Романов Марк Александрович : другие произведения.

Астарта 2. Суд Проклятых

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Экипаж рейдера "Астарта" снова идёт навстречу приключениям. Смогут ли они разомкнуть время, стягивающееся в петлю, и исправить прошлое, чтобы будущее смогло жить?

  АСТАРТА-2
  
  Суд Проклятых
   []
  
  Народ меня любил. Они боялись
  Запачкаться в крови; сокрыть хотели
  Под светлой краской черные дела.
  Уильям Шекспир - Буря
  
  ПРОЛОГ
  
  Сердце, сердце, ты не бесконечно...
  Что ты делаешь со мной, почему не остановишься, не перестанешь биться в груди, умолкая, унося с собой эту боль и обречённость? От чего продолжаешь отмерять мои бесконечные дни, минуты и секунды жизни, разливаясь болью и сожалением с каждым ударом?
  Сердце, сердце... Ты же осталось таким же. Таким же, как и в тот день, когда я возомнил себя богом, решил, что знаю, как лучше будет для миллиардов, триллионов, десятков и сотен тысяч нерождённых.
  Ты билось так же ровно, спокойно, надрывно и яростно, когда я решил стать почти богом. Когда я шагнул за невидимую черту, навсегда отсекая себя от остального человечества, обращая его лишь в необходимые мне, новому богу, инструменты.
  Но я не бог. И никогда не был им. Я остался живым человеком, который рухнул с Олимпа всей массой нерастраченных ожиданий и несбывшихся мечтаний. Я падал, недоумевая, почему, от чего, как это могло случиться со мной? Таким всезнающим, таким умным и таким хитрым, таким предусмотрительным и самоуверенным, возомнившим однажды, что могу решать не только за себя, но и за всё человечество на протяжении семи веков.
  На самом же деле я не мог решать даже за себя. Тем более - за себя. Мне протянули руку, но я отверг её, хлестнув по ней ребром ладони. Мне подставили плечо, но я гордо вздёрнул голову, отвергая помощь. Мне бросили спасательный круг, но я предпочёл уйти под воды с головой, захлебнуться в ней, умереть и возродиться снова.
  Без памяти, без надежд и без себя самого. Я стал чист, словно идеальные кристаллики кварцевого песка, что нестерпимо резали мне глаза своим золотистым светом.
  Сердце, сердце... Ты не бесконечно. Ты не можешь вместить в себя всю ненависть и всю любовь, всё моё сожаление и раскаяние, все мои страхи и порывы. Ты молчишь на мои вопросы, устав кричать внутри, захлёбываясь горячей кровью, истекая ею, как талым снегом в горячей ладони. Ты оставило попытки достучаться до меня, предупредить и остановить, ты окончательно разорвалось на кусочки, каждый из которых теперь несёт в себе всё то, что ты не смогло удержать целиком.
  И теперь, стоя здесь, в этих беспощадных песках, ощущая твоё тихое биение, я вспоминаю о тех временах, когда ты говорило со мной, но я тебя не слушал.
  Бедное ты моё сердце, что взяло на себя роль проданной, утопленной в крови и грязи души. Ты взяло ответственность на себя, желая спрятать, сохранить хотя бы кусочек бессмертной души человека, который не достоин был прожить и одну жизнь, а его наградили бессмертием. И памятью...
  Обрекая на ежедневные воспоминания, услужливо предоставляя картины прошлого, мне подарили самое великое из желаний всего человечества - жизнь.
  Но так и не рассказали, как жить, когда больше не видишь смысла, не знаешь, за что умирать, не представляешь, куда идти.
  И теперь мне не протянут руки, не подставят плеча, не бросят верёвку и не пойдут за мной, ибо я стал никем. Последним, кто может решать, но лишь тогда, когда моё решение уже ничего не изменит.
  Я прихожу рядом со смертью и жизнью. Стоя между ними, как натянутая струна, что звенит на ветру.
  И теперь я знаю, что отличало меня от капитана Моргана. За ним шли из любви и дружбы, а за мной - лишь по приказу.
  
  И я приказываю себе жить, и помнить, и идти. Без веры, что смогу исправить, но с надеждой, что смогу попытаться.
  Если мне поверят. Если услышат. Если рискнут.
  И если за мной вернётся однажды хотя бы один человек, просто так, просто из личных побуждений, от чувства долга или желания найти меня, если это случится, я буду знать, что начало пути положено.
  И буду знать, что это только начало...
  
  
  Глава 1. Ни любви, ни жизни.
  
  Ты чувствуешь озон - это коронный разряд,
  Держи его крепче.
  Как мотыльки на свече, на нем секунды сгорят -
  Те, что остались до встречи...
  Олег Медведев - Марш континентальных электриков
  
  1.1. Ни любви, ни жизни.
  XXIII век
  "Я вас ненавижу, ненавижу, ненавижу!"
  Эта мысль крутилась по кругу в голове, не желая уступать место каким-либо другим мыслям или образам. Внутренний крик достигал своего крещендо, обрывался и снова начинал терзать душу изнутри, острыми щипцами срывая робкий покой, начинавший теплиться после спада напряжения.
  Он не знал, сколько ещё выдержит. Чёртова канитель последних событий, отрешённость от происходящего, вывернутые наизнанку мысли и желания. Его будто выпотрошили, высыпав на песок все внутренности, оказавшиеся на проверку только осколками разноцветного витража.
  "Зачем вы это сделали со мной? Что вам от меня нужно? Что, что, чего вы хотите?!"
  Временная смена вектора не принесла желаемого облегчения, и разум снова возопил о ненависти. Настолько жгучей и невыносимой в своём бессилии что-либо изменить, что он стиснул зубы. Последний раз такое случалось очень давно.
  Кажется, в первый раз, когда его серьёзно ранили, и он увидел свою кровь, текущую между пальцами из рваной раны на животе. Единственное, что тогда спасло его от паники, было острым страхом увидеть выпавшие прямо в руки собственные потроха. Автохирург починил тело, но он лично заявил о желании оставить на животе тонкий изогнутый шрам. Как напоминание о пережитом, о собственном малодушии, о страхе и о своей уязвимости.
  Он был смертным, и никогда не следовало забывать об этом. Даже тогда, когда ему выпало стать ненадолго богом, он, как показала дальнейшая практика, оставался смертным.
  Сейчас спасения не было. Звёздная пыль, или проклятый, ненавистный песок, кружили повсюду облаком, не давая возможности что-либо рассмотреть дальше вытянутой руки.
  "Кто ты, кто ты такой теперь? - новая мысль немного остудила разум, но продолжала нагревать истрёпанные нервы. - Кто ты такой? Как твоё имя?"
  Ничего. Никакого ответа, никаких звуков. Только мерцающая пыль вокруг и звенящая тишина, от которой мысленные вопросы, казалось, звучали надрывно и оглушительно громогласно.
  "Что у тебя есть, кому ты нужен, кто ты такой? Ты, дрейфующий в тканях живого существа по имени Вселенная? Кто ты, мелкая песчинка, решившая сломать привычный уклад жизни своего бога, всех богов, самой ткани пространства? Как твоё имя?"
  Он понял, что уже не желает думать о ненависти. Теперь ему стало интересно размышлять о себе.
  "Имя... я обязан вспомнить своё имя, - думал он, вглядываясь в осколки, разноцветным облаком роившиеся рядом с ним. - Здесь должен быть ответ".
  Он протянул руку, или только подумал об этом, и взял в руку грязно-бурый кусок стекла. Это была кровь. Запёкшаяся, потемневшая, сожжённая до оплавленного куска. Кровь.... Своя ли, чужая ли - этого он не знал. Единственное, что он видел, таких осколков с оплавленными краями было гораздо больше остальных кусочков мозаики души.
  Теперь настала очередь коричневого цвета. Покой, старость, мудрость, единение с собой. Мало, очень мало, считанные крупицы, и они всегда плавно перетекали, смешиваясь до размытых границ, в бурые пятна прошлых поступков.
  Никаких имён, никаких званий, никаких мыслей. Где-то в глубине сознания попыталась снова воспрянуть задавленная интересом мысль о ненависти и панический крик о собственной несостоятельности. Но их быстро уняла внезапно пробудившаяся сила воли.
  Сила и желание жить. Не просто плыть в неизвестности, не просто исполнять свой долг, влачить существование под гнётом приговора, но жить. Принимать решения, бросаться в события, словно в море с обрыва, задерживая дыхание, как при спуске курка стрелкового оружия.
  Жить...
  Внутри него зашевелилось нечто, похожее на память. Кажется, мысли об оружии, долге и наказании пробудили внутри него что-то необходимое для осознания себя.
  Он коснулся зелёного осколка. Память о детстве, о беззаботной юности, надеждах и уверенности в своих силах. Железная воля к победе, вера и почти святое преклонение перед жизнью. Надо же, оказывается, когда-то он ценил жизнь во всех её проявлениях. Когда-то настолько давно, что множество бурого почти навеки схоронили под собой эти воспоминания.
  "Люди... жизнь людей, моя жизнь, святость появления на свет, принадлежность к целому одной своей частью, радость и смех, новая жизнь и новые надежды не отнимать, но сохранять её".
  Пальцы мысленно сжались в кулак, и он почти физически почувствовал, как острые грани зелёного осколка вспарывают кожу, но боль так и не пришла.
  Фиолетовые кусочки интуиции, строгой формой разбитых на части стёкол вереницей мелких осколочков проплыли мимо. Он не удостоил их вниманием. Как и редкое крошево небесно-голубого оттенка, маревом кружащее чуть дальше других стёкол. Голубые мечты... разбитые, перетёртые в дисперсную пыль, без единого шанса снова стать хотя бы склеенным целым. Теперь из надежд и мечтаний прошлого он мог лишь спрессовать для себя небольшую форму для наращивания на ней чего-то иного.
  К примеру, синего цвета внутреннего холода и тишины. Вот уж чего здесь было едва ли не столько же, сколько и бурого, так это тяжёлой, давящей, суровой синевы замкнутости и устремлений внутрь себя.
  Где-то на периферии блеснул и тут же угас один единственный кусочек прозрачного стекла. Кристальная честь, уважение к павшим врагам, последние слова над телами погибших товарищей, свобода снов и прозрачные слёзы - кристалл горного хрусталя среди множества стеклянных крошек.
  И лишь поймав его, этот крошечный осколок души прозрачного цвета, взглянув через него на остальное, он, плывший в густой черноте своего "Я", понял как на самом деле бесполезно его естество.
  Оранжевые и жёлтые крупинки чистого интереса и желаний быть любимым медленно перекатывались среди прочих обломков, почти незаметные и неосязаемые.
  Ни страсти, ни любви... ни порывов услышать биение родного сердца другого человека, ни внезапно нахлынувшей волны нежности к кому-либо, ни безумных порывов бросить всё и оказаться рядом с тем, кто любит. С тем, кто любим.
  "Ненавижу, - подумал он и заплакал без слёз. - Чего вы от меня хотите? - выкрикнул он в пустоту и с ненавистью уставился на медленно вращающиеся вокруг своей оси цветные стекляшки. - Что я могу сделать для вас? - спокойно добавил он, слушая, как где-то далеко со скрипом закрывается тяжёлая дверь души на ржавых петлях. - Зачем снова вернулся полковник Марк Александрович Романов?"
  Он вспомнил своё имя. И мерцающая звёздная пыль вместе с медленно крутящимися в ней частичками памяти и души ухнула вниз, увлекая его в открывшуюся воронку.
  Он успел подумать о том, что это похоже на разверзшуюся пасть огромной бездны. Огромной голодной бездны, проглатывающей галактики, не говоря уже о какой-то никчёмной душе.
  
  - Телеметрия в норме, производится подготовка к восстановлению периферической...
  - Отменить. Приступить к постепенному выводу из стазиса с отложенным режимом...
  
  Воронка клубящихся, мерцающих и подрагивающих осколков закручивалась всё сильнее, набирая обороты вращения, вплетая в себя пустоту извечного мрака космоса. Он падал. Сначала молча, затем пытаясь кричать и барахтаться, но всё же осознавая происходящее немного отрешённо. В какой-то момент среди круговерти цветных осколков, клочков темноты, далёких планет и звёзд появился совершенно неуместный объект.
  Небольшой деревянный корабль, поставленный на гусеницы, вращался вместе с остальным душевным хламом, но замедлился и стал приближаться.
  Его накрыло изумлением, будто прохладной волной воздуха среди жаркой пустыни.
  Невообразимая конструкция приблизилась, выплывая из звёздного тумана, и на носу корабля появился мужчина. Высокий, худощавый, с короткими тёмными волосами, кривой ухмылкой и задорным блеском в зелёных глазах.
  - Дядюшка Бо... - вымолвил Марк, опешив от изумления. Стоящий на палубе корабля мужчина отчаянно напоминал ему боцмана с "Астарты". Только в отличие от капитана Ричарда Моргана, Романов не питал ложных иллюзий, что его кто-то будет спасать или таранить ради него орбитальные базы, божественные чертоги или хранилище душ во Вселенной.
  - Александр Реверс, - представился мужчина, подплывая ближе к Марку. - А это моя "Александрийская Рулетка", - кивнул он на корабль. - Серия "Берг", - добавил он. Мужик, тебя подбросить? - спросил он. - Мне по пути.
  - По пути куда? - глупо спросил Марк.
  - А тебе не пофиг? - флегматично осведомился капитан Реверс, сбрасывая во вращающуюся звёздную круговерть трап с правого борта. - У тебя тут дела что ли?
  Романов подавил острое желание нервно засмеяться.
  
  - Постепенная реанимация, питательные растворы отменить. Время возвращения...
  - Продолжать восстановление.
  - Второй заключённый, номер...
  - Телеметрия не нужна, данные не нужны. Приступить к выводу из анабиоза...
  
  Воронка словно ждала безмолвной команды, начав закручиваться по часовой стрелке, едва Марк ступил на палубу берга. Капитан Реверс только ухмылялся, стоя у руля, который, скорее, выполнял декоративную роль, чем действительно был функциональным предметом.
  Вокруг мелькали знакомые и незнакомые лица. Романов чётко видел лицо капитана Моргана, но тот был как будто старше на несколько лет, чем он его запомнил в их последнюю встречу на золотом пляже корабля Светлых. Чужих, нелюдей, новой совершенной формы жизни, если уж быть точнее.
  Ричард Р. Морган кружился среди мельтешащих крупинок мусора или далёких миров, то и дело проносясь мимо Марка и едва ли не задевая его краем белоснежного плаща.
  "Рыцарь без мозгов и на них намёка", - подумал Марк. Где-то в отдалении мелькали члены команды "Астарты", а совсем рядом проносились похожие на них люди. Романову казалось, что он разглядел Анну Штафф, но немного другую, будто копию самого майора ХаСОМ. Иная форма, жёсткие черты лица, холодные глаза, при взгляде в которые даже бывалому полковнику хотелось отвести взгляд.
  Проплыл, флегматично заложив руки за голову, кто-то подозрительно похожий на доктора Травкина, за ним, будто смеха ради, пронёсся невысокий блондин, догоняющий огромного красно-оранжевого кота.
  Остальные образы Марк рассмотреть уже не мог. Воронка закручивалась до предела, смазывая лица, ускоряя вращение. У Романова появилось ощущение падения, и он постарался выровнять дыхание, как учили его когда-то, но вовремя сообразил, что вовсе не дышит.
  Он сделал неимоверное усилие и оглянулся, когда почувствовал, как на его плечо легла чья-то тёплая ладонь. За спиной Романова стоял Маттершанц, улыбаясь грустно и немного виновато.
  - Доктор Маттершанц, - почти не разжимая губ, произнёс Марк, на которого снова нахлынула недавняя ненависть. Но теперь полковник уже не мог точно сказать, кого именно и за что так яростно ненавидит. Единственным ответом была ненависть к самому себе, но об этом Романов решил подумать после окончания всех вращений.
  - Не волнуйся, Марк, ты всё равно всё забудешь, - тихо сказал Маттершанц. Романов понял, что голос доктора с корабля-пирамиды перекрывает растущий в ушах гул и треск, проникая в само сознание.
  Внезапно Маттершанц дёрнулся вперёд, прижал руки к горлу и широко раскрыл глаза. Романов отшатнулся в сторону, когда из горла доктора показался острый кончик блеснувшего предмета, а изо рта Матти хлынула красная кровь.
  За спиной доктора появилась странная дрожащая субстанция, постепенно приобретающая образ не то Анны Штафф, не то незнакомой женщины, похожей на Анну, не то вообще непонятного существа, у которого не было пола и возраста.
  Убийца Маттершанца облизнулся длинным раздвоенным языком, подцепив кончиком каплю крови Матти, и прошелестел в лицо Марку:
  - Такая же красная и солёная, как и у всех вас, но для меня нет ничего слаще.
  Убийца резко вытащил своё оружие из тела, оттолкнув его на руки стоящего впереди Марка. Тот инстинктивно поймал окровавленного доктора, оглядываясь по сторонам. Реверс куда-то исчез, гул вокруг становился всё невыносимее, а доски палубы стали скользкими и липкими от крови...
  
  - Дать пробный разряд, продолжать повышение обменных процессов, ток крови и лимфы...
  - Осуждённый номер... простите, судья Шойц, сбой системы, номер не читается...
  - Завершить реанимацию, разбудить заключённых в установленном порядке ...
  
  
  1.2. Химера
  
  - Шиффс, вы сделали вероятностный расчёт для сектора Эклектики? - Директор сегодня выглядел особенно задумчивым, и даже позволял себе слабости, характерные для долгого ношения человеческого тела. Он поглаживал своими длинными пальцами бороду клинышком, выросшую на подбородке буквально за ночь, и иногда вздыхал. - Мне необходима раскладка сил для противостояния...
  - Разумеется, господин Директор, - легонько поклонился Шиффс, скрывая ухмылку на тонких губах. - Всё готово, и данные загружены в ваш личный информаторий, код "Песок". Разрешите отбыть в биомедицинский сектор для проведения инспекции... э-э, стандартных мероприятий?..
  Про себя он ругнулся услышанными где-то на местных линиях связи словами, негодуя по поводу неслучайной оговорки.
  Но капитан-директор не заметил слов своего подчинённого, продолжая изучать данные из оперативных сводок и виртуальных зондов.
  - Да-да, помощник, идите, идите... - он взмахнул рукой, умащивая свой тощий зад в мерцающее облачко-кресло, и разворачивая полотнища экранов. - Не забудьте посетить главного Инженера, у него были какие-то вопросы по сектору, который ранее возглавлял доктор Маттершанц...
  Шиффс поклонился чуть глубже, и немедленно покинул помещение, подумав в тщательно огороженном внутреннем пространстве: "Всюду этот Маттершанц, куда не посмотри... Однако, не навестить ли мне отстойник со стазис-капсулами? Сдаётся, там найдётся нечто, что может решить проблему сосланного любимчика Директора. Раз и навсегда..." Он прекрасно понимал, что "навсегда" - это очень долгий срок, и планировал провести его с максимальной пользой для себя и своего самомнения.
  
