Джоши С.Т. : другие произведения.

Лавкрафт: жизнь, глава 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С 24 по 27. Ужасно сухая и нудная глава, написанная канцеляритом. Лавкрафт в фандоме... тьфу, любительской журналистике.


Г.Ф. Лавкрафт: Жизнь

С.Т. Джоши

по изданию Necronomicon Press, 1996

6. Возрожденная воля к жизни (1914-1917 [I])

   Мир любительской журналистики, в который в апреле 1914 г. с наивным любопытством новичка вошел Лавкрафт, был весьма своеобразным, хотя и интереснейшим сообществом. Любительские издания представляли широчайший спектр в плане содержания, формата, стиля и качества. В целом, они выглядели хуже "маленьких журнальчиков" того времени, но заметно лучше (как в типографском, так и в литературном смысле) фантастических и фэнтезийных "фэнзинов" более позднего периода, хотя немногие из них, подобно фэнзинам, были посвящены одной-единственной теме. Лавкрафт вкратце пересказывает историю любительской журналистики в "Объединенной Ассоциации Любительской Прессы: Образце Любительской Журналистики" - специальном проспекте, написанном им в начале срока его пребывания на посту Первого Вице-Президента Объединенной Ассоциации Любительской Прессы (август 1915 - июль 1916 гг.). В нем он отмечает, что формально начало любительской журналистике было положено в 1866 г.; первое общество было основано издателем Чарльзом Скрибнером с товарищами в 1869 г. и просуществовало недолго, всего до 1874 г.. Однако уже в 1876 г. окончательно оформилась Национальная Ассоциация Любительской Прессы (НАЛП), которая существует и по сей день. В 1895 г. Уильям Х. Гринфильд (в то время ему было всего 14 лет) основал ОАЛП совместно с теми, кто (как считал Лавкрафт) мечтал об организации, посвященной серьезной интеллектуальной деятельности; к этой ветви любительской журналистики присоединился сам Лавкрафт. И по сей день существующие "Ископаемые", ассоциация бывших журналистов-самиздатовцев, изредка выпускает газету The Fossils.
   По общему мнению, наивысший расцвет любительской журналистики пришелся на десятилетие 1885-95 гг., позднее окрещенное "Счастливыми Деньками". Оно в какой-то степени увековечено в антологии Трумэна Дж. Спенсера "Циклопедия Литературы Любительской Журналистики" (1891). Немногие из тогдашних знаменитостей были все еще активны во времена Лавкрафта, хотя некоторые из них - в частности, Сэмюэль Лавмен, Эрнст Э. Эдкинс и Джеймс Ф. Мортон - в итоге, стали его близкими друзьями. Правда, и в 1916-21 гг. литературное качество в ОАЛП находилось на довольно высоком уровне, что Лавкрафт во многом может поставить в заслугу себе. Но, увы, никто кроме самого Лавкрафта так никогда и не вышел из рядов самиздата в большую литературу. Нельзя сказать, что другие авторы не заслуживали литературного признания: поэзия Сэмюэля Лавмена и Рейнхарта Кляйнера, рассказы Эдит Минитер (многие были опубликованы), критические работы Эдкинса, Мортона и Эдварда Х. Коула не побояться сравнения со многими образчиками тогдашней "большой" литературы. К сожалению, маловероятно, чтобы большинство этих работ будет на слуху или вообще вспоминаться вне связи с творчеством Лавкрафта.
   Любительская журналистика отличалась большей иерархичностью и организованностью, нежели фандомы 1930-х и других годов: почти каждый выпуск The United Amateur и The National Amateur ("официальных органов" соответствующих ассоциаций) содержал подробные списки их членов, упорядоченные по штатам и иногда по городам; у обеих организаций имелся обширный штат должностных лиц и отделов. Вдобавок по сравнению с нынешними ассоциациями они имели гораздо более широкий охват и были несколько иначе организованы: если члены нынешних ассоциаций посылают экземпляры своих журналов Официальному Редактору для передачи каждому члену ассоциации, то самиздатовцы былых дней сами занимались выборочной рассылкой своей периодики отдельным коллегам. Во многих случаях эти журналы и газеты отличались высоким качеством: в то время набор, печать, бумага и рассылка стоили сравнительно дешево, и такие издания как Vagrant У. Пола Кука, Silver Clarion Джона Мильтона Самплза, Conservative самого Лавкрафта и два официальных журнала выглядели не менее "глянцевыми" на вид (если и не по содержанию), чем многие журналы тех дней, а иногда и превосходили издания, подобные The Fantasy Fan или The Phantagraph. Многие журналы, разумеется, выглядели куда скромнее и размножались с помощью мимеографа, ditto и других простейших способов печати. В редких случаях газеты просто печатали на машинке или даже писали от руки и рассылали ограниченному кругу лиц. с помощью личались высоким качеством:
   Журналисты-самиздатовцы вовсе необязательно были юными - и даже не в большинстве своем. В списках ОАЛП ее членов помечали номерами и по возрастным группам: "a" означало возраст до 16 лет, "b" - от 16 до 21, "c" - старше 21 (номер Лавкрафта был 1945с). Последняя категория заметно преобладала. НАЛП изначально была сильнее ориентирована на юность: в очерке о любительской журналистике, "Оглядываясь назад", Лавкрафт вспоминает съезд НАЛП 1915 г., на котором Ископаемые пытались вытеснить из любительской журналистики всех старше 20 лет. Попытка оказалась неудачной, но красноречиво свидетельствовала о предвзятом отношении к юности, преобладавшем среди "отцов-основателей".
   Но именно молодежь всегда была движущей силой любительской журналистики, сообщая ей свой энергию и энтузиазм. В "Оглядываясь назад" Лавкрафт, перебирая старые самиздатовские журналы, одолженные другом, упоминает о полупрофессиональном журнальчике под названием Young Nova Scotia, который содержал "обычную смесь стихов, остросюжетных рассказов, ребусов, шуток, филателии, нумизматики, диковинок и немного общей информации". Это крайне напоминает подростковые журналы самого Лавкрафта. Сам он часто отмечал, что "Род-айлендский журнал астрономии" и "Научный Бюллетень" полностью соответствовали духу любительской журналистики - при том, что он в то время и не подозревал о ее существовании.
   От журналистов-любителей времен Лавкрафта (в отличие от членов современных ассоциаций любительской прессы) не требовалось, чтобы они что-то издавали. На самом деле, лишь малая их часть выпускала собственные газеты и журналы, да и те зачастую выходили крайне нерегулярно. В большинстве случаев самиздатовцы посылали свои работы непосредственно редакторам существующих журналов, либо в одно из двух "Бюро Рукописей" (одно для востока страны, другое для запада). Менеджеры этих бюро затем передавали присланные рукописи журналам, нуждающимся в материалах. Обладатели печатной аппаратурой были нарасхват. В действительности, НАЛП изначально была организацией не бескорыстных литераторов, занимающихся самовыражением, но юных печатников, настроенных совершенствовать свое типографское искусство. Расходы на самом деле были номинальными: в буклете "Объединенная Ассоциация Любительской Прессы: Образец Любительской Журналистики" Лавкрафт сообщает, что в 1915 году 250 экземпляров газеты размером 5х7 дюймов обходились всего в 55-60 центов за страницу, тогда как газета форматом 7х10 дюймов стоила 1.60 долларов за страницу. Большинство изданий состояли из 4, 8 или 12 страниц, хотя объемы некоторых доходили до 60-70 страниц.
   Творчество самиздатовцев широко варьировалось как по содержанию, так и по качеству: поэзия, очерки, художественная литература, обзоры, новости, полемика - словом, все, что могли вместить небольшие печатные объемы. Если большая часть этих материалов, в целом, и была работой новичков, "любителей" в уничижительном смысле этого слова, любительская журналистика, однако, выполняла вполне разумную, пускай и скромную функцию испытательного полигона для авторов. Некоторые из них действительно стали профессиональными писателями. И все же Лавкрафт, позднее подытоживая общий уровень качества самиздатовских работ, выразился чересчур корректно: "Боже, что за дрянь!"
   В "Оглядываясь назад" Лавкрафт вспоминает стародавнее деление всех самиздатовцев на три типа: литераторы, трудяги и политиканы. Третья группа всегда представлялась Лафкрафту наиболее злокачественной, и все же именно сложная организационная система любительской журналистики породила и взлелеяла этот тип. Каждая ассоциация проводила ежегодный съезд - НАЛП в начале июля, ОАЛП в конце июля, - на котором выбирались должностные лица на следующий год. Среди них (в ОАЛП) были: президент, первый и вторый вице-президенты, казначей, официальный редактор и трое членов Совета Директоров. Другие официальные лица - историк, регистратор лауреатов, два менеджера рукописей и иногда третий и четвертый вице-президенты - назначались Президентом. Им же назначались и члены отделов критики (публичного и приватного), официальный издатель и секретарь. Функции большинства должностей заложены в самих названиях: "регистратор лауреатов" отвечал за вручение ежегодных лауреатских премий лучшим стихотворениям, рассказам, очеркам и передовицам; председатель отдела публичной критики занимался критикой выходящих любительских изданий в официальном журнале ассоциации; отдел приватной критики приватно помогал нуждающимся повысить качество своих работ. При такой сложной иерархии неудивительно, что некоторые участники в итоге становились заинтересованы исключительно в высоком должностном положения в организации, и что ради победы своего кандидата или фракции велись бойкие и нечистоплотные избирательные кампании. Вот что Лавкрафт писал о подобных людях:
  
   Должности им требовались лишь ради собственного блага; их идеалы и достижения были просто показной мишурой. Им нечего было отстаивать, а успешность определялась ими, как способность влиять на окружающих. Должность была для них не возможностью служить, но просто ценным призом, который следовало захватить, как признак своей ловкости и популярности. Политиканы видели в самиздате удобное поле для упражнений в дешевом интриганстве в малом масштабе...
  
