Чунихин Владимир Михайлович : другие произведения.

Ещё раз об авторстве Лермонтова

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


  • Аннотация:
    Внесены изменения. Редакция текста на 17 июля 2013

  
  Прощай, немытая Россия,
  Страна рабов, страна господ.
  И вы, мундиры голубые,
  И ты, им преданный народ.
  
  Быть может, за стеной Кавказа
  Сокроюсь я среди пашей,
  От их всевидящего глаза,
  От их всеслышащих ушей...
  
  Восемь строк, о которых с детства мы знаем, что принадлежат они Лермонтову.
  
  Давно уже раздаются голоса, пытающиеся опровергнуть привычную нам версию его авторства. Должен признаться, что доводы стороны опровергающей не во всём кажутся мне безусловно убедительными. Как, впрочем, не вижу стопроцентной уверенности и в аргументах сторонников канонической версии авторства.
  
  Надо сказать, что споры по этому поводу ведутся чаще всего в области литературоведения. Использовал Лермонтов эти слова, не использовал. А эти использовал там-то. А эти не использовал никогда. А эти слова там-то использовал другой автор...
  
  Одни горячатся, что нет подлинника автографа Лермонтова. Другие резонно перечисляют длинный список других его стихов, на которые точно так же нет автографа. Одни подозрительно кивают на то, что стихотворение стало известно через тридцать с лишним лет после смерти автора. Другие перечисляют им множество стихов Лермонтова, точно также ставших известными спустя десятки лет после его гибели.
  
  Не являясь специалистом, не буду в этот спор углубляться. Но осмелюсь предложить уважаемым ценителям русской словесности некоторые мысли по этому поводу в несколько иной области знания.
  
  Попробуем рассмотреть этот вопрос под другим углом. Поищем аргументацию там, где она обычно не ищется, или ищется вскользь. А именно. В областях историко-культурной и историко-социальной.
  Для этого надо оставить в стороне поиски того, кто мог написать это стихотворение. И попробовать понять, когда именно могли быть написаны эти строки.
  
  Предлагаю начать с простейших вопросов.
  
  Прежде всего, давайте определим, чему именно посвящён этот стих?
  Ответ простой. Отъезд автора и его прощание.
  
  Уточним. Только ли прощание?
  Ответ. Прощание автора с неприглядными сторонами прошлой жизни.
  Так. А можно рассматривать указание автора на эти неприглядные вещи, как на их обличение? Острый выпад в их адрес?
  Разумеется.
  
  Тогда определим одну важную вещь.
  Что именно видит автор наиболее ему враждебным в "немытой" "стране рабов, стране господ"?
  Ответ очевиден. Вся острота авторского гнева обрушена здесь на "голубые мундиры". Половина первой строфы и вся вторая строфа, то есть большая часть стихотворения, вообще целиком посвящена их "всевидящим" глазам и "всеслышащим" ушам. И надежде скрыться от них где угодно, хотя бы и на самом краю земли.
  
  Получается, что для автора главную ненависть в "немытой России" вызывает Отдельный корпус жандармов. Может быть, конечно, он не любит в ней ещё что-то. Но это что-то, получается, ненавидимо им во вторую очередь. И там, где требуется сказать о своих чувствах по поводу отъезда предельно кратко, для этого другого места здесь уже не остаётся. Или автор не хочет, чтобы упоминание второстепенного снизило яркость его эмоционального удара по главному, в его представлении, злу, с которым его ничто не примиряет в "немытой России".
  
  Получается, что любое другое гадкое и подлое в России не так ненавидимо автором, как этот полицейский орган.
  
  Но, согласитесь, здесь и начинаются непонятности.
  За 4 года до этого Лермонтов потряс Россию своими гениальными стихами "Смерть поэта", шестнадцать последних строк которых явились поводом для его первой высылки на Кавказ.
  
  В стихах этих потрясающе выражены негодование и ненависть. Но вот странность. Негодование и ненависть не к Отдельному корпусу жандармов. А к высшему свету. К высшей аристократии России.
  
  "Вы, жадною толпой стоящие у трона,
  Свободы, Гения и Славы палачи!"
  
  Да, можно конечно вспомнить утверждения, что сама его первая высылка явилась следствием того, что стихи эти стали известны императору Николаю от Бенкедорфа. Примем однако во внимание то обстоятельство, что император узнал об этих стихах первым не от Бенкендорфа, а из анонимной записки, куда они были приложены со словами "Призыв к революции". Ясно, что для того, чтобы эта анонимка попала в личную почту императора, её отправитель должен был иметь немалые связи при дворе. Иначе говоря, принадлежать всё к тому же высшему свету. В любом случае, попала она на стол Николая, минуя всякую жандармскую структуру. Да и сам Бенкендорф узнал об этих стихах вовсе не от своих "глаз и ушей", а вполне легально, на балу, получив их от возмущённой аристократической общественности.
  
  После возвращения Лермонтова из этой ссылки отношения поэта и высшего общества, при внешних проявлениях признания несомненного таланта поэта, продолжали оставаться натянутыми. Слишком многих задел он своими шестнадцатью строчками. Слишком многие приняли их на свой счёт. Таких оскорблений не прощают. Такие пощёчины - они на всю жизнь.
  
  Почему же спустя всего четыре года после "Смерти поэта" в стихах о том ненавистном, что покидает он в России, ни словом не упомянут, даже иносказательно, этот самый высший свет? Дуэль Лермонтова с Барантом была вызвана такими же интригами того же самого высшего света, который спровоцировал дуэль Пушкина. Жандармы здесь были ни при чём. Огласка дуэли, так это столько молвы и пересудов всё того же "света", что никаких "глаз и ушей" не нужно. И решение о высылке принимал лично император, никакие не жандармы. Так почему так кардинально меняется наиболее существенный объект его ненависти? Народ, выходит, упрекнуть в его преданности жандармам автор этих стихов не позабыл. А высший свет упомянуть постеснялся. Главным бедствием России оказывается Отдельный корпус жандармов. Ни крепостное рабство, ни "барство дикое", ни высший свет. Только от "голубых мундиров" бежит на Кавказ автор. А остальное как будто не существует.
  Не странно?
  
  Ведь и время тогда было такое, что жандармы не воспринимались ещё в глазах просвещённого общества главным злом, охранявшем существующий порядок вещей. Не было тогда жёсткого противостояния массового революционного движения и жандармского противодействия ему. Потому, хотя бы, что не было тогда никакого массового революционного движения.
  
  Кроме того. Автор стихотворения надеется, что едет в места, где можно избавиться от жандармского внимания. Простите. На каком основании? Каким образом можно было на это надеяться, если жандармы служили и на Кавказе? Какие-то иллюзии по этому поводу мог испытывать некий наивный штатский человек, не бывавший никогда здесь лично. Лермонтов же не мог этого не знать, потому что ехал сюда не в первый раз, бывал уже здесь ранее, в своей первой ссылке. Жандармский округ был образован на Кавказе как раз в 1837 году. А упразднено было управление Кавказского жандармского округа только в 1870 году. Вот после 1870 года, пожалуйста, можно было надеяться скрыться здесь от "глаз и ушей" сколько угодно. Но не Лермонтову, конечно. Он до тех времён, приятных своими либеральными ожиданиями, просто не дожил.
  
  Теперь рассмотрим соображение более фундаментальное. Вот первое четверостишие.
  Попробуем определить, какие чувства переданы этими словами. Они у каждого человека могут быть, конечно же, разными. Кто-то видит здесь ненависть к России. Кто-то, наоборот, любовь к ней.
  
  На мой взгляд, наиболее мощно выражена здесь горечь. И даже несомненная гражданская скорбь. Но горечь и скорбь с отчётливым оттенком брезгливости.
  
  Каждый, впрочем, может трактовать слова этих стихов всяк по-своему, однако никто, я думаю, не осмелится утверждать, что понимает их как одобрение или даже любование описываемым объектом. Думаю, нельзя не согласиться с тем, что чувства высказаны определённо негативные.
  
  Во всяком случае эмоции вызывает к описываемому объекту резко отрицательные. И виден здесь, безусловно, подспудный упрёк.
  "Преданный раб".
  
  Но стоящее здесь же, совсем рядом, определение "Немытая" в совокупности вызывает не просто упрёк, а упрёк, безусловно, брезгливый. Нечистоплотность любого чувства не вызывает у нас обычно ничего положительного. А уж, если речь идёт о нечистоплотности пресмыкания, то здесь и говорить не о чем.
  
  Так что позиция автора высказана здесь вполне определённо.
  
  Но к кому именно выказана здесь авторская брезгливость? К России? К её народу? Вот же, прямо сказано - "И ты, им преданный народ". Да и что есть Россия, если не её народ прежде всего?
  
  Иными словами, авторский упрёк и авторская брезгливость высказаны русскому народу.
  
  Так. А что такое в 19-м веке понималось под "русским народом"? Аристократия? Дворянство? Купечество? Городские обыватели? Мещане?
  
