышляю, я ж не контра... - а у самого пульс застучал, и в мыслях: "Вот недавно ЧК вспоминал, неужели что-то заподозрили?! Или это от мужа Софьи Александровны тянется?... Да не,... никого из Романовских не арестовывали, и мной бы не стали интересоваться... Тогда что?! Биографию проверяют?"
   - Да и всем ясно что ты свой, - не сомневался во мне Павел. - Я так Розенталю и сказал, свой, мол, в доску, рабоче-крестьянский. Башковитый, смелый, чего ещё?
   - Ты, Пашка, настоящий друг, - искренне сказал я ему.
   - Ну так, ты, да я, да Ванька, вместе под пулями бывали. Если вам не верить, то кому, - отозвался Павел.
  
   Ночью я не сразу уснул, перебирал в уме, на чём меня могут подловить. Выходило, что ни на чём: предъявить мне нечего, с контрреволюцией не связан, "из крестьян", на руки, лицо и почерк можно глянуть. Разве что биография неясная, но пока, вроде, до подробного анкетирования сотрудников не дошло. Если что, буду кивать на контузию и амнезию. Единственным тонким местом, на мой взгляд, являлось знакомство с Романовскими... Лишь бы этот Андрей Георгиевич не вляпался в какой-нибудь заговор...
  
   Наутро мы с Лизой вышли как и всегда, вместе. Солнце уже взошло, и воздух пах весенней сыростью. Спешили редкие прохожие, прогрохотала по неровной улице проехавшая телега. Пару раз я подхватывал стоящую перед большой лужей Лизу и так, поддерживая её под попой в вертикальном положении, переносил на другую сторону, а она румянилась смущенной улыбкой и шептала: "Люди же смотрят..."
  
   С утра был краткий разбор дел, после которого Розенталь посмотрел на меня и махнул головой в сторону кабинета:
   - Кузнецов, зайди-ка ко мне.
   "Вот сейчас и узнаю, что за вопросы," - подумал я.
  
   В кабинете комиссар плотно закрыл за мной дверь и сел за свой стол:
   - Садись, Кузнецов.
   Я присел за стол с потёртым зелёным сукном на один из старых гостевых стульев в кабинете, где мы иногда сиживали, обсуждая сложные дела.
   - Тут мне наше из нашей районной ЧК звонили, товарищ Петерсонс, - продолжил Розенталь. Я, не дрогнув ни мускулом на лице, внимательно посмотрел на него. "Всё-таки ЧК... - начал волноваться я. - Что они могли на меня нарыть?"
   - Так вот, всё, что ты узнаешь, не должно попасть никому постороннему. Это является нашей революционной тайной, со всякими суровыми последствиями. Понял, Кузнецов? - строго посмотрел на меня Розенталь.
   - Понял. Никому не говорить, - невозмутимо кивнул я, а сам, успокоившись, подумал: "Значит, не обо мне речь."
   - Отправляйся в нашу ЧК по вот этому адресу... - Розенталь назвал улицу и дом. - Скажешь там, нужен товарищ Петерсонс. Поступишь временно в его распоряжение, на несколько дней. Из нашей уголовно-розыскной милиции можешь еще кого-то встретить - об этом не болтать. Всё вам скажут на месте. Ясно?
   - Ясно, товарищ Розенталь, - ответил я. - Вопрос есть.
   - Задавай.
   - Если здесь спросят, там ребята из группы, куда я пропал, чем объяснять? - поинтересовался я.
   - Скажешь, на разработку одного дела направили. Без подробностей. Всё у тебя?
   - Всё, - быстро подумав, ответил я. - Могу идти?
   - Сейчас тебе документ выпишу, - Розенталь набросал несколько слов на четвертинке листа, подписался и вручил мне. - Иди. Как товарищ Петерсонс вас всех отпустит, так вернётесь, - Комиссар милиции поднялся из-за стола.
   - Понял, - я тоже встал и вышел из кабинета.
  