   Интриганство было дешевым, а масштаб малым, поскольку число самиздатовцев всегда оставалось довольно скромным. В ноябре 1918 г. в списках United Amateur числилось всего 247 действительных членов; в ноябре 1917 г. в списках National Amateur заявлено 227 - причем многие состояли в обеих ассоциациях одновременно. Именно по этой причине политиканы (а на деле и Лавкрафт, хотя его цели были возвышенней, а способности куда выше) легко добивались выдающегося положения: им не приходилось много соревноваться.
   Любительская журналистика оказалась именно тем, что требовалось Лавкрафту в самый критический период его жизни. Ей он с неослабевающим энтузиазмом посвятит все следующее десятилетие, и остаток жизни будет поддерживать контакты с самиздатом. Для человека столь не от мира сего, столь замкнутого и - из-за невозможности окончить школу и стать ученым - столь неуверенного в своих способностях, крохотный мирок любительской журналистики стал местом, где он мог блистать. Лавкрафт вполне сознавал его благотворное воздействие, когда в 1921 г. писал:
  
   ...Любительская Журналистика подарила мне сам мир, в котором я живу. При своем нервном и замкнутом характере, вечно изводимый стремлениями, которые далеко превосходили мои дарования, в большом деятельном мире я - типичный неудачник, который совершенно неспособен получать удовольствие от ординарных видов деятельности. В 1914, когда ее добрая рука впервые оказалась мне протянута, я был также близок к растительному состоянию, чем какое-то животное - возможно, меня лучше было сравнить со смиренной картофелиной в ее подземной неподвижном уединении. С появлением Союза во мне возродилась воля к жизни; возродился смысл существования, отличный от невыносимого бремени; и нашлась сфера, в которой мои усилия не выглядели совсем уж тщетными. В первый раз я смог предположить, что мои неуклюжие заигрывания с искусством - нечто большее, нежели слабые крики, теряющиеся в равнодушном мире. ("Что мы с Любительской Журналистикой сделали друг для друга")
  
   К этому анализу почти нечего добавить, хотя требуются подробности, чтобы облечь картину плотью и показать, как именно происходила трансформация. Что же до того, что сам Лавкрафт сделал для любительской журналистики, - это долгая история, заслуживающая тщательного рассмотрения.
  
  
   В 1914 г., попав в любительскую журналистику, Лавкрафт обнаружил в ней два "толка", которые попортили друг другу немало крови и растратили немало драгоценной энергии. Первый, разумеется, был создан расколом между ассоциациями Национальной и Объединенной Любительской Прессы, который приключился после основания последней в 1895 году. Предлогом для этого раскола послужило желание некоторых самиздатовцев целиком посвятить себя литературе, тратя меньше времени на братскую поддержку и взаимное одобрение. Некоторые самиздатовцы входили в обе ассоциации; Лавкрафт, вопреки постоянному и громкому провозглашению себя истинным "Объединенщиком", уже в 1917 г. вступит в НАЛП и даже займет в ней должность Президента.
   Второй раскол произошел внутри самой ОАЛП. Лавкрафт обращается к этой теме в двух статьях - "Псевдо-Союз" (1920) и "Вопрос Союзников" (1927). На съезде ОАЛП в Ле-Гранде (Орегон) в 1912 г. выборы проходили крайне бурно; в результате оба кандидата в Президенты, Хелен Э. Хоффман и Гарри Шеперд, объявили себя победителями. В своих заметках Лавкрафт ни разу не упоминает, что именно фракция Хоффман отказалась признать решение правления ОАЛП, утвердившего кандидатуру Шеперда. Если бы об этих выборах мы знали только от Лавкрафта, то подумали бы, что мятеж подняла группа Шеперда; тогда как в действительности "любители" по сей день считают недовольными мятежниками фракцию Хоффман, пускай и признавая ее творческое и численное превосходство.
   В любом случае сторонники Хоффман учредили собственную ассоциацию, сохранив название "Объединенная Ассоциация Любительской Прессы", тогда как сторонники Шеперда окрестили себя "Объединенной Ассоциацией Любительской Прессы Америки". Лавкрафт присоединился к первой группе, поскольку к ней принадлежал пригласивший его Эдвард Ф. Даас. Вероятно, на тот момент Лавкрафт не знал о существовании другой группы, поскольку центром ее влияния являлся Сиэтл (Вашингтон). Есть некоторая ирония в том, что организация, окрещенная Лавкрафтом "Псевдо-Союзом", пережила его собственный "Союз". Последний, по сути, прекратил свое существование в 1926 г. из-за неорганизованности и апатии участников, тогда как первый продержался до 1939 г. Однако для практических целей эта умирающая ассоциация уже не годилась, и, когда Лавкрафта в 1930-х гг. убедили возобновить деятельность в самиздате, он не нашел иного выхода, как работать с НАЛП.
   Раскол между ОАЛП и НАЛП Лавкрафт всячески приветствовал и никогда не желал его преодоления. Его презрение к старшей организации - которую он представлял (возможно, справедливо) приютом для старцев, почивающих на лаврах, для людей, которые вечно оглядываются на свою ушедшую юность, когда они были любителями-типографами и издателями, и для политиканов, поглощенных исключительно продвижением своих кандидатур ради преходящей и бессмысленной власти в незначительной области, - никогда не слабело. В "Критическом разборе консолидации" (опубликовано в Lake Breeze в апреле 1915 г. под несколько неряшливым псевдонимом "El Imparcial") он подрывает позицию тех членов НАЛП, которые желали примирения с ОАЛП. Называя НАЛП "Прибежище пассивных старцев", он пишет:
  
   Национальная никогда с большим простодушем не расписывалась в своем фундаментальном недостатке, нежели когда с нежностью упоминает о "маленьком мальчике с печатным станком". Вот оно - многовосхваляемое величие Национальной. Не литературное, не педагогическое величие, но лишь былые типографские достижения юности; воплощение идеала маленького мальчика. Хотя по-своему это в высшей степени похвально, это не то, в чем нуждается наш Союз, так что мы побережемся разменивать наши литературные традиции на типографские достижения Национальной.
  
   Здесь есть несколько интересных моментов. Во-первых, данный "идеал маленького мальчика" крайне привлекал Лавкрафта во времена его собственной юности, когда он прилежно выпускал "Род-айлендский журнал астрономии" и прочую периодику. Тот факт, что теперь он отвергал этот идеал, красноречиво свидетельствовал об осознании им того, что человеку 25 лет отроду следует двигаться к некоей более высокой творческой цели. Вполне возможно, что горячность его тона порождена пониманием того, что сам он несколько застрял в юности и никак не может избавиться от подростковых увлечений. Во-вторых, Лавкрафт, вероятно, преувеличивает степень литературного превосходства ОАЛП над НАЛП. В то время НАЛПовцы издавали весьма неплохую периодику - особенно отметим Vagrant У. Пола Кука, для которого частенько станет писать и Лавкрафт, - с которой было трудновато сровняться изданиям ОАЛП. Правда и то, что United Amateur, особенно под редакцией Лавкрафта, превратится в более солидный и интересный печатный орган, чем National Amateur, который продолжит оставаться сухой хроникой официальных мероприятий - сообщений о съездах, списков членов, финансовых отчетов и тому подобного. Но, в принципе, литературный уровень обоих ассоциаций был сравним.
   Лавкрафт всегда был готов защищать свою ассоциацию от чужих нападок. В "Ответе The Lingerer" (Tryout, июнь 1917 г.) он дает молниеносный отпор преп. Грему Дэвису, Официальному Редактору НАЛП в 1917-18 гг., который на страницах своего журнала "The Lingerer" постоянно обвинял ОАЛП в "вечной ребячливости и неизменной незрелости". На что Лавкрафт справедливо ответил, что "всему самиздату более-менее присуща некая прелестная незрелость", так что "нечего было самому становиться горшком, чтобы обзывать чайник закопченным".
   И все же лишь несколько месяцев спустя Лавкрафт вступит в НАЛП; но сделает это, по собственным словам, ради блага всего самиздата. 8 ноября 1917 г. он пишет Рейнхарту Кляйнеру:
  
   В ответ на постоянные домогательства многих особ, которые заявляют, что моя холодность к Национальной, чинит препятствия к согласию между ассоциациями, я послал ходатайство о членстве около недели назад. Наш союз, однако, будет чисто формальным, как я ясно дал понять Национальщикам. У меня есть время и силы только на собственную ассоциацию, однако я согласен видеть свое имя в списке Национальной, если это чем-то поможет.
  
