Фрейдзон Игорь Леонидович : другие произведения.

Петербургское рондо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В этой небольшой повести прослежвается судьба одной семьи и принадлежащей ей картины.

   1920 год.Петроград. Поздняя осень
  За окном завывает ветер. Маленькая девочка прижимается к маме, красивой молодой женщине.
  - Мама, мне страшно.
  - Не бойся, милая, это всего лишь ветер, но у нас окна и двери закрыты и он не сможет проникнуть в нашу комнату. Спи, родная, а когда ты утром проснешься, будет яркое солнышко светить, ветер утихнет и мы с тобой , доченька, пойдем отоваривать талоны, а потом немного погуляем по набережной. Может, встретим кого-нибудь из друзей.
  - Папу мы тоже можем встретить? - Спрашивает девочка, немного успокоившись, но по прежнему все сильнее прижимается к маме.
  В комнате холодно, с улицы слышны выстрелы, крики, проклятья, смех пьяных мужчин и женщин.
  Революция свершилась, а вместе с ней пришла свобода. Так пишут в газетах и листовках, всюду разбросанных на улице.
  - Нет, деточка, папу мы уже не встретим. Наш папа далеко и приехать он не сможет.
  - Он нас разлюбил?
  - Уверена, даже в свою последнюю минуту он вспоминал о нас.
  - Что такое последняя минута?
  - Эта та минута, которая только что прошла.
  - Но наступает следующая минута, так? - настойчиво допытывается девочка.
  - У кого как. У нашего папы она была самая последняя. Спи, Катенька, завтра поговорим.
  - Я хочу с тобой вместе спать, - закапризничала дочь.
  - Конечно вместе, а как может быть иначе, холодно в комнате. А так мы укроемся двумя одеялами, прижмемся друг к другу крепко-крепко и нам будет тепло.
  Они так и сделали. Девочка почти сразу заснула, а мать долго лежала с открытыми глазами, тяжело вздыхала, и из глаз ее непроизвольно выкатилась слеза.
  - Нельзя плакать, нужно набраться мужества и жить, хотя бы ради Катюши. Я Грише обещала во чтобы-то ни стало ее поднять, и выполнить обещанное обязана, - произнесла женщина вслух и ей стало немного легче. Поцеловав девочку в щечку, она обняла ее и уснула.
  *****
   Утром с надеждой выглянула в окно, но дождь, зарядивший уже с неделю назад, не прекращался.
  Зря я Катеньке пообещала хорошую погоду, плохой из меня синоптик, -подумала она, - но поход в город отменять не буду, раз обещала.
  Она осторожно, чтобы не разбудить дочь, вылезла из-под одеял, поежилась и пошла в ванную.
  Пробыв там некоторое время, женщина вышла, неся в руках два ведра, одно из которых было пустое, а в другом была вода.
   Налила из ведра в чайник воду, и поставила греться его на керогаз. Подошла к кровати и начала осторожно будить девочку.
  - Катюшка, дочурка, просыпайся, милая, - уговаривала она ее нежно пощипывая за щеки.
  - Мама, а где солнце? -Спросила девочка, открыв глаза.
  - Ошиблась я, Катюшка, но солнышко обязательно будет и греть оно будет тебя всю жизнь, я очень постараюсь. Договорились?
  Девочка утвердительно кивнула.
  - А сейчас надо подниматься и умываться, - сказала мама.
  - А можно не умываться, холодно очень. А так я быстро встану, оденусь, и мы пойдем делать все наши взрослые дела.
  - Никак нельзя. Девочки должны быть всегда аккуратными и чистыми.
  - А мальчики - нет?
  - И мальчики должны мыться.
  После всех утренних процедур мать с дочерью сели завтракать.
  Чай был очень жидким, заварка использовалась далеко не в первый раз. Хлеб женщина намазала маргарином, потом сказала:
  - Видишь, Катюшка, какой у нас сегодня шикарный завтрак. А почему?
  Девочка подняла голову и посмотрела на маму, ожидая ответа.
  - Потому, что сегодня мы идем отоваривать талоны. Так что давай быстренько ешь, и пойдем. А то там очень большие очереди и не всем может хватить.
  *****
  После завтрака, одевшись, они вышли на улицу. Везде было много людей, некоторые, стоя на тумбах или стульях, что-то громко говорили. Люди стоявшие вокруг, тоже кричали, махали руками.
  - Катюша, не смотри по сторонам , это не прилично, и вообще, почему ты вдруг спинку согнула? Как мы с тобой договаривались?
  - Всегда быть с прямой спиной. Но, мама, посмотри, вокруг все так ходят, потому что холодно и льет дождь.
  - Это им мамы не сказали. что ходить ссутулившись некрасиво и для здоровья вредно.
  - Мама, что такое пролетариат?
  - Это рабочие и крестьяне. Где ты это увидела?
  - Вон написано "Да здравствует пролетариат!", а еще вон там тоже написали "Вся власть рабочим и крестьянам!" А мы тоже рабочие и крестьяне?
  - Нет, Катюшка - мы интеллигенция.
  - Это плохо?
  - Почему это должно быть плохо?
  - А почему нам нельзя иметь немножко, вот столечко, - девочка показала двумя пальчиками примерно сантиметр, - власти?
  - Катюша, зачем нам власть? Нам и без нее хорошо. Вот мы и пришли. Здравствуйте, Александр Борисович, - поздоровалась мама с каким-то мужчиной, - давно стоите?
  - Не очень, но видите, Ирина Алексеевна, какая уже очередь за мной выстроилась. Так что поторопитесь занять, а то, не ровен час , вообще все разберут и вам ничего не достанется.
  - Всего хорошего, пошла я в конец очереди.
  Ирина Алексеевна взяла дочку за руку и пошла искать конец этой длинной нескончаемой очереди. Но возле нее остановилось авто, из которого вышел невысокий коренастый мужчина в кожаной куртке и кепке. Он, увидев их, улыбнулся, развел широко руки:
  - Глянь, кого я вижу! Ирина Алексеевна, сколько лет, сколько зим?
  - Не так уж и давно встречались, Архип Никандрович, но последняя встреча нам большого удовольствия не принесла.
  - Не скажите, Ирина Алексеевна, не скажите! Кому как, мне очень понравился наш последний разговор, хотя мы и не пришли к согласию.
