Чупин Олег Евгеньевич : другие произведения.

Командир. Часть 3. Тортуга

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.86*41  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик к Боярской сотне Прозорова. Альтистория, наши в 16 века времена Ивана IV Грозного. Только исправил снова найденные ошибки.

   КОМАНДИР. Часть третья. ТОРТУГА.
  Остров Тортуга. Карибское море. Сентябрь- октябрь по новому стилю 1555 года от РХ.
   К вечеру 10 сентября 1555 года, благополучно избежав печально известных карибских ураганов, 'Паллада' вышла к южному берегу Тортуги, изумрудный берег которой вставал из окаймленного пеной бирюзового моря. Северный берег Тортуги, состоявший из нагромождения скал, был обращен к открытому морю, а на юге, где берег устилал мягкий песок, через кишевший акулами пролив шириной в девять-десять километров лежала Эспаньола. В проливе пришельцы и встали на якорь в преддверии ночи, не рискнув в темноте входить по неизвестному фарватеру в незнакомую бухту. Так и простояли ночь в узком проливе, известном попаданцам как Тортю.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Тортуга при взгляде с Эспаньолы напоминает гигантскую морскую черепаху.
  
  
  На утро подошли к южной оконечности острова, найдя большую бухту, из двух пригодных на всем острове для стоянок судов гаваней. И предварительно промерив глубины прохода и самой бухты, со шлюпки, 'Паллада' после полудня вошла на моторах в бухту, сразу же названную Черным - Порт-Росс, по отмеченному буйками узкому фарватеру, который вел к их будущей базе, защищенной самой природой, которая на несколько лет должна стать для рейдера и экипажа родным домом.
  Глядя на южный берег, можно было согласились, что природа немало постаралась над его созданием: террасы поднимались к вершине уступами и на них сменяли друг друга купы пальм, крупных деревьев, целые леса, которых поднимались вверх по уступам террас.
  Простояв на внутреннем рейде гавани вечерь и ночь, на утро, высадившись на пляж бухты, путешественники приступили к осмотру острову. Согласно имеющих у реконструкторов данным, площадь острова составляла 180 квадратных километров. Весь остров усеян скалами. Везде большие деревья, которые растут прямо среди камней, земли там почти нет, и их корням деваться некуда. Северная часть острова, так называемый в мире 'витязе' 'Железный берег', необитаема и очень неприветлива, там нет ни гавани, ни отмелей, разве что небольшие площадки между утесами. Правда имеется небольшая бухточка, известная боярам как бухта Трезор, где могут приставать к берегу в тихую погоду только лодки. А далее дадим слово известному писателю: 'В южной части острова есть две гавани (в большую из которых и пристал корабль русичей). Южную сторону условно можно разделить на четыре части: самая лучшая из них - низменная земля, именно там расположены обе гавани и туда могут приставать корабли. Вторая часть, пригодная для ведения сельского хозяйства, полеводства. Самая западная часть острова каменистая и не пригодная к ведению сельского хозяйства. Четвертая часть заросла растительностью и пригодна к разведению животных. Растительное же царство острова необычайно разнообразно. Здесь растут бразильское дерево, красный, белый и желтый сандал. (Желтое сандаловое дерево, которое будущие здешние жители из мира 'витязей' называют буа де шандель (свечное дерево), потому что горит оно ярко, словно свеча. Когда ночью идут на рыбную ловлю, из него делают факелы). Растет на острове и лигнум санктум, в других странах его называют покхаут, а также деревья, которые постоянно гноятся какой-то особой смолой, и китайский корень, однако он не так хорош, как ост-индский. Он мягкий и белый, и его охотно едят дикие свиньи, которые вообще ничем не питаются, кроме него. Встречаются здесь алоэ и другие лекарственные растения, а также деревья различных пород, пригодные для постройки кораблей и домов. На острове есть все плоды, которые можно найти на Карибских островах: маниок, батат, иньям, арбузы, испанские дыни, пакиайи, карасоль, мамай, ананасы, плоды акажу и другие, которые не возможно все перечислить. Сверх этого там множество различных пальм, из мякоти которых можно приготовлять вино, а листьями покрывать дома. Часть растений изначально произрастала на острове, часть были завезены испанцами, как свиньи и коровы с быками, при попытках колонизации острова'. Так описывал в 17 веке остров человек, известный широкой публики как Александр Оливье Эксквемелин.
   Сама гавань, выбранная для основной стоянки рейдера, просторная, хорошая, её рейд в семисот метров длины и четырехсот метров ширины, мог вместить до двадцати пяти небольших кораблей и столько же барок. Бухта защищена от волн, и к ней ведут два прохода. На дне тонкий песок. В нее могут заходить и большие корабли с водоизмещением несколько сот и даже тысяч тонн. Главный проход на якорную стоянку лежит между двумя песчаными банками, из которых более крупная тянется в восточном направлении к мысу Масон, не заморачиваясь, попаданцы назвали мыс так же, как он назвался в их мире. Все равно название ни чему не мешает и не к чему не обязывает. Этот проход пришельцы назвали Восточный, его ширина составляет порядка ста пятидесяти метров. Второй проход, лежащий западнее, расположен между отмелью и побережьем острова и по воле московитов стал именоваться Западный, имеет ширину около семьдесят пять метров. Во время прилива обе банки покрываются водой, а при отливе обнажаются на входе. Создавая определенные трудности для судоходства, отмели в то же время способствуют защите гавани Порт-Росса от волн, идущих из пролива, который отделяет Тортугу от северного побережья Эспаньолы-Доминики-Гаити. При доминирующих восточных и северо-восточных ветрах суда могли входить на рейд Порт-Росса через Восточный, а выходить - через Западный проходы.
   Над гаванью Порт-Росс возвышался могучий утес, прикрывающей вход в гавань, лучшего места для возведения укрепление и придумать было нельзя, вот на нем и было решено построить форт, который защитил бы гавань от вражеских кораблей. Гору венчал десятиметровый отвесный уступ, на вершине которого имелась ровная каменная площадка - квадрат со сторонами более двадцати метров, которая круто обрывалась на все четыре стороны и не имела пологих склонов, обеспечивающих удобный путь наверх. Эта природная крепость была неприступна, потому что на тропе, ведущей к ней, едва могли разойтись два человека и пара-тройка хороших стрелков с пищалями могли надежно заблокировать её для напавшего врага. На склоне горы была пещера, которую можно было бы, использовали как склад оружия с боеприпасами и продовольствия, а на вершине, как уже было сказано выше, имелась удобная площадка для батареи. На площадке будущего форта имелся родник и можно было вырыть колодец, воды в котором хватило бы на несколько тысяч человек. Так как вода поступала из родника, колодец извне был совершенно недоступен.
   В мире реконов на этой же высокой скале пираты построили крепость, назвав ее 'Эль Паломар' (Голубятня). Скальный форт был возведен по образцу феодальных замков, где в случае опасности могла укрываться добрая половина населения средневекового города. На венчавшем гору площадке флибустьеры установили две железные и две бронзовые пушки, сколотили казарму, а в пещере устроили два склада, для продовольствия и под боеприпасы. И хотя казарма получилась действительно больше похожа на голубятню, в ней могли разместиться четыреста человек, огромный гарнизон по масштабам того времени. Вырубленные в скале ступеньки вели к подножию уступа, но на площадку можно было забраться только по железной лестнице, которую в случае опасности втаскивали наверх. Дополнительно французы установили еще и широкий, обитый железом короб, внутри которого была пропущена веревочная лестница. Крутые обрывы надежно защищали подходы к форту со стороны суши, и поэтому стволы пушек были повернуты только к морю. Испанцы, не знавшие о нем, в 1645 году попытались отбить Тортугу и подошли к острову на пяти галеонах, на борту которых находились шесть сотен солдат. Однако им пришлось отступить с большими потерями.
   Вокруг планируемого форта, названного Нижним, или Скальным фортом, земля была пригодна к разбитию плантации, для выращивания зерна, овощей и фруктов. Невдалеке от гавани находилась еще одна гора, названной прибывшими -Караульной. Гора была довольно высокая, и с ее вершины виден был весь остров и окружающее его море. Склоны горы были крутыми и обрывистыми, взобраться наверх было очень трудно. Более менее удобный путь имелся только на её северном склоне. На вершине горы имелась площадка для постройки форта и размещения орудийной батареи. Этот форт было решено назвать Верхним или Караульным фортом. Комендантом базы с включением в неё порта, обоих фортов и поселка назначили Семенова, ему как архитектору поручили возведения базы. В первые же сутки были построены две русские бани. В которых за второй и третий день перемылся весь экипаж. В этих же банях прожарили верхнею одежду и бельё. Выгрузили и скрытно складировали привезенные орудия и иные припасы, заменив каменным балластом, выгруженные орудийные стволы с ядрами. Путем охоты и сборов плодов пополнили запасы пищи, обновили, почти закончившуюся воду. Сами отдохнули, поели свежей еды и приступили к возведению, опять временных, складских и жилых зданий. Ни чего нового не выдумывали, ставили легкие, из плетённых разнообразных циновок хижины, под крышей из пальмовых листьев, а то и просто навесы из этих же листьев. Но и такие времянки не плохо защищали от часто идущих дождей и укрыли людей и припасы, он налетевшего через неделю после прибытия на остров, урагана.
   Видимо необходимо сделать небольшое отступление и описать сложившуюся на 1555 год ситуацию в Карибском регионе, других американских владениях Испанской короны и в самой империи. Время для Карибского похода было выбрано 'витязями' так же удачно, как и время для Каспийских рейдов. Чуть более шестидесяти лет назад, Испания в 1492 году в лице Христофора Колумба, открыла первые новые земли за океаном, земли Нового Света - острова Эспаньола (Доминика/Гаити), Кубу и ряд более мелких островов Карибского моря, названными Вест-Индией. В течении следующих пятидесяти лет конкистадоры огнем и мечом присоединили к владениям испанской короны огромные богатейшие территории Центральной и Южной Америки назвав их Новой Испанией. В впоследствии эти земли стали известны как Америка. На этих территориях были найдены колоссальные залежи серебра и золота, не считая других богатств. Воспользовавшись своим монопольным положением, подкрепленным Тордильесским договором, по которому все новые открытые территории делились между Испанией и Португалией, испанцы выкачивали из Нового Света несметные богатства. Испания запретила заход судов других стран в Вест-Индию и объявили эти земли на пару с Португалией, своими не раздельными владениями, что было не трудно, ведь в настоящее время флот Испании по праву считался сильнейшим в мире. С этим решением категорически не были согласны правители и купцы Франции, Англии, и даже испанских Нидерландов. В районе Карибского моря стали проникать первые пираты этих стран. Но расцвет пиратства имевшее место в конце 16 века, начале и середине 17 века еще не наступил. Ведь пока только одиночные пиратские корабли проникали в эти воды, и ограбив городок или захватив судно, быстро возвращались в Европу. Ни каких оперативных баз у джентльменов удачи на Карибах в это время не было. Испанцы пока ещё чувствовала себя в этих водах и землях полноправными хозяевами. Ведь менее двадцати лет назад испанские суда ходили из Нового Света в Испанию поодиночке. И только в 1537 году Испанией было введено строжайшее правило - ни один корабль не должен в одиночку пересекать Атлантику. Это объяснялось участившимися нападениями пиратов. Не в таком уж и далеком 1522 году французские пираты сумели захватить идущий в одиночку корабль с сокровищами Монтесумы, которые Фердинанд Кортес отправил из Нового Света в Испанию. Вторая, и наверное основная причина отправки торговых кораблей из Испании в Новый Свет и назад под конвоем боевых кораблей Испанского флота заключалось в веденной Испанской короной монополии на торговлю с Вест - Индией. В Испании отправлять корабли в Новый Свет из своего порта имел право только один город-Севилья. В Новом Свете правом на торговлю с Испанией имели города Веракрус и в последствии Пуэрто-Белью. Из портов которых и отправлялись раз в год, с заходом в порт города Гаваны, корабли груженные серебром, золотом, драгоценными камнями и иными ценными товарами, везущие их в Испанию, в Севилью. Традиционно сложился маршрут из севильской гавани Сан-Лукар-де-Баррамеда на юг, у Канарских островов или островов Зеленого Мыса караван ложился на западный курс, пересекал Атлантику и либо вдоль цепочки Малых Антильских островов, либо через Багамский канал выходил к Гаване. Далее караван разделялся: часть кораблей направлялась в Веракрус, часть - в Пуэрто-Бельо. Части объединенного флота, нагрузившись, в соответствующем порту, дарами Нового Света, шли к месту сбора. Обе части армады вновь соединялись в порту Гаваны и по Багамскому каналу следовали обратно в Севилью, используя попутное течение Гольфстрим. Появления на своих карибских коммуникациях рейдера, имеющего базу на островах Карибского моря, испанцами не предполагалось. Они пока в этих водах были почти не пуганы. Тем более поход планировался лет на десять-двенадцать, так как рейдовать по Каспийскому морю или в зауральских степях в ближайшее время было не возможно. Москва не потерпела бы силу, которая вольно, либо не вольно, ссорила бы её с окружающими государствами, имея в это время в своих противниках Крымского хана, со стоящей за его спиной Оттоманской империей, Речь Посполитов, Ливонию, Швецию.
  Заложить оперативную базу рейдеру, а впоследствии и эскадре, было решено на острове Тортуга. Все равно французские пираты в 17 веке обоснуются на острове и 'витязи' просто первыми займут его. Остров Тортуга расположен у северо-западного побережья Эспаньолы (Доминики/Гаити), примерно в двух милях к северу, недалеко от входа в Наветренный пролив, отделяющего Эспаньолу (Доминику/Гаити) от Кубы. Он лежит на 20®30' северной широты и имеет в окружности около шестнадцати миль. Название свое остров получил из-за сходства с гигантской черепахой (Тортуга по-испански черепаха). То есть на пересечении маршрутов следования испанских галеонов 'Серебряного флота' и судов межостровной торговли. Имел отлично укрытую от ураганов бухту, которую к тому же имелась хорошая возможность защитить от нападения врага. Местность острова так же давала прекрасную возможность к обороне поселения и порта, в случае нападения на них со стороны суши. А наличие на острове источников пресной воды, пригодной к обработке земли и выращиванию на ней зерновых и огородных культур, а так же занятия животноводством, давало базе возможность не зависит полностью от поставок воды и продовольствия извне. Постоянного населения на острове не имелось, испанские конкистадоры уничтожили все местное индейское население, но и сами не остались проживать на нем на постоянной основе, заложенное ими было на острове поселение к приходу 'витязей' было покинуто.
   Сезон штормов практически прервал сообщения даже между островами, не говоря уж о приходе судов из Европы. Лишь редкие смельчаки отваживались выйти в море и отправиться в другой порт. Правда, это не касалось рыбаков, которые волей, не волей, обязаны были выходить на лов в прибрежные воды. Иначе они и их семьи могли и не дожить до наступления хорошей погоды, просто умереть от голода. Да и горожане и сельские жители островов то же хотели есть каждый день. И им рыба в рационе никак не помешает, при ограниченном наборе привычных европейцам продуктов. Вот и приходилось рыбакам почти каждый день, исключая дни, когда мимо их островов проносился очередной ураган, выходить на работу и вылавливать морепродукты, не сильно удалялась от берега, держа его всегда в пределах видимости.
  Так и прожили русские пришельцы два месяца безвылазно на острове. В эти месяцы уральцы ни куда из гавани Порта-Росс в рейды не выходили и их не проводили. Хотя и их нужда заставляла, те же рыбачьи артели вылавливали около южного берега рыбку и снабжали ею своих товарищей. Которые в свою очередь тоже не сидели без дела. И не смотря на почти постоянные дожди и частые сильные ветра, ударными темпами, с использованием всех доступных сил, отстраивали и благоустраивали свою базу.
   В число первоочередных задач выходили: возведение Скального или Нижнего форта для защиты проходов в гавань; строительство каменного пирса в бухте для кораблей; начало возведения Верхнего или Караульного форта, расчистка самой площадки и дороги к ней, установка мачты с антенной и возведением каменного домика под радиостанцию и ветряка для генератора; строительство в порту как минимум пары трех или двухэтажным каменных портовых складов для хранения товаров и корабельных припасов; подготовка к выходу в боевые выходы 'Паллады'. Место для строительство Нижнего форта уже было определено. В скале, на вершине, нашлась ещё одна вертикальная пещерка, её планировали расширить, и по вертикали и главное по горизонтали, обустроить и приспособить под пороховой склад. В пещере у подножья верхней площадки форта, вырубит еще два помещения, для оружейного склада и бомбового склада, а в самой пещере оборудовать продуктовый склад. Со стороны суши, увеличив площадь укрепления, планировалось обнести его каменной стеной, бастионного типа, высотой двадцать пять метров. На самой площадке построить каменную стену боевой галереи. На верхней площадке стену планировали с бойницами для орудий, в виде крепостных зубцов. В боевые галереи предполагалось устроить шесть закрытых камнем и разделенных друг от друга боевых казематов, для установки артиллерии, высотой два метра с арочными потолками и мощными каменными колонами. В артиллерийские казематы со стороны гавани, планировалось установить шесть, по одному в каземат, крупнокалиберных трех пудовых 'единорогов'. На верхней площадке еще полдюжины двух и шесть единиц одно пудовых 'единорогов'. Со стороны суши на стены планировалось установит десять пудовых и десяток трех фунтовых 'единорогов'. Ворота устраивались в надвратной каменной башне, в которой дополнительно устанавливались по шесть четверть пудовых и трехфунтовых 'единорогов'. Подступы, к стене с флангов прикрывали, ведением фланкирующего артиллерийского огня, бастионы, на которые предполагалось установить по шесть единиц пудовых 'единорогов'. Как усиление, в бастион, строящийся у бухты, для прикрытия гавани, устанавливались шесть двух пудовых 'единорога'. Перед началом тропы так же планировали построить каменный бастион со встроенными в нем воротами. В бастионе расположатся десяток восьми фунтовых крепостных 'единорогов', как и все остальные 'единороги', планируемые к установке на укреплениях, должны были устанавливаться на крепостных лафетах. Так же на территории форта предпологалось построить казарму, конюшню, а в Караульном кроме казармы с конюшней и кузню с литейной мастерской со складом лома металлов.
   А пока Семенов не терял времени и споро взялся за порученное дело. В течении двух-трех дней оборудовал пещеру в Нижнем форте под смешанный склад, перевезя туда большую часть запасов пороха, боеприпасов, запасных 'единорогов' и большинства продуктов. Начал оборудовать в форте, около родника, бассейн-колодец. На площадке, где планируется построить нижний форт, за быстренько возведенным бруствером установили пяток пудовых и пару двух пудовых 'единорогов', выгруженных из недр 'Паллады'. Для прикрытия строящегося форта с суши, на этой же площадке установили четыре полупудовых крепостных 'единорогов'. Началось строительство каменной стены, шириной два метра и высотой полтора метра, перекрывающей тропу к форту, которая к окончанию ненастного периода была закончена и перекрыла тропу к Скальному, а после установки за ней 'единорогов' и защищала единственный путь на скалу. За два месяца начали подниматься стены-бастионы на Нижнем форте, в котором, внутри насыпи стен, заложили все необходимые здания, казарму, кузню и так далее. Начались работы по вырубке еще трёх рукотворных пещер, для оборудования их под склады. А пока, временно, по примеру французов, пристроили к площадке железную лестницу, а запасную, веревочную, прикрыли деревянным желобом, оббитым железом. Из-за господствующих на площадке Верхнего форта сильных ветров, за эти месяцы сумели только перекрыть дорогу в крепость по северному склону, насыпав насып, скрепленную плетнями, установив за ней орудия и разметив воротную башню. Более ничего не возвели, оставив строительства защитных и хозяйственно-жилых сооружений в форте на зиму и весну, более спокойные в плане ветров периоды.
   А пока на дворе стоит октябрь, и руссы продолжали обустраиваться на новом месте.
  ***
   Ни какое сообщество людей не может жить без регулирующих их деятельность правил, даже в бандах и то имеются разнообразные правила, направленные на безопасность большинства её членов. Тем более без законов не может жить и малая часть государства, даже если она оторвана от основной части метрополии. Вот и 'витязям' пришлось создавать Устав артели Порт-Росса, назвав её 'Помор'. Взяв за его основу правила, уже однажды озвученные для своих воинов в Ливонии. Согласно Устава Порта-Росс, все захваченные корабли не входили в стоимость общих трофеев и передавались со всем вооружением и снаряжением в казну артели. Из общей добычи 50% её стоимости передавалась в казну артели. Оставшиеся 50% делились на доли, по количеству участвовавших в рейде людей. Из которой адмирал получал пятнадцать долей, его заместители, флагманские специалисты и капитаны кораблей по десять долей, старшие офицеры кораблей и старшие офицеры-специалисты по семь долей, остальные офицеры кораблей по пять долей, хирургам на лекарство выделялось дополнительно ещё двести реалов, плотникам на древесину, гвозди, скобы и инструменты сверх долей сто реалов и рядовые ушкуйники получали по одной доли. Кроме того, за проявленный героизм полагалось премия триста реалов, за выполнения работ, не предусмотренных боевыми действиями доплата пятьдесят реалов. За ранения компенсация сто реалов. За ранения, приведшее к потере какого-либо органа или части тела единовременное пособие триста реалов и если данное ранение привело ушкуйника к невозможности его участия, по состоянию здоровья, в дальнейших походах, еще четыреста восемьдесят реалов. Если из-за ранения, по состоянию здоровья, ушкуйник не мог в дальнейшем не только участвовать в рейдах, но и трудится, ему полагалась пенсия, из казны артели, в сумме пятьсот реалов ежегодно. Сверх долей в добыче боевые холопы, морпехи, канониры, матросы и иные категории получали жалования сорок реала в месяц. Большое внимание уделялось санитарии, медицинскому обслуживанию и профилактики заболеваний. Кроме выделения каждому корабельному хирургу дополнительных двухста реалов, в устав записали обязательную баню и смену белья с одеждой при плановом выходе в рейды. А при возвращении из рейдов и походов, баня для экипажа со сменой белья и одежды, с прожаркой от насекомых снятого белья и верхней одежды, были строго обязательны, и ни что не могло повлиять на отмену этого требования устава. Корабельные хирурги, врач порта со своими помощниками обязаны были не реже чем один раз в два месяца, проводит осмотр личного состава и гражданских обитателей Порт-Росса для выявления заболеваний. Заодно, на перспективу, ввели и должность санитарного врача Порта-Росс с помощниками. Ведь это пока на базе военный коммунизм. Но впоследствии, по мере разрастания поселения, появится и сопутствующая инфраструктура, для поддержания жизнедеятельности городка и его обитателей, в том числе кабаки-таверны и прочий общепит с торговлей. Вот тогда и пригодиться штат санитарных медиков, климат то влажный, жаркий, для микробов разнообразных среда самая благоприятная. И эпидемию какой-либо заразы получить, как не чего делать, только чуть упусти надзор за санитарно-эпидемической ситуацией.
  Остров Тортуга. Карибское море. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1555 года от РХ. Январь-февраль по новому стилю 1556 года от РХ.
   За время, предшествовавшее походу, разработали предварительные планы первых двух набегов, необходимых для обустройства на новом месте и строительства фортов, порта, города и городских стен с башнями. Решено было навестить близ лежащие на восточном берегу Эспаньолы поселения Ла Исабела и Пуэрто-Плата.
  10 ноября 1555 года 'Паллада' вышла из гавани Порта-Росс в свой первый боевой поход, и взяла курс на юг, к Ла Исабела. В этот же день рейдер подошел к городку и, не доходя до него, предварительно высадил на сушу десант в составе ста пятидесяти морпехов, под общим командованием Батова с которым шли полусотниками Монахов и Ляхов. Им были переданы для связи три 'Кенвудов'. Не стоит и упоминать, что все идущие в бой облачились в морской доспех, как в обычный, так и изготовленный специально для 'витязей'. После высадки 'Паллада' вышла на траверс входа в бухту Ла Исабела и оставалась там, вне зоны видимости с берега.
  На рассвете 11 ноября корабль, проведя разведку и предварительно предупредив Батова о начале операции, получив от него подтверждения, что поселение окружено и никто не сможет из него выйти, под выставленными на бушприте парусами, тихо вошел в гавань Ла Исабела. При входе в гавань, залпом правого борта, приветствовали не проснувшуюся батарею, состоящую из трех пушек. Не зря Басманов гонял своих артиллеристов. Ни одно ядро не пропало даром. Залп с расстояния пистолетного выстрела двадцатью пудовыми и полупудовыми 'единорогами', был для батареи смертелен. Попаданием десяти ядер весом по шестнадцать килограммов в 196-мм калибра и такое же количество ядер весом в восемь килограмм 152-мм калибра, сбивало пушки с лафетов и насыпи, при этом корежа лафеты и сами пушки. Разбивая бруствер батареи и, разбрасывая в стороны камни и глину насыпи. Второй залп по остаткам батареи был произведен уже с рейда. На этот раз стрельба велась гранатами по мечущимся по батарейной площадке и около неё испанским солдатам. После этого залпа на батарее не осталось ни одного пригодного к отражению нападения испанца. Кто из них не был убит, те поспешили бежать из 'цитадели'. Третий залп, произведенный гранатами, по сути, был лишь ненужной тратой пороха и гранат.
  В гавани находился двадцати восьми пушечный галеон, исходя из количества пушек на борту, приписанный к военному флоту Испании, и пять торговых не больших одномачтовых барок. Все они стояли пришвартованные к каменному пирсу. Пройдя левым бортов вдоль пирса 'Паллада' дала картечный залп нижней орудийной палубой по подбегающим к пирсу испанским солдатам и морякам. Картечь отбросила набегающих. Рейдер аккуратно подошел к борту галеона, предварительно выстрелив картечью с верхней орудийной палубы левого борта по палубе галеона. И только после этого на борт галеона хлынула сотня человек закованных в булатные доспехи и прошедшие специальную подготовку боевых холопов во главе с Слепцовым и палубными офицерами - 'витязями'. Как только были убраны паруса с бушприта и 'Паллада' крепко пришвартована к борту галеона, на борт галеона перешли, так же одетые в доспехи, пять десятков матросов палубной команды, под командой Ушакова и сотня морских диверсантов Лазарева, под его командованием. Высадившийся десант осуществил полную зачистку галеона, сломив сопротивление имевшегося на судне испанского экипажа и заблокировав его остатки в трюме, подальше от крюйт-камеры, продолжили наступления, захватив и зачистив все барки, при портовые склады и продолжили продвижение в поселение. С окраин начали свое наступление морпехи, оставив для перехвата беглецов, от полусотни по десятку бойцов под командованием десятников. Охрану и оборону захваченных судов, пирса и портовых складов приняли на себя спецназеры Лазарева.
  Укрепляя оборону они на захваченных судах, переместили на борт, обращенный к берегу все пушки, зарядили их картечью и навели на подступы к пирсу. Так же были собраны все найденные мушкеты, заряжены и так же распределены вдоль бортов кораблей. Только на галеоне не стали перемешать все пушки, ограничились только легкими с верхней орудийной палубы. Предпринятые меры безопасности себя оправдали. Испанцы отрядом численностью более трехсот человек, в который входила, как солдаты с матросами, так и ополченцы - горожане, попытались со стороны батареи, отбит пирс, суда и захватить 'Палладу'. Дав им всем ворваться на пирс и подпустив на полсотни метров, по ним был открыт шквальный огонь из орудий, мушкетов и 'сакмарочек'. Практически все контратаковавшие испанцы остались лежать перед пристанью. Ушли единицы, не более десятка. После этой бойни захват поселения в дальнейшем пошел быстрее, в связи с окончанием тех, кто мог оказать сопротивления нападавшим. И к 10 часам Ла Исабела полностью перешел в руки ушкуйников. Выделив полусотню морпехов на сбор скота, с прилегающих к поселению плантаций и захвату на них пленных, остальные занялись сбором трофеев в самом поселении. На сбор добычи ушло четыре дня. Не то, что бы поселение было большое или добыча была очень большая. Но спешит, было не куда, и собирали трофеи, не торопясь, качественно. В чужом краю для проживания пригодится все, даже лишняя скоба или гвоздь или тряпка.
  В 14 часов на юг, в сторону более крупного поселения Пуэрто-Плато, на паре захваченных каноэ ушла разведка. Им было поручено скрытно провести рекогносцировку подходов к городку, прикрывающего гавань укрепление, установить систему охраны поселения и укрепления в частности. Какие суда находятся в гавани, их место расположения, вооружение, примерную численность команд.
   Вывоз трофеев начался сразу, как только был захвачено поселение. В первую очередь, перегрузив груз барок на галеон, барки загрузили коровами, быками, свиньями, которых успели найти к 16 часам. И в 16 часов все пять барок с командой из пяти матросов вышли в обратный рейс на Тортугу. Рейс туда и обратно занимал порядка двенадцати часов. Привезенных животных на Тортуги просто выгоняли из судов, куда они с острова денутся, тем более коровы все равно придут к людям на дойку. Утром 15 числа вернулась с результатами разведка. К этому времени уже вся более ценная захваченная добыча была погружена на суда, оставалось погрузить только живой трофей- пленных испанцев и негров рабов.
  Оставив в Ла Исабела пятьдесят негров и десять боевых холопов, для разборки на камни каменных строений Ла Исабела и их дальнейшей транспортировки в Порт-Росс. Нет необходимости самим ломать и обтесывать камень и тесать, пилить доски, если имеются уже готовые и только осталось перевести их через не широкой пролив.
  Погрузив пленников, к середине этого же дня эскадра вышка из бухты и легла на обратный курс. По прибытию в гавань Тортуги, барки сразу разгрузились и вышли в девятый рейс в Ла Исабела. В течение дня разгрузили галеон от колониальных товаров, забившими его трюм и выгрузили из 'Паллады' добычу, которую она перевозила, в основном это было золото, серебро с драгоценными камнями в монетах, посуде и ювелирных изделиях, а так же шелк и другие, особо дорогие товары.
  За два дня для пленных испанцев и негров были построены углубленные в землю тюрьмы, типа зинданов. Но с одной местной особенностью, большими навесами, покрытыми пальмовыми листьями. Ни что не поделаешь, тропики, солнце и ливни быстро изведут пленников, если их хоть как то не защитить от стихий.
  Часть негров, с минимальным конвоем, была отряжена для добычи камня в ближайшей округи, где уральцы уже оборудовали небольшие каменоломни и начали добычу камня для строительства. Для управления барками было отобрано по шесть негров на барку, имеющих некоторое понятия в плавании, и отданы по команду трех матросов, составляющих командования барка.
  На время ухода рейдера в набег на Пуэрто-Плата, как обычно старшим командиров на острове остался комендант базы Семенов, с передачей под его команду полусотню не задействованных палубных матросов и всех свободных канониров.
  ***
   Утром 20 ноября 'Паллада' вышла в свой второй набег и взяла курс опять на юг, к Пуэрто-Плата. План нападения, был практически подобен плану захвата Ла Исабела, с небольшими изменениями. Так на подступах к городку были высажены два отряда: сотня боевых холопов во главе с Петиным, снабжённая радиосвязью. С аналогичной полученной подобным отрядом при первом набеге задачей, под утро блокировать Пуэрто-Плата для перехвата беглецов и удара обороняющимся в тыл во время боя. Перед Лазаревым с его водными диверсантами поставили задачу, на рассвете без шума захватит фортик прикрывающий гавань городка и нейтрализовать его гарнизона. После начала высадки на пирсе поддержать общую атаку, ударом со стороны форта. При этом удерживая форт за собой, и обороняя его. Для связи им также передали три 'Кенвуда'.
  Согласно сведениям полученных от разведки в бухте находились корабли: стоящий на рейде, большой двадцати пушечный торговый галеон, самым дальним от пирса, за ним так же на рейде стояла торговая каракка, за ней, самый близкий к берегу двадцати двух пушечный галеон, судя по наличию приличного количества пушек на, в общем то, небольшом по размерам корабле, являвшийся боевым кораблем их Католического величества. У пирса пришвартованы две каравеллы, по девять и четырнадцать пушек и семь торговых барок, из которых две были двух мачтовых, остальные пять одномачтовые каботажные мелочевки.
  Форт представляй из себя десятиметровую насыпь обложенную камнем, размерами метров пятьдесят на тридцать. С каменным парапетом, за зубцами которого разместились смотрящие в сторону входа в бухту и сам рейд дюжина устаревших восьмифунтовые пушек и еще три трехфунтовые пушки, так же относящихся еще к концу прошедшего века, прикрывали форт с суши. Его гарнизон, по данным разведки, составлял примерно три десятка солдат и с десяток канониров при двух офицерах.
  На рассвете, после команды Черного по радио, Лазарев повел своих 'моржей' на штурм форта. Подобраться на зорки к объекту, когда больше всего часовым хочется спать, внимание человека снижается, предутренняя мгла складывает очертания предметов, для учеников капитан-лейтенанта, не представило труда. Тем более что основное внимание большинства часовых было обращено на море и вход в бухту. Выстрелы из спецназовских арбалетов с оптическими прицелами и броски метательных ножей прервали дремоту часовых и окончательно решили проблему с караульными противника в отдельно взятом форте. Блокировали дверь казармы, после чего тихо принялись, окончательно зачищать от противника помещения и территорию форта. Сообщив Черному, по радио, о полном контроле над фортом, Лазарев приступил к подготовке форта к обороны от его бывших хозяев. Перетащили на сухопутную сторону форта все пушки и зарядили их картечью, а так же притащив, зарядив, разложили вдоль стены, обнаруженные в форте мушкеты. Все, все семь десятков бойцов, готовы к бою.
   После получения сообщения о взятии форта, 'Паллада' направилась в бухту Пуэрто-Плата, буксируя за кормой, семь больших трофейных каноэ и пару своих шлюпок, предназначенных для высадки морпехов-абордажников на каракку и оба галеона. На рассвете 21 ноября 'Паллада' вошла в гавань обреченного городка. Но впереди рейдера опережая его на двадцать минут хода, в бухту проникли под прикрытием поднявшегося над водой тумана каноэ со шлюпками, с тремя полусотнями морпехов возглавляемые Батовым, Монаховым и Ляховым. К каждой полусотне был прикреплен десяток гидродиверсантов. Перед морпехами поставили задачу, взять на абордаж галеоны и каракку. Атаковать стоящие на якорях суда решили с воды, со шлюпок и каноэ.
  На подходе к каракке с пары каноэ и одной шлюпки скользнули в воду десяток спецназовцев, одетых в шерстяные вязаные свитера и штаны серого цвета, взятые в Холмогорах, подобные одевали поморы в плаваниях, да и на берегу нашивали. Правда свитер и штаны несколько поменяли свою форму, стали более плотной вязки и более обтягивающие фигуру и обзавелись однотонной шапочкой из того же материала. На вооружении имели пару малых арбалетов уральской выделки, у каждого кинжал, кистень, метательные ножи. Кроме описанного железа, каждый нес на себе по паре ножных и ручных 'кошек' - шипов. Представлявшие из себя металлические пластины с шипами, прикрепляемые к коленям и кистям рук, некий сплав 'приблуд' из арсенала ниндзей и электромонтерских 'кошек'. Подобное произошло и при подходе к остальным двум кораблям. Так же с каноэ и шлюпки скользнули в воду серые тени. Бесшумно подплыли к обреченным судам. Разошлись по бортам, из воды раздались щелчки, и те из вахтенных, кто не манкировали вахтенной службой и проявили сильное любопытство, получили в голову свой пропуск в иной мир. В это время другие находящиеся в воде пловцы, используя 'кошки', быстро поднялись на борт корабля, и пошла работа.
   Первым был захвачен без стрельбы и практически без шума большой торговый галеон. Хотя экипаж и находился на борту в полном составе, на утро судно готовилось по первому сигналу выйти из гавани, да и была команда не такой уж и большой, торговля прежде всего прибыль и экономия на расходах. В том числе и на заработке членов экипажа и их кормежки с иным содержанием во время рейсов. Находящие на судне вахтенные откровенно проспали атаку пловцов из воды. Да и винить их сильно уже было нельзя. В мирное время, в спокойной бухте, ни каких кораблей или просто лодок не видно и не слышно. Вот и прошляпили боевых пловцов, тем более о таком способе абордажа они и не слыхивали. А после появления на палубе пловцов, оказывать сопротивления было уже поздно, да и некому. Броски метательных ножей не дали проснутся спящим вахтенным. Все вахтенные, получив в тела по несколько сантиметров остро заточенной стали, решили не обращать внимание на появления чужих на палубе вверенного их опеке судна. Появлении пары каноэ и шлюпки с морской пехотой, поставило окончательную точку в судьбе галеона. Бесшумно причалив к обоим бортам сразу, используя, обмотанные тряпками металлические кошки, морпехи в мгновенье ока взлетели на борт галеона. После чего началась резня спящих моряков. Время на зачистку галеона ушло не много, минут пятнадцать-двадцать, все-таки все спят компактно и практически в одном месте. Радиодоклад о захвате галеона ушел на 'Палладу'. Минут через десять оба каноэ и шлюпка отчалили от захваченного корабля и направились к пирсу. На взятом на абордаж судне для его охраны и обороны остался десяток 'моржей'.
   Второй пала каракка. На торговом корабле экипаж был так же не большой, менее сорока человек, тоже оптимизация расходов и снижение себестоимости перевозок. Судно зашло в гавань вечером 20 числа, и даже еще не успело разгрузиться, да и основанная часть груз не предназначался для данного порта. Большая часть экипажа сразу сошла на берег, уж очень тяжелый выдался переход. И вахтенные если и не спали откровенно, то дремали. Из трех вахтенных более менее успешно боролся с дремотой только один. Который, открыв глазу, увидел серый призрак, перелетевший через борт. Осмыслить увиденное он не успел. Призрак махнул лапой и левый висок матроса пронзила сильнейшая боль, после чего наступила темнота и покой. Гидродиверсант дернул правую руку, одновременно стряхивая с наладонного шипа труп, а левой рукой подхватил обмякшее тело и бережно опустил его на палубу. Поднявшиеся на борт корабля боевые пловцы, ножами и арбалетными болтами сняли остальных дремлющих вахтенных. Блокировали офицерские каюты и кубрик экипажа. Сбросили за борт штормтрап, по которому на борт каракки поднялась полусотня гидросолдат, подошедших на шлюпке и паре каноэ. Остальная зачистка судна было делом техники, которая закончилась через десять минут после её начала. Последовал доклад, об очистке каракки. И опять оставив на карраке для её обороны десять 'моржей', шлюпка и каноэ с морскими пехотинцами взяли курс на пирс и пришвартованные к нему суда.
   Третьим был захвачен галеон военный флота, вахтенные которого не спали, но тоже не сильно старались в несении службы. Лишь изредка поглядывая за борт. Вот один из таких бдительных уставников и пал первым в этом сражении. Арбалетный болт, войдя в правую глазнице, на выходе вынес затылок глазастому стражу палубы, который, не издав ни звука, откачнулся от удара болта назад и тихо осел на палубу. Затем через борта перетекли десяток серых призраков и тишина, лишь изредка нарушаемая тихим, на гране слышимости щелчком, ударом, когда чмокающим, когда глухи, чего то о преграду, сипом или тихим вскриком. После чего слышался шум от падающего на палубу мешка с каким-то тяжелым, но достаточно пластичным, мягким содержанием. Покончив с вахтой, во главе с испанским вахтенным офицером, десяток серых теней бросился к выходам из кубриков экипажа, офицерским каютам, на орудийные палубы ближе к крюйт-камере. За ними поднялась на борт корабля, подошедшая на тройке каноэ, полусотня абордажников и присоединилась к зачистке испанца. В течение пятнадцати минут основное сопротивление было сломлено, остались только десятка два испанцев, укрепившихся в солдатском кубрики. Батов, лично возглавлявший захват самого сильного судна, доложил Черному на рейдер о сложившейся ситуации и своем принятом решении. Оставив десяток гидросолдат и десяток 'серых' учеников Лазарева, остальные морпехи на двух каноэ отвалив от борта галеона, направилась к середине пирса, где находились две каравеллы.
   Пока на палубе испанцев шли абордажные схватки, на рейд не поднимая паруса, тихо постукивая дизелями вошла 'Паллада', направившая к центру пирса, где она могла на моторах пристать.
  Через тридцать минут, после ухода Батова, последний очаг сопротивления на военном галеоне был подавлен. Для этого пришлось часть их них элементарно расстрелять из пистолей и поднятых с каноэ пищалей. Предварительно забросив в кубрик парочку дымовых гранат, сварганенных Ивлевым-младшим буквально на колене перед выходом в этот набег. К этому времени поднятая стрельба уже никого не могла демаскировать, на пирсе, и на пришвартованных к нему судах, уже кипел бой, с применением огнестрельного оружия. Оставшихся в живых пятерых матросов и восемнадцать солдат, пленили, связали и заперли в нижнем трюме. Традиционно оставшийся на галеоне десяток Лазаревских 'птенцов' взяли под охрану и оборону приз, а десяток морских солдат, на каноэ, полетели на воссоединение со своими боевыми товарищами.
  К этому времени 'Паллада' уже подошла к борту четырнадцати пушечной каравеллы и взяла её на абордаж силами палубной команды, боевых холопов и десятка запорожских казаков, благо на борту судна с трудом нашлось пяток матросов, остальной экипаж весело проводил время на берегу. Десантники, под командованием Слепцова неудержимым потоком хлынули на палубу обреченного суда, большая их часть, на едином дыхании перескочив палубу каравеллы, бросились по пирсу к бортам стоящим с право двухмачтовой и одномачтовой баркам. Не задерживаясь на пирсе ни одного лишнего мгновения, пошли на абордаж этих судов. На полный захват трех кораблей ушло минут двадцать-двадцать пять. Команды отсутствовали и на этих судах. После чего, не задерживаясь на палубах захваченных судов, холопы бросились на берег.
  Стоящие слева от каравелл две крайних одномачтовые барки были атакованы каноэ под командованием Ляхова, одновременно с атакой 'Паллады' четырнадцати пушечной каравеллы, стоявшая рядом с ней девятиорудийная каравелла, в это же время, была захвачена батовцами. Которые после захвата судна, оставив его на попечение десятка бойцов, пошли налево, навстречу ляховцев, захватывая по пути притулившиеся у пирса барки. Три крайних со стороны форта одномачтовых барки зачистила полусотня Монахова, навстречу которой двигались воины под руководством Слепцова.
  Оставив для обороны рейдера, пирса и захваченных призов всю палубную команду и канониров, морпехи с боевыми холопами и казаками, без промедления бросились на захват построенных около берега портовых складов. Остающиеся на обороне, споро собрали на захваченных судах все мушкеты, пистоли и зарядив их, разложили вдоль бортов захваченных кораблей. На этих же судах с бортов, обращенных к гавани, переместили на противоположный борт пушки, зарядили их картечью и навели на наиболее удобные для атаки направления. В течение пятидесяти минут, с момента начала атаки на каравеллы и барки, дальняя от форта, половина городка была захвачена ушкуйниками.
   Решение алькальда местной кабильдо Пуэрто-Плата в некотором роде оказалось неожиданным. Вместо того чтобы оборонят сам город или попытаться отбить свои корабли и захватить корабль напавших, испанцы, накопившись под прикрытием крайних домов в количестве более пяти сотен мужчин, бросились к форту. Явно надеясь, что форт находится в их руках. Расстояния в двести семьдесят метров, которое разделяло форт и крайние дома поселения, преодолели не все испанца. Так как когда до форта осталось около ста метров, на них со стен форта понеслась картечь, выпущенная из трофейных пушек. Четыре залпа, по три орудия, пробивали просеки в рядах испанцев. После того как пушки прекратили огонь, послышалась очень частая стрельба из мушкетов. До ворот форта добралось не более двух третей испанцев, среди которых были не только солдаты, одетые в кирасы и шлемы, но и бездоспешные моряки с ополченцами-горожанами. По накопившимся у ворот испанцам, которые они пытались, вырубит мечами и топорами, со стен дали фланирующий картечный залп три трехфунтовые пушки, изначально прикрывающих стены форта с суши. После чего на испанцев обрушился буквально град начиненных черным порохом ручные бомбы, изрядный запас которых обнаружили в форте 'моржи'. Картечь из пушек практически выкосила не менее трети находившихся у ворот испанцев. И хотя взрывы ручных бомб наносили незначительные потери, примерно один раненный или убитый на одну взорванную бомбу, но их большое количество, а так же гром, огонь и дым, издаваемые при их взрывах пугали и дезориентировали, это и так не очень организованное 'войско'. Когда к взрывам ручных бомб присоединились выстрелы из пистолей, мушкетов и кроткие очереди из 'Калашникова', нервы испанцев не выдержали, и они бросились назад, откуда пришли. В спину отступающих продолжали звучать пистолетные и мушкетные выстрелы и завершающую точку, превратившее отступление противника в бегство, поставили орудийные картечные залпы, прорубившие в рядах отступающих кровавые дорожки. Бегство превратилось в панику. Как только испанцы приблизились метров на двадцать к крайним домам городка, здесь их встретил стройный залп из пищалей и 'сакмарочек'. После которого, оставшихся в живых испанцев, встретили одетые в морские доспехи, ерихонки и вооруженные бердышами полсотни морпехов Монахова. Которые после установления полного контроля над пирсом и барками, пошли на помощь Лазареву, атакуемого испанцами. Заняв линию крайних от форта домов, Монахов собирался провести контратаку в тыл испанцам. Но жизнь распорядилась по-своему и испанцы сами набежали на залп пищалей. Из-под бердышей морских пехотинцев, пользуясь дымом от выстрелов как прикрытием, сумело уйти не более трех десятков защитников. Практически тут же напоровшихся на боевых холопов Петина. После чего, какого-либо сильного организованного сопротивления не было, тем более удар в тыл испанцев сотни Петина, окончательно сломили у защитников способность к какому-либо сопротивлению. Оставшиеся в оцеплении три десятка ратников, под командованием десятников, с трудом справлялись с потоком беженцев, хлынувших из Пуэрто-Плата.
  К полудню был установлен полный контроль над городком, из которого в течение недели собиралась и вывозилась добыча в Порт-Росс. Опять в первую очередь вывозился на барках захваченный скот, которые использовали, предварительно перегрузив весь их груз на другие суда. За исключением одной двухмачтовой барки, груженой продуктами. Сразу были выделены тридцать негров, из вновь захваченных, на разборку каменных зданий поселения и форта на камень. Для надзора за ними и их охрану были выделено десять боевых холопов. Как ни странно, но безвозвратных потер, среди ушкуйников не было, как и при штурме Ла Исабела.
   ***
   Пока основные силы ушкуйников штурмовали Пуэрто-Плата, Семенов, продолжал отстраивать и обустраивал базу. Пленные испанцы работали на строительстве поселка, пирса, обустройстве территории и разработках делянок целинной земли под огороды, на работы в форты их не назначали, обходясь своими силами, и привлекали в качестве основной рабочей силы на возведении фортов негров. Использовали пленных испанок для мытья захваченных кораблей, в том числе и части барок. Предварительно произведя их санитарную очистку, путем окуривания судов дымом серы, приличное количество которой, тонны четыре, обнаружилось в грузе одной из барок. Хорошенько законопатив все имеющиеся щели, на металлических сковородах и иных металлических подложках, в самом низу трюма, зажгли большее количество серы. Барки окуривались одни сутки, а галеон подвергался окуриванию в течение двух суток. В других помещениях этих судов так же на металлических подложках зажгли серу, но в меньшем количестве. Окуривание серой было необходимо по прозаической причине, на судах была страшно грязно и как результат наличие на них крыс, мышей, тараканов, клопов, блох, вшей, клещей и прочей подобной гадости. Испытав это удовольствия один раз, при возвращении на захваченных судах, 'витязи' не захотели в дальнейшем постоянно испытывать подобные 'прелести' при плаваниях. Дым от горящей серы убивал всех насекомых на судах и умерщвлял или изгонял крыс и мышей, а так же производил дезинфекцию судов, уничтожая большинство болезнетворных бактерий и микробов. Для того, что бы грызуны не попали вплавь на остров, с раннего утра до вечера первого дня, вокруг судов, стоящих на рейде в бухте, патрулировали на маленьких каноэ холопы с неграми, уничтожали плывущих крыс и мышей. После окуривания, суда еще трое суток стояли с открытыми орудийными портами, крышками трюмов и дверями кают. И только на шестые сутки, на суда зашли испанки с негритянками и приступили к выметанию мусора и тушек крыс, иной живности и мытью судовых помещений. Уборка на судах не закончилась до прихода основных сил.
  После перевозки всех трофеев и их выгрузки на берег, вновь захваченные суда, отогнали на рейд в бухте и так же приступили к их дезинфекции серным дымом.
  ***
  Провели учет и оценку общей добычи захваченной в Ла Исабела и Пуэрто-Плата. Всего было взято в качестве трофеев: монет на восемьдесят пять тысяч реалов; драгоценных камней, золота, серебра в посуде и ювелирных изделиях на пятьдесят три тысяч реалов; тридцать тонн муки из испанской пшеницы; сорок тонн маиса; пять тонн мяса- солонины; две тонны копченного мяса; более тысяча литров пальмового масла; четыре тонны сухарей; стадо коров и быков в сто семьдесят семь голов; табун лошадей в двадцать семь штук; мулы в количестве сорока восьми единиц; тридцать пять ослов; более пятьсот свиней; отара овец в триста сорок девять штук. Пушек с фортов вывезли восемнадцать штук, из них восьмифунтовых -двенадцать и трехфунтовых- три. Пороха одиннадцать тонн; две тонны свинцовой картечи; чугунных и свинцовых ядер разных калибров свыше полторы тысячи штук; свыше десяти тонн свинца в слитках; серы восемнадцать тонн; селитры двенадцать тонн; мушкеты пятьсот двенадцать штук; пистоли пятьдесят восемь штук; свыше ста килограмм мушкетных и пистольных пуль; двести семьдесят девять метров запального фитиля. Иные военные припасы, а так же испанские доспехи, шпаги и другое холодное оружие.
  То есть только деньгами трофеи составили десять тысяч шестьсот двадцать пять песо и изделиями из драгоценных металлов и камней на сумму шесть тысяч шестьсот двадцать пять песо. В дальнейшем для более удобной оценки трофеев, их цена будет переводиться в песо, вес которых более менее соответствовал весу талеров. Хотя цены, во время, в котором приходится жить 'витязям', в 'испанском мире' указывались в серебряных реалах, восемь монет которого и составляли один серебряный песо.
  Товары: двадцать тонн первоклассного табака; пять тонн китайского чая; десять тонн какао; почти тонна кофе; более трех тонн сахара; одиннадцать тонн индиго; двадцать тюков (штук) голландского полотна; десять тюков (штук) английского сукна; три рулона шелка; сто семь рулонов парусины; семьдесят четыре бухты канатов разного сечения; десять тонн железного лома, тридцать семь тонн не гашенной извести, тут же пошедшей на строительство для приготовления раствора. Истины ради следует уточнить, что весовую добычу взвешивали в основном на глаз, плюс, минус, сколько то там. Точных весов у поселенцев не было.
  Взято 'на меч' восемнадцать кораблей из них десять одномачтовых и две двухмачтовых барки с тремя-пятью пушками мелкого калибра в три и шесть фунтов; пара каравелл с девятью и четырнадцатью пушками калибра в три, шесть и восемь фунтов; одна каракка с пятнадцатью пушками калибра шесть и восемнадцать фунта; три галеона, один торговый с двадцатью орудиями и два военных по двадцать три и двадцать восемь пушек калибра три, шесть, восемнадцать, двадцать четыре фунтов. На галеонах так же нашлись восемнадцать небольших мортир калибром в три фунта.
  Для работ перевезли негров-рабов двести пятьдесят восемь человек из них семьдесят шесть женщин и сто восемьдесят два мужчины, еще по полсотни негров мужчин в каждом захваченном городке, разбирали на стройматериалы каменные строения.
  Захвачено в плен и вывезено на Тортугу четыреста тридцать восемь человек испанцев из них сто семьдесят две женщины, семьдесят три ребенка и сто девяносто три мужчины (сорок два бывших солдат, тридцать шесть бывших матросов и сто пятнадцать горожанина).
  Никто из подневольных переселенцев не остался без работы, всем нашлось дело. Притом, что слабому полу, без различия расы, приходилось трудится в две смены. Первая дневная- на общественных работах, вторая вечерняя- в постелях с победителями. Правда в вечернею смену работали не все, а только прошедшие двойную проверку Пирогова и его учеников и под пристальным контролем за здоровьем тружениц, со стороны последних. Хотя отношение к 'постельной работе' у 'витязей' было не однозначное. С одной стороны попрание православной морали, на другой чаше весов здоровье личного состава, и не только психическое, но и напрямую физическое. А про психологический климат без долгой женской ласки в мужском коллективе и заикаться не стоит.
  ***
   Дезинфекция захваченных судов, им мытьё, кренгование, ремонт длились три недели. Еще неделя ушла на снаряжение кораблей для предстоящего похода и назначения на захваченные галеоны экипажа. Большой галеон Испанского королевского военного флота, бывший 'Санта Мария ди Визари', был назван 'Громобой' на котором было двадцать восемь пушек. Капитаном назначили Слепцова. Экипаж второго королевского двадцати трех пушечного галеона, возглавил Басманов, поменяв ему имя с 'Сан Франциско' на 'Громовержец'. Торговый двадцати пушечный галеон 'Нуэ́стра Сеньо́ра де ла Антигуа' сменил имя на 'Громовой' и получил нового капитана Ушакова. Четырнадцати пушечную каравеллу под новым именем 'Ирина' взял под свою команду Батов. Малую девятипушечную каравеллу с новым именем 'Ольга', доверии вывести в море Лазареву. Соответственно пришлось перетасовать команду рейдера и переназначить на новые корабли офицеров. И в связи с образованием эскадры пошли эскадренные назначения: адмиралом естественно назначили Черного, вице-адмиралом Слепцова, флаг-капитаном Сенявина, флаг-штурманом Ушакова, флаг-артиллеристом Басманова, флаг-связистом Крупнова, флаг-медиком Пирогова, флаг-инженером-корабелом Логунова с подчинением ему всех корабельных плотников. Разведка и контрразведка так и остались в ведении Брусилова с Воротынским. Комендантом базы остался Семенов. Барки, в боевую эскадру не включали и планировалось использовать их для хозяйственных и торговых перевозок. Уже сейчас большая их часть использовались по планируемому назначению, со смешанными экипажами из негров-рабов и русских матросов, продолжали перевозит камень от разобранных зданий в Ла Исабела и Пуэрто-Плато в Порт-Росс. Каракку, в девичестве 'Синко Чагас', переименовали в 'Черную Каракатицу', по предложению Ивлева-младшего и передали под командование Брусилова. На всех судах сменились команды, и поменялся внешний вид кораблей, они стали чище, исчезли паразиты- грызуны и насекомые, серный дым очень хорошо сделай своё дело.
  ***
   За одно в ходе разбора трофеев и допросов пленных узнали причину и удивившего попаданцев факта - почему вдруг в захолустных гаванях кроме прибрежных барок, вдруг оказались вполне океанские суда, да еще в таком большом количестве. Причина, скрывалась в распоряжении вице-короля Перу дон Мельчор Браво де Саравия, срочно отправить в метрополию, до начала сезона зимних штормов в Европе, дополнительно изумруды, слитки золота и серебра на миллион семьсот сорок тысяч реалов или двести семнадцать тысяч пятьсот песо серебром. Для перевозки выделили тридцати пушечный галеон военного флота империи, поручив его сопровождение трем галеонам этого же флота. Вот и ожидали имперские галеоны встречи с охраняемым, который выйдя из порта Картахена-де-Индиас, вскоре должен был подойти в сопровождении третьего двадцати двух пушечного галеона, в обусловленное место встречи, гавань города Пуэрто-Плато, где его и ожидали остальные суда каравана- ещё один галеон охранения, торговый галеон, каракка и две каравеллы.
  Бухта Пуэрто-Плато была выбрана по причине уничтожения в этом году, французскими пиратами, места традиционного сбора 'Серебряного флота' -гавани Гаваны на Кубе. Сперва бандиты проклятого Жак Сорэ захватили, разграбили и сожгли город и порт. Нечестивец не только до основания спалил Гавану с портом, но уничтожил все лодки в гавани и опустошил окрестности. При этом казнил двадцать захваченных его головорезами заложников, с большим удовольствием его бандиты вешали черных рабов, поскольку они были собственностью местной, кубинской креольской аристократии. Перед тем как сжечь церковь, Сорэ лично осквернил самым постыдным образом алтарь, а ризы католических священников отдал своим подручным в качестве накидок. Единственное утешения гордым кабальеро было в том, что налетчики унесли из разоренной Гаваны мизерные трофеи. Довершила разорение города вторая шайка французских разбойников, но им не досталось вовсе никакой добычи и они ушли не солоно хлебавши с пустыми руками, но зато окончательно разрушившие порт.
   Вот и пришлось дону де Саравия срочно подыскивать и назначать новое место сбора. Тем более что алькальд кабильдо Пуэрто-Плата приходился дальним, очень, очень дальним родственником дону Мельчор Браво де Саравия. Хотя и видно с первого взгляда, что дело это темное, но какая разница для руссов. Темнота эта для Мадридского и Лимского дворов, а не для простых ушкуйников.
  Торговый галеон, каракка и пара каравелл, принадлежали испанским купцам, которые прознав о тайном караване собираемом для перехода в метрополию, договорились, за звонкую монету, с временным адмиралом эскадры доном Мигелем Педро де Эредиа, на присоединения к его кораблям, под их защиту. Кому не охота лишних серебряных монет, а дополнительный рейс с колониальными товарами в Испанию, это и дополнительный доход владельцам товаров и судов.
  Третий галеон сопровождения обнаружился, как и ожидалось в Ла Исабела, куда его привел капитан дон Хименес Франсиско де Монтехо, завернувший в гости к любимой тётеньке. Во всяком случае, так утверждал кок с галеона 'Санта Мария ди Визари', которым командовал дон Хименес. Но видимо не только родственные чувство привели кабальеро в это захолустье. Об этом свидетельствует большое количество колониальных товаров, которыми были забиты трюмы 'Санта Мария ди Визари', как опять-таки показал этот же кок, большая часть груза попала в трюмы галеона в гавани Ла Исабела.
  Получив информацию о приходе очень соблазнительной добычи после полудня 24 числа, уже с утра 25 ноября 'Паллада' в сопровождении двухмачтовой барки, перевозившей пушки, боеприпасы, доспехи, оружие и иное имущества из форта Пуэрто-Плата, пошли назад к разоряемому городу.
  ***
   Успели во время, только закончили выгрузку и установку в форте пушек, воинов, остающихся в форте, переодеть в трофейные одежды, кирасы, шлемы и вооружить испанским оружием, а рейдеру с баркой уйти из гавани, и укрыться у побережья. Как после полудня 27 ноября, с юга показались паруса пары судов, уверенно держащих курс на бухту, в которую они уверено и вошли через пару часов. Капитана тридцати пушечного галеона флота Его Католического Величества короля Кастилии и Арагона Карла I или если покороче то - Избранного императора христианского мира и римского, присно Августа, а также католического короля Германии, Испаний и всех королевств, относящихся к нашим Кастильской и Арагонской коронам, а также Балеарских островов, Канарских островов и Индий, Антиподов Нового Света, суши в Море-Океане, Проливов Антарктического Полюса и многих других островов как крайнего Востока, так и Запада, и прочая; эрцгерцога Австрии, герцога Бургундии, Брабанта, Лимбурга, Люксембурга, Гельдерна и прочая; графа Фландрии, Артуа и Бургундии, пфальцграфа Хеннегау, Голландии, Зеландии, Намюра, Руссильона, Серданьи, Цютфена, маркграфа Ористании и Готциании, государя Каталонии и многих других королевств в Европе, а также в Азии и Африке господина и прочая Карл I, дона Мигеля Педро де Эредиа, исполняющего обязанности адмирала этой неожиданной созданной сводной эскадры, немного удивило отсутствующие на рейде кораблей сопровождения и судов напросившихся к нему под охрану купчиков. А так же не видно на пирсе и встречающего его, дорогого родственника вице-короля Перу дона Фердинанда. Но причины этого он решил узнать, сойдя на берег. Для чего и спустив шлюпку, направился на ней к берегу. До которого ему не суждено было добраться по причине появления в его теле не предусмотренных природой лишних отверстий, после попадания пуль, выпущенных из 'сакмарочек'.
   Практически одновременно с залпом ружей, у входа, по сигналу, переданному ему по рации с форта, нарисовался рейдер и под моторами пошел в атаку на испанские галеоны, спокойно стоящие на рейде со свернутыми парусами и отданными якорями. Ведя до входа в бухту на буксире барку. После отдачи концов на барку и поднятие той парусов, рейдер пройдя мимо, стоявшего вторым от форта, галеона сопровождения, разрядил по его палубе заряженный картечью орудия одного борта, отойдя развернулся и проходя вдоль уже пострадавшего борта испанца, опять окатил его палубу 'шквалом' картечи из 'единорогов' и каронад второго борта. Уступив место подошедшей следом барке, с абордажной командой на борту. Пройдя за кормой обоих галеонов, перезарядив орудия, пошел в атаку на основную цель- галеон перевозящий сокровища. Пока рейдер был занять 'Санто Анной', команду 'Сан Джозефа' развлекал и отвлекал его канониров от дела, своими пушками форт. Который открыл огонь сразу же, как только 'Паллада' первый раз причесала картечью палубу охранника. Как только рейдер стал заходить с кормы 'Сан Джозефа', пушки форта прекратили огонь. Пройдя вдоль борта обреченного корабля, Черный разрядил орудия одного борта. Крупная картечь с нижней палубы ударила в начавшиеся только открываться порты галеона, выкашивая оказавшихся у неё на пути канониров и других членов экипажа. Чугунные 'горошины', отправленные в полет с верхней палубы рейдера, выкосили находившихся на палубе солдат и матросов, особенно досталось бросившимся к пушкам канонирам. Проход, разворот и второй залп картечью. А потом корабли свалились в абордаж. Затрещали шпангоуты, заскрипели мачты, когда борта кораблей жестко соприкоснулись. Перед самой атакой десанта по палубе флагманского галеона, грянул залп, второй из 'сакмарочек' и пищалей. По его палубе и особенно по квартердеку и находящимся там офицерам во главе со старшим помощником капитана, прошлись пулевые строчки из двух стволов ПКМов, поддержанных тройкой АКМов. С квартердека 'Паллады' весь командный состав галеона был виден как на ладони, вот по нему и отработали в пять стволов, находящиеся на нем 'витязи'. Ошеломленные внезапным нападением в своей мирной гавани, потерявшие практически всех своих офицеров во главе с капитанов, в первые минуты нападения, и очень многих своих товарищей, сами израненные, испанцы все-таки попытались организовать сопротивление повалившим на палубу их корабля чужим. Но что могли противопоставить идальго, закованным в доспехи врагам. Шпага или абордажная сабля плохо переносить встречу с огромным топором, которым орудовали напавшие. Беззащитное тело против булатного доспеха, и если кто из солдат успел надеть кирасу, то и она с легкостью прорубалась булатным лезвием бердыша. Обученные действовать парами, прикрывая друг друга, одетые в морские доспехи и ерихонки, вооруженные бердышами, саблями, кинжалами, кистенями и четверкой небольших пистолей, висящих на груди в перевязи, боевые холопы и спецназовца, экипированные для абордажа, с легкостью, как горячий нож сквозь масло, прошли через толпу обороняющихся испанцев, разрезав её несколько раз на обособленные группы. Прорвались на нижние палубы, очистив орудийную и захватили крюйт-камеру, выставив около неё усиленный заслон. Через полчаса галеон был захвачен, оставшиеся в живых конкистадоры сдались на милость победителю.
   К этому времени 'Санта Анна' давно была захвачена морпехами Батова, который и командовал абордажем.
   В качестве трофеев взяли два галеона с минимальными повреждениями, документы капитанов и штурманов с картами и навигационными инструментами, которых уже имелось несколько комплектов с ранее захваченных кораблей. Так же в капитанских каютах нашли монеты на сумму семьдесят четыре тысячи реалов из корабельных касс или девять тысяч двести пятьдесят серебряных песо. В трюмах кроме ожидаемых сундука с изумрудами и слитков золота с серебром, как и предполагали на сумму двести семнадцать тысяч пятьсот серебряных песо, уютно расположились перевозимые товары. И уже не вызывало удивление, наличие в трюмах обоих галеонов большого количества абсолютно не подходящего военным кораблям империи груза, того же какао, хлопка, индиго, кошениль, сахара и иных колониальных товаров на сумму, по самым скромным оценкам в пятьдесят шесть тысяч серебряных песо с гаком. В дальнейшем так и далее оценивался товар захваченный ушкуйниками, по наиболее низкой цене. В течение двух дней простояли в бухте. Подремонтировали галеоны, отмыли их от крови. Похоронили павших испанцев. Подлечили десяток своих раненных, безвозвратных потерь московиты не понесли и теперь. И направились к Тортуги, в гавань Порт-Росс. По приходу в которую, при разборе захваченных документов узнали, наконец, причину внеплановой отправки вице-королем Перу каравана в метрополию.
  ***
   Причину отправки в неурочное время галеона с грузом драгоценных камней и металлов выяснилась после прочтения захваченных бумаг покойного дона Мигеля Педро де Эредиа, жаль, что не удалось захватить этого дона в добром здравии. Побольше бы рассказал об этом дело, да и вообще за жизнь в Новой Испании и метрополии. Причина проста и банальна во все времена и во всех странах. Вице-королишко банально провороваться. Но в этот раз спер уж очень много и видимо ему кто-то, в документах его имя не называлось, но по намекам лицо из инквизиции, достаточно открыто намекнул дону де Саравия, что простому королю, без вице, сильно не понравиться данный факт. И лучше вернуть незаконно присвоенное самому и даже немного больше, чем дожидаться реакции повелителя на информацию о хищении. А уж о том, что данная информация дойдет до адресата, 'работник' инквизиции нимало не сомневался. Вот и прошлось дону вице-королю срочно собирать 'бабки' и засылать со специальным курьером и сопровождением их Католическому Величеству.
  ***
   Семенов не терял времени и споро взялся за порученное дело. В самой гавани, напротив дальнего от батареи входа, была поставлена на якорь каракка, для несения брандвахты. Напротив ближнего от батареи входа, на брандвахте по переменно стояли обе каравеллы. В связи с наметившейся нехваткой личного состава, корабли несли брандвахту с минимальным экипажем, только чтобы имелась возможность вести артиллерийский огонь с одного борта, обращенного к проходу, который усилии, перетащив с другого борта верхней палубы большинство орудий.
   На строительство форта испанцев не использовали и им оставалось, вместе со своими вчерашними рабами-неграми работать на разбиваемых полях, огородах, плантациях, ухаживать за скотом, отстраивать пристань и сам поселок. Негров, кроме форта и сельского хозяйства, задействовали на добыче камня в каменоломне и рубке деревьев. Срубленные бревна пока сушились, невдалеке от водопада, на котором уральцы, под руководством Семенова, затеяли строительство лесопилки с привод от водяного колеса, так же монтируемого русскими из привезенных деталей на этом же водопаде. Начали ломать, рыть, котлованы, на месте строительства радиостанции, казармы и складов в верхнем форте, а так же разметили линию городских стен, и начали отрывать канаву под фундамент.
  ***
   Пока проходила выгрузка, подсчет трофеев, дезинфекция и ремонт захваченных галеонов и иных судов, 'Паллада' не стала простаивать без дела и 2 декабря вышла в море на свободную охоту. За неделю болтания в море, на юго-востоке от Тортуги, перехватили десяти пушечную каравеллу 'Санта-Изабелл', следующую из севильской гавани Сан-Лукар-де-Баррамеда на Кубу, в гавань Сантьяго-де-Куба и продолжением пути далее до Веракруса, из которого по суши и до Мехико добраться можно. На предложения о сдачи, капитан каравеллы ответил категорическим отказом, выразившимся полновесным залпом правым бортом. Что, несомненно, свидетельствовало о его мужестве и полном отсутствии ответственности за судьбу доверенного ему судна, людей и груза. Во время получасовой артиллерийской дуэли, 'Санта-Изабелл' была буквально растерзана залпами орудий 'Паллады', которая пользуясь явным превосходством 'единорогов' по дальности выстрела и скорострельности, перед мелкокалиберным пушками каравеллы, держась на дистанции не доступной для ядер пушек испанца, практически в полигонных условиях, расстреляла корабль иберийцев. К окончанию дуэли на каравелле были сбиты все мачты, разорван такелаж, разбиты бушприт и кормовые надстройки, снесены фальшборта и находившиеся на палубе пушки. Картечные залпы смели с палубы испанского корабля его экипаж, остатки команды были добиты залпами мушкетов и пищалей. К моменту абордажа, на палубе 'Санта-Изабелл' не осталось никого, кто мог бы оказать сопротивления. На захваченном корабле, среди убитых и умирающих, Брусилов, командовавший абордажным отрядом, обнаружил кабальеро, оказавшимся очень похожим на него самого, одна фигура, рост и практически одно лицо. В ходе блиц допроса кабальеро, он сообщил, что зовут его дон Берналь Диас дель Кастильо родом из Медины, следует в Новый Свет для службы у вице-короля Новой Испании. С собой, в пассажирской каюте каравеллы, он везет и весь архив своей семьи, так как после смерти родителей он остался её единственный представителем. Приказав перенести молодого кабальеро на борт 'Паллады', Брусилов в остатках каюты нашел сундук с вещами дона Бернала, в котором и обнаружил ларец с архивом семьи Кастильо, рекомендательными письмами, с десятком реалов и двумя эскудо. Перенеся на борт своего галеона сундук дель Кастильо, опустошив трюм взятого судна, груз в основном состоял из тюков простого полотна, лопат, топоров, пил, гвоздей и прочих скоб с костылями и собрав остальной не большой трофей - четыре восьми фунтовых и шесть трех фунтовых медных пушек, восемь центнеров пороха, пушечные ядра, небольшое количество сухарей и солонины, тысяча реалов (125 песо) корабельной казны. Саму каравеллу затопили, прорубив ей днище, уж больно было разбито это корыто и довести его до своего порта, не представлялось никакой возможности. Предварительно перетащив всех мертвецов в её трюм, на всякий случай, что бы на них, никто не наткнулся.
  Весь путь до Порта-Росс, Брусилов не отходил от дель Кастильо. По приходу в бухту, дон Берналь был помещен в казарму, в отдельную комнату, с полной изоляцией от каких-либо контактов с другими испанцами. Вызванный к нему Пирогов, осмотрев его, вынес заключение, что он не жилец. От картечных ранений в правую ногу, у него началась гангрена. И даже ампутация ноги уже не поможет, было поздно, гангрена перекинулась выше паха. В лучшем случае Пирогов сможет продержать раннего не больше семи-восьми дней и то используя для обезболивания опий и морфин. Приняв во внимания заключения медицины, Брусилов пропадал у постели кабальеро сутками. Беседуя с ним о его жизни в Испании, родственниках, знакомых, истории их рода, планах на будущее в Новом Свете, наличии знакомых в Новом Свете и кого он или кто его в Новой Испании или Перу знает лично. Общение с тяжело раненным, заживо гниющим и умирающим человеком никому не приносит удовольствия, за исключением психически не нормальных. Брусилов не был психом, он просто выполнял свои профессиональные обязанности.
   На второй день, после возврата рейдера от кубинских берегов, Черный пригласил к себе Брусилова и Воротынского и поставил перед ними задачи в кратчайшее время организовать эффективные агентурные сети, по их профилям. Брусилову разведывательную, а Воротынскому контрразведывательную. При этом и состоялся можно сказать судьбоносный для 'витязей' разговор, который в последствии не раз принесёт как пользу, так и неприятности. Начал его по старшинству Черный: - Надеюсь, товарищи бояре, общее направления Вашей деятельности мы определили. Теперь можно перейти к более конкретным мероприятиям. Какие, у кого имеются мысли. Прошу Михаил Иванович, Вам первому слово. - обратился 'свежеиспеченный' адмирал к Воротынскому.
  -Командир, я тут со своими людьми, побеседовал с испанцами. В общем у них здесь не все так уж законопослушные, не всё тихо и спокойно. Многие испанцы, в основном из купцов и ремесленников, не довольны сложившимся положением, согласно которому, по указу короля, все испанские владения в Америке обязаны торговать только с единственным портом в Испании и Европе, Севилья, за чем строго следит торговая палата Севильи. Торговцы из Севильи занижают стоимость и количество приходящих из Американских владений товаров и соответствующие завышают стоимость отправляемых в Вест-Индию товаров. Тем более что и иностранным судам, сами знаете, в этих водах показываться запрещено. Но нарушают этот запрет, в основном голландцы, и немного англичане. Местные торговцы, несмотря на наказания, в обход королевских указов торгуют контрабандно с голландцами и прочими наглами. Да и последние операции показали, что все кто может, в обход указов короля, грузят свои личные товары на попутные королевские галеоны, не указывая их в необходимых документах. Или даже отправляя свои суда с товарами, так же не уведомляя о них Севильскую торговую палату, либо очень, очень сильно занижая количество и стоимость груза. Вот мы с Подопригорой и решили использовать этот канал. Сперва на компре возьмём, а потом на жадности. Тем более что и нам же кому-то нужно будет сбывать не нужный нам захваченный товар. А тут уже отлаженные пути сбыта имеются.
  -Так давай Миша по подробней про эти контрабандные дела.
  В течении полутора часов Воротынский рассказывал подробности, а Черный с Брусиловым внимательно слушали, по ходу беседы давали советы, либо выступали в роли 'адвоката дьявола'.
  По окончанию беседы, полковник обратился к Брусилову:
  - Теперь прошу Валерий Глебович, Вам слово.
  -Командир, на данное время у меня имеются наметки по операции внедрения во двор вице-короля Новой Испании. Имея в руках документы дель Кастильо и его самого для беседы, мы можем внедрить нашего человека к самому вице-королю Новой Испании Луису де Веласко и Руис де Аларкон, вице-королю Наварры графу де Сантьяго. Пропустить такую просто замечательную легенду внедрения, просто саму идущую в руки, было бы с нашей стороны верхом головотяпства. Во время бесед с дель Кастильо я уточнил мелкие детали, отдельные моменты из жизни самого дона Бернала и его семьи, приятелей, знакомых и знакомых знакомых, просто чем либо известных людей в их местности. На момент встречи 'Санта-Изабелл' с 'Палладой' в водах Карибского моря, дону Берналь Диас дель Кастильо исполнилось полных двадцать три года, помладше меня, но учитывая, что внешне мы выглядим моложе аборигенов, то например мой возраст местные определяют где-то 22-25 лет. Родился он 22 июня 1533 года в городе Медина дель Кампо, в семье рехитора данного городка дона Франсиско Диас дель Кастильо. Мать Мария Диес Рехон дель Кастильо с детьми проживала в их родовом замке. Кроме дона Бернала у его родителей было еще четверо детей, три младших брата и младшая сестра. Вместе со своими братьями он получил домашнее образования и до своего путешествия в Новый Свет практически не выезжал из замка, не считала периодических выездов, на не продолжительное время, в Медину и соседние замки. Семья была не богата. Когда в 1554 году в округе случился мор, который выкосил половину Медины, а многие замки и селения в округе вымерли полностью, дель Кастильо не избежали общей участи. Умерли все родные дона Бернала и большинство замковых слуг. Похоронив умерших, и дождавшись окончания мора, молодой дель Кастильо, решил отправиться за море в Новую Испанию, за счастьем и богатством, к своему дяде, младшему брату отца, который давно уехал в Новый Свет конкистадором, одним из первых в из их местности и которого он никогда не видел, так как дядя отбыл из родного 'гнезда' еще до его рождения. Благо отец, почувствовав, что заболей, успел написать письма своему брату Мигелю и другу юности Хуану, находящихся в настоящее время в окружении вице-короля Новой Испании. Сдав семейные земли, под управление городского совета Медины, собрав имеющие деньги и забрав архив семьи, начинающий конкистадор выехал в Севилью, откуда и отправился полуконтробандно в Новый Свет на борту 'Санта-Изабелл'. На данное время ни в Испании, ни в Новом Свете в живых практически не осталось ни одного человека, который бы хорошо знал молодого кабальеро и мог бы с уверенностью его опознать. Дон Берналь идеальный объект для внедрения. Да и похожи мы с ним очень.
  - Я так понимаю, ты Валерий Глебович сам хочешь пойти к испанцам. А не жирно для них будет, сам начальник разведки, нелегалов у них будет.
  -Так Командир кроме меня и некому. Другие и не похожи на него, и испанский знают хуже. А Стуликов уже прилично разбирается в деле, потянет направление самостоятельно. Тем более работать предстоит пока против одних испанцев. Да и не завтра я ухожу. Время ещё имеется, как минимум до весны.
  -Вроде уговорил. А ты откуда так хорошо испанский знаешь?
  -Да что уж сейчас скрывать, меня в 'бурсе' по испанскому направлению готовили, а служить пришлось против чухонцев и прочих скандинавов. А сюда попал, так быстренько подтянул испанский до уровня, соответствующего времени. Я вообще к языкам способный.
  - Ладно, согласен. Теперь давайте обмозгуем твой план внедрения.
  И еще добрых три часа офицеры спорили и обсуждали мероприятия по вводу Брусилова на территорию вице-королевства Новая Испания и его легализации при дворе вице-короля.
   Дон Берналь Диас дель Кастильо прожил в Порт-Россе девять дней, утро десятого дня ему не довелось встретить, спасибо Пирогову, что хоть ушел он не мучаясь, без боли. Уколы, в общем то дефицитного морфина, давали о себя знать, начисто снимая боль в израненном теле кабальеро. 24 декабря похоронили благородного идальго хоть и по христиански, но тайно. Кроме общения с дель Кастильо, Брусилов разговаривал, правда, в шапочке - 'чеченки' и одежде скрывающей очертания фигуры, с захваченным лейтенантом и идальго, комендантом форта Пуэрто-Плата, которые давали языковую практику, знание обычаев, бытовых подробностей, личных привычек. Комендант форта согласился дать несколько уроков владения шпагой и рапирой, в манере принятой в настоящее время в Испании. Через два с половиной месяца, после захвата 'Санта-Изабелл', Брусилов был готов к внедрению в Новую Испанию. С этого дня началась операция по легализации Валерия Глебовича Брусилова - Берналь Диас дель Кастильо в Новом Свете.
   Для проведения данной операции, в феврале 1556 года на одном из малых Багамских островов, в районе юго-восточной оконечности Кубы, что бы было поближе идти и на Тортугу и на Кубу, была создана полевая тюрьма-зиндан, для захваченных более или менее значимых испанских пленников. В которую и перевезли под охраной пары боевых холопов Брусилова и полутора десятков негров, Валерия Глебовича, двух купцов захваченных в Пуэрто-Плато и капитанов торгового галеона и каракки. Добавив к ним с пяток зажиточных горожан из Ла Исабела и Пуэрто-Плато. После начала 'сезона охоты на галеоны', из каждого экипажа захваченного испанского корабля, как минимум, одного человека, желательно офицера или богатенького пассажира, либо пассажира из дворян, перевозили на остров и помещали в тюрьму-зиндан. В которой уже содержались Брусилов 'со товарищами', и на правах старожилов 'хаты', принимали новичков. Что тоже давало некую толику полезной для ушкуйников информации. В конце марта была захвачена и приведена к острову, с малой частью экипажем и капитанов одномачтовая барка, с грузом кожи. Капитана и хозяина барки господина Хуана, с двумя привезенными матросами, забросили в зиндан. Барка капитана Хуана осталась стоять в лагуне острова. В ночь с 2 на 3 апреля пленные, с подачи Брусилова - дель Кастильо, предварительно в течение трех ночей сделав подкоп, который охрана из негров, несущая службу спустя рукава и уже давненько злоупотребляющая ромом, выгонку которого уральца наладили к декабрю 1555 года, из местного сырья, в упор 'не заметила', выбрались наружу и, пробравшись к берегу бухты, вплавь добрались до барки, стоящей на якоре менее чем в четверти кабельта от берега. Охраны на барке не имелась, зато было небольшое количество воды. В каюте капитан Хуан нашел свои лоции, и, беглецы немедля больше ни мгновения, снялись с якоря и поставив паруса, направились к выходу из лагуны. Выйдя из которой взяли курс на Кубу. Благо, как впоследствии узнали беглецы, до неё было не так уж и далеко. Что они посчитали своей удачей, ведь на борту барки совершенно отсутствовала еда. Да и воды, на восемнадцать человек, было в обрез. Но, не смотря на все проблемы, беглецы все-таки добрались до Гаваны. Где герой побега из плена дон Берналь Диас дель Кастильо и был представлен алькальду города Хуану де Лоберо, которому он и предъявил свои рекомендательные письма и другие документы, выпоротые им из остатков своего камзола, на глазах у других беглецов и иных присутствующих при встрече лиц. Алькальд обещал содействия в переправе дона Бернала к его дяде на материк, в Веракрус и далее в Мехико. Тем более что подлые пираты хранили документы на остальных пленников и их личные документы в капитанской каморке барки пилота Хуана, которые он обнаружил во время плавания, в том числе и сундук с остатками вещей дель Кастильо и недостающие документы из архива семьи дель Кастильо из Медины.
  Операция по легализации Брусилова началась успешно, и им был сделан первый, самый маленький шажок к внедрению в администрацию вице-короля Новой Испании. А там, после внедрения и 'акклиматизации' в окружении, останется встретиться со связным, 'тропку' которому организовал Воротынский, используя установленные связи в среде контрабандистов и связанных с ними торговцев. В дальнейшем, при поступлении новых комплектов радиостанций, планировалось перебросить Валерию аппаратуру связи, со специально подготовленным радистом.
  Остров Тортуга. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1555 года от РХ. Январь-март по новому стилю 1556 года от РХ.
   К концу марта общими усилиями выстроили на боевой площадке Нижнего форта запланированные сооружения. Установили в форте почти всю полагаемую ему по проекту артиллерию. Теперь проходы в гавань были надежно перекрыты направленными на них орудиями крепости. Приступили к возведению фланговых бастионов на сухопутном фронте форта, расширению и увеличения высоты нижней стены. В Караульном форте возвели домик для радиостанции, поставили мачту-антенну, дважды сломанную, налетевшими летом этого же года, ураганами. В первый раз мачту укрепили, после второго случая перенесли на другое место, где по наблюдению радистов, не так свирепствовал ветер. И верно больше мачту не ломало, иногда, правда, рвало антенну, так это дело житейское, сменить не долго, при наличии запасной.
   Преобразился и сам городок. По периметру его обнесли не высокой, около полуметра высотой, но зато шириной в пять метров, стеной. В южной части поселения вырос ряд из десятка не больших, но и не маленьких, как раз одному экипажу за раз помыться, но рубленных из дерева, по обычаю предков, русских бань, устроенных по белому. Кроме бань на берегу, вдоль, на половину построенного каменного пирса, но уже в северной части базы, выросли пять длинных, амбараобразных, двухэтажных каменных домов-казарм, на высоком каменном фундаменте. Рядом с ними имелось еще немало место для строительства подобных казарм для экипажей боевых кораблей. Напротив строящегося пирса возвели три больших, широких, в два этажа, каменных портовых складов. Ближе к Нижнему форту, не вдалеке от его нижнего укрепления - барбакана или на русский лад- отводна́я стре́льница, но не перекрывающий оборонительный периметр, выстроили из камня толстостенный, двухэтажный штаб базы и эскадры. Выстроили жилье и опять же из камня, для пленных испанцев, испанок с детьми, негров и негритянок с детьми. Разделив пленников по разным зданиям по расам и полам. Появились и некоторые 'промышленные предприятия', те же кузни, столярные, швейные, сапожные мастерские, пекарни, мельницы, коптильни, правда в легких, временных, не капитальных строениях. В которых работали мастера испанцы, в этих же мастерских, пристроив к ним дополнительные помещения, они и жилы с семьями, которые им разрешили забрать к себе. Естественно сильного доверия к ним не было и пригляд был соответствующий. Да и не пускали пленных в форты, на корабли, штаб и иные интересные для испанской колониальной администрации места. В этот период смонтировали водяное колесо и запустили лесопилку, присоединив её и мельницы к колесу. Лесопилка вполне справлялась со своей функцией, исправно снабжая строящуюся базу и ремонтирующуюся эскадру досками, а мельницы, обычная мукой, а пороховая начала выдавать малые партии пороха.
  ***
   В течение месяца, после захвата, произвели дезинфекцию, мойку двух захваченных крайними галеонов, двадцати двух пушечного 'охранника', 'Санто Анна' и тридцати пушечную 'сокровищницу', 'Сан Джозеф'. Потом опять латания 'тришкина кафтана' при наборе экипажей на эти корабли. Капитанами назначили, на бывший 'Сан Джозеф', ставший 'Грозный' -Логунова. 'Санто Анну', назвав 'Гром', передали под командование Крупнова.
   Произвели частичную модернизацию трофейных галеонов. Сменив часть пушек, на запасные корабельные 'единороги', внедрив в рангоут и такелаж некоторые новшества из парусного вооружения рейдера. Результатом стало сокращение палубной команды галеонов, что было актуально для 'витязей', у которых опять как всегда образовался сильный дефицит личного состава. А так же хоть и на немного, но сократилось время постановки и свертывания парусов, увеличилась маневренность и скорость.
   Учеба экипажей не прекращалась всю зиму. Осваивали новые корабли, тренировались палубные матросы и канониры, последние еженедельно, не смотря на 'жабу', давившую Черного по поводу расходования пороха, проводили реальные стрельбы. Чаше из гавани в сторону пролива, по выведенным барками щитам. Но в тихую погоду выходили в пролив на сплавывания кораблей в составе эскадры и тренировку капитанов, офицеров, канониров с матросами на совместные действия с другими кораблями. Проводя при этом заодно и боевые стрельбы по мишеням-щитам, буксируемых барками на длиннющих канатах.
   Артиллеристы форта так же не отставали от своих корабельных коллег и то же исправно 'пинали жабу' адмирала, изводя порох на реальные стрельбы. Зато пристреляли рейд, оба прохода и околобухтовые воды так, что могли попасть в мишень и с закрытыми глазами или в полной темноте, только бы определить место нахождения мишени.
   Флагманский связист Крупной тоже не сидел сложа руки, кроме вступления в командования галеона, обустройства и установки радиостанции в Караульном форте, он установил радиостанции на пару галеонов, 'Громобой' и 'Грозный'. Капитаны остальных галеонов довольствовались 'Кенвудами'. Один комплект аппаратуры связи остался в резерве. Из привезенных проводов, аппаратов и коммутатора помощники Крупнова, при его руководстве и участии, протянули телефонную сеть, связав между собой форты, штаб, казармы и домик охраны пристани, расположенный рядом с линией будущего пирса.
  ***
   Не забыли за этими заботами и сельское хозяйство. Начав с огородов и потихоньку присматриваясь к местной погоде. А там, в планах и плантации с полями. В этаком-то климате, с двумя урожаями в год, да не перейти на самообеспечении продуктами питания. Не остались без присмотра и перевезенные на остров животные. Большинство их, за исключением свиней, коз с овцами и части молодых бычков, сами пришли к людям. Остальных частью переловили, особенно бычков, и поставили в загоны. Часть оставили бегать на воле. При нужде неучтенный резерв мяса. А с острова живность никуда не денется. Рыбацкие артели постоянно снабжали жителей острова свежей рыбой, излишки которой солили, коптили, вяли. В общем пока в плане питания жители Тортуги не бедствовали.
  ***
   В таких делах с заботами и с такими результатами и прожили 'витязи' и их люди два крайние месяца 1555 года. Как полагается проводив Старый и встретив Новый год. Протрудились и первые два месяца нового 1556 года. А там окончился зимний период и открылась навигация в Европе и оживилось судоходство на Карибах. И для ушкуйников наступило время 'работы'.
   Остров Тортуга. Карибское море. Март-июнь по новому стилю 1556 года от РХ.
   К концу марта наступило время прибытия кораблей из метрополия. Активировались и каботажные перевозки между островами и материком небольшими суда, перевозящих грузы, а заодно с ними пассажиров и почту.
   Вот на охоту за такой 'дичью' и вышла 'Паллада'. За зиму рейдер 'добыл' пяток таких суденышек. Можно сказать, что это была стрельба из пушки по воробьям. Однако это первичное мысль, была в корне не права. С учетом, что грузы каботажных суденышек, хоть и были, не так ценны, как груз из трюма 'золотого' галеона, однако для зародившейся колонии были не менее, а возможно, что и более важны. Теже продукты, лес, известь, строительные метизы, кожа, металлы, порох и ингредиенты по его производству, тут же шли в дело, и мгновенно переваривалась строящейся базой. Вторая причина участия в перехвате каботажников одной 'Паллады' вытекала из того, что рейдеру было необходимо идти в Холмогоры, где становиться на ремонт днища, и его силуэт специально светили перед испанцами. Что бы когда подойдет время охоты на 'жирную дичь', галеоны 'Серебряного флота', для участия в котором готовили трофейные галеоны с караккой и их команды, конкистадоры были озабоченны поиском на горизонте необычного силуэта, и не отвлекались бы, не настораживались на знакомые силуэты галеонов испанской постройки, тем более, идущих под родным красно-золотым-красным флагом королевства Арагона.
  Перехватив и приведя в порт с десяток одно и редко двух мачтовых барок, в середине апреля, в крайнем выходе, в районе одного их Багамских островов, известном в мире 'витязей', как остовов Большой Игуаны, рейдер перехватил идущую в одиночку, по словам пленённого капитана отбились от каравана, тяжело нагруженную каракку. После первого одиночного орудийного выстрела по ходу, под нос испанца, капитан последнего тут же начал спускать паруса и ложится в дрейф. Причина его покладистости выяснилась после захвата и осмотра трофея. Судно, мягко говоря, было сильно после 'пенсионного возраста', построено ещё в прошлом веке и в соответствующем состоянии. И только чудом и Господним провидением, смогло дойти до этих вод, не затонув от ветхости. Тем более что и экипаж был под стать кораблю, доходяги, пьян да рвань, пацаны и старики. И только боцман с десятоком крепких матросов выделялись из их числа. А когда осмотрели и оценили груз каракки, состоящих их многочисленных штук дешевого полотна, тюков низкокачественной парусины и бухт разнообразных канатов, лопат, кирок, гвоздей и прочих строительных метизов из низкосортного железа, занимавших много места и объема, но стоящих сущие гроши. А так же разобравшись с составов перевозимых пассажиров. Основную часть которых, более двухсот тридцати человек взрослых обоего пола, составляла испанская беднота - крестьяне, ремесленники, сильно разбавленные явными городскими люмпенами, с сотню негров-рабов, десяток бедных, как церковная мышь идальго, у части даже не было шпаги, так и ехали с чуть ли ещё не прапрадедовскими мечами, сильно понравившихся 'витязям', такая редкость, как раз в коллекции на ковре будет смотреться очень стильно. Возникли обоснованные подозрения, что дело не чисто. Укрепившиеся при обнаружении на палубе небольшого, но вполне мореходного одномачтового баркаса, с запасной мачтой и парусом и с уже уложенным в него большим количеством провианта и многими бочонками с водой. Подозрения в мошенничестве, переросли в уверенность, когда в Порте-Россе, куда привели трофей на разгрузку, ознакомились с изъятыми у капитана судовыми документами. В которых, черными чернилами, на белой бумаги, на чистом испанском языке было написано, что груз каракки, постройки 1553 года, состоял из прекрасных толедских клинков, штук дорогого, тончайшего голландского полотна, тюков высококачественного тонкой выделки фламандского сукна, мотков белоснежной паутины брабантских кружев, тюков первосортной парусины из русской конопли или даже льна и бухт крепчайших канатов из поморской пеньки. Крепчайших стальных костылей и прочих строительных метизов. И даже экзотика - клавесина для двора Мехико. Согласно грузовых документов груз оценивался в четыреста пятьдесят две тысячи песо серебром, и был закуплен ухарями из Консуладо де меркадерес по просьбе самого вице-короля Новой Испании дона Луиса де Веласки и Руис де Аларкона, на деньги выделанной Каса-де-Контратасьон, то есть на казенные, королевские монеты, для Веракруса: стальные метизы для строительства форта, парусина и канаты в порт, для коменданта порта, клинки, полотно, сукно и кружева для солдат и офицеров городского гарнизона и экипажей военных кораблей. Там же нашелся своеобразный страховой полис по которому, страховка на груз распространялась на время его нахождения на борту. В полисе были обозначены как морские, так и не морские опасности. В перечень застрахованных рисков входили - гибель в шторм и ураган, война, нападение пиратов, конфискация товара и судна каким-либо государственным правителем или народом, злоумышленные действия капитана и команды, а также большое количество рисков потерь, убытков или несчастий, которые могли бы произойти с грузом или судном. Страховщиком стала группа купцов из Консуладо де меркадерес, каждый из которых отвечал за себя той суммой, которую указал в полисе. Риск гибели товара и судна, его перевозившего, был застрахован в общей сумме на полмиллиона серебряных песо. Окончательную точку в решении этой шарады поставил сундук капитана, при тщательном исследовании которого был выявлен один факт. Сундук имел двойное дно, где были толстым слоем уложены золотые монеты-эскудо, поверх них лежали платежные письма адресованные сановникам в Мехико, в том числе и самому дону Луису. Докладывающий адмиралу о выявленных фактах Воротынский, делая выводы, не сдержал своего удивления:
  -Таким образом, Командир эта гоп компания пыталась дважды поиметь деньги, при закупке, закупили дешевое дермо, а отчитались как за первосортный и дорогой товар, и хотели получить страховку за погибшее судно и груз. Если бы мы не перехватили каракку, то теперь бы уже все пассажиры с рабами и большей частью команды были бы покойники. По моим подсчетам эти ухари могли прибрать в свои карманы более миллиона песо серебром. Только страховки полмиллиона, да на закупке товара сэкономили более четырехсот тысяч. Тех же рабов тоже не на аукционе покупали, видно по случае по дешевке прикупили, а отчитались на все сто десять тысяч песо. Туда же до кучи и плату с пассажиров за перевоз приплюсуем, хоть и не большая, но то же денежка. Вот и получаем немного больше ляма. Я вот в нашем времени смотрел на жуликов и удивлялся, откуда их так много развелось. А здесь смотрю такие же жулики, то же самое делают, как и у нас, и то же их до х...а.
  -А что удивляться Миша. Все эти мошеннические схемы придуманы не в наше будущее время и не в настоящее время, а ещё черт знает когда, при царе Горохе. И работали, работают и будут работать. Только несколько видоизменяясь, усовершенствуясь, дополняясь, в соответствии со временем. Я вот вспомнил у нас случай был в Питерском РУБОПе...
   Но рассказать воспоминания Мечеславу не выпало, в это время в дверях кабинета показался Семенов, с очередным докладам о проделанной работе. И разговор с главой службы государственной безопасности, в том числе и воспоминания, пришлось свернуть. Напоследок, посоветовав главному сыскарю 'витязей', по внимательней ознакомиться с вынутыми из сундука капитана бумагами и отобрав нужные для Брусилова, переправить их к нему. Добавив к ним собственноручно написанными показаниями капитана и его приближенных из команды.
   Приняв слова Командира о показаниях к исполнению, Михаил приступил к их фактическому воплощению на бумаге. И уже через два с половиной часа капитан и боцман, оказавшиеся грамотными, усердно и даже радостно, собственноручно писали чистосердечные признания и явки с повинной, описывая в них не только мошенничество с караккой, но и другие известные им факты воровства их подельников. У остальных приближенных матросов, так же 'проснулась совесть', и они рвались дать показания, с фиксацией их слов на бумаге и даже ссорились, за промедление их сотоварищей при поставке на каждой странице, под их показаниями, отпечатков больших пальцев правой руки. Так жаждали они оказаться в зиндане, подальше от этого приземистого каменного здания, примостившегося под боком у двухэтажного здания штаба. Пугая своим энтузиазмом двух молоденьких синьор, согласившихся за определенные преференции сотрудничать с службой Воротынского в качестве писарей. Заодно провернули и еще одно дельце. Привлекли в анклав новых переселенцев. Десяток находившихся на каракке идальго, при захвате не успели оказать никакого существенного сопротивления. Разве можно всерьёз принять их попытки воспрепятствовать проведению захвата, атаку со своими древними длинными мечами в тесноте корабельного трюма или вовсе с голыми руками, предпринятые горячими идальго, против запакованных в доспехи морпехов. С минимальными повреждениями для иберов, и их счастье, испанцев обездвижили различными способами, в зависимости от ситуации, и повязали. От предложения одного из главарей пиратов, поступить на воинскую службу к царю московитов, в далекую Татарию, сперва все молодые дворяне гордо отказались. Но после проведения с каждым индивидуальной беседы, ознакомлением их с документами, изъятыми у капитана и особенно с письмами забранными из тайника в капитанском сундуке и собственноручно написанных капитаном показаний и лично им подтвержденных при встречах, на 'очных ставках', идальго поменяли свою позицию. И действительно, мало кому понравиться, если тебя твои же 'братья' по вере, нации, классу, но более старшие и высокопоставленные, обрекли на смерть за презренный металл. А тут предлагают воинскую славу, деньги, положения. Правда далеко от родной иберийской земли, но так и они ехали за тридевять земель за океан, практически 'в один конец'. И идальго начали соглашаться. Да и что можно было ждать от этих молодых 16-20 летних пацанов из самых бедных дворянских родов Испании, да ещё и младших в семьях. Одно слова, молодая дворянская голь перекатная. В итоге на борту 'Паллады', уходящей в Холмогоры, оказалось на десять свежее поверстанных боярских детей из гишпанских немцев, больше. С ними испытать военного счастья согласились около пяти десятков люмпенов. 'Товар' конечно еще тот и не первой свежести, но вручив их под командования своих идальго, может что и получится дельное. К ним добавились и невольные переселенцы - полтора десятка разнообразных ремесленников, шестеро из которых выехали из города Сеговии, где занимались выработкой тонкого сукна из шерсти испанских тонкорунных овец, некоторое количество данных овнов, были контрабандой вывезены из Испании и доставлены в Уральский уезд. Около четырех десятков крестьян с семьями и три десятка уж очень наглых люмпенов, оставлять которых на Торгуге сочли излишним риском. Держать на базе три десятка откровенных головорезов-висельников, сочли ненужной тратой ресурсов и людских для надзора и охраны, и пищевых. А на Урале, в шахтах и обществу пользу принесут, и содержание выйдет в сущие гроши. Тем более на переходе по морю и по Россию, снимать с них ножные и ручные короткие кандалы никто и не думал.
  ***
   30 апреля 'Паллада' загрузив в трюм трофейные монеты и слитки золота с серебром, мешочки с драгоценными камнями, изделия из драгоценных металлов и камней, какао, индиго, кошениль и другими колониальными товарами, с выше указанными пассажирами на борту, вышла в Холмогоры, для ремонта, перевозки добычи и переброски обратным рейсом подкрепления и материального снабжения. К пристани которых и прибыла после полутора месяцев пути, то есть 16 июня.
   ***
   Шесть трофейных кораблей продолжали тренироваться совместным действиям в составе эскадры. 22 апреля состоялся их первых боевой выход. Выйдя из бухты, взяли курс на Кубу, обойдя её по Наветренному проливу и Багамскому каналу, дошли до траверза Гаваны, где, под испанским флагом и приступили к патрулированию вод Мексиканского залива и Флоридского пролива. И судьба не стала мучить ушкуйников ожиданием и бессмысленным болтанием в море.
  После рассвета, наблюдатели на мачтах в бинокли рассмотрели на юго-востоке показавшиеся из-за горизонта кончики мачт, окутанные белизной парусов. Прозвучала радиокоманда и эскадра двумя колоннами, не спуская испанского флага, пошла навстречу неизвестным судам. Через час, в бинокли и подзорные трубы уже четко было видно, что навстречу эскадре руссов, колонной двигаются два больших, трехмачтовых, тяжело груженных галеона, под испанскими красно-золотыми флагами. Удача все-таки улыбнулась ушкуйникам, по всем признакам это шли навстречу галеоны 'Серебряного флота'. Все крейсерованние окончено, началась 'работа' по экспроприации эксплуататоров 'бедных', 'белых' и 'пушистых' южноамериканских индейцев-ацтеков, майя и прочих инков. По радио, ещё раз согласовав диспозицию будущего боя и перестроившись, уступом влево и вправо, в шахматном порядке, эскадра пошла двумя колоннами на сближения с испанцами, идущих в фордевинд курсом на Гавану. Первыми в линии баталии, шли радиофицированные стационарными радиостанциями двадцати восьми пушечный 'Громобой' и тридцати двух пушечный 'Грозный', за ними уступом влево и право, отстав на четверть кабельтов от мателотов, двадцати трех пушечный 'Громовержец' и двадцати двух пушечный 'Гром'. Замыкающими, отстав так же от впереди идущего корабля на четверть кабельтов, шли двадцати двух пушечная каракка 'Черная Каракатица', на которую установили дополнительно семь орудий и двадцати пушечный 'Громовой'. Вся эскадра ушкуйников шла крутым бейдевинд, из-за которого приходилось часто менять галсы. Расходится с испанцами, решили на встречных курсах, пустив испанские корабли между двух огней, для чего и шли колонны в шахматном порядке, чтобы не попасть под дружеский огонь. Еще через полчаса, испанцев могли рассмотреть без подзорных труб и биноклей и другие члены экипажей. На галеонах, продолжавших идти колонной, с расстоянием между кораблями в полтора кабельтов, тоже заметили эскадру, но какого-либо беспокойства не выказывали. В этих водах могли быть только испанские корабли, тем более что над встречными судами развиваются флаги Его Католического Величества, а их силуэты выдают место постройки, верфи Испании, и они ни в коей мере не похожи на силуэт, рыскавшего в этих водах, корабля проклятых пиратов. Да и шли суда против ветра, а атаковать против ветра, отдать ветер противнику и потерять возможность маневра, как известно каждому юнге, это заведомо проиграть противнику. В течении двух часов, с момента обнаружения парусов галеонов, эскадры сблизились на встречных курсах. Курс головных 'Громобоя' и 'Грозного', Ушаков проложил на расстоянии тридцати метров от испанских кораблей.
   Первые залпы картечью по столпившимся на палубах матросам и скучковавщихся на квартердеках офицерам, видимо экипажи соскучились по общению со 'свежими' людьми, да и новости может какие передадут со встречных судов, произвели, идущий в середине отряда Слепцова 'Громовержец' по головному галеону, по замыкающему отстрелялся идущий головным в отряде Логунова 'Грозный'. После чего, отвернув влево и вправо, совершив крутой оверштаг, они стали становиться по ветру. Второй залп ядрами и дальнобойной крупной картечью по начавшимся открываться орудийным портам, выдали идущий первым в отряде Слепцова 'Громобой' по испанскому концевому мателоту, а головного испанца накрыл 'Гром', повторившие после залпов маневр своих предшественников и так же начавших становится на ветер. Третьи залпы книппелями и цепными ядрами по мачтам, парусам и остальному рангоуту с такелажем, испанцы получили от замыкающих строй отрядов 'Громового' и 'Черной Каракатицы'. По окончанию которого, суда ушкуйников пошли на крутой оверштаг, и поймав ветер начали догонять ушедшие эскадры. Их залпы были удачны для ушкуйников. От ударов ядер скованных цепью и книппелей, полетели щепки от рангоута, вниз на мечущихся по палубе экипажи полетели куски рей, калеча и убивая попавших под них людей. Правда, мачты устояли все, зато на замыкающем галеоне, удачно выпущенное ядро напрочь снесло бушприт. Большинство парусов были разорваны в клочья, такелаж порван и запутан прилетевшими снарядами. Скорость, и так то невысокая по причине перегруженности судов, упала до тихого переползания, те остатки парусов не могли поймать столько ветра, чтобы двигать вперед с прежней скоростью туши тяжело груженных кораблей. Притом, что замыкающий галеон полностью лишился управляемости, из-за уничтожения бушприта, на его месте ветер трепал размочаленные обрывки канатов от снесенного вместе с бушпритом блинда.
   Минут через тридцать-сорок, передовые корабли ушкуйников догнали не далеко ушедшие от места нападения галеоны и повторили атаку. Опять в шахматном порядке. Но сейчас учитывая, что испанцы практически стояли на месте и расстояние между ними увеличилось до двух с половиной кабельтов, головные корабли уральцев разрядив пушки одного борта по портам галеонов конкистадоров, прорезали строй и палили из заряженных орудий своего второго борта, по портам противоположного борта испанца, по которому отстрелялся корабль коллег. За ними повторили их маневры 'Громовержцем' с 'Громом', за одним изменением, залп 'Громовержца' было произведен картечью по палубе головного испанца. После чего корабли свалились в абордаж. Картечные заряды с 'Грома' пошли в пушечные порты испанского флагмана, после чего экипаж 'Грома', присоединился к своим товарищам, атаковав испанцев с противоположного борта. Частая ружейная стрельба, открытая с галеонов флибустьеров, перед переходом абордажников на палубу вражеского судна, продолжалась и после, поддерживая своим огнем морпехов из абордажной команды. Бой на его палубе был в самом разгаре. Экипаж 'Громовержца' захватив левый борт и бак испанца медленно, но верно теснил их на ют. Атака ратников с 'Грома', предваренная залпом из пищалей и 'сакмарочек', по скоплению испанцев на юте и квартердеке, окончательно расставил все на свои места и лишил гордых кабальеро последних надежд на победу. Пищальный залп уменьшил количество обороняющихся, и так то не великое после орудийной картечи, дважды прогулявшейся по их палубе, более чем на половину. Среди погибших оказался капитан, старший офицер и практически все остальные офицеры галеона. Для высадившихся на его палубу абордажных партий руссов практически не осталось работы. Залпы картечи с обоих бортов выбили более ¾ команды. Внесли свою лепту и пищали с 'сакмарочками', остальные в живых иберы находились в растерянности, после таких огромных потерь в первые минуты боя и смерти почти всех офицеров и боцманов. Организовать сопротивления было некому, и схватки носили эпизодический, не организованный характер. Бой, в тесноте корабельных трюмов и палуб, по инерции еще продолжался где-то около получаса. Ушкуйники просто подавляли испанцев своим численным превосходством и огневой мощью. Противостоять закованным в булатные доспехи и ерихонки ратникам, уверенно действующими бердышами, ударов которыми испанцы своими ножами, кортиками, шпагами и абордажными саблями не могли парировать, по причине не соответствия их оружия, бердышам, массой и габаритами при схватке в ограниченном пространстве, где маневрировать с оружием иберийцев было затруднительно. Бердыши своей массой проламывали их защиту и вонзались лезвиями в испанскую плоть, нанося защитникам галеона смертельные раны. На окончательную зачистку судна ушло не более пятнадцати минут. По итогам боя московитам достался хотя и с поврежденным такелажем и рангоутом, но пригодный к плаванию корабль, с трюмами забитыми грузами и четырнадцать человек пленными, среди которых оказался и единственный выживший офицер этой несчастной эскадры, пилот (шкипер) испанского флагмана со всеми своими картами и лоциями.
   Бой на испанском концевом мателоте прошел намного короче, но более кроваво для конкистадоров. Первым 'окатив' палубу испанца чугунным 'шквалом', свалился с ним в абордаж 'Громовой', но на палубу иберийца не перескочил ни один воин нападавших. И только после подхода с противоположного борта 'Черной Каракатицы' и картечного залп с неё, согласованного по радио с 'Громовым', на котором предварительно весь экипажи, находящийся на верхней палубе, спрятался от шальных картечных пуль под защиту, усиленных дубовыми щитами фальшбортов. Два встречных картечных залпа, в прямом смысле выкосили экипаж испанца, находящегося на верхней палубе в готовности отразить нападение. Окончательно подавили все признаки какого-либо шевеления на палубе обреченного судна, перекрестные залпы, с противоположных бортов из пищалей и 'сакмарочек', раздавшиеся с кораблей флибустьеров. И когда 'Чёрная Каракатица' взяла испанский галеон на абордаж, то оказать сопротивления двум абордажным командам на палубе замыкающего галеона было некому. Ведь для отражения абордажа на верхней палубе собрался весь экипаж испанского мателота, даже канониры с орудийной палубы поднялись поучаствовать в рукопашной. И все они лежали кровавыми кучками, на мокрой от крови палубе галеона. Окончательная зачистка закончилась в течении десяти минут, зачищать было почти некого. Команда в большинстве была убита, меньшая часть ранена. В горячке боя на это не обращали внимания и живых врагов за спиной, для собственной безопасности, не оставляли. На мателоте пленных не было.
   Среди ушкуйников так же имелись потери- убит один боевой холоп и легко ранено два моряка, словивших шальные пули покойных идальго. Разоружив пленных, связав их и заперев в нижнем трюме испанского флагмана, последующие четыре часа на захваченных кораблях происходили работы по их приведению в состояние пригодное к дальнейшему плаванию. То есть происходила уборка палуб от трупов, оружия, частей сломанного рангоута и порванного такелажа. Сломанные реи обрубили до конца и сбросили в воду. Соорудили на заднем мателоте подобие бушприта, подняв на нем блинд, взятый из запаса захваченного галеона. Навесили часть рангоута из запасных комплектов трофейных судов, повесили запасные паруса и заменили часть такелаж, взятых оттуда же. Назначили призовые команды под командованием старших офицеров галеонов ушкуйников. Провели первичный осмотр трюмов и кают захваченных судов, с целью определения вида трофея. Осмотр обрадовал офицеров эскадры. Трюмы были забиты колониальными товарами, слитками золота, серебра, россыпи изумрудов, жемчуга, те же драгоценные металлы и камни в ювелирных изделиях, посуде и других вещицах, но не в мизерном количестве. Но одним из самых ценных трофеев, обнаруженном в капитанской каюте головного галеона, стали захваченные лоции, морские карты и карты берегов испанских атлантических и тихоокеанских владений в Новом Свете. И живой пилот, могущий при необходимости дать пояснения по ним.
  После минимального устранения повреждений, при которых корабль не может продолжать путь, объединенная эскадра в восемь вымпелов, не спуская испанские флаги, взяла курс на Тортугу, на столько, на сколько благоприятствовал ветер, а ветер пока благоприятствовал и весь путь можно было идти в фордевинде. Курс был проложен как можно дальше от берегов Кубы и Эспаньолы. Через двое суток, вечером, находясь в видимости берегов Тортуги, Слепцов по рации связался с Семеновым и приказал подсветить кострами вход в бухту, корректирую их курс по рации. Напоследок Слепцов сообщив, что они возвращаются в составе девяти вымпелов. Девятым вымпелов в сводной эскадре стала испанская двухмачтовая барка, с грузом муки, пшеницы, маиса и солонины. Которая в полдень 24 числа было замечена на траверсе кубинского мыса Кемадо. Заметив эскадру, но поздно поняв, что окружающие его галеоны уже не принадлежать испанской короне, капитан барки попытался уйти в сторону Кубы, но не преуспел в этом. Шедший самым крайним к кубинскому берегу 'Гром' выстрелом из погонной пушки объяснил капитану всю пагубность для судна и экипажа подобных действий, при этом отжимая барку от берега мористие. После чего капитан и команда решили не геройствовать и спустили паруса. В награду, вся команда с капитаном, была высажена в шлюпку и с запасом пищи и вода отпущена в сторону темнеющего на горизонте берега Кубы. Высадив на борт барки призовую команду, эскадра так же не спеша, из-за повреждений полученными галеонами 'Серебряного флота', продолжила свой путь.
  Поздно вечером 24 апреля эскадра, используя огонь эрзац-маяка и радионаводку, без эксцессов втянулась на рейд бухты Порт-Росс. На утро захваченных пленных испанцев перевезли на сушу, команды кораблей эскадры сошли на берег, и согласно раз и навсегда заведенному порядку, записанному в 'Уставе Порта-Росс', по-экипажно, пошли каждый в свою баню, которые затопили еще ночью. За время отсутствия эскадры на берегу выросло еще три русские бани, по одной бане на экипаж и береговую команду. Была произведена замена нижнего белья и верхней одежды, её прожарка в банях. И только после этого нижнее бельё и одежду экипажей отдали пленным испанкам и негритянкам для стирки.
  На второй день для команд продолжился отдыхали. И только на третий день началась разгрузка трофеев с захваченных галеонов, их учет, оценка, опись и дележ. Груз барки без дележа полностью поступил в казну порта, для общих нужд артели ушкуйников. Как и предполагалось 'витязями', согласно судовым документам и специфики груза, галеоны входили в состав 'Серебряного флота' за 1556 года, шли из Пуэрто-Бельо в Гавану для встречи с другими кораблями конвоя. Количество и сумма оценки добычи, на всех захваченных галеонах, приятно удивило добытчиков. Только жемчуга, драгоценных камней россыпью, золота и серебря в слитках, было на пятьсот сорок тысяч песо или если перевести в реалы, из расчета что в одном песо восемь реалов, то сумма вырастает многократно до четырех миллионов трехста двадцати тысяч реалов. И ещё на триста семьдесят тысяч песо или на два миллион девятьсот шестьдесят тысяч реалов было товаров: золотых и серебряных ювелирных изделий, украшенных жемчугом и другими драгоценными камнями; золотая и серебряная, изукрашенная тонкой чеканкой, драгоценными камнями с жемчугом, посуда; специи; какао; сахар; кошениль и индиго. А так же два, практически не поврежденные галеоны: флагман 'Эстремадура' имеющий тридцать пушек, калибром в три и восемь фунтов и более меньший мателот 'Атревида' вооруженный двадцатью двумя пушками, такого же калибра. Кроме того, на кораблях взяли порядка семидесяти тяжелых мушкетов, предназначенных для стрельбы через бойницы с галереи кормовой надстройки и верхних этажей носовой надстройки и фальшборт.
   После выемки трофеев, выгрузив порох, приступили в дезинфекции галеонов, серным дымом. Через пять дней испанки приступили к уборке и полному мытью помещений кораблей. И только после этого суда были до конца разгружены и вытащены на берег, для кренгования и последующего ремонта рангоута и такелажа, который и был окончен в течении двух недель.
  Пока проходила выгрузка, подсчет и дележ трофеев, дезинфекция и ремонт захваченных галеонов, корабли флибустьеров разбившись на пары, опять вышли в море, в районе Гаваны, и приступили к патрулированию вод под красно-золотым кастильским флагом.
  ***
   За время охоты отличились все пары. Первым повезло паре 'Громобой' и 'Громовержец', они 1 мая перехватили идущий из Велакруса двадцати шести пушечный галеон 'Сан-Себастьян'. Подойдя к галеону под красно-золотым полотнищем, развивающегося над кораблями флибустьеров и 'поприветствовав' его команду полновесными бортовыми залпами, повредившими такелаж с рангоутом корабля, сбили ему скорость и основательно проредившими его команду. Пройдя мимо, произвели оверштаг и после разворота, догнали, чуть ползущий по морской поверхности корабль, 'единороги' 'Громобоя' повторно прошлись картечью по палубам галеона, после чего он был зажать между кораблями ушкуйников, и взят на абордаж. Потеряв двух человек раненными, уральцы захватили четыре дюжины испанских моряков и солдат в плен, трупы остальных конкистадоров из экипажа и пассажиров галеона отправились за борт. Приведенный в Порт-Росс приз в виде 'Сан-Себастьяна' и груза его трюма, состоящего из ста семидесяти тысяч серебряных песо монетного двора Мехико и слитков золота еще на сто семьдесят пять тысяч песо, не плохо пополнил казну 'витязей' и калиты ушкуйников. При основном грузе, попутные колониальные товары, находящиеся на борту захваченного галеона, уже не так и заинтересовали уральцев. После проведения уставной дезинфекции, кренгования и ремонта 'Сан-Себастьян' влился в эскадру ушкуйников двадцати шести пушечным галеоном, под другим именем 'Архангел Гавриил', с новым капитаном на квартердеке - Батовым, передавшим свою 'Ирину' свеженазначенному капитану Подопригоре.
   Второй отличилась пара в составе 'Грозный' и 'Гром', перехватившая, после выхода из гавани Гаваны, двадцати пушечный галеон 'Сан-Мигель' с грузом индиго, кошенили, какао и пятьюдесятью тысячами песо (в последствии, после окуривания, мытья и ремонта, вошедший в эскадру ушкуйников как 'Архангел Михаил' под командой капитана Ляхова), догонявший, ушедший вперед основной состав судов 'Серебряного флота'. Сработали по устоявшейся схеме, маскируясь под испанские корабли, подошли на пистолетный выстрел и неожиданно открыли огонь. Пришлось обоим дважды разряжать орудия обоих бортов, благо после первого залпа 'Грозного', ядром его пушки была сбита фок-мачта, которая не рухнула только благодаря тому, что запуталась своими вантами в такелаже грот-мачты, надежно блокировав остатки парусов, имеющиеся на ней. Ошметки парусов с бизань-мачты не могли ничем помочь обреченному галеону, жалко трепыхаясь на свежем ветре. В итоге избитый корабль сдался превосходящим силам флибустьеров. Кроме выше указанного груза в руки ушкуйников попали двадцать одна тысяча реалов (2625 песо) корабельной кассы, капитан с пассажирами и выжившими в бою членами экипажа. Всего сто восемьдесят четыре человека, из них четырнадцать женщин. В том числе и двадцатипятилетняя сеньора донна Каталиной Хуарес де Кордова, которая овдовев, возвращалась со своими служанками назад в метрополию, в фамильный замок её семьи, черная смерть, не обошла оставшихся в Испании её родственников. На Кубе остались обширные земли энкомьенды, доставшейся ей от покойного мужа, дона Франсиско Эрнандес де Кордова и его могила. Собственно галеон и задержался с выходом из гавани из-за донны Каталины, которая как истинная женщина не успела к назначенному времени перебраться на борт судна со всеми своими вещами и сопровождением. Эта задержка на одни сутки стала роковой для галеона, его экипажа и других пассажиров. Но такой красавице, истинный вестготских кровей, капитан и офицеры 'Сан-Мигеля' простили это опоздания и постигшее их несчастье. Тем более, что захватившие их в плен пираты, пообещали отпустить всех, естественно, в соответствии с рыцарскими законами, за выкуп, сумму которого ещё предстояло уточнит по каждому идальго индивидуально. Так что ни чего страшного. Потеряют некоторую сумму в песо, так потом её можно оправдать за один-два рейса через океан, на перевозке контрабандных товаров.
   Третьей паре из 'Громового' с 'Черной Каракатицей', так же улыбнулась удача, уже когда они возвращались без добычи на базу. Десяти пушечная каракка, которую, под видом испанских военных кораблей, остановили для досмотра в водах около северного берега Кубы, уж очень необычно было видит флаг Англии в данных водах. Каракка оказалось судном английского работорговца Джона Хоукинса, которое везло на продажу контрабандный товар- 'черное дерево'. Кроме капитана, он же и шкипер и пятидесяти шести человек остального экипажа, на борту, в трюмах, на палубе, набитые как селедка в банках, находился груз 'черного дерева', рабы-негры свыше полутысячи человек. Из них триста семь мужчин и двести сорок семь женщин. Самого хозяина на борту, к его счастью, не было. Однако это не помешало экипажу уже через полтора часа, после захвата каракки, украсил своими телами реи корабля, все равно девать их было некуда, вот и решили с ними наиболее оптимальным способом, не человека, нет проблемы. Тем более обращение англов с невольниками, напомнило русским действия татар в отношении полона, захваченного при набеге на Русь. Вот и наложилось отношение к людоловам степи, на решение по людоловам с Туманного Альбиона. Перед этим с ними побеседовали и установили их контакты среди испанцев на Эспаньоле, Кубе и других Больших Антильских островах. Сами негры перешли в собственность артели ушкуйников и были выгружены на берег в Порт-Россе.
  Прибытие такого количества рабочей силы резко ускорило скорость строительства и прибавило количество возводимых объектов, но и сильно увеличило численность едоков и уменьшило запасы провизии на острове. Для нормального функционирования колонии срочно были необходимы люди, и в первую очередь русские крестьяне, для организации и ведения полноценного сельского хозяйства на Тортуге и на другой стороне пролива Тортю, на острове Эспаньола.
  После уставных процедур, каракка английских работорговцев 'Пегасус', была внесена в списки Карибской эскадры артели ушкуйников 'Поморы', под новым именем 'Черная Жемчужина', опять таки предложенным Ивлевым-младшим, и передана под управление свежепроизведенного капитана Еремина. Заодно на квартердек 'Черной Каракатицы', вместо ушедшего на задание Брусилова, поднялся новый капитан Стуликов. Вот осмотр нового судна, конструктивно предназначенного для перевозки рабов и натолкнуло осматривающих его 'витязей' на мысль, как можно поправить дела по нехватке русских людей в колонии. В настоящее время Крымское ханство, почти безнаказанно, пользуясь 'крышей' -защитой 'большого мальчика' -Османской империей, активно людоловствовало на юго-западных землях Московского царства и южных окраинах Великого княжества Литовского и Речи Посполитов, уводя в полон большое количество населения, состоящее в основной из православных-русских, проживающих во всех этих трех государствах. Рынки Крыма и турецкого Средиземноморья, были заполнены славянских рабами разного пола, возраста, профессий и происхождения. И просили за них не дорого. Вот и решили на следующий год, весной, направить пару имеющихся в их распоряжении каракк в порты Турции для закупки русских рабов. Благо имеющиеся каракки были английской и французской постройки, видимо 'Черная Каракатица' для испанцев тоже была трофеем. Вот и имелась возможность выдать суда, как принадлежащие Английской и Французской коронам. С Англией у турок ни каких войн или иных недоразумений не было. А с Францией Великая Порта даже дружила, против Его Католического Величества Короля Кастилии и Арагона Карла I.
  ***
   Всего за 'охотничий период', длившийся до конца мая, ушкуйниками было перехвачено и взято на абордаж семнадцать испанских кораблей и одна английская каракка, занесенная в эти воды ветром наживы. Кроме четырех галеонов, испанцы потеряли в этих водах по вине флибустьеров, чертову дюжину одномачтовых и двухмачтовых барок, которые каботажили между портами Нового Света, в том числе занимались и межостровными перевозками. Трофеями стали опять индиго, кошениль, какао, сахар, табак, кожи, льняное, но в основном местного производства, хлопковое полотно, двадцать тонн пороха, шестнадцать тонн селитры и восемнадцать тонн серы, медный, бронзовый, железный, чугунный и свинцовый лом и слитки этих металлов, разнообразное продовольствие.
  ***
   После проведенной 'охоты', корабли вошли на рейд Порта-Росс, где и остались до окончания сезона штормов. Изредка в тихую погоду выходя в пролив Тортю на тренировки экипажей на ходу и проведения учебных стрельб по буксируемых барками щитам. Заодно провели и профилактический ремонт, кренгование.
  Захваченные суда уже не помещались в гавани, а бросить их, потопить или разобрать, 'витязям' не позволяла 'жаба', как лично каждого, так и общеклубная. Воротынский со своими людьми, используя имеющиеся связи среди контрабандистов и связанных сними торговцами, начал активно предлагать на продажу трофейные барки, и предложение встретило встречное желания купить. Но пока не договорились об окончательной цене, а хранить товар где-то надо. Вот и пришлось подыскивать на той стороне Тортю, удобные бухточки на одну, две барки в береговой линии Сан Доминго, благо недостатка в этих крохотных заливчиках на берегу острова не было. Вот в них то и перегнали, до наступления штормов, ненужные барки, ставя их на якоря и привязывая канатами к береговым камням и деревьям.
  Используя вынужденное 'безделье' для экипажей кораблей, на базе Порт-Росс и колонии Тортуга развернулось массовое строительство. Теперь уральцы не были полностью зависимы от удачи, посылавшей им известь и другие нужные для строительства материалы и предметы. Обоюдовыгодная торговля с купцами-контрабандистами полностью покрывала нужды небольшой колонии в строительных материалах, в первую очередь в извести.
  Верфь 'Михаила Архангела'. Белое море - Карибское море. Июль-ноябрь по новому стилю 1556 года от РХ.
   Вышедшая их Порта-Росс 30 апреля 'Паллада' без происшествий пересекла океан и моря, разделяющие две конечные точки её маршрута и с честью выдержала очередное испытания на прочность, прошла сквозь ураганы, шторма и бури, 16 июня 1556 года пришвартовалась к пристани верфи 'Михаила Архангела', на Северной Двине. В течение трех дней её разгрузили, сняли орудия, паруса и другой такелаж, выгрузили порох, остальной боезапас, иные припасы и личные вещи экипажа с мебелью, то есть, облегчив до последней возможности, ввели на моторах в сухой док. Из которого за полдня откачали воду, вытащили камни балласта, представляющие из себя обтесанные блоки, теперь их на верфи пустят на строительства каменного пирса.
  На пятый день после прибытия к верфи, приступили к ремонту рейдера. Сначала быстренько ободрали жесть с её войлочным подбоем. Осмотрели днище на предмет гнили и трещин, не нашли, заново пропитали древесину днища каменноугольным дегтем. И приступили к покрытию, подготовленных плах корабельного днища, листами раскатанной двух миллиметровой меди, с подложкой из пропитанной смолой специальной бумаги, изготовленной из старых, просмоленных, просоленных морской водой, пеньковых канатов и веревок.
  Вторая бригада в это время под присмотром и с участием механиков рейдера, разобрала дизеля и другие механизмы, производила их полное техническое обслуживание.
  Третья бригада осматривала в это время внутренние помещения рейдера, его мачты, реи, с целью обнаружения признаков гниения или каких-либо трещин. Если обнаруживалось подозрения на наличие дефекта, тут же меняли подозрительный участок внутренней обшивки или деталь рангоута, благо запасной, специально подготовленной древесины, хватало.
   В течение девяти недель ремонт был полностью закончен. И началось заполнение пустых трюмов и иных помещений грузом, продлившееся еще две с половиной недели. Вместо балласта уложили стволы крепостных и корабельных 'единорогов', ядра и оболочки гранат с бомбами к ним, в соответствующей упаковке и смазке. К ним же, на самый низ трюма, уложили стопки медных листов, невдалеке от них нашли своё место гвозди из меди и катушки телефонного медного провода в изоляции. В углу трюма, среди прочих бочек и бочонков, притулилось полтора десятка бочек с каменноугольным дегтем, и столько же со смолой, а на самом верху грузовой раскладки, нашлось место и под кипы бумаги для подложки. К бочонкам установили и бочки с дизельным топливом к моторам, немного запасных частей к ним, уже уральского изготовления.
  Следующими грузами в трюм загрузили и уложили порох, ружья с винтовками, пули к ним и картечь к орудиям, мешки с пшеницей, рожью, пшеном, гречей, овсом, ячменём, на семена. Шесть комплектов радиостанций, из дюжины изготовленных за прошедший год, с запасными антеннами и ремкомплектами, разместили в радиорубке и в одной из офицерских кают, забив их полностью, к ним же поместили и полтора десятка телефонных аппаратов, в комплекте с ними шли и ветрогенераторы, для питания раций.
  Самым верхним слоем, в наиболее доступных местах уложили провизию на время перехода, для всех многократно увеличившихся в количестве пассажиров рейдера.
  Утрамбовали, по-другому не скажешь, свыше восьми сотен пассажиров, в основном пополнение, кандидаты в матросы, канониры и морские пехотинцы. Но среди них загрузились на 'Палладу' и полтора десятка молодых крестьянских семей, без какой-либо живности и иного имущества, кроме пары-тройки узлов с одеждой и постелями - приданым жён. В тесноте да не в обиде, прожить полтора-два месяца можно, люди в колонии очень сильно нужны. И не абы кто, а русские люди-крестьяне. Все можно выходить.
  Перед выходом на Тортугу, Черный имел продолжительные беседы с приехавшим из Москвы Золотым, в которой он опять представлял Уральский уезд и отчитывался за наличие назначенного Разрядным приказов количества воинов.
   Во время одно из них, начавший беседу Золотой, коротко описал достижения экономики и сложившуюся ситуацию в анклаве.
  - То, что у нас получилось запустить в производство медный прокат и увеличить выпуск электротехнической меди, ты Меч и сам понял. То же самое и про запуск в производство 'корабельной' бумаги для подложки под медь и между слоями обшивки и выгонки каменноугольного дегтя и заменой им смолы. Про сухой док и строительство клипера, то же сам все видел. Осенью этого года запускаем в окрестностях Холмогор канатную и парусиновую, пока мануфактуры, с перспективой развертывания их в полноценные большие фабрики. Корабельную древесину вытащили, положили в сушку, заложили новую. На Урале заменили шесть шхун. На наших шхунах палубные команды для тебя и тренируем, все уходящие с тобой палубные матросы, не новички, прошли учебу по работе с парусами и палубе на шхунах.
  -Так стой Степан. Это, что с нами и бывшие ливонские пленники из моряков идут?
  -Да Командир. А что здесь такого. Они у нас уже более года на шхунах ходят. Ни каких замечаний или слухов на их нелояльность нам или государю не выявлено. Перед выходом, каждого их них Седых с Белых проверили, ни чего негативного о направляемых не выявили.
  -Так это у нас, в Азии, морячки себя так вели. А как они поведут себя в тех же Карибах и Европе? Не взыграет ли ретивое?
  -Нет. Мы ж тоже подстраховались. Мало, что проверили, так взяли только семейных и тех которые семьями дорожать. А семьи у нас остались в залоге. Никто в слух матросам об заложниках не говорил, но Седых попросил людишек, в 'дружеской' беседе намекнуть морячкам о семьях и последствиях для семей в случае их измены. Да и отправили мы чуть более сотни, среди русских будут под присмотром, и мысли дурные вряд ли возникнут.
  -Ладно, посмотрим. Хорошо, что сказал. После беседы списки отправляемых передай, с краткими сведениями, кто, откуда и почему к нам напросился.
  -Да Седых на всех кандидатов дела сформировал в двух экземплярах. Вот вторые экземпляры с ними и идут, их и передам тебе.
  -Добре воевода-боярин. Посмотрю. А Седых молодец, хоть и бюрократ. Пусть потихоньку на всех военных, своих людей и сотрудников из конторы Брусилова подобные дела заводит. Да и промышленников наших пусть не забудет. На всех, начиная от мастера на фабрики или заводе пусть заводит личные дела и приступает к дополнительной проверки.
  -Понял Меч, передам. Так я продолжаю. С крайним караваном в Москву привез для Граббе комплект радиостанции. Установили в его резиденции. Пришлось для антенны, на самом верхнем жилье, шатер надстраивать со штырем. Вот на нем и выставили антенну. Заодно заземлили её. Второй комплект в Нижнем Новгороде, третий в Казане. Четвертое радио в Астрахани установили. Все в банковских дворах нашего банка. Остальные по анклаву раскидали. Все антенны заземлили. Девчонки обещали до конца года ещё не менее чем полдюжины комплектов изготовить. Так, что года за два радиофицируем наши основные точки. Первый выпуск радистов прошел успешно. Часть из них пойдут с тобой в Америку. Медные провода начали производить в более, менее приемлемом количестве. Начали тянуть телеграфные линии, строить и оборудовать телеграфные станции. Пока в Петрограде, Орске, Молотовске, Кортышеве- Кумакском, Медногорские, Переволок-Подопригорске. Открыли школу телеграфистов и телеграфных техников. Шоссе дотянули от Питера до Сорска, от которого начали вести его к Молотовску и Кортышеву- Кумакскому. Разметку и привязку к местности будущих трасс, уже провели. Так же окончено строительство дороги от нашей столицы до угольных копий. И пошли дальше к Переволок-Подопригора. Параллельно тракту, отсыпаем насыпь под двухпутную чугунку, но пока работу не форсируем. Все силы и средства дорстроя бросили на шоссе. Запустили в серийное производство паровики. Пока слабосильные, но главное наши работники научились делать детали с приемлемыми допусками и обходятся они нам не по весу золота. Сильно снизилась их себестоимость. По сравнению с первым паровиком, так как небо и земля, на сто пятьдесят процентов понизилась цена. Но Свиридов клятвенно обещает года через два соорудить пароход, хоть будет чем паузки с грузом против течения таскать. Государь пушек пока не требует, но 'сакмарочек' полтысячи и 'уралочек' две сотни, я в крайний рейс привез, и сдал в казну. Расчет пошел взаимозачетом по налогам с уезда. Люди к нам идут хорошо. Работы для всех вдоволь. Производства постоянно расширяются, растут. Мануфактур почти и не осталось, все в заводы и фабрики реорганизовали. Торговая компания увеличивается. От купцов, желающих в неё вступить, отбоя нет. Ни я, ни другие наши, в это не вмешиваемся. Местные сами решают кого принять, кому отказать. Прибыли от торговли очень приличные, практически, если не расширят и не модернизировать производства то нам хватить. Тут еще и от Петро-Павловской таможни сборы подошли. И то же не маленькие. Некоторые восточные купчики свой привезенный товар пряма там и продают. Назад затариваются нашими товарами, в основном металлами, стеклом и посудой из него, зеркалами, и назад идут. В последнее время очень востребована стала парфюмерия с косметикой и мыло с шампунями от Ивакиной. Так что Ольга разделила своё производство на три направления, создав под каждое по фабрике -производство мыла с шампунем, производство парфюмерии и производство косметики. И все равно не хватает, видимо будет расширять производство, новые предприятия строить. Наши, из компании, то же с руками косметику с парфюмом отрывают. В Европу повезли продавать. Пока мы их в Москву не пускаем, так 'грядки окучивает' Граббе-Иванцова. Развернулась Вера в первопрестольный не хило. Боярыни к ней на посиделки попасть мечтают, как у нас на президентский прием. Ей богу так и есть. У царицы в близких подругах ходить. Ввела моду на нижнее бельё, да ещё наших моделей. Это вообще что-то. Сама же в Москве и организовала, его шитьё. Приходится специально для неё закупать и отправлять шелк. Кружева пока то же импортные, но уже пробует в Подмосковье вязать их, все равно зимой в деревни работы не так много. А платить они собирается не плохо для крестьянской семьи. Но пока обучает крестьянских девок в пожалованной государем Граббе подмосковной деревушке. Но и так, прибыль от её торговли, идет преотличная, грех жаловаться. Засуха у нас и в этом году имеет место, как и предполагали. Ни чего мы в природных явлениях своим прибытием не изменили. Кстати, к Абелю так же по одному, ежемесячно ходим, вскоре все пройдем через обряд. Так, по засухи. Степняки, в основном ногаи, сильно пострадали. И в прошлом году не сладко было, потеряли много скота, и сейчас бедствуют, скотина продолжает дохнут. Досталось и башкирам, но поменьше. Мы свои основные стада в предгорья перегнали. Башкиры попробовали вякнуть, так Аорсы под руководством Абеля и командованием Беркута, при поддержки нашего третьего стрелкового полка, объяснили им кто в степи хозяин. Больше не вякают. Пару родов совсем прекратили своё существования, их остатки вошли в племя Аорсы, на правах самых младших родственников. Мы в этом году 90% зерновых посеяли озимыми. Не прогадали. Пока летом солнышко набрало силу и высушило земельку, у нас посевы поднялись, окрепли, выросли и почти созрели. Так что потери у нас будут минимальные. Тем более, что картошечка размножилась и отлично выручает. Сейчас экспериментируем с поливкой. Наделали керамических труб, часть их с дырочками. Наставили в речках примитивные насосы по типу 'архимедова винта' и качают ослики с волами и конягами водичку, по керамике она бежит до полей, где через дырочки в трубах и выливается в межрядковые борозды. Проверим, если получится, то будем внедрят, что бы не рисковать с засухой. Кстати с нашими конями, вернее с кобылами, твориться что-то не понятное. Они каждый год жеребятся и редко какая их них приносить по одному жеребенку, в основном пару и большинство тоже самочки. Швидко весь в непонятках. Юрий Ильич утверждает, что такого просто не может быть, но это происходит. Он грешит на невский переход, и опасается за здоровье и жизнь кобыл, но последним хоть бы хны. Я сам с ним проехал по их острогам. Кобылы на мой взгляд, и Ильич моё мнение не опроверг, выглядят лучше чем выглядели у нас. Вот такие непонятные пироги с котятами. Полухин свою задумку реализовал и даже перевыполнил. Сформировал стрелковую дивизию и даже создал вторую, пока как учебную. Но планирует перевести её со временем в боевую. И организовать третью дивизию, как чисто учебную. Благо и людские ресурсы, и промышленные с финансовыми нам позволяют и организовать и содержать все три дивизии. Я предварительно грубо прикинул, мы тысяч пятьдесят воинов можем содержать.
  -Не плохо Эдуардович потрудились. Но и мы не сидели сложа руки. Принимай золотишко с серебришком и драгкамни привезенное. Пока временно в арсенале верфи складировали. Забирай и развози по местам. Я так думаю, что перебивать песо мы не будем. Используем монетами на восточном рынке. А серебряные и золотые слитки перечеканим в персидские да хорезмийские монеты и пустим по Руси. Да. Тут один нюанс, не забывай пример Испании, которой это же самое золото и серебро подложило большую свинью испанской экономики, практически 'убив' промышленность в государстве. Не хотелось бы повторения этого в Московском царстве. Даже малейшего обесценивания драгметаллов допускать нельзя. Выкидывать монеты нужно потихоньку, малыми партиями. Тем более, что это не последнее поступление. Мы только, только начали свою 'охоту' за сокровищами.
  -Командир да не объяснял ты мне основы. И так знаю.
  -Эдуардыч, не обижайся, но лучше я скажу, чем не скажу и буду жалеть об этом.
  - Да Командир, насчет резины. Идет её у нас много. Одуванчики не справляются. А у тебя под боком будущая Бразилии, где много не только диких обезьян, но и дико растущих гевей- лучших каучуконосов. Если мне не изменяет память, то в их млечном соке до 40%-50% каучука. Вот и нужно заняться его сбором и транспортировкой к нам.
  - Займемся, но не забывай, что кроме диких обезьян и гевей, там ещё много очень диких и злых на белых индейцев, со всякими кураре на остриях стрел. Если заходить торговать, то под прикрытием воинов и осторожно. Но вообще то дело нужное. Будем думать, как его выполнить. А пока пошли пересчитывать и взвешивать золото с серебром и изумруды с жемчугом. Потом сахар с какао и другими привезенными товарами на весы забросим и так же тебе передадим. Пошли, пошли скорее, и так заболтались, как соседские кумушки.
  На этом беседа руководителей закончилась.
   И вот 'Паллада' с новой медной обшивкой днища, со смененными парусами и прочим такелажем, с частично замененным рангоутом, со свежее покрашенными бортами и мачтами, готова к дальнему переходу. 7 сентября 1556 года 'Паллада' имея на борту свыше восьми сотен подкрепления, переселенцев и экипажа, загруженная до предела припасами для колонии, вышла в свой второй рейс на Тортугу. Шли не сильно спеша. Попадая в бури, шторма, корабль и команда с честью выходили из этих передряг. Что не скажешь о пассажирах. Не привычных в большинстве к морю людей, массово поразила хворь- морская болезнь. Первые две недели 'Паллада' походила на плавучий лазарет. Страдальцы пластом лежали на своих спальных местах, экипаж и те из пассажиров, которых не подверглись приступам морской хвори, помогали им попить, поесть, выйти на палубу и 'покормить' забортную воду. Да еще и шторм, прихвативший корабль в Баренцевом море. Благо повезло, в течении менее чем суток выскочили из зоны шторма. По прошествии времени подавляющая часть болезных справилась с немощью и к Гренландии вполне оправились. Здоровье у оставшиеся больных, так же шло на поправку. И совсем оно пришло в норму, когда рейдер зашел в прикрытую от морских волн бухточку и остановился в ней, бросив якоря, на неделю, с выходом пассажиров и экипажа на берег для отдыха. Природа будущей Канады ничем не поразила переселенцев, все те же сосны, ели, тальник и иной кустарник. Очень уж похоже на свои родные северные леса.
   Отдохнув, поправив здоровье на суше, путешественники продолжили путешествие к пункту назначения. В районе Багамских островов выдержав еще один ураган, от которого пришлось укрываться за первым попавшимся островом, на подветренной стороне, в его ветровой 'тени', 'Паллада' 3 ноября, почти через два месяца пути, вошла в гавань Порт-Росса и встала на рейде, что бы на утро второго дня, на моторах пришвартоваться к пирсу и приступить к разгрузке своих кают, палуб и трюмов.
  Остров Тортуга. Июль-октябрь по новому стилю 1556 года от РХ.
   Наступление сезона ураганов обитатели Порт-Росса встретили подготовившимися. За более спокойный период возвели основные сооружения на Караульном форте, начали обносить его стеной с бастионами. Полностью закончили строительство на Нижнем форте, теперь он был полностью готов выполнить свое предназначение, защитить своими орудиями гавань и вырастающий по её берегам городок. Канониры эскадры и артиллеристы фортов продолжали жечь порох на тренировка. Сама эскадра, используя тихую погоды периодически выходила в пролив Тартю, на учения и тренировки экипажей и капитанов. Корабли по очереди провели кренгование и ремонт.
   Продолжал отстраиваться поселок и порт. На первой улице будущего городка выросли полдюжины двухэтажных домов, ждущих переселенцев из России. Понемногу расширялась и сопутствующая инфраструктура растущего Порта-Росса. Кроме имеющихся мастерских и кузнец, появились и новые, в том числе и пара частных пекарен и первый кабак, за который взялся опять так же плененный испанец из Пуэрто-Плата, в котором он содержал такой же кабачок с постоялым двором. Предпринимательскую инициативу не давили, давали развиться, даже суживали на первое время деньги. Но глаз с этих инициативных не спускали, а даже увеличивали к ним внимание.
   Около казарм экипажей, поднялись еще пять каменных казарм для команд кораблей эскадры и три казармы заложили. Городские стены поднялись еще на полтора метра, по углам вознеслись на пяти метровую высоту каменные бастионы. Правда пока не до конца выстроенные и не вооруженные. Но при нужде уже готовые принять орудия за свои брустверы. Казематы еще были не готовы к приему артиллерии.
   Достроился пирс, теперь полудюжина судов могли сразу подходить к нему и разгружаться прямо на берег. А для выгруженных с судов товаров дополнительно выстроили из камня еще три двухэтажных склада, полностью перекрыв стенами складов вид и прямой путь из порта в поселение. Оборудовали и что-то подобное верфи. Во всяком случае имелась возможность с помощью механизмов вытащить судно на песчаный берег и провести килевание с ремонтом.
   С продуктами пока было не плохо. Рыбалка и огороды с полями и трофейной живностью пока полностью обеспечивали потребности в общем то небольшого населения колонии. Но будущий приход 'Паллады' с большим количеством пассажиров, почти на половину увеличить населения поселка и необходимо было искать новые источники пропитания. В общим то место развития сельского хозяйства было определено - северная часть Эспаньолы и так то не сильно заселенная, а после набегов на Ла Исабела и Пуэрто-Плата, имеющиеся испанское население дружно и в срочном порядке очищало от своего присутствия побережье. Либо уходя вглубь острова, либо переселялась на более безопасные южный и восточные берега.
   Так и пережили шторма. Занимаясь обустраиванием своего быта, возведением новых зданий, ремонтом уже возведенных сооружений и судов, воинской учебой. Остров Тортуга. Карибское море. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1556 года от РХ.
   К концу октября бушевавшие на море шторма начали стихать, уменьшая и свою силу, и продолжительность, и частоту. А в начале ноября установилась 'прекрасная' для судоходства погода, если можно назвать прекрасной погодой дождь и периодически налетавшие бури. Но по сравнению с летом, когда огромные водяные валы, как молот, раз за разом обрушиваются на незащищенные берега, разрушая все, что уступает крепостью камню, да и тот, в конце концов, разрушает, смывая в море куски разрушенного. Но жизнь не стоит и обитателям многочисленных островов, раскинувшихся в водах Карибского моря и около них, жизненно необходимо сообщение с соседями, с близлежащими и дальними островами и материком. Вот и выходили в море каботажные небольшие суда, перевозя грузы, а заодно с ними пассажиров и почту.
   Приход 'Паллады', стал зримым окончанием 'мертвого сезона' штормов и начались выходы кораблей эскадры в море за добычей. С этой целью, четыре двойки, все восемь кораблей, ушкуйников развернули настоящую 'охоту' на испанские суда, выйдя в рейды. Первый приз одномачтовую барку, в порт привела пара 'архангелов' - 'Архангел Михаил' и 'Архангел Гавриил'. За ними и другие боевые двойки начали приводить свои трофеи-прибрежные одно и двухмачтовые барки, груженные местными товарами, продуктами, кожами, хлопком, стройматериалами и так далее. До конца года имущество артели пополнили полдюжины барок с перевозимыми ими грузами.
  Из череды захваченных однообразных каботажных барок выделялся приз приведенный в начале декабря боевой парой 'Громобой' - 'Громовержец'. Семипушечную каравеллу 'Санто-Нинно' перехватили на пути из метрополии в Новый Свет. Перечень груза её трюма, судя по нарушению королевского указа о запрещении одиночного плавания в Индию, контрабандного, ничем не отличайся от ассортимента аналогичных трюмов подобных каравелл. Но основной добычей стала информация о положении в королевстве и Европе, полученная от капитана 'Санто-Нинно'. Согласно его словам основных новостей, имеющих отношения к уральцам имелось две. Первая из них о том, что в этом 1556 году король Кастилии и Арагона Карлос I и император Священной Римской империи германской нации Карл V, потерпевший поражение в борьбе с немецкими протестантскими князьями и убедившийся в провале своих фантастических планов создания мировой империи, отрёкся от императорской короны и в этот же год от испанского престола. Карл разделил свои владения: империя досталась его брату Фердинанду; королём Испании стал его сын Филипп II, также ставший правителем Франш-Конте, Нидерландов, испанских владений в Италии и в Америке. Второй новостью стало увольнения от должности новым королем Испании Филиппом II, вице-короля Перу Уртадо де Мендоса, Андрес, маркиза де Каньете за воровство. Не поверили, что золото реально перехватили пираты, а не он сам в очередной раз 'попятил' его, сославшись на пиратов. Новым правителем Перу назначили Мельчора Браво де Саравия.
  ***
   Все строительные материалы (дерево, камень, глина, песок, металл) у ушкуйников имелись, либо добывали на острове, либо брались как добыча в рейдах. Единственный материал, который необходимо было добывать вне острова, была известь. Закупка извести и была поручена Воротынскому, который под видом голландского купца Питера ван Хоорна на двухмачтовой барке, с грузом голландского полотна и с командой состоящей из пришедших с пополнением новгородцев, разговаривающих на немецком языке и бывших матросов, захваченных в Ливонии, появился на Эспаньоле. Где познакомился с купцом Хуаном Альваресом из Севильи, на долго обосновавшего в Новом Свете, на Доминики. Купив по дешевке полотно, у заблудившегося голландского негоцианта, и продав ему известь, Альварес нарушил введенную Испанской короной монополию на торговлю с Новым Светом, согласно которой доступ в воды и на земли Нового Света, кораблей или людей иных государств, кроме Испании, и то вышедших из порта Севилья, был строжайше запрещен, так же как и торговля с ними, как подданных испанской короны, так и жители иных государей. За нарушения указа короля, Альваресу, если бы вскрылся факт совершения им двух торговых сделок с нидерландским купцом, пришедшим в Вест-Индию не из Севильи, грозила бы смертная казнь с конфискацией всего имущества в казну. Но жадность купца пересилила в нем страх, тем более что уважаемый ван Хоорн, намекнул о долговременном сотрудничестве на ниве торговли, с выгодным для Альвареса результатом. И правда, в последствии, барки ван Хоорна стали систематически приходит в укромную бухту на Доминики, где выгружали свой груз, загружали товар, предоставленный Альваресом. При необходимости за получаемый товар, капитаны, рассчитывались и реалами с песо. В основном ван Хоорн закупал продовольствие, известь, серу, селитру, лом или слитки железа, чугуна, свинца, бронзы, меди, олова. Расплачивался сукном, полотном, кожей, индиго, кошенилью, сахаром, какао. Периодически происходили и встречи торговых партнеров. В ходе которых, под отличные вино и блюда, обычно предоставляемые ван Хоорном, уважаемые купцы делились известными им новостями и секретами купеческого ремесла. И как-то так получалось, что говорил в основном Альварес, как видимо ван Хоорн очень уважал своего старшего, по прожитым годам, товарища и почтительно внимал его речам. Иногда только вставляла свои слова восхищения более опытным собеседником. Но мог от восхищения и не поверить, но не смущался, а переспрашивал, уточнял. И даже иногда просил узнать кое какую информацию, необходимую ему и его капитаном, чтобы не попастись капитанам боевых галеонов Его Католического Величества, во время своих коммерческих вояжей.
  ***
   Пока 'старожилы' острова ходили на испанца, вновь прибывшее пополнение проходили 'курс молодого бойца' для местных карибских реалий. Курс, правда, в сильно ускоренном, укороченном варианте прошли даже переселившие крестьяне, которых после двух месяцев военной подготовки, перевезли на Эспаньолу и 'посадили на землю'. Выделив им по паре лошадей, коров, свиней и прочих быков с овцами, козами и курами. Прибавив плуг и прочий сельхозинвентар с обстановкой, посудой и иными необходимыми в хозяйстве вещами. Передав в помощь для работ по паре семей негров и для самозащиты с десяток трофейных мушкетов с боеприпасами и абордажными саблями с кирасами и шлемами-морионами. Естественно предоставили семена зерновых и огородных культур.
  Эти хозяйства уже через полгода выдали первую продукцию-овощи, а через год пошло и зерно, практически убрав зависимость колонии в плане хлеба от ветреной девы Фортуны, до этого периодически посылающей колонистам суда с грузом зерна или муки. На третий год говяжья и свиная солонина и копчения пошли в порт в товарном количестве, освободив уральцев-карибов, и от зависимости от этой девы и по мясу. Ради правды необходимо добавить, что и здесь без потерь не обошлось. Из первых крестьян переселенцев, три хозяйства были разгромлены испанцами и одно залетными английскими пиратами. И даже то, что сделавшие это не ушли от возмездия, всем им воздалось за их нападения, по большому счету ничего не решило. Поступления продуктов из четырех налаженных хозяйств прекратилось. И организация еще почти трех десятков новых усадеб, хоть и нивелировали потери товаров, но не восполнили убыль самого востребованного для 'витязей' ресурса- человеческого.
  Результатом этих нападений стало ещё большая укрепленность усадеб крестьян-переселенцев, передача им трофейных орудий, перевод списанных по ранению ушкуйников, согласившихся остаться на Карибах, в эти усадьбы в качестве канониров, после соответствующей переподготовки. И укрупнения самих хозяйств, с передачей в них для работ дополнительных негритянских семей, с животными и инвентарём.
  ***
   Продолжалось строительство и благоустройства самого городка с портом и прикрывающих его фортами. Закончено возведение стены и укреплений в Караульном форте, поставили в нем десяток полупудовых крепостных 'единорогов', прикрыв тыл Нижнего форта и подходы к нему и городку Порт-Россу. В самом Порт-Россе появились так названные 'гражданские здания', не дворцы, но и не халупы, а не маленькие и не плохие каменные дома, в которых поселились сперва руководство порта, а по мере возведения и капитаны кораблей со своими офицерами. Так же отстраивали свои мастерские с домами и испанские ремесленники, получившие разрешение на работу в городке.
  Уральский уезд. Сентябрь-декабрь по новому стилю 1556 года от РХ.
   Ни что не нарушало размеренной жизни и деятельности русского анклава в окружении кочевых племен. Профилактические рейды в первые два года принесли свои плоды. Теперь в междуречье между Волгой и Яиком-Уралом не осталось какой-либо силы, со стороны степняков, способной не то что бы напасть на переселенцев, но даже оказать какое-либо более-менее сильное сопротивление их экспансии. И в настоящее время расширение границ анклава сдерживали не силы окружающих его степных народов, а силы природы. Длившаяся уже второй год засуха, привязывала уральцев к воде и не давала им выйти дальше в степь. Однако даже засуха не помешала караванам из Туркестана идти в слободы Петра и Павла на Яике, где и пересекать границы Московского царства, оставив в Павловской таможне серебро с золотом за проход границы или свои товары. Часть торговцев расторговывали привезенный товар на базарах слобод, в основной оптом, покупая взамен товары уральского производства и возвращаясь с ними в свои края. Что так же пополняло казну анклава серебряной и золотой монетой с торгового сбора. Туда же шли и монеты, привезенные или изготовленные из драгоценных металлов Карибской добычи. Основная часть расходов приходилась на развитие промышленности, привлечения новых переселенцев и увеличения оборотного капитала банка 'витязей'. Тем более что даже налоги с Уральского уезда, по личному указанию Московского государя взимались не деньгами, а товаром: фарфоровой и хрустальной посудой и иными поделками, различными зеркалами, от огромных больше человеческого роста, до малых, оконным стеклом и посудой из разноцветного стекла, подзорными трубами да 'сакмарочками' и 'уралочкоми', хорошей выделки простой бумагой и двумя видами гербовых листов, с отпечатанным в верхнем правом углу государственным гербом и с водяными знаками с рисунком этого же герба по самому листу.
  В крайнею аудиенцию, Золотой в беседе Иваном Васильевичем, рассказал о гербовом сборе, как о не очень напряжном для населения но очень хорошем способе пополнения казны. Государь заинтересовался и перед отъездом, подьячий Ямского приказа принес и вручил Золотому государеву грамоту с указанием о замены денежного налога с Уральского уезда, натурным, с указанием чего, в каком количестве и когда они должны были доставить в государеву казну. В ходе ненавязчивого опроса подьячего, проведенного за столом в трапезной Уральского двора в Москве, боярами Золотым и Граббе, установили, что по указанию государя со следующего 1557 года, в царстве вводилось правило, что любая челобитная государю должна писаться на гербовой бумаге с оттиском большого орла, на таких же листах обязательны были составления рядов на куплю-продажу земельных участков, домовладений, мастерских с мануфактурами и различных копий по добычи из земли металлов и камений. Цена одного листа устанавливалась в одну копейку серебром. На другом виде гербовой бумаги, так называемой с малым орлом, по цене полкопейки серебра, обязаны были писать челобитные в другие органы государственной власти Московского царства и заключать остальные ряды-договора, в том числе и ряды на закуп в холопы.
  С первого дня нового года, то есть с 1 сентября 1557 года, все челобитные написанные не на гербовых листах приниматься не будут, а договора составленные не на гербовой бумаги, будут считаться не действительными. И все это за оставшееся время должен был организовать, а впоследствии и контролировать Ямской приказ.
  ***
   Из достижений можно упомянуть постройку первого парохода-буксира, то есть доведения до рабочего состояния паровой машины. Переход к серийному производству подзорных труб, для внешних потребителей, и биноклей, для внутренних потребителей. Расширение ассортимента и отработку технологий на фарфоровой, хрустальной фабриках и в косметической промышленности. Согласно царского указа львиная доля продукции фарфоровой и хрустальной фабрик шла в казну, но это было хорошо и для 'витязей'. Не происходило насыщение рынка, и оставшаяся часть продукции шла просто по баснословным ценам. Хотя царский указ не распространялся на косметику с парфюмерией, но фактически большая часть выпущенной фабриками Ивакиной продукция так же шла в Москву, а уж оттуда расходилась по всей Руси и заграницу. И только малая толика, через членов торговой компании, доходила до потребителя, как на западе, так и на юге с востоком и на Руси, минуя торговую лавку боярыни Граббе в стольном граде Москва.
  Фармакологическая промышленность нарастила выпуск болеутоляющих препаратов, начали производить не только растворы других лекарств, того же аспирина, но и их сухие аналоги в виде порошков и таблеток. С пенициллином то же все шло не плохо, хотя в этом году получить его в чистом виде не получилось, но к концу года нашли все же тот один нужный грибок, который был необходим и научились получать из него вытяжку не очищенного антибиотика. Теперь осталось химикам научиться его очищать и первый антибиотик - пенициллин, будет готов выйти в мир. Одним из побочным достижением при исследования плесневелых грибов на предмет выделения пенициллина, стало выделения из семейства лучистых грибов -актиномицентов, а именно из вида стрептимицента еще одного антибиотика -стрептомицина. И хотя пока удалось так же как и пенициллин, получить его только в лабораторных условиях и не произвести его полную очистку, но и это был огромный прорыв. Эти два вещества позволяли справиться со многими болезнями свирепствующими пока в это время.
  ***
   В сентябре без недоразумений и склок прошло очередное годовое общее собрания пайщиков 'Московской-Туркестанской торговой компании', на котором как обычно произвели взаиморасчеты, распределили прибыль, утвердили цели и задачи на следующий год. После него прошло заседание учредителей 'Русско-Азиатского коммерческого банка'. Так же распределение прибыли, утверждение целей и задач на следующий год, в том числе расширение деятельности ранее открытых филиалов банка за границей - в Амстердаме, Любеке, Ростоке и Риге.
  ***
   Уже традиционно, оставшиеся на Урале попаданцы, отпраздновали Новый год, как всегда с фейерверками, но в этом году опять в сильно усеченном составе и вступили в новый 1557 год от Рождества Христова, по Григорианскому летосчислению.
  Остров Тортуга. Карибское море. Январь-май по новому стилю 1557 года от РХ.
  С конца прошедшего года начале наступившего года руководство артели ушкуйников Порта-Росс, засело за планированием рейдов и промышленно-финансовых мероприятий на 1557 год. Было решено начать строительство на Тортуги подобия верфи, для капитального ремонта кораблей, при необходимости и строительства небольших новых. Форсирование окончание строительства городской стены и башен, устройства в надвратных башнях ворот. Дальнейшее обустройство территории обеих фортов, порта, города. Возведению форта для обороны малой бухты, в которой решено было построить верфь. Развитие плантаций по выращиванию пшеницы, ржи, маиса, просо, гречи, сахарного тростника и табака, а так же садов. Развития ферм по выращиванию свиней, коров, овец, коз на мясо и для получения молочных продуктов. Все это предстояло развивать как на самой Тортуги, так, и в большей части на территории соседней Экспаньолы. Закладка на атлантическом побережье Северной Америки леса в морилки, для постройки кораблей, строительство на месте будущих верфей сильно укрепленного острога-фактории. Набег на жемчужные промыслы Рио-дель-Хача и в бухте Кариако. Проведение рейда по перехвату кораблей 'Серебряного флота', сразу после их выхода из Веракруса и Пуэрто-Белью. Набег на Ла Романа и Санто-Доминго, находящихся на острове Эспаньола.
  ***
   Первыми в январе были снаряжены и отправлены в рейд 'Громовой', под командованием Ушакова, и две одномачтовых барки, специально перевооруженных более крупными пушками, под командованием Михайлова и Гололобова, в бухту Кариако, для проведения набега на испанских ловцов жемчуга. Которые, по сообщению 'дружественных' индейцев, из друзей Воротынского, собрали богатый улов жемчуга. После получения данной информации и был спланирован этот набег. В нем участвовали три корабля и семьдесят человек экипажа, снабженные тремя 'Кенвудами', для переговоров и синхронизации действий.
  По сообщению индейцев, испанцы пришли на промысел на двух одномачтовых барках, вооруженных одной - двумя малокалиберными пушками. В охранения судов ловцов жемчуга и находящихся на них конкистадоров с ловцами-индейцами, была выделена десяти пушечная каравелла.
  Подойдя вечером, к островам Маргариты и Мэйна, ушкуйники разошлись. Барка под командой Михайлова, подошла под берег Мэйна, и стала на якорь под прикрытием высокого берега, предварительно перенеся все свои три шестифунтовые пушки на один борт и присоединив к ним два шести фунтовых орудия, принятых с барки Гололобова. Все пять пушек зарядили цепными ядрами. 'Громовой' и барка под командованием Михайлова, вошли в пролив между островами, где барка Михайлова осталась на якоре дожидаться утра. А 'Громовой' пройдя пролив, взял курс за южную оконечность Маргариты, что бы с утра оказаться с наветренной стороны по отношению к судну, входящего в пролив между островами.
  На рассвете барка, под командованием Михайлова, под французским флагом, снялась с якоря и взяла курс на бухту Кариако. Утром они уже были в пределах видимости с испанского сторожевого судна. Подойдя на расстояние, с которого испанцы могли хорошо разглядеть, чей флаг развивается на топе единственной мачты барки, Михайлов стал медленно, неуклюже разворачивать барку на обратный курс. На каравелле, спешно поставили паруса, пошли в сторону 'француза'. Идя в фордевинде и постоянно добавляя паруса, каравелла стала быстро приближаться к барке. Закончив крутой оверштаг и став под ветер, в фордевинде, предварительно выстрелив из кормовой пушки, что бы снять у испанского капитана всякие сомнения в отношении капитана барки к испанскому флагу, Михайлов стал удаляться в направлении пролива между островами Маргариты и Мэйна. При этом, прилагая все усилия, что бы капитан каравеллы не бросил преследования удирающей 'французской' барки. Да и прилагать большие усилия не было надобности. Каравелла, используя свое преимущество в парусном вооружении, потихоньку отыгрывала у барки её фору в разделяющем их расстоянии. По расчетам испанец догнал бы 'француза' часа через три, но уже после прохождения пролива между островами.
  Как только барка и преследующий её по пятам испанец, с которого уже открыли огонь из баковой погонной пушки, ядра из которой поднимали всплески в стороне от барки, из-за южной оконечности острова Маргариты, вышел из засады, 'Громовой' и через полчаса уже вошел в пролив между островами.
  Барка, под командованием Михайлова, проскочив пролив, под берегом острова Мэйна и сменив галс, ушла вправо к Маргарите. Все эти маневры синхронизировались по радио между капитанами кораблей ушкуйников. Результатом их совместных усилий стал залп с расстояния пятидесяти метров, из пяти шестифунтовых пушек, цепными ядрами, по такелажу и рангоуту каравеллы. И пока испанцы опамятовались, из-за охватившего их азарта погони они просмотрели низкий силуэт притаившейся барки, на фоне высокого, обрывистого берега острова, барка поставив свой единственный парус, ушла за корму каравеллы. Этому же способствовала и скорость инерции, которая пронесла каравеллу мимо барки, не дав испанцам, выдаст ответный бортовой залп по наглецу. Залп Гололобова нанес ощутимые повреждения рангоуту и такелажу каравеллы. Была сбита рея на грот-мачте, которая переломанная вместе с остатками паруса рухнула на палубу, калеча обломками матросов и накрыв парусиной канониров, на время сковав их действия по обслуживанию пушек. Разорван парус на фок-мачте и блинд под бушпритом. Испанский капитан правильно оценил повреждения и свои возможности догнать наглых французов, с учетом имеющихся повреждений. Он развернул своё судна на обратный курс. И это было бы верное решение, если бы не 'Громовой'.
  Имея ветер 'Громовой' шел наперехват испанскому сторожевику. В узости пролива, идя в бейдевинде, с отсутствием паруса на грот-мачте, поврежденном парусе на фок-мачте и сильно порванном блинде, и так сложно менять галсы. А, имея на встречном курсе враждебный, под флагом Франции, двадцати пушечный, не поврежденный галеон, выполнять маневры, без того что бы не попасть под ядра вражеского корабля, не возможно. Тем более что за кормой маячат две чужие барки.
  Первыми открыли огонь, цепными ядрами, баковые орудия 'Громового'. Сойдясь бортами, каравелла с галеоном обменялись залпами. Результат обмена бортовыми залпами, четыре шестифунтовых пушки борта каравеллы против пяти восемнадцатифунтовых и трех шестифунтовых пушек борта галеона, явно были не в пользу каравеллы. Из четырех ядер каравеллы одно пролетело над палубой галеона и кануло в водах пролива. Два попали в борт и отскочили, последние прошив парус, упало в воду за бортом судна. В отличие от канониров каравеллы, канониры галеона не промазали ни одним выстрелом, все ядра попали точно в цель. Итогом залпа ушкуйников стало полная потеря хода испанцем. Точку в первом раунде поставил картечный залп двух кормовых восемнадцатифунтовых пушек галеона по юту каравеллы. Совершив крутой поворот и став вновь приближаться в каравелле, 'Громовой' возвестил начало второго раута выстрелами зажигательными ядрами из двух баковых шестифунтовых пушек. Оба горящих ядра, разбрасывая искры и капли горящей смеси масла со скипидаром и нефтью, впились шипами в ютовую надстройку каравеллы. Подойдя на расстояния пистолетного выстрела, ушкуйники произвели залп зажигательными ядрами из пяти восемнадцатифунтовых пушек, нижней орудийной палубы. Три, из которых впились в борт каравеллы, одно попав в бизань-мачту и застряло в ней шипами. Последние ядро запутавшись в свисавших обломках рангоута и обрывках такелажа фок-мачты, мгновенно подожгло их. Одновременно с ним, был произведен залп из пары басов, находящихся на палубе галеона приватиров, зажигательными бомбами, на палубу испанского судна. Бомбы, упав на доски палубы, раскололись от удара об дерево и залили его горящей смесью. С задержкой в полторы минуты, по палубе каравеллы, и людям, находящимся на ней, ударил картечный залп из трех шестифунтовых пушек, с верхней орудийной палубы галеона. 'Шквал' чугуна, пронесшийся по палубе, сделай свой вклад в список жертв боя на каравелле, картечь из него так же внесла свою лепту и в дезорганизацию спасения корабля, убив и покалечив людей, бросившихся на тушения пожара сразу же, как только появился первый огонь, и имевших самые высокие шансы загасить или хотя бы локализовать, пока не разгоревшийся пожар. 'Громовой' не стал возвращаться и добивать обреченный корабль. Тем более что с идущих следом барок, добавили по каравелле и картечью и зажигательными ядрами. Что ещё больше внесло хаос, царящий на борту горящего судна, и добавило новых очагов огня. Флотилия ушкуйников, во главе с 'Громовым', прошла пролив, когда за кормой их кораблей раздался взрыв. Видимо огонь подобрался к пороху, находящемуся на обреченной каравелле.
   После выхода из пролива, суда артельщиков, направились в бухту Кариако, где их мирно поджидали испанские барки с уловом жемчуга. Перекрыв, галеоном, испанцам выход из бухты, ушкуйники численностью в пятьдесят человек, на двух барках, по двадцать пять человек на судно, вошли в бухту и не теряя времени, пошли на абордаж испанских барок. Их экипажи, какого-либо сопротивления не оказали. Высадив на берег бухты всех испанцев и индейцев, перегрузив на галеон весь добытый жемчуг, которого, правда, было изрядно и, затопив напоследок в бухте оба испанских судна, ушкуйники, выйдя из бухты, взяли курс на Тортугу. По прибытию в Порт-Росс, подсчитали трофеи и оценили добытый жемчуг. Его общая стоимость, по минимальной оценке, оставляла свыше ста двадцати тысяч песо.
   ***
   2 февраля 'Громовержец', имея на квартердеке Басманова, 'Грозный' с капитаном Логуновым и две одномачтовых барки руководимые Ивановым и Петиным, под общим командованием Басманова, с экипажами в четыре с половиной сотни человек, вышли из гавани Порт-Росс и взяли курс на заокеанские материковые владения испанской короны. Их целью были жемчужные промыслы Рио-дель-Хача. На которых испанцы, по сообщению опять-таки 'дружественных' индейцев, из числа 'знакомых' контрразведки 'витязей', собрали богатый улов жемчуга. Эскадра, скрытно подошла 17 февраля к побережью и высадила с барок на берег сотню морпехов, которые бесшумно, не привлекая внимание, подошли к заливчику, где стоял лагерь ловцов жемчуга, и окружили его со стороны суши. К середине следующего дня корабли ушкуйников, не скрываясь, подошли к испанской флотилии ловцов жемчуга, состоящей из корабля охранения, десяти пушечной каравеллы и четырех барков, трех одномачтовых и одной двухмачтовой. Галеоны сразу атаковали каравеллу. После того как галеоны разрядили пушки обеих своих бортов по каравелле, продолжать артиллерийскую дуэль с испанцем остался 'Грозный', а 'Громовержец' присоединился к баркам ушкуйников, атаковавших испанские барки, демонстративно поддержав их огнем своих пушек. Испанцы на барках даже не стали сопротивляться. Их экипажи, в своем большинстве, сдались ушкуйникам, лезущим на абордаж. Со стоящей в заливчике двухмачтовой барки к берегу успела отойти шлюпка, в которой находился капитан барки и испанские матросы. Каноэ с ловцами жемчуга из числа негров и индейцев, частью остались на месте, частью, находящихся ближе к берегу, бросились к пляжу, на котором хотели найти защиту от нападавших. Одна из одномачтовых барок успела выкинуться на пляж, экипаж которой тут же бросился бежать в прибрежные заросли. Где их уже, так же, как испанцев из шлюпки и ловцов из каноэ, поджидала сотня гидробойцов.
  Через час все закончилось. Остатки каравеллы погружались в волны моря, находящиеся на рейде барки подогнаны ближе к берегу заливчика, каноэ затянуты на песок пляжа. Все, оставшиеся в живых участники испанской экспедиции по добыче жемчуга, сидели кучей со связанными руками. Взяв с собой двухмачтовую барку, на которую погрузили тридцать шесть человек пленных испанцев, двадцать шесть негров, захваченные пушки, порох, мушкеты, боеприпасы, холодное оружия, шлемы с кирасами и перегрузив на 'Громовержец' захваченный жемчуг, ушкуйники, вышли из бухты, взяв курс на Тортугу. В заливчике они оставили две горящие одномачтовые испанские барки, более двух десятков каноэ с прорубленными днищами и человек тридцать индейцев, ловцов жемчуга, с малым запасом продуктов. По приходу в Порт-Росс, трофейный жемчуг был оценен более чем в сто тысяч песо.
   ***
   16 марта 1557 года из бухты Порт-Росс вышли два корабля, тридцати пушечный галеон 'Грозный', под командованием Логутова и пяти пушечная двухмачтовая барка, капитаном которой был временно назначен Степанов, остававшийся при этом и комендантом Порта-Росс. Суда пройдя Наветренный пролив, обогнув Кубу вошли в 'Багамский канал' и используя попутное течение взяли курс на побережье Северной Америки, где впоследствии образуется штат США Виргиния (Вирджиния) и вырасту города Ричмонд, Портсмут и город-порт Норфолк. Кроме экипажей на судах шли полусотня стрельцов, десяток прибывших осенью прошлого года семей мастеровых с крестьянами и пять десятков негров.
  В числе стоящих перед Логутовым и Степановым задач было достичь североамериканского атлантического побережья, найти на берегу удобную бухту и высадится в ней на сушу. В месте высадки найти площадку и построить укрепленный форт-острог, для его вооружения в трюмах 'Грозного' лежали двадцать трофейных пушек, а так же сотня мушкетов с порохом, ядрами, картечью и пулями. После постройки укрепления, начать заготовку древесины белого дуба и её закладку в воду для морения. Одновременно подыскать место и привести привязку к местности будущие верфи, как минимум на четыре больших эллинга, пилорамы с приводом от водяного колеса, кузни так же запитанной от этого колеса, металлоплавильной мастерской, складов для сушки и хранения корабельной древесины. В самом остроге построить необходимые здания и поставить мачту и дом для радиостанции, установку которой произвести зимой этого года, когда в Новый Свет прибудет груз из Холмогор.
   Самому Логутову предписывалось засесть за свой ноутбук и разработать чертежи новых видов кораблей: 'чайканосца' -судна предназначенные для перевозки на большое расстояния и длительное время десяти челном запорожских казаков, известных под названием 'чайка', и быстрого спуска их с борта на воду, с десантной партией в пятьсот человек и экипажем не более сорока и большого трехдечного стапятидесятипушечного линейного корабля. Как видно из порядка планирования кораблей, первыми необходимо было разработать чертежи 'чайканосца' и приступить к постройке одного, предсерийного корабля, уже в этом году в бухточке на северной побережье Доминики.
   Место расположения будущей североамериканской верфи было выбрано не случайно. Побережье Северной Америки еще долгое время не будет осваиваться так активно как острова Карибского моря и побережье Центральной Америки. К тому же в данной местности произрастало огромное количество превосходного материала для строительства деревянных судов - белого дуба, заготовку и подготовку, которого к использованию для постройки судов, и предписывалось заняться сразу, как только прибудут на место. Объем не указывался, но как можно больше. Ведь процесс подготовки хорошей древесины для постройки судов длителен и может занимать до десяти лет. Это не только заготовить бревна и распилить их на доски. Но и вымачивание бревен в воде в течении пяти годков и их сушка в тени ещё до пяти лет. И только после этого древесина становиться годной для строительства судов и из неё можно пилить доски, парить их, пропитывать смолой или другими составами.
  При заготовке леса сразу предполагали лучшие бревна откладывать для замочки и дальнейшей просушки, распиловки, проварки в смоле для строительства в последствие из них кораблей. Бревна похуже, не прошедшие контроль, использовать при строительстве острога, в бастионах и иных зданий в виде шести двухэтажных портовых складов, церковки, дома коменданта порта, казарм, конюшен, кузниц и литейных мастерских. В будущем порту только первоначальная протяженность пирса предполагалась до двухстапятидесяти метров длиной. Новый город, который будет заложен около форта, решили назвать Порт-Иван, который планировалось обнести каменной стеной высотой четыре метров, шириной шесть метров, усиленной башнями, для ведения франкирующего огня вдоль стен и соседних башен.
   Практически как планировали, так и выполнили, с небольшими проблемками в виде погоды, по пути попали в небольшой шторм, и местного североамериканского населения, в лице племенного объединения ирокезов, проживающего вблизи места высадки.
  Карта Вирджинии (Виргинии) составленная Джоном Смитом в 1662г.
   Примерное место нахождения нужного места капитаны знали. Нашли совпадавший по координатам залив, в реалии пришельцев он известен под названием Че́сапикский зали́в, устье-эстуа́рий реки Саскуэха́нна, вошли в него, прошли на запад и по цвету воды и её вкусу определили, что вошли в устье реки, известной в реалии 'витязей' как Элизабет. Вернулись назад и на правом, южном берегу которого увидали подходящую бухту. Высадились в этой приглянувшейся бухте, на берегах которой в реальности 'витязей' возможно, раскинулся в США город-порт Норфолк, утверждать точно ни Логутов, ни Семенов не решились, все-таки какие, ни какие, но различия у реальностей имелись, и поручиться об идентичности бухт в обеих реальностях никто не мог.
   Вошедшие в бухту корабли, направились в её центральную часть и бросили якоря напротив берега, примерно посередине береговой линии бухты. Слева бухту отделял от залива-устья северный длинный и достаточно широкий, высокий мыс, обрывавшийся в залив с северной и восточной, а в бухту с южной сторон двадцатипятиметровым обрывом, о подножия которого разбиваются волны залива-устья. Вершину северного мыса венчала купа из двух десятков дубов, густо окруженная разнообразным кустарником, с которой падая в воды бухты тонкая нитка водопадика. Далее, по часовой стрелке, береговая линия перетекала в не высокий берег, с узким песчаным пляжем, примерно в центре побережья бухты. Далее берега бухты, оставив неширокую полосу, около двадцати метров, для волн и ветров, густо поросли смешанным лесом, в котором часто встречались различные виды одной из целей путешествия- белого дуба. Справа, на юге берег продолжался не длинным, но широким пологим мысом, переходящий в берег устья реки Элизабет, впадающей в этот залив-устье.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Карта проживания индейских племен.
  