   Пошел в канцелярский отдел, открыл дверь и заглянул внутрь. Лиза подняла голову от работы, увидела меня, улыбнулась. У меня тоже почему-то потеплело на душе. Глазами попросил её выйти ко мне в коридор:
   - Лиз, меня Розенталь направил на одно задание, могу задержаться. Не знаю, как вырвусь. Если ночевать не приду, не волнуйся...
   - Хорошо, постараюсь... - встревоженно посмотрела на меня девушка. - Всё равно буду переживать... Сашенька, это не опасно?
   - Я буду осторожным, ты же знаешь, - ободряюще улыбнулся я. - Да и задание не тяжелое. Рассказать не могу, ты же понимаешь?... - сделал я очень важное лицо.
   - Да, да, понимаю, - покивала Лиза и прыснула от смеха.
   - Ну вот. Всё будет хорошо, - обнял я девушку и коснулся губами её виска. - Ты самая красивая...
   Лиза молчала и счастливо улыбалась мне в ответ.
   - Ну, мне пора. До скорой встречи! - я отошел на шаг, не отрывая от неё взгляда, потом развернулся и пошёл к выходу. У двери наружу я развернулся, Лиза еще стояла и смотрела мне вслед, и я, задержавшись на пару секунд, снял папаху, поднял её и помахал. Лиза несмело покачала ладошкой в ответ...
  
   После переезда всех центральных советских учреждений в Москву ВЧК тоже переехала в новую столицу. При этом по всему городу оставалось еще деление местных чрезвычайных комиссий по районам, и они, кажется, будут работать параллельно с ВЧК еще больше года. Наш район назвался просто и незамысловато - Городской. Он занимал весь центр Москвы к северу от кремлевской набережной, всё Бульварное кольцо вплоть до Садового. Улицу, где находится ЧК Городского района, я знал, и дом с нужным номером отыскал быстро.
  
   Сразу за двустворчатыми входными дверями районного логова кровавой гебни стоял усатый часовой невысокого роста, в черном пальто и кепке. Рукой с въевшимися в кожу маслом и сажей он держал стоящую у ноги винтовку с примкнутым штыком, и острие штыка возвышалось над его широкой кепкой. Зачем в таком узком проходе часовой с винтовкой да еще со штыком, я не понял, винтовка здесь могла пригодиться только в качестве шлагбаума.
   - К кому идёте? - спросил рабочий с неожиданным для его роста басом.
   - Мне нужен товарищ Петерсонс, - сказал я. - Вот направление от товарища Розенталя, - я протянул часовому бумагу от комиссара милиции.
   - Товарищ Синцов, тута товарищ из милиции к товарищу Петерсонсу, - крикнул часовой в сторону. Из боковой дверки в помещение, бывшее раньше чуланом, а ныне служившее караулкой, выглянул коренастый матрос. Он по-морскому, широко расставляя ноги, подошел к нам, прочел документ, вернул его мне и мотнул головой:
   - Ну пошли, что ли, покажу.
  
   Мы поднялись по лестнице на второй этаж и немного прошли по коридору. Остановившись у одной из дверей, матрос постучал, приоткрыл дверь, сунул голову внутрь и сказал:
   - Товарищ Петерсонс, тут ещё товарищ из милиции.
   - Пусть заходит, - раздался голос из кабинета.
  
   Матрос посторонился, пропуская меня в помещение и закрывая за мной дверь. У дальней стены стоял уже привычный мне в этом времени канцелярский стол с зеленым сукном, за ним сидел Петерсонс, запомнившийся мне в день ограбления Софьи Александровны. На стульях вдоль стен сидели больше двух десятков человек, среди которых я увидел и три лица, знакомых по уголовно-розыскной милиции.
   - Здравствовать всем! - произнес я присутствующим. - Товарищ Петерсонс, я от товарища Розенталя, фамилия Кузнецов, - подошел я к столу и протянул рукописный документ.
  