  - Ну вот видите. Вы меня извините, Архип Никандрович, но мне некогда, нужно очередь занять, а то продукты закончатся, а мне нужно ребенка кормить.
  - Не смею задерживать, Ирина Алексеевна. Вот если бы мы в прошлый раз договорились, не пришлось бы вам в этой очереди стоять.
  - Сердцу не прикажешь, Архип Никандрович.
  - Впрочем, я вам сегодня помогу. Давайте ваши талоны и ждите меня здесь, возле машины.
  - Спасибо, не стоит беспокоиться, я как все, постою в очереди и получу все, что мне причитается.
  - Ирина Алексеевна, не будьте вы такой гордой. Если вам сегодня выпала удача, то не отказывайтесь от нее.
  - Это какая еще удача мне выпала сегодня? Неужели встреча с вами принесет мне счастье?
  - Конечно. У меня к вам деловое предложение.
  - Это какое?
  - У вас, как я помню, на стенах развешено много картин. Вы как-то говорили, что некоторые не имеют никакой ценности и вам их не жалко продать.
  - Так вы стали ценителем живописи и решили коллекционировать картины?
  - Ирина Алексеевна, почему вы не можете со мной нормально разговаривать? Мне нужны картины в наш комиссариат. Хочу из развесить, чтобы люди видели, что мы тоже не всегда будем лаптем щи хлебать.
  - Так может вам нужны картины известных художников, а мой Гриша собирал понравившиеся ему картины, но начинающих и совсем неизвестных авторов. Многие из них так и не стали профессиональными живописцами.
  - Ирина Алексеевна, вы же понимаете, я в этом не разбираюсь и посетители комиссариата, в котором я работаю, тоже люди простые. Так что пойдут и неизвестные картины, но стены не будут голыми. Так согласны продать мне некоторые картины?
  - Давайте назначим встречу, вы придете и выберете, что вам понравится.
  - Так зачем назначать, если мы можем прямо сейчас поехать и выбрать.
  - Так мне нужно за продуктами постоять и сколько это времени займет, одному Богу известно.
  - Ирина Алексеевна, мы большевики не верим ни в бога ни в черта, поэтому все знаем. Помните пословицу, на бога надейся, но сам не плошай. Так что, давайте ваши талоны, я пойду получу по ним все что вам причитается, а потом прямо на этом авто поедем к вам выбирать картины.
  - Неудобно как-то перед людьми, они с ночи стоят, а я пришла, получила и ушла.
  - Ирина Алексеевна, мне ваши интеллигентные замашки во где, - он провел рукой по шее, - давайте талоны и ждите меня здесь. Я скоро вернусь.
  Он чуть ли не силой взял у женщины ее талоны и пошел ко входу в магазин.
  *****
  Вышел он из магазина довольно быстро, в руках у него были большие сумки и по виду наполненные до отказа.
  - Архип Никандрович, вы явно не только мне сегодня отоварили талоны.
  - Почему вы так думаете, Ирина Алексеевна?
  - Я столько никогда не получала. Что, заканчиваются тяжелые времена, как вы и обещали когда-то, все уже будет как в нормальной стране?
  - До этого мы еще не дожили, но обещаю, все у нас будет, кроме буржуев и контрреволюционеров.
  - А как поступите с упомянутыми вами категориями людей?
  - Это уж, как партия прикажет, или отправим на перевоспитание или в эмиграцию отпустим, как ваших родителей.
  - Понятно. Так кому вы столько продуктов взяли? Вы так и не ответили. Неужели пайки увеличили?
  - Это кому как. Сегодня только вам подняли норму.
  - Это за что же?
  - Ирина Алексеевна, я вас очень прошу, не будьте такой наивной, тем более, я знаю вас и вы совсем не такая.
  - Так это наверно уже аванс за те картины, которые вы собираетесь у меня приобрести.
  - Вот видите, понимаете, когда хотите.
  Доехав до дома Ирины Алексеевны, Архип Никандрович приказал шоферу подождать. Сам вышел из машины, но заднюю дверь не открыл и тем более дамам выйти из авто не помог.
  Ирина, хмыкнула, но ничего не сказала, но с ней ехала Катя, которая должна все выяснить, и поэтому она обратилась к мужчине:
  - Архип Никандрович, почему вы не открыли нам дверь и не подали руку?
  - Это кто тебе сказал, что я должен так делать?
  - Мама. Она мне говорила, что дама должна выждать время, потом опереться на руку мужчины, сойти со ступенек, а потом поблагодарить.
  - Это раньше было, у буржуев, потому что они не считали женщину равной мужчине, а сейчас строим общество всеобщего равенства. Так что мама твоя не права, у нее устарелые понятия. Но ничего, она привыкнет и научит тебя новым правилам поведения.
  Катя посмотрела на маму, но она сказала:
  - Потом Катенька, мы с тобой обо все поговорим, а сейчас у нас с Архипом Никандровичем есть неотложные дела.
  Они зашли в квартиру Ирины, точнее в то, что осталось у нее в пользовании после подселения к ней каких-то посторонних людей.
  - Зря Вы, Ирина Алексеевна, обижаетесь на Советскую власть, смотрите, какую большую комнату вам оставили. А другим и это делят на двое , а то и на три части.
  - Спасибо вам, Архип Никандрович , и советской власти в вашем лице. Ну смотрите, что вам нравится, выбирайте.
  - Не понимаю я в этом ничего. Может вы мне поможете выбрать.
  - Честно вам скажу, я не знаю какие картины могут подойти к кабинету в вашем комиссариате.
  Он долго ходил вдоль стен, рассматривал, но ни перед одним полотном не остановился даже на мгновение.
  - Ирина Алексеевна, мне не нужны всякие ягодки-цветочки, полянки и опушки.
  - Так у меня ничего другого нет.
  - А что у вас за картины стоят за шкафом? Почему вы их спрятали?
  - Поверьте мне, там ничего нет такого, чтобы вам понравилось и представляло для вас интерес.
  -И все-таки я посмотрю.
  Он направился к дальнему углу комнаты, но на пути его встала Ирина:
  - Те картины не продаются. Это мой муж их писал и мне они дороги, как память.
  - А что случилось с вашим мужем? - Спросил Архип Никандрович, останавливаясь.
  - Расстреляли его.
  - За контрреволюцию?
  - Нет, за то, что Родину свою любил.