  Вот на песок пляжа и выскочили носы трех шлюпок с десантом ушкуйников. Три десятка стрельцов во главе со своим полусотником соскочили со шлюпок, и пошли цепью в прибрежные заросли. Обследовав прилегающую местность и отправив три разведдозора, прибывшие начали выгрузку. Перемешенный на сушу груз пока просто складывали на землю под деревьями. Высадившееся, во главе остальных двух десятков стрельцов, руководители экспедиции приступили к осмотру территории для выбора места под форт. Как они и предполагали еще на судах, лучшая площадка нашлась на вершине утеса северного мыса. Плоская, почти ровная, с хотя и небольшим, но довольно полноводным родником, бьющим из расщелины в скале с южной стороны утеса, размерами примерно метров сорок на пятьдесят, площадка представляла почти идеальное место для строительства форта. В первое время выполняющим не только функции защиты прохода в гавань, но и защиты жизни самих переселенцев. Произведя обмер площадки, Семенов начал привязку стройки на местности и разметку стройплощадок для конкретных объектов. И уже на второй день начались подготовительные работы на мысу, как на самой вершине, так и на пути от будущего форта к месту высадки. Вырубались деревья с кустарниками, выравнивалась поверхность стройплощадок и дороги, начали доставлять на вершину камни, глину, песок, привезенную известь.
   Вернувшаяся разведка доложила, что в ближайших окрестностях людей нет, но имеются признаки наличия местного населения в северо-западном направлении.
   Первое военное столкновение и вообще первая встреча с аборигенами произошла через декаду с момента высадки. Отряд русский воинов спускался к месту высадки по уже хорошо очищенной от растительности и выступающих из земли камней и с практически всеми закопанными ямами и рытвинами. Неожиданно, на полпути, из зарослей полетели стрелы. И вслед за ними из остатка леса выбежали два с половиной - три десятка воинов ирокезов, легко определявшихся о принадлежности к данному племенному союзу по своеобразной головной прическе, ставшей модной у части молодежи в далёком от 'витязей' 20 веке, потрясающих какими-то палками, находящихся у них в руках. Впоследствии, при осмотре трофеев, их идентифицировали, как копья или скорее дротики с каменными или костяными наконечниками, дубинками и каменными топориками, видимо классическими томагавками, ни разу не похожими на те киношные подделки, образы которых ассоциировались с томагавками у Логутова с Семеновым, благодаря 'кино про индейцев'. Да и сами воины хотя и имели на лице и торсе боевую раскраску, на бедрах набедренные повязки, а в волосах полагаемые перья, не сильно соответствовали представлению попаданцах о 'настоящих индейцах'. Во-первых и перьев было одно или два, а не тот роскошный убор как в 'кино', и краски в три цвета, а не вся палитра цветов. Во-вторых, и сами воины, и их одежда смотрелась не так нарядно как на экране. Словно присыпаны какой-то пылью, выцветшие, да и грязноваты, по правде сказать.
  Вот такие бойцы и выскочили в атаку на полтора десятков стрельцов, идущих к месту стоянки судов. Залп 'сакмарочек' уполовинил атакующих, исключив из числа активных бойцов не менее половины отряда. А потом в дело пошли бердыши, благо устав вбили стрельцам в подкорку, и вся группа шла в броне, шлемах, с ружьями и бердышами за плечами или за спиной. Через десять минут после начала столкновения всё было окончено. По подсчетам тел, индейский отряд состоял из двадцати восьми, в основном очень молодых воинов. После бердышей добивать никого было не нужно, а из жертв залпа признали годными к дальнейшей беседе четверых с более легкими, не смертельными ранами, которых и доставили перед светлыми очами капитанов.
  Результатом беседы стал карательный рейд в становище родичей этих воинов, состоявшееся через два дня после нападения. А через полторы недели после столкновения, торговый поход в становища другого союза племен, алгонкинского, на землю которого высадились уральцы. Благо классических товаров для торговли с туземцами- разных размеров, разноцветных стеклянных бусинок и маленьких зеркал, изготовленных их остатков производства зеркал, благодаря историческому опыту захватили предостаточно, не малая часть трюма барки была загружена подобным товаром.
   Четыре десятка стрельцов и три десятка присоединившихся к ним матросов, на барке прошли по морю на юг и высадились на земли ирокезов, в ближайшей возможной точке высадки, от становища рода племени ноттовэй, молодые воины которого напали на них. Полусотня, с четырьмя трехфунтовыми корабельными пушками, прошли до границ становища, по пути по тихому ликвидировав пару дальних разведдозоров ирокезов и на рассвете, неожиданно напали на стоянку обреченного рода. И сейчас, на североамериканской земле, так же как и в приуральских степях, пушечная картечь и ружейные пули сказали своё веское слова, против местных туземцев. Картечь и ядра хоть и не больших пушек, все также разрывали в клочья шалаши и кожаные палатки-вигвамы ирокезов, застревая в телах их обитателей. Да и пять десятков ружей не молчали. Сосредоточенным ружейно-орудийным огнем подавлялся любой намек на сопротивление, а не то чтобы само сопротивление. Через час все было окончено. Все воины и 'кандидаты' в воины из мужского молодняка рода, остались лежать на земле в разнообразных позах приданных им Мараной. Рядом с ними там и сям виднелись и тела 'гражданских', женщин, детей, стариков. Хотя специально по этой категории ушкуйники и не стреляли, но кто попал под шальную пулю, кто-то пытался атаковать нападающих совместно с винами рода, но большая часть погибла от пушечной картечи в бывших шалашах и вигвамах. После прекращения стрельбы, началась зачистка территории, прошедшая без потерь со стороны нападавших. Да и кому там было убивать пришельцев. И так-то небольшое количество воинов рода чуть, более четырех десятков, потеряли дюжину в двух уничтоженных стрельцами дальних дозорах. Шестеро находились в третьем дозоре, на противоположной от моря стороне и успели выйти к селению только к шапочному разбору, при этом, не смотря на расписываемую авторами книжек 'про индейцев', их умение бесшумно ходить по лесу, умудрились нашуметь и влететь под пули боевого охранения из полудесятка стрельцов при одном орудии, прикрывавших поселении со своими товарищами с этой стороны. Картечь орудия и трескотня 'сакмарочек' быстренько помножили на ноль этих неудачных 'следопытов'. Пятеро воинов, вместе со всеми молодыми парнями, которым только еще предстояло пройти обряд посвящение в воины, погибли при нападении на стоянку переселенцев. Вот и выходило, что в становище на момент нападения оставалось не более двух десяткой полноценных воинов и порядка полусотни 'кандидатов в воины второй волны', мальчишки двенадцати-четырнадцати лет. Вот эти-то защитники и полегли в первые минуты, бросившись голой грудью на пули 'сакмарочек', против закованных в стальную броню стрельцов, с каменно-костяными-деревянными копьями, топорами и дубинками против булатных бердышей. По всем раскладам без вариантом, храбро но глупо.
   Через четыре с половиной часа с моменты первых выстрелов, в становище остались старика со старухами, да больные с инвалидами, которым на пальцах объяснили причины уничтожения рода. Остальные оставшиеся в живых, вместе со всеми запасами продуктов, мехами, шкурами и иными более менее ценными вещами были уведены нападавшими в сторону моря, которого они благополучно и достигли. На берегу их ожидала барка, погрузившись на которую, налетчики со своей добычей благополучно достигли лагеря своих товарищей.
   Итогами набега стало полное уничтожения одного родового становища ирокезского племенного союза, захват семидесяти трех молодых индианок в возрасте от четырнадцати до тридцати пяти лет, шестидесяти двух детей обоего пола в возрасте от трех до одиннадцати лет. Небольшое количество продуктов, в основном кукуруза, разнообразные бобы, тыква, вяленая рыба. Для стрельцов и моряков участвующих в захвате селения, наличие в окрестностях становища подобия огородов и полей, стало неожиданностью. Видимо сказался стереотип даже у жителей 16 века, индейцы-дикари, не знают земледелия.
   Торговый поход в ближайшее родовое селение алгонкинского племенного союза, прошел мирно и благотворно для колонизаторов и аборигенов. Ни каких претензий к пришельцам, за уничтожение ирокезского отряда 'кадетов' с их наставниками, хозяева селения не имели. Хотя этот вопрос разрешился в первый день торгов. Племенной союз ирокезов был давнишний враг союза племен алгонкинов. И ликвидировав рейдовый отряд ирокезского молодняка, уральцы сослужили невольную службу хозяевам, избавив их от гарантированного нападения на жителей этих 'волчат'. Наставники специально привели молодь на пограничную вражескую территорию, что бы натаскать их на кровь и заслужить права на прохождения обряда инициации в воина. Ну а сама торговля прошла без проблем. Бусы, зеркала, дешевая, но ярких расцветок хлопковая и льняная ткань шли нарасхват, тем более что белых с их товарами в этих местах еще не было, южнее соседи покупали у приплывающих по соленой воде, на больших лодках, белых людей подобные товары. Эти красивые бусы и ткани местные выменивали у своих южных соседей за большое количество маиса. А тут сами белокожие привезли такой же товар и продают его почти в два раза дешевле. Как тут не быть довольными. И русские не были обиженны результатами торга. За безделицы взяли большое количество зерна кукурузы, которого обитателям форта хватит не менее чем на год.
   Часть карты Вирджинии сделанной капитаном Смитом в 1607 году. Выделены столица Поуатана и Джеймстаун.
   Пока никто из руководства местных индейцев с пришельцами не встречайся, хотя и Логунов, и Семенов неоднократно предпринимали попытки связаться с ними. И только почти через месяц после прибытия, тройки проведенных торгов, когда на третьем торге, впервые в продажу, ну просто по 'космической' цене, была выложена пара ножей из плохонькой стали. К месту стоянки судов прибыл индеец и с трудом добившись понимания, сообщил, что в ближайшее селение прибыл Верховный Вождь племени поухатан или по иному поуатан Вахансонакок и приглашает прибыть к себе руководителя пришельцев для переговоров. Приглашают, значить нужно идти. И с утра, Логутов в блестящих, изготовленных хоть и уже в этой реальности, но из перенесенных титановых деталей ерихонке, бахтерце, поножах и наручях, во главе двух десятков стрельцов, одетых в новые тегиляли, начищенные байданы и отблескивающие в лучах Солнца ерихонках, с дюжиной негров носильщиков, несущих пару приличного размера сундуков и мешки с подарками для Верховного Вождя и его свитских, а так же товарами для оплаты покупки земли, направился по знакомой тропинке в ближайшее селение, где его ожидал Вахансонакок со своей свитой. Вскоре Валерий Адамович уже сидел на циновках в самой большой хижине селения и разглядывал Верховного Вождя Вахансонакока.
  Сидящий перед ним мужчина на вид средних лет, довольно высокий для этого времени, плотного телосложения, одетый как и все окружающие в набедренную повязку и в отличие от других в накинутом на плечи куском, видимо хлопчатобумажной ткани, темно-красно-коричневого цвета. Вот насчет перьев, сидящий перед инженером индеец, больше соответствовал киношному образцу. На голове у вождя топорщился головной убор, в основном состоящий из различных перьев. Справа, за спиной вождя сидел худенький мальчик, на вид лет двенадцати, как в дальнейшем понял Логунов, сын верховного вождя Пакикинео, с этой же стороны но рядом с Вахансонакоком, сидел мужчина лет тридцати, чем-то похожий на вождя, представленный братом вождя Опечанканугом. Слева от вождя сидел седой старик, весь увешанный какими-то побрякушками из камней, костей, перьев и замши, как оказалось это жрец-советник Уттаматомаккин. Стороны обменялись подарками. И вот начались сами переговоры. Не стоит описывать как в течении девяти часов, с перерывами, присутствующие мучились, желая донести свои мысли до противной стороны и понять, что она им говорить сама. Но итогом переговоров стало уступка, в конце концов, Вахансонакоком пришельцам места под строительства форта с бухтой и земель с водами на пару суток пути во все четыре стороны. Все это он уступил за 'огромную цену' в четыре килограмма разноцветных бус, полтора десятка маленьких зеркал, двух отрезов по полсотни метров синей и желтой льняной ткани, трофейных испанских шлема-мориона, кирасы и шпаги из средненькой стали. Окончательно сломил несогласие Верховного Вождя уступать землю руссам, последний аргумент, брошенный поверх кучи платежа трех метровый отрез злато-серебрянотканной ярко-красной парчи. Устоять против этого Вахансонакок не смог. Заодно Логутов пробил разрешение по рубке дубов за пределами проданной территории и помощи в этом жителей подвластных вождю племен и селений. Практическая реализация данного разрешения начала осуществляться только в ноябре этого года. Подданные Вахансонакока с удовольствием рубили и сплавляли по воде в затон-морилку на реке Лизка, дубовые бревна. Надо упомянуть, что уральцы переиначили известные 'витязям' и названные Логутовым и Смирновы со своим спутникам названия рек и иных топонимов. Так река Элизабет-получила имя Лизка, река Саскуэха́нна-Саск-хан, а Че́сапикский зали́в обзавелся новым названием - залив Встречи.
  За двести пригодных к корабельному делу бревен пришельцы давали хорошую стальную пилу, за вторую пару сотен баланов-стальной топор, а за одну сотню срубленных стволов деревьев, предоставленных 'бледнолицым' в устье реки-не плохой стальной нож. Но нужны были бревна с определенными свойствами и размеров. И вскоре из числа индейцев стихийно создались бригады лесорубов, знающих какие деревья надо рубить, что бы обосновавшиеся в форте белокожие пришельцы оплатили оговоренную цену. Но и за доставленные в бухту но некондиционные дубовые бревна, пришельцы так же оплачивали, но более низкую цену, одну короткую связку бус за десяток бревен. Лес на купленной территории решили поберечь, вдруг понадобиться. Тем более что дубы из глубины континента пока шли отличные, лучше, чем растущие на побережье.
   А пока через три дня после переговоров, так же с разрешения Верховного Вождя, жители округи начали сносить на вершину северного мыса бухты камни большого размера. Оплата шла так же бусами, зеркалами и тканями. Изредка 'ударникам труда', в качестве вознаграждения, работу оплачивали стальным ножом, топором или наконечником копья. Такими темпами уже к августу поднялись бастионы и стены форта, на них установили перевезенные с 'Грозного' трофейные пушки, и началось строительство причалов в бухте, пока на дубовых сваях и зданий в самом форте.
   Пара крестьянский семей, с помощью выделенных негров, подняла, на перевезенных, на барке, двух парах быков, с десяток гектар целины под будущие поля и огороды в окрестностях бухты. В апреле на месте высадки задымилась труба кузни, и зазвенел в ней металл. Начали подниматься другие строения, в пределах будущего городка. В общем, жизнь налаживалась.
   В начале ноября, по окончанию ненастного сезона, 'Грозный' снялся с якоря и подняв паруса, под командой Семенова, который выполнил свою миссию, спланировал, привязал к местности и даже сделал необходимые разметки на месте будущих стройплощадок, вышел из гавани, взял курс на Тортугу.
   ***
   К 1 марту ввели в состав эскадры захваченную пару галеонов 'Серебряного флота', тридцати пушечный флагман 'Эстремадур', получивший новое название 'Грозящий', с капитанов Гололобовым и его более меньший бывший мателот двадцати двух пушечный 'Атревид', переименованный в 'Грозу', передали под командование Михайлову. Пушки оставили испанские калибром в три и восемь фунтов. Оба 'витязя' и Михайлов и Гололобов сдали своеобразный экзамен на капитанов в рейде на жемчужные отмели в бухту Кариако. А так же в списки эскадры внесли семи пушечную каравеллу 'Мария', бывшую 'Санто-Нинно', на квартердек которой поднялся Монахов.
  ***
   В апреле 1557 года гавань Порт-Росс покинули две каракки ушкуйников, 'Черная Каракатица', бывшая испанская 'Синко Чагас', с капитаном Стуликовым и 'Черная Жемчужина', в 'девичестве' английская 'Пегасус', управляемая Ереминым. Флотилия, под общим командованием Ушакова, взяла курс на Европу, с его продолжением по Средиземному морю, до Турции. В своих трюмах корабли несли сорок тысяч серебряных реалов, индиго, кошениль. И свой основной груз свыше трех сотен мужчин из числа пленных испанцев, по каким-либо причинам, не подошедшим в хозяйстве колонии и исключающих их использование на Урале. Перед флотилией была поставлена задача, достичь берегов Турции, под видом подданных французской короны, благо оба судна были не испанской постройки, и продать взятый на борт товар, в том числе и пленников. При этом предписывалось установить долгосрочные торговые отношения с турецкими купцами, с целью покупки, а фактически выкупа, под видом покупки рабов, как можно большего количества русских невольников. Отдавая предпочтения здоровым мужчинам, женщинам. Так же рекомендовалось выкупать и детей, при условии, если покупаемый сможет вынести путешествие через океан.
  Поручение Черного, членами экспедиции, было выполнено в полном объёме. Продан весь товар, в том числе и живой. Установлены торговые контакты с купцом Ибрагим-эфенди, который и закупил весь товар и полон у ушкуйников. И он же помог закупить по дешевке более двух тысяч рабов из русских земель. Свой интерес именно к русским рабам, перед Ибрагим-эфенди, был объяснен необычайной крепости здоровья русских, которых предполагалось использовать для работы на плантациях островов Нового Света, наконец то отбитых подданными французского короля Генриха II у испанской короны. Все купленные русские не вошли на две каракки. Ибрагим-эфенди снарядил свою каракку в Новый Свет, за товаром, имеющимся у его новых компаньонов. Что-бы не гонять судно пустым, часть купленных русских, были переведены на турецкую каракку. На корабли было погружено тысяча триста шестьдесят семь мужчины, девятьсот сорок три женщины и сто семьдесят восемь детей (девяносто три мальчиков и восемьдесят две девочки). Всего две тысячи четыреста восемьдесят восемь человека. На оставшиеся деньги было закуплено шесть сабель из Дамаска, богато украшенных, в покрытых золотом и жемчугом с иными драгоценными камнями ножнами, для подарков в Москве.
   Ближе к осени флотилия из трех кораблей была готова к путешествию в Новый Свет. Экспедиция не стала долго задерживаться у турецких берегов и 2 августа 1557 года суда вышли к берегам Тортуги. 25 октября 1557 года торговая флотилия из Турции бросила якорь в гавани Порт-Росс. Сразу все бывшие рабы, среди которых не было допущено ни одной смерти, были доставлены на берег и отправлены в бани, которых к этому времени было выстроено более трех десятков. После бани им были выдано чистое бельё с добротной верхней одеждой и отправлены в общую столовую экипажей, где их накормили свежей горячей пищей, и оставили на неделю отдыхать.
   Судно Ибрагим-эфенди долго в порту не застоялось, уже через шесть дней оно нагруженное колониальными товарами, вышло в обратный путь. Большую часть груза ушлый турок оплатил привезенными на своей каракке рабами. Оказывается он умудрился впихнуть в трюм и палубы своего судна еще почти пять сотен рабов, в основном правда женщин из Черкессии и Балкан. Вот и пришлось 'витязям' брать этот-то не сильно то нужный им и видимо 'подпорченный', судя по цене, товар. И только малую часть стоимости закупленных товаров, он оплатил серебряными акче. Вот ведь гаденыш и здесь поимел свою выгоду. Расплатился серебряной мелочью, с уже начавшимся 'портится' металлом, а за рабов взял полноценными, добротными серебряными реалами. Но и ему с командой маленько 'отомстили' за эту бабскую подставу, ни его, ни его экипаж на берег не пустили. Но перед отходом подсластили пилюлю, заказав на будущий год партию рабов из Московских земель не менее чем в пять тысяч человек. При этом похвалились, что они не прогадали, весь полон хорошо перенес переход через океан. А ведь даже черных негров и тех половина в пути умирает. Так что вложенное в них серебро привезённые рабы года за два с божьей помощью отработают. Естественно общались 'витязи' с турецкоподданным под легендой французских негоциантов-плантаторов, в соответствующей одежде и обстановке.
   Через неделю, после высадки привезённых их туретчины бывших невольников на берег, Черный собрал весь выкупленный русский полон, пояснил им сложившуюся ситуацию. После чего предложено бывшим рабам, либо идти в закуп на двадцать лет, либо в течение двух дней валить с острова на все четыре стороны. При такой постановке вопроса отказавшихся от закупа почти не было. Отпустив женщин и детей и оставив мужиков, Черный, с подошедшими к нему остальными находящимися на острове одноклубниками, приступили к выяснению у них их специальностей до пленения. Выявив кузнецов, плотников, каменщиков, гончаров и иных мастеровых, таких набралось сто пятьдесят семь человек, отвели их в сторону. Особое внимание обращали на бывших воинов. Но таких оказалось не много, человек пятьдесят не более, вот среди них и были отказники от закупа. Таким предложили ряд-договор военного наёмника, вот с этим предложением были вынуждены согласиться и отказники из воинов. Остальным гражданским мужикам из числа бывших полонянико, предложили закупиться в боевые холопы. При этом, явно расписывая все прелести ратного труда, как-то упуская при этом саму возможность быть убитым в первом же бою. Девятьсот тридцать пять согласились идти в воины. Из оставшихся двухста двадцати мужиков большинство были простые крестьяне, но и среди них выявились один бывший купец и шесть бывших купеческих приказчиков. И даже один целовальник царева кабака из-под Тулы. Всего удалось дополнительно получить девятьсот девяносто будущих воинов, учеба которых огневому бою, рукопашному бою и фехтованию на бердышах и кинжалах, началась уже на следующий день. Тренировки происходили в полном доспехи, что бы привыкали.
  Разбираться с неожиданным 'бабским' приобретением от Ибрагим-эфенди пока не стали, все равно никто с ними беседовать не мог. Многие из них знали турецкий, но его не знали 'витязи' и от греха подальше эту партию невольниц и невольников оставили в их старом социальном статусе-рабами.
  ***
  5 апреля в свой очередной рейс в Московию вышла 'Паллада'. Шла как всегда под командой Сенявина, но в этом рейсе он исполнял скорее роль капитана-наставника для двух капитанов-стажеров, Черного и помора Клима Шарапова, который, не смотря на свой совсем не молодой возраст, на лету схватывай не простую науку прокладки курса с управлением парусным кораблем в открытом море и командование им же в бою. И вот теперь они сдавали своеобразный экзамен на право управлять кораблем в дальнем походе.
   Кроме уже ставшим обычным содержанием трюмов 'Паллады', груза драгоценных металлов и камней, самыми дорогими товарами американской земли имелись и новинки. Апельсины и гроздья бананов, для детей и женщин, выходцев из 21 века. Идея, отправить фрукты в подарок детям и женщинам, возникла спонтанно, в ходе очередной общей, по возможности, вечерней посиделки выходцев из 21 века. Семенов пожалей детей и женщин, что они больше никогда не смогут попробовать бананы, которые в 21 веке были для них обычным фруктом, а сейчас диковинкой. Присутствующие стали обсуждать данный факт и предлагать свои решения по обеспечению бананами оставшихся в России одновременников. Итогом обсуждений было организация на следующий день сбора имеющегося воска. После чего был организован сбор не дозревших гроздей бананов, их доставка к поселению Порт-Росс, помывка, разделка на более мелкие гроздья, опять мойка мелких гроздей, сушка. И окончательная операция, покрытие всех малых банановых гроздей расплавленным воском, путем неоднократного обмакивания их в воск, с последующей подсушкой после каждого обмакивания. Обтянутые воском гроздья бананов складывали в корзины, плетенные их пальмовых листьев, и перекладывали сухими листьями пальм. По такой же технологии происходила подготовка к транспортировки и апельсинов.
   Не смотря на наличие на мостике, капитанов-стажеров, 'Паллада' благополучно пересекла океан и моря и 7 июня пришвартовалась к вновь построенному каменному пирсу верфи 'Архангела Михаила'. Около соседнего причала тихонько покачивался на воде чем-то похожий на 'Палладу' корабль, на котором еще шли активные строительные работы.
  ***
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Вид на современную гавань Ла-Ромада.
   10 апреля эскадра ушкуйников под командованием Полухина в составе галеонов 'Громобоя', 'Громовержца' 'Грозного', 'Грома', 'Архангела Гавриила', 'Архангела Михаила', каравелл 'Ирина' и 'Ольга', с экипажами и десантов в тысячу двести человек вышли из Порт-Росс. В составе эскадры включили и одномачтовую барку под командой Лазарева, с командой в пять десятков морских спецназовцев из группы дальней разведки. Перед выходом все пушки на 'Громовержце', 'Громобое', 'Грозном' и 'Громе' были заменены на двенадцати и шести фунтовые 'единороги'. Эскадра взяла курс на южную оконечность Эспаньолы, обогнув которую, пошли в сторону Ла Романа. Барка прошла дальше к Санто-Доминго для проведения разведки в самом городе, гавани, форте и окрестностях.
   Подойдя к берегу Эспаньолы, в районе Ла Романа, высадили десант в составе трех сотен стрельцов, под командой Петина, с ними сошла на берег и вторая полусотня 'моржей'. По плану на рассвете спецназ по отработанной схеме должен захватить форт, а отряд Петина перекрыть по периметру Ла Романа, для перехвата беженцев. После чего эскадра входить в гавань и начинается высадка десанта на берег гавани и производится абордаж стоящих на рейде бухты кораблей.
   На рассвете спецназ, бесшумно поднявшись на стену форта и обезвредив часовых, нейтрализовал его гарнизон. После доклада о захвате форта, эскадра не поднимала сильного шума, втянулась на рейд гавани. В гавани находился военный тридцати пушечный галеон 'Пиляр', зашедший в гавань для кренгования и ремонта, перед переходом в Испанию, в составе конвоя 'Серебряного флота'. Кроме него в гавани находилась и купеческая мелочь. Идущий головным 'Громобой', дал картечный залп из всех своих одиннадцати орудий левого борта. Вахтенные на испанце не проспали нападение, но время катастрофически не хватало для организации, какой-либо осмысленной обороны. Меньшая часть экипажа, ночевавшая на галеоне, только успела проснуться и металась толпой по палубе корабля, одевая кирасы и вооружаясь. И вот по этой толпе и пришлась картечь 'Громобоя'. Мателот 'Громовержец' не дав команде вражеского галеона опомнится, после залпа 'Громобоя', добавил свой залп картечи из всех своих десяти орудий левого борта после которого взял 'Пиляр' на абордаж. Всего сорок минут длился рукопашный бой на палубе испанца. Его исход как обычно у ушкуйников, решил залп полусотни пищалей по юту галеона, где находился капитан, большинство офицеров и команды. Залп равный по количеству летящих в противника пуль, двадцати пяти магазинам от автомата 'Калашников', смел конкистадоров с юта. Их остатки были добиты ворвавшимися на ют воинами. Сопротивление на баке было прекращено сразу, как был спущен золотисто-пурпурный стяг Кастилии.
  Пока шел бой за 'Пиляр', остальные корабли эскадры ушкуйников, вошли в гавань и выслали шлюпки с десантов к берегу и купеческим судам, стоящих в бухте. Высадка десанта прикрывалась артиллерийским огнем со всех кораблей эскадры и стен форта, обращенных в сторону города. Пытавшиеся помещать высадке десанта испанские солдаты были буквально сметены огнем корабельной артиллерии.
  Основной бой завязался на улицах города, где испанцы попытались оказать сопротивление. Но общего руководства боем, со стороны городской администрации, создано не было и когда с тыла защитники города были атакованы двумя сотнями доспешных, вооруженных 'сакмарочками' стрельцов, они дрогнули и попросту побежали. Оставленная в оцеплении сотня оказалась на высоте, не выпустив из города большую часть беглецов.
  К 17 часам Ла Романа была полностью захвачена ушкуйниками, и началась зачистка города. Обнаруженные жители, солдаты и моряки сгонялись на площадь и запирались в каменную церковь. В разные стороны от города, на расстояние одного дня пути, на трофейных лошадях, были разосланы конные полусотни находников, с целью предотвращения утечки информации о захвате Ла Романа, захвата добычи и полона.
  Сбор трофеев продолжался в течение недели. За это время в Санто-Доминго были отправлены три пленных испанца, с требованием заплатить за тысячу шестьсот восемьдесят четыре пленных испанца и за сам город с портом и фортом выкуп в сумме 400 000 реалов, что равнялось 50 000 песо. В противном случае пленные будут вывезены, а город, порт и форт будут сожжены и разрушены до основания. Президент аудиенсии Санто-Доминго (в которую входил и остров Эспаньола), дон Франсиско Эрнандес де Кордова, резиденция которого находилась в городе Санто-Доминго, ответил отказом. Кроме того, он, не имея достоверной информации о составе эскадры напавших на Ла Романа пиратов, выслал для их разгрома и захвата эскадру, корабли которой находились на ремонте в порту Санто-Доминго, в составе пяти галеонов и трех каравелл под командованием адмирала дона Алонсо Санчес дель Кампо-и-Эспиноса.
   Получив данные от группы дальней разведки Лазарева, о выходе из гавани Санто-Доминго испанской эскадры в составе восьми вымпелов, Слепцов собрал совещания капитанов кораблей и командиров десантных отрядов. В ходе совещания было принято решения подготовить испанцам засаду. В этой целью в форт перетащили пушки с 'Пиляра', оголили от пушек сухопутные стены и перетащили пушки на сторону обороняющую вход в гавань. Все пушки пристреляли по входу, теперь установив стволы на колышки можно было стрелять с завязанными глазами или в темную ночь или в густом киселе тумана. Сам вход был перегорожен двум поднимающими канатами, свитых из нескольких толстых канатов. Диаметр канатов был почти в метр, практически два бревна свитых из пеньки. Для их поднятия и опускания в форте были изготовлены два огромных ворота, каждый из них приводился в движение, ходящими по кругу четырьмя мулами. Из купеческих барок подготовили три брандера. Одну, из них оставили в гавани, две вывели из гавани и поставили южнее Ла Романа, на якорь, около берега, так что бы они не бросались в глаза. Эскадра ушкуйников вышла из Ла Романа и оттянулась мористей, на юго-запад.
  ***
   Эскадра дона Алонсо Санчес дель Кампо-и-Эспиноса появилась в видимости Ла Романа вечером 22 апреля. Не заходя в гавань, эскадра карателей стала дрейфовать напротив входа в бухту. На следующий день, с утра, еще по туману, испанская эскадра стала входить в горловину входа гавани. Головным шел двадцати шести пушечный галеон 'Сан-Фердинанд', мателотом шел флагманский большой тридцати двух пушечный галеон 'Энкарнасион', за ним двадцати восьми пушечный галеон 'Синко Льягас', двадцати четырех пушечные галеоны 'Сан-Антонио', 'Виржендель', замыкали строй три двенадцати орудийные каравеллы 'Бьянко', 'Конкистадор', 'Санта-Анна'.
   Идущий в тумане головным 'Сан-Фердинанд' ударился форштевнем в натянутые канаты. Массой инерции он смог оборвать, вернее, вырвать из берегового крепленая на колесе ворота, первый канат, но второе 'пенковое бревно' удержал галеон. Корабль содрогнулся от носа до кормы. На палубу полетели обломки рей, рухнул, вперед в воду, бушприт, увлекая за собой установленные на нем паруса. В это время по остановившемуся галеону, со стен форта, ударили свыше пяти десятков пушек калибром от двадцати четырех до трех фунтов. Били по пристрелянному месту полнотелыми и цепными ядрами. От удара ядрами, нанесенном практически в упор, корпус галеона содрогнулся и дал течь. Тем более что он уже был расшатан ударами об канаты. От попадания цепными ядрами, уже поврежденному рангоуту было нанесено еще большее повреждения. Рухнула фок-мачта, паруса, и другой такелаж на грот-мачте разорвало в клочья, на бизань-мачте перебило ахтерштаг, в результате чего мачта сильно наклонилась вперед. Идущий мателотов флагман не успел сманеврировать в узости входа и таранил своим форштевнем корму 'Сан-Фердинанда'. В результате тарана были разломана ютовые надстройки, пробита обшивка на корме, такелаж обоих кораблей перепутался между собой. На 'Сан-Фердинанде' окончательно сорвались с мест все пушки, которые, после таранной остановки корабля канатами и пушечного залпа форта, еще находились на месте и готовились к ответному залпу. На флагмане так же часть бортовых пушек была сорвана со своих мест, и прокатилась по орудийной палубе, калеча и убивая команду, срывая со своих мест другие пушки, раздавливая бочонки с порохом, раскатывая приготовленные к зарядке ядра. Второй залп из картечи и ядер был направлен на головной корабль. Третий и четвертые залпы из цепных ядер целиком достался остановившемуся мателоту. Достать следующим в кильватере третьим 'Синко Льягас', пушки форта не могли, правда и до них орудия 'Синко Льягас' не могли добить. Весь беглый орудийный огонь, достался головному кораблю. По мателоту стреляли в основном картечью, в отличии от 'Сан-Фердинанда', корпус которого, к концу битвы, оказался измочален ядрами, как конец пенкового каната. Видя, что отстоять два первых корабля не возможно, а продолжения их обороны повлечет только новые жертвы среди экипажей обоих судов, дон Алонсо скомандовал эвакуацию остатков обеих экипажей на 'Синко Льягас'. Остатки команды 'Сан-Фердинанд' перебрались по остаткам своего юта на бак мателота, с которого оба экипажа были сняты шлюпками флагмана и 'Синко Льягас'.
   Как только экипажи обеих поврежденных судов были с них сняты, форт прекратил по ним пушечную пальбу. И из гавани в направлении 'Синко Льягас' двинулся брандер. Используя меньшую посадку барки, чем у галеона, команда брандера без помех миновала второй канат. Брандер направился к ставшему флагманов 'Синко Льягас', который к этому времени стал отходить от входа. Пока длилась артиллерийская дуэль пушек форта и орудий испанской эскадры, правый фланг арьергарда карательной эскадры был атакован со стороны моря на берег эскадрой ушкуйников в составе восьми вымпелов, в две колонны. Завязав артиллерийскую перестрелку с замыкающими кильватерную колонну тремя каравеллами, ушкуйники всего двумя эскадренными залпами выиграли её. Сказалось превосходство в количестве орудий, их качестве, обученности канониров и экипажей кораблей. Артиллерийская стрельба велась всеми видами ядер, а так же при втором проходе флибустьеры дали залп зажигательными бомбами из басов, расположенных на палубе каждого галеона ушкуйников, по палубам каравелл. Третий залп по каравеллам уже был не нужен. Эскадра проходила мимо трех больших плавучих костров. К третьему залпу эскадры, к месту сражения успели подтянутся и оба двадцати четырех пушечных галеона. Но их капитаны, увидев численное превосходства противника, стали отходит в направления близкого берега, так как выход в море был перекрыть вражеской эскадрой. Этого маневра и дожидались стоящие в засаде брандеры, в начале боя притаившиеся около берега и теперь вышедшие на боевой курс. Первый брандер испанца прозевали. Занятый уходом от враждебной эскадры капитан 'Сан-Антонио', идущий головным в их малой колонне, буквально сам протаранил, выскочивший неожиданно от берега брандер. Тем более что в это время буквально одновременно раздались три взрыва, это взорвались три горящие испанские каравеллы. Команде барки оставалось только поджечь судно и закрепить его по надежней у борта галеона. В считанные минуты пламя от брандера перекинулось сперва на такелаж обреченного корабля, а потом занялся рангоут, и пламя стало лизать палубу и борта галеона. Через 20 минут, огонь добрался сперва до пороха находящегося на верхней орудийной палубе, раздался первый взрыв и буквально через 6-7 минуты произошел второй взрыв, разметавший галеона на составные части. Пламя добравшийся до основного порохового запаса в крюйт-камере 'Сан-Антонио', сделай своё дело.
  Зато команда и капитан 'Виржендель', идущего замыкавшим в колонне, оказались на высоте. Успев не только заметить опасность со стороны брандера, направляющего в их сторону, но и сманеврировать, уйти от встречи и бортовыми залпами повредить барку, полузатопив её. Но уйти от галеонов ушкуйников они уже не смогли. При маневре уклонения от брандера они ещё больше ушли к берегу, а выход в море им отрезали корабли ушкуйников. Ставший флагманом 'Синко Льягас' в это время пылал, в полукабельте от входа в бухту, подожженный неожиданно выскочившим из-за поврежденного флагмана пиратским брандером. Его команда пыталась тушит пламя, но было видно, что её деятельность малопродуктивна. Пожар и не думал утихать. Напротив он потихоньку разрастался. Тем более что к месту горения испанского флагмана направились три галеона ушкуйников, явно не с предложением оказать помощь терпящему на море бедствие кораблю. Капитан и команда 'Виржендель', увидев, что они остались в одиночестве против восьми вымпелов эскадра противника, упали духом и по приказу капитана дона Хосе Рамирес де Лейва, спустили флаг Испании, сдавшись на милость победителя. При приближение кораблей эскадры ушкуйников на расстояния в полкабельта к 'Синко Льягас', адмирал дон Алонсо Санчес дель Кампо-и-Эспиноса приказал спустить золотисто-пурпурный стяг Испании с топа грот-мачты галеона. Более корабли 'витязей' к испанскому флагману не приближались, а высадили на шлюпках, со своих галеонов, призовые команды, которые разоружив испанцев, вместе с ними приступила к тушению пожара. Совместными усилиями в течение трех часов удалось сперва отцепить и отбуксировать от 'Синко Льягас' горящий брандер, отстоять от огня крюйт-камеру, не пустив его к ней, сбросить за борт находящийся на орудийных палубах порох, а потом и потушить огонь на самом галеоне. Но огонь успел нанести испанскому флагману невосполнимый ущерб. Был уничтожен весь такелаж и рангоут, включая все три мачты. Палубные надстройки, повреждены борта, в некоторых местах борт прогорел почти до ватерлинии. Благо, что первое, что сделали ушкуйника, как только поднялись на борт 'Синко Льягас', начали поливать водой стены крюйт-камеры и находящийся в ней порох, и очистили его орудийные палубы от бочонков с порохом. Из-за чего и не произошел взрыв, погубивший все три каравеллы и галеон 'Сан-Антонио'.
  ***
   После разгрома эскадры возмездия под командование дона Алонсо Санчес дель Кампо-и-Эспиноса, эскадра ушкуйников, оставив в Ла Романа две сотни стрельцов, под командой Медведева, для охраны трофеев, пленных, захваченных кораблей и приведение последних в пригодное для дальнейшее плавание состояния, а так же очистки входа в гавань Ла Романа, направилась к Санто-Доминго.
   Появление утром 25 апреля под стенами Санто-Доминго трех сотен пеших ушкуйников, а у входа в гавань всей эскадры приватиров, для президент аудиенсии Санто-Доминго дона Франсиско Эрнандес де Кордова, мягко выражаясь, было неприятным сюрпризом. Особенно когда орудия эскадры стали методично разбивать охраняющий вход в бухту форт. При этом сами оставались в недосягаемости пушек форта. Правда стрельбу вели пока только четыре галеона, остальные четыре кораблей налетчиков пока не вступали в артиллерийскую дуэль, курсируя перед входом в гавань и фортом, вне досягаемости его артиллерии. Но для форта хватала и орудий четыре кораблей налетчиков, кстати, весьма приличного калибра, которые вели стрельбу залпами, очень результативную и превосходя в скорострельности пушки форта. В течение двух с половиной часов все крупнокалиберные пушки форта были сбиты. После чего в дело вступили орудия остальных четырех кораблей, подошедших на более близкое расстояние. Но малокалиберные пушки форта либо не добивали до них, либо их ядра не причиняли им какого-либо видимого повреждения. Еще через два часа от форта остались одни развалины и эскадра ушкуйников не торопясь, стала входить в гавань, в которой оказать им сопротивления было практически не кому, ведь все корабли испанского военного флота, находившиеся в порту Санто-Доминго, ушли с эскадрой дона Алонса. Зато гавань оказалась буквально забита торговыми судами, среди которых выделялись два галеона, три каракки, с пяток каравелл и десятка два, два с половиной мелочи вроде одно или двухмачтовых барок. Из всех купеческих кораблей попытался оказать какое-либо сопротивления двадцати пушечный галеона 'Сан-Педро', команды остальных купцов бежали на шлюпках к берегу, бросив на произвол судьбы свои корабли и содержимое их трюмов. Проходя мимо 'Сан-Педро' на расстоянии пистолетного выстрела, галеоны ушкуйников 'приветствовали' его картечными залпами. Картечины с визгом проносились по палубе, залетали через открытые порты на нижнюю орудийную палубу, превращали в решето ютовые и баковые надстройки. При этом убивая и раня экипаж. И когда каравелла 'Ольга', шедшая замыкающей в кильватере эскадры, после своего залпа картечью, завалилась на него в абордаже и ушкуйники перескочили на палубу испанского купца, оказывать им сопротивления оказалось не кому, едва ли с десяток матросов могли оказать им какое-либо сопротивления.
   Под прикрытием пушечного огня с кораблей налетчиков, началась высадка десанта на берег бухты. Шлюпки с ушкуйниками сновали между кораблями и берегов. Туда уходя загруженными под завязку людьми, назад только с минимальным количеством гребцов. Накопившись на берегу в количестве свыше шести сотен человек, перенеся огонь пушек на городские здания, повели наступления на город. Попытка бежать из Санто-Доминго была пресечена окружившими город стрельцами под командованием Петина.
   Прокладывая себе путь массовыми ружейными залпами, после которых в ход шли бердыши, сабли, кинжалы, ушкуйники неуклонно продвигались по улицам города. Разгоняя или уничтожая отряды и группы защитников города. Через полчаса, после начала атаки, был захвачен президентский дворец, в котором был пленен президент аудиенсии и другие чиновники администрации аудиенсии, острова и города. Через три часа сопротивление испанцев было сломлено.
   В течение последующих пяти часов происходила зачистка города. При проведении которой, кроме президента дона Франсиско Эрнандеса де Кордовы и его чиновников было захвачено ещё свыше двух с половиной тысяч испанцев обоего полу, которых скопом заперли в каменном Кафедральный собор Санта-Мария-ла-Менор, в переводе Кафедральный собор Пресвятой Девы Марии, находящийся в центре Санто-Доминго.
   К вечеру выставили часовых на городских стенах, около арсенала, собора, в котором содержались плененные испанцы, в порту, в президентском дворце, в котором содержался дон Франсиско со своей семьей и его приближенные чиновники со своими семьями. В бухте, у входа, на брандвахту встали 'Грозный' и 'Гром'.
   Утром были разосланы в разные стороны, на день пути от Санто-Доминго, на трофейных лошадях, конные полусотни, для сборов трофеев и пленных. Начались проверки трюмов захваченных судов, портовых складов, личных складов городских купцов, их домов, кабильдо. Всю собранную добычу тут же грузили на имеющиеся суда.
   В течение одиннадцати дней происходил сбор добычи. С округи добрали еще двести тридцать семь человек обоего пола испанцев и креолов, а так же более двухсот негров мужчин и женщин, причем чернокожих не сильно то и ловили. Если сами шли в полон, то брали. Если убегали, то и не догоняли и не искали их. После окончания облавы, собранный табун лошадей отправили своим ходом на северное побережье острова, куда он и был перегнан через полторы недели неспешного хода.
   На третий день, после захвата города, Слепцов дал приказ доставить к нему президента дона Франсиско и его чиновников. Как только был выполнен приказ о доставке испанских вельмож, Слепцов выдвинул требования о внесении выкупа за Санто-Доминго с окружающими его гасиендами, плантациями и его жителей, в том числе присутствующих при разговоре и членов их семей, 1 500 000 реалов (187500 песо). В случае не внесения город и окружающие его поселения будут стерты с лица земли, все пленные проданы в рабство берберам. Тем более что Ла Романа разрушена полностью, до основания и все захваченные подданные Его Католического Величества, сейчас на судах следуют в Средиземное море, на невольнические рынки Туниса. В связи с отказом уважаемого дона Франсиско Эрнандес де Кордова выплатить за них и их город выкуп в размере, каких-то жалких 400 000 реалов. И если уважаемый президент откажется и от второго, его адмиральского предложения, то подобная участь постигнет всех пленных жителей Санто-Доминго, в том числе самого дона и его семьи. Дочь дона Франсиско, как известно молодая блондинка, хороша собой и берберы заплатят за неё не малые деньги. И только из чувства христианского сострадания, он адмирал налетчиков, его капитаны и иные офицеры, согласны подождать семь дней, пока необходимая сумма не будет собрана и доставлена в Санто-Доминго. После чего испанцы были выведены из временного помещения штаба эскадры и доставлены в президентский дворец. Президент через полчаса, после возвращения с аудиенции у Слепцова, попросил разрешения на отправку пяти его чиновников для сбора выкупа. Разрешения было дано. И уже на третий день, после выезда эмиссаров губернатора, в Санто-Доминго стали приходит мулы и ослы, груженные мешками с реалами, песо, слитками серебра и золота. К указанному времени оба выкупа полностью были доставлены ушкуйникам и погружены на корабли. Посадив на захваченные в порту Санто-Доминго корабли призовые партии, и погрузив на них свыше двухста негров рабов обоего пола, эскадра ушкуйников покинула гавань Санто-Доминго, не разрушив более ни одного здания.
   По выходу взяли курс на Ла Романа, в порту которой их дожидались две сотни стрельцов, трофеи и полон, взятый в Ла Романа. Через сутки пути эскадра прошла мимо Ла Романа, приняв в свой состав десяток судов, разного тоннажа, груженных добычей и полоном добытых в Ла Романа. Выполняя обещание, данное губернатору Эспаньолы, не смотря на полученный в конце концов выкуп за город, ушкуйники, вы наказание президента и его чиновников, заставили пленных, за время ожидания, разобрать каменные здания и выбросить полученный от разбора камень в бухту. А так же отремонтировать захваченные суда, что бы они могли совершить переход до Тортуги. И уже после выхода деревянные здания города были подожжены, а на входе в бухту, в самом узком месте, затоплены остатки испанских галеонов 'Синко Льягас' и 'Сан-Фердинанд', напрочь закупорив их корпусами вход в бухту. Трофейных лошадей под присмотром десятка боевых холопов погнали на север, поближе к своей базе.
   После присоединения кораблей из Ла Романа к эскадре ушкуйников, увеличившаяся более чем в пять раза, от первоначального количества вымпелов, корабли легли на возвратный курс, в Порт-Росс.
   9 мая, в середине дня, захваченные суда, груженные трофеями, под охраной кораблей ушкуйников, без потерь вернулись в гавань Порт-Росс. Сразу весь полон был переведен на берег и помещен в только что построенную каменную городскую тюрьму. А экипажи сошли на берег и прошли санобработку, просто все сходили в русскую баню. Отметили не понятный большинству ушкуйников праздник своих бояр 'День Победы'. Второй день также был отведен участникам рейда на предварительный отдых. Разгрузка трофеев началась только на третий день.
   В течение последующих пяти дней выгружался, описывался, оценивался, складировался и делился дуван. Добыча была не просто большая, она оказалась просто огромной. Кроме выкупов в 187 500 и в 50 000 песо, было собрано золотыми, серебряными монетами; слитки золота, серебра; жемчугом, драгоценными камнями россыпью; серебряной и золотой посудой, украшенной самоцветами; серебряными и золотыми ювелирными украшениями из жемчуга и драгоценных камней еще в общей сумме, по самой минимальной оценке, 150 000 песо. Товаров на сумму свыше 100 000 песо. Огромное количества пороха, чугунных и свинцовых ядер, картечных пуль из свинца, бронзовые, медные и чугунные пушки различного калибра, мушкеты, пистолеты, шпаги и иное холодное оружие.
   Были привезены двести тридцать четыре негра-раба обоего пола и тысяча шестьсот восемьдесят четыре пленных испанца и креола, так же обоего пола, из них более ста двадцати детей.
   Привели бывшие испанские корабли: галеоны- тридцати пушечный 'Пиляр', тридцати двух пушечный 'Энкарнасион', двадцати четырех пушечный 'Виржендель', двадцати пушечные 'Сан-Мигель' и 'Сан-Педро'. Каракки- двенадцати пушечную 'Санта Мария дель Кампо', двадцати шести пушечную 'Санто Падре', тридцати двух пушечную 'Мадре Де Диос'. Каравеллы - две девяти пушечных 'Сан-Винсенте' и 'Сан-Педрито', две десяти пушечных 'Сан-Хосе' и 'Сан-Габриэл', шестнадцати пушечную 'Сан-Филипе'. Барки- двадцать одну одномачтовых и чертову дюжину двухмачтовых. Все приведенные суда, после разгрузки от трофеев и снятия пороха, были дезинфицированы серным дымом, проведена генеральная уборка, с мытьем помещений судна. После дезинфекции и мытья, суда были перегнаны к северному побережью Экспаньолы и вытащены на берег для кренгования, ремонта.
   Там же, на северном побережье, оставили пастись и размножаться трофейных лошадей, различных пород в количестве свыше полутора сотен голов.
  ***
   К середине мая команды отдохнули, и эскадра в шесть вымпелов 16 мая вышла в рейд на перехват галеонов 'Серебряного флота'. Как обычно разделившись на пары приступили к крейсированию в районе Гаваны. Повезло двум парам, сумевшим повстречать одиночные галеоны с достойным грузом на борту.
  ***
   Первыми везунчиками стала пара 'Грозящий' - 'Гроза'. При патрулировании в водах Флоридского пролива, до патрульных кораблей донеслись раскаты орудийной пальбы, идущие с норд-веста по отношению к курсу галеонов. Старший в паре Гололобов принял решение сменить курс и пройти проверить, кто там шумит, развлекается артиллерийской стрельбой. Через полчаса показались нарушители тишины. Это были два галеона, достаточно крупный и меньшего размера. В бинокли отлично было видно, что меньший под английским 'Святым Георгием', белым флагом с прямым крестом красного цвета, атакует более крупный под золотисто-красно-золотым штандартом Кастилии. Пытаясь с большой дистанции сбить паруса.
   'Видимо имеет на борту кулеврины, вот и пытается использовать преимущество в дальнобойности своей артиллерии, сбить испанцу ход, а там и абордаж провести, с последующей очисткой трюма' -подумал Гололобов, разглядывая происходящий прямо у них по курсу бой. И действительно англичанин потихоньку одерживал вверх. Своими хоть и не большими ядрами он уже умудрились сбить фок-мачту, которая завалилась назад на грот-мачту, переломав ей реи и порвав паруса. При этом досталось и бизань-мачте, такелаж которой перепутался с обрывками канатов и парусов сбитого фока, и прорвался в паре мест парус - бизань. Из-за этих повреждений скорость испанца упала, и он практически остановился. Его противник явно нацелился на абордаж и в настоящее время маневрировал, пытаясь приблизится к борту жертвы, что бы не нарваться на её полноценный бортовой залп. Переговорив с Михайловым по 'Кенвудам', Олег пошел на сближения с нарушителями спокойствия, за ним уступом влево шел 'Гроза'.
   Через полтора часа маневрирования на пределе видимости, Гололобов выиграл ветер у европейцев и пошел к ним на сближения с развивающимся на топе золотисто-красным флагом Кастилии. При этом они разделились, 'Грозящий' накатывался с задней полусферы, а 'Гроза' перекрывал путь отхода, подходя к месту боя с севера-востока. Команда англичанина видимо зевнула, иначе, чем можно объяснить их запоздалую реакцию на появление кораблей 'витязей', тем более, что оба галеона шли под испанским флагом. Но как бы то не было но английский капитан трагически для него и его экипажа опоздал с реакцией на появление новых фигур на доске и расплата за это вскоре последовала.
   Малый галеон попытался удрать от новых противников, но изменения в такелаже и рангоуте, внесенные при ремонте 'Грозы', дали ему чуть выше скорость и чуть улучшили его маневренность, по сравнению с исходным состоянием. И эти чуть, чуть, стали роковыми для английского пирата. Михайлов успел сманеврировать и перехватить удиравшего британца, взрезал ему в корпус и по мачтам полновесным бортовым залпом. Тем более что превосходства в дальнобойности орудий у островитянина перед 'Грозой' не было, зато у русских было превосходство в калибре орудий и весе ядер. Перед выходом на всех шести судах полностью заменили пушки на четверть пудовые и шестифунтовые 'единороги'. А по скорострельности и массе ядра, стоящие на 'Грозе' 'единороги' превосходили кулеврины нагла.
   Залп лег удачно. Мало того, что в парусах появились дырки, что само по себе снизило ход, так ядро 'единорога' напрочь снесло бушприт, который с остатками блинда улетел за борт, чем фактически лишил англов способности к маневру. Михайлов прошел мимо противника и за его кормой сделав поворот оверштаг и став на ветер, стал догонять англичанина.
   Пока 'Гроза' совершал эти маневры, нагла, уже четко читалось названия галеона - 'Миньон', догнал 'Грозящий' и угостил его от всей души, полновесный залпом левого борта. Обогнав почти остановившийся корабль, произвел оверштаг и на обратном пути разрядил орудия правого борта, практически выбив орудия левого борта 'Миньона'. Перед этим Михайлов бортовым залпом своего галеона вышиб из дела пушки правого борта британца. Гололобов посчитал, что здесь он свою миссию закончил и взял курс к медленно ползущему по морской глади испанцу. Пройдя ему за корму, встал под ветер и прибрав часть парусов стал дожидаться пока Михайлов закончить добивать нагла. 'Гроза', тем временем совершив оверштаг, добила артиллерию левого борта у 'Миньона' и направилась к 'Грозящему'.
   Английский галеон, после пяти бортовых залпов кораблей ушкуйников представлял жалкое зрелище, с практически выбитой артиллерией правого борта и уничтоженными орудиями по левому борту, со сбитым бушпритом и всеми тремя мачтами, размочаленные огрызки которых торчали из палубы как пеньки сгнивших зубов. С превращенными в подобие деревянного швейцарского сыра, из-за огромного количества дыр, в стенах надстроек, баком и ютом, со снесенными фальшбортами. С двумя, тремя дырками на борт, на месте бывших пушечных портов. Эта развалина держалась на воде видимо только на честном слове. К счастью для экипажа, возникшие было небольшие очаги огня, ими были своевременно погашены и не разгорелись в полноценный пожар, иначе бы галеон давно бы влетел на воздух.
   Дождавшись 'Грозы', которая после победы над британцем, заняла своё место за кормой испанца, на его противоположном борту, 'Грозящий' не спеша пошел на сближения с покореженным галеоном, нацелившись на его правый борт, мателотом, уступом слева, сзади, шел 'Гроза', которому досталось атаковать кабальеро с их левого борта. Подошли мирно, никто на иберийце не обратил внимания на открытые орудийные порты обоих догоняющих их галеонах. А если и обратили, то не придали значения. Ведь только, что эти корабли под золотисто-красным стягом их Католического Величества, практически пустили на дно гнусных еретиков и только тревога за судьбу товарищей не дала им закончить начатое дело. Вон как они спешат на помощь. Но не чего. С их помощью починимся и дойдем до поганца, а там пусть наши пушки поставят точку в судьбе этих нечестивцев еретиков. Но чаяньям команды и пассажирам 'Сан-Эстебана' не суждено было сбыться. Вдруг борт 'испанского' галеона, первым подходящим с левого борта 'Сан-Эстебана', осветился вспышками огня и окутался дымом, а по палубам иберийца хлестнул 'шквал' чугунной картечи, мгновенно выкосивший значительную часть собравшихся на верхней палубе людей. Досталось и части канониров, которые не покинули нижнюю артиллерийскую палубу, и теперь валялись в лужах крови, мертвые без движения, а живые, зажимая раны, полученные от влетевших через открытые орудийные порты картечных пуль. Не успели испанцы до конца отойти от такого коварства и только начали собираться в группы, для отражения абордажа, который обязан последовать после картечи, уже и канаты с 'кошками' полетели на палубу, как борт, подошедшего с слева второго галеона, засверкал и загрохотал орудийными выстрелами. И 'ливень' картечи вторично прошелся по палубам 'Сан-Эстебана', взяв свою долю жизней. После чего и со второго корабля 'испанцев' полетели концы с 'кошками' и он свалился в абордаж с настоящим испанским галеоном.
   Команда Гололобова, произведя залп, и сымитировав начала абордажа, закидывание канатов с 'кошками', укрылась за усиленными дубовыми щитами фальшбортами и надстройками, а капитана с рулевым, прикрыли большими щитами-павезами, оббитыми листами стали. Залп картечи товарищей с 'Грозы', хоть и был точен, однако шальные картечины все-таки залетели и на палубу 'Грозящего', где попав в стены надстроек и щиты, в них и застряли или впились в его борт. По неоднократно отработанным на учениях действиях, на баке, юте и просто у фальшборта, обращенного к испанцу, появились стрелки и загрохотали залпы пищалей, пославших в мешанину тел на верхней палубе, баке и юте по жмене свинцовых картечин. Как бы вторя им, с 'Грозы' загрохотали их 'родственницы', так же взяв с конкистадоров дань кровью. После чего на скользкую от испанской крови палубу галеона посыпались сразу через два борта, закованные в металлическую броню абордажники, поддержанные, со своих кораблей, огнем стрелков с 'сакмарочками'. Особенно ударными темпами и с особым прилежанием, стрелки 'обрабатывали' квартердек 'Сан-Эстебана', в течение пяти минут не оставив на нем ни одного живого человека, во всяком случае боеспособного. Еще двадцать минут рукопашки, с учетом окончательной зачистки судна, и галеон принадлежит артели 'Поморы'. Потери четверо легких 'трёхсотых'. Приобретения - сорок восемь испанцев и испанок, галеон 'Сан-Эстебан' следующий из Велакрусса в Гавану с основным грузом в виде серебряных слитков и монет, отчеканенных на монетном дворе Мехико, в общей сумме сто пятьдесят восемь тысяч песо. И 'сопутствующий' груз, тоже серебро, но в основном в монетах, какао, табак и прочие дары земли центральноамериканской, на сумму пятьдесят четыре тысячи песо. Ну и сам двадцати шести пушечный галеон 'Сан-Эстебан', хотя и немного покоцанный, но еще крепкий, новый, постройки 1555 года Королевских верфей Севильи.
   Но не стоит забывать и об 'Миньоне' и его команды, как они там поживают. Наверно пришло время нанести им 'визит вежливости' и поинтересоваться состояниям корабля и здоровья команды. И пока экипаж 'Грозы' занимался приведением трофея в ходовое состояния и осматривал добычу, 'Грозящий' направился к месту, где оставили англичанина. Сам корабль, хоть и принял изрядно воды, но пока тонуть не думал, а вот шлюпок и команды на нем не было. Высадив на шлюпке, досмотровую партию на галеон, Гололобов загнал матроса с биноклем практически на самый клотик грот-мачты, с задачей обнаружит исчезнувших англичан. И только, забравшийся матрос, обшарил взглядом, усиленным биноклем, окрестные воды, как криком дал понять, что обнаружил беглецов и рукой стал указывать направление, где они находились. По команде он спустился до грот-марса, на котором и остался для коррекции пути к беглецам. Досмотровая партия осмотрела галеон, нашла, что он к дальнейшей эксплуатации не пригоден, но находящиеся в нем товары, видимо 'джентльмены' успели кого-то захватить, вполне можно переправить на свой корабль. Подойдя в плотную к 'Миньону' и встав борт о борт, в течении полутора часов выгребли из его нутра все годное, в том числе и артиллерию, как и предполагал Гололобов это были нарезные кулеврины, порох, ядра к ним. Забрали даже запасные паруса и канаты. Избавившийся от груза 'Миньон' даже приподнялся из воды, но все равно довести его до Тортуги было из разряда сказок. Галеон 'витязей' забрав груз и свой экипаж, оставил на обреченном англичанине подрывную команду, отошел от него. Подрывники приладив около борта пару бочонков трофейного пороха, воткнули в них селитряные шнуры и подожгли их. После чего, почти моментально выскочили на палубу и соскочив на поджидающую их шлюпку, с места, рывком, так что весла гнулись, развили большую скорость, мечтая, как можно скорее оказаться подальше от этого судна. Когда они почти подошли к 'Грозящему', раздался взрыв и 'Миньон', пока поднимали из воды шлюпку и закрепляли её, затонул. Еще через сорок пять минут хода, догнали пару переполненных шлюпок с англами. С начала бриты как истинные наглы пытались стрелять, потом грозить, однако прозвучавшее предложение, что если они не сдадутся добровольно, или начнут топить золото, серебро и другие драгоценности, которые пойдут как выкуп за их никчемные жизни, то в плен их живьём возьмут. Но только для того, что бы использовать как приманку при ловле акул. Приманку будут беречь, и использовать в порядке 'живой очереди'. После этого наглы, как то сдулись и покорно по одному, поднимались на палубу, складывали оружие, давали себя обыскать, связать и без сопротивления спускались в трюм. Через полчаса все сорок три английских моряка были разоружены, обысканы, связаны и помещены в трюм.
   Более ничего не задерживало ушкуйников в этих водах, и взяв обе шлюпки на буксир, 'Грозящий' отправился на рандеву с 'Грозой' и трофеем. Еще через трое суток, благополучно избежав встреч с испанскими галеонами, боевая пара с трофеем прибыла в Порт-Росс.
  ***
   Паре 'архангелов' встретился галеон 'Нуэстра Сеньора дель Кармен' следующий из Пуэрто-Белью в Гавану с основным грузом из изумрудов, золотых и серебряных слитков, на общую сумму двести сорок три тысячи песо. И как всегда сопутствующие товары благодатной южноамериканской земли - какао, индиго, кошениль и другие в общей сумме шестьдесят две тысячи песо. Использую уже неоднократно применяемый прием, под флагом Кастилии, на встречных курсах подошли к жертве и расстреляли её из орудий. При этом воспользовались ранее не однократно отработанными на учениях навыками по одновременной стрельбе по судну противника в два огня. Так при данном столкновении, 'Архангел Гавриил' поравнялся с испанцем и с пистолетного расстояния разрядил орудия своего левого борта по парусам и портам встречного галеона. Идущий следом за ним, уступом слева, сзади, 'Архангел Михаил', подойдя к кораблю иберицев и с расстояния двадцать пять-тридцать метров произвел залп всем правым бортом цепными ядрами по парусам, рангоуту и другому такелажу испанцев. После залпа, резко уйдя налево, галеоны ушкуйников совершили поворот фордевинд, и став по ветру, стали нагонять конкистадоров. От двойных залпов цепными ядрами паруса галеона, были порваны, такелаж местами разорван, местами перепутан. Часть рангоута перебита, рухнула фок-мачта, галеон резко замедлил скорость, из-за серьезных повреждений в парусном вооружении.
   Первым галеон нагнал 'Гавриил' и с расстояния двадцати метров дал картечный залп всем своим левым бортом по палубе галеона, где экипаж собрался на верхней палубе и приготовился к отражению абордажа. После залпа корабль ушкуйников не ввязался в абордажную схватку с испанцем, а дождался догонявшего 'Михаила', который и угостил галеон с сокровищами залпом своих орудий с другого борта, густо попятнав палубу картечью, после чего сошелся с испанцев в абордаже. Не отстал от него и 'Гавриил', которым, после картечного залпа 'Михаила', так же сцепился в абордажной схватке с 'Нуэстра Сеньора дель Кармен', навалившись на борт испанского корабля и высадив на его борт, свою абордажную команду. Предварительно, перед самой высадкой абордажников, обработав палубу картечью из пищалей. Броня абордажников, их бердыши и поддержка стрелков из 'сакмарочек', в который уже раз не дали испанскому экипажу оказать какое-либо серьезно сопротивление. В течение сорока минут, не спеша, предваряя каждый свой шаг ружейным или пищальным залпом, зачистили галеон от противника.
   Итоги- один 'двухсотый', не уберегся парень в тесноте трюма, поспешил, вот и словил арбалетный болт в грудь, да пара легких 'трёхсотых'. Прибыл - двадцати восьми пушечный галеон 'Нуэстра Сеньора дель Кармен', её груз в итоговой сумме в триста пять тысяч песо серебром, тридцать восемь человек испанцев и испанок из числа команды и пассажиров захваченного судна. 'Все не стоит жадничать'. - решил старший двойки Воротынский.
  И через двое с половиной суток пара Воротынского с трофеем благополучно прибыла в гавань Порта-Росс.
  ***
   И только 'Громовик' с 'Громом' привели в порт небольшую одномачтовую барку с грузом извести. Но зато успели сбегать по второму разу и опять притащить барку, хозяин которой на свой страх и риск контрабандой добывал жемчуг. Хотя и немного было того жемчуга, всего на четырнадцать тысяч песо, но и это тоже неплохой вклад в общую казну.
  ***
  Более в этом году уральцы за галеонами 'Серебряного флота' не охотились. Так периодически, до начала сезона штормов выходили в море, и для поддержания формы, перехватывали каботажную мелочь. Иногда даже как истинные рыбаки отпуская эту мелочевку за ненужностью.
  Остров Тортуга. Карибское море. Июнь-октябрь по новому стилю 1557 года от РХ.
   По наступлению ненастного сезона выходы в море на охоту за испанскими судами прекратились. Над постройками колонии проносились чередой ураганы, от не сильных, продолжительностью в сутки, до мощных, продолжительностью в семь-десять дней. Которые загоняли в пролив Тортю, переиначенный русскими переселенцами в пролив Тафта, тяжелые водяные валы, и из него чуть ли не играючи перехлестывали через песчаные банки, отделяющих гавань Порта-Росс от пролива. Вот и возникла мысль у Слепцова, при разглядывании этих водяных холмов, без труда переваливающих через песчаные косы, при этом немного ослабевая, но не хило подбрасывающих на своих горбах, стоявшие на рейде суда, после чего накатывающих на берег, далеко захлестывая, в тучи брызг, на песок пляжа или разбиваясь о камни пирсов, поднимая высокие водяные стены распадающихся волн. Откатываясь назад, унося с собой все что не было достаточно крепко закреплено к суше. Мысль была проста, во-первых на основе песчаных отмелей, насыпать более высокий каменный волнолом, который в последствии можно увеличить до островка с артиллерийским фортом. Во-вторых, смотря на смываемый с пляжа песок, подумал о постепенном замывании бухты песком. И так стоянка судов была возможна только на середине гавани. Глубина у берегов не позволяла стоять более, менее крупным кораблям. И эта обстановка со временем будет ухудшаться. Очистка дна бухты было необходимо. Но каких-либо механизмов для выполнения этих работ у 'витязей' в настоящее время не было. Сделав в уме зарубку обсудить эти проблемы со товарищами, Славомир отложил их до окончания сезона ураганов. А пока имеется множество ежедневных насущных задач. В том числе и продолжение укрепления города, достройка стены, прикрывающих её бастионов, устройства в ней ворот, в надвратных башнях, вооружение артиллерией бастионов и башен. Продолжение строительства города, в связи с увеличением входящих в эскадру кораблей, возникла необходимость в постройке новых казарм для экипажей. Достроили заложенную в начале года церковь Николая Чудотворца.
   Все отнимало много времени, тот же ремонт и кренгование галеонов, подготовка к вводу в стой эскадры свежее захваченных весенних трофеев. Назначения на них капитанов, офицеров, команд. Учеба этих экипажей. Остальные суда, из весенних трофеев, за время штормов так же привели в порядок. В общем, дел хватало, только успевай поворачиваться, тем более что ни адмирала, ни коменданта базы в Порт-Россе не было и приходилось одному исполнять их обязанности.
  И если галеоны, каракки и каравеллы, хоть чуть ли не впритык, но вошли в гавань Порт-Росс, то многочисленные барки даже и не пытались приткнуть где-нибудь в бухте. Правильность мысли Слепцова, об дноуглубительных работах подтвердилась практикой.
   Продезинфицированные, отмытые, подремонтированные и немного модернизированные бывшие испанские галеоны, поменяв хозяев, название и флаги с новыми капитанами на квартердеке и смененными экипажами вошли в эскадру 'витязей'. Теперь их поведут под другими названиями, новые капитаны. В названиях галеонов использовали предков Московского царя. Так - двадцати восьми пушечный галеон 'Нуэстра Сеньора дель Кармен', превратился в 'Князя Святослава', под командованием Лазарева. Передавшему командование над 'Ольгой' одному из своих полусотников спецназовцев Архипу Горностаю. Бывший двадцати шести пушечный 'Сан-Эстебан' стал 'Князем Владимиром Крестителем', во главе с Подопригорой, передавшего капитанство на 'Ирине' своему боевому холопу Федоту Зуйку. Тридцати пушечный 'Пиляр' получил имя 'Князя Олега', с капитаном Ивлевым-младшим. Тридцати двух пушечный 'Энкарнасион' переименовали в 'Князя Игоря', на квартердек которого поднялся Стуликов, которого сменил на 'Черной Каракатице', бывший новгородский кормчий и капитан одной из уральских шхун, Прокоп Свирин. Двадцати четырех пушечный 'Виржендель', получив новое имя 'Князь Ярослав Мудрый', перешел под командование Еремина, которого на мостике 'Черной Жемчужины' сменил, так же бывший новгородский кормчий и капитан одной из уральских шхун, Семион Бухаров. Двадцати пушечные 'Сан-Мигель' сменивший имя на 'Князя Владимира Мономаха' и 'Сан-Педро' ставший 'Князем Юрием Долгоруким', поведут в бой соответственно Медведев и Петин. Каракки- двенадцати пушечную 'Санта Мария дель Кампо' переименовали в 'Святую Марию', передав под командование Пирогова, пусть проходит капитанский ценз. Двадцати шести пушечная 'Санто Падре', под новым именем 'Батюшка', выйдет в море с новым капитаном Лаптевым. Тридцати двух пушечная 'Мадре Де Диос', получив новое имя 'Богородица' и нового капитана Иванова, так же была готова выйти в море после окончания ненастья. Каравеллы - на них назначили капитанов из русских хроноаборигенов, из числа бывших старших офицеров галеонов. Две девяти пушечных 'Сан-Винсенте' и 'Сан-Педрито' вошли в эскадренный строй под именами 'Вера', 'Надежда'. Две десяти пушечных 'Сан-Хосе' и 'Сан-Габриэл', переименовали в 'Любовь' и 'София'. Шестнадцати пушечная 'Сан-Филипе' влилась в эскадру под именем 'Анжела'. Барки- 'очко' одномачтовых и 'чертову дюжину' двухмачтовых, так и оставили на приколе в бухточках северного побережья Доминики.
   И пока на просторах Карибского моря и Мексиканского залива с прилагаемыми к ним окружающими акваториями океана, господствовали тропические шторма с ураганами, население небольшой русской колонии без дела не скучало. Продолжая обучаться непривычному морскому ратному делу и обустраивая свой быт.
  Верфь 'Архангела Михаила'. Июнь-август по новому стилю 1557 года РХ.
   7 июня отдав швартовы 'Паллада' мягко приткнулась к пирсу верфи 'Архангела Михаила'. На пирсе её уже встречала делегация во главе с директором-главным инженером верфи Логуновой Анжелой Викторовной. Как полагается, банька, стол, постель. На следующий день команде и пассажирам отдых, а адмиралу работа. Первая беседа состоялась с местной бизнес-бабой и старшим начальником над всеми предприятиями уральцев в этой местности, с Логуновой Анжелой, инициатором разговора выступила она, зайдя в адмиральский кабинет, оборудованный в здании управления 'Холмогорской кораблестроительной компании', учреждение которой через московские связи пробил ушлый Золотой, прямо с порога предъявила Черному претензии:
  -Мечеслав Владимирович я уже два года не видела мужа. Сколько ещё мне его ждать. В конце концов я ещё молодая женщина, мне нужен муж и мне уже детей пора рожать. Годы то идут. А без мужа как-то не получается.
  -Во как, -удивился Мечеслав,- с порога и сразу в лоб.
  -А что тянут, мямлит. Вопрос задан. Жду ответа.
  -Во первых, по годам. У Абеля были, так что годы не считаются.
  -Вы же сами говорили, что не верите в наговоры этого знахаря.
  -Верю, не верю, но попробовать стоить, хуже однозначно никому не стало. Или Вам лично стало после обряда хуже?
  -Нет, конечно, даже как-то лучше себя чувствовать стала.
  -Вот и я говорю, что зря Вы Анжела Викторовна так скептически относитесь к народным знаниям. Но поживем, увидим. Продолжаю отвечать на Ваши вопросы. Во-вторых. Валерия Адамовича Вы еще не увидите года два. Он сейчас организует и отстраивает в Северной Америке город с верфями. За два года как раз отстроиться и ему будет где принять и разместить свою любимую женушку. Да и у Вас пока окончательно порученные дела не сделаны. Первый клипер вижу, построили, уже на воду спустили и доводите до ума. Когда окончите.
  -Думаю недельки через три максимум, выведем на ходовые испытания. К концу августа закончим доводку, укомплектуем команду, ознакомим с судном, потренируем.
  -Вот и славно. А у нас и капитан для него как раз готов. Да Вы его наверное знаете, это кормщик местный старый Клим Шарапов. Как раз на пути сюда полностью на отлично сдал экзамены Евгению Степановичу на право управлять большим судном в трансокеанских походах. Вот ему думаю и передадим клипер, пусть из своих команду комплектует. А Вам уважаемая Анжела Викторовна, необходимо построить второй клипер.
  -Да мы уже на освобожденном месте в эллинге второй клипер заложили, начали сваривать киль.
  -Вот и правильно. Так я закончу. Это работы как раз на два года. За это время Вам надлежит подготовить себе здесь полноценную замену на должность директора-главного инженера верфи. Желательно кого-либо из наших.
  -А что тут выбирать. За два года Аркадий Степанович Полуянов, бывший до переноса начальником склада РАВ в бригаде, хорошо освоил корабельное дело. Даже сопромат одолел, попросил меня, я помогла. Теперь на уровне опытного мастера-корабела нашего времени работает.
  -Вот и прекрасно. Я с ним переговорю, а Вы уважаемая Анжела Викторовна, за два года доведите его теоретические и практические знания до уровня инженера. Вот только тогда уйдете к мужу, адмирал-губернатору Порта-Иван и земель Портивановского уезда Логунову. Иначе ни как. Надо доделать второй клипер и обучить на отлично замену. Да, а кроме Аркадия Степановича, кто ещё интересуется кораблестроительным делом? Меня в основном местные интересуют. Все равно необходимо на них опираться, мало нас для всей работы, ох мало.
  -Местные из поморской и новгородских артелях активно интересуются, даже очень. Аркадий Степанович даже иногда не пускает их в некоторые места и не рекомендует мне пояснять им ряд вопросов. Он из своих боевых холопов за два года неплохих бригадиров подготовил. Думаю, что если так пойдет, то через два года можем от услуг наёмных артелей отказаться, своих хороших специалистов обучим.
  -Вот и прекрасно. А артелям предложим с Вами к Валерию Адамовичу переехать. Если согласятся сразу нескольких зайцев убьём. Русское населения увеличим, ибо ехать будут с семьями. Получим две готовые бригады корабелов. Заодно сохраним наши ноу-хау от иностранцев и внутренних конкурентов. В Америке пока не сильно-то по шпионишь.
  -Не знаю, согласятся ли они.
  -Два года у нас есть. Поработаем с ними над этим вопросом. Думаю склоним к принятию нужного для нас решения. А пока покажите мне своего красавца, заодно и будущего капитана прихватим, ознакомим с судном. И с Полуяновым о директорстве переговорю.
  -Пойдемте с удовольствием покажу.
   Через полчаса они с найденными и присоединившимися к ним Шараповым и Полуяновым обошли, облазили клипер от трюма и почти до клотика. Судно получилось красиво, даже стоящее у достроечной пристани, с отсутствующими парусами, остальным такелажем и части рангоута, корабль все равно производил впечатление. Длинный и стройный, с гладким, как тело угря, корпусом черного цвета с золотой полосой на уровне палубы и орнаментом в виде завитков в оконечностях, длиной по килю в восемьдесят метров, и общей в девяносто метров, шириной пятнадцать метров. Медные надраенные поручни фальшборта, тянутся от носа до кормы. Под ними четко выделяются черно-белые фальшивые порты, обманка, унаследованные от настоящих пушечных портов боевых кораблей. Изящно изогнутое острие форштевня, которым как ножом разрезаются волны, переходящее в медного цвета днище. С высокими, несколько скошенными назад мачтами- 'небоскребами', с черточками многочисленных рей. Для данного времени это настоящий гигант с водоизмещением в две тысячи тонн, но благодаря 'бегущей' длине и кажущими ажурными, высоченными мачтами с реями, производивший впечатление воздушности, легкости, стремительности. Но и в случае чего, хоть и с нарисованными портами, клипер постоять за себя мог не слабо. Для чего имел на верхней палубе двадцать пять четверть пудовыми 'единорогов', по десятку на борт, три на корму и пару на бак, в качестве погонных. А четыре трехфунтовые на вертлюгах, установили пару на баке и два на квартердеке.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Клипер под всеми парусами.
  