   Петерсонс мельком взглянул на листок, и кивнул:
   - Я вас помню. Обезвредили грабителей-анархистов с поддельным мандатом ЧК.
   - Да. Точно, - подтвердил я. Мои знакомые из милиции удивлённо переглянулись, видимо, эта история не просочилась в коллектив, а я помалкивал.
   - Присядьте на свободный стул, товарищ Кузнецов, - указал мне Петерсонс в сторону стены и обратился ко всем. - Объясню, товарищи, зачем мы вас собрали. В Москве назрела опасная ситуация. Группы анархистов, контролируемых МФАГ и независимых, сращиваются с уголовной средой, проводят грабежи населения, захватывают особняки в ключевых местах города, накапливают оружие и продовольствие. По некоторым данным, анархисты взаимодействуют с контрреволюционными эсеровскими и офицерскими организациями. Всероссийская чрезвычайная комиссия и лично товарищ Дзержинский решили покончить с анархо-бандитизмом и беспорядками. Чрезвычайной комиссии нашего Городского района поставлена задача штурма захваченных анархистами на нашей территории особняков на Малой Дмитровке. Это "Дом анархии" под номером шесть и особняк под номером шестнадцать. Вы признаны надёжными товарищами, имеющими опыт войны или вооруженных боёв и подпольной работы. Непосредственно перед штурмом нам будет придан отряд красноармейцев московского гарнизона. Ваши предложения, товарищи?
  
   После утреннего разговора с Розенталем я находился в бодром настроении от известия, что ЧК не интересуется лично мной и моим прошлым, и наверное поэтому у меня сорвалось с языка:
   - Надо бы рекогносцировку на местности провести, уточнить диспозицию, - блеснул я грамотными словами.
   - Вот вы, товарищ Кузнецов, как человек военный... - обратился ко мне Петерсонс, а я вспомнил поговорку: "инициатива имеет инициатора", - и займётесь чуть позднее изучением местности и составлением диспозиции. С вами пойдёт товарищ Кравец, - темноволосый мужчина средних лет с жестким лицом утвердительно кивнул. - А сейчас обговорим действия при взятии особняков, учете и размещении задержанных анархистов...
  
   После обсуждения мы с Кравецом отправились на Малую Дмитровку. Зашли сначала по адресу дом шестнадцать. Это оказалось небольшое одноэтажное здание с боковыми двухэтажными крыльями, окон было много, и расположены они были невысоко от земли. Пройдя мимо по улице, мы не заметили никаких признаков укрепления особняка. Дверь свободно открывалась редкими входящими и выходящими посетителями, часовых не наблюдалось, за окнами в комнатах здания виднелось совсем малое количество народу. Одно крыло здания, по всей видимости, совсем пустовало.
   - Здесь даже штурмовать не придётся, - сделал я предположение, когда мы прошли далее по улице. - Оцепить здание и предложить сдаться.
   - Согласен, - кивнул немногословный Кравец. - Трудностей здесь не вижу.
  
   Мы проследовали по Малой Дмитровке, подходя к "Дому анархии". Это было большое здание с очень высоким вторым этажом, наполненное народом. В окнах второго этажа по краям дома торчало два пулемета Максима. У одного из подъездов за несколькими рядами лежавших мешков, наверное, с песком, стояла маленькая горная пушка. Окна нижнего этажа были наполовину заложены или забаррикадированы. У подъезда с пушкой стояли, курили и разговаривали вооруженные люди. В окнах второго этажа виднелись стоявшие или ходившие мужчины с винтовками, время от времени выглядывающие на улицу. Мы прошли по противоположной стороне улицы, стараясь не глазеть в открытую. Я случайно поднял глаза наверх и увидел дальше по улице на соседнем с "Домом анархии" здании стоявшего на крыше и курившего вооруженного наблюдателя.
  
