Рагимов Михаил Олегович : другие произведения.

Пасынки Фанских гор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


  • Аннотация:
    Мир рассказа "Шурпа из двухвосток". Постапокал, но не очень страшный. Вполне доступно и для домохозяек. Книга написана в соавторстве с Виктором Гвором http://samlib.ru/editors/g/gwor_w/pfg1.shtml Текст сокращен по требованию издательства. Публиковаться будет под псевдонимом Михаил Гвор и названием "Поражающий фактор. Те, кто выжил" П.С. В принципе, предыстория рассказа " Ты придешь"

Жаркий август две тысячи двенадцатого.





12 августа 2012 года.
 
Таджикистан, Фанские горы, озеро Пиала
Санечка (два года)
 
    - Деда! Смотли, деда! Смотли, какое озело класивое! Фиолетовое! Деда, как оно называется?
    - Пиала.
    - Пияла? Холосее озело! Давай немнозко тут побудем! Мозно, деда?
    - Хорошо, Санечка! Сделаем здесь привал!
    - Ула! Пливал!
    Какое хорошее озеро. Круглое и маленькое. Красивое. Скоро сюда мама придет. И папа. Или не сюда?
    - Деда, а мама сюда пидет?
    - Нет, не сюда. На другое озеро, повыше.
    - Тада падем на длугое озело! Падем куда мама пидет. Падем, деда! Падем...
 
Новосибирск
Андрей Урусов (Седьмой)
 
    - И что? Мы теперь как залипли под монитором, так и все? С места не сдвинемся?
    Однокомнатная квартира слишком мала, и никуда не спрячешься от разбушевавшейся жены. Особенно, когда она в своем праве и, совершенно обосновано, ест тебя поедом.
    - Коша... - Протянул Андрей, неохотно закрывая ноут.
    - Что, "Коша"?! - Снова взорвалась Влада. - Думаешь, умный самый, проторчал в бригаде до шести, домой прибежал, и все?! Обязанностей нет - одни права?! Обнаглел среди белого дня!
    - Темный вечер за окном. Если тебе так хочется самой посидеть в сети - пожалуйста, садись. А я к Дымку пойду. Буду ему сказки рассказывать. Про злую маму, которая не может прямо сказать, что она тоже хочет почитать новости, а злой муж уносит общественный ноутбук с собой.
    Урусов был настолько сосредоточен и серьезен, что Влада не выдержала и прыснула смехом. Сначала в кулак, а потом, уже, и, не скрываясь, в полный голос. Андрей кое-как выбрался из-за стола и обнял смеющуюся жену, совершенно потерявшуюся на фоне "квадратного" мужа.
    - Я тебя люблю. - Зарылся лицом в светлые волосы Андрей.
    - Я тоже себя люблю. - Фыркнула ему в плечо Влада. - И тебя люблю, мой злой муж. Воть...
    - Больше не кричим? - Все еще, удерживая её в объятьях, уточнил Андрей.
    - А надо? Так я сейчас! - Вывернулась Влада и топнула ногой.
    - Не-а, обойдемся! - Тут же капитулировал муж, подняв руки. - Зачэм крычать, да?!
    - Что пишут хоть? А то сел "на пятнадцать минут", и пропал, морда негодяйская, а потом еще акценты включает...
    - Больше не буду.
    - "Честное октябрятское!" - передразнила обычную мужнину присказку Влада. - Так что пишут-то, хоть?
    - Ничего хорошего. - Отличное настроение Андрея как рукой сняло. - Классическое "Плохо Дело".
    Влада напряглась всем телом.
    - Настолько?
    - Мягко говоря. - Андрей снова сел за ноут и вошел в И-нет.
    Тут в комнате захныкал Димка, Влада умчалась к ребенку и вернулась на кухню уже с Урусовым-младшим на руках.
    - Рассказывай, - присела напротив, на крохотную табуретку.
    Семь квадратных метров кухни простора для маневра не давали совершенно. Сюда пришлось вместить холодильник, газовую плиту, стол и умывальник. Для хозяев места особо и не осталось. Особенно для Урусова-старшего. Его девяносто кил живого веса и "сплошной вредности" с трудом протискивались сквозь нагромождение мебели, просто жизненно необходимой в хозяйстве. Ценой часто становились синяки в самых неожиданных местах и сдержанное матерное шипение сквозь зубы. Сдержанное - потому что ребенок в доме. Нельзя...
    - Рассказывай. - Повторила Влада, когда Димка засопел крохотным носиком, уткнувшись в маму. - Только тихо. У маленького температура с утра.
    - Не поднимается? Ну, и, слава Богу! А расскажу вот что - пиндосы на днях войска в Сирию ввели.
    - Это - знаю. Ты про "плохо дело" давай.
    Андрей с минуту молчал, явно выискивая подходящее сообщение.
    - А, вот, есть. " Успешное продвижение войск НАТО к Дамаску остановилось". И куча кадров побитой амеровской техники.
    - И что тут такого?
    - Особо ничего. Только если учесть, что Китай объявил неполную мобилизацию НОАКа, прикрываясь сборами, а в Тель-Авиве восемнадцать взрывов за день. У корейцев заваруха какая-то началась. В Палестине волнения. Кто-то американский эсминец подловил в Индонезии тремя "гарпунами".
    - Совсем ты на службе озверел, товарищ старший сержант! Обычные новости, который год. Привыкнуть пора.
    -Не могу. И вообще... - Андрей неопределенно помахал ладонью. - Что-то плохое в воздухе.... И ребята все говорят, что давит.
    - Это еду надо есть человеческую, а не мужскую! И плохого в воздухе не будет ничего, и давить перестанет. - Наклонилась к мужу Влада, и взъерошила коротко подстриженные волосы.
    - Параноик мой любимый! Давай, не засиживайся. А то завтра с утра опять кофеем на пустой желудок убиваться будешь.
    - Кысмет, айжен! - Улыбнулся Андрей. - Иди спать. Скоро буду.
    И когда Влада была уже в коридоре, сказал:
    - Ну, их, эти ясли. Пусть Димка завтра дома посидит. Даже если температуры не будет. А ты, как время свободное появится, "тревожки"-то, проверь. На всякий пожарный случай.
    - Слушаюсь, мон колонель! - Шутливо взлетела ладонь к виску. - Дозвольте ускориться?
    - Дозволяю, товарищ старший линтинат! - И ответно "отсалютовал".
    А когда, в комнате прекратилось все "ворушение предспальное", Андрей пробрался к окну, глядя в темноту спящего города, обхватил голову руками, и тихо попросил кого-то невидимого:
    - Отведи, прошу. Чем угодно отдам...
 
Таджикистан, Фанские горы, перевалы Казнок - Мутные озера
Олег Юринов
 
    - Погнали дальше? - Леха выбрасывает окурок и поднимается с рюкзака.
    - Сейчас. Записку только напишу. - Отзываюсь я, вытаскивая карандаш из кармана анорака. Анорак раскрашен в национальные украинские цвета. Или шведские. Кому что нравится.
    - На хрена?
    - Положено. Вдруг с нами что-нибудь случится? Спасатели знать будут, что мы на Западном Казноке были двенадцатого августа. И пошли на Восточный!
    - И что с нами может случиться на единичке? - Скептически кривится в улыбке Леха.
    - Не знаю. Барс нападет. Или медведь. Порвет в шелуху. А тела снегом засыплет!
    - Какой медведь? Их тут отродясь не водилось! Барсов тоже! И где ты видел в Фанах в августе снегопад?
    - Видел. В две тысячи восьмом. На Чимтарге.
    - Двадцать минут и полтора миллиметра снега?
    - Мальчики, вы это о чем?- удивленно спрашивает Надюха.
    - Твой муж надумал попрактиковаться в русском письменном! - язвительно сообщает ей Леха, - Олег, не дури. Через полтора часа на Мутных будем. Лично доложимся. Можем даже к вечеру в лагерь успеть.
    - Через два. А в лагерь нам не надо, нам на Мирали. Леха, не мешай! Порядок есть порядок, он должон быть, и никак иначе. Тем более, я тебя руководителем пишу... Всё, убираем в тур и пошли.
    Спор увядает из-за исчезновения причины. Взваливаем на плечи рюкзаки и неспешно двигаем по тропе в сторону соседней седловины. Сложный и тяжелый путь до следующего перевала занимает ровно пять минут. Снимаю рюкзак у тура и вновь занимаюсь эпистолярным творчеством.
    Леха только тяжело вздыхает и отправляется просматривать спуск. Времени это занимает ничуть не больше, чем у меня написание записки.
    - Как там?
    - Нормально. Классный жопслей намечается! Сел и поехал. Только вот эту скалку обойти.
    - Ну и славно. Покатаемся.
    - Опять штаны мокрые будут... - с деланным недовольством вздыхает Надюха.
    - Хочешь пешочком прогуляться?
    - Нет уж! Высохнут до Мутных!
    Рюкзаки опять занимают свои законные места на спинах. Леха первым обходит выход скал в верхней части перевального взлета, после чего с ужасно довольным видом садится, упирает штычок ледоруба в снег позади себя и, оттолкнувшись ногами, усвистывает вниз, быстро набирая скорость.
    - Куда так гонит? - ворчу я, - поймает сейчас камешек на свою задницу! Надюш, ты это, поаккуратней, ладно?
    - Уговорил, заботливый ты мой!
    Жена чмокает меня в щеку и уезжает вслед за Алексеем. Действительно, аккуратней. По крайней мере, активно тормозя альпенштоком.
    Не заставляю народ себя долго ждать. Собственных рекомендаций я не соблюдаю. Качусь вниз, вообще не притормаживая. Я и ворчал-то больше для порядка: склон просто идеален для спуска на задницах - крутой наверху, он плавно выполаживается почти до нуля на дне цирка, теряя при этом около ста пятидесяти метров высоты. Деваться с него некуда, никаких выходов камней не наблюдается. Единственная угроза - раскрутиться и перевести регулируемое съезжание в неконтролируемый полет по методу "руки-ноги-голова". Но для того - руки есть, со всякими ногами впридачу. И ледоруб в руках. Или, как у Надюшки - альпеншток.
    Внизу вновь собираемся вместе. Дальше на правах руководителя иду первым. Сложностей каких-либо ожидать бессмысленно, перевал Восточный Казнок не зря считается самым простым путем из Искандеркуля к Алаудинским озерам. В советские времена через него гоняли отары баранов и толпы плановых туристов. Причем, последних еще и грузили дровами. Инструктора не решались доверять им сложные технические изделия класса "примус", хотя московский "Шмель-2" был весьма простым в обращении и надежным устройством. Но дефицитным.
    После развала Союза сложнее перевал не стал. Горы остались, какими были. Разрушились только хозяйственные связи даже между соседними колхозами Таджикистана, не говоря уже о сотрудничестве разных республик, ставших суверенными государствами. Но и этого хватило. Плановики исчезли совсем, а отары стали ходить через перевал гораздо реже. Пастухам неохота возиться с ишаками и собаками - и те, и другие в некоторых местах испытывают определенные сложности.
    Альпинистов Казнок интересует мало. Классифицированных маршрутов на вершины через него нет, а бегать в соседние ущелья на восхождения просто лень: хватает и поближе.
    Зато самодеятельные туристы по-прежнему активно используют простейший путь через хребет и как связку в сложных походах, и как определяющее препятствие в простых.
    Именно связкой является он и для нас. Пройдя этот отрезок маршрута за полторы недели, мы возвращаемся на Мутные Озера. Если строго, то по Правилам походы такой сложности должны ходиться не менее, чем вчетвером, но строгость соблюдения Правил исчезла с приходом демократии. И хотя, в принципе, я этого не одобряю, но именно сейчас очень удобно. Искать четвертого в столь своеобразное мероприятие - непростая затея.
    Дело в том, что ни я, ни Леха, ни даже Надя, вовсе не главные участники кампании "Фаны-2012". Главная участница, а так же виновница пропуска нами трех последних сезонов, в настоящее время находится несколько ниже. Санечке месяц назад исполнилось два года, и она, впервые будучи в горах, с величайшим удовольствием изучает новый для себя мир.
    Конечно, даже пресловутый Восточный Казнок новоиспеченной горовосходительнице не по зубам. Точнее, очень даже по зубам, но за спиной у меня или деда. Однако мы не считаем это правильным, да и самой виновнице торжества гораздо больше нравится ходить своими ногами.
    Поездка в горы со столь маленьким ребенком требует немного более тщательной подготовки, чем регистрация группы в маршрутно-квалификационной комиссии. Да и ни одна комиссия такую группу не выпустит. Уголовную ответственность с МКК сняли. Но перестраховка бюрократическая никуда не делась. Даже если чиновник на сто процентов общественник, никаких взяток и благ ему не светит и светить не может, а в свободное от выпуска групп время (то есть кроме двух часов в неделю) он совершенно нормальный человек: какой-нибудь рабочий на заводе, инженер в НИИ или мелкий коммерсант. Но два часа в неделю он чиновник. И все худшие черты этого племени, проявляются во всей красе.
    Впрочем, считать наше мероприятие спортивным неправильно, а как следствие, регистрация в МКК необязательна. Ух, наша бюрократия! На все случаи жизни есть Правила и Инструкции, и любую из них можно повернуть куда угодно.
    А вот готовиться к подобным мероприятиям надо серьезно, это уже вопрос не бюрократии, а здоровья, а то и жизни, всех участников. И в первую очередь, ребенка.
    Вот и готовились. Поездка планировалась на месяц, меньше не имеет смысла: дети акклиматизируются медленно, а именно период после акклиматизации самый полезный. А больше не позволяла моя работа. Кроме главного действующего лица и нас с Надей, в предприятии приняли участие и мои родители, соответственно, Санечкины дед и бабушка. Еще совсем не старики, бате только-только полтинник исполнился, они вполне могли (и очень хотели!) следить за внучкой, тем более, что опыт хождения с детьми в горы уже имели. Я сам этим опытом и являюсь. Благодаря чему мы рассчитывали немного пошататься и в своё удовольствие.
    Леха, мой друг еще со школьной скамьи, присоединился в последнюю минуту. Впервые за пять лет у человека случился отпуск. Искать другую группу времени у него не было, да и со своими всегда приятней.
    В итоге Санечка уже три недели живет в лагере и гуляет по окрестностям, иногда радостно встречаясь с родителями, возвращающимися из очередного кольцевого маршрута или с восхождения. Даже сходила "с дедой и бабой" на Куликалонские Озера покушать местной рыбки. Один перевал туда, и один обратно. То, что это мероприятие заняло у нее не один день, как пробежал бы я, и даже не два, как справился бы дед, а все девять, никого не расстраивало - всему своё время.
    Планировалось, что сегодня ребенка приведут ночевать на Мутные, дабы брошенное дитё могло лишний день пообщаться с блудными родителями....
    Быстро преодолев остаток пути по заснеженному леднику, бежим по тропе, вьющейся между камнями по гребням огромных моренных валов. Вниз - не вверх, вниз не ходят, а бегают. Тем более, когда внизу ждет дочка.
    Уже через час выскакиваем к подножию Фагитора, пять минут на обход оконечности последней моренки, и вот они - озера! Оглядываю взглядом площадки: где папина оранжевая палатка? Вижу! Туда, к дочке! Страшно соскучился за полторы недели последнего кольца. Надюшка, похоже, еще больше - обгоняет меня, как стоячего, а я ведь почти лечу!
    - Олег! Олег! Ты мне нужен!
    - Руфина Григорьевна, насколько срочно? Рюкзак снять дадите?
    Смеется:
    - Рюкзак снять дам. И дочку поцеловать. Но не больше.
    Руфина Григорьевна - начальник лагеря. Заодно, начальник учебной части. И хозяйка. Всё в одном лице. Личность почти легендарная, в своё время входила в десятку лучших альпинисток Союза. В девяностых, когда вся уже развалившаяся страна делила то, что еще не успели растащить, эта маленькая, хрупкая на вид, женщина, построила альплагерь. Практически одна. Нашла некую фирму с крайне оригинальным названием "Вертикаль", убедила ее вложить деньги, договорилась с таджикскими властями, то ли выкупила, то ли взяла в аренду землю и построила... Ну, не хоромы, конечно, но вполне... Три очень приличных домика формально на четырнадцать (а при желании и на полсотни) человек, пара вагончиков-балков, несколько складских помещений и шикарная столовая (она же клуб), отделанная деревом и украшенная совершенно фантастической резьбой явно ручной работы. Ходят легенды, что в дальнейшем тот же мастер отделывал не то дворец, не то виллу президенту страны.
    Лагерь в честь ближайших к нему озер и фирмы-хозяина назвали "Алаудин-Вертикаль". В девяносто восьмом, когда я впервые попал в Фаны, папа, обнаружив в знакомых местах новый лагерь и выслушав его историю, сказал только: "Обалдеть! Просто обалдеть! Это же невозможно в принципе!". С тех пор сюда и ездим. Финансово лагерь с трудом сводит концы с концами. "Вертикаль", так лихо отфинансировавшая строительство и несколько первых сезонов, во время дефолта попала по-полной. Главный в фирме, сам бывший альпинист, еле успел переоформить собственность лично на Руфину Григорьевну, после чего отправился на процедуру банкротства, как он выразился "со спокойной душой". Не знаю, насколько спокойна была его душа в той ситуации, но за лагерь ему поклон нижайший. Ведь не мог не понимать с самого начала, что эта затея никогда не будет приносить прибыль.
    А вот Руфина Григорьевна в это верит до сих пор. И борется за жизнь своего детища прямо таки с юношескими задором и энергией. В семьдесят пять лет такое не каждый сможет. Но всё же возраст берет своё, и далеко от лагеря хозяйка уходит редко. То, что она здесь, в двух часах хорошего хода от базы, говорит об очень большой необходимости.
    Так что бросаю у палатки рюкзак, чмокаю Санечку в щечку и отправляюсь к начальству. Всё равно повозиться с ребенком мне Надюха еще минут десять не даст точно.
    Хозяйка ущелья сразу берет быка за рога:
    - Олег! У меня две группы клиентов. И их некому вести. Таджики взбунтовались! Требуют повысить оплату, а у меня нет таких денег...
    Понятно. Доходы лагеря, в основном складываются из оказания услуг альпинистам и спортивным туристам, а это публика автономная, почти все свое. Соответственно, и денег с них много не придет. Даже приезд такой вкусной компании, как мы, снимающий целую комнату на месяц - большой праздник. А это всего лишь тысяча долларов. Одна. Но если удается продать маршрут компании чайников, решивших посмотреть горы - совершенно другое дело! Одна группа окупает весь сезон! Вот только редкость это страшная. А тут сразу две! Но их же обслуживать надо. Проводники, носильщики или ишаки. Если иностранцы, то еще и повар. А где их взять? Гидами-проводниками обычно нанимаются альпинисты, у кого есть время. А ишаков, или носильщиков на те места, где ишаки не пройдут, можно взять только у местных. Или, соответственно, самих местных. А таджики в последнее время стали жить лучше, и цены норовят поднять. Я даже знаю, кого Руфина Григорьевна в этом обвиняет. Вот, точно:
    - Это всё Али воду мутит! Я до него доберусь еще!
    Что-либо сделать леснику с на удивление редким именем "Али" она, конечно, не может. Да и вряд ли именно он "мутит воду". Тем более что сейчас это совершенно неважно. Пора вернуть разговор в конструктивное русло.
    - Руфина Григорьевна! Мы чем можем помочь?
    - Ах, да! Смотри: одну группу надо провести через Казнок в Искандеркуль. Это я сделаю сама. А вторую на озеро Большое Алло! И потом - тоже в Искандеркуль!
    - Через Чимтаргу и Двойной?
    - Почему Чимтаргу?
    Вечная беда альпинистов - не знают названий перевалов, для них это перемычки на пути к вершине. Похоже, она опять спутала Чимтаргу с Мирали, перевалом с другой стороны от высочайшей вершины Фан. Не то, чтобы очень сложным, но клиентам там точно делать нечего. Чимтарга попроще, хотя противная до невероятности: мелкая живая сыпуха с обеих сторон, а на спуске еще и камни летят.
    Идти за картой лень, поэтому поворачиваюсь и тыкаю пальцем в направлении седловины. От перевала Чимтарга видна только первая половина подъема, остальное скрыто боковыми склонами вершины. Но куда я показываю - понятно.
    - А, правильно. Так проведешь? - Выжидающе смотрит на меня Руфина Григорьевна
    - Сколько человек?
    - Пять.
    - Руфина Григорьевна! Нас двое! Мы просто физически не утащим груз на семерых!
    - Тащить не надо. Только дорогу показать. Груз мы сами понесем, - вмешивается сидящий рядом мужик.
    Надо понимать, это руководитель клиентов. Внимательно его рассматриваю. Около сорока. Здоровенный, под два метра, на вид достаточно крепкий. Особой мускулатуры не заметно, но, если по общему впечатлению судить - медведя заломает.
    Да, этот, пожалуй, нести сможет. Если организму кислорода на высоте хватит. Бывают с этим проблемы. В ноль четвертом году ходил с нами Леша Гренадер, гандболист из сборной Украины. До четырех тысяч за троих тащил, и угнаться не могли. А выше - тушка: даже налегке еле плелся. А остальные клиенты каковы?
    - Володя, - представляется он. - Можно Потап, позывной это мой. Не беспокойтесь, на Алло пойдут самые сильные. Остальные с Руфиной Григорьевной через Казнок. За них тоже нести никому не придется: сами справятся. У нас, если кто не военный, так в отставке недолго, форму еще не потерял.
    - Она тоже военная? - с улыбкой киваю на стоящую рядом с Володей девчонку лет двадцати. Нормальная девчонка, ничего против не имею, но не вояка - точно.
    Он тоже улыбается:
    - Нет, это моя дочка. Второй разряд по альпинизму. Но все может быть.
    Конечно, у меня были совершенно другие планы на оставшуюся неделю. Но не помочь "Алаудину" будет свинством. Тем более, клиенты сами готовы помогать. За собственные деньги.
    - Руфина Григорьевна, можно выйти послезавтра? У меня день рождения завтра.
    - А когда в Искандеркуле будем? - Уточнил Володя.
    - Четыре дня идти. Так что, сами считайте.
    - Тогда можно. У нас неделя до самолета. Может и на "ты" сразу перейдем? Не против? Сколько исполняется, кстати?
    - Запросто. В горах не выкают. Двадцать семь.
    - Поздравляю. С меня подарок.
    - Заметано. - Оба смеемся.
    - И второе, - обращаюсь уже к хозяйке лагеря, - Руфина Григорьевна! Денег вы нам совать не будете. Всё в лагерь.
    - Но...
    - Иначе не пойдем.
    Хозяйка вздыхает:
    - Хорошо. Только, Олежек, нельзя ведь так.
    - Можно, Руфина Григорьевна, как видите. И вопрос этот больше не поднимаем. - Хозяйка только плечам жмет.
    Ну, вот и ладненько. А то потом замучимся с ней собачиться по поводу впихивания нам этих грошей. Нельзя же быть настолько честной! Ей самой намного нужнее.
    - Поговорю с ребятами, но не думаю, что они против. Мы с Надюхой пойдем через Чимтаргу, а Леха вместо Вас на Казнок. Думаю, так будет лучше.
    - А Леха, он... - Не договаривает хозяйка.
    - КМС по туризму. - Успокаиваю ее. - А Казнок мы сегодня ходили. Договорились?
    Пожимаем друг другу руки и расходимся по лагерям. Готовиться будем завтра. Мы еще, между прочим, не ужинали.
 
14 августа 2012 года
 
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Андрей Урусов (Седьмой)
 
    Утро вторника начиналось по привычному уже распорядку. Больше всего в бригаде нравилось то, что не было особых изменений по сравнению с Киевским Мобильным Пограничным, где служил так недавно. И так давно. Наверное, в какой-то другой жизни...
    Как и в отряде - развод, нарезание задач, их успешное выполнение. Иногда безуспешное, это уж как получится. Потом обед, валяние дурака и все, можно прикидывать, что купить из еды по дороге домой.
    Вот только не давали покоя новости окружающего мира. Давило со всех сторон. В ожидании неведомых неприятностей бригада насторожилась и замерла. Как огромный разномастный кот перед прыжком за мышью или от веника. И никто не мог внятно сказать, что же его гнетет.
    Над расположением стоял непрекращающийся мат: люди как могли пытались снять напряжение. В большинстве случаев, естественно, полагались на "русский армейский".
    - Урусов где? - Истошный вопль разлетелся над химгородком. Надрывал горло личный писарь-порученец майора Пчелинцева рядовой Михайлов. Порученцу указали направление и сопроводили дружественным пинком довольные жизнью и погодой "дедушки".
    - Товарищ старший сержант! - Выпучил глаза, задыхающийся от бега рядовой. - Вас товарищ майор вызывает. Требует, чтобы кабанчиком к нему неслись.
    -Может мне еще, и хрюкнуть пару раз? - Прищурился Урусов, стоящий перед выстроившемся взводом. - В печень с ноги? Или у кого ОЗК забрать да тебя потренировать?
    Строю такое предложение явно понравилось, и его откомментировали сдержанным смешком.
    - Не, нельзя в печень. - Понемногу начал приводить дыхание в порядок Михайлов, согнувшись в три погибели. - Но майор орал, чтобы как можно быстрее. Я дословно и передал.
    - Передаст, вы, батенька. - Сплюнул в изрытый десятками ног песок. - Вертайся в зад, гонец наш сизокрылый, и передай, раз так у тебя отлично получается, что старший сержант Урусов сейчас будет. Минут через -дцать. Или раньше.
    И обернувшись к строю, неожиданно заорал:
    - Защитный костюм одеть! Газы! - и вдогонку, не предусмотреное никакими Уставами. - Бегом, бандерлоги, фосген ждать не будет!
    Взвод, предусмотрительно отшагнув друг от друга на пару шагов, отработанно зашуршал резиной ОЗК, чуть слышно матеря Урусова, Пчелинцева, и прочих изобретателей средневековых пыток.
    - Все слышу! Кто речь фильтровать не будет - на "трешку" сейчас побежит. Ускоряемся!
    Зам командира взвода одобрительно наблюдал за бойцами. А ведь молодцы, что и говорить. Второй месяц службы у половины, а особо уже не выделяются. И, относительно укладываются в нормативы. Но побегать все равно придется. Потом. Ибо свята память о капитане Вергелесе, не к ночи помянутому. И о Богами забытом Оршанце. Который, пограничная учебка.
    - Я к комбату. Соловьев за меня. Москвич, понял?
    - Хртф! - Хрюкнул сквозь мембраны противогаза один из бойцов с правого фланга. Одетые по "4б", солдаты были похожи как близнецы, отличаясь друг от друга разве что ростом. Ну и некоторыми мелочами, типа разнобоя шпеньков на ОЗК, различия беретов и всего остального, так заметного опытному взгляду старого сверхсрочника.
    - Взвод, отбой! - Скомандовал Урусов. - Саш, как отдышатся - еще разок прогони.
    Командир второго отделения содрал противогаз, с видимым наслаждением вдохнул свежего воздуха, не воняющего резиной. Вытер рукавом пот с лица.
    - Тык точно, старшой. Усе будет в норме.
    Урусов кивнул, и порысил в батальон. Дружеские отношения с комбатом, затащившем тебя в бригаду - замечательная. Но, если Пчелинцев требует срочно, не стоит слишком затягивать.
    ***
    - Здравия! - Толкнул дверь комбатовского кабинета Урусов.
    - И тебе не хворать, морда махновская. - Оторвался от кучи бумаг майор Пчелинцев, и встал во весь рост, в очередной раз чуть не смахнув плечом книжную полку, чем опять вызвал у Андрея приступ комплекса неполноценности. Ну не мог сержант представить себе, как такие люди из мамки вылезать умудряются. Человек-гора, блин.
    Урусов пожал протянутую ладонь.
    - Как оно? - Снова уронил себя на жалобно скрипнувший стул комбат.
    - Лучше всех. Слоны "химию" отрабатывают. Соловей за старшего.
    - Справляется?
    - Куда он, нафиг, денется с подводной лодки, особливо, если форточку закрыть. Справляется. Даже не верится, что из Москвы.
    - Ну, чего у тебя не отнять, так это чутья на людей.
    - Отставить словоблудие, товарищ майор. - Урусов присел на продавленное кресло, стоящее в углу. - Зачем вызывал так срочно? И вообще, мировая наука давно мобилки выдумала.
    - "Мобилки выдумала" ему наука мировая. И британские ученые. А ты звонить давно пробовал? - Ответил майор, откинувшись на спинку. - Думаешь, начальство глупее тебя?
    - Вообще-то думаю. - Согласился с командиром Андрей. Но за телефоном в карман куртки полез.
    - Готишно-то, как... - сказал Урусов через пару минут борьбы с иностранной техникой. - У всех?
    - Ага. Часа три уже. С самого утра, получается. Если не раньше. Куда дозвониться - проще докричаться. "Дальняя связь" еще пашет, а "сотовая" - в режиме мозаики. А до кучи - Интернет сдох по всей части, и по "дуроскопу" только местное показывают. А на жидов кто-то что-то уронил большое и громкое.
    - А...
    - Вот тебе и ага. Округ тоже молчит. Так что, на сегодня свободен. Хватай "шестьдесят шестого" с водилой, и рви в Новосиб. Влада дома?
    - Ну да. И Димка что-то приболел. Решили дома оставить, ну их в пень те ясли.
    - Вообще чудесно. Грузи апельсины бочками, и возвращайтесь. К Аньке моей тоже заскочи, предупреди. Пусть собирается, пока ты туда-сюда. А на обратке заберешь. С меня пузырь. Кунг большой, все поместятся. Потом - в городок. Ко мне, на служебную. Я на стрельбы после обеда. Все понял?
    - Как иначе, Шмель. Только одного не пойму - так серьезно все? - отбросив остатки субординации спросил Урусов.
    - Седьмой, я две войны прошел. - Майор неожиданно поменялся в лице, став похожим на статую. - От и до. Мне не веришь, поверь жопной чуйке. Пусть бабы лучше под боком пересидят. Надежнее будет.
 