  Когда молодые люди того времени надумали нести освободительные идеи в гущу населения России, куда они обратились? Они пошли "в народ". Это так тогда и называлось - "хождение в народ". Даже целое течение тогда образовалось - "народники". Потом уже со временем развилось оно в революционное движение народовольцев.
  
  Так куда шли агитаторы-народники?
  Они шли в деревню. Потому что именно там и жил в то время русский народ. Не обижая все другие сословия Русского государства, можно совершенно спокойно согласиться с этим, памятуя о том, что проживало в 19-м веке в деревне до 90 процентов населения всей России. Кстати, и большинство городских рабочих того времени, представляли собой тех же крестьян, недавно оторванных от земли и и не теряющих с ней своей связи.
  
  Получается, что авторский упрёк и авторская брезгливость высказаны в первую очередь русскому крестьянству.
  
  Теперь давайте подумаем над тем, когда именно такая позиция могла быть высказана.
  
  Здесь ведь имеется совершенно точная пограничная дата, изменяющая кардинально состояние русского крестьянства. 1861 год. Год отмены крепостного права в России. Соответственно, до этой даты крестьяне были крепостными. То есть, крестьянин был собственностью. А значит, приравнивался к вещи. Или тягловому животному. После же этой даты крестьяне стали лично свободными. Не буду касаться здесь вопросов степени этой свободы, это в данном случае не имеет особого значения. Значение имеет только тот факт, что до определённого времени крестьянство не имело никакой свободы выбора. С отменой же крепостного права крестьянство стало формально свободным, а значит, теоретически получило свободу изменять собственную судьбу.
  
  Иными словами, отношение к русскому крестьянству действительно могло не быть однозначным на протяжении всего 19-го века. Одно дело, если речь идёт о крепостном крестьянстве, являвшемся, в представлении Александра Сергеевича Пушкина, например, жертвой тиранизма "дикого барства". Другое дело, когда речь идёт о свободном крестьянстве, не желающим, в чьём-то представлении, отказаться от своего традиционного покорства.
  
  Поэтому, для того, чтобы понять хотя бы примерное время написания этого стихотворения, достаточно задаться вопросом. Каким было отношение просвещённого общества не к крестьянству вообще, а к крестьянству именно крепостному?
  
  Слово здесь можно подобрать одно. Сочувствие. Сострадание. Искреннее оно было, это чувство, или показное, но всегда обязательно вслух именно такое. Это была в то время своего рода духовная традиция. Чувство вины. Комплекс вины. Это дожило у самых впечатлительных представителей дворянского сословия до самого 1917 года.
  
  Вот, пожалуйста, пушкинская "Деревня".
  
  "Не видя слез, не внемля стона,
  На пагубу людей избранное судьбой,
  Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
  Присвоило себе насильственной лозой
  И труд, и собственность, и время земледельца.
  Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
  Здесь рабство тощее влачится по браздам
   Неумолимого владельца.
  Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,
  Надежд и склонностей в душе питать не смея,
   Здесь девы юные цветут
   Для прихоти бесчувственной злодея.
  Опора милая стареющих отцов,
  Младые сыновья, товарищи трудов,
  Из хижины родной идут собой умножить
  Дворовые толпы измученных рабов".
  
  Что видим мы в этих словах? Презрение к рабской покорности? Или сочувствие к "измученным рабам"? Очевидно здесь всё, по-моему. А сравним с "Прощай, немытая Россия"?
  
  Получается, что речь здесь явственно идёт об отношении к двум разным объектам.
  К подневольной жертве чужой беспощадной воли.
  Или к объекту, который "свободно решает сам", быть или не быть ему жертвой.
  
  Я упомянул в этой связи А.С. Пушкина не просто так. Трудно переоценить степень его влияния на читающую публику того времени. Как, впрочем, нельзя не забывать одновременно, что гений его выражал чувства, общие для всего русского общества, потому и находившие в его душе такой трепетный отклик.
  
  Если же кто-то равнодушный относился к крестьянам, как к предмету неодушевлённому, как своего рода рабочему скоту, то и тому не было причин презирать крестьян . За что презирать мебель? Или корову? Или упрекать их за то, что они мебель или корова?
  
  Теперь уточним наш поиск ещё одним вопросом, более предметным. Каковы были чувства самого Лермонтова к крепостному крестьянству? Насколько сильно отличались они от пушкинских?
  
  Крестьянами владели дворяне. Это вызывало у некоторых из них, повторю, чувство вины. Во всяком случае у дворян с обострённым чувством справедливости. Относился ли к таким дворянам Лермонтов? Если принять во внимание ту степень обнажённости нерва, которую мы видим в его реакции на несправедливость и бессердечие, проявленные светом по отношению к памяти Пушкина, вопрос представляется излишним. Кроме того. Его мнение о Пушкине, как о гении, говорит о том, что он, как минимум, был близок ему по духу. А Пушкин крепостное рабство порицал, естественно. Публично обличая "дикое барство", о жертвах его высказывался с состраданием. И уж, во всяком случае, нигде не выражал упрёка этим жертвам за то, что они покорны или послушны. Так мог ли презирать крепостных за их покорство или преданность преклонявшийся перед Пушкиным Лермонтов? Или даже просто упрекать их в этом?
  
  Не забудем здесь же то обстоятельство, что Лермонтов был наследником крупного состояния. Его прадед, Алексей Емельянович Столыпин был владельцем одного из лучших крепостных театров России. Его бабушка, Елизавета Алексеевна Арсеньева, завещавшая ему своё имущество, имела около 600 душ крепостных. Получается, что и сам он был потенциальным рабовладельцем. Во всяком случае, жил на доходы, созданные трудом крепостных. Написать "и ты, им преданный народ", упрекая тем самым и завещанные ему в собственность 600 крепостных рабов в послушании или преданности неким жандармам, мог только человек не очень порядочный. Лермонтов таковым не был. Да если бы даже и был. Любой непорядочный человек в то время непорядочность свою напоказ не выставлял. Не принято было. Не забудем, что речь здесь идёт не о нашей с вами современности.
  
  Значит, написал эти слова другой человек. И написал не просто после смерти Лермонтова, но много позже, после 1861 года во всяком случае. О том, относился ли автор этих строк к дворянскому сословию, можно конечно гадать. Своё собственное впечатление о некоторой разночинности авторского духа в данном случае навязывать не буду. Впечатление - оно и есть впечатление.
  
  Но что же, скажете вы, а как же "страна рабов, страна господ"? Ведь прямо же эти слова указывают на то, что речь идёт о крепостном праве.
  
  Отвечу так. Да, звучит это на первый взгляд убедительно. На основании этих слов нам со школьной скамьи внушали, что этот стих "лаконически точно и беспощадно характеризует политический строй и систему феодально-крепостнических отношений "страны рабов, страны господ". Логика в этом, безусловно, присутствует. Однако, одновременно с этим, как-то незаметно упускается из виду довольно простое обстоятельство. Заключается оно в том, что такого рода толкование не является единственным. Что имеется, как минимум, и другое толкование этих слов. Не менее убедительное, на мой взгляд.
  
  Слово "раб" не имеет единственного значения. Это может подразумеваться собственно раб. Но одновременно речь может идти о юридически свободной личности, пресмыкающейся перед кем-то или перед чем-то. Бывает ведь и рабство добровольное. Рабство духовное. Понятно, что такое толкование является не буквальным, а образным. Тем не менее, согласитесь, что наиболее часто это слово употребляется именно в переносном смысле.
  
  Да что говорить. Именно сегодня мы видим замечательные примеры того, как российские либероиды именно в рабстве упрекают подавляющее большинство российского народа. Поскольку народ этот принимает проповедуемые ими ценности откровенно враждебно. И никого не смущает то обстоятельство, что никакого крепостного права в России сегодня никак не наблюдается.
  
  Так что слова "страна рабов, страна господ" не обязательно могут передавать характеристику именно феодально-крепостнических отношений.
  
  Теперь, по-моему, самое время обратить внимание на такую странность.
  
  Понятие народ - мы с вами убедились в том, что речь в данном случае может идти в первую очередь о крепостном крестьянстве.
  
  Если принять во внимание это обстоятельство, то положение, при котором народ, "послушен", "покорен" или, тем более, "предан" именно Отдельному корпусу жандармов, есть очевидная несуразица. Нелепость, в силу элементарного отсутствия общих точек соприкосновения. Потому что крепостное крестьянство и жандармы существовали в совершенно разных пространствах бытия. Никак и нигде совершенно не пересекающихся. Василий Осипович Ключевский писал по этому поводу, что "...общие правительственные учреждения ведали свободными, только высшим сословием. Какой социальный материал был у описанного сложного правительственного механизма, чем собственно правили эти бюрократические учреждения - Государственный совет, министерства и т.д.? Они правили ничтожной кучкой народа, может быть миллионом с небольшим душ; вся остальная масса ведалась своими особыми властями, и дело ее не доходило до общих учреждений. Один администратор того времени, принявши в расчет численное неравенство между свободными и несвободными людьми, рассчитал, что так как правительственные учреждения ведают только вполне свободными людьми, то Русское государство по количеству свободных людей в 45 раз меньше Франции..."
  
