Огнева Екатерина : другие произведения.

Ключ от города

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Часть первая, в которой Элиас совершает ужасный проступок
  
  Элиас проснулся так рано, что в ушах еще стоял голос матушки, желавшей ему спокойной ночи. Лежал, прислушиваясь к дыханию младшего брата и тихому, с посвистом - нянюшки. Пытался понять, что же его разбудило.
  За окном послышались шаги. По свежему выпавшему снегу так приятно бежать! Он скрипит под башмаками, и если ты первый оставишь следы по всему переулку, то остальные ребята будут в этот день слушать твои распоряжения. Ну, не весь день, но хотя бы первые пару часов. Однако, кто это разгуливает по улице, когда еще так темно? Элиас вылез из-под теплого одеяла и быстро подбежал к окну. Не успел! Тускло светил единственный фонарь, Элиас увидел только цепочку следов посреди переулка, да за углом, вроде бы, мелькнул край плаща.
  За завтраком он поинтересовался у отца: кто в их городе встает раньше всех? Господин бургомистр? Трубочисты? Стражники?
  - Раньше всех, - сказал отец, - встают волшебники.
  И пояснил: каждый город - огромный механизм. За ночь он останавливается, и чтобы снова завести главную пружину нужны мастера своего дела. Пятеро волшебников из пяти концов города. Они приходят в подвал под башней и все вместе раскручивают шестеренки города, чтобы тот никогда не останавливался.
  - Будешь хорошо учиться - отдам тебе свой ключ от города, - пообещал отец. Элиас знал, о каком ключе идет речь: он лежал в верхнем ящике стола в отцовском кабинете и не подходил ни к одному замку в доме, так как был слишком большим.
  Матушка сказала, что если забивать ребенку голову такими историями, он снова заболеет, у Элиаса и так слишком богатая фантазия. Все ведь знают, что ключ отец купил пять лет назад в самом Дрездене, вместе с замком, но замок оказался негодным, и его выбросили. Отец сказал, что конечно же он пошутил, и раньше всех встает господин бургомистр, днем и ночью пекущийся о благе города, а ключ он, пожалуй, уберет подальше, чтобы никому не мозолил глаза. Прозвучало это довольно сердито, так что Элиас не стал спрашивать дальше, а матушка перевела разговор на что-то еще.
  
  
  Все неприятности начались со шкатулки с тенями. Ее подарил матушке дядюшка Францль - путешественник, добравшийся до самого Китая. Самого дядюшку Элиас никогда не видел, тот всё разъезжал по каким-то диковинным местам, а вот подарки от него приходили часто. Шкатулку матушка доставала по большим праздникам. В фигурную скважину, спрятанную за медным листком, вставлялся крошечный ключик, проворачивался три раза - и шкатулка вдруг распадалась, посреди стола возникал диковинный цветок с прорезными металлическими листьями. Тушили свечи, только одну, маленькую, ставили в центр шкатулки, зажигали, ключик делал еще один поворот, центральная часть шкатулки с фигурками-силуэтами на подставках вращалась все быстрее, и на стенах и шторах появлялись тени людей в странных одеждах.
  Больших праздников было немного, а матушкин день ангела Элиас пропустил, потому что снова заболел. Выздоравливал он долго, так что снаружи уже было слышно, как падает с крыш тяжелый мокрый снег. Матушка все тревожилась о его здоровье, поэтому в гости к бабушке его не взяли. Ушли все, даже младшего брата переодели в бархатную курточку, отчего он едва не разревелся, а нянюшка достала расшитый платок и ушла на весь вечер в гости к дочери. Элиасу пообещали принести сладостей, он пообещал не скучать и быть хорошим мальчиком.
  Он слышал, как захлопнулась входная дверь внизу, потом кое-как оделся и пошел в гостиную. Подтащил тяжелый стул к шкафу. Дверцы шкафа обычно тоже закрывались на ключ, но Элиас давно заметил, что замочек там расшатался. Все получилось просто: замок сам повернулся под рукой, как надо, створки шкафа, расписанные райскими птицами и пагодами, отворились, и Элиас дотянулся до шкатулки на верхней полке. Ключик лежал рядом в громадной ракушке - еще один подарок от дяди-путешественника.
  Он не хотел ничего дурного, просто до Пасхи было так долго, а ему хотелось еще раз взглянуть на пляшущие тени. Очень трудно все время быть хорошим в двенадцать лет. Наверное, у взрослых это получается лучше, потому что они уже привыкли себя хорошо вести, а он, Элиас, только начинает. На улице темнело, Элиас задернул тяжелые шторы, поставил шкатулку в центр стола и повернул ключ.
  Он не помнил, сколько просидел, глядя на кружение теней. Матушка никогда не разрешала смотреть так долго. А почему? А что будет, если повернуть ключ еще один раз? Всего один, вряд ли что изменится!
  Элиас завороженно смотрел, как его собственная рука приближается к торчащему в шкатулке ключику. Было страшно и радостно, как когда он прошлой зимой скатился в бочке по спуску, и бочка едва не упала в реку Пегниц, да обошлось. И здесь обойдется. Рука повернула ключ.
  Тонко прозвенел колокольчик, и тени на стенах понеслись со скоростью, раньше невиданной. У них наконец получилось догнать друг друга, теперь они кружились парами. Вот и славно, сказал чей-то взрослый голос в голове. Голос был очень похож на папин. Ты убедился, что твое предположение верно, можно заканчивать опыт. Честное слово, Элиас так и хотел сделать! Но рука почему-то снова повернула ключ не в ту сторону. Ох, еще матушка часто говорила, что он идет на поводу за своими желаниями, чтобы это ни значило.
  Колокольчик зазвенел как-то жалобно, потом что-то звякнуло, и тени остановились. Испуганный Элиас повернул ключик в обратном направлении, тот крутился, но без усилий, точно цепляться ему больше было не за что. Сломал, окатило его ледяным холодом, волосы встали дыбом.
  Он убрал шкатулку и ключик на место, раздвинул шторы, оттащил на место стул. Добрел до детской, разделся, и успел накрыться одеялом с головой до того, как вошла веселая и румяная матушка.
  