Таджикистан, Фанские горы, подъем на пер Чимтарга
Олег Юринов
 
    Новички в горах - сплошная головная боль. Ничего не знают, ничего не умеют, но всё время ищут приключений на собственную задницу. И находят. Регулярно и постоянно. Бедный же руководитель вынужден из этой задницы их вытаскивать, а потом еще и последствия нейтрализовывать. Хуже только "значки". Эти уже отсидели смену в лагере, сходили на одну простейшую вершину. И теперь всерьез думают, что стали крутыми альпинистами. Нет, не крутыми. Крутейшими! А знаний у них... с одной вершины, то есть, как у новичков! У нас даже поговорка есть: "самый страшный зверь в горах - "значок": всё знает, ничего не умеет".
    "Перворазники" немного лучше - гонору меньше. Они, конечно, разные. Самые приличные - те, которых сам к походу готовил. Это просто приятный вариант. Самых одиозных выгнал, остальных подучил, потренировал, по лесам и скалам погонял на полигонах родного края. Знаниями напичкал, навыки минимальные вдолбил. А главное - изучил немного, знаешь, что от кого ожидать.
    Увы, с платными группами такое не проходит. Кого дали - того и веди.
    Из "с неба упавших" самые лучшие - школьники. К дисциплине они привычные. Школа муштрует не хуже армии, слушаться старших обучены, знания впитывают как губка, а излишнюю живость и подвижность прекрасно нейтрализуют килограммы рюкзака и восемь ходовых часов в день. Если еще достались не маменькины сынки, а "трудные подростки", которые умеют вкалывать не хуже взрослых, так вообще песня. Единственное - надо постараться привести обратно столько же детей, сколько увел. Не меньше, и, главное, не больше! Впрочем, походы по девять месяцев не длятся.
    Со студентами сложнее. Они почти поголовно редкостные раздолбаи. Из тисков школы вырвались, армейских избежали и, почувствовав свободу, закусили удила и летят по жизни, не разбирая дороги. Мозги отключены на отдых, дисбаланс жидкостей в организме огромный. И моча в голову постоянно бьет, и кровь в заднице непрерывно играет. В общем, руки и ноги бегут впереди головы, а та бестолково болтается на плечах и используется исключительно для приема пищи. И чтобы шапку носить вместо каски.
    Но хуже всего - народ под сорок и старше. Они уже взрослые люди. У них жизненный опыт. Большой и серьезный. Они в жизни всё видели. Из окна своего офиса, на экране телевизора и мониторе компьютера. Они умеют ходить. В лакированных туфлях по асфальту, от подъезда до машины или автобусной остановки. Они знают, что и когда делать. Если под рукой сотовый, и любую проблему можно быстренько решить набором подходящего двухзначного номера (01, 02, 03 - нужное подчеркнуть). И они категорически не желают подчиняться мальчишке, на десяток-полтора лет младше их самих, будь он хоть сто раз мастер спорта и инструктор.
    Вот только булыжнику, выбравшему конкретную черепушку своей целью, абсолютно всё равно, какой у этой черепушки жизненный опыт, а важно исключительно ее местонахождение, и не снял ли не в меру умный владелец каску именно в этот момент времени. Можно не сомневаться, снял. Потому как ремешок мешает, а этот сопляк-руководитель несет полную чушь, никакие камни сверху падать не могут - ни разу не видел!
    А тут мне Руфина Григорьевна подкинула совсем страшный вариант. Четыре мужика именно этого возраста, да еще объединенные в слаженную команду с явно выраженным лидером. И единственная надежда - девочка восемнадцати лет. Хоть и явная дочь полка, но, по крайней мере, должна поддержать меня в технических вопросах.
    Вообще, Машка - интересный кадр. Во-первых, именно Машка. Не Мария, не Маша, не Машенька или Маруся. Нет, откликается на любую модификацию имени. Но представляется Машкой, и все в группе называют ее именно так. Спросил у отца, оказывается, по паспорту она Марина. Но все с детства кличут Машкой. Довольно высокая, немного больше метра семидесяти, стройная, даже худенькая, но не доска-манекенщица. В плавных кошачьих движениях ощущается сила. Второй разряд закрыла за две смены, да еще успела сверх того на четверку сходить. Для женщины очень неплохо. Если, вообще, не рекорд. А с учетом возраста - невероятно.
    Остальной набор качеств - совершенно обычный. С одной маленькой оговоркой. Обычный для нашей компании. Для тех, то есть, кого батя воспитывал. Старой школы, выросшей из традиций советского туризма, когда личные интересы всегда приносились в жертву общественным. Сейчас такое редкость, каждый носится со своей индивидуальностью, как с писаной торбой, нередко забывая при этом дело делать. У Машки этого напрочь нет. Настолько, что я успел это разглядеть за то время, что мы на Мутных рядом стояли, с Санечкой по камушкам прыгали, да мой день рождения праздновали. Это о многом говорит.
    Но одна девочка - слабый противовес. Как и то, что мне теперь уже двадцать семь, а не двадцать. С другой стороны, в первый раз я такую группу в двадцать и тащил. Тогда справился, теперь, тем более должен.
    Вот с такими, примерно, мыслями я их и уводил. На деле оказалось намного лучше.
    Чем хороши военные: понятие дисциплины у них вбито в рефлексы. Приказали идти след в след, шагу в сторону не сделают. Сказали отдать груз - достал и отдал. Объявили учебные занятия - пошли заниматься. Без всяких интеллигентских штучек: "А тут удобней! Да я в порядке! Я могу еще больше тащить! Зачем это надо, одежда же вымокнет!". Эти ребята четко знают - начальству видней. Привыкли. Одного этого достаточно, чтобы спокойно выпускать вояк на категорию выше, чем гражданских того же опыта. К высшим категориям это не относится, там конкретные знания нужны, а вот к двоечкам-троечкам - запросто.
    Вот это я весь день и использую самым беззастенчивым образом.
    Ползу потихонечку вверх, периодически посматривая, как держатся клиенты. Были бы опытные люди в группе - шел бы своим темпом, ни на кого не ориентируясь. На "единичке" нет смысла постоянно держаться плотной группой. Каждый идет, как ему удобней, а собираться можно на привалах с интервалом в сорок минут. Но тут другая ситуация. Стоит мне пойти быстрее, и Потаповы мужички помчатся за мной, стараясь не соскочить с хвоста. И сдохнут. Может, не все, но кто-нибудь - обязательно. А дальше просто, как пень - еле плетущийся, хотя и разгруженный до нуля, аутсайдер, жуткие потери времени на его ожидание, рваный темп движения у остальных. В итоге постоянное топтание на одном месте и полностью вымотанная к ночевке группа. На первых двух переходах несколько раз ненадолго увеличивал темп, приглядываясь, кто как реагирует на это изменение. Теперь уже не надо, про физическую подготовку ребят знаю достаточно. На втором привале перераспределил груз. Дальше пошли совсем ровненько и достаточно споро.
    Так что на ночевках будем задолго до темноты. Конечно, можно и дальше пойти, светлое время жаль, но не надо забывать, что вышли-то мы в семь утра, и к трем дня отработаем полноценных восемь часов. А это совсем немало. Чимтарга - перевал своеобразный. Все простые перевалы в Фанах - сплошная сыпуха. Молодые горы, никуда не деться. Но даже среди них наша сегодняшняя цель выделяется в худшую сторону. Если остальные "единички" почти не превышают четырех тысяч, то Чимтарга дотягивает до четырех семьсот. Вкупе с глубоко врезанными фанскими ущельями это дает очень неслабый перепад, и, соответственно, крутые склоны. А мелкие камни на крутом склоне - это эскалатор, едущий вниз. Спускаться по ней одно удовольствие. А вот подниматься...
    Большая высота имеет и свои преимущества. В снежные годы сыпуха на Чимтарге засыпана снегом чуть ли не от первого выполаживания. Батя говорил, что в восемьдесят первом они поднимались по снегу практически от самых Мутных, а на спуске прокатились на задницах до последней террасы перед Большим Алло. Увы, мне так ни разу не удавалось, не любит меня этот перевал. Сколько не ходил - никаких жопслеев, только ножками. Лето в этом году жаркое, более-менее глубокий снег почти исключительно на северных склонах. На том же Казноке, позавчера мы именно с такого и катились. А Чимтарга ведет с востока на запад. Так что, добросовестно месим сыпуху: пока делаем два шага вверх, тропа сползает на шаг вниз. Я-то уже привычный к подобным фокусам. Машка - тоже. Второй разряд, особенно женский - самый непредсказуемый уровень, тем более, у скороспелок, но по осыпям ходить она умеет. Остальным хуже - пыхтят, матерятся в полголоса, но идут, стараясь ставить ноги так, как я показывал. Не сказать, что получается идеально, однако ползем понемногу.
    Так вот, за восемь часов пахоты ребята прилично подустанут. Плюс "горняшка", она же горная болезнь. Если не останавиться - сдохнут окончательно, и до конца похода будут сплошные мучения.
    Да и нет смысла сегодня идти дальше. От ночевок до перевала меньше часа, палатки поставить и на седловине можно, но дует там не в пример сильнее. И лишние двести метров высоты ночлега. Тоже не подарок без нормальной акклиматизации. А спускаться сегодня точно не стоит - под вечер, со склонов Чимтарги, той, что вершина, сыплет намного сильнее. Ходить под камнепадом - как под обстрелом бегать. Камни свистят над головой с точно таким же звуком, что и пули. Попадание по последствиям отличается, но не сильно...
    Через четыре часа вылезаем на язык ледника. Вот здесь идти - просто песня. Увы, кусочек довольно короткий, всего балдежа минут на пятнадцать, потом опять на склон. Объявляю большой привал. Пока Машка готовит перекус, устраиваю учебное занятие по самозадержанию при срыве, благо подходящее место рядом. И снова отмечаю преимущество новичков-военных перед теми же студентами. Идут и учатся, не задавая глупых вопросов. Приказ - есть приказ. Мужики все крепкие, координация движений отличная. Простейшую технику работы с ледорубом схватывают на раз. Через полчаса все рубятся как минимум на четверку. На всякий случай объясняю и технику жопслея. Это, после зарубания, осваивается с первой попытки.
    Без глупого вопроса, естественно, не обходится. Но не во время занятий, а после, за чаем. Да, за чаем. А почему, пока мы всё равно тратим время на кувыркание в снегу, девочке не вскипятить нам чайку? Почему днем чай не пьют? Время терять не хочется! А сейчас-то в чем проблема?
    Вопрос, естественно, задает Володя:
    - Олег, а зачем это было надо? Мы ж не на альпинистов готовимся. Может, вообще больше в горы не попадем.
    - А если попадете? И Чимтаргу еще пройти надо. На спуске загреметь - плевое дело. Умеешь зарубаться - больших проблем не будет, а нет - до низу одни уши доедут. Особенно, если на камнях.
    Кивает. Согласен значит. Конечно, можно было обойтись и без занятия, но не факт, что я буду рядом в момент срыва. А все эти упражнения с погоней за летящим телом и зарубанием двух тушек, набравших скорость - удовольствие ниже среднего. Тем более, я не с ледорубом иду, а с Надюхиным дрыном. Альпеншток, как орудие зарубания, намного менее удобен, Из-за чего в свое время и был вытеснен ледорубом. Давно вытеснен - не то что я, отец пришел в горы уже после этого.
    Когда в седьмом году натолкнулись на такой раритет в "Альпухе", у меня даже не зачесалось ничего. Папа - тот сразу сообразил и купил себе. А я сдуру - нет. А когда включился уже после того похода - они кончились. И больше не появлялись. Сколько себя ругал потом за это. Даже когда соорудил некое подобие из цевья весла от "Тайменя", прикрепив к нему самодельный наконечник.
    Да, рубиться дрыном не слишком удобно. Но научиться можно. Зато сорваться на простых склонах очень сложно. Он - реальная и, что немаловажно, удобная точка опоры. А сейчас, когда ходим с ледовыми инструментами, и ледоруб нужен только на простых участках, где дрын удобнее...
    Но не допер вовремя. В итоге на семью у нас всего один полноценный альпеншток, перекочевавший от отца к Надюхе. И моя самоделка.
    Надя сопровождать клиентов не пошла. Прекрасно ее понимаю: десять дней дочку не видела, и отрываться от деточки ради кольца из трех простых перевалов совершенно не хочется. Мне тоже. Но дело есть дело. А раз жена сачканула, я ее дрын прихватизировал.
    - Да брось, Потап, - вступает в разговор Жора, белобрысый двухметрового роста мужик с грацией медведя. Не того неповоротливого добродушного увальня, каким рисуют мишку в детских сказках, а настоящего, серьезного и очень опасного хищника. Причем весной, когда тот без жира. Да у них вся группа, если между нами, похожа на стаю медведей. Хоть те стаями и не ходят. - Любой навык пригодится.
    - Разве против? - удивляется Володя. - И вообще, я за любой кипеш, кроме голодовки!
    Допиваем чай и двигаем дальше. Вымоченная на тренировке одежда потихоньку приходит в порядок. У меня, всё высохло еще на привале, а горки ребят еще немного влажноваты, но горное солнышко выпаривает воду буквально на глазах. К концу первого перехода последствий снежных занятий уже не ощущаются. Поэтому и гонял их не утром, а в обед, когда солнце самое жаркое...
 
Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
Санечка
 
    - Санечка, одевайся, вниз пойдем.
    - Кто падет?
    - Мама пойдет, деда пойдет. И бабушка.
    - Папа падет?
    - Папа клиентов проведет через перевал и тоже придет.
    - Када?
    - Через несколько дней.
    Всегда так. Кого-нибудь нет рядом. То мама уйдет, то папа, то оба. А я хочу, чтобы все были. Но не спорить же с мамой!
    - Пусть он яньше пидет!
    - Он постарается.
    - Холосо.
    Я согласная. Папа всегда старается. Папа хороший. Папа меня любит. И мама тоже. И деда с бабой. И я их люблю. Они хорошие. Сейчас домой пойдем. В лагерь. В лагере хорошо. У меня там камешки красивые есть. И игрушки. Но камешки лучше...
 
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады- Новосибирск
Андрей Урусов (Седьмой)
 
    "Шишига" завелась на удивление легко. Чихнула пару раз двигателем, и радостно заурчала, в предвкушении дороги. Водитель, ефрейтор Ванька Герман хотел было заикнуться о путевом листе и карточке старшего машины, но не рискнул связываться с "чокнутым хохлом", как за глаза, а нередко и в глаза, звали Урусова. Обижаться Андрей и не думал, как можно на правду обижаться? Если родился в Донбассе, и жил да служил там почти двадцать семь лет...
    - Поехали! - скомандовал Урусов, и уткнулся в телефон.
    - Едем куда? - Герман решил хотя бы маршрут уточнить.
    - К комбату сперва, потом ко мне. Там грузимся, потом опять на Петухова, и в часть. Цигель-цигель ай-лю-лю, Вано, управимся за три часа - с меня бакшиш. Вкусная и полезная. В большой и красивой.
    - А по-русски никак? - буркнул водитель, разворачиваясь по парку. - Понаехали, понимаешь!
    - Понаоставались! - парировал ворчание ефрейтора Урусов и снова начал терзать многострадальный телефон.
    - А если гаишники пристанут?
    - Лесом пойдут. - Не отрывая телефон от уха, ответил старший сержант. - Есть! - и быстро-быстро, глотая слова и окончания начал кричать в трубку: - Влада, начинай собираться буду минут через сорок! Вещи, бумагу, карабин не забудь!
    - ...или ВАИшники встретятся. - Продолжал нудить Герман. - Какие там сорок минут, за полдня бы управиться...
    - Я тебе сейчас щелбанов полную голову настучу, и из кабины выкину! Чтобы не каркал!- обернулся к нему Урусов. - Нет, Кошка, не тебе, зольд тут страх потерял! Да, Ванька, кто же еще? Все поняла? Умница! Скоро буду.
    Спрятав телефон в карман, Андрей уже всем корпусом развернулся в тесной кабине и прошипел Герману в ухо:
    - Мы сейчас гоним очень быстро. А потом еще быстрее. А если гавкнешь под руку - сделаю, что обещал. И даже больше. Осознал, военный? - уже нормальным голосом спросил Урусов у водителя.
    - Осознал. - Только и ответил тот, и с каменным выражением лица вцепился в руль.
    - Вот и отлично, вот и молодец. Педальку в пол, и полетели, сахарный мой.
    Им очень повезло. Толмачевское шоссе было практически пустым. А оба стационарных гаишных поста проводили "шишигу" скучающим взглядом. Катят куда-то военные, да пусть катят. Денег у них нет, а возни много.
    Возле дома Пчелинцева мест не было. Все занимали машины жильцов.
    - Нафиг. Стой на дороге. - Оборвал все попытки припарковаться Урусов. - Скоро буду. Если что - всех на хер. - И выпрыгнул из кабины.
    Так, подъезд закрыт, но это мелочи. Подходящая проволочка в кармане лежит уже лет пятнадцать. Шшшш, клац! И трех секунд не прошло. Практика большая, а опыт не пропьешь. На Украине магнитными замками баловаться начали только в двухтысячных, а до этого, хочешь в подъезд войти - изволь с механизмом разбираться. Так что, когда Пчелинцев друзьям-сослуживцам ключи от подъезда раздавал, Андрей свой экземпляр Кошке вручил.
    Урусов пролетел по лестнице и забарабанил в дверь. Звонок сломался еще месяца два назад, а отремонтировать все руки не доходили. Да и кулаком всяко надежнее.
    Дверь открыла заспанная Анна, Шмелёвская жена. Полдень почти, а она глаза только продирает.
    -Аааа... Андрей... привет! Заходи. Если хочешь.- Ну не любили друг друга подчиненный и вторая половина комбата. С момента знакомства не любили. Бывает, оказывается, не только любовь с первого взгляда, но и ненависть. И редко когда они удерживались от взаимных шпилек...
    - Спасибо. Мне и тут хорошо. Глебыч передать сказал, чтобы собиралась и сама готова была. Я через час с мелочью заеду. В часть съезжаем.
    - С чего бы вдруг? - удивилась Анна. - Ну ладно, раз Вовка сказал, буду собираться...
    Уже сбегая по лестнице, Урусов прокручивал разговор снова и снова. Лярва. Никто никуда собираться не будет. Сейчас попробует дозвониться до Шмеля, плюнет, и снова спать завалится. Слава Богам, хоть дети в Балтийске...
    ***
    Влада с Димкой были уже собраны. Шесть огромных сумок стояло в коридоре, перегородив его почти целиком.
    - Все взяла? - Только и спросил Урусов, и, не дождавшись кивка, подхватил первую и потащил вниз. Благо, всего второй этаж. Хоть в окно кидай, если пропихнуть сможешь.
    На выходе, он метнул сумкой в чуть не упавшего ефрейтора.
    - Ванек, я выношу - ты грузишь. С запасом только трамбуй.
    Взбегая по лестнице, Андрей чуть не сбил соседку, решившую выбраться на улицу.
    - Ой, Андрюша, а ты телевизор-то смотрел?
    - Нет, Раиса Петровна, не любитель. Дайте пройти, пожалуйста, очень спешу.
    - Вот и хорошо, что не смотришь! А то там страсти сейчас такие показывали! На Израиль арабцы бонбу уронили. Ядерную. Японцы с китайцами на морях задрались. И Путин-то, с нигрой мериканской, по прямому эфиру ругался. Шибко слова пакостные друг дружке говорили. Сою какую-то поминали через слово!
    Последние слова Андрей осознал уже в квартире.
    Млять. И все, что сказать можно. Подхватил сразу две сумки и потащил на площадку.
    - Кошка, звони Шмелю! Гроза-17, драть ее в сраку, да жопой на пенек! - И сорвался на крик: - БЕГОМ!!!!!
    Есть все же, наверху кто-то.... Влада дозвонилась до Пчелинцева с первой попытки, шепнув: "Гроза - семнадцать, Андрей передал". И отшатнулась от динамика, который взорвался матом. А потом замолчал.
    - Андрюш... Что это было? - растерянно спросила она у мужа, волокущего по ступенькам последнюю сумку.
    - Это? - сбился с шага Андрей. - Это - девяносто девяти процентная вероятность ядерной войны. Ты ноут взяла?
    - Да, взяла. Карабин в этой лежит, документы и деньги у меня. - Обыденный вопрос отсрочил панику, отодвинул на второй план.
    - Умница. Теперь давай вниз, там "шишига". В ней паренек. Ваней зовут. Садись, я сейчас. Пусть заводит.
    Жена побежала вниз. Андрей прошелся по квартире, проверяя везде ли свет-вода-газ погашены и выключены. Все в порядке. Кошка - умница. Теперь можно закрыть дверь, и спускаться к машине. Стараясь не думать о том, что, скорее всего, сюда уже не вернуться. Никогда...
 
Таджикистан, Фанские горы, подъем на пер Чимтарга
Олег Юринов
 
    После обеда дела идут явно лучше. Мои подопечные приспособились к сыпухе, да и склоны тут чуток положе. Три часа пахоты, и мы на месте.
    Ночевки под Чимтаргой прекрасные. Всё оборудовано тысячами и тысячами туристов, прошедших здесь за предыдущие годы. Расчищенных площадок под палатки хватит и на десяток групп, подобных нашей. Выбираем места поудобнее и начинаем ставиться. Машка немедленно оккупирует кухню - простое, но очень функциональное сооружение: полукруглая стенка высотой около полуметра и защищенные ею от ветра несколько плоских булыжников.
    Интересные у девчонки отношения с остальными. С одной стороны, в горном деле она их всех значительно опытнее, и очень многое умеет значительно лучше. С другой стороны - дочь полка. Причем, не только по возрасту, видно, что знакомы все давно, и каждый из мужиков для нее авторитет. Машка выбрала самый грамотный стиль общения: кухня дело традиционно женское, там ей советов никто давать не будет, а с остальным и сами справятся. А чуть быстрее или медленнее - не столь важно. Очень мудро, а для двадцатилетней девчонки - удивительно мудро.
    Лагерь ставим быстро. Для чайников, впервые ночующих выше четырех с половиной метров - очень быстро. Еще один плюсик армейской дисциплине. Видно, привыкли мужики работать в любом состоянии. Интересно, у тех новичков, что мне после срочной службы попадались, такого умения нет, скорее, наоборот. Или армия армии рознь? Непринципиально. "Горняшка" ребят придавливает, это видно. Несильно: движения немного замедленны, дыхание учащенно. Плевать, легкая горная болезнь - это не смертельно, на уровне мелких неудобств. Примерно, как столь же легкая усталость. Еще спать будут хреново, тут уж ничего не поделаешь.
    Машка с ужином тоже справляется без задержек, благо в кармане морены под ближайшим снежником за день накопилась вода, и топить снег нет нужды. С удовольствием едим.
    Вот теперь можно подвести итоги дня. Справились на час быстрее, чем я рассчитывал. Состояние у всех хорошее. Завтра до перевала никто свалиться не должен. А потом вниз. Это хоть и сложнее технически, но физически намного легче. А главное - быстрее кончается. У Большого Алло будем в середине дня. А Двойной с такой группой, можно и за день проскочить. Если захочется. А нет, так за два, как и планировали. Вообще, не напрягаясь.
    До связи с Мутными у нас два часа. Володя достает телефон и отходит в сторону. Да, красиво жить не запретишь! Таскать с собой спутниковый аппарат может позволить себе далеко не каждый. Дорогое удовольствие. Даже в прокат. Пока он гуляет, травим байки под вторую порцию чая.
    Потапа нет с полчаса. Очень долго! Представляю, сколько может стоить такой разговор, и присвистываю. Возвращается он чернее тучи и сходу бросает: "Гроза семнадцать". Установившаяся тишина очень нехорошо давит на мозги. На лицах мужиков написано такое... Точнее, на них настолько бесстрастное выражение... Не выдерживаю:
    - Володь, если это не страшная военная тайна, что значит "Гроза - семнадцать"? Ядерная война, что ли началась?
    Шутка не находит понимания. Все медленно поворачиваются в мою сторону, потом Потап машет рукой и произносит:
    - А-а, чего тут прятать! Это значит, что хуже некуда. Скорее всего, именно она. Где и что - толком непонятно. Вроде, мы пока не воюем, но, раз объявляют "Грозу", боюсь, это ненадолго...
 
Новосибирск
Борис Юринов
 
    Последний тур очередного этапа Кубка России по шахматам подходил к концу. Уже закончились почти все партии. Но эта, последняя была самой важной. На первом столе сошлись в жесточайшей схватке один из сильнейших гроссмейстеров мира Сергей Рублевин и молодая надежда самарских шахмат - восемнадцатилетний международный мастер Борис Юринов. Шансы занять первое место были у обоих противников. Но, если старшему по возрасту и по званию, для этого было достаточно ничьей, то младший должен был побеждать. Ко всему прочему, только в случае победы он выполнял гроссмейстерскую норму. В третий раз, последний из необходимых для присвоения звания. Задача перед молодым шахматистом осложнялась не только силой игры Рублевина, но и цветом фигур. Выиграть у сильного противника "под заказ" черными почти невозможно. Чаще всего подобные попытки приводят к тому, что и ничьей не удается добиться.
    Несмотря на это Боря попробовал. Отказавшись от ничьей, предсказуемо предложенной противником сразу по выходу из дебюта, он сумел сначала обострить позицию, потом перехватить инициативу и, пожертвовав пешку, а следом за ней и качество (*ладья за легкую фигуру), развернуть сильную атаку на белого короля. Противник защищался мастерски. Когда уже казалось, что мат неизбежен, Рублевин, с лихвой вернув все материальные приобретения, сумел "убежать" в ферзевый эндшпиль без пешки, но с хорошими шансами на ничью. Такие позиции сложно выигрывать, тем более, что обычно окончания - слабое место молодежи...
    Но Юринов неожиданно продемонстрировал виртуозную технику. Сначала атака пешками на ферзевом фланге, потом - своевременный рейд черного короля через всю доску, приводящий к потере еще одной пешки. И лишающий гроссмейстера последней надежды добавить в копилку своих наград очередное "золото".
    Рублевин остановил часы и протянул руку противнику:
    - Поздравляю.
    Боря кивнул и ответил на пожатие, безуспешно пытаясь согнать с лица счастливую улыбку.
    Противники записали результат в бланках, поставили в центр доски королей и вышли из турнирного зала в фойе.
    - А что ты планировал, - спросил гроссмейстер, - если бы я вместо "ферзь де три" пошел бы "конь е один"?
    - Мне казалось, что это еще хуже, - победитель начал сыпать вариантами.
    Сергей возражал. Оба подошли к столикам для анализа и продолжили разговор уже за доской, двигая фигуры.
    - Борь, как сыграл? - окликнул победителя кто-то из стоящей неподалеку кучки молодых парней.
    - Выиграл, - отмахнулся тот.
    - Так ты теперь гросс! - не отставал спросивший. - С тебя причитается! Да еще кого завалил! Самого Рубля!
    - Ты норму выполнил? - поднял глаза Рублевин. Узнав его, молодежь быстренько испарилась.
    - Да. Третью. Можно считать - гроссмейстер.
    - Еще раз поздравляю, ради такого и проиграть не так обидно. Да и партия получилась интересная. Ладно, покурить успею до награждения.
    Боря тоже вышел из гостиницы, где жили шахматисты и проходили игры, но останавливаться около курящих не стал. Не для того шел. Дурной привычкой, слава богу, не обзавелся. Просто после семи часов игры хотелось вдохнуть свежего воздуха. На улице было хорошо. Стоявшая весь турнир жара, наконец, спала, Солнце, из палящего превратилось в доброе и ласковое. Негромко шуршала листва деревьев в сквере. Легкий ветерок пытался взъерошить волосы.
    А утром ведь даже не заметил, что погода изменилась и стало так здорово. Все мысли были только о предстоящей партии. Да и сейчас голова еще прокручивала фрагменты прошедшего сражения: "Как же я умудрился зевнуть "Слон бэ пять"! Хорошо еще, нашлась жертва качества! Иначе плохо бы было, ничья сегодня - как поражение... И в эндшпиле у него имелись неплохие шансы... Проморгал я переход...". Осознание победы и выполненной задачи только укладывалось в голове, постепенно вытесняя напряжение борьбы.
    "Бабушке надо позвонить! - он вытащил сотовый. - Что за фигня со связью? Ага, пробился. Нет, опять сбилось. Сеть перегружена, наверное".
    - Господа и товарищи, просьба пройти на награждение! Все на закрытие турнира!
    "Ладно, потом звякну", - Боря еще раз вдохнул прохладного, удивительно вкусного воздуха, сунул телефон в карман и отправился за заслуженной наградой...
    После окончания церемонии он вышел в холл. Душа пела.
    "Гроссмейстер! Я гроссмейстер!! Черт! Я гроссмейстер! Всё-таки выполнил! "Под заказ", черными завалил Рубля! Вот папа обрадуется, когда вернется со своих гор! Надо бабушке дозвониться! Не берет трубку, спит, наверное. Ладно, попозже звякну. Соберусь пока, самолет только ночью, но лучше заранее, а то еще забуду что-нибудь на радостях! Нет, ну надо же, я гроссмейстер!".
    Выйдя из лифта, прошел в номер, быстро сложил небольшой рюкзачок, вытащил телефон, намереваясь еще раз набрать бабушку, но в этот момент аппарат зазвонил сам...
 