  Да. Народ мог быть послушен. Да. Народ мог быть покорен.
  Но кому?
  
  Конечно же, своему господину. А кто его господин? Так ясно же. Барин. А что означает его всецелая покорность своему барину? Это означает, что только на его владельце были замкнуты все контакты крепостного крестьянина с внешним миром. Но это на самом верху. Повседневно же это были люди, избранные барином. Управляющие, бурмистры, старосты. Однако, замыкались эти связи у крестьянина, повторю, всё равно на своём барине. "Вот приедет барин, барин нас рассудит..."
  
  Крепостной крестьянин мог за всю свою жизнь не только не увидеть ни разу ни одного "голубого мундира". Он мог даже и не знать о его существовании. Потому что никакой жандарм не мог его карать или миловать. Карать или миловать мог его собственный барин. Не буду вспоминать здесь приснопамятную Салтычиху, как самый крайний случай живодёрства. Таких салтычих обоего пола и разной степени оскотинивания немало было, надо полагать, в дворянской среде. Но даже и самые обычные из них всё равно имели право и возможность разнообразно наказывать своих крестьян. По отечески, так сказать. В отличие от любого жандармского чина, который прав таких, посягающих на чужую собственность, не имел. Разве только по просьбе самого господина.
  
  Любые гипотетические претензии жандармов к любому крестьянину могли быть обращены только к его владельцу. Барину. Поскольку крепостной не являлся юридически самостоятельным лицом. За его поведение отвечал его владелец. Именно поэтому даны были ему права и власть наказывать или миловать крестьянина.
  
  Какие жандармы, какое послушание или какая преданность крестьян этим непонятным им жандармам? Если только в 1841 году, в том самом году, когда погиб Лермонтов, было запрещено продавать крестьян в розницу. То есть, продавать без семьи. Как животных. Запрещено продавать их владельцам, заметьте. Никаким не жандармам.
  
  Так что, любой "голубой мундир" мог претендовать на то, чтобы крестьянин был ему послушен, покорен или даже предан, то это только тот крестьянин, который принадлежал ему лично. На правах собственности. Как дворянину и барину. Но это, как мы с вами понимаем, могла быть слишком ничтожная часть крестьянства, для того, чтобы претендовать называться ни много, ни мало, но - народом.
  
  Но вот, если речь идёт о времени написания этих стихов после 1861 года, тогда фраза эта теряет, конечно, свою восхитительную несообразность. И становится вполне нормальной. Юридически свободный крестьянин, получив свободу от барина, вполне оказывался во власти любого государственного чиновника. И жандарма, разумеется.
  
  Это странность, представленная в самом общем виде.
  
  В частности же, давайте снова попытаемся понять взгляды по этому поводу самого Лермонтова. Мог ли сам Лермонтов представлять себе народ "послушным", "покорным" или тем более "преданным" Отдельному корпусу жандармов?
  
  Для того, чтобы попробовать разобраться в этом вопросе, предлагаю рассмотреть его известное размышление, наиболее близко лежащее по смыслу к затронутой теме. В своей неоконченной повести "Вадим" Лермонтов писал буквально следующее:
  
  "Русский народ, этот сторукий исполин, скорее перенесет жестокость и надменность своего повелителя, чем слабость его; он желает быть наказываем, но справедливо, он согласен служить - но хочет гордиться своим рабством, хочет поднимать голову, чтоб смотреть на своего господина, и простит в нем скорее излишество пороков, чем недостаток добродетелей! В 18 столетии дворянство, потеряв уже прежнюю неограниченную власть свою и способы ее поддерживать - не умело переменить поведения: вот одна из тайных причин, породивших пугачевский год!"
  
  Кажется на первый взгляд, слова эти подтверждают родство взглядов автора "Вадима" и автора "Прощай, немытая Россия".
  
  Но это только на первый взгляд. Если же всмотреться в смысл этих слов более внимательно, то возникает понимание того, что взгляды эти бесконечно далеки друг от друга.
  
  Во-первых. Сразу же можно увидеть то самое соображение, на которое было указано выше. Говоря о народном покорстве, Лермонтов в повести указывает, что относится оно, конечно, ни к каким не жандармам, а к господам этих крестьян. То есть, к дворянам. Их владельцам. Что естественно.
  
  И пусть не вводит нас в заблуждение то обстоятельство, что речь в повести должна была идти о временах Пугачёвского восстания, когда, как известно, жандармский корпус учреждён ещё не был. Были, впрочем, другие государственные структуры, родственные этой более поздней организации. Тайная канцелярия, например. Россия, в общем-то, обычно без органов политического сыска никогда не обходилась.
  
  Да и речь автор "Вадима" ведёт, в данном случае, о неких общих, в его понимании, глубинных свойствах народной души. То есть свойствах вневременных, присущих ему изначально. Свойствах, которые можно отнести как к временам пугачёвским, так и временам более поздним. А значит, распространённых и на его современность в том числе.
  
  Так что же мы с вами видим? Автору "Вадима" никакое вмешательство никакого политического сыска в отношении крестьянина и его барина как-то даже не пришло в голову. Он ясно обозначает две стороны господства и послушания. Дворянство и народ.
  
  Автор "Прощай, немытая Россия" обозначает тоже две стороны господства и послушания. Жандармы и народ.
  
  Снова задаю вопрос. Каким образом взгляды одного и того же человека могут оказаться столь разными по одному и тому же вопросу? И взгляды ли это одного и того же человека? Или, если говорить точнее, взгляды ли это даже двух разных людей, живущих в одном времени? Взгляды ли это двух современников?
  
  Ведь невозможно же себе представить стихи Лермонтова, где описывается полёт реактивного самолёта. Не потому, как мы с вами понимаем, что такой полёт невозможен. А потому, что возможность такого явления и существования такой техники не могла быть Лермонтову известна. Так и здесь. Господство дворян и послушание (или преданность) крестьян именно их владельцам были во времена Лермонтова данностью. Обыденностью. Послушание или преданность крестьян жандармам находилось за пределами этой данности, поскольку в его время деятельность жандармов крестьянской жизни никак не касалась. Это явление появится позднее, после того, как будет отменено крепостное право. И судьбой крестьянина станет распоряжаться не его барин, а государство.
  
  Но даже и этот момент лежит на поверхности. Копнём ещё глубже.
  Обратите внимание.
  
  Автор стихотворения говорит о покорности и даже преданности народа жандармам. О покорности безусловной. О преданности вроде бы изначальной и ничем не оговоренной. "Страна рабов" предана жандармам в силу своей глубинной "немытой" сущности.
  
  Лермонтов же в своём "Вадиме" увязывает верность и послушание своим господам с некими условиями, которые ставит им сам народ. Более того. Он прямо связывает причины Пугачёвского восстания с нарушением дворянством этих условий.
  
  Но что же это за послушание, которое обставлено условиями? Что это за преданность, если при нарушении этих условий, русский крестьянин, по мысли Лермонтова, поджигает дворянскую усадьбу, а самого барина оставляет висеть на её воротах?
  
  Да и вообще. Пушкин и Лермонтов, с их интересом к пугачёвской эпохе, явившей как раз ярчайшие примеры бунтарского духа. Как могли они полагать русский народ по самой природе своей покорным и преданным своим насильникам?
  
  Нет. Лермонтовское понимание покорности и преданности народа своим господам (не говоря уже о чинах Особого корпуса жандармов) бесконечно далеко от понимания этих материй автором стихотворения "Прощай, немытая Россия". Здесь не случайная игра настроений или смена акцентов. Здесь глубинный антагонизм двух разных мировоззрений.
  
  Отсюда, кстати, следует невозможность написания Лермонтовым этих стихов даже и случайно, под влиянием сиюминутного настроения. Потому что и случайное настроение не может существовать вне личности человека. А если говорить точнее, вне понимания им окружающей действительности.
  
  ***
  
  Вы конечно обратили внимание на то, что, цитируя в настоящей статье это стихотворение, неоднократно приводились разные варианты некоторых строк. Хочу пояснить. Это вовсе не собственные вольности со стихом. Попробуйте поискать текст этого стихотворения в различных источниках, и вы обязательно столкнётесь сами с подобными разночтениями. Так что, если вы подумали, что канонический текст этого стихотворения просто перевирается некими заядлыми двоечниками, плохо выучившими этот стих, то здесь вы ошибаетесь. В применении к этому стихотворению обычное представление о каноническом тексте придётся забыть.
  
  Так, например.
  
  Перед нами современное 2-томное издание.
  
  Лермонтов М. Ю. Полное собрание стихотворений: В 2 т. / Гл. ред. Ю. А. Андреев; Вступ. ст. Д. В. Максимова; Сост., подгот. текста и примеч. Э. Э. Найдича. - Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1989. - (Б-ка поэта. Большая сер.: 3-е изд.).
  
  403
  Прощай, немытая Россия,
  Страна рабов, страна господ,
  И вы, мундиры голубые,
  И ты, им преданный народ.
  