  На следующий день Элиас почти ничего не ел, отказался от сладостей, присланных бабушкой. После обеда снова пришла матушка и загадочно улыбаясь сказала, что они решили сегодня все вместе достать шкатулку дядюшки Францля, а то получается нечестно, что Элиас всё пропустил.
  Он так испугался, что закричал, что не хочет никакой шкатулки, замолотил ногами, скинул подушку и одеяло на пол, а потом зарыдал. Рыдал долго, пнул старшую сестру Ленхен, которая хотела его утешить, Ленхен обиделась и ушла. Дома запахло мятными каплями, пришел отец и сказал, что Элиас наказан и должен выучить наизусть две главы из "Воспитания юношества", чтобы понять, как должен себя вести вежливый мальчик. От наказания стало легче, но он-то знал, что это - только отсрочка. Матушка может и простит, но ведь такая шкатулка всего одна на целом свете! И все всю жизнь будут знать, что это он ее сломал!
  
  Часть вторая, в которой Элиас решает проблему со шкатулкой, но неожиданно оказывается в еще более запутанной ситуации
  
  Избавление явилось на третье утро, как и положено - во сне. Элиас снова проснулся рано, а в голове звучала песенка:
  
  "Колесо за колесом,
  Ключ к замку,
  Ключ к замку.
  Эй охотник, где твой дом?
  Знает белка на суку.
  
  Колесо за колесом,
  Город был,
  Город есть.
  Кто уходит за ключом -
  Воротится ли, бог весть!"
  
  Поначалу Элиас решил, что сам придумал эту песню, но потом вспомнил. Конечно! Ее распевал мастер-кукольник Игнаций Поммерфельдт, над чьей лавочкой висел вырезанный из жести огромный ключ, в знак того, что он изготавливал механические игрушки. В окнах его лавочки всегда стояли либо солдаты, бравшие под ружье, либо пастушки, вокруг которых кружились овечки. Вот кто сможет ему помочь!
  