   К упомянутым "особам" могли относиться члены НАЛП, с которыми Лавкрафт успел свести близкую дружбу: Эдвард Х. Коул, Чарльз У. Смит (редактор журнала Tryout, выходившего уже много лет) и У. Пол Кук (чья преданность делилась между НАЛП и "другой" ОАЛП). Несколько лет подряд Лавкрафт удовлетворялся тем, что изредка посылал что-то для публикации в НАЛП; и лишь при исключительных обстоятельствах зимой 1922-23 гг. согласился стать временно исполняющим обязанности Президента ассоциации, которую столько лет высмеивал, - и безукоризненно выполнял свои обязанности.
   Но в 1914 г. центром жизни Лавкрафта была ОАЛП - процветающая и многообещающая (хотя и несколько беспорядочная и неоднородная) организация. С головой уйдя в эту деятельность, посылая в любительские издания свои очерки и стихи (а позднее и рассказы), участвуя в жарких дебатах и, в целом, критически оценивая маленький мирок, на который так неожиданно наткнулся, Лавкрафт постепенно пришел к убеждению (одному из тех, что, приобретя, он сохранит на всю жизнь), что любительская журналистика - идеальное средство для достижения двух важных целей:
   во-первых, спокойного самовыражения без помыслов о вознаграждении,
   во-вторых, образования - особенно для тех, кто не смог воспользовался благами школьного обучения.
   Первое позднее станет основным пунктом эстетических воззрений Лавкрафта; его зарождение в тот период - возможно, самое главное, что любительская журналистика привнесла в литературные взгляды Лавкрафта. Разумеется, вряд ли именно она заронил эту идею в сознание Лавкрафта; честно говоря, вряд ли бы он так истово увлекся ею, не будь у него уже точки зрения на творчество, как на приятное развлечение.
   Лавкрафт особенно подчеркивал слово любительская в словосочетании "любительская журналистика". Публично он решительно отрицал, что "любительский" равно "новичок" или "дилетант" (хотя в глубине души и знал, что многие самиздатовцы именно таковы). Наиболее идеалистично эти взгляды выражены в статье "За что стоит Союз?" (United Amateur, май 1920 г.):
  
   ...Союз отныне нацелен на развитие своих членов в сторону чистого художественного восприятия и выражения; настроен поощрять творчество, давать конструктивную критику и культивировать дружбу по переписке среди студентов и аспирантов, способных поддерживать и помогать трудам друг друга. Он нацелен на возрождение некоммерческого духа; на подлинно творческое мышление, которое современные условия всячески постарались подавить и искоренить. Он стремится отменить идею, что посредственность есть цель и норма; предложить своим членам классическое и универсальное, отвлечь их умы от обыденного - к прекрасному.
  
   Благородное высказывание, но по большей части выдающее желаемое за действительное - или даже меткая характеристика всего самиздата, включая и самого Лавкрафта. Прошли те дни, когда он назначал своим гектографическим журналам, брошюрам и рассказам цену от пенни до полдоллара; отныне (хотя сформулирует он это немного позднее) главное - искусство ради искусства.
   Лавкрафт никогда не уставал нападать на коммерциализацию, что в мире самиздата, что вне него. В сатирическом "Предложенном Союзе Авторов" (Conservative, октябрь 1916 г.) им высмеивается попытка "определенного сорта американских профессиональных литераторов" создать свой профсоюз и присоединиться к американской Федерации Труда. По его ехидному замечанию "ремесло среднего современного автора и наемного работника поразительно схожи":
  
   Оба типа выказывают грубоватую энергичность техники, которая разительно контрастирует с изысканной техникой более культурных времен, и оба, похоже, одинаково проникнуты тем духом прогресса и просвещения, что проявляет себя в разрушениях. Современный автор крушит английский язык, как современный забастовщик крушит общественную и частную собственность.
  
   И как можно регулировать оплату труда, когда одни (подобно Томасу Грею) тратят по семь лет на поэму длиной в 128 строк, а "шустрые работники" вроде Кольриджа и Саути вместе могут сочинить целую пьесу за один вечер? Как насчет борьбы со штрейкбрехерами? Будет ли она в форме "бросания камнями или сатиры"? И так далее.
   Приветствуя некоммерческий дух в самиздате, Лавкрафт одновременно рассматривал этот мирок, как разминочную арену для профессиональных публикаций. В этом нет парадокса, поскольку под "профессиональными публикациями" он подразумевал не поденщину, но публикации в приличных журналах, либо известными книгоиздателями. Таким образом, автор не опускался до сочинения фальшивой псевдолитературы ради денег, но позволял изысканным плодам "самовыражения" найти достойную аудиторию.
   Способом достижения этой возвышенной цели было образование. Вполне возможно, что собственная неудача Лавкрафта с образованием заставила его столь пылко отстаивать эту идею; фактически он нашел собственный способ подтвердить делом многообещающее прозвище "Профессор", которым его тайно (или даже явно), наградили в старших классах. Задумайтесь над этими словами в статье "За что стоит Союз?":
  
   Союз стремится помочь тем, для кого недоступны иные виды литературного обучения. Люди необразованные, жители других городов, затворники, инвалиды, слишком юные и пожилые - все они нам подходят. А рядом с нашими новичками стоят люди зрелые и опытные, всегда готовые прийти на помощь ради самого удовольствия помогать. Ни в одном другом сообществе материальное положение или прежнее образование не ценится столь мало. ...Это университет, лишенный всякой искусственности и условностей, открытый для всех без различия. Здесь любой сможет заблистать в соответствии со своим талантам; здесь как малый, так и великий познают счастье признания и блаженство оцененных успехов.
  
   Звучит замечательно, причем Лавкрафт полагал аксиомой, что он - один из "великих" авторов этого мирка, один из "людей зрелых и опытных", которые поднимают своих братьев меньших до высот, что те способны достичь. Со стороны Лавкрафта это было не самонадеянностью, но чистой правдой; он действительно являлся одной из выдающихся фигур тогдашнего самиздата, и его репутация в нем всегда оставалась высокой. Идею самиздата как своего рода неофициального университета Лавкрафт находил неотразимым и пытался - в конечном итоге, тщетно - воплотить в жизнь.
   В частности в связи с обучением он поддерживал идею создания Отдела Преподавания, "который мог бы обучать в доходчивой и последовательной форме основам грамматики, стилистики и стихосложения, а также направлять соискателей в сторону тщательно подобранного и отборного курса чтения работ лучших авторов" ("Предложен новый отдел: Образование для новичков", Lake Breeze, июнь 1915 г.). Любопытно, что Лавкрафт исключил собственное участие в этом отделе, настаивая, "всех любителей, не связанных с образовательным процессом, следует отстранить ipso facto от участия в деятельности данного отдела, как бы ни велика была их общая образованность". Возможно, это не было так уж альтруистично, как кажется: выше в той же статье он замечает, что оба отдела критики (публичный и приватный) завалены просьбами о помощи, и вполне вероятно, что, предлагая новый отдел, он отчасти стремился снять с себя часть бремени по правке текстов. Но, похоже, эта идея не вызвала большого энтузиазма.
  
  
   Однако, к тому времени Лавкрафт обрел более реальное средство для проведения в жизнь своих планов. Его первым взносом в ОАЛП стала небольшая статья "Задача журналистов-любителей" (New Member, июль 1914), в котором он убеждал самиздатцев помочь в спасении английского языка от "пагубной" порчи. Эту тему Лавкрафт станет озвучивать на протяжении всей жизни: тому, кто привык считать нормой литературный язык XVIII века, любая современная проза (а особенно проза людей, менее образованных, чем он сам, подчас неряшливая и малограмотная) покажется просто отвратительной. Несколько месяцев спустя Лавкрафт получает трибуну, с которой сможет более ощутимо держивать литераторов-самиздатовцев в узде: в ноябре 1914 г. Президент Дора М. Хепнер назначает его главой Отдела публичной критики, вероятно, из-за того, что прежний руководитель, Ада П. Кэмпбелл, отказывается от должности или снимается с нее. Это был первый официальный пост Лавкрафта, и он извлек из своего положения все, что смог.
   После назначения Лавкрафт пишет большую статью для United Amateur, в которой подробно разбирает каждый журнал, представленный на критического рассмотрение. Первая такая статья появится в январском номере 1915 г.; за последующие пять лет Лавкрафт напишет еще шестнадцать. Их стоит прочесть, чтобы получить представление о его преданности делу. Вот показательный пассаж:
  
   Aurora за апрель - очаровательная брошюрка миссис Иды С. Хотон, полностью посвященная поэзии. Первое стихотворение, "Аврора" - поистине изысканное описание летней зари, хотя и грубоватое метрически. Наибольшей критики в нем заслуживает разнородность отдельных строф. В строфической поэзии рифмовка должна быть идентичной в каждой строфе, однако миссис Хотон колеблется между парными и перекрестными рифмами. В первой строфе мы наблюдаем сперва катрен, затем четверостишие. Во второй обнаруживает только двустишия. В третьей за катреном следует конструкция, в которой две рифмованные строки окружают двустишие, а в финальной строфе вновь воцаряются двустишия. Размер также лишен единообразия, меняясь от ямба до анапеста. Разумеется, эти недостатки исключительно технические и не влияют на чудесные мысли и образы стихотворения; однако ощущение было бы более приятным, украшай их метрическая правильность ("Отдел публичной критики", United Amateur, сентябрь 1915).
  