   Дойдя до Страстного бульвара, мы свернули направо за угол, прошли немного и остановились.
   - Как то они очень насторожены, похоже, штурма ожидают... - высказал я свои подозрения.
   - Похоже на то, - опять кратко сказал Кравец. - На крыше видел?
   - Видел, - кивнул я. - Наблюдатель. Незаметно не подойдешь. И пулеметы с пушкой. Штурмовать будем, убьют многих. Однако, есть одна идея, проверить нужно.
  
   Кравец, наклонив вбок голову, взглянул на меня. Я кивком предложил обогнуть дом на Страстном бульваре и углубиться во дворы...
  
   Во второй половине дня мы вернулись в помещение районной ЧК. Наш доклад с предлагаемым планом штурма выслушал Петерсонс и затем задумался, потирая переносицу.
   - Мне видится, в "Доме анархии" знают они о штурме, - предположил я в конце. - Ну или догадываются. Просто так не сдадутся.
   - Что, значит, потребуется сверх отряда красноармейцев, товарищ Кузнецов? - спросил Петерсонс.
   - Пару пулемётов нужно и лент побольше. А ещё хорошо бы гранаты, пригодятся, - сказал я.
   - Согласен, - кивнул молчавший до этого Кравец, когда Петерсонс посмотрел на него.
   - Будут пулемёты, добудем, - пообещал Петерсонс, - и гранаты. Сегодня на совещании в ВЧК доложу товарищу Дзержинскому. Всем быть здесь к семи часам, решение будет принято по результатам совещания. Сходите в столовую, подкрепитесь. До вечера еще далеко.
   - Ясно, ждём, - сказал я, а Кравец по своему обычаю молча кивнул.
  
   После скудной по обыкновению пищи вся команда по анархистам собралась в кабинете, обговаривая детали действий при штурме и после него. Ожидая вечера и ночи, наблюдал за работой ЧК, слушал обрывки разговоров чекистов. Из всего услышанного и увиденного у меня сложилось впечатление, что в этот период большую половину деятельности ЧК составляли уголовные дела, соседствуя на этом поле с московской уголовной милицией. Надо признать, что работы обеим организациям хватало, поле было непаханное. Бандитизм разрастался и представлял угрозу для непрочного порядка, который пыталась установить новая власть. А борьба с контрреволюцией в эти месяцы еще набрала обороты, да и само вооруженное сопротивление советской власти было далеко до своего пика.
  
   Сбегал ненадолго домой, вернулся к семи вечера. Петерсонс озвучил решения коллегии ВЧК: все особняки анархистов будут браться в ближайшую ночь на 12 апреля. Вечером подъехали на грузовике два пулеметных расчета, четыре латышских стрелка для станкового и двое для ручного. И если один из пулеметов был "максим", то второй у меня вызвал неожиданный восторг. Это был настоящий "льюис", как в виденном мною в детстве фильме "Белое солнце пустыни"! С характерным кожухом на стволе, с толстым ребристым диском с винтовочными патронами, в который их помещалось почти под сотню в четыре ряда. У второго номера был с собой запас сменных снаряженных дисков. Пока оставалось время я рассматривал и любовался этим автоматическим ручным оружием. Ну как ручным - пулемет с патронами весил килограмм пятнадцать, быстро не побегаешь, но переносить можно. Упросил пулеметчиков объяснить устройство и обращение с "льюисом", стрелки согласились, делать было до ночи нечего, а может сыграло роль моё солдатское обмундирование, и они не стали отказывать такому же солдату.
  
   Выдали всем еще немного хлеба в качестве сухого пайка, который я откусывал по маленьким кусочкам и смаковал. К полуночи приехали красноармейцы. Набор в Красную армию был еще добровольным, большей частью это были преобразованные отряды рабочей красной гвардии, пока еще в своей цивильной одежде, с минимальной выучкой. Командирами, с мартовского решения Совнаркома, привлекались офицеры старой армии, которых называли военспецами, для надзора над которыми в Красной армии введен институт военных комиссаров.
  