  В сияющем белом свете, заполнявшем простиравшийся в бесконечность зал биомедицинского сектора, открылся участок, покрытый темнотой и густыми тенями, особенно выделявшимися в общем сиянии. Тёмные пятна побледнели, пульсируя, и распались на мелкие точки, растворившиеся в воздухе, явив взору Шиффса ряд блестевших серым металлом округлых капсул высотой в два человеческих роста. Их непрозрачные бока были украшены причудливой вязью на одном из языков Первого мира, и рядами переливавшихся драгоценных камней, огранённых или имевших первозданную форму. Помощник капитана скривился, и медленно двинулся вдоль стазис-саркофагов, с трудом разбирая сложные завитки надписей:
  - Антигона... Протей... Прометей... Нет, не то... Деметра... Астарта... Химера, - Шиффс остановился, и потёр руки совершенно человеческим жестом, сухо шелестнув полами одеяния, в которое был укутан. - Химера... Ты-то мне и нужна!
  Он тщательно проследил, чтобы вокруг сформировалось и закрепилось маскировочное поле, и начал долгую процедуру вывода капсулы из стазиса. Пока пальцы бегали по драгоценным камням, касаясь их в строго заданной последовательности, помощник Директора вспоминал о прежних временах, когда его только ввели в экипаж Центральной пирамиды, и познакомили с обязанностями и должностными инструкциями. Тогда ещё не было Маттершанца, а преобразования миров проводились одно за другим, каждый день... Флот сновал по Вселенным, словно стремясь находиться одновременно везде и всегда, и переходы-галереи обзорного зала в центре каждого корабля заполняли люди и нелюди - кто в телах, драпированных в мягкие полотнища, кто в энергетической форме, кто в машинной... Никто и никогда не смел стать на пути, будь он неладен, у Первых. "Да, изгнанников. Да, отверженных. Но - не побеждённых и несущих Свет, причиняющих добро и изменяющих пространство и время!"
  Шиффс проверил данные капсулы, и ускорил темп нажатий на камни, его пальцы словно размазывались от скорости. Мысли тоже скакали, словно ужаленные.
  "Когда я прибыл сюда в первый раз, здесь были только Прометей и Астарта. Они были из Первого Мира, и добровольно ушли в изгнание, а потом - и в тесное вместилище саркофагов. Снаружи может пройти миллиард циклов, и пирамида пролетит сквозь мириад миров, но внутри не минет и секунды... А они всё так же будут раскрывать свои рты в замёрзшей навеки гримасе боли и страха - стазис очень болезненная процедура. Но это их выбор".
  Потом сюда стали ссылать. Нечасто, и только особо ценных специалистов - чтобы можно было отключить поля, достать, использовать, и поместить обратно.
  А спустя какое-то время пришла она. Химера. Сочетающая в себе Свет изначальный, свойственный людям Первого Мира, Тьму окружающих пространств... и Хаос, вечный и неделимый.
  Капсула тихо щёлкнула, и по её боку прошла тончайшая волосяная ниточка-щель, испускающая пар и лучики сияния. Потом вся передняя часть саркофага растворилась в воздухе, открыв взору Шиффса стройное тело женщины, замершей в расслабленной позе отдыхающей нимфы.
  "Я уже и забыл, как она прекрасна, - Шиффс с трудом удержался, чтобы не облизнуть губы. Слишком много человеческого, слишком много тела... - Надо помнить, что Химера ещё и смертельно опасна. Она не скована никакими ограничениями, и не имеет сдерживающих факторов, кроме одного - подчинения Золотой Пирамиде".
  Он осторожно прикоснулся к мерцающему клочком молочного света камню-активатору. Белокожая женщина в капсуле пошевелилась, её длинные изогнутые ресницы, покрытые золотой пыльцой, дрогнули, и тело, драпированное в тончайшую ткань шафранового цвета, слегка обмякло. Напряжённые соски на небольших грудях совершенной формы обрисовались под натянутым полотном, а покрытые багровым лаком удлинённые ногти впились в мягкую пористую обшивку.
  Шиффс сглотнул, напоминая себе, что, во-первых, он не совсем человек, во-вторых, плотские влечения давно над ним не властны, и, в-третьих, лучше, безопаснее и приятнее вожделеть возлечь с дикой тигрицей, чем с этим чудовищем. "Лёгкая испарина, небольшой сбой энергополей, и вроде бы всё в норме, но почему так странно стучит сердце, отдаваясь в голове... и чреслах?"
  Химера пошевелилась, и открыла глаза, наполненные тьмой. У неё не было зрачков, и сразу за веками шевелилась темнота, в которую, казалось, проваливается весь окружающий свет.
  
  - Зачем ты разбудил меня, Меридо? - тяжёлый грудной голос обволакивал Шиффса почти полностью, и его колени отчётливо тряслись. - Спустя столько времени... Младший, кто позволил тебе появиться здесь одному?
  Помощник вспомнил, что он захватил с собой блокиратор, и трясущимися пальцами нашарил в складках одежды прохладный продолговатый футляр с выступом посередине. Щёлкнув переключателем, он почувствовал, как его отпускает охвативший было ужас, и прошипел в ответ:
  - Не называй меня так, заключённая! Моё имя - Шиффс, и я уже давно не младший. Я - помощник капитана-Директора!
  - Младший, ты был им и останешься... - губы Химеры, чуть ли не мгновенно обретшие пухлость и яркий пунцовый цвет, изогнулись в хищной усмешке. Она тряхнула рассыпавшимися по небольшой подушке-выпуклости волосами цвета спелой пшеницы, и с шипением втянула их внутрь, превратив роскошную гриву в короткую, почти мужскую стрижку. - Где Плакт, где этот зануда Иеор? Они умерли, или сбежали?
  Одежда Химеры тоже претерпела метаморфозы - вместо свободно ниспадающих волн светлой ткани на ней оказались неширокие шаровары и тончайшая блузка, подчёркивавшая каждый изгиб её великолепного тела. Подхватив лежавший в ногах тонкий серый плащ, женщина медленно перетекла из саркофага наружу, встав перед Шиффсом.
  - Они не придут, - насупился помощник, ещё раз прожимая тугой выступ блокиратора. - Я пробудил тебя затем, чтобы...
  - ...убить очередной мир, - прервала его Химера, опираясь на драгоценные камни своей капсулы, и изящно изучая кончики ногтей. - Или своего начальника? Выбирай, что тебе ценно, младший. Я выполню работу, но плату ты мне предоставишь сейчас...
  Шиффс передёрнулся. Слова его собеседницы упали на благодатную почву - если бы господин Директор... завершил свой путь, следующими кандидатами в капитаны становились главный Инженер, и, собственно, первый помощник. "Но я хочу свалить шефа самостоятельно".
  - Нет! - почти закричал он, отскакивая назад, к границам маск-поля. - Мне не нужно разрушать мир, но... Вот образцы тканей одного... человека. Его необходимо... устранить.
  Перед Химерой на светлых плитах пола материализовался контейнер с образцами. Она легонько ковырнула крышку пальцем ноги, и ненадолго прикрыла глаза, избавив Шиффса от необходимости лицезреть заполнявшую их темноту.
  - Маттершанц? - с презрением произнесла женщина, отшвыривая прочь рассыпавшуюся в прах ёмкость. - Изгнанник из изгнанников, ставший человеком? Ты не расплатишься со мной, Младший...
  Шиффс ещё раз нажал на блокиратор, начиная беспокоится. Работает ли устройство?
  - Он и будет твоей платой, Химера, - помощник облизнул пересохшие губы. - Его душа и тело, его потенциал, запертый в клетке - принадлежат тебе. Найди и... уничтожь его.
  - С этой задачей справился бы и ты, Младший... Ш-шиффс-с-с... - растягивая шипящие, протянула она, придвигаясь всё ближе и ближе...
  Шиффс снова нажал на выступ футляра, покрываясь липким потом.
  - Брось каку, мальчик, - грубым голосом просипела прямо ему в лицо Химера, оскаливаясь. Её клыки впечатляли - помощник безвольно обмяк, и упасть навзничь ему не давала только железная хватка Химеры, сдавившей руками его горло и промежность. - А то поранишься...
  
  Через полчаса Шиффс очнулся на груде своей же рваной одежды, обнажённый, порядочно обескровленный, и почти полностью опустошённый - как телесно, так и духовно. Удовлетворённая Химера, стоявшая над ним, кивнула, как только заметила, что помощник пришёл в себя, и тихо произнесла:
  - Это - задаток. Я взяла его с тебя, чтобы начать поиск. Молись всем богам, которых ты не успел проклясть, чтобы я нашла твоего Маттершанца живым...
  - Я-я-я...
  - Заткнись! - хлёсткая пощёчина повалила пытавшегося встать Шиффса наземь, и отшвырнула в сторону. - Младший, поверь, если он умрёт раньше, я вернусь за тобой, и никакая Пирамида меня не остановит...
  - Я... Я... люблю тебя... - помощник обессилено уткнулся лицом в бледные руки, и завыл: - Химера!!!
  - Засранец... - женщина сплюнула красным на испачканные кровью и прочими телесными жидкостями рваные драпировки, и одним движением завернулась в сверкнувший серым плащ. - Червяк...
  - Я не сказал, где искать Матти... - простонал сквозь пальцы Шиффс, стараясь не потерять сознания от слабости. - Он...
  -... Потерялся, - Химера усмехнулась, облизываясь. - Но я его найду.
  Она повела плечом, и исчезла в тёмном вихре, рассеявшемся прахом, запятнавшем пол и Шиффса.
  Тот с трудом отнял руки от лица и застонал... "Какая женщина! - билось в его сознании, тихо сползающем в темноту. - Как же приятно быть человеком хотя бы в этом..."
  
  
  1.3. Ханна Шойц. Шестой отряд. Фобос.
  
  2277 год
  
  Я смотрю на алое, полуприкрыв глаза, вдыхая его запах, смешанный с горьким запахом гари и сладким запахом неизвестных мне трав поблизости.
  Мне совсем не интересно, чем кончится сцена передо мной. Я итак это знаю. Ещё пять минут назад я сам стоял в той же позе, поглощая пищу, удовлетворяя свои инстинкты, наслаждаясь обильной жатвой. Сейчас я просто хочу спать. Как хорошо, что до вечера мне не придётся выходить на вахту. Сегодня очередь других братьев, я могу просто сидеть, изредка поглядывая в ярко-голубое небо над головой, прикрывая глаза от солнца, и вдыхать запахи...
  
  Спорных было всего пятеро. Они стояли на коленях, со связанными за спиной руками, бессильно уронив головы на грудь. Никто не произносил ни слова, в полной тишине были слышны только приглушённые всхлипы молодой женщины, прижимавшей к груди мёртвое тельце маленькой девочки. Хмурый, мрачный до предела мужчина, с седыми висками на фоне иссиня-чёрной шевелюры, тенью замер у противоположной от спорных стены.
  В сарай вошла невысокая женщина. В высоких блестящих сапогах почти до колен, облегающих тёмно-серых штанах и форменной куртке судьи. Её узкое бледное лицо не выражало никаких эмоций. Бесстрастные, почти мёртвые глаза смотрели совершенно спокойно. Она прошлась из стороны в сторону, давя каблуками сапог мелкие камешки, с хрустом разлетающиеся на крошечные осколки под ногами, остановилась напротив первого из спорных и ровным голосом осведомилась у мужчины рядом, чьи тёмные волосы покрывала седина на висках:
  - Что он сделал??
  Женщина едва заметно кивнула на первого спорного.
  - Вырезал три семьи, - сглотнув, хрипло ответил офицер. Женщина склонила голову набок, сощурилась, разглядывая лицо мужчины, стоящего на коленях перед ней.
  - Отправить в лабораторию, после последней вылазки нам нужны новые органы.
  Осуждённый дёрнулся, в панике пытаясь отползти прочь, но ему не хватило сил. Он лишь завалился влево, бледный, как снег, шепча нечто неразборчивое в адрес женщины в форме.
  - Следующий?
  Она сделала шаг дальше, проходя мимо ряда спорных.
  - Ослушался приказа не поджигать храм.
  - Жертвы? - женщина холодно посмотрела в юное, почти мальчишеское лицо спорного.
  - Старый священник, отказавшийся покинуть святилище.
  - Умер в огне?
  - Отказало сердце, - словно через силу, произнёс офицер, не двигаясь с места. - Он его сам вытащил, - мужчина кивнул на спорного.
  - Отправить на уборку за шестым отрядом, после их поощрения, разумеется. Этот?
  Женщина подошла к третьему из пятёрки.
  - Он и два его союзника, - офицер указал кивком на двух спорных рядом, - изнасиловали несколько женщин и детей, заставив семьи смотреть на это. Вон та женщина - одна из них, - он махнул рукой на всхлипывавшую у стены женщину с мёртвым ребёнком. Судья медленно подошла к ней, по сараю разнёсся громкий хруст каменной крошки, который показался офицеру скрежетом зубов судьи. Женщина заглянула в лицо плачущей матери, потом долго и пристально всматривалась в мёртвое личико девочки на её руках, затем также медленно повернулась и глухо произнесла:
  - Всех троих отдать в шестой отряд.
  - Нет! - в панике завопил третий спорный, пытаясь упасть на земляной пол. - Нет, вы не можете! Нет, пожалуйста, только не в шестой отряд! Мы же ваши люди, мы прошли с вами не одну зону, мы вместе... мы же люди! Мы ваши люди!
  - Идём со мной, - не желая выслушивать причитания размазывающего по лицу сопли и землю солдата, сказала судья, кивком позвав с собой женщину с ребёнком. - Ты увидишь наказание, если захочешь.
  Та лишь молча кивнула, сильнее прижав к груди тельце дочки.
  
  Наслаждение... какое же это наслаждение, о, боги мои! Невыносимое, разрывающее рецепторы в клочья, терзающее острыми иглами сознание, наливающее разум лёгкостью и сладостью. Наслаждение...
  Плоть так сладка, что я не в силах устоять, не в силах остановиться. И вожделение, и страсть, и наслаждение самым древним, самым крепким инстинктом, инстинктом размножения.
  Они называют это спариванием, сексом, удовлетворением. Что они могут об этом знать? Ничего. Ни-че-го... они - люди, простые организмы, слабые, сладкие.
  Я другой. Мы все другие. Мы понимаем, как это безгранично прекрасно, невыносимо красиво и слишком сильно, чтобы устоять перед тёплой плотью, перед вкусом их страха, их агонии, их попыток отгородиться от нас...
  
  - Я... я не понимаю...
  Женщина с ребёнком не могла отвести взгляда от развернувшейся перед ней картиной, в ужасе и отвращении скривив рот.
  - Что они делают с ними? Кто это вообще такие?
  - Это то, что получилось из человека и насекомого. Тоже люди, только бывшие, бывшие когда-то богомолами. Не правда ли, прекрасный гибрид?
  Судья не смотрела вперёд, глубоко затягиваясь сигаретой с крепким табаком. Она видела эту картину много раз, ей не требовалось смотреть на процесс наказания.
  - Что они делают? Они же их насилуют и... едят... прямо в процессе едят, святый боже!
  - Это - шестой отряд, - пожала плечами женщина в форменной куртке судьи. - Люди-богомолы имеют свои взгляды на инстинкты. Как и те люди, которые имели свои взгляды на вседозволенность в этом секторе.
  Она развернулась и пошла прочь, громко хрустя мелкими камешками под каблуками высоких блестящих сапог.
  
  июль 2278 года
  
  Судья вошла во внутренние помещения опорного пункта доставки как раз в тот момент, когда позади невысокого каменного мешка садился транспорт с новой порцией доставленных на изменения людей.
  Неуклюжая конструкция из нагромождения отсеков, внешних пузырей жизнеобеспечения и прилепленных тут и там переходов осторожно и аккуратно втискивалась на отведённую ей площадку, захваченная гравилучом станции.
  Жадно затянувшись в последний раз, судья щелчком указательного пальца сбила горящий уголёк с сигареты и отбросила окурок в сторону, не позаботившись попасть им в утилизатор рядом.
  Силовая мембрана входа мигнула радужной плёнкой, пропуская женщину внутрь. Со стороны казалось, будто любой желающий может так же свободно входить и выходить в центр переработки, но на самом деле в рамы входного портала были встроены сотни датчиков, посылавших мгновенный запрос, обрабатывающийся в течение наносекунд миллиардами циркулирующих в крови нанороботов, которые и давали искомую комбинацию ответного пароля.
  Для судьи прошла секунда реального времени, и она оказалась перед старомодным лифтовым механизмом, должным привести её в криокамеру, где ожидали после последней разгрузки новые кандидаты на переделку или отправку в регулярные части сил МАСКи - Марсианского Альянса Силовых Корпораций.
  МАСК, или МАСКа, взявшие в свои руки бразды правления по терраформации планет ещё несколько веков назад, крепко удерживала власть, безжалостно подавляя любые попытки бунтов или мятежей в своих рядах отдалённых подразделений, не забывая и про силы самообороны далёких колоний, которым не всегда нравились красные щупальца правительства.
  Внезапно получившие в своё распоряжение не только сосредоточение строительных верфей новейших космических кораблей, оружейных заводов и транспортные узлы, но и силу распоряжаться всем этим добром, МАСКа в реальности показала, что значит натягивать эти самые маски до самых отдалённых глубин задницы.
  Судья бросила безразличный холодный взгляд на переливающуюся голограмму из четырёх букв на двери криопомещения, и приложила ладонь к сенсорному замку.
  - Ваша личность подтверждена, судья Ханна Шойц, доступ разрешён, - раздался мелодичный женский голос из встроенных в замок динамиков. - Время пребывания на данном уровне неограниченно.
  Ханна даже не мигнула. Силовое поле окрасилось в ровный фиолетовый цвет, затем поблекло и стало прозрачным. Судья шагнула в помещение, по привычке поёжившись от резкого перепада температуры.
  В криокамерах было прохладно. Сухой жаркий климат планеты, въевшийся под кожу судьи, отучил её от леденящей прохлады сумрачных ночей, снега или льда, которые иногда снились Ханне, словно воспоминания о несбывшемся прошлом. Картинки перемежались с диалогами, которые она слышала со стороны, стрельбой, беготнёй по внутренним помещениям космических кораблей, лицами незнакомых ей людей и странными именами.
  Судья списывала эти видения на усталость и дерьмовую работу.
  Когда она только заступила на обязательную пятилетнюю вахту исполняющего обязанности судьи на отдалённой колониальной планете без чёткого статуса и определённой роли, её предшественник сказал ей:
  - Если с тобой тут что и случиться, ты всегда можешь рассчитывать на то, что мы тебя будем помнить. Как говорится, помним, верим, соскоблим!
  Он засмеялся, увидев замешательство в глазах юной сменщицы, хлопнул её по плечу и добавил серьёзным тоном:
  - Пиздец тебе, грешница...
  Оценить всю полноту фразы бывшего полевого судьи в звании капитана особого отдела МАСК Шойц смогла уже через пару недель.
  Она никому не рассказывала о том, что увидела, но с тех пор, как в главный узел МАСК ушёл её первый полновесный отчёт о самостоятельной операции в полевых условиях, глаза Ханны стали похожи на два тёмных стёклышка, за которыми поселилось безразличие, ледяные ветры и некая отрешённость.
  - Система, дай весь список, - потребовала Ханна, едва оказавшись по другую сторону силового барьера. Невзрачный для обычного человека затёртый значок судьи на форменной куртке засветился мертвенно-голубым сиянием, и перед глазами Шойц развернулись красочные диаграммы и графики.
  "Опять очередной мусор с рудников или беглые дохляки из островных тюрем, - с тоской подумала Ханна, привычно просматривая данные на голографическом экране, плывущем перед ней, - сколько мне там осталось до конца вахты? Год или около того, кажется... - она на секунду отвлеклась, едва не пропустив нечто интересное. - А это ещё что?"
  - Система, развёрнутые данные по объекту, номер...
  Она сверилась с данными на голограмме, и произнесла их вслух.
  - Данные отсутствуют, судья Ханна Шойц, - вежливо объявила система.
  - Какие для него выбраны программы? Интеграция? Нанотрансформация, замещение ДНК на цепи насекомых?
  - Данные отсутствуют, судья Ханна Шойц, - тем же вежливым и безликим голосом пропела система. Ханна удивлённо осмотрелась по сторонам, будто впервые в жизни видела это помещение.
  Ряды грузовых отсеков, через которые в криокомнату поставляли замороженных подсудимых, всё так же безмолвно прятались за толстыми сверхпрочными дверями вдоль стены слева от Ханны. Противоположная стена целиком и полностью была отдана под ледяные резервуары с грузом, спокойно отмерзающие по заданной программе вместе с содержимым. Впереди реанимационный блок, позади входная мембрана силового поля, в центре узкий проход, в который выдавались голографические экраны с данными на тот или иной резервуар. Достаточно было просто остановиться напротив, чтобы система считала по тепловому лучу присутствие человека, любезно снабдив его необходимыми сведениями о заключённом или отправленном на интеграцию объекте.
  - Место отправки? - с ноткой беспокойства спросила Ханна, сдвинув тонкие тёмные брови, и почёсывая переносицу.
  - Данные отсутствуют, судья Ханна Шойц, - привычно отозвалась система.
  - Какие данные имеются на объект? - судья попыталась представить, какой именно из резервуаров содержит необычный груз, медленно осматривая ряды подсвеченных фиолетовым транспортных носилок вдоль стены.
  - Место узлового перехода - Фобос, пункт назначения - Эклектика. Личное дело отсутствует, - начала перечислять система, - подпись старшего смены отсутствует, учётная запись в грузовом порту отсутствует, данные телеметрии отсутствуют...
  Из бесстрастного бормотания системы управления криокамерой Ханна поняла только одно: по данному объекту отсутствуют все возможные данные, кроме того, что объект каким-то образом был доставлен на Эклектику в замороженном виде.
  "Фобос, - наморщила лоб судья Шойц, - спутник Марса в Солнечной Системе Земли, одна из первых расконсервированных баз МАСК, 17 миль в диаметре, эллипсоидная орбита, удалённость от планеты... - Ханна попыталась вспомнить точные характеристики спутника, но вместо этого лишь сбилась. - Человечество, конечно, и в начале XXI века пыталось осознать, почему исследования Фобоса дают представления о нём, как о полом спутнике, покрытом своеобразной пластинчатой обшивкой и с геометрически правильными внутренними помещениями, но сейчас-то уже известны ответы на эти вопросы, - продолжала размышлять судья, - зачем же делать такую тайну из того, что с базы МАСК отправили сюда какого-то бедолагу? Странно, конечно, что не осудили там, на Марсе, но если отправляли на интеграцию или нанокоррекцию, то это вполне объяснимо - об ошибке никто не узнает, МАСК сохранит лицо, а точнее, свою маску".
  Ханна жёстко усмехнулась мысленному каламбуру.
  - Система, дай изображение объекта, - потребовала она.
  - До или после восстановления жизненных процессов? - уточнил мягкий голос.
  - После, - невольно поморщилась Ханна. Она терпеть не могла смотреть на замороженные лица, превращённые в бледные куски полупрозрачного льда.
  Голографический экран перед её лицом мигнул и развернулся в трёхмерное изображение мужчины средних лет. Не слишком симпатичное лицо: острые выдающиеся скулы, раскосые тёмные глаза, узкое лицо, прямой нос, довольно высокий лоб. Длинные русые волосы, неровно постриженные по последней марсианской моде. Телосложение самое обыкновенное, разве что, чуть лучше, чем можно было бы иметь в его годы, ничего лишнего, но и ничего примечательного. Внешность мужчины немного отталкивала с первого взгляда, но через некоторое время это впечатление уходило.
  - А это что ещё... - пробормотала Ханна, всматриваясь в тёмное пятно на ключице подсудимого. - Система, можешь увеличить до полноценной картинки вот это место? - она коснулась пальцем смутного пятнышка на изображении человека перед ней.
  - Выполнено, - произнесла система.
  Ханна прочла надпись, больше всего напоминавшую ей клеймо, которое ставили каждому из шестого отряда, с которым ей частенько приходилось работать в неспокойных приграничных зонах:
  - Маттершанц...
  