  Днем родители, взяв Ленхен, ушли на крестины к друзьям. Нянюшка укладывала спать братца. Элиас уже привычным способом достал шкатулку, бережно завернул ее в накидку, снятую с одного из стульев, и прокрался на улицу.
  Лавка мастера Поммерфельдта была на соседней улице. Элиас быстро побежал, стараясь никого не задеть. Несколько раз он все равно врезался в прохожих - в тяжелые суконные плащи, военные и чиновничьи мундиры, - бормотал извинения и бежал дальше. Мундиры и плащи что-то кричали вслед.
  В лавку он вошел вместе с толпой чудесно и богато разодетых дам и господ. Те разбрелись по комнате, рассматривая игрушки на полках, и говоря без умолку.
  - Чего тебе? - послышался неприветливый голос. Элиас обернулся.
  Перед ним стоял невысокий юноша в рабочем фартуке. Лицо у него было мрачное, вдобавок к этому, одно плечо было сильно выше другого.
  - Мне к мастеру Поммерфельдту, - прошептал Элиас, крепче прижимая к груди шкатулку.
  - Мастер! - крикнул юноша и вернулся за рабочий верстак.
  Из внутренних комнат вышел мастер Игнациус Поммерфельдт.
  - Кто это тут у нас? - спросил он, поднося к глазам огромную лупу. - А, юный Кристиан Элиас! Как поживает ваше семейство, как здоровье почтенного судьи?
  - Хорошо, - ответил Элиас. С ним говорили, как со взрослым, не задавая глупых вопросов - сколько рек Европы он выучил, да как поживают его прописи, сколько там клякс, - и он хотел поддержать разговор. - А почему вы убрали солдатиков из окон, мастер Поммерфельдт?
  - Ах! - всплеснул руками кукольник, - Это такая печальная история, юный Элиас! Сейчас такие времена, не знаешь, чьи мундиры могут прийтись не по сердцу. Так что вся моя гвардия, все мои гусары откочевали на зимние квартиры - вон на те полки.
  Элиас кивнул. Даже он слышал разговоры, когда приходили друзья отца. Долго ли свободному имперскому городу таким оставаться? Вспомнив про отца, он снова заторопился.
  - У меня - вот... - он вытащил на свет шкатулку, - я заплачу, правда!
  - Об оплате пока речь не идет, - строго сказал мастер Поммерфельдт, - для начала пострадавшей надо поставить диагноз. Побудьте пока здесь, я скоро.
  Он скрылся. Элиас покосился на подмастерье - может, тот тоже расскажет что-нибудь интересное? Но юноша посмотрел так хмуро, что все желание говорить пропало.
  Комната была небольшой, но там было, на что поглядеть. Элиас шел вдоль полок с заводными медведями, барабанщиками, танцовщицами. Внимательно рассмотрел солдатиков на "зимних квартирах" - вид у них, честно говоря, был невеселый.
  Вокруг стола у дальней стены столпились те самые дамы и господа, что вошли вместе с ним. Элиас протиснулся вперед, стараясь не заблудиться в широких юбках, расшитых бегущими оленями и скачущими охотниками. Он посмотрел на стол - и замер.
  Там стояла огромная гора, на которой росли ели. По ветке одной из них скакала белка. От горы, точно от праздничного пирога, отрезали половину, и было видно, что внутри у нее рудник. Крошечные человечки в ярких шапочках размахивали кирками, еще часть возила тележки, полные яркой серебряной руды, к подъемнику. Наверху такие же человечки относили прибывшую руду к ярко горящей печи.
  Элиас засмотрелся, и какое-то время спустя тонкий звон кирок превратился в непрерывное биение часов, а ровные движения человечков в горе стали загадкой, которую нужно решить. Он смотрел так, что глазам стало больно: вот эти идут три шага вправо, останавливаются. Этот человечек заносит кирку, в то время как его товарищ уже бьет по скале, и ни разу они не ударяют одновременно. Вверх-вниз ходит подъемник, на каждый его подъем и спуск все успевают совершить только определенное количество действий. Это было как задача по математике, самая прекрасная на свете, а не как обычно, про глупых овец, убежавших из одного стада в другое. Элиас напряг зрение: еще чуть-чуть, и он поймет всё!
  В глазах потемнело.
  - Бедный мальчик! - услышал он, когда пришел в себя.
  Вокруг него суетились разряженные дамы, а одна, самая красивая и добрая, держала его голову у себя на коленях и размахивала перед ней хрустальным флаконом в золотой оплетке. Бабушка хранила в таком нюхательные соли, но пахли они у нее (Элиас как-то не удержался и открутил крышку) очень пронзительно, глаза слезились. От флакона дамы пахло корицей, имбирем, и свежей сдобой.
  - Давай-ка устроим тебя поудобнее, - сказала дама.
  Элиаса тут же подняли на руки, куда-то понесли, и они оказались в другой комнате. Он готов был поклясться, что такой никогда не было в лавке мастера Поммерфельдта. На обоях был изображен зимний лес, то и дело между деревьями пробегала любопытная лиса или выглядывала из дупла куница. Элиас уже не удивлялся.
  Его положили на диван, подсунув под голову и спину с десяток подушек, дама принялась отдавать распоряжения, а Элиас поневоле прислушивался к разговорам, которые вели остальные.
  - Какие новости из Конфеттенбурга?
  - Ничего нового. Мармеладное герцогство отказалось поддержать наши притязания.
  - И пряничное пополнение не пришлют!
  - А вы видели, какой был выезд? Прошлогодние плюмажи! И гончих вывели меньше, олень едва не улизнул...
  - Ты любишь пряники? - спросила красивая дама.
  Конечно, Элиас любил пряники. Особенно такие: фигурные, украшенные засахаренным миндалем и цукатами. Эти пряники были просто гигантскими, он просто не знал, с какой стороны к ним подступиться. Вдобавок вспомнились матушкины наставления о правильном поведении. Элиас вертел в руках пряник и рассказывал даме, которая внимательно слушала, обо всех своих бедах. Дама только ахала и смеялась, и сказала, что он очень находчивый мальчик.
  - Если хочешь, можешь остаться при моем дворе, - предложила она. Элиас задумался. То-то удивятся и обрадуются родители, что не надо думать, куда его "пристроить". Судя по рассказам взрослых, "пристроить" кого-то было целой проблемой.
  Добрая дама сама разрезала позолоченный апельсин и вложила ему в руку. Элиас замялся: был бы целым, можно спрятать в карман и отнести домой...
  Сквозь шум разговоров в комнату прорвался бой часов, и все окружающие вдруг замерли. Дамы и господа в комнате стали далекими и расплывчатыми, словно он смотрел на них с неправильного конца подзорной трубы. Элиас повернулся к доброй даме. Она не изменилась, но кажется стала меньше ростом. Звери на обоях теперь стояли неподвижно, как и положено. Он не сразу заметил, что сжал апельсин в руке и забрызгался. Элиас хотел облизать пальцы, но это было невоспитанно. Он огляделся в поисках салфетки.
  Дама с усилием рассмеялась и хлопнула в ладоши. Бой стих, все снова зашевелились.
  - Покоя нет от этих гадких шестеренок, - сказала она. - Расскажи еще что-нибудь, милый мальчик. Что это за смешная история со старым ключом?
  Элиас бы еще долго так сидел и беседовал, но тут в комнату вошла новая фигура. Хмурый ученик мастера Поммерфельдта, не обращая внимания на смешки и презрительные возгласы, подошел прямо к дивану и схватил Элиаса за руку.
  - Мастер ждет, - сказал он, глядя куда-то в сторону, и потащил Элиаса за собой.
  Он успел только махнуть на прощание доброй даме, и та послала ему воздушный поцелуй.
  Они долго шли по темному и пыльному коридору. Элиас потер глаз кулаком и поморщился: апельсиновый сок щипался. Ученик мастера Поммерфельдта откинул дырявую занавеску, и внезапно они снова оказались в лавке.
  - Ох и задержались вы, юный Элиас! - встретил их мастер.
  Элиас взглянул на синеватый воздух за окошком. Уже вечер?
  - А я осмотрел нашу больную, да, да. Ничего страшного, пружина соскочила. Только больше уж не напирайте на нее. Вещь легонькая, нежная.
  - Спасибо! - Элиас снова прижал шкатулку к груди. На этот раз совсем осторожно, и она тихо прозвенела в благодарность за заботу. - У меня есть деньги, в копилке! Я сейчас достану и вернусь!
  - Не стоит, юный Элиас. Эта работа не из-за денег, да и мы за вами не уследили. Так что я бы на вашем месте поторопился домой.
  Элиас кивнул и выбежал на улицу. Шкатулка заняла прежнее место в шкафу, а он впервые за неделю спал спокойно, и видел, как оживший олень на платье доброй дамы бежит за деревьями, спасаясь от охотников.
  