  - Значит, если он хотел продолжения войны, чтобы солдаты погибали ради неизвестно чьих интересов, это означает, любовь к Родине?
  - Он был далек от политики, и поэтому просто выполнял свой гражданский долг.
  - И все-таки, давайте посмотрим те картины.
  - Я вас прошу, выбирайте что-нибудь из этого, - она обвела рукой комнату.
  Но он уже знал, что ему обязательно нужно посмотреть те картины, которые были спрятаны за шкафом. Мужчина силой отодвинул Ирину в сторону и вынул из-за шкафа несколько картин.
  - Не понимаю, почему вы, Ирина Алексеевна ... .
  Но вдруг он осекся и начал разглядывать одно из полотен. На нем была изображена обнаженная молодая женщина, которая из источника набирала воду в кувшин. На заднем плане был редкий лес, но самое главное - эта женщина была копией Ирины Алексеевны.
  - Так-так, забавно. И как интересно! Это значит вы, Ирина Алексеевна, стояли голая перед мужем, а он вас рисовал. Вот ее я и куплю у вас, надеюсь, вы не возражаете.
  - Он не рисовал, а писал, и не голой я стояла, а обнаженной, - лицо женщины горело от стыда и гнева.
  - А после этого наверно вы ... - но он снова не успел договорить.
  Ирина Алексеевна подошла к нему и залепила звонкую пощечину.
  - Я вам говорила, эти картины не продаются. Можете забирать свои продукты и уходите, Бога ради. И простите меня, не сдержалась.
  - Ничего, мы люди терпеливые. И не такое приходилось переживать. А вот ты еще пожалеешь об этом, будешь в ногах у меня валяться, сапоги лизать. Будешь уговаривать меня, чтобы я взял эту мазню, но я не злопамятный, помогу, если смогу, а продукты оставь себе, пригодятся.
  - Никогда этому не бывать. Уходите.
  Ирина подошла к входной двери и распахнула ее. Архип Никандрович подошел к двери, остановился, а потом внезапно схватил грубо женщину за грудь:
  - Хороша, - самодовольно произнес он, - но ничего кончилась их власть, сейчас мы будем этих баб ебать.
  Он уже давно ушел, а Ирина сидела возле двери и тихо плакала, пока к ней не подошла Катя.
  2
   1942 год. Ленинград. Январь.
  - Мама, может, я лучше схожу за продуктами, - предлагает женщина, которая лежит на кровати, обняв и прижав к себе маленькую девочку.
  - Нет, Катя, ты лежи и как-нибудь отвлекай Женю. Я постараюсь побыстрее вернуться и принести продукты.
  - Мама, куда бабушка собирается? - Спрашивает девочка.
  - Наша бабушка пойдет в магазин.
  - Она принесет хлеб? - Не унимается ребенок.
  - Наверно.
  - Может и мы с ней пойдем?
  - Она нас с собой не берет.
  - Бабушка, почему ты не хочешь нас взять? - Спрашивает девочка у женщины, которая уже оделась и стоит у входной двери.
  - Женечка, на улице очень холодно. Придется долго в очереди стоять и тебе надоест.
  - Но нам вместе будет веселее. Ты мне расскажешь про дедушку, какой он был красивый и храбрый. Бабушка, дедушка был красивее моего папы?
  - Не знаю, детка. Для меня был самым красивым твой дедушка, а для мамы - твой папа. А вот когда ты вырастешь и выйдешь замуж, твой муж будет для тебя самым красивым, умным и храбрым.
  - Я не выйду замуж.
  - Это почему?
  - Тетя Маруся сказала, что мы скоро все умрем.
  - Это она сказала не подумавши, она ошиблась. Мы не умрем, мы назло врагам будем жить.
  - А почему тетя Маруся умерла? - Не унималась девочка.
  - Она старенькая была и меня не слушала, съела весь хлеб в обед, а на ужин ничего не оставила.
  - Бабушка, я тебя буду все время слушать и не умру, правда?
  - Правда, деточка моя. А сейчас я пойду и принесу хлеб, а ты полежи с мамой и дождитесь меня.
  Женщина лет сорока пяти, одев на себя все , что только смогла, вышла на лестничную площадку. Света на ней давно уже не было, поэтому, чтобы не упасть она медленно , держась за металлические перила, деревянное покрытие давно содрали и пустили на дрова, спустилась вниз.
  На улице она по давней привычке, выпрямила спину и пошла к магазину, возле которого уже стояла длинная очередь голодных ленинградцев.
  Подойдя к очереди, она увидела знакомого мужчину:
  - Здравствуйте Александр Борисович, хлеб привезли?
  - Здравствуйте, вроде разгружают. А вы что-то сегодня припозднились, Ирина Алексеевна. Я уже хотел идти за вами.
  - С внучкой заболталась.
  - Как они, Катя с Женечкой?
  - Как сегодня могут себя чувствовать голодные люди. Это хорошо, что у Кати есть Женечка, а то она после гибели Кости, вообще не хотела жить.
  - Ирина Алексеевна, помните в двадцатом мы вот так же стояли в очередях. Думали, не доживем до лучших времен, но потихоньку жизнь наладилась. Вот, надеюсь, и эти тяжелые времена переживем, только надежду на лучшее нельзя терять.
  - Согласна с вами, только очень тяжело смотреть на вечно голодного ребенка. Мне и Катю очень жалко, она старается от своего кусочка хлеба отломать Женечке, но я запрещаю. Всем нужно выжить,- говорю ей. Если ты, Катенька умрешь, я одна не подниму Женю.
  По очереди пронесся слух, начали отоваривать талоны, но снова паек урезали. Люди начали роптать, но появились люди в военной форме и их командир, молодой лейтенант строго и громко, чтобы слышали все прокричал:
  - Граждане, товарищи, я понимаю ваше возмущение, но враг стоит на подступах к городу и мы вынуждены в первую очередь кормить фронт. Всем сейчас трудно, но терпим. Товарищ Жданов, как и вы, голодает, но работает, круглыми сутками, звонит в Москву, выбивает продовольствие. Все что можно делаем. Скоро враг будет разбит, победа будет за нами. Или есть сомневающиеся?