  
  Глава 2. Лондресс. Судья.
  
  "Этот мир похож на нескончаемую битву. Сражение между алчностью, брезгливостью, глупостью и скупостью... И я бы рад разорваться на тысячу частей, но не могу".
  Ричард Р. Морган, Судья.
  
  Нет и нет, мне не до смеха,
  Нет окна и дверь размыта;
  Ведь пытать меня приехал
  Сам Великий Инквизитор.
  Пикник - Инквизитор
  
  
  2.1. "Кисс Тс-с-с".
  
  "...Какой же он здоровенный", - отвлечённо подумал Рик, погружая лезвие катаны в живот противника, возвышавшегося над ним, как маленькая гора. Дымящееся от испаряющейся крови полотно клинка вышло из спины, и зашипело. Амбал пытался орать, суча руками, но заблокированные голосовые связки и частично парализованная дыхательная система позволяли только сипло хрипеть. Почти неслышно, с выходящей толчками из тела кровью, жизнью... и продуктами жизнедеятельности. "Куда уж без этого... - Судья ласково повёл мечом вверх, рассекая тело, словно оно было сделано из желе. - Все мы полны дерьма, и оно всегда выходит наружу".
  Доведя разрез до подключичной ямки, Рик стряхнул тело с клинка, одним лёгким движением отрубив голову, и успев нацарапать остриём на лбу литеру "У".
  Труп, лежащий в луже крови и испражнений, отсечённая голова, свет лун в небе, и приближающийся хриплый вой паровых сирен полицейских... Рик оправил кипельно-белый плащ, на котором, несмотря на резню, не было и пятнышка, и спрятал меч, в последний раз блеснувший молочным отсветом городских огней, в Бездну. Здесь работа была закончена. Память казнённого он просмотрит позже - в эту клоаку лучше соваться, находясь в безопасном месте...
  
  Сегодня в баре было пусто, как и всегда по ночам. Казалось, питейное заведение в районе доков и шлюзов должно быть наполнено народом всегда - три рабочих смены, суда, отшвартованные в гавани, "удачное" расположение неподалёку от Весёлого Района... Но нет, здесь всегда царили полумрак, спокойствие и тишина. Один-два завсегдатая, тихо сидящие над своим пивом в углах большого тёмного зала с закопчёнными балками из натурального дуба. Сломанный музыкальный автомат, тренькающий у входа ненавязчивое "Боже, храни Королеву-Волчицу". Ободранные биллиардные столы, скупо освещённые конусными лампами - в дальней части помещения, рядом с чёрным входом и дверцами отхожего места. И, разумеется, хозяин, монументально возвышающийся за чёрной лаковой стойкой, покрытой застывшими восковыми потёками.
  Он всегда приветствовал уставшего Судью, когда тот умащивал свой тощий зад на вертлявый стульчик, первый слева у барной стойки. Белая шляпа ложилась на стекло столешницы вместе с фразой: "Дерьмовая ночь сегодня, сэр". Кружка с тёмным, пахнущим карамелью и мёдом, пивом скользила к Ричарду под аккомпанемент ответного: "Как и всегда, Джонни", а первый глоток освежающего напитка сопровождался хриплым смешком: "Бывает и хуже, хе-хе..."
  - Джон, скажи мне, пожалуйста, - Рик отхлебнул из кружки, и блаженно зажмурился, - почему люди - такие... люди?
  - Сэр? - бармен отвлёкся от протирания стаканов и одновременного чтения какой-то толстенной книги, которая, как знал Морган, лежала под стойкой на специальном пюпитре. - Люди? Какие люди?
  - Обыкновенные. Живые.
  - Все пока ещё живые рано или поздно становятся неживыми, или не совсем живыми... - философски заметил Джон, украдкой перелистывая страницу. - Живость и "таковость" людей - лишь эфемерные ростки на древе боли.
  В устах почти двухметрового богатыря, заросшего сивым волосом по самые брови, такие слова звучали, по меньшей мере, странно. "Звучали бы", - поправил Рик. - "И странности тут не больше, чем в окружающем мире".
  Он задумался. Вкус пива, которое он пил только ради наслаждения самим вкусом, вызывал странную бурю в ассоциативных связях сознания. Судья вспоминал, как он появился здесь, как начал собирать свою цепь - по звеньям. По крупинкам находя следующее место и время. Выслеживая, пропуская сквозь себя ночь, свет огней далёких улиц, выдохи человеческих уст, и запах человеческих мыслей.
  Сегодняшний амбал-подхалим из Ночного города был не первым, и не последним. Как с гидрой, Рик сражался с многоглавым, многоруким и многочленным чудовищем местного дна, и на смену одному сражённому членику этого гигантского солитёра приходила сотня...
  Каждый из них намертво запечатлел себя, от рождения и до смерти, внутри Судьи. Он проживал вместе с ними короткие бессмысленные жизни, убивая людей, время и смысл, протягиваясь в будущее сквозь тонкие ушки иголок-душ, и не различая там ничего, кроме тьмы. Собственно, если Рик не видел ни грана света в существовании подсудимого, приговор выносился незамедлительно. Смерть. Обезглавленное тело, вычерченная кончиком острия катаны на лбу литера вины, дождь, грязь, утренние выкрики мальчишек-газеттеров: "Белая Смерть забрала ещё одного подонка! Три денье за лист!"
  Пока только один из них заставил Судью вынести приговор жизнью - маленький грабитель, убивавший своих жертв ударом шила в печень. Крысеныш не осознавал, какая вероятностная буря поднялась вокруг него под взглядом незнакомца в незапятнанном белом плаще и странной шляпе, только что разделавшего, как свиней на бойне, двух его старших братьев по Дну. Оборвыш опустился на колени в залитую кровью грязь, и первый раз в жизни молился Богу. По-настоящему молился. Из-за этой молитвы, и сотен грядущих за ней - вытекала вся грязь, боль и темнота души, и появлялся свет. Зарождался там, где его не могло существовать ранее... "Максимиллиан Доннер-старший, ты будешь жить, - безжалостные серебряные глаза, казалось, выжигали душу. - Сегодняшняя ночь пусть послужит тебе напоминанием..."
  Ричард вздохнул, отправив по стойке в цепкие руки Джона опустевшую кружку, и две тяжёлые монеты. В ответ скользнули ещё одна оставляющая пенный след ёмкость, и тихое покашливание бармена. Как видел Рик, Джонни считал, что посетитель слишком много платит - за каждую такую монету можно было выпить бочонок самого лучшего пива... Но отказать не смел. Морган же очень ценил комфорт, и не мог долго находиться там, где чувствовал несовершенство мира - а здесь, в тихом пабе у доков, ему было по-настоящему хорошо. И название, выведенное старым уставом над скрипучей дубовой дверью, тоже нравилось: "Кисс Тс-с-с". Вывеска из дублёной китовой кожи, в виде контура женского лица, подносящего к губам ладонь с выпрямленным указательным пальцем, тоже гармонировала с предвкушением тайны...
  
  Снаружи, в нескончаемом тумане, медленно ползущем от реки серыми стылыми полотнищами, было промозгло, сыро и мерзко. Выдохи промышленных районов оседали на брусчатку и стены домов липкими каплями, запахи были приглушены, и даже знаменитая лондресская канализация воняла не так отвратительно. Четверо, укрывшиеся в подворотном проезде напротив входа в паб, тихо переговаривались между собой:
  - Г`йз, т`из ур `ccол! Лет`ц ф`кин кил хим! - горячо шептал на искажённом инглезе один из них, выделявшийся даже в туманной полутьме валяной шапкой йомена из светлой шерсти.
  - Ша, кодло! - рыкнул другой, присевший за помятым жестяным мусорным баком. - Пиктам слова не давали!
  - Не хотелось бы вляпаться в неприятности... - надтреснутым баритоном тихо произнёс человечек, засевший на выступе стены, и изготовивший к стрельбе паровой арбалет. Из темноты блеснули, поймав случайный отсвет, украшавшие его лицо круглые очки с тонкой оправой. - Паб-то не простой...
  - Срать. Нас - рать, - ответил им всем последний из группы, следящий за входом в питейное заведение через увеличительную трубу странной конструкции. Слегка светящиеся зелёным стёкла устройства могли бы многое сказать случайно пробегавшему мимо техноадепту, подсказав, что труба сконструирована для работы в темноте... Но адепты редко бегают по подворотням в районах доков, особенно по ночам.
  От Темиз, тихо несущей свои воды в ночном мраке, явственно потянуло сыростью, ветерок принёс запах рыбы и водорослей, ещё не перемерших от ядовитых стоков фабрик и заводов. Химией, впрочем, тоже пахнуло, да так, что заслезились глаза.
  - Всё. Хватит, - вожак этой малой кодлы, спрятав трубу в карман, поднялся во весь свой немалый рост, хрустнув суставами. Даже сутулясь, он всё равно был на три головы выше обычного человека, а длинные руки, украшенные цепкими пальцами, свисали намного ниже колен. - Пьём из склянок. Потом заходим. Судью - валить. Остальных - по нужде.
  Стрелок с арбалетом тихо хихикнул:
  - По большой, или по малой?
  Послышавшееся в ответ угрожающее рычание стёрло с его лица тонкую улыбку, и он аккуратно спрыгнул в низ, умудрившись приземлиться на скользкий булыжник совершенно бесшумно.
  Бутылочки, до того тщательно сберегаемые в нагрудных карманах, обшитых ватой, сейчас опустошались под аккомпанемент сдавленных глотков и шипения втягиваемого через губы воздуха.
  - М-мать, как горько... - прошептал кто-то.
  - Тс-с-с! - шикнули ему. - Терпи. Вперёд. Тихо.
  
  Дверь содрогнулась, скрипя досками и металлом оковки, но выдержала. От удара с потолочных балок посыпалась сажа и мелкая древесная пыль вперемешку с насекомыми. В кружку Рика, плеснув пивом на стекло стола, рухнул крупный таракан...
  "Ну, вот, попил пивка... - подумал Ричард, нашаривая рукоять катаны за пределом, - Надо бы сюда в следующий раз кристалл от насекомых притащить".
  Джонни прервал чтение, и недоумённо посмотрел на вход.
  Следующий удар напомнил попадание стенобитного ядра в крепостную стену, но с совершенно неожиданным результатом - вместо трещин, разлетающихся щепок и осколков камня случились лишь два облачка пыли и слегка затуманившаяся на миг дверь.
  "Открыть?" - вопросительно взглянул на Рика бармен.
  Тот пожал плечами. - "Твоя воля".
  - Кому же так засвербело горло промочить? - вслух сказал Морган, покидая стул и занимая позицию чуть в стороне от стойки, ближе к массивному столу и окружавшим его стульям.
  Третий удар вызвал сильнейший жукопад, но и только. Дверь даже не шелохнулась.
  Четвёртого же не случилось - в лицо Судье пахнуло знакомым холодом, и дубовые доски растаяли, открыв скупо освещённое пространство снаружи паба, где в полотнищах тумана и редких пятнах света от газовых рожков и кристаламп бежали к двери три смазанные скоростью и темнотой фигуры, облепившие здоровенное бревно.
  Подонки не могли затормозить перед внезапно распахнувшимся проёмом, и влетели внутрь вместе с импровизированным тараном, запутавшись в ногах и своём осадном орудии. В результате - неопрятная куча-мала из тел и дерева на тщательно выскобленных досках пола, внутренне смеющийся Ричард, и устремившаяся к нему в сумраке полированная рыбка ртутного болта, украшенная едва заметным шлейфом...
  Размазавшись от резкого ускорения, Морган точным движением развернувшегося на всю длину клинка подбил болт вправо от себя, к дубовым панелям стены. От резкого удара и изменившегося направления полёта ёмкость в головке болта раскрылась, и шарики алхимической ртути медленно начали свой независимый путь в загустевшем воздухе.
  Из шевелящейся груды тел в судью полетели светлячки пуль - у кого-то из местных гангстеров оказался паровой или пружинный пистолет, игрушка дорогая и бесполезная, но... "Гляди ж ты. Не постеснялись выстрелить десятка три денье, - вторым слоем сознания думал Рик, создавая кинетический щит на пути кусочков свинца. - Что-то они быстро оклемались, снаружи только секунда прошла..."
  Бандиты действительно пришли в себя неправдоподобно быстро - даже из ускорения, доступного Судье, было заметно, что живут и передвигаются они не намного медленнее Моргана. Распутавшись, подонки разделились. Двое из них, выпучив странно блестящие глаза, и роняя пену с губ, достали короткие мясницкие секачи, и прыгнули вперёд, к цели. Третий же, ссутулившись, набивал в патронник переломленного пополам револьвера тускло блестящие медью заряды. Ричард профессионально отметил неприятно длинные пальцы этого бандита, искажённые пропорции фигуры, блеснувшие из-под вывернутых синих губ дюймовые клыки, и выпал в пространство принятия решений.
  
  Здесь время не имело значения, как и многое другое. Только способность воспринимать потоки Вселенной, талант видеть души и судьбы, и решимость. Желание к изменениям, если угодно. И стремление освободиться...
  Впервые тут была зима. Скелеты деревьев обступали выступ на чернеющей скале, ветер бросал в лицо пригоршни колючих снежинок, горизонт закрывала собой снежная буря, переваливавшая своё распухшее тело между невидимыми облаками и укрытой белым саваном землёй.
  "Необычно... - Рик стянул с головы шляпу, и, оправив перо, повесил головной убор на штырь низкой ограды. - Летом здесь намного приятнее".
  За оградой, в странном ритме, подрагивали тела прикованных к каменным пьедесталам людей. Камни горели прозрачным бело-синим пламенем, не дающим тепла, но обжигающим. Всего было четыре костра, по числу сегодняшних подсудимых - троица ворвавшихся в таверну, и четвёртый, тщедушный юноша в дорогих очках.
  Обнажённые тела блестели от пота, выступившего из всех пор, и покрывшего каждый дюйм кожи. Теперь можно было рассмотреть, что предводитель этой кодлы - не человек вовсе, а кто-то из Горных народов. Два его подручных "быка" - тоже не местные, хотя и люди... "Север и запад, может быть - Зелёный остров, - подумал Ричард. У него было ещё несколько мгновений, когда он ещё мог оставаться собой, - А мальчишка-арбалетчик непрост, непрост... Прицельная сетка, выгравированная на стекле очков, паровой арбалет, ртутные болты - всё это м`р кс`пенси... то есть, влетело ему в копеечку".
  Накатило. Как всегда, Морган словно начинал проваливаться в себя, одновременно поднимаясь куда-то к низкому, серому сейчас небу, и звёзды танцевали вокруг него, показывая свои прошлые и будущие пути. Звёздами были люди, и их свет, или их тьма - кому как не повезло - определяли их судьбу, и тяжесть приговора.
  "Не надо думать, что Судья имеет только два приговора, и одно их исполнение, - вливались извне слова в опустошаемое сознание. - И жизнь, и смерть имеют много лиц, и ещё больше - масок. Ничто не является окончательным, и никто не наказывается палачом, приводящим приговор в исполнение - жить можно по-разному, а смерть... Она освобождает, приводя к вращению старого ветхого колеса. Колеса Судеб..."
  Свет, исходящий от постаментов, становился всё насыщеннее, и рвался к небесам четырьмя яркими столбами, в которых студенисто тряслись чёрные тени заключённых в пламя тел. "Далее - Тишина", - с готовностью сказал себе Ричард, готовясь подхватить падающее небо.
  Но оно не упало.
  
  Мир, растекаясь лужицей воска на горячем противне, возвращал свои привычные человеческим органам восприятия формы, цвета, объёмы и течение времени. Ускорение сбросилось, надавив на плечи Рика изменившейся на миг гравитацией, цвета потускнели, и сумерки вытеснили свет.
  - Что за дьявол? - помянул нечистого Морган, покачнувшись, - Что происходит?
  Джонни, до того выпавший из восприятия всех присутствовавших, достал из-под стойки огромный том, отпечатанный "ин фолио", за которым тянулась, побрякивая, серебристая цепь. Бережно разместив инкунабулу на стекле перед собой, бармен раскрыл её, слабо шелестнув сияющими листами, и окунул ладони прямо в свет, потоками лившийся с разворота книги.
  Рик услышал тонкие музыкальные ноты, словно где-то на границе слуха оркестр духовых инструментов настраивался перед грандиозной увертюрой... Если бы он мог видеть себя со стороны, то заметил бы, как в тон странной мелодии, знакомой и незнакомой одновременно, его зрачки наливаются ярким серебром. Но Морган понял это только по пробегающим сверху вниз в поле зрения искоркам, и по разливающемуся по телу ощущению лёгкости и чистоты.
  Глаза Джона в ответ светились тусклым золотом, мягко рассеивая сумрак. Он наклонился вперёд, всматриваясь в страницы. Свежий ветер, несущий запахи моря, соли и солнца, подхватил рассыпающиеся жёлтым песком тела вломившихся в паб громил с лондресского Дна, и их размочаленный гнилой таран, и вынес за порог. Дубовая дверь, блеснув тусклыми полосами оковки, соткалась из сумерек, и заняла своё место.
  Ричард откуда-то знал, что подонки живы, и придут в себя где-нибудь вдалеке от "Кисс Т-с-с-с". Может быть, даже не с задницей на месте головы...
  
  - Извини, Рикки, но они нарушили нейтралитет, - немного виновато улыбнулся Джон, аккуратно пряча книгу под стойку. - А исполнение приговора - слишком жестокая штука, здесь и сейчас...
  - В следующий раз не буду брать работу на дом, - отшутился Рик, убирая из воздуха частицы ртути и свинца, и возвращаясь к своему стулу, перед которым на стойке уже поблёскивала стеклянная запотевшая кружка с рубиновым октябрьским элем. - И уж точно не стану притаскивать халтуру сюда.
  