Таджикистан, Фанские горы, ночевка под пер Чимтарга
Олег Юринов
 
    Я застываю. Мысли скачут в голове, как угорелые. Ядерная война не может быть локальной. То есть, теоретически может, а практически - нет. Возможно, уже сейчас штатовские или китайские ракеты летят к нам, в Россию. К Москве, Самаре, Новосибирску. А там бабушка, Борька! Что делать? Сегодня четырнадцатое, Борька еще на турнире в Новосибе... Подожди, мужики же оттуда! И не дергаются. У них же там семьи!
    - Володь! У меня сейчас брат в Новосибирске, в шахматы играет...
    Потап молча протягивает мне телефон. Набираю номер.
    - Борь! Слышишь меня?
    - Олега! Я выполнил! Набрал норму! Я теперь гроссмейстер!!!
    Эх, братишка, сбылась твоя мечта, только кому теперь это нужно?
    - Борька! Бери ручку, пиши!
    - Я гроссмейстер, Олега!!!
    - Мать твою за ногу через коромысло!!!
    Брат замолкает. Я не ругаюсь матом. Совсем. Никогда. И матерная тирада из моих уст выбивает из Борьки эйфорию.
    - Олега? Это ты?
    - Я! Слушай внимательно! Пиши!
    Под диктовку Потапа сообщаю ему номер телефона и остальные подробности.
    - Позвонишь, скажешь, что от Потапа. Тебе объяснят, куда ехать! И лети туда, как можно быстрее! В любом случае, уматывай из города на полном форсаже.
    - Но почему?
    - Война! Ядерная! Пиндец всему!
    Борька молчит, переваривая информацию. Потом неуверенно произносит:
    - Подожди, а как же вы, бабушка...
    - Мы в безопасности. С бабушкой я что-нибудь придумаю. Себя спасай!!! Прямо сейчас звони! И слушайся этих ребят, как господа бога! Нет, как папу слушаешь!
    - Ладно...
    Отключаюсь. Он меня услышал. Брат хоть и наивен по-детски, как, впрочем, и любой шахматист, но действовать быстро умеет. Если у него есть шанс успеть - успеет. Осталось еще одно дело...
    - Привет, бабуль! Как у тебя дела?
    - Олежек! Откуда ты звонишь? У вас есть связь?
    - Тут у ребят спутниковый телефон. Дали позвониnbsp;ть. Как твои ноги?
    - Хорошо, болят, но не так сильно, как раньше. Как там Санечка?
    - Прекрасно. Ей очень нравится в горах. Ты знаешь, что Борька гроссмейстера выполнил?
    - Ой, молодец! В восемнадцать лет - и уже гроссмейстер!
    - Да, классно! Он уже уехал из Новосибирска! У нас тоже всё в порядке. Мы в ближайшие две недели звонить не будем, пока в Душанбе не приедем! Ты не волнуйся!
    - Что ты, я же знаю! Твой папа ходит в походы уже тридцать пять лет! Я привыкла! Давай прощаться, это же очень дорого, говорить по телефону из таких далей!
    - Пока, бабуль! Мы все тебя очень любим!!!
    Всё. Что я могу придумать? Только попрощаться и намекнуть, что мы выживем. Бабушка очень больна, но голова у нее светлая: если она успеет узнать последние новости, она поймет, что мы спаслись. Может быть, ей будет немного легче. А если не узнает... Наверное, так даже лучше...
    Отдаю Потапу трубу и ухожу за камни... Никто не должен видеть, как я плачу...
 
Новосибирск
Андрей Урусов (Седьмой)
 
    Взвыл некормленым Кипеловым телефон, радостно докладывая о пришедшей СМСке. Кто там порадовать хочет? "Перекрест Петухова - Малыгина. Пацан. Красный рюкзак. Юринов Борис. Рассказывал. Шахматы. Забери. Шмель" - Этого еще счастья на голову не хватало!!!
    Грузовик петлял по узким переулкам, пробираясь к нужному месту. Есть. На тротуаре с блаженным видом топчется худощавый паренек. Вроде под описание подходит.
    - Какие люди... Точно, конь шахматный. Наш клиент! Вано, прижмись к прохожке! - Скомандовал Урусов, на ходу приоткрывая дверь. - Ты Юринов?
    - А, что... - тот испуганно посмотрел на машину. - А... да, я Юринов Борис! Привет! А Вы - Андрей? Мне позвонили, сказали.... Я сегодня турнир выиграл! Гроссмейстер уже! А тут про войну какую-то говорили. Стою, жду, никто не едет.
    - Дождался, приехали. Я Урусов Андрей. С победой - поздравляю. Лезь в кунг, гроссмейстер. - Урусов вылез из машины и стал рядом с парнем. Тот был ниже на полголовы, и в плечах уже раза в полтора. Вместе они настолько смешно смотрелись, что Влада не удержалась и засмеялась.
    - А зачем? - недоуменно спросил Юринов.
    - Как зачем? На войну поедем. На полигон бригады моей, твою победу отмечать. Я с генералом договорился. С настоящим. Пострелять дадим
    - На полигон?! Стрелять?! А оно мне надо? - удивился юный шахматный гений, но в кунг полез.
    - Надо. Только ты этого еще не понял. Быстрее. Нам народ еще собирать. Уматывать надо. Пока нам всем "китайскую ничью" не организовали. - Урусов, не дожидаясь следующего вопроса, захлопнул за самарским гостем противно задребезжавший люк.
    - Это что за задрот такой? - поинтересовался ефрейтор, когда Андрей влез обратно и махнул рукой, поехали, мол.
    - Это не задрот, а надежда российского шахматного мира. Борис Юринов. Брат комбатского друга.
    - Шкляра, который? - уточнил Герман. Практически личный водитель Пчелинцева просто по статусу своему знал все и всех. Положено уставом. - У него ж нет брата.
    - Хрен его знает, может и есть. Разберемся. У Шмеля друзей как раз ему на второй батальон наберется. Сам знаешь.
    - Понятно... - протянул ефрейтор. И подвел итог. - А все равно, на вид - задрот.
 
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады- полигон
Владимир Пчелинцев (Шмель)
 
    До стрельбища было восемнадцать километров сто пятнадцать метров. Это если вымерять курвиметром по карте. А на деле - дорога петляла, как пьяный удав и времени отнимала с избытком. Минимум уходило два с половиной часа. Потом за три отстрелять положенную программу, собрать гильзы, и можно выдвигаться в бригаду. Еще два с половиной часа, и крайняя смена ужина. Все не раз проверено и просчитано.
    Только сегодня не выходило ничего. Сначала прапор со склада РАО долго и нудно мотал нервы на колючую проволоку, подписывая бумаги. Нужные и как обычно. Потом вдруг заклинило дверь "оружейки", да так, что пришлось, чуть ли не сносить направленным взрывом...
    А внутри колотила мысль: "быстрее, быстрее, быстрее"... Привязалась, проклятая, и не хотела уходить.
    Наконец, колонна выдвинулась в сторону балки, еще в сороковые облюбованной под проведение стрельб. Пчелинцева мотало по кабине раздолбанного УАЗика. Дорога было еще та, многими поколениями срочников совсем не зря прозванная "Дорогой Смерти". Неожиданно завибрировал телефон. Майор даже испугался немного. За день отсутствия связи, он и позабыл про мобильник.
    На экране высветилось "Кошка"
    - Привет пушистым старлеям! Что там?..
    Старый армейский четырехколесный трудяга много в жизни видел и слышал. Но он чуть не перевернулся от взрыва комбатовской ругани.
    Водитель крутанул руль, выравнивая машину в колее.
    - Что там? Генералы московские?
    - Хуже! Намного.... Тормози!
    Над растянувшейся змеей батальонной колонной взлетела команда: "бегом, марш!"
    Солдаты, матерно поминая всех, кто пришел на ум, ускорялись, сбивая плотнее ротные коробки.
    А у майора все начало плыть перед глазами. Оставались только короткие мысли: "Будут бить по бригаде. Полигон в балке. Склоны крутые. Вероятность есть"
    Снова зазвонил телефон. "Потапов". Тоже майор, тоже Владимир. В Таджикии сейчас, по горам шляется, Чечню решил вспомнить, бродяга....
    - Влад, хватай жопу в горсть и прячься. Гроза семнадцать!
    Пчелинцев уронил телефон мимо кармана и закрыл глаза. Влад умный мужик. И помнит кодовую таблицу 56-года, ту самую, что висела на стене учебного класса в Новосибирском Высшем Командном... Теперь оставалось только ждать. И гнать батальон как можно быстрее. Опомнившись, толкнул водителя в плечо.
    - Газуй! - До полигона с километр осталось. Пять минут на машине, от силы. Проводная связь есть. ТА-57 из всех помех признает только перебитый кабель. На бригаду проще получится выйти с КПП, чем возвращаться.
    А где-то, на самом краю сознания, сидела кусачая заноза: догадается Урусов, что в расположение лучше не соваться или нет? И не пошлет ли его Анька, подумав про глупую шутку?..
 
Таджикистан, Фанские горы, озеро Пиала
Санечка
 
    - Деда, я устала... Нозки не идут... пить хочу...
    - Давай до Пиалы дойдем и отдохнем. Помнишь озеро такое фиолетовое? Потерпишь до него?
    - Холосо... Падем... Скаску ласскаси...
    - Ну, слушай. Жили-были...
 
Окрестности Новосибирска, Толмачевское шоссе
Андрей Урусов (Седьмой)
 
    Люди все же что-то начали понимать. Или новости дошли, или интуиция сработала. Толмачевское шоссе забито еще не было, но все предпосылки имелись. Поток шел намного плотнее, чем несколько часов назад. И время, вроде бы не то, рано еще расползаться после работы ...
    Ефрейтор сосредоточенно вертел баранку, стараясь протиснуться в любую щель потока. Седьмого начало колотить крупной дрожью.
    - Андрей, плохо? - погладила по плечу Влада.
    - Неа, Солнышка, хорошо все. Просто....
    - "Просто" - по-молдавски - гандон! - выдала сквозь зубы Анна. Урусов все же смог себя пересилить, и вытащил ее из квартиры, не обращая внимания на вопли о "ненакрашенности" и "неготовности". И сейчас все сильнее и сильнее жалел об этом.
    - Аня, не нагнетай. - Посоветовала Влада. - И без тебя тошно.
    - Пить надо меньше! Тошнить и не будет - Вскинулась майорская жена.
    Андрей перегнулся через Владу, наклонился к Анне поближе. И неожиданно рявкнул ей в лицо:
    - Заткнись. Влада не пьет. Вообще. Чем недовольна - Шмелю расскажешь. А пока - рот закрыла. И не скули. Ведь времени не пожалею, достану коня нашего шахматного из кунга, и тебя там закрою. И отопитель включу, чтобы угорела к херам и больше при детях нехорошие слова не говорила.
    Ошарашенная Анна вжалась поглубже в кресло, пытаясь отодвинуться от слетевшего с катушек сержанта.
    - Не ссыте, Анна Евгеньевна. - Сказал Герман, не отрываясь от дороги. - Мне он вообще, обещал из кабины выкинуть, и ничего. Андрей Михайлович у нас добрый.
    - Как собака. - Сел обратно Урусов. - Ванек, тормозни на секунду. Мне в кунг надо.
    Когда за старшим сержантом хлопнула дверь, Анна все же сумела, преодолев шок спросить:- Влада, ты как с ним живешь?! Он же на всю голову больной!!!
    - Думаешь, я лучше? - улыбнулась Урусова. - Он вообще-то хороший.
    - Когда спит зубами к стенке. Хохол чокнутый. - Вмешался в женский разговор водитель. - Его в бригаде все так и зовут! Зуб даю.
    - Вань, язык придержи. А то мне ведь и Андрея не надо. Сама глазоньки блудливые вышкарябаю! - ласково улыбнувшись, пообещала Урусова.
    - Злые вы... - ответил на угрозу Герман.
    - Держи! - Просунул в кабину приклад карабина Седьмой. И запрыгнул сам. - Поехали, Вань, поехали.
    - А это зачем? - спросила Влада, передавая оружие обратно.
    - Шоб було. - коротко ответил Урусов и вбил ладонью магазин. Со звонким лязгом взвел затвор и поставил "тигра" в ноги, прислонив стволом к стойке кабины. - Толпа там подозрительная шибко. Ванька, будь готов уйти в пахоту.
    - Всегда готов. - Отозвался ефрейтор. - Прямо как юный пионер.
    - Вот и замурчательно, внучок ты Иллича мой!
    - То про октябрят говорили.
    - А не один ли хрен, в принципе?
    - Тоже верно...
    "Шишига", не сбавляя скорости, подъехала к перекрестку. Нужная дорога была заблокирована перевернутой фурой-длинномером, возле которой толпилась с десяток "пацанчиков". И начинала формироваться качественная такая пробка, машин на сорок.
    Герман погудел клаксоном. На армейский грузовик с неудовольствием начали оглядываться. Но к краю сдвигались, оставляя узкую тропинку - только протиснуться
    - Влада, малого в ноги. Сами туда же по свистку. - сказал Урусов, нервно поглаживая приклад. - Очень мне ребятки эти не нравятся. Ванек, ключ на старт. Наверное, сейчас будет махач. А семерых нету, чтобы меня держали...
    - Че гудишь, борзый самый? - проорал со стороны Германа подошедший вплотную "пацанчик": Барсетка, кожаный жилет, наглая отожранная харя.... Если бы в кабине не сидело две женщины и сын, Урусов может даже нашел бы этого кадра смешным. - Не видишь, гайцев ждем. Мы ждем, и вы ждите!
    - Номера не различаешь? - высунулся в полуоткрытое окно ефрейтор. - Или с армейцами проблем хочешь?
    - Че?! - непонимающе захлопал глазами "бык". - Это у тебя сейчас проблемы будут, лошара! - и заорал своим - Пацаны, тут служивые в корень оборзели!
    - Бабы - вниз. Ванька - газуй. - Флегматично сказал Урусов. И высунулся по пояс из окна. С "тигром" в руках. Гражданский клон "Драгуновки" два раза выплюнул коротенький язычок пламени.
    "Быки" тренированно попадали на дорогу, прикрывая затылки скрещенными руками.
    - Вспышка со всех сторон. - Прокомментировал залегание "пацанов" Герман и придавил педаль. Грузовик, натужно порыкивая двигателем, пробрался по обочине, пропахав бампером внушительную борозду по борту шикарного "лексуса".
    - А теперь, рви на всех парах. - Влез обратно Урусов и снова поставил карабин в ноги. От "тигра" резко запахло кислой гарью сгоревшего пороха. - Пока не прочухались и стрелять не начали.
    - Никого не убил? - поморщилась от запаха Влада.
    - Неа. Обе в двигатель головному. Мы ж не звери. Зато трижды подумают, прежде, чем решат на наших наезжать.
    - Сомневаюсь.... - прошептала чуть слышно Анна, мелко крестясь. - Что не звери...
    Мерно гудел мотор, легкий ветерок гулял по кабине, выдувая пороховую гарь, солнце грело ласково, не обжигая, монотонно бубнил что-то себе под нос Герман....
 
Окрестности Новосибирска, Толмачевское шоссе
Борис Юринов
 
    В кузове грузовика, который Андрей назвал "кунгом", было темно и немного душновато. Сидеть можно было только на груде сумок. Да и из них во все стороны выпирало что-то твердое. Боря с трудом подобрал местечко, на котором ничего не давило на бока и не норовило воткнуться в зад. Трясло неимоверно. Сумки периодически подпрыгивали на очередном ухабе, и стоило больших трудов не улететь с них на пол. Привыкший за последнее время к относительному комфорту при передвижениях, Борис, тем не менее, переносил это стоически. В конце концов, не так давно его стали принимать на турнирах, и удалось перейти на самолеты и купейные вагоны поездов. А раньше...
    Боря вспоминал...
    Воронеж... сколько ему было... девять, вроде... насквозь проваленный основной турнир, два поражения в стартовых турах "блица" и огорченный голос папы: "Борька, либо ты берешь приз, либо придется ехать домой автостопом. Или пешком пойдем". А в турнире десяток гроссмейстеров и вдвое больше международных мастеров. И всего пять призов...
    Весь турнир с недоумением и ужасом наблюдал, как крохотный перворазрядник зарабатывает себе место в общем вагоне. Десять побед подряд, невзирая на рейтинги и звания. Ничья в последнем туре. Второго приза хватило еще и на еду до дома...
    Орел. Санаторий "минус пять звезд". Пожелтевшие от старости простыни, душ в конце коридора. Один туалет на этаж, тараканы размером с шоколадную конфету... Еда в столовой с запахом гнили... И папа, наперевес с тарелкой, полной чего-то, по консистенции и запаху напоминающей... совсем не тушеную капусту...
    - Либо моему ребенку принесут нормальную еду, - шипит папа сквозь сжатые зубы, упершись тяжелым взглядам в слезящиеся буркала директора санатория, - либо ты сейчас сожрешь это сам. Всё, до последней крошки...
    Еду принесли через семь минут. Не так много времени надо, чтобы пожарить яичницу. Когда папа так смотрел, спорить с ним не решались и депутаты Государственной Думы. Да что депутаты, даже ГАИшники на постах.
    Казань. Всё хорошо, и даже уверенное первое место. Но, возвращаться пришлось автостопом. На детских официальных турнирах призов не дают...
    Нижний... Перекладные электрички... Питер... Екатеринбург... Только когда отцу удалось развернуть небольшой бизнес, стало поспокойнее...
    Так что, привычен...
    Воспоминания и отсутствие комфорта пригасили немного эйфорию. Хотя та, всё равно, прорывалась наружу. Такое не забудешь! Гроссмейстер!!!
    И всё-таки радость немножко отступила, и Боря задумался о том, что происходит вне шахмат. На звонок брата он отреагировал автоматически: сказалась привычка во всем слушаться его и отца. На полном автопилоте набрал продиктованный номер, сказал от кого он, ответил на пару торопливых вопросов и двинулся на место встречи. Идиотская фраза Андрея о стрельбе его несколько удивила, но до мозга не дошла: сказали слушаться, надо слушаться.
    Но как-то странно, через пять часов самолет, а Олег сорвал его непонятно куда и зачем... Какая-то война... Он же не военный. Не служил и не должен. Подождите... Олег сказал "ядерная война"! Боря еще раз прокрутил в голове разговор, и до него дошло! Всё сразу! Ядерная война! Что это значит, Боря мог судить по книгам, благо читал много и, в основном, фантастику. Хиросима в каждом поселке. Атомные бомбы, падающие на крупные города. На Новосибирск, поэтому Олег и сказал уматывать. На Самару.... Но, там же бабушка! Олег сказал, что что-нибудь придумает! Если он сказал, так и будет. Олег всегда...
    Неожиданно Боря понял: в этот раз брат не сдержит своего слова. Не сможет. Бабушке невозможно помочь... Он схватился за телефон. Связь была. Набрал номер... И сбросил. Что сказать? Предупредить? А толку? Если Олег ничего не придумал...
    Он снова набрал бабушку. Говорить было неудобно. В кузове что-то лязгало, стучало, пару раз Борю подбрасывало на ухабах. Но он говорил... Рассказал, что выполнил гроссмейстера, что едет на экскурсию в воинскую часть, к друзьям Олега. Что-то говорил ласковое, доброе... Даже успел попрощаться до того, как связь опять прервалась... И ни слова о войне...
    Когда выключал телефон, ощущение было, как будто бросал горсть земли в могилу. Эйфория ушла окончательно. Мозг, приученный быстро и правильно решать сложные шахматные задачи, переориентировался на новую проблему. Решение искалось по привычному алгоритму. Сначала оценка позиции. Он один. Бабушка в Самаре, туда не попасть. Вовремя - точно. Родители и брат в Таджикистане. Как называются эти горы? Матча? Или Фаны? Вспомнить обязательно, туда и надо идти. Но сначала подготовится. Здесь есть друзья Олега, и они взяли Борю под крыло. Это плюс. Друзья эти выживать умеют, в отличие от него.
    Что есть в активе. Хорошая одежда, рассчитанная на лето и осень. Где-то до ноля градусов. Спасибо маме, действительно хорошая, туристская из их магазина. Зимняя, увы, осталась в Самаре. Рюкзак. Ноутбук, битком забитый шахматными программами. Знания по компьютеру на уровне пользователя. Продвинутого. Деньги! Первый приз Новосибирского турнира! Когда начнется война, их можно будет только выбросить. А сейчас? Сейчас можно купить что-нибудь полезное! Первый ход ясен.
    Он хотел заколотить в стенку кунгу, но машина остановилась сама, и в дверь сунулся Андрей. Запрыгнул в кузов и начал копаться в сумке, разбрасывая вещи.
    - Андрей! - позвал Боря.
    - Говори!
    - Я в турнире приз взял. Денежный. Если война - пропадут деньги. Надо бы сейчас потратить.
    - И в какой же магазин тебя свозить? - ехидно заметил Урусов. И вытащил из сумки что-то в чехле. Ружье?!
    - Откуда я знаю! Продуктов надо купить, или медикаментов. Что может потребоваться. Ну, там, куда мы едем. Чего там надо?
    - Нам все надо. Вначале - живыми остаться. У тебя миллионы, что ли? - Внимательно посмотрел на него Андрей.
    - Сто пятьдесят тысяч.
    - Неплохо шахматисты живут, - присвистнул Андрей. И дернул молнию на чехле. Не ружье. Винтовка. Со снайперским прицелом. Как в фильмах.
    - Я же первый приз взял на Кубке России!
    - Ладно. Уговорил, противный. Подвернется хороший магазинчик - я тебя выпущу. Купишь. Только быстро. Очень быстро!
    - Лучше возьми деньги, сам купи, я всё равно не знаю что. Только в туристской одежде немного разбираюсь. От брата.
    Андрей удивился такой наивности. По глазам видно. А глаза умные. Как бы не прикидывался.
    - Не боишься за бабки?
    - А смысл? И Олег сказал тебе доверять.
    - Ну, раз брат сказал... - На секунду задумался Андрей. - Давай. Минут через пятнадцать лабаз есть неплохой. На корню скупим. Можем и продавщицу заодно, если хочешь. Ты ж чемпион, вся фигня.
    - Да уж как-нибудь!
    - А вот это, ты молодец. - Взвесил увесистую пачку тысячерублевых Андрей. - И насчет денег. И вообще.
 
Таджикистан, Фанские горы, ночевка под пер Чимтарга
Олег Юринов
 
    - Выпей!
    Потап протягивает мне кружку, в которую щедро плеснул из своей фляги.
    - Спасибо, не надо. Всё в порядке.
    - Вижу, что в порядке. Выпей. Морпех говна не посоветует. - И смотрит очень внимательно. Понимающе.
    Не знаю что у него во фляге, но пьется как вода.
    Теперь я, действительно, в порядке. Это полчаса назад я был маленьким мальчиком, в голос рыдавшим и катавшимся по камням морены. А сейчас я снова руководитель группы, а значит - человек без эмоций. Неважно, хочу этого или нет. Обязан. Конечно, эмоции никуда не делись, но они надежно загнаны вглубь, взнузданы, стреножены и поставлены на прикол. На поверхности только железная логика и холодный расчет. Всё, что мог для родных за пределами гор я сделал. Теперь думаем о себе и тех, кто рядом.
    Мужики всерьез обсуждают идею немедленного движения. Размышляют только, в какую сторону. На фиг, ребята! Война войной, а горы никуда не делись. Рассказываю своё видение ситуации. Сегодня спокойно ночуем. Ну, насколько можно спокойно ночевать после таких известий. Движение ночью ничего нам не даст, кроме срывов и, как следствие, царапин, ушибов, вывихов, а то и переломов.
    Спускаться надо в лагерь. По остальным направлениям люди дальше, и в их дружелюбности я не уверен. Это пока мы были большие и сильные, они любили нас и уважали. Сейчас - хрен его знает. А в лагере - точно свои. И даже пара спасателей со связью, Душанбе их рация берет. Если с рассветом выйдем, и будем гнать по полной - можем успеть туда к полудню. Вниз - не вверх.
    А на точке уже будем действовать по ситуации.
    И еще надо дать на Мутные информацию о случившемся, чтобы притормозили все группы. А то Леха завтра собирался со второй половиной вояк на Казнок. Нечего там теперь делать, пусть сидят и ждут нашего спуска. Или самостоятельно в лагерь мотают.
    Народ слушает, потом соглашается. Неохотно.
    Так уж устроена определенная часть людей: если случается что-то неожиданное, а тем более плохое, первый порыв - немедленно куда-то бежать, что-то делать, с чем-то бороться. Не самая худшая часть человечества. Люди дела и совести. Из таких получались хорошие военные и спасатели... И альпинисты тоже. Хорошие люди. А вот черта характера опасная. Прежде чем делать что-то глобальное - надо сильно подумать. Иначе можно такого наворотить, не разобравшись... Причем, с самыми лучшими намерениями... Вот и эти ребята из таких. В нас, в своё время умение думать, прежде чем действовать папа разве что ремнем не вбивал. У мужиков, похоже, тоже был правильный учитель.
    Ловлю себя на мысли, что специально забиваю голову всяческой философией, чтобы не думать о бабушке... К глазам и горлу тут же покатывает.
    - Давай еще.
    Хватаю кружку, и заливаю в себя содержимое.
    - Запей! Чистый, всё-таки! - Смотрят на меня мужики. И кто-то, неразличимый за пеленой слез, протягивает третью.
    Чистый? Спирт, значит. Не верю. Снова ничего не почувствовал. Все сгорает на лету. Зато немного отпустило. Смотрю на часы и вытаскиваю рацию.
    - Пора. У нас связь. Воды наберите пока, а то к утру замерзнет...
 
