Радин Сергей : другие произведения.

Игры с огнём

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лёхин-4. С огнём лучше не играть. Особенно, если этот огонь - часть охоты.


   1.
  
   Ноябрь, в отличие от октября, решил не нарушать традиций и начал интересную жизнь Лёхина, подсунув ему беспокойный сон.
   Лёхин бежал по ночному городу, явно спасаясь от кого-то, кто его преследовал уже давно. Преследователей он не видел, но знал: остановись - от них ему не поздоровится.
   Бежал уже давно. Ноги устали. Да и дыхалка слишком зачастила. Крепкие сапоги металлически звонко стучали по каменному покрытию улиц. Каменное - это странно, но в сновидениях странности обычно не удивляют. Вот и Лёхин не удивлялся. Да и некогда. Хотелось побыстрей оторваться от преследователей, ибо даже во сне твёрдо верил: промедление смерти подобно.
   Над островерхими черепичными крышами светила полная луна, но на узкие улицы её сияние не попадало. И это хорошо. Было... А потом Лёхин выскочил на улочку с перекрёстком. Каких-то десяток шагов - пробежать освещённый луной перекрёсток... Резкий вой в спину ударил жёстко, будто ножом. Ноги дрогнули - чуть не споткнулся. Но успел заскочить за торец следующего дома. Затаился, выжидая. Может, пробегут мимо?.. Вой стал глуше, но потом уже в несколько голосов отчаянно взвился к бездонному, чёрно-синему небу, с белым сиянием луны, медленно переплывающей от крыши к крыше.
   Вой оборвался внезапно. Сообразить нетрудно: преследователи проскочили опасное для них место и снова несутся вперёд - за беззащитной жертвой, которая даже тихо бежать не может, и эхо стукотка-топотка между стенами домов словно помечает её.
   Он выскочил на широкую улицу, ведущую из города. Быстро огляделся, перепрыгнул низкую оградку - в тень от дома. Прижимаясь к стене, уже не побежал, а крадучись заторопился в ненадёжном укрытии теней - от дома к дому.
   Пригород. Где каждый второй дом - пустой. Было бы оружие, Лёхин бы подумал защититься. Но сейчас он мог только играть в смертельные прятки. Заскочи в пустующий дом - считай, пропал. Голыми руками от преследователей не отобьёшься.
   Он добежал до угла дома - и внезапно нос к носу чуть не столкнулся с преследователем. Тот - чёрный балахон, из-под капюшона которого горят бешеные алые глаза, - раскрыл пасть торжествующе взвыть. Лёхин мгновенно подобрался и выкинул вперёд ногу. В подошву отдалось, как треснула челюсть, вбитая зубами вовнутрь, в глотку. Хорошие сапожки... Если б ещё ноги не устали, не подламывались... Но и этого, единственного удара хватило утихомирить: преследователь, чавкнув башкой, влепленной в каменную стену, сполз вниз.
   Из-за угла вывернулся ещё один. Пугалом - балахон болтался так, будто небрежно наброшен на плохо приколоченную к шесту перекладину. Лёхин, ничтоже сумняшеся, ударил ногой в центр вытянутой в сторону руки, очень сильно надеясь, что жёсткий удар придётся по локтю балахона.
   Подошва сапога успела долететь до балахона, только-только начинающего отшатываться с пронзительным воем, как Лёхина жёстко прихватили сзади за руки, заламывая их с сумасшедшей силой - будто вознамерившись выдрать из суставов. Он немедленно рухнул на дорогу, заставив преследователя ослабить захват - и только чудом сам не вывернув себе конечности. Падая, Лёхин ударил ногой, словно нечаянно скользнувшей, по месту, где должна быть нога балахона, хватающего его сзади. Удачно: он и впрямь попал по невидимой ноге - и таким образом получил возможность не сунуться носом в каменистую дорогу, а шлёпнуться на бедро. После чего стремительным толчком от земли - на пределе сил - рванул мимо балахона, мимо развевающихся тряпок на других подбегающих бесформенных фигурах...
   И всё-таки заскочил в дом - одно счастье, что пустующий. Распахнул дверь, быстро хлопнул ею за собой. Засов грохнул внушительно. В дверь тут же заколотили - с торжествующим воем. Ну да. Ну да... Ловушка. Сам же добровольно и сунулся.
   Быстро огляделся. Окна... Забиты намертво, потому как зимние ставни навешаны изнутри дома. Недавно построен. Сверху ещё не до конца. Потолка ещё нет, сквозь ровные слеги будущей крыши следит за происходящим луна.
   Он прошёл в широкую горницу. Пусто. Лунный свет перекрещен верхними жердями, но видно всё отчётливо. Встал, прислушался. Вой (на фоне беспорядочного грохота в дверь и в ставни) нарастал - на многие голоса. Окружал дом... Он будто воочию видел, что творится вокруг: быстрые чёрные балахоны несутся к дому со всех сторон - с тем же охотничьим воем, ощутимо перерастающим в голодный вопль многих изуродованных глоток. Теперь бежать - никак.
   И тогда его начало тошнить, едва представил, как полезут сейчас на непокрытую ещё крышу - если смогут... Так стало тошнить, что ноги от сильной боли в животе подкосились. И он упал на колени посреди большой пустой комнаты, обречённо ожидая, как поднимется к горлу горячая волна, как хлынет, обдирая глотку... Упал, упёрся руками в пол, задышал часто. И - замер, глядя на ладони, дрожащие от напряжения.
   Луна же. Свет яркий. Сначала почувствовал: ладони будто в горячее ещё кострище упёрлись. И кострище это по времени - в обратную сторону... Не остывает, а нагревается. Да так резво... Что под ладонями тёмные пятна... Да что ж это такое?!
   А пятна не только потемнели, а начали быстрый и деловитый отток от ладоней Лёхина. Вкруговую - только неровно. И почему-то стало ему так хорошо, как будто вышел на солнце после прохладной ночки, и засмеялся он, и уже сел на колени - и, смеясь, не спеша огляделся. И захохотал, понимая, что смеётся безумным смехом. Но в этом смехе таилась странная и страшная сила.
   Оглядывая деревянные стены, по которым словно кто-то проводил кистью с огненной краской - огонь вспыхивал мгновением позже после его взгляда, он смеялся безудержно, будто постепенно возникающий пожар добавлял ему азарта - и смешил всё больше. И даже помертвевшей тишины за пределами дома, однажды, лишь в случайную секунду осознанной, больше он не слышал. В ушах играла только музыка потрескивающего, набирая силы, пламени и собственного смеха.
   Из коленопреклонённого положения, отсмеявшись, он медленно встал. Поднял руки перед грудью - локти втиснул в бока. Сжал кулаки. Затем напряжённо распялил пальцы, будто чаши. Ладони нежно осияло розовым, а секундами позже в них будто появились плоские свечи с широким фитилём. Пламя росло - и он с трудом удерживал его в ладонях, потому как оно сильно рвалось не только кверху, но и в стороны.
   Он медленно пошёл к двери - не обращая внимания, что внутренние помещения недостроенного дома ревут от пламени, что стен уже не видно под бегающим по ним, под ласкающим их жёлто-оранжевым огнём. Засова снимать не стал - руки заняты. Выбил ногой. Сначала не получилось: пробил дыру - оскалившуюся сколом сломанных досок. Пришлось пнуть ещё разок, после чего её почти снесло с петель. Дверь беспомощно скособочилась на нижней петле. Зубастая дыра в ней тихонько "зарастала" оплетающим её огнём... Выйти теперь можно свободно.
   Он и вышел. Чёрные балахоны отшатнулись сразу, едва увидели его, несущего огонь. Живой, трепетный - и страшный. Отшатнулись, тихонько поскуливая и нехотя уступая дорогу.
   Уже не смеялся - ухмылялся зло и победно. Ведь ни спереди к нему не подступиться, ни сзади: каждый невидимый отпечаток ноги, каждый след немедленно вспыхивал пламенем. Он будто торил огненную тропу - и мог теперь идти куда захочет. Куда захочет - в длинном колеблющемся коридоре чёрных балахонов, которые отшатывались от трепетных листьев пламени, изредка вспугиваемых ночным ветром. Красноглазые всё не расходились, а будто жадно дожидались, когда же он сделает роковую ошибку - и тогда уж можно будет наброситься на него!.. И - в клочья, в клочья!..
   Но вскоре огонь прорвался вперёд, и теперь перед человеком, несущим в ладонях пламя, и вокруг него вздыбилась ревущая жёлтая волна. Он шёл по пояс в ней - и скоро стало ясно, что не он идёт за огненной волной, а она ведёт его.
   Перебегающие друг за другом чёрные балахоны не отставали от несущего огонь, пока он не пропал вдруг. Красноглазые твари в чёрных балахонах остановились. Толпа жадно принюхивалась к неожиданно потемневшему воздуху - без огня. Тихо взвыл один, другой... Через минуту у глухой городской стены, не только воя, но и рыча, бесновалась толпа чёрных теней, упустившая жертву...
   ... Лёхин поворочался - и проснулся на минутку. Ну и сон... Руки скомкали подушку в такое месиво, что пришлось немного взбить её, чтобы привести в нормальное положение, при котором на ней ещё и спать можно. Проснувшийся вполуха и вполглаза, он не сразу заметил, что взбивая подушку, чуть не вколотил в неё два лохматых шарика, с трудом сбежавших от его кулаков.
   Шарики с книжной полки укоризненно посмотрели на него жёлтыми глазищами. Но хозяин расслабился, успокоился, снова задремав, - и Шишики, хихикая и ворчливо переговариваясь, снова очутились на подушке, занимая привычные места: один на виске хозяина, другой - на ухе...
   Последняя мысль, что промелькнула в полусонном состоянии Лёхина: хоть бы что-нибудь поспокойней приснилось, что ли... Шишики согласно покачались...
   ... Из чёрной насыпи под городским мостом вышагнул человек. Он не заметил, что насыпь здесь довольно крутая, споткнулся на слишком длинном, непредусмотренном шаге вниз и кубарем полетел к речке... За ним промелькнуло что-то яркое, тёплое - и растаяло в холодном ноябрьском воздухе...
   ... Лёхин повернул голову и сразу наткнулся на две пары жёлтых любопытных глаз, радостно вытаращившихся на него. Таращились те как-то странно, так что он сам некоторое время хлопал глазами на них, пытаясь понять, что происходит с "помпошками". Дошло: Шишики уселись на голову Джучи - чёрно-белого кота, который привалился к боку человека, греясь. Ну а "помпошки" залезли на лобастую кошачью башку тоже погреться.
   Несмотря на ноябрь и заморозки, в комнате было довольно прохладно: ободрённые вестями о предстоящем потеплении, отопители радостно уменьшили тепло, и батареи грели, мягко говоря, дохленько.
   Стараясь не задеть кота, Лёхин перегнулся через него и достал с пола будильник. Как всегда. Около шести. Хорошо, что в комнату уличный фонарь светит. Можно разглядеть стрелки... Пора вставать.
   Он перелез через Джучи с Шишиками и, зевая, поплёлся в ванную комнату.
   Уже около ванной он остановился и задумался. Что-то снилось. Что? В упор не помнит. Ладно. Не проблема. Надо вытащить "сонную" тетрадку и начать записывать. В последнее время он приноровился записывать свои сны даже без помощи со стороны. Ему уже объяснили, что чем больше записываешь, тем лучше вспоминаешь, что видел во сне.
   Включил свет, взялся за кран. Огонь... Что-то связанное с огнём. Вот что снилось.
   - И-и, батюшка Лексей Григорьич, что ж ты водицей холодной умываешься? - ласково сказали за спиной. - Попросил бы домового своего да тёплой умылся бы, а?
   - А тебе-то что в том, Касьянушка? - невольно улыбаясь, спросил Лёхин. - Холодной водой умоюсь - и проснусь быстрей.
   Призрак нищего повис рядом с зеркалом, сердобольно глядя на хозяина дома.
   - Дык ведь и в доме холодно, и водица холодна...
   - Ничего, - пробормотал Лёхин и плеснул себе на лицо щедрой горстью. - Ффух!.. Зато взбодрюсь! Ой... - Он отпрянул от подвески под полочкой для бритвенных принадлежностей, которая вдруг задёргалась и затряслась. И - вздохнул: сколько времени прошло, а он всё не может привыкнуть, что Шишики обожают развлекаться именно таким образом - качаясь на своих экстремальных качелях, да ещё прыгая с одной на другую.
   Заходя на кухню, Лёхин размышлял уже о другом. В последнее время вход на кухню становится гаданием, каким образом пройдёт новый день. И вся "гадалка" заключалась в том, будут ли его встречать привидения, нет ли.
   Дело в том, что и Дормидонт Силыч, и бывший агент КГБ по паранормальным делам считали своим долгом держать хозяина гостеприимной квартиры в курсе всех новостей, которые случились в мире, пока Лёхин спал. Набирались они этих новостей в Интернете, причём призрак купца с особым садизмом дожидался, когда хозяин сядет и начнёт есть, и тут же рассказывал ему - в качестве острой приправы, видимо, - самые страшные подробности о произошедших убийствах. Призрак же бывшего агента, Глеб Семёнович, предпочитал потолковать о политических событиях. Но опять-таки специфично: он разыскивал в новостях самые скандальные происшествия "на политической арене" и со смаком преподносил их Лёхину, успевая связать между собой такие фамилии и события, что Лёхину только удивляться оставалось, как бывший агент здорово соображает. Иной раз Лёхину хотелось, чтобы оба отстали от него со своими новостями. Останавливало, что привидения искренне верили: имея дома компьютер, но часто не имея возможности сесть за него, хозяин должен знать все мировые новости.
   Итак, "гадалка" Лёхина заключалась в следующем: накормят его сегодня новостями, от которых аппетит немедленно сбегает, или нет.
   О... Сегодня день явно будет удачным! Привидений нет, а Елисей, сунув бороду в фартук, стремительно бегает по обеденному столу, расставляя тарелки с завтраком. При виде хозяина домовой остановился на секундочку и проворчал:
   - Еле выгнал этих охламонов, Лексей Григорьич! Что за моду таку взяли - во время еды нехорошее рассказывать? И ты не шуганёшь их...
   Вот как. Привидения не сами ушли. Значит ли это, что день будет не совсем удачным? Впрочем, вчерашнее планирование, вообще-то, и не предполагало никаких сложных дел, а значит, даже если просто удастся отдохнуть, удача уже есть.
   Лёхин улыбнулся. Да ну их, эти заморочки с гаданием! Что-то он и так слишком суеверным становится... Он сел за стол, с удовольствием оглядел завтрак. В его жизни наступила довольно спокойная пора. Одно лишь омрачало: это спокойствие с ним не может разделить Аня. Не далее как вчера он проводил её к племянникам, в пригород.
   - Э-э... Лексей Григорьич... - Из-за двери показалась борода Дормидонта Силыча. - Можно ль на кухню-то? Мы тута с оченно антиресными новостями.
   Глаза привидения горели таким истовым азартом, что Лёхин вздохнул и кивнул. Несмотря на укоризненное качание головой домового.
   Но радостному нетерпению привидений не суждено было сбыться. В дверь позвонили. Лёхин выскочил из-за стола и пошёл в прихожую. Пройдя к самой двери, мимо закрытой занавеской вешалки, он покосился на еле видные выпуклости той самой занавески, скрывающей куртку и плащ, а уж за одеждой - припрятанные ножны меча-складенца. Из привычной предосторожности Лёхин приник к "глазку". На лестничной площадке - пусто. Мышцы живота сразу сжались от тревоги. Хозяин ещё раз, уже пристальней оглядел площадку. Тихо и пусто.
   - Ой, Лексей Григорьич! Открой-ка побыстрей! - попросил обеспокоенный домовой, невесть когда прибежавший в прихожую следом и теперь взволнованно переминающийся у ног Лёхина.
   - Сейчас, секундочку! - Лёхин развернулся отодвинуть занавеску.
   - Слышь, хозяин, можешь открывать, - солидно сказал Дормидонт Силыч, - гости там к нам, а точнее - к Елисею нашему да к Шишику Профи.
   - Неужто Вавила?! - ахнул Лёхин и торопливо открыл двери.
   За порогом, на бетонном полу, и впрямь стоял домовой Вавила - с сиротливым узелочком в руках, донельзя смущённый столь многолюдной толпой. Едва поздоровавшись, Лёхин отдал бразды проведения торжественной встречи в руки Елисея.
   Правда, торжество было испорчено в тот момент, когда по полу прихожей прокатился Шишик Профи и врезался в Вавилу, а до кучи тому же в ноги влепился разогнавшийся Шишик Ник. Пришлый домовой не растерялся и обнял обоих, обслюнявив поцелуями и обмочив слезами... Лёхин хмыкнул про себя: как будто только вчера не виделись, когда он провожал домой Аню.
   А потом пригляделся и обнаружил в руках нежданного-негаданного гостя не только узелок, но и какую-то верёвку. Немного выйдя за порог, он обнаружил за стеной крупного чёрного ворона, который соизволил глянуть на него одним глазом. Верёвка вилась крестом под животом и под крылья птицы.
   - Всё, - решительно сказал Лёхин. - Все быстро вошли - и сразу на кухню!
   - Да как же... - начал было Елисей.
   - Гостей у порога держать? - грозно спросил Лёхин - и гостя вместе со встречающими будто ветром снесло из подъезда.
   Честно говоря, закрывая двери, Лёхин в первую очередь, беспокоился, как поведёт себя Джучи при виде большой птицы. Но, когда на кухне все разместились и громадный котяра вальяжно вошёл посмотреть, что за гвалт поднялся в обычно самом спокойном месте квартиры, ничего особенного не произошло. Кот и ворон глянули друг на друга (у Лёхина создалось впечатление, что оба подняли несуществующие брови) и отвернулись. Так, кажется, появилась договорённость соблюдать негласный нейтралитет.
   Между тем усаженный на подоконник, у самовара, Вавила, получив чашечку с чаем, принялся рассказывать, с чего вдруг решился на долгое и опасное путешествие. Выяснилось, что профессор Соболев в последнее время появляется дома только по утрам - на несколько минут. Домовой заскучал - без хозяина, без его Шишика. И решился...
   Честно говоря, Лёхин обрадовался. Внимание призраков быстро переключилось с него на гостя. Наслышанные о Вавиле, привидения мгновенно начали знакомиться с ним. Примчались Касьянушка с Линь Таем, еле успели перемолвиться с домовым. И тут же вся призраковая шайка потащила профессорского домового к компьютеру - показывать, что у них тут такое интересное есть. Сначала ошарашенный, следом бросился и Елисей: надо же показать гостю тьму-тьмущую папок с разными рецептами!
   Оставшись в одиночестве, Лёхин оглядел озадаченных Шишиков, сидевших у лап абсолютно спокойного ворона на том же подоконнике. Откашлялся и спросил птицу:
   - Э-э... Простите, не знаю, как звать-величать... Наверное, вы голодны?
   Шишики немедленно скатились на обеденный стол и ринулись к его тарелке.
   Когда смущённый Елисей вернулся, ворон сидел там же, только на подстеленной газетке, и с достоинством обклёвывал котлету - часть завтрака Лёхина, а оба Шишика, вовремя сообразившие, что домового некоторое время не будет, а хозяин точно не возражает, вцепились с обеих сторон в белую зефирину и радостно пожирали её.
   А через полчаса совершенно растерянный Лёхин сидел за письменным столом и пытался вспомнить утренний сон. Сон не вспоминался. Ни в какую. Хотя оба Шишика честно сидели на его голове, держась за короткий белый волос.
   - Ничего не помню, - наконец изумлённо констатировал Лёхин.
   - Ну совсем ничегошеньки? - не поверил Дормидонт Силыч.
   - Так, мельком если только... Помню - был огонь. Кажется. И всё.
   - А ведь, Алексей Григорьевич, это не сон был, - задумчиво сказал Глеб Семёнович, задумчиво морща брови.
   - Это почему же? - удивился Касьянушка.
   - Мы, помнится, самые трудные сны из памяти вашей в подробностях вытаскивали - даже с помощью одного Шишика. Сейчас здесь - Шишиков двое. А результат?
   Настольная лампа мягко светила в предутренней тьме. Лёхин беспомощно смотрел на чистый тетрадный лист, вокруг которого, как всегда, стояли обычно самые активные помощники и спецы по сновидениям.
   Дормидонту Силычу вскоре надоели "непонятки", и он смылся в зал. Время подходило к восьми, и нужно было посмотреть на электронной почте заказы для хозяина, а также кое-какие документы.
   - Ну хорошо, - сказал совершенно замороченный Лёхин. - Если я не могу вспомнить ну ни капельки из собственного сна (который кое-кто уже обозвал не сном), может, кто-нибудь объяснит его значение? К чему бы это мне приснился сон-не-сон?
   - Знаки небесные, - задумчиво сказал призрак нищего, - скоро камни начнут падать - горящие, как из геенны огненной. Случится страшное в городе нашем.
   - Насчёт города нашего я согласен, - сказал Глеб Семёнович, - но почему именно камни начнут падать? Может, это и впрямь всего лишь сон-предостережение? Гадать не соберусь, но вам, Алексей Григорьевич, оставили главное из этого сна: надо бы осторожней быть с огнём... А тут ещё профессор опять пропадает... Ох, не связаны ли эти два факта?
  
   2.
  
   Перед тем как выйти на утреннюю разминку, Лёхин присел в прихожей, на табурет у трельяжа, и снова попытался вспомнить сон. Нет... Не получается. Почему-то это его здорово задело. Ну да, привык, что сны и записываются легко, и разгадываются целым рядом товарищей, "компетентных" в паранормальных делах.
   И сейчас какая-то ирреальная тревога заставляла хмуриться, несмотря на огромное количество народу в доме - в основном помощников: вон, не успел Вавила освоиться, а и его уже впрягли в работу - мыть и резать то, что Лёхин, придя с разминки, будет собственноручно перерабатывать во вкуснейшие заготовки... Лёхин, кстати, не слишком переживал, что пришлось сделать фабричку на дому. Илья Михалыч, хозяин ресторанов, взявший его под своё крылышко, оказался довольно ревнив и требовал, чтобы Лёхины консервы изготовлялись в небольшом количестве. Отчего и Лёхину стало легко (не слишком много времени готовка занимала), и обеспечен он был неплохо: Илья Михалыч из его поделок "фирмУ" сделал.
   Затянув шнурки на кроссовках, Лёхин вышел. Следующий приступ задумчивости настиг его на последнем лестничном пролёте - по утрам, пока время есть, старался и лестницы в качестве тренажёров использовать... Выйди на улицу - и все заботы пропадут: на детской площадке, под фонарём, поскольку темновато по утрам стало, ждёт его Веча - сосед, с которым они и разминаются за компанию. Ну, и если не проспал, с ним наверняка и племянник его - Сашок...
   Но почему-то сегодня не очень хочется выходить из подъезда. Хотя... Ведь ещё пара шагов - и за дверью останутся все навязчивые думушки...
   Бег по лестницам... Ощущение дежа вю нахлынуло внезапно. Как будто он уже выходил сегодня на пробежку. Быструю такую - и, почудилось, отчаянную, оттого что была похожа на побег. И под ногами, как в подъезде, каменные плиты...
   Его вяло попинали по ушам - с обеих сторон: "Хозяин, ты не заснул там?" И он заставил себя выйти. Дверь закрылась за ним мягко. Двор встретил мокрым от растаявшего снега асфальтом, полёглой травой на газонах и влажной прохладцей. А также парой Палисадничих, которые собирали с газона листья и обихаживали последние мохнатые астры, умудрявшиеся в ноябрьский морозец всё-таки цвести. Лёхин раскланялся с ними и на некоторое время замер на крыльце, вглядываясь во двор и привыкая к тьме.
   Затем прошёл приподъездную площадку, быстро проскочил дорогу перед домом и поднялся к турникам. Успел заметить, что Веча не один - с племянником. Успел лишь заметить, потому что резко развернулся - от взгляда в спину. Даже Шишики, сонно сидящие по плечам, встрепенулись на тот чужой взгляд и подпрыгнули посмотреть, что да кто там.
   Там - это на той самой дороге, которую только что перебежал Лёхин.
   Мимо его подъезда медленно проехала чёрная машина - не джип, как сначала сердце ёкнуло. В темноте не разглядеть, что именно за машина. Хотя и свет из окон. Но смотрели в спину именно из неё. Может, Лёхин сам и не понял бы, но и Шишики моргали изо всех сил, будто стараясь разглядеть сидящего за рулём. И что-то им мешало.
   Машина выезжала из тупика, в конце дома. Лёхину ещё показалось, что водитель вообще хотел остановиться, но... Лениво проехав мимо его подъезда, машина резко набрала скорость - и быстро исчезла у восьмого подъезда, на полном ходу свернув за дом.
   - Алексей! - окликнул его Веча, а Сашок приветственно замахал руками. - Чего застрял? Утра доброго!
   Лёхин с облегчением подошёл к соседям, поздоровался и принялся за тренировку. Обычная разминка на полчаса быстро привела его в себя. Если сначала он немного дёргался, то вскоре забылся. Поневоле прислушиваясь к телу и к движениям, он вошёл в ритм и начал думать, что та машина ничего собой наверняка не представляет. Ну, проехал кто-то из жильцов, ну, поглазел на ненормальных, в промозглую погоду занявшихся утренней зарядкой на улице...
   Вернувшись домой (Шишики быстро залезли на плиту погреться, и даже строгий Елисей пожалел бедолаг, зефиру дал замёрзшим), перестал думать о чёрной машине, хотя разок промелькнуло воспоминание - в виде считалки-страшилки: "Шла машина чёрным лесом за каким-то интересом..." Но и о том забыл, перехватив странный взгляд "помпошек" с плиты, которые перемазались зефиром, нечаянно подтаяв его на горячем. Чего это они? В смысле - чего это они смотрят странно?
   Когда он закатал все запланированные банки с продуктом, зазвонил телефон. Лёхин вытер руки полотенцем и посмотрел на экран.
   - Сами Егор Васильич звонят... О-о... - почтительным шёпотом огласил будущего собеседника Лёхина Дормидонт Силыч.
   - Доброго утра, Егор Васильевич.
   - Доброго, Алёша. Ты как сейчас - свободен? Поговорить бы...
   - Свободен, Егор Васильевич.
   - Жди - машину пришлю.
   Лёхин хмыкнул, положив мобильный на стол. Странно. Обычно "поговорить" старик приезжал сразу к Лёхину. А тут - машину. Хочет поговорить насчёт недавнего происшествия с заснувшим сыном? Так говорили уже. Правда, разговор получился не таким, как хотел того Егор Васильич. Случилось что? Приехал бы сам. Не любит старик раньше времени беспокоить семью, предпочитает о трудном на стороне беседовать. Что ж он на этот раз своему правилу изменил?
   Он повернулся повесить на крючок полотенце - и застыл. Газовая конфорка, которую он не выключил, чтобы поставить кипяток для чая, да не успел из-за звонка, вдруг вспыхнула - и не привычным синим пламенем, а ярко-оранжевым языком, едва не лизнувшим подвешенный высоко над плитой набор деревянных скалок.
   - Чтой-то, Лексей Григорьич? - встревожился Дормидонт Силыч, неотступно следовавший за хозяином по всей квартире, чтобы обратить его внимание на документы, требующие хозяйского догляда.
   - Елисей! - позвал Лёхин домового. - Ты... видел, что с конфоркой было?
   - Ничего не было, Лексей Григорьич, и нет, - безмятежно отозвался домовой, который как раз сидел лицом к плите и должен бы видеть всё, что на ней ни произошло. - Ровнёхонько горит. Хорошо. Недавно ж чистили. А что? Приблазнилось, нешто?
   - Наверное - да, показалось, - пробормотал Лёхин, уже привычный к словечкам паранормального народа, и с опаской поставил на ту же конфорку маленький чайник для кипятка. Вот теперь точно - ничего. Спокойное, лепестковое синее пламя...
   - Постой-ка... - Елисей наклонил голову. - Раз спрашивашь, значит, видел что?
   - Видел. Полыхнуло на полметра.
   - Ну, уж не совсем я слепой, чтоб такого не видеть, - проворчал домовой, озадаченно глядя на газовую плиту.
   Внезапно Лёхин шарахнулся в сторону. Мягкий шарф плывуще оранжевого цвета стремительно обвил его руку. Он даже отдёрнул её от себя - а вдруг загорится?! Но пламя легко обвеяло кисть и заплясало из-под ладони, как будто росло именно снизу, слегка прикрытое колпачком. Чувствуя, как холодеет от восторга и страха, Лёхин перевернул кисть и уставился на ровный огонь, пляшущий из середины ладони.
   Шишики мгновенно съехали с его плеч на локти и вытаращенными глазищами захлопали на огонь, тепло сияющий из ладони хозяина. И лишь глядя на них, Елисей нахмурился и спросил:
   - Лексей Григорьич, чегой-то Шишики смотрят-то?
   - А... ты ничего не видишь, Елисей? - сипло спросил Лёхин - и сглотнул, смягчая пересохшее от напряжения горло.
   - Глазеешь на ладошку свою - вижу.
   - Елисей... У меня на ладони огонь.
   Он даже подошёл ближе к подоконнику, чтобы домовой пригляделся лучше. Едва ладонь доехала до домового, он решительно схватился за неё и впился острым взглядом в кожу. Секунды, в течение которых Лёхин затаил дыхание и ждал приговора.
   - Прохладно... - задумчиво выговорил Елисей. - Лексей Григорьич, а... огонь-то и посейчас имеется?
   Вавила и двое соседских домовых осторожно, по примеру хозяйского, погладили ладонь Лёхина. Тот невольно усмехнулся от щекотки лёгкого прикосновения. Мелкие ладошки, заросшие жёсткой шерстью, легко проходили сквозь пламя, продолжающее отплясывать на человеческой руке. Сверху холодок заструился: прилетели смертельно любопытствующие привидения, созванные Дормидонтом Силычем, озабоченным странной ситуацией, склонились над хозяином и домовыми.
   И вся толпень паранормальных почти одновременно уставилась на Лёхина.
   - Это что же? - размышлял Елисей. - Шишики, значит, видят огонь-то. Ты, хозяин, видишь. А мы пошто не видим?
   Лёхин молчал-молчал - и вдруг внутри всё всколыхнулось, аж в жар бросило.
   - Елисей, а ведь это пламя я и видел во сне! - Он присел на табурет возле обеденного стола, продолжая держать кисть ладонью кверху и продолжая следить за спокойным пламенем. - Та-ак... Странно, а почему Шишики тогда не увидели сна?
   Шишики возмущённо проскрипели нечто и обиженно отвернулись. После чего торжественно протопали по рукам человека на привычный насест - на плечи.
   Елисей переглянулся с Вавилой, с соседями-домовыми... Лёхин уловил момент, когда глаза всех четверых ожили, заблестели.
   - Ну, колитесь быстрей! - нетерпеливо сказал он, сообразив, что домовые уже поняли, в чём дело. А привидения возмущённо загудели, когда сообразили то же самое.
   - Морок, - спокойно сказал Елисей. - Морок на вас наслали, Лексей Григорьич.
   Слышно было, как шумно, с облегчением вздохнул Глеб Семёнович.
   - Так, - сказал Лёхин, снова глянув на огонь, весело пылающий из ладони. - Так. Быстро мне объяснили, что такое морок и с чем его едят. А то знаю вас: будете до упора переглядываться многозначительно, а у меня терпения...
   Домовые и впрямь переглянулись, вздохнули и уставились на Глеба Семёновича.
   - А что? Почему я должен объяснять? - удивился бывший агент КГБ.
   - Дык, в плетении понятных словес кто у нас умелец?
   Привидение вздохнуло, явно озабоченное свалившейся на него ответственностью.
   - Итак, морок. Это направленное, искусственно кем-то созданное сновидение, в которое можно поверить как в обычную реальность. Вам повезло, Алексей Григорьевич, что вы видели его, пока спали. Случись это с бодрствующим, могло быть хуже. Например, если бы вы вошли в морок, ступив из реальности, и наслали бы на вас, что вы тонете, вы на самом деле испытали бы все неприятные ощущения, связанные с утоплением.
   - Ишь, как плетёт! - прошептал один из домовых-соседей. - Прям как по писаному.
   Агент скромно улыбнулся. И продолжил:
   - Поэтому его, этого направленного сна, и не смогли разглядеть Шишики. И, между прочим, сейчас, когда Шишики знают о мороке, они просто должны увидеть его в следующий раз, повторись он.
   - Ага, интересно, - сказала Лёхин. - А можно пару вопросов по существу? Например, почему сейчас я вижу этот огонь? Почему я вроде бы в реальности, а огонь продолжает гореть? Или я уже снова в мороке? И все вы, кто меня окружает, - это морок?
   Народ только возмущённо пооткрывал рты, как Глеб Семёнович пожал плечами:
   - Помните, что я говорил о Шишиках? Они знают - теперь. И теперь же, когда морок снова настигнет вас, в нём всегда будут Шишики. И они вам подскажут, опять ли вы в чужом сновидении, или уже в реальности. А огонь видите - что-то мне кажется, что наславший его на вас - человек не слишком опытный в этих делах. И огонь в руке - последствия его не слишком умелого морочного посыла. А больше вы ничего не вспомнили, Алексей Григорьевич? Ну, из того, приснившегося?
   - Не-ет... - Лёхин сморщился. Что-то зацепило память. Что-то, что было сегодня, но мельком... На разминке? - Хотя... Вертится на языке и перед глазами что-то...
   Елисей деловито взбежал по его руке, схватил обоих "помпошек" за шкирку, если у них таковая имеется, и со всей силы закинул их на голову хозяина. Лёхин с нервов чуть не захохотал, представив обиженных небывалой практичностью домового Шишиков. Но ведь и Елисея понять можно: он-то сразу сообразил, как действовать при забывчивости хозяина. Шишики сердито повозились, устраиваясь в коротком белом волосе Лёхина - вцепившись в него, и - затихарились.
   - Утром. Когда спускался по лестницам, мне показалось, что я уже бежал так - по каменным плитам. Только не просто бежал - убегал от кого-то.
   - Вот и подтвердилось насчёт морока, - удовлетворённо заключил Глеб Семёнович.
   Лёхин оглядел паранормальный народ, весьма довольный объяснением замороченности хозяина, и задал очевидные, кажется, только для него вопросы:
   - Ну, хорошо. Выяснили, что это морок. А дальше? Кто на меня наслал его? И зачем? Или почему? И будет ли ещё появляться? И что делать, если морок появится не тогда, когда, как вы считаете, я буду защищён собственным сном, а в настоящем? И долго ли буду любоваться огнём, что у меня до сих пор в руке?
   Глеб Семёнович только руками развёл.
   Зато Вавила как-то так громко вздохнул, что все сразу уставились на него. Смущённый всеобщим вниманием, профессорский домовой неуверенно сказал:
   - Можа, у Дмитрия Витальевича поспрашивать? Он в последнее время много чем таким занимается, окромя медиумства своего.
   - Каменные плиты! - пробормотал потрясённый Глеб Семёнович. - Камень-город!
   - Не факт, - сказал Лёхин, хотя тоже подумывал о том. - Ладно, я собираюсь. Сейчас от Егора Васильевича приедут.
   - Накормят, уж, небось, у него? - строго вопросил Елисей. - Время-то к обеду!
   - Накормят, - успокоил Лёхин домового. - Как не накормить, если у них серьёзный распорядок дня? Так что всё в порядке будет.
   Снова торжественно запел "К радости" мобильник.
   - Данила приехал! Уже здесь, а я не готов!
   Хозяин кинулся из кухни, за ним - растерявшаяся толпа домовых и привидений. Первые - чтобы помогать с подготовкой к выходу, вторые - из спортивного интереса, а заодно: вдруг ещё какие новости будут? Только Шишики ехали, хихикая, на голове хозяина, забытые Елисеем и теперь невидимые ему снизу.
   - И как мне теперь одеваться? - беспомощно спросил Лёхин, остановившись посреди комнаты и глядя на ладонь.
   - А что ж такое?
   - Огонь-то продолжает гореть!
   В комнату заглянули ещё трое домовых, забежавшие посмотреть кое-что в Интернете и заслышавшие беспокойные вопли хозяина квартиры. Минут пять толпа обсуждала состояние дел и последствия одевания человека, видящего огонь на себе. Всё это время счастливый Джучи гонялся по двум настенным коврам за соседскими Шишиками, которые неосторожно приблизились к человеку, заинтригованные происходящим с ним.
   Все обсуждения прервались самым невероятным способом: в радостном восторге завизжал Линь Тай, тыча пальцем в зеркало. Так громко завизжал, что сам испугался и зажал себе рот от неожиданности. Но Лёхин успел бросить взгляд в зеркало и - шумно выдохнул: огня на отражённой ладони нет! Уже легче - знать, что намороченный огонь не отражается в зеркале, как и обычные привидения. Спасибо подсказке призрака-китайчонка.
   Зажмурился и принялся одеваться. Нет, глаза, конечно, открывал время от времени - посмотреть, что именно надо надеть, но сильно опасался смотреть на руку, хотя пару раз, забывшись, огонь таки видел.
   - Зеркало. Стекло, - задумчиво сказал Елисей уже в прихожей, стоя на трельяже. - Мда. Стекло.
   - Ага, - задумчиво поддакнул бывший агент КГБ по паранормальным делам. - И солнце как раз есть.
   - Вы это про что? - подозрительно спросил Лёхин, застёгивая "молнию" куртки. Он давно заметил, что домовой и Глеб Семёнович часто дополняют друг друга, будто считывая друг с друга обрывки информации.
   Елисей вздохнул и подал хозяину солнцезащитные очки - два стекла, два слегка округлённых по углам прямоугольника, на дужках. Их дня два назад подарила Лёхину Аня, и ей очень нравилось, что в них он похож на мафиози - как она насмешливо выразилась. Лёхин повертел поданные очки - и надел.
   Огонь пропал. Изумлённый Лёхин снял очки - пламя слегка трепыхнулось на дёрнувшейся от неожиданности ладони. Надел и глянул на себя в зеркало: крепкие ботинки, джинсы, чёрная кожаная куртка, чёрные очки, и что - таким вот бандитским мафиози ходить по городу? Впрочем, его отвезёт к хозяину Данила. Ну, и обратно привезёт - есть надежда. А если что: спрятать очки - и вся недолга.
   Толпа народу привычно высыпала на лестничную площадку провожать Лёхина, как делала это всегда, даже если Лёхин всего лишь собирался на рынок за фруктами-овощами. Он снова побежал по лестницам, проигнорировав лифт. На первой ступени второй лестницы он обернулся - тоже привычно - помахать рукой домочадцам.
   При виде Лёхина, в очках, Данила захохотал так, что и Лёхин не удержался: очень уж заразительно смеялся водитель Комова. А тот немедленно вошёл в роль: выскочил из машины и, почтительно склонившись, открыл ему дверцу. У Лёхина аж живот от смеха заболел. С трудом изобразил важную особу, после чего свалился на сиденье рядом с Данилой. Обоим пришлось отсидеть минуту, чтобы у Данилы перестали дрожать руки.
   - Дай-ка примерю...
   - Держи.
   Данила - по паспорту Андрей Данилин - надел на нос Лёхины очки, посмотрел в верхнее зеркальце и с сожалением снял аксессуар.
   - У меня физия и так круглая, а ещё с такими очками!.. С твоей голодной мордой хорошо, а мне - не-е! Откуда такая моднючая штуковина?
   - Подарили, - ответил Лёхин, наблюдая, как Шишики (солидно в солидной машине) протопали с его плеч на окно: здесь томилась единственная игрушка - какая-то тесёмка, на которую оба и залезли и принялись мотаться вдоль окна. Не слишком весело - зато экстремально: всегда есть возможность врезаться в само окно.
   - Понял.
   Машина мягко стронулась с места. Посмотрев на колыхающийся огонь и чувствуя себя неуютно, Лёхин снова надел тёмные очки. С глаз долой - из сердца вон.
   - Данил, а чего шеф вызывает? Знаешь?
   - Нет. Он мне не докладывает.
   - Да ладно тебе. Что я должен знать? Где он меня ждёт?
   - В ресторане, у Ильи Михалыча.
   Лёхин прикинул. Значит, отдельный кабинет. Старик не любит сидеть на людях, если разговор деловой. Интересно, а сам Илья Михалыч будет?.. В машине ни одного телохранителя. Странно Данила посматривает на него, на единственного пассажира. Есть что-то ещё, о чём Лёхин должен сам догадаться?
   - Кто будет ещё, кроме старика?
   - Хороший вопрос. Михаил. Его младший.
   Так, Егор Васильевич всё-таки хочет настоять на своём. Октябрьская история, когда старик чуть не потерял младшего сына, возможно, получает продолжение. Трезвомыслящего Егора Васильевича здорово потрясло, когда пропавший вместе с Лёхиным телохранитель Никита объявился жив и здоров, да ещё с сумасшедшей историей, в которую - предполагал Лёхин - старик так до конца и не поверил. Как не поверил и Лёхину, хотя сын всё-таки проснулся от страшного сна. Но другое дело, что хуже странной истории Никиты для старика стал резкий отказ сына объяснить, какие именно страхи тот испытывает, из-за чего он и заснул колдовским сном. Сыновнее неповиновение было продемонстрировано при Лёхине, и он впервые увидел, как рассвирепел старик. Теперь для Егора Васильевича стало навязчивой идеей узнать, чего же боится Михаил.
   После сцены ссоры отца и сына прошло всего несколько дней. И Лёхин горько пожалел, что не сообразил конфиденциально поговорить с Михаилом и уговорить его во имя покоя и мира соврать отцу насчёт своих фобий. Придумали бы вместе какие-нибудь безобидные страхи - типа боязни темноты и так далее. Эх... Жаль, что хорошая мысля приходит опосля.
   Пока он размышлял обо всём, Данила пристроил машину между двумя, явно комовскими же, и обернулся к нему, весело скалясь:
   - Э-э... Вашбродь, дверку сами откроете, али как?
  
   3.
  
   У самых дверей в ресторан Лёхин оглянулся. Ноябрьская метель гнала сразу тающий снег по мокрому асфальту, сдувала его волнами с машин. Солнце безвозвратно скрылось за тучами. В полутёмном дне Лёхин, наверное, выглядел по крайней мере странно в солнцезащитных очах. Но и понимая это, очки снимать не спешил.
   Данила подхватил его под локоток и торжественно ввёл в помещение. Изумлённой охране Егора Васильевича водитель, понизив голос, сообщил:
   - Шпиёна споймал. - После чего, всё так же держа Лёхина за локоть, чтобы "шпиён не спотыкнулся" с тёмными очками на глазах, сопроводил его в отдельный кабинет, весьма сдержанно ухмыляясь.
   Перед тем как открылась дверь в этот кабинет, Лёхин нехотя снял очки, а переступив порог, машинально глянул на руку. Дыхание перехватило. Огонь, весело игравший из-под ладони, утянулся в кожу и мгновенно исчез.
   После приветственного ритуала Лёхина усадили за стол, Данила вышел. За столом оказались три человека - Лёхин и Комовы. И чем дальше, тем больше Лёхин удивлялся старику. Тот спокойно принял на себя обязанности хозяина застолья и вёл себя так, будто пригласил дорогих сердцу людей на приятельский обед. Он потчевал дорогих гостей, внимательно следя, чтобы тарелки постоянно пополнялись, и время от времени рассказывал какие-то байки и даже анекдоты.
   Комов-младший тоже сидел спокойно. В отличие от отца, сегодня чем-то похожего на известного артиста Льва Дурова, играющего суетливых стариков, он выглядел каким-то медлительным и вялым, словно решил соответствовать своему имени - Михаил. Этакий сонный - перед спячкой. Он был таким, каким запомнил его Лёхин с последнего раза, когда его дня три назад пригласили к Комовым: чуть выше отца, обманчиво полный - обманка создавалась при помощи слишком свободного джемпера. Джемпер не мог обмануть Лёхина, видевшего, как Михаил отчаянно сопротивлялся подсознательным страхам, воплощённым в почти материальных сновидениях. На деле Комов-младший был сухощавым и подтянутым: охрана поговаривала, что ходит он то ли в спортивный зал, то ли тренажёрный.
   Но теперь в Михаиле что-то изменилось. Он уже не был суетлив, как три дня назад, когда боялся, что Лёхин выдаст отцу его подсознательные страхи. Привычно молчаливый, он время от времени рассеянно улыбался, а потом улыбка медленно пропадала, таяла, поскольку Комов-младший явно уходил в какие-то думы, довлеющие над ним. Наверное, в старших классах школы Михаил был любимчиком прекрасной половины человечества: слегка длинноватые тёмные волосы заметно вились; карие глаза, хоть и небольшие - под чуть лохматыми бровями, отличались озорным блеском - правда, сейчас приглушённым; уголки небольшого рта приподняты в улыбке даже при сегодняшней задумчивости. Модный намёк на суточную щетину при всей ухоженности ему подходил - этакий штрих светского ловеласа. И всё притом, что Михаил давно и счастливо женат.
   В течение раннего обеда (или ланча?) Лёхин пару раз ловил его быстрый взгляд. После чего Михаил быстро опускал глаза. А потом вообще встал.
   - Папа, извини. Мне - бежать.
   - Что ж как быстро? Ты же вроде говорил...
   - Извини. Забыл, что обещал кое-кому заехать.
   Старик недовольно пожал плечами, и Михаил встал, улыбчиво кивнул Лёхину. Проходя мимо Лёхина, он вздрогнул - и на пол полетел мобильный телефон. Лёхин нагнулся - Комов-младший присел на корточки. Смеясь:
   - Ничего-ничего, сам возьму, - он протянул руку к мобильнику. Резкое движение - не успел Лёхин отдёрнуть ладонь, как в пальцы вмялся скомканный клочок бумаги. Острый и быстрый взгляд Михаила, напомнивший взгляд жёсткого в иные минуты Комова-старшего...
   Михаил поднялся с корточек и вышел. Лёхин вернулся на место, незаметно перед тем сунув клочок в ботинок.
   - Алёша, замучил он меня, - угрюмо пожаловался Егор Васильевич, мгновенно, будто под грузом, опустивший плечи. - Я ему тысячи раз говорил: давай к психотерапевту сходим, а он - наотрез. Боюсь я за него.
   - Егор Васильевич, вы ведь тоже жили со своими страхами - ничего справились. Зачем же сына к врачам отсылать? Страхи - они у любого есть.
   - Но у меня они не становились чем-то таким, отчего человек не просыпается.
   Лёхин открыл рот - сказать, что воплощение страхов происходит вовсе не от этого, и закрыл. Про Каменный город Комов-старший знает, но... элементарно не верит в него. Как же в таком случае объяснить, что Михаил из тех, кто в своих снах, возможно, гуляет по городу, в который редко кто верит?
   - Я вызвал тебя, Алёша, чего ради? Вот номер мобильного телефона Михаила. Позвони, поговори с ним. Пожалуйста.
   Вздохнув, Лёхин кивнул и перевёл взгляд на стол - хотел отпить соку. И затаил дыхание. Два решительных Шишика целеустремлённо топали по столу к вазочке со сластями, среди которых до кучи высились зефирины в шоколаде. Поскольку топали они мелкими шажками, то выглядело это, как будто они торжественно катились вперёд. Правда, запечалившийся Егор Васильевич на стол не смотрел, и Лёхин решил, что ничего страшного не будет, если "помпошки" стащат пару зефиров. Если что - он заберёт их вместе со сластями. Представив, как тянется к вазочке и пихает зефир в карманы, он опустил голову, чтобы Комов не заметил улыбки.
   Замолкших, каждого со своими думами, едоков выручил хозяин ресторана - Илья Михалыч. Он громко ворвался в кабинет и занял гостей новостями личными, семейными, раздал фотографии и заставил любоваться счастливыми физиономиями внуков. Комов-старший встряхнулся, повеселел и вытащил свои снимки.
   Вскоре разговор перешёл на воспоминания, и Лёхин счёл возможным наконец распрощаться. Данила довёл его до выхода и предложил было подвезти до дому - по предложению хозяина, объяснил он.
   - Нет, спасибо, - отказался Лёхин. - Мне бы прогуляться немного.
   - Переел? - хохотнул Данила и хлопнул его по плечу.
   На выходе Лёхин склонил голову - ресторанный домовой Оладушкин понятливо кивнул и помахал рукой. Отойдя подальше от заведения, Лёхин присел на остановке, на скамейке, незаметно вытащил из ботинка смятую салфетку. Расправил и сильно удивился. Вынул лист бумаги, врученный ему Комовым-старшим, и сравнил обе записи. Точка в точку. Так. Любопытно. Не только Комов-старший хочет, чтобы Лёхин поговорил с младшим, но и сам Михаил не прочь пообщаться.
   Хорошо. Попробуем.
   - Алло, Михаил? Это Николин, Алексей.
   - Где вы находитесь?
   - На остановке у ресторана.
   - Пройдите остановку наверх. Там есть поворот к зданиям МЧС.
   - Сейчас буду.
   Лёхин убрал мобильник. Усмехнулся. Комов-младший даже не спросил, а не занят ли чем он, Лёхин, на данный момент.
   Поднялся, оглядел плечи - всё ли в порядке. Шишики сидели осоловевшие от сожранных зефиров - животами вперёд. Во всяком случае, глаза у них оказались где-то сзади. Ладно, будем надеяться, в машине Комова-младшего не слишком много висюлек-украшений. Или понадеяться, что переевшие "помпошки" не захотят развлекаться?..
   Свернув к МЧС, Лёхин на всякий случай незаметно оглянулся, не следит ли кто. С Комова-старшего станется послать за ним, как было на прошлой неделе. Нет, вроде никого. Значит, видели, как он пошёл, и уверились, что погулять.
   Вдоль дороги, по обочинам стояло много машин. Но Лёхин, даже не зная, на чём приехал Михаил, уверенно прошёл к серому кадиллаку-джипу. За три шага до машины, распахнулась дверца, и Лёхин быстро сел рядом с водителем.
   - Покатаемся немного, - сказал Комов-младший.
   Мягкий ход машины не смог заставить Лёхина расслабиться. Он понаблюдал, как Шишики свалились с плеч на колени, грузно докатились до ветрового стекла - и уж по нему взобрались на достаточную высоту, чтобы шлёпнуться на единственную игрушку - сказочного зверя, похожего на жирафа, но с туловищем бегемота. Наверное, эту игрушку Михаил повесил на радость своим ребятишкам... Лёхину показалось: прежде чем Шишикам шлёпнуться на спину неведомому мягкому зверю, оба тяжело вздохнули.
   На задёргавшуюся игрушку Комов-младший не обратил никакого внимания. Он доехал донизу проспекта и выехал к заливу. Здесь он остановил машину и некоторое время смотрел вперёд - явно не на какую-то определённую точку, а в пространство.
   - Алексей, я тебя старше ненамного. Давай на ты.
   - Давай, - осторожно согласился Лёхин.
   - Куришь?
   - Нет.
   - Я закурю.
   Они немного помолчали - пока Михаил спускал стекло со своей стороны, пока закуривал. Такое впечатление, что Комов-младший тоже осторожничает. Наконец сказал:
   - Я слышал о тебе многое. Отец тебе благоволит, так?
   - Есть такое.
   - Ты правда видел мои страхи?
   - Перечислить? (Кивок) Лыжи. Самолёт. Авария. Егор Васильевич.
   Михаил замер - и потушил сигарету.
   - Ещё я слышал, что я не единственный, кто спал беспробудно. Алексей, объясни, почему мне часто снится какой-то старинный город, в котором я вижу тебя?
   - Это Камень-город, - всё так же осторожно отозвался Лёхин. - Или, проще, - Каменный город. Все, чьи страхи материализовались, бывали в том городе. В своих снах. Михаил, тебе не угрожали? В Каменном городе или здесь, в нашем мире? Обычно видящие город во сне потом не помнят о нём.
   - Ты так говоришь об этом городе, будто он существует на самом деле. - Михаил снова закурил, выдыхая дым в сторону открытого окна. И не ответил на главный вопрос - насчёт угрозы.
   Лёхин хотел было сослаться на Никиту - парня из комовской охраны, который побывал в Камень-городе и уж точно может сказать, насколько этот город реален. Но что-то заставило его остановиться и помолчать с минуту. Потом, медленно выговаривая слова, чтобы подыскать нужные, спросил:
   - А что... происходит с тобой в этом городе?
   Михаил прокусил губу до крови.
   - Я иду на окраину, потому что меня кто-то туда зовёт. Там какие-то каменные развалины... И там меня сжигают. Живого. - Он снова помолчал, после чего спросил, не глядя: - Думаешь, отец прав? Нужно сходить к психотерапевту? Чувствую, меня скоро жена туда пошлёт. Мы уже дня три не спим в одной постели.
   - Почему? - машинально спросил Лёхин - и тут же принялся ругать себя за этот вопрос, но Михаил спокойно воспринял его.
   - Я кричу. Когда тебя сжигают - это больно, - ровно сказал Комов-младший. - Отец ещё не знает: эти три дня я вообще не ночую дома, а жена ни за что не скажет, что у нас нелады. Принципиальная.
   Лёхин смутно вспомнил высокую женщину, которая не хотела его пускать к спящему колдовским сном Михаилу, и потаённо вздохнул. И машинально спросил:
   - А где ты ночуешь, если не секрет?
   - Бывший дачный посёлок. Теперь там коттеджи. Знаешь, наверное. Внутри города.
   Лёхин машинально принялся вспоминать месторасположение коттеджного посёлка - и дыхание перехватило: рядом с одним из мостов, ведущих в Камень-город!.. Сквозь ветровое стекло он загляделся на серые волны залива... Что-то он сегодня рассеянный, что ли? Михаил сказал какую-то странную вещь, от которой у Лёхина слабо ворохнулось сердце. Слова о сожжении перебили эту важную вещь... Он машинально взглянул на ладонь. И - вспомнил.
   - Михаил, прости, недослышал. Куда ты во сне идёшь в Камень-городе?
   - На его окраину.
   - Нет. Ты сказал - развалины? Что за развалины?
   - Какие-то столбы, стены, каменная дорога... А что?
   Кажется, впервые в жизни Лёхин пожалел, что не курит. Сейчас бы затянуться. И на вопрос бы не сразу ответить - по естественной причине, и в себя бы прийти. Именно в этих развалинах он впервые оказался, когда столкнулся с Альбертом - повелителем крысюков и колдуном - блин! - недоучкой. С бывшим владельцем "Ордена Казановы".
   - Алексей...
   Лёхин поднял глаза и наткнулся на внимательный и впервые цепкий взгляд Михаила. Немного посомневавшись, Лёхин всё-таки сказал:
   - Друзья меня зовут - Лёхин. Мне так привычней. А поскольку нам с тобой придётся много общаться по этому делу, зови меня так.
   - Это значит... - медленно сказал Михаил. - Эти сны надолго?
   Нетрудно было догадаться, о чём именно он подумал. Что сегодняшней ночью его снова сожгут заживо. Лёхин передёрнул плечами. Ниточка, за которую ухватиться можно, чтобы узнать, что именно происходит, есть. Но она не отменяет ужаса Михаила перед следующим воплощением нового подсознательного страха. К четырём страхам, которые отравляют его жизнь, добавляется ещё один. Сознательно ли из младшего сына Комова-старшего делают параноика?
   А если попробовать взяться за дело радикально?
   - Михаил, - решился Лёхин. - Ты помнишь, чем обычно заканчиваются эти сны? Ты не бежишь по Камень-городу с огнём в руках, например?
   - Нет.
   - Тогда так. Сегодня вечером ты будешь ночевать там же, на даче?
   - В коттедже. Да.
   Лёхин прикинул. Время в Каменном городе идёт, по сравнению со временем верхнего города, с разницей в двенадцать часов. Начать путешествие в нижний город лучше всего часов в десять вечера по здешнему. Тогда внизу они будут часов в семь утра.
   - Так. Поспать тебе сегодня вообще не удастся. Сможешь подойти к мосту, со стороны остановки, часам к десяти вечера? Одеться лучше по-дорожному. Каким-нибудь оружием владеешь? Есть что-нибудь, что сможешь взять с собой?
   Изумлённые было на первых словах, глаза Михаила потеплели.
   - Хочешь сказать, мы можем в реале попасть в Камень-город?
   - Можем. Но сейчас ты довезёшь меня до дому.
   - Не проблема.
   Спокойствие Михаила, пусть и основанное на неверии в существование какого-то там Каменного города, понятно. Лёхин и сам был спокоен, понимая: человек не поверит, пока не увидит. Но, когда стали подъезжать к дому, завернули за угол и, снижая скорость, приближались к подъезду, у Лёхина от души вырвалось:
   - Вот чёрт!
   - Что? - удивился Михаил. - Пятый подъезд - ты сказал?
   - Ага... - пробормотал Лёхин, ошарашенно вглядываясь в дорогу перед домом. - Михаил, мне придётся тебя кое с кем познакомить.
   Им навстречу шли пятеро. Впереди два добермана - за ними трое мужчин. Шли - уверенно. Широким шагом. Не просто погулять вышли, а именно к его подъезду. Проследив направление Лёхиного взгляда, Михаил спросил:
   - С ними?
   - Да, с ними. И не только, - добавил изумлённый Лёхин, когда машина остановилась у его подъезда.
   - Одного я знаю, - нахмурился Михаил. - Темноволосого. Это Никита, из отцовой охраны. Что он здесь делает?
   - То же, что и остальные. Ладно, выходим.
   На приподъездной площадке, где на скамейке сидел Ромка, обняв футляр гитары, мужчины поздоровались. Лёхин наскоро перезнакомил всех и, наконец, смог спросить:
   - Не совсем понял. Вы будто сговорились?..
   - Не сговаривались, - основательно, как всегда, объяснил Леонид. - Псины повели к остановке гулять - там встретил Никиту. Только поздоровались - глядь, Павел идёт. Ну, мы решили, что неспроста. Попробовали к тебе дозвониться ("Опа", - сказал Лёхин, вспомнив, что отключил мобильник на время разговора с Михаилом). Ну и... Решили удостовериться, что всё в порядке. Машину я оставил внизу, рядом с остановкой. Ну, так что случилось?
   - Мы сегодня идём в Камень-город. С Михаилом.
   - И с нами, - спокойно сказал Павел. - Собачки-то на тебя настроены, забыл? На твою охрану. Что у вас случилось?
   - Михаила три дня подряд сжигают во сне. В Каменном городе.
   - Зачем вы!.. - недовольный, перешёл на "вы" Михаил.
   - Привыкай, - насмешливо сказал Леонид. - Для нас ты теперь человек, который волей-неволей имеет дело с Каменным городом. Как мы все.
   В рыжеватом Леониде, щуплом на вид и обычно незаметном в толпе, чувствовалась такая сила, что, пристальней вглядевшись в него, Михаил замолчал. Ромка, до сих пор мечтательно улыбавшийся серому небу и редким снежинкам, таявшим на его сморщенном от холодных прикосновений носу и на длинных волосах, так же мечтательно сказал:
   - Вот ведь, а? Недели не прошло, как мы последний раз были там, а я уже скучаю. Ребят, это ж здорово, что мы туда идём!
   - Что - руки чешутся подраться с кем-нибудь? - усмехнулся Павел.
   Ромка расплылся в счастливой улыбке... Пока парни говорили, перебрасываясь репликами, Лёхин заметил, как Михаил остро вглядывается во всех, уже забыв о своём желании немедленно уехать. Кажется, до него начало доходить, что перед ним сплочённая команда... И, когда с ним попрощались до вечера, он на полуобороте к машине спросил:
   - Мы, значит, в таком составе пойдём?
   - Не совсем, - ответил Павел. - Созвонимся ещё с одним - Олегом звать. И, вполне возможно, Император уже ждёт нас в Камень-городе.
   - Не возможно, а точно, - поправил его Лёхин. - Мне сказали - он в последнее время дома не ночует, приходит только по утрам, чтобы на занятия успеть.
   - Императора зовут Дмитрием Витальевичем, - объяснил Леонид. - И это единственный среди нас человек, которого придётся звать по имени-отчеству. Увидишь его - сам поймёшь почему. Насчёт оружия тебе Лёхин сказал? Если что - бери огнестрельное. С ним интересней.
   Михаил открыл рот - видимо, среагировал на слово "интересней", но промолчал. Осунувшееся от страшных ночей, лицо обрело какую-то собранность. И надежду... И только когда он дошёл до машины и сел, Лёхин сообразил: Комов-младший, может, даже к собственному удивлению, поверил, что эта странная компания сможет ему помочь.
   - Ну, всё? До вечера? - спросил Леонид.
   - Постойте, ребята. Я при Михаиле не стал говорить. Никому никакие сны не снятся? Вспоминайте.
   - Угу, - сказал Павел. - А пока мы вспоминаем, рассказывай, что приснилось тебе.
   Логика Павла, как всегда, работала безупречно. Лёхин коротко пересказал утреннее происшествие с огнём на ладони, и выяснилось, что ничего особенного никому из компании не снилось.
   - Развалины... А что за развалины были у Михаила? - спросил Павел. - Это не те, что Роман в Камень-городе устроил, когда каменный дождь вызвал?
   - Нет, в Ромкиных развалинах мы с тобой встретили Ксандра со товарищи. А эти развалины - те, в которые я мог войти только будучи спящим. Леонид, помнишь, я сказал, что видел тебя мёртвым, оттого и прибежал, когда на тебя трое напали? Так вот... В тех же развалинах я видел и других мёртвых. Помните, в кафе Альберта ребят нашли погибших? В тех развалинах я видел, как их убивают. А теперь там Михаила сжигают. В общем, в Камень-городе есть ещё подозрительное местечко, где неплохо бы нам побывать, чтобы разобраться, что с ним и как.
  