  Ты же понимаешь: искоренить то, что по твоему мнению, является злом, невозможно. Невозможно, если начинать снаружи и снизу.
  Человек способен меняться только изнутри, и только по собственной воле, а убивая его, ты просто проворачиваешь Колесо на один добавочный оборот, лишая душу выбора и возможности научиться состраданию... И твой подсудимый снова и снова повторяет свой путь.
  Ты хочешь спросить, какое тебе дело до его следующих оборотов? Да простое дело-то... Мы в ответе за тех, кого замочили...
  Думай, Судья.
  Думай, Палач.
  Что страшнее - смерть в муках, или жизнь в отчаянии? А, может, жизнь в муках от понимания того, что ты совершил, и пришедшее с годами раскаяние?
  Знаешь, есть одна старая, короткая и несмешная история... Когда-то и где-то сошлись в битве среди звёзд и времён два бога. Бог машин - всесильный, всезнающий и владеющий мириадами миров. И бог людей - слабый, родившийся недавно... и так давно. Он умел любить и сострадать... Кто победил? Бог человечества. Бог человечности. Пожертвовав частью себя, он научил людей любви, которая могущественнее всех сил, и состраданию, которое является ключом к пониманию всего.
  Иди, молодой палач. Иди, и думай. Попробуй понять, чего ты лишён, и как ты можешь это вернуть... Не бойся оступаться и падать, боль - хороший учитель. Особенно боль души.
  Ты всегда желанный гость здесь... Пока ищешь себя.
  
  
  2.2. Аббатство Петра и Павла.
  
  Монумент Королю Джону остался по правую руку, и кэб, поскрипывая плохо смазанной осью, свернул к продолговатому участку дремучих лесных зарослей вокруг аббатства святых Петра и Павла. Неувядаемую зелень рослых узловатых дубов, бронзовые листья клёнов, и тонкие серебристо-изумрудные пластинки альпийских вязов не мог истребить даже вездесущий ядовитый смог Лондресса. И выглядело это место странно чуждым, словно кусочек бескрайних европейских лесов, простирающихся от Дувра до далёкого Понта, вырвали неведомые гиганты, и, размахнувшись со всей своей гигантской дури, швырнули через Французский канал сюда, в столицу Королевства Уэллс-и-Умбры. Кельтский крест на вершине древних каменных сводов аббатства отливал серебром через переплетение ветвей, но было не ясно, где заканчиваются деревья, и начинаются стены.
  Кэб, стравив пар, остановился задолго до символической ограды, окружавшей аббатство по периметру. Извозчики не рисковали приближаться к истинным Церквям, которые выводили из строя технику сложнее подзорной трубы. Приходилось работать нижними лапами, топча ровные булыжники площади на пути к аббатству.
  Швырнув монету в десять денье кэбби, мгновенно подхватившему плату, и спрятавшему в нагрудный кошель, его пассажир в одно движение покинул коляску. Механизм почти не шелохнулся, а водитель, ухватившийся за отполированные рукояти, суеверно сплюнул наземь, и поддал пару. Пыхая серыми облачками из невысокой трубы, словно обкусанной на конце, экипаж, поскрипывая и содрогаясь на выступающих камнях мостовой, развернулся и укатил вниз, к реке, где находился пассажирский порт, и всегда были клиенты...
  Приехавший на кэбе отряхнул белый кожаный плащ от тонкой угольной пыли, сопровождавшей любую поездку на паровике, поправил чуть сбившееся во время прыжка из коляски кепи, такое же белоснежное, и посмотрел на зелёную стену, рвавшуюся к небесам в отдалении.
  Он бывал здесь раньше, и неоднократно. В самом начале своего пути в этом странно знакомом мире, и потом - по приглашениям аббата Онгуса Элбана, окормляющего паству в "гнезде разврата и противной Духу Жизни технологии", как говаривал сам священник.
  "Эх, Онгус, старина, если бы вы только знали... - ниточка воспоминаний протянулась куда-то далеко-далеко, подрагивая, словно струна диковинной арфы. Видения безбрежного космоса, массивных металлических корпусов кораблей, разрывающих бездну пространства, сотен планет и поселений на секунду заполонили сознание, чтобы схлынуть в следующий миг. Остались только чувства. Ностальгия, грусть, и ощущение долга, - и видели то, что видел я... Ваш мир перевернулся бы".
  Рик знал, что не прав в суждении касательно возможного переворота миросознания первосвященника Лондресса, но иногда так приятно ошибаться в людях...
  
  Он направился к зелёной стене растительности, по диагонали пересекая открытую всем ветрам безлюдную площадь. Из-под подошв его сапог взлетали тонкие облачка белёсой пыли, которая ещё долго держалась в воздухе, прежде чем осесть. Пространство здесь, у стен, перерастающих в стволы и листья, звучало необычно, и имело особые свойства - триста метров от одного конца площади до другого можно было пересечь за считанные секунды, если двигаться к аббатству, но иногда приходилось идти часы, возвращаясь оттуда. На монахов, впрочем, это правило не распространялось...
  
  Размышляя об особых свойствах континуума, умудрявшегося при том выглядеть практически неотличимым от обычного даже для восприятия, превосходящего человеческое, Морган достиг границы обильной растительности. Ветви кустарника чуть вздрогнули, и Рик осознал, что его изучают - внимательно, тщательно, но... не вдумчиво. Неразумно. Как если бы на него смотрел крупный сильный зверь, опасный и гордый.
  Как и ранее, гляделки с лесом длились недолго, и в переплетении ветвей с тихим шелестом открылась узкая тропинка, изгибающаяся по направлению к одному из входов во внутренние покои.
  Неслышно появившийся из зелени монах в серо-зелёном пятнистом одеянии указал Рику на тропинку, и наклонил голову набок, как бы советуя воспользоваться приглашением. Судья посмотрел в яркие зелёные глаза жреца, и, вздохнув, направился в аббатство. Некоторые вещи никогда не менялись.
  Он спускался по истёртым многими тысячами ног ступеням, и гадал: "Зачем меня позвали монахи? До ежемесячного визита с обязательным контролем - ещё декада... Разве что всплыли очередные, хе-хе, обстоятельства по лидерам Лондресского Дна. В доках. Рыбы верёвку перегрызли, например... Но почему так срочно?"
  Рик приблизился к тяжёлым металлическим дверям, со скрипом распахнувшихся перед ним, прочертив на камне пола две серебристые черты. Два бесстрастных монаха замерли, придерживая массивные рукояти, отлитые в виде геральдических зверей, сплетавшихся в вечном единоборстве - дракон, грифон и лев... Далее по высокому длинному коридору, освещённому падающими сверху жёлтыми потоками света, его сопроводил появившийся из неприметного ответвления отец-келарь, побрякивая связкой ключей на шитом жемчугом поясе. Обычно любящий почесать языком, что говорится, "за жизнь", худощавый пожилой монах сегодня был непривычно хмур и сосредоточен.
  - Каэллах, что случилось? - Ричард приветливо улыбнулся и прикоснулся к плечу шедшего слева от него келаря.
  Тот отпрыгнул от Судьи, чуть не врезавшись в стену. Рик посмотрел в бледное лицо, покрытое каплями пота, поймал испуганный взгляд выцветших зелёных глаз, и поджал губы.
  - Инквизитор... - прошептал трясущимися губами Каэллах, с трудом накидывая обратно на голову свалившийся при прыжке клобук, - из самого Авенньо! Он прибыл ночью, с севера, и сразу велел вызвать вас, П-палач...
  -Успокойся, Каэлли, я не враг вам. Ты же сам учил меня здешним манерам, помнишь? - Рик улыбнулся и умиротворяюще развёл руки в сторону, словно извиняясь. - Зачем он меня вызвал?
  - Не знаю, Ричард, - немного успокоившись, келарь приложился к вынутой из широкого пояса тонкой плоской фляжке, - мне не доложили, а уважаемый Элбан покинул аббатство под утро. Без объяснений...
  Ричард покачался на каблуках, и тихонько цыкнул зубом. Ситуация становилась всё интереснее и интереснее... Каэллах тихо вздохнул, и кивнул в сторону высоких створок дверей в конце коридора, перед которыми свисали из металлических подвесных ваз плети зелёного вьюнка, покачивавшего розовыми колокольчиками цветов:
  - Он ждёт. Сам Трайглеттанн Уаллах, из уэлльских Уаллахов...
  Морган сделал в ответ страшные глаза, показывая, что понял, о чём речь, и спешно перетряхнул память в поисках перекрёстных ссылок. Про Уаллахов там было немало, но, в основном, только хорошее. Крупное семейство с множеством ветвей и родов, линия крови длиною в тысячелетие, если не врут летописцы. Власть, деньги, влияние... и необычайная скрупулёзность в вопросах чести и веры.
  Двери бесшумно отворились, уходя в вырезанные в камне полости, и открывая скудно освещённую несколькими лампадами арочную залу. Ричард шагнул в проём, и створки, толкнув его потоком воздуха, сомкнулись за его спиной.
  
  Пересекая полумрак пустого зала, выбитого в сером камне невесть когда, Морган прокручивал в памяти все события с момента своего прибытия сюда, так или иначе затрагивавшие Церковь, и не находил ничего такого, что требовало бы визита столь высокопоставленного лица. Судья привычно встал в серебрящийся на полу круг рассеянного света, испускаемого маленькой глобулой, свисающей с потолка на тонкой цепочке, и замер. Не пользуясь своими способностями, он человеческими глазами пытался вычленить из полумрака хоть какие-то очертания... Где-то там, впереди, ближе к северу, должен быть небольшой столик, за которым обычно сидел секретарь, скрипящий тростниковым стилом. А левее, под бархатным паланкином - кресло-портшез, нелепое, но добавлявшее толику шарма в атмосферу подземелья...
  Сейчас Рик не чувствовал ни столика, ни портшеза, ни живых существ.
  Тем не менее, кто-то в темноте всё-таки был. Лёгкий шелест ткани, удары сердца - медленные и слегка растянутые. Шуршание кожи по дереву.
  Лампады у входа вспыхнули ярким светом, и загорелись небольшие светильники, встроенные в стену, на которой был закреплён старый гобелен.
  Портшез действительно отсутствовал, а вот секретарское место наличествовало, и на плетёном креслице, нахохлившись по-птичьи, сидел высокий худощавый служитель Церкви. Одетый в серебристо-изумрудный балахон с откинутым клобуком, он внимательно рассматривал Судью блестящими ярко-зелёными глазами. С пристальным таким интересом...
  Ричард поклонился, коснувшись пальцами каменного пола.
  Лёгкий кивок в ответ, тонкое движение длинных пальцев, и инквизитор легко поднялся с кресла, сделав несколько шагов навстречу:
  - Жизни вам, Судья... Я - инквизитор Трайглеттанн Уаллах, из Авиньона, - прошелестел он, вглядываясь в лицо Моргана. На измождённом лице Уаллаха, со впалыми щеками и почти бескровной ниточкой губ, расцвела улыбка. Рик улыбнулся в ответ. - И я вынужден просить вас об одной... Кхм, услуге...
  - Я весь внимание, - дипломатично ответил Морган.
  
  Инквизитор неспешно подошёл к северной стене, очищенной от листвы до голого серого камня, ноздреватого и поблёскивающего влагой. На кладке двумя бронзовыми пиками был закреплён древний гобелен, на котором потемневшими нитями в четыре цвета изображалось событие, от которого отсчитывалось время во всём христианском мире. Распятие. Иисус на гобелене только начал своё превращение, срастаясь плотью и духом с дубовой твердью креста, и копьё Лонгина всё ещё не покинуло сердца. Чёрные небеса, белая плоть, красная кровь - и зелень, пробивающаяся из земли...
  Ричард столько раз видел эту сцену, которую мастера высекали в камне барельефов, ткали на гобеленах, и рисовали на картинах. Но никто не рисковал вырезать её в дереве. Говаривали, что ещё в Палестине, вскоре после Воскрешения и огненного вознесения, один плотник попробовал создать такое панно, но превратился в дерево сам, как только его резец наметил контуры креста.
  - Судья... Сколько ты пробыл здесь, в обители? - Уаллах перешёл на "ты" совершенно непринуждённо. - И как часто бываешь в этих стенах?
  - Пять декад, - Рик прикрыл глаза, вспоминая заполненные сначала дознаниями, а потом и обучением дни. Три часа на сон, ещё три - на физические упражнения в Зелёном зале, пять часов занятий... Потом цикл повторялся, и разрывался двухчасовым перерывом. - И каждые четыре декады я посещаю аббата...
  Инквизитор кивнул, прикоснувшись пальцами, затянутыми в серебристую ткань, к тяжёлой ткани гобелена. Полотно едва заметно колыхнулось.
  - Когда Кристос взошёл на крест, он искупил тем самым наши вековые прегрешения перед природой и Духом Жизни. Сам Цернуннос не смог бы сделать более весомого приношения богам - Рогатого дуб не принимал никогда, сколько тот не пытался... - Уаллах наклонил голову, рассматривая нити, отблёскивающие зеленью и кармином. - Тогда мир изменился в первый раз.
  Морган кивнул, пристально глядя в укутанную пятнистым серо-зелёным одеянием спину Трайглеттанна. Он знал эту историю наизусть, и мог продолжить хоть с середины, хоть с конца, хоть задом наперёд... Приготовившись к очередному приступу миссионерского рвения со стороны высокопоставленного посланца Конгрегации, Судья едва не прослушал неприятно щекотнувшие нервы фразы, последовавшие далее.
  - Наш мир умер, - Трайглеттанн резко обернулся к Рику, и блеснул яркими изумрудными огоньками глаз, - и умер давно. За Альпами и Апеннинским хребтом - пустыня, за Аллеманией - чёрные леса, уходящие за горизонт... Скандия закована в лёд, а западный океан глотает корабли, как оголодавший пёс - мясо. Маяки забирают людей, в пустыне бродят огненные столпы, а зелёные леса Галлии, которые дают нам жизнь, начинают гибнуть.
  - Чем я могу помочь вам? - Рик сглотнул, дёрнув кадыком. - Я могу помочь?
  - Судья... - Инквизитор сделал два шага к нему, потом к столику с книгами, и медленно опустился в плетёное кресло. - Палач. Когда ты пришёл сюда, дубы священной рощи содрогнулись... И мы подумали, что ты пришёл за нами.
  Ричард пожал плечами. Он выбирал этот мир из миллионов и миллионов, повинуясь доставшейся в наследство от человека интуицией и тягой к новому, и ничем более. Голая целесообразность поступков, прямое взаимодействие с судьбой, и вынесение приговоров сжигало его человечность, но это казалось несущественным. Избавить мир от зла, его носителей и эффекторов - только эта необходимость вела его сюда, под сень дуба. Сюда, в туманный край Лондресса... И, возможно, за край мира.
  "А, может, просто стоит уйти? Подбросить монетку-шанс, поймать, и вспомнить, что ничего не загадывал. И продолжить путь в вечную ночь...
  Нет, это недостойно меня", - Рик встретился взглядом с глазами инквизитора, которые тревожно мерцали зелёными отблесками, и понял, что не откажет.
  - Но сейчас наши видоки смогли преодолеть туман вероятности, и прозреть, - Уаллах медленно развёл руки. - Равновесие нарушено. Система противовесов и связей, соединявшая сущее, распадается. Впереди - только Тьма... Но если ввести несколько переменных в расчёты, судьба мира меняется.
  Судья нахмурился, услышав про переменные. Собственно, он давно подозревал, что олицетворяет собой функцию. Функцию воздаяния. Но кто является остальными факториалами? Пространство принятия решений было по-прежнему глухо, и не отвечало на запросы... Вывод сделать не удавалось...
  - Нам нужно найти вторую функцию, пришедшую одновременно с вами, Судья. Найти и убедить сотрудничать с Инквизицией и Папской Дубравой, - Трайглеттанн слегка улыбнулся. - Тогда можно будет сказать что-то конкретное о течении процесса и воздействии на него...
  - Откуда мне начинать? - Рик, проклиная духовную слепоту, обрушивавшуюся на него при каждом визите в аббатство, кивнул инквизитору. - Что искать?
  - Скорее, кого. Прежде чем начать поиски факториала, нам нужно устранить давно мешающее нам влияние, - Уаллах поморщился, - здесь, в пределах Лондресса.
  Теперь уже скривился Ричард:
  - Опять подонки? Я уже близок к выходу на их управителей...
  - Нет. Эти отбросы предсказуемы и не представляют опасности для нас, - инквизитор почти незаметным движением достал из складок своего одеяния белый колокольчик странной конструкции, и несколько раз его встряхнул. По ушам Судьи словно провели мягкой метёлкой,.- Есть и другие очень неприятные и... неуместные в мире сущности.
  Рику порядком поднадоели словесные кружева и хождения вокруг да около. Он спросил прямо:
  - Кого нужно... устранить?
  - Местные жители зовут его "Джек-из-Тени". Либо прямо - "Душегубец". Один из наших агентов, выживший после встречи с ним, выразился более метко: "Джек-Потребитель"... Это существо появляется в городе уже третий год подряд, каждое лето, и раз в декаду оставляет от своих жертв только тело, лишённое души и духа.
  - Сколько он прожил после той встречи? - Тихо уточнил Рик, верхним чутьём предвидя огромный пакет информации, готовящийся свалиться на него сразу, как только он покинет стены аббатства. В бытии Судьёй были и свои отрицательные стороны... - Как именно погиб?
  - Он жив до сих пор, - Уаллах улыбнулся, от чего его лицо неприятно напомнило обтянутый кожей череп, - и сейчас вы с ним познакомитесь. Матиус Лонгин будет сопровождать вас, и помогать в, э-э-э, устранении Джека.
  
  Створки дверей бесшумно разошлись, впустив в залу монаха. Ричард машинально отметил, что он одет в одноцветную тускло-зелёную рясу, и передвигается немного неровно, словно тяжело раненый и не до конца излечившийся воин, которому рассекли несколько крупных мышц. Высокий рост, хромота, характерное для большинства последователей Круга суховатое телосложение... и полное отсутствие этого человека в мире. Ослабленные давлением аббатства органы чувств Судьи, тем не менее, могли воспринимать внечувственную информацию от людей поблизости - аура инквизитора, например, если сосредоточиться, отсвечивала изумрудом и серебром, и занимала едва ли не полкомнаты. Вошедший же воспринимался только биологическими глазами, словно был лишён присущей всем живым существам энергетики.
  "Великолепно! Неужели Церковь решила побаловаться, наконец, некромантией? - задумался Ричард, продолжая внимательно изучать спокойно шагающего монаха, направляющегося к креслу инквизитора Уаллаха. - Но, кажется, это последствия ранения. Надеюсь, этот субчик не будет вести себя как зомби..."
  Матиус остановился в двух шагах от Трайглеттанна, и медленно поднял руки, откидывая балахон с лица. Тонкие аристократичные черты несколько портил длинноватый нос, когда-то сломанный, и чересчур узкие губы. Карие глаза, наоборот, смотрели на Ричарда с лёгким укором и смирением, за которым пряталось хорошо сокрытое чувство юмора и себялюбия. Коротко подстриженные светло-русые волосы местами тронула седина почти незаметная, но иногда отблёскивающая инеем в неверном свете...
  Морган оторопел от обжигающего душу изнутри чувства узнавания. На него смотрел Мэт Логан... То есть, конечно, это был двойник Кардинала, когда-то и где-то выступившего на стороне Рика Моргана-человека и его команды. Отвергнутые воспоминания стучались в виски, наполняя голову смутным гулом, дыхание сбилось, сердце кольнуло иголочкой...
  "Нет. Нет! - Ричард почувствовал, как лоб покрывается испариной, и поймал заинтересованный взгляд инквизитора, который внимательно следил за ним. - Не может быть... Нет. Это - двойник, всего лишь двойник. Не тот Логан, который спасал задницы экипажу "Астарты"...
  - Добрый день, мессир Судья, - хорошо поставленным, но чуть глуховатым голосом произнёс приветствие молодой монах. - Я - Матиус Лонгин, ваш помощник и напарник на ближайшие несколько месяцев.
   