  Два часа пролетели быстро и оставив будущего капитана клипера более детально знакомится с судном и обживаться на нем, предварительно представив его бригадирам и старшим артелей, работающих на корабле, как будущего капитана, Черный в сопровождении Логуновой и Полуянова покинули судно. По дороге Логунова отстала, нашлись неотложные дела. А Полуянова Мечеслав от себя не отпустил, хотя последний тоже рвался уйти. Но и не стал задерживать сверх меры, коротко обрисовал сложившуюся ситуацию и предложил ему через два года полностью принять на себя все это хозяйство. Аркадий сначала попытался отбоярится от этой чести. Ссылаясь на то, что он не инженер и не имеет необходимых знаний для предложенных должностей. Однако Черный сломил его, не так чтобы и сильное сопротивление. Уточнив, что на должности он встанет только через два года, время подучиться есть. И никто не требует от него самостоятельно разрабатывать проекты судов. Он должен будет только грамотно строить корабли, по уже имеющемуся в чертежах и технологических картах проекту. Получив от прапорщика, а теперь, по занимаемой должности, минимум как полковника, принципиальное согласие на занятие должностей, Мечеслав напоследок посоветовал Полуянову продолжать обучение своих боевых холопов, что бы в последствии они могли оказать существенную помощь своему господину в его деятельности в Поморье.
   К полудню четвертого дня с прихода 'Паллады', к пирсу верфи приткнулись пара быстроходных речных ушкуев, привезшие Золотого и его сопровождение. Полдня ушло на объятие, баню, застолье, разговоры обо всём и не о чем. За то на следующий день с утра руководители засели за документы и закончили свои посиделки только в вечеру четвертого дня. В этот период и состоялся этот разговор, начатый как обычно Черным.
  -Степан в Америку нужны люди. Пока бойцы, но пора уже и мастеровых с крестьянами подыскивать для переселения. Мы тут для привлечения последних надыбали один путь, выкупаем у османов полон с московских земель. Но крестьяне там в большинстве, потом немного мастеровых и совсем мало воинов. С Урала войска снимать нельзя, самим надо. Так что тебе еще одна забота. Привлекать молодцов не только в войска на Урале, но и за моря их вербовать.
  - Так Меч, этой весной мы по распоряжению государя для несения дозорной службы в рязанской украйне, должны были выставить семь сотен кованой конницы с одвуконь. Выставили, правда, весь первый полк тяжелой конницы, под командой Котова с замов Володиным. Пограничный воевода был страшно доволен прибытием однообразно экипированной, вооруженной и одоспешнной тысячи всадников. Да так, что отписал грамотку государю об уральских боярах, явившихся на службу в большем количестве, чем предписано Разрядным приказом, да еще организованных по 'западному строю' и по нему же обученных. На отличных боевых конях, да по два заводных транспортных конька у каждого имеется. Полностью одоспешеных в крепкую, достойную и иного воеводу броню, это он про наши бахтерцы. Вооруженных не только саблей, рогатиной и луком, но и огненным боем, одной длинной пищалью и двумя короткими, ручными. Это он про карабин и пару седельных пистолей пишет. Да и приведшие с собой шесть легких 'соколиков', с очень хорошим боем. Это мне по секрету подьячий из Разрядного приказа шепнул. Да и государь на крайней аудиенции высказал своё удовлетворение не только по поводу привезенных подарков, а привезли мы ему опять воз книг и хрустальный сервиз, но и тем как несем мы службу ратную. И на Яицкой украине, против кыргизских и казахских людишек, и посылаем своих бояр со холопами на рязанскую украину против ногайских и крымских людоловов. Так что набираем в глазах Ивана все больше и больше балов.
  -Так полк ушел, на следующий год тоже уйдет. А если калмыки полезут. У них конница в отличии от ногаев, в большинстве в металлических доспехах. Против такой степной конницы мы и готовили свой полк. -возразил на монолог Золотого, Мечеслав.
  -Командир так я не до конца рассказал. Мы в январе этого года два новых полка организовали, боевых коней, хвала туркестанскому набегу и работы Швидко с парнями, хватает. Распополовинили в стрелковых полках дивизионы тяжелой конницы, добавили молодняк и сформировали второй и третий полки. На следующий год против крымчаков второй пойдет, потом третий, за ним опять первый. А двух полков против калмыков, должно хватить.
  -Тогда да, справимся. Так, вот я и говорю, что не хватает у нас бойцов везде. Поэтому предлагаю, сходит кому-либо из нас, хотя бы тому же Волкову, на Днепр и нанять черкасских казаков. Опытные не пойдут, а вот молодежь пойдет с удовольствием. Тем более и завлечь их есть чем. Со мной пришел десяток казачков Подопригоры, взявших хорошую добычу. С ними Волкову сходить к казачкам, да и нанять сотен пять казаков. Тем более, черкассы куда более привычных к бою на судах, чем донцы, последние то все-таки больше степняки, всадники. Кроме того, донцы прикрывали Русь от турецко-татарских набегов. А запорожцы-черкасы все-таки прикрывали от татарских набегов и турецких походов Королевство Польское и Великое Княжество Литовское, государства не самые дружественные России.
  - Полусотня запорожцев у нас в Переволок-Подопригора службу несут, на оплату и условия то же не жалуются. Да десяток с Кариб, с хорошим дуваном, думаю может получится найм казачков.
  -Вот и хорошо. Еще один вопрос. На следующий год нам срочно нужны попы. Как то сразу не взяли, а потом подзабыл. А сейчас приперло. Крестьян выкупили, а им вынь да полож батюшку. Срочно подыши к следующему приходу, хотя бы тройку священников.
  -А зачем их искать. Вон в гостевом доме их аж семь штук с семьями.
  -Откуда?
  -Да наш епископ, владыка Герасим расстарался. Своей волей, правда с моего разрешения, назначил шестерых священников во главе с вновь рукоположенный, епископом Уральской и Ногайской епархии, благочинным Карибской округи отцом Фотием и пресвитером, с согласия главного пресвитера войск Уральского уезда отца Георгия, Карибской эскадры отцом Вассианом. Все собрались с семьями и дня за три до моего прибытия, пришли по воде на верфь. С тех пор так в гостевом и живут, ждут отхода судна.
  -Уф. Одной проблемы меньше, уже легче.
  -Так и есть. Кстати, Меч, а как идут дела с каучуком, привезли что-либо?
  -Так чуть-чуть, с сотню килограмм, не более. Там проблемы реальные. Земля вроде и испанская, но и сами испанцы в эти джунгли соваться боятся. Кое-что выносят местные аборигены на продажу, так мы через свои связи скупаем. Но выходит дорого и мало. Нужно самим начинать закупать каучук. Имеется мысль заложить форт с портом на Тобаго и заняться торговлей с индейцами. Вот тогда и подешевеет каучук, и объемы увеличатся. Но пока на эту колонии людей у нас нет. Вот привезем сейчас эти полторы тысячи, которые ты навербовал, тогда и появится возможность основать третье поселение-колонию. А без людей никак не выходит.
  -Ну дай бог. Пока и того что ты привез, да наши местные ресурсы, должно хватит. Но чем дальше, тем все больше идет резины в промышленности. -подвел черту в беседе про каучук Золотой.
  -Кстати Степан Эдуардович, продолжил беседу Черный- про промышленность. Нам на Тортуги в следующем году нужна драга, для очистки и углубления гавани Порт-Росса. А то почти четверть её акватории нельзя из-за малых глубин использовать для стоянки судов. Как можем, что-либо паровое соорудить. Ведь паровую машину довели до ума и уже пароходик-буксир по Уралу бегает.
  -Скорее всего можем. Но поговорю с мехами.
  -Нужно разборный паровик. На Тортуги его сами соберем в корпусе.
  -Так и сделаем Командир.
  - Тогда сразу готовьте паровые драги в трех экземплярах, для Порт-Росса, Порта-Иван и порта на Тобаго. А вообще, как там у Вас на Урале?
  -Да не плохо для нас Командир. Правда уже третий год засуха сильно мешает, в этом году совсем страшенная. Все зерно, что посеяли яровыми, выгорело напрочь. Только и спаслись тем, что это всего 5% от всего объема посева зерновых. Остальное озимыми засеяли. Так те успели в колос войти до начало самой сильной жары. Овощи с картошкой приходится поливать. Придумали тут некоторую эрзац-поливную систему, в прошлом году протестировали, пока справляется. Ирина Викторовна обещает не плохой урожай. А вот ногаям по моему труба. Летом почти все выгорает, а где не выгорает, то почти везде мы сидим. Зимой оттепели и соответственно наст. Лошадки, не говоря уже об баранте и коровках, его пробить не могут и массово дохнут от бескормицы. Естественно и степнякам кушать нечего и они вслед за ними тоже либо тихонько умирают, либо пробуют поживится за счет наших поселений. Но и там им ничего не обламывается. Ополчение вошло в полную силу и за стенами, отбивают их наскоки на любую деревню. В большинстве случаев налетчики около деревни и остаются. Весной, по молодой травке, степнякам полегче стало. Но сейчас, перед отъездом, радировали в Москву, что у них там опять чума вспыхнула, по зиме она вроде затухла, а вот сейчас опять появилась. И самое главное, у нас в одной из деревень Подопригоры появились заряженные и уже есть умершие. Подробностей не сообщили, но вроде вспышка произошла после отбития нападения ногаев на эту деревню. Летом их видимо опять приперло, вот они по старой кочевой привычке и пошли решать свои проблемы за счет оседлых соседей. Я дал команду разобраться и доложить по радио уже сюда. Кстати через месяц должны прибыть полтора десятка комплектов радио. Пяток из них более мощных, с увеличенной дальностью связи, наподобие их мы установили на верфи и других городах России. Плюс тройка дополнительных телефонных коммутаторов, с телефонными аппаратами и проводами, как заказывали. Да и по электросварки, сам наверное обратил внимание. Смогли изготовить и запустить в мелкосерийное производства пару видов электродов. Которые в большинстве, 80% потребляет эта верфь. Сварных наши ребята не плохих подготовили, сам не ожидал, что местные так варить будут. Вот тебе и средневековые русские 'варвары'.
  -Телефоны и рации это хорошо. Электроды и хорошие сварщики то же отлично. А вот чума у нас в поселениях плохо, очень плохо. Что у нас из антибиотиков осталось, не знаешь при случае?
  -Слезы Меч остались. Да и у тех скоро срок годности истечет. Но по этому направлению у нас не плохо. Ивакина Ольга пенициллин выделила и по весне добилась необходимой очистки. К нему чуток и стрептомицина приготовила. Правда пока вырабатываем в небольшом количестве и полностью испытаний они не прошли. Но Яна Митиенко, оставленная Пироговым у нас за старшую по медицине, по радио прямо сообщила, что они могут применить стрептомицин в этой деревни и без полноценных испытаний. Он как раз против чумой бактерии и действует, а вот пенициллин не действует на эту заразу. Заодно и испытания проведут.
  -Будут еще какие новости по эпидемии сообщал.
   Новости естественно были. Еще не успели они закончить разговор, как прибывший курьер от радиста, принес новую радиограмму, в которой сообщались новые подробности вспышки чумы в деревни Степняки вотчины боярина Подопригора. После отбития наскока ногаев, при осмотре трупов, на одном из них увидели признаки возможного заболевания чумой. Деревенский староста Архип, исполняя инструкцию, распорядился железными крюками стащить трупы в одно место, туда же сбросить все их седла с потниками и седельными вьюками и сжечь, ничего не беря с трупов в качестве трофеев. Даже места лежания трупов и их волочения, облили керосином и подожгли. Но вмешался человеческий фактор в виде людской жадности. По словам единственно оставшейся в живых из семьи переселенцев с киевщины Охрима, тату принес снятый с татарина хороший кожух. Все-таки староста не досмотрел, да и соседи проявили беспечность, которая теперь вышла всем нехорошим боком, угрожая жизням их самих и их семьям. Деревенский санитар, пришедший по вызову средней дочери, в дом Охрима, сразу опознал признаки черной болезни и сообщил, посредством записки, об обнаружении им в деревни признаков моровой язвы, о чем следовало незамедлительно сообщить их боярину. Староста ввел карантин, запрещающий выход и вход в деревню всем без исключения, без соответствующего разрешения и направил посыльного с грамотой, о наличии в деревни черной смерти, в острог боярина Подопригора. Откуда информация о чуме по радио ушла в Петроград. В настоящее время в Степняки выехал медико-эпидемиологический отряд со всем наличным запасом антибиотиков, в том числе и вновь произведенного стрептомицина.
   А пока курьер не прибыл и беседа продолжалась.
  - Да по механикам, государь дал поручения создать механический сад, для подарка германскому кесарю. Что бы значить птички с ветки на ветку перескакивали и при этом пели. Листочки как бы от ветерка шевелились и все это в натуральную величину, из золота, серебра и каменьев драгоценных. За это обещал на год весь уезд от всех налогов освободить. Считаю этот обмен для нас прибыльный. Я нашим по радио передал заказ. Ответили, что ни чего сверх естественного нет, сделать можно.
  - Если возможно создать, и нам от этого прямая и финансовая и административная выгода. То пусть делают. Да не в одном экземпляре, а в двух или даже трех. Вот увидишь. Если понравится, то и себе такую диковину захочет царь. А там и еще нужда в подарке, кому-нибудь из соседних правителей, понадобится.
  - Согласен, запас карман не тянет. И расходы на его создание не большие. Дальше в этом году, по весне, заложили в Питере фундаменты под факультеты будущего университета и общежития студентов с домами преподавателей. Место определили, сразу с право от Орских ворот до Уральского яра. Заодно начали строить стену, отделяющую будущую университетскую слободу от степи. Стараниями преосвященнейшего Герасима, в каждом поселке, каждой слободе или деревне возвели церковь и назначили попа. На которого владыкой было возложено организация и содержания приходской школы, при каждой церкви. Правда и мы этим попам помогает. И учебниками, с тетрадками, чернилами и иным школьным инвентарём. Рассылаем программы и пособия по преподаванию. Матушек их собираем каждые полгода и обучаем премудрости преподавания знаний. Да и учителей и учительниц, уже по более углубленной программ девчонки наши готовят. Так, что когда все здания университета будут готовы, у нас и свои преподы для него будут подготовлены. И будущих студентов подтянем. Хотя бы не нужно их будет учить читать, писать и считать.
  - Дай бог что бы хотя бы в 1562 году универ открыть.
  -Так и я о том же Мечеслав. Раньше открыть будущую альмаматер наших специалистов я и не мечтаю.
  - Что с транспортом?
  -Тракт почти полностью проложили, в соответствии с проектом первого этапа. На половину отсыпали железнодорожную насыпь. По Уралу уже пара пароходов-буксиров бегает. Свиридов со своими работают над увеличением мощности паровиков. Что-то там с расширением мутят. Паровоз пока у них только в чертежах. Еще не время ему, нет ни путей, ни окружающие к появлению огнедышащего чудовища не готовы. Через Урал, между слободами Петра и Павла начали строительство каменного моста, пролёты сразу проектировали, чтобы мачты судов под ними проходили. Ну и переволоки отстроились. И Волжский на Самарской луке, и Самаро-Чаганский. По паре веток 'чугунки', волы по ним туда и обратно таскают даже не разгруженные суда. Ну и серебро в калиту боярина сыплется. Особенно у Шопенкова на Волге не плохие сборы. По немногую запустили в Каспий трофейные суда. Чуток переделали, подкрасили и часть продали, меньшую часть себе оставили. Вообще с транспортом провалов нет.
   Далее разговор опять перешел на финансы и промышленность, который был прерван курьером, принесшего выше описанную радиограмму. После отдания необходимых распоряжений, разговор и работа с документами продолжилась.
  ***
   Долго ли, коротко ли. Но достройка клипера, получившего имя 'Касатка', окончилась. Ходовые испытания клипер выдержал достойно. Капитан официально назначен, команда набрана и укомплектована. Опять и 'Паллада' и 'Касатка' были загружены грузом и пассажирами по полной. Снова из первенца 'витязей' вынули балластные камни и вместо них уложили стволы 'единорогов' различных калибров и назначения. А так же ядра, пустые оболочки бомб и граната к ним. Таким же 'балластом' заполнили и 'Касатку'.
   В июле Черный побеседовал еще раз, с уже официально назначенным капитаном Климом Шараповым. Больших требований новый капитан не высказывал, только спросил, кого назначать капитаном вновь заложенного клипера. Когда Мечеслав честно ответил, что они еще не рассматривали этом вопрос. То Клим немного помявшись предложил на этот клипер капитаном своего старого товарища по морским походам и помощника Карпа Ломанный Нос. На возражения воеводы-боярина, что Карп возможно не сможет управлять таким кораблем в открытом море. Шарапов возразил, что даже в настоящее время Ломанный Нос уже справиться с управлением 'Касатки', а впереди еще два года и за это время Карп, на должности первого помощника капитана, еще многое узнает. Мечеславу на эти логические суждения нечего было возразить и он согласился назначить Карпа Ломанный Нос первым помощником капитана на 'Касатку'. Тогда Шарапов спросил соизволения зачислить в команду, для обучения вождению судна и последующей сдачей экзаменов на офицеров и капитанов своих двух сыновей Фрола и Афанасия, сынка Карпа- Акинфия и своего поморского зуйка Василька. На что Черный так же согласился. Капитаны флоту Российскому, в том числе и торговому все равно нужны и их необходимо готовить. А тут человек сам вызывается подготовить одного капитана через два года и четверых чуток попозже. Так зачем ему мешать. Такую инициативу необходимо поддерживать.
   Все погрузочные работы закончены, в основном груз составляли оружие, боеприпасы, части разобранных механизмов водяной мельницы, листы меди, медные гвозди, различные метизы и слитки металлов. На оба судна утрамбовали тысячу пятьсот пятьдесят человек. В большинстве это были закончившие курс обучения в Петроградском учебном морском центре, матросы, канониры, морские пехотинцы и стрельцы береговой охраны. Но в числе переселенцев было два десятка молодых семей мастеровых, в основном каменщиков.
   И вот утром 1 сентября от причалов верфи 'Архангела Михаила' отошли два корабля, с белыми и черными бортами, с узкими, длинными корпусами и острыми форштевнями, которые как клинки, разрезали морскую гладь, под целыми облаками белоснежных парусов. Пройдя по уже не раз пройденному 'Палладой' маршруту, корабли перенеся без чувствительных потерь встречные шторма, 10 октября вошли в ставшую уже родную для экипажа 'Паллады' гавань Порт-Росса и с трудом найдя место для стоянки, в забитой судами бухте, пришлось по маневрировать 'Палладе' на машине, ведя на буксире 'Касатку', приступили к разгрузке пассажиров и грузов.
  Остров Тортуга. Карибское море. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1557 года от РХ.
   В полдень 1 ноября 1557 года к ушкуйникам пожаловали давно ожидаемые, хотя и не званые гости. С находящегося в дозоре 'Архангела Михаила' передали по радио, что ими наблюдаются паруса, числом более полутора десятков, идущих под испанским флагом курсом на Тортугу. К вечеру этого же дня вся эскадра ушкуйников в семнадцать вымпелов, во главе с 'Палладой' и состоящая из одних галеонов, вышла из гавани и направилась в сторону южной оконечности Тортуги, где и легла в дрейф в видимости берега.
  Утром 2 ноября паруса испанской эскадры возмездия появились в проливе Тафта, напротив входа в гавань Порт-Росса. Наблюдением в бинокли с дозорных башен верхнего и нижнего фортов были установлены силы 'гостей'. Всего с 'визитом' прибыло шестнадцать вымпелов под золотисто-пурпурным стягом Кастилии. Флагманом являлся огромный, по местным меркам, сорока пушечный галеон 'Милагрос', с ним прибыли галеоны, каракки, каравеллы и одна большая барка. Испанский адмирал, командующий пришедшей эскадрой, дон Хуан Мартинес де Рекальде, не решился с наскоку входит в гавань. О приходе карательной эскадры 'витязей' предупреждал и Брусилов из Мехико, сообщивший о принятии решения, выделенных силах и данные о командующем карательной экспедиции. Так же о прибытии в Гавану карателей, донесла и агентура Воротынского, она же сообщила и время отбытия галеонов из Гаваны. Вот и болталось две пары галеонов московитов в дозоре, на путях предполагаемого следования армады.
   Корабли эскадры де Рекальде легли в дрейф на траверсе входов в бухту. Пара двадцати пушечных галеона 'Инфанта' и 'Сан-Антонио' подошли ближе и оставаясь вне досягаемости пушек фортов, как они думали, в течении остатков светового дня, проводили разведку будущего места сражения. Рассматривали в подзорные трубы гавань, город и форты. К этому времени в гавани оставались только барки с каракками и каравеллами, но стоящие так плотно, что перекрывали оба входа в гавань. Каких-либо активных наступательных действий испанский адмирал в этот день не предпринимал. Ночь прошла спокойно. Главное веселье началось рано утром, только, что рассвело, и по воде проходов в гавань и самой гавани ещё стелился туман, не истаявший под лучами только что взошедшего из океана солнца. Полоса тумана, скрывающая очертания предметов выше двух метров от уровня воды, покрывала и саму гавань, и отмели, и даже неширокую полоску поверхности самого залива. Этот час и был выбран доном Хуаном для нанесения внезапного удара по 'гнезду' пиратов. Корабли входили в пиратское 'логово' двумя кильватерными колоннами. Правую, идущую через Западный проход, возглавлял 'Инфанта', мателотом шел двадцати четырех пушечный 'Санто Кристо де Варгос', за ним шестнадцати пушечная каракка 'Санта Мария', за её кормой младший флагман тридцати двух пушечный 'Инфант', за младшим флагманом двадцати пушечный 'Индиано', за его кормой виднелась пятнадцати пушечная каракка 'Флора Ла Мар', потом в колонне шла двенадцати пушечная каравелла 'Ла Калитана' и замыкала колонну каравелла 'Вискания', вооруженная девятью пушками. Левую колонну, идущую через Восточный проход, возглавлял 'Сан-Антонио', мателотом шел двадцати четырех пушечный 'Сакраменто', за ним восемнадцати пушечная каракка 'Сан-Габриэл', потом флагман 'Милагрос', за флагманом двадцати пушечный 'Сантьяго', со следующей за ним караккой 'Санта Каталина Монте Синай' с шестнадцатью орудиями, замыкали строй девяти пушечная каравелла 'Бермуды' и двухмачтовая барка с шестью орудиями 'Скат'.
   Идущие авангардными под всеми парусами 'Инфанта' и 'Сан-Антонио' на полном ходу ударились форштевнем в натянутые ночью бронзовые цепи. Благо прецеденты использования цепей для гаваней имелось предостаточно. Да и сами ушкуйники, недавно в Ла Романа, использовали для защиты гавани эрзац-цепь из пеньковых канатов, которая сослужила московитам хорошую службу. От резкого толчка стоящие на палубе люди не удержались на ногах и попадали. Большую часть пушек сорвало с мест и бросило вперед, ломая и снося все и всех на своем пути. Опережая их, по орудийным палубам поскакали ядра и покатились пороховые бочонки, часть, из которых была открыта и рассыпала своё содержимое по палубам. В результате чего, от выпавших из рук канониров фитилей, вспыхнул рассыпанный порох, от которого занялись доски палубы, а спустя короткое время начали раздаваться взрывы, это начали рваться бочонки с порохом на орудийной палубе, до которых добралось пламя, добавляла огоньку в разрастающиеся пожары. На кормы малых галеонов, навалились их мателоты, рулевым которых просто некуда было деваться в узостях проходов в гавань. При этом снеся шканцы и ютовые надстройки своих меньших собратьев. Такелаж бизань и фок мачт столкнувшихся судов перепутался. В течение 20-25 минут, после столкновения, практически одновременно взорвались 'Инфанта' и 'Сан-Антонио', огонь подобрался к запасам пороха в их крюйт-камерах. Такому быстрому уничтожению способствовали и брандскугелы, прилетевшие на головные галеоны из двенадцатифунтовых крепостных 'единорогов'. Горящие обломки взорвавшихся галеонов, дождем обрушились на палубы, рангоут и такелаж мателотов, сумевших только обрубить перепутанные канаты и отбуксировать себя от передних галеонов спущенными шлюпками. На них мгновенно вспыхнули паруса, от них занялись канаты такелажа, реи и иной рангоут, горящие куски которого начали сыпаться на палубы, добавляя все новые очаги пожаров на 'Сакраменто' и 'Санто Кристо де Варгос'. Но и это оказались не все несчастье, поджидающие испанскую эскадру. Рулевые следующих за первыми мателотами каракк 'Санта-Мария' и 'Сан-Габриэл', так же не смогли сманеврировать в узостях проливом и в свою очередь проломили юты впереди идущих мателотов, надежно застряв в их надстройках и перепутав с ними свою оснастку. Движение обоих кильватерных колонн застопорилось, корабли сбились в кучу, на входах в бухту. Вот в эту корабельную 'толпу' и ударили ядра крупнокалиберных 'единорогов' нижнего форта, которых поддержали артиллерийские залпы из орудий меньшего калибра. Залп тяжелых орудий, с малой для пушек данного калибра дистанции, сразу нанес невосполнимые потери судам испанцев. Первым и последующими залпами, раздавшимися через минимальные периоды, были сбиты или повреждены большинство пушек на верхней палубе, сбыты по одной, а на некоторых судах и по две мачты. Что лишало галеоны, какой-либо возможности не то что маневрировать, но и полноценно двигаться. Так потеряли по две мачты 'Санта Мария', флагман 'Милагрос', младший флагман 'Инфант'. Улетело за борт по мачте на 'Сан-Габриэле', 'Сантьяго', 'Индиана'. Оставшиеся невредимыми 'Флора Ла Мар', 'Санта Катарина Монте Синай', 'Ла Калитана', 'Бермуды', 'Вискани' и 'Скат', попытались помочь своим попавшим в западню сотоварищам. Бортовыми залпами своих пушек они пытались подавить орудия форта. В течение часа продолжалась эта дуэль. Её результатом стало затопления 'Флоры Ла Мар', которой ядра тяжелых орудий нижнего форта сумели проломить почти полуметровый дубовый борт, на уровне ватерлинии. Были сбиты с верхних палуб, оставшиеся пушки на обездвиженных кораблях. Пожары нанесли такие повреждения, попавшим в затор галеонам, которые исключали, какое-либо их дальнейшее участие в бою. Огонь и ядра, нанесли сильнейшие повреждения парусной оснастки, уткнувшихся в кормы передовых мателотов, караккам. Были сбиты часть пушек и нанесен серьезный ущерб такелажу и рангоуту концевых кораблей, пытавшихся вести артиллерийскую дуэль с 'единорогами' форта.
   Заключительную точку в сражении поставила эскадра ушкуйников, которая около полудня подошла с юга к месту сражения. Капитаны каракки, трех каравелл и барки, увлеченные сражением, слишком поздно увидели за своей спиной паруса кораблей ушкуйников, когда последние перекрыли им путь в открытое море. Зажав оставшиеся суда испанцев между орудиями форта и пушками эскадры, как между молотом и наковальней, приватиры в течение двух часов потопили 'Санто Кристо де Варгос', 'Сакраменто', 'Ла Калитана' и 'Скат'. Принудив остальные суда испанцев во главе с флагманом 'Милагрос' сдаться. Самому адмиралу дону Хуан Мартинес де Рекальде пришлось переломить свою кастильскую гордость, идти на шлюпке, во главе своих капитанов и флагманских офицеров, на борт 'Паллады', где и передать свою шпагу Черному. Вместе с де Рекальде сдали свои шпаги его заместитель и еще двадцать девять офицеров. Итогом сражения было полное уничтожение эскадра. При этом девять судов- галеоны флагман 'Милагрос', младший флагман 'Инфант', 'Сантьяго', 'Индиана', каракки 'Санта-Мария', 'Сан-Габриэл', 'Санта Катарина Монте Синай, и каравеллы 'Бермуды' с 'Вискани' были захвачены с разной степенью повреждения, но после проведения ремонта, способные к дальнейшему использованию. Семь судов потоплены - галеоны 'Санто Кристо де Варгос', 'Сакраменто', 'Сан-Антонио', 'Инфанта', каракка 'Флор Ла Мар', каравелла 'Ла Калитана' и барка 'Скат'. Пленены испанские солдаты и моряки - адмирал эскадры, вице-адмирал, двадцать девять офицеров и семьсот тридцать восемь рядовых солдат и матросов. На флагманах была захвачена эскадренная касса в 68 000 песо.
  Расчистка входов в гавань заняла три дня. За это время были разоружены, очищены от груза и отбуксированы в море остатки 'Сакраменто' и 'Санто Кристо де Варгос', палубы которых возвышались над волнами. Со дна проливов подняты обломки затонувших кораблей, захламивших фарватер, в том числе их пушки и корабельные кассы.
  7 ноября эскадра ушкуйников вошла в Порт-Росс и завела захваченные испанские галеоны. Высадив пленных и перегнав корабли в бухточки северного побережья Эспаньолы, где проведя обычные процедуры по санитарной обработке захваченных кораблей, приступили к кренгованию и ремонту трофейных судов.
   От атаки испанцев на удивление отбились довольно легко. Опять без безвозвратных потерь, при девятерых легкораненых. При этом прихватили трофеев, только деньгами свыше полутора сотен тысяч песо. А еще корабли, штурманские инструменты и карты, пушки с порохом и остальным боезапасом, мушкеты и боеприпасы к ним, холодное оружие, некоторые экземпляры даже очень хорошего качества и в дорогом изготовлении, не стыдно будет и какому-либо правителю подарить, кирасы с морионами и другими предметами, востребованными в разнообразном хозяйстве артельщиков. Да кроме того и пленных свыше семисот человек захватили. Да не простых. Более чем за три десятка можно и выкуп взять не малый, уже сами прямым текстом спрашивали о суммах выкупов за них, рыцарские традиции, мать их так. Рыцарь рыцаря на поле боя не убивает специально, а берет в плен для выкупа. А прибавить к ним ранее захваченных офицеров и просто богатеньких горожан с купцами, среди них даже еще один адмирал имеется. Вот и еще не одна сотня тысяч серебряных кругляшек, именуемых коротко- песо, в казну артели поступят.
  ***
   20 ноября в Порт-Иван, к Логутову, для усиления, вышел корабельный отряд в составе тридцатиорудийных галеонов 'Князь Олег' под командованием Ивлева-младшего, и 'Грозного' со старшим офицером корабля на квартердеке, пары девяти пушечных каравелл 'Вера' и 'Надежда' и трех барок, парой двухмачтовых и одномачтовой. На судах перебрасывались полусотня стрельцов, шестиорудийная конная батарея трехфунтовых 'единорогов' с расчетами и упряжками, шесть десятков кавалерийских лошадей, четыре десятка вновь образованных семей мастеровых и крестьян из числа выкупленных из турецкой неволи, с рабочими конями, волами и прочей нужной живностью и необходимым скарбом. И самое главное, на 'Грозном' шел отец Семион с семье и церковной утварью для будущей церкви. Оба галеона оборудовали прибывшими на 'Палладе' радиостанциями и на 'Князе Олеге' половина капитанской каюты была заставлена ящиками с радиостанцией, с увеличенной дальностью, антенной, запасными частями, телефонным коммутатором, аппаратами и проводами. Все это предназначалось для установке в форт и во вновь строящийся город-порт, по мере его строительства и роста.
   Пройдя весь путь почти без происшествий, пара небольших штормов, не причинивших никакого материального ущерба эскадре не считаются, а физические страдания не привычных к морю пассажиров в расчет ущерба не приняли, главное все они остались живы, корабли через дюжину дней вошли в бухту Порта-Ивана и приступили к разгрузке. Хотя пройденный путь люди перенесли намного лучше, чем животные. Некоторых из лошадей приходилось буквально выносить из корабельного нутра на руках. И если бы не система подвески, они бы легли бы прямо в трюме барок и не встали бы. Только через месяц все перевезенные животные пришли в себя от тягот морского путешествия.
   ***
   В этот же время из большой гавани Тортуги, выскользнула не приметная двухмачтовая барка, взявшая, хотя и сильно извилистый, но в конце концов приведший её в необходимую точку, курс. Местом окончания её перехода, являлась небольшая и мало посещаемая бухта на побережье Новой Испании, в районе города-порта Велакрус, где её уже ожидал с нетерпением дон Берналь Диас дель Кастильо, лейтенант роты дворцовой охраны вице-короля Новой Испании, со своими слугами. Быстренько переплавив на берег двух темноволосых юношей, лет по семнадцать-восемнадцать, пяток плотно сбитых деревянных ящиков, просмоленных и обшитых просмоленной, очень плотного плетения парусиной и получив в ответ пакет из толстой, навощенной бумаги, в котором явно прощупывались простые бумажные листы, капитан барки не задерживаясь и почти не покрикивая на экипаж, споро вышел из бухты и лег на обратный, то же весьма запутанный курс, к Порт-Россу. По странному стечению обстоятельств и капитан и остальные члены экипажа барки уже лет пять, а иные и более, уже шестой годик пошел, служили в конторе Брусилова, и никакого отношения к Карибской эскадре артели 'Помор' не имели.
   А дон Берналь, получив пассажиров и груз, так же не стал долго находится в этой точке побережья и быстренько, но не попадаясь никому на глаза, покинул со своими людьми берег бухты. Недолгое путешествие и отряд дель Кастильо, вошел в ворота небольшой, но ухоженной усадьбы, окруженной землями поместья- асьенды, принадлежащего хозяину этой местности, отставному сержанту самого Кортеса, дону Христофору де Гарай, правда последнего долгое время никто не видел, ходили слухи, что он не может ни ходит, ни говорить, и все время лежит в постели, и за ним ухаживают преданные ему слуги-индейцы. С чиновниками и соседями от имени хозяина, согласно доверенности составленной по всем правилам у нотариуса Веракруса уважаемого метра Себастьяна Ниньо, общался управляющий, метр Хосе. Сам дон Христофор всю жизнь проведший в войнах, так и не обзавелся ни семьей, ни детьми, и родственников не имел. Однако в обществе Веракруса, ходили неясные слухи о якобы то ли двоюродном, то ли троюродной племяннике, проживающем в глухом углу Каталонии, но они, до последнего времени, ничем не подтверждались. В последнее время метр Хосе несколько раз обмолвился, что по указанию дона де Гарай он направил письмо в Метрополию, с вызовом этого самого племянника в Новый Свет, к дядюшке. Да и нотариус метр Ниньо, отправил, в этом году, по просьбе дона Христофора де Гарай, переданной в письменной виде через управляющего, с одним из весенних галеонов 'Ля Флота де Оро' ('Золотой флот') письмо своему коллеге в Севилью, с просьбой отыскать этого самого племянника. Правда, по тем сведениям, какие были указаны в письме, легче найти иголку в стоге сена, чем конкретного человека.
   Прибывшие с лейтенантом люди занесли ящики в церковь, находящуюся на территории усадьбы, но несколько наособицу, на самой вершины высокой, по местным меркам горы, на склоне которой, у вершины, раскинулась усадьба дона де Гарай. Вернее ящики занесли не в церковь, а в примостившийся за церковью и колокольней дом священника. Отослав своих людей, дон Берналь остался со вновь прибывшими юношами. После ухода посторонних, оставшаяся троица приступила к распаковыванию скрытого во влагонепроницаемых ящиках груза.
   На другой день, начались работы по замене крыши и креста на колокольне, которые закончились через три дня, в результате ремонта, колокольня 'подросла', за счет удлинения 'шатра' крыши и креста еще на двадцать метров и блеск позолоченного креста, в хорошую погоду, стал виден более чем за пять миль. И в этот же день в усадьбе появился новый молодой падре Михаэл и его старый, хромой слуга-индеец Диас. Старый падре Франциск, еще летом решил удалиться от мира, и уехал доживать свой век в монастырь доминиканцев. На пятый день после приезда, лейтенант дворцовой стражи вице-короля Новой Испании дон Берналь Диас дель Кастильо со своими людьми покинул гостеприимную усадьбу и направился по месту своей службы в Мехико.
  ***
  1 декабря в Турцию ушел второй караван под руководством Ушакова. В этот раз он вел целую эскадру из восьми кораблей: галеонов - 'Громобоя', под своим командованием, 'Грозящего', под руководством Гололобова, 'Грозы' с капитаном Михайловым, каракк - 'Черной Каракатицы' на мостике которой находился Прокоп Свирин, 'Черной Жемчужины', принявшей на квартердек Семиона Бухарова, 'Святой Марии', 'Батюшки' и 'Богородицы', которыми командовали Пирогов, Лаптев, Иванов. С такой силой можно было уже и поспорить с несогласными, не желающими спокойно пропустить суда для хождения по морю. Сто восемьдесят девять орудий, весьма весомый аргумент в споре.
   Кроме двухсотпятидесяти тысяч серебренных песо, в трюмах кораблей везли остатки испанского полона в количестве шестисот тринадцати человек. Все что осталось от 'процеженного' через 'сито' проверок и отборов уральцев.
   В первую очередь отобрали адмиралов, офицеров и просто состоятельных пленников и членов их семей и предложили заплатить за свою свободу, отказавшихся не было. Всего за семьдесят трех человек обещали заплатить в общей сумме чуть свыше миллиона песо, примерно по тринадцать-четырнадцать тысяч монет за одну знатную или богатую голову. Их сразу отделили от остальной массы и перевезли на остров, где ранее содержался дон 'Берналь Диас дель Кастильо' со товарищами. Сделав 'зинданом' весь остров, охрану которого осуществляли пара барок с экипажами в полтора-два десятка человек. Навесы из пальмовых листьев сделали, пищу и воду систематически завозят, чем не курорт в это время года, да в этом месте. Гонец с письмами о выкупе ушел еще 21 ноября.
   Вторыми отобрали лиц и их семьи, которые согласны были поступить на службу в далёкую Московию, к местным боярам на правах холопов, сроком на десять лет. Таких еще набралось, вместе с женщинами и детьми, после отсева 'витязями' лиц с явно неадекватными или антисоциальным поведением, тысяча двести восемьдесят один человек. В основном ремесленники, матросы и солдаты, среди последних полтора десятка, пришлось переводить в сыны боярские, так как они оказались хоть и нищими, как церковная мышь, но кабальеро. Всех согласившихся на переселения предполагалось использовать в соответствии с имеющимися у них профессиями и квалификациями. К этой группе присоединили и всех оставшихся детей, для передачи их на Урале на обучение в корпус и институт благонравных девиц.
  Так же отделили всех женщин, и оставили их в колонии. Вот и вышло, что из свыше двух с половиной имеющихся пленных не нужных осталось чуть более шести сотен, которых и решили сбыть басурманам от греха подальше.
  ***
   Вместе с 'турецкой' эскадрой, до Европы ушла и четырнадцати пушечная каравелла 'Ирина' с капитаном Федотом Зуйком, из конторы Воротынского. Конечная точка её маршрута оканчивалась около побережья Португалии, которую она и достигла в первых числах января, пережив в Бискайском заливе свирепейший шторм, благо, что основной караван успел уйти вперед и был захвачен только краешком этого урагана. Потеряв фок мачту, каравелла все-таки подошел к берегам Португалии и, спустив шлюпку, высадил на берег, в укромном месте, купца Сомова Феофана Тимофеевичи и двух купеческих приказчиков Федьку Ельца и Фильку Лисовых, из числа бывших турецких полоняников. Предварительно обговорив с капитаном ещё раз место, дату и время следующей встречи, торговые гости ушли вглубь иберийской территории. После чего Зуйков отошел от берега и сумей, на поврежденном судне, ежеминутно рискуя нарваться на другой ураган, который мог бы потопить покалеченный корабль, дойти до французского Ла Рошеля, где и встал на ремонт, благо монеты в кассе и товар в трюме имелись, и расплатиться за ремонт, жильё и пищу было чем.
   Выкуплены из турецкой неволи торговцы выступали в качестве купцов боярского клуба-братчины 'Витязь'. По распоряжению Черного они направились в Португалию для установления торговых связей и закупка коры пробкового дуба, произрастающего в Португалии в диком виде и практически ничего не стоящего. Для этих целей им было выдано из казны артели 'Помор' 50 000 песо. Увеличение на Карибской эскадре бойцов, вызвало и необходимость увеличить производство броней для них. Необходимой для поддоспешника пробки, в нужном количестве в Персии не нашлось, и большая часть привезенных 'Палладой' доспехов были без пробковых поддоспешноков-спаспоясов. Вот и поручили Феофану Тимофеевичу и приказчикам Федьке и Фильке найти, купить и организовать доставку этой коры-пробки на Карибы. С чем эта троица с блеском справились. Была закуплена кора пробкового дуба, часть которой дожидалась погрузки на галеоны и каракки 'турецкой' эскадры на складах в порту Кадис. Другая часть была переправлена во Францию, на портовые склады Ла Рошель, откуда она должны быть погружена в трюм 'Ирины'. В ходе поиска и покупки пробки торговцы 'витязей' установили торговые контакты с пятью португальскими купцами, заинтересовав последних долгосрочными поставками данной коры и приобретением колониальных товаров Вест-Индии. Для обеспечения последующих оплат поставок, поместили 35 000 песо в лиссабонской конторе Флоренского банка на имя Феофана Тимофеевича.
  И напоследок, по просьбе-приказу самого боярина Стуликова, съездить в город Медина дель Кампо, гишпанской землицы Кастилия, где и сделать некоторые дела. Приехали, походили, посидели в городских кабаках, благо гишпанским языком все овладели не плохо, обучились от полоненных гишпанцев. Нашли кого надо, а именно младшего писаря городского магистрата, который, вот ведь вор, за две сотни песо согласился сделать официальную выписку о наличии у дон Берналь Диас дель Кастильо, лейтенанта роты дворцовой охраны вице-короля Новой Испании, чудом выжившего младшего брата дона Фердинанда Диас дель Кастильо, и заверить выписку печатью магистрата города Медины дель Кампо. А так же в присутствии господ негоциантов, внести неофициальное исправления в книгу магистрата о чудесном исцелении дона Фердинанда Диас дель Кастильо, исцеленного Божьим соизволением и спасенного трудами старого начетчика церкви Святого Франциска, итальянцем Фабио. Что и было произведено через сутки после получения согласия. Сперва ночью писец провел троицу в подвал магистрата, где хранились все книги с городскими записями и произвел дописку, теми же чернилами, на примерно подходящей странице, о чудесном спасении еще одного из дель Кастильо. А почерк был и так один и тот же, эта чернильная душа уже более тридцати лет работал на одной и той же должности и не малая часть лежащих в подвале документов была написана его рукой. Передав ему сотню песо, торговцы покинули магистрат, договорившись о встрече на следующий вечер в таверне 'У ворот'. Вечером следующего дня, писаришка пришел и присев к посланникам 'витязей' показал им выписку, но потребовал за неё не ранее оговоренную сотню песо, а две. Что поделаешь, пришлось заплатить требуемую сумму, а потом и ещё напоить и накормить наглеца. Зато все, что просил боярин Стуликов они в городе выполнили. А вор-писарь, да нечистый с ним, пусть подавиться лишней сотней, все рано она ему на пользу не пойдет.
   И верно на второй день, после вечерней посиделки, помер писарь прямо на рабочем месте. Прибрал видимо бог его грешную душу. По правде и сами представители карибских ушкуйников, поспособствовали этому. Во время вечернего застолья, пока Феофан Тимофеевич и Филька отвлекали гишпанского писаря, Федька вылил в его кружку настой, переданный им перед отъездом боярином Стуликовым для особых случаев. Вот и наступил этот случай, пришлось использовать один флакончик. А то этот схизматик-католик, чем больше пил, тем больше наглей и стал требовать уже пять сотен монет, угрожая в противном случае донести на них. На силу отговорились отсутствием у них в настоящее время требуемой суммы и обещали передать ему её как раз сегодня вечеров, все в той же таверне 'У ворот'. Вот теперь эта возникшая проблема решена. Хорошее, отличное зелье у боярина Олега, и можно приступить ко второй фазе этого дела.
   Часа четыре езды по каменистой дороги и лошади доставили путешественников к порогу церкви Святого Франциска, где они и узнали печальную новость, что старый начетчик церкви, итальянец Фабио скончался около двух лун назад. Все это они узнали всего за один серебряный реал от церковного служки, который один управлялся с несложным хозяйством церкви и приглядывал за домиком священника, ибо падре Диего уже как четыре луны отъехал в Мадрид, по делам матери церкви. Еще полчаса беседы и за 'огромную' сумм в двадцать песо, служка церкви Святого Франциска Педро, завел приезжих в церковь, в которой и внес в церковную книгу одно изменение, вписал от имении покойного начетчика Фабио, о том, что запись о смерти молодого Фердинанда Диас дель Кастильо не верна и когда в 1554г. в округе Медины случился мор, выкосивший половину Медины, полностью обезлюдевший многие замки и селения в округе, из дель Кастильо выжил не только старший сын Берналь, но и младший Фердинанд. Последнего даже собрались хоронить, но он Фабио обратил внимания, что мальчик жив и проявив христианского сострадания забрал его и по божьему соизволению, выходил мальца. О чем, во славу Господа, и делает эту запись. Вручив Педро заработанные два десятка песо и выпив с ним кувшинчик привезенного с собой вина, за удачно проведенную сделку, странные путники отбыли обратно в Медину и далее по пыльным дорогам Испанского королевства по своим делам. А оставшийся Педро, так и не успел воспользоваться неожиданно свалившимися на него деньгами, к вечеру второго дня, как уехала тройка путников, он неожиданно умер, оставив своим односельчанам загадку появления в его кошелке двадцати новеньких, полновесных серебряных кругляшков. Зелье бояр и в этот раз сработало безукоризненно.
  ***
   Воскресным декабрьским днем, Черный и Сенявин решили прогуляться до противоположного побережья Тортуги, осмотреть бухту Трезор. Можно не верить, но за все время пребывания в этих водах, ни один, ни другой, так и не удосужились осмотреть остров, ставший им практически домом и неприступной крепостью в этих неспокойных водах. Не плохо знавшие только ближайшие окрестности обеих бухт и горы Караульная, они решили осмотреть северный берег и захватив с собой выпить закусив, оружия и рации, предупредив коллег, направились осматривать бухту Трезор, с целью оценки её как еще одного места стоянки судов и возможности высадки в ней десанта неприятия.
  Передвигаться по острову, оказалось не так просто. Местность была очень, мягко выражаясь, неровной и состояла, по большей части из покрытых лесом холмов и скал, некоторые из них зелень скрывала полностью, у других деревья и кустарник, росли только на макушке, а нижняя часть склонов, представляла собой голую скалу. Кроме того, холмистая местность, была изрезана узкими ущельями, со скалами светло-серого цвета разных оттенков, изредка попадались желтоватые участки, но большая часть камня отливала голубизной.
   'Витязи' шли по камням и зарослям, придерживаясь не то что дороги, которых на острове и в помине не было, и даже не тропы, а какого-то намека на тропку, вьющуюся между скал и камней, когда обходящей заросли, иногда проламывающейся через кусты на манер дикого кабана. Шли уже прилично, не менее часа, изрядно под устали, все-таки стояние на мостике корабля, не тренировки бегом по сильнопересеченной местности. Наконец они выбрались на открытый участок, заросший травой и низким кустарником, на котором Черный и обнаружил под ногами нечто интересное.
   - Глянь, Жень что это может быть, - повернулся он к Сенявину
   - Да дыни какие-то, - ответил бывший штурман.
   В зелени травы желтели лежащие в ней оранжевые плоды, размером с хороший кабачок, с утолщением на конце. Больше всего, они походили на огромные, сильно вытянутые груши. Мечеслав присел, вынул из ножен кинжал и разрубил один плод на две части. Поднял половинку, понюхал.
   - Слушай, Жень -Черный поднялся и повернулся к Сенявину, - тыквой пахнет.
   Он отрезал маленький кусочек и бросил в рот.
  - Командир, не надо, - предостерёг Евгений, - вдруг ядовитый, отравишься.
     - Не, - помотал головой полковник, пожевал, потом выплюнул, - Это тыква Степанович, я сейчас вспомнил, у Эксквемелина в его 'Пиратах Америки' перед походом сюда читал, что когда испанцы начали заселять Эспаньолу, они обнаружили там много разных сортов, дикорастущей тыквы. А Эспаньола, она вон, там, - воевода ткнул зажатым в руке кинжалом на юг. - До неё десяток километров через Тафту. О! Посмотри, - он указал острием клинка на дальний конец пустоши, - это же десерт.
  Сенявин присмотрелся.
  - Ананасы? - вопросительно покосился он на Черного.
  - Ага, - кивнул тот,- приступаем к сбору урожая.
  Быстрым шагом пересек пустошь и подойдя к невысоким кустикам, примерится, выбрал объект и срубил один из шипастых плодов, забрав его, пошел дальше по её заметным признакам тропинки, к конечному пункту пути.
     Наконец путники достигли намеченной цели, небольшой площадки между двумя вздымающимися над морской водой утесами. Выйдя на песок искомой бухты Трезок, попаданцы осмотрелись. Сбросили поклажу подальше от воды, разделись и бросились в накатывающие на пляж волны. Освежившись, и смыв пот от ходьбы и как бы и саму усталость, 'витязи' присели на камни и не сговариваясь, потянулись за флягами с вином и к закускам. Неподалёку шумел морской прибой, и очень противно кричали птицы, видимо чайки - жадные и ненасытные существа. Море блестело и переливалось мириадами вспыхивающих и тут же гаснувших в солнечных лучах звёзд, будто солнце рассыпалось на мельчайшие осколки. Волны накатывали на берег, растекались по песку белой пеной и отступали обратно, чтобы продолжить свой вечный бег. Вот под птичьи крики, шум прибоя, отличное вино и приличную закуску и состоялся разговор между главным воеводой-адмиралом и главным адмиралом попаданцев. В основном речь шла о морских делах. Начал беседу Сенявин.
  -Командир, вот мы пришли сюда с одним отличным кораблем. Через два года у нас уже куча захваченных судов, иногда даже не нужных нам. Я даже не говорю про барки и прочие каравеллы с каракками. Но даже галеонов у нас явный переизбыток. С учетом последних трофеев, нам даже на них капитанов проблематично назначить, не хватает нас на все галеоны.
  -Ты это Степаныч к чему?
  -Я Командир это к тому, что галеоны и прочие местные суда нам как то для наших задач не подходят. Парадоксальная ситуация у нас сложилась. Корабли имеются, даже в избытке, а полноценной боевой эскадры нет.
  -И что ты как спец предлагаешь?
  -Нужно стоить самим корабли, необходимых нам классов и ТТХ. (тактико-технических характеристик.)
  -Так мы и строим, вон уже второй клипер в Поморье заложили, Логунову проекты пары кораблей заказали. - ответил на слова штурмана полковник.
  -Мы заказали 'чайконосец', этакий эрзац-десантный корабль нашего времени, в реалиях 16 века. Это правильно, но пока этот класс кораблей не сильно актуален для нас, в нашей ситуации. А второй проект линкора с полутора сотнями орудий на борту, в нашей ситуации он совсем не нужен. Где мы линкоры будем применять?
  -Так линкоры на перспективу. Да и 'чайконосцы' тоже, пока в этом году один заложим. Проверим проект в действии. Тем более у нас и древесины на линкоры еще нет, первая появится аж через девять лет.
  -Вот и я говорю, все на перспективу. А нам уже сейчас нужны военные корабли специальной постройки.
  -Твои предложения Степаныч?
  -Создать чертежи и начать строительства в первую очередь фрегатов двух видов. Легкого однодечного, для перехвата купцов на трассах в открытом море, быстрого, маневренного, отлично вооруженного, прообраз легкого крейсера. И тяжелого двухдечного фрегата, для борьбы с военными кораблями противника на морских коммуникациях и участия в линейных сражениях, прообраз тяжелого бронекрейсера. Потом проекты еще пары кораблей, посыльного брига, быстрого, маневренного, но слабо вооруженного. Сторожевого корвета, так же быстрого и маневренного, чуть уступающего бригу по этим характеристикам, но с более мощным вооружением. Потом войсковой транспорт для перевозки войск и судно флотского снабжения, для снабжения боевых кораблей в отрыве от свои сухопутных баз. И на основе войскового транспорта, торговое судно, хотя и тихоходное, но вместительное, устойчивое, мореходное.
  -Да, хотелок громадьё. Только реально у нас один стапель, на одной верфи и тот занят. 'Чайконосец' планируем заложить только на следующий год, когда стальной киль с остальными металлическими деталями 'Касатка' привезет. Кстати, как думаешь, отправить её в Ригу или обождать весны и в Михайловскую верфь отправить?
  -Пусть идет, киль и остальное скорее получим. За зиму изготовят, весной перебросят, она же и заберет. Глядишь к весне шестидесятого года с десантным кораблем будем.
  -Согласен, так и сделаем. И вообще со следующего года 'Касатку' оставляем зимовать в Поморье. Да, а чем тебе испанские галеоны не по нраву. Вон испанцы ходят на них и не жалуются. Да и Франция, Англия, Голландия, Португалия и остальная Европа их строят, и тоже не ругаются.
  -Да многим. Так на вскидку. Корабль не сильно то мореходен и крепок. Бегун из него не быстрый, тихоходен можно сказать, маломаневренен, неповоротный. Для чего предназначен не понятно, то ли военный, то ли торговый, оттого и все эти недостатки названные мною. Да и так по мелочевки, по той же артиллерии. Не признают гордые идальго орудия за благородное оружие, сам ведь видишь, все в рукопашку пытаются схлестнутся, на абордаж рвутся. Оттого и корабельные лафет у них под пушками на двух колесиках, а не на четырех колесах, что намного удобнее. Орудийные порты на галеонах круглые, хотя квадратные, обеспечивают больший угол обзора и удобнее в бою. Почему так не знаю, может религия не позволяет более технологичную и удобную в бою квадратную дырку выпилить, чем с круглой мудохаться. Сами пушки, страх и ужас. Про одинаковый калибр не говорю, но эти длинноствольные монстры попробуй в тесноте орудийной палубы в бою на море, да в качку, перезаряди. Сто потов сойдет и пупок развяжется. А ядра к ним. Ты видал, что часть из них каменная, либо чугунные, но такого скверного качества, что раскалываются при ударе об обшивку кораблей. Сам же видел в крайнем сражении. И наконец, орудийная прислуга, вместо того что бы поручить обслуживание пушек специально обученным артиллеристам-канонирам, у испанцев пушки обслуживают обычными пехотными солдатами. Ну а про тактику и управления эскадрой в бою я ни чего плохого сказать не могу, только очень плохое и матом. Ладно радио нет, но простые флажки, та же всем известная в наше время система передачи сигналов флажками сигнальщиков или флагами, поднятыми на мачтах, у них еще не изобретена. Вот кстати Командир еще одно ноу хау, суть которого нужно как можно дольше не открывать иностранцам. Мы то эту систему как появились корабли, числом более одного, стали использовать. Вот и обратить когда нибудь какой-либо особо глазастый субъект. А что там руссы корабли флагами разукрасили, что там матрос на мачте руками с флагами машет.
  -Так, пока не сильно актуально, но куда лишние суда девать. Ведь с ними как у нас с автомобилями. Угонишь и официально не продашь, только перебивка, либо в разборку. А все что больше барки, в Америки точно не продашь, ибо некому.
  -Я и предлагаю поступить как поступают наши угонщики, 'перебить номера', то есть немного изменить внешний вид кораблей, тем более мы на Каспии со шхунами такое уже проводили и сам рассказывал, что после маскировки, Золотой, трофейные суда и Персидского и Туркестанских походов, пустил в дело. Часть продал, часть на перевозку грузов от имении анклава пустил
  -Так-то небольшие суда, их много. А тут галеоны, они почитал все на перечете.
  -Так и я не предлагаю их в Испанию гнать и продавать. Перегоним в ту же Францию, Голландию, Англию, заодно и товар перевезем. Маленько видоизменим вид, да и загоним местным. Даже если какие-то подозрения и будут, должны промолчать. Корабли явно испанской постройки, а все эти страны и их правители, мягко говоря, не сильно любят Испанию и испанцев с их королем. А барки здесь можно толкнуть. Вон Воротынский уже сбыл с десяток. В Европу гнать очень опасно, могут по дороге потонуть. Хотя двухмачтовые в составе эскадры, можно и попробовать перегнать. А одномачтовые посудины однозначно нет. Сто процентов и судно и людей погубим. У двухмачтовых шансы повыше пятьдесят на пятьдесят.
   Бояре находились в бухте еще часа четыре. За это время успели не только переговорить, выпить и съесть принесенное. Но и обследовать бухту и прийти к выводу, что крупный корабль в ней войти не сможет, необходимы дноуглубительные работы, тогда с пяток крупных кораблей могут укрыться в ней от морских неурядиц. А вот высадка десанта весьма возможна, лодки в спокойную погоду с легкостью войдут в бухту и высадят на пляж воинов. То есть по приходу необходимо срочно давать команду на выставление здесь заслона с батарей минимум из четырех орудий за возведенными флешами. Благо природа сама ограничила направления появления неприятия на пряже. Только между двух утесов, прикрывающих бухточку со стороны моря. В остальных местах северного побережья Тортуги, пристать к берегу было не возможно. Любая попытка тут же повлекла бы гибель смельчаков и их посудины на скалах ограждающих остров от океана.
   По прибытию в Порт-Росс, Черный распорядился установить в бухте Трезор постоянный пост. И уже через пять дней, на берегу около бухты насыпали пару флешей, за которыми установили по две трофейные пушки, державшие под перекрестным огнем и выход на пляж, и вход в бухту. Кроме орудийных расчетов, на посту в качестве пехотного прикрытия несли службу два десятка, свежее набранных из бывших турецких пленников, стрельцов, под общим командованием опытного полусотника.
  ***
   В самом Порт-Россе продолжалось строительство новых зданий, город захлестнул буквально бум строительства жилых домов и домишек. Заложили городской собор Небесного архистратига архангела Михаила. Начали мостит брусчаткой улицы. Закончили работы на городской стене, полностью прикрыв ею город с суши, с включением в схему обороны города и оба форта. А на прикрывающие бухту песчаные косы начали вываливать, со стороны пролива огромные каменные блоки, привезенные как с самой Тортуги, так и с соседней Доминики. К концу года каменные блоки волнолома, стали заметны между волн на протяжении всей длины обеих кос, со стороны пролива Тафта. После чего началась отсыпка, отходами от строительства, самих кос, для поднятия их уровня над водой.
   Привезенные из туретчины люди потихоньку отошли от плена и включились в жизнь колонии. Большая часть мужчин решили связать свою судьбу с ратным делом и ежедневно, кроме воскресенья, продолжали обучаться и тренироваться в полученных воинских навыках. Часть ремесленников и крестьян отправили к Логунову в Порт-Иван, часть готовились к отплытию в экспедицию на остров Тобаго, для закладки форта и порта. Остальным, оставшимся на Тортуги, так же нашлось дело. Ремесленники занялись своим ремеслом, крестьяне, подобрав себе спутницу жизни и получив от артели помощников негров, скот, семена, инвентарь и иные необходимые для ведения хозяйства и жизни вещи, перевозились на Экспаньолу и наделялись землей для земледелия и животноводства. Благо после ограбления Ла Романа и Санто-Доминго коров с волами и лошадей, даже был некий переизбыток. Да и возит этих животных не пришлось. Пока основные силы ушкуйников грабили города и их округи, демонстративно затаскивая в трюмы своих кораблей трофеи, в том числе и загоняли небольшие партии скота, небольшие ватаги, собрав стада коров с быками и табунки коней, обходным путями, по возможности путая след, в течение месяца потихоньку перегнали через весь остров, в его северную часть, доверенную им часть добычи, с минимальными потерями, где их уже поджидали конские табуны из боевых и выездных лошадей собранных в самих Ла Романа и Санто-Доминго и перегнанных на север намного быстрее медленно бредущих коров и кобыл с жеребятами. И вот эти животные и распределялись между вновь прибывшими на Доминику 'плантаторами'. Часть этих трофейных животин были перевезены в Порт-Иван, и планировались к перевозке на Тобаго. Переселенцам в первую очередь помогали отстроить укрепленную усадьбу, передавали трофейное оружие, вплоть до трехфунтовых фальконетов, с запасами свинца и пороха. Обговаривали виды сигналов подаваемых при нападении или ещё какой напасти.
   Женщины, как с Московских земель, так и проданные ушлым Ибрагимом-эфенди рабыни из Черкесси и Балкан, начали устраивать свою жизнь чисто по-женски. Командование разрешило не женатым стрельцам, морпехам, канонирам, матросам и другому служивому люду выбирать себе невест из привезенных женщин и если невеста согласна, то вести её под венец, благо и батюшки для этого дела прибыли, и организовывать новую ячейку общества, во благо бояр- 'витязей'. Да и пленных испанок, с их согласия и после крещения по православному обряду частенько брали за себя русские колонисты. Это же касалось и всех остальных женщин не православных, замуж только после крещения у православного батюшки, после чего их не возбранялось брать в законные жены. Вот по этой причине и начался в городе бум индивидуального жилищного строительства, уж очень большое количество молодых семей образовалось буквально в течение пары месяцев.
  ***
   В этом плане стоит рассказать и историю, вернее продолжение истории прекрасной донны Каталины Хуарес де Кордова. Двадцатипятилетняя красавица синьора, истинных, аристократических, вестготских кровей, 3 мая 1556 года попала в плен к ушкуйникам, когда пыталась уехать с Кубы в метрополию на галеоне 'Сан-Мигель'. Как и всех знатных и соответственно состоятельных пассажиров и офицеров захваченного галеона, во главе с капитаном, её не стали продавать муслимам, а назначили за освобождение выкуп. При этом донна Каталина была настолько любезна, что сама вызвалась оплатить выкуп за людей из своей свиты. Направив письма о выкупе, с капитаном, перехваченной и отпущенной барки, стали ждать. А пока небольшая часть пленников, во главе с адмиралами, ожидали выкупа, хоть и под стражей, но в достаточно комфортных условиях, в только что построенном доме главы разведывательной службы Карибской эскадры боярина Стуликова Олега Михайловича, который и на правах любезного хозяина и по долгу службы систематически беседовал со своими невольными гостями, в том числе и с синьорой де Кордова. И если беседы с офицерами и иными пассажирами галеона имели результаты, отраженные в рапортах с соответствующими грифами, и содержащая в них информация в дальнейшем не раз помогала 'витязям'. То встречи с донной Каталиной, как то незаметно для обоих переросли из чисто служебных в более личностные и примерно через три месяца закономерно закончились постелью, с продолжением подобных встреч почти каждую ночь, когда Олег был в Порт-Россе. Дело однозначно шло к свадьбе, но отсутствие православного батюшки на острове не давало провести обряды крещения невесты и венчания будущих супругов. Итог был закономерен. По приходу выкупа, выкупаемых вывезли с Тортуги и пересадили в специально для этой цели перехваченную барку с кожами. Но в свите донны Каталины Хуарес де Кордова появился молчаливый, крепкий мужчина, на вид около сорока лет, который и уехал с донной в метрополию, где последняя и вступила во владения наследуемого имущества. При возвращении хозяйки на Кубу, этот мужчина откликающийся на имя Гарсия, остался в Испанском королевстве в должности управителя фамильного замка и земель принадлежащих донне Каталине Хуарес де Кордова.
   По возвращению де Кордовы на Кубу, она редко стала выезжать в свет из своей энкомьенды, в которой затеяла строительство нового дома на берегу небольшой бухты, на берегу данной гавани была выстроена не большая пристань, которая, однако, фактически способная была принять и большой океанский галеон, а не только каботажные барки. Небольшой 'домик', более похожий на замок метрополии, был возведен поистине в рекордно короткие сроки. С собой в новую резиденцию донна взяла только бывших с ней в плену у пиратов слуг, остальная прислуга была новая. В основной новые слуги были либо индейцы, либо негры. Белых было с десяток крепких, молчаливых молодцов, по всем повадкам бывалых воинов. Да они этого и не скрывали, носили открыто оружия и занимались охраной резиденции и округи. Место на морском берегу, не спокойное, разные пираты могут нагрянуть. Вот и приходится нанимать и оплачивать профессиональную охрану. Ну а то, что почти еженедельно в бухту заходила небольшая каравелла и капитан каравеллы, статный, широкоплечий, очень высокий, идальго постоянно оставался ночевать в доме хозяйки и не отходил от неё, почти все время своего пребывания в гостях, проводил с синьорой, до этого никому не было никакого дела. Тем более и охрана так ненавязчиво намекала о негативных последствиях для излишне любопытных глаз с ушами и болтливых языков. Так же как и то, что в дом к одинокой вдове зачастили разнообразные люди, от купцов средней руки и мелких чиновников, до бродячих торговцев, малоземельных земледельцев с нищими рыбаками. И все они уходили из дома вдовы довольные, с монетами весело позвякивающих в привязанных к поясам разнообразным кошелкам. Видимо благородная дама не жадничала и покупала товар предлагаемый прибывшими 'гостями'.
  ***
   Ни каких особо громких походов не было. Корабли эскадры парами, с двойными экипажами, покидали родную гавань и выходили в море, потренироваться на 'кошках', перехватывали каботажную мелочь, что сновала у побережья островом и между самими остовами. Ходили легко, периодически экипажи менялись, то работает основной экипаж, то его сменял экипаж-стажер. Так тренировали экипажи будущих галеонов, из крайних трофеев 'витязей'. Рейды проходили как обычно. Какие 'посудины' забирали, с каких перегружали товар и отпускали с командой восвояси. Каких после досмотра гнали пинками от своего борта. А один раз даже серебра немного отсыпали попавшимся на одномачтовой барке рыбакам, принадлежавшей местному владельцу энкомьенды находящейся на ближайшем побережье, уж очень бедно выгладила команда барки, включая и шкипера.
   Пока команды тренировались, их будущие корабли не спеша, но неотвратимо восстанавливали, уж очень много было работы, сильные повреждения получили суда. Заодно они проходили и некоторую модернизацию. Днища обшивал медным листом, большой запас которого привезла 'Касатка', вносились изменения в рулевое управления, такелаж и рангоут, призванных хоть на немного увеличить скорость и маневренность кораблей. Да и облегчение работы команды, и сокращение в ней количества палубных матросов тоже не маловажно. В общем ни каких больших битв не было. Так и закончился мирно для колонистов в Порт-Россе еще один год.
  Территория Уральского уезда и окружающие его земли правителей и степных народов. Сентябрь-декабрь по новому стилю 1557 года от РХ.
  1557 год прошел для 'витязей' оставшихся на Урале и жителей их земель в общим то мирно. Поразившая третий год подряд степь засуха, хоть и огранила увеличение используемых под пашню земель, но не стала катастрофой для русских. В отличии от их соседей ногаев, которых третье засушливое лето, окончательно подкосило. В довершение всех бед, в ногайских кочевьях вспыхнула, вроде бы пропавшая по мере наступления морозов, чума. Черная смерть пролетевшая подобно урагану по степным становищам, нещадно вымела из жизни едва ли не треть кочевого населения степи междуречья Волги и Яика. И только наступившие в конце года морозы смогли остановить разрастания мора. Заглянула 'старуха' чума и в русские поселения. Из-за жадности одного из жителей деревни Степняки, что раскинулась на землях боярина Подопригоры, черный мор вначале поразил семью этого жадного идиота, выжила только средняя дочь. А потом унес еще более трех десятков жизней его соседей, в том числе и местных старосту и санитара, пока из Петербурга не приехал санитарно-эпидемиологический отряд во главе с Митиенко и Качаевой. Привезенные с отрядом остатки антибиотиков из 21 века и произведенный в веке 16-том, но еще не прошедший полноценную проверку на мышах, стрептомицин, сумели совершить по местным меркам чудо. Подняв практически из могил, почти всех больных, кого успели застать живыми. Стрептомицин и остатки остальных антибиотиков из 21 века, уничтожили, 'порвали как тузик грелку' чумные палочки. До настоящего времени чумные бактерии еще ни разу не сталкивались с антибиотиками и даже теоретически не могли выработать к ним какое-либо противодействие. Пришлось уводить оставшееся население со скотом во временный лагерь, на карантин, а оставшиеся капитальные строения со всем скарбом, обложив остатками сена и щедро залив смесью бензина и мазута, запалить. Горела деревня хорошо, жарко, в течении двух суток. Периодически огоньку подбрасывали через эрзац-огнемёты 'пищу' в виде выше описанной смеси. Еще двое суток прожаренная земля остывала. И только через две недели, после окончания карантина, выжившие жители Степняков смогли приступить к отстраиванию своих жилищ заново. Благо, что за время карантина завезли и бревна с досками, и кирпич с камнем, и иной стройматериал в приличном количестве и строительные грузы все время продолжали поступать к выгоревшей деревне. Вместе со стройматериалами прибыли и четыре строительных смешанных артели, которые приступили к возведению вокруг деревни сгоревшего палисада. А после его окончания, как раз к моменту окончания карантина, начали строить и жилые дома по официальному уральскому проекту. К зимним холодам деревья полностью была восстановлена и даже привезено с северных вотчин сено. Но ещё долгих пять лет все население деревни отдавало большую часть произведенных её продуктов и изделий в счет погашения издержек боярского клуба 'Витязь' и оплачивала новые постройки и поставленное сено с продуктами и иным домашним и хозяйственным скарбом. Так что если кто-то ещё из жителей Степняков рискнул бы ослушаться запрета бояр и принести в село какую-либо добычу, то мало этому придурку не показалось бы, даже без вмешательства бояр. Хватит одного жадного недоумка, обрекшего деревню на полунищенское существования в течении шести лет.
   Весть о несчастье постигшем Степняки и о его причинах и последствиях мгновенно разнеслась по русским поселениям со скоростью степного пожара, и население сделало, как докладывали, оставшемуся на контрразведывательном хозяйстве Седых, гласные и негласные сотрудники, правильные выводы. Если сказано нельзя, то нельзя. И если кто-то очень хитрый хочет обойти этот запрет, то дай ему по шее. Ибо действия этого хитрована принесут тебе и твоей семье огромные неприятности и даже смерть. Единственный выживший член семьи жадобы Охрима, средняя дочь Ирина, поехала на житьё и обучение в институт имени своей небесной покровительницы, благо возраст позволял.
  ***
  В этом же году, летом была окончательно замирена северная граница анклава. В течение 1554-1556 годов велись переговоры между башкирскими племенными вождями и Казанским двором о добровольно вхождении в состав Русского государства всей европейской Башкирии. Окончательно официальное оформление этого факта, нормативным актом, произошло в июле 1557 года в Москве. Башкирские послы привезли первый ясак в царскую казну и получили жалованные грамоты, в которых были окончательно уточнены и зафиксированы условия добровольного вхождения. В грамотах были зафиксированы основные положения, во-первых, гарантировалась башкирам нормальная спокойная жизнь от притязаний их бывших властителей и вторжения соседних народов, а во-вторых, пошли на серьезную уступку башкирам по земельному вопросу, признав за ними вотчинное право на землю, за исключением некоторых участков. Царское правительство обязалось также не вмешиваться во внутреннюю жизнь башкирского населения и не трогать религию, при ненападении башкир на подданных московского государя. Знающий об этом, из послезнания, Золотой заранее подсуетился и в июне 1557 года на аудиенции преподнес государю 'неприлично' большое количество золотых и серебряных слитков, с россыпями изумрудов и морского жемчуга, отбитых в боях у схизматиков католиков гишпанского короля. Предварительно по раздельности переговорив с царскими фаворитами Адашевым и Сильвестром о выделении землицы для Черного по обеим берегам реки Белая, с позволением закладки и строительства четырех острогов-городков. А для себя любимого, землицу в нижнем течении реки Яик, по его обоим берегам, с правом закладки и строительства трех острогов-городков. После принятия такого поистине царского подарка, по своей стоимости он почти соответствовал годовому поступлению денег в казну Московского царства, Иван IV, явно с подачи своих фаворитов, передал грамоты на владение выше указанных земель боярами Черным и Золотым на правах вотчин. Вот и пришлось прописывать в грамотах для башкир, исключения для земли, отданной в вотчину боярина Черного. На основании этих грамот на пожалования новых вотчин и было принято решение о заложении весной 1558 года на реке Белая, новых острогов с городками, в её верхнем течении Белорецк, в среднем течении Белогорск, а при впадении в неё реки Уфа- Белый. В низовьях Яика-Урала- Уральск. А пока началось накапливания стройматериалов и иных необходимых при строительстве грузов, для их дальнейшей переброски весной, по высокой воде, этих материалов на место строительства будущих острогов и городов.
  ***
   Как уже неоднократно было сказано выше, большая часть года прошла мирно, без больших потрясений. Начались расширение действующих и закладка новых шахт и карьеров, для чего снова стали нужны неквалифицированные рабочие руки. А тут с осенним караваном купцы привезли заказанный ранее 'живой товар' из Европы. Всего из Англии, Дании, Польши, Литвы и германских государств привезли более восьми тысяч человек, из них более половину мужчин. Привезенными мужиками, ибо они в основном были из виланско-сервского сословия и закрыли некомплект персонала в шахтах и карьерах. В тихую начали добывать золото в Приуралье, но пока в небольшом количестве, в основном проверяла информацию из ноутов о наличии золота на этих участках.
  ***
   А в конце года, зимой, пришлось немного и повоевать. Воспользовавшись ослаблением ногаев казахский хан Хак-Назар-хан в конце ноября, предпринял набег на Ногайскую орду. Казахское войско быстро пересекла нейтральную полосу степи и неожиданно перейдя через реку Яик, внезапно напали на ногайские улусы. Ногайские мурзы во главе с бием Исмаилом наспех собрали ополчение, и вместе с ним и собственными дружинами, укрепившись в низовьях Яика, недалеко от захваченного казахами Сарайчика, обратились за помощью к уральскому воеводе. При этом Алтыульские мурзы, племянники Исмаила и потомки Шейх-Мамая, кочевавшие за Яиком, переметнулись на сторону казахского хана. Получив послание с просьбой о помощи от Исмаил-бия, Золотой не стал долго размышлять, стоит ли откликнутся на это послание, а дал команду Полухину оказать военную помощь союзнику. Для этого имелось как минимум две причины, политическая-нельзя предавать своего хоть и плохого, но союзника, в степи все знают - уральцы своих союзников не предают. И второе экономическая- подходило время традиционного зимнего подледного лова 'царской' рыбы, а тут в местах ловит появились какие-то незваные казахи. Срочно убрать помеху, ибо время лова подходит, что будем к царскому столу отсылать, да и самим что кушать. За прошедшее время привыкли к этой рыбке.
  Получив приказ, Полухин двинул вниз по Уралу, по ледовому 'тракту' первую стрелковую дивизию, усилив её тремя дивизионами артиллерии и пятью сотнями легкой конницы союзных Аорсов. С тремя подменными конями, дивизия с приданным усилением, как на крыльях долетела до Сарайчика, около которого на льду её и встретило одиннадцати тысячное войско казахов. Запущенные, хотя и старенькие, но еще надежно работающие дроны, донесли о наличии противника и его диспозиции заранее. И вылетевшие по уральскому льду, в лоб русской дивизии, конные казахские тысячи, были встречены орудийное-ружейным огнем, из-за заранее развернутых поперек русла щитов гуляй-города.
   Первая атака противника захлебнулась, оставив на льду кучи трупов, казахи отскочили к своим основным силам. Настал черед русских наступать. И они пошли вперед. Медленно передвигая сани, с установленными на них щитами, жестко выдерживая равнение в линии щитов, уральцы накатывались на толпу казахского войска. Попытки затеять любимую 'степную карусель', сразу же пресекались егерями огнем из винтовок. Попытка отступить, тоже не к чему не привела. Казахи уперлись спинами в берег у Сарайчика, где у них скопились основные награбленные ценности и скот. Уйти в степь, бросив добычу, это было не выполнимо для степных богатуров, свыше из моральных и даже физических сил, ноги в прямом смысле слова не шли от добычи у некоторых из них. И тогда последовала вторая, убийственная для атакующих попытка сбит урусов с их позиций и втоптать их тела в речной лед. Устилая конскими и людскими тушами русло Яика, казахи раз за разом накатывались на линию русских щитов, откатывались назад, не дойдя до них, и снова бросаясь на пушки и ружья уральцев.
  После пятой попытки, когда уставшие воины казахского хана, на измученных конях, показав спину, начали откатываться на исходную, с фланга в их спины, с правого пологого берега, ударили две с половиной тысячи русской кованой конницы при поддержки на флангах десяти сотен легкой кавалерии. Удар свежих тяжелых всадников, по уставшей и в основной легкой конницы, для последней был страшен. Карабинные и пистольные залпы, выкосили часть воинов из задних рядов. Остальных нукеров из этих рядов снесли с седел рогатины закованных в броню всадников. После чего по спинам, шеям, головам и остальным частям тела, уже бегущих степных богатуров, прогулялся орский-златоуский булат, в виде сабельных клинков конных русских воинов.
   Окончательно более менее осмысленное бегство казахов, превратило в панический бег, удар ногайских сотен с низовыми казаками, согласно плана совместных действий подошедших во время сражения к месту битвы и нанесших удар по сигналу красных сигнальных ракет.
   Разгром был полный. Из свыше чем одиннадцать тысяч пришедших на Яик казахских воинов, и не менее чем трех тысяч алтыульских переметышей, сумели прорвется и уйти в зауральскую степь, оторвавшись от преследования не более двух десятков сотен. К сожалению в их число попал и казахский правитель Хак-Назар-хан, прорубавшийся с нукерами своей личной гвардии через ногаев и ускакавший в степь с малой частью личных телохранителей. Часа через три, когда разобрались кто сумел уйти в степь, за ханом и другими беглецами в зауральскую степь ушли более трех тысяч ногаев и полутысяча аорсов с пятьюстами яицкими казаками, при поддержки пяти сотен легкой конницы уральцев из подразделений разведки. К сожалению захватить Хак-Назар-хана преследователи не сумели, ушел змий. Но на плечах казахских богатуров ворвались во встречные кочевья казахов и 'славно повеселились'. Итогом стала опустевшая на ближайшие два года зауральская степь на два дня конного пути от Урала. Откочевка остатков ногайских Алтыульских родов из-за Яика в междуречья Волги и Урала под руку Исмаил бия. Появление у нагаев достаточного количества скота, что бы выжившие могли пережить зиму, и рабов - работников, ухаживающих за этим скотом. Не забыли себя и аорсы, не плохо увеличившие свои стада и младшие роды, за счет пленных баб и детишек из разгромленных казахских кочевий. И если ногаи мужчин в полон в основном не брали, то аорсы с удовольствием вязали, вместе с казаками и своими русскими союзниками, попавшихся им в руки табунщиков. Не плохо 'прибарахлились' и казаки, продав основную часть дувана уральским боярам за звонкую монету. А уральцы, кроме большей части отбитой у казахов в Сарайчике добычи, полностью сняли дефицит неквалифицированной мужской рабочей силы на своих предприятиях, за счет пленных казахов. Как наловленных своими разведчиками, так и проданных по дешевки своим союзникам аорсами, казаками и даже части ногаев, так же набравших в плен в битве у Сарайчика сдавшихся воинов казахского хана. Так что уральцы до конца года полностью заменив пленниками в шахтах и карьерах закупленных в этом году в Европе сервов и вилан.
  ***
   После отбития нападения казахов, в свое время прошли подледные ловиты и переработка улова. В конце декабря празднование Нового года, с общим сбором всех попаданцев, имевших возможность прибыть в Петроград. Со ставшим традиционным новогодним фейерверком. В этот раз боярский праздник отмечали и многие из хроноаборигенов, особенно входящих в руководящий класс уезда.
  Остров Тортуга. Карибское море. Январь-май по новому стилю 1558 года от РХ.
   На второй день нового года в Порт-Иван на имя Логунова, ушла, обстоятельна радиограмм, а через неделю к нему вышла и каравелла 'Анжела', повезшая вместе с грузов и пакет, с подробно описанными требованиями по вновь проектируемым кораблям: бригу, корвету, легкому и тяжелому фрегату. С просьбой в первую очередь выдать 'на гора' проекты фрегатов или хотя бы легкого, рабочие чертежи которого и были готовы к осени этого года и второй их экземпляр был переброшен 'Касаткой' на 'Михайловскую' верфь осенним рейсом. Так же в пакете было, и распоряжение начинать сушку части бревен, хотя и не вымачивавшихся весь положенный срок, с закладкой новой партии срубленных стволов, вместо древесины, вынутой для подготовки к постройке корабля. Соответственно стало необходимо возведение сушильных сараев, стапеля по крупный корабль, пока без эллинга. Выстроить и ввести в эксплуатацию лесопилку с приводом от водяного колеса, то есть и само колесо с плотиной так же необходимо построить. Заодно 3 января на совете капитанов и флагманских специалистов при командующем флоте, новом совещательном органе организованном с этого года при адмирале, командующем вновь организованного, с 1 января 1558 года от Рождества Христова по Григорианскому летосчислению, Карибского флота боярского клуба-братчины 'Витязь' в связи с разрастанием в эскадре отдельных корабельных отрядов раскиданных на больших расстояниях, окончательно утвердили план мероприятий на этот год. Основные мероприятие это были налеты весной на гавани Номбре-де-Дьос и Пуэрто-Белью и осенью на Маракайбо.
  ***
   Январь нового 1558 года начался с постепенного ввода в строй эскадры захваченных трофейных кораблей. Первыми вошли в строй бывшие флагманы 'Милагрос' и 'Инфант', за ними галеоны 'Сантьяго' с 'Индиана' и две каравеллы 'Бермуды' с 'Вискани'. Последними вышли из ремонта караки 'Санта Мария', 'Сан-Габриэл' и 'Санта Катарина Монте Синай'. В строй трофеи ввели переименованными и с новыми капитанами и экипажами. Так сорока пушечный галеон 'Милагрос' стал 'Святым князем Александром Невским', с капитаном Петиным, передавшим своего 'Юрия Долгорукова' механику с 'Паллады' Опанасюку. Тридцати двух пушечный 'Инфант' переименовали в 'Князя Дмитрия Донского', с капитаном, бывшим старшим механиком 'Паллады', Афанасьевым. Стармехом вместо него на 'Палладе' стал Воротников. Двадцатипушечные 'Сантьяго' и 'Индиана' получили новые имена 'Князь Иван Калита' и 'Князь Даниил Московский', на их квартердеки взошли капитанами Родин и Козлов, оба так же механики с 'Паллады'. Руководство решило, что пора допускать хроноаборигенов до более сложных механизмов. И с самого первого похода каждый из механиков имел в своем подчинении по паре младших механиков из местных, которых и обучал все это время. Девятипушечные каравеллы 'Бермуды', 'Вискани' внесли в эскадренные списки под именами 'Яна' и 'Жанна'. Для каракк избрали цветочные названия, шестнадцати пушечные 'Санта Мария' и 'Санта Катарина Монте Синай', стали 'Розой' и 'Незабудкой', а восемнадцати пушечная 'Сан-Габриэл' - 'Ромашкой'. На каравеллы и каракки назначили капитанов из местных, бывших старших офицеров галеонов.
   Из вновь введенных в строй галеонов и каравелл, придав им десяток одно и двухмачтовых барок, сформировали отдельную эскадру 'Тобаго', в которой на 'Невском' и 'Донском' установили радиостанции, назначив её адмиралом Петина, а вице-адмиралом Семенова, опять временно отпущенного со своей должности коменданта основной базы флота. В течение января на суда эскадры загрузили припасы, в том числе и одну из привезенных радиостанций с увеличенной дальностью, бойцов, переселенцев и отца Павла с семьей, прибывшего на крайнем рейсе 'Паллады', для окормления паствы на краю Окумены и приведения в лоно церкви краснокожих язычников.
   3 февраля загруженные суда покинули гавань Порт-Росса и взяли курс на остров Тобаго, у побережья будущей Венесуэлы. На котором, в бухте, известной попаданцам как Курляндская, было решено построить форт, и заложит порт с городком Рюрик-на-Тобаго, для торговли с материковыми индейцами, в основном для покупки у них каучука. Имеющиеся объемы, которого уже не удовлетворяли разрастающуюся промышленность Уральского уезда. Через месяц пути, эскадра, потеряв во время шторма одну малую барку, вошла в бухту Варяжская, так было решено впредь называть пока безымянную Курляндскую бухту, и, высадившись, приступили к возведению форта и временных деревянных причалов.
  ***
   С 3 февраля по 7 марта два отряда барок в сопровождении галеонов, двадцати восьми пушечного 'Князь Святослав' под командой Лазарева и двадцати шести пушечного 'Князь Владимир Креститель' с капитаном Подопригора, совершили набеги на испанские жемчужные отмели на Рио-дель-Хача и в бухте Кариако. Набеговыми отрядами судов соответственно командовали Лазарев и Подопригора. Уже ранее бывавшие в этих водах и экспроприировавшие конкистадоров ушкуйники, высадив на берега десанты и отрезав ими пути бегства по суши будущим беглецам, используя своё подавляющее превосходство в артиллерии, без затей подошли и расстреляв охраняющие добытчиков жемчуга небольшие восьми и девяти пушечные каравеллы, забрали с барок весь добытый жемчуг. После чего без каких-либо потерь со своей стороны, за исключением израсходованного пороха и боеприпасов, легли на обратный курс и без происшествий прибыли в Порт-Росс. Результатом рейда стал жемчуг на общую сумму в 235 000 песо.
  ***
   5 марта была закончена подготовка к рейду в гавани Номбре-де-Дьос и Пуэрто-Белью на кораблях ушкуйников. По информации служб Брусилова и Воротынского, гавань Пуэрто-Белью, одна из удобнейших гаваней на атлантическом побережье американского перешейка. Бухта раскинулась на берегу Коста-Рики (по-испански 'богатый берег'), примерно в 74 километрах от залива Дарьей и 15 километрах от гавани Номбре-де-Дьос. В конце 16 века, на её берегах раскинется город Пуэрто-Белью, который после Гаваны и Картахены будет, пожалуй, самый значительный из всех городов, заложенных испанской короной в Новом Свете. Его будут защищать две крепости, которые будут расположены у самого входа в гавань и смогут отразить атаку любого корабля. В будущем в них всегда будет находиться постоянный, сильный гарнизон в триста-четыреста солдат. В самом городе начнут проживать около четырехсот коренных жителей, кроме того, там будут жить и купцы, дожидаясь, пока нагрузят их корабли. Однако почва в этих местах постоянно выделяет не благоприятные для организма человека испарения, и поэтому климат не очень-то подходящий для постоянного проживания, и сами купцы охотнее будут проживать в Панаме, хотя их склады забитые товарами будут находятся в Пуэрто-Белью, в котором будут работать их служащие. Из Панамы на мулах туда начнут, привозят серебро к прибытию испанских галеонов и кораблей, доставляющих негров-рабов. А пока это небольшой поселок с менее чем полусотней жителей, но в гавани которого, уже начались погрузки части сокровищ Перу на королевские галеоны, в связи с чем серебро для погрузки уже начали привозить из Панамы на мулах. Но пока основным местом загрузки галеонов 'Серебряного флота' в настоящее время была гавань Номбре-де-Дьос, в которой и загружалась подавляющая часть серебра. Вот её и назначили целью номер один рейда, гавань Пуэрто-Белью шла дополнительной целью, под номером два в этом рейде.
   Руководство ушкуйников хорошо знало эти места, и по сообщениям негласников Брусилова с Воротынским, и по рапортам разведгруппы Лазарева, которая была направлена в окрестности этих гаваней в январе 1558 года.
   Вечером 6 апреля эскадра, без своего флагмана 'Паллады', оставшейся на базе, подошла к Пуэрто-де-Наос, что примерно в восемнадцати с половиной километрах западнее Пуэрто-Белью, и той же ночью, держась берега, вышла к Пуэрто-дель-Понти, лежащему в семи с половиной километрах от города. Там корабли отдали якоря. От эскадры отделилась флотилия в четыре вымпела под командованием Батова в составе - 'Архангел Гавриил', 'Архангел Михаил', 'Грозящий' и 'Гроза', с задачей в течение суток дойти до гавани Пуэрто-Белью, захватить её, находящиеся в ней суда и сам поселок с округой и произвести поиски драгоценных металлов с камнями и иного товара, предназначенного для трюмов 'золотых' галеонов. Экспроприировать найденный груз и погрузить его на борт своих судов. Захваченные суда так же забрать в качестве призов и привести с собой, по возможности загрузив и их необходимым карибским анклавам грузом. После выполнения задачи радировать на временный флагман эскадры о её выполнении и идти в точку встречи.
   Вслед за отрядом Батова, ушли каравеллы 'Ольга' и 'Анжела', принявшие на борт по полусотни спецназовцев Лазарева в сопровождении 'Князя Святослава', пошли к близлежащему побережью, где в окрестностях гавани Номбре-де-Дьос высадили на берег 'моржей'. Лазаревские 'птенцы' форсированным маршем преодолели разделявшие их и поселок Номбре-де-Дьос расстояние в четыре с половиной километра и перед рассветом 7 апреля, тихо окружили мирно спящий поселок со стоящими на его рейде четырьмя галеонами, одной караккой, парой каравелл и полтора- двумя десятками барок.
   Утром, с первыми лучами восходящего солнца, в бухту вошла эскадра ушкуйников, под командой Сенявина. Все находящиеся в гавани суда были тут же атакованы и на них высадились абордажные партии. Но практически на всех кораблях абордажные партии тут же обратились в призовые, какого-либо сопротивления команды судов ушкуйникам не оказали, так как большая часть экипажей стоящих в бухте судов, во главе с капитанами, сошла на берег, для отдыха перед переходом. А капитаны еще и уточнить количество и вид загружаемого на их суда груза, особенно этим интересовались капитаны галеонов, предназначенных для перевозки драгоценностей королевской казны. Ведь они могли погрузить на свои суда и контрабанду, если кроме золота с серебром и самоцветами, в трюмы их кораблей больше не будет грузиться ни каких официальных, королевских товаров. А оплата за перевозку неофициального, попутного груза, намного превышала жалование капитана флота Их Величества. Остатки команд сразу бросали оружие на палубу, как только на доски палубы ступала нога первого абордажника. Исключение составил капитан двадцати пушечного галеона 'Хуана', по каким-то причинам не съехавший на берег как остальные его коллеги, который собрал на шкафуте офицеров, и большую часть команды с солдатами, и попытался оказать сопротивления. Но и они смогли провести только один залп из пушек правого борта, когда с обоих бортов на него навалились 'Мудрый' и 'Мономах' и после 'орошения' палуб парой картечных залпов их орудий своих бортов, с их палуб посыпались абордажные команды. В мгновения ока проникнувших на мильдек и уничтоживших в скоротечной рукопашной сшибке солдат, находящихся у пушек, не дав последним произвести в упор залп с обоих бортов, в борта галеонам ушкуйников. А находящиеся на шкафуте испанцы были сметены двумя картечными залпами из пищалей. Оставшихся на палубе, после пушечной картечи и пищальных залпов, в живых испанцев добили из 'сакмарочек'. Окончательную зачистку галеона осуществили сабли и бердыши морских пехотинцев из абордажных партий обоих галеонов.
   После чего настала очередь поселка. Взятие его под контроль не заняло много времени и не вызвало затруднений. Небольшая схватка, с наспех собранным отрядом из солдат и матросов с судов стоящих в гавани, солдат сопровождения обозов и охраны поселка, была выиграна в течение десяти минут. Эту плохо вооруженную и организованную толпу просто расстреляли картечью из тройки трофейных шестифунтовых пушек и пищалей десантников. Выживших достреляли из 'сакмарочек'. Захватив поселок и подавив последние очаги обороны, Черный приказал в первую очередь прихватить из церковной сокровищницы и поселковой казны, серебро, золото и разные драгоценности, в том числе и хранящееся для перевозки в метрополию, а так же начать очистку поселения от ценностей.
   В числе пленных оказался казначей Панамы мэтр Альфонсо Мехия, который прибыл в Номбре-де-Дьос вмести с караваном мулов, буквально за день до нападения, привезших партию серебряных слитков в поселок. Мэтр прибыл, чтобы лично проконтролировать погрузку сокровищ на галеоны. Такое служебное рвение вышло ему не тем боком. Беседу с уважаемым казначеем проводили Черный и Воротынский. Её результатом стало отделение от остальных пленных четырех капитанов судов, из них двух с галеонов, пяти уважаемых купцов из Панамы и самого казначея с его секретарем от остальных пленных и отправка мэтра Мехия в Панаму за выкупом за него и иных выше перечисленных уважаемых людей.
   Между тем алькальд Панамы дон Франсиско де Баррионуэво, получив известие о нападении пиратов, видимо кто-то сумел просочиться мимо заслонов 'моржей', стал собирать отряд для освобождения поселений в гаванях Номбре-де-Дьос и Пуэрто-Белью. Об этом сказал Воротынскому казначей города Панамы мэтр Альфонсо, после своего вояжа за выкупом. Чем уж его заинтересовал Воротынский остается загадкой, но казначей оказывал услуги ушкуйникам и в дальнейшем еще в течение двадцати трех лет, до самой своей смерти. Но Черный не слишком тревожился, правда, он приказал держать корабли готовыми к быстрому выходу в море, в том числе и все захваченные в гавани, если бы сила оказалась не на их стороне. А так же загрузить все трофеи на корабли эскадры и каждый день высылать в море дозоры из двух малых галеонов.
  Дон Баррионуэво собрал войска и подошел к окрестностям Номбре-де-Дьос 23 апреля. Стрельцы, стоящие в дозоре, почуяли, откуда дует ветер, и, выбрав момент, когда испанцы были в теснине, бросились на их передовой, хорошо вооруженный отряд в сто человек. Дозор, перебив множество испанцев, отправил в город гонца, сам, оставшись на месте. Дон Франсиско алькальд Панамы предупредил Черного, передав через индейца-посыльного, письмо, в котором сообщил, что если он и его пираты сейчас же не покинет город, то испанцы нападут на него и его людей и никого не пощадят. Однако Черный, зная наверняка, по донесению разведки, что алькальд не располагает достаточными силами, пригодными для нападения на ушкуйников и нанесению им поражения, ответил письмом, переданным с этим же посыльным, что до тех пор не покинет он гавань, пока не получит выкупа, уже от самого алькальд в сумме двести тысяч песо и ста голов коров. Если же он вынужден будет уйти, то сравняет поселок и порт с землей и перебьет всех пленников. Алькальд Панамы никак не мог придумать, как же сломить разбойников, и, в конце концов, он не решился, бросил жителей Номбре-де-Дьос, особенно уважаемых купцов из Панамы, на произвол судьбы, и приказал своим людям покинуть окрестности города. А так же согласился выплатить требуемый выкуп. К концу апреля наконец собрали в Панаме деньги и выплатили ушкуйникам двести тысяч песо выкупа, пригнали стадо в сто коров.
   По итогам рейда в качестве дувана ушкуйники забрали серебро, предназначенное для 'Серебряного флота', на сумму девятьсот десять тысяч песо. Собранные в поселках монеты, посуда, ювелирные изделия из драгоценных металлов и камней, а так же серебро, золото в слитках и жемчуг, самоцветы россыпью, оценены были ещё в двадцать тысяч песо. Получено в качестве выкупа за богатых купцов и офицеров, драгоценных металлов и камней на триста пятьдесят тысяч песо. От алькальда Панамы получен выкуп в двести тысяч песо, за тех же людей и остальных жителей обоих поселков и попавших в плен солдат и матросов. Забрано товаров - специй, какао, сахара, кошенили, индиго, табака, кожи, полотна, сукна, парусины, канатов, солонины, копченого мяса, маиса, пшеницы, муки пшеничной и кукурузной на пятьдесят девять тысяч песо. Трофеями стали и находящиеся в гавани три галеона, каракка, пара каравелл и шестнадцать разнообразных барок.
   Наконец утром 3 мая ушкуйники отбыли, нагрузив корабли трофеями, водой с провиантом и взяв из Номбре-де-Дьос все иное необходимое для плавания. Взяли курс домой, на Порт-Росс, куда и прибыли благополучно 4 июня, буквально опередив на пару дней первый летний ураган в этом году, понеся за рейд потери в виде семи погибших воинов и девятнадцати раненных, из которых двоих впоследствии пришлось списать.
   К полудню к эскадре присоединилась флотилия Батова, вышедшая из гавани Пуэрто-Белью, увеличившаяся более чем в три раза. Кроме четырех галеонов ушкуйников в её состав вошла пара испанских галеона, находящихся в момент нападения в гавани, на которые и было загружено большинство трофеев, в том числе и серебряных слитков на семьсот восемьдесят тысяч песо. Тем более что один из испанских галеонов уже был загружен серебряными слитками и подготовлен к отплытию.
   Корабельный отряд Батова, на рассвете, проник в никем не охраняемую бухту и подтянув идущие на буксиры шлюпки и канонэ, посадив в них морских пехотинцев, атаковал, с каноэ и шлюпок, сразу оба испанских галеона. После того как абордажные партии поднялись на борт спящих судов, и ликвидировав сонных вахтенных, завязали бой внутри галеонов, корабли уральцев, заранее разобрав цели, по двое, с обоих бортов, подошли к своим жертвам и высадили на них дополнительных абордажников. Прибывшее подкрепление резко переломило ситуацию в пользу напавших. Картечь, перенесенных с нападавших кораблей пищали, сметала с пути наступающих организованные ряды оборонявшихся, не одоспешенные ошметки которых, с легкостью вырубались одоспешенными морпехами. Через сорок-сорок пять минут на всех двух галеонов всякое сопротивление было подавлено и корабли перешли под полный контроль новых хозяев. После чего настала очередь других судов стоявших в гавани, а потом настала очередь и самого поселка. Кроме галеонов в Пуэрто-Белью находились три каравеллы и более десятка барок. Захват этих посудин и поселения не представил каких-либо проблем и уже через три часа ушкуйники полностью владели всеми судами находившимися в бухте, поселением и округой. В течение трех суток на шесть галеонов, каравеллы и барки были загружены колониальные товары, захваченные на судах и в поселении, на тридцать пять тысяч песо. После чего Батов вышел на соединение с основной эскадрой, с которой благополучно и соединился.
  ***
   Отправлять в Европу 'Касатку' не решились, по въевшейся в кровь и плоть привычке, скрывать свои козыри как можно дольше. Вместо неё 10 мая на Балтику отправились две десяти пушечные каравеллы, в Ригу- 'София', в Данциг- 'Любовь'. Загруженные в основном табаком, очень изрядные запасы, которого скопились на складах Порт-Росса. Кроме табака в трюмах судов везли и небольшое количество американских красителей - индиго с кошенилью, сладости - сахара с какао и сырье для мебели - красное дерево. Капитанам было приказано продать привезенный товар, а на вырученные деньги купить пшеницу и рожь, загрузить зерно к себе в трюмы и доставить в Порт-Иван и в Рюрик-на-Тобаго. В новых поселениях ситуация с питанием внушала некоторую тревогу, своего производство они пока не имели, а привезенные продукты заканчивались. Порт-Росс, мог помочь продуктами, однако хлеба у них и самих было не много, крестьяне ещё только начинали развивать свои хозяйства.
   Совместно с 'София' и 'Любовь', в Европу ушла ещё одна флотилия в составе двадцати восьми пушечного галеона 'Громовик' с капитаном Воротынским и двух шестнадцати пушечных каракк 'Роза' и 'Незабудка', несших в своих трюмах такой же набор товаров, что и на каравеллах, с дополнением в виде изрядного количества дубленных шкур. Общее командование до Европы осуществлял Воротынский, а после разделения кораблей, он оставался старшим начальником над галеоном и обеими каракками. Ему было приказано дойти до Франции, в которой зайти в порты Ла Рошель и Дувр, где распродать большую часть товаров, остатки, зайдя в Амстердам, продать там. Взамен закупить полотна порядка сотни тюков, остальные деньги оставить в Амстердамском отделении 'Русско-Азиатского коммерческого банка'. Попутно завязать новые знакомства с купцами и администрацией этих портов. Для чего из выручки выделялась приличная сумма 'на подарки' администрации портов и городов и прочие представительские расходы.
   Вместе с флотилией вышла в Поморье и 'Касатка', везшая кроме золота, серебра, драгоценных камней с жемчугом и товарами прошлогодней добычи и подарки для своих женщин и детей, те же бананы, ананасы и прочие экзотические для Руси фрукты в восковой 'упаковке'. С этим рейс ушли в новую жизнь и испанцы, рискнувшие поступить на службу к боярам далекой и холодной Московии. Из документов капитан Шарапов вез один из экземпляров рабочих чертежей 'чайконосца' с распоряжением не затягивать с изготовлением стального силового набора судна, так как осенью придется выполнять подобную работу, но для кораблей других проектов. А Логиновой, письмо с указанием расширять мощности верфи и начать строительства еще двух стапелей с эллингами. Что бы уже в 1559 году заложить на них еще два новых корабля. Заодно набрать и начинать обучать работников, что бы на будущий год не оказаться без подготовленных, квалифицированных работников на всех трех стапелях.
  ***
   Пока часть флота ходила в набег на Номбре-де-Дьос и Пуэрто-Белью оставшиеся корабли 15 мая боевыми парами приватирских галеонов вышли на охоту. В этом году решили сменить места охоты и пары крейсировали в водах около города Веракрус. В окрестностях, которого планировалось перехватывать галеоны 'Серебряного флота', идущие, пока разобщенными и без мощного прикрытия боевых кораблей испанского флота, в Гавану. Откуда они уже под конвоем боевых галеонов флота Их Католического Величества и направились бы в Севилью.
   Из шести пар повезло добыть богатый приз только паре 'Паллада' - 'Гром'. Остальные довольствовались каботажной мелочью. На рассвете 25 мая дозорные на 'Палладе' усмотрели в бинокль, появившиеся на горизонте темные черточки окончания мачт с наметками светлых парусов. По кораблям была объявлена боевая тревога и суда разошлись в разные стороны, что бы взять испанца в 'клещи', с фронта и тыла. 'Гром' ушел влево, где на пределе видимости стал дожидаться 'серебряного' галеона, постоянно меняя галсы, двигаясь в пределах круга диаметром не более полумили. 'Паллада', встав под ветер, ушла вперед. Когда испанский корабль, прошел 'Грома', тот сообщив по радио об этом на 'Палладу', пошел в галфвинде, вдогонку за добычей. На 'Палладе', получив радиограмму с 'Грома' о проходе чужого галеона и начале его преследования напарником, произвели оверштаг, и легли на встречный курс, с приближающейся парой. Часа через полтора, на испанце четко различили очертания идущей на встречу 'Паллады', спутать её с другим судном, даже не принадлежащего испанской короне было невозможно. Слишком уж был известен в этих водах силуэт идущего навстречу корабля, и он сулил большие неприятности подданным их Католического Величества. Да и нагонявший сзади галеон, хоть и под родным пурпурно-золотым флагом, но тоже внушал опасения. Ни каких не знакомых кастильских галеонов, испанский капитан в это время, в этих водах встретить не предполагал и дал команду экипажу приготовиться к абордажу. На встречном корабле, капитан уже разглядел в подзорную трубу, хорошо различимый в утренних лучах солнца, развивающийся на клотике грот- мачты бело-синий флаг с красной пятилучевой звездой.
  'Все, однозначно враг. Но он идет против ветра, на невыгодном ему курсе, и видимо пытается избежать схватки, вон как отходит от моего борта. Да и незнакомый собрат на заднем галеоне, тоже приготовился к бою, вон открыл порты, подтягивается к моему 'Гидальго', видимо он так же разглядел развивающийся на встречном вражеский флаг, этих пиратов с Тортуги. Ладно, если пройдет мимо, по всей видимости, он так и хочет сделать, хотя орудийные порты у себя в борту вон по открывал и стволы пушек высунул в них. Но кто же будет с такого расстояния стрелять, только порох с ядрами переводит, да себя с разряженными орудиями под ответный огонь и абордаж подставляться. Нет, его капитан точно не в себе, вон и правда стреляет. Пусть, только порох истратит. Карамба, в ........ Мадонна.......... Как, как он попал, да так кучно. Все, конец ходу. Вон обломки рей на палубе уже валяются, даже пришибли кого-то. Да и паруса дырками сверкают и все больше и больше они превращаются в лоскуты. Смотри, как полощутся на ветру, аж хлопают. Срочно убрать паруса. Боцман, матросов на реи, свернуть паруса, оставить блинд и бом-блинд. Карамбо........ Придется почти лечь в дрейф. Слава Исусу, хоть не один оказался. А то этот проклятый пират встанет на ветер, догонит и расстреляет. Ишь как у него канонир работает, точно стреляет ........ Что там, на мателоте происходит. Догоняют. Вообще-то правильно, лучше быть поближе друг к другу. Что за дьявол меня раздери, происходит. А......... Мадонна....... Как, как этот пират так быстро убрал паруса и почему он без парусов уходит в правый фордевинд, да так быстро. Не иначе происки врага человеческого. О, он догоняет нас, и на такой скорости, нет точно без сатанинской силы не обошлось, людям сделать это невозможно, уж я то не один год хожу на судах и знаю. Эй, что встали, подумаешь, происки дьявола. Молитесь Мадонне и сыну её и Враг человеческий Вас не тронет. И готовьтесь к бою. С нами Бог. Куда этот сын....... Лезет. Что его капитан совсем сошел с ума от страха. Зачем перед самым боем прижиматься к моему борту. Уходи ..., уход... Предательство. Проклятый дым, ничего не вижу. Где Игнасио, что с рулевым. Эй, Диего, Диего. О карамбо ...Убит. Срочно к штурвалу. Мадонна....... И этот сатанинский пират с правого борта наваливается. Сейчас залп даст. Вниз, лечь на палубу. Вот и его пушки разряжены, теперь встать и организовать отражения абордажа. Никто не сможет устоять в рукопашной резне против испанских солдат. Что на палубе. Плохо, очень плохо. Большинство моих лежат в лужах крови. Срочно кого-нибудь вниз, пусть поднимает солдат от пушек на верхнюю палубу. Время еще есть, пока пираты через сети перескочат, успеют подняться и встретить этих выродков мушкетным огнем и толедской сталью шпаг. Да к себе на квартердек с десяток выживших поднять. Отсюда мы из мушкетов неплохо уменьшим количество этих исчадий ада. Эй, солдат, ко мне. Кто там еще, то же ко мне. Вот и все, теперь мы удержим шканцы, а там с солдатами с нижней палубы выбьем с Божьей помощью погань пиратскую. Что они не атакуют. Господи, что за вспышки, больно-то как'. С этой мыслю, капитан тридцати пушечного галеона 'Гидальго', королевского военного флота дон Алехо Берлингерро де ла Марка и Гальего и умер, вместе с одиннадцатью своими солдатами и матросами, собравшихся, как и он защищать от врага квартердек родного галеона. Пищальный залп с борта 'Грома', отправил на встречу с предками его и его людей. Выскочивших с нижней орудийной палубы испанцев, отбросила назад, в глубины корабля картечь 'единорогов' с 'Паллады'. Высадка абордажных партий с обоих кораблей ушкуйников, под прикрытием ружейного огня, прошла успешна. В течении двадцать минут, расчищая себе путь внутри судна картечью пищалей и 'сакмарочек', морпехи обеих партий полностью очистили галеон от противника. Безвозвратных потерь среди уральцев не было. Испания потеряла в этой битве более двух сотен не плохих матросов, солдат и офицеров. Правда подавляющая часть из них, как обычно в столкновениях с уральцами, погибла от пушечной и ружейной картечи и пуль, и лишь считанные единицы нашли свой конец от орского булата.
  Прибравшись на трофее и проведя необходимый ремонт, ушкуйники, оставив на захваченном галеоне призовую команду, взяли курс на Тортугу, к которой и дошли, встав на якорь на рейде Порта-Росс, 1 июня, на котором и произвели полный осмотр, сортировку и оценку захваченных трофеев. Кроме самого галеона, добычей стал и груз в его трюмах, загруженных слитками и монетами из золота, серебра, а так же эти металлы в ювелирных изделиях, посуде украшенной жемчугом иными драгоценными камнями, и такие же драгоценности но россыпью, вне изделий. Кроме драгоценных металлом и камней в трюме нашлись и высоколиквидные, ценные товары из Нового Света. По минимальной оценки общая стоимость груза составила свыше 1 000 000 песо, большая часть стоимости которого приходилась на драгоценные металлы и камни.
  ***
   20 мая из Европы вернулась с грузом пробки 'Ирина', на ней пришли и Сомов Феофан Тимофеевич с Федькой Ельцом. Филька Лисовых, остался в Испании, обосновавшийся в Кадисе под видом мелкого купца из далекой Тартарии, что лежит за землей Московии. В этом портовом городе, этот проныра сумел купить себе, не далеко от порта, небольшой домик, арендовать на длительный срок в порту пакгауз и занялся торговлей вина. Как он смог пролезть в это дело, было тайной даже для его компаньонов по иберийской авантюре. А заодно и заимел место для сбора и хранения доставленной уже его испанскими компаньонами коры пробкового дуба.
   Привезенная пробка сразу была запущена в дело. Её куски, да и крошку, вставляли и засыпали в 'карманы', в уже пошитые из плотной парусины и кожи жилеты-поддоспешники и зашивали. Готовые поддоспешники-спасжилеты сразу же выдавались бойцам, для обноски и привыкания.
  ***
   25 мая экспедиционная флотилия из Турции вошла в гавань Порт-Росс, где и стала на рейде. На её борту было свыше шести тысяч выкупленных русских пленных. Перевезя бывших полонянников на берег, их в первую очередь, пропустили через баню, сменили бельё и верхнюю одежду. Санобработку бывшие полоняники прошли еще на судах, во время пути. Подстричь или выбрить волосы не составляет большого труда даже во время плавания, прожарить лохмотья, которые у большинства пленников заменяли одежду, так же возможно и в условиях открытого моря. Благо опыт применения прожарочных шкафов, установленных на каждом судне, у 'витязей' имелся ещё со времени зимнего перехода на Урал.
   Дав выкупленным пленникам отдохнуть, маленько утолить постоянный рабский голод, начали предметно разбираться с каждым из вновь прибывших. Всего было выкуплено и доставлено в Порт-Росс 6218 человек из них 3978 мужчин, 2102 женщины и 138 детей (90 мальчиков и 48 девочек). Перед взрослыми бывшими рабами выступил Слепцов, оставшийся на базе старшим вместо Черного. Описал сложившуюся ситуацию и сделал предложения, от которого, нет никакой возможности отказаться. А потом началась сортировка привезенных людей. Первыми вызвали и отобрали мужчин, бывших до пленения служивыми людьми или из семей служивых людей. Таких в этой партии оказалось аж двести сорок семь человек, даже шестеро бояр, четырнадцать детей боярских, которых перевели на житьё в отдельное здание, где они и прожили до возвращения на Русь с осенним рейсом 'Касатки'. Остальные служивые состояли из сорока пяти боевых холопов, восьмидесяти двух стрельцов из украиных городов, городовых казаков и иных порубежников. А так же ста трех донских казака. На предложения присоединится к ушкуйникам, все они в большинстве согласились, даже бояре с детьми боярскими и те согласились поучаствовать в набегах до их отправки на Родину. Из женщин пятьдесят шесть были женами, сестрами, дочерьми бояр и прочих служивых, этим так же пообещали осенним рейсом доставить в Россию, к семье. Остальным было предложено либо поступать на воинскую службу к боярам Уральского уезда сроком на десять лет, либо закупаться в закупы на те же десять лет, к тем же боярам, либо в течении полугода уехать с острова и добираться до России самим. Как и первый раз, никто не пожелал 'пускаться в свободное плавание'. Из оставшихся свыше двух с половиной тысяч человека согласились рискнуть своей жизнью, и пойти по воинской стезе. Этих сразу же взяли в 'ежовые рукавицы' десятники учебного центра. Из остальных мужиков, не пошедших на воинскую службу, один ранее был священником, еще двое иноками, их тут же взял под свою опеку благочинный Фотий. Еще четверо были писцами из земских изб, из Рязанской и Тульской землиц, которым так же нашлось место по специальности в разрастающемся хозяйстве Тортуги. Пара бывших купца, семь человек из купеческих приказчиков, перешли в ведение Стуликова. Свыше четырех сотен кузнецов, плотников, каменщиков, гончаров сразу загрузили работой и на Тортуги, и перевезли на северное побережье Доминики или перебросили в Порт-Иван с Рюриком. Остальные шестьсот пятьдесят два крестьянина- землепашца, были распределены на жительство на Доминику, но большую их часть перебросили к Логунову в Порт-Иван. Туда же отправили и значительную часть из прибывших женщин. Предварительно со всеми мастеровыми и крестьянами составили ряды на закуп сроком на десять лет.
  Верфь 'Архангела Михаила'. Июнь-июль по новому стилю 1558 года от РХ.
   Прибывшую 4 июня к причалу 'Архангеломихайловской' верфи 'Касатку' уже ждали. Золотой самолично принял у капитана Шарапова прибывшие драгоценные металлы с камнями, и получил пакет с почтой. Разгрузка трюмов не заняла много времени. А вот погрузка растянулась на полторы недели. Выкинув балласт- ставшими традиционные тесаные камни, на причал, на его место, с соблюдением уже отработанных и проверенных практикой правил упаковки, загрузили порядка трех десятков новые стволы крепостных, морских и полевых 'единорогов' с лафетами и разных калибров от двухпудовых до трехфунтовых. К ним уложили немного различных ядер, корпуса бомб и гранат, картузы картечи и эту же картечь в бочонках. Потом расположили в трюмах большое количество различного сечения чугунных труб для водопровода и канализации. Упаковали и разложили разобранный паровик, драгу, элементы стального киля, шпангоуты и другие детали силового набора корпуса земснаряда для дноуглубительных работ и разобранные детали силового набора для 'чайконосца'. А потом уж немного пороха в бочонках и готовых зарядах-картузах. Наверх всего этого добра, уложили товар полегче, пеньковые канаты и веревки различного сечения, парусину, с поморских канатных и парусиновых фабрик 'витязей', образованных на основе бывших мануфактур, меха, для дальнейшей перевозки в Кадис Фильке Лисовых, кораблями 'турецкой' торговой эскадры. Взамен этими же судами, на обратном пути, планировалось забрать у Лисовых скупленную пробку и бочки с хорошим, выдержанным испанским и португальским вино, без меда и смолы, а то и свинцового 'сахара', как в 'греческом'. Пробка пойдет на изготовление поддоспешников, а вино, меньшая часть останется в Порт-Россе, большую часть 'Касатка' перевезет на Русь, хорошее вино и там ценится. Кроме грузов на корабль загрузились и пассажиры в составе пяти сотен запорожцев, набранных Волковым на Днепре сроком на три года. И по ротации 'витязи', сам Волков, Полухин, заменит возвращающегося на Урал Черного, Молот, Седых, для замены Воротынского, Стрит, заменит отзываемого Крупного, Степанов и единственная женщина, хирург Митиенко Яна Эдуардовна, на должность главного врача эскадры, вместо отбывающего в Петроград Пирогова.
   Наконец весь груз в трюмы погружен, уложен, пассажиры приняты на борт и размещены. Некоторые формальности и 14 июня 'Касатка' вышла в очередной рейс на Карибы. Месячный 'бросок' через океан и 12 июля, в разгар ураганов, начало которых не плохо 'предсказывал' барометр, непогоду Шарапов пережидал в укромных бухтах, немалое количество которых уже было взято 'витязями' и их капитанами на заметку по северному маршруту, клипер вошел на рейд Порт-Росса. Опять разгрузка, мелкий ремонт, отдых экипажа, а потом вновь выход в очередной рейс до Архангеломихайловска.
  Остров Тортуга. Карибское море. Июнь-октябрь по новому стилю 1558 года от РХ.
   Наступил четвертый сезон штормов, с момента прибытия 'витязей' со своими бойцами на Тортугу. Опять почти полгода в море рекомендуется лучше не выходить. Хотя если нужно, то можно и выйти. Но риск попасть в классический ураган, с трагическими для корабля и команды последствиями, остаётся огромный. Хорошо, что приличные барометры уже пошли на суда 'витязей', научились производить их приличного качества и не ручного изготовления, что хорошо сказалось на их себестоимости. Вот и прикидывали более, менее периоды, когда риск попадания в ураган минимальный, и выходили в море. В основном ходили барки с гидрографическими целями. Хотя морские карты с лоциями из 21 века и распечатали в перенесенной типографии, но их достоверность была не на высоте, за четыре столетия многое на морском дне, особенно в прибрежной зоне, изменилось. Вот и приходилось уточнять имеющуюся информацию и вносить изменения. За три года подобной деятельности гидрографические экспедиции успели обойти весь регион Кариб и прилегающего к нему побережья всех Америк. В Поморье, такой же деятельностью 'витязи' занимались с момента прибытия туда каравана Логунова, и все равно конца краю этой работы не было. Лучше других акваторий было исследование дно и береговая линии на ближайшем к 'витязям' море, Каспийском.
   Наконец в Порт-Россе получили ответы на письма о выкупе захваченных в плен адмиралов, офицеров и просто знатных и богатых испанцев и членов их семей, отправленных адресатам еще 21 ноября прошлого года. Согласились выкупить всех и за ту цену, которая была указана в письмах. 19 июня состоялся обмен на острове 'Зиндан-1', где содержалось основное количество пленников и куда перед обменом перевезли адмиралов и их приближенных, всего для обмена предназначалось семьдесят три человека. С прибывших испанских барок, с которыми суда флибустьеров встретились в открытом море на траверсе кубинского мыса Кемадо, и препроводили испанские суда к данному острову, получили и пересчитали полученный выкуп, всего было передано серебряных монет на сумму один миллион сто три тысячи песо. Сундуки с деньгами ушкуйники погрузили на свои барки и передали пленников испанцев. После чего не став дожидаться окончания посадки бывших пленных на прибывшие за ними суда, ушкуйники, отбыли на своих кораблях с полученным выкупом. И уже через полтора суток разгружали сундуки и мешки с серебряными монетами в Порте-Росс.
  ***
   Порт-Росс все время разрастался, и не только вширь, которую ограничивали не только стены, но и море с горами, но и ввысь. Началось строительство трех и даже пятиэтажных 'небоскребов', благо имеющиеся горы давали возможность подавать по водопроводу воду и на верхние этажи. И не нужно было строить высоченные водонапорные башни. Построили на склоне невысокую башенку, вода все равно будет расположена выше, стоящих на побережье домов, и пойдет в квартирные чугунные трубы уральского изготовления.
   Полностью закончили строительства Караульного форта и модернизировали Скальный форт, увеличив его артиллерийскую мощь на десяток двухпудовых крепостных 'единорогов', установив их во вновь возведенных угловых башнях, смотрящих своими бойницами на гавань и оба прохода в неё. Что значительно увеличило одновременный залп орудий форта и укрепило защищенность порта.
  ***
   Логунов полностью достроил форт и приступил к строительству каменного пирса и стапеля, попутно обнося разрастающийся поселок рвом и валом с частоколом с учетом роста поселения. Переброшенные к нему люди пришлись как нельзя кстати. Ведь для земляных работ, объем которых был просто огромен, пришлось нанимать, по разрешению Вахансонакока, местных, рассчитываясь с ними тем инструментом, каким они работали. Но все равно рабочих рук не хватало.
   Установленная радиостанция давала достаточно устойчивую связь и позволяла оперативно обмениваться информацией. Вот и передали 'адмирал-губернатору', сказанная Черным вроде в шутку должность, обрела своё зримое воплощение, чтобы готовился к приему, после окончания сезона штормов, большого количества переселенцев. Основная часть освобожденных из турецкой неволи полоняников, отправлялась на жительства в Порт-Иван. Туда же решили сплавить и большую часть негров, все равно работы для них на Тортуге и севере Эспаньолы не было.
  ***
   Получил подкрепление, как в воинской, так и в рабочей силе, и Петин в Рюрике-на-Тобаго, правда, только по окончанию ненастного времени. Уж больно много времени приходилось идти до этого города. Однако поощрение он и его люди заслужили однозначно. И было за что. За неполные два месяца, на мыске, прикрывающем бухту Варяжская, прочертился прямоугольник рва, и выросли на все четыре стороны света валы, с проходом в сторону основной части острова. На которых установили десяти и шести орудийные батареи из числа бывших испанских пушек, прикрывающих, большей батареей вход в гавань и меньшей, подходы к самому форту со стороны острова. Даже на валах, ограждающих строящийся форт со стороны открытого моря, стояло по паре шестифунтовых трофейных пушек.
  ***
   Волноломы, установленные на песчаных косах, прикрывавшие большую бухту Тортуги, хотя и не доделанные до конца, работы предстоит еще много, неплохо справлялись со своей функцией. Яростные волны ураганов, из пролива Тафта, уже не перекатывались через отмель, а разбивались о каменные глыбы, наваленные на границе отмели со стороны пролива, и попадали в воды бухты уже в виде, хотя и многочисленных, но безвредных для стоящих на рейде судов, брызг. Лишь мизерная часть, уже ослабевших волн, прорывалась в воды гавани, через пару проходов и только слегка волновали водную гладь порта, на которой не сильно покачивались порядка трех-четырех десятков кораблей. Казавшаяся ранее большой, для одиночного рейдера, бухта, теперь стала явно мала для разросшегося уже флота 'витязей' и настала пора подыскивать невдалеке от Порт-Росса еще одну стоянку для судов. Об этом думали и беседовали 'витязи', под рев частенько бушующих за стенами и над крышами домов летних ураганов. Первым об этом поднял вопрос 'моряк ? 2' -Ушаков, в ходе очередной планерки комсостава, поднявший этот вопрос, обратившись к Полухину:
  -Товарищ командующий, если мы будем такими темпами увеличивать эскадру, то уже через год нам некуда будет приводить корабли. Итак, стоим почти борт к борту, как сельди в бочки. Случись пожар, тфу-тфу, мгновенно потеряем все корабли, и главное обученные люди погибнут, просто в непозволительно большом количестве.
  -Я так понимаю, у Вас Олег Евгеньевич имеется предложение, как выйти из этого наметившегося негатива?
  -Так точно Георгий Сергеевич. Необходимо организовать и выстроить на северном побережье Экспаньолы еще один порт и перегнать туда часть судов. В этом порту будут базироваться все транспортно-торговые суда и часть боевых кораблей.
  -И место уже приметили?
  -Да, имеется не плохая бухта на примете, у нас она называется Пор-де-Пе, это напротив нас, на Экспаньоле. Да и судовые стоянки на этом же побережье нужно оборудовать хотя бы легкими мостками из дерева, а то неудобно грузить припасы на барки в случае выхода. Приходится все перевозить на каноэ, а это и долго, и грузить с болтающейся лодки не сподручно.
  -Прав Олег. Я еще больше скажу. Вот Евгений Степанович, - указал Полухин на Сенявина,- еще в конце прошлого года, так же высказывал Командиру мысли о чрезмерном разрастании нашей эскадры, и обрастанием её разной подсобной судовой мелочью. Предложил ненужные нам суда, вплоть до двухмачтовых морских барок, перегонять с товаром в Европу, где и продавать товар и судовые излишки. Дорого за ненужные нам посудины не просить, брать нижнесреднею цену. Но и то это приличная сумма. Тем более у нас в Антверпене имеется и неплохо работает уже несколько лет контора нашего банка. Выручку есть куда сдавать. Так что по этому направлению у нас есть что обсудить. Прошу товарищи бояре высказываться.
   Было высказано много слов, некоторые приняли во внимание, другие пропустили мимо ушей, ибо не нужны для решения данного вопроса. Итогом этой планерки и других бесед стало два решения. Первое - в этом году, во время перерыва из-за ненастья, то есть прямо сейчас, не откладывая в 'долгий ящик', обследовать бухту, на берегах которой в мире попаданцев раскинулся город Пор-де-Пе и если она пригодна, в этом мире, для базирования кораблей и возведения торгового порта с городом, то приступить с января 1559 году к его возведению. Второе, дождаться возвращения из Европы торговой флотилии Воротынского, и если результаты его экспедиции будут прибыльные, то в апреле 1560 года к европейским берегам уйдет с товарами уже эскадра в составе галеонов, каракк, каравелл и морских двухмачтовых барок. Прибыть к месту назначения, по установленным их предшественниками каналам, продать привезенный товар и сбыть большую часть самих судов. Барки, из состава торговой эскадры, планировали продать все, остальные, смотря по ситуации, как она сложится. Будут излишки, продадут, не будут, продавать большие корабли не будут.
  ***
   В малой бухте, на построенном стапеле, заложили и начали строительство корпуса земснаряда для дноуглубительных работ. Пока паровая машина и детали драги не прибыли с Урала, но корпус решили построить заранее, хотя и полностью из дерева, а не как указано в проекте, композитным. Рассчитали, что прочности корпуса для работы в спокойной бухте хватит, а большие переходы, по открытому морю, землечерпалки делать не надо. Там же поставили с десяток хижин под жилье строителей и хранения стройматериала с припасами. Для прикрытия стапели и входа в бухту начали возводить земляную насыпь, под артиллерийскую батарею, однако шторма, никакого волнолома в будущей гавани еще не было, сильно тормозили работы в бухте.
  ***
   Не сидели без дела и военные. Пришедшее пополнение обучали, пока не было активных действий. Новички попали во все виды вооруженных сил, благо, что уже подготовленных бойцов то же хватало и обучение продвигалось достаточно быстро. Через четыре месяца все они уверено стреляли из полагаемого им по штату огнестрела, канониры знали матчасть 'единорога' и свои действия как номеров расчетов, матросы название снастей и могли уверенно работать с ними на мачтах, морпехи и стрельцы обучились основам рубки бердышом и четырем сабельным ударам. Оружия, брони и экипировки хватало для всех, даже появился небольшой запас поддоспешников-спасжилетов с бахтерцами и ерихонками.
  ***
   Таким образом, во всех трех точках присутствия русских в Америки, даже в неблагоприятный сезон, жизнь не замирала. Люди продолжали обустраивать свою жизнь, повышая обороноспособность поселений, учась новым для себя знаниям.
  Верфь 'Архангела Михаила'. Сентябрь-октябрь по новому стилю 1558 года от РХ.
   2 сентября 'Касатка' вышла, во второй в этом году, рейс до Архангеломихайловска. Кроме груза 'фруктового подарка', шаров каучука, какао, сахара, кошенили, индиго, этим рейсом возвращались выкупленные из турецкого плена не согласившиеся остаться на Тортуге бояре, боярские дети и женщины из семей служивого люда.
   Вот 30 сентября к одному из Архангеломихайловских пирсов, и отшвартовался, пересекший океан, клипер. Выгрузив в течение трех дней, привезенный груз и высадив пассажиров, начали принимать в свои трюмы грузы для Порт-Росса и вновь строящихся поселений. Загрузились опять по полной. Убрав на берег балластные каменные блоки, на их место уложили смазанные и упакованные в мешковину и бумагу семь десятков новых стволов крепостных, морских и полевых 'единорогов' с лафетами, разных калибров от двухпудовых до трехфунтовых. Остальное пространство трюмов забили, разнообразными и разнокалиберными ядрами, корпусами бомб и гранат, бочонками с картечью и порохом. Той же картечью и порохом, но уже разложенных в бумажные картузы и пустыми картузами под картечные и пороховые заряды.
   С погрузкой спешили, так-как вода уже начала схватываться первым ледком. Но Шарапов и его первый помощник Ломанный Нос, да и другие опытные и уважаемые поморы, в один голос утверждали, что лед в этом году встанет поздно, и если сильно не задерживаться, то вполне можно пройти по Белому морю по открытой воде.
   Приняв 8 числа крайние мешки с провизией и заполнив все бочки водой, утром 9 октября 'Касатка', пошла по течению Северной Двины до губы, в которой, поставив полные паруса, а что места отлично знакомые и не раз хаживаемые, понеслась в Белое море. Практически проскочив его, вышла в Студеное море или более привычное для попаданцев названия - Баренцево. В котором попали в сильнейший шторм, однако благополучно прошли через него, и пошли далее по северному пути к намеченной цели. У берегов будущего Лабрадора пережили еще один не большой шторм. Пару раз отсиделись в бухтах Багамских островов, с их наветренных сторон, от карибских ураганов. И в сильное волнение 11 ноября вошли на рейд Порта-Росс, на котором и отдали якоря, встав под разгрузку привезенного груза.
   А прибывшие на Русь бывшие турецкие полоняники, за счет 'витязей' были развезены по родным местам, и доставлены в родные стены, у кого они имелись. К сожалению, немало было и таких, которым ехать было некуда, сожгли родной дом крымчаки. А семья сгинула во время набега татарского чамбула. И таких горемык не бросили, в основном это были женщины, предложили им переехать на Урал и обустроить уже там свою дальнейшую судьбу. Отказов практически не было, только одна решила уйти от мира в монастырь, а остальные приняли предложения и к сентябрю перебрались в Уральский уезд и обустроились на новом месте.
  Остров Тортуга. Карибское море. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1558 года от РХ.
   5 ноября в Турцию, к Ибрагим-эфенди, в очередной раз вышла торговая эскадра, которой командовал, шедший на своем 'Князе Ярославе Мудром', Еремин. В этот раз отряд состоял из пяти вымпелов, кроме 'Мудрого' к берегам Турции шли каракки- 'Черная Каракатица', 'Черная Жемчужина', 'Святая Мария', 'Богородица' и 'Батюшка', под руководством старых капитанов, за исключением Пирогова, которого на квартердеке 'Святой Марии' заменил Воротников, перешедший с главного механика 'Паллады' в капитаны и передавший должность 'деда' на рейдере, Шепугину.
   В этот раз в трюмах кораблей полона почти и не было, только сорок три моряка с потомленного английского 'Миньона'. Все равно девать этих людишек было некуда. Брать к себе, так по их моральным качествам, хлопот потом не оберешься. Оставить у себя холопами, так, то же глаз, да глаз за ними нужен, расходов больше, чем доходов от их работы. Убить, против этого бунтовало, оставшиеся в 'витязях' мировоззрение русских, советских людей 20 века, не давая поступить с наглами так радикально при решении возникшей с ними проблемы. Осталось одно, продать в рабство, и как можно подальше от Англии.
   Основной груз в трюмах состоял из тюков сукна, льняного полотна и парусины. Плюсом к товарам, для выкупа полоняников, на суда загрузили двести тысяч песо. Кроме основного груза, суда перевозили до Кадиса и попутные товары - пеньковые канаты и веревки различного сечения, парусину, с поморских канатных и парусиновых фабрик 'витязей', меха. Эту 'попутку' и передали Фильке Лисовых. На обратном пути, эскадра должна была принять на борт в Кадисе от Лисовых, скупленную им пробку и бочки с хорошим, выдержанным испанским и португальским вино.
  ***
   7 ноября из вояжа в Европу вернулась флотилия Воротынского в составе галеона 'Громовик', под его командованием и двух каракк 'Розы' и 'Незабудки'. Экономически экспедиция прошла успешно. Привезенный товар быстренько распродали в Ла Рошеле и Дувре, по не самым низким ценам. Выручили неплохую сумму, которую почти всю и передали в Амстердамское отделение 'Русско-Азиатского коммерческого банка', перебросив серебро в представительство на арендованном гукере. Везти в Амстердам, испанский колониальный товар, на испанских кораблях, но не под испанским флагом, и не с испанским экипажем, Воротынский не рискнул. Кто их знает, как отреагирует испанская администрация города Амстердама, на это. Но имеется большая вероятность, что очень плохо, негативно, вплоть до виселицы всем членам экипажей прибывших кораблей. С собой взяли только 23000 серебряных гульдинера, фактически по весу тех же талеров, но под другим названием, и чеканки самой Священно Римской империи германской нации, то есть десятую часть от всей выручки. Часть товара даже не продали за звонкую монету, а поменяли на сотню тюков льняного полотна. Заодно Михаил оставил в портах Ла Рошеле, Дувре, да и в Амстердаме, хороших знакомцев и среди местного купечества, и среди администрации этих портов и городов. Правда на установление отношений ушла еще одна десятая часть выручки, но люди получившие 'подарки' серебром, в будущем стоили этих потраченных на них монет.
  ***
   12 ноября основная часть эскадры, во главе с 'Палладой', покинула Порт -Росс и взяла курс на северную часть атлантического побережье Южной Америки. К вечеру 4 декабря корабли эскадры вошли в Венесуэльский залив или по иному в бухту Маракайбо, и, чтобы их не было видно из сторожевой башни, откуда море просматривалось очень далеко, ушкуйники бросили якоря на глубине четырех с половиной, пяти метров, планируя с утра, двинуться снова в путь. Согласно источников 'контор' Брусилова и Воротынского, руководство артели имело не плохую информацию об объекте нападения. Но повторение мать учения и на крайнем перед атакой общем совещании флагманских специалистов и капитанов кораблей, состоявшемся поздно вечером этого же дня на 'Палладе', руководитель разведки Стуликов еще раз довел до командиров имеющуюся общую информацию по объекту.
  -Товарищи бояре прошу внимания. Я еще раз, кратко доведу до Вашего внимания общие сведения по лежащим перед нами поселениям и местности, хотя до всех Вас это уже доведено, но в обобщенном виде Вы эту информацию еще не слышали.
  Карта Маракайбо.
   И так, бухта Маракайбо расположена на материке у Новой Венесуэлы. В восточную часть бухты вдается мыс Сан-Роман, а в западную - мыс Какиба-Коа. Вся бухта в целом носит название Венесуэльского залива, имеется она и второе название - бухта Маракайбо. У входа в бухту расположены два острова Арубас и Монхес вытянутые с востока на запад. Они имеют и другие название, так восточный называется Исла-де-ля-Вихилия - 'Остров Стражи', потому что на самом высоком его холме в центре острова стоят дом и сторожевая башня, на котором день и ночь дежурит дозорный. Другой остров называется Исла-де-Паломас, что по-испански означает 'Остров Голубей'. За обоими островами лежит внутреннее море, длиной примерно от 37 до 111 километров и шириной от 29,5 до 55,5 километров. Вода в нем пресная. В него ведет из открытого моря пролив, который сжат названными островами, и вступить в него очень трудно, ибо шириной он не более чем дистанция, на которую стреляет восьмифунтовая пушка испанцев. На острове Голубей есть укрепление, форт Эль-Фуэрте-де-ла-Барра, с шестнадцатью орудиями крупного калибра, которое отлично оберегает остров и озеро, ибо всякий, кто хочет попасть во внутреннее море, должен пройти впритык к этому форту. В устье пролива раскинулась песчаная отмель или банка, глубина в ней не больше четырех метров. Есть в этом месте и другие отмели, такие, как Табласо, на которой глубина всего лишь три метра, однако она расположена довольно далеко от входа - в семидесяти четырёх километрах. Имеются в этом районе и такие мели, глубина которых достигает от двух до двух с половиной метров и все они очень опасны для судовождения.
   На западном берегу, примерно в одиннадцати километрах от входа в бухту, расположен, основной объект атаки, город Маракайбо, вокруг города и порта не имеется ни каких укреплений. Вид у него довольно красивый, потому что все дома выстроены вдоль берега и удачно расположены. Город густо заселен. Без учета рабов в нем на постоянной основе проживает две или три тысячи жителей, многие из них этнические немцы из южных графств, так как город совсем недавно перешел под власть Испанской короны. Среди них пятьсот солдат, все они родом испанцы. В городе есть церковь, два монастыря и госпиталь. Управляется город алькальдом доном Эстебаном Филиппом де Гусман, который подчинен лимской администрации, во главе с вице-королем Перу, и город с окрестностями входит в это вице-королевство. В пампе, возле Маракайбо, на ранчо, разводится крупнорогатый скот, владельцы этих ранчо богатеют на торговле мясом. Тамошние торговцы так же промышляют торговлей кожами и салом. На другой стороне залива расположился небольшой городок, который называется Гибралтар. Жители, которого разбили плантации, с доходов от них они и живут. Плантации дают много какао, различных овощей, плодов, которыми гибралтарцы снабжают город Маракайбо, поскольку около него земля бедная и плохо родит. Каждый день из Гибралтара в Маракайбо отправляются барки, груженные лимонами, апельсинами, дынями и прочими плодами земли. В обратный путь, в Маракайбо их нагружают мясом, так как в Гибралтаре не разводят ни коров, ни овец.
  Перед городом Маракайбо расположена прекрасная гавань, однако, с моря она так же не защищена какими-либо укреплениями. В гавани, на верфи, строятся любые корабли, в любом количестве, однако пригодный для постройки лес возят издалека.
  Неподалеку от города есть еще один маленький остров, который испанцы называют Исла-Борика. На нем разводят коз на шерсть и на сало. Сами испанцы козье мясо почти не едят, в пищу идут только молочные козлята, а на мясо разводят овец. Близ Маракайбо кое-где есть пастбища, но земля в этих местах, как уже упоминалось выше, скудная и сухая, и поэтому скот очень мелкий.
  Побережья тех мест все еще населяют индейцы, и то, что в этом районе не нашли золота, оказалось благодеянием для туземного населения. Аборигены проживают по побережью не только на твердой земле, но и по берегам озера Маракайбо в домах на сваях обитают довольно миролюбивые к испанцам индейцы, враждебно настроенные исчезли совсем. Как начали исчезать при немцах, так при испанцах совсем и закончились. Подчеркиваю, так как в местной земле нет ни золота, ни серебра, то местные индейцы более-менее уцелели, их не коснулись массовые репрессии, как в иных местах, где пришельцы огнем и мечом выпытывали местонахождение 'тайных золотых кладов'. Здешние индейцы привозят на рынок в город рыбу, дичь и иные дары леса.
   Кроме 'мирных индейцев' в округе проживают и небольшое количество 'немирных индейцев', они еще не окончательно покорены конкистадорами, и испанцы называют их индиос бравос - немирными индейцами. Эти индейцы, в отличие от своих собратьев по крови, терпеть не могут испанцев и стараются поселиться как можно подальше от них, на западном побережье. Спасаясь от москитов, данные индейцы так же ставят свои дома прямо на деревьях, растущих среди воды.
   Точно так же выглядят и испанские рыбачьи поселки на восточном берегу. Однако их дома на сваях, стоят на воде потому, что суша, в этой местности расположена ниже уровня моря, а не потому, что это лучший способ спастись от москитов. В этом заливе в море впадают более семидесяти ручьев и ключей, и поэтому вода порой поднимается так высоко, что затопляет окрестности километров на четыре - шесть. Из-за чего городок Гибралтар часто оказывается под водой. Тогда его жители покидают свои дома и спасаются бегством.
   Теперь несколько поподробней о второй цели атаки - городе Гибралтар, алькальдом в котором служит дон Хуан Перес де Кордова. Дон Хуан и местная кабильдо так же как кабильдо Маракайбо подчиняется лимским бюрократом, во главе с вице-королем Перу, и естественно с округой входит в вице-королевство.
   В районе Гибралтара, расположенного по другую сторону лагуны в пятидесяти километрах южнее, испанские плантаторы насадили сахарный тростник, какао и табак. Сам город расположен на самом берегу залива, но от открытого моря находится примерно километрах в семидесяти. Все мясо он получает из Маракайбо, а взамен отправляет овощи и фрукты. В нем постоянно проживает примерно тысяча жителей испано-немцев, с большим преобладанием первых. Среди них триста солдат, выходцев из метрополии, остальные жители плантаторы, торговцы или ремесленники.
   Как уже отмечал выше, земля здесь очень плодородная и богата необыкновенными сортами леса, пригодными для постройки кораблей и домов. Здесь растут кедры толщиной свыше двух метров в обхвате. Из них местные делают лодки-однодеревки, которые могут ходить под марсовым парусом и называются пирогами. То есть имеется достаточно больное количество небольших плавсредств и на них множество рыбаков на озере. Пройти по заливу, незамеченными этими 'мокрыми тружениками', большим судам, как у нас, практически невозможно. Порт городка прикрыт шестнадцати пушечной батареей, восемнадцатифунтовых пушек, установленной за редутом.
   Как говорил ранее, вокруг городка множество плантаций какао и сахарного тростника, естественно город окружают эти заросли тростника и кустарника, хотя и облагороженные, без буреломов, как в не 'одомашненных' местах. Многочисленные ручьи хорошо орошают землю. Плантации какао разбиты неподалеку от этих ручьев, и, когда долго нет дождей, воду пускают на поля, перекрывая русло ручьев. Вот такое тут искусственное орошение. То есть имеются запруды и хозяева всегда могут устроить 'потоп'. Хотя и не большой, по нам хватит. Соответственно и проходимость данной местности низкая. Заболотить её, при наличии времени не составить большого труда. Растет здесь и табак, который очень дорогой и ценимый в Европе. По всем признакам, это подлинно хороший табак, известный нам как виргинский, местные его также называют - трубочным табаком.
   Гибралтарская округа простирается километров на сорок, на границах её везде горы и болота. Горы очень высокие и круглый год увенчаны шапками снега, то есть весь год трудно проходимы. По другую сторону хребта лежит не большой город Сантьяго-де-Лос-Кабальерос-де-Мерида основанный без разрешения вице-короля, то есть незаконно, Хуаном Родригесом Суаресом, в котором последний и правит.
   Один раз в конце года из Гибралтара выходит караван лошадей и идет через горы в сторону Мериды, а теперь скорее всего будет ходить до этого городка, чаще не может выходить, потому что в горах очень холодно и не всякий испанец выдержит мороз, потом обоз идет далее до самой столицы Перу, Лимы. Из Перу привозят муку. Этому выросшему в горах городку, видимо вскоре предстоит стать перевалочным пунктом для вьючных караванов, перевозивших на мулах богатства рудников Перу к Атлантическому побережью. Вот и все по лежащей перед нами местности.
  -Спасибо Олег Михайлович. - поблагодарил Стуликова Полухин, и обратился к остальным присутствующим. - Продолжим. Теперь по плану атаки, прошу Вас Валерий Глебович. - пригласил он Басманова.
   Басманов коротко, так как время было уже позднее, изложил имеющийся план операции. Обговорили взаимодействие подразделений, порядок связи. После окончания совещания его участники разъехались на свои корабли. А с 'Паллады' спустили на воду мотобот, который приняв на борт, двадцать 'птенцов' Лазарева и пять десятков морпехов, взяв на буксир шлюпку с 'Паллады', с тремя десятками морских пехотинцев, направился в сторону от эскадры. Шли уже в полной темноте, и рулевым пришлось задействовать ноктовизоры. В черноте ночи, бот осторожно, приглушив двигатель, подошел к Голубиному острову. Находящиеся на его борту десантники напряженно, до рези в глазах, всматривались в темноту. Хотя более опытные из них сидели с закрытыми глазами, более полагаясь в темноте на свои уши, буквально превратив всего себя в слух. Вот впереди сперва послышался шум волн накатывающих на песок пляжа, однако слева слышен уже другой шум, рокот волн разбивающихся о прибрежные камни. Значить принять еще правее, туда, где слышен мягкий шелест волн накатывающих на пляжный песок. Ошибки не произошло. Нос мотобота мягко вошел в песок пляжа. Бойцы выпрыгнули из него, кто на песок, кто в воду, подтащили за канат буксируемую шлюпку и подхватив её за борта единым движением вытащили дальше на прибрежный песок, подальше от накатывающих волн. 'Моржи' выпрыгнули из бота и бегом бросились к темнеющим прибрежным зарослям. За время пока остальные выносили из мотобота и шлюпки фальконеты, порох, ядра, картечь, пищали и 'сакмарочки', разведчики проверили прибрежные заросли и, не обнаружив неприятия, встали в секреты, обеспечивая охрану тайного выдвижения десанта к стенам форта. Пройдя через лес, разделавший берег, с местом высадки и форт, десантники залегли в зарослях, окружающих форт. А спецназовцы бесшумно выдвинулись к самым стенам Барраю.
   На следующий день, едва забрезжил рассвет, когда часовых и вахтенным больше всего хочется спать, спецназовцы без помощи каких-либо подручных средств, поднялись на не такие уж и высокие и гладкие стены форта и зачистили часовых. Часть их сразу бросилась к казарме и пушкам, а три человека кинулись открывать ворота форта и впустили морпехов. Гидросолдаты ворвались в казарму, из которой раздались выстрелы, крики, звон клинков. Через 20 минут все было закончено, форт перешел в руки ушкуйников. В форте было захвачено шестнадцать пушек, стрелявших восьми, двенадцати, двадцатичетырёх фунтовыми ядрами, шестьдесят мушкетов и боевые припасы в должной пропорции. Большая часть испанского гарнизона, во главе с комендантом, в ходе боя погибли, меньшая сдалась в плен. Избежать общей участи удалось единицам, двум - трем солдатам, которых по каким-либо причинам не оказалось в момент атаки в казарме и они смогли избежать общей участи, спрятавшись, и не привлекая к себе внимания, покинуть территорию форта. Десантники, сообщив по рации на эскадру о захвате форта и открытию пути для кораблей, стали укрепляться в форте.
   Рано утром эскадра вошла в лагуну Маракайбо. Корабли подошли к де ла Барра, который охранял вход в лагуну. Форт Эль-Фуэрте-де-ла-Барра был опоясан турами, за ними находилась батарея с шестнадцатью орудиями. Сверху туры были засыпаны землей и служили хорошим укрытием. Взяв на борт спецназовцев, Полухин распорядился поставить паруса, и двинутся к Маракайбо, до которого было примерно одиннадцати километров. Ветра почти не было, и кораблям пришлось плыть по течению. В этот день ушкуйникам удалось продвинуться ненамного. Утром следующего дня они были уже возле Маракайбо и приготовились к высадке под прикрытием пушек. Находники были уверены, что в порту и в прибрежном лесу испанцы сделали засаду. Однако ни одного выстрела с берега по кораблям произведено не было. Причина этого разъяснилась позже.
   Однажды поздним декабрьским утром, 1558 года испанцы Маракайбо увидели, что по глади лагуны скользит множество индейских пирог, гребцы которых бешено, работают веслами. Через минуты по городу разнеслась весть: у входа в лагуну стоит пиратская флотилия, а на Голубином острове высадился десант. Индейцы рассказали об армаде разбойников: более десятка кораблей, многие, из которых походили на галеоны; на их мачтах и кормах развеваются флаги, не похожие на испанские.
   Новые сведения поступили незадолго до полудня. Прибывшие на небольшом каноэ беглецы из форта сообщили о безуспешной попытки коменданта и гарнизона форта остановить волну высадившихся пиратов. Форт пал. Его защитники погибли. Им самим только чудом довелось спастись и бежать. Все это они доложили алькальду Маракайбо дону Эстебану Филиппу де Гусман. В порту Маракайбо поднялась обычная суматоха, сопровождающая, с небольшими вариациями, все попытки эвакуироваться морем при подходе вражеского войска. Люди отчаянно разрываются между желанием вовремя убежать и стремлением захватить с собой как можно больше добра. Пункт, куда направлялись беглецы из Маракайбо, мог быть только один - Гибралтар, укрепленный порт с внушительным гарнизоном. Хотя рабы (в количестве двух-трех тысяч) являли собой солидную долю имущества, владельцы не озаботились их судьбой, им просто посоветовали бежать и прятаться в лесу. Полагая, что и рабы предпочтут этот вариант переправе через лагуну на перегруженных сверх всякой меры судах. В конечном счете, в Гибралтар было эвакуировано около тысячи семей, гарнизон со главе с алькальдом и членами кабильдо. Эвакуация прошла более или менее благополучно. В городе остались лишь прикованные к постели больные, немощные старики и фаталисты, смирившиеся с судьбой, а также рабы, которым, собственно, нечего было опасаться пиратов, поскольку они были неимущими.
   Не дойдя примерно трети мили до берега, ушкуйники отдали якоря. Чуть погодя грохнули их пушки, корабли заволокло облако черного дыма, а в городе обрушились и загорелись дома. Негры-рабы и индейцы, не уходившие из любопытства далеко от порта, увидали, как с кораблей пришельцев спустили шлюпки с каноэ и они двинулись к берегу. Но и эти оставшиеся зрители разбежались, когда с каноэ и шлюпок захлопали выстрелы атакующих. Новый залп бортовых орудий сотряс округу, и в оставленном городе вспыхнули новые пожары. Бомбардировка продолжалась до тех пор, пока шлюпки и каноэ не уткнулись в берег. Ворвавшиеся в город ушкуйники, обыскали все закоулки в поисках засады, которую могли устроить либо в домах, либо в зарослях вокруг города. Не заметив ничего подозрительного, они разделились на отряды по полсотни бойцов и заняли дома на площади. Городской собор был превращен в арсенал, и вокруг него постоянно стояла стража. Однако ни ценностей, ни одной белой женщины, только черные рабы да горстка индейцев! Насмерть перепуганные туземцы, вобрав головы в плечи, лишь тычут пальцем в направлении лагуны - 'туда, на юг, за озеро, ушли все, золото и деньги увезли с собой. Нет-нет, не спрятали-увезли'! Негры так же упрямо показывали на лагуну. Бесполезно было бить их и замахиваться саблями - они дружно твердили одно и то же. Ну, а выпить и закусить найдется, мать твою в душу? Это - пожалуйста. Склады ломились от товара, в домах было полно пищи: вина, множество кур, свиней, хлеба, муки, другого разного добра, погреба набиты бутылками и бочонками. Райская перемена после корабельной кухни. В тот день, вслед за передовыми силами морпехов, высадились спецназовцы, остальные морпехи, стрельцы и экипажи кораблей, оставив на судах минимальную команду. К вечеру четыре полусотни морской пехоты ушли в окрестности города за добычей и пленниками. На следующий вечер они вернулись, ведя за собой пятьдесят мулов, навьюченных добром, двадцатью тысячами реалов, и около тридцати пленных: были среди них и мужчины, и женщины, и дети, а кроме того сорок три негра-раба обоего пола.
   На второй день с утра, каравеллы 'Ирина' и 'Ольга', ушли на другую сторону залива, к Гибралтару. С целью скрытно высадить на побережье десант в сотню гидросолдат, при поддержке двух десятков гидродиверсантов и четырех трехфунтовых 'единорогов', которым необходимо совершить по лесу форсированный марш и неожиданно для испанцев перерезать, на четвертый день после высадки, путь от Гибралтара вглубь материка к Мерида. Оставшиеся в Маракайбо ушкуйники в течении шести дней вывозили на свои корабли все добро и товары обнаруженные в Маракайбо.
   Наконец, 14 декабря Полухин решил навестить Гибралтар, и эскадра взяла курс на юг, оставив на рейде Маракайбо пару галеонов с их абордажными партиями. В видимости второго города ушкуйники и появилась 15 декабря.
   Алькальд Гибралтара дон Хуан Перес де Кордова вовремя получил известие о нападении пиратов на форт Барра, а затем и о взятии без боя Маракайбо. Он тотчас отрядил шестерых гонцов-индейцев в Мериду, до соседей было сто двадцать километров пути через лесную чащобу и горы. Гонец нес депешу, защемив ее в расщепленный конец палки, и передавал эстафету на промежуточных курьерских пунктах следующему бегуну. Основатель и руководитель Сантьяго-де-Лос-Кабальерос-де-Мерида Хуан Родригес Суарес, был из породы конкистадоров, положивших к подножию испанского трона большую часть Нового Света и храбрости со здравым смыслом ему было не занимать. Вот здравый смысл и подсказывал ему оказать помощь соседям, а храбрость, самому возглавить подкрепление. Но в конце концов здравый смысл победил и в на помощь Гибралтару ушли полторы сотни мушкетёров, ровно половина вооруженных сил Мериды, под командование лейтенанта дона Хуана. Через пять дней полторы сотни солдат меридского гарнизона прибыли в Гибралтар во главе с заместителем основателя города.
  Кроме этого алькальд Гибралтара приказал местным жителям взять оружие. Таким образом дополнительно вооружили не менее четырехсот горожан, которые и пополнили гарнизон города. Вследствие чего Гибралтарский гарнизон, с учетом его пяти сотен, солдат гарнизона Маракайбо и ополченцев из жителей обеих городов, увеличился почти до двух тысяч человек. После этого он распорядился поставить на берегу батарею в двадцать два орудия и прикрыть ее турами, а также соорудить редут с восьмью пушками.
   Начальник гарнизона вывел все мужское население города и всех рабов на строительство туров, в необходимых местах были воздвигнуты новые редуты и выставлены батареи. На одной детали организации обороны стоит остановиться особо. Со стороны суши к Гибралтару нельзя было подступиться: город был опоясан укреплениями, за которыми тянулись топкие болота. Через них была проложена единственная дорога, изобретательно 'оборудованная' ловушками, волчьими ямами и бревенчатыми завалами. Оригинальная идея заключалась в том, чтобы прорубить в сельве еще одну дорогу -фальшивую, она вроде бы вела к городу, однако в действительности упиралась в непролазную трясину. Это болото было совершенно непроходимо, кто туда попадал, проваливался в трясину по самое колено и выше.
   Озеро-лагуна Маракайбо, как уже говорилось, неглубокое. Армада ушкуйников двигалась крайне медленно, повинуясь указаниям двух лоцманов, взятым в Маракайбо индейцам, прекрасно знакомых со здешними местами. Защитники Гибралтара во все глаза следили за маневрами ушкуйников. Ко второй половине дня, когда до пиратских кораблей остановились чуть более километра от берега, они остановились и убрали паруса. Погода стояла облачная, было душно, начал накрапывать дождь. Орудия ушкуйников молчали. Батареи защитников тоже, суда стояли вне досягаемости береговых пушек. Настала ночь. Жившие в Гибралтаре испанцы входили и выходили из города по единственной дороге, причем, только до наступления темноты. Но индейцы и негры-рабы превосходно знали окрестные болота и могли ходить по ним даже ночью. К полуночи алькальд Гибралтара дон Хуан Перес де Кордова, принявший на себя командование обороной, получил донесение, что пираты высадили десант немного западнее города.
  -Где пираты и что они предпринимают? - Спросил алькальд офицера, принесшего это известие.
  -Они стоят на берегу и ждут. - Ответит тот на заданные вопросы.
  -Вместе с пушками? - Последовал уточняющий вопрос де Кордова.
  -Нет, орудия они не выгрузили. - Произнес посланник.
  -Ну что ж, можно было с уверенностью сказать, что до рассвета пираты не рискнут идти по болоту. - Резюмировал алькальд.
   Дождь кончился. Незадолго до того, как забрезжил рассвет, алькальду доложили, что десант, обойдя город с суши, вышел на настоящую дорогу. Это свидетельствовало, что их проводники хорошо знали местность. Однако, обнаружив завалы, пираты заколебались, не зная, что делать дальше. Полчаса спустя, когда уже окончательно рассвело, оба алькальда и лейтенант из Мериды, стоя на гребне редута, своими глазами увидели то, на что они едва смели надеяться, пираты решительно двинулись по ложной дороге.
   На рассвете 16 числа Полухин приказал открыть огонь из корабельных орудий по прибрежному укреплению, порту и самому городу. В порту находились чуть более полутора десятка одно и двухмачтовых барок. При этом началась высадка стрельцов на берег, примерно в шести километров западнее города, под прикрытием артиллерийского огня и начавшегося дождя. Испанцы не предприняли каких-либо действий, что бы помещать высадки. Когда весь десант был на берегу, прикрывавшие его высадку корабли вернулись к порту и присоединились к кораблям, бомбардирующим прибрежное укрепления. Орудийная дуэль складывалась не в пользу конкистадоров. Двадцать две пушки берегового укрепления против почти двух сотен орудий кораблей ушкуйников, соотношения явно говорившее само за себя. В течение трех часов все пушки укрепления были сбиты. Путь в порт ничем и никем не прикрывался. Чем и воспользовались ушкуйники, войдя на шлюпках и каноэ в гавань, однако их корабли не прекратили орудийную стрельбу, только перенесли огонь с разгромленного укрепления, на берег и порт. Под прикрытием ядер пушек в порт с малых судов началась высадка морских пехотинцев. Которые без сопротивления высадились на берег, легко заняли порт и, не встречая сопротивления от защитников, повели наступление на город. Быстро продвигаясь по городу, захватывая одно здания за другим, морпехи уже через полчаса вышли в центр города и, заняв стоящие на площади дома, церковь и другие здания, организовали их оборону. Ведь пока все испанские солдаты и большинство ополченцев находились на западной окраине города, отвлекаемые маневрами высадившегося в полночь 16 числа десанта. Ожидая нападения стрельцов, которые имитировали активность, попытками штурма испанских укреплений с запада.
   Получив донесение о захвате нападавшими порта и части города, алькальд Гибралтара дон Хуан Перес де Кордова распорядились отправить в город тысячу солдат, которые повел лично сам. Алькальд Маракайбо дон Эстебан Филипп де Гусман остались на редуте, прикрывавшем город с западной стороны, командуя сотней солдат и пятью сотнями ополченцами.
   После ухода дона Хуана, де Гусман, оставшийся за старшего командира, приказал продолжать стрелять из пушек по нападающим. Вскоре стрельцы, в количестве четырехсот штыков, предприняли наступление на редут. Испанцы опять отбили его. И заметив, что стрельцы отходят, испанцы, по приказу де Гусман, вышли за туры и погнались за врагами, в полном составе.
   Отбежав от редута около полутора сотен метров, и дав время всем испанцам выйти из-за тур и отойти от них примерно на полсотни метров, стрельцы неожиданно повернули, дали залп из пищалей и подкрепили его огнем 'сакмарочек'. Картечь пищалей буквально смела первые ряды атакующих, при этом пробив в их рядах просеки. А затем, получив подкрепление в пятьсот бойцов, высадившихся этим утром к западу от города, предварительно дав время подкреплению разрядить свои 'сакмарочки' и пищали, стрельцы взялись за бердыши и набросились на испанцев, сразу же перебив большинство из них. В бешенстве, на плечах отступающих ополченцев, перепрыгнув через туры, стрельцы тут же овладели укреплениями и обратили тех, кто за ними скрывался, в бегство. Они оттеснили испанцев к зарослям и истребили большинство из них. Часть испанцев, из ополчения, бежала в город, и они заранее готовы были сдаться в плен. Стрельцы сорвали неприятельский флаг с редута и установили свой. Задерживаться на редуте уральцы не стали, оставив на нем полусотню, они атаковали город с западной стороны. Во время боя на редуте пал и алькальд Маракайбо дон Эстебан Филипп де Гусман.
   Когда отряд де Кордова дошел до площади и вступил на неё, их приветствовал пищальный залп морпехов, подкрепленный картечью шести орудийной батарей трехфунтовых 'единорогов' и пулями 'сакмарочек'. Попытки солдат продолжит атаку захлебнулись в 'шквале' картечи и пуль. Оставив не менее трех сотен лежать убитыми и ранеными на площади, дон Хуан отступил с неё и закрепился в прилегающих к ней домах. Завязалась перестрелка, продолжавшаяся до тех пор, пока в спину солдатам не открыли стрельбу подошедшие стрельцы. Попавшие между двух огней испанцы продержались не более 40-45 минут. Потеряв ещё до четырех сотен человек, в своем большинстве солдат городских гарнизонов, в том числе и алькальд Гибралтара дона Хуана Переса де Кордова, испанцы бросили оружие и сдались.
   Разоружив пленных, загнав их в церковь и выставив охрану, стрельцы и морпехи, разбившись на десятки, приступили к методической зачистке города. Входя в дом, всех найденных людей выводили на площадь, откуда их загоняли в церковь. Освобожденные от жителей дома обыскивали. Все найденные ценности, товары, вещи и предметы так же сносились на площадь, откуда и перемещались в здание кабильдо (магистрата). Оставшиеся на бортах кораблей матросы и канониры, в это время брали на абордаж находящиеся в порту барки, осматривали портовые склады.
   Не остались без дела и морпехи со спецназовцами, перекрывшие дороги, ведущие вглубь материка. На их долю досталась самая ценная добыча. Бегущие из Гибралтара испанцы везли с собой самое ценное, в том числе казначеи Маракайбо и Гибралтара пытались вывести обе городские казны. Хватала монет и драгоценных металлов с камнями и у бегущих жителей городов. К вечеру большинство моресолдат и все 'моржи' с захваченными ценностями и перехваченными беглецами в количестве ста двадцати одного человека - мужчин, женщин и детей, вошли в Гибралтар.
  Грабеж города продолжался еще пять дней. Однако уже следующий день принес ушкуйникам другие заботы - надо было избавиться от зловония, которое начали издавать трупы, ведь в бою было перебито более тысячи испанцев, и много раненых испанцев укрылось в зарослях и там, вероятно, отдало богу душу. Поэтому первой заботой победителя стал не грабеж, а противоэпидемиологические мероприятия. Всех негров отправили, под присмотром стрельцов, на уборку трупов и засыпки, в черте города, луж крови. Трупы, подобранные на городских улицах и на окраинах, снесли на две старые 'посудины', одномачтовые барки. Обе посудины вывели из озера-лагуны в открытое море, где и затопили, подальше в океане.
   17 декабря, на второй день после захвата Гибралтара, Полухин собрал богатейших жителей обоих городов, во главе с их казначеями, так как алькальды Маракайбо и Гибралтара были убиты во время штурмам. После чего предложил им в течение недели внести выкуп за жителей обеих городов и сами города в сумме 250 000 песо. 150 000 песо за Маракайбо и 100 000 песо за Гибралтар. В противном случае все жители будут проданы в рабство берберам, а города разрушены. После недолгого совещания испанцы приняли условия Полухин, ведь им всем уже была известна печальная судьба Ла Романа и его жителей, которые не заплатили выкуп и были проданы маврам, а сам город сожжен и разрушен до основания. И еще до конца следующего дня было оплачено 120 000 песо.
   Забрав все деньги и имущество, которое удалось собрать в городе, и, выслав в окрестности полусотни, для сборов дополнительных трофеев и пленных, ушкуйники расположились на отдых. И четыре дня ничего не предпринимали. По окончанию боев, ушкуйники подсчитали свои потери, погибла во всех боях дюжина бойцов, и получили ранения двадцать три человека, но почти все легко, тяжело ранен был только один воин. Но положение остальных раненых нельзя было назвать хорошим, сырой воздух вызывал лихорадку, раны гноились, пришлось впервые применить доставленный с Урала в Порт-Росс небольшой партией, пенициллин. Только применение, этого антибиотика и спасло жизнь раненым. Но их как можно скорее было необходимо, вывозит из этого климата и доставит в госпиталь Порта-Росс.
   От отправленных по округе полусотен, вскоре в город потекло различное добро, и в него стали пригонять пленных и негров-рабов, захваченных на плантациях. Кроме этого дувана у ушкуйников оказалось в плену не менее тысячи мужчин и полутора тысяч женщин, и какое-то количество детей, как испанцев, так и креолов.
   Наконец 22 декабря, после полудня в Гибралтар втянулся караван из трех мулов, которые привезли мешочки с серебряными монетами в сумме 130 000 песо, остаток выкупа за города и их жителей. После пересчета, монеты погрузили на 'Палладу'. Еще день ушел у ушкуйников на то чтобы загрузит на свои корабли остатки трофеев, в том числе порох, пушки, забрали даже стволы разбитых орудий, сгодятся как металл, мушкеты и иное оружие. Тяжело нагруженная трофейная барка ушла посыльным судном в Маракайбо, где отстаивалась пара галеонов, с приказам завтра с утра идти к выходу из лагуны.
   И утром 24 декабря тяжело сидящие в воде корабли ушкуйников отошли от Гибралтара и взяли курс на Форт Эль-Фуэрте-де-ла-Барра, который прикрывал выход из Маракайбовского озера. На переход ушел весь световой день. На ночевку эскадра остановилась около форта, куда подошли галеоны с трофейными судами из Маракайбо. С утра, приняв на борт гарнизон форта, все пушки, порох и иные припасы, и оружие, ушкуйники сравняли укрепления с землей, сожгли в форте все постройки, забрали испанские орудия, спалили все дома, окружавшие крепость. Всего из данного набега в качестве добычи 'витязи' увозили золота, серебра, самоцветов, в монетах, слитках, россыпью, в посуде и ювелирных изделиях на 520000 песо. Товаров, в том числе большое количества какао и дорогого табака на 1 250 000 песо. А так же забрали с собой не менее пяти сотен негров-рабов, обоего пола, вопрос с неквалифицированной рабочей силой остро встал во вновь возводимых городах-портах, Порт-Иван и Рюрик-на-Тобаго. Загнали на корабли порядка четырех сотен молодых испанок и креолок, женский вопрос так же не терял свой остроты в карибских анклавах московитов. С собой уводили захваченные четырнадцать одно и две двухмачтовые барки, загруженные по максимуму захваченным в рейде добром. Да и сами галеоны и каравеллы ушкуйников шли загруженными почти по самые орудийные порты, которые даже пришлось дополнительно укреплять и конопатить-герметизировать, для предотвращения попадания через них воды при большой волне.
   По полудню 30 января уже нового 1559 года, эскадра вошла в гавань Порт-Росс, где и приступили к разгрузке привезенных трофеев. Переход прошел без потерь, только невдалеке от берегов Пуэрто-Рико эскадру немного потрепал не сильный шторм, не причинивший кораблям большого ущерба, несколько сломанных рей со стеньгами, порванные ванты, фордуны и леера. Все повреждения исправили без остановки, в движении. Свели с судов в город привезенных испанок с креолками и неграми. Потом согласна Устава артели, сошли на берег экипажи. Затем баня, смена белья, одежды, три дня отдыха. И только после этого приступили к выгрузке, оценке, описи и дележу остальной привезенной добычи, дезинфекции и своих и трофейных судов, их мытьё, ремонт.
  ***
   31 ноября вернулись по южному маршруту, вернее, заглянули в родной порт 'зерновые' корабли. Из Риги с грузом пшеницы, ржи и ячменя пришла 'София', что бы после небольшого ремонта и отдыха команды доставить содержимое своего трюма до конечной точки - Порт-Иван. Из Данцига пришла по тому же пути 'Любовь', с таким же ассортиментом груза, что и её товарка и тоже после непродолжительного отдыха экипажа и мелкого ремонта ушла в Рюрик, где перевозимое ею зерно уже ждали.
  Русь. Уральский уезд. Ливония. Январь-декабрь по новому стилю 1558 года от РХ.
   После декабрьского разгрома и замирения казахов, последние присмирели, а ногаи смогли чуток поправить своё бедственное положение. Во всяком случае, хоть умерших и не вернёшь, ряд кочевий вымерли от мора и голода полностью, оставшимся в живых голод уже не грозил. Приведенный из ответного набега скот, снял угрозу голода с оставшихся стойбищ ногаев. А морозы, выморозив разносчиков-блох и саму чумную бактерию, остановили, и кочевники надеялись, что на достаточно долгое время, а не до летнего тепла, распространение черной смерти.
   Но самих 'витязей' и подчиненных им людей, эти степные перипетия своей негативной стороной не коснулись. Даже наоборот укрепилось положения истинно союзного им племени Аорсы и решился, видимо опять временно, вопрос с нехваткой неквалифицированной рабочей силы, в частности в шахтах и карьерах. По просьбе майора Беркута, командира подразделений союзного 'витязям' племени Аорсы, в январе начали обучать, а в конце ноября закончили подготовку и выпустили две сотни стрелков и полусотню артиллеристов. Все курсанты были молодыми парнями лет по пятнадцать-шестнадцать и либо из истинных аорсов, либо из вошедших в племя башкир. За декабрь Беркут сформировал из них пару сотен пустынных драгун и три пустынных артиллерийских шести орудийных батарей имевших на вооружение в первой батареи восьмифунтовые, а во второй и третьей трехфунтовые 'единороги'. Особенностью этих новых подразделений было в том, что стрелки в них передвигались на верблюдах, а 'единороги' и их лафеты перевозились так же на верблюдах. При этом из трехфунтовых стволов имелась возможность стрелять с седла, на котором закрепили вертлюгу с орудием.
  ***
   Россия начала большую войну. В январе 1558 года Московский государь Иван IV начал Ливонскую войну за овладение побережьем Балтийского моря. Первоначально военные действия развивались успешно. Несмотря на набег на южнорусские земли стотысячной крымской орды зимой 1558, русская армия вела активные наступательные действия в Прибалтике, взяла Нарву, Дерпт, Нейшлосс, Нейгауз, разбило орденские войска у Тирзена под Ригой. Весной и летом 1558 русские овладели всей восточной частью Эстонии. В общем все шло в 'русле' известной 'витязям' истории.
   Пришлось поучаствовать и в этой войне и в отражении крымского набега и воинским подразделениям 'витязей'. Во время татарского набега, как раз на рязанских рубежах, нёс службу третий полк кованой конницы Уральского уезда. Вот на его сотни и нарвались чамбулы правого крыла крымской орды. Результаты прямых, лоб в лоб, боестолкновений кованой кавалерии, против всадников легких сотен, однозначно предсказуем. Более тяжелые всадники, на высоких и мощных конях, просто опрокидывали, стаптывали своих менее высоких и легких противников, не прибегая к оружию при уничтожении первых рядов. Рогатины и сабли уральцев получали кровавую работу только уже в глубине вражеского растерзанного строя. Применение русскими огнестрельного оружия еще более уменьшали шансы степняков на победу в этих столкновениях. Уйди от столкновения, закружить вокруг менее подвижного противника степную карусель и расстрелять его из луков в ситуациях неожиданного лобового столкновения не получалось. Отскочив от одной сотни, татары наталкивались, практически всегда, на другое подразделение уральцев, имея при этом висящих у них на 'хвосте' всадников из первого отряда, уйти от которых, имевших по три коня на одного воина, было проблематично и для легкой степной конницы. В итоге получалось еще намного хуже, попадали под удар с двух сторон. Видимо разведка калги сработала формально, не проявила должного усердия и появление на правом фланге набеговых сил значительного количество отлично обученной, вооруженной и снабженной кованой конницы, стало неприятным сюрпризом для командовавшего набегом калги Мухамед-Гирея. В отличии от мира попаданцев большой добычи и славы крымчаки от этого набега не поимели, зато получили полностью вырезанных воинов ряда кочевий, пошедших в этот набег, и имевших несчастье для себя, оказаться в правом крыле набеговой орды.
   Пять сотен стрельцов уральских воинских формирований, при поддержке четырех шести орудийных батарей, одной полупудовых, двух восьмифунтовых и одной трехфунтовых 'единорогов', под командой слободского воеводы Яма-на-Желче боярина Тищенко Аркадия Степановича поучаствовали в Ливонской войне. По распоряжению князя-воеводы Михаила Васильевича Гли́нского, Тищенко с его батальоном, достался для рейда западный берег Чудского озера. В середине февраля 1558 года санная рать Тищенко, пересекла почти по диагонали замерзшую гладь озера и на рассвете вышла на западный Чудской берег, в его северной части. Следующие две недели для обитателей западного берега озера в десяти-пятнадцати километровой полосе стали катастрофическими. Идущие, с неумолимостью накатывающего водяного вала, московские воины оставляли за своей спиной, в этой прибрежной полосе, обезлюдевшую местность и начинавшие подергиваться пеплом, свежие пепелища, на месте человеческого жилья. По озерному льду, в Ямм-на-Желче потянулись, под минимальной охраной, обозы с полоном и другой добычей. Четверть, из которой, впоследствии передали князю Михаилу Васильевичу, при этом, последний, категорически отказался брать в качестве своей доли добычи пленных, цена на которых на Москве упала необычно сильно, в связи с переизбытком предлагаемого товара. В его долю вошел скот, злато, серебро и иная рухлядь по ценней. Русские войска, сильно опустошив Ливонию, захватили огромное количество пленников и большую добычу. Но главному князю-воеводе Михаилу Васильевичу Глинскому все было мало, он 'столько любил корысть', что после возвращения из Ливонии его воины разорили на границе псковские деревни и убили местных жителей. За это по повелению царя Ивана IV, у него, несмотря на то, что он по матери приходился родным дядей государю, было отобрано всё награбленное им во время похода. 'И царь и великий князь про то на него опалился, и велел обыскати, кого грабили дорогою, и на нем доправити'. Михаил Васильевич был отправлен в отставку, в которой вскоре и умер.
   Через полтора месяца Тищенко встретился на южном Чудском берегу с русскими воинами, стоящими на границе с Ливонией со стороны Пскова, с которыми и остался до самой весны и освобождения Чудского озера от ледяного панциря. Как только озерная гладь очистилась ото льда, Тищенко и его воины превратились в этакий озерный вариант эрзац морской пехоты. В середине апреля погрузившись на пару своих вооруженных орудиями коггов и псковские ладьи с ушкуями, воины Тищенко с полевой артиллерией, своими учебными сотнями и с примкнувшими к нему псковскими и новгородскими охотниками, общим числом свыше полутора тысяч сабель, вышли на озеро и войдя в устье Омовжа или на немецкий лад Эмбах, пошли по ней вверх по течению. Тищенко просто решил повторить набег Монахова в 1553 году, проведенный в это же время и в этих местах. Пленники говорили, что разрушенные Монаховым в пятьдесят третьем году вассальные замки до настоящего время не восстановлены, отстроили только здания монастыря аббатства Фалькентау, но стеной его не обнесли. Так и стояли по периметру монастыря обгоревшие, полуразрушенные остатки крепостной стены.
   Чудская флотилия опять, как и в 1553 году, проскочила перед рассветом под стенами Дерпта и с утра пораньше нагрянула в гости к монахам Фалькентаунской обители. Сказать, что хозяева были не рады 'гостям', было нельзя. 'Гостям' были не то, чтобы не рады, а желали им провариться в ад со всеми их лодками и оружием. Но их мнения никого из 'гостей' не интересовало, и заняв на рассвете, без боя монастырь, находники к полудню вычистили его от всякого имущества и самих монахов. На этом месте флотилия находилась двое суток, уйдя далее в верховья Омовжа, на рассвете третьего дня, с момента прибытия. Благо в монастырской округе было, что взять. Воины Монахова в своё время не сильно разорили прилегающие деревни, не было ни времени, ни мест на судах. Этой зимой татары хана Шиг-Алея так же не дошли до этой местности. Им хватило добычи с деревень и мыз на землях восточной части Ливонии. Зато теперь, после ухода московской рати, не осталось ни одной живой человеческой души, да и скотина так же пропала. В своем большинстве и двуногая и четырехногая добыча ушла на суда налетчиков.
   И началась 'потеха' для находников. Обычно под утро окружали деревеньку или мызу и начинали её тщательно очищать от населения, скота, припасов и иного немудреного имущества земледельцев. Не спасали сервов и стены вассальных замков, а то и простых башен, их господ. Да туда ещё нужно было успеть попасть, упросив господина спасти своего раба. При этом учитывая, что стены в замках каменные, а не резиновые, и могли вместить очень ограниченное число людей. Да и каменные стены господских укреплений не могли противостоять восьмикилограммовым чугунным шарам, вылетавшим из шести стволов полупудовых 'единорогов'. Полчаса бомбардировки, максимум, и любая стена замка или башни, рушилась, иногда погребая под своими развалинами и своих обитателей и их имущество. Так, что чаше всего полупудовые ядра выбивали ворота, хватало одного залпа батареи, чтобы прикрывавшие вход в укрепление преграда рушилась вниз, освобождая нападавшим доступ внутрь 'цитадели'.
   Очистив за месяц оба берега Омовжа от населения и его жилищ, набрав большое количество сервов и их скота, и назрела задача перевезти добычу на восточный берег озера. Для чего сформировали речной караван из приведенных и захваченных судов, от пары коггов и заканчивая лодками-долбленками, увеличив его плотами, связанных уже в ходе рейда. Сам Тищенко с батальоном и артиллерией остался в замке Вильянди, около которого притулился городок с таким же названием, охранять часть добычи. Городишко оказался богатеньким, с большим, по местным меркам, населением и не сильно мал по площади, опять-таки с учетом местных реалий. Расположенный на бойком места, на оживленном торговом пути от Пярну через центральную Эстонию из Балтийского моря в город Псков и далее в Новгород, по озерам Вильянди, Чудское, Псковское, Ильмень и многие реки. Если честно, то не то, что Тимощенко, но и все остальные попаданцы, не знали о наличии этого пути, до появления в этих местах. О двух путях через Неву с Ладогой и Двину с Ловатью ещё многие со школы знали, а вот про наличия третьей водной дороги, даже и не предполагали. Эта торговая трасса стала для многих попаданцев сюрпризом. Вот в замке этого богатого торгового города, входящего в Ганзейский торговый союз, и обосновался Тимощенко с большей частью добычи. А учебные сотни с охотниками и парой коггов, ушли вниз по Омовже, сопровождая часть трофеев в виде полона и скота. Проскочив с боем Дерпт, потеряв при этом некоторое количество дувана, московиты вышли в Чудское озера, пересекли его и далее без потерь, поднявшись по Желче, пристали около слободы, у которой и приступили к разгрузке.
   В начале июня опять прорыв флотилии мимо дерптских стен в верховья Омовжа и продолжения 'развлечений'. Теперь разграблению подверглись берега озера Выртсъярв, которые так же очистили от населения и жилищ. В течение месяца воины Тищенко 'резвились' на озерном побережье и их окрестностях. И ни каких войск Ливонского ордена или Дерптского епископа даже не видели. Даже владельцы вассальных замков со своими кнехтами, в своих владениях отсутствовали. Все воинские силы ордена и епископства были брошены на отражения удара московского войска от Ивангорода и Пскова. А в начале июля воевода Шуйский осадил Дерпт, и епископу вообще стало не до каких-то отрядов русских охотников, разорявших его деревни, мызы с замками и уводивших сервов с его земель в далекую Московию. После чего в Ямм-на-Желче, мимо осаждённого Дерпта, потек почти непрерывный поток пленников, животных и иной добычи. Осада Дерпта, особенно его капитуляция 18 июля, увеличила поток трофеев и расширила рейдовую зону подразделений Тищенко. Отряды в две-три сотни воинов стали уходит от берегов озера и впадающий или вытекающих из него рек, на сутки пути, а после капитуляции и на двое суток. В результате этих действий и эта часть Ливонии практически обезлюдила и была разорена.
   Из-за войны в этом году иссяк источник серебра, ежегодно поступающего осенью в Ямм-на-Желче из Нарвы в сумме 20 000 полновесных серебряных талеров. Да и по правде говоря, чем дальше, тем все труднее, из года в год, приходили эти монеты. Видимо со временем, каждый год, бургомистры и горожане Нарвы, все больше и больше забывали герцога Шварца, и потихоньку страх перед его возвращением уменьшался. Что отрицательно влияло на желание передать обговоренную сумму талеров представителю их светлости. Так что взятие в мае русскими войсками Нарвы, не очень-то и огорчило 'витязей'.
  ***
   И для полноты описания участия 'витязей' в событиях на северо-западной украины Руси, необходимо сказать несколько слов о судьбе бывшей усадьбы Курковых. Данную укреплённую усадьбу 'витязи' при уходе на Урал передали жителям соседней деревни. Чтобы оставить за собой этот укрепленный пункт, не держа в нем своих воинов. Все ветры неурядиц, пролетевших над Невой, к счастью не коснулись этой маленькой крепости. Даже когда в апреле 1555 года шведская флотилия адмирала Якоба Багге прошла Неву и высадила войско в районе крепости Орешек. Идя на Орешек, шведы просто не посчитали достойной добычей для себя какую-то мелкую, нищею крепостицу. Осада крепости результатов не принесла, разгрызть русский 'орех' скандинавы не смогли, и шведское войско отступило. А при бегстве от Орешка уже было не до какого-то небольшого укрепления местного значения. Не плохо укрепленная усадьба, имеющая на вооружении уже пару десятков трехфунтовых пушек, легко отбивалась от мелких шаек разбойников. Даже отрядики-банды из войск адмирала Багге, отбившиеся от основной массы, не смогли взять эту усадьбу. Понеся потери, иногда до четверти-трети численности отрядов, они быстро уходили не солено хлебавши. Пока, до настоящего времени, более ни каких крупных вражеских отрядов в окрестностях Кусковки не объявлялось.
   Староста Прокоп за прошедшее время раздобрел, приоделся, заважничал. Да и то есть от чего, младшой Федор у самого боярина-воеводы Уральского уезда Черного в большой чести ходит, уже аж старший сотник в стрелецком полку. В самой веси, после переезда в неожиданно появившуюся в их округе боярскую усадьбу, дела так же шли, от года, к году, все лучше. Уже и забыли, каково это голодать. Если чего из снеди недостает, то и прикупить можно у соседей. Те за железные лопаты, сошники и прочие железные изделия много чего продадут. Да и меняют курковцы железо с соседями по божеской, можно сказать родственно-соседской цене, не то, что купцы продают, деря по три шкурки белки за плохонький маленький ножечек. А тут и ножи, и наконечники стрел с копьями, и посуда, все из качественного металла, и дешевле. Правда Прокоп и его односельчане умалчивали, по какой цене им привозили эти металлические вещи. Ну так то это их родственное дело. За зря, что ли уже более полусотни молодняка из их вески служат боярину Черному на далеком Урале. Да и его знакомцев купцов и людей боярских в веси всегда примут, накормят, защитят если нужно. А уж о бане и ночлеге в мягкой постели, господа купцы и служивые люди бояр уральских могу даже и не задумываться. Они всегда наготове ждут их.
   И правда, бывшая усадьба Курковых преобразилась и даже на вид был виден не малый достаток деревни. Вся территория окопана глубоким рвом, с насыпанным валом, на который еще установили киты, присыпав их изнутри и снаружи камнями с глиной. На китах вкопали трехметровый частокол, прорезали в нем бойницы, пристроив к нему изнутри, по всему периметру, помосты. При этом территория, окруженная стенами, увеличилась, за счет отнесения западной и северной стен почти на пять десятков метров на закат и полночь. Увеличив и площадь деревни, и отодвинув стены от бывшей водонапорной башни, исполняющей в этой крепостице роль донжона. Нынешние обитатели усилили оборону частокола рублеными башенками, установленных посередине всех четырех стен, а на северной и южной, самых длинных стенах, добавили еще по паре, даже не башен, а рубленых клетей на помосте соорудили, в добавок к центральным башенкам. И это в дополнение, к ранее уже имевшимся, четырем угловым и двум воротным башням, которые так же подняли вверх, прирубив к ним еще по одному этажу. Бывшая водонапорная башня так же преобразилась, как и дом Курковых. Башня обзавелась рубленным их бревен верхом с машикулими по всей окружности, вместо снятой водяной емкостью. В стенах появились с десяток узких, длинных бойниц, вырубленных в кирпичной кладке башни. Сама стена усилена изнутри дополнительной каменной кладкой и разделена дубовыми бревнами и плахами на этажи. Бывший дом, также снаружи дополнительно обложили камнем, надстроили второй этаж, с башенками по углам. Сам Прокоп с семьей как заправский феодал проживал в башне, а дом использовали как гостиницу для уважаемых бояр, их служивых и знакомым им купцов. Правда сама весь, даже с её доходами за счет щедрости бояр Черного и Куркова, никогда бы не потянула бы расходы по укреплению бывшего поместья. Тем более найм артели каменщиков и приобретения самого камня и иных необходимых стройматериалов. И в этом им помогли уральские бояре. Зато стоящие по всей веси добротные, на высокой подклети, крытые глиняной черепицей избы, были выстроены самой общиной, на собственные средства общинников. Благо, как уже описывалось выше доход от торговли товарами, поступающими с Урала, позволили начать и закончить это масштабное для данной местности строительство. А на церквушку и отдельно для этой церкви и веси батюшку, скидывались все обитатели будущего села и благодетели из уральских бояр. Начавшееся в апреле строительство церкви, дома пресвитера и церковной школы, в августе было окончено, и прибывший батюшка с семьей вселился в свежепостроенный дом и произвел обряд освещения вновь построенных зданий.
   ***
   Теперь перенесемся на другую, юго-восточную украину царства Московского и продолжим короткое повествования о жизни в землях Уральского уезда этого государства. После замятни конца прошедшего и начала нынешнего года с казахами, жизнь опять потекла мирно. Промышленность развивалась и интенсивно, путем простого расширения и увеличения количества предприятий, как например, начали развиваться шахты и карьеры, расширяющиеся и закладываемые вновь. Так и экстенсивно, по пути, по которому пошли большинство заводов и фабрик анклава. Реорганизовавшиеся на основе мануфактур, они начали развиваться путем постоянного введения в свою деятельность новых технологий, станков, инструментов. В связи, с чем ассортимент выпускаемой ими продукции не только увеличился количественно, при снижении себестоимости, но и расширился в видовом отношении с улучшением качества изделий. Так например пошли в серийное производство паровые машины, которые начали пока использовать как заменители водяных колес для выработки энергии, в холодное время года. Да парочку поставили на кораблики. Теперь эти деревянные пароходики, со стальным силовым набором, используются как буксиры, таская по Уралу и его притокам баржи, паузки и вереницы насадов с грузами. Теперь на очереди был паровоз и паровые машины для океанских судов. Но и простым увеличением числа заводов и фабрик 'витязи' так же не брезговали, а охотно строили новые предприятия.
   Не отстали от механиков и металлурги. Кроме марок стали, необходимых механикам для производства паровиков, ими был подобраны составы пригодные для производства стволов, камор и затворов для казнозарядных пушек и гаубиц с унитарными зарядами или раздельными, но с использованием гильзы. Ранее были проведены испытания экспериментальных образцов орудий, теперь отработали технологии развертывания серийного производства данных типов орудий. Проблем с порохами и взрывчаткой для начинки снарядов то же не было. Химики под руководством Ивлева-старшего уже отработали технологию изготовления различных бездымных порохов и начинки снарядов на их основе. И огромные кипы отлично очищенного хлопка дожидались своей очереди на складах. Так же как и пара законсервированных производственных линий по изготовлению взрывчатки и пороха.
   Химики вообще отличились больше всех. Кроме военного аспекта, они наладили производство резины и изделий из неё на основе местного сырья из одуванчиков, и привозного, из гевей. С этого года начались поставки каучука из Южной Америки. Очень большим спросом стали пользоваться плащи из пропитанного резиновым составом тонкого брезента.
   Медицинская промышленность, наконец, произвела, на промышленной основе, годный к применению пенициллин, постоянно наращивая, не в ущерб остальным, хотя и ограниченного ассортимента, лекарствам. Но больше всего выпускалось обезболивающих препаратов. Введенные, наконец, по настойчивым требованиям Пирогова, весной этого года, индивидуальные аптечки для воинов, требовали большого количество обезболивающего и противошокового.
   Добавим несколько слов о медицине. Прошел первый выпуск врачей, из числа личных учеников попаданцев- медиков. Теперь в Петрограде и Орске можно было открывать полноценные больницы, для которых имелись не плохо подготовленные специалисты врачи и средний медперсонал. Так же выпустился первый выпуск военно-медицинской школы, по полному курсу обучения и в войска ушли свыше пяти десятков врачей-военных медиков. А при наличии в войсках уже приличного количества выпускников тех же школ, обученных по курсу военфельдшера, обстановка по санитарно-медицинскому обеспечению армии и флота, для 16 века, складывалась достаточно приличная.
   И еще немного по учебе и выпускниках. В июле этого года в войска ушел первый выпуск из кадетского корпуса. Так, что на Карибскую эскадру весной 1559 года прибудет приличное количество молодых штабс-мичманов и штабс-полусотников.
   Но все-таки вне коммерческой конкуренции была парфюмерно-косметическая отрасль химипрома. Духи, туш, помада, шампунь, мыло, лосьоны и вся остальная парфюмерно-косметическая хрень, пользовалась огромной популярностью и соответственно спросом не только в России, но и за рубежом. Изделия с гербом бояр Ивакиных расхватывались европейскими и азиатскими модницами и модниками как горячие пирожки в голодный год, не смотря на достаточно высокую цену. Да и русские 'коллеги' иностранного гламура не отставали от них в стремлении заполучить вожделенную баночку или бутылочку с дефицитным содержимым. И мода на эту продукцию, во всяком случае в России, шла из Москвы, а по той расходилась из женской части Московского царского двора. Например, в 1558 году хитом сезона, среди женской части московского царского двора и около дворцового окружения, стали женские гигиенические изделия, которые хоть и были толще, чем привычные дамам попаданкам изделия 21 века, но зато изготовленные их экологически чистого сырья и не плохо справляющиеся со своим предназначением. Из чего их изготавливала Ивакина на своих фабриках, никто из мужчин попаданцев даже и в мыслях не интересовался, а женской части попаданцев это было и не нужно, раз изделия имеются и неплохо исполняет свои функции, то к чему уточнять, что в него напихано. Тем более и неприлично пытаться перехватить технологию товарища по попаданию.
   Все новинки в первую очередь, через уральскую боярыню Граббе, попадали к царице Анастасии, где и проходили, после пояснений лучшей царициной подруги- боярыне Веры, своеобразный ОТК. И в большинстве случаем получай высшую оценку, во всяком случае, крайняя новинка получила безоговорочно 'отлично' и у самой царицы, и у её окружения. В основном парфюмерно-косметические предметы попадали в царский дворец в качестве ежегодных подарков от уральских бояр своему государю. Или в виде дружеских подарков одной подруге, другой, как было с крайней новинкой. За то остальные мужья отдувались по полной, и за себя с супругой, и за царя с царицей, и за попаданок.
   И если речь зашла о ежегодных подношениях Московскому государю от Уральской землице, то следует, упомянут и о других подарках вошедших в это подношения. Так для государыни, кроме обычных склянок-банок с духмяным содержанием, преподнесли великолепную кобылку - иноходца, туркестанских кровей, с приличествующей царской особы конским убором и седлом 'амазонки'. Подобную кобылу-иноходца, с не худшим убором, но с обыкновенным седлом, преподнесли и наследнику Ивану. Для комплекта к кобылкам приобщили и жеребчика тех же кровей. Боярин Швидко со своими боярами-коннозаводчиками развернулись во всю ширь. Сразу разводили три породы коней, пару перенесшихся с ними и трофейных туркестанских. И если перенесенных коней пока никуда не передавали, еще не было этих лошадушек в товарном количестве. То трофейные туркестанцы имелись в товарном количестве и начались их поставки в войска и продажа на сторону. Кроме чистокровок, для кованой конницы разводились и полукровки, смешали кровь рыцарских коней из Ливонии, туркестанцев, башкирских и ногайских коней с перенесенными лошадями. Результат удовлетворил заводчиков и кавалерию 'витязей', что позволило начать, с учетом имевшегося большого количества туркестанских лошадей, создавать тяжелую кавалерию анклава.
   И еще об одной составляющей подношения в этом году стоить упомянут. С величайшим сбережением были доставлены в Москву десяток больших, выше человеческого роста зеркал, в красивых резных, богато изукрашенных златом-серебром и каменьями, деревянных рамах. С ними прибыли и запасные листы зеркала, по одному на зеркало. Кроме этого привезли и зеркальные листы большего размера, по высоте, до двух метров, и по ширине, те же два метра, в количестве пяти десятков. Каких трудов и ухищрений стоила доставка хрупкого груза с далекой украины в столицу и потом по городских улицам в монаршее жилище, достойно описания в отдельной книге, но не стоит утомлять нудным описанием данного процесса. В связи, с чем произвели некоторые изменения в интерьере Грановитой палаты. Прибывшие листы зеркал вмонтировали в стены Большой палаты в коридорах и сенях до беломраморного Красного крыльца, с его ступенями, покрытых металлическими плитами и каменными вызолоченными фигурами львов, стоявших на площадках парадного входа. Так что идущие делегации постоянно оказывались между двух стоящих параллельно друг другу зеркал. Практически не меняемая перспектива отраженных друг в друге зеркал, достаточной сильно действовала на членов делегаций, оказывая на них мощное психологического воздействие.
   Выполнили уральские бояре и прошлогоднее поручение государя о создании механической игрушки для подарка германскому кесарю. Серебряное полутораметровое дерево с парой небольших кустов в половину высоты дерева, изготовленных из того же металла, с золотыми листьями и жучками на них, созданных из огранённых самоцветов, поражали точностью передачи живого. Даже сверкающие жучки смотрелись вполне похоже на своих живых собратьев, не смотря на грани самоцветов. А перемещающиеся по веткам небольшие золотые птички, с вставленными в их тельца ограненными драгоценными камнями, пели и взмахивали крыльями, казались смотрящим на них царедворцам, перепархивающими с ветки на ветку. Государь остался доволен исполнением своего поручения и выразил желание на следующий год иметь подобную игрушку и в своем дворце. За что Уральский уезд снова был освобожден от налогов на будущий год.
  ***
   Отношения между царицей Анастасией и её ближней боярыни и наперсницы Веры Граббе, сложились настолько близкие, что 'витязи' смогли через Веру воздействовать на царицу и последняя, вопреки воли супруга, отказалась принимать снадобья, приготовленные и назначенные ей личным царским лекарем, выпускником Кембриджа, астрологом, алхимиком и 'магом', англичанином Ральфом Стендишем и его аптекарем Ричардом Элмесом. Вместо этого она вдруг обвешалась большим количеством золота, которое всегда касалось её тела, и стала принимать настои, передаваемые ей боярыней Граббе. Заметно пошатнувшееся здоровье государыни по немного стало выправляться. Все чаше и чаше на её щеках появлялся естественный здоровый румянец, а не искусственный от румян. Но этим она не ограничилась и стала, как истинная 'ночная кукушка', накуковывать государю на его лейб-медикуса. Пока она не сильно преуспела в этом, царь до сих пор допускал Бомелия до своего тела и доверял ему своё здоровье. Но по настойчивым просьбам жены, он запретил ему лечить царицу и царских детей. Однако капля камень точит. И со временем 'витязи' рассчитывали окончательно удалить от двора голландца и заменить его своим человеком, одним из учеников попаданцев-медиков. Как это не странно звучит, но время у попаданцев было. По всем признакам царя с царицей потихоньку, малыми дозами травили ртутью. И лабораторный анализ образцов от Анастасии, проведенных в этом году, при приезде Золотого в Москву, приехавшим с ним Костиным, однозначно это подтвердил. Содержимое ртути в предъявленных образцах волос, значительно превышало норму и вызывало, все те негативные симптомы, на которые жаловалась государыня.
   Пока Иван Васильевич не принимает микстуры, которые ему предлагает жена, но значительное увеличения на нем золотых изделий, разместившихся в основном на голом теле, а не на одежде, свидетельствовало, что царь все-таки начал прислушиваться к словам своей супруги. О том же свидетельствует и начало употребление государем черных порошков, которые ему лично спаивала государыня, проглатывая этот же порошок и сама, вместе с супругом.
   Но не только поставки косметики и сплетни сблизили Анастасию и Веру. Особенно они сошлись в июне 1558 года, когда маленькая царевна Евдокия простудилась и заболела. Это маленькое чудо, обещавшая со временем вырасти в настоящую, как мать, красавицу, лежало в жару и её уже соборовали, когда к ней смогла прорваться боярина Граббе, в сопровождении царицы. Данный ребенку простой аспирин, сбил опасную температуру, а использованный небольшой запас, лично семьи бояр Граббе, пенициллина, смог сотворить чудо, по мнению родителей девочки и дворцовой челяди. Однако, как было сотворено это чудо лучше всех знала боярыня Вера, которая дневала и ночевала у постели больной, по времени делая, предварительно повыгоняв всех из горенки, больной инъекции антибиотика. Задействовав для стерилизации шприца и его доставки к постели девочки собственного мужа, боярина Александра, которому ради такого случая, лично государем, было дарована привилегия сопровождать свою супругу на женскую половину царского двора. А уж как супруги Граббе, легендировали лечение, заслуживает отдельного описания. Только у главы боярской семьи долго, после выздоровления царевны, болели колени, отстоял их, стоя на них круглые сутки у двери спаленки больной и демонстративно отбивая поклоны и молясь по послании исцеления. И если бы не систематические подъемы и хождения со стерилизатором в руках, то и совсем мог бы разучится ходить за эту неделю. Выздоровление дочери так повлияло на Анастасию, что она стала безоговорочно доверять своей наперснице, особенно в вопросах здоровья детей, мужа, себя и других родственников.
  