   4.
  
   По лестницам Лёхин задумчиво дошёл до своего, седьмого этажа. Результатом этой задумчивости стало обхлопывание карманов куртки в поисках мобильного телефона. Прижимая мобильник к уху, он рассеянно вошёл в приотворенную дверь, даже не сообразив, что кто-то озаботился впустить его. Под удивлёнными взглядами домочадцев он зацепил один ботинок носом о пятку другого, сбросил их, продолжая разговор:
   - Нет, Илья Михалыч, наоборот, хочу сегодня дать сразу две нормы. Возможно, завтра мне придётся уехать, поэтому и прошу, чтобы машина за продукцией приехала попозже. Пусть ребята заберут и сегодняшний, и завтрашний товар сразу... Да... Да...
   Рассерженный Елисей взобрался на стол, мимо которого точно должен пройти хозяин, только что сбросивший куртку и пару раз уронивший её, прежде чем повесить на крючок вешалки. Хозяин прошёл, рассеянно, не глядя прихватив с вешалки чехол для зонта. Подскочивший домовой сцапал съезжающих к нему с рукава "помпошек" и некоторое время внимательно рассматривал их.
   - ... Конечно, Илья Михалыч!.. Нет, что вы! Никаких на сторону. Договорённость у нас есть, как же иначе?.. Нет... Да...
   Глаза домового сузились, когда он в последний раз оглядел Шишиков, покорно провисших пухлыми щенками в его крепких ручищах. И - помчался за Лёхиным в спальню, где тот собрался переодеться в домашнее, чтобы немедленно начать привычную по утрам работу. И снова застыл в задумчивости, держась за полунатянутый на себя джемпер и разглядывая брошенный на кровать чехол от зонта.
   Елисей процедил что-то сквозь зубы, опустил "помпошек" на пол и на глазах почтительно оробевших привидений и пары домовых-соседей взмахнул руками:
   - Спи, хозяин! Крепко-накрепко!
   У Лёхина подогнулись ноги - и он, благодаря меткому глазу "подбившего" его домового, свалился прямёхонько на постель. И уснул. Полностью расслабленный, как в настоящем крепком сне. Привидения боязливо подлетели, обогнув рассвирепевшего Елисея, и столпились над спящим хозяином.
   - И что? - наконец осмелился спросить Глеб Семёнович. - Зачем понадобилось усыплять хозяина? Мы собираемся совершать что-то противоправное без него?
   - Вы! - со злостью высказался Елисей. - Вы все вместе со мной слышали беседу хозяина по трубочке. Неужто ж я должен объяснять очевидное? Ну хорошо. Что сказал хозяин? Он сказал, что сегодня собирается работать во вторую смену, чтобы на всякий случай продукция была готова на два дня. Ишь... Логики не видать, да? Видно же: идёт наш хозяин сегодня в ночь, и поспать ему уже не удастся. Так пусть спит! Весь день! Сам всё сделаю: и овощи помою-порежу, и банки приготовлю. Чтоб только выспался да сварил-закатал, сколь ему требуется. Последнее-то ему легко сделать на уже готовом.
   Только домовой развернулся выйти из комнаты, как возмущённо завопили кинувшиеся за ним Шишики. Они-то облепили голову хозяина в надежде увидеть его сны, но обозлённый домовой наслал на Лёхина слишком глубокий сон - и хозяин витал в тёмном пустом пространстве. И теперь "помпошки" всполошённо прыгали вокруг домового, дёргая его за полы армячка и разевая жуткие пасти: "Где сны?!"
   Елисей хмуро вздохнул, но затем, пытаясь держаться всё той же логики (нравилось ему строгое словечко), решил: "помпошки" тоже должны подкрепиться. И указующим перстом ткнул Касьянушке на человека. Тот, изумлённый, покачался в воздухе, пытаясь сообразить, что значит этот жест, после чего радостно рванул к Лёхину и дребезжащим голоском запел колыбельную. Зачарованно следившие за манипуляциями домового и привидения, "помпошки" оглянулись на человека и с бешеной скоростью бросились к кровати снова взгромоздиться на его голову. Сны! Яркие и цветные! Вкусные! Много! Только лопай себе на здоровье!
   Подобревший домовой потопал на кухню, где его ожидал совершенно невероятно сюрприз: кухня превратилась в строго организованный муравейник. Оказалось, пока он злился, сбежались "на помочь" соседи, заслышавшие о затруднениях хозяина квартиры, в которой находится единственный доступный для них компьютер.
   Оглушённый стремительным ритмом работ и деловым видом помощников, некоторое время Елисей присматривался, куда бы втиснуться со своим желанием приложить руки к общему делу...
   ... Асфальтовая дорога с узкими бордюрами, почти ушедшими в землю. Солнце - на пожухлом жёлтом листе множеством светлых пятен сквозь ветви деревьев и слабо туманными столбами в прохладном воздухе. Лёхин снова гулял по октябрьскому лесопарку. Аня шла рядом, опираясь на его руку. Было немного смешно, что он гуляет без куртки, в то время как Аня кутается в плащ. Но вспоминалось про странности одежды редко. Тем для беседы слишком много, чтобы обращать внимание на мелочи... Машин здесь не слышно. Только шелест последних падающих кленовых листьев...
   Они болтали, лакомились мороженым, смеялись над толстыми голубями, торопливо и враскачку разбегающимися с их дорожки. Изредка сворачивали на боковые тропки, брели среди кустов, нагибаясь под ветвями, и снова выходили на дорогу парка.
   Следующая боковая тропка привлекла внимание тем, что уходила чуть не в чащу. Переглянулись, кивнули, смеясь, и нырнули в темноту.
   Несколько шагов - и тьма стала странной. Она отрезала Лёхина от Ани, которая вроде и шла рядом, но - отставая, постепенно отдалялась. И вскоре он очутился в сплошной тьме. И тишине. Пропал еле слышный шелест ветра по кустам. Пропал ленивый шорох листьев и задорный пересвист синиц.
   Лёхин нерешительно переступил с ноги на ногу. Под толстой подошвой ботинок оказалось что-то сухое и, по ощущениям, твёрдое, не похожее на асфальт. Камень? Лёхин перехватил зонт, до сих пор прижатый локтем к себе, - взял его как дубинку... И шагнул дальше, в молчаливую темноту. Уже осторожно придвинул другую ногу, протащив её по поверхности. Боялся ставить сразу. А вдруг камень не слишком ровный?
   И оказался наверху широкой лестницы, с еле видными внизу следующими площадками на другие лестницы. Бледный, прозрачно-сумрачный свет шёл откуда-то снизу. Присматриваясь к нему, Лёхин машинально расчехлил меч-складенец. Попытка расслышать хоть что-то ничего не дала. И он пошёл - сначала медленно, затем, всё ускоряя шаг, почти побежал с лестницы.
   Добравшись до самого низа, он рассмотрел огромный зал, который вдалеке заканчивался новой лестницей, ведущей опять-таки наверх. Да, это то самое подземелье, в котором крысюки убивали мальчиков-красавчиков из "Ордена Казановы" и в котором он видел мёртвого Леонида - что оказалось, слава Богу, всего лишь предупреждением. И от каждой лестницы здесь два выхода - только куда? Ещё в сентябре пытался выяснить, да так и не получилось. Но тогда на главные события его вывела песенка Ромки. На что ориентироваться сейчас? Да и зачем он вообще здесь? Опять предупреждение?
   Сквозняки... Как и тогда. Привкусы засыревшего погреба, прокисшего варенья или вина... Лёхин насторожился. Мягкой, почти неприметной волной до него донесло тёплый сухой запах раскалённого камня. Принюхиваясь, он стал поворачиваться вокруг собственной оси, пока его аккуратно не подёргали за левое ухо. Осторожный шаг влево. Тишина. Тогда он смелее пошёл к развилке из двух коридоров, уверенный: если ему снова не подскажут, то уж здесь признаки огня в виде сухого и горячего воздуха он учует не хуже любой псины.
   Уже на пороге в коридор он понял две вещи. Он спит - и таким образом вошёл в возможно запретную зону Камень-города. Туда, куда невозможно войти, будучи бодрствующим. Вещь вторая заставила его заторопиться: кажется, Михаил тоже решил поспать перед походом в странное место под странным названием Каменный город. Понадеялся, что днём кошмара не будет. Вторая мысль, конечно, под огромным вопросом. Но почему-то Лёхин был уверен, что нужно пройти дальше - и он увидит Михаила.
   Не унюхал. Ему снова подсказали, дёрнув за ухо - на этот раз за правое. Он вошёл в правый коридор - и здесь струя горячего воздуха, пахнувшего раскалённым кирпичом, заставила поспешить... Каменный пол, заваленный крошевом обломков, еле виднелся под ногами. Сам коридор то вёл среди глухих стен, то обрывался разрухой, и через прорехи можно было разглядеть соседний коридор, кажется проложенный параллельно. Кое-где скоро пришлось перелезать через настоящие завалы.
   Наконец более-менее чистый участок. Лёхин спокойно шёл почти минуту. Остановиться его заставил тихий топоток впереди. То есть он сначала замедлил шаги, заслышав этот топоток, а уж потом его дёрнули со всей силы сразу за оба уха.
   Всё вместе заставило хорошенько присмотреться: ага, он остановился почти у выхода из коридора - в разрушенное помещение. Здесь сохранилось три стены - с провалом двери в одной из них, как в насмешку - при отсутствующей четвёртой.
   Теперь он, прижавшись спиной к стене, совсем близко к выходу, расслышал негромкую возню нескольких существ, скользящих по помещению бесплотными тенями, их перешёптывание и тихое, монотонное мычание. Медленно, словно боясь, что существа могут услышать этот жест, приподнял меч. И снова чуть высунулся из-за угла.
   Не крысюки. Те мешковатые - в том смысле, что бегают похожие на мешки на ножках. Эти - высокие и тощие. Одна тень слишком быстро развернулась, и чёрный балахон скрутился вокруг плоской фигуры. Как пугало. Из утреннего сна.
   У Лёхина перехватило дыхание. Из дверного проёма, повизгивая, просеменила толстенькая фигурка - крысюк! Та-ак... Без Альберта здесь всё-таки не обошлось!.. Фигурка, остановившись, кланялась и кланялась балахонам, что-то продолжая повизгивать - с просительными интонациями...
   Опа... Ближайший к крысюку балахон резко сделал выпад в его сторону. Визг. Отчётливое бульканье. Фигуры секунды две стояли неподвижно. А потом крысюк будто поехал в сторону и грохнулся тем же мешком. И пару секунд дёргался на каменном, постепенно темнеющем полу.
   Больше балахоны ни на что не обращали внимания. Они сгрудились у одной из более-менее нормально сохранившихся стен. Кое-кто наклонился, другие, задрав головы в капюшонах, смотрели на край стены, по которому вилась верёвка. Пристально, до боли в глазах смотревший Лёхин сообразил, что там, за стеной, стоит кто-то ещё, кто эту верёвку тащит в свою сторону.
   Балахоны распрямились. А верёвка натянулась под весом явно человеческого тела. Встревоженный Лёхин сжал рукоять меча: у неизвестного (мычал именно он) связаны ноги и руки, за которые его и поднимают, на голове - что-то вроде мешка. Пока Лёхин напряжённо недоумевал, зачем балахонам тащить тело через стену, когда они спокойно и без помех могут вытащить его через дверной проём, движение верёвки остановилось. Человек задёргался, и Лёхин похолодел, представляя, как кровавит он, связанный, руки, под собственным весом ненамеренно сдирая кожу. Что же происходит?
   Балахоны, будто объясняя, отступили от связанного на приличное расстояние - и Лёхин невольно выступил из коридора: под ногами подвешенного на стене громоздилась куча хвороста?! Для костра?! Как будто этого мало, два балахона приволокли к месту потенциальной казни что-то похожее на тяжёлые вёдра и начали обливать связанного человека их жидким содержимым. Жертва бессильно повисла, но, вместо того чтобы поджечь её, внезапно вся толпа балахонов начала отступать от места казни. А отступив, замерла, словно чего-то дожидаясь. Как ни вглядывался Лёхин, ни один из палачей не поднёс к жертве огня в любой его форме.
   Человек висел уже неподвижно. Жидкость с него капала, но, судя по потемневшей до черноты одежде, основная масса выплеснутого неплохо впиталась в неё.
   Вот он вздрогнул, будто попытался поднять голову. Резкая вспышка пламени на связанных руках была такая мощная, что на мгновения ослепила. По рукам огонь кривыми гирляндами метнулся к плечам - и человек снова замычал от боли, а балахоны - торжествующе взвыли.
   Смотреть на это?! Только смотреть?!
   Лёхин с боевым воплем "Ура!" (больше ничего не мог придумать, да и не думалось в этот момент) выскочил из своего убежища полностью и, вскинув меч-складенец, бросился на балахоны. Кидаться, как выяснилось, слишком и не стоило. Ошеломлённые капюшоны на секунды застыли, а затем бросились в разные стороны: кто помчался, огибая Лёхина, к напрочь порушенной стене, кто - в дверной проём. Кто куда - в общем.
   Изумлённый Лёхин, убедившись, что он, кажется, одним только криком распугал всех устроителей казни, немедленно бросился к висящей на стене жертве. Здесь пришлось поосторожничать: человек уже полыхал так, что подойти было боязно. И он уже не кричал, что Лёхин, не рассуждая, воспринял как импульс к бездумному действию - освободить и сейчас же. Отворачиваясь, закрываясь от сжигающего воздуха от стены, Лёхин ударил лезвием меча по верёвке.
   Человек свалился прямо в кучу заготовленного хвороста, который немедленно вспыхнул. Ругаясь и ахая от боли, Лёхин полез в эту кучу, схватил бедолагу за ноги и немилосердно дёрнул его из взревевшего костра. После чего рывком стащил с себя джемпер и, встав на колени, стал лупить им по горящему телу. Одёжка загорелась почти мгновенно, но пламя Лёхин успел сбить - и с себя тоже: майка начала тлеть, пока он сбивал пламя с "потерпевшего". Крепко воняло сгоревшим волосом и опалённой кожей.
   И только после этого, сам рыча от боли, он занялся наконец состоянием связанного. Первым делом стащил капюшон с головы - при этом пришлось его разрезать, поскольку замотан капюшон был мало того, что вокруг лица, так его ещё и верёвками зафиксировали. Да так, что и рот крепко прихватили, чтобы сжигаемый не кричал в полный голос.
   - Михаил! Ты меня слышишь?!
   Насколько смог разглядеть Лёхин, выглядел Комов-младший бледным, хоть и с красными полосами по лицу от верёвок и, судя по закрытым глазам, пребывал в обмороке. Лёхин понадеялся, что, вдохнув свежего воздуха, Михаил очнётся. Только откуда в подземелье свежему взяться? Царствовал здесь только холодный и затхлый.
   Лёхин оттащил Михаила к тому коридору, откуда выбежал, и срезал верёвки с его ног, прислонил к стене. Кажется, в своих догадках Лёхин был прав: Михаил был одет так же, как на обеде у отца. Значит, и в самом деле решился уснуть днём. Джинсы сгорели снизу вверх до колен, и это озадачило Лёхина: огонь-то начался с рук - и, добегая сверху вниз, должен был сжечь одежду всю без остатка! А джемпер Михаила - целёхонький, разве что сверху, по рукавам тёмные пятна от потушенного огня.
   Ладно, Бог с ними - с загадками. Пора выбираться отсюда. Но не тащить же Михаила на себе - в таком месте, где в любое время может понадобиться оружие и свободная рука для обороны!.. Как же привести его в себя? Дыхание есть, но очень плохо различимое. Лёхин попробовал пошлёпать Михаила по щекам, как делают это в кино, и очень удивился, когда тот открыл глаза. Поначалу пустые и мутные, они быстро прояснялись, и Лёхин снова позвал:
   - Михаил!
   Почти сползший на землю, Михаил вдруг шарахнулся к стене. Сначала Лёхин решил, что тот испугался от неожиданности. Всё-таки и место незнакомое, и только что отходил от шока. Но Комов-младший отчаянно смотрел через его плечо и хватал ртом воздух, будто задыхался.
   Прежде чем повернуться, Лёхин взялся за рукоять меча и холодно спросил:
   - Сколько их?
   - Трое! - выдохнул Михаил.
   - Пока разбираюсь с ними, иди в этот коридор. Встать сможешь?
   Михаил упёрся ладонями в каменный пол, не спуская насторожённого взгляда через плечо Лёхина. Кажется, деловые, конкретные слова, что именно делать, его успокоили. С кряхтеньем, но поднялся. И не пустым - две каменюки в руках.
   - Беги!
   Лёхин развернулся с мечом в руках. Пока только в оборонительной позиции.
   Да, трое. Но к ним спешат еще двое. Значит ли это, что балахоны опомнились и сообразили, что защитников у жертвы маловато? Чёрт... Как неуютно себя чувствовать в джинсах и в майке, дырявой из-за пары-тройки горелых пятен!.. Привык, что в Камень-городе несколько в ином одеянии ходит.
   Попятился к коридору, чтобы не смогли обойти его, чтобы за спиной какая-никакая защита была... И - столкнулся со спиной Михаила, подскочил.
   - Ты чего? Я ж тебе...
   Оглянулся, а из коридора ещё две тени. Наверное, в пролом проникли.
   - Что делаем? - спросил Михаил. В голосе напряжение, но не страх. Кажется, он и впрямь готов драться подобранными камнями.
   Лёхина дёрнули за левое ухо. Он глянул в нужную сторону - ещё один коридор, тот самый - параллельный. Шаг вперёд, пропуская Комова-младшего:
   - Сюда! Быстро!
   Михаил проскользнул мимо - в тёмный тоннель, но не побежал дальше, а остановился метрах в двух, глядя мимо Лёхина. А того резко ударили сразу по обоим ушам, что он расценил как: "Беги и сам!" Он вздрогнул, что заметил и Комов-младший.
   - Бежим!
   - Ты впереди - здесь темно, ни черта не вижу!
   Коридор не узкий. Лёхин обогнул Михаила - и побежал, несколько даже довольный, что придётся бежать. Беглая мысль: в подземелье прохладно, а в одной майке не укроешься от сырого подвального холода. Так хоть на бегу погреться.
   Вскоре коридор наполнился суматошным бегом нескольких живых существ: Лёхин не знал, кто именно прячется в балахонах, поэтому предпочитал называть их существами. Он бы остановился и попробовал дать им бой, но Шишики недвусмысленно дали понять, что от этих существ лучше спасаться бегом. У "помпошек" свои резоны, а в таких местах, как странное подземелье, в котором Лёхин и был-то всего раза два, лучше к ним прислушиваться.
   Внезапно ему показалось, что бодрый топот Михаила становится слегка прерывистым, замедленным и начинает отдаляться. Остановился немедленно и дождался нечаянного соратника по дёру. Снова пропустил мимо себя.
   - Ты чего?
   - Не могу больше...
   И камней в руках больше нет. Бросил, начиная уставать.
   Лёхин сопнул носом, когда по ушам снова врезали. Развернулся было к преследователям, которых теперь слышно не только по решительному стуку ног, но и по шелесту длинных балахонов. Но его снова ударили - уже суетливо потянули вперёд. Да что ж это за преследователи такие, что Шишики не дают подраться с ними? Вроде и не выглядят слишком страшными... Побежавший было дальше, Михаил шагнул ещё пару раз - и снова прислонился к стене. А до Лёхина начало доходить. Не просто же так дался Комов-младший этим балахонам? Небось, побили сильно. Слишком уж он дышит тяжело и часто, а ведь пробежали всего ничего.
   А Шишики продолжают тянуть - и Лёхин определился с направлением. Провал в стене справа, кажется, ведёт ещё куда-то?
   - Михаил, сюда!
   Комов-младший оглянулся, блеснули глаза в темноте. Что за чёрт?.. Откуда здесь свет? Михаил приподнял перед собой руку - и в ладони появилось маленькое, но в кромешной тьме ярчайшее пламя. И оно постепенно росло, а оторопь на лице Михаила сменялась ужасом.
   - Я не хочу... Не хочу...
   Лёхин подпрыгнул от боли, пронзившей голову. Затем - серия коротких ударов по ушам. Глянув мельком на застывшего, словно загипнотизированного огнём на ладони, Михаила, он схватил его за плечо и потащил за собой в чёрную дыру. Пыхтящие тёмные тени совсем близко. Несколько шагов. Михаил дёрнулся. Сначала непонятно, в чём дело. Но он дёрнулся и второй раз, явно отбиваясь от кого-то.
   - Долго ещё?! - отчаянно вскрикнул он.
   Если бы Лёхин знал!.. Они ползли уже в каком-то тесном лазе, точно загнанные крысы, и уже несколько преследователей цеплялись за ноги Михаила, а тот только и мог, что отбрыкиваться, да ещё сообразил бить в капюшоны преследователей огнём на ладони, отчего те, естественно, шарахались. Так что несладко приходилось и беглецам, и преследователям... Но вот впереди засветлело. Лёхин поднатужился и, почувствовав, что куда-то падает, рванул за собой Михаила, успев подумать лишь одно: "Только б из свитера своего не вывалился!"
  
   5.
  
   - Хватит орать! - гаркнул Лёхин, сорвавшись.
   Они с Михаилом выпали из тёмного и тесного пространства в комнату с компьютером. Дружный, оглушительный вопль многих и многих существ раздался почти одновременно, да так, что у Лёхина в ушах зазвенело. Ему и так не повезло: успел заметить, что падают на пару стульев, и так извернулся, что сам довольно болезненно грохнулся спиной, но внезапного гостя оттолкнул от опасного места. Благо, пальцы всё ещё судорожно сжимались на плече Михаила. Бессознательное тело Комова-младшего тяжело свалилось у ножек дивана, придержанное на боку краем мягкого сиденья.
   Мысли и так дыбом, а тут ещё многоголосый вопль разноуровневых глоток!..
   Ну и гаркнул... Внезапно наступившая тишина была бы полной, если бы не длинный слабый стон, перемежающийся тяжёлыми выдохами. Михаил, над которым уже сочувственно столпились привидения.
   Лёхин встал на трясущиеся ноги. Да, Михаил в первую очередь. Так, что с ним?.. Штанины джинсов Комова-младшего всё ещё дымятся, кожа босых ног в прозрачных пятнах вздувающихся пузырей. Джемпер, во время прыжка стянутый Лёхиным на плечо, оголил живот Михаила, покрытый кровоподтёками и постепенно темнеющими синяками.
   Энергичная толпа домовых со стола мгновенно передислоцировалась на пол, к пострадавшему, маленькая компания остальных помчалась на кухню - за аптечкой.
   Елисей выждал, пока хозяин осторожно перевернёт тело неожиданного гостя на спину, и в компании доморощенных спецов-врачевателей быстро обследовал его.
   - Побили да пожгли, - выдал краткое заключение домовой. - Ты, Лексей Григорьич, нам гостя быстренько разоблачи от одёжки никудышной да на диван положи. А мы его, болезного, травками да лекарствиями полезными попользуем да бинтами-ватами утрём-перевяжем. Да и сам сымай одёжку-то. Видно ж, как обгорел-то страшно.
   Лёхин Михаила и "разоблачил", да ещё пожалел, что не умеет определить, сломаны ли у человека рёбра. О чём он тут же и высказался почтенному собранию, бегающему трудолюбивым муравейником вокруг гостя.
   - Треснуто одно, - задумчиво сказал Елисей. - Остальные в порядке. Откель же ты его, Лексей Григорьич... сбросил-то? Да и сам спрыгнул-то? Неужто опять Камень-город проявился?
   - Эх, Елисей, если б только Камень-город, - отозвался Лёхин уже из прихожей. - Помнишь, я в сентябре видел, как Лёнчика-Леонида убили - во сне, а потом ещё Глеб Семёнович помог дознаться, что это только предвидение было? Вот оттуда я гостя и притащил - из предвидения. Весело, да?
   Он принёс из ванной таз с водой, прихватил два полотенца. Пока Михаил без сознания, быстро стёр с него пятна сажи и пыль, а после того как подсушил сухим полотенцем, домовые сноровисто обработали все раны Комова-младшего.
   Сочувственно глядя на избитого человека, Касьянушка пропел:
   - И как же ж ему, болезному, быти теперя, коли куда соберётся?
   Лёхин сел на стул возле компьютерного стола. Об этом он не подумал. Неизвестно, когда треснуло ребро у Михаила: когда избили его или когда пришлось падать из неизвестности, но путь в настоящий Каменный город предстоит долгий. Справится ли Михаил? Нет, ребро, конечно, можно зафиксировать, туго замотав место. Но идти именно в дальний путь с человеком, который чувствует себя, мягко говоря, не совсем здоровым?..
   - Роман, - спокойно сказали над левым ухом.
   Обернувшись, Лёхин заглянул в умнейшие глаза Глеба Семёновича.
   - Не понял.
   - Позвать Романа, пусть помузицирует на гитаре, - спокойно объяснил призрак.
   Ох ты ж! Роман ведь целитель! И Лёхин сам успел однажды неосознанно попользоваться его странными магическими способностями. Лёхин схватился за телефон.
   - Роман, ты где?
   - Около подъезда, дядя Лёша! - обрадовался Ромка и тут же пожаловался: - Не знаю, куда деваться до вечера. К бабуле - она всю плешь проест насчёт школы. Домой тоже не хочется - далеко, слишком долго добираться потом.
   - Заходи! - велел Лёхин. - Тут для тебя дельце одно нарисовалось.
   - Ой, правда, можно? - Роман вдруг ощутимо отвернулся от телефонной трубки, послышался какой-то очень знакомый гудящий звук - нарастающий, затем тишина, потом - впечатление, что микрофон прикрыли ладонью. Короткий разговор - и Ромка снова заговорил. Озабоченно. - Дядя Лёша, тут Дмитрий Витальевич подъехал. Спрашивает...
   - Заходите оба!
   Лёхин сказал это торопливо, вспомнив, что себя-то в порядок привести не успел. Быстро отключился и побежал в ванную - хотя бы лицо ополоснуть. Открыл воду, поднял глаза на зеркало - и офигел. В Хеллоуин он бы, наверное, произвёл неизгладимое впечатление. Правда, быстро бросив пару горстей воды на лицо, стал надеяться, что всё не так страшно. Прямо с полотенцем, утираясь на ходу и оставляя на нём серые пятна плохо смытой копоти, бросился в прихожую. Звонка не стал дожидаться - открыл сразу.
   С тем же полотенцем в руках - круглого каравая не хватает! - встретил гостей у порога. Прогудел лифт. Сначала из-за лифтовой коробки показался Ромка, высокий и худущий по причине продолжающегося роста, в широких джинсах, в огромных кроссовках, с воротом толстовки, виднеющимся из-под куртки, подбитой изнутри искусственным мехом, но главное - с гитарным футляром в руках (Лёхин облегчённо вздохнул). За ним - всё равно! - солидно высилась широкоплечая фигура профессора - в кожаном, подозрительно широком плаще... Уже в прихожей Ромка при виде Лёхина обиженно и разочарованно протянул:
   - Ну, дядя Лёша! Так нечестно! Вы ж сказали - вечером! Вечно у вас всё самое интересное - без меня!
   - Ну извини... Если б я тебя мог ещё в свой сон пригласить, - пробормотал Лёхин, опять облегчённо усмехаясь: он-то боялся, что нежданные, но своевременно явившиеся гости могут только поёжиться при взгляде на хозяина.
   - Здравствуйте, - тихо сказал Дмитрий Витальевич, снимая плащ, прятавший два меча. В тёмных глазах при взгляде на хозяина квартиры дрогнуло что-то жёсткое, но по поводу плачевного состояния Лёхиного лица он промолчал.
   - Дядь Лёш, а у вас есть чего поесть? - из кухни крикнул Ромка и, кажется, уже про себя проворчал: - Хм... Вообще-то здесь и сесть некуда...
   Суетливо пробегавший мимо гостей возле стеночки Елисей остановился поклониться профессору и пообещал:
   - Пяти минуточек не пройдёт - накормим всех! Обед-то давно прошёл, а ведь и варили, и жарили, и парили для тебя, Лексей Григорьич... Ох ты ж Господи...
   - В спальню! - негромко скомандовал Лёхин, не совсем уверенной рукой под локоток направляя профессора и кивая Ромке. - В зале у меня человек лежит - раненый. Домовые его обихаживают.
   Ромка глубоко вздохнул - радостный в предвкушении бурных событий, как сластёна, перед которым поставили целый торт и объявили, что вся эта роскошь только для него. Этот хоть сейчас в драку - да ещё счастливо улыбаясь. Соболев, уже в спальне, сел в кресло, поправив ножны мечей, чтобы не мешали, спросил:
   - Что-то произошло в Камень-городе?
   Мальчишка бухнулся на кровать: однажды разрешили - помнит. Хоть за этим не надо ухаживать. Сразу осваивается. Без особых церемоний.
   Вытирая мокрый подбородок, Лёхин спокойно спросил:
   - Вам, Дмитрий Витальевич, из наших никто не звонил?
   - Нет.
   - Я тоже не успел рассказать, - сообщил Ромка.
   - Тогда начну с сегодняшнего утра.
   И Лёхин коротко рассказал, как старик Комов пригласил его на ланч, после которого Комов-младший напросился на конфиденциальный разговор, а результатом стало знакомство с Михаилом известной компании. Потом рассказал, как сугубо прагматически хотел выспаться перед походом в Каменный город и что из этого вышло.
   Затем Лёхин оставил своих гостей переваривать духовную пищу для размышлений, а сам пошёл на кухню - посмотреть, что можно уже сейчас поставить перед гостями. Не только Ромка выглядел голодным. Кажется, Соболев вообще забыл, когда ел. Во всяком случае, его смуглое лицо, обычно выглядевшее аристократически тонким, сейчас смотрелось как откровенно худое, а остро блестящие глаза просто ввалились - ещё и от усталости? Чёрт... Чем он там занимается в Каменном городе, который упорно именует Камень-городом?
   Пока Лёхин рассматривал готовку, в кухню сунулся Ромка, потянул носом и блаженно предложил собственную помощь в перетаскивании жратвы. Хозяин дал ему хлебницу и скатёрку, которую велел расстелить на письменном столе.
   - Да, Роман, поиграй немного в зале на гитаре. Хоть минут пять, пока готовим на стол. У тебя неплохо получается музыкальное целительство - помнишь, как мне однажды помог здорово? Может, и сейчас получится?
   В дверях, будто услышал Лёхина, появился профессор.
   - Я, наверное, тоже посижу немного в той комнате, хорошо?
   - Хорошо, - коротко ответил хозяин, а про себя, как гости удалились из кухни, подумал: для него же выгоднее, что они пока не торопят с обедом.
   Когда стол был готов к приёму гостей, Лёхин прихватил из кухни приправы и по дороге в спальню заглянул в зал. Комов-младший уже не лежал без сознания, а спал. Догадаться нетрудно - по рукам, обнявшим подушку. Да и перевернулся набок. А Ромка сидел рядом и что-то продолжал наигрывать, будто сочиняя мелодию и даже вроде как не обращая внимания на лежащего. Лёхин стукнул по двери и кивнул Роману на выход.
   В спальне Ромка положил гитару на колени, будто боясь расстаться с нею хоть на миг, и сразу набросился на сытные салаты, поставленные, как специально, с краю, а профессор, усаженный за стол, принялся намазывать на ломтик хлеба горчицу, поглядывая на аппетитный парок от тарелки с супом. Лёхин пристроился между столом и окном, напротив мальчишки.
   - Ну, что там, у Михаила?
   Пока Соболев раздумывал, как отвечать, Ромка опять-таки бесцеремонно сказал:
   - Мы с Дмитрием Витальевичем пришли к выводу, что в снах жгли не его, а он сам сжигал себя. Ну, не совсем сам, конечно, а его провоцировали. Подставляли. А Михаил сам - этот... ну, как его - пиротехник? Пироман? В общем, человек, который непроизвольно может создавать огонь. А контролировать не умеет.
   - Формулировка не совсем правильная, - задумчиво сказал Соболев. - Ты говоришь - он не умеет контролировать огонь. А мне кажется, он разучился это делать. Точнее - не помнит. В его нынешнем воплощении. Не пироман ваш Михаил, судя по всем приметам. А довольно сильный маг огня (Роман восторженно засиял, будто это про него сказали - маг огня). Насчёт провоцировали - это хорошо. Его спровоцировали на состояние, в котором он создаёт огонь, а потом поймали в ловушку, когда он этот огонь контролировать не может. По крайней мере, именно такой я вижу ситуацию.
   - Если это так... - задумался и Лёхин. - Если это так, то вопросов возникает ещё больше. Но главное, что меня сейчас интересует: где находится место, в котором его постоянно ловят? Что это за место? Почему я не помню его по тем снам, когда я в Каменном городе гуляю по всем уголкам, а потом оказывается, что эти уголки помню и наяву? Что же там такое, отчего я начинаю время от времени получать информацию о будущем? Сначала я решил, что это - та часть города, точнее - пригород, который в сентябре был разрушен Романом...
   - Нашли, что вспоминать, - пристыжённо пробормотал Ромка.
   - ... Но потом я узнал это место - там я тоже был во сне. Но почему, неплохо зная Каменный город, я не помню именно этого места? А ведь оно довольно обширное! И спускался я к нему по лестнице, как мы обычно спускаемся. Дмитрий Витальевич, вы что-нибудь знаете про него? Вы же часто бываете в Каменном городе.
   Ромка даже жевать забыл, с любопытством уставившись на профессора.
   - В границах Камень-города этого места точно нет. Но недавно обозначилась одна аномалия. И есть впечатление, что эта аномалия - настоящая зона внутри города, закрытая магическим щитом.
   - Что-то непонятное говорите вы, Дмитрий Витальевич. В границах Каменного города этого места нет, но есть зона?
   - Как ни странен сей парадокс, но он имеет место быть. Очень интересная зона - стена. Обрушенная. Её можно обойти со всех сторон и увидеть только стену. Но... К этой стене нельзя подойти ближе, чем на полметра. Сдаётся мне, Алексей Григорьевич, что вы с Комовым-младшим там и побывали.
   - Предположение, взятое с потолка? - строптиво спросил Лёхин. Всё-то ему хотелось перечить профессору.
   - Да нет. Я пытался пробить защиту стены - и был момент, когда появился провал в громадное пространство. Всего лишь на несколько секунд.
   После этих слов на Соболева уставились две пары заинтересованных глаз. Неизвестно, что заинтересовало Ромку, но Лёхина заворожили слова "пытался пробить защиту"... Но, оказывается, Соболев не закончил.
   - Поэтому меня разбирает любопытство: каким образом Михаил попадает туда и каким образом на этот раз вы попали туда вдвоём?
   - Он спит - и просыпается от крика, когда его начинают сжигать.
   - Спи-ит... - заворожённо проговорил Ромка и вдруг вздрогнул - гитару в сторону, сам - стремглав бежать из комнаты.
   Мужчины, сообразив, о чём подумал мальчишка, - следом.
   Михаил уже не обнимал подушку, а лежал, напряжённо, словно струна, вытянувшись солдатиком - только выпрямленные руки назад и кулаки сжаты, скрещённые на запястьях.
   - Вот чёрт! - прошептал Лёхин. - Его снова тащат на стену!
   - Как? Как вы туда попали с ним?! - вдруг резко спросил профессор.
   - Понятия не имею.
   - Глеб Семёнович!
   - Могу предположить, что имел место информационный контакт: Комов-младший рассказал о месте, где бывал. Алексей Григорьевич предположил, что это Каменный город. И его предположение стало спусковым крючком для перемещения вместе с человеком, который получил в свою память образ Каменного города, - отрапортовал призрак бывшего агента. - А если самая простая гипотеза, то: засыпая, Комов видел перед глазами Алексея Григорьевича, который рассказал ему про Каменный город.
   - Как попасть туда одновременно с Комовым?
   - Быстрый сон плюс контакт визуализации, - быстро сказал призрак. - Соответствующие психотехники вы знаете, Дмитрий Витальевич. Как медиум.
   - Профессор, где находится стена? - заторопился, поняв, почему Соболев спрашивает о путях проникновения в Каменный город, Лёхин.
   - Спросите Малушу - она должна знать, - отстранённо сказал севший на пол, у дивана, профессор. И закрыл было глаза.
   - Ромка - плащ Соболева! - крикнул Лёхин, неплохо соображающий в стрессовой ситуации. Сам быстро огляделся, схватил с книжного шкафа ножны с охотничьим ножом, подаренные давно кем-то из друзей на день рождения, сунул под ремень Михаила.
   - А мы?! - жалобно завопил Роман, притащивший из прихожей не только плащ профессора, но и его ботинки, а также свою куртку. Пока профессор лихорадочно одевался и обувался, мальчишка просто подсунул куртку под спящего Комова, да ещё завязал на его животе рукава, чтобы не свалилась.
   - Мы - потом!! - откликнулся Лёхин, впихивая в хозяйственный пакет свои выстиранные и только-только просохшие джинсы и джемпер, а сверху туда же кидая ботинки - с сильной надеждой в душе, что размер подходящий. - Профессор! Это для Михаила!
   - Ах, батюшки! Хлебушка туда же! - всполошился Елисей. - Не покушамши же!!
   - Всем - тихо! - холодно велел Соболев.
   Лёхин, тяжело переводя дыхание, и застывший на полушаге Ромка во все глаза смотрели на профессора, который взялся одной рукой за край Ромкиной куртки на Михаиле, другой - за рукоять меча на собственном поясе.
   Встрепенувшийся Елисей вдруг погрозил кулачишком Шишикам, те вытаращили на него глазища, а потом быстро укатили на кухню. Вскоре организованные при помощи бесшумных "помпошек" домовые встали в цепочку и быстро стали передавать в пакет, поставленный хозяином возле профессора, непочатую краюшку хлеба, полбуханки чёрного и шмат сала на полкило... Последнее, что перекочевало в пакет, были два яблока. После чего груз аккуратно пододвинули под руку Соболева.
   Напряжённое лицо Михаила постепенно искажалось - от боли. На лице так же постепенно появлялись красные полосы - там, в странной зоне Каменного города, ему обмотали лицо капюшоном, а поверх капюшон завязали верёвками. Ромка (видел Лёхин мельком) скривился от жалости, глядя на спящего.
   Комов-младший со стоном выгнулся на диване, будто отталкивался ногами от стены. Рука Соболева на оружии дёрнулась.
   Джучи, выглядывавший из-за двери, зашипел.
   Исчезли все и всё - два человека и толстый пакет с пожитками.
   Тишина. Шёпот Касьянушки, бормочущего молитвы. Беспокойное дыхание Ромки, как будто это он только что провалился в неизвестность.
   Лёхин выпрямился. Оказывается, всё это время он чуть наклонялся к дивану, точно его притягивало магнитом... И выдохнул. Именно сейчас в странных развалинах идёт бой. Предупреждённый Император наверняка заранее перерубил верёвку, чтобы Михаил не успел вызвать непроизвольный огонь. Утешает. Значит, Михаил, к великому разочарованию тех, в балахонах, упал не в будущий костёр, а всего лишь на наваленные ветки. Как утешает и то, что Комов-младший теперь вооружён. А рядом есть человек, который на уровне владеет единоборством с холодным оружием.
   - Дядь Лёш, как вы думаете, мы найдём то место?
   - Император сказал же - спросить у Малуши. Значит, она знает про то место. Пошли обедать. Спать мне точно не доведётся, а впереди ещё работа... Фирменная...
   Перед уходом из зала Лёхин на всякий случай убрал все предметы мебели, которые могут покалечить человека, падающего из ниоткуда. Кто их знает, может, Михаил вспомнит дорогу, которой (куда глаза глядят) вёл его Лёхин, спасаясь от балахонов... Долго думал, куда девать компьютер, потом махнул рукой. Ежели судьба, так чему быть - того не миновать.
   Когда они уже вдвоём засели у стола с обедом, Ромка внезапно расплылся в улыбке. Ещё до того как он заговорил, Лёхин примерно уже представлял, о чём он скажет.
   - Маг огня... Блин. Дядь Лёша, если он маг огня, то кто Дмитрий Витальевич?
   - Понятия не имею, - рассеянно сказал Лёхин. Он уже в уме планировал работу на кухне, сообразив, что его рачительный домовой каким-то образом сумел впрячь в работу остальных домовых, и половина дел уже сделана. Мечтательность Романа ему уже была известна, поэтому он спустил его с небес на землю: - Ты бы лучше подумал, в чём теперь пойдёшь в Каменный город. Куртку-то свою Михаилу отдал. Здесь, у бабули твоей, есть какая-нибудь одёжка?
   - Хм, дядь Лёш... Есть-то есть. Осенняя, лёгкая. Но вы что же - думаете, я пойду к бабуле? Да она меня съест, если узнает, что я эту куртку где-то посеял!
   - Дитё великовозрастное какеи словеса-то правильные говорит! С пониманием! - восхитился Касьянушка. - Учат их в школе больно хорошо. Лексей Григорьич, что делать-то? Дитю мёрзнуть никак нельзя. Малое и балованное.
   - Как домовые хлебушко-то передавали, - задумчиво сказал Дормидонт Силыч. - Раз-раз - и всё в мешке уже. А ведь народец крепко малый.
   - Дормидонт Силыч, - воззвал к нему Лёхин. - Я сейчас в таком состоянии, что лучше мне говорить напрямую то, что сказать хочется. Намёков ваших, пока мозги дыбом, мне не понять.
   - Да пусть бабкин домовой Никодим сговорится с Елисеем да одёжку мальцу из квартиры бабкиной и вытащит! - сам удивился недогадливости хозяина призрак купца и погладил балдеющих от его призрачных прикосновений Шишиков. - И вся недолга. Никакеих мозгов шибко разумных не надо.
   - Елисей, а такое возможно? - посмотрел на домового Лёхин.
   - Счас, хозяин, покумекаем над словами купца озорного да сообразим, как сделать то дело доброе, - важно сказал домовой и удалился в кухню.
  
   6.
  
   Если б Лёхин вовремя не пригляделся, остаться бы ему без половины кухонных ножей. Засевший на кухне вместе с хозяином мальчишка радостно хватал всё подряд, что казалось ему неплохим оружием, ещё и горько изнывшись при том при всём, что нет у него с собой полюбившегося пейнтбольного снаряжения.
   Сначала Лёхин, стремительно готовящий на кухне вторую партию продукции, злился на Ромку. Потом, сообразив, что злость против счастливого мальчишечьего восторга ничего не даст, вздохнул и попробовал решить проблему несколько иначе, уже обратившись за помощью к призракам. Вскоре уже счастливый возложенной на него миссией Линь Тай бдительно следил за мальчишкой и втихаря докладывал о похищенном кухонном оружии - пардон, орудии производства! - домовым, а те деловито шли к школьной сумке Ромки и тоже втихаря экспроприировали похищенное. После чего благополучно прятали его.
   Машина от Ильи Михалыча прибыла в назначенное время - тютелька в тютельку. Широкоплечие парни в две ходки перебазировали в лифт коробки, в которые Лёхин уложил банки, и уехали.
   Свободный, Лёхин наконец выдохнул. Хоть и знал, что успевает, но подспудная тревога всё-таки точила: а вдруг да что-нибудь не так пойдёт?
   Убедившись, что домовые на кухне и без его указаний ликвидируют следы "фабричной деятельности", он осторожно заглянул в спальню. Боялся разбудить: может, Ромка после всех треволнений заснул? Но мальчишка спокойно сидел на кровати, прихлёбывал чаю из чашки и время от времени тянулся к столу, где домовые в придачу к самовару, принесённому Лёхиным, расставили тарелки с выпечкой и сластями.
   Гитара на коленях. Лицо чем-то здорово озадаченное. Залез в сумку и обнаружил, что собранного "оружия" не оказалось на месте? За суматохой Лёхин не слышал привычных задумчивых трезвучий, но Ромка явно обнимался с инструментом не просто так. Правда, сейчас он сидел, выпрямившись, будто собираясь вот-вот слететь с кровати и, если не удрать, то во всеоружии встретить опасность.
   Невольно оглянувшись на кухню, хозяин присел на стул возле стола, налил себе чаю, мыслями постепенно переключаясь на вечернее будущее приключение.
   - Дядь Лёш, а кто у вас за стенкой живёт?
   - Сосед, - невольно улыбнулся Лёхин. - Один. Без семьи.
   - Странный он какой-то. Может, больной?
   Лёхин, сразу сообразив, что насторожило мальчишку, хмыкнул.
   - Мычит?
   - Мычал.
   - Он не больной. Запойный. По годам не слишком старый. - Лёхин запнулся, решая, как объяснить ситуацию. - В органах работал. По стажу вышел на пенсию. Говорят, лучший следователь в районе был. Наверное, привык к ежедневному стрессу - сейчас не знает, куда себя девать да чем заняться. Осенью ещё куда ни шло: может и за грибами, и на охоту. Зимой - подлёдный лов. А как сейчас - так ни туда, ни сюда, пока лёд не установился. Ну и напьётся - частенько до мычания... А чего мычит - может, поёт? Кто ж его знает...
   - Вон чего. Дядь Лёш, а ты, правда, считаешь, что у меня гитара - ну, исцеляет?
   - Мне же ты как-то помог.
   - Ага... Я вот здесь играл, играл. Этот, за стеной, мычал, мычал. А потом заглох. Дядь Лёш, как думаешь, а? И ведь не проверишь.
   Серые глаза с надеждой смотрели на Лёхина. А тот подумал и пожал плечами.
   - Ну, как не проверишь? Подъезд, конечно, уже не наш, но... Елисей...
   - Чего не сбегать? Сбегаем, - согласился домовой и ушёл в стену.
   И Шишик, блестя от любопытства жёлтыми глазищами, - за ним. И потолочная шайка "помпошек" торопливо втянулась в соседнюю квартиру. И привидения туда же. И двое случившихся рядышком домовых переглянулись и поспешно потопали в стену же... Лёхин только представил, как сейчас вся толпа изучает состояние нечаянного подопытного Романа, и понял, что надо немедленно начать думать о чём-то постороннем, иначе станет откровенно хохотать. Нервы-то ой как не в порядке.
   Мельком как-то задела мысль, что Шишик пошёл к соседу в одиночку. Но зацикливаться на том не стал. Мало ли. Может, он, Лёхин, и не заметил, как второй шишмарик чуть раньше удрал в стену... Присел за стол, налил себе чашку чая. Вздохнул, чувствуя себя виноватым перед Елисеем. Сегодня домовому и побегать пришлось, и по хозяйству поработать без продыху. Не считая консервирования, Елисей пережил исчезновение хозяина и его появление с нежданным гостем, потребовавшим заботы. А потом на него свалились внезапные гости в лице Романа и Соболева. Теперь вот с поручением за стену, в соседнюю квартиру, послан... Ну, ладно - остальные домовые. Те рады в квартире Лёхина любой работе, лишь бы потом себя нахлебниками у компьютера не чувствовать. Но Елисей...
   - Тверезый, - доложил домовой, появляясь из стены. - Хорошо Ромушка сыграл на гитаре своей, ой, хорошо!
   Двое домовых-соседей подтвердили его доклад важными кивками. А секунды спустя вылез из стены ещё один домовой, щуплый, но с горделивой осанкой, поклонился Роману, Лёхину, отдельно Елисею - отдельно другим домовым и вновь сгинул в стене. Как понял Лёхин, это был домовой майора-пенсионера.
   - Роман, ты соседа и правда протрезвил, - сообщил Лёхин мальчишке, тоже задумавшемуся. - Слушай, вот интерес возник, а что ты играл?
   - Ничего такого, - пожал Ромка плечами. - Услышал его, как мычит, - и сам по себе стал перебирать аккорды...
   - Ясно... - протянул Лёхин, примерно сообразив, как действует лечебный эффект Ромкиной гитары.
   - А мне неясно... - начал мальчишка. И осёкся. Провёл пальцами по волосам, освобождая лоб от длинных прядей, сморщился и спросил: - Это получается, я слышу его - играю определённые аккорды, а он выздоравливает?
   - Ну... Наверное, так. Только... - Лёхин прикусил губу, стараясь поймать мысль. Да и правильная ли она ещё? - Только ведь мы точно пока не знаем, что именно сделала твоя музыка: то ли заставила человека протрезветь, то ли вылечила его, то ли... Мычание соседа тебя очень раздражало?
   - Как сказать... Мычит и мычит.
   - Вот я думаю, есть третий вариант. Ты просто хотел заставить замолчать того, кто тебе мешал. Начал играть - и сосед протрезвел.
   Ромка так фыркнул в чашку, что облился. Лёхин кинул ему полотенце, и смеющийся мальчишка утёрся. Промакивая джемпер на животе, Ромка сказал:
   - В общем, всё это неосознанно делается. Зачем мне такое?
   Но Лёхин уже не думал об этом. Он поймал, наконец, мысль, которая его здорово тревожила, машинально доел ватрушку "от Елисея", запил её чаем и высказался:
   - Получается, в нашей команде уже свой целитель есть и маг огня.
   Не обратив внимания на "целителя", Ромка спросил:
   - Дядь Лёш, ты думаешь, этот Михаил с нами останется? Когда с ним разберётся Дмитрий Витальевич - и всё выяснится? Но если он сын того Комова...
   - Да куда он денется... Сам посуди, Роман: ты знаешь про Каменный город, начинаешь понимать, что у тебя странные способности, связанные с музыкой и целительством. Кому ты можешь об этом рассказать - в нашем мире? Из тех, кто поверит? Ну ладно, у тебя есть Лада - она знает. Но...
   - Я понял, дядь Лёша. Но ведь это здорово! - Мальчишка рассиялся так, что, показалось, вокруг посветлело. Что было бы весьма актуально: ноябрьские сумерки уже заставили включить настольную лампу. - Здорово, что есть тайна - только моя, личная...
   - Эх, Роман, может, и здорово... Только я вот о чём думаю: сколько человек в верхнем городе томятся со странными способностями, и каждый понять не может, отчего ему снится странный каменный город из якобы далёкого прошлого, где и быт по старинке, и люди по старинке одеты... Эх...
   - Ну, дядь Лёша, вы опять всё перевернули, - усмехнулся Ромка и тронул струны гитары. Он сидел счастливый и мечтательно смотрел на стол, кажется не видя его.
   - Да, кстати, чуть не забыл! - Лёхин сосредоточенно нахмурился: ну и денёк - столько всего происходит, и всё упомнить надо. - Роман, Император ничего не говорил, пока поднимались? Зачем он приехал ко мне?
   - И машина теперь осталась у первого подъезда, - вспомнил мальчишка, ничуть не удивившись "Императору". - Нет, дядь Лёша, ничего не сказал. Мы как дошли до лифта, как сели в него - вроде как не до разговоров было. Хотя нет. Он, когда подъехал, спросил, куда я - к бабушке или к вам. А я сказал, что до вечера хочу у вас перекантоваться.
   - А про Каменный город не говорили?
   - Нет.
   - Но ведь зачем-то он сюда приехал? - спросил сам себя Лёхин. Снова вспомнил сумрачную фигуру в широком плаще. Мечи при профессоре есть. Хоть приехал в машине, совершенно понятно было, что явился Соболев из Камень-города. Зачем? Не за своим ли Шишиком? Так, а где Профи?
   Оглядевшись, Лёхин сообразил всё-таки посмотреть на стол с угощением для гостей, один из которых пропал. Вазочка со сластями на месте. Зефир тоже. А на краю посуды сиротливо сидит Шишик Ник, нахохлился дремлющей курицей. И даже любимый зефир его не интересует.
   - Так. Не понял. Соболев Шишика забрал, или Профи сам пошёл к нему? Кто видел? Кто сказать может?
   - С вашим Михаилом тоже Шишик был, - припомнил Глеб Семёнович. - Когда поднялась вся эта суета, Профи с потолка спрыгнул на Комова-младшего - и прямиком к Шишику тому. А тот испугался... Ну, в общем, они все вместе в Каменный город попали.
   Лёхин вспомнил, как Шишики помогали ему найти выход из каменных завалов, и предположил, что Шишик Профи вернулся к хозяину не просто так. Так, может, профессор приезжал забрать своего Профи, чтоб с его помощью попробовать найти вход в запретную зону Каменного города?
   - Роман, ложись-ка ты спать, - велел Лёхин. - До приезда ребят - полтора часа. Ты спишь здесь - я в зале. Возможно, в Каменном городе придётся всю ночь проваландаться. Целые сутки не спамши - нам этого не надобно. Вот подушки, вот одеяло тебе. Выключай лампу и дрыхни.
   А выйдя от мальчишки, огляделся в прихожей и тихо позвал:
   - Касьянушка, помоги ему уснуть. Сможешь?
   Привидение радостно юркнуло в комнату. И Лёхин понял: если у Касьянушки и не получится усыпить взбудораженного событиями Ромку, то успокоить его своими колыбельными он сможет.
   Осталась одна проблема. Спать. Хочется. Но можно ли? Уснул же он, Лёхин, разок - и проснулся в другом месте. Михаилу, конечно, повезло, но вот самому Лёхину...
   - Ложись, хозяин, чего ждёшь-то? Времени не растянуть - потом не хватит, - проворчал Елисей, зорко наблюдая за Лёхиным с письменного стола, принявшим обязанности компьютерного.
   - Если честно, Елисей, побаиваюсь.
   - Чего ж так? Неужто думаешь, что опять туды ж уснишься?
   "Туды" - это понятно куда. Лёхин с сомнением поиграл словами: "уснишься" - это что-то вроде "улетучишься"? Наверное, так оно и есть. Он вздохнул, глядя на диван, на подушки и скомканное, запиханное в уголок тонкое одеяло.
   - Не бойся, хозяин, - строго сказал домовой. - Будешь спать спокойно и никуда из сна не денешься. Это я тебе точно обещаю.
   - Ишь, - удивился Лёхин, разворачиваясь к Елисею. - Откуда такая уверенность?
   - Да когда ты с гулянья пришёл, спать ты прилёг не просто так, а прихватив с собой чехол зонтичный - с мечом-складенцом.
   - Не помню, - ошарашенно сказал Лёхин, тщетно пытаясь вспомнить момент, как он заходил в квартиру и брал ли чехол.
   - Абсолютно точно, - подтвердил Дормидонт Силыч. - Линь Тай ещё удивимшись: чего, говорит, хозяин берёт оружие - боится ли чего, спать идучи? А оно вон как обернулось - гуляньем в тайное место.
   - А... сейчас где меч?
   - Так ты ж по привычке его на вешалке оставил!
   - Смотрите, поверю на слово. Эй, "помпошка", спать пошли. Нам разрешили.
   Лёхин протянул к краю стола руку, и Шишик свалился на подставленную ладонь. Пробурчал что-то нехорошее, после чего зевнул, чуть не развалившись пополам...
   - Елисей, разбудишь через полтора часа, ага?
   - Спи уже, - буркнул домовой, взмахом руки отгоняя от компьютера соседей, которые было пристроились посмотреть кое-что по делу. Нечего клацать по клавишам да мышкой кликать: звук хоть и тихохонек, но ведь и раздражать может. А раздражённому - какой уж тут сон хороший?
   А хозяин поворочался, размышляя, что, оказывается, он умеет неплохо предугадывать события - правда, подсознательно, а может, инстинктивно. Последняя мысль перед сном: зачем Соболеву так нужно в каменные развалины? Что его заинтересовало в этой заколдованной зоне Каменного города, что он без колебаний последовал за Михаилом, которого тоже какой-то странной силой утянуло в место, которое раскрыло его как мага огня?..
   И постепенно уснул настоящим глубоким сном.
   Проснулся сам. По привычке перед сном успел машинально представить перед глазами часы и стрелки - на половине седьмого вечера. По привычке же полежал с закрытыми глазами, пока полностью не пришёл в себя. То есть привычно собирал информацию, что же приснилось. Так, смутно привиделось, что прошёл во сне профессор, оглянулся, кивнул. Плащ распахнут. Руки Соболева на рукоятях мечей. Отвернулся и ушёл во тьму. За ним - Михаил. Комов-младший тоже оглянулся. Лицо измученное, ещё более замкнутое, чем недавно виденное. Кивать не стал, поспешил во тьму вслед за профессором.
   Показалось ещё, что из-за шиворота Комова-младшего блеснули две пары жёлтых глаз... Точно ли? Значит, Соболев даже не подозревает, что его личный Шишик находится рядом? Странно, от присутствия Профи в каменных развалинах Лёхин, вообще-то мог ждать только одного: Шишик должен вывести людей из страшного места. Он же помнит путь назад - то есть в квартиру человека, приютившего его, когда хозяин перестал видеть сны! Так почему же он до сих пор вместе с людьми там, в зоне, как назвал это место профессор?
   Каким-то чутьём Лёхин сообразил, что сейчас домовой разбудит его. Вздохнув - тепло пригрелся-то! - он собрался открывать глаза, как вдруг губы непроизвольно шевельнулись, и Лёхин услышал самого себя:
   - Библиотека.
   Открыл глаза - и забыл, что сказал только что.
   Спал на боку. Компьютер оказался заботливо прикрытым газетами, чтобы светом не мешал хозяину. Настольная лампа так же заботливо светила в сторону.
   - А что за библиотека? - полюбопытствовал Дормидонт Силыч, проплывая мимо и снова возвращаясь - руки назад, на пояснице. Прогуливается.
   - Сказка! Сказка берём! - радостно вскрикнул Линь Тай.
   Что-то надоедливо копошилось на виске. Лёхин сонно похлопал ладонью, надеясь на ощупь определить, что за помеха. Чуть не прихлопнутый тяжёлой хозяйской дланью, отскочил в сторону Шишик.
   Спустя пару минут Лёхин сидел за столом с "сонной" тетрадью и приводил смутные впечатления о сновидениях в порядок. Пока Роман не проснулся, Лёхин успел убедиться, что развалинами в Каменном городе профессор интересуется не просто из чисто научного любопытства. Соболев ищет какую-то библиотеку. Вот что означает сон.
   Сидя за столом же - локти в столешницу, уперевшись в виски кулаками, Лёхин попробовал рассуждать - уже в присутствии приехавших друзей:
   - Император - единственный из нас, кто днюет и ночует в Каменном городе. Мы-то туда спускаемся только по обстоятельствам. По чрезвычайным. Зачем ему библиотека? Узнать историю города? - Он вдруг замолчал, вспомнив, собственные слова, вгорячах сказанные Альберту - повелителю крысюков. Вспомнил - и его бросило в жар. - Или он хочет допытаться, кем мы были в Каменном городе?
   - Тогда становится ясным, почему он не возвращается, попав в свою зону, - заметил Леонид. - Он думает: пока Шишик рядом, он может вернуться в любой момент.
   - Если это та самая заколдованная зона, - вставил Ромка. - А не что-то другое.
   - Не уверен, что он знает о присутствии своего Шишика, - возразил Лёхин. - Профи в последнее время только и делал, что прятался от него.
   - Значит, нам в любом случае придётся пробиваться в эту зону, - сказал Никита. В новой для себя компании он чувствовал себя комфортно и чем-то неуловимо походил на Комова-младшего, только у последнего лицо какое-то ощутимо закрытое, а у Никиты - открытое.
   - Давайте определимся, с какой целью мы сегодня спускаемся в Каменный город, - предложил Павел, как всегда выделив главное.
   Народ заспорил, заговорил, пытаясь сформулировать то, что нужно... Лёхин пока молчал. Оглядывая всех, он вдруг подумал - с внутренней улыбкой: "Как хорошо, что я не один разбираюсь с этим делом! И не один спускаюсь в Каменный город..." И тут же мысль вильнула в сторону. И он спросил, незаметно для себя вклинившись в дискуссию:
   - Ребята, а почему никто из вас самостоятельно не уходит в Каменный город? Ходы вы теперь знаете. По снам изучили город неплохо - не заблудитесь. Почему?
   - Ну... Знать знаю, что смогу спуститься, - медленно, додумывая, заговорил Павел, - но в компании как-то... Защищённей? Наверное, да.
   - Для меня, скорее всего, по-другому, - сказал Олег. - В верхнем городе дела заедают. Не до Каменного как-то. Это как в песенке: "Она хотела даже повеситься, но институт, экзамены, сессия..." Что-то типа - текучка заедает.
   - Есть такое, - подтвердил общее впечатление Леонид. - Мы для Каменного города вообще как пожарная команда - только с собаками-спасателями.
   - Лексей Григорьич, что же это?! - всплеснул руками Дормидонт Силыч. - Девицу-то спасли, аль нет?
   - Какую девицу? - поразился Лёхин.
   Ребята поняли по его взгляду, упёртому в пространство, что он говорит с кем-то и привидений, и примолкли. Дормидонт Силыч только хотел пояснить, что за девицу он имел в виду, как подлетевший Касьянушка искренне возрыдал:
   - Душа-девица помереть хотела! Ах ты ж Господи! А-а...
   И Лёхин понял.
   - Касьянушка, девицу спасли и за книжки засадили - готовиться к экзаменам.
   Ребята, сообразив в чём дело, посмеялись, и Павел объявил:
   - Всё, готово. Определился. Итак, сначала идём к городскому старосте - Ксандру. Узнаём, есть ли в городе документы, касающиеся прошлого Камень-города. Что-то вроде летописей. И есть ли вообще в городе библиотека. Затем идём к Малуше, и пусть она покажет нам ту стену, над которой бился профессор.
   - А почему не сразу к знахарке? - поинтересовался Леонид.
   - Судя по сну Лёхина, профессор и Комов-младший пока вне опасности. А чем больше мы знаем о себе и о прошлом города, тем легче будут решаться наша задача - попасть в заколдованную зону и выручить Соболева и Михаила. Как? Согласны на такой расклад? По-моему, всё логично.
   - Пожалуй, ты прав, - сказал Олег. - Я - за.
   Прикинув приоритеты дела, ребята согласились с Павлом.
  