   Отрядам красноармейцев раздали их задачи, и все стали выдвигаться. Красноармейцы с сопровождающими из районной ЧК охватывали кварталы с особняками анархистов в кольца окружения. Мы же с Кравецом и пулеметчиками стали подходить к Малой Дмитровке со стороны двора доходного дома номер три. Он находился напротив "дома анархии" и был выше его.
  
   Тихо стукнули в дворницкую. Встревоженному дворнику Кравец показал чекистское удостоверение и взял у него ключи. Мы поднялись по чёрному ходу вверх по лестнице и дошли до чердачной двери, на которой висел амбарный замок. Открыв взятыми ключами дверь, стараясь не скрипнуть петлями и ни чем не лязгнуть, занесли пулеметы на чердак. Осторожно подошли к чердачным полукруглым окнам, выступающим из покатой крыши. Внизу как на ладони в предутреннем слабом свете была Малая Дмитровка и "Дом анархии" напротив. Сверху открыто просматривалась горная пушка и несколько человек, присевших рядом с ней за рядами мешков. В широких и высоких окнах особняка анархистов внизу были видны пулеметчики у своих пулеметов и несколько темных фигур, расположившихся с винтовками у окон. Два наших пулеметных расчета заняли места у двух чердачных окошек и распределили цели.
  
   На улице послышался голос с предложением сдаться, обращенный к обитателям особняка. Анархисты отреагировали на удивление быстро, видимо, были готовы. Их пулеметы сразу выдали очереди, у пушки засуетился расчет, заряжая и наводя орудие куда-то вдоль улицы. Наши пулеметчики короткими очередями стали поливать пулеметные команды анархистов, застучал отбойным молотком "максим", затрещал "льюис" трещоткой, а ребристый диск "льюиса" поворачивался при стрельбе. Подавив пулеметные точки в особняке, наши пулеметы дали несколько очередей по пушке, и её команда бросилась врассыпную. На "льюисе" сменили диск, и затем "максим" и "льюис" причесали окна особняка с высунутыми винтовочными стволами, послышался звон разбитых стекол.
  
   Анархисты отпрянули от окон и, догадавшись, начали стрелять из глубины комнат, где их не могли достать летящие сверху пули. С улицы послышалось еще одно предложение сдаться, в ответ беспорядочная стрельба только усилилась, из окон наружу полетели гранаты, разрываясь впустую, так как штурмующие не подходили близко, скрываясь за ближайшими зданиями. Запас боеприпасов у анархистов был немалый, они его не жалели. Пулеметы с чердака постреливали, не подпуская анархистов к их пулеметам и отгоняя от окон, не давая прицельно стрелять.
  
   Я глядел вниз, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, потом посмотрел на Кравеца. Тот с краткой усмешкой сказал:
   - На штурм хочешь? Давай, двигай. Молодой ещё...
  
   Я, кивнув, выскочил из чердачной двери и застучал на бегу ботинками по лестнице. Выбежал из двери чёрного хода во двор дома и, обогнув его, осторожно выглянул из-за угла на Малую Дмитровку. Из окон стреляли, выходить из-за укрытия было страшновато. Пули били в мостовую и стены дома, выбивая камешки. Но мне нужно было в особняк... В этот момент несколько красноармейцев стали подбегать к окнам здания, из глубины которых велась стрельба. Часть нападающих упала и осталась лежать на мёрзлой утренней улице, но оставшиеся забросили в окна гранаты. Внутри раздались взрывы, потом послышались крики, и стрельба анархистов начала стихать. Подбежали другие бойцы и ворвались в подъезды "дома анархии", и я, держа в руке револьвер, устремился вместе с ними в общем потоке.
  