   Дотошность и менторский тон были именно той формой критики, в которой нуждались самиздатовцы. Не имело смысла проводить возвышенный разбор философских идей в их работах, когда многим авторам не хватало минимальной грамотности. Лавкрафт без устали дает терпеливые и подробные советы; и всегда пытается найти хоть какое-то достоинство в разбираемой работе, не пропускает, однако, ни одной технической погрешности.
   Разумеется, у Лавкрафта имелись свои пристрастия. Его наибольшими недостатками в качестве официального критика (по крайней мере, на раннем этапе) были политические и социальные предубеждения и нежелание понимать, что не все жаждут возврата к "отменным георгианским моделям" ("Отдел публичной критики", United Amateur, август 1916). Жаргон и разговорные выражения особенно его отталкивали. Вот как Лавкрафт комментирует Cleveland Sun Уильяма Дж. Дауделла, ведшего там спортивную страницу:
  
   Нам трудно говорить или писать о "Лучшей спортивной странице самиздата". ...Мы с интересом узнаем, что бывший член Союза по имени "Красавчик Гарри" ныне дошел от литературы до левого поля и благодаря своему гению поднялся от скромного уровня честолюбивого автора до заоблачных высот классного отбивалы... Если менее легкомысленно, нам остается лишь порицать привнесение мистером Дауделлом духа спортивного поля и ринга в Ассоциацию, которая претендует на распространение культуры и творческих навыков ("Отдел публичной критики", United Amateur, сентябрь 1916).
  
   Свои воззрения на эту проблему Лавкрафт суммирует в статье "Достоинство журналистики", в июле 1915 г. напечатанной - что довольно иронично - в журнале Дауделла, Dowdell's Bearcat. После возвышенного (и старомодного по стилю) вступления: "Исключительная слабость современной американской прессы в том, что она, похоже, неспособна извлечь выгоду из собственного национального языка", - Лавкрафт обрушивается на употребление авторами жаргонизмов, делая это в манере, полной интеллектуального и социального снобизма:
  
   Идея, что зараженная жаргоном литература более удобочитаема и приятна, чем та, что потрафляет уточенным вкусам, - в чем-то подобна итальянскому крестьянину-иммигранту, который наивно полагает свой запачканный, но броский шейный плат и прочие засаленные, но крикливые одеяния куда более прекрасными, нежели безукоризненное белье и простой, опрятный костюм американца, на которого он работает. Хотя правильный английский в неумелых руках порой звучит монотонно, этот недостаток не может извинять обращения к диалекту, перенятому от воров, пахарей и трубочистов.
  
   Лавкрафт приводит и иные аргументы, чуть более здравые. Опровергая утверждения, что "жаргон сегодня - классический язык завтра", он ехидно советует пристрастному читателю заглянуть в "любой из многочисленных словарей сленга и американизмов", где содержатся слова, который, будучи некогда обиходными, ныне совершенно вышли из употребления.
   Другой излюбленной его мишенью было упрощенное написание слов. Замечания Лавкрафта по этому вопросу мы, возможно, найдем несколько тяжеловесными (сродни стрельбе из пушки по воробьям), однако упрощенная орфография тогда отстаивалась рядом известных критиков и филологов, включая Брандера Мэтьюза, которого Лавкрафт высмеивает в финале остроумного и саркастичного стихотворения "История Просто Писателя" (The Simple Speller's Tale) (Conservative, апрель 1915 г.): "Yet why on us your angry hand or wrath use? / We do but ape Professor B. M.!"
   Это юмористическое стихотворение повествует о том, как автор, ищущий способ избежать критики за неграмотность, проходит мимо сумасшедшего дома и слышит голос человека "утратившего разум от учебы":
  

"Aha!" quoth he, "the men that made our tongue

Were arrant rogues, and I shall have them hung.

For long-esrablish'd customs what we care?

Come, let us tear down etymology.

Let spelling fly, and naught but sound remain;

The world is mad, and I alone am sane!"

  
   В "Мании Простого Написания" (United Co-operative, декабрь 1918) Лавкрафт читает целую лекцию по истории упрощенной орфографии, от елизаветинских времен до 19 столетия. Любопытно, что исторический экскурс заканчивается 1805 г., таким образом, обходя вниманием энергичные кампании за "реформу правописания", предпринимаемые в его собственные дни; к ним относились новый алфавит, предложенный Бернардом Шоу, и упрощенная орфография Роберта Бриджеса.
   Степень, до которой Лавкрафт был предан литературным стандартам XVIII века, нигде так не очевидна, как в статье "Факты в пользу классицизма" (United Co-operative, июнь 1919 г.), в которой он призывает к ответу проф. Филипа Б. Мак-Дональда - председателя отдела приватной критики и, как выяснилось, профессора технического английского (что бы это ни значило) Университета Колорадо - за умаление значимости классической литературы для выработки хорошего стиля и слога. Пускай Лавкрафт и заявляет, что "не намерен учинять большую битву старинных и современных книг, подобную той, что происходила в библиотеке Сент-Джеймса и была правдиво записана деканом Свифтом...", именно такую битву книг он и устраивает: "...Я настаиваю на непоколебимом верховенстве классической литературы по сравнению с поверхностными произведениями этого беспокойного и вырождающегося века". И словно этого недостаточно, продолжает:
  
   Литературный гений Греции и Рима, развившийся при особо благоприятных обстоятельствах, честно говоря, вправе увенчать собой искусство и науку творчества. Неспешный и мудрый античный автор достиг того образца простоты, умеренности и изящества вкуса, который все последующие столетия бессильны оказались превзойти и даже с ним сравниться.
  
   Это высказывание весьма примечательно. Многие из читавших шедевры латинской и древнегреческой литературы находят их столь безупречными, что подобная реакция не экстраординарна; честно говоря, в самом буквальном смысле утверждение Лавкрафта, в принципе, верно. Однако заявление, что классики "венчают собой искусство", намекает, что последующим авторам не остается ничего иного, как им подражать. И далее Лавкрафт действительно пишет, что "наибольшей утонченностью отличались те периоды современности, когда наиболее преданно следовали образцам античности". При этом Лавкрафт игнорирует тот факт, что даже в XVIII века наиболее жизнеспособную литературу породили переделки классических образцов на современный лад. Блеск "Лондону" Джонсона или "Дунсиаде" Поупа придает не тупое следование римской сатире, но ее применение для живописания современных проблем. Откровенно говоря, и Лавкрафт в собственных стихах пытался проделать нечто подобное - к примеру, использовал образцы XVIII века, чтобы писать о 1-ой Мировой войне, - но, как мы увидим позже, его труды оказались не слишком-то удачными.
   Однако Лавкрафт справедливо отвергает утверждение Мак-Дональда, что "классический стиль слишком ограничен и лишен человечности"; и добавляет, довольно язвительно: "Что до ограниченности, то злонамеренный комментатор легко мог бы использовать собственный бедный и неровный стиль проф. Мак-Дональда, как иллюстрацию противоречия между поучениями и практикой". И вновь стоит подчеркнуть, что Лавкрафт давал подобный отпор Мак-Дональду, поскольку чувствовал, что предложение отказаться от классической литературы создаст плохой прецедент и погубит большую часть его собственной работы по отучению мира самиздата от неряшливости, жаргонизмов и разговорных оборотов: "Я стою за высочайший классический стандарт в любительской журналистике и продолжу прилагать все усилия для его поддержания".
   При подобных повадках неудивительно, что Лавкрафту на протяжении всей его карьеры в самиздате приходилось отбиваться от тех, кто считал его критику чересчур суровой и ошибочной. В статье "Критика любительских журналов", опубликованной Лавкрафтом в собственном журнале The Conservative (июль 1918 г.), Филип Б. Мак-Дональд замечает, что "важнее быть увлекательным, чем точным". В том же номере, в статье "Любительская критика" Лавкрафт пытается дискредитировать эту позицию: "Мы можем извинить скучного автора, так как его "беотийские" проступки проистекают от неискоренимой посредственности таланта; но что извиняет небрежного бумагомараку, чьи худшие ошибки легко было поправить, потратив лишний час внимания и усердия?" Вопрос, есть ли в литературе место жаргону и разговорным оборотам, здесь ловко обойден, поскольку то, что в вещи, написанной в классическом стиле, элементарные грамматические и синтаксические ошибки следует править - прописная истина. Во всяком случае, это привело к обсуждению "элемента личного вкуса и персональных пристрастий в официальной критике":
  
   ...было бы глупо утверждать, что рецензент освобождается от своих искренних убеждений; глупо, поскольку подобное невозможно. Следует, однако, ожидать, что он станет проводить грань между личными и общими суждениями и сможет рассмотреть все стороны дела более, чем с одной точки зрения. Этого курса Консерватор старался придерживаться, пребывая на посту председательствующего критика...
  