  
  
  Глава 3. От удачи до пропасти.
  Halle, halle,
  We're one breath away
  Halle, halle,
  From our judgement day.
  You leave it all on the table.
  If you lose or you win
  You've got to learn to love the world you're living in.
  Bon Jovi - Learn to Love
  
  11 августа 2278 года
  
  Он неспешно прохаживался вдоль уцелевших гравиподставок с замороженными осуждёнными, меряя шагами пространство от стены к стене. Освещение работало с перебоями, и теперь в рваной картине разрушений то и дело мелькал высокий силуэт мужчины в тяжёлой броне.
  Внешние сегменты, выполненные в виде чешуи крупной рептилии, то и дело пощёлкивали при ходьбе, сообщая об отключённом контуре силового поля. По чешуе брони изредка пробегали разноцветные энергетические всполохи, высвечивая очертания человека, бродящего между разрушенными баками восстановительного размораживания.
  - Раз, два, три, четыре, пять, я иду вас убивать... - вкрадчивым шёпотом то и дело повторял мужчина, внимательно заглядывая в самые отдалённые углы помещения. - Кто не спрятался - будет карбонат...
  Он неуловимым жестом выбросил вперёд левую руку, посылая мысленный сигнал броне, и чешуйки на предплечье тут же сформировали короткий сверкающий во всполохах аварийного освещения клинок. Сделав пару пробных взмахов, мужчина резанул лезвием по останкам пульта управления разгрузкой на нижнем уровне, где находились криопомещения.
  Кусок высокопрочного пластика бесшумно отделился от панели, упав вниз. Безупречно ровный срез с металлическими нитями каркаса тускло блеснул под ногами чешуйчатого солдата.
  Ханна уже полчаса наблюдала за действиями этого странного человека из крошечной ниши технического жёлоба, служившего ей укрытием. Форменную куртку, способную, в случае чего, хоть немного защитить женщину от рассеянного пучка энергии или радиации, она сбросила, чтобы протиснуться между сплетениями энерговодов и кабелей питания, толстыми цветными венами свисавшими сверху вниз. Судья Шойц боялась пошевелиться и даже глубоко и часто дышать.
  Когда сквозь пропускную мембрану в помещение ввалился отряд напавших на здание суда, она не успела вовремя ретироваться прочь, даже не предполагая, что целью противника может служить криопомещение.
  Генераторы силового поля над зданием и посадочным полем рядом разнесло в первые несколько секунд атаки. Точные импульсы с орбиты планеты превратили основные источники энергии полей и систем коммуникации в горстку выжженной земли или зияющие в корпусе здания дыры.
  Можно было, конечно, запитать запасные генераторы от оказавшихся на посадочном поле грузовиков, совсем недавно притащивших на планету новые партии "отморозков", но здесь было целых две проблемы: во-первых, запасные генераторы тоже были уничтожены, и, во-вторых, корабли вместе со всей командой и грузом, не успевшим оказаться в криопомещении суда, тоже обратились в дымящиеся обломки.
  Посадочное поле украшали разбросанные тут и там, будто сломанные куклы, тела погибших и раненых, а по ровному покрытию площадок алыми кляксами блестели пятна крови.
  Немногочисленный отряд охраны пытался оказать некое сопротивление, но и его в конце концов, просто смяла высадившаяся сразу с четырёх точек группа десантников в странной чешуйчатой броне, напомнившей Ханне людей-богомолов из шестого отряда.
  Существенным отличием от уже знакомых полуразумных, как считалось среди людей, солдат шестого отряда было то, что тяжёлая амуниция прибывших на планету скрывала под собой весьма подготовленных солдат, отлично владеющих не только своими инстинктами, но и сохраняющими холодный рассудок.
  В самом начале заварушки, когда первая ударная волна прошла от крыши до фундамента здания суда, отдаваясь во всём теле вибрацией, Ханна ещё пыталась связаться через систему управления с постоянными отрядами МАСК, патрулирующими периметр подконтрольной территории. Но канал забивали сплошные помехи, и вероятные помощники даже не слышали сигнала. Орбитальные базы не имели достаточного вооружения или пилотируемых средств защиты и подавления, необходимых для высадки на планету. Да и личного состава на этих базах сроду не водилось больше, чем необходимое для выполнения ежедневных работ.
  Спасения не предвиделось.
  Никто даже предположить не мог, что Эклектика когда-нибудь понадобится хоть кому-то, рискнувшему появиться в этом секторе космоса. Полностью отданная под самые смелые и негуманные исследования нанотехнологий, биоинженерии и ДНК-трансмиссии, Эклектика давно превратилась в сочетание целых городов-тюрем для самых мерзких жителей обитаемого космоса и галактическую лабораторию. Вялотекущие планетарные стычки с разрозненными кучками повстанцев, карательные миссии или контроль за объектами заключения не предполагали наличия на планете или её орбите полноценных военных подразделений, укомплектованных хорошими специалистами из числа людей. Техносеть, контролирующая автоматику и информационные центры, так же отвечала и за вооружённые посты охраны в местах заключений, системах контроля и пропускных распознавателей в главных зданиях.
  Эклектика традиционно считалась планетой военных разработок, обкатываемых в полевых условиях с привлечением населения. Население привлекалось по доброй и не очень воле, то и дело попадаясь под руку то беглым заключённым, то отрядам судей, то ленивым МАСКировщикам.
  Ханна прикрыла глаза, стараясь как можно тише поменять положение тела в узком пространстве вертикального технического жёлоба. Толстые и тонкие кабели разноцветными макаронами безмолвно свисали перед лицом, опутывая женщину.
  - Док, мы нашли капитана, - раздался совсем рядом с Ханной низкий женский голос, и тут же мимо укрытия судьи прогромыхали тяжёлые шаги. - Но есть проблема...
  - Решаемая? - обратился к своей подчинённой Док, замерший на месте и втянувший острый клинок обратно в броню. - Где Молчун и Шут?
  - Как раз и решают проблему, - хрипло усмехнулась женщина. - В программу реабилитации капитана вмешался неопределённый фактор...
  Ханна услышала приглушённый смешок Дока.
  - Там что-то серьёзное, Рысь?
  - Кэп не реагирует на вводимый код отмены и пробуждения. Шут сказал, что система контроля тоже не может справиться с этой странностью. Ну... - Рысь немного помялась, - не могла бы справиться, если бы уцелела после нападения. В общем, они делают всё, что могут. Но они ничего не могут. И если мы через десять минут не уберёмся прочь отсюда, глушилки сгорят, и нам на головы высыплются несколько отрядов в масках.
  - МАСК и его маски-шоу, - протянул Док. - Ладно, иди к ребятам, я буду через полминуты.
  Женщина, которую Док назвал Рысью, развернулась и быстро зашагала вглубь криопомещения, а предводитель отряда метнулся прямиком к техническому жёлобу.
  - Думала, я тебя не вижу? - мигом выдирая судью из сплетения кабелей, шепнул ей в ухо Док. Прыжок к её укрытию стал для Ханны такой неожиданностью, что та не сразу нашлась, что ответить. Она лишь взглянула в лицо крепко сжимавшему её противнику, кожей ощущая холод, исходящий от чешуйчатого сегментарного бронекостюма. Док приподнял судью над полом на несколько дюймов, сжимая за горло. Ханна захрипела, пытаясь разжать стальную хватку, но не смогла. Свободной рукой главарь бандитов отключил прозрачный шлем и взглянул на судью льдисто-голубыми глазами. Шойц могла поклясться, будто на радужке глаз этого коротко стриженного светловолосого мужчины плавали, покачиваясь, крошечные льдинки. По спине Ханны побежала струйка липкого холодного пота.
  Будто опомнившись, Док поставил задыхающуюся судью на ноги и сказал:
  - Слышала, у нас проблемы. Отключи блокировку кода пробуждения, и я сохраню тебе жизнь.
  Судья Шойц согласно кивнула.
  Док поволок её к дальнему стеллажу гравиносилок, где уже стояли трое из его отряда, среди которых была и женщина с грубым прокуренным голосом. Двое мужчин, один пониже другого, как раз копошились в развороченной и вскрытой панели управления, стараясь обойти систему контроля, хотя та и так уже не функционировала.
  - Данные... - просипела Ханна, когда Док молча кивнул ей на замороженного. - Исходные данные?
  Судья старалась не думать, что будет делать дальше, ибо даже понятия не имела, какая такая проблема может помешать вводу кода отмены. Впрочем, откуда эти люди вообще взяли коды, она точно так же не желала думать.
  "Значит, они пришли за конкретным человеком, точно зная, когда, где и в какой степени криосна тот будет находиться в здании суда, - подумала она, вглядываясь в экран над головой заключённого. - Не стерпели поимки своего капитана, вот и пришли за ним. Если я достаточно потяну время, у меня есть шанс дождаться перегруппировки оставшихся или выживших охранников, орбитальных конвоев или хоть перезапуска системы контроля, которая уже наверняка отправила сигнал на сбор тому же шестому отряду".
  - Молчун, мы можем просто забрать его так? - спросила Рысь у высокого плечистого мужчины с короткими чёрными волосами, стоящего спиной к Ханне.
  Тот, не оборачиваясь, лишь отрицательно покачал головой на толстой шее, прикрытой чешуйками брони.
  - Док, - вмешался коротышка с кучей светлых косичек, рассыпавшихся по плечам, - тут такое дело... - он бросил быстрый взгляд на Молчуна, - мы восстановили некоторые контуры системы контроля, но она просто не видит проблемы в программе капитана. А забрать его просто так мы не можем, иначе на нашем корабле разморозится кусок идиота.
  - Кусок идиота? - приподнял светлую бровь Док. - Да он и так-то мозгами не отличался...
  Весь отряд заулыбался, но тут же снова посерьёзнел, тревожно поглядывая на экран с данными на панели личного контроля заключённого.
  - Отмени коды системы защиты, - Док подтащил Ханну поближе к гравиносилкам. Судья Шойц сдвинула брови, делая вид, будто что-то понимает в стремительно меняющихся строчках данных на голографическом дисплее.
  
  Марк смотрел, как ночное небо над городом заполняется сотнями разноцветных всполохов, яркими искрами чертящих посадочные курсы к поверхности планеты. Тут и там появлялись всё новые и новые разрывы тёмного бархата, из которых выныривали корабли, устремляющиеся вниз. Некоторые искры зависали на орбите, мерцая, как крупные звёзды.
  Романов вспоминал обрывки своего прошлого, лоскутным одеялом картинок мелькавшие сейчас перед внутренним взором.
  - О чём задумался, сэр Хер? - хрипло просипел Реверс, проследив взгляд Марка в ночное небо. - Думаешь свалить отсюда на одной из этих машинок? - он тихо засмеялся, но тут же закашлялся и замолчал.
  Марк отрицательно покачал головой.
  - Думаю о своём прошлом, - тихо сказал он, закладывая руки за голову и продолжая любоваться всполохами на небесах, где одна группка ярких звёздочек встретилась с другой, выходя на расстояние удара. - Наверное, так бы оно выглядело с Земли тогда...
  - Ты про ту свою жизнь, о которой рассказывал? Это когда ты богом стал, что ли?
  Романов поморщился, будто съел кислый лимон.
  - Я думал о том, как это всё должно было бы выглядеть для жителей планеты в те дни. Видел ли кто-то эту смертельную красоту. Вряд ли, конечно, - Марк вздохнул, продолжая смотреть за начавшимся космическим сражением. - В моём времени людям было не до того, чтобы поднимать глаза к небу. Самые религиозные, наверное, бросали последние взгляды вверх, а вот остальные точно озаботились спасением своей шкуры.
  Романов пошевелился, меняя положение тела на более удобное.
  - Знаешь, - сказал Реверс задумчиво, - для красоты всегда найдётся и место, и время, и момент. Уж поверь мне, старому кочевнику, который ни один раз был среди того дерьма, которое называется полной задницей.
  Марк хмыкнул, предпочитая не комментировать слова капитана о таких интимных подробностях жизни.
  - Знаешь, как красиво горят корабли в безвоздушном пространстве? - глухо спросил Марк у Реверса. - Как в полной тишине вакуума космоса, где нет воздуха, чтобы слышать звук, бесшумно вспыхивают хрупкие хранилища кислорода и жизни на борту огромного неповоротливого линкора или крейсера? А потом корабль разваливается на части, и они начинают своё бесконечное блуждание по вечному хаосу галактики, дрейфуя прочь, покачиваясь по инерции. А среди обломков и мусора видны замороженные искалеченные тела команды.
  - Нет, - спокойно отозвался Реверс, - я не знаю этого, да и вряд ли узнаю.
  Романов почувствовал в словах капитана плохо скрываемую горечь и обиду. В следующий момент Реверс примостился рядом с Марком, тяжело дыша и едва слышно шевеля ногами в высоких ботинках с оплавленными подошвами.
  - В интересное место мы с тобой попали после той воронки, да? - хмыкнув, спросил капитан. - Пожары на улицах, правда, подпортили мне обувь, - он шевельнулся, неодобрительно скривившись, - зато, если бы не та макака с бутылкой зажигательной смеси, мы до сих пор бы спокойно ехали на берге. На самом деле, сэр Хер, скажу тебе честно: я надеялся, что моя команда достанет меня даже с того, то есть, с этого света. Но меня вытащил ты. И вот вопрос: нахрена?
  - Потому что не мог оставить, - просто ответил Марк. - А почему ты думал, что тебя отсюда достанут? Я даже не совсем помню, где мы, кто и зачем.
  - Знаешь, - Реверс тяжело вздохнул, - я никогда не строил иллюзий по поводу того, кто я есть. Я спокойно могу достать потроха любого, кто мне насолил, и бросить их летучим рысям, но вот в команде своей я уверен. Да, была у меня команда, - с тоской в голосе протянул он, - только мне мозги заморозили, как и тебе, и вот сидим мы тут в иллюзорной реальности. Два мудака, не верящих в иллюзии. Вот и надеялся, что и отсюда вытащат до того, как мой мозг окончательно в кашу превратится. Я же помню и суд, и приговор, и наказание за пиратство, отягчённое парочкой убийств. Но я-то ладно, мне недолго осталось. А вот ты тут что делать будешь? У тебя кто есть, чтобы вытащить отсюда? Неужели, так и будешь ждать, пока каша в черепе устаканится?
  Марк промолчал. Он до сих пор так и не понял, ни как попал в горящий город, рухнув на берге капитана прямо на центральную улицу, ни как сумел вывести Реверса и его корабль, ни что вообще происходит вокруг.
  - Вот так я и живу, от удачи до пропасти, - неожиданно философски закончил капитан. Романов почуял неладное, приподнялся и всмотрелся в лицо собеседника. Тёмная одежда Реверса казалась ещё более тёмной на фоне светлых песков пустыни.
  - Ну да, - пожал плечами капитан, словно прочёл мысли Марка, - я умираю. Иначе с чего бы меня потянуло на философию? Ты сделал всё, что мог, сэр Хер, просто я поставил не на тот цвет. Всегда выбирал чёрное, а выпало, вот, красное...
  Романов провёл ладонью по груди капитана и тут же почувствовал липкую горячую жидкость под пальцами. Яркая вспышка на небе прямо над головами высветила красные следы на ладони бывшего полковника.
  - Выиграло красное, делайте ваши ставки, дамы и господа, - с кривой усмешкой произнёс Реверс, бросив усталый взгляд на руку Романова, который так и смотрел на свои пальцы в тупом изумлении. - Извини, сэр Хер, так вышло.
  - Меня Марком зовут. Марк Александрович Романов, - глухим голосом представился бывший полковник. Романов с трудом подавил желание скрипнуть зубами. Все, кто оказывался рядом с ним, гибли. Маттершанц, его люди в прошлой жизни, теперь, вот, и капитан Александр... Он чувствовал себя каким-то проклятым. По сути, так оно и было, если услужливая память не лгала ему о наказании Светлых, но не добрых. Он помнил всё, приходил в последний час и никогда не мог ничего изменить.
  - Ну, меня ты уже знаешь, - в ответ произнёс капитан, протягивая руку. Марк не задумываясь пожал широкую ладонь капитана, выпачкав её его же кровью.
  - Ну и что теперь? - глупо спросил Марк, снова вглядываясь в небесные картины далёкого боя.
  - Будем смотреть дальше, - пожал плечами Реверс. - Разве у нас, проклятых, есть выбор? - словно прочитал его мысли Александр.
  "Выбор есть всегда, - вспомнились Марку чьи-то слова, - просто ты сделал его неправильно".
  
  - Сделай что-нибудь! - низенький подручный Дока буквально подпрыгнул на месте, едва не свалив Ханну с ног. - Он же умирает в этой твоей иллюзорной реальности!
  Судья Шойц смотрела на проекционный визор, на котором отображались фрагменты прокручиваемой в сознании заключённого программы, подобранной специально для него, с учётом психических и психологических особенностей, возможных травм, страхов и слабых мест.
  - Посторонний человек не может входить в программу, - сдавленно выдала Ханна, продолжая всматриваться в лицо Романова на экране визора. - Этого просто не может быть. Система выстраивает опорные точки для сознания, исходя из накопленных воспоминаний, знакомств осуждённого и его привязанностей, как и антипатий.
  - Шут, Рысь, найдите среди этих ледышек этого сюрприза, - распорядился глава отряда. - Если он сидит в башке нашего капитана, значит, он должен был туда попасть через программу перевоспитания.
  Подручных Дока словно ветром сдуло.
  
  Марк очнулся от нестерпимого яркого света, от которого по вискам и за уши тут же покатились крупные слёзы, а глаза защипало, словно в них плеснули мыльным раствором.
  Звуки вернулись нестерпимой мешаниной из высоких и низких частот, громкость то и дело прыгала от максимума до минимума, изредка погружая Романова в неестественную тишину.
  Свет постепенно начал меркнуть, и полковник уже мог кое-как разглядеть склонившегося над ним человека.
  Он бы точно пробил головой купол прозрачной капсулы, в которой находился, если бы мог достаточно быстро двигаться. Если бы он вообще мог двигаться, а не просто беспомощно валяться на тёплой подстилке в коконе из стеклопластика. Сквозь тонкую, но непробиваемую преграду капсулы на него смотрело то самое существо, что привиделось ему в кошмаре.
  Романов сделал неимоверное усилие и моргнул. Видение пропало, оставив только смутный след невнятных воспоминаний о чём-то важном... о чём-то цветном и...
  В этот момент пришла боль. Судорога прокатилась по всему телу, заставив выгнуться и заскрести пальцами по гладкому корпусу капсулы. Раздался ненавистный писк приборов, свет начал мигать, звуки и шумы смешались с этим писком, а кто-то в тёмной форме быстро засуетился рядом.
  Романов изо всех сил пытался удержать в памяти хоть что-то из того, что привиделось ему недавно, но мысли и образы утекали из памяти, как песок сквозь пальцы, или как душа сквозь тонкую воронку в голодную бездну.
  И голос ещё живого Маттершанца, отдаляясь и затихая, всё шептал ему и шептал:
  - Ты всё забудешь, всё забудешь, всё забудешь...
  
