Фридман Яков Израилевич : другие произведения.

Разговоры ни о чём на питерской кухне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 4.50*11  Ваша оценка:


   Я. Фридман
  

Разговоры ни о чём на питерской кухне

  
   Взрослая сказка для моей взрослой дочки
  
   Вы никогда не сидели в крохотной питерской кухоньке, когда за окном бесится черная декабрьская непогодь, а в кухне тепло и уютно? Когда на столе стоит горячая картошечка, селедка с лучком и бутылка хорошей водки, уже наполовину выпитая. Когда за столом сидят друзья, и течет беседа ни о чем и обо всем. О театре, о политике, о бабах, о истории, о литературе, о судьбах страны и народа. Как народа русского, так и народа еврейского. Нет? Не сидели? Мне вас жаль.
   Я уехал из России восемь лет назад, и мне больше всего не хватает моих друзей. И тех, кто остался в России, и тех, кто разлетелся по всему свету. И дружеского трёпа ни о чем в питерской кухоньке.
   Конечно, такие посиделки далеки от историко-философских семинаров. Подвыпившие собеседники часто хватаются за глобальные и сложные темы, которые они просто не в состоянии решить. Перебивают друг друга, перескакивают с темы на тему, забывая с чего начали. Все эти недостатки будут свойственны и моей повестюшке. Что пардон, то, извините, пардон. Но ведь в конце концов я и пишу о разговорах ни о чём на питерской кухне. Разговоры без начала, без конца, прерываемые паузами на выпить и закусить, рождающиеся спонтанно и спонтанно же умирающие. Так что...
  
   ГЛАВА 1 ---------------
  
   От автобусной остановки до Илюшиного дома, убогой пятиэтажной хрущобы эпохи кукурузизации, я продирался сквозь холодное и мокрое месиво из дождя, снега и какодо-то липкого тумана. Фонари светили хилым чахоточным светом и, казалось, только усиливали мрак декабрьского вечера. Было около девяти часов. Ветер умудрялся дуть со всех сторон сразу, а в моём правом ботинке хлюпала вода. На улице не было ни души.
   Отвратительный, раскиданый по полю спальный район наводил жуткую тоску, и если бы я не был откровенно пьян, то просто сел бы в сугроб и завыл. Но давайте по порядку.
   Это было десять лет назад, в 1990 году. Милое времeчко, когда анекдот о том, что перестройка кончится перестрелкой уже воспринимался без смеха. Когда стало ясно, что Генеральный-Секретарь-Президент не устоит, но было не ясно, спихнут его справа или слева. Да и само понятие лево-право в России-90 не имело никакого смысла. И я решил уехать. Уехать хотя бы ради детей. Благо пятая графа превратилась в пропуск на выход с вещами. Такое знаете ли оригинальное решение. С оригинальным обоснованием.
   Нет, я и тогда не сомневался, что Россия вспрянет ото сна. Но было не ясно, чего она со сна натворит. Мне надоели преобразователи, спасатели и радетели. И Миша-говорун, и внуки Ильича, грибки-поганки: Зюганов, Полозков, Лигачёв со товарищи, и хитрый клоун Жирик, и политик от искуйства, шестидесятилетний мальчик-пижон Никита Сергеевич, вечно играющий в великого князя. И разговорчивый Васильев, и неразговорчивый Баркашов, и тройка крутых демократов: Ельцин, Руцкой, Хасбулатов, а также Тимурыч вместе с Ваучерсом. Сумасшедшее время, когда митинги и шествия национал-патриотов организовывались и благославлялись обкомами Коммунистической партии. Всё, сыт.
   Подал я документы на выезд в Израиль, а назавтра меня с работы уволили. Без крика и шума, без брызганья слюнями, как при Леониде Ильиче. Вызвал меня местный Штирлиц и сказал:
   -- Ты уезжаешь, а я остаюсь. И куда оно повернется не знаю. Уволишься -- уедешь. Будешь выдрючиваться -- останешься лет на сорок, как носитель жутких государственных секретов."
   Вот так. Четко и ясно. И я уволился по собственному желанию. Хотя не представлял себе на что жить буду до отезда. Но то, что уволился без брызганья слюнями -- уже хорошо. Результат перестройки. И еще результат -- коллеги от меня не шарахнулись, как от чумного. Пошли мы с корешами в рюмочную, попрощались по-людски, выпили за успех нашего безнадежного дела. Вот этот-то алкоголь и согревал меня в моём путешествии от остановки.
   А к Илюше я шел, преодoлевая такие трудности, тоже чтобы попрощаться. Такая вот полоса выдалась в моей жизни, полоса прощаний.
   Илюша, мой друг-приятель, полный, в очках, с добрым лицом доктора Айболита и с таким же характером, покидал Родину-мать и уезжал в Канаду.
   Тогда уезжали многие. И уезжали не ярые сионисты, не диссиденты -- борцы за истинную демократию, не теневики, перекинувшие за кордон килограммы баксов и убегающие от прокурора. Нет, первые и вторые давно уехали, а третьим уже не надо было уезжать. Им было впору обратно возвращаться. Страну покидали четвертые -- рядовые врачи районных поликлиник, инженеры и техники конструкторских бюро, учителя ни чем не примечательных школ имени Павлика Морозова и Павлика Корчагина, и прочие музыканты с бухгалтерами. Люди простые и поодиночке никому не интересные и не нужные. Но все вместе составляющие некую прослойку некоего класса, некую часть некоего общества.
 
Когда я добрёл до этих проводов, веселье было в самом разгаре. Илья удивленно смотрел на ошалевшего наследника, на жену, которая пыталась играть роль хозяйки в квартире без мебели и посуды, на гостей из разных, никогда ранее не смешиваемых компаний -- школьной, институтской, заводской, дачной. Кто-то приходил, кто-то уходил. Шведский стол накрытый на ящиках. Бумажные тарелки. Пластиковые вилки. Водка из разномастных чашек, которые везти с собои не было никакого смысла. В углу хлам -- старые детские вещи, ненужные никому книжки, сломанные игрушки и даже велосипед.
   Я потолкался в комнате. Атмосфера напоминала смесь поминок, когда гости уже почти не вспоминают о причине застолья и отдают должное самому затолью, а также ожидания на вокзале, то есть чего-то неуютного, нежилого, временного и тяжкого. В разговоре вспыхивали и гасли стандартные темы : А помнишь в 6-м классе..?", А где теперь Сашка Либерман? - Вроде в Штатах, сионизм..., патриотизм..., фашизм..., антисемитизм..., интеграция..., эмиграция..., ассимиляция..., права человека..., интеллигенция, А я считаю, что мы в принципе все тут русские! - Ну, слава Богу, ты так считаешь. А ты электорат спрашивал? Нет? Тот электорат, что у Гостинки плакатики развешивает. Ну так поспрашивай...., Слушай, а какое там дают пособие? На это вообще можно прожить? А медицинская страховка?... . В общем всё как всегда.
   Кто-то из кучи хлама вытащил книжку Секреты черной и белой магии. Тоненькая дешевая книжица. На обложке рука с линиями жизни , смерти и какими-то значками. Вытащил и сказал:
   --А давайте погадаем. Вызовем какого-нибудь духа, пусть он нам расскажет.....
   Мне стало совсем тошно. Я физически ощутил тупую боль от того, что все не так. Мне захотелось света, солнца, синего- синего неба и синего-синего моря. И застолья со старыми друзьями, разлетевшимися из Питера аж по трем континентам. Застолья не по поводу разлук, а по поводу встреч. И жутко захотелось вернуть то состояние простора, лёгкости, уверенности, что всё будет хорошо. Состояние, которое было так естественно 20 лет назад. Потом пропало и больше не возвращалось. Никогда.
   --Чего вам еще рассказывать?пробурчал я, - Вам что, что-то не ясно? Есть вопросы?. Но вместо того, чтобы уйти по-английски, не прощаясь, я выпил еще одну рюмку водки. Первую из тех, что пить и не следовало.
   --Ну вы, Алладины хреновы, повелители духов, у вас даже блюдца нормального нет. Вся посуда запакована.
   --Найдем блюдцесказал Илья - Да еще какое! Не-вы-езд-ное! Лет 200 ему, или 300. Майсен! Может Гофман из него кофеёк попивал. А уж Гофман с чертовщиной водился, не без этого. Вот вызовем духа, а завтра в комиссионку снесу. А вызовем мы ну... например пророка Моисея. Кого же еще вызвать уезжающему еврею. Хоть и в Канаду уезжающему. Он, Моисей - пророк, ему известно, что будет. Вот пусть и поделится информацией.
   Почему-то я разозлился. Разозлился как-то без причины. На погоду? На дурацкую мысль заняться дурацким спиритизмом? На то, что всё как-то вкривь и вкось? На то, что ты никому не нужен ни там, ни тут? Да нет, скорее всего на погоду.
   --Во-первых в Германии кофеек из блюдца не пьют. И 200 лет назад не пили. А во-вторых, Илюшенька, в Библии сказано, что знаться с гадателями и вызывателями духов - грех. Так что пророк Моисей не будет с тобой беседовать. Ты лучше кого-нибудь из партбюро вызови или из отдела кадров или из первого отдела. Спроси у них, почему они такие суки. По должности или по велению души. Хотя не спрашивай. Я и сам знаю. И по должности и по велению.
   Я взглянул на часы, было 21:17. Потом я проглотил еще 50 грамм, которые вконец испортили мне настроение. Вот с этими сумерками в душе и водкой в желудке я и потопал на кухню. Заниматься духами и другими детскими забавами мне не хотелось.
   Новое путешествие давалось мне не легко, но как говорил ... собственно кто говорил?.. забыл, ну не важно. Как говорил кто-то: Нет таких преград, которых не преодолели бы большевики. Сзади меня догоняли голоса заклинателей духов. Ирка, дама приятная во всех отношениях и знающая о магии, духах, сглазе, колдовстве, а также о связях с космическими силами всё, вводила в курс дела непосвященных:
   -Конечно, мы можем попытаться вызвать духа Моисея, Наполеона или Николая Второго. Но в принципе духи злы, коварны и очень лживы. Может прийти совсем другой дух и выдать себя за Моисея. Я не могу дать никаких гарантий. У духов, знаете ли, специфический юморок. То так иносказательно излагают, что и не поймёшь, то просто голову морочат, то откровенно врут. Вот недавно в одной консерваторской компании вызывали мы великого князя Константина Романова. Ну знаете, знаменитого К.Р. Хотели узнать о его отношениях с Чайковским. Так знаете, кто пришёл ? Никогда не угадаете....
   -Дзержинский, - заорал я из коридора - Железный рыцарь революции, с Ягодой, Ежовым и Берией. Пришли и арестовали вас дураков за склонность к извращениям. А потом выпустили. За дурость и извращения у нас не наказывают. Дураков любят и холят, за идиотизм еще никого не посадили.
   -Иди, Яшенька, иди на кухоньку, поправься. - закричала Ирка в ответ. Любви в ее голосе я не почувствовал -Так вот, попробуем вызвать пророка Моисея - это уже не ко мне - Кончиками пальцев вы должны легонько .....
   А я всё шёл и шёл. Коридор был очень длинный и очень тёмный. Пол неровный и какой-то покачивающийся. О стенах тоже ничего хорошего сказать не могу, плохие были стены, и держаться за них было неудобно. И чего меня понесло на кухню? Ведь и там меня тоже ничего хорошего, кроме еще грамм пятидесяти, не ожидало.
   Голоса из комнаты были уже не слышны. Зато стал слышен разговор на кухне. Два относительно трезвых пикейных жилета, Лёнька и Марик, как всегда устроили базар, выясняя кто виноват и что делать, в чем историческое предназначение народа русского, и в чем народа еврейского. В общем они решали мировые проблемы. Причём все сразу, и на уровне восьмикласника - троечника.
   А я всё шёл и шёл по качающемуся и странно петляющему коридору. Я точно помнил, что этот коридорчик был около трёх метров в длину. И без всяких изгибов. Но я всё шёл, несколько раз сворачивал то в право то в лево, и конца этому походу не предвиделось. Я пропутешествовал по странному коридору уже минут десять, когда наткнулся на дерево в кадке. Такого дерева у Ильи отродясь не было. Причём в момент далеко не мягкого касания я рассадил себе руку, а на дереве что-то завозилось и захлопало крыльями. Я задрал голову вверх, но ничего не увидел.
   - ....антисемитизм - донёсся из кухни Лёнькин баритон - это реальное явление и реальная проблема, но.....
   --Боже - сказал я, обращаясь к невидимому и неведомому существу на дереве - Да они там совсем очумели. Окончательно свихнулись. Опять все то же самое! Может к гадальщикам вернуться? Ну скажи мне, ты, Курица, или как тебя там, ну что это за привычка спьяну решать нерешаемые мировые проблемы? Еще неизвестно, кто более псих, те шаманы с блюдечком или эти.... теоретики. Они что там, хотят создать труд под заголовком Общая теория антисемитизма. Причины возникновения. История развития ? Не получится у них. Многие уже пытались. И что самое странное - именно на кухнях. Мне и самому очень интересны и причины возникновения и история развития. Видишь ли, Птичка, проблема стара как мир. И глобальна. Хотя в каждом конкретном месте и в каждое конкретное время своя специфика. Вот например в нашей державе антисемитизм направляется, регулируется и дозируется партией и государством. И тут уж точно - партия и народ едины! Иногда это ударные дозы. Как аспирин при гриппе. Иногда яд по капле. Вроде профилактического лечения. И всё это формирует СГЕНа -- советского гражданина еврейской национальности -- с одной стороны, и отношение к СГЕНу коренного населения с другой. Ты, Курица, понимаешь, что я тебе толкую? Улавливаешь смысл своими куриными мозгами? Слушай, а может ты не Курица? Ты скорее всего летучая собака! С собакой и говорить приятнее, собака умнее! И глаза у собаки почти как у человека, а может и лучше, чем у человека. Знаешь, Собака, тут чтобы почувствовать, надо самому побывать в шкуре СГЕНа. Нет, не еврея. СГЕН не еврей. СГЕН - это русский, или точнее, как говорит наш Кумир и Друг народа, р-рос-с-сиянин, которого назначили врагом на всякий случай. А приведение наказания в исполнание отложили пока. И ничего ему не поможет, ни здравый смысл, ни клятвы в любви и верности. И находясь под постоянным давлением, СГЕН или соглашается со своей ролью врага на всякий случай, не может расправить плечи и поднять голову. Или уезжает. И там, куда он уехал, там, где он никому не нужен - в Израиле, Америке, Канаде, Австралии - его упорно считают русским. Или отрастив бороду и пейсы, СГЕН бросается в иудаизм и становится крайним ортадоксом. Более евреем, чем еврей. Не по причине вдруг вспыхнувшей религиозности, а из желания себя идентифицировать, из желания принадлежать какому-то обществу не частично, а полностью. Или...или становится антисемитом, проклиная кровь, которая испортила ему жизнь и карьеру. Но в любом случае его не оставляет вопрос Почему?. И встретившись, СГЕНы начинают задавать этот вопрос друг другу. Вот как Марик с Ленькой. Всё это кстати не зависит от денег, должности, ученой степени. Поэтому давайте не будем чего им тут не хватало. Ты же умная собака, ты поймешь. Не в этом дело. Ну что ты, Собака, на это скажешь? Или ты всё-таки Курица?
   До смешного же доходит, Курица! Вот сторонники Ленина, вся эта ВКП(б)-КПСС как страшную тайну скрывали его еврейского дедушку. Как единственное грязное пятно на светлом образе того, кто живее всех живых. Сегодняшние его противники от монархистов до национал-социалистов вытащили этого дедушку. И размахивают им как флагом. Мол вот причина гибели России, уничтожения православных храмов, расстрелов, гражданской войны. Я спорить не буду, Ульянов может быть величайший гений, может быть величайший бандит всех времен и народов. Политбюро КПСС для кого-то святыня, для кого-то мафия и сборище ублюдков. Но интересно то, что в вопросе еврейского дедушки эти антогонисты единыэтот несчастный дед по их общему мнению самое позорное пятно семьи Ульяновых! Ну причом тут дедушка дедушки Ленина? Что, страшнее обвинения не найти? А сейчас бдительные патриоты придумали жидомасона со всемирным заговором! Это еще кто такой? Не знаешь? И я не знаю. Масоны есть, жиды тоже есть, но это разные зверюшки. Как кошка и собака. Эти есть, а вот кошкособаки нет. А придумали, чтобы еще страшнее стало - не просто жид, а жид с секретом! Ж-жуть! И плодятся мифотворцы, полуинтеллигенты и не без образования, кликуши и юродивые. Разные спекули да паскули, размахивают пером, как шпагой, пишут о спальне императрицы и о прочих исторических казусах. И кстати ловко пишут, занимательно. Вот ты, Курица, читала? Почитай, очень забавно. На богатом историческом материале автор... В новом романе известного автора живым языком описывается... Книга несомненно будет интересна широкому кругу читателей. Тираж 2000000. Что же узнаёт широкий круг? А то, например, что безвольным, но очень по-человечески симпатичным императором как марионеткой управляла немка-императрица. А немкой-императрицей крутил как хотел безграмотный и похотливый русский экстрасенс Распутин. (Тут выдаётся несколько постельных сценок, чтобы широкий круг не заскучал.) А вот Распутиным (внимание!) крутили как хотели.... Как ты думаешь кто? Ну, Курица, угадай! Правильно, жидомасоны! Жутко закрытая подрывная организация. Да самая закрытая подрывная организация - это Политбюро ВКП(б) - КПСС! А ее всемирный заговор назывался Всемирная Революция. Эта закрытая организация дестабилизировала всё, что могла. Полностью оплачивала братские компартии, поставляла оружие всем национально-освободительным движениям, хамазам, хасбаллахам, джихадам. Теперь это оружие стучится в Россию, на Кавказ. За что боролись, на то и сели. Вот она мафия, вот они коммуно-масоны. Назови как хочешь. И выдумали они пугалку жидомасонскую, опиум для народа. Погремушка-отвлекалка для дитяти дебила. Да нету таких. А кого это интересует? Бей на всякий случай, не промахнешся! Ты им ... в глаза, а они - Божья роса! Доходит, Птичка?.
   Но ответа я не получил. Наверху что-то опять завозилось и захлопало крыльями
   -Ты не Курица и не Собака. Ты Свинья, причем невежливая. Или просто дура, а я тут с тобой толкую. И чего я завелся так? Не лучше Марика с Лёнькой. - пробормотал я, и с трудом оторвавшись от дерева, отправился дальше. Но вирус кухонного трёпа уже попал в кровь, смешался с алкоголем и создал смесь, готовую взорваться в любой момент.
   И тут я увидел его. Он стоял в дверях кухни, прислонившись к косяку, и курил. Разговаривающие не обращали на него никакого внимания. Он был нашего возраста, лет 40 - 45, и выглядел он.... ну как вам это обяснить. Описание не даст никакого представления. Хотя попробую. Лицо тонкое, выразительное, какое-то чуть-чуть слишком библейско - семитское, иконописное. На первый взгляд длинные волосы, усы и борода делали его похожим на хиппи 70-х годов. Но только на первый взгляд. Массивный перстень желтого металла с шестиконечной звездой не производил впечатления жлобского кича эпохи поздних отезжантов. Было видно, что это вещь старинная и дорогая. Слишком старинная и слишком дорогая для этой кухни. Потертые джинсы, чёрный свитер и высокие ботинки армейского образца смотрелись на нем как-то странно и чуждо. Ожидалось что-то другое. Но это всё потом, а сначала глаза. Я мог бы написать какую-нибудь дребедень и чушь о том, что в этих гипнотических глазах были .... Но я так не напишу. Во-первых пошло, а во-вторых я не знаю, что там в этих глазах было. Он кивнул мне,улыбнулся и поднёс палец к губам. Мол не мешай людям. Я улыбнулся в ответ. Держась левой рукой за стенку (это было просто необходимо), я протянул ему правую:
   ---Меня зовут Яков. Все друзья зовут меня Яков. Потому, что я не люблю имени Яша. Яшами обычно зовут маленьких баранчиков и прочую живность. -- видимо от выпитой водки я поглупел и стал болтлив, хотя при этом значительно более коммуникабелен .- А ты кто? Я тебя тут еще не встречал.
   ---А меня зовут Моисей, хотя друзья зовут меня Миша. Так попроще и без претензий.
   Среагировал я как-то очень глупо и несерьезно. Я не то икнул, не то хихикнул и выпалил:
   -- Ух ты, ну точно, ты -- Моисей! Пророк Моисей! Вот это здорово! Ты тот самый Моисей. Настоящий! Это тебя там в комнате идиоты с блюдечком вызывают. Ну да, конечно. Вот ты к ним на зов и явился! Или ты кто-то другой? Ирка говорит, что на зов приходит черт знает кто. Приходит и дурит нас, грешных людишек. Слушай, Моисей, а сквозь тебя пройти можно? Или ты окончательно материализовался? Можно я тебя потрогаю?
   Он опять улыбнулся и пожал плечами:
   --Ну, если так хочется то потрогай. Но, по-моему, сквозь меня пройти не получится, даже сразбегу.
   Я потыкал пальцем в его плечо и упрямо заявил:
   --Всю равно ты тот самый. Вот только какой тот?
   --Я, конечно, тот тот самый. Ты видел когда-нибудь другого того самого? И конечно явился я на зов. Мы ведь все те самые и всех нас сюда пригласили. Вот ты например. Тебя сюда звали? Звали. И ты тот самый, а не какой-нибудь другой.
   Его логика меня убедила. Железная логика, а я ничего так не люблю, как железную логику. Конечно я -- это я, и меня сюда звали, а он - это он. Чем он хуже? И он тот самый! И его сюда звали!
   ---Glad to see you, Mike блеснул я знанием иностранных языков. - Давай примем грамм по 50 за знакомство.
   ---Ну давай. За знакомство. - согласился он, и мы вошли в кухню. Двое за столом не обратили на нас никакого внимания.
   Кухня в двухкомнатной малогабаритной квартире Ильи была не более шести квадратных метров. Столик метр на метр, так и не научившийся стоять на всех ножках сразу. Две рахитичные табуретки, на которых сидели сейчас Марик с Лёнькой. Старый холодильник ЗИЛ, дешевенький шкафчик из ДСП и пластика, полки. Между столиком и окном немного свободного пространства, куда мог втиснуться человек размера 46 - 48. Ильюшина теща туда втиснуться не могла. Однако и в кухне повторился тот же фокус, как до этого в коридоре. Мы шли и шли вдоль стола. Долго как-то шли. А когда дошли, то я увидел, что между окном и столом места было сколько угодно. Само окно было странной формы, закругленное сверху и узкое. Не то окно, не то бойница. И никакого стекла. А за окном ..! За окном было лето, субтропики, пальмы. Небо синее- синее. И море на горизонте, тоже синее - синее, тёплое и ласковое. И город. Город из сказок Тысяча и Одной Ночи. И храм на горе, сверкающий белым и золотым. Великий Храм Великому Богу. В окно врывался ветерок, чистый и свежий как родниковая вода, насыщенный ароматами солнца, моря и неизвестных мне цветов. Боже мой! Ведь я только что мечтал об этом. Но в мечте всё было расплывчато, неконкретно. А тут я видел каждую деталь, слышал шум прибоя, ощущал зной солнца, свежесть ветра.
   --Смотри. Смотри! - Я дергал Михаила за рукав, как ребенок, впервые увидевший в небе воздушный шар. Миша посмотрел в окно, потом на меня:
   --Ну и что ты там такого увидел? Что там такого необычного? Небо сверху, море снизу, По улицам люди ходят, вдоль улиц дома стоят. Было бы странно, если бы наоборот. А так очень красивый вид. По-моему всё в порядке и всё правильно.
   И я опять согласился. Да, действительно всё в порядке. Ну, что я, право, так разволновался? Что я, пальму что ли не видел? Или верблюда? Даже неловко, веду себя как ребенок. И мы пришли по делу - выпить за знакомство. Безо всякого дальнейшего удивления и восторга я придвинул изящное кресло чёрного дерева к столу. Стол тоже был сделан из чёрного дерева и тоже, как и кресло, украшен резьбой и инкрустирован перламутром и слоновой костью. На стенах сложая мозаика, роспись, ковры, бронзовые светильники. Я посмотрел в сторону входной двери. Создавалось впечатление, что я смотрю в перевернутый бинокль. Всё было чуть искажено и очень далеко. Огромная дворцовая зала, в которой я очутился, постепенно сёживалась в знакомую мне кухоньку. Далеко-далеко на другом конце стола, тоже постепенно переходящего в колченогое древесно-стружечное убожество конца 20 века, сидели два подвыпивших друга. Перед ними стояла бутылка водки, миска с винегретом и тарелка с нарезаной колбасой. Переход от дворца к обшарпаной кухне и обратно был постепенный и неуловимый. Как на картинах Эшера. Где рыбки постепенно превращаются в птичек, и никак не поймёшь в каком именно месте совершается этот переход. Я скользнул взглядом по потолку, от старого пятна, напоминающего следы на давно не стираной простыне, до сложных переплетений сказочных животных с лицами людей и богов с головами животных, до массивной бронзовой люстры, свисавшей с шестиметровой высоты. Граница перехода опять ускользнула от меня, а сама игра с поисками этой границы надоела.
   Не поднимаясь с кресла Миша прихватил с другого конца стола начатую бутылку водки, два граненых стакана по 8 копеек за штуку, и тарелку с колбасой. Передо мной он поставил два изящных хрустальных бокала, такой же хрустальный графин с чем-то рубиновым внутри и серебряное блюдо с неведомыми мне фруктами. Удивляться я как-то разучился, но подумал, что с таким антиквариатом Илью точно не выпустят. И в комиссионку не примут, с такими штуками надо сразу в Эрмитаж бежать.
   Я отпил глотк из своего бокала и восхитился. В вине была сладость без приторности и терпкость без навязчивости. В нём было растворено время, много времени. Вкус и аромат оставались еще долго-долго.
   --Интересно - сказал Михаил, сделав глоток этого чудесного напитка и указывая на другой конец стола, где шел диспут о судьбах мира, -Интересно, ты не замечал, что петербургские кухоньки распологают к философским беседам. Нужна крохотная кухня, бутылка водки, и вот уже начинается разговор обо всем одновременно. И почему-то именно на кухне. Не в гостинной с телевизором, ковром, гедееровской полированой стенкой, с выставленными напоказ сервизом и рюмками литого хрусталя. Нет именно на кухне. Вот ведь и ты еще в коридоре этим вопросом заинтересовался. И даже в разговор включился. Завелся с пол- оборота. Хотя нашёл с кем беседовать. С этой дурой на дереве!
   --Слушай, а что там такое на дереве?
   --Не знаю. Живет очень высоко, почти на самой макушке. Вниз не спускается. Или оно очень робкое, или очень глупое. Но зла не делает и никому не мешает. Надо бы разобраться, да руки всё не доходят.
   --А откуда оно взялось, это дерево? Кто его сюда приволок?
   --Что значит откуда? Сколько я себя помню оно тут стоит. И что значит приволок? Да этот баобаб метров семь в обхвате, а в высоту.... Знаю я только, что тот, кто там крыльями хлопает - плохой собеседник. А что оно за существо такое, никто не знает. Это такая же нерешаемая загадка, как и влияние петербургских кухонек на попытки решать мировые проблемы.
   А далеко-далеко, на другом конце стола, продолжались философские беседы:
   --...антисемитизм, это конечно явление и реальная проблема. Но....
   --А может не кухоньки виноваты, а наличие тем? - я отпил еще глоток вина - Вон там Марик с Леней решают, что такое еврей и что такое антисемитизм, и откуда такая неразрывная связь. Так ведь у кого что болит, тот о том и философствует. Темка интересная и, что самое главное, животрепещущая. Для определенного круга лиц определенной национальности.
   Не знаю, почему я опять так разгорячился и почему полез в кухонные разговоры с незнакомым мне человеком. Может спьяну? Да, скорее всего спьяну. Но так или иначе меня понесло. Тем более, что собеседник был явно интереснее, чем Нечто крылатое, но глупое, там, на дереве:
   -Я же понимаю, Миша, что никто и ни к кому не испытывает пылкой братской любви. И тут евреи не одиноки. Возьми хоть русских. Вот в нашем разваливающемся отечестве, чуть возжи отпустили, и что же? Хохлы во Львове калечат тех, кто говорит по-русски. Русские побежали из мусульманских республик на родину, где их, кстати, тоже никто не ждёт. А прибалты-европейцы ставят русское меньшинство в позу раком. Не нравится? Проваливайте! Я понимаю, что очень часто и отцам народа, и плебосу нужен козёл отпущения. Кто-то во всём виноватый. Всегда используют меньшинство в шкурных целях, для создания врага унутреннего и врага унешнего. А евреи 2000 лет везде были этим меньшинством. И чем слабее и забитее народ в собственной стране, чем более он унижен, чем больше у него проблем, тем больше ему необходимо найти и пнуть еще более слабого. Самоутвердиться, мол не я крайний. Недаром англичане говорят: У нас нет антисемитизма потому, что мы не считаем себя глупее евреев. Они там уже сотни лет - нормальные люди в нормальном обществе. У них нет национального комплекса неполноценности. Ты, кстати, знаешь, Миша, кто в Штатах самый крутой антисемит? Нет? Я когда узнал, не поверил. Негры. Блэк бразерс. Этим то что до евреев? Чем им то насолили? В рабство их евреи продавали? На плантациях собаками травили? Или кук-клукс-клан еврейская организация? Или евреи им их черного Христа распяли? Нет. Для них это необходимое и сладкое самоутверждение. Предмет роскоши. Как часы Ролекс или шмотки от Кардена. Мол и у нас всё как у людей. Мол это не мы неприкасаемые, не мы крайние. Есть еще более крайние. Это они меньшинство, а мы на стороне большинства. Поиск крайнего дело увлекательное и захватывающее. Конечно, если крайний не ты сам. Появляются профессионалы и виртуозы этого дела. И наша Родина тоже дала миру массу подобных охотников - профессионалов. Вобщем если в кране нет воды, значит выпили жиды. И многие кухонные исследователи обясняют антисемитизм именно шкурным желанием большинства сделать из меньшинства мальчика для битья.
   Михаил молча курил и, казалось, внимательно слушал. А меня несло всё дальше.
   -А может быть всё еще сложнее, еще глубже? А, Миша? Смотрел я тут фильм Канибализм у животных. Милые забавные шимпанзе живут стаями и в этих стаях сложные иерархические отношения. В общем подлянка как у людей. Так вот, отбилась одна симпатичная самочка с детенышем от своей стаи и забрела на территорию другой. Эти братья по разуму устроили настоящую, изощренную облаву. Умницы, гады, высоко интеллектуальные. Как люди! Поймали обоих, детеныша убили и сожрали, а самку трахнули и забрали в свою стаю. Почетную миссию трахнуть беднягу взял на себя вожак. А потом комментатор обяснял. Детеныша убили и сожрали не от голода. Они уничтожали чужое (!) семя. И как уничтожали! Милые плюшевые обезянки. Рвали живого на части и тут же жрали. Морды в крови, руки в крови и при этом жуткое возбуждение. Прямо ритуальное действие. И самку отодрали не просто так, забавы для. Тем более, что своих было в избытке. А с тонким умыслом отодрали - размножить своё семя, то есть своей стаи. Тоже ритуальное действие, посвящение в члены стаи! И сидят эти шимпанзе у нас в бошках, и ходим мы биться двор на двор. Фанаты Спартака на фанатов Динамо, племя Мванду на племя Банга. Ты не замечал, чем примитивнее человек, чем ближе к этим шимпанзе, чем меньше знает своё, тем больше ненавидит чужое. По-русски двух слов связать без матюга не может, а уже национал-патриот. Конечно, в нас эта обезьяна сидит на тоненькой золотой цепочке воспитания, цивилизованности, морали, страха перед наказанием. Иногда эта цепочка срабатывает, часто не срабатывает, рвется. И получается, что убить, разрушить, искалечить -- такая же потребность человека, как создать, защитить, спасти, построить. Только одну потребность мы в себе пытаемся давить, стыдливо о ней умалчиваем, а вторую воспеваем, создавая образ этакого венца творения. А у этого венца трясенье в членах и в головке тарарам, вобщем полная умственная недостаточность.
   Но самое смешное, что и этим все равно ничего до конца не обяснить. Вот в чем фокус, Миша. Этим можно обяснить неприязнь племен Мванду и Банга. Если они к тому же постоянно воюют за какой-нибудь лужок для выпаса общинных коз или за рощицу кокосовых пальм. А если они цивилизованее, то за урановые рудники. Но вот, что мне не понятно! Германия воевала с Россией дважды в 20-м веке. Второй раз под флагом неполноценности славян. Только по официальным данным в России погибло 27 миллионов человек. По неофициальным -- почти в два раза больше. Эринбург писал -Убей немца!. Их ненавидели. День Победы - великий праздник. Не было семьи, не потерявшей близкого человека. Через 1-2 поколения, через лет 50 ненависть ушла. Германия ассоциируется с машинами BMW, Мерседес, хорошим пивом и развитой демократией.
   Может к ним не испытывают особой любви, но и животной ненависти нет. Всё в пределах допусков. Ты, Миша, скажешь, что немцы живут в своей стране и не являются меньшинством, и следовательно козлом отпущения. (Я не говорю о русских немцах, я говорю о немецких) Хорошо, а например татары? Незванный гость хуже татарина, это откуда? Я не думаю, что всё было по Гумилеву и что Золотую Орду связывал с Русью чуть ли не договор о братской любви, дружбе, сотрудничестве, а также совместной борьбе с хазаро-сионистскими происками. Матери пугали татарами детей. Понадобилось не так много времени, и баста. По крайней мере о татарских погромах я что-то не слышал. А антисемитизм это другое, это как-то на подсознательном, генетическом уровне попало в кровь и Шарикову, и Акакий Акакиевичу, и Тит Титычу. Причём всех времен и народов. Это сложнее, чем Хомо хомини люпус ест. Дело антисемитизма живет и побеждает!
   При этом одни рассказывают о желании уничтожить Богом избранный народ, о происках завистников. Избранный? Кем? Когда? Почему? На что? И чего ему завидовать? Другие же несут бред о всемирном заговоре, о неполноценности, проклятости. Страшилки для дураков. Было бы смешно, да дураков многовато.
   И тут я всё-таки заметил, что слишком долго читаю свой монолог и заткнулся.
   -Ну ,старик, ты тоже философ. Все-таки влияют кухоньки, влияют. - сказал Михаил - Эка тебя понесло. Ну, спасибо за лекцию. А всё ведь не так сложно. Вернее просто как гвоздик. Вот ты в своем содержательном и эмоциональном выступлении верно нащупал две составляющие. Во-первых животный, подкорочный инстинкт уничтожь чужое, убей. И не все этот инстинкт подавить могут, а многие и не хотят. Во-вторых чисто человеческие подлые и шкурные попытки заглушить комплекс ущербности, решить сложные проблемы общества топором или выиграть какие-то привелегии лично себе за счет меньшинства. Но в антисемитизме есть еще и в-третих. И это делает его уникальным явлением.
   - И что же это такое, твоё в-третих?
   -А стоит ли начинаться? И время позднее. И тема бесконечная.
   Я взглянул на часы. Было всё еще 21:17. Совсем не поздно.
   --А ты вкратце, на пальцах. Только, пожалуйста, никакой мистики. Никакой избранности и никакой проклятости.
   -Ну давай. На пальцах, так на пальцах. И никакой мистики, никакого идеализма. Мы ведь стоим на материалистических принципах.- он ухмыльнулся - Если мы видим, например, дерево, мы твердо знаем, что это дерево.
   Мне как-то не понравился этот пример с деревом, а он продолжал:
   -А втретих антисемитизм это побочный продукт Великой Еврейской Революции
  
