Ренцен Фло : другие произведения.

Глава 18. В тропиках. Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

 []
  
  
  
  
  Глава 18. В тропиках. Часть 3
  
  - Я люблю тебя. Ты у меня одна, - говорю ей и целую ее глаза, у которых в плену, сколько себя помню.
  
  Глаза. Не могу разобрать, что у нее в глазах.
  
  - Андрюха! Андрей!
  
  ...Как с тобой стало все в жизни новым...
  
  ...Как с тобой стало все в жизни новым...
  
  ...Как с тобой стало все...
  
  Черт, что это... Это играет сейчас у меня в мозгах? Или она сама мне это говорит с кушетки тихим, тоненьким своим голоском?
  
  Кто крутит это, как заевшую пластинку... Зачем мучить меня, если у меня и так ломит мозги...
  
  Я держу мою девочку за руку, а у самого в глазах пляшут глюки от КТГ-шной кривой. Она сегодня потащила меня с собой на КТГ, а я идти не хотел. А она хотела сказать мне об этом здесь. Она хотела сказать мне, что скоро... уже совсем скоро... ее не...
  
  Может, услышав такое, переспрашивают: "Ты это серьезно?" Я же в тот самый момент, когда она сказала, почувствовал - серьезней некуда и переспрашивать не стоит. Не знаю, как понял, но чувства этого не передать словами. Беспомощно барахтаюсь в море из безнадеги, и от каждого нового движения только сильнее ломит мозги. Слишком... Это слишком...
  
  Ломоту в мозгах прорезает ее тихий голос: - Ничего.
  
  Она грустно улыбается. Опять глаза эти.
  
  - В начале будет тяжело, Андрюш, возможно придется реально туго, но я знаю, вы справитесь. Вы у меня такие молодцы. Мужчины.
  
  Да что ж делать-то теперь, думаю, глядя на нее уже полными слез глазами, боясь шелохнуться - вдруг там КТГ как-нибудь не так покажет.
  
  Неужели ж сделать ничего нельзя. А если...
  
  Как с тобой стало все в жизни новым...
  
  Как с тобой...
  
  Сынок, думаю. Взвою сейчас... Прости меня... отца, блин... Гребаный лузер... Да я просто выродок... Но как же я буду без нее... Да, эгоист... Мне мужиком сейчас надо быть... Сильным надо быть, а я...
  
  Нет, наверняка можно что-то сделать, только при ней не заикаться, даже виду не подавать... Потом - все... не пойдет ведь на это ни за что... Сейчас же марш к врачу... За грудки его, старого хрена, на что он тут вообще...
  
  И я ломлю в соседний кабинет к дяде доктору, накидываюсь на него чуть не с кулаками и... озадачиваю в край.
  
  А после...
  
  Нет, вы только посмотрите на эту бессовестную. От возмущения у меня только что пар не идет из ушей, хотя кто его знает, может и идет.
  
  - Оксанка!!! - притопав обратно к ней, трублю грозно и вполне угрожающе. Вот только слезы хлещут из глаз, как вода из сломавшегося унитазного бачка. Так облажаться перед доктором Ланге. И-тит-твою-ж-ма-а-ать...
  
  А она смеется детским, беззаботным смехом. Таким, каким, уверен, не смеялась и в детстве. И при виде ее такой смеющейся, веселой, озорной, здоровенькой абсолютно все наезды у меня дохнут, не родившись, а я сжимаю ее глупое, такое трижды глупое лицо в своих ладонях и целую ее, не боясь даже своими, блин, соплями измазать.
  
  - Да что ж ты ненормальная-то такая... Господи... Во дал бог жену придурочную... Сына, готовьсь, с мамкой у нас не соскучишься, - это я ему напутственно, но участливо, потрепав ее пузяру.
  
  - Чего, религиозным заделался? Что-то часто в последнее время бога вспоминаешь...
  
  - Будешь тут с тобой вспоминать... Не бога, так того, другого... Дурна-а-а-я...
  
  А она смотрит на меня пристально и больше не улыбается. Лежит, откинувшись на подушку, а рядом капает на мозги КТГ. В полузакрытых глазках ее - ни капли раскаяния.
  
  Так, стоп. Что-то тут не так, думаю.
  
  - А если б я сам помер? - пеняю ей растерянно. - С горя помер? Если хотела признание в любви от меня услышать... или что жить без тебя не могу... или что ты - смысл моей жизни... на хрена для этого такой цирк разводить...
  
  - Цир-р-рк... - она открыла пошире глаза и смотрит исподлобья, будто тяжело ей глядеть.
  