  Часть третья, в которой Элиас наблюдает вещи, недоступные окружающим
  
  Утром Элиас увидел сильфиду. Она сидела на вывеске аптеки господина Зильберштайна и чего-то ждала. Падал редкий искрящийся снег, улицу празднично освещало солнце, а сильфида заметила, что Элиас на нее смотрит, и вежливо наклонила голову. Ему не оставалось ничего другого, как тоже поклониться в ответ.
  - Что ты там делаешь? - спросила Ленхен, и он смог только что-то пробормотать в ответ. Хорошо, что остальная семья еще была занята завтраком.
  После завтрака он попросился погулять, и после многочисленных наказов матушки - не снимать перчатки, сразу идти домой, когда замерзнет, - был свободен.
  В игрушечную лавку Элиас влетел.
  - Дверь закрой! - раздался из угла сердитый окрик.
  Элиас быстро захлопнул дверь, повернулся к подмастерью - и с воплем подпрыгнул. В темном углу светились два ярко-желтых глаза.
  Подмастерье только вздохнул.
  - Мастер! - позвал он, будто и это было делом обычным.
  Мастер Поммерфельдт отнесся к Элиасу как к новой головоломке.
  - Так-так, - бормотал он, разворачивая мальчика к свету и вытаскивая лупу, - и чем же вас вчера угощала ее светлость?
  - Пряниками... И еще апельсины принесли. Только я ничего не попробовал.
  Апельсины, значит, - мастер щелкнул пальцами и повернулся к верстаку, напевая под нос свою песню про ключ и замок.
  Тут щелкнуло уже в голове у Элиаса. Ему не приснилось, а послышалось!
  - Это же вы ходите утром через наш переулок! - выпалил он. - Совсем рано, когда все еще спят? Я спросил у отца, кто бы это мог быть, а он отговорился историей о волшебниках!
  - Вот как? - отозвался мастер и приложил к правому глазу Элиаса кружок из плотной черной бумаги. - Рюдигер, подойди пожалуйста.
  Подмастерье вышел на свет, и глаза у него больше не светились. Обычный человек, бледный, сутулый. Недовольный.
  - А так? - кружочек теперь закрывал Элиасу левый глаз.
  - Ох, - сказал он.
  Перед ними стоял кобольд. Очень похожий на подмастерье, но все-таки не он. Кожа у него теперь была не бледной, а скорее серой, глаза снова светились, точно две свечки, и плечи были гораздо шире.
  - Что и требовалось доказать! - с гордостью объявил кукольный мастер. - В гостях вам что-то попало в глаз, юный Элиас, и теперь вы способны разом видеть и наш, обыденный мир, и всякие... эфирные материи. Кофе?
  - Да, пожалуйста, - слабым голосом согласился Элиас.
  Кобольда он не боялся. Поэтому присел к нему за верстак, не обращая внимания на сердитые взгляды, и сказал:
  - Спасибо, что забрал меня вчера... оттуда. А откуда ты меня забрал?
  - Из... - кобольд зашевелил длинными гибкими пальцами и фыркнул, как кот, - нет у вас в языке такого слова.
  - Скоро появится, - сообщил мастер Поммерфельдт, ставя на верстак чашки, - если есть место - то и слово для него найдется, так ведь? Лавку я закрыл пока, угощайтесь, юный Элиас. Мы с Рюдигером перед вами виноваты, упустили из вида. Хорошо, что он в тех покоях может разгуливать, где пожелает.
  - А почему?
  Серая кожа Рюдигера чуть порозовела.
  - Потому что он - сын рудного короля, Маркабрюна Пятого, - сообщил мастер. - А такой древней крови не запретишь ходить, где ей захочется, даже если принц наш отрекся от трона предков.
  - А почему? - Элиас попытался придумать вопрос поумнее, но не вышло.
  - В горе сидеть скучно, - ответил кобольд. - Если подняться слишком близко к поверхности - там уже вы все изрыли штольнями. А спустишься ниже - отец со старшими сидят и вспоминают, как раньше было хорошо. Он до сих пор жалуется, что римляне срубили какие-то его любимые дубы на Рейне. До сих пор! Они так долго сидели вместе в тронном зале и жалели о былых временах, что все их бороды запутались в один узел. Так что когда я решил уйти, меня никто не смог остановить.
  Римляне были ужасно давно, тысячу или больше лет назад, попробовал вспомнить Элиас, но без особой уверенности.
  - В городах сейчас весело, время крутится быстрее. Нас таких здесь много. Главное - придумать, зачем ты живешь.
  - Как - придумать?
  - Мы, кобольды, живем желанием духа. Только жажда обладать чем-то необыкновенным или совершить что-то невероятное, может заставить нас существовать дальше. Те, у кого в сердце гаснет огонь, каменеют, или становятся куском руды, иногда даже с золотыми вкраплениями. Но тогда тебя расплавят, дело верное.
  - И ты придумал?
  Рюдигер только вздохнул.
  - Наш юный принц, - строго сказал мастер Поммерфельдт, - не нашел ничего лучше, как влюбиться, чтобы прославлять имя своей прекрасной дамы.
  - Ой, это рыцари, я знаю! - обрадовался Элиас. - Но они тоже все давно умерли!
  - У нас время идет гораздо медленнее, - пробурчал Рюдигер, - рыцарские романы многие любят, знаешь ли.
  Влюбиться было очень глупой идеей, но Элиас вслух этого не сказал, только спросил, кто же у кобольда дама сердца. Оказалось - София, дочь купца Винтерхальта. Тут уж он замолчал изо всех сил. Даже Ленхен, которая была очень неплохой для старшей сестры, как-то обмолвилась, что трудно найти девушку капризнее и заносчивее. Элиас с сочувствием посмотрел на Рюдигера: убежать из отцовского королевства, добраться до города, столько всего преодолеть - чтобы в конце концов влюбиться в Фюсхен Винтерхальт!
  Элиас глотнул остывающий кофе и спросил, что же будет, если "дама" не признает великих дел Рюдигера или откажется выходить за него замуж.
  - Окаменею, наверное, - пожал тот плечами, - превращусь в статую. Знаешь старые соборы? Часть скульптур там - это мастера вырезали. А часть - наши, окаменелые. Становится жить невмоготу, ищешь собор позамысловатее, садишься там среди остальных, и...
  - Рано расстраиваться, - сказал мастер, заметив, как у Элиаса опустились уголки губ, - что-нибудь придумаем. Только и вы, юный Элиас, будьте пока осторожнее.
  - А та дама? - спросил наконец Элиас. - Она такая добрая, может, она поможет?
  Кобольд подавился кофе.
  - "Та дама" была стара, когда батюшка нашего принца только начал проливать слезы о своих ненаглядных дубах. Она никогда не оказывает услугу просто так, зато любит собирать тех, кто ей чем-то обязан. Вы же ничего не успели ей пообещать?
  Элиас помотал головой.
  - Вот и славно. А теперь, хоть мы и закрыты, придется поработать. Не желаете помочь?
  Элиас желал. Сначала он помогал раскладывать солдатиков в одинаковые деревянные коробки: в каждую по дюжине, переложить стружками и тонкой бумагой. Потом пересчитывал заводных мышек. Почему-то, если идти с левого конца полки их получалось тридцать семь, а когда он пошел с правого - тридцать шесть. Потом мастер Поммерфельдт сказал, что договариваться с медведями он будет сам, а молодежь пусть отдохнет.
  Рюдигер снова включил гору с рудником, снова застучали кирки, задвигались человечки, но голова у Элиаса больше не кружилась.
  - Ты все это сам сделал? - с почтением спросил он.
  - Рудник - да, а с горой мастер помогал. Я живое не очень хорошо умею изображать.
  - Вот бы мне так...
  - Приходи учиться, мастер будет только рад. Он за то, чтобы упорядочиванием мира занималось как можно больше... всех.
  Про упорядочивание Элиас не очень понял, но не стал переспрашивать.
  - А ты видел шестеренки под городом?
  - Один раз, - признался Рюдигер, - мастер меня взял туда после Рождества. Все ленились после праздников, крутились медленнее, пришлось подзавести.
  И правда, подумал Элиас, бывают ведь дни, которые тянутся, словно год, а бывают - только проснулся, а уже пора спать. Да и отец жаловался тогда, что дел накопилось столько, он еле успевает со всеми справиться, времени не хватает.
  - А... а ты знаешь, у кого еще есть ключи?
  - Не мое дело, - отрезал кобольд, - такое знать опасно.
  Элиас кивнул, но не мог не думать об истории, рассказанной отцом. Мастер Поммерфельдт ее не подтвердил, но ведь и не опроверг же!
  