   ГЛАВА 2-------------------------
  
   Тут я удивился и спросил :
   --Чего-о? Ну первое и второе ясно, но о какой революции речь? И причем тут революции? Если ты решил рассказать о сезде Победителей и посчитать по пальцам число делегатов - евреев, то не трудись. Их всё равно всех к стенке поставили.
   --Нет, я не про Октябрьскую - рассмеялся Миша -Я про Великую Еврейскую. Была и такая. Веков на тридцать пораньше Октябрьской. Не слышал?
   --Не слышал. Нас больше про Октябрьскую учили.
   --А это почти одно и то же. Все революции очень похожи друг на друга. Знаешь одну - знаешь все. Несмотря на кажущиеся различия. Вроде как бабы. Есть красивые и некрасивые, поумнее и поглупее. Но в принципе,знаешь одну - знаешь всех... Ну, ты понял. Вот только Революцию надо изучать с самого начала и до конца. Хотя у настоящей революции конца быть не может. А знаешь что, пойдем, я тебя с шикарным мужиком познакомлю. Бо-о-ольшой знаток и теоретик революций. Говорят Ленина видел, и Сталина, и Маркса с Энгельсом. Сам участник штук десяти революций. А теперь тут дворником работает.
   И мы тронулись в путь. Кухню и коридор мы миновали без приключений и довольно быстро. Но на заплёваной и обшарпаной лестнице началась обычная свистопляска. Мы как-то долго спускались вниз, переходили из одного коридора в другой, потом опять поднимались вверх. И снова вниз. Железобетонные ступени превращались в деревянные. Деревянная скрипучая лестница переходила в мраморную. И всё время вверх - вниз, вниз - вверх. В конце концов мы спустились по лестнице добротного питерского дома конца 19-го века. По лестнице, не потерявшей за сто лет своей элегантности, хотя старые витражи были разбиты, стены облупились, чугуные ограждения местами были выломаны, а дыры забраны металлической сеткой. Которую тоже кто-то покорёжил. Под лестницей оказалась дверь, на которой была прикручена латунная табличка Дворницкая. Вместо кнопки звонка из стены торчала проволока, украшеная на конце шариком. Когда Михаил потянул за шарик, за стеной отозвался колокольчик. Дверь открылась, и в нос шибанул запах водки, портянок, лука и еще чего-то кислого. На пороге стояла калоритнейшая личность. Мужичёк лет 65, маленький, суетливый, со всклокоченой бородой. Маленькие бесцветные глазки смотрели хитро и дружелюбно. Одет он был в грязный ватник, ржавые валенки, старые штаны неопределенно-тёмного цвета. На голове драная ушанка. За его спиной открывалась полуподвальная комнатёнка, замечательно соответствующая названию Дворницкая.
   --Мишка, сукин ты сын, вспомнил старика! - и дворник-революционер обнял Михаила и влепил ему поцелуй в стиле незабвенного Леонида Ильича -А я тя намедни вспоминал. Думаю, ну как там Мишка. А ты вот он тут, лёгок на помине.
   Мой спутник поморщился и попытался освободиться. Я улыбнулся и подумал : Как же, видел он Ленина с Марксом. Может он и Александра I видел? Да он точно не раньше 1925 года родился.
   -Точно, паря - затараторил дед, уже обращаясь ко мне -и Александра I тоже. Видный был хлопец, обходительный, а уж бабник... -он подмигнул и многозначительно поднял заскорузлый указательный палец с желтым, каким-то неживым и грязным ногтем. - У его еще сестрёнка была. Ну так...
   Пить надо меньше, а закусывать больше - подумал я -- Доигрался. Уже вслух думать начал, и не заметил, что вслух. До ручки дошёл.
   Мишка наконец выбрался из обьятий со всеми знакомого старика.
   -- Тимофеич, может войти дашь?
   -- Входите, входите, чего там, заболтался старик. Входите, сядем вот, посидим, в ногах правды нет, выпьем со свиданьичком.
   Пропустив нас в комнату и закрывая дверь, старик спросил:
   -- Тебя зовут-то как?
   -- Яков.
   -- Ага. Иаковом. Из жидов будешь, мил человек?
   -- Из жидов, из жидов. А ты, блин, из патриотов. -подумал я.
   --Не, мил человек. Мы не из патриотов, мы из дворников. Нам всё равно, хучь из жидов, хучь из магометян. Лишь бы человек был хороший. Правда, Мишенька?
   У Миши был вид человека, с трудом сдерживающего хохот, а мне было не до смеха. Боже мой, опять я вслух думаю! Белая горячка, что ли?
   Но тут опять вмешался Михаил:
--Дед, мы к тебе по делу. Ты у нас специалист. Рассказал бы ты нам о революциях.
   -С нашим удовольстичком! Верхи, понимаешь, не могут, низы само собой не хочут. Три, понимаешь, источника и обратно же три составные части. Роль личности и прочих масс народа. Знаем, знаем. А на кой хрен вам это, мужики? Может лучше выпьем?
   -Да вот, Тимофеич, засиделись в одной компании, хорошего человека провожали в Канаду, разговорились на кухне с Яковом, слово за слово, сам знаешь....
   --Знаю. Вечные вопросы - сионизьма, антисемитизьма, эмпириокритизьма, коммунизьма, фашизьма, всякая ленинизьма-марксизьма - старик помолчал, а потом как-то невпопад брякнул -Ну и конечно конфуцианство с неоплатонизмом -еще помочал, опять продемонстрировал свой грязный указательный палец. - Да, мужики, без теоретитьских знаний тут далеко не уедешь. А сам то ,Мишенька, чего не расскажешь?
   --Мог бы и сам. Да ты лучше. Нагляднее. Тебе и карты в руки. Ты участник скольких революций?
   --Не многих, Мишенька, не многих. Их всего то штук 15 настоящих и было. А остальные, так.. - Тимофеич сделал неопределенное движение рукой - всемирная буза и фулюганство. И хоть кровищи много, но .. не то, безыдейщина... в общем фуэтэ.
   Я не знаю, какое отношение имел революционер-дворник к классическому балету, но слово фуэтэ в его устах преобретало какой-то новый смысл.
   --Настоящая революция, мужики, она .... Хотя это всё потом. А сначала за знакомство выпьем. Мне свояк из Саранска первачёк прислал. Ну, ядрёный! Выпьем, а потом поговорим о революциях и катаклизьмах.
   Дед полез куда-то за занавеску и вытащил бутыль, полную мутной жидкости, три стакана и пару мятых солёных огурцов. Бутыль была заткнута не очень чистой тряпкой. Стаканы тоже не отличались свежестью. Я постарался отвлечся и не думать о недостатках сервировки стола в надежде, что самогон поубивает всю налипшую на стаканы заразу. Наполнив стаканы почти до верха, Тимофеич поднял свой и обявил:
   -Ну, будем, мужики. За встречу и со свиданичком.
   Затем смачно опрокинул содержимое стакана себе в глотку и занюхал рукавом. Миша опять поморщился, взял свой стакан, и в стакане что-то заиграло и заискрилось рубиновым светом. При этом, перебивая все ароматы дворницкой, в воздухе повеяло чем-то свежим и благородным. Я хватанул из своего. Обжигающая вонь провалилась вниз, ударилась о желудок, поднялась обратно, пытаясь вырваться наружу вместе с недавно седеным салатом оливье. Я подскочил к крану, судорожно пустил воду и припал к струе. Вода текла по лицу, низвергалась в грязную раковину с отбитой эмалью. Нечеловеческим усилием воли я остановил оливье и отдышался. Когда я наконец повернулся к собутыльникам, то увидел, что рваную клеенку уже сняли, а на самодельный стол, сколоченный из досок, Тимофеич поставил допотопный кинопроектор и ящик с круглыми металлическими коробками.
   --Знаешь, Мишенька, а дам-ка я Иакову эдакий планчик революций. Эдакую программку. Те-зис-ну-ю - последнее слово старик произнёс с трудом и по слогам.
   --Апрельские тезисы? - спросил я.
   --Апрельские, Яшенька, апрельские. Я как в прошлом годе лёд во дворе скалывал, так ломиком по ноге задел. Вот пока на больничном сидел и накропал. Те-зис-но. А ты почём знаешь, что апрельские? Мишка сказал?
   --Так точно, дед. Мишка рассказывал.
   Я так и не понял, кто над кем прикалывается, хотя было ощущение, что Тимофеич нодо мной. Ну не прост был этот дворник.
   Тимофеич опять полез куда-то за занавеску, из пачки одинаковых листов взял верхний и протянул мне. Это оказался небольшой плакатик. В простенькой рамке было напечатано: Чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят. Ниже, за рамкой, очень мелко: Типография Ленгорисполкома. Тираж 250000 экз. На белом поле под призывом не сорить, корявым почерком было нацарапано: Гады! Будьте людьми! Не ссыте под лестницей! Я засмеялся. Такая благородная цель могла бы украсить любую революцию. Тем более российскую. Народ несомненно понял бы и поддержал. Я хохотал и не мог остановиться. Тимофеич удивленно посмотрел на меня, на листок, снова на меня и сказал:
   --Дура, переверни листок.
   Я перевернул. На другой стороне было что-то написано. Причём почерк был чёткий, ровный, уверенный и немного старомодный, с вензелями и завитушками.
   --Потом почитаешь - обижено буркнул дворник -сначала киношку посмотрим. А насчёт лестницы - так это от бомжей житья не стало. Всю лестницу загадили Он задумался на минуту, неожидано улыбнулся:
   --А знаешь, паря, ты прав. Ведь это тоже могло бы стать идеей и целью революции. Идея настоящей революции должна быть нереальной и недостижимой. Ну, как коммунизм и всеобщее счастье, или второе пришествие. Тогда революция будет вечной. А ведь и эта цель почти недостижима. Хотя бы в отдельно взятой стране. - он покачал головой - Нет, чтоб под лестницей ссать перестали... Нет, не думаю.
   Я сложил листок и сунул его в карман брюк. А Тимофеич тем временем продолжал:
   --Ну ладно, мужики, чего вам показать, какую революцию? Хотите Шумерскую? 18 век до нашей эры. Пальчики оближите. Жаль, что о ней сегодня никто ничего не помнит. Очень поучително. Или Вторую Алеутскую. Тоже не слабо. Или еще лучше Великую Еврейскую, вы ведь за тем и пришли.
   --Дед, да не поймёт он так сразу, да еще после твоего самогона. - вмешался в процесс выбора революции Михаил -Давай чего попроще, поновее и попонятней.
   -А ты сам то, мил человек, какую хочешь? -спросил меня дворник.
   --Не знаю. -ответил я -Правда не знаю. Ну не Октябрьскую же. От нее тошнит. С детского садика мозги пудрили. В школе сездами мучили. И все-то они судьбоносные, решающие, определяющие. В институте по Истории КПСС часов было больше, чем по специальности. Давай, дед, хоть Французскую.
   Старый революционер скривился, как гурман, которому вместо омаров подали сваренную вчера сосиску.
   --Францу-у-узскую -протянул дед -да это, голубчик, и не революция почти. Так, кровавое безобразие. Конечно, если учесть, что Великая французская революция значительно ускорила переход от феодализма к капитализму, явилась мощнчм толчком...., пробудила к жизни силы, которые...., повлияла на ход развития..., то да, mon ami, конечно. Или эти глупые прибаутки. Революция пожирает своих детей, Революцию задумывают гении, осуществляют фанатики, а ее плодами пользуются проходимцы, ну тогда, действительно. И то с большой натяжкой. Видите ли, любезнейший, am Anfang einer richtige Revolution muß man... And this is very important.... I would say, that ....
   Я слушал старика с большим удивлением. Даже не то, что он говорил. Я слушал, как он говорил. Куда делся этот псевдонародный язык под дурака, так милый сердцу васек беловых и прочих деревенщиков с московской пропиской. Я посмотрел на Михаила. Тот шепнул:
   -Я же тебе говорил. Он и Маркса видел и Ленина. Александру Первому советовал отменить крепостное право. Спорил с Кромвелем о судьбе короля Чарльза. Казнили его раза четыре. Учился в Оксфорде, Сорбонне, затем в Петербурге. И это всё в последние годы жизни. Потом во всём разочаровался и ушел в монастырь. Потом и в этом разочаровался. И вот устроился дворником. Любит валять дурака и ерничать. Когда увлекается иногда забывает играть под дворника. Тогда может и на французский перейти и на немецкий.
   --С натягом - продолжал Тимофеич, видимо возвращаясь к роли дворника -Идея в ней была так себе. Слабовата идея. Ну егалите, мать его, и еще этот... как его.. брудершафт и либерасьён. Это еще туда сюда.
   -- Либерасьон - это газета такая, - перебил Миша - а брудершафт - вообще по-немецки. На брудершафт водку пьют.
   --А мне один хрен, хоть по-американски. Егалите, либерасьён и брудершафт, вот и вся ихняя задумка. А ты, Мишка, если умный такой, то сам кину крути, сам рассказывай
   --Молчу, Тимофеич, молчу.
   --Так вот, кровищи было хоть куда.он кажется опять перестал валять дурака. - А человекам чем больше крови, тем больше величия и значимости. Но чего же они хотели, революционеры эти? А хотели они достижимого. Вшивых буржуазных демократий. Ничего особенного. И вот, поколебавшись около состояния равновесия, несколько раз сменив республику на монархию и обратно, они получили чего хотели. И революция умерла. Хотя и слава Богу. А вот настоящая революция выдвигает безумные, недостижимые идеи и живет вечно. И это одно из основных отличий революции настоящей от ненастоящей. Не в кровище дело. Кровь прольется в любом случае! Настоящая революция затихнув в одном месте, вспыхивает и продолжается в другом, самом неожиданном. И в формах самых неожиданых. Как фурункулёз, как пожар на торфяном болоте. Такую идею не убить, какой бы абсурдной она ни была. Наоборот, чем абсурднее, тем лучше. Тем заманчивее. Это идея-мечта. Даешь счастье для всех! Вот прямо сейчас. И, главное - любой ценой. Цену платишь действительно огромную. Цели, естественно, не достигаешь. Потом, зализав раны и позабыв потери начинаешь всё с начала, в другом месте и в другое время - идея то жива! Вот например Великая Коммунистическая Идея справедливости и счастья для всех. Из чинной Европы перекидывается на Россию, превратив ее в крепость, в неприступный бастион. Причём с обеих сторон. В тюрьму без права входа и выхода. Оттуда в Азию и Африку, где раньше рубили головы во имя аллаха, а теперь во имя аллаха и феллаха, а также счастья пролетариата (которого кстати нет ни в Азии ни в Африке), затем в Латинскую Америку, где смешавшись с религией Вуду и наркосиндикатами революция стала непобедимой. И далее назад в Европу, туда, где во имя счастья трудящихся время от времени взрывают поезда и вокзалы, под завязку набитые этими трудящимися, а дальше..... И всё во имя глобального счастья и справедливости. Но потом. А сегодня - непримиримая борьба во имя этого счастья. И кто не с нами, тот против нас!
   Что также очень интересно, милостивые государи, -так это взаимодействие Идеи всеобщего счастья и братской любви и задавленного этой Идеей народа. Это взаимодействие деформирует как саму Идею так и плебос. Часто до неузнаваемости. Вобщем, давай я тебе всё-таки Великую Коммунистическую Революцию покажу. Фрагментарно. Твоя Великая Октябрьская - это часть Великой Коммунистической.
   Я наклонился к Михаилу:
   --Миш, это здорово интересно, но какое это имеет отношение к теме, с которой мы начали? Причем тут евреи и их история?
   --Во-первых самое прямое. А во-вторых сам говоришь, что интересно. Интересно? Смотри. Ведь это же просто трёп ни о чем на кухне. Забыл?
   Тем временем Тимофеич включил аппарат, и на оштукатуреной стенке появился световой прямоугольник. Зазвучала веселенькая и простенькая музычка, вроде собачьего вальса. На экране замелькали какие-то полосы, штрихи, проплыл увеличеный многократно волос и действие началось.
   Сначала поползли буковки:
   Часть 1. Рождение великой безумной Идеи. Предтечи.
   Потом на фоне какого-то осредненно-европейского пейзажа -- чистенькие домики, беленькие кирхи, маленькие садики -- на экране появился столик перед пивной. Тоже европейской - маленькой, беленькой, чистенькой. За столиком - три человека, одетые в костюмчики эдак начала века девятнадцатого, а может и конца восемнадцатого. С безоблачного неба светило июльское солнце и очевидно им было жарко. Один из них, сняв штиблеты и полосатые носки, сунул голые ноги в тазик с водой. Глядя на эту троицу вспоминалось почему-то безумное чаепитее из Алисы в стране чудес. Хотя эти пили не чай, а пиво из огромных кружек. Почему-то было ясно, что один из них француз, второй англичанин, а тот, кто держал ноги в тазу - немец. Хотя кино шло на русском языке. Они были уже хорошо набрамшись, чем и вызывали у зрителя некоторую симпатию. При этом все они хотели говорить, и, очевидно, не хотели друг друга слушать.
   --Парни, meine Herren - бормотал немец -Мужики, всё дело в диалектике. Диалектика, блин, это вам не хвост собачий. В одну воду нельзя войти дважды. И трижды нельзя!
   --Oh, darling - возражал англичанин - This is nonsense, всё это глупости, look, ну посмотри на свои ноги. Ты влез в этот тазик уже час назад. Так и сидишь. Тоже мне, игры чистого разума. А вот свинную отбивную ты стрескал с явным интересом, и пивко не забываешь. Главное в экономике! Экономика должна быть экономной! Вам, дуракам, не понять. Эта мысль станет понятной до конца не раньше ХХ века! И то не всем. Деньги - товар - наезд - навар - и снова деньги, но уже больше. Вот что двигает прогресс
   --Сам ты дурак. Dummkopf - обиделся немец - эта вода в тазике тоже как-бы течет и меняется. Это уже не та вода. Он плюнул в тазик. Видишь волночки? Во! Всё в движении, всё меняется. И твоя экономика в движении, и пиво в движении.
   Тимофеич дернул меня за рукав и шепнул:
   --Это всё было фуете - он опять вложил в балетный термин небалетный смысл -- Сейчас будет главная Идея. Смотри.
   На редкость угрюмый француз, не принимавший участия в разговоре, вдруг рубанул по столу ребром ладони. Немец с испугу дернулся, подняв в тазу маленький шторм. Что еще раз доказало правоту диалектики. Француз окинул безумным взглядом пейзаж и хрипло провозгласил:
   --Собрать бы, бля, всё в одну большую кучу! Всё! И пиво и отбивные, и штаны и башмаки, и столы и стулья. - еще один удар по столу - А потом честно поделить.он мечтательно и пьяно заулыбался.- Всем бы хватило, если раздать по совести, по уму. Все были бы счастливы. Главное справедливо и по уму. Никакой эксплуатации человека человеком. И назвать бы этот рай Планетопия... нет, Синепопия...., нет, лучше Утопия!
   -А если не хватит? -спросил англичанин.
   -Кого не хватит?
   -Ну, столов, или штанов.
   -Заставить работать больше. И снова всё в кучу. В еще большую кучу. И снова распределить, еще честнее.
   -А баб?мечтательно сказал немец.
   -Чего баб? - не понял автор Планетопии-Синепопии.
   -И баб в кучу?
   -А хрен его знает. О мелочах я еще не думал. Пусть потомки решают. Хотя..., было бы не плохо.
   -А не подерутся-то у кучи? За баб или за стулья.
   -Да кто же кучу-то так просто бросит. Ее надо окружить полицией, войсками. А чтобы войска не растащили - нужно внутреннее окружение из самых стойких и самых преданых.
   И снова по экрану поползли буквы:
   Продолжение части 1. Рождение великой безумной Идеи. Первый пророк. Книга.
   Тут к столу подошли еще два человека. Один из них был тоже не очень трезв; копной волос и огромной бородищей он напоминал Карабаса - Барабаса. Было видно, что беднягу мучат жуткие и сложные комплексы неполноценности и одновременно одалевает мания величия. Было видно, что он очень страдал. Еще бы! Он представлял собой жуткую смесь немца-еврея-христианина в первом поколении, потомка раввинов и немножко антисемита. Жуть! СГЕН в квадрате немецкого разлива, издания 19 века. А еще было видно, что этот человек не заработал сам ни единого пфеннига. Ну не мог он думать о себе и о дне сегодняшнем. Какая проза! Verdammt noch mal! Он думал обо всех сразу и о дне завтрашнем! И о послезавтрашнем.
   Карабас опирался на руку другого, более трезвого и приличного господина. Видимо без этой поддержки Барабас обходиться не мог. И было непонятно, почему этот приличный господин смотрит на своего менее приличного спутника с обожанием.
   --Господа, - сказал менее приличный и выпятил нижнюю губу, - я беру ваш мозговой хлам. Оптом. Из этих ошмёток я создам боевую теорию. - его глаза заблестели, правую руку он засунул за отворот сюртука, левой размахивал в воздухе. Казалось, что он обращается не к трём подвыпившим друзьям, а ко всему прогрессивному человечеству. - Я покажу вам закономерность! Ведь всё очень логично и просто, как гвоздик! Я докажу неизбежность! Фокус в соответствии производительных сил и производственных отношений! Как до этого раньше не додумались? Сначала Европа, потом весь мир! Вот вы видите призрака? Нет? А ведь он, призрак, ходит, ходит гад по Европе! Призрак Коммунизма! Ну, сначала немножечко революции. Но совсем немножечко! Совсем не больно. Как комарик укусит, Р-р-р-аз, и революция закончена. А потом - счастье для всех без исключения! Навсегда! Нет ни пролетария, ни буржуя; ни иудея, ни эллина. Все счастливы! Танцуют все! - и уже совсем спокойно, обращаясь к своему спутнику - Заплатите, Фридрих.
   Видимо они сторговались. Троица удалилась, забрав с собой недопитое пиво, недоеденные сосиски, а также носки, башмаки и тазик любителя диалектики.
   Двое вновь пришедшие уселись за столик. Более симпатичный и кредитоспособный господин заказал пиво, ветчину с кислой капустой, лапшу, сыр, свежие булочки и еще много чего, а также стопку бумаги, перо и чернильницу. Он смотрел влюблёнными глазами на пророка и первооткрывателя призрака, шатающегося по Европе. А пророк, видимо голодный, запихивал себе в рот ветчину, роняя на сюртук лапшу с капустой и невнятно говорил:
   - Я уверен, Фридрих, новая формация сменит старую. Диалектика. Посмотри, Фридрих. Рабство было? Было. Феодализм был? Был. Ну и где это сейчас?
   --Там, за бугром. - ответил Фридрих. И махнул рукой куда-то на восток, за бугор - Вон там.
   --Ах, mein Herz, кто же говорит о варварах? Romanoff, Smirnoff, Stroganoff, Karloff, Ivanoff - жуть! Я тебе о просвещенной Европе и только о Европе говорю. И о нашем просвещенном европейском призраке. А до варваров очередь дойдют лет через 300. Сначала только в Европе возможно построение рая. Причем сразу во всей. Я тут даже стишок придумал:
   Европа вспрянет ото сна.
   Слышь? бродит призрак по Европе
   Запомнят наши имена!
   Народы вечно будут благодарны!
   Но хватит, хватит лирики. Zurück zum Thema. Понимаешь, Фридрих, тут такая петрушка. Производительные силы рано или поздно изменят производственные отношения, которые дадут мощный толчёк к развитию производительных сил, которые......
   -Гениально, Карл. - перебил Фридрих. Он опять расплатился за сосиски и пиво, даже не взглянув на сдачу. -Они обратно изменят производственные отношения, которые дадут мощный толчёк к развитию производительных сил. И так до полного самозабвения. Без конца, туда - сюда, туда - сюда. До полного аргазма... то есть до полного счастья трудящихся - он аж задохнулся - Ух, здорово
   --Не, без конца не пойдет-- нахмурился Карабас - Только до построения коммунизма. Когда всё стащут в кучу по способностям и будут ее же растаскивать по потребностям.
   -А как же диалектика? Ведь всё течет.
   -Течет. Просто коммунизм будет совершенствоваться. Но уже без революций. Антоганизьмы не будет. И все будут счастливы. А течь не перестанет. Течет. А знаешь, Фриц, напишу-ка я книгу об этом. Сначала что-то вроде призыва страничек этак на несколько... Нет, воззвание... А лучше манифест. А потом уже основной труд. Пособие для всех марксистов.
   -Карлуша, а кто такие марксисты? Никогда о таких не слышал.
   -Ах, Фриц! Ну вслушайся. Тебе ничего не напоминает? М - А - Р - К - С - исты.
   -Не может быть! Карл, ты гений! -глаза Фридриха наполнились слезами счастья.
   -Знаю, mein Lieber, знаю. - улыбнулся Карабас и взялся за перо.
   -А мне, Карлуша, дашь пописать? Ну хоть про что, хоть про семью.
   -Пиши, Фрицхен, пиши. Книга она безразмерная, а бумага ... Ну, ты знаешь. Всем места хватит. Только чур, закажи еще сосисок. Это во-первых. А во-вторых, чур главный всё же я.
   Какое-то время они писали молча, склонив головы на бок и высунув от усердия языки. При этом не забывая прикладываться к пиву и сосискам. Потом друг Фрицхен оторвался от писанины и задумался.
   -Карлуша. - спросил он -Ну напишем. А кто читать будет? Уж больно сложно пишем. Может ни к чему всё это?
   -Прочтут, Фридрих, прочтут. Единицы прочтут до конца. Сотни начнут, бросят, но зауважают. Сотни тысяч даже не начнут, но будут знать, что есть такая книга, где написаны ответы на все вопросы. А это для Идеи важнее всего. Ну кто читал Библию от начала до конца, причём с пониманием всей ее глубины? Единицы. Другие -- в лучшем случае издание для детей с картинками. Этакие адаптированые сказочки. Большинство вобще не читало по лени, глупости и безграмотности. А ведь все --христиане. Все - верующие. Все размахивают Библией как кирпичом. Так же и наша Книга, большинством людей не читаная, поможет построить для тех же людей новое светлое общество. И будут Книгу дальше писать те, кто за нами придёт. Вот сон мне приснился. Иду я мимо книжных полок. Кругом книги, книги, книги. И всё это наша Книга. Названия на разных языках. Идеи чучхе непобедимы, Краткая история ВКП(б), Че Гевара с нами!, Чаушеску - лучший друг детей Румынии, Шаг вперед, два назад. Хотя я так и не поинял, что такое чегевара, а что чучхе, и чем от них отличается чаушеску. Но , mein Lieber, написать - пол-дела, Книгу и Идею надо нести в массы. Нужна партия, нужны единомышленники.
   На экране поплыли буквы: Конец части 1 и Тимофеич зажёг свет, чтобы сменить бабину. Мишка тихо спросил:
   --Ну как?
   --Забавно -- ответил я -Только почему всё в стиле ... ну, гротеска, ерничания что ли, комедии какой-то?
   --А это ты так видишь. Кино-то не простое. Тут как в жизни, каждый видит то, что видит. Одно и то же для одних трагедия, для других комедия, для третих победа всемирно-исторического значения, для четвертых кровавый бред, а пятые вобще не понимают, о чем речь. Стоят, открывши рот и вываливши пузо. Стоят и удивляются, пока их не прихлопнет, как клопов. И таких большинство. Покажи всё это какой-нибудь нине-андреевой с ее принципами, какой-нибудь верной дочери партии, так она бы стоя смотрела и со слезами. А тебя с детства перекормили перетертой кашкой из марксизма-ленинизма с сиропом, сказачками о том, как дедушка Ленин послал в детский дом свой кусочек сахара или помог старушке перейти дорогу в гололёд. А Фрицхен с Карлушей клоунами не были. Как раз наоборот. Хотя и святыми они не были. Они искали, они ошибались. Но кто же их читал, вдумчиво и критически? Главное критически. Единицы. А сотни и тысячи купились на упрощенную и извращенную идею мгновенного равенства и счастья. Шашку в руки и на коня. Даешь всемирную, смерть буржуям! Да и те, первые трое, тоже далеко не идиоты. Серьёзные мужики, умницы. Ну, смотри дальше. Может другие части по другому увидишь.
   Тем временем Тимофеич поставил новую бабину, выключил свет и пустил аппарат. На экран выползли буквы: Часть 2. Сохранение и распостранение Идеи. Создание партии или партий
   - Нужна партия, нужны единомышленники - повторил Карлуша - Я думаю, нам надо бы обратиться к трудящимся, к тем кому нечего терять кроме своих цепей.
   -Это к слесарю, что ли? спросил Фриц.
   -Ну почему же именно к слесарю? И к токарю, и к столяру, и к кочегару. Главное, чтобы это был люмпен. Если не люмпен - ему есть что терять. И он это, что он сегодня имеет, на Идею и на борьбу-за-счастье-всего-человечества-но-потом-когда-нибудь не поменяет.
   Карл подозвал кельнера и попросил:
   -Любезнейший, а не позовёте ли вы нам люмпена. Штук этак семь - восемь.
   -Ein Moment -- щелкнул каблуками кельнер -Сию минуту-с
   И действительно, через минуту у стола толпились какие-то ободраные личности вроде бомжей, с тупыми, хмурыми взглядами и полуоткрытыми ртами. Карлуша влез на лавку и начал, повысив голос: Друзья! Товарищи! Камарады! Вас жестоко и коварно эксплуатируют! Мы, все как один...! С вами вся прогрессивная интеллигенция! Революционным путём...! Производственные отношения...! Однако аудитория не реагировала, тупо глядя куда-то поверх головы оратора. И Карлуша слез с лавки.
   -Странно, - сказал он - по теории только они, только те, кому нечего терять кроме своих цепей, должны были подхватить мои идеи. Может они еще не созрели? Может еще не в силах выдвинуть политические требования?
   -По-моему они перезрели. - отозвался Фридрих - Понюхай как пахнут. Карл понюхал:
   -Нет, всё же они не дозрели. Дай им Фриц пфеннигов по десять. Пусть себе идут, дозревают.
   Пфенниги подействовали благоприятно. Бомжи заулыбались, закивали головами и ушли, гомоня и толкаясь.
   А к столу подошли прилично одетые господа, в которых было что-то чудаковатое. Причём во всех сразу. Взгляд? Газеты, торчавшие изо всех карманов? Привычка махать руками при разговоре, повышать голос и не слушать собеседника?
   -Господин Марс ... -начал один из чудаков.
   -Мар-к-с - поправил Маркс.
   -Не важно, не в этом дело. - продолжал чудак - Господин Марс, мы тут вас слушали - слушали, не всё поняли, но это опять же не важно. Мы, как представители либеральной интеллигенции и интеллигентных либералов, готовы... За дело освобождения пролетариата... Ну, в общем готовы... создать общество... нет партию... всех интеллигентных либералов и либеральных интеллигентов... всемирную... интернационал! Мы... вы... - и тут говоривший прослезился. Прослезился и Карл.
   -Господа, ваше понимание, ваша поддержка...ваш порыв... Ну, вобщем всем пива! Распорядитесь, Фридрих.
   Разномастная, разноязыкая толпа либералов - интеллигентов получив пива и организовав интернационал, повела себя как стая обезьян - бандерлогов, которые организовались в единый народ и избрали вожаком Маугли. Они кричали, махали руками, не слушая другого и не соглашаясь с другим. Они хватали друг друга за грудки и тянули в разные стороны. При этом не забывая пить пиво и заказывать новое. Друг Фрицхен исправно расплачивался. Благо, что у коммуниста Nr 2 была и движимость и недвижимость, да и денежки водились. Слышалась немецкая, франзузская, английская, испанская речь. И даже датская и шведская. И даже ирландская и португальская. ...Массы за ними не пойдут. Они пойдут за нами..., ...восьмичасовой рабочий день..., ..Любезнейший, вы не правы. Вы, простите, дурак..., Сами вы дурак. И осёл!, .. причём тут Россия? Кто говорит о России? О России вобще речи нет и быть не может! Рабы-с! Не доросли-с! Мы говорим о Европе, Европе! Интересно, что нормальный обыватель, за счастье которого так ратовали собравшиеся, смотрел на это сборище без восторга. Кто-то их вовсе не замечал, кто-то посмеивался над крикливыми болтунами--идеалистами. А кто-то смотрел с опаской и недоверием. Недавно анархисты бомбу взорвали, так не те ли это крикуны. Социалисты, анархисты, кто их разберет. Хрен редьки не слаще. Сектанты какие-то. Или масоны. Может они пьют кровь христианских младенцев? Прям стаканами! Обыватель очень не любит непонятных сборищ, провозглашающих туманные цели. Обыватель не любит тех, кто не как все! Очень не любит!