   7.
  
   Компания спокойных мужчин и сопровождающие их доберманы быстрым деловым шагом прошли к переходу через дорогу. Молча пересекла её... Добираясь до начала овражной тропы, Лёхин, идущий впереди, думал только об одном: "Странно чувствовать себя не тем, кем привык себя считать всю жизнь. Странно чувствовать себя, когда ты думал, что всё о себе знаешь, а, оказывается, есть в твоей нормальной жизни и тайны. Странно, что, подозревая об этом, почему-то не стремишься немедленно броситься на поиски своей другой личности. Опасение уйти от обыденной жизни, от накатанного пути? Возможно. Привычка жить по инерции? Тоже есть... Страх перед переменами в жизни... Наверное..."
   Несколько метров тропки от дороги до лестницы вниз - по хрустящим под ногами, замёрзшим к вечеру шарикам пыли и грязи. Глядя, как насторожённо принюхиваются к месту собаки и как спокойно спускаются ребята, и пропуская их мимо, Лёхин продолжал рассуждать о странности человеческого мышления: "Надо бы собраться с мыслями и подумать о большем. О том, например, что значит наша одежда в Камень-городе. Почему моя побогаче. Почему Соболева даже горожане признают кем-то большим, чем просто неведомый пришелец... А всё некогда. Только начинаешь думать об этом, как вдруг опять какая-то досадная мелочь заставляет немедленно решать проблему в Каменном городе, а заодно и в верхнем".
   Восьмой час - машинально отметил Лёхин, спускаясь следом и не замечая, как задирает полу куртки. С плеча наклонился Шишик поглядеть, что делает хозяин с зонтичным чехлом, в котором прячется меч, и с осторожным: "О-о..." съехал в верхний карман куртки... Восьмой. А темнотища - как будто близко к полуночи, разве что на западе стынет холодная синяя полоска. Что-то будет под мостом, несмотря на гирлянды лампочек по столбам?..
   Спустившись, Лёхин вздохнул - и внезапно мельком подумал, что настоящее оружие, приемлемое для боевых условий в Каменном городе, всегда есть только у него самого и у профессора. Значит ли и это что-либо? Нет. Павел прав. Пора бы задуматься над тем, чтобы пообстоятельней разузнать историю Камень-города.
   До насыпи, в которой утопали сваи моста, осталось метров тридцать. Ещё меньше - до линии, которая разделяет серую в невнятном свете землю и кромешную тьму - чёрную тень под мостом. Всё ближе эта граница. И отчего-то Лёхину становится жарко при всматривании в неё. Так жарко, что он тянет вниз язычок "молнии" на куртке... А граница будто сама плывёт под ноги. И Лёхин почти запнулся в шаге перед ней. Он не боится тьмы под мостом, но линия его завораживает. С участившимся, сам того не замечая, дыханием он перешагнул границу...
   ... Чёрное пространство резко сузилось. Кто-то хлопнул ладонью в спину, подталкивая, а в густой тьме зашелестел горячий шёпот:
   - Не останавливайся! Беги! Ну!
   И он, ориентируясь только на звериное чутьё, подсказавшее, что близко по бокам высокие стены, побежал, то и дело оскальзываясь и спотыкаясь на каких-то камнях, беспорядочно разбросанных, - их здесь не должно быть! Тропка к насыпи почти ровная - замёрзшая земля, чуть присыпанная такой же замёрзшей за вечер грязью! Была...
   Но собственный бег и очевидная опасность позади, шуршащая по стенам беспорядочным бегом множества догоняющих существ, уже не давали думать. Да ещё близкое топанье человека, подтолкнувшего его...
   - Давно... надо было... в таком темпе! - выдохнул тот, что за спиной.
   Но и темп уже не помогал. Сквозь замороченное дыхание позади бегущего Лёхин слышал догоняющие их торопливые шаги... Дыхание... Он сам уже задыхался - нетренированный. Вдыхаемый воздух не помогал - лишь жёг лёгкие.
   Странное слово - нетренированный. Странное место. Странная штуковина, посвёркивающая жёлтыми глазищами с рукава куртки...
   "Всё... Больше не могу..."
   Последняя отчётливая мысль - об усталости... Два шага, замедляя скорость бега, в сторону. Привалился ладонями, лбом к стене - неровной, каменной. Налитые неимоверной тяжестью, ноги подламываются. И - чистейшая ненависть к тем, кто гнал их, кто заставил чувствовать себя беспомощной добычей. Жалкой тварью. "Я не тва-арь..." То ли стон, то ли рычание.
   Кто-то хватает сзади за плечо, пытаясь оттащить от стены.
   - Быстрей! Быстрей же!
   Он, Лёхин, уже не может и не хочет бежать. Он отталкивается от стены и, не обращая внимания на тянущего его бежать дальше, не обращая внимания на стукнувший его по бедру меч-складенец, не обращая на совсем близкие шаги догоняющих, сгибает руки в локтях - чашей ладони.
   Огонь вспыхнул, едва он только подумал о жарком пламени. Не надо было ждать, будет ли он, нет ли... Он был уверен, что пламя появится, - и оно появилось.
   - ... Лёхин!
   - Дядь Лёш!
   Жёсткий лай доберманов, на которых - и зря! - никто не обращает внимания.
   Заледеневший от напряжения Лёхин резко поднял глаза. Он стоял, согнувшись, будто курильщик, прикрывающий от ветра курево - собственные ладони, в одной из которых сидел Шишик. Морок? Первое, что пришло в голову.
   Они даже не успели дойти до сваи, за которой начиналась насыпь.
   Шишик подпрыгнул на ладони и развернулся к насыпи, которую облаивали собаки. Лёхин машинально проследил его взгляд. И охнул.
   - Ребята, быстрее туда!
   Самыми запасливыми оказались Павел и Никита. Они уже шли с фонариками, а теперь сразу направили свет туда, куда указывал Лёхин. И вся компания сорвалась с места к насыпи, с которой творилось чёрт знает что: какие-то мельтешащие тени, вспышки огня - всё это двигалось настолько суетливо и суматошно, что нельзя было разобрать, что же именно происходит. Первым сообразил зоркий Никита:
   - Это Император! Он вытаскивает Комова!
   Несмотря на оторопь: странно и страшно было видеть, как огонь то исчезает, то снова появляется на обрывочно видимой и пропадающей во тьме насыпи, - вся компания дружно полезла кверху, почти под сам мост, чьи переборки то и дело появлялись в безумно вспыхивающем и вновь гаснущем пламени.
   Долезть не успели.
   Будто выпрыгнувшая из волны, упала прямо к ногам ребят, добравшихся почти доверху, и покатилась дальше фигура, пылающая огнём. А следом побежала, еле сдерживая убийственный на этой крутизне бег, фигура помощней. А ещё следом выскочили какие-то кривые - высохшими корягами, а позади бежали мятые простыни на вешалках. И те, и другие - чёрные и страшные.
   Метнулись вперёд доберманы.
   Обалдевшие при виде страхолюдин, ребята застыли лишь на мгновения. Но злобно заголосившие на них собаки словно разбудили всех. Кто из ребят первым стал стрелять - неизвестно, но кривые и простынные фигуры немедленно исчезли в верхней, бетонированной части насыпи. Падающего кувырком Комова-младшего ухватил за куртку на спине (из куртки тот чуть было не вылетел - расстёгнутой оказалась) Роман, шедший позади всех, чтобы остановить его неуправляемое падение. Затрещал рукав под тяжестью тела, не контролирующего движение. Комов грохнулся лицом вниз. Мальчишка своей лёгкой курткой, немедленно стряхнутой с плеч, принялся сбивать пламя с горящего.
   Соболев, запалённо дышавший, замедлил бег. То и дело оглядываясь, стал спускаться мелким шагом, стараясь не поскользнуться в темноте. Никита тут же, оставшись наверху, сзади посветил фонариком ему путь. А Леонид мрачно сказал:
   - Быстро уходим. Сейчас на наши выстрелы здесь вся городская полиция будет.
   Михаилу помогли подняться и немедленно повели к "официальному" входу в Каменный город. Когда он понял, что его ведут к насыпи и снова именно в Каменный город, он откровенно испугался и заартачился, упираясь изо всех сил.
   - Я не пойду! Я не пойду туда!
   - Да не бойся, ты теперь с нами! - уговаривал его Олег. - С нами тебе нечего бояться!
   Но страх Михаила не успел войти в полную фазу, как внезапно вскрикнул Лёхин.
   - Что случилось?! - обернулся к нему Леонид.
   - Сам не понимаю... Чёрт, больно...
   Лёхин пытался разглядеть свою ладонь. Указательный палец, невесть когда и кем одним ударом рассечённый с подушечки до основания, сильно заливало кровью, уже быстро падающей с краю.
   Задавленное мычание сверху - почти короткий стон - отвлекло от Лёхина внимание. Там, наверху насыпи, ещё оставался Никита, с интересом приглядывающийся к месту, откуда так внезапно появились новые знакомцы... Псины, сидевшие вместе со всеми, взвыли и бросились наверх, катастрофически не успевая.
   Фонарики на мычание и вой метнулись осветить местечко. В их лучах мелькнули подошвы ботинок - и бросившийся к ним Павел. Он явно попытался поймать Никиту за уже пропадающие в земляной круче ноги. Выскочившие с обеих сторон три тени кинулись к нему сзади. Руки заломили назад сразу вдвоём, а третий ударил по затылку...
   - Пашка! - закричал Леонид.
   Снова вскрикнул Лёхин, вздрогнув от боли, и тут же замолчал: голова Павла бессильно свесилась, а его ноги подломились - и он провис на руках уродливых фигур, поспешно утаскивающих его в бетонированную насыпь. Леонид, побежавший было наверх вместе с Олегом - Соболев впереди, остановился, когда замёрзшая земля и бетон так и остались замёрзшей землёй и бетоном, которые больше и не пытались двигаться ночными тенями. И пистолеты оказались не нужны. Куда стрелять? В землю? Пробивать бетонированную защиту для осыпающейся земли?
   Только доберманы отчаянно скребли лапами бетонированную поверхность, будто стараясь дорыться до исчезнувших знакомцев из команды... Добежавший доверху Леонид грохнул кулаком по мёрзлому, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, и медленно стал спускаться. Псы так же медленно, не обгоняя, будто поняв, в чём дело, а может откликаясь на чувства хозяина, шли позади...
   Лёхин замер, всё так же держа ладонь горстью перед собой, и с отчаянием и надеждой следил за профессором, который склонился перед насыпью. Боль от порезов на двух пальцах он уже не чувствовал. Замолчавший Михаил тоже вглядывался в кручу под мостом, тоже дыша тяжело и ртом. Державшие его Олег и Ромка внимательно следили за Соболевым, и Лёхину показалось, что он понимает, почему они так смотрят: тоже ждут, что профессор сможет вернуть пропавших двоих.
   - Нам придётся идти в Камень-город обычным путём, - глухо сказал Соболев и спустился к ребятам. Благополучно. Хотя остановившийся внизу Леонид, тоже пару секунд следивший за его манипуляциями, продолжал целиться мимо него в кручу.
   - Я... - Комов-младший прикусил губу и больше ничего не сказал.
   И остальные промолчали. Уговаривать - смысла нет. Особенно ссылаясь на то, что в компании безопасней. Отнюдь. Как выяснилось: шаг в сторону - и опасность мгновенно бьёт по тому, кто оказался даже в сомнительном одиночестве.
   И в этой тишине особенно резким и тоскливым послышался вой приближающихся полицейских сирен сверху, с дороги.
   - Быстро! Уходим! - снова скомандовал Леонид, берясь за ошейники подошедших к нему доберманов.
   Ребята скучились плотней - на всякий случай. Профессор - впереди. Остановились почти за сваей. Соболев быстро оглядел место.
   - Здесь.
   Лёхин оглянулся на Комова-младшего. Обычно улыбчивое, лицо затвердело в напряжении. Дыхание зачастило, но поджатые губы явно выражали не покорность, а стремление преодолеть собственный страх... Вспомнив кое-что, Лёхин кивнул ему:
   - Ты попал туда не безоружным. Нож не потерял?
   Михаил поднял брови и сунул руку под куртку. Едва охотничий нож оказался у него в руках - освобождённым от ножен, оставшихся на поясе, Комов-младший почти незаметно вздохнул с облегчением. Незаметно - в темноте.
   - Нет, не потерял.
   - Тогда пошли.
   Первым шагнул в неизвестность Соболев. Кажется, он посчитал нужным быть первым, именно из-за того что там могла прятаться опасность. Во всяком случае, оба его меча, клинками направленные в невидимое пространство входа, предупреждали, что он готов к внезапной стычке и обороне.
   - Иду последним, - сказал Леонид, становясь спиной к входу.
   - Угу, - сказал Лёхин, вставая по другую сторону и пропуская мимо себя Комова-младшего в сопровождении Ромки и Олега. Шишик на плече хозяина насупился и грозно смотрел по сторонам, изредка наклоняясь проконтролировать, как там доберманы.
   Чуть только трое исчезли в насыпи и за ними легко и непринуждённо последовали собаки, Леонид кивнул Лёхину.
   Секунды спустя оба очутились в просторном сухом помещении, где фонарики можно наконец выключить, поскольку светильники по сторонам первой же лестницы продолжали, как и всегда, источать неяркий свет, достаточно ясный, чтобы разглядеть многое. Например, довольно болезненные порезы на пальцах, которые продолжали сильно кровоточить. Лёхин встряхнул кистью и поморщился.
   - У кого какая-нибудь тряпка есть?
   - Носовой платок - чистый. Пойдёт? - отозвался Олег.
   - Пойдёт.
   - Где ты умудрился порезаться? - вглядевшись в порезы, на которых Лёхин пытался остановить кровь, Олег пожал плечами. - Да ещё такие глубокие.
   - Понятия не имею. Стоял просто... - пробормотал Лёхин, промакивая то и дело наполняющиеся кровью порезы.
   - Приложи платок к порезам да согни руку в локте, - посоветовал поугрюмевший Леонид. - Пора идти. И так слишком заваландались здесь. А там ребята...
   Лёхин обернулся посмотреть, как там Комов-младший, и замер: на обоих плечах Михаила сидели Шишики, помаргивая жёлтыми глазищами на подземные светильники.
   С собственного плеча почудилось шевеление. Лёхин повернул голову. Шишик Ник поморгал на него глазищами и снова уставился на Михаила - точнее на его плечи.
   - Что? - насторожённо спросил Комов-младший.
   Будто скала надвинулась - профессор встал рядом с Лёхиным. Пригляделся и, кажется, недовольно спросил:
   - Один из них мой?
   - На твоих плечах два Шишика, - не отвечая Соболеву, сказал Лёхин Михаилу. - Это потолочные существа, одновременно - они часть человека. Пока они невидимы, но, если к ним привыкнуть, начнёшь видеть. Если вдруг тебя будут ненавязчиво направлять куда-то - слушайся их. Чуть позже расскажу про них подробней.
   Профессор косо взглянул на Лёхина. Тот пожал плечами.
   - Вы же знаете: они сами иной раз решают, что делать. Если Профи решил, что должен быть с Михаилом, его не переубедишь.
   А про себя вдруг сообразил: не затем ли Шишик Профи перебрался к Комову-младшему, что тот нуждается в поддержке именно Соболева? Невольно поглядывая на своего Шишика, профессор и Комова-младшего выпускать из внимания не будет.
   А Комов-младший уже забыл о Шишиках. Он осматривался. И даже привычка к маске бесстрастной улыбки, видимо выработанная в присутствии отца, пропала. Он удивлённо вглядывался в окружающее пространство - и вперёд, в первую лестницу.
   - Ну? Идём? - нетерпеливо сказал Леонид и первым зашагал к лестницам.
   Метаморфозам, привычно начавшимся с третьей лестницы, хоть и радовались, но приглушённо: потеря двоих и неизвестность, что с ними, снедали души беспокойством. Но Комова-младшего пришлось осмотреть довольно тщательно.
   Пока он изумлённо оглядывал поредевшую компанию, уже привычную к взгляду Каменного города на них, они пыталась понять, кто он. Лишь профессор сразу пожал плечами под своим роскошным плащом и высказался:
   - Я же сразу сказал, кто он. Может, драться он и сумеет, но он не воин, явно маг огня. Хотя огонь опять-таки смог вызвать лишь в пору опасности.
   Короткий, по колено, кожаный плащ, с щитками на плечах, без застёжек, только на поясе широкий ремень - с ножнами для короткого меча, который Михаил всё ещё держал в руках, высокие сапоги, штаны из замши - вроде ничего и не указывало на убеждённость профессора в том, что Комов-младший - маг огня. Но внимательный взгляд цепляло за тёмные пятна на плаще, особенно на манжетах рукавов. А уж щитки на плечах, уже точно почерневшие от копоти, подтверждали предположение Соболева.
   - Если он и маг, то это уже второй в команде, - спокойно заметил Лёхин, трогая обруч на голове, чтобы убедиться, что он на этот раз на месте: слишком уж привычно появилось это украшение. Даже втиснутая в кожу фигурка птицы, распахнувшей крылья над бровями, не чувствовалась помехой. Казалась настолько привычной, что Лёхин, не потрогай её пальцами, не ощутил бы. Правда, потрогав, вынужден был немедленно опустить руку: разжал пальцы - и мгновенно хлынула кровь из порезов на пальцах.
   - И кто же первый? - помедлив, спросил профессор, поскольку остальные только удивлённо переглядывались.
   - Вы. Кто же ещё? Единственное сомнение, принадлежите ли вы команде.
   Профессор высокомерно поднял брови, и Лёхину сразу захотелось сказать: "Вот видите? Какая уж тут вам команда?"
   - Ну? - снова нетерпеливо воззвал к ним Леонид. - Идём?
   - Судя по всему, нет, - спокойно отозвался Олег, глядя на белых волков, стоящих по сторонам от Михаила, который всё ещё разглядывал своё странное одеяние.
   - Что ещё?
   - Михаилу нужна помощь. Лёхину, судя по всему, - тоже.
   Комов-младший хотел что-то возразить, но тяжело осел на последние ступени лестницы: за последние несколько часов он несколько раз оказывался подвешенным и связанным, успел до кровоподтёков прокатиться по твёрдой насыпи и несколько раз обгореть. Ромка, ни о чём не спрашивая, развернул из каких-то тряпок инструмент, слабо похожий на гитару, и присел рядом. Пока он поглядывал на Комова-младшего, неуверенно и точно на ощупь подбирая трезвучия, Олег подошёл к Лёхину.
   - Ну-ка, покажи пальцы...
   Заинтересовавшись, подошёл и Леонид.
   - Странные порезы. Как будто специально рассекли. - И вдруг замолчал. Сдвинул брови, вглядываясь в Лёхина, который искал сухое место на носовом платке Олега, чтобы прижать к порезам. - Слышь, профессор... (Соболев удивлённо посмотрел на Леонида, но тот не обратил внимания на странный взгляд, хотя раньше никогда не обращался к Соболеву на "ты") А ведь первый порез Лёхин получил, когда Никиту поволокли в стену.
   Тишина воцарилась такая, что стало слышно, как часто дышат доберманы, присевшие у ног Ромки, перебирающего струны своей странной гитары.
   - Ну да, - пробормотал Олег. - А когда те на Павла набросились, резануло по второму разу. Точно. Ребята... Что это значит?
   - Пока это значит только одно, - медленно сказал Леонид, - что, случись что с кем из нас, у Лёхина будет порезан ещё один палец. Если мы правильно оценили происходящее. Лёхин, порезы хоть чуток засыхают?
   Вместо Лёхина покачал головой Олег.
   - Вот как... Даже Ромкина гитара не действует?.. - опять медленно, раздумывая, выговорил Леонид. - В общем, народ... Михаил, как себя чувствуешь?
   - Гораздо лучше, - повёл плечами, словно проверяя себя на состояние, Комов-младший, одновременно с сочувствием глядя на озадаченного Лёхина. Тот пока ещё не проникся словами Леонида и не мог расценивать их как истину.
   - В общем, народ, в ружьё - и бегом вперёд! - заключил Леонид и подал пример, развернувшись и стремительно спускаясь с последней лестницы.
  
   8.
  
   Утро в Каменном городе только ещё занималось. Выйдя из-за поворота и очутившись у высокой городской стены, команда пришлых шагнула в прозрачно-тёмную по-летнему тень: солнце поднималось с противоположной стороны города.
   И тут, в тени, Лёхина, баюкавшего порезанную кисть, как будто торкнуло. Да, всех мыслей не упорядочишь и всех вопросов не упомнишь. Но сейчас то ли городская стена помогла, то ли солнце, ещё невидимое, мозги прочистило. В общем, Лёхин огляделся и основательно уселся на каменный обломок напротив стены - и заявил:
   - Всё. Дальше ни шагу, пока Дмитрий Витальевич не соизволит снизойти и кое-что объяснить. - С нервов он сжал в кулаке платок Олега и поморщился, когда кровь снова хлынула через край ладони. А потом озлился, разделся до пояса и обнаружил, что на нём есть майка. Каковую и снял, чтобы плотно замотать кровоточащую кисть.
   - Лёхин, ты уверен, что объяснения нужны именно сейчас? - сухо спросил Леонид. - Не забыл, что нас всех больше всего сейчас беспокоит судьба Павла и Никиты? Что, если эта пауза на объяснения может их угробить?
   - Скорее, их угробит наша темнота! - рявкнул Лёхин. - Ну, выберемся мы сейчас, ну, выручим ребят. А что дальше? Что-то ещё более страшное? И опять будем по мелочи работать, пока дальше... как снежный ком?! - Он всмотрелся в лица ребят и понял, что они тоже начинают соображать. - Я устал играть с закрытыми глазами! Мне осточертело ловить кого-то и снова выпускать на кой-то фиг! Итак, ваше императорское величество. Вы всю неделю шатались по Каменному городу, что-то вынюхивали, разузнавали. Так поделитесь инфой с добрыми друзьями! Вот мои вопросы. Где сейчас находится Альберт? Каким боком он вписался в эту новую чертовщину? Какое отношение он имеет к этой вашей чёртовой заколдованной зоне? А до кучи: что за хрен этот ваш - Нилушка Стародавний и на фига ему понадобилась Связующая нить? А кроме всего прочего: кому и за каким чёртом сдался я? Что за умелец сидит в Каменном городе, насылая на меня морок и зачем?
   - С чего вы взяли Альберта? - недовольно спросил профессор.
   - Я видел в этой вашей закрытой зоне крысюка. Те уроды ухайдакали его.
   - Видел? - не выдержал тоже заинтересовавшийся Леонид.
   - Если коротко: с прошедшей ночи я сплю - в шкуре Михаила. Под утро я видел, как он сжёг избяной сруб, потому что сообразил, как управлять огнём. Хотя так и не понял, как его вызывать. После чего он всё-таки выскочил из сна, хотя, как оказалось, выскочил из насыпи. И дошёл домой. - Лёхин взглянул на Михаила, пристально смотревшего в ничто, а затем нехотя кивнувшего. - Потом Михаил попробовал выспаться днём, но на этот раз ему не повезло: его поймали, как ловили уже не впервые, и заставили вызвать огонь, в котором потом должны были его сжечь. И это стало повтором сна, который снится ему уже с неделю. Михаил, было такое? - Михаил снова кивнул, не поднимая головы: кажется, вспоминал, и горестная гримаса уродовала его лицо. - Так вот... Я видел, как его вздёргивали над костром. И в этот момент появился крысюк. Уж этого не узнать нельзя, не правда ли? Не успел он членораздельно объяснить своё появление, как его прикончили... Поэтому я думаю, что здесь замешан Альберт... А проснувшись утром, я обнаружил, что у меня на ладонях горит огонь! После чего мне объяснили, что это наведённый морок! - Комов-младший побледнел, глядя на Лёхина, и даже, показалось, осунулся. - Какого чёрта, профессор? Это вы сейчас должны закатывать монолог с историей! И вопрос последний: вы нашли библиотеку?
   Теперь и Леонид уселся на валун. Тоже основательно. Рядом примостился Олег. Доберманы легли у их ног. Спиной к друзьям уселся Ромка, продолжая задумчивые аккорды на гитаре, которая теперь была гораздо больше и покрыта странными узорами.
   - А ведь Лёхин прав. Мы и правда постоянно бегаем ремонтировать что-то по мелочи, когда нужен капитальный ремонт. Да и в том, что Альберт всегда там, где всякая пакость, - Лёхин тоже прав.
   - Альберт - это кто? - негромко спросил Михаил, неуверенно присевший на соседний валун.
   - Лёхин, старик Комов молчит про Ладу? - спросил Олег.
   - Комов-старший наверху, а Михаил теперь с нами, - задумчиво сказал успокоившийся Лёхин. - Это теперь и его жизнь. Олег, расскажи ему, пока профессор соберётся с мыслями по поводу заданных ему вопросов.
   - Вы так уверены, что я знаю ответы? - поднял бровь Соболев.
   - Но что-то же вы нашли? Столько времени в городе - и пусто? Не верю.
   - Разрозненные обрывки, ничего связанного между собой.
   - Библиотека!
   - В Камень-городе были пожары. Все рукописи, относящиеся к истории города, сгорели. Поговаривают, правда, что есть копии, припрятанные где-то в городских тайниках. Но я искал их тщательно и пришёл к выводу, что этих записей не существует. Ещё один вывод - нет смысла что-то искать... Хотя... Искал я всего неделю.
   - И нам теперь не понять, почему Альберт испугался, когда я назвал вас императором теней и сказал, что птичка у меня на обруче - геральдический знак, - жёстко глядя Соболеву в глаза, сказал Лёхин.
   Только было успокоившийся, профессор вздрогнул. Точнее - его передёрнуло.
   - Почему?.. Почему вы ему так меня назвали?
   - Логика, - безмятежно вмешался расслабленно сидящий на своём валуне Леонид, хотя в его безмятежности таилась странная угроза. - Вы выглядите и ведёте себя как коронованная особа. Плюс к этому - медиум. А что мы вас между собой давно зовём императором - ни для кого не секрет.
   - У меня документально доказанное рабоче-крестьянское происхождение, - безразлично сказал Соболев, хотя, несмотря на видимое безразличие, был собран как дрожащая от напряжения тетива.
   - Хорошая лапша на уши тому, кто вас не видел, - проворчал Леонид. - Так. Я распыляться, как Лёхин, не буду. Альберт здесь? В городе?
   - Не знаю.
   - Что вы знаете про этого... ласкового... как его - про Нилушку?
   - Колдун, достаточно сильный. Живёт в том же дворце, который раньше занимал Альберт. Народ его не трогает, потому что он теперь тоже никого не трогает.
   - Нилушка - учитель Альберта, - заметил Лёхин.
   Профессор внимательно посмотрел на него.
   - У меня впечатление, что вы, Алексей Григорьевич, знаете гораздо больше, чем желаете услышать от меня.
   - Обменяемся - информацией? - зло предложил Лёхин.
   Они насупились друг на друга не хуже бойцовых псов, и нисколько не мешало, что один сидит, а другой стоит. Любому зрителю стало бы понятным, что, нужно будет - Лёхин слетит со своего валуна, а Соболев накинется не раздумывая даже на сидящего, если сочтёт необходимым. Леонид аж встал, держа на всякий случай наготове личный меч и короткий, но широкий нож. Олег шагнул за валун, внимательно наблюдая за происходящим - с любимой пикой в руках. Михаил не вставал, но его ладони, будто независимо от желания хозяина, приподнялись над коленями пальцами кверху - слегка сложенными ковшиками. Один Ромка лениво развернулся и продолжил наигрывать на гитаре такие же ленивые аккорды.
   - Думаешь, получится? - не оборачиваясь, спросил Леонид.
   - Попробовать никогда не поздно, - лениво же сказал Ромка. - А вдруг?..
   Лёхин сопнул тихонько носом: дожили - пацан собирается их успокаивать.
   Что-то похлопало по плечу. Скосившись, Лёхин обнаружил, как подпрыгивает Шишик, поглядывая блестящими жёлтыми глазёнками. Снова, как часто бывало, хозяин без слов понял "помпошку": "И я! И я могу успокоить!" Этот - пристыдил окончательно. Но от своей нечаянно мелькнувшей мысли Лёхин отступать не собирался.
   - Садитесь, профессор. Пожалуйста, - предложил он, указывая подбородком на соседний каменный обломок. - Я рассказываю всё, что знаю. Вы рассказываете, что знаете. Я спрашиваю о том, чего не понял в вашей информации. Вы - спрашиваете. Ежели ребята не поймут, о чём речь, - спрашивают они. Вы как? Согласны?
   Соболев приподнял плечи, опустил и, помешкав, сел на предложенное место.
   Вскоре кое-что начало вырисовываться.
   Профессор "гулял" по Камень-городу уже неделю. В основном держался окраин, где, как ему подсказали, есть пара интересных мест. Побывал у Нилушки Стародавнего, благо тот никуда не прятался, сидел в занятом дворцовом помещении. Дворцовом... Профессор поморщился, мельком отметив, что колдун превратил и так разбитое помещение в настоящую конюшню, каковым словом обычно обозначают сильно захламленное и загрязнённое здание. Поговорив с Нилушкой, Соболев выяснил, что тот вознамерился с помощью Связующей нити попробовать на вкус власти, но было то, по заверениям, временное помутнение рассудка: "Ибо какой уж из меня властитель?" И Соболев поверил, потому как выглядел колдун отшельником и очень неохотно общался с профессором. А вот при Соболеве пришли к колдуну бабки по поводу плохо нёсшихся куриц, так Нилушка им обрадовался!.. И рецепт дал на отвар из трав, каким повысить носкость яиц можно, и велел ещё раз прийти, ежели не поможет, чтобы самому сходить да посмотреть, что можно сделать. Профессор пришёл к выводу, что Нилушка Стародавний - из обычных деревенских колдунов и про помутнение рассудка говорит искренне.
   Пробовал Соболев выяснить у него подноготную про Альберта. Колдун исплевался на ученичка, расшипелся, орал матом долго и красиво - то бишь цветисто. Результат - любопытная характеристика Альберта: недоук, властолюбивый, но при том обязательно прятаться надо бы за масками - значит, что-то вроде серого кардинала, серой крысой шмыгать бы ему везде... И по поводу нечеловеческого в Альберте сказал: вроде как сознание человеческое кто-то когда-то подсадил крысе - отсюда пристрастие бывшего владельца "Ордена Казановы" к созданию крысюков из человеческого материала.
   Когда профессор спросил, не появлялся ли Альберт за прошедшую от недавнего происшествия неделю, колдун призадумался и сказал, что врать не будет. Сам паршивца не видел, но с того станется заявиться в Камень-город - поразведать обстановку. Тем более в последние дни в городе творится странное что-то. И вот на этом странном Нилушка и заткнулся намертво, хотя и взговорил пару слов, что Альберт, знал бы про такие странности, обязательно - не сам бы, так прислал бы кого из крысюков своих. Но, хоть Нилушка и заткнулся намертво, Соболев намеревался сходить к нему ещё разок, поскольку вырвалось у колдуна именно это - "такие странности".
   - Если Нилушка был учителем Альберта, значит, он может научить Михаила контролировать своё стихийное умение вызывать огонь, - задумчиво сказал Леонид.
   Комов-младший с надеждой поднял голову. Но Лёхин обратил внимание, что сидящие на его плечах "помпошки" скривились после этого предположения. Интересно. Шишики что-то знают?
   - Что ж, кое-что прояснилось, но кое-что осталось за семью печатями, - заключил Леонид. - Вот теперь. Когда привели в порядок основные точки, можно топать к Ксандру. Лёхин, стучи в ворота.
   Городские ворота, к которым Лёхин подошёл с некоторой опаской, помня, что в последний раз ему никто не открыл, на этот раз оказались под охраной многих знакомцев. Белобрысый Василёк так обрадовался гостям, что буквально прыгал среди них, не замечая, как потрясает в порыве чувств солидной дубиной. Привратницкая стража улыбчиво покивала в ответ приветствия гостей извне. Лёхин с облегчением понял главное: в городе пока всё спокойно, ничего особенного не происходит.
   Поэтому сразу подтолкнул вперёд Комова-младшего и представил его:
   - Михаил. Запоминайте, ребята. Придёт в следующий раз один - пропустите уж.
   Старшой усмехнулся, пообещал пропустить новичка, а затем, обернувшись к своим, выделил гостям провожатых до старосты. Будучи глазастым, старшой же спросил Лёхина, отчего тот держит руку замотанной в несколько слоёв тряпки - бывшей майки.
   - Порезался чуток, - безразлично ответил Лёхин, и привратник не стал приставать с расспросами.
   Василёк, отпросившийся у старшого на провожанье, обрадованно сказал:
   - У Ксандра сейчас колдун сидит - с челобитьем пришёл. Пусть и залечит вою Лексею раны-то. Он то дело быстро сделает.
   Ребята в команде переглянулись: Нилушка у Ксандра? Та-ак.
   Ромка заметно насупился и обнял гитару. Ревнует к целительству колдуна - понял Лёхин. И невесело вздохнул. Смысл - ревновать, если его раны не настоящие? Правда, при этом доводит до бешенства понимание, что кровь уходит настоящая.
   Пока гостей вели по городским улицам, солнце постепенно вставало, и ребята просто налюбоваться не могли на изумлённые глаза Михаила, разглядывающего Каменный город. При этом забывая, что и сами-то не слишком знают его даже главные улицы - насмешливо вспомнил Лёхин. А потом переключился. На собственную руку. На порезы. Как-то не очень виделось ему будущее с незаживающими царапинами. Ну ладно, посмотрит Нилушка его руку, узнает, при каких условиях появились раны - и что скажет?
   - Василёк, а в городе всё спокойно? - спросил Леонид, цепко оглядываясь по сторонам. Даже в дружелюбной обстановке не забыл о главном.
   - А дом один сгоремши да боле ничего, - охотно ответил белобрысый парнишка, и Михаил, на которого покосились пришлые, виновато опустил голову. - Ладно, что новый строили да никого в том срубе не оказалось. Хозяину говорили ведь: не строй деревянный, вон сколько камня вокруг, а он настырный оказамшись, вот дом-то и потерял. А щё наша тётька соседняя то ли лешака видела, то ли щё кого. Ночью, грит, порскнул у тына - сам страшенный такой. Она ж сначала думала - дед ихов, звать сподобилась, а он, грит, как порскнёт, да и улепетнул под тыном. А как под него порскать, коли низ каменный, а в землю почти что врыт? Вот наше-то и балакают: не приблазнилось ли тётьке? Мало ль что видится с той недели змеиной-то.
   Стражники привратницкие посмеялись - в одиночку. Гости лицом отяжелели. Незаметно, но как-то вокруг них стало сумрачно, и стража с Васильком притихли.
   А Лёхин снова вернулся к той мысли - и Нилушке. Итак, посмотрит колдун его руку и скажет... Что? Лёхин примерно предполагал. Как примерно предполагал, каким образом он может остановить кровь. Сон. Комова-младшего, а вслед за ним - и самого Лёхина. И снова ухмыльнулся. Жаль, что нельзя усыпить кое-кого третьего. Грузовик с оружием. И Лёхин немного помечтал впустую: вот шлёпается он в то странное подземелье, в то странное место, которое уже получило у ребят кодовое название - Заколдованная зона. Шлёпается он, значит, а рядом грохается военный грузовик, тяжеленный от оружия. И вот уже не балахоны бегают за ними, а Лёхин и его команда, оседлав грузовик, мчатся за визжащими от ужаса балахонами... И тут он вдруг подумал...
   - Альберт ведь не зря сбежал из Каменного города... И Нилушка утверждает, что ни с того ни с сего захотелось ему Связующую присвоить. Помнится, я ещё тогда удивился: слишком уж простецкий видок у колдуна, восхотевшего чего-то глобального... - выговорилось задумчиво. - А что если и оживившаяся заколдованная зона - тоже часть чего-то целого? Дмитрий Витальевич, простите непосвящённого. Но ведь вы медиум. Здесь вы пробовали говорить с призраками?
   - До сих пор как-то в голову такое не приходило, - откровенно удивился Соболев.
   - Ага... Вопрос такой тогда... Призраки ведь везде проходить могут? Ну кроме откровенно опасных для них мест?
   - Есть такое в их природе, - осторожно подтвердил профессор. - И что из этого?
   - Мыслю примитивно, - объяснил Лёхин. - Могут ли призраки видеть, что кто-то, стараясь быть невидимым, захочет нажать на того же Нилушку, например. Влезть ему в мысли и заставить что-то сделать не по своей воле.
   - Навязать свою волю? - задумчиво попробовал на вкус фразу Олег. - Звучит...
   - Зачем? - озадачился Леонид.
   - Чужими руками жар, например, загрести.
   - Интересное предположение, - сказал профессор. - Но что нам это даёт?
   - Ещё одну возможность узнать, что происходит.
   - Вы, Алексей Григорьевич, практик. Сразу думаете, как использовать...
   - Дмитрий Витальевич, - перебил его Лёхин и даже не подумал извиниться. - Мне плевать, что вы там обо мне думаете. Я пытаюсь решить личную проблему и нисколько не боюсь в том признаться. Если вы не заметили, кровь текла из моих царапин и в верхнем городе, и здесь. И, судя по всему, если я не найду вовремя ребят, я, блин, откину копыта, из-за того что у меня внезапно появились все признаки гемофилии. А умирать мне, как ни странно, не хочется. Поэтому я ищу любые пути решения моей личной проблемы. Так спрошу ещё раз, надеясь на конкретный ответ: можете ли вы поговорить со здешними призраками, которых я сам, к сожалению, здесь не вижу? Или для вас это тоже проблема?
   Соболев зыркнул искоса, и Лёхин больше не приставал к нему. Соболев был плохим медиумом наверху и оказался таким же внизу. Или с ним происходило то же, что с Комовым-младшим: профессор был медиумом-профессионалом, но не помнил об этом?
   Но пока шли по каменным мостовым города, ещё одна мысль засела в мозгах: начнёт ли сворачиваться кровь, когда он будет с пропавшими ребятами?.. Как они там, кстати? Это ведь не просто свалиться в незнакомое место, а откровенно попасть в плен. Никита, конечно, парень обученный, да и Павел ему ни в чём не уступит - разве что в комплекции, но уж больно ситуация неподходящая для драки... Хотя, честно признать, Лёхин мог представить, как парни наводят бучу среди балахонов. Не безоружные же они туда попали. Одна надежда, что не растеряются.
   И пытался задавить мысль-безнадёгу, что кровь его не перестаёт течь совсем по другой причине. Оттого что, возможно, ребят нет в живых.
   У крыльца в дом для городского главы гости и сопровождающая их стража приметили притулившуюся к перилам старушку небольшого росточка. Стояла она, словно бы дожидаясь направляющуюся к дому группу. И привычный белый платок на голове позволил сразу узнать её.
   - Малуша! - радостно ахнул Олег. И с надеждой обернулся к Лёхину: - А вдруг она поможет? Малуша, здравствуйте!
   Старушка просеменила с крыльца к гостям, обняла каждого - даже Комова-младшего, смущённого такой сердечной встречей. Лёхина - последним. После чего, ничего не спрашивая, побаюкала его замотанную кисть в своих суховатых ручонках, словно прислушиваясь к ней, и вздохнула. Потом подняла глаза - наткнулась на взгляд, полный отчаяния и надежды, и быстро-быстро закивала, утешая:
   - Живы, живы товарищи твои! Живёхоньки!
   Лёхин глубоко выдохнул - и сам обнял Малушу.
   Леонид изумлённо вперился в Лёхина.
   - Ты... Что?! Думал, что кровь из-за того и течёт, что Павел с Никитой?..
   - А что мне ещё думать?! - сорвался Лёхин. Отдышался, взял себя в руки и, пока ребята снова не заговорили, ошеломлённые, спросил: - Я правильно понял: кровь будет течь, пока я ребят не вытащу оттуда?
   Тишина. Пара птиц лениво перекликается где-то наверху. Стражники удивлены, но смотрят на Малушу, будто поняли и вопрос, и нетерпеливо, как и гости, ждут ответа.
   А Малуша обернулась к Комову-младшему, подставила ладошки к его плечам. Один Шишик, с лохматыми бровями, явно Профи, деловито перетопал на подставленную для него ладошку. Второй, поменьше и растрёпанный, постеснялся-посомневался, но тоже осторожно прыгнул и немедленно вцепился в большой палец, как будто боясь, что ладошку будет шатать и он не удержится на ней. Затем старушка подошла к Лёхину - и Шишик Ник послушно шлёпнулся в подставленные ладони.
   Видели только профессор и Лёхин. Они и склонились над суховатыми маленькими ладонями, сомкнутыми чашей. "Помпошки" влипли друг в дружку, постояли так немного, а потом подняли жёлтые глазища на Малушу и застыли.
   - Уйдёшь к себе - как обычные ранки будут. Вскорости заживут, - медленно сказала старушка-знахарка. - Здесь останешься - кровь так и будет уходить. Пока товарищей своих не выручишь. Но выручка трудной будет. Слабеть будешь с минуткой каждой. Можно уйти наверх, чтобы раны заживить, только вот...
   - Малуша, проводишь к стене той? - с облегчением улыбнулся Лёхин, не дослушав. С мгновения, когда разрешилась, точнее - появилась надежда на разрешение хоть этой, как сказали бы ребята, маленькой проблемы, он чувствовал такую радость, что готов был своротить горы.
   - Провожу, - пригорюнилась старушка, - как не проводить? Только дойдёшь ли?..
  
   9.
  