  Часть четвертая, в которой все становится совсем плохо
  
  Дома никто даже не ругался на его опоздание.
  - Что же ты, Элиас, - только и сказала матушка, - госпожа тайная советница уже дважды о тебе спрашивала. Скорее иди поздоровайся.
  - Кто? - единственная госпожа советница, которую он знал, была сестрой бабушки, жила в Лейпциге, и о ее приезде все бы начали говорить за месяц. Двоюродная бабушка привозила трех мопсов, двух служанок, и Элиасу с Ленхен надо было каждый день ходить к ней в гости, чтобы по очереди читать вслух всякие скучные истории.
  Матушка не ответила, только еще раз смахнула невидимые пылинки с его камзола и подтолкнула вперед.
  - Какой милый мальчик! - сказала госпожа тайная советница и протянула к нему руки.
  Сегодня добрая дама была одета в атласное розовое платье с невероятным количеством бантов и лент. Высокий кружевной чепец на напудренных волосах тоже украшали ленты. На широких юбках (настолько широких, что дама одна заняла кушетку, а вся семья Элиаса сидела вокруг на стульях) лежала пушистая кошка дымчатого окраса и тщательно вылизывала переднюю лапу.
  Элиас поклонился, что-то пробормотал, сел подальше. На него, впрочем, никто больше не обращал внимания. Взрослые разговоры. Только госпожа тайная советница иногда смотрела на него и улыбалась, словно они оба делили общую тайну.
  - Какие новости из Баварии?
  - Новый наследник скорее всего поддержит Австрию, император обещал прислать пополнение.
  - И Пруссия, не забывайте о Пруссии!
  - Госпожа советница видела семью кронпринца в Берлине? Говорят, на последнем балу было совсем мало украшений!
  - Элиас, прекрати гримасничать, - строго сказала матушка.
  А что делать, если теперь смотреть обоими глазами было невероятно трудно? Госпожа тайная советница, она же добрая дама внезапно стала двоиться: ее вежливое лицо повисло в воздухе рядом со вторым, очень похожим, но у этого второго черты были острее, и оно совсем не улыбалось. Банты на ее платье шевелились, поворачиваясь, как цветы за солнцем. Одна кошка не изменилась, но зато она не отрываясь смотрела на Элиаса и издевательски щурилась.
  
  Через два дня в доме все встало с ног на голову, но замечал это, похоже, только Элиас. Госпожа тайная советница осталась погостить, заняв пустующие комнаты. Обои дома ожили, как в тех чудесных покоях, где Элиас как-то оказался. Правда, леса на них не появилось, но за полосками и цветами двигались какие-то фигуры. Элиас был уверен, что одна из них - трубочист; он как раз приходил проверить дымоход, и кухарка клялась, что не видела, чтобы он уходил. Наверняка, это обои его съели, и Элиас старался близко к стенам не подходить. Ленхен жаловалась на сквозняки, в коридорах запахло хвоей и постоянно слышался шелест веток. Грифоны, подпирающие каминную решетку в гостиной, хлопали крыльями, когда тайная советница входила, но когда Элиас сказал об этом родителям, его оставили без сладкого и назвали лгуном. Любимые матушкины часы в фарфоровом футляре скинула с полки кошка. Матушка даже не расстроилась, только спросила, не поранилась ли бедняжка. Остальные часы били невпопад.
  Хуже всего стало после еще одного разговора вечером. Прямо в гостиной, попивая кофе, госпожа тайная советница спросила, не покажет ли господин судья тот старый ключ, который у него хранится. Элиас думал, что отец рассердится, как в прошлый раз, но тот только молча встал и принес замшевый футляр, из которого достал большой медный ключ с резной бородкой. Видно было, что выпускать ключ из рук отцу не хочется, но тайная советница смотрела так выжидающе, и так мило улыбалась, что он уже сделал шаг вперед.
  Элиас был уверен, что скоро всем кузенам, даже невыносимому Закариусу, о нем будут рассказывать, как о самом невоспитанном мальчишке на свете, и никто никогда не узнает, какой он на самом деле герой. Он вздохнул и потянул скатерть на себя.
  Это был любимый матушкин сервиз.
  Отец за ухо довел его до детской, и сказал, что ему запрещено выходить до особого разрешения. Зато про ключ все забыли.
  