   А на уголочке стола примостились несколько русских социалистов, на которых просвещенные европейские марксисты внимания не обращали.
   По экрану поползли буквы: Продолжение части 2. Дальнейшее распостранение и искажение Идеи. Перенос на новую почву. Социалистическое по содержанию, национальное по форме.
   Итак, на уголочке стола примостились несколько русских. Они молча наблюдали за этим зоосадом.
   -Демократия - угрюмо сказал один из русских и плюнул на пол.
   -Бардак - отозвался другой, небольшого роста, лысоватый, рыжеватый. Он немного картавил, и у него получалось Багдак.
   -А это одно и то же - сказал первый.Синонимы.
   -Не, мы пойдём другим путем. - сказал рыжеватый - Нам нужна партия нового типа. Ты представляешь, что такое партия нового типа? Все связаны клятвой и жесткой партийной дисциплиной. Демократический централизм. Демократический - дань моде. Покричи вволю, помитингуй минут пять, выпусти пар. А вот централизм - это уже серьезно. Наоравшись заткнись и делай то, что сказано. И попробуй не сделать. При слове Партия человек должен встать. Партия должна стать и матерью, и отцом, и женой, и Богом. Партия не ошибается; если Партия скажет, что твой сын, твой отец - враг, убей врага не задумываясь. Я могу ошибаться, ты можешь ошибаться, все члены партии могут ошибаться, причём сразу и одновременно. Но Партия ошибаться не может. Партия видит всё, слышит всё, понимает всё. Партия свята! Вот какая Партия нам нужна! Только так можно победить и сделать всех счастливыми. Кроме экспроприаторов, конечно. Этих - к стенке! Капиталистов, буржуев - к стенке! Попов долгогривых - к стенке! Интеллигентов - говно это - к стенке! Несогласных рабочих и крестьян - на перевоспитание, а потом всё же к стенке! Зато все остальные счастливы. Люмпен в восторге. И пока остальные счастливы, мы, то есть Партия, экспроприируем, экспроприируем, экспроприируем. Понял?
   -Понял - ответил первый - Только почему нового типа? Это же вылитая сицилийская мафия. Мафия тоже сначала была вроде партии и боролась за правое дело освобождения родной Италии от французских захватчиков.
   -Почему нового типа? Во-первых мы вроде создатели-первопроходцы. Это будет здорово звучать. Во-вторых людишки падки на новые игрушки. Новое средство от перхоти, Новые противизачаточные пилюли, Новая метода всеобщего счастья, Партия нового типа. И начнём мы в России.
   -Сосунки! Мальчишки! - грохнул по столу кулаком подвыпивший Карлуша - Азов не знаете! Только в Европе, и только во всей сразу! В одной отдельно взятой стране -- ни-ни! Особенно в вашей.
   -Утихни, дед - сказал один из русских, подозрительно смахивающий на еврея -Тоже мне классик. Бог Саваоф бородатый. Вот он,и подозрительный русский указал на своего рыжеватого товарища - тоже будет классик не хуже тебя со своей партией нового типа и обоснованием победы революции в одной стране. - он помолчал, подумал и добавил - И я с теорией пермонентной революции тоже буду теоретик и классик не хуже вас обоих. Правда, Вова?
   -Правда, Лёва - ответил Вова.
   -Вова, Лёва, А я? - подал голос угрюмый грузинНу хоть в языкознании.
   -И ты Коба - хором ответили Вова и Лёва.
   Пока они так беседовали идилический пейзажик изменился. Набежали тучки, засвркали молнии, а разноплеменные европейские социалисты без жесткой партийной дисциплины и демократического централизма спьяну передрались пивными кружками. К небольшой группе русских подошёл немецкий унтерофицер в каске и с усами ala кайзер Вильгельм.
   -Майне Херрен, - пролаял унтерофицер - Майне Регирунг есть предоставить вам вагон. Ми есть пломбировать, ви есть ехать ин Русслянд унд делать эксперимент. Все есть стшаслив - ми, унзере генеральни штабб, ви, люмпен-пролетариат. Рюсский мужик не есть работать. Он есть мечтать о фолшебная город Киттешш. Без всякий арбайт. Айн, цвай, драй и все есть стшаслив. Айн, цвай, драй и фсё есть справедлифф и по честно. Зофорт, морген коммунизм. Дас ист рюсский загадочен душа.
   Майне Херрен встали, взяли по экземпляру Книги, по бутылке пива и ушли куда-то на восток.
   Картинка на экране поменялась. Вместо веселенькой и чистенькой немецко-европейской кнайпы-пивнушки на экране возник русский кабак. Вместо веселеньких европейских разгильдяев-либералов - угрюмые боевики-конспираторы, скованные железной дисциплиной. Вместо либерально-слезливой любви к труженику в их глазах зеленоватым огнём светилась ненависть к эксплуататору и желание грабить, грабить и грабить, но только награбленое. Ибо грабить ненаграбленое - вульгарное жлобство и моветон. Вокруг ходили усатые городовые и казаки. Они носили Власть. Время от времени городовые и казаки строго поглядывали на революционеров, звякали шпорами, дзинькали шашками, скрипели зубами.., но ничего не предпринимали. Революционеры тоже скрипели зубами, сжимели кулаки и цедили сквозь зубы: У-у, кровопивцы. Городовые ходили, ходили, хмурились, хмурились и... уронили Власть! Власть, как чугунное пудовое ядро с грохотом покатилось по полу и закатилось под стол к революционерам-боевикам. Самое смешное, что в первый момент революционеры сами растерялись. Ну не готовы они были брать Власть. Они умели скрипеть зубами, мечтать о светлом, туманном и отдаленном будущем, а также грабить награбленое, то бишь экспроприировать. Но бьют - беги, дают - бери!. И они эту власть взяли, вернее подобрали. Городовые наблюдали за этой картиной открыв рот. Но к чести революционеров надо сказать, что они быстро освоились. Опомнившись они расстреляли городовых. Затем еще каких-то господ. За то, что те носили чистое бельё. Затем крестьян, которые не хотели отдавать последний хлеб даром. Затем опять крестьян, которые не хотели отдавать обратно землю, полученную кстати из рук революционеров в качестве наживки-приманки.Затем тех, кто не так думал, не так смотрел, не так молчал. Время от времени главный посылал корочку в детдом сиротам, которых сам же сиротами и сделал. За это его назвали Друг детей. Друг детей занимался не только расстрелами. Он не забывал усердно писать Книгу. Что сделало его Великим Пророком и Теоретиком на все времена. Зато с практикой было не очень. Великий Теоретик вскоре увидел, что перестрелял уже половину. А вторая половина скоро сдохнет сама, завидуя первой. Ему стало скучно. Он махнул на всё рукой, мол пусть делают что хотят. А сам поехал на дачу, где и умер. Интересно, что людишки, чуть-чуть выбравшись из под Идеи всеобщего счастья стали счастливее. Они стали больше есть и глубже дышать. Кстати, может быть это не случайность, а закономерность? Жалко, что ни один теоретик не обратил на это внимание.
   Тимофеич опять зажег свет, чтобы сменить бабину.
   -Видите ли, голубчик,сказал Тимофеич, снова выходя из роли дворника, -просмотренные вами части дают историческую справку о возникновении, развитии и изменении Идеи. Я думаю, что для понимания истинной теории революций вам наиболее интересна и поучительна эпоха рыжего и усатого Таракана. Именно в эту эпоху с наибольшей силой проявились те особенности, которые накладывает Идея на придавленого и искалеченного ей человека и на придавленое и искалеченное ей общество. После эпохи Таракана уже и смотреть нечего. Может быть с точки зрения истории... Но с точки зрения теории революций всё остальное - жалкое подражание и повторение эпохи Таракана на низшем уровне. Я думаю, Мишенька, что на сегодня мы ограничимся именно этой эпохой. Даже не эпохой. Посмотрим фрагментарно то, что важно по нашей теме. Однако , господа, если вы не сочтете меня назойливым, - он подмигнул, снова превращаясь в старого доброго Тимофеича -может дерябнем саранского самогончика? Я ить как думаю-то. Вот мы кину крутим-крутим, на стенку пялимся. Нет чтобы посидеть душевно-то. Ну как, мужики, по стакашку? И не позно еще - он взял меня за руку и повернул ладонь так, чтобы ему были видны мои часы - вот, всего 21:17, детское время. Выпьем и кину досмотрим.
   И мы выпили вонючей гадости за достижение недостижимых целей, за то, чтобы все люди возлюбили ближнего как самого себя, за счастье не только всех сразу, но и каждого по отдельности и не за счет несчастья других и ... за синее-синее небо и за синее-синее море, тёплое и ласковое. На этот раз я был готов к послевкусию и оливье в желудке вел себя относительно спокойно.
   Тимофеич сменил бабину.
   - Ну, брат Иаков, я думаю этого фрагмента тебе должно хватить. Таракан тебе всю доходчиво обяснит. Хотя, Тараканом его назвали с легкой руки одного детского писателя. На самом деле он Паук - кровопиец. А если чего забудешь - так на моем листочке всё коротенько записано.
   Свет погас и на экране поползли буквы: Часть 3. Краткая теория служения Идее в изложении Таракана
   Третья часть сильно отличалась от первых двух. Это была уже не клоунада с элементами ёрничания в стиле Тимофеича. На фоне тревожного, красно-багрового неба, где-то высоко-высоко в сплетенной им паутине, сидел страшный Паук-кровосос. Все восемь его ручек-ножек постоянно находились в движении. Подписывали смертные приговоры, набивали трубку, перемещалили армии, снова подписывали смертные приговоры, сдвигали границы и плели, плели, плели паутину. Паутину кровавых интриг, заговоров, провакаций. Хотя не восемь, а семь ручек. Одна ручка была сухой и двигалась с трудом. На той же паутине, высоко над землей, сидели его соратники. В блестящих военных мундирах со звёздами генералов и маршалов, в полувоенных френчах без знаков различий, некоторые в штатских костюмах. Маленькие и высокие, толстые и худые, в пенсне и без. Некоторые были уже мертвы. Аккуратно запеленуты в паутину и высосаны до последней капли крови. Некоторые, уже запеленутые в паутину, были еще живы и ждали своей очереди. Своей очереди ждали и те, кто еще не был запеленут. И знали, что дождутся. В глазах и живых и мёртвых застыл дикий страх. Живые боялись дышать и завидовали мёртвым, которым дышать уже было не надо. Но все, и мертвые и живые, внимательно слушали вождя. При этом строго по протоколу разражаясь бурными и продолжительными, просто бурными или совсем простыми аплодисментами. Естественно, что и мертвые и живые голосовали единогласно и За. Далеко внизу шли колонны трудящихся. Трудящиеся на ходу много и очень тяжело вкалывали за мизерный паёк хлеба. Некоторые и вовсе бесплатно. При этом трудящиеся несли массу красных знамен, портреты как самого Вождя, так и его еще живых соратников. Все трудящиеся безостановочно ликовали. Тех, кто пытался перевести дыхание и ликовал не в полной мере, сопровождающие колонну вертухаи вытаскивали из строя и куда-то увозили. Увезенные в колонне больше не появлялись. Иногда другие вертухаи хватали и куда-то увозили первых, которые тоже не возвращались. Время от времени один из мертвых и уже высосаных соратников срывался с паутины вниз. В своем падении он, как правило, увлекал за собой сотни и тысячи человек из проходящей колонны. Несчастные рушились в пропасть, таща за собой новые и новые жертвы. А не свалившиеся еще с обрыва трудящиеся кидали вслед упавшим трудящимся камни, портреты низвергнутых соратников, мусор и нечистоты.
   В центре паутины, попыхивая душистым трубочным дымком и прохаживаясь взад и вперед по красной ковровой дорожке, Паук проводил с еще живыми соратниками сверхсекретное совещание.
   - Товарищи -- говорил Вождь тихим голосом с заметным грузинским акцентом - Классовая борьба, а также борьба в языкознании постоянно усиливается, и с дальнейшим построением социализма будет усиливаться по нарастающей.
   Соратники зааплодировали стоя. Вождь поморщился. Несколько аплодировавших громче всех соратников свалились с паутины вниз. Аплодисменты мгновенно прекратились и больше не возобновлялись. Паук продолжал:
   -Товарищи, мы добились многого. Все находятся под нашим неусыпным контролем. Мы всё видим и всё знаем. Каждый получает свой паёк, каждый является винтиком в государственной машине. Каждый на своём месте, а если не на своём,вождь сделал паузу, -- то мы своевременно подыскиваем ему другое место. У нас лучшие танки в мире, и лучшие самолёты. Наши талантливейшие в мире конструктора сидят в самых лучших и надежных в мире тюрьмах, которые они любовно называют шарашками. Так в чем же наша сила? Она не в танках и пушках, хотя и в танках тоже. Нет! Она в особенностях советского человека. Мы воспеваем эти особенности в песнях и кинофильмах, мы показываем почти святого. - Вождь ухмыльнулся. - Но как вы сами понимаете, товарищи, это для дураков. Вы знаете не хуже меня, что народ - это... - вождь на секунду задумался, подыскивая слово.
   -Быдло, товарищ Сталин - угодливо подсказал один из соратников, лысый и в пенсне.
   -Немного грубовато, Лаврентий, однако правильно. Народ - это либо бесформенная, равнодушная и серая масса, либо неуправляемая стихия, алогичная, беспощадная, кровавая. Эта толпа спокойна, пока имеет зрелища и хлеб, но может смести всё на своём пути, если не имеет хлеба, зрелищ и сильной руки, загоняющей ее в стойло. Толпа не способна выработать тактику и стратегию борьбы. В лучшем случае толпа способна на кровавый бунт, переходящий в мародёрство и пьянку. Нет, историю делают Вожди. Вожди, которые понимают и используют значение текущего момента, соотношение сил и еще множество разных факторов. Я вот недавно видел американскую кинокомедию. Там один герой спускался на лыжах прямо по низвергающейся вниз лавине. Так вот, товарищи, массы - это безмозглая и опасная лавина. Вождь - это герой, оседлавший лавину, использующий ее силу в своих целях. Конечно, и герой не полностью волен в своих действиях. Одно неверное движение и гибель неизбежна, лавина раздавит того, кто ошибся. Нельзя действовать без оглядки, без учета текущего момента. Это, товарищи, преступная глупость, это...
   -Валюнтаризм - подсказал соратник в расшитой украинской рубахе, тоже лысый и с лицом незлого клоуна.
   -Правильно, товарищ Хрущев, преступный валюнтаризм. Да, так вот о массах. Массы надо воспитывать, деформировать, направлять. Двигать стихию в нужном нам направлении. Наша сила, как я уже сказал, в новом, советском человеке.
   Советский человек не лучше несоветского, он другой. Другой! И наша цель шлифовать советского человека, доводя его до совершенства. Да, непоследнюю роль в воспитании советского человека играет страх. Страх надо усиливать, доводя его до ужаса. Советский человек должен постоянно чувствовать присутствие как внешнего врага, так и внутреннего. Недоверие, бдительность, подозрительность. Бесприкословное подчинение. Те, кто по глупости или из-за неисстребимого идеализма пытаются без соответствующей команды сверху что-то предпринять или хотя бы покритиковать, должны падать в обморок от одного вопроса Тебе, падла, что, Советская Власть не нравится ?. Человек должен постоянно чувствовать свою вину. Безразлично за что. За то, что сделал или за то, что не сделал. Греховен от рождения! Это срабатывает! Мы это в семинарии проходили, а учился я неплохо. Страх должен превратить коммунистическую Идею в религию. Страх должен подавить разум, логику, сомнение. Коммунистическая Идея свята потому, что она свята. Человек может ненавидеть соседа-стукача, сочинившего ложный донос с целью получить его комнатку в коммунальной квартире. Ненавидеть следователя, искалечившего его на всю жизнь и выбившего ему почки вместе с чистосердечным признанием. Ненавидеть судью, со страха впаявшего ему 25 лет без права переписки. Ненавидеть садиста-вертухая. Но он должен при этом любить Идею больше жизни. Идею и Партию. Подыхая он должен шепнуть: Да здравствует Партия! Да здравствует Советская Власть! Да здравствует товарищ Сталин!
   И вот тут, товарищи, один страх бессилен! Страх может искалечить человеку жизнь и превратить его в винтик. Но, товарищи, страх не заставит перед смертью благославлять то, что ненавидишь. Нужна истинная любовь. Один страх не решит наших проблем, а только отобьет любую мотивацию при любом действии. Да людишки просто на землю лягут и будут ждать смерти. Нет, чтобы винтики что-то делали, и делали это радостно, добровольно и с песней, нужно внушить винтикам идею избранности и величия. Да да, избранности и величия! Не просто огромное пространство от Москвы до самых до окраин, а Третий Рим или Первая В Мире Страна Социализма. Не просто люмпен, а Авангард Всего Прогрессивного Человечества. Нужна фанатическая убежденность, что наша коммунистическая идея, наше коммунистическое моровоззрение, коммунистическая мораль - единственно правильны. Всё другое - ложно. И не только ложно, но и враждебно. А для этого необходимо перекрыть каналы ненужной нам информации и исключить контакты винтиков со всем остальным миром. Железный зановес! Только железный занавес может спасти Идею от ревизионизма, эррозии и окончательной гибили. При этом винтики сами должны поддерживать и укреплять занавес. Они должны слепо верить, что не их насильственно отрезали от остального мира, а они сами добровольно защищаются от опасного, чуждого окружения, где нет ничего святого, нет морали, нет закона, нет устоев. Необходимо давить и давить людишек-винтиков ритуалами. Очень жестко регламентированными ритуалами. Чтобы у них не оставалось времени остановиться и подумать. В каждом доме - портрет Вождя, на каждом доме - лозунг. Всё на виду, всё в коллективе, вся жизнь. Собрания партийные, комсомольские, пионерские, профсоюзные, политинформация, Ленинский зачет, постоянные резолюции в поддержку Генеральной линии, коллективные требования жестоко покарать, выдворить из страны, расстрелять, благодарственные письма коллективов. Постоянные совместные молебны! Только так мы сможем сохранить Идею неискаженной. И, повторяю, самое главное - идея избранности. Мы и только мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Только мы, советские люди, владеем единственно правильным учением, универсальным учением, дающим ответы на все вопросы. Только мы сможем повести остальные народы, страдающие политической слепотой, к счастью. Повести насильно, как насильно ведут на лечение умалишенных. Пропаганда, пропаганда и еще раз пропаганда. Нескончаемые потоки отфильтрованной, деформированной, искаженной в нужную сторону информации. Я буду постоянно писать и дописывать Книгу, завещанную нам классиками, товарищами Марксом, Лениным, Макиавелли, Иоанном IV, Борджиа и другими товарищами. При этом нельзя, товарищи, недооценивать значение Книги, решающей задачу идеологического воспитания масс. Это должна быть смесь исторических фактов и идеологии, легенд и четко дозированой лжи и умолчаний. Для тех, кто плохо понял, я приведу несколько примеров. Вы все знаете, что Старик меня не жаловал.
   -Не знаем и знать не хотим!в ужасе заверещали соратники. Кто-то даже заткнул пальцами уши.
   -Цыц!Таракан грохнул кулаком по столу. Несколько соратников упали в обморок - У нас не открытое партсобрание на заводе резиновых изделий! Повторяю. Вы знаете, что Старик меня не жаловал. Вы знаете также, что в семнадцатом я был всего лишь функционером среднего звена. Можем ли мы утверждать обратное сейчас, когда с тех пор прошло так мало времени? Когда еще к сожалению живы некоторые участники тех событий? Увы, не можем. Можем ли мы написать, что я был со Стариком, когда меня там не было? Увы, мы не можем переписывать историю произвольно. Но мы можем усилить почти до бесконечности важность того, что делал я. Показать, что именно там, где был я, решались судьбы Революции, и если бы не я, дело Революции погибло бы. Мы можем и мы должны умолчать о тех, кто был вместе со Стариком. Их как-бы и вовсе нет. Или выставить их коварными скрытыми врагами. Мол Старик руководил в Петрограде, а я в других важнейших местах. А остальное сделали массы. Ну там Котовский с шашкой, Чапаев в бурке, матрос Железняк в бескозырке. Этих можно вставить для колорита. И побольше дат, сносок на документы, фотографий. Обязательно поместить репродукцию картины Вожди Революции в Смольном. Ну там, где я и Старик поднимаемся по лестнице Смольного и оживленно беседуем. А сзади толпа дзержинских, свердловых и прочего сброда. Замечательная картина! С одной стороны не противоречит истории. Может я на денек приехал с фронтов революции. И почему бы я не мог говорить со Стариком? А с другой стороны, посмотришь и сразу видно, кто тут главные персоны. Еще не ясно, кто главней. Ну и так далее. Главное пропаганда и пропаганда! А ответственным за пропаганду я рекомендовал бы назначить товарища Геббельса.
   Кто-то, млея от страха, прошептал:
   -Товарищ Сталин, товарищ Геббельс уже получил этот пост. В другом месте и в другой, родственной организации
   -Знаю,ответил Вождь не обернувшись на соратника - Знаю. Очень жаль, что мы не можем использовать силы, знание и опыт такого замечательного товарища. Ведь кадры решают всё! Но мы создадим свои кадры! Нет таких трудностей, которые не преодалели бы большевики!
   Я вспомнил, что пробираясь по бесконечному Илюшиному коридору, натыкаясь на странные деревья в горшках, я тоже подумал что-то в этом роде. Вспомнил и улыбнулся.
   Вождь с экрана посмотрел мне прямо в глаза. Не повышая голоса и не меняя выражения лица, он обратился ко мне:
   -А вы, товарищ, имеете другое мнение? Мне не понятно, чем вызван ваш смех. Мне казалось, что мы говорим сегодня о серьезных вещах. Обясните нам вашу позицию, а мы на Политбюро послушаем. Да, да вы, товарищ.
   И я понял, что для меня всё кончено. Всё, что бы я ни сказал, будет мне смертным приговором. Я понял, что я просто исчезну, перестану быть. Но это потом. А сначала будет боль, мука, унижение. Я знал, что бесполезно пытаться бороться или бежать. Может быть вместе со мной исчезнут мои родные, может быть их заставят от меня отречся. Я читал о необоснованных репрессиях. Но никто и ничто не может до конца описать это чувство безысходности, обреченности, отчаяния, ужаса. Тебя растопчут в прах, только потому, что пришла твоя очередь. Даже не так. Просто кто-то посчитал, что твоя очередь пришла.
   Серая стенка дворницкой, служившая экраном, вдруг как бы растворилась в фильме. Всё происходящее стало трехмерным, осязаемым, реальным. Нереальными стали проводы Ильи в Канаду, и сам Илья, да и Канада тоже. Какая к чёрту Канада. Ведь почти невозможно выправить паспорт, чтобы спастись из колхоза в ближайшем районном городишке.
   Я встал и на ватных ногах пошёл по ковровой дорожке. Мимо огромного стола, вдоль которого сидели соратники. Они отворачивались и прятали глаза, листали свои бумаги. В общем делали всё, чтобы не иметь к происходящему никакого отношения. Я шёл по этой красной дорожке, и благодаря какому-то десятому чувству знал, что нахожусь еще в дворницкой. Я знал также, что скоро я переступлю невидимую черту, после которой вернуться уже будет невозможно. Я знал это и всё же шёл вперед. Ослушаться приказа, скорее даже просьбы, произнесенной тихим голосом с акцентом, было невозможно. Вот она черта! Всё кончено. Я сделал еще один шаг, вернее почти сделал, вернее почти начал делать. И тут.... и тут зажегся свет. Проектор перестал стрекотать, кино прервалось. У выключателя стоял Миша и матерился. Ну просто здорово матерился! Я и не ожидал, что он владеет этим жанром так виртуозно. Не повторяясь, плавно и как-то очень естественно он переходил от одной темы к другой. У Тимофеича вид был растеряный и виноватый.
   -Ну ты козёл, Тимофеич, просто старый козёл. - Миша стал понемногу употреблять и нематерные слова - Предупреждать же надо. Ну напугал парня, Бог с тобой. Напугал и напугал. Каждый развлекается как может. Я и сам люблю пошутить. Но техника безопасности! Он же мог оттуда и не вернуться. Ты, мудила старый, хоть представляешь, что произошло бы .....
   Дальше я не понял, хотя особо и не вникал. Какие-то пространственно - временные петли, парадокс Шмидта, а может и не Шмидта, изменение причинно - следственной связи, или не связи. Ну не до этого мне тогда было.
   -Ты со своей игрой в идиота и в самом деле идиотом стал! - продолжал кипеть Миша - Дворник - ёрник хренов! Смотри, доложу куда надо.
   -Да ладно, Миш,заныл Тимофеич -- Ну всё же под контролем. Ну пошутил маленько. Да и ему полезно. Одно дело книжки читать, другое - самому пережить. Это как с парашютом прыгать. Пока сам не прыгнул....
   -Твой парашют мог и не раскрыться. Я его привел, я за него и отвечаю. Всё. Никаких кино больше. Поздно уже.
   -А может еще по стакашку, а, Миш, посошок на дорожку?
   -Никаких посошков, - Михаил еще сердился - давай, провожай гостей.
   -А я бы выпил. - сказал я
   -Во, видишь, Мишка. Закон гостеприимства. - Тимофеич налил два стакана и вопросительно глянул на Мишу. Тот отрицательно покачал головой. Тимофеич пожал плечами - Как хочешь
   И мы выпили вдвоем. Молча. А потом пошли к дверям, тоже молча. Вид у Тимофеича все еще был виноватый.
   -Ну, пока, мужики. До встречи. - сказал старик - Заходите. Не забывайте.
   -Тебя забудешь! - улыбнулся Михаил -А за кино и за угощение спасибо. И за приглашение спасибо. Зайдем как-нибудь.
   И мы пошли к лестнице.
   -Мужики, -крикнул вслед Тимофеич -- Зачем вам пеходралом тащиться? Вон же лифт. Подниметесь на пятый этаж, и вы у Ильи.
   И правда, рядом с дверью дворницкой находился лифт, Старинный, под стать лестнице, украшенный когда-то богатой а теперь разбитой чугунной решеткой. И как я его раньше не видел? И почему мы сюда пешком тащились, Бог знает по каким переходам и лестницам?
   -Миш, а почему мы сюда на лифте не приехали?
   -Какой лифт? - ответил Миша - У Ильи же никакого лифта нет. Ты что, забыл?
   - А почему обратно на лифте?
   -Господи, ну что тебе не ясно?. Тогда мы не могли поехать на лифте потому, что никакого лифта не было. Понял? Сейчас мы можем поехать на лифте потому, что лифт есть. Вот он, видишь?
   Лифт я видел, но что-то в Мишкиной логике мне не нравилось. Вот только что? А Миша повернувшись ко мне сказал :
   -Ладно, поехали!
   Внутри этот дедушка российского лифтостроения выглядел немного необычно. Два кожаных кресла и маленький полированый столик были намертво приделаны к полу. Всю левую стенку занимали какие-то кнопки, табло, лампочки, рычажки, зубчатые колёсики, какие-то старинные приборы - вольтметры и амперметры оправленые в латунь. Было похоже на декорации начала века к фильму о полёте на луну. Опять кино? На противоположной стене находился бар. Вполне современный. Коньяк Наполеон, Арманьяк, русская водка, джин, различные вина, ликёры.
   Пока я изучал ассортимент бара, Миша закрыл дверь и начал колдовать над приборной доской. Он нажимал кнопки, передвигал рычажки, щелкал выключателями, смотрел на прыгающие стрелки. Потом нажал на красную кнопку и уселся в кресло.
   -Садись, будь как дома, в ногах правды нет. Наливай себе чего хочешь - напитки оплачивает кооператив. И продолжим наши игры. Если ты конечно не устал.
   Я сел в другое кресло. Налил себе треть стакана джина, разбавил тоником, бросил в стакан кубик льда.
   -Не устал. Только не всё понял. Причем тут Сталин. Причем коммунистическая идея. Причём дворник Тимофеич? Какая связь между историей и судьбой евреев и всем этим зверинцем?
   -Ну, парень, ты от испуга перестал врубаться в простейеие вещи. Тебе показали пример зараждения и развития Идеи--утопии, а также пример народа, задавленного этой Идеей. Пример может и не лучший, но тебе наиболее знакомый. Видишь ли, любое общество несет бремя какой-нибудь Идеи. Всё равно, Идеи положительной или отрицательной, реально достожимой или недостижимой. Хотя почти все Идеи формулируются как положительные и достижимые. Любая Идея деформируется обществом в сторону упрощения и ухудшения. Любая, даже самая положительная Идея, деформирует общество, если ее, этой самой Идеи слишком много. И тоже как правило в сторону не самую лучшую. Но став абсолютным догматом, подчинив себе все стороны жизни, безжалостно уничтожая любое несогласие и несогласных во имя единства, Идея калечит общество вцелом и каждого по одиночке. Даже самая гуманная идея. Перебор всегда и во всём вреден. Абсолютным догматом Идея становится тоже не просто так, а по ряду обективных причин. Вот посмотри. Именно в Испании, находящейся на границе христианского мира и постоянно соприкасающейся с маврами и прочими неверными, Идея христианства должна была либо погибнуть, либо стать воинствующим догматом. Более воинствующим, чем где бы то ни было. И религия всеобщей любви еще в 13 веке родила Инквизицию. И началась охота на ведьм, и запылали костры, и люди стали истеричными, запугаными, подозрительными, фанатичными, хотя испанцы как таковые не хуже и не лучше других. Или именно в Германии, ставшей единой страной только в 1871, униженной позорным и невыносимо тяжелым Версальским мирным договором 1919, Идея национального возрождения должна была стать доминирующей. И Идея возрождения Германии родила нацизм. И началась охота на ведьм, и запылали костры, и народ стал истеричным, запуганым, подозрительным, фанатичным, хотя немцы как таковые не хуже и не лучше других. Или именно в России, где к началу ХХ века так назрели реформы во всех сферах жизни, Идея революционных преобразований стала давлейщей. И Февраль родил Октябрь и российский социализм. И началась охота на ведьм, и запылали костры, и народ стал истеричным, запуганым, подозрительным, фанатичным, хотя русские как таковые не хуже и не лучше других. И именно в Иудее встала дилема: либо быть как все, но отвернуться от Бога и его заветов, либо сохранить Бога и Его заветы путем подчинения всех сторон жизни религии и Идее. Нет, костры не запылали, ибо не убий. Но постоянное ожидание Мессии, постоянное чувство того, что Бог смотрит на тебя, что ты избран Им, чувство напряжения и ответственности, чувство изначальной греховности и вины сделало народ..... Ну ты понял. Хотя евреи как таковые не хуже и не лучше других. А знаешь, почитай апрельские тезисы Тимофеича, а я тут кнопками займусь.
   Он повернулся к панели управления, а я вынул из кармана призыв не гадить под лестницей. На обратной стороне листа сверху корявым почерком было написано: Яшка, друг, прости, если чего не так. Я ведь только пошутковать хотел. А ты испужался, и Мишка обиделся. Дальше ровным и чётким почерком:
   Апрельские тезисы Революционная Идея и ее развитее.
   Разработал: И.О. дворника ЖЕКа -15 Тимофеич.
   Проверил: сантехник ЖЕКа - 15 Хамлутдинов А.А.
   Утвердил: зам. нач. ЖЕКа по политработе, начальник 1-го отдела Кондыбайло Г.Б.
   ---Миш, а разве бывают в ЖЕКах политработники? - спросил я.
   ---Конечно бывают. Были, есть и будут. Самый необходимый человек в любом ЖЕКе - это политрук. Ну, читай дальше, не отвлекайся на мелочи.
   И я стал читать дальше:
  