  После этого вопроса в очереди наступила тишина. Люди потихоньку продвигались, а те которые получили продовольствие, опустив голову, тихо расходились по домам. Подошла очередь Александра Борисовича, он с достоинством получил ему причитающееся, повернулся к ней:
  - Ирина Алексеевна, я вас подожду, все веселее будет идти вместе.
  - Но мне еще придется постоять.
  - Ничего, я подожду.
  Но через пятнадцать минут объявили:
  Хлеб закончился, нужно ждать, должны с минуты на минуту подвезти.
  - Идите, Александр Борисович, неизвестно сколько ждать придется, - сказала Ирина.
  - Ничего, подождем вместе. Все равно мне одному дома делать нечего. Книги пошли на отопление, вот только жалко, что бумага быстро горит. Так что постою с вами. Сейчас нет лучшего удовольствия, чем встретиться с хорошими людьми.
  Ирине ничего не оставалось делать, как согласиться.
  Ждать пришлось долго, но люди не роптали, боялись.
  Наконец снова пошел слух, - привезли хлеб.
  Все повторилось-люди получали причитающиеся и расходились, оглядываясь. В городе были мародеры, которые подлавливали голодных людей и отбирали у них последнее, а то и убивали, если кому-то приходило в голову сопротивляться. Впрочем, если человек по какой-либо причине терял свое продовольствие, то голодная смерть была неминуема. Поэтому многие ленинградцы старались расходиться по домам группами.
  Ирина получила свои пайки, с достоинством поблагодарила и, взяв под руку Александра Борисовича, они потихоньку пошли по направлению к дому, благо жили они в соседних подъездах, или как говорили коренные ленинградцы, которых становилось все меньше, парадных.
  Подойдя к подъезду Ирины, они остановились.
  - Спасибо вам, Александр Борисович, за то, что подождали меня. В следующий раз я постараюсь пораньше выйти из дома.
  - Не стоит благодарности, Ирина Алексеевна, у меня тоже время быстрее прошло. Но у меня к вам есть огромная просьба, пообещайте ее выполнить.
  - Прямо не знаю, я не могу вам вот так сразу обещать. А вдруг это будет не в моих силах.
  Пожилой мужчина достал из сумки свой паек и подал женщине.
  - Возьмите Жене, не откажите мне в этом.
  - Что вы, что вы, я не могу этого сделать, я не возьму, - скороговоркой произнесла Ирина, - я не прощу себя, если с вами что-нибудь случится.
  -Ничего со мной случиться не может и, вообще, я что-то в последнее время потерял аппетит, у меня еще с того раза остался хлеб, боюсь мышам достанется. Возьмите, прошу вас.
  Ирина пристально посмотрела на своего соседа и поняла, видит она его в последний раз, такие случаи уже встречались, люди теряли интерес к жизни.
  - Александр Борисович, - только это она и успела произнести.
  Он обнял ее, потом поставил возле ее ног сумку с продовольствием, гордо поднял голову и зашел в свое парадное.
  Ирина Алексеевна взяла его сумку, но накатившиеся слезы затуманил глаза и ей пришлось некоторое время постоять. Только через пару минут она смогла двинуться с места.
  - Ну вот и я, - сказала она, зайдя в свою квартиру.
  Но каково же было ее удивление, когда она увидела за столом свою дочь, внучку и еще двоих мужчин, которые все вместе пили чай в прикуску с сухарями.
  - Проходите, присоединяйтесь к нам. Почему остановились, Ирина Алексеевна, или не узнаете старых друзей? - Спросил у нее старший из мужчин..
  - Архип Никандрович, мы с вами никогда не были друзьями.
  - Это вы не хотели меня иметь в друзьях, а я всегда был рад вас видеть и если нужна была помощь, то и помочь. А если и были между нами некоторые разногласия, то нужно их позабыть, особенно в такое время.
  - Может вы и правы, Архип Никандрович, но пить с вами чай и есть такие драгоценные в наше время продукты я не буду.
  - А я вам их предлагаю не бесплатно.
  - Что же вы хотите за все это богатство?
  - Помните ту картину, которая мне очень понравилась, я бы ее у вас купил.
  - Архип Никандрович, я вам тогда говорила и сегодня могу повторить, та картина не продается.
  - Зря вы так, очень зря. Я думал мы сегодня сможем найти с вами общий язык.
  - Никогда мы с вами не могли разговаривать на одном языке и сейчас ничего не изменилось.
  - Значит не продадите картину?
  - Нет.
  - Вот видишь, сынок. Кстати, познакомьтесь, это мой сын, Октябрь.
  Ирина посмотрела на молодого человека с таким странным именем и вспомнила, это он, тот лейтенант, что командовал очередью в магазине.
  - Значит, Октябрь Архипович, что ли? - Усмехнулась женщина.
  - Да, а что здесь смешного? - Спросил молодой человек.
  - Нет, нет, ничего, только странное, непривычное имя.
  - Ирина Алексеевна, новые времена, новые имена. Хватит нам быть Иванами да Федорами с Василиями.
  - Может вы и правы, но сейчас извините меня, мне нужно прилечь. Устала я.
  - Конечно, всего хорошего, - попрощался Архип Никандрович, - пошли сын.
  - До свиданья, - Октябрь Архипович вышел из-за стола и пошел за отцом к выходу.
  После того, как незваные гости ушли, Ирина расспросила своих домочадцев, как случилось, что вдруг в их квартире появились эти люди.
  - Мама, кто-то постучал в дверь, я думала ты пришла и открыла. Мы очень испугались. Но они заулыбались, этот Архип Никандрович, начал мне рассказывать, какая я была маленькой, а потом прошли в квартиру и выложили на стол сухари и целый пакет чая.
  - Запомни дочурка, эти люди бесплатно, без какой-то своей выгоды пальцем не шевельнут.
  - Прости мамочка, прости. Я виновата.
  *****
  На следующий день Александра Григорьевича в очереди за продуктами не было. Ирина поняла, больше она его не увидит.
  Человек за пять до прилавка к ней подошли двое военных и попросили е пройти с ними.
  - Но мне нужно отоварить карточки, подождите минуту, - попросила она.
  Но те были неумолимы:
  - Извините, гражданка, но у нас приказ. Все выясним, и если все нормально, то вернемся к магазину, и вы получите все, что вам причитается.
  В комендатуре ее продержали два часа, а когда выпустили, то магазин уже был закрыт.
  Тоже самое повторилось и на следующий день.