  Перед сном в детскую пришла матушка. За ее спиной стояла добрая дама.
  - Элиас, - сказала матушка так грустно и торжественно, что у него в носу защипало, - госпожа тайная советница желает с тобой поговорить. Несмотря на то, что ты залил ей платье шоколадом, и нам пришлось отмывать кошку от варенья, она верит, что у тебя доброе сердце. Я рассказала, что ты сам страдаешь от своих буйных фантазий, а еще это плохо отражается на твоем здоровье.
  Добрая дама подошла и опустилась на колени, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
  - Милый мальчик, - сказала она, - почему ты так хочешь мне помешать? Ты уверен, что выбрал правильную сторону?
  Элиас взглянул на матушку, но та смотрела в сторону, прижимая к глазам кружевной платочек.
  - Конечно она не слышит, - подтвердила дама, и улыбнулась, обнажив острые зубы, - люди часто пропускают мимо ушей то, что не понимают. Не видят того, чего боятся.
  - Отец не отдаст вам ключ!
  - Сегодня - не отдаст. Я не нарушу законов гостеприимства, дождусь, чтобы ключ мне отдали добровольно, хоть господин судья невероятно упрям. Но впереди еще другие вечера.
  - Мастер Поммерфельдт...
  - ...тебе не поможет. Он никому не помогает. А между тем, у твоего приятеля скоро разобьется сердце, он окаменеет. Твой мастер хоть что-то сделал? Подумай об этом. Я все еще готова предложить тебе место при своем дворе.
  Тайная советница очаровательно улыбнулась, и ушла вместе с матушкой. Подождав немного, Элиас приоткрыл дверь детской. У лестницы сидела дымчатая кошка.
  
  Часть пятая, в которой Элиас действует
  
  Самым главным сейчас было - найти ключ. Если у отца его не будет, то и отдать он его никому не сможет. Элиас думал так, что голова разболелась, но все планы разбивались о кошку, терпеливо сторожащую дверь.
  Пришла нянюшка, принялась укладывать младшего брата, тот, вопреки обыкновению, даже не хныкал.
  - Няня, - шепотом спросил Элиас, - а что, кошка все еще сидит?
  - Сидит, куда ж она денется, - сердито ответила нянюшка. - Ложитесь-ка спать, господин Элиас.
  - Я только разочек выгляну, - сказал Элиас и снова отворил дверь. Он зажмурил левый глаз и посмотрел на кошку. Она и правда не менялась, как на нее ни гляди.
  - И одежду незачем так комкать, аккуратным надо быть, господин Элиас, - говорила за спиной нянюшка, - вот, расправьте, да повесьте на крючок, любо-дорого посмотреть... Батюшки!
  Элиас захлопнул дверь и обернулся. Нянюшка дрожащей рукой указывала на что-то маленькое и темное на полу.
  - Мышь! - неожиданно тонким голосом произнесла она.
  Элиас подошел ближе, наклонился - и со вздохом облегчения провел по бархатной спинке мышки пальцем. Тридцать седьмая!
  - Она заводная, няня, - сказал он.
  Пришлось просить прощения.
  Когда нянюшка заснула, Элиас снова выбрался из-под одеяла, наскоро оделся. Подкрался к двери, осторожно открыл, чтобы получилась узкая щель - и спустил с ладони заведенную мышь. За дверью сначала было тихо, потом раздалось удивленное "мурр".
  Пару минут спустя Элиас вышел, держа в руке огарок свечи в плошке. Первая, кого он увидел, была дымчатая кошка, прижимающая к полу разодранную механическую мышь. Кошка посмотрела на него, как на идиота.
  - Хочешь есть? - спросил Элиас. Кошка не отводила взгляда, но хвост ее дернулся.
  Элиас нагнулся, подхватил ее прямо под передними лапами и стал спускаться. Кошка висела, не делая попыток вырваться, и с каждым шагом делалась все тяжелее. Элиас подумал, что может ей и не стоит есть сейчас, но решил держать эти мысли при себе.
  На кухне он ее выпустил. Было темно, но Элиас знал, что миску со сливками кухарка оставляет не в сундуке со льдом, а на окошке, там тоже холодно. Он щедро поставил перед кошкой всю миску, и, когда та принялась лакать сливки, тихо отошел.
  Он открыл дверь кухни и вошел в лес. Первый же порыв ветра задул его свечной огарок. Элиас испугался, но оказалось, если продолжать закрывать левый глаз, то видно не так уж и плохо. Под ногами мягко пружинила хвоя, вокруг поднимались необъятные черные стволы, пахло осенью. Лес был очень старым; Элиас долго стоял, задрав голову, и так и не понял - померещились ему звездные точки над сплетенными ветвями, или нет. Где-то впереди загорелись два зеленых глаза. Сова? Рысь? Волк?! Он сжал кулаки.
  Глаза впереди погасли, а Элиас все шел. Вскоре он стал слышать за деревьями тихие голоса и стук копыт. Кто-то ехал верхом. Если это лес доброй дамы, вряд ли по нему будут разъезжать те, кто захочет ему помочь, и Элиас свернул в самую глушь, где на лошадях было не проехать.
  В конце концов, подумал он, даже если добрая дама притащила свой лес сюда, находится-то он внутри его, Элиаса, дома! Стало теплее, он зашагал с новыми силами... и споткнулся о кочку.
  Потирая коленку, он протянул руку к кочке. Она заворочалась. Он придвинулся ближе и стал срывать оплетавшую ее траву. "Кочка" поднялась на две львиные лапы и признательно захлопала крыльями. Грифон! Точно такой же, как те, что подпирали дома каминную решетку, только раз в пять больше.
  - Значит, мы в гостиной? - спросил Элиас.
  Грифон открывал и закрывал клюв, но оттуда не доносилось ни звука. Отец пошутил как-то, что мастер ковавший решетку, пожалел чугуна на языки грифонам, чтобы те зря не болтали. Вот так помог.
  - А где лестница наверх, покажешь?
  Элиас положил руку на чугунную холку и пошел рядом с грифоном. Они остановились у дуба, с которого непрерывно падали желтые листья. Грифон поднял крыло и ударил им по дубу. Теперь кроме листьев сверху на них падали еще и желуди, было больно. Раздалось верещание, желуди посыпались чаще и больнее. На самую ближнюю к земле ветку прыгнула белка. Раньше Элиас особо не задумывался о том, что белки из себя представляют, знал только, что они маленькие и пушистые, бабушка говорила, что для хорошей муфты нужно не меньше дюжины шкурок. Эта белка тоже была в несколько раз крупнее обычной, так что зубы было видно очень хорошо. И когти. Вряд ли бы она по своей воле рассталась с собственной шубой.
  Элиас поклонился, белка заверещала еще громче и сердитей, но тут грифон снова занес крыло для удара. Белка ускакала, только на прощание кинула в них самым большим желудем. Сверху опустился витой шнур с толстой кистью на конце. Элиас дернул за него, и в стволе дуба открылся ход.
  - Дальше я сам, да? - сказал он грифону. - Ты не пролезешь.
  Тот кивнул, признавая его правоту, и замер посреди поляны.
  По узкой винтовой лестнице Элиас поднимался в полной темноте. Пока рука, которой он вел по стене, не провалилась в пустоту. Из дыры - дупла! - задувало. Элиас перелез наружу, опустил ноги на широкую ветку и пошел, стараясь не смотреть вниз. Вот здесь хватало и звезд, и пустоты вокруг. На дальнем конце ветки стоял отцовский письменный стол, такой знакомый, родной, ни во что не превратившийся.
  Элиас дошел до стола под издевательское стрекотание белки где-то в ветвях. Открыл ящик, нащупал знакомый замшевый футляр. Запустил руку внутрь и счастливо выдохнул. Ключ был на месте. Элиас зажмурил оба глаза, открыл их - и он стоял посреди отцовского кабинета, было темно, но пахло домом, и половицы скрипели, как обычно.
  