   Настоящая Революция начинается с рождения чистой, недостижимой гуманной, и вначале совсем безобидной Идеи. Идеи - утопии, что-то вроде всеобщего счастья, или всеобщей любви, никак не меньше.
   Сначала как правило Идея-утопия плохо воспринимается обществом. Кто-то, кто поумнее понимает ее неосуществимость, большинству Идея всемирного счастья до балды. Не то, чтобы кто-то активно не хотел всеобщего счастья. Но пока у человека есть кусочек хлебца с масличком... На Идею попросту не обращают внимания. Ну нет желания разрушать весь мир до основания. Тем более не совсем ясно, а что затем!
   У пророков новой Идеи возникает проблема распостранения или хотя бы сохранения Идеи. С этой целью необходимо найти соратников. И соратники находятся среди недовольных существующим порядком, среди тех, кому нечего терять кроме... Чем больше недовольных, тем больше соратников. И из соратников создаётся партия, замкнутая секта единомышленников. В этот период, как правило, последователи Идеи влачат жалкое существование. Это кучка чудаков-сектантов, часто гонимых и презираемых.
   Как правило к новой идее липнут не только обиженые, кому нечего терять, и кто хотел бы это иметь, но и новообращенные фанатики, психи, авантюристы, надеющиеся что-нибудь сломить. В этой толпе голос идеалистов, и просто порядочных людей постепенно становится неслышим, они остаются в меньшинстве. Начинается деформация Идеи.
   Также для сохранения и распостранения Идеи пишется священная Книга, где смешаны и в нужную сторону деформированы история, философия, идеология и еще Бог знает что. Часто следы нестыковок видны невооруженным глазом. Под Книгой может пониматься множество книг, написанных разными авторами и в разное время. Хотя все части служат одной идеологии, они часто подстраиваются под нужды текущего момента. Поэтому отдельные части Книги могут противоречить друг другу, что вызывает различные ее толкования. При этом Книга становится универсальной, на любой случай (от око за око до подставь другую щеку).
   В Книге кроме всего прочего создается искаженный, полумифический, образ вождей, пророков, патриархов или святых. Или святых вождей. Образ пророка и гения всех времен и народов создается действующим вождём либо под себя, либо для канонизации вождя предыдущего, нередко действующим вождём и убиенного.
   И наконец... И наконец! Идея побеждает на ограниченном пространстве и/или на ограниченное время. В одной отдельно взятой стране она становится обязательной для целого народа, или народов.
   Народ как правило либо понимают Идею очень упрощенно, либо не понимают вовсе, но и в том и в другом случае после краткого периода революционной истерии и эйфории к Идее в принципе равнодушен. А если не получает моментальных выгод от Идеи, то может даже относится к ней негативно. Поэтому создаётся и постоянно усиливается репрессивный аппарат, умножаются и усложняются уже существующие ритуалы, системы запретов и правил, системы табу. И всё это для неизбежного, неотвратимого и часто насильственного единства партии и народа. Для искусственного и постоянного подогрева революционного энтузиазма трудящихся, народу внушается мысль о избранности, уникальности, монопольнм владении истиной. А также страх неизбежного и страшного наказания за мельчайшее отклонение от Идеи. Наказания на земле или на небе. При этом делается всё для изоляции народа от других народов и других идей. Идеалом является добровольная самоизоляция под девизом кругом враги, кругом чужие, кругом неизбранные!
   Попытки сохранить, законсервировать Идею в первоначальном виде неизбежно ведут к формализации Идеи и ее постепенной гибели. От Идеи остается одна внешняя оболочка, которая украшается и используется как государственная религия, как орудие подавления и управления. Постепенно все силы направляются на сохранение оболочки Идеи, на сохранение тех самых ритуалов, что начально служили Идее.
   Одновременно происходит возникновение различных, часто враждебных друг другу течений, каждое из которых претендует на истинность. Наблюдаются попытки реформаторства и ревизионизма. Ненависть апологетов таких родственных течений друг к другу как правило больше, чем к приверженцам другой идеологии, даже противоположной. И это естественно, ведь самый страшный враг - ревизионист и предатель. Начинается беспощадная борьба, льётся кровь. Со временем эти новые течения, новые Идеи, повторяют судьбу старой - от них остаются лишь внешние оболочки.
   Один раз возникнув, Идея (или ее оболочка) будет распостраняться, искусственно или естественно, в первоначальном виде или искаженном. При этом происходит дальнейшая деформация Идеи, придание ей новых национальных и культурных черт, если в сферу влияния Идеи засасываются новые страны и народы
   Народ, избраный Идеей, задавленый и деформированый, непохожий на других, обладающий сознанием своей исключительности, вызывает у этих других недоверие, неприязнь и даже страх. Даже если народ Идеи не агрессивен, то он непонятен, он кажется заносчивым со своей избранностью, его цели, его ценности и устремления не ясны.
   Одновременно не прекращаются попытки некоторых насильственно избраных отказаться от навязанной системы и Идеи. Стать как все. Или уйти из общества избраных, или изменить, перекроить само общество по общепринятым меркам. В первом случае это называется предательство, во втором -- контрреволюция и карается со всей жестокостью.
   Практически все этапы сопровождаются кровью, муками и смертями либо противников, либо сторонников идеи. Чаще всего и первых и вторых. А также втянутых в этот бесконечный фарс и третьих, и четвертых, и пятых ....
   А может быть, чем безыдейнее общество, тем оно счастливее? А черт его знает !
   Продолжая возиться с кнопками и не поворачиваясь ко мне, Михаил сказал:
   -Там немножко больше, чем ты на экране видел. Но и без кино понятно.он усмехнулся - А кино тебе вроде бы хватило. Ну как, отдышался? На Тимофеича не в обиде? Ну так и я на него жаловаться на буду. Зачем старику неприятности? Он в принципе мужик хороший, не злой, так, чудит маленько.
   И я согласился. Зачем старику неприятности? Он в принципе мужик хороший, не злой, так, чудит маленько.
   --А мы с тобой, Яков, почти добрались до Великой Еврейской Революции. Но почти. Сперва давай еще коротенькую главу напишем. И назовем мы ее Се, Человек.
  
  
   Глава 3. ------------------------
   Ведь всё, что ни делается, делается людьми. Человек, люди, толпа, человечество. Вобщем коллектив. А что это такое? Помнишь, мы уже вскользь касались этой неисчерпаемой и нерешаемой темы?
   В руках у Мишки появился маленький пультик управления видеомагнитофоном. Нажатие кнопки -- и на вмонтированном в стенку лифта экране появилась знакомая кухня и дешевые настенные часы, показывающие 21:17. Никакого дворца не было и в помине. Ни Мишки, ни двух пикейных жилетов тоже не было видно. Я сидел за кухоным столиком, и, казалось, говорил сам с собой:
   - ... конечно, хомо сапиенс не так прост и однозначен. В нас эта обезяна содит на тоненкой золотой цепочке воспитания, цивилизованности, морали. Иногда эта цепочка срабатывает, часто не срабатывает, рвется. И получается, что убить, разрушить, искалечить --такая же потребность как создать, защитить, спасти, построить. Только одну потребность мы в себе пытаемся давить, стыдливо о ней умалчиваем, а вторую воспеваем, создавая образ этакого венца творения. А у этого венца трясенье в членах и в головке тарарам, вобщем полная умственная недостаточность.
   -Неплохо сказано - похвалил Миша - но есть одна замечательная книга, где об этом сказано совсем здорово. Только ее читать надо уметь. Каждый понимает ее поразному. Это как кино у Тимофеича. Ну, представь себе, например, что году эдак в 1944 у отдаленного острова в Тихом океане японский лётчик-смертник таранил и потопил американское судно. Современный человек увидит следующее: сегодня, ... ноября, ... восточной долготы, ... южной широты японский летчик-камикадзе потопил американское судно типа.. . Японский летчик, а также ... человек экипажа судна погибли. А вот абориген с острова: И приплыл по солнечному пути, по волнам океана волшебный остров, с домами и башнями высотой до неба. И обитали на нем бессмертные солнечные люди с белой, сверкающей кожей. И приплыли они к нам, чтобы взять в жёны наших женщин, а взамен дать нам вечное счастье. Но злые боги завистливы. И послали боги железную птицу, огненного орла. И упала птица с неба в грохоте и пламени. И унесла волшебный остров на дно океана. И когда выйдут солнечные люди снова на берег и возьмут наших женщин в жены, тогда и наступит вечное счастье. А вот оценка кого-то, стоящего выше нас: Некоторые представители этих существ пытались передвигаться по воде на примитивном, ненадёжном, отравляющем их же среду обитания аппарате. Другие, на столь же примитивных, ненадежных и ядовитых летательных аппаратах, пытались помешать первым. Эти действия привели к гибели самих существ, их примитивных аппаратов, а также к локальной экологической микрокатастрофе. Всё сказанное ставит под сомнение разумность вышеуказаных существ, их способность мыслить логически и вообще мыслить. и после короткой паузы -- А знаешь, поехали на самый верх, я тебе еще кое-что интересное покажу. По теме. Хоть ты и на уровне аборигена.
   Не дожидаясь моего согласия он снова стал переставлять рычажки и переключатели на панели управления лифтом. Замигали лампочки, и лифт с заметным ускорением помчался вверх. Я даже почувствовал легкую перегрузку. Но совсем легкую. Сделать хороший глоток джина с тоником перегрузка не помешала. После достаточно долгого подема (очень долгого, если учесть, что Илья жил в пятиэтажном доме, да еще и без лифта) началось торможение. Лифт остановился. Загорелось табло Верхний этаж. Соблюдайте установленые правила поведения. Миша открыл дверь и мы вышли.
   Мы попали в ярко освещенный коридор. Такие длинные, прямые, казённые коридоры бывают в министерствах, разведывательных управлениях, научно-исследовательских институтах. Или скорее всего в дорогих больницах. Тем более, что в воздухе стоял какой-то специфический запах больницы. Мы прошли по коридору совсем немного и открыли дверь с табличкой Лаборатория перспективных разработок Nr 21/17. Вернее Миша открыл, так как на двери был сложный кодовый замок. Тяжелая металлическая дверь бесшумно приоткрылась и мы вошли внутрь.
   За дверью оказалась огромная комната, уставленная непонятными приборами, устройствами и механизмами. Эти фантастические приборы из светлого металла постепенно переходили в столь же фантастические биоформы, которые жили, двигались, дышали. Огромный шар, частично погруженный в жидкость, был весь утыкан живыми глазами. Маленькими, большими, с круглыми или щелевидными зрачками; нормальными, как у млекопитающих, фасетчатыми, как у насекомых. В глазах не было никакого осмысленного выражения, но они видели! Они смотрели, они сопровождали движущийся обект!
   Из другой конструкции торчали руки. От трехпалых до восьмипалых. Маленькие, сантиметров пять, большие метров до двух. С двумя, тремя и более локтевыми суставами. Всё это двигалось, сжимало и разжимало кулачки, кулаки и кулачищи. Кругом, насколько можно было видеть жили, двигались, извивались даже не монстры, а куски монстров. Какая-то биодрянь, переходящая в сложное переплетение приборов, трубок, проводов. И потом снова в сплетение щупальцев, конечностей, бьющихся сердец, наполненых зеленой, красной, синей кровью. Кошмарный сюрреализм. Или сюрреалистический кошмар. Стены терялись в темноте. Казалось, что лаборатория не имеет границ.
   Миша тронул меня за плечо: Пойдем, послушаем.
   И тут я увидел, что чуть дальше, за каким-то очередным биочудищем, собрались сотрудники лаборатории. Картина была совершенно обыденная и рутинная. Не то пятиминутка качества, не то отчет о проделаной за квартал работе, не то кратенькое рабочее совещание. Симпатичные люди в белых халатах сидели на легких, неудобных стульчиках и слушали доклад шефа. Все сотрудники были в возрасте от 30 до 50 лет, шеф явно постарше. Этакий заслуженый - перезаслуженый доктор-профессор-академик. Но, несмотря на чёткость восприятия всего происходящего, странным образом я понимал, что только ощущаю их как людей, ощущаю, что они обмениваются информацией на знакомом мне языке. Но кем они были на самом деле, на каком языке говорили и говорили ли вообще я не знал тогда. И сейчас тем более не знаю.
   -Пойдем, послушаем. - повторил Миша, и мы, взяв по дороге пару стульев, тихонько примостились в задних рядах. Я сел рядом с молоденькой лаборанткой. Ну просто ангелочек - подумал я, глянув на ее розовые щечки и вздернутый носик. А может и нет - передумал я, переведя взгляд на то, что вырывалось как сверху так и снизу из коротенького, тесненького, туго перетянутого в талии халатика. Нет, не ангелочек. -- решил я окончательно, встретившись со взглядом ее прищуренных глазок.
   А тем временем Шеф продолжал свою речь:
   -Дамы и господа! Мы собрались сегодня здесь, чтобы подвести некоторые итоги работы вашей лаборатории. Я не буду долго останавливаться на том, с каким напряжением сил весь коллектив нашего института трудился над проектом глобальной суперсистемы 3-D. Навести относительный порядок в трёх линейных периферийных измерениях было просто необходимо. Особенно сложно было связать эти три измерения с так называемым временем. Вы понимаете, что хаос в линейном пространстве угрожал... (чему угрожал я так и не понял).
   -Ох, любит Старик начинать от печки и говорить о старых заслугах. Ведь это старо, как мир. - мурлыкнула моя соседка.
   -Так вот - продолжал Шеф - После решения основной задачи были созданы лаборатории для изучения проблем локальных. В том числе и ваша, работающая над созданием так называемой живой локальной биосистемы с саморегуляцией и самовоспроизведением.
   -А то мы не знаем, что нам было поручено. - пожала плечиками моя соседка, и я понял, что в этой команде не всё в порядке, существуют разногласия и это собрание может кончиться не так мирно, как началось.
   -Непосредственое руководство работой было поручено Научному Сотрудноку... (имени НС я не разобрал). Однако общее руководство работой, также как и остальными работами Института, оставалось за мной. Вы помните, как высоко я оценил создание универсального элемента - так называемой живой клетки. Я даже сказал: Это хорошо весма!. После чего многие сотрудники были премированы как деньгами, так и ценными подарками. Все или почти все существа, созданные на основе этого элемента были рационально построены, были функциональны. Точно вписаны в общую систему. И сама система была красивой, если вы мне позволите такое нетехническое определение. Каждое следуюжее решение было более изящным. Исправлялись ошибки, учитывались удачные находки. Вы работали смело, инициативно. И в этом большая заслуга нашего НС... (имени я опять не услышал).
   Непосредственный руководитель проекта - высокий, смуглый, с небольшой бородкой, глубоко посажеными глазами и крупными, хищными чертами лица - приподнялся со стула и кивнул головой, как бы благодаря за высокую оценку его работы. Моя соседка глядела на него влюблённым взглядом. А я не совсем понимал происходящее. Шеф вроде бы хвалил сотрудников, но было впечатление, что он вот-вот скажет НО.. и перейдет к жуткому раздолбу. НС Как-его-там был вежлив и корректен, но его напряженные отношения с Шефом были очевидны. Шеф продолжал:
   -Ваше решение уничтожить большую часть работы и начать сначала было не простым, но опять же правильным. Вы достигли нового уровня, новых высот. Без сомнения ваша лаборатория была одной из лучших.
   -Это он о динизавриках.шепнула моя соседка - Симпатичные были зверюшки. Жалко, ни одного не оставили.
   --Но, дамы и господа!повысил голос Шеф. Вот оно. Дождались!Но, дамы и господа. Основополагающие и элементарные законы нарушать не дано никому. Ни-ко-му!
   -О каком законе речь? -спросил я у соседки шёпотом - И вообще о чем речь?
   Она растянула время в небольшом замкнутом пространстве. Я видел, как она это делала, но боюсь не смогу ни повторить, ни обяснить. Растянула время так, чтобы вместить свой ответ в секундную паузу. Шеф ещё говорил: Ни-ко-му!, а я уже прослушал маленькую лекцию.
   --Понимаешь, в технике, да и не только в технике есть элементарный закон. Нельзя бесконечно усложнять систему оставляя неизменными ее элементы. На каком-то уровне сложности необходимо менять и элементы и принципы. Например, -она посмотрела на меня, будто взвешивая на ладошке мой средненький интеллектик, или подыскивая пример для обяснения на пальцах, -- Например нельзя на радиолампах и реле построить персональный компьютер. Даже не говоря о размерах и энергопотреблении работать он не будет. Даже теоретически. Там будет столько соединений и паек, что обязательно что-то да скиснет. Вот и в ваших современных компьютерах тоже нельзя бесконечно увеличивать быстродействие. Напорешься на влияние взаимодействия элементарных частиц. Еще проще: как не улучшай самолёт, до луны не долетишь. Нужен другой принцип, другие решения. Ну, например ракета на худой конец. Усёк? Ну так вот, как Шеф уже говоирил, общее руководство осуществлял он, а непосредственно работу на этой планетке вел НС. Шеф - гений, на сто шагов вперед видит, при мне ни разу не ошибся. А я тут вкалываю уже давно, целую вечность. Гений, но жуткая зануда. Ты знаешь, что такое его общее руководство? Он сам всё планирует, всё решает, мы только конкретные задания выполняем. Задачи, сформулированные Шефом. И так во всех лабораториях. А НС - умница, пижон, карьерист, но до Шефа... - она вздохнула -до Шефа ему далеко, очень далеко. Вот он и завидует, ревнует, всё по своему норовит, думает, что Шеф его затирает. По заданию Шефа мы создали то, что он назвал в своем докладе живая клетка. Потом на ее основе создавали всё более и более сложные образцы. Всё лучше и лучше. Перепробовали миллионы решений и вариантов. Многие уничтожили как неперспективные. И создали самовоспроизводящуюся и глобальную в рамках целой планеты биосистему. Элементами этой системы были подсистемы, выполняющие различные функции. И подсистемы, производящие нужные соединения, и подсистемы уничтожающие отбросы, и всякие другие. Подсистемы наземные, подземные, плавающие по воде и под водой, летающие в воздухе. Даже Шефу понравилось, и сказал он: Хорошо весьма! И тут предложил НС создать еще более совершенную подсистему, обладающую неизмеримо большим интеллектом, чем все предыдущие. Шеф дал своё согласие не сразу, и то с условием, что каждый шаг НС будет с ним согласовывать. Шеф считал, что мы достигли верхний предел сложности, что надо в корне менять сам принцип, но всё же разрешил попробовать. И лаборатория создала этот самый сложный вариант, наделенный интеллектом и логическим мышлением. Гениальный вариант, но... с точки зремия Шефа неудовлетворительный. Мы то теперь понимаем, что Шеф был опять прав. Во-первых, нельзя давать биосуществу интеллект и всё остальное, что вы называете разум и одновременно оставлять у него в башке инстинкты и рефлексы низших существ. Это всё равно, что одновременно отдать команды Пуск и Стоп. Или точнее Убей и Спаси. Это неизбежно приводит к неврозам, комплексам, шизофрении, страхам и еще черт знает к чему. Я не психоаналитик, я всего лишь лаборантка. А убрать эти низшие инстинкты тоже нельзя. Такое существо без здорового эгоизма, здоровой агрессии, здорового равнодушия к ближнему, здорового инстинкта украсть и сожрать, просто погибнет. Мы создали несчастное создание, сами того не понимая. Шеф понимал, а мы нет. Сейчас мне жалко до слез.она всхлипнула и приложила к глазкам кружевной платочек - Ужасно. Всю коротенькую жизнь искать смысл, понимать, что этот смысл должен быть, ну не может его не быть! И ... и не находить смысла. Всю жизнь пытаться отделить добро от зла ... и не понимать ни того, ни другого. Всю жизнь бороться с самим собой, разрываться между сознательным и подсознательным. Между бесконечностью и неизбежным концом. Бр-р-р. В такой ситуации любой выбор ошибочен и любой путь ведет к разочарованию. Да, так вот. Создали мы этого гениально сложного монстра, венец природы шизоидный по определению. А Шеф запретил запускать это в серию. Запретил.. ну как тебе обяснить? - она опять взвесила на ладошке мои интеллектуальные способности - Запретил вводить операционную систему, без которой, как тебе известно, ни один компьютер не может работать. И это создание без своей биологической операционной системы тоже осталось бы на уровне макаки. А НС был другого мнения. Это была его работа и он считал ее безупречной, а Шефа старым перестраховщиком и занудой. Вот, и ввел он эту самую операционную систаму, ослушался Шефа. Чего, кстати, на моей памяти еще не бывало. Ну, сейчас НС получит на полную катушку. Хотя это всё формальности, официальное оглашение приговора. Решение уже принято, и мы его все знаем. Сначала Шеф хотел эту новую модель, это шизоидное чудо природы попросту уничтожить. Однако не всё так просто. Можно быстро и без особых затрат уничтожить всю систему. Топором. Бах и конец. Уничтожить один элемент не погубив систему значительно сложнее. Мы этих сложностей с динозавриками нахлебались. А тут было бы еще сложнее. Принято решение оставить всё как есть и наблюдать систему не вмешиваясь. Даже новая тема открыта Изучение поведения сложной самонастраивающейся и саморазвивающейся системы при условии относительной шизоидности ее основных элементов. Главное условие - не вмешиваться. По крайней мере до особого распоряжения Шефа. Нашу лабораторию разгоняют. Большинство распихают по другим лабораториям. А НС и еще несколько сотрудников будут отстранены от новых разработок и займутся наблюдением в рамках новой темы. Шеф так эНэСу и сказал: ..и будешь ты князем мира сего... Шеф любит иногда что-нибудь старомодное ввернуть. И я тоже в этой группе остаюсь. Привыкла я к НС. Сначала думала скучно будет: отчёты, отчёты, одни отчёты. А сейчас думаю - не очень скучно. Забавные зверюшки эти шизоиды. Кипят, пенятся, чего-то создают. Думают, что мыслят и существуют. Думают, что свободны. Думают, что рациональны и логичны. - она тихонько рассмеялась - Ну конечно, и свободны, и логичны. Сдвинь им видимый и слышимый спектр, и они окажутся совсем в другом мире. Вернее мир останется прежним, а они его будут воспринимать совсем иначе. Сдвинь чуть-чуть спектр биохимический, и они станут глубоко несчастны без причины, впадут в депрессию, станут столь же беспричинно агрессивны, или наоборот, беспричинно счастливы. Или вот например это. Ты знаешь, почему наиболее сложные биосистемы размножаются половым путем? - Моя соседка закинула ногу на ногу, и мне показалось, что я знаю правильный ответ.
   -Элементарно. - продолжала она - Простое дублирование, как в технике. Отказал основной парашют - используй резервный. Отказали тормоза - тормози ручным. Так и тут. Информация о наследственных признаках записана дважды, в хромосомах мамы и хромосомах папы. Зачем? А чтобы правильная информация скорректировала неправильную и дитя не страдало бы, например, диабетом или глухотой. Так эти несчастные создания развели вокруг хромосомного дублирования черт знает что. Литература в прозе и стихах. Трагедии и драмы. Сонаты, романсы и серенады. Мифы и легенды. Скульптуры и картиы. А кстати, хоть дублирование функционирует и неплохо, но не стопроцентно. Стопроцентно вобще ничего не функционирует. Так вот при создании этих жутко сложных, разумных и логичных рассматривался вопрос о тройном резервировании. Ну это вместо двух парашютов - три. Или три тормозных системы. Вдруг два откажут, а тут как раз третий. Такое решение тоже не без изяна. Громоздко и дорого. Но представь себе вместо двух полов три. Интересно, как бы изменилась их литература, искусство и прочая интеллектуальная дребедень? - и она громко рассмеялась.
   Я уже говорол, что весь наш разговор происходил в растянутом времени, и Шеф всё еще говорил своё Ни-ко-му. В том смысле, что никому не дано нарушать основополагающие и элементарные законы. Но громкий смех привлек его внимание и он замолчал, повернувшись в нашу сторону.
   -Господи, Михаил, а ты то что тут делаешь? Сейчас тебе тут не место. Как ты сюда попал? И еще привёл кого-то. Вы же должны сейчас сидеть на кухне у Ильи. А это на пару этажей ниже. Совсем никакой дисциплины. Не исследовательский институт, а, простите, бардак. Я настоятельно попрошу выйти всех посторонних. Шеф не повышал голоса и не выказывал гнева, но... Но растянутое время с тихим хлопком сжалось до нормальных размеров, смех лаборантки мгновенно умолк, Миша как-то сежился и пробормотал Извините, Шеф. Всё нас окружающее стало расплывчатым, дрогнуло, и мы оказались у лифта в коридоре. Напротив лифта был небольшой холл, стояли кресла, журнальный столик с пепельницей.
   -Пойдем покурим, посидим, расслабимся.
   Очевидно, расслабиться ему было необходимо, да и мне тоже. Мы удобно устроились в глубоких креслах. Из заднего кармана джинсов Миша вытащил пачку Marlboro и изящную зажигалку. Какое-то время мы курили молча, наслаждаясь покоем и неподвижностью. По крайней мере я наслаждался. Где я только сегодня не был. И в рюмочной с уже бывшими коллегами, и у Ильи на проводах, и ... Нет я ведь всё еще у Ильи ... или нет? На часы я не хотел глядеть принципиально. Все встречающиеся на моём пути часы упорно показывали 21:17.
   - Миш, а что это было? - мне надоело водиночку решать проблемы наших перемещений по пятиэтажной хрущебе, где жил Илья. Или всего лишь по крохотной кухне?
   Миша глубоко затянулся.
   -Бытие. - ответил он - Главы 1,2,3.
   И тут я удивился, несмотря на то, что удивляться как-то отвык. Прямо остолбенел.
   -Боже! Так это....Сам!
   -Сам, не сам. - рассердился Михаил - Ну что за привычка всему давать имена, и думать затем, что наконец-то всё понял. Раз назвал, классифицировал, на полочку положил значит - всё. Понял. Это - Шеф. Его все тут так зовут. И ему нравится. А я тебя предупреждал, что ты увидишь всё глазами дикаря островитянина, а не так, как оно есть на самом деле. Всё совсем не так! И заруби это себе на носу! Из нашей поездки наверх тебе достаточно понять две простые вещи: Первое. Человек - штука достаточно алогичная, раздираемая на части страхами, комплексами, постоянной борьбой подкорки с разумом. В общем штука шизоидная, ошибка природы. Второе. Всё, что с человеком происходит, надо обяснять без всякого вмешательства сверху. Шеф ведь запретил такое вмешательство. Пока.
   Хотя ты это и раньше понимал. А сюда мы заехали, чтобы, как говорит наш сегодняшний Президент-Секретарь, углубить
   -Уговорил. Это был никакой не Сам. Это был Шеф. Это была театрализованая постановка на тему Бытия. Вольная трактовка. Театр - модерн. Ну а где же первородный грех и наказание за него.
   -А что это такое? По мне, так его и не было. Ну скажи, как можно ожидать осознаного послушания от существ, не познавших еще ни добра, ни зла. То есть не ведающих, что плохо, а что хорошо. Не могущих дать своему поведению оценку. Тут даже воспитательнице детского сада ясно. Или убери яблоки в холодильник, так, чтобы детки не достали. Или научи их что такое хорошо и что такое плохо...а потом убери все-таки яблочки в холодильник. Все эти всхлипы насчет первородного греха - одна из бесчисленного множества несуразностей Великой Идеологической Книги. Ведь Таракан тебе обяснил, что идеологические книги не могут быть иначе написаны. Когда реальность или исторические события не лезут в рамки Идеи, то их подправляют, подстригают ножницами. От таких кастраций-деформаций и происходят несуразности.
   Простейший вопрос. Если Он настолько добр, полон любви, и к тому же всемогущ, то почему мы тут корячимся в муках и дохнем в муках. Что стоит Ему, всемогущему, устроить если не рай, то хотя бы месткомовский профилакторий с трехразовым питанием, кино и танцами по вечерам? Не хочет? Не может? И ответить будте любезны не Эммануилу Канту, а примитивному скотоводу - кочевнику. И так, чтобы до него дошло. В простейших понятиях. В понятиях вины, наказания, мести. Вот ему, кочевнику, и ответили. Мол виновен уже от рождения. И наказывают тебя справедливо. И параллельно другую задачу решили. Мол веди себя хорошо, может и простят, но потом.
   Интересно, что в языческих религиях вопрос жестокости и несправедливости бытия не стоял. Там боги и злы, и завистливы, и мстительны. - Миша поднялся, загасил окурок в пепельнице -Что-то мы с тобой вперед забегаем с этими религиозными диспутами. Хочешь глянуть, что же было в цивилизованом мире до евреев? Вернее до Моисея. Тогда нам надо спуститься вниз.
   -К Илье или опять к Тимофеичу? -Я ощутил вонь саранского самогона.
   -Да нет, немного пониже. Пошли.
   И мы снова очутились в уютном лифте со сложной панелью управления и богатым выбором выпивки. Миша нажал на самую нижнюю кнопку, и лифт плавно заскользил вниз. А мы снова уютно устроились у бара со стаканами в руках.
   -Так что же было до Моисея? А было, mon ami, язычество. Что ты, кстати, можешь сказать о язычестве. Не конкретно о верованиях Вавилона или Египта, а о язычестве вцелом. От Урарту до Майа.
   -Ну, совсем немного. У кого какие боги были, конечно не помню. Много их было. И добрые, и злые. Боги войны и торговли, света и мрака, любви и загробного мира. Разные, и посильнее, и послабее.
   -Точно, не густо. Давай я тебе из учебника прочту.
   Миша взял со стола книгу. Раньше я ее в лифте не видел. Но я начал потихоньку привыкать ко всему происходящему, и такие мелочи меня уже не отвлекали. Была книга, не было книги, какая разница. На простой, бумажной обложке был изображён не то древний ассириец, не то столь же древний египтянин. Выше было написано Книга для чтения по истории древнего мира. Для 7 класса средней школы. Еще выше буковками помельче Под ред. Петухова Н.В. А совсем внизу Учпедгиз 1964 Во рту ассирийца-египтянина синими чернилами была пририсована дымящаяся трубка, а область от пупка и до колена была старательно, почти до дырки, стерта резинкой. По этим отличительнчм признакам, как первичным так и вторичным, я узнал учебник, принадлежавший мне более четверти века назад. Трубку ассирийцу пририсовал я сам, а всё остальное, что я так старательно уничтожал -- хулиган Вовка Куницын. Точно, мой учебничек!
   -Ну вот, я тебе сейчас почитаю - Михаил открыл книгу, откашлялсь и тошным голоском загнусавил -Жизнь древнего человека целиком зависела от природы. То солнце сжигало посевы, то разлившаяся река затопляла поля. Древний человек не мог обяснить явлений природы и приписывал всё доброе и злое добрым и злым богам.
   Он остановился и многозначительно посмотрел на меня поверх очков. Я улыбнулся. Господи, откуда взялись эти дурацкие очки в дешевой пластмассовой оправе? Одна дужка была явно темнее, видно очки чинили. И видимо бросали где попало и как попало - стёкла были поцарапаны и захватаны пальцами. И этот взгляд. Точно тебе только что открыли самую сокровенную тайну природы. Вот так же смотрела Лидия Сергеевна, незлобливая и недалёкая учительница истории. Член Партии с 1960 года, воспитатель нового человека - строителя коммунизма. Это она развешивала по всей школе плакатики Хлеб - наше богатство, лозунги Наша цель -- коммунизм, стенгазеты Семья Ульяновых. И не потому, что была фанатичной марксисткой. Просто ей поручили в райкоме. Она была не фанатичной, она была правильной и следовала всем правилам игры. Когда по правилам игры дома у советского педагога был необходим портрет Вождя, то у нее в комнатке висел портрет Вождя. Затем, когда правила стали помягче, на том же месте висел дешёвый коврик с лебедями. Потом - портрет Хемингуея, которого она врядли читала. Но школьную Лениниану она поддерживала и обновляла постоянно. Это была зануда высшей пробы, верный солдат Партии, выкопавший себе тихий окопчик в учительской.
   После многозначительной паузы ala Лидия Сергеевна, Мишка продолжил еще более гнусным голосом:
   -Верхушка знати и духовенства использовала религию, наивную веру в богов в целях усиления эксплуатации простого человека. В.И.Ленин назвал религию опиум для народа.
   Миша снял очки, задумчиво пожевал дужку, ту, что потемней. Потом захлопнул книжку и сказал:
   -Вот и всё. Не могли обяснить...Для усиления эксплуатации... Правящие классы... Разливы рек ... А мы с тобой попробуем копнуть чуть глубже. Совсем чуть-чуть. Для нашего исследования особливо глубоко и не надо.
   Он поднялся с кресла и нажал красную кнопку с надписью Скоростной спуск. Лифт ухнул вниз. Я ощутил почти невесомость и почему-то вспомнил, как увлекательно рассказывала моя соседка, там, в лаборатории, о запасных тормозах. И о запасных парашютах. Падали мы недолго, лифт начал притормаживать и скоро остановился.
   Выйдя из лифта, мы попали в какой-то странный подвал. Скорее всего это напоминало строящееся метро. Тоннель диаметром метра три, по стенам проложены толстые кабели, трубопроводы, металлические двери с надписями Посторонним вход воспрещен. Плакатики с черепами и скрещенными костями Не влезай. Убьёт!.
   Редкие лампы, защищённые плафонами из толстого матового стекла, с трудом превращами мрак в полумрак. Так, что когда Миша закрыл дверь лифта, она слилась со стеной, и я ни за что не нашёл бы ее снова.
   -Давай руку. - сказал Михаил - И, пожалуйста осторожнее. Если провалишся вниз, то конец. И следа не найдут. А если забредешь в боковой тоннель, то..... То лучше уж провались вниз. Так что давай руку и смотри под ноги.
   Я отнесся к сказаному с полной серьёзностью, и минут двадцать мы шли молча. Окружающий пейзаж меня интересовал очень мало, зато ямы, колодцы, пропасти с узкими досочками вместо переходов были куда более занимательны. Долбаного инженера по технике безопасности в этом долбаном метро я бы не только уволил со скандалом. Я бы его, гада, посадил. Лет на десять. Ну когда же у нас разгильдяи переведутся? Вот недавно в районе новостроек труба с горячей водой лопнула, асфальт подмыла. Тротуар провалился, люди в кипяток попадали, обварились. Были жертвы.
   Двое постовых милиционеров проявили чудеса героизма, спасая людей. Один милиционер погиб. Врачи тоже проявляли чудеса. Чудеса профессионализма. Ну есть же у нас в Отечестве и профессионализм и героизм. (Ну да, покидаю я Отечество. А всё равно за Державу обидно! Вот вам кстати еще один образчик СГЕНства. Всё смешалось в доме...). А потом оказалось, что не ту трубу заложили. Не ту, что надо, а ту, что была под рукой. Торопились к сезду, к слёту, к концу квартала или к пивному ларьку.
   Да, sorry, отвлёкся. Где же это я остановился? Ага, вспомнил.
   Окружающий пейзаж меня интересовал очень мало, зато ямы, колодцы, пропасти с узкими досочками вместо переходов были куда более занимательны. В башке крутились какие-то обрывки мыслей, когда Миша отпустил мою руку и сказал:
   -Выдохни и расслабься. Ни колодцев, ни боковых ответвлений больше не будет. Можешь идти хоть вприпрыжку и глазеть по сторонам.
   Что я с удовольствием и сделал. Выдохнул, расслабился и огляделся. Вот только прыгать не стал. Коридор полностью изменился. Когда? Этого я, конечно, не заметил. Кабели и трубопроводы исчезли, как исчезли и негостеприимные для посторонних двери и прочий метростроевский антураж. Казалось, что тоннель был грубо вырублен в гранитной скале. Стены и потолок были богато украшены барельефами и статуями фантастических и страшных существ. И создал этот паноптикум гениальный художник. Ему удалось придать фигурам столько злобы, ненависти, коварства и кровожадности, что казалось эти абстрактные понятия материализовались и наполнили собой всё пространство тоннеля, напитали собой воздух. Истуканы следили за каждым шагом. Создавалось ощущение страшного сна, когда стены и потолок сжимаются и нечем дышать. Когда надо бежать, но ноги не слушаются, а оно всё ближе и ближе. Что оно? Мы это знаем во сне и забываем проснувшись. Коридор понижался. Оттуда, куда мы шли, раздавался ритмичный бой барабанов. Становилось светлее, но это был не свет солнца, скорее это был красноватый свет пламени. Однообразный ритм барабанов гипнотизировал. Он назойливо лез в уши, ощущался кожей, заставлял двигаться в этом ритме, дышать в этом ритме, думать в этом ритме. Нет, думать он вобще не давал. Мне становилось всё хуже и хуже. Давно, в детстве я болел корью, с температурой выше сорока. Мне было плохо, я бредил. Но какая-то часть моего я осознавала, что это болезнь, это бред и пыталась вырваться из этого состояния. И не могла вырваться. А далёкий голос доктора называл это кризис. Примерно то же я испытывал и сейчас. Состояние больного клаустрофобией, запертого в тесной одиночной камере.
   А ноги шли вперед, точно следуя заданому ритму. Еще один поворот тоннеля, и открылся узкий вход, через который можно было пройти только согнувшись почти пополам. Этот вход охраняли не то крылатые быки, не то крылатые львы. По бокам на стенах были укреплены горящие факелы и колеблющееся пламя делало каменных чудовищ почти живыми.
   -Прошу.сказал мой спутник, галантно пропуская меня вперед. Я пролез между крылатыми стражами и оказался ... И оказался в аду! Первое, что я увидел в огромной подземной пещере - это массу извивающихся в такт барабанам людей. Это были мужчины, облачённые в белые длинные одежды. Смуглые лица, блестевшие от пота, не выражали ничего, широко распахнутые глаза глядели в никуда. В такт барабанам позвякивали золотые цепи и браслеты. Шелестели по камню босые ноги. Я был захвачен этим танцем и двигался вместе с ними. Я не мог не двигаться - меня бы смели, растоптали бы и не заметили. Мишу я потерял. Или он бросил меня и не полез в эту нору? Да я о нём и не думал. Я смутно видел причудливо и страшно украшеные стены. Подземное озеро, в чёрной воде которого отражалось пламя факелов. И островок, или скорее скалу в центре этого озера. Почти весь островок занимала уродливая статуя женщины. Огромная каменная баба, сидящая в жуткой и неестественой позе, держала обеими руками такого же уродливого младенца и пожирала его. Кровь, настоящая кровь, пачкала ее лицо и стекала по подбородку на уродливую грудь. Одновременно она рожала второго такого же младенца. Он уже почти вылез и тоже был весь в крови. Кровь стекала по ногам каменной бабы, глаза были выпучены, рот открыт в крике. Более сильного произведения я не видел. Это была Боль и Мука, вечное обновление Бытия, его неизбежная Гибель. И неизбежная его Бессмысленость. Мука рождения и Мука родов, Мука смерти и Мука убийства. На миг мне показалось, что я понял что-то, чего не знал раньше. Понял и в ужасе отшатнулся. И тут же это понимание исчезло.
   Чуть впереди статуи находился алтарь, выполненный в виде ложа. У алтаря и по периметру пещеры стояли бронзовые курительницы, наполнявшие воздух каким-то приторно-сладлим, дурманящим запахом. Скорее всего это был наркотик. Барабаны били. Танцующие были в глубоком трансе, моё сознание мутилось, ускальзало, меркло.
   И тут барабаны смолкли и настала мёртвая тишина. Откуда-то сбоку появился жрец, одетый в пурпурное с золотом. Его голову украшал массивный золотой обруч в виде змеи, а в каждой руке он нёс по огромному бронзовому ножу. Следом за ним попарно шли еще четыре священника или воина, почти обнажённых. А между ними - обнажённая женщина, мраморно-белая на фоне смуглых тел. Она двигалась как во сне, повторяя все движения главного жреца. Я пригляделся ... и чуть не лишился чувств окончательно. Это была Светка! Первая красавица и первая умница нашего выпуска. Светка, но такая, какой она была лет 20 назад.
   Знаете, если вы хотите описаний длинных и стройных ног, чуть узковатых, изящных бёдер, тонкой талии и высокой груди, то идите..., в общем к черту идите. Светка была потрясающей девчёнкой, и всё перечисленное имело место быть, но в этом аду я запомнил только ее механические движения заводной куклы, ее стеклянные глаза и жилку на шее. Голубую жилку, которая билась часто-часто и я не мог оторвать от нее взгляд.
   Пять жрецов и обнаженная жертва вошли в лодочку, два младших воина-жреца взяли в руки шесты, и в полной тишине лодка заскользила к островку. Казалось, что жуткая каменная богиня нетерпеливо следила за каждым движением. Вот лодка причалила и пять жрецов повели жертву к алтарю. Все замерли. Ни в одних глазах я не увидел сострадания, протеста, омерзения. Болезненный, извращенный интерес. Болезненное, извращенное нетерпение. Болезненная, извращенная жажда крови.
   Верховный жрец управлял жертвой без слов и не касаясь ее. Казалось, что разыгрывается сто раз отрепетированый спектакль. Четыре младших жреца заняли места по углам алтаря. Старший что-то бормотал, то понижая, то повышая голос. Всё это время обнажённая женщина стояла на алтаре, как истинная богиня любви и добра, всем своим видом подчёркивая мерзость богини каменной. А та, казалось, смотрела на алтарь с ревностью и нетерпением. С последними словами молитвы, добрая богиня грациозно легла на алтарь, лицом вверх. Я стоял далеко, увязнув в толпе неподвижных людей, но я видел всё так, как если бы стоял рядом. Трепетала голубая жилка на шее, и это всё, что еще продолжало жить.
   Жрец в красном медлено подошёл к алтарю и резким движением перерезал жертве горло. Там, где раньше билась голубая жилка забил кровавый фонтан. Одновременно другим ножом он вспорол жертве живот и вскрыл грудь, вырвал сердце и поднял его высоко над головой. Часто забили барабаны, толпа заревела. Люди протягивали к алтарю руки, давили друг друга, бесновались, падали в воду. Жрец в красном неподвижно стоял с еще живым сердцем в поднятой руке и двумя окровавленными ножами за поясом. Четверо других деловито мазали кровью рот каменного истукана, пожирающего одного младенца, и лоно, извергавшее другого. Мне стало нечем дышать. Нечем. Я попытался сделать шаг и упал.
   Очнулся я снова на кухне у Ильи. Вернее не на кухне, а в зале дворца, окна которого выходили на сады сказочно прекрасного города. Вернее и там и там. В общем, не делайте вид, что вы не поняли. Давайте я буду дальше рассказывать. Так вот, очнулся я, значит, снова. Далеко-далеко, там, где была кухня, всё еще сидели два подвыпивших друга, и один из них говорил:
   -...антисемитизм, это.......
   А тут, где дворец, где лето и где почти рай - там сидели мы с Мишкой. Ну, рай не рай, а я приходил в себя с трудом. Меня трясло, горло сдавил спазм, руки дрожали.
   -- Где Светка? - только это и смог я прошептать. Или простонать? Или подумать?
   -Успокойся, старик, со Светкой всё в порядке. - отозвался Миша - Всё в порядке. На, выпей вот, полегчает.
   На этот раз в хрустальном кубке была водка. Старая, добрая водка, и я ее высосал, расплёскивая на свитер и стуча зубами. Немного полегчало, но совсем немного.
   -Извини, старик, опять перебор получился. Но лучше один раз увидеть и почувствовать, чем сто раз услышать от Лидии Сергеевны. Давай сделаем паузу. Потом продолжим, а сейчас скажи, ну чего бы ты хотел?
   -Я хочу к маме, -ответил я на полном серьёзе - но к маме мне уже сегодня не добраться. Поздно уже. -я взглянул на часы. Мог бы и не глядеть - Вот, уже 21:17. Поэтому я хочу к Светке. К живой Светке. И чтобы никаких фокусов! Коридор как коридор, три метра вдлину. Обои как обои, с цветочками. И лампочка должна гореть. Чтоб не меньше 60 ватт. Потолок сверху, пол снизу, на полу линолиум и никаких сюрпризов. Ни волчьих ям, ни минных полей. А потом я хочу обратно. Мне тут понравилось и разговор интересный. И договорим мы тут, за бокалом вина. Никуда я больше не пойду.
   - Нет проблем. И к Светке сходим, и обратно вернемся, и разговор договорим. А пойдешь или не пойдешь еще куда-нибудь - так это как захочешь. А пока пошли к Светке.
   И мы пошли. Коридор вёл себя как паинька. Пять шагов до комнаты, свет горит, обои, как я и заказывал, в цветочек. А кстати, какие обои были у Ильи в кородоре? Кажется под кирпич. Я сжал зубы и закрыл глаза. Опять началось, зараза! Хотя в конце концов наплевать, какие были обои. На-пле-вать, и я снова открыл глаза.
   Когда мы вошли в комнату, поклонники белой и черной магии продолжали свои игрища с блюдцем. Светка, живая и здоровая, болтала с Татьяной, Илюшкиной женой. Не такая молодая и не такая ослепительно красивая как.... ну, как там, но очень симпатичная. И глаза, живые, улыбающиеся глаза, и чуть заметная синяя жилка на шее бьётся спокойно.
   - Светка!--заорал я - Светик - семицветик! Жива! Здорова! Ура!
   Я схватил ее в охапку и начал целовать в живые глаза. Светка с хохотом отбивалась. Все побросали свои дела и разговоры и с удивлением взирали на эту возню серьёзных и семейных людей, знающих друг друга уже чуть ли не 30 лет. Мол всякое бывает, но к чему этот щенячий восторг при всём народе, к чему детский сад в ваши то годы. А запыхавшаяся Светка говорила, поправляя причёску и улыбаясь:
   -Дурак ты, Яшка, ну дурак. Конечно, и жива, и здорова. Ты же на кухню только что вышел и ту же вернулся. Что со мной за секунду станет? Или ты наш разговор с Танькой услышал? Ну кольнуло у меня сердечко и тут же прошло. Так ведь нам с тобой уже не по двадцать. Чего ты так разволновался?
   Михаил стоял тут же, у стены, но на него никто не обращал никакого внимания. Естественно. Роль главного клоуна в данный момент исполнял я. Это был мой сольный выход, причём тут он? Я смутился и пробормотал:
   -Прости. Это я случайно. Услышал, как ты Таньке пожаловалась, и вот... Ну, мне пора ... На кухню.
   -Ну и слух же у тебя. Это же надо, из кухни нас с Татьяной услышать! - Светка улыбнулась - Ладно, иди уж, спаситель. Только не пей там больше с ребятами. Ты и так хорош. А то мне придётся тебя спасать. Долг платежом красен.
   На обратном пути коридор опять вел себя чудесно, и, протиснувшись между холодильником и раковиной с грязной посудой, я попал туда, куда так стремился. Туда, где лето, и синее-синее .... Хотя вы это уже знаете.
   -Ну, не надоели тебе мои рассказики?
   -Нет, валяй дальше. Добьем до конца. Только вот нальём по бокальчику. Ты не против?
   -Не против. И нальём, и добьём. Только сначала сотри с рожи Светкину помаду. У тебя идиотский вид. - и он поднёс к моему лицу блюдо из полированого серебра. В блюде отразилась пьяная рожа, вся перепачканая помадой. Я явно приходил в себя, потому, что начал задавать вопросы.
   -Слушай, а что это было? Вавилон? Египет?
   -А не всё ли равно? Может Вавилон, а может и нет. Может этого и не было, но могло быть. Ну не всё ли равно, вырвать ли сердце, скормить священному крокодилу или сжечь. Не всё ли равно, посвятят ли жертву крылатому быку, матери-змее или львице с лицом женщины. Всё это антураж. Как сказал бы наш друг и большой знаток балета Тимофеич, всё это фуете. А важен принцип. Почему-то один и тот же! Почему так похоже? От Вавилона до Майа. А древние славяне? А древние германцы? У всех боги жаждали крови и человеческих жертв. По всей земле, у всех народов, какими бы разными они не были, боги хотели одного - жертв и крови! Или это люди? Люди жаждали жертв и крови? Почему всё так похоже? Почему так похожи наши кошмары? Мы падаем, нас преследует неведомая и тёмная сила, нас ведут куда-то, куда лучше бы и не ходить, откуда нет возврата. Почему так похожи наши страхи и комплексы, что их удается классифицировать, изучать и раскладывать по полкам? А если вспомнить нелестную оценку Шефа, ну того, сверху. Может всё это скорее естествено для хомо сапиенс, чем противоестествено? Мысль, увы, стара как мир, и, увы, не так уж ошибочна. Да и кроме того не видел человек рафинированого добра. Нет его, рафинированого. Нет доброй силы, у которой нет обратной стороны. И поклонялся человек хоть непонятной, но реальности - равнодушной, могущественной, одинаково доброй и злой, кровавой, коварной и еще раз равнодушной. Равнодушной. Равнодушной. И что самое смешное, эти дикари были менее идеалистами, чем, например, христиане или иудеи. Вот он, смысл третей главы! Вот, что было до евреев, вернее до Моисея, еще вернее до рождения великой Идеи торжества добра и справедливости над злом и несправедливостью, Идеи доброго, любящего и справедливого Бога. Человек поклонялся силе. Как доброй силе, так и злой. Злой, очевидно, больше и усерднее. Злая могла ведь и отомстить, злая не прощает. Кровь, жертвы, культовые истязания, самоистязания, храмовая проституция. Это значительно глубже и серьезней, чем ... в целях усиления эксплуатации простого человека..., об`яснить разливы рек.... Глубже, серьезнее и, боюсь, естественнее для человека древнего. А может и современного.
   Но было в этих религиях нечто, о чём мы еще и не говорили. А именно изначальная веротерпимость. Сталкиваясь с чужой религией, человек либо узнавал своих же богов под другими именами, либо принимал чужих богов в свой пантеон. И своих не забуду и чужим поклонюсь. Поклон спины не ломит. Ни одна религия не заявляла о своей исключительности, о том, что она единственно правильная и о ложности чужих богов. Несмотря на различия разных религий, не было непреодолимых преград, делающих чужую религию опасной ересью. Скорее это была одна общая религия с богами ремесел и войны, глубин океана и загробного мира, с богинями любви и охоты. И вот появляется народ, небольшой и не имеющий своей страны, совсем не великий и ранее не игравший никакой роли в истории цивилизованого мира. И этот народ, поклоняющийся одному неведомому Богу впервые в истории обявляет все существующие религии ложными. Представляешь? Обявить все религии, все святыни, все традиции ложными! Противопоставить себя всему миру! А ведь не обязательно бороться с чужим огнём и мечем, чтобы возбудить ненависть. Достаточно заявить о полной ложности чужого и исключительности своего. Даже из лучших побуждений.
   Усекаешь? Но это уже тема другой главы. А ликбез мы кратенько прошли. Там побывали, тут послушали, здесь посмотрели. На уровне разговоров ни о чем на питерской кухне. Может ты чего и понял. Ну а теперь можно и о евреях.
  