   - А не пойду - что с ребятами будет?
   Лёхин спросил и понял, что никто не ответит на этот вопрос. Вообще, состояние у него было, как будто слово знакомое забыл. Вертится на языке, вспомниться хочет, ан нет - не получается. И от этого бросало то в жар, то в холод.
   Сначала он подумывал, что бросает его не столько от беспомощных попыток вспомнить, сколько оттого, что на улице стояли холодные, но пока ещё сухие погоды: снег не выпал, как и в верхнем городе, но позёмка уже втихомолку мела по каменистой дороге подмёрзшие комочки пыли, забивая расщелины серым инеем.
   Впрочем, если прислушаться к себе, то становилось ясным: физические странности организма происходят вовсе не оттого, что нервы на взводе или погода подкачала. Кровью-то истекает, и на сколько времени его, Лёхина, хватит? Успеет ли он добраться до ребят? И Малуша зря говорить не станет. Если сказала, что выручать ребят будет трудно... И хватит ли у него сил...
   - Всё... Малуша, веди давай, - почти умоляюще попросил он.
   С крыльца раздалось внушительное:
   - Не пешим же ходом пойдём? Я, вон, велел заложить две тарантайки - вот-вот будут здесь. Так мы пойдём, а они нас догонят.
   Ксандр быстро спустился по лестничке, остро вгляделся в Лёхина и крепко пожал ему руку. С недавней, октябрьской голодухи городской староста начал отходить и выглядел неплохо - почти тем же разбойным мужиком, каким его впервые повстречал Лёхин в бандитском переулке. Чёрные патлы и борода с проседью, зоркие тёмные глаза, толстый нос с еле заметной горбинкой - всё как раньше. И снова во всём облике старосты появилось нечто, что определяло Ксандра, как человека уверенно облечённого властью.
   Тем временем Ксандр подтолкнул вперёд мужичонку в стёганом то ли халате, то ли ватнике. Лёхин хмыкнул, узнав Нилушку Стародавнего. Такой же тощий и длинноносый, с красными от напряжения глазёнками.
   - И неча фыркать! - заявил Нилушка и уверенно прошагал через компанию гостей и стражников. - Пошли, что ли, Малуша. Покажем гостям пришлым, где схрон наш колдованный. А там, по дороге, и лошадушки Ксандровы нас догонят. - Он шагал так уверенно, что и горожане, и пришлые послушно пошли за ним. - Дела тут, у нас, странные деются. Поведаю малость о них, как я понимаю. Жил я в деревеньке недалече отсель. Всё деревенскими делами занимался: кому охранительный оберег сделать, кому болячку подлечить, кому наговор на мужика, ежели шибко пьяненьким стал, а кому и на погадать кого. Всяко по мелочи, хоть и не скажу, что волхвовать могу слабенько. Быват, что и сильные дела делал. И вот пришла мне на ум прелесть така, что я получше других могу на сильном месте сидеть да другими володеть. Ну, пришла и пришла. На воле вольной об чём тока не подумашь. Всё-то мысли всяки тянет. А тут как прельстило, как накрыло - так и не уходит. И пошло у меня таковское, что делать делаю, а сам ужасаюсь: что ж это я такоешное страшное поделываю?! Васейка вон, вчерашним-то днём, думал-думал, да и надумал, что наговор на меня навели - ох и сильный. А вспомнимши Альберта того проклятого, и подумал на него. Да ведь Альберт-то тот - слабенький. Он у меня учимшись когда, всё нахрапом взять хотел - мало чего запомнил, мало чему научился. Взял только главно, что ему восхотелось да чего лёгким показалось.
   Кажется, Нилушка, увлёкшись рассказом, не заметил, как их догнали две повозки, в которые впряжены по три лошади. Когда все расселись и его втащили за руку - сесть на свободное место, он удивлённо заморгал глазками и огляделся, а потом махнул рукой и продолжил:
   - В общем, по вершкам пошёл!
   Он не успел заговорить дальше, как Соболев, севший напротив, спросил:
   - Нилушка, а как Альберт к вам попал? В ученики?
   Лёхин аж вздрогнул: ай да вопрос! Умеет профессор задавать нужные.
   - А и не знаю как, - безмятежно ответствовал Нилушка.
   - Может, кто-то прислал его? Вы ведь не будете учить кого попало? Что сказал вам Альберт, когда явился?
   Нилушка глубоко задумался - и от его решительности не осталось ни следа. Он растерялся так явно, что ему даже сочувствовать начали.
   - Вот беда-то... - прошептал он, тряся головой и сморщив озадаченно брови. - Ведь не вспомню, как да что было с тем Альбертом проклятым. Но ведь... Нет, не вспомню. Помню только - что учился он всё ж таки у меня да как учился.
   - А змей вы как собрали на такое дело? - поинтересовался Олег с повозки, едущей рядом. После слов колдуна все замолчали, а он и спросил интересующее.
   - Да ведь кажный колдун заклятие на зло знает, - вздохнула Малуша и сразу объяснила, чтоб лишнего не спрашивали: - Это чтоб на такое заклятие противузаклятие смочь сделать, если с таким столкнётся. А как на Нилушку заклятие сделали на деяние против воли его, ему и вспомнилось.
   - Если Нилушка здесь не при чём, а был только орудием в чьих-то руках... - задумчиво проговорил Соболев. - Не верю я в Альберта, чтобы он такое мог провернуть. И не потому, что он был таким слабым учеником. Если Алексей Григорьевич видел в своих снах ранее, что заколдованная зона свободно использовалась крысюками, а теперь приходит такой крысюк, да ещё явным просителем - а его, ни слова не говоря, мгновенно убивают, то эта зона, выходит, занята кем-то могущественным. И не этот ли могущественный затеял всё, что тревожит и Камень-город, и верхний?
   Чувствуя себя мокрым от холодного пота и стараясь не глядеть на руку с тяжело мокнущей от крови тёмно-красной тряпкой, Лёхин начал было говорить, но поперхнулся, услышав свой слабый голос, откашлялся и снова начал, давя на горло:
   - Зачем... зачем этому кому-то нужно было насылать на людей сны, в которых они намертво зависали в собственных страхах? И ведь выборочно: все, кто спал таким сном, раньше в своих снах гуляли по Каменному городу. Ксандр, почему горожане не удивляются, когда на улицах встречаются люди в странных одеждах? - и замолк, запыхавшись - или задохнувшись от выговоренного...
   - Дык... Город наш торговый да торговых путях стоит - каких только племён не повидал! - удивлённо ответил староста. - Вот и попривыкли к чужим лицам да нарядам.
   - А где-нибудь ведутся городские хроники? - спросил Леонид. - Ну, история города где-нибудь записывается?
   - Сгорело всё стародавнее, - снова включился в разговор Нилушка. - А новьё начали записывать, да ведь главного не вспомнить. А что было, когда озорничал здесь Альберт со своими проходимцами да когда я змей наслал, это уж записано.
   - Что было бы, если бы все спящие так и остались спящими, а я пришёл к тебе, Нилушка, со Связующей нитью? - спросил Лёхин, стараясь, чтобы никто не заметил, что он уже не может нормально сидеть. Рука, провисшая за повозку, помогала делать вид, что он просто разлёгся так, как ему нравится - в позе отдыхающего.
   От приметливых глаз Малуши его поза не ускользнула. Она согнала с места рядом с ним Леонида, пересела и осторожно размотала тряпицу.
   - Ох вы ж, мужики! - осуждающе пробормотала она, вынула из карманов плотного сарафана не то платок, не то просто чистую тряпицу и обмотала Лёхину каждый палец плотно-плотно. - Хоть так закрыть бы - меньше сочиться будет...
   - Что было б? - повторил Нилушка, дождавшись, когда она закончит перевязку. - Да я бы все свои желания выполнил, если б ты по доброй воле отдал Связующую! Были бы они у меня, старика. А спящие... Нет, со спящими сказать ничего не скажу, Бог их знает, что б было с ними.
   Некоторое время все молчали. Лёхин полузакрытыми глазами машинально скользил по лицам едущих в одной повозке с ним. Время от времени скашивался набок - посмотреть, что за места проезжают. Если сначала постоянно виднелись лишь высокие дома - под три или четыре этажа, то вскоре поехали мимо повозок дома попроще да пониже, хотя тоже каменные. А там и пригород пошёл, похожий на тот, где на них объявили Чёрную охоту. Дома или разрушенные, или брошенные. Пустынь одичалая.
   Но через некоторое время глазами стало слишком больно двигать, и Лёхин сомкнул веки. В тёмном, но отнюдь не простом пространстве закрытых глаз задвигались фигуры, какие-то помещения... Мысли поплыли, хоть вроде и не думал ни о чём... И всплыла на поверхность мысль - настолько логичная, что он удивился, почему она раньше не пришла ему в голову. Разлепил веки, отыскал Нилушку. Нет. Не ему этот вопрос задавать. Всем...
   - Все, кто спал, во сне или наяву спускались в Камень-город, - тяжело сказал он. - Помнится, однажды, когда мы с ребятами говорили об этом, всплыло предположение, что у каждого побывавшего в Каменном городе, есть какой-то дар. Мы точно знаем, что дар есть у Ромки - дар целителя и не только. Есть дар у Михаила - вызывать огонь, но дар очень странный - впечатление, что забытый. Возможно, есть дар у вас, Дмитрий Витальевич - вызывать тени умерших и говорить с ними. А если... - Он замолчал, надеясь, что подброшенную идею кто-то подхватит.
   - Кто-то не хочет, чтобы мы спускались в Каменный город? - предположил Олег.
   - Или кто-то хочет собрать эти свойства для себя одного? - задумчиво предположил Соболев, и его крепкий рот жёстко сжался.
   - Эта... у кого дар с огнём-то? - заинтересовался Нилушка.
   - Вот у него, - улыбнулся Ромка, по-приятельски ткнув в бок Комова-младшего.
   Михаил кивнул и, поколебавшись, спросил:
   - Нилушка, а вы не можете научить меня вызывать огонь? Ну, чтобы я сам? А то всё не вовремя как-то у меня получается.
   - А пошто я? Дар-то у тебя и вправду есть. Только закрытый. Вон у вас сидит важный тот, который Дмитрий - как его по батюшке? Вот он и откроет пусть его тебе.
   Все несколько ошалели от слов старика, но покивала Малуша - спокойно так, будто все сразу должны понять сказанное Нилушкой. И ребята обратили взгляды на смущённого профессора. Тот оглядел всех и пожал плечами.
   - Нилушка, меня ведь самого учить надо. Что значит - закрытый дар?
   - А то и значит, что дар есть и Михаил им пользоваться, как хочет, может. Но на нём заклятие - лёгонькое. На память наложено. Убрать его - и Михаил ваш будет всё знать. - И снова закивала Малуша. А Нилушка продолжил, ничуть не сомневаясь в своих словах: - Мне-то открыть ему память никак. А вот твоя рука - подходяща.
   - Почему? - немедленно спросил Соболев, быстро наклоняясь к старику.
   - Вижу так, - спокойно ответил Нилушка. - Я-то отворить заклятие не смогу, а у тебя рука уже готова на то.
   - Которая? - усмехнулся профессор.
   - Приехали, - сказала Малуша.
   Отвлекшись от странного диалога, ребята высыпали из повозок, едва лошади остановились придержанные поехавшими с ними стражниками.
   Странное местечко. Опираясь на руки друзей, Лёхин вылез из повозки и привалился к ней, оглядываясь. Только что под ясным, безоблачным небом, под солнцем, тепло ощутимым на коже лица, они ехали по городу, а свернули сюда - и наступил пасмурно-серый вечер. Будто низкие тучи снеговые набежали.
   Да и само место... Будто декорации к фильму. Вроде как развалины, но почему-то, кроме камня, вокруг даже мусора не наблюдается. Одни только стены - в той или иной стадии разрушения. И земля под ногами: где нет каменных груд, застылых и словно вросших друг в друга, там чуть не плитами выложена. А может, и выложена.
   Ксандр, до сих пор молча слушавший и поглядывавший на всех, с затаённой тревогой спросил:
   - А вот то, что сейчас-то деется... Уж и не знаю, как назвать, потому как не понимаю... Чем городу-то грозит? Крысюков мы уж видали, змей пережили... Чего ждать-то сейчас?
   - Эх, Ксандрушка, - вздохнул колдун, - знал бы - давно упредил бы.
   Вцепившись в свою бороду всей широкой дланью, городской староста тоже вздохнул.
   - И где эта ваша зона? - спросил Лёхин.
   - Да вон...
   Ребята с предосторожностями подошли к стене, ничем не отличающейся от всех остальных. Такая же искорёженная неведомым оружием каменная стена, сверху ощерённая, будто огромными клычищами, - снизу заваленная мелким камнем, явно искрошенным с самой же стены.
   Обычная стена... Но... Ребята подошли совсем близко. Ромка, закинувший замотанную в тряпки гитару за плечо, любопытствуя, первым протянул к ней руку. Ладонь до камня не дотронулась. Хотя видно было, что мальчишка прилагает усилия дожать пальцы до поверхности.
   - Опа... - пробормотал Ромка.
   - Что? - насторожился Леонид.
   - Пружинит.
   Сообразив, что кроме ощущения пружинности, мальчишка ничего не испытывает, и остальные попытались дотронуться до камня. В сантиметрах десяти нечто упругое и впрямь не пускало к самой стене.
   - Странно... Так что здесь было? - негромко спросил Леонид, сторожко оглядываясь и низко держа меч, медленно, даже задумчиво вынутый из ножен.
   Ребята невольно последовали за его движением.
   - Кто ж его знает - за давностью-то лет? - махнул рукой Нилушка и велел профессору: - Так, Дмитрий свет... ээ... ("Витальевич", - подсказал Соболев) Витальевич, встань-ка, касатик, насупротив Михаила. Вытяни руку к нему, смотри на ладонь свою и думай, думай об огне. А ты, мил человек, - обратившись к Комову-младшему, велел колдун, - стой перед Дмитрием Витальичем с закрытыми глазами. Стой, пока не поймёшь, что знаешь всё, что забыл когда-то.
   - И всё? - недоверчиво усмехнулся профессор.
   - Не тяните время, - напомнил ему Лёхин. - Я не хочу в вашей зоне пропасть за здорово живёшь, вытаскивая сразу троих. Мне нужен боец, который в опасный момент не потребует от меня усилий, чтобы спасти его от его же личного огня.
   Лёхин точно знал, что только он, профессор, Малуша и Нилушка видели всё с начала до конца. Потому что видеть надо было Шишиков.
   Немного стесняясь, Комов-младший встал напротив Соболева и, помявшись, закрыл глаза. Профессор скептически огляделся, словно тоже хотел убедиться, что над ним не решили посмеяться. Затем мученически вздохнул и поднял руку.
   С плеча Михаила спрыгнул в его ладонь Профи. Добежал почти до хозяйского плеча и заглянул в глаза Соболева. Лёхин стоял тоже напротив, только сбоку. И - затаил дыхание, забыв обо всём на свете: Соболев своего Шишика не видел - в глазах внезапно замершего человека замерцало тёплое жёлтое пламя. И в это пламя вглядывался Профи. Долго. Будто что-то запоминал... Зато Лёхин неожиданно вспомнил и, кажется, начал понимать смысл происходящего. Вспомнился ему август, когда ему пришлось бросать Шишика Профи Соболеву, чтобы тот вспомнил своё настоящее, истинное имя - то, которое недоступно самому человеку, но известно только одному существу на свете - личному Шишику человека.
   Сейчас происходило что-то наподобие. Но... Соболев не вспоминал - воспринимал то, что передавал ему сейчас Шишик. Взволнованный Лёхин задался вопросом: передавал ли Шишик Михаила истинное имя профессору? Или он передавал лишь знания (истинные!) Комова-младшего, связанные с магией огня?.. Задался, а потом вспомнил про собственного Шишика и скосился на своё плечо. Шишик Ник сидел на плече неподвижно, кажется, наблюдая за происходящим с не меньшим интересом, чем собравшиеся вокруг этих двоих. Но, учуяв взгляд хозяина, глянул и на него: жёлтые глазища проехались по "помпошке" и остановились, вопросительно уставившись в глаза Лёхина. Лёхин кивнул и снова стал следить за событиями вокруг двоих.
   Шишик Профи снова побежал по руке и застыл на запястье. Прямо в ладонь профессора прыгнул Шишик Михаила, деловито пробежал мимо Профи - к плечу Соболева и тоже будто вгляделся в его слепые (так показалось) от пылающего в его глазах пламени. Посидел, посидел - и рванул назад.
   Движение рядом. Лёхин невольно сглотнул, обернулся.
   Ребята встревоженно смотрели на двоих, то и дело оглядываясь на тех, кто, как они поняли, видит, - точно ожидая, что им вот-вот объяснят, что же именно происходит.
   Шишики разминулись: один помчался к плечу профессора, который вдруг закрыл глаза, другой покатился к плечу Михаила. Соболев дышал учащённо, но глаз не открывал.
   Зато открыл глаза Комов-младший. И Лёхин забыл выдохнуть: пламя, только что горящее в глазах Соболева, заполыхало в глазах Михаила. Причём заполыхало так, что охнули ребята. Если огня в глазах Соболева они не видели, то вид пламени в глазах Михаила явно поразил их до глубины души.
   Нилушка поднял руку, призывая всех к тишине.
   Комов-младший смотрел слепо, кажется видя совсем не то, что сейчас было перед глазами. И - качался, осмысленно и крепко расставив ноги, словно стоял на лодке, которую слегка покачивало. Правда, у Лёхина почему-то создалось впечатление, что он покачивается в ритм горящему вокруг него, невидимому для остальных огню - в пламени сам пламя.
   Наконец Михаил глубоко вздохнул. Огонь в глазах пропал, постепенно уступив обычному цвету глаз - карему. К этому времени и профессор стал выглядеть обычно. Если бы не злился. Точнее - постепенно приходил в страшенную ярость. Ярость эта прорвалась через несколько секунд, едва он полностью пришёл в себя. Он, не оборачиваясь, грохнул кулаком в деревянную полость повозки, рядом с которой стоял.
   - Почему?! Почему я не помню ничего?! Кто я такой?! Кто?! Почему я умею то, чего не знаю?!
   Впервые на памяти Лёхина профессор психанул конкретно. Всегда замкнутый и бесстрастный, сейчас он был, казалось, настолько раздираем чувствами, что не смог удержать гримасу отчаяния. С трудом, стиснув зубы, он отвернулся от людей, сочувственно глядящих на него, взял себя в руки и, не оборачиваясь, напряжённо спросил:
   - Нилушка, кто я? Можно узнать так, как я помог узнать Михаилу?
   - Не пускают к тебе, Дмитрий Витальич, - вздохнул старик-колдун. - Така преграда страшная вокруг тебя, что тебя не разглядишь за ней.
   - Так... Вы тут разбирайтесь, а мы пошли, - сказал Лёхин и кивнул Михаилу: - Ты как? Готов к путешествию?
   Тот неудержимо, почти по-детски улыбнулся и, приподняв руку, чтобы видели все, раскрыл ладонь. С середины медленно поднялся язычок пламени и заплясал на невидимом ветерке. Ребята невольно заулыбались маленькому чуду. Комов-младший изобразил, что коротко дунул на пламя, - оно погасло... Профессор отвернулся, будто не желая видеть счастливое лицо человека, который хоть что-то разгадал в себе.
   - Нилушка, а я смогу это сделать в верхнем городе? - спросил Михаил, снова и снова проверяя, получится ли у него желаемый огонь.
   - Возвратишься - узнаешь. Ну, садитесь.
   - Подожди-ка, - вмешался Леонид. - А мы?
   - Вам туда нельзя, - категорично сказал Нилушка.
   Леонид только хотел сказать ещё что-то, но Лёхин покачал головой. Время. И тот насупился, но промолчал. Олег и Ромка тоже глядели просительно.
   Лёхин первым уселся, спиной прижавшись к пружинящему воздуху между стеной и обычным миром. Михаил сел рядом и сжал его ладонь.
   - Что дальше?
   - Спи, чадо!
   Лёхин еле успел поймать за плечо тело мгновенно уснувшего Комова-младшего, чуть не свалившегося в другую сторону. Только хотел буркнуть на Нилушку, что нельзя, мол, так внезапно, без предупреждения, как тот строго помахал пальцем перед своими глазами, и Лёхин со вздохом закрыл глаза, снова опёрся на пружину позади...
   ... И чуть не рухнул спиной назад.
   - Держись!
   На этот раз его успел ухватить Михаил. Но, вставая, Лёхин очень даже не хило врезался коленом в камень, рядом с которым едва не грохнулся. Застонал - и мгновенно стих. Совсем рядом - тишина и в еле различимом сумраке чуть светятся линии таких же стен и обвалов, что только что были перед глазами. Но уже рядом нет никого из ребят.
  
   10.
  
   Комов-младший немедленно потопал куда-то в сторону, в серое, едва проступающее во мгле неоглядное пространство. Лёхин поморщился и окликнул его:
   - Михаил! Не торопись! Мне за тобой не угнаться.
   Михаил вернулся и некоторое время нетерпеливо переминался рядом с Лёхиным, который осторожно пробовал, сможет ли полностью, всем весом наступить на ушибленную ногу. Мельком брошенный взгляд на повязку Малуши успокоил: кровь если и выступила, то очень мало. Значит, с этой стороны нечего бояться слабости. Пока.
   Так что Лёхин грузно осел на камень, подходящий, чтобы с него быстро встать, и приглашающе кивнул Комову-младшему:
   - Садись. Буквально две минуты.
   - Ты же сам хотел побыстрей.
   - Две минуты.
   Михаил сел. Лёхин протянул к его плечу руку, и Шишик Михаила перебрался на его ладонь.
   - Видишь? Раз научился вызывать огонь, должен и видеть - так думаю и надеюсь.
   - Что это? - ошеломлённо спросил Комов-младший, глядя на ответно хлопающую на него жёлтыми глазищами лохматую "помпошку".
   - Кто, - поправил Лёхин. - Это Шишик. Твой личный. Помнишь, я говорил - потолочное существо? Теперь слушай. - И он закатил маленькую ознакомительную лекцию, повторив в конце, поскольку помнил, что последнее человек запоминает лучше: - Он сидит обычно на плече хозяина. Если вдруг почувствуешь, что тебя кто-то дёргает за ухо, направляя в определённую сторону, - нисколько не сомневайся, сворачивай туда, куда тебя посылает Шишик. Помнишь, днём пробежались по здешним местам? Если бы не Шишики, домой ко мне не попали бы, да и с профессором бы не вышли у моста.
   - Усвоил, - сказал Михаил. И, помедлив, протянул ладонь к Лёхину. Его Шишик тоже немного поколебался - и перебрался-таки к нему. Поднесённый к хозяйскому плечу, он скатился на место и нахохлился там.
   - И последнее, - сказал Лёхин. - Поперёд батьки в пекло не лезь. Торопиться не будем. Здесь темно и...
   - Теперь уже не темно, - с почти детской радостью сказал Комов-младший и раскрыл ладонь с засиявшим на ней огоньком.
   - Не хочется портить тебе эйфорию, - медленно сказал Лёхин. - Просто хочу, чтобы ты увидел и оборотную сторону своей магии. Ты сам сказал, что взрослей меня. Поэтому надеюсь, что поймёшь и не будешь в обиде. Так вот... Твой огонь сейчас - лучшее средство привлечь к нам внимание всех балахонов в этой дыре. То есть устроить грандиозное побоище, в котором мы вряд ли выдюжим против всех этих тварей. У меня цель поскромнее: вызнать, где находятся Павел и Никита, и вытащить их отсюда. Без особых потерь.
   Ладонь Комова-младшего сжалась в кулак, пряча маленькое пламя. Его замкнутое лицо не замкнулось ещё больше - как разглядел в полутьме Лёхин. Он не был раздражён, например, из-за того что хочется испробовать новые умения, а нельзя. И лицо всё ещё светлело тенью улыбки. "Хм, - с усмешкой подумал Лёхин, - всё правильно: у взрослых свои игрушки..." Михаил взглянул на свой кулак, будто заглянул сквозь пальцы посмотреть, не осталось ли внутри ладони огня, потом покосился на плечо, откуда на него тоже пока диковато косился его собственный Шишик, и спросил:
   - А как мы будем искать ребят? Это место, по ощущениям, бесконечное.
   - У нас было мало времени на расспросы. Михаил, куда ты обычно попадал, когда тебя сжигали? Это было определённое место?
   - Никогда не успевал оглядеться, - покачал головой Комов-младший. Странно: впечатление, что воспоминания, которым, судя по отсутствующему взгляду, он уже предался, не влияют на его настроение. Глаза застыли на какой-то точке в пространстве, но лёгкая улыбка всё ещё трогала его уголки его рта. Мало того улыбка - усмешка, как будто он уже что-то придумал, и ему явно не терпится это испытать.
   - Ладно, - пожал плечами Лёхин. - Но хоть что-то успевал увидеть?
   - Те же стены и развалины. Хотя... Там, где меня ловили, были стены помещения, как от разрушенного, но не до конца дома. Три стены.
   Всё правильно - вздохнул Лёхин. Именно там тебя и подвешивали на стену, чтобы ты с перепугу начинал пользоваться огнём - на глухих инстинктах выживания. А внизу всегда лежал собранный хворост. И на всякий случай была готова к использованию канистра с керосином. Тот, кто пытался сжечь Комова-младшего, кажется, чистоплюй. Этот палач желал убить человека, но так, чтобы со стороны казалось - тот сжёг себя сам. Оправдывается? Перед кем? Или это какой-то акт воздаяния? Месть? Кем был когда-то Михаил для этого палача? В чём перед ним провинился?
   У Лёхина вздрогнули руки - так захотелось поймать хоть одного балахонистого и содрать с него капюшон.
   - Хорошо, придётся использовать Шишиков. Никита только недавно с нами. Значит, вся надежда на Шишика Павла.
   - Не понял.
   - Шишики не всегда бывают с хозяевами. Потому как хозяева их не всегда видят. Но я заметил одну вещь: если хозяин довольно часто бывает в Каменном городе, Шишик втихаря может оказаться рядом с ним. И если хозяин проявляет конкретные способности, как Роман. Не знаю, какие способности у Павла, но он чаще остальных бывал здесь. Поэтому, Ник, иди сюда.
   Шишик торжественно протопал с плеча на ладонь, где уселся и преданно вытаращился на хозяина.
   - Сможешь настроиться на Шишика Павла?
   "Помпошка" развернулась на ладони и уставилась куда-то вперёд. Посмотрев на Шишика Михаила, Лёхин обнаружил, что и этот смотрит в том же направлении. Он поднялся и опробовал ногу. Кажется, небольшая болезненность в щиколотке не помешает идти. Подумал немного и вытащил меч-складенец. Приглядываясь к нему, вооружился своим коротким мечом и Комов-младший. Чуть приподняв ладонь, чтобы удобно было следить за глазами Шишика, Лёхин осторожно зашагал, выбирая удобный путь между камней. Невольно улыбался: полное впечатление, что в ладони лохматый тёплый компас.
   Хотелось бы, конечно, идти не только осторожно, но и бесшумно. Увы... Тишина в этом странном месте будто сама таила дыхание. Так что шаги слышались отчётливо, отдаваясь шелестящим эхом от немногих сохранившихся стен выше головы. Теперь чувствовался тот самый влажный воздух, в котором струйками плыли запахи старого погреба: кислой, почти до резкого уксусного привкуса капусты, гниющих овощей, проросшей картошки... По отсутствию коридоров из старого сна стало ясным, что пришельцы находятся где-то посередине подземелья, бывшего когда-то городом - или частью его. Из-за непонятно откуда проникающего света очертания предметов виднелись слабо, но достаточно хорошо, чтобы в очередной раз не врезаться ногой во внезапно выскочивший на пути камень.
   Пару раз им пришлось идти по открытому пространству. Шли, сутулясь, оглядываясь, но Лёхину показалось, что могли бы идти и спокойней: Шишик Михаила бдил с хозяйского плеча, зорко оглядывая окрестности.
   Затем снова очутились среди порушенных стен и каменных груд.
   Когда Лёхин начал уставать и задыхаться, Комов-младший, остановившись, вдруг махнул рукой и кивнул вперёд.
   - Три стены, - шепотом сказал он.
   Лёхин прислонился к валуну, полуприсев на него - невольно обрадовавшись возможности отдохнуть и успокоить дыхание. Старательно отгоняя мысль, что будет, если придётся драться, он всматривался вперёд. Михаил прав. Три стены того самого здания, его хотели сжечь. Вон, чуть сбоку виднеется тот самый коридор, в который Лёхин повёл спасённого Комова-младшего. Точнее - повели Шишики...
   Та-ак... А это что?
   Ныряя время от времени за громадные каменюки, вокруг "трёхстенки", на приличном расстоянии от них, кралась тень. Судя по крупной голове - балахон. Дыхание Лёхина снова зачастило... Как будто он снова предсказал, когда пожелал поймать хоть одного из этих и поглядеть, кто там, под капюшоном прячется. Михаил медленно, не спуская глаз с еле видной фигуры, прижал к себе короткий меч. Лёхин чуть не хмыкнул. Кажется, они оба думают об одном и том же. И сполз возле своего камня, прячась.
   - Подожди. Посмотрим.
   Михаил сморщил брови, стараясь сообразить, что именно посмотреть собирается Лёхин. Его лицо вскоре прояснело, и он тоже присел, скрывшись от любых наблюдающих глаз из "трёхстенки".
   Сидеть в засаде пришлось недолго, где-то с полчаса - по впечатлениям. За эти полчаса выяснилась интересная вещь: балахоны выставили караул вокруг "трёхстенки". Ходили караульные по двое. Сменялись сначала один, затем другой. И ходили на далёком расстоянии от охраняемого "объекта". Полукругом друг от друга, время от времени по одному пропадая за "трёхстенкой".
   Короткими перебежками Лёхин и Комов-младший добрались до "места встречи" с одним из сторожей. Переговариваясь где шёпотом, где жестами, пришли к выводу: они могут поймать одного - и посмотреть, что собой представляют балахоны. Кроме того обговорили, где будут сидеть, когда сторож-балахон будет проходить мимо.
   - А если кричать начнёт? - прошептал Михаил.
   Лёхин вспомнил сон, в котором балахоны гнались за ним-Михаилом. Вспомнил, как преследователи страшно выли, попадая на освещённые луной места.
   - Придётся убить, - шёпотом же и пожав плечами ответил он.
   Оба пригнулись, когда балахон начал приближаться к камню, за которым они прятались. Сердце Лёхина глухо затрепыхалось, когда балахон, шедший неторопливо, оказался за камнем. Он резко шлёпнул ладонью по валуну - и оба человека одновременно кинулись с обеих сторон из-за камня.
   Ничего не подозревающий сторож-балахон остолбенел при виде бросившихся на него неизвестных. Заминка стоила ему жизни: если Лёхин катастрофически не успевал добежать, то Михаил одним прыжком оказался рядом со сторожем и, даже не замахиваясь, ударил коротким мечом чуть ниже плеча - сверху вниз.
   Руки, невидимые в просторном балахоне, рефлекторно взметнулись к мечу. Одновременно с этим движением балахона Михаил вторым прыжком оказался сбоку от сторожа и жёстко шлёпнул ладонью по капюшону, давя на примерное место, где должен находиться рот сторожа. Смазанный звук - сбитый вой пресёкся в самом начале, почти секунда в секунду с ударом меча.
   Ноги балахона подогнулись. Он не рухнул, только потому что с одной стороны его поддержал Михаил, одной рукой с трудом держа тощую махину на весу, другой торопливо заматывавший балахону голову, особенно место, где предполагался хрипло мычащий рот - или пасть... С другой стороны Лёхин рывком схватил его за руки. Ему не повезло. Рывок получился слишком вялым. Дёргающийся, обезумев от боли, балахон то ли ненамеренно - лупя во все стороны, то ли специально ударил Лёхина коленом в живот. Лёхин задохнулся - и охнул, отлетев спиной на камень позади. Чёрт, как больно по позвоночнику врезало...
   Но вот Комов-младший отшатнулся от ударившей в него рукояти собственного оружия, когда бьющийся в его руках сторож резко выгнулся. Пауза - и человек осторожно, но крепко держа, опустил агонизирующее тело у своих ног.
   Некоторое время он смотрел на медленно затихающие конвульсии балахона, прижимая ощутимо худое, но тяжёлое тело к земле.
   - Присядь, - просипел Лёхин, уже примостившийся за тем же камнем, за которым они устроили засаду. Обе руки на пояснице. И старается не обращать внимания, что кисть левой руки, забинтованная Малушей, быстро покрывается тёмными пятнами.
   Комов-младший опустился на корточки. Секунды спустя мелко дрожавшее тело, скрытое балахоном, замерло и распласталось на земле - несколько неловко, поскольку здесь ровной земли и не разглядишь: поверхность настолько забита камнями, что Лёхину приходилось трудно: поставь-ка ногу среди камней, когда лежат кучно и беспорядочно.
   - Всё. Труп, - угрюмо сказал Михаил.
   Лёхин взглянул на него. Кажется, Комов-младший нисколько не сожалеет, что убил сторожа. Впрочем, понять его можно. Убитый - один из его мучителей. Или из палачей.
   - Смотрим? - добавил Михаил и принялся разматывать с головы убитого свёрнутый капюшон.
   Дежа вю... Лёхин вспомнил, как сам разматывал капюшон на голове Комова-младшего, освобождая его. И тут же по странной аналогии подумалось, что голова сторожа гораздо крупней обычной человеческой головы.
   - Господи... - вырвалось у Михаила.
   Сначала Лёхину, забывшему дышать, показалось, что из-под капюшона появилась медвежья голова. Или кабанья. Что-то вытянутое, заросшее длинной и жёсткой щетиной. Но потом, присмотревшись, даже в плохом свете подземелья разглядел другое. Скорее, это было похоже на недоделанную голову идола. Не голова - плохо отёсанный столб. Едва намеченные царапины с выемками, в которых лежали потухшие глаза-ягоды, чёрные, сморщенные. Едва намеченный нос с широченными ноздрями, будто раздавленными в обе стороны лица. Развалившаяся в стороны и кровоточащая густой чёрной жидкостью, пасть туманилась в холодном воздухе, и Лёхин поневоле скривился, когда нюхнул этот воздух, точнее - жуткий смрад над трупом. Кровь - по всей страшной морде: пока снимали капюшон, выплеснувшаяся из пасти размазалась.
   - Это что - оборотень? - прошептал Михаил, рывком вытаскивая меч из груди сторожа. Немного помешкав, вытер клинок о балахон мёртвого сторожа и вдруг склонился над ним, приподнял его руку, согнув в локте. Рукав балахона сполз, обнажив заросшую кабаньей щетиной лапу с кривыми, чёрными от грязи когтями.
   Лёхин снова вспомнил погоню, снова вспомнил, как выли балахоны, попадая под лунный свет. Нет, обычаев и привычек оборотней он не знал, да и вообще про них ничего не знал, но этого точно можно обозвать именно так: выглядит как человек, но под капюшоном прячется чудовище.
   - Второй идёт, - опомнился Лёхин, - тащи этого за камень. Быстро!
   Они ухватили труп за балахон в ногах и поволокли в место засады. Теперь-то Лёхин понял, почему Комов-младший с трудом, даже пошатываясь, удерживал умирающего оборотня на весу: тот оказался тяжёлым, будто из цельного куска металла.
   Со вторым пришлось понервничать. На подходе к месту засады сторож вдруг встал на месте и начал дёргать головой, упрятанной в капюшон. Нетрудно было догадаться: учуял что-то. Но что именно? Запах чужаков? Кровь убитого?
   В ухо тихонько подышали.
   - Что?
   Теперь потолкали в челюсть. Тихо. Как будто шёпотом.
   Лёхин послушно повернул голову. Прямо перед носом увидел обломок камня. Поднял. Хорошая штука. Вытянута как дубинка - от толстого конца к тонкому, только небольшая. С локоть. Но тяжёлая.
   Под ухом присвистнули. Напряжённо вслушиваясь в странные указания своего Шишика, Лёхин поднялся с корточек и осторожно выглянул из-за валуна. Несмотря на насторожённость, второй оборотень подходил к их валуну всё ближе и ближе.
   Что-то попрыгало на кисти.
   Дошло.
   Лёхин покачал обломок в руке, примериваясь к весу и балансировке. И, прицелившись, резко бросил, метя в капюшон. В полной тишине свист рассекающего воздух камня показался грохочущим. А следом раздался краткий, но смачный, шмякающий звук. Даже не глядя, сумел ли он добросить и что означает это шмяканье, Лёхин снова присел за засадным камнем. Но Шишик запрыгал на его рукаве, а буквально через две секунды послышался длинный шорох и грохот падения.
   - Здорово ты его кокнул! - восхищённо сказал Михаил, привстав сбоку от валуна с уважением оглянувшись на Лёхина. - Ну что? Бежим туда?
   - Думаешь, ребята там?
   - Где им ещё быть? Если эти оборотни настоящие, в такой башке у каждого из них одна тощая мысль за другой с дубинкой гоняется. А с этим много не сообразишь.
   - Тогда идём. Только не слишком торопись.
   - Ну, судя по Шишикам, впереди ничего страшного.
   - Шишики тоже не всевидящие, - проворчал Лёхин, прихрамывая от валуна в сторону "трёхстенки".
   Вздох уже в ухо подтвердил его высказывание.
   Упираясь одной рукой в бока самых высоких камней, другой - держась за поясницу, он, остро прислушиваясь к пространству, медленно пробирался вслед за Михаилом к "трёхстенке". Кажется, других сторожей вокруг не предвиделось - хотя бы на некоторое время. Комов-младший оглянулся и прошептал:
   - Давай я подберусь и посмотрю.
   - Только тихо.
   - Ага...
   Лёхин отпрянул за два камня неподалёку от входа. Михаил быстро пошёл вперёд - достаточно уверенно, хотя меч держал наготове. Немного замедлил шаги у предполагаемого входа в "трёхстенку", но не остановился и переступил порог.
   Ненадолго стало тихо, и Лёхин из своего укрытия уже слабо понадеялся, что Комов-младший вот-вот выглянет и позовёт его... Топот шагов, шорох, звон оружия и туповатый стук вдруг взорвались в единой суете явно дерущихся между собой. Лёхин немедленно собрался и заспешил к "трёхстенке", вооружённый мечом-складенцом и широким ножом. Неужели просчитались? Неужели оборотни засели здесь?
   Подойти к разрушенному зданию незамеченным оказалось нетрудно: Михаил явно перетянул на себя всё внимание прятавшегося внутри противника - своим яростным сопротивлением. Лёхин занёс ногу над "порогом" в момент, когда суетливую возню прорезал человеческий вскрик. Он вздрогнул и, только перемахнув порог, понял, что слышал вскрик не боли, а ярости.
   Два оборотня держали Комова-младшего, скрутив ему руки за спину. Третий, ухватив его за волосы и таким образом заставив Михаила откинуть голову назад, обнажил ему шею. Четвёртый подходил к человеку враскачку, не торопясь, видимо считая, что тот теперь никуда не денется. В руках этого конкретного оборотня еле отблёскивал клинок, кажется, Михаилова меча.
   Комов-младший не видел подходящего к нему. Он рычал, дёргаясь в железных лапах оборотней, - и вдруг затих. Зато двое, вцепившихся в его руки, отшатнулись с хриплым воем, лихорадочно замахали лапами, сбивая с себя огонь, как-то страшно и невероятно быстро для обычного огня, полыхнувшего по всей поверхности их бесформенных фигур. Оборотни занялись в пламени так, словно их облили сверху. Суматошно мечась по сторонам с воем, то и дело взлетающим к визгу, они заставили шедшего к ним с мечом броситься в сторону, после чего тот внезапно совершил потрясающий поступок: сделал выпад в первого оборотня, слишком близко подошедшего к нему и с каждой секундой пылающего всё сильней, и снёс ему голову!..
   Прижимаясь к стене, которая - слава Богу! - оказалась одной из трёх цельных, Лёхин с трудом держал в поле зрения всё происходящее перед ним.
   Растерянный третий, державший Комова-младшего за волосы, забылся, потрясённый действиями оборотня-мечника, отвлёкся от своего пленника. Что именно сделал Михаил, Лёхин не понял, но сверху, из ниоткуда, неожиданно посыпался огненный дождь - будто кто-то баловался и разбрасывал огромное количество одновременно зажжённых спичек. Третий оборотень мыкнул, съёжившись, и - завыл, когда огненный уже ливень, не тронув его пленника, занялся на его балахоне радостными, живыми, тёплыми огоньками. Он отпрянул от человека и, споткнувшись и свалившись, так - на четвереньках, ринулся вслепую куда-то в стену, ткнувшись в которую, начал обхлопывать себя, сбивая жадно пожирающий его огонь. Третий корчился в шагах пяти-шести от Лёхина, и скоро тот почуял запах горящей плоти: огонь не обхлопывался, а наоборот - становился всё сильней.
   Михаил тем временем выпрямился, откинул волосы с лица и повёл плечами, расслабляя мышцы. Был он безоружен, но четвёртый оборотень, шедший к нему с нескрываемым намерением перерезать глотку, встал на месте.
  
   11.
  
   А Михаил приподнял одно плечо и медленно, как-то лениво опустил его. Развёл руки в стороны, замер на секунды три - и от плеч к пальцам рванули космы оранжевого огня, да так и остались трепетать клочьями на руках. И снова неподвижный воздух, не считая плавящегося - над Комовым-младшим. И снова тишина, не считая потрескивания пока небольшого пламени, не считая затихающего, мучительного мычания второго оборотня, умирающего - забившись в угол. С места Лёхина в темноте плохо видно лицо Михаила, но даже та маска, что видна, выглядит спокойной и уверенной.
   Четвёртый оборотень вдруг ожил и, швырнув в Михаила меч, мгновенно развернулся и кинулся - мимо Лёхина - к выходу. Оружие плашмя стукнулось в стену, сбоку от человека, и отлетело, переворачиваясь и погромыхивая по мелким камням.
   Михаил, не меняя равнодушного выражения лица, внезапно сделал резкое движение, будто прицельно запустил камень вслед удирающему оборотню. С пальцев бросающей руки выстрелило пламя, на лету превращаясь в огненный дротик. Оборотню оставалось шага два до порога. Дротик врезался ему между лопаток - и отчётливо видимо вошёл в тело. Взметнулись в стороны рукава балахона, немедленно вспыхнули ликующим пламенем. Лёхин еле успел отшатнуться. Вой заживо горящего взвился кверху. Шатающимся огненным крестом оборотень вывалился из "трёхстенки", рухнул и забился в судорогах. Захлёбывающийся хрип, с каким он умирал, резал Лёхину сердце и, в конце концов, заставил проковылять следом и прикончить бедолагу.
   Оборотень обмяк. Брезгливо и жалостливо морщась, Лёхин выпрямился, вынув свой нож. Отдёрнул руку, едва не загоревшуюся. Вздохнул, взглянул на бескрайнее поле. Среди камней вдруг что-то промелькнуло.
   - Михаил!
   - Здесь! - Михаил встал на пороге, мельком взглянул на мёртвого оборотня и кивнул: - Что?..
   - Крысюк! Видишь - бежит? Сможешь догнать? Я вообще никакой...
   - Смогу...
   Комов-младший бросился за серой тенью, скользящей среди серых камней. Вслед Лёхин только и успел крикнуть:
   - Не убивай его! Нужен живым!
   И здорово пожалел, что не сказал сразу. Почему пожалел? Сам не понял. Но сейчас его больше интересовало другое.
   Всё так же ковыляя, он еле переступил порог - снова в "трёхстенку". Морщась уже от смрада горелого мяса, он огляделся. Клубы чёрного дыма мешали разглядеть пространство "трёхстенки", но, кроме трёх трупов, которые ещё чадили, Лёхин смог заметить в дальнем от входа углу не то два мешка, не то ещё что-то напоминающее их, и двинулся к ним. Дышать стало совсем тяжело: едкий дым заставлял перхать и кашлять с надрывом. Нос пришлось сунуть в меховую оторочку своего плаща, причём первым туда стремительно съехал с плеча Шишик.
   Когда Лёхин понял, что подошёл правильно, что перед ним Павел и Никита - оба без сознания, он опять пожалел, но на этот раз о том, что отправил Михаила за крысюком. Откуда-то создалась уверенность, что крысюку живым всё равно не быть. А ребята могут задохнуться в густом дыму. Но делать нечего. Он с трудом нагнулся - в глазах мгновенно потемнело, и ухватился за Никиту. Рассчитал так: Никита тяжелее, значит - его первым и вытаскивать; вытащи первым Павла - на Никиту точно сил не останется. Пока волок по полу, проклял все камни на пути, которые пришлось спихивать в стороны и под которыми раздавался треск рвущейся одежды комовского охранника. Зато потом, когда выволок Никиту за порог "трёхстенки", с облегчением подумал, что с Павлом теперь легче будет. И снова, немилосердно рвя Павлову одежду о камни на полу, потащил, иной раз уже уходя в обморочное потемнение и снова возвращаясь к реальности.
   Пришёл в себя - сидящим привалившись к стене. Ступор в мозгах. Вспомнил, что хотел сделать первым делом - посмотреть на руку. Только подумал приподнять, как шорох со стороны заставил схватиться за меч. И ухмыльнулся, когда разглядел, что его напугало.
   Никита пришёл в себя первым. Сел, ошалело и медленно, будто раскачивая, мотая головой. Затуманенные глаза постепенно прояснялись, пока не замерли на одной точке - на устало сидящем напротив Лёхине.
   - Лёхин? - вяло удивился он. - А мы... где? Что-то не понял. Что?.. Что происходит? - Он повернул голову и удивлённо вгляделся в лежащего рядом с ним человека. - Это Павел? Лёхин, объясни, а?
   - Никита, для начала попробуй привести Павла в себя, - предложил Лёхин, наконец-то полностью расслабившись: есть теперь кому делом заняться, кроме него самого. Никита сильный, ему тяжести и таскать, если что. Поймав себя на этой мысли, Лёхин усмехнулся, хотя, будь хоть чуток в форме, рассмеялся бы. Ишь, оказывается, на данный момент главное - чтоб кто-то тяжести таскал. А этот высокий крупный темноволосый парень, который двигается с медвежьей грацией, даже только что придя в себя, уж точно может сразу приняться за работу. И ещё подумалось Лёхину, что фраза "медвежья грация" по отношению к Никите совсем не обидна. Грация крупного хищника, который насторожённо бредёт по лесу в поисках добычи, - эта оценка даже льстит.
   Что-то щекотнуло шею. По рукаву съехал Шишик, остановился на локте и уставился на хозяина. Лёхин вопросительно кивнул ему и вздохнул. Вчетвером - не вдвоём. В любом случае легче.
   Никита тем временем нахмурился и с болезненной гримасой взялся за затылок. Ага, вот как его взяли. Стукнули сзади. Небось, шишку набили. Никита немного покачал головой, разминая мышцы шеи, и развернулся к Павлу.
   - А с ним что?
   - То же, что и с тобой. Никита, ты всё-таки приведи его в себя, и я вам обоим сразу расскажу, что произошло и происходит.
   Никита встал и склонился над Павлом, а Лёхин с удовольствием прислонился к стене, возле которой сидел. Не привалился уже, а именно прислонился - и тоже занялся делом. Повязкой. Размотав Малушину тряпицу, обнаружил, что оба пореза и впрямь начали заживать: рассечённая кожа стянулась, и кровь больше не сочилась. Мда... Налицо зависимость от поиска ребят. Плохо ли это? Хорошо ли? Слабость от потери крови мешала нормально оценить событие и открытие.
   Пока Никита приводил в себя Павла, Лёхин наблюдал следующую картину: Никита нагнулся, и в отогнувшемся вороте на его затылке блеснули жёлтые глазища, зато Шишик Павла, не таясь от Лёхина, сидел на плече хозяина и помаргивал то на Никиту, то на Павла, изредка косясь на Лёхина.
   Павел пришёл в себя несколько иначе, чем Никита. Если тот хотя бы внешне оставался спокойным и добродушным, то Павел вскипел сразу.
   - Какого чёрта!.. - и охнул, схватившись за затылок, а оглядевшись, тоном ниже спросил: - Не пойму, мы опять в Чёрную охоту вляпались?
   - Что за Чёрная охота? - поинтересовался Никита, садясь рядом с ним и обхлопывая себя - проводя ревизию оставшегося на себе оружия.
   - Похоже очень, - уже пробормотал Павел, не замечая, как ладонью касается, проверяя, меча на поясе. Кажется, оборотни были слишком самонадеянны, оставив оружие своим пленникам.
   - Нет, это не каменное поле, - сразу успокоил его Лёхин. - Хотя лучше было бы каменное. Мы оказались в том самом месте, где я видел крысюков и где пытались сжечь Михаила. Он, кстати, сейчас подойдёт.
   - Успеешь рассказать?
   - А тут и рассказывать нечего.
   И Лёхин коротко пересказал, как их, двоих, похитили, как остальные вышли к Каменному городу, где профессор смог раскрыть способности Михаила, а потом их двоих отослали в это место, куда попасть пока можно лишь с помощью сна Комова-младшего. Пока ребята переваривали информацию, Лёхин рассеянно задался вопросом, почему Павел спросил именно об этом: успеет ли он рассказать о пропущенных ими событиях до прихода Михаила.
   - То есть Михаил сжёг их всех? - спросил Никита задумчиво.
   - Есть такое.
   - А с тобой что? - спросил Павел. - Дрался с этими? Ранен? Что-то мне не нравится, как ты выглядишь.
   - Ранен, но легко. Просто раны дурацкие - слишком много крови потерял, пока сообразил замотать туже. - Лёхин надеялся, что в Каменном городе никто из команды, а тем более из горожан, знающих о порезах на пальцах, не обмолвится о связи исчезновения ребят с порезами. Почему-то очень не хотелось этого, чтобы Никита и Павел - знали. Может, боялся, что ребята будут чувствовать себя виноватыми...
   - Ничё, дотащим, если что, - спокойно сказал Никита. - Не такой уж ты и тяжёлый.
   - Сам дойду, - безразлично откликнулся Лёхин. Он почему-то засыпал. Наверное, от слабости. Больше всего хотелось свалиться набок и тут же, на камнях, прикорнуть.
   Пока он витал в этой раздражающей слабости, Никита сказал, что заглянет в "трёхстенку" на всякий случай.
   - Закройся - заходить будешь, - велел ему Лёхин. - Нос закрой. Там дышать нечем.
   - Понял.
   - Лёхин, кто-то идёт, - всмотревшись вдаль, сообщил Павел. - Спокойно так.
   - Михаил, наверное, - Лёхин зажмурился и с силой поморгал, чтобы прояснить зрение. Но никого не увидел и спросил: - Идёт, говоришь, спокойно? С ним рядом никого?
   - Нет. А кто с ним должен быть? Крысюк?
   - В идеале, - пробормотал Лёхин, уже понимая, что на это надеяться смысла нет. Что Комов-младший убил бедолагу, которого можно было допросить. Хотелось обозлиться - сил не хватало. Но определённая злость осталась.
   Вернувшийся Михаил выглядел таким безмятежным, что Лёхин решил воспитательную беседу проводить не сейчас. А на немой вопрос тот пожал плечами:
   - Слишком быстро уходил - пришлось...
   - Ладно, у нас сейчас главная проблема - выбраться отсюда, - снова промаргиваясь, сказал Лёхин. - Если бы только идти - мне ребята помогут. Но куда идти? Если зона всё ещё остаётся закрытой? Попробуем воспользоваться мнением Шишиков.
   Он вытянул руку, и на ладонь тут же скатился Ник. А дальше произошло нечто неожиданное даже для Лёхина. Ну ладно, к его Шишику поспешила присоединиться "помпошка" Павла - это не удивило: совместная работа Шишиков ему хорошо известна. Но когда вдруг по Михаилу внезапно скатился его Шишик - вот тут Лёхин поднял брови.
   - Почему он прыгнул к тебе? Я хочу, чтобы он оставался со мной, - удивился и даже нахмурился Комов-младший.
   - Шишики - собственность одного хозяина, но это не значит, что они послушные существа, - объяснил Лёхин. - Если твой Шишик что-то решил и считает это необходимым, он это сделает.
   Комов-младший насупился, но Лёхину уже было не до его настроения. Он всматривался в совещание, которое устроили "помпошки". Шишики будто слиплись на пару секунд, после чего развернулись в сторону, откуда Лёхин с Михаилом пришли.
   - Ясно, - соображая, Лёхин посмотрел на каменистое поле. - Идём туда. Никита, ты где? Нам пора.
   Никита показался в дверном проёме, очень довольный - держа охапкой кучу пик и еле видные в этой охапке пару мечей.
   - Пригодится.
   - Тоже мне - охранник: дал себя стукнуть, - негромко, словно про себя, сказал Михаил, кинув на него хмурый взгляд.
   Так, кажется, Комов-младший ищет, на ком выместить обиду за то, что его Шишик даже после "совещания" предпочёл остаться в ладони Лёхина, в то время как Шишик Павла сразу перебрался к хозяину... Никита промолчал, только взглянул в сторону, будто прислушиваясь к чему-то. Лёхин пару раз выдохнул и заметил:
   - Так и хочется сказать: тоже мне - маг огня, а несколько ночей давал себя сжигать. Но не скажу. Промолчу. (Никита туда же, в сторону, усмехнулся, а Михаил обиженно, как мальчишка, выпятил губы.) Потому что в Каменном городе и в его окрестностях каждый из нас успел словить свою неожиданность, не всегда, мягко говоря, приятную. Павел, помоги Никите с оружием. Ребята, придётся принять во внимание, что я сейчас жуткий слабак. Помогите встать.
   Комов-младший не пошевельнулся. И Лёхин тоже усмехнулся. Павел, разгрузивший Никиту, удивлённо глянул на Михаила - тот взгляд поймал, но отвернулся. Никита подошёл ближе, протянул руку и рывком поднял Лёхина с земли. Тот еле устоял на ногах, но устоял. Никита заглянул в его глаза.
   - Ты точно идти сможешь?
   - Уже иду, - недовольно сказал Лёхин. Он почему-то уверился в том, что Никита не зря оставшееся оружие взвалил себе на одно плечо. Прояви Лёхин слабость слишком явно, комовский охранник и его на плечо взвалит. Почему-то эта мысль привела Лёхина в хорошее настроение. Он ухмыльнулся и пошёл уже гораздо бодрей.
   Комов-младший шёл немного на отшибе от всей честной компании. Шёл налегке, хотя Павел и посматривал на него время от времени с неясной угрозой, потряхивая грузом, прибранным от Никиты. Зачем взяли оружие - никто не знал, но подразумевалось, что пригодится в случае чего. Только Лёхин точно знал, что за случай может быть: вспоминалось, как гналась за ним толпа оборотней в наведённом мороке, а ведь встретились им всего-навсего шестеро - считая сторожей. Правда, теперь он ещё сомневался, что тот сон оказался мороком. Было в том сне что-то неправильное, не похожее на морок, который ему объяснили привидения. Хотя... Может ли Лёхин рассуждать, где морок правильный, где - нет? Если и знает-то о нём лишь понаслышке.
   - А зачем нужен был крысюк? - внезапно спросил Комов-младший.
   - Чтобы найти повелителя крыс. Про Альберта уже слышал же. Не погорячись ты, поймал ты крысюка - допросили бы его. А там, глядишь, и до Альберта добрались бы быстро. А теперь придётся его искать долго и упорно.
   - А зачем он нужен?
   - Альберт зря подсылать крысюков в эту дыру не будет. Он наверняка в курсе, что происходит. Хоть малость информации, но выбили бы из него. Ладно, что уж теперь об этом говорить. Знал бы, что ты такой азартный, лучше б... - Что лучше, Лёхин не придумал, поэтому раздражённо махнул рукой. Честно говоря, подозревалось, что Михаил не просто азартный, но проверять, какой именно он, что-то совершенно не было желания.
   Оглядываясь по сторонам в поисках выхода, Лёхин нечаянно наткнулся на внимательный взгляд Никиты. Комовский охранник с секундной паузой отвернулся, но Лёхин явственно ощутил в его взгляде что-то испытующее и вопрошающее.
   Спустя какое-то время получилось так, что Лёхин остался в одиночестве: ребята отстали, о чём-то негромко переговариваясь и даже, кажется, споря, Михаил - ушёл далеко вперёд. Если бы не камни, шлось бы легко и уверенно: монотонный шаг успокаивал и тешил надеждой, что до конца пути можно будет не поддаться слабости. Но камни... Они то и дело внезапно выскакивали в самых неожиданных местах и чаще там, где Лёхин рассчитывал поставить ногу на ровное место. Если не крепкие сапоги..
   - Лёхин, - негромко и многозначительно позвали сзади. Так негромко и даже предостерегающе, что он не сразу сообразил, кто именно звал.
   - Да ладно, - сказал Павел, - достаточно отстали - не услышит.
   Лёхин изумился: это они про него?!
   Оказалось, про Михаила. Ребята быстро нагнали Лёхина и зашагали с обеих сторон от него, примериваясь к его шагу.
   - Лёхин, мы вот о чём поговорить хотим, - начал Павел, которому немногословный Никита явно передал право голоса, потому как со звуком его речи покивал - так, мол, так. - Давно эта тема назревала. А сейчас, поскольку видно, что Каменный город ещё не раз будет всплывать в нашей жизни, треба кое-что уточнить. Если с самого начала, то Каменный город впервые открылся тебе. Так?
   - Ну, так, - согласился Лёхин, но ради справедливости поспешил уточнить: - Но во сне его видели многие из верхнего города. И здесь я наверняка не первый.
   - Многие нас не волнуют. Нас волнует то, что мы попадаем сюда, когда здесь условия, приближённые к военным. И неплохо бы было, если б кто-то взял руководство нашей компанией в свои руки. Ты чаще всего знаешь, как действовать, где действовать. Кроме всего прочего, ты в глазах города - явно птица высокого полёта. В отличие от нас, грешных. Так что... Принимай бразды правления.
   - Почему не Леонид? - спросил Лёхин. - Мне кажется, ему пристало больше. Он хороший организатор.
   - Нужен человек, которому будут подчиняться все.
   - Таким - себя не чувствую.
   - Таким тебя чувствует город, - серьёзно сказал Павел. - Леонид хорош в некоторых чрезвычайных ситуациях, но он не чувствует города, как чувствуешь его ты.
   - Я - чувствую Камень-город?! С чего ты взял?
   - Помнишь, ты рассказывал про то, как впервые очутился в Камень-городе? Ты подошёл к городским воротам, и сторож-привратник сразу сказал - свой. А нас ты с Камень-городом знакомил. Кроме того, именно ты нас собрал - тебе и карты в руки. В общем, нет смысла перечислять. Мы твоя команда, а раз так... - И Павел пожал плечами.
   - А зачем вообще нужен... - Лёхин затруднился с определением, поэтому выразился несколько витиевато: - Зачем нужен тот, кто будет руководить?
   - Да я весь исплевался, как ты нянчишься с этим комовским сынком! - озлобленно сказал Павел. - Годами он постарше тебя, но ведёт себя как заносчивый мальчишка! Не-ет, помяни моё слово, но в Каменном городе ему понадобится жёсткая рука. А ты вокруг него всё какие-то реверансы крутишь. Ну ладно - старик Комов. Но он-то там, в верхнем городе, а его сынок здесь. А если ты не уследишь за Михаилом? Если он по обыкновению своему засвоевольничает - и мы все из-за него в беду попадём? Что тогда?
   Павел говорил горячо, путано, прыгая с одной мысли на другую, а иной раз и с пятого на десятое, но Лёхин начал понимать, в чём проблема, которую пытается и для себя определить детектив.
   - Есть ещё одна проблема, - неторопливо заговорил Никита. - Ну, раскрыл ему профессор способности, но ведь дар, мне кажется, сам по себе из ниоткуда не берётся. А если Михаил начнёт огнём кидаться излишне щедро? Мы не вляпаемся в историю, если посреди какой-нибудь стычки его огонь вдруг закончится? Если он не сможет качать топливо для него. Я, конечно, мало что в том соображаю. Но ты, Лёхин говоришь, что огонь у него возникает легко. А если он уже сейчас... как это назвать... исчерпал свои возможности?
   - Если честно, меня не очень волнует его дар, - снова встрял Павел. - Меня больше волнует, что он стоит в стороне от команды, и нет видимости, что хочет присоединиться к нам. Наособицу всё старается быть. Я понимаю, конечно, что он и есть особенный, но Ромка-то, например, своей особенностью не кичится. А ведь у него дара больше. И не выйдет ли нам боком эта обособица Михаила?
   Лёхин вздохнул. Он уже подумывал о том, что Комов-младший не принадлежит команде. Что, вполне возможно, он принадлежит к высшей касте, если так можно выразиться. А возглавляет эту касту профессор Соболев.
   Но ребята правы. Птичка на лбу Лёхина всё-таки что-то означает. И хотя он не чувствует ни стремления быть главным в команде, ни ощущения, что он главный, кому-то придётся им быть... Ребята правы. Из всей компании только Лёхин неплохо чувствует город, а также чувствует его ответное внимание.
   Чувствует... Ощущение опасности вдруг будто замкнуло неоглядное до сих пор пространство каменного поля, сделало его чувственно тесноватым. Ребята, поглядывавшие на Лёхина во время разговора, не совсем правильно поняли, почему изменилось выражение его лица. Павел даже ухмыльнулся.
   - Ишь, только задумался о насущном, как сразу...
   - Ребята, Михаил слишком далеко. Позовите его - я пока слаб, чтобы орать. Что-то мне не нравится... Не нравится... Что-то вот-вот начнётся.
   Они, все трое, остановились, и Никита позвал:
   - Михаил! Давай сюда! Быстро!
   Комов-младший, бодро шагавший, то и дело перепрыгивая через камни, остановился сразу, но некоторое время постоял, не оборачиваясь. Как будто что-то обдумывал. Затем неспешно развернулся и так же неспешно подошёл к ребятам. Встал перед Никитой и ледяным тоном сказал:
   - Для тебя я Михаил Егорович. И на "вы".
  
   12.
  