  Я еще говорю какие-то слова, ощущая их бесполезность. Она обхватила голову руками, будто не желает слушать или будто что-то давит ей виски. Из своего кабинета появляется доктор Ланге в белом халате и медленно надвигается на меня.
  
  - Я обожаю тебя, - твержу ей. - И ты абсолютно ненормальная. Э... ты куда, Оксан?.. - она отодвигается, причем вместе с кушеткой.
  
  Я понял. Это боль. Ей больно. Ей было больно все это время, а я не понимал. Я не почувствовал ничего.
  
  - Никуда, - говорит она. - Там ничего нет.
  
  При слове "нет" ее рот разделяется на пиксели, которые разлетаются в разные стороны, как пьяные воробьи. Теперь там у нее и правда ничего нет. За ртом следует остальное, предварительно расщепившись на мозаичные осколки. "Нет... нет... нет...", - звенит-скрипит еще какое-то время компьютерный голос, а потом опять будто песню заводит:
  
  Как с тобой стало все...
  
  - Андрюха!!! Да сколько можно уже! Ну!
  
  Кажется, мне только что дали по лицу. Кругом темно, но вот вспыхивает ночник - это она включила. Передо мной сонное, раскрасневшееся ее лицо, а я чувствую, что у меня на глазах реальные слезы.
  
  - Ну ты даешь, - она прижимает меня к своей пополневшей груди, гладит по голове, а я чувствую гулкий стук ее сердца. Когда сердце бьется, это хорошо, думаю автоматом.
  
  - Что тебе там такого приснилось?
  
  - Что ты умираешь...
  
  - О, господи, - она и смеется, и ежится одновременно. - Вот бы не подумала...
  
  - ...а потом не умираешь. А потом все-таки умираешь. Блин, надо обследование тебе пройти.
  
  - На что?
  
  - Не знаю. А что ты подумала?
  
  - Да не знала, что и думать... Ты там что-то про цветы бормотал... Носом хлюпал... На могилку мне, что ли, выбирал? - смеется.
  
  - Дурная, - не смеюсь.
  
  - Во сны тебе снятся. А чем я там болела?
  
  - Не знаю, так и не понял. Понял только, что полный п...дец, все запущено, а лечиться ты из-за ребенка то ли не хочешь, то ли не можешь.
  
  - Да, умеешь ты жену развеселить накануне родов. Ты поэтому плакал?
  
  - А ты как думала?
  
  - Думала, обрадуешься, отдохнешь от меня теперь.
  
  - Хорош ржать. Мне не до смеха было, между прочим.
  
  - И что ты сделал?
  
  - Ломанулся к доку, чтоб он лечение какое-нибудь назначил. Давай втирать ему, что готов на все. На все. Только бы ты жила.
  
  - А потом?
  
  Рассказываю, как док сказал мне, мол, все с ней нормально, вы не так поняли. Как собирался вставить ей хорошенько за п...деж, но потом не стал, слишком уж реальное облегчение испытал. Почувствовал-было, что лечу в пропасть, вот-вот башку проломлю, но потом - стоп-кран. А за стоп-краном меня снова швырнуло в какое-то другое измерение и непонятно, сколько раз швыряло бы еще, если бы она не разбудила. Я так до конца и не вник, в какой части сна была шутка. Смеяться не хотелось ни в какой, да и сейчас не тянет.
  
  - Андрюш... - улыбка вдруг сползает с ее лица, - неужели правда сыном бы пожертвовал ради меня? Разве ж можно?
  
  - Слушай, дай бог, чтоб вопрос этот никогда не встал. Потому что какой выбор тут ни примешь - боль на всю жизнь обеспечена.
  
  - Андрей, вот глупости тебе снятся...
  
  - Ты думаешь, мне самому нравится их видеть? Можно закодироваться как-то от снов? Я бы сделал...
  
  - Хороший мой... любимый... - она гладит меня по голове, успокаивает. Просит рассказать, свалить груз.
  
  И я рассказываю, как в эти несколько минут пережил все - шок, неспособность вникнуть в смысл сказанного, отрицание, отчаяние, попытку поправить непоправимое, облегчение, но потом еще большее отчаяние и... глюк. И неясность и неопределенность до конца.
  
  - Но знаешь, что было хреновее всего?
  
  - Что у твоей жены не все дома?
  
  - Да нет. В начале.
  
  - Что?
  
  - Чувствовать, что я абсолютно ничего не могу сделать. Ничего. Ты сказала мне об этом, а первое, что я подумал: не может быть. Второе: а как же я... мы с сыном? А третьим было чувство беспомощности. Вот мы читали с тобой недавно Кафку... Вроде кажется, что все хорошо и ты все преодолел, но тебя опять - башкой в воду. Нет, мол, назад. Все-таки плохо все, хуже даже, чем ты думал, и ничего ты не сделаешь.
  