  
   Глава 4 ------------------------
  
  
   --Сколько на эту тему написано-перенаписано! Но мы опять вкратце. Поздно уже. Идет?
   -Идет. Вот только я никуда больше не пойду. Ни к Иосифу Виссарионовичу с его соратниками, ни к Тимофеичу с его самогоном, ни к этим сатанистам в храме с их кровищей . Ни вверх, ни вниз.
   -Да ради Бога. Не пойдем, и не надо. -- Михаил подошел к окну и задернул его плотной бархатной шторой красно-бордового цвета с золотом. - Но до окна ты хоть доползти в состоянии? Если в состоянии, то иди сюда и стульчики прихвати. И бокалы тоже.
   Я прихватил и дополз. Миша поставил стулья так, чтобы мы сидели лицом к занавесу.
   -Раз ты так утомился, то сиди и не дёргайся, а я покажу тебе номер из нашей театральной самодеятельности. Тут у нас организовалось общество любителей театра, играют почти на профессиональном уровне. Ты подожди немного, а я пойду переоденусь.
   Когда я уселся, свет в зале начал меркнуть и погас совсем. На несколько секунд наступил кромешный мрак. Затем занавешеное окно осветилось, бархатная штора поползла вверх, как театральный занавес, и зазвучала увертюра. Создавалось впечатление, что я сижу в ложе театра, непосредственно примыкающей к слабо освещенной сцене. На этой сцене практически не было декораций. Темный фон с редкими звезочками изобчажал ночь, а белые треугольнички - шатры спящего лагеря. Стоящий на переднем плане шатер был распахнут так, что внутри зритель видел грубо сколоченый стол и несколько таких же примитивных стульев. На столе горела свеча, а на стуле сидел бородатый мужик в каких-то длинных одеяниях и с тряпкой на голове. Это выглядело так, как если бы дед Мороз переоделся Ясиром Арафатом. Ему явно не спалось, его одалевали неразрешимые вопросы и нерешаемые проблемы.
   Самым важным из всех искусств для нас является конечно же кино. - подумал я -Но театр всё-таки интеллигентней. Элитарнее как-то.
   Тем временем бедуин-дед-мороз встал и подошел к рампе. Он вытянул правую руку вперед и встал в позу бронзового памятника. Сразу стало ясно, что сейчас он прочитает монолог. И он прочёл, переигрывая, как дешевый провинциальный трагик, завывая и рыча.
   - О как чиста была Идея Добра и Искренней Любви. Как просто было: Не убий, Не укради, Не богохульствуй. Всего-то несколько страничек заветов Божьих человеку. Ну, Не блуди и Не завидуй. Как просто - знай и выполняй. И будет рай. Пардон за рифму, я не стихи пришел читать. Ответь, ответь, Великий Боже. Великий Боже, tell me why, какого хрена цель поставив, ты скудно столь мне средства дал. Как ни была бы цель священна, блистательна и непорочна, ее загадит, достигая, запачкает в крови и в кале и вываляет в нечистотах твое подобье -- человек! Пусть цель оправдывает средства, но средства изменяют цель. И вот уж цель давно забыта, а средства, средства всё плодятся. И цель уже не интересна, десятки пишутся трактатов, и сотни умных философоф трактуют что-то. А зачем? Ведь это просто и понятно: Не укради и Не убий. И так всегда. Любое действо дает нежданный результат. Плодит нежданные проблемы. Ты, кажется, решил одну, но десять новых появилось. Как головы поганой Гидры, хотя про Гидру греки скажут еще годов через пятьсот. Но речь ведем мы не о греках. Мы повторим: любое действо дает нежданный результат. Тобой избранная дорога тебя туда не приведет, куда дойти ты страстно хочешь. И цель, увы, недостижима, а средства боль плодят и муку, и кровь, и новые проблемы. И ты в борьбе о том забудешь, какой была вначале цель. И ты растерян, как Алиса, что оказалась в Зазеркалье. Ты кажется стремился к цели, а очутился там, откуда ты утром вышел. Только ноги ты стер до крови в том походе. До крови! И не только ноги, а также души и сердца. И не себе, а миллионам, что потащились за тобой, по глупости или из страха. Хотя мы здесь не об Алисе. Нам Льюис Кэролл про Алису расскажет через тыщи лет. Мне страшно, Боже. Я Идею, Идею Чистого Добра решил доверить Человеку. Но Человек чистолюбив, корыстен, глуп или коварен, завистлив, злобен и ревнив. Любую Чистую Идею на службу хочет он поставить своим нечистым интересам. Ну как его любить заставить? Ну кто же любит из-под палки? И неужели лишь из страха мы не грызем соседу глотку? И кто же будет просто честен, не опасаясь наказанья? Найдется штуки три - четыре таких людей из целой сотни! Мечтателей - идеалистов. Мой Бог! Что станет с той Идеей, что Ты мне дал своим заветом? Мой Бог! Что станет с тем Народом, что я Идеей придавил? Я не дойду до Тель-Авива! (Хоть Тель-Авив построят позже). Не перейду чрез Иордан. На территории арабской (хотя придут арабы позже) скончаюсь я, томясь сомненьем. Скончаюсь я, твой раб Моисей.. - и с этими словами артист - трагик схватился за грудь и с грохотом упал на сцену.
   Я захлопал в ладоши. Артист полежал минутку на сцене, затем поднялся на ноги и отряхнул своё одеяние, похожее на смирительную рубашку, посмотрел в мою сторону и помахал рукой.
   - Ну как, Яков, понравилось? - сказал он обычным Мишкиным голосом, без патетики и завывания, -- Это был мой финальный монолог. Дальше спектакль идет уже без меня.
   Он поднялся в ложу по винтовой лесенке, на ходу отклеивая бороду и стягивая с головы тряпку.
   -- Ну как тебе Пророк Моисей?
   -- Не слабо. Вот только ты о ком? О Пророке, или об артисте, играющем Пророка?
   -А какая, пардон, разница? Вот ты, например, Яков или играешь Якова? Может ты так в роль вошел, что тебе и не выйти. Так Яковом и помрешь. А на самом деле ты совсем другой. Играл бы не этот спектакль, был бы... А черт тебя знает... Может героем, может злодеем, или отцом народа, а может и пророком. -- сказал Миша, закуривая и откидываясь на спинку стула - А то, что мы тут играем очень интересно и поучительно. Постановка, глубокая, как философский трактат и крутая, как детектив. И драма, и трагедия. А знаешь, пошли на сцену. Когда сам на сцене находишся всё как-то лучше воспринимается. Пошли, сыграем пару сценок заново или посмотрим, как другие играют. Может тебе кое-что станет понятнее!
   И мы спустились на сцену. По мере того, как мы спускались, всё становилось более и более реальным. Темная ткань превратилась в ночное небо, крошечные лампочки - в настоящие звезды, нарисованые треугольники - в стоящие в отдалении шатры, а сама сцена стала настоящей пустыней с настоящим песком. Причем, если стоять спиной к рампе, то пустыня не только казалась, но и была бескрайней. Можно было идти вглубь сцены многие сотни километров, страдая от жажды и палящего солнца днем и замерзая ночью. У рампы же пустыня обрывалась. Со сцены смутно были видны кресла партера, ложи, богатые украшения и роспись стен, позолота и огромные хрустальные люстры. Зрительный зал тоже казался бесконечно большим. Совсем смутно угадывались зрители. Мне показалось, что в царской ложе я увидел Шефа и знакомую лаборантку, и других специалистов из лаборатории 21/17. Мне почудилось, что в другой ложе сидит страшный жрец в кроваво-красном одеянии, и четыре младших жреца или воина. В партере сидели Карлуша с Фрицем, и друзья-революционеры Вова, Лёва и Коба, а также масса другого народа. Знакомого и незнакомого. На галерке я узнал Илью, и его жену Таню, и Ирку, и Светку, и двух кухонных философов-- Лёньку с Мариком, и... себя самого! Но утверждать не могу, в зале было очень мало света. Зато на сцене света было достаточно, чтобы в приближающемся к нам старце узнать..... ну да, Тимофеича! Он был в своём репертуаре. Грязное рубище, подпоясаное веревкой, доходило ему до колена. Его можно было бы принять и за сбежавшего раба времен фараона Санахта, основателя III Династии, и за отшельника периода раннего христианства, если бы не знакомые валенки на ногах и не холщевая сумка с фирменной надписью SONY, висевшая у него через плечо. В руках он почему-то нес счеты. Увидев нас, он очень обрадовался.
   -Мужики! - заорал он на всю сцену - Парни! Ну наконец-то я до вас дотопал! А то иду, иду, конца и края этой пустыне нет. Как началась прямо от дворницкой, так и тянется, так и тянется. - он высморкался прямо на землю - Зато гололёда не будет. Во песку-то сколько.
   -Тимофеич, ты откуда взялся?удивился я - Чего ты тут делаешь? Что это за маскарад? И почему ты в валенках? И причем тут SONY? И зачем тебе счеты?
   -Отстрелялся? Всё сказал? - спросил дед, доставая откуда-то из-под рубища беломорину и разминая ее в пальцах - Отвечаю по порядку. Взялся я из дворницкой. Пришел давать тебе пояснения и комментарии. Ведь я еще в самом первом спектакле играл. Теперь насчет маскарада. Никакой это не маскарад, а костюмчик самый подходящий для библейских времен. Все трудящиеся так ходили. А что в валенках, так ведь ноги-то болят, вот и в валенках. И на СОНЮ ты внимания не обращай, просто другого мешка не нашел, а без мешка кто ж в дорогу идет. - он подмигнул и приоткрыл сумку. Ну конечно, там была бутыль со знаменитым саранским напитком. - Ну а счеты... Вы же тут всё про евреев толкуете, а тут важен контроль и учет.
   -А я думал, что контроль и учет важен для социализма.
   -И правильно думал. Для социализьмы тоже важен.
   Мы зашли в шатер, стоящий почти у самой оркестровой ямы, и уселись за стол, так, чтобы видеть сцену. На столе горела свеча. Дворник-энциклопедист поставил на стол свои дурацкие счеты, затем вынул из мешка бутыль, три стакана, нехитрую закуску, пачку Беломора, и в шатре возникла теплая и уютная атмосфера питерской кухоньки.
   -Ну, парни, тряхнем стариной, - сказал Тимофеич, разливая по стаканам мутноватую отраву -сыграем в Революцию. Конечно же опять фрагментарно. Если по полной программе, так это же сколько времени уйдет весь спектакль по новой играть. Лет этак тысячи три. Или все четыре. Ты, Мишка, будешь у нас Пророк Моисей. Эта роль тебе хорошо знакома. А мы с Яковом будем твоим Политбюро. Мы будем вместе с тобой решать насущные проблемы и давать тебе советы. Начнем с цели Революции, с ее стратегической Идеи. Слово для доклада имеет старейший член Политбюро Тимофеич. То есть я. Бурные и продолжительные аплодисменты.
   -Давай, старейший член, - сказал Мишка - не тяни резину.
   -Итак, цель и идея Революции. - начал Тимофеич, снова становясь серьезным. Ну как идеи рождаются тебе никто не обяснит. А обяснили бы, так ты бы и не понял. Вот говорят: Бог надоумил, Господь вдохновил, так что приписывать озарение Его влиянию не так уж глупо. Однако так или иначе, но Идея родилась, и за это Моисей, заслуживает величайшего памятника от благодарного человечества. Нобелевской премии мира, занесения на доску почёта и награждения ценным подарком от месткома. Ведь со своей Идеей он обогнал время на тысячи лет! А может быть и подтолкнул время. Может быть без него не было бы того, что мы называем современной моралью и прочими гуманитарными ценностями. Так бы и поливали алтари кровью.
   Моисей попытался заменить поклонение Силе, часто Злой Силе, на поклонение Добру и Справедливости. Заменить злых, мстительных, кровожадных богов на Бога-Отца, неподкупного, справедливого, мудрого и милостивого. И не только это. Ведь каков Бог, таким в идеале стремится быть и человек, Богу поклоняющийся. А это значит, что Моисей пытался изменить и улучшить ни больше и ни меньше, как самого человека! Ну разве это не великая Идея достойная Великой Революции? Ну вслушайся! Вслушайся: Почитай отца своего и мать свою...Не убивай...Не прелюбодействуй...Не кради...Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего...Не желай ни жены ближнего твоего, ни дома, ни поля его... Или вот это: Не обижай ближнего твоего и не грабительствуй...Не делайте неправды на суде... По правде суди ближнего своего... Или вот это: Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш, люби его, как себя(Левит, Исход). И это написано более трех тысяч лет назад! И это написано впервые в истории человеческой! И если не Богом, то величайшим гением, величайшим Пророком и величайшим революционером.
   Тимофеич сделал паузу и о чем-то задумался. Миша тоже молча курил. Казалось мои собеседники забыли о моем присутствии.
   -А жаль, что ничего путного из этой затеи не вышло. - глядя куда-то в пустоту сказал Михаил. Или Моисей? - Может я слишком рано пришел? А может и совсем приходить не следовало?
   Тимофеич пожевал беломорину:
   -Ну так уж и ничего. Что-то все-таки получилось. Частично. Могло быть и хуже. Тут куда ни кинь всюду клин. Ты же сам понимаешь. Человек есть человек. Может он и звучит гордо, как писал господин Пешков А.М., но оч-ч-чень редко он звучит гордо. Чаще совсем иначе он звучит. Если вообще звучит. Так что давай дальше спектакль играть и сказки слушать. Вон и Яков заскучал. Значит, родилась великая Идея. Родилась. Ну и что дальше? А ничего. Всегда существует маленькое но. Совсем малюсенькое, микроскопическое. Ну давайте с завтрашнего дня все станем это выполнять! Ведь так просто! Вот с утра встанем, зубы почистим, чайку похлебаем и сразу начнем не врать, не красть и любить ближнего как себя самого. Это так же просто, как все делать сообща, а из кучи каждому брать по честному, по правде, по справедливости, чтоб ни бедных, ни богатеев. Но чур только по справедливости! Ан нет, не функционирует чистая Идея. И вот тут-то и начинается самое интересное. Идею добра и любви надо вбивать молотком в башку сопротивляющемуся и неблагодарному человечеству. При этом деформируя и Идею, и голову, и молоток.
   Тимофеич опять помолчал.
   - Слышь, Яшенька, ты еще мой листик-то не выкинул? Нет? Ну так давай его сюда. Будем работать по плану. Как говорили во времена незабвенного и дорогого Леонида Ильича: План - закон!
   Чего там у нас по плану дальше? Поиск сторонников? Создание партии? Написание Книги? Эти процессы могут идти параллельно и влиять друг на друга. Начнем с соратников.
   А знаешь что, Яков, встань -ка ты на Мишкино место. Попробуй сам покрутиться. Одно дело сказки слушать, другое самому вкалывать. Ты же член нашего Политбюро, тебе и карты в руки. А мы тебе поможем. Вот такое тебе партийное задание. Ну-с, с чего начнем?
   Вопрос застал меня врасплох.
   -Ну..., надо бы поближе к массам. Так? Провести разяснительную работу, обяснить. А то будем, как декабристы, страшно далеки от народа.
   -Верно. Нельзя быть страшно далеким от народа. Это безобразие и политическая близорукость. К массам, так к массам.Тимофеич раскрыл полог шатра -валяй, иди, агитируй, а мы поможем, если что не так.
   И я увидел, что шатер стоит не в пустыне, а на краю огромного рынка. Я почему-то твердо знал, что нахожусь в Египте Нового царства, где-то недалеко от Фив. При этом я также знал, что это всё театр, а точнее Ильюшина кухня в квартирке пятиэтажной крупноблочной хрущебы, а еще точнее... Нет, я кажется запутался. Давайте я лучше буду дальше рассказывать. Итак, мы втроем шли по базару, отшумевшему лет 3500 назад. На этом базаре продавалось и покупалось всё. Фрукты и вино, домашняя птица, козы, верблюды, кони. Продавалось оружие и ткани, украшения и драгоценности. И рабы. Пёстрая и крикливая толпа находилась в постоянном движении. Торговцы оглушительно кричали, зазывая покупателей. Покупатели столь же оглушительно торговались. На вытертых ковриках сидели любители игры в кости. То и дело вспыхивали ссоры, а иногда и драки. Мимо проходили воины, вооруженные длиными копьями или луками. Изредка рабы проносили в богато украшеных носилках своего хозяина. Мы вышли из шатра и пошли по рынку. Солнце пекло беспощадно и дышать было нечем.
   Вот они, массы, бурлят и пенятся. Пойди, поагитируй, пофилософствуй о добре и зле. Кому из них это интересно? Никому. Им интересно продать и купить, обмануть и не быть обманутым. Да и кроме того, богов так быстро не меняют, это не сандалии. Особенно богов, которым молились предки последних веков семь. Богов, с которыми родился и с которыми умрешь. Я чувствовал себя, как человек, взявшийся пропагандировать католицизм в Мекке или Медине и уже понял всю бессмысленность затеи.
   -Мужики, а может не стоит? Я уже осознал все трудности. Тут это просто невозможно. Давайте обратно пойдем. Сядем, выпьем, расслабимся. Вы мне там всё и дорасскажите. Я вам на слово поверю.
   И в этот момент к нам подошли три воина, вернее не к нам, а ко мне. Мишку и Тимофеича они вроде и не видели.
   -Господин, - сказал старший - наш повелитель, верховный жрец бога Амона, узнал о Вашем присутствии. Он повелел Вам, Господин, явиться к нему незамедлительно.
   Я среагировал, как пятикласник, которого застукали с сигаретой в зубах.
   -А чего я сделал? Я ничего не сделал такого. - заскулил я - Зачем я ему понадобился? Может я завтра приду?
   -Господин, вас ждут незамедлительно. Или вы пойдете сами, или мы заставим вас пойти.
   Я поглядел на моих спутников. Они как-то синхронно пожали плечами и развели руками. Предатели! Я же говорил Мишке, что никуда больше не пойду! Ну только на сцену, не дальше. Опять их дурацкие шутки! Общество любителей театра! И всё это называется проводами Ильи в Канаду. Да я уже успел забыть, где я нахожусь в самом -то деле. И зачем я тут нахожусь тоже забыл.
   -Идемте, Господин. - повторил старший воин и мы пошли.
   Дорогу я запомнил плохо. Да и что ее описывать, дорогу эту. Узкие улочки, скорее напоминающие ущелья. Камень, глина, песок. Какие-то полуголые и смуглые люди, шарахавшиеся от моих спутников. Потом ничем не примечательная дверца в глухой стене, коридоры и переходы без окон, и наконец небольшая и богато убраная зала. Или кабинет. Этакий филиал Каирского музея древней истории. Я так заинтересовался всем меня окружающим, что не сразу заметил хозяина этого кабинета. И только когда он жестом руки отпустил воинов, я разглядел его. Очевидно это и был верховный жрец бога Амона. Бритоголовый смуглый человек лет пятидесяти. Внимательный, спокойный, скупой на жесты, очевидно очень умный.
   Какое-то время он стоял, разглядывая меня, а потом сказал:
   -Чужеземец, дошло до меня, что ты пришел к нам, чтобы говорить с нашим народом о неведомом Боге добра. О Боге, запрещающем проливать кровь человеческую. О милостивом и справедливом Боге. Прошу тебя, Чужеземец, поговори об этом Боге прежде со мной.
   Он снова замолчал. Молчал и я. Я вдруг понял, что мне нечего ему сказать, я понял, что он другой. Как будто с другой планеты. В башке крутились обрывки мыслей: Бред какой-то. Как он узнал? Я же ни с кем еще и не говорил. Что мне ему сказать? Не убий? Не пожелай..? Не укради? Почему-то в этом кабинете все эти Не.. звучали очень неубедительно. И глупо как-то. По крайней мере непреложной истиной все эти Не... больше не казались. Он подождал моего ответа, потом заговорил сам:
   -Я вижу, Чужеземец, что тебе нечего сказать. Тогда послушай меня. Ты опасен, Чужеземец, очень опасен. Ибо самое опасное на земле существо -- это идеалист-мечтатель, ищущий истины и справедливости. Посмотри на окружающий мир, посмотри на великие царства. Везде кровь и слезы являются смазкой государственной колесницы, являются тем раствором, что обеспечивает монолитность государства, являются той пищей , что питает сложный государственный организм. Лиши великое царство этой смазки, этого цементирующего раствора, этой пищи, и государство перестанет двигаться, развалится, погибнет. Дворцы и пирамиды стоят на крови. По каналам, орошающим поля, тоже течет кровь. Кровью достигаются порядок и повиновение. Кровью оплачиваются победы. Я открою тебе, Чужеземец, несколько тайн. И вот первая из них. Я, верховный жрец бога Амона не верю ни в каких богов. Ни в злых, ни в добрых. Мне всё равно, зовут ли бога Амоном или Мардуком. Главное, чтобы боги, Амон ли, Мардук ли, или еще какой-нибудь, выполняли свою работу. И они ее выполняют, они поддерживают порядок в великих царствах лучше самых лучших воинов и надсмотрщиков.
   -Ага, - не удержался я - Религия - опиум для народа. Уже слыхали.
   -Ты хорошо сказал, Чужестранец, очень хорошо. Погоди, я запишу твои слова на папирус, чтобы не забыть. В этих словах если не истина, то часть истины. А это уже ценно.
   Какое-то время он рисовал на папирусе значки и закорючки.
   -Да, Чужеземец, и опиум тоже. Но не только. Это так глубоко, что тебе не понять. Ибо ты посвящен не во все тайны мира видимого и мира невидимого. Но не будем сейчас об этом. Мы говорили, что боги должны поддерживать порядок. А твой бог добра может только смущать умы, заставлять думать и ставить под сомнение незыблемые устои. И ты не в силах создать храм своего бога, не разрушив храмов наших богов. А значит и всего существующего порядка. А этого я допустить не могу. Вот тебе и вторая тайна. У нас был уже человек, пытавшийся выше всех богов поставить бога добра и света. Солнцеподобного бога Атона. И это был не простой человек. Это был фараон, назвавший себя Эхнатоном. Будь проклято это имя. Фараон Эхнатон! Человек, наделенный властью почти без границ. И чем всё это кончилось? Беспорядками и, что самое интересное, еще большей кровью! Почему вы, идеалисты, так боретесь за справедливость и истину? Почему так стараетесь открыть истину всем? Почему не понимаете, что порядок важнее истины, важнее справедливости и добра? Вот тебе, Чужеземец, третья тайна. Страшная тайна. Знаешь ли ты, что наша земля, - он понизил голос до шёпота - наша земля является шаром, висящим ни на чём и ни в чём. И это истина! Так надо ли бежать с этой истиной к рабам, к землепашцам, к воинам? Многие, узнав эту тайну, сойдут с ума от страха упась в никуда. Многие побросают свои дела, ожидая конца света. Начнется хаос, рухнут устои. Не лучше ли, если землепашец в поте лица своего будет пахать своё плоское поле на плоской земле, и умерев ляжет в эту плоскую землю? Так надо ли менять установившийся порядок? Ты не должен был появляться здесь, Чужеземец. Вот тебе четвертая тайна. Представь, что твой Бог добра победил. Ну и что? Со временем Он тоже станет орудием поддержания порядка и стабильности в новом обществе, принявшем Его. В обществе, мало отличающемся от нашего. Ибо любое общество состоит из людей, а люди везде и всегда одинаковы. Да, твой Бог не требует человеческой крови и человеческих жертв. Ну и что? Ты спасешь десяток человек, предназначенных на заклание. Что это по сравнению со стабильностью в империи? Стоит ли игра свеч? Или ты думаешь, что люди перестанут лгать, воровать, блудить и желать только потому, что твой Бог сказал не лги, не воруй, не блуди, не желай? Не перестанут! А вот и пятая тайна. Первые четыре я открыл тебе потому, что ты унесешь их с собой в могилу. Мне не нужна твоя кровь, и богам не нужна твоя кровь, твоя кровь нужна существующему порядку. Прощай.
   Он хлопнул в ладоши, и вбежавшие воины скрутили мне руки. Скрутили так, что хрустнули суставы. Может это и был театр, но все как-то незаметно вошли в роль и мне было очень больно. Или это был не театр? Ведь и базар, и улицы города, и комната, где я находился, всё было настоящим.
   И тут раздался громкий и властный голос:
   -Остановитесь!
   Все застыли, а я повернулся на голос. В дверях стоял старик, одетый в длинные и богатые одежды. Его голову украшала высокая и сложная шапка или корона, в руках была не то булава, не то плетка из золота. Золотые пластины украшали плечи и грудь. За спиной старика толпились воины. Было видно, что он наделен безграничной властью и привык повелевать.
   -Остановитесь, - повторил он - этот человек принадлежит мне. И только я в праве решать, жить ему или умереть. Отпустите его.
   Верховный жрец склонился в глубоком поклоне и проговорил сквозь зубы:
   -Я счастлив лицезреть тебя, о Богоподобный. Твоя воля - закон, а твоё появление - высокая честь для меня, твоего недостойного раба.
   И меня отпустили.
   -Следуй за мной, Чужеземец. - сказал старик. Когда мы вышли из комнаты, он жестом отпустил охрану, подождал, пока воины отойдут на достаточное растояние, и сказал:
   -Ну что, Яшенька, влип? Просто как маленький. Ни на секунду одного оставить нельзя. Тоже мне, член Политбюро. Вот еще немного и башку бы оттяпали. Театр оно конешно театр, но иногда очень близок к жизни. А жизнь к театру. В общем крутой соцреализьм. По Станиславскому с Нимеровичем. Чтоб никаких Не верю, всё взаправду.
   -Тимофеич, родненький, здорово то как. Ну ты вовремя появился! Спасибо. Я даже не сержусь, что вы с Мишкой меня там на бозаре бросили. Всё хорошо, что хорошо кончается.
   -Что значит кончается? Тебе дали партийное поручение, а ты с ним еще не справился. Мы ведь заняты поиском соратников и сторонников Великой Гуманной Идеи, призваной осчастливить человечество! Забыл? Тут не нашлось, поищем в другом месте. Эти слишком уж закостенели в своей цивилизации? Давай поговорим с варварами. Вот погоди, я костюмчик переодену, реквизитик сдам и сходим мы в пустыню к дикарям. Может они чего поймут.
   Он переоделся в своё прежнее одеяние, напялил валенки и мы пошли вглубь пустыни.
   Был вечер, воздух стал свежим и чистым, на небе показались первые звезды. Не пройдя и ста метров по пустыне, мы наткнулись на костерок, у которого сидели человек десять кочевников - скотоводов. Они жарили на углях мясо и с жадностью поедали его, запивая вином из кожаных бурдюков.
   -Добрый вечер, славные воины, здоровья вам. - сказал Тимофеич поклонившись - Пусть будут здоровы ваши жены, ваши дети и ваш скот.
   -Добрый вечер, о Старец, Странствующий по Пустыне. Здравствуй и ты, о Чужестранец. Надеемся, что и ваш скот здоров. - ответил за всех огромный дядька, заросший бородой по самые глаза.--Садитесь с нами, отведайте мяса и вина.
   И мы сели и отведали. Мясо было на удивление сочным и мягким, а воно лёгким и совсем неплохим.
   Из разговора я понял, что мы попали на праздник. Эти робин-гуды пустыни недавно напали на караван. Захватили богатую добычу: золотую и серебряную посуду, бронзовые ножи, ткани. Всех, оказавших сопротивление, убили. Остальных продали в рабство.
   И тут я свалял дурака. Спьяну или от усталости, или от сознания невыполненного партийного поручения, я начал изображать из себя проповедника добра и терпимости. Я не буду вам пересказывать ту чушь, которую я нес. Зачем?
   Меня слушали внимательно и молча. А когда дослушали, заговорили все разом. Бородач, очевидно старший в этой компании, взмахом руки заставил всех замолчать.
   -Чудно говорил ты, Чужеземец, - сказал бородач -- очень чудно. Добро.... Справедливость... Не убий... Не укради...Хорошо, мы не будем нападать на караваны.
   Мужчины вокруг костра глухо зароптали. Бородач опять угомонил их взмахом руки.
   -Не будем нападать на караваны - повторил он повысив голос - Так даст ли нам твой любящий, всепрощающий и справедливый бог золото и бронзу, ткани и рабов в награду за послушание? И не потом, не после смерти, а сейчас, когда мы в этом нуждаемся. Я вот потерял свой нож. Хороший был нож, крепкий и острый. Я отдал за него верблюда и трех коз. Пусть твой бог, всесильный бог, поможет мне его найти. И пусть даст мне коня, и новый халат, и новую наложницу. И еще. Мы согласимся полюбить всех наших врагов как братьев. Даже черноголовых.
   И опять глухой, угрожающий ропот мужчин. И опять взмах руки предводителя, требующего тишины.
   -Да, даже этих выродков из племени черноголовых. Этих детей блудницы и шакала. Эту падаль и отбросы, смердящие на обочине караванной дороги. Этих пожирателей мертвечины. Этих.... Да, мы полюбим и их. Но согласны ли они все полюбить нас. Не убивать наших мужчин из засады, не красть наших женщин и наш скот? К чему ты зовешь нас, Чужестранец? Добровольно сдаться и погибнуть? Наши боги и наши предки помогают нам в войнах. Не всегда они могут помочь. Иногда боги черноголовых оказываются сильнее, или хитрее. Но наши боги всегда стоят на нашей стороне, и никогда, слышишь, Чужеземец, никогда наши боги не предлагали нам полюбить черноголовых! И за это они получают богатые жертвы. Так было и так будет. Докажи, что твой бог сильнее наших богов, докажи, что он даст нам больше, а защитит лучше. И мы тут же признаем его. Но и своих богов мы не покинем, ведь они могут разгневаться и отомстить. И почему твой бог справедливости так нетерпим? Почему так не любит других богов? Или ему мало места на небе?
   Мне нечего было ему сказать. Он помолчал, ожидая ответа, и повернулся к Тимофеичу:
   - Кажется боги лишили твоего спутника разума, о Старец, Странствующий по Пустыне. Возьми же его и покинь наш лагерь. Не сердись на меня и прости. Долг гостеприимства я отдам тебе в следующий раз. Ты всегда желанный гость у этого костра, Старец, Странствующий по Пустыне. Но приходи один. А сейчас прощай.
   Я был так удручен неудачей своей миссионерской деятельности, что не заметил, как добрел с Тимофеичем до нашего шатра.
   Мишка сидел за столом и при свете свечи читал газету. Я мельком взглянул на заголовки. Ничего интересного. Всё как всегда. В Чечне зверски убили двадцать заложников. В Штатах четырнадцатилетний пацан застрелил в школе семерых однокласников, причем безо всякого мотива. В Африке вспышка эболы и СПИДа. В Италии поймали и собираются судить 99-летнего Карло Лючано, бывшего офицера СС, повинного в смерти двух тысяч евреев. Радикалы из хамаза обстреляли территорию Израиля, жертв нет. В Китае наводнение, погибло более тысячи человек. В Мексике упал самолет, погибло сорок человек. В Казахстане задержали крупную партию героина. В Индии задержали банду торговцев живыми человеческими органами для пересадки. Утонул сухогруз, плавающий под либерийским флагом и с русской командой на борту. В Большом Театре премьера. Всё как всегда. Ничего интересного. Хотя я немного отвлекся.
   Когда мы вошли, Михаил отложил своё чтиво и спросил:
   -Ну как?
   -А никак. - огрызнулся я - И вобще я больше никуда не хочу ходить. Я же тебе еще раньше сказал. Всё. Из этого шатра ни ногой. Ну вас к черту с вашими приключениями. Будем тут сидеть, водку пить и разговоры разговаривать.
   - Так ты же никуда и не ходишь. Ведь ты из Илюшиной кухни еще ни разу не вышел. Это просто как кукла матрешка. Одна реальность может находиться внутри другой. Это вроде того, что я сплю и мне снится, что я сплю и мне снится, что я ... и так до бесконечности. Но это всё потом, а сейчас доложи итоги работы по выполнению партийного задания. - он улыбнулся, -- Докладывать можно сидя.
   И я доложил итоги. Сидя.
   - Глухо, как в танке. Ну куда мы можем с нашей, вернее с твоей утопией ткнуться? Придти к фараону и сказать: Фараон, ты не прав. И вы, жрецы, тоже не правы! Волки вы позорные! Да нас тут же священному крокодилу скормят. Все твои Египты-Вавилоны имеют слишком давние и глубокие корни, и культурные, и религиозные. В этом окаменевшем и окостеневшем обществе изменить что-либо невозможно. Дикие кочевники - разбойники, тоже не годятся. Тут другая крайность. Они просто не понимают о чем речь. Мыслят предметно и конкретно. Мол я твоему богу поклонюсь, а он мне за это пусть ножик перочиный подарит со штопором, шилом и тремя лезвиями. Лезть к ним с высокой философией, абстрактными понятиями, моралью и прочей чепуховиной бессмысленно. Ты ему о добре и зле, а он про ножик со штопором. Кроме того, в своей пустыне они свободны, а значит относительно довольны жизнью. Так что глухо.
   -И какие же выводы?
   -Ну во-первых, Миша, попытка насильствено осчастливить неблагодарное человечество - это не для меня. Я бы лучше в дворники пошел, чем в пророки, а...
   -Ну, Мишка! А я что тебе говорил? - прервал меня Тимофеич так, как если бы он продолжал давно начатый спор - Дворником и впрямь лучше.
   - А во вторых если уж и нести Идею в массы, то эти массы должны быть где-то между египтянином и дикарем. То есть еще не так цивилизованы, а значит более подвержены влиянию чего-то нового. Но уже и не так дики, а значит обладающие некоторым абстрактным мышлением и способностью пофилософствовать на отвлеченные темы добра и зла. И в третих одного убеждения мало. Тут надо и убеждением и кулаком одновременно. Тогда может чего и получится. А в последних, - я вздохнул поглубже - Я в ваше театральное общество не записывался и нечего мне про матрешек рассказывать. Вы мне лучше дальше по теме расскажите. А я тут в шатре посижу послушаю.
   -Это уж как ты, Яшенька, хочешь. - сказал Тимофеич -- Хочешь чуток посидеть - ну посиди, отдохни. Засидишься - опять погуляем. Дело то добровольное. Тем более, что Übung macht Meister, вон как ты в своем докладе всё точно сформулировал. Сам ручками пощупал и сам кое-что понял. Ну ладно, поехали дальше.
   И Тимофеич опять превратился из дворника в профессора и опять зашагал в своих валенках туда сюда вдоль стола.
   --- Как ты, Яков, правильно указал в своем содержательном и политически выдержаном докладе, лучшим материалом для восприятия революционных идей всеобщего счастья и любви, всегда есть и были угнетенные, те кому нечего терять..., вобщем пролетариат. И в те времена это были евреи. В меру дикие, в меру угнетенные, в меру прикоснувшиеся к цивилизации. В общем то, что ты и заказывал. Но лучшее не значит хорошее, даже не значит подходящее. Ну какие это были евреи, и где был антисемитизм, казалось бы сопутствующий евреям во все времена их истории? А вот антисемитизма то и не было, да и евреи это были вовсе никакие. Совсем никакие, ну никакой особой избранности. А в Египет евреи, как свидетельствует Книга, и вовсе сами забрели. Вполне естественно, что земледельцы - египтяне, стоящие по уровню цивилизованости и культуры неизмеримо выше, не испытывали ни горячей любви, ни уважения к этим полудикарям. Скорее всего презрительное равнодушие. Но и в покое их тоже не оставили. Чего же не использовать дармовую рабочую, вернее рабскую, силу? Хотя бы на субботнике по постройке пирамид или каналов. И использовали, без особой жалости и сочувствия. Ну, время было такое, ну мрачный рабовладельческий строй. Никаких профсоюзов. Никакого восьмичасового рабочего дня с перерывом на обед. Ужас. Судьба малых народов, оказавшихся на перекрестке великих цивилизаций древности, вообще незавидна. По ним проехались колесницы египтян, вавилонян, ассирийцев. И снова вавилонян, ассирийцев, египтян. Потом пришли персы. Затем эллины. За ними римляне. Иногда положение порабощенных было сносным и можно было откупиться данью, как во времена царя Кира. Иногда невыносимым. Часто всё кончалось резней, конфискацией имущества и депортацией. Ассирийцы попросту исстребляли покоренные народы, с корнем вырывая саму возможность какого-то сопротивления в будущем.
   Оставшееся население я перебил. Разрубленным мясом их тел я накормил собак..., Трупы их воинов, как трава завалили поле. Срезав как огурцы их детородные члены, в ничто превратил я их детородную силу. Руки им я отрезал. Так писали цари Ассирии о своих подвигах. Не слабо, правда? Как огурцы..! Оставшихся в живых, в цепях и колодках гнали на новые места поселения. Расселяли маленькими группами среди других племен и народов. Ну чем не Сталинская национальная политика? Или это у Сталина ассирийская? Так что веселенькое было времечко. Или ты, или тебя. Но антисемитизма не было. Хоть ты еврей, хоть аморей, хоть ханаанин. Без разницы. Тяни лямку. А не можешь - сдохни. Но важно то, что евреи были тогда как все другие. И избранность им приписали, очевидно, позже и задним числом. Во времена Моисея! Может быть значительно раньше в их религии уже были легенды о потопе и ковчеге, о дереве жизни, о змее. Легенды, так похожие на легенды и верования шумеров. Легенды, впоследствие вошедшие в Книгу. Были и сказания о вождях и патриархах, были и какие-то религиозные правила и запреты, правила поведения и гигиены, также вошедшие в Книгу. Может быть евреи уже склонялись от язычества к чему-то более абстрактному, может быть даже к монотеизму, но процесс этот только начинался, или по крайней мере далеко еще не закончился. А главное не было у евреев той гуманной Идеи, тех заветов, которые принес Моисей.
   Так вот, может это и была единственно возможная среда для попытки внедрения Идеи, единственно возможный пролетариат. Но это, конечно, было далеко не то, о чем мечталось. Материальчик так себе, ниже среднего. Уж во всяком случае не элитарный клуб интеллектуалов. Кстати, качество еврейского пролетариата очень здорово видно из Книги. А желание его приукрасить, задним числом приписать ему избранность, задним числом приписать ему верность Идее чуть ли не с самого начала еврейской истории определило многие неувязки, свойственные Книге. Да ты сам посмотри. Сплошные почему? А ответ один: Пути Господни неисповедимы!