  Быть может, за стеной Кавказа
  Укроюсь от твоих пашей,
  От их всевидящего глаза,
  От их всеслышащих ушей.
  
  
  А вот другое издание, вышедшее практически одновременно, в 1988 году. Только в другом городе и в другом издательстве.
  
  М.Ю. Лермонтов Сочинения в 2-х томах. М., Издательство "Правда", 1988.
  
  Стихотворение это приведено по тексту почти дословно с предыдущим вариантом.
  
  Позвольте, спросите вы. Что значит, "почти"? Разве это не одно и то же стихотворение одного и того же автора? Да, отвечу я вам. Это одно и то же стихотворение одного и того же автора. Но в 6-й строфе этого одного и того же стихотворения вместо слова "укроюсь", присутствующего в первом из этих изданий, в издании под номером два стоит слово "сокроюсь".
  
  Более того. В примечаниях к правдинскому изданию сказано о том, что существуют и другие варианты этого стихотворения:
  
  "Известно несколько вариантов текста, отличающихся друг от друга чтением стихов четвёртого ("И ты, послушный им народ", "И ты, покорный им народ") и шестого ("Укроюсь от твоих царей"). Публикуемая редакция наиболее вероятна по смыслу и по форме".
  
  Добавлю от себя, что бывают ещё редакции, где имеются строки "Укроюсь от твоих вождей", а также "Укроюсь там среди пашей". Вместо "за стеной Кавказа" присутствует в некоторых случаях "за хребтом Кавказа".
  
  Так что же это означает - "публикуемая редакция наиболее вероятна по смыслу и по форме"? Если перевести эти слова на нормальный человеческий язык, то звучит это так.
  "Мы не знаем, что именно написал Лермонтов. Но вот, исходя из наших представлений о его творчестве, он должен был бы написать эти стихи именно так, а не иначе".
  
  Здесь ничего не придумано лишнего, в попытке привести слова литературных специалистов к простой и незатуманенной форме? По-моему, нет. Как ещё можно понять утверждение, что именно это стихотворение наиболее вероятно "по смыслу и по форме" написал Лермонтов?
  
  Между прочим. Следствием этой простодушной фразы неизбежно является понимание того, что нет у литературоведов твёрдой уверенности в авторстве этого стихотворения. Есть только длительное время складывающаяся традиция считать эти стихи принадлежащими перу Лермонтова. А если совсем просто. Существует договоренность специалистов полагать авторство этих стихов именно таким. После принятия этого символа веры всё остальное становится очень просто. Можно спокойно прикидывать, какие именно слова в разных вариантах этого стихотворения являются подходящими, а какие - не очень. То есть, какие слова можно оставить. А какие - выкинуть. Заметьте. Не какие слова написал автор. А какие слова будут здесь наиболее удачными.
  
  Думаю, что вполне уместно, в связи с изложенным, вспомнить историю обретения этого стихотворения.
  
  Стихи "Прощай, немытая Россия" были впервые опубликованы в 1887 г. в журнале "Русская старина" (N 12, с. 738-739) в статье писателя и историка П. А. Висковатова.
  
  Однако известно о них стало за 14 лет до этого издания.
  
  Впервые сведения о нахождении нового неизвестного стихотворения Лермонтова появились в 1873 году. В этом году известный российский литературовед, историк русской литературы Петр Александрович Ефремов готовил к изданию двухтомное собрание сочинений Лермонтова. В феврале или марте 1873 года он получил письмо от своего не менее знаменитого коллеги Петра Ивановича Бартенева, где впервые и было воспроизведено стихотворение "Прощай немытая Россия".
  
  Письмо это упоминается достаточно часто. Однако подробное содержание его обычно не приводится. По этой причине хочу предложить вашему вниманию текст этого письма, изложенного в подробностях. Опубликовал этот текст в одной из своих статей кандидат педагогических наук Михаил Давидович Эльзон, научный сотрудник Отдела библиографии и краеведения Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург).
  
  http://www.zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=492
  
  "...Начну с цитированного Эйхенбаумом письма. П. И. Бартенева к П. А. Ефремову.
  
  "<СПб.> Москва
  9 <февр.> марта 1873.
  
  Согласно последнему письму Вашему, многоуважаемый Петр Александрович, я отдал деньги А. И. Глазунову7 и при сем препровождаю его расписку. <...>
  
  С рукописью Лермонтова8 произошла оказия: прежде, чем <была> кончена копия, ее потребовала назад доставительница, г <оспо>жа Столыпина и обещалась списаться с Шангиреями.
  
  Вот еще стихи Лермонтова, списанные с подлинника.
  
  Прощай, немытая Россия,
  Страна рабов, страна господ,
  И вы, мундиры голубые,
  И ты, послушный им народ.
  
  Быть может, за хребтом Кавказа
  Укроюсь от твоих ц<арей>
  От их невидящего глаза,
  От их неслышащих ушей.9
  
  Простите. Скажите пожалуйста Шубинского,10 что готов дать какую угодно [нрзб.], лишь бы простил меня".11
  
  Места для подписи не оставалось - ее можно было поставить только на обороте двойного листка, но там она отсутствует. Вместо нее - карандашная запись П. А. Ефремова:
  
  Люблю я парадоксы ваши
  И ха-ха-ха<,> и хи-хи-хи<,>
  Смирновой штучку, фарсу Саши
  И Ишки Мятлева стихи.
  
  В правом верхнем углу назван источник: "От Ал<ексан>дра Ник<олаевича>".12
  
  Письму П. И. Бартенева предшествует листок с записью (другой рукой) стихотворения "За девицей Emilie...". Они объединены в тетрадку с наклейкой на обложке: "Лермонтовский Музей. Отд<ел> II. ? 15. Николаевское кавалерийское училище". Над этикеткой - запись черными чернилами с исправлением красными: "Копия с 3-х <2-х> неизданных стихотворений М. Лермонтова", под ней: "от П. А. Ефремова".
  
  Конец цитаты.
  Примечание. Выделено курсивом Михаилом Эльзоном.
  
  Итак. Перед нами то самое письмо, которое и возвестило впервые о том, что найдено неизвестное ранее стихотворение Лермонтова "Прощай, немытая Россия...".
  
  Самое главное в нем, кроме текста самого стихотворения, конечно, это указание на то, что стихотворение списано с подлинника. Но вот с самим подлинником есть неясности. Где он найден? Кто его владелец? И самое главное. Это подлинник автографа руки Лермонтова или чей-то список с его стихов? Если это список, то кто его сделал? И из чего следует, что это стихи именно Лермонтова?
  
  Обычно сторонники классической версии лермонтовского авторства объясняют это так. Это был скорее всего подлинник, как и сообщает Ефремову Бартенев. Из письма видно, что владельцы рукописей, представившие их Бартеневу для изучения, увидели, что там найдены стихи антиправительственного содержания и потребовали их обратно. После получения их назад, стихи они, скорее всего, уничтожили. То, что осталось у Бартенева, это как раз его собственная копия с подлинника. Звучит всё вроде бы прадоподобно.
  
  Однако изучение полного варианта этого письма вызывает большие сомнения в такой трактовке.
  
  В письме не говорится о том, что затребована назад была рукопись стихов. Там сказано только о том, что владельцы почему-то затребовали назад рукопись, с которой Бартенев не успел снять копию. Это означает, что речь идёт о значительно более объёмном сочинении, нежели восемь строк стихотворения. С них снять копию - дело нескольких минут.
  
  И действительно. В примечании 8 к словам "С рукописью Лермонтова..." М.Д. Эльзон уточняет, что там имеется пометка Ефремова:
  "8 "Юношеская повесть, впоследствии появившаяся в "Вестн<ике> Евр<опы>". П. Е. Опубликована (под таким заглавием; впоследствии "Вадим") в октябрьском номере" - примечание П. А. Ефремова, сделанное под строкой чернилами".
  
  То есть, если читать письмо буквально, то владельцы запросили обратно у Бартенева почему-то только рукопись неоконченной повести Лермонтова "Вадим". Во всяком случае, ясно сказано там только об этой рукописи.
  
  Что же касается стихотворения, то фраза из письма "Вот ЕЩЁ (выделено мной - В.Ч.) стихи Лермонтова, списанные с подлинника", поставленная после объяснения ситуации с рукописью "Вадима", вовсе не означает, что была запрошена назад и рукопись стихотворения. Вообще-то говоря, ситуация, в какой владельцы бумаг, написанных рукой самого Лермонтова, не просмотрели их предварительно перед передачей Бартеневу, кажется мне невероятной. Не шкаф же бумаг они ему привезли. Речь ведь идёт всего о двух рукописях. Да и непонятно, зачем было требовать обратно рукопись "Вадима", не содержащую как раз ничего антиправительственного?
  
  Однако, если читать письмо внимательно, то непонятность эта мнимая. Приводя подобный довод, не обращается почему-то внимания на те строки письма, где г-жа Столыпина, потребовавшая назад рукопись "Вадима", названа "доставительницей". Но никак не владелицей этой рукописи. И что здесь же упомянуто о том, что она обещала списаться с Шангиреями (Шан-Гиреи, как и Столыпины, были родственниками Лермонтова по материнской линии). И почему-то всё это увязано с фактом отзыва рукописи.
  