;Окрестности Новосибирска, 35 км Толмачевского шоссе, магазин "Оленька.
Алла Петренкова
 
    Все как с цепи сорвались. Вроде бы и до вечера далеко, а прут сплошным потоком, как в Мавзолей в старые времена. И сигналят, ругаются... Совсем народ озверел от такой жизни.
    Прямо перед магазином остановился армейский грузовик. Ну вот, сейчас зайдет помятый, непохмеленный прапорщик и будет предлагать продукты на продажу... Или пацан зеленый, на котором форма сидит, как на чучеле, возьмет водки. Самой дешевой, "дедушек" угощать...
    Медленно встаю с упаковки пива. Привычная стандартная позиция для торговли: ноги чуть шире ширины плеч, руками опереться об прилавок, голова чуть наклонена.
    Но в магазин, дзынькнув колокольчиком, висящим над дверью, влетают вовсе не похмельные прапорщики, а парни, по четвертаку примерно, каждый. Один ефрейтор, второй - старший сержант. Уж в званиях-то я, как бывшая лейтенантская жена, разбираюсь отлично...
    Сержант, который выглядит и постарше, и помассивнее, буравит меня тяжелым взглядом. А потом неожиданно улыбается.
    - День добрый, девушка!
    - Здравствуйте!
    - А у Вас грузчик есть?
    - Есть, как иначе? Я же сама ящики таскать не буду! - Неожиданный вопрос, конечно...
    - Зови! - командует. - А сама считать начинай! Тушняк и сгущ весь, что на складе есть...
    - Тушенка со сгущенкой, что ли? - Уточнить надо. А то от военных такое слышать странно. Обычно сдавать приезжают. А тут прямо совсем наоборот...
    - Они самые. - Рявкает сержант. - И быстрее. Грузчик твой, что, в сортир засел, веревку сожрав?
    - Вася! - Кричу в сторону подсобки, откуда в ответ доносится какой-то шум.
    - Сейчас подойдет! - И улыбаюсь ефрейтору. Симпатичный такой. Невысокий, худенький, залысинки смешные...
    - Пока Вася твой придет - родить можно! И нового сделать! Ванек, вперед! А ты считай. - Взглядом сверлит, сволочь, как будто я ему денег должна. Или еще чего хочет ... Ой, Алка, дура ты... У такого мужика и чтобы не было никого?!
    Ефрейтор сноровисто перескакивает через прилавок и вопросительно смотрит. Есть в военных положительный момент: без прямого указания даже не завалят....
    - В правом углу стоят. Восемь упаковок. Только разнобой там!
    - Пофигу! Ванька, в кунг все. И нехай Шахимат вылезает, да поработает на благо Родины. - командует сержант. А сам вытаскивает из-за пазухи пачку денег и подмигивает:
    - Мне бы, солнышко, их все потратить! И как можно быстрее!
    Я аж сглотнула ненароком...
    - А сколько у тебя?
    - Сто пятьдесят. Уложимся в пять минут - оранжевая тебе лично. - И опять подмигивает хитро-хитро.... Сволочь! Ну ничего. Сейчас мы ему все посчитаем.... А пять тысяч - это как раз треть моей зарплаты.
    - Сейчас придумаем. На природу гулять? -в ответ тоже мигаю.
    Вася вылезает, наконец, из подсобки, просекает ситуацию, ухватывает ящик сардин и бежит на улицу. Обратно летят уже втроем: Вася, Ваня-ефрейтор, и паренек в штатском с блаженно-отрешенным выражением на лице. Помятый какой-то...
    - Ага. Друг премию пропивать будет. Может, с нами?
    Слушать-то слушаю, но кнопки калькулятора нажимать не забываю:
    - Работа...
    - Пожалеешь. Честно говорю. - Сержант смотрит с непонятной грустью, словно в душу заглядывает... Такому в полковники надо идти, а не с лычками бегать....
    - Судьба, значит такая.... - Вздыхаю грустно. И боком стараюсь повернуться, чтобы грудь четче была видна.
    - Все так говорят. Ладно, красивая... - кидает пачку на стол. Та рассыпается... Несколько бумажек падают на пол, - даст Бог, встретимся. И угольками сочтемся. Да, я еще пару шоколадок возьму, не против?
    - Бери. В чем вопрос?
    Уходят. Васька от одурения башкой трясет: треть магазина вывезли, и, вроде как, без обману все.... Вот понять бы только, что сержант тот, в виду имел?
    Они так и погибли, по которому разу пересчитывая выручку и радуясь нежданному счастью. По пробке, ставшей в километре от магазина, ударило два "Томагавка", придя из неведомых далей на тепловое излучение множества двигателей... Пламя просто смахнуло "Оленьку", оставив несколько опорных столбов....
 
Окрестности Новосибирска, 55 км Толмачевского шоссе
Андрей Урусов (Седьмой)
 
    - МЛЯ!!!!!!! Ванька, против волны!!!! - Машину словно приподнял кто-то огромный и уронил обратно, особо не заботясь о сохранности содержимого. Анна с размаху треснулась головой в потолок и проснулась окончательно. Ошалело глядя по сторонам, она увидела, как в направлении далекого уже Новосибирска встают странные грибы, так похожие на не раз виденные в кино...
    Ефрейтор все же сумел развернуть тяжелую машину задом к ударной волне. "Шишигу протащило метров десять по дороге, но перевернуть не сумело. Двигатель зачихал, но продолжил тянуть. Грузовик медленно поехал дальше, прихрамывая на каждом метре
    - Вот и все.... - сказал Андрей. - Случилось...
    - Это что?! - забилась в истерике Анна. И замолчала, получив по лицу от Влады.
    - Успокойся, - бросила Урусова, - и слушай.
    - Так, Ванька, тормози. - Начал раздавать указания Урусов. - Девчонки, сейчас на раз-два перебегаете в кунг, закрываете все дырки, и сидите, пока не скомандую. Там, в кунге бухла ящиков десять. Сами выберете. Советую по сто грамм.
    - Зааачем? - спросила потерянно Анна.
    - Стронций из организма выводит. Настроение повышает. Кошка, тяни эту дуру, пока не пришиб. Переоденьтесь сразу, шмотки в пакет, потом выкинем. И Димку переодеть не забудь. Да, и Борьке можешь все объяснить. Начнет панику - бей в ухо. Ты можешь.
    - А вы? - Подняла глаза на Андрея жена.
    - А мы - успеем. Беги, Солнышка...
    Хлопнула дверь кунга, отрезая двух женщин, одного штатского и одного ребенка, от злобности окружающего мира.
    - Что делать будем, старшой? - спросил Герман, уронив голову на руль.
    - Ехать. Но не в бригаду.
    - Так....
    - Думаешь, по ней не врезали? - хмуро сказал Урусов, разглядывая трещинки на лобовом стекле. - А я вот, думаю, что очень даже, с двух рук. Цель чуть ли не стратегическая....
    - И что предлагаешь?
    - Предлагаю? - задумался на секунду Седьмой. - А что тут думать. Едем потихоньку, на дозиметр смотрим внимательно. У меня где-то "Терра" ворованная завалялась. Повышение фона резкое - все, сектан кысмет.
    - И тогда что?
    - Вань, ты мой товарищ или ядерной бомбы? Так не задавай вопросы, на которые ответить не могу. Поехали.
    Ободранный грузовик тронулся с места и покатился в сторону воинской части....
 
Окрестности Новосибирска, полигон
Владимир Пчелинцев (Шмель)
 
    Дежурный по полигону ничего понять не успел. Бригадный УАЗик влетел на территорию. Из него выnbsp;скочил взмыленный майор и побежал в сторону КПП.
    -Глебыч, что случилось? - Прапорщик Андрушко майора Пчелинцева знал давно, и никогда его таким не видел.
    - Саня, потом! - Отмахнулся от него майор. - Связь есть?
    - Труба глючит со страшной силой, а проводная час назад в норме была...
    - Спасибо. - Майор уже накручивал "тапик", зажав трубку плечом. - Сейчас батальон подойдет, ребятам мозг не сношай, с бумагами разберемся. Да, Саш, просьба еще. Выскочи, бандерлогам моим скажи, чтобы сразу в закрытый тир трамбовались. Все сразу. Потом объясню все. Да, гребанные связюки, пнем их об сову да на глобус, любить их в антенну роликовую! - заорал вдруг Пчелинцев.
    - Да как скажешь, мне-то, что, сам понимаешь. - Не стал спорить прапорщик.
    Майор пытался достучаться до бригады. А в ворота полигона уже начала втягиваться вторая рота...
    - "Кипарис" на связи! - Откликнулась наконец-то бригада голосом сержанта Сидорчука.
    - Ярый, здрав будь! На Командора выведи. Срочно!
    - Легко! С те... - В трубке зашипело так громко, что Пчелинцев отдернул даже трубку от уха. - Майор! - Закричал Сидорчук. - Война! Пинде...
    И связь с бригадой оборвалась.
    Пчелинцев кинул трубку на стол и выскочил из помещения КПП.
    - Вспышка сзади! Бегом!!! - И сам, подавая пример, растянулся за невысоким бордюром
    Хорошо, что сейчас третья рота заходила. С которой майор ушел всего несколько месяцев назад. Его рота. Родная и любимая. Во все отверстия любимая. И привычная к тому, что нельзя игнорировать приказы Владимира Глебовича, а надо их исполнять и как можно быстрее. Любой ценой.
    Солдаты попадали в пыль мгновенно, лишь на доли секунды замешкавшись, плюхнулись сержанты. Только офицеры так и остались истуканами на дороге. Их-то, ударной волной и снесло, кинув с размаху на несколько метров.
    Над головой прошелестела раскаленная волна. Кто-то из солдат не выдержал, вскочил и побежал. Пока не нахватался легкими перегретого воздуха и не упал, судорожно забившись.
    Не поднимая головы от земли, майор прохрипел: - В канаву! Ползком! Или ждать!
    Ждать долго не пришлось. Через полминуты все повторилось. Снова пронесся над залегшей ротой поток твердого воздуха, и снова окатило жаром.
    Майор с трудом поднялся, машинально отряхнув испачканный пылью камуфляж
    - Рота! - Солдаты зашевелились. - Слушай мою команду! - Сорванное горло не давало проорать так, чтобы услышали и те, кого от удара закрыл крутой склон балки, на дне которой располагалась длинная коробка пистолетного тира. Но это не страшно. Можно и повторить.
    - Две минуты! Построиться! - надсаживался майор. А рота спешно вскакивала, отряхивалась и становилась в привычное место в строю. Пчелинцев сейчас нарушал все мыслимые и немыслимые параграфы. Нужно было подразделение рассредоточить, по возможности укрыть за складками местности, замаскироваться... Вот только рассчитаны те уставы и инструкции на железобетонных строителей коммунизма, а не на нынешних пацанов, из которых военкоматы бракуют каждого третьего.
    Вот и приходиться тратить драгоценные секунды и, сначала наводить порядок, а только потом выполнять предначертанное строгой буквой приказа.
    Рота выстроилась удивительно быстро и замерла в ожидании. Только косились в сторону бригады, над которой медленно рассыпался огромный страшный "гриб" взрыва.... Лежать остались только хватанувший гари рядовой и два взводных, да вяло тряс головой, сидя на корточках, явно контуженный ротный.
    - Фельдшера - оказать помощь пострадавшим. Соловьев, твои в помощь! Занести на КаПэ, дальше по обстановке! - тут же из строя выбежали три санинструктора, и несколько солдат из первого взвода бросившихся к офицерам. Спасало, что хоть один из фельдшеров прошел Чечню и знал, что делать...
    - Остальные - бегом марш в "пистолетку". Через десять минут построение - доведу обстановку! Андрушко, ко мне!
    Обалдевший от круговорота событий прапорщик протолкался сквозь бегущих солдат.
    - Звиздец какой-то, Глебыч, что за ерунда-то?
    - Это не ерунда. Это люминевый самолет уронил на нас ядрену бомбу. И настает большой звиздец.
    - Не гони... - Начал бледнеть прапор. - Какая бомба? Зарплата ведь завтра. Мне алименты платить...
    - Пиндец твоей зарплате! - сорвался майор. - И тебе пиндец! И алиментам твоим! На спине крокодила нарисую! Потому что придурок! Мы щас радиацию хватаем как чернобыльцы, а ты тормозишь хуже эстонца. У тебя дозиметр есть?
    - Да был где-то... - Растерянно ответил Андрушко.
    - Вот и ищи быстро. Найдешь - пробей сколько, и доложи. Выполнять! - Рявкнул Пчелинцев на дежурного.
    Когда прапорщик скрылся на КПП, майор подошел к УАЗику и устало присел на бампер. Пара минут есть. Надо попробовать прийти в себя. Очень хотелось застрелиться. Но нельзя. Можно только идти, и пытаться объяснить плотно набитому в тесный пистолетный тир батальону, что началась Война. А может и кончилась уже. И от бригады остались только они. И их автоматы.
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Санечка
 
    - Деда, лассказывай дайше! Ты лассказывай, а сто не успеес, пока я усну, завтла лассказес...
 
Окрестности Новосибирска, полигон
Владимир Пчелинцев (Шмель)
 
    Самое главное - сказать самому себе "Все. Встал и пошел!" Пчелинцев тяжело оторвался от бампера УАЗика и похромал к тиру. Странно. Вроде бы ничего ногой не задевал, а болит. Зашиб, наверное, когда падал. Или боишься ты, майор, к своим людям идти и выдумываешь всякие глупости.
    В плотно набитой коробке "пистолетки" было душно. Снаружи жара - и тут надышали. Триста с лишним человек, о каком-либо построении и речи быть не могло. Так, сбились поплотнее, да в центре что-то типа просвета оставили. Тебе, майор, оставили, не отмажешься.
    Пчелинцев молчал. Молчали и солдаты. Все понимали, что это не учения. А намного серьезнее. Кое-кто уже и до истины дошел, по глазам видно было.
    - Товарищи... - наскоро придуманные слова мгновенно вылетели из головы. Комбат замолк на мгновение. Но, решился. Как перед прыжком в воду. Или с парашютом. - Короче, бойцы! Сиськи мять не буду. Война.
    - Мля... - прошелестело по задним рядам. Передние продолжали молчать. Поедая майора глазами.
    - Вот именно! А кто еще раз перебьет - тому хребет перебью. Ферштейн?!
    - Так точно! - Ответили из рядов, хихикнув при этом. Понятно, Лисов выкаблучивается. Дембель херов.
    - Вот и замечательно. Продолжаю, мучачи и амиги. - Пчелинцев, как обычно с ним и бывало - начал раскачиваться на носках. В такт речи. - Война. Кто с кем - не знаю, но без пиндосов никак не обошлось. Надеюсь, и мы в долгу не остались. А посему...
    К майору подбежал Андрушко, сжимая в потных руках старый, советский еще ДП-12. И что-то зашептал Пчелинцеву.
    - Благодарю за службу, товарищ кусок! - Вскинул ладонь к берету комбат. И снова обратился к бойцам. - ...А посему - могу обрадовать. Замполита с особистом скорее всего размазало. Но, свинцовые трусы носить не будем! Радиация в норме! Ну, почти! Отставить радости и прочую гомостятину! - оборвал комбат начавшийся галдеж. - Или забыли, урюки, кто страшнее радиации?! Так напомню!
    Батальон сразу смолк.
    - Командиры подразделений - ко мне! Остальные - во двор!
    К майору строевым шагом подошли офицеры, начав представляться согласно устава.
    - Отставить танцы! Минуту! - И когда, в помещении никого из солдат не осталось, комбат взгромоздился на стол для чистки.
    - Нога стоять болит. Приложился где-то. - Объяснил он. - Все всё поняли? Что случилось, в смысле? А не какого беса я на столе сижу.
    - Как не понять. - За всех офицеров ответил капитан Сундуков. Самый старший после Пчелинцева. Тоже из "чеченцев". - Глебыч, ты все четко обрисовал. Что предлагаешь?
    Майор поерзал на столе, пытаясь расположиться поудобнее. Колено начало крутить все сильнее и сильнее.
    - Что там предлагать, товарищи офицеры... Мы - в жопе. В глубокой. Но мы в тельняшках. Фуле. Приказываю: Выслать в сторону бригады "козла" с дозиметром. Если найдутся еще - отправить по отделению на штуку. Будет фон наверх лезть - пусть катаются, замеряют. Нам примерная картина нужна. В разведку - только добровольцы. Ром, сам понимаешь. Только ты. Бойцов и стволы - по усмотрению.
    Сундуков оскалился в усмешке:
    - Как иначе, Глебыч! Я пошел?
    - Давай. БэКа по максимуму. В "козле" гранат четыре ящика. Три выгружай. Четвертый - твой. Только в городок, к общагам, не лезь сразу. Успеешь жену проведать.
    - Щедро. - Снова улыбнулся капитан. - Ушел.
    Майор проводил разведчика кивком. И продолжил.
    - Остальные - распределить оставшийся боекомплект по личному составу, занять круговую оборону. Разрешаю загнать на вышку кого поглазастей. На любой шухер - приказываю отвечать огнем. Предупредительный в голову и все такое.
    - Товарищ майор! - потянулся с вопросом лейтенант Терентьев, взводный - два, первой роты. - Разрешите....
    - Не разрешаю. - Рубанул кулаком воздух Пчелинцев. - Если всё, то уже всё. А если нет - успеем.- Майор сполз с насиженного места. - Потом - по обстановке. Да, чуть не забыл. После раздачи - доклад. Ждем разведку. И что там побитые наши, кто в курсе?
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
 
    Внучка просто золотая девочка. Два года всего, а не хнычет, не плачет, не просится на ручки. Топает себе, и топает. Разве что скажет "деда, я устала" или попросит рассказать сказку. И идет до хорошего места. Даже не верится, но переходы у нас по сорок минут. Как у нормальной взрослой группы. Проходим, конечно, меньше, но так два года же! Да и не настолько уж меньше, вместо полутора или двух часов до лагеря шли три с небольшим. А вверх позавчера дошли меньше, чем за пять! Тот же участок, от лагеря до Мутных. Взрослые его ходят за три. Хотя время и расстояния в горах - штуки относительные. Взрослые - это нормальная группа с грузом, сильный альпинист налегке пробежит тут часа за два. Если же без акклиматизации - уже четыре. А новичковое отделение свердловчан умудрилось потратить семь! Так что, Санечкины пять часов - очень неплохой результат.
    Конечно, ходить ей нравится, но всё равно терпения совсем не на свой возраст. С устатку и взрослые иногда так ноют, что хоть по морде бей.
    Ладно, переход давно закончен, сказка рассказана, ребенок сопит в две дырочки под присмотром мамы и бабушки, можно сходить к Бахреддину, узнать новости. В Таджикистане спасатели к военным относятся, соответственно, все при погонах. Бахреддин, к примеру, старлей. Любят тут всякие звания и чины. Слава богу, он эту тему не слишком всерьез воспринимает.
    - Ваасалам алейкум!
    - Привэт, дарагой! Захады, гостэм будэшь! - акцент у лейтенанта наигранный и, скорее кавказский, чем местный. Естественно, в этой фразе, которой он меня приветствует уже лет тридцать. Обычно он говорит без всякого акцента.
    - Что нового в мире.
    - Хорошего ничего. Евреи с арабами продолжают делить Ближний Восток. Сколько лет уже делят, поделить не могут...
    - А чего-нибудь посвежее есть?
    - Да нет, вроде.
    - Бахреддин! Кисмет... - высовывается из балка Джамиль, стажер в звании сержанта. Видит меня и переходит на русский, - передала, что ядерной бомбой запустили!
    - Кто запустил? - подхватывается Бахреддин
    - Да непонятно, то ли Израиль, то ли по Израилю... Душанбе сама не знает, да и слышно через слово...
    - Кери хар! - матерится спасатель обычно по-таджикски. - Уроды! Нагадят, а потом им гуманитарную помощь посылай.
    Чего-то мне неспокойно стало... Боюсь, не отделаться нам гуманитаркой...
    - Бахреддин, ну-ка, напомни, в Сирии сейчас штатовские войска? Или я путаю?
    - Правильно говоришь, американцы там.
    - Задница! Если их приложили боеголовкой - это война. Третья мировая. Ядерная.
    Спасатель белеет.
    - Да нет! Ну, ты что... Мало информации...
    - Верно, мало. Дай бог, чтобы я ошибся. Ладно, пойду, скоро связь с Олегом.
    Уже уходя, слышу, как Бахреддин бормочет под нос по-таджикски. Не сказать, чтобы я хорошо знал язык, но это понимаю:
    - Во имя Аллаха, только не по Душанбе! Ну, кому мы нужны!!!
    Могу его понять. Что ему Россия и Штаты! А в Душанбе у лейтенанта семеро детей.
 
Окрестности Новосибирска, полигон
Владимир Пчелинцев (Шмель)
 
    Разведчиков ждали около двух часов. Пчелинцев время не засек, а переспрашивать ни у кого не стал. Личный состав за это время успел поделить патроны. Каждому по девяносто штук досталось. Как раз, два магазина в подсумок, третий - в автомат. С пулеметами вообще замечательно вышло. По два короба - "сотки" на ствол - это очень и очень жирно. Еще и со снайперами поделились. Конечно, пулеметным стрелять из СВД - далеко не лучший выход, но, сообща решили, что на безрыбье и раком можно. У снайперов и своих сорок штук имеются. По всем нормам - как раз на толковый общевойсковой бой.
    Что от бригады остались только они, комбат-два понял сразу. Как только прошелестела ударная волна над головой. А вот дальше что?
    Пчелинцев сидел на КПП, и, разложив на столе немногочисленные детали, чистил УСМ Макарова.
    Если война на всю планету - надо ждать ядерную зиму. Если локальная - то десант китайцев на голову. И вообще, как жить дальше? Многочисленные книги давали совершенно разные советы. Одни предлагали засесть где-нибудь в высотке, вторые - строить новое общество... А майору все больше и больше нравилась версия с пулей в голову.
    Все раздумья прервал крик наблюдателя с вышки:
    - Наши едут!
    Комбат на скорую руку собрал пистолет и сунул его в кобуру. И выскочил из двери как раз вовремя. Разведка вернулась. Свежих дырок от пуль вроде не было.
    По привычно "кирпичной" роже Сундукова ничего прочитать в принципе было нельзя. Разведчик же.
    - Что там? - Коротко спросил комбат. Подойдя к машине вплотную. Чтобы лишние уши раньше времени не услышали ничего.
    - Там? - Задумался Сундуков. - Там весело... Но фон в норме. Готовы?
    Вместо ответа, Пчелинцев только кивнул. И заорал, надсаживаясь: - Батальон, строится! Приготовиться к выдвижению в сторону расположения!
    И через десять минут суматохи: - Бегом, марш!
    А потом, были нескончаемые километры дороги. Сбитые ноги, автоматный затвор колотящий по спине, залитые потом глаза. И общий задушенный полу-крик, полу-стон. На громкий уже дыхания не хватило...
    От бригады остались только развалины. Кое-где еще дымящиеся. Подступающий закат добавил багровых тонов. И все вокруг на миг показалось залитым кровью.
 
Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
Алексей Верин
 
    - Чимтарга, ответь Мутным, прием.
    Пятисекундная пауза. И снова:
    - Чимтарга, ответь Мутным, прием.
    Леха пытался связаться с группой Олега уже семь минут. Еще три, и можно сворачиваться. В принципе, ничего удивительного, ночевки за перегибом, а хваленые "моторолы" вне прямой видимости берут очень хреново. Впрочем, наши "виталки" еще хуже.
    - Чимтарга, ответь Мутным, прием.
    - Мутные, я Чимтарга, как слышишь? - слышимость Леху удивила. Похоже, Олег вылез на перегиб. Достаточно далеко, между прочим.
    - Чимтарга, слышу вас хорошо, включаю рацию. - дежурной остротой ответил Верин.
    - Леха, завтра никуда не идёте. Ждёте нас или спускаетесь в лагерь. Передай Руфине - выход на все восхождения закрыть. Отправку групп вниз отменить под любыми предлогами. Все передвижения только в направлении лагеря. Отцу скажи: район закрыт в связи с лавинной опасностью. Как понял, прием.
    - Олег, какие лавины, ты что несешь? А клиенты? Прием.
    - Передай, как я сказал. Своим клиентам скажешь - приказ Потапа! Прием.
    - Да ты можешь сказать, в чем дело? Прием.
    - Передай отцу: Фаны закрыты в связи с лавинной опасностью. Понял? Прием.
    - Понял. Фаны закрыты в связи с лавинной опасностью. Прием.
    - Всё. СК.
    - СК. - Леха выключил рацию и недоуменно пожал плечами, - ничего не понимаю. Приказ всем вниз.
    Посмотрел на часы и опять включил "моторолу".
    - База ответьте Мутным, прием...
 
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Владимир Пчелинцев (Шмель)
 
    - Докладывайте, товарищ капитан! - устало сказал Пчелинцев, сидя на груде кирпичей. Что тут раньше было, он вспомнить не мог, как не пытался.
    - Что там докладывать, комбат... - махнул рукой Сундуков. И присел рядом. Не та обстановка была, что бы продолжать политес привычный. - Насчет жопы, это ты, Глебыч, помелочился. Мы в таком, что слов нет. Хуже Панкийки.
    Мимо командиров пробежало четверо солдат, несущих на плащ-палатке раненого. В опускающейся темноте не было видно, кто именно.
    - И таких уже с полста будет. - Сундуков закурил, протянув пачку и майору. - А мы только вторую казарму пробежали на скорую руку. Слишком долго батальон на полигоне сидел.
    - Благодарствую. По медицине какие новости? - Щелкнул зажигалкой Пчелинцев, вспыхнул огонек сигареты. - Санчасть разнесло, знаю. А временем хоть ты не попрекай. И так сам себя сожрал за перестраховку.
    - А вдруг прав был бы? И нас тут Чернобыль встретил? Или полк китайского десанта? По медицине следующее: раненных, вместе с нашими тремя, уже пятьдесят два. Может, еще кого нашли. Половина до утра не доживет. Четверть - крайний срок два-три дня. Переломы страшные. И контузий до черта. Докторскую хатку разнесло не целиком. Эпицентр далековато оказался, завалило только. Я два взвода отправил, пусть копают. Мезенцева откопали уже. Матерится, спирт пьет, оперировать бросается.
    - Понятно. Подполковника хлебом не корми, дай отрезать чего. И балкой его не грохнешь, убийцу в белом халате. Ой, Саныч, как хреново-то мне...
    - Немудрено. - Ротный огляделся и протянул комбату солдатскую флягу, увесисто булькнувшую. - Причастись. Может полегшает. Пчелинцев отхлебнул пару раз, и вернул, изрядно опустевшую флягу хозяину.
    - Коньяк?
    - Обижаешь! Самогон на дубе настоянный. Свой рецепт.
    - Так вот, мне полегчает, когда все на места вернется.
    - Не вернется. Больше никогда. И пока мы сидит - личный состав с ума сходит. Двое застрелились уже. - Завинтил крышечку Сундуков и поднялся. - По-умному, с водой в стволе. Какая сволочь только подсказала. Так что, хватит сидеть и самого себя жалеть. Всем плохо. Думаешь, мне завыть не хочется?
    - Хочется. Как иначе.
    - Вот именно. Так что, товарищ комбат, вставайте, да идите выполнять свой священный долг. Орите, рычите, грозите расстрелом. Только бойцам задуматься не давайте. И летехам. Терентьев как общагу увидел - еле пистолет забрать смогли. Сидит теперь связанный и воет.
    - А ты? - В лоб спросил Пчелинцев. Ротный с ним на одной площадке жил. В семиподъездной пятиэтажке от которой целым остался только кусок торцевой стены, да и тот лишь до третьего этажа.
    - А я права не имею. - Огрызнулся вдруг капитан. - У меня кроме семьи еще рота есть. И комбат, который расклеился и нихрена сейчас не командир!
    - Саныч, не заводись. - Пчелинцев встал с кирпичей, и попытался успокоить ротного.
    - Да пошел ты на хер, Шмель. - Сундуков плюнул майору под ноги тяжелым сгустком слюны перемешанной с пылью. - Я две войны прошел. - непонятно зачем, уточнил Сундуков и поплелся, к санчасти.
    - Ты куда? - Окликнул его майор.
    - На муда, Глебыч, куда же еще. - Ответил ротный, не оборачиваясь. - Сейчас спирта найду пару литров, да за упокой душ нажрусь. А потом застрелюсь. И пусть Максим Викторыч вскрытие сделает.
    - Нихрена ты не застрелишься. - Прошептал Пчелинцев, и, решительно мотнув головой, быстрым шагом пошел в сторону складов РАО. Нога решила больше характер не показывать. - А если застрелишься, то лично на остывающий труп нагажу и убирать не буду. Понял?!
    Конечно, Сундуков этого не услышал. Отошел далеко, да и в окружающем шуме особо не разберешь.
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
 
    - Витя, твои мальчики сошли с ума!
    - В каком смысле, Руфина Григорьевна?
    - Леша сейчас передал, что на Чимтарге сходят лавины! Там же снега нет!
    - А спутниковый телефон там есть?
    - При чем тут это?
    - Эх, Руфина Григорьевна, не любите Вы анекдоты. Хит сезона две тысячи четыре.
    - То есть?
    - "Чтобы в летних Фанах начали сходить лавины, нужна как минимум ядерная война". Что там парни передали?
    - Район закрыт из-за лавинной опасности... Ты думаешь?..
    - Боюсь, знаю!..
 