   Никита вскинул глаза на него, но промолчал. Только рот сжался чуть жёстче обычного. Павел было тоже вскинулся, и даже вроде как рука у него дрогнула на рукояти меча. Лёхин повелительно поднял руку - тихо, мол, успокоились!.. С плеча на кисть съехали Шишики, дружно глянули в лицо хозяина, который медленно улыбнулся, глядя на Никиту... Жёлтые глазища поначалу вылупились от изумления, а потом "помпошки" повели глазищами на комовского охранника и, уставившись на него, принялись хихикать, да так, что чуть не свалились с ладони хозяина.
   Сам ревниво и изумлённо следивший за ними, Михаил не выдержал:
   - Что? Что происходит?
   - Да ничего особенного, - легко сказал Лёхин. - Эти черти считали с меня то, что я сейчас подумал. Ну и хихикают.
   - Что ты подумал?! - чуть не в крик выпалил Комов-младший.
   - Ну... Подумалось, что все мы закрытые, кроме Романа, который открылся ещё в верхнем городе. И все постепенно открываются. Интересно, что будет, когда откроется Никита. Мне почему-то пригрезился кадр из того фильмеца, где парнишка глазами убивал. Очень уж у Никиты глаза выразительные. Девушкам, наверное, жаль будет, если он закроет их очками. А воображение у меня живое. Вот и представил, как Никита зыркать на всех смертельными своими глазами будет. Кто не по нраву пришёлся, Никита на того - зырк, и нет обидчика. Сильнейший маг будет. И страшный. (Никита тоже медленно улыбнулся.)
   Комов-младший исподлобья глянул на отцовского охранника.
   - Ты всё ещё считаешь, что он должен обращаться к тебе на "вы" и по батюшке? - ровно спросил Лёхин и, не дождавшись ответа, заметил как бы между прочим: - Мы команда. То, что ты с нами, ещё не означает, что в команду вхож. Ты пока со стороны. И что теперь? Будем знакомиться наново? Хорошо. - Он протянул руку Михаилу - и тот от неожиданности пожал ему ладонь: - Здравствуйте, Михаил Егорович. Меня зовут Алексей Григорьевич. Имею честь представить - вам - моих друзей и ближайших соратников - Павла Ивановича и Никиту Андреевича. - И холодно добавил, стиснув и не отпуская ладонь Комова-младшего: - Надеюсь, Михаил Егорович, вы будете относиться к моим друзьям, в совместных боевых условиях испытанным на честь и взаимовыручку, с тем же почтением, что и я. Обидеть или оскорбить моих товарищей - всё равно что оскорбить или обидеть меня. Надеюсь, я выразился достаточно ясно. - Отпустил руку Михаила и выдохнул, запыхавшись после столь долгой речи. И почему-то вспомнился Дормидонт Силыч с его велеречивостью.
   После паузы Михаил поднял глаза, до сих пор упрямо шарящие по земле. Его лицо теперь, когда пропало его главное очарование - мягкая улыбчивость, стало каким-то не только замкнутым, но и обиженным. Лёхин уже предполагал, что Комов-младший пойдёт на уступки, но и хорошо сознавал, что к Никите он всё равно будет обращаться по-своему, разве что пойдёт дальше и вообще не будет его замечать.
   Но, зная это, он с нетерпением дожидался момента, когда Михаил выскажет вслух главное. Дело в том, что какое-то событие набирало обороты и вокруг ощутимо и стартово кружил цейтнот, скручиваясь в постепенно нарастающую воронку. Лёхин цейтнот чувствовал. Чувствовали и Шишики: они ежесекундно оборачивались и оглядывали бесконечное каменное пространство прищуренными до полумесяцев глазища. Чувствовал и Павел - пока на инстинктах: то и дело выпрямлял спину, будто после тяжёлой погрузки не мог никак её расслабить, почти незаметно водил плечами. Почувствовал бы и Никита, если б внимательно не прислушивался к Комову-младшему: что тот скажет, наконец?
   - Я понимаю... - начал Михаил и запнулся. - Никита... Я думаю, ты можешь... Ну... Обращаться ко мне на "ты". И... - Он снова начал заикаться, слишком отчётливо злой, чтобы найти слова.
   - Спасибо, - серьёзно сказал Никита и успел вставить слово быстрей, чем Михаил продолжил: - Лёхин, что случилось? Ты извертелся весь, как на горячей сковородке.
   Ага, оказывается, и комовский охранник всё-таки заметил.
   Не успевший свободно вздохнуть Комов-младший уставился на Лёхина. Тот покачал головой, всё ещё прислушиваясь.
   - Пока сам не понимаю. Где-то что-то... А вот где? Что?
   Пока он прислушивался, Никита и Павел вынули оружие. Как ни странно, Никита быстро шагнул к Павлу и быстро и почти шёпотом что-то ему сказал. Тот обернулся к Михаилу, осмотрел его с ног до головы, нахмурил брови и сказал:
   - Михаил, может, я зря это говорю и ты сам всё знаешь, только на всякий случай: ты не слишком, если что, размахивай огнём. Экономь, в общем.
   - Хорошо, - буркнул Комов-младший, скользнув взглядом по Никите.
   А Лёхин между тем жутко переживал. Случись что, он не в форме - и это ещё мягко сказано. Быть обузой для товарищей он не боялся. Если Михаил - тёмная лошадка в экстремальных обстоятельствах, то ребята его точно не бросят.
   Ещё он переживал, что не успел поговорить с ребятами: зачем их похитили? Замена Комову-младшему? Но ведь они не маги огня! Зачем они балахонам-оборотням или тому, кто ими руководит? Вроде и вопросы в воздух, без знания каких-либо фактов - но ведь Павел рядом, хоть что-то сообразит.
   И опять - Комов-младший. Лёхин, откровенно говоря, боялся за него. Альберт. Этот тип не упустит такой возможности - взять на понт человека с амбициями и, наговорив ему лестного, использовать на полную катушку. Тем более Альберт владеет силой внушения - с опорой на интонации, как недавно, в октябре, убедился Лёхин на собственном опыте. Амбициозного человека внушением взять нетрудно. Такой человек легко поддаётся уговорам, если играть на этой его особенности. Предупредить Комова-младшего, чтобы был настороже? А поверит ли Михаил? Поверит. Пока ему наступали только на гордость, но не пытались использовать в своих целях.
   Думать обо всём этом оказалось сложно: мало того что утомил переход через каменное поле, так ещё и вспышка злости на Михаила отняла силы, хоть Лёхин и старался не подавать виду, что вконец ослабел.
   - Лёхин!.. - окликнул его чем-то изумлённый донельзя Павел.
   - Что?
   - Ну-ка повернись ещё раз!
   - Куда? - изумился теперь Лёхин.
   - Да в любую сторону. Вокруг себя хоть! Никит, гляди на птичку!
   - Ишь ты, - сказал Никита, в упор глядя на Лёхина, точнее - почти ему на лоб.
   - Стой вот так! - завопил Павел. - Стой! Она так ярче горит!
   Судя по обалдевшим глазам и Михаила, ребята смотрели на обруч Лёхина. И он, проникнувшись их вниманием, сам прислушался к себе. Кажется, "помпошки" успели залезть на обруч - чувствовалось пушистое возле волос. И птица, раскинувшая крылья, кажется или впрямь здорово нагревается?
   А Павел между тем командовал:
   - Ну-ка, шагни вперёд, в эту сторону. Ещё. Ещё.
   В эту сторону - в сторону, чуть правее от "трёхстенки". И - отчётливое ощущение, что птица всё больше нагревается, причём не жжёт, а именно согревает. Ошарашенный Лёхин поднял руку потрогать геральдическую "птичку". Пальцы вдруг словно влипли кончиками в крылья горячей фигурки. Или ему самому не хотелось их отнимать от греющего тепла, вдруг пронизавшего все клетки организма? Только Лёхин внезапно почуял, как разгибается его тяжёлое, ссутуленное, усталое от потери крови тело, как наполняется силой и лёгкостью, словно горячая кровь быстрей побежала по жилам, обновлённая и восполненная неведомо каким образом...
   Ему будто разрешили опустить руку от птицы - в тот момент, когда он понял, что готов бежать до упора хоть с полной выкладкой, хоть нагрузившись любого типа тяжестью сверх. Опустил руку - и, оглядевшись, велел:
   - Всё. Идём - и очень быстро - туда, - и кивнул вперёд, на более тёмные развалины, по очертаниям немного напоминающие полуразрушенные здания.
   - Почему - туда? - строптиво спросил Комов-младший, хотя его строптивость и была приглушена соскальзывающим взглядом на птицу между бровей Лёхина.
   - Потому что я сказал, - ответил Лёхин. И ласково улыбнулся: - Ещё вопросы есть? - После чего оглядел своё воинство и снова велел: - Оружие - не убирать. За нами погоня. Может, успеем добежать - может, нет. Но будем готовыми ко всему.
   Ребята кивнули и побежали. Никто не удивился ни твёрдому слову Лёхина, ни его неожиданной бодрости.
   На плечах, под ухом, воинственно загудели Шишики. Кажется, запели боевую песнь?.. Мельком проскочила мысль: не они ли... включили, активировали или что там ещё сделали с "птичкой", так что она подсказала, куда бежать, и помогла Лёхину восстановить силы?
   Резкий, взрезывающий нервы вой ударил в спину бешеным порывом ветра. Аж подтолкнул. Лёхин оглянулся и прибавил скорости. Чего это они воют... Вроде и луны-то... Но нет, вот она - по цвету похожая на только что откромсанный кусок мяса, истекающий багровой кровью. Под её холодным белым светом оборотни неслись мягкой серой волной - будто отовсюду, очень быстро смыкая края несущейся стаи, чтобы взять беглецов в кольцо.
   - Их - десятки! - задыхаясь от бега, крикнул Павел.
   - Не оглядывайся! - отозвался Лёхин. - Нам бы только добежать! А драться будем, если догонять начнут!
   Развалины, похожие на каменные здания, приближались, но приближался и надрывный вой тварей, уверенных, что дичь загнана. Лёхин даже позволил себе на некоторое время поразмышлять, а что будет, если их настигнут? Возьмут снова, как ребят, в плен? Или убьют сразу, как собирались убить Михаила?
   Странная мысль вдруг пронзила сердце и душу: а если Комова-младшего вовсе и не пытались убить, инсценировав самосожжение? Может, была ещё какая-то причина... Он сбился с бега, чуть не споткнулся о камень и плюнул на дурацкую затею - во время драпа думать о непонятностях. Сосредоточился на беге - и, как ни странно, на птице, которая словно упиралась крыльями и лапами ему в лоб, чего раньше за нею он не замечал. Знак будто стискивал, стягивал брови, благодаря чему он начал думать о приближающихся развалинах, рассматривать их, выглядывая место, откуда легче будет защищаться.
   А здания - что теперь хорошо видно - росли, превращаясь в высоченные стены громадной крепости, поистрёпанной, порушенной, зияющей дырами и провалами. Но всё ещё грозно высящейся над каменным полем.
   - Лёхин, куда?! - отчаянно закричал Никита, когда оборотни буквально повисли на ногах, а до крепости оставалось метров сто.
   - Слева!!
   Господи, откуда у этих тварей столько сил - мчаться и орать?! Балахоны будто гнали перед собой воздушную волну - вместе со своим гнилостным дыханием, волну, в которой трудно становилось дышать. Уж насколько Лёхин не неженка: наработаешься на рынке, чего только не нанюхаешься! - и тот почувствовал рвотные позывы, когда волна смрада достала его. Вонючки, чёрт бы их...
   Слева. Небольшая, не заметная в сплошной стене дверца - полуоткрытая. Но даже с их расстояния настолько тяжёлая, что Лёхин сам засомневался, отдав приказ - то ли интуитивный, то ли подсказанный птицей с обруча, что они смогут с налёта открыть её.
   Первым подлетел к ней Никита, тут же развернулся, прыгнул сбоку - с двумя мечами. Глаза - вприщурку, ногой по дверце - вот уж кто нисколько не сомневался!
   Дверца поддалась совсем не намного, но поддалась. Никита мгновенно боком прислонился к ней, надавил плечом. К нему прыгнул Михаил - тоже нажал. Всё. Есть - протиснуться! Никита снова отпрыгнул в сторону, быстрый взгляд на подбегающих - и кивнул Комову-младшему на тёмный проём:
   - Прыгай!
   Тот заколебался, но, оглянувшись, прикусил губу и боком ввернулся в темь.
   Следом проскочил Павел.
   Лёхин, пропустивший его вперёд, подпрыгнул, разворачиваясь - драться. Так и встали они по обеим сторонам дверцы - Лёхин и Никита. Оборотни тоже остановились. Оценивают обстановку? Так ведь... Пат. Сразу ясно. Повернись один беглец к дверце, второго сомнут. А твари взяли в полукруг и медленно приближались. И страшно уже не то, что они вот-вот набросятся, а что дышать стало невозможно в их смрадном дыхании, всё плотней сгущающемся вокруг двух последних беглецов.
   В руках оборотней странного вида трезубцы - типа коротких топоров с насаженными на топорище наконечником из трёх зубьев, вместо лезвия - с одной стороны, а с другой - обух, вкруговую заострённый так, что не дай Бог по голове попадёт.
   Никита - краем глаза увидел Лёхин - медленно поднял мечи.
   - Иди... Вдвоём не удрать.
   Если бы... Будто в ответ - завопили Шишики. Эти-то чего орут... И так ясно, что Лёхин с места не сдвинется, не оставит Никиту в одиночестве.
   Глядя на низко надвинутые капюшоны, скрывающие кабаньи морды, Лёхин выпрямился. Всё. К драке готов.
   - От стены не отходить! - велел он.
   Балахоны хлынули на них так, точно решили смять численностью. Отключившись от реальности, на чистом автоматизме убивая, Лёхин только раз сумрачно подумал о себе: "Мясник..." Превратившись в машину для убийства, он резал, полосовал, рубил, вооружённый, как и Никита, двумя мечами, точнее - мечом-складенцом и широким ножом, похожим на мелкий меч. Сопение, взрыкивание, вой умирающих, стоны раненых, тупые удары рубящего оружия, бульканье, влажный всплеск крови... Трупы и раненые падали под ноги, шевелились, пытались вцепиться в сапоги - приходилось бить по мордам, по конечностям - с поверхностно понимаемой благодарностью за металлическую подошву сапог. Пальцы в быстро намокших рукавицах скользили, уже плохо держали оружие... Уже приходилось порой просто отталкивать оскаленные морды... Уже жалелось, что вместо мечей в руках не обыкновенные вилы - не убивать, а останавливать...
   Бойцы дрались, не видя друг друга, но и то и дело сталкиваясь, а затем, когда мертвецов и раненых под ногами начала расти, не давая двинуться с места, они, притиснутые друг к другу, бились уже спина к спине.
   Тень, выпрыгнувшая из проёма, изумлённое: "Чё-орт..."
   Оборотни, сопящие, воющие, рычащие прямо в лицо, вдруг отпрянули, а затем и отшатнулись - от мощного пламени, ударившего вьюжным вихрем - и так, что буквально опрокинуло первые ряды балахонов на задние. Мычащий крик боли сгорающих заживо взвился к серому небу, к кровавой луне, а Михаил шагнул раз, шагнул другой - мимо Никиты, обессиленно прислонившегося к стене рядом с дверцей, в проёме которой появился и Павел.
   Михаил скрестил руки перед собой и резко развёл в стороны. Огненная стена с угрожающим гудением шатнулась к оборотням, пройдя первый ряд которых, не только не ослабла, но пошла по нарастающей. А первые ряды... Обгорелые скелеты, сожранные пламенем, некоторое время, будто не веря, держались на костях, а потом опадали...
   Снова скрещённые руки Михаила, снова - взмах в стороны. Нисколько не уменьшенная по мощи вторая волна горящей мясорубкой прошла по оборотням.
   Отделённые от недавней погони, Лёхин и ребята переглянулись, и Лёхин, поневоле распинывая коленями мешающие ему трупы, пошатываясь и на ходу вкладывая меч и нож в ножны, подошёл к Михаилу. Тот выглядел спокойным и сосредоточенным, поэтому Лёхин обыденно и сказал ему:
   - Михаил, хватит. Уходим.
   Тот медленно опустил руки, огляделся и кивнул.
   - Здорово вы тут... порубили их.
   Хм... Показалось, нет ли, что в голосе Михаила прозвучала определённая толика уважения? Ладно, о тонкостях интонаций потом - когда окажемся в безопасности. Лёхин устало снял рукавицы, протёр под носом выступивший пот, провёл рукавом по лбу, едва не зацепившись за обруч. Поморщился от вони, оставшейся на ладонях. Пропустил мимо себя всех - Павел ещё заартачился:
   - Ты давай первым иди - я за тобой.
   - Капитан с мостика - последним, - сипло сказал и закашлялся Лёхин, хотя и хотелось бегом удрать из этого места, где уже невозможно дышать из-за горелого мяса и жирного едкого дыма, заставляющего слезиться утомлённые глаза.
   - Иди-иди, теперь они не скоро прочухаются, - подтолкнул его Павел, сморщившись - тоже глотнул немеряно.
   Лёхин ещё раз оглянулся. Да-а, пока оборотни решатся пройти через горы горящего и дымящегося мяса, пройдёт немало времени. Впрочем, он рассуждает со своей точки зрения - с человеческой. Бог их знает, эти балахоны, как они поведут себя, когда придут в себя... Но сейчас Павел прав: не скоро прочухаются. Скорее даже, не скоро наберутся храбрости броситься вслед за беглецами. Так что можно и впрямь...
   Сам того не замечая, Лёхин поспешно шагнул в темноту, с облегчением вдыхая уже более-менее нормальный воздух, - и снова закашлялся: слишком много вдохнул. Темно, но здесь гостеприимным хозяином - Михаил. Обернулся, словно подсчитывая, сколько народу идёт за ним, поднял руки с раскрытыми ладонями, в которых затеплилось лёгкое, мирно-оранжевое пламя. Закачался потолок вместе с качнувшимся огнём. Заскрипела по камням и по песку дверца.
   - Раз, два - взяли! - велел Павел, и они с Никитой закрыли выход в каменное поле.
   Тишина, прерываемая лишь топотом идущих. Холодно. Коридор. Высокий потолок, выщербленные стены - кое-где на них будто кривые короткие сучки. Кажется, вбитые крючья для светильников.
   - Почему вы вернулись? - спросил Лёхин, более-менее отдышавшись.
   - Мы бы раньше, да тут такая фигня, что нас - впечатление такое - не пустили к вам, - с досадой сказал Павел. - Мы ведь, как поняли, что вы там вдвоём остались, хотели сразу вернуться и вас отбить да сюда втащить. Хочешь - верь, хочешь - нет, но заблудились в трёх соснах. От двери отошли шагов на десять, пока дошло, что вас нет. Бросились назад - дверь искать, а вот фиг. Сплошная стена. Михаил и огонь жёг - пусто. Нет двери. Ну, мы пошли по этому коридору, и вон там, за этим поворотом, есть этот... перекрёсток. На четыре дороги. Мы постояли-постояли немного, Михаил говорит: "Давай каждую пройдём немного и проверим", а я говорю: "Нет, лучше вернуться. Что-то у меня Шишик затревожился". Он согласился, мы и...
   - Тихо.
   Пока Павел рассказывал, что-то изменилось в звуках коридора, к которым Лёхин привык, как к заученному ритму синкопирующей мелодии. Скорее даже, не изменилось, а пропал со слуха один из "инструментов", воспроизводящих эту мелодию.
   Все остановились, насторожённо прислушиваясь.
   Некоторое время в каменном коридоре стыла тишина пополам с возбуждённым дыханием, которое остановившиеся сразу не могли усмирить. Потом позади, откуда они шли, послышался короткий тихий шорох. Опять секундная тишина, прерванная длинным шелестом и законченная стуком мягко упавшего тела.
   Лёхин немедленно пошёл в темноту. Но успел сделать всего несколько шагов - и ткнул носком сапога во что-то мягкое. Присел. К нему с огнём поспешил Михаил - за ним Павел с лязгнувшим из ножен мечом.
   Никита полулежал у стены, словно сначала просто присел, привалившись к ней, а потом сполз, нечаянно заснув. Лёхин чуть отодвинулся, чтобы огонь с ладоней Михаила осветил Никиту. Быстро распахнув на лежащем плащ, он осторожно провёл ладонью по его груди. Ладонь немедленно намокла. Лёхин сопнул носом и прижал пальцы к шее Никиты.
   - Живой? - не выдержал Павел.
   - Живой, - с облегчением отозвался Лёхин и снял с себя плащ. - Помоги перетащить его на плащ. Сможем нести?
   - Будем меняться? - предложил Комов-младший.
   - Нет. Ты ответственный за освещение, - усмехнулся Лёхин. - Проследи, чтобы нам было легко идти. Павел, готов? Раз, два - три!
   Они переложили на импровизированные носилки Никиту, потерявшего сознание. Кажется, он получил рану - и довольно болезненную. Дай Бог, одну. Они не обсуждали его состояние, но каждый понимал: чем быстрей они выберутся из заколдованной зоны, тем выше шансы Никиты выжить. Судя по тому, как часто оборачивался Михаил, отцовскому охраннику он сочувствовал по-настоящему. Про себя Лёхин вздохнул: может, хоть эта проблема отпала? Со снобизмом?
  
   13.
  
   Там и в самом деле оказался поворот, а за ним - перекрёсток. От него темнели ещё три коридора, до такой степени одинаковые, что вызывали не только раздражение, но и отчаяние. Если б не Никита на "носилках", попробовали бы проверить каждый ход. Но...
   Хорошо, Павел вовремя оглянулся на Лёхина и, хмыкнув, велел Михаилу:
   - Давай вон в тот, что посередине.
   Михаил тоже оглянулся на уверенный тон, тоже усмехнулся и пошёл в коридор посередине. С трудом держа края собственного плаща, превращённого в носилки, Лёхин с трудом же удержался не потрогать птицу на головном обруче. Любопытно всё-таки: она сверкать начинает, или что там с нею делается?
   Одно хорошо. Здесь, в новом коридоре, оказалось сухо. В горле не першило от влажности, смешанной с запахами сырости и настоянной на гнили. Сухо - и шлось легко.
   Так легко, что никто из них не удивился, когда впереди, после очередного поворота, показался просвет, и Михаил из предосторожности потушил огни, сжав кулаки. Павел и Лёхин осторожно положили Никиту на землю и некоторое время, затаив дыхание, ждали, пока Комов-младший пройдётся посмотреть, что впереди.
   Вернувшись, он доложил:
   - Там выход. Дверь - снова в поле. В поле пусто. Что делаем?
   - Выходим, - решил Лёхин.
   Они подняли Никиту, показалось - сильно потяжелевшего за время лежания, и понесли к выходу. Михаил шёл перед ними, насторожённо держа свой короткий меч.
   Они и впрямь вышли в каменное поле, огляделись. Всё то же самое, вот только... Как ни странно, Михаил первым сообразил, куда они попали.
   - Ребят, - постепенно светлея от улыбки, негромко сказал он. - А ведь мы вернулись. Точно-точно!
   - Не понял, - вопросительно кивнул ему Лёхин.
   - Вот этот выход из коридора - это же стена! Только теперь как часть здания. Та самая, у которой мы заснули, чтобы попасть в зону. Если это здание обойти - мы будем в Каменном городе. Попробуем? Пошли?
   Он, не спрашивая, отодвинул Лёхина и взялся за один край плаща с Никитой. Будто рассмотрел, что пальцы Лёхина вот-вот разомкнутся. Хотя, приглядевшись к Комову-младшему, Лёхин понял: он просто хочет побыстрей уйти из странного здания, с другой стороны которого осталось наполовину сгоревшее войско оборотней.
   Теперь, когда с грузом стало полегче, Лёхин обернулся на дверь, которую они, естественно, не закрыли. Дыхание перехватило: двери нет. Сплошная стена.
   - Павел, глянь.
   Павел оглянулся - не удержался, присвистнул.
   - Чёрт... - пробормотал он. - Всё не так и не туда. Лады. В какую сторону обходим?
   Михаил уже привычно взглянул на птицу с обруча Лёхина.
   - Давай направо.
   - Как вы... Как? - не выдержал Лёхин.
   Спросил косноязычно, но Павел его понял.
   - Она светится, когда ты поворачиваешь голову в ту или иную сторону. То одно крыло светлей, то другое.
   Они обошли стену, видимо, переступили какую-то границу - и увидели ребят, ожидающих их в компании ведуна, знахарки и городского старосты. Вышедшие из зоны не сразу поверили глазам, хоть и предполагали. Снова оглянулись. И остолбенели. Пригород. Тот самый, порушенный. И там, и здесь. Что за стеной, что - впереди, где их дожидались. Зона снова спряталась в стене.
   Волки-доберманы подбежали первыми, а следом за ними вернувшихся заметили и остальные. Поспешили к ним. Леонид и Олег немедленно перехватили концы плаща с Никитой, и Лёхин облегчённо вздохнул. Профессор глянул на него и протянул маленькую флягу. Лёхин хмыкнул - это у Соболева-то с собой спиртное? - и глотнул ароматной жидкости. Показалось - что-то вроде лёгкого вина. В желудке сразу потеплело, и Лёхин почувствовал, как почти немедленно начинает взбадриваться.
   - Коньячная настойка на травах, - объяснил Соболев.
   - Что с Никитой? - забеспокоился Ромка, немедленно распутывая из тряпья свой музыкальный инструмент.
   - Ранен.
   Малуша уже спешила от повозки, за нею - Нилушка. Никиту опустили на землю, и знахарка с ведуном принялись осматривать раненого.
   После первой минуты поспешного осмотра и уже неторопливых переговоров Лёхин успокоился. Кажется, ничего страшного. Он не разбирался в медицине, но уповал, что знахарка и ведун и раньше пользовали многих раненых, так что на их опыт и знания можно положиться... И в самом деле. Пока всех четверых кормили и поили - оказывается, часа три отсутствовали! - Никиту привели в себя. Лёхин так понял, что рана - колотая, в плечо, - не опасна, просто был задет какой-то нерв, отсюда и потеря сознания.
   - Ну а ты? - спросил Лёхина Леонид. - Что у тебя с пальцами?
   - Зажило, - коротко проинформировал Лёхин, демонстрируя ладонь.
   Пока поили Никиту какими-то снадобьями, с которыми Нилушка никогда не расставался и частенько пополнял, набивая ими карманы стёганки, пока кормили остальных, Павел рассказывал произошедшее с момента, как их с Никитой Лёхин и Михаил привели в себя. Слушая его рассказ и немного по-новому оценивая свои действия, Лёхин снова вернулся к главному вопросу. Зона закрытая. Но Михаил может в неё попасть. Едва он уходит - она закрывается. Что это значит? Кажется, этому месту нужен Комов-младший. Но только ли затем, чтобы убить его непроизвольным самосожжением?
   - Поделитесь мыслями, Алексей Григорьевич, - негромко предложил Соболев.
   Лёхин ответил не сразу. Додумывал по инерции: и что будет, когда Михаил вернётся домой? Его всё так же будет переносить во сне в эту проклятую зону?
   - Мысль одна, - неохотно сказал Лёхин. - Мы потратили кучу времени на то, чтобы выяснить, что ничего выяснить нельзя. - И высказал свои размышления, несколько надеясь, что компанией легче будет разобраться. Правда, из всего глобального выделил маленькую особенность - опасные сны Комова-младшего.
   Присевший на камень Нилушка внимательно выслушал факты и рассуждения Лёхина, внимательно послушал остальных, скупо высказавшихся по теме, и заметил:
   - Ежели дело только в снах да сонных путешествиях, это поправить можно. - И переглянулся со знахаркой.
   Малуша подняла брови, словно поняла не досказанное ведуном.
   - Разве что отвару дать?
   - Не понял, - насторожился Михаил.
   - Будешь отвар пить - снов и не будет, - объяснил Нилушка. - Снозатворяющее средство такое есть. Спишь хорошо с него, а снов - нет. А снов нет - и сюда не пропадёшь. Вот и вся недолга.
   - Ну что? - испытующе спросил Лёхин Михаила, немного встревоженный словом Нилушки "пропадёшь". - Будешь средство пить?
   - Конечно, буду, - буркнул Комов-младший и сам спросил: - А... наверху огонь, ну - в верхнем городе... Огонь я смогу вызывать?
   - Не знаю. Дмитрий Витальевич, вы как думаете?
   - Как выйдем - посмотрим.
   Логично - вздохнул Лёхин. Так, пара проблем решена. Осталось только решить ещё одну: найти Альберта и выяснить, какого чёрта здесь происходит и сам он чего хочет от всей этой чертовщины. Посылал же крысюка - просить чего-то. Значит, что-то о зоне знает. Вот пусть и объясняет.
   Пока суд да дело, народ быстро рассредоточился по повозкам, и возничие тронули лошадей ехать в Каменный город. Перевязанный и крепко пахнущий травами и спиртом Никита чувствовал себя нормально, судя по его довольной усмешке. И судя по уважительным взглядам ведуна и знахарки на Ромку, его гитара сыграла в его хорошем самочувствии не последнюю роль.
   А Лёхин снова впал в задумчивость, теперь уже раздумывая над словами Павла, сказанными в зоне. Хм... Интересно, что скажут ребята, если он, Лёхин, вдруг раскомандуется? Но другого выхода уже в данном случае Лёхин не видел. Посмотрел на Ксандра, нахмуренного от озабоченности, снова вспомнил намороченный сон и вздохнул: времени мало, а разобраться надо бы во многих деталях. Чёрт... Хоть записывай все вопросы, чтобы не забыть... А перед глазами вновь плеснуло мгновением сна: оборотни в балахонах мчатся по ночному городу. Не по зоне, а именно по Каменному городу. И рассказ Василька - про тень, что приблазнилась некоей тётьке.
   - Ксандр, в городе никаких странностей в последнее время не было?
   Городской староста, усевшийся на облучок повозки - сам за поводья, тяжко вздохнул и помотал головой. Снова вздохнул.
   - Слухи-то, конечно, всяки есть, да ведь не кажный проверишь. Побалакивают, что тени каке-то по ночам кажутся. Спрашивал я у советничков своих, у Нилушки да Малуши, говорят - ничё страшного не видно.
   - Тени и тени, - недовольно высказался Нилушка Стародавний. - В любую ночь выйди посмотреть во двор - их тама беспросветно. Особливо ежели лунной ночкой-то.
   - Нилушка, вы сильный ведун?
   - А пошто тебе?
   - Можете узнать, Альберт сейчас в Камень-городе или нет?
   - А чего ж узнавать? Нету его здеся. Правду говорю - нету. Кажин день лиходея проверяю, чтоб внезапен не появился. Так что говорю точнёхонько. Нетути.
   - Значит, он в верхнем городе, - сказал кто-то задумчиво за спиной.
   И оборачиваться не надо, и к голосу прислушиваться, чтобы сообразить, что тихий задумчивый голос принадлежит Соболеву. Но Лёхин оглянулся. Мрачные глаза профессора горели настоящим азартом. Ишь... Тоже решил охоту на Альберта устроить? Ладно, у Лёхина помощников больше. Будем верить, они ему повелителя крыс и найдут первыми. Прежде чем этот угрюмый тип из мести прибьёт бывшего владельца кафе "Ордена Казановы", невзирая на необходимость для начала поговорить с ним или допросить его - в зависимости от ситуации.
   Дальше всё пошло как-то деловито и поспешно. Не останавливаясь у здания городского правления, повозки, по требованию Лёхина, проследовали дальше, к воротам, выводящим к припрятанной от глаз горожан лестнице наверх, к верхнему городу. Несмотря на уговоры Ксандра пообедать и не пренебрегать законами гостеприимства, Лёхин наотрез отказался оставаться, в то время как требуются поиск и кропотливая работа по выяснению некоторых фактов, с чем, кстати, согласился Павел. Распростившись поспешно у ворот, Лёхин вздохнул, глядя на расстроенного Ксандра, и сказал:
   - Ксандр, ты лучше Бога моли, чтобы нас здесь не было в ближайшее время. Потому как наше появление будет означать только одно: в Каменном городе опять неладно. И ещё попросить хочу: ты уж, как староста, попроси Нилушку присмотреться к тем теням, которые в городе появляются. Если Нилушка силён, может, он разберётся точно, что это за тени, и только они от луны бывают.
   - Да ведь Нилушка теперь, после твоего вопроса, и сам приглядывать будет, - вздохнул Ксандр. - Обеспокоили же вы его. Так-то вот... Прощевай, вой.
   - Ну, прощевай, староста.
   Компания пёстро одетых воинов зашагала от городских ворот и вскоре очутилась на последней лестнице, где все обрели своё обычное обличие и где Лёхин остановил своё воинство и предупредил:
   - У меня две особые просьбы к двоим. Профессор, я вас прошу и даже умоляю: не надо трогать Альберта, пока не выясним, почему он подсылал крысюков к оборотням. Дмитрий Витальевич, слышите меня?
   - Гарантировать ничего не могу, - холодно сказал Соболев. - Если будет возможность, скажу честно - не упущу шанса убить его.
   Михаил во все глаза смотрел на профессора. Он ещё не знал трагической предыстории взаимоотношений Соболева и Альберта, и Лёхин ещё раздумывал, рассказывать ли Комову-младшему, за что ненавидит Соболев повелителя крыс.
   - Теперь - Михаил, - обратился к нему Лёхин. - Мне нужно от тебя соблюдения трёх условий. Первое. Нилушка дал тебе снадобье - будь добр принимать его до тех пор, пока мы не поймаем Альберта и не узнаем, почему ты во сне переходишь в заколдованную зону. И ещё надо бы узнать - каким образом прекратить твои выходы из сна навсегда. Второе. Не слишком увлекайся игрой с огнём. Пусть тебе вернули навыки вырабатывать огонь, это ещё не значит, что ты можешь быть настоящим магом. Кстати, пока мы все вместе здесь, попробуй: получится у тебя сейчас, не в Каменном городе, вызвать огонь?
   Михаил улыбнулся и поднял руку. На раскрытой ладони затрепетало пламя: взвилось - и мгновенно съёжилось, покачиваемое невидимым ветерком в пещере.
   - А что за третье условие? - насмешливо спросил Комов-младший.
   И опять Лёхин чуток поморщился: не слишком ли Михаил бравирует своим превосходством - практическим знанием магии огня? Надо бы его как-нибудь в дом затащить, только не так, как днём, а в полном сознании. Да поговорить в доме с привидениями. Лёхин надеялся, что невидимость тех, кого видит только хозяин, собьёт с Комова-младшего пока ещё неуловимо выпираемую спесь. Если, конечно, Комов-младший не увидит их.
   - Третье... Есть такой человек, который не совсем человек. Так считает Нилушка Стародавний. Зовут его Альберт. На вид довольно симпатичной внешности и легко влезает в доверие. В общем, о нём ты слышал сегодня достаточно много. Альберт может сам прийти к тебе и пообещать что-то такое, от чего тебе отказываться не захочется. Это он тоже умеет. А потом использует тебя на полную катушку и в лучшем случае оставит ограбленным.
   - А в худшем? - усмехнулся Михаил.
   Но ребята молча глядели на него, и усмешка постепенно сошла на нет.
   - Это... так серьёзно?
   - Это убийственно серьёзно, - подтвердил профессор. - Он и его люди убивают легко. Не поможет никакое положение в обществе. Никакие деньги. В глазах Альберта человеческая жизнь не имеет ни малейшей ценности. Поэтому я, как и Нилушка, тоже верю в нечеловеческое происхождение этого гадёныша.
   Стоя между двумя доберманами и рассеянно поглаживая их холки, Леонид кивнул:
   - Тоже подтверждаю. Пришлось пару столкнуться. Как с ним самим, так и с его крысюками.
   - Было бы время, я рассказал бы про Чёрную охоту, - задумчиво сказал Павел. - Это романтическое название дано отнюдь не романтическому действу. Кстати, - оживился он, - Лёхин, а почему бы к поискам Альберта не подключить Глеба Семёновича? Да и Линь Тай согласится поискать. Он мальчонка любопытный, да и привык Глеба Семёновича везде сопровождать.
   - Ага, подключить! - засмеялся Олег. - Хочешь врагов нажить? В лице Касьянушки и Дормидонта Силыча? Они как услышат, что без них хотят что-то делать, тако-ой скандал устроят!
   - Нет, я лучше вообще без них обойдусь, - отказался Лёхин, и в самом деле представив, какое возмущение вызовет среди призраков сообщение, что кто-то из них будет проводить расследование, а кто-то - отстранён. - Мне Дормидонт Силыч нужен как бухгалтер, а если он пойдёт по детективной части, я пропал. Вся бухгалтерия на нём.
   Друзья рассмеялись, а Михаил озадаченно причесал пальцами вьющиеся волосы.
   - Я слышал от отца, что ты ведёшь дела в одиночку, - наконец сказал он.
   - Ты можешь представить, как Лёхин говорит твоему отцу: так и так, мол, - мою бухгалтерию ведут привидения? - всё ещё смеясь, спросил Павел. - Вот и я не могу.
   Судя по дикому выражению лица Комова-младшего, он не только не мог этого представить, но вообще не знал, верить ли ребятам насчёт привидений.
   Лёхин же снова взглянул на Михаила и понял, что испытывает к нему самую настоящую неприязнь. Комов-младший сейчас становился самым настоящим часовым механизмом для бомбы. Малейшее неправильное движение с его стороны - и будет нечто. Лёхин даже боялся представить себе, что именно. Смутно виделось что-то вроде взрыва.
   В ухо деликатно потолкали.
   Лёхин повернул голову, чтобы вовремя заметить: от плеча торжественно принялся спускаться Шишик Комова-младшего. Не сразу сообразилось, что "помпошка" собирается вернуться к хозяину. С приближением Шишика к кисти Лёхин поднимал руку всё выше, а Михаил пристально следил за своей "помпошкой". Наконец Лёхин коснулся плеча Комова-младшего - и Шишик перепрыгнул к хозяину. Глядя на нахохлившийся лохматый шарик, Лёхин подумал, что, вообще-то, теперь будет легче: когда Шишики вступают в игру, они приглядывают за хозяином или каким-либо другом образом присматривают за ним, а то и демонстративно устраивают "акции протеста", если поведение хозяина им не нравится. Тот же Профи, например, который с интересом следит за Шишиком Михаила, держась за ворот плаща своего хозяина.
   - Так, а теперь обращаюсь ко всем, - сказал Лёхин и напрягся. Тон оказался отчётливо повелительным. Сдержатся ли ребята, если он и впрямь командовать начнёт? - Я не прошу. Я требую. Если с кем произойдёт что-то странное, немедленно звоните мне. Не оставлять без внимания никаких странностей. Даже самых мелких. Ясно?
   - Так точно, вашбродь! - снова как недавно откозырял Павел.
   Остальные рассмеялись, а у Лёхина от сердца отлегло.
   Они вышли под мост. Внимательно наблюдавший за Михаилом, Лёхин заметил, как тот обернулся посмотреть, откуда именно они вышагнули.
   Гурьбой пошли сначала по тропе к асфальтовой дорожке, потом стали подниматься к лестнице на проезжую часть. Как-то так получилось, что впереди оказался Михаил, в то время как Лёхин завершал процессию. Ночь в верхнем городе близилась к рассвету. Быстро же пролетело время в Каменном городе...
   - Алексей Григорьевич. - Профессор стоял на месте, дожидаясь, пока Лёхин дойдёт до него. Оглянулся Леонид, нахмурился. Лёхин, потупил голову и покачал головой - отрицательно для Леонида, для Соболева - укоризненно: типа, что за дорога здесь!.. Леонид понял, пошёл дальше. - Алексей Григорьевич, вы не слишком встревожены?
   - Если откровенно, я боюсь эйфории Михаила.
   - Он взрослый человек. Эйфория пройдёт быстро.
   - Вашими бы устами, - пробормотал Лёхин.
   - Почему вы ничего не сказали мне? Мне тоже не ходить в Камень-город?
   - Ждёте, пока отдам приказ? Что приму решение за вас? Вы же взрослый человек, - не удержался Лёхин.
   - Я ждал, что вы будете против моего желания найти Альберта.
   - Я - против.
   - Но почему вы молчите? Не воспринимаете меня как человека, который прислушается к совету?
   "Достал, - угрюмо подумал Лёхин. - Всё прекрасно понимает, и всё равно чего-то добивается. Чего? Подтверждения, что не надо гоняться за Альбертом?"
   - Хорошо. Дмитрий Витальевич, я прошу вас не искать Альберта. Мне легче будет действовать, если никто не будет путаться под ногами. - Лёхин сказал намеренно грубо, но Соболев только покосился на него. - Вас устраивает форма моего приказа?
   - Нет, не устраивает. Зато выражено отчётливо. Спасибо. Я не буду искать Альберта, - изысканно сказал профессор, после чего Лёхину захотелось немедленно подраться с ним.
   У остановки дождались маршруток и отправили всех по домам. Кроме Ромки, который собирался через часа два ехать сразу в школу. Так что он отправился отсыпаться в квартиру Лёхина. Лёхин отдал ему свою спальню, рассудив, что легче выспаться на диване: ему-то с утра не надо никуда.
   Минут через десять Ромка уснул, а Лёхин засел на кухне. Спать не давали мысли, которые крутились в издевательском водовороте: бегущий от оборотней по Каменному городу Комов-младший, тени в самом городе; какая-то библиотека, спрятанная в бесконечной заколдованной зоне; замешавшийся в это дело Альберт с крысюками...
   Очнулся он, когда прямо перед его носом звякнула чашка с горячим чаем.
   Елисей обеспокоенно смотрел на хозяина, стоя рядом с чашкой. Чтобы не спугнуть глубокие думы хозяина, он тихонько приволок на крае полотенца тарелку с печеньем. На краю тарелки проехался жутко довольный Шишик. А вокруг стола колыхались привидения, затаив дыхание, и с огромным любопытством тоже смотрели на хозяина.
  
   14.
  
   Подняв глаза на шелест сверху, Лёхин вздохнул: потолок сиял множеством любопытных жёлтых глаз. Снова оглядев домочадцев, он сказал:
   - Итак. У меня полчаса на все разговоры. Потом иду на тренировку.
   - Ахти ж, батюшки, как же ты пойдёшь? - всплеснул руками Елисей. - Всю-то ноченьку не спал - и вдруг... Куда-то на тренировки!
   - А если не пойду, от злости лопну! - Лёхин только было начал орать, как осёкся, вспомнив о присутствии в квартире школьника, которому тоже скоро бежать - на уроки, и тоже не "проспамшись". - Ладно, замнём для ясности. В общем, признаюсь, что я не только в растерянности, но и злой, как сто чертей. - И рассказал о пустых злоключениях в Каменном городе, стараясь удерживаться от ругани, чтобы сэкономить время.
   История уложилась минут в десять.
   - Ну что ж, - сказал Глеб Семёнович, для которого Лёхин перед рассказом выдвинул из-под стола табурет и который в задумчивости то и дело "просачивался" сквозь сиденье на пол, - кое-какие выводы из этой истории можно всё-таки сделать. Алексей Григорьич, забудьте обо всём, кроме поисков Альберта. Это единственный информант, который может вам предложить что-то ценное. Думаю, все силы надо приложить к поискам именно этой личности.
   - И с чего начать? - спросил Лёхин. - Честно говоря, не представляю. Есть только одна зацепка - кафе.
   - Это вряд ли, Алексей Григорьевич. Дело было месяца два назад. С тех пор как он сбежал оттуда, не думаю, чтобы он хоть раз возвратился на разорённое место. Вы, Алексей Григорьевич, ещё подумайте. Не пересекались ли с сей личностью где-то в других местах?
   - Сюда он приезжал - и не раз. Ромку подвозил до своего кафе, но - отсюда и до места. На остановке меня встретил - это и вы помните... - И вдруг Лёхин осёкся. - Ох ты ж чёрт... - Он насупил брови, стараясь поймать ускользающее воспоминание. Как будто тень промелькнула - и снова пусто. Единственное, что осталось, - впечатление о каком-то месте, и впрямь связанном с Альбертом или с его приспешниками. Нет, скорее даже именно с последними. Отчаянно поморщив лоб, Лёхин раздражённо сказал: - Никак не вспомню. Почему-то лезет картинка с Павлом, но почему?
   Домочадцы увидели, как хозяин, облокотившись на стол, уткнулся лицом в ладони, кажется, усиленно ловя воспоминание. Елисей поглядел-поглядел на него, да и цапнул за лохмы "помпошку", с независимым видом топавшую к вазочке со сластями. Шишик покорно повис в кулачке домового.
   - Положь на голову, - велел домовой Лёхину. - Пущай вспоминалку тебе включит.
   Лёхин хмыкнул: и как сам не догадался? Протянул ладонь, куда Елисей и опустил "помпошку". Затем с ладони Шишик перекочевал на хозяйскую голову, где и уселся со вздохом. Зато Лёхин через минуту аж подскочил на табурете.
   - Ну конечно - Павел! Он же нашёл адрес Альберта, и он там был - у дома Альберта! Его же там и поймали, инсценировав патрулирование с полицейской машиной! - Лёхин встал, не утерпев, принялся мерить маленькую кухню двумя крупными шагами от стены к стене. - Старая часть города... Только там ли до сих пор Альберт? Он же знает, что Павел жив, а значит - адрес его известен и мне. В любом случае надо проверить. - Лёхин остановился. - Только Павлу говорить пока не буду. Нечего его таскать по мелочам. Он про остановку говорил - я это место знаю. Так. Нормальные люди просыпаются ближе к девяти, к десяти. Значит, к этому времени я буду иметь и свидетелей.
   - Про домовых да палисадничих не забудь, Лексей Григорьич, - тихонько напомнил Елисей, убирая чашку из-под кофе.
   - Домовые - само собой, - улыбнулся Лёхин, глянул на кухонный будильник и поспешил переодеваться на тренировку.
   Шишик важно сидел на макушке хозяина - с полным осознанием своей нужности.
   ... Вечи ещё нет. Лёхин для разогрева трижды пробежал вокруг детского сада по утоптанной и уже заснеженной тропке, всё равно отлично видневшейся даже в утреннем сумраке, потом принялся за разминку. Сегодня он впервые пожалел, что нет возможности установить где-нибудь боксёрскую "грушу", чтобы обрушить на неё всю мощь скопившейся злости, заставлявшую его гореть внутренним огнём.
   Но и разминку он, видимо, проводил не только сильно, но дёргано, так что это заметил и подоспевший Веча. Он постоял немного в стороне, пока не понял, что Лёхин его не замечает и не заметит в угаре тренировки. И встал перед глазами приятеля.
   - А чего руками впустую махать? - вместо приветствия сказал Веча и как-то особенно, с угрозой надвинулся на Лёхина. - Давай-ка - попробуем?
   Тяжело дыша, Лёхин некоторое время смотрел на него. Потом со странной мыслью: "Нет, я в последнее время что-то уж очень тормоз!" кивнул.
   - Попробуем. Только минут десять тебе на разминку.
   И сам в течение десяти минут работал более успокоенно, задвинув подальше все мысли о предстоящем поединке. Мышцы, получив нормальную, привычную нагрузку, чувствовались уже не так болезненно, да и движения стали не то что ровными, но даже ощутимо экономными. Так что к поединку с Вечей он приступил подготовленным - то есть почти бесстрастным. Несмотря на всё ещё снедающую его злость, Лёхин держал свои навыки под жёстким контролем: Веча только самбист, в то время как Лёхин получил практическое знание многих приёмов из восточных единоборств. Но разгрузиться от избытка адреналина нужно.
   Да и Веча не новичок в схватках с Лёхиным. Знает, примерно, чего ожидать от соседа-приятеля. Тем более, уже видел, в каком Лёхин состоянии. Прежде чем сцепиться напрямую, некоторое время покружил перед ним, сделал пару обманных бросков, сделал вид, что хочет провести ещё одну обманку, - и бросился вперёд по-настоящему. Лёхин только успел выставить блок на короткий удар снизу, как едва не получил в челюсть - секундой спустя. Веча дрался от души. За три месяца тренировок с Лёхиным он зримо пришёл в форму. Вялые мышцы и дряблый жир - располневшего и запившего спортсмена в отставке - словно по-хорошему усохли и затвердели, и теперь Вечу если не выставлять на соревнования, то вполне можно выставить против того же Лёхина.
   Исподтишка наблюдая за соседом и размышляя о благих переменах в его жизни, Лёхин сам не заметил, как позволил себе слишком расслабиться. Веча вдруг поднырнул под его руку, одной рукой схватил за рукав, другой - за плечо... Болевой приём провести не успел: опомнившийся Лёхин крутанулся всем корпусом в его руках. Жёсткая подножка - и одновременный удар пальцами в точку на плече. Секунда - и Веча тяжело грохнулся на землю - лицом в неё, с правой рукой, заломленной за спину. Ещё секунды - Веча дважды хлопнул по земле свободной рукой, и Лёхин отпустил его.
   Но, отпущенный, здоровяк поднялся с земли мягко, отказавшись от предложенной Лёхиным ладони. Оглядевшись, Веча подошёл к турнику в два бруса и присел на нижнюю перекладину. Он ничего не сказал, но посмотрел так спокойно, что Лёхин после недолгого колебания уселся на перекладине напротив.
   - Что-то случилось? - спросил Веча. - Могу чем-то помочь?
   Сначала Лёхин набычился: этому-то какое дело?! А потом в мозгах щёлкнуло: а почему он сам, Лёхин, не сообразит задать давнему соседу и приятелю один простой вопрос? Куда ни взгляни, а Веча - активный участник почти всех странных событий, связанных с Каменным городом: он бился с крысюком, он знает о домовых, помогающих Лёхину... Давно бы пора сообразить, что присутствие Вечи во всех экстремальных ситуациях Лёхина неспроста. И Лёхин осторожно, будто нащупывая в темноте нужную тропу, ответил:
   - Случилось. Из разряда тех случаев, ну - с крысюком, если помнишь такого. (Веча поёжился.) А насчёт "помочь" - честно, пока не знаю. Вячеслав, спрошу-ка я тебя вот о чём: бывают у тебя сны, что гуляешь ты по старинному городу, где и под ногами камень, и дома, даже самые бедные, из камня? - И затаил дыхание, ожидая ответа.
   Веча испытующе взглянул на Лёхина - и тот замер, сразу поняв.
   - Было дело. И не раз.
   - А ты бы пошёл... - Лёхин запнулся. - Ты бы хотел попасть туда?
   - Я ж сказал: если могу чем помочь - зови.
   Он поднялся, за ним - Лёхин. Посмотрели друг на друга и одновременно шагнули друг к другу для рукопожатия.
   - Замётано, - всё так же спокойно, словно подытоживая, сказал Веча.
   Вернувшись домой, Лёхин обнаружил дома не одного, а двоих гостей. Проснувшийся Ромка воодушевлённо болтал с невесть откуда взявшимся Олегом. Оба вышли в прихожую на стук двери приветствовать хозяина.
   - Ты какими судьбами здесь? - изумился Лёхин.
   - Приехал машину забрать, - сказал Олег. - Мы ж с профессором вчера на машинах приехали, а утром решили не брать - на маршрутках уехали. Он, кстати, уже забрал свою. А я решил заглянуть - узнать, как у тебя тут. Роман мне дверь открыл.
   - Ага. Подумал, дядь Лёш, вы не будете возражать.
   - Не буду. А ты не опаздываешь?
   - Не, я уже собрался. Мне только сумку взять - и всё. - Ромка только повернулся к входной двери, как вдруг спохватился: - Дядь Лёш, я гитару у вас оставлю, ладно?
   - Оставляй, - разрешил Лёхин.
   - Бутербродики я ребятёнку в пакеты завернул и в сумку положил, если что, - сказал домовой с трельяжа. - Компота бутылочку тож припрятал. Голодным не останется.
   Лёхин усмехнулся, вспомнив, что уж кто-кто, а Ромка - будучи из довольно зажиточной семьи - вряд ли питается бутербродами в школе, но говорить ничего не стал. В школе мальчишка увидит подложенное и сообразит, кем так заботливо упаковано съестное... А там... Кто его знает. Роман выглядит постоянно голодным. Почему-то вспомнился Михаил. Тот, несмотря на обеды с отцом в ресторанах и собственные немаленькие деньги, тоже выглядит не слишком сытым. Не та ли самая энергия идёт в ход, подпитывая магию обоих, что заставляет их выглядеть голодными?
   Они проводили Ромку огромной толпой: в самой прихожей Лёхин и Олег, Елисей с подоспевшим Никодимом, а сверху привидения и соседские Шишики. После чего Елисей повёл мужчин завтракать. Пока они ели, домовой вместе с соседом, Никодимом, сидели на кухонном столе и негромко постукивали молоточками, дробя в мелкую крошку подсушенный хлеб.
   Олег, с любопытством следивший за подпрыгивающими молотками (самыми маленькими, которые Лёхин, по просьбе домовых, смог найти), спросил:
   - А зачем?
   - Птиц кормить, - сказал Лёхин. - К нам домовые со всего дома хлебные куски, выброшенные хозяевами, носят. Вот Елисей и сушит, а потом птицам крошит. Я для этого дела уже две кормушки установил на балконе. Ладно, Олег, ты ведь не просто так зашёл позавтракать со мной, хоть я и рад, что ты здесь. Выкладывай, что у тебя.
   - Лёхин, скажи честно. Тебе сегодня никуда не надо?
   - С чего бы такой вопрос?
   - Да у меня с раннего утра желание ехать сюда, хотя машину мог забрать позже. Как будто кто-то позвал.
   - Вон как... А ты свободен с утра?
   - Всё утро. Если что - могу позвонить напарнику, чтобы отпустил. - Олег работал с одним компьютерщиком, устанавливающим и ремонтирующим компьютеры, на подхвате.
   Лёхин прикинул положение дел: так, почему-то Павла не хотелось звать ехать по старому адресу, зато приехал Олег. В чём дело? Не в машине ли Олега? И какой вывод напрашивается? Придётся много ездить?
   - Пока не звони. Может, обойдёмся одним утром.
   И Лёхин рассказал про Павла и о своих предположениях, где искать Альберта. Олег задумчиво покачал головой.
   - Старую часть города знаю. А что за остановка?
   - Названия не помню. Но саму её знаю. Это там, где квартиры в старых домах начали перестраивать в элитные, двухуровневые. Там очень оживлённая остановка: много небольших магазинов-павильонов, парочка баров и кафе.
   - О, мы на той улице были с Саньком на прошлой неделе! Одному товарищу компьютер устанавливали. Это место я знаю. Поехали?
   - Поехали.
   В прихожей Лёхин обратил внимание на своего Шишика. Тот сидел наверху створки трельяжа и с доброжелательным любопытством пялился на Олега, но не на лицо. Приглядевшись, Лёхин увидел на плече Олега его "помпошку", робко поглядывающую кругом, но с тем же неистребимым любопытством на всё сразу. Едва Олегов Шишик глянул на Лёхина, человек улыбнулся "помпошке", а застеснявшийся Шишик, пятясь, утопал за ворот хозяина.
   - Ник, ты бы помог ему освоиться, - предложил Лёхин своему Шишику.
   - Что? - удивился Олег.
   - Твой Шишик начал ездить с тобой, но пока боится всего.
   - Мой? Правда? - обрадовался Олег, и его "помпошка" удивлённо заглянула ему в лицо, словно не веря, что хозяин может обрадоваться его присутствию.
   Лёхин усмехнулся: ничего - привыкнет ещё шишмарик. Да ещё общение с Ником наверняка поможет...
   Привыкание началось с машины Олега, где он в основном для Ника развесил всякие подвески, на которых Шишик обожал кататься-мотаться до полуобморочного состояния. Олегов Шишик посмотрел-посмотрел на Ника, который с вытаращенной от восторга пастью и глазищами раскачивался на личных качелях, и потихоньку перелез с плеча хозяина на одну подвеску пониже. Качнулся разок. Покачался ещё, словно прислушиваясь... По салону будто сильный сквозняк пронёсся: суматошно замотались все подвески, причём в разные стороны - "помпошке" понравилось! Изумлённый Олег рот раскрыл, а Лёхин показал ему два пальца - двое качаются!.. Теперь Лёхин был спокоен за друга: от самых неприятных и опасных ситуаций Олегов Шишик оградит своего хозяина - уже за то удовольствие покачаться на миниатюрных качелях, которые человек развешал для "помпошки" в машине. И Лёхин напомнил:
   - Шишик у тебя на плече будет сидеть почти всегда. Если за ухо дёрнет - слушайся: иди в ту сторону, куда велит.
   Нужная остановка вскоре появилась на горизонте. К тому времени рассвело, а Лёхин успел в подробностях рассказать Олегу, что здесь произошло с Павлом.
   - Значит, на остановке лучше не показываться, - заключил Олег, притормаживая вблизи остановки. - На всякий случай. Здесь как раз направо есть переулок - туда и заверну. Получится, что позади этого дома и встанем. Так нормально?
   - Нормально. Только перед тем как завернуть, надо бы проехаться перед домом, убедиться, что в нём живут.
   Сделали. Машина проехала перед зданием, насколько это возможно, медленно, отчего Лёхин ощутил себя настоящим международным шпионом. В доме жили. Судя по всем окнам, если не занятым горшками с цветами, то затенёнными всяческими занавесками и шторами. Перед тем как выйти, Лёхин предупредил:
   - Пойду один. Случись что - вызываю тебя.
   - Угу, - серьёзно отозвался Олег и положил на соседнее сиденье мобильник.
   Шишик Ник, уставший и укатавшийся, нахохлился на плече Лёхина. Но даже утомлёнными, полуприкрытыми от усталости глазами продолжал внимательно обзирать явленные ему с плеча окрестности.
   Подойти к домам, реставрированным для городской элиты, оказалось делом трудным. Раньше это были двухэтажные дома по шесть квартир на каждом этаже. Теперь имелся парадный вход на две двухуровневые квартиры. Причём к парадному входу прилагалась подъездная площадка со ступенями и крыльцом, а с фасада каждое из зданий окружал высокий забор из декоративных, но весьма практичных кованых решёток. Так что - не подступись. Народу здесь, несмотря на утреннее рабочее время, тоже оказалось маловато. Может, оттого что микрорайон элитный, а значит, просыпались гораздо позже. Увы, расчёт мог быть только на сведения, добытые у паранормального народа.
   Встав за двумя машинами, притулившимися у забора, Лёхин только начал приглядываться, не промелькнёт ли где чья-нибудь невидимая для обычного глаза фигурка, как Шишик, свесившись с плеча, скрипуче хрюкнул. Следуя направлению его взгляда, хозяин у самых своих ног обнаружил нечто настолько замызганное, что сразу и не понял, что за существо стоит перед ним, задрав грязную, жирновато поблёскивающую бороду в снежинках. Не сразу по кожаному фартуку и гаечному ключу, выглядывавшему из фартучного кармана, Лёхин узнал ездового. А тот качал головой, хлопая глазёнками, и бубнил себе под нос-картошку:
   - Человек... Да с Шишиком на плече. Невидаль-то кака!
   Лёхин огляделся и присел на корточки. Ездовой от неожиданности только попятился, ещё не сообразив, что человек не просто присел, а рассматривает его самого.
   - Уважаемый, - тихо сказал Лёхин, - мне бы с кем поговорить вот из этого дома. Может, палисадничий рядом? А ещё лучше - может, домовой найдётся?
   Ездовой шамкнул губищами, продолжая отступать, и вдруг с резким визгом развернулся и кинулся сломя голову куда-то под одну из машин. Лёхин поднялся, со вздохом пожал плечами и вернулся к машине Олега, присел на заднее сиденье - ноги наружу. Озадаченно сказал:
   - Олег, не представляю даже, как и с кем поговорить. К дому близко не подойти. Был один тут только что, но, кажется, я его напугал здорово.
   Шишик хихикнул с плеча, подтверждая, какой его хозяин страшный на вид.
   - А если постучаться? Просто зайти и спросить? - предложил Олег. - Этот Альберт меня не знает в лицо - можно попробовать.
   - И что спросить?
   - Не знаю. Подумать надо.
   Шишик, сидевший на Олеговом плече, тоже вздохнул.
   - Первый раз я увидел Павла, когда он вошёл в квартиру, пущенный домовыми, - начал вслух вспоминать Лёхин. - Но потом он рассказал, что у него легенда была: подобрал рекламку и собирался мне что-то впаривать. А если...
   - В таких домах, наверное, прислуга есть или охрана, - с сомнением заметил Олег. - Дальше порога рекламщика не пустят. Это тебе не простая квартира, в которую, кстати, тоже не пускают всяких рекламирующих. А если...
   - Ох!.. - Лёхин резко дёрнул ноги в машину.
   - Что там?!
   - Тихо...
   Разговаривая с Олегом, Лёхин постоянно смотрел на него, а тут опустил взгляд на дорогу. Полукругом возле открытой дверцы машины стояли несколько представителей паранормального народа. Пять круглых шляп обозначили палисадничих, шестеро бородатиков в валенках являлись, по всей видимости, домовыми, а в середину толпы затесался хмурый тип с кудлатой бородёнкой - чистейшей воды подвальный. Острые глазёнки блеснули из-за колёс ближайшей машины - собравший сие честное собрание ездовой, кажется, не собирался более показываться на белый свет.
   Лёхин осторожно встал рядом с машиной и немедленно присел на корточки.
   - Здравствуйте, дедушки, - негромко приветствовал он бородатую компанию.
   - Ишь... - прищурился на него стоявший впереди всей толпы один, в белых валенках. - Не соврамши ездовой-то. И Шишик на плече, и видит. Какую ж ты в нас, человек, нужду имеешь?
   - Большую, дедушки, ой какую большую. Только вы и можете мне помочь. - Лёхин сказал и тревожно замолк: захотят ли его выслушать? Но паранормальный народ, любопытствуя, блестел глазами, и он с облегчением продолжил: - Жил здесь в сентябре ещё человек один. На большой чёрной машине ездил. И были при нём крысы - зелёные, призрачные. - По толпе словно сильный ветер прошёл сверху снизу: дедушки заёжились, попригнулись. - Вот и нужно мне узнать, живёт ли сей повелитель крыс сейчас здесь или нет. Ежели знаете, дедушки, будьте так добры...
   - А на что тебе тот злодей? - сурово спросил домовой в белых валенках.
   Так. Про Альберта они знают. Уже хорошо. Лёхин посмотрел на него с сомнением: говорить не говорить? И ответил:
   - Беда с одним человеком. А тот злодей должен знать, что за беда и откуда подкралась. Иначе пропадёт тот человек.
   - Ко-оротенько больно. (Лёхин про себя застонал: и здесь то же самое!) Вот что, мил человек, расскажешь нам всю историю - в ответ и мы тебе обскажем, как тут да что было.
  