  По-моему, на это место в письме не обращается внимания напрасно. Из него можно понять, что Столыпина не являлась собственницей рукописи повести. Но кому же тогда она принадлежала? Сегодня это уже достоверно известно. Из Лермонтовской энциклопедии явствует, что рукопись "Вадима" принадлежала Екатерине Павловне Шан-Гирей (в замужестве Веселовской). Поэтому Столыпина не имела права передавать её Бартеневу без ведома владельца. Но, тем не менее, судя по всему, передала.
  Как это было в действительности, владелица ли как-то узнала и выразила недовольство или сама Столыпина поняла, что поступать так она не имела права, это в данном случае не очень существенно. По факту же получается, что Столыпина забрала рукопись обратно для того, чтобы урегулировать вопрос её передачи с собственницей рукописи. Это и означает фраза "обещалась списаться с Шангиреями". Что, судя по всему она и сделала, в результате чего Екатерина Павловна Шан-Гирей передала рукопись "Вадима" в Лермонтовский музей Николаевского кавалерийского училища.
  
  Последнее, повторю, отражено в Лермонтовской энциклопедии. Это доказано. А догадки, что Столыпина отняла рукописи обратно, узнав, что в одной из них есть излишне вольнодумный текст, это оставим на свободное воображение лермонтоведов. Поскольку о том, кому принадлежала рукопись "Прощай, немытая Россия", неизвестно до сих пор. Во всяком случае, не имеется никаких свидетельств того, что эта рукопись тоже принадлежала Е.П. Шан-Гирей (Веселовской).
  
  Кроме того. 1873 год, это, вообще-то говоря, время много позднейшее, чем времена николаевской реакции. Это время либеральных реформ Александра Второго. Если уж смогли эти стихи издать во времена свертывания этих реформ после мартовского цареубийства 1881 года, то говорить о политических страхах 1873 года, заставляющих потомственное дворянство эти стихи сжигать, это, простите, от недостаточного знания эпохи.
  
  В общем, вопросы о подлиннике стихотворения, на который сослался Бартенев, остаются. Потому что никто его у него не отбирал. И никто его не уничтожал. По крайней мере, свидетельств этого нет.
  
  И возникает неизбежно ещё один вопрос.
  Качество произведения.
  
  Да, действительно, нас уверяют в необыкновенной гениальности этого стихотворения. Но какого стихотворения? Того, которое мы все знаем? Или вот этого? Явно сырого варианта его, который предложил Ефремову Бартенев?
  
  Помилуйте. Но рифма "царей - ушей" это рифма уровня "палка - селёдка". Лермонтов, грубо говоря, писал свои стихи лучше. Во всяком случае, обычная изысканность, свежесть и отточенность его рифмы как раз для данного стиха не характерна. Здесь характерна, повторю, "палка-селёдка".
  
  Далее. Слово "Цари". Применение этого слова, конечно, необыкновенно смело и даже где-то сродни гражданскому подвигу. Однако, совершенно непонятно, зачем применено. Почему множественное число? В чём смысл этого множественного числа? Для Лермонтова в его сознательной жизни существовал всего один царь. Николай Первый. Именно на его правление выпала короткая жизнь поэта. Да, можно здесь попытаться как-то объяснить. Но любое объяснение всё равно остаётся неуклюжим, потому что множественное число, употреблённое к слову "Царь" делает ясное - мутным. Хотя, конечно, очень революционным.
  
  Лермонтова в его творчестве отличает как раз обычная ясность мысли. Изумительная гармония глубины мысли и филигранно отточенной формы стиха для её передачи. Здесь же множественность царей мысль свою безусловно делает мутной и неопрятной.
  
  Не зря в советское время в изданиях сочинений Лермонтова от рифмы множественных царей было решено отказаться. За исключением, может быть, пятитомного издании Academia 1935-1937 годов (издание Б. М. Эйхенбаума). Ну, это как раз понятно, учитывая годы издания. Во всех других более поздних изданиях предпочли "вождей", или намного более удачных по созвучию "пашей". И это при том, что вовсю заявлялась вынужденность замены слова "царей" в дореволюционное время, исходя из цензурных соображений. Только вот при советской власти эта замена "царей" на "вождей" и особенно "пашей" почему-то сохранилась. Несмотря на то, что прозвучало слово "царей" вроде бы при цитировании с подлинника самого Лермонтова.
  
  И ещё по этому варианту стихотворения.
  Последние две строки.
  
  Во всех исследованиях принято считать, что уже изначально, в письме Бартенева Ефремову эти строчки имели привычный нам вид. Но письмо это никогда не публиковалось полностью. Специалисты довольствовались им в пересказе, ссылаясь не на документ, а на другие издания. На других авторов. А письмо это, судя по всему, сами вживую не изучали.
  
  Михаил Давидович Эльзон, повторю, предъявил впервые это письмо в подлиннике. Думаю, исходя из характера его описания, ни у кого не вызовет сомнений тот факт, что письмо это он держал в руках. И списывал его текст с подлинника. Причём в своей публикации он специально выделил слова "невидящего" и "неслышащих" курсивом. То есть, специально обратил на них наше внимание. На то, как они звучат в этом письме на самом деле. То есть, ошибка здесь исключена.
  
  Итак, две строчки.
  Смысл их понятен. Но противоположен привычному нам. Речь здесь идёт не о всеслышащем и всевидящем шпионстве, как это обычно передаётся во всех без исключения более поздних вариантах этого стихотворения. Речь здесь, в самом раннем варианте стиха, идёт о стремлении скрыться от бессердечия царей, которые не видят народных бедствий и не слышат стонов угнетённого народа. Так что смысл его, повторю, понятен. Но насколько же этот вариант эмоционально беднее более поздних вариантов этого стихотворения, где звучит протест против всеведения политического сыска империи.
  
  И опять же. Стремление сбежать, скрыться, от назойливого внимания всеслышащих и всевидящих шпионов не просто логически обосновано. Оно эмоционально остро. Потому что назойливость эта не даёт свободно дышать. Оно вызывает сочувствие.
  
  Но в представленном варианте? Стремление убежать не от назойливого шпионства, а от самодержавия, которое глухо и слепо к народным нуждам? Сбежать от этой глухоты и слепоты? Логично?
  
  Да нет здесь никакой логики. Глухоту и слепоту положено вообще-то преодолевать. Стучаться. Кричать. Обличать. Заставлять ужасаться и сопереживать на громко предъявленных примерах. Так, по крайней мере, в российской духовной традиции велит поэту его гражданская совесть. Но не бежать от этих глухоты и слепоты. Не прятаться.
  
  Всяк, впрочем, волен на свою жизнь. И кто-то, наоборот, захочет от миссии этой и убежать куда подальше. За стену Кавказа, например. Но это равнодушие никогда не вызовет духовного сопереживания у тех, к кому поэт обращается. У его читателей. Тогда зачем стихи?
  
  В общем, плохие стихи. Слабые. Эмоционально бедные. Стихи не мастера, но подмастерья. Ученика.
  
  Теперь о реакции Ефремова на это письмо. Свидетельств этого не осталось. Как не найдено было и его ответное письмо Бартеневу. Но осталась одна маленькая деталь. Пометка, сделанная Ефремовым на письме.
  
  Стихи, набросанные Ефремовым карандашом на обороте полученного им письма, есть ни что иное, как последняя строфа из стихотворения Лермонтова, написанного им в 1841 году в альбом Софьи Николаевны Карамзиной. Стихотворение это обычно публиковалось ранее без этой последней строфы. При публикации обычно её место занимало многоточие.
  
  Что означают эти стихи на обороте такого знакового письма? В связи с чем они там появились? Ведь если перед тобой неизвестный доселе гражданственный шедевр, созданный гением, то как могло прийти в голову Ефремову разрисовывать его своими каракулями весьма легкомысленного содержания? Пусть и на обороте, но - шедевр? Ему что, бумаги не хватало, чтобы выделить отдельный листок на эти четыре строчки? Ему, действительному статскому советнику, обеспеченному человеку, обладателю одной из богатейших частных библиотек в России?
  
  Ответ здесь получается такой. А не посчитал опытный издатель эти стихи шедевром. Как, впрочем, не посчитал их принадлежащими Лермонтову. И набросал на обороте свою реакцию на достоверность доведённой до него информации.
  
  Ответное письмо Ефремова Бартеневу неизвестно, повторю, но какой-то ответ он, конечно же, должен был дать. И, судя по всему, сводился он к этому четверостишию. Суть его, в данном случае, можно передать так. "Я Вас, Пётр Иванович, уважаю. Люблю Ваши парадоксы и розыгрыши ("ха-ха-ха и хи-хи-хи"). Поэтому присланную Вами "штучку" вполне оценил. "Фарса" получилась знатная. Но мы-то с Вами понимаем, что это далеко не Лермонтов. Это стихи уровня Ивана Мятлева. Лёгкие, острые, я их тоже люблю, но... Но это не Лермонтов. Это кто угодно другой, в чём и свидетельствую своими каракулями на обороте присланного Вами шедевра".
  