   Почему Он вдруг воспылал такой любовью даже не к народу, а к одному человеку - Аврааму? Такой любовью, что чёхом зачислил всё его потомство в избраный народ. И умных, и дураков, и добрых, и злых, и праведных, и не очень. Почему при этом вел себя с этим народом как истеричный родитель-одиночка? То наказывал практически ни за что, ставя в угол и устраивая порку, то в порыве эмоций проявлял повышенную любовь, являл чудеса и раздавал конфеты. А потом опять наказывая чрезмерно строго. У детишек это приводит к жутким комплексам, неврозам, непроизвильному мочеиспусканию и трудностям с речью! Почему так поздно дал свои заветы и законы? Почему дал Тору только Моисею, а не Аврааму? Неужели Авраам был глупее Моисея и не понял бы Завета так, как Моисей. Или лучше уж дал бы Адаму. Ему было бы легче претворять заветы в жизнь. Ведь у него была всего одна семья, а с таким коллективом справиться легче, чем с целым народом. Или народ еще не созрел? Или Господь во времена Авраама свой моральный кодекс еще не сформулировал? Почему Он смотрел сквозь пальцы на то, что в последствии категорически запрещал? Почему обещав потомкам Авраама землю Обетованную и так долго своё обещание не исполнял? Вот давайте выпьем и пусть нам что-нибудь веселенькое покажут в этом театрике. Оперетку, что-ли, канканчик какой-нибудь. Или про любовь. Яков, тебе какой жанр больше нравится?
   -Давай, Тимофеич, на твое усмотрение. Мне всё интересно.
   -Нашел кому доверять. - хмыкнул Миша - Тоже мне эстэт с метелкой. Он тебе покажет. Он тебе такого напоказывает! Плохо ты еще его знаешь.
   Но было поздно. Тимофеич хлопнул в ладоши и занавес упал, закрывая ночную пустыню, простирающуюся до горизонта. А мы остались в шатре, у края сцены, со стороны зрительного зала. Затем занавес медленно пополз вверх,... а моя челюсть столь же медленно поползла вниз. На сцене открылась маленькая уютная пещерка. Пол пещерки был устлан овечьими шкурами, а свет факелов позволял разглядеть во всех мельчайших деталях двух голых девах. Эти телки обладали развитыми формами и демонстрировали эти формы с неистощимой выдумкой и талантом. Было видно, что им смертельно скучно, смертельно надоело сидеть взаперти, и что им смертельно чего-то хочется. И кажется я знал, чего же им хочется. Я был так увлечен созерцанием этих девиц, что только минуты через две разглядел на заднем плане невзрачного мужичка средних лет, с небольшим пузиком, лысинкой, кривоватыми ножками, и тоже голого. К тому же этот Нешварцнегер был здорово пьян. Пошатываясь, он выбрался из своего угла и подошел к двум Афродитам. По дороге он прикладывался к бутылке, шмыгал носом и бормотал: Доченьки, доченьки, умерла наша мамочка, умерла-а-а, на кого она нас покинула-а-а!. Любящие доченьки пытались утешить папочку, и одновременно пытались утешиться сами. Все втроем они доутешались до такого..! Ну, довольно. Это не порнографический роман, поэтому если вас интересуют подробности, то купите в ближайшем секс-шопе крутую скандинавскую порнуху, и ....приятного аппетита. Но только крутую!
   - Тимофеич, - Михаил потянулся за сигаретой - ты еще не наигрался? Может ближе к телу. - он усмехнулся - Хотя куда уж ближе.
   -Миш, да ведь он сам сказал: покажи что хочешь. Не ндравится? Ну как хотите.
   Тимофеич хлопнул в ладоши и зановес пополз вниз. Артисты на сцене были так увлечены игрой, что не обратили на занавес никакого внимания и продолжали свой спектакль.
   -Яшенька, - сказал Тимофеич -- теперь ты сам закажи чего-нибудь. А то Мишка ругается, не ндравятся ему мои сценки из жизни. Может хочешь чего-нибудь с сюжетом, чтоб про любовь и прочую мелодраму. Как в индийских фильмах? Ну там Радж Капур и прочая дребедень? Абара-я-а-а-а!
   -Ну давай. Из индийской, так из индийской. Капур так Капур. - согласился я.Только к чему всё это? Бред какой-то, Радж Капур. Чего мы скачем туда сюда?
   -А ты, мил человек не спеши, мы к теме еще вернемся. А пока насладись искуйством Мельпомены. Ну как, зафуфоним индийсмую мелодраму?
   Я махнул рукой:
   -Валяй, Тимофеич. Зафуфонивай индийскую.
   Тимофеич с видом режиссера- мэтра снова хлопнул в ладоши и занавес пополз вверх.
   На сцене, под пальмой стоял маленький бедный домик, скорее хижина. А перед дверью хижины сидел на земле и плакал какой-то щуплый тип, одетый в лохмотья. Он ныл, канючил и причитал, а столь же бедно одетая, молодая и очень красивая женщина его утешала.
   -О Зорра, жена моя, мы разорены, разорены. Урожай погиб и нам грозит голод. Нам грозит гибель. Гибель!и он снова завыл, вцепившись в свою шевелюру и раскачиваясь из стороны в сторону.
   -Абрахам, муж мой, не убивайся так. Как-нибудь всё уладится. Может быть мы поедем в Бомбей, ведь там родня. И кроме того Губернатор всегда был милостив к людям нашего рода, ведь он сам из этой деревни.
   -Почему у этих индийцев имена не индийские? - тихо спросил я.
   -Влияние Метрополии. Тяжелое колониальное прошлое. - также тихо ответил Миша. - Давай, смотри дальше.
   А между тем спектакль продолжался.
   -Губернатор, Губернатор! - передразнил жену Абрахам - Губернатор сидит высоко! Ему нет до нас, козявок, никакого дела. Да мы просто погибнем в этом огромном городе, в этом новом Вавилоне, или... - он с хрустом почесал голову - ... или в этом новом Египте. Кому мы там нужны? Что мы станем там делать?
   -Не знаю - ответила Зорра - знаю только, что отсюда в это голодное время нам надо уходить.
   -И без тебя ясно, что надо уходить - неожидано заявил Абрахам - я принял решение. Мы уходим в Бомбей.
   И они пошли в Бомбей. Сцена начала вращаться, декорации поплыли в сторону, и вот они уже в городе, в районе трущеб. Видно, что и Зорра и Абрахам потеряны, подавлены окружающим пейзажем, не знают, что делать и куда идти. Вокруг узкие грязные улочки, бедные маленькие лавченки, угрюмые, подозрительные личности в лахмотьях. На обочине стоит неизвестно как очутившийся в этой помойной яме шикарный автомобиль. И в этот момент из обшарпаного, и казалось бы нежилого пятиэтажного дома с разбитыми окнами, грязными кирпичными стенами и сорваной с петель дверью, вышли два шикарно одетых молодых человека. Ну конечно же, это были мафиози. В индийских фильмах и постановках почему-то сразу ясно, кто хороший и кто плохой. Зато не ясно, как основные герои этого не видят почти до самого конца. Мафиози были молоды и симпатичны. У них были тоненькие ухоженные усики, идеальные проборы, золотые перстни, самоуверенный и наглый взгляд и прочее, что отличает индийского мафиози от индийского немафиози. Было очевидно, что одетый более изыскано, занимал достаточно высокое положение в организации. Второй, напоминающий боксера тяжеловеса, был скорее всего телохранителем. Такие работают кулаками более эффективно, чем головой. Оба, продолжая беседовать, направились к машине, но тут тяжеловес заметил двух испуганых провинциалов.
   - Босс, смотри какая куколка!
   И не дожидаясь своего спутника он подошел к Абрахаму и Зорре.
   - Ну, пупсик - и он взял Зорру за подбородок - И как же поподают такие цветочки в эту сточную канаву? Твоё место не здесь, крошка. У меня в постельке ты сделала бы неплохую карьеру. Согласна?
   Зорра отшатнулась, а Абрахам весь сжался от страха. В это время подошел второй гангстер. Он улыбался приветливо и доброжелательно.
   - Эй, Коротышка - сказал он - где ты забыл свои хорошие манеры? Руки прочь.
   -ОК, Фараон.и Коротышка неохотно отступил на шаг в сторону.
   -Фараон? - переспросила Зорра.
   Вежливый бандит рассмеялся:
   -Старая кличка, еще с детских времен. Так меня друзья до сих пор и зовут - Фараон. А это - и Фараон указал на своего спутника - это Коротышка. Немного грубоват, но честное слово, совсем безобиден. Пока его не заденут. Или пока меня не заденут. А как зовут вас?
   -Абрахам и Зорра - подобострастно улыбаясь сказал Абрахам.
   - И Зорра ваша....?
   -Сестра! - выпалил Абрахам, даже не дослушав вопрос - она мне сестра..... Двоюродная....А может и троюродная.
   Зорра удивленно и презрительно посмотрела на мужа, но ничего не сказала.
   - Вот и замечательно. Мы с Коротышкой как раз собирались покататься. Может быть Зорра хочет поехать с нами, посмотреть город? Мы с удовольствием пригласили бы и вас, Абрахам, но как вы сами видите, - и он указал на шикарную шестиместную машину - нам всем не поместиться.
   -Конечно, конечно, о чем разговор. Поезжайте, покатайтесь, посмотрите город. Ведь ты согласна, сестренка?засуетился Абрахам.
   Зорра снова удивленно и презрительно посмотрела на мужа, снова ничего не ответила и пошла к машине.
   - Ты неплохой мужик, Абрахам - сказал Фараон - Вот тебе десять американских долларов. Пойди выпей, развлекись немного. А как деньги кончатся, заходи, получишь еще. -- и Фараон протянул Абрахаму свою визитную карточку.
   Гангстеры и Зорра уселись в машину. Мотор взревел и автомобиль исчез за углом, оставив после себя облако пыли, вонь бензина и растеряного Абрахама с долларами, зажатыми в потном кулачке.
   Декорации снова поползли вбок. Теперь это был центральный и очень богатый район города. Широкие улицы, небоскребы, шикарные рестораны, дорогие магазины. Из бара, над дверью которого вспыхивала световая реклама, вышел шатаясь Абрахам. Он был пьян и мрачен, хотя выглядел значительно лучше, чем прежде. Неплохой костюм несколько проигрывал из-за неподходящего и слишком яркого галстука. Во рту у него торчала сигара, а в руках он держал бумажник, куда пытался запихнуть деньги. При этом он бормотал:
   - Ну сестра и сестра... И плевать... Зато не пристукнули, гады. А ведь запросто могли... Мешок на голову и в воду...Я их, гадов знаю, ничего святого... Сволочи...И даньги на выпивку дают. Падлы...ну падлы.
   Он наконец засунул деньги в бумажник и пошатываясь побрел по улице. Ноги вынесли его на центральный проспект, где собралась масса народа.
   -Что тут за праздник? -спросил Абрахам прохожего.
   -Тут будет проезжать сам Губернатор. - ответил тот - Люди хотят приветствовать его. Некоторые попытаются передать ему свои жалобы.
   И Абрахам остался ожидать Губернатора, сам не зная зачем. Наверно ему просто некуда было идти, а времени было хоть отбавляй. Или остался стоять спьяну, оттого, что ноги уже плохо слушались. Или..... да мало ли причин! Он даже протолкался в первые ряды. Кортеж Губернатора ждали долго. Наконец завыли сирены, показались мотоциклисты, а за мотоциклистами огромная черная бронированая машина с тонироваными стеклами. Шестидверный автомобиль напоминал черную таксу, выросшую да размеров коровы. Люди пришли в неистовство. Они выкрикивали благословления, становились на колени, кидали в сторону машины Губернатора свои прошения, и ветер кружил эти бумажки и уносил в сторону. И тут...... и тут случилось чудо. Такое чудо может случиться только в индийских фильмах. Поровнявшись с Абрахамом автомобиль остановился! Мгновенно десять автоматчиков заблокировали все подходы к машине. Они стояли так, чтобы полностью контролировать ситуацию. Задняя дверца открылась и из автомобиля медленно вышел седобородый старец. Это был сам Гу-бер-на-тор!
   -Абрахам - воскликнул он, как может воскликнуть некто лишь в индийских произведениях искусства - Абрахам, возлюбленный сын мой. Поведай же мне свои нужды и я вознагражу тебя по достоинству. Хотя не говори ничего. Я и сам знаю. Как это ужасно! Злой Фараон отнял у тебя жену. Ужасно, ужасно. Не спрашивай меня, откуда информация. Ведь тот, кто владеет информацией, тот владеет миром. Я давно уже хотел вмешаться, да знаешь, то одно, то другое. То биржа в Гонконге накрылась, то беспорядки в Кашмире. То открытие выставки русского художника-патриота Глазунова в Непале. Но теперь больше откладывать некуда, тем более мы так неожидано и счастливо встретились. - и обращаясь к автоматчикам -Привести сюда Фараона. И Зорру тоже.
   Взвод автоматчиков сорвался с места.
   Не прошло и трех минут, как они вернулись обратно. С Фараоном и Зоррой. И еще с носилками, на которых лежало какое-то тело.
   Фараона узнать было невозможно. По его лицу струилась кровь, глаз страшно заплыл, правая рука сломана, одежда порвана, и сквозь дыры были видны кровоподтеки. Зорра была бледна.
   -Что это такое? - спросил Губернатор, показывая на носилки.
   -Коротышка, Ваше Самое Высочайшее и Глубочайшее Преосвященство.Ответил капрал - Вернее его труп. Оказал сопротивление.
   -Мне не нужен труп. - и обращаясь к Фараону - Ну что же ты, голубчик, ай-ай-ай как не хорошо.
   -Так.. он... сам же .... сестра, говорит. Сестра же... Его сестра... двоюродная же... - попытался сказать Фараон, с трудом ворочая распухшим языком. Зорра смотрела на него с сочувствием и состраданием.
   -Молчи, засранец. Не уверен, не обгоняй!рассердился Губернатор - Мало ли кто что с испугу брякнет. А испугал его ты. Ты! Значит и вина твоя. Так вот. Зорру вернуть в семью. Ибо семья -- это ячейка общества. А здоровая семья, естественно, ячейка здорового общества. Фараона отпустить. Пусть зализывает свои синяки. Но больничный лист ему не оплачивать, гаду! Труп Коротышки сжечь. И кстати, Фараон должен выплатить Абрахаму компенсацию за моральный ущерб в размере... ну, в размере пяти миллионов рупий. Всё! Можно ликовать!
   И народ возликовал. Ликовали все. Не ликовала только Зорра. Или мне это показалось? Занавес опустился.
   -Ну как? Доволен? - спросил Тимофеич -- Никакой порнухи. Сплошная мелодрама.
   -Недоволен. - ответил я - недоволен и всё тут. Абрахам мудила. Трус и мудила. Самый несимпатичный из всех. Губернатор несправедлив и предвзят. Фараон, хоть он мафиози и пижон, но он и вправду не виноват. По крайней мере он в этой истории симпатичнее Абрахама. В чем смысл истории, кто тут хороший и кто плохой?
   -Эх, друг мой, Яшенька, тут ты опять судишь со своих позиций. Опять как маленький: Плохо, хорошо - передразнил меня Тимофеич -- Ты со своими плохо, хорошо так ничего и не поймешь. К индийскому искусству надо с индийскими мерками подходить. Давай еще сценку? Последнюю. Бог троицу любит. Хотя можно было бы смотреть и смотреть.
   -Давай - сказал я - Но последнюю. А потом к теме вернемся. А то начали с одного, перепрыгнули на другое
   -Ну, во-первых, от темы мы и не уходили. А во- вторых, последнюю так последнюю. Из ковбойской жизни. - и он хлопнул в ладоши.
   Занавес раскрылся, и на фоне далеких гор перед зрителем предстал городишко американского дикого запада года этак 188.. с хвостиком. Пейзажик знакомый всему миру по голливудским декорациям. У одного из выстроившихся в ряд одноэтажных домиков в плетеном кресле сидел мужчина лет пятидесяти с хитрой физиономией и кругленьким брюшком. Несмотря на жару он был одет в потрепаный черный костюм - тройку. На его голове красовался котелок, надвинутый на лоб, а всё его пузо, от верхней пуговицы жилета и до маленького карманчика для часов, пересекала цепочка фальшивого золота. Он явно наслаждался бездельем, жарой и с интересом наблюдал за курицей, копавшейся на обочине единственной улицы города. В конце этой улицы показался молодой ковбой на лошади. Лошадь шла шагом. Поравнявшись с сидящим в кресле мужчиной, ковбой остановил свою лошадь.
   -Добрый день, мистер Лэвейн, сэр.вежливо поздоровался ковбой.
   -Добрый день, Джек. - отозвался сидящий в кресле.
   -А я к вам по делу, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -Я, знаете ли, люблю вашу дочь, Рейчел, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -И я, знаете ли, хотел бы на ней жениться, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -И что же вы скажете на это, мистер Лэвейн, сэр?
   Мистер Лэвейн наконец-то проявил некоторые признаки того, что разговор занимает его больше, чем наблюдение за курицей. Он повернулся в своем кресле, сбил котелок на затылок и взглянул на Джека снизу вверх.
   -А то скажу я тебе, Джек, сынок, что ты нищий. Хотя... видимо на ум ему пришла неожиданая идея - Хотя поработай у меня на ранчо, а там видно будет.
   Занавес опустился и тут же поднялся снова. Те же декорации, та же жара, тот же мистер Лэвейн в кресле. Точно так же к нему подезжает Джек.
   -Добрый день, мистер Лэвейн, сэр.
   -Добрый день, Джек.
   -А я к вам по делу, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -Я, знаете ли работаю у вас на ранчо уже семь лет, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -И я, знаете ли, уже хотел бы жениться на вашей дочери Рейчел, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -И что же вы скажете на это, мистер Лэвейн, сэр?
   -Женись, Джек. Женись хоть сегодня.
   И опять занавес опустился и тут же поднялся снова. И опять те же декорации, только на этот раз вечер, и много народа, и музыка в стиле кантри: гитара и две скрипки. В общем свадьба. Все танцуют и веселятся. Очевидно, что веселятся уже давно, многие не совсем трезвы. Джек пьян и с цветком в петлице, невеста в белом платьице и под густой фатой. К музыкантам подходит мистер Лэвейн и останавливает музыку.
   -Дамы и господа, - говорит он - дамы и господа, уже поздно, пора спать, - он подмигивает, - особено молодоженам.
   Занавес снова опустился и тут же снова поднялся. И снова те же декорации, и та же жара, и тот же мистер Лэвейн в кресле. И снова к нему подезжает Джек.
   -Добрый день, мистер Лэвейн, сэр.
   -Добрый день, Джек.
   -А я к вам по делу, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -Вы мне подсунули не ту невесту, вы мне подсунули другую вашу дочь, кривую и близорукую Лию, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   - И что же мы будем теперь делать, мистер Лэвейн, сэр? Может мне подстрелить вас как вонючего кайота, мистер Лэвейн, сэр? Уж больно руки чешутся.
   И опять мистер Лэвейн проявил некоторые признаки того, что разговор занимает его больше, чем наблюдение за курицей. Он повернулся в своем кресле, сбил котелок на затылок и взглянул на Джека снизу вверх.
   -Ты дурак, Джек. И такого зятька послал мне Бог. Ай-ай-ай. Ты подстрелишь меня, шериф подстрелит тебя, бедная Лия останется вдовой. И кто от этого выиграет? А? Давай лучше сделаем так. Поработай у меня на ранчо еще немного, а там посмотрим, может получишь и Рейчел. ОК?
   -ОК, мистер Лэвейн, сэр.
   Я уже знал, что занавес опустится и тут же подниметсяся снова. Я уже знал, что увижу те же декорации и мистера Лэвейна в кресле. Я знал, что снова к нему подедет Джек.
   -Добрый день, мистер Лэвейн, сэр.
   -Добрый день, Джек.
   -А я к вам по делу, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -Я, знаете ли работаю у вас на ранчо уже семь лет после женитьбы на Лии. Всего ровно четырнадцать лет, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -И я, знаете ли, уже хотел бы жениться на вашей дочери Рейчел, мистер Лэвейн, сэр.
   -Знаю, Джек.
   -И что же вы скажете на это, мистер Лэвейн, сэр?
   -Женись, Джек. Женись хоть сегодня.
   Спектакль стал мне надоедать. Произошло именно то, что я и ожидал. Занавес опустился и тут же поднялся снова. И опять те же декорации, опять вечер, и много народа, и музыка в стиле кантри: гитара и две скрипки. В общем опять свадьба. Все танцуют и веселятся. Очевидно, что веселятся уже давно, многие не совсем трезвы. Джек пьян и с цветком в петлице, его невеста Рейчел в белом платьице и без фаты, его первая жена Лия в голубом платье и тоже без фаты. На этот раз всё без обмана. К музыкантам подходит мистер Лэвейн и останавливает музыку.
   -Дамы и господа, - говорит он - дамы и господа, уже поздно, пора спать, - он подмигивает, - особено молодоженам.
   Занавес закрывается.
   -Ну как? - спросил Тимофеич
   -Бред, - ответил я --развратники, многоженцы, альфонсы. Что за чушь?
   -Ну, так уж и чушь. Так, развлеклись маленько. А на самом-то деле это ведь всё сюжетцы из Книги. Воспетые в поэмах, запечатленные в картинах лучших мастеров. Ну, вспоминай.
   Вот тебе добродетельный Лот, убегающий из гнезда порока, из Содома. Не успел убежать, как в нетрезвом виде переспал с обеими своими дочерьми. И никаких осложнений с Господом.
   Вот Авраам, спасаясь в Египте от голода, выдает свою жену за свою сестру. Он просто струсил, испугался, что его убьют, чтобы отнять красавицу Сарру. И взята была она в дом фараонов. Но и тут Авраам не признался и не сказал правды. Более того и Аврааму хорошо было ради нее, и был у него мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы.... Фараон еще и заплатил. То есть патриарх попросту торганул женой. Кого наказал справедливый Бог? Труса и лжеца? Нет, ничего не подозревающего фараона и дом его.
   Или вот женитьба Иакова. Иаков увидел Рахиль, кстати свою двоюродную сестру, дочь своего дяди, и захотел на ней жениться (Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтоб открыть наготу. Я Господь.). Дядя Иакова, Лаван, обещал отдать ему Рахиль, если Иаков будет на него работать семь лет. И по истечении семи лет...кинул Иакова, как профессиональный кидала на автомобильном рынке: подсунул ему другую свою дочь, некрасивую Лию, ту, что была слаба глазами. (Не крадите, не лгите и не обманывайте друг друга. ). И только отработав еще семь лет, Иаков получил вторую (!) жену -- Рахиль (Не бери жены вместе с сестрою ее, чтобы сделать ее соперницею, чтобы открыть наготу ее при ней, при жизни ее.). Да тут всей компании по совокупности столько впаять можно! Ан нет, все уважаемые патриархи. А Иосифа братья просто предали и обрекли на смерть. Ну и так далее до бесконечности. А что из этого следует?
   -А что следует? -переспросил я.
   -Это смотря для кого следует. Для какого-нибудь до омерзения красного и до омерзения вульгарного критика Книги, воинствующего атеиста из культноменклатуры типа ярославского-шмульзона... или как его там.... ну того, что сляпал Библию для верующих и неверующих- это неисчерпаемый источник глумления. Мол что же Боженька допускал? Куда смотрел? Для правоверного тут и вопроса нет. Всё, что написано - святая истина.
   -А для тебя?
   -А для меня, друг мой, то следует, что евреи и их патриархи не были в то время ни сборищем аморальных типов, ни избраными носителями сверхморали. Ибо не было еще морали в нашем понимании. И не было великих десяти заповедей, изменивших ход мировой истории. Были евреи как все другие, и язычниками, и многоженцами, ... да мало ли еще кем. Браки между близкими родственниками были обычны и в семье фараонов, и в семьях простых крестьян, и у египтян, и у евреев. И, очевидно, без человеческих жертв не обходилось. В этом отношении очень интересно жертвоприношение Авраама. Помнишь? Бог велел Аврааму принести в жертву сына, Иакова. Авраам безропотно выполнил повеление, и уже занес жертвенный нож, как Бог остановил его руку. Бог отказался от человеческой жертвы и взамен принял в жертву белого барашка. С точки зрения Библии для верующицх и неверующих опять полное отсутствие логики. Зачем любящий и всесильный Бог устраивает такие садистские, извращенные испытания в духе Джугашвили? Только для проверки лояльности? Это как Молотова заставили вместе со всем Политбюро голосовать за арест собственной жены. Говорят плакал, а голосовал. Как Авраам. Но в случае с Авраамом и Иаковом это не только похвальный пример лояльности. Бог отказался от человеческих жертв. Сам! Отказался и осудил. А это значит, что вопрос человеческих жертвоприношений был актуален у евреев. Прямо этого в Книге не говорится, а вот косвенно... Зачем осуждать то, чего нет? Вот так то, всё это и многое другое, что сегодня кажется диким, было тогда в порядке вещей и не считалось плохим ни у одного народа.
   Вот что очень важно. Вот, что вылезает. Евреи были как все тогда. Как все! А это значит и евреев в нашем понимании не было. Как ни старайся задним числом приписать изначальное наличие у евреев особой идеологии, религии, морали, и их изначальную избраность Богом. Не было этого. Потом пришло. Избранным народом, народом отличающимся от всех других, евреев сделал Моисей. Еврейское происхождение которого, кстати, спорно. Ходят слухи, что он из египетских жрецов, проповедовавших единобожие. Ты вот сам посуди. Книга писалась во времена Моисея. И что же там написано о его родителях, о его корнях? Одна женщина из рода... вышла замуж за одного мужчину.... И это о родителях величайшего пророка! Ни имени, ни звания. Ничего. Неужто не знали? И это в Книге, где дотошно перечисляются даже второстепенные персонажи аж от Адама. Страница за страницей. Кто кого родил. Поименно. А воспитала его дочь фараона....
   ---Слушай, Тимофеич - Мишка затянулся и выпустил колечко дыма, -- ты дворник или инспектор отдела кадров? Национальность матери..., национальность отца..., наличие родственников за кордоном.., был ли на окупированых территориях.., чем занимался до революции? Давай лучше не отвлекайся.
   --- Я и не отвлекаюсь. На чем мы остановились? А остановились мы на том, что избранного народа не было, был народ как все! И вот этим пролетариям принёс Моисей свою Идею. Потому, что лучшей возможности просто не существовало. И не могло существовать. Плакатного пролетария, этакого непьющего, некурящего, бесполого, классово сознательного и постоянно озабоченого вопросами мировой справедливости и счастьем для всех, просто не существует. И не существовало. Не было народа уже готового под Идею, его надо было создать.
   Ты только представь задачку! Из этой толпы создать народ. И не просто народ каких много, а народ, принципиально отличающийся от всех других.
   - Представляю, Тимофеич. - сказал я, - Одной из основных задач построения нового общества является необходимость создания нового человекастроителя коммунизма. Вот и создавали. По всем стенкам лозунги висели. Всем поголовно вбивали новый моральный кодекс всё того же стройтеля всё того же коммунизма. От собраний ветеранов и до праздников в детских садах. Я другой такой страны не знаю. Мораль советского человека, мировоззрение советского человека, советская семья, советский патриотизм, советская школа. Тебе, падла, советская власть не нравится? И вот, что самое интересное: хоть цели не достигли, но что-то ведь сделали! Как-то деформировали! Создали ведь советский народ, который хочешь или не хочешь принял навязаные правила, и по этим правилам играл. Не верил, анекдотики рассказывал, а на демонстрации ходил. А кто-то и верил. А кто-то и фанатично верил. А кто-то не веря делал на этом карьеру. Создали тот самый совок, которого так боялись в цивилизованых странах, нелюбили, презирали и потешались. И не был этот народ святее других. И не был проклятее. Но это был другой народ, другой, советский, непохожий ни на кого. Идеологически непохожий.
   -Точно. Как Мишка тебе говорил -то? Знаешь одну, знаешь все... Более или мение. Вот и с евреями так же. В обоих случаях создавать народ Идеи предстояло часто вопреки воле и желаниям самого народа! Ну ты же сам сказал, что одного убеждения мало, что нужен еще и кулак. Ибо простой человек устает от абстрактных Идей, если не получает от них быстрого и неабстрактного положительного результата.
   И евреи роптали, особено в начальный период введения заветов, в эпоху Моисея. То евреи возвращались к язычеству, к поклонению золотому тельцу, то позволяли себе роптать аж на самого Бога и противоречить своим вождям. Это проблемы внутренние. А вот и внешние - вражеское окружение.
   -Ага-- сказал я, -- Кругом буржуазные враги. От наймита империалистов Пилсудского в Польше до японских милитаристов. Окружили, сволочи, вглухую. Надо быть бдительным, в контакты не вступать и не поддаваться на провокации.
   -Во, видишь? И тут кругом враги, и не простые, а идеологические! Моисей и его ближайшие сподвижники понимали, что широко распостронить свои (Божьи?) идеи и заветы в обозримом будущем они не смогут. Просто негде. Ты же сам попробовал. Возникала стратегическая задача сохранения, консервации Идеи. А это значит, что вновь создаваемый народ должен был быть не только высокоидейным, но и готовым на любые жертвы во имя этой Идеи. Ну прямо советский народ, народ победитель, народ преобразователь - авангард всего прогрессивного человечества!. А для этого, как обяснял тебе Таракан, необходимо решить три задачи. Во-первых убедить себя самого и всех окружающих в собственной исключительности, избранности и мессианстве чуть ли не от сотворения мира. Во-вторых создать систему правил, ритуалов, запретов, наказаний, которые бы удерживали человека от отступничества, ревизионизма, отхода от Идеи. В третих создать условия не только для принудительной изоляции, но и для добровольной самоизоляции.
   Да, чуть не забыл, есть еще в четвертых. Кочевников надо было обязательно превратить в народ оседлый, создать своё государство. А значит завоевать для этого кусок земли. Вот стратегические задачи. А как их решать и что писать в Книге?
   Переписать всю историю евреев до Моисея заново, выкинуть реальных и уважаемых персонажей, а также известные события их жизни было невозможно. Тебе еще Таракан обяснял, что идеологические Книги это не детективные романы. Что хочу, то и пишу.Тут необходимо придерживаться какой-то достоверности. Это с одной стороны. А вот с другой стороны Книга должна постоянно показывать и иудеям и всем остальным как раз противотоложное: изначальную избранность евреев и их изначальное от всех остальных отличее. И изначальную любовь к ним Господа! Вот почему в период до Моисея Бог так снисходителен к маленьким шалостям патриархов! Но после появления заветов было необходимо обеспечить их неукоснительное выполнение. Вот почему в этот период, Бог, ранее столь терпимый к маленьким грешкам, вдруг резко посуровел. Да еще как! за малейшее отступление не только от духа, но и от буквы заветов были обещаны страшные наказания. Шаг вправо, шаг влево....! Тоже и с государством, которого не было, и которое было просто как воздух необходимо. И в Книге появилось множество свидетельств, что Бог еще давным давно, еще Аврааму обещал дать землю обетованую его потомкам. Ну а что так долго водил сквозь терни к звездам, так это проверял на вшивость. Так то, если Книгу читать с учетом решаемых ей идеологических задач, актуальных в то время проблем, борьбы интересов, то многое становится яснее. И не надо задавать идиотских вопросов о непоследовательности Господа в его любви к народу Книги, о странном поведении патриархов и о многом другом. Всё вроде ясно. Ну а теперь вернемся к милой нашему сердцу теме. К анти-се-ми-тиз-му. А то ведь забыли с чего начали.
   Мы остановились на том, что только самоизоляция могла спасти маленький и непохожий ни на кого народ от растворения в народах великих. А значит спасти Идею, хранимую этим народом. И вожди-идеологи делают следующий неизбежный шаг. Они обявляют своего Бога истинным, а всех других богов - ложными. Впервые в истории одна из религий заявляла о ложности всех других! Не ради корысти, не из-за мании величия, а ради сохранения самой гуманной Идеи! Но это был и первый шаг к антисемитизму. Певый, дохристианский его слой.Тимофеич потянулся за счетами и с треском перекинул одну костяшку - Ну кому из соседей понравится, если ты все их святыни обявишь ложными? Если обявишь себя избранным, а всех остальных неизбранными? Войны начинаются и заканчиваются. Раны затягиваются, боль проходит и вчерашние противники лет через 50 могут стать союзниками. Но идеологические войны длятся тысячелетиями! Неизбранные презирают, боятся, ненавидят избранных. И мало кому понятно ради чего эта избранность. Мало кому понятно, что эта избранность не дает прав, а дает одни обязаности.
   Тимофеич задумался на минуту и затем перекинул еще пару костяшек на счётах:
   -Одной недостаточно - прокомментировал он, -- Ведь эта избранность евреям уже три тысячелетия боком выходит. Хотя сохранили они не убий, не укради для всего человечества. Да кто же им спасибо скажет?
   А знаете, мужики, давайте прервемся. Потом договорим. А сейчас, Мишка, плесни нам с Яковом вина, и себе налей. Давайте балет посмотрим. Фуете. Хотите?
   И не дожидаясь нашего ответа он хлопнул в ладоши и громко сказал, повернувшись к сцене :
   -Дамы и господа, балетная труппа на выход. Пожалуйста акт третий, сцена прощания.
   Зазвучала тихая музыка. Скрипка играла какую-то еврейскую мелодию, рвущую душу и вызывающую беспричинные слезы. Мелодия была стара как мир и очень знакома. Кажется это напевала моя бабушка? Или мама? Слева на сцену вышли мужчины и женщины, многие вели за руку детей. На мужчинах были короткие и свободные одеяния, украшенные шитьем; на женщинах - легкие полупрозрачные покрывала. Каждая пара была занята исключительно собой. Казалось, они не замечали окружающих. Они смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Постепенно, не отрывая взгляда от партнера, они начали свой танец, а дети отошли вглубь сцены. Я не могу описать то, что я увидел. Попробуйте как-нибудь сами описать балет. Но это было высочайшее искусство. В танце было море любви, море нежности и море скорби. Видно было, что люди прощались не просто на время, они прощались навсегда. И танец передавал безысходность этого навсегда. Навсегда, навсегда и никогда, никогда. И эта чертова скрипка, выворачивающая наизнанку. Наконец пары распались. Казалось, что какая-то неведомая, но непреодалимая сила оторвала мужчин от женщин. И те подхватив детей и постоянно оглядываясь, медленно покинули сцену. Дети протягивали руки к отцам. А мужчины остались стоять, сжимая кулаки и глядя в землю. А скрипка всё рыдала и рыдала.
   Танцоры покинули сцену.
   -Что это было? - спросил я.
   -Маленькая иллюстрация к незначительному событию из древнееврейской жизни. Конечно всё было не совсем так, как на сцене. Может быть и совсем не так. Балет есть балет, театр есть театр. Искусство, знаешь ли и прочие гиперболы с метафорами. Фуете вобщем. А дело было вот как. Еврейские мужчины брали в жены женщин из других племен. Те приносили свой язык , своих богов, свои традиции, которые воспринимали и дети от этих браков. В древнем мире это было обычным явлением, ничего особеного. Но для еврейских вождей, для дела сохранения Идеи это было опасно. Угроза святому делу самоизоляции. Угроза единству Народа и Идеи. А цель, как известно, оправдывает средства. Всех жен неевреек вместе с их детьми изгнали назад к отцам их. Цель была святой и великой. Но пойди, обясни это изгнанным женам, изгнаннын детям. И, главное, племенам и народам, дочерей которых вернули назад. Помнишь того бородатого у костерка? Ему и обясни, попробуй. Вот они, ростки того, что стало антисемитизмом. Тем самым первым слоем антисемитизма, дохристианским.
   Борьбу за сохранение Идеи нельзя было прекращать ни на минуту. Ведь среднестатистический хомо сапиенс не создан для великих Идей и особых путей. Они его давят, они ему мешают жить, работать, торговать, веселиться. Ему бы чего попроще, попонятнее и повеселее. И как сорная трава, возникала ересь, и возникало желание уйти от почетной, но крайне тяжелой и невыгодной миссии быть избранным носителем и хранителем Идеи. Не у всех, но у многих. Кто-то уже не видел смысла в таком подвижничестве, в идеологическом противостоянии со всем миром, многие были просто слабы, многие хотели быть как все. Тем более, что цивилизованый мир менялся. Эллинские боги были не так кровожадны. Они скорее напоминали веселую богему, этакий Голливуд. Они, что называется, жили и давали жить другим. Вся мировая цивилизация пошла по пути эллинизма. И часть евреев, уставших от рамок Идеи, которые становились всё теснее и теснее, попытались свернуть на этот путь. В результате ожесточенной борьбы победили сторонники завета. Эллинский путь с их веселыми и греховными богами и богинями отвергли. Несогласные были изгнаны. Были приняты меры по дальнейшему усилению идеологической работы в массах. А в память победы над эллинизмом учрежден праздник Ханука. Ритуалы, запреты, единство партии и народа стало еще крепче.
   Тимофеич перекинул еще две костяшки на счетах, полюбовался на результат и заявил:
   - Вот, теперь в самый раз. - он показал на счеты - Видишь, сколько еще до Христа было антисемитизма? Вот сколько! Ну а теперь поехали дальше, если не устал. Дальше будет проще, знакомые сюжеты.
   Мишка сидел молча, потягивал вино, листал газету. Видимо вся эта история ему поднадаела, и он с удовольствием передал трибуну Тимофеичу. А тот продолжал, прохаживаясь вдоль стола.