Окрестности Новосибирска, в прямой видимости от расположения N-ской десантной бригады
Андрей Урусов (Седьмой)
 
    - Что там? - дернул Герман Седьмого за рукав.
    Урусов сполз с пригорка, и молча отдал бинокль ефрейтору.
    Водитель улегся, и поднес оптику к глазам.
    - Ого, ну ни хера ж себе - и тут же скатился к Седьмому. - Сектыш.
    - Мягко говоря. - Андрей забрал у ефрейтора бинокль, перекинул ремень через шею и сел в траву, не беспокоясь о чистоте камуфляжа... - Везет не только дуракам, но и тормозам. Десять минут не хватило.
    - Что делать будем, старшой? - Герман присел на корточки рядом с сержантом.
    - Да хер его знает, если честно. Небось, ракеты у всех кончились. На голову не ляпнется, нечему.
    - А вдруг?
    - Если вдруг - то будет бесплатно, сразу и для всех. "Терру" не посеял?
    - Обижаешь! - искренне обиделся Герман и достал маленький дозиметр, больше похожий на помесь калькулятора с телефоном. - Включать?
    - Нет, орехи колоть. Сколько?
    - Двадцать семь - двадцать восемь микрорентген. Это что?
    - Это - единственная хорошая новость за сегодня, вот что это, Ванья! Норма для наших краев - семнадцать. Поверь старому химику-дозиметристу. - грустно улыбнулся Седьмой, и устало увалился на землю. - Боженька не фраер - своих любит. Похоже, на город не пожалели, а по бригаде влупили обычным. "Томагавк" или "Трезубец", какой. У нас до Новосиба сколько по прямой?
    Герман прикинул и ответил:
    - Если по дороге - то 75 примерно, если как ворона летит - 60 с мелочью.
    - Нормально. Сколько в городе - представлять не хочу и не буду. А мы даже без ОЗК обойдемся. Если ветер не переменится, конечно. Не дай Бог, на нас развернет - можно сразу хозяйство на пень класть. И топор точить. Живем! - хлопнул Урусов водителя по колену и вскочил на ноги. - Выпускай девчонок и интеллигента, нехай воздухом подышат. И пусть Влада подойдет. С карабином. А сам проверь машину и за ветром следи. Направление менять начнет - ори. И постарайся, чтобы по-светлому успели. Боюсь я по этой "линии фронта" ехать. Да и комбатовской не говори ничего и сюда не пускай. Сейчас нам только истерики не хватает для полного счастья.
    Водитель кивнул и, зачем-то пригибаясь, побежал к забарахлившей "шишиге", оставленной в посадке метрах в сорока от них.
    - А мы, пока время есть, присмотримся. - сам себе под нос проворчал Урусов, и снова занял пост наблюдения.
    - Думала, уже, забыл про нас. - рядом с Андреем легла на траву Влада и вскинула карабин к плечу, рассматривая через оптический прицел территорию бригады. - Ой!
    - Угу. А я на эту красоту уже насмотрелся. Похоже, что две-три ракеты не пожалели. С хорошим таким зарядом.
    Влада, отложив "тигр" и глядя в сторону, спросила: - Живых не видно?
    - Неа. - мотнул головой Урусов. - Потому бока и вылеживаю.
    - А раненые?! - повернулась к нему жена. На лице блестели дорожки слез. - Все же погибнуть никак не могли!!! Им же помочь надо!!! А мы тут лежим?! Там же Вовка! Там же все!
    - Кошка! - Андрей притянул попытавшуюся было вырваться Владу к себе и обнял. - Солнышка моя, ну ты же эмчээсница, ты же по гражданской обороне экзамены сдавала! Ну, подумай сама!
    Урусов крепче прижал плачущую жену и продолжил шептать на ухо:
    - Кто под удар попал, тот погиб уже. Раненых не бывает. А если и будут - у тебя операционная есть? Или собралась иголкой из берета руки-ноги пришивать?!
    - Не все погибли!!! - снова забилась Влада.
    - Не все, кто же спорит. Кто должен был - уже умер. Или сам себе помог. А я не хочу в пузо очередь получить. От выжившего и злого. Сейчас пойдем. Ванька машину отремонтирует, и пойдем. Честно-честно. Не обманывал же ведь никогда, Кошенька, сама вспомни, ведь ни разу.
    Влада прижалась к Седьмому уже сама:
    - Ни разу.... - и зарыдала, уже не в силах держаться.
    - Вот и сейчас не обманываю. - Урусов гладил по хрупкой спине плачущую жену, глядя куда-то ей за плечо. - Ты поплачешь сейчас, успокоишься. И все хорошо будет. И Шмель живой, и Соловей, и Ромка Сундук. Вот увидишь. Они на полигон ведь уходили. А там склоны крутые, волна сверху любая пройдет!
    - Точно? - попыталась улыбнуться сквозь слезы Влада. - Пройдет?
    - Конечно, пройдет! Сама вспомни! А, забыл! Ты же не была у нас еще ни разу. Успокоилась? - Урусов мягко поцеловал жену в лоб. И, неожиданно, лизнул кончиком языка переносицу. Влада фыркнула рассержено. - Вижу сам, успокоилась! - Повторил поцелуй Андрей. - Малой как?
    - Нормааально... - шмыгнула носом в последний раз Кошка, - они с Анютой общий язык нашли сразу. Сейчас сидят на сумке и сказки рассказывают.
    - Вот и пригодилась. Королева...
    - Да хорошая девчонка, чего ты взъелся так?
    - Стандартная неприязнь быдла к аристократии. Пора привыкнуть. - подмигнул Андрей и с большим трудом уклонился от подзатыльника.
    - Тебе сколько раз говорить, чтобы не смел себя быдлом называть?!
    - Пока им быть не перестану! Проехали, ага? И не надо меня сковородкой бить! - на этот раз уйти от удара не получилось.
    Урусов задумчиво почесал загудевший затылок.
    - На границе ни разу не грохнули, бомба мимо пролетела, зато родная и любимая жена до смерти забить готова! Ладно-ладно! - примиряющее выставил он ладони вперед. - Подурковали и будет. Студент как?
    - Терпимо. Все порывался бежать куда-то, но как грохнуло - сразу успокоился. Даже выпить попросил.
    - Будет толк из парня, сто процентов даю. Хоть на вид - задрот-задротом!
    - Вот все у тебя плохие!
    - А то. Я один хороший, пора привыкнуть.
    От очередного избиения старшего сержанта спас кашель Германа. Водитель стоял метрах в трех от "лежки" и задумчиво наблюдал за семейными разборками:
    - Вот гляжу я на вас и ничего не понимаю. Вроде как всему миру конец настает, бомбы сверху падают, люди погибают. А им бы вместо того, чтобы по земле кататься, пообниматься самое подходящее время...
    - А сам-то, чего в истерике не бьешься? - Спросил Урусов, пряча бинокль в футляр.
    - А у меня "Фоллаут" разных частей - с детства любимая игра. А тут, блин, интерактивная реальность в полный рост. ГАЗон больше не хрипит. Поехали, старшой?
    - Поехали! - закинула "Тигр" за плечо Влада и чуть ли не в припрыжку, побежала к машине.
    - Похоже, что не только я по Пустошам бродить любил... - проводил Урусову Герман.
    - Кому сейчас легко, Вань...
 
Самара
Александра Ивановна Юринова
 
    - До свидания, Антоша! Я тоже вас всех люблю.
    Александра Ивановна положила трубку на столик у кресла. Ну вот, поговорила напоследок со всеми внуками. Сначала Олежка позвонил, потом Боренька, а теперь и Антоша с Риточкой... Какие же они хорошие, беспокоятся, надеются, что она не в курсе... Господи, ну что же еще делать старухе, если не смотреть телевизор и думать...
    Хорошо, что их нет здесь. Бросились бы спасать ее, а это невозможно. Только сами погибли бы вместе с ней.
    А так вся семья, скорее всего, останется жива. Много ли будет таких семей, что в надвигающемся ужасе потеряют только одну старую больную бабушку, которой и так недолго осталось... Ее дети... и внуки... Они сильные... Они выживут...
    А ей уже не страшно. Ей, всё равно, пора. Неплохая жизнь позади. Двое детей, четверо внуков, правнучку успела увидеть...
    Она встала и, опираясь на две палочки, с трудом добралась до кухни. Попила чаю, вернулась в комнату, немного поnbsp;
&смотрела по телевизору какой-то дурацкий сериал. В последнее время мыльные оперы перестали казаться такими скучными.
    Новости смотреть не стала, какой смысл... Добралась до постели и легла спать. Во сне было хорошо и уютно, снились дети, внуки, маленькая Санечка... Даже ноги совершенно перестали болеть, впервые за долгие годы...
    Она не заметила, как сон стал вечным, и ушла совершенно счастливой за несколько часов до того, как волна, вырвавшаяся на свободу после разрушения каскада волжских ГЭС, накрыла Самару...
 
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Владимир Пчелинцев (Шмель)
 
    Тихонько гудел мотор УАЗика. В тусклом свете лампочки блокнот казался желтым. И на эту желтизну ложились черным буквы и цифры, подводящие мрачный итог.
    От бригады осталось ровно четыреста пятнадцать человек. И пара сотен гражданских. Женщины, дети. Сидят сейчас в относительно целой столовой. В жилое состояние приводят по мере сил. Матрасы стелют. Занавески вешают....
    Из боеспособного личного состава - двенадцать офицеров, семь прапоров, остальные - сержанты и солдаты. Из последних около четверти - сверхсрочники. Некоторые участие принимали. Это гуд.
    Из плохого - ребята с ума сходят. Начинает доходить, что не игра это. А жизнь реальная. Злая, страшная и кровавая. И рестарта не будет. Как ни проси. И раненных человек шестьдесят. Из них примерно сорок до утра не доживут.
    Зато боксы и склады почти целые. Завтра - первую роту на разбор жилых, за второй - снабжение, третью - в боевое охранение. На всякий случай, вдруг полезет кто. БТРы откопаем - будем ими рыть.
    - Думаешь? - на соседнее сиденье залез Сундуков. Пьяный, но еще нормальный. - И правильно. Кому-то думать надо. А кому-то голыми руками камни разгребать, потому что стоны из-под них НЕ ПРЕКРАЩАЮТСЯ!
    - Рома, успокойся. А то спрошу, какого черта нажрался и гонишь.
    - А такого, Вова. Нашел я их. - остекленевший взгляд капитана уткнулся в темноту за лобовым стеклом. - Всё. Верил во что-то, надеялся, а теперь - кончилось. Глебыч! - обернулся вдруг ротный к Пчелинцеву. - Будь человеком - разреши уйти.
    - Куда? - не понял майор.
    - Туда. - ткнул Сундуков пальцев вверх. - Края Вечной Охоты или как там оно...
    - Крыша совсем поехала? - осторожно уточнил комбат, прикидывая, как бы половчее капитана заломать, если за пистолетом потянется.
    - Совсем. - неожиданно согласился Сундуков. И замолк. Снова продолжив только через несколько минут. - Прости, Глебыч. Я ведь тоже не железный, сам понимаешь.
    - Понимаю. -майор обнял ротного. Капитан, прошедший обе Чечни, зацепивший краем таджикских "вовчиков" с "юрчиками" не плакал. Он выл. Тихо и страшно.
    В свете костра мелькнул вдруг бегущий к командирскому УАЗику солдат. Пчелинцев вылез ему навстречу, погасив за собой свет в кабине. Нормально все с Ромкой будет. Обязательно. Иначе и быть не может.
    - Что случилось, товарищ сержант? - спросил майор у запыхавшегося бойца.
    - Там это, "шишига" из города едет. Прапорщик Безручков в тепловизор смотрел и сказал, что наша, Германа Ваньки. Мотор гудит мерзко сильно.
    - Так что же ты телишься так долго?! - Выкрикнул Пчелинцев, хлопнул ошалевшего сержанта по плечу в грязном комке, и побежал к бывшему въезду в часть.
    Совсем немного не успел. Приехали уже.
    Урусов, как обычно, изображающий айсберг, выкидывает сумки из кунга, рядом нянчит Димку Влада, с карабином через плечо. Возле Германа, радостно рассказывающего что-то бойцам из оцепления, мнется с ноги на ногу молоденький паренек, весь какой-то помятый и растерянный.
    И потерянно сидит у колеса, прямо на холодной земле Аня. И все оглядывается по сторонам...
    - Не меня ли ищете, милостивейшая госпожа?
 
Ночь на 15 августа 2012 года
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
 
    Просыпаюсь ночью. Внезапно, как от удара. Сажусь на кровати и несколько минут соображаю, что меня разбудило. В лагере тишина, стены домиков прекрасно пропускают звук. Если он есть. Может, Санечка пискнула? Нет, безмятежно сопит на расстеленном на полу матрасе. На кровать мы ее класть боимся, высоковато, всё-таки.
    Через несколько минут сон окончательно уходит, и я вдруг понимаю: мамы больше нет. Совсем. Мы с ней всегда чувствовали друг друга. Нет, это не телепатия, никакого чтения мыслей. Просто, когда у одного из нас что-то случалось, второй начинал беспричинно нервничать. Заметили это во время моих первых походов. Сначала грешили на совпадение, потом подумали, что настолько точных совпадений, да еще в таких количествах, не бывает. Объяснение искать не стали, просто приняли, как факт. Привыкли, особенно после того, как я поднабрался опыта и стал крайне редко попадать в истории. Даже подзабылась эта наша способность.
    А теперь вспомнилась. Точнее, напомнила о себе жутким и тоскливым чувством безысходности. Всё. Конец. Ничего не исправить. Уже через час или даже десять минут я буду убеждать себя, что всё это чушь, что мы с мамой это придумали, чтобы она не нервничала зря, что ничего не известно, вот вернемся домой... Это будет. Но сейчас я даже не понимаю... Я знаю точно. Мамы больше нет. Всё кончено.
    Это осознание наваливается, как снежный ком, как лавина, давит на грудь, не дает вздохнуть, заставляя сгорбиться. Боль и онемение возникает в левом плече и начинает расползаться по телу, захватывая сердце. Автоматически беру тюбик изокета и пшикаю под язык. Боль постепенно уходит. Остается опустошенность. И знание. Страшно хочется курить. Я бросил почти год назад, когда впервые стало прихватывать сердце. Уже несколько месяцев даже тяги не чувствую. А сейчас - как на третий день. Было бы что - закурил бы, но нету. И стрельнуть не у кого, в лагере курящие - редкость. Мода сейчас такая. Наверное, хорошо. В столовой есть сигареты, там типа ими торгуют. Именно "типа", покупателей на курево мало. Спортсмены...
    Просыпается Ира. Зажигает фонарик и подходит ко мне. Жена тоже меня чувствует. Обычно спит, как убитая, а вот как на меня навалилось...
    - Что случилось? - говорит шёпотом, чтобы не разбудить Санечку.
    Надо бы промолчать, но... у нас нет секретов друг от друга...
    - Мама умерла.
    Ира охает и с ужасом смотрит на меня:
    - Ты уверен?
    - Уверен.
    К смерти нельзя привыкнуть. Можно привыкнуть к крови. Можно привыкнуть к трупам. К крикам умирающих. Можно привыкнуть убивать. А к смерти вообще - нельзя. Невозможно. Самый крутой и "железный" вояка или спасатель, прошедший огонь и воду, резавший, как овец, "чехов" и "духов" или вытаскивавший трупы друзей из лавинных выносов, знающий всё и видевший всё, ломается, когда умирает очень дорогой, очень близкий человек. Нет, никто этого не видит. Сильные люди умеют держать себя в руках. В крайнем случае, они могут позволить себе спрятаться ото всех и немного повыть на луну или просто поплакать. Но это редко, чаще всё в себе. А внутри... Когда умер отец, я месяц не улыбался. Потом научился. Вроде. Когда погиб Соловей, не было даже этого, только больше курил и спирт глушил стаканами. Теперь не курю, пить тоже нельзя, да и, судя по новостям из большого мира, скоро будет не до этого. Но... Со временем боль отступает, и человек становится прежним. Почти. Разница незаметна никому, включая его самого. Но она есть... Мы все знаем, что не будем жить вечно, пытаемся готовить себя к этим моментам... Иногда получается... Но когда они приходят... Нет, привыкнуть к смерти нельзя...
    Молчим. Жена гладит по плечу. Слова не нужны, они не помогут. Ничто не поможет. Смерть необратима. Мама. Первая жертва недоначавшейся войны? Или просто пришло время? Не знаю... И никогда не узнаю. Да и какая теперь разница? Случилось.
    - Иди спать.
    - А ты?
    - Я тоже. Две минуты.
    Ложусь обратно на кровать. Какая теперь разница? Наверное, никакой...
    Ира не уходит. Сидит на краешке. Спасибо, родная, но маму не вернешь, а свою проблему я должен решить сам. И решу. К сожалению, не впервой. Просто нужно немного времени...
 
15 августа 2012 года
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Санечка
 
    - Мама, а посему деда пласет?
    - Что ты, Санечка, деда не плачет!
    - Нет, пласет! У него плосто слезок нет! Он внутли пласет! Посему, мама?
    - Баба Саня умерла.
    - Баба Саня холосая! А сто такое умелла?..
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
 
    Утром первым делом иду в балок спасателей. Бахреддин черный. Он и так-то не слишком светлый, но сейчас...
    - Ну, как?
    - Кери хар! - отвечает старлей. - Витя, спутник не берет, сети нет! А в мире - кери хар! Всю ночь слушали. Душанбе говорила - совсем война. Россия, американцы, китайцы, все дерутся. В Москву, передали, семь боеголовок попало.
    - Они что, свечку держали и считали? Про Самару не передавали? И Новосибирск?
    - Сина они держали! Передали, что передали, а что они знают, я тебе скажу? Самару не говорили. Новосибирск говорили. Туда тоже стреляли.
    - Давно?
    - Три часа! А теперь Душанбе замолчала! Уже час молчат!
    - А на других каналах?
    - Не пробовал.
    - Почему?
    - Савсем дурной стал! Джамиль! Лови во всем диапазоне, дар куси она та гом!
    Сижу, размышляю. Хреновей не придумаешь... Даже если моё предчувствие дало сбой, маме не поможешь. Самару не пропустят. А еще Нижний, Ульяновск, каскад ГЭС. А если она и уцелеет - кто поможет? Это когда мы все уезжали ненадолго, можно было попросить соседей присмотреть. Теперь соседи забудут на второй день. Если сами не убьют ради консервов, которыми у нее забит шкаф в прихожей. А пока туда доберешься, пройдет столько времени... Если еще доберешься... В Москве брат с семьей, что с ними?.. Борька в Новосибе...
    Джамиль кого-то поймал, и теперь громко кричит в микрофон, а в перерывах внимательно вслушивается в треск приемника. Бахреддин стоит рядом. Потом смачно сплевывает прямо на пол и выходит на улицу. Я за ним.
    - Пиндец, Витя! - впервые слышу от него русский мат. - Полный пиндец! Душанбе тоже нет! С Анзоба виден ядерный гриб!
    Он выдает пару заковыристых фраз на родном языке, и опять переходит на русский:
    - Ну, скажи, какая сцука это сделала? Кому мы нужны на фуй?
    При этом голос спасателя ровен, глух и безжизненен. Мат, произнесенный этим голосом, звучит страшнее любого крика. Не помог Аллах... Семеро детей...
    - Мы же никому не угрожаем. Аз калаи керум газ, кому это было надо?.. Джамиль!!!
    Мальчишка выбрался из балка и тупо шагает в сторону реки. Как марионетка. Нет, как зомби с вытекшими глазами. Просто переставляет ноги. Упирается в камень, обходит, идет дальше... Старлей догоняет его, и с размаху отвешивает две мощнейшие оплеухи. Взгляд солдатика становится осмысленным, потом он негромко что-то говорит по-таджикски. Бахреддин зло материться, замахивается еще раз, но не бьет. Джамиль приходит в себя:
    - Извините...
    - Пей! - протягиваю ему флягу со спиртом, предусмотрительно прихваченную из домика.
    Мальчик отхлебывает несколько глотков. Бахреддин берет у него сосуд, дожидается моего кивка, надолго присасывается и возвращает мне полупустым. Прикладываюсь чисто символически: я прошел через это ночью. Пусть им земля будет пухом. А нам надо думать о живых.
    - Пойдем к Руфине. Надо решать, что делать...
 
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Геннадий Алябьев
 
    Геннадия Апполинариевича Алябьева, директора рудника Чоре, и в глаза, и за глаза звали исключительно Генкой. Может из-за невыговариваемого отчества, а может потому, что на свои сорок он никак не смотрелся. Даже на тридцатник тянул с трудом. Среднего роста, с хорошей спортивной фигурой, молодым, почти детским лицом... В общем, звали Генкой. Но уважали. Работать Генка сам умел, и других заставить мог. Начальство ценило и, хотя вечно вешало на безотказного сотрудника самые безнадежные задания, в зарплате безнадежность эту учитывало. Особенно, когда выяснялось, что всё совсем не так плохо. В целом Алябьев жизнью был доволен.
    Но сейчас он проклинал свою жадность, и тот день, когда согласился поднять этот чертов рудник. Ну кто ж знал, что случится это ядерное безобразие? Однако случилось. Понятное дело, таджикские рабочие сбежали в первый же день. Так же, как и охрана из местных, не то наемников, не то регулярных солдат. Хорошо еще, что Генка своей властью сразу по приезду отобрал у них оружие и запер подальше. Хоть рудник и считается золотым, а красть тут нечего. Тем более, пяток вооруженных людей присутствует.
    Личной охраной Генка обзавелся больше десяти лет назад, когда наводил порядок на N-ском руднике. Вот там было что брать - крупное самородное месторождение, золото разве что под ногами не валяется. У Куваева в "Территории" очень похоже описано. И брали, хорошо брали, нагибаться не ленились.
    Но приехал Алабьев и кормушку прикрыл. Сразу и жестко. Ох, как местный криминалитет взвыл. Однако не хватило провинциальным авторитетам ни знаний, ни умений. Генка предусмотрительно прихватил с собой не только школьного друга Егора, своевременно уволенного из армии после второй чеченской за зверства по отношению к немирному населению, но и отделение из его взвода. А вот семью не привез. Из Питера жена с сыном уехали, а к руднику не прибыли. И зацепить строптивого директора оказалось нечем.
    Борьба с местными бандитами оказалась намного проще, чем ожидалось. Тем более что их национальность вызывала у бойцов Егора нехорошие воспоминания и рефлекторное нажатие на спусковой крючок. Да и не ждал никто, что новый директор способен адекватно ответить на любые аргументы противоборствующей стороны. Всё закончилось за месяц. Но охрану Генка оставил и никогда об этом не жалел. Правда, новых людей взамен ушедших не набирал. Вот и осталось их к двенадцатому году пятеро, включая Егора.
    В общем, таджикскую охрану Генка разоружил сразу, благодаря чему остался после их побега с некоторым запасом оружия и боеприпасов. И солдаты просто сбежали, а не попытались перед этим всех перестрелять.
    Честно говоря, побег этот директора только обрадовал. Большой помощи от этих горе-вояк не ожидалось, а вот удар в спину "проклятым кяфирам" был весьма вероятен. Куда жальче было рабочих. И добычу, и переработку пришлось остановить. Но и на эту тему Генка переживал разве что в первый день. Потом стало не до того. Что делать было совершенно непонятно. Связь с внешним миром отсутствовала. По трассе носились УАЗы в самодельной кабриолетной модификации с украшением в виде пулеметной турели, а продуктов на руднике оставалось максимум до конца месяца.
    К удивлению Алябьева, целых семь дней после бомбардировки Душанбе в Чоре никто не совался. Лишь вчера очередной проезжавший УАЗ попытался свернуть на дорогу к руднику. Однако на рожон не полез и, когда снайперка Егора недвусмысленно дала понять, что разговоры с бандитами здесь вести не намерены, гости просто уехали.
    - Может, и зря не поговорили, - проворчал Егор, глядя вслед машине. - Как-то они вели себя не по-таджикски...
    - Чего уж теперь, - ответил Генка, - проехали.
    Впрочем, долго сожалеть о случившемся им не дали. Через час после отъезда гостей УАЗы сменились грузовиками, а к вечеру пара тентованых "газонов" попробовала прорваться к руднику. Узкий вход в ущелье был самой природой приспособлен для обороны, а за прошедшую неделю Егор превратил его в крепость, которую пять бойцов могли держать бесконечно долго. На предупредительные выстрелы новые гости отреагировали пулеметными очередями в пространство и попыткой прорыва. Патронов у геологов было мало, зато запас взрывчатки почти неограниченный. И атакующие получили наглядный урок, как можно использовать ее в горах.
    С этого момента люди в камуфляже обложили вход в ущелье, но штурмовать пока не пытались. Противостояние длилось уже почти сутки и грозило затянуться надолго. Генка судорожно пытался найти выход из создавшегося положения: для затяжной войны сил не хватало. Кроме пятерки бойцов на руднике находился десяток российских специалистов, людей вполне мирных профессий. А так же жена и десятилетний сын директора, приехавшие отдохнуть на лето. Да и с оружием были проблемы.
    Но главное - еда. Кроме имеющегося запаса не было ничего. Оба находившиеся ранее в ущелье кишлака выселили еще к открытию рудника. Во избежание. Золото, всё-таки! Путь вниз отрезан. И никакого выхода из сложившейся ситуации Генка не видел. Пожалуй, впервые в жизни....
    Нерадостные размышления были прерваны вызовом рации.
    - Геннадий Апполинариевич!
    Вызывал Батяев, главный инженер рудника, сейчас наблюдавший за тылами. Единственный человек, называвший директора по имени-отчеству, и единственный, так и не освоивший правила армейской связи.
    - Здесь.
    - Люди идут.
    - Какие люди?
    - Туристы, похоже.
    - Какие еще туристы?
    - Откуда я знаю? С рюкзаками. Идут. Что делать?
    - Стрелять.
    - Вы что! В людей??? Там женщина!
    То, что Батяев не будет стрелять в людей, Генка и так понимал. А женщина...
    - Прикажите им остановиться и ждать меня! Сейчас подойду.
    Алябьев тут же вызвал Егора.
    - Тигра - Первому. Слышал?
    - Слышал.
    - Что скажешь?
    - Сейчас буду.
    - Давай.
    Генка повесил на плечо автомат и отправился к "заднему проходу"...
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Владимир Пчелинцев
 
    - Думаешь?
    - Знаю!
    - Так ведь пошлет?
    - В обязательном порядке!
    - Не вижу смысла тогда.
    - Цель - ничто! Движение - все!
    - Эх, Женька, всегда чуял в тебе гнильцу! Троцкист ты, однако! - обреченно махнул рукой подполковник Мезенцев.
    - Какой есть! - сокрушенно признался профессор Шутов. - Зато никто никогда не жаловался.
    - Ладно, - тяжело вздохнул подполковник, - как говорит один старший сержант: - "Кто не рискует, тот не лежит в реанимации!"
    - Сей вьюнош мудёр не по годам.
    - Тот еще бобёр! - согласился Мезенцев. - Давай?
    - Давай.
    С абсолютно невозмутимым видом, профессор перекрестился, и открыл дверь.
    Штабные помещения ЦБС раскинулись в огромном здании, наверное, даже из космоса видно... А кабинеты начальства, располагавшиеся на втором этаже, были, чуть ли не с футбольное поле. Ведущая к ним лестница, выложенная гранитными плитами, словно стала водоразделом, пересекать который ни у кого даже мыслей не возникало...
    Майор Пчелинцев со всей своей походной канцелярией обосновался в небольшой комнатушке прямо возле "аквариума" дежурного. Хозяина кабинетика, судя по всему, распылило на атомы в Новосибирске, вместе с большинством других старших офицеров округа.
    Остальные службы новорожденного сводного подразделения скучковались в соседних помещениях.
    - Здравия желаю, товарищи медики! - оторвался от экрана ноутбука комбат.
    - Знаете, коллега, - обратился Шутов к подполковнику, - всегда подозревал, что с нашим руководством что-то не то.
    - В каком смысле, коллега? - поддержал игру Мезенцев.
    - Да так, кругом полнейший разброд и анархия, а наше доблестное руководство рубиться в "Сталкера", если верить звукам доносящимся с другой стороны стола...
    Ошарашенный таким началом разговора, комбат удивленно переводил взгляд с одного медика на другого, понемногу закипая...
    - Товарищ майор! Мы ведь по делу пришли! - резко оборвал начавшего вставать Пчелинцева профессор. - А это так, в качестве моральной релаксации.
    - Экспериментаторы херовы! - буркнул майор и сел обратно. - У меня нервов и так нет ни хрена. Убийцы в белых халатах!
    - Какие есть! Пока что никто не жаловался! - повторил свою "коридорную" фразу Шутов. - А пришли мы по важным вопросам. Можно сказать - животрепещущим. Дело в том...
    - Что, опять ничего нет? И у вас все кончилось? - взорвался вдруг Пчелинцев, подскочив с кресла, при этом, чуть не опрокинув стол. - И каждому пациенту отдельную палату с медсестрой?! А мне пацанов гонять по радиации?! А не пошли бы вы, товарищи военврачи... Корпию щипать!
    Теперь уже врачи остолбенели, удивленно хлопая глазами.
    - А... эээ... - попытался сказать что-то подполковник.
    - И вообще, распустились! - продолжил орать майор. - То, млять, "слоны" являются, целой, млять, делегацией дегенератов и, млять, просят назвать сроки дембеля, то, млять, два взрослых мужика приходят просить какую-то мелкую херню!
    Пчелинцев вдруг дернул ящик стола, и выложил перед врачами два ПМа.
    - Вот. Еще могу по патрону выделить. Вопросы?
    - Отсутствуют... - автоматически козырнул Мезенцев, и, повернувшись через плечо, вышел. Вслед за ним выскочил и Шутов.
    - Это, вообще, что было? - разговор продолжился уже в "курилке" возле входа.
    - Это? - затянулся трофейной "верблюдиной" подполковник. - Нервное истощение, обостренное постоянными стрессами.
    - Звиздец. - ответил профессор Шутов, с остервенением высасывающий уже вторую за несколько минут сигарету...
 