   Были слышны еще несколько гранатных разрывов внутри здания, потом всё стихло. Стрельба прекратилась. Анархисты стали сдаваться, как только красноармейцы оказались внутри особняка и начали разбегаться по коридорам, наставляя на находившихся там людей винтовки. В комнатах лежали трупы. На пулемет, ствол которого торчал из окна, привалились двое убитых, матрос в расстегнутом бушлате и офицер в форме. В другой комнате рядом с окном лежал на винтовке парень в студенческом мундире. В какой-то комнате было несколько погибших: кто-то был с оружием, под столом в углу лежала мёртвая молодая женщина с несколькими ранами на теле, и на самом столе лежали объедки, стояли банки из под консервов и разбитые бутылки из-под шампанского - в этой комнате, похоже, разорвалась граната. Здание повсюду было замусорено объедками, на полах разлиты были лужи из спиртного, обои со стен были частично сорваны.
  
   Я быстрым нагом шёл по коридорам, заглядывая в комнаты. Где же тут штаб, кабинет начальства или что там у них?!... Здание постепенно заполнялось штурмующими, берущими его под контроль, времени у меня было мало. Вот в одной комнате не было живых, только труп офицера с винтовкой у окна и убитый в штатском, приличного вида и хорошо одетый мужчина средних лет у задней стены, лежащий рядом с "браунингом". Я оглянулся - никто не видит - и сунул мужчине во внутренние карман пиджака сложенный лист бумаги, плод моих трудов одного из воскресений в кабинете у Романовской, и сразу вышел из комнаты в коридор.
  
   Дальше начались запланированные после взятия особняка действия. Анархистов обыскивали, выводили на улицу, строили в колонну и красноармейцы с усиленным конвоем повели их в Кремль на гауптвахту к латышским стрелкам, где по плану было решено размещать всех задержанных. В самом особняке начался обыск - мы обходили все помещения, осматривали все закоулки и предметы мебели, сносили в выделенные для этого комнаты найденные в большом количестве украшения с драгоценными камнями, серьги, ожерелья, золотые кольца и часы, серебряные портсигары, и даже серебряная посуда. Отдельно складывалось различное вооружение и боеприпасы, и даже ручные гранаты. Изучались и документы убитых, составлялись описи найденного.
  
   Я подошел к Кравецу:
   - Слушай, товарищ Кравец, можно мне выдать оружие из трофеев? Я распишусь, что взял, если надо...
   - Ты с чем ходишь? - задал он вопрос.
   - С личным наганом. А патроны в милиции выдают.
   - И что хочешь? Пулемет не дам... - произнёс Кравец с серьёзным лицом.
   - Я бы браунинг взял с магазинами к нему. И кобуру.
   - Добро, - не стал возражать Кравец. - Внесу запись. Идея штурма твоя была толковая, бери.
  
   Я выбрал из кучи оружия пистолет Браунинга с вензелем "FN" на щечках рукояти. Он был заметно короче моего револьвера, плоский, что удобно для ношения, и ощутимо полегче, ну не в два раза, но в полтора точно. В руке лежал гораздо удобнее, а низкое расположение ствола должно при стрельбе меньше смещать ствол от направления на цель. Калибр, правда, семь миллиметров, останавливающее действие будет не велико, девяти миллиметровый бы лучше. Но они и тяжелее и размером поболее будут. Ладно, что есть, то есть. Взял к нему еще пару дополнительных магазина по семь патронов. И отыскал две кожаных кобуры и ремни от портупеи. А то на дворе весна, глядишь, и лето незаметно придёт, не таскать же летом шинель с револьверами в кармане. Показал всё Кравецу, и он вычеркнул взятое из описи с пометкой.
  