  - Возможно, мужчине труднее смириться.
  
  - Я потом еще подумал: а тебе не больно? Сразу захотелось защитить тебя, но я не знал, как.
  
  - Я что - прямо совсем уже?.. Как в кино, без волос?..
  
  - Нет, лежала на КТГ и балдела. А потом начала исчезать по кусочку. И тогда только мне подумалось, что тебе должно быть очень больно. Знаешь, однажды мне снилось, будто я чувствую твою боль, а тут не чувствовал.
  
  - Ничего, будет еще больно. Так что ты там про цветы говорил?
  
  - Это я потом, когда думал, что все это прикол. Наезжал, мол, чего тебе не хватает. Говорил, что теперь ты у меня в цветах утопать будешь... Весь дом ими обставлю, только не задохнись смотри, а то я ж тоже помру тогда... и... ну, не знал, как там еще тебя порадовать... в своей любви убедить...
  
  - Андрюшенька, ты убедил уже...
  
  - Зайка, иди сюда...
  
  - Эй, одумайся. Я только что при смерти была, а у тебя одно на уме... - она пытается шутить.
  
  - Иди ко мне, - не унимаюсь - и не шучу. Мне надо почувствовать ее и стряхнуть с себя эту хрень, а она, впрочем, недолго сопротивляется.
  
  Я часто бываю груб с ней в постели, жёсток и даже брутален. Ей это нравится, если не через край... И я все отодвигаю, отодвигаю его, этот край, а она позволяет. А ведь я давно должен был уже врубить мозги. И сейчас стараюсь любить ее так же нежно, как тогда, в нашу брачную ночь, когда игрался с ней, симулируя дефлорацию. И вроде не пил накануне и давно уже ничем не долбился, но когда беру ее, то хрупкость ее и ранимость трогают меня до слез, только я не реву уже больше.
  
  А она всегда подыгрывает мне и впитывает в себя все мои настрои, поэтому от нежных ласк моих ее расщепляет на молекулы совсем не так, как было только что во сне. Она растворяется подо мной, и из глаз ее брызжут слезы.
  
  Нежно... люби ее нежно, говорю себе. Еще нежнее... Пусть забудет обо всем... унеси ее в волшебную страну... пусть твои поцелуи ласкают ее кожу, словно шелк, пусть та часть тебя, что сейчас в ней, вольется в нее, словно вода, которую она так любит... пусть ни одной клеточке ее не будет больно... она ведь такая хрупкая и потерять ее ты можешь в два счета...
  
  Может, не зря мне все это снилось. Я, кажется, понял, что этот глючный сон хотел мне показать. Я боюсь ее боли, а когда она придет, сам не почувствую. И сделать ничего не смогу.
  
  - Я не отдам тебя никому... и ничему, - шепчу ей и пью ее слезы. - Я все сделаю.
  
  - Я знаю...
  
  - Обещай, что никогда не бросишь меня... нас одних.
  
  - Глупый, - шепчет она. - Думаешь, я решусь уйти куда-нибудь, где не будет тебя?
  
  
  ***
  
  Саундтрек-ретроспектива
  
  Ronan Keating - If tomorrow never comes
  
  One Republic - Something I need
  
  Вячеслав Бутусов и гр. Ю-Питер - Фея
  
  Наутилус Помпилиус - Дыхание
  
  ONUKA - Other
  
  
  Андрюхин словарик
  
  
  вена кава - "синдром защемленной вены", встречающийся на поздней стадии беременности при лежании беременной на спине
  
  вэлью-экспертиза - заключение по оценке актива
  
  ворст кейс сенарио - худший из возможных сценариев
  
  Кафка - Франц Кафка, писатель, философ, широко признаваемый как одна из ключевых фигур литературы XX века. Его произведения, пронизанные абсурдом и страхом перед внешним миром и высшим авторитетом, способные пробуждать в читателе соответствующие тревожные чувства, объединяют в себе элементы реализма и фантастического и повествуют о человеке, сталкивающемся с сюрреалистическими трудностями и непонятными силами. Здесь намекается на роман Франца Кафки "Процесс".
  
  КТГ - кардиотокография, в обязательном порядке регулярно проводимая в последнем триместре беременности
  
  пятнадцать баллов - оценка "отлично" по пятнадцатибальной системе
  
  светшоп - "потогонная мастерская", здесь: помещение с парниковыми условиями
  
  стендинг - положение, статус
   in spe - будущий, в будущем
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"