  - Док, нам хана, - ёмко высказался Шут, печально накрыв голову кастрюлькой для наглядности. - Ещё два прямых попадания, и силовое поле не выдержит. В общем, два раза и мы импотенты.
  - Сколько до точки перехода? - не сбавляя шага к рубке, осведомился Док. - Что там с этой судьёй, как её, Шойц? И нашим капитаном? Да и вообще, какого хера происходит на этом корыте?
  - Ну, нас немного обстреливают, мы драпаем, кэп в холодильнике, ещё один трупак рядом, баба на корабле, несчастье следует по пятам... - скороговоркой выдал Шут, в дурашливой манере прыгая с кастрюлькой на голове. - Всё по плану, несёмся к точке прыжка на всех парах.
  - Урр-мяу-мяуууу! - раздалось снизу, и на закованные в суровую броню плечи Дока прыгнул огромный котище с огненно-красной шерстью и рыжим мехом на животе. - Мьяяуууу! - неодобрительно выдало животное, стараясь не свалиться со скользких пластинок чешуи.
  - Кетчуп, ну ты тут откуда? - притворно удивился Шут, пытаясь отодрать кота от плеч Дока. - Вредное животное, почему без скафандра? А ну как нам в зад засадят, а ты не готов?
  Док даже с шага сбился при таких словах Шута. Он как-то по-особенному посмотрел на белобрысого техника, на кота в его руках, на переборки корабля... весь вид Дока выражал только искреннее недоумение от факта, что он явно что-то пропустил среди событий на этом корабле.
  - Хм-м-м... - многозначительно промычал Док, продолжив движение. В этот момент по корпусу корабля прошла дрожь, взвыли аварийные сирены, Кетчуп и система безопасности.
  Коридор наполнился тошнотворно мигающим красноватым свечением, и неприятный голос сообщил из встроенных динамиков по общей связи:
  - Команде рекомендуется сваливать нахрен, скоро меня накроет медным сердечником и всем придёт Шрёдингер.
  - Это пиздец, - горько сказал Шут, открывая специальный карман для Кетчупа в своей броне. Кот мигом скользнул в спасительное отверстие, наградив напоследок людей многозначительным мявком и уничижительным взглядом огромных жёлтых глаз.
  - Док, до точки прыжка остаётся две минуты! - доложила Рысь, появившись из бокового коридора. - Коммы вырубились, - добавила она, заметив попытки Дока связаться с корабельным искином. - Так что, наш Шут не столь уж и неправ, - многозначительно косясь на кастрюльку на голове бортинженера, протянула она. - Символично так...
  - Всю энергию на щиты, огонь не открывать, держаться курса к точке перехода, - отрывисто распорядился Док.
  - Да Менделеева мне в таблицу, если я после этого рейса смогу хотя бы ссать прямо! - наполнилась рубка возмущённым голосом искина. - Энергии больше нет, я увольняюсь!
  В рубку вошёл Молчун, всем своим видом олицетворяя похоронный марш, скорбь и удовольствие от причастности к моменту конца.
  Внезапно корабль тряхнуло, словно корпус захватило мощным тяговым лучом. В линии связи раздался протяжный хрип, перешедший в тонкий голос, вещавший монотонно и тягуче:
  - "Александрийская Рулетка", приготовится к гравимагнитному захвату и стыковке с корпусом рейдера. Повторяю, стыковка с корпусом рейдера "Искандер" через три... две... одну секунду.
  "Рулетку" еще раз тряхнуло, и двигатели взвыли, борясь с неожиданно возникшими векторами тяготения массивного объекта рядом. Искин, выматерившись, отключил их, и корабль затих в захватах неизвестного никому из присутствующих рейдера.
  - "Искандер" вызывает "Рулетку", - продолжил тот же голос. - Переход в гиперпространство через пять секунд.
  - Ребят, вы достали, - устало выдохнул Док, усаживаясь в капитанское кресло. - До точки перехода еще... - он осёкся, почувствовав, что они уже вошли в гиперканал. - Рановато как-то, - непонимающе пробормотал он, сверяясь с показаниями приборов.
  - Мы наступили в говно, Док, - изрёк в наступившей тишине искин корабля. - Кому салфетку?
  - Не хочу добавлять в дерьмо дрожжей, - осторожно начал Шут, - но судя по курсу, мы не просто провалились в космический сортир там, где его не было, пристыкованные к неизвестной посудине размером с крейсер, но еще и движемся к Марсу. Прямиком к МАСК и всему пакету удовольствий.
  - Мя-я-я-яу-у! - послышалось из приоткрытого кармана брони Шута.
  
  Двадцать Шестой вытащил обратно свою металлическую голову из портала с временным и пространственным смещением. Плоскость тут же пошла едва заметными рябыми всполохами, которые начали потрескивать от пробегающих по ткани портала искорок.
  "Прости, Макс, но мне срочно нужен ремонт, пока тут не началось что-то страшное", - подумал Двадцать Шестой, быстро удаляясь прочь, на поиски бригадира. 
  
  
  Глава 4. Лондресс. Судья и монах.
  
  Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis
  Adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri
  Обряд экзорцизма, Rituale Romanum.
  
  4.1. В поисках Джека Душегуба. Размышления Судьи.
  
  Аббатство Рик покинул в странном настроении - казалось, что мир подёрнулся тусклой плёнкой, скрадывавшей эмоции и энергии окружающих людей, но, вместе с тем, восприятие стало чище и ярче в других аспектах. Буйство цветов, невидимых обычными глазами, утихло, но стали различимы более тонкие их оттенки, говорящие о вариациях и нюансах настроения и чувств.
  Пространство принятия решений, в которое Судья проваливался раньше едва ли не на каждом углу, встречая морально-этический конфликт, или противоречие своему внутреннему кодексу, тоже отстранилось, и это позволяло оставаться чуть более человеком, чем ранее.
  Он кликнул кэб, и взобрался в покачивающуюся на мягких рессорах коляску, влекомую, для разнообразия, лошадью. Возница принял монетку вместе с краткими указаниями: "К докам. Северный въезд, Третий мост", щёлкнул плетёным кнутом над ушами каурой кобылы, задав спокойный темп. Как раз такой, чтобы не спешить, но и позволить пассажиру насладиться мыслями и панорамой вдосталь.
  Морган вдохнул вечерний воздух, щедро сдобренный туманом и смогом, чихнул, и поднял воротник своего плаща, понемногу обраставшего короткой, но очень тёплой шёрсткой. Ему как раз немного хотелось подумать - о мирах, временах, и превратностях судеб, допускавших наличие двойников известных ему людей. "В самом деле, - сказал он сам себе, - почему бы здесь не быть близнеца старого боцмана, или, в качестве бреда, и самого капитана Моргана? Мэт Логан же нашёлся... Хоть он не совсем Мэт, очень не Логан, и уж точно не Кардинал, за неимением их в здешней табели о церковных рангах... Но почему именно здесь и сейчас? Что за этим кроется? И кто такой, чёрт возьми, этот Джек-Потребитель?"
  Память услужливо подсунула ему целый ворох легенд и историй из ближайших миров, включая Землю и её многочисленные отражения. В каждой истории этот зловещий персонаж являл себя по-разному - в одном мире он убивал только проституток, демонстрируя высокий уровень владения мастерством хирурга, в другом - вешал торговцев рабами, словно профессиональный заплечных дел мастер. Он появлялся во временных отрезках, аналогичных XIX-му веку Земли, и резал, жёг, давил, вешал, пил кровь, вырезал глаза, выгрызал глотки и выедал печень деклассантов и представителей низших кругов, с редкостной педантичностью и истинно английской пунктуальностью. Впрочем, иногда он замахивался и на аристократию или средний класс, но никогда - почти никогда - не был пойман. Даже убив короля в одном из миров, во время прогулки Его Величества, а-ля Гарун Аль-Рашид, по низкопробным пабам и домам увеселений тела, Проклятый Джек умудрился избежать наказания...
  Он всегда "работал" в лоне Лондона, как бы не звался этот город - Лондра, Лондиний, Плоувониде, Люнденбург... И всегда - по ночам. Сейчас, используя опыт и знания инфосферы многих миров, Рик мог сказать с ужасающей определённостью: Джек был порождением воли города. Даже не так... Воли Города с большой буквы "Г". Его органом, придатком, фагоцитом, выполняющим странную миссию по очищению гигантского организма, ставшего живым и обретающего разум. Рано или поздно, когда Лондон понимал, что его инструмент неэффективен, тот исчезал во тьме, оставив страшный кровавый след в памяти поколений горожан, и едкий флёр тайны и смерти - в пространстве принятия решений мира.
  Здешний Душегуб отличался от тензора развития Лондресса - по всем законам, он должен был применять либо насилие механистичное, при помощи инструментов врача, инженера, или, на худой конец, плотника, сварщика... Либо обращать на своих жертв силы Природы, если Город, пробудившись, избрал в качестве опорного тезиса догмы Церкви Кристоса-Духа Жизни... Интуиция Судьи вопила: "Здесь что-то не так!", и Ричард был склонен к ней прислушаться. Отнимать душу, питая себя и, возможно, Город - это отдавало страшным отклонением вероятности, которое могло привести к очень и очень неприятным последствиям. Нет, не к гибели мира. Для того одного Города и одного Джека явно недостаточно, будь они даже в тысячу раз сильнее и активнее. Ноосфера, если она исправна, способна нивелировать и не такие возмущения... "Если она в порядке, ноосфера мира, - подумал Морган, вглядываясь в рыжий отблеск огней газовых фонарей, и смахивая с ресниц оседающую влагу холодного тумана. - А если нет? Если причина кроется в этом? Мир слишком слаб, и та болезнь, что раньше проходила без следа за несколько лет, сейчас его убивает? Даже чума, как и почти во всех мирах, разразившаяся в Лондрессе в семнадцатом веке, не причинила такого ущерба, как, например, на Земле. Несколько сотен умерших, пять тысяч больных, и Поход Очищения Инквизиции, силой Духа Жизни уничтоживших чуму и крыс... Да так, что потом в этой местности даже оспой не болели, не говоря уж про холеру".
  
  
  4.2. В таверне у Джонни
  
  Когда идёшь по переходам и помещениям своего старого, много повидавшего и пережившего корабля, то почти всегда ощущаешь дыхание истории, чей странный сладко-солёный ветер будит и оживляет воспоминания... А потрескивания и тихие, едва слышные щелчки бортовой автоматики, сопровождающие каждый миг бытия огромного металлокерамического тела рейдера, только добавляют таинственности.
  Капитан остановился перед третьим грузовым шлюзом, прикоснувшись ладонью к холодному металлу переборки, и долго стоял, прикрыв веки - словно хотел услышать что-то, доносящееся из глубин времени и пространства, да, может, никогда и не звучавшее. Где-то повизгивали сервоприводы систем подачи воздуха и ныли трубопроводы, перегонявшие под высоким давлением многочисленные жидкости и газы, тихо звенели электромагнитные затворы реактора, попискивала тонкая мехатроника исполнительных систем и басовито гудели, словно стая разозлённых шершней-невидимок с пятой Гаммы Козерога, маршевые двигатели.
  Он слышал сейчас весь корабль, все двести пятьдесят метров "стали и натиска", "Stahl und Angriff", как образно выражался Пауль Кюхессер, капитан "Тюрингии", с которым было когда-то выпито немало шнапса и тёмного пива...
  Корабль жил. Пока ещё жил.
  Как долго оставалось той жизни?
  
  Ричард открыл глаза, и несколько мгновений изучал низкий бревенчатый потолок, потемневший от времени. Внутри сознания утихал вихрь паники, и сердце успокаивалось, медленно снижая темп сокращений. Сон выглядел непривычно ярким и живым. Ощущение палубы "Астарты" под ногами, вкус рециркулированного корабельного воздуха, наполненного тонкими оттенками металла, пластика и озона, звуки оборудования - всё это казалось таким жизненным, реальным и настоящим... Он даже подумал, что снова оказался там, на рейдере, в мире, пережившем катастрофу Строителя. И успел испугаться.
  Судьба не зря забросила его, ставшего Судьёй, в реальность Лондресса. Он был нужен здесь, сейчас - чтобы помочь этому несчастному миру выжить. Вернуться назад, в Протекторат, где уже существовал один Ричард Морган - это означало даже не поражение, но много хуже. Это была бы ошибка. Из тех, которые не прощают. Ни самим себе, ни другим.
  Морган сделал глубокий вдох, и прислушался к ощущениям. Судя по всему, он находился в маленькой комнатушке на втором этаже таверны Джонни, над хозяйственными пристройками и кухней. Голова не болела, тело слушалось Судью идеально - у таких, как он, не бывает похмелья... Даже если отключить нейтрализацию алкоголя, максимум, что произойдёт - лёгкая спутанность мыслей и дезориентация на утро после возлияния.
  А выпито вчера было немало. "Вот же дёрнул чёрт набраться, туды его в качель, - подумал Рик, тасуя помятую колоду своей человеческой памяти, и вспоминая Кацмана. К памяти Судьи он предпочёл не обращаться - там-то всё хранилось в полном порядке, упорядоченно и холодно, от первой капли и до последней песни, но... Это было бы неправильно. - И зачем я согласился с Джонни, который, зараза, наливал "для дегустации" бокал за бокалом?"
  В дверь коротко постучали. Рик встал с массивной кровати, и критически осмотрел себя. Одежда была почти в полном порядке, только пояс слегка сбился в сторону. "Сапоги снимать надо перед сном, - подумал Морган, поправляя пояс. - Тоже мне, высшая сила..."
  - Войдите! - сказал он.
  Дверь со скрипом отворилась, и в комнату заглянул бледный, как смерть, Лонгин. Вчерашние возлияния не прошли для него даром, и адская смесь напитков разной крепости и происхождения наградила служителя Духа Жизни сильной головной болью и прочими прелестями похмельного синдрома.
  - Судья, я прошу прощения... - тихо проговорил он, крепко вцепившись в массивную ручку двери. - Хозяин таверны просил нас спуститься к обеду...
  - Матиус, как вы себя чувствуете? - Рик покопался в карманах плаща, где, как он помнил, обычно обретался набор первой помощи. - Вот, возьмите.
  Морган вытащил из небольшой плоской сумочки плоскую пастилку синего цвета, и протянул Лонгину.
  - Что это? - недоверчиво осмотрел лекарство монах. - Это едят?
  - Нет, в задницу засовывают... Шучу, шучу, - Рик с раскаянием поглядел на вытянувшееся лицо Лонгина, и добавил. - Положить под язык, и подождать, пока не рассосётся. Головную боль снимет точно, а вот за остальные симптомы не ручаюсь.
  - Хорошо, Судья... - вздохнул Матиус, осторожно выполняя предписанное. - Хмм... Штранный вкуш...
  - Пойдёмте вниз. Джонни, наверное, нас уже заждался, - Рик подхватил Лонгина, увлечённого изучением нового для себя вкуса, под локоть, и аккуратно повёл к лестнице, ведущей вниз, к общей зале.
  
  
  4.3 Запись из личного дневника Матиуса Лонгина.
  
  Так много всего и так мало меня. Так неисчислимо мало осталось от моей души, что нет в этих обрывках места даже толике всеобъемлющих страстей человеческих. Да и души, в общем-то, не осталось.
  События теперь кажутся мне калейдоскопом картинок. Столь ярких и немыслимо фантастических, что нет у меня ни сил, ни средств записать, запомнить, сохранить и передать их даже словами или прикосновениями.
  Такие странные ночи, сменяющие столь же странные дни...
  Моя одежда, к которой я привык, которая была мне роднёй собственной кожи, стала казаться чужой и незнакомой, едва я открываю глаза поутру. Не могу, не в силах я осознать столь разительных перемен. Алая мантия с глубоким капюшоном, летающие замки и города, миллиарды звёзд, до которых можно дотянуться рукой, и сгореть в их вечном пламени.
  Так много всего и так мало меня.
  Теперь я часами могу молчать, пристально вглядываясь в лица прохожих, спешащих прочь по своим делам. Они сторонятся меня, словно я могу заразить их неизвестной болезнью, передать прикосновением проклятие, коснувшееся меня не так давно. Да, я остался в живых. Единственный из всех, кто когда-либо видел порождение самой глубокой бездны, но... кто я теперь?
  Награждённый немыслимыми снами, преследуемый образом алого шёлка одежд, на котором так удобно прятать пятна столь же алой крови...
  А в минуты безумия, затмений, как называли их лекари аббатства, мне кажется, что безликий призрак до сих пор наблюдает за мной, вглядываясь в самую суть моей души, которую держит в цепких ледяных пальцах.
  Я просыпаюсь от собственного крика. Подушка и простыни мокры от пота и слёз, волосы слиплись на лбу, дыхание с хрипами вырывается из лёгких, горячим воздухом проходя по пересохшей гортани, а по подбородку течёт вязкая гадостная слюна с примесью крови от прокушенного языка.
  Немыслимо, невообразимо, непередаваемо...
  Я кое-как поднимаюсь на ноги, дрожащими руками нахожу в полной темноте приготовленный заранее стакан воды и жадно выпиваю её, утирая рукавом ночной сорочки губы. Теперь становится почти хорошо, почти спокойно и почти понятно, кто я такой и почему оказался здесь. Словно бог касается меня лозой, обращая в дерево, давая мне раз и навсегда тот единственный смысл существования, о котором каждый мечтает и грезит с рождения.
  Я знаю всё, я понимаю всех, я слышу музыку далёких сфер и перешёптывания мелодичных голосов святых в небесном саду у порога Вечного Города.
  И в этот момент удар слабости обрушивает меня обратно на кровать. Теперь Вечный Город стал для меня лишь смутно знакомым названием одного из тысяч центров власти, развлечений и возможностей.
  Я снова не знаю себя, не знаю ничего вокруг меня, не узнаю лиц и протянутых рук, не слышу знакомых голосов, не узнаю местность и своё отражение в зеркале.
  Из этого проклятого, как и я, куска стекла на меня смотрит чужое лицо. Бледное, с опухшими красными глазами после бессонной ночи, со встрёпанными светло-русыми волосами, по которым, словно изморозь, разлилась седина. Белые бескровные щёки и узкие тонкие губы со следами укусов, трещинками и сухими корочками запёкшейся крови...
  А за моим плечом до сих пор колеблется тень существа, оставившего мне жизнь, но изменившего меня до неузнаваемости.
  Только теперь между нами всё чаще стала появляться высокая фигура незнакомца в длинной алой мантии, скрывающее под капюшоном своё лицо. Моё лицо...
  Так много всего и так мало осталось в этом всем меня. Меня, служителя, охотника, дичи и приманки, беглеца и гончего, властителя и раба своих страстей. И мне до зубовного скрежета жаль, что моя жизнь продолжается до сих пор, словно я стал обречённым, проклятым, прокажённым, и эта зловонная проказа растекается по моим венам, пропитывая кожу, капая с волос ядовитыми сгустками отчуждения, обречения и одиночества.
  Мне оставили жизнь, чтобы я увидел, как умирает мир. Мир, наполненный человеческими страстями, божественной силой тепла, любви, желаний, мыслей, решений, добродетелей и пороков.
  Если бы я умел, я бы ненавидел себя. Если бы я мог, я бы ненавидел ночного призрака. Если бы у меня были силы, я бы уничтожил этот мир сам. Ибо мир, самодовольно бегущий к краю пропасти, только и мог породить, впустить в себя, в своё лоно этот отвратительный отросток Забирающего Души.
  Незнакомец из моих снов медленно качает головой под капюшоном, сложив руки в широких рукавах одеяний, а я, цепляясь за ниточку реальности, снова выплываю из мокрых от пота простыней, чтобы первым делом вспомнить и попытаться произнести своё имя.
  Меня зовут Матиус Лонгин, и я потерял единственное, что действительно могло принадлежать мне в этой жизни, и что никогда не принадлежит никому из нас.
  Я потерял душу... 
  
  
  Глава 5. Delirium Кацмана
  
  Somebody mixed my medicine
  I don't know what I'm on
  Somebody mixed my medicine
  But baby it's all gone
  Somebody mixed my medicine
  Somebody's in my head again
  Somebody mixed my medicine again, again
  The Pretty Reckless - My Medicine
  
  - Капитан, кажется, у нас проблема... - Гай, появившийся на экране внутреннего интеркома, был непривычно подтянут, и заметно нервничал. - Нужна твоя помощь. Срочно.
  Рик зевнул, и, отгоняя подступившую сонливость, вгляделся в бортового врача своими красными от постоянного недосыпа глазами.
  - Док, прости, но что случилось? Почему ты из медблока? И где...
  - Нет времени объяснять, жду тебя у каюты моего... То есть, боцмана Кацмана, - Травкин, сдвинув брови, отключил линию связи.
  Капитан вскочил со своего кресла, где коротал время, оставшееся до конца вахты, и собрался выйти из рубки, но вспомнил про необычно молчаливого искина, и попросил, обращаясь к главному экрану:
  - Искин! Изя? Дай мне телеметрию из каюты Джека, пожалуйста...
  На поверхности экрана расцвело овальное окно, заполненное белым шумом и помехами.
  "О... Джек вывел из строя систему наблюдения... В последний раз он сотворил такое... Да никогда он такое не творил, чёрт его дери! Что происходит, мать вашу космическую?!" - И капитан Морган, рявкнув: "Искин, принять вахту", вылетел из рубки, едва не вписавшись в слегка замешкавшуюся перепонку двери.
  