   Ответ, похоже, никого не удовлетворил, ибо в 1921 г. вновь разгорелась полемика - на сей раз с подачи Джона Клинтона Прайора (редактора Pine Cones) и У. Пола Кука, близкого друга Лавкрафта. Хотя к тому моменту Лавкрафт уже перестал быть официальным критиком (его последний срок на должности председателя отдела публичной критики закончился в июле 1919 г.), что-то в замечаниях Прайора и Кука задело его за живое, и он счел своим долгом разразиться одной из самых ядовитых статей за всю свою литературную карьеру - "Lucubrations Lovecraftian" (United Co-operative, апрель 1921 г.). Часть, озаглавленная "Снова критика!", прямо направлена против нападок на суровость официальной критики. Начинается она довольно цинично:
  
   Отделу публичной критики Союза бесполезно отвечать на большинство адресованных ему ворчливых жалоб. В девяти случаях из десяти ситуация крайне проста - один посредственный и эгоистичный автор плюс одна честная рецензия равны одной горестной жалобе, что бюро, либо его часть, вовлечены в дьявольский заговор по удушению молодого таланта. Типичный жалобщик откровенно противостоит любой попытке конструктивной критики, но ждет, что отдел ради него снизойдет до лести. Он считает, что денежные взносы дают ему право на определенную толику похвал, безотносительно к заслугам.
  
   И все же Лавкрафт признает, что "есть жалобы иного рода, которые стоит принимать совсем иначе - спокойные и уравновешенные, продиктованные разумным расхождением во мнении и лишь подсознательно связанные с личными чувствами относительно рецензии". И заверяет - по крайней мере, здесь - что критика Прайора и Кука относится к последней разновидности. Тем не менее, и с ней он обходится грубо. Суть обоих статей, по уверению Лавкрафта, в том, что "личные мнения по разным вопросам были выражены по разным поводам в официальных критических рецензиях" и что эта практика "пагубна", поскольку "по этой причине мнения индивидуумов выдаются за официальное мнение всего Союза".
   Сходный, хотя и менее язвительный, отзвук мы находим в его более ранней статье "Любительская критика". Лавкрафт подчеркивает, что "Официальная критика `официальна', лишь пока ее волнует отношение критикуемой работы к художественным стандартам, почитаемым универсальными". И снова: "никакое личное мнение не получает клейма официального, поскольку это выходит за рамки чистого искусства". В сущности, рецензенту лучше внятно выражать свое личное мнение по литературным, философским или политическим вопросам, нежели "освобождаться" от него - ведь оно все равно неминуемо просочится в критические замечания. "Нашим критикам редко удавалось разграничить общие и личные воззрения" - и это утверждение можно отнести буквально ко всем официальным рецензиям самого Лавкрафта.
   Тон возражений Лавкрафта был столь резок, поскольку он придавал громадное значение отделу публичной критики как средству просвещения и усовершенствования творчества. Сам Лавкрафт четко демонстрировал подобное отношение на протяжении всех трех сроков на посту председателя отдела (1915-16, 1916-17 и 1918-19 гг.), и, скорее всего, привил свои взгляды двум другим председателям, работавшим между 1915 и 1922 г. (Рейнхарт Кляйнер [1917-18] и Альфред Гальпин [1919-22]), так как оба были его близкими друзьями. Тот факт, что они разделяли многие из жестких взглядов Лавкрафта на "достоинство журналистики", вполне мог вызывать негодование у людей, их не разделявших.
  
  
   Где-то с 1914 г. Лавкрафт предпринимает попытку воплотить свой просветительский идеал поближе к дому - помогает создать Любительский Пресс-Клуб Провиденса. Основателем клуба являлся некий Виктор Л. Басинет, который по совету Эдварда Х. Коула (бостонского журналиста-любителя, связанного с НАЛП) создал пресс-клуб для представителей рабочего класса из северного района Провиденса, посещавших вечерние классы местной школы. Коул - который, скорее всего, уже познакомился с Лавкрафтом, - видимо, убедил членов клуба прибегнуть к помощи единственного род-айлендского представителя ОАЛП. Лавкрафт ж, сочтя, что эта попытка "просветить массы" может оказаться более удачной, чем его общение с Артуром Фредлундом восемью годами ранее, оказал им посильное содействие. Встречи клуба проходили в конце каждого месяца, и, несомненно, Лавкрафт по возможности бывал на них.
   Большинство членов клуба были ирландцами; среди них выделялся весьма темпераментный молодой человек, полутора годами моложе Лавкрафта, по имени Джон Т. Данн (1889-1983). В первом номере Providence Amateur (июнь 1915) Басинет заявлен Президентом клуба, Юджин В. Керн - вице-президентом, Кэролайн Миллер - секретарем-казначеем, Лавкрафт - заведующим литературной частью, а Данн - официальным редактором; среди других членов клуба названы Эдмунд Л. Стехан, Фред А. Байленд, Милдред Меткалф и Питер Дж. Мак-Манус.
   Стихотворение Лавкрафта "Членам Объединенной Асс-ции Любительской Журналистики от Любительского Пресс-Клуба Провиденса", открывающее выпуск, по очереди описывает каждого его участника. Весь номер, похоже, был написан Лавкрафтом и Данном, хотя подписаны только три из шести статей. На последней странице указано, что номер напечатан Линкольн-Пресс (Кембридж). Это говорит в пользу того, что печатником был "любитель" Альберт А. "Сэнди" Сандаски, вероятно, порекомендованный клубу Коулом. Адресом "издательства" Providence Amateur заявлен дом 83, Коммодор-стрит, Провиденс (дом Данна); легко догадаться, что ежемесячные встречи клуба, на которых бывал Лавкрафт, проходили там - по крайней мере, иногда.
   Второй номер Providence Amateur (февраль 1916) выглядит более основательно, хотя типографское качество крайне низко. Он также был напечатан Линкольн-Пресс, и остается надеяться, что за его вычитку отвечал не Лавкрафт. Номер содержит материалы участников клуба, включая два стихотворения Лавкрафта: "К Чарли из комедии" (без подписи) и "Невеста моря" (подписано "Льюис Теобальд-мл."). В этом номере Лавкрафт указан официальным редактором, а его адрес дан как адрес редакции.
   Данн в интервью Л. Спрегу де Кэмпу в 1975 г. дает очаровательную характеристику поведению Лавкрафта на собраниях клуба:
  
   Данн находил Лавкрафта... странноватым или даже эксцентричным. На собраниях Лавкрафт сидел чопорно, глядя прямо вперед, кроме моментов, когда он поворачивал голову в сторону того, кто с ним заговаривал. Говорил он низко и монотонно.
   "Он сидел... он обычно сидел вот так, глядя прямо вперед, понимаете? Затем отвечал на вопрос и опять отворачивался", - говорит отец Данн. - "Я так и вижу его... он глядит прямо перед собой; и... он ни на что не обращал внимания. Он иногда кивал, чтобы подчеркнуть слово или фразу".
   "Мне нравился этот парень", - продолжает он. - "Я вообще был не против него, понимаете? Однажды мы поссорились, но надеюсь, поссорились, как джентльмены, понимаете?"
   ...
   Голос Лавкрафта был высоким, но его нельзя было назвать пронзительным; по словам Данна он походил на его собственный. Лавкрафт обладал огромным самоконтролем, он никогда не терял самообладания, неважно, насколько горячим был спор. "Он... ах... я никогда не видел, чтобы он показывал нрав, понимаете? Но когда он писал, то писал очень энергично; в этом нет сомнения, понимаете...? И он никогда не волновался, как волнуюсь я".
  
   Лавкрафт с Данном, несомненно, вели энергичную переписку, о чем ниже.
   Лавкрафт расстался с клубом вскоре после выхода второго номера, хотя поддерживал общение с Данном еще около года. Клуб распался к осени 1916 г. Тем и закончилась вторая попытка Лавкрафта просветить массы.
   Я уже неоднократно упоминал "Консерватора" (Conservative), собственный журнал Лавкрафта и первое периодическое издание, выпускаемое им после прекращения выхода "Род-айлендского журнала астрономии" в феврале 1909 г. Хотя Лавкрафт и входил в редколлегии нескольких самиздатовских журналов, в "Консерваторе" он был единственным редактором. С 1915 по 1923 г. вышло тринадцать номеров, разбитых следующим образом:
   Том I: апрель 1915, июль 1915, октябрь 1915, январь 1916
   Том II: апрель 1916, июль 1916, октябрь 1916, январь 1917
   Том III: июль 1917
   Том IV: июль 1918
   Том V: июль 1919
   Но. 12: март 1923
   Но. 13: июль 1923
   Размер выпусков варьировался от 4 до 28 страниц. Первые три номера были почти полностью написаны Лавкрафтом, однако позднее его вклад сократился до нескольких стихотворений и, начиная с октября 1916 г., до постоянной колонки, озаглавленной "В кабинете редактора". Первый номер (8 непронумерованных страниц) содержит одно стихотворение, шесть статей и заметки о различных делах, связанных с самиздатом, - все было написано Лавкрафтом. С содержанием этого и других выпусков я ознакомился лично; но здесь я хотел бы затронуть вопросы печати и распространения. По словам Лавкрафта, первый номер был издан в 210 экземплярах, и все они разошлись уже к середине марта. Печатник этого выпуска не упоминается - вероятно, он был сделан самостоятельно. Экземпляры Лавкрафт, предположительно, послал каждому члену ОАЛП.
   Следующие четыре номера опубликованы Линкольн-Пресс. 25 октября 1915 г. Лавкрафт пишет Данну: "Консерватор мне обещали сегодня, но пока не доставили. Надеюсь, Сандаски выдаст его мне достаточно скоро, чтобы успеть разослать за месяц, которым он датирован". Отсюда ясно, что издателем был Альберт А. Сандаски, типограф-любитель из Кембриджа (Массачусетс), с которым Лавкрафт позднее еще несколько раз пересекался.
   Номер за июль 1916 г. тоже, вероятно, был напечатан Сандаски, хотя Линкольн-Пресс в нем не упоминается, а сам номер отличатся от своих предшественников шрифтом и дизайном. Следующие три номера были напечатаны местной типографией. Номер за октябрь 1916 г. (12 страниц) обошелся Лавкрафту в 30 долларов. Это заметно дороже для издания размером 5х7 дюймов, чем цена, которую Лавкрафт приводил в своем проспекте.
   В сентябре 1917 г. Лавкрафт пишет Кляйнеру, что принял решение - в будущем "Консерватора" станет печатать У. Пол Кук из Атола (Массачусетс), с которым он недавно познакомился: "Его низкие цены - благотворительная услуга самиздату & основаны на полном пренебрежении личной выгодой. Он так жаждет возродить любительскую журналистику, что делает работу исключительно за себестоимость". Однако пройдет почти год, прежде чем Лавкрафт воспользуется услугами Кука. Насколько я могу судить, Кук напечатал последние четыре номера "Консерватора", который к тому времени выходил уже гораздо реже.
   Хотя Лавкрафт в колонке "От редакции" к первому номеру заявляет с "опасливым смирением", что "навязывает ничего не подозревающей публике первый выпуск этой так называемой газеты", и в конце заметки с сожалением сообщает, что "возможно, никогда не создаст другой номер этой скромной газеты", ясно, что ему пришлась по вкусу перспектива редактировать собственную газету, более не ограничиваясь пожертвованием отдельных вещей другим изданиям или статьями в официальных органах. В частности, это позволяло ему - помимо продвижения собственных взглядов на самиздат, как на обитель литературного мастерства и на инструмент гуманитарного просвещения - без оглядки выражать свое мнение. Что он и делал. Заметка "От редакции" в номере за июль 1915 г. содержит следующее заявление касательно редакционной политики:
  