Таджикистан, кишлак Пасруд
Алексей Верин
 
    Всё, естественно, оказалось не так просто. Нет, управлялся монстр ничуть не хуже "сотки". И состояние его было отличное. Вот только Леха абсолютно не чувствовал его габаритов. Категорически не хватало опыта...
    До Пасруда добрались сравнительно легко. А вот узкие улочки кишлака были плохо приспособлены для передвижения подобных транспортных средств. Впрочем, от кишлака и так уже мало что оставалось, так что снесенные дувалы никого особо не беспокоили.
    - Ничего страшного, - прокомментировала падение очередного забора Лайма, - разруха будет виглядеть совсем естественно. Сразу становится ясно, что тут ничего нет.
    - Угу, - буркнул Леха, - только если мы так же будем проходить Маргузор, аксакалы останутся недовольны.
    - У нас есть две винтовки.
    - Нельзя. Союзники... А, черт!
    Бульдозер не вписался в очередной поворот и снес отвалом угол очередного забора.
    - Ничего. Бивает. Не проспект Гедиминаса, не жалко.
    На центральной площади Леха вздохнул с облегчением: дальше дорога была прямее и шире. Он остановил машину.
    - Покурю спокойно.
    Это была ошибка. Вынырнувший неизвестно откуда строитель Толя ни капли не удивился агрегату, зато потребовал утащить два тракторных прицепа с бревнами.
    - Мы их мигом загрузим. Зато всё остальное за пару рейсов уйдет!
    Делать из бульдозера автопоезд Леха боялся. Нет, утащить такую махину прицепы не могли, но довезти их до лагеря тоже не было шансов. Анатолий же был абсолютно уверен, что если человек сел за рычаги, то водить он умеет в совершенстве.
    В конце концов, Леха согласился на один прицеп, благо приехавший Бахреддин ("Кери хар! Это ты где взял?! Ай, пахлаван!!!") гарантировал, что заберет все остатки за два захода.
    Дальше стало еще интересней. Выяснилось, что Толя планировал усадить в этот прицеп еще и десятерых грузчиков! Но тут Леха стал насмерть!
    - Если я уроню эту телегу, то и фуй с ней и с дровами! - орал он, потеряв всякое терпение и не стесняясь Лаймы, - но не людей же! Я первый раз такую дуру веду! Это же не "сотка" задрипанная! Ты совсем мозги проканал со своей стройкой!
    От людей удалось отвертеться, и бульдозер, наконец, двинулся дальше. Подъем перед Маргузором стал для водителя моментом истины. Остановившись перед серпантином, Леха критически осмотрел предстоящий участок и повернулся к Лайме:
    - Может, пешком пройдешь?
    - Ти мне обещал романтическую поездку на танке. - заявила девушка. - Мужчина должен виполнять свои обещания, а не заставлять слабую женщину идти пешком!
    - Но...
    - Я в тебя верю, - литовка неожиданно обняла Верина и ткнулась губами в щеку. - Давай! Ти сможьешь. Пихливан! - И звонко рассмеялась
    Вместо положенных десяти минут они штурмовали склон полчаса. Наверху Леха ощущал себя так, словно весь подъем тащил "восьмисотку" на горбу. Он вылез из кабины и, усевшись на ближайший камень, закурил, тупо уткнувшись глазами в землю между носками своих кроссовок.
    - Сейчас, - сказал он присевшей рядом Лайме, - отдохну чуток, и вперед.
    Девушка левой рукой повернула Лехину голову лицом к себе, правой вынула из его губ сигарету и...
    - Это ты мне моральный дух поднимаешь? - спросил он, когда она вернула сигарету обратно.
    - Язус Мария! Я не понимаю, кто за кем ухажьивает. - улыбнулась она. - И не кури больше перед поцелуями! Я не люблю целовать пепельницу.
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
 
    Из душа Боря вышел, страшно довольный собой и жизнью. Что заставило не отправиться сразу спать, а устроится на лавочке у соседнего здания, он бы ответить не смог. Но именно на этой лавочке и застали его раздавшиеся из-за угла истошные женские крики.
    Юринов подскочил и рванул за угол, где ошалело уставился на здоровенного солдата, подмявшего под себя девушку в медицинском халате. Замешательство длилось доли секунды. Ситуация была совершенно однозначная. Борис прекрасно понимал, что надо бить, но ударить человека... Вот просто так подбежать и ударить... Вместо этого он двумя руками толкнул насильника. Тот скатился с жертвы, вскочил и, дико заревев, бросился на обидчика. Борис уклонился автоматически, не успев даже подумать, что делать дальше...
    Больше драться не пришлось. Выскочивший откуда-то офицер с ходу, одним ударом, сбил вставшего было солдата обратно на землю и начал избивать ногами, не давая тому подняться.
    Дальнейшие события Борис воспринимал, как в тумане. Как только он понял, что приключение закончилось, по телу пробежала холодная волна. Промчалась и ушла. А озноб остался. Неожиданно начала бить крупная дрожь. Навалилась слабость, да такая, что парень с трудом удерживался на ногах. На глаза навернулись слезы. Сквозь пелену видел, как прибежали люди. Много людей. Узнал комбата, милиционера из медцентра, Витю, водителя бронированной машины... Слышал, как офицер, так вовремя пришедший на помощь, кричал майору: "Расстрелять эту гниду к гребаной матери!" Но всё это проходило стороной, не касаясь сознания....
    Так и стоял Юринов, не зная, что делать, и делать ли что-то вообще, пока вездесущий Урусов не заметил, что с подопечным творится что-то неладное, и не утащил обедать, чуть ли не насильно угостив по дороге порцией универсального армейского лекарства...
 
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Олег Юринов
 
    Топаем неторопливо. Цепочкой, стандартный строй группы. Я хотел и дальше идти первым, но Давид решил иначе.
    - Ты - наша главная боевая единица. Если там бандиты - ты сможешь прикрыть отход остальных. Первым пойдет наименее ценный член экипажа. То есть я.
    С этим можно поспорить, но дисциплина в туризме не хуже, чем в альпинизме. И по-моему, лучше, чем в армии. Впрочем, к женщинам это не относится...
    - Наименее ценная я!
    - Маша, ты наиболее ценная! - отшучивается Давид, - Я тебе потом объясню в деталях.
    Не совсем отшучивается. Машка права. Не с точки зрения ценностей, а в том, что первой ее надо ставить, чтобы видели женщину. Но кем мы будем, если девчонкой прикроемся? Тем более, была бы другая, а этой я и сейчас объясню:
    - Ты - второй номер прикрытия. А точнее - первый, потому как пистолетом владеешь лучше меня.
    Машка расцветает. И в итоге Давид идет первым. Ярко красная анорака, палочки телескопические в руках, рюкзак горбом за спиной, панама легкомысленная... Одним словом, дедушка-турист на отдыхе. За ним топаю я. Потом Машка. Алик замыкает. Рудник всё ближе. Стараясь не вертеть головой, сканирую местность, ища укрытия на нехороший случай. Легко сказать, "прикрыть отход". Много из "Макарова" наприкрываешь...
    - Эй, туристы, стойте, где стоите! - Хоть стрелять сразу не начали, уже неплохо.
    А еще лучше, что кричат по-русски и без малейшего намека на акцент. Так говорят только приезжие русские. У местных, хоть они сто раз русские по национальности, выговор совсем другой.
    - Скажите, пожалуйста, это ручей Чоре? - спрашивает Давид.
    Артист, однако.
    - Стоять я сказал! Стрелять буду!
    Давид останавливается, сбрасывает рюкзак и кричит невидимому собеседнику:
    - Вы с ума сошли? Нам надо только пройти в Айни. Мы на самолет опаздываем!
    - Сейчас придет начальство и решит, что с вами делать!
    Садимся на тюки и ждем неведомого начальства. Оно появляются минут через десять. Двое. Один лет под сорок, сразу видно и военную выправку, и пластику опытного рукопашника. Не факт, что я с ним справлюсь. Но главный не он. Главный - мой ровесник, если не младше. И рост примерно мой, и телосложение похожее. Разве что в плечах я чуток пошире буду. Немного, парень тренированный. Вот только молод он для начальства. Автоматы в руках встречающих меня не сильно огорчают. Что радует, так это то, что и они русские. То есть русские русские. В смысле, из России. Судя по выговору - москвичи.
    - Кто вы и откуда взялись? - сходу спрашивает молодой.
    Второй остановился чуть поодаль и не скрываясь, страхует напарника.
    - Вежливые люди, - отвечает Давид, - сначала представляются. Меня зовут Давид. Я руководитель группы.
    И замолкает, выжидательно глядя на собеседника. Тот нисколько не смущается, но всё же произносит:
    - Геннадий, директор рудника.
    - Вот с этого надо было начинать, - откликается Давид, - мы ваши соседи по несчастью. Оружие вам принесли.
    И опять замолкает, потому что челюсть Геннадия со стуком падает тому на грудь.
    Решаю, что хуже уже не будет, и заканчиваю фразу Давида:
    - И боеприпасов немного. По нашему разумению, у вас с этим должны быть проблемы...
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
 
    После обеда потянуло поспать. Легче от этого не стало: приснился кошмар.
    Он шел по какой-то не то тропе, не то дороге, вьющейся по каменистому склону. Вокруг громоздились горы, те самые, фотографиями которых были обклеены все стены в Санечкиной комнате. Только не солнечные, как на фото, а какие-то мрачные, угрюмые. И очень большие. Но по склону вилась дорога, по которой и шел Боря, увидевший уже впереди фигуру отца. Тот стоял спиной к Борису и сына не замечал. А между ними на тропе ухмылялся вчерашний солдат-насильник. Не в обычной камуфляжной форме, а в дерюжных штанах и стеганом халате, до самых глаз заросший густой черной бородой. Волосы при этом остались русыми.
    - Извините, месье, - произнес насильник, копируя Михаила Боярского в роли д"Артаньяна, - но чтобы пройти дальше, Вам придется сначала сразиться со мной! Ибо таково Веленье Бога!
    Боря хотел было словами разрешить конфликт, но солдат его не слушал. Началась драка. Бесконечная драка. Точно так же, как и наяву - противник падал, но добить, ударить.... Все не получалось.
    - Ну же, ударьте меня, месье! - издевался не то солдат, не то басмач, не мушкетер. - Один удар, и я умру, а Вы пройдете куда хотите. Ударьте же!
    Боря не мог. Всё естество восставало против самой мысли - ударить. Человека. Просто так. А отец, так и не заметивший сына, потихоньку уходил по тропе...
    - Вы видимо не хотите встретиться с отцом, месье! - заливался бородатый солдат, - Сейчас он уйдет...
    Это было понятно и без слов: стоит отцу скрыться из виду и будет поздно. Но... Но... Виктор подошел к большому камню, еще шаг, от силы два.. Боря в отчаянье бросился вперед и ударил...
    Ударил и проснулся... Полежал, успокаивая дыхание, закрыл глаза. И всё началось сначала...
 
Таджикистан, ущелье реки Пасруд-Дарья
Алексей Верин
 
    Маргузор прошли на удивление чисто. Правда, единственная улица кишлака значительно короче и шире пасрудских. На радостях Леха как-то играючи проскочил верхний серпантин, легко и непринужденно вырулил на самом противном подъеме перед впадением Имата и, лишь немного зацепив отвалом склон, подъехал к сторожке Али.
    - Лаймочка, я тебя люблю! От твоих поцелуев вырастают крылья, а с координацией движений происходят чудеса! Осталось пятнадцать километров простой дороги! Кстати, координацию стоит улучшить!
    - Немного позжье. Люди...
    Оба вылетели из кабины, на ходу подхватывая оружие и занимая позиции с двух сторон от бульдозера. По Имату спускались шестеро.
    - По-моему, это не опасно, - произнес Леха.
    - Согласна, - откликнулась Лайма.
    - Но координацию улучшить стоит. - предложил Леха, меняя позицию.
    - Зачем? - удивилась девушка, поворачиваясь к нему лицом.
    - А почему нет? - спросил он, обнимая ее плечи.
    - Действительно, почему? - выдохнула она, и их губы нашли друг друга...
    Группа подошла минут через пятнадцать.
    - Здрасти, - поздоровался вырвавшийся вперед парень. Молодой совсем, лет восемнадцать. - Не знаете, здесь машину в Душанбе поймать реально.
    - И вам не хворать, - ответил Леха, - с машинами в Душанбе теперь напряженка. По причине отсутствия Душанбе.
    - То есть как... - не понял парень.
    Леха смотрел на подходящую группу.
    - У вас все такого возраста?
    - Да. - парнишка явно растерялся.
    - Девчонок три?
    - Две.
    - Ты руководитель?
    - Да.
    - Тогда так. При девчонках говорить не будем. Пути вниз нет. Я подкину Вас в лагерь. Там все подробности.
    - Но...
    - Вы откуда?
    - Самара.
    - Юриновых знаешь?
    - Виктора Вениаминовича?
    - Именно. Он сейчас в лагере. Всё вам расскажет. Грузитесь. Каски на голову, рюкзаки в прицеп. Сами на броню.
    - В смысле?
    - На бульдозер! Только ноги в гусеницы не совать!
    - А ти умеешь бить очень убедительним, - уже в кабине сказала Лайма, - никому ничего не сказал, но все поехали.
    - Ну их на фуй с детскими истериками. Пусть ВэВэ разбирается.
    Девушка левой рукой развернула его лицом к себе и, водя перед Лехиным носом указательным пальцем, произнесла:
    - И никогда не ругайся при мне матом.
    - Ну, всё, - вздохнул Леха. - Захомутала. А если что - из винтовки?
    - Зачем? Просто перестану улучшать твою ко-ор-ди-на-цию.
    - Нет уж! Лучше из винтовки! Но проще не материться...
    Оба рассмеялись, и Верин двинул свой "танк" с места.
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Владимир Пчелинцев
 
    Майор Пчелинцев, в бытность свою комбатом, никогда не понимал необходимости "пятиминуток" и прочих совещаний в середине рабочего дня. Только на что-то настроился, начал, помолясь, да обильно поплевав на ладони ... А тут раз... и выслушивай "мудрые" указания командования, в корне меняя все свои планы...
    Не понимал. Пока сам не стал у штурвала.
    Банально не хватало опыта. Майор ведь и на батальон стал не так давно, и особыnbsp;
&х промахов не было исключительно потому, что служил в нем еще со старлейских погон. И всю изнанку знал от "а" до "я".
    А вот с новообразованным поселением было сложнее.... Вопросы приходилось решать совершенно разноплановые. От функционирования туалетов типа "сортир", до сколачивания новых подразделений. А там, к общей куче проблем добавлялись и заботы об организации жилья, пригодного под будущую зиму. Не на складах же людям жить. По бетонным коридорам... Хотя... если перестроить немного...
    Как там Урусов рассказывал про Киев? Взяли, да в солдатском кубрике налепили стенок из гипсокартона. И хрен с ним, что слышно даже соседский пердеж. Чай, не на пятизвездочном курорте, перетерпят. Надо "хохла" вызвать, пусть посидит, подробнее набросает. А потом на это дело старшим пойдет. Нефиг хвастаться, что церкви реставрировал...
    - ... То есть, согласно последней переписи личного состава и прочих гражданских, имеем следующие цифры... - Старлей Васильев тот еще хомяк. Рожа довольная, так и лоснится. Но дело свое знает туго. Вот что значит - снабженец от Бога. Не отнять.
    - Серег, оставляй в бумаге, потом пересмотрю. Что по жратве у нас? Только не по каждой позиции! - сразу же выставил ладони Пчелинцев, защищаясь от нездорового блеска в глазах у нынешнего своего заместителя по тылу. - В двух словах!
    Старлей потерянно сник. Тоненькая, всего листов на пять, папка обиженно шлепнулась на край стола.
    - Если в двух словах, Владимир Глебович, то даже при нынешней суточной выдаче - хватает на восемь лет минимум. Не считая НЗ. Мы же на весь округ рассчитаны. А не на восемьсот с чем-то человеко-единиц. А вообще, некоторые вопросы, ответов в "два-три слова" не переносят!
    - Старлей, не гунди, да? Сказал: "перечитаю", значит, перечитаю. Тут еще Дмитровский на четыре подойти обещался. А если мы с тобой каждую цифру обсасывать начнем - как раз утром и закончим.
    А по человеко-единицам, как ты выразился, нюанс есть. Это их пока восемьсот с чем-то. Вон, связюки недавно пришли. А там еще кто подтянется. Не поверю, что все части погибли. Да и из Энска, как урки местных достанут вусмерть, тоже к нам попрутся. Потому что больше некуда.
    - Пустим к нам? - снова загорелись глаза старлея, спрятавшиеся за бастионами жира.
    - Куда мы денемся.... - устало развел руками Пчелинцев. - Специально, ясное дело, больше никого тащить не будет. Хватит с нас и медиков с "карданами".
    - Да, тут такое дело.... - помявшись немного, начал Васильев. - С водителями тут дело такое....
    Зампотыл договорить не успел. Истерично захрипела "моторола", лежащая возле термоса с чаем.
    - Внутры - Сороковому!
    Пчелинцев схватил рацию.
    - Сороковый - Внутрам!
    - Чиф, у нас черный плащ! Срочно требуетесь. Возле старого медпункта.
    - Внутры, Сороковый принял! Сейчас буду! Что именно?
    - Эфир грязный. Инфа на месте.
    Рацию в клапан "разгрузки", "Стечкин" - в соседний...
    - Серый, где медпункт старый у вас?
    - Погнали! Пять минут ходу!
    Выбегавшие из майорского кабинета офицеры в коридоре столкнулись с "ментовским" старлеем. Дмитровский, не вдаваясь в детали, передернул, досылая патрон, затвор ПМа и побежал догонять комбата. Такие люди просто так бегать не будут.... Особенно зампотыл толстомясый.
 
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Геннадий Алябьев
 
    - И боеприпасов немного. - самый молодой из пришельцев продолжил мысль старшего товарища, - По нашему разумению, у вас с этим должны быть проблемы...
    - А у вас? - вступил в разговор Егор.
    - У нас тоже не слишком здорово. Но нападают-то на вас. Меня, кстати, Олегом зовут.
    Егор представился.
    - Кстати, может, автомат уберешь? - продолжил Олег, - Если бы я хотел чего плохого, давно бы стрельнул. Давай разоружаться? Я, как предложивший - первый.
    Небрежно вытащил руку из кармана и положил пистолет на камень перед собой. Генка впервые увидел Егора смущенным.
    - Вот черт, подловил меня! - похоже, начальник охраны почуял родственную душу. - Старею...
    Но Генка уже пришел в себя от изумления и был готов взять инициативу в свои руки.
    - Вот что, гости дорогие, пошли на территорию, там и разберемся, чем вы нас еще удивите.
    - Геннадий, чтобы не терять времени. - произнес Давид, - За нами идет группа в десять человек, груженая тем же самым, но в других количествах. Желательно, чтобы их не встретили стрельбой. Подумайте, как это организовать до того, как мы предъявим свои верительные грамоты...
    Генка опять напрягся. Но в этот момент заговорил третий из пришельцев.
    - Геннадий, - спросил он - а Ваша фамилия, случайно не Алябьев?
    На этот раз директор сумел удержать себя в руках:
    - Мы знакомы?
    - Скорее нет, чем да. Иванов Олег Евгеньевич. ВНИПИгорцветмет. Мы виделись в Москве на конференции. Прошу прощения, что сразу не признал, мне казалось, Вы старше...
    - Да, действительно, Вы - это Вы. Но боюсь, я бы Вас, без представления не узнал бы. Впрочем, неважно. Пусть ваши подходят, - махнул рукой Генка, - Егор, давай в столовую, хоть чайком ребят напоим...
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
 
    Разбудил Борю Андрей.
    - Давай через два часа на тренировку. Сам Терентьев тебя учить будет. Он у нас первенство Округа брал. Глянулся ты ему чем-то.
    - Я...
    - Болтай поменьше. Короткова с тебя списали, все думают, что его летеха с медсестры снял. Не нужна тебе лишняя слава. Кстати, почему только толкнул? Не проще было по затылку вмазать?
    - Не проще. Ударить человека не смог.
    - Вот в этом и заключается вечная проблема российской интеллегенции, - вздохнул Андрей. - Ладно, подумаем, что делать с таким декадентом.
    Терентьевым оказался тот самый вчерашний лейтенант. Сейчас, в спокойной обстановке, Боря сумел уверенно опознать две маленькие звездочки на нагрудном "погоне". Тренировку лейтенант начал просто. - Защищайся! - и тут же обрушив на ученика град ударов. В отличие от вчерашнего дня, Юринов не успевал ничего. Куда там проводить подсечку или отвечать.... Даже уходить или отмахиваться не успевал. Почти каждый удар рукопашника достигал цели. К моменту, когда тот остановился, Боря не знал, остался ли у него хоть один непобитый кусочек тела. А ведь лейтенант явно сдерживал удары...
    - Слушай сюда, - сказал Терентьев. - Для обычного "салаги" ты не плох. Есть моменты интересные. Но Коротков, по всем раскладам, из тебя котлету сделал бы. Тем более что ты не бил. Почему, кстати?
    - Не могу человека ударить.
    - Плохо. Но бог с ним. Еще попробуем?
    Тело в ответ только заныло сильнее...
    - Давайте...
    Что-то сломалось. Или появилось. Или лейтенант что-то делал не так... Но лицо его вдруг превратилось в оскаленную маску из снов?
    - Хватит! - заорал вдруг Урусов и вклинился между разошедшимися не на шутку поединщиками...
    - Уже лучше. - выдохнул Тереньтьев и склонился в карикатурном поклоне. - Если бы еще кое-кто бил....
    - Я бил, - вдруг вмешался Борис.
    - Что бил? - переспросил Терентьев
    - Я Вас бил. Не сдерживаясь. Если бы Вы не уклонялись, я мог попасть. Я сумел ударить человека. И убить, значит, тоже смогу!
    Урусов зло сплюнул:
    - Кто о чем, а вшивый о бане! Бить и убивать - две охренительно большие разницы, как говорят жители жемчужины у моря, дай Боги Дюку вечных лет... Только не пойму, как учить. Нету проверенных методик. Особенно, для шахматистов. Серег, ты как его бить себя заставил?
    - Сымитировал, что озверел и буду убивать. Вот он подсознательно и среагировал.
    - Не, со стволом в такие штуки я не играю. Хлопнет подсознательно и усе. Хоть в расстрельную команду его ставь, как бандитов кончать будут... Так не выстрелит ни фига...
    - А почему?... - снова попытался влезть Боря, но был грубо оборван Урусовым:
    - По кочану. Курсант, слушай мою команду! Бегом до душа, приводить себя в порядок, а после обеда в оружейку. АК изучать будешь.
    - Ще не з такых москалив, справжню людину робылы! Головне - пыздыты частиш!- проводил убежавшего Юринова Андрей.
    -Чего-чего? - засмеялся Терентьев.
    - Да так, теория эволюции в переводе на хохломову.
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Алексей Верин
 
    Многострадальный бульдозер просто притягивал приключения на Лехину больную голову. Две стоящие "шишиги" они заметили издалека. "Шишиги" были лагерные, точнее трофейные, а суетившиеся перед ними люди - лагерными, так что большого беспокойства у Лехи картина не вызвала.
    Причина суеты была банальна, хоть и неожиданна: обвалился правый откос дороги. Завал был не то, чтобы большой, но для "газонов" непроходимый. Народ, уже привыкший решать проблемы в лоб и без лишней лени, собрался расчищать путь всеми пятью имеющимися лопатами, оптимистично надеясь справиться за пару часов.
    Тем не менее, появление бульдозера восприняли с энтузиазмом.
    "Шишиги" откатили назад до широкого места, сняли с брони "пехоту", и "танк" показал, на что он способен. Результат пяти минут работы впечатлил даже самого Леху.
    - Надо бульдозер окрестить, - произнес он, когда "пехота" вернулась на броню, поскольку места в "шишигах" не оказалось совсем, и вся колонна двинулась дальше.
    - Что значит окрестить?
    - Имя дать!
    - Раз танк - значит "Тигр".
    - Не, ассоциации плохие.
    - Раз тигр - значит "Пушьистик".
    - "Пушистик"? А что? Вполне! Зато никто не догадается! Будет "Пушистик"
    Видимо, именно нежного имени и не хватало стотонному монстру, чтобы перестать пополнять список неприятностей. Дальнейшая дорога до лагеря прошла спокойно и как-то буднично. Даже в ворота лагеря Леха умудрился вписаться, не повредив стойки.
    Гордо прогромыхав мимо стоящего с открытым ртом Акрама, он остановил "Пушистика" перед балком спасателей и, выскочив из кабины, отрапортовал удивленному Виктору:
    - Товарищ главнокомандующий! Рядовой Верин вверенную технику доставил! А еще в Имате группу малолеток подцепил! Ни х.. - он покосился на Лайму, - ...чего не знают! Вы уж им объясните! А мы в душ!
    - Валите, товарищи гвардейцы, - пробурчал Виктор. - Потом расскажете!
    - Что рассказать? Как душ принимали? - невинно уточнила Лайма.
    - Где бульдозер сперли! - рявкнул Виктор. - Про душ и ваши отношения ты мне ничего принципиально нового сказать не можешь!
    - Вы уверены? - спросил Леха.
    - У Вас на мордах всё написано! Валите, валите. Во втором домике горячая вода есть. Если вместе пойдете, и будете только мыться, может даже хватит...
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
 
    После тренировки Боря сидел в казарме, пытаясь привести мысли в порядок. Как-то непонятно всё это было. Оказывается, он помнит папину науку. Ну, это ладно, все-таки лет пять интенсивных тренировок, хоть и давно, но зато в возрасте, когда всё запоминается самым лучшим образом. Но бил же Терентьева. Четко бил. Стараясь, если не убить, то хотя бы вывести из строя. Нет, не так. Просто дрался, ни на мгновение, не задумываясь над тем, что и как делает. И получалось неплохо. В конце схватки не хуже, наверное, чем у лейтенанта...
    Нет, товарищ гроссмейстер, это ты зазнался! Притом - крепко. Один раз что-то получилось, а гонору уже на сто человек будет. Вот сможешь сейчас подойти и ударить кого-нибудь из ребят? Не сможешь. И не только потому, что это идиотизм и не поймут. Просто не сможешь. Так что радоваться рано. Надо идти учиться. Кстати, пора идти автомат изучать. Сборку-разборку....
    Боря поднялся, но выйти из казармы, где его поселили вместе со срочниками, не успел. Ввалившийся капитан Сундуков окинул всех присутствующих взглядом и произнес:
    - Так орлы и соколы! Сегодня вечером бандюков кончать будем. Нужны добровольцы в расстрельную команду. Сами отзоветесь или назначим?
    "Орлы" большого энтузиазма не проявили. Малого тоже. Все мялись и отводили глаза. Бедолага Поляков, уже прошедший "школу гестапо", трусливо спрятался в задних рядах.
    Мысли бешено завертелись в Бориной голове... "...Андрей говорил про расстрельную команду... Надо учится убивать... Но стрелять в живых людей?.. А как еще учиться?.. Не научусь - не дойду... Смогу выстрелить?.. Не знаю... и не узнаю... Надо пробовать..."
    - А мне можно? - голос прозвучал неожиданно глухо.
    - А тебе зачем? - удивился ротный-два.
    - Никто не хочет. Если я не пойду, всё равно кому-то другому придется...
    - Так тебя ж не назначат. Ты же гражданский.
    - Именно поэтому. Получится, что я отказался, если не вызвался. - путано объяснил Боря придуманную на ходу причину.
    Сундуков только пожал плечами:
    - Ничего не понял. Хочешь - иди. Только в обморок там не грохнись, а то еще никто никого не стреляет, а ты уже с лица сбледнул... Так, из вашей располаги один есть. Разрешаю местным "орлам" расслабиться. А мы щас пойдем среди цэбээсников искать и назначать.
    Борис и так сидел поодаль от основной компании, а сейчас, вообще, оказался в полном одиночестве... Ничего. У него есть своя Задача. И свои вопросы.
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
 