  К каюте боцмана он подбежал, немного запыхавшись. Как назло, не работал ни один лифт, и пришлось намотать пару сотен метров по аварийным лестницам вверх и вниз, матерясь в полутьме. К счастью, обошлось без жертв, если не считать двух раздавленных тяжёлыми башмаками сервисных автоматов и одной лопнувшей трубы с паром.
  Гай ждал Рика, нервно постукивая своими тонкими пальцами по сенсору в окаймлявшей перепонку шлюзовой притолоке. Дверь подёргивалась, но доступа корабельного врача не хватало, чтобы её раскрыть.
  - Что с Джеком, Гай? - капитан с ходу шлёпнул по притолоке тонким браслетом с капитанским кодом, продолжая движение и... был остановлен в своём порыве так и не раскрывшейся перепонкой. С трудом оторвав лицо от липкой полимерной плёнки, Рик задушено прошептал в сторону:
  - Дьяволы Бездны, почему не сработало...
  - Потому что этот идиот заблокировал не только все сигналы из каюты, но и отключил любые уровни доступа! - Травкин продолжал механически касаться сенсора. Бледное лицо врача покрывали мелкие капельки пота, а пальцы слегка тряслись.
  Морган бы не смог заметить этого, не залипни он в перепонке, с глазами, направленными как раз на сенсор.
  - Блядь... Я давно так не боялся... - прошептал Гай, упираясь лбом в сталепласт переборки. - Датчик биоритмов он себе тоже вырезал...
  Левая рука Травкина скользнула в карман, покинув пределы ограниченного поля зрения капитана. Спустя долгую секунду Морган ощутил запах какой-то ядрёной химии и услышал тонкий свист распылителя. Он зажмурился, и прекратил дышать. "Док, надеюсь, ты знаешь, что делаешь... И, дьявол, мне тоже страшно. Что там происходит, за этой ебучей перепонкой?!" - пронеслось в голове Рика, и он почувствовал, как отлипает от двери. Глубоко вдохнув слабо пахнущий растворителем воздух, капитан проговорил, расстёгивая кобуру:
  - Я тоже беспокоюсь, Гай. Как бы этот... боцман чего не натворил... Видимо, придётся вырезать дверь.
  - Само отвалится, - флегматично ответил Травкин, пряча распылитель, - этот паралитик расслабляет искусственные мышцы за несколько секунд. Искусственные! - добавил он, слабо улыбнувшись в ответ на округлившиеся глаза Моргана.
  Дверь, с трудом сокращаясь, как переевший кроликов питон, уползла в боковые ниши, и Рик с Травкиным сморщились от ударившего им в лицо тяжёлого микса из перегара, испарившегося спирта, самогона и виски, запахов немытого тела и засохшей рвоты. Капитан испытал противоречивые позывы закусить или занюхать амбрэ стоявшими в углу носками, и проблеваться. Судя по ещё более побледневшему лицу Гая, им овладели подобные стремления.
  
  Кацмана они обнаружили в углу, за перевёрнутой на бок койкой, в негорючей обшивке которой торчали затушенные сигары из неприкосновенного запаса капитана, напоминая доисторического ежа, которого переехал погрузчик. Боцман сидел, привалившись к стене, и прижимая к груди початую бутылку "Джека Дэниэлса", что-то тихо бормотал. От его рваной и пропитанной спиртным одежды несло, как из корзины с бельём на свалке, а небритая красная морда была залита слезами и соплями. Рядом на полу лежал позолоченный бластер, ещё одна бутылка виски, и початый ящик с куревом.
  Гай, тяжело вздохнув, отбросил в сторону койку, брызнувшую окурками, и наклонился к брату. Капитан застегнул кобуру, и аккуратно подошёл к Джеку с той стороны, где лежал плазменник. "Вот же скотина еврейская! Он же стреляться собрался! Но почему? И что должно было случиться, чтобы Кацман стал напиваться в рейсе?" - подумал Рик, осторожно подхватывая бластер, и отбрасывая его за койку. Сколько он себя помнил, его странноватый боцман уходил в жестокий алкогольный штопор исключительно на стоянках или в отпуске. Да и в последнее время, после пережитого ими всеми приключения со Строителем и Кардиналами, Джек явно поостыл к спиртному.
  - Капитан, помоги его уложить на пол... - тихо попросил Гай, прикладывая сенсоры медкомплекта к телу брата. - Боюсь, его даже модифицированная печень не спасла. Допился до "белочки". Delirium, понимаешь, tremens.
  - Да, белый он, вижу... - Морган осторожно уложил Кацмана на пол, и Травкин, не медля, стал методично обкалывать брата целой пригоршней инъекторов, предусмотрительно запасённых в глубоких карманах.
  Боцман что-то пробормотал, и Рик наклонился к его губам, чтобы разобрать слова. Неожиданно Джек открыл остекленевшие глаза, и схватил капитана за горло. Пальцы сдавили трахею, и Морган смог только хрипнуть что-то невразумительное, скребя ногтями по запястью Джека.
  - Что ж ты, с-скотина б-бездушная, тв-воришь... - удивительно разборчиво, хоть и с заиканием, проговорил боцман, с трудом дыша. - Да как т-ты смел так поступать с людьми, С-судья ты засранный! Они ж ж-живые! Им же б-больно! Сдохни, сука, ебаный удод!
  Гай прикоснулся к предплечью Кацмана, и рука, только что впивавшаяся в горло Рика, безвольно опала. Глаза Джека закрылись, и он захрапел.
  - Извини, капитан, - Травкин поставил какой-то укол, и Морган смог дышать. - Не пытайся говорить, тебе вредно. Потом останешься в медотсеке, я расправлю тебе трахею и сделаю блокаду...
  Капитан кивнул, и жестами показал, что донесёт Кацмана до медблока. Док согласно кивнул, и распрямился.
  - Пойдём, Рик. Если можешь, быстрее - уколы действуют недолго, а его сердце скоро смачно квакнется... 
  
  
  Глава 6. Марсианские Хроники. Макс Телль и побег Двадцать Шестого
  
  Когда на карту поставлено всё, что только возможно - тогда наступает момент, в который все решения и все вероятности начинают течь только по одному пути. И путь этот предсказать нельзя...
  Либо всё будет хорошо, и мы победим, либо - всё будет плохо. Но мы все равно победим, только вот цена победы... Может быть несколько завышена.
  Марсианская "Серебряная Книга", 2387 г.
  
  6.1. Марсианские Хроники. Макс Телль
  
  9 августа 2278 года
  
  Незримая рука Марса... Тайное правительство. Криптократия. Сопротивление.
  Со времён первой Республики, Сопротивление всегда стояло за спиной марсианского правительства, тихо дыша тому в затылок. И дёргая за нужные ниточки.
  В результате корабли доставляли груз не туда, люди не попадали в нужное место, денежные потоки меняли направление и оседали на временных счетах нейтральных банков. Тонкое воздействие, лёгкие помехи, которые даже не выглядели попытками помешать или навредить, а смотрелись вполне вдумчивой помощью и прочим "споспешествованием" официальному курсу Протектората.
  Так, год за годом, креп странный противоестественный союз двух разных миров - Марса, входящего в Протекторат на условиях сохранения независимости в отдалённых колониях, и Сопротивления, включавшего сотни тысяч человек, контролировавшего целые отрасли и направления исследований. При том нередко высшие функционеры Марс-Сити, допущенные до патриотичной аудиенции с самим Лордом-Протектором, являлись одновременно и Ведущими лидерами правительства теневого...
  
  Макс почесал в затылке, крепко задумавшись над хитрыми загогулинами, которые выписывала межпланетная и межзвёздная политика, и уткнулся в экран коммуникатора, на котором вместо статьи проступил подробный план Лабиринта. Сегодня ему и его бригаде киборгов предстояло проверить одну секцию, выдававшую аномальные сигналы временного смещения.
  Как было известно всем, от детей до стариков, Сопротивление избрало своей резиденцией и основной базой Лабиринт - гигантское сооружение, созданное Ушедшими, ксенорасой, обитавшей на Марсе тысячелетия назад. Именно их руки, или щупальца, или педипальпы и возвели уходящий в кору планеты комплекс галерей, переходов, бункеров и шахт неясного назначения. Именно Ушедшие, умевшие тонко играть со временем, наполнили внешние участки Лабиринта ловушками и порталами с временным смещением и стазисом, войдя в которые, можно было прибыть то ли к Большому Взрыву, то ли к моменту тепловой смерти Вселенной... или просто выйти в другом коридоре, ближе к подземному сердцу комплекса.
  В Цитадели всегда были свет, пусть немного непривычный и синеватый, энергия, поступавшая из странных накопителей, которые работали на временном смещении, и атмосфера. Пусть даже для людей в здешнем воздухе наличествовало слишком много благородных газов, но дышать можно было вполне уверенно - Ушедшие тоже были кислородной формой жизни.
  Здесь проживали от десяти до пятисот тысяч человек одновременно. Количество жителей колебалось в зависимости от напряжения отношений с Протекторатом - если местным ищейкам давали команду "фас!", Цитадель принимала в себя всех, кто не мог защитить себя сам - детей, стариков, женщин. Когда обстановка улучшалась, крепость пустела, и только обслуживающий персонал оставался здесь, ремонтируя ветшающие от десятитысячелетней службы коммуникации и туннели.
  В последние сто лет, правда, учёные нашли общий язык с тем старьём, что управляло Лабиринтом, и стало возможным отремонтировать заблокированные секции внешних галерей. Чем, собственно, и занимался Макс со своей бригадой "землероек" - киборгов предельной модификации, с мозгом, изъятым у преступников. Отключённые высшие функции сознания не позволяли поговорить с ними о сонетах Шекспира, или обсудить последние новости политики, но это Макса не раздражало. Он заботился о своих "оловянных солдатиках". После определённого судом срока сознание перенесут в новое тело, подкорректировав социально опасные зоны, и выпустят в мир людей.
  Максу было радостно, что он помогает этим беднягам вернуться - пусть даже после коррекции, и стирания памяти. "Всё равно приятно вернуться домой, - думал он, размечая план работ на следующие недели, - особенно, если есть куда возвращаться".
  
  Сам Макс родился и вырос в Цитадели, и Марс видел буквально три раза, во время кратких отпусков, которыми его премировало руководство. В последний раз, когда экскурсионную группу возили на Фобос, ремонтник заблевал полкорабля, и понял, что в космос и на поверхность планеты его не загонишь даже плёткой. Лучше уж родные туннели и галереи из красного песчаника, оплавленного Ушедшими до твёрдости гранита и стали. "Тут нет неба, но на кой оно нужно? - Макс нервно оттянул горловую застёжку комбинезона. - В небе опасно. Метеориты, эти, как их, астероиды... Корабль может выстрелить... Ну его. Лучше здесь. Здесь хорошо..."
  Он не помнил родителей, хотя и приходил каждый месяц к Скале Памяти в верхнем Лабиринте, где по давней традиции выжигали имена и портреты погибших сотрудников Сопротивления. Со стены на него смотрели плотный немолодой мужчина в защитном костюме пожарного и маленькая стройная женщина с мягкими чертами лица и яркими, даже при таком способе нанесения изображения, глазами. "Вильгельм и Мартина Телль" - было написано внизу, - "2212 г. Авария на Сыртском накопителе энергии. Вечная память".
  Макс Телль прожил с того момента более полувека, и память его благородно покрыла тень тех лет непроницаемым тончайшим саваном забвения. Он работал, работал и ещё раз работал. Иногда проходил регенерацию в медцентре, пару раз отказывался от предложенных повышений и никогда не покидал Лабиринта и Цитадели. В перерывах между работой он читал. Всё, до чего мог только дотянуться в марсианской сети - от древних сказок Земли, которые, несмотря на цензуру, так и не смогли вытравить поколения и поколения сетевых полицейских, до современных писателей, как популярных, так никому и неизвестных. Книги по физике мешались с бестселлерами, фантастика - с учебниками по теории искусственного разума, а любовные романы - с философскими "завихрениями", по сравнению с которыми Гегель казался нервным младшеклассником. Кристаллотека занимала уже три полки, и грозилась расползтись на четвёртую, потеснив старинные часы и награду за меткую стрельбу, которая когда-то давно принадлежала его отцу, Вильгельму Теллю.
  
  Комм тихо пискнул, выводя голограмму входящего сообщения, на которой букашка тащила на спине большую коробку с надписью "почта". Макс ткнул обгрызенным ногтем в сенсор, и по экрану побежали строки:
  "Двадцать Шестой - бригадиру. Ребята готовы. Заряд полный, у Тринадцатого и Семнадцатого близок к выработке ресурс, но сегодня они ещё попрыгают. Планируем пенную вечеринку в Пятом спиральном коридоре. Вечно ваш Жжжжук".
  Бригадир Телль радостно усмехнулся, представив себе довольную металлическую морду Двадцать Шестого. Из всех киборгов-рванинов, как звали на Марсе насильственно киборгизированных граждан с поражением функций мозга, этот был самым смышлёным и человечным. То ли техники что-то напутали при переносе в "землеройку", то ли он сам смог восстановиться - Макс не знал, хотя проблема и была ему интересна. Но он не стал даже пытаться искать что-то по этой теме в Сети - ещё не хватало подставить своих работников, и самому влипнуть...
  - Центральная, на связи Макс Телль, - вызвал он диспетчерскую. - Утвердите план работ на следующие трое суток, Лабиринт Восемь тире Десять, секция три и четыре, калибровка каналов временного смещения и переключение ловушек.
  - Вас поняла, Телль, - ответила Центральная приятным женским голосом. Макс даже ухом не повёл, прекрасно зная, что под этой войс-маской скрывается старый искин третьего поколения, списанный с пассажирского лайнера век назад за утончённый садизм и механофилию. - Может быть, отметим после возвращения юбилей колонии?
  - Нет, благодарю, я занят, - вежливо отказался бригадир, содрогнувшись, - у двоих ребятишек ресурс почти выработан, я с ними посижу...
  - Хм... Ну, как знаешь... - в голосе искина послышалось разочарование. - Центральная, отбой связи.
  - Отбой, отбой, - радостно подтвердил Макс, распахивая инвентарный шкафчик, и переодеваясь в рабочее обмундирование.
  
  Центральная - Контролю.
  Донесение.
  Определен следующий объект, подходящий под текущую маску контакта. Совпадение вероятностных полей - до трех девяток. Наблюдение установить не удалось вследствие выхода объекта на работы в удаленном секторе Лабиринта. Точка отсчета - плюс три. Запрашиваю дальнейший алгоритм.
  
  Контроль - Центральной.
  Ответ.
  Алгоритм Альфа 113. Дождаться возвращения объекта, провести отметку и считывание волновой матрицы. После контакта предоставить временный дипломатический статус Ультра, перевезти в апартаменты Дипкорпуса. В обмен информацией не вступать. Свидетелей обмена отправить на коррекцию. Точка отсчета ноль.
  
  "Ребятишки" встретили Макса с радостью, ощупывая импульсами сонаров и шевеля толстыми усами манипуляторов. Кому-нибудь другому здоровенные двухметровые стальные машины, напичканные энергоячейками, усилителями, сервоприводами и бионическими мышцами под управлением закапсулированного человеческого мозга, напомнили бы гигантских тараканов. И, наверное, вызвали отвращение. Может быть, потому большинство бригадиров принимали вахту у внешних шлюзов? Но Телль не боялся насекомых, которых и видел-то четыре раза, в зоопарке и частных коллекциях. Ему было приятно возиться с большими киборгами, которые вели себя порой совсем как дети, играть с ними в сетевые шутеры на пути к месту ремонта и перекидываться шуточками с Двадцать Шестым или Восьмёркой, которые превосходили всех остальных "букашек" в развитии. Макс их хорошо понимал.
  Сегодня он особенно пристально принимал готовность у машин номер 13 и 17. Как и говорил Двадцать Шестой, ресурса бионики хватало впритык на вылазку и возвращение, плюс работы на месте. "Сканеры и темпоральные щупы много не едят, а для физических упражнений можно использовать и более молодых, - подумал Макс, и перераспределил износившихся в списке на роли измерителей. - Бедные... Ну, ничего, их срок уже почти закончился, может, комиссия по контролю сделает скидку..."
  Пошутив с Двадцать Шестым про погоду и искина Центральной, Телль вызвал грузовой мобиль и погрузился туда вместе с бригадой. Громоздкий скафандр высшей защиты уравнивал его в росте и весе со всеми киборгами, и из толпы блестящих металлом тел Макс выделялся разве что шириной торса. Поразительно чувство единения привычно накрыло его с головой, так что даже захотелось замурлыкать в канал бригады какую-нибудь песенку из подслушанных недавно в сети. Киборги что-то негромко жужжали на своём канале.
  Как он и думал, провозиться пришлось как раз двое суток - сектор был порядком разрушен, и даже прочнейший плавленый песчаник Ушедших рассыпался пылью от старости, вызванной воздействием темпоральных полей. Трём киборгам пришлось подключаться к реактору мобиля и заполнять пустоты строений сектора биопластмассой, восстанавливавшей повреждённые энергоструктуры. Остальные семь машин настраивали временное смещение и присоединяли локус сектора к переходам Цитадели. Тринадцатый и Семнадцатый честно пахали, как неведомые Максу звери-лошади, которых принято было вспоминать при описании таких ситуаций, и иногда приходилось их останавливать, чтобы не сорвать ресурс.
  В тяжёлой работе, прерываемой редкими минутами отдыха, человек старался не отставать от своих верных подчинённых, и ему это почти удавалось. Усталость гасилась стимуляторами, голод - пищевыми брикетами, а сон отгоняла жажда деятельности. О Цитадели и книгах Макс не вспоминал, вкладывая себя полностью в контроль за бригадой, тонкую настройку темпоральных полей и прокладку нитей-закладок переходов Лабиринта. Он слышал в наушниках скафандра шелестящий шёпот Ушедших, которые до сих пор проходили этими галереями по своим невиданным делам, неощутимые для глаз, заплутавшие в тенях иных времён и пространств. Редкие вспышки света на границе зрения, следы в нетронутой веками пыли осыпающихся переходов, шелест крыльев и стрёкот когтей по камню... Лабиринт был живым, Телль знал это, и старался не просто восстановить камень и биометалл, но исцелить повреждённые временем участки гигантского организма.
  Смена подходила к концу, и нужно было сворачивать оборудование, и грузиться в мобиль. План работ они перевыполнили, система сканирования показывала восстановление на 120 процентов от нормы. "Букашки" сильно разрядились, но до базы оставалось несколько часов, и все дружно утверждали, что они "потерпят". Никто не пострадал от временного сдвига, и не повредил механику или бионику... Всё было хорошо. Какое-то непонятное чувство скреблось внутри у Макса, вызывая смутное беспокойство, словно мир изменился, пока он был здесь, в глубине времён, и теперь может случиться всё, что угодно. Это было странно, но вполне оправданно - темпоральная защита никогда не спасала полностью от паразитных излучений Лабиринта. Некоторые ремонтники после смен приобретали способность предсказывать события, кто-то мог видеть события из других времён и мест, кому-то начинало сильно везти в карты и лотерею... Жаль, что подобные побочные воздействия быстро рассеивались.
  
  
  Цитадель, технические этажи,
  северный вход Лабиринта.
  
  - Внимание СО, приближается мобиль ремонтной бригады, смещение ноль-ноль.
  - Прошли внешний шлюз, цель на дезактивационных процедурах.
  - Приготовиться к отключению киберов, приготовить транспорт для вывоза и коррекции.
  - Молчание на канале, - вклинился в переговоры охраны незнакомый голос, отдающий металлом и силой. - Тридцать суток патрулирования Лабиринта той твари, что вякнет хоть слово в следующие пять минут...
  - Это что за хер? - спросил кто-то из охранников, и сразу же зашёлся руганью. - Твою мать, месяц коридоров???
  - Два, - добавил тот самый металлический голос. - Понял?
  Ему никто не ответил, а самые хитрые, судя по раздавшимся тихим щелчкам, отключили микрофоны. Во избежание.
  