   -Итак, на основе самой прогрессивной, гуманной, высокоморальной и человечной Идеи и религии было создано государство. Призванное сохранить, законсервировать эту самую - пресамую Идею. Но... - Тимофеич вытащил из мешка банку консервов Тюлька в томате, прищурился, почитал, что написано на этикетке. -- Срок годности: до 31. 12 1992. Вот видишь, ни одни консервы нельзя хранить бесконечно долго. Со временем испортятся и самые лучшие. И это закон природы. А вот и еще один закон. После революций наступают периоды идеологической стабильности. Трибуны, герои, борцы-идеалисты уступают место номенклатурным чиновникам, секретарям обкома по идеологии и прочим столь же достойным товарищам. В общем сплошным фарисеям. А может так и надо? Может эти паразиты-кровососы обеспечивают хоть какой-то порядок? В отличие от пламенных борцов, становящихся не только невостребованными, но и опасными в эти периоды стабильности. Помнишь? Это тебе еще твой добрый друг, жрец бога Амона, говорил. И вот со временем и этого Бога приспособили служить делу порядка и стабильности государства. И очень многое превратилось в сложный и формальный ритуал. Может быть это общая участь всех богов и всех идей? Не лги, Не прелюбодействуй достаточно тяжело выполнимые заповеди. А вот Не стригите головы вашей кругом, и не порти края бороды твоей - да ради бога! No problem. Не стриги, так не стриги. Ну и не буду стричь кругом. Или закон о кистях на одежде, или о том как и когда зажигать светильник. И ни в коем случае никуда не ехать в субботу. И еще сотни и сотни подобных установлений. Очень и очень важных.
   И в то же время нельзя в обществе, живущим в постоянном напряжении, в состоянии постоянного диалога с Богом, в состоянии философского и религиозного диспута с самим собой и со всем миром, живущим в ожидании скорого прихода мессии, полностью исключить различие мнений, взглядов, оценок. Нельзя исключить появление так нежелательных борцов-революционеров, требующих возврата от формы к сути. Возврата к ленинским нормам в партии. Приход Реформатора был неизбежен, и Реформатор пришел. Я не буду пересказывать Новый Завет, как не пересказывал и Старый. Потрясная Книга. Так вот, пришел Реформатор. А вот с чем пришел? Ну ясно, отдать свою жизнь за людей и искупить все их грехи. Но это его сущность как сына Божьего. Любой подвиг во имя людей не бывает напрасен. Всё это очень впечатляет, всё это очень трагично и поэтично и патетично. Но опять возникает масса наивных вопросов. Не мог ли Самый Главный организовать всё это более рационально и менее театрально? И чего это Он послал своего сына к злым и упрямым яврейцам. Дались ему эти евреи в самом деле. Послал бы к более приветливому народцу. К украинцам например, или еще лучше к папуасам Новой Гвинеи. Хотя Пути Господни..... Поэтому займемся лучше сыном Человеческим. А он был еврей. Обрезаный, религиозный еврей. Возросший на еврейской почве, на еврейской религии и говорящий по-еврейски. Он праздновал еврейские праздники и не собирался учреждать никакой другой новой религии! Ни римско-католической, ни православной. Чего же он принес нового? Не убий? Не укради? Возлюби ближнего? Да это всё уже было. Было! Причем не у кого-то, а у всё тех же евреев! Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить. Вот, что говорил Реформатор. Так что же он принес? Чего хотел? По воде ходил, как посуху? Оживил Лазаря? Это конечно здорово и очень интересно с точки зрения современной науки, но в общем процессе мировой истории не имеет никакого значения. Лазарем больше, Лазарем меньше. Если обсуждать достижения в медицине, так Луи Пастер куда больше сделал для неблагодарного человечества.
   А главное в Его реформации то, что хотел он возврата к начальным истокам Идеи, возврата к ее смыслу. Очищения от бесконечных наслоений всё новых и новых правил и ритуалов, предписаний и запретов, почти похоронивших под собой саму Идею. Да стриги ты бороду хоть по диагонали! Хоть совсем сбрей, главное Не убий! Главное не оскверняй Храм Идеи и не занимайся в Храме мелочной торговлей! Вникни в суть! Лицемеры! Хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут меня языком; сердце же их далеко отстоит от меня,.... Кроме того Он был за активное распостранение Идеи. Хватит хранить ее в запертом сейфе иудаизма! Если самаретяне готовы слушать слово истины, почему бы не нести его и самаретянам? Весь мир должен жить по законам братской любви, по законам правды. Да, страшная сила реформаторы идеалисты!
   Реформатор был не первым. До него проповедовал Предтеча, отказавшийся правда от роли лидера. А до Предтечи и до Реформатора существовала секта ессеев. Книга о них не упоминает, зато в документах, оставленных ими можно найти многие идеи реформации иудаизма, схожие с идеями раннего христианства. Но это и не важно кто и когда был первым. Важно, что внутри скорлупы, призванной сохранить всё в неизменном состоянии, шло брожение. Важны попытки нового осмысления Идеи. Важны цели реформации, а Реформатор был скорее всего наиярчайшей фигурой нового движения. Но вот Реформатор делает то, что не делал до него никто. Он сжигает мосты, он обявляет себя Сыном Божьим, Мессией, и это делает невозможным дальнейший диалог иудаизма с представителями нового течения. Из рамок философского и религиозного спора, проблема перешла в область политическую: если он Мессия, то он первый и единственный претендент на престол Иудеи! А это политический переворот. И это не могло не взволновать как еврейские религиозные власти, так и власти Рима. Он не только предлагал кординальную реформу еврейской философии и религии. Он дестабилизировал политическую ситуацию в Римской провинции. Еще неизвестно, кто был больше заинтересован в устранении Реформатора, евреи или римляне. И нейтральное поведение Понтия Пилата, его достаточно пассивные попытки спасти Реформатора спорны и проблематичны. Еще один пример идеологизации Книги? Теперь с целью вывести из игры римлян и всю ответственность переложить на евреев? Тем более, что евреи были самыми ярыми противниками реформации. Хотя и первыми приверженцами Реформатора были также исключительно евреи. Да и все Апостолы хромают на графу Nr 5. Все двенадцать штук. Кстати об ответственности и вине евреев. Если Реформатор действительно сын Божий, то его судьба была предопределена самим Всевышним. А против Него не попрешь! Как сказал, так и будет! Никуда не рыпнешься! Ну, а если не сын... Сколько реформаторов сложили свои буйные головы за счастье всего прогрессивного человечества. Даже не спросясь у этого человечества, какого такого счастья ему, человечеству, надо. И не сосчитать! Тут уж если хочешь до старости дотянуть не лезь в реформаторы, а занимайся своим делом. Например плотничай себе помаленьку. В конце 20 века этот интересный парадокс забрел в какую-то высокопоставленную башку в Ватикане. Католическая церковь сняла с евреев вину за распятие Христа и даже извинилась. Что ответили евреи неизвестно. К сожалению справки о полной реабилитации еще не оживили ни одного невинно убиенного. Или еще не полной реабилитации? До Третего Рима эта мысль не дошла. Не время еще. Установку сверху еще не спустили. Нажравшись до тошноты идеей интернациональной, этот Третий забавляется идеей национальной. Так что Перый Рим уже таки да, а Третий еще таки нет.
   А дальше и говорить-то почти не о чем. Всё известно, все сотни раз рассказано, сотни раз описано. Новую религию, христианство, основал и развил тоже еврей. Человек фанатичной веры и дикой трудоспособности, талантливый организатор и руководитель - сборщик налогов Савл, когда-то сам ярый противник Реформатора.
   Он продолжил работу в массах. В лучших традициях продолжил. Писал пламенные письма, прокламации, воззвания, инструкции. Рассылал агитаторов и пропагандистов. Создавал первичные ячейки. Клеймил врагов и разяснял заблуждения друзьям. Он верил, что из искры возгорится пламя! Не сегодня, так завтра. И самыми непримиримыми его оппонентами оставались евреи. Хотя только в теоретических спорах. Привычку скармливать последователей Савла львам и убивать их прочими изощренными способами имели не евреи, а римляне. Не веришь? Спроси хоть у Нерона. У этого никчемного лицедея, никчемного императора и никчемного человека, прославившегося своей никчемностью.
   Так вот, все старые и новые веяния и течения в еврейской религии и философии, религия Савла и даже муки христиан на аренах римских цирков, так и остались бы мышиной возней, если бы новую религию в конце концов не принял сам Рим.
   -Почему? - спросил я.
   -Что, почему? -переспросил Тимофеич.
   -Почему Рим христианство принял. Сотни лет рвали христиан на части, жгли, распинали, скармливали львам и ... в конце концов приняли христианство.
   -Эх, плохо ты у меня в дворницкой кино смотрел. Невнимательно. Что говорил любитель пива и диалектики, ну тот, с тазом? А говорил он, что всё течет. Безостановочно. Даже в тазике. Ведь это был уже совсем не тот Рим. Неужели ты сам не видишь? Вот Рим в эпоху Реформатора или чуть позже. Уже начались процессы разложения, но империя еще в зените славы. Еще полмира находится под властью Рима. И кажется, что так будет вечно. Рим силён, Рим богат, Рим сыт, Рим непоколебим и стабилен. Рим прагматичем, расчетлив, циничен. Рим бездуховен. Бездуховен ибо сыт, богат, силён. И боги империи соответствуют самой империи. Куда уж тут о душе задуматься. О грехе, о искуплении, о предназначении. Взгляды секты христиан кажутся дикими, ненормальными, опасными. Мистика какая-то, религия блаженных, психопатов и убогих. Они не вписываются в стройную систему, где каждый, от последнего раба до императора, занимает своё место и выполняет свою функцию. Они вне системы. Не от мира сего.
   А вот Рим лет через триста. Это Титаник, напоровшийся на айсберг. Мощные двигатели еще работают на пределе, винты еще вспарывают воду, в богатых салонах еще горит электричество, а в сейфах хранятся несметные богатства, но корабль обречен. И для пассажиров наступает конец света. Апокалипсис. Вокруг всё рушится. Бежать некуда, спастись невозможно. Для пассажиров Титаника апокалипсис длился несколько часов. Для пассажиров империи Рим - века. И эти века сопровождались постоянными восстаниями в провинциях, войнами, набегами северных варваров. Частыми кровавыми переворотами и сменами власти в самой империи. И наконец распадом империи на Рим западный и Рим восточный. А это значит, что несколько поколений жили в атмосфере нестабильности, в постоянном ожидании чего-то страшного, в ожидании конца. В такой атмосфере и человеку и целому народу свойствено забывать гордыню. Свойственно осознавать свою слабость перед лицом судьбы, стихии, воли богов. Свойственен поиск каких-то абсолютных, духовных ценностей. И ожидание помощи потусторонних сил. Помощи от справедливого и всепрощающего Бога. Три века постепенного распада изменили империю, подготовили Рим к переходу в христианство. Вот тебе и почему. И тот самый Рим, который предал смерти тысячи христиан, становится христианским! И религия, основанная Савлом, превратилась в Мировую религию, а Реформатор стал ее знаменем. Хотя к этой новой религии особого отношения и не имел. Ни к новым ритуалам, ни к новым храмам, ни к новым молитвам на новом, латинском языке. Ни к крестам, ни к иконам. Это была новая религия, римская, а Реформатор был реформатором старой религии, иудейской.
   Вот так лозунги Великой Еврейской Революции, столетия хранимые иудаизмом, вырвались из тесной скорлупы, и под звон колоколов и пение псалмов, устремились в мир. Ибо не только пути Господни, но и пути истории человеческой неисповедимы. А евреи, величайшие в истории мира баламуты, остались в своей идеологической крепости, окруженной идеологическими врагами со всех сторон. Остались в привычном одиночестве. В привычной атмосфере непонимания и враждебности.
   Император Константин, первый римский император христианин, был провозглашен святым. А христианский Рим поторопился забыть о тысячах замученных христиан, и с ним вместе об этом как-то забыли все остальные. Наоборот, мы говорим Рим, подразумеваем христианство. Мы говорим христианство, подразумеваем Рим. Полудикие язычники, жившие на периферии Империи не были ярыми противниками христианства. Во-первых из-за отсутствия глубоко укоренившейся философской доктрины, во-вторых из-за относительной веротерпимости. И хотя и тут не обошлось без невинно убиенных за идею (ну где это видано чтобы без невинно убиенных?), за какие-то пару сотен лет они тоже стали ревностными христианами.Только евреи по понятным причинам оставались непримиримыми нехристианами. Они не замахивались на религию Савла ни огнем, ни мечем. Они просто не принимали ее, не навязывая своего мнения другим. Но и этого было достаточно.
   Новая Религия, рожденная, кстати, в недрах иудаизма , при продвижении на периферию, в сторону варваров, а также вниз, в массы плебеев и черни, неизбежно упрощалась, изменялась и искажалась, смешивалась с суевериями. Безграмотная и дикая масса франков, галлов, германцев и прочих не только не могла прочесть Книгу, не только не смогла бы ее понять, но даже не понимала молитв, читаемых на чужом латинском языке. Религия, навязаная им извне и внешне принятая ими, еще сотни лет оставалась им чуждой по духу. Или тысячу лет? И они населяли свой христианский мир ведьмами и лешими, домовыми и оборотнями. И ловили этих ведьм и оборотней, и втыкали им иголки под ногти, и топили их и жгли их огнем. Не по злобе, а по необходимости. Ведь иначе как проверишь кто ведьма, а кто нет. И кроме того, денежки ведьм и неведьм шли в церковную казну, на дела богоугодные. Тут уж, как говаривал незабвенный Иосиф Виссарионович: Лес рубят, щепки летят. Помнишь песенку? Политические в лагерях пели. Проснись Ильич, взгляни на наше счастие.... Так и тут. Проснись-ка Савл, взгляни... Взглянул бы и ужаснулся. Счастье революционеров в том, что они вовремя умирают и не видят плодов своих деяний. Ну как еще могла эта дикая и суеверная толпа понять и принять распятие Христа? Жертва во искупление? Предначертание Господне? Нет! Все проще. Вот был послан Бог. Чтобы всем сделать хорошо. Может быть раздать по прянику и по стакану лимонада. А злые евреи его поймали и убили. Хорошо еще не сожрали, сволочи. Вот и всё. Варвары, не доросшие до понимания идей христианства, а принявшие форму обряда, дикари, никогда не видевшие ни одного живого еврея, и мертвого тоже, уже знали: это дьяволы и богоубийцы. Может даже оборотни, или вампиры. Злобные и опасные. В общем жидомасоны. Вот тебе и второй слой антисемитизма. Слой христианский.
   Тимофеич перекинул еще пару - тройку костяшек на своих счетах.
   -А знаешь,сказал он очень серьезно и очень грустно, -- хоть франки с германцами слегка цивилизировались, и ведьм уже не сжигают, но и в этот раз,
   как всегда, не сработало. Не получилось, ни у Реформатора, ни у Савла. Как обычно на первый план вышли внешние проявления религиозности, формальные исполнения правил. Только вместо одной религии наполучалось много. - он хлопнул в ладоши и крикнул:
   -Парад алле!
   Зазвучала музычка из поп-оперы Jisus Christ super star, занавес пополз вверх и открылось что-то вроде цирковой арены. В середине арены стояло огромное распятие. А мимо шли и шли люди. Католические кардиналы и папы, перепачканые в крови протестантов и евреев; инквизиторы с орудиями пыток и инструкциями о том, как распознать ведьму; протестанты, тоже перепачканые в крови всё тех же евреев и католиков. Прошли православные батюшки под руководством сексота Дроздова, толкующие о третем Риме, о избранности и предназначении, но уже не еврейского, а русского народа-богоборца, что-то лепечущие о тлетворном влиянии инородцев и иноверцев, всего нерусского. А на батюшек из-под тишка плевали какие-то юродивые, тоже увешаные крестами. Прошли свидетели Иеговы, назойливо предлагающие всем свои журнальчики. Прошла колонна негров. Те, что постарше распевали спиричуеллсы и блюзы, те, что помоложе - рэп религиозного содержания. Проскакал отряд рыцарей крестоносцев, очевидно на священную войну. Прошли какие-то орущие люди с крестами и факелами. Прошла толпа новообращенных островитянлюдоедов, почти голых, с жутко раскрашеными физиономиями и с крестиками на груди. Люди шли и шли. Баптисты, адвентисты седьмого дня, униаты... шли и шли. Шли, попутно обвиняя друг друга в ложности выбраного пути. А на них с креста взирал распятый Иисус. В его глазах застыло страдание, и было неясно, то ли от физической боли, то ли от увиденного балагана.
   -Тимофеич, - спросил я -что это за дешевая антирелигиозная пропаганда. От тебя я этого не ожидал.
   -И не дешевая и не антирелигиозная, -- всё так же грустно ответил Тимофеич. -Идеи Христианства велики и святы. Также как и Идеи иудаизма. Религия глубока, гуманна и философски насыщена. Вот только кому это сокровище досталось? Правильно. Человеку. Этому недоделаному шедевру эволюции. Се человек есмь. Была у меня, Яшенька, одна барышня знакомая. Из очень приличной еврейской семьи. В Одессе, в 1887 году. Так она говорила: Из дерьма конфеты не сделать. Очень глубоко и верно сказано. Как ни лепи, не выходит конфета. Как ни учи человечка ближнего любить, не получается. Ни с ближним, ни с дальним. Ни одна религия, ни одна философия еще не научила.
   Ну хватит о природе человеческой. Этого ты наслушался там, - Тимофеич показал пальцем куда-то в потолок, -- Следующий, тртий слой антисемитизма был вызван массовым изгнанием евреев из Иудеи. Иудейские войны Рима были крайне тяжелы и кровопролитны. Некоторые исследователи утверждают, что Иудейские войны ослабили империю настолько, что впоследствии удары с севера оказались для Рима смертельными. Но до этого, разяренный тяжестью войн с Иудеей, Рим применил тактику выжженной земли. Поселения уничтожались, а жители изгонялись без права возврата. И перед вождями евреев встала уникальная в истории человечества задача! Сохранить народ не в пределах государства, а в изгнании! Сохранить народ, рассеянный по всей Римской империи, по всему миру. Сохранить народ и Идею в ее первоначальном, законсервированном виде. Зачем? По инерции? По привычке? По воле избравшего их на это служение Бога? Такого не делал ни один народ, ни до, ни после. Обычная судьба рассеянных народов - искуственная или естественная ассимиляция и исчезновение с исторической сцены за несколько сотен лет. Религиозные вожди евреев делали всё, чтобы этого не произошло. Создавались духовные центры, определяющие единственно верную трактовку Книги. И не только каждого высказывания, но и каждого слова, каждой буквы. Ибо нельзя было допустить различное толкование Книги в разных общинах. Усложнялись правила и ритуалы, способствующие как обединению евреев, так и их самоизоляции. Решения, принятые в этих центрах становились обязательными для всех евреев. Народ, разбросаный по всей Римской империи, а затем по всей Европе и всему миру, должен был оставаться монолитным. Такое решение было бесспорно правильным и принималось в надежде вернуться в свой дом лет через 20. Они ошиблись в количестве нулей, вместо 20 получилось 2000.
   Евреи никогда не были агрессивны, никогда никому ничего не навязывали. Но почти всегда они вызывали ненависть, непонимание и страх. Неважно, что решения их религиозных центров касались только внутрирелигиозных вопросов. Неважно, что евреи не вмешивались в дела других народов. Они оставались непонятыми и чужими. Они и не стремились, чтобы их поняли. Евреи не исчезли, но везде, где они жили, они были чужими. Чужими, часто более цивилизоваными, часто страшными в своём непонятном упорстве. И очень раздражающими со своей верой в собственную избраность. Раздражающими своей несмешиваемостью. Христианство же, унаследовав от иудаизма десять заповедей, унаследовало и убежденность в неправильности всех других религий, кроме своей. Но эта убежденность была воинствующей. И рождались сказки о том, что евреи- богоубийцы еще не успокоились. Что готовят какие-то страшные козни. Формально являясь подданными императоров и королей, они фактически им не подчиняются, как не подчиняются святой церкви, а подчиняются каким-то странным инструкциям черт знает откуда исходящим. Они не служат святому кресту, а служат дьяволу, и их знак - колдовская шестиконечная звезда. Их молитвы на непонятном языке - не молитвы, а заклинания, может быть заклинания злые! Ну кому это понравится? Европа раннего средневековья была идеальным местом для суеверий, религиозного психоза и фанатизма. Хотя не только Европа и не только раннего средневековья. Вот тебе газетка День, почитай на досуге. Найдешь и психоз, и суеверия, и , главное массу спекуляций на тему. Вот он, третий слой антисемитизма.
   Заслуга евреев в науке, медицине, банковском деле средневековой Европы велика. Но ученых сжигали на кострах, как колдунов. Медиков изгоняли, как отравителей. Банкиров проклинали, как ростовщиков-кровопийцев. Ибо чужие, чужие, чужие. Иногда им предлагали все права и даже привилегии. Только станьте как все. Они отказывались. Чаще им грозили изгнание и нестерпимые муки. Их жгли, резали, убивали. Больно? Так станьте как все. Они отказывались. Тут мы даже без иллюстраций обойдемся. И так всё ясно.
   Тимофеич опять перекинул костяшки на счетах, подумал и перевернул счеты так, что все кости с грохотом сехали на одну сторону.
   -Ну вот коротенько и всё. - сказал он.Вот вам и последствия Великой Еврейской Революции, вот вам и антисемитизьма. А к этому добавь то, с чего вы начали. И животный патриотизм стаи шимпанзе и чисто человеческую подлянку. Получишь полный букет.
   -Слушай, старик, - спросил я - А ты сам то часом...
   Дворник рассмеялся:
   -Нет, Яшенька. Ну какой я еврей! Я и сам толком не знаю, что в пятую графу писать. Я скорее Наблюдатель, или Экспериментатор, может быть Резидент.
   -Разведчик, что ли?
   Он опять рассмеялся:
   -Точно, агент 007, Джеймс Бонд, только без права на убийство. А иногда жаль, что без права. Иногда ох как руки чешутся! Так хочется вмешаться. Но... начальство не разрешает.
   А насчет еврей-нееврей... ну какое это имеет значение? Набрел бы Моисей на нубийцев или кенийцев, восприняли бы они его идей (добровольно или насильно поначалу), так и были бы нубийцы-кенийцы на месте евреев. Тут еще вопрос, а был ли Моисей евреем? Ну загляни в Книгу. Как дотошно прослеживается родословная всех, даже второстепенных персонажей: Адам родил Сифа, и Сиф родил Еноса. Енос -- Каинана. Каинан - Малелеила. Малелеил - Иареда. Иаред - Еноха, а Енох - Мафусала. И т.д. и т.п. Ну, что, запомнил? Повторить сможешь? Или сказать, чем был знаменит Малелеил с Иаредом? Другое дело Моисей. Величайшая фигура истории человеческой. А что написано о Моисее? Кто его родители? Некто из племени Левиина пошел, и взял себе жену из того же племени. Всё. Родители неизвестны. Да они и не играют никакой роли. В трехмесячном возрасте Моисей теряет родителей. Приёмной матерью Моисея была дочь фараона. И это она дала ему и воспитание, и образование, и язык, и даже имя Моисей. А может она была не приемной матерью? А дальше начинается хрестоматия с сиропом. Мойсея так возмутил Египтянин, избивающий Еврея, что Моисей убил Египтянина и скрылся. Ну прямо молодой Некрасов, сострадающий бурлакам, или юный Ульянов, шагнувший вслед за братом в революцию. Ну не могло быть всё так просто. Ясно только, что сын дочери фараона становится в оппозизию правящему режиму. Возликовали ли евреи? Приняли ли они Моисея в качестве вождя? Признали ли его авторитет? Нет! Когда Моисей попытался разнять двух поссорившихся евреев, один из них посоветовал ему не лезть не в своё дело (кто поставил тебя начальником над нами?) и напомнил о убитом Египтянине. Далее Моисей защищает девушек, пришедших набрать воды, и в рассказе о нем девушки называют его египтянином. Далее Моисей даёт своему сыну имя Гирсам в память о том, что он стал пришельцем в чужей стране. Странно всё это. И появляются мифы и догадки. Кто-то утверждает, что Моисей никогда и не был евреем, что он был египетским жрецом бога Атона. Что после крушения культа единого бога солнца, Моисей, пытаясь спасти религию монотеизма, основал новую секту. Вот например в 3-м веке до нашей эры, во времена Птолемея II, египетский историк Мането писал, что Моисей - это восставший египетский жрец довольно высокого ранга, вставший во главе колонии прокаженных. Во ведь как -прокаженных! Идеологическая борьба в духе доктора Геббельса! Что еврей, что прокаженный. Синонимы. А чего ты еще хотел по отношению к маленькому народу, обявившему, что все остальные идут ложным, порочным, мерзким и греховным путём, что только они носители истины, что только их любит единственно правильный Бог?
   ---Дурак твой Мането - сказал Мишка, - дурак и сукин сын. Ну конечно, Моисей - вождь прокаженных, отец Сталина ученый и путешественник Пржевальский, Берия - еврей, а дед Ленина - раввин. Ельцин развалил СССР по заказу ЦРУ, а перестройкой Горбачева управляли из Тель-Авива.
   ---Может этот Мането и сволочь, но не дурак - возразил Тимофеич, -- вот ведь написал 2400 лет назад, а до сих пор читают. Все 2400 лет была его писанина восстребована. А что ложь, что правда - никого это не интересует, да и раньше не интересовало. Как говорил нашь друг доктор Геббельс? Ложь, повторенная миллион раз становится правдой. Вот и история человеческая - это бред и чепуха, случайные заблуждения и намеренная фальсификация смешаные в кучу и повторенные миллион раз. Такой узелок завязали, что и не развязать. Хотя не нами завязано, не нам и развязывать. Тем более, что пора и закругляться. Посидели, поговорили, театры-кины посмотрели, водочки попили, надо и честь знать, по домам пора. Давайте прощаться. Вам по лесенке вверх, а мне напрямки, через пустыню.
   -Спасибо за ликбез, Тимофеич. - я пожал протянутую руку.
   -Да не за что, вот Мишку благодари, это он тебе по дружбе экскурсию устроил.
   -Мишку само собой, а тебе всё равно спасибо.
   Занавес снова раскрылся, и снова до горизонта простиралась огромная пустыня. Старик помахал нам рукой и потопал в своих валенках и с сумкой SONY прямо в сторону заходящего солнца. А мы поднялись по лесенке со сцены в дворцовый зал. Или в Илюшину кухню. Это как вам приятнее называть. Мы снова наполнили бокалы и посидели некоторое время в тишине, наслаждаясь вином, комфортом и роскошью, прохладным летним ветерком и ароматами цветущицх садов. Здорово всё-таки пообщались. По крайней мере мне скучно не было.
   -А старик не заблудится? Ты уверен, что он дойдет?
   -Дойдет. Он эту пустыню как свою дворницкую знает. Может уже и дошел.
   -Слушай, Миш, а кто он такой, Тимофеич? - спросил я.
   -А сам что, не догодался? Он же сказал - наблюдатель, резидент. Помнишь спецлабораторию? Шефа, НС, лаборанточку? Тему по изучению системы с ненормальными элементами? Вот он и изучает. Специалист незаменимый. Хотя и не очень дисциплинированный. Иногда лезет, куда не просят. То в императоры выбьется, то глядь, а он уже великий визирь или канцлер. Китайцев научил пользоваться компасом. Люди африканского племени чокве называли его Тот, кто принес огонь. Древние греки называли его Паном. При дворе короля Артура - Мерлином. А совсем недавно, пару веков назад, его звали Калиостро. Начальству это надаело, и чтобы не проявлял излишнюю инициативу разжаловали его навечно в дворники. Мужик общительный, но понять где правда в его рассказах, а где розыгрыш, тяжело. Любит старик голову морочить.
   -А ты с ним как познакомился?
   -О, это история длинная. Расскажу как-нибудь в следующий раз.
   Мы еще немного помолчали.
   -Ну вот, посидели, поговорили. - сказал Михаил и поглядел на свои часы,-- а теперь мне пора. Поздно уже. Я не смотрел на часы, я знал, что сейчас 21:17. Опять 21:17!
   Он встал, собираясь уходить, но задержался еще на минуту.
   - Да, кстати, ты, говорят, уже подал на выезд?
   -Подал сегодня. В Израиль. Вот с работы попёрли. На что существовать буду не знаю. Нерешаемая проблема. Побираться пойду.
   - Решаемая, старик. На Суворовском проспекте кооператив открыли, Знание. Там занимаются обучением, платные курсы языков, помощь студентам в оформлении курсовых работ и всякое такое. Им срочно нужны учителя английского языка. Ты же язык знаешь. Попробуй, зайди завтра. Думаю тебя возьмут. Даже уверен. Надо же тебе что-то кусать еще два года!
   -Мишка, да ты это о чём, почему два? Сейчас всё быстро решают. Раз- раз и готово. Я думал, еще полгода и поехали. Штаны на таможне оставил и с голым задом на Землю Обетованную. Чтобы не с голым задом - это уметь надо. Многие могут. А я, дурак, не умею. Богатыри не мы. Но чтобы два года.....
   -А два года потому, что ты в Израиль не поедешь. Ты же сам не очень хочешь. Поедешь ты в Европу, а точнее в ФРГ. А для этого тебе года не хватит, минимум два. Слушай, есть у меня кореш в немецком консульстве. Сережа такой, блондин, незаметный боец невидимого фронта. Работает по найму. Основное место его работы, само собой, соответствующие органы. Так вот самая свежая информация: Германия разрешит эмиграцию евреев. Через пару недель это станет общеизвестно и все... как ты их называешь?... СГЕНы побегут занимать очередь. Так что не проспи и расчитывай еще на два года в Питере. Не торопись. Питер - стоящее место. Куда бы тебя не занесло, ты будешь вспоминать Питер с любовью и легкой грустью. И нигде тебе уже лучше не будет, чем было здесь. Здесь ты был молод. Хотя,... хотя и не задерживайся особо. А эти два года твой английский язык тебя прокормит. И, кстати, ГКЧП не бойся. Это какой-то несолидный фарс.
   -Чего не бояться? Никогда об этом не слышал.
   -Услышишь. Главное не бойся. Знаешь, по терминологии Тимофеича это....
   -Знаю. Фуете. А насчёт этого ЧП - уговорил. Не буду бояться.
   -Ну и ладушки - сказал Михаил и протянул мне руку - Рад был знакомству, Яков. Думаю, что мы еще встретимся. А это тебе. - и он протянул мне картонную папку с белыми веревочными завязочками. Папка была битком набита какими-то бумажками - А теперь мне и правда пора. Ну, пока. До встречи. Если хочешь, проводи до двери, но не дальше.
   И мы пошли, но не к кухонной двери, а к узкому и высокому окну дворцовой залы. Оказалось, что это вовсе и не окно, а выход на террасу. Просто с моего места у стола это выглядело как окно, а ближе я не подходил. Всё некогда было. С террасы вниз, в город вела мраморная лестница. Михаил еще раз молча пожал мою руку и вышел на террасу. На долю секунды мне показалось, что его джинсы и свитер превратились в длинное и широкое одеяние, чёрное и шитое серебром. И в этот момент произошло сразу множество мелких событий. Причём одновременно.
   В комнате раздался звон разбивающейся посуды, сопровождаемый дамским визгом.
   Часы показали 21:18!
   Дводец исчез. Подвыпившие пикейные жилеты стремительно приблизились. Кухня вернула свои первоначальные размеры, где-то два на три метра.
   Я сообразил, что не дал Мишке своего телефона и не взял его координаты. Поэтому я рванулся в пропавшую (или пропадающую?) дверь, и вломился бровью в угол навесного шкафчика. Кровь залила мне лицо, а от боли я пошатнулся и ухватился за край стола. Лёнька с Мариком, вскочили, чтобы мне помочь. После этого события снова потекли спокойно, плавно и последовательно.
   Я сидел, прижав ко лбу мокрое кухонное полотенце, когда в кухню заглянул очень огорченный Илья. Он подошел к столику, взял недопитый стакан с водкой, но пить не стал. Понюхал, поморщился и поставил на место.
   -Илья, что там у вас произошло? - спросил Марик
   -Доигралисьсказал Илья, и отправил в рот кусок колбасы - Добаловались. Кокнули мы это чертово блюдце. Майсен. У меня уже и покупатель был, 200 баксов давал. Да черт с ними, с баксами. Это тут 200 зеленых - состояние.А блюдце это у Татьяны от бабушки. Всё продавать не хотела. Память.он всё-таки допил водку и опять поморщился - Ее бабка, царствие ей небесное, в Питере всю блокаду прожила. Это блюдце - всё, что от старого сервиза осталось, а сервиз тот в их семье еще с дореволюционных времен. Мы уже и на таможне были. И любую пошлину заплатить хотели. Низ-з-зя! Достояние республики, аж 200 баксов! Мол и так жиды пол- России вывезли. Причем лучшую половину. Если в кране нет воды...... - он взял еще кусок колбасы - А у вас что за шум?
   -Да Яшка неаккуратно встал и головой об угол шкафа. Вон бровь рассадил.
   -Пошли - позвал меня Илья - я тебе профессионально пластырем заклею.
   После того, как мои раны смазали какой-то вонючей мазью и заклеили пластырем, а бренные остатки невывозного блюдечка спустили в мусоропровод, веселье как-то не заладилось. Хозяева были явно огорчены, все устали. Завтра всех ждал новый слякотный, серый, декабрьский день, который предстояло провести в беговне. Кому на работе, кому в поисках работы, кому по ОВИРам и таможнян. Все сразу заторопились, и после толкучки и неразберихи в маленькой прихожей, после обятий и поцелуев, после обещаний придти в аэропорт проводить Илью с Татьяной, гости гурьбой выкатились на улицу.
   Я пошел к автобусной остановке вместе со Светкой и Иркой. Нам было по пути. Светка жила в пяти минутах ходьбы от моего дома, а с Иркой мы вообще жили в одном подезде.
   Обе мои спутницы выглядели взволнованными, но проявляли эту взволнованность поразному. Светка сосредоточенно молчала, иногда поглядывая в мою сторону. Казалось, что она тщетно старается вспомнить что-то очень важное. Вот оно, рядом. Крутится, дразнит и ускользает.
   Ирка тараторила не переставая, и я сначала почти не слушал ее. Но чем дальше она говорила, тем интересние мне становилось :
   -Ой, Яшка, ты зря ушел, честно! Блюдце само двигалось. Мы такие непонятные ответы получали. Сначала мы Троцкого вызвали и спросили правда ли Инесса Арманд была любовницей Ленина.
   Светка поморщилась. А я подумал: Ну, Ирка, это в твоём духе. Когда ты придумаешь что-нибудь поновей? А Ирка продолжала:
   -Так ты знаешь, что он ответил? Он ответил: Спросите у Тимофеича!. Представляешь? Мы спросили: Кто такой Тимофеич?. А он... ну никогда не догадаешься! Он говорит: Дворник и революционер!. Представляешь? Почему дворник, какой дворник? Я всегда говорила и говорю: любят эти духи голову морочить. Еще неизвестно с кем говоришь. Вызываешь одного, а является совсем другой. Пойди проверь! Да, так вот. А потом этот Троцкий, или может быть не Троцкий пропал. Прервал контакт. А потом Светка учудила. Она с нами духов не вызывала. Сначала с Татьяной говорила, потом книжки листала. Взяла какую-то про всякие древности, нашла картинку и говорит, вызовите этого типа. А как его вызовешь, если не знаешь как его зовут. Ну, полистали книжку, нашли. Не то Амун-ар...или Анум-аб... нет, забыла! Вызвали, спросили кого он больше всех любит. Так этот Амун-ар-или-как-его-там знаешь что ответил? Отвечает по буквам: с-в-е-т-к-у. У Светки даже сердце вдруг закололо.
   Выражение Светкиного лица на миг изменилось так, как если бы она наконец вспомнила то самое, очень важное. Но только на миг. Воспоминание опять ускользнуло, а Ирка продолжала без пауз:
   -А потом мы вызвали пророка Моисея, как сначала и собирались. Он тоже ахинею нёс. Бред. Мы спрашиваем: Вы где находитесь?. А он отвечает: В лифте. Ну причем тут лифт? Представляешь? Моисей и в лифте. Мы спрашиваем: Вы куда на этом лифте едете?. А он: На самый верх, на чердак. К Шефу. Полный бред. Ну нам это надаело. И тут Илья говорит: А давайте у него что-нибудь конкретное спросим, то, что мы знаем сами. И проверим этого шарлатана, с его загадками. Может он конкретно ответить, или способен только бухтеть про казенный дом, долгую дорогу и червоную даму. Да еще о пророках в лифте. Ты же знаешь Илью, он ясно мыслит и ясно излогает. Самое смешное, что никто не захотел про себя спрашивать. Никто в это до конца не верит, все посмеиваются, а гляди ж ты, не захотели. И тут Илья говорит: Яшка сегодня на выезд в Израиловку подал. Почти стопроцентно в этом году уедет. Вот давайте и спросим, уедет или нет. Куда и когда. Так мы этого духа проверим. А что про Яшку спросим, так не надо по кухням сидеть, а надо со всеми делом заниматься. Сам виноват. Мы так в школе всегда звеньевых выбирали. Кого нет, тот и звеньевой. А Яшка как раз на кухню пошел. И ты знаешь, Яшенька, спросили мы про тебя! Ты только не волнуйся. Так вот, дух сказал, что в этом году ты никуда не уедешь, и в следующем тоже. Только через два года и не в Израиль. Он сказал, что в Европу. Это же опять бред. Ну в Канаду там, в Штаты, на худой конец в Австралию. Европа же никого не берет. Тут мы спросили, куда конкретно, а он и говорит, я, мол, устал, мне, мол, пора, а потом: не вводи гадателя в дом свой, ибо мерзок гадатель перед лицом Бога всемогущего. И тут.... - Ирка даже остановилась и схватила меня за рукав - и тут это чертово блюдце ка-а-ак подпрыгнет! Представляешь, само! Ка-а-ак полетит, и об стенку тр-р-рах. Вдребезги!
   -Представляю, Ирочка, представляю.ответил я - Пойдем, по домам пора. Поздно уже, поздно, 21:17
   -Ну точно, Яшка, ты головой стукнулся. Какие 21? Уже четверть второго.
   - Тем более, Ирочка, пошли к автобусу. Нам еще Светку проводить надо
  