    День тянется медленно и противно, как холодная ночевка под осенним дождем. Нет ничего хуже ожидания плохих известий. Может, они будут и неплохими, но пока ждешь... Мое сегодняшнее КПД равно нулю, всё валится из рук. Так не нервничал даже когда ребята в Пасруд уходили. Послал всех подальше и ушел играть с внучкой. Пусть у заброшенного ребенка будет небольшой праздник!
    Немного оживляют день Леха с Лаймой. "Снайперы" пригоняют откуда-то огромный бульдозер. Правда, при въезде чуть не сносят ворота, но вписываются: эта дура проходит в считанных миллиметрах от левой стойки.
    Тому, что Потап отпустил из заслона сразу двух снайперов, не удивляюсь: сияющие физиономии "бульдозеристов" говорят сами за себя.
    Отпускаю их мыться, и тут внучка проявляет чудеса проницательности.
    - Пусистик, - заявляет Санечка, гладя гусеницу монстра, - Пусистик холосый!
    - Кто "пушистик"? - переспрашиваю я, попутно успев заметить странную реакцию "снайперской пары".
    - Его зовут Пусистик, - отвечает ребенок.
    - Оху... - Леха оглядывается на Лайму, - и ничего ж себе!
    Так, похоже, он бросает ругаться матом. Причем, не совсем добровольно. Ай да Лайма! Олег был прав. Речи Посполитой крупно повезло, что эта девушка здесь, а не там! А пока первый кавалер Ордена Прокладки присаживается перед Санечкой на корточки и спрашивает:
    - Ти почему его называешь "Пушьистик"?
    - Патаму сто он Пусистик! - парирует внучка. Вполне логично.
    - Мы полчаса назад решили его назвать "Пушистиком", - удивленно говорит мне Леха. - Как она догадалась? Гениальная девочка!
    - Валите в душ, Пушистики, вода стынет.
    Но не скрою, приятно, когда твою внучку называют гениальной. Жаль пообщаться с ней редко удается... Ох, беда... Да, надо еще деткам, привезенным Лехой, ситуацию разъяснить. Хоть немного времени убью.
    Через пару часов оживает рация:
    - База, ответьте Санкам. Прием.
    Наконец-то!
    - Здесь база. Прием.
    - Информация от ходоков. Встретились. Договорились. Всё нормально. Прием.
    - Принял. Подробности есть? Прием.
    - На месте только русские. Наши завтра будут возвращаться. Поведут гражданских. Просили помощь носильщиками. Десять человек. Как поняли? Прием.
    - Понял. Выслать десять носильщиков. Еще информация? Прием.
    - Нету. СК.
    - СК.
    Через час Бахреддин увозит к перевалу сборную группу из москвичей и литовцев. Вот интересные выверты психологии. Всю смену литовцы воротили носы и говорили такое, что кулаки чесались. Первые два дня этой катавасии кочевряжились больше всех. А после того, как мужики вытащили остатки группы Пятраса, прибалтов как подменили. Куда подевались претензии на исключительность, поза исторически обиженных и гонор членов ЕвроСоюза? Нормальные люди! Наравне со всеми пашут: разбирают дома в Пасруде, гоняют в рейды грузчиками, сейчас пошли на Санки. Военных среди них нет. Так и не ждали. Зато геолог нашелся, не бог весть какой, студент, но всё-таки. Впрочем, с геологами сейчас проблем не будет, похоже.
    Группа уезжает на МАЗе. Бахреддин хочет сделать еще рейс до Пасруда. А у группы в планах - пройти половину подъема и заночевать в летниках на три двести. Теперь путь разведан и отмаркирован, не ошибутся.
    И отправил я не десять человек, а тридцать. С гораздо более широким заданием, чем просили "ходоки". Чует моё больное сердце, что это нам понадобится...
 
23 августа 2012 года
 
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Геннадий Алябьев
 
    Всё решили еще вчера, когда Генка в который раз убедился, что его специалисты свой хлеб едят недаром.
    - Извините, Геннадий Аполлонарьевич, - сказал Батяев, - но я не вижу ни малейших проблем в перекрытии выезда на трассу. Та гранитная скала, на которой товарищ генерал оборудовал свой наблюдательный пункт, гранитная только в верхней части. А под ней - известняк. Столкнуть ее на дорогу - пара пустяков. Вот убрать очень большая проблема. Даже техника особо не выручит. Ведь практически монолит.
    "Генералом" главный инженер называл Егора. Тот уже привык и не возражал. Хотя даже четыре звезды на погоны получить не успел.
    - Николай Григорьевич, - полюбопытствовал Олег, - а разве так бывает, чтобы гранитный монолит лежал на известковом основании? Простите дилетанта, но гранит же магматическая порода, а известняк - осадочная. Мне непонятно, откуда он вообще здесь взялся, а тем более под гранитом!
    - Молодой человек! - ученый поднял указательный палец. - Гранитная скала на известняке - далеко не самое удивительное явление в этих местах. В горах бывает всё! Альпинист должен знать такие вещи...
    - Так что там насчет столкнуть прозвучало? - прервал начинающуюся лекцию Генка.
    - Элементарно. Даже взрывчатки понадобится не так много. Если надо, мы с Докучаевым просчитаем закладку зарядов минут за сорок. А заложить их - от силы два часа!
    Линия поведения стала ясна.
    Хотя и до этого с той самой минуты, когда альпинисты сняли с Алябьевской головы продуктовую проблему, отдавать рудник бандитам он не собирался ни при каких условиях. Предложение вывести людей в лагерь и перетащить туда всё, что возможно, а остальное взорвать, директор отмел сходу.
    Людей - да! Держать того же Батяева, да и не только, в такой близости к "линии фронта" было, по меньшей мере, глупо. Толку ни малейшего, а человек хороший, да и специалист грамотный. Раз есть куда отправить - надо отправлять. Тем более, Светку с Митькой! В общем, всех гражданских - в тыл!
    Вынести имущество, и ту продукцию, что успели получить. Безусловно. Не так уж и мало добыто золота, особенно по нынешним временам.
    Но сам рудник надо удержать. Раньше или позже пригодится и техника, и помещения. Тем более что оборона уже организована.
    - Ахмадов хочет золота. Он не отступится: это богатство, роскошь, дополнительные наемники. Увеличив силы, сможет захватить Пенджикент. После этого, нынешний мелкий бандит станет величиной. Конечно, нам это невыгодно. Но удерживать рудник - это платить жизнями наших ребят, - убеждал Алябьева Давид.
    - Значит, надо сделать так, чтобы ему стало невыгодно добывать здесь золото. - сопротивлялся Генка. - Почему он сейчас не пытается штурмовать?
    Директор был прав. Но не совсем. Одну попытку штурма бандиты вчера предприняли. Но какую-то вялую и неуверенную. И, напоровшись на огонь почти двадцати стволов, быстро откатились назад.
    - Думаю, он в курсе ваших проблем с продуктами. Хочет взять измором. Ему нужен не только рудник, но и специалисты. Ваши беглые работники смогут добывать золото без вас?
    - Нет. Это, по сути, чернорабочие. Подай-принеси, стучи - не стучи. Может копать, а может и не копать. А если засыпать взрывами дорогу... Без транспорта здесь делать нечего.
    - Бессмысленно. Разгребут. Подгонят бульдозер, или сотню таджиков с лопатами...
    - Не разгребут. - впервые за всё совещание вмешался Батяев.
    - Почему? - спросил Генка.
    - Извините, Геннадий Аполлонарьевич...
    Дальнейший план родился быстро.
    - Операция "Большой Блеф", - откомментировал его Давид. - Мне нравится, вполне в духе "Шабака"!
    Это было вчера. А сегодня планировалось вывести гражданских. А заодно заложить заряды. Но... На утренней связи Санки передали приказ Виктора не начинать эвакуацию, до подхода дополнительных сил.
    - Пришедшие разъяснят. - откоментировали Санки. - Надо выждать день.
    - Почему? - спросил Генка Давида.
    - Не знаю. Но Витя ошибается редко. Надо подумать. - ответил тот. - чем Виктор от меня отличается? Я в первую голову спортсмен. Он - спасатель...
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
 
    Кошмар дневного сна опять пришел ночью. Только теперь у Бори был автомат, и он, в конце концов, пускал его в дело. Хорошо видимые в воздухе пули медленно летели к груди солдата, неторопливо просверливали в ней большие неаккуратные дыры, из которых фонтаном била кровь, расплескиваясь по земле и забрызгивая Бориса.
    Утром Боря встал злой и измученный. Мелькнула трусливая мысль не бегать сегодня. Раз теперь его тренирует Урусов, пусть он и определяет нагрузки. Мысль не понравилась. Он тряхнул головой, как бы прогоняя сомнения, и потянулся за кроссовками.
    Привычное и монотонное занятие развеяло и сонливость, и остатки кошмаров. Усталость тоже куда-то ушла. Задумавшись, он пробежал в полтора раза больше обычного и продолжал бег. В голове окончательно прояснилась, но в ней никак не укладывалась такая простая, но дикая для Бориса, истина: надо научиться бить и убивать людей. Убивать!!! Вот прямо сейчас пойти и убить.
    Боря никак не мог определиться. Одно дело вызваться, а совершенно другое... Мелькали самые разные идеи. И вообще не стрелять, просто постояв в строю расстреливающих. И выпустить пули над головами приговоренных. И честно отказаться от участия в тяжелом мероприятии. Но каждый раз, когда освобождающее от мук решение, казалось бы, уже пришло, перед глазами вставало лицо мамы, а в ушах звучал ее тоскующий голос: "Где ты, Боренька? Жив ли? Увижу ли я тебя?". И он снова погружался в сомнения, наматывая новые и новые круги по спортплощадке базы, как две капли воды похожей на такую же в городке бригады.
    Он пробегал и общий подъем, и завтрак, и только когда уже пора было идти получать оружие, Боря решился.
    - Я приду, мама. - чуть слышно прошептал он. - Я обязательно приду. Только немного позже. Мне слишком многому надо научиться, чтобы суметь дойти. Но я приду.
    И Борис Юринов, международный гроссмейстер, восходящая звезда и надежда самарских, да и российских, шахмат, чемпион мира среди юниоров две тысячи десятого года, пошел получать автомат, чтобы впервые в жизни выстрелить в человека. С четко и осознанно поставленной целью: убить.
 
Таджикистан, между кишлаками Пасруд и Маргузор
Станислав Белозеров (Малыш)
 
    Легко сказать: "закрыть дорогу". А как? Только кажется, что в горах это можно сделать в любом месте. А на деле... Вот где и как ее перекрывать?
    Проще всего рвануть хороший заряд на склоне перед Иматом, где дорога врезана в стену. Один "бум", и никакая скорая помощь не поможет. Только врубаться дальше в скалу, что совершенно нереально. Но перекрыть проезд так высоко - значит отдать бандитам Маргузор. Делать это надо значительно ниже, между кишлаками. А там таких прелестных местечек нет. Единственная трудность при подъеме - серпантин. Вот только...
    Ехать там трудно. Но и сделать так, чтобы, пути вообще не было, тоже не просто. У Стаса мелькнула мысль заровнять склон бульдозером. Не зря же вчера эту дуру притащили аж с самого карьера до лагеря, а сегодня сюда.
    Но Леха и Лайма встали на дыбы. Либо потом придется бросить Пушистика внизу, на что они были категорически не согласен, либо... Там, где пройдет один трактор, пройдет и другой!
    Малыш представил себе картину "танковой" битвы за Маргузор: пятнадцать маленьких бульдозеров, цепью карабкающихся на склон при поддержке пехоты, и Пушистика, скатывающего заранее заготовленные круглые камни размером с "Жигули". Конкретный сюрреализм, хоть Маргузор в Прохоровку торжественно переименовывай!
    После этого главный военинженер отправился искать другие варианты, оставив "бульдозеристов" целоваться в кабине.
    Нужная точка нашлась чуть ниже. Пасруд-Дарья прижималась к идущей вдоль склона дороге почти вплотную. Проезд затруднен не был, но объехать даже небольшой завал нереально. Оставалось только этот завал соорудить.
    Вот тут Малыш задумался. Завал или заводь? Если организовать пару воронок хорошей глубины, река доделает остальное. Не просто озерцо получится, изменится русло, при таком течении засыпать образовавшуюся дырку будет очень большой проблемой. В общем - лучший вариант. Правда, рыть шурфы придется вручную. А после взрыва, возможно, и грунт убирать лопатами. Ну чего Леха экскаватор не нашел... Ладно, отправим его за это в Пасруд, пусть доломает то, что не доломал вчера. Не получилось случайно, пусть рушит целенаправленно.
    Но вариант крайне соблазнительный... Стас достал из кармана карандаш и кусок бумаги и начал рассчитывать схему закладки...
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Владимир Пчелинцев (Шмель)
 
    Хотя общее построение было назначено на полдевятого, собираться начали, чуть ли не с рассветом. Тем более, что Пчелинцев отменил все работы и занятия. Кроме самых насущно необходимых, типа дежурных на узле связи, нарядов на охрану периметра и всяких поваров.
    Точно причину никто не знал, но догадывались: слухи расходятся по людям очень быстро. Все знали, что ефрейтор Коротков, обнаружив, как он сам выразился, "бесхозную" медсестру из эвакуированных, попопытался познакомиться с ней максимально близко, абсолютно не интересуясь согласием девушки. Прибежавший на крики лейтенант Терентьев сорвал Короткова, а потом пинал, пока ефрейтор не потерял сознание. Недаром летеха лучший рукопашник в бригаде...
    Как поступят с Коротковым, никто даже предположить не мог. Терентьев, конечно, орал, что таких расстреливать надо. Но не расстреляют же, в самом деле, безо всякого суда и следствия. Вот и шуршало по рядам перешептывание. Думали, гадали, строили предположения. Часам к восьми начали подтягиваться и гражданские... Скоро на плацу, охватывая его огромной буквой "Пэ", стояли уже почти все из восьми сотен человек "гарнизона".
    В полдевятого появился майор. Торопливым шагом пересек плац по диагонали и расположился как раз напротив "верхней перекладины".
    Перешептывания стихли сами собой. Все подались вперед, надеясь не пропустить ни слова. Явно ведь, Пчелинцев собирался говорить что-то серьезное. Иначе чего это комбат столько времени прокашливается да тянет резину...
    Все стало ясно буквально через пару минут. Когда "комендачи" выволокли пленных бандитов и избитого Короткова. Их даже особо не связывали, только руки замотали кое-как. "Комендачи" поставили приведенных у трибуны, и отошли на десяток шагов. Скинув планки предохранителей на "авт."...
    Майор кинул взгляд за спину и начал:
    - Утра всем! Не скажу, что доброго.
    Совершенно неуставное приветствие снова всколыхнуло "гарнизон". Кто-то, смелый самый, ответил:
    - И вам не хворать, тарищ майор!
    - Благодарствую, товарищ Лисов! - комбат кивнул в сторону обалдевшего солдата, вроде бы надежно скрытого несколькими рядами. - Твоими молитвами!
    - Ладно! Пошутили, и хватит. - Хлопнул себя по бедру Пчелинцев. - Разглагольствовать, и мыстью по древу растекаться не собираюсь. Как и запинаться по поводу обвинений. Первые, - комбат, развернувшись, очертил бандитов. - Пришли к нам в расчете поживиться на халяву. И не остановились бы ни перед чем!
    Те, кто участие принимал в обороне бригады, сразу же зашептали в жадные уши цэбээсников детали "наезда".
    - Так вот! - продолжил майор. - Не остановились бы ни перед чем! А что творили бы у нас, спросите у тех, кто в Новосибе был.
    - Да звиздец там творился! - гаркнул кто-то из гражданских водителей.
    - Вот именно! Звиздец! Полный и безоговорочный. А потому я считаю, что эти люди нам враги. И то, что они живы до сих пор - огромная ошибка. Которую мы сейчас и исправим.
    Майор замолчал. Верно все понявший, капитан Сундуков метнул Пчелинцеву флягу. Тот глотнул пару раз, и перекинул обратно владельцу.
    - Вопросы?
    "Гарнизон" молчал.
    - Ясно. Вопросов не имеется. - кивнул комбат. - Теперь вторые. Вернее, второй! - Тут Пчелинцев повернулся к Короткову. - Охреневший ублюдок, вообразивший себя пупом земли, и думающий, что ему можно все, и даже немного больше. В детали вдаваться не буду, думаю, все в курсе случившегося...
    Он снова прокашлялся.
    - Теперь - Вторая часть Марлезонского Балета. Так уж вышло, что я оказался самым главным кенгуру в этом зоопарке. Не, скажу, что рад, но что сделаешь. И так вышло, что я обязан принимать самые неприятные решения! Тюрем у нас нет. И не будет. Поэтому... - Пчелинцев сделал паузу и заговорил совершенно иначе. Жестко и размеренно без аллегорий и прочих жаргонизмов. - За любое преступление у нас теперь одно наказание: расстрел. Убил, изнасиловал, украл - ты труп. Попытался - считай, что сделал. Коротков совершил преступление. И, соответственно, будет наказан.
    - Так это что? - спросил кто-то, - котлету в столовой сожрал - и к стенке?
    - Именно так, - не принял шутку майор, - спер и сожрал чужую котлету - к стенке. Сейчас у нас война. У своих крадет только враг. А врага уничтожают. Кто не согласен - ворота все видят. Срочник - не срочник, сверчок или гражданский - подойди, скажи: "так, мол, и так", сдай оружие - и скатертью дорога. Никто за тобой гоняться не собирается. И статью за дезертирство не пришьют. Даже снарядим немного в путь, чтобы сразу не загнулся. Но обратно уже не примем. А каково сейчас по дорогам ходить - у связюков спросите, которые позавчера пришли. И у водил, что раненых привезли, а обратно в Новосиб, почему-то не рвутся. Еще вопросы есть?
    Вопросов не было. Комбат обвел взглядом строй и кивнул Терентьеву:
    - Приступайте.
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Ирина Юринова
 
    Боже мой! Этого нельзя было вообразить и страшном сне! Где-то там грохотало, политики что-то делили, но что до такого дойдет... Нам повезло? Наверное! Только рухнул весь привычный мир! Мы почти все рядом, но Боря, Боренька... Не могу понять всё случившиеся, осмыслить... Как же это так? Уезжали, всё нормально было. Только что, месяца же еще не прошло! Да что, уезжали! Неделю назад Витя считал, когда у Бореньки последний тур, хотел с Руфиной Григорьевной договориться, позвонить ему, выяснить, как сыграл... Ах, узнать бы, жив ли. Так было ему и нам важно это звание гроссмейстера... Какой пустяк, ох как страшно за него, хотя надежда есть ...
    Олежка говорит, что Борю друзья Володи Потапова подобрали. И сам Володя подтверждает. А сами и не знают толком. Может, всё-таки, жив Боренька... Увидеть-то его, скорее всего, не удастся, но хоть бы жив был... Как же ему трудно будет, он же маленький еще, и не умеет ничего, кроме своих шахмат...
    Это Олега Витя бойцом растил, так и говорил: "Хочу сына суперменом сделать". Сделал на свою голову, теперь ребенок из рейдов этих не вылезает. К каждой бочке затычка. В Пасруде убивают - Олег, в заслон - Олег, в Сарваду - Олег! На рудник этот дурацкий - тоже Олег! Везде, где стреляют, везде Олег! И хвалят еще: мол, Олег больше всех поубивал! Он изменился, невозможно через все это пройти и душу не обжечь... Конечно, сейчас не до жиру, всем работать надо, но почему нельзя, как нормальным людям, кишлак разбирать или Артуч перетаскивать. Почему надо в самое поганое место, где стреляют и взрывается! Этого ты хотел, Витя, такого супермена? В гробу я видала суперменство такое!
    А Санечка уже забыла, как папа выглядит... Надюшка переживает, вся как натянутая струна, одни глаза остались. И ведь даже невозможно о всех, кто там остался думать -родные, друзья , потому что сердце не выдержит, а надо дело делать, ВЫЖИВАТЬ. Мы что-то можем-умеем, только игрушки в выживание кончились. Зима тут и так сурова, высокогорье, и ведь все может еще измениться в худшую сторону, про климат загадывать не приходится.
    Ох, Витя, сам ты такой, и сына такого же вырастил! Тоже вечно все дырки затыкаешь! Ну куда ты на себя весь лагерь взвалил? Разве можно так? Неужели никого моложе и здоровее не нашлось? У тебя же сердце! А ты пашешь, как в юности по двадцать пять часов в сутки! И что я делать буду, когда тебя перекрутит? Изокет-то больше покупать негде! Правда Мирали говорит, у него запас неплохой, и срок годности долгий, лет пять. А потом? Умирать в пятьдесят пять? Невозможно!!! Хоть бы изредка отдыхал!
    Санечка, девочка моя, беги к дедушке. Скажи ему, пусть всё бросит и с тобой поиграет. Беги, маленькая, кроме тебя никто не сможет его от этих бесконечных дел оторвать. А ты сможешь, хоть немного отдохнет. Беги, умница моя. Кем же она теперь вырастет? Кто и как ее учить будет? И на кого? Кто теперь нужен? Следопыты? Охотницы? Или снайперши? Начнет слушать не нас с Надей, а Машку да Лайму, и вырастет из девочки суперменка хуже отца... тоже начнет по склонам скакать да людей отстреливать... А ведь такая девочка умная! Два годика всего, а говорит, не все и в четыре так разговаривают! И буковки уже многие знает, считает до десяти! В два годика! Поет, пляшет! А теперь что?
    Девочка же, не парень. Мужикам проще, даже если они шахматисты какие. Ох Боренька, увижу ли я тебя когда-нибудь?.. Жив ли ты?..
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Ефрейтор Коротков
 
    Много людей кругом стоит. И "бригадовские", и местные. Даже новосибские "мусора" подтянулись. Стоят все, пялятся. Сволота!!! Цирк нашли, что ли?!
    А все лярва эта медицинская виновата! Жопой крутила, сиськами трясла! А он, между прочим, уже год на службе! Не железный же ни разу! А она - сразу орать! Ну, нахера?! Не убыло бы!!!
    Не, точно суки и сволочи! Пол дня на кулаках возили, потом еще табуреткой шарахнули... И в подвал потом. Прямо в лужу кинули! Обсосы пидерские!!! Ну, ничего, ефрейтор и не такое выдерживал! Выберусь отсюда - со всеми посчитаюсь. В первую очередь этого пидора гражданского замочу, чтобы не совал нос в чужие дела! Задрот гребаный, от горшка два вершка, а больше всех ему надо!
    А сослуживцы хреновы? Рано утром вытащили, снова отпинали... Поставили со связанными руками у стены, обложенной матами из спортзала. Кое-где не хватило - виден красный облицовочный кирпич. Местами раствор из швов посыпался...
    Рядом - бомжей каких-то ставят. Грязные, вонючие. В синяках все. Это кто такие? Точно! Это же те урки, что на бригаду наехали. Их что, тоже на базу приволокли?
    Опаньки! Что это комбат про расстрел несет и врагов? Совсем охренел что ли? Не бывает так, сначала трибунал должен быть. Он же ее и трахнуть не успел. Так что попытка только! Не считается!!! А смертную казнь в России отменили давно. Так что не имеет майор права сам наказывать, и нечего "телеги задвигать". Вот, закончил, наконец...
    Так, а это что? Пацаны, его же одногодки, все с оружием. И гражданский этот здесь. Вот сцука, к каждой мляти затычка! Хоть автомат держать научился бы, как за сиську схватился. Погоди, выберусь с губы, я тебя... Летеха отмороженный тоже тут, урод. Глаза бешеные, не человек он ни хрена, зверюга! Думает, раз драться научился - так всё можно! Урод!!! Эй, погодите... Это что, расстрельный взвод?
    Ребята!!! Вы охренели?! На всю голову больные?! Я не хочу!!! АААА!!!!
 
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Олег Юринов
 
    Просыпаюсь с четким ощущением, что мы что-то делаем не так. Где-то в плане дырка. Причем, не мелочь, основательная проколка. Из тех, что чреваты серьезными последствиями. Перебираю подробности плана. Вроде всё нормально: людей и носимые ценности - в лагерь, дорогу закрыть, бандитам подсунуть нашу версию случившегося. Так в чем дело? Не поверят? Должны. Неправильно рассчитают мощности взрывов? Да ладно! Люди всю жизнь этим занимаются! Где же дыра?..
    Вылезаю на улицу. Начинающийся дождик хорошего настроения не добавляет.
    А тут еще Генка о чем-то ругается с Давидом. Вот интересно, еще суток не прошло, как познакомились, и его истинный возраст уже известен, а уже зову Генкой. Да не только я, все наши так зовут. Кроме Давида и Алика. Сейчас он напряжен, даже зол. Смотрит на Давида исподлобья... Тот неуверенно втолковывает:
    - ...Я в первую голову спортсмен. Он - спасатель...
    Рядом куча народу. Подхожу, позевывая и ежась от утренней прохлады:
    - Об чем спич?
    - Витя запретил эвакуацию гражданских в лагерь.
    - Что, совсем? - странно, совсем не в папином стиле.
    - Нет, просил сегодня не ходить.
    Кажется, щелчок в моей голове услышали все.
    - Урод! Бестолочь! Мальчишка сопливый! Где-то у него дырка! Идиот!!!
    - Кто?
    - Зеленый чайник! Отец ему сопли вытирать должен!
    - Ты кого кроешь?
    - Себя! Папа абсолютно прав! А я обязан был об этом подумать!
    Все внимание сосредотачивается на мне.
    - Почему ты, а не я? - спрашивает Давид, - я и постарше буду, и поопытнее.
    - Вы спортсмен. А я - спасатель, - перефразирую его же мысль. Набрать почти два километра высоты. И почти столько же сбросить. За один день! Мы можем. Прошли сюда, пройдем и обратно. Так?
    Давид кивает. Продолжаю:
    - Потому что спортсмены. А обычные люди не пройдут. Особенно те, кто постарше, и пацан. Да и Светлана, по-моему, не стайер. А если и пройдут - вымотаются так, что можно ждать любых осложнений, вплоть до летального исхода! Соответственно, им нужно где-то ночевать. Возможно, не один раз. Для ночевки нужна снаряга. Есть она только в лагере. А если погода испортится? Уже портиться! Нужна нормальная одежда. Сегодня отец расставит промежуточные лагеря по пути следования, а вечером сюда притащат кучу шмоток. Возможно, не успеют. Тогда завтра. А потом поведем людей от одной оборудованной ночевки до другой, не рискуя их загнать. Возможно, еще и непогоду переждать придется. Я был обязан об этом подумать еще вчера. Остолоп!!!
    - Всё гениальное просто, - произносит Давид, - мудрое решение. А мы - идиоты. К Вам, Геннадий, это не относится, только к альпинистам!
    Генка, хоть и не альпинист, суть уловил и явно расслабился. Похоже, я его сумел убедить. Да и Николай Григорьевич поспокойнее выглядеть стал. Тоже неплохо! Ему сегодня с взрывчаткой работать...
    - Один лагерь можно выставить отсюда, - продолжает Давид, - четыре палатки у нас есть. Только где?
    - У ручья в середине подъема!
    - Эдик, займешься?
    Хенциани кивает. Риторический вопрос - риторический ответ.
    - Олег с бойцами - в помощь Егору.
    Моя очередь кивать.
    - Юра, помоги беженцам разобраться с вещами. Чтобы брали по минимуму, по лагерям пойдем.
    А теперь - Юриса.
    - Остальные - в помощь Николаю Григорьевичу.
    Расходимся. Забираю ребят, откомандированных мне Потапом, и иду к Егору.
    - Здорово, старлей! Принимай пополнение.
    - И тебе не кашлять! Вовремя вы. Зашевелились, сволочи!
    Осторожно выглядываю. Напротив входа в ущелье царит суматоха. Дорогу, правда, ахмадовцы не переходят. Но с той стороны бегают, суетятся, таскают чего-то. На обочине четыре грузовика: три "пятьдесят третьих" и "шишига". Сколько же они народу притащили? Полсотни точно. Если не больше. Пока смотрю, Егор показывает парням их позиции. Потом начинаю выпытывать детали:
    - По склонам не обойдут?
    - Не должны. Круто везде. Да и сюрпризы там приготовлены.
    - Мне куда?
    - Ты снайпер?
    - Биатлонист.
    - Вот здесь и оставайся. У меня еще одна точка есть.
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Андрей Урусов (Седьмой)
 
    Левый фланг расступился немного, пропуская десяток солдат. Вел их лейтенант Терентьев.
    "Тот самый" - говорок тихий пошел по рядам и шеренгам...
    - Женщины и дети могут уйти. - сказал Пчелинцев. Постоял секунду, и, даже не пытаясь изобразить строевой шаг, кое-как дошел до ближнего фланга. Где ему капитан Сундуков снова всучил открытую уже флягу.
    "Комендачи" отступили. На их месте выстроились в шеренгу подошедшие солдаты. Боря оказался правофланговым. У него никак не получалось удобно перехватить автомат. Он явно старался держать оружие правильно, как учили, но всё равно "калаш" смотрелся в его руках, как дубинка.
    - Андрюш, а этот что делает тут? - тихонько толкнула в плечо мужа Влада.
    - Этот? - кивнул в сторону Бориса Урусов. - Сам вызвался. С вечера еще. Как вопрос поднялся. Они с Терехой добровольно. Остальных назначать пришлось.
    - А ему зачем? - удивилась Кошка.
    - Учится он. В Тадж собрался. К своим в гости. Готовится. И я с ним.
    - Ты?! Какой-такой Тадж? Ты о чем?!
    - О том самом, Солнышка, о том самом....
    - Ты!..
    - Коша, иди, пожалуйста, там Димка, наверное, соскучился! - попытался выпроводить жену Урусов. - А я чуть позже подойду! Честно-честно! Тут еще дело небольшое есть...
    Оглушительно ударило сразу несколько очередей... Потом хлопнуло пара одиночных выстрелов.
    - Все! Все свободны. Дальше по распорядку! - скомандовал Пчелинцев, снова оказавшийся посреди плаца.
 