  Если ответил Ефремов Бартеневу именно теми четырьмя строчками, даже и не добавляя к ним ни одного своего слова, то получиться такой ответ должен был изящным и остроумным. Ответил ли он именно так, неизвестно. Однако рассматривать эти четыре строчки как реакцию издателя на явление свету нового шедевра русской литературы, вполне логично, по-моему.
  
  Что и было подтверждено тем фактом, что стихотворение "Прощай, немытая Россия" знаменитый издатель в своё собрание сочинений не включил. Как в издание 1873 года, так и во все последующие издания собрания сочинений Лермонтова, выпущенные им в свет в 1880, 1882, 1887, 1889 годах.
  
  На последнюю дату прошу обратить особое внимание. Издание собрания сочинений Лермонтова 1889 года вышло через два года после того, как стихотворение "Прощай, немытая Россия" было уже впервые опубликовано (публикация П.А. Висковатого). Но даже после того, как стихи эти увидели свет для широкой публики, в собрание сочинений Лермонтова П.А. Ефремов их не включил.
  
  ***
  
  Однако странности обретения неизвестного доселе стихотворения Лермонтова "Прощай, немытая Россия" на этом не заканчиваются. Они на этом только начинаются.
  
  В июльско - августовском выпуске 1955 года "Известий Академии наук СССР, отделение литературы и языка" (т. XIV, вып. 4) было сообщено о находке неизвестного ранее письма П.И. Бартенева, найденного в бумагах Н.В. Путяты, хранящихся в в Центральном государственном архиве литературы и искусства. Датируется это письмо не позднее 1877 года.
  
  Николай Васильевич Путята, историк и писатель. Был близко знаком с Пушкиным, Жуковским, Гоголем, Тютчевым, Баратынским, Языковым и многими другими звёздами российской словесности. Ему и направил Бартенев ещё одно письмо, в котором приводит снова список стихотворения Лермонтова "Прощай, немытая Россия".
  
  К сожалению, текст этого второго письма в указанном издании не воспроизведён. Сообщение это представлено в виде статьи К.В. Пигарева. А как мы с вами видели на примере письма Бартенева Ефремову, публикация в полном виде даёт намного больше информации на основании сопутствующих реквизитов документа. Здесь, к сожалению, оценить это письмо таким же образом не представляется возможным. Письмо лежит в ЦГАЛИ, доступ туда имеют только специалисты-литературоведы. Которые не спешат, как видим, письмо это публиковать.
  
  Остаётся довольствоваться тем, что сообщил об этом письме более полувека назад К.В. Пигарев.
  
  Он указывает на то, что "Список сделан П.И Бартеневым; после текста имеется приписка, сделанная его же рукою: "С подлинника руки Лермонтова". И воспроизводит текст этого стихотворения, представленный в письме. Текст этот почти идентичен тому, что приведён в письме Ефремову. Однако имеются отличия.
  
  В списке, приведённом в письме Путяте стих 4 читается: "И ты, покорный им народ".
  
  Последние две строки, насколько это можно понять из статьи, имеют уже канонический вид:
  
  "От их всевидящего глаза,
  От их всеслышащих ушей..."
  
  Как это понимать?
  
  Как так может быть, что, одно и то же произведение, представленное по подлиннику руки автора, имеет не один вариант?
  
  К.В. Пигарев попытался объяснить это разночтение тем, что в первом случае Бартенев воспроизводил стихи по памяти, а вот во втором - с подлинника. А на каком, простите, основании?
  
  Напомню собственные слова Бартенева из письма Ефремову.
  "Вот еще стихи Лермонтова, списанные с подлинника". И ничего о том, что написаны они по памяти.
  
  То есть, получается, что в каком-то из двух случаев Бартенев фантазирует. Потому что, как не объясняй, а двух разных стихов с одного подлинника быть не может.
  
  И снова вопрос. Где находится этот подлинник? Кто его представил?
  Полное молчание.
  
  Странно?
  Да что вы, это ещё не странно.
  
  Выше указывалось на то, что ни в одно из ефремовских изданий собраний сочинений Лермонтова стихотворение "Прощай, немытая Россия..." не вошло. Между тем, и сам Бартенев издавать это стихотворение тоже не спешил. А ведь возможности к этому у него были очень серьёзные. Он сам являлся основателем и редактором историко-литературного журнала "Русский архив". Редактировал также издание биографических материалов и переписки русских писателей в журнале "Русская старина". Так что, возможности были. Не было, получается, желания.
  
  Как уже упоминалось ранее, впервые стихотворение было напечатано в "Русской старине" (1887, No 12), в статье П. А. Висковатова.
  
  В этой публикации строка 4-я читается: "И ты, им преданный народ".
  
  Строка 6-я - "Укроюсь от твоих вождей".
  
  Последнее разночтение, как это обычно считается, могло быть искажением цензурного характера. Чтобы не упоминать никаких "царей". Впрочем, это допущение не кажется убедительным. Представляется точным определение Т. Г. Динесмана, данное им в своей статье в Лермонтовской энциклопедии, что это произведение "оскорбительно-дерзкое" по отношению к своей стране. Такое стихотворение цензурой принимается или целиком или не принимается вовсе. Если не принимается, то никакие цензурные заплатки, естественно, не нужны. Если принимается, то что значат эти "цари" по отношению ко всему прочему в этих стихах? А вот то, что слово это литературно и логически не обосновано, это да. Но об этом разговор уже был.
  
  Затем, в 1889 году это стихотворение появляется в первом томе "Сочинений" Лермонтова, снова под редакцией Висковатова.
  
  То, как оговаривал (и оговаривал ли вообще) П. А. Висковатов (Висковатый), откуда им взяты эти стихи, современные исследователи не упоминают. Прочесть же эти издания самому затруднительно. Поскольку надо их для начала где-то раздобыть.
  
  А вот дальше начинается самое интересное.
  
  В 1890 г. Бартенев опубликовал, наконец, эти стихи в своём журнале (Русский архив, 1890, ? 11, стб. 375).
  
  И снова чудо.
  У Бартенева в этой публикации появляется третий вариант стихотворения.
  Строка 4-я читается: "И ты, им преданный народ". В точности, как в изданиях Висковатого.
  
  Более того. В сигнальном экземпляре публикации Бартенева едва не утвердилась ещё одна версия стихотворения, за счёт её предпоследней строки, которую всё же в окончательном варианте исправили.
  
  Снова слово Михаилу Эльзону:
  "...До сих пор было непонятно, как, после публикации П. А. Висковатова, П. И. Бартенев повторно впервые опубликовал стихотворение в ноябрьской книжке "Русского архива" за 1890 г.
  "Неизданное осмистишие М. Ю. Лермонтова" общеизвестно. Из поля зрения лермонтоведов выпало только, что оно почему-то помещено для заполнения свободного места вслед за письмом Н. М. Карамзина к Н. И. Новикову.
  Привожу этот текст по сигнальному экземпляру, обнаруженному мною в Россий?ской национальной библиотеке (шифр 1/348; два "канонических" снабжены шифрами 1/348а и 1/348б):
  
   "<...> Навеки преданный Вам
  Н. Карамзин.
  
  Неизданное стихотворение М. Ю. Лермонтова
  (перед отъездом на Кавказ)22
  
  Прощай, немытая Россия,
  Страна рабов, страна господ,
  И вы, мундиры голубые,
  И ты, им преданный народ.
  
  * * *
  Быть может, за стеной Кавказа
  Сокроюсь от твоих пашей,
  От их невидящего глаза,
  От их всеслышащих ушей".
  
  
  Теперь держитесь.
  Стихотворение это Бартенев сопроводил примечанием: "Записано со слов поэта современником". Ни слова больше ни о каких подлинниках. Ни слова больше ни о каких автографах руки Лермонтова. Не было этого.
  
  Это не примечание. Это звёздный час фантастической саги.
  
  "Записано со слов поэта современником". Как имя-фамилия современника? Неизвестно.
  
  Когда он его записал? Сразу, как Лермонтов продекламировал ему своё стихотворение? Или спустя почти пятьдесят лет? По своей феноменальной памяти?
  
  Обо всём этом Петр Иванович Бартенев по своему обыкновению промолчал.
  
  Давайте же отметим наконец громко и отчётливо, что вся доказательность принадлежности этого стихотворения перу Лермонтова основана исключительно на этом молчании. Других доказательств авторства Лермонтова по отношению к этому стихотворению просто не существует. Дело не в том, что рукописи Лермонтова никто и никогда не видел, что признано было самим Бартеневым публично предъявленными обществу словами "Записано со слов поэта современником". Само его молчание по поводу имени этого его современника, а также обстоятельств воспроизведения им стихотворения, да ещё и после фантазий по поводу автографа руки Лермонтова, это и есть на сегодняшний день единственное доказательство авторства этого стихотворения.
  