   После завершения обыска найденные ценности и оружие отвезли в ЧК, в особняке выставили часовых, а мы после бессонной ночи поехали в комендатуру Кремля для сортировки задержанных, которых со всей Москвы оказалось несколько сотен. Чекисты в первую очередь освободили идейных анархистов с дореволюционным стажем, известных по революционной борьбе, со многими из них вместе отбывали на каторгах и ссылках. Потом мы принялись за остальных, выясняя степень идейности, когда присоединился к анархистскому движению, в каких акциях участвовал. Посторонних людей, примкнувших к анархистам случайно и не участвовавших их действиях после проверок также освобождали. Было выявлено по картотекам около сотни лиц с уголовным прошлым, уже судимых ранее за грабежи и убийства, их, а также других подозреваемых в подобных преступлениях через сутки передали нам в уголовно-розыскную милицию.
  
   На следующий день в московских газетах ВЧК поместило следующее объявление:
   "От Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Совете Народных Комиссаров.
   Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Совете Народных Комиссаров приглашает всех граждан, пострадавших от вооруженных ограблений, явиться в уголовно-розыскную милицию (3-й Знаменский переулок) для опознания грабителей, задержанных при разоружении анархистских групп, в течение 3 дней от 12 ч, до 2 ч., считая первым днем 13 апреля."
  
   В Кремле нас покормили в местной столовой, пища была такая же скудная, как и в нашей. К вечеру 12 апреля мы уже валились с ног. Сказывалась усталость и недосыпание. Нас распустили по домам, мне и моим сослуживцам из милиции было предписано вернуться на Третий Знаменский и продолжить работу с задержанными там, проводя опознания их пострадавшими и определяя степень участия задержанных в преступлениях.
  
   Я пришел домой вечером, Лиза уже была там, увидев меня, очень обрадовалась, но поняв моё состояние, быстро покормила меня ужином, на задавая вопросов. Мне хватило сил умыться, а после свалился спать и проспал до утра.
  