  
  
  
  
  Царица Анастасия. Реконструкция по черепу.
   ***
   И оканчивая описания Московских событий имеющих непосредственное отношения к 'витязям', необходимо упомянуть и первый случай столкновения интересов 'Московской-Туркестанской торговой компании' и английской 'Московской торговой компанией'. Да такой, что царю Ивану лично, напросившись на аудиенцию, жаловался английский посол Энтони Дженкинсон, на бояр с Уральского уезда, которые не соблюдают выданную ранее царем английской компании льготную грамоту и не дают английским купцам скупать лен и пеньку по 'честным ценам'. Государь, обещал разобраться, а по ответам подьячих, переданных в последствии лично послу, даже принять меры и наказать ослушников. Удовлетворенный Дженкисон отбыл восвояси. А Московский царь, тут же забыл об этом. Тем более, что проживающий постоянно в Москве один их уральцев, боярин Граббе, уже, был удостоен личной встречи, до приема посла, и дал полную информацию по этому факту. Получилось как всегда у англосаксов, все не так, и все наоборот. Представители уральских бояр, ещё весной, до посадки льна и конопли, заключали ряды с помещиками и государевыми крестьянами о поставках осенью им урожая этих культур, выдав под это дело производителям оплату, когда товарами, а когда и звонким серебром. Наглы, в своей манере, по осени попытались перекупить у помещиков и крестьян выращенный лен с пенькой, ссылаясь на государеву грамоту и занижая при этом цену на товар. Угрожая продавцам, при их естественном отказе продать уже проданный товар, да за меньшую цену, царским гневом за нарушения их привилегий, указанных в грамоте.
  ***
   Проверив на практике, что их послезнания работают, хотя бы в отношении погоды, попаданцы в этом году резко увеличили площади посевов зерна. Засеяли все пашни, и поднятую в прошлом году целину, и оставленные, из-за засухи, под парами поля. И не обманулись. Результатом стал огромнейший урожай зерна, и пшеницы с рожью, ячменем, овсом, и кукурузы с гречей, пшеном, горохом с бобами. Опять забили под потолок, было опустевшие, при засухе, амбары-зернохранилища. В том числе и вновь возведенные. И даже впервые за все время продали, правда, небольшую партию, пшеницы за границу.
   Начали плодоносить посаженные сады, и то же не обидели своих хозяев плодами. Появились в анклаве местные, свои груши- яблоки, сливы-вишни-черешни.
   По весне началась экспансия картошки на Русь. Если до этого года самая близкая к Руси точка произрастания картофеля, была вотчина боярина Шопенкова, на Волжском перевозе. То в этом году 'второй хлеб' сразу шагнул в Нижний Новгород, Тверь, Рязань, Псков и Великий Новгород, а так же в Архангельскомихайловскую слободу на Северной Двине. Не обошлось и без эксцессов, когда лица внедрявшие 'заморскую репу' упускали из своего вида процесс сбора урожая. Раза четыре крестьяне травились, употребив в пищу вместо клубней, ягоды. И тут нельзя было понять, то ли им не объясняли, что можно есть, а что категорически нельзя. То ли, данные пейзане, посчитали себя наиболее умными, хитрыми, и решили попробовать все, что выросло у них на поле, а не только то, что разрешали, есть господа купцы и бояре. Но как бы то не было, картошка пошла на Русь в крестьянские массы.
   ***
   Опустела в этом году степь в междуречье Яика и Волги. По весне измученные, понесшие огромные потери, до 80 % населения вымерло, в результате трёхлетней засухи с гололедицей зимой, чумной эпидемией, начавшейся междоусобной борьбой, между бием Исмаилом и его племянниками, потомками Шейх, мурзами Алтыульских кочевий, кочевавших за Яиком. Из-за чего ослабла воинская силой ногаев, что показала зима 1557-1558 годов, при набеге казахов хана Хак-Назар-хана. Ногаи стали откочёвывать на Северный Кавказ, где часть кочевий осталась верна Исмаил-бию, а часть улусов, воспользовавшись ослаблению власти бия, перешла в подданство Крымского ханства.
  ***
   Продолжалось строительства не только промышленных зданий, но возводилось и жильё, вырастали новые стены вокруг слобод и поселков, улучшалась дорожная сеть. Закончили прокладку основных шоссе, связавших Переволок-Подопригора через Петроград и Петропавловск с Орском и его основными промышленными поселениями. Параллельно шоссе высится насыпь под будущую двухпутную железную дорогу.
   По всей территории уезда выросли ряды столбов с навешенными на них медными телеграфными проводами. Связав своими медными нитками все представляющие какую-либо военную или экономическую ценность поселения в единую сеть. Нервными узлами, которой были станции телеграфной связи с нарядами телеграфистов и техников-ремонтников, подготовка которых была развернута в Орске в полном объёме.
   Так же через Урал, между слободами Петра и Павла выстроили каменный мост, с высокими пролетами, под которыми без труда проходили суда снующие верх и вниз по Уралу. Круглогодичная ярмарка-базар в Павловской слободе, процветала. Давая стабильно высокий доход от торговых и таможенных сборов. А в связи с возведением моста между слободами и увеличения финансовой значимости этих поселений для анклава, решили с 1 сентября этого года объединить обе слободы в один, третий город анклава и назвать его Петропавловск. Кроме него статус города получили бывшие остроги Медногорский, Молотовский, Кортышев-Кумакский. Ставшие соответственно городами Медногорск, Молотовск, Кортышев.
   С весны 1559 года, всех строителей, задействованных в строительстве Петропавловского моста, решили перебросить в Петроград, на возведения мостов через Урал и Сакмарочку. А в самом Петрограде, наконец, к октябрю закончили обнесением кирпичной стеной с башнями Университетской слободы и рвом с валом и частоколом на нем и башенками, Сакмарской слободы, установив в башнях, на стене и на валу, за частоколом, крепостные 'единороги'. К сожалению, отгородить от степи разросшуюся Портовую слободу, раскинувшейся в низине, между городским яром и берегом Сакмары, в этом году не сумели, не хватило людей на все строительства.
   В свое время весной и осенью пришли, привезя груз, и ушли, загрузившись товаром, две пары торговых и солевых судовых караванов. Выполнили заказ товарищей с Кариб, отправив им необходимые изделия, оружие, боеприпасы. Получив в ответ в большом количестве драгоценные металлы с камнями, дары Американской земли, как промышленного назначения в виде индиго, кошенили, каучука. Так и сладостей десерта - сахар, шоколад, какао, тропические фрукты в восковой оболочке. Какао с сахаром поступило в таком количестве, что Ирина Викторовна Куркова даже открыла небольшую кондитерскую по изготовлению-варке шоколада. Шоколадные фигурки зверей и домиков с корабликами, от боярыни Ирины, стали желаемым подарком всех без исключения детей анклава, кто когда-либо пробовал его или только слышал. Однако подарок был дорог и даже обеспеченные родители покупали такой подарок своему чадо не чаще трех-четырех раз в год. Но это не мешало поставлять эти, хотя и сильно уменьшенные шоколадки в кадетский корпус и институт благонравных девиц, для поощрения отличившихся кадетов и воспитанниц.
   С Нового года, 1 сентября, по распорядку начались занятия в школах и прочих учебных заведения. К середине октября полностью убрали и заложили на хранение урожай, который, как уже отмечалось выше, был очень хороший. Уродилось все хорошего качества и в большом количестве. Так и жил уезд мирной жизнью до середины ноября.
  ***
   15 ноября пограндозоры донесли о замеченной в зауральской степи орде, которая нашла лазейку, да что там лазейку, ворота, в не достроенном до конца охранном периметре Уральского уезда, и движется на Петроград по зимней степи в промежутке между острогом Котов-Соль-Илецк, на юге и городом Кортышев, на севере. Как назло профессиональных, полевых войск в Петрограде не было. Первый полк кованой конницы нес службу на рязанской земле, второй с вторым и третьим стрелковыми полками, стояли лагерем около покинутого ногаями и почти опустевшего Сарайчика. Прикрывая наиболее удобный путь степнякам из Зауральской степи в Волго-Уральское междуречье. Первый конный с первым стрелковым, четвертым кавалерийским из стрелковой дивизии и остальными частями дивизионного подчинения расквартировывались в Орском промышленном районе, прикрывая его от набегов кочевников. В Петрограде и его окрестностях находились только учебные части и центры. Однако и того что было под рукой хватало для обороны.
   Оттянувшиеся пограничники привезли языков, при допросе которых установили, что в набег на уезд идет пятитысячная орды калмыков. Калмыки из ойратских племен, либо как они сами себя называют хальмг или хальмгуд, это не легкая конница окрестных степных племен. Основа их конницы, это всадники и кони, одетые в металлические и толстые кожаные доспехи, и по своей защищенности и пробивной силе соответствуют русской кованой конницы. Орда шла в разведывательный набег. Все их кочевья еще даже не вышли в приуральские степи, обитая пока в предгорьях Алтая. Разослав предупреждения в окрестные остроги и селения, вызвав с низовья Яика второй стрелковый и второй конные полки, а из орского района оба кавалерийских полка. Объявив сбор ополчения, и собрав с округи населения за городские стены, Петроград сел в осаду, которая и не замедлилась проявиться уже к вечеру 17 числа, в виде передовых калмыцких разъездов. К утру город уже плотно обложили сотни ойратов. Весь день налетчики объезжали город, присматривались. На следующий день, около девяти часов, хальмгуды пошли на приступ с двух сторон. Атаковали стены Университетской и Сакмарской слобод. Под прикрытием 'ливня' стрел и укрываясь за щитами, сбитыми из дерева взятого в разгромленной Портовой слободе и самом порту, степняки кинулись к стенам и даже спустились в рвы, по зимнему периоду стоящих без воды. Но на этом их успехи и закончились. По толпящимся во рвах и около них кочевникам ударила с франкирующих стены башен, картечь. Один, второй, третий залпы. Их подержали 'единороги', стоящие на стенах, фронтальная стрельба которых так же собирала не малую кровавую дань с калмыков. К артиллерии присоединились стрелки, пули, стрелы, и болты которых так же внесли свой вклад в отражение атаки ойратов. И степняки не выдержали, побежали, бросая все, что мешало им, и так то не выдающимся бегунам, бежать. В спину им продолжали греметь выстрелы и тихие, на фоне орудийной пальбы, треньканье и щелчки тетивы арбалетов и луков. Выхватывая из рядов бегущих все новые и новые жертвы, количество которых возрастало, подталкивая остальных в спину, видом сраженных одноплеменников, не хуже ураганного ветра. Избиение бегущих продолжался с километр, до эффективного действия по одоспешенному противнику пуль из ружей и винтовок, а так же орудийных ядер. Которые хоть и долетали, но попасть в кого либо, по рассеянному противнику могли только случайно.
   Потери штурмующих были ужасны. Только убитыми они потеряли пятую часть войска, да еще столько же было изранено. А что теперь сожалеет о потерях. Нечего было всем скопом лезть во рвы и толпится плотной толпой около них. А что может наделать крупная картечь, выпущенная практически в упор, из 120-мм ствола, с телом человека, даже защищенного металлической броней, это надо видеть. Часто пробив насквозь тело первой жертвы, двадцатимиллиметровая картечина застревала в теле следующего воина, убив перед этим и его. Результаты подобной стрельбы по плотно стоящей массе людей, всегда одинаков, практически сто процентное уничтожения подставившегося таким дурацки способом противника. Единственно оправдания командира калмыков может служит отсутствия у него практического опыта боев, с массовым применением огнестрельного оружия.
   Более кочевники на штурм не ходили. Простояли три дня, разоряя округу, да и то им в этом не сильно свезло. Все не защищенные деревушки опустели, а брать штурмом отлично защищенные и вооруженные остроги окрестных бояр, хальмголы не решились, особенно после понесенных при штурме Питера практически разгромных потерь.
   А на четвертый день было уже поздно. С низовья подошла колонна пары вторых полков, на ходу развернувшая штатный 'гуляй город' стрелкового полка, за которым стрелки и кавалеристы и засели, отрезав степнякам прямую дорогу на левый берег Яика, в привычные степи. Через полтора часа к ним подошли еще два полка кованой конницы с верховий Урала. Попытавшиеся прорваться на прямую через порядки каких-то непонятных деревянных щитов, тяжелая конница калмыков была отброшена 'шквалом' картечи и пуль, летящих в них из-за щитов 'гуляй города'. Тут на отхлынувших степняков, из-за горящей Портовой слободы и порта, которые хальмгуды сами и запалили, что бы обезопасить себя от удара им в спину осажденными, попытавшись отрезать их от себя стеной огня, ударили русские. Предводители степняков немного просчитались, забыв, что находятся на обжитой территории, а не в дикой степи, где в зимнее время войско могло быстро пройти только по руслам замерзших рек. Однако, вышедшие из Сакмарских ворот воины, не стали идти по льду Сакмары, между двух огненных стен или сквозь пылающую слободу, а перейдя Сакмару, вышли на идущую, по её правому берегу, параллельно её руслу дорогу и пройдя форсированным маршем, как раз успели к попытки повторного прорыва по руслу Сакмары. Но не стали с ходу лезть в сечу, а невидимые противником остановись и дождавшись когда бросившиеся на второй штурм 'гуляй города' калмыки, отхлынут от его щитов под градом пуль и орудийной картечи и за ними вдогонку бросится кованая конница 'витязей', согласовав свои действия по радио с полками, стоящими на уральском льду, неожиданно вышли на встречу отступающему для перегруппировки и встречного удара, противнику и встретили его практически безостановочным огнем легких 'единорогов', пищалей, 'сакмарочек' с 'уралочками' и луков с арбалетами. Натолкнувшись на свинцово-чугунно-железно-стальную 'стену', ойраты остановились и тут им в спину ударили конные полки уральцев. Три тысячи закованных в броню всадников и их коней, предварив свой удар тремя залпами из карабинов и пистолей, слитно ударили в подставленные спины остановившихся кочевников. Удар вызвал соответствующий результат, строй хальмгудов был прорван более многочисленным противником и орда степняков распалась на две не равные по количеству части. Меньшая, оказавшаяся прижата к горящей слободе и порту, в течении последующих пятидесяти минут была расстреляна и вырублена полностью, за исключением незначительного числа воинов сдавшихся в плен. Большая часть, так же понесшая потери и за счет этих потерь сумевшая прорваться по берегу Сакмары до русла Урала и устилая его лёд, в основном телами своих воинов, ушла вниз по реке, преследуемая русской кованой конницей.
   Но недолго беглецы могли уходить от преследователей. Вызванный по радио из лагеря около Сарайчика стрелковый полк, вышей на встречу и в дневном переходе от Сарайчика, перегородил уральское русло щитами своего штатного 'гуляй города', на который, на вторые сутки бега, и наткнулась основная часть остатков орды. На льду около щитов этого городка они в большинстве и остались. В плен попало не более пяти сотен калмыков, а из руководителей набега полегли все, все-таки воины они были не плохие и рубаки не из последних.
   Итогом набега калмыков стало сожжение всех портовых деревянных причалов, амбаров, сараев и прочих складов, по обоим берегам Сакмары, так же полностью сгорела и Портовая слобода. Погибло порядка пяти десятков воинов и ополченцев, да поранено было более трех сотен человек. Благо хорошие доспехи, щиты и то что бой шел на расстоянии, при абсолютном превосходстве уральцев перед противником в огнестрельном оружие, оттого и потери небольшие. Если бы бой шел по правилам, навязанным ойратами, то победа все равно осталась бы за Русью, но потери были бы не сопоставимы с нынешними. Только убитые считались бы с русской стороны на сотни, а то и тысячи. Было разорено с десяток поселений и предприятий в окрестностях Петрограда. Но люди успели укрыться за стенами города и острогов, захватив с собой самое ценное имущество. В плюсе, полностью уничтоженная пятитысячная орда, в плен попало чуть более шести сотен человек, да какие-то единицы смогли ускользнуть от смерти и уйти по-тихому в степь за Яиком. Теперь и эти степняки с годик поостерегутся соваться за опасную черту. Полон, весь как на подбор из, хоть и невысоких, но крепеньких раскосых мужиков, полностью ушел на работы в шахты. Оттуда уйти в побег сложнее всего, и цепи на руках с ногами держат, и выходы всегда под крепкой охраной, да за тремя дверями-решётками, попробуй, вырвись. Да и выявления огрехов в перекрытии восточно-степного участка границы, то же дорогого стоит. Видимо по весне уйдут в степь строители для возведения фортов и острогов, уже в декабре в те места выехали поисковые партии для выбора мест под будущие укрепления и привязки стандартных проектов к местности.
  ***
   Декабрь прошел мирно. С традиционными подледным ловом 'царской рыбы', её переработкой и отправкой 'рыбного обоза' в Москву, к царскому столу. По просьбе владыки Герасима выделили серебро, строительные материалы и строителей, на возведение женского монастыря на берегу Каспия, около дельты Урала, на Петроградском, правом берегу реки.
  ***
   В этом году среди попаданцев образовалось еще полтора десятков семей. В брак вступали как друг с другом, там и женились на местных или выходили за них замуж. Появилось прибавления и в семьях Граббе, Ивакиных, Владимировых, Вольновых, Абрамовых, Свиридовых и Ивлевых-старших. Видимо что-то съели эти пары, или год такой урожайный на детей, уж очень много народилось наследников новых боярских родов.
  ***
   Итоговое годовое собрания попаданцев прошло как всегда в предновогодний день, в зале заседаний. Потом торжественный ужин и новогодний банкет с музыкой, песнями, танцами, фейерверками и народными гуляньями до утра. С каждым годом все больше и больше жителей Уральского уезда, праздновали приход еще одного Нового года зимой, в конце декабря.
  Остров Тортуга. Карибское море. Январь-май по новому стилю 1559 года от РХ.
   В начале января 1559 года на очередном совещании флагманских специалистов и капитанов кораблей определи цели и задачи на текущий год. Самой значимой целью в этом году было организация и проведение весной рейда по захвату Веракруса. А так все как всегда: набег на жемчужные промыслы испанцев. Введение в строй эскадры трофейных судов и укомплектования их экипажами и назначения капитанов. 'Охота' по весне на галеоны 'Серебряного флота'. Рейсы в Архангеломихайловск. Торговый поход в Турцию за соотечественниками. По осени торговая экспедиция в Европу, по следам Воротынского, для закрепления его контактов. Строительство, в основном в Порт-Иване и Рюрике-на-Тобаго, городов с портами, и усовершенствования их фортов и всей системы обороны. Закладка в Порт-Иване первого 'чайканосца' со стальным набором. Достройка в Порт-Россе корпуса земснаряда и установка на нем паровой машины и драги. Окончание возведения волнолома, на месте песчаных кос, перед гаванью Порта-Росс, и начало строительства на нем 'Волноломного' форта.
  ***
   Согласно 'годового плана мероприятий', пара набеговых корабельных отрядов в составе одного галеона и двух-трех барок, сбегала на жемчужные отмели, на которых испанцы традиционно добывали жемчуг. Однако вернулись ни с чем, пустыми. Иберийцев на местах жемчужной добычи не было, с конца предыдущего в этом году они на них так и не появлялись. Вот, что значить идти без предварительной разведки, даже на 'верное дело'. А информации о прибытии конкистадоров на эти отмели от служб Брусилова и Воротынского и правда не поступало.
  ***
   В конце февраля от Брусилова поступила радиограмма, в которой он сообщал, что действия ушкуйников не на шутку встревожила колониальную администрацию в Мехико, двор вице-короля Новой Испании и Мадридский двор. В Мадрид спешно, на специально выделенной каравелле, была отправлена депеша, в которой вице-король Новой Испании дон Луис де Веласко и Руис де Алакон, вице-король Наварры, граф де Сантьяго просил испанского монарха Филиппа II, выслать в следующем году сильную армаду военных кораблей, с десантом солдат, для уничтожения гнезда пиратов на острове Тортуга, находящегося около Эспаньолы и Кубы. У самого вице-короля необходимых, для штурма пиратской базы, сил и средств нет. И в этом году, после окончания сезона ураганов, необходимо ждать в Порт-Россе незваных гостей.
  ***
   Подготовив корабли эскадры к рейду на Веракрус, уральцы 9 марта покинув уютную гавань Порта-Росс, вышли в открытое море и взяли курс к цели своего похода. Через две недели пути, вечером 22 марта ушкуйники подошли к Веракрусу.
   К тому времени Веракрус, по сведениям из контор Брусилова с Воротынским, подтвержденных разведгруппой Лазарева, сбегавшей в разведывательный выход в ноябре-декабре прошедшего года, был добросовестно укреплен испанцами. В гарнизоне, насчитывалось более двух тысячи солдат, а еще шестьсот человек постоянно жили в цитадели Сан-Хуан д'Ульоа, вооруженной двумя десятками бронзовых тридцатифунтовых и четырьмя десятками железных шестифунтовых пушек, контролировавшей вход в гавань - Сан-Хуан-де-Улуа и державшей оборону города. Веракрус представлял собой самые сильные позиции испанцев, центральный 'редут' защитных укреплений Мексиканского залива с гарнизоном в две с половиной тысяч солдат, который еще мог быть усилен за несколько дней подкреплением от пятнадцати до шестнадцати тысяч человек. Из-за чего и было решено предпринять обычную практику 'витязей', сложившуюся у них в их походах. Нанесение молниеносных, стремительных, скрытных, бесшумных, точечных ударов силами спецназа.
  
  
  
  
  
  
  
  
  План крепости Веракрус.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   План острова Сан-Хуан-де-Улуа и города Веракрус на французской карте.
   Каравеллы 'Ольга', 'Ирина', 'Анжела' должны были высадить десант в составе пятидесяти спецназовцев и пяти сотен запорожских казаков, для которых этой был первый боевой поход на Карибах. Командовал десантом Лазарев. Перед ним была поставлена задача, не привлекая внимания, тихо, пройти до острова Сан-Хуан-де-Улуа, без шума и свидетелей высадится на него и скрытно сосредоточится у стен форта Сан-Хуан д'Ульоа, около укреплений которого замаскироваться, и на рассвете поднявшись на стены форта, снять часовых, блокировать его гарнизон в казармах, провести зачистку его территории и помещений. После чего организовав его оборону, сообщить по радио на 'Палладу' о результатах операции. Что и было осуществлено 'моржами' и черкасами на службе у московских бояр.
   Ещё одна полутысяча стрельцов пошла в обход Веракруса, для перехвата беглецов и караванов из города, с целью не допущения вывоза ценностей и информации о набеге до испанского командования. Остальные ушкуйники, после сообщения Лазарева, о захвате цитадели, на кораблях входят в гавань и приступают к абордажу находящихся на рейде гавани испанских кораблей и высадке десанта на берега бухты.
   Осуществление данного плана было из разряда фантастики. Однако именно это попытались сделать ушкуйники и, вопреки всякой логике, добились успеха! Тем удивительнее, что город удалось захватить почти без единого выстрела: испанцы не ожидали нападения и опомнились, только когда ушкуйники уже хозяйничали на улицах Веракрус. Напуганные, запорожцами, сделавших вылазку из захваченного форта в город, до полусмерти, защитники города открыли ворота без малейшего сопротивления и передали их и стены под охрану казакам. Ушкуйники растеклись по улицам в мгновение ока, заняли все укрепления, перекрыв жителям все дороги к бегству из города. Вошедшие на рейд порта корабли ушкуйников, приступили к абордажу стоящих на якорях на рейде кораблей и судов пришвартовавшихся к портовым пирсам. Впервые захват кораблей гордых идальго, в том числе и военных галеонов, произошел без единого выстрела и пролития крови. В оправдания иберам можно указать тот факт, что на находившихся в порту судах отсутствовала подавляющая часть экипажа, на борту находился самый минимум необходимый для охраны корабля и проведения необходимых регламентом работ, а это пять-шесть матросов при одном офицере и боцмане. Солдаты абордажных партий еще даже не назначались на суда и соответственно не поднимались на их палубы. Вместе с солдатами городского гарнизона они были пленены в городских казармах и в форте.
   Взяв под свой полный контроль город, приватиры заперли знатных горожан в соборе. Окружив здание бочками с порохом, они объявили, что взорвут его, если им не выплатят выкуп в размере двух миллионов серебряных песо. Угрозу восприняли реально и еще до наступления ночи принесли один миллион. Остальная сумма должна была быть собрана за три дня. Индивидуальный грабеж длился сутки, после чего Полухин запретил какое-либо насилие над населением с пленными солдатами и матросами. К полудню следующего дня сняли оцепление с городского периметра. Прибывшие пять сотен стрельцов разместили в городе. С собой они привели под сотню беглецов, сумевших какими-то способами преодолеть охраняемые казаками городские стены и уйти за город, в окрестностях которого они и нарвались на заставы стрельцов, были задержаны и доставлены, вместе с выносимым ими имуществом. При бегстве брали самое ценное и занимающее меньше место в дорожной котомке, то есть золото, серебро и драгоценные камни, в различных видах от монет и слитков до посуды и ювелирных изделий. Такого вынесенного беглецами и конфискованного у них имущества набралось на семнадцать тысяч песо.
   В гавани были захвачены испанские корабли из них пять галеонов, один тридцати двух пушечный 'Нуэстра Сеньора-де-ла Соледад' был основательно загружен слитками серебра. Имелось серебро с золотом и на остальных галеонах помельче, кроме него их трюмы и даже палубы вместили в себя разнообразные товары американской земли, вплоть до красного и кампешевого дерева. Кроме галеонов трофеями артельщиков стали четыре каравеллы, три каракки и более трех десятков одно и двухмачтовых барок, так же с не пустыми трюмами.
   В казначействе был захвачен груз серебра и золота, предназначенного для перевозки в Испании на три миллиона шестьсот тысяч песо. В городской казне было обнаружено ещё шестьсот тридцать семь тысяч песо.
   На третий день, второй миллион выкупа за город и его жителей еще не был доставлен. Полухин лично прошел к собору, обложенному бочками из под пороха, прошедшей ночью бочки с порохом по тихому от греха подальше убрали, заменив их такими же, но пустыми, хотя и запечатанными. К нему подтащили запертых в нём заложников и тем пришлось выслушать речь пиратского адмирала, которая сводилась в тому, что они нарочно задерживают выдачу остальной части выкупа и им придется об этом пожалеть. Махнув рукой и по его указанию стоящие рядом стрельцы, схватили помощника алькальда города, и повели в соседний дом, откуда через минуту раздался залп. Слова адмирала:
  - Вы сами, своими упрямством и жадностью погубили этого человека. Он расстрелян в назидания Вам. Если до утра я не получу свой миллион, то взорву собор, но перед этим отправлю в этот дом, - Георгий указал в направление здания куда увели помощника, - по очереди Ваших жен и детей и всех расстреляют. Выбор за Вами. Выбирайте, либо выполнения договоренности, либо Вы все и Ваши семьи предстанете перед престолом Всевышнего. -произнесенные слова повергли нобилитет Веракруса в ужас, они видели и верили, что пиратский предводитель не лжет и выполнить полностью свои угрозы. Тут же из их среды выдавили городского секретаря, которого, с разрешения адмирала, направили за город, поторопить со сбором выкупа. К вечеру третьего дня в город прибыли мулы с мешками и сундуками, в которых находилось серебро с золотом на выкуп, и к ночи оставшийся миллион монет был внесён.
   При организованных от имени артели грабежах города, не прекращавшихся уже три дня, было собрано золота, серебра, самоцветов и жемчуга в виде монет, слитков, посуды, ювелирных изделий на сумму два миллиона семьсот тысяч песо. Все ценности, в связи со сложившейся обстановкой тут же грузили на корабли эскадры. В том числе загружали и захваченные в Сан-Хуан-де-Улуа испанские суда, забранным в портовых и городских купеческих складах товаров, как производства Нового Света, так поступивших из метрополии на общую сумму в девятьсот восемьдесят восемь тысяч песо. Прихватив при этом и архивы города с портом.
   Около полудня четвертого дня дозорные галеоны, оповестили, по радио, о появлении в море испанской флотилии из семнадцати кораблей. А со стороны материка разведка увидела облака пыли, что означало приближение к городу большого отряда испанской регулярной пехоты. Дальние казачьи и морпеховские заставы, оттянувшиеся к городу, известили, что по суши к городу подходит целый пехотный испанский полк, что подтвердили приведенные 'языки' из этого полка, а за ним идет собранное с окрестностей ополчение.
   Через пять дней, с утра, все было готово к отплытию - и в этот момент далеко на горизонте показался испанский флот из семнадцати вымпелов. Ушкуйники успели погрузиться на корабли и, отсалютовав приближающемуся флоту холостыми залпами, выйти из гавани до того, как испанцы сообразили, что к чему. Спешное отступление (если не бегство) ушкуйников из Веракруса произошел без какого-либо значительного военного инцидента, что можно считать просто чудом. И когда прибыл под стены города регулярный пехотный полк испанцев с ополчением, а испанская эскадра достигла гавани, эскадра ушкуйников в полном составе были уже далеко и возвращались домой на свою базу с победой, притом на кораблях, оседающих под тяжестью сокровищ.
   После полудня 12 апреля перегруженные корабли эскадры ушкуйников, уже традиционно увеличившейся более чем в два раза, вошли в гавань Порта-Росс. В первый день команды сошли на берег и после уставной бани еще три дня отдыхали. Еще неделя ушла на разгрузку кораблей и подсчет трофеев. Общая сумма добычи из Веракруса, как обычно по самым скромных оценкам, составила 12 165 000 полновесных серебряных песо. Из неё золота, серебра, драгоценных камней и жемчуга, в монете, слитках, посуде, ювелирных изделиях и россыпью на 9 875 000 песо. Только в недрах 'Нуэстра Сеньора-де-ла Соледад' захватили серебра на 1 050 000 песо, да в трюмах остальных четырех галеонах уютно разместились драгоценные металлы на 561 000 песо. Взято товаров на 2 290 000 песо. Приведено из Веракруса пять галеонов, четыре каравеллы, три каракки и более трех десятков одно и двухмачтовых барок.
   Потери ушкуйников в этом походе составили один погибший запорожский казах, утонувший по пьяни в бассейне дома комендант порта. Город, форт, порт и находящиеся в нем суда были захвачены без выстрелов и почти без пролития крови.
   На фоне этих несчастий обрушившихся на многострадальный город и его, теперь уже точно, БЕДНОЕ население, прошла, не замеченной смена хозяина в усадьбе поместья- асьенды, отставного сержанта сеньора Кортеса, дона Христофора де Гарай. Сердце старого солдата, скорее всего, не выдержало несчастий обрушившихся на несчастный Веракрус и остановилось. К счастью пираты, видимо, по божьему провидению так и не дошли до асьенды, хотя она находится и не так уж и далеко от города. Хорошо, что буквально за пару дней до захвата Веракруса, в него прибыл, на попутном купеческом нао, пришедшим в Новый Свет из благословенной Севильи по каким-то своим торговым делам, долгожданный племянник дона Христофора, сын его младшего брата, молодой дон Диего Эрнандес де Гарай. Которого лично ездил встречать в порт, управляющий мэтр Хосе. Факт смерти старого дона де Гарай и вступление во владением асьенды молодого дона де Гарай, засвидетельствовал уважаемого мэтра Себастьян Ниньо, нотариус города Веракруса, и он же ввел в наследование племянника. Покойного Христофора де Гарай падре Михаэл отпел в новопостроенной заботами покойного церкви в присутствии наследника и мэтров Себастьяна и Хосе. Правда в последствии мэтр Ниньо решил все-таки проверить, по просьбе коррехидора Веракруса Ка́рлоса де Сигуэ́нса и Го́нгора, последний сам не мог проверить уважаемого члена местного нобилитета, и бросить на него тень подозрения, на каком судне прибыл в Веракрус молодой де Гарай. Однако сделать это было невозможно, проклятые пираты зачем-то похитили все архивы города и порта, в том числе и новые документы о прибытии и отправки пассажиров и грузов в порт Веракрус и увезли почему-то с собой. Судно, на котором прибыл в Новый Свет племянник сержанта, с капитаном и командой, так же было уведено этими безбожниками. Так, что приходится принимать на веру слова самого нового хозяина поместья и его управляющего, тем более их слова подтверждают и документы молодого идальго, которые он предоставил мэтру Себастьяну. И еще одно небольшое несчастье коснулось обитателей асьенды, у нового молодого падре Михаэла, буквально дня за три, до приезда нового хозяина, пропал его старый, хромой слуга-индеец Диас, скорее всего верный старик где-нибудь умер, уйдя из усадьбы в какую-нибудь глушь, как это заведено у дикарей и диких зверей. О чем сообщал всем интересующимся падре Михаэл.
   Новый хозяин усадьбы зажил обыкновенной жизнью не скованного нехваткой денег, молодого идальго. Ни чего сильно плохого про него никто сказать не мог. Так в меру пил, в меру гулял по чужим постелям, в меру дрался на дуэлях, правда отлично владел шпагой, сразу видна благородная кровь нескольких поколений иберийских кабальеро. Но в то же время очень религиозен, каждый вечер, на закате, приходит в церковь, где за закрытыми дверями усердно молится часа по два, совместно с падре Михаэлом.
  ***
   К середине апреля отремонтировали и 20 числа ввели в состав эскадры еще шесть прошлогодних трофейных галеонов. Распределили на них команды, назначили капитанов и внесли в списки эскадры под новыми именами. Двадцати пушечный 'Хуана', стал 'Святителем Николем Чудотворцем' с капитаном Лаптевым. Тридцати пушечный 'Гидальго', назвали 'Двенадцать Апостолов' с капитаном Полухиным на квартердеке. Двадцати пушечный 'Сан Себастьян' переменил название на 'Илию Пророка' с капитаном Ивановым на 'мостике'. Двадцати пушечный 'Сан Грегорио' стал называться 'Георгий Победоносец' с капитаном Воротниковым во главе команды. Двадцати двух пушечный 'Сан Игнасии' сменил имя на 'Серафимы', экипаж которого возглавил капитан Монахов. Двадцати восьми пушечный 'Нуэ́стра Сеньо́ра де Ато́ча' поименовали в 'Три Святителя' под командой капитана Волкова. Кроме галеонов в 'турецкую' эскадру вошла двенадцати пушечная каракка 'Санта Клара', ставшая 'Ландышем' под руководством капитана Молота. Пять каравелл и почти три десятка разнообразных барок в официальные списки не вносили, оставив как товар, для продажи.
   И тут давно обсуждаемый, но так и не решенный вопрос, все время до него не доходили руки, о размещения судов в основной гавани Тортуги, стал ребром. Эскадра просто не входила в полном составе в бухту. Благо что обследования северного побережья Доминики провели еще в конце прошлого года, нашли пару мест пригодных для разрешения порта и его строительства вместе с городком. И даже в одном месте, где в мире попаданцев около бухты расположился город Пор-де-Пе республики Гаити, заложили в середине января сего года пирсы, портовые и городские здания. Но работы шли ни шатко, ни валко, и пока из зданий там имелись только не полностью возведенные их фундаменты, а от пирсов были одни столбики разметки на берегу. Все равно пришлось переводить часть эскадры в Пор-де-Пе. Одновременно перебрасывать около двухсот человек для работ на строительстве и артбатарею в дюжину стволов четверть пудовых крепостных 'единорогов' и в первую очередь насыпать для них флеши, а потом возводить редут, как временный заменитель постоянного каменного форта, в своём роде паллиативный форт. Для прикрытия артиллерии и строительных работ со строителями перевели и три сотни стрельцов с одной шести орудийной батареей восьмифунтовых полевых 'единорогов'.
   До окончания сезона ураганов возвели редут, десятка два бараков для проживания людей и хранения припасов, деревянный помост-пристань для судов. Сами корабли простояли в бухте весь период ненастья без происшествий, гавань не плохо защищала содержимое от штормовых волн, частенько гуляющих в проливе Тафта. Возводимый на северном побережье острова Экспаньолы (Испанской), в бухте Пор-де-Пе, город с портом решено было назвать Новый Город-на-Экспаньоле или Новгород-Испанский, а бухте Пор-де-Пе оставили прежнее, как и в мире попаданцев, название.
  ***
   Прошедший рейд на Веракрус прошел на отлично, с огромной прибылью, но и весеннею 'охоту' на галеоны 'Серебряного флота' никто не отменял. В этом году вернулись в район Гаваны и не прогадали. В раскинутую 'сеть' уральцев попались два галеона 'Санто Изабел' и 'Санта Тереза' шедшие из Номбре-де-Дьос с перуанским золотом и серебром. Патрулирования ушкуйники несли как всегда парами галеонов. И опять первыми заметили шедшую от Флориды пару испанцев марсовые 'Паллады', шедшей в паре с 'Двенадцатью Апостолами' Полухина. По радио вызвали к себе на помощь пару 'Три Святителя' - 'Серафимы' с Волковым и Монаховым на квартердеках. Корабли 'витязей' разделились. Галеоны в результате маневров остались за кормой иберийцев, встав как и они по ветру, а ушедшая в перед 'Паллада', по радиокоманде, повернула на встречу кабальеро. Поравнявшись с передовым двадцати шести пушечным галеоном 'Санто Изабел', отстрелялась по его мачтам и парусам книппелями и цепными ядрами, напрочь сбив ему ход. В ходе залпа убрав паруса и перейдя на дизеля, рейдер прорезал строй испанцев и выйдя на правый борт мателота конкистадоров, разрядил орудия своего левого борта по рангоуту и такелажу двадцати четырех пушечного галеона 'Санта Тереза'. Полуядра книппелей и ядра с цепями переломали, перервали, перепутали попавшееся им на пути, дерево, паруса, канаты 'серебряного' галеона, из-за чего мателот практически остановился, полоща на ветру обрывками парусов и размочаленными концами канатов. Подняв паруса рейдер начал удалятся от чуть ползущих по глади моря галеонов. Три галеона ушкуйников, начали догонять, идущие, с разорванным такелажем и переломанным рангоутом, счастье что все мачты уцелели, испанские корабли. При сближении галеоны и рейдер обменялись холостыми орудийными залпами, но со стороны изувеченных иберийцев это смотрелось, как три галеона их Католического Величества, ушкуйники как обычно действовали под красно-золотым флагом Кастилии, обменялись ядрами с наглым пиратом и разошлись. Пират убегал далее на восток от внезапно подошедшего подкрепления, а одноплеменники спешили на помощь своим поврежденным собратьям. Правда они шли как то странно, впереди следовали параллельно друг другу два судна, а за правым в его кильватере держался один мателот. Тогда как за левым галеоном никого за его кормой не было. Вскоре уже догоняющие корабли стали различимы простым взглядом, без применения дорогой и редкой оптики. А за ними опять показался силуэт пирата, их корабль распустив все свои паруса, которых оказалось просто неправдоподобно много, практически летел над морской водой, быстро нагоняя концевой галеон, явно заходя на него с его левого борта. На испанских судах пробовали кричать, махать, чтобы привлечь внимания своих соплеменников на догоняющих их галеонах. Видимо они не видели опасности, которая настигала их с кормы. Но ничего не помогло, и последние пару кабельтовых концевой галеон шел параллельно с догнавшим его пиратом. Все точки над i расставили последующие картечные залпы с обеих бортов по палубам идальго, раздавшиеся с якобы дружеских галеонов и пиратского корабля. Но эти знания уже ничем не могли помочь командам 'серебряных' галеонов. Продольные залпы с обеих бортов вычислили верхние палубы испанцев от солдат и матросов, собравшихся там, по уже известной ушкуйниками испанской привычки решать судьбу морского сражения в рукопашной схватки. Досталось и солдатам на орудийных палубах. Крупная картечь, залетевшая в открытые орудийные порты кораблей нашла и там свою цель, поранив и убив немало находящихся в мильдеке подданных их Католического Величества. Взятые с обоих бортов приватирскими кораблями на абордаж галеоны противника, вернее оставшиеся боеспособными части их экипажей, оказали бешеное сопротивления. Пока ушкуйники резали и рубили натянутые по бортам атакуемых судов противоабордажные сети, испанцы, оставшиеся в живых на пушечных палубах, успели организоваться и выбравшись на верхние палубы бросились в контратаку на морпехов, которые уже расчистили себе проходы в сетях и собирались перебраться на палубы обреченных кораблей, но что-то замешкались. Вот в эти плотные построения испанской пехоты с матросами и врезалась картечь из пищалей и 'соколиков', по паре которых находилось на квартердеках галеонов и рейдере ушкуйников. А снять вертлюгу в месте со стволом и перенести на нужный борт, да установить в ждущее её, усиленное металлом, гнездо, минутное дело. Вот и отхватили солдатики и матросики на палубах атакуемых галеонов картечи в полной мере и из тридцатимиллиметровых стволов 'соколиков'. А так как пищалей было на каждом кораблей ушкуйников предостаточно, то свинцовая метель гуляла не переставая по палубам иберийцев минут пять, затянув сцепившиеся корабли густыми клубами порохового дыма, который правда вскоре унес в море довольно свежий ветер. В результате не только полностью сметя живых с досок их палуб, но и проложив путь морпехам внутрь кораблей, прочистив свинцовым 'ершиком' и проходы на нижние палубы. Чем последние не преминули воспользоваться. Предварительно забросив в затемненные пространства мильдеков местный аналог светошумовой 'Зари', сварганенной младшим Ивлевым в своей Карибской химлаборатории. После вспышек и звуковых ударов в полутемных, не очень больших помещениях, находившихся там испанцев, ослепших, оглохших и лежа корчащихся на досках палуб, просто выносили на верхнею палубу. Сами шли далее в трюмы, опять забрасывая перед собой светошумовые, и только после этого проскальзывая вниз по трапам. Применённая тактика принесла ожидаемый успех. В течении десяти-пятнадцати минут оба галеона были захвачены, без жертв в низах кораблей.
   Результатом рейда стали слитки золота и серебра в трюмах испанских галеонов в сумме 1 500 000 песо серебром и разнообразный товар на сумму 270 000 серебряных песо. С двумя трофейными галеонами в плен было взято, с ранениями различной степени тяжести, почти пять десятков подданных Испанской короны, но очень тяжелых не было, им сразу была 'оказана помощь' прямо на палубах захваченных кораблей, в виде двадцати сантиметров стали в сердце. За три часа приведя трофейные корабли в порядок, поставив запасные реи и паруса с остальным такелажем, ушкуйники взяли курс домой, на Тортугу, закончив своё патрулирование моря у Гаванского побережья. Трофеи взяты достойные, жадничать не стоит, можно потерять и то, что уже имеешь. Так что домой, домой, в Порт-Росс.
   Остальные боевые пары тоже не остались без добычи, хотя и не такой лакомой. Приводили до начала июня в родной порт каботажные суденышки с разнообразными, не сравнимым конечно со стоимостью груза 'серебряных' галеонов, но тоже необходимых в хозяйстве 'витязей' товарами.
  Остров Тортуга и другие русские поселения в Америке. Июнь-октябрь по новому стилю 1559 года от РХ.
   Налетевшие шторма, 'запретили' выход судов в море, но жизнь на суше шла активная. Била ключом и к сожалению, по голове колонистов. Обосновавшиеся на атлантическом побережье Североамериканского континента, в заливе Встречи, русские, под руководством боярина Логунова Валерий Адамович достаточно мирно приобрели землю под целый уезд у Верховного Вождя поуатанского союза племен алгонкинов Вахансонакока, уплатив 'честную цену', по мнению вождя и его подданных - в четыре килограмма разноцветных, дешевых, стеклянных бусин; полтора десятка маленьких зеркал, изготовленных из отходов производства листового стекла; двух отрезов по полсотни метров синей и желтой низкосортной льняной ткани, вся ценность которых заключалась в их яркой раскраске; ненужных переселенцам трофейных испанских шлема-мориона, кирасы и шпаги из средненькой стали. И не очень уж и дорогостоящего отреза златосеребрянотканной ярко-красной парчи длиной в три метра. За то, как бесплатные бонусы, шли разрешения Вахансонакока, прибывшим белым людям, на рубку деревьев за пределами уступленной территории, найма его 'подданных' на заготовку древесины и строительных работ в заложенном городе и порте. На работы в форт индейцев благоразумно не пускали.
  С помощью нанятых индейцев, которым по их меркам платили просто по царски, заготовили, доставили до места, сплавив с верховий рек Лизки с Саск-ханом, и заложили в затоне Лизки под воду, для морения, достаточного количества дубовых бревен. Отдельно притопили дерево для рангоута.
  На берегу бухты Надежная, расположенной на побережье залива Встречи, возвели каменный, хорошо укрепленный и вооруженный форт, и все это в первый год, как обосновались на новом месте. Переброска в нововозводимый город Порт-Иван дополнительных работников из числа выкупленных из турецкой неволи жителей земель Русского царства, захваченных у испанцев негров и части самих плененных испанцев, решила, правда, временно, проблему нехватки рабочих рук. И город с портом начали расти как на дрожжах. Благо недостатка в стройматериала не было. Лес рос под боком, или можно было нанять, своих индейских союзников, на заготовку и сплав его к городу по рекам. В камне так же недостаток не наблюдался, иди, выбирал подходящий и ломай его поровнее на блоки. Только вот известь всегда шла в натяг, вроде бы и не простаивали из-за её нехватки, но пускали её в работу сразу 'с колес', как только барки из Порт-Росса привозили бочонки с подготовленной к применению гашенной известью в порт. Никак не удавалось создать запас. Но к июлю и с этим вопросом вроде бы начало выправляться. Наконец нашли выходы известняка, только далековато и в землях враждебного и к поселенцам и к их союзному поуатанскому племенному объединению, ирокезов. Ивлев-младший обещал быстренько наладить обжиг известняка в известь, заодно и еще кое-чего получить хотел, так шоб було. Пока оба 'витязя' Валерий и Константин думали, гадали, как прибрать к своим рукам будущий известняковый карьер, судьба сама за них все решила.
   В первых числах июня неожиданному нападению подвергся хутор крестьянина Тихона Третьяка. Когда заехавший на хутор коробейник, появилась и здесь эта порода торговцев, увидел полностью разграбленный, не осталось даже какого-либо завалявшегося металлического гвоздя или дранной тряпки и местами сожжённый хутор с лежащими во дворе и доме трупами самого Тихона, его жены, пары их ребятишек и двух супружеских пар негров-работников. То руководство колонии встревожилось. А когда в течение июня, таким образом, разграбили ещё три отдаленных южных хутора и убили их обитателей, то был объявлен сбор ополчения, а регулярные части перевели в режим повышенной готовности. Все, в том числе и следы, указывали на соседние племена южной ирокезской конфедерации, ноттовэй и тускарора. Разведка прошла по следам до самых становищ ноттовэй. Понаблюдав за которыми, смогли увидеть некоторые вещи, явно бывшие до этого в жилищах убитых крестьян. Уж во всяком случае, мушкеты русские не передавали даже союзным поутанам, и уж ни в коем разе не продавали их враждебным ирокезам. А разведчики видели их в руках местных воинов, пять штук только в одном поселении и тройку во втором.
   За прошедшее время разобрались с местной политической кухней. Как такового союза, алгонкинского союза племен не было. Была скорее конфедерация племен алгонкинского языка, в которую и входил поуатанский союз племен, где Вахансонакока и был Верховным Вождем, заодно и вождем своего племени поуатан, названия которого и дало имя всему этому небольшому объединению. У ирокезов так же не было централизованного союза. Было несколько конфедераций и не союзов, а отдельных племен. Это впоследствии, в конце этого века, они объединятся вокруг северных племен ирокезского языка в мощный военный союз, подмявший под себя все окружающие земли и либо включивший в себя проживающие на них племена, либо изгнавший их, либо полностью уничтоживший чужаков. А пока на юге владений 'витязей' обитали четыре племени ирокезов - ноттовэй, тускарора, мехеррины и самые юго-западные чероки, объединившиеся в конфедерацию. Вот с таким противником и пришлось столкнуться Логунову. О противостоящих ему племенах и об ирокезах вообще, было известно мало, но все союзные аборигены говорили об их дурной славе, о злоупотребления ритуальными пытками, и методах ведения войны, подобных геноциду, предполагающих полное уничтожение врага. Так же, жрец-советник Уттаматомаккин, говорил об их любви нападать исподтишка, усыпив бдительность потенциальной жертвы. В чем переселенцы смогли убедиться сами. Уже прошло много времени с последней стычки между ними и ноттовэй. Логунов уже стал считать, что конфликт улажен. Однако ирокезы только усыпляли внимания колонистов, и когда решили, что подходящее время наступило, нанесли свой удар, по практически беззащитным перед большими отрядами врагов хуторам. Ох, не зря их название восходит к алгонкинскому слову 'nadowa' значившему 'змеи', 'гадюки', хотя сами себя ноттовэй называют 'чероенхака', что примерно переводится на русский язык как обозначение речной развилки. Оставлять без ответа эти нападения было ни как нельзя, и Логунов с младшим Ивлевым начали готовить ответный поход на земли южных ирокезов.
   Кроме сотни охочих людей их ополчения, двух сотен стрельцов, шести орудийной батареи трехфунтовых 'единорогов', трех барок с пушками и командой, под стягом Ивлева-младшего в поход вызвался идти с разрешения, а фактически по распоряжению Верховного Вождя Вахансонакока, его брат Опечанканугом, во главе почти пяти сотен воинов.
   И вот карательная экспедиция подступила к первой деревне ноттовэй. Основу поселения составляло центральное жилище ирокезов - 'длинный дом' или на языке ирокезов-овачира, изготовленный из коры вяза и по внешнему виду служивший жилищем уже не менее пятидесяти лет. Овачира целиком занимал один род, возглавляемый старейшиной - сахемом. Вокруг 'длинного дома' компактно стояли еще порядка трех десятков, построенных на каркасах из крепких шестов, полностью покрытых корой вяза или шкурами, строений, видимо хозяйственного назначения и жилища не входящих в род сахема 'односельчан'. Деревню огораживал одинарный частокол. Впоследствии, в других деревнях походникам встречались и двойные палисады или частоколы. Хотя попадались и классические стоянки индейцев, с вигвамами и простыми навесами, как разгромленное в первом карательном походе поселение. Частоколы состояли из брёвен длиной до четырех с половиной метров, заострённых с верха и установленных, вкопанных непрерывным рядом в землю. Поселение было крупным, по подсчётам в нем обитало приблизительно не менее тысячи человек. Хотя встречались впоследствии и более крупные поселения, огороженные двойным палисадом, в них проживало приблизительно по три- три с половиной тысячи человек. Деревня стояла на обрывистом берегу реки Ноттовэй, окружённая маленькими огородами и полями с маисом, бобами и тыквой. Обложив по периметру частокол, перекрыв его даже со стороны реки барками, через поуатан предложили сдаться. Ответом стало молчание и рой стрел, взвившихся через частокол в сторону пришлых. Пришлось 'вежливо постучаться'. После того как несколько чугунных шаров выброшенных 'огненными трубами' пришельцев в хлам разнесли не отличавшийся особой прочностью частокол, и выбили напрочь ворота, аборигены сочли дальнейшее нахождение за укреплениями, не отвечающими требования насущного момента, и бросились толпой, через пробитые в частоколе бреши и вынесенные прочь ворота, на врагов. И опять 'последние доводы королей' и их 'младшие сестрёнки' правили балом. Снопы обычной картечи, врезавшиеся в неприкрытые какими-либо доспехами тела 'гадюк', разрывали открытую, не защищенную плоть и разметывая атакующие толпы воинов на израненные ошметки. Непрерывные залпы плутонгами стрельцов, довершили начатое картечью орудий, поставив своими пулями точку в основной фазе сражения за поселения. Когда рассеялся заволокший поле сражения пороховой дым, взору русичей и их союзников предстала картина склона берегового холмика, на котором располагалась деревня, густо усеянного телами сраженных врагов, меж разорванными, изломанными, окровавленными телами своих соплеменников, ползали редкие и так же перемазанные кровью и кровавой грязью раненые. Последовавшая затем атака обреченного поселка, закончилась предсказуемым результатом, захватом деревни, с последующим уничтожением всего её населения и разграблением. К чести Константина, его воины в убийствах относительно мирных жителей деревни замечены не были, что не скажешь об их участии в сборе трофеев. Всю грязную работу за них с удовольствием сделали их союзники, заодно разжившиеся большим количеством разнообразных скальпов, в том числе и воинов-ирокезов, а не только 'мирняка'. К сожалению союзных воинов, часть скальпов с воинов была испорчена, картечь, и пули не разбирают, куда им попасть, чтобы не повредить будущий боевой трофей славного поутанского воина. Единственные выжившими в этой деревне оказались дети в возрасте от четырех до восьми лет, будущие воспитанники и воспитанницы Ирины Викторовны. Да ещё десятка два-три молоденьких женщин посимпатичней. Обычное дело колонизации, преобладания мужского населения над женским, а тут шанс заполучит будущую жену за бесплатно, да еще и спасти её от гарантированной смерти от руки поуатанского воина.
   За три месяца боев были пройдены вдоль и поперек, а потом по диагоналям, земли ноттовэй и тускарора, на земли чероки и мехерринов войска не входили, благо сумели и успели разобраться. Формально воины чероки и мехерринов не участвовали в набегах на русские хутора и их карать вроде бы не за что. Хотя при необходимости можно было припомнить им их конфедерацию с ноттовэй и тускарора. Но необходимости не было. И так Логунов с Ивлевым захватили такую территорию, что сразу не могли переварить такое количество земли. Благо, за плату, более трех сотен воинов поуатан, во главе с Опечанканугом, согласились год охранять границы новоприобретенных земель от вторжения чужих племен. Заодно установили, что и тускарора представляли собой своеобразную конфедерацию, состоящую из трёх самостоятельных племён: Каотано (они же Катенуака), Акавантеака и Скарурен или собственно Тускарора. Вождем племени тускарора и Верховным вождем всей одноименной конфедерации был Хенкока, который погиб при штурме 'столицы' его союза, деревни Неохерока. Сами поселения всех входящих в конфедерацию тускарора отличались от деревень окружающих их родственных ирокезов, не говоря уж об алгонкин с сиу. Жилища тускарора были округлыми в плане, как и у прочих индейцев южных районов, а не длинными, как у иных ирокезов, и имели остроконечные крыши, что отличало их строительную традицию от всех прочих в данном регионе. Конструкция жилища была традиционной для всех индейцев этого региона - каркас из брёвен, покрытый корой кипариса, кедра или сосны.
   За эти три месяца были взяты штурмом десятки укрепленных и не укрепленных поселений, отражено под полусотню нападений на воинские стоянки и войска на марше, выиграно три полевых сражения с противником, с разгромным для него счетом. Подавляющее превосходство русских в пушках и ружьях всегда решали судьбы любых столкновений с ирокезами в пользу руссов. Да и наличия на ратниках металлических доспехов, не пробиваемых большинством индейских наконечников стрел и даже копий, только увеличивали превосходство уральцев над своими противниками. Преимущество русских и их союзников ещё увеличивал и тот факт, что клинки 'белого' оружия и лезвия бердышей из орского булата пришельцев, с легкость перерубающих любое оружие ирокезов.
   Нельзя сказать, что рейд прошел для Константина и его воинов как легкая загородная прогулка, но и больших потер он не принес, зато видимая выгода от этих боевых действий для колонии Порт-Иван была ощутимая.
  Итогом похода стало прирастание земель Портивановского уезда чуть ли не в четыре раза, по сравнению с территорией купленной у Вахансонакока. Теперь для её освоения нужны люди, в первую очередь крестьяне и мастеровые. Правда и расходы предстоят огромные. Только возведения цепи малых форт по границе владений и их содержания выльется в немалую копеечку. Это пока те же чероки да мехеррины, напуганы до недержания мочевого пузыря и желудка. Но пройдет время, два-три года, подзабудут, и начнёт их молодёжь шалить на границе. А за ней и воины по старше потянутся. А так укрепления и главное их гарнизоны, смогут противостоять этим маленьким шайкам краснокожих. Да и другие племена ирокезов, да и тех же сиу с алгонкинами не удержаться, и полезут к бледнолицым за добычей. А там и конкистадоры не так уж и далеко, уже в той же Флориде семинолов гоняют, и спокойно могут подняться на север. Но пока южная граница замирена, правда, путем поголовного уничтожения двух индейских племен, руками других, союзных 'витязям' индейцев. Обезопасили город Порт-Иван с портом с южного направления и ресурсы добыли, тот же известняк, теперь известь на стройки пойдет местного производства.
  По осени на Русь и далее на Урал к Курковой, уедут более трех с половиной сотен обоеполых будущих обитателей корпуса и института. Лет через десять вольются они в общество 'витязей' полноправными и полезными членами, только никогда не вернутся служить в Америку, во избежание неблагоприятных эксцессов. Мест службы и так много - Европа, Азия, Африка, есть из чего выбрать.
   Выправили демографию, почти три с половиной тысячи молоденьких ноттовэй и тускарора появились в Порт-Иване. Что сразу прибавило работы отцу Семиону, непрерывный аврал на протяжении трех месяцев вымотал батюшку физически, но вознаградил морально. Это ж сразу принести свет православной веры такому количеству язычниц. А перед этим объяснить им суть Веры, наставить на путь истинный. Потом окрестить, большую часть, практически на второй день после крещения, обвенчать. Труд проделал пресвитер Семион огромный, но по делам и награда, и не только моральная, но и финансовая, фактически ощутимая, более трех тысяч серебряных кругляшек, песо, передал Валерий Адамович лично отцу Семиону, для самого батюшки и его семьи.
   Решивший свою демографическую проблему, Логунов от щедрот, оставшихся не пристроенный более четырех сотен молодых ирокезок, отправил в Рюрик-на-Тобаго к Петину. Про запас оставил еще около полутысячи барышень, приберег для новоселов, которые должны были прибыть к нему в конце года из числа выкупленных бывших турецких невольников.
   Расходы выразились в одиннадцати погибших, при том большинство погибли не в бою, десятка три с половиной раненных, и потраченный порох со свинцом и ядрами с картечью, вот и все потери. Погибших воинов у союзников в свои потери Логунов с Ивлевым не относили, эти убитые внутреннее дело поуатан и нечего в них влезать.
   Но влезать в поуатанские дела пришлось. Вахансонакока после быстрого, полного и с малыми потерями, по мнению Верховного Вождя, разгрома двух сильных ирокезским племен, возжелай, чтобы его сын стал таким же Великим Воином, как и Большой Вождь белых людей руссов Логун. После пяти встреч, к концу августа он, наконец, навязал Валерию на обучения своего сына Пакикинео, с прицелом, что обучившийся всем премудростям белых людей, сын со временем наследует у него его пост Верховного Вождя. Хотя и выборная должность, но всегда можно повлиять на выборщиков к нужному выбору, особенно если имеются и преимущества у своего кандидата перед соперниками. А дружба с Большим Вождем белых людей руссов Логун, это очень большое преимущество, ведь воспитанник, это практически сын воспитателя. Так худенький тринадцатилетний Пакикинео на ближайшие десять лет сменил место жительства, из отцовского жилья, он переехал в дом, впоследствии и дворец, своего воспитателя Логунова. Надо сказать, что воспитатель из Валерия Адамовича получился прекрасный. Даже через полсотни лет, уже седой и старый Верховный Вождь союза племен всех алгонкинов, граф Российской Империи и бригадный воевода Российской Армии, получивший это звания не как вождь или сын вождя, а за реальные дела, Пакикинео- Павел Валерьевич Поутанский, оставался верен своей дружбе с русскими. И только смерть последнего, в 1610 году прервала эту дружбу между ним и его учителем. Однако бригадный воевода сумел передать чувства дружбы к русским и преданности Российской империи своим детям и внукам и никогда представители его рода не изменяли своим союзникам, а потом и соотечественникам, оставаясь верными им до конца.
  ***
   Пока младший Ивлев воевал на юге, Логунов не бездельничал, кроме проектирования порученных кораблей, под его руководством закончили возведения стапеля, начали накрывать его эллингом. На стапели заложили первый экспериментальный 'чайконосец'. Построили часть каменного пирса, к которому уже могли швартоваться большие суда. На остальной части причала шли активные работы по его возведению. В порту и на территории самого города как грибы, в порядке частного строительства, но только после разрешения самого Логунова на строительства этого здания, начали вырастать жилые дома, лавки, трактиры, склады-амбары. Заодно подготовили жилые бараки и для будущего пополнения, бывших полоняников. А к концу ненастья территория города по периметру, даже с запасом на его разрастания, была обнесена рвом с валом, на котором пока вкопали частокол, прикрытый угловыми бастионами с мощными пушечными батареями.
  ***
   17 июня в начале времени ураганов в бухту на Кубинском побережье вошла каравелла. С её борта на деревянный помост пристани сошел очень высокий кабальеро и привычно, по знакомой дороги направился в 'домик' хозяйки местной энкомьенды донны Каталины Хуарес де Кордова. Единственное отличие было в том, что его сопровождали трое матросов с каравеллы, тогда как обычно он проделывай этот пусть в одиночку. Наутро каравелла отошла от причала, увозя с собой донну Каталину и пару её служанок. И все эти почти шесть месяцев управляющий энкомьенды сеньоры де Кордовы, сообщал приезжающим соседям, что госпожа выехала из энкомьенды, где она сейчас находится, он не знает, может в Сантьяго-де- Куба, может в Гаване, а может и в другом месте гостит у своих друзей. Вернутся, обещала к декабрю. Хотя отсутствие хозяйки не сказалось на её покупательной способности. Торговцы, как приезжали регулярно в усадьбу, так и продолжали приезжать. Только теперь с ними беседовал управляющий мэтр Рамон и производил покупки, в своём большинстве не материального характера. Во всяком случае, деньги приезжие негоцианты получали из его рук.
   20 июня в гавани Порт-Росс бросила якорь небольшая семи пушечная каравелла 'Мария' под командой капитана Власа Первака, имевшая на борту начальника разведки эскадры боярина Стуликова, который съехал на берег в сопровождении трех дам в испанской одежде, прикрывавших свои лица темными кружевными мантильями и пятерых своих сотрудников, нёсших сундуки и плетеные корзины, видимо с вещами испанок. На набережной все сели в пару экипажей и проехали до дома Олега Михайловича в который и вошла всей компанией, после того как покинули коляски. После чего никто из женщин не покидал жилища в течении месяца. Зато в гости к Михайлычу зачастил благочинный Карибской округи отец Фотий, подолгу задерживаясь в гостях, даже тогда, когда хозяин однозначно отсутствовал дома.
   5 июля состоялось крещение по русскому православному обряду донны Каталины Хуарес де Кордова, добровольно перешедшей в истинную, первоначальную Христову веру из сихзматической католической. А 15 июля вновь обращенная православная христианка боярыня Катерина Георгиевна Кордовина, отчество было дано по имени крестного отца новоназначенного воеводы Полухина, сочеталась законным браком с боярином Стуликовым Олегом Михайловичем и после проведения таинства бракосочетания, проведенное самим благочинным Карибской округи отцом Фотием, стала перед богом и людьми боярыней Стуликовой Екатериной Георгиевной. После церемонии венчания последовал свадебный пир, со всеми народными приметами и обычаями, уж об этом позаботились хроноаборигены из окружения 'витязей'. Правда не все обычаи могли быть выполнены в точности, невеста ранее была замужем и овдовела и вообще уже была не праздная, опытные взгляды присутствующих 'кумушек' разглядели эту 'маленькую' особенность в фигуре невесты.
  ***
   За прошедшее время Рюрик-на-Тобаго разросся и благоустроился, укрепил свою оборону. Форт обзавелся каменными бастионами, с установленными на них по дюжине пудовых крепостных 'единорогов' и по два десятка 'соколиков' на вертлюгах, установленных на легких переносных лафетах, со стволами отлитых по единорогской схеме. Ров и вал также оделись в камень. Кроме того по верху вала вырос хоть и невысокий, но толстый каменный парапет, за которым укрылись разнообразные трофейный испанские пушки, количество которых так же увеличилось. К тому же трофеи начали менять на фирменные от 'витязей' пудовые и полупудовые крепостные 'единороги'. На территории форта возвышались с толстыми каменные стенами и мощными бетонными перекрытиями куполообразных крыш, здания штаба гарнизона, казармы, конюшни, арсенала и стоящий несколько отдельно от остальных зданий и стен, сильно заглубленный с землю, пороховой погреб, дополнительно обнесенный валом, полностью скрывающий от посторонних взглядов его невысокие стены. От мощных, даже на внешний вид, полностью окованных сталью дубовых ворот форта, прикрытых воротной башней бастионного типа с дюжиной орудий, шла широкая, прямая, мощенная обтесанными булыжником дорога в возводимый город. Сам Рюрик-на-Тобаго обнесенный рвом с валом, по гребню которого тянулась пятиметровая каменная стена, прерываемая не большими бастионами с установленными на них трофейными пушками, раскинул свои здания на берегу бухты Варяжская. В общем, город был готов противостоять любому противнику, имеющемуся в этой части света.
   Не свойственные европейским, да и азиатским городам в данном времени, прямые улица пронизывающие город насквозь от одного конца до противоположного, выдавали, что строился он не с бухты барахты, а по плану. Творец этого плана Степанов, как раз собирался после окончания этого сезона штормов, вернутся в Порт-Росс и приступить к исполнению своих обязанностей коменданта главной базы Карибской эскадры, хотя уже Карибского флота Русского царства. Ведь уже фактически имеется три отдельных боевых эскадр, 'Тобаго' в Рюрике-на-Тобаго, 'Материковая' в Порт-Иване и собственная эскадра 'Тортуга' в Порт-Россе. И это не считая постоянного состава торговой эскадры каракк 'Турецкой' и переменного состава коммерческой эскадры 'Европа'.
   В городке имелись уже все необходимые административно-хозяйственные здания, в том числе возведенные в первую очередь флотские, для экипажей, гарнизонные и общественные бани. Сейчас как раз активно строилось жильё и объекты 'общепита', 'сферы услуг' и торговли (трактиры, гостиницы, лавки). В Варяжской гавани, у свежепостроенного каменного пирса, что определялось еще по не затёртым камням пристаней, пока вольготно расположились корабли эскадры 'Тобаго'. Более иных судов не наблюдалось. Да и кто полезет в эту дыру. Даже испанцы с соседнего Тринидад, на котором у Его Католического Величества имелось небольшое захолустное поселение, посещаемое галеонами королевского флота не каждый год, считали Тобаго откровенной дырой цивилизованного мира, на котором не имелось даже европейских, считал испанских, поселений. В связи, с чем испанцы-тринидадцы и не посещали Тобаго и скорее всего даже не знали о наличии в Варяжской бухте и вокруг неё поселения русских. А переселенцы проживали не только за стенами города. Часть крестьян выделились в отельные хутора, в которых, не плохо укрепленных и вооруженных они и проживали со своей семьей и семьями негров-работников. Что подделаешь, местная особенность. Если на Тортуге туземцев не было совсем, постарались конкистадоры, под корень вырезав местное населения, а на Экспаньоле тоже уничтожили почти всех, загнав остатки в золотодобывающие шахты. То на Тобаго аборигены присутствовали, хоть и было их не большое количество, однако большой любви или хотя бы мирного отношения к белым пришельцам они не испытывали. Но пара стычек, убедила их держаться подальше и не злить 'чешуйчатых людей'. Однако наибольшую 'головную боль' Петину, приносили не местные, а материковые туземцы, повадившие в больших пирогах, переплывать разделяющий остров и материк пролив и 'озорничать' на Тобаго. Вот они и распотрошили один из укрепленных хуторов. Хотя дело это было явно с душком, не чистое. Видимо кто-то помог индейцам изнутри, и даже подозревали одного из негров-работников. Но нападавшие ни чего в обгорелых развалинах бывшей крестьянской усадьбы не оставили. С собой забрали не только скарб, возможных пленных, туши скота, но и трупы обитателей хутора. Правда в этих набегах была и хорошая для поселенцев сторона. В первую очередь от прихода очередных 'гостей' страдали коренные обитатели острова, ведь пришлые первыми начинали убивали их самих, их близких и грабили их жилища, как менее защищенные. И до них потихоньку стало доходить, что белокожие пришельцы - 'чешуйчатые люди', не есть зло, они сильно отличаются по своему отношению к ним, к местным, от других белокожих пришельцев- 'людей черепах', в панцирях как у черепах, только блестящих. Тем более, они всегда защитят, если их попросить о защите, от злых воинов из-за 'соленой воды', которые убивают и съедают бедных аборигенов. И уже пару-тройку раз предупреждали своих белых соседей о высадки на берег пришлых индейцев и провожали к месту высадки конную полусотню стрельцов. Что могли противопоставить одоспешенным воинам, бездоспешные бойцы, только свою плоть и кровь для затупления и смазки клинков первых. Так же не танцевали и пироги пришлых индейцев в море или у берега, против вооружённых орудиями пары каравелл, которые если не расстреливали судёнышки материковых индейцев на расстоянии, то просто топили их, проламывая их борта своими форштевнями и подминая остатки под своё днище.
   Но как бы то ни было, колония жила, развивалась и выполняла свою задачу, из-за которой она и была основана: организация заготовки, скупки, хранения и транспортировки в Порт-Росс каучука, в большом, для данного времени, почти промышленном количестве.
  Верфь 'Архангела Михаила'. Июнь-июль и сентябрь-октябрь по новому стилю 1559 года от РХ.
   Вышедшая 1 мая из Порта-Росс в полноценный Архангеломихайлоский порт, ставший таким для кораблей 'витязей' с этого года, 'Касатка', пересекла океан и 3 июня мягко отшвартовалась у пирса порта прибытия. Шарапов выгрузил из трюмов своего судна поистине огромное богатство, сложившееся из добытого осенью прошлого года и в рейде на Веракрус, золото с серебром, передав это сокровище самому Золотому, который забрал и ставшие традиционными дары земли Американской.
   У достроечного пирса стоял близнец клипера Шарапова, правда имевший из всего рангоута только три мачты с бушпритом и с полностью отсутствующим такелажем. Зато в освободившемся эллинге, на стапеле уже заложили новый корабль и сейчас на нем шла активная работа по сборке киля с шпангоутами, сваривая и клепая различные детали корабельного силового набора друг с другом. Относительно рядом, в рядок, виднелись еще три только что построенный эллинга, Логунова не только выполнила наказ Командира, но и перевыполнила его, выстроив не два, а три стапеля с эллингами. На этих трех новых стапелей, как в последствии узнал Шарапов, так же уже заложили новые корабли и работали по сборке силового набора судов. Весной этого года на всех четырех стапелях верфи 'Архангела Михаила' была заложена первая серия из четырех кораблей нового проекта. Для первой серии были выбраны легкие фрегаты по проекту Логунова, которые планировали спустить на воду весной 1561 года и ввести в строй военного флота 'витязей'.
   Долго 'Касатки' простаивать не пришлось, высадив подменный состав экипажа, во главе с резервным капитаном Карпом Ломаным Носом, для принятия второго клипера, опустошив свои трюмы и загрузив в них стальные кили, шпангоуты и другие детали силового набора корпуса для пары легких фрегатов и одного тяжелого. Как обычно уложив вместо балластных камней, упакованные новые стволы разнокалиберных и разноприменимых 'единорогов', с разобранными лафетами. Забив весь остальной объём трюмов бочонками пороха, картечи, разнокалиберными, разнообразными ядрами, пустыми оболочками бомб и гранат, не заполненными пороховыми и картечными картузами. Бросив на вверх кипы форменной одежды и обуви, пошитой на фабриках Уральского уезда, клипер 15 июня покинул порт Архангеломихайловск и 29 июля, прорвавшийся сквозь шторма и, 'поиграв в прядки' с встречными ураганами, бросил якорь на рейде Порта-Росс. Разгрузка судна, отдых экипажа, опять заполнить трюмы товаром, взять пассажиров, возвращающихся по ротации на Русь 'витязей' и снова в море. Выйдя 15 августа от Тортуги, преодолев почти непрерывно бушующие карибские воды, 'Касатка' уже 18 сентября отшвартовалась у пирса Архангеломихайловска. На камни набережной первыми сошли прибывшие 'витязи' во главе с Черным и направились прямо к поджидающей их делегации во главе с Логиновой и Полуяновым. Поприветствовав Логунову, приняв рапорт от Полуянова, Мечеслав с товарищами и встречающими проследовали в 'гостевой домик', а в действительности огромный домина в два жилья с модными новшествами, водопроводом с холодной и горячей водой, канализацией с соответствующими теплыми туалетами. Хотя вся группа прибывших 'пиратов' в составе: Черного, передавшего командования на Карибах Полухину, Воротынского смененного на Седых, Басманова оставившего на эскадре вместо себя Гололобова, Крупнова передавшего связное хозяйство Стрит Степану и Пирогова сдавшего должность главного врача эскадры Яне Митиенко, предпочла пойти в баню, вместо помывки в ванне, имевшейся в каждом номере 'гостевого домика'. Потом застолье, сон на не качающейся постели.
   Наутро приступили к работе. Каждый из бывших флагманских специалистов проинспектировал подчиненные им службы верфи по своим направлениям.
   Подразделению конторы Воротынского наибольшее беспокойство доставляли обосновавшиеся в Архангельске англичане. Даже ряд несчастных случаев со смертельным исходом с очень наглыми купцами с 'Туманного Альбиона' или бесследное исчезновении наиболее любопытных наглов, не образумило настырных англосаксов. Они с настойчивостью осла, продолжали пытаться проникнут в припортовый городок и на саму верфь, в эллинги, чтобы узнать, как и из чего, дикие московиты строят такие первоклассные корабли. Наметили несколько мероприятий, увязали их в единое целое, набросали план их проведения.
   Связисты были недовольны малоустойчивой связью, пришлось Крупнову влезать в местную связную кухню и разбираться с проблемами. К счастью не решаемых вопросов не было, и они вскоре были решены.
   Басманов провел инспекцию прикрывающих верфь пары арт. батарей, уточнил таблицы стрельбы, ориентиры, еще раз перемирии до них расстояние. В общем провел проверку и оказал практическую помощь подчиненному подразделению.
   Имелись проблемы и по линии санитарно-медицинской работы. И то же Пирогову пришлось принимать решения, подсказывать, обещать направить медикаменты и медперсонал.
   Сам Черный приступил к передаче дел от бывшего руководителя Поморского промрайона Логуновой, уезжающей к мужу в Порт-Иван, новому начальнику района Полуянову. Но все когда-нибудь заканчивается, закончилась и передача дел.
   Ранним утром 28 сентября от достроечной стенки верфи 'Архангела Михаила' отошел второй красавец клипер, на его носу по бортам и корме отливались золотом буквы, складывающиеся в слово, названия судна- 'Белуха'. В свой первый рейс клипер шел под командованием капитана Карпа Ломаный Нос с экипажем, прошедшим выучку на 'Касатке', на которой они ходили целый год вторыми номерами основного экипажа 'Касатки', а Карп даже два года, в должности первого помощника капитана и в крайнем рейсе-капитаном стажером. Груз в основном составляли строительные метизы и мешки с цементом. Кроме них в трюмы погрузили инструменты, станки и иное оборудования для новой верфи в Порт-Иване и материалы, в том числе листы катаной меди, для строительства кораблей на этой верфи и четыре дюжины пудовых крепостных 'единорогов' с лафетами, для перевооружения форта Порт-Ивана. На верх как обычно погрузили легкие грузы, короба с стеклянными бусами, дешевыми зеркалами, гребнями, тюки с разнообразными тканями, в том числе и для меновой торговли с туземцами, формой и обувью для воинов. Пассажирами в первый рейс 'Белухи' шли, Логуновы и артель новгородских кораблестроителей с домочадцами, которых все-таки сманили посулами на новое место вместе с семьями.
   Первенец торгового флота 'витязей' 'Касатка' эту зиму осталась зимовать в порту Архангеломихайловска. Заодно и команда отдохнет зиму с семьями, с которыми давно так продолжительно не общались, и само судно пройдет профилактический осмотр и ремонт в условиях хорошо оборудованной верфи, для чего клипер перетащили в сухой док и откачав из него воду поставили на ремонт. За долгую зиму работники верфи и экипаж успеют сделать, и осмотр и ремонт этому красавцу.
   А 'Белуха' распустив все свои паруса, летела над волнами Белого, потом Студёного моря, как белоснежное облако, легко разрезая своим острым форштевнем высокую морскую волну. 22 октября клипер вошел в гавань Порт-Ивана, где пришвартовавшись к только что поставленному каменному пирсу, высадил пассажиров и приступил к выгрузке большей части грузов, находящихся в его трюмах. Почти весь груз был выгружен и Ломаный Нос решил продолжить рейс, однако пришлось задержаться в порту по независящих от него причинам. Из Порт-Росса пришло радио о блокаде порта силами испанской карательной армады.
  Остров Тортуга. Карибское море. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1559 года от РХ.
   30 октября Порт-Россовскую бухту покинули очередные торговые экспедиции в Турцию за соотечественниками и во Францию для реализации товаров Вест-Индии в её портах. В своих трюмах 'турецкие' каракки везли сукно, как трофейное, так и выработанное на суконных фабриках Уральского уезда. Немного американских красителей, попутный груз парусины и различных канатов изготовленный в Поморье, до Кадиса для Лисовых и сотня тысяч песо серебром. 'Громовик' и по паре каракк и каравелл везли за своими бортами одни колониальные товары, в том числе кожи, красный перец и разнообразную ценную древесину для мебели. Интерес галеона, каракк 'Роза' и 'Незабудка' во Франции был в выручке за привезенные товары звонкой монеты, а капитаны 'Любовь' шедшей в Данцинг и 'София' направляющейся в Ригу, должны были на вырученный деньги или по бартеру загрузит трюмы своих судов пшеницей с рожью и доставить в порты Рюрик-на-Тобаго и Порт-Иван. Хотя крестьяне и успели вырастить и собрать урожай и его должно было в обрез, но хватит до новин, однако подстраховаться все же стоило. Шутит с пищевой безопасностью зарождающихся русских земель никто из 'витязей' не хотел, помнили из истории своего мира, как бывало вымирали от голода первые европейские колонии в Америки, если местные индейцы не выручали их, делясь своей пищей и буквально вытягивая пришельцем из лап голодной смерти. Видимо эти поставки хлеба в Русскую Америку будут крайними.
   Русские крестьяне, севшие по укрепхуторам в трех местах этой части света, первое время, очень сильно удивлялись возможностью дважды в год собирать урожай пшеницы с рожью. Однако вскоре хуторяне, особенно первые осевшие на землю на Экспаньоле, привыкли к этой особенности климата и даже не могли представить, как ранее, у себя на Родине, могли выпрашивать только по одному урожаю в год.
  ***
   17 ноября небольшая каравелла вошла в бухту энкомьенды донны Каталины Хуарес де Кордова, с которой на причал сошла сама хозяйка усадьбы вместе с двумя служанками, с которыми уезжала почти полгода назад и супружеской пары новых слуг. Он, невысокий даже по меркам хроноаборигенов, крепко сбитый, почти квадратный, светло-русый, с такого же цвета, небольшой подстриженной бородкой. Она, так же не высокая, крепенькая, с длинными очень светло русыми волосами цвета пшеничной соломы, с крупными, полными грудями, прижимающая к себе пару свертков с грудничками, мальчиками. Первый со светленькими волосиками в цвет матери, второй уже сейчас явно выраженный брюнет, но с явными европейскими чертами лица. Кроме цвета своих волос, да молчаливости, новоприбывшие слуги ничем, ни своим поведением, ни одеждой, не отличались от окружающих их обитателей усадьбы. Госпожа Каталина прониклась необычайной любовью к новой служанке и её мальчикам. Постоянно мать с детьми находилась с хозяйкой, даже ночевали в её спальне. Благосклонность благородной донны дошли до такой степени, что она частенько брала на руки детей своей служанки, правда почему-то у неё на руках оказывался только один из 'братьев', брюнет, тогда как блондин только один раз побывал в благородных руках госпожи. Глава прибывшей семьи особенно сошелся с охранниками усадьбы, которые как и он были молчаливы, ни с кем из слуг, кроме управляющего мэтра Рамона не общались и в свой круг никого не допускали. Однако теперь они сделали исключения и впустили в свою тесную компанию вновь прибывшего. И не только допустили в свой круг, но и он как-то сразу приобрел среди охранников авторитет. Пару раз в неделю они собирались в башенке, отведенной для проживания охраны, постоянно в эти дни приходил мэтр Рамон и даже сама донна Каталина Хуарес де Кордова в сопровождении своей молчаливой служанки с обеими мальчиками. О таком поведении своей хозяйки судачили слуги, но вскоре эти сплетни прекратились, после пары случаем, когда с такими сплетниками побеседовал управляющий, совместно с охранниками. Отлежавшись с неделю, после беседы, любители поболтать языком нашли для себя более безопасные темы разговоров, чем перемывать кости своей хозяйки.
  ***
   Поздним утром 18 декабря, находящийся в дозоре 'Гроза', по радио сообщил о движении со стороны Сантьяго-де-Куба армады парусов, по первым прикидкам порядка 40 вымпелов, следующей курсов на южное побережье Тортуги, на мачтах развиваются флаги Кастилии. Это пожаловала давно ожидаемая карательная эскадра из Метрополии. О её приходе в начале ноября сперва в Гавану, а потом и в Веракрус, сообщала вся агентура контор 'витязей' имевшаяся в этих портах.
   Была объявлена тревога и началось выполнение заранее разработанного плана по обороне Порта-Росса. Через три часа от Михайлова поступило радио с уточняющей информации по количеству и составу армады. В её состав входило тридцать девять разнообразных судов. Десять галеон из них четыре крупных и шесть малых. Дюжина каракк, шесть каравелл, одиннадцать крупных двухмачтовых барок местной постройки, используемых как войсковые транспорты, вооруженных четырьмя-шестью пушками, небольшого калибра. На палубах барок блестят кирасы солдат, судя по водоизмещению подобные эрзац-транспорты, могут легко поднять на борт 100-150 человек десанта, либо везти припасы для него.
   Когда испанская эскадра вошла в пролив Тафта, отделяющий Тортугу от Эспаньолы, все галеоны ушкуйников, во главе с 'Палладой', уже покинули бухты Порт-Росса и Пор-де-Пе, взяв курс на юг, уходили, распустив все паруса, при этом смещаясь, все время на запад и огибая, таким образом, южную оконечность Тортуги. В портах остались только каравеллы и барки. После выхода галеонов из порта, через проходы подняли два ряда бронзовых цепей, наглухо закрывших вход в гавань Порта-Росс. Орудия на фортах, батареях и башнях городской стены были заряжены и наведены на заранее пристрелянные места. На стены отправлена часть стрельцов.
   Подошедшие к входу в гавань испанские корабли не стали сразу атаковать, легли в дрейф и открыли артиллерийский огонь по городу, стоящим в бухте судам и Скальному форту. Огонь продолжался до самого вечера, однако каких-либо ощутимых потер осажденным не принес. Стрельба велась с большого расстояния от целей, из-за орудий форта, которые, находясь на неподвижной, возвышенной платформе, ответили судам идальго. Огонь уральцев был более точен, все-таки сказываясь не подвижность платформы под 'единорогами', лучшая выучка расчетов, испанцы, почти непобедимы со своими терциями на суше, так и не удосужились организовать отдельные подразделения артиллеристов и обучить канониров, у пушек стояли обычные солдаты. А так же большая дальность стрельбы 'единорогов' перед пушками испанских кораблей и из-за своей конструкции, и из-за нахождения на возвышенности. Вот и отогнала артиллерия Порта-Росс неприятия подальше от гавани. Прекратила обоюдную пальбу только павшая на море и сушу ночная темень.
   Утром 19 декабря, около 8 часов, испанские барки в сопровождении трех галеонов и двух каравелл, отделились от основных сил и направились к малой бухте. Орудия галеонов и каравелл сопровождения, обработали своими ядрами стапель с недостроенным корпусом землечерпалки, имеющиеся на берегу сараи и так и не достроенный земляной бруствер артиллерийской батареи. 'Единороги' нижнего форта открыли по ним огонь, но высадка происходила вне зоны поражения ядер и вскоре стрельба прекратилась. К месту высадки выдвинулась конная сотня стрельцов и попыталась залпами из пищалей и 'сакмарочек' сорвать десантирования. Однако сорвать высадку не удалось. К моменту прибытия стрельцов, на берегу уже накопилось достаточно испанских пехотинцев, да и пушки как самих транспортников, так и прикрывавших высадку галеонов с каравеллами, не стояли без дела. 'Канониры' иберов открыли огонь по приближавшимся стрельцам. Но все-таки высадка несколько замедлилась. Среди атаковавших русских появились потери, испанские пехотинцы, уже успевшие высадится на песок бухты, выстроились в стой своей любимой терции и перешли в атаку. Воинам 'витязей' пришлось под натиском врага отступать к стенам города. Вскоре стрельцы были отозваны за городские стены, хотя они и не полностью, выполнили поставленную перед ними задачу, но сумели немного задержать испанский десант. Продолжать атаковать прославленную испанскую пехоту дальше, означало понести ненужные потери среди стрельцов. Высадка заняла у кабальеро около трех часов. Еще часа полтора у испанцев ушло на то, что бы дойти до городской стены и сконцентрироваться в двух местах, напротив ворот. Подтянув к ним перевезенные с барок восемнадцатифунтовые пушки и припасы к ним. Разослать в разные стороны разведотряды. Каравеллы с галеонами оттянулись к основным силам карательной армады. В это время, двумя кильватерными колоннами, имея попутный ветер, начали движение к входам в гавань боевые суда конкистадоров. Корабли шли медленно, подобрав почти все паруса, имея только блинды и бом-блинды на бушпритах. Поддерживая между собою расстояния в кабельт и более. Передние галеоны, натолкнувшись форштевнем на первый ряд цепей, натянули их и не сумев их прорвать, остановились. Увидев это, мателоты приняли от них вбок и стали осторожно приближаться к ним. И в это время по стоящим на месте и представляющим отличную мишень авангардным галеонам ударили 'единороги' крупного калибра. От попадания пудовых, двух и даже трех пудовых ядер, малые авангардные галеоны, буквально подбросило в воздух. Подобного удара не смогли бы выдержать шпангоуты и борта и более мощных кораблей, чем небольших восемнадцати пушечных галеонов. Некоторые шпангоутов треснули и переломились. В бортах появилось по три-четыре дыры, в которые мгновенно хлынула вода. И так как ни о каких водонепроницаемых внутрикорабельных переборках в 16 веке ещё и не слыхивали, то авангардные испанские суда быстро скрылись в водах проходах. Одновременно с залпами по авангардным кораблям ядрами, нанесли по первым мателотам свои удары бомбами полупудовые 'единороги. И хотя заряды полупудовых бомб, начиненных пироксилином, не все попали в цели, но и попавших стало достаточно. Подрыв боевых зарядов весом в пять килограмма пироксилина, играючи проломили доски палубы мателотов, разметав по верхней палубе и на мильдеке огненные обломки. Мателоту левой колонны не повезло сразу. Горящий обломок палубы попавший в открытый бочонок с порохом, мгновенно воспламенил его, стоящие рядом с ним еще пара вскрытых пороховых бочонков присоединились с нему. Раздавшийся вскоре взрыв вырвал приличную дыру в борту обреченного судна. В образовавшиеся полутора метровую дыры хлынули воды Карибского моря и галеон упокоился рядом со своим передовым собратом. Мателот из правого прохода в гавань просуществовал немного подольше, пока разгоревшийся на нем пожар не добрался до клюйт-камеры и находящегося в ней запаса пороха. Борта и палуба обреченного галеона вспучились от распиравшей их силы, а потом разлетелись, в огне и грохоте, горящими обломками, осыпав ими своего заднего мателота, на котором тут же занялись паруса, от них огонь перекинулся на остальной такелаж, с различных канатов перетек на держащие их дерево рангоута. Пожар вывел из боя и эту каракку, от взрыва её спасла только прилетавшая ей в борт под баковую надстройку пудовая бомба, крупнокалиберные 'единороги' успели перезарядится и дать второй залп. После взрыва бомбы, так уж сложилась, что удар в борт судна совпал с окончанием горения бомбового фитиля, каракка просто зарылась носом в морские волны, и уже не вынырнула, хлебнув полутораметровой рваной дырой соленой водицы. Заодно хлынувшая на палубы корабля вода погасила разгорающийся пожар и спасла судно от взрыва порохового запаса. Этот же залп погубил каракку в левой колонне. Трехпудовая бомба упала на палубу прямо над баковой крюйт-камерой, и взрыв пироксилина, проломив все преграды, ворвался огненным вихрем в пороховое хранилище, вызвав его мгновенную детонацию. Видимо порох, в преддверии боя, хранился с нарушениями правил безопасности, в открытых бочонках. Испанский адмирал видать не сразу понял, что произошло. Ведь почти одновременная потеря шести кораблей, в течении каких-то десяти минут, по меркам 16 века выгладить просто колдовством. И нервная система человека 16 века не смогла быстро и адекватно среагировать на имеющуюся данность, а мозг проанализировать полученную информацию и выдать оптимальное решения. Корабли испанцев шли фордевинд, намеченными курсами, не уменьшая скорости. За время, пока каракки испанцев, ставшие авангардными, преодолели два кабельтов до цепей, закрывавших входы в бухту, канониры Нижнего форта, успели перезарядить свои орудия. Третий залп по авангардным караккам, был почти таким же разрушительным для испанцев, как и два первых. Четыре передовых корабля потеряли по одной-две мачты, были сбиты с мест большинство орудий и самое паршивое у всех четырех были разломаны ядрами бушприты. Убито, ранено или покалечено больше половины экипажей. И если передовой левой колонны со своим задним мателотом, хоть и покалеченные, но остались на плаву, как и второй корабль правой колонны. То правый передовой корабль получил трехпудовое ядро прямо в форштевень. Хотя и крепкое, бревно форштевня не выдержало и переломилось. От чего корабль, клюнул носом, черпнув забортной воды, и почти мгновенно погрузился в море, входя в воду как и шел, на прямом киле. И только после гибели этой каракки, испанский адмирал дал команду своему флагману ложиться на другой галс. По примеру своего флагмана остальные испанские суда совершили оверштаг и, добавив парусов и идя в крутом бейдевинде, стали удалятся от Порт-Росса. К этому времени пушки фортов добили поврежденные авангардные каракки. Одна из них просто затонул, когда ей ядрами проломили борта. Вторая взорвался. Видно какое-то зажигательное ядро, или бомба, или граната, попало в пороховой бочонок на орудийной палубе. Так как сперва был один не большой взрыв, после него минут через три-пять последовала череда из трех взрывов, и еще через четыре-шесть минут последовал завершающий мощный взрыв, который и разорвал корабль. Последним из авангардных судов добили самую большую в армаде каракку. От сдвоенного взрыва, двухпудовые бомбы упали на палубу почти посередине и на расстоянии метра друг от друга, около левого борта, каракка практически лишилась обшивки борта. Взрывами вырвало борта и шпангоуты на расстоянии в два метра от центров взрывов. В образовавшуюся дырищу тут же ворвалась вода, судно легло на поврежденный борт и через пять минут на поверхности моря плавали только обломки и мусор, бывшие когда-то грозным боевым кораблем. На отходящих испанских судах видели судьбу постигшую их товарищей на оставленных кораблях авангарда, но ничем помочь им они не могли, кроме проклятий сыпавшихся на головы грязных пиратов и еретиков, посмевших поднять руку на флот Их Католического Величества и погубить его подданных.
   Пока испанская эскадра пыталась прорваться в Порт-Росс по морю, испанские солдаты, высаженные на Тортугу в качестве десанта, пытались сделать тоже самое, только на суше, безрезультатно штурмуя городские стены. Все попытки испанцев, подойдя к городским укрепления и приставив к ним лестницы взобраться на них, предварительно выбив ядрами пушек ворота и попытавшись обвалить стены, не увенчались успехом. И если первое им, хоть не сразу, и большими потерями, но удалось, то пробить бреши в городских стенах построенных по бастионной схеме, только укрепляли их телами застрявших в них ядер и утрамбованного ими по пути грунта.
   Атаки закованной в кирасы испанской пехоты, осаждаемые срывали франкирующим огнем орудий башен-бастионов, которые своей картечью буквально сносили лестницы и штурмующих, при этом внося опустошения в их ряды. В прямом смысле снося колонны атакующих, нацеленных на пустые зевы надвратных башен. Потеряв в течение дня при пяти неудачных штурмах не менее восьми сотен солдат, испанский офицер, командующий десантом, решил отойти от стен для отдыха. И, не смотря на ужасающие потери, которые давно бы сломили дух любой европейской армии, но не испанской, перенес штурм на завтра. Надеясь, что его товарищи ворвутся в город с моря.
   20 декабря с утра галеоны, каракки и каравеллы испанской армады подошли к косам, отделявшим воды бухты Порт-Росса от вод залива и вытянувшись в боевую линию, опять приступили к методической бомбардировки акватории порта. Но к полудню стало понятно, что испанцы снова проигрывают и эту артиллерийскую дуэль. 'Единороги' форта, явно были дальнобойнее и большего калибра, чем орудия испанских кораблей, и соответственно, при попадании, наносили больший урон испанским кораблям, чем ядра их пушек, даже не долетавшие до камней форта и падающие где-то в воды гавани на рейде. Бесполезная трата пороха и ядер, со стороны испанского адмирала, прекратилась часа через четыре, после её начала, когда с севера двумя кильватерными колоннами стали накатываться по ветру корабли ушкуйников. Они подходили, поставив все паруса, и не снижая скорости огнем своих орудий буквально размолотили на цепки, стоящие у берега испанские военные транспортники. Ни одна из барок, находящихся около малой бухты, не спаслась, все пошли на дно. Идя в галфвинде 'Паллада' и галеоны ушкуйников поравнялись с линией баталии испанцев, успевших поставить часть парусов и начавших отходить по проливу на юг, взяв их строй между своими двумя колоннами и по радиокоманде Черного все вдруг сменили галс и дважды, двумя колоннами, прорезали боевой строй испанской армады. Бортовые залпы полнотелыми, цепными ядрами, брандскугелями и картечью, по носам и кормам испанских кораблей нанесли огромный урон состоянию их рангоута и такелажа. Были сбиты мачты, поломаны реи, порваны паруса и тросы. Опять пострадали бушприты, на некоторых судах они были разбиты вдребезги, разворочены баковые и ютовые надстройки. Из-за чего эскадра противника практически лишилась хода. На квартердеках картечь смела всех, кто находился на них в момент залпа, что сразу же лишило испанские корабли, на некоторое время, какого-либо управления. Прорезав кастильский строй, корабли ушкуйников опять сменили галс и нацелились на абордаж ближайших испанцев, которые были распределены между капитанами уральцев по радио, пока шли на сближение с картельной эскадрой. Картечно-пулевой ливень смел с палуб атакуемых кораблей остатки их экипажи и солдат абордажных партий и продолжал поддерживать 'чистоту' палуб иберийцев, пока ушкуйники не подтянули канатами с железными 'кошками' на концах, корабли борт к борту и морпехи уральцев с запорожцами мгновенно влетели на палубы обреченных судов. Команды, которых, лишенные командования, так как большинство капитанов и офицеров оказались убитыми на квартердеках, после картечных залпов галеонов ушкуйников, не смогли оказать достойного сопротивления казакам и морским пехотинцам. В завязавшейся рукопашной схватке, в которой атакующие превосходили атакованных по количеству огнестрельного оружия и мастерством его владения, конкистадоры сперва были смяты на верхних палубах и загнаны в низы кораблей. А потом вычищены и оттуда, часть оборонявшихся в трюмах была уничтожена в ходе боя, остальные предпочли сдастся. Хотя стоить добавить, к чести конкистадоров, что большинство из них, особенно офицеры и солдаты абордажных партий, сражались до последнего, не прося пощады и не сдаваясь, пока им не приказал это сделать их адмирал дон Мануэля Санчес де Веласко, найденный на шкафуте его флагмана, сорока пушечного галеона 'Нусса Сеньора де ла Мерседес', среди раненных и убитых его подчиненных.
   Брались на абордаж только галеоны и часть каракк, на остальные суда карателей просто не хватало у ушкуйников галеонов. Оставшиеся не задействованными корабли московитов, прорезав строй армады и сменив галс, перезарядив орудия, приступили к расстрелу каравелл и каракк. Спастись из этих несчастных смогли только те суда, команды которых сообразили сразу после прорезания баталии, спустить флаги. Остальным не повезло фатально. Основательно по выбив ядрами пушки расстреливаемых судов, ушкуйники сблизились и дали залп зажигательными гранатами из басов, до десятка которых находящиеся на палубах галеонов. Тонкостенные гранаты, от удара о доски палубы испанских судов раскололись. Горящая смесь масла, спирта, канифоли, селитры и прочей горючей гадости разлилась по доскам, воспламеняя их, затекая между ними, проникая на нижние орудийные палубы, подбираясь к рассыпанному, после разгрома ядрами уральцев, на них пороху. Попытки испанцев потушит эту смесь водой не удались. Благодаря маслу она, всплывая, и распространялась с водой в другие места гораздо быстрее чем, если бы она текла сама по себе. В течении двух часов все было окончено. Часть судов армады спустила Кастильский флаг, часть объятая пламенем дрейфовала по ветру на юг, часть вообще исчезла с поверхности воды и только редкие деревянные обломки еще указывали место, где в глубине упокоилось очередное испанское судно.
   В плен сдались галеоны- флагман сорока пушечный 'Нусса Сеньора де ла Мерседес', младший флагман тридцати восьми пушечный 'Нуэстра Сеньора де Бегонья', тридцати пушечные 'Альмиранта де Асогес' и 'Иезус, Мария и Жозе', двадцати двух пушечный 'Магдалена', двадцати пушечный 'Сантиссима Тринидад', еще способные к самостоятельному плаванию, после проведения минимальных ремонтных работ на месте боя. Кроме них спустили флаги три каракки и две каравеллы.
   Пока на море шла баталия, испанский десант тоже не бездействовал. Не смотря на то, что солдаты ночью не выспались из-за постоянных налетов мелких групп спецназовцев, которые не столько пытались схватиться с испанцами в рукопашную, как беспокоить последних. То утащат часового, то убьют его, то из темноты прилетит одиночная стрела и вопьется в шею сидящего у костра идальго. А то хлынет целый дождь стрел. Часть, из которых летели со свистульками или горели. Периодически, из зарослей, подступающих к испанскому лагерю, раздавались ружейные или пищальные выстрелы, пули и картечь, которых так же находили свои жертвы. Потеряв за ночь до полусотни убитых и в двое больше раненых, испанцы около 9 часов утра начали методический обстрел городских стен и башен из мушкетов и пушек. При этом часть солдат стали прочесывать окружающие лагерь заросли и другую территорию, прилегающую к городским воротам. После безрезультатного прочесывания местности, потеряв еще около пяти десятков товарищей убитыми и раненными от разнообразных хитроумных ловушек, устроенных врагами в проверяемых кустах, они присоединились к своим товарищам, обстреливающих городские укрепления.
   После полудня испанцы пошли на свой последний в этом походе, и в первый в этот день, штурм городских стен и башен. Часть из них опять тащили вновь изготовленные, взамен разбитых, лестницы, с помощью которых они стали взбираться на стены. Другие прикрывала их частой стрельбой из мушкетов. Однако и эта тактика не принесла испанцам успеха. Пушечная картечь, как и в прошедший день, смела со стен лестницы и самих штурмующих, находящихся на них. Выкосила ряды испанцев, скопившихся под стенами, в ожидании своей очереди на приступ. Мушкетный огонь был не эффективен не только из-за низкой скорострельности мушкетов, их дальнобойности, явно проигрывавшей 'сакмарочкам', не говоря уж о 'уралачках' и плохой меткости мушкетеров, но и из-за конструкций самих башен. Которые выступали из городских стен на два метра. И из бойниц, которых можно было вести франкирующий огонь вдоль стен и соседних башен, не высовываясь из-за укрытия и не подставлялась под пули врага. Башни располагались на расстоянии ста метров друг от друга, как раз на расстоянии эффективного действия картечи. Этот штурм был отбит. В ходе него испанцы потеряли еще около пять сотен солдат, в том числе и командующего десантом. Когда весть о том, что командующий десантом дон Хосе Санчес Хименес убит прилетевшей с башни городской стены артиллерийской гранатой, взорвавшейся рядом с ним, распространилась среди испанцев, произошел надлом их духа и они уже не помышляли об атаке. А после получения информации, что доставившие их транспорты уничтожены неприятелем, а боевые корабли их эскадры как раз в это время добиваются неприятием, иберийцы пали духом. Осознав наконец свои огромные потери только за два дня боев, испанцы дрогнули и стали отступать от стен. Последующая за этим контратака ушкуйников усугубила пораженческие настроения среди конкистадоров, и они, сломав строй попросту обратились в бегство. Во время, которого большая часть, прижатая на берегу к воде, сдались на милость победителей, меньшая разбежалась по горам острова. Впоследствии на них организовали настоящую охоту и в течение недели прочти всех по выловили или уничтожили при оказании сопротивления в ходе захваты. Единицы счастливцев, которых можно было пересчитать по пальцам одной руки, сумели переправится на подручных средствах через кишащий акулами пролив на Эспаньолу и дойти до Санто-Доминго живыми.
   К вечеру 20 декабря все было закончено. Эскадра ушкуйников вошла в гавань Пор-де-Пе, проходы в Порт-Росс были перекрыты корпусами потопленных судов, ведя за собой в качестве приза шесть галеонов-флагманский 'Нусса Сеньора де ла Мерседес', младший флагман 'Нуэстра Сеньора де Бегонья', 'Альмиранта де Асогес', 'Иезус, Мария и Жозе', 'Магдалена', 'Сантиссима Тринидад', три каракки и две каравеллы. Кроме того, была захвачена касса эскадры в 170 000 песо и сняты корабельные кассы с других кораблей, в том числе и с части погибших судов на общую сумму 85 000 песо. В последствии с затопленных кораблей, до которых смогли добраться, кроме касс, подняли все орудия, порох, боеприпасы иное оружия и пригодные вещи и предметы, какие смогли найти. Так же был взят в плен испанский адмирал, командующий армадой дон Мануэля Санчес де Веласко, его заместитель младший флагман вице-адмирал дон Алонсо Хуан де Эспиноса-и-Вальдес с ними сорок восемь офицеров и две тысячи девятисот шестьдесят семь солдат, матросов и ополченцев.
   Потери ушкуйников в этом бою составили двадцать девять человек убитыми и ранено было сто одиннадцать бойцов, и только один из них в последствии умер.
   Но все-таки пара барок, груженных припасами и по этой причине находившихся не вместе с остальными, а стоящие около северного побережья Эспаньолы, и в горячке боя, на фоне берега, не были замечены ушкуйниками и их шкиперы приняли единственно правильное для них в сложившейся ситуации решения, сбежали от выигравших сражение приватиров. Со своими четырьмя-пятью трехфунтовками они никак не могли повлиять на исход этой морской баталии. Зато доставленная шкиперами сбежавших судов в Сантьяго-де-Куба информация о разгроме карательной армады, была воспринята местным алькальдом, доном Диего де Масарьегос, с большим внимаем, и уже через пару часов из городской гавани вышла посыльная барка, взявшая курс на Эспаньолу в порт города Санто-Доминго, с письменным известием о поражении карательной армады, дону Франсиско Эрнандесу де Кордова, президенту аудиенсии, одноименной с городом прибытия ушедшего связного судна. Однако после ухода посланца к дону президенту, какими-то неисповедимыми путями весть о разгроме карателей из метрополии просочилась в город, и в нем и его окрестностях уже через три часа разразилась паника. Слухи о поражения, отправленной покарать нечестивых пиратов, армады, и о том, что тысячи победителей на сотнях судов направились к городу и к столице острова, породил бегство из города, не только аристократов и иных обеспеченных горожан, но и простого люда, бедняков. У всех еще были свежи в памяти действия в 1555 году французских пиратов 'посетивших' с не дружественным 'визитом' Гавану. И только через месяц беженцы стали возвращаться домой и отстраивать свои жилища сильно пострадавшие от мародеров.
  ***
   Вскоре после сражения, о результатах которого по радио сообщили в Порт-Иван и Рюрик-на-Тобаго, на рейде Порта-Росс отдали якорь прибывшая из бухты Надежная 'Белуха' и привезший с Тобага Семенова, 'Князь Дмитрий Донской', который, не задерживаясь в порту, выгрузил привезенный каучук, загрузился припасами, в основном порохом, ядрами, картечью и пулями. Кроме них приняв еще строительные метизы с негашеной известью, потихоньку вышел из гавани и, поднял паруса, взяв курс на Тобаго. А клипер остался на зимовку в Порт-Россе.
   Трофейные галеоны, каракки поставили на дезинфекцию, мойку и ремонт в порту Тортуги, а каравеллы и четверку, каким-то чудом уцелевших у побережья Тортуги двухмачтовых барок, перегнали в гавань Пор-де-Пе, где подвергнув тем же процедурам, приступили к их ремонту.
   Начали заново отстраивать уничтоженный испанским десантом стапель с незавершённым корпусом земснаряда, который и возвели в середине января следующего года. Сразу заложив на нем новый корпус землечерпалки, с использованием стального силового набора для него, благо сжегшие стапель, испанцы не успели запалить сараи с сухой древесиной, которая, впоследствии и использовался для строительства нового корпуса земснаряда.
   К концу года развернули активные работы по отсыпке островов, на месте кос, отсекающих гавань Порт-Росса от пролива Тафта. Огромные каменные блоки в два, три ряда опускали друг на друга на максимальных границах отмелей, поднимая их с каждым блоком все выше и выше от уровня моря. Пространство между возводимых таким образов четырех стен засыпали битым камнем и иным мусором, кроме древесины, остающимся при строительных работах и в каменоломнях. Соответственно такой огромный объем работ в этом году не был окончен и перешел в наступающий год.
   В общем, после победы, жизнь в Порт-Россе вошла в 'мирную' колею и продолжалась так до окончания этого года. А иные походы это уже повествования наступающего года. Земли Русского царства, Москва, Уральский уезд и иные. Январь-декабрь по новому стилю 1559 года от РХ.
   На Руси продолжалась Ливонская война и противостояние с Крымским ханством. К весне этого года войска Ливонского ордена были окончательно разгромлена, а сам Орден фактически перестал существовать. В этой заварушке продолжали участвовать и войска Уральского уезда. Воевода Яма-на-Желче Тищенко Аркадий Степанович организовал пятый полнокровный стрелковый полк по уральским штатам в две с половиной тысячи воинов. Пара полутысяч (батальонов) у него были у самого, боевая и переведенная в боевую учебная. Третью за зиму сформировал, обучил, обмундировал и вооружил согласно штатам, из ходивших с ним в набеги охочих псковских и новгородских людей. Полутысячу кованой конницы с артиллерией, разведкой, саперами и санитарными подразделениями, в том числе и штатное вооружение с личным составом 'гуляй города', весной перебросили водой из Уральского уезда. Собираясь поучаствовать в ливонском 'веселье' уже в ранге полноправного полковника, командира стрелкового полка, Аркадий Степанович, рассчитывал заодно, и сбить пока рыхлый конгломерат подразделений в единый боевой организм полка. Кроме Тищенского полка, в Ливонии находилась и так много русских войск. Теперь с такими силами по весне можно и додавить до конца ливонского аспида, казалось вот еще один удар и окончательная победа. Однако по каким-то необъяснимым интересам, последовало указание Алексея Адашева русским воеводам, об остановки наступление войск. Воеводы выполнили указание, и следую ему далее, приняли предложение о перемирии, исходящее от Дании, которое длилось с марта по ноябрь 1559 года, и начали сепаратные переговоры с ливонскими городскими кругами в лице бургомистров и купеческой старшины, о замирении Ливонии в обмен на некоторые уступки в торговле со стороны немецких городов.
   Пока длилась эта не нужная русским катавасия с мирными переговорами, новый магистр Ливонского ордена Готхард Кетлер, 31 августа 1559 года заключил в Вильно соглашение с королем Польши и Литвы Сигизмундом II Августом, о вступлении Ливонии под протекторат Польши, которое было дополнено 15 сентябрем договором о военной помощи Ливонии Польшей и Литвой. Этот договор перевел войну Московии с Ливонским орденом из войны двух государств, в борьбу России с государствами Восточной Европы за ливонское наследство, в связи с переходом земель Ордена под покровительство королей Польши с Литвой и Швеции с Данией. И начавшаяся было победоносно Ливонская война, опять как в мире 'витязей', грозила перерасти в затяжную войну России с множеством европейских балтийских государств.
  ***
   Никак не мог остепениться и крымский хан Девлет-Гирей, продолжавший 'шалить' на южной и юго-западной границах Руси. Хотя царь Иван IV и выделило в этом году шесть полков поместной конницы для охраны южной границы, в том числе и один с Уральского уезда. Но трех тысячный татарский загон сумел прорваться в тульские 'места'. Другие крымские отряды 'воевали', грабили под Пронском и возле казанского рубежа. Правда, около последнего им опять не обломилось. Нарвались на второй полк кованой конницы уральцев и, потеряв около сотни всадников, повернули назад, по пути пограбив чуток, разорив пару попутных деревушек в пять-шесть дворов. В общем, для этого чамбула год выдался 'не урожайный', не добычливый. Зато на тульском и пронском направлениях более многочисленные крымские загоны смогли ухватить не малую добычу, в том числе и полон, и 'уволочь к себе в логово'. В ответ государь распорядился послать в поход 'промышляти крымские улусы' восьмитысячное русское войско под командованием воеводы Данила Адашева. И оказать помощь зельем, свинцом и пищалями черкасским казакам князя Дмитрия Вишнивецкого, который во главе пятитысячной рати выступил на турецкую крепость Азов, расположившуюся в устье Дона. В низовьях Дона князь Дмитрий соединился с русским отрядом под командованием царского постельничего Игнатия Вешнякова.
   Окольничий Даниил Федорович Адашев со своим отрядом спустился на лодках вниз по Днепру и вышел в Черное море. Его ратные люди захватили две турецких галеры, неосторожно ночью заночевавших около берега и попавшихся на пути русской рати. Нападение русской флотилии заставило врасплох крымского хана Девлет-Гирея. Окольничий высадился на западном побережье Крыма, разгромил несколько посланных против него татарских конных отрядов. Пройдя по побережью и даже немного углубившись вглубь полуострова, освободил множество русских и литовских православных пленников, и благополучно вернулся к Монастырскому острову, на котором и устроил свою временную ставку. Князь Дмитрий Вишневецкий хоть и не смог захватить Азов, но вместе с казаками донского атамана Михаила Черкашенина, перехватил и разгромил на реке Айдар татарский конный отряд почти в три сотни сабель, шедший набегом в Казанскую землю.
  ***
   В общем, этот год для России выдался непростым и как всегда не мирным. Тем более непонятные телодвижения одного из главных царевых ближников Алексея Адашева сильно ухудшили положения страны на конец года, практически поставив её между двух огней, крымско-турецким и польско-литовско-ливонским и в перспективе присоединившейся Швеции. И не зря государь предпринимал меры к усилению армии. Формируя по городам и уездам пяти сотенные стрелецкие полки имеющих на вооружении 'сакмарочки' и шести орудийные батареи шестифунтовых чугунных полевых пушек уральской выделки. Но формирование и обучение шло не так быстро как хотелось Ивану. Тяжкие думы об полках нового строя частенько одолевали Московского владыку. Нехватка в первую очередь золота и серебра сильно сдерживало желания царя иметь под своей рукой, как можно скорее не менее сотни подобных полков. Благо, что господь послал этих иноземных бояр, осевших на Яике и снабдивших формируемые и имеющиеся полки ружьями и пушками. Да и четверть всех огневых припасов идущих на нужды полков, так же в казну приходит от них. А тут и их желание отомстить своим обидчикам гишпанским католикам схизматикам, неожиданно стало приносить добычу. И бояре не жадничали, передавали в государеву казну, на нужды страны не малое количества золота с серебром. Если бы не они, то даже имевшихся сейчас двух с половиной десятков стрелецких полков было бы не на что формировать, нечем вооружать и не на что содержать. Да и их советы, несмотря на их вроде бы малость, опять шли на пользу его казне и царству. Вот хотя бы их задумка с гербовыми листами с малым и большим орлами. Цена полкопейки и копейка, а в итоги набегает в казну не одна тысяча, уже рубликов. Ведь разнообразные ряды заключаются на Руси постоянно и во множественном числе. И никто не хочет, чтобы ряд был признан недействительным. Да и челобитную ни одну не примут, если подана она не на гербовой бумаге. И еще один плюс, кроме финансового, выявился от введения для челобитчиков 'орлиных' листов, уменьшилось количество 'пустых' челобитных. Если и писали, то только по действительно важному поводу, что государю на большом орле, что в приказы и воеводам на малых орлах. Вот и приобретают листы большого и малого орла подданные и несут свои копейки и их половинки. Которые потихоньку сливались в недрах Ямского приказа сперва в тоненькие ручейки, потихоньку увеличиваясь в своем количестве, чтобы в итоге впасть в государеву казну тысячерублевым потоком. Да и та же фарфоровая и хрустальная посуда и иные поделками из них, огромные, больше человеческого роста зеркала, нашли своё место в казне. Отлично шли на подарки соседним правителям, да и своих подданных наградить, и никто не будет в обиде. Сразу видно, вещь дорогая, статусная, передают, значить оказывают уважения. Да и ещё эта задумка писать на кубках и иных вещицах из хрусталя и фарфора, кто, кому и за что вручает подарок, тоже показала себя. Служивые по всей стране мечтают получить от имени государя что-нибудь с такой надписью. Потом дома ставят на полку, надписью к будущим гостям и хвалятся этим дорогим и зримым воплощением царской милости. А казне эти вещи обходятся как минимум вполовину своей цены. Сами уральские бояре и определили стоимость передаваемых в казну товаров. Опять не о своей калите заботясь, а о государевой.
  ***
   В июне произошли первые размолвки между 'витязями' в лице Граббе и прибывшего в Москву Золотого с Алексеем Адашевым и Сильвестром. Хотя и были у Золотого с Черным мысли о разрыве с нынешними их московскими покровителями, но их реализацию решили начать с начала следующего года. С Сильвестром размолвка произошла из-за отказа 'витязей' открыто поддержать царского духовника, в его противостоянии с митрополитом Макарием. Золотой, а за ним и Граббе твердо отказались выступать против церковной политики проводимой Макарием и его самого. За что выслушали массу упреков в неблагодарности, угроз покарать отступников и даже прямых оскорблений, после которых бояре просто ушли от своего бывшего покровителя. С окольничим Алексеем Федоровичем Адашевым не сошлись во мнении по целому ряду вопросов, но все их можно было свести к двум причинам. Первая, видимо англичане вышли на него и преподнесли 'подарок', из-за которого Адашев и стал настаивать, чтобы 'витязи' не мешали английским купцам из Московской торговой компании, при закупке льна, пеньки и иных товаров, переуступив им часть своего закупленного сырья по ценам нагличан, свернули в Поморье изготовления парусины с канатами и начали продавать англосаксонским негоциантам 'восточные товары' и товары своего производства, в том числе пушки и ружья, по ценам, как своим купцам, входящих в торговое товарищество уральцев. При этом окольничий потребовал, чтобы его доля в соляной компании еще увеличилась на тридцать процентов. Соответственно ни Золотой, ни Граббе на это не пошли. И если пожертвовать 80% паев соляной компании они на год и могли, все равно вернут потом себе. То прогнутся перед островными торгашами, они никак не могли, и отступать от своего решения не намеривались.
   Несколько слов по самой английской Московской торговой компании. Предприятие было основано в 1551 году. Отцами основателями компании выступили Себастьян Кабот, Ричард Ченслор и сэр Хью Уиллоби. Пайщики намеревались найти северо-восточный проход в Китай, и разрушить торговую монополию Испании с Португалией. Главой компании был избран Уиллоби, не имевший практического опыта морской навигации. Компания снарядила экспедицию из трёх кораблей: 'Бона Эсперанца' под командованием Уиллоби, 'Эдвард Бонавентура' под командованием Ченслора и 'Бона Конфиденца' под командованием Корнелия Дюрферта. Экспедиция вышла из Лондона 10 мая 1553 года. Но до русского поморья смог добраться только один корабль под командой Ричарда Ченслора, команды остальных двух судов, со своими капитанами погибли во время вынужденной зимовки.
   Лондон с подачи Ричарда Ченслора благословил создание на Руси Московской торговой компании, общая договоренность, о чем имелась у него еще с1553 года, со времени аудиенции у Ивана IV, когда Ченслор высказал получившую одобрение молодого царя идею. Московская торговая компания вначале получила от русского царя монопольное право на торговлю с Русским государством, то есть из всех иностранцев англосаксы в одночасье превратились в абсолютных монополистов, затем, право беспошлинной торговли, а в 1569 году, в мире попаданцев, даже уникальное право беспошлинной транзитной торговли по волжскому пути со странами Востока. Англичане действовали очень тонко: с одной стороны, вытесняли всех иностранцев, пытавшихся действовать на русском рынке, особенно голландцев, а с другой, подставили их при первой возможности, где только могли, перед русскими властями.
   Компания ежегодно избирала двадцать восемь правительственных членов; из них четверо назывались консулами, а двадцать четыре ассистентами. Торговые и судебные дела решались голосованием- требовалось пятнадцать голосов, включая голос говернора и двух консулов. Компания имела право приобретать земли, но не более чем на шестьдесят фунтов стерлингов в год, издавать свои правила, наказывать членов компании, для чего имела своих сержантов, строить и снаряжать свои корабли, торговать во всех портах, делать завоевания и приобретать страны и города в открытых землях, противодействовать совместным действиям торгующих в России иностранцев и даже англичан, если они не являются членами Московской компании.
   Вот Адашев-старший и предлагал передать все дела по закупке на Руси льна с пеньки, да и иных товаров, тех же мехов, англосаксам. Да еще и передавать, практические себе в убыток им товары из Туркестана, Персии, Индии с Китаем и отдавать почти за бесплатно свои товары, в том числе и оружие, превосходящее подобные английские изделия. Разговор был длинный, уже без всяких условностей собеседники торговались по условиям договора. Итогом переговоров стал уход уральских бояр из терема Адашева, с которым перед уходом у них чуть ли не до рукопашной дошло. Но соглашения договаривающиеся стороны, так и не достигли, 'витязи' под конец категорически отказались от всех предложений своего бывшего покровителя. Бояре ушли, напоследок, в нарушения всех правил приличия, в прямом смысле хлопнув дверью кабинета хозяина усадьбы. Благо, что аудиенция у государя уже была назначена на полдень, перед обедом и отменять её, кроме владыки, никто бы не посмел. А на приёме уральские бояре как всегда удивили государя, кроме обычных подношений государыне и государю-наследнику, преподнеся ему три десятка ограненных хрустальных бокала, с десятком ваз, так же из ограненного хрусталя, все с державными орлами на боках. И как вишенка на торт, почти наручный хронометр в золотом корпусе, затейливо изукрашенном множеством хоть и мелких, но ограненных по правилам времени 'витязей' изумрудами, рубинами, алмазами, играющими переливами света на своих гранях. Последними аргументами, давящими любые недоброжелательные действия или слова недругов, явились сотня полковые шестифунтовые чугунных пушки калибром 94-мм для стрелецких полков, переданных без оплаты и сверх казенного заказа с тремя тоннами золотых слитков, из трофеев от краснокожих людоедов и их покровителей, гищпанских схизматиков - католиков, на содержание государем постоянного войска с огненным боем. После этого, да с учетом 'кукования' - слов 'ночной кукушки', о преданных Руси и лично ему Ивану бояр с далекого Яика, любые слова против уральцев, однозначно были бы восприняты царем как не уважение его власти и подрыв устоем Московского государства. Да и узнавший, уже на следующий день, причину размолвки Золотого и Граббе с Сильвеством Макарий, так же подлил Ивану Васильевичу, чуточку доверия к этим необычным боярам. В такой ситуации только идиот и самоубийца мог осмелиться открыто выступить перед Московским владыкой с обвинениями против уральских бояр. Ни старший Адашев, ни Сильвестр, ни иные недоброжелатели 'витязей' из московской власти, дураками и суицидниками не были, и против не выступили. Хотя затаили ненависть к этим чужеземным выскочкам. Да Граббе с Золотым по большому счету было плевать на их мнения. Хотя московских и подмосковных резидентов, а те свою агентуру, переданных на связь Граббе конторой Воротынского, озаботили, которые получили указания, при очередных плановых встречах, активизировать работу по присмотру, подсматриванию и подслушиванию, кто из московских властей предержащих имеет не хорошие мысли в отношении уральских бояр. Такую же просьбу, ночью в постели, Константин высказал своей жене Вере. Пусть поспрашивает аккуратно, осторожненько у своих 'подруг' боярыней, подбросить пару провокационных тем, авось и проговорится какая 'клуша'.
  ***
   Перенесемся с северо-западной границы и из столицы страны на её юго-восточную оконечность, на земли Уральского уезда. В первой декаде января в Петроград прибыла делегация союзников Аорсов во главе с вождем-шаманом Абелем и военным вождем, уже подполковником войск Уральского уезда Беркутом. Разговор с Золотым со товарищами сразу пошел без дипломатических экивоков и недомолвок, открытый и честный. Аорсы, устами своих вождей предлагали 'витязям' переселись башкирские племена в освободившиеся степь междуречья Волги и Урала. При этом башкиры сами, добровольно попросят белого царя о переселении их на освободившиеся земли, а свои старые земли передадут, большую часть русскому государю, а меньшую аорсам, которые останутся на месте, так как фактически они башкирами не являются. Аорсы в свою очередь передадут интересующие 'витязей' земли, своим союзникам. Подтолкнуть башкиров к этой просьбе брались сами аорсы. Даже дополнительных войск не просили, хватало своих сил. Тем более что пустынные 'драгуны' и пустынные артиллерийские батареи уже полностью были укомплектованы, вооружены и обучены. Вот это 'дело' и будет для них своеобразным выпускным экзаменом. Заодно попросили своих союзников принять на обучение дополнительный молодняк, чтобы довести состав пустынных 'драгун' до тысячи верблюда-всадников.
   С башкирами сложилось, как и планировали Абель с Беркутом. Небольшая провокация и воины трех родов башкирского племени Тамьян набросились на беззащитные кочевья Аорсов. Но это так думали сами нападавшие, однако совсем по-иному считали аорсы, соответственно и подготовились к приёму 'дорогих гостей'. Конные лавы атакующих, выскочившие на мирно выглядевшие кочевье, нарвались на кинжальный, фланкирующий картечный огонь 'единорогов' пустынных батарей аорсов, поддержанных пулями 'сакмарочек' пустынных 'драгун'. Уже первые картечные выстрелы пробили 'тропиночки' и в так-то не очень стройных рядах атакующей кавалерии. Последующие орудийные залпы, поддержанные пулями 'драгун', окончательно уничтожили всякую надежду у башкир, на победное окончания этой атаки и соответствующую поживу. И красивую точку в этой башкирской авантюрной атаке, поставила не многочисленная кованая конница аорсов, стоптавшая, переколовшая, перерубившая уцелевших от огня 'единорогов' и 'сакмарочек' вражеских всадников. Ответный рейд аорсов по кочевьям напавших родов, прекратил дальнейшее существования родов Куян, Мулют и Мясагут башкирского племени Тамьян. Стада и людские остатков этих родов, в основном женщин с детьми, приняло в свои ряды, на правах младших родов, племя Аорсы. Стариков, победители, как и большинство мужчин, попросту вырезали. После этого опираясь на факт очевидной агрессии племя Тамьян, потребовали от него, либо войти в их состав, отдельными родами, на правах младших родичей, либо покинуть эти места. Подобные предложения от вождей Аорсов их посланники передали и остальным предводителям башкирских племен. Третьим предложением было полное уничтожения не мирных кочевых соседей, с помощью своих союзников, уральских урусов. При этом подчеркивая, что напавших на них соседей, они полностью уничтожили своими силами.
   В связи свыше изложенными событиями, имевших место в январе-феврале 1559 года. В конце февраля сего года в Москву выехала вторая делегация от башкирских вождей к Ивану IV. С просьбой забрать их земли, за исключением земель отошедших к аорсам, опись отошедших земель они к челобитной грамоте приложили, в своё царство, а им разрешить переселится в освободившиеся от ногаев степи между Волгой, Самарой, Уралом и Каспием. Кроме того, почувствовав на своей шее острое лезвие, откованного в Уральском уезде из орского булата, аорского клинка, башкирская старшина била челом Московскому государю и о принятии их в его полное подданство и переходу оставшихся племен под защиту руки русского царя. Иван Васильевич принял делегацию, благосклонно выслушал и милостиво разрешил перейти прибывшим биям с их племенами под его царственную руку, пообещав им защиту и от внешнего врага, и от внутреннего недруга. Даже оставил ранее данные обязательства не вмешиваться во внутреннюю жизнь башкирских племен и не трогать их религию, при своевременной и полной оплаты ими налогов и предоставления, по царскому требованию, для военных действий легкой конницы не менее чем в десять тысяч сабель. Довольные башкирские предводители приняли и подписали новый договор о вхождении всех башкирских племен Предуралья в Русское царство, с наделением их новыми землями и выполнением возложенных обязанностей и отбыли с врученными царскими подарками в свои кочевья. В результате всех этих действий весной 1559 года, как только просохла степь, башкиры ушли с северной границы анклава, в степь междуречье Яика и Волги, вернувшись в те места, откуда их предков в своё время выбили ногаи.
   Аорсы выполнили своё обещания и передали 'витязям' заинтересовавшие их земли, в том числе и уютную долинку на плоскогорье в предгорьях Южного Урала, которую сама природа создала как естественную крепость, и при минимальном приложении труда по возведения одной цитадели, ни один враг не проникнет в неё. Сбылась мечта 'витязей', организовать учебный центр для своих воспитанников и воспитанниц из кадетского корпуса и института благонравных девиц, переведя их в это место, словно созданное для размещения 'инкубатора' будущих проводников идей 'витязей'. И как только немного подсохла степь, на это плоскогорье, в затерявшуюся долину, ушла партия планировщиков, во главе с Владимировым, для привязки на местности уже готовых проектов зданий и оборонительных сооружений. Через неделю, как степь стало хорошо проезжая, в направления плоскогорья пошли почти непрерывные сухопутные караваны со строителями и строительными материалами с припасами. А как только позволили реки, отправились, и водные караваны с теми же грузами, для развернувшегося грандиозного, по местным меркам и времени, строительства. И уже к декабрю, вход в 'Долину Знаний', так нарекли её проектировщики, перекрыла мощная крепость с высокими и толстыми стенами бастионного типа и самими бастионами. С тремя широкими, высокими воротами, прикрываемыми не только бастионами, но и надвратными башнями. В самой долине там и сям, компактными кучками, возвышались не достроенные стены или просто еще фундаменты будущих зданий, на которых, не смотря на зимние холода, продолжались строительные работы.
  ***
   Произошли и некоторые изменения в сельском хозяйстве. Наконец механики довели паровик до необходимых параметров и размеров, чтобы втиснуть его на колесную платформу и получит в итого монстроподобный трактор, который, несмотря на свои размеры и внешний вид, отлично справлялся со своими делами, например, превосходно поднимал целину, за день работы заменял по выработки почти десяток воловьих упряжек. Да и по полям, один его проход с дисковыми плугами, заменял по ширине пять проходов подобных плугов, но на гужевой тяге. Так как подобных 'монстров' изготовили всего дюжину, то организовали из пары тракторов, какое-то подобие советских МТС на округ, в который обычно входило три-четыре боярских вотчины с принадлежащими им деревнями. Правда, работали они вначале в основном на боярских полях. Крестьяне боялись допустить на их личные поля железную, грохочущую металлом, пышущую огнем с паром и воняющую дымом махину. Тем более что на тракторах было удобней работать на больших участках бояр, чем, хоть и то же приличных по размеру, но все-таки намного меньших крестьянских 'лоскутах' пашни. Тем более что целину поднимали только бояре, крестьяне, если и получали в работу, под посевы поля, то уже пригодные к дальнейшей обработке, готовые пашни.
  Потихоньку в каждом боярском остроге появился агроном, получивший знания по агрономии на курсах Курковой Ирины Викторовны. Хоть и не агрономический факультет университета, но основы знаний они получили крепкие, а остальное добирали в виде опыта, в ходе работы. Соответственно росли и урожаи, и не только из-за увеличения распаханной земли, но и из-за грамотной агрономической помощи, не только управляющим боярских вотчин, но и крестьянам, проживающих на землях этих поместий.
   Не отстал от Курковой и Швидко, который организовал свои ветеринарные курсы. Выпуская из них достаточно грамотных ветеринарных фельдшеров, которые так же шли на службу в боярские вотчины, не гнушаясь оказывать помощь и крестьянской скотине, либо в армию, на должности военных ветфельдшеров. И так же как и агрономы, набираясь дополнительных знаний на практике. Для лучшего распространения положительного опыта и новых знаний, в анклаве было организовано издание пары ежемесячных журналов, под простыми, но говорящими названиями - 'Агроном' и 'Ветеринар'.
  ***
   Раз уж зашла речь о издательской деятельности, то следует немного рассказать и о ней. Ирина Валерьевна Кротова, назначенная руководителем издательской деятельности анклава, широко развернула, даже для мира попаданцев, свою деятельность. Кроме первичной газеты и двух выше названные профессиональных журналов, так же ежемесячно издавались и еще несколько профессиональных и развлекательно-познавательных журналов, под такими же короткими и емкими названиями. 'Педагог' - для учителей. 'Медицина' - для медиков. 'Торговля' - для купцов и их приказчиков. 'Боярыня' - для боярынь с их дочерями, но и купчихам и иным домашним хозяйкам, имеющим время на разглядывания и читку журнала, не возбранялось покупать это издания, получившееся что-то среднее между 'Работницей' и 'Крестьянкой' советских времен с глянцевыми журналами для женщин конца девяностых. На его страницах переплелись новые рецепты засолки огурцов, квашения капусты, жарки пирожков, с советами как удержать мужа и как вести себя с ним в постели. Пояснения по новым косметическим средствам и способов их применения, с новыми фасонами нижнего белья. Как дополнения к нему, раз в три месяца, но так же за отдельную плату, издавался каталог продукции фабрик боярыни Ивакиной. Оба издания пользовались бешеной популярности в кругах, для которых они и были адресованы. В связи, с чем началось массовое изучением боярынями, купчихами и прочими достойными дамами и их дочерями русско-уральской грамоты. И для массового читателя, так же приличным тиражом печатался журнал 'Вокруг света' - с таким же познавательным историко-географическим содержанием, как и его предшественник в будущем, по миру 'витязей'. Раз в полгода выпускались не большим тиражом пара журналов для узкого круга: 'Негоциант' - для бояр и купцов с аналитическими статьями по финансам, торговле, политики и даже с котировками нарождающихся в Европе первых прообразов бирж. И второй 'Охотник' - для любителей охоты с описанием способов и правил охоты на различных, в том числе и экзотических для России животных и охотничьими байками. И для чтения этих журналов было необходимо изучение русско-уральской грамоты. Так исподволь, не заметно, и добровольно люди изучали и привыкали к вновь водимой азбуке.
   Все эти журналы, особенно ежемесячные, каждый месяц развозили по городам специальные издательские курьеры, зимой в санях с тройкой лошадей, а летом на легких речных ушкуях, с командой гребцов из крепких мужиков. Даже в весенне-осеннюю грязь, журналы доставлялись до торговых точек всадниками в срок не более трех недель, а так успевали привезти печатную продукцию в неделю-полторы. Три курьера везли свой груз в Москву, Великий и Нижний Новгород, один развозил журналы по Волге - Тверь, Торжок и иные торговые Верхневолжские города. Другой вез печатный товар по маршрут - Рязань-Смоленск-Псков.
   Но не только периодика составляла основу девяти типографий работающих к 1559 году в городах, слободах и боярских острогах Уральского уезда. Основную массу все же составляли разнообразные учебники, справочники, пособия, инструкции и иные учебные материала, в том числе и пропагандиско-учебные, на подобии 'Пособия бортника-пчеловода', пропагандирующие преимущества содержания пчел в ульях и объясняющие, как это делать. Одна, крайне построенная типография, полностью перешла на печатанья художественной литературы. Тех же переработанных сказок, сказаний о походах и странствиях, но стали появляться и иные произведения, нового направления, которые так же печатались. В декабре сего года, в Свято Георгиевском монастыре на реке Илек, на средства уездных бояр, установили и запустили в работу типографию епископа Уральской и Ногайской епархии, на которой уже через неделю, к 29 числу, выпустили первую печатную продукции и в дальнейшем, эта типография печатала исключительно духовную литературу, которая развозилась не только по местной епархии, но уходила и в иные епархии и приходы Русского царства и не только. Не малая часть изданий шла в Литву и Польшу в местные православные приходы, как безвозмездная помощь Московского митрополита своим собратьям по вере.
  ***
   Промышленность работала стабильно, без сбоев и простоев, никакой кризис перепроизводства ей еще долго не будет грозит. Приходилось постоянно усовершенствовать процесс производства, вводить новые технологии, иногда и просто строя дополнительные предприятия. В первую очередь это коснулось парфюмерно-косметической и медицинской промышленности. Все время растущий спрос на товары производимые фабриками этих двух направлений, вынуждал расширять производства, для увеличения объёма выпускаемой продукции. Уже целые городки выросли вокруг первых фабрик, к которым пристраивали новые цеха, превращая их в полноценные комбинаты, даже по меркам мира попаданцев. Часть подготовленного персонала, переводились в другие места, во вновь выстроенные фабрики, где переведенные специалисты разворачивали производства и начинали выпускать лекарства, косметику, парфюмерные и гигиенические изделия. Про механиков уже упоминали, в части описывающей сельское хозяйство. И если уж паровик поставили на колесный ход, то поставить его на железнодорожную платформу немного легче. Правда, очень долго бились с обточкой колес, уж очень большого диаметра они были. Но наконец, решили и её, работающий станок, правда в единичном экземпляре, а пока больше и не надо, исправно работал и достойно справлялся с обточкой колесных пар. Но запуск на рельсы металлического огнедышащего чудовища, пока откладывался. Люди, в своей основной массе, особенно на Руси, были еще не подготовлены к появлению этой новинки. Ведь даже тот же трактор, который меньших размеров, чем паровоз, крестьяне восприняли со страхом, который конечно со временем пройдет. Вот тогда и начнется эра паровозов в отдельно взятом уезде Русского царства. Подобные новшества надо вводит в жизнь общества постепенно, поэтапно.
  ***
   В течение года прикрыли, хоть и реденькой, цепочкой каменных замков, прореху в прикрытии восточной границы, выявленной набегом калмыков. Переселив в те места, во вновь возведенные, привычные для переселяемых идальго, каменные замки европейского типа. С каменным жилищем феодала-донжоном, окружённым мощными каменными стенами, с крепкими башнями, дубовыми, окованными металлом воротами. С военно-хозяйственными постройками, возведенными во дворе замка, около стен. Вся эта каменная твердыня окапывалась широким и глубоким рвом. Вот и выросли в степи, на условной границе Уральского уезда Русского царства и Зауральских степей, тянущихся, можно сказать, что до предгорий Алтая, ряд почти одинаковых, по планировке и манере строительства, каменных замков. В которые осенью и въехали два десятка перешедших на русскую службу испанских идальго. Вновь поверстанным боярским детям разрешили набрать отряды боевых холопов в пять десятков воинов. Выдали вооружение, в том числе и орудия на стены замков, боеприпасы, съестной запас, одежду, в том числе и теплую, зимнюю, иное имущество, вплоть до посуды и мебели в донжон, казарму и иные помещения замка. Позволили набрать прислугу обоего пола. Не запрещалось привлекать в боевые холопы и брать в прислугу своих земляков, испанцев, так же привезенных с солнечных Кариб, в холодные азиатские степи. Это даже приветствовалось. Единственное, что не получили новые боярские дети, это деревенек на прокорм и право привлекать в них крестьян. Крепости были пограничные и 'витязи' не хотели понапрасну рисковать ценным человеческим ресурсом. Зато, новоявленные русские ратники, получали от своих бояр довольствие: и денежное - серебряными ефимками, и оружейное - холодным и огнестрельным оружием с припасами, и продуктовое - едой и питьем для себя, своих боевых холопов и слуг, и вещевое - так же на себя и своих людей, как готовым платьем, так и тканями, шкурами, кожей, и фуражное - овсом, ячменем и сеном для боевых и прочих лошадей, коров и иного скота. Господин был властен над своими людьми и мог полностью распоряжаться в своем замке и прилегающей к замку земле, за исключением верхнего этажа своего донжона, на котором расположили радиорубку с радиостанцией, казармой и нарядом из четырех дежурных радистов и дюжины воинов их охраны. В это помещения бывшие кабальеро заходить не могли, и никакой власти над проживающими в них воинами, тем более радистами, не имели. Даже были обязаны оказывать, по их просьбам, им всемерное содействия и помощь.
  ***
   Еще из строительных событий стоит отметить полное восстановление порушенного калмыками речного порта 'Сакмара-Питер' и частичное прилегающей к нему Портовой слободы. Возведение стен детинцев в новых городах уезда - Уральске, Белом, Белогорске и Белорецке. Постройка церквей и подведение под крышу части жилых и хозяйственных помещений мужского и женского монастырей, освящение готовых строений, возводимых на средства клуба.
  ***
   Так в мирных трудах и заботах прошел для людей Уральского уезда и еще один год. В нем было все, и торговые караваны, и открытие новых приходских школ, и переселение народов. Традиционно прошли положенные собрания компаний и банка, произвели взаиморасчеты, поделили прибыли, бывшие очень даже не малыми. Обговорили и утвердили планы на будущий год и финансовые и международные. Кстати по переселенным народам. Перебравшиеся на земли предков башкиры, как не странно ни каких видимых негативных эмоций к аорсам не испытывали. А к русскому царю и его подданным были даже благодарны, что вернул им степи их прапрадедов. Да и получившие от уральцев по 'мордасам и загривку' калмыки с казахами так же вели себя очень миролюбиво, вежливо и тихо. Вот что святой крест с купе с хорошим тумаком делает. Даже степного абрека на путь смирения настраивает.
   Собранный отличный урожай складирован. Царскую рыбку в декабре традиционно со льда 'поудили'. Государю его часть улова заслали. Наступил конец декабря, теперь можно отдохнуть и погулять. Но сперва общее собрание попаданцев, тягомотина для многих с отчетами и прениями по их окончанию. Финансовые результаты деятельности клуба 'Витязь' были просто блестящие и даже без огромных вливаний сокровищ с Кариб. Наконец и это закончилось, и началась праздничная часть Нового года. Ни чего нового не было, хороший стол, музыка, песни и пляски, правда в этот год впервые выступали скоморохи, более приближенные и по своему внешнему виду и по репертуару, к привычным попаданцам российским артистам конца 20 века. Эту уж за прошедшие года женская часть попаданцев постаралась обучить артистов и составить им приемлемый для бывших реконструкторов репертуар. Так же впервые на банкет и концерт были приглашены некоторые хроноаборигены, из верхушки административно-хозяйственного аппарата уезда. А так все тот же фейерверк, народные гуляния, количество участвующих в барском празднике простого народа с каждым годом становится все больше и больше.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Январь-май по новому стилю 1560 года от РХ.
   Впервые на собрании флагманских специалистов и капитанов кораблей, состоявшемся в первых числах января в штабе эскадры, не было Черного. Вместо него председательствовал заменивший его на посту адмирала Карибского флота боярин Полухин Георгий Сергеевич. Ни каких громадных планов не планировали. Опять обычные мероприятия, такие как продолжение строительства искусственных насыпных островов-волноломов на косах бухты Порта-Росс, с последующим возведением на них мощных артиллерийских фортов, для защиты проходов в бухту из пролива Тафта. Возведения города Новгород-Испанский и порта в нем. Активизация строительства земснаряда, заново заложенного на малом стапеле в бухте Десанта или Десантной бухте острова Тортуги. Малую бухту так назвали в связи с высадкой, в прошлом году на её берега, десанта испанской пехоты и ополчения, при карательной экспедиции донов против ушкуйников. Отправка и прием вернувшихся торговых экспедиций из Европы и Турции. Размещения привезенных выкупленных соотечественников. В ходе торговой экспедиции в Европу, уходящей в апреле из Нового света в Старый, запланировали продавать не только товар, но попытаться реализовать большую часть трофейных судов, привезших эти товары. Традиционные 'охоты', весенняя, на галеоны 'Серебряного флота', зимняя, на суда, идущие из метрополии в Новый Свет. И самое трудное мероприятия, захват в середине апреля Картахены.
  ***
   26 февраля возвратилась торговой экспедиции из Европы, которая пройдя по следам и связям Воротынского, закрепила установленные им контакты. При этом полностью продав привезенный товар, получив неплохую прибыл. Правда, часть этой прибыли опять пришлось оставить в качестве 'подарков' некоторым контактам в их 'карманах'. Но зато в следующий раз и их, и товары уже будут ждать. Заодно, предварительно, согласились, конечно, после осмотров, купить и корабли, на которых привезут товары.
  ***
   3 март вернулась из Турции эскадра, привёзшая за своими бортами три тысячи шестьсот сорок два человека соотечественника. Ну не совсем соотечественников, но православных это точно. Так как из почти полутора тысяч взрослых мужчин и тысячи восьмиста половозрелых женщин, русских, с земель Русского царства было чуть больше половины. Плохой, 'не урожайный' был прошлый год для крымских людоловов в Русском царстве. Вот и был на турецких базарах Леванта и в крымских Кафа (Феодосии), Воспоро (Балаклава), Чембало (Керчь) и соседнего Тана (Азова) дефицит на московитских пленных. Зато предлагали и очень не дорого полон с литовских и польских украин, а так же армян. По здравому размышлению совет капитанов 'турецкой' эскадры, пришел к выводу, что люди и с литовских и с польских укараин, по сути те же русские люди, одного с ними языка и главное одной веры. Значить выкупать, тем более и просят за них не много, явный переизбыток товара. Видимо крымчаки отыгрались за неудачи на Руси, на украинах Литвы и Польши. А с армянами вышло еще проще. Эту полусотню баб с детьми и полутора десятком мужиков им просто навязал в качестве обязательной покупки, при продаже московитов Ибрагим -эфенди. Вот откуда идет практика торгашей, навязывания с нужным товаром, всякую не нужную дрянь. Но взяли их. Хоть и чужого языка люди и вида не привычного, но как оказалось и правда христианине и даже православные, только не совсем. Православные они то, православные, но только своего толка и церковь у них отдельная, Армянская, не подчиняется Русской. Но купили, все-таки православные и деньги то за них, за всех, Ибрагимка просил не большие.
   Дав вымыться, отдохнуть и чуток отъестся после рабства, приступили к сортировке прибывших. Контингент был как всегда. Сорок два человека оказались литовские и польские шляхтичи и полсотни женских душ, из их семей. Еще пара десятков были из русских служивых людей с тридцатью двумя особями женского пола из этого же сословия. Этих сразу отобрали от остальной массы и поселили отдельно. С русскими и разговора нет, доставить домой и пусть служат далее государю. Женщин по домам, при отсутствии семьи сманить к себе на Урал и замуж за служивого. Литвинов с литвинками, и панов с их пани, придержать. Но на родину не отправлять, зачем увеличивать силы врагов. Потом решить, как с ними поступить. А пока разобраться с ними, может и зря серебро потратили, 'порченный' товар купили? Но это не горит и может подождать. Из остальных, восемьсот пятьдесят три мужика подходящих по возрасту, здоровью и физическим данным сманили на военную службу и запрягли в воинскую лямку. Полтора десятка из выкупленных оказались священниками из Приднепровья и Заднепровья. Их сразу на правило к благочинному Карибской округи отцу Фотию, это его 'епархия', пусть он сам разбирается со священнослужителями, не опаскудились ли в басурманской неволи, не нахватались ли какой-либо ереси. И если пройдут проверку, то пусть и пристраивает к делу. Мест для пресвитеров на новых землях много. Вон на боевых кораблях ни одного попа нет, а по штату на каждом, что по рангу не ниже каравелл стоит, должен быть. Нашлись и бывшие купцы с приказчиками, и корчмари, и разнообразные ремесленники, в том числе и дефицитные кузнецы с каменщиками. Но большая часть не пошедших на воинскую службу, как всегда составили крестьяне.
   Большинство мирняков решили перебросить на жительство на материк, к Логинову. Там и люди нужны и есть где жить. Но большинство женщин осталось на Тортуги. В Порт-Иван собрались уходить, вместе со своими новыми мужьями едва ли две сотни из более тысячи прибывших барышень. Остальные барышни остаются в Порт-Россе, в качестве невест для отслуживших положенный срок на флоте или в армии, дающий право на женитьбу. Таких не женатых как раз и набиралось чуток более полутора тысяч лбов. Вот отец Фотий и озаботился созданием крепких православных семей. А то так и до греха недалеко. Благочинный озаботился о морали и семьях, а командованию пришлось озаботится строительством для вновь создаваемых семей хоть какого-то отдельного жилья. Правда, опыт уже был. В сильно разросшемся Порт-Россе, уже практически не осталось свободных мест для строительства новых зданий, имелись улицы многоэтажных домов в три и даже 'высоченные' в пять этажей, в квартирах которых и проживали морские и сухопутные бойцы со своими женами и многие уже с чадами. Таких женившихся на женщинах различных наций от русских и испанок до индианок, было уже более трех с половиной тысяч человек. Истины ради, все-таки стоит добавить, что проживали они не только в Порт-Россе, но и в Порт-Иване, и в Рюрике-на-Тобаго, и в фортиках, прикрывающих крестьянские укрепхутора, на Экспаньоле. Но вот взять за себя негритянку не решился ни один из местных сорвиголов. Это в бою можно геройствовать, а как с такой черной жить-то одному. Это не в бордель к ней сходить. Все время с такой 'чертовкой' общаться, страшно.
   Заодно разобрались и с полусотней навязанных Ибрагимкой армян. Все шестьдесят три человека были соседями с одной улицы города Карса. Который после заключения 29 мая 1555 года в Амасье мирного договора между персидским шахом Тахмасибом I и турецким султаном Сулейманом I Карнуни (Великолепный). Согласно мирному договору, к Османской империи отошли Западная Армения и часть Южной (Ван, Муш, Битлис и т. д.). Восточная Армения, Восточная Грузия и весь Азербайджан остались в руках сефевидов. Договором было предусмотрено, чтобы лежавшая между османскими и кызылбашскими владениями область города Карса была безлюдной и оставалась в запустении и обе стороны не должны были стараться заселить ее. Вот и старались обе стороны выполняя этот пункт договора. В рамках перевыполнения этого договора и пострадала выкупленная полусотня. Когда ранним утром 25 мая 1559 года турецкое подразделения беслы, то есть лучшие всадники войска сераткулы эялета Эрзурум, решили расширить границы договора, а заодно и поправить свое финансовое состояние, ворвалось и так в полупустой и на четверть разрушенный Карс, и прихватили с собой пол улицы горожан, прямо из их домов. Про не очень то богатое имущества горожан, после всех волн войск прокатившихся через город, лучше не спрашивать. Все оно, как и хозяева стали собственностью всадников эрзерумского паши. Да и сколько там осталось этого имущества, ведь не зря турецкий историк Печеви, повествуя про подобные действия турецких войск на территории заселенной армянами, цинично заявляет, что среди захваченных богатых трофеев были и 'юноши-любовники, имеющие тело как серебро, молодые и нежные девушки, имеющие розоподобные лица, бесподобные и чудесные невесты', число которых перо Печеви 'не может выразить'. 'Ни в одном набеге, -продолжает автор,- армия не получила столько богатств, сколько именно здесь'. 'Не было ни одного шатра, где число любовников и любовниц было меньше трех. Имеющих больше пяти-десяти не было числа'. Так, что пленникам можно считать, дико повезло. Они даже не были разделены и дальше прошли через трех торговцев рабами одной группой, пока не достались по дешевке, в уплату долга, Ибрагим-эфенди от его бывшего торгового партнера, попавшего в трудную финансовую ситуацию. Среди этой полусотни выделился их лидер двадцатисемилетний купец Мхитар Теодорян с женой Мариам и парой детишек семи и пяти летними девчушками.
   Заинтересовавшись личностью Мхитара, сотрудники конторы Воротынского выяснили, что он принадлежит к одному из самых богатых в Венеции армянскому роду Теодорян. Надо заметить, что в это время, то есть в середине 16 века армянское население в Италии насчитывало более пяти тысяч человек. Армянская диаспора имела в итальянских городах свои обособленные общины и церкви. Большинство армян проживали в Венеции и имели настолько серьёзное влияние, что в 1627 году, мира попаданцев, приняли собственную конституцию, которая регулировала жизнь веницианской общины. Вот род Теодорянов вместе с другим армянский кланов Алишанян входил в круг самых богатых людей и фамилий Венеции. Кроме того, в те времена главными советниками правителей Венеции, дожей, являлись армяне. Некоторым армянским купцам Венецианская республика пожаловала высокие титулы. Так, Грикор Агдолянц был назначен маркизом, Сехпазяну - графом, а Шахриманян, Манукян и Занд были посвящены в рыцари. При этом торговые дела армянских торговцев были связаны с торговлей Европы и Востока. Армянские купцы занимали монопольное положение в торговле персидским шелком и другими восточными товарами с Европой и широко пользовались портами Персидского залива. Подмяв под себя торговлю драгоценными камнями и тканями, в том числе и шелком-сырцом. Их общины и отдельные поселения были разбросаны по всей Азии, вплоть до Индии. В которой армяне, названными местными 'Торговыми князьями Индии', в течение нескольких веков построили ряд больших и малых армянских поселений в различных местах Индии, в том числе в городах Агра, Сурага, Мумбаи, Чинсур, Чандернагор, Калькута, Сайдабадан, Ченнаи, Гвалиоре, Лакхнау, и некоторых других местах Индии. Даже в далеких Лахоре и Дакке были основаны армянские поселения. Например в Агре армянам предложил селиться сам правитель Акбар I Великий. По указу падишаха армянские купцы освобождались от уплаты налогов на импортируемые и экспортируемые ими товары. Они также могли перемещаться по Империи Великих Моголов, в то время как въезд других иностранцев был запрещен. И им даже было разрешено построить в Агре армянскую церковь.
   Вот и отправили девять лет назад младшего сына главы клана Теодорян, Мхитара в торговую поездку, по давно изъезженным, знакомым и вообще то безопасным торговым маршрутам, набираются на практики восточного торгового ума-разума. Добравшийся до Карса молодой богатый купец остановился у торгового партнера их рода. И в один прекрасный или проклятый день, это смотря с какой точки зрения рассматривать его, повстречал юную шестнадцатилетнею стройную красавицу, соседку их партнера, Мариам. И пропал парнишка. Итогом стало скороспелое сватовство, свадьба в 1553 году, Мхитар и Мариам, не спросив разрешения отца жениха, обвенчались. Когда через год от разгневанного отца новобрачного пришло письмо, запрещающее свадьбу, то было уже поздно, написавший письмо еще раз стал дедом. Да и молодой отец категорически отказался выполнять волю отца и главы клана. О чем и отписал в Венецию. Еще бы долго переругивались в письменном виде два представителя рода Теодорян, но тут разразилась война между османами и кызылбашами и прервала этот увлекательный, начинавшийся роман в письмах. Уезжать в разгар войны, когда по дорогам двигаются различные отряды противоборствующих сторон и просто разбойников, решивших 'половить рыбку в мутно воде', не самое здравомыслящее решение. А после заключения мира просто не успели, не смогли бросить больную мать Мариам. В итоге и попали со своими соседями в турецкое рабство.
   Кроме купца Мхитара Теодоряна в группе бывших рабов имелись строители-каменщики, священник, врач, художник по фрескам, ювелир и тройка ремесленников-чеканщиков вместе с членами своих семей. Сразу после прохождения проверки Мхитар и четверо парней попросились записать их в войско и отправить бить проклятых турок.
   Когда воротынцы разобрались в сложившейся ситуации, то Мхитаром Теодорян и четырьмя молодыми парнями, рвавшимися в армейские ряды, занялись люди из конторы Брусилова. Еще ряд проверок и пятерка молодых армян приступили к занятием по специально для них составленной учебной программе. Учебой этой группы в основном занимался сам Стуликов.
   Остальным выкупленным армянам так же нашлась работа, для чего их пришлось расселить по всем четырем городам Русской Америки. В дальнейшем забегая вперед стоить упомянуть о том, что выкупленные армяне оказали не малую услугу 'витязям', сведя их с армянской общиной Москвы. Оказалось армяне живут в Москве уже много лет. В Посаде была основана армянская колония, но русские армяне не отгородились от местного населения и между армянами и остальными жителями Москвы заключались браки и кумовство. В основном, населения армянской слободы в Москве состояло из купцов, строителей, врачей, священников, ювелиров, ремесленников, художников. Армяне в России пользовались особыми привилегиями, так как способствовали торговле, были рабочей силой и ресурсом для призыва в армию, например, по указу Ивана Грозного армяне пользовались налоговыми льготами. Тем самым царь стремился привлечь под своё подданство, по возможности, большее число армян, как и других христианских народов из стран захваченных Турцией. Благодаря этому в Россию приезжали различные мастера- 'золотописцы', художники, чеканщики, ювелиры, кузнецы, и молодые люди желавшие заняться воинским делом. Имелся в столице и их национальный гостиный 'Арменский двор', куда завозятся товары со всех концов света. То есть связи и ресурс они в златоглавой имели и применили его в пользу 'витязей', правда пришлось 'пожертвовать' на армянскую церковь малую толику американо-испанского серебра.
  ***
   Еще в конце февраля начался основной этап в операции по вводу во двор вице-короля Новой Испании дона Луиса де Веласко и Руиса де Аларкон, вице-короля Наварры, граф де Сантьяго, 'чудесным образом избежавшего смерти' 'младшего брата' лейтенанта дворцовой стражи двора Мехико дона Бернала Диас дель Кастильо, юного дона Фердинанда Диас дель Кастильо. Когда юный дон отбыл из Севильи на попутном нао в Новый Свет к своему старшему брату и дяде. В начале мая дон Фердинанд прибыл в порт Веракрус и сошел с нао на камни набережной. По которой в это время прогуливайся в компании ещё двух таких же молодых идальго новый владелец асьенды де Гарай, молодой дон Диего Эрнандес де Гарай. Молодые люди встретились, даже немного повздорили, но до дуэли дело не дошло. Тем более что молодежь вскоре помирилась и следующий три дня эта четверка прошлась по всем кабакам Веракруса. Наконец прибыл опоздавший к приходу корабля старший брат юного гуляки и забрал его с собой. Заодно познакомился с его собутыльниками. Пригласив их к себе в Мехико и получив ответные приглашения посетить их жилища и погостить у них. Однако старший дель Кастильо сославшись на дела службы, отклонил предложения, пообещав когда будет в следующий раз в их городе и свободен от служебных дел, непременно нанести визиты своим новым знакомым. А через два дня оба брата отбыли из Веракрус в Мехико, где младшего из них, ожидал престарелый дядя, чтобы обнять ещё одного внезапно обретенного божьей милостью племянника, продолжателя славного рода дель Кастильо.
  ***
   22 апреля в Европу вышла эскадра в тридцать шесть вымпелов с товарами американской земли. В этот раз будут реализовываться не только трофейные товары, но и большая часть самих трофейных судов входящих в эскадру. На торги планировалось выставить пару галеонов, тройку каракк, две каравеллы и два с половиной десятка двухмачтовых барок. В 'чрева' судов через океан пошли различные товары. Как никогда много везли кампешевого и красного дерева, кож, табака. Взяли и экзотику тех же попугаев, обезьян, перья различных тропических птиц, купленных как попутный товар практически задарма людьми Петина у материковых индейцев, привезших эту экзотику вместе с каучуком. Ну и традиционные южноамериканские экспортные товары - красители индиго, кошениль, кампеша. Пряности - перец, корица и другие. Сладкие- сахар, какао и готовый шоколад, экзотические для Европы фрукты. В общем было что предложить покупателям, главное, чтобы у них имелось золото и серебро для расчетов за купленный товар.
  ***
   Через день ушла в боевой поход на Картахену и Порт-Росская эскадра. По имеющейся от агентуры разведки и контрразведки информации, перепроверенной и подтвержденной разведгруппой Лазарева, да и инфа по истории объекта рейда имелась в все еще функционирующих ноутбуках 'витязей', Картахена-де-Индиас город-порт на побережье моря, основанный 1 июня 1533 года испанским конкистадором Педро де Эредиа на месте индейского поселения Каламари. Когда конкистадор Педро Эредия достиг в погоне за золотом южного побережья Карибского моря, он бросил якоря своих кораблей в одной из маленьких бухт. К его изумлению, племена индейцев 'чичба', жившие в долине реки Магдалены, после первой же стычки с пришельцами 'сменили гнев на милость' и разрешили небольшому отряду испанцев заняться поисками сокровищ в своих владениях. Некоторые потом утверждали, что дружелюбие индейцев объясняется тем впечатлением, которое произвел испанец на вождя племени - 'царицу' Финзену. Он в самое сердце поразил правительницу доверчивых краснокожих, и она даже позволила новым 'бледнолицым друзьям' раскопать могилы предков, в которых испанцы нашли несметное количество золотых украшений. Испанцы вернулись к своему исходному пункту с драгоценностями на огромную сумму в полтора миллиона дукатов. Педро Эредия решил закрепиться на благословенной земле и назвал ее Новой Гранадой. Здесь в 1533 году и была основана Картахена-де-Индиас, которую уже скоро стали величать 'жемчужиной Вест-Индии', 'стражем морей' и 'героическим городом'. Через Картахену в Южную Америку потекли вооруженных отряды завоевателей, конкистадоров, а встречным потоком в Испанию - несметные сокровища континента: серебро Потоси и Пуны, изумруды из Кордильер, корица, медь, олово. Этот порт стал главными морскими воротами, через которые по всему региону направлялись путешественники и торговцы со своими товарами. Испанцы убедились, что Картахена является лучшим местом для защиты перешейка Дарьен, одноименной провинции, и в целом всей покоренной империи инков. Картахена стала скрываться от любопытных глаз за мощнейшими фортификационными сооружениями, строительство которых и развернулось лет пятнадцать назад, после первого пиратского набега, совершенного французским корсаром Жаном-Франсуа Роберваль или Жан-Франсуа де ла Рока. Об этом французском дворяне известно мало, увлекайся различными авантюрами, получил от Франциска I инвестиции для захвата Новой Франции (территория современной Канады в мире попаданцев) и распространению на этих территориях Святой католической веры. Но суровый климат и эпидемия цинги позволили просуществовать поселению не больше двух лет. После неудачи в этом предприятии Роберваль отправляется в Карибское море, где в 1543 году совершает нападение на Картахену, тогда еще лишенную крепостных стен и прикрывающих её и порт фортов. Французский корсар, гад такой, дочиста разграбил город и после его нападения жители стали возводить защитные сооружения. И теперь, напуганные паршивцем де ля Рока, горожане прикрылись каменной защитой от повторения визитов гостей, подобных 'голубокровому лягушатнику'.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Картахена-де-Индиас план.
   Город расположен на узком перешейке и выходит одновременно на море и на широкую полузакрытую бухту, глубоко вдающуюся в берег. Со стороны моря Картахена была неуязвима, так как подход к берегу перекрывали рифы и скальные выступы. Добраться до крепостных стен можно было только со стороны бухты, но вход в нее защищали три форта: в горловине - Бокачико, в самой бухте - Санта-Крус и перед самым городом - Сан-Лазар. Чтобы штурмовать город, надо было по очереди захватить эти цитадели. А так же войти, в прикрывающие Картахену с суши, крепость Сан-Фелипе де Барахас, вознесшуюся на гору Сан-Ласаро и преодолеть городские стены. Правда из всех защитных сооружений пригодным к обороне был только Бокачико и городские стены. На горе Сан-Ласаро только начали возведение первых стен, форты Санта-Крус и Сан-Лазар так же не были готовы к обороне. На их месте расчистили площадки, завезли камень и другой строительный материал. С востока и севера город прикрыт холмами. Доступ на внешний рейд проходит через защищенный фортом Бокачико узкий пролив, известный под названием Бока Чика, или Маленькая Горловина. Длинная, узкая коса, покрытая густым лесом, выдается на запад и служит естественным молом Картахены. А ближе к внутреннему рейду лежит еще одна полоска земли, расположенная под прямым углом к естественному молу, и тянется на восток по направлению к материку. Неподалеку от материка эта полоска обрывается, образуя очень узкий, но глубокий канал, который служит своеобразными воротами в безопасный внутренний рейд. Проход будет защищен строящимся сильным фортом Санта-Крус.
   К востоку и северу от Картахены лежит материк. Но на западе и северо-западе город, так хорошо охраняемый с других сторон, непосредственно выходит к морю и, помимо невысоких каменных стен, не имеет других видимых укреплений. Картахена кажется очень уязвимой с северо-западной стороны, где она выходит к морю. С той стороны, где город кажется таким соблазнительно доступным для штурма, испанцы защищены мелководьем. Оно простирается более чем на километр от берега и не дает возможности кораблям приблизиться настолько, чтобы огонь их пушек мог нанести ущерб городу.
   Сама Картахена состоит из двух частей, каждая из которых обнесена крепостной стеной. Нижний город называется Ихимани, а верхний и был собственно Картахеной. Строящийся форт Сан-Лазар располагался против нижнего города. Все это было доведено перед выходом капитанам кораблей и флагманским специалистам.
   3 мая при подходе к городу, эскадра, вне видимости берегов легла в дрейф. Полухин, на мотобаркасе, прошел ближе к городу и стал разглядывать его в бинокль, прибывший с ними из 21 века. Увиденное не обрадовало его. И современная информация и сведения с их ноутов подтверждались. В географическом и стратегическом отношении Картахена расположена очень своеобразно. Город представляет собой в плане четырехугольник, выходящий своей южной стороной к внутреннему рейду, являющемуся одним из двух морских подступов к городу. С востока и севера город прикрыт холмами. Доступ на внешний рейд проходит через защищенный фортом узкий пролив. Длинная, узкая коса, покрытая густыми зарослями деревьев и кустарников, тянется к материку на запад и служит естественным молом порта. Ближе к внутреннему рейду видна еще одна полоска земли, расположенная под прямым углом к внешнему молу, и она протянулась на восток к материку. Неподалеку от материковой суши эта полоска обрывается, образуя очень узкий, но видно глубокий канал, на безопасный внутренний рейд. Для защиты этого проход развернуто строительство форта, видны груды камня, грунта, штабеля древесины. К востоку и северу от Картахены лежит материк. Западная и северо-западная стороны города, отлично защищенные с других сторон, непосредственно выходит к морю и, помимо невысоких каменных стен, каких-либо других видимых укреплений не наблюдалось. Объект действительно кажется открыт для штурма с северо-западной стороны, где он выходит к морю. Но и с этой стороны, невысокие стены так и просящие чтобы их взяли приступом, защищены самой природой, от берега и примерно на километр от него, море не проходимо для более мене крупного судна по причине своего мелководья. Так что даже орудийный обстрел из современных корабельных пушек не мог нанести городу хоть какой-то ущерб. Все ядра впустую попадали бы в воду, не долетев до городских укреплений. Тем более что и сам берег не сильно-то был гостеприимный, почти сплошь скалы и грохот волн, разбивающихся о камни, был слышен отчетливо. Но мотобаркас свободно проходил по мелководью, его осадки хватало для этих глубин, хотя действительно более крупные корабли, с большей осадной по нему не пройдут. Так же он легко преодолевал линию прибоя, Полухин высаживался с отделением морпехов для рекогносцировки местности на берег, недоступный весельным каноэ, шлюпкам, ботам и иным мелким посудинам, которые, огромные волны, с грохотом разбивавшиеся о прибрежные камни, попросту разбили бы о скалы, подхватив их и бросив на камни. Проведя последнею перед боем рекогносцировку места будущего сражения, Полухин благополучно вернулся на мотобаркасе, который, кстати, при необходимости, отлично работал, в условиях жаркого климата Карибов и на смеси очиненного пальмового масла со спиртом, на борт 'Паллады'.
   На следующий день, 4 мая Полухин собрал на 'Палладе' совещание флагманских специалистов, капитанов кораблей, лейтенантов абордажных команд и командиров десантных партий. На котором изложил свой доработанный план предстоящего захвата Картахены, в общих чертах уже известный капитанам и флагманским специалистам, опиравшийся в большой мере, на имевшуюся в ноутбуках, информацию о захватах Картахены пиратами в их мире, но в более позднем времени, в 16-17-18 веках. Согласно этого плана часть судов с десантом в ночь с 4 на 5 мая должны подойти к мелководью напротив северо-западной стены города. Командование над этой группой принимает Слепцов, он же и будет руководить всей операцией, на данном направлении. И начать высадку десантников на мотобаркас, под управлением Афанасьева, который спустят с 'Паллады' для участия в высадке десанта. Баркас крупный, вмещает в себя не менее ста человек с вооружением, правда без пушек. Главное не кричать и не зажигать огней. А на приглушенное тарахтение дизеля, сильно заглушенное шумом прибоя, местные жители вряд ли обратят внимания. Местные не любопытны и не будут выяснять, что за приглушенный шум раздается с моря, сквозь привычный шум разбивающихся о прибрежные камни волн. После высадки личного состава, пороха, боеприпасов и двенадцати трехфунтовых десантных 'единорогов', ушкуйники должны были, пройдя через лес к стенам города. Подразделение спецназовцев должны подняться на стену, и обеспечить скрытность продвижения остального отряда. Пройдя через лес, обойдя по периметру город, сотня запорожцев, три сотни морпехов и отделение спецназовцев должны захватить монастырь Пречистой Девы и церковь Нуэстра Сеньора де ля Попа, стоящие на высоком холме к востоку от города, у пересечения дорог, которые вели из Картахены вглубь материка. Захватив эту возвышенность, и поставил там пару орудий, они будут контролировать единственную дорогу из Картахены вглубь страны и отрежут путь испанцам, которые не смогут вывезти из города ценности. После чего наступает черед по захвату стен строящейся крепости Сан-Фелипе де Барахас, возводящейся на горе Сан-Ласаро, строительной площадки форта Сан-Лазар и главных ворот Картахены.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Картахена-де-Индиас вид.
  