  На третий день Ирина предложила пойти отоварить карточки Кате.
  Вернулась дочь с продуктами, никто ее не задерживал.
  - Придется тебе. Катя, ходить за продуктами, - сказала Ирина.
  - Мама, я тебе давно хотела это предложить.
  Но на завтра уже Кате предложили пройти в комендатуру для проверки документов.
  - Я никуда не пойду, - заупрямилась молодая женщина.
  - Извините гражданка, не заставляйте применить силу. Пройдемте.
  Ее взяли под руки двое молодых милиционеров и повели в участок. Там она пробыла тех же два часа. При этом никто ее документы не спрашивал, а потом освободили.
  - Но вы понимаете, что я не смогу получить хлеб. Моя дочь умрет от голода, - со слезами на глазах сказала Катя.
  - Я понимаю вас, но ничем помочь не могу, у меня приказ, - ответил ей молодой милиционер, отводя глаза.
  - Мама, ты что-нибудь понимаешь? - Спросила Катя, вернувшись вся в слезах дочь.
  - Понимаю, девочка моя. Мне нужно сейчас пойти по делам, скоро вернусь. Спасибо Александру Григорьевичу, золотому человеку.
  Она оделась и пошла в комендатуру.
  - Я могу поговорить с Архипом Никандровичем, - спросила она у дежурного.
  - По какому поводу?
  - По личному делу.
  - Хорошо, когда он появится я ему передам.
  Ирина вернулась домой и стала ждать. Женя была уже очень слабой , глазки у нее потухли, она не жаловалась, просто тихо лежала и смотрела в потолок. Эта маленькая девчушка ждала смерть.
  Вечером пришли Архип Никандрович с сыном.
  - Здравствуйте, - с улыбкой поздоровался он с женщинами, - вы меня искали, Ирина Алексеевна.
  - Я согласна продать картину, - ответила она, не здороваясь.
  - Нужно подумать. Какую цену назначите, уважаемая.
  - Я вас прошу забирайте ее бесплатно, я дарю вам ее.
  - Мне подарки не нужны. Но помните я вам говорил, вы сами мне предложите эту картину.
  - Вы оказались пророком.
  - Но вы забыли о другом условии.
  - О каком?
  - Ты должна на коленях попросить меня забрать эту картину.
  Ирина Алексеевна посмотрела на него. Он стоял и ухмылялся.
  Она медленно опустилась на колени:
  - Архип Никандрович, примите от меня в знак нашего долгого знакомства эту картину.
  - Принеси ее, -скомандовал ей этот негодяй и подонок.
  Ирина Алексеевна поднялась с колен и принесла ему картину.
  Он посмотрел на нее, потом обратился к сыну:
  - Вот видишь, как нужно обламывать этих гордячек. Но ты, не выполнила другое условие.
  - Что вам еще нужно.
  - Вспомни, что я тебе говорил в двадцатом году.
  - Не помню я, много времен прошло с тех пор.
  - На колени старая сука и лижи мне сапоги, - закричал он.
  - Мама, не делай этого, прошу тебя, - закричала Катя.
  Но Ирина Алексеевна ее не послушала, снова медленно опустилась на колени, потом обняла ноги этого нелюдя и прикоснулась губами к сапогам.
  - Вот так сынок, нужно с ними поступать. Ты их не жалей этих буржуйских недобитков, со злостью сказал он, - но вы должны помнить, верх всегда будет за нами. Но мы тоже не звери, вы это поймете скоро.
  Он положил на пол сумку , которую держал в руках.
  - Жрите и благодарите Архипа Никандровича и Октября Архиповича, после этого он взял картину и пошел к выходу.
  - Катя, покорми Женю, только немного дай ей для начала.
  - Мама, я никогда этого не забуду.
  - Доченька, все хорошо. Постарайся не вспоминать это, а то не сможешь с людьми общаться.
  На следующий день рано утром к ним пришли двое военных.
  - По приказу Архипа Никандровича нам приказано доставить вашу семью на аэродром для эвакуации на Большую землю.
  3
  1980 год. Ленинград. Май.
  Давно уже в Советском Союзе не проводились такие грандиозные международные мероприятия, а спортивные - вообще никогда.
  Правда не все так гладко, как хотелось бы. Многие страны из-за войны в Афганистане ведут компанию по бойкоту Олимпиады, но она пройдет и большинство стран привезет своих спортсменов на это грандиозное мероприятие.
  Столица Олимпиады, конечно Москва, но и Ленинграду предоставлено право принимать часть футбольного олимпийского соревнования, а поэтому и здесь все чистится, моется, реставрируется. Все неблагонадежные выселены. Кто-то только на время соревнований, а кого-то отправили в, как в народе говорят, места не столь отдаленные.
  Ажиотаж всего этого предстоящего события захватил большинство населения города, но не всех и не везде это ощущается.
  В вестибюле городского крематория на неудобных жестких стульях сидят две женщины, кутаясь от холода, несмотря на май, в теплые куртки.
  - Я сейчас пойду и еще раз спрошу, сколько можно ждать. Они совсем совесть потеряли. Ты, Женечка, в положении, тебе трудно сидеть на этих креслах, которые могли служить местом пыток во времена инквизиции, и я уже не очень молодая женщина. Здесь горе поселилось, а у них нет ни капли сострадания.
  - Мама, они совесть не теряли, ее у них отродясь не было. Давай наберемся терпения и подождем.
  - Ты права, конечно, но вот так отвлечешься немного, и уже немного легче на душе.
  - Мы никогда не забудем нашу бабушку.
  - Конечно, никогда, она всегда будет с нами. Она все что смогла, отдала нам. В блокаду, если бы не она, то и не выжили бы мы. А как она обрадовалась, когда узнала, что ты в положении. Вот только жалко, не доведется ей увидеть свою правнучку.
  - Почему правнучку? Может мальчик родится.
  - В нашем роду женщины рожали только девочек.
  - Так может пора уже нарушить это правило и родить мальчика.
  - Большего значения не имеет, кто родится, лишь бы роды были легкими и ребенок был здоров. Сама понимаешь. ты уже в таком возрасте.
  - Мама, ну в каком я возрасте? Я еще молодая красивая женщина.
  - Так никто не говорит, что ты уже пожилая, но рожать, когда тебе за сорок, не так уж просто.
  - Раньше не получалось.