   В ближайшее воскресенье мы с Лизой зашли ненадолго к Романовским отдать одолженную для чтения книжку. Поздоровавшись с хозяевами дома, вернули Софье Александровне книгу и собрались было покинуть квартиру, но были остановлены приглашением от хозяев. Жена Андрея Георгиевича завела какую-то свою беседу с Лизой, а сам полковник был более приветлив, нежели в предыдущую встречу, и пригласил меня в кабинет. Он предложил присесть в кресло и угостил сигаретой. Я, поблагодарив, отказался, объяснив, что не курю. Андрей Георгиевич же взял из картонной коробки с небольшим количеством оставшихся сигарет одну себе и пояснил:
   - А я, знаете ли, Александр Владимирович, пристрастился к этой привычке, и, если не возражаете, закурю. Вот, дымлю изредка, с хорошим табаком нынче сущая беда. Но я не об этом хотел с вами поговорить.
   Я не возражал и внимательно посмотрел на хозяина кабинета, приготовившись выслушать.
   - Прежде всего, хочу выразить своё восхищение вашей власти, - начал Андрей Георгиевич, раскурив сигарету. - Я был буквально потрясён, как Советы в одночасье, за одну ночь избавились от бесчинствующих банд, угрожавших всей округе. Я о тех, кто громко называл себя революционными анархистами, прикрывая этими громкими словами свои преступные деяния. И некоторые мои знакомые так же всецело одобряют это действие новой власти. Большевики наконец-то начали устанавливать порядок вместо разгульной стихии.
   - Да, вы полностью правы. С их бандитизмом надо было кончать. Я сам участвовал во взятии одного из удерживаемых ими особняков, здесь рядом, на Малой Дмитровке, - решил я немного погреться в лучах славы.
   - Мы слышали стрельбу ночью третьего дня, - подтвердил Андрей Георгиевич. - Александр Владимирович, не поделитесь подробностями взятия? Они, смею утверждать, пытались подготовиться к штурму, как я смог заметить. Меня, как офицера, живо интересуют детали, если они, конечно. не составляют тайны.
   Я обрисовал состояние особняка и действия, предпринятые для его штурма.
   - Видна недостаточная подготовка анархистов. Не забаррикадировали двери, не были заложены окна, - отметил полковник. - Единственное орудие было подвержено пулеметному огню. Впрочем, слишком просторные окна не способствовали защищенности.
   - Соглашусь с вами, Андрей Георгиевич, - сказал я. - Но их более тщательные приготовления отдалили бы их поражение всего лишь на несколько часов. Мы подтянули бы гарнизонную артиллерию и разметали бы их баррикады и огневые точки за несколько выстрелов. Плохо организованным, как вы сами заметили, бандам невозможно тягаться с регулярной, пусть и только недавно созданной красной армией и отрядом ЧК.
   - Наслышан о создании регулярной красной армии. Собственно, один из моих знакомых по старой службе был встречен мной случайно на улице. Уговаривал присоединиться к нему. Он пошел служить военным специалистом... некое, знаете ли, новое обозначение прежней офицерской должности...
   - Вы можете сделать хорошую карьеру в новой армии, - сказал я Андрею Георгиевичу. - Большевики настроены серьёзно и пришли надолго. Армия нужна любому государству для защиты от внешних врагов и иностранных интервенций. А их у России будет немало, могу я предположить.
   - Относительно армии полностью с вами согласен, Александр Владимирович, - произнёс полковник. - Я склоняюсь к этому же решению.
   - Должен вас честно предупредить о некоторых трудностях, - сказал я. - Отряд красной армии участвовал в штурме на Малой Дмитровке вместе с ЧК и милицией, я их видел. Это вчерашние рабочие, выучка и дисциплина оставляет пока желать лучшего. Обмундирования единого тоже ещё нет. Кроме того, в свете различных демократических веяний, уже год проводимых в российской армии ещё с прошлой революции Временным правительством, отношение к приказам может быть... своеобразное.
   - Знакомо. Встречался с подобным в прежней армии... - вспомнил Андрей Георгиевич, нахмурив брови и затянувшись табачным дымом.
   - И очень вас прошу - осторожней с высказываниями, - добавил я. - У людей революционных идей в головах предостаточно, но могут не понимать очевидных вам, как военному человеку, вещей. Прошу проявлять снисходительность и терпение.
   - Вы очень необычный собеседник, Александр Владимирович. Много благодарен вам за содержательный разговор, - сказал офицер. - надеюсь в скором времени вас встретить, мы с Софьюшкой рады видеть вас и вашу очаровательную супругу.
   - Благодарю за приглашение, - ответил я, а сам мысленно вздохнув, подумал: "Если б вы знали, насколько я тут необычный..."
  
   Несколько дней я мучился гаданием, дошло моё послание фиктивного антисоветского заговорщика до советского руководства или хотя бы до руководства ЧК или бесполезно сгинуло. Оно могло быть не обнаружено и выброшено, могло затеряться в сутолоке, его могли проигнорировать и не счесть заслуживающим внимания. Большевики могли не посчитать нужным вносить какие-то коррективы или могли, наконец, не успеть ничего изменить. Узнать результат я, по понятным причинам, никак не мог. Оставалось пока только ждать и наблюдать за развитием событий.
  
  
  
   ******************************************
  
   Интересные ссылки:
  
   Разоружение анархистов в Москве в апреле 1918 года
   https://cyberleninka.ru/article/v/razoruzhenie-anarhistov-v-moskve-v-aprele-1918-goda
  
   Мальков П.Д. Записки коменданта Кремля. Разгром анархистов.
   http://www.e-reading.club/chapter.php/37072/30/Mal%27kov_-_Zapiski_komendanta_Kremlya.html
  
   Ручной пулемёт системы Льюиса образца 1913 года.
   https://topwar.ru/94273-ruchnoy-pulemet-sistemy-lyuisa-obrazca-1913-goda.html
  
   Пистолет FN Browning M 1900.
   http://weaponland.ru/load/pistolet_fn_browning_m_1900/115-1-0-622
  
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"