  Часть шестая, в которой все решается
  
  Надо было торопиться. Он был уверен, что, как ни прячь ключ дома, госпожа тайная советница его обнаружит. Не одеваясь, он выскочил на улицу, прямо в холодный сырой воздух и побежал к лавке мастера Поммерфельдта.
  У лавки стоял Рюдигер.
  - Побыстрее нельзя было? - спросил он, кидая Элиасу теплый плащ. - Там уже все собрались, давай бегом.
  Они пробежали несколько улиц, но тут кобольд сам остановился и привалился к стене дома.
  - Отдышаться надо, - пояснил он. Элиас с тревогой заметил, что кожа у него серее обычного, да и дышал он тяжело.
  - Что случилось? - спросил Элиас.
  - Фюсхен Винтерхальт заходила в лавку днем. Увидела гору...
  - И?
  - Сказала, что это глупая детская придумка, - кобольд слабо усмехнулся, - ну вот, кажется, я и начал каменеть. Застываю иногда.
  - Чепуха! - Элиас схватил его за руку. - Мастер Поммерфельдт обязательно что-нибудь придумает, бежим!
  Они снова бежали сквозь стылый воздух, стараясь не вслушиваться в стук подков за спиной, подскальзывались на мокром снегу, поднимали друг друга и бежали дальше, пока перед ними не встала круглая башня. Рюдигер отворил маленькую дверь в основании, и они кубарем слетели по лестнице. Там, внизу, под башней, Элиас впервые увидел шестеренки, которые вращали город.
  Они были огромные, всех оттенков золота и меди. Не нарядные и легкие часовые - нет, это были рабочие потертые колеса, крутящиеся без остановки. Правда, кое-где им мешали громадные черные корни, протянувшиеся из земли. В нескольких местах колеса их просто размололи, но в других им удалось уцепиться за зубцы и затормозить вращение.
  - Рад вас видеть, юный Элиас! Рюдигер, молодец! - приветствовал их мастер Поммерфельдт. - Давайте приступим! Дамы, прошу!
  Элиас только заметил, что внизу они были не одни. Он не узнал молодой улыбчивой женщины в мещанском платье, от которой пахло сдобой, но та кивнула ему, как старому знакомому. Рядом стояла баронесса фон Штернблут - седая, строгая, в жестком парчовом платье. Она единственная спорила с бургомистром, и возле ее дома никто не решался шуметь. За ними стоял мужчина в простом черном камзоле. Кажется, англичанин, который изучает звезды, а еще постоянно говорит, что он не астролог, только курфюрсту не смог отказать. Это рассказывал отец, который, выходит, был тем самым пятым владельцем ключа, нужного городу.
  - А ведь я помню времена, когда этот город весь стоял на живых корнях, а не на каких-то шестеренках, - раздалось от лестницы.
  Добрая дама все же догнала их. На ее платье снова вырастал лес, и прятался за стволами белый олень.
  - Не имею чести быть представленной, сударыня... - сурово начала баронесса фон Штернблут, но дама взмахнула рукой и баронесса, забыв о ней, повернулась к остальным двум держателям ключей.
  - Любезная госпожа тайная советница, - мастер Поммерфельдт склонился в вежливом поклоне.
  - Старый хитрец, - сказала добрая дама, - ты радуешься здесь только потому, что придумал занять этот город раньше, но в чем твоя-то заслуга?
  С их разговором происходило что-то странное. Элиас был уверен, что слышал добрую даму, как есть, а вот мастер Поммерфельдт говорил одно, а имел в виду определенно другое. Наверное, чтобы по-настоящему услышать кукольного мастера, надо было, чтобы и с ушами Элиаса тоже случилось какое-нибудь волшебство, но где его взять?
  - Что же до моих девяти дочерей, - говорил мастер, - о которых вы были столь добры вспомнить, то они обучаются в пансионе в Дрездене, но будут рады приехать ко мне на помощь в любой момент.
  - Уверен, что они встанут на твою сторону, если ты и их желаешь превратить в то же, чем стала я? - дама ткнула тонким пальчиком в свою высокую напудренную прическу и поморщилась. - Марципановая кукла! А ты, гнавший бури, нянчишься с людьми, гладишь их по головке, когда тебе приносят очередную жалкую поделку?
  - Таков век, дражайшая моя, к нему стоит приспособиться.
  - Не желаю! У меня осталась всего одна кошка, и та бестолковая!
  Дальше по звучанию их разговор стал напоминать утренние пререкания отца и матушки, так что Элиас отвлекся. Он посмотрел на Рюдигера. Кобольд снова посерел.
  - Подождите! - Элиас закричал так, что замолчали все. - Мастер Поммерфельдт, он окаменеет сейчас!
  - Это мы посмотрим! - бодро воскликнул мастер и опустился на колени рядом с кобольдом. - Да и не беда, проблема же в сердце, а у меня для него давно готово механическое. Будет заводить его ключом каждый день и горя знать!
  - Очень разумно, - фыркнула дама, присаживаясь напротив, так что спорили они теперь поверх головы потерявшего сознание Рюдигера, - а если он потеряет ключ? Если ваши драгоценные колесики и пружины дадут сбой? С таким сердцем прожить еще труднее, чем с каменным!
  - И что же ты предлагаешь?
  - С чего мне предлагать хоть что-то, если мне за это ничего не будет?!
  - Пожалуйста! - воскликнул Элиас. - Можете забрать меня. Вы же спрашивали, хочу ли я служить при вашем дворе!
  Дама, прищурив глаза, посмотрела на него.
  - Это было давно, милый мальчик. В тебе слишком силен дух города, чтобы скакать на охоту в моей свите.
  - Да, - согласился Элиас, - охоту я не люблю. Но вы же сами понимаете, что ни города, ни шестеренки никуда уже не денутся. Вам наверняка понадобится придворный часовщик.
  Мастер Поммерфельдт хмыкнул. Теперь они оба смотрели на даму. Та подняла бровь.
  - Половина суток твои, половина - отходят мне. А подготовишь его к работе ты! - ее палец уперся в грудь мастеру Поммерфельдту. Тот взял ее руку в свою и поцеловал. - Вот не надо на меня давить! В прошлом веке нравилось больше. Скачешь себе по полям, пушки стреляют, полки маршируют. Вот тогда мы с тобой повоевали! А теперь - столько хлопот из-за одного человеческого детеныша.
  - Вы должны вылечить Рюдигера, - напомнил Элиас.
  - И как я это сделаю? - спросила добрая дама, ни к кому не обращаясь. - Ах да, нужно добавить к нему что-то живое. Эти кобольды норовят окаменеть при малейшей неурядице, у людей сердца покрепче будут.
  - А если - половину сердца? - спросил Элиас.
  - Более чем хватит. Кого ты предлагаешь взять?
  - Меня, конечно.
  - Милый мальчик, - снова сказала дама, - как часовщику тебе это, конечно, пойдет только на пользу, но вот как человеку...
  - Как человек я не хочу влюбляться, одни неприятности от этого. А от моих фантазий дома только расстройство, все так говорят.
  - Мальчик смотрит в корень, - заметил мастер Поммерфельдт.
  - Что же, - дама взяла обе руки Элиаса в свои, - я бы сказала, что будет совсем небольно, но это не поможет. Приготовься.
  Больно было так, что Элиасу показалось, что на него упал подвальный потолок. Потом было нечем дышать, потом наоборот - стало совсем-совсем легко, так что он решил встать и пойти. Он открыл глаза и обнаружил, что висит в воздухе, перебирая ногами. Его держит за шиворот мастер Поммерфельдт, не давая никуда уйти, а добрая дама склонилась над лежащим Рюдигером.
  - Вот и всё! Можешь отпустить мальчика, он тоже пришел в себя, - сообщила она, вставая. - Ваши половинки сердец я склеила лучшей патокой с добавлением смолы, самый надежный клей, что я знаю.
  - Спасибо, - шепотом сказал Элиас, подойдя к ней, - и простите.
  - Не стоит, милый мальчик. Мы все время друг друга опережаем, иначе не так интересно. Готова спорить, в следующем веке он будет цепляться за свои шестеренки, когда давно уже изобретут что поинтереснее, тут я и отыграюсь. Я пришлю сокола, когда настанет пора тебе приступить к работе.
  Она ушла, не оглядываясь.
  - Я не понимаю, чего мы ждем? - грозно спросила баронесса фон Штернблут.
  - Приношу свои глубочайшие извинения, сударыня! - мастер Поммерфельдт указал ей на вращающиеся шестеренки. - Прошу вас. Дамы и господа - не более двух поворотов ключа, скоро весна, они и так пойдут быстрее. Готов, Элиас?
  - Элиас кивнул, сжимая в руке медный ключ.
  