   Ну вот и всё. Или почти всё. Придя домой я обнаружил, что всё еще сжимаю в руке папку, которую на прощание дал мне Михаил. Кисть руки затекла и онемела так, что я еле разжал пальцы. Интересно, как это я умудрикся одеть пальто, не выпуская этой папки из рук? Хотя сегодня было столько интересного, что такие мелочи как пальто меня уже не занимали. В папке была эта рукопись, написаная моим почерком на различных кусках, кусочках и обрывках. Обрывках чего? А почти всего. Попадались листы бумаги в клеточку из ученической тетради, куски папируса, грубая серая оберточная бумага, пергамент из свинной кожи. Что-то было записано на кусках обоев, что-то на салфетках. Попадались куски шелка с надписями тушью, хорошо хоть не по китайски. Вот и всё. Что еще добавить?
  
   Илья с семьей улетел в Канаду через неделю после описанного вечера. Я уже восемь лет в Германии. Ирка с мужем и сыновьями в Израиле. Марик по контракту работает в Австралии, контракт обещали продлить. Светка с семьей в Штатах. Лёнька, открыл в Питере своё дело. Не то программы продаёт, не то колбасу. Одна супружеская пара, присутствовавшая на этих проводах, но отсутствующая в этом рассказе, проживает в Швеции. Как они туда попали - тема другого романа. Детективного. Еще одна пара, музыканты, по бессрочному контракту в Испании. Все живут нормально, не бедно и не богато. Крутятся, барахтаются в трудах и заботах. Очень хотят собраться и посидеть, поговорить. Вспомнить наш Питер, самый любимый город на земле. И нашу молодость, самое замечательное и неповторимое время. А если Ирка приедет, то погадать, вызвать пару - тройку духов. Чем черт не шутит.
 
 
   А еще P.S. Это значит Post Scriptum. Если вам понравились мои литературные опыты, то и ладно, и хорошо. А если не понравились, то не присылайте ваши отзывы по адресу.... Причем тут я? Я тут вообще ни при чем. Пьян я был. А кого там Ирка с блюдечком навызывала - знать не знаю. Ирка же объясняла, что зовёшь одних, приходят другие. Приходят и голову морочат. Тоже мне. Тимофеич, Тимофеич. А он может быть сэр Ромуальд Ланкастерский. Или Соломон Израилевич Гольденблюм. Черт его знает. И тот второй. Хиппи какой-то. Подозрительный тип. Так что все претензии к ним.
  
  
  

2001

 
Оценка: 4.50*11  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"