  Давно, по-моему, пора поставить вопрос иначе. Логично было бы не доказывать то, что стихотворение это написал не Лермонтов. Логично, наконец, поставить вопрос по-другому. А именно.
  
  Докажите, наконец, что автором стихотворения "Прощай, немытая Россия" является Лермонтов. Хоть кто-нибудь. Хотя бы одно доказательство. Пусть и самое слабенькое.
  
  А то ведь смешно получается. В академическом 6-томном издании Сочинений Лермонтова 1954-1957 годов в примечаниях к этому стихотворению сказано буквально следующее:
  
  "Прощай, немытая Россия..." (стр. 191, 297)
  
  Печатается по публикации "Русск. архива" (1890, кн. 3, ? 11, стр. 375), представляющей наиболее вероятную редакцию. Текст сопровожден примечанием: "Записано со слов поэта современником". Имеется копия ИРЛИ (оп. 2, ? 52 в письме П. И. Бартенева П. А. Ефремову от 9 марта 1873 г.), текст которой приведен в подстрочном примечании. Посылая стихотворение Ефремову, Бартенев писал: "Вот еще стихи Лермонтова, списанные с подлинника". Однако сообщение это нельзя считать достоверным, поскольку стихотворение опубликовано тем же Бартеневым в "Русск. архиве" в иной редакции (см. текст)".
  
  Интересно, не правда ли?
  А откуда известно, что недостоверным может быть только утверждение Бартенева в письме Ефремову? А на самом деле в двух письмах? Поскольку о втором письме (к Путяте), найденном в 1955 году, академические издатели, выпустившие свой первый том в 1954-м, не успели тогда узнать. Представляете себе, как бы им пришлось выкручиваться, если бы пришлось объяснять как-то слова Бартенева ещё и из второго письма, в котором излагает он другой вариант стихотворения "с подлинника руки Лермонтова"?
  
  ***
  
  Подведём итог. На протяжении семидесятых годов стихи "Прощай, немытая Россия" появляются в нескольких вариантах. Заметим. До 1873 года об этих стихах не было известно. То есть, не просто не был найден текст, но не было известно даже о самом по себе существовании таких стихов, хотя бы и в виде одной строчки. Да, действительно. Как и упоминалось выше, точно также не были известны и некоторые другие стихи Лермонтова, найденные позднее. Но с ними ситуация выглядит иной. Эти-то другие стихи были найдены в единственно возможной текстовой форме. А здесь, наоборот, в 1873 году и позже этой даты появляется сразу не один список этого злосчастного стихотворения, но последовательно несколько его вариантов. Такое впечатление, что в это время объявляется и начинает циркулировать в русском обществе целая семья детей лейтенанта Шмидта. Несмотря на то, что сам Пётр Петрович пребывал в ту пору в самом что ни на есть нежном возрасте.
  
  Обратите внимание. Варианты эти претерпевают изменения ("царей - вождей - пашей" - в поисках рифмы к "ушей"). То есть, появляются новые, более удачные слова, заменяющие революционное "царей" в связке со словом "ушей" на более складную рифму. Полярно изменяется смысл последних двух строк заменой слов "невидящего - неслышащих" на их противоположность. Причём новый вариант придаёт стихам и новый смысл, эмоционально и логически значительно более удачный.
  
  Получается, что в семидесятые годы стихи "Прощай, немытая Россия" не просто видоизменяются. Они изменяются в сторону явного совершенствования.
  
  Если мы очнёмся на секунду от гипноза лермонтовского авторства, то налицо все признаки того, что стихи эти в семидесятые годы вовсе не найдены, а именно создаются в это время.
  
  Иными словами. Происходит процесс создания стихотворения. Процесс, оставивший свидетельства поисков автором более удачной формы своего произведения. В виде разных вариантов этого стиха. Подобно какой-то из исчерканных рукописей Пушкина или того же Лермонтова. Только те предъявляли свои стихи обществу обычно в законченном виде, оставляя свои обильные правки в своей творческой кухне, куда не было доступа посторонним. Здесь же такая правка происходила на глазах современников.
  
  Изменение коснулось и уточнения степени раболепства крестьян по отношению к жандармам.
  Обратите внимание.
  В письме Бартенева Ефремову стихи предъявлены в виде, где фигурирует ещё "послушный им народ". В письме Бартенева Путяте звучит "покорный им народ". Это семидесятые годы. А затем вдруг появляется, вместо "покорный им" или "послушный им", вариант, резко усиливающий степень пресмыкания. А именно, "им преданный народ".
  
  Что это значит, "им преданный народ"? Преданный, это уже не просто послушный. Послушным или покорным можно быть просто из-за страха. А это уже верный. Верный истово и убеждённо. Верный беспредельно. Верный инициативно и изобретательно.
  
  И вот такое интересное совпадение. Весной 1874 года началось в среде прогрессивно настроенной молодёжи массовое движение, которое получило название "хождение в народ". Продолжалось это движение где-то до 1877 года. Однако, наибольший размах движения падает на весну-осень 1874 года. Среди участников были как сторонники П. Л. Лаврова, выступавшие за постепенную подготовку крестьянской революции путём социалистической пропаганды, так и сторонники М. А. Бакунина, стремившиеся к немедленному бунту.
  
  Надо сказать, что вскоре начались массовые аресты участников этой акции.
  П.А.Кропоткин писал в октябре 1874 г. П. Л. Лаврову: "Слушая названия городов и местечек, в которых хватают, я повергаюсь просто в изумление. Буквально: надо знать географию России, чтобы понять, как велика масса арестов".
  
  Жандармский генерал В.Д.Новицкий писал о том времени: "...Проверка числа арестованных лиц - за 1874 год только по 26 губерниям больше 4 тысяч (по всей стране - до 8 тысяч)."
  
  Причина столь эффективной работы Отдельного корпуса жандармов была проста до банальности. Именно крестьяне и сыграли главную роль в разоблачении и раскрытии деятельности революционных агитаторов в деревне. Чаще всего жандармские чины подключались уже потом, на готовое, когда мужики приводили "для выяснения" связанного ими пропагандиста.
  
  Такая реакция деревни на попытки её политического просвещения не была не замечена прогрессивными кругами русского общества. И не обязательно только его революционной частью. Знали об этом и в значительно более широких кругах так называемой сочувствующей интеллигенции. Пожалуйста, в качестве примера. Если помните, на картине Репина "Арест пропагандиста", там ведь жандармы заняты канцелярской работой - двое роются в бумагах, один радостно потрясает пачкой найденных листов, ещё один задаёт вопросы. А вот руки пропагандисту крутят как раз два мужичка самого сермяжного вида, из местных, надо полагать. А ведь Илья Ефимович при сценах таких вряд ли когда-нибудь присутствовал лично. Значит, о крестьянской активности в этом деле знал с чьих-то слов.
  
  Писал эту картину Репин долго, с 1880 по 1889 гг. Заметим. В то самое время писал, когда в первой публикации упомянутого стихотворения в 1887 году вместо "послушный (покорный) им народ", появляется строка:
  
  И вы, мундиры голубые,
  И ты, им преданный народ.
  
  Не находите? Здесь чувствуется возмущение какого-то революционера, который пошёл в народ, просвещать и призывать. А повязали его не голубые мундиры, а неблагодарные крестьяне. Или это возмущение какого-то из сочувствующих его обстоятельствам литератора.
  
  Заметим, что именно в это время крепнет в российском обществе новая мораль. Наряду с так и остающимся у большинства русской интеллигенции комплексом вины перед народом, выражавшемся в горячо декларируемом сочувствии его положению, появляются среди разночинной публики и новые нотки. Появляются идеи о том, что народ можно осчастливить помимо его собственной воли. Появляется представление о народе, как о тёмной, дремучей массе. Появляется у кого-то и презрение к его добровольному рабству.
  
  Вспомним также, что настаёт именно то время, когда Сергей Нечаев пишет в своём знаменитом "Катехизисе революционера".
  
  "...?4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и
  ненавидит во всех ея побуждениях и проявлениях нынешнюю
  общественную нравственность. Нравственно для него все, что
  способствует торжеству революции.
   Безнравственно и преступно все, что мешает ему...
  
  ...?13. Революционер вступает в государственный, сословный и
  так называемый образованный мир и живет в нем только с целью его
  полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему
  чего нибудь жаль в этом мире. Если он может остановиться перед
  истреблением положения, отношения или какого либо человека,
  принадлежащего к этому миру, в котором - все и все должны быть
  ему равно ненавистны.
   Тем хуже для него, если у него есть в нем родственные,
  дружеские или любовные отношения; он не революционер, если они
  могут остановить его руку..."
  
  Настало то самое время, когда жандармы стали вызывать ненависть радикально настроенной молодёжи уже самим фактом своего существования . Если во времена Лермонтова отношение к жандармам колебалось обычно вокруг того или иного оттенка неприличия, недостойного потому упоминания, то сейчас наступили времена террористических актов против них. Когда в 1878 году Кравчинский убил шефа жандармов Мезенцева, вся образованная Россия рукоплескала ему.
  