   15.
  
   Загляни кто в этот переулок... Представься глазам постороннего эта картина, которая несёт очевидные следы ненормальности... Открыв дверцу со стороны заднего сиденья потрёпанной "лады" и присев на краешек салона, неплохо подвыпивший мужик оживлённо рассказывает что-то подмороженному асфальту. А другой, за рулём который, интеллигентного вида, полуразвернувшись, слушает и никаких замечаний не делает.
   Но в этом месте народу сейчас обреталось шиш да маленько. Поэтому Лёхин задавил чувство смущения и неловкости - и повествовал с подробностями. Прекрасно знал: перескочи он слишком резво с одного события на другое - дедушки немедленно заставят вернуться и выложить все пропущенные обстоятельства.
   Сначала он представился:
   - Лёхин меня зовут. Или - Алексей Григорьевич.
   - Радеюшкой прозываемся, - отозвался домовой в белых валенках, остальные только кивнули его ухоженной бороде, и Лёхин понял, что обращаться нужно только к Радеюшке. Видимо, по старшинству его здесь уважают.
   Вот на него-то глядя, и рассказал Лёхин о кафе "Орден Казановы" и о приключениях в Каменном городе. Ему и впрямь неловко было рассказывать паранормальному народу, поскольку сам сидел, а дедушки стояли. Но дедки его успокоили, что им таково нетрудно, и слушали его историю с жадным вниманием.
   Закончив, Лёхин с надеждой воззрился на Радеюшку.
   А тот подумал-подумал, пошевелил грозными мохнатыми бровями и спросил:
   - И чего ж ты от нас хочешь. Лексей Григорьич?
   - Возможно, кто-то знает, куда переехал тот Альберт, - немного смущённо ответил Лёхин, удивляясь в душе: он же спрашивал уже. Неужто и у домовых бывает склероз?
   - А вот ежели спрошу тебя иначе: чего ты хочешь совсем?
   Странный вопрос. Лёхин пораскинул мозгами, вспотел, но, кажется, понял, чего от него добивается Радеюшка. И задумался. А правда, чего он хочет?
   - Камень-город жил до недавнего времени своей жизнью, а мы - своей, - задумчиво сказал он. - Хочу, чтобы вернулось всё: пусть Каменный город продолжает жить по-своему, не вторгаясь к нам, а мы - своим чередом, не оглядываясь на тот мир.
   - Хорошо желание, - одобрил домовой. И обернулся к остальным представителям паранормального народа: - Благодарствую, соседушки, за общество да за помочь вашу.
   - И тебе, Радеюшка, спасибо, что не забываешь ни в горе, ни в радости, - поклонились ему остальные и степенно разошлись, кроме подвального.
   - Нету вашего злыдня-крысюка здеся, и не знает никто, куды он ушлялся-подевался... И вот что... Машинку придётся тебе оставить здеся, - задрав бороду к вставшему в ожидании Лёхину, сказал Радеюшка. - Тамотки, куда нас Грибуня проводит, - кивок на подвального, - машинке делать нечего. А проводит он в нужное место.
   Грибуня важно покивал и развернулся, Радеюшка - за ним. Лёхин оглянулся.
   - Подожду, - сказал Олег и закрыл дверцу. - Время терпит.
   Держась бордюра, домовой и подвальный споро шагали по пешеходной дорожке. Да так споро, что Лёхин еле поспевал за ними. Первая мысль: неужели они ведут его к самому Альберту - в новое его жилище (или логово - для крыс)? Но дорожка спускала пешеходов к оврагу, застроенному такими же двухэтажками, что и наверху, но по-прежнему каждая из которых заселёна двенадцатью семьями, не как верхние. Лёхин ни за что не поверил бы, что Альберт может здесь поселиться.
   Вскоре асфальтовая дорожка закончилась, превратившись в утоптанную и подмёрзшую тропу, которая недвусмысленно спускалась к овражной речке. "Опять овраг и речка. Моста только нет", - поёжился Лёхин, приглядываясь к местности. Овраг оврагом, но расстилался он широко по обоим краям, так что был плотно застроен и новыми высотками и старыми домами, которые вот-вот пойдут под снос.
   Мост тоже нашёлся. Махонький и очень сомнительный, что по такому можно перейти на ту сторону, хоть и было в нём длины метров пять-шесть. Однако опять-таки недвусмысленно тропа, незаметно переходящая в доски моста, подсказывала, что мост используется овражными жителями по прямому назначению. Лёхин вздохнул. Ну ладно. Если народ здешний ходит, испробует и он.
   Однако странные провожатые свернули направо, не заходя на мост, и он с облегчением направился за ними, избирательно ступая по мёрзлой земле. Здесь надо идти очень осторожно: замёрзшая грязь торчала жёстко - и споткнуться можно в любой момент, не доглядев.
   Подвальный нырнул вниз, за какие-то большие камни, вросшие в землю. За ним последовал-пропал за камнями домовой.
   Лёхин опёрся на один из камней и чуть не съехал по скользкой земле следом за провожатыми. Быстрые, пошатываясь, два шага - и он очутился на самом берегу речушки. Под ногами после бурных осенних дождей - вмёрзшие в вынесенную на берег грязь ивовые лозы, бытовой мусор... Так, а где же провожатые?
   Обернувшись к валунам, он присел. Домовой и подвальный, негромко, хоть и довольно мирно переругиваясь, копались под одним из камней. Лёхин глянул на своё плечо: Шишик шелестяще хихикал, свесившись с личного наблюдательного пункта. Хозяин ухмыльнулся ему, как заговорщик, и спросил провожатых:
   - Помочь?
   - Благодарствую на добром слове да желании, - пропыхтел Радеюшка, дёрнулся - и внезапно оба, и домовой, и подвальный, свалились на землю задом.
   Подавив смех, Лёхин поспешил поднять обоих на ноги - вместе с каким-то странным предметом, за который они оба цепко держались.
   Всё так же не отпуская предмета из рук, они одновременно повернулись к человеку, будто исполняя какой-то танец. Оказывается, они вытащили из-под валуна кожаный ремень, на который нашиты потускневшие и проржавевшие от времени и плохого места хранения металлические бляхи. Лёхин осторожно принял из крошечных, но крепких ручонок протянутый ему предмет. Машинально, но осторожно сколупнул с одной бляхи ржавую чешуйку - и неожиданно для него даже в тусклом дневном свете под ржавчиной блеснул чистый металл чёрного цвета.
   - Что это?
   - А это, батюшка Лексей Григорьич, Поводырь. Хошь ты, к примеру сказать, найти кого, надевай Поводырь на любую собачину и говори только имя того, кого найти надоть. Собачина, с Поводырем на шее, тебя в любое место приведёт.
   - А... А потом Поводырь вернуть - сюда?
   - Зачем же? - удивился Радеюшка. - Ты ж гуляешь в Каменный город да обратно. А вещь - оттель же. Ну, значит - пусть у тебя и будет.
   - А разве... - начал Лёхин и осёкся. Он хотел спросить, могут ли быть в верхнем городе вещи из Каменного города, как вдруг вспомнил про свой меч-складенец, который был одной формы что здесь, наверху, что - в Каменном городе. Менялась одежда, менялась обувь, но оружие Каменный город видел таким, каким его видел верхний город. Значит ли это, что среди сокровищ Дормидонта Силыча были предметы из Каменного города?.. Вспомнив страшилищ, охранявших потайной клад купца-привидения, Лёхин впервые задался вопросом: а откуда эти страшилища? Тогда, в августе, он воспринял невиданных охранников как обычное колдовство, наряду с теми же привидениями, а вот теперь задумался об их... природе? Происхождении?..
   Услышав Шишиков вздох в ухо, он вспомнил ещё кое-что: едва меч-складенец оказался в его руках, едва он только вытянул его клинок на всю длину, жуткие стражи прекратили нападать на смельчака, вошедшего в старинный подвал, и спрятались где-то в подвальной земле. Меч мог попасть в руки только хозяину? Любопытно, а как они определили, что именно Лёхин - хозяин?
   Вопросы множились. Сможет ли Дормидонт Силыч дать внятный ответ, откуда у него среди сокровищ, припрятанных им в ту бытность живым, предмет из Камень-города?
   Впрочем, эти вопросы могут подождать. Едва определилось назначение Поводыря, Лёхин сразу увидел перед внутренним взглядом двух доберманов. Несколько озадаченный, он глянул вниз. Домовой и подвальный терпеливо ждали, пока он додумает свои думушки. Лёхин снова вздохнул и предложил:
   - Радеюшка и дедушка подвальный (не знаю, как звать-величать), спасибо вам большое. Вещь нужная (чуть не сказал по инерции - в хозяйстве пригодится), и уже сейчас знаю, что за собаки должны будут опробовать этот Поводырь. Обратная дорожка трудная будет. Так давайте я вас донесу до дому?
   И, присев, протянул к ним руку, касаясь пальцами земли. Домовой и подвальный скоренько взобрались на предплечье согнутой в локте руки, видимо очень довольные - в гору же идти назад. И тот же путь проделали гораздо быстрей.
   Ещё помогли незаметно путь преодолеть думушки обо всём сразу.
   Например, о том, что Леонид сейчас на работе. И уйти он сможет лишь вечером. А это значит... Вечером...
   В правом кармане куртки мобильник заиграл "К радости". Ещё нащупывая телефон в кармане, Лёхин уже знал, кто звонит.
   - Лёхин, ты где?
   - Ты сам где? Мы с Олегом сейчас к тебе подъедем.
   - Ишь, - немного самодовольно сказал Леонид. - А то жена звонит, мол, собачки её на прогулке взбунтовались и повели к остановке. Мы что - опять вниз?
   - Нет. Но твои собаки и впрямь нужны. Есть возможность, что они смогут взять след Альберта.
   - Доберманы?! Нисколько не охотники... - удивлённо начал было Леонид - и хмыкнул. - След не обычный, да?
   - Есть такое.
   - Ладно. Мы ждём на остановке у своего дома.
   Домовой и подвальный, сидя на Лёхине, переглянулись - довольные, как услышали про собак. А Лёхин, благо расстояние до Олеговой машины позволяло, задумался вот о чём: кажется, в истории, которая началась в августе, всё взаимосвязано и все, кто в ней участвует (те, кто имеет возможность спуститься в Каменный город), тоже взаимосвязаны.
   Не зря же доберманы на лестнице превращаются в волков. Значит, в своих снах они тоже видят Каменный город?.. Тут же вспомнилось, что в августе псов было трое, а пришли на помощь Леониду, когда его убивали у гаражей, двое. Лёхин тогда, помнится, жалел: возможно, третий сдох или попался собачникам. Но сейчас, по зрелом размышлении и в связке с другими событиями, вырисовывалась другая картина: третий, возможно, жив - только он не смог бы пройти незримую преграду у моста, отделяющую верхний город от Каменного.
   Когда Лёхин свернул в нужный переулок и уже издалека увидел машину Олега, он пришёл к выводу: назрела свирепая необходимость найти свободное время, сесть и вспомнить все странные события в жизни, начиная с августа, и попробовать увязать их в одно логическое целое.
   У забора, окружающего дом, где ранее жил Альберт, Лёхин опустил руку и выждал, пока домовой и подвальный торжественным гуськом сойдут на землю. После чего распрощался с ними и сел к Олегу.
   - Давай на остановку к Леониду. Он нас ждёт.
   Олег взметнул брови, но промолчал. Только скосился на странный грязный предмет в руках Лёхина. Тот быстро объяснил, что собой представляет Поводырь. Олег неопределённо усмехнулся, но, видимо вспомнив, куда они и за кем едут, стал серьёзней. Лёхин же, глядя, как быстро изменилось выражение его лица, усмехнулся сам: неужто Олег до сих пор не привык, что странности, связанные с их компанией, - работают?
   Пока же Олег сосредоточился на вождении, а Лёхин, вспомнив, что до остановки, где ждёт их Леонид, далеко, принялся думать и вспоминать дальше.
   Надо бы сообразить, с чего всё началось.
   Вообще-то с момента, когда он, Лёхин, начал видеть привидений.
   Нет. Всё началось с момента, когда убили профессора. То есть год назад. И когда те зверюги его оживили. Как там сказали домовые? Чтобы он стал проводником. А в сентябре Лёхин увидел в той самой ныне заколдованной зоне часть того дома, в котором дрался с человеческим воплощением зверюг. Рана от когтей Шкета-шкелетика, впившихся в ногу Лёхина, до сих пор не срослась. Шрам, видимо, останется.
   Ладно. Пусть так. Но при чём тут Лёхин? Почему Лёхин год спустя после смерти Императора начал видеть призраков? И домовых? И прочих представителей паранормального народа?.. Лёхин прикусил губу: профессор гулял со зверюгами, обходя дома, и с каждой ночью подходил всё ближе к району, где жил он, Лёхин. Не это ли повлияло на странности со зрением? Получается, Соболев и зверюги несли с собой какие-то эманации Каменного города?
   Так. Вдох. Выдох. Вдох...
   - Лёхин, ты чё?
   - Зарапортовался, блин, - процедил Лёхин сквозь зубы, продолжая выполнять дыхательные упражнения, вычитанные им в какой-то интернетовской статье.
   Олег улыбнулся и снова перевёл глаза на дорогу. А Лёхин старательно пытался думать про белого слона. Или про лошадь в клетку... "Помпошка" некоторое время таращилась на хозяина в настоящем шоке, а потом опомнилась и принялась в компании с Олеговым Шишиком развлекаться на качельках.
   На остановке, где ждал Леонид с доберманами, Олег свернул к магазинчику, и Леонид поспешил к машине.
   - Привет! - весело сказал Леонид.
   - Привет! - хмуро откликнулся Лёхин.
   - Ты что - не в настроении?
   - Какое настроение может быть, если фиг знает, что именно происходит! - в сердцах сказал Лёхин и посмотрел на доберманов. Теперь в его глазах это были не просто псы. А псы, которые в своих снах гуляли по Каменному городу.
   - Говори, что у тебя.
   - У меня вот что.
   И Лёхин показал кожаный ошейник с металлическими бляхами. Пока Леонид крутил предмет в руках и слушал, почему он называется Поводырем, доберманы подошли ближе. Леонид дал им обнюхать ошейник, после чего один вдруг отошёл назад, а второй сунулся головой прямиком в ремень Поводыря. Мужчины переглянулись.
   - Ну вот, - со вздохом сказал Лёхин. - А ты спрашиваешь, не в настроении ли я. Наденешь на него?
   - Давай, попробую.
   Доберман, казалось, даже обрадовался, что ему на шею рядом с обычным ошейником пристёгивают ещё один. Он послушно сидел всё это время, оживлённо блестя глазами. Леонид потрогал, хорошо ли Поводырь сидит на собачьей шее, и спросил:
   - И что дальше?
   - Теперь надо назвать имя того, кого ищем.
   Леонид посмотрел-посмотрел на добермана, который не спускал глаз с них обоих, и негромко сказал:
   - Альберт.
   Поводок в его руках мгновенно натянулся.
   - Ха... Действует, - прошептал Леонид и радостно оглянулся на Лёхина.
   Пёс потащил хозяина вперёд, по пешеходной дорожке, параллельно дороге. Второй, с заинтересованной приглядкой за дружком, топал позади, у ноги Лёхина.
   - Что будем делать с машиной? - спросил Олег.
   - У тебя ещё есть время?
   - Есть.
   - Тогда так: если доберман ведёт по дороге, ты поезжай от остановки до остановки. Он прошёл расстояние - ты проезжай. Так будет удобней, чем будешь плестись еле-еле. Не дай Бог ещё на гаишников нарваться.
   Где быстрым шагом, где лёгкой пробежкой они напрямую, по проспекту, прошли часть микрорайона, свернули на дорогу - ближе к заливу. Лёхин нисколько не удивился, когда они оказались на мосту - в получасе езды от его моста-перехода в Каменный город. Он примерно предполагал: несмотря на позорное изгнание из нижнего города, Альберт поселится где-то близко к входу в него.
   Когда они пересекли половину моста, Шишик вдруг пискнул что-то негодующее, а Лёхин внезапно ощутил тяжёлый взгляд в спину и резко обернулся. Позади оказалась какая-то приземистая чёрная иномарка - марки он не успел разобрать. Она чуть не кралась за ним. А когда он обернулся, газанула с места так, что почти полетела вперёд. Притормозил даже увлёкшийся погоней за доберманом Леонид, сообразив, что странная машина некоторое время преследовала их. Да и оба пса остановились, глядя вслед машине, пока та разгонялась. А та ещё не в одиночку: как приклеенные, следом летели три мотоциклиста, явно сопровождающие её.
   Следующее произошло буквально в одно мгновение: затемнённое окно пассажирского салона наполовину резко опустилось. Стремительно простучали звонкие металлические щелчки по мостовому заграждению, болезненно взвизгнул доберман с Поводырем на шее, отшатываясь от дороги.
   Машина и сопровождающие её мотоциклисты скрылись впереди
   - Это ещё что за х...? - яростно крикнул Леонид, инстинктивно пригибаясь закрыть добермана от неизвестной опасности, - крикнул, поскольку на мосту трудно расслышать друг друга из-за постоянного шума машин и открытого пространства.
   - Не знаю!
   Лёхин услышал свой ответ и понял, что соврал. А может, и нет. Возможно, именно эта машина проехала вчера утром мимо его дома, когда он тренировался с Вечей. А может, и нет. Не разглядел ни сейчас, ни тогда.
   Подбежав к поскуливающему псу, над которым хлопотал Леонид, Лёхин изумлённо огляделся: вокруг валялись короткие металлические стрелки. Одна из них и задела добермана: тот не мог нормально наступить на лапу. Но только задела. Кровь сочилась из плеча, и пёс всё пытался облизать его.
   Шишик пнул хозяина в ухо, и тот вышел из ступора. Вынул мобильный.
   - Олег, сверни где-нибудь выше моста и приготовь аптечку - нам нужен перевязочный материал.
   - Чего он головой мотает? - обеспокоенно спросил Леонид, глядя на добермана, который и впрямь странно вертел башкой.
   - Сними с него Поводырь, - посоветовал тоже всё ещё ошеломлённый произошедшим Лёхин. - Может, на шею давит. - В ухо больше никто не пинал, зато вздохнули тепло, и он понял, что, кажется, дал правильный совет.
   Ошейник сняли. Только Леонид глянул на него - просто бросил машинальный взгляд, как в Поводырь сунулся второй доберман. Леонид поднял вопрошающие глаза на Лёхина. Тот пожал плечами.
   - Я здесь ничего не решаю. Иди с этим, а я за вами с раненым. Кстати, может, его на руки взять? На вид не слишком тяжёлый - дотащу.
   - Не надо. Сам дойдёт. Ему только кожу содрало. На такой скорости трудно попасть в цель. Хоть и стрелял очередью.
   - Думаешь, арбалет?
   - А что ещё?
   Лёхин быстро собрал болты - несколько штук улетело в овраг, под мост. Потом ещё раз с сомнением посмотрел на раненого пса, но тот уже развернулся и ковылял, прихрамывая, за хозяином. Лёхин запихал болты от арбалета в карманы куртки и тоже поспешил за Леонидом.
   Олег ждал у въезда на площадь перед музыкальным театром.
   - Что у вас?
   - Обстреляли, - объявил злой Леонид. - Перевязка, наверное, не понадобится, а вот продезинфицировать неплохо бы. Лёхин, по-моему, пора предупредить наших, что нам объявили войну. Найти бы поскорей Альберта и прижать его к стене - за что?
   - Это не Альберт, - задумчиво сказал Лёхин. - Это кто-то другой.
   - С чего бы это?
   - Поводырь на добермане, а собака на машину не среагировала.
   - Это может значить только одно: в машине нет Альберта.
   - И мотоциклисты. Может, это слабый аргумент, но это не крысюки.
   - С этим согласен. Те и правда как крысы, а эти... А может, человеческая охрана какая-нибудь, вневедомственная? На всякий случай?
   - А вневедомственная будет спокойно смотреть, как из сопровождаемой машины стреляют - пусть даже только болтами?
   Леонид посмотрел на Олега, который оттирал кровь с собачьей лапы, и вяло выругался.
  
   16.
  
   Договорились так: Лёхин с раненой собакой - в машине Олега, Леонид идёт со вторым псом туда, куда ведёт псину Поводырь. Хоть и прояснилось, что сейчас они подъедут к посёлку коттеджей, куда их дальше ворот поселковая охрана не пустит, но решили идти до последнего... До последнего идти не пришлось.
   На ловца и зверь выбежал.
   Только подъехали к воротам посёлка, прямо за ними обнаружился чёрный джип, слегка присыпанный изморосью - видимо, долго где-то стоял. Машина приблизилась к самим воротам - очевидно, перед тем как выехать. Доберман Леонида приподнял верхнюю губу и рыкнул.
   - Да уж поняли мы, - пробормотал Леонид.
   Лёхин вышел из "лады" и встал перед воротами. Типа, дави - не дави, а с пути не сойду. Кажется, в джипе это поняли. Альберт вывалился из машины собственной персоной и, прихрамывая, прошёл охрану у ворот, выходя к приехавшим.
   - Зачем?! Зачем вы здесь?! - драматическим шёпотом запричитал он.
   Несмотря на наигранную драму в голосе давнего врага, Лёхин вдруг понял, что тот и в самом деле боится. Но чего?
   - Нам нужны ответы на некоторые вопросы, - холодно ответил он. - Если вы не ответите на них так, как я хочу этого, я сдам вас профессору.
   Альберт замысловато выругался, непроизвольно схватившись за поясницу. Лёхин вспомнил, как Роман пришпилил повелителя крыс к полу, и Альберту пришлось отгрызать собственный хвост, чтобы сбежать от решающего удара Императора.
   - И что? Я должен поверить, что после моих правдивых ответов вы не сдадите меня Соболеву?
   - Нет. После правдивых, - Лёхин сделал ударение на слове, - ответов мы не сдадим вас Соболеву. Сразу. Мы дадим вам время удрать. Только время, но, думаю, будет и этого достаточно. Даже слишком достаточно.
   Обычно насмешливо-мефистофелевская, узкая и длинная физиономия Альберта сейчас раздражённо кривилась. Зачёсанные назад, абсолютно белые от седины волосы разметались по вискам, придавая обычно элегантному господину несколько неряшливый вид. Лёхин сжал кулаки и мысленно пообещал: если Альберт не заговорит - придётся снять с него скальп.
   Под ухом воинственно пискнули, подтверждая.
   - Ну хорошо! Что именно вас интересует?
   - Зачем вы посылали крысюка в... закрытую зону Каменного города? - Лёхин споткнулся на "закрытой", поскольку не знал, как обозвать это дело.
   Зато реакция Альберта на вопрос превзошла все ожидания. Он захлебнулся и стал в прямом смысле задыхаться, глядя на него побелевшими от ужаса глазами.
   - Откуда... - просипел он и закашлялся (Леонид, стоящий радом, исподтишка показал большой палец Лёхину) до заслезившихся глаз. - Откуда вы знаете, что я посылал... Посылал кого-то...
   - Альберт, вопросы задаю я. - Лёхин держал свою злость на коротком поводке. Но уже где-то в глубине души пробилось: скажи или сделай Альберт что не так, - рука не дрогнет. Для примитивного удара. - Так - зачем?
   - Я только хотел узнать! Я только узнать хотел, что происходит! - Альберт внезапно взвизгнул так, что поселковая охрана в лице двух ребят в камуфляжке немедленно подошла к воротам, не тая, что их очень интересует беседа. - И всё... Хотел узнать, что именно там происходит. Больше ничего.
   Он обхватил себя руками - и это странно, но чисто по-человечески понятно выглядело. Правда, Лёхин немедленно напомнил себе, что перед ним стоит не человек.
   - Как вы смогли туда послать крысюка, если входа нет?
   Альберт вдруг жутко ухмыльнулся.
   - Как? Хотите знать - как? - Он резко шагнул к Лёхину и схватил его за грудки. - Это очень просто. Очень. Настолько примитивно, что даже поразительно, как легко попасть туда. Вы посылаете туда любое ничтожество - и думаете при этом, что он не вернётся. И всё. Простенько, но гениально, не правда ли?
   - Что...
   - Посылаете туда любого, думая, что он всё равно умрёт, - и он проходит защиту, но не возвращается! Ясно?!
   - Не ори. Ясно. - Лёхин отодрал от себя цепкие лапки Альберта, поморщился: несуразно тонкие и тощие пальцы длинных кистей бывшего владельца "Ордена Казановы" при его же далеко не маленьком росте и крепком телосложении напомнили слова Нилушки Стародавнего о возможно крысином происхождении Альберта. - Но зачем вам узнавать о чём-то в этой зоне?
   - А я не люблю, когда появляется нечто неизвестное в достаточно хорошо известных мне местах, - прошипел Альберт. Рук он не опустил, и непроизвольно шевелящиеся на уровне груди длинные пальцы с наманикюренными коготками выглядели уже не просто смешно, но кошмарно.
   - Если ты сейчас не уберёшь своих лап от моего лица... - медленно сказал Лёхин и словно машинально похлопал себя по карману - ниже, там, где слегка выпукло напоминала о себе рукоять меча-складенца.
   - Что-о?! Что?! Отрежешь их?! - завизжал Альберт. - При охране?! Да?! При свидетелях?! Да-а?!
   - Угу. Отрежу - и скажу, что так и было. И охрана подтвердит это, - успокоившись, сказал Лёхин. - После того как проверит на предмет выяснения личности твои документы и выяснит, что таковой в природе не должно существовать.
   Он всегда мгновенно успокаивался, если собеседник начинал психовать. Но и Альберт пришёл в себя быстро.
   - Вы обещали дать мне время, когда я отвечу на ваши вопросы, - надменно сказал он, пытаясь в очередной раз взглянуть на Лёхина сверху вниз. Но так явно вздрагивал от усилий казаться, что, кажется, понимал это сам.
   Уголок Лёхиных губ дрогнул в насмешке. А подбородок поднялся.
   - Мы обещали, - медленно сказал он. - Наше слово нерушимо. Даже перед мордой крысы. Мы... отпускаем тебя, ничтожество.
   Изумлённый Леонид перевёл взгляд на съёжившегося Альберта, а Лёхин добавил - отчётливо сквозь зубы:
   - Но если ты ещё раз встретишься на... нашем пути, мы... обещаем уничтожить крысу. Раздавив её каблуком. Ничтожество поняло?
   Альберт поперхнулся и попятился.
   Через минуту створки ворот разъехались, и чёрный джип - по впечатлениям, пригнувшийся от усилий казаться незаметным, - суетливо уехал, скрывшись за поворотом. Леонид смотрел ему вслед до упора.
   - Ты уверен, что мы не могли бы из него выбить больше?
   - Уверен. Больше, чем меня и моих угроз, он боится ещё кого-то, - задумчиво сказал Лёхин. - И, кажется мне, боится он правильно, поскольку этот кто-то, возможно, и есть тот неизвестный, который обстрелял из арбалета собаку на мосту. Или чьи сопровождающие обстреляли. Кое-что я понимаю на интуитивном уровне, а кое-что начинаю связывать. Но у нас мало фактов. Один из них я сейчас узнаю точно. - Он твёрдо подошёл к уже закрывшимся воротам, но не ушедшим охранникам, которые с сильным любопытством смотрели на маленькую компанию. - Эй, народ, - негромко, но повелительно сказал Лёхин. - К кому эта крыса приезжала?
   Охранники переглянулись бесстрастно, но Лёхин стопроцентно был готов голову прозакладывать, что они согласны насчёт "крысы".
   - В наши обязанности не входит... - начал один из них довольно мирно и запнулся.
   - Спасибо, - сказал Лёхин. И обернулся к Леониду. - Всё, выяснили. Он здесь не живёт. Пора звонить Михаилу. Альберт приезжал к нему.
   Лёхин будто попал в странную волну, которая сквозь собственную призму помогала видеть, понимать, а в особо сложных случаях - угадывать.
   Вынул мобильник, взглядом не отпуская охрану.
   - Михаил, прозвонись на ворота в посёлок... О чёрт... Михаил! - Отключился и ткнул в кнопку вызова на другой номер. При первых же словах Лёхина охранники тревожно переглянулись. - Егор Васильевич, мне срочно нужно попасть в посёлок коттеджей. Михаил взял трубку телефона, но отвечать не может. А охрана не пустит. - Лёхин, не надеясь на результат: всё-таки по телефону, - просунул мобильный между решётками ворот одному из охранников. - Ответьте Комову-старшему.
   Единственное, что расслышал Лёхин, - это слова Егора Васильевича "на мою ответственность". Через секунды ворота разъехались, и машина с набившимися в неё мужчинами и собаками уже летела по единственной дороге посёлка.
   Когда-то эта местность была частью дачного товарищества, внезапно очутившегося посередине стремительно разрастающегося города. Склон оврага оказался не слишком привлекателен для застройки типовыми многоэтажными домами, чем и воспользовались дельцы, которым хотелось отдохнуть на природе, не уезжая для этого в дальний пригород. Двух-трёхтажные дома появились на месте бывших хозяйственных сараюшек. К одному из таких домов и мчалась машина Олега. Причём Лёхин сидел на заднем сиденье с собаками, а Леонид устроился рядом с водителем.
   Прежде чем ехать, Лёхин успел сказать:
   - Михаил! - доберману с Поводырем.
   Поэтому никто не удивился, когда пёс коротко рявкнул на дом слева.
   Машина остановилась. Лёхин вылетел первым - после добермана с Поводырем - и сразу кинулся в дом. Он примерно предполагал, что там происходит - или происходило.
   Дверь в решетчатом заборе оказалась открытой настежь. Сердце Лёхина дрогнуло, и он машинально схватился за меч у бедра... Небольшая асфальтовая дорожка, аккуратно выложенная бордюром, метров на двадцать. Крыльцо с двумя столбами и тремя ступенями. Входная дверь тоже приоткрыта. Лёхин, уже не сомневаясь, вынул оружие - и, держа его острием вперёд, осторожно вошёл. Доберман оглянулся на одном из поворотов, и Лёхин поспешил за ним. Кажется, если собака идёт спокойно, опасности нет.
   Длинный коридор, по обеим сторонам комнаты - из них некоторые закрыты, некоторые с дверью настежь. У коридорного поворота Лёхин обернулся на звук шагов. Леонид и Олег. Идут тоже с предосторожностями. Хорошо. Тыл защищён. Хоть на это не обращать внимания. И Лёхин двинулся дальше.
   Михаил нашёлся в самом конце коридора. Маленькая комната с холодным, нетопленым камином, три кресла, ковры на стенах, плотные шторы, закрывающие окна. Комов-младший сидел в одном из кресел и полузакрытыми глазами смотрел на свои поднятые, будто чаши, ладони, в которых мерцал огонь. Мерцал огонь довольно ярко в сумраке, созданном сдвинутыми шторами, и искрами отражался в глазах Михаила.
   На вошедших Комов-младший внимания не обратил.
   - Михаил...
   Лёхин дотронулся до его плеча.
   Свист Олега заставил его оглянуться. Тот стоял у стены. На фоне ковров не сразу заметно: вниз откинута небольшая дверца шкафчика-бара. На ней - целый отряд бутылок, в основном пустых или почти пустых. Подошёл Леонид, пригляделся сначала к бару, потом повернулся пристально оглядеть Михаила.
   - Ребята, да он же вдрызг...
   Теперь Лёхин склонился к Михаилу и обнаружил, что Леонид прав: Комов-младший в абсолютно невменяемом состоянии. Кажется, он даже не подозревал об их присутствии. Только Лёхин начал было думать, с чего бы тому пить, как та же волна наития снова буквально обрушилась на него. И он понял: Михаил и не пил бы, если б не недавний гость. Это Альберт напоил его до положения риз. И, наверное, ушёл только тогда, когда Михаил вызвал огонь... Жаром по спине: чёрт, да ведь это состояние в определённом смысле близко к состоянию сна!
   Полузакрытые глаза Комова-младшего дрогнули и закрылись.
   - Надо немедленно протрезвить его! Чёрт... Чёрт...
   - Не понял, - удивился Леонид. - Сидит - и сидит. Ничего страшного пока не вижу.
   - Пока сидит - а потом рванёт опять в Камень-город. Непроизвольно.
   - Дошло, - коротко сказал Леонид и огляделся. - Где тут ванная комната? Надеюсь, найдётся такая? Есть парочка приёмов вернуть его.
   - Здесь, - отозвался Олег, высовываясь из двери через коридор.
   - Помоги мне, - скомандовал Леонид.
   Он и Олег подняли вялое тело, несмотря на огонь в ладонях Михаила, которые тот всё ещё умудрялся держать на весу, словно любуясь пламенем. Лёхин, прихватив с плеча Михаила его пригорюнившуюся "помпошку" и подсадив на своё плечо, остался в комнате, прислушиваясь к чему-то, пока не слышному для него. Шишики тяжко вздохнули на плече, созерцая видимый им коридор.
   Наконец он вспомнил. Глянул на добермана с Поводырем на шее.
   - Так, интересно, сможешь ли ты найти не человека, а вещь? Снозатворяющее снадобье Нилушки. Где оно? Куда его дел Михаил?
   Доберман сел и преданно посмотрел на Лёхина. На плече снова вздохнули. И пнули в шею. Привычно чувствительный к указаниям "помпошки", Лёхин сначала вышел из комнаты с камином. В коридоре прислушался к деловому и даже приказывающему голосу Леонида, к жалостливому - Олега, потом раздалось протестующее мычание, оборванное утробными стонущими звуками... Лёхин с облегчением вздохнул и пошёл туда, куда "вели" его Шишики.
   Они привели человека на кухню, где на полке с чайным сервизом Лёхин обнаружил домового. Тот, в пиджачке, в толстых зимних штанах и в валенках, сидел - вытирал блюдце из того набора.
   - Дедушка домовой, пусти погостевать, - привычно сказал Лёхин.
   - А батюшки! - удивился домовой. - Видишь ли? Охти ж мне...
   - Алексеем Григорьичем прозываюсь, - опять привычно представился Лёхин.
   - А мы - Прошкою.
   - Уважаемый Прошка, не приносил ли хозяин на кухню некоего снадобья? Это должен быть сосуд примерно такой формы: длинная чаша ёмкостью на литр, плотно закрытая крышкой. Он это снадобье должен принимать перед сном.
   "Если Альберт забрал снадобье Нилушки, догоню и собственноручно придушу", - мрачно подумал Лёхин.
   - Не упомню такого, - покачал головой Прошка.
   - А у меня спросить? - сказали снизу.
   - Ой, а то ж ты такеими вещами интересуешься! - пренебрежительно сказал Прошка, свешиваясь с полки так, что чуть не свалился. Лёхин - во всяком случае, уже приготовился хватать его на лету, если что. Тем не менее тоже воззрился на пол.
   Там стоял грязнущий замасленный ездовой - Лёхин уже запомнил их.
   - Алексей Григорьевич, - машинально снова представился он, присев на корточки.
   - Колешком прозываемся, - степенно ответствовал грязнуля и почесал нос кувалдой - величиной, естественно, по своей руке. Оба добермана, потянувшихся было к нему обнюхать, отпрянули. Правда, ещё неизвестно отчего: то ли кувалды испугались, то ли запах от грязнули слишком отвратный.
   - Вы правда знаете, где находится снадобье?
   - А вот ежели энтот жадюга молочка подаст, отведу сей же час на место!
   - Жадюга...Если для дела обчества. Так мне не жаль. - Домовой спрыгнул с полки на стол и добежал до кухонного стола, тихо проворчав: - Ишь, крохобор...
   - Прошка, давайте я налью, - вздохнул Лёхин с жалостью видя, как примеривается домовой к кувшину с молоком. - Во что его можно-то?
   - А вот сюды, пожалуйста! - обрадовался Прошка и втащил на стол из-под полотенца маленькую тарелку.
   Лёхин посомневался и налил в неё молока. После чего пришлось на стол поставить Колешка и сильно пожалеть, что неудобно при ездовом сразу после него вымыть руки. Отчего-то вспомнился болотный Ерошка в первую встречу. Такой же грязный - из-за этого, наверное, и вспомнился. Ездовой тем временем ухватился за чашку, приподнял и жадно - но при том ни одной капельки не пролив, выдул всё молоко, остатки втянув с шипением.
   - Вкусна-а... - довольно сказал ездовой, поставил тарелку на стол и погладил свой живот - точнее, грязный фартук на толстом чёрном халате.
   Домовой скептически покосился на него, отобрал тарелку и унёс её в мойку.
   - Ну, пошли, что ли.
   Ездовой молодецки спрыгнул со стола и быстро пошёл впереди Лёхина. Правда, человек уже догадался, куда поведёт его грязный представитель паранормального народа. Но, поскольку дороги не знал, как маленький абориген, то и шёл за ним. А за человеком - оба пса. Ездовой хорошо знал дом, хотя это и не была его вотчина. Он сразу вывел по коридору к выходу в подземный гараж. А поскольку здесь стояли всего две машины, то Лёхин, заглянув в окно одной из них, сразу нашёл нужный предмет, припрятанный, как и подсказал ездовой, под накидкой на сиденье.
   При виде снадобья Лёхин испытал такое облегчение, какого и сам не ожидал. Страх, что Михаил снова заснёт со сновидениями, оказался слишком ярким.
   Он поклонился ездовому.
   - Спасибо тебе, Колешок. Будет возможность - как-нибудь куплю тебе молочка за то, что помог и мне, и хозяину своему.
   Ездовой, неожиданно оскалившись, ехидно покрутил пальцем у лохматого виска.
   - И когда ж я дождусь твоего молочка? Ты бы лучше Прошку упросил, чтоб время от времени давал не жадясь. Вот это было б - да! А то... Придумал тоже - как-нибудь...
   - Прости, Колешок, не сообразил. Прямо сейчас пойду на кухню и упрошу домового. - Лёхин вдруг остановился. - Колешок, а как снадобье оказалось в машине?
   - Дык, я и приволок его сюды... Ну, кады тот, крысиный царь, спросил хозяина про него. Прошка - он ведь хозяйственный, но совсем без хитрости. А я, как услыхал, подхватился, да и утащил из кухни. Ну, думаю, в машинке крысюк хозяйского добра точно не найдёт. Да и пошто ему там искать? Вот и не проискался.
   - А... почему ты от него спрятал?
   - Дык крыса же! Мало ли что нужного-ненужного у хозяина имеется? А вдруг на потом сгодится? Ещё б я крысе что отдавал? Да и улещал больно нехорошо хозяина. Такими словесами! Да голосиной такой страшной... Ну, думаю, раз ему надо то снадобье, я от него спрячу!
   - Колешок, ты самый умный и сообразительный ездовой! - не сдержался Лёхин.
   - А то сам не знаю, - проворчал ездовой и напомнил: - Не забудешь Прошке сказать? Про молочко-то?
   - Не забуду. Спасибо тебе, Колешок!
   Он и вправду первым делом зашёл на кухню и договорился с домовым почаще поить сообразительного ездового молочком. Прошка покивал и тревожно спросил:
   - Лексей Григорьич, а тот, страшный-то, не придёт ли ишо?
   - Думаю - нет. Сейчас старший хозяин приедет, поговорю с ним, чтоб сторожей поставил при младшем.
   - И то дело, - одобрил Колешок.
   А Лёхин вернулся в дом, на ходу размышляя, зачем Альберту нужно было, чтобы Михаил напился. А может, вопрос слишком суженный? Может, надо размышлять более широко? Например, зачем Альберту надо, чтобы Комов-младший попал в зону? И вообще, пора переходить от мелочей к масштабным вопросам: кого так боится Альберт? И почему тот же Альберт так испугался Лёхина, когда тот в насмешку сказал ему: "Мы (подразумевая себя лично) обещали!"?
   И почему этот Альберт не протестовал, когда Лёхин напрямую обозвал его крысой? Ездовой Колешок, между прочим, назвал его крысиным царём. Лёхин покосился на маленькое существо, сопя и вразвалочку топающее почти под ногами, отчего доберманы, сморщив носы, шагали по сторонам.
   - Колешок, - осторожно сказал Лёхин, - а почему ты назвал того - крысиный царь?
   - Дык он царь и есть, - удивился ездовой. - Морда крысья и повадки-ухватки все крысиные. Как же по-другому его звать-то?
   Только Лёхин хотел возразить, что у Альберта морда не слишком крысиная, как вспомнилось ему: кто-то из паранормального народа в сентябре сказал, что у мальчиков-красавчиков из "Ордена Казановы" морды страшные, несмотря на видимость симпатичной наружности. Смотреть надо не поверху, а на внутреннее - сказали. И Лёхин - поверил ездовому.
  
   17.
  
   Егор Васильевич приехал чуть позже.
   К этому времени Михаил полностью был приведён в чувство и сидел в том же кресле. Правда, уже вынужденно переоделся. Он с нескрываемой злостью вытирал мокрые волосы полотенцем и время от времени охал - когда задевал нежно цветущий синяк на скуле: Леонид не выдержал... Сопротивления... А может, просто посчитал, что времени и так не хватает, чтобы ещё возиться с невменяемым... Леонид и Олег тоже вытирались огромными полотенцами из ванной. Им не повезло больше. Сменной одёжкой запастись как-то не догадались, пока ехали в коттедж. А пока приводили к трезвенной норме Комова-младшего, сами почти искупались.
   Лёхин проводил допрос. Прежде чем начать его, долго стоял у окна, закрытого шторами, пытаясь справиться с неконтролируемым смехом: на плече две "помпошки" оживлённо переговаривались, явно обсуждая состояние Михаила. Наконец Лёхин развернулся и в воздух осведомился:
   - Прикола с водой не понял.
   Михаил насупился. Леонид замкнулся в бесстрастно-доброжелательной маске опытного картёжника и промолчал. Только, свесив руку с подлокотника, поглаживал головы сидящих у его кресла доберманов. Пришлось объясняться Олегу, который с трудом удерживал улыбку, - отчего не то объяснил, не то ещё хуже запутал:
   - Ну... Мы его в ванну уронили. Или сам упал - уже не упомню. В общем, на ногах он в тот момент точно не держался. Ну, и кое-что на нас попало.
   Комов-младший поморщился.
   Шишики с плеча Лёхина что-то проскрипели, и Михаил коротко глянул на них. Ещё один скрип. С ехидной интонацией: "Ой-ё-ёй! Мы прям тебя испугались!"
   Не жалея ковра на полу, Лёхин волоком протащил из угла в середину комнаты тяжеленное кресло и сел напротив шмыгающего Комова-младшего.
   - Кто тебя напоил?
   Михаил взъерошил мокрые, вьющиеся - высыхая, волосы и угрюмо огрызнулся:
   - А я откуда знаю?
   - Спокойно. Давай с самого начала. Ты был здесь. Так?
   - Так.
   - Позвонили от ворот посёлка. Пультовая охрана. Сказали, кто-то просится к тебе подъехать. Потом передали трубку просителю. Было?
   - Было.
   - Что потом?
   - Не помню.
   - Уворожил крысиный царь хозяина, - буднично сказал домовой, с шилом пугающего размера присевший у каминной решётки штопать какую-то жёсткую тряпку. - Хозяин трубку взял - узнать, кто к нему. А тот и уворожил. Голосом колданул. Сильный у царя голос, аж в воздухе верёвки вьёт - видно. И хозяина опутывает. А уж потом приехал - поить начал. Да так страшно. Хозяин-то не поемши был - не успел. Помер бы, напившись на голодный желудок, коли б крысиному царю не прозвонился кто.
   - А кто звонил? И во сколько?
   Олег с Леонидом, привычные, тоже уставились на решётку камина, сообразив, с кем говорит Лёхин. А Михаил озадаченно заморгал на Лёхина, затем проследил его взгляд, но домового не увидел. Только открыл рот спросить, но Лёхин предостерегающе помотал головой: не сейчас. Подожди.
   - Близко подойти боялись, - вздохнул Прошка. - Энтот крысиный царь ведь всю комнату ушмыгал глазищами своими. Как обстрелял. А звонили с полчаса как.
   - А был кто-то кроме тебя?
   - Палисадничий забегал, тоже глядел - боялся.
   - А где сейчас Палисадничий?
   - Да в домике садовом, где ж ему быть? Но он то ж само скажет. Мы с ним вдвоём всё стояли.
   - Прошка, а с чего началось всё? Вот царь входит в комнату...
   - Не-е... Хозяин вышел на порог встречать его. Сам проводил в комнаты.
   - А разговор о чём был ли?
   - Нету. Разговора точно нетути. Поскоку, тока крысиный царь вошёл, тут же выпить велел. Сам не трогал пития. Всё хозяин пил.
   - С кем ты говоришь? - не выдержал Михаил.
   - С домовым твоим... Спасибо, Прошка, большое. Ты нам здорово помог.
   - Дык, спрашивай в следующий раз ишо - всё обскажу, коли чего знаю.
   Сидевший до того вольготно, хоть и угрюмо, Михаил непроизвольно поджал ноги.
   - Подводим итоги, - сказал Лёхин. И поёжился. - Странная картина получается. Альберт приехал к Михаилу с прямой целью - напоить его. И напоил бы. Но незадолго до нашего приезда кто-то ему позвонил, и Альберт засобирался драть. Только мы приехали слишком быстро и поймали его у ворот. Причём, он кого-то боялся, разговаривая со мной. И примерно в это же время, когда ему позвонили, нас на мосту обстреляли из арбалета. Точнее - обстреляли собаку с Поводырем. Вопрос, на который Альберт не ответил, потому что боится кого-то больше, чем нас: зачем Альберту нужно было спровадить Михаила в заколдованную зону Каменного города?
   - Не получится подвести - итогов-то, - задумчиво высказался Леонид. - Вот ты рассказывал, что Михаила не один раз пытались сжечь в зоне. Что заставляли его непроизвольно вызывать огонь, после чего он начинал гореть, поджигая себя, и его бросали в подготовленное топливо. Но ведь он каждый раз выбирался. Вывод: его не собирались сжигать до конца. А два дня назад он бежал по Каменному городу, после чего на следующий день он встречается с тобой - поговорить. И вечером же пропадает в зоне, куда ты идёшь за ним. Новый вывод: кому-то, кто заколдовал зону, нужно, чтобы появился там ты. Хотя... Я бы этот вывод сделал с вопросительной интонацией.
   - То есть... Кто-то сжигал Михаила, чтобы в зоне появился я? - Лёхин покусал губу и помотал головой. - Не сходится. Я там побывал и вытащил Михаила. Потом с Михаилом там был профессор. Потом там были Никита и Олег. Без Михаила.
   - Вывод опять-таки один, - усмехнулся Олег. - Надо сторожить Михаила и не давать ему видеть сны.
   - Согласен, - сказал Лёхин. - Сейчас приедет Егор Васильевич, с ним и поговорим.
   - А почему не со мной? - насупился Комов-младший. - Я что - не могу сам... - И запнулся, опустил глаза.
   - Вот именно. Придётся при тебе держать кого-то, кто бы не очень поддавался внушению Альберта и кто бы следил, чтобы ты принимал снадобье Нилушки Стародавнего. Вот оно, кстати. Твои домашние припрятали. Ты понял, о ком я.
   Михаил взял снадобье и спросил:
   - И кто будет за мной... следить? Никита?
   - Нет. Ты Никиту знаешь как отцова охранника, а значит, будешь относиться к нему не совсем так, как он того заслуживает. Здесь, при тебе, нужен человек, совершенно посторонний для тебя.
   - Считаешь, я пристрастный?
   - Считаю, - спокойно подтвердил Лёхин. Он промолчал ещё, что, по его мнению, Михаил относится ещё и к категории самых внушаемых. Из ребят, встречавшихся с Альбертом, никто не поддавался так сильно словесному плетению крысиного царя. А Комов-младший до сих пор не знает даже, как выглядит Альберт.
   Егор Васильевич приехал с сильной охраной. Олег, как наиболее нейтральный в компании, сидевшей в каминной комнате, вышел встречать его и проводить к сыну.
   В комнату Комов-старший вошёл быстро и так же быстро оглядел всех присутствующих. Лёхину чуть кивнул, бросил равнодушный взгляд на Леонида в дальнем кресле, сразу внимательно присмотрелся к сыну. Но, несмотря на беглый, вроде бы рассеянный огляд, старик оказался очень зорким. А может, очень напряжённым. Мгновенно среагировал, когда один из сопровождающей охраны чуть не споткнулся от порога, осматривая комнату.
   - Что? - резко спросил он.
   Леонид тихонько ухмыльнулся. А телохранитель Комова-старшего быстро собрался и вытянулся возле двери.
   - Я спросил, в чём дело? - резко повторил Егор Васильевич.
   Охранник негромко отозвался:
   - Здесь наш инструктор по боевой спецподготовке - Леонид Сергеевич.
   Старик бросил на Леонида острый, уже оценивающий взгляд.
   Тот снова едва улыбнулся и глаз не опустил. Тихий, незаметный, в самом тёмном углу комнаты. Но Егор Васильевич, кажется, всё же раскусил его как профессионала, - кивнул отдельно. Теперь усмехнулся Лёхин.
   - Здравствуйте, Егор Васильевич.
   - Здравствуй, Алёша. Что происходит?
   - Охране лучше выйти. Тем более у нас тут своя охрана, - улыбнулся и Лёхин.
   Только закрылась дверь, как Михаил встал, уступая отцу кресло, и отошёл к закрытому шторами окну. Лёхин коротко пересказал основные происшествия и попросил выделить Михаилу круглосуточную охрану.
   - На какое время?
   - Мне нужно дней десять, чтобы во всём разобраться.
   - Слишком много.
   - Егор Васильевич, я сам кровно заинтересован в том, чтобы разобраться с делом быстро и в подробностях. Максимум срока прошу, потому что не знаю, как могут повернуть события.
   Михаил оглянулся на Лёхина.
   - Почему кровно? Чего я ещё не знаю? - настойчиво спросил Егор Васильевич.
   Лёхин заколебался. Говорить ли о том, в чём сам ещё не уверен?
   - Вы не верите в существование Каменного города...
   - Предположим, я поверю.
   - Я скажу. Под началом Лёхина - целая команда. Все мы, - сказал Леонид. - То есть все те, кто хоть однажды побывал в Каменном городе. Есть предположение, что Михаил тоже имеет отношение к команде. Теперь, когда он прошёл туда с нами. Если кто-то из команды оказывается в зоне, мягко говоря, не по собственному желанию, пальцы Лёхина начинают истекать кровью. Будто ему их порезали. Так было, когда Олега и Никиту втащили в зону. Поэтому Лёхин и впрямь кровно заинтересован.
   - Вы говорите... - старик запнулся и явно поискал нужные слова, достаточно хорошо отражающие его ощущения. Он замер, будто прислушиваясь к самому себе, мгновенно постаревший ещё больше. - Вы говорите потрясающие вещи. И вы верите в то, что говорите. Но...
   - Папа...
   Михаил прошёл к двери и включил верхний свет. Пришлось даже проморгаться, чтобы нормально воспринять яркое освещение после сумрака. Лёхин успел удивиться, зачем надо было включать верхний свет, когда можно было просто открыть шторы. Но Комов-младший рывком снял с себя свитер.
   - Доказательство первое.
   И развернулся к двери. Лёхин услышал, как у Егора Васильевича перехватило дыхание. Спина Михаила выглядела впечатляюще - в ожоговых пятнах.
   - Это меня сжигали, - спокойно сказал Михаил и надел свитер. Потом выключил свет и протянул руку к отцу. - Доказательство второе.
   На его ладони засиял огонёк, быстро выросший сантиметров на тридцать вверх. В тишине старик почти не дыша смотрел на слегка шелестящее, потрескивающее пламя.
   - Могу показать ладонь ближе. Это не фокус. Тебе ещё нужны доказательства? Ребята говорят - я маг огня. Похоже, правда? И, возможно, я и правда из команды Лёхина, поскольку там есть ещё один сильный маг - Роман, целитель, не считая профессора.
   После минутной паузы Егор Васильевич перевёл взгляд на Лёхина.
   - Роман? Это тот мальчишка? Гитарист?
   - Он.
   - Но, Алёша, ты же говорил о похищении.
   - Егор Васильевич, вы сейчас-то мне не очень верите, несмотря на то что продемонстрировал Михаил. А поверили бы месяц назад, заговори я о Каменном городе? И главное, что детей мы нашли. Не так ли?
   Михаил медленно сжал ладонь в кулак. Огонь полыхнул между пальцами - и в комнате снова сгустились сумерки.
   - Не понимаю, откуда отец знает о Ромке.
   - Месяц назад Альберт похитил двоих - Романа и одну девочку. У обоих дар, как у тебя дар - вызывать огонь.
   - Эта девочка - наша дальняя родственница, - дрогнувшим голосом сказал старик. - У неё даже фамилия - Комова. Я думал, её похитили из-за родства с нами - в надежде на выкуп. А теперь оказывается...
   Лёхин вздохнул и коротко пересказал сентябрьские события. Комовы слушали внимательно, особенно когда Леонид или Олег что-то добавляли к рассказу Лёхина... Тем не менее именно старик сделал главный вывод, которого ожидали ребята.
   - Алёша, я согласен с тобой. При Михаиле будут постоянно дежурить. Но почему ты считаешь, что лучше ему оставаться здесь, в коттедже?
   - Если что - здесь сгорит только дом. В городской же квартире у него семья. Лучше не рисковать. Мне кажется, здесь безопасней.
   - Хорошо. Кто такой профессор? О нём упомянул мой сын.
   Ребята переглянулись. Стоит ли рассказывать о Соболеве? Вроде он не обязателен в истории Михаила? Так, посторонний...
   - Я хочу знать, во что влез мой сын - пусть даже не по собственному умыслу, - упрямо сказал Егор Васильевич. - Теперь я примерно представляю всю картину, но когда сын о ком-то говорит - даже мельком, значит - этот человек оказал на Михаила большое впечатление. Итак, кто такой профессор?
   - Я рассказал вам про кафе "Орден Казановы", - медленно заговорил Лёхин, выбирая слова. - Про ребят, которые находились во власти Альберта. Один из них довёл до самоубийства жену профессора. Благодаря ему, мы смогли быстро найти похищенных.
   Михаил вдруг улыбнулся странной улыбкой - хулиганистого мальчишки, который сейчас скажет нечто, отчего в воздухе запахнет скандалом. Лёхин прикинул, что именно он может сказать, и поспешил перебить его:
   - Егор Васильевич, мы, наверное, пойдём. Последние дни у нас были...
   - У профессора есть кличка - Император, - сказал Комов-младший. - И ребята предупреждали меня, что он ведёт себя как настоящий император. Только забыли предупредить, что он и чувствуется как... нет, не как. Чувствуется настоящим императором. Потрясающий человек.
   - И зачем ты это сказал? - ровно спросил Лёхин. И сообразил - даже без быстрого взгляда на него Леонида: бывший всю жизнь в тени собственного отца, Михаил сейчас пытается досадить ему хотя бы существованием другого человека, значительность которого будет подтверждена другими.
   - Отец спросил, - как ни в чём не бывало ответил Михаил.
   - Мы пошли, - сказал Лёхин. Леонид и Олег уже стояли у порога.
   Отец и сын стояли друг против друга. Комов-младший улыбался.
   Сразу припомнилось, что одним из страхов Михаила был довлеющий над ним страх перед отцом. Теперь, кажется, этой фобии не осталось. Несмотря на личностную слабость, Михаил противопоставил страху перед отцом свою, восхищавшую его самого способность вызывать огонь. Плюс существование человека, который был во многом сильней духом, чем отец. И это уравновесило его положение в отношениях с отцом.
   Выходя из комнаты вслед за доберманами, Лёхин размышлял: а понимает ли Комов-старший, что одним словом может разрушить появившуюся защиту сына? Что одним словом он может снова низвести его до положения подчинённого? И что, возможно, именно старик виноват в том, что крысиный царь так легко и непринуждённо заворожил его сына - именно потому, что тот с детства запрограммирован на жёсткое подчинение?.. Впрочем, не ему, Лёхину, судить о взаимоотношениях в этой семье... Пусть сами разбираются, раз Михаил осмелел...
   Уже в машине Олега он обнаружил, что "помпошка" Михаила осталась на его плече. Удивлённый, он вытянул перед собой руку, по которой двое Шишиков торжественным маршем спустились к ладони.
   - Ник, я не понимаю, - сказал Лёхин. - Почему Михаилов Шишик здесь остался?
   Его собственный Шишик пренебрежительно пискнул что-то вроде как не совсем лестное по отношению к мозгам хозяина и его мыслительной деятельности. Олег услышал и втихаря усмехнулся.
   - Комовский Шишик остался у тебя? Чего удивляешься? Михаил же без снов теперь будет спать. А бедолаге есть надо. А твой, небось, ещё и про наличие в твоём доме зефира рассказал.
   Все засмеялись, а Шишик Ник повёл Михаилова к подвескам - на качели, которые уже вовсю трепыхались: их обкатывал Олегов Шишик. Доберманы немедленно уставили морды на раскачавшиеся подвески.
   - Ладно, ребята, всё это, конечно, очень интересно, но я как-то не представляю, с чего начнём расследование по зоне, - сказал Леонид. - Спустимся ещё раз туда и попробуем прорваться без Михаила?
   - Нет. Сидим дома, в верхнем городе и ждём развития событий, - сказал Лёхин.
   - Думаешь, именно здесь что-то ещё должно произойти?
   - Михаил-то здесь. Как его старался напоить Альберт? Забыли? Чуть не вусмерть. Значит, не отпала возможность, что Альберт ещё раз попытается отослать Михаила в заколдованную зону.
   - Если бы решал я, потребовал бы, чтобы Михаил снова уснул и засунул в зону всю команду. Вооружённую.
   - С Михаилом мы ещё не пробовали отправлять больше одного человека. А если бы с ним отправился кто-нибудь, кто не смог бы защитить не только Комова-младшего, но и себя? Например, Ромка?
   - Уф... Я думал, ты скажешь про меня, - с облегчением признался Олег.
   - Не беспокойся. Помню, кто у нас тихоня-самбист.
   - Ладно, Лёхин, давай конкретику.
   - Пока ничего конкретного. Есть одна мысля, но она, наверное, невыполнима. Озвучу: неплохо бы проследить за Альбертом. У него наверняка есть своя нора, но где? Сам он никогда не выдаст - где именно. Но проследить... Этим, думаю, придётся заняться мне, поскольку надо будет опрашивать паранормальный народ.
   - А мы?
   - Пока живёте спокойно, - усмехнулся Лёхин и перегнулся через спинку сиденья погладить по головам доберманов, сидевших с Леонидом позади. - Тем более у каждого работа, а я изо всех более-менее свободен. Сам себе хозяин. Если что - звоню, собираю. Конкретика?
   - Получается, вся работа на тебе?
   - Не совсем. Подключу Павла, если у него будет свободное время. Он по своим каналам посмотрит, где найти Альберта. Жалко, облажались - не сообразили посмотреть номер той машины, откуда арбалетчик стрелял.
   - Я посмотрел, - отозвался Олег. - Забит грязью со снегом. Как у большинства машин на дороге. Снег же только что прошёл.
   И, только оставшись в одиночестве у подъезда в свой дом, Лёхин сообразил, что в кармане лежит Поводырь, а значит, можно было бы использовать доберманов Леонида в новом поиске Альберта. Он даже было шагнул пару шагов за отъезжающей машиной (Олег повёз Леонида с собаками домой), но остановился. Не сейчас же. Уже вечер. Если логово крысиного царя и обнаружится, то следить вряд ли найдётся за кем. Альберт вряд ли высунет нос из своего прибежища. Значит, он, Лёхин, зайдёт сейчас домой и через некоторое время перезвонит Леониду - договориться на завтрашние поиски Альберта.
   Но когда вошёл в подъезд, в мыслях засела собственная реплика: "Я там побывал и вытащил Михаила. Потом с Михаилом там был профессор. Потом там были Никита и Олег. Без Михаила". А ведь эта фраза - уравнение. И не хватает в ней ещё одного данного. Но какого? Что-то не сходится. Есть какая-то неправильность. Или чего-то Лёхин не учёл, когда перечислял попадания, свои и ребят, в зону.
   Шишики на обоих плечах нахохлились пушистыми помпошками и вовсю зевали. Оба очень устали и проголодались, из-за чего мечтали только об одном: побыстрей бы хозяин спать завалился. Поэтому его мысли прослушали очень плохо. Иначе Лёхин бы ещё раньше понял, что именно не то в перечислении.
  