  - Конечно, вам всегда некогда, то учеба, то всякие выставки, вернисажи, а мужа то посадят, то должны вот-вот посадить.
  - Мама, не может мой Миша смириться с этими порядками, задыхается он. Ему воздуха не хватает, он свободы жаждет. Посмотри вокруг, что творится. Я маленькая была и конечно не помню всего, и вы с бабушкой не хотели рассказать, но все равно как-то проговорилась она, что тот самодур, почему -то вывез нас из блокадного Ленинграда.
  - Не хотела она этого вспоминать.
  - Почему?
  - Женечка, я когда вспоминаю это, то готова взорвать весь этот мир. Я готова помогать тебе растить вашего ребенка и ждать редких писем от его отца, если он сможет разрушить этот порядок, и мы когда-нибудь будем жить в свободном правовом государстве. Вон распорядитель вышел, пойду узнаю выясню его планы на нас.
  Старшая женщина подошла к человеку , одетому во все черное.
  - Скажите, уважаемый, сколько времени нам нужно еще ожидать нашей очереди. Моя дочь на девятом месяце. Вы не можете представить, как ей трудно сидеть на ваших стульях.
  - Екатерина Григорьевна, если бы что-нибудь зависело от меня, то, поверьте, я выполнил бы все свои обязанности по отношению к вам и вашей семье.
  - Что вам мешает?
  - Должны привезти какого-то важного милицейского чина. Я не могу ослушаться, извините.
  - Так почему его не везут?
  - Вот этого я не знаю,- распорядитель развел руками.
  - Так, как я понимаю, неизвестно сколько ждать придется.
  Распорядитель снова развел руками.
  - Есть у вас начальник, с которым я могу поговорить?
  - Есть, но он тоже находится на гражданской панихиде у этого чина.
  Екатерина Григорьевна поняла - нужно ждать, другого выхода нет. Она вернулась к дочери и пересказала ей весь разговор.
  - Я тебе говорила, не ходи.
  Снова они сидели, строили планы на будущее, вздыхали тяжело, вспоминая ту, ради которой они находятся здесь.
  Вскоре подъехал черный катафалк и сопровождающие его машины. Оттуда начали выходить люди, многие из них были одеты в милицейскую форму, но были и гражданские лица.
  По настроению этих людей было понятно, не очень-то они скорбят по покойному. Отовсюду раздавались команды. Увидев двух женщин к ним подошел уже немолодой мужчина.
  - Извините, но вам нужно выйти, посторонним здесь не положено находиться.
  - А чем мы можем помешать? - Спросила Екатерина.
  - Ничем, но таков порядок.
  - Подождите, - раздался еще один мужской голос, - это кажется не совсем посторонние. Здравствуйте Екатерина Григорьевна, вы меня не узнаете?
  - Нет, мы с вами не знакомы.
  К ним подошел мужчина в форме.
  - Ошибаетесь. Я вас хорошо помню. Это я, Октябрь Архипович. Сейчас вспомнили?
  - Кто ж может забыть те обстоятельства, при которых нам пришлось познакомиться.
  - Вот снова нам пришлось встретиться. И снова печальные обстоятельства, батю хороню. А вы как узнали об этом?
  - Я до сего момента не знала.
  - Почему же вы здесь находитесь?
  - Правильно сказал ваш друг, нам лучше выйти и подождать снаружи.
  - Подождите, подождите, так это, наверно, ваша мама умерла. Вот какое дело оказывается. Не могут они расстаться, как будто ниточкой связаны ваша мама, Ирина Алексеевна, и мой батя.
  - Никогда моя мама не была связана чем-нибудь с вашим отцом. Извините, но мы подождем снаружи.
  - Нет, подождите. Если бы не мой папа, то не пережили бы вы и ваша семейка блокаду. И еще, мой отец говорил, и он был прав, вы всегда будете сидеть в очереди и ждать. Он говорил, сейчас наша власть и мы ее никогда не отдадим этим сопливым интеллигентам. А сейчас можете идти, я разрешаю.
  Екатерина Григорьевна подошла к своей дочери, Жене.
  - Пошли родная, пришло время, и я тебе все расскажу, что было. Думаю, бабушка одобрила бы.
  Они вышли. На улице было тепло. Вокруг шумели деревья, проснувшиеся от зимней спячки. Нашли в тени густого дерева лавочку со спинкой, и Екатерина начала свой рассказ.
  - Те, кого мы сейчас встретили, это и был сын той сволочи, хотя о покойниках нельзя так говорить, но нет ему прощения и никогдане будет. Когда весь народ голодал и умирал, они объедались. Пользуясь своим положением, они за буханку хлеба покупали у населения семейные реликвии, и не важно сколько они на тот момент стоили. Если кто-то упрямился, умели заставить принять их условия.
  Екатерина Григорьевна рассказала все дочери, не пропустив ни одной мелочи.
  - Ты, детка , не плачь. Твоему ребенку это вредно, и спинку держи прямо, бабушка говорила, никогда не сутулься, никогда не опускай плечи и всегда оставайся человеком.
  Через некоторое время их пригласили для прощания с Ириной Алексеевной.
  После всех процедур им отдали урну с прахом.
  Екатерина Григорьевна и Евгения Константиновна приехали на набережную Невы, наняли лодку и заплыв на середину реки развеяли прах над водой.
  Так завещала Ирина Алексеевна.
  4
   1995год. Санкт- Петербург. Август.
  Наконец городу возвращено его родное имя.
  Что такое имя?
  Это душа, но если ее отнимают, трудно дышать и тяжело жить.
  Нет больше страны, руководство которой в свое время с легкостью отняло у города душу.
  Многого нет, но много нового появилось.
  А главное, СВОБОДА!!!
  Не все смогли приспособиться к этому, многим не нравятся новые порядки.
  Ничего не добавить не убавить от высказывания Отто фон Бисмарка:
  "Революции готовят гении, делают романтики, а её плодами пользуются проходимцы".
   Из щелей вылезли проходимцы разных мастей... Но главное - свобода, а все остальное наносное, скоро исчезнет.
  Денег не хватает и поэтому славный город Санкт -Петербург пока болен, требуется ему лечение, многие здания и дворцы требуют реставрации. Но не все сразу, нужно потерпеть,- отвечают на запросы граждан местные власти.