Таджикистан, Фанские горы, устье реки Парсуд-Дарья
Георгий Шкляр (Прынц)
 
    - Все Потапу. Отходим в Пасруд. У поджигателей все готово. Я, Прынц, Огневолк, Браты - охранение.
    Прынц даже не оторвался от дороги. Когда ему скомандуют отход, тогда и снимет наблюдение. А пока рано дергаться. Дорога была по-прежнему пустая. С утра прошла пара грузовиков в направлении Айни, и тишина. Постепенно усиливающийся дождь тоже не добавляет радости. Но это всё не поводы расслабляться!
    Тем временем народ радостно повалил с позиций к машинам. Через десять минут "шишига" отвалила в сторону Пасруда.
    - Охранение Потапу. По коням.
    Ну, вот теперь пора! Прынц еще разок окинул дорогу взглядом и пошел вниз. Запрыгнул на заднее сиденье, расслабился...
    - Слышь, Жор! - окликнул его майор, заводя мотор - а ты прав оказался. Наша снайперская парочка таки сговорилась.
    - Это видно было. И слышно. Правильно ты их вчера вместе отправил. Хоть кто-то счастливый будет.
    - Любовь на троих, - съязвил Огневолк, - он, она и бульдозер!
    - Что, Женька, завидуешь молодым? Небось, сам на литовку запал!
    - Свят, свят, свят! Не дай бог! Страшнее моей жизни.
    - Ты чего? Красивая девчонка!
    - Это да, красивая, не отнимешь. В другом смысле страшна: характер уж больно крут. Мне бы учительницу начальных классов - вот где мечта!
    - Ничего, Леха только с виду такой пушистик, а внутри - моща. Бульдозер!
    - Кстати, парни, знаете, как они бульдозер назвали?
    - Ну?
    - Пушистиком!
    Последний УАЗ снятого заслона летел к начинающим разгораться остаткам разрушенного Пасруда.
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Андрей Урусов
 
    У стены валялись расстрелянные. Тела несколько секунд дергались, агонизируя, потом затихли. Кровь медленно текла по разбитому бетону площадки... Подполковник Мезенцев прошел вдоль стены. У каждого тела приседал, проверяя пульс, отрицательно мотал головой, ставил крестик в блокноте и шел к следующему.
    Толпа начала расходится. До самого последнего момента большинство думало, что все ограничится парой выстрелов в воздух над головами. Так, для осознания вины. И никто не ждал разорванных длинными очередями трупов, текущей крови, бледных лиц солдатиков из расстрельной команды. До многих только сейчас начало доходить: старая жизнь ушла. Вместе с законами, юристами, чиновниками, мораториями на смертную казнь и много чем еще, включая остатки социальной системы. Теперь прав тот, кто сильней. Кто может за себя постоять. И если тот маленький осколок общества, который образовался на территории базы, не научится защищаться, ему не выжить. И защищаться надо не только снаружи, но и изнутри. Не только от чужих подонков, но и от своих. Не зря же первого собственного преступника поставили к стенке вместе с пленными бандитами. Символично.
    Новоявленная расстрельная команда, не зная, что делать дальше, толпилась у огневого рубежа, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Один из солдат начал зачем-то перезаряжать автомат, тут же уронив дрожащими руками магазин. Кинулся поднимать - уронил оружие... Двое с трудом сдерживали рвоту.
    - Так! - скомандовал Терентьев - Товарищи вольные стрелки, слушай мою команду!
    "Расстрельщики" сразу же развернулись к командиру, пытаясь создать видимость строя.
    - Сейчас, кладем оружие на землю.... Затвором вверх, придурки! И форсированным маршем бежим догонять товарища подполковника медицинской службы. Он в курсе, что делать с вами. Через полчаса - жду обратно.
    Старший сержант Урусов стоял поодаль, задумчиво наблюдая за растерянными солдатами.
    - Лейтенант, я бойца одного заберу на минутку, добро?
    Терентьев от неожиданности дернулся.
    - Волонтера что ли? Забирай, о чем речь.
    - Сам как? - спросил Андрей.
    - Да как я могу? - удивился лейтенант. - Херово, если одним словом. Можно подумать, блин, я каждый день в живых людей стреляю. За оружием приглядишь?
    - Ясен пень. Только не долго. Своих головняков еще полно.
    - Добро. Мы быстро.
    Тереньтьев повернулся к ожидающим команды бойцам:
    - Бегом, урюки!
    И пристроился замыкающим.
    - Шахматист! - окликнул Бориса Седьмой. - Стой! И громыхайку подбери. По тебе другой расклад.
    - Так точно, товарищ Урусов! - попытался ответить по уставу Юринов
    - Товарищ старший сержант, если на то пошло. Да и ладно. Автомат опусти. Нефиг ствол на живых людей направлять. А вообще, умные люди ремень придумали, чтобы зря в руках не таскать.
    Борис послушно закинул АК за плечо. Автомат больно стукнул рукояткой затвора по спине.
    - Как ощущения? - пытливо заглянул в лицо Юринову Андрей.
    - Пока не знаю. - растеряно пожал плечами Борис. - Ночью кошмары снились. С утра тяжело было. А потом как-то все быстро получилось... Бегом сюда, автомат вручили, бегом туда. Стой, стреляй. Все.
    - Действительно, все... - согласился Урусов. - Не расхотел еще в свой ледяной поход идти?
    - Ледяной? - широко распахнул глаза шахматист.
    - Иносказание. - отмахнулся Андрей от непонимающего взгляда. - В Таджикистан идти не передумал? Там ведь такое придется творить, что расстрел этот семечками покажется!
    - Не передумал! Сегодня сумел и потом смогу.
    - Что сумел?
    - Я в конкретного человека стрелял. Не просто в ту сторону. Выбрал одного, и в него. Я попал, видел, как мои пули входили. - Боря зачастил, слова начали сбиваться. - Точно попал! В грудь и ...
    - Отставить! Успокойся, автомат отдельно клади, и дуй к Викторычу. Скажешь - двойная пайка по просьбе Седьмого. Понял?
    - Так точно!
    - Воинское приветствие с оружием в руках не отдается. - поморщился сержант. - А вернешься - будем разборку-сборку дрессировать. Да, чуть не забыл. Запомни, Викторович-младший. Все вот эти самокопания типа - живого человека жизни лишил и тому подобное "тварь я дрожащая или право имею" - оставь для институток и прочих представителей гомосятины. Живи, как живешь. И никто тебе присниться и не подумает. Ты ведь тварей убиваешь, чтобы они до людей дотянуться грязными лапами не могли. Беги, товарищ Шах, пока спирт не прокис.
 
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Олег Юринов
 
    Редкое по своей полезности занятие: сидеть и ждать у моря погоды. Собственно, погоды дождались, льет вполне ощутимо, и чем дальше - тем хуже. А у моря в обозримом будущем нам оказаться не светит. Мы к нему не пойдем, оно к нам, надеюсь, тоже. Очень надеюсь. А что светит? "Светка" в руках да полсотни кунаков Бодхани-баши внизу. В общем:
    "Колорадо моё, Колорадо,
    И мой верный дружок, карабин"
    А что? Фаны покруче Колорадо будут. И повыше...
    Через два часа джигиты идут на штурм. Почти вся толпа с диким ревом бросается по дороге к нашим позициям.
    - Все - Тигре! Не стрелять! Ждем, когда грохнет.
    Как скажешь, начальник. Могу стрелять, могу не стрелять. Даже лестницу могу. Только стрелять долго.
    - Олег - Тигре.
    - Здесь.
    - Посмотри, у машин никого забавного нет?
    - Принял.
    Много отсюда разглядишь! Даже в оптику. Тем не менее. Водилы сидят в машинах. Только один вылез, но от тачки не ушел. А вот оставшиеся пятеро... Все в камуфле, центральный выделяется явно. К бабке не ходи - за главного у них будет. Не зря ему даже тентик от дождя натянули. Разглядываю его изо всех сил. Что-то знакомое в этом таджике... Нет, я точно его не видел! Но... Сантиметров пять росту, усики побрить, бородку добавить... Нет, не идеальное сходство, но... похож, очень похож! Неужели?.. Но если так, я просто обязан попробовать, как сейчас помню, кто-то обещал отрезать мне яйца...
    - Тигра - Олегу!
    - Здесь.
    - Сам у машины.
    - Точно?
    - Процентов 70. Уж больно на брата смахивает!
    - Снять сможешь?
    - Попробую.
    Далеко до него. Почти километр! И вниз по склону. В биатлоне этому не учат. Прынц кое-что объяснил, но это теория. Да и не моих калибров эта дистанция. Тут бы что-то типа противотанкового ружья с оптикой... И пару лет опыта. Попрактиковаться почти не пришлось, один магазин расстрелял, и всё. То есть, ничего! Пустое место. Но надо, очень надо. Я снова чувствую ту ненависть, что впервые ощущал в Пасруде. Сразу приходит безжалостное спокойствие. Убить сцуку! Раздавить насекомое! Чтобы новых Пасрудов не было. Карабин врастает в руки. Вижу, что целюсь низко, и чуть правее, чем надо. Исправляю ошибку, сдвигая ствол на какие-то доли градуса, и плавно нажимаю на крючок...
    Взрыв грохает одновременно с выстрелом.
    Мой клиент резко оборачивается и падает. Остальные бросаются к нему. Попал? Это хорошо, вот только куда?
    - Огонь!
    За скалой автоматный треск. Мне бы контрольный! Но клиент закрыт, и его утаскивают за грузовики. Бью по бегущим. Выстрел, второй... Один носильщик падает, остальные на него внимания не обращают, уходят и уносят главного. Всё, не достану, спрятались!
    Из-за скалы на видимый мне участок дороги выскакивают бегущие бандиты. Их намного меньше, чем было. Переношу огонь на них. Добиваю магазин, меняю...
    - Все - Тигре! Отходим. Все отходим.
    Значит, у геологов всё готово. Скоро начнется спектакль. Ждут только нас! Подхватываюсь и бегу к руднику...
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Влада Урусова (Кошка)
 
    Поймать мужа - задача не сложная. Если муж нормальный. А не идиот чокнутый! И не мнит себя затычкой в каждой дырке! Ах, не мнит, а на самом деле есть?! Герой, блин, недоделанный! И псих, на всю голову раненный!!!
    А теперь еще давай насчет Таджикистана побеседуем. Неудачная шутка, сразу говорю!
    Как не шутка?! Ты что, в сосну влепился?! За каким ты туда собрался? Да помню я про детство твое неудачное, рассказывал...
    Но на хрена?! Ты, вообще, представляешь расстояние, что там творится и вообще?! Придурок!!! И буду орать! И пусть сын просыпается! Будет знать, что отец у него - полнейший кретин и дегенерат!!! И мудак!
    И с кем? С Шахиматом? С Борькой, в смысле?! Андрюш, у тебя ведь пистолет есть - застрелись сам. Чтобы любящая жена на себя грех не брала.
    Да плевать мне, что не сейчас, плевать что совсем нескоро...
    Хорошо, постараюсь не плакать. Честно-честно. А ты скажи, что это только неудачная шутка и все...
    Ну почему???
 
Таджикистан, Фанские горы, устье ручья Чоре
Бодхани Ахмадов
 
    Видимо, баши родился в рубашке, как говорят урусы. Пятнадцать лет назад на стрелку с "юрчиками" должен был поехать он. Но не вовремя приболел и был заменен средним братом. Стрелка прошла плохо: проклятые кулябцы просто расстреляли оппонентов. Али погиб первым. Вместо него, младшего. Кровавая месть не вернула Бодхани и Ахмету брата, но частично восстановила их душевное спокойствие.
    Неделю назад Аллах опять сохранил жизнь Бодхани. Он рвался лично захватить золотой рудник, но уступил право старшему. Где теперь Ахмет? Точнее, где его могила? Вон там, за этими скалами? Не факт. Но его убийца там, в этом баши почему-то был уверен. А еще там золото. Богатство, роскошь, украшения для любовниц... И наемники, уж за золото стволы всегда найдутся. И руки, готовые их держать... А этими руками он сначала свернет шею Амонатовым, а потом разберется и с урусской дивизией. Трусливые кулябцы и памирские шакалы долго не продержаться. И всё! Великий баши, нет, не баши! Великий хан Бодхани Таджикский!
    Но сначала надо взять золото. И наказать убийцу брата. Да, русские заняли хорошую позицию. Но их мало. Крестьяне, работавшие на этом руднике, сказали всё. Что-то добровольно, что-то не совсем. Но всё. Там всего пятнадцать человек плюс женщина и ребенок. Из них бойцов всего пять. Они уже двое суток не спали. А еще этот выматывающий дождь. Почему бы не проверить их бдительность? Бодхани, нимало не сомневаясь, отправил полусотню вчерашних крестьян прощупать позиции урусов. Повезет - возьмут. Нет, набрать таких - не проблема.
    И опять Аллах послал ему удачу. Нет, крестьяне не прорвались к руднику. Вместо этого эти ишачьи дети выскочили на мины. От прозвучавшего взрыва Бодхани инстинктивно дернулся вправо, и тяжелая, экспансивная пуля, летевшая точно в сердце, превратила руку выше локтя в бесформенную мешанину из мяса и осколков костей. Даже окажись тут самый умелый и искусный хирург, наврядли ему удалось бы собрать из этих ошмётков и кусочков хоть какое-то подобие руки. Выход был один - резать. Но руку, а не сердце...
    И снова повезло, хотя тут больше надо хвалить не Аллаха, а собственную предусмотрительность: идея сделать младшего сына хирургом полностью себя оправдала. Мутарбек вытащил отца с того света, иначе баши просто истек бы кровью.
    Обезболивающие, хоть и немного затуманили разум, позволили воспринимать ситуацию почти адекватно. Только зачем? Чтобы увидеть крушение своих планов?
    Выстрелы в ущелье стихли. Видимо, живых джигитов там не осталось. Минут десять царила тишина. А потом... Грохнул взрыв. Огромная гранитная глыба вздрогнула, медленно накренилась и с нарастающей скоростью заскользила по склону, сметая небольшие известковые преграды. Когда она достигла конца своего пути, дорога, ведущая к руднику, оказалась заперта. Очень надежно. И, видимо, навсегда. А аккомпанементом движению каменного колосса служили взрывы, доносящегося с рудника. Казалось, сотни, хотя их, конечно, было намного меньше.
    Бодхани был достаточно умен и образован, чтобы понять, что происходит. Русские взрывали рудник. Оборудование, здания, технику. Либо они нашли, куда уйти, либо выбрали смерть. В любом случае, добывать золото стало невозможно. И вывозить тоже. На руднике Чоре несостоявшемуся Великому хану делать было нечего...
    - Уходим, - произнес баши, обращаясь к старшему сыну. - Переносим оперативный штаб в Айни. Эти урусы нам больше не нужны. Кроме одного. Того, что отстрелил мне руку. Я хочу сделать с ним то же, что и с убийцей моего несчастного брата.
    - Отец, а если это один и тот же человек?
    - Тогда он узнает, как это - умирать много раз.
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
 
    Может, помог спирт. Может, слова Андрея. А может быть, перегорел утром. Но не ощущал Боря ни малейших угрызений совести. Вообще ничего не ощущал. Как будто выполнил самую обычную работу. Вариант какой-то проанализировал, или сеанс одновременной игры дал. После серьезной партии эмоций было куда больше.
    После обеда сходил на тренировку, во время которой лейтенант опять выбил из него всю накопившуюся пыль, но вроде остался доволен учеником. Потом долго возился с автоматом: разбирал, чистил, собирал. Пытался освоить "правильный хват", забрасывать на плечо, не втыкая затвор в спину, "выстрелить" в стену. Выстрелить, естественно, без патрона, совершив "холостой спуск", если ничего не перепутал. Одним словом, мучил несчастное оружие всеми возможными способами, не особо озабочиваясь их нужностью.
    Потом Андрей утащил метать гранаты. Понятно, что это были пустые болванки, но метать их было не легче настоящих, по весу особой разницы нет. Ни дальность, ни точность Бориных попыток сержанта не устроили.
    - Забери обе дуры в вечное пользование и кидай, когда время будет.
    - Только не вздумай сломать или потерять! - добавил подошедший Васильев, - а то знаю я Вас! Шахматист-то ты шахматист, а всё одно, русский! Головой отвечаешь!
    В результате вечером Боря заснул сразу, как упал на койку. Ему опять снилась знакомая тропа в горах, но теперь никто не загораживал дорогу. Он шел и шел вперед...
    И только рядовой Поляков, лежащий на соседней койке, слышал, как губы этого странного парня еле слышно прошептали: "Я приду, мама...". Но в казарме и не такое по ночам слышалось. Так что, рядовой только перевернулся на другой бок, и заснул...
 
Таджикистан, Между кишлаками Пасруд и Маргузор
Станислав Белозеров (Малыш)
 
    Пасруд горел. Даже сюда, к месту будущей излучины реки, доносился запах гари. Воняло, несмотря на дождь. Впрочем, ветер дул вверх по ущелью. Специально ради этого ждали вечера. Того, что пожар погаснет раньше времени, не боялись. Останутся недогоревшие обломки, и хрен с ними. Через пару недель, а если дождь не кончится, то и дней, никто не разберет, сколько и чего горело. Хороший криминалист разберется, конечно. Но вряд ли у Ахмадова такой есть.
    Малыш стоял чуть в стороне от дороги и, накинув капюшон одолженной кем-то из альпинистов штормовки, смотрел на проезжавшие машины. Насквозь мокрая горка валялась в кабине "шишиги". Вот тут и понимаешь, насколько отстает армейское снабжение от тех же альпинистов. Пока под дождем рыли шурфы и закладывали заряды, вымокли до нитки. К счастью, ехавшие на шедшей первой "шишиге" Бахреддина ребята, увидев состояние "саперов", дружно бросились раздеваться.
    Полары команда Малыша брать отказалась: по совету Лехи, их сняли перед работой и сохранили сухими. А вот штормовки взяли: мембранные куртки не промокают.
    За Бахреддином прошли еще две машины "поджигателей". Следом прогрохотал бульдозер. Потом, после небольшого зазора, проехал грузовик заслона. И, наконец, подкатил УАЗ Потапа.
    - Гляди-ка, мужики, - с завистью сказал майор, - как Стас знатно прибарахлился! Вот куркуль!
    - И не говори, майор! - откликнулся Прынц, - стоит на минутку кого в одиночестве оставить, и сразу хомяческие привычки появляются!
    - Ой, вот только не надо нам завидовать, - возмутился Малыш, старательно изображая "одесский выговор", - мы таки готовы поменяться местами. Вы тут поработаете лопатами, а мы поедем до лагеря!
    - Нет уж, нет уж! Каждый должен нести свой крест. Так что мы поехали, а тебе хорошего взрыва. Чтобы лопатами не надо было.
    - Ладно, не прощаюсь.
    УАЗ недовольно взрыкнул мотором и ушел к серпантину. Новый порыв ветра опять принес вонь горящего кишлака. "А за спиною - запах пылающих мостов" - вспомнил Стас услышанную вчера вечером песню... И правда, такой же... Жжем мосты, взрываем дороги...
    - Ну что, готовы? - он окинул взглядом свою команду и крутанул ручку подрывной машинки.
 
 
ЭПИЛОГ
 
28 августа 2012 года
 
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
 
    - Всё, Витя! Привели, накормили, разместили.
    - Тяжело было?
    - Нет, лагеря по всей дороге стоят, так что не только заночевать, даже днем отдохнуть было где. Вот без этого было бы хреново. Если бы двадцать третьего пошли. Как раз погода испортилась. Рудничные бы все слегли. А так - два дня пережидали, три шли. Ни инфарктов, ни смертельной усталости. Большинству даже понравилось.
    - Кто додумался циклон переждать?
    - Олег. Грамотный у тебя сын. И приказ твой до него быстрее всех дошел. Очень вовремя, Геннадий как раз нервничать начал. Впрочем, и сами бы догадались, тут главное было напомнить, что не мастеров ведем. Странно, но у всех это вылетело из головы...
    - Ничего странного. Две неделю бегаем, как угорелые, и чудеса творим. Забыли, что иногда и нормально ходить можно.
    - А я? Только же пришел тогда...
    - Суперменство, оно заразно...
    - Тут вот что еще, Вить! Не циклон это. Хуже. Поверь старому атмосфернику.
    - А что?
    - Не знаю. Новое это, не бывало раньше такого. Да еще летом и в Фанах.
    - Ну да, "Фанские горы, хорошая погода"...
    - Кончилась "хорошая погода". То, что было - сильнейшая погодная аномалия. Я даже не берусь объяснить физику процесса. По силе ветра превосходит даже тропические циклоны. Но размеры - предельные для внетропических. И движется очень быстро. Очень похоже на зимнюю пургу в полярных широтах. Только намного сильнее. Одним словом - какая-то хрень!
    - Одним словом - пургень! - вставляет Олег.
    Давид некоторое время молча стучит пальцами по столу. Кроме нас троих в столовой никого не было. Но пока Давид рассказывает, подтягивается четверка Потапа, потом Леха с Лаймой, Бахреддин. Вечер, как стемнеет - делать нечего... Ира пришла, Надюха с Санечкой...
    - Пургень, - продолжает Лернер, - точное название. Это как-то связано с Войной. Нормальным атмосферным процессам пришел писец вместе с остальным миром. Даже не знаю, как назвать...
    - Большой Писец, - опять вставляет Олег.
    - Что-то тебя сегодня на названия тянет.
    - Это не моё. В книге какой-то было...
    - Хрен с ней, с книгой. Давид, ты лучше скажи: ядерная зима будет?
    - А я знаю? Никто тебе этого сейчас не скажет! Но что ребята, которые по промежуточным лагерям сидели, начали на их месте коши строить - это правильно.
    - Не только они. На Лаудане, Пиале и Алаудинах тоже строим. А попозже еще и на Мутных соорудим...
    - Старый мир кончился, мальчики. Теперь придется как-то выживать в новом. Мне-то уже недолго, а вот вам еще надо молодежь подготовить...
    Оказывается, Руфина Григорьевна тоже прервала своё недельное отшельничество. И Мирали с Рахматулло здесь, и, вообще, полно народа. Даже рудничные подтянулись, директор и главный инженер.
    Парни сдвигают столы, откуда-то появляются кружки, расплескивается водка, и Бахреддин взяв в руку кружку, произносит:
    - Нэ надо так мрачно, Руфына Грыгорьевна. Старый мир погиб? Кери хар с ним! Пуст будет новый мир! Давайте выпьем! Кто умеет, скажите тост!
 
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Владимир Пчелинцев (Шмель)
 
    Никто ни о чем не предупреждал. Но, видно, что-то в воздухе такое витало. Вот и начали сходиться вечерней порой. Первым деликатно постучался в командирскую дверь подполковник Мезенцев. Не дождавшись ответа - вошел.
    Пчелинцев, уперся подбородком в переплетенные ладони, оперевшись локтями на стол и безразлично смотрел на книжный шкаф, заставленный разноцветными папками.
    - Грустишь? - поинтересовался подполковник и присел на стул напротив. Тусклая лампочка под потолком утвердительно мигнула.
    - Неа. - равнодушно ответил майор, перенося взгляд на Мезенцева. - На душе хреново, Викторыч. Достало всё. Пашем, пашем, пашем. Не хочу я такой груз тащить, а больше некому...
    Фразу комбата оборвал вовсе уж не деликатный стук в косяк. И в кабинет ввалилась сразу целая делегация. Сундук с Седьмым, Безручков с Андрушко, Шутов с Дмитровским.... Даже Терентьев пришел...
    Сразу стало тесно. Но, кое-как разместились.
    Первым Мезенцев начал. Как самый старший и по званию, и по возрасту.
    - Как я верно понимаю, - прокашлялся военврач в кулак, - Мы все почуяли некие флюиды... - Мезенцев неопределенно помахал ладонью. - Прямо таки нагнетающие обстановку. А поэтому.... - Военврач затянул паузу, экстренным подмигиванием пытаясь ускорить замешкавшегося Урусова, борющегося с застежками РДшки.
    - Поэтому, господа, предлагаю устроить сеанс релаксации! То есть - легкое усугубление! - на заваленный бумагами стол, Урусов начал выставлять одну за другой бутылки, закупленные еще в придорожном магазине.
    - Не хорошо без шахматиста, его деньги пропиваем, - задумчиво произнес он, обращаясь куда-то в пространство, - но это еще будить надо...
    Майор хотел подняться и всех разогнать командирским рыком, но ему тут же всучили полный стакан и подали маринованный огурчик на столовской алюминиевой вилке.
    - Пейте, товарищ полковник! Но не пьянства ради, а исключительно в качестве лекарства. - пресек в зародыше матерную тираду капитан Сундуков.
    - Снова ты с полковником своим! - выдохнул Пчелинцев и опрокинул стакан. Хрупнул огурцом. Подумал немного и спросил. - Так, товарищи военные, а сами-то не пьете чего? Или собрались дерзостно споить своего командира?
    - Так точно! - сразу же признался Урусов. - А потом печатью бригады пришлепнуть приказ об моем отпуске на пару месяцев.
    - О и том, чтобы все вернулось на свои места... - вздохнул Шутов
    Все замолчали. Тишина долго висела в переполненном кабинете.
    Пока капитан Сундуков не расплескал бутылку "Немирова" по стаканам и кружкам и не встал, с трудом выбравшись из-за стола:
 
Везде
Все
 
    - Не вернется уже ничего. Так что, товарищи военные и гражданские, предлагаю за то, что все мы живы. Несмотря ни на что. И чтобы и дальше нам жить. Вопреки всему. За нас!
    - Будьмо - отозвался Урусов...
    - Лехаем - поднял кружку Давид
    - И свейката - улыбнулась Лайма
    - Нуши джон бод! - выдохнул Бахреддин
    - Не плась, бабуска, - сказала Санечка, - всё будет холосо...
    


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"