   18.
  
   Шагнул за порог, механически снял куртку, обувь. Съехавших по рукаву куртки Шишиков - спрыгнуть на трельяж - поймал Елисей и потащил обоих за шкиряк на кухню, повторяя: "Ах ты батюшки!" при взгляде на незнакомую "помпошку". А та всё пыталась вывернуть жёлтые глазища наверх - на солидно плывущих под потолком привидений и плеснувшую на самом потолке желтоглазую волну соседских Шишиков.
   Лёхин же прошёл в зал и застыл, глядя на настенные часы. Вечер. Отметил рассеянно - и через некоторое время понял, что не помнит, сколько было на часах, что стоит совершенно бездумно. Зато от работающего компьютера к нему обеспокоенно обернулись трое домовых. Один было раскрыл рот, чтобы обратить на себя внимание, но в этот момент хозяин квартиры очнулся, вспомнил - зачем пришёл. Снова глянул на часы.
   - Полвосьмого. Вечер, - сказал вслух, чтобы не забыть, сколько времени и зачем он вообще сюда пришёл. Потом он заметил домовых, выжидательно уставившихся на него, и кивнул: - Доброго вечера.
   Вежливо дождался ответа и ушёл в другую комнату, бормоча: "Не забыть бы. Полвосьмого сейчас. Полвосьмого". В спальне, не зажигая света, встал у окна. Ветра на улице почти нет. Невесомо мохнатые снежинки лениво опадали вокруг дворового фонаря. Окна дома напротив постепенно, одно за другим, вспыхивали обыденно-домашним тёплым светом. Далёкая - за окном - картина спокойного чужого бытия умиротворяла. Но не снимала груза накопившихся проблем. И что хуже - не выводила из странного тупика. Думать - не хотелось. Хотелось - драки. Чтоб набить кому-нибудь морду, да и самому бы пропустить пару ударов... Может, вместе с искрами из глаз вспыхнет в голове какая-нибудь умная мысль. Лёхин вздохнул, а за спиной осторожно спросили:
   - Лексей Григорьич, а с вами можно? На подоконнике?
   - Можно. Отчего нельзя? - пробормотал Лёхин.
   Домовой вразвалочку прошёлся по письменному столу, впритык поставленному у окна, и перешагнул на подоконник. Здесь он основательно присел на краешек подставки для цветочного горшка и, кажется, тоже загляделся на заснеженный двор.
   Лёхин думал-думал и наконец заговорил:
   - Елисей, представь ситуацию: жилец съехал в неизвестном направлении, но он в городе. С чего бы ты начал искать его новое жилище?
   - Альберта того поминаешь? - осторожно спросил домовой.
   - Его...
   - Дык ведь у тебя Поводырь есть. Шишики сказали.
   - Хорошо. Добавим в ситуацию одну особенность. Этот жилец волен в своём свободном времени и разъезжает на машине, когда захочет и где захочет. Леонид работает. Его жена - тоже. Мотаться с собаками по всему городу, тратить время, бросаясь из стороны в сторону, не хочется. Да и впечатление, что у нас земля под ногами горит. Возвращаемся к прежнему вопросу: как найти новое логово крысиного царя?
   Домовой пожамкал ладошкой пушистую бородищу.
   - Ежели только дорожных да ездовых поспрошать... От того места, где до сих пор жил Альберт.
   - То есть снова вернуться к бывшему дому Альберта... Елисей, который час? Ты в темноте видишь? - вдруг вспомнил Лёхин.
   - Девятый уж... Ужин-то давно поостыл. Идём, что ль?
   - Ещё минут пять - и я буду на кухне.
   - Тока ты, хозяин, переодеться не забудь. Это-то бельишко, грязное, уличное, в ванну сложи - я уж потом расстараюсь - постираю его. А то что уж такое: вроде и дома - а переодеться хозяину некогда...
   Домовой, ворча под нос, ушёл, а Лёхин позвонил Леониду, надеясь, что Олег успел довезти его домой. Выяснилось, что с утра Леонид занят, но свободное время будет у него в обед. Договорились встретиться, а ещё Лёхин предложил Леониду Поводырь в бессрочное пользование. Смысл держать ошейник у себя, если собаки нет? Леонид согласился сразу.
   На ходу застёгивая пуговицы домашней рубахи, Лёхин вошёл на кухню. Рассеянно глянул на стол. Краем глаза заметил тарелку с чем-то вкусным - но взгляд мгновенно притянули две "помпошки". Обе сидели на ножке вазочки со сластями и до его появления сосредоточенно пожирали по половинке зефира. Но едва в их поле зрения показался хозяин, обе словно поперхнулись и уставились на него в таком обалдении, что зефир у одной из них медленно выпал из пасти.
   Лёхин тоже застыл.
   - Что? - недовольно спросил он: уже в собственном доме нет покоя!
   Хлопотливо бегавший по столу Елисей обернулся на вопрос хозяина - и попятился к краю, будто не веря глазам, которых не сводил, казалось, с пальцев Лёхина, замеревших на незастёгнутых пуговицах. Случившийся тут же домовой соседки - бабки Петровны, Никодим, наоборот, медленно пошёл к хозяину дома, словно присматриваясь и не совсем понимая, что именно он видит. Или не веря тому, что видит.
   Первым очнулся Елисей. Побежал вперёд, обогнал Никодима.
   - Батюшки, Лексей Григорьич, где ж ты таку жутю подхватил-то?! Садись-ко, только пальчики на месте держи, с рубашечки не сымай, не опускай.
   Ничего не понимающий Лёхин сел на стул, а подошедший к нему домовой осторожно протянул ладошку и резко цапнул с кожи, чуть выше пальцев хозяина, нечто невидимое. Догнавший Елисея Никодим буквально нос засунул в его ладонь, сложенную щепотью. После чего Лёхин, не сводя с них глаз, застегнул последнюю пуговицу на рубахе и терпеливо принялся ждать, когда ему специалисты по паранормальностям всё объяснят. Даже ужинать расхотелось.
   Меж тем спецы отошли к вазочке со сластями, где Шишики, давясь от спешки, доедали зефир, и лупили глазища на снятое с хозяина. А на тишину в кухне немедленно заявились и привидения, причём при взгляде на таинственную находку домовых закачал головой и Глеб Семёнович.
   - Лексей Григорьич, тебе штуковину прилепили одну, только странно прилепили, - заторопился Елисей, помня обидчивость хозяина на недомолвки спецов.
   - Елисей, давай по порядку. Что за штуковина? Для чего?
   - Насланное это. Сделано так, чтобы можно прилепить на кожу. А наслано на сон.
   - Подожди. На меня хотели наслать определённое сновидение?
   - Ну-у... Можно бы и так, Лексей Григорьич, да ведь не на тебя сделано.
   - Всё, молчу. Рассказывайте, что знаете.
   - Незнамо нам, что внутри неё. Пока не заснёшь - и сам не увидишь. Только штуковина эта не на тебя, поскоку прыгучая она. Почти что живая. Ты должон, значит, был близко стоять к тому, кому её через тебя передали. А ты, видать, к этому человеку близко не подошёл, вот насланное с тобой и осталось.
   - То есть... - медленно, соображая, начал Лёхин, - если я сейчас с этой штукой на коже спать лягу, мне приснится сон, предназначенный для другого?
   - Да.
   Этому краткому "да", которое, словно эхо, убеждённо вторил и Глеб Семёнович, Лёхин поверил сразу.
   Долго думать, кому предназначался насланный сон, не пришлось. Михаил. Опять Михаил. А от найденного адресата потянулась цепочка догадок и соображений, от которых Лёхину стало жарко и стыдно. И это он насмехался над Михаилом, что тот сильно внушаемый? А сам поддался внушению Альберта - причём так легко, что сам того и не заметил!.. Вспомнив октябрь, Лёхин вздохнул. Тогда тоже был момент, когда у дома профессора Альберт почти заворожил его. И, если бы не товарищи, неизвестно ещё, остался бы жив сам Лёхин или нет... С глаз постепенно точно пелена спадала... Вот почему крысиный царь, пойманный у ворот к посёлку коттеджей, легко ушёл от Лёхина! Вот почему Лёхин даже и не подумал задержать его! Да... Посмеялся над слабаком Комовым-младшим, называется.
   - Елисей, - хмуро сказал он. - Лепи эту штуку назад. Хочу посмотреть, что было предназначено для... - Он запнулся.
   - Для кого? - с живейшим интересом спросил Дормидонт Силыч, воззрившись на Лёхина, как на фокусника, пообещавшего рассказать, как фокусы делаются.
   - Вот как посмотрю сны, так и скажу, - проворчал Лёхин и взял ложку. - А вы, Дормидонт Силыч (с интонациями Мюллера, глазами сверлящего Штирлица), не пропадайте слишком далеко. У меня к вам тоже парочка вопросов имеется. Серьёзнейших.
   - Если по части дела нашего общего, - заявил Дормидонт Силыч, - то у меня всё в ажуре - до последней копеечки!
   - Нет. Меня интересует кое-что по части нашего августовского клада.
   Дормидонт Силыч озадаченно вперил глазки в хозяина дома, но тот уже занялся едой, к вящему облегчению домового, который, поколебавшись, со вздохом снова прилепил невидимую штучку на ключицу Лёхину. Даже остывший ужин показался Лёхину вкусным, когда с первой же ложкой он прочувствовал, как голоден. Опасного же для хозяйского ужина купца быстро обезвредили сообразительные Глеб Семёнович и Касьянушка, уговорив показать им отчёты, приготовленные (не без помощи соседских домовых) для предоставления Лёхину. Вприпрыжку за призраковой троицей поскакал и мальчишка Линь Тай, недоумевая, что же интересного может быть в каких-то отчётах.
   Домовые вздохнули свободней и принялись усиленно кормить хозяина. Благодарный Лёхин после ужина самолично вымыл посуду и, с двумя радостными "помпошками"-погонами на плечах, пошёл в зал.
   Диван манил свалиться и расслабиться, но Лёхин заставил себя сесть, выпрямив спину, и вздохнул.
   - Итак, Дормидонт Силыч.
   - Аюшки, Алексей Григорьич? - осторожно осведомился Дормидонт Силыч, не чуя за собой особых провинностей, но на всякий случай зависая напротив, неподалёку от точно так же заинтересованных привидений.
   - Откуда в купеческом кладе появилось оружие из Каменного города?
   - Да мне откель знать?! - возопило привидение. - Я ж о кладе ни сном ни духом, пока привидением не стал! А уж когда стал, то все уголки дома по камешку перебрал-пересмотрел - антиресно ж меж стенками гулять!! И тогда только про клад узнал! Был бы живым да про клад узнал, не было бы того клада вопще!
   - Или не стало бы Дормидонта Силыча ещё раньше, - задумчиво сказал Лёхин.
   - Как это? - взъерошилось привидение.
   - А так. Забыл ты, Дормидонт Силыч, про сторожей...
   - А вопще, бабка моя по отцовой линии сказывала, когда я малым совсем был, что когда-то, когда семья наша ещё самолично в походы за товаром ездила - караванами да обозами, пристал к нам воин один, - вдруг успокоился Дормидонт Силыч и принялся усиленно вспоминать. - Нашли, мол, его прям на дороге-пути. Шёл один-одинёшенек. Охрана-то у нас уж была, но прадед, мол, всё равно взял его сторожем, потому как шёл купеческий караван дорожками-путями страшными да разбойными. Сказывали, мол, воин тот был ранен и ободран страшно, а из всего имущества при нём только меч и был. - И привидение задумалось.
   Не дождавшись продолжения истории, Лёхин полюбопытствовал:
   - И что дальше?
   - Помер воин тот, - пожало плечами привидение. - Уж когда домой добрели с караваном. А поскольку служил он верой и правдой прадеду моему во время того похода караванного, то меч его остался в нашем роду. Правда и то, что никто брать тот меч не мог. Вроде как не допускал до себя складенец никакого другого хозяина. А кто покушался на него, помирал смертью страшной. А уж дед мой оружие-то и сунул в клад. Ему люди знающие наговорили, что конец света вскорости, так он клад-то и придумал. А чтобы его охраняли как надо, туда меч и вложил.
   - А остальное добро в том кладе тоже из Каменного города?
   - Да какое? Только складенец.
   - Подожди, Дормидонт Силыч. Как же только складенец, если защищали его настоящие чудовища?! Неужто эти чудовища земного происхождения?
   - Так я про что тебе твержу, Алексей Григорьич?! - рассердилось привидение. - Не мог никто мечом тем овладеть, потому как - только думали мечишко прибрать к рукам, так и помирали смертью страшной! А смерть ту принимали от рук страшилищ, которые меч хозяину берегли! А значитца, что сторожевые того складенца и есть из Каменного города! В придачу к мечу дадены!
   - То есть... вы хотите сказать, что меч-складенец принадлежит именно мне? - медленно, стараясь прочувствовать произносимые слова, проговорил Лёхин. - Раз сторожа признали это?
   - Ну, наверное, так и есть, - согласилось привидение.
   Лёхин посидел-посидел, встал, вышел в прихожую, снял с вешалки чехол от зонта и вернулся. Распаковал меч-складенец. Посмотрел внимательно на рукоять, тысячи раз виденную, на клинок. Меч как меч - как в фильмах показывают. По руке. Приятно в руках держать. Как ни возьмёшь - чувство такое тёплое сразу. Он-то раньше думал про мужские игрушки. Как у Павла с пистолетом, в Каменном городе превратившимся в меч. Как Павел радовался, что у него в руках меч!.. Ан нет. У него, у Лёхина, дело-то, оказывается, иначе обстоит...
   И тут вспомнилось ещё кое-что. Из-за чего снова пришлось встать с дивана и идти в прихожую. А вернувшись - высыпать на стол, перед компьютером, маленькие металлические стрелки.
   - Так, народ. Можно определить, откуда они - не из Каменного ли города? И какие они - современные или старинные? Это нас с Леонидом сегодня на мосту обстреляли.
   - Ах ты батюшки! - всполошился Касьянушка. - Какие ты ужасти говоришь, Лексей Григорьич!
   - Нынешние стрелки! - заявил Дормидонт Силыч. - Насчёт Камень-города ничего не скажу, но нынешние - это точнёхонько.
   - Современные, - подтвердил Глеб Семёнович. - И что вам это даёт, Алексей Григорьевич?
   - Сам пока не знаю, - пробормотал Лёхин и вздохнул. - Глеб Семёнович, я хотел бы вас попросить - завтра со мной на тренировку выйти во двор. Только не подниматься наверх, к детской площадке, а проследить, не будет ли во дворе, на дороге, какой-нибудь чёрной машины, из которой за мной, возможно, следить будут. Надо бы посмотреть, кто в этой машине.
   Привидение мальчишки-китайчонка мгновенно подплыло к бывшему агенту КГБ по паранормальным делам, немедленно подтянутому от осознания важности задания, и обиженно вопросило:
   - А пошто мине нельзя? Тож хотца помощь!
   Лёхин снова вздохнул, схватившись за свой короткий белый волос, и предупредил:
   - Только, Глеб Семёнович, такая просьба: будьте предельно осторожны. Есть такое подозрение, что какая-то нечисть за мной начала приглядывать. И я не знаю: возможно, та нечисть, в машине которая, обладает колдовскими навыками. Не хотелось бы вас подставлять. Слышишь, Линь Тай? Будь очень осторожен.
   Мальчишка-призрак ударил ногой в воздух, постоял так, гордясь идеальной боевой стойкой, и поклонился Лёхину. Хозяин дома воспринял поклон как хороший знак, но про себя подумал, что неплохо бы попросить Глеба Семёновича всё-таки присмотреть завтрашним утром за китайчонком. Чтоб никакой самодеятельности.
   - А теперь... - Лёхин склонил голову, пытаясь разглядеть на себе невидимое приложение от крысиного царя. - Теперь я спать пошёл. Как вы думаете, Шишикам насланный сон не помешает? Они смогут его... ну...
   - Не знаю, - растерянно сказал Елисей. - Не знаю, Лексей Григорьич.
   - Ну, голодными они точно не остались, - сказал Лёхин, пытаясь себя подбодрить, перед тем как идти на эксперимент с неизвестными последствиями. Он встал, взял меч-складенец, решив не оставаться безоружным при рискованном эксперименте. - А может, попробовать сделать так, чтобы разбудить меня, если что? Положу-ка я будильник в пустую кастрюлю. А ты, Елисей, присмотри, чтобы он зазвенел, когда надо.
   Процессия привидений, домовых и Шишиков проводила его в спальню, а затем незаметно рассеялась. Оставшись в одиночестве, Лёхин попробовал думать, но думать не получалось. Довлели две мысли: он настоящий хозяин меча-складенца из Камень-города - и опасения из-за последующего засыпания. Ничего не решив, он лёг, положил рядом с собой оружие и закрыл глаза, не заметив, как привидения немедленно окружили его кровать и как домовые кинули жребий, кому дежурить первым у постели хозяина.
   Довольные Шишики посидели на плече Лёхина, беззвучно переговариваясь. Обмен репликами привёл к следующему: Шишик Ник потопал к голове хозяина, а Михаилов забрался под голову, ближе к уху.
   В сон Лёхин привычно вплыл. Сонные чёрные тучи сомкнулись над ним, и сначала всё шло так, как обычно: появилось кое-что из увиденного сегодня, кое-что из того, что представлялось, пока Дормидонт Силыч рассказывал, что едва запомнилось ему, ещё ребёнку, из рассказов бабки...
   ... Он отчётливо ощутил себя сидящим на коленях - опустив голову. Тьма вокруг него начала расползаться. Под ногами - под коленями - дерево. Деревянные половицы. Он сидит на пятках, безвольно опустив руки. Хотя больше всего на свете хочется поднять их и раскрыть ладони. И ощутить то прекрасное чувство вседозволенности, которые уже однажды было испытано, но попало под запрет... Очень хочется.
   А вокруг продолжает светлеть. И вдруг становится ясным, что он не один. Что совсем близко стоит множество народу. Только народу странного - они, эти некто, теснятся вокруг него, сопят, дышат с хрипом, но сохраняют молчание. И не разглядишь фигур под просторными балахонами, вроде и знакомыми, вроде даже враждебными, но почему-то сейчас он их совершенно не боялся.
   А пол под ногами тоже продолжает вкруговую светлеть. И чем больше он светлеет, тем дальше отступают от странного круга странные, окружившие его личности в балахонах. Им не хочется уходить, но они вынуждены отступать, потому как им страшно. И боятся они его - того, кто в любой момент может поднять ладони, полные торжествующего огня.
   Но такие же странные запреты не позволяют ему вызвать огненный вихрь, хотя очень хочется попробовать сделать это в полной мере.
   Он сомневается. Хотя время от времени пальцы вздрагивают от сумасшедшего желания повернуть кисти ладонями кверху и запалить такое пламя!.. Так хочется, что он даже слышит, что кто-то говорит: "А ты попробуй! Всего лишь попробуй!" И шелестящие голоса начинают подбадривать его, уговаривая всего лишь испытать самого себя. А вдруг ничего не получится? А вдруг ему только кажется, что он умеет вызывать огонь?
   И он свирепеет от такой постановки вопроса. Он - умеет! И он может доказать!
   Но балахоны хихикают над ним и уже не боятся ни его, ни его огня. Ведь он и впрямь ни разу не показал им, как здорово он умеет зажигать пламя - от нежного лепестка, до ревущего всепожирающего убийцы домов и человека!
   И он злится. И резко вздёргивает руки, а вокруг торжествующе орут балахоны, потому что в серединах ладоней взвилось пламя. Но теперь ему, подталкиваемому этим задорным криком, мало этих дрожащих языков. Он хочет - и может! - сделать большее!
   И он это сделает...
   ... Он быстро поднялся с коленей и вздел руки к высокому потолку здания, в котором находился. Балахоны радостно взревели, а он быстрым шагом прошёл странное пустое помещение и вышел на улицу. Дорога среди домов. Оглянулся - балахоны высыпали за ним и нетерпеливо переминаются в ожидании... Чего? Но безнаказанность уже манит. Манит свободой от запретов, ранее кем-то возведённых. И он, отведя руки назад, словно крылья, которые вот-вот взметнутся, запрокинув лицо к ночному небу, начинает стремительный бег по спящему городу. Его поддерживает и подзадоривает толпа позади - толпа, которая почтительно раздалась в стороны, боясь яростно гудящего шлейфа огня, струящегося за ним сорвавшимся с места потоком, до сих пор сдерживаемого неведомыми, глупыми, придуманными кем-то тупыми запретами.
   Он бежит по спящим, ночным улицам и с разбегу влетает на площадь, где полуразрушенные колонны, где громоздятся груды камней и обломки каменных домов. Он приутишает бег, уже спокойно идёт, разглядывая странную местность. Огонь позади тоже утихает... Балахоны, уставшие, бредут за ним - из любопытства: что он ещё выкинет... А он вдруг останавливается и смотрит на подножие колонны.
   Свернувшись калачиком, там кто-то спит. Лёхин приближается. Пренебрежительно тычет ногой в бок лежащего, а тот медленно, будто разворачиваясь, падает на спину, и Лёхин смотрит в окровавленное лицо Альберта, на его страшный, чёрный от крови крысиный оскал.
  
   19.
  
   Стараясь не дотрагиваться до ключицы, куда домовой вечером посадил прозрачное нечто, Лёхин накинул рубашку и спросил:
   - Можно сделать вывод, что это и есть направленный морок? Или как?
   - Спорный момент, - заметил, зависая слева от одёжного шкафа, Глеб Семёнович. - Если проанализировать происходящее, то, конечно, можно определить эту штуку как материализованную форму морока. Плюс добавить этой форме любопытную функцию: при сближении с нужным объектом форма перепрыгивает или перетягивается на адресата. То есть это не просто морок, а... многофункциональное воздействие, которое уже не назовёшь привычным словом. (Касьянушка умильно закатил глазки: как выражается Глеб Семёнович! Ах, как выражается! Приятно с таким образованным рядышком постоять!) Человек или нечеловек, который это сделал, явно обладает хорошей коллекцией заклинаний. Или способностями их создавать.
   - Ну ладно. Насчёт морочной формы я немного понял, - сказал Лёхин и вздрогнул: Шишик Ник лихо скатился с самой его макушки, скользнув по коротким белым волосам хозяина, и вцепился в ухо, чтобы не свалиться далее. - Объясните тупому: если именно Альберт хотел, чтобы эта форма перескочила на Михаила, почему в наведённом сновидении сам Альберт мёртв?
   Призрак бывшего агента КГБ по паранормальным делам беспомощно пожал плечами. Лёхин же глянул на себя в зеркало шкафа и раздражённо сказал:
   - Елисей, придумай что-нибудь, чтоб эта форма на мне не лепилась. Неужели нельзя её куда-нибудь сунуть - в безопасное для всех место? Что-то как-то не представляю, что я сейчас вместе с нею пойду на тренировку.
   Домовой задумчиво пожевал губами - и оживился.
   - Лексей Григорьич, а ведь на кухне-то у нас немного крапивы оставалося! Ну, напомнил хозяин! Сейчас сделаю!
   Никодим, крутившийся рядом (с необычными событиями), побежал со всех ног за Елисеем на кухню. Вскоре оттуда донёсся звон стекла, бряканье лёгких металлических предметов. Лёхин с недоумением прислушался.
   - Не врубаюсь, - сказал он. - Елисей сказал о крапиве, а...
   Многотерпеливо вздохнув, Глеб Семёнович объяснил:
   - Стеклянная ёмкость предназначается для морочной формы, сверху форму закроют крапивой - растением, охраняющим от нечисти, и ёмкость закрутят крышкой. Стерильно и безопасно.
   - Понял.
   Пока домовые готовили ёмкость для морока, Лёхин сбросил сообщение Никите, чтобы тот перезвонил где-то через час - с новостями о Михаиле.
   Форму наконец сняли с хозяина дома, и Лёхин, вздохнув с невольным (вроде ведь и не чувствовал этой дряни!) облегчением, оделся и побежал на улицу. Привидения - за ним, разведчиками-диверсантами прячась в тёмных углах подъезда - сразу, до выхода на улицу, маскируясь на всякий случай, чтобы слишком рано себя не обнаруживать. На последних двух лестницах Лёхин обратил внимание на Шишиков, обсевших его плечи. Оба сидели глазищами назад и удивлённо разинув пасти: о, чего привидения делают!..
   Вечи сегодня нет - спит после ночной. Поэтому Лёхин привычно трижды обегал детский сад, после чего принялся за комплекс, который делал настолько машинально, что даже не задумывался, что за чем идёт... Страшно тянуло посмотреть в конец дома, где на небольшой площадке обычно стояли машины жильцов. Страшно хотелось присмотреться, нет ли среди них чёрной... Но он нагружал тело упражнениями и старательно не поднимал глаз, дожидаясь отчёта призраков... Типа - увлёкшийся. И, честно говоря, напряжённый до чёртиков: а вдруг машина уже есть - и вот-вот из неё полетят арбалетные болты? И мало ли он тут привидений ждёт? Времени уже много прошло. А если их уже нет - привидений-то? А если тот, кто придумал морочную форму, сидит там, в машине? И уничтожил призраков?.. Почему-то Лёхин тоже сразу решил, что такую форму морока Альберт сам не мог приготовить. Не зря же Нилушка Стародавний считает крысиного царя плохим магом и никудышным учеником. Нет, такой сложную, по мнению Глеба Семёновича, штуковину Альберт вряд ли мог бы смастерить. А значит, мастер-колдун, приготовивший направленный морок, может справиться и с надоедливо подглядывающими за ним привидениями.
   И тут, пока Лёхин думал про Альберта, возникло то самое дурацкое ощущение, которое называется "вертится на языке, а вспомнить не могу". Оно, это ощущение мелькнуло, когда он подумал, что Альберт - точно не автор морока и что всё-таки странно, что он сам появился в этом мороке мёртвым. Ощущение появилось, издевательски поплясало в мозгах и на языке - и пропало. Лёхин же, сообразив, что он стоял на пороге чуть не открытия, вызверился и со злости принялся работать с ударной силой и скоростью. Так что после одного из разворотов тела вдруг охнул: неправильно, слишком резко вскинул руку, и мышцы отозвались жёсткой болью. Мысленно плюнув на улетучившееся ощущение, Лёхин уже спокойно закончил лично придуманный комплекс-разминку. Сожаление осталось, что так и не вспомнилось нечто важное, но почему-то он уверился, что всё придёт в норму в своё время.
   Привидения, уже давно дожидавшиеся, пока хозяин закончит заниматься, подлетели и сообщили, что чёрных машин перед домом нет. Теперь уже не таясь, Лёхин сам внимательно оглядел всю дорогу перед домом. И в самом деле... Если машины и стоят, то лишь те, что слегка прикрыты суховатым снежком. То есть оставленные здесь с ночи.
   Уже дома Лёхин первым делом глянул на мобильный телефон, специально оставленный в прихожей. Одно сообщение. Коротко от Никиты: "Перезвони, как придёшь". Лёхин и перезвонил.
   - Привет, - вполголоса сказал Никита. Кажется, он был на работе, потому как не только говорил вполголоса, но время от времени его голос уезжал в сторону, будто он поворачивался оглядеться. - Я у старика всех ребят наших знаю. Договорился со всеми, что от Михаила будут мне звонить в экстренных случаях. Сейчас у него всё нормально.
   - Он проснулся?
   - Да.
   - Ничего не говорил про сны?
   - Нет.
   - А как выглядит?
   - Ребята сказали - спокойный. Единственно - недоволен. Старик вместо одного троих ему в охрану сунул. Как отца, понять можно. Но и младшего Комова - тоже. Так. Отбой. Мне - бежать. Пока.
   - Пока.
   Лёхин наконец поел - спокойно, без общения с привидениями, которые после нескольких минут практической шпионской работы решили: неплохо бы изучить на всякий случай поподробней методы слежки - и теперь с увлечением копались в статьях на просторах Интернета, отодвинув в сторону домовых, надоевших со своими пирогами и оладушками, - у нас вопрос поважней!
   Теперь осталось дожидался звонка Леонида. Поводырь уже лежал на трельяже, чтобы не забыть его сразу взять, если что. Вдруг торопиться придётся. Дожидался он звонка деятельно. Почти машинально завернул-законсервировал полную норму банок и про себя решил сделать то же самое и вечером, буде свободен. Надо запастись-захомячиться на всякий случай. Если в прошлый раз повезло и успел вернуться вовремя из Камень-города, то неизвестно, когда и надолго ли попадёт туда в следующий раз. А договор в любом случае надо соблюдать.
   Леонид появился ближе к двенадцати.
   - Сможешь подъехать к моей остановке? Или лучше нам приехать?
   - Нет. Сейчас буду.
   Быстро оделся, сунул чехол для зонта за ремень, жалея, что ноябрь сухой и нельзя чехол с затаившимся в нём мечом-складенцом держать в руках. Распрощался с домочадцами и поспешил из дома. Снова спускаясь, он попросил:
   - Шишики, пожалуйста. Я немного постою на крыльце, будто перчатки натягиваю. Вы гляньте, как там с чёрной машиной. Нет ли где...
   "Помпошки" важно покряхтели, но, кажется, согласились с хозяином. Лёхин на крыльце, на краю ступеней, постоял с полминуты, после чего его небрежно пнули по уху: "Иди, хозяин, дорога свободна". Лёхин хмыкнул и спокойно пошёл на остановку, где спокойно же выждал транспорта, с трудом удерживаясь от инстинктивной оглядки по сторонам. "Фиг знает что, - сердито подумал он. - Шпионом себя чувствую". В левое ухо тепло похихикали, и он невольно ухмыльнулся.
   Леонид стоял прямо на остановке, а доберманы носились за нею - по кустам, давным-давно высаженным в ряд. Сейчас они разрослись, и народ покидал в них столько добра, что псины радостно исследовали кусты с обеих сторон - и исследованию конца-краю не предвиделось... Леонид стоял расслабленно, полуприкрытыми глазами наблюдая за подъезжающим транспортом. Невысокий, тихий, незаметный. Без головного убора, рыжеватый, обыкновенный. Какая-то невзрачная куртёшка, джинсы с провислыми коленями, потрёпанные ботинки... Разглядывая его в окно троллейбуса, Лёхин невольно усмехнулся. В драках - заметен.
   Вышедшему Лёхину Леонид кивнул и хлопнул по его ладони. Почти сразу отошли в сторону от остановки. Примчались на свист доберманы - оба живые-здоровые, хотя один и щеголял пластырем на верхнем суставе. Дружелюбно обнюхали Лёхина, и Леонид надел на одного из них, того, что без пластыря, Поводырь.
   - Альберт, - коротко сказал Леонид.
   Доберман коротко двинул на него бровками-бугорками, словно спрашивая: а что Альберт? И - ни с места. Леонид переглянулся с Лёхиным.
   - Давай ещё раз, - нетерпеливо сказал Лёхин.
   Доберман наотрез отказывался понимать команды хозяина. Мужчины переглянулись. Леонид хотел ещё раз произнести имя, но Лёхин кивнул ему.
   - Не надо. Пройдёмся. Ты же погулять с ними вышел? Куда обычно ходите?
   - Через пару остановок - в парк.
   - Ну пошли.
   По дороге Лёхин рассказал про морок, нацепленный на него Альбертом, и про намороченный сон. Леонид выслушал внимательно, хмыкнул, глядя на бегающих вокруг них доберманов. С минуту молчал.
   - Значит, у нас ещё одна загадка. Поводырь не сработал, как вчера. Или Альберт и в самом деле мёртв. Или его просто нет в верхнем городе. И что теперь?
   - Попробуй просто из любопытства время от времени говорить собаке про Альберта. Если что - хоть знать будем, жив или сдох.
   - А ежели собачка захочет дверь пробить в поисках требуемого? - усмехнулся Леонид. - Если ничем не остановить? Как отменять приказ?
   - Да сними Поводырь с неё - и все дела.
   - Хорошо. А ты?
   - Что - я?
   - Со своим мороком что будешь делать?
   - Буду смотреть насланные сны ещё пару дней, чтобы убедиться, что они будут повторяться. Если будут - оставлю в покое, пусть лежит себе в банке.
   - А всё-таки интересно... Говоришь - сначала бежал по Каменному городу, а мёртвого Альберта увидел в той самой зоне?
   Лёхин понял его: в октябре он видел мёртвым самого Леонида - в той же зоне. Но то сновидение оказалось провидческим. Оказалось предупреждением, и Лёхин успел отвести беду. В таком ракурсе он пока новое сновидение не рассматривал.
   - Думаешь, он жив? Только в Камень-городе? Поэтому собаки вчера его учуяли, а сегодня - нет? Похоже, вообще-то.
   - Знаешь, сюда бы, к этой задачке, подключить бы мозги профессора.
   - Думаешь, у него получится быть беспристрастным? Когда он сам вовсю ищет Альберта? Не знаю, говорить ли вообще об этом.
   - Ну ладно. А как ты собираешься искать логово Альберта в таком случае?
   - Ну, есть надежда, что он пока в Камень-городе, а значит...
   - Пробовать время от времени Поводырь, - понял его Леонид. - И всё?
   - Нет. Есть ещё два пути. Павел - по своим каналам посмотрит. И я - пройдусь от старого места Альберта. Вместо видеокамер у меня народ паранормальный будет - в качестве советчиков и подсказчиков. Надеюсь, снизойдут - помогут.
   Они походили немного по краю парка, в утреннее время не слишком людного. Мёрзлые, покрытые сухим снегом листья мягко пружинили под ногой. Лёхин задумался, отстранённо помечтав, что вот когда-то он сможешь погулять здесь с Аней...
   Домой не поехал. Время до приезда ребят из ресторана ещё есть. Поехал к бывшему месту жительства Альберта. По дороге, в полупустой маршрутке, дозвонился до Павла, обрисовал ситуацию. Павел согласился: есть возможность, что Альберт жив и в Камень-городе. Согласился и посмотреть, где Альберт мог засесть в верхнем городе.
   - Слушай, одного только не пойму: почему ты именно к нему прицепился? Может, найти способ обезопасить Михаила от него - и дело с концом?
   - Я хочу знать всё. Начиная с момента, почему Альберту понадобилось вытворять такое с Михаилом, до момента, кто сделал в Камень-городе зону и с какой целью. И мне не нравится, что кто-то среди бела дня нас пытается обстрелять.
   - Обстрелять?! - поразился Павел.
   Лёхин вспомнил, что про мост и раненого добермана он Павлу не рассказывал. После краткого отчёта о происшествии Павел помолчал и уже жёстко сказал:
   - Принимаю твою позицию. Ты прав. Надо узнать всё.
   Маршрутка не доехала до места одной остановки. Лёхин вышел, оглядел притихших на плечах и опечаленных Шишиков - в маршрутке не оказалось даже завалящей висячей игрушки! - и попросил:
   - Народ, вы подскажете, как мне того ездового найти? Или намекните, как увидите.
   Намекать "помпошкам" не пришлось. Хозяин только успел дойти до импровизированной автостоянки, при заборе у нужного дома, как сам обратил внимание на странную возню между двумя автомобилями. Небрежной походкой праздношатающегося Лёхин продефилировал к машинам и озадаченно поднял брови. Мда... Проблема.
   Неслышно для обычного уха, но гулким рёвом для уха, обладающего способностью слышать звуки иного мира, притиснутый одной из машин к забору, орал Зеркальщик. Выглядел он достаточно спелым, чтобы вот-вот разорваться. А значит, был толстым. И, как ни старался перекатывать своё жуткое содержимое, чтобы ужаться и выскользнуть из невольного капкана, ничего у него не получалось.
   К Зеркальщику сбежалось, наверное, всё население окрестных домов. Кроме озабоченных Палисадничих, здесь присутствовали даже домовые, хотя Лёхин давно усвоил, что дела улицы их обычно не касаются. Но на этот раз беда подошла слишком близко к дому, у забора которого и ревел Зеркальщик. Потому и обеспокоенные домовые вместе с Палисадничими прикидывали и так и эдак, как отвести беду, и время от времени похлопывали Зеркальщика по плотному, подрагивающему от спелости боку, чтобы не слишком вопил.
   Встав между машинами, Лёхин вполголоса сказал:
   - Доброго дня. Помочь ли чем?
   - Доброго денёчка, Лексей Григорьич, - откликнулся Радеюшка, узнав его. - Сам вишь, беда у нас какова. Уж и не знаем, как быть. Придавило, вишь, злодея - орёт теперь. И чего лез к нашему дому? Теперь вот думаем думки, как и дуру эту толстую убрать подальше от дому, и машинку не сглазить.
   Посмотрев на кованые прутья забора, Лёхин усомнился, сможет ли он что-то с ними сделать: отогнуть ли, раздвинуть ли. Только он собрался вслух расписаться в собственном бессилии что-то придумать, как вдруг подумал, что о Зеркальщиках он, в общем-то, знает очень мало. И спросил:
   - Радеюшка, а что будет, если Зеркальщика уколоть? Ну, или проткнуть?
   - Что будет - что будет, - огорчённо проворчал домовой. - Вонять будет. Выльется ж из него немало - вон он какой спелый!
   - А живой останется?
   - Конечно. Куды ж ему?
   - Мусорный мешок - объёмный! И лучше две штуки, - предложил Лёхин. - Хвост сунуть в один мешок - и со стороны дна колючкой какой-нибудь его проткнуть. Половину вони вылить. Вонь эту - завязать. А во второй мешок - самого Зеркальщика. По-моему, он как раз может целиком в хороших объёмов мешок поместиться.
   Мгновения паранормальный народ в онемении таращился на человека, а потом радостно разбежался в поисках мешков. Вздохнув с облегчением, Радеюшка спросил:
   - А ты чего, добр человек, снова-то пришёл?
   - Поводырь не помогает, когда крысиного царя здесь, в верхнем городе нет.
   - Ага, вона как. И?
   - Ездовой нужен. Хоть узнать, в какую сторону направился тот царь, когда уезжал.
   - А, Моторку мы тебе счас сыщем. В один момент. За такое дело с Зеркальщиком (Зеркальщик мыкнул, услышав, что речь о нём, и снова дёрнулся). Да сиди ты спокойно - выручим счас, вонючка ты этакая, - сплюнул Радеюшка и полез через нижнюю перекладину забора, повелительно покрикивая: - Моторка! Моторка, куда запропал?
   - А я здеся, - стеснительно сказали позади Лёхина, когда Радеюшка скрылся в кустах, ближе к самому дому. - Надобно-то что?
   Вспомнив, как впервые встретился с Моторкой и как тот от неожиданности (поняв, что его видят) заверещал, Лёхин даже улыбнулся. И присел на корточки, чтобы не пугать. А тот вдруг аж потянулся к забору - явно поглядеть, далеко ли ушёл Радеюшка. Сначала Лёхин подумал, что Моторка боится, как бы без Радеюшки не заговорить с человеком, но потом вспомнил, как легко и даже пренебрежительно сказал домовой про ездового. Наверное, здесь у них, среди паранормального народа, своя иерархия. А может, не иерархия, а просто чистюлям-домовым ездового, чумазого и лохматого, трудно выносить
   - Здравствуйте, Моторка. Мне вот что нужно. Не помните ли, куда чёрная машина свернула, когда в последний раз отъезжала от этого дома?
   - Как не упомнить, - задумчиво поглаживая гаечный ключ, сказал Моторка. Тёмные глазки зыркнули из-под шапки всклокоченных замасленных волос. - Вон тудыть поехамши. И как свернул, так всё сначала прямёхонько. А потом опять свернул. Налево уже. А дальше-то я уж не видел. Отсюда не видать.
   Лёхин оглянулся посмотреть, куда указывает ездовой. Сначала переулок. Потом перекрёсток. Ясно. Придётся ещё и там поспрашивать.
   - Спасибо, - с чувством сказал он. - Вы мне очень помогли.
   - А чё спасибо? - удивился ездовой. - Я ж ещё не всё сказамши. Номер у энтого злодея машины совсем злодейский был. Но я запомнил. Х444РТ. Икается, но злодейский.
   Лёхин - расцвёл! Павлу звонить - немедля!
   - Ой, спасибо, Моторка! Спасибо тебе большое! Так выручил!
   А ездовой тоже расцвёл и, видимо, на радостях, что человеку, да ещё видящему, угодил, цапанул Лёхина за шнурок ботинка - останавливая - и спросил:
   - А дальше-то как искать собирамшись? Я те счас перемётышей споймаю - пойдёшь ли с ними?
   - Кого поймаешь?!
   Ездовой сразу заважничал, серьёзным стал. Поднял ручонку, раскрыл чёрные от грязи пальцы и спросил:
   - Вишь ли пальцы мои?
   Лёхин с корточек напрягся - и рассмотрел предложенное осмотру. Шишики под ухом втихаря фыркнули. Пальчики как пальчики. Толстые, как миниатюрные сардельки. Тяжело блестящие то ли от мазута, то ли ещё от чего.
   - Вижу, Моторка. И что?
   - Ишь, торопыга, - пробормотал ездовой. Нагнулся и подобрал что-то с запорошённого снежной крошкой асфальта. - А таперя? Вишь ли?
   На крохотной ладошке Моторки что-то быстро и переливчато шевелилось, будто каша бурлила, хорошо сдобренная маслом.
   - А что это - перемётыши? - с любопытством рассматривая шевеление, осведомился Лёхин.
   - Мечутся они без толку - вот и перемётыши, - обстоятельственно пояснил Моторка. - Но ежели сказать им, куда идтить надобно - пойдут и не поспрошают лишнего. Я им счас скажу, чтобы тебя проводили до повороту того, где царь крысиный свернул. Они проводят. Да не просто абы как. Не к самому повороту, а к тому ездовому или дорожному, кто там поживает себе. А уж тот шепнёт тебе и перемётышам, куда идти далее. Понял ли, Лексей Григорьич?
   - Понял, Моторка. - Лёхин встал во весь свой немалый, по сравнению с ездовым, рост и оттуда, с вышины большой, поклонился ездовому. - Благодарствую тебе, Моторка. Очень ты мне помог.
  
   20.
  