  Часть седьмая, заключительная
  
  Дома на него снова никто не ругался. Оказывается, госпожа тайная советница уехала рано утром, и все были взбудоражены ее отъездом. Правда, никто так и не мог толком сказать, куда именно она уехала и на каком экипаже.
  В кухне сидел бледный трубочист. Он жадно ел и одновременно рассказывал что-то кухарке. Та всплескивала руками.
  Ключ Элиас отдал отцу. Пришлось учить наизусть еще одну главу из "Воспитания юношества". Днем зашел мастер Поммерфельдт и подтвердил, что он, Элиас, все сделал правильно, но судья Дроссельмейер редко отказывался от своих решений.
  С Рюдигером они увиделись через пару дней. Кобольд, как обычно, сидел за своим верстаком, а напротив вертелась Фюсхен Винтерхальт.
  - Странные дела, - поделился кобольд с Элиасом, - теперь она утверждает, что моя гора ей очень нравится.
  Элиас вспомнил спор мастера Поммерфельдта и доброй дамы.
  - Может быть, она, когда говорит одно, имеет в виду другое? - предположил он.
  Рюдигер покачал головой, но особо расстроенным не выглядел. Он и правда стал по другому относиться к происходящему в лавке и вокруг нее.
  - А, юный Элиас! - послышался голос кукольного мастера. - Готовы к первому уроку?
  - Конечно!
  Элиас вошел в комнату с толстыми фолиантами на полках и механическими деталями и инструментами на всех ровных поверхностях.
  - Тема сегодняшнего занятия, - сказал мастер Поммерфельдт, - "Дипломатия при дворах фей". А после обеда поможешь нам в мастерской. Кажется, пришла бракованная партия игрушек для колки орехов. Щелкунчик - один из самых простых механизмов, начнем твое обучение с него.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"