   Вероятнее всего, основное внимание "Консерватора" будет уделено литературе и литературной критике. Все более частое появление неряшливой прозы и хромающих рифм, поддерживаемое и подкрепляемое легкомысленными рецензентами в любительской прессе, требует активного, хотя бы и одинокого, оппонента, и глубокое преклонение "Консерватора" перед безупречными авторами более культурной эпохи делает его пригодным к работе, с которой мог бы не справиться один его посредственный талант.
   ...
   Вне царства литературы "Консерватор" всегда будет ревностным сторонником полной трезвости и сухого закона; умеренного, здравого милитаризма как противоположности опасному и непатриотичному пацифизму; пансаксонства или главенства английской и родственных ей рас над меньшинствами; и конституционного представительного правительства как противоположности пагубным и презренным лжесистемам анархистов и социалистов.
  
   Возвышенные планы! Я уже коснулся некоторых споров о литературе, в которых участвовал Лавкрафт; его дискуссии о политике - как в опубликованных работах, так и в личной переписке - были не менее горячими. К ним я обращусь позже. Мы обнаружим, что некоторые из тогдашних взглядов Лавкрафта весьма отталкивающи, а многие высказывались в самоуверенной, категоричной манере, являя резкий контраст с его позднейшими воззрениями. Тем не менее, для всего самиздата редактор "Консерватора" определенно являлся силой, с которой следовало считаться. Рейнхарт Кляйнер дает некоторое представление о приеме, который получил первый номер этого журнала:
  
   ...многие сразу осознали, что о себе дал знать новый блестящий талант. Все содержание номера, проза и стихи, были работой редактора, который точно знал, что желает сказать, и не менее точно - как это сказать. "Консерватор" занял уникальное место среди основных изданий того времени и с легкостью удерживал его семь-восемь лет, в течение которых лишь изредка заявлял о себе. Его критические замечания одобрялись одними и возмущали других, но не было сомнений в уважении, которое они вызывали во всех.
  
   Ниже, упоминая о спорах, порождаемых статьями и стихами Лавкрафта, Кляйнер пишет: "Немногим из его оппонентов удавалось выйти из подобных стычек с непострадавшими достоинством и репутацией". Однако скоро мы увидим, что Лавкрафт не всегда брал верх в спорах.
  
  
   Официальная карьера Лавкрафта в любительской журналистике продолжилась с его избранием в июле 1915 г. на пост Первого Вице-Президента ОАЛП. Лео Фриттер возобновил свою работу председателем отдела публичной критики, и занимал этот пост до июля 1917 г. Частью обязанностей Лавкрафта, как Первого Вице-Президента, была должность главы Вербовочной Комиссии, для которой он написал буклет "Объединенная Ассоциация Любительской Прессы: Образец Любительской Журналистики". Буклет, ставший второй персональной публикацией Лавкрафта (о первой, "Преступление из преступлений" [1915], смотрите следующую главу), вышел в конце 1915 года. В "Отчете Первого Вице-Президента" (United Amateur, ноябрь 1915 г.) Лавкрафт несколько самодовольно пишет: "Этот текст возвышенной природы резко контрастирует с крикливой рекламой некоторых низших ассоциаций". Вряд ли это не камешек в сторону НАЛП.
   На Лавкрафта навалились и другие официальные обязанности. Во втором "Отчете Первого Вице-Президента" (United Amateur, январь 1916 г.) он отмечает работу над "газетой рекомендации" - то бишь, газетой, принимающей вещи новых или будущих членов ОАЛП в доказательство их способностей. ("Вступительный взнос" самого Лавкрафта, "Алхимик", выйдет только в ноябре 1916 г. в United Amateur). В июне Лавкрафт пишет, что все еще бьется с вычиткой материалов. Я не уверен, что эта газета (ее должна была редактировать миссис Э.Л. Уайтхед) вообще увидела свет. Много позднее выходит журнал "Credential" ("Рекомендация"), где помощником редактора заявлен Лавкрафт, но редактором - Энн Тиллери Реншо. Весной 1916 г. Лавкрафту в связи с отставкой Эдварда Ф. Дааса предложили должность Официального Редактора ОАЛП; он отказался, сославшись на "плохое здоровье", и эта должность перешла к Джорджу С. Шиллингу.
   В следующем году (1916-17 гг.) у Лавкрафта не было обязанностей помимо председательства в отделе публичной критики. Шиллинг, член национальной гвардии штата Огайо, был призван на службу в Мексику и не смог выполнять работу Официального Редактора. Пол Дж. Кэмпбелл, баллотируясь в Президенты, хотел, чтобы Лавкрафт выдвинул свою кандидатуру на пост Редактора, но Лавкрафт вновь отказался по состоянию здоровья. Точно также он отказался от нового срока вице-президентства, выдвинув вместо себя своего юного протеже Дэвида Х. Уиттьера. Уиттьер действительно был избран, но по неизвестной причине оставил этот пост в октябре, и его сменил Айра Э. Коул. Тем не менее, Лавкрафт был в списке кандидатов в президенты и официальные редакторы на июльском съезде ОАЛП; но, вероятно, из-за того, что большинство членов ОАЛП знало о нежелании Лавкрафта быть избранным, он уступил президентство Кэмпбеллу со счетом 38-2, а пост редактора - Эндрю Ф. Локхарту со счетом 28-1.
   К концу 1916 г. Кэмпбелл назначил Лавкрафта председателем Комитета книги года, и следующие месяцы тот был занят составлением "биографического списка членов Союза" на 1916-17 гг. "Другая" ОАЛП выпустила специальный альманах за 1914 г. (опубликованный У. Полом Куком), который состоял преимущественно из материалов, написанных награжденными лауреатами, и перечней должностных лиц. Вероятно, чтобы не дать сопернице себя превзойти, ОАЛП решила сделать такой же. В ноября 1917 г. ("Послание Президента", United Amateur) Лавкрафт объявляет, что сборник - содержащий переработанную версию его "Объединенной Ассоциации Любительской Прессы: Образца Любительской Журналистики" - закончен на "шестидесяти трех тесно напечатанных машинописных страницах" (что, вероятно, означает обычную в то время для Лавкрафта печать через один интервал), но выражает озабоченность, что в Фонде Книги года недостаточно денег, чтобы его издать. Альманах, насколько мне известно, так и не вышел, виной чему стал, скорее всего, недостаток денежных средств (которые должны были происходить от членских взносов).
   Однако в июле 1917 г. Лавкрафт записан в United Amateur как Официальный Редактор. Произошло это при довольно любопытных обстоятельствах. Официальный редактор 1916-17 гг., Эндрю Ф. Локхарт из Милбанка (Южная Дакота), был рьяным сторонником трезвости, достигнув в своих трудах примечательных успехов в 1915 и 1916 г. Но в мае 1917 г. он, согласно Лавкрафту, понес "поражение от рук своих врагов - алкогольных кругов Южной Дакоты - и был ввергнут в Федеральную Тюрьму в ф. Ливенворт, Канзас, после смехотворного судилища". Судя по списку членов ОАЛП, Локхарт провел в Ливенворте весь 1919 год. Президент Пол. Дж. Кэмпбелл назначил Лавкрафта Официальным Редактором последнего выпуска года (июль 1917 г.); Лавкрафт заявил о своем намерении сделать "номер, который надолго запомнят в самиздате, хотя я не уверен, что это получится".
   Запомнился номер июля 1917 г. или нет, но в нем было полно работ самого Лавкрафта. Выпуск содержит пять его вещей: передовицу (озаглавленную "Передовая"); длинную статью в "Отделе публичной критики"; раздел "Новостей" (краткие заметки об авторах, традиционно сочиняемые Официальным Редактором); статью об Элинор Дж. Барнхарт в колонке "Маленькие путешествия в гости к видным авторам"; и стихотворение "Ода 4 июлю 1917". Но Лавкрафта ждало еще большее признание. "Я назван кандидатом в Президенты на следующий год, и Кэмпбелл сообщил мне, что мое избрание весьма вероятно". И действительно, в конце июля на съезде ОАЛП Лавкрафт был избран. Следующие пять лет Лавкрафт со своими сторонниками, по сути, контролировал ОАЛП, что в итоге привело к явному подъему литературного уровня. Стало казаться, что цели Лавкрафта в самиздате наконец-то достигнуты.
  