  На одном из таких зданий, которое находится в самом центре Санкт-Петербурга, или как его называли раньше коренные жители, а сейчас и приезжие, Питера, висит афиша:
  "Приглашаются жители и гости города на выставку известной во всем мире художницы."
  Нельзя сказать, что у кассы стоит длинная очередь, но люди подходят, покупают билеты и проходят внутрь.
  Возле парадного этого здания остановилось несколько престижных машин.
  Сначала из них вышли крепкие молодые ребята, одетые в камуфляж и расположились, как их учили, полукругом, потом дверь одного из автомобилей открылась, из нее вышел сам глава администрации города, или как сейчас говорят коротко, мэр.
  - Прикажете освободить демонстрационный зал? - Спросил у него начальник охраны, небольшого роста незаметный человек.
  - Нет, спасибо. Мне питерцы не могут помешать посмотреть работы нашей землячки.
  При всем при этом , охрана зорко следила за всем происходящим и надеялась , что не произойдет никаких эксцессов и не придется применять все свои навыки.
  К кассе подошел очень пожилой мужчина. Он все время кашлял, одетн был в очень поношенное пальто, на ногах стоптанные тяжелые ботинки. И это несмотря на августовскую теплую погоду. Подмышкой правой руки он держал что-то плоское, завернутую в грязную простыню, за левую руку вел мальчика, которому нельзя было дать и пяти лет.
  - Здравствуйте, - прохрипел этот гражданин.
  - Извините, но вам нельзя сейчас пройти на выставку, -не отвечая на приветствие, сказала кассир.
  - Мне и даром не нужно это. Видел я и получше.
  - Так что вы хотите?
  - Мне нужна мать этой художницы.
  - Где ж я вам ее найду? Я даже с самой художницей не знакома, не то что с ее родителями.
  - Я бы хотел передать записку художнице.
  - Извините, но я этого сделать никак не смогу.
  Мужчина отошел от кассы, уселся на ступени лестницы, рядом посадил мальчика, передав ему сверток, достал из кармана сигареты и приготовился к долгому ожиданию.
  Но долго ему сидеть не позволили. Подскочил один из охраны и грубо толкнул ногой старика:
  - Забирай своего мальца и быстро уматывайся отсюда, пока я тебе не стал помогать.
  Старик кряхтя и кашляя тяжело поднялся, посмотрел на молодого охранника:
  - Не умеете вы работать, не можете отличить чужого от своего.
  - Это кто, ты - свой, что ли?
  Старик расстегнул пальто и охранник увидел что вся грудь старика, увешана орденами, и знаками отличия внутренних войск Советского Союза.
  - Откуда у тебя все это? - Не захотел признавать свое поражение охранник.
  - Заслужил. Как ты думаешь, сколько лет тебе нужно будет работать, чтобы получить хотя бы одну такую медаль?
  - Сегодня отмечают по-другому хороших работников.
  - Это как?
  - Деньгами поощряют.
  - Так вы уже давно перевели все на деньги.
  - А в ваше время вы ходили голодные и холодные, так что ли?
  - Нет, конечно, но вот такие знаки нам были дороже всяких денег.
  - Ладно, старик, мы с тобой сможем поговорить о тех и нынешних временах позже, а пока давай освободи проход, скоро мэр будет выходить.
  - Вижу, ты парень хороший, может поможешь мне?
  - Что тебе нужно?
  - Хочу передать матери этой художницы подарок.
  - Ну, не знаю. Отойди в сторону, а я поговорю со своим командиром. Может он знает, как помочь.
  - Пошли, Андрюха, подождем, может и в самом деле он нам помогут, - старик взял за руку мальчика, и они перешли на противоположную сторону.
   Ждали очень долго, уже мэр вместе с охраной покинул выставку, а к ним никто не подходил.
  - Видно, Андрюха, тот малыш оказался пустобрехом, но мы все равно должны встретиться с ней.
  Мальчик за все это время не произнес ни слова.
  Но спустя час к ним подбежала средних лет женщина и спросила:
  - Что вы хотели передать Евгении Константиновне?
  - Я не знаю эту вашу Евгению, мне нужна Катя.
  - Екатерина Григорьевна, что ли?
  - Я что, не по-русски сказал?
  - Что ей передать, кто ее ожидает?
  - Скажи ей, Октябрь Архипович хочет ей вернуть, то что для нее сохранил со времен блокады.
  - Хорошо, подождите.
  Еще через десять минут эта женщина снова подошла к ним.
  - Пройдите в то кафе, - она показала на здание, возле которого стояли столы, - Екатерина Григорьевна скоро подойдет.
  - Я не могу рассиживаться по кафе и ресторанам, у меня нет денег на это.
  - Екатерина Григорьевна сказала, чтобы вы за это не волновались.
  Пошли, Андрюха, будем ждать до последнего. Такова наша доля.
  Они подошли к столикам, сели. Но к ним долго никто не подходил. Старик сидел, курил и все больше хмурился.
  -Эй ты, - наконец не выдержал он, хватая за рукав пробегавшего мимо официанта.
  - Извините, у меня заказ, - не слушая его и освобождаясь, тот побежал дальше.
  Когда они уже потеряли всякую надежду и собирались уходить, к ним подошел распорядитель.
  - Извините, но мне только что позвонили. Что заказываем?
  - Принеси пожрать мне и мальчонке.
  - Вот пожалуйста, ознакомьтесь с нашим меню.
  - Старик открыл папку, долго водил пальцем по строчкам, потом со злостью захлопнул его и прокричал:
  - Не понимаю я в твоих названиях ничего, принеси что попроще, жрать хотим. Что тебе не ясно?
  - Хорошо, не злитесь, значит вы хотите, чтобы я сам выбрал для вас?
  - Да, неси и побыстрее, целый день здесь торчим.
  Но каково же было удивление старика, когда буквально через пару минут на их стол начали приносить всякие тарелки с едой, принесли большую супницу, от которой шел такой аромат, что старик сразу бросил на ковер, который был расстелен на асфальте, сигарету.
  Официант, молодой совсем парень, налил им суп, и молча поднял с ковра окурок.
  Старик подал ложку мальчику, взял себе, потом вложил в руку ребенка хлеб.
  - Ешь, когда еще тебе придется такое попробовать.
  Мальчик снова ничего не ответил, но есть начал.