   - Понял, Моторка. - Лёхин встал во весь свой немалый, по сравнению с ростом ездового, рост и оттуда, с вышины большой, поклонился ездовому. - Благодарствую тебе, Моторка. Очень ты мне помог.
   Тот поспешно отвесил поклон человеку и снова спрятался от Радеюшки где-то за забором, ближе к машине.
   А Лёхин крупно зашагал, поспешая за еле видным переливчатым ручейком.
   Перемётыши, видимо, принадлежали очень тонкому миру. Уж на что Лёхин их плохо видел на ладошке ездового, а уж выпрямившись, стал замечать мелкий народец только время от времени. Впечатление - они словно мерещатся ему: только увидел, засёк оживлённую струйку вдоль бордюра пешеходной дорожки, но ап - и пропали. Пройдёшь несколько шагов - и опять какое-то движение примерещилось-приблазнилось. Будто солнце выхватывает на пару секунд из кучи мусора пару стеклянных осколков, те отсвёркивают, а прошёл это место - и опять пусто.
   Не выдержав напряжения быстро уставших глаз, Лёхин попросил проследить за перемётышами Шишиков. Только попросил, как сначала одна "помпошка", а за нею и другая пристально уставились на газетно-журнальный киоск, возникший на пути. Ты, мол, хозяин, нам каких-нибудь схемок купи, а мы за это будем за перемётышами следить.
   - Вас по-хорошему просишь, а вы - куркули несчастные... Да там и схем наверняка никаких нет, - прошептал Лёхин, уже приближаясь к киоску.
   Шишики негодующе пискнули. Хитрит хозяин!
   И Лёхин обречённо шагнул к киоску, склонился к окошку.
   - Простите, у вас есть карта автодорог города?
   Недовольный вздох с левого плеча - Ник: да плавали мы уже в этой карте!
   - Пожалуйста, - киоскёрша протянула сложенную вдвое бумагу. - Есть ещё схема дорог для маршрутных такси. Будете брать?
   Ну и как не взять, когда на плечах прыгают вопящие от восторга Шишики? Сунул будто оплавившуюся волнами карту в пакет - вместе с утопшими в ней "помпошками" - и пошёл дальше, за призрачным ручейком. Дом прошёл - ещё два здания до перекрёстка, как вдруг Шишики вынырнули из пакета, цепляясь за край, и принялись дружно разевать пасти, косясь на продовольственный магазин по курсу.
   - Какого чёрта? - прошептал Лёхин.
   Самое интересное, что ручеёк перемётышей тоже остановился и даже, по впечатлениям, свернулся в "клубок", будто намереваясь отдохнуть. Человек озадаченно пожал плечами и зашёл в магазин. Здесь его, по коридорам среди витрин, вели важные от сознания своего долга (вразумить хозяина!) "помпошки". Пройти по торговому залу пришлось почти до конца, прежде чем Шишики с края пакета свалились на витрину с колбасными изделиями, недвусмысленно таращась на сосиски и сардельки.
   - Может, ещё скажете, сколько надо купить? - скептически вопросил Лёхин.
   Две "помпошки" дружно рухнули на большой пакет с сардельками и засияли с него раскрытыми пасташками и жёлтыми глазищами.
   Ничего не понимающий, Лёхин тем не менее взял продукт и пошёл к кассе, где и расплатился, пытаясь сообразить, для чего нужен данный продукт.
   При его появлении ручеёк перемётышей, остававшийся на памятном месте, заблестел - проявляясь, и потёк далее. Пока он абсолютно определённо тёк к перекрёстку, а до того оставалось ещё два здания, Лёхин позвонил Павлу.
   - Привет. Мне дали злодейский номер Альберта. Х444РТ.
   - Записал. А почему - злодейский?
   - А его так ездовой определил.
   - Ездовой, так понимаю, - это кто-то вроде домового? Не спросил у него - почему злодейский-то? Вроде ничего особенного.
   - Четвёрка на букву "ч" похожа. В сочетании с последующими буквами напоминает слово "чёрт". Может, поэтому. Ещё про четвёрку знаю, что её не очень жалуют в Китае.
   - Где Китай, а где мы, - пробормотал Павел. - А ты где сейчас? Вроде слышу - машины? Около дороги идёшь?
   - Ездовой дал проводников до следующего информатора. Иду за ними. Есть возможность, что меня постепенно выведут на новое логово Альберта.
   - Так какого... ты мне здесь какой-то злодейский номер впариваешь?!
   - В смысле?
   - Да я сейчас приеду к тебе! Где ты находишься?! Быстро! Ты без меня не сможешь нормально всё там осмотреть!
   - Павел, у меня сейчас будет встреча с первым информатором. Уже. Как только буду знать следующее направление, прозвонюсь. Хорош?
   - Хорош! Только не забудь!
   Лёхин как раз дошёл до угла последнего жилого дома при перекрёстке и невольно замедлил шаг, оглядываясь в поисках "информатора". Зато ручеёк из перемётышей, нисколько не сомневаясь, завернул за угол дома, и человек очутился во дворе с небольшой детской площадкой, с добротными скамейками у подъездов. У самого дома оказался низкий цоколь. Ближе к углу, под цоколем, на кирпиче, с хорошим видом на проезжую часть, примостился некто похожий на домового. От последнего его отличала меховая шапка-ушанка, надвинутая так глубоко, что и лица-то не видно - одна обындевелая борода, а также длинный, до пят, ватник, из-под которого торчали толстые калоши. В цепких ручонках некто держал сучковатый посох и строгал ножичком, кажется стараясь убрать наплыв хотя бы одного образования от сучка. Справа от представителя паранормального мира сидел худой пыльно-серый кот, с мрачными серыми глазами и с белым пятнышком на самом кончике хвоста, и бело-рыжая псинка, росточком примерно с того же кота и с печальными глазами чайного цвета.
   Лёхин вздохнул и сказал:
   - Доброго денёчка!
   После чего присел у стены дома и без слов принялся вытаскивать из пакета две сардельки. Кот с псинкой оживились, подбежали к нему. Лёхин успел снять шкурку с сарделек и оделил животин жратвой. Псинка нямкнула сардельку в один кус и снова уставилась печальными глазами на доброго человека. Кот же деловито оттащил свою часть подношения подальше и, встав к присутствующим задом и угрожающе ворча на всякий случай, жрал сардельку хоть и быстро, но не стремясь проглотить её махом.
   - Доброго! - откликнулся представитель. - Далеко ли собрался, добр человек? Да с Шишиками, да с двумя?
   - Моторка послал до перекрёстка. Сказал - подсказать здесь могут, куда проехала машина крысиного царя.
   - Дай-ко ишо сосиску, - потянулся за сарделькой представитель и спрятал её за пазуху. - Больше энтим не давай. Дорожный я. Разбалуешь мне животин - как я потом их кормить буду? Но - за то, что уважил и душой пожалел бедолаг, - скажу тебе дорожку.
   Дорожный лихо соскочил с кирпича и, схватив в горсть кучу перемётышей, помчался через пешеходную дорожку. Остановившись у бордюра и опустив "ручеёк" на асфальт, дорожный задрал бороду к человеку и сказал:
   - Вон, вишь? Большая дорога заворачивает налево? Вон туда и иди. Там развилка будет - и найдёшь того, кто тебе подскажет, куда дальше топать.
   - Спасибо тебе, дорожный. Не откажи в милости (Лёхин охнул про себя: "Ну и заговорил я!"), прими и ещё одну сардельку для животин.
   - Благодарствую, - важно поклонился дорожный и снова со всех ног кинулся назад, к кирпичу, ещё не совсем потерявшему тепло.
   Лёхин же прошёл несколько шагов, не спеша вынул мобильник.
   - Павел, я от перекрёстка после поворота налево иду вниз. Там и буду ждать.
   - Щас буду.
   Компания перемётышей тоже замедлила движение, словно поняв, что надо дождаться ещё одного человека. Так что, когда Лёхин прогулочным шагом добрался до развилки - к повороту тихой улочке вниз, он нисколько не удивился, когда туда же скользнуло такси. Машина притормозила на остановке. Появился Павел. Почти не вертя головой, быстро оглядел местность и шагнул внутрь остановочного навеса.
   Радостные Шишики на плечах Лёхина запрыгали: а мы видели! А мы засекли этого хорошо знакомого нам человека! Вон он! Вон!
   - Да тише, - пробормотал Лёхин. - Сам вижу.
   Он перешёл дорогу к остановке и тоже шагнул в тень навеса. Павел выглядел, как заправский сыщик: ворот замшевой куртки поднят, козырёк кепки надвинут почти на глаза. Но в общем и целом был похож на большинство городского населения в холодном ноябре. Типичная фигура из толпы.
   - Привет.
   - Угу... И тебе того же. Ну что? Идём?
   И они пошли уже вчетвером, точнее - впятером, считая Павлова Шишика, с интересом выглядывающего из-за его воротника, но всё ещё опасающегося общаться со старыми знакомыми напрямую. При появлении каждого следующего "информатора" Павел отходил в сторону, чтобы не смущать паранормальный народ, и с интересом глядел на раздаривание сарделек бездомным собакам и котам. А потом присоединялся к Лёхину, который уже подробно рассказывал ему о событиях, связанных с Михаилом и Альбертом.
   Припорошенная сухим снегом дорога петляла. То приходилось идти довольно узкими и тёмными переулками между высотками, то выходили на площади или проходили скверы. Пару раз Павел осторожно спрашивал, не заблудился ли Лёхин, поскольку тот застывал на месте, не сразу разглядев очередного дорожного, один раз ездового, а раз, в сквере, - даже Палисадничего. Помогали только перемётыши, быстро катившиеся к нужным советчикам.
   А вскоре Лёхин сказал, приглядываясь к местности:
   - Немного осталось.
   - С чего ты взял?
   - Зеркальщики стали появляться чаще.
   - Хорошая примета, - пробормотал Павел. И вдруг склонил голову, как будто прислушиваясь. - По-моему, я понял, куда мы идём. Здесь неподалёку старые склады. Их обычно в аренду берут. Если Альберт имел кафе, надо же ему было закупать продукты?.. И хранить их где-то... А склады на отшибе... Возможно, их после него никто не арендовал - место очень уж неудобное для перевозки.
   Павел оказался прав. Последний дорожный и указал на склады.
   - Что-то мы на виду у всех идём, - сказал Павел и надвинул кепку на нос. - Может, отойдём в сторону и дворами? А то вдруг...
   - Альберта в городе нет, - заметил Лёхин. Они стояли у торца последнего жилого дома, не сводя глаз с приземистых двухэтажных зданий, видневшихся отсюда через достаточно открытое пространство. Лёхин с трудом удерживался, чтобы не кривиться брезгливо: Зеркальщиков здесь - море. Лениво переползают с места на место по всему пространству, поблёскивая болезненно жёлтым отливом
   - Угу... А то нас крысюки не знают. Увидят - и никакого Альберта не надо, чтобы засветиться.
   В следующий момент Павел вздрогнул так, что показалось - содрогнулся: слишком неожиданно мобильник Лёхина грянул "К радости". Лёхин торопливо выудил телефон из кармана. При том, что они затихарились чуть не в полукилометре от складов, всё равно каждый резкий звук казался выдающим их местоположение.
   - Леонид, - тихо проинформировал Павла Лёхин. Павел склонился к его мобильнику. - Да, Леонид, слушаю.
   - Собачка с Поводырем волнуется, - неспешно сказал Леонид. - Кажись, Альберт снова в городе. Мне выходить?
   - Пока не надо. Я с Павлом. Мы, кажется, нашли логово Альберта.
   - И где это, если не секрет?
   - Богданка, внизу - район старых складов, - расслышав вопрос, подсказал Павел. - Так думаю, мы сегодня только понаблюдаем за местом и за теми, кто здесь появится, а уж потом - сообразим, с чего начинать. Значит, говоришь - собачка волнуется?
   - Точно.
   - Значит, Альбертик наш жив-здоров.
   - Снимаю Поводырь, - сказал Леонид. - Держите в курсе, лады?
   - Лады, - отозвался Павел.
   У торца последнего здания оказалось хорошее местечко, что пряталось ближе к стене дома - стене глухой, без окон. Видимо, местные алкоголики оборудовали местечко для тихого времяпрепровождения: кособокий столик из столешницы, явно притащенной из мусора и поставленной на какой-то пень; скамейка - доска, положенная на кирпичи. Сиди сколько хочешь за кустами, отделяющими дом от дороги. Те залеплены последним мокрым снегом, замёрзшим в сухую холодную погоду, - никто и внимания не обратит, что за ними кто-то прячется.
   Дворами идти не пришлось: мимо дома, где присели на скамейку Лёхин и Павел, пронёсся чёрный джип - прямиком к складам. Приятели переглянулись.
   Лёхин невольно застонал: джип быстро и уверенно проехался по Зеркальщикам, передавив их во множестве, отчего из-под колёс во все стороны полетели ошмётки набранной тварями человеческой злобы. Единственно, что слабо утешало, - площадь перед складами всё-таки очень большая, и до рядом стоящего здания клочья Зеркальщиков не долетят. А там и надежда есть, что развеются они по ветру. Без нанесения урона кому угодно.
   Наблюдение исподтишка показало, что из остановившегося джипа вышли три крысюка, в длинных кожаных плащах чёрного цвета. Затем они открыли задние дверцы джипа. А уж оттуда вышел сначала Альберт (узнали его по высоченной фигуре и по повелительным движениям - и сморщились: ах, какая надежда была, что всё-таки сдох!), а затем двое парнишек - лет восемнадцати-двадцати, в обычных куртках, джинсах, в кроссовках, один без головного убора, другой - в шапочке спортивного типа. Эти двое двигались неуверенно, будто не совсем понимая, зачем они сюда приехали, но не сопротивляясь. Крысюки обращались с ними грубо, как с провинившимися: за шкирку поставили их у стены склада - и те покорно застыли. Будто марионетки.
   - Крысюки - понятно, - сказал не сводивший глаз с джипа Павел. - Но эта ребятня здесь зачем?
   А Лёхин вдруг сообразил - и его обдало таким жаром!..
   - Пашк, - впервые он обратился к другу так, как тот когда-то просил его называть. - А ведь нам надо было вычислить Альберта хотя бы ещё по одной уважительной причине: крысюки-то не из воздуха берутся. А что, если эти ребятишки... Он же заговорил их... Смотри, как медленно идут - нога за ногу заплетаются. Они ж точно не в себе.
   - Ах ты ж чёрт... - прошептал Павел, пристально вглядываясь в происходящее при складах. - Лёхин, что делать будем? Выручать парнишек-то надо ж.
   Лёхин молчал, всматриваясь в джип, стоящий у склада, у двери которого копошились крысюки, а Альберт спокойно ждал, когда откроют её. Наконец дверь открыли. Крысюки по-хозяйски подтолкнули двоих, покорно зашагавших внутрь склада, а затем раболепно выждали, даже слегка склонившись в полупоклоне, пока туда же войдёт Альберт. Дверь закрыли, не забыв бдительно оглядеться по сторонам.
   Ещё минута выжидания. Вышел крысюк, влез в машину и отогнал джип подальше от склада, куда вошли остальные. Павел чуть из кустов не высунулся, выглядывая, куда же крысюк машину уводит. А тот въехал в маленький, еле видный переулок между двумя зданиями складов и пропал.
   - Так, значит, у них здесь и что-то вроде гаража имеется, - сказал Павел, откидываясь назад, из кустов. - Надо бы сходит - посмотреть?
   Последнее он сказал с вопросительной интонацией.
   Лёхин покачал головой.
   - Там настолько просматриваемое место, что нас сразу обнаружат.
   Он знал: именно сейчас надо решать, что делать. Ребят, пойманных колдовским голосом Альберта, надо спасать - это он понимал. Но как? В первую очередь, подумалось, что надо бы собрать команду и рассказать обо всём. Потом выслушать предложения - и устроить самый обычный налёт на склад. Вооружённый. Вряд ли Альберт здесь на законных основаниях. Так что с этой, законной, стороны не стоит ждать вмешательства полиции. Альберт не осмелится искать защиты... Кстати, а что если... Лёхин зацепился за мысль, попытался раскрутить её...
   - Колись, Лёхин, - сказал Павел. - Что придумал?
   - У Комова-старшего на Альберта зуб - особенно теперь, когда он знает про Ладу и своего младшего, Михаила. Может, попросить, чтобы его ребята нам помогли?
   - Думаешь, старик захочет помочь?
   - Думаю, его сдерживать придётся, когда он узнает, - усмехнулся Лёхин. - Ладно, пошли отсюда, пока не засекли. Собираем к вечеру ребят, кто сможет, и думаем.
   Он было встал со скамейки и вдруг спохватился, присел на корточки перед поблёскивающим ручейком.
   - Так, господа, большущее вам спасибо, что проводили нас к нужному месту. Мне теперь вас относить на место, или сами доберётесь?
   Ручеёк словно вспыхнул от этих слов - и внезапно растаял. Лёхин аж улыбнулся от неожиданности. Ишь, самостоятельные.
   - Всё? - тоже невольно улыбаясь его улыбке, спросил Павел.
   - Всё.
   - Лёхин, значит, ты предполагаешь налёт на склад?
   - Предполагаю. Думаешь - плохая идея?
   - Да нет. Идея очень даже неплохая... - Павел кровожадно ухмыльнулся. Его Шишик выполз из-под воротника на его плечо и вздохнул.
   Они выбрались из-за заснеженных кустов и пошли назад, но, не сговариваясь, всё-таки дворами. Мало ли... Вдруг Альберту приспичит снова куда-нибудь прокатиться? Заметит в непосредственной близости - считай, дело пропало: опять куда-нибудь сбежит подальше, забьётся в какую-нибудь нору - ищи его потом.
   Только раз Лёхин оглянулся на дорогу перед домами улицы. Слюнявые ошметья Зеркальщиков постепенно скукоживались и таяли под пронизывающим ноябрьским ветром, но некоторые всё-таки относило по той же дороге дальше, к жилым домам. Он вздохнул. И ответный вздох Шишиков его ничуть не успокоил.
   Доберутся ошмётки Зеркальщиков до тех Зеркальщиков, что ещё набираются "спелости". Ну, проглотят их эти. А потом - взрыв. И - человеческое несчастье. Эх...
   - Мне кажется, надо вечером сюда заглянуть, - задумчиво сказал Павел.
   - Что?
   - Я говорю - вечерком сюда бы заглянуть. Когда совсем стемнеет. И ребят бы предупредить, чтобы оружие взяли. Как насчёт комовской охраны? Ты серьёзно думаешь, что её надо привлечь?
   - Не знаю пока. Думаю.
   - Если на склад вошли трое, с ними - Альберт, то мы видели только четверых. Интересно, какова их численность вообще?
   - Боюсь, при налёте... - Лёхин споткнулся на слове, - надо будет учитывать, что уже и этих будет как минимум на двоих больше.
   - Думаешь, к этому времени парнишек спасать не придётся? - встревожился Павел.
   - Ничего не знаю. Слишком мало информации, - неохотно сказал Лёхин. - Здесь бы хоть сутки посидеть... Но ведь время поджимает - из-за ребят этих, пойманных.
   - Лёхин, а вот я думаю... А вдруг сон, насланный Альбертом, ненароком говорит о том, что именно в этом налёте главный крысюк дуба даст?
   - Я не понимаю, почему Альберт сам о себе во сне такое пророчит. Хотя... Помнится, Глеб Семёнович сказал интересную вещь: этот сон сделан человеком или нечеловеком, который, возможно, является сильнейшим, чем сам Альберт, колдуном. Прямо-таки напрашивается вывод: Альберт не знает, о чём должен быть этот сон. Он не знает его содержимого. И у меня возникает в связи с этим вопрос такой: с кем связался крысиный царь и что ему предложили взамен, если он так старается угодить невидимому для нас человеку-нечеловеку - то бишь, судя по всему, нелюди.
   Павел покосился на него.
   - Раньше я задавался вопросом, как ты живёшь в этом мире, открытом твоим глазам. Теперь я задаюсь вопросом: как мы живём в таком мире, где спокойно воспринимается информация, в которой упоминается такое существо, как нелюдь.
   - А чем такое существо отличается, например, от тех же Шишиков? - спросил Лёхин и даже не усмехнулся, когда Шишики свесились с плеча, чтобы выразить хозяину своё негодование: нашёл с кем сравнить!
  
   21.
  
   - Значит, у нас две цели, - сказал Леонид. - Выручить тех парнишек - с условием, что успеем до того, как они станут крысюками. И поймать Альберта. С чего начнём?
   - Поимку Альберта можно сбросить на одного, - заметил Павел. - Есть среди нас человек, при виде которого взвоют от ужаса и разбегутся все крысюки, вне зависимости от их количества.
   - Император?
   - Конечно. Пусть он и ловит Альберта - с жёстким условием не убивать, пока не допросим. А мы все силы бросим на выручку ребят.
   Склады и внутреннее их расположение хорошо знал Леонид. Не один раз ездил туда, сопровождая бывшего хозяина кафе "Орден Казановы".
   На кухонном совещании у Лёхина он от руки нарисовал, где какие помещения, и примерно определил, где может прятаться крысиный царь. При виде рукописной схемы Шишики Ник, Миха и освоившаяся с ними Павлова "помпошка" нырнули в видимое им пространство, в то время как Леонидов и Олегов с завистью поглядывали на них из-под хозяйских воротов. Что уж говорить о туче соседских Шишиков, сгрудившихся на потолке, над картой, так плотно, что казались провисшими от сырости желтоглазыми потолочными обоями... Включенная на кухне маленькая люстра давала пока ещё тусклый свет из-за остатков дня, пока заглядывающего в окна.
   - Разговор с Императором беру на себя, - сказал Лёхин и поморщился. - Мы едем туда всей нынешней компанией? Или добавить Никиту? Про Михаила молчу. Мало ли там, на складе. Могут быть ловушки - на него.
   - Крысюков мы видели троих, - задумался Павел. - Плюс Альберт. Плюс, возможно, уже переходящие в крысиную стадию двое ребят. Чёрт их знает, как там с ними... Нас - четверо. Да, неплохо бы Никиту, если сможет.
   - И Вечу, если он не на работе, - откликнулся на перечисление Олег. Он по привычке забился в дальний угол кухни, откуда зато мог дотянуться до чайника на плите. - И знаете, что думаю? Может, мы зря считаем только Альберта? С его присными? Они ведь на виду. Да ещё на виду те Альбертовы прихвостни, что, возможно, на том складе прячутся. А ведь есть ещё как минимум четверо. Или пятеро.
   - И кто это? - насторожился Леонид, да и остальные удивлённо уставились на Олега.
   - Судите сами. На мосту собак обстреляли из арбалета. Предположим, стрелял один арбалетчик. Но ведь кто-то сидел за рулём. Возможно ещё, рядом с водителем сидела та самая нелюдь, которая напугала Альберта и заставила его передать Лёхину сон для Михаила. Кроме того - их сопровождали два мотоциклиста. Отнюдь не крысюки. Так что к Альбертовой банде я добавляю четыре-пять человек. И они, возможно, тоже на складах.
   - Тогда я не отказался бы и от помощи Михаила, - проникшийся аргументами Олега, сказал Павел.
   - Чревато, - высказался Леонид. - За ним придётся постоянно вести наблюдение. Учтите, за ним ведётся такая охота, что его не стесняются достать даже через Лёхина.
   - Значит, я звоню Императору и Вече, - заключил Лёхин.
   - Не хочешь - могу Императору позвонить сам, - сказал Павел.
   - А я - Никите, - отозвался Леонид и поинтересовался у хозяина: - Лёхин, а точно больше никого в команде нет? Насколько я понимаю, Романа мы пока не задействуем?
   - Есть ещё один. Помните, в прошлом месяце я показывал, где он живёт? Через дом от меня, на нашей же улице?
   - Феликс, что ли? Ты с ним уже говорил?
   - Нет. - После недолгого молчания и прикидок сказал Лёхин. - И, думаю, не стоит говорить, пока. Человека вот так сразу вводить в наш мир - тоже чревато, как Леонид выражается... Да, насущный вопрос: что из оружия берём? Ну ладно, у Павла, Никиты и Леонида огнестрельное оружие, но здесь, в верхнем городе, даже крысюков не постреляешь из него так свободно, как в Каменном.
   - Берём всё, что есть именно из привычного, - деловито сказал Леонид. - Что-то я не заметил, чтобы крысюки использовали современное оружие. Да и если вспомнить арбалетчика - тоже стрелял, видно, как ему привычней. Значит, не здешний... Хотя стрельба из арбалета здесь - неплохая идея. А против крысюков и Олегова пика подойдёт, не говоря уж о твоём складенце. Так. Теперь машины. Если профессор с нами едет - с машиной Олега уже две.
   - Во сколько выходим? - поинтересовался Павел.
   - Как согласуем с Никитой и Императором - и дозвонимся до Вечи.
   - Хорошо. Тогда...
   Лёхин на стуле чуть не подпрыгнул, да и ребята тоже, когда его мобильник торжествующе запел "К радости". Народ затаился, когда Лёхин шёпотом огласил звонившего, прежде чем включить громкую связь, чтобы слышали все:
   - Император... Да, Дмитрий Витальевич, слушаю.
   - Я у вашего подъезда, Алексей Григорьевич, - негромко сказал низкий голос.
   - Заходите. У меня ребята. Как раз собирались вам звонить.
   - Поставлю машину и буду.
   Пока суд да дело, Леонид дозвонился до Никиты, и тот сказал, что его смена закончилась, так что сейчас же и подъедет. До Вечи дозвониться не смогли - мобильный выключен. Поняли, что на работе, а поскольку работает сутками, значит, вернётся утром... Время - пять вечера. Начинало полностью темнеть.
   Подошедшему профессору освободили место за столом, и Лёхин налил ему горячего чаю и доложил в тарелку мясных пирогов, которых сегодня настряпали по найденному в Интернете рецепту домовые. Соболев поесть не отказался. Судя по его исхудалому лицу, тронутому отчётливой чёрной щетиной, домой он не заходил и уж точно был голоден. Лёхин молчал, хотя на языке вертелся вопрос: где пропадал всё это время профессор? Не в Каменном ли городе снова пытался пробить защиту заколдованной зоны? Что он так зациклился на ней?.. А спросить?
   Соболев, не церемонясь, умял всё предложенное и откинулся на спинку стула. Остальные сидели на табуретах, но поглядывали на него с довольными ухмылками: Император же, не на табурете же ему сидеть. Лёхин сообразил, что Соболев сыт и слегка размяк, и сам не успел сообразить, что делает, как спросил:
   - Дмитрий Витальевич, почему вы так рвётесь в колдовскую зону?
   Получилось, поймал человека расслабившегося.
   Вопрос, заданный напрямую и при всех, профессора не смутил и не заставил замкнуться или лихорадочно выискивать отмазку, как ожидал Лёхин. Только углубились в морщины горестные складки вокруг рта, когда Соболев задумался на минуту.
   - Я не знаю, как ответить, - сказал он наконец, и они все поверили в искренность его слов. - Не знаю. Меня просто тянет к этой стене. Как будто мне там что-то пообещали, а теперь не могут этого обещанного дать. Когда я был там с Михаилом, нам, конечно, было не до оглядки. Нас гнали по этой зоне так, что не дай Бог оступиться - убили бы сразу. Но глаз-то хоть краем, хоть мельком, но выхватывает детали этой местности. С момента попадания туда я постоянно испытывал чувство дежа-вю, что это не просто знакомое мне место, но... моя вотчина.
   На последних словах он споткнулся, но договорил - и упёрся взглядом в стол.
   Пока переваривали его ответ Лёхину, пришёл Никита. Очень недовольный. Его тоже усадили за стол, выдвинутый на середину кухни, угостили пирогами, после чего он объяснил причину недовольства:
   - Михаил постоянно играет с огнём. То так, то этак вызывает его. Это мне ребята сказали. Им, конечно, интересно - как в цирке, блин. Только вот меня это тревожит.
   Собравшиеся на кухне переглядывались, не зная, как расценивать ситуацию...
   - И правильно, что тревожит, - хмуро сказал наконец Соболев. - Он маг огня. Во время огнетворения Михаил концентрирует вокруг себя магические силы, необходимые для вызова. Это опасно. Потому что любой другой маг может достать его через этот концентрат магического пространства.
   - Каким образом достать? - заинтересовался Леонид. - Чисто с человеческой точки зрения, он хорошо защищён, но что там с магией... Так как?
   - Он постепенно образует вокруг себя магическое пространство. Если маг опытный, он может использовать эту энергию в своих целях. А уж пройти к Михаилу... Опытный маг может просто войти в магическое пространство - и вот вам Михаил, никакой охране его не спасти.
   - Откуда вы это знаете, Дмитрий Витальевич? - спокойно поинтересовался Леонид.
   - Последний месяц я много читаю и использую практически старинные магические советы. Кое-что начало получаться. Заодно и теорию усваиваю. О магическом пространстве много понаписано.
   Ребята обеспокоенно заговорили, обсуждая услышанное, а Соболев вздохнул. Лёхин смотрел на него, усталого и замотанного, но впервые выглядящего по человеческим меркам - откровенно растерянным, и думал, что постоянно ходить по грани: "Вот-вот вспомню" - опасно для психики. Лёхин, конечно, не спец, но...
   Профи тишком-молчком съехал на стол и боком, чтобы не заметил хозяин, приблизился к домовому, поднял на него печальные глазища. Елисей всплеснул руками и щедро сунул оголодавшей "помпошке" целую зефирину. Профи печально поглядел на лакомство и буквально наделся на него. Соболев до сих пор не спит - отметил Лёхин. Значит ли это, что его измотанность не только физическая, но и душевная?
   Дождавшись, когда Профи закончит с зефиром, Лёхин взял его в горсть и понёс из кухни. Профессор, кажется, даже не заметил, что именно он сделал. А Лёхин дошёл до спальни, где и нашёл спящего на хозяйской кровати Джучи. Кот приоткрыл ярко-зелёные глазища и усиленно замурлыкал, изображая радостное приветствие при виде хозяина.
   - Спи-спи, - сказал Лёхин коту и положил в середину тёплого шерстяного клубка Профи. С его плеч немедленно съехали ещё три "помпошки". Кот поднял голову, заморгав на них глазищами: хозяин, ты не сбрендил? Наших "помпошек" должно быть как максимум две! Но Шишики уже смешали свои запахи, и от каждого пахло домашним уютом. Так что котяра, принюхавшись, быстро успокоился (да и дрыхнуть хочется - впереди ночь, полная любовных приключений!) и снова свернулся. Причём так, что Профи оказался у него под ухом. Достаточно, чтобы хоть несколько минут питаться кошачьими снами.
   Лёхин же вернулся на кухню. На быстрый насторожённый взгляд профессора он объяснил:
   - Профи вашего отнёс к коту. Тот спит.
   Профессор кивнул с облегчением. А радостный Касьянушка помчался в спальню - петь колыбельные песенки коту, чтобы спал глубже и дольше. А за призраком нищего - бывший агент КГБ, проследить, чтобы Касьянушка не слишком увлекался колыбельными. А Линь Тай - за компанию.
   - Ну что? - сказал Леонид. - Время к семи. Звони, Лёхин, Вече ещё разок, да пора на склады. Никита, прозвонись-ка своим ребятам из охраны Михаила. Что у него там?
   До Вечи так и не дозвонились - глухо. Наверное, тот и в самом деле уже ушёл на работу или с оной не возвращался. Охрана Михаила откликнулась: у них всё тихо, Комов-младший неожиданно заснул. Профессор поморщился.
   - Перерасход магической энергии. Спит - восстанавливается. Предупредить бы его, чтобы зря не баловал с огнём.
   Леонид повёл бровью - и народ быстро засобирался.
   Вспомнив, что вокруг Альберта всегда страшное кольцо колдовской энергии, Лёхин вздохнул. Жаль, что паранормальный народец не может выдержать этого окружения. Послать бы разведку - сейчас бы всё знали, всё видели бы: куда идти, сколько недруга и много ли времени на всё про всё.
   Меч-складенец набок, мельком взгляд на окна: на улице то ли дождь моросит со снегом, то ли с крыш капает растаявшая наледь. Ладно. Видавшая виды куртка выручит.
   Поскольку Лёхин выходил последним, никто из ребят не заметил, как Елисей примчался в прихожую и выдал хозяину горсть Шишиков, таращивших глазища из подола его фартука. Торопливо сказал:
   - Лексей Григорьич, Профи-то я взять не смог - Джучи его лапой закрыл и не давал. Так фырчал страшно.
   - Да пусть остаётся, - нетерпеливо ответил Лёхин. - Соболеву сейчас Шишик без надобности: он совсем без сил, а здесь хоть от кота снов наберётся.
   Остальные Шишики похихикали на домового с плеч хозяина, после чего торжественно поехали на человеке вниз, где, у дверей подъезда, одного сразу забрал Павел. Под мокрым снегом-дождём дошли до последнего подъезда, где народ привычно уже оставил свои машины. К профессору сели Леонид и Павел, к Олегу - Никита и Лёхин.
   Лёхин постоял некоторое время, глядя на слякоть несусветную, на тусклые огни дома, в котором жил, на дорогу, почти пустынную по причине непогоды и позднего времени... И сел в машину. Откуда явилось впечатление, что они едут в беспросветную ночь? Какая-то безнадёга засела в душе. В чём дело? Первым делом подумалось на вездесущее колдовство. Может, занесли его на Лёхина, а он и не заметил? Да нет... Вряд ли такое может быть. Не заметит сам Лёхин - подскажут домовые, как однажды уже было. Или те же Шишики. Насчёт колдовства волноваться нечего. Единственное... Не стал ли он, Лёхин слишком чувствителен к тому миру, который в последнее время всё становится ближе и ближе?.. Лёхин вздохнул и велел себе заткнуться: с такими мыслями - да в логово крысиного короля...
   Хорошо, что Никита сел на заднее сиденье: качельные подвески судорожно затряслись не перед его носом. Но Никита всё-таки удивился:
   - Что это?
   - Шишики балуют, - снисходительно сказал Олег.
   Баловали Шишики недолго: как только доехали до места, спелыми яблоками попадали с подвесок, норовя попасть каждый к своему хозяину.
   У последнего жилого дома перед складами, там, где в кустах сегодня прятались Лёхин и Павел, они оставили машины в небольшом тупике. Вышли не сразу. Сначала Лёхину пришлось ответить на звонок от профессора.
   - Алексей Григорьевич, прежде чем идти к складам, можно на них взглянуть издалека, не подходя? Хотелось бы иметь представление о том, что нас ожидает хотя на первых шагах.
   - Хорошо. Выходим я и вы.
   Остальные согласились: пусть Соболев посмотрит. В конце концов, он серьёзно занимается... ну, скажем так - магией. Может, и высмотрит что-нибудь по своей части.
   По прямой дороге, перед жилым домом, даже по лужам стаявшего снега идти было удобно. Погружённый в мысли, Лёхин краем глаза уловил какое-то движение вокруг: по дороге, по газонам - но озабоченный предстоящим событием, не стал пристально вглядываться, а на рассеянный взгляд - поймать двигающихся в фокус зрения сложно..
   Они вдвоем вышли к торцу дома, упиравшемуся в площадь перед складами, и вот тут-то Лёхин застонал от досады: и это они, всей компанией, как на прогулке, хотели подойти к складам?! И войти сразу в крытые помещения?! А кукиша с маслом не хотите?
   Он совсем забыл, что площадь между складами и последним домом на этой улице полностью покрыта жирно поблёскивающими, обожравшимися до состояния "ща лопну!" Зеркальщиками. Пройти по ним... Лёхина передёрнуло... Пройти по ним - перелопать эти с трудом удерживающиеся в натянутом состоянии колбасные шары. Перелопать эти шары - попасть в ад невидимых обычному человеческому глазу миазмов, в концентрированный туман отрицательных человеческих эмоций, которые Зеркальщики упорно собирают и копят - до момента, пока не взорвутся от собственной пресыщенности.
   - Чёрт! - вырвалось-таки у Лёхина.
   - Что случилось? - оглянулся Соболев.
   - Ничего особенного, - уже угрюмо сказал Лёхин. - Всего лишь, когда разрабатывали план входа на склады, напрочь забыли про Зеркальщиков. А кольцо здесь из них знатное - ногу поставить некуда. И мимо не пройдёшь. Надо думать заново, как проникнуть на склады. Уже не потиху, а например, ворваться. Атаковать быстро, потому как эффект внезапности нам уже не светит.
   С асфальтовой пешеходной дорожки профессор шагнул на дорогу. Пройти её, перешагнуть бордюр - и сразу вот он, первый Зеркальщик, который навалился на бордюр всей тяжестью, отчего прислонённый бок примялся углом. Соболев не спеша подошёл к бордюру. На всякий случай Лёхин встал рядом, покосился на него. Глаза профессора медленно оглядели пространство, жирно блестящее от Зеркальщиков, снова вернулись к ближайшему из них.
   - Они собирают человеческую грязь?
   - Угу...
   - Попробую изобразить Моисея, хотя это даже смешно, - пробормотал Соболев.
   Лёхин насторожился. Задумчивость на лице профессора ему не очень понравилась. Если профессор увлечён заново изучаемой магией, не захочет ли он использовать возможность для эксперимента? Но ведь он, Лёхин, и ребята не в бирюльки сюда играть пришли! Если эксперимент Соболева сорвётся, они не то что Альберта поймать - двоих парнишек спасти не смогут.
   - Попробую? - по причине предыдущих размышлений неприязненно спросил Лёхин. И удивился, когда Шишик слегка пнул его по шее. Что это значит? У профессора получится задуманное?
   - Ну да. Есть такое чисто искусственное магическое создание, как Жабий Морок. Однажды я вызвал его, - проговорил Соболев, неотрывно наблюдая за чуть качающимися Зеркальщиками. - Получилось. Можно попробовать и сейчас повторить попытку.
   - И чем он может помочь в этой ситуации? - насторожённо спросил Лёхин.
   - Несмотря на название, у Морока вид настоящего ежа. Иглы очень острые и длинные. Зеркальщики увидят - постараются уступить ему дорогу, лишь бы не проткнул.
   - Тогда почему - Жабий?
   - Он только визуально игольчатый, - рассеянно объяснил Соболев. - Если к нему притронуться, кожа на ощупь напоминает мокрую скользкую кожу жабы - причём бородавчатой.
   Лёхин представил и поморщился от омерзения. Но вздохнул и спросил:
   - Так что? Предупредить ребят? Чтоб наготове были.
   - Предупреждайте. Только не здесь, отойдите к дому. Я начну вызов Морока.
   Возвращаясь в тупик, Лёхин снова отметил какую-то беготню быстрых и невидимых во тьме фигурок. На этот раз попытался всмотреться, но мысли упорно возвращали его к проблеме с Зеркальщиками. Уже в тупике он наскоро объяснил ситуацию ребятам. Пообещал позвать, когда профессор расчистит путь. Сам поспешил назад - по дороге, почти пустой: лишь пара раз попадались навстречу спешащие, кажется, на остановку да у предпоследнего подъезда курила одна неразличимая в ноябрьской тьме фигура - сплошной сгусток с яркой, вспыхивающей и вновь затухающей красной точкой. У последнего подъезда Лёхина притормозили. Сначала привычным пинком по шее, а потом быстрым-быстрым шелестом множества крохотных ног.
   Лёхин остановился - вовремя. Его окружили довольно известные по очертаниям личности - домовые и палисадничие. Ещё секунды - и в руках взволнованной толпы засветились невидимые обычному человеческому глазу свечи. Теперь человек мог разглядеть многих паранормальцев в подробностях.
   - Ты, что ли, здеся старшой? - сердито воскликнул домовой, подпрыгивающий на месте, едва не наступая на ноги Лёхину. В дрожащем, а то и вытягивающемся пламени свечей на нём обнаружился какой-то длинный, до валенок армяк, подпоясанный кушаком. - Ишь, повыходил тута на прогулку со своим Шишиком!!
   Лёхин ошарашенно оглянулся на своё плечо: вытаращивший на сердитого домового жёлтые глазища Шишик Ник чуть не сплющился, присев со страху, а потом и вовсе сгинул, скатившись за ворот хозяйской куртки. Надо полагать - от греха подальше.
   - Э... - растерялся Лёхин, более привычный к дружелюбию представителей паранормального народа, но не к столь яркой агрессии. - Ну-у... - протянул и вспомнил, что ребята и впрямь призывали его взять на себя обязанности главы их команды. - Ну, положим, я. А что случилось?
   - Он ишо спрашиват! - гневно потряс кулачками домовой, а соседи за его спиной загудели - кто одобрительно на его вопль, кто осуждающе на Лёхина. - Пришли тута, нашуровали всякого колдовства, а нам как дальше жить-то, а?
   Очень надеясь, что курящая фигура у соседнего подъезда не заинтересуется, почему он осторожно присел на корточки, и не подойдёт, Лёхин вполголоса спросил:
   - Дедушки, а вы не могли бы поточней объяснить, чем мы так вам не угодили?
   Он уже примерно догадывался, из-за чего взбаламучены паранормальцы, но хотел убедиться, что понял правильно.
  
   22.
  
   Вероятный командующий паранормальным населением дома - домовой в армяке топнул ногой, выставив её вперёд, и гневно продолжил:
   - Мы тута и так живём, как на краешке оврагу! Вот-вот осыплемся в само ядовито болото! А тут ишо вы явилися - не запылилися! Палисадничии, вон, подслушали, как тот, страшенный, колдануть хочет на Зеркальщиков. Да ведь не думаете своей башкой, что все Зеркальщики отойдут прямо к дому нашему. И что тогда? Помирать ведь будем. Их ведь вон сколько - вражин-то этих зеркальных!
   - Нам надо пройти к складам, - попытался объяснить Лёхин. - Профессор (почему "страшенный"? - удивлённо подумалось) заставит Зеркальщиков только слегка потесниться, а потом...
   - Ага! Потесниться! - завопил домовой. - И прям к нашему дому!! Это ж что будет тута?! Ты своей головой думал?! Дом же пропадёт ни за грош!!
   И вся толпа домовых и палисадничих заорала на страшные, тревожные голоса. Лёхин машинально даже глянул на подъезд, где стоял куривший, не услышал ли. Но того уже не было, и Лёхин с облегчением вспомнил ко всему прочему, что голоса паранормального народа слышит лишь тот, кто этот народ видит.
   - Так. Стоп! - решительно сказал он. - Хорошо. Ваша проблема в том, что Зеркальщики могут сдвинуться к вашему дому. Моя - в том, что нужно пройти к складам незаметно. И что мне делать? Там, на складах, вот-вот произойдёт убийство ("превращение человека в крысюка - и впрямь убийство", - снова подумалось). Ворвись мы на склады шумно, ничем предупредить это убийство не сможем. И что нам делать?
   На этом риторическом, в общем-то, для Лёхина вопросе, как ни странно, замолкли все. И успокоились, воззрившись на своего старшого домового.
   - А пущай этот ваш колдун-то погонит Зеркальщиков не в стороны, а прямо на склады! - удивительно ровным и деловитым голосом, будто только что не орал, заглушая всех, предложил главный домовой.
   - На склады?
   - Дык ведь за ними речка, - разводя руками и очень задушевным голосом объяснил домовой, словно объяснял малышу, который только-только ходить научился. - А речка чем хороша? (Народ за его спиной одобрительно загудел.) Тем, что Зеркальщики в ней растают и никому зла не содеют. Вот.
   Лёхин только открыл рот спросить, правда ли, что Зеркальщики могут безвредно растаять в воде, как вдруг ему вспомнилось: он же сам помогал палисадничим или домовым сбрасывать Зеркальщиков в канализационные колодцы! Правда, он тогда думал что-то вроде - грязь к грязи. А тут вот что: вода несёт информацию, она её и стирает.
   Он кивнул и сказал:
   - Лады. Попрошу нашего... товарища сделать так, как вы просите. Только баш на баш. Но не требую, а прошу: как только мы освободим площадь от Зеркальщиков, нельзя ли сделать так, чтобы она стала тёмной? То есть на время притушить все фонари на площади, чтобы мы смогли подобраться к складам невидимо, под покровом ночи?
   - Могём, - довольно сказал домовой в армяке и оглянулся на толпу. - Могём ведь?
   Толпа секунду стояла неподвижно, в пламени свечей поблёскивая на человека тревожно вытаращенными глазищами. Потом, как сговорившись, народ поясно поклонился Лёхину. И, когда тот встал с корточек и огляделся, вокруг ни одной фигурки не виделось. Лёхин глубоко вздохнул - ох и жарко ж стало от этой нелёгкой беседы! - и поспешил к профессору.
   Тот стоял спокойно, и Лёхин сразу не сообразил глянуть, что там, впереди, перед складами, - поторопился передать Соболеву просьбу домовых. Тот приподнял бровь, подумал, пожал плечами.
   - Хорошо. Это нетрудно. Добавлю ещё одного.
   И только тут Лёхин увидел нечто, отчего у него дыхание перехватило. Нет, он и раньше навидался всего, но сегодня, кажется, его поразило до глубины души!
   Метрах в пяти от Соболева плыл осьминог. Нет, точно на восьми ногах! Лёхин машинально даже пересчитал все конечности. Но этот осьминог был явно какой-то доисторический. Во-первых, он медленно оглядывал окрестности единственным выпученным глазом, сияющим алым отблеском давних пожарищ. Во-вторых, его размеры - у Лёхина от них дух захватило! Примерно третий этаж обычного жилого дома! В-третьих, эта зверюга плыла хоть и неспешно, но Зеркальщики в настоящей панике шарахались от него, стараясь держаться подальше или удалиться с пути чудовища совсем. Ничего удивительного. На вид зверюга оказалась ужасающе колючей, да что там - колючей! Иглы, похожие на острые обломки закаменевших деревьев, торчали из Морока так, что на расстоянии чувствовалось: не дай Бог попасть хоть на одну из них! И это профессор называет Жабьим Мороком?! Неудивительно, что Зеркальщики, жалобно мыча, начали в панике отползать с его дороги, благо плыл он по тёмному воздуху плавно и достаточно медленно, чтобы дорога перед ним успела расчиститься.
   Соболев, между тем, стоял и вроде ничего не делал, но прямо перед ним начало колыхаться марево темней воздуха. Это марево постепенно обретало очертания ещё одного чудовища, сначала мягкие и неотчётливые, затем - конкретизируясь в щупальца, вооружённые кинжальными иглами. Вскоре ещё одно чудовище, точка в точку похожее на первое, плавно колыхалось в воздухе.
   Шишик на плече Лёхина что-то проворчал, когда профессор легким движением руки отпустил чудовище, и оно вместе с первым принялось на манер деревенских пастухов подгонять Зеркальщиков к складам - и дальше.
   Лёхин не совсем понял, что за недовольство прозвучало в ворчании Шишика, но самому ему стало очень даже не по себе. И, пока профессор молчал, наблюдая за своими созданиями-страшилищами, Лёхин попытался определиться, отчего ему вдруг стало тревожно. Сначала сообразилось: не от вида этих чудовищ - ведь он знает, что они всего лишь Морок. Дунь - растают. Так что же беспокоит? Ответ как на ладони - сам Соболев. Но почему? Пытаясь размышлять над своими настроением безо всяких фактов, Лёхин внезапно вспомнил, как профессор сказал: не надо бы Михаилу играть с огнём... А сам Соболев? Ведь, по сути, он как раз и играется с колдовством. Пусть на благое дело, но то самое магическое пространство, о котором он говорил, создаётся и вокруг него!.. Спросить не спросить об этом профессора?
   Не успел. Жабьи Мороки медленно, но неутомимо выгоняли Зеркальщиков к складам и за них, а те и не сопротивлялись: торопливо переваливались жирными телесами - лишь бы не попасть на острую иглу. Едва расчистилась половина площади, подошли ребята. Парни поморщились - присутствие Зеркальщиков пока ощущалось довольно сильно, и нетерпеливый Павел вполголоса сказал:
   - Пора бы уже. А то там с этими парнишками фиг знает что могут сделать.
   - Угу. Лёхин, мы тут с ребятами покумекали, - сказал Леонид. - Впереди идём я, Никита и Павел, поскольку все трое в бронежилетах - ну, вы поняли: если арбалетчики там в самом деле засели. Остальные трое позади нас. Как тут у вас? Расчистили дорогу?
   - Расчистили, - отозвался Лёхин. Быстрый взгляд на плечо - "помпошка" лихо съехала прямо в нагрудный карман куртки. Да ещё клапан за собой закрыла. На пуговицу.
   - Тогда идём.
   Фраза Леонида будто стала сигналом: по краям всей площади перед складами мгновенно погасли все фонари. Пространство перед командой погрузилось бы в беспросветную темень, не освещай его хоть и слабо огни в квартирах дома, на торце которого они и стояли. Все невольно замерли на полушаге.
   - Что случилось? - невольно приглушённо спросил Никита.
   - Домовые свет отключили, - тоже вполголоса, покоряясь властной тьме, сказал Лёхин. - Я попросил. Чтобы сразу нас не заметили. Мало ли. Может, там охрану выставили. Да и окна там тоже есть...
   Никита то ли крякнул, то ли кашлянул, словно поперхнувшись.
   Но площадь прошагали быстро. У самых дверей на склады, неподалёку, обнаружились три машины и два мотоцикла. Леонид вздохнул:
   - Зайдём - слева щитовая. Можно сам щит отодрать на всякий случай.
   - Думаешь - болты не пробьют? - с сомнением спросил Никита.
   - Понятия не имею.
   Он первым потянулся к дверной ручке - и первым же отшатнулся, когда обе двери резко распахнулись, выплеснув вперёд тусклую дорожку света. Из помещения вылетел визжащий от боли крысюк. Никита подставил ногу - тот неплохо кувыркнулся. Не успел опомниться - его подхватили под руки, заламывая их назад, Павел и Лёхин. И вместе с ним, визжащим, как резаный поросёнок, побежали в помещение.
   Когда крысюк понял, что его возвращают в помещение складов, визг взметнулся до таких высот, что изумлённый Лёхин на полном серьёзе ожидал, что крысюк сорвёт себе голос. Ничего подобного. Несмотря на то что его держали двое, крысюк мощно дёрнулся, как будто даже не понимая, что схвачен. Рывком, от которого парни едва не свалились вместе с ним, он дёрнулся бежать со складов. И только тут, при тусклом свете слабых ламп складов, разглядели его окровавленную узкую морду. Причём царапины были рваные и кривые, до сих пор обливаемые кровью.
   - Между собой передрались, что ли? - тоже изумлённо спросил Павел, заглядывая в белые от ужаса глазёнки крысюка.
   Наконец расслышали, что именно он надсадно вопит, заглушая все их реплики:
   - Не-ет! Не-ет! Нельзя туда! Он убьёт всех!!
   - Кто? Альберт?
   Крысюк начал заикаться, с перерывами выдавая уже нечленораздельные вопли, срывающиеся на визг.
   Ребята переглянулись. Кажется, шайка Альберта столкнулась с той самой неизвестной бандой, среди молодцов которой как раз и были арбалетчики.
   - Где? Быстро! Показывай! - рявкнул Леонид.
   - Не-ет!!
   - Сами прибьём!
   - Гаражи-и!
   Никита подошёл к Лёхину и Павлу и одним рывком застегнул на руке крысюка "браслет" наручников, второй зацепив за ручку двери.
   - Пошли! А то перебьют без нас, а потом сбегут - так даже не поймём, что у них там стряслось, - велел Леонид. - Профессор, вперёд не лезь, ясно?
   Это он выразительно намекнул на недавнее: только начал открывать двери на склады, как профессор, словно сам не замечая своих действий, боком протиснулся вперёд, словно собираясь первым войти в помещения.
   - Тихо! Бежит кто-то! - предупредил напряжённо вслушивающийся в пустоту помещений Олег. - Леонид, что этот, - кивок на крысюка, воющего дёргаясь у двери, - насчёт гаражей сказал? Разве тут...
   - Да, гаражи с той стороны складов. К ним можно выйти, только пройдя весь склад...
   - Ещё один!
   Этот - не добежал. Позади него, истошно визжащего ("Дура! Чего орёт - силы тратит зря!" - успел подумать Лёхин), мягко и сильно прыгнула длинная громадная тень. Визг оборвался. Компания людей ничего не успела понять, как тень уволокла безвольно вытянувшегося крысюка назад, в такие же неясные тени бокового коридора. Никто из ребят не то что понять - и разглядеть ничего не успел. Кроме одного глазастого.
   - Лё-ёхин! - выдохнул Олег. - Да это ж те зверюги, которые нашего профессора с собой таскали!
   Лёхина будто немедленно вытолкнуло из промозглого ноября в душный август. Воспоминание было таким сильным, что он машинально оглянулся, ища взглядом Соболева. Тот стоял не бесстрастным, как обычно, а впервые с ярко видимым чувством недоумения глядя на Олега, но явно ничего не понимая. Остальные, до сих пор не знавшие истории профессора, тоже переводили удивлённые взгляды то на Соболева, то на Олега. Наконец Никита сообразил:
   - Судя по всему, история длинная. Быстро: что нам это даёт?
   - Кажется, арбалетчиков мы не встретим, - медленно, до сих пор ошарашенный, сказал Лёхин. - Пока вижу только это единственное, что нам нужно знать.
   А в душе мелькнуло: итак, он правильно угадал - там, в той самой заколдованной зоне, в которой был раз, во сне. Тот дом - с крутящимся балконом. Именно там, когда он был во сне, Шкет-Шкелетик вцепился своими когтями в его, Лёхина, ногу. Вывод неоднозначный: зверюги, "пасшие" профессора, после того как сами же его и спасли, выходцы из мира Камень-города, но - мира колдовского. Так что же за нелюдь их сюда привела? И за Михаилом ли идёт охота?..
   - Ещё раз! - рявкнул теперь Никита же. - Что нам это практически даёт?!
   - Стрелять можно не задумываясь! - уже прорычал разъярённый несуразицей положения Лёхин. - Вот что это нам даёт! Но! Не отходить друг от друга! Эти твари сожрут не задумываясь, если нападут на одиночку! Они огромные, ясно? Кожа - бронированная, так что стрелять лучше в морду! А ещё лучше - в пасть!
   Под подбородком одобрительно хрюкнули на Лёхину ярость.
   И это хрюканье подстегнуло. Лёхин помчался впереди своего маленького воинства, благо теперь не надо опасаться арбалетчиков, которые на поверку оказались знакомыми по августу зверюгами - и сейчас явно преображёнными в звериную ипостась. Он подумает и соединит некоторые картинки из прошлого чуть позже, но сейчас появилось чисто практическое действо: этих тварей точно надо уничтожить - здесь, в мире Лёхина, а потом ворваться как угодно и какими угодно силами в заколдованную зону Камень-города и уничтожить зверюг и там!
   Он слышал позади себя топот взбодрившихся поставленной конкретной задачей ребят, и этот топот подстёгивал его снова и снова. Они промчались коридором до конца помещения, ворвались в гаражное помещение. Здесь, в отличие от обычных, оставленных на спинами складов, потолки были низкие и никаких внутренних переборок или стен - разве что существовало несколько толстенных несущих столбов. Площадь же гаражная, несмотря на их наличие, даже в полутьме тусклого освещения просматривалась отлично. Так что, не замедляя бега, вся команда устремилась к отчётливо видимой кучке то ли людей, то ли ещё кого.
   Добежать не успели. Навстречу им двинулась процессия. Именно так можно было обозвать узкую колонну людей и существ, ручейком потянувшуюся посередине гаражного помещения. И пришлось уступить: впереди всех шла странная, закутанная в балахон фигура - лишь руки с ниспадающими рукавами в стороны. А в руках... Фигура будто с усилием тащила по обе свои стороны рвущийся против ветра тюль - огненную стену, закрывавшую и её, фигуру, и тех, кто цепочкой, след в след шёл за нею.
   От жара, полыхнувшего во все стороны, ребята, естественно, отшатнулись. Лёхин, не веря глазам, смотрел: за огненной фигурой брели и человеческие силуэты, и громадные, похожие на доисторических ящеров, - штук семь или восемь, то и дело скрывающихся в завесах огня, их точно будет. Точно - те самые зверюги! А он-то думал, что выгнал их навсегда в их зверюжий мир! Что навсегда закрыл им дорогу в свой город!
   Обозлённый донельзя, Лёхин попробовал подбежать к цепочке нездешних людей и зверей и, несмотря на поджаривающий припёк от колдовского огня, достать хоть кого-то мечом-складенцом. Его движение стало спусковым крючком для онемевших, растерянных ребят. Загрохотали выстрелы по огненной цепочке, метнулась вперёд даже пика Олега.
   Но всё оказалось тщетно. Пика загрохотала по полу упавшая рикошетом от стены пламени. Лёхин видел, как по полу же прыгают гильзы - тоже с отлётом от уходящих. Огненная стена оказалась непробиваемой. Он с досадой замахнулся мечом, уже ни на что не надеясь, и рубанул по двигающемуся мимо вытянутому телу зверюги. Такое впечатление, что ударил по замёрзшему куску масла. И ударил точно!
   Рёв изогнувшейся в месте удара зверюги сотряс стены гаражной пристройки. Пока остальные ошарашенно вглядывались в видимую дыру, прорубленную мечом-складенцом, кажется не веря глазам, Леонид и Никита среагировали первыми, немедленно переведя до сих пор бесполезный пистолетный огонь в открывшуюся прореху. Успела упасть человеческая фигура в мотоциклетном шлеме... А потом, пока бежали парни, а вместе с ними присоединившийся к стрельбе Павел, идущая впереди колонны - таща огненный шлейф, фигура взмахнула обеими руками - и огненная стена, взревев, полностью скрыла тех, кто за нею прятался.
   Парни шарахнулись от страшного жара. Лёхин инстинктивно отклонился, пятясь, и мгновенно почуял запах спалённого волоса - колдовское пламя ожгло брови.
   "Куда же они? Им ведь всё равно не уйти - мы будем идти по пятам!"
   Как же, пойдёшь...
   Сначала казалось, что фигура, кутающая своих подопечных в огненную мантию, идёт, пока не разбирая дороги, но вот-вот свернёт, потому что на её пути - точка в точку - стоит столб. Но фигура двигалась настолько целеустремлённо, что Лёхин безнадёжно понял: сейчас вся эта компания скроется именно в столбе. Мельком вспомнилось, и как зверюги появлялись и пропадали в стенах. Но тогда был сон!
   Уже затаив дыхание, как и остальные, он стоял и смотрел, как вся процессия, охраняемая колдовским огнём, один за другим вшагивает в столб, не замедляя шага...
   Как и остальные... Соболев, приподняв руки и растопырив пальцы, будто ещё и подталкивая, продолжал идти за последним из колонны беглецов. Хочет пробиться - своими жалкими, только-только пробуждающимися магическими силёнками? Но вот и он остановился, тоже безнадёжно упёршись ладонями в шершавую поверхность столба, опалённого в чёрное пятно. Профессор постоял, словно не веря... Из столба внезапно выпорхнула огненная бабочка и, будто в насмешку, обвеяла его всё ещё растопыренные пальцы. И погасла между ними.
   В ошеломлении они стояли буквально мгновения.
   - Ищем ребятишек! - крикнул Лёхин, первым сообразивший: их промедление для пойманных крысюками смерти подобно.
   И вся команда рассыпалась по гаражному помещению. Теперь можно действовать и в одиночку, благо можно не бояться зверюг. Обыскивали тщательно, высматривая все угла и все столбы. И уже минуты через две восклицание обычно невозмутимого профессора заставило всех собраться у столба, который он разглядывал.
   - Обалдеть, - пробормотал Никита.
   Соболев стоял у столба, подсвечивая найденное слабым огоньком зажигалки. Забытая сигарета мелкими струйками дымилась в уголке его губ, почти докуренная. Ничего удивительного, что он про неё забыл. Ничего... Кажется, профессор медленно, но исподволь наливается самой настоящей злобой... Ещё бы. Кто-то успел обойти его в самом сокровенном желании: на столбе, пришпиленная плохо заточенным, грубо самодельным ножом, висела мёртвая крыса с давным-давно отрубленным хвостом.
   У Лёхина, честно говоря, перехватило дыхание.
   Вот так просто. Взять и убить живое существо.
   Да, они всей командой собирались тоже убивать незваных пришельцев в их город. Но убивать в честном бою - пусть в драке...
   А это... Лёхин не мог бы назвать это действо нужными словами, но чуял: что-то здесь не так. Альберта не просто убили. Убили бы просто - оставили бы валяться на полу... А здесь... Превратили в крысу - в его глубинную сущность и выставили на всеобщее - для тех, кто это понимает, - унижение. Зачем? Показать собственное могущество? Предупредить, с какими силами сталкивается Лёхин и его команда? Или?..
   Лёхин взглянул на Соболева. У того, впервые на памяти Лёхина, напряжённое до предела лицо: напряжённо сдвинутые брови, плотно сжатые губы, жёстко раздутые ноздри точёного носа, суженные глаза поблёскивают холодной злостью. Неужели прибитый к столбу самодельным, чуть не сапожным ножом крысиный король, за которым так долго охотился профессор, - это предупреждение ему? Кажется, Соболев так не считает. Кажется, Соболев воспринимает это предупреждение как насмешку над собственной персоной.
   Не принялся бы теперь профессор преследовать то неизвестное, что может себе позволить такие насмешки... Лёхин не слишком хорошо относится к профессору, но Аня... Ради неё придётся проследить за её братом, чтобы не дать ему сломя голову броситься в какую-нибудь авантюру.
   Ребятишек нашли ближе к выходу, как ни странно, живых и невредимых. Наверное, тот, поглумившийся над крысюками, решил, что они не стоят его высочайшего внимания. Правда... Парнишки лежали на полу, в странно очерченном кругу, словно спали. А за красной линией этого круга валялись трое мёртвых крысюков, которым так разбили морды, что на них даже не осталось примет, на кого же они похожи. Документов, естественно, на них тоже не осталось. Пришлось оставить их здесь же, на складах...
   Когда, взвалив парнишек на спины, вернулись к входу, обнаружили, что прикованного к двери крысюка нет. Под самой дверью - редкие следы чёрной крови... И, глядя на эту пустоту, подчёркнутую кровью, Лёхин вдруг подумал, что, кажется, понимает, почему тем крысюкам разбили морды - а в особенности рты: чтобы превратить человека в крысу, крысюки пили дыхание - и жизнь. Но почему это сделал тот, кто сам является убийцей?

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"