  Через которые войти в нижний и верхний город и захватить их. Две сотни морпехов маскируются и остаются в зарослях под северо-западной городской стеной, с задачей после начала штурма верхней части города, внезапным ударом захватить стену с прилегающей частью города и оказать помощь штурмующим по овладению всей верхней части Картахены.
   Позади форта Бокачико, под командой Лазарева, высаживается десант из полусотни спецназовцев и сотни морских пехотинцев, с задачей на рассвете бесшумно овладеть фортом Бокачико. После захвата форта Бокачико ушкуйникам предстояло захватить недостроенный форт Санта-Крус. За захват порта, гаваней и находящихся в них суда, отвечали капитаны кораблей эскадры со своими экипажами и десантом из морских пехотинцев, под командованием самого Полухина.
   Доведя имеющуюся диспозицию до командиров и обсудили её, внесли некоторые изменения. Полухин сказал несколько слов по поводу завтрашней баталии.
  - Внезапность, первое дело, товарищи бояре, - заявил он собравшимся. - Мы захватим город до того, как он сможет приготовиться к обороне, и таким образом не дадим испанцам возможности увезти вглубь страны находящиеся там ценности. Я предполагаю сегодня с наступлением темноты начать операцию по захвату города. До всех их действия доведены, нужно идти и исполнять их.
   После окончания речи офицеры ушкуйников разъехались по своим кораблям, для подготовки личного состава и кораблей к предстоящему сражению.
   В ночь с 4 на 5 мая началось осуществление плана по захвату Картахены-де-Индиа. Мотобаркас, с передовой сотней преодолел прибой без проблем, высадил авангард десанта и отошел за второй партией. И так за восемь рейсов в течении четырех часов партиями перевезли на берег почти семь сотен бойцов, дюжину десантных трехфунтовых 'единорогов' с боеприпасами. После высадки, прошедшей без потерь, правда все десантники вымокли в брызгах от прибрежных волн, благо что порох упаковали надежно, и морская вода до него не добралась. Распределив между десантниками орудия и боезапас, отряд, под командованием Слепцова, непосредственно приступил к выполнению боевой задачи, поставленной перед ним по плану операции. Основная часть отряда, пройдя по лесу, вдоль стен, залегла в видимости ворот. 'Моржи', забросив на стену, железные кошки с канатом и поднявших по ним на стену, проверили боевой ход, с целью обнаружения часовых. Таковых удалось обнаружить на стене, метров через пятьсот, ближе к воротам. Малый отряда в составе сотни казаков с парой трехфунтовых 'единорогов', орудия пришлось тащили через лес на руках, направилась к монастырю Пречистой Девы. Который и заняли, пройдя через тропический лес и подойдя к возвышенности, на которой и располагался монастырь. Казачки уже привычно поднялись с помощью шестов на стены монастыря. Часть их бросилась к церкви и монастырским строениям, часть побежали проверять наличия на стенах, какой-либо стражи. Другие бросились к воротам и, открыв их, впустили остатки сотни с канонирами. Заняв монастырь и церковь, стоящих на высоком холме к востоку от города, у пересечения дорог, которые вели из Картахены вглубь материка, установили обе трехфунтовки. И сотня запорожцев стала контролировать единственную дорогу из Картахены вглубь страны, отрезав испанцам путь, по которому они могли вывезти из города ценности. Следующими были захвачены, строящиеся стены крепости Сан-Фелипе де Барахас, возводящиеся на горе Сан-Ласаро. На которую была направлена полусотня морских пехотинцев. Испанских часовых не оказалось и там. Удалось обнаружить только с десяток негров рабов, которые работали на строительстве крепости. Занявшая стройку полусотня, на ней и осталась, контролирую и прилегающую местность и охраняя негров. Теперь перед Картахеной и ушкуйниками оставалось последнее препятствие - строящийся форт Сан-Лазар располагался напротив нижнего города. Но и там не оказалось ни одного защитника, в том числе и часовых, видимо статус строящихся укреплений не предполагал присутствия на стройке военных объектов воинской силы. Испанское командование проявило поразительную беспечность, особенно если учесть, что ранее город уже подергался пиратским набегам в 1543 и в 1547 годах.
   Как уже описывалось выше Картахена-де-Индиа разделялась, внутренней стеной на нижний город называемый Ихимани, и верхний, который собственно и был Картахеной. Подразделение 'ластоногих', уже находившееся на стене, мгновенно захватили главные ворота Нижнего города. Охрана, которая даже не успела понять, что с ними произошло, как была перебита из арбалетов и переколоты в рукопашной. Открыли ворота, в которые тут же устремились сотни гидробойцов. Ушкуйники, без нужды не поднимая шума и не используя, пока огнестрельного оружия, стали быстро занимать Нижний город и его стены. Но все-таки у морских казарм раздались выстрелы, конкистадоры стали оказывать вооруженное сопротивления. А когда над морской казарме появились языки пламени, жители города стали просыпаться и побежали спасаться в Верхний город. Вытесненные из Ихимани испанцы успели уйди в верхний город, главные ворота которого, Бока дель Пуэнте (Вход на мост), сразу же закрылись за ними. И, когда Ихимани был в течении полутора часов занят ушкуйниками, наступила очередь собственно Картахены.
   Ночью десант ушкуйников, в составе полусотни лазаревских 'птенцов' и сотни морских пехотинцев, высадился позади форта Бокачико, и, к удивлению ушкуйников, им никто даже не попытался помешать. Ни одного испанского солдата не оказалось и в лесу, отделявшем морское побережье от форта. Выслали разведчиков, чтобы те определили ширину наполненного водой рва, окружавшего форт. Но разведчики вернулись с известием, в которое трудно было поверить: во рву нет воды, а в самом форте не видно признаков жизни. Правда, уже под утро нападавшие убедились, что это не совсем так: в форте имелись часовые, которые сонные, вяло ходили по стене, не смотря вокруг, медленно переставляла ноги. Профессионалам, прошедших подготовку по программе спецназа 21 века и имеющих опыт боевых действий в реальной боевой обстановке, не представилось большого труда снять практически спящих солдат. После захвата форта Бокачико ушкуйники побежали к недостроенному форту Санта-Крус, для его захвата, который тоже выглядел вымершим. К изумлению ушкуйников, это соответствовало действительности: испанцев, даже часовых в Санта-Крус, не было. Ушкуйники закрепились и на его недостроенных стенах.
   Получив на рассвете 5 мая, радиосообщение от Лазарева о захвате форта Бокачико, Полухин дал команду на вход эскадры в гавани Картахены-де-Индиа, и во внешнюю и во внутреннею бухты. Без сопротивления проскользнув по проливу во внешнею бухту, эскадра разделилась и дюжина кораблей стали сближаться с испанскими судами стоящих на рейде бухты. Остальные возглавляемые 'Палладой' стали продвигаться ко входу во внутреннею бухту и потихоньку втягиваться через его узость на рейд внутренней гавани. Галеоны уральцев, попав на рейды, не теряя времени, шли на абордаж испанских кораблей, находящихся в бухтах. В это время другие корабли ушкуйников, начали высадку полутора тысяч морских пехотинцев в порт, как прямо на пирс, подойдя к свободному месту, правда его смогла найти и подойти на моторах только одна 'Паллада'. Так что пришлось высаживать морпехов в основном корабельными шлюпками, которые с десантниками сновать между берегом и кораблями ушкуйников. В течение часа на берег было высажено полторы тысячи бойцов, которые с ходу вступали в бой, с разрозненными группами портовой стражи и команд судов, стоящих у пирса.
   К 11 часам все испанские корабли, стоящие во внешней и внутренней бухте Картахены были захвачены. Ушкуйники так же овладели портом, Нижним городом и всеми укреплениями, как действующими, так и строящимися, прикрывавшими Картахену-де-Индиа, порт и гавани. За испанцами оказался Верхний город, именно сама Картахена, с окружающими её каменными стенами. Попытку уральцев с ходу овладеть Бока дель Пуэнте и стенами, иберами была отбита. Со стен атакующих встретили отравленные копья и стрелы- древние индейские методы борьбы, а также четыреста испанских аркебуз и двести пик. При этом ушкуйники потеряли до тридцати пяти человек только убитыми. Алькальд Картахены-де-Индиа оказался отрезан в городе, а вместе с ним и знатнейшие и богатейшие жители города. Все попытки последних покинут осажденный город со своими семьями и ценностями, были пресечены казачьей сотней с орудиями, окопавшимися на высоком холме в монастыре Пречистой Девы и церкви Нуэстра Сеньора де ля Попа, около дорожного перекрестка вглубь материка. Попытки конкистадоров сбить казачий заслон, оседлавший это дорожный перекресток, были отбиты с большими потерями для них.
   Ушкуйники разбили свой лагерь на пологом склоне и начали перетаскивать к стенам верхнего города тяжелые пушки из форта Бокачико. И к вечеру ушкуйники начали обстрел этой части Картахены, начав полноценную осаду города. К вечеру второго дня между зубцами крепостной стены взвились три белых флага, которые правда вскоре исчезли. В середине следующего дня Верхний город прислал Полухину предложение о капитуляции. Георгий продиктовал свои условия капитуляции. Он потребовал сдать все деньги, товары и все общественные ценности. Жителям была предоставлена возможность либо остаться в городе, либо уходить, но те, кто хотел уйти, обязаны были полностью сдать все свое имущество, а оставшиеся сдавали только три четверти имущества. Кроме того, за жителей города, сам город и порт алькальд обязан был выплатить выкуп в 7 000 000 песо в течение недели. Так же адмирал обещал пощадить молитвенные дома и церкви, но потребовал, чтобы они представили ему отчеты обо всех имеющихся у них суммах денег и ценностях. Картахена приняла эти условия, так как другого выхода у нее не было, в связи тем, что на рассвете этого дня, оставшиеся у северо-западной стены морские пехотинцы поднялись на практически не охраняемую стену и захватили её. При этом, укрепившись на ней, в сам город спускаться не стали, нависнув своеобразным 'дамокловым мечом' над осажденными. И с утра четвертого дня алькальд Мартин де лас Алас быстро подписал капитуляцию. На следующий день, 10 мая, Полухин собрал в кафедральный собор алькальда, архиепископа и других знатных и богатых жителей Картахены и объявил им что пока они не предоставят полностью выкуп, все они будут находится в соборе. При этом ушкуйники закатывали в собор бочонки с порохом и на глазах у алькальда и горожан соединяли их фитилями, концы которых выводились из собора наружу. Указав на фитиля и порох, адмирал уточнил, что по периметру собор так же обложен бочонками с порохом, и правда все бочки и бочонки были из под пороха, для весу забитые песком, в общем перед горожанами повторялся прошлогодний Веракрусовский сценарий, все равно о том блефе уральцев никто из посторонних не знал. Порох будет взорван через шесть дней, если оговоренный выкуп не поступит в Картахену-де-Индиа. А пока их всех будут сторожить его люди. Для охраны испанцев специально были выбраны наиболее зверовато выгладившие ушкуйники, для создания соответствующего психологического настроя. В тот же день 2 500 000 песо были переданы в счет выкупа. За эту неделю ушкуйники обыскали дома города и выгребли все найденные драгоценные металлы и камни. Собрали по монастырям, церквям и в соборе церковные ценности. Вывезли ценности из городской казны и казначейства. Очистили купеческие склады в городе и пору. С форта и городских стен сняли все пушки. Из городского арсенала забрали все огнестрельное и холодное оружие, кирасы, шлемы, порох, ядра, пули, картечь. Кроме того, на рейде внутренней бухты захватили три больших галеона с трюмами забитыми серебром, золотом, изумрудами королевской пятины из состава 'Серебряного флота' на 1 500 000 песо. Добыча была колоссальной. На протяжении четырех дней более ста мулов перевозили награбленное сокровище из города в порт, и оттуда оно переправлялось на корабли, как ушкуйников, так и на захваченные в гаванях, на которые так же погрузили и захваченные товары на сумму свыше 2 300 000 песо. Вывозились все товары подчистую, а не как раньше дорогостоящие. Тем более кораблей хватало. В гаванях Картахены-де-Индиа были захвачены кроме трех груженных ценностями королевской пятины галеонов 'Серебряного флота', еще два больших и три малых галеона, одну большую тридцати пушечную каракку, три каракки меньших размеров десяти, двенадцати и четырнадцати пушечные, семь каравелл, свыше четырех десятков одно и двухмачтовых барок. На которые и погрузили тысяча шестьсот негров рабов, обоего пола и различный скот.
   На шестой день, после полудня, в город вошел караван из полутора сотен мулов, везущий мешки и сундуки с монетами, слитками серебра, золота, изумрудами, жемчугом. Это прибыл оговоренный выкуп. Караван тут же проследовал в порт. Где привезенные ценности осмотрели, пересчитали, оценили и перегрузили на корабли ушкуйников. Оценка совпала с суммой не внесенного выкупа в 4 500 000 песо. Наконец весь затребованный выкуп в 7 000 000 песо был внесен. Кроме выкупа, в городской казне, казначействе, в церковных сокровищах и в самих церквях с собором, у горожан, в корабельных кассах и у пассажиров судов готовящихся к отплытию в метрополию, было взято монет, слитков золота, серебра, золотой и серебряной посуды, ювелирных изделий, россыпи изумрудов, жемчуга на 11 500 000 песо.
   18 мая эскадра ушкуйников, увеличившаяся опять более чем в два раза, покинула порт Картахены-де-Индиа. Отяжелевшие корабли ушкуйников, загруженные по максиму, с низко сидящими в воде бортами медленно покидали прибрежные воды разоренного города. После ухода ушкуйников Картахена осталась разграбленной, беззащитной и немой, так как Полухин прихватил с собой и все колокола с городских, монастырских церквей и собора, благочинным отец Фотий давно требовал установки на всех колокольнях колоколов, а Григорию откровенно было жаль тратить медь и время мастеровых на отлив не очень то и нужных для обороны железяк. А тут случай подвернулся на халяву выполнить просьбы-требования благочинного.
   Избежав в водах своего кружного пути штормов, не потеряв безвозвратно ни одного судна, 9 июня, после трех недель пути, около 17 часов эскадра с трофейными судами втянулась на рейд бухты Порт-Росс. Трофеи составили драгоценностями и товарами на общую сумму свыше 22 300 000 песо. Захватили и привели восемь галеонов, четыре каракки, семь каравелл, свыше полутора десятков одно и двухмачтовых барок. Количество барок уменьшилось в пути по причине их ухода с трофейным скотом и неграми сначала на Тобаго, а от берегов Флориды на север, к материку в бухту Надежная.
  ***
   Пока основная часть эскадры ходила в набег, оставшиеся так же не сидели без дела. Снарядив и загрузив товарами, отправили на Русь 'Белуху'. Клипер принял пассажиров до конечного пункта, пару десятков русских служивых людей и тридцать две женщины, бывших русских полонянников выкупленных у нехристей в крайний рейд до Леванта. Заодно на нем ушли в Порт-Иван и большая часть переселенцев из выкупленных в прошлом году пленников. Остальные пошли к бухте Надежная на 'Богородице' и 'Святой Марии'.
   8 мая на рейде Порт-Росса бросила якоря прибывшая из Поморья 'Касатки'. В трюмах клипера лежала, до Порт-Ивана, куда он заходил по дороге, в разобранном состоянии, еще одна паровая машина и силовой набор для второго земснаряда, которые и выгрузили на пирс Порт-Ивана. С клипером прибыл для замены Попопригоры Белых.
  ***
   По прибытию эскадры началась суматоха с выгрузкой и переносом в хранилища трофеев, которая утихла только спустя неделю после прибытия. После этого все трофейные суда и часть эскадры, использую отсутствия штормов, перешли через пролив в порт Новгород-Испанский, где трофеи подверглись дезинфекции и мытью с ремонтом.
   Весной 1560 года 'охота' на галеоны 'Серебряного флота' не проводилась, и так добыча взята колоссальная. Правда и заплатить за неё пришлось как никогда дорого. Только погибших было сорок восемь человек. Да ранены десяток. Такой разрыв между раненными и погибшими объяснялся просто. При атаке на Верхний город, ушкуйники нарвались на залпы отравленными стрелами, вот и не было выживших от них. Даже легкое ранение от них, в итоге, в течении максимум суток, привело к смерьте всех пострадавших от этого индейского оружия. И сейчас медики под руководством Яны Эдуардовны искали противоядие против примененного яда.
  Россия. Порт и верфь 'Архангела Михаила. Май-сентябрь по новому стилю 1560 года от РХ.
   Только-только освободилось Беломорье ото льда, как 'Касатка', загрузив свои трюмы, вышла на Тортугу. 26 мая у причалов Архангеломихайловска пришвартовалась 'Белуха', что бы выгрузив товар, зайти на полтора месяца в сухой док для профилактического осмотра и мелкого ремонта. По окончанию, которого, загрузив товары и приняв на борт две семейные пары учителей, выпущенных в этом году из Петроградской школы наказников, выскочила из Северной Двины на просторы Белого моря и подняв всё 'облако' своих парусов, споро пошла к далекой заокеанской земле краснокожего народа.
   Рейсовые клиперы уходят и приходят, а порт с верфью остаются на месте, но то же движутся, не застыли в статичности, развиваются, расширяются. Полуянов подошел к службе творчески, изыскав у верфи пару мест, начал строительство ещё двух дополнительных стапелей, к уже имеющимся четырем, на которых, за стенами эллингов круглогодично собирали четыре легких фрегата проекта Логунова, с введением в строй флота летом будущего года. Но не только работой единой жив человек. Например то же жильё для работников верфи, так же возводила администрация. Стандартный проект 'крестьянкой избы витязей' возводился за два месяца полностью. Готовые усадьбы продавались работникам в рассрочку по очень уж 'сладкой' цене. И таких 'домиков' вокруг верфи с её эллингами и складами, вглубь суши выросло уже на добрый, не маленький город.
   Но работали на верфи не только женатики, но и холостые парни. Для них выстроили десяток трехэтажных общежитий с комнатами на двух человек, канализацией, горячей и холодной водой, общей душевой в цокольном этаже здания. Рядом с обшагами круглосуточно функционировал трактир администрации верфи, в котором хоть и не продавали горячительные напитки и ассортимент блюд был не велик, но еда была качественная и дешевая для работников верфи. Для тех кому пища в трактире-столовой по каким-то причинам не нравилась, имелась возможность зайти в любой из шести частный трактиров, в котором продавали не только блюда, но и хмельные напитки. Правда владельцы трактиров прошли такую проверку в местном подразделении конторы Воротынского, что их самих можно было допускать к документам как минимум с двумя нулями. Для ребятни семейных работников работали пара школ, кроме них функционировали, училище готовившее работников для верфи и курсы для подготовки мастеров. Для духовного окормления в городе имелась одна церковь и заканчивалось строительство собора 'Архангела Михаила'. А для души, уже как с год, заработал клуб работников верфи. В котором можно было пойти и либо просто почитать газету или книгу в библиотеке, либо выпить кружечку пива с заедками, пообщаться в неформальной обстановке с коллегами, либо послушать певцов и музыкантов, раз в неделю давался концерт, а то и самому спеть, с такими же любителями пения.
   Прибывшая в сентябре 'Касатка' привезла в своих трюмах огромные ценности- Картахенскую добычу. Выгружаемые мешки и сундуки с прямоугольными и блинчатыми слитками драгоценных металлов, посудой их них, драгоценными камнями с жемчугом, тут же перегружали в речные ушкуи, караван которых уже на утро следующего дня, ушел на Москву и далее в Петроград, увозя американские сокровища. А сам клипер, загрузив своё 'чрево' грузом, через неделю покинул порт, уйдя по привычному маршруту с конечной точкой в Порт-Россе. Прибывшая в начале октября к причалам порта 'Белуха', осталась в этом году на зимовку в Архангеломихайловске, а экипаж разъехался на пару месяцев к своим семьям почти по всему Поморью.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Июнь-октябрь по новому стилю 1560 года от РХ.
   Резкий звук телефонного звонка оторвал Георгия от его скучнейшего занятия, изучения ведомостей и таблиц снабжения эскадры. Протянув руку и сняв телефонную трубку он произнес.
  -Полухин слушает.
  -Здравия желаю тащмайор - раздался в трубке знакомый голос Михайлова - я сейчас с того берега прибыл и привез одну вещь. Вам её необходимо самому увидит.
  -И тебе не хворать Николай. Что так срочно?
  - Да нет, не срочно.
  - Ладно, куда идти?
  - Я в пятом складе.
  - Жди, минут через пятнадцать буду. До связи.
  - До связи тащмайор.
  Положив трубку на аппарат, Георгий радуясь перерыву в проверке документов тыловиков, спрятал их в стальной сейф, закрыл его дверь на замок и покинул свой кабинет, на втором этаже здания штаба эскадры.
   Пройдя, каких-то четыреста метров от штаба до пятого склада, он вошел в приоткрытые ворота двухэтажного кирпичного портового склада ? 5, в котором сразу увидел Михайлова, стоящего у прислоненного к стены какого-то закрытого мешковиной предмета, по очертанию сильно похожего на корабельный якорь метровой высоты. Увидев начальство Михайлов было направился к входящему майору, однако Георгий махнув рукой 'Отставить', сам подошел к Николаю.
  - Рассказывал, что такое интересное нашел? -обратился он к Михайлову.
  -Тащмайор это надо самому увидеть- с этими словами Николай потянул, закрывающую прислоненный к стене склада предмет рогожу, она соскользнула, это действительно был корабельный якорь, обычный для испанских галеонов. Только его цвет, светло серый, не очень-то походил на цвет железа, из которого ковались якоря.
  -Якорь, как якорь. В чем причина такого к нему внимания? - спросил майор подчинённого. -Постой, постой. А он не из платины? По цвету вроде похож. Вот же доны додумались из драгоценного металла якоря изготавливать. Хотя для них сейчас платина не драгметалл, а не пойми, что. Не нужный попутный металл.
  -Сейчас, сейчас. Легким движением руки превращу этот якорь из платинового в золотой. С этими словами Михайлов убрал с лап якоря прикрывающую их рогожу и взгляду Полухина открылся ровный срез правой лапы, который отсвечивал тусклым желтым цветом золота, окаймленный по внешнему краю тонкой, около пяти миллиметров, окантовкой серого цвета платины.
  -Ну ни фига себе. Это что он из золота? - Не поверив своим глазам, спросил Георгий.
  -Так точно тащмайор. Золото, а снаружи умудрились бросовую для них платину нанести.
  -Откуда якорь взяли?
  -С галеона 'Нуэстра Сеньора дель Кармен'.
  -И сколько тут?
  -Более полутоны.
  -Разобрались, с чего вдруг доны начали якоря из золота отливать. - поинтересовался Полухин.
  -Так точно. Разговорили одного матросика с галеона 'Нуэстра Сеньора дель Кармен', он у себя в Испании был златокузнецом, потом разорился, спился и в матросы подался. Вот ему в Картахене, его капитан дона Франсиско Эрнандес де Кордва, изощряясь в хитрости, для того чтобы перевезти на родину незаконно присвоенное им золото, приказал бывшему златокузнецу и еще одному матросику, расплавить все принадлежавшее ему золото, и отлить из него этот якорь, потом умело покрыть его платиной. После чего капитан взял этот якорь на борт своего корабля в качестве запасного.
  - Ну, жулик, ну проходимец этот дон Франсиско, а еще дворянин, аристократ. Да черт с ним с ним доном. Другие якоря осматривали?
  - Осмотрели, железные.
  - Николай, проверь якоря на всей эскадре и основные, и запасные. А так же аккуратно проверки сами галеоны. Особенно каюты капитана и шкипера. Их не проверяли?
  - Нет. Прямо сейчас и начнем якоря все осмотрим и каюты с трюмами обыщем.
  -Погоди. Сейчас приказ по эскадре на проверку подготовим, ты ответственный назначаешься.
  - Есть тащмайор.
  -Да, якорь, сдай казначею.
  - Есть, якорь сдать казначею.
   Через час Михайлов, передавший под роспись казначею эскадры золотоплатиновый якорь, покинул здания штаба, имея в кармане приказ на проведения на галеонах эскадры доскональной проверки кораблей, на предмет обнаружения тайников с контрабандой 'благородный донов'. С назначением его ответственным за проведения данного мероприятия.
   Итогом проверки стало обнаружение на КАЖДОМ захваченном галеоне, направлявшегося из Нового Света в Испанию, от двух до пяти тайников, с закладкой в виде серебряных и золотых монет, 'кирпичиков' из серебра и дисков из золота. Тайники находили и в трюмах, и в крюйт-камерах. Но в основном они были оборудованы в каютах капитанов и пилотов. И не только стены с потолком и полом служили местом оборудования закладок, но и мебель. Так в капитанской каюте 'Двенадцати Апостолов' бывшего 'Гидальго' серебряные 'кирпичики' были уложены в полую столешницу капитанского стола, а капитан 'Сан-Мигеля', ходящего у ушкуйников под именем 'Князь Владимир Мономах', прямо спал на золотых дисках, вложенных в крышку его кровати-рундука. Всего, таким образом, набрали золота, серебра, изумрудов с жемчугом более чем на 250 000 песо, но такой крупной захоронки, как первый якорь, более не обнаружили. Забегая вперед можно сказать, впоследствии ни один из захваченных кораблей, шедших из колоний в метрополию не избежал тщательнейшего обыска на предмет обнаружения тайников с контрабандой, и всегда обыск давал результаты в виде изъятых драгоценных металлом с камнями и товаров, даже нашли ещё один запасной якорь, на этот раз из серебра, но тоже покрытый тонким слоем платины.
  ***
   Как и предполагалось, выкупленные из турецкой неволи сорок два литовских и польских шляхтичей с полусотней душ баб и девок, так же шляхетского рода, принесли проблему. И отпускать к себе в Польшу и Литву нельзя, растрезвонят всем о схизматиках московитах, 'обижающих' испанских католиков в их заокеанских владениях, отнимающих у единоверцев огромные богатства. Да и просто увеличивать силы врагов на четыре десятка закованных в броню меча не хочется. Просто ликвидировать, и потраченное серебро жалко, да и мировоззрение людей 20 века не очень то приветствует такое решения. В дальнейшем конечно капитаны каракк 'турецкой' эскадры получили указания, проверять 'товар' при покупке, чтобы не тратить зря серебро, на покупку подобного 'порченого товара'. Уточнять национальность и социальный статус покупаемого раба или рабыни ещё до их покупки. В итоге решили переправить их всех на материк к Логунову. А там согласившихся пойти на службу к 'витязям', одним отрядом загнали в дальний форт на северо-западе владение 'витязей'. Не согласившихся служит московитам, снабдив припасами выпроводили на тот же северо-запад, поближе к ирокезам. Шансы на выживания хоть и были, но минимальные. Для их понижения за этой парой ясноверможников из великопольской шляхты пошел отряд индейских союзников, с четким приказом через два дня пути ликвидировать обоих путешественников, в оплату исполнителям шло имущество панов.
  ***
   В этот ненастный период было открыто по школе для детей переселенцев в Порт-Иване и Рюрик-на-Тобаго. Прибывшие с Урала, после окончания Петроградской школы наказников, супружеские пары учителей начали учебу с 1 сентября. Обучали и мальчиков, и девочек, без различия из национальностей или сословий. Пока правда по согласию родителей, но по мере насыщения школ учителями и увеличения самих школ, планировали перейти на обязательное обучения ребятни как минимум в течении пяти лет.
  ***
   От Петина с Тобаго поступила радиограмма о слухах среди материковых индейцев, приезжающих на торг в Рюрик-на-Тобаго, о появлении в джунглях каких-то странных белокожих индейцев, пришедших из-за моря на помощь к своим братьям. За отдельную плату, по стальному топору на воина, группа малорослых, голопопых яномамо, с юга будущей Венесуэлы, согласились собрать больше сведений о белокожих индейцах и по возможности сопроводить в форт их представителя. В ответ ушло радио с распоряжением, срочно радировать в Порт-Росс, в случае поступлении дополнительной информации в отношении непонятных индейцах.
  ***
   Захваченные и приведенные из Картахены-де-Индиа восемь галеонов, четыре каракки, семь каравелл, свыше полутора десятков одно и двухмачтовых барок, потихоньку ремонтировались и приводились в состояние пригодное к дальнейшему плаванию и реализацию части судов в Европе.
  Земли Русского царства, Москва, Уральский уезд и иные. Январь-декабрь по новому стилю 1560 года от РХ.
   Еще в октябре прошедшего года возобновились, несмотря на заключенное в марте 1559 года перемирия, военные действия в Ливонии. За месяц до окончания срока перемирия, Ливонская конфедерация, собрав войска, наняв на деньги Ганзы германских наемников, вероломно нарушила перемирие и в окрестностях Юрьева, её отряды напали на русские войска. Московские воеводы потеряв более тысячи человек убитыми, отошли в город. После чего, уже в этом году, собрав войска, отпущенные по домам, русские, со своей стороны возобновили военные действия и одержали ряд побед: был взят Мариенбург, разбили орденцев при Эрмесе, взяли орденскую столицу Феллин, после чего произошел фактический распад всей Ливонской конфедерации. При взятии Феллина был пленён бывший ливонский ландмейстер Тевтонского ордена Вильгельм фон Фюрстенберг, с которым царь Иван обошелся довольно мягко, пожаловав ему для проживания земли с деревеньками в Ярославской землице. Откуда последний, в последствии, в 1575 году писал своему брату письмо, в котором он сообщил родственнику, что 'не имеет оснований жаловаться на свою судьбу'. Однако откусившие ливонские земли Королевство Швеция и Великое княжество Литовское, потребовали от Московии удаления её войск якобы с их территории. На что Московский государь ответил отказом, и Россия автоматически оказалась в конфликте с коалицией ВКЛ и Швеции.
  ***
   На южной и юго-западной границе так же было не спокойной. В весной этого года крымский мурза Дивей с войском вторгся в Северскую землю и осадил город Рыльск. Крымцы по своему обыкновению разорили посады и окрестности, но так и не смогли взять штурмом сам город. Русский гарнизон отразили все вражеские приступы.
   В августе того же года, тот же самый Дивей-мурза, с трехтысячным войском прорвался 'на Потегу' - через Потежный лес, тянувшийся между Тулой и Зарайском по левому берегу реки Осетра и взяв полон ушел в степь. Московские воеводы настигли татар на Дону, но Дивей-мурза приказал перебить 'полон' и сумел оторваться от преследования.
  Весь год двадцатитысячная татарская орда кочевала в непосредственной близости от русской 'украины', готовая мгновенно налететь на беззащитные поселения русских, при малейшей возможности. Соответственно и за ней присматривали порубежные отряды русской кованой конницы поместного ополчения.
  ***
   В январе 1560 года произошел окончательный разрыв уральских бояр с их московскими покровителями, царевыми ближниками, окольничим Алексеем Федоровичем Адашевым и царским духовником Сильвестром. Размолвка, окончившаяся разрывом всех отношений, произошел из-за их отказа содействовать открытию в Петрограде Петроградского университета. И если первый просто потребовал передать ему полностью всю соляную компанию и тридцать тысяч ефимок, на что получил соответственный отказ от Граббе, выступающего на этих переговоров от имени 'витязей'. То поп без затей отказал в помощи без каких-либо объяснения причин. Хотя из его высказываний, в ходе беседы, Александр сделай однозначный вывод: протопоп прости мстит им за отказ поддержать его в его противостоянии с митрополитом Макарием.
   Но нет худа без добра. Буквально весной оба они впали в немилость, да так, что в мае 1560 года Адашев был вынужден добровольно оставить царский двор и отправится в почётную ссылку в Ливонию третьим воеводой большого полка, предводимого князем Мстиславским и боярином Морозовым. Сильвестр так же добровольно-вынуждено покинул Москву и подстригся в монахи в Кирилло-Белозерский монастырь, затем его перевели еще дальше на север, в Соловецкий монастырь.
  ***
   По весне как будто 'прорвало плотину' и в уральский анклав хлынул огромный поток переселенцев. Основная часть переселенцев шла с Московской Руси, но не мало пришло и с Литвы, убежав от все возрастающего шляхетского гнета и гонора, идущих из соседней Польши. Крестьянские семьи прибыли, как с северных земель Литвы, из Белороссии, там и с левобережья Днепра, с Черниговшины и Киевщины. Однако не меньше крестьян, даже одиноких молодых парней, сбежало от панского гнёта и с Правобережья Днепра из Подолья и Галицко-Волынских земель. Только с весенним купеческим караваном с Руси, прибыло более шести с половиной тысяч взрослых. В течении лета и осени, до самого ледостава, постоянно прибывали новые группы переселенцев с Литвы и русских земель захваченных польской короной. Бывало уходили целыми деревнями. В основном шли водой, благо пайщики торговой компании к этому времени имелись во многих более крупных городах Московской Руси, суда у них имелись и все эти купцы знали, что за доставку переселенцев в Уральский уезд, местные бояре заплатят хорошую цену. Меньшая часть шла сушей, вот эти то и запоздали более других, да и потери по дороге у них были больше, чем у тех кто проделай путь по рекам и озерам. Всего к 1 ноября этого года население уезда увеличилось на огромную цифру, свыше четырнадцати тысяч взрослых добровольных переселенцев.
   Да тут еще новгородские купцы, раквеленские знакомцы 'витязей', повторно привезли купленных сервов из Померании и Мекленбурга. 'Витязи' уже успели разобраться с первой партией сервов, купленных в этих землях и поняли, что проданные сервы по крови прибалтийские славяне, хотя уже и сильно онемеченные, но в своем большинстве еще помнящие свои корни. Вот и посоветовали новгородским знакомцам закупать в Германии сервов из этих земель. Кроме почти четырех с половиной тысячи сервов и их баб, к количеству невольных переселенцев присоединились и более двух тысяч пленников из чуди и почти полторы тысячи пленниц этой же крови.
   И всех их пристроили к делу, всем нашлась работа и какое ни какое жильё. Не могли пройти мимо такого количества прибывших здоровых молодых мужиков с парнями и военные анклава. Начавшие формировать на основе выделенных первых батальонов полков новые стрелковые полки, на основе сотен кованой конницы полковых дивизионов и дивизионного конного полка. Артиллерийские и другие подразделения полкового и дивизионного подчинения так же формировались на основе костяка, выделенного из действующего и обученного подразделения. Благо и выпуск из кадетского корпуса летом подоспел, сильного дефицита в младших офицерах при формировании второй стрелковой дивизии не было. Но все равно полностью она была сформирована, согласно штата, только к осени следующего года. Зато 1 сентября 1560 года была введение срочная служба, для всех жителей Уральского уезда мужского пола достигших возраста 16 лет. Забирали служит в основном в стрелки на два года, и в 18 лет боец уходил на дембель. Правда потом, они каждый год с января по март проходили переподготовка, аж до достижения ими 50 лет. Но по желанию и если подходили по своим умственным и физическим данным, рекруты могли служит и в артиллерии, и в кованой коннице, и во флоте. Благо под боком имелась хоть и не большая, порядка двух десятков вымпелов, Каспийская флотилия, состоящая, из немного модифицированных под воинские нужды, уральских шхун.
  ***
   Первого сентября сего года произошло еще одно знаменательное событие. Официально открылся Петроградский университет Уральского уезда Русского царства. Указ об его открытии в этот день подписал государь Иван Васильевич. В дарованной грамоте на открытие университета в городе Петрограде разрешалось обучения в нем студиозам различного сословия и различных народов за собственный кош и за кош боярской братчины 'Витязь', разнообразным наукам, для нужд Русского царства. Всего открыли сразу аж пятнадцать факультетов, размахнулись во всю ширь русской души. Благо средства для содержания такой махины имелись, учебные аудитории для всех факультетов, административно-хозяйственные помещения, общежития для студентов и квартиры в трех этажных домах преподавательского состава были построены и ждали своих обитателей. Как и планировали, первым в списке шел богословско-философский факультет. С подбором преподавателей для которого у попаданцев были самые малые проблемы. Подбором преподавателей занялся лично Московский митрополит Макарий через епископа Уральского и Ногайского Герасима. Вторым в списке, на базе имеющихся курсов военных лекарей- хирургов образовали медицинский. За ним шли другие факультеты: металлургии и металлообработки, инженерно-механический, инженерно-кораблестроительный, инженерно-электротехнический и связи, химический, архитектурно-строительный, геолого-топографический и горного дела, три факультета для сельского хозяйства - агрономический, ветеринарный и сельскохозяйственный инженерно-механический, педагогический, финансово-экономический и юридический. И это не все факультеты, планировали и другие, например в тех же штурманах ощущалась нехватка, особенно в начавшемся образовываться торговом флоте. Но дефицит преподавателей пока сдерживал эти намерения. На образованные факультеты и то с трудом набрали преподавателей. В основном преподавание вели попаданцы и тут самым обеспеченным преподавателями, за исключения богословов, оказаться медицинский факультет. В основном все учебные аудитории сосредоточились в Петрограде, в специально отстроенном для университета отдельном городке. За исключением курса горного дела, оставшегося в Орске, где он остался в помещении бывшей школы горных мастеров Слепнева, который и преподавал, вместе со своими бывшими учениками из школы, отобранных для преподавательской работы им самим. Да и остальные попаданцы поступали так же, преподавали сами и привлекали к преподаванию хроноаборигены из своих учеников. За исключением юридического факультета. На нем так же как и другие его товарищи по клубу, преподавал Черный. Но ни каких учеников у него не имелось. Для преподавания наняли в Москве, в основном бывших подьячих различных московских приказов, которые и начали передавать имеющиеся у них знания по русскому и зарубежному праву и обычаям.
   Но этому событию предшествовали огромные баталии в первопрестольной, после которых 'витязи' активно вошли в политическую, экономическую и военную жизнь Русского царства.
   Прибывшая в столицу в начале июня делегация Уральского уезда в составе воеводы уезда Черного, его первого товарища Золотого и бояр Воротынского и Пироговым, уже через неделю после прибытия в златоглавую, были приняты государем. В ходе аудиенции, в ставшим уже привычном попаданцам личном кабинете-библиотеке государя, были приняты ласково, милостиво, можно сказать 'почти по домашнему'. Вручили как полагается подарки государю и его семье. В этом году изюминкой ежегодных подарков стали четыре сто литровых аквариума с рыбками, кораллами и иными обитателями Карибских отмелей, и приставленные следит за этими аквариумами четырьмя пятнадцатилетними выпускницами биологического факультета Уральского института благонравных девиц имени Святой Ирины. Которые успешно закончили не только выше указанный факультет, но и не менее успешно, в индивидуальном порядке, прослушали и сдали зачеты, по некому спец курсу, который им читали симпатичные дядечки из конторы Воротынского. Аквариумы пошли в личные покои царицы Анастасии, наследника Ивана, царевны Евдокии и трехлетнего, болезненного, не смотря на проводимые боярыней Граббе лечения, царевича Феодора.
   При повествования, в ходе аудиенции, про свои похождения в заморских землях, Мечеслав завел речь и об татарских набегах, чинимых ими разрушениям и мерах по снижению ущерба от этих набегов. В качестве примера привел систему организованной ими на границах уезда, пограничной стражи. На прямой вопрос Ивана Васильевича возглавить охрану границ против крымчаков, осторожно отказался, ссылаясь на незнания им данной местности и обычаев крымских людоловов. Порекомендовав на должность главного воеводы сторожевой службы юго-западной украины князя Михаила Ивановича Воротынского, который как раз воротился в Москву с Донца, где гонял крымско-ногайские отряды, отражая их набеги на украинные земли. Потом перевел разговор на необходимость царству незамерзающих портов и флота, как для развития своей торговли, так и защиты своих торговцев с их судами и побережья державы.
  
  
  Башня оптический телеграф Шаппа в Литермонте (Германия).
  
  
  
  
  
  
  