  Ели они в полной тишине, только слышно было, как старик громко чавкал и прихлебывал. Работники кафе между собой переглядывались и смеялись в кулак, немногочисленные посетители тоже смотрели друг на друга, потом один из самых невоздержанных подозвал официанта:
  - Уважаемый, ты можешь сказать этому старику, чтобы он ел немного тише, как-то неприятно, не в хлеву же мы находимся.
  - Хорошо, сейчас скажу старшему смены.
  Но или официант не стал ничего говорить своему начальству, толи тот решил ничего не предпринимать, но никто старика не попросил есть тише.
  Вскоре подошла к их столику пожилая женщина. На ней был светлый брючный костюм, на плече бежевая небольшого размера сумочка. Несмотря на уже не молодой возраст, на ногах у нее были босоножки на высоком каблуке, но, главное, что поражало людей, которые видели эту женщину - ее осанка. так держать спину могли только аристократки.
  - Вы меня хотели видеть? - Не здороваясь, спросила она.
  Старик поднял голову, оглядел женщину с ног до головы, хмыкнул и продолжил есть.
  - Значит кто-то ошибся, передавая мне вашу просьбу, извините и приятного аппетита.
  Она уже собиралась уходить, но старик ее остановил:
  - Вас, благородных, не учили здороваться при встрече со старыми знакомыми?
  - Я не вижу нигде своих знакомых.
  - Слушай, давай не будем ломать комедию, даже если ты меня не узнала, тебе сказали мое имя и отчество.
  - Вот только имя и отчество мне что-то напоминают, а вас я не могу вспомнить.
  - Упрямые вы, что твоя мать, что ты. Наверное и дочь такая же. Но мой батя сумел сломать твою мамашу, когда-нибудь кто-то сломает и тебя. Вернутся еще наши времена.
  - Я не хочу с вами дискуссировать. Если вы сейчас не скажете зачем меня искали, я пойду.
  - Вот это хочу вернуть.
  Он развернул простыню и Екатерина Григорьевна, конечно же это была она, увидела портрет своей матери.
  - Заверните его. Почему вдруг решили это сделать, совесть замучила?
  - Меня совесть не мучает, я не рисовал свою жену голой. А ты видимо стесняешься увидеть свою мамашу в таком виде.
  - Прожили вы уже много лет, перед вами были возможности посещать самые крупные музеи, любоваться самими знаменитыми работами лучших художников. Но вы остались все тем же неотесанным мужиком. А еще говорили, что-то о каких-то временах. Никогда вашего времени не было, а поэтому нечему возвращаться. Вы способны только жрать и пить.
  - Посмотрим еще , ты еще вспомнишь эту нашу встречу.
  - Вы ничего даром не даете, так что вы хотите за эту картину? Не скрою, я заинтересована в ее приобретении.
  - Ты сядь, разговор будет длинным.
  - Ничего я постою, - она подозвала официанта и попросила принести ей чашку кофе.
  - Не хочешь сесть, тогда стой, мне какая разница. Когда в Кремль пришел ваш жид ... .
  - Извините, но какой-такой наш жид, тем более во мне нет ни капли еврейской крови.
  - Если у тебя нет, то у твоих детей или внуков она есть или будет.
  - Я не против, пусть будет, я ничего против евреев, впрочем, как и других народов, не имею. Но если можно, то давайте немного ближе к теме, - она взяла маленькую чашку с дымящим кофе у официанта, не позволив ему, поставить ее на стол.
  - А ты не перебивай, тогда все быстрее пойдет.
  - Молчу и слушаю внимательно, что бы вы не говорили.
  - Это хорошо. Так вот - продолжаю. Когда в Кремль пришел ваш жид, Андропов Юрка, а я на этом настаиваю, - он посмотрел на женщину, но та промолчала, - начали органы трясти, вот я и попал под раздачу. Можешь радоваться - меня посадили, - он снова посмотрел на нее, но по ее лицу нельзя было ничего прочесть.
  - А пока я сидел, мой сынок привел в дом эту лярву, его мать, - он показал на мальчика.
  - Вы могли бы при ребенке не выражаться, тем более оскорблять его маму, какая бы она ни была.
  - Ты снова меня перебиваешь, - даже обрадованно сказал старик, но в этот раз женщина никак не прореагировала на его слова.
  - Так вот я продолжу. Когда мой сын привел в дом эту тварь, эту сволочь, это блядь, - старик захлебывался слюной, он задохнулся кашлем то ли от злобы, то ли от болезни, но немного придя в себя, продолжил, - они стали вместе пить и колоться, и в этом пьяном наркотическом угаре сделали вот этого мальца. Внука мне подарили. Ты думаешь, когда я освободился?
  - Мне совершенно это безразлично, - ровным голосом ответила Катя.
  Так вот, два месяца я на свободе, но эти детки успели, как будто ждали меня, в общем укололись так, что больше не проснулись.
  - Так к чему вы мне все это рассказываете?
  - Забери эту картину и мальца в придачу. У меня чахотка и я скоро сдохну, и денег у меня нет, все, что не конфисковали при аресте, эти пропили, чудом вот эта картина твоя осталась, не нашли они ее, батя спрятал ее надежно, только я знал, где она. Он мне так и сказал на прощанье, береги ее, может быть тебе придется обратиться за помощью к этим благородным, они за эту картину тебя выручат.
  - У вас есть документы на этого мальчика? - Спросила Катя.
  - Вот они, - он достал из кармана потертый толстый сверток завернутый в газету, - здесь все, тебе только надо все оформить.
  - Как тебя звать, мальчик? - Спросила женщина.
  - Андрей, тихим голосом ответил он.
  - Сколько тебе лет?
  - Семь.
  - Если ты согласен, то пойдем со мной.
  Мальчик кивнул головой.
  - Хорошо, я согласна, - обратилась Катя к старику.
  - Погодь, ты еще не все знаешь. Так как они его делали, то ли пьяные, то ли обколотые, родился он слепым, и врачи говорят, ничем помочь ему не смогут.
  Екатерина Григорьевна открыла свою сумочку, положила туда документы мальчика, оттуда же достала несколько крупных ассигнаций, бросила их на стол, потом взяла в одну руку картину, в другую ладошку мальчика:
  - Пошли, Андрюшка, вот и нарушилась наша традиция. Будет у Жени сынок. Повернулась и не попрощавшись пошла вся такая же - прямая спина и величественная походка.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"