  
   В этот период Лавкрафт возобновляет работу над ежемесячными статьями по астрономии - на сей раз для Providence Evening News. Первая появляется 1 января 1914 г., таким образом, предварив его вступление в мир любительской журналистики. Мне неизвестно, каким образом Лавкрафт получил эту работу, продлившуюся вплоть до мая 1918 г.; она породила самый длинный цикл его астрономических статей. По его словам, в Evening News "перешел" цикл из Tribune, но первая газета перестала выходить в 1908 г. и, более того, между двумя газетами не существовало никакой связи. Что же до окончания работы, то Лавкрафт замечает: "...требование редактора делать мои статьи `такими простыми, чтобы их мог понять и ребенок' заставило меня убраться оттуда восвояси". У меня нет сомнений, что Лавкрафту оплатили каждую из пятидесяти трех опубликованных статей, пускай даже оплата, скорее всего, была незначительной.
   Статьи в Evening News, если прочесть их разом, покажутся скучными и повторяющимися, ведь они по большей части - простые сообщения о примечательных небесных феноменах месяца: фазах луны, созвездиях на утреннем и вечернем небосклоне, затмениях, метеорных дождях и иных событиях, достойных внимания. Через год многие из этих явлений повторялись. Тем не менее, Лавкрафт мало-помалу делает попытки писать чуть свободнее и попутно освещать некоторые посторонние вопросы. В частности он охотно объяснял происхождение греческих и римских названий созвездий, что, естественно, позволяло ему пересказывать, порой в подробностях, мифы о Касторе и Поллуксе, Арго (вспомните его утраченную детскую работу "Аргонавты") и многие другие. Давнее знакомство с Булфинчем и другими авторами сослужило ему добрую службу.
   Что еще изумительней - он все чаще цитирует свои и чужие стихи. Его стихотворение "На снимок лебедей" целиком приведено в статье за август 1916 г.; переделка части "Кошмара По-эта" - в статье за май 1917 г.; поэтические вставки - очевидно, написанные специально для статей - имеются в октябре и ноябре 1916 г. Не стоит и говорить, что Лавкрафт не объявлял себя автором этих стихов, вместо того ссылаясь на "современного барда", либо на "следующие строки".
   Однако осенью 1914 г., когда Лавкрафт усердно выдавал статью за статьей для News, произошло непредвиденное. Статья некого Й.Ф. Хартманна, озаглавленная "Астрология и война в Европе", появилась в номере от 4 сентября 1914 г. - всего три дня спустя после очередной астрономической заметки Лавкрафта и точно на том же месте в газете (середина последней страницы), которую занимала его колонка. Йоахим Фридрих Хартманн (1848-1930) был, как легко догадаться, немцем по происхождению, хотя родился в Пенсильвании. В Провиденс он переехал не позднее 1912 г., и успел поработать массажистом, продавцом в обувном магазине и Санта-Клаусом. В 1914 г. он проживал в доме 77 по Аборн-стрит в деловой части Провиденса. Начинается статья Хартманна звучно:
  
   Стоит лишь скорбеть о вульгарном предубеждении против благородного искусства астрологии людей, во всех прочих смыслах образованных.
   Почти любой знаток астрономии, мифологии, антропологии и философии, школьные учителя, профессора университетов и священники, намеренно ничего не зная об астрологии, тем не менее без устали осыпают ее напраслинами и оскорблениями, насмешками и оговорами; постоянно намекают, что астролог не может не быть глупцом или мошенником.
  
   Понападав одновременно на ученых и священников за их враждебное отношение к астрологии, Хартманн далее расшифровывает некоторые предсказания на конец года, взятые из прошлогодних "Эфемерид Рафаэля". Учитывая международное положение в Европе в 1914 г., предсказания не грешат оригинальностью: "Влияния в гороскопе короля Георга крайне неблагоприятны"; "Кайзер под крайне враждебным воздействием - опасность, как для здоровья, так и для личности" и так далее.
   Вот такое не могло не разъярить Лавкрафта. Начал он с прямолинейного, но несколько горячечного отзыва, озаглавленного (вероятно, им самим, а не редактором News) "Наука против Шарлатанства", который был опубликован 9 сентября. Откровенно говоря, отзыв вышел не особенно удачным, хотя Лавкрафт метко указывает на сомнительность предсказаний "Рафаэля": "Война на Балканах, беспорядки в России и революции в Центральной и Южной Америке - среди наиболее успешно предсказываемых событий".
   Но Лавкрафт недооценил противника. На его письмо Хартманн отвечает целой отповедью в номере от 7 октября, методично разбивая противнику по пунктам и действительно засчитывая себе несколько красивых ударов. Суть ответа Хартманна в том, что ни Лавкрафт, ни другие астрономы совершенно незнакомы с астрологией: "Если они действительно считают себя `обязанными' опровергнуть астрологию, то почему не перепроверяют ее опытным путем и научными методами".
   Три днями спустя, 10 октября, появляется ответ Лавкрафта под заголовком "Фальшь астрологии". Он еще несдержанней, чем первое письмо. Заявляя, что Хартманн своим ответом не сказал ничего нового, сам Лавкрафт также не разменивается на конкретные аргументы. Зато в письме звучит личная нотка:
  
   Пагубное влияние Астрологии на репутацию Астрономии слишком очевидно, чтобы мистер Хартманн его оспаривал. Не так давно человек, который видел мои астрономические статьи, спросил меня: "не сочиняю ли я гороскопы и не вычисляю ли натальные карты!" Не слишком-то лестно для серьезного исследователя небес быть принятым за несчастную гадалку!
  
   Многое бы я дал, чтобы присутствовать при этой стычке.
   Один важный момент, к которому прибегает Лавкрафт - важный более для его философских воззрений, нежели для данного спора, - это апелляция к антропологии:
  
   Астрология - пережиток доисторического невежества. Поскольку наши примитивные предки видели, что движение солнца по Зодиаку влияет на их дела, вызывая смену времен года, или что положение и фазы луны воздействуют на их ночные занятия благодаря попеременному присутствию и отсутствию лунного света, они не могли не уверовать, что их жизнями управляют небесные тела... Со временем древние начали искать объяснения всем земным явлениям на небесах и безосновательно назначать небесную причину любому земному происшествию.
  
   Как мы увидим, именно этот аргумент Лавкрафт использовал как важное оружие, отказывая религии в ее метафизических претензиях.
   Но прежде чем Хартманн сумел ответить на последнюю атаку, Лавкрафт нанес совершенно иной удар. В одном письме он объясняет:
  
   ...в итоге, тупая настойчивость современного Нострадамуса вынудила меня взять на вооружение насмешку. Я немедля отправился в свой излюбленный век королевы Анны за прецедентом и решил имитировать знаменитые нападки Свифта на астролога Партриджа под псевдонимом Исаак Бикерстейфф (или Бикерстафф - я видел оба вида написания).
  
   Результатом стала статья от 13 октября, озаглавленная "Астрология и Будущее" (правда, по обыкновению News, первое слово в заголовке напечатано неправильно - "Астролог") за авторством "Исаака Бикерстаффа-мл". Это действительно была подлинная - хотя и грубоватая - сатира. Лавкрафт не следует Свифту во всех деталях - tour de force Свифта стало предсказать смерть Партриджа, а затем сочинить очень убедительное сообщение о ней, что бедолаге с трудом удалось доказать, что он еще жив. Он просто утверждает, что по своим собственным принципам астрология должна уметь предсказывать события более далекого будущего, нежели наступающий год.
  
   Последнее и наиболее ужасающее - тайный четверичный тригон Марс, Меркурий, Вулкан и Сатурн в 13-м прогрессивном доме Рака 26 февраля 4954 г. столь же четко, как надпись на стене, указывают нам ужасный день, Земля окончательно и бесповоротно погибнет от резкого и внезапного взрыва внутренних вулканических газов.
  
   Однако Хартманн отважно отбивался. Номер от 22 октября содержит самую длинную из его статей, долгую и рассудительную "Науку астрологии", в которой он довольно упорядоченно излагает "принципы" астрологической науки. Он не упоминает ни о "Фальши астрологии" Лавкрафта, ни о пасквиле Бикерстаффа.
   В свою очередь Лавкрафт парирует "Кометой Делавана и астрологией", статьей "Бикерстаффа", вышедшей 26 октября, которая делает следующее заявление:
  
   ...вычисленный переменный обратный эксцентрический транзит будущей проекции кометы Делавана через прогрессивный квартильный квадрат вытянутого наклонения ретроградной орбиты Сатурна моментально прояснил ситуацию, придав делу простоту и очевидность и вернув людям надежду, без которой разбиваются сердца.
  