  Беседа с царем не прошла даром. Уже через три дня бояре были вызваны в Кремль, где в царском кабинете в присутствии Ивана IV, князя Михаила Воротынского и еще с десяток незнакомых попаданцам бояр, прошло совещания, по другому и не назвать это действо. Итогом совещания стало решения собрать к октябрю в Москву служилых людей, вызвав их из южных городов и провести с их участием упорядоченность несения сторожевой службы на украинах, в виде составления Устава. Составлять Устав служивые будут под руководством двух Воротынских, главного воеводы станичной и сторожевой службы южной украины князя Михаила Воротынского и уральского боярина Михаила Воротынского. Забегая вперед можно рассказать, что итогом этой комиссии стал принятый 23 февраля 1561 года от РХ по новому стилю, на десять лет раньше чем в мире попаданцев, боярской думой, Устава о станичной и сторожевой службы и иных сопутствующих ему документов. Главой этой службы так и остался князь Михаил Иванович Воротынский, его первым товарищем назначили, не смотря на прегрешения и опалу старшего брата, окольничего, воеводу Даниила Фёдоровича Адашева, героя прошлогоднего весеннего набега на Крым. На его назначении настояли 'витязи', проверившие Даниила Фёдоровича и не нашедшие его умышленного участия в делах его старшего брата Алексея Фёдоровича. И не последнею роль сыграл его смелый набег на Крым весной 1559 года и его поведения после рейда.
  Еще из решений продавленных 'витязями' при составлении Устава и иных сопутствующих ему актов, был указ об организации между южными украинными городами и между ними и Москвой сети башен оптического телеграфа. Которые и поручили возвести уральским боярам, снабдив их устройствами самого телеграфа с зеркалами, линзами, фонарями и обученным персоналом.
  ***
   Так и прозаседали попаданцы в Москве до начала августа, когда боярыня Вера Николаевна Граббе, 3 августа отбывшая в царский дворец к своей подруге царице Анастасии, не прислала в московскую резиденцию 'витязей' одного из своих охранников с запиской: 'Анастасия плоха, вероятно мышьяк. Выпила раствор в 11.00, в 11.20 дала уголь, в 11.25 молоко. Вызываем рвоту. Срочно прибудьте в дворец, моя охрана и служанка проводят до самой опочивальни. Вера.'. Уже через пять минут кавалькада всадников покинула усадьбу, и погоняя коней даже на запруженной людьми Варварке, понеслась в Кремль. Попаданцы из своего послезнания что-то подобное предполагали в этом году, не зря ведь с делегацией приехал Пирогов с одной из свои лучших ученицей, которая так же выехала к царице, но после бояр и в возке.
   Прибывшая в гости к подруге Вера, при встрече обратила внимание на слабый запах чеснока изо рта Анастасии. Зная, что последняя не употребляет его именно из-за запаха, поинтересовалась:
  -Государыня, ты никак чеснок употребляла?
  -Ой, что ты боярыня, нет конечно. Это мне немчий Стендишка-лекарь питьё дал выпить. Что -то голова у меня разболелась. Вот он и принес в этом кубке - указала царица на стоявший на небольшом столике невысокий серебряный кубок - зелье от болезни. Вот оно видимо с чесноком было. Запах есть.
  - Разреши государыня. -спросила Вера, одновременно протянув руку к кубку и взяла его. Поднеся его к груди, осторожно помахала над ним ладонью, нагоняя на себя исходящий из кубка запах. И действительно от кубка осушался слабенький чесночный запах. 'Боже неужели мышьяк. Все-таки траванули подруженьку. Бедная Настя, и так здоровье слабенькое, так теперь ещё большую часть потеряет'. - подумала Вера, при этом резко поставив посуду на столик, Граббе обернулась в царице, одновременно открывая последнею новинку этого года, небольшую дамскую сумочку, расшитую золотой, серебряной нитью и мелким жемчугом. Достав из глубины женского 'бездонного хранилища' стеклянный пузырёк с таблетками активированного угля, шагнула к подруге, одновременно говоря ей.
  -Государыня, душа моя. Срочно выпей эти пилюли. Пей все сколько есть. - Спаивая Анастасии свой запас активированного угля, Вера перешла на крик- Эй кто-нибудь, сюда. И обращаясь к забежавшим на её крик прислужницам: - Ты срочно в поварьню, неси крынки две молока, ты и ты так же с ней за молоком. Быстрей, бегом, государыне плоха. Ты позови мою служанку, срочно. - И обращаясь к самой царицы, продолжила- Государыня Анастасия, где твои черные пилюли, которые я тебе давала? Где? Здесь.
  С этими словами Вера бросилась к трюмо, производства уральцев и подаренного ею самой подруги еще два года назад. Открыв верхний ящик, она нашла склянку с таблетками угля и бросилась обратно к подруге.
  - Настя ты зачем зелье от немчина пила? И когда его приняла? Сколько времени было? На часы случайно не смотрела? Я же предупреждала, не употреблял снадобья от немчинов сама и детям с государем не давал.
  -Ты что боярыня? Не смотрела конечно. Хотя когда пила, кукушка как раз куковала час, а вскоре и ты пришла. Другой час часы не куковали. Понимаешь, очен уж голова болела, а тут этом аспид своё питьё подсунул. Испей матушка-государыня, легче будет. Вот я и не удержалась, выпила.
  Граббе бросила взгляд на изукрашенные драгоценными камнями и металлами настенные часы с 'кукушкой', опять производства их уральских мастеров висящие на стене опочивальни царицы, стрелки показывали 11.22.
  'Так, значить первый раз я её дала уголь в 11.20. А вот и молоко. Теперь заставить Настю выпить молока и на очистку желудка. И нужно срочно наших вызывать, Никита Николаевич уж точно разберется, что с подруженькой'. - такие мысли промелькнули в голове Веры, пока она выхватывала из рук служанки принесенный кувшинчик с молоком и выпаивала его царице. При этом давая распоряжения принести теплой воды, какую-нибудь бадейку, полотенца. Увидев забежавшую в опочивальню свою служанку быстро заговорила, обращаясь к ней.
  - Дуняша срочно беги к старшему охраны Михаилу и передай ему.... Хотя постой лучше я напишу.
  Усадив царицу на стоящую у стены лавку, боярыня, взяла со стола свою сумочку, отброшенную туда после нахождения в ней таблеток угля и достав из неё привычные для неё записную книжку и карандаш, быстренько набросала записку. Вырвав лист с текстом записки и передала её служанке со словами.
  - Беги, передай лист Михаилу, пусть срочно доставит в усадьбу и передаст её либо боярину Александру Эдуардовичу, либо любому из уральских бояр, кого первым встретить, после чего, сам срочно возвращается во дворец.
   Получившая записку Дуня, резво, даже для своих шестнадцати лет, бросилась исполнять поручения хозяйки, а сама боярыня Граббе, подошла к подруге и с помощью служанок Анастасии стала вызывать у неё рвоту, в чем и преуспела. И пока во дворец прибыли пятеро уральских бояр, успела еще раз скормить государыне горсть таблеток активированного угля, напоить пару раз молоком и вызвать еще два раза рвоту.
   Появившееся через полчаса уральские бояре, предводительствующие самим государем Иваном Васильевичем, прекратили мучительный труд боярыни. Больной занялся боярин Пирогов, но до прибытия его помощницы, еще в течении сорока минут, Вера помогала доктору в его деятельности. Уговорила пациентку выпить грамм пятьдесят маслянистой жидкости, набульканой Никитой из стеклянного пузырька с плотно пригнанной стеклянной крышкой. А потом лично ставила подруге, внутримышечные очень болезненные уколы, этого маслянистого лекарства, предварительно выгнав всех присутствующих из опочивальне, в том числе и государя, втыкая иголку в самые большие нижние мышцы, в попу. Потом поила молоком и опять вызывала рвоту. И дежурила у постели больной, на переменку с прибывшей ученицей Пирогова, Аленой, в течении двух недель, систематически ставя уколы, в две многострадальные ягодичные мышцы подруги, первые сутки каждые шесть часов, а десять дней по дозе антидота каждые двенадцать часов. И если антидот вводился внутримышечно, то стабилизаторы состояние сердечно-сосудистой системы вводились внутривенно и их кололи больной все две недели, пока ухаживали за нею.
   Обильно питьё и жидкая овсяная каша стали основным питание пациентки на все эти две недели. И только на пятнадцатый день, Пирогов позволил царице вставать с постели и отменил все инъекции. Но оставил при государыне Алену, для наблюдения и необходимой медпомощи. Отравление прошло почти без последствий для Анастасии, правда ей пришлось более полугода сидеть на диете прописанной Николаевиче, за соблюдением которой зорко следила, оставшаяся при царской особе Алена.
   Но все это пока в будущем, а пока по приказу царя искали бывшего личного царского врача немчина Ральфа Стендиша, и таки нашли, но так и не смогли взять живым. Его тело с пробитым стилетом сердцем обнаружили в почти неиспользуемой небольшой кладовой, в котором хранился инвентарь дворцовых истопников. Хотя факт смерти царского лекаря и скрывали, но той же зимой о смерти врача Стендиша узнали в Англии и его написанное заранее, перед отъездом в дикую Московию, завещание, вступило в силу 24 декабря 1560 года.
   Вечером вторых суток с момента покушения на царицу, все пятеро уральских бояр, сидели в кабинете боярина Граббе, в резиденции представительства Уральского уезда в столице и молча слушали Воротынского, который коротко докладывал информацию, которую успели собрать к этому времени.
  - И так, Ральф Стендиш 1522 года рождения, выпускник Кембриджа, первым из английских врачей добившийся должности личного врача русского царя. Прибыл в середине лета 1557 года на корабле английской Московской торговой компании в устье Двины. Среди груза, на судне находился сундук с лекарственными принадлежностями, которые сопровождал аптекарь Ричард Элмес. Труп которого сегодня утром был обнаружен в Замоскворечье, под забором в Немецкой слободе или в просторечие Наливки. Стендиша приняли с большим почетом, он сразу получил в подарок семьдесят рублей серебром, отличного коня и шубу, подбитую соболями. Вместе с другими англичанами он несколько раз принимал участие в царских пирах. Имелось подозрения, что он потихоньку травит царя и его семью ртутью. Чета Граббе частично локализовала эту угрозу. Но как видим не до конца. Видимо поступил приказ и Стандиш решился на срочную ликвидацию царицы Анастасии. Причина такой спешки, пока не установлена. Для ликвидации супруги государя использовал раствор мышьяка, замаскировав его под болеутоляющее. Благо что мы озаботились и успели разработать антидот димеркапрол, и другие лекарства сумели получить. Вот и оказавшись в нужное время, в нужном месте, с нужным лекарством смогли спасти царицу. А если бы не успели, все могло пойти так же как и у нас.
  - Ясно, опоздали, получили на руки как минимум пару трупов- раздраженно произнес Черный. - Хотя и так понятно, что замешаны наглы и кто-то из Московской верхушки, которым Анастасия очень мешала. Вот и нужно выяснить кто. Хотя бы без доказухи, на уровне оперинформации. Что бы знать их всех сволочей по именно, и наших доморощенных, и заморских.
  - Так Командир -возразил Михаил- хвосты они грамотно обрубили, а времени прошло, одни сутки. По 'горячему' не раскрыли, значить много времени нужно для расследования.
  -Да хоть десять лет. Хотя желательней бы побыстрей. Нам главное узнать поименно кто и зачем это сделал.
   Итогом всех этих событий стал почти мгновенный вход пятерых уральских бояр в ближайший круг московского государя, грамоты, первая на открытия университета, вторая на формирования в Уральском уезде дополнительных девяти стрелковых и трех кавалерийских полков и иных подразделений с 'обучением их бою, по уральскому строю'. Для чего даровано право производит найм на воинскую службу не только 'казаков и иных гулявших людишек', но и представителей 'черносотенного и хрестьянского сословия' и поданных других государств. Третья грамота вводила на территории Уральского уезда обязательную воинскую службу всем отрокам, всех сословий, достигшим шестнадцатилетнего возраста и проживающих на территории уезда, сроком на два года. С предоставлением за счет боярской братчины 'Витязи' данным отрокам пищи, питья, одежды, оружия и иной воинской справы на все эти два года. С правом обучения набранных на двухгодичный срок молодых воинов 'бою по уральскому строю'. Последняя грамота давала право строительства для нужд государства 'кораблей пригодных для воинской службы' и наём на них экипажей из 'привычных к морскому делу людишек новгородских, поморских и иных'.
   Да и формирование царских стрелецких полков с этого времени было резко активизировано. Только до конца года создали дюжину. Правда этому способствовало решение 'Русско-Азиатского коммерческого банка', выполненное его Московским филиалом, о единовременном взносе в государеву казну для укрепления обороны государства пятидесяти тысяч талеров серебром. И прибытием дополнительной партии оружия для вооружения этих полков, переброшенной до ледостава в Нижний Новгород водой, а потом вывезенного по зимникам обозами до Москвы.
  ***
   Весной этого года произошел давно ожидаемый прорыв в реализации техноновинок. Стали пользоваться огромным спросом керосиновые лампы, к ним шли стеклянные колпаки, фитили и сам керосин. Вотчинники оценили прибыл от использования конных жаток, сенокосилок и граблей, с механическими молотилками и веялками. Да и некоторые из крестьянских общин в складчину, а некоторые из наиболее продвинутых и в кредит, взятый в банке 'витязей', приобретали эти механизмы. Те же бояре-помещики начали единичные закупки швейных машин для своих усадеб, мясорубок, оконное стекло, зеркала, благо что в счет оплаты торговцы брали не только злато-серебро, но и натурой, зерном, медом, льном и другими дарами русской земли. Да иным и в долг давали, после составления соответствующего ряда на передачу товара, и резу брали божескую.
   'Русско-Азиатский коммерческий банк' в 1560 году открыл свои отделение конторы - представительств в Дувре, Ла Рошеле, Париже, Севилье, Кадисе, Мадриде. Хоть и трудновато было отщипнуть 'крошку от куска хлеба' европейский-иудейских банкиров, но 'золотой телец' вовремя занесенный в нужные кабинеты, да с необходимыми рекомендациями, сумел обойти и эту преграду.
  ***
   В общем для Уральского уезда год прошел почти мирно. Только в конце года, в середине ноября, однажды побитые калмыки совершали набег в окрестности Сарайчика, бывшей столицы, ушедшей из Волжско-Урайских степей, Ногайской орды.
   Да не повезло хальмгудам, нарвались на прикрывавшие вновь возводимый город Уральск пару стрелковых полков, а это пять тысяч бойцов. Так что тем шести тысяча степных всадникам, хоть и прикрытых доспехами, в открытом бою с уральскими стрелками ловить было нечего. Но в открытую схватку с уральцами ойраты вступать не спешили, видимо помнили прошлый урок. Но все-таки попались в простейшую ловушку устроенную русскими, видимо навыков по ведению боевых действий против противника вооруженного огнестрельных оружием они за прошедшее время так и не получили.
   У командования уральских войск, получившего от пограничных дозоров информацию о движении в направлении на Сарайчик калмыцких отрядов, имелось время для организации 'домашних заготовок', одна из которых и сработала. И основную роль в этом сыграла легкая башкирская конница, пришедшая по зову русских из переселившихся в окрестную степь башкирских племен.
   Союзная русским легкая степная конница выступила в роли приманки, подставившись под хальмгудский набег. Даже пожертвовав, для достоверности, неким количество разнообразного скота, который они якобы бросили, убегая от ойратов. И последние всей массой влетели в распадок между двумя хоть и не высокими, но крутыми холмами. С вершин которых по плотной массе кочевников, с флангов, ударили крупной картечью все артиллерийские батареи нижнеуральского воинского контингента русских. Пути вперед и назад, для атакующей орды, быстро перекрыли шиты двух полковых 'гуляй городов' с приданными им 'единорогами' и стрелками обоих полков. От перспективы остаться между этими холмами всего калмыцкого воинства, его передовую часть, спасло только невозможность, по особенностям местности, плотно перекрыт оба выхода из распадка. Передовые калмыцкие сотни, подстегиваемые орудийными залпами, теряя по пути коней и воинов, смогли прорваться по своему левому или правому флангу для русских, и практически губя своих лошадей, бросились назад, огибая левый, для себя, холм и уходя в степь, к своему основному полевому становищу. При этом часть их попыталась ударить в тыл, гарнизону 'гуляй города', перекрывшему их товарищам путь назад. Но наткнувшись на встречную атаку двух полковых полутысяч кованой конницы урусов и потеряв больше половины своих храбрецов в встречной рубке, бросилась догонять своих более благоразумных или трусливых одноплеменников. Имея на своих плечах не только более трех тысяч легкоконных башкир, но и тысячу кованой русской конницы на свежих лошадях, ойраты не долго задержались в становище. Залетевшие, чуть ли не вместе с передовыми беглецами, преследователи, походя захватили его и ополовинивший, за счет воинов оставшихся для зачистки становища, продолжили преследования бежавшего противника дальше.
   Итогом сражения стал разгром всего вторгшегося войска, воины которого устилали своими телами пространство между двумя холмами, особенно большие завалы конских туш и людских тел, так что даже смогли перекрыть путь бегства другим хальмгудам, образовались на выходе из распадка, вдоль подошвы левого, для калмыков, холма. Ведь не зря большая часть стрелков полка сосредоточила огонь на этом пути прорыва степняков. Спастись и вернутся в родные кочевья, смогли только те, кто успел заменить в становища своих уставших коней на свежих, либо те, которым по различным причинам очень повезло, например смогли уйти, незаметно для преследователей, с основного пути бегства и затаиться в какой-либо степной балке. Остальные, за исключением более девяти сотен сдавшихся в плен, устлали своими телами путь от холмов до становища, территорию самой стоянки и степь на расстоянии полутора десятков километров на восток от полевого лагеря вторгшихся кочевников.
   Более в этом году каких-либо оснований для волнений у жителей уезда не было. А там наступил декабрь и настали традиционный подледный лов 'царской' рыбы с царским рыбным обозом в Москву. Итоговое заседания клуба, встреча Нового 1561 года с застольем и иные праздничные мероприятия для бояр с иными 'лучшими мужьями' уезда и прочих 'простых людишек'.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1560 года от РХ.
   Окончание сезона урагана ознаменовалось в Порт-Россе активизацией работы по наращиванию островов отгораживающих бухту порта от пролива Тафта и возведению на них артиллерийских фортов прикрытия гавани. Продолжали укреплять большими каменными блоками оконечности кос, выкладывая из камня стены рукотворных островов-фортов. Пространство между широкими, десятиметровыми стенами-волноломами, засыпали грунтом, мелким камнем и прочими кирпично-каменными отходами от строительства. И работы было еще много, окончания строительства не предусматривалось ни то, что в этом, но даже и в будущем году.
  ***
   В соседней бухте, 'Десантной', восстановили сожжённый испанцами стапель и начали монтировать на нем, привезенный с Урала, стальной силовой набор земснаряда. И к началу января следующего года, склепали набор. После чего одновременно начали наращивать борта судна и монтировать его паровую машину.
  ***
   На противоположном, экспаньольском берегу залива Тафта, продолжалось возведение города Новгород-Испанский с портом. И уже к концу декабря ясно просматривались, по возведенным домам, контуры будущего поселения. Зато пристань и пирсы на ней были возведены полностью, а около них быстро вырастали каменные да кирпичные двухэтажные портовые склады.
   На рейде и у пирсов покачивались на мелкой волне бухты, даже не смотря на водяные валы, гоняемые по проливу летними штормами, большинство военных кораблей тортугской эскадры и почти все суда карибского торгово-грузового флота 'витязей'. Ушкуйники прикрыли гавань временной батареей с двумя дюжинами полупудовых крепостных 'единорогов', установленных за земляной насыпью. Рядом ударными темпами возводились каменные стены форта, призванного оберегать вход в новгородиспанский порт. Сам город стеной не огораживался, но по предполагаемому периметру возвели десяток редутов из флешей, вооружив их полудюжиной шестифунтовых 'единорогов' и поместив в укреплении полусотню стрельцов, для прикрытия орудий и самого редута. Да в самом городе с портом еще две сотни стрельцов квартировали. В данной местности гарнизон почти в тысячу воинов считался большим войском и в сочетании с орудиями, установленными в укреплениях, обеспечивал достойную защиту нарождающемуся городу.
  ***
   В начале ноября Порт-Росс покинула 'турецкая' эскадра, ушедшая к берегам Леванта и Анталии за русскими рабами турецкого султана. А взамен её в порт прибыла на зимовку 'Касатка', привезшая в своих трюмах груз с уральских предприятий, в основном оружие, боеприпасы с порохом к нему и разнообразные строительные и сельскохозяйственные инструменты с метизами. В том числе привезла и выгрузила в Порт-Иване первые на американском континенте конные грабли, косилки, жатки, молотилки. Но особенно желанным для 'витязей' и их воинства был груз медикаментов уральских фабрик боярыни Ивакиной. В том числе и оба запущенных в производство антибиотика местного изготовления - пенициллин и стрептомицин. Хотя больше всего поступило болеутоляющих, в том числе и опийных, и противошоковых препаратов.
  ***
   В середине ноября патрульные пары галеоном руссов, традиционно вышли на зимнюю 'охоту' на суда, идущие из метрополии в Новый Свет. По сравнению с весенней картахенской добычей этого года, трофеи, приведенные 'охотниками' в Порт-Росс, не впечатляли. Но тройка торговых нао с вином, тканями и инструментом тоже не были лишними и содержимое их трюмов без остатков поглотило хозяйство московитов.
  ***
   Адмирал Карибской эскадры боярской братчины 'Витязи' Полухин, не вставая из кресла, в котором сидел за столом в своем служебном кабинете на втором этаже штаба эскадры, со вкусом потянулся и отложив в сторону служебные документы, поднявшись, подошел к окну кабинета. За оконным стеклом виднелся рейд Порт-Росса, со стоящими на нем галеонами и снующими по гавани баркасами и иной разъездной мелочью. Глаз ухватил недавно прибывшую незнакомую каравеллу, пришвартованную к ближайшему от штаба пирсу, на которой матросы в форме эскадры подвязывали паруса и прибирали на палубе. Раздавшийся в дверь стук, оторвал старшего начальника русских воинов в Америке от созерцания бухты. Георгий, отвернулся от окна к входной двери, как раз в том момент, когда вслед за стуком, в дверь вошел молодой мичман, адъютант командующего и доложил:
  -Товарищ адмирал к Вам прибыл боярин Брусилов.
  -Пригласи - последовал ответ. Промелькнувшую мысль, о слишком раннем появлении в Порт-Россе Глебовича, ждали то его позже и намного, он отбросил. Сейчас сам боярин и пояснить все. При этом Георгий направился к двери, которая почти сразу после ее закрытия адъютантом открылась, и в кабинет стремительно вошел начальник разведки уральского уезда боярин Брусилов Валерий Глебович, одеты в дорогую одежду испанского кроя.
  -Валера, какими судьбами. Мы ждали тебя намного позже. - с этими словами Полухин обнял вошедшего, похлопал его по плечам.
  -Да так вышла, оказия подвернулась. Вот и воспользовался. - отвечал Брусилов в свою очередь обнимая и похлопывая по плечам местного командующего.
  -Мичман, кофе и закусить- крикнул Георгий в чуть приоткрытую дверь, увлекая прибывшего боярина, к стоящему у окна чайному столику и паре кресел.
  Минут через пять, ушедших у встретившихся приятелей на взаимные междометия, в кабинет вошел адъютант в сопровождении девушки, явно индейских кровей, судя по одежде горничной, нёсшей поднос с кофейником, графинчиком, чашками, рюмками и тарелочками с закуской. По знаку мичмана, она расставила все на чайный столик и удалилась из кабинета, а вскоре его покинул и сам офицер.
  -Давай рассказывал, как добрался - продолжил прерванный адъютантом разговор Полухин.
  -Да что рассказывать. Прибыл 'Крылан' ко мне. Я его встретил, свел с дядей познакомил их, в общем легализовал. Сразу в нашу роту сержантом пристроили. Там и время мне приспело, самому уходить надо. А тут и оказия неожиданно подвернулась. Очень уж вы весной, Картахеной их высочество вице-короля обидели. Вот и накатал жалобу их католическому величеству. Да с просбишкой, опять организовать против Тортуги карательную армаду. Вот меня и запрягли в качестве специального курьера, да и каравеллу в Веракрусе для этой цели снарядили. Я по радио передал дату выхода и предполагаемый маршрут судна. А там скорректировать и подвести каравеллу под встречу с нашей 'охотничьей' парой, большого труда не составило, если капитан этой каравеллы пассажиру обязан подчиняться и выполнять все его приказы. Соответствующий письменный приказ вице-короля ему перед выходом сам комендант порта вручил. А при встрече с двумя боевыми галеонами, да ещё получивший приказ от пассажира о сдаче, капитан, уже ни о каком сопротивлении не помышлял. Вот так и получилось, что не пришлось мне 'гибнуть' на охоте, и прибыть домой раньше, чем планировал. Так что на данный момент, лейтенант дворцовой стражи вице-короля Новой Испании дон Берналь Диас дель Кастильо пропал, умер, и до здравствует лейтенант дворцовой стражи вице-короля Новой Испании дон Фердинанда Диас дель Кастильо. - окончил своё повествование Брусилов.
  -Значить твой 'младший братишка' приступил к исполнению своих обязанностей.
  -Выходит, что приступил.
  -Так в этом и следующем году никаких карательных рейдов от испанской короны, я так понимаю, не будет?
  -Не будет Сергеевич. Хотя могут к концу следующего года и собраться. Но вообще-то не должны успеть, сам же знаешь, народ сейчас все делает не спеша. А вот в шестьдесят втором, точно жди 'гостей'.
   Дальше беседа, не менее трех часов, протекала в русле дружеской беседы двух давно не видевшихся старых приятелей. Во время, которой, оба собеседника стали свидетелями вхождения в порт и становления на его рейде, пары каракк, галеона и каравеллы. Явно прибывших издалека, и судя по обтрепанному такелажу, перенесшими не один шторм на долгом пути.
   Минут через сорок, после входа четверки судов в гавань, на пороге кабинета появился адъютант и доложил, что прибыл капитан Седых и просит товарища адмирала принять его. После полученного разрешения, мичман исчез из кабинета, а вскоре его место занял Тарас Седых, начальствующий над контрразведкой Карибской эскадры, вместо вернувшегося на Урал Воротынского. Вошедший Тарас, привычно отрапортовал о своем прибытии без происшествий из торговой экспедиции в Европу и тут рассмотрел, сидящего у окна и прикрытого лучами солнца, падающими через оконное стекло в кабинет, Брусилова. После чего повторилась сцена встречи Валерия с Георгием.
   Приглашенный за стол, утоливший первую охотку в пище и питье 'торговец' приступил к неформальному докладу-рассказу о проведенной экспедиции.
  -Из Порт-Росса вышли эскадрой в тридцать шесть вымпелов, загруженные товаром по самые не хочу. Обогнув Кубу, вышли в Багамский канал, встроились в Гольфстрим и с ним пересекли Атлантику. Как обычно по течению обошли нагловские острова с запада и с севера вошли в Северное море, в котором сменили наш флаг на русский Андреевский. Без проблем прошли мимо побережья, проскочили Канал и прибыли в Ла-Рошель. По отработанной схеме предъявили портовым властям документы на суда и груз, оформленных, как и предыдущие разы, от имении воеводы порта Архангеломихайловский Русского царства. А кто в этом Ла-Рошеле, да и во всей этой Западной Европе знает, как оформляются документы на суда и товары в этой Московии. Так-то они общепринятым правилам соответствуют, да и коменданту порта, не зря уже года два как серебришко отсыпаем, вот и не придирались к нам сильно. Так, обычную небольшую мзду получили и отбыли восвояси, разрешив заход в порт и продажу в нём товаров. Товар мы быстренько 'скинули', и цену не сильно опустили, так на пару-тройку талеров за единицу. А вот с судами пришлось побегать. Пока разрешили нам их сбыть, хорошо, что бумаги на них качественно сделали, даже предыдущие, якобы Архангеломихайловские купчие, предъявлять пришлось. Хорошо хоть что знали власти о том, что московиты у себя на севере начали строить большие корабли, об этом уже по всему побережью знают, видимо, бриты всем и 'раззвонили'. Вот и поясняли, что купили по первости 'посудины', а потом свои суда построили, а ранее купленные, за ненужностью продать решили. То, что все кораблики как на подбор явно испанских верфей, знающему человеку и объяснять не стоит, ему своим глазам свидетель не нужен. Но тут кроме наших пояснений и купчих, опять серебро, переданное портовому коменданту, сыграло роль. Правда, пришлось ему дополнительно по три процента с каждого проданного судна передать. Да ни чего, это окупилось. Как только договорились с ним, так и сразу пошли торги, и цены даже приподнялись. За два месяца все предназначенные на продажу суда распродали. Даже на будущий год заказы имеются на кораблики. Берут все, от галеонов, до одномачтовых барок. И как мы их только через океан перетащили. До сих пор удивляюсь. Нет, одномачтовые барки больше не советую гонять в Европу, тут надо продавать. А то уж сильно не мореходный кораблик, не океанского класса, однозначно. Нам просто дико повезло, что за весь путь не попали не в один, самый слабенький, завалявшийся шторм. Все вырученные монеты передали в отделения нашего банка в Амстердаме.
  -Значить проходят наши 'документы' на суда и их грузы в Европе. - высказал своё мнение Полухин.
  -Не совсем Сергеевич. - возразил Седых. - Без серебряной 'смазки' буксует торговля. А как 'смажешь', так и начинается движение и торг.
  -Так, что и ни какие бумаги готовить не надо?
  -Надо Сергеевич, надо. Это ж Европа. Хоть нарушай закон, хоть нет, но что бы видимость законности была соблюдена. Вот предъявленные нами документы на корабли и их груз, и дают возможность евротуземцам соблюдать видимость законности.
  - Значить будем продолжать штамповать фальшаки.
  - И еще товкомандующий. За неделю перед отходом из порта, меня начали обхаживать трое купцов из Ла-Рошеля. Предложили себя в качестве постоянных посредников при продаже трофеев, в том числе и судов. Божились, что будут сами приходит за товарами, в то место, куда мы им укажем.
  - Ну к нам в гости им путь однозначно заказан, даже в Новгород-Испанский. А вот где-нибудь на Азорских островах, об этом варианте торговли можно и подумать. Главное, какую они цену дадут нам за товар с судами. Если не сильно занизят, от цены в Ла-Рошеле, то можно и согласиться. Все-таки риска меньше продавать дуван им, чем в государственном порту, хотя и таком как Ла-Рошель, в котором администрации привычна к пиратской добыче и фактически покровительствует джентльменам удачи.
  - Я им примерно так и ответил. Что доложу руководству оно и решит. Только условия о третьем, нейтральном месте встречи, выдвинул сразу. Купчики не возражали. На следующий год встретимся и обговорим подробно будущие сделки, если будет добро от командования на контакт.
  - В январе на совещании капитанов и примем решения, а пока обдумаем это дело, обсчитаем.
   На чем и закончился разговор о делах, и беседа опять свернула в русло легкого трепа. И еще долго, до трех часов ночи сидели трое приятелей за столиком, и не раз барышня-индианка, под присмотром адъютанта командующего обновляла стол.
  ***
   Так, в мирном труде и прошли остальные дни 1560 года от Рождества Христова для населения русских анклавов в Америке. И как результат их трудов и основа будущей русской земли, в этой части света, выросли четыре крупных поселения, по праву называемые городами, с хорошо, для данного времени и места, оборудованными морскими портами и ростками разнообразной промышленности.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Январь-май по новому стилю 1561 года от РХ.
   После новогодних праздников, в начале января нового 1561 года, в здании штаба, вновь образованного Вест-Индского флота в составе трех эскадр - Тортугской, Материковой и Тобагской, собралось ежегодное совещание командующих эскадрами, флагманских специалистов флота и эскадр и капитанов кораблей, под руководством командующего флота. Полухиным были вынесены на совещание стандартные вопросы, ни чего экстраординарного. Как обычно хозяйственные вопросы - переход американской колонии на полное самообеспечение продуктами, для чего расширения крестьянских хозяйств на Эспаньоле у Новгорода-Испанского и на материке, у Порт-Ивана. Начать пробные работы по выращиванию американского хлопка и его переработке в ткань. Провести изыскания руд металлов и выплавки из них металлов, хотя бы для изготовления бытовых предметов из них. На Тринидад провести изыскания нефти и способов её добычи в районе гудроновых озер. Продолжать расширять и благоустраивать города и другие поселения в Русской Америки, укреплять их оборону. Достроить земснаряда и начать дноуглубительные работы в бухте Порта-Росс.
   По флоту и войскам - принять в строй эскадры, достраиваемые в этом году четыре новых легких фрегата, подготовить для них экипажи. Продолжать обучения экипажей имеющихся в строю кораблей. С этой целью проводить и в этом году рейды поисковых пар для перехвата и захвата испанских судов-призов. Основным мероприятием, для получения драгметаллов в текущем году, было предложено повторить 'подвиг' Моргана, которого он пока в этом мире не совершал - его поход через Центральноамериканский (Дарьенский) перешеек с захватом Панамы. Так же внесли в план и уже ставшие традиционными торговые походы в Анталию с Левантом и Европу.
  ***
   Реализацию похода на Панаму началась сразу же после окончания совещания, для чего на материк ушла пара судов с разведгруппами, для разведки объектов и путей подхода к ним. Основной задачей одной разведгруппе была, определение проходимости реки Чагрес или как её называют испанцы Рио-де-Чагре, по которой, если позволять глубины, решено было осуществить рейд к Панаме. Небольшой отрезок пути, примерно около трех десятков километров, от берега Чагрес до самого города можно пройти и пешком. Тем более что лошади, с мулами и ослами в той местности имеются и необходимые припасы с 'единорогами' доставят до Панамы легко. Вот и вторая задача для этой группы определилась, установить места нахождения тягловой силы. Третья поставленная задача, касалась самой Панамы, с портом и окрестностями. Провести рекогносцировку местности и города, определить предполагаемые силы противника. Вторая группа проводила разведку крепости Чагре или как её полностью называли подданные его Католического Величества- Сан-Лоренсо-де-Чагрес, силы гарнизона, её окрестностей и устья реки Чагрес, в котором из воды, чуть ею покрытый, торчал утес, могущий сильно осложнить жизнь команд кораблей, капитаны которых не зная об этой опасности, рискнули бы сунутся в реку. Ведь так и было в мире попаданцев, когда в 1671 года Морган, без разведки заскочил в устье, где и оставил на каменных зубьях четыре своих судна, в том числе и то на котором он шел сам. И только благодаря тому, что крепость Чагре к этому времени уже пала и над ней развивался английский флаг, он не понес потери в людях.
  Карта Панамского перешеека.
   Вот и пошла разведка на выход, чтобы на местности перепроверить информацию, полученную от 'большого друга' Воротынского, панамского казначея мэтра Альфонсо Мехи, который исправно снабжал приемника своего 'друга' достойными внимания сведениями о Панаме, окружающих её землях и людях.
   2 февраля эскадра вышла в рейд на Панаму. Шли тремя отрядами. Основной - к устью Чагрос, с последующим захватом охраняющую речной вход крепость и высадкой десанта, для похода к основной цели рейда. Второй выделялся для захвата Номбре-де-Дьос с гаванью и третий для занятия бухты с парой лачуг на берегу, где должен возникнуть для перевалки грузов с тихоокеанского побережья на корабли, городок Пуэрто-Бейло. После занятия этих гаваней, корабли должны были посторожить в них забредших 'на огонек' испанские суда, торопыги-капитаны которых решили прийти пораньше на торг, чтобы сорвать пару-тройку лишних брусочков серебра или даже золотых дисков.
   Почти через три недели, после выхода из порта, основной отряд в десять вымпелов, во главе с 'Палладой', встретился в море, в двадцати милях от побережья, на траверсе устья Рио-де-Чагре, с парой судов, на которых находились группы разведчиков, выполнивших свои задачи. Короткое совещание капитанов кораблей, командиров десантных подразделений, флагманских специалистов, с участием командиров разведгрупп и их заместителей, проведенное на 'Палладе', внесло последние штрихи в окончательный вариант плана рейда и утром все корабли направились к берегу, используя попутный бриз. Часа через три подошли к побережью, около впадения Чагрос в залив и с 'Паллады', под прикрытием её орудий, спустили мотобаркас для установки бакенов. Менее чем через час, подводная скала в речном устье была обозначена бакенами, привязанными канатами к каменным якорям и эскадра потихоньку вошла в устье Чагрес, 'приветствуя', по очереди, пальбой орудий одного борта испанский гарнизон форта.
   Крепость Чагре, стояла на высокой горе в устье одноименной реки. 'Укрепление со всех сторон была защищена палисадами с земляными насыпями, со стороны суши, перед частоколом, гору пересекал глубокий ров глубиной в девять-десять метров. Через ров был перекинут узкий мост, по которому сразу мог пройти только один человек. Дополняли оборону бастионы, со стороны суши четыре, а с моря - один. С юга гора была очень крута, и взобраться на нее было практически невозможно, с северной же стороны протекала река, так же препятствующая атаки форта с этой стороны силами пехоты. У самой воды на скале стояла башня, на ней было установлено восемь пушек, которые контролировали реку. Немного дальше от башни, расположились еще две батареи по шесть пушек, державших под обстрелом берег. В крепости, на вершине горы, было несколько складов с боевым снаряжением и провиантом. Грузы гарнизону доставляли сверху по течению реки. От реки в гору вела лестница, по которой поднимались в крепость. К западу от крепости имелась гавань, где могли найти пристанище корабли с осадкой до двух метров. Перед крепостью также была недурная якорная стоянка, глубина воды достигала там почти два с половиной метра'. Кроме того доступ в устье реки прикрывала скала, едва скрытая водой, которую портороссовцы благополучно оградили бакенами. Саму крепость со стороны суши окружали густые тропические заросли, однако перед палисадом и зарослями оставалось плоское и голое, без единого куста или дерева пространство, около пяти-шести сотен метров шириной. Защищал Сан-Лоренсо-де-Чагрес гарнизон испанских солдат почти в две с половиной сотни человек при трех с половиной десятков пушек, большая часть из которых были тяжелые, крупнокалиберные, прикрывающие форт со стороны берега. Но и на оборону со стороны суши осталось полтора десятка стволов, расположенных в четырех бастионах'. В общем, информация мэтра Альфонсо, подтвержденная разведчиками, полностью совпадала со сведениями, полученными находниками визуально, при подходе к крепости.
   Заметив чужие корабли, испанцы открыли огонь из тяжелых пушек из башни и бастиона. 'Гости' ответили на 'приветствие', даже раньше, чем их поприветствовали 'хозяева'. Ядра орудий ушкуйников в четыре бортовых залпов, превратили в каменные развалины башню, защищающуюся вход в Рио-Чагрес. Прилетело и паре батарей, установленных на речном бастионе. Оставшиеся семь полноценных бортовых залпов достались гарнизону бастиона, подавив ответный артиллерийский огонь с него. А после еще четверки залпов бомбами, гранатами и ядрами, перерывших многострадальный бастион и окончательно заставившие прекратить орудийную пальбу, сбив пушки с барбетов, корабли пришлых вошли в меньшую гавань и стали на якорь примерно чуть более чем в километре от стен крепости, в которой и заночевали.
   На следующий день на рассвете находники высадили десант, который углубился в лес, чтобы обойти крепость и захватить её, дав возможность использовать укрепление как базу для похода на Панаму, а обе бухты, как стоянки для кораблей эскадры. Но прежде чем добраться до крепости, портороссам пришлось побродить немало времени - шли они с рассвета до полудня. Джунгли оказались труднопроходимым, отряду морпехов надо было прорубаться через густые заросли и обходить болота и скалы.
   Как только гидросолдаты подошли к крепости, испанцы встретили их залпом из пушек и мушкетов, благо ударили по порторосским воинам сразу, как последние, появились из тропических зарослей, окаймляющих испанское укрепление, на плоской и голой опушке леса. Бойцы тут же скрылись под сенью джунглей, а в небо взлетели три ракеты черного дыма, доклад о выходе на позиции ушел к адмиралу. В ответ корабли снялись с якоря, передвинулись ближе к крепости и снова ставь на якоря, открыли орудийную пальбу по территории крепости. В этот раз стрельба велась исключительно только бомбами и брандскугелями. От чего часа через полтора в крепости вспыхнул сперва один пожар, за ним второй, третий, четвертый. Потом крепость заполыхала вся, так казалось, если смотреть со стороны, и гарнизон явно не справлялся тушить возникшие пожары. Тем более что этому препятствовали разрывы многочисленных бомб, падающих на Чагрес с частотой метронома.
  Испанцы в этот день штурма так и не дождались, зато понесли огромные для них потери и от бомб с ядрами, но в основном от пожара и взрывов хранилищ пороха. Обстрел продолжался весь остаток дня, до самого позднего вечера. А единичные выстрелы корабельных 'единорогов' и взрывы бомб раздавались в расположение иберийцев всю ночь, не давая измученным конкистадорам поспать и отдохнуть. Да и без бомбовых взрывов, спокойная ночь подданным испанской короны представлялась только в мечтах. Бушующие в крепости пожары, хоть и не соединились в одно грандиозное озеро огня, но спать уставшим солдатам не давали полностью, и начали стихать только к рассвету.
   Утром морпехам, находящимся на сухопутном фронте, предстала крепость с частыми выгоревшими участками палисада, с осыпавшимся в ров валом, как в куртинах, так и на бастионах. В дополнение на последних, части фасов, были разбросаны взрывами в стороны, видимо постарались запасы пороха оборонявшихся, взорвавшиеся либо от попадания бомбы, либо от залетевшей головни, с бушевавших пожаров. Начавшиеся утреннее 'приветствие' в виде пары полноценных бортовых залпов бомбами, тут же и закончилось. Над обгоревшей крепостью взвился белый флаг. В пику нему с 'Паллады' взлетели три красные ракеты, на которые из зарослей начали вываливаться цепи морских пехотинцев и бегом, перекатами, направились к полуразрушенным укреплениям крепости. Через сорок пять минут, десантники заняли всю территорию крепости, взяв ей полностью под свой контроль.
   Крепость, хотя и в полуразрушенном состоянии, но досталась 'витязям'. Из всего гарнизона в плен сдалась едва ли сотня измученных, израненных, обожженных, без единого офицера или сержанта, солдат. Все их командиры погибли в прошедший день, от осколков бомб, взрывов пороховых хранилищ и огня пожаров. Из пушек целыми ушкуйники получили только четыре ствола, остальные пушки были в той или иной степени повреждены. Новые хозяева крепости Сан-Лоренсо-де-Чагрес, не откладывая дело в 'долгий ящик', приступили к ремонту крепостных укреплений. Привлекли к восстановительным работам и пленных испанских солдат, предварительно оказав медпомощь раненным и обожженным.
   Установив полностью контроль над запиравшим устье реки Чагрес, фортом, 'витязи' начали вводить в реку пришедшие с ними остальные суда, захваченные по случаю трофеи прошлого года, в том числе и речные одномачтовые барки-баржи, по виду они были похожи на баржи, которые используются в Европе вместо паромов. Плавают на них, отталкиваясь шестами, как это делают в Голландии на больших баржах, однако, в этих местах подобные суда используются при переходах от Номбре-де-Дьос в Никарагуа. На каждой из них было установлено по две трофейные шестифунтовых пушки и по четыре взятых у испанцев фальконета. Всего портороссцы подготовили для рейда десяток таких барж, кроме того, они снарядили еще четыре легких судна, на которых можно было бы плавать по реке на веслах, собрали почти пять десятков каноэ и шлюпок, которые во время морского перехода были на борту этих четырнадцати речных судов.
   Ушкуйники долго не оставались около Чагрес. Уже на второе утро, после взятия крепости, на четырнадцати судах и более чем пяти десятков каноэ и шлюпок, семь лодок нашлись в окрестностях крепости, ушли вверх по реке. В экспедицию шли два батальона морской пехоты и пара батальонов береговых стрельцов при поддержки шестиорудийных батарей 'единорогов', одной восьмифунтовых и тройки трехфунтовых. Всего, в свыше, чем ста двенадцати с половиной километровый переход через Панамский перешеек, ушло более двух с половиной тысяч воинов, оставив на стоянке в устье реки корабли эскадры с полными экипажами, а в крепости гарнизон из пяти сотен воинов, полнокровный батальной береговых стрельцов.
  Карта Пиратских походов.
   Уходили в рейд в дождь, который как зарядил в полдень, после захвата крепости, заодно полностью погасил остатки пожара в укреплениях, так и продолжался и в день выхода и еще три дня после. Но нет худа без добра, во-первых, дождь в путь к удачной дороге и во-вторых, пошедший дождь, поднял уровень воды в реке и ушкуйники шли по реке, где под парусами, а где на веслах и шестах. В первый же день они прошли место, называемое испанцами Рио-де-дос-Брадос, обычно испанские караваны здесь делают остановку. Но ушкуйники прошли его без стоянки и к позднему вечеру достигли местечка Крус-де-Хуан-Гальего, где должны были бы оставить свои суда, если бы река стала очень мелкой для прохождения барж. Однако, как указывалось выше, шел дождь, и не только в устье реке, но и в её верховьях, и уровень воды существенно повысился. Караван не остановился в Крус-де-Хуан-Гальего, а прошел ещё вверх по реке около четырех километров, до участка, где удобно выходит на берег и идти по нему вдоль реки, по хорошо натоптанной широкой тропе, так называемом испанцами пути Камино-де-Крусес, по которому из Панамы на тихоокеанское побережье доставляли сокровища Перу и Чили. Здесь остановились на ночевку. С утра продолжили путь в верховья реки, дойдя к вечеру до местечка Седро-Буэно, около которого и заночевали. В обоих пройденных населенных пунктах испанцы не проживали, проживало с десяток-полтора семей индейцев.
   Первое боестолкновение произошло в полдень третьего дня пути. Голова караван как раз подошла к селению Торна Кабальос. Десятка полтора испанцев, по виду ополченцев, и не более сотни индейцев открыли стрельбу из мушкетов и луков по проходящим каноэ передового дозора. Дозорные, не ввязываясь в бой, укрывшись за бортами и щитами, сплавились по течению до основной части войска. После чего в дело вступили баржи с установленными на них трофейными пушками. Одного полного пушечного залпа с поднявшихся до селения пяти барж, хватило, что бы засадники разбежались кто, куда от мест падения ядер. Высадившийся десант не застал среди хижин селения ни одного человека, все засадники и жители покинули Торна Кабальос. Хижины, построенные испанцами и индейцами, были снесены и сожжены. Правда, только после их осмотра на предмет трофеев. Однако ни чего ценного обнаружено не было, даже продуктов. К вечеру караван достиг поста Торна Муни, где была устроена еще одна засада, которую так же разогнали артиллерийским огнем. Высадка морпехов, тоже не принесла никакого прибытка, хижины так же были пусты, а население поста отсутствовало. Заночевав на посту, портороссовцы с утра снова пошли вверх по течению. К обеду добрались до следующего местечка под названием Барбакоа, где наткнулись на еще одну засаду, походя разогнанную ядрами пушек. На берег даже и не высаживались, те же хижины, что и в ранее попавшихся на пути поселениях. Однако одно отличие в нем от нижних поселков было. Вокруг Барбакоа было много возделанных полей с маисом и ещё с какими-то растениями, с реки точно определить их название было не возможно. В этот день ночевали на судах и лодках, сбившись с одну группу и отдав якоря.
   На четвертый день пути, суда, вытянувшись в нитку, продолжили путь. Этот день и прошедшие за ним пятый и шестой, прошли без боестолкновений и других эксцессов. Правда река стали мелеть и баржи с трудом удавалось проводить по руслу. К полудню седьмого дня вышли к месту, которое испанцы называли Санта-Круз и приступили к выгрузке с судов и каноэ со шлюпками на берег, речное путешествие закончилось. Уровень воды в реке упал до критического, да и выше по течению русло Чагрес перегораживал первый из водопадов, через который перебраться с судами было не возможно. Пока выгрузились, пробежались по окрестности, в сторону выявленных выпасов мулов с ослами. Пока 'приватизировали' скотину, перегнали во временный лагерь, там и вечер наступил. Переночевали в лагере на берегу и поутру вышли в сухопутный поход на Панаму, закончив речной участок пути к атлантическому побережью. На охране оставшихся судов с лодками и оборудования укрепленного лагеря остался один из двух батальонов береговых стрельцов с канонирами пушек с барж, всего порядка пяти с половиной сотен бойцов.
   Колонна мулов с ослами и сопровождавших их в пешем порядке морских пехотинцев, береговых стрельцов и канониров четырех полевых артиллерийских батарей, к полудню этого дня вышла к деревне Крус. Состоящей из ранее уже встречаемых хижин, земляного укрепления - редута, королевского склада зерна с вином, складов с товарами и казенных скотных дворов. На лежащих в округе лугах паслись стада коров с быками, ослов, лошадей с мулами, часть ходили неподалеку от селения, на пастбищах, расположенных ближе к поселению, а иные и на грани видимости, у горизонта. Это селение лежит на 9®20' северной широты, примерно в четырнадцати километрах от реки Чагре и примерно в тридцати километрах от Панамы. В это селение по реке, притоку Рио-Чагре, приходят суда, потому то здесь и стоят склады, где хранят транзитные товары и производят их перегрузку на гужевой транспорт и грузы далее везут на ослах и мулах в Панаму, либо из неё в Крус с перегрузкой на суда и далее по Рио-Чагре, до её устья.
   Неподалеку от селения, на пастбищах и полях, окружавших его, ушкуйники временами замечали мелкие отряды, в один-два десятка человек, испанцев и индейцев. Которые, однако, в бой не вступали, а покричав что-то, видимо угрожающе-оскорбительное и помахав руками с оружием, исчезали, как только к ним направлялся хоть небольшой отряд ушкуйников. Переночевав в Крус, и пополнив количество тягловой силы, полностью посадив один батальон морпехов на захваченных лошадей, с явно примесью крови испанской породы, утром экспедиция выступила на Панаму, впереди лежал самый трудный, с военной точки зрения участок пути.
   Часа через два-три пути 'путешественники' достигли местечко Кебрада-Обскура. К этому времени дорога сузилась и стала почти труднопроходимой, по ней могли идти не больше двенадцати человек в ряд, местами она была еще уже. Из земли повсюду торчали обломки скал, с боков путь подпирали густые тропические заросли. После мирного прохождения Кебрада-Обскура, дорога вступила в ущелье и так сузилась, что по ней едва мог пройти только один навьюченный осел. Но еще в Кебрада-Обскура были выделены и направленные на хребты скал, стискивающих дорогу, усиленные боковые дозоры, под командованием командира разведгруппы проводившей здесь разведку и его зама, с их людьми. В качестве усиления боковых дозоров выступили две полусотни морпехов. И предпринятые меры предосторожности оправдали себя. Как только караван вошел в ущелье с заросших склонов, на него стали сыпались градом стрелы и раздались несколько выстрелов из мушкета. Но вскоре в тылу нападавших затрещали выстрелы, а когда во фронт засадам ударили бойцы 'витязей', оставшиеся в живых испанцы и союзные им индейцы были вынуждены через заросли отойти вглубь леса, к выходу из теснины, и там снова встретили пришельцев тучей стрел и мушкетными пулями. Но и это им мало помогло, обошедшие их с фланка, по гребням скал, бойцы дозоров, метким огнем из 'сакмарочек', изрядно проредили, находящиеся нижи них, ряды противника. Испанцам помогал отряд их союзников индейцев, причем индейцы, как не странно, держались очень стойко до тех пор, пока не уничтожили их вождя. Он выскочил из кустов, чтобы поразить дротиком одного воина пришельцев, но был застрелен и остался лежать на месте рядом с еще двумя или тремя павшими в бою своими воинами. В этом бою были взяты 'языки', трое испанских ополченцев и пара индейских воинов, от которых в ходе полевого экспресс допроса получены сведения, что впереди на равнине, на дороге, портороссцев поджидает блокпост в виде небольшого редута с установленными за насыпью четырьмя бронзовыми пушками, на полевых лафетах, прикрытых сотней солдат испанской пехоты.
   В этом бою ушкуйники потеряли одного человек убитыми и восемь ранеными. Тут сыграли свою роль и, отсутствие должной выдержки у индейцев, слишком рано начали стрелять по колонне. К тому же индейцы стреляли из луков через заросли, из-за деревьев их стрелы в полете теряли силу и, большинство из них никого не поражая, падали на дорогу. Так же не малую роль сыграли и доспехи постоянно, не смотря на высокую влажность и жару, носимые бойцами отряда, и конечно основную роль сыграли удары в тыл засадам, обошедшими их боковыми дозорами с координацией действий по радио, переносные аппараты, слава богу, пока всё еще функционировали.
   Спустя немного времени, ушкуйники действительно вышли в большую долину, сплошь заросшую травой. Обзор вокруг открывался хороший, видно было далеко, и русские заметили на недалеком холме несколько индейцев, вблизи как раз от дороги, по которой им предстояло провести караван. Залп из винтовок 'уралочек', проредил их ряды, и аборигены бросились бежать, опять выкрикивая что-то оскорбительно-угрожающее, не только на своем языке, но и по-испански.
   На, в общем-то короткий переход по ущелью, ушел весь остаток дня и караван встал на ночлег вокруг холма, с которого сбили индейцев, шесть трупов которых снесли с холма и закопали в стороне от бивака.
   На следующие утро, едва забрезжила заря, причем было еще весьма прохладно, ушкуйники снова отправились в путь. Этот отрезок пути был труднее, чем когда бы то ни было прежде, потому что солнце поднялось на небосклон и палило немилосердно. Спустя два или три часа передовой дозор заметил десятка два испанцев, которые следили за ними. Попытка догнать их была тщетна, испанцы хорошо знали местность, и, когда преследователи думали, что иберы где-то впереди, оказалось, что они идут сзади или с боку дозора. Однако залповая стрельба из 'уралочек' дала результат, потеряв несколько человек, испанские дозорные отошли от колонны. Чем не преминул воспользоваться Полухин, отправивший в обход, перекрывающего путь в Панаму блокпоста, пару сотен конных морских пехотинцев.
   Подойдя к редуту на расстояние, явно превышающее дальность пальбы его пушек и выдвинув вперед батарею восьмифунтовых 'единорогов', адмирал приказал начал вялый обстрел укрепления. Но как только был получен по радио сигнал готовности обошедших позиции испанцев сотен к действию, интенсивность огня резко увеличилась, к нему подключились пара батарей трехфунтовых 'единорогов'. Под прикрытием артиллерийского огня и после сбития стоящих за насыпью всех четырех пушек противника, благо время пристреляться было, пока ждали окончания обхода, на штурм редута пошли три сотни береговых стрельцов. По понесшим потери солдатам их католического величества, связанных атакой противника с фронта, нанесли удар с тыла пара сотен эрзац-драгун. В течении получаса все было закончено. Кто убит, лежал на земле в различной степени сохранности, кто бежал, тот продирался сквозь заросли или лежал в саване, затаившись в траве, кто сдался в плен, тот стоял перед победителями на коленях и покорно подставлял руки под веревки.
  Вот и эта задержка пути окончилась и колонна, пополнившись пленными испанцами, пошла далее к цели своего 'путешествия'.
  Карта Панамы.
   Наконец, к вечеру, 'путешественники' взобрались на очередной холм, откуда открылся вид на Южное море и на большой корабль с пятью или шестью барками, судя по курсу, суда эти шли из Панамы на острова Товаго и Тавагилья. А на суще, в пределах видимости, виднелись строения, большого, для данной местности и времени города- цели рейда Панамы. Далее решили не идти и встали на ночлег. В эту ночь на совещании командиров еще раз обсудили план по штурму Панами, надеясь вступить в город на следующий день рано утром.
   Еще до рассвета, пять сотен конных морских пехотинцев, ушли в обход города, с целью перекрытия путей бегства жителей и вывоза ценностей. Ранним утром колонна ушкуйников направилась по дороге в Панаму. Однако далеко пройти не удалось, буквально через пару-тройку километров, строения панамского предместья уже хорошо рассматривались без бинокля или подзорной трубы, пришлось разворачиваться в боевой порядок, путь к цели перекрыли испанские войска. Как впоследствии было установлено, испанские силы, противостоявшие русским, состояли из двух эскадронов конницы, четырех батальонов пехоты с двумя стадами быков, кроме того, на их стороне сражались, хоть и мелкие, но многочисленные отряды индейцев, негров и мулатов. Всего более трех с половиной тысяч человек, из них почти половина 'цветных' союзников конкистадоров. Плотные прямоугольники испанской пехоты периодически разрождались криками, подбадривали себя перед сражением, видимо патриотическими призывами. Так поняли их крики, стоящие в первых шеренгах морпехи со стрельцами. Из всего услышанного, часть из них поняла только один часто повторяемый призыв - 'Viva el Roy!' (Да здравствует король!). Войска портороссцев заняли позицию на небольшом холме, с которого хорошо были видны силы иберийцев, и у его подножия, с обоих флангов.
   Первыми атаковали испанцы, силами индейцев, мелкие отряды которых выступили своеобразными застрельщиками-велитами сражений древности. Бегом преодолев расстояния, с которого они не могли достать стрелами строй ушкуйников, туземцы в разнобой выпустили хоть и разреженный, но достаточно частый дождь стрел. Но это было их первое и последнее достижения, так как еще до того как все они добежали до линии открытия стрельбы и успели выпустить по врагам первую стрелу, многие из них были сражены пулями залпа передней шеренги стрелков вражеского строя, подкреплённый последующими залпами второй, третьей и четвертой шеренг.
   Полухин, как и полагается военачальнику, наблюдал за ходом битвы, в окружении своего мичмана-адъютанта, связистов с вестовыми и наблюдателей. Смотрел в свой, еще до переносной бинокль, на предместья города, дорогу вползающую в них и на большой отряд испанской пехоты, перекрывшей эту дорогу и не пускающих его со товарищами к себе в 'гости'. Как был отвлечен от созерцания открывающейся с вершины холма панорамы начавшийся битвы, возгласом одного из наблюдателей.
  -Господин адмирал, конницы испанцев вышла для атаки наших позиций в моем секторе.
  Переведя бинокль в указанный сектор, Георгий увидел, как не менее трех-четырех сотен всадников, судя по одежде и вооружению, в своём большинстве ополченцы, но на высоких, справных, видимо хороших испанских кровей лошадях, выстроились в несколько шеренг и начали движение, сперва шагом, постепенно увеличивая скорость атаки.
  Слева, из-за спины, раздался голос его адъютанта: - Да они что, совсем без головы? Там же болото. А они на него кавалерию гонять. Все уже загнали.
  И действительно, уже перешедшая на рысь масса конницы, влетев на полосу изумрудно-зеленной травы, полоса которой, шириной около семидесяти метров, протянулась вдоль левого фланга сил московитов на расстояние взгляда человека, к виднеющимся вдалеке горам, остановилась, затопталась на месте. Некоторые всадники сталкивались, падали с седел.
  -Действительно, командующий у них без головы. - согласился со своим адъютантом Полухин. - Это ж каким надо быть придурком, что бы загнать конницу во время атаки в болото. Может он местность не знает? Как думаешь мичман?
  - Так он же местный должен быть товарищ адмирал, не может не знать местность.
  -С одной стороны ты прав, но с другой еще и не таких м.....ов встречал. Связист передать Востоку-1. Отразить атаку кавалерии через болота ружейным огнем, орудия не применять. Путь так и продолжают стоять на позициях ближе к центру.
  -Господин адмирал. - раздался голос второго наблюдателя. - В моем секторе, за построениями пехоты видны несколько стад коров. Дополнение, это одни быки. Объединённое стадо в общем количестве, примерно эм-м-м двух тысяч голов.
  -Сколько боец?
  -Примерно не менее двух тысяч голов, господин адмирал.
  Полухин перевел взгляд на центр позиции и действительно за спинами вражеских пехотинцев, приближенными стеклами бинокля, в клубах пыли увидел огромное море бычьих спин, голов и рогов, которые, подгоняемые погонщиками, неспешно все прибывали и прибывали по дороге из города и из-за кустов, окаймляющих небольшие пруды, расположенные в тылу позиции неприятия.
  -Связист связь с Центром-1. Подготовиться к отражению атаки быков. Приготовить все имеющиеся в наличии сигнальные ракеты, как шумовые, так и световые, с дымовыми. Огонь ракетами открывать по моему приказу. Передайте Востоку-1 и Западу-1. Все имеющиеся запасы сигнальных ракет, всех видов, срочно передать Центру-1, для отражения атаки животных. Вестовой. На восьмифунтовую батарею передай. Разрядить орудия, зарядить брандскугелями и открыть ими огонь по атакующим быкам после ракетного залпа. Огонь по быкам прекратить после из поворота в сторону неприятия. После чего перейти на ядра и гранаты и начать обстрел испанского строя.
   Получив приказания, вестовой испарился и вскоре шесть восьмифунтовых 'единорогов' рявкнули, разрядившись ядрами по плотному строю испанской пехоты. В центре позиций ушкуйников, по рядам прошла волна движений и перемещений воинов. Началась суета на флангах, закончившаяся бегом двух отрядов в пару десятков человек от флангов в центр. Назад эти бойцы возвращались уже не так шустро.
   Пока отдавались все эти приказы, кавалеристы противника, успели разобраться в ситуации, но все равно продолжали атаку через заболоченный участок. Шеренги морпехов, стоящих ближе всех к атакуемому участку, дождавшись, когда вся масса всадников, вошла на болотистую полосу, растянувшись в ширину, для одновременной атаки портороссцев, открыла плутонгами непрерывный огонь из 'сакмарочек'. Ряды обороняющихся заволокли клубы дыма, правда, тут же сносимого утренним бризом, дующим со стороны не далекого моря, который и очищал стрелкам вид на их цели. После первого залпа, многие их бредущих через грязь всадников и коней упали, сраженные пулями. Каждый последующий залп увеличивал потери среди атакующих. И ополченцы-помещики со своими слугами сломались. Неуклюже развернулись и со всей возможной скоростью, изматывая силы своим коням, стали выходить из боя, провожаемы в спину нескончаемым роем пуль. На твердую почву сумело выйти чуть более четверти от первоначального количества всадников. А сбежать от смерти удалось уже менее сотни кавалеристов.
   Пока на левом фланге ушкуйников отражалась атака конницы, в центре пехота противника раздалась в стороны, освободив широкий проход по дороге и её обочинам, через который полился плотный поток быков. По выходе на передовую испанских позиций, погонщики разгоняли животных широким фронтом, и как только последняя голова прошла через открытый переход, он был снова перекрыт пехотинцами врага. А все тысячеголовое стадо, подгоняемое погонщиками, медленно, но неукротимо, постепенно наращивая скорость, пошло на позиции русских.
   Все это прекрасно видел Полухин, и когда передовые животные дошли до четырехсот метров от позиций стрельцов и морских пехотинцев, он произнёс: - Связист передать Центру-1, огонь.
   Через пару минут в звуки боя ворвался сильный рев и свист, почти мгновенно удалившийся от русских рядов в сторону бегущих быков. От рядов портороссцев к животным полетели многочисленные разноцветные огненные шары и протянулись шлейфы черного, красного, синего и белого дыма. Упавшие в стадо шары огня, закрутились, разбрасывая вокруг себя огненные искры. От попавших в животных дымящихся зарядов, повалил разноцветный дым, закрывший почти половину стада, забивавший своей вонью дыхания скота. Еще до того как часть стада укрыла дымная пелена, рявкнули орудия пришельцев и в бычьи морды полетели шесть огненных, брызжущих кусачими искрами шаров. Всего этого хватило, чтобы обезумевшие животные передних рядов остановились и повернули назад, подальше от этих вонючих и кусачих существ. Два встречных потока создали затор, который вскоре, после второго залпами брандскугелями, сошелся в одном направлении, на испанский строй. Третий залп зажигалками, только добавил скорости живому тарану, за которым устремились в контратаку цепи стрельцов и гидросолдат. Пехоту поддержала артиллерия ушкуйников, отрывшая огонь ядрами и гранатами по сохранившимся остаткам вражеского строя. Причем все три батареи трехфунтовок, шли вместе с пехотными цепями, чуть ли не в передовых рядах.
   Смятые быками пехотинцы, частью, в основном ополченцы, бежали в Панаму, частью, солдаты королевской армии, опять сомкнули ряды и отступили, под артиллерийским и ружейным огнем противника, неся при этом не маленькие потери, в город. Бежавшее ополчение для ускорения прыти сбрасывали с себя морионы, кирасы, кидали мушкеты и шпаги с саблями. Некоторых из вояк, не понаделавших на быстроту своих ног, ушкуйники вытаскивали за шиворот из зарослей тростника у небольших прудов, раскинувшихся в тылу бывших испанских позиций. Разгром был полный. Потери неприятия составили более двух тысяч человек, только на поле боя навечно остались лежать свыше полутора тысяч подданных их католического величества с различным цветом кожи. Были взяты в плен или сдались добровольно, в различной степени сохранности (ранениями), еще более семи сотен вояк. Показания пленных дали точное количества противостоящего московитам войска. Всего в бою на стороне конкистадоров участвовали четыреста пятьдесят всадников, разделенных на два эскадрона, двадцать рот пехоты, в каждой роте по сто человек, сведенных в четыре батальона, а также тысяча четыреста индейцев, негров и мулатов, разбитых на мелкие отряды от двух до шести десятков душ. Кроме людей, испанцы ввели в бой два стада быков, примерно по тысяче голов в стаде. Наибольшие потери пришлись на конницу, в сумасбродной атаке через болото, полегли практически все кавалеристы, в грязи болота остались триста двадцать три бывших всадника, да раненными и оглушёнными попали в плен еще сорок семь человек, в том числе и командир кавалеристов, целый лейтенант кавалерии на королевской службе. Кстати, зря Полухин с адъютантом плохо думали о командующем испанцев и злорадствовали по его поводу. Дурацкую атаку затеял этот лейтенантишко, решивший таким образом выслужится, типичный 'эксцесс исполнителя', т.е. сработал пресловутый человеческий фактор и как результат у противника нет подвижного резерва - кавалерии. Так же среди прочих, в припрудовом тростнике, вместе с прочими ополченцами, прихватили и с десяток монахов, одетых в белые и черные рясы, видимо различные ордена послали своих представителей укреплять дух сражающихся с нечестивыми пиратами воинов, хотя это мало помогло, и сами 'комиссары и политруки' угодили в плен к нечестивцам. 'Святых отцов' согнали в общую кучу ясыря, после захвата города разберемся.
   Вступивших в панамские окраины морпехов и стрельцов ожидали сюрпризы, в виде многочисленных, перегородивших все улицы и проулки, по которым можно было попасть в Панаму, баррикад из мешков с песком, землей, камнями и мукой, либо плетеных корзин заполненных грунтом и заваленных камнями. За этими импровизированными укреплениями поблескивали бронзой стволы пушек и высовывались стволы мушкетов, поблескивали металл кирас с морионами. Опрошенные пленные уточнили, что за каждой их баррикад установлено от двух до восьми бронзовых пушек и в их прикрытии, за бруствером, находится от пятидесяти до полутора сотен человек. Однако штурмовать надо, тем более что обошедшая город полутысяча эрзац-драгун, сообщила по радио об успешном обходе и перекрытии путей бегства ценностей их Панамы. Подтянув артиллерию, сосредоточив её на двух выбранных основных направлениях, отправив одну батарею трехфунтовок в сопровождении сотни морских пехотинцев на мыс, для перекрытия выхода из гавани и дождавшись начала отлива, в полдень, Полухин дал команду на штурм.
  Заговорили 'единороги'. Трех с половиной килограммовые ядра разламывали, разбивали баррикады, картечь трехфунтовых орудий окатывая чугунным 'градом' защитников укреплений, раз, за разом собирая с них 'дань' за право находится на этой баррикадой, их жизнями. Паллиативные городские укрепления продержались под ядрами порядка пятнадцати минут, потом целей для чугунных шаров не осталось, так же как в некого стало стрелять и картечью. Часть защитников погибла, часть бежала вглубь города. И в город вошли ушкуйники.
   Привычно разбившись на штурмовые десятки, в которых поделились на боевые двойки и тройки, морпехи, после нежного броска или заката в дом гранаты, с максимально укороченным фитилем, и двух выстрелов из пищали, влетали в дом и приступали к его зачистки. В ходе проверки жилья и иных строений не жалея, при необходимости, запаса гранат, которые привычно закатывали в комнату и после взрыва врывались в неё. В это время другие отряды, при поддержке артиллерии быстро продвигались к центру и к порту. Попытки защитников города остановить продвижения, безжалостно пресекалось картечным огнем по испанскому строю. После чего стрелки добивали выживших, и отряд двигался дальше. Третьи подразделения, по параллельным переулкам и проулкам, вышли в тыл защитникам баррикад на второстепенных направлениях и совместной атакой с тыла и фронта, уничтожили эти препятствия для вхождения в город захватчиков. После чего, остальную часть города прошли почти без боестолкновений, и вышли на противоположную окраину Панамы.
   Столь быстрое падение боеспособности городского ополчения и солдат гарнизона, объяснилось просто. Пришли известия о том, что пираты обошли город и перерезали все дороги, ведущие из него, перехватили при этом всех беженцев, то есть семьи ополченцев, выезд которых они и прикрывали. Второе известие, повлиявшее на защитников, стала весть о захвате здания кабильдо и пленении в полном составе городской администрации, что полностью лишило испанцев их руководство. И сработал европейский стереотип, столица захвачена, руководство тоже, мы проиграли, нужно прекращать сопротивление.
   Через полтора часа все было закончено и защитников города и его жителей начали сгонять в местный собор, куда уже поместили городского алькальда дона Франсиско де Баррионуэво с его рехидорами-советниками и остальной административно-управленческой братией местного кабильдо, захваченных в центре в здании городского совета. Плененному городскому алькальду и другим членам и чиновникам местного городского совета, без проволочек предложили выплатить за город, порт, жителей и часть их имущества выкуп в 1 000 000 песо серебром.
   Захват порта, с его складами, мастерскими и пирсами, так же не нанес нападавшим невосполнимых потер, с полдесятка раненых и ни одного убитого. Зато на рейде порта оказался, стоящий на якоре галеон, по словам пленных, пришедший вчера в порт, с грузом королевского серебра и драгоценностями богатых торговцев Перу, перевозящих ценности в метрополию. Покинуть гавань галеон не мог из-за сильного отлива, на этом побережье, вода в море во время прилива бывает то очень высокой, а то, во время отлива, очень низкой, подобное наблюдается в каналах Англии. Во время прилива гавань так глубока, что в нее свободно могут войти галеоны любой осадки, а при отливе море отходит от города на целую морскую милю, при этом дно бухты илистое. Вот и застрял корабль с богатым грузом на рейде порта. Пробовавший покинут бухту на небольшой одномачтовой барке торговец жемчугом и владелец бригады собирателей этих раковин, был удачно обстрелян с мыса, прикрывающего бухту от моря, из полевых трехфунтовых 'единорогов'. Получив с полдюжины хоть и не больших, но все-таки ядер в борт своего не большого суденышка, он не стал дальше рисковать, а отделавшись одной пробоиной и разбитым фальшбортом, повернул назад в гавань.
   В течение светового дня все жители города и его окрестностей, в том числе и монахи с монахинями семи мужских и одного женского монастырей, были согнаны в собор и в пару больших портовых складов, на территории порта. После чего ушкуйники начали устраиваться на ночлег. Выставили караулы у здания кабильдо, собора и других мест содержания пленных, на подступах к городу и окраинах секреты, пустили по улицам города патрули. Развели костры, приступили к готовке пищи, числили оружие, пополняли из обоза боезапас.
   Около полуночи, на реквизированных в порту каноэ, шлюпках и прочих лодках, сотня морпехов, обмотках весла тряпками, подкралась к стоящему на рейде в ожидании утреннего прилива галеону, неожиданно атаковали его с воды. Хоть вахтенные и не проспали нападения, но арбалетные болты прервали зарождающиеся крики о нападении у пристально всматривающихся в темноту ночи матросов. И, несмотря на то, что вахтенный офицер, хотя и поздно, но успел поднять тревогу, это ничего не меняло. Приглушенный стук обернутых в ткань металлических кошек, мелькание каких-то теней по борту, от воды на палубу, и принимайте гостей. В течении десяти минут вся сотня абордажников уже была на борту корабля. Как такового боя не было. Несколько разрозненных схваток, у каюты капитана и в ней самой, в паре офицерских кают, на входе в кубрик экипажа, пара солдат у входа в клюйт-камеру и десяток пехотинцев у хранилища королевских ценностей, в трюме, прямо за люком из капитанской каюты, вот и весь перечень скоротечных сшибок в корабельной тесноте. И через сорок минут после крика вахтенного офицера, галеон и содержимое его трюма поменяли хозяина. Когда на рассвете к борту пяти стоящих в порту судам, в мом числе и барки торговца жемчугом стали подходит и приставать к бортам разнообразные лодки, и с них на борт судов начали перемещаться воины в незнакомой броне и одежды, ни у одного из находящихся на борту подданных испанской короны, даже не появилась мысль о сопротивлении, очень уж подействовало на них быстрый захват Панамы и ночной абордаж вооруженного галеона. Захваченный галеон и остальные суда быстренько, за два дня освободили от груза, все ценности поместили в каменную церковь монастыря иезуитов, в неё же свозили из города и его окрестностей остальное золото, серебро, жемчуг и иные драгоценные камни, как в изделиях, так и монетами, слитками и россыпью.
   Сам город Панама раскинулся на прибрежной территории вдоль бухты. Большинство правительственных зданий находились у входа в достаточно просторную бухту, которая служила городским портом. Рядом с ними, на центральной площади высился кафедральный собор, а на другой стороне бухты скромно примостилась, по сравнению с собором, изукрашенная лепниной, приходская церковь. Кроме них в городе и его окрестностях находились монастыри со своими церквями, один женский и семь мужских, принадлежащие католическим религиозным монашеским орденам: францисканцев, доминиканцев, иезуитов и августинцев. Все монастырские постройки были прямоугольными с каменными стенами, деревянными крышами и перекрытиями. В некоторых монастырях возвели оборонительные башни, в которых однако отсутствовала какая-либо артиллерия. Пригородные монастыри украшали дворики с маленькими фруктовыми садами, окруженными деревянными галереями. Все монастырские и приходская церкви 'смотрели' на океан и были самыми красивыми зданиями в Панаме. В общем плане строительства этого колониального города просматриваются четко пересекающиеся под прямым углом улицы. В Панаме насчитывалось две тысячи капитальных домов, в которых жили люди разных званий, занятий и достатка. Данные жилища возводились в большинстве двух- и трехэтажными, из дерева, в основном из благородного, крепкого кедра. Внутреннее убранства домов было продумано и красиво, жилища украшали великолепными картинами, фресками и иными произведениями искусства, завезенные колонистами из метрополии. Почти рядом с каждым домовладением располагалась конюшня, в которой содержались лошади и мулы, используемые в основном для перевозки серебра к Северному берегу (Атлантическому побережью). Все дома достались ушкуйникам в полной сохранности, с обстановкой, с рабами, с конями и мулами в домовых конюшнях. В монастырях так же все имущество и ценности находилось на месте, ни чего вывезти не успели. Так как никто из жителей не верил в возможность захвата города неприятием, никто и не озаботился вывозом ценностей. А сам штурм был проведен очень быстро и город пал, по нынешним временам почти мгновенно. Так, что попытались сбежать из него со своим добром только единицы, да и то они были перехвачены оцеплением, обошедших Панаму 'драгун' -морпехов.
  Панама карта канала.
   В окрестностях города было еще множество зданий различного назначения и превосходные сады со всевозможными фруктовыми деревьями и зеленью, но ни каких полей с зерновыми в округе не было, по словам местных на почвах около города не произрастает ни пшеница, ни ячмень, ни даже маис. На западной окраине обнаружили великолепный дом, принадлежащий генуэзцам, и в нем помещалось заведение, которое вело торговлю неграми. Итальянские торговые хитрованы очень ловко обошли королевский запрет на торговлю иностранцев с Новым Светом. Заполучив в Каса де Контратасьон, находящеюся в Севилье, патент на торговлю 'живым товаром' как подданные его Католического Величества. Подданство было явно притянуто за уши, Генуя не находилась под властью короля Испании Филиппа II ни его папы Карла. Севильским чиновникам видимо хорошо замутили зрения и мозг золотыми кружками, если они приняли как обоснование в предоставлении подданства, вхождения когда-то Генуи в Священно Римскую империю германской нации, в которой папа нынешнего испанского владыки был императором и на титулы самого Филиппа II, король Неаполя и Сицилии. Все равно где-то в Италии. Но как бы то ни было, но торговать в Новом Свете, этим генуэзским купцам было дозволено. Ведь про все, про это было прямо написано чернилами в пергаменте, в изъятом у купцов торговом патенте.
   В городе и порту победителям досталось множество складов, забитых всевозможными товарами: сукном, полотном, дарами земель обширных колоний и прочим добром, в том числе огромное количество мешков с мукой разного вида. Помня, что при захвате Панамы Морганов, город почти полностью выгорел, и огнем было уничтожено большое количество товаров, рабов, животных и иных ценностей, патрульным был дан строгий приказ, задерживать всех местных, осматривать здания по маршруту патрулирования, с целью раннего выявления очагов пожаров. И чтобы уменьшит риск потери трофеев, уже на третий день из Панамы, под охраной, пошли караваны с мукой, тканями, вином, мебелью и предметами обихода, картинами, скульптурами и иными произведениями искусства, оружием, слитками меди, олова и ломом металлов, порохом и иными боеприпасами, колониальными товарами, продуктами, в том числе и свежими фруктами, во временный лагерь на берегу Рио-Чагре, около стоянки судов и каноэ со шлюпками. По прибытию груз перегружался на суда, распределялся по лодкам.
   Оставшиеся на охране лагеря стрельцы и экипажи судов, так же не сидели без дела. Кроме постройки лагерных укреплений, они начали строить, из изъятых в округе досок, простейшие однорейсовые паузки. Да так активно, что вскоре в округе не осталось ни одной пригодной в дело доски. Но пару с половиной десятков этих плавсредств, временные кораблестроители соорудить успели. Эти паузки очень облегчили логистическую задачу 'витязям'. Почти треть перевезенной по воде добычи, сплавили до устья Чагрес на них.
   Наутро четвертого дня, со дня взятия города, по высокой воде прилива, в гавань Панамы вошли семь кораблей, галеон, пара каракк и четыре больших трехмачтовых торговых нао. Это прибыл караван их Кальяо, порта Лимы, столицы вице-королевства Перу. В своих трюмах они привезли тяжелые кожаные мешки и сундуки, наполненные золотыми и серебряными грубо обработанными слитками и монетами, мешочки и сундучки с жемчугом и изумрудами. Все это было добыто на шахтах, копях и банках Перу и Чили, привезено в города Арики, Аутофагасты, Кокимбо и Вальпараисо, в портах которых сокровища были погружены на корабли, последние догрузили товарами купцов и отправили в Кальяо. В Лиме сформировали караван, добавив три своих судна, загруженных как драгоценностями, так и обычным колониальным товаром купцов и вышли в конечный пункт сбора на тихоокеанском побережье испанских владений в Новом Свете - в Панаму. Куда на свою беду и пришли, не зная о её захвате портороссцами. Вышли три недели назад, когда до вице-короля даже не успела добраться информация о высадке в устье Рио-Чагре вражеского десанта.
   Когда адмирал и капитаны разобрались в ситуации, было уже поздно, наступило время отлива и суда оказались запертыми в бухте. По малой воде, ушкуйники перегородили горловину бухты, двумя рядами, связанных в течении трех часов, бонами. Попытка, пришедшими судами, во время прилива, покинут, ставшую для них не гостеприимную бухту, провалилась. По остановленным бревнами бон судам, отработала полевая батарея восьмифунтовых 'единорогов'. Попадания в борта и парусные снасти трех с половиной килограммовых чугунных 'шариков', сильно не понравилось конкистадорам, и они были вынуждены повернуть обратно. Более ни каких боев между портороссцами и командами запертых в бухте судов не было. Через восемь дней, измученные голодом, а особенно жаждой, экипажи всех семи судов сдались и передали свои корабли и их груз победителям. Жажда сделала своё дело. Никто из капитанов не взял на такое короткое, каботажное плавание, полный запас воды и продуктов. За счет сэкономленного веса воды и еды взяли дополнительное количества товара. И вот теперь эта экономия сказалась, вынудив измученных жаждой экипажи сдать не поврежденные корабли противнику и передать ему весь их груз, в полном объёме. После чего боны убрали, и пара барок выскочила пробежаться по океанской округе, и заглянуть 'в гости' к 'соседям' на ближайшие острова Товаго и Тавагилья.
   Осмотр захваченного королевского серебра и золота выявил одну странность. В этот раз монеты составляли большую часть груза драгоценных металлов. Если раньше в добыче было больше слитков драгметаллов, то сейчас слитков серебра был мизер, а превалировали новенькие монеты Лимского монетного двора. Даже появились золотые, что ранее было не характерно для перевозимого золота. Однако разгадка как всегда была проста. Таким образом, королевская власть пыталась защититься от хищений при перевозке драгоценных металлов. Ведь случаи, когда под тонким слоем серебра или золота, в королевскую казну поступали слитки не благородных металлов, были не так уж редки. Даже сами 'витязи' несколько раз попадались на эти обманки, среди взятых призов, оказывалось изрядное количество слитков не благородного металла, замаскированных под золотые и серебряные диски и бруски. А монеты, хоть и тоже можно изготовить не из драгоценного металла, но это намного сложнее и трудоемкие. Тем более что и выявить эту подделку проще.
   Ушедшие на барках в море 'размяться' и пошарить по округе ушкуйники вернулись, приведя с собой еще пару барок, груженные различными товарами, которые направлялись на острова Товаго и Тавагилья, и их маршруты пересеклись с курсом ушкуйников. На Товаго и Тавагилья прихватили с десяток более зажиточных жителей для выкупа, да 'осмотрели' их дома, забрав все ценности, в том числе весь улов жемчуга, у владельца жемчужного промысла. На обратном пути им повстречалось судно, шедшее из Пайты в Панаму с грузом полотна, сукна, сухарей и сахара. В капитанской каюте нашли дополнительный бонус в виде двадцати тысяч реалов чеканного серебра. Судно с грузом 'приватизировали' и привели в порт Панамы. Вторую барку с грузом какао, прихватили у городского побережья, когда её капитан, получивший известие от местных жителей о захвате Панамы, пытался уйти от порта.
   'Витязи' со своими бойцами задержались в Панаме на пять недель. За это время ушкуйники полностью опустошили округу на предмет каких-либо ценностей и сумели получить выкуп за всех заложников и за оставленный в целости город и не уведенных негров-рабов, и за не уничтоженные захваченные ими суда.
   Остававшиеся во временном лагере у Чагрес люди, под завязку загрузив баржи и другие 'посудины', в том числе и вновь построенные паузки, ушли вниз по реке. В речном караване перевозились объёмные грузы, как то мебель, хлопок, шерсть или тяжелые, как мука, сахар, какао, слитки и лом металлов, порох с боеприпасами, оружие с доспехами. Более легкие, как сукно, полотно, кошениль с индиго или ценные, как золото, серебро, драгоценные камни, решено было перевозить по суще, под охраной всего отряда.
   Утром 14 апреля караван более чем в полторы тысячи лошадей, мулов и ослов выступил из выпотрошенного города и округи по дороге, перешедшей вскоре в тропу, Камино-де-Крусес. Выдержав в пути пару-тройку мелких стычек с союзными испанцам индейцами, прошедших без потерь со стороны портороссцев, вьючный караван благополучно пересек по суще Дарьенский перешеек и 5 мая прибыл к крепости Сан-Лоренсо-де-Чагрес, где его ожидали собравшиеся вмести все корабли, участвующие в рейде, вместе с захваченными ими трофеями. В числе, которых оказался галеон, каракка, четыре больших торговых трехмачтовых нао и с полтора десятка двух и одномачтовых барок. Погрузив в течении восьми дней всю добычу на свои и трофейные корабли, русские отбыли от континентального берега и взяли курс на свои порты. Причем для перевозки лошадей, уж очень хороши были лошадки, попадались даже чистокровные андалузские красавцы и красавицы, а в Порт-Иване они очень нужны и некоторого числа мулов с ослами, пришлось переоборудовать все четыре торговца и пяток двухмачтовых барок. Использованные речные суда, баржи, паузки и каноэ, были сожжены, так же как и восстановленная ушкуйниками крепость Сан-Лоренсо-де-Чагрес. Лишь малую часть каноэ и все шлюпки распределили по кораблям эскадры.
   Немного проболтавшись в небольшом шторме, основная часть эскадры 6 июня прибыла в Порт-Росс в полном составе, не потеряв ни одного судна, вышедших из устья Чагрес. В Порт-Иван торговые нао и барки с животными, так же без потерь, пришли 7 числа этого месяца. Общая сумма добычи составила 14 780 000 серебряных песо, из них золотых и серебряных монет со слитками было на 6 490 000 песо серебром.
  ***
   В середине апреля из Порта-Росс ушли пара торговых экспедиций в Турцию к берегам Анталии с Левантом, для выкупа единоверцев и в Европу, с товарами 'подаренными' портороссцам испанцами, в том числе и с восемью крупными судами на продажу, парой галеонов, караккой, двух больших трехмачтовых торговых нао, трех каравелл. Отправили и десяток двухмачтовых барок и даже одну новинку, трехмачтовую барку, попавшеюся у берегов Кубы. В этот же период вышей на свой регулярный маршрут и рейсовый клипер 'Касатка', увозивший на своих палубах экипажи для новопостроенных на Архангеломихайловской верфи четырех легких фрегатов.
  Русское царство. Поморье. Верфи 'Архангела Михаила'. Май-сентябрь по новому стилю 1561 года от РХ.
   Традиционно, по весне Архангеломихайловский порт покинул рейсовый клипер в Заморскую Русь, а в июне у портового пирса, ушедшего заменил его системшип, вернувшийся в гавань своего 'рождения' из заморских земель. Осенью произошла обратная рокировка клиперов. В начале сентября стоящая в порту 'Касатка', в сопровождении вновь построенный четырех российских легких фрегатов, вышла в Порт-Росс, а в конце этого же месяца её место у пирса заняла 'Белуха', привезшая в своих трюмах долю клуба и самих 'витязей' от панамской добычи и оставшаяся на зимовку в Архангеломихайловске.
  ***
   Весной верфи 'Архангела Михаила' спустили со стапелей на воду, для достройки, четыре первых в серии легких фрегата, по проекту Логунова. А к концу августа они были достроены, укомплектованы экипажами, полностью прошли ходовые испытания в Двинской губе и 1 сентября, в сопровождении рейсового клипера, ушли в Порт-Росс, где окончательно и вошли в состав пока получастного Вест-Индского флота Русского царства.
  ***
   Сразу после спуска на воду построенных корпусов фрегатов, на освободившихся стапелях заложили следующую четверку фрегатов. По этому поводу, в кабинете управляющего верфью и всеми сопутствующими ей производствами, полностью сформировавшегося Поморского кораблестроительного промышленного района и собралось совещание управляющих отдельных производств промрайона, главных специалистов верфи и старших мастеров всех четырех стапелей. Разговор начал как и полагается по старшинству управляющий верфью боярин Полуянов Андрей Васильевич:
  - С почином Вас господа старшие стапельные мастера, господа главные специалисты и господа управляющие фабрик и контор. Почти выпустили мы в плавание первенцев наших, первые серийные боевые корабли зарождающегося флота царства Русского. К концу августа достроим первую четверку и дай им бог попутного ветра и достаточно воды под килем. Войдут они в наш Вест-Индийский флот в Заморской Руси. Но заложили мы и продолжение этой серии фрегатов. Вот и хочу посоветоваться с Ваши, можем ли мы ускорить срок постройки кораблей этой серии. А то два года, по нынешним временам, это долго.
  Собравшиеся начали переглядываться, перешептываться, особенно руководство верфи. Но не долго, минут через пять поднялся самый пожилой и опытный из старших стапельных мастеров, бывший владелец небольшой верфи у Новгорода Великого Свирин Семион Прокофьевич, решившийся в своё время рискнуть и сменить свою личное дело на наёмную работу на бояр, но новую, познавательную и интересную, о чем он пока ни разу не пожалей и огладив ладонью свою бороду начал речь:
  - Разреши боярин свою думу рассказать. Мы тут со товарищами - махнув рукой, указав на остальных трех своих коллег, старших мастеров - сейчас посоветовались и пришли к единому - на мгновение замявшись, но однако без запинки и правильно выговорил одно из многих подхваченное у этих странных заморских бояр словечко- мнению. Можем мы и за - опять заминка в речи- год построить эти корабли. Как строить мы уже знаем, своими руками все сделали, технологии - снова блеснул новым словом мастер- строительства полностью отработаны, заминок как были при строительстве первенцев не будет. Так что к - прервался в своей речи Семион Прокофьевич, видимо переводя сызмальства знакомое название на боярский лад- к маю следующего года мы корпус и мачты на всех кораблях сладим. Вот мы тут опробовали твою задумку боярин, по двухсменке. Хоть и больше людей работает, так и дело быстрей движется. При двухменке мы стальной силовой набор месяца за полтора- медленно произнес Прокофьевич мудреные слова- сладим. А там и борта в две смены быстренько нарастим. Правильно я говорю други- обратился Свирин к сидящим старшим мастерам стапелей. Те дружно закивали головой, подтверждая слова своего самого авторитетного товарища-коллегу.
  - Так, Семион Прокофьевич, все вроде понятно. -согласился с ним боярин - Но где мы сварщиков возьмем?
  - Андрей Васильевич, не стоит об этом беспокоится. -поднялся со своего места из-за стола, молодой, на вид лет 24-25, мужчина, переводя на современный язык для попадацев, главный инженер верфи- Уже имеются полностью подготовленные сварщики для всех четырех аппаратов для работы в три смены. При необходимости и в три смены сварщиков для работы хватить, не говоря уж об двухсменке. Вот и Ефим Пантелеевич подтвердит - махнул он рукой в сторону еще одного возвратом в четверть века руководителя, выполняющего обязанности главного технолога верфи. Тот подтвердил слова главинженела наклоном головы. - Молодые сами рвутся в ученики, отбоя нет. Но для подстраховки необходимо получить из Орска еще четыре аппарата.
  -То есть господа руководители, я могу заверить господина Уральского воеводу, что следующие и последующие легкие фрегаты этой серии мы можем строить в течении года. Так.
  На что получил подтверждающее междометие или кивок от руководителей верфи. Да и от управляющих фабрик и контор промрайона ни каких возражений не последовало.
  -А по дополнительным аппаратам Ефим Пантелеевич, тоже попробую решить. Обращусь к самому боярину Золотому, думаю не откажет, пока вроде в Порт-Иване боярину Логунову они в большем количестве не потребные. -закончил свою речь Полуянов.
   Далее пошли обсуждение и решения по текущим рабочим вопросам всего промышленного поморского конгломерата.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Июнь-октябрь по новому стилю 1561 года от РХ.
   Пришедший на Карибы, мягко выражаясь сезон ненастья, резко снизил количество судов в этих водах. Испанцы рисковали выходить в море лишь при большой необходимости.
   Не отличались от идальго своим поведением и московиты, так же выходящие в море только для перевозки действительно важного груза или пассажиров. Благо для обмена новостями между тремя анклавами, теперь нет необходимости посылать посыльное судно с новостными грамотками. Имеющейся дальности связи всех трех радиостанций, находящихся в анклавах, хватало для поддержания систематической связи. Вот 10 июня и пришла из порта - города Рюрика-на-Тобаго радиограмма от Волково, прибывшего по ротации на Тобаго в качестве старшего военного и гражданского начальника на смену Петина, убывшего на Русь, о приплывшем на остров, в самом начале сезона штормов, 'мирного' индейца, из числа туземцев, торгующих с колонией на Тобаго и время от времени оказывающих различного рода услуги администрации острова на материке, в ареале своего обитания. Этот индеец со своими соплеменниками, по поручению Петина, в прошедшем году отбыл на материк для проверки слухов о появлении в джунглях племени белокожих людей, называющими себя туземцами из племени варроу.
   И вот теперь один из посланников вернулся. Из его повествования вырисовывалась картина появления на землях варроу этих не типичных индейцев. Ведь все в окрестных лесах видели, что на окружающих эти люди никак не похожи и не могут быть соплеменниками варроу. Более всего они походили на знакомых обитателям джунглей испанцев, одетых в одежды чем-то напоминавшие одеяние очень-очень дальних, никогда не виданных обитающих в этих местах аборигенами, северных туземных 'соседей' местных обитателей леса, но именно напоминавшее. Но они все равно смогли подняться на большой лодке белых людей по Великой Реке, пройти джунгли, найти варроу, как то договориться с ними и даже начали жить вместе с ними. Посланцы Петина дошли до этих белых индейцев, нашли их и передали им послание - пластину мягкой красной меди с выгравированной на ней надписью на русском языке конца 21 века: 'У Вас продаётся славянский шкаф'. И вот туземец передал эту пластину Волкову. На ней под надписью Петина было выцарапано чем-то твердым, на том же языке: 'Шкаф продан. Ждем в гости!'.
   По получению этого послания начались сборы в экспедицию на Ориноко, для чего выделили семипушечную каравеллу 'Марию', с капитаном Власом Перваком. Экипаж которой уже не первый год выполнял поручения разведки 'витязей', находясь в прямом подчинении начальника этой службы в Заморской Руси. На ней же планировал идти начальником экспедиции и сам начальник разведки Стуликов. Сперва зайдут на Тобаго, где в порту возьмут еще пару барок, на которые пересядут морпехи, идущие до Рюрика-на-Тобаго на 'Марии' и сопровождающей её 'Палладе', под командованием командующего флота Полухина. Выход наметили по окончанию сезона ураганов, что бы избежать лишнего риска, в конце октября. А пока собирали груз который необходимо отвезти к своим нежданно найденным единовременнцам и попутно в Рюрик-на-Тобаго. Ни у кого из 'витязей' не было никакого сомнения, что нашлись перенесшиеся с ним в 16 век 'индейцы варроу', почти сразу же потерявшиеся из виду. И вот теперь неожиданно вынырнувшие из небытия этого мира.
  ***
   В Порт-Иване так же произошло не тривиальное события. Со стапели местной верфи сошел первый корабль- 'чайконосец'. Тем более, что ранее подобных кораблей и не строили. Вновь построенный корабль был специально спроектирован для перевозки на дальнее расстояние и длительное время десанта и высадки его на не оборудованный берег либо при абордаже на вражеское судно. Первый 'чайконосец' получил имя 'Гетман', так как его экипаж и десантная партия были сформированы из черкасских (запорожских) казаков и на его борту находился десяток 'чаек' ('Чайка' - беспалубный плоскодонный челн запорожских казаков XVI - XVII веков в виде огромной выдолбленной колоды, по бортам обшитой досками. Длина около 18 м, ширина и высота бортов до 4 м. Снаружи бортов для увеличения остойчивости и плавучести крепился камышовый пояс. Челн имел поперечные переборки и скамьи, мачту с парусом, 10-15 пар весел, носовой и кормовой рули, вмещал до 70 человек. Вооружение 4-6 фальконетов (пушки калибром 30 мм)). Хотя десантный бот был не совсем 'чайкой', но очень на неё похож, установленными носовыми и кормовыми рулями, наличием откидывающегося тростникового пояса, защищающего к тому же и от пуль с картечью и от стрел с болтами. Возможностью идти под парусом и на веслах, вооружением- четырьмя трехфунтовыми десантными 'единорогами'. Существенным отличием была меньшая длина бота в пятнадцать метров при ширине в три метра и количества десанта в пятьдесят сабель, а так же способ постройки, бот полностью был собран из досок.
   Сам 'чайконосец' имел длину 50 метров и ширину 30 метров. Ход данного десантного корабля обеспечивали три мачты, со смешанным парусным вооружением - на фок и грот мачтах прямые паруса, на бизань мачте латинский, косой, со всеми новшествами в рангоуте и такелаже, применённых Логутовым при проектировании клиперов и легких фрегатов, облегчающих труд палубным матросам, сокращающих их количество, необходимого для качественного управления кораблем, однако при этом существенно уменьшающих время работы с такелажем и рангоутом. Этот низко сидящий, широкий корабль мог за пять минут одновременно спустить пять ботов с десантом, по два с бортов и один с кормы. Следующая пятерка ботов так же спускалась на воду в течении следующих пяти минут. За десять минут 'чайконосец' мог сбросить все свои десять ботов с десантом. Для их спуска на воду и подъема на палубу, в вдоль обоих бортов, и вдоль гакаборта установлены парные грузовые стрелы. На судне боты устанавливались на палубах, от бортов к мачтам, рядом друг с другом. Хоть и очень загромождали они палубу, но приходилось с этим мириться, тем более, что по походному, по верху ботов, застилались легкие съемные палубы. Для самообороны и поддержки десанта корабль вооружили дюжиной полупудовым морских 'единорогов', по четыре на борт и по паре на нос и корму. Экипаж состоял из полусотни офицеров, матросов и канониров. Десантная партия из полтысячи десантников, на 'Гетмане', как уже указывалось выше, это были днепровские казаки, для длительного, более менее комфортного пребывания которых, на корабле имелись оборудованные пять кубриков на сотню человек, для перевозки десанта и один меньших размеров, для проживания экипажа. При этом как узкоспециализированному кораблю, 'чайконосцу', эскадренные сражения были строго противопоказаны, ни приличного вооружения, ни необходимой скорости, ни тем более маневренности.
   Вот после достройки на воде, 'Гетман' и проходил ходовые испытания в прибрежных водах Порт-Ивана, правда пока без десанта, который ему придется принять только в Порт-Россе, где он и будет базироваться.
   Не сидел без дела в 'вотчине' Логутова и Ивлев Константин. Ивлеву-младшему удалось в Порт-Иване организовать в своей химлаборатории получение из каучука резины. На основе которой развернуть пока мелкосерийное производство пропитанной резиной обуви, на резиновых рифленых подошвах и пошив из пропитанных резиной тканей различных накидок, плащей и штормовых роб.
  ***
   Ни в Порт-Россе, ни в Новгород-Испанском в этот период ни каких достойных описания событий не произошло. На Тортуги и Экспаньоле потихоньку отстраивали и облагораживали города, проводили учения судов эскадры и гарнизонов городов. Кроме того на Экспаньоле продолжали укрепляться крестьянские хозяйства и качественно, расширяя производство и увеличивая количество и ассортимент произведенных продуктов, так и количественно, образовалось еще более двух десятков новых хозяйств.
  Русское царство. Уральский уезд и иные земли Руси. Январь-декабрь по новому стилю 1561 года от РХ.
   Заполучившие ливонские земли Королевство Швеция и Великое княжество Литовское потребовали от Москвы удаления её войск с отошедших к ним по договору с Ливонским орденом территорий в Ливонии. Соответственно Иван Васильевич ответил отказом, и Русское царство оказалась в конфликте с коалицией Королевства Швеция и Великого княжества Литовского. С середины весны, как только подсохли дороги, война в Ливонии возобновилась. На стороне рыцарей выступил Великий князь литовский Сизигмунт II Август. Войска Великого княжества Литовского напали на русское воинство находящееся в Ливонии. Война протекала для русского воинства неудачно. Воевода трокский и виленский, гетман великий литовский, канцлер великий литовский и князь Священно Римской империи германской нации на Биржах и Дубинках, Николай Юрьевич Радзивилл, по прозвищу 'Рыжий', во время осады Тарваста сумел 'убедить' оборонявших город русских воевод Кропоткина, Путятина и Трусова сдать город, что последние и сделали. Правда когда эти деятели вернулись из плена в Москву, то около года просидели в тюрьме, и Грозный 'тиран' простил изменивших воинской присяги воевод, выпустив их из узилища.
   За одним поражением последовало второе, потом неудачи посыпались на русские войска. В связи с чем полковник Тищенко со своим стрелковым полком не рейдовал отдельными отрядами, раскинутыми широкий 'невод' по территории Ливонии, как в прошедшие года. Провели один поход силами всего полка. Удар нанесли по южным землям ордена. В ходе рейда разбили артиллерией и захватили с полтора десятка мелких вассальных замков и укрепленных мыз, которые, после полного, до последней нитки очищения и выгребания всех тайников, сожгли. Но ни одного хозяина данных феодов так и не повстречали, ливонские дворяне с семьями начали переезжать под крыло шведской короны и литовского княжеского венца. Такая же участь постигла и хижины сервов, в попавших по дороге деревнях, оставшиеся за спиной уральцев в виде пепла и угля. Обитатели этих хижин в общем количестве более трех тысяч взрослых, работоспособных мужчин и женщин, ушли в обозе полка, как полон, к слободе Ямм-на-Жельче, а оттуда переехали в Уральский уезд Русского царства, в котором работы и соответственно пищи хватало для всех. Благодаря осторожным действиям и выходом в рейд всем составом, полк практически не понес потери в баталиях этого года, в отличии от иных подразделений царской армии в Ливонии.
   А война на территории бывшей Ливонской конфедерации набирала обороты и расширялась количеством участников. В июне сего года король Швеции Эрих XIV захватил Ревель-Талин, а заодно с ним и всю остальную Эстляндию с островами Даго. После чего шведский король, блокировал нарвский порт, принадлежащий России и послал шведских каперов на перехват торговых судов, плывущих в Нарву и Новгород. При этом корсары не брезговали перехватывать любое судно, попавшее им в водах Балтийского моря и принадлежащее московитам. В блокаде Нарвы к Швеции присоединились Дания и Литва, за спиной которой маячило Польское королевство, королем которого являлся Сизигмунт II Август, являющийся по совместительству и Великий князем литовский. И только полная свобода польской шляхты и почти полная невозможность объединить её, не давала Сизигмунту бросить в Ливонию против русских и польские хоругви.
   26 ноября этого года к антироссийской коалиции присоединялся и германский император Фердинанд I, введший санкции, запрещавшие торговлю с русских через незаконно ими присоединенный истинно немецкий порт Нарва.
   А 28 числа этого же месяца был подписан так называемый Виленский договор ливонских феодалов с Сигизмундом II Августом, юридически, окончательно, ликвидировавший Ливонский рыцарский орден и образовавший Курляндское герцогство в составе Курляндии и Семигалии, во главе с бывшим последним магистром ордена Готардом Кетлером, присвоившим себе титул герцога Курляндского. Согласно статей договора к Польше присоединились Курляндия, в виде вассального герцогства и Латгалия, кроме Рижского округа, прочие земли переходили в состав Великого княжества Литовского. А так же создавалось Задвинского герцогство (Лифляндия), находившееся в полной зависимости от Сигизмунда Августа.
   Так что год 1561 от Рождества Христова в Ливонии для Русского царства закончился отвратительно. Не только территориальными потерями, но и образованием антимосковской, антирусской коалиции европейских стран.
  ***
   Продолжал озоровать на южных рубежах царства и правитель Крыма Девлет-Гирейка. Правда в этом году в зоне ответственности уральских бояр, по Рязанским украинам, нападения крымчаков не было. Были перехвачены несколько мелких отрядиков ушедших в Кавказские предгорья ногаев, скорее даже бандитских шаек, в десяток-два десятка бандюков, которые вырубались патрульными полусотнями мимоходом, в легкую. Самый большой отряд в количестве шести десятков всадников благополучно перехватили и расстреляли картечью из засады, добив выживших в этой бойне людоловов 'белым' оружием. Зато отличились белгород-днестровские татары, отряды которых несколько раз нападали на Северскую землю и сумели не только взять приличную добычу, но и практически всю её увести к себе в кочевья и далее в Крым, на невольничьи рынки приморских городов.
  ***
   Но были и хорошие вести. Константинопольский патриарх наконец признал царский титул Русского государя Ивана IV Грозного. Московское серебро сделало своё дело при дворе патриарха и немалая часть драгоценного металла ушедшего на берега Босфора пришла в царскую казну от уральских бояр. Укрепилось влияния Руси и на Северном Кавказе. Произошел обмен официальными посольствами между Москвой и кабардинским князя Темрюком, который разрешил находится на подвластных ему территориях воинским отрядам своего хорошего северного соседа. Благодаря введенным в 1553 году пограничным карантинам, для въезжающих на Русь путешественников и купцов из Европы, удалось избежать мора в Новгороде и Пскове. Команды полдюжины кнорров и шнеков, пришедшие по весне этого года с товарами в Великий Новгород, полностью вымерли в карантине, по всем признакам от 'черной смерти', после чего были сожжены вместе с судами и привезенными товарами.
  ***
   Не однозначно прошел год и для попаданцев и их земель на Яике-Урале. Продолжалась 'торговая войны' с английской Московской торговой компанией, переходящая в глухих местах в открытые столкновения между приказчиками и караванами конкурирующих компаний. Хотя Иван IV и поддерживал 'витязей', но и окончательно не прекращал деятельность англосаксов. А найти неопровержимые доказательства причастности руководства Московской торговой компании к покушениям на царскую семью, так и не удалось. Московским сыскарям достались только трупы бывшего царского лекаря с его аптекарем и их контактов. Наглы отказались от этих трупов и отперлись от каких-либо обвинений в своей связи с ними. А применять 'меры активного допроса' к московскому руководству компании, без наличия достоверных, подтвержденных сведениях об их причастности к выше указанному преступлению, царь категорически запретил. Международная политика, дипломатия итить их маму.
  ***
   Вот по поводу всех этих перипетий и собрались 15 сентября в Петрограде, во дворце клуба руководство уральского анклава. Председательствовал как обычно Черный, присутствовали боярин Золотой, прозванный степняками, его активными торговыми партнерами, Алтын-ханом, что являлось дословным переводом на тюркский его фамилии Золотой. Ведь по тюркски золото- алтын/алтун. Бояре- 'витязи': Басманов, Пирогов, Воротынский, Брусилов, Крупнов, Певцов и иные, которые смогли вырваться и прибыть на это совещание, в том числе и дамы попаданки.
   Начали с результатов боевых действий в Ливонии. Обсудив их, приняли решение, по предложению Басманова, перебросить в следующем году, из Поморья на Балтику, четверку легких фрегатов, сходящих со стапелей Архангеломихайловской верфи летом будущего года. Передав по радио просьбу Полуянову, о максимальном форсировании сроков строительства фрегатов, без ущерба их качеству и эксплуатационным показателям, с готовностью всех четырех кораблей к началу навигации на Белом море. По словам Басманова: - Шведы с датчанами блокировали морскую торговлю России на Балтике. Нарву закрыли вместе с имперцами и литовцами напрочь. Вот пускай наш дивизион легких рейдеров и наведет летом-осенью будущего года шороха на Балтике. Перебросим под английским флагом, через датские проливы пройдут. Если сунуться даны, то отгребут от дивизиона не по детски. В Прибалтике дислоцироваться будут в Нарве. Запасная база в Кронштадте. Знаю, что никакой инфраструктуры на Котлине нет. Так и корабли не крейсера будущего. Для них сойдет форт прикрывающий бухту с одним ремонтным стапелем. По осадке фрегаты там пройдут без проблем. Но это резервная база. Основная все-таки Нарва.
  Наращивать сухопутные силы в Ливонии сочли для себя неприемлемо. За исключением переброски пары батальное обстрелянных береговых стрельцов и одного прошедшего 'крещением' боем батальона морской пехоты с Тортуги. Взамен перекидывались туда три батальона из новичков прошедших учебку в Петрограде. Из ветеранских батальонов, один береговых стрельцов планировалось разместить на Колтине, а остальные два в Нарве.
   После плавно перешли на Великое княжество Литовское. После жалобы Золотого, что в последнее время участились случаи появления фальшивых золотых и серебряных монет. Под видом настоящих монет, пытаются подсунуть монеты из различных сплавов металлов, по виду похожих на благородные металлы. При этом он как бы вскользь заметил, что это наносить сильный ущерб государству, где распространяются фальшаки. А вот те кто изготавливают фальшивки получают огромную прибыл. Приведя при этом пример. В будущем, в 17 веке, после появления в Великом княжестве Литовском (ВКЛ) низкопробной медной шеляжной монеты (боратинки), сучавский монетный двор (город Сучава в Румынии), заработал в полную силу. Прибыльность эмиссии медной монеты оказалась настолько привлекательной, что не имело даже смысла 'экономить' на меди - вес сохранялся. За несколько лет этот монетный двор выпустил боратинок едва ли не столько же, сколько 'государственный' монетный двор, по подсчетам не менее чем пять миллионов экземпляров монет, что обесценило эту монету ВКЛ и обогатило лиц выпускающих эту фальшивку. Посмотрев на внимательно слушающих его товарищей, Степан Эдуардович прямым текстом заявил: - С весны сего года ВКЛ и Русское царство находится в состоянии войны. Вот я и предлагаю, не ставя в известность ни государя, ни его дьяков, провернуть в следующем году финансовую диверсию против ВКЛ. Как говориться на войне как на войне, все средства хороши. Для чего уже сейчас организовать производство фальшивых монет ВКЛ, а именно серебряных грошей литовских. Начать штамповать из меди, с последующим серебрением электролизным методом. Бить гроши от различных литовских монетных дворов, монетами номиналом в гроши, полугроши, трояки, шестаки. Все равно литовские князья сами портят свои монеты. С начало века грош 'похудел' с двух грамм серебра до 1,8 грамма. Хотя он все ещё дороже польских грошей, которые серебра содержит ещё меньше литовского. Одновременно надо начать подготовку в Западной Европе фирм-однодневок, прокладок, между нами и польским евреями, которым и предлагаю поручить от имении голландских и французских негоциантов распространение в ВКЛ фальшивых монет. С этого мы имеет прибыл за счет выкачки из ВКЛ золота и серебра, как в виде полноценных монет из драгметаллов и изделий из них, так и в покупке ресурсов за фальшивки. У тех же литвинов и поляк имеются прекрасные кони для кованой конницы, а у нас все еще в подобных конях дефицит. Еще один профит для нас, в резком ухудшении финансов в ВКЛ. Известно же, для войны нужны три вещи, деньги, деньги и еще раз деньги. Вот и предлагаю выбить из рук Сигизмунда это оружие.
  - Эдуардович - задал вопрос Петров, бывший кузнец ОАО 'Альфа', а сейчас отвечающий за металлообработку в хозяйстве 'витязей'. - А евреи то согласятся на это? Ведь если всплывет им мало не покажется. Могут и металл раскаленный в глотку всему семейству залит.
  - Согласятся Михайлович - ответил Алтын-хан. - Если кто забыл напомню, почему восставшие во времена Хмельницкого и ранее и позже него, очень сильно не любили евреев и мягко говоря вырезали их всех под чистую. В своё время их богатая верхушка по предложению польских крулей взяла на откуп сбор налогов на территории бывшей Киевской Руси, попавшей под власть польской шляхты. И так собирали, что и в церковь православных не пускали без оплаты специальных налогов. А тут и другая возможность подзаработать подвернулась. Шляхтичи, смотря на своего круля, начали сдавать евреям в аренду свои поместья, находящиеся на захваченных русских землях, и жиды начали получать оброки и другие причитающиеся шляхтичам выплаты с крестьян, по-шляхетски, с быдла - скота. Собирали так же как и откупленные налоги, намного в большем размере, а что с быдлом то миндальничать. Хотя умные люди, из своих же евреев, предупреждали этих будущих откупщиков и арендаторов, не связывайтесь вы с этим делом, может плохо кончиться. Да где там, если на кону такие деньги, такая прибыл, сунулись. И как итог, когда полыхнуло, восставшие начали уничтожать евреев, к сожалению не откупщиков с арендаторами, эти в большинстве успели сбежать под защиту короля и магнатов, а в основном еврейскую бедноту, которая в своем основной массе никакого отношения к своей придурочной верхушки отношения не имела. Зато ответила за них по полной программе. Ты что Михайлыч думаешь, что нынешние не такие жадные, как их потомки? Нет. Насмотрелись на них, тоже такое же жадное г....о, что и тогда были. За такую прибыл, возьмут фальшивки для распространения и распространят. Тут главное, чтобы к нам следов не было. Вот где 'конторам' Брусилова с Воротынским подумать и поработать нужно.
  - Степан Эдуардович- поднялся Брусилов- Как быстро Вы можете изготовить достаточное количество фальшивок.
  -Так это дело не хитрое. У меня пара отличных граверов работают. Они про запас наготовили штампов, и для орлов и для решек, почти на все окрестные монеты, и из серебря и из золота. Штампы литовских грошей различного номинала, разных монетных литовских дворов у меня готовы. Если будет добро, то в начале декабря, первую большую партию, порядка двух миллионов грошей можно будет перевозить в Западную Европу.
  - Нет не успеем за это время. У тебя Миша как? - спросил Брусилов Воротынского.
  - К декабрю и я не успею.
  - Э бояре, бояре, кто сказал, что в декабре надо уже проводить диверсию. -Внес свои уточнения Золотой. - В декабре только начнем операцию по перевозке изготовленного товара на промежуточные склады в Европе. А саму диверсию можно провести и позже, в любое время в будущем году.
  - Так это тогда другой расклад-выразил общее мнение спецслужб Воротынский. - Кстати, Эдуардович, а что поляков не трогаешь?
  - По ним будем позже проводить, пока пусть литвины на поляков зубы по скалят, за фальшивое серебро. Руси ВКЛ для присоединения выгодней, чем поляки со своей гонористой и дурной шляхтой. Вот обрушим финансы ВКЛ, глядишь они и по сговорчивей будут, когда Сигизмунд Август помрет. Да обида на поляков за обнищания не забудется, зуб большой иметь будут. Глядишь и сами перейдут под руку Московского государя. Да раз заговорили по евреев и граверов, то хочу заметить, что у нас среди отличных, хотя и собранных с миру по нитке, ювелиров и граверов нет ни одного еврея. А как гранят камни. Сейчас то большинство ювелиров камни только портят, шлифуя их. А наши гранят, да в различные формы. Как играют, как искры с граней бросают. Цена на наши камушки раз в два-три подскакивает, от стоимости такого-же размера и цвета камня, но отшлифованного по старинке. Вот пока вообще-то и все, что я хотел высказать. - С этими словами Золотой опустился в своё кресло.
   Еще с полчаса по обсуждав и по обкатывав вброшенную идею, 'витязи' решили провести финансовую диверсию против Великого княжества Литовского путем подрыва его денежной системы взбросом в неё огромного количества фальшивых монет. Однако об этой операции не сообщать ни Ивану Васильевичу, ни его боярам с дьяками, а то средневековье, хоть и позднее, нравы и обычаи другие, однозначно не так поймут, могут и наказать очень больно. Да и найдется кому в Москве 'братанам' в Вильно 'стуканут' по данному факту.
  - По донесению агентуры в Европе начали распространятся отпечатанные пасквили- памфлеты на Московию и государя. -опять поднявшись, сообщил присутствующим Воротынский. - Моя служба предлагает ответить им тем же. То есть напечатать в нашей типографии на латинском, итальянском, общегерманском, общефранцузском, испанском и английском языках соответствующего содержания памфлеты и распространит их в Европе. И проводить такие действия систематически. Это первый шаг. Вторым шагом, распространить эти памфлеты в России, в переводе на русский язык, со ссылкой что данные книжицы и листки ходят по Европе. Третьим шагом, начать распространение в Европе прорусских листков с книженциями, для формирования необходимого для нас мнения. Как, можете это выполнить Ирина Валерьевна? - обратился глава контрразведки к 'министру печати' анклава Кротовой.
  Та немного подумав, не вставая ответила: - Ни каких технических трудностей Михаил Иванович, для выполнения Вашего заказа у нас нет. Латинский и даже готические шрифты у нас в должном количестве имеются. Люди, отлично владеющие перечисленными Вами языками, у нас так же имеются. Так, что написать и отпечатать порядка пяти-шести различных памфлетов, тиражом до тысячи экземпляров каждый, в течение месяца можем выполнить. Только нам необходимы темы для памфлетов, в своем 'медвежьем углу' ни я, ни мои сотрудники не владеем информацией по европейским реалиям.
  -Будут темы Ирина Валерьевн. Прямо завтра и передадут. - Заверил Кротову Воротынский.
   Перешли к обсуждению воинских проблем. В этом году полностью закончено формирования второй стрелковой дивизии на профессиональной основе. Приговорили приступить к формированию третьей стрелковой дивизии в уезде и приняли решение потихоньку, в течении пары-тройки лет, развернуть стрелковый полк в Ямме-на-Желче, в полноценную десятитысячную четвертую стрелковую дивизию. Оставив её под командованием Тищенко. Сложившаяся вокруг Руси негативная, в военно-политическом плане обстановка, требовала создания и содержания внушительной воинской силы. Что однако очень затратно для казны. Для призванных по призыву срочников около Петрограда начали разворачивать имеющиеся учебные части в пятую учебную стрелковую дивизию. А в Орском промышленном районе приступили к формированию шестой, седьмой и восьмой кадрированых стрелковых дивизий. Правда из всех подразделений в дивизиях и их полках имелись, только в сильно урезанном, в плане личного состава, подразделения артиллерии. Но зато 'единороги' и другое вооружение со снаряжением имелось в полном объёме полагаемом по штатам. В основном службу в кадрировааных частях и соединениях несли срочники и списанные по каким-либо причинам из профессиональных частей военнослужащие.
   При обсуждении планов по формированию частей и подразделений вспомнили о случившемся в их мире в следующем году походе Ивана IV на Полоцк и его захвате. Решение было единогласное, поучаствовать своими воинами в этом походе. Для участия в походе выбрали первую стрелковую дивизию в полном составе. Для бояр и самого царя объявят её как ополчение охочих людей, собранных ими с земель уезда, вооруженных и снаряженных за свои деньги. Не поверять? Да и бог с ними. Главное не оплошать в походе и при штурме города. За заслуги на многое глаза закроют. Припомнили и проблемы с последующей обороной Полоцка от поляков с литвинами. Для чего решили просить государя разрешения на перестройку городских укреплений и формирования городского гарнизона. Соответственно и возглавлять гарнизон этого западного форпоста Руси должен был один из 'витязей'.
   Все эти мероприятия требовали денег. Резко возросшие расходы могли существенно замедлить рост промышленности и сельского хозяйства анклавов попаданцев. Тут и вспомнил Брусилов о своём плане Второго Туркестанского похода через Каспий по Аму-Дарье, вернее по её старому руслу, так называемому Узбою, на Ургенча, Бухару и далее по списку, города Хорезма. Тем более и ткачи жаловались на задравших цену на хлопок-сырец хорезмийских купцов. Растущей текстильной промышленности попаданцев было нужно не дорогое сырьё. Наряду со льном, все большее место в объемах сырья, занимал хлопок, для чего фабрикам становился необходим постоянный, надежный источник очень дешевого хлопка. Да и химики намекали на необходимость в будущем огромного количества хлопка для производства высококачественного бездымного пороха. Вот и предложил Валерий Глебович сходить в Хорезм 'за зипунами'. Заодно и финансы увеличим, для создания и содержания новых дивизий. И организуем надежные поставки дешевого качественного хлопка. Итогом обсуждения этого предложение, было решении о поручении Брусилову обновить имеющуюся информацию и план второго Туркестанского похода на Хорезм. Армейская мудрость в действии, всякая инициатива наказуема исполнением.
   К месту пришелся и следующий вопрос, предложение полковника Беркута о развертывание полка пустынных драгун (1000 чел), которым он командует, в бригаду (5000 чел) пяти полкового состава. Имея в перспективе поход на Хорезм, а это в основном пустыня, с не великой площадью орошаемый земель, формирование высокомобильного подразделения заточенного для действий в пустыне, полупустыне и иных засушливых местностях, пришлось как нельзя вовремя. В соответствии свыше указанной мудростью военных, развертывать и командовать бригадой получалось полковнику Беркут, военному вождю союзных аорсов. Поставив несколько условий. Офицеры в бригаде должны быть не менее чем на 70 процентов русские. Рядовых рекомендовалось набирать только из аорсов, башкир, ногаев и прочих азиатов. Русского призывного контингента не хватало и на планируемые к формированию дивизии. При этом азиатов, за исключение аорсов, предписывалось по необходимости крестить в православия, для чего главный пресвитер войск Уральского уезда отец Георгий был обязан выделить для формируемой бригады не менее полудюжины военных священников.
   От Хорезма и его правителей, нить беседы на собрании, каким-то причудливым образом перескочила на их родственников в Сибири. И хотя на этот год хан Сибирского ханства Едигей, продолжает платить дань Москве, признав 1555 году себя и ханство в вассальной зависимости от Великого княжества Московского. Но уже в 1563 году, то есть менее чем через два года, власть в Сибирском ханстве захватит шибанид Кучум, который приходится внуком Ибаку. Захватчик казнит братьев Едигера и Бекбулата. И уже новый Сибирский хан Кучум перестанет платить дань Москве. Более того он начнем подталкивать подвластным ему вогулов на походы за Урал, в земли Русского государя, с воровскими намерениями, жечь, зорить поселения русов, а самих поселенцев уводить в рабство. И в 1573 г. Кучум даже отправит своего племянника Махмут Кули с дружиной, то есть с ханским войском, с разведывательными целями за пределы ханства, на русскую сторону. Махмут Кули дошел до Перми, позорив владения Строгановых. В дальнейшем подданные Сибирского хана Кучума неоднократно изгоном разоряли строгановские вотчины. Конец грабительским набегам положил поход казаков под предводительством казачьего атамана Ермака в 1582 году от РХ. А когда 26 октября этого же года Ермак овладел Кашлыком, началась ликвидация Сибирского ханства и присоединение принадлежащих ханству земель и народов к России.
   Все конечно понимали, что начинать им экспансию в Сибирь пока рановато. Но это не означало отказ от самой экспансии как таковой. Просто время её начало перенесено лет на десять вперед. А пока решили начать строительство шоссе к границам Сибирского ханства. Разведка путей в пределах ханства, в том числе и основных путей похода, водных, по рекам Сибири. Собирать данные об населении, местах нахождения поселений, в общем сбор как можно большего объема достоверной информации о ханстве.
   По окончанию дискуссии по Сибири, слово взял Пирогов: - Я хочу внести на рассмотрения вопрос по профподготовке медперсонала, по повышению его образовательного и профессионального уровня. У меня в подчинении имеются сотрудники закончившие военную лекарскую школу. Однако им необходимо повышать свой профуровен. Это жизненно необходимо не только им, но и в первую очередь их пациентам, и нам самим. Думаю меня поддержат по своим отраслям и уважаемый Юрий Ильич по ветеринарии, -показал Николай на Швидко- и уважаемая Ирина Викторовна по агрономии- переместил Николаевич руку в направлении сидящей Курковой. Для решения этой проблемы я предлагаю, при медицинском, ветеринарном и агрономическом факультетах нашего университета открыть, что-то наподобие заочного отделения, для уже работающих по специальности работников, которые изъявят желание продолжить обучение.
   В общем против слов Пирогова никто и не возражал. Только вот как это обучение провести фактически. Решили в качестве эксперимента попробовать с этого года, благо с начала учебного года прошло всего две недели. Поручит преподавателям университета оформить план занятий для заочников, размножить его и разослать изъявившим желания продолжить обучение по специальности вместе с подобранными и так же размноженными учебными пособиями. Соответственно простимулировав работу профессоров финансово. И если в этом учебном году затея по заочному обучению приживется, то продолжить её и в будущем.
   Закрывал собрания Черный сообщивший присутствующих, тем, кто не знал, об открытии в Санкт-Петербурге стационарного театра, в специально построенном для него здании, с постоянной труппой актеров. Женская часть попаданцев все-таки продавила свою мечту, создала театр. И плевать им на возможные, да что там возможные, гарантированные проблемы у 'витязей' с Русской православной церковью, очень отрицательно относящейся к скоморохам и их бесовским игрищам и представлениям. Но действия, смягчающие негатив церковных властей театром 'витязями', уже предприняты. Сделаны хорошие вклады в действующие на территории уезда монастыри, богатый вклад внесен местному епископу, хотя владыко Герасим и сам не сильно будет досаждать своим благодетелям. Ушел богатейший вклад в казну Московского митрополита. В возводимых городах Белом на реке Белая и Уральск, в низовьях Урала-Яика, началось строительства больших городских соборов, а в 'Испанской линии', правда чуток выдвигаясь из неё в степь, на берегу безымянного речушки, почти ручья, приступили к возведению еще одного укрепленного мужского монастыря.
   На сообщении об открытии театра и закончилось совещания и присутствующие потянулись на выход. В это время к Черному, отойдя с ним в сторонку, обратился Воротынский:
  - Командир, тут такое дело. Нашлись следы части наших, попавших, как и мы в 1552 год с фестиваля. По подтвержденной информации часть наших, в основном из 'Черного Шатуна' обосновались на Кауштином лугу, это недалеко от места фестиваля. Построили себе слободу Каушту и живут, бумажной и стеклянной мануфактурами обзавелись. 'Крышует' их местный опричник Семен Зализа, они у него в порубежном отряде воинами служат. А их председатель Росин, под Тулой засветился, поместье у него в тех местах. Вот он и организовал плавку железа, его переделку и штамповку с поковкой их него различных изделий. Правда в основном сельхозинструменты, метизы, наконечники стрел, копий. Но сначала в пятьдесят третьем году в Москве перед царем засветился, предупредил о надвигающейся в пятьдесят четвертом, как всегда из Европы, чуме, и как обычно на Русь она должна была зайти через торгашей Великого Новгорода, который только-только с Псковом оправились от мора пятьдесят второго и третьего годов. Получил конечно по полной от катов за донос, аж руки отказали. Зато потом руками обзавелся, в жены ему государь отдал боярскую вдову Салтыкову Анастасию, со всеми её имениями и вотчинами. С тех пор и засел, почти безвыездно в своем имении. Мы то и обратили внимание на него из-за его металлоштамповки. Сейчас, кроме нас, так никто в промышленном масштабе не делает. А тут появился конкурент, хоть и небольшие объемы, но все-таки интересно, кто такой умный, что додумался до этого. Стали проверять, тут и всплыла фамилии боярина Росина и далее все его деянии и откуда он на Москве появился.
  -Ты смотри жив курилка, не пропал. Нужно будет по зиме до него съездить в гости, повидаться.
  На чем и закончился первый разговор о найденных в этом мире фестивальшиков. А к Косте Мечеслав в этом году так и не попал, смог выехать в гости только во второй половине января следующего 1562 года.
  ***
   Хорошо увеличилось в этом году и население уезда, даже по более прибыло переселенцев чем в прошедшем году. В основном добровольные переселенцы прибывали с Руси, из ВКЛ, из Польши с Подолья. А подневольные состояли из купленных в Польше и ВКЛ хлопов, германских сервов из Померании и Мекленбурга, в общем купили опять в привычных, 'прикормлены' местах. Так же помогли Лизке Первой Тюдор, забрав у неё согнанных баронами, ещё при её отце, с земли виланов с копигольдерами, подкинув за ненужный 'хлам', хоть и немножко, но так необходимого казне серебра. Благо открытая в пятьдесят пятом году, в банке 'витязей' для этих целей кредитная линия до сих пор действовала и даже улучшились возможности по её использованию, за счет открытых в Европе контор-представительств банка. При этом подданным Елизаветы I Английской и деваться то было некуда, поля забрал лорд, иногда еще у отцов и сейчас на них ходят и пасутся его овцы, а им с семьями хоть помирай с голоду. Уйди в другое место, в город, нельзя, поймают и повесят как бродягу со всем семейством, либо на мануфактуры отдадут, что не много лучше смерти, а иногда и хуже, смерть растянутая во времени. Так, что они шли на корабли новых хозяев в добровольно - принудительном порядке. Наделялись, что на новом месте жизнь будет лучше, хотя и под конвоем королевских воинов, грузились в трюмы судов московитских купцов и отплывали в далекую Московию.
   Благодаря притоку в уезд большого количества людей и могли планировать попаданцы увеличение подчиненных им войск. Да и предприятия и в меньшей мере деревни не испытывали огромного недостатка в рабочих руках, к делу приставляли всех от стариков со старухами и инвалидами, до подростков.
  ***
   Наконец полностью закончилось строительство на главной площади Петрограда. Задуманный архитектором площадной ансамбль был полностью создан. Основное место в нем занимал дворец боярского клуба-братчины 'Витязи', стоящий в восточной части площади, фасадом на запад. Напротив него, фасад к фасаду, высился городской собор. От правого торца клуба, с южной стороны, на добрую сотню метров в сторону храма, 'убегала' четырех этажная кирпичная 'воеводская уездная изба', на высоком цоколе, отделанная красным гранитом и черным базальтом, с проходившими между этажами полуметровыми 'поясами' белоснежного мрамора. К дубовыми дверям отделанными бронзой вела огромная гранитная лестница, со ступеньками на три стороны. Напротив 'воеводской избы', с северной стороны площади, высилась четырехэтажная головная контора 'Русско-Азиатского коммерческого банка', отделанная теми же материалами и в тех же тонах, что и присутственное место уездной администрации, с лестницей, 'сестрой' здания местной власти, протянувшаяся от торца клуба в сторону собора не менее чем на семьдесят метров. Далее от западного торца банка площадь продолжило, на пятьдесят метров четырехэтажное здание из поливного (глазурованного) кирпича с широкими межэтажными 'поясами' из плиток персидской глазури, составляющих жанровые картины из жизни русских купцов. В этом здании три верхних этаж занимали 'Московская-Туркестанская торговая компания' и 'Московская соляная компания', парадные входы в которые располагались в фасаде, около его торцов. Входящий в компанейские входы попадал в фойе, расположенные на первом этаже, откуда широкие мраморные лестницы вели на верхние этажи, в помещения компаний. В центре здания расположился парадный вход в 'Купеческий клуб', из фойе которого посетители могли попасть в основные помещения расположенного на первом этаже клуба, в ресторан со сценой и библиотеку, с уютными столиками, мягкими диванами и креслами, а так же иные помещения клуба. От клуба, по улице на запад, выстроили четырехэтажную самую фешенебельную гостиницу города. С востока от банка, отступив метров на десять вглубь линии, продолжая прерванную площадью улицу, высился, чуть не ставший 'яблоко раздоров' между уральскими боярами и Русской Православной церкви, облицованный мрамором, с белыми мраморными колонами и различными вырезанными из разноцветного мрамора украшениями, театр. В общем чем то похожий на Большой театр в оставшейся в ином мире-времени Москве. На чем собственно и заканчивались общественно-административные здания окружающие главную Петроградскую площадь и примыкавшие к ней строения.
  ***
   Окончание этого года не блистало оригинальностью. Уборка урожая, закладка его на хранения, продажа излишков, которые вывезут традиционным весенним караваном в следующем году. Одна неделя массового зимнего промысла 'царской рыбы' в низовьях Урала в декабре. 'Рыбный обоз' в Москву для государя. А в конце декабря массовые гулянья народа, с огненными потехами, по сложившейся традиции организованные за счет бояр, по проводам старого года и встречи Нового года. И для самих бояр и приближенных к ним хроноаборигенов застолье в банкетном и танцы в бальном залах клубного дворца.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1561 года от РХ.
   К середине октября стали возвращаться торговые экспедиций. Первой вернулась эскадра из Европы. Путешествие прошло без эксцессов. Как и предполагали, достигли предварительную договоренность с ла-рошельскими купцами Франсуа Ламприером и Жаном Дювиньоном о покупки ими предлагаемых товаров, в том числе и судов в нейтральном месте, способах передачи товара и о порядке оплаты за купленный товар. В соответствии с которым часть оплаты за товар передавали наличными, большую часть вносили на счета в банке 'витязей', подтверждая взнос документами по проведенной через банк оплаты за товар. Однако купцы должны были посоветоваться с компаньонами. О результатах переговоров ла-рошельцы сообщать при следующей встречи в 1562 году, на которой и обговорят точное место и дату встречи для передачи товаров.
   Второй прибыла на рейд Порта-Росса эскадра из Турции, привезшая в трюмах своих судов более двух с половиной тысяч выкупленных соотечественников и просто братьев по вере, православных. У османов наметился явный дефицит в пленниках с Московской Руси. И если ранее проблем в покупки рабов из Московии в той же Анатолии не было, то последние два-три года наметилась тенденция уменьшении данного товара на рынке и замещения его другим полоном с окраинных земель Великого княжества Литовского, Польского королевства, с территорий Молдовы, Валахии, Балкан и Кавказа. Вот и приходилось брать что продают, не очень то привередничая. Тем более и Ибрагим-эфенди зажрался и обнаглел. Не смотря на заранее оплаченный товар, начал завышать цены и продает вместе с хорошим товаром и явно бросовый, но по цене хорошего. При этом начал в открытую говорить, что он не верить в легенду 'франков', что они закупают рабов для работы на плантациях, а выкупают урусов по указанию их царя и церкви. Что бы и дальше он молчал, Ибрагим начал требовать платы за молчание, и не серебром, а золотом. Все видимо Ибрагимка потерял чувства реальности и его пора, нет просто необходимо менять. Тут как раз и группа Теодоряна к весне будет готова. Вот заодно и перебросим, и перехватим Ибрагимкин бизнес. И с ним самим решим вопрос кардинально, нет эфенди, нет проблем.
   Третьей в конце октября, пришла 'Касатка', в сопровождении вновь построенных четырех российских легких фрегатов, которые, после непродолжительной проверки мастерства экипажей с мореходными и боевыми возможностями кораблей, ввели с строй флота, в Тортугскую эскадру под именами: 'Алмаз', 'Изумруд', 'Рубин', 'Сапфир'.
   Последним к середине ноября в гавани Порт-Росса появился прибывший из Порт-Ивана 'чайконосец' 'Гетман', чтобы принять на борт свою десантную партию в пять сотен сабель и после проведения крайних флотских испытаний, быть зачисленным в состав Вест-индского флота 'витязей'.
   ***
   30 октября, как и планировали, в Рюрик-на-Тобаго ушли каравелла 'Мария' и рейдер 'Паллада', увозящие экспедицию на Ориноко и попутные грузы для колонии на Тобаго. Оба корабля благополучно прибыли в порт Рюрика-на-Тобаго 23 ноября и уже через неделю 'Мария' в сопровождении пары одномачтовых барок вышла из порта и взяла путь на материк, к устью Ориноко и далее вверх по реке, до известного проводнику-индейцу места обитания белых индейцев.
   И действительно, пройдя по морю до устья и поднявшись по Большой реке вверх, на берегу одном из притоков Ориноко, в неприметной заводи, нашли потрепанный, судя по оснастке и болтающемуся на грот-мачте так и не спущенного флага Любека, представляющего из себя сильно потрепанный и выцветший, вытянутый вверх, красный прямоугольный кусок полотна, с горизонтальными белыми полосами посередине, ганзейский трехмачтовый когг, водоизмещением тонн 350-400. Вот около него и сошел на берег проводник.
   Ушедшего в джунгли посланца ждали шесть день и к полудню седьмого дня из зарослей к берегу вышла группа туземцев, в которой выделялась пара высокорослых, по сравнению с окружавшими их индейцами, мужчин, по цвету кожи и чертам лица, хотя и сильно загоревшему, но явно европейцев, державших в руках мушкеты и одетых в подобие одежды североамериканских индейцев.
   Не задерживаясь на берегу проводник и пара евроиндейцев поднялись на борт 'Марии', где были встречены Стуликовым вместе с Перваком, офицерами каравеллы и полусотников морпехов. На вопрос начальника разведки на русском языке 21 века: - У вас продаётся славянский шкаф?
  Один из прибывших, на вид более старший, ответил ухмылялась, на том же языке: - Шкаф продан. Заждались уже Вас.
  - Влас Прокопьевичем обеспечь- бросил Стуликов, направлялась в капитанскую каюту каравеллы и приглашая с собой евроиндейцев, которые прошли вслед за ним в обитель первого после бога на этом судне.
  Зайдя в помещения, Олег прошел к притулившемуся у стены столу и повернулся к вошедшим вместе с ним незнакомцам произнес: - Проходите, присаживайтесь- указал рукой на пару стоявших около стола табуреток и сам присев на подобный табурет, продолжил. - Разрешите представиться Стуликов Олег Михайлович бывший старший сержант разведки 33-ей отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск МВД РФ. В настоящее время начальник разведки Вест-индского флота боярской братчины - клуба 'Витязи' и Заморской Руси. - После чего выжидательно стал смотреть на собеседников. Первым встав, представился старший собеседник, темноволосый, плотный, широкоплечий мужчина с целой кучей разноцветных перьев на голове.
  - Марков Александр Васильевич 1975 года рождения, бывший 'индеец' и недоучившийся студент, сейчас вождь рода Рось племени варроу Медвежья Лапа. А это - указал вождь рукой на второго собеседника, лет тридцати, наоборот худощавого жилистого сложения мужчину, с тройкой перьев в волосах,- Быстрая Ласка, единственный воин рода Рось, ранее бывший Ворониным Максимом Викторовичем 1980 года рождения, так же как и я 'индейцем' и студентом.
  -Мда мужики, ну и закинуло Вас в тмутарокань. Как это у Вас получилось то? И куда Вы с фестиваля свинтили?
  - Это Олег Михайлович, долгий разговор. - ответил Марков.
  -Да мы вроде и не спешим Александр Васильевич. Или Вы спешите? - возразил Олег.
  - Ну так слушайте. Когда все это случилось, викинги напали на соседнею с нашим лугом деревушку, вырезав её обитателей. Наши вигвамы стояли ближе других лагерных шатров с палатками, от деревенских хибарок. Вот наши парни, когда поднялся шум, первые и бросились с голыми руками на этих налетчиков. Кто-же знал, что это не Ваш брат реконструктор перепил и на подвиги пошел, а самые натуральные норвежские разбойники пожаловали. Вот и потеряли мы двоих ребят, срубили их супостаты. Потом с Костей Росиным и его 'шатунами' пошли в Питер и дальше совместно с ним повоевали чуток. Но отделись от них, вождь наш Длинное Перо, а в миру Сергей Григорьев, повел нас к нашим братьям за океан. Далеко правда не ушли, видимо до Сереги дошло, что неча переться незнамо куда. Остановились мы около устья Невы. Стоим день, другой, неделю, не идем к братьям заморским. Тут и взыграло у нас ретивое, ударила моча в голову нашей четверки. Начали требовать у Сереги выходить в Америку, идиоты. В итоги разругались с ним вдрызг и ушли вчетвером забрав своих скво. Вождем у нас стал Волк Лютый, по паспорту Пашка Разгуляев, кузнец из Лодейного Поля. Четвертым у нас был Лешка Трегубов, Запасливый Бобр. Не буду описывать всего, но не сильно далеко мы ушли, по северному берегу залива прошли наверное километров пятьдесят, может чуть более и остановились на зимовку в устье какой-то реки. До холодов успели обосновываться, избушку срубили, баньку. Это летом с милой и рай в шалаше, то есть в вигваме. А карельской зимой, да в это время, ни какая любовь не спасет, померзнут. Зиму пережили, охотились, рыбачили. Благо поздней осень, прибило невдалеке к берегу лодчонку, вернее, как потом разобрались настоявший скандинавский шнек. Я то тогда думал, что эти кораблики уже не используются, однако вот он был передо мной. Экипажа на нем не было, да и сам он был сильно потрёпан морем. Но сохранился кое-какой груз, и главное запасы продуктов, сухарей, муки. Хотя все было подпорчено водой и в дальнейшем вкус соли чувствовался и в сухарях и в пресных лепешках. Но нам было не до изысков. Помог этот груз да настой из хвои нам продержаться до весны, пережить зиму. По весне следующего пятьдесят третьего года, опять у нас засвербело. За зиму привели шнек в более-менее мореходное состояние и как только позволила природа, вышли на нем в море. Кое-как пересекли море и у берегов Ливонии, как потом узнали, на траверзе местного поселка Кунда, при котором имелся портик, на рассвете увидали лежащий в дрейфе корабль. Вот мы и пошли на его абордаж, все равно наше корыто стало сильно протекать, как мы его ни ремонтировали зимой подручными средствами, вода стала прибывать не по детски. И нам ничего не оставалось как, либо утонуть, либо сойти на берег, либо сменить транспорт. Что мы и стали делать. Сейчас я бы ни в жизнь не рискнул бы идти на подобную авантюру, а тогда пошли, не задумываясь. Пользуясь низким силуэтом нашего корыта и прикрываясь лучами восходящего солнца, слепящего глаза противнику, мы на веслах подошли к кораблю, оказавшемуся вот этим- с этими словами Александр указал рукой на стоящий у берега бывший корабль- ганзейским коггом. Забросив пару кошек, доставшихся нам вместе со шнеком, вся наша четверка взлетели на борт судна, а там никого. Осторожненько проверили, оказавшуюся ближайшей к нам, кормовую надстройку, никого. Проверили носовую, нашли шесть мертвецки пьяных тел, лежачих, как поняли в кубрики команды. Быстренько спеленали их. Полезли проверять трюм. И там никого, кроме крысюка, метнувшегося в глубину трюма и различно товара, почти заполнившего помещение. Подняли на борт наших скво и имущество, а шнек бросили. С помощью видимо богов, подняли парус и пошли на запад, забирая все дальше от берега, ибо лоций не было и самих берегов никто из нас не знал. Штурманом и рулевым стал, как и на шнеке, я. Имеется у меня за плечами почти четыре курса Макаровки, с четвертого курса которой, я ушел в 'индейцы'. Что-то тогда накатило, и послав всех и вся, я и ушел к братьям. В общем не буду я рассказывать, как мы Европу обогнули и через Атлантику махнули. Однозначно везло нам по страшному. На когге, в капитанской каюте карты Балтики имелись и навигационные приборы, благо в Макаровке учили работать с ними, а не надеяться на спутники и электронику. Но таких старых компаса, секстана, вернее его предка квадранта и самого примитивно лага, троса с завязанными на нем узлами, на одном из концов которого привязана деревяшка, с утяжеленным металлом одной из своих сторон, отчего попадая в воду она стоит в ней торчком, я в своей жизни до этого еще не встречал. А вместо хронометра были песочные часы. Правда с их помощью и лага, получалось довольно точно определять скорость движения судна. Но все равно карт западного побережья Европы и Атлантики у нас не было и мы шли наобум. Еще, в капитанской каюте стояла еще более древняя астролябия. Вот так с помощью этого старья и божьей помощью я кое-как, примерно лапоть туда, лапоть сюда и определял свою место нахождение. Хорошо, что хоть провизии было много, так, что в попутные порты мы не заходили, а воду брали на побережье. Примерный путь я все-таки представлял. Спустились до Канарских островов, на них затарились по полной водой, залив её во все емкости, какие только нашлись на судне. От островов пошли на запад, удачно попали в Северное Пассатное течение и дошли с ним до островов, по видимому Малых Антильских, на которые нас течение прямо и вынесло. А потом осталось по цепочки островов дойти до материка, найти устье Ориноко и войти в реку, начав подъем в её верховья. Дошли до Америки все, кто выходил, это нас четверо, наши скво. Моя Певучая Иволга или Ирина Пашкова, до переноса актрисой работала в Питере, до сих пор поёт хорошо. Воронина - Быстрой Ласки, Плакучая Ива- Семибогатова Екатерина, до всей этой катавасии работала экономистом. Глаза у неё и в прям на 'мокром месте'. Вождя, Яркая Сойка- Сорокина Евгения, дизайнером работала, и впрямь яркая женщина, даже после всех передряг любит сверкать побрякушками. Запасливому Бобру досталась Ласковая Зайчиха - Орехович Лариса, на что жила, чем занималась до переноса мы так и не знает. Но всегда была при деньгах. По жизни и прям зайчиха ласковая. Если бы не обстоятельства фиг бы Леха с ней бы связался. Да еще шестеро матросов с когга, немцев из Любека. На переходе разбили их на две вахты и сами по двое несли службу. С нами же и две наших скво на подхвате. Вахты по двенадцать часов несли, благо, что ветры почти всегда благоприятствовали, а течении все время помогало, несло к цели. Да и до Кариб в шторм не разу не попали, так пару раз захватили хвостики и все. Так что с парусами много работы не было. Сам сейчас вспоминаю, просто невероятное везение. А вот в Карибах, да. Попали в самый сезон ураганов и четыре штуки их пережить пришлось. Спасибо островам, вдоль цепочки которых мы шли. Успевали почти всегда вовремя укрыться за попутным, от ветра и волн. Один раз только припозднились, да и то, чуток потрепало, а потом в ветровую тень острова вошли, где и переждали ураган, почти и не болтало, по сравнению с окружающим морем.
   Дойти дошли, а дальше что. Каким-то чудом, но сумел Волк Лютый связаться с местными варроу, договориться с ними. Сам присутствовал на переговорах, но языком варроу тогда слабо владел, почти ничего не понял. Зато Паша по ихнему бойко болтай, и уболтал ихних вождя со старейшими. Да и подарки помогли. В трюме когга много чего хорошего было. В конце переговоров дали варроу нам разрешение поселится на их землях на правах отдельного рода племени. Естественно, родовое имя нами было взято Рось. Вот и тут нам опять повезло просто фантастически. Невольно задумаешься о высших сила, что вели нас тогда. Выбрали место недалеко от сюда, часов пять ходу, на берегу небольшого ручейка впадающего в этот приток чуток повыше, метров через сто можно его увидеть если пройти вверх по течению. На небольшом холмике, очистив его от кустов и деревьев, построили деревянный острожек. Обнесли вкопанными бревнами, обкопали рвом, землю внутрь за палисад забросили в киты. Возвели башенки, ворота, прикрытые так же башней. Внутри поставили жилые дома, все в два этажа, на первом амбары, на втором жильё, да замкнутым прямоугольником. Намучились с устройством в них вентиляцией, но в итоги неплохие для жизни получились домики. А для войны блокгаузы для обороны. Когг очистили, даже часть не изодранной парусины и канатов сняли. Имевшуюся на судне чугунную бомбарду затащили на башню и прикрыли ею ворота. В общем с помощью новых родичей за три месяца отстроились. А тут случай подвернулся отблагодарить одноплеменников, соседнее племя в набег на наших пошло. Ну мы и подмогли как могли. И своими мушкетами, и мечи с металлическими доспехи своим выдали. Результат, напавшего племени больше нет. Правда мы и сами не думали, что здесь и сейчас так кардинально подходят к ликвидации противника. Победители пошли в деревню врага и начали вырезать всех, кого сумели найти. Мы с трудом забрали себе десятка два с половиной, молодых девок, подростков и детей обоего пола. А наши единоплеменные победители приступили к трапезе. Естественно мы все знали, что местным туземцам не хватаем животного белка, но вот знать и видеть, как они начали разделывать и жарить убитых обитателей деревни, это разные впечатления. Мы похватав своё оружие и забрав пленных быстренько к себе в форт направились. Нас не задерживали, как впоследствии выяснили, варроу думали, что мы спешим к себе домой, чтобы вместе со своими женщинами съесть полон. Путь пролегал через деревню новых родичей и там праздник живота. Женщины сходили на поле боя и притащили большинство убитых врагов. И теперь отмечали ими победу своих мужчин. Не задерживаясь прошли до форта. И с тех пор как-то нет ни у кого из нас охотки оставаться на сбор трофеев побежденных врагов.
   Из приведенных с первой войны полона, наши немцины -матросы понабрали себе по три-четыре жены из приведенных молодок и девчонок-подростков. К настоящему времени пришлось расширять территорию форта, огораживать вокруг него слободу, в которой десятка четыре хижин стоят, с проживающими в них нашими бывшими пленниками, от различных походов. Мы не мудрствуя, брали себе только подростков с детьми и включали их в свой род. В самом форте тоже выстроились шесть больших хижин, с проживающими в них матросами, их женами и детьми.
   Так и жили мы. Стали и у нас рождаться дети, по ребенку у каждого имеются. Пока в прошлом году, при нападении, не получил Запасливый Бобр-Леха Трегубов в ножную икру отравленный дротик из духовой трубки. Сопровождающие конечно порубили, постреляли засаду. Да что толку Леху уже не вернуть. Так и стала Ласковая Зайчих вдовой. Но не долго она оставалась одна. Уж не знаю о чем они разговаривали с Плакучей Ивой, только осчастливили они Быструю Ласку-Воронина известием, что отныне они будут жить втроем. Так и живут до сих пор. А месяц назад погиб и вождь Волк Лютый. В джунглях какая-то ядовитая гадина, и змейка то небольшая была, куснула вождя и через пять минут все, нет нашего Паши, умер. Так что теперь его Яркая Сойка живет со мной. И как не странно, не плохо они ладят с Певучей Иволгой.
   Вот такая наше история пути сюда, если накоротке. - закончил свою речь Марков.
  -М-да помотало Вас мужики. А что когг то посреди Балтике в дрейфе болтался? - задал вопрос Стуликов.
  -А, так я Олег Михайлович как то пропустил этот момент. -спохватился Медвежья Лапа.
  -Когг не посреди Балтики болтался, а милях в двух от берега на траверсе будущего эстонского порта Кунда. Там как раз, кто-то из московских воинов озоровал. Взяли Кунду и стоящие на её рейде корабли на меч. А эти, стояли самые крайние, от выхода в море. Команда с капитаном и владельцем судна перед выходом ночевала на суше, а десяток матросов были на вахте. Когда началась заваруха в порту и русские начали захватывать суда, вахта успела сориентироваться и обрубив якорные канаты, подняла паруса и 'побежала' в открытое море, куда глаза глядят. Руссы стреляли вслед и достаточно метко. Четверо их вахтенных заплатили своими жизнями за уход когга. Отойдя, по мнению оставшихся матросов, на достаточно безопасное расстояние, от охваченного смутой порта, они убрали паруса и легли в дрейф, ожидая появления чудесным образом капитана или купца-хозяина. А пока, найдя в каюте купца вино, для снятия стресса, налакались бесплатного алкоголя и не рассчитали свои силы, свалились у себя в кубрике. А тут и мы на их голову на судно напоролись и соответственно прихватили ненужную вещь для себя.
  -Я вот что хочу предложить Вам Викторович, снимайтесь вы со своими бабами и чадами и айда с нами, к нам на Урал. Там с Черным Мечеславом встретитесь, переговорите и решите окончательно, где Вы будете жить.
  -Извини, Михайлыч, надо с женами нашими переговорить. Сам понимаешь, дело такое, вся жизнь измениться.
  На чем и закончилась первая беседа встретившихся одновременников.
   Итогом похода был выход на Ориноко, в начале апреля 1562 года, 'Марии' в сопровождении пары барок, загруженных шарами каучука и иными дарами оринокской земли. На борту каравеллы находились оба русских 'индейца' с четырьмя своими русскими- 'индейскими' женами и четверкой чисто русских детей. В форте осталась шестерка немцев-матросов со своими семьями, которым объяснили их задачи по сбору латекса, оставили товар для оплаты сырья. Сами невольные путешественники и не думали возвращаться в свой Любек. Да что они там не видели. Как и прежде в дождь и холод тягать канаты на судне и получать не очень-то большие деньги, по их нынешним понятиям. Ведь за эти прошедшие почти девять лет у каждого из них скопилось по небольшому кожаному кисету невзрачных зеленоватым камешков и по более большему и увесистому мешочку золотого песка и самородков. А московитый боярин предложил, хоть и не много, но постоянно, серебряные песо, те же самые талеры по весу, и за в общем-то пустяк, скупленный у окрестных дикарей загустевший сок местного дерева. Вот и по скупаем для боярина этот сок. А там глядишь и боярин выполнить свою основное обещание, вывезти их из этого зеленого ада в свой московитский город, хоть и не в Европе расположенный, но достаточно большой и имеющий полагаемому достойному европейскому городу здания. Тем более и бросать своих жен и детей не хотелось, привыкли к ним. А в родном Любеке, даже если вернешься с деньгами, но с такой семьей, однозначно оберут и нищим вышвырнут из города, и все по закону будет. А в городе московитов можно и своих жен и детей привезти, и никто ни чего против не скажет.
   В апреле 'Мария' с судами сопровождения, вошла в гавань Рюрика-на-Тобаго. К концу апреля, оставив барки в порте их базирования, каравелла ушла в Порт-Росс. Почти через месяц 'Мария' осчастливила своим появлении гавань главной базы Вест-индского флота 'витязей', дойдя до него без потерь в личному составе и пассажирах.
   ***
   В самом начале декабря из Порт-Росса вышли в свой первый боевой поход вновь введенные в состав флота легкие фрегаты. Шли двумя боевыми парами: 'Алмаз' - 'Изумруд' и 'Рубин' - 'Сапфир', в сопровождении четырех одномачтовых барок. Рейд планировался для похода на жемчужные промыслы испанцев, где на мелководье жемчужных банок, барки с их малой осадкой, были как нельзя кстати. На 'Изумруде' в свой первый боевой выход в море в качестве капитан шел 20 летний Свиридов Денис Степанович, на 'Алмазе' так же в первый раз в должности старпомом находился его брат 19 летний Свиридов Демьян Степанович, оба были сыновьями бывшего старшего механика ОАО 'Альфа' Свиридова и перенеслись вместе с родителями в этот мир более девяти лет назад.
   И вот теперь стоя на квартердеке своего фрегата Денис смотрел на сверкающую в свете закатного солнца воду, он вспоминал своё прошлое, до и после переноса. И то, что было прошлым до, казалось таким далеким и не правдивым, как сон. Где-то вспоминался телевизор, масса людей и множество машин, их споры с братом об очереди поиграть на компьютере. Все это осталось там, за незримой чертой того мира. Хотя и в этом мире они с Демьяном умели управлять автомобилем, батя давал покататься на 'Тиграх'. Хорошо умели пользоваться компьютером. В этом году ему вручили настоящий служебный ноут, в нем при желании и поиграть можно было, вспомнив 'молодость'. Но все-таки, по его мнению, жизнь лично для него, в утерянном мире была легче. Ладно пора завязывать с воспоминаниями. Вот и помощник радиста с листком радиограммы поднимается по трапу. Так и есть напоминание молодому капитану о скорой смене курса, от капитана головного в их паре 'Алмаза'. Так и обижаться нечего. Наоборот спасибо, за то, что опекает капитан Козлов, своего менее опытного коллегу.
   Через час после заката отряды разделились и каждый из них лег на предписанный ему курс.
   Вскоре, после того как отряды разделились, погода стала портиться, небо затянули свинцовые тучи, ветер стал крепчать, потом разразился дождь. Ближе к полуночи погода стала еще хуже, ветер разогнал такую волну, что корабли закачались на ней как щепки, благо управляемые щепки. Фрегаты, подобрав по штормовому паруса, своими носами старались вбежать на встречную волну, но удавалось это не всегда и тогда острые форштевни кораблей разрезали набегающие на них волны, вода потоками врывалась на верхние палубы, разбиваясь о мачты и надстройки, и двумя потоками неслась дальше по доскам палуб. Фонтаны брызг залетали на площадку кормовой надстройки, обдавая находящихся там моряков холодной водой. Фрегаты стряхивали с себя воду и восходили на новую волну, чтобы через мгновение вновь врезаться в следующую волну и всё повторялось вновь. Но хуже приходилось сопровождавшим фрегаты баркам, бывали моменты, когда, то одна из барок, то другая, скрывалась за фонтаном брызг, поднятым ими же в момент удара об волну. Ближе к рассвету ветер стал стихать, но волнение на море оставалось ещё приличным, и это могло сильно повлиять на меткость канониров, если вдруг приключится встретиться с кораблями противника. Налетевший шторм немного отнес отряд от нужного ему курса, который быстренько подправили и корабли продолжили свой путь. Благо стихия не нанесла каких-либо больших повреждений судам, так порванный парус, лопнувший канат, вот и все потери от буйства природы.
   Более ни каких неприятностей не произошло и отряд 'Алмаза' почти не уйдя в сторону от цели, вышел к прибрежным отмелям Багамских островов, где раскинулись жемчужные банки, который отряд и прочесал в течении двух недель, попутно облегчил пару артелей испанских ловцов жемчуга, забрав с собой охранявшие их пару небольших семи пушечных каравелл и улов жемчуга на сумму 103 000 песо. Не сопротивлявшихся и сдавшихся по первому требованию испанцев, вместе с их ныряльщиками за раковинами, индейцами и неграми, отпустили, оставив им их барки и запасы пищи с водой. После чего без проблем вернулись домой, успев к празднованию Нового 1562 года.
   Пара 'Рубин' - 'Сапфир' со своими барками, так же удачно и без потерь, и то же с прибылью в 134 00 песо, сходили на Маргариту, где прошлись неводам по её жемчужным отмелям и собрали урожай жемчужного зерна на выше указанную сумму. Испанцев и их ныряльщиков так же не тронули и отпустили на барках с запасами пищи и воды. Среди испанского населения Нового Света уже давно распространилось устойчивое мнение, что если не нападать на пиратов с Тортуги и выполнять все их требования при нападении, то населению не чего опасаться. Никакого насилия не будет. Участники рейда на Маргариту так же не пропустили встречу Нового года, успев войти в Порт-Росс, в полдень 31 декабря, попав с корабля на бал.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Январь-май по новому стилю 1562 года от РХ.
   1562 года, начался как обычно с совещания командующих эскадр, флагманских специалистов флота с эскадрами и капитанов кораблей. Ни чего экстраординарность на начавшийся год не планировали. Как обычно 'пошалить' на путях 'Серебряного' флота, 'пощипать' груженные ценностями королевские галеоны, и не только галеоны, и не только королевские. Продолжать ведущееся строительство во всех четырех городах анклавов. К концу года закончить строительство земснаряда и начать работы по углублению бухты Порт-Росса.
   ***
   Начало года для островных анклавов прошло мирно. Что, к сожалению, нельзя было утверждать про материковый анклав. С какого-то бодуна, отряды молодых чероки, как сорвавшиеся с привязи бешеные цепные псы, набросились на пограничные селения русских колонистов и их местных союзников поухатан, так и не выяснили. Все упиралось в шамана и вождя пограничного с территорией анклава поселения чероки. Однако, 'задать вопросы этим деятелям не представилось возможным, в связи со смертью подозреваемых в организации нападений на русскую территорию'. Однако до сего прискорбного для контрразведки Порт-Ивана событие еще было много дней, а пока Логунову пришлось срочно высылать на юго-западную границу анклава три сотни конных стрельцов, при поддержки шестиорудийной батареи трехфунтовок конной артиллерии. Спасибо испанским 'друзьям', поставили в своё время достаточное количество отличных коней, хоть в кавалерию, хоть в артиллерию. Да и привезенным из набегов мулам с ослами, нашлось место в войсках Портивановского анклава и в его хозяйстве. Дополнительно Верховный Вождь союзников Вахансонакока выделил пять сотен воинов своего племенного союза. И если бы не разведчики союзников, то вряд ли стрельцы смогли бы так эффективно отразить бандитские наскоки соседней молодежи. Именно воины поухатан подсказывали наиболее вероятные маршруты движения отрядов молодых чероки за добычей и с добычей. Благодаря чему большая их часть попадала в засады и не вернулась в свои поселения.
   Когда 'сбесившийся' молодняк у соседей закончился, мстить за них пришли полноправные, посвященные воины тсалагов, как они сами себя называют, что в переводе на русский значить- 'настоящие люди'. Однако, основную часть вторгшихся тсалогов, сумели связать боем две сотни поухатан и задержать тех до подхода всего отряда конных стрельцов с батареей конной артиллерии. Атака спешенных стрельцов и остатков дружественных туземцев, вытеснила чероки из леса, в котором они были остановлены союзными индейцами, на чуть заросшую невысоким, редким кустарником пустошь, за которой начинался другой лес, более густой и тянувшийся вглубь территории чероки на многие километры.
   'Перескочи этот очень широкий луг и спасен. В лесу эти бледнолицые койоты не догонять славных воинов истинных людей. Не повезло, эти проклятые поухатаны, лижущие ноги пришельцам, не дали нам пройти вглубь земель бледнолицых. Но мы все-таки взяли с них достойную цену, и за своих погибших воинов, и за сорванный поход, не принесший никакой славы и добычи, ушедшим в него воинам. Вот и опушка. Так, большинство братьев-воинов, тоже остановились, на границе лесной тени и солнечного света луга, внимательно оглядывая пространство перед собой. Все тихо, врага не видно, не слышно и даже его запах не доноситься до меня. Значить все бледнолицые, с этими поухатами, бегут за ними, сзади. Точно, вон слышен их шум за спиной, треск веток, выстрелы, доносится противный запах их стреляющих палок, как говорил тот бледнолицый в серой одежде, закрывающей его с головы до пят, мушкеты. Он же обещал передать вождю мушкеты и научить из них стрелять. Но пока не дал ни чего. Хватить думать о шамане бледнолицых с юга, а то нагонять бледнолицые с севера. Нужно перебежать луг до того, как в спину полетят куски железа из мушкетов преследователей. Пора. Вон и другие воины так же решили. Быстрей, еще быстрей. Что за гром. Что это ударило меня в бок, даже упал. Нужно бежать, встать и бежать. Что такое, почему не могу встать, какая-то слабость. Нет встану, я воин истинных людей. Больно, как больно. Почему стало темно, что уже ночь? Неужели, эти бледнолицые, сумели ранить меня. Больно. Свет. Ах, вот вы какие, Места Вечной Охоты'.
   Воин, вместе с множеством своих одноплеменников буквально сметенных фланговым огнем русских, успевших выставить на пути отступления противника засаду, умер.
   Вытесненные общими усилиями стрельцов и воинов поухатанов из леса на открытое пространство, 'истинные люди' попали в огневую засаду, выскочив из под прикрытия деревьев под фланговую картечь орудий батареи и пули ружей засадной сотни. Мало кому из тсалагов удалось пересечь эту 'поляну смерти'. Большая часть, из выскочивших на пустошь чероки, остались на ней навечно. Да и спасительный лес, для многих сумевших добежать до него, не стал спасением. Союзные русичам туземные воины, не даром прошли посвящения в воины в своих племенах. Найти врага в лесу и вести бой между деревьев и кустарника, они умели не хуже своих врагов. А понятия неприкосновенности границ, во время войны, для них было незнакома. Так что разбитых истинных людей, преследовали и на их территории. Многие из ушедших в поход воинов чероки, приняли смерть уже в лесу на своей территории. Оторваться и дойти до деревни, сумели едва ли семь-шесть десятков человек, из двух с половиной сотен, вышедших в набег.
   Ответный рейд на территорию чероки не заставил себя ждать. Уже на третий день, с самого раннего утра, поселение, в котором укрылись отступившие воины тсалагов, было окружено объединенным войском русских и поухатанов. Не вступая в переговоры, сразу заговорили 'единороги'. Сосредоточенными залпами ядрами, в начале сломали ворота. Потом проломили в двух местах частокол, огораживающий деревню. После чего расчистили картечью и гранатами места проломов от противника, по окончанию артподготовки штурмовые отряды пошли на приступ. В течении трех часов, с начала первого залпа, поселение было захвачено, зачищено от обороняющихся. Оставшихся в живых согнали в центр деревни, где связали в единую цепь веревками. Во время штурма и погибли, так интересующие контрразведку материкового анклава русских вождь и шаман этого родового поселения. Вмести с ними в Места Вечной Охоты ушли почти все воины рода, в том числе и молодые, только вступившие на эту тропу и даже не успевшие пройти посвящение, забрав вместе с собой всех стариков со старухами и многих женщин, подростков и детей. Союзники московитов не отличались излишним человеколюбием. И если стрельцам было приказано не уничтожать всех подряд, то их индейские 'друзья', оставляли в живых только тех, кого точно купят у них их бледнолицые 'братья'.
   Но не все укрывшиеся за частоколом деревни воины чероко погибли при штурме. Почти половина, сумевших вернутся из этого крайне неудачного набега, спаслись, уйдя из приютившей их деревни, к себе, в родовые поселения, на второй день, после полудня, за полсуток до штурма обреченной деревни стрельцами и воинов поухатанов.
   Потери врага никто не считал, однако свои считали. Стрельцы потеряли до двух десятков убитыми и умершим от ран, да раненых не менее четырех десятков привезли в Порт-Иван. У поухатанов потери были выше, почти сотня воинов, в основном из тех двух сотен, тормознувшие поход чероки вглубь русской территории, погибли. Да раненных союзных воинов поступило в военный госпиталь Порт-Ивана более полутора сотен. И это не считая тех, кто получив легкие, по их мнению раны, не пошел к знахарям бледнолицых на излечение. Еще к потерям отнесли, пропавшие полтора десятка семей индейцев, из дружественного союза племен, которые в числе тех немногих полусотни отцов семейств, решились заняться земледелием и поселились на юго-западной границе русского анклава, а так же полудюжину крестьянских хуторов, полностью вырезанных, разграбленных и сожженных молодыми чероко, кандидатами в воины.
   В приобретению, условно можно отнести шесть с половиной десятков молодых баб, девок, подростков и детей обоего пола, приведенными полоном из рейда и в итоги проданных русским поселенцам. Да отошедшие к анклаву земли истребленного рода. Но это правда, только, после многомесячных переговоров с советом вождей чероко, который в конце концов согласился с требование Логинова о передачи выморочной территории анклаву, в счет 'репараций по возмещению материального и морального вреда'. Но вожди поняли, что земли они отдают за обиду и так будет всегда, когда с их стороны кто-либо попробует напасть на земли своего северного соседа.
   Однако война, войной, а работа, работой. Пока строился пилотный 'чайконосец', поставили еще один стапель. И после освобождения первого стапеля от корпуса 'Гетмана', на обоих стапелях заложили экспериментальный экземпляры пары тяжелых фрегатов, со спуском на воду осенью 1563 года. И вот теперь на обоих судах кипела работа. Уже сваренные стальные силовые каркасы кораблей, обшивали высушенным мореным дубовым полубрусом. А в округе начали расчищать места еще для четырех стапелей с эллингами и другими техническими производственными строениями, различными кузнецами, токарными, слесарными и распаривающими цехами. По подготавливаемым площадкам было видно, что пара из них готовилась под обычных размеров стапели, как уже действующие. Зато вторая пара, явно расчищалась по очень большие стапеля.
  ***
   В мае начали выходить в экспедиции торговые эскадры. Первыми ушли корабли в Турцию. На борту флагманского галеона 'Гроза', ушли первые подготовленные для Турции нелегалы. За переброску в Турцию разведгруппы резидента Мхитара Теодоряна в составе четырех разведчиков и двух пар радистов с двумя комплектами радиооборудования, в пути отвечал лично 'адмирал' эскадры Михайлов. Жена Мхитара, Мариам, с дочерями, временно осталась на Тортуги. Пока некуда было везти семью, да и заложники, в случае чего не помешают. Кроме общих разведзадач, была и еще одна, перехват связей, денег и иного имущества купца Ибрагим-эфенди, с ликвидацией зарвавшегося, много знающего торгаша.
   Следом за ушедшими в туретчину судами, отправилась во Францию и 'европейская' эскадра, под командой 'адмирала' Седых, держащего свой флаг на галеоне 'Громовик'. В состав которой включили не только суда-транспорты для перевозки товара, но и суда-товар, так же перевозящие груз и предназначенные в последствии для продажи. На продажу выставлялись пара галеонов, каракка, три каравеллы и дюжина двухмачтовых барок. По всей видимости это был крайний рейд в Европу. В дальнейшем, если договорятся с ла-рошельскими негоциантами, планировали продавать им товар и суда в нейтральном месте, у Азорских островов.
   Последней, в конце мая, в Архангеломихайловск ушла 'Касатка', на которой возвращались в Россию русские 'индейцы'. А так же она взяла на свой борт полные корабельные экипажи ветеранов, для четырех легких фрегатов, спускаемых в этом году на воду верфью Архангела Михаила.
  ***
   Информация от 'младшего брата' их Мехико, поступала регулярно и в основном добротная, правдивая. Правда бывали некоторые неточности, но они не вели к фатальным последствиям для ушкуйников. Вот и в этом году начали приходить радиограммы о времени выходов галеонов из Веракруса с мексиканским серебром. Указывались даже названия наиболее 'жирных гусей' и данные их капитанов. Вся стекающаяся в Порт-Росс, со всего Нового Света информация, записывалась, разбиралась, сортировалась, анализировалась и 'складировалась' в подвалах здания разведывательной службы, недавно пристроенного к зданию штаба флота.
   Вот на основе этой информации и выбежали в середине мая, из Порт-Росса шесть боевых пар, четыре галеоные и две фрегатные.
   'Алмаз' опять шел в паре с 'Изумрудом'. Для капитана 'Изумруда' Свиридова Дениса Степановича, этот выход хоть и был для него, вторым боевым в должности капитана, но на 'охоту' за галеонами он вел свой корабль впервые. Хотя и знал, что и как делать, и экипаж был уже сбитый и состоял не из одних 'салаг'. Да и старший пары, капитан 'Алмаза' Козлов, всегда подскажет и придет на помощь своему молодому коллеги. Но какое-то чувство тревоги не покидало Дениса, он постоянно боялся сделать что-то не то, допустить ошибку и всегда неоднократно перепроверял свои действия.
   На пятый день крейсирования в водах Флоридского пролива, утром, пришло радио, о том, что по расчетам штаба, вышедшая из Веракруса тройка галеонов испанского рея, с королевской пятиной серебра Мексики, должны были достичь Флориды и повернуть в сторону Кубы, к Гаване. И верно, перед полуднем, на западе, были обнаружены паруса. При приближении, марсовые, шедшего первым 'Алмаза', определили по силуэту, в идущем навстречу судне, галеон, а рассмотрев реявший над ним золотисто-красный флаг, определили и его национальную принадлежность- Испания. Выбросив в эфир радио, об обнаружении одного из трех искомых галеонов, Козлов скомандовал сближение с испанцем.
   На испанском галеоне то же увидели идущие ему навстречу корабли. По их силуэтам, явно непохожим на силуэты испанских судов, а потом и по флагам, вьющимся на ветру, над мачтами встречных кораблей, конкистадоры определили, что повстречали они проклятие этих вод, пиратов с Тортуги. По тому, как пиратские корабли маневрировали, часто меняя галс, испанских капитан понял, что они идут, с явным намериваем атаковать его судно. Попытка уклониться от встречи, не увенчалась успехом. Вражеские корабли оказались и более маневренные, и более скоростные, и даже не встав под ветер, на встречных курсах, атаковали испанца.
   'Так Денис, ты идешь мателотом, что делать ты знаешь. Не менжуйся. Сколько раз участвовал в абордаже с галеонов, и простым абордажником и офицером. Угу, половина орудий правого борта заряжена книпелями, ими по мачтам с парусами. Вторая половина снаряжена ядрами, ими по портам, вон они кстати и открываются. Ага, головной открыл огонь. Ну куда ж ты иверская дурашка, ведь не добьешь. Так и есть, всплески, недолет. Теперь когда перезарядишь свои дуры. А Максимыч не плохо отстрелялся, вон полетели щепки от рангоута, да и парусам видимо не хило досталось. Что там с пушками? Не видно. Да ладно, будем считать, что тоже не плохо. Теперь моя очередь'. - Правый борт, пли. - 'Есть! Хорошо попал. Вон как в порту сверкнуло, не иначе в пушку угодил. Да и парус на фок мачте тю тю, оп па, смотри и бушприт в хлам разнесло. Нет брат шалишь, теперь ты наш. За то время, что у тебя есть, ни в жизнь не исправишь повреждения. Вот идиот, ну я же говорил уже. Опять заряды пушек, теперь и своего левого борта, в белый свет, как в копейку высадил. Ну-ну, перезаряжался. Так теперь не проспать поворот. Я его первым делаю. Ну вот корму прошли, теперь' - Право на борт. Встать под ветер. Парусов не добавлять. Так догоним. - 'О, вон и Михайлыч на поворот пошел и ветер поймал. Теперь я головной'. - Лейтенант, правый перезаряжен? Каким порядком? - 'Нет не перепутал, молодец, картечь для верхней палубы и крупная картечи для портов'. -Абордажной команде приготовиться. - 'Как там мателот, о почти догнал, так и должны идти'. - Правым пли. На абордаж- 'Вон крючья полетели и мы, почти аккуратненько, притерлись к борту галеона. Так теперь мы с рулевым за щиты. А то Максимович сейчас как бабахнет, могут и шальные картечины до нас долетит. Точно, вон бьет. Хорошо ударил, ко мне ни одной шальной дурочки не залетело'. - Паруса убрать. Стрелки огонь по готовности. - 'Теперь постреляем, выметем все живое с верхней палубы, особенно обработать квартердек галеона. О, капитана уже кто-то снял, молодцы'. -Абордажная партия, вперед. - 'Все пошли мои на чужую палубу, вон и козловцы уже на палубе. Эк, как они быстро в трюм пошли, правильно, сперва 'шумиху', глушануть, потом из пищали, вот теперь и сами. А капитанскую каюту, по моему уже зачистили, теперь наверное корабельную сокровищницу начали чистить. Да, там не менее десятка солдат. Но ни чего, там и светошумовыми можно поработать, ничего не загорится, чай не клюйт-камера. Кстати, её уже должны захватить. Так и есть, вон сигнальщик машет, клюйт-камера наша. Эх самому бы. Но нельзя. Капитану и офицерам корабля, кроме офицеров абордажной партии, в абордаж идти, только в крайнем случае, а сейчас явно не он. О все, наша взяла'.
   Через два часа, с момента начала атаки, испанский галеон был захвачен и с него спустили кастильский флаг. Еще почти три часа на ремонт и приборку приза, выделения призовой команды и три корабля взяли курс на северное побережье Экспаньолы, в порт города Новгорода-Испанского. С этого года, командование флота решило, все призы приводить в него. В этом же порту начали базироваться и торговые суда, как свои, так и посторонние, которым наконец разрешили прибывать в порты ушкуйников. По ни одного постороннего судна, ни одного чужого глаза, на основную базу в Порт-Россе, не допускали.
   Все пары вернулись с добычей. Из трех галеонов Веракруса, до Гаваны добрался только один. Второй перехватила пара 'Рубин' - 'Сапфир', заодно и сопровождавшего его большое нао севильских негоциантов, с их колониальными товарами прихватили. Четыре галеоновые пары так же привели призы, пару галеонов из Номбре де Диос, с перуанским и чилийским серебром с золотом, галеон из Картахены и купеческую каракку оттуда же. Все приведенные суда вошли в гавань Новгорода-Испанского, где их сначала разгрузили, потом пустили на санобработку (окуривания серным дымом, мытьё). А на последок поставили на ремонт. Весной следующего года вести караван в Европу, вот и будет дополнительный товар для ла-рошельских торгашей.
   Всего перехват принес добычи, кроме семи судов, было 'приобретено' товаров на сумму 319 800 песо, золото в основном в слитках и изделиях и серебро, это в большинстве в монете, новенькие серебряные песо и реалы на сумму более 4 790 000 песо. Жемчуга и драгоценных камней, в основном необработанных изумрудов на сумме не менее чем 950 000 серебряных песо
   Кстати, при ремонте, на всех кораблях по находили тайники и загашники команды с пассажирами, в которых нашли камешков, золота с серебром на 106 000 песо, а на галеоне, шедшем из Картахены, опять нашли платиновый якорь, с залитым внутри серебром, оцененный еще более чем на полсотни тысяч песо. Интересно, кто же сейчас опять начал промышлять таким способом контрабанды серебра.
   Итого весенняя 'охота' на галеоны принесла трофеи, без учета стоимости самих судов, в сумме более чем на 6 215 800 песо серебра.
  Русское царство. Поморье. Архангеломихайловск. Май-октябрь по новому стилю 1562 года от РХ.
   Традиционно открыла навигацию 'Белуха', ушедшая в Заморскую Русь, увозя в своих трюмах стальные наборы для пары тяжелых фрегатов и порох с другими боеприпасами для орудий и ружей с винтовками. А в начале июля, её место у причала заняла вернувшаяся из-за моря 'Касатка', привезшая четыре, полностью укомплектованных из ветеранов, экипажа, для спущенных в июне этого года со стапелей верфи Архангела Михаила двух пар легких фрегатов, которые, на момент прибытия команд, достраивались на воде, готовясь к ходовым испытаниям. Вместе с моряками прибыли и какие-то непонятные люди, вроде и говорят по-русски, и ликом на русских похожи, а одеты как-то странно, да на голове, в волосах, перья яркие, невидимые, разноцветные, видимо райских птиц, торчать. Правда говор их, хоть и русский, да то же больно чуден, так обычно сам боярин Полуянов с другими уральскими боярами, когда они прибывают в город, разговаривает. Ну и бог с ними, с этими чудными людьми. Вскоре уехали они на речном ушкуе, специально отправленном самим боярином, на далекий Яик-Урал. Да и не так уж чудно стали выглядит эти приезжие, и пара мужиков, и четверо женок с детьми, когда сняли свои одежды и перья, да одели одежды православные.
   Андрей Васильевич, отправив неожиданно свалившихся одновременников, на Урал, к Черному, перекрестился. Тут и так хлопот полон рот, а здесь еще и о неожиданно найденных 'индейцах' заботься. Вот например, взять безопасность предприятий. Михаил Иванович, толкового паренька поставил на охрану секретов и режим его промышленного района, у него не забалуешь. Вот последний случай, пропал с неделю назад, гость торговый, англицкий. Хочешь верь, хочешь не верь по фамилии Смит, со своим слугой. Уж искали их, искали. Подьячий с самого Архангельска, от воеводы тамошнего, приезжал. Все выпытывал у людей, где запропастился гость Смит, хотя какой он Смит, такой же как и я Кузнецов. Так и пропали очень уж любопытные гости заморские. Все вокруг Архангеломихайловская с его верфью и людом, работающем на ней, крутились. Высматривали, выспрашивали, подслушивали. А тут, как раз в ночь пропажи, собрались на пару на рыбалку, на Двину, аккурат напротив верфи. Ушли и не вернулись, пропали. Каких только предположений не строили кумушки по их пропажи. Слухи ходили разнообразные, от более правдоподобного, что утащила их в воду Царь-рыба, которую они поймали, да не справились с ней. Вот она лодку то и опрокинула и утопли сердешные в холодной водице. До фантастической, о том что перевернул лодку и пожрал иноземцев коркодил, лютии зверии из земель южных, басурманских, сбежавший этим летом у проходящих в западные земли купцов. И сказочная, о проглоченных англицких немцах самим Водным Змеем, за то, что оскорбили они его. Стали промышлять его рыбу, не принеся ему требы, не задобрив его. Слушая все это боярин Андрей, только ухмыляйся в отросшую окладистую бороду. Уж он то точно знал, где находятся англичане и что с ними случилось. Но это не для всяких ушей. Однако про себя одобрил действия своего начальника контрразведки. Ай да Миша Воротынский, ай да молодец. Ведь из простых, неграмотных даже, пареньков четырнадцати-шестнадцати лет, с нуля, вырастил и подготовил для себя и клуба отличных сотрудников своей 'конторы'. Вот и его начальник 'кровавой гебни', пятнадцатилетним сиротой из деревушки около Пскова, пришел к ним и запродался в боевые холопы к боярину Воротынскому. И что на сей момент имеем. Высококвалифицированного профессионала в своём деле, уже и забывшего, что он когда-то был холопом, хотя и боевым. А сейчас это уважаемый, свободный, служивый человек боярина Воротынского, Протасов Алексей, сын Протаса. Так вскоре смотри и до отчества дослужится, его подчиненные, да и посторонние, уже сейчас не иначе как по имени отчеству зовут. Вскоре и воевода архангельский, начнёт именовать по отцу. Все к тому уже идет. А это по местным меркам, очень высокое признания царского руководства, хотя и на местном уровне.
   С опережением графика, уже в середине июля, провели ходовые испытания в Двинской губе достроенные легкие фрегаты, благо экипажи на них уже имелись, полностью укомплектованы и сплаванные. На освободившихся стапелях заложили новую четверку легких фрегатов. И в конце этого же месяца из Архангеломихайловска вышли четыре, принятые в строй флота 'витязей', вновь построенных легких фрегата, получивших имена 'Агат', 'Аквамарин', 'Александрит', 'Аметист'. Однако служить им предстояло не на Карибах, а на Балтике, куда они перебрасывались в Нарву, для защиты русской морской торговли.
   Так в трудах, заботах с думами и пролетело короткое лето. В сентябре вернулась на Тортугу 'Касатка', увозя в своих трюмах, среди прочего груза, ещё комплекты стального силового набора, для пары тяжелых фрегатов, с их выгрузкой в Порт-Иване. Прибывшая вскоре из Заморской Руси 'Белуха', ознаменовали конец навигации. А там и ледостав не заставил себя ждать.
   Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Июнь-сентябрь по новому стилю 1562 года от РХ.
   Наступившее ненастье снизило до минимума морские путешествия у всех обитателей Нового Света. Жизнь текла не торопясь. В Рюрике-на-Тобаго полностью закончили строительство в форте, прикрывающем Варяжскую бухту и порт. Окончательно прикрыли артиллерийскими бастионами и сам город. Осталось одеть в камень соединяющие бастионы валы, и город будет защищен от нападений с суши.
  ***
   В Порт-Иване продолжались переговоры с советом вождей чероки. Ближайшие южные соседи, хотя и потерпели поражение в пограничной войне, хотя и передали московитам во владения земли уничтоженного рода, за причиненные обиды. Но так до конца многие из них и не смирились со сложившейся ситуацией. Вот и приходилось вести беседы с вождями 'настоящих людей', с каждым по отдельности. И вроде бы получалось, если не склонить их к 'дружбе', то заинтересовать обоюдовыгодной торговлей. Заодно выяснилась примерная причина 'бешенства' молодых кандидатов в воины. Как и предполагали- испанцы, вернее их монахи. Правда так и не удалось установить, к какому конкретно католическому ордену они принадлежать, и где квартируют, чтобы 'поблагодарить' за пограничный инцидент, путем вежливого 'визита', и отправки виновных в Чистилище и далее, куда заслужили.
  ***
   В Новгород-Испанском продолжали отстраивать город и укреплять его. А в порту спешно достраивали пару ремонтных стапелей и продолжали ремонтировать трофеи от последней 'охоты' на галеоны. Заодно задействовали и пленных испанцев, попавших в руки ушкуйников в последнем походе. Капитаны и офицеры кораблей, вместе с состоятельными пассажирами судов, содержались отдельно. И в довольно комфортабельных условиях, дожидались, когда за них внесут выкуп. А молодцы из 'конторы' Воротынского в полную силу работали с ними. И нельзя сказать, чтобы результаты отсутствовали, но в открытую их никогда не предъявлять любопытствующей общественности. А остальные отрабатывали свою пищу на строительстве города. Но и среди них работали вербовщики. Правда в основном сманивали простолюдинов и нищих идальго на службу в 'дикую Московию', да и то не всех. Только прошедших психологический отбор, всякую рвань и шваль не брали категорически. Они предназначались для рабских рынком Анталии и Леванта.
  ***
   На другой стороне пролива, в Порт-Россе, ни чего достойного описанию не происходило, рутина. Ремонт кораблей и оснастки. Учеба корабельных команд, крепостной артиллерии, морпехов и береговых стрельцов.
   Еще к Порт-Россовским событиям можно отнести рождение второго сына у боярина Олега и боярыни Катерины Стуликовых, нареченного Михаилом. Рожала боярина опять в госпитале Порт-Росса, где родила и своего первенца Георгия. Оправилась после родов. И дождавшись окончания ураганов, в конце ноября ушла в своё поместье, правда, где расположено поместье, мало кто знал из обитателей главной базы флота.
   А в начале декабря, на Кубе, в свой дом вернулась хозяйка энкомьенды донна Каталина Хуарес де Кордова, вдова благородного дона Кордовы. Ходившая в монастырь, помолиться с его благочестивыми обитателями об упокоенной муже. Вернулась со своей старшей служанкой, которая опять, уже третий раз благополучно разродилась от бремени, на этот раз в монастыре, мальчиком. Правда, никто не видал у неё большого живота, но возможно не обращали внимания. Все-таки служанка женщина не хрупкая. И снова, благородная госпожа Каталина, прониклась необычайной любовью к новой служанке и её новорожденному мальчикам. Не забывая при этом и остальных её детей. Но особенной выделяла, брюнета из двойни первенцев и новорожденного.
   Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Октябрь-декабрь по новому стилю 1562 года от РХ.
   По окончанию ненастья, начало возрастать и интенсивность движения судов в Новом Свете. По окрестным водам бегали, как местные каботажники, так и корабли прибывшие из Европы.
   Первой, задержавшись более чем обычно, прибыла эскадра из Турции, благополучно доставившая и десантировавшая на землю Блистательной Порты разведгруппу Теодоряна. Значит есть надежда на то, что купчику Ибрагимке придет кирдык. А то опять пришлось ему переплатить за товар. Правда, в этот раз товар был тот, который и заказывали, полон с земель Русского царства, видимо в прошлом году повезло крымским людоловам. Но Ибрагим-эфенди не был бы самим собой, если бы не всучил бы, с запрашиваемым товаром и 'мусор', по его мнению, порядка трех сотен детей, от четырех до восьми лет, различных народов, нахватанных воинами славной империи в войнах и на покоренных землях, и как бросовый товар сбытых работорговцам. Но это для торговца, турка Ибрагима, они 'мусор'. А для 'витязей', очень необходимый, востребованный товар, для корпуса и института благонравных девиц. Кроме детей, на борту судов прибыли почти две тысячи полона из московских земель и более двух тысяч с украин ВКЛ и Польши. На этот раз рабов из других земель Ибрагим-эфенди не предлагал. Пока сгружали привезенных людей, проводили санобработку, начали их сортировку. А Михайлов со своего 'Гроза', ушел в Порт-Росс, отчитываться по результатам экспедиции Полухину, прибыли суда из Европы.
   Прибыв, в порт Новгород-Испанского, суда европейской экспедиции, встали под разгрузку, а 'адмирал' 'европейской' эскадры Седых, даже толком не поставив своего 'Громовика' на стоянку, срочно отбыл в Порт-Росс, для доклада командующему флота.
   Михайлов заканчивал свой доклад Полухину, о проведенном в Турцию караване судов, и о результатах торговли, когда после стука в дверь, на пороге материализовался адъютант командующего флота и доложил: - Товарищ адмирал, полковник Седых просит срочно принять его.
  - Что там у него произошло?
  - Он не пояснил. Сказал, что дело неотложное.
  - Ну что же, пусть войдет. Извините Николай Викторович, прервитесь пока. Послушаем, что стряслось у Тараса Ивановича.
  Чуть ли не сразу после этих слов, в кабинет вошел Седых, и перейдя на строевой, подошел к столу, за которым стоял Полухин и начал доклад:
  -Товарищ командующий, торговая эскадра из экспедиции в Европу вернулась. Все товары и судов, предназначенные для продажи, реализованы. Достигнута договоренность с ла-рошельскими контрагентами, о месте и дате встречи в следующем году, для передачи им товара и получения оплаты за него. Определились встретиться на Азорских островах, около центрального острова Фаял, у его северного побережья. В ходе похода от пиратского нападения потерян один галеон с товаром и всем экипаже. Общий ущерб по судну и товарам составил 189 500 песо серебром. Докладывал начальник экспедиции полковник Седых.
  - Вольно. Повтори, какое пиратское нападение?
  - На пути в Европу суда эскадры попали в сильный шторм. Галеон-товар 'Апостол Лука', получил сильные повреждения, сломало фок-мачту, и был вынужден отстать от эскадры. И не обогнул английские острова с севера, как другие корабли эскадры, а прошел между ними и зашел на ремонт в Портсмут. В порту которого, его на утро третьего дня и захватили портовые власти. Не смотря на то, что все документы, и на сам корабль, и на перевозимый груз, имелись и были в полном порядке, наглы обвинили капитана и экипаж в пиратстве. Основание- откуда у московитов галеон испанской постройки и товары из Нового Света.
  -Мда. В логике им не откажешь. - прервал Георгий докладчика. - Продолжайте Тарас Иванович.
  И Седых продолжил:
  - Галеон и товар был конфискован в пользу властей города, капитан и команда арестованы. На утро пятого дня, с прихода судна в порт, состоялся суд. Всех наших осудили. Капитана приговорили к казне через повешение, как пирата. Приговор привели в исполнение уже к полудню этого дня. Остальных, как виновных в пиратстве, приговорили к бессрочной каторги. Отбывают там же, в окрестностях города, на каменоломнях. Я потому и задержался, что 'зарядил' людей на этот случай. Вот и ждал пока они вернутся с информацией.
  -Первичную информацию о захвате НАШЕГО корабля с грузом и казни НАШЕГО человека, как получил?
  -Уже через полторы недели, после суда, от нашего информатора в Портсмуте, к ла-рошельскому резиденту, прибыл 'темный' связной. Привез шифровку. Из неё и узнали о случившемся.
  - Что королева и правительство Англии говорят по этому поводу.
  - По моим данным это инициатива муниципалитета Портсмута. Однако в Лондоне об захвате знают. Лорд-канцлер Англии Николас Бэкон однозначно одобрил инициативу городских властей Портсмута. Англиканская церковь так же не осудила портсмутцев, а даже поддержала их, в лице архиепископа Кентерберийского Мэттью Паркера, в борьбе с еретиками-православными. Английская королева Елизавета I ни как официально не отреагировала на безобразия её подданных. Ни наказала, ни осудила их. Правда и не одобрила их действия. Но ведет себя так, что действия Портсмута, законная и обычная практика по захвату имущества подданных другого государя. Правда, её господь бог наказал, наслал на неё оспу осенью этого года. Но морду-лица этой рыжей бестии, с голубыми глазами, зараза не изуродовала. Так и остались у ней копна медно-рыжих волос, молочно-белая кожа и тонкий нос с горбинкой, не порченными. Так только кое-где, видны красные следы от оспин. Но по прогнозам врачей, ни каких явно видимых следов от язв не останется. Краснота сойдет, появятся на её месте чуть заметные оспинки.
  -Мда. Проблема. Что еще?
  - По захвату всё. Агентура работает по установлению связи с нашими людьми в каменоломне и организации их побега. Но имеется еще одно любопытное сообщение.
  С этими словами Седых передал Полухину с дюжину листов бумаги, по размеру соответствующих будущему формату А4, полностью, с обоих сторон покрытых текстом, написанным от руки, мелкими буквами. Получив в руки 'убийцу зрения', Георгий поморщившись спросил у передавшего:
  -Тарас, а если пока коротко, в двух словах, что здесь? - потрясая для убедительности пачкой листов.
  - Если в двух словах, то это про Елизавету I Английскую. По имеющейся информации в прошлом, 1561 году в октябре месяце, королева заболела непонятной болезнью, скорей всего, 'водянкой', ибо её невероятно раздуло, особенно в области живота. Симптомы болезни тошнота, с которой боролись кислым и соленым, увеличение аппетита, ела даже мел, специально привозили во дворец. Видимо мел, сильное лекарство, способствовал выздоровлению. Болела до конца года. Болезнь прошла в январе этого года. Источник у архиепископ Кентерберийский начал сообщать о письменных молитвах Елизаветы, передаваемых архиепископу, в которых, с февраля сего года, начинают появляться слова, которых до того времени никогда не было в её молитвах и которые не поддаются объяснению, на основании, имеющихся в открытом обращении фактов. В своих письменных молитвах королева начала просит Бога простить ей её грех, без какого бы то ни было указания названия самого греха. По не проверенной информации, в январе этого года, Елизавета благополучно разродилась здоровеньким ребенком, от своего фаворита Роберта Дадли, сына окрестили Артуром. Мальчика, сразу же после рождения, няня королевы Кэтрин Эшли, преданная ей до гроба, передала на воспитание в семью Роберта Саузерна. В которой ребенок и находиться до настоящего времени.
  -Серьезная информация, если учесть, что Елизавета везде себя позиционирует, как королева- девственница. Да и если этот мальчик родился на самом деле, то он становиться, в случае чего, реальным кандидатом на английский трон. Как не крути, он Артур Тюдор.
  -Задание агентуре направили, будут работать по перепроверки информации о ребенке.
  - Отлично, по Артуру. И херово по галеону. Прощать нельзя, однозначно. Но и ссорится, как то тоже нельзя. Москве может не понравиться. Вот что, Тарас Иванович, готовь свою каравеллу на Неву, повезет гонца к нашим на Урал. Как поступить спросим. Готовить рейд в наказание или как то по другому наказать. Хотя мы подготовку рейда начнем. Запас карман не тянет. И еще ни один предварительный план военной компании, ни одному штабу не повредил.
  После чего, побеседовав еще минут двадцать с обоими руководителями торговых экспедиций, адмирал отпустил их.
   Последней в гавань главной базы вернулась 'Касатка', выгрузившая в Порт-Иване еще пару стальных силовых наборов для тяжелых фрегатов. А в Порт-Россе с неё сошли на берег выпускники прошлогоднего выпуска морского отделения кадетского корпуса.
  ***
   22 декабря окончили постройку земснаряда, провели его испытания прямо по месту строительства, в бухте Десантная. А к Новому году, после окончания испытаний, закончившихся благополучно и с положительным результатом, перегнали его из Десантной в Порт-Росс, в гавани которого, после праздников, в середине января, начали дноуглубительные работы в акватории порта. Русское царство. Уральский уезд и иные земли Руси. Январь-февраль по новому стилю 1562 года от РХ. После новогодних праздников, в середине января, Черному удалось выкроить время и выехать под Тулу, в окрестностях которой, в своем поместье, обитал с женой боярин Росин, бывший председатель клуба реконструкторов 'Черный Шатун' Константин Алексеевич Росин. До Серпухова с Мечеславом шел обоз отдельной саперной сотни, которая направлялась в Велики Луки, вблизи которых они должны были к августу выстроить временный воинский городок и базу снабжения. В самом саперном обозе пряталась разведгруппа Брусилова, целью которой был Полоцк. Забегая на год вперед, можно констатировать, что большинство поставленных перед ними задач разведчики выполнили. Внеся во взятие Полоцка и свою не малую долю воинского труда.
   До Серпухова обозы шли вместе, а в нем они разделились. Мечеслав со своими сопровождающими, ушел на юг, а саперы повернули почти в противоположную сторону, на северо-запад. А с другой стороны, от Ямма-на-Желчи, в окрестности Великих Лук, к месту будущего лагеря, отправился другой обоз, загруженный пиленой доской и горбылем, с местной лесопилки.
   К вечеру второго дня, от выезда из Серпухова, кавалькада всадников достигла усадьбы боярина Росина, ранее принадлежащей многочисленному боярскому роду Салтыковых. При подъезде всадников к усадьбе, крепкие, обитые металлом ворота, закрылись. В надвратном деревянном тереме, открылись горизонтальные бойницы и в них просунули свои железные рыла, пара тюфяков, нацеленные на подходящую к воротам, темнеющую среди белого покрывала окружавших усадьбу полей и лугов, дорогу. На примыкающих к воротам открытых площадках, так же засуетились люди, как минимум по одному стволу тюфяков с них, было нацелено на площадку перед воротами. Чтобы в случае нападения, хлестнуть перекрестным огнем по нападавшим, сметая тех от ворот градом картечи. От ворот, в обе стороны отходил, облицованный камнем вал, по верху которого шел невысокий, примерно в средний рост хроноаборигенов, частокол, в котором часто темнели, на уровне груди местному мужику, вертикальные бойницы. В некоторых из которых так же показались стволы ручных пищалей. Вал с частоколом, упирался на обоих углах в выступающие перед валом, высокие, насыпанные, так же облицованные камнем бастионы. На боевых площадках которых тоже начали суетиться люди, около выглядывавших в бойницы стволов крупнокалиберных, коротких пушек и пищалей. И все это покрыто, чуть темноватым, от печной сажи, утоптанным снегом. Видимо вал с частоколом так же огораживал строения поместья и дальше, замыкая его в прямоугольник земляных стен. А еще пара подобных бастионов, с таким же вооружением, наверное прикрывали невидимых с дороги углы усадьбы.
   Но никакого беспокойства, суета стражи около пищалей у подъезжающих конных воинов не вызвало. Что поделаешь, пограничная земля, вон она, на юге, Засечная черта недалече. Всяко может быть, вот и сторожиться хозяин усадьбы и правильно делает. От отряда приезжих отделился всадник, подскакавший к воротам и спешившись, он хотел стукнуть в воротную створку, как его окликнули с правой надвратной площадки.
  -Это кто к нам пожаловал?
  -Уральский воевода боярин Черный с холопами в гости к боярину Росину Константину Алексеевичу прибыл. - не замедлил с ответом посланник.
  Пока Черный с сопровождением, неторопливым шагом подъехал с воротам усадьбы. Пока они сойдя с коней, не торопясь крестились на надвратную икону и читали молитвы. Дворня доложила хозяину, получила указания. И по окончанию молитв, ворота распахнулись во всю ширь. Ведя лошадей в поводу, прибывшие, возглавляемые Мечеславом, степенно прошли под воротным теремом и вошли в обширный двор. Открывшаяся усадьба ничем не отличалась от сотен подобных помещичьих усадеб. Центральное место в ней занимал господский терем, по периметру разместились большая конюшня, не менее чем на две сотни голов, загон для скота, а между ними огромный сарай для сена. Несколько, крепких, рубленных амбаров, для различных припасов и в углу притулилась домашняя часовня. Под навесом, не вдалеке от красного крыльца терема, стояла недействующая, по зимней поре, летняя кухня, со сложенной из красного кирпича небольшой печью, с трубой в рост местного обитателя и чугунным листом, прикрывающим топку. С крыльца сходил бритый мужчина в монашенкой черной рясе, за его спиной плавно шла женщина, держащая в руках поднос с серебряным кубком. А дальше начался отработанный веками процесс приёма гостя хозяином, с приветствием, объятие, поднесением питья, целованием хозяйки, опять объятия с прихлопыванием по спине и плечам, уже с хозяином, приглашением в дом, в трапезную. В которой уже стоял не полностью сервированный стол. Пока гость с хозяином и сопровождающие их лица устраивались за столом и продолжали, блюдя обычай, беседовать 'о погоде', слуги споро до сервировали стол до необходимого и начался степенный, для Мечеслава, судя по времени, ужин. Но порядок блюд отличайся от принятого на Руси, скорее это была очередность блюд, принятая в мире Черного. Сперва жидкое, пустые щи и какой-то грибной суп, потом второе, семь видов каш с тремя видами рыбы, ибо среда, день постный. На третье различные пироги, но все не скоромное, с напитками, киселями, взварами - компотами, сбитнем. Алкоголь не подавали, ибо и он скоромен. Ну, а настоявший разговор произошел между гостем и хозяином, когда после окончания застолья, Константин предложил Мечеславу, пройти с ним. Накинув подбитые мехом плащи, выйдя из терема, они прошли через двор к воротам усадьбы и вошли на первый этаж, прикрывающее ворота сооружение. Гость с хозяином поднялись по широкой витой лестнице на второй этаж, шагнули в теплоту обширной комнаты с бревенчатыми стенами, обогреваемой типичной круглой печкой 'буржуйкой', отлитой из чугуна. Труба, из тонкого железа, изгибаясь, уходила в отверстие по потолков комнаты, выведенное во двор поместья. Воротный терем- помещение над воротами, призванное в случае осады защищать самое уязвимое место усадьбы, имело прочные, толстые стены, не пробиваемые не то, что стрелой, но даже и небольшим ядром. В тереме, перед плотно закрытыми толстыми деревянными щитами бойницами, стояла пара кованных из стали, крупнокалиберных, коротких тюфяков, а рядом с ними лежали горкой холщовые мешки картечью и стояли два бочонка с порохом. Все это охранял один воин, вставший при появлении бояр с одного из тюфяков. Хозяин кивком головы отпустил боевого холопа. Махнув рукой предложил Мечеславу садится на одно из двух кресел, стоящих возле столика с наборной столешницей. Помещение не плохо освещалось пятью свечами, помешенных в какое-то подобие керосинового фонаря 'летучая мышь'. В центре, на потолке висел классический фонарь, металлический каркас, забранных с четырех сторон прямоугольниками стрелка. А в четырех углах, висели подобные фонари, но с металлическими рефлекторами, отражающими свет от не нуждающейся в освещении стороны. Вскоре в тереме появись пара пареньков, лет двенадцати- тринадцати, принесшие на подносах кувшинчик, пару небольших стеклянных бокальчиков с заедками. Расставив на столешнице стола, за которым в креслах уже расположились друзья и вышли по кивку хозяина. По их уходу Росин разлил по бокалам темно-красное, даже на вид тягучее вино и дождавшись, когда возьмет в руку свой бокал Черный произнес:
  - Ну, что вздрогнем боярин и потом поговорим по трезвому.
  -Вздрогнем боярин, и поговорим по трезвянке. - поддержал его уральский воевода.
  Русское царство. Поместье боярина Росина. Беседа бояр Черного и Росина. Февраль по новому стилю 1562 года от РХ.
  - Ну, что вздрогнем боярин и потом поговорим по трезвому. -подняв бокал произнес тульский вотчиник.
  -Вздрогнем боярин, и поговорим по трезвянке. - поддержал его уральский воевода, взяв в руки свой сосуд с вино.
  А потом потекла неторопливая беседа двух старых, давно не встречавшихся и даже не слыхавших друг о друге друзей. Сперва, Росин, на правах хозяина, рассказывал о своих злоключениях, а так же о жизни после переноса реконструкторов и гостей фестиваля, пошедших с ним. Потом Черный повествовал об эпопеи своей группы фестивальщиков. Вечер воспоминаний затянулся часа на четыре. После воспоминаний, не предназначенных для чужих ушей, Черный перешел к цели своего приезда к старому другу.
  - Как жить дальше будешь Костя?
  - Как и раньше, Мечеслав.
  - Как и раньше, один вариться в своём котле. Не забывал какой сейчас год, февраль 1563. По нашей истории скоро должен начаться так называемый 'опричный террор', с его 'опалами, пытками, казнями'. Думаешь отсидеться за частоколом усадьбы? Да, кстати, ты чего своих то на Кауштином Лугу бросил?
  - А вот ты о чем.
  -Ага.
  -Да как сказать по ребятам. И не бросал я их, а вроде так получилось, что бросил. Но не забываю их. Я к ним пару-тройку раз заезжал. Да и так нет-нет да перешлю деньжат или припасов. Ко мне они правда, ни разу в гости не заглядывали. Но на меня, за то что уехал из поселка, ни один не в обиде. Да они и сами, стали потихоньку из слободы разъезжаться кто куда. Сейчас многих уже нет. Но большинство все еще проживают на старом месте.
  - С Кауштой понятно. А что с 'террором' и объединением?
   -К Вам на Урал я однозначно не поеду. Сотрудничать это я всегда, пожалуйста. По 'террор'. Так не суй нос куда не нужно и не тронут. В основном будут прессовать старую знать, княжат, да бояр знатных. А они и вправду оборзели сильно, вольностей для себя захотели шляхетских, как в Литве и Польше. А эти их вольности для основной массы населения тех же крестьян, горожан, купцов боком выходят, оборачиваются тяжким ярмом. Да и для самого государства польского, сам знаешь, чем окончился это шляхетский гонор. Да и не должен уж быть таким сильным, как ты выразился 'опричный террор'. И царевна Евдокия, и царица Анастасия живы славу богу. А у нас они к этому времени померли. Кстати, это не Ваших рук дело получается. То-то мне фамилия Граббе, что-то сразу знакомой показалась. Но вот вспомнить, где слышал эту фамилию никак не мог.
  - У Тирца, в 'ливонцах', слышал эту фамилию. Их тогда четверо от них с девчонками к нам присоединялись. Кстати, ваши Семенов, Молот, Котов, Ляхов и Афанасьев, так же с нами.
  - А вот где они появились. А то мы их уже похоронили. Тогда в первые дни многие погибли от незнания. Думали и эта пятерка тоже.