  Фёдор Михайлович Достоевский описывал в своих "Бесах" именно эту оголтелую революционную среду, где и возникает в то время упомянутая новая мораль. Но это в самом широком смысле. А вот в самом узком, в том, что интересно именно для нашей темы... Давайте сопоставим.
  
  Издание "Бесов" Достоевского начинается в 1871 году. Гений, как всегда, необыкновенно точно прочувствовал ту среду, которая сложилась в России к тому времени. Ведь и упомянутый "Катехизис" не возник в пустоте, вобрав в себя взгляды и убеждения многих. В том числе, Бакунина и Ткачева. И Достоевский воссоздал атмосферу, в которой произрастали настроения, которые с восторгом были приняты русской интеллигенцией. Атмосфере же этой для её полноценного духовного существования нужно было только опереться на авторитет. Лучше всего на авторитет имени, любимого всеми и значимого для всех. И имя это было найдено. Интеллигентное сообщество могло торжествовать, обретя наконец освящение своих настроений словом великого русского поэта.
  
  Как вовремя всплыло впервые стихотворение "Прощай, немытая Россия..."
  
  Если задуматься об этом, то до чего ведь ощутимо в стихотворении это чувство. Это несомненное чувство эпохи. То самое чувство многочтимого Степана Трофимовича Верховенского, который "...бесспорно согласился в бесполезности и комичности слова "отечество"..."
  
  Не считаю необходимым доискиваться, кто именно из современников является истинным автором этого стихотворения. Если сказать совсем просто, то это неинтересно. Интересно было понять, что Михаил Юрьевич Лермонтов не имеет к созданию этого стиха никакого отношения. Всё остальное вторично.
  
  ***
  
  И последнее. Литературоведы в качестве своих доказательств приводят произведения Лермонтова, найденные после его смерти. И таких, действительно, много. Приводят произведения, не имеющие его автографической рукописи. И таковых, действительно, более чем достаточно. Но вот вопрос. Почему-то не очень охотно они вспоминают о произведениях, которые Лермонтову приписывались и даже издавались под его именем. Но принадлежали они другим авторам. А таковых, как ни странно, было не так уж мало.
  
  Хочу восполнить этот пробел и привести по этому поводу весьма интересный перечень.
  
  Абрамович Д. И. "Стихотворения, приписываемые М. Ю. Лермонтову".
  
  Помещена эта статья была здесь.
  Лермонтов М. Ю. Полное собрание сочинений: В 5 т. / Под ред. и с примеч. Д. И. Абрамовича. - Изд. Разряда изящ. словесности Имп. акад. наук. - СПб., 1910-1913.
  
  Т. 5: [Материалы для биографии и литературной характеристики. Библиография. Объяснительные статьи. Приложения]. - 1913. - С. 241-242.
  
  Итак.
  
  "Стихотворенiя, приписываемыя М. Ю. Лермонтову.
  
  Изъ стихотворенiй, приписываемыхъ Лермонтову, но принадлежащихъ другимъ авторамъ, намъ извѣстно нѣсколько остающихся до сихъ поръ въ рукописи (напр., въ бумагахъ П. А. Висковатова, въ альбомѣ В. П. Ягнъ и др.) и значительное количество уже появившихся въ печати. Между прочимъ, удалось установить, что Лермонтову приписывались стихотворенiя такихъ писателей, какъ И. С. Аксаковъ, Я. П. Полонскiй, М. П. Розенгеймъ и др. Изъ такого рода стихотворенiй, не принадлежашихъ Лермонтову, но съ именемъ Лермонтова изданныхъ, отмѣтитъ слѣдующiя:
  
  1) "Пусть мiръ нашъ прекрасенъ, пусть жизнь хороша" ("Русск. Вѣстн." 1856 г., ? 14, стр. 323).
  
  2) "А годы несутся, а годы летятъ" (тамъ же, стр. 324-325. Эти два стихотворенiя принадлежатъ М. П. Розенгейму).
  
  3) "Клеймо домашняго позора Мы носимъ, славные извнѣ"...
  
  4)"Зачѣмъ душа твоя смирна? Чѣмъ въ этомъ мiрѣ ты утѣшенъ"... (Два послѣднихъ стихотворенiя принадлежатъ И. С. Аксакову. См. "И. С. Аксаковъ въ его письмахъ". Т. I. Приложен., стр. 92-93; т. II, стр. 277-78. Ср. "Историч. Вѣстн." 1894 г., кн. IX, стр. 900).
  
  5) Сердце. "У сердца сокровищъ такъ много"... ("Русск. Арх." 1888 г., кн. I. Стихотворенiе принадлежитъ Я. П. Полонскому. См. студенческiй сборникъ "Подземные ключи". 1842 г., стр. 13, и "Лепта въ пользу нуждающихся". Спб. 1892, стр. 5-6).
  
  6) Тройка. "Луна привѣтно такъ сiяла". (Стихотворенiе принадлежитъ С. В. Пассеку. См. "Нов. Время" 1894 г., ? 6595).
  
  Кромѣ того, безъ всякихъ основанiй были приписаны Лермонтову, между прочимъ, слѣдующiя стихотворенiя:
  
  7) Разлука. "Гдѣ ты, радость, гдѣ ты, счастье Сиротѣющей души?" ("Современникъ" 1854 г., т. XLVI, ? 7, стр. 6).
  
  8) Евфразiя. "Суровый римлянинъ Евфразiю узрѣлъ" ("Русск. Арх." 1864 г., ? 10, стлб. 1087-88).
  
  9) Смерть. "Она придетъ неслышимо, незримо" ("Развлеченiе" 1860 г., т. III, ? 13, стр. 145. Ср. "Радуга" 1883 г., ? 2; "Русск. Обозр." 1896 г., апрѣль, май и сентябрь).
  
  242
  
  10) "Повѣрю совѣсти присяжнаго дьяка, Повѣрю доктору, жиду и лицемѣру"...
  
  11) "Винтовка пулю вѣрную послала, Свинцовая запѣла и пошла"...
  
  12) "Привѣтствую, тебя я, злое море, Широкое, глубокое для думъ"... (Послѣднiя три напечатаны въ "Сборникѣ литературныхъ статей, посвященныхъ русскими писателями памяти покойнаго книгопродавца-издателя А. Ф. Смирдина". Спб., 1858. Т. III, стр. 353-58).
  
  13) "Забываю любовь; Мнѣ не хочется вновь"...
  
  14) Отвѣтъ на придирчивую рецензiю. "Когда поэта мiръ надменный Насмѣшкой, злобою клеймить"... ("Наше Время" 1862 г., ? 190, стр. 760).
  
  15) "И ты думаешь, будто я хладенъ и нѣмъ? Малютка, подъ этимъ молчаньемъ"... ("Русск. Арх." 1887 г., ? 12).
  
  16) "Когда легковѣренъ и молодъ я былъ, Браниться и драться я страстно любилъ"... ("Русск. Арх." 1877 г., кн. I, стр. 263. Толычева. Историч. разсказы, анекдоты и мелочи).
  
  17) "Когда я гордую, блистательную даму Встрѣчаю въ обществѣ порой"... ("Журналъ для Всѣхъ" 1896 г., ? 2).
  
  Наконецъ, довольно много эпиграммъ и экспромптовъ, якобы принадлежащихъ Лермонтову, приводить П. Мартьяновъ въ своей статьѣ "Послѣднiе дни жизни М. Ю. Лермонтова".
  
  Редакцiя журнала "Иллюстрацiя" (1847 г., т. V, ? 48, стр. 386) обѣщала помѣстить въ одномъ изъ первыхъ нумеровъ журнала за 1848 г. "неизданный" разсказъ Лермонтова - "Кавказецъ"; но ни въ этомъ году, ни послѣ, обѣщанный разсказъ не появлялся".
  
  
  Единственно, по поводу очерка Лермонтова "Кавказец" должно заметить, что в 1913 году сведений о нём просто не было. На самом деле предназначался он для сборника, не допущенного к изданию николаевской цензурой. Впервые это произведение было издано только после революции, в 1929 году.
  
  Всё же остальное остаётся в силе до сего дня.
  
  Почему же не попало в этот список стихотворение "Прощай, немытая Россия"? При всех бросающихся в глаза несообразностях его обретения для читающей публики?
  
  "У всей этой истории не хватает главного - нет мотива, нет никакой нужды кому-то фальсифицировать автора..."
  Это не заблуждение. Это слепота.
  
  Если бы эти стихи написал какой-нибудь "гражданин поэт" того времени, то кто бы к ним прислушался? Кому бы они были интересны?
  
  А надо было, чтобы к ним прислушались с максимальным вниманием. Как тогда, так и в будущем. Потому что "Бесы", это не только о шестидесятых - семидесятых годах девятнадцатого века. Это о России вчерашней и о России нынешней. Для России, где ликует эта бесовщина, "Прощай, немытая Россия" - это знамя. Это их священная песня.
  
  Кто же отдаст вам своё знамя?
  

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"