   Говоря вкратце, за 56 лет до взрыва комета Делавана столкнется с Землей и унесет всех обитателей земного шара на своем хвосте, дабы они поселились "навеки... в мире и достатке" на Венере. Человечество спасено! Но не все останутся целы и невредимы:
  
   К своему огромному сожалению я обнаружил, что отдельные обломки взорвавшейся Земли в 4954 врежутся в планету Венера, где нанесут немало ущерба и причинят тяжкие телесные повреждения сеньору Нострадамо Артмано, прямому потомку талантливого проф. Хартманна. Мудрый астролог, будет поражен в область черепа тяжелым астрономическим томом, который взрыв вырвет из публичной библиотеки Провиденса, и его мозг будет поврежден сотрясением, что сеньор Артмано утратит способность понимать божественные заповеди астрологии.
  
   Грубо, но впечатляюще.
   Вторая пародия, похоже, на время угомонила Хартманна, поскольку он вернулся лишь 14 декабря. Ныне он крайне возмущенно настроен Лавкрафта за то, что полагает (не совсем несправедливо) "ложными утверждениями, яростным презрением, оскорбительными выражениями и вульгарными переходами на личность". Но, разумеется, самым резким пассажем в его длинной тираде стал следующий:
  
   Две недавние статьи в этом разделе от врага, притворно выдающего себя за астролога, на самом деле "тарабарщина", не подлежащая никакой критике.
   Реальные астрологи никогда не пишут подобных смехотворных пародий на наше священное искусство, которое мистер Лавкрафт зовет "низким суеверием".
  
   С прискорбием констатируем, что Хартманн, различив в статьях "Бикерстаффа" пародии, не догадался, что также работа его противника.
   17 декабря Лавкрафт отвечает более сдержанным "Падением астрологии", развивая антропологический довод и продолжая настаивать, что "Ниспровержение астрологии стало неизбежным итогом интеллектуального прогресса: новых открытий в науке, улучшенных методов логического мышления, более разумного исследования истории и более разборчивого изучения пророчеств астрологов".
   Но без перебора Лавкрафт не мог. Последнее письмо от Исаака Бикерстаффа-мл., опубликованное без заголовка 21 декабря, высмеивает туманность и банальность астрологических предсказаний, вкратце предсказывая, что нас ждет в первые шесть месяцев 1915 г.: январь ("Соединение Меркурия и Марса указывает на благополучный и бедственный год"); март ("Вхождение Солнца в знак Овна показывает, что весна начнется 21-го марта"); май ("Верхнее соединение Меркурия 1-го числа показывает, что погода будет куда теплее, чем в январе"); июнь ("В этом месяце, вероятно, наступит лето") и так далее. Разумеется, он высказывает опечаленность и досаду низкими нападками на него "проф. Хартманна", заявляя: "Как можем мы, астрологи, надеяться на успешную пропаганду нашей славной науки, когда меж нами столь горькие разногласия?"
   На этом Хартманн, очевидно, решил сдаться. Довольно забавно, что номере от 23 декабря он публикует статью "Санта-Клаус и рождественская елка: их происхождение и значение"; но, поскольку эта статья не оскорбляла научных принципов Лавкрафта, отповеди она не заслужила.
   Я не знаю, к чему привела распря Лавкрафта с Хартманном. Некоторыми моментами она напоминает полемику в Argosy, пускай в целом Джон Расселл оказался более серьезным оппонентом, нежели Хартманн; но и последний никоим образом не был легкой добычей, и энергичная защита им своих взглядов явно застала Лавкрафта врасплох. Победу Лавкрафту на самом деле принесли статьи Бикерстаффа, а не реальные опровержения, которые были не столь сильны и убедительны, как ему хотелось бы. Возможно, история показала Лавкрафту, что сатира, что в прозе, что в стихах, действенна, и за годы он напишет ряд очаровательно злоязычных зарисовок, которые займут пусть малое, но, тем не менее, важное место в его наследии.
  
  
   Астрономическая статья от 17 марта в News начинается довольно коряво:
  
   Многим читателям этих ежемесячных небесных хроник некоторые технические термины, используемые при описании видимого движения планет, несомненно, кажутся непонятными и бессмысленными. С замыслом автора согласуется попробовать объяснить те из них, которые наиболее часто повторяются в статьях подобного рода.
  
   Это была несколько запоздалая попытка проинструктировать дилетантов - стоило ждать, что подобное произойдет в самом начале цикла статей. Возможно, читатели писали в газету, жалуясь на никак необъясняемое применение технических терминов; возможно, редактор попросил Лавкрафта писать попроще, хотя по выше приведенной статье незаметно, чтобы он прилагал к этому большие усилия.
   Двумя годами ранее Лавкрафт получил шанс начать цикл статей более удачно - и извлек из этого всю выгоду. Цикл из четырнадцати статей, озаглавленный "Тайны небес, открываемые астрономией", выходил в Asheville Gazette-News (С.К.) с января по май 1915 г., хотя часть тринадцатой и четырнадцатая статья не увидели свет. Что у нас, однако, есть - это простой и методичный курс основ астрономии для полного новичка. Как Лавкрафт провозглашает в начале первой статьи:
  
   Цикл, начатый этой статьей, предназначен лиц, не имеющих никакого представления об астрономии. В него включены лишь самые простые и наиболее интересные части предмета. Надеемся, что этот цикл хоть немного поможет распространению знаний о небесах среди читателей Gazette-News, разрушит в их умах пагубную и презренную веру в астрологию и приведет хотя бы часть из них к более детальному изучению науки астрономии. ("Небеса и их содержимое", 16 февраля 1915).
  
   Намек на перепалку с Й.Ф. Хартманном, законченную всего пару месяцев назад, очевиден, как очевидна и почти отчаянная попытка избежать любых технических деталей; в статье в Providence Evening News от сентября 1915 г. он говорит о преимуществах астрономического знания, "освобожденного от скучных математических сложностей" - горьковатая отсылка к основной причине его собственной неудачи с профессиональной астрономией. В таком случае "Тайны небес" - хороший пример того, на что Лавкрафт был бы способен, реши он стать автором популярно-научных произведений. Пускай этот цикл не назовешь особо интересным, он хорош тем, что Лавкрафт не суживал свои литературные горизонты.
   Но как Лавкрафт устроился писать статьи по астрономии для газеты в Северной Каролине? Объяснение мы находим в его статье "Представляя м-ра Честера Пирса Манро" (1915), где сказано, что этот друг детства Лавкрафта ныне "поселился в Гроув-Парк-Инн в Эшвилле". У меня мало сомнений, что Честер, желая найти своему другу оплачиваемую работу (Лавкрафту за нее, несомненно, платили), поговорил с редактором Gazette-News, возможно, даже представив ему некоторые статьи Лавкрафта из Providence Evening News в качестве образцов.
   Результатом стала методичная и квалифицированная серия статей, последовательно описывающая Солнечную систему (включая специальные описания Солнца и каждой планеты), кометы и метеоры, звезды, скопления и туманности, созвездия, телескопы и обсерватории. Некоторые статьи разбиты на две и более части, которые не всегда напечатаны в правильной последовательности: в одном необычном случае за первой частью "Внешних планет" следует первая часть "Комет и метеоров", за которой следуют две части "Звезд" и далее наконец - вторая часть "Внешних планет" и соответственно "Комет и метеоров". Одна часть выходила в газете каждые три-шесть дней. Последняя сохранившаяся статья, "Телескопы и обсерватории", появляется в виде двух частей 11 и 17 мая 1915 г.; вторая из них заканчивается многообещающим "ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ". Однако некоторые номера после 17 мая, похоже, навеки утрачены, так что мы лишились то ли финала тринадцатой статьи, то ли - если "Телескопы и обсерватории" на этом завершаются - четырнадцатой статьи. Мне кажется, что в дополнение к четырнадцатой статье должна была существовать последняя часть тринадцатой статьи, поскольку в ее первой части тема обсерваторий только затронута в одном длинном абзаце.
   О статьях в Asheville Gazette-News мало что можно сказать помимо того, что это толковые научно-популярные произведения. Подобно более поздним статьям в Providence Evening News, в них Лавкрафт постепенно знакомит читателей с космологическими концепциями, подобными небулярной гипотезе и энтропии, о чем я еще упомяну в контексте его философских воззрений. В других отношениях эти статьи сухи и ничем не примечательны. К концу жизни он выкопает эти статьи в своем архиве; "их устарелость совершенно расстроила меня". Пожалуй, они - и журналистская работа - свидетельствуют, что Лавкрафт до сих пор не осознавал, в чем его истинные литературные силы. Пройдет еще два года, прежде чем он снова примется писать художественную литературу.
  
  
  
   Примечание: В тексте использовано слово "самиздат" для перевода amateurdom и слово "Союз" - для United.
  
  
   Примечание: Перевод не преследует никаких коммерческих целей и делается непрофессионалом исключительно ради собственного удовольствия. Имеющиеся в тексте книги ссылки самого Джоши по большей части не приведены (пока). Все ссылки, помимо специально оговоренных, сделаны мною.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"