  -Да нет, они к нам сразу с 'ливонцами' присоединились и на правый берег переправились. А про всяких княжат и прочих родовитых прохвостов, скажу так, этих давит нужно однозначно, а то угробят Россию. Как подобные им магнаты со шляхтой губят сейчас Польшу с Литвой. Нам-то, России это выгодно. Но своих к ногтю. Однако, как говориться, паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Ты ж должен помнить, зимой шестьдесят девятого на семидесятый год Иван затеет поход на Новгород, измену изводит. Никто не спорит, измена была. Так с ней и бороться надо адресно. Потихоньку пришли, изъяли, допросили и за новыми пошли. Измену государь изведет. Но и ремесленников и иной люд простой, тоже изрядно изведет. Хоть и приврали количество жертв, но все равно в Новгороде производство будет разрушено. По разным данным казнили только в Новгороде от 3000 до 5000 человек и это при населении Новгорода в 30000 жителей. Хотя конечно, цифре казненных веры большой нет, источники еще те, но все равно, людишек побьют не мало. А с человеческим ресурсом так поступать негоже. Людей русских нам на Урале катастрофически не хватает. Да по пути порезвились в Твери, Торжке, мимо деревенек попутных, так же не прошли мимо. Опричники порезвились, в основном с....ки иностранцы на службе Московской, сами же потом в мемуарах хвастались. Приехал в Новгород на одном коне, уехал на сорока, да все они были груженые награбленным добром. По дороге еще тысяч десять-пятнадцать погубили. Врут конечно неумытые самки собаки. Но дыма без огня не бывает. Как то этого нужно не допустить в этом мире. Ты же промышленник, понимаешь, что если будет разрушена инфраструктура, промышленная база, уничтожены или просто разогнаны квалифицированные кадры, промышленному развитию страны будет нанесен сильнейший удар.
   -Возможно ты Мечь и прав. Но кто его знает может и обойдется. Вроде бы есть малые отклонения от нашей истории, так же Анастасия жива. Писали, что её смерть очень подкосила Ивана, вот он и начал куролесить, измену изводит, да изменников, которые даже его любимую жену отравили, казнить.
  -Так Костя, так и было. Пытались государыню траванут. Благо Вера наша вовремя пришла. Да Пирогов в это время в Москве находился. Вот и отходили.
  -Да кто же на это решился?
  -Англичанка гадит. Бывший царский лекарь со своим аптекарем мышьяком опоили. - довел Мечеслав до друга свои выводы.
  - И чем закончилось?
  - Да, для англосаксов, практически ничем. Отперлись от всего. Прижать, доказухи, фактов нет. Так умозаключения только. Нам одни трупы достались. А они говорить не могут. Хотя для нас и трупы многое поведали, да вот для местных, как это донести. Точно в некромантии обвинить могут. Многим мы уже в Москве дорожки перебежали. Тут и государь занял позицию, без доказательства вины никого из иноземцев не трогать. Так до сих пор, как на измене сидим. Вроде бы одного отравителя от царского тела убрали, так на смену ему еще один прибыл. И опять царь его себя лечить разрешил. Благо, что Анастасия никого из иноземцев более ни к себе, ни к детям не допускает. Ученица Никиты Николаевича их наблюдает и лечит. А вот Иван Васильевич, пироговского ученика себя не сильно допускает лечить. Тут мы и сами правда немного просчитались, паренька молодого приставили. Вот и получили недоверие к его искусству лекаря. А наглы опять подсуетились и своего продвинули.
  -Да что он так англичанам то верит?
  - Здесь Костя кто-то из его окружения островитян поддерживает и нашептывает государю. Кто, точно не знаем, но круг очертили, теперь проверяем. Сам ведь наверно в курсе, во дворце многие могут пошептать, а вот кого послушает правитель, это сразу и не поймешь. Ну да ладно. Я к чему разговор то затеял. Пора нам, фестивальщикам, сотрудничество организовать, объединяться и начинать перестраивать это мир под себя.
  -Эк, как ты Мечь, на весь мир размахнулся. А пупок не развяжется.
  -Давай еще по одной, а то, что стоит в бокалах, выдыхается. Эх, хорошо винцо, не хуже чем мы из Испании возим.
  - Вы его при случае в Москве не продаёте?
  -Продают, но не мы, а купцы, покупающие у нас вино оптом.
  - Федор Бархотов не из их числа.
  - Есть такая фамилия, а как зовут ей-ей не знаю. Фамилию и то запомнил, что как то раз об торговле тканями с Золотым беседовали, да при этом список московских купцов с нами сотрудничающих просматривал. Вот и отложилось: ткани- бархат -Бархатов -вино -Москва-ткани.
  - Значить Ваше испанское и пьем.
  - Так вот, я продолжу. Нормально размахнулись. И не развяжется у нас ни чего. Мы за эти девять лет на Урале не хилую промбазу заложили и финвозможности укрепили прекрасно. Необходимое войско, нам преданное, в нужном количестве сформировано. Но, нет у нас пока политического веса, силы, на Москве и в царском дворце. Приспело время, входит, как у нас, там,- мотнул головой воевода, куда-то влево-верх и назад- говорят, в политику. Социализм можно построить и в отдельно взятом государстве. Это да. А в довесок получить войну, как обычную, так и холодную. Вот и не хотим мы строить, что-то в одной стране. Попробуем во всем мире. Начнем с России. Укрепим её, расширим. Заодно попробуем другим государствам не дать укрепиться. Так что работы не початый край. А людей, которым можно в открытую объяснить, что мы хотим, и чтобы они гарантированно поняли, к сожалению, кроме провалившихся вместе со мной, почти и нет. Только-только из местных начинаем растить помощников. Вот и начали мы собирать всех с фестиваля, кого смогли найти.
  - А причем тут социализм?
  - Да не при чем, не цеплялся к словам Кость. Я его как пример привел. Что, если мы, что-то начнем в России выстраивать. Всякие наглы с прочими европейцами и присоединившимися к ним азиатами, однозначно начнут 'палки в колеса' пихать, мешать всячески.
  -И что многих с фестиваля нашли?
  -Кроме тебя, с твоими парнями, да Никиты Хомяка, пока никого не нашли. Но ищем. Не могла такая куча народу вся вымереть за эти десять лет. Забились по углам, сидят тихонько. Сейчас должны освоится и начать выползать на свет, начнут на жизнь зарабатывать и обязательно каким-либо способом засветится. Мы по всей Руси, раскинули сеть осведомителей, ну почти по всей -поправился Мечеслав, увидев взгляд, каким посмотрел на него Росин. - Так что обязательно в неё угодят голубчики, если живы.
  - Ты здесь такие планы рисуешь, перестройка всего мира. Нашей жизни на перестройку только в одной России не хватить.
  - Небоись, хватить. Слушай сюда.
  И наклонившись к самому уху Росина, Черный ему, что-то зашептал в самое ухо. Рассказ тихим шепотом продолжался минут шесть-семь. После чего Черный откинулся от уха хозяина на спинку кресла. А изумленный Росин спросил:
  - Да ну, ладно заливать. Чертовщина какая-то.
  - Кость, а то, что с нами десять лет назад случилось не чертовщина. А глиняный голем, ломавший в пятьдесят пятом году стены Тулы для татар, то же по твоему мираж. Тысячи глаз. Масса свидетелей. Информация подтверждена на сто процентов. Это не мираж. Чертовщина, колдовство, согласен. Но это есть и оно действует. Вот и я тебе говорю. Никто из нас после этого даже не чихнул. Да на меня посмотри. А ведь мы с тобой ровесники.
  - Если так, то я с Вами. А местные, жены например, как?
  - Никак. Даже дети рожденные нами здесь и то ни как. -жестко ответил Черный.
  - Да, кстати, чуть не забыл. -хлопнул себя по лбу воевода. - Я тебе тут пару мешков картохи привез. Лакомись. К весне, если надо, на семена еще подкинем. Мы её сразу развели. К царскому столу начали поставлять. И уже по Волге распространили. Может быть и до Вас уже добралась.
  -Картошку из Америке привезли?
  -Нет. Наша. С нами провалилась, вот и развели. А американская дичка, это на большого любителя. На вкус ещё то дермецо.
  -Спасибо. А семена подкинь, разведу. До нас она еще видимо не дошла.
  Потом разговор перешел на темы боярского хозяйства, промышленности, производства. Расстались друзья уже глубоко за полночь.
   Через три дня из ворот боярской усадьбы выехал большой отряд всадников, не менее полутора сотен, во главе которого, верхом на отличных туркестанских конях, ехали одетый в богатую одежду боярин и монах, в простой черной рясе. Меж засыпанных снегом полей, лугов, с редкими сугробами копен сена, мимо выстроившихся вдоволь дороги покрытых инеем кустов и берез, вилась более темная, утрамбованная змея дороги. По которой плотно шла кавалькада наших героев, за крупами коней взвивалась поднятая копытами скакунов снежная пыль, которая не скоро опадала на землю, благо погода стояла, хотя и морозная, но абсолютно безветренная. Группа всадников, идущих наметом о триконь, направлялась в сторону Северной Пустоши, до слободы Кауштин Луг, к одноклубникам Росина. К середине февраля путешественники достигли своей цели- Кауштин Луг.
  Русское царство. Северная пустошь. Слобода Каушта. Беседа бояр Черного и Росина с обитателями слободы, из бывших 'непонятных' иноземцев государева человека Семена Зализы. Февраль по новому стилю 1562 года от РХ.
   Группа всадников, идущих наметом о триконь, направлялась в сторону Северной Пустоши, до слободы Каушта, к одноклубникам Росина. К середине февраля путешественники достигли своей цели- Кауштин Луг.
   За прошедшее время луг разительно переменился. На ранее пустом пространстве, с торчавшими кое-где редкими кустами, вырос большой, для данного места и времени, поселок, но к сожалению до сих пор не обнесенный даже плохоньким частоколом. Центральное место, можно сказать 'исторический центр', откуда пошло поселения, занимали три высоких, деревянных, составленных вместе буквой 'П' дома и стоящая почти рядом с ними, с открытой стороны буквы, рубленная часовенка. Вокруг виднелись засыпанные крыши пары десятков на высоких подклетях, длинных домов. Окна этих домов, и домов 'исторического центра' с часовней, сверкали на солнце стеклами в оконных переплетах. На берегу закованной в лед Суйде, расположилось высокое и широкое строение, блестящее стеклянными окнами, нависающее над ледяным панцирем реки одним торцом, покоящемся на вбитые в речное дно дубовых сваях. Сквозь небольшое отверстие пола здания, был виден, меж больших кусков наледи, постоянно скользящий широкий ремень из технического кенгута. Над крышей высилась каменная труба, из которой постоянно валил дым. Далее на речном берегу, вниз по течению, стоял длинный сарай, с лесопилкой внутри, с приводом от водяного колеса, по зимней поре не работающей. Метров через тридцать, по течению, виднелся причал, шириной около двух метров, далеко выступавший в русло реки. Около него, на берегу, возвышалась, укутанная снегом, вытянутая на берег лодья, с небольшими наметенными сугробами снега, на закрывающей верх судна парусине. Не вдалеке от первого на реке здания, уже в самом селении, стояла островерхая ветряная мельница, медленно махавшая крыльями. Далее, за ней, еще глубже в поселке, виднейся вытоптанный четырехугольник загона для скота, огороженного прикрепленными к вкопанным в землю столбам тремя рядами жердей, за которыми топтались стадо коров с телятами, пара быков и отара овец. Там и сям, по ближе к жилым домам, виднелись холмики снега, скрывавшие крыши щелястых сараев, в щели которых, если заглянуть в них, виднелись поленницы колотых дров. А между лесопилкой и пристанью, высилась огромная обычная снеговая горка для катания детей, ледяной язык которой заканчивался чуть ли не на противоположном берегу Суйде. Между зданиями темнели черточки тропинок и жирные линии дорог, пара из которых выходила из селения. Первая терялась, нырнув в стоящий в полусотне метров ельник, из которого начали выскакивать на открытое место всадники. Вторая, немного изогнувшись, уходила на противоположный край огромного луга, видимо к другому поселению, судя по поднимающейся паре столбов дыма из печей, от темнеющих пятен снега. Между строениями передвигались темные силуэты людей. Увидевшие всадников люди, не сильно то и взволновались, продолжая заниматься своим делом. Всадники, порядка полутора сотен клинков, утихомирив бег коней, растянувшись от опушки до первых строений слободы Каушты, не проявляли никакой агрессии, тихо, мирно продолжали втягиваться на улицы поселка, явно направлялась к стоявшим буквой 'П', трем домам 'исторического центра'.
   Около домов кавалькаду встретил, оставшийся за старшего у 'шатунов' Игорь Картышев, узнавший среди подъезжавших всадников своего бывшего председателя клуба Константина Росина. Приветствия, обнимания одноклубников состоялись на улице. Знакомство с прибывшим вместе с Росиным боярином, прошло уже в горнице одного из домов. Сказать, что Игорь был удивлен, ничего не сказать. Он был поражен фактов нежданного выныривания из глубины Руси 'привета' от покинутого мира. В связи с прибытием гостей, 'протрубили' общий сбор для всех попаданцах, которые и собрались в течение часа в горнице, где их ожидали Картышев с Росиным и Черным. Сопровождение бояр тоже не забыли, определили на постой в соседний дом.
   После короткого рассказа Черного о своей группе и предсказуемого удивления собравшихся хозяев о перипетиях 'витязей' и иных пропавших с ними фестивальщиков, бани, ужина, состоялся планируемый разговор. На правах хозяина беседу начал Картышев:
  - Про наши мытарства Вам Мечеслав Владимирович, Константин наверное уже поведал. - И дождавшись утвердительного кивка Черного, продолжил. - Так мы бы хотели теперь более подробно послушать про Ваши дела.
  В течении следующих двух часов, с перерывами, для смягчения горла морсом, Мечеслав рассказывал и отвечал на уточняющие вопросы окружающих его одновременцев. Делая упор на созданные 'витязями' условия жизни, в подчиненных им поселениях. На все те новшества, создающие привычный, для человека 20 века комфорт. Наконец повествования о деяниях клуба 'Витязи' было окончено, все уточняющие вопросы заданы. Председатель 'Витязей', основательно промочив, пересохшее от долгой речи горло и перешел к основной части своего рассказа, ради которого он и проделай долгий путь.
  -Ребята, а Вам не надоело здесь торчать. Изо дня в день крутиться как белка в колесе, ради только одного пропитания себя и своих детей. Зная, что все эти усилия тщетны. И возможно в своей старости увидите, как все Ваши труды идут прахом, дымом, от огня принесенного в Ваш дом захватчиком шведом или поляком. При этом, ты ничего не можешь сделать, чтобы как либо изменить это будущее.
  -Так что ты нам предлагаешь? - задал ожидаемый Мечеславом вопрос Картышев.
  -Объединяться, перебираться к нам на Урал. Все-таки мы сумели, успели, построить не плохую экономику, заложить приличную промышленную базу, отгородиться от степи и иных недругов, подчиненным лично нам, прекрасно вооруженным и обученным войском. Планов на будущее у нас громада. Но нет надежных соратников. Местным всего не скажешь. А нас на все не хватаем. Вот и приехал к Вам, просить о помощи. Перебирайтесь к нам и включайтесь в работу.
  - Мечеслав Владимирович, вопрос этот сразу с кондачка не решается. Сами должны понимать. Семьи, хозяйство. Надо подумать. -подал реплику Картышев.
  -Вот и думайте ребята и девчата до утра. А утром скажете. Думаю Игорь никого держать не станет?
  -Нет конечно. Если кто решиться на переезд, то пусть едет, держать никто
  никого не будет. А пока и правда уже поздно, пора и по домам, на боковую
   Уже глубоко за полночь, дождавшись, когда почти все хозяева разойдутся по своим домам, и они останутся наедине с Картышевым, Черный обратился к нему:
  -Да Игорь, ты у нас офицер-артиллерист, если не ошибаюсь?
  -Ошибаешься Мечеслав, танкист. - ответил тот.
  -Да мне по большому счету разницы нет. Вас же артиллерийским наукам учили? Преподавали как рассчитать стрельбу, при ведении огня с закрытых позиций?
  - Преподавали.
  -Надеюсь не забыл? Можешь других обучить?
  -Не забыл и обучить могу. А зачем?
  -Понимаешь, я уже говорил, и ещё повторю. Остро не хватает грамотных, подготовленных одновременцев. Вот и тут случился затык. Срочно нужен комдив с отличным знанием артиллерии для крепостной дивизии. Такой человек у нас только один, Константин Басманов. Но он и так должности начштаба и начарта тянет. А тут ты такой здоровый и знающий, для нас находка. Вот и хочу тебя сосватать на комдива. Правда дивизию еще формировать предстоит, да и штаты самому составлять. Как согласен?
  -Мечеслав Владимирович, я же уже женатый, семейный человек. Пустил корни в Кауште. Куда я от семьи, ребят с девчатами. Я уж лучше тут останусь.
  - В Кауште ваших пара-тройка человек останутся, для присмотра за хозяйством и строительством в поселке. Большинство, как я смотрю, уже согласны к нам на Урал перебраться.
  -Вот я одним из пары оставшихся и буду.
  -А кто Родину защищать будет?
  -Так я и защищаю. Ни разу не отказался от участия в сборе поместного ополчения, проводимом Зализой. Да кстати. С Семеном Зализой может быть проблема.
  -С твоими знаниями и опытом, все эти воинские игры на местном уровне, не серьезно. Да какая проблема то?
  -Так мы у него составляем приличную часть собираемого им поместного ополчения.
  -Сколько выставляете?
  -Более двух десятков, с наёмными бойцами.
  Тфу невидаль. Загоним к Вам в слободу полусотню наёмную, на нашем коше. Вот и перекроют они Вас в местном поместном ополчении. И Зализе крыть не чем. Воинов больше будет. Да и доходы от слободы он не теряет. Присмотрите за хозяйством.
  Еще в течении не менее сорока минут Черный уговаривал, увещевал, Картышева переехать из Каушты и принять командование над будущей крепостной дивизией Полоцка. Итогом этого разговора стало согласие Картышевы и выезд его, со своей семьей, из Каушты вместе с Уральским воеводой и боярином Росиным на Москву.
   В середине июня этого года из слободы Каушта ушли почти все попаданцы со своими семьями. Приглядывать за хозяйством остались Александр Качин с Юрой Симоненко. Караван переселенцев без потерь добрался до Петрограда к концу августа.
  Ливония. Великое княжество Литовское. Русское царство. Уральский уезд и иные земли Руси. Март-декабрь по новому стилю 1562 года от РХ.
   Сложная политическая обстановка сложилась к 1562 году в Литве, литовско-белорусская шляхта организовала конфедерацию, добивавшуюся унии с Польшей. В такой ситуации Великое княжество Литовское было совершенно не в состоянии подготовиться к серьезным боевым действиям. 'Никто не поспешил' на сбор войск гетмана Николая Радзивилла 'ко дню св. Николая' в шестьдесят втором году. В дополнению к политическим неурядицам, осенью сего года, в сентябре-октябре, начались проблемы с финансами. Не понятно откуда, в княжестве появилось огромного количество новеньких фальшивых грошей, отчеканенных от имении различных литовских монетных дворов из меди, покрытой неизвестным способом очень тонким слоем серебра. Массовый выброс фальшивок, вызвал резкое падение доверия к литовскому грошу и возрастание цен на товары. Осенью власти смогли с трудом, но удержать ситуацию под контролем, массово изымая из обращения фальшивки.
   В войне в Ливонии наступил можно сказать некий застой, больших успехов не было ни у одной из сторон. Русско-польские переговоры, ведшиеся в начале шестьдесят второго года, к заключению перемирия между воюющими сторонами не привели. Более того, Сигизмунд I Август искавший союзника в лице крымском хане Девлет-Гирее, ожидал, что осенью-зимой текущего года тот либо сам вторгнется в московские земли, либо отправит 'царевича с войском' и тем самым оттянет русские силы на себя. Однако оттянуть русские войска на юг, крымскому хану не удалось.
   До декабря 1562 года военные действия носили характер разведки и вооруженной демонстрации. В ответ на рейды русских войск под Шклов, Копысь, Оршу, Дубровну и Витебск, литовские отряды совершили набеги на Смоленщину и под Велиж. Эту сильную русскую новую крепость, выстроенную на Замковой горе мастерами Иваном Рудаком и Иваном Колычевым в июле 1536 года, литовцам так взять и не удалось. Набеговый отряд князя Радзивилла смог лишь разрушит велижский посад и пожечь, пограбить окрестные деревни. Однако сам Вежиский кремль, возведенный в виде трёх срубов, заполненных глиной, имевший семь боевых башен, три из которых были с въездными воротами и расположенный на самом высоком месте в Велиже, на берегу Двины, в самое короткое время был приведен в боевую готовность. Так в устье реки Каневец была возведена плотина, которая позволяла поднимать уровень воды в глубоких рвах вокруг крепости. Склоны рвов были выложены бревнами и становились скользкими при подъеме воды. На стенах и крепостных башнях были установлены орудия. На южной стене возвышались три башни, на западной - одна, на северной - одна, на восточной - две. Из ворот северной башни шла дорога через плотину на посад. Ров с южной стороны крепости перекрывался земляной дамбой, которая служила мостом к воротам южной башни, стоящей на берегу Двины. Угловая башня северной стены имела также въездные ворота, из которых дорога по мосту через Каневец вела в посад. Гарнизон крепости состоял из велижских стрельцов, набранных из посадских людей. Во главе стрельцов стоял 'голова', которого назначили из боярских детей. При этом велижские стрельцы охраняли не только город и рубежи у Велижа, но назначались и в другие места. Так они участвовали в Ливонской войне и против ордера и против шведов. Вот с набега в этом году литовских отрядов на Смоленщину и Велиж произошло начало нового этапа войны Великого княжества Литовского с Московией. Дополнительно в этом году, обмишурился и царский любимец, друг детства, князь Курбский Андрей Михайлович. Который в августе умудрился свести в ничью, при наличии под своим командованием пятнадцати тысяч воинов, что составляло более четверти всех московских войск задействованных в компании, бой под Невелем, с четырьмя тысячами польского вспомогательного корпуса и литовского ополчения под командованием старосты рожанского и маковского Станислава Лесновольского. А по данным литовской стороны, Лесновольский командовал еще меньшими силами, тринадцатью сотнями конницы и двумя сотнями пехоты, но это оставим на совести литовских бояр, распиаривших в конце года, этот бой, как величавшее сражение, завершившееся полной победой польско-литовскго оружия над дикими, сорока пяти тысячными ордами московитов. При этом они потеряли убитыми 15 простых воинов, а московитов убили не менее восьми тысяч.
   Однако, в этом году, Москве удалось уменьшит количество своих противников. 7 августа 1562 года, был подписан мирный договор между Россией и Данией, по которому царь Иван IV, хотя и вынужденно, но согласился с аннексией датчанами острова Эзель.
   К концу года все шло к возобновлению боевых действий в больших размерах. Однако, в декабре ситуация с фальшивыми грошами вышла из под контроля властей ВКЛ. В обращении появилось еще большее количество медных монет, а серебряные кругляки стремительно исчезали из обращения. Да так, что начало не хватать денег даже на самое необходимое, в связи с чем приготовления к обороне шли в Литве очень медленно, и поход Ивана IV зимой 1562-1563 годах был, как ни странно для Сигизмунда I Августа и его панов, неожиданным. Таким образом, время для полоцкого похода было избрано весьма удачно.
   Поход начался 30 ноября, в день выхода войск из Москвы к Полоцку. Но планирование действий, составление первичного разряда для похода, началось в сентябре и подготовка самих войск началась именно тогда. В 20-х числах ноября был составлен уточненный разряд похода. Однако, для соблюдения секретности начинавшегося похода, все приготовления к походу проходили в тайне. Так как до 27 ноября в Москве сидел литовский посланец Сенка Олексеев, тщетно пытавшийся добиться перемирия. Литовским послам царь велел выдать 'опасную грамоту', но сами переговоры с Олексеевым велись лишь для отвода глаз. И вскоре, не подписав перемирие, он был отпущен со своим сотоварищем Лобаном Львовым по 'кратчайшему пути', через Тверь - Псков - Юрьев Ливонский. Загнав посольство значительно севернее маршрута движения московских войск, скрыли от них движение русской армии к западным, литовским границам. Псковскому воеводе, грамотой, было велено литовского посланника со товарищами придержать, под любым подходящим предлогом, во Пскове, до того момента, 'когда государь с Лук пойдет, чтобы на государеву рать вести не дал'. Но до конца года, войска Ивана Васильевича, так и не достигли линии соприкосновения с армией ВКЛ.
   ***
   Весной, по высокой воде ушел в Великие Луки судовой караван с пехотой, артиллерией, обозами с припасами первой стрелковой дивизии и большим количеством строительного материала, в основном цемента, в деревянных запечатанных кадках, извести, в такой же таре, строительными инструментами, арматурой и иными разнообразными метизами. Который в начале августа, прибыл в выстроенный уральскими саперами, под Великими Луками, воинский городок, где и разместились основные силы первой дивизии. А вскоре, с основными силами дивизии, соединилась и кавалерия, шедшая к Великим Лукам по суше. Привезены стройматериалы сложили в склады Великолукской временной базе. Чего там только не было, запечатанные деревянные бочонки с цементом и известью. Да связки металлической арматуры. Да гвозди со скобами, разных размеров. Да железные штыковые и совковые лопаты с кирками. Да иного железного товара, потребного при большом строительстве. И начали скупать и свозить с близь лежащих кирпичных мастерских плинфу и кирпич, тесанные камени и доски. В Полоцке все пригодится.
  ***
   К концу августа, в Нарву, прибыли четыре вновь построенных на Архангеломихайловской верфи, легкие фрегаты: 'Агат', 'Аквамарин', 'Аметист' и 'Аспид'. Для защиты русской морской торговли на Балтике. На складах Ивангорода, флотилию легких фрегатов уже дожидались пищевые, боевые и прочие припасы в достаточном и даже немного большем количестве, для ведения полноценных боевых действий на море. И война на море не заставила себя ждать. Не смотря на начинавшиеся зимние ненастье, фрегаты успели отметиться у Таллина и Риги. Потопив с десяток различных небольших 'корыт', в основном рыбачьих, подобных шнекам и лоймам. Однако, были и более ценные призы, приведенные в Нарву неф с коггом, полностью груженные товаром- полотном и парусиной, слитками шведского железа и меди, английского олова и сукна, морскими канатами и веревками. Да пустили на дно один шведский боевой когг, пытавшийся догнать ладью новгородских купцов. Но зимой, по штормовому морю сильно не походишь, и флотилия встала в порту Усть-Нарва на зимовку.
  ***
   Видя негативное развитие боев в Ливонии и на территории Литвы, полковник Тищенко, не стал активно вмешиваться в войну и напоминать о себе командованию, благо, что оно в лице князя Курбского вроде бы и забыло о его полке. А у самого Аркадия Степановича и так хлопот полон рот. Решение о развертывании его полка в стрелковую дивизию принято, оружие и снаряжение летом судами в Ямм-на-Желче перебросили. А людей нет. Вот и приходилось ему выискивать охочих людей, да привлекать их в строй, получив на свою голову эту боль. Сидел бывший прапорщик Российской Армии и думу думал.
   'Пока только из новичков к декабрю пять стрелковых батальонов сформировал. Но пехоту я все-таки доукомплектую. А вот с конницей как быть и не знаю. Ни людей, ни коней. Да и просто содержать такую прорву лошадей, в их местности не просто. А тут боевых коней нужно содержать. Ох-хо-хо. Где это все взять. Нужно писать Командиру, пусть помогут. Вот артиллеристов обещали прислать летом будущего года. Уже подготовленных и в количестве, согласно штаткам дивизии и полков. Такими темпами дивизия станет условно боеспособна не ранее 1565 года. А если, что. Вон как навалились на Россию то вороги'.
   Второй головной болью, была начавшаяся перестройки оборонительных сооружений разросшейся слободы Ямм-на-Желчи. Но и эта задача потихоньку решалась. Удалось в близком Пскове и дальнем Великом Новгороде, сманить по артели каменщиков. Вот и работают каменщики на строительстве. И уже от подножия холма начали подниматься угловые бастионы и зародыши стен между ними. Далеко на южный луг, отступила линия слободских стен. Благо было куда. В отличии от восточной, северной и западной стен, ограниченных обрывами холма, ручейком и Желчю.
   ***
  Как обычно было неспокойно и на южных границах царства. В июле пятнадцатитысячное войско Девлет-Гирея выжгло посады и разорило окрестности городов Мценска, Одоева, Новосиля, Болхова, Черни, Беляева. И большая часть орды успела отскочить, уведя с собой несколько тысяч полона. Хотя русские рати сшибая татарские заслоны, прорывались к рабским каравана и освобождали пленников. Но степь она широка, а татар много, ведь ратные силы Русского царства не неисчислимые и их приходиться делить между южными рубежами и литовской границей с Ливонией.
  ***
   Но и Москва не молчала, а отвечала на шакальи укусы крымчаков, совершаемые ими из-за спины османского льва. Через смоленских купцов, на Днепр, в Черкассы, старосте Черкасскому и Каневскому Великого княжества Литовского князю Дмитрию Ивановичу Вишневецкому - казаку Байде, подбросили по сходной, не великой цене, порох, свинец, пищали да пушки- 'соколики'. Да подсказали верным людям, имевшим доступ к уху литовского магната, мысль, пойти походом на Молдавию, вассала Османской империи. Православный магнат внял доводам наушников и вывел в поход на молдавские земли черкасских казаков и своих шляхтичей с боевыми холопами. Но по приходу в Молдавию, угораздило его вмешался в междоусобную борьбу молдавского боярства, на стороне православной партии. В одной из междоусобной битве победили сторонники турецкой партии и князь был взят ими в плен. По требованию турецкого султана Сулеймана I казак Байда был выдан ему головой. В соответствии с султанским фирманом, казачий атаман Байда был казнён в Стамбуле, путем провешивания на крюк за ребра. Еще долгих три дня жил Байда - князь Дмитрий, но застрелила его турецкая стража из лука, за хуление им мусульманской веры, пророка Мухаммеда и самого Аллаха. События в Молдавии сильно досадили Блистательной Порте и временно отвлекли её внимание от северного соседа. Тем более, что этот сосед, к молдавской междоусобице был не причастен. Ведь еще два года назад, в шестьдесят первом году, ушел князь Дмитрий со своими людьми, с московской службы и вернулся на Литву, к себе в Черкассы.
  ***
   Не будем описывать весь путь Александра Маркова, Максима Воронина с женщинами и детьми от Архангеломихаловска до Петрограда. Но всему приходит конец, закончилось и это путешествие 'русских индейцев' с территории будущей Колумбии, с реки Ориноко из индейского поселка, в Россию, на реку Урал, в город Петроград.
   По прибытию в Петроград, Черный не стал показывать свою занятость, принял обоих 'индейцев', практически незамедлительно, дав тем только пару дней на отдых от путешествия. Встреча происходила в служебном кабинете Мечеслава в присутствии Золотого. Вошедших одновременников воевода и его первый товарищ, встретили стоя. После обязательных приветствий, объятий с похлопыванием по плечам, все четверо сели в низкие кресла, у не высокого столика, с наборной, из ямши и иных камней столешницей, на которой уже был сервирован небольшой, легкий перекус-запив на четыре персоны. Которые, персоны и приступили к беседе, сперва налив и закусив по первой. Беседу начал, на правах хозяина Черный:
  - Рассказывал Александр Васильевич, о Вашей эпопеи. Подробно рассказывал, мы со Степаном Эдуардовичем слушаем. - обратился он к старшему 'индейцу'.
  И 'вождь' начал своё повествование, рассказанное им уже неоднократно различным встреченным за последнее время одновременникам. В течении трех часов, прерываемые вопросами Черного с Золотым и уточняющими репликами Воронова, Марков повествовал о выпавших на их долю приключениях в 16 веке. Наконец он закончил. И начал говорить Черный:
  - Выслушал я Вашу историю. Вот, что значить разбегаться по разным углам и пытаться в одиночку выжить в этом мире. Александр Васильевич, Максим Викторович, у меня к Вам и Вашим женам, имеется предложение. Присоединяйтесь к нам. С Вашими знаниями по Колумбии, Вы оба были бы нам очень полезны на Тобаго и Тринидад, правда только после необходимого обучения и освежения имеющихся знаний предыдущего мира.
  - Мы вообще-то и ехали, если честно, чтобы со своими соотечественниками - одновременцами встретиться, поговорить. Но вот так сразу присоединяйтесь, идите под мою 'высокую руку'. Мы, а конкретно я, сразу не готов. - ответил старший из гостей.
  -В целом я согласен с Александром. - пояснил свою позицию и младший гость
  - Нет господа, вы не поняли. - вмешался в беседу Золотой. - Мечеслав не требует идти под его 'высокую руку'. Он предлагает Вам присоединиться к нам как равные к равным. Дворянство московское Вам и вашим детям обеспечено. Карьера тоже. Без хлеба ни вы, ни ваши семьи точно не останутся. И не только хлебом единым жив человек. Другие блага так же не минуют Вас с семьями. Вы поймите. Нас мало, а дел много. Местных не везде можно поставить. Сами понимаете почему. Вот Мечеслав в начале года Костю Росина и его 'черных шатунов' нашел. Встретился, переговорил. Так у нас сразу кадровый голод, хоть и ненамного, но уменьшился. Сразу легче стало. Что стоить хотя бы будущий командир крепостной дивизии в Полоцк, которого мы среди 'шатунов' нашли. А, что говорить. Нужны нам толковые одновременцы. Вот мы по всей Руси начали их поиск. Ищем, может еще кого найдем. Не могли же все сгинуть. С этого фестиваля в прошлое уйма народа рухнула. И где они все? Ищем. Хотя пока вот кроме Вас и части 'шатунов', никого не нашли.
  - Если решите вернутся к себе в джунгли. Что же неволить не будем. Но еще раз говорю, нам всем нужно держаться в одном кулаке. Так имеется шанс выжить не только нам, но и нашим детям, правнукам. Подумайте, посоветуйтесь с женами. - повторил несколько другими словами, свои аргументы 'ЗА', воевода.
  -Саша, Макс, Вы подумайте. Согласитесь, и у Вас и Ваших жен появится еще один неожиданный бонус. Пока какой распространяться не буду, но очень хороший, выгодный бонус. - продолжал соблазнять гостей Золотой.
  - Мы подумаем над предложением. Посоветуемся со своими скво. -ответил на слова хозяев Медвежья Лапа.
  - Думайте орлы, думайте. Но нам Ваши знания в Америке нужны.
  С этими словами Мечеслав встал, давая понять, что беседа закончена. За ним встали все присутствующие.
  Проводив гостей, Черный с Золотым еще с час по обсуждали дела расширившегося хозяйства попаданцев и расстались. Степан пошел к себе, заниматься текшими делами. А Мечеслав засел разбираться с накопившимися со вчерашнего дня бумагами.
   Пока мужчины отдыхали с дороги, а потом беседовали с Черным и Золотым, местные дамы попаданки взяли в оборот прибывших 'индианок' - попаданок. Продемонстрировав им все прелести построенного ими на Урале быта, в чем-то немного уступающему имевшегося у них в 20 веке, в чем-то даже превосходящего его. Итогом стало закономерное решение обоих прибывших 'индейцев' присоединится к 'витязям'. О чем они через тройку дней и сообщили Черному, дольше они не смогли сопротивляться 'накату' своих жен. А через неделю, после прибытия, приступили к изучению знаний необходимых им для дальнейшей жизни и внесения своей доли работы в благосостояние клуба 'Витязи'.
  ***
   На декабрьском, предновогоднем, совещании 'витязей' рассматривали итоги прошедшего года и перспективы будущего. И если коротко по достижениям 'витязей', то получается такая картина. Полностью отработали в промышленном, серийном производстве, изготовление капсюлей, донце для ружейных гильз, самих гильз из многослойного картона, стаканов гильз для трех дюймовых пушек и 122-мм гаубиц.
   Наладили серийное изготовление медикаментов и мед изделий и комплектование из них воинских аптечек. Попутно приступили к торговле мед препаратами собственного изготовления в Москве, пристроив к парфюмерной лавке боярыни Граббе второй этаж, для аптеки. Не забывая при этом обновлять линейку парфюмерной продукции, расширяя производство уже зарекомендовавших себя изделий. Полностью перехватив рынок парфюмерии в столице и на большей части Русского царства.
   Поступила информация из Европы, о результатах запущенных 'витязями' почти десятка различных памфлетов на сильных мира сего руководящих в европейского странах. Результаты были обнадеживающие. Решили продолжить и в дальнейшем проводит подобные идеологические диверсии. Особенно направив остриё удара пера на различных протестантов. Запустили эти же памфлеты, не большим тиражом на Руси, указав в предисловии, что это перевод с европейских листков и книжиц. Раз зашел разговор о диверсиях, заодно рассмотрели результаты фин. диверсии против ВКЛ. Признали и её результаты приемлемыми. Хотя и не принесла она большой прибыли, из-за больших накладных расходов, связанных с маскировкой следа 'руки Москвы'' в целом и 'ушей' 'витязей' в частности. Но полностью окупила себя, даже с небольшим прибытком. У Сигизмунда I Августа, короля Польского и великого князя Литовского, явно наметились проблемы, в связи с потерей его грошами доверия среди населения и заморских купцов. Решили продолжить накачивать финансы ВКЛ фальшивыми деньгами. Заодно перейти ко второму этапу. Сдать Литовскому сейму 'истинных' виновных в накачивании страны медными монетами - польских евреев, приближенных к варшавским магнатам.
   Рассмотрели и неприятное известие о пиратском захвате наглами, своего галеона 'Апостол Лука', с грузом и командой, зашедшего для ремонта повреждений в порт города Портсмут. Решили, англосаксов наказать. О чем сообщить письмом Полухину, отправив послание весной с рейсовым клипером, о проведении карательного рейда на английские острова. Выбор целей нападения оставили на усмотрения командования флота. Но одна цель была указана конкретно, с обязательным её включением в список целей. Цель эта - город Портсмут с его властью и населением. Возможный царский гнев, по факту нападения на числящуюся как-бы в 'союзниках' Англию, попытаться нивелировать получением царского разрешение на наказание англов в частном порядке, по инициативе свободных рыцарей царства, без привлечение государственных структур и средств Русского царства. Однако, с обязательной выплатой 'царской доли' из добычи. Собрались задействовать для этого, не только официальные каналы, уездного представителя в столице боярина Граббе, но через боярыню Веру, и 'ночную кукушку', царицу Анастасию.
  ***
   Новогодние празднования прошли по накатанной годами 'дороге'. Музыка, народные гулянья, фейерверк, бесплатные закуски с нормированной талонами 'веселящей' жидкостью, для простых людей. И пир с музыкой, танцами, концертом уже актеров, а не скоморохов, для самих попаданцев и приближенных к ним хроноаборигенов. С последующим ставшим уже традиционным подношением церкви, за не соблюдение поста. Ну да люди все знакомы, почти свои, что в Уральской епархии, что при дворе Московского митрополита. 'Подарки' для митрополита, ушли в Москву в начале января шестьдесят третьего года, с ежегодным зимним 'рыбным' обозом, основной груз которого, 'царская' рыба для государева стола, была выловлена в декабре сего года на подледном лове в низовьях Урала. С этим же караваном ушло на Москву и далее к Великим Лукам и Полоцку, большинство военной составляющей среди 'витязей', во главе с Черным, для участия в Полоцком походе. По 'диким', украиным и относительно недавно присоединенным землям проводят обоз, усилив его охрану. А в обжитых землях, уйдут вперед, благо по три подменных коника, не считая боевых коней бояр, имелось у каждого всадника. И идти по сотне километров в сутки вполне возможно. Максимум черед декаду догонять войско и будут в государевой ставке.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Январь-май по новому стилю 1563 года от РХ.
   На совещании флагманов и капитанов флота, среди прочих решений, постановили, начать работы по расширению гавани Порт-Росса. В середине января, после всех проверок ввели в эксплуатацию землечерпалку и начались дноуглубительные работы в бухте Порт-Росса. В связи с чем, быстро начали расти искусственные острова, на месте бывших отмелей. Стены-берега островов уже выложили на необходимую высоту из каменных блоков. Отсыпали и сами острова, из отходов строительства и каменоломен, но до запланированной высоты не довели, не хватало отсыпного материала. Вот теперь и началось заполнение оставшегося пространства островов, между стенами-берегами, вынутым со дна гавани грунтом.
   На этом же совещании, не смотря на отсутствия решение руководства клуба, решили продолжить подготовку рейда в Англию. Срок готовности карательной эскадры, начало апреля. В эскадру выделили дюжину галеонов, 'чайконосец' со штатной десантной партией и пару каравелл, для разведки. Придет разрешение с весенним клипером, готовая эскадра выйдет в поход. Не привезет клипер разрешение, эскадра все равно будет подготовлена к выходу. Проведут набег на Гавану, которая достаточно оправилась от пятьдесят пятого года и успела поднакопить золотого и серебряного 'жирка'. Однако полдесятка принадлежащих разведки неприметных двухмачтовых барок, с установленными на борту радиостанциями и взявшие пассажиров редкой профессии, метеорологов, с их приборами, центральное место среди которых занимали барометры, в начале марта ушли на Багамские острова. Где и затаились в укромных бухтах многочисленных осколков суши, раскиданных на пути из Карибов в Европу. И уже в апреле в Порт-Росс и Порт-Иван пошли сводки погоды с Багамских островов.
   А пока затишье и нет ни каких боев, заложили на стапеле в Десантной бухте вторую землечерпалку для Порт-Ивана. Благо осенью привезли стальной набор и разобранный паровик для неё. А в Новгороде-Испанском, на выстроенных в прошлом году паре стапелей, продолжили 'печь' баржи, для перевозки вынутого земснарядом донного грунта.
   В самом Новгороде-Испанском, наконец, прикрыли город, полностью возведенными бастионами и обложенным камнем валом со рвом. Таким образом совсем обезопасив город от нападений с суши. Да и работы по возведению прикрывающего порт форта, так же близились к завершению.
   Не отстал от собрата и Порт-Иван, прикрывший цепью бастионов, соединенных между собой рвами и обложенными камнями и кирпичом валами, не только черту городской застройки, но и территорию верфи. Огородили даже большую площадь, чем занимает в настоящее время верфь, на 'вырост'.
   И лишь в Порт-Россе, около города, никакого строительства оборонительных сооружений не велось. Зато в бухте Десантная, заканчивали возведение форта, прикрывающего как саму бухту с моря, так и проход по суше к Порт-Россу.
  ***
   Ушли суда в Турцию, продать свои товары и выкупить единоверцев, заодно проверить как прошло внедрение группы 'Крестоносца' - Мхитара Теодоряна и выполнение поставленных перед ним задач.
   Дня через три, после ухода 'турецкой' эскадры, по договоренностью с ла-рошельскими негоциантами, вышла торговая эскадра к Азорским островам. В окрестных водах которых, около центрального острова Фаял, у его северного побережья, состоится встреча с торговцами из Ла-Рошеля, Франсуа Ламприером и Жаном Дювиньоном. Которым и продадут, уже на половину оплаченные в амстердамской конторе 'Русско-Азиатского коммерческого банка', товары, привезенные из Нового Света. А заодно с товарами уйдут в другие руки и часть судов, привезшие эти товары для продажи.
   Традиционно, в начале мая, последним покинул гавань Порт-Росса рейсовый клипер, в этот раз с ним шли четыре трофейных галеона, предназначенных для продажи. Их команды состояли и будущих экипажей строящихся в Архангеломихайловске легких фрегатов, а пассажирами на них и 'Касатке' шли батальон морских пехотинцев и пара батальонов береговых стрельцов, укомплектованных из обстрелянных карибских ветеранов. А в начале июня его место у пирса занял его брат-близнец или сестра, это смотря как считать, 'Белуха'. На которой пришло долгожданное известие, рейд в Англию состоится. Набег разрешило не только руководство клуба, но одобрил и русский государь Иван Васильевич. Капитан 'Белухи', Ломанный Нос передал Полухину шкатулку, в которой находилась грамотка, фактически каперское свидетельство, разрешающая боярину Полухину со товарищами, на собственный кош снарядит корабли и набрав охочих людишек, отплатить людишкам аглицкой короны за обиды принесенные ими подданным Русского царя. Что же, значить Гаване повезло, и в этом году, все галеоны их католического величества, без каких-либо проблем, со стороны 'витязей', смогут доставить содержимое своих трюмов в Севилью или кому-либо другому. А пока наступил последний этап предрейдовой подготовки.
   ***
   Из Санто-Доминго на Эспаньоле, по линии конторы Воротынского пришли сведения, что купец и судовладелец Джон Хокинс из город-порта Портсмут, добравшись до берегов Гвинеи, закупил там за бусы у тамошних царьков, большую партию, чуток более четырех сотен, негров-пленников, которых оттуда вывез и доставил 'черное дерево' контрабандой на Эспаньолу, где и продал невольников испанским колонистам. Чем положил в истории попаданцев начало английской работорговли в Америке. Но 'витязям' в этом их мире, англичане в Новом Свете совсем не нужны, тем более из Портсмута. И хотя перекрыть весь Новый Свет от проникновение англов и прочих саксов с галами, уральцы не смогут, так хоть не дать наглам накопить злато-серебро они попробуют. Вот этому конкретному Джону Хокинсу, основательно не повезло, ибо его второй рейс за невольниками в Африку и с 'черным деревом' из неё в испанские владения в шестьдесят пятом году станет последним. Его контакты установлены, место и примерная дата встречи, так же не составила тайны. Ну какая тайна от своего 'брата' плантатора и купца, которому так же нужны черные рабочие руки. Сам купил, так почему не подсказать, где можно по дешевке купить черномазых невольников. Да и самому через два года рабы понадобятся. 'Вот вчетвером и съездим, а то этот островитянин не внушает доверия. Морда уж больно бандитская, протестантская'.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Май-октябрь по новому стилю 1563 года от РХ.
   Для обеспечения перехода эскадры в составе флагмана рейдера 'Паллада', пары фрегатов, дюжины галеонов, 'чайконосеца' со штатной десантной партией и пары каравелл, были выставлены пять мобильных метеопостов, снабженных радиостанциями. Вот и застучали ежедневно, а перед самым выходом, и в ходе похода, дважды в сутки, в эфире точки-тире со сводками погоды.
   Вышедшая эскадра шла под флагом комфлота. Галеоны с фрегатами кроме экипажей и абордажных отрядов, несли на своих палубах десантные партии с полевыми 'единорогами', правда коней в рейд не взяли, рассчитывая использовать для их перевозки трофейными коняг. Всего в набег шло три с половиной тысячи десанта, с учетом абордажных команд. Но если посчитать орудийную прислугу полевых орудий и остальные команды кораблей, так и более четырех тысяч сабель получится.
   Благодаря ранее предпринятым мерам, шли почти без проблем. Предупрежденные метеопостами о надвигающемся урагане, успевали укрыться в защищенных от ветра бухтах попутных островов, которые за прошедшее время ушкуйники отлично изучили. Если и захватывали шторма корабли, так только первыми волнами своего начала. Хотя и не приятно, все-таки мотает изрядно, но не смертельно. Таким образом прошли Багамский канал, а там и Атлантика, в более северных широтах стала по спокойнее. И вот через пять недель плавания корабли приблизились в Азорским островам, около которых встретились с дожидавшимися их судами торговой европейской эскадры. Соединились в одну эскадру. Провели необходимый ремонт перешедших через океан кораблей. Свезли, по очереди, на берег для отдыха все экипажи и десантников, с вновь прибывшей эскадры. Заодно приняли связников от резидентов в Англии и Ла-Рошеля. Скорректировали на основе полученной информации план рейда и отправили связников восвояси. Обговорив с прибывшими из Англии, место, дату и время следующей встречи, уже у берегов Альбиона. Простояв полторы недели у Азор, эскадра ушкуйников их покинула и взяла курс в Ла-Манш, на южное побережье Английской короны.
   ***
   12 июля 1563 года в Мехико происходило большое представление, по приказу инквизитора Диего де Ланда производилось массовое сожжение рукописных книг индейцев-майя, собранных в языческих храмах и домах индейской знати. И действительно, на центральной площади города, горел огромный костер, в котором жгли какие-то 'дикарские' книги. И кому какое дело до них, тем более, что эти бесовские письмена никто не мог почесть, а яркие, разноцветные картинки, там и сям разбросанным по страницам книг, добропорядочным католикам разглядывать так же богопротивно.
   Однако, по окончанию сезона ураганов, связная барка, привезла из Веракруса почти три с половиной сотни этих рукописных книг майя, сожженных на центральной площади Мехико. Но как листы бумаги, изготовленные из коры фикуса, густо, с обоих сторон заполненные иероглифами и красочными рисунками, собранные в большого размера книги, не сгорели? Лейтенант дворцовой стражи вице-короля Новой Испании дон Фердинанд Диас дель Кастильо хорошо запомнил пожелания своего 'покойного' предшественника на посту лейтенанта и по совместительству 'старшего брата', дона Бернала Диас дель Кастильо, более известного всем 'витязям' как Брусилов, начальник разведки Уральского уезда. 'Если найдешь какие-либо книги, рукописи или иные туземные документы. Предприми все возможные меры по их спасению и доставке в Порт-Росс'. И 'младший брат', известный командованию флота под псевдонимом 'Конкистадор', выполнил пожелания-распоряжения своего командира. Новенькие серебряные песо, переданные старым индейцам одному из помощников палача Мехико, все решили. Доставленные для сожжения подручными инквизитора рукописи майя, были переданы пожилому аборигену, а вместо них сгорели, отданные покупателем, взамен старых рукописей, их новоделы- подделки с записанной абракадаброй, с наполнением из старых документов канцелярии вице-короля.
   ***
   Весь период ненастья во всех городах и хуторах с усадьбами русских переселенцев, прошел мирно. Замирённые ранее материковые индейцы не нападали на русских ни на Тобаго, ни на материке. Да и испанцы вели себя необычайно тихо. Хотя миролюбие иберов скорее всего способствовали огромны волны, которые с периодичностью раз в неделю прокатывались по водам Кариб, разбиваясь о встречное побережье.
  Рейд в Англию. Южное побережье Английского королевства. Июль- октябрь по новому стилю 1563 года от РХ.
   21 июля вперед смотрящие эскадры увидели вдали белеющую полоску суши, это показались знаменитые белые меловые утесы побережья южной Англии. Корабли легли в дрейф и стали ожидать прибытия связника с лоцманом. Никому не хотелось выскочить на всем ходу на меловой риф или просто отмель. В данных водах никто из ушкуйников не ходил, а с учетом высоких приливов и отливов получить, под днище одно из указанных 'удовольствий' не сильно то хотелось. Наконец, через почти пять часов ожидания, появился идущий от побережья парус и вскоре на флагман 'Паллада' с борта небольшого одномачтового кораблика, скорее лодки переростка, поднялись два человека, уже знакомый связной и лоцман. Вид лоцмана вызвал сомнения, вместо нарисованного воображением 'просоленного, грубоватого морского волка', на палубу флагмана ступил католический монах с выбритой тонзурой, в темно-серой поношенной рясе, возрастом далеко за сорок. Но вскоре связной рассеял сомнения, отец Бенедикт отвечал в бывшем местном монастыре за рыбную ловлю и окрестные воды, до Дувра включительно, знал отлично. Заодно пояснил и такой странный выбор лоцмана. В Англии, отцом нынешней королевы, из-за нижней головки короля, была затеяна реформация церкви, в результате которой английская церковь отделилась от Святого Престола. Нынешняя Лизавета под номером один, продолжила деяния своего батюшки на церковной ниве. В результате этакого 'возделывания нивы', большая часть приходских священников, приходы которых находятся на территории Английского королевства, уже в 1559 году согласна была принять религию в готовом виде, по парламентскому статуту. Но у парламента не было никакой определенной, веками установленной религии, которая могла бы пробудить энтузиазм у духовенства и придать авторитет богослужению. Но подобная религия была у крайне 'левых' протестантов. Их 'живая' вера, на несколько десятилетий сделала их наиболее влиятельной частью духовенства в такое время, когда у среднего приходского священника не было ни знаний, ни энтузиазма. Однако малая часть приходских священников и большинство монахов, не приняли новую веру, введенную в стране по парламентскому статуту. И на несогласных обрушились репрессии, правда пока в большинстве финансово-экономического характера, в виде закрытие монастырей и секуляризация монастырского имущества. Но имели случаи арестов и казней католических служителей, не согласных с парламентом и королевой по вопроса религии. И таких случаев становилось из года в год все больше. Стоит ли тогда удивляться тому, что католики и католическое духовенство не пылали любовью к властям. В такой обстановке нужно было очень сильно постараться, чтобы католический монах ответил отказом на просьбу единоверца навредить еретической власти и отец Бенедикт не стал исключением. Вскоре кораблик, забрав на борт связника и десяток гидродиверсантов, нагруженных поклажей как верблюды, ушел от эскадры в сторону берега.
   Как-бы то не было, но на следующий день, рано утром, 22 числа, эскадра пошла к торговому порту и городу Плимут, расположившемуся в устье реки Плим, названия города и переводится как 'устье реки Плим'. Центр города высился на зеленом холме Хоу, рядом с гаванью, в которой теснились, в основном, рыбацкие суда. С тех пор как в 1497 году житель города Джон Кейбот открыл Ньюфаундленд, с его обильными запасами рыбы, рыболовецкий промысел стал важнейшим в экономике Плимута. Рыбаки Плимута выходили на ловлю рыбы, как в прибрежные воды, так и отправлялись к богатым рыбным банкам у побережью Ньюфаундленда. Однако не одной рыбой жив человек и множество других товаров приходилось импортировать: вино, фрукты, сахар и бумагу доставляли из Франции и Испании. Пеньку для производства канатов привозили с Балтики. Хмель покупали в Голландии. На экспорт вывозились олово и шерсть. Кроме 'международных' перевозок, были развиты и каботажные перевозки. Суда доставляли в Плимут товары из других уголков Англии. Уголь привозили из Ньюкасла, а зерно - из Восточной Англии. Но тем не менее, по словам одного из современников, экономика Плимута 'в основном, держалась на торговле рыбой'. Путь в порт, всему этому сому разнообразных судов, указывал маяк Смитонс-Тауэр, возведенный не так уж и давно. В описываемое время население Плимута составляло около четырех с половиной тысяч человек, так что по меркам середины 16 века, город числился в категории больших городов. Однако, до настоящего времени в этом большом городе, общего городского водоснабжения не было. В мире попаданцев только в 1590 году был построен акведук для водоснабжения Плимута, а в этом мире он вряд ли после 'визита' 'витязей' вообще будет построен. Если устье реки представляет собой очень хорошую гавань для кораблей, то верфи-доки, расположенные примерно в двух милях от города, входят в число лучших в Англии, 'на них строят великое множество добротных кораблей'.
   В предрассветных сумерках галеоны 'витязей', руководствуясь указаниями отца Бенедикта, прошли по фарватеру в городскую гавань. Часовые небольшого форта, прикрывавшего порт, то ли проспали, то ли не поняли, что под белым флагом с красным прямым крестом во все полотнище, на рейд входят не свои корабли, а враги. Однако вскоре это их заблуждение было исправлено, когда вошедшие корабли, разбудили спящих, поприветствовали форт 'салютом', из всех орудий борта, боевыми зарядами. Ядра, попавшие в и так уже старую, не крепкую кладку, окончательно решили вопрос стен, стоять или упасть, в пользу последнего предложения. За тот час, что проходящая на рейд Плимута большая часть кораблей захватчиков, обстреливали форт, он превратился в не пригодные для обороны груды камня и щебня. Когда шлюпки с галеонов пришельцев, полные пехоты, направились от кораблей к пирсам, их попробовали отогнать мушкетным огнем немногочисленные защитники порта. Но ядра и гранаты с бомбами, прилетевшие с бортов галеонов, однозначно 'посоветовали', оставшимся в живых мушкетерам, ретироваться подальше от вражеских орудий. Высадки десанта на пирс никто не препятствовал. Десантники захватив пирс и полдюжины портовых складов с сараями, закрепились на них. С подошедших к пирсу галеонов высадились оставшиеся на борту кораблей морские пехотинцы и начали сгружать 'единороги'. Через час выгрузка окончилась и ушкуйники пошли вперед, в гору, к центру Плимута. С противоположной стороны города, уже с полчаса как раздавались выстрелы десантных 'единорогов' и 'сакмарочек' запорожских казаков, высадившихся с 'чайконосца' в окрестностях города. Пройдя на своих десантных баркасах, в дальнейшем для краткости именуемые 'чайками', к подножию белых береговых утесов и найдя в месте указанном отцом Бенедиктом, малозаметную тропиночку по этим кручам, поднялись на них, подняли трехфунтовые 'единороги', снятые с вертлюг 'чаек' и поставленные на десантные лафеты, припасы к ним и скорым шагом пошли к Плимуту. В течении сорока-пятидесяти минут вышли на противоположную от порта окраину города. После сосредоточения, штурмовые отряды казаков, усиленные 'единорогами', вошли на улочки Плимута, из которого уже побежали либо самые трусливые, либо самые прозорливые.
   Центр Плимута, окруженный невысокой, местами выкрошившейся от времени стеной, достался казакам, которые вбежали в не закрытые ворота, охраняемые всего парой полусонных воротных стражников. Морпехи и начали позже атаку, и подзадержались при зачистке многочисленных портовых строений, вот и припозднились. Однако, через час неспешного продвижения по узким городским улицам, отряды ушкуйников встретились, чем и завершили захват Плимута. Та сотня солдат гарнизона или чуток по более, и теоретически не могли сдержать атакующих, особенно после подавления форта.
   Поднявшиеся вверх по реке, к верфи, галеон и пара каравелл, беспрепятственно дошли до своей цели и высадили десант, немножко постреляв из своих орудий, в основном, для, моральной поддержки морпехов, а не по боевой необходимости. Какого-либо организованного сопротивления десантникам оказано не было. С полтора десятка городских стражников, охранявшие верфи по ночной поре и не успевшие вернутся домой, походя были срублены или пристрелены атакующими. И в основном двум сотням воинов пришельцев пришлось заниматься перехватом жителей города, когда последние поняли, что грозит им при захвате Плимута, и прихватив самое ценное, рванули в единственно свободную от врагов, как они думали, сторону. Но их думам не удалось осуществиться и беглецы сами принесли нападавшим своё злато-серебро.
   Лучшее время для победителей, поиск и сбор добычи, продолжалось четверо суток. За это время очистили округу на полтора дня во все стороны. Жителей, если они не оказывали сопротивление не трогали, за исключением корабельных мастеров с их семьями и молодых симпатичных мисс и миссис. Но, если не трогали самих жителей, то на их имущество это не распространялось. Забирали все, что представляло какую-либо ценность, остальное сжигали вместе со всеми постройками поселений.
   И вот город и округа ограблены и сожжены, добыча, в том числе и живая, погружена на суда, как свои, так и трофейные и оставив за спиной полыхающий Плимут, ушкуйники ушли от английского берега в Канал. Отойдя от берега на достаточное расстояния, чтобы затруднить наблюдение за эскадрой, московиты взяли курс на Портленд и прикрываемое им побережье.
  ***
   Второй точкой высадки при набеге, стал остров Портленд, небольшой, шесть километров в длину и два с половиной в ширину, известковый кусочек суши, с одноименным городом-крепостью, портом и расположенными немного южнее: города-порта Уэймут и столицы графства Дорсет - Дорчестер. Портленд находится в самом центре так называемого Юрского побережья, уникальной формации, известной прежде всего по своим знаменитым белым меловым утесам. И является важнейшей укрепленной точкой южного побережья Англии и базой только-только нарождающегося британского военно-морского флота. Важно и то, что замок Портленд, в отличии от Уэймута и Дорчестера, всегда был королевской усадьбой и подчинялся напрямую короне, минуя местного лорда или муниципалитет.
   Находившийся в восьми километрах севернее на побережье острова Британия, Уэймут, так же был неплохо укреплен, в связи со своим расположением на самом берегу Английского канала, он находился под постоянной угрозой нападений с материка, представляя собой ещё одну из передовых точек обороны Британских островов от вторжения. И если порт в Портленде, это был в основном военным, то гавань Уэймута, была обычным коммерческим портом, торгового города.
   Примерно в дюжине километрах севернее Уэймут, расположилась столица местного графства Дорсет-Дорчестер. И как всякая приграничная столица так же был не плохо укреплен и благодаря своему расположению в нем имелось не маленькая золотосеребряная 'прослойка жирка', накопленного за счет торговли, как в самом городе, так и в городах графства. А уж от самого Дорчестера, шла дорога на юго-запад, по которой через 187 километров попадешь в Лондон.
   При подходе к Портленду, отец Бенедикт снова взял управлением эскадры в свои руки, ведь из-за сильного прилива и мелких рифов, было легче легкого не дойти до острова, а наскочить днищем на одно из многочисленных неприятностей. К вечеру эскадра встала в дрейф на траверсе острова, приняла на борт флагмана связника, с последними данными по объектам атаки. После ухода кораблика со связным, к Портленду, на трофейных рыбачьих суденышках ушла сотня гидродиверсантов, под командованием их 'папы' - 'бати' Лазарева. Уже в полной темноте, 'моржи' подошли почти к самому острову и покинули доставившие их 'корыта', скользнули в негостеприимные, холодные воды Ла-Манша, поплыли к видневшемуся острову и высившемуся замку под одним названием Портленд.
   Здесь необходимо сделать небольшое отступление и пояснить причину плавания боевых пловцов в холодной воде Английского канала. Выполняя боевое задание, лазаревские 'птенцы' заодно провели боевую проверку гидрокостюмов. Не испытывая дефицита в сырье, каучук заготавливался даже в несколько большем количестве, чем пока было нужно промышленности попаданцев, Ивлев-младший в химлаборатории Порт-Ивана, изготовил пробную партию гидрокостюмов с масками, ластами и перчатками. Испытания в водах залива Встреч, образцы прошли успешно, но передавать их в войска Логунов с Константином пока не спешили, хотели провести ещё серию испытаний. Однако, намечавшийся рейд на Англию внес в их планы свои коррективы. И гидрокостюмы с масками, ластами и перчатками пошли 'моржам'. Ибо хотя они и 'моржи', но плавать в водах Английского канала, не совсем то, что в водах Кариб, однако, холодно сильно.
   И вот теперь облаченные в гидрокостюмы, поверх шерстяного вязанного белья и двойного шелкового исподнего, пловцы преодолели разделявшие лодки и берег полсотни метров и благополучно выбрались на берег. Сбор, проверка потерт, которых слава богу не было и скрытно, бегом к замку. А там дождались рассвета и в предрассветных сумерках, сняв часовых принесенными из 20 века 'Винторезами', слава богу, что и прицелы и ноктовизоры до сих пор работают, вот что значит армейские вещи. Поднялись по стене, и приступили к методической зачистке замка, благо что деньжат в казне английской короны не густо, вот и экономили на войсках. В замке вольготно расположилась неполная сотня, составлявшая почти весь гарнизон, за исключением бойцов находящих в карауле в порту. За полчаса замок полностью перешел к гидродиверсантам. По быстрому проверили пушки смотрящие на рейд, перезарядили их ядрами. На стене, со стороны суши, наоборот забили заряды картечи, разошлись к орудиям и принялись ждать. Но рассвет пока не наступил и эскадра атаковать до зари не может. Вот тогда Лазарев и решил перевыполнить поставленную задачу. Захватить не только замок но и один из новеньких галеонов английской постройки. Который, так удачно расположился, почти у самого берега, в отдалении от остальных трех каракк, стоявших более компактной группой ближе к выходу из гавани.
   Решение принято, теперь дело за его выполнением. Перестановки в расчетах у пушек и полусотня 'моржей', тенями соскользнула по веревкам со стены замка и без шума вошли в воду, направившись к стоявшему метрах в сорока от берега галеону. И опять несоблюдение устава, сон на вахте, хотя и в собственной, охраняемой порту, сыграл с английскими матросами паршивую шутку. Сняв из малого арбалета, некстати подошедшего к борту полусонного вахтенного, диверсанты, на 'когтях' поднялись на палубу и арбалетными болтами, метательными звездочками, ножами и просто шипами, не успев снять с ладоней 'кошки', ликвидировали вахтенных, во главе с офицером и разошлись на зачистку спящего экипажа. Из всего экипажа к концу зачистки в живых остался капитан, которого первым, спеленав спящим в его же каюты и одиннадцать матросов, сумевших избежать смерти в бойне, происходящей в темноте кубрика, и тут ноктовизоры пришлись как нельзя кстати для группы зачистки матросского кубрика, а после окончания резни, сообразивших поднять руки и не выказывать никакого намека на агрессивность.
   А дальше все прошло по плану 'витязей'. Подошедшая ко входу в гавань эскадра разделилась. Шесть галеонов, пара фрегатов, две каравеллы и 'чайконосец', во главе с флагманом, ведомые указаниями отца Бенедикта, прошли мимо острова, направившись к лежавшему восемью километрами севернее, на побережье основного острова Английского королевства, городу Уэйму, в порту которого в перспективе маячила не малая добыча.
   Оставшаяся полудюжина галеонов, получив радио от Лазарева о захвате замка и стоявшего у берега галеона, вошла в проход в бухту. В это же время пушки замка, рявкнули, хотя и не слитным, но достаточно компактным залпом, отправив в полет к стоящим около выхода из порт трем английским судам каменные шары. Ядра замковых пушек, хоть и не нанесли большого повреждения судам хозяев порта, но сумели ошеломить их, показав на чьей стороне, в случае боя, будет гарнизон замка, а главное его артиллерия. А пока английские капитаны разбирались в обстановке, принимали решения, отдавали приказания, а их подчиненные исполняли их, вошедшие вражеские корабли, разделившись на пары, разошлись в направлении стоящих на якорях кораблей бритов. Расстреляв в два огня, картечью, стоящие мишени, галеоны ушкуйников сошлись с противником на абордаж. И так прореженные картечью, предыдущих двух бортовых залпов, команды нагловских судов были уменьшены картечью пищалей и пулями 'сакмарочек' и окончательно добиты абордажниками. Даже штатные абордажные отряды двух галеонов, подавляюще превосходили остатки команды корабля бритов, пытающихся отразит захват своего корабля. Однако их усилия были тщетны, каракки все равно были захвачены с минимальными повреждениями. Зато для самих команд их сопротивление было фатальным. Абордажники и так накрученные рассказами командиров о наглом захвате артельного галеона с товаром и командой, казнью капитана галеоны, выходца из первого набора абордажников на самом рейдере 'Паллада', отправкой на каторгу их товарищей. А тут неожиданно бешеное сопротивление и гибель своих побратимов, окончательно решили вопрос жизни и смерти для англосакских моряков, в плен никого не брали.
   Находящиеся в это утро на берегу аборигены, могли наблюдать весь бой, с той фазы, которую застал наблюдатель и до окончания. Но когда от вражеских кораблей отвалили шлюпки полные воинов и направились к берегу, англичане бросились за защитой в замок. Однако и там их преследовала неудача. Когда спасавшиеся накопились перед почему-то закрытыми замковыми воротами, не смотря на крики об их открытии, по толпе неожиданно ударили пушки замка. Каменно-свинцовая картечь хлестнула по незащищенным доспехами телам, с одного залпа положив не менее половины толпы. Живые бросились бежать от внезапно ставшими вражескими, ранее считаемые спасительными воротами. В след бегущим, со стены замка, загремели другие пушки. Заряды картечи которых не только уменьшили число спасавшихся, но и прибавили прыти уцелевшим. Но и убежав от пушек замка, англичане попали из огня да в полынь. На берегу, в порту, их встретили высадившиеся вражеские воины, без предупреждений начавшие стрелять в бегущих на них англов. Из 'бегунов' уцелели только те, кто сообразил и успел упасть на землю и после прекращения стрельбы, поднял руки. Таких сообразительных набралось не более двух десятков человек, из почти сотенной толпы, прибежавшей под стены замка. База Портленд пала.
   Чуть более суток понадобилось победителям чтобы очистить Портленд от всего ценного, погрузить его на захваченные корабли, загнав в каморки внизу их трюмов, чуть более пяти десятков пленных и отбыть к Уэйму, оставив за спиной горящие взорванные развалины замка и порта с поселением Портленд.
  ***
   Неспешно преодолев восемь километров разделявшие остров и Уэйм, вторая часть эскадры втянулась на рейд захваченного порта. Захват города и порта, первой частью эскадры произошел быстро и без изысков. Ранним утром, восемь судов вошли в гавань Уэйма и пришвартовавшись к пристаням, приступили к высадке пехоты прямо на камни пирса. Капитаны тех кораблей, которым не хватило места у пирса, бросив якоря на рейде, поближе к берегу, начали высаживать воинов на шлюпках. Вскоре вся пехота была на берегу, и не дожидаясь выгрузки артиллерии, штурмовые отряды приступили к захвату этого небольшого городка. И здесь какого-либо организованного сопротивления оказано не было. И городские власти и жители, понадеялись на Портлендский замок и базирующие в его порту военную эскадру. Рассчитывая на их защиту, населения Уэйма к обороне совершенно не готовилось. Хотя слухи об захвате Плимута и ограблению с сожжением его и его окрестностей до горожан Уэйма дошли.
   'Чайконосец' в порт не входил, а высадил 'чайками' свою десантную партию на побережье в окрестностях Уэйма, с задачей оцепить город и не дать уйти из него беглецам. Заодно перехватят и выносимые ценности, и пресекут источники информации о захвате города, для властей графства в Дорчестере. Однако, выполнить поставленную задачу казачкам не пришлось. По банальной причине, беглецов из Уэйма не было. Захват города произошел так быстро, что население не успело среагировать на него и вскоре было полностью собрано в одном из спешно освобожденном портовом складе. Эти примерно две с половиной тысячи человек, хоть и в тесноте, но все поместились в двухэтажном каменном здании.
   ***
   С атакой столицы местного графства Дорсета, города Дорчестера, не затянули. Уже к полудню трех тысячный отряд, в сопровождении трех батарей легких 'единорогов', с впряженными в передки и зарядные ящики конфискованными конями, вышел в направлении местной столицы, которую и достиг через три часа не очень то спешной ходьбы, пройдя за это время разделяющие города двенадцать километров. Еще час ушел на скрытное перекрытие заслонами, выходящих из города дорог и дорожек. И около шестнадцати часов началась атака. Приблизившись к окраинам города, ушкуйники попытались и дальше пройти под видом английских солдат. Но видимо власти города что-то узнали или заподозрили и выслали навстречу неизвестному войску отряд городской стражи. Те, все-таки не уверенные, что открыто, спокойно идущие по дороге войска, все же вражеские, попытались остановить их и узнать, какого святого Георгия они прутся в их город. Однако идея оказалась плохая, все шесть десятков стражников, походя, почти не останавливаясь, расстреляли метром с двадцати-тридцати из 'сакмарочек'. После такой громкой ликвидации пригородного поста, дальше таиться не имело смысла и морпехи, разбившись на штурмовые отряды, перешли на бег. Сейчас время решало все. Успеют захватить графский замок до того как в нем закроют ворота, город падет быстро. Нет, придется затратить время на осаду, что автоматически уменьшит время на поиск и сбор трофеев. Англичане успели закрыть ворота. Практически перед самым носом бегущих, пыхтящих морских пехотинцев и идущих рысью конных упряжек артиллеристов, воротные створки закрылись. Не хватило каких-то жалких полсотни метров. Командир артиллерийской батареи, сопровождающей этот отряд, дал команду снять 'единороги' с передков и открыть огонь по воротам. Первые шесть выстрелов были картечными, разрядили заранее заряженные стволы, пришедшиеся и по бойницам надвратной башни, и меж зубцами замковой стены. Зато остальные залпы, послали в полет к воротам трехфунтовые чугунные ядра. Почти семидесяти сантиметровые шары, весом около полутора килограмм, с полутораста метров, хотя и не пробивали брусья ворот насквозь с первого выстрела, но со второго, попавшего в место первого попадания или рядом, гарантированно ломали их. При темпе стрельбы два выстрела в минуту, который добились отлично вышколенные расчеты, на этих не больших, короткоствольных орудиях, ворота продержались не более пяти минут. После очередного залпа, измочаленные створки распахнулись, и колонна морпехов ворвалась во двор замка. Истинны ради стоить добавить, что заслуга артиллеристов в открытии ворот, была не полной и зависела не только от их точной и быстрой стрельбы. Воротной страже так и не удалось полностью закрыт обе створки ворот и заклинить их изнутри дубовыми брусьями-перекладинами. Постоянные удары ядер, сотрясающие не только ворота но и саму башню и летящие с обратной стороны створок, отколовшиеся щепки, ранившие стражников не хуже осколков, препятствовали полноценному закрытию ворот. Успели накинуть только один, и то не толстый и тяжелый боевой брус-перекладину, а тонкий, легкий повседневный засов из достаточно тонкого дерева, который и не выдержав постоянных ударов в него тяжелыми створками, переломился.
   Итог сражения стал закономерным, захват замка и взятие под полный контрой столицы графства. Пленение руководства графства и города, с бонусом в виде казны обоих администраций. Да и стоящий на дорогах заслоны принесли кое-какие ценности, конфискованные у пытавшихся бежать горожан.
   Здесь удовольствия бойцам по поиску и изыманию добычи продлили на неделю. Зато очистили округу на два дня пути пешего отряда. После чего войска разделились. Две с половиной тысячи морских пехотинцев со всей полевой артиллерией и обозом с припасами, на конфискованных лошадям пошел вдоль берега, к Портсмуту, 'приватизируя' имущество аборигенов и сжигая на своем пути все встречные селения. А эскадра простояла в порту Уэйма еще пару дней, до грузила добычу на суда, в том числе и прихваченные в качестве призов в этом порту и вышла в Канал, оставив за спиной взорванный и пылающий город с портом. А Дорчестер и округа к этому времени уже не горели, ибо столица догорела еще сутки назад, а округа ушла дымом еще раньше.
  ***
   Сухопутный отряд 'очистив' побережье от Уэйма до Саутгемптона, подошли к этому крупному порту, лежащему на берегу глубокой бухты на побережье Солентского пролива, отделяющего саму Англию от острова Уайт. Сам город Саутгемптон расположился на южном побережье Англии, в графстве Хэмпшир, на месте слияния рек Итчен и Тест, при их впадении в пролива. Старый город возникший на месте еще древнеримского поселения. К 16 веку Саутгемптон превратился в один из ведущих портов Английского королевства. Отсюда вывозили шерсть и кожу, а взамен ввозили вино из Аквитании. В своё время, для предыдущей династии английских королей Плантагенетов, этот порт стал этаким мостом, соединяющий их французские владения на материке с островными в Англии. Окруженный крепкими, правда старыми каменными стенами, но поддерживающие в должном состоянии, он представлял крепкий орешек для противника. К моменту штурма в Саутгемптоне проживало почти пять тысяч жителей, в основном живущих благодаря порту, либо торгующих через него купцов, либо работающих в нем, либо служащих на судах приходящих в порт.
   Подошедшие ушкуйники, вернув тысячу воинов на корабли, стали за пределами дистанции поражения пулями и ядрами с городских стен, перекрыв пути ведущие из города и начали сколачивать павезы. Пришедшая под вечер эскадра, так же не полезла под ядра пушек, с прикрывающей гавань старой башни, а встала на якорь в видимости прохода в бухту. А после полудня на 'работу' пошла вся сотня 'моржей'. Направив в этот раз свой удар на артиллерийскую башню, прикрывающую проход в порт.
   Подошедшие враги не стали в лоб лезть на стены. А расположились вокруг города, перекрыв все дороги ведущие из города. А к вечеру, с моря город блокировал и вражеский флот. Невеликий гарнизон города и присоединившееся к нему городское ополчение изготовилось к отражению атаки. Ночь прошла спокойно. На рассвете враг начал 'стучатся' шарами ядер в ворота города. Однако пока, из-за малого веса чугунных шаров, большого урона брусьям ворот не нанес. Зато вражеский флот беспрепятственно, не торопясь, по хозяйски вошел в гавань, а пушки башни, не то, чтобы воспрепятствовали этому, но наоборот, ударили картечью в отряд ополченцев, которых отправил в башню комендант порта, когда первые корабли пришельцев беспрепятственно прошли на рейд порта. Вставшие на рейде в линию, шесть галеонов открыли орудийный огонь по берегу, в то время как от одного корабля, необычной конструкции, устремились две пятерки легких, стремительных гребных баркасов, забитых одоспешенными воинами и даже с установленными на вертлюге фальконетами. Остальные корабли в это время тоже занялись делом. Деловито, без суеты подходили к стоящим на рейде без движения, с убранными парусами и отданными якорями, торговым судам, и брали их на абордаж. Много времени это не занимало, редко когда, перед началом абордажа, корабль пришельцем окутывался облаком порохового дыма, окатывая палубу обреченного судна 'дождем' картечи. В основном раздавалось с десяток выстрелов из мушкета и вскоре очередное судно поднимало флаг противника, бело-синий стяг с красной пятиконечной звездой. Высадившиеся на берег, под прикрытием корабельных орудий, воины с баркасов, мгновенно захватили пирс и прилегающие к нему амбары и сараи. Вскоре к ним присоединились прибывшие на шлюпках подкрепление, с той полудюжины галеонов, которые прикрывали высадку десанта. Получив подкрепление, враг, атаковал немногочисленную портовую стражу и городских ополченцев. С ходу прорвав их оборону, просто снеся со своего пути мушкетным огнем и подавляющего количества и устремился, разбившись на отдельные отряды, в город.
   Городские власти поздно отреагировали на события в порту, а когда сняв со стен почти всей защитников бросили их в район порта, то было уже поздно. Враг захватил почти половину Саутгемптона. Стоявшие напротив каждых городских ворот отряды противника, ранее не сильно досаждавшие своей активностью осаждаемым, как будто получили весть о начале штурма порта и ухода со стен большинства защитников, начали, почти синхронно, атаковать городские ворота, расположенные перед ними. Прикрываясь павезами штурмовые группы, под прикрытием частой трескотни мушкетов и аханья пушек бросились к воротам. Малочисленные защитники не смогли помещать им, так как были загнаны за крепостные зубцы и стены башен 'градом' пуль и картечи, посыпавшихся на обороняющихся. Но видимо бог милостив к истинным своим последователям. Все нападавшие, прикрываясь щитами бросились от ворот назад, к своим товарищам. Даже бросили перед воротами по паре щитов. Опасения части защитников, что под павезами может укрываться пороховая мина не подтвердились. Никакой бочонок пороха или хотя бы его половина, не уместятся под лежащими щитами, уж очень маленькое пространство оставалось между павезами и землей, на которой они лежали. А меньшее количество, даже если и взорвется, для городских ворот не опасно. Однако, раздавшиеся минут через пять-семь, череда мощных взрывов, вынесших не только воротные створки, но и крепостные решетки, где они были опущены, прервали дискуссию знатоков минного дела о последствиях взрыва небольшого количества пороха. А последующий за ними усиление обстрела городских стен и атаки, под его прикрытия, большого количества врагов, вообще поставил точку в неоконченных дискуссиях.
   После взрыва пироксилиновых зарядов, расчистивших путь в город штурмовым отрядам, ушкуйники, не стали задерживаться и ворвались на городские улицы, когда даже поднятая пыль и дым в воротных проёмах ещё не рассеялась. Часть ворвавшихся занялась зачисткой стен, а большая часть, продолжило свой путь вглубь улиц Саутгемптона. Скоординированный по радио, одновременный удар с фронта и в тыл защитникам города, отбивавших атаки противника со стороны порта, поставил жирную финальную точку в обороне Саутгемптона от ушкуйников. К вечеру закончились бои и даже прекратились отдельные стычки, горожане безоговорочно капитулировали и город полностью перешел под контроль ушкуйников и началась самая весела часть войны- сбор трофеев. В ходе которого удалось еще разжились трофейными конями, так что стало возможным посадить на них морпехов. Джигиты из них правда ещё те. Так и им не препятствия брать и не саблями в сече рубиться. А переменным аллюром, рысью и шагом, как можно быстрее добраться из пункта А в пункт Б, в котором спешится и пешими вступить в бой, это всегда, пожалуйста. Да и сами коники, если честно не арабские скакуны и не аргамаки, и даже не жеребцы испанской породы. В основном обыкновенные трудяги, таскавшие телеги с грузом в деревнях и городах, попавшихся на пути ушкуйников, в том числе и в Саутгемптоне. Вот и решило командования, пока происходит сбор добычи, 'навестить' соседнего протестантского епископа в Солсбери, уж очень отец Бенедикт со товарищи просили нанести ему 'визит вежливости'. Что не услужить хорошим людям раз просят, тем более этот набег ничего не стоит, наоборот еще принесет не плохую прибыл, не зря меж уходящих в набег на Солсбери, затерялся молодой монашек, не так давно живший в нем.
  ***
   Объект набега, располагался на юге Англии в графстве Уилтшир. Солсбери представлял собой обычный провинциальный английский городок середины 16 века. Основанный в 1220 году епископом находившегося рядом города Сарума, население которого покинуло его из-за нехватки воды и заложили на соседнем холме новый город - Солсбери. В этом же году епископ начал возведение кафедрального собора, строительство которого закончилось через сорок пять лет. Кроме собора в Солсбери понастроили кучу церквей: церковь Святого Эдмунда, церковь Святого Мартина, церковь Святого Фомы Кентерберийского и другие, все-таки резиденция епископа. Городок хотя и был небольшой, не набиралось и тысячи жителей, однако числился в зажиточных. Основным источником дохода местных было производство шерсти и выращивание овощей на плодородных землях округи. Кроме того на протекающей рядом река Эйвон, стояли водяные мельницы, обеспечивающие их хозяевам, жителям Солсбери, безбедное существование. Тем более, что с 1226 года указом Генриха III, городу было дано право проводить ежегодную ярмарку, приносящую хороший доход и ежегодно пополняющей закрома горожан, муниципалитета и епископа на приличное количество монет из серебра и даже золота.
   По обычаю средневековья, город укрылся за каменной стеной, находящейся не то чтобы в плачевном состоянии, но явно знавшей ранее и лучшие времена. Благодаря провидению, последние два столетия военные бури, бушевавшие в Английском королевстве, как то миновали Солсбери вот и подзаполнились кубышки горожан, сундуки в подвалах ратуши и резиденции епископа, звонкими кругляками из драгоценного металла. Да и просто, по мирной поре, стали горожане экономить на ремонте стен, вооружении и вообще на гарнизоне. Два десятка городских стражников, да городское ополчение, которое собиралось последний раз для учения очень давно. На городских башнях полностью отсутствовали пушки или даже какие-либо старые бомбарды, да и невозможно их там было разместить, из-за устаревшей конструкции башен.
   Выехавшая после полуночи тысяча, была проведена не сильно спешно проводником в окрестности Солсбери через четыре часа, преодолев за это время чуть больше двадцати километров. Рассказы отца Бенедикта и его собратьев о обороне города полностью подтвердились. Отправленный десяток разведчиков, не спеша, тихонько, используя предутренний туман и дрему караульных, перемахнул крошащуюся стену. На стене, в месте проникновения, никакой стражи не было, только около единственных, закрытых по причине ночной поры ворот, видимо в караулке, светился огонек. Вот на него то морпехи и зашли в 'гости'. Да так удачно, что весь караул, в половину десятка городских стражников остались спать навечно. Открытые явно в неурочный час городские ворота, никого из редких прохожих, нет, нет, да прошмыгнувших мимо караулки, не насторожил. Если стража их открыла, значить так нужно. Немного напрягли въехавшие в город, в большом количестве всадники. Но они ехали мирно, никого не трогая, потихоньку растекаясь по городским узким и извилистым улицам. Епископа, его казначея, мэра, муниципальных казначея и секретаря с городскими советниками местной администрации, а так же наиболее уважаемых, а значить и наиболее богатых горожан, не занимающих должностей в городском совете, взяли прямо в постелях, или сонных, или только что проснувшихся. В результате уже к полудню все монеты и изделия из драгоценных металлов и камней, из казны города и епископа, кубышек почти всех горожан перекочевали в кабинет мэра в ратуше. Туда же свезли все золото и серебро из убранства кафедрального собора и городских церквей, резиденции епископа и самой ратуши. Добавили к ним золотую и серебряную посуду и драгоценности из домов горожан, да и с самих горожан, запертых вместе с городской властью и епископом с его прислужниками в соборе так же поимели не малую толику драгоценностей. Дождавшись возвращения бойцов, посланных для проверки мельниц, нанизанных на 'нитку' Эйвон, которые так же привезли некое количества драгоценного металла и собрав со складов, жилья и иных зданий наиболее ценные товары и вещи, налетчики, предварительно выгнав из города все населения, прихватив с собой епископа и некоторых его прислужников, в районе 16 часов, обозом, направились назад, к себе в место временной дислокации. За спинами уходящих налетчиков, дымился, с все чаще прорывавшимися тут и там языками пламени, выпотрошенный городок. А по берегу реки, поднимались струйки дыма на пепелищах, где еще сегодня утром стояли водяные мельницы.
  ***
   Через четыре дня, две с половиной тысячи морпехов с артиллерией, используя конфискованных лошадей вышли из разгромленного Саутгемптона и не спеша направились по побережью в сторону Портсмута, провожаемые взрывами. Это взрывались городские стены, башни, в том числе и портовая, а так же часть наиболее больших каменных домов. Но еще ранее морских пехотинцев и полевых 'единорогов', из города исчезла вся сотня 'моржей' во главе с их 'батей' Лазаревым. Эскадра, опять в увеличенном составе за счет местных призов, покинула рейд Саутгемптона через сутки, после ухода сухопутной части участников похода, докончив погрузку добычи, оставив за кормой полностью разрушенный, сожженный город и горящий порт. Взяв курс на основной объекта рейда - Портсмут.
  ***
   Вот наконец то в пределах видимости появился основной объект и главный виновник карательного похода, город Портсмут с его муниципалитетом и мэром. Ведь именно где-то в его порту до сих пор стоит принадлежащий 'витязям' галеон 'Апостол Лука', а на местных каменоломнях работают моряки из его экипажа. А остальные поселения и люди южно- английского побережья пострадали за компанию, чтобы навсегда отбить охоту у любителей дармовщины, халявы, покушающихся на чужой кусок.
   Как обычно, не доходя до городской гавани, эскадра легла в дрейф и дождалась рыбацкое суденышко, привезшее четверку англичан, при этом один из них ранее встречался с Полухины около Азорского острова Фаял. В отличии от прошлых свиданий, гости не ушли после передачи информации, а остались на флагмане 'Паллада'. С утра эскадра подошла к Портсмуту и блокировала обе бухты.
   В отличии от предыдущих городов Портсмут имел две гавани, правда раскинутых на приличном расстоянии друг от друга, по противоположных берегам мыса. С одной стороны которого - гавань Портсмут, прикрытая с моря на входе в гавань, построенной в 1418 году башней, в последствии перестроенной в артиллерийскую. Орудия на этой башни могли стрелять в любое вражеское судно, пытавшееся без разрешение проникнуть в бухту. А с другой стороны располагалась гавань Лангстон, прикрытая замком Портчестер, принадлежавший королевской семье.
  Замок Портчестер фото 1.
  Замок Портчестер фото 2.
   Замок расположен на северо-восточном побережье гавани Портсмут, примерно в шести милях к северо-западу от маленького торгового города Фейхарм, который находится на южном английском берегу. Портсмут, получивший статус города согласно королевской хартии Ричарда I Львиное Сердце в 1194 году, расположен в графстве Хемпшир на берегу пролива Солент, отделяющего Англию от острова Уайт. При этом большая часть города находится на острове Портси. Естественно, что при таком расположении основными видами промысла местных жителей кроме рыболовства, было судостроение и судоремонт. При последней королевской династии Англии- Тюдоров, значение города сильно возросло, в 1496 году был основан сухой корабельный док, который сразу вывел город в разряд первых портов королевства, послуживший толчком к развитию морской торговли и судостроения, благодаря которым город начал интенсивно развиваться. Не плохо помог развитию города и отец нынешней королевы, в 1513 году Генрих VIII построил четыре пивоваренных завода в Портсмуте, чтобы они снабжали пивом его флот, а в 1527 году король указал расширить верфь. Он же также перестроил замок Портчестер, возвышающегося к востоку от Портсмута, у выхода к морю. Сам город опоясывали средневековые стены, башни и иные многочисленные укрепления, находящиеся благодаря заботам властей города в хорошем состоянии и способных противостоять вражеским ядрам. К описываемому времени население Портсмута, с ближайшими окрестностями, городком Фейхарм, тройкой рыбацких деревушек и замком, явно перевалило за пять тысяч человек, уверено приближаясь к пяти с половиной тысячам душ.
   Ни о какой внезапности не могло идти и речи, после 'прогулки' ушкуйников по южному побережью Англии Портсмут приготовился к защите. Призвал городское ополчение, быстренько нанял с сотню дополнительных вояк в городской гарнизон, более просто не нашлось в достижимой округе. Проверили стены, башни, ворота, где необходимо произвели их ремонт, для чего даже пришлось нанимать пришлых строителей, городских не хватало для быстрого ремонта во всех запланированных местах. На городские и замковые башни, не пожалев монет, отлили и установили дополнительные пушки. В усиление к паре королевских галеонов, за счет муниципалитета вооружили захваченный у московитских пиратов галеон, а так же мобилизовали и вооружили на собранные городскими купцами средства еще четыре корабля, один из них, крупная каракка несла сорок пушек, два меньших размера, 'круглых' купеческий корабля могли противопоставить врагу тридцатью средними пушками каждый и незнамо каким ветром занесенный в эти воды тартан* с двадцатью фальконетами на борту. *(Тартан- его появление относят к XVI, в тот период тантаны упоминаются как распространённые преимущественно во Франции в Провансе однопалубные суда с тремя небольшими мачтами длиной 15-20 метров, вооружение до 30 мелкокалиберных пушек.)
   За городские стены собрали все окрестное население и запасы продовольствия. И для окончательной подстраховки направили письма в Лондон, королеве и парламенту, с сообщением о вторжении громадного числа пиратов и просьбой предоставить помощь судами и солдатами.
   5 августа, во второй половине дня, подошедшие по суши пираты, разошлись отдельными отрядами, перекрыли заставами выходящие из города дороги, заодно отрезав от него и друг от друга замок Портчестер и город Фейхарм. После чего они начали сколачивать павезы, плести и насыпать туры, устанавливать за ними пушки. А на рассвете в виду города появился пиратский флот, блокировавший выходы из обеих гаваней. С башни для острастки выпалили из пары пушек, естественно не попали, не хватило дальности выстрела и успокоились.
   На следующий день, рано утром заговорили пиратские пушки, расположенные напротив городских ворот. Пираты выстроились колоннами напротив городских ворот и пары башен, прикрывшись павезами пошли на приступ. Однако не пересекая невидимую линию поражения снарядами орудий с городских стен, остановились, чего-то ожидая. И действительно, через дюжину минут, раздался первый взрыв, одна из башен, окуталась дымом и пылью, покачнулась, постояла несколько мгновений и медленно наклонилась наружу и с ускорением рухнула, засыпав камнями ров, сделав его проходимым для атакующих. С минутной задержкой грохнул взрыв на соседней башне, разнесший весь её верх, с установленными в нем пушками. Последние взрывы раздался в арке одних из ворот. От взрывов наружу вынесло створки ворот, а деревянную решетку разнесло в цепки. Вторя ему, в верхнем боевом каземате надвратной башни, раздались три взрыва, меньшей мощности. Из бойниц башни рванули языки пламени, после из них повалил дым вперемешку с пылью. Стоящие перед воротами и рухнувшей башней, колонны пиратов бегом бросились к образовавшимся брешам в кольце стен города и вскоре уже были и на стенах и на улицах города. За ними на рысях подъехали и их мелкие, но вредные, очень точно и быстро стреляющие фальконеты. И если через ворота, орудия провезли, не снимая с передков, то через каменный 'язык', засыпавший ров, расчеты просто перенесли орудия в город на руках. Другие колонны атакующих, оставив перед воротами по паре орудий и с две сотни мушкетеров, быстрым шагом, сменяемым бегом и опять переходя на шаг, а некоторые и верхом, пошли к пробитым проходам в город. За исключением одного крупного отряда, стоящего перед еще одними воротами. Эта колонна, сомкнув еще теснее щиты, ускорив шаг, устремилась к воротам, как будто они открыты. И действительно, сперва в надвратной башне, в арке её ворот и слева и справа от неё на стена, раздались частые выстрелы мушкетов и пистолей, потом зазвенела сталь клинков. Створки этих ворот медленно раскрылись и остались в таком положении. Менее чем через десять минут, колонна пиратов достигла открытых ворот и вошла в город. За ними въехали конные упряжки с фальконетами на передках. Потом скорым шагом прошел еще один отряд сотни в три одоспешенных вражеских мушкетеров.
   Не зря в свое время тратили золотые и серебряные для оплаты агентуры. Вот теперь наступил момент оправдания этих расходов. Резидент, из числа английских купцов-католиков и полтора десятка его братьев по вере, привлеченных им для разведработы, полностью оправдали потраченные на них монеты. Они не только обеспечили эскадру разведывательной информацией, лоцманом, проводниками, чуть ли не в онлайн режиме, доставляли новые разведданные, но смогли провести закладку тройки крупных мин под башню, в арке одних из ворот в городе и в башню замка Портчестер, во время проведения экстренных ремонтных работ. Благо из-за нехватки в городе работников, муниципалитет привлек посторонних. Вот и под суетилась агентура, перехватив внезапный подряд. Да и Лазарев со своими 'птенцами' не дремал. Десяток его самых опытных 'моржей', с запасам пироксилиновых шашек, детонаторами, проводом и машинками для подрыва, ушедших в самом начале рейда с первым связным, так же выполнили свою задачу, сумев при ремонте, заминировать в круговую фундамент одной из городских башен и арку одних из городских ворот. Просто прокопав в под аркой канавки, заложили шашки под решетку и воротные створки, дополнив их зарядами в стене около петель створок. Не забыли заложить три мины, с привязанными к шашкам картузами с орудийной картечью, прямо в стену каземата надвратной башни. Замаскированные провода вывели в город, где метрах в тридцати и припрятали в укромных местах. Остальной пироксилин сумели запихать в угловую башня замка Портчестер, пристроив в гарнизон замка по одному агенту и диверсанту, воспользовавшись дополнительным набором в связи с набегом корсаров. Химическую мину, к пороховому запасу второй взорвавшейся башни, получилось подбросить уже во время осады. Благо парочку таких 'подарков', принесла сотня 'моржей', дней за десять до начало осады, пришедшая на явку в усадьбу одного из местных эсквайра-католика. Полусотню диверсантов, под руководством Лазарева, провели в город, остальные по командованием сотника, прошли до каменоломни, где отбывали каторгу моряки с 'Апостол Лука', в окрестностях этого карьера и затаились 'моржи' в ожидании даты начала операции по освобождении своих товарищей из торгового флота.
   Оставшиеся в Портсмуте 'моржи', совместно с агентами, во время штурма взорвали заложенные в городе мины и внезапной атакой захватили еще одни ворота с прилегающими к надвратной башней участки стены, с обеих сторон от башни. Через открытые ворота в захваченной башне, через взорванные ворота и пролом в стене на месте разрушенной башни, ушкуйники вошли в город. После чего, разбившись на штурмовые отряда, большая часть морпехов приступила к полной зачистке стен и башен, взятию по свой контроль ворот, на которых сосредоточились основные силы обороняющихся. А меньшая часть гидросолдат, потихоньку начала продвигаться к порту и центру города, в которых находилось едва ли четверть городского гарнизона. Особенно в центре, где морпехи продвигались по улицам, практически не встречая не то что сопротивление, но и вообще защитников города, все они были либо на стенах, либо в порту, отражая атаки корсаров.
   Бой был долгий, городской гарнизон совместно с ополчением составлять чуть более двух тысяч человек и обороняясь в своем, хорошо знакомом городе, оказывали отчаянное сопротивления атакующим. Но все -таки, хотя и с боем, стены очищались от противника. Тактика массового использования огнестрела в бою, оправдала себя полностью. Атака предварялась одним-двумя выстрелами картечью из пищалей, на уровне ног, потом залп -другой из 'сакмарочек', по 'грудным мишеням' и атака, под прикрытием не рассеявшегося порохового дыма, на оставшихся боеспособных врагов, если они имелись после стрельбы, с холодным оружием. Перелом наступил, только когда был взять центр города с ратушей и вышли в при портовый квартал. А эскадра, разбив ядрами из полупудовых 'единорогов' артиллерийскую башню, прикрывающую вход в гавань Портсмут, вошла в неё и завязала артиллерийскую дуэль с семью вражескими судами, пытавшихся воспрепятствовать из проходу в порт. Что было бесперспективно, из-за большей дальности стрельбы орудий на галеонах 'витязей', чем на судах неприятия. Та же ситуация сложилась и ранее, при обстреле башни, которую расстреляли как в тире, не входя в зону поражения её пушек.
   Как только информация о том, что противник проник в порт и взял его, а так же захватил ратушу, достигла ушей оборонявшихся в городе ополченцев и солдат гарнизона, они, особенно ополченцы, стали попросту разбегаться по домам. Столица-ратуша, взята, за спиной, в порту, враг, война проиграна, значить нужно сдаваться или просто сбежать, спасая свою жизнь. Хотя к слухам о взятии порта корсарами и были кое-какие предпосылки, в виде высадки запорожцев в район нахождения разбитой башни и организации ими атаки в направлении порта, под прикрытием огня пары каравелл. Однако, это были именно слухи, большая часть порта все ещё контролировалась обороняющимися. Но европейский менталитет сработал и вскоре началась сперва неорганизованная сдача в плен, а после полной капитуляции городского совета во главе с мэром, начали массово, отрядами сдаваться солдаты гарнизона. Спустили флаги и корабли, стоящие в порту, в том числе и пара королевских галеонов. К вечеру весь Портсмут перешел под контроль победителей.
   Еще не успев остыть от боя, ушкуйники приступили с сбору всего населения города и его 'гостей' в виде солдат, иногородних торговцев и экипажей судов, стоящих в городском порту, в кафедральный собор Портсмута и очищенную от оружия, документов и каких-либо ценностей ратушу.
   На утро, треть захватчиков осталась в городе, а две трети, разбившись на два отряда, прихватив все полевые 'единороги', усилив их снятыми с городских башен крупнокалиберными пушками, приступили к осаде замка Портчестер и городка Фейхарме. Блокировав двумя галеонами и парой каравелл гавань Лангстон, прикрываемую замком, ушкуйники приступили к обстрелу замковых стен и башен. Минут через пятнадцать обстрела, правая угловая башня взорвалась, разбросав в стороны камни, ранее бывшие её стенами, а так же составлявшие прилегавшие к ней участки замковой стены. Вот через эту дыру в обороне, во двор замка и вошли гидросолдаты. Гарнизон почти в три сотни человек, понесший потери и от огня неприятия, и при взрыве башни, не смог оказать должного сопротивления тысячи одоспешенных воинов, ворвавшихся в замок. Тем более, что и более многочисленный гарнизон Портсмута, к этому времени уже капитулировал. Так что почти никакого боя внутри замка и не было, так редкие стычки с непонятливыми 'военными', и солдаты, хотя и не радостно, но и без истерик, организованно сдались корсарам.
   Фейхарм вообще не оборонялся. Его ограда, по другому назвать эту не высокую и тонкую стену нельзя, ни коим образом не могла сдержать атакующих. И после первых выстрелов из орудий, ворота городка открылись и мэр собственноручно вынес 'ключи от города'. Что однако не спасло горожан от участи быть согнанными в единственное большое здания, пустующий по причине отсутствия товара склад местного купца, в который и вошли все шесть сотен жителей Фейхарма.
   Замок Портчестер фото 3.
   5 августа приступили к освобождения своих товарищей с каторги и вторая полусотня 'моржей', оказавшаяся к началу штурма Портсмута за его пределами, штурмуя каторгу-каменоломню. Да какой там штурм. Как обычно, на рассвете, пришли к бараку, в котором обитали охранники каменоломни, да повязали их сонных, правда кое-кого пришлось и к Моране на встречу отправить, но эти издержки 'производства'. А неча было хвататься за оружия или пытаться закричать. Итог мероприятия, к восходу освобождены все моряки 'Луки', хотя и сильно истощенные, изможденные, но главное все живы, в отличии от их капитана. Бонусом пошли почти три десятка человек, за которых хлопотал резидент 'витязей'. И обуза, почти три сотни каторжников и не полная полусотня стражников. С первой обузой-каторжниками решили просто. Дав пинка, отпустили в сторону Лондона, порекомендовав не появляться в окрестностях Портсмута ближайшую луна. Вторую обузу- стражников, пришлось забирать с собой в Портсмут. Да еще с ними пошли, по рекомендации освобожденных побратимов, десятка три каторжников, решивших присоединиться к артели. Так, что в город уходила прилична колонна людей, оставивших после себя в каменоломнях развалины и еще теплые головешки.
  ***
   Неделя на 'удовольствие' по сбору трофеев и полностью конный отряд в две тысячи всадников при восемнадцати 'единорогов' и десяти трофейных пушек, вышел на дорогу в Лондон, до которого было порядком ста тридцати- ста пятидесяти километров. О чем и особенно о скором взятии столицы королевства широко раструбили в Портсмуте и округе, еще сразу после захвата города, дав возможность уйти, 'обманув' патрули, одному-двум десяткам беглецов. Которые уже должны были достигнуть Лондона и уведомить об этом заинтересованных лиц.
   Реакция Лондона не заставила себя ждать, и так парламент с правительством сильно задержались с ответным ходом. 'Витязи' ждали появление английских войск намного ранее, хотя бы еще в Саутгемптоне. Прибывший от одного из дозоров посыльный, чуть не загнавший коня, привез известие о движении по лондонской дороге от столицы в сторону Портсмута отряда правительственных войск. Тут же ушел с сопровождением гонец к вышедшему из города отряду, с приказом, выходит на предписанные позиции.
   После прибытия второго посыльного от дозора, привезшего уточненные от 'языка' данные о приближающемся вражеском отряде, Полухин, прихватив сопровождение, в тысячу бойцов, ушел на соединение с первым отрядом, с которым вскоре и соединился на месте предполагаемой засады.
   По уточненным данным в 'гости' к 'витязям' шли шесть с хвостиком тысяч пехоты, мушкетеров и пикинеров, чуть более двух с половиной тысяч конницы, обычное рыцарское ополчение и тысячи с полторы из лондонского городского ополчения, обычные лавочники да ремесленники решили повоевать или, что вернее всего, поправить свое финансовое положение, и не только за счет врагов. Война она все спишет на врага, да и кто там будет разбираться откуда появились монеты, те или иные вещицы. А разграбленные попутные войску поселения и трупы в них, так это пираты порезвились, весь спрос с них. При войске присутствовали с десяток различных орудий, перевозимых на телегах. Вот и двигалась эта армия под командованием королевского конюшего сэра Роберта Дадли, на посмевших напасть на землю Англии врагов.
   Место, выбранное для встречи данной армии, располагалось на участке дороги, проходящего вдоль крутого бережка реки, ну как реки, маленького ручейка, который можно перейти чуть замочив сапоги. Однако текущего на выбранном участке около полутора километров прямо у подножия пары невысоких холмов с седловиной меж ними, только потом уходящего вправо до своего впадения в речушку Ривер Аран. Холмы с седловиной, давая преимущества при стрельбе ушкуйникам, не давали подняться к позициям морпехов, не только конницы врага, но и сильно затрудняя проделать это и его пехоте. Уйти влево мешал хоть и не высокий, но крутой берег, который препятствовал тяжелой конницы спуститься с него. Да и заболоченный противоположный берег то же не являлся эталоном скаковой дорожки. В грязи завязнет не только, сумевшая спуститься с берега конница, но и большая часть пехоты, меньшая, щуплого телосложения, этот участок болота проскочит. Да дополнительно, под берегом ручья, в начале засады, со стороны Лондона, заложили троечку небольших фугасов, на основе бочонка черного пороха и взрывателя на капсюле, благо производство капсюлей уже давненько отработано на Урале и в арсенале карибской артели имеется, навалив на них по более булыжников, для усиления осколочного воздействия. В каменистой земле холмов выгрызли дворики для орудий и траншею для стрелков. При этом трофейные орудия, заряженные крупной картечью, расположили как можно более параллельно дороги. Приготовив засаду, 'витязи' стали ждать.
   И 'гости' не заставили себя долго ждать. Сперва пролетели галопом всадники корсарского дозора, перехваченные заставой через пару километров за засадой. Потом прошел кавалерийский дозор противника, так же перехваченный и ликвидированный заставой ушкуйников. А за ним появилась голова основного войска. Впереди шагом ехала разряженная группа всадников, сабель в сто, не менее, над которой там и сям развивались флаги и виднелись какие-то значки. Видимо это двигалось командование армии, не желавшее глотать пыль из под солдатских ног. Вот большая часть плотной колонны пехоты, следующая чуть ли не за конскими хвостами передовых всадников, втянулась в место засады. Первый и в большинстве единственный за все время битвы, выстрел произвели трофейные крупнокалиберные пушки. За ними загрохотали 'единороги', затрещали выстреле 'сакмарочек' и 'урарочек'. Более солидно бабахнули многочисленные пищали, осыпавшие копошившихся внизу людей 'градом' картечи. Двадцать минут огневого налета и на месте идущей плотными, хотя и не всегда ровными рядами, колонны, остались тела лежащих без движения или копошащихся людей. Первые ряды передовых всадников, успевшие миновать засаду и не попавшие под залпы, уходили вперед по дороге, только поднятая копытами коней дорожная пыль, долго висела за ними. В это пылевое облако ушкуйники разряжали 'уралочки', однако результатов стрельбы было не видно из-за пыли и вскоре стрельба прекратилась. Прямо внизу было еще много целей. Но ускакавшие не далеко ушли, через два километра они в лоб, наскочили на ружейный залп и разделили участь своего передового дозора. Большая часть умерла на месте сразу или в ближайшие двадцать минут. Меньшая осталась жива, но лишилась свободы, попав в плен к бойцам из заслона.
   Попавшая в засаду пехота, хотя и потеряла чуть ли не три четверти своего состава, однако не вошедшая в засаду оставшаяся четверть и вся конница с охраной обоза из лондонских ополченцев, осталась боеспособна. Через полчаса конница, увлекая за собой пехоту и ополчение предприняла, хотя не подготовленную и откровенно дурацкую, но тем не менее яростную атаку позиций ушкуйников. Видимо покарать врага за убитого командующего армии, было насущней необходимостью командира конницы. Но на ярости с порывом, атака и окончилась. Кони отказались сперва идти в кровавые ручейки, стекающие с полотна дороги в ручей. Сильный кровавый запах пугал даже боевых коней рыцарского ополчения. Однако выучка взяла своё и большая часть бросившихся в лобовую атаку всадников сумели заставить повиноваться своих коней. Но заставить коней подняться по склону к засевшим на вершине холмов врагам, их хозяева, не смогли. Уж очень круты для лошадей оказались эти склоны и животные физически не могли это сделать. Не преуспели в атаке склонов и пехотинцы с ополченцами. Хотя они и не падали как лошади, однако и им приходилось идти в гору согнувшись, подставляла под вражеские выстрелы спину и фактически не имея возможность ответить выстрелом на выстрели. 'Шквал' картечи, пуль, ядер, буквально сбросил атакующих. Особенно огонь увеличился, когда к месту атаки подошли ушкуйники с другого конца засады, на котором все было окончено и, где для контроля остались единичные снайперы.
   Попытка части кавалерии обойти противника с фланга или тыла, так же не увенчалась успехом. С обратной стороны и сбоку, склоны были так же круты, если даже и несколько положе, то ненамного и кони попросту не могли подняться на вершину холмов. Да и корсары не зевали. Перебросили на обратный склон часть 'единорогов' и установив их на открытых позициях открыли ураганный огонь по всадникам. К 'веселью' присоединилось и пехотное прикрытие в составе пяти-шести сотни стволов, растянулось цепью и били с колена по идеальным мишеням, еле ползущих по склону вверх английским конным эсквайрам и прочим сэрам.
   Первыми, как и предполагали 'витязи' сломались и побежали лондонские лавочники. За ними стали отходить, сохраняя хоть какое-то подобие строя пехотинцы. Дольше всех пыталась атаковать конница. Но в конце концов и она, понеся огромные потери, более трети, была вынуждена отойти. И то, не из-за того, что всадники так решили. Просто измученные кони отказывались идти туда, где им страшно и жутко неудобно ходит. Как раз к этому моменту, по радиоприказу, нанес свой удар 'засадный полк', пять сотен более привычных к седлу чем морпехи, запорожцев, на лучших трофейных скакунах, обойдя по большой дуге англичан и простоявших начало сражения в придорожном лесочке, взяли в сабли обоз. Бегущие с тыла обозники сперва заразили своей паникой и так то сломленных большими потерями столичных ополченцев. Совместными усилиями, эта толпа смяла отходившую пехоту, принеся, на своих плечах, в середину её строя визжащую казачью лаву. А дальше охваченные страхом пехотинцы, со своими мушкетами и длинными пиками, практически ничего не могущие противопоставить всадникам, рубящих их с седел в разбитом строю, присоединились к обозникам с ополченцами и вся эта, в своем большинстве, воющая от ужаса орава, захлестнула конный строй эсквайров. Мгновенно смешав его, даже повалив с десяток всадников. Преследующие бегущих пехотинцев казаки, подскакав к этому бедламу, схватились за пистолеты, благо это оружие у всех ушкуйников имелось не менее чем в четырех экземплярах. И зазвучали выстрелы, в своем большинстве достигавшие цели и выбивавшие сэров из седел как кегли. Однако прицельно смогли дать только два первых залпа, после которых цели заволокло дымом. Но и последующие, куда-то туда, на уровне всадника, просто по вероятности массовой стрельбы в достаточно плотную толпу, собрали не плохую жатву. Пока английская конница разбиралась со своими пехотинцами и казаками, с фронта, ставшим одномоментно для наглов тылом, поднялись в пехотном строю в контратаку морские пехотинцы. Пули летящие в тебя и в грудь и в спину, невозможность из-за своих остолопов, полностью заблокировавших коней, добраться до противника, сильно не способствует поднятию боевого духа. И английская конница не выдержала. Раздавшись в стороны, англосаксы побежали на фланги, единственные места, где не было противника. Так получилось, что большая часть их кавалерии, стоптав часть своей пехоты ушла вправо, вдоль склона холма и попыталась оторваться на заморенных конях, от казаков, сидящих практически на свежих лошадях. Ушли хотя и разрознено но чуть ли не тысяча сэров. Правда казакам запретили далеко гнать кавалерию наглов, кому-то нужно было донести весть до парламента и королевы об разгроме армии, а королеве еще и о гибели её конюшего. Но на пехоте они оторвались от всей души, сумели уйти единицы наиболее удачливых. Тем островитянам, которые качнулись и побежали на левый фланг, через ручей, повезло менее, особенно коннице, хотя большинство этой части составляли пехотинцы. Ни один всадник не смог пересечь заболоченный луг. Все остались на нем, либо погибли еще ранее на ручье или под береговым откосом. Просто затоптанные бегущей толпой, когда конь не смог спрыгнуть с откоса берега и упал, либо от взрывов фугасов, активированных кем-то из беглецов, ни один из них не остальной не использован. Ручей и его прибрежная полоса, окрасившиеся кровью, стали полосой смерти для тысяч англичан. Стрельба по тяжело бегущим в грязи мишеням, очень эффективный способ сокращения вражеской армии. Однако тем, кто преодолей эту смертную 'полосу препятствия' и добежавших до виднеющихся в полукилометре от ручья кустам, удалось ускользнуть. И таких так же набралась не малая, почти двух тысячная толпа очевидцев разгрома. Ушкуйникам было запрещено преследовать наглов сумевших скрыться в кустах, и лишние информаторы столицы об разгроме, да и просто в лом было переться через грязь за не нужными корсарам островитянами.
   Победа над противником была полная. А сбор трофее дал дополнительный неожиданный бонус, среди почти трех тысяч пленных оказался хотя и слегка раненный и помятый, но живой командующий разбитой армией, королевский конюший сэр Роберт Дадли, но главное, любовник королевы и отец её сына. Не зря ведь в прошлом году, когда она болела оспой и все считали, что её дни сочтены, она в нарушения традиций назначила его лордом-протектором королевства, хотя по статусу эту должность должен был занять её кузен Томас Говард, четвертый герцог Норфлок. Теперь надо дать понять Лондону, что пора начинать переговоры, а имея такие козыри на руках, можно и сыграть. И в столицу королевства пошел еще один 'беглец', ранее известный 'витязям' как отец Бенедикт, а сейчас лысый торговец из Фейхарма Яков Смит.
  ***
   По прибытию в Лондон, Смит сумел прорваться к самому государственному секретарю, фактически главе правительства королевства Уильяму Сесилю, которому и поведал историю о том, как он видел плененного сэра конюшего королевы, привезенного безбожными пиратами в захваченный ими Фейхарм. А по дороге, видел их армию, не менее десяти тысяч, направляющуюся, судя по направлению движения, к столице. Прожженный пройдоха Сесил, полностью не поверил в слова 'торговца' и заключил его под стражу, но королеве о полученной информации доложил. Однако вскоре вблизи Лондона были замеченный многочисленные разъезды врага, которые в паре мест даже пытались пограбить окраины, да что там у нищебродов взять, но зато сумевших поджечь халупы окраиной нищеты. А там подтвердились сведения о пленении сэра Роберта Дадли. Отпущенный из плена эсквайр, привез письмо, написанное собственноручно сэром Робертом, и еще раз подтвердил информацию о многочисленной армии пиратов, стягиваемой к столице королевства. Пришлось отпускать 'фейхармсого торговца' и думать, какими силами отражать атаку десяти тысяч пиратов, которые откуда то вынырнули, сумев перед этим собраться в армию, захватившей практически всё южное побережье.
   Экстренное совместное собрание правительства и парламента, в присутствии королевы, постановило, направить к врагам переговорщиков, может удаться откупиться. И в Портсмут, неожиданно ставший пиратским гнездом, ушла делегация королевства. Вскоре она вернулась с ошеломлявшим известием, пираты требовали выкуп за поселения с жителями южного побережья, за пленников и за свой уход громадную, фантастическую сумму в два миллиона фунтов золотом, то есть 70 тонн золота.
   Выдвинутая пиратами сумма откупа в два миллиона фунтов золотом, огорошила всех в правительстве и парламенте. Однако некоторые намеки противной стороны позволяли надеяться, что удаться поторговаться и сбить цену. И начался ТОРГ, длившийся с месяц. Удалось сбить выкуп до 850 000 фунтов золота, суммы то же огромной, почти 30 тонн золота, но более приемлемой. Пираты затребовали 450 000 фунтов за то, что они уйдут с побережья, более ничего не разрушая, за исключением городов Портсмут, Фейхарм и замка Портчестер. Оставшуюся сумму в 400 000 фунтов потребовали в качества выкупа за пленных воинов с ополченцами и жителей побережья, опять-таки без учета обитателей городов Портсмут, Фейхарм и замка Портчестер. Такую нелюбовь к жителям этих несчастных поселений, пираты объяснили просто, за захват властями города Портсмут принадлежащего их нанимателю галеона 'Апостол Лука' с товаром и экипажем, зашедшего в их порт для исправления повреждений причиненных бурей. Казни капитана галеона и обращению в рабство остальных членов команды. Власти Портсмута во главе с его мэром и комендантом порта, уже понесли наказания, по приговору трибунала они все повешены за шею, высоко и надежно. Остальные обитатели этих злосчастных поселений так же должны понести наказания, а сами поселения разрушены.
   Королева утвердила данный договор, за ней скрипя и сердцем и зубами, подтвердили его и парламент с правительством. И начался сбор и отдача оговоренного выкупа. А куда деваться. Если на жителей побережья и пленных, Елизавете по большому счету было плевать, то вот за жизнь душки Роберта, не жалко отдать и последнее. И если бы не договорились о снижении выкупа, она бы для выкупа милого дружка, собрала бы и эту сумму. Правда не сразу и вывернув все королевство на изнанку.
  ***
   Пока шли переговоры с наглами о выкупе, к торговым партнерам карибской артели в Ла-Рошеле, ушел трофейный тартан с посланием на борту. В котором предлагалось быть готовым в сентябре выйти на обговоренное место торговли для приобретения новых трофеев из Англии. Более точную дату встречи сообщать дополнительно, позже.
  ***
   Наконец к середине сентября весь выкуп был собран и передан пиратам. Те сдержали своё слово. Более не разрушили ни одно строение, не убили ни одного жителя, перед уходом отпустили всех пленников, во главе с Дадли, согласно их перечня в договоре по сословиям или профессиям, за исключением оговоренной категории. И ушли сами. А в оставленном ими Портсмуте, в его порту, в Портчестере и в Фейхарме, бушевал настоящий огненный шторм. Пламя взметнулось ввысь, закручиваясь в огненные вихре, перелетающие с места на место, высасывающие из окружающего воздуха кислород, при этом затягивая в горнило пожара легкие, а иногда и не очень легки предметы, обладающие большой парусностью. Хотя ни чего удивительно в этом не было, город было легко поджечь из-за традиционных для Портсмута соломенных крыш на большинстве домов поселения. Эта же солома и дерево построек и поддерживали пожар.
   Люди, на кораблях уходящей эскадра, с безопасного расстояния смотрели на буйство огненной стихии. Даже с этого большого расстояния, как будто ощущался жар огня, как и ток холодного воздуха, поступающего с моря и как мехами раздувающий пожар все больше и больше. Казалось, что там уже сгорело все, что может сгореть, это понималось явственно всеми наблюдавшими этот пожар.
   За неделю до выхода эскадры их порта Портсмут, в Ла-Рошель повторно ушел тартан, увезший уточненную дату встречи у Азорских островов.
  ***
   А руководство рейда, в адмиральской каюте на 'Палладе' собралось обсудить итоги набега, сложившуюся после него ситуацию, да и что грех таить, немного спрыснуть, по одному небольшому бокальчику превосходного испанского вина, проведенную операцию.
  - Да бояре, я ведь честно не верил, что у нас получиться нагнуть Англию с такими потерями. -высказал своё мнение Монахов, возвышаясь над всеми, даже сидя в кресле. - Рассчитывал парней отбить, наглов с легонца пощипать, да и домой. А тут вон как получилось. Раз, два и в дамках с трюмами полными золотом.
  -А что тут не верить. - начал отвечать Полухин. -Ты Владимир Ильич, вспомни из истории, после восемьдесят восьмого года сами наглы говорили, что если бы Великая Армада дошла бы до Англии и высадила бы на остров десант, то англы не устояли бы и испанцы бы их разбили, захватив все королевства. Англосаксам даже в восемьдесят восьмом году, на своей территории нечем было предотвратить высадку десанта на остров, остановить его продвижение к Лондону и последующего захвата всего королевства. А там то и планировалось для десанта в большую страну всего сорок семь-пятьдесят тысяч солдат. Правда из них двадцать семь тысяч ветеранов Фламандской армии. Но все-таки, пятьдесят тысяч для захвата и удержания всей страны. Это получается, что у наглов и пары десятков тысяч под ружьем не было. И это учитывая, что Лизка успела, к тому времени, наполнить королевскую казну золотом, которое её пираты награбили у тех же испанцев и большой нужды в деньгах для содержания сухопутной армии не испытывая. Но нет, не создавали и не содержали. Так, что мы и исходили, что сейчас ситуация с сухопутными войсками ненамного лучше чем во времена Великой Армады. Да и денег у Лизоньки нет, не притащили её ручные разбойнички с морских походов золотишко.
  -Пираты конечно существенно наполнили казну, но и сейчас Англия не бедствует. Ведь по их рожам было видно, что хоть и жалко, но не последнее отдают- подключился к беседе Лазарев.
  -Сергей Юрьевич, не забывай про огораживание, овец, шесть и сукно. - ввязался в разговор Сенявин- Английские купцы с суконщиками и ленлордами на этом деле огромные деньги подняли, поднимают и ещё будут поднимать. Да и сейчас нагловские 'джентльмены удачи' испанцев у Азор подкарауливают и щиплют. Так, что правильно подмечено, не последнее, но жалко. И нам это аукнется. После придут они к нам за своим золотом, вот крест свят придут.
  -Вот давайте товарищи бояре и наметим вчерне наши действия по отражению ответного визита наглов к нам. - предложим комфлота своим офицерам.
  Далее пошел разговор по предложенной теме с предложениями, возражениями на них, в общем обычное совещание.
  ***
   Увеличившаяся в три с половиной раза, за счет призовых судов, эскадра, около десяти часов прибыла к острову Фаял, центральному в группе Азорских островов, где около его северного побережья её уже поджидали суда ла-рошельских партнеров 'витязей' по торговле. Отдых до утра для экипажей кораблей эскадры и с утра торги трофеями. Перед этим две четверки боевых галеонов с четырьмя тысячами пленников, отделились от эскадры и взяли курс в Средиземное море на североафриканское побережье.
  Импровизированный водно-сухопутный 'рынок' работал почти до двадцатых чисел октября. Французские негоцианты не желали покупать 'кота в мешке' и просматривали, ощупывали весь товар, каждую вещь. Для чего приходилось сгружать часть товара на берег острова, просмотреть, пересчитать, поторговаться, потом погрузить его на судно покупателя или на то же судно, если оно и само продавалось и было уже осмотрено покупателем. В общем работы таскай-катай-перекладывал было много. Но всему когда-то приходит конец, пришел он и этой торговле. И в третьей декаде октября, сильно уменьшившаяся эскадра 'витязей' ушла от Азорских островов, взяв курс на Канарские острова. А наоборот, 'разжиревшая' за счет скупленных призов, эскадра ла-рошельских торговцев отправилась в Европу, перепродавать неожиданно свалившиеся к ним по явно заниженной цене товары и суда.
  ***
   Отделившиеся на Азорах от эскадры галеоны, с забитыми бывшими жителями Портсмута трюмами и палубами, с деревянными клетками на верхней палубе, с сидящими в них частью пленников, прошли мимо Гибралтара, вошли в воды Средиземного моря и направились к одному из множества небольших безымянных песчаных островов, разбросанных у североафриканского побережья. Которые естественно были не обитаемы людьми, так же как и в окружающих данный остров водах не виднелось даже малых парусов, спешащих мимо него или к нему судов или лодок. Галеоны спустили паруса и встали на якорь напротив острова, между ним и материков.
   Через три дня, вахтенные углядели множество парусов кораблей, идущих с востока, вдоль побережья. Вскоре удалось разглядеть в бинокль, что в направления к острову идут шесть больших галер, типа турецких баштардав, на мачте передней развивался флаг контакта 'витязей', одного из предводителей берберских пиратов, Мустафы-бея из 'благословенного' Алжира. На всякий случай на русской флотилии сыграли тревогу, выбрали якоря, поставили паруса и стали огибать остров, выходя из пролива в море. Однако, на берберских баштардах никакой предбоевой суеты не наблюдалось и вскоре они перестав грести, легли в дрейф. От передовой галеры отделилась шлюпка и пошла к острову, с 'Князя Игоря' спустили свою шлюпку и его капитан, а по совместительству и командующий временной флотилии Стуликов, так же направился на остров. Встреча 'витязя' с Мустафой-беем прошла 'в дружеской и деловой атмосфере'. Подтвердили ранее достигнутые договоренности, обговорили порядок осмотра товара и его оплаты и началось. Галеры бербер и подошедшие на следующее утро 'пузатые' торговые суда последователей Аллаха, встали на якоря в проливе с одной стороны острова, галеон 'витязей' лег в дрейф по другую сторону островка, со стороны открытого моря. Остальные семь галеонов в это время ходили не вдалеке короткими галсами.
   Так и шел торг, галеоны выгрузив товар и приняв на борт пассажиров сменяли друг друга в дрейфе у острова, а моряки обеих сторон перевозили полон партиями на остров, где осматривали продаваемых и покупаемых, оценивали их. Всего 'витязям' удалось выкупить порядка полутора тысяч мужчин из московских земель, бывших гребцами на галерах и почти две тысячи молодых женщин, землячек мужчин. В взамен передали чуть больше четырех тысяч бывших жителей и гарнизонов Портсмута, Фейхарма и Портчестера, с Туманного Альбиона. Вместе с обитателями проштрафившихся поселений, сбыли берберам и епископа Солсбери с его прислужниками, нужно выполнять договоренность со своими контактами в Британии, и никакого нарушения договора с наглами. По недосмотру Лондона, в договоре обговорили все категории лиц, подлежащих освобождению, указав полный список их принадлежности по профессиям или сословиям, но сословие священнослужителей в этот перечень не попало, видимо наглы по привычки решили, что попов и так никто не тронет, так, что за них деньги платить.
   За пять сотен англов получили порядка двух тысяч старых арабских дирхемов, с 'червячками' надписей по орлу и решке. Остальные пошли в счет оплаты русских гребцов, все-таки выторговал Мустафа у Олега скидку, под предлогом несоответствия физических кондиций англичан и московитский гребцов. Но для Стуликова и такой результат был превосходным. Привести на Тортугу более трех с половиной тысяч соотечественников, выкупив их из рабства, при этом рассчитавшись за них не нужными ни за какие коврижки, англичанами. Да и польстит, таким образом, самолюбию своего партнера, уступив ему скидку на 'некондицию', в планы разведчика входило. За два дня обмен и расчет был произведен полностью и торговые партнеры мирно разошлись в разные стороны, увозя купленный товар. Берберы в Алжир. Русские, сбросив дерево от клеток за борт, разместив выкупленных на своих бортах, в тесноте да не в обиде, взяли курс из Средиземки в Атлантику и далее на Тортугу.
  ***
   А пока они идут домой, можно сказать несколько слов и об уважаемом Мустафе-бее. Причина его знакомства с 'витязями' проста как гвоздь, его жадность. Позарился четыре года назад на вроде бы одинокий торговый корабль под флагом Франции. Попытался напасть на него, имея всего две галеры и даже не баштарды, а флагманскую кадригу и вторую вообще калите. Однако 'купец' очень сильно удивил Мустафу, когда в его, подходящий к борту 'жирного гуся' флагман, из неожиданно открывшихся портов, ударило не менее десятка крупнокалиберных орудий. Та же участь постигла и подходящую с другого борта калите. И если более крупную кадригу ядра основательно повредили и она начала не торопясь тонуть, то более меньшая по размеру товарка, от полученных ядер почти мгновенно ушла под воду. Попытка команды флагмана во чтобы то не стало взять торгаша на абордаж, была пресечена жестоко но эффективно, картечными залпами трехфунтовых 'единорогов' с верхней палубы, мгновенно и качественно отбившую у большинства охоту атаковать вместе с жизнью. Что было дальше Мустафа-бей не помнить, ибо получив касательно по черепу картечиной, благополучно упал без сознания и пролежал без оного, пока команда торговца сама не взяла на абордаж, практически оставшуюся без команды галеру. Сбросив за борт убитых, раненых и пленных, двум последним категориям милосердно перед выбрасываем полоснули кинжалом по горлу. Проверили приз, собрали с него все более-менее ценные трофеи. Быстренько профильтровали рабов-гребцов, отделив пленников от осужденных преступников, отправив последних вслед за хозяевами судна. Оставшихся перевели на свой корабль и после санобработки поместили среди вывозимого из туретчины русского полона. А кадригу утопили, прорубив ей в паре мест днище. На этом бы и закончился бы земной путь Мустафы, но видимо Аллах хранил его для каких-то нужных ему дел. При осмотре галеры обратили внимание на труп богато одетого пирата, гребцы тут же опознали в нем хозяина галер. При раздевании 'труп' подал признаки жизни, хотели помочь ему пройти к гуриям, однако начальник 'турецкой' торговой экспедиции Михайлов, находившийся на борту подвергнувшей нападению каракки 'Черная Каракатица', решил оставить пиратскому адмиралу жизнь и доставить его на Тортугу. Что благополучно и проделал. По прибытию в Порт-Росс, Мустафой-беем занялись ребята из конторы Брусилова во главе со Стуликовым. Что они с ним делали, о чем разговаривали, ни они, ни он не рассказывали. Однако весной следующего года Мустафа-бей отбыл к себе в Алжир, в составе торговой 'турецкой' эскадры, на борту такой не ласковой к нему 'Черной Каракатице'. Домой бея русские моряки доставили в целости и сохранности. А в этом году, весной, с 'турецкой' эскадре передали в порту весточку Мустафе-бею - 'Исе', с 'просьбой' организовать скупку рабов из Московии и прибыть с ними осенью на известный ему остров. Расчет был прост, если будет рейд, выкупим единоплеменников за пленных англичан. Не будет рейда, отдадим за них новенькие серебряные песо, из крайней добычи. Вот и вся подоплека, этой вроде бы необычной встречи.
  Русское царство. Поморье. Архангеломихайловск. Май-октябрь по новому стилю 1563 года от РХ.
   Опять с опережением графика, в апреле, разбив лед, спустили на воду четыре свеженьких легких фрегата и начали их достройку на воде: наращивание мачт, установку остального рангоута, навешивание такелажа с парусами. На освободившихся стапелях заложили новую четверку легких фрегатов.
   Как только пронесло лед и открылось море, в Заморскую Русь 'убежала' 'Белуха', как всегда загруженная по максимуму. А в июне из Порт-Роса прибыла её сменщица 'Касатка', приведшая с собой четыре галеона с командами из состава будущих экипажей новопостроенных легких фрегатов и основательно заполненных пассажирами из пары батальонов береговых стрельцов и батальона морских пехотинцев, укомплектованных из обстрелянных карибских ветеранов.
   В этом году каких-либо больших потрясений, изменений, нововведений в Поморском промышленном районе не было. Ну расширили имевшиеся в округе пару парусиновых фабрик и три канатные фабрики, для чего существенно увеличили посевы конопля и льна в Поморье. Ушли в Карелию, под надежной вооруженной охраной, пара геологоразведочных экспедиций под руководства Молота и Кортышева. Пора начать производит металлоизделия на месте, а то уж сильно затратно возит их, особенно крупные, с Урала. Для чего надо найти месторождения руд, организовать их добычу и выплавку металла. Тут выплывает нужда в каменном угле, значить и его искать. Да и строить то надо из кирпича, дерево само сгорит, камень не наломаешь в нужном объеме, значить найди геолог нужные глины, известняк с песком. В общем работы не початый край, не на одно десятилетие.
   Дала свои плоды и медицина. За ту пятилетку, когда заработала в полную силу организованная 'витязями' в Поморье система здравоохранения, сильно уменьшилась смертность, особенно детская. И это не могло не радовать Андрея Васильевича. И просто по человечески, за спасенные людские, а особенно детские жизни. И как управляющего всего промрайона боярина Полуянова, резким увеличением через десять лет населения, которое из-за его избытка пойдет на работу к нему в район или на флот 'витязей', поморы практически готовые матросы для набиравшего силу флота клуба, а в дальнейшем и царства Российского.
   А пока нет своего металла, принимай боярин Андрей караван с Урала. Множество паузков с лодьями и ушкуями охраны, привезли по высокой воде груз. Состоявший в основном из стальных корабельных силовых наборов с килями, в разобранном состоянии и разнообразные металлические детали рангоута, такелажа, в том числе и отлитых чугунных якорей и прочую корабельную оснастку. Часть изделий осядет на складах его верфи и впоследствии пойдет на постройку кораблей у него в Архангеломихайловске. Другая часть уйдет за море в Порт-Иван к Логутову, где так же пойдёт на строительства кораблей на местной верфи.
   В августе полностью закончились все работы по доделки свежепостроенной четверки легких фрегатов. Их вооружили, они полностью прошли ходовые испытания с боевыми стрельбами, с экипажами, сформированными, как и для их предшественников, в Порт-Россе из ветеранов Тортугской эскадры и пришедшие на четырех трофейных галеонов на верфь. И получив припасы, не задерживаясь ни одного лишнего дня в Архангеломихайловске, ушли в перегон на Балтику в Нарву, уже внесенные в список флота под именами - 'Беломорит', 'Берил', 'Бирюза', 'Бриллиант'.
   А там и осень пришла, ушел за океан рейсовый клипер, уводя за собой четверку галеонов с экипажами из выпускников Петроградского учебного центра, с пассажирами из выпускников того же учебного центра, но уже по специализации морские пехотинцы, в количестве на один батальон, и береговые стрельцы, для комплектования пары батальонов. В самом начале октября место ушедшего клипера у причала, заняла вернувшаяся с Кариб 'Белуха', привезшая костяки четырех экипажей для спускаемых на воду в следующем году фрегатов. К середине октября по реке густо пошла шуга и Двина встала. Но не встала работа в северном анклаве 'витязей'.
  Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1563 года от РХ.
   Ушедшая карательная эскадра значительно сократила силы русских в регионе. Но благо об этом не знают испанцы, да и время ураганов пришло. При таких водяных валах, не сильно то по наказываешь досадившего тебе врага. Как бы самому не потонуть. А посему сидели испанцы в своих портах и без большой нужды носа из бухт не высовывали.
   Первым вестником окончания штормов, для основной части населения Порт-Росса и Новгород-Испанского стало отбытие на Русь, к Поморью в Архангеломихайловск рейсового клипера 'Белуха', увозящей костяки четырех команд, вводимых в будущем году, в строй флота четверки легких фрегатов.
   Без задержки, как по расписанию, в этом году вернулась эскадра из Турции, привезшая три тысячи восемьсот невольных новых переселенцев в Заморскую Русь. А заодно и 'печальную' весть о безвременной кончине давнишнего торгового партнера 'французских плантаторов из Вест-Индии', Ибрагима-эфенди и как не печальной, всей его семьи. Так, что подхватить выпавшее из рук уважаемого Ибрагим-эфенди 'знамя' семейной торговли, смог единственный оставшийся в живых дальний родственник, сын троюродного брата покойного, досточтимый 'достойный похвалы' Ахмет-эфенди. Правда его умерший отец давненько не поддерживал связи со своим ныне покойным троюродным братом. Хвала Аллаху и добрым людям, что вовремя сообщили о неожиданной смерти дорогого дядюшки и всей его семьи. И тысяча благодарностей, пусть в Раю его услаждают только самые прелестные гурии, благочестивому дяде, за то, что он оставил все своё состояние и передал все дела ему, согласно обнаруженной среди его деловых бумагах, письменной воли усопшего, Ахмету-эфенди, своему любимому троюродному племяннику. Из всего этого вытекало логическое заключение- 'Крестоносец' внедрился в купеческую среду Османской империи, акклиматизировался и готов со своей группой приступить к выполнению поставленных задач. И 'достойный похвалы' начал свою двойную службу, торговую и негласную.
   К началу ноября на рейде Порт-Росс, бросила якорь 'Касатка', прибывшая на зимовку из России, привезшая необходимые для заморского анклава 'витязей' разнообразный груз, и заодно вернувшая четверку трофейных галеонов с новыми командами из выпускников Петроградского учебного центра, на которых прибыли рекруты, выпускники того же учебного центра, для формирования новых батальонов, одного морской пехоты и пары береговых стрельцов.
  ***
   А к середине декабря в Порт-Росс пришла из карательного рейда объединенная эскадра, из кораблей, специально уходящих в Англию и кораблей 'европейской' торговой экспедиции. Вернулись победителями, привезя в своих трюмах огромное сокровище на сумму более чем в 1 600 000 фунтов золотом в виде самого золота, серебра, драгоценных камней; монетами, слитками и изделиями из них. В пересчете на серебро и более привычные для ушкуйников песо-талеры, получилась и вообще фантастическая сумма примерно 264 000 000 серебряных песо. Из них 850 000 фунтов золота, пришлось на выкуп за уход с территории Англии, прекращения разрушений поселений и за пленных вояк с жителями южного побережья Британии. Полмиллиона с небольшим хвостиком фунтов это драгоценные металлы и камни собранные в качестве добычи при захвате городов и селений в Южной Англии. И остальные четверть миллиона фунтов, выручка от реализации трофейных товаров французским негоциантам. Кроме драгоценностей к добыче плюсом шли полторы сотни лошадей, отобранных в Англии из трофейных коней и перевезенных на судах торговой экспедиции. Двести три мастера корабела с семьями, вывезенных из Плимута, Саутгемптона и Портсмута, которых тут же, еще до конца года, переправили в Порт-Иван, где, прибывших, как пленников, записали с их семьями в обельные холопы, и пристроили, под усиленным присмотром на местной верфи по специальностям. Правда, пришлось их немного переучивать, но это не важно, все-таки мастеров брали лучших. А в качестве пряника, пообещали, что через пятнадцать лет отличной работы, их с семьями освободят из холопства и в качестве вольных мастеров оставят на прежних местах жительства и работы.
   В трофеи посчитали и вырученные у Мустафы-бея за проданных англичан две тысячи старых арабских дирхемов, с отчеканенными на них 'червячками' священных сур и более трех с половиной мужчин и женщин, выкупленных из неволи, проживавших до пленения в землях Русского царства. Всего население анклава временно увеличилось на семь тысяч триста человек, правда не все решили остаться в заморских землях или вступить в артельное братство, но свыше шести тысяч пошли за освободителями и только полторы тысячи решили вернуться на Родину. Решивших вернутся 'витязи' обещали за бесплатно перевезли на шести галеонах, уходящих весной будущего года в Архангеломихайловск и отправить освобожденных по домам. Что полностью и выполнили.
  ***
   Содержавшиеся в Новгород-Испанском с весны прошлого года капитаны, офицеры и состоятельные пассажиры судов, захваченных в весеннем рейде шестьдесят второго года, наконец-то отплыли по домам. Хотя их и содержали отдельно от остальных пленных в довольно комфортабельных условиях, но все-таки даже такая неволя, это неволя. И когда они дождались внесения за них выкупа, задерживаться лишний день в своей 'темнице' не пожелай ни один. Артель получила в обшей сложности за всех пленников 430 500 песо в серебре. Однако польза от пленников была не только в прибывшей в казне артели звонкой монете. 'Контора' Воротынского не плохо поработали с выкупленными, итогом их деятельности стали полторы дюжины из уехавших донов и доньей, согласившихся оказывать содействия вежливым и воспитанным донам из далекой Тартарии, лежавшей за Московией, еще дальше на восход. Передовая им время от времени интересующих тех информацию или оказывая какие-либо услуги. Тем более, что и не безвозмездно.
   Простолюдинов тоже рассортировали на тех кто согласен был переехать жить в далекую Тартарию и тех кто не согласился. Согласившихся просеяли через 'сито' проверок и отсеяли всякую рвань и шваль, присоединив их к несогласных. В итоге согласных на переезд набралось чуть более двух сотен с хвостиком, которых по весне и перебросили в Россию. Отказчиков и отбросы в количестве почти пяти сотен, решили загнать Мустафе-бею, благо в рабах рынки Северной Африки всегда нуждались. А пока обе категории, хотя и отдельно друг от друга, продолжали трудиться на благо Новгород-Испанского, укрепляя его оборону и расширяя, благоустраивая сам город.
  ***
   В Порт-Иване не только приняли и похолопили пленных английских мастеров-корабелов, но и спустили в начале октября на воду, заложенные на стапелях в конце 1561 года, для достройки и оснастки, пилотную пару тяжелых фрегатов. Которые благополучно достроили, провели в водах залива Встреч ходовые испытания с боевой стрельбой и в конец декабря ввели их в строй флота под именами 'Боярин' и 'Ратоборец'. В октябре окончили строительство и ввели в эксплуатацию пару стапелей под тяжелые фрегаты и два больших стапеля под линкоры, накрыв все эти четыре стапеля эллингами. После спуска фрегатов, на старых стапелях заложили следующую пару кораблей, начав возводит над этими стапелями эллинги. На вновь выстроенных стапелях, в октябре, так же заложили два тяжелых фрегата и пару экспериментальных линкоров, с готовностью всех четырех заложенных фрегатов- конец 1565 года и линкоров-конец 1568 года.
  Великое княжество Литовское. Взятие Полоцка. Январь-февраль по новому стилю 1563 года от РХ.
   А начался год 1563 от Рождества Христова по будущему Григорианскому календарю, с продолжения похода на Полоцк. Этот город закрывал путь войску на литовскую столицу Вильно. Вот в январе этого года на взятие этой пограничной крепости-города из Великих Лук и выступила русская рать, включавшая большую часть всех вооруженных сил страны. Войска шли скоро, по возможности таясь, в целях сохранения внезапности. Для чего было даже приказано не высылать фуражиров, чтобы не 'светится' перед местными в стороне от дороги, а все запасы везлись с собой.
   Панорама Полоцка 16 века.
   Обычная тактика действий московских войск в небольших кампаниях была элементарно проста: армия делилась на три не равновеликих полка (большой, левой и правой руки) плюс, если имелся, артиллерийский 'наряд'. Однако с этого похода начались перемены в управлении и организации армии Русского царства. Даже присутствие самого царя в армии говорило о его неординарности. А уж изменение построения армии, разделения войска вместо обычной тройки полков, на восемь полков, проведенной ещё в Великих Луках, из которых армия выходивших в следующем порядке: ертоул полк - передовой полк - полк правой руки - большой полк - государев полк - полк левой руки - сторожевой полк- резервный полк, в который полностью вошла вся десятитысячная первая стрелковая дивизия 'витязей', с дополнительными средствами усиления под командой уральского воеводы боярина Черного и отдельно выделенный наряд осадной артиллерии. Тогда, как даже под Казанью, в 1552 году бились только семь полков: государев- большой- правой руки-левой руки-передовой-сторожевой-ертоул.
   Марш войска, так же был организован превосходно. Ни каких не преодолимых заторов, ни каких отставших воинских отрядов или наоборот пошедших ранее запланированного времени. Из всего семидесяти пяти тысячного войска, наибольшую сложность представляла организация движения двадцати тысячной посошной рати. Вот с ними московским воеводам не удалось найти для этой задачи приемлемого решения. В походе посошанам предназначалась роль вспомогательного войска: на их долю выпало заниматься инженерными работами, таскать на себе пушки, порох и прочие припасы, выполнять обязанности по лагерю и по обозу. Они же должны были принести к месту осады несколько тысяч мешков с землей и песком для заполнения туров, не возиться же с мерзлой землей, ковыряя её лопатами.
   Но организовать это громадное, слабоуправляемое и тяжко нагруженное скопище посошан в что-то управляемое, было чрезвычайно трудно. Хотя существенная часть посоха была объединена в полковые коши - отряды, переносившие лагерные и прочие принадлежности и припасы, числившиеся за отдельными полками. Командование армии 'приговорило' каждому кошу следовать за своим полком. Но отнюдь не всё громоздкое кошевое хозяйство поспевало за воинскими людьми. Всевозможные 'накладки' у посошан начались с первого дня выхода из Великих Лук: многие посошане трех шедших впереди полков не успели выйти раньше и образовали 'в острожных воротах затор велик'. Далее вся эта толпа мужиков так и шествовала между большим и государевым полками, а также вместе с государевым полком, вклинившись в его колонну, страшно затрудняя движение. Командованию приходилось каждый день высылать 'голов для заторов'. При том, что дело ещё было осложнено царской 'заповедью' - в целях сохранения внезапности за литовским рубежом никого не отпускать 'ни на какую добычу', в том числе и на фуражировку, и все запасы везти с собой. Таким образом, отряды несостоявшихся фуражиров нисколько не уменьшали мощный поток служивых людей и посошан. Во всем этом бедламе отличился обозный воевода князь Вяземский, который несмотря на систематические заторы и неразбериху создаваемую мужиками из посошной рати, сумел довести войско, а главное артиллерию и обозы до конечной точки не растеряв их и не сорвав графика движения.
  ***
   Хотя и сторожились московские рати, однако в Полоцке вскоре узнали о приближении противника. Еще на подходе, движения армии московитов, перестал быть секретом для полочан. Вначале вести об армии противника, принесли жители местности, по которой двигались государевы полки, потом за армией установили и вели наблюдение лазутчиками и дозорщиками. Помимо того, по дороге к Полоцку из русского войска бежал и перекинулся на сторону неприятеля окольничий Богдан Микитич Хлызнев-Колычев, сообщивший о движении московской силы, о чём был уведомлен великий гетман литовский Николай Радзивилл (Рыжий).
  ***
   Сам великий князь Сигизмунд II Август в то время находился в Польше на сейме в Пётрокове. До круля вести дошли слишком поздно, он и узнал о полоцких событиях уже после падения Полоцка, когда ни чего, для спасения города предпринять было нельзя.
  'Да и что я мог сделать. -рассуждал после всех ниже описанных событий сам с собой Сигизмунд. -Денег в казне что Королевства Польского, что Великого княжества Литовского и так то как всегда было не густо. А тут уже который год наводняющие территорию Литвы фальшивые гроши княжества. В Польше они если и попадают то немного. А в княжестве, как черт их родит. Их забираешь, забираешь у купцов с холопами, досталось с конфискацией фальшивок и литовской шляхте, а они как будто сами родятся. Чтобы не делал, все Сигизмунд виноват. Изымаешь, наше серебро себе гребешь, не трогаешь фальшаки, опять не угодил, ничего не делаешь, видимо сам на этом руки греет. Вот и нет в княжеской казне ни гроша. Взять из королевской казны, так паны польские хай поднимут и не дадут разрешения на использования казны Польского королевства для нужд ВКЛ. Да тут ещё этот скандал, с варшавскими евреями, являющихся 'банкирами' ряда польских магнатов, которых, и не безосновательно, обвинили в наводнении княжества фальшивыми литовскими грошами. Поймали парочку их помощников, то же из жидов, когда они ввозили на территорию ВКЛ по возу поддельных медных монет. Видимо не зря появились фальшивые монеты только ВКЛ и на его территории. Замешаны жиды, ой замешаны. Вот и разгорелся сыр-бор. Все припомнили друг другу паны обеих частей моего государства. Разругались так, что чуть ли до смертного боя не дошло, чуть-чуть развели и немного утихомирили. Вот и приходиться сидеть и ждать, чем обернется поход московитов. Эти паны на своём сейме, только тогда начали как-то шевелится когда царь Иван взял набегом Вильно и захватил Витебск. Но все равно они да и я сам безнадежно опоздали. Если столицу, хоть и полностью сожженную и разрушенную мы смогли занять, после того как её безнаказанно покинули московиты, то Полоцк и Витебск так и остались под московским царем. И все эта проклятая нехватка денег и расползшиеся фальшивые медяки. Отправил письма к Радзивиллю (Рыжему) и что? Ведь даже великий гетман литовский Радзивилл не успел собрать достаточного войска, в казне не было денег, а те что были, серебряные гроши, никто не хотел брать, опасаясь нарваться на фальшивки. Золота коронного гетмана литовского и второго гетмана, польного гетмана литовского Григория Ходкевича, хватило только на двадцать сотен пехоты из наемных литовских солдат и четыре сотни конных поляков. И что с таким силами они могли сделать против почти ста тысячной рати московитов?'.
  ***
   Подойдя 30 января к Полоцку и узнав, что внезапного нападения не получится, государь Иван Васильевич, через пленного литовца отпущенного в город, предложил полоцкому воеводе пану Станислу Станисловичу Довойно сдать город. В грамотах государь обращался с предложением сдаться не к одному только воеводе, который, собственно, лишь и мог это сделать, а еще и к православному епископу Арсению Шисце (зря обращался, никакой поддержки Иван IV от этого православного иерарха не получил), к литовской, в том числе православной шляхте, к полякам из коронных пехотных рот гарнизона и горожанам, обещая их всех 'пожаловать на всей воле их, какова жалованья похотят'. Своим прямым обращением к гарнизону и жителям Полоцка, государь посеять сомнения среди защитников города, тем более, что в нем имелись его доброжелатели из числа православных.
  ***
   Не зря царь с митрополитом не без основания тревожились за судьбу православия в западнорусских землях и были недовольны приближением протестантского влияния к самым границам страны. Как раз в это время в Великом княжестве Литовском начали распространяются среди прочих и радикальные версии протестантизма: кальвинистская и антитринитарная. Государь с владыкой заранее озаботились в подведении под войну с ВКЛ идеологическую основу. Вот и был организован полоцкий поход 'под флагом борьбы за православия и помощи православным братьям, стонущих под игом западных схизматиков'. 30 ноября, в день выхода войск из Москвы, Иван IV участвовал в совершении торжественного молебна. По его просьбе митрополит Макарий и архиепископ Ростовский Никандр повели крестный ход с чудотворной иконой Донской Богородицы, в котором приняли участие сам царь, его брат князь Юрий Васильевич 'и все воинство'. В поход государь взял считавшиеся чудотворными образы Донской Богородицы и Крылатской Богородицы, а также святыню номер один всей Западной Руси - драгоценный крест, вклад святой Ефросиний Полоцкой в Спасский монастырь, оказавшийся в казне великих князей Московских.
   По прибытию под стены города войско, дополнительно было ознакомлено с ободряющим и призывающим крепко стоять против 'безбожныя Литвы и прескверных Лютор' посланием архиепископа Новгородского Пимена. В официальной мотивировке полоцкого похода было указана, как желание государя Русского Ивана IV Васильевича наказать короля Польского и Великого князя Литовского Сигизмунда II Августа 'за многие неправды и неисправления', но 'наипаче же горя сердцем о святых иконах и о святых храмех свяшеных, иже безбожная Литва поклонение святых икон отвергше, святые иконы пощепали и многая ругания святым иконам учинили, и церкви разорили и пожгли, и крестьянскую веру и закон оставльше и поправше, и Люторство восприашя'. Проведенная идеологическая кампания, дала свои результаты, в осадившей Полоцк армии, в основной массе боевой дух был очень высок.
  ***
   31 января 1563 года русская рать приступила к осаде Полоцка. А за день до этого, в день выхода войска к городу, государь, из последнего походного лагеря раскинувшегося километрах в восьми от городской стены, приезжал округ стен смотреть на Полоцк, расположившийся на слиянии рек Западная Двина и Полоты еще в стародавние времена, во всяком случае впервые он был упомянут в летописи еще в 862 году от Рождества Христова. Окруженный со всех сторон глубоким рвом, высокими валами, деревянными стенами с рубленными высокими башнями Великого посада, с таким же деревянным замком на 'Горе', называемые соответственно Нижним замком с семью башнями и Верхним замком с девятью башнями, и раскинувшимися за Полотой с Двиной посадами, к моменту осады, город был богат, многолюден, имел большой торгово-ремесленный посад за рекой Двиной с парой меньших, прилепившихся к нему на флангам и небольшой, только начавший строиться за Полотой. И являйся крупнейшим город Великого княжества Литовского, на территории будущей Белоруссии, в котором, по случаю осады, скопилась громадная масса людей разного звания и достатка, со своим имуществом, скотом и товарами. Над городом, из Верхнего замка, возвышался, белел белоснежными стенами Софийский собор, сверкая на солнце своими куполами.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Схема осады Полоцка в феврале 1563г. Иваном IV.
   Полностью окружив полками город, обезопасив себя от неожиданного деблокирующего удара противника секретами, дозорами и разъездами, благо служивых татар в войске было предостаточно, вот их разъезды и шныряли по дальней округе, русская армия приступила к подготовке штурма.
   Гарнизон Полоцка состоял из наемных литовских солдат в количестве свыше двух тысяч, полутора тысяч польских наемников под руководством ротмистров Голубицкого, Хелмского, Верхлинского и Варшевского, восьми сотенной пехотной роты немецких наемников и тридцати восьми пушек в башнях обеих замков. Плюс за стены съехалось тысяч семь-восемь конных, из окрестных бояр-шляхтичей и их вооруженных слуг. Да и зажиточные горожане со своими слугами, вооружившись, то же кое-что стоили, особенно на городских стенах.
   Осаждающие располагали подавляющим превосходством. Ведь в этом походе участвовали почти все вооруженные силы страны: десять тысяч сто пять помещиков, их сопровождало до двадцати тысяч вооруженных боевых холопов, пять тысяч стрельцов из десяти вновь сформированных полков, три тысячи донских казаков, более шести тысяч служилых татар, да людишки из артиллерийского 'наряда'. Общая численность армии составляла чуть более пятидесяти пяти тысяч бойцов, а вместе с двадцатью тысячами посошной ратью, свыше семидесяти пяти тысяч человек.
   2 февраля в войсках был проведен смотр, а на следующий день произвели перестановку полков на новые места и приказано было 'делать туры' для укрытия пушек и стрельцов с 'сакмарочками'. 'Тура' под Полоцком- это деревянные каркасы, передвигаемые на катках и заполненные мешками с землей. Строили их в лесу, километрах в четырех от города, и каждый десяток посошан должен был к вечеру сделать одну 'туру'. Готовая 'тура' было звеном общей цепи возводимых перед Полоцком русских укреплений. Кроме того, ещё во время похода 'розмысл и фрязи', наемные военные инженеры-итальянцы, приготовили щиты, 'с которыми итти перед туры, и туры за ними ставити'. Через двое суток 'туры' начали ставить вокруг стен и потихоньку продвигать к городским стенам.
   В ходе перестановки полков, они расположились под полоцкими стенами в следующем порядке. За Двиной с права налево встали. Полк Левой руки у Борисоглебского монастыря напротив Слободского посада. Полк Правой руки напротив Кривцова посада. Передовой полк напротив Якиманского посада, смыкаясь своими дозорами с дозорами Ертоула на двинском льду. На другом берегу реки Двины, от устья Полоты до её луки, напротив Верхнего замка и Заполотского посада встал Ертоул. Вдоль стен Нижнего замка, опоясывающих Великий посад встали: от луки Полоты до устья ручья впадавшего в неё-Сторожевой полк; от устья ручья, вдоль русла Полоты до её изгиба, встал Большой полк; от изгиба Полоты до ворот Великого посада-Государев полк; от ворот до берега Двины занял позиции Резервный полк, смыкаясь на русле Двины своими дозорами с дозорами полка Левой руки. Мотивировка всех этих перемещений скрывалась в невозможности атаковать Полоцк из Задвинья по хрупкому льду, или тем более во время ледохода, это было полное безумие, и в результате перегруппировки сил основная часть русских войск была сконцентрирована против городских стен Великого посада. Наряд с 31 января уже стоял 'меж Георгия Святого и Волова озера'. Таким образом, направление основного удара переместилось на участок восточной стены Великого посада.
   При перемещении войск, поменяла место и царская ставка, переместившаяся в Спасо-Ефросиньев монастырь. Кроме этого монастыря в полоцкой округе имелись и другие монастыри: монастырь святой София, Борисоглебский монастырь, Островский монастырь святого Иоанна Предтечи, монастырь святого Юрия.
   Сразу по прибытию под Полоцк, 31 января стрельцам с нарядом из состава Государева полка велено было 'закопатися у Двины реки в березех и на острову', называемом- Иванский остров. С острова можно было легко осыпать Верхний замок пушечными ядрами и пищальными зарядами, расстояние до противоположного берега было не велико и вполне это позволяло.
   Несмотря на то, что тяжелые осадные орудия к Полоцку еще не подвезли, артиллерийская перестрелка началась уже в первый день осады: царь, переправлявшийся с Государевым полком в Задвинье, был обстрелян с крепостной башни. В ответ загрохотали русские пушки с Иванского острова, где их уже успели установить за легкими плетенными засыпными 'турами'. В ходе артиллерийской перестрелки со стороны осаждающих был убит один человек, а 'стрельцы из наряду с острогу пушкарей збили и литовских людей многих побили в остроге'. Хотя эта стычка имела частный характер и не сыграла особой роли.
   Вся артиллерия, пришедшая вместе с московскими полками, кроме наряда на Иванском острове, молчала до 5 февраля, когда наконец-то прибыли тяжелые осадные орудия и собрался весь наряд. Остатки светового дня и добрую часть ночи, под городскими стенами ставились укрепления, в которых прибывшие большие орудия устанавливали за 'турами' на предназначенные им места. На следующее утро наконец заговорили все орудия русской армии. Свыше трехсот орудий разного калибра били по стенам Нижнего, Верхнего замков, Заполотского и задвинских посадов. Ядра частенько перелетали стены и крушили городские постройки.
  Полоцк 16 век, нижний замок.
   В это же день, 6 февраля, произошло первое серьезное столкновение противоборствующих сторон. Стрельцы стрелецкого головы Ивана Голохвастова подожгли 'башню над Двиною' и кинулись на приступ. Атакующим удалось захватить башню и войти 'в острог'. Но к концу дня, не получив подкрепления, по причине невозможности его подвести из-за бешеного огня с городских стен, стрельцы были выбиты из занятой ими башни. В этот день московские войска понесли первые серьезные потери, погибли при постановке с продвижением укреплений и в бою за 'башню над Двиной' почти три десятка человек, в том числе и атаман донских казаков Подчерков. Гарнизон города сумел отбил первую попытку частного штурма южного, приречного угла укреплений Великого посада. Не зря Полоцк считался сильной крепостью, славился своими укреплениями и представлял собою крепкий орешек для осаждающих. В городе было порядка тринадцати-четырнадцати тысяч гарнизона и местных служилых людей с городским ополчением, а также достаточно большой, для данного времени, артиллерийский арсенал. Даже само московское командование признавало мощь городских стен, не говоря уже о замковых: 'острог крепок... ров вкруз острога от Полоты и до Двины реки делан крепок и глубок...'. Поэтому первая неудача вполне объяснима. Соответственно и оргвыводов по командирам проигравшим штурм не было.
  Полоцк 16 век, въезд на Верхний замок.
   Московские пушки 'говорили' круглосуточно, не замолкая ни на час, пару дней. В ходе обстрела погибли многие из защитников города, в том числе был убит ротмистр Голубицкий. Ядра разбивали замковые стены, достигая стен стоящих за ними строений, нанося защитникам огромный урон. Полочане 'токмо крыяшеся в домох своих, в погребах и в ямах от пушечного и пищалного стреляния'. Благо, что русской артиллерией не использовались огненные ядра и зажигательные снаряды, а то жителям совсем бы стало кисло. В погребах пылающих домов не отсидишься, пережидая обстрел.
   К концу первых суток ядрами было выбито 40 городень из 204, составлявших периметр укреплений полоцких замков. И литвины с поляками не выдержали. Уже на следующую ночь с 6 на 7 февраля они совершили вылазку. В ней приняли участие 'Довойнов двор весь', личная дружина воеводы в восемь сотен конницы, 'да пешие люди многие', но в бою за контрвалационные укрепления с отрядом боярина князя Ивана Васильевича Шереметева, как и в мире попаданцев, они потерпели поражение и с потерями отошли в замок. Сам Шереметев получил контузию пушечным ядром. Но за дерзость вылазки осажденным пришлось расплатиться пленниками - 'языками', которые многое поведали о делах в осажденной крепости. Между оставшимися живыми польскими ротмистрами - Хелмским, Верхлинским и Варшевским с одной стороны и полоцким воеводой Довойной начался разлад. Ротмистры, совместно с участвовавшем в обороне Полоцка виленским воеводичем Яном Глебовичем настаивали на обороне посадских стен, но Довойна предлагал оставить стены Нижнего замка, отступить в Верхний и сжечь посад. А пока они спорили обстрел продолжался и судьба отсчитывала последние часы обороны Полоцка.
   Наступило утро 8 числа. Как всегда гудела артиллерия, но количество её стволов против восточной стены Нижнего замка намного увеличилось. Да и строящиеся колонны Государева и Резервного полков, выгладили несколько по другому, чем их коллеги из других полков русской армии. Во-первых, передние шеренги укрывались за павезами, во-вторых колонны продвинулись к стене, намного ближе, чем это они проделывали каждый день, выматывая нервы защитникам. Вдруг, угловая башня стоявшая над Двиной, в восточной стене Великого посада и буквально 6 числа захваченная стрельцами Голохвастова и отбитая у них, неожиданно вся вспыхнула изнутри. Языки пламени, вырывавшиеся из бойниц, жадно лизали, обугленные с прошлого раза, дубовые бревна башни, постепенно включая и их в свой 'рацион'. Пожар разгорался, как будто подпитываемый изнутри да и снаружи бензином. Минут через тридцать, когда башня и прилегающие к ней участки стены хорошо разгорелись, неожиданно, соседняя с ней башня, стоявшая между ней и воротной башней, вспучилась изнутри и раздираемая внутренней огромной силой, рванула, разбрасывая на все стороны света и вверх горящие обломки бревен. Взрыв был такой силы, что участок вала, на котором стояла башня, выбросило прямо на отрезок рва, тянувшегося под валом и стеной по его верху. Выброшенная земля засыпала ров. К образовавшейся бреши скорым 'волчьим' шагом пошла первая штурмовая колонна Резервного полка. Достигнув проема штурмовики не стала задерживаться, а борзо прошли за стену, в посад. За первой колонной последовала вторая, третья, за ней, по уже утоптанной земле с уложенными на неё жердями проехали конные упряжки с зарядными ящиками и трехфунтовыми 'единорогами' на передках в количестве двух батарей. Прошли спешенные кавалеристы, ведя в поводу своих коней. В течении часа-полтора, большая часть первой стрелковой дивизии уральцев уже стреляла и рубилась, и не безуспешно, на улицах Великого посада и его наддвинской стене.
   Еще первая колонна уральцев не прошла пролом, как в воротной башне и прилегающих к ней с обеих сторон участках стены, начались какие-то не понятные действия. Защитники города рубились друг с другом. Но если присмотреться, то можно было заметить одну особенность, у части рубящихся на стене и в воротной башни воинов на шлемах и на правом предплечье были повязаны куски красно материи. И 'красноголовые' явно побеждали своих противников. Пока шла битва на стенах и надвратной башне, колонна Государева полка подошла к самому рву, перед воротами и остановились, явно чего-то ожидая. И верно, их ожидание оправдались, вскоре опустился подъёмный мост, заскрипели воротные створки и ворота распахнулись, в которые тут же 'рекой полились' бойцы Государева полка.
   Литвины были вынуждены снимать воинов с других сторон городской стены для отражения прорыва русских за линию крепостных стен. Чем не преминули воспользоваться воеводы других русских полков, заметившие уменьшения числа врагов на городских стенах, расположенных напротив их позиций, о чем они были заранее предупреждены государем на вчерашнем вечернем сборе в ставке. Поведя своих ратников в атаку и в свою очередь прорвавшись в Великий посад через разрушенные ядрами городени стены. Однако атаки на Верхний замок были отбиты, хотя Иванская батарея причинила большие разрушения наддвинской стене замка, превратив её практически в длинную кучу ломанных бревен, тянувшуюся по верху крутоярья берегового холма. Противостоять в открытом бою с превосходящими их силами московитов полько-литовское воинство не стало и понеся большие потери, к концу дня отошло в Верхний замок, за стенами которого и засели, огрызаясь огнем на вражескую стрельбу. Царское войско, до темна, окончательно зачистили Великий посад и задвинские посады, подавив разрозненные мелкие очаги сопротивления и бесповоротно взяли под контроль все городские посады, за исключением Заполотского.
  ***
   Да кстати, задвинские посады Слободской, Кричевский и Якиманский, в этот день тоже полностью были заняты московскими полками, в результате комбинированного удара с тыла восставшими простолюдинами и с фронта царевыми воинами. Еще накануне, вечером 7 числа, воеводы всех трех задвинских полков, в числе прочив полковых воевод, были вызваны в ставку государя, где им лично государем была доведена его воля, подготовить вверенные им части к завтрашнему штурму посадов. Начинать штурм, когда отправляющие с ними уральские бояре, дадут разрешения, и если кто из воевод начнёт местничать, то быть ему в царской немилости и опале. После разрешения уральцев о начале штурма, полковые воеводы опять полностью вступают в командования своими полками. Да и чтобы каждому воину довели, что тех из литвинов, головы и правые предплечья коих будут обернуты лоскутами кумачового полотна, не рубить или иным каким способом не обижать, а оказывать им в бою помощь, как бы оказывали её своим боевым побратимам. И чтобы никакого разору или иной обиды, жителям посадов войско не чинило. Ни во время боя, ни после. О чем так же особо предупредить воинов. Для чего татар и казаков в бой не пускать. Получив личный инструктаж о завтрашнем бое у самого государя, воеводы разъехались по своим частям, а с ними уезжали в полки левой, правой руки и передовой, с 'кенвудами', во внутренних карманах крытых белым сукном овчинных полушубках, трое уральских бояр.
   На следующий день, когда вспыхнула угловая башня и поднялась на воздух её соседка, в 'кенвудах' бояр протрещали не слышимые ни кем кроме них слова, по причине отсутствия в ближайшей окрестности от них людей, после которых все трое, практически синхронно, подошли к своим полковым воеводам и передали команду на начало общего штурма. При приближении атакующих русских, в рядах обороняющихся возникли замятни, благодаря которым московским ратникам удалось преодолеть вал с частоколом и ворваться на улицы посадов. При этом противостоящих русским литвинов и поляк, с тыла рубили, кололи и стреляли мужики самого посадского и крестьянского вида, но с обернутыми вокруг голов и правых предплечий алыми кусками полотна. Не выдержавшие одновременного удара, защитники Полоцка, частью погибли, другие сдались и лишь малая их толика сумела прорубится сквозь посадских и уйти по льду Двины в Великий посад, а затем и в Верхний замок. Правда литвины собрали богатую 'плату' жизнями за своё поражение, в основном среди восстающих посадских и крестьян.
  ***
   Теперь самая пора пояснить способы уничтожения пары башен, да рубки у ворот и в задвинских посадах. Сложившаяся к этому времени сложная социально-политическая и финансово-экономическая обстановка в Великом княжестве Литовском (конфедерация 1562 года за унию с Польшей и обрушение денежного обращения, засыпанного фальшивыми литовскими грошами), отражалась и в Полоцке. Часть его православных горожан и жителей полоцкого повета, в основном, не богатые или безземельные шляхтичи-бояре, беднота городских посадов, мелкие ремесленники с торговцами и окрестное крестьянство, поддерживали идею сближения с православным Русским царством. Кроме того, в случае взятия Полоцка, Московский царь мог рассчитывать обрести союзников в среде солидного по численности православного духовенства, имевшего более двух десятков церквей и монастырей, епископии, тем более, что часть православных приходских пресвитером с монахами, уже сейчас высказывались за единения с братьями по вере.
   Другое дело католическое духовенство, которое выступало, как за унию с Польшей, так и против Москвы, как оплота православия. Вот с ними Иван IV ни за что мириться не станет, да и протестантские проповедники, кальвинистского и лютеранского толка едва ли тоже вызовут приязнь царя, да и они не питали к нему любви. Впрочем и то и другое и третье духовенство схизматиков едва ли что решало в городе и округе, по причине своего не великого количества и немногочисленным прихожан, из всех храмов города, католикам принадлежал лишь один бернардинский костел. В антимосковскую партию так же входили польский гарнизон города, местная не православная или богатая полоцкая шляхта и верхушка посадов. Полоцкая шляхта вместе с поляками обороняет город и бьется до последней крайности. Посадские же богачи рисковали в случае падения Полоцка потерять все свое состояние, конфискованного московским царем, как у иноверцев или противников его устремлениям в объединении русских земель. В подобной ситуации, всерьез опасавшиеся наступления Москвы, богатые жители ливонских городов, просто-напросто отправляли свое имущество в Пруссию. Однако, неожиданно стремительное продвижение русских войск к Полоцку, не позволило местным куркулям прибегнут к такому полезному опыту соседей.
   В связи с выше изложенным, очевидно, что менее состоятельные посадские люди, не стремясь, в случае войны и осады Полоцка, подставлять свои головы и головы родных, под русские ядра, поддерживали стремление царя в укреплении православия и на них то и опиралась разведгруппа во главе с Брусиловым, проникшая в Полоцк и легализовавшаяся в нем в марте прошлого года. За это время удалось раскинуть в городе и в повете разветвлённую разведывательную сеть, проникшую во все городские структуры и слои населения. Так, что сильного 'тумана войны' по Полоцку с округой, через Черного, для русского командования не было.
   Осада города царскими войсками послужила активатором для большей части участников резидентура Брусилова. Принесенный в город вместе с тонной пироксилина, парой бочонком 'коктейля Молотова', радиопередатчик, установленный в подвале самого Софийского собора, исправно поддерживал обоюдную связь с товарищами. 6 февраля поступила команда подготовиться к генеральному штурму города. Брусилов, действующий в городе в роли сторожа Софийского собора, проверил обе закладки мин, под второй от берега Двины башни на восточной стене Нижнего замка, на которую бухнули большую часть принесенной взрывчатки и воротную башню Верхнего замка. Все мины, заложенные летом прошлого года при их ремонте плотницкой городской артелью, на сто процентов состоящей из приверженцев Москвы и православия, были в порядке, провода не обнаружены и их концы были выведены подальше от мин и замаскированы.
   Первый общий сбор командиров боевых отрядов, подтвердил мотивированность людей выйти с оружием в руках против проклятых католиков и протестантов, для защиты веры православной. Оружие имелось у всех и повстанцы были хорошо вооружены, на вооружении были даже привезенные контрабандой от Тищенко с Ямм-на-Желче 'сакмарочки' с большим запасом боеприпасов к ним. Все прошли обучения по владению 'сакмарочками', копьями, но в основном бердышами, так же полученных от Тишенко. Большинство в подпольных отрядах были простые посадские и крестьяне и им намного сподручней научиться владеть большим, но привычным топором-бердышом или копьем, практически та же охотничья рогатина, чем непривычной саблей или мечем. С оружием все было в порядке, вот с броней дело откровенно было плохо, практически у каждого второго повстанца вообще не было хоть какого-то доспеха, особенно с защитой было отвратительно в задвинских отрядах, у бойцов почти поголовно не было никакой брони. Обговорив с командирами задвинских отрядов об этом, Валерий посоветовал защититься хотя бы матерчатым самодельным доспехом на соли, назвал дату, примерное время и сигнал начала восстания, взрыв второй от Двины башни на восточной стене правобережного посада. По окончанию инструктажа Брусилов вернулся в Верхний замок, к себе в каморку в подвале собора, откуда, под охраной пары соборных служек, диверсантов из его группы, передал о готовности к проведению диверсии и началу восстания утром 8 сентября 1563 года.
   С утра восьмого, русская артиллерия и не думала смолкать даже как будто, так определялось на звук, интенсивность пальбы по восточной стене Великого посада увеличилась. Валерий вышел на связь, передал радио о готовности, получил 'квитанцию' подтверждения приема его сообщения и неизменности планов. Замаскировав аппаратуру и пошел к месту сбора подпольного отряда Великого посада. Кроме семи десятков посадских и трех десятков крестьян, якобы укрывшихся за городскими стенами от 'злобных московитов', основной ударной силой отряда были два десятка немцев наемников из германской роты наемной пехоты, этих просто перекупили и пока они не знали зачем собрались, думали, как всегда ограбить кое-кого. Ранее их использовали для силовых акций по ликвидации либо похищению врагов, замаскированных под обычное разбойное нападения малоуправляемых чужеземных наемников. Другая часть 'ударников', состояла из десятка православных, не богатые или вообще безземельные местных шляхтичей-бояр с их вооруженными военными слугами, что давало почти три десятка не плохих рубак. Этих привлекли, как одной верой, так, и это главное, обещанием после захвата города Московским царем, переселить шляхтичей с семьями и их слугами с крестьянами и не только со своими, на восток Русского царстве, где царь пожалует им большие поместья. Для подтверждения этих слов и поддержки штанов, реально, чтобы часть из них просто не умерла бы с голода до часа атаки, им ежемесячно выплачивалось по пять серебряных гульдинеров Священной Римской империи германской нации, что для большинства их составляла огромную сумму, за исключением пана Федора Яновича Зиновьевича-Корсакова, из семьи крупнейших светских землевладельцев Полоцка и его округи, Зиновьевичей-Корсаковых, представителей младшей ветви рода Корсаков. Вот он, действительно рисковал только за веру православную. Теперь настала пора открывать перед 'ударниками', да и остальными отрядниками карты. Людей из свой группы Валерий распределил у окон и двери дома, где собрался весь отряд, с взведенными курками минимум трех пар пистолетов. Брусилов представился перед отрядниками, как московских боярин Брус, раздал наемникам аванс и пояснил, зачем они здесь собрались и что они должны сделать. А предстояло им не много ни мало, как захватить воротную башню в восточной стене Великого посада и отрыть ворота перед воинами Государева полка Русского царя. Вопрос -кто не хочет идти в бой? Остался без ответа, ибо дураков отказываться не было. Заодно на 'брифинге' появилось дополнение, поджечь угловую наддвиннскую башню восточной стены, которую 6 числа захватывали стрельцы и немного подкоптили. Сказано, сделано. Инициатива наказуема исполнением, вот предложившему и поручили выполнить своё предложение. Благо на этой явке, в подвале хранились пара бочонков с 'коктейлем Молотова', а разлить его в находящиеся там же, под видом товара, бутылки тонкого стекла, заткнув горлышки тряпьём, заняло буквально десять-пятнадцать минут. Нагруженная бутылками пятерка 'метателей огня' ушла к цели своей диверсии. 'Метатели' должны были начинать первыми. Перед уходам им и другим бойцам, раздали куски красной материи, пояснив, что при начале их нападения на противника они обязаны повязать больший кусок на шлем или голову, а меньший на предплечья правой руки, чтобы по ошибке не убить своего и чтобы штурмующие русские воины отличили их от, так же находящихся на стене, литвинов.
   И вот отряд малыми смешанными группами, под видом подкрепления проник в башню, на стену, по обеим сторонам от ворот, даже постреливали из принесенных мушкетов в сторону русских полков. Ожидая оговоренных сигналов для начала действий.
   Наконец вспыхнула как спичка, вместе с гарнизоном, угловая башня, на совесть облитая изнутри, да и снаружи горящей огнесмесью. Грохнул взрыв, раскидавший по округе дрова от соседней с ней башни, завалив при этом землей вала ров. Вообще-то было два взрыва, первый разметавший башню и немного стену и второй, направленного действия, произошедший сразу за первым, с опозданием в пару мгновений, аккуратненько засыпавший грунтов из вала, 'траншею' рва. В замкнутом пространстве надвратной башни глухо, для находивших снаружи, и оглушительно, для находящихся внутри, грохнул нестройных залп пистолетов, за ним, пока все не заволокло дымом, второй и сразу с другой руки третий. После чего живые и защищающиеся и нападавшие повалили наружу из 'душегубки' каземата башни, отхаркиваясь от едкой вони сгоревшего пороха. Пистолетная трескотня раздалась и в арке ворот, из которой вскоре повалил дым и выскочило несколько заходящихся в кашле человек. На стене, так же зазвучали выстрелы пистолетов с мушкетами, раздались крики зарезанных людей, звон стали об сталь, крики, брань на польском, русском, немецком языках. Вскоре все закончилось и пора открывать ворота. Растащить невеликий завал из бревен и мешков с землей перед воротами, поднять брусья, опустить на цепях мост и вот скрипя кованными петлями, воротные створки распахнулись, приглашая стоящую перед воротами колонну воинов московского царя в город Полоцк, правда пока только в его Нижний замок.
   С высоты двинской стены Брусилову было хорошо видно, что его замысел полностью удался и в заречье. Во всех трех задвинских посадах виднелись царские воины и что откровенно радовало ни татар, ни мало отличающихся от них по поведению в занятом поселении казаков, на улицах и дворах посадов видно не было. Однако мысли о незаконченной операции не давали ему покоя. Людей для одномоментного захвата с иными слободами Заполотского посада, в котором проживали все полоцкие евреи, не было.
   'Что же проконтролировал, все, как и предполагал, а теперь в собор, Верхний замок до сих пор за противником. Нужно нашим подмогнуть его взять. Как-бы не завтра штурмовать будут. Да если и позже, ни чего страшного. А Заполотский посад сам капитулирует, если Верхний замок будет в наших руках. Теперь мне на 'Гору' срочненко проскочить. А вон с теми панами и проскочу, упаду им на хвост'. - заметил Валерий темные фигурки по одиночки пересекающих замерзшую гладь Двины и карабкающихся по откосу к полуразрушенным стенам детинца. Сказано, сделано и вскоре Брусилов, в числе не многих счастливчиков сбежавших из захваченных московитами задвинских посадов, вскарабкался на замковый холм и перелез через нагромождения поломанных бревен, ранее бывших стеной полоцкого Верхнего замка.
  ***
   Бой 8 сентября 1563 года выиграли русские. Однако Полоцк был еще не взят, поляки с литвинами, успевшие отступить в Верхний замок, засели, за его хотя и сильно разрушенными, до еще пригодными для обороны стенами и сдаваться, по всей видимости, не собирались. И каждая из сторон готовилась к продолжению сражения на завтрашний день. И если у командования русской армией имелись в основном только военные проблемы, то у полоцкого воеводе наметилась огромная проблема с находившимися на территории 'Горы' беженцами из округи и с городских посадов. Ведь только городской и сельской черни за стенами замка скопилось до шестнадцати тысяч человек. А что может сделать это мужичьё, если при атаке неприятия, ударит в тыл обороняющимся, пан Станислав видел на примере сегодняшнего дня, в потерянных, и в основном по вине этих сиволапых, городских посадах. Тем более, что посадские низы и 'селские люди', в том числе, несколько тысяч взрослых мужчин, в любом случае не представляли собой надежной боевой силы для полоцкого воеводы. Итогом размышления пана Довойно, стало поистине 'соломоново решение', об изгнании из детинца Полоцка всех 'чернь и простой люд'. Сразу после полночи, из калитки ворот замка, в расположение русских войск, потянулась цепочка изгоняемых мужиков, баб с детьми, стариков черного люда. До утра, в русский стан, перешли все пятнадцать тысяч с 'хвостиком', посадских людей и крестьян полоцкого повета, прятавшихся за стенами 'Горы' от пришельцев. Но их изгнанием, пан Станислав оказал и себе, и обороняющимся, и иным воинским людям польско-литовской короны, 'медвежью услугу', изгнанники показали осаждающим большие запасы продовольствия, спрятанного в 'лесных ямах', которое вместо того чтобы набить желудки воинов ВКЛ, вскоре пошло в котлы русским ратникам.
   День 9 февраля, начался для осажденных с рева трубы, после которой из стана врага прилетела стрела с грамоткой пану воеводе и пановьям ротмистрам, с предложением о почетной капитуляции со всем оружием и знаменами. И снова польский гонор в руководстве гарнизона замка отказался капитулировать. Через час в ответ на польский гонор, 'заговорили' русские пушки. Полдня орудийной пальбы, нанесшей осажденным весьма чувствительные потери и общий штурм, сигналом для которого послужил взрыв замковых ворот. В образовавшийся в обороняемом периметре пролом, устремились штурмовые отряды первой дивизии. Пану Довойно было затруднительно поддержать воинов отбивающих приступ московитов со стороны Нижнего замка и прикрыть резервами пролом, на месте ворот, ибо резервов у него не было. А снять воинов с иной части стены и перебросить к пролому, он так же не мог, царские ратники лезли по склонам холма к стенам, почти со всех сторон. Особенно угрожающее положение сложилось на участке обороны над Двиной, там московиты, под прикрытием бомб своих орудий, уже поднялись на вверх холма и завязали рубку на остатках стены.
   Действительно за ночь артиллерийская батарея на Иванском острове была усилена 'единорогами' дивизионного подчинения из первой дивизии, которые оказали действенную помощь атакующей пехоте своими снарядами, основательно проредив и загнав в укрытие польско-литовское-немецкое воинство.
   Полоцк в 16 веке, его осада войсками Батория.
   Через три часа после начала штурма, оставшиеся в живых защитники замка начали массово сдаваться на милость победителей, а до темноты русские полностью взяли под контроль всю территорию 'Горы'.
   В полдень, когда последние защитники Верхнего замка добивались стрельцами, стрела с предложением о капитуляции улетела за стену Заполотского посада. И уже через пару часов, по временным меркам попаданцев, ворота обреченного посада открылись и его немногочисленный гарнизон состоящий их полоцких шляхтичей с их послужилцами при поддержки русской части населения осажденной слободы, не смотря на несогласие и даже сопротивления местных евреев, сдались на милость русского государя, 'погасив' окончательно последний 'очаг' польско-литовского сопротивления в осажденной крепости. Город Полоцк полностью пал и перешел из владений Великого князя Литовского, под руку Русского царя Ивана IV Васильевич.
  ***
   На протяжении всего времени осады Полоцка, с 30 января вплоть до падения города, русским командованием были четко организованы разведка и охранение окрестностей в ближней и дальней округе, задействовав для этого в основном татар и казаков. В первый же день осады застава была выслана за Двину, к Бельчицкому монастырю. Несколько дней, до полного смыкания кольца осады, застава в Задвинье оставалась на месте, однако её состав ежедневно сменялся. Затем заставы и дозоры начали отправлять дальше, по Виленской дороге до 'Глубоцкой волости' на шестьдесят-шестьдесят пять километров, чуть не доходя до Глубокого, а также на десяток километров по Луцкой дороге. Помимо передовых застав и дозоров 1 февраля выслали отряды для охраны кошей и наряда с обозами, подтягивавшихся еще целую неделю по великолуцкой дороге.
  ***
   Виленский воевода и великий гетман литовский Николай Радзивилл (Рыжий) мало что мог противопоставить московской армии. Несмотря на взятие Полоцка, великий князь все-таки послал великому гетману помощь. Но даже отправленное ему Сигизмундом Августом подкрепление под командованием воеводичей Русского и Поморского, да пана Ляского, до него почти не дошло. Из всех посланных панов, лишь первый, не спеша двинулся с сотней конных, а два последних даже не почесались исполнить королевское повеление и остались на месте. Но гетманы Радзивилл (Рыжий) и Ходкевич не отчаялись и выступили из Минска, ещё до осада Полоцка, с собранным ими отрядов в количестве порядка двух с половиной тысяч пехоты и конницы, против московских войск. Более этого Великий гетман литовский собрать не смог, как из-за поспешности и отсутствия времени для ожидания отрядов из отдаленных поветов, так и из-за ограниченности золота в его и Ходкевича карманах. Имеющее серебро, в связи с огромным количеством ходящих медных подделок, брать отказывались категорически. Пришлось даже направить гонца в столицу и 'оголить' её, вызвав к себе почти весь гарнизон, оставив на месте 'косых, больных и хромых'. Весть о начале осады застала их в пути, после чего последовало смена планов. С такими силами не навоюешь и тогда гетманы прибегли к хитрости, распустили слухи о наличии у них войска в сорок тысяч человек при двадцати-двадцати шести пушках. Устные слухи подтвердились и экстренный выпуск виленских летучих листков, успокаивающий подданных Великого Литовского князя сбором большого войска способного защитить их. Усилиями Ходкевича несколько экземпляров попали русским разъездам. Не имея сил напасть на московские рати, гетманы рассчитывали слухами и листками оттянуть от Полоцка часть русской армии и помочь городскому гарнизону продержаться до прибытия подкрепления от короля. Отряд гетманов переправился через Березину и Черницу и стал кружить на расстоянии около пятнадцати километров вокруг осажденного Полоцка и московского войска, с той же целью, оттянуть часть осаждающих от города на себя. Замысел удался, но лишь отчасти. 3 февраля казанские татары 'привели из загонов двух литвинов: Марка Иванова, да Федка Сафонова', кои, по приказу гетмана Николая (Рыжего) явились дезинформаторами. По их словам, ертоул вместе с 'Варколапом' был уже в пяти-шести километрах от Бобыничей. Встревожившись, московское командование послало пятитысячный отряд служивых татар во главе с их царевичем Ибаком и воеводами князем Репниным да князем Ярославовым. Отряд двигался по дороге Полоцк - Бобыничи, до которого было около тридцати километров и вернулся назад, узнав от языков, что Радзивилл, стоявший 'в Глубокой', это около восьмидесяти километров от Полоцка, передвинулся '...к бору у Черной речки', растущего на расстоянии около сорока пяти километров от осажденного города. Царевич решил не рисковать и дал приказ на отход. Тем более появилась и официальная причина отхода отряда, болезнь и смерть князя Репнин. И еще неоднократно отрывали гетманы отряды русских от основной рати, но до боя так дело и не дошло до самого падения Полоцка.
  ***
   9 февраля Полоцк полностью пал. А 10 февраля 1563 года состоялось торжественное вхождение армии победителей в завоеванный город. Особенно торжественную встречу горожане, в основном чернь и православное духовенство во главе в епископом Полоцким Арсением Шисцем, устроили московскому царю Ивану IV Васильевичу 'в полотцких воротех'.
  ***
   Не обошли город стороной и эксцессы. Проникшие в город, после парада, татары полностью ограбили бернардинский костел, порубив подвернувшихся им под сабли монахов ордена святого Франциска, так называемых бернардинов.
   Часть набольших полоцких людей, оказавшихся не сильно замаранными сопротивлением московскому правителю, желая более умилостивить государя, затеяли на льду Двины крещение местных евреев. В сим таинстве лично участвовал Полоцкий епископ Шисц, и когда часть евреев отказалась менять веру, по указанию владыки, 'истинные православные радетели веры', бросились топить жидов в кресте проруби. Иван Васильевич, заранее приглашенный и епископом и набольшими людьми города, в сторонке, на берегу реки, сидел в седле белоснежного аргамака, со свитой, сидевшей на также не дешевых лошадях за спиной государя и с обеих его сторон. Сидел себе тихо, ни во что не вмешивался. Показывая свою кротость и благорасположение к своим новым подданным. Даже когда группу евреев, отказавшихся от крещения, поволокли к проруби, он смирно сидел в седле и не вмешивался. Со спины к государю подъехал уральский воевода и склонившись к высочайшему уху, что-то в него быстро зашептал. Грозный оглянулся, в свою очередь о чем-то тихо спросил боярина, Черный утвердительно мотнул головой. Кивком головы, царь одобрил слова воеводы. Последний направил коня к месту казни, сразу начав кричать: 'По повелению государя Русского, повелеваю остановить казнь этих людей'. Подскакав к группе вятших мужей полоцких во главе с местным церковным иерархом, Мечеслав не слезая с коня передал послание государя, добавив, что он забирает под стражу всех находящих здесь жидов, и крещенных, и не крещенных и уводит в стан русского войска, где они будут содержатся под караулом. По его знаку, присутствующие на зрелище в качестве дополнительной охраны стрельцы из первой сотни первого полка, подскочили и согнав евреев в кучу, повели их по двинскому льду в сторону русского воинского лагеря. А вскоре, после какого-то скомканного молебна, закончилось и это речное 'представление'.
   Хотя в последствии по Европе стали ходит листки-пасквили о событиях после взятия Полоцка. Согласно этим листков, царь лично приказал татарам посечь саблями всех имеющихся в городе великомучеников бернардинов, убив таким образов более пяти сотен беззащитных монахов. И приказал утопить в Двине всех полоцких евреев, даже тех, которые крестились в схизматическую православную веру кровавого царя московитов. Всего по приказу деспота казнили свыше двух с половиной тысяч евреев со всеми их семьями и старых, и малых. И царь сам лично рубил саблей монахов и топил в двинских водах жидов. А всех остальных жителей Полоцка, числом более сорока тысяч, выслал в жуткую, холодную Тартарию-Сибирь, где их всех сожрали голодные медведи.
  ***
   Русское войско захватило в Полоцке богатую добычу золото, серебро, драгоценные камни, в монетах, слитках, изделиях, большое количество разнообразного товара, кучи различного оружия с порохом, свинцом и ядрами к нему, продовольствие и иные воинские и хозяйственные припасы. Даже враги в одном из Виленском летучем листке, признали большое количество утерянного ими богатства, указывали: 'взят был... большой город Полоцк с большими сокровищами в деньгах, серебре, золоте и товарах'. Да и русская сторона не стеснялась писать об успехе, в приписке к Псковскому летописному своду 1567 года написали не менее красноречиво: '...а имения их (С. Довойны, А. Шисцы и иных богатых противников московской власти) и казны королевскиа и паньскиа, и гостины злата и серебра много на великого князя взяли'. Часть захваченных богатств Иван IV не по жадничавший, передал 'бояром и воеводам', велев оставить для себя 'наряд ...и казну королевскую'. У богатых горожан, из тех кто с оружием в руках выступал против освободителей или поносил их худыми словами, все ценное имущество было отобрано, в том числе и у проживающих в городе поляков, подданных польской короны, да и иным иноверцам-иностранцам тоже досталось и за дело. А неча было давать деньги на набор войска супротив государя русского и поддерживать этих 'изменников' словом. Оставшихся в живых ротмистров и солдат польской части гарнизона, заковав в железо, взяли под стражу и в 20-х числах февраля, вместе с другими пленными, арестованными и депортированными, погнали сперва в Великие Луки, а потом и далее на восток царства, в заволжские и зауральские степи. А к остаткам роты немецких наемников, царь отнесся милостиво, предложив им службу за плату в его войскам. Из первоначальных восьми сотен, после боев в роте осталось менее пяти сотен солдат. Не забыли и оставшихся в живых наёмников входящих в отряд Брусилова. Кроме оговоренной платы и премиальных, они были приняты на русскую службу на командные должности в своей же наёмной пехотной роте.
   Досталось и полоцкой православной епископии, грабить не грабили, но лично монархом на епископа Шисца за его 'ледовое представление' и очень-очень не заметное желание на объединение с Русским царством и Русской православной церковью, была наложена дань в размере 10000 рублей серебром. А уж проверку от Московского митрополита епископия получить обязательно.
  ***
   В третьей декаде февраля из Полоцка выполз огромный обоз сопровождающий тремя колоннами уныло бредущих закованных в ножные и ручные кандалы людей, под охранной конных служивых татар. Это уходили из города виленский воеводич Ян Глебович, полоцкий воевода Станислав Довойна с женой, ротмистры польских наемных хоругвей Хелмский, Верхлинский и Варшевский с пленными воинами своих хоругвь, а также полоцкая шляхта, отправлены пока в Москву под стражу. С ними же брело и ехало все еврейское население Полоцка, жители города переметнувшиеся из православия в иную веру или посчитанные не достаточно благонадежными по причине участия в городском ополчении, высказывания хулы на московские власти и оказания финансовой поддержки польско-литовским панам, благо все документы городской магистратуры сохранились и установить кто, сколько, на что и кому давал серебра и что говорил, можно было достаточно точно, с документальным подтверждением. Вот и занялись этим молоденькие не приметные пареньки из 'конторы' Воротынского. По поводу этих двух категорий депортируемых в Лебедевскую летопись монах-летописечь записал: '...мещан и з женами их, и з детми послал царь и великий князь в свою отчину к Москве и повеле же их дорогою беречи, а корм им давати доволен'. Отдельной колонной шли католические монахи со священниками, пасторы различный протестантских течений, духовники иных различных сект, расплодившихся в последнее время в ВКЛ, как блохи на паршивой собаке, то есть вся прочая 'духовная' накипь Полоцка.
  ***
   В марте, на пока несуществующий международный женский день, гонец доставил в Полоцк грамоту Митрополита Московского и всея Руси Макария с повелением, взять под стражу, заковав в железо и доставить на митрополичий двор отстраненного от епархии бывшего полоцкого епископа Арсения Шисца. Церковная проверка отработала сверх оперативно. Распоряжение Владыки было исполнено в тот же день, Шисц был арестован, закован в железо, а утром следующего дня под сильным караулов отправлен в Москву. Где судом русских иерархов, за попытку передачи полоцкой земли под руку Римской курии, был снять с Полоцкой епископальной кафедры и как обычный монах сослан на строгое покаяние в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере, где и оставался в заточении до самой смерти.
  ***
   Всего после похода, на восточные рубежи Русского царстве переселили более десяти тысяч не достаточно благонадежных жителей полоцкой земли. Кроме них, порядка восьми тысяч, в основном евреев, католических монахов со священниками, пасторов различный протестантских течений с духовными отцами сектантов и особо преданных адептов еретических течений христианства, жителей переметнувшихся из православия в иную веру, пошли в шахты и карьеры Уральского уезда. Вообще говоря, депортация населения с целью закрепления только что завоеванной территории стала в дальнейшем излюбленным приемом русского государя. Хотя и предки его этим баловались, хотя бы дедушка Иван III Грозный, переселивший множество новгородских бояр на восточные и южные рубежи своего княжества.
   Про прошествии времени все высокородные пленники были отпущенные. Так например воевода Довойны в 1567 году был обменен на князя Темкина. Отпущен и возвратился на родину и виленский воеводич Ян Глебович, паче чаяния ставший помощником Ивана IV в его попытках склонить на свою сторону литовских магнатов. Вернулись в свои маетки и польские ротмистры Хелмский, Верхлинский, Варшевский. В отличии от польских воинов своих наемных хоругвей, забытыми своими командирами и вынужденными выживать в шахтах и карьерах Уральского уезда, куда выжившие из них все-таки попали, почти через три года кочевки по всему Русскому царству. И года через два-три их почти никого не осталось в рудниках. Большинство оставшихся в живых вышли на вверх, запродавшись в качестве боевых холопов к местным детям боярским и стали нести службу на восточных, степных рубежах Уральского уезда, почти постоянно гоняя по степи мелкие воровские ватаги местных кочевников и не плохо гоняли. Видимо воинские умения не растеряли даже в плену и рудниках.
  ***
   За всю осаду армия Ивана IV потеряла, по официальным русским данным, всего '86' человек, но реальные потери только убитыми, не считала чуть ли не полторы сотни умерших в последствии от ран, были две сотни восемьдесят шесть человек, видимо при переписки потерялась где-то двоечка. Убитых повстанцев, покалеченных и раненных никто ни официально и не официально из московских властей не считал, чернь она и есть чернь. Только 'витязи' через Брусилова и по его настоянию, озаботились помощью вдовам и сиротам убитых, лечением раненных и адаптацией калек. Уже на третий день, все участвующие в восстании получили вознаграждение, для витязей не большое, но для местных очень даже большое, в десять полновесных серебряных талеров. За погибших, причитающееся им вознаграждение в двойном размере, получили их вдовы или родители, покалеченным, после излечение, за свои потерянные органы, дополнительно выдали еще по пять монет. В последствии, в течении двух-трех лет большинство калек, вдов и сирот, 'витязи' за свой кош перевезли в свои владения, дело в которых найдется всем. До сих пор, несмотря на принятые меры по привлечению людей, увеличению рождаемости и снижению смертности, особенно детской, ощущалась нужда в рабочих руках, а особенно в знающих и разумных головах.
   В Полоцке был оставлен русский гарнизон во главе с князем Петром Ивановичем Шуйским и товарищами городского воеводы, боярами из Уральского уезда Семеновый Виктором Львовичем да Картышевым Игорем Васильевичем с наказом перестроить старые укрепления и возвести новые. Именно для постройки новых укреплений, надзора за работами на них и формирования городского гарнизона нового, уральского строя, были оставлены товарищами городского воеводы бояре Семенов с Картышевым, соответственно их же назначили и ответственными за это направление деятельности.
   27 февраля царь с основными силами армий 'из Полотцка пошел к Москве'. Но еще 15 февраля воинский стан покинул шеститысячный конный отряд при двадцати четырех полевых орудий конной артиллерии под командой уральского воеводы Черного.
  Земли бывшего Великого княжества Литовского Полоцк, Вильно, Витебск. Февраль-май по новому стилю 1563 года от РХ.
  -Государь, воевода уральский Черный по Твоему повелению прибыл - доложил Мечеслав, входя в невеликую, скромно обставленную келью Спасо-Ефросиньеве монастыря, в которой квартировал московских царь, а в самом монастыре располагалась его ставка.
  -Проходи боярин, да присаживайся вот к столу без чинов, прими из рук моих кубок с вином.
  -Благодарю государь.
  -Хитро Ты со своими товарищами придумали. Пришел в Полоцк боярин Брусилов со своими холопами, прожил в нем год соборным служкой. Войско наше только подступило и город за два дня взяло. Хитро. Однако нет ли тут порухи чести царской и боярской? Как думаешь воевода?
  -Нет государь в том порухи чести. Дело боярина стране и государю служит, и в том под какой личиной он несет эту службы порухи нету. Поруха будет, если воин откажется служит. Есть далеко, далеко на восходе, за страной Катай, страна на островах, Японией прозывается. Есть у них и свои воины бояре, самураями зовутся. Так вот некоторые из них старинных уважаемых родов и должностей не малых, годами живут в чужих странах. И личины себе выбирают самые разные и не всегда приличные, то содержателями домов с гулящими девками, другой золотарём, третий корчмарем в разбойном трактире. Занятие самые плебейские, не почтенные. Но для их служения государю ихнему, прозываемому микадо, самые подходящие. Содержатель девок, от них узнает, о чем говорят мужи, с которыми гулящие утехам придавались. Золотарь за день весь город объедет, со многими поговорить, в том числе и со слугами знатных людей, а кто перед золотарем язык сдерживать будет. Опять информация идет. Корчмарь от слуг и служанок о чем говорят посетители узнаёт, а при случае и прикормленных тятей напускает на мешающих людей, опять польза своей стране и государству.
  -Странные речи ведешь ты боярин Мечеслав, ох странные.
  -Так государь, это и есть пусть воина, кстати, у тех же самураев, даже свод правил их поведения так и называется 'Путь воина', по ихнему бусидо. Ну, а твоей государь чести тут и вовсе ущерба нет. Как не смотри, а город Ты взял на меч и никто этого оспорить не сможет. А при сражении и обходные маневры применяются и засадные полки ставят. Так и тут, боярин Брусилов со своими людьми, тем же засадным полков выступил, а чернь им привлеченная, ей-ей наш обходный полк, обошедший неприятия и ударивший по нему.
  -Хм. Складно речёшь. Так я тебя пригласил не за этим. Проси, что хочешь для себя и твоих товарищей за Полоцк.
  -Разреши государь прогуляться мне с боярами и конницей моего полка в Вильно. Сейчас, по информации боярина Брусилова, воинов ни литовских, ни польских в нем нет. Которые и были, и тех забрал с собой великий гетман литовский Николай Радзивилл (Рыжий) и они с ним и с гетманом польным литовским Ходкевичем, округ нашей армии, как паршивые волки бродят. Вот мы наскоком и захватим столицу литовскую. Что можно возьмем, людей угоним, сам город дымом на небеса пустим и вернемся в Полоцк. Какой еще один щелчок Сигизмунду Августу, стольный град свой не уберег. И еще прошу, выделить стрельцов полка два-три, да конницы сотен тридцать. Оставшаяся пехота моего полка, с выделенными воинами, сходит до Витебска, да повоюет его. Ввернём его в лоно веры православной, воссоединим с землёй русской. А в мае прошу отпустить со всем полком вниз по Двине до Риге. Приведем и Ригу и города с замками и селищами по обеим берегам реки под Твою государь руку. Только нас бы подкрепить стрельцами, тремя-пятью полками, можно и из свежее созданных, да конницей, сотен пятнадцать-двадцать, лучше бы легкой, из служивых татар или башкир можем привести на твою государь службу. Захватить то мы в Ливонии захватим все, что я говорил. А вот удержать завоеванное без дополнительных войск не сможем. Не хватит нас на все города и замки гарнизоны ставить. Да еще разреши боярину Картышеву набрать войско, называть его будем крепостной дивизией, для гарнизона Полоцка. Он их наберет, вооружит, снабдит и обучит. С ними же он и врага отражать в Полоцкой крепости будет.
  - Опять для себя ничего не просишь. Ох, странные вы, бояре заморские. Как наградить тебя и твоих товарищей, решу сам. В Вильно сбегай, отпускаю. И Ригу повоюй, для благо царства Русского. Дам тебе просимое войско. На оба похода завтра грамоты и отпишу. Боярину Картышеву, тоже грамоту выдам. Полоцким городским воеводой его не назначу, и не проси, бояре родовитые да княжата против будут. Вот покажет он себя, тогда и решим. А пока крепость в Полоцке не построена и ди-ви-зия, - по слогам произнес Иван не знакомое слово- для крепости не создана, да не обучена и говорить не о чем. Но товарищем воеводы я вашего боярина назначу. А вот поход на Витебск, я тебе воевода не разрешу. Что это, все ты, да ты. А другим воеводам, где отличиться, славу воинскую получить. На Витебск я сам пойду с войском. Хотя в Ригу тоже не отпущу. А то германский цезарь Фердинанд I опять жаловаться будет, что повоевали мол его город.
  - Государь, Рига цезарю германскому формально принадлежит. Ратманы рижские только на словах под руку Фердинанда пошли. Фактически как управляли городом сами так и управляют. Как не слали императору налогов, так и не дают. Прикрылись германцами от поляков и всего. А Фердинанду не досуг с этими своими подданными разбираться, приводить их к покорности, других дел и забот полно. А что касаемо Витебска, так ворог нас в нем так же не ждет, обычно как воюем. Один город повоюем и домой. А тут под самую весну и второй на саблю брать придем. Гарнизон и там должен небольшим быть. Поместное ополчение и то только с ближайшей округе собрать успеют.
  -Не говори далее. Объявим, что пойду я домой, в Москву. И большую часть армии забираю с собой. А в пути на юг и уйдем. Ладно, иди. Завтра до полудня приди, принеси росписи, как Вильно и Ригу воевать будешь, уговорил по ней. - окончил царь аудиенцию.
  -Благодарю государь. - Закончил разговор Черный и, поклонившись, вышей из кельи.
   ***
   Черный, отправив гонца на Урал с письмом о найме пятнадцати тысяч легкой башкирской конницы, для похода на Ригу, 15 февраля покинул русский воинский стан во главе шеститысячного конного отряда, сопровождаемого двадцатичетырьмя полевыми орудиями конной артиллерии, форсированным маршем, выкинув передовые, боковые и тыловые дозоры, пошел в сторону, оставшейся почти без войск столицы Великого княжества Литовского - Вильно. И так не имевшего сильного постоянного гарнизона, он был в полном составе, за исключением малого числа солдат, оказавшихся на тот момент не боеспособными, уведен в поход великим гетманом литовским. О чем попаданцам было известно и из истории их мира и буквально 12 числа, подтвердил связной, прибывший из стольного града ВКЛ, от местного резидента Брусилова.
  Карта ВКЛ Белоруссии 16 век.
  Десять дней форсированного марша, сорок километров за световой день, по заснеженным глухим дорогам, а иногда и просто тропам, однако достаточной ширины, чтобы пропустить полевые восьми и трехфунтовые 'единороги'. Не зря год сидел в Полоцке Брусилов, теперь люди из его сети, провожали отряд по малохоженым путям, от одного проводника, до другого. Зато под вечер десятого дня, вышли на лесную опушку в окрестностях литовской столицы, незамеченными вражеским командованием.
  
  
  
  
  
  
  
   Виленские замки около 1530 года.
  План Вильны, 1599 год.
   Переночевав в лесу, у опушки, отряд, переодевшись в трофейные доспехи и одежду, до рассвета вышел на наезженную дорогу, ведущую к городским воротам столицы Великого княжества Литовского. Часа полтора неспешного пути, разбившись на четыре, не равномерные части, конница с артиллерий, совместно с крестьянскими возами и купеческими караванами подошли к только что открытым воротам города. Едущий впереди колонны полоцкий боярин Федор Зиновьевич-Корсаков, вручил начальнику воротной стражи предписание за подписью самого Великого князя, почти настоящее, только местами с вытравленным и заново вписанным текстом и датой, о направлении подкрепления для столичного гарнизона. Предписание и личность лица передавшего его, убедили мелкого шляхтича в принадлежности входящего войска Литве. Панов Зиновьевичей-Корсаков, в том числе и Федора, в столице знали, знал его в лицо и данный начальник, хотя сам боярин его никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах он с ним знакомился.
  Не спеша, вереница всадников, колонной по двое, растекалась по узким улочкам Вильно. Беря под свой контроль городские башни, казармы, склады, арсенал Дольного замка и резиденцию Великого князя в этом же замке, городские ворота, Епископский дворец, ратушу и другие важные строения, указанные в плане захвата города. А две тысячи конных стрельцов с большей частью артиллерии, во главе с Зиновьевичем-Корсаковым продолжили путь к Замковой горе. 'Пан' Зиновьевич-Корсаков и 'Великокняжеское предписание' открыли почти все ворота и к этому замку. Однако последние ворота, ведущие на замковый двор, остались, закрыты, несмотря на передачу грамоты, вышедшему пану Яну (Ивану) Иеронимовичу Ходкевичу, исполняющему обязанности каштеляна виленского, по указанию своего родича гетмана польного литовского Григория Ходкевича, в связи с её вакантностью в это неспокойное время, а так же личности передавшего грамоту, так же знакомой пану коменданту, не топились открывать створки. Время шло, вскоре совсем рассветет и тогда мелкие несоответствия в доспехах, вооружении и одежды, не бросаемые в глаза в предрассветных сумерках, будут обнаружены. И по знаку, стоящему за Федором Черного, вперед пошли диверсанты Брусилова.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Виленские замки.
   Один из них, изображавший старшего панского пахолика, подскочил к Федору, и на польском языке обратился к нему:
  - Пан Зиновьевич, нашему пану совсем худо, в жару мечется. Медикус говорить надо срочно в тепло нести.
  -Так несите. - дал команду Федор.
  
  
  
  
  План замкового комплекса Верхнего замка Вильно.
  
  
  
  
  Стоящая наготове четверка диверсантов, ловко занесла, заблаговременно снятого с седла своего товарища, изображавшего в соответствующей одежде заболевшего пана. Кроме пятерки в барбакан, к воротам проникли еще трое спецназовцев. Изображавший старшего, игравший роль врача и третий под видом слуги, несущего вещи и оружие господина. Комендант даже посторонился, пропуская слуг с заболевшим 'собратом шляхтичем' в калитку. Да и что может сделать эта небольшая кучка людей в крепости, хоть и не набитой войсками, однако, имеющей достаточное количество воинов для отражения нападения.
  Пан Ян Ходкевич сумел поднять окрестных шляхтичей в ополчения, и даже часть из них успела прийти в Горный замок. Но эти четыре пары бойцов сумели многое. Щелчки малых трубчатых пружинных арбалетов, глухие удары небольших металлических стрелок, негромкое чмоканье входящих в мягкое человеческое тело метательных звездочек и ножей, иногда стоны жертв, быстро прекращающиеся. Пять минут и оба этажа барбакана зачинены от противника. Пара охранников коменданта, получив стальное лезвие в почки, мягко осели и были оттащены к стене, чтобы не мешали проезду. Сам пан Ходкевич так же лежал на земле, получив по голове кистенем. Ворота распахнулись и всадники въехали на замковый двор, растеклись по нему, беря под конторой дворовые постройки замка. В это время, их спешившиеся товарищи захватывали стену и башни замка, а с наружи, от замковых ворот в небо ушли две ракеты, красного и зеленого цвета. И под горой, в городе началось.
  Однако, тихо захватить замок не удалось, да никто это и не планировал. Вход в замковую цитадель оказался заперт изнутри, а из бойниц цитадели грохнул один, второй мушкетные выстрелы. Вот тут-то и пригодились 'единороги'. Залп восьмифунтовой батареи, мигом снятой расчетами с передков и выставленной на позиции, вынес и саму дверь, и начавшуюся вырастать за ней баррикаду из мебели и иных подручных предметов, да и часть самих самых невезучих строителей. Под прикрытием пуль товарищей, сотня стрельцов споро вбежала в открытый проем двери и пошли чистить цитадель от врагов. Через час Верхний замок полностью был под контролем русских. А еще через три часа перешел под власть Русского царя, хотя и временную, и Нижний замок, а с ним и вся столица Литвы.
  Гора Гедимина, на картине 1870 года.
  Потом двое суток на грабеж и разрушение города. На утро четвертого дня, с момента начала штурма, из ворот разграбленного и разрушенного стольного града ВКЛ вышел огромный обоз, в сопровождении большой колонны пленников и направился под охраной всадников в полной броне, на северо-восток, по дороге, приводящей в конце в приделы Русского царства. Оставив за спиной взрывающийся с разгорающимися пожарами стольный город.
   К началу апреля, днем уже прилично развозило дороги, увеличившийся обоз, со ставшей большей колонной измученных пленников, прибыл в брошенный лагерь первой стрелковой дивизии у Великих Лук, где и встал на длительный отдых. Путь от Вильно до Великих Лук был не легок. Но и потерь больших, ни в личном составе, ни в добыче уральцы не понесли. Нет, были и умершие, и убиты, и бежавшие, и даже отбитые налетевшими литовскими всадникам. Но и отбитые возы и потери в полоне с лихвой возмещались из попавшихся на пути селений, жители которых присоединились к обозу как сами с семьями, так и имуществом. Притом, что немалая часть крестьян шла почти по своей воле, когда узнавали, кто их полоний и куда их в конце пути приведу. Слухи о 'земле обетованной для крестьян в землях московского царя на его далекой украине над рекой Яик-Урал', достигли и этих мест и будоражили умы подневольных землепашцев. Так, что людей 'витязям' придется вести к себе, почти пятнадцать тысяч человек, отдав в царскую казну почти весь оставшийся дуван, за вычетом обычной доли участникам похода. Что и произошло в конце мая, когда людей начали вывозить водой с их личными вещами на Урал, а скот и большую часть остальных трофеев передали по описи царским подьячим, прибывших в Великие Луки для приема добычи. В том числе передали им и прихваченного из Вильно Яна Ходкевича, не гореть же ему живьем в замке, хотя и из Хоткевичей, но вроде тоже на людей похож. Такая персона и для царского плена сгодится. Пусть им московские бояре занимаются. Забегая вперед, бояре и занялись судьбой пленника. Да так, что уже в сентябре, он первым был опушен из плена и уехал из Москвы с литовским посольством, да еще и обласканный Иваном IV, с царскими подарками, большой цены хрустальным кубком, да вазой фарфоровой, да с надписями кому и за что, кто подарил.
   ***
   Вышедший 27 февраля из новоприобретенного града царь с основными силами армий 'из Полотцка пошел к Москве'. Но видимо по дороге 'заблудился' и вместо Москвы 17 марта оказался вместе с сопровождающим его войском под стенами Витебска. Стратегическая внезапность была достигнута, ибо в это время никто не затевал два похода подряд, да еще весной, хотя и в самом её начале. Соответственно и власти Витебска не ждали в это время у себя в 'гостях' самого московского царя, да еще в сопровождении большей части его армии. А вот тактической внезапности, конечно, достигнуть не удалось. Воевода Витебский, упрежденный, как ранее и его коллега из Полоцка, о подходе русской армии, сперва жителями местности, по которой двигалась московская рать, потом за московитами установили и вели наблюдение лазутчики и дозоры из Витебска.
   Ко времени осады, Витебск, выстроенный на высоких берегах Западной Двины и Витьбы при их слиянии, уже давно утратил статус столицы русского удельного княжества и с 1508 года являлся центром одноименного воеводства Великого княжества Литовского, во главе с воеводой князем Стефаном Андреевичем Збаражский, ярым сторонников унии между Польшей и Литвой. Гарнизон состоял из роты наемной литовской пехоты в двести солдат, земского ополчения в количестве почти шести сотен окрестной шляхты и конных мещан. В Витебске существовала эта особая группа жителей, которые, живя в городе, одновременно владели имениями, служа за это государству 'конем'. Главной их обязанностью было несение службы 'збройно' в конном земском ополчении во время 'посполитого рушенья' вместе со шляхтой. Их призывной потенциал был, по данному времени не мал, конные мещане могли дать в войско сотню экипированных и обученных всадников. Вдобавок они ремонтировали Замковую гору, строили новые укрепления. Согласно грамотам княжества, витебские горожане были обязаны ремонтировать городски укрепления, как и в других городах Литвы нести сторожевую службу и 'на обламах в ночи кликали', обязаны 'строить городни и башни и их глиною мазати'. 'Сторожа городовая' касалась всех, включая даже представителей духовенства, а также людей боярских, которые имели жилье в Витебске и в селах Витебского повета.
  Чертёж Витебска 1664 года. И детальное графическое изображение витебских замков ХIV века.
  
  Ядром обороны Витебска были два древних укрепления в устье Витьбы: одно мысовое, ограниченное с юга и востока глубокими оврагаобразными рвами-промоинами-Верхний замок, другое вытянутое, значительно приподнятое, располагавшееся далее на восток, за рвом - Нижний замок. Это позволило окружить всю территорию мощным песчано-глинистым валом, северный участок которого внутри укрепили рублеными 'китами'. Со стороны Западной Двины поверхность вала, как панцирь, закрывал метровый слой плотной глины. Со стороны Витьбы вал имел ширину не менее тридцати шести метров и высоту почти восемь метров, что делало его почти неприступным с севера и востока. С двух других сторон также были возведены укрепления, но они казались менее внушительными. Здесь песчано-глинистый вал имел высоту в пять-шесть метров и ширину до шестнадцати-двадцати метров в основании. С внешней стороны, основание насыпи было укреплено деревянными сваями толщиной в среднем по полуметру и длиной до двух с половиной метров, которые предотвращали оползание вала. По верху вала шла городская стена. От былых каменных укреплений замков остались лишь фундаменты стен с башнями, одна разрушенная и немного подремонтированная стена, да сильно поврежденная 'мурованая вежа' -башня, стоявшая над Двиной. Но в основном витебские замки были выстроены из дерева и 'китов' с землей в них, усиленные рублеными башнями, и вся вновь построенная защита покоилась на каменных основаниях былых укреплений. К описываемому времени витебская крепость состояла из Верхнего замка, возникшего из древнего витебского детинца и Нижнего замка, построенного вокруг, выросшего под Замковой горой, торгово-ремесленного посада Витебска. На территории Верхнего замка находились более полусотни домов, принадлежавших панам воеводства, состоятельным мещанам, пушкарям, палачу и другим 'вятшим мужам' города и воеводства. В арсенале Верхнего замка хранилось оружие, брони и огненные припасы для немногочисленных пушек обоих замков. Из верхнего в нижний замок вели одни ворота, зато из посада, за его стены, имелись аж трое ворот. В город вели три въездные 'брамы' (башни с воротами) - Заручайская с подъемным мостом, Завитебная ('Рынковая') открывала дорогу к мосту через Витьбу и Задунайская. В самом посаде выстроились улицами, переулками и проулками чуть ли не полторы тысячи дворов горожан.
   А со стороны Западной Двины расположилось небольшая слобода, обнесенная невысокой деревянно-земляной стеной, которую выстроила и в ней жила еврейская община города, называемая 'форта Жидовская'. За Двиной стояли редкие домишки, не огороженного стеной Задвинского посада. И все это прикрыто, потемневшим от сажи, грязи, весенним снегом.
   Армия Грозного, заняв без сопротивления городские предместья, в том числе Задвинье и 'форт Жидовская', перекрыла горожанам сношения с другими городами, селами княжества и приступила к планомерной осаде Витебска. Так же как в Полоцке начали, возводит передвижные 'туры' и не торопясь подвигать их к замковым стенам. Через неделю все 'туры' были построены, подведены в нужные места и выстроены в цепь, опоясывающую весь витебский периметр. Расставили стенобитные пушки наряда и 'заговорили' московские осадные пищали. И если под Полоцком русским пушкарям фактически не дали показать их мастерство, то под Витебском они выдали все, что умели и могли. Артиллерийский огонь велся круглосуточно, орудийный гул непрерывно стоял уже третьи сутки, когда, как-то один за другим стали рушиться участки стен Верного и Нижнего замков, разбитые, в дырах от ядер, с разлохмаченными бревнами. Пушечная пальба еще увеличила интенсивность, хотя, казалось бы, быстрее перезарядить эти дуры с огромными стволами не возможно, но московские пушкари сумели это сделать. Под прикрытием их ядер, бомбы, каленые ядра и иные зажигательные снаряды государь категорически запретил использовать при стрельбе по городу, ибо негоже правителю уничтожать своё имущество, и картечи полевых пушек стрелецких полков, царские ратники пошли на общий штурм города. Почти без сопротивления, преодолев расстояние до стен, полузасыпанный ров, поднявшись по разрытому валу, воины проникли, через стеновые проломы, на улицы Витебска, на которых и завязали бой с его защитниками. Оборонявшиеся, в силу подавляющего количественного преимущества атакующих, не могли выиграть это сражение или хотя бы долго сопротивляться. Закономерный итог приступа, к вечеру штурмуемый город полностью перешел под контроль русской армии.
   На рассвете легкий снежок припорошил город с окрестностями, прикрыв мелкие следы вчерашних событий. Кристаллы свежего снега поблескивали на солнце, по крышам и нетронутому покрывалу пустых улиц. В овраге между Замковой горой и Двинской возвышенностью, поблескивал льдом городской пруд, резервный источника воды для града при длительных осадах. Но вот проскакал первый, за ним второй всадник, появились пешеходы, и жизнь опять закипела в городе и его пригородах, несмотря на только что вчера закончившуюся осаду, длившуюся, бесконечные для горожан, долгие десять суток.
   К 23 марта ближние окрестности Витебска, как и сам град, присягнули новому государю- Русскому царю. Кроме столицы воеводства, до установления хорошей летней дороги, под руку Москвы перешли, когда добровольно, а когда и взятые приступом, еще несколько поселений бывшего Витебского воеводства, в том числе наиболее крупные города воеводства: Копысь, Друцк, Шклов, Чаусы, Чериков, Быхов. Более мелкие городки, хотя более верно назвать их местечки: Лиды, Белицы, Василишек, Маркова, Перелома, Радуни, Посожья, Браслав, Сурож, Оникшт и другие. Однако такие большие, по местным меркам, города как Орша, Могилёв, Борисов, отказались присягать Московскому государю. При таком раскладе, можно и обождать. Все равно большинство этих городов окружены поселениями, признавшими над собой власть Москвы и принявшие гарнизоны из царских стрельцов.
   Кроме перешедших земель с городами и селищами, московские рати взяли неплохую добычу в золоте, серебре, драгоценных каменьях, мягкой рухляди, различных товаров, разнообразного продовольствия и оружия с доспехами и огненным припасам к пушкам с мушкетами. Хотя грабежи в новой царской собственности были запрещены. Всю добычу взяли либо на государственных подворьях, либо конфисковали у иностранцев и иноверцев. Государь снова проявил щедрость к своим сподвижникам, и немалая часть трофеев перешла к воеводам и ближним боярам. Да и простые ратники тоже не были лишены добычи, и не роптали на её скудность или малоценность.
   Как только дороги после весенней распутицы стали проходимы, царское войско ушло, оставив в Витебске гарнизон в составе одного стрелецкого полка, который так и стал именоваться, Витебский стрелецкий полк. После увеличения штатной численности стрелецких полков, половину полка, во второй батальон, набрали жителей Витебска и его округи, а потом из местных сформировали и третий, учебно-запасной батальон. И даже когда полк уходил в поход, город оставался под защитой его стрельцов, служащих в его учебно-запасном батальоне, в котором проходили службу недавно призванные новики, больные, выздоравливающие от ранений и немного увечные стрельцы.
   Вместе с войском, на восток, в земли Русского царства потянулся обоз со скарбом и семьями депортированных противников новой власти. Сопровождаемые колоннами закованных в кандалы пленников и самих диссидентов, семьи которых шли рядом в обозе. Всего вместе с армией из Витебска вывили более полутора тысячи мужчин да баб, малых и старых никто не считал.
  Рижский поход. Май-сентябрь по новому стилю 1563 года от РХ.
   22 мая, дождавшись прихода пятнадцати тысяч легкой башкирской конницы, нанятой товарищами в бывших землях ногайцев- степях меж Волгой и Уралом и шести только что набранных и фактически не обученных стрелецких полков, Басманов, посадив войско, на конфискованные от Полоцка до Велижа суда и лодки, чуток построив новых, но в основной на связанных плотах, отбыл вниз по Западной Двине, на завоевания новых земель Московскому государю.
   За полтора месяца прошли почти пол Западной Двины, от Полоцка до Риги и устья. По пути приведя под Московскую руку десятки замков, городов и местечек, не считала деревенек с сервами. Каким поселением хватило только появлению под их стенами или в окрестностях царских воинов. Какие приходилось брать приступом, но более трех-четырех дней, ни одна осада не длилась. Преимущество у осаждающих перед осаждаемыми было подавляющее и позволяло, не выставляла орудия в зоне поражения пушек замков и городов, почти в полигонных условиях, расчищать путь, штурмовым колоннам пехоты, разваливая стены и разбивая башни. Из всей череды штурмов, походный воевода запомнил только пару осад. Приступ городка Краслава или на немецкий лад- Динабурга. Правда, перед ним был мелкий замок Друя, взятый одним полком за неполный световой день, за пару часов проломив в тройке мест замковые стены и зачистив его от остатков гарнизона. И взятие Крестового замка- Крустпилса.
   Краслава-Динабург впервые был упомянут в письменных источниках в 14 веке, когда на его месте был построен укреплённый товарный склад Ливонского ордена, расположенный на холме, где впоследствии и был выстроен городской детинец. В ходе Ливонской войны город в 1559 году захватила Москва. По царскому распоряжению воеводой Динабургским назначили местного дворянина Людвига Плятера. Но как только через три года к Динабургу приблизились войска польского короля Сигизмунд II Августа, Плятер открыл им ворота, тем самым изменил царю Ивану IV и заслужив от короля графский титул с чином старосты Динабургского.
   И вот теперь деревянные стены, этого не великого городка, в нем до сих пор даже не было католического костёла, высились на холме с левой стороны русла Западной Двины, а гарнизон и горожане приготовились, под руководством изменника Плятера, к отражению приступа московских ратей. Предназначенные для приступа стены, были прекрасно видны русским воинам, подошедшим к городу перед полуднем.
   Выгрузка части ратников и артиллерии, расстановка 'единорогов' перед стенами, первые пристрелочные выстрелы, заняли остаток светового дня. Но даже окутавшие стены и окрестности вечерние сумерки не прервали начавшуюся артподготовку, которая не прерывалась всю ночь и утро нового наступившего дня. Концентрация орудий против всего двух стен, дала свои результаты уже на рассвете, когда начали вываливаться из стен переломанные бревна и кособенясь заваливаться башни. Поздним утром цель была достигнута, в двух местах стены превращены в кучи переломанных бревен, башни завалены и стрельцы, под прикрытием орудийной картечи, пошли на приступ.
   Утром следующего дня, по прошествии полутора суток с момента подхода рати руссов к Динабургу, от его пристаней и просто берега, отошли плоты и суденышки московитов. По мере удаления от места двух ночевок, за спинами ратников, оставалась снова возвращенная по руку московского царя Краслава, с гарнизоном в две сотни царских стрельцов и развешенными на остатках стен и башен, городскими изменниками во главе с бывшим Динабургским воеводой Людвигом Плятером, польским графом, которого титул не спас от пеньковой петли.
   Вторым, врезавшимся в память штурмом, был приступ замка Крустпилс, запомнившийся тем, что около него на Двине имеются пороги, на которых пришлось сначала разгружать все суда, лодки и плоты, а потом, после проводки порожного каравана через перекаты и перепады порогов, ниже их, заново загружать все выгруженное имущество.
  Замок Крейцбург, был сооружен рижским епископом Николаем Магдебургским в 1237 году. По-иному эта крепость называлась Крустпилс. Согласно легенде, это название, что в переводе означает 'Замок под знаком креста', он получил из-за того, что при строительстве первого каменного замка архиепископ велел начертить над входом крест, чтобы уберечь обитателей замка от сил зла. Другая легенда гласит, что замок построен на перекрестке важных путей, отсюда и название Крестовый замок. А местные сервы называли его просто Крисбург. Имелись у замка и другие название: в латинских летописях он значился как Круцеборхом, славянскими народами называйся Крыжборгом или Крушбарком.
   Вид на замок Крейцбург 19 века.
  Современный вид на замок Крейцбург 1. Воротная башня.
  Современный вид на замок Крейцбург 2.
  Вот и пришлось высаживаться воинам с лодок и плотов, разгружать их, перетаскивая по суше груз под пороги, перегонять через них свои плавательные средства, потом опять загружать их, ранее вытащенным грузом. А пока часть войска занималась выше описанными работами, другие их товарищи осадили и взяли приступом Крустпилс- Крейцбург и соседнее торговое местечко Яунъелгаву.
   На береговом яру высились каменные стены и башни Крестового замка, под его стенами виднелись домишки посада, не обнесенного даже слабеньким частоколом. По виду домов посадских жителей, слобода под стенами жила неплохо, поскольку в этом месте пороги реки вынуждали идущие вверх и вниз по реке суда перегружать товары на повозки и везти в значимую в это время Яунъелгаву - тем самим, обитатели транзитного пункта зарабатывали по мере сил и судя по всему не мало.
   Высадившиеся войска, выделенные на взятие Крейцбурга, скоро окружили замок, прервав его сообщение с остальными поселения, из них выделили пару сотен для взятие под свой контроль торгового местечка, а то разбегутся, все 'зипуны' увезу, пока замком будут заниматься. Жителей занятого посада, от греха подальше, выселили из их домов и с утра следующего дня начали пристрелку по башням и воротам Крустпилса.
  
  
  
  
  
  
  Современный вид на замок Крейцбург 3.
  Не спеша пристрелялись, заодно, сбив пушки в башнях, и на завтра после завтрака, началась основная пальба по взламыванию 'скорлупки' Крестового замка. Добили уцелевшие вчера пушки, вышибли чугунными круглыми 'подарками' воротные створки. Под прикрытием картечи, штурмовой отряд пошел на приступ. 'Продезинфицировав' арку ворот в надвратной башне чугунными 'горошинами' от врагов- 'инфекции', штурмовики вышли в замковый двор, в который с уровня второго этажа спускалась лестница главного входа в замок. Расчистили залпом пищалей двор от противника и осторожно, но быстро пошли к главному замковому входу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Современный вид на замок Крейцбург 4.
   Замок по своему плану представлял вид замка-дома, то есть оборонительные стены заодно являлись и стенами жилья. Но чтобы попасть в помещение замка, необходимо было попасть в 'колодец' внутреннего двора, образованного стенами жилья-замка и подняться по каменной, без перил лестнице, к входу в замок, расположенном на втором этаже жилья. Уральцы, ворвавшиеся в замок, разбившись, на более мелкие штурмовые группы и предваряла вход в каждую дверь и помещение картечью из пищалей и закаткой ручной бомбы с укороченным донельзя фитилем, приступили в зачистке Крейцбурга. На полный захват, в общем-то небольшого замка, затратили около трех часов и еще до полудня на уцелевшем шпиле воротной башни взвился штандарт Русского царя, возвещая окружающих о том, что замок Крустпилс- 'Замок под знаком креста' сменил хозяина.
   Дождавшись прибытия каравана с порохом, ядрами, гранатами, картечью и пулями, русское воинство продолжило свой путь вниз по течению Западной Двины.
  ***
  Вид на Ригу с левого берега Западной Двины. Гравюра 1547 год.
   Под вечер 30 июня перед скатывающейся с верховий Западной Двины русской ратью, открылся вид на стены, башни, пристани, стоящие на возвышенном правом берегу реки крупного по данному времени городу, вот она цель похода - Рига.
  Высадка войска Басманова закончилась уже в темноте. А с утра, еще до рассвета, башкирские разъезды полностью блокировали город, отрезав его от остальной бывшей Ливонии и даже от близко расположенного, в самом устье Западной Двины, контролируемого поляками замка Дюнамюнде. За ними начали выдвигаться на предписанные позиции полки уральцев и оставшаяся тройка полков царских стрельцов.
   Рига, в виде хорошо укреплённого военно-торгового города, основана в 1201 году, Альбертом из нижнесаксонского министериальского рода Буксгевденов, когда он с группой немецких рыцарей-крестоносцев вошёл в устье реки Западная Двина или на местном языке Даугавы. С момента закладки и до осады Рига представляет собой 'Немецкий остров' в море местного населения- ливов. Со времени основания, немецкие переселенцы, в основном мужчины, с самого начала взяли курс на полную изоляцию от автохонного населения, которая была закреплена сводом сегрегационных законов. Поэтому ассимиляции местных племен не произошло. В связи, с чем немецкое население бывшей Ливонской конфедерации никогда не составляло более пяти процентов от всех жителей Ливонии. Исключения составляли дворяне и население городов, и в первую очередь Риги. Жесткая административная сегрегация была и в самой Риге, в описываемое время, аборигены не имели право селиться внутри крепостных стен, и были обязаны покидать город после заката, данные правила неукоснительно исполнялись властями города. В отличие от захваченных городов в верховьях Двины, Ригу уже с 1207 года окружали каменные крепостные стены и оборонительные башни, которые располагались на расстоянии семидесяти -ста двадцати метров друг от друга, в количестве двадцати восьми штук, по всему периметру стен. Для Ливонии данного времени это были внушительные оборонительные сооружения.
  
  С развитием артиллерии, старые башни и стены уже не могли отражать атаки нового оружия - чугунных, железных и бронзовых пушек. Поэтому в 1537 году рижский рат начал укреплять город, возводя насыпи с наружной стороны стен высотой около восьми - десяти метров, под которыми выкопали широкий ров. Во рве возвели бастионы в форме треугольников, служивших дополнительным укреплением города. Деревянные мосты соединяли их с обоими берегами, через них дорога выходила к городским воротам.
   По мере возведения насыпи за городскими стенами, площадь города немного увеличилась. Так предприимчивые горожане образовавшуюся новую часть города стали застраивать, при этом старую стену так же стали использовать в практических целях, застроили жилыми зданиями, сведя на нет её ценность как оборонительного сооружения. При этом в Риге всего проживало горожан-немцев, считавшихся полноправными жителями города, чуть более четырнадцати тысяч человек, однако в городе было семь церквей и четыре монастыря. Стоит учитывать, что в 1522 году Рига присоединилась к движению Реформации, в результате чего власть архиепископов начала ослабевать. А в 1535 году в Риге была провозглашена свобода вероисповедания, тогда как на остальной территории Ливонии свободу вероисповедания разрешили только в 1554 году, чем не преминули воспользоваться последователи Мартина Лютера, быстренько оторвав большинство горожан, в том числе и из власти предержащих, из 'лона родной материи Католической церкви'. Что не помешало рижским властям в 1549 году закрыть русскую православную церковь, расположенную на территории, так называемой Русской деревни- Русского подворья, места компактного проживания в Риги русских купцов. А годом позже объявления 'свободы', в 1536 году в городе появляются первые купцы из 'богом избранного народа' и вскоре в Риге появился небольшой уголок, в котором проживали только иудеи.
   Деревянных строений в городе было сравнительно мало, в большей части это были хозяйственные постройки. Жилые здания жители строили в основном из камня. Дома принадлежавшие горожанам-домовладельцам, были простыми. Жители свои дома строили по одному, веками отработанному образцу. Каменные здания возводились с целью использования их в качестве частично населенного склада, который был бы защищен от огня и нападений врагов. Для жилья, работы и склада более сподручными были большие строения из заполненного бетоном решетчатого каркаса. Дома в Риге это период отличали наличие высоких фронтонов в виде вертикальных ступенек с обширным чердаком и длинными окнами с мелкой зарницей. Вот описание типичного дома горожанина Риги в это время: 'Весь первый этаж обычно занимала широкая жилая комната с сенями, где хранился товар и сырье. В углу комнаты располагался камин или плита для приготовления пищи. В холодное время с помощью плиты или камина обогревалось все помещение. В такой комнате жил хозяин с семьей, учеником и подмастерьем. Со временем была введена традиция, строить отдельный чулан для хозяина. На ярусах крыши обычно устраивался склад материалов. Чем богаче был хозяин, тем больше было в здании этажей. Материалы на чердак доставлялись при помощи специальных подъемных устройств через проделанный в потолке люк. Для торговых нужд перед зданием можно было сделать пристройку'. И в таких домах проживало большинство из почти пятнадцатитысячного населения города. Из отличных, от возводимых в этом веке типовых жилищ, стоить упомянуть возведенный в 1536 году маяк в устье Западная Двина и основание со строительством в 1538 году иезуитской коллегии.
   Теперь необходимо сказать несколько слов об устройстве власти в городе. Ибо и подчинение Рижскому епископу и Ливонскому ордеру, все были в большей мере фикцией, всеми делами в городе заправляли его власти. Высшим органом самоуправления в Риге являлся рижский рат, который начал функционировать в 1226 году, когда Рига получила право городского самоуправления по решению немецкого патрона епископа Альберта фон Буксгевдена в ходе очередного бунта против его власти. Рижский рат был образован по образцу управления северогерманских средневековых торговых городов. Уже к концу века, с начала функционирования, рат стал обслуживать интересы городского патрициата, наиболее привилегированного сословия, которое держало в руках нити общественно-политической жизни в Риге. Что касается системы проведения выборов в члены городского совета, то их как таковых не было, ратманы Риги избирали 'сами себя' пожизненно. Такая процедура вступления в должность члена городского самоуправления носила название кооптации. К описываемому времени в составе рата было шестнадцать членов- ратманов и аж четыре бургомистра, за которыми всегда оставалось решающее слово в принятии того или иного закона в рамках города. Эти люди обладали всей полнотой политической и экономической власти, постоянно вступая в противоречия с представителями бюргерского сословия. Бюргеры- ремесленники, мелкие купцы, лавочники, трактирщики и другие не богатые горожане, хронически недовольные решениями своего рата, получили традиционное название бюргерской оппозиции. После распада Ливонской конфедерации в 1561-1562 годах, Рига не поддержала решение архиепископа и Ордена о присоединении к польской короне, а добивалась статуса вольного имперского города Священной Римской империи германской нации. Рижская ратуша отказалась подчиниться польскому королю, ссылаясь на статус вольного города и заявляя, что не может нарушить клятву, данную императору Священной Римской империи германской нации. В наказание поляки захватили в устье Двины замок Дюнамюнде и периодически стали пакостить городу, не пропуская в его порт суда или не выпуская их из реки в море.
   Кроме стен собственно самого города, в систему обороны Риги входил, и Рижский замок. Укрепление было построено в 1330 году, как резиденция магистра Ливонского ордена, когда его строительство затеяли вытесненные за тогдашние пределы города ливонские рыцари, в связи с разрушение восставшими горожанами старого орденского замка в центре Риги. Первоначально это была крепостная постройка с внутренним двором и четырьмя башнями. Во время очередного бунта рижан, орденский замок в 1484 году был практически уничтожен. По условиям мира горожан обязали восстановить укрепления, что и было осуществлено в 1497-1515 годах. В счет обид рижскому рату пришлось уступить ордену часть городских укреплений с Песочной и Святодуховской башнями, а также обширный участок земли по ту сторону укреплений, где находились городские пастбища и огороды. Здесь, на самом берегу Западной Двины и вырос новый орденский замок. Место для замка было выбрано очень удачно, отсюда легко было держать под контролем суда, заходившие с моря в Двину. Кроме того, находясь за пределами городской крепостной стены, новый замок был менее уязвим в случае повторного нападения рижан. Это была настоящая, прекрасно построенная и вооруженная, сильная крепость с мощными башнями, стенами и бойницами. В двух противостоящих друг другу углах замка высились две круглые башни: со стороны Двины - Святодуховская, которая сохранилась еще от старых городских укреплений и вошла в комплекс защиты нового замка, а на противоположной стороне - Свинцовая башня. Широкий, заполненный водой ров, вернее даже защитный канал, ибо по нему могли ходить небольшие речные суда, защищавший замок, можно было перейти только по подъемному мосту. И вот с 1515 года на берегу Двины вновь высится мощный замок, не уступающий по величине крупнейшим замкам ордера.
  Рижский замок в 1515 году (по рисунку И. Броде).
   План Рижского замка в начале XVI века.
   В плане его корпус предоставляет собой четырехугольник с башней в каждом углу и мощеным двором посередине. Известняковые стены подвального этажа, сохранившиеся еще с 14 века, от предыдущего замка, имеют трехметровую толщину и в случае опасности могут обеспечить надежную защиту не только людям, но и скоту. Здесь же хранятся запасы продовольствия, оружие, доспехов, ядер с картечью и пороха.
   На втором этаже располагалась резиденция магистра, а на момент осады в нем проживал комендант замка. Эта часть здания, служащая репрезентативным целям и была отделана с наибольшей роскошью. Потолки в этих помещениях достигают семиметровой высоты и имеют либо крестовые, либо более изящные звездчатые или сетчатые своды.
   Третий этаж полностью приспособлен для обороны. В его стенах имеются амбразуры, через которые можно стрелять и из крупнокалиберных пушек. Такая крепость способна противостоять любому натиску. В своё время у Святодуховских ворот магистр Вальтер фон Плеттенберг велел установить горельеф с изображением богоматери, впоследствии рядом с первым был установлен еще один горельеф, изображающий уже самого магистра. Единственное, что снижало боевую эффективность замка, так это были деревянные дома рижского посада, где проживали не пускаемые в город местные туземцы, разбросанные тут и там под замковыми стенами и затрудняющие в случае осады ведения огня по врагу.
   В общем, оборонительный комплекс Риги был еще тем крепким орешком, при почти сотне орудий на городских и замковых стенах с башнями, защищаемый гарнизоном в шесть тысяч наемных немецких кнехтов и пяти сотнях нанятых в тех же землях рейтар. Помимо наемников в гарнизон входили городские канониры из пушкарского наряда, городские стражники и более двух тысяч городского ополчения из бюргеров.
   Но все-таки сердцем Риги был её порт. Рижский порт выстроенный вместе с основанием Риги пропускал через себя идущие на экспорт различные товары из Ливонии, Польши, Литвы, Московии и даже далеких Тартарии и Катая, в которые включались воск, лен, конопля, лесоматериалы и пушнина, зерно и иные товары. Одним из самых ценных экспортируемых материалов, была древесина для мачт. В списке импортируемых Ригой товаров преобладали соль, сельдь, ткани, металлоизделия и колониальные товары из испанского Нового Света. Но первоначально рижский порт находился в устье реки Ридзене. Однако ему, в связи с наступлением эпохи массовых морских грузоперевозок, пришлось, переместился на Западную Двину, к Риге, где было намного удобней, так как в центре Риги между берегами Западной Двины было по семьсот-восемьсот метров чистого водного пространства и большому количеству судов, в год порт посещало порядка четырех сотен бортов, было, где разминуться. Уйдя на Двину, порт, оставил устье Ридзене для небольших парусных лодок и зимовки судов.
  Рига башня Марсталю с рисунка В. Неймана.
   Воины Басманов были не первые московские ратники, которых видят стены Риги. В 1559 году войска Русского государя Ивана Грозного подходило к Риге, но напасть на город, защищать который было готово пятитысячное войско, не решилось и отступило. Но в этот раз все было по-взрослому. После выхода подразделений на исходные, Басманов направил в город парламентера, жителя рижской слободы, с письмом, в котором предложил властям Риги сдаться. В случае сдачи и перехода под руку Москвы, всем жителям обещалось сохранение жизни, здоровья со свободой и имуществом. А городу гарантировалось самоуправление и большинство его привилегий и свобод. Однако, уже к вечеру, рат ответил категорическим отказом. Дополнительно на стене вздернули невольного парламентера. Что жалеть какого-то почти дикого и грязного местного из туземцев. И только после этого, со следующего утра, началась настоящая осада. Возводились из плетней и ивовых корзин, заполненных глиной, редуты для артиллерии, строились и передвигались ближе к стенам рубленые 'туры' для стрелков. На то чтобы замкнуть цепь стрелковых 'туров' и выстроить в местах расположения 'единорогов' редуты, хватило полторы недели. А потом начался нескончаемый 'московский концерт'. Ядра и гранаты сыпались на городские укрепления и здания города круглые сутки. За неделю беспрерывной пальбы полностью снесли все пушечные казематы на городских и замковых башнях, выбили часть пушек со стен замка и города, разбили воротные башни и сильно развалили, несмотря на обсыпку, городские стены с валами. Перемешали с землей и камнем пушки, установленные на бастионах во рву. Основную лепту во все эти разрушения внесли особые гранаты восьмифунтовых 'единорогов', начиненные не традиционным для данного времени дымным порохом, а неизвестным для окружающего мира пироксилином. Пара этих гранат, попавших через крышу в башню, всегда приводили к одному результату. Несколько килограмм пироксилина, заключенных в оболочках пары гранат, с тройкой дублирующих друг друга фитилей, качественно разносили артиллерийский каземат башни со всем, что находилось в нем. На это накладывался гарантированный взрыв порохового запаса, хранимого у пушек. Камни башен не выдерживали этой соединенной силы взрывчаток и разлетались в разные стороны, калеча и убивая защитников города, находившихся в момент взрыва вблизи, на городских стенах.
   За это время полностью закончили контрвалационную линию, и выстроили, вырыли, насыпали участки циркумвалационной линии, на направлениях особо удобных для деблокирующих ударов извне. Приступили к прокладке траншей к городской стене, для штурмовых отрядов. Благо, что в почти дармовой, только корми и выдавай инструмент, рабочей силы, дефицита не было. Согнанные из рижских посадов и окрестностей туземцы, хотя и без радости, но достаточно быстро и качественно выполняли все фортификационные работы.
   Сбив башни и выбив большую часть пушек из системы обороны Риги, а замок полностью лишив собственной артиллерийской защиты, перенесли огонь легких 'единорогов' на ворота замка, перебросив большинство трехфунтовых орудий на позиции напротив ворот. Традиционно начав после завтрака обстрел мелкими ядрами замковых ворот, уже через два часа достигли желаемого результата, все воротные арки зияли не закрытыми провалами в стенах и башнях. И тогда, под прикрытием пуль и картечи, свинцово-чугунной 'метлой' сметающей из замковых бойниц и крыши его защитников, вперед пошли уральские стрельцы. К вечеру один из сильных узлов обороны города пал.
   После этого осада перешла в стадию медленного додавливания обреченной крепости. Орудийная пальба хотя и сбавила темп, но продолжалась, круглосуточно принося осажденным не только физический ущерб, но и моральный. Не всякий человек может выдержать постоянный гул орудий и падающие с выси чугунные 'подарки'. Подобные действия несут огромный расход пороха и иного боеприпаса для орудий и ружей. Так, что для их восполнение за время осады приходили аж три каравана судов, привозивших из русского Полоцка недостающий боезапас.
  ***
  Территория цистерцианского монастыря Дюнамюнде и патримониального округа города Риги.
   Если под Ригой, против немцев, велись активные боевые действия, то против поляков, запершихся в Дюнамюнде, ни каких действий не велось. Окружив замок контрвалационной и циркумвалационной линиями, московиты сели в осаду и сидели, ждали, когда у панов элементарно закончатся их мизерные запасы пищи. За те полтора месяца, находясь в постоянном конфликте с рижским ратом, комендант крепости Дюнамюнде пан Островский не сумел сделать необходимые запасы еды. Власти Риги так же ставили ему палки в колеса, как и он им. Поляки частенько останавливали и не пропускали в Ригу и из неё корабли, а рижане в отместку не продавали им продовольствие. А взять его силой в и так-то нищих окрестностях было невозможно, в связи с отсутствием оного в должном количестве. Правда и сами рижане, по этой же причине не смогли завезти в город достаточного запаса продуктов.
   История появление в устье Западной Двины каменного укрепления восходит ко временам основания самой Риги. Место, где находился замок, расположено в десяти-двенадцати километрах к северу от Риги. Первоначально на месте укрепления была сооружена небольшая часовня для паломников, прибывающих в Ригу со стороны моря. Затем в 1201-1202 годах началось строительство монастыря. И здесь же, в устье реки, у подножия горы Святого Николая была устроена гавань для кораблей епископа Альберта Буксгевдена. Рига, план замка Дюнамюнде.
   Тем не менее, официальной датой основания монастыря Дюнамюнде, принадлежащего цистерцианскому ордену, принято считать 1205 года, когда, по-видимому, было начато серьезное строительство. Местоположение монастыря в устье Даугавы имело стратегическое значение для охраны подступов к Риге, и требовало возведения значительных укреплений. Вот на вершине горы и возвели каменную цитадель, закрывающей на замок устье Западной Двины. Высокие, толстые каменные стены замка были усилены четырьмя круглыми башнями с пятью малыми бастионы итальянского типа, окруженные рвом с водой.
   Вот и сидели тихо и почти мирно два полка царских стрельцов в осаде, пока их товарищи безобразничали и шумели под стенами Риги. Изредка постреливая из винтовок, по полякам, пытавшимся ловит для пропитания рыбку в реке.
  ***
   Рижские власти честно продержались в осаде до середины сентября, неся из-за сухопутной, речной и морской блокады не только финансовые потери, но и потери для своего желудка, начало сказываться малое количество продовольствия запасенного ратом. Однако отрезанные по суше от сообщения с другими поселениями в округе контрвалационной и циркумвалационной линиями, от снабжения с верховья Двины, стоявшими на якорях поперек реки плотами с установленными на них трофейными пушками и полком царских стрельцов, а от снабжения по морю, кораблями русского царя, имеющиеся запасы еды, без пополнения, неумолимо таяли. Вселяла в сердца горожан тоску и напоминая им прошлые осады города Ливонским ордером и сопровождаемым их голодом. А разгром вышедшей из рижского порта, на прорыв морской блокады города, сборной эскадры купеческих судов, окончательно погасил последние искры надежды и веры в возможность отразить приступ, у большинства бюргеров и городской верхушки. Да и зрелище заложенных баррикадами воротных проемов, на месте абсолютно разбитых воротных башен, разрушенный верхушки всех остальных башен и почти полностью срытого, в нескольких местах, опоясывающего город вала со стеной, не внушали оптимизма. И наконец, терпение и вера рижан иссякли.
   Внешнеполитические, а точнее военные неудачи привели к внутренним разногласиям между ратушей и гильдиями с простыми бюргерами, которые давно претендовали на участие в управлении городом. И вот их час пробил, они вынудили бургомистров с ратманами принять требования московского воеводы о безоговорочной капитулярии на милость победителя. И 18 сентября город Рига открыл свои ворота, вернее растащил баррикады на их месте и вывел из города в поле без оружия весь гарнизон, впустил на свои улицы русские полки.
   Сильных грабежей не было. Башкир в город не пускали, тем хватило добычи захваченной за стенами города. Как полагается, победители конфисковали городскую казну, товары купцов на складах и на кораблях, заодно прихватили и сами суда. Потрясли кубышки богатых горожан. Наложили на город и его жителей контрибуцию в сто тысяч талеров серебром и на этом московиты успокоились. И уже через неделю город зажил своей почти обычной жизнью, правда, под руководством московского воеводы. Небольшой диссонанс в отлаженный ритм жизни горожан вносили развернутые русскими работы по восстановлению разрушенных укреплений, возведению новых и строительства казарм для войск русского рижского гарнизона.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Каким может быть замок после перестройки. Рижский замок в XVIII веке.
  Дымят кирпичные печи Риги, обжигающие глину добытую из окрестных глиняных карьеров. Сотни людей укладывают её в кучи на выдержку, перемешивают выдержанную, формуют и обжигают кирпич, складывают его и везут на строительные площадки. По Западной Двине медленно плывут баржи и плоты, загруженные каменными глыбами. Они причаливают к берегу, камни выгружают и доставляют к месту стройки, где их уже ждут каменотесы. На телегах везут известь, в специальных корытах её гасят и оставляют на выдержку. Проворно машут лопатами тысячи землекопов, из пленных кнехтов с рейтарами, насыпая бастионы и городской вал, расчищая, расширяя и углубляла городской ров. Проворно работают каменщики, укладывая обтесанные камни в ряд. Все выше и выше поднимаются обложенные камнем и кирпичом мощные бастионы и вал. В общем, жизнь вошла в привычное русло.
  Ранее оккупационные, а теперь, после принятия всеми жителями города и даже частью пленных кнехтов с рейтарами присяги Русскому царю, свои войска, не безобразничали. Тем, более что большая часть из пятнадцати тысяч башкир, были отпущены в родные степи. Для несения дозорной службы в окрестностях Риги и по берегам Западной Двины, осталась одна, отобранная лично Басмановым, тысяча всадников.
  
  
  Какими могут быть рижские укрепления после перестройки. Рига план городских укреплений 1634 года с городской стеной и системой городских валов.
  ***
   Польский гарнизон в Дюнамюнде продержался дольше, последних ослабевших от голода поляков, русские вынули из-за 'скорлупы' замковых стен только к началу октября. Трупа коменданта замка пана Островского так и не нашли. Впрочем, как не нашли трупы и остальных защитников польской твердыни, по причине употребления их в пищу ихними оставшимися в живых сослуживцами. Паны предвосхитили 'доблесть' своих потомков, из истории попаданцев, которые при 'сидении в московском Кремле' во времена Смутного времени, питались, после окончания еды, мясом своих пленников. В итоге замок достался русским в полной сохранности, со всеми орудиями и большей частью боеприпаса. При этом потери составили: один убитый шальной мушкетной пулей, пара раненных бойцов и тройка заболевших. Только после падения этой цитадели польского владычества в герцогстве Курляндском, вся Западная Двина с расположенными по обоим её берегам замками, городами и иными поселениями, полностью перешла под контроль армии русского царя.
  Земли Великого княжества Литовского, Польши и иных окрестных государств. Русское царство. Уральский уезд и иные земли Руси. Январь-декабрь по новому стилю 1563 года от РХ.
   Внешнее и внутренне положение Великого княжества Литовского было отвратительным. Сложная социально-политическая обстановка в государстве, из-за организованной в прошлом году конфедерации за унию с католической Польшей, в княжестве, с подавляющим православным населением, наложившаяся на военные поражения, потери Полоцка и Витебска, разорении столицы страны, и краха денежного обращения в ВКЛ, наводненного огромным количеством как медных, так и более высококачественных фальшивых литовских грошей. В перспективе замаячило разделение страны по религиозному признаку, на православное, католическое, протестантское княжества. Так, что пришлось литовским панам во главе с Великим князем Литовским Сигизмундом II Августов, наступить на горло шляхетскому гонору и начинать выправлять сложившеюся ситуацию.
   Отсутствие реальных возможностей противостоять мощному натиску армии царя Ивана IV, вынудило Сигизмунда II Августа и литовский сейм послать своего представителя Павла Бережковского, в московский лагерь под Полоцком для переговоров о перемирии уже к 21 февраля, которое и было заключено в Москве, только в середине сентября этого же года. И то к заключению мира, литовскую делегацию подтолкнуло взятие русскими полками Риги и всей прибрежной полосы Западной Двины от Полоцка до Риги, а так же грамота Литовского Великого князя с прямым приказом, быстро заключать перемирия, пока московиты еще чего не откусили от Польши и Литвы. Согласно текста перемирия ВКЛ оставляло под московской рукой, все города, селения, деревни и земли, которые захватили царские войска, на время подписания договора, как на территории княжества, так и на территории бывшей Ливонской конфедерации. Перед лицом опасности нового наступления русских, сознавая непрочность перемирия, которое сами же литовцы готовы были нарушить при первом же удобном случае, Сигизмунд II Август вынужден был пойти на уступки литовско-белорусской православной шляхте, уравняв ее в правах со шляхтой католической, подписав 7 июня 1563 года жалованную грамоту, чем притушил социально-политическую конфронтацию и временно, немного сплотить все наличные силы, находящиеся под рукой короля польского и великого князя литовского Сигизмунда II Августа, для предстоящей войны с Москвой. Таким образом, объединение военных сил с поляками, подталкивало и к политическому объединению с Польским королевством.
   Золотом 'проштрафившихся' варшавских магнатов, жидовские 'банкиры' которых оказались, замешаны в распространении фальшивых монет на территории ВКЛ, да и самих евреев, несколько сбили накал финансовой проблемы. К сожалению, пришлось полностью отменить хождение на территориях княжества и королевства всех литовских серебряных монет, полностью перейдя в расчетах на польские гроши, хотя свои были и 'тяжелее' соседских и серебра они, до несчастья с фальшивками, содержали больше, чем соседские серебрянки.
   Предпринятыми мерами удалось 'на живую нитку' несколько стабилизировать общую ситуацию в княжестве и начать потихоньку готовиться к унии с королевством Польским и продолжению в следующем году войны с московским царем Иваном IV.
  ***
   Однако не все было так плохо на финансовом фронте, на территории ВКЛ, или вернее на бывших землях княжества. Помощь пришла оттуда, откуда жители отошедших к Москве поселений и поветов и не ждали. Власти Московии, вернее расположенного в Москве банка, начали скупать у жителей захваченной ими полоцкой да витебской земель и самого Полоцка с Витебском, фальшивые гроши по курсу пять сотен поддельных монет за один полновесный серебряный талер. Вернее монета была имперским серебряным гульдинером, чеканки Священной Римской империи германской нации. При этом во всеуслышание объявили, что Русский государь, понимая беду его новых подданных, которым их бывший правитель, навязал фальшивые деньги, чтобы вести богопротивную войну во славу католиков-схизматиков и для своего обогащения, возмещает им из своей казны часть убытков и изымает из обращения негодные монеты. Под это дело из обращение изымались и настоящие серебрушки грошей. Правда за них рассчитывались, теми же талерами-гульдинерами, но уже по весу и содержанию чистого серебра, не забывая брать себя процент менял. Заодно и намекнули, смотрите, чьи монеты, и думайте откуда и кто их Руси передал. И дело сперва со скрипом, а потом все активнее, пошло. Получит за ненужные монеты, хотя и за пять сотен, которые даже выбрасывали за ненужностью или чтобы избежать обвинения в фальшивомонетничестве или в их распространении, полноценный талер, хотя и один, для большинства и так не богатого населения Литвы, а тут ещё и разорённого войной, было выгодно. Да и сменять запрещенные к обращению на землях ВКЛ литовские гроши, на свободно обращающие в княжестве талеры, так же было неплохо.
   Да и 'витязи' были не в убытке. Кроме идеологических преференций, они к тому же получали за двадцать шесть грамм серебра, девятьсот грамм сплава меди с серебром или если сдавали более высококачественные фальшивые монеты из мельхиора из последнего вброса фальшивок, то вообще было прекрасно. Сплав семидесяти пяти процентов меди с двадцатью пятью процентами никеля, с добавлением марганца, отличное сырьё для 'уральских столовых наборов', за которые, кстати, платит уже полновесным золотом в немалой сумме, родовитое боярство в России и аристократия в Европе.
   А какой щелчок по носу шляхетскому гонору, нанес этот обмен, письменные источники умалчивают. Хотя устное народное творчество разнесло весть о нем по всей Руси, Польши, и даже проникло в Чехию со Скандинавией. Да и не только устно. Появились и письма-памфлеты и рисованные лубки на эту тему. Хотя, истины ради стоит, упомянут, что свои головы к этому творчеству приложили 'сказители, бояны, скальды' уральской боярыни Кротовой.
  ***
   Вслед за ушедшей с московской армией, первой стрелковой дивизией, пошли первые обозы со стройматериалами, формируемые на складах Великолукской временной строительной базы. А после победы, их количество заметно увеличилось. До таяния 'зимников', все накопленные на временной базе материалы были переброшены в Полоцк. А после установления водного пути, учуявшие запах прибыли, кирпичники из Великих Лук и окрестностей, еженедельно отправляли сводный караван в три-четыре расшивы с кирпичом и плинфой в вернувшийся в Россию град. В последствии, хотя в окрестностях Полоцка и нашли выходы глины, устроив около них пару небольших кирпичных заводиков, кирпич из Великих Лук и иных мест продолжили возит, стройка поглощала все.
   В самом Полоцке, прибывшие стройматериалы и инструменты принимали бойцы отдельной саперной сотни, которые вскоре стали десятниками и бригадирами строителей. Часть саперов использовали по специальности, оборудовали мощные огненные фугасы длительной закладки, замуровав в стены и землю по тонне - полторы пироксилина, в местах, где при осаде возможно размещение командования неприятия, пороховых складов или просто сосредоточение большого количества вражеских воинов. Задействовали их и на строительстве тайных подземных выходом из строящихся полоцких фортов, проходов из форта в форт и иных нуждающихся в сохранении тайны работах.
   Семенов, за прошедший, после принятия решения об участии в походе год, совместно с Владимировым спроектировали полоцкую фортовую крепость бастионного типа. Все подробные рабочие чертежи были изготовлены, все расчеты по прочности сооружений, объемам выполняемых работ, потребных человека/часов, количестве необходимого материала и инструмента были подготовлены. Однако поручить строительство решили Семенову, у него уже был опят возведения укреплений в Америке и главное, если вдруг возникнет необходимость в перепроектирование или дополнительном проектировании, то Виктору Львовичу данную работу выполнять привычнее. В задачу Картышева входило: оказание помощи Семенову при строительстве крепости. Приступит к формированию крепостной дивизии для Полоцка, штаты которой он же сам, с помощью товарищей и разрабатывал, начать обучение личного состава. После постройки крепости разработать карту огня для крепостных фортов, рассчитать таблицы стрельбы для орудий.
   Дней через пять после взятия города, Семенов при помощи саперов, приступил к привязке сооружений крепости на местности. В общем, замысел проекта был таков, не восстанавливать полоцкие стены, а построить на их месте, за отведенный десяток более менее спокойных для Полоцка лет, новые стены и иные защитные сооружения. Планировалось обнести 'Гору', Великий посад, Задвинские посады и Заполотный посад, мощными бастионного типа стенами, защищенные выступающими из стен и на углах трех, пяти угольными бастионами с крепостными 'единорогами' на них и дополненными глубокими и широкими рвами. В усиление защиты построить по периметру правобережной части города цепь пяти лучевых артиллерийско-стрелковых фортов, с отдельными гарнизонами в них. Естественно прикрывающих друг друга и городскую стену огнем своих орудий. Перестроить стены окрестных монастырей, где они имелись, и построить новые стены, где они отсутствовали, вооружив их пушками, оборону поручалась монахам, естественно к этому времени обитатели монастыря менялись по 'обмену' с обитателями уральских монастырей. Прикрывалась и Западная Двина с Полоты. Правда только при отсутствии на них льда. На Иванском острове, на поднятом насыпью месте, планировался форт. На реке предполагалось разместить с десяток мелких галер и речных яхт, вооруженных тремя-пятью трех и восьмифунтовыми 'единорогами'. Для их швартовки, весь берег острова, обращенный к Верхнему замку, планировали превратить в сплошной каменный пирс. Для чего предполагалось углубить дно протоки между островов и Верхним замком, а заодно и русло Пороты, от устья до поворота от города. В общем, ни чего сверхъестественного, даже для 16 века. Просто немного осмысленное знание развития фортификации, примененное к конкретном месту и времени.
  ***
   Победы под Полоцком, Витебском и Вильно имели большое международное значение. Первым отреагировал на них датский король Фридерик II, который официально, письменным посланием, через специально отправленное посольство, поздравил Ивана IV с взятием Полоцка и Витебска.
   Отметился и император Священно Римской империи германской нации Фердинанда I. Который, несмотря на наложенные в шестьдесят первом году санкции, запрещавшие торговлю с русских через незаконно ими присоединенный истинно немецкий порт Нарва и 'обиду' за захват Риги, предложил московскому государю Ивану Васильевичу военный и политический союз для противостоянии экспансии Османской империи в Европе и Северном Причерноморье. На предложение германского императора о заключении союз и объединении усилия в борьбе с турками, царь, в ответной грамоте, через Посольский приказ, не ответили ни ДА и ни НЕТ. Грозный заявил посланникам императора, о чем указали и в грамоте, что он воюет в Ливонии практически за интересы его и католической церкви, против лютеранской ереси. Зная, 'болевую точку' империи и какое место занимала в политике Габсбургов идея католической контрреформации, можно было сыграть с ними 'игру'. Фактически выступая против 'Лютерова учения', Иван IV задевал весьма чувствительную струну габсбургской политики, на которой и собирался играть в дальнейшем.
   ***
   В апреле, затратив огромные усилия, и посулив большую прибыль царской казне, наконец, получили индульгенцию от московского государя на рейд в Англию. С большущей помощью Анастасии, уговорили Ивана IV выдать уральским боярам грамотку, фактически корсарский патент, разрешающую боярину Полухину со товарищами отплатить людишкам аглицкой короны за обиды принесенные ими подданным Русского царя. Важнейший документ запаковали в стальной водонепроницаемый пенал и с весенним рейсовым клипером переправили в Порт-Росс.
   ***
   Базирующий на Нарву дивизион легких фрегатов в составе 'Агата', 'Аквамарина', 'Александрита' и 'Аметиста' полностью снял своими бортовыми орудиями блокировку Нарвы шведскими кораблями. Заодно обеспечил защиту русской морской торговли в восточной Балтике. Шведские корабли, да и суда других балтийских государств ничего не могли противопоставить скорости, маневренности и вооружению, новых московитских кораблей. В конце июля дивизион поучаствовал в 'дело' под Ригой. Пока русские полки блокировали город с суши и штурмовали его, фрегаты обеспечили морскую блокаду рижского порта. И не только отгоняли своим присутствием всякую торговую немощь от порта, но и пришлось вступить в бой с вышедшей из городского порта эскадрой в полтора десятка вымпелов. Правда боевая ценность этих 'боевых кораблей' была очень относительная, особенно при сравнении с фрегатами. Навстречу крейсирующих на траверсе речного устья, в пределах его видимости, но не в зоне поражения пушек польского замка Дюнамюнде, двум парам кораблей, непривычных, но уже хорошо знакомых балтийским морякам и купцам очертаний, под не менее им известным белыми с косым синим крестом во все поле военно-морскими флагами Русского царства, тихо шли, спешно вооруженные и укомплектованные наемными кнехтами, купеческие когги, нефы и даже затесались пара совсем древних по конструкции кноров.
   Как такового грандиозного морского сражения не получилось. Московиты, разойдясь парами в разные стороны, стали тоже, не спеша, прибрав чуть ли не все паруса, считай 'ползком', отходит от неторопливо накатывающих на них без всякого строя судов противника. Те, увидев медленно уходящего от них противника, прибавили парусов, и немного увеличив скорость, стали понемногу приближаться к бегущим кораблям, выигрывая каждую минуту несколько сантиметров у противника, при этом растягиваясь в две длинные кильватерные колонны. Так продолжалось с полчаса, может чуть больше. Отошедшие, уже на значительное расстояние от берега, рижские корабли, приблизились настолько, что на кораблях противника стали различимы люди. В это время все четыре фрегата, повернувшись бортами к преследователям, произвели первые залпы, ядра которых легли удивительно точно по передовым судам. Даже если они и перелетали передовое судно, то их, хотя немного и утерявших свою смертельную энергию, ловили мателоты. С этих залпов началось избиение Рижской эскадры. Русские фрегаты, используя свою более высокую скорость с маневренностью, выходили на выгодные им курсы и открывали убийственно точный, для этого времени, огонь из орудий, намного превосходящие по дальности поражения и скорострельности все орудия, используемые в настоящее время в мире, тем более, не самые современные пушки и бомбарды купеческих судов, из противостоящей им эскадры. Ни до какого абордажа дело не дошло. Фрегаты кружась, как волки вокруг отары, около толпы эскадры, выхватывали своими 'клыками' - 'единорогами' то одну 'овцу' -судно, то другое и безнаказанно 'резали' - расстреливали их на расстоянии ядрами и зажигательными снарядами. Попытки некоторых немецких капитанов сбежать в рижский порт, под защиту городских пушек, не было дано осуществится. Русские легкие фрегаты превратившись из преследуемых в преследователей легко догоняли тихоходных 'купцов' и в дело вступали орудии русских кораблей. Через два часа многие вышедшие из рижского порта суда пошли на дно, а оставшиеся на плаву, весело полыхали и вскоре 'обещали' догнать своих собратьев по эскадре на земле подвластной Морскому царю. Московитские корабли, сделав своё дело, взяв курс на речное устье, откуда их согнала вышедшая эскадра, не оказывая помощи морякам и кнехтам с потопленных и горящих судов, ушли. По прибытию в точку патрулирования, они продолжили крейсировать. Больше до падения Риги не было ни одной попытки прорыва, ни в порт, ни из порта.
  ***
   Дела на море, для врагов Ивана IV, стали особенно 'кислыми', когда к концу сентября, в Нарву, прибыли ещё четыре вновь построенных на Архангеломихайловской верфи легкие фрегаты: 'Беломорит', 'Берил', 'Бирюза', 'Бриллиант' и подняли на мачтах, белые с косым синим крестом во все поле, Андреевские флаги военного флота Русского царства. Соединившись в Нарве с базировавшей там четверкой фрегатов, прибывших в неё в прошлом году, они стали вторым балтийским дивизионом фрегатов. Теперь четыре двойки фрегатов, под Андреевским флагом, до зимы успели буквально за терроризировать все корабли иностранных государств к востоку от линии- западный берег Курземского полуострава на ливонском побережье, вдоль западного побережья островов Моонзундского архипелага, до мыса Ханко, на будущем финском побережье.
   ***
   В Яме-на-Желче, бригадный воевода Тищенко в течение этого года полностью закончил формирование четвертой стрелковой дивизии. Как он и предполагал, стрелецкие подразделения, 'гуляй города', тыл, он смог укомплектовать из уроженцев окружающих его слободу русских земель. И даже зачислял в полки перебежчиков из разоренной войной земель бывшей Ливонской конфедерации. А вот с артиллеристами, конницей и иными специалистами, ему помогли товарищи с Урала. Летом сего года, перебросили по воде расчеты для 'единорогов' его дивизии уже сведенные во взвода, батареи и дивизионы. Саперные, разведывательные, егерские сотни. Полностью созданную медицинскую службу дивизии, с личным составом медиков, вплоть до санинструкторов в полусотнях и батареях. Кавалерия пришла за лето своим ходом. Так, что вновь назначенному начтылу дивизии за лето пришлось заготавливать и даже закупать сено, а вместе с ним покупать и овес с ячменём. Но как бы то не было, к концу года дивизия была создана и сытая, размешена в тепле казарм слободы. Коням тоже нашлось место, и они не остались на морозе. К началу января даже провели первичное слаживание дивизии и теперь она худо-бедно, в обороне, особенно за стенами, могла противостоять почти любому противнику.
   Перестройку укреплений слободы, хотя в этом году и не закончили, но большую часть работ провели. Могли бы и успеть, но пришлось многих работников отвлекать на строительства казарм, конюшен и складов для формируемой дивизии. Если не потеряется темп этого года, то в будущем году, к морозам, перестройка укреплений закончится. Да она и зимой шла. Камень с кирпичом в кладку, конечно, не клали, но рыть ров и насыпать стену с бастионами продолжали.
   ***
   Опять, как и в прошлый год заполыхало на южной границы страны. Десятитысячный чамбул крымских татар под командованием царевичей Мухаммед-Гирея и Адиль-Гирея напал на город Михайлов. И хотя и в этот раз город крымчаки не взяли, но окрестные деревни пограбили основательно. И снова пошли в степь связанные между собой жердями по рукам и арканами за шею, колонны русского полона. И не всякий отряд крымчаков с полоном успевали или могли перехватить воины из сторожек и полков поместного ополчения.
   Приходили мелкие, не более полутора сотен, татарские отряды и на дедиловские, пронские и рязанские места, в которых им, однако, не сильно повезло. Русские сторожевые укарайные рати вовремя обнаружили и перехватили эти загоны и либо отогнали, либо истребили в быстротечных встречных конных сшибках, или из засад.
   У султана Сулеймана II хватало забот и в других частях своей обширной империи, и он понадеялся, что крымские татары и ногайцы вытеснят русских из низовий Волги. Но этого не произошло и в сентябре 1563 года султан Сулейман II послал гауша (чиновника высокого ранга) к крымскому хану с приказом готовиться в 1564 году к походу на Астрахань. Намерение султана, сильно не понравилось, вернее даже напугало крымского хана Девлет Гирея. Хан, как и его предшественники, меньше всего хотел военного присутствия Турции на Дону и Волге, что неизбежно сделало бы его из почти независимого правителя, хотя и богатым, и знатным, но одним из многих бесправным подданным султана. Занятие же отдаленной Астрахани русскими не представляло, по мнению Гиреев, непосредственной угрозы Крыму. Кстати, в этом хан были недалеки от истины. Действительно, Астрахань затруднительно было использовалась как базу для похода в Крым, другое дело идти из неё на восточный Кавказ. Так там крымским воинам делать нечего. Что взять с нищих горцев. Если ясырь, так для этого есть более близкие черкесы с западного Кавказа. А более никакой добычи от них не привезти. Но и прямо отказать Блистательной Порте Девлет Гирей не мог. Иначе уже ему османский чиновник привезет шелковый шнурок. И в Константинополь из Бахчисарая полетели отписки: этим летом к Астрахани идти нельзя, потому что безводных мест много, а зимой к Астрахани идти -доблестные воины султана, не привычные к сильным морозам, стужи не сдюжат. К тому же в самом Крыму голод большой, с такими запасами еды, поднимать войско в поход нельзя. И как не странно, в этом году эти отписки сошли хану с рук. Тем более что ему было чем прикрыть свою пятую точку. Набегами на русские земли, в том числе на московские города и села с деревнями. Так, что хан вроде бы и выполнил указ султана, напал на земли Московии. Ну а то, что не в том месте, так Аллах так решил.
  ***
   Человек предполагает, а бог располагает. Не удалось Черному войти в историю как покорителю Риги. В поход на покорение Риги, дивизию, усиленную царскими стрельцами и наемными башкирами, повел Басманов, а Черный с Золотым были вынуждены вернуться на Урал, где опять зашевелились за Уралом калмыки, а за Камнем разгромили платиновый прииск. Благо, что хоть острожек с укрывшимися в нем под защиту стен и гарнизона, рабочими и мастерами прииска с их семьями, уцелел. Да и в возводимых их городах, на лично им пожалованных государем землях, тоже необходимо побывать, давненько не заглядывали. Но все вышеуказанные причины, были так сказать для внешнего употребления, основная причина скорого возвращение в свой удел воеводы и его первого товарища была в скором приезде в уезд двух ревизий. Первая от митрополита, все-таки аукнулся театр. Вторая совместная от Поместного и Разрядного приказов, по проверке выданных боярам дач и их соответствия количеству выставляемых воинов. Тут уж московское родовитое боярство постаралось, видимо, не нравиться им стремительное укрепление около государя худородных уральских бояр. Вот и затеяли сдвоенную проверку двух приказов. И ведь не поспоришь. Хорошо, что чета Граббе недаром в столице жила. Вовремя узнали и отправили весточку руководству клуба, а те, воспользовавшись формальными предлогами, и рвануло, по-другому и не скажешь, в свою уральскую вотчину, наводить марафет и глянец в ней.
   Прибывшие в уезд первые лица из его руководства и правда проехались по всем пяти вновь возводимым городам. Строительство шло без задержек, но и без штурмовщине. Даны были указания ускорить возведения соборов в Белом и Уральске. После раздачи ЦУ строителям городов, руководство продолжили объезд владений. Золотой поехал инспектировать орский промышленный район, а Черный начал проверку степной границы уезда, переезжая от одного острога боярских детей, так называемой 'Испанской линии', к другому, спускаясь к Каспию. Заодно заехал и в строящийся в этой линии монастырь. Итогом поездок стало сокрытие того, что не нужно было видеть ревизорам, 'полировка' того, что предъявиться пред очами проверяющих. Встретились воевода и его заместитель, как и полагается в столице уезда, где и засели, с целой толпой уездных подьячих за ворохами различных документов, сличая и проверяя их на предмет отыскания ошибки в размерах выделенных поместий служивым людям и сбора с них соответствующего числа ратников. Заодно решили и официальные причины спешного возвращению в уезд. Отправили дополнительную сотню стрельцов с десятком лесных егерей в подкрепление острожка платинового прииска. Против зашевелившихся калмыков бросили в рейд самый боеспособный первый полк бригады пустынных конных стрельцов бригадного воеводы Беркута, во главе с самим комбригом. Полк прогулялся до ближайших кочевий, по пути вырубив, выбив пулями встречные ватаги степных воителей. Кочевья после посещения Беркута остались на месте и почти целые. Не считать же за потери несколько выбитых зубов, подбитых глаз и полежавших под 'гостями' калмычек. А вот вожди всех троих кочевий недосчитались в своих юртах своих первенцев-наследников, уведённых злым аорсом в уруский город на Яике в качестве заложников мира между ими и урусами.
   И вот ревизоры прибыли и приступили к проверкам. Но когда нибудь все заканчивается. Закончились и ревизии. Нет причин описывать скуку проведения ревизии. Но, ни каких тяжких нарушений, особенно по линии Разрядного и Поместного приказов найдено не было. По линии церкви, так нашли мелочевку, а основной 'грех' театральную труппу скоморохов, в конце концов, глава митрополичьей ревизии, его секретарь архимандрит отец Матвей, даже благословил. Уж очень ему и остальным членом ревизионной группы понравился обновленный, спешно выученный и отрепетированный репертуар театра. Все постановки как на подбор были благочестивого, религиозного характера. И даже парочка комедий, высмеивала магометан османов и римских папистов, при этом показывая именно русское православие в наивыгоднейщем свете. Да и 'взятки' в виде почти построенных пары огромных соборов, так же способствовали прошению мелких прегрешений в епархии епископа Уральского и Ногайского Герасима.
   А мирскую ревизию, приняли по отработанной веками, до самого 20 века, программе: застолье, баня, девки, охота, театр, но немножко с другим репертуаром, и опять по кругу с вкраплением нескольких иных, для разнообразия, развлечений, в виде речных и морских прогулках на уральских шхунах, участие в испытаниях свежее отлитых 'единорогов', 'сакмарочек', да 'уралочек' и тому подобные мероприятия.
   Церковную ревизионную братию развлекал на свой манер владыка Герасим.
   Под конец ревизий, отдарили членов обеих ревизий, а уж чем задобрить проверяющих у 'витязей' имелось в избытке. И не один, даже самый младший писарь, правда, получивший менее ценный подарок от своего ровни, младшего писаря Уральского уезда, не уехал с Урала не довольный поднесенным подарком.
   Отправили в конце августа на быстрых ушкуях ревизии в Москву, с ними же ушел в столицу со своими учениками или вернее уже полноправными врачами и Пирогов. В ноутах нашлась информация, что этот 1563 год, станет последним годом жизни митрополита Московского и всея Руси Макария, простудится старичок и отдаст в конце декабря богу душу, освободив митрополичий округ. Вот и пошел на Москву Писарев вместе с бригадой врачей и запасами разнообразных лекарств.
  ***
   И правда, информация о болезни подтвердилась. К моменту прибытия бригады Пирогова в первопрестольную, к концу сентября, митрополит уже был болен. В середине сентября, на память мученика Никиты, митрополит Макарий совершал крестный ход, во время которого он умудрился простудиться и заболеть. Вечером он слег с жаром в постель. Больной повелел послать в Пафнутьев-Боровский монастырь, в котором он был пострижен в монахи, к игумену с братией сообщить о своей немощи, прося прислать старца духовного для прислуживания ему больному. Тотчас к нему был послан старец Елисей. У старца был обычай утешать всех болящих и скорбных: когда кто из братии в немощь впадал, тогда старец приходил к брату, увещевая его последним покаянием и причащая Святыми Дарами, однако лечить он не лечил, ну не доктор он был, а старцем. Пробившийся, по прямому указанию Ивана IV, к Макарию, Пирогов со своей бригадой в течение месяца полностью поставил Владыку на ноги, излечив его. У митрополита было воспаление легких, усугубленное воздержаниями и постами, что в его восемьдесят лет не способствует здоровью. Уколы пенициллина и начавшихся выпускаться с этого года витаминов, вернули старца к жизни. По мнению Никиты Николаевича, лично им переданное государю, в настоящее время здоровью митрополита Макария ничего не удорожало. Сердце, печень, почки и иные органы владыки работали для его возраста превосходно, и он имел все шансы отпраздновать своё девяностолетие, а то и столетие. При условии, что не будет изнурять себя ночными бдениями, постами и прочими губительными в его возрасте воздержаниями. По царскому повелению ответственным за здоровье митрополита и его распорядок дня с питанием был назначен лекарь, прибывший с боярином Пироговым, его боярский сын Петр Беспрозванных сын Прокопия. К излечению и спасению Владыки подключилась и царица Анастасия, которая неоднократно лично приходила к постели болящего и уговаривала его, не противится царской воли и позволить лекарю-боярину Пирогу с его учениками лечить его и в дальнейшем выполнять все предписание прикрепленного к нему личного лекаря. И действительно, общими усилиями царской четы и митрополичьего лекаря Беспрозванного, владыка Макарий встретил своё девяностолетие и даже девяносто пятый день рождений отметил. На девяносто шестом году тихо отошел в иной мир, оставив своему приемнику уже патриарший куколь, а не митрополичью митру.
  ***
   За описанными делами и прошла зима начала года, за ней весна с летом и осенью, наступила зима конца года. Пора подводить итоги.
  ***
   Результаты проведенной финансовой диверсии в Великом княжестве Литовском полностью соответствовали планируемым. Финансово княжество почти обескровлено. Даже объединение с Польшей уже не спасет экономику Литвы. В королевстве и в самом финансовое положение не ахти хорошее, а тут ещё гиря в виде разоренного ВКЛ. Польский сейм данную новость воспримет без радости. Да и литовский сейм так же не пылает дружелюбием к своим коллегам из Варшавы, в связи с известными событиями, участия приближенных к варшавским панам жидов, в накачке княжества фальшивыми грошами. Замолчать этот факт у Сигизмунда Августа не получилось, уже к маю появились сперва литографии 'лубков', а затем и отпечатанные листки памфлетов по этому факту, сначала в ВКЛ на русском, польском и латинском языках, потом в Польше на тех же языках, а затем разлетелись экземпляры 'лубков' и листков -памфлетов с переводами на национальные языки и на латыни по странам Европы. Да не просто обвинение, а с указанием конкретных имен, как в Польше и Литве, так и в Европе.
   Провернуть подобную диверсию в Польше, посчитали пока не нужной. Тогда и поляки будут пострадавшие, а это их ещё может ближе сблизить с Литвой, так же пострадавшей от фальшивок. Да и раскручивать карту виновности Польши, в постигшей ВКЛ несчастье, станет трудней. Но подготовку для проведение мероприятий начать. Как только придет время, так запустить подготовленный механизм, много времени не понадобиться. От диверсии 'витязям' имелся и прямой доход, в идее обмененного на фальшивки настоящие литовские гроши на сумму, при пересчете на привычные талеры, в 370 000 талеров серебром и купленных за них товары, в том числе и более сотни табунков польских боевых коней, которые в настоящее время обживали степи во владениях попаданцев. Скоро именно на таких конях будут сражаться польские крылатые гусары, по праву снискавшие себе репутацию неплохих конных бойцов и во многом благодаря своим скакунам.
  ***
   В этом же году была полностью закончена ударная стройка по возведению учебных, административных и хозяйственных корпусов для кадетского корпуса и Уральского института благонравных девиц имени Святой Ирины. Для сирот на плато 'Долина Знаний', вырос целый город из учебных и жилых дворцов, административно-хозяйственных зданий, спортивных и тренировочных городков. Места хватило для всего задуманного. Даже в дальних, не привлекаемых взгляд уголках плато, поднялась пара комплексов зданий с тренировочными городками, школ по подготовке кадров для контор Брусилова и Воротынского. Этим соседством убивались, как минимум пара зайцев. Отличное прикрытие для спецшкол. Лишних на территорию 'интерната' не пускают, чужие все сразу видны, а под видом персонала можно выезжать, въезжать самим, ввозит, вывозить различные грузы под видом снабжения корпуса. Да и лишняя защита отлично подготовленных воинов для детей в виде слушателей и преподавателей с обслуживающим персоналом школ, лишней не будет.
  ***
   Так же успешно закончили возведение мостов в Петрограде, большой через Урал на левый берег зауральских степей и малый на правый берег Сакмары, на котором начала расти Петроградская слобода Засакмарская. По нынешним неспокойным временам, широкие и высокие мосты, чтобы не мешать судоходству, нужно охранять и оберегать. В связи с чем, въезды на них со стороны степи, прикрыли воротами, меж двумя каменными артиллерийскими башнями.
  ***
   Еще про одно направление можно упомянуть за шестьдесят третий год, большое увеличение по итогам года сборов на таможне и базаре торгового города Петропавловска. В этом году количество сухопутных караванов из Туркестана и степи увеличились в три раза. Чему этому была причина, попаданцы пока не установили. Но действуя по принципу, что все неизвестное считать угрозой, руководства уезда на всякий случай увеличило количество дальних дозоров в степь по всем направлениям.
  ***
   А в остальном дела шли штатно, по планам. Как обычно встретили и проводили пару судовых караванов в Россию и два соляных каравана судов из Соль-Илецка. Провели собрание акционеров 'Московской-Туркестанской торговой компании', уточнили планы на будущий год и поделили прибыли. За тем собрались владельцы 'Русско-Азиатского коммерческого банка'. Так же расписали прибыль, поспорили по перспективе развития. Напоследок собрались учредители 'Московской соляной компании' в лице Золотого от клуба 'Витязи' и семьи Адашевых, Данилы и его племянника Тарха. Здесь ни каких перспектив не обсуждали, что планировать, вот она соль бери, руби да вывози на продажу. Замвоеводы просто передал Адашевым бочонок серебряных монет с их долей, уточнил, как они хотят получить прибыл в следующем году, так же наличным серебром или иначе. Договорились, что сумма поступить ровными долями на счета Данилы и Тарха, открытых на их имена в Московской конторе банка. На чем годовое собрание учредителей компании и закончилось.
   Собрали опять неплохой урожай даже несмотря на то, что лето выдалось засушливое. Но землеробы приспособились к природе, агрономы разработали рекомендации, и ничего, более в такую беду, как последствия от суши середины пятидесятых годов не попадали. Своего урожая хватало не только для себя и на продажу, но даже начали создавать запасы хлебного зерна с крупой в специально отстроенные на деньги 'витязей' амбары в центральных уездах страны. Для чего? Да так на всякий случай. А если неурожай и голод? О его угрозе попаданцы помнили, и разбрасываться ценным людским ресурсом в густонаселенных уездах центра России, они ни в коем разе не собирались. За сбором и закладкой нового урожая, приспело время декабрьских подледных ловах в низовьях Урала. Запаслись рыбкой. И после празднования Нового 1564 года, со ставшими обычными фейерверками и народными гуляньями за счет уездной администрации, в начале января отправили в Москву рыбный обоз. С которым ушли к столу царя батюшки и новинки, селедка и другая рыбка, приготовленная под различными маринадами. Конец третьей части.
Оценка: 7.86*41  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"