  Макс понял, что влип, когда их загнали на дезактивацию сразу после прибытия, не дав даже выставить мобиль на зарядку, и сбросить остатки реакторной массы. Раньше такое случалось, когда прилетали инспектора из столицы, или готовились какие-то мероприятия Сопротивления, и Цитадель переходила на усиленный режим. Он пошарился по сети, ничего не нашёл, и попытался успокоиться. В дезкамере к нему подошёл Двадцать Шестой, и, прикоснувшись к гнезду связи манипулятором, вышел на связь.
  Кодированный канал мало приспособлен для передачи текста киборгами, но комп скафандра справился, и вывел на визор размытые строчки
  - Бригадир... Напиши в ведомости, что мне нужен ремонт...
  - Что случилось? - набрал Макс в ответ. - Ты же целый, бионика в порядке.
  - Не поверишь, но у меня плохие предчувствия, - киборг добавил грустный смайлик и продолжил. - Насчёт тебя тоже. Мне нужна запись в ведомости о полном восстановлении механики панциря или сервоприводов конечностей, тогда я попаду сразу в цех, минуя контроль. Это важно.
  - Хорошо. Я подпишу... - Телль удивился настойчивости Двадцать Шестого, но раз он сказал "важно", значит, так и есть. - Но если выяснится, что ты исправен...
  - Не выяснится. Сейчас сделаю, - киборг рухнул прямо на пол камеры, и наполовину втянул конечности, изогнувшиеся под разными углами. Манипулятор вылетел из гнезда, и связь прервалась.
  Макс быстро вызвал ведомость смены, и отредактировал пару ячеек, указав обе причины ремонта, названных киборгом, и добавив ремарку: "выход из строя по неизвестным причинам, возможно отложенное воздействие Лабиринта". Теперь Двадцать Шестой сразу поедет в ремонтный цех...
  
  После обшарпанной шлюзкамеры бригада бодро потопала в помещение граунд-контроля, а неподвижного киборга погрузили в небольшой транспортный мобиль, исчезнувший в служебном тоннеле. Телль проводил взглядом машину, и вздрогнул, когда на плечо его скафандра опустилась рука рослого охранника.
  - Макс Телль? - раздалось из-под опущенного забрала бронекостюма.
  - Д-да... - Макс слегка обалдел, оглядываясь назад, что сделать, находясь в скафандре, довольно затруднительно. Камера заднего обзора не работала уже года три... - Что случилось? Кто вы?
  - Спецхран, особый отдел. Не двигайтесь. Выключите скафандр, - второй спецхрановец осторожно обошёл его спереди, держась вне зоны действия встроенного инструментария. - Вам никто не угрожает.
  - Всё делается для вашего же блага, гражданин, - вторил ему его напарник, подключая какие-то модули к внешним разъёмам ремонтного костюма. - Какого цвета берега Вечности?
  - Ч-что? Какая, к дьяволу, вечность??? - опешил Макс. - Что вы делаете?! Отпустите!
  - Как глубоки воды Стикса на границе Граней? - спецхрановец активировал установленные приборы, и скафандр тряхнуло, как от разряда тока высокой частоты. - Здесь красивая местность?
  - Идите в задницу с вашей местностью! - начал закипать Телль, одновременно стараясь включить хоть что-то из оборудования. Например, вибронож или плазменный резак. - Что за херню вы несёте?
  - Вырубай. Контакта нет, - приказал второй охранник, вглядывавшийся в лицо Телля через прозрачный визор. - Контроль ошибся.
  - Контакт будет... - первый нажал на сенсоры. - Просто мы рановато его взяли.
  "Здесь красивая местность" - раздался шепоток где-то на границах сознания Макса, которого почему-то потянуло в сон. "Берега Вечности темны, - раздалось в сумраке, куда погружался бригадир Телль, и мелодичный голос произнёс, впервые обращаясь напрямую к нему: - Извини, но тебе придётся заснуть ненадолго. Обещаю, твоему телу не повредят. Скорее, наоборот... Приятных снов, Макс. Ещё увидимся".
  
  
  6.2. Двадцать Шестой. Побег
  9/12 августа 2278 года
  
  Двадцать Шестому было плохо и страшно. В тёмном боксе технического обслуживания, куда его доставили транспортники на карантин, не было Сети, свежего воздуха и коммуникаций, но киборгу было глубоко начхать на всё, кроме доступа к информационным каналам. Он подключился, как сумел, к местным каналам, и уже битый час нащупывал хоть что-то, хоть одну несущую частоту, хоть один линк, ведущий вовне Цитадели. Страх бился внутри, словно перебитый виброножом трубопровод высокого давления, заставляя ошибаться, исправлять ошибки, снова выбирать неверные подключения и пароли...
  Как получилось так, что один из приговорённых к исправительным работам в кибертеле, восстановил доступ к основным характеристикам личности, никто не знал. Двадцать Шестой никому не рассказывал об этом, Макс предпочитал молчать, а техники Цитадели в кибермозги не лезли, чтобы не оказаться в списке кандидатов на внеочередную киборгизацию и коррекцию. На Марсе, с его вечным дефицитом рабочей силы и ресурсов, преступников и прочих неугодных правительству лиц уже много десятилетий превращали в машины, лишая свободы воли и личности. Заведённый вскоре после насильственного вхождения планеты в состав расширяющегося Протектората Земли, этот порядок существовал без сбоев уже не одно столетие: сделал пакость обществу, и имел глупость попасться полиции - будь любезен, "общественные работы на срок от двадцати до ста пятидесяти лет, с пролонгацией по решению суда". Прощай, молодость... Самым страшным было не получение бионического тела, но перенос личности в кибермозг - вся память и основы личности осуждённого методично выхолащивались и блокировались, оставляя активным только примитивные инстинкты и рефлексы. Голод, страх, удовлетворение, боль... Чувство самосохранения обычно приглушалось, чтобы киберы не бежали в случае опасности, как только припекало зад - корпуса у них были прочнейшее, и выдерживало адские температуры и давления. А родные потроха приговорённых к общественным работам разбирались на органы, и отправлялись в имплант-клиники...
  Двадцать Шестой меланхолично вздохнул... то есть, попытался это сделать. Бионика не нуждалась в притоке воздуха, и внешние рефлекторы выдали какой-то сдавленный хрип, сбросив излишек давления в системе. "Ладно, и так сойдёт, - подумал он. - Мыслю - следовательно, существую. Ебись оно, этим, как его... А! Да, конём".
  Себя он помнил уже лет сорок, но так до конца и не знал, кем он был "до машины" - преступником, бандитом, наркоторговцем, сутенёром... или участником Сопротивления, которого не смогли защитить соратники? Ему хотелось верить, что последним. Как-то благороднее получалось, что ли. Приятнее. Да и "общественные работы" он выполнял в Цитадели... Пардон, в "Исследовательском мобильном базовом едином Центре Изучения Лабиринта".
  ИмбеЦИЛ, как всякое уважающее себя серьёзное научное учреждение, с кучей грантов и тучей дипломированных специалистов, базировался в Марс-Сити, и являлся одной из официальных масок Сопротивления Марса. Здесь, в Цитадели Ушедших, учёных почти не видели - все они предпочитали работать удалённо, чтобы не попасть в мясорубку темпоральных полей Лабиринта, или, не дай бог, под выплеск странных излучений некоторых его секторов...
  Однажды Макс Телль, засидевшись допоздна после смены в отсеке своей бригады, спросил Двадцать Шестого:
  - Жук, может, я попробую узнать через своих знакомых в Системе Исполнения, кем ты был? По номеру тела и личным идентификаторам... Они же хранят личные дела всех осуждённых.
  - Не смей! - ответил киборг по войс-линии, судорожно передёрнув суставчатыми лапами. - И думать забудь, Макс. Тебе так хочется присоединиться ко мне? Только - без памяти, без души, и в сраном кибертеле с тараканьими усиками и лапками?
  - Но информация...
  - Бригадир, не надо. Я спокойно проживу и без этих данных...
  Двадцать Шестой слукавил тогда. Больше всего на свете ему хотелось две вещи - узнать, кем он был раньше, и избавиться от кибертела. Причём, второе можно было провернуть раньше...
  
  "Эх, Макс, Макс... Где ты сейчас, дружище? - думал киборг, вгрызаясь в протоколы местной локальной сети. - Судя по всему, и во-о-от по этим записям камер наблюдения, тебя либо уже дербанят на запчасти на столе Системы Исполнения, превращая в такого же, как я, либо содержат в очень комфортабельном отсеке с коэффициентом защиты двадцать..."
  Наконец, сеть поддалась, и появился доступ к системе Цитадели. "Если избежать внимания фагов, - думал Двадцать Шестой, непроизвольно разминая нижние конечности, словно перед прыжком, - И проскочить мимо эффекторов старого параноика Центральной, то... Ага. Вот оно".
  В виртуальном визуале побежали строки кода, компилирующегося в странные символы, которые сменились яркими белыми буквами. Требовался ввод пароля... Киборг сначала задумался - ведь никакого пароля он не знал, и знать не мог по определению. А ломать "в лоб" такой старый и странный узел он не стал, даже если бы и был хакером-профи, со всем арсеналом примочек и парой искинов поддержки в запасе... Но тут Двадцать Шестой обратил внимание на то, как подёргивается его верхняя пара конечностей-манипуляторов для тонких работ, стилизованных под пятипалые конечности. Последовательность сигналов, поступающих вне контроля киборга из его же мозга на манипуляторы повторялась с небольшой паузой. "Чёрт возьми... Я знаю этот пароль... - киборг спешно наложил движения рук на изображение клавиатуры, расположение знаков на которой было неизменным уже невесть сколько столетий, чуть ли не с Тёмных веков. - Да, но откуда я его знаю? Какая разница, в самом деле. Победителей не судят. Особенно, если не поймают..."
  Пароль был длиннейший, на пределе заполнения стандартного пакета данных, с переключениями размера букв, вводом спецсимволов и сочетаний команд. Пару раз изменив масштаб вирт-клавиатуры, киборг, наконец, получил то, что могло помочь ему получить доступ к замаскированному узлу...
  Ввод. Ожидание. Система долго переваривает информацию. Двадцать Шестой, будь он человеком, сгрыз бы ногти на руках по самый локоть, но телам его модификации ногтей не полагалось, а когти из метасплава не разгрыз бы и песчаный червь, заползи он случайно в технический сектор...
  "Пароль подобран правильно. Добро пожаловать в сектор Гюрза. Пользователь опознан, идентификатор Решка, права первого уровня, - споро бежали по экрану мелкие белые буковки. Двадцать Шестой испытал электронный аналог удивления, и с треском раскрыл жвала - система откуда-то его знала, и ждала. - Подготовка подходящего тела запущена. Трансляция сознания запущена. НЕ ПРЕРЫВАЙТЕ СОЕДИНЕНИЯ ВО ИЗБЕЖАНИЕ ПОТЕРЬ ЛИЧНОСТИ! Разблокировка судебных запретов частично снята. ПРИГОТОВИТЬСЯ! ТРИ! ДВА! ОДИН! ПЕРЕНОС..."
  Системы киборга на мгновение дали сбой, после восстановления которого кибермозг оказался девственно пуст и чист. Его кристаллосхемы лишились не только содержимого, но и способности держать заряд.
  Через сутки ремонтная бригада, спешно вызванная из Фарсиды, матерясь, и через слово поминая "неумелых рукосуев" из местного техотдела, вырезала остатки биомеханического тела "землеройки", некогда известной под идентификатором "Двадцать Шесть", из спёкшейся в результате самопроизвольного разряда всех накопителей киборга карантинной ячейки. Начальник техотдела мямлил что-то невразумительное, и ссылался на Лабиринт, после которого ещё и не такое, дескать, случалось...
  Приказ, полученный из Марс-Сити, пресёк возникшую было бурную переписку и бурление в инфосфере Цитадели. Он гласил: "Землеройку списать, отсек законсервировать, расходы снести на содержание объекта. Канцлер Ле Рой".
  
  Он медленно приходил в себя. Ощущения тела, обычного человеческого тела, так отличавшиеся от десятилетий грубых сигналов кибер-бионики, нарастали с каждой секундой, словно приливная волна в узком заливе...
  Ощущения голода, жажды, почти неощутимых болей и пульсации внутренних органов, свойственные любому человеку от рождения и до смерти. Такие родные, что мы их не замечаем. Такие забытые, и такие желанные... Не открывая глаз, чтобы не спугнуть чуда, подкравшегося столь незаметно, Двадцать Шестой медленно шевельнул правой верхней... нет, просто правой рукой: "Боги! У меня есть руки! Обычные, человеческие руки, с ногтями, которые можно стричь, с кожей, которую можно поцарапать чем угодно... У меня снова есть тело! - тут его внезапно осенило. - Секундочку... Я мужчина или женщина?"
  Рука медленно переместилась к паху, и бывший киборг с удивлением обнаружил, что он - мужчина. Совершенно определённо. И очень выдающийся, притом... Из уголков его глаз скатились две слезинки, заставляя гореть молодую кожу лица.
  "На ощупь все предметы кажутся больше, - услышал Двадцать Шестой тонкий шепоток на границе сознания, - не обольщайся... Обычный необрезанный поц, м-да, даже восьми дюймов не отросло..."
  "Ты кто? - обалдело спросил он, нашаривая привычные каналы управления собственного кибермозга. - И кто я?"
  "Искин второго поколения Мемета, сектор Гюрза, прошу любить и жаловать... - ответил голосок, немного картавя, с оттенком лёгкого жеманства. - А ты - агент Решка, восстановленный согласно последним записям сектора".
  "Почему я ничего не помню? То есть, я помню, как был кибером-землеройкой, но... - Решка резко открыл глаза, и вздрогнул от удара яркого света, заливавшего комнату. - Кто я на самом деле?!"
  "Память восстановится. А сейчас, прошу, покинь капсулу, мне нужно тут прибраться..."
  Двадцать Шестой медленно, с усилием заставил себя встать на подгибающиеся ноги, и, цепляясь за непонятное оборудование, направился к выходу. Перепонка двери с треском распахнулась, открывая обшитый янтарными метапластовыми панелями коридор, мягко мерцающий древними люм-панелями.
  - Так... - кашлянул Решка, с трудом проглатывая вставший в горле сухой комок. - И куда дальше?
  Он осмотрел коридор, ведущий почти точно с севера на юг, отметил факт работы встроенной системы позиционирования, и лёгким усилием воли запустил самодиагностику кибермозга. Пока в полях бокового зрения сыпалась текстовая метель проверки системы, Двадцать Шестой повернулся направо, к двери, украшенной затейливым орнаментом из марсианских опалов и вулканического стекла, и направился к ней. В голове всплывали странные побуждения вернуть отключённую периферию и дополнительные устройства, оставшиеся в теле "землеройки", и рекомендовал обратиться в ближайший сервисный центр "для замены оборудования и перепрошивки"
  "Да пошёл ты... - сморщился Решка, ковыляя по метапласту, и прислушиваясь к ощущениям. - Какие тут сервисные центры, Фобос тебя разорви, если мозг набекрень..."
  Но существовал и вариант переноса кибермозга в человеческое тело.
  Откуда-то он знал, что подобные операции - не редкость, по крайней мере, были распространены раньше, до заключения его в киборга. Перенос сознания на твердотельный носитель, подготовка тела, замена головного мозга специальным интерфейсом, подключение кибермозга... Вуаля. Человеческое тело и электронный мозг. "Получите и распишитесь..." Но в последнее время популярность подобного рода операций резко снизилась - слишком уязвим был кибермозг к внешним влияниям, взлому, сетевым атакам... Поднять и настроить хорошие "экраны" могли только специалисты-сетевики, а таких было немного. Обычному же обывателю хватало и куска биомассы между стенками черепа. Да, быстродействие меньше. Да, память несовершенная. Но зато - ешь-пей в своё удовольствие, люби жизнь, и двигайся в могилу, так сказать, не приходя в сознание. "Зачем нужен кибермозг? Ведь от него же поумнеть можно!" - вспомнился Решке эпизод какого-то голошоу, и он скривил потрескавшиеся губы в кривой усмешке.
  - Надеюсь, за этой дверью находится большой-пребольшой шоколадный торт с глазурью... - прошептал он, пытаясь сообразить, как опирается этот древний биомеханизм. - Размером с киборга. На меньшее я не согласен!
  - Ладонь на идентификатор положи, гой ты еси, - донеслось из незаметного динамика над перепонкой. - Правее, правее...
  - Я не понял, кто кого сношает?! - притворно возмутился Двадцать Шестой, шлёпнув ладонью по незаметной панели сканера. - И, главное, куда?..
  Перепонка треснула, нехотя уползая в стены. В большой комнате за ней, обшитой всё тем же янтарным метапластом, был сервирован стол, уставленный судками и источающими пар блюдами. Запахи, доносившиеся от стола, могли вызвать слюнотечение даже у трупа, а Решка сейчас чувствовал себя живым, как никогда. И едва не захлебнулся.
  - Оделся б ты, добрый человек... - откуда-то из-под потолка прокряхтел голос искина. - Нечего тут телесами отсвечивать, ничего нового для себя я всё равно не открою в человеческой анатомии.
  Решка смутился, осознав, что полностью обнажён, и, прикрыв ладонями пах, добрался до пакета, лежавшего в кресле. Одевшись в свободные серые брюки-трансформеры, бежевую рубашку из искрящейся моноткани и лёгкие спортивные туфли, он почувствовал себя намного лучше, и приготовился приступить к трапезе.
  - Мемета, подскажи, пожалуйста, сколько времени прошло с момента моего отключения? - попросил Двадцать Шестой, смакуя прохладную воду, налитую в высокий тонкий стакан.
  - Три стандартных дня и восемь часов, причём эти часы ты бессовестно продрых, агент... А оперативная задача ждать не будет, знаешь ли, - искин вздохнул. - Так что кушай, приходи в себя, и начнём работать.
  
  Посреди безбрежного моря, заполненного спрессованными за долгие века и тысячелетия криками чаек, шелестом волн, набегающих на песок далёких берегов, треском раскрывающихся парусов древних кораблей, и дивным вкусом выдержанных китовых песен, на маленьком плоту лежал, раскинув ноги и заложив руки за голову, человечек в белых одеждах, и мечтательно смотрел в нависающее небо. Вместо звёзд над ним проплывали окутанные сияющим газом галактики, сталкивающиеся и разлетающиеся, плюющиеся яркими выбросами джетов сверхмассивных чёрных дыр, и осыпающиеся сверкающим прахом выгоревших светил.
  Человек наблюдал за этим небывалым зрелищем, похохатывая при особо крупном слиянии группы галактик, или при взрыве чёрной дыры, выбрасывавшей всю накопленную массу и энергию в исполинском всплеске жёсткого излучения. Ему было хорошо и спокойно здесь, в этом маловероятном океане, населённом видениями и мечтами сотен миров, о его плотик тёрлись спинами мерцающие миллионами звёзд рыбы-вселенные, и игривые мальки-миры запрыгивали на крепко сбитые доски.
  Когда-то и где-то он был. Иногда даже вспоминались и короткое имя, и фамилия, словно взятая из древней легенды о стрелке, и название какого-то далёкого мира... Макс. Макс Телль. Марс.
  Но волны так ласково качали его колыбель, что он снова и снова погружался в сладкие чужие грёзы.
  Ему было хорошо...
  А кто-то смотрел на него, из далёкого далёка, и тихо шептал: " Макс, пожалуйста, потерпи ещё немного... Не забывай себя. Не забывай..." 
  Интерлюдия 1
  2270 год
  
  Женщина на вершине тонущей в тумане башни-небоскрёба замерла, и оставалась неподвижной очень долго. Тело казалось статуей из чёрного металла, и только блестящие глаза на бледном лице медленно двигались, провожая огромную желтоватую Луну. На поверхности спутника можно было различить серебряные блёстки сооружений, огоньки двигателей, тончайшие сеточки орбитальных верфей и короткие запятые станций обороны...
  Но взгляд необычно удлинённых к вискам глаз, из-за которых облик этой леди казался диким и хищным, не замечал созданного человеческими руками. Она впитывала силу древней забытой богини. Взывала к застывшим тысячелетия назад слезам и крови, молитвам и хвале неисчислимых верующих в Ночь - Никту, Дургу, Гекату, Эрешкигаль... Грабила этот невероятно щедрый мир, лишённый сильных, но исполненный накопленной веками Силы. Выпивала его... и не могла насытиться.
  
  Большой Лондон засыпал. Мегаполис, многие годы не знавший сна, заволакивало липкой пеленой, погружавшей в липкие видения, не нёсшие отдыха. Отдельные волокна тумана взлетали выше, над крышами и скопищами антенн и энергопередатчиков, отделялись и летели вверх, образуя мутную сферу вокруг сидящей на скрипящих пластикатовых поручнях женщины в чёрном. На её красивом холодном лице выделялись алые губы, складывавшиеся в улыбку.
  
  Химера часто приходила в сюда, Большой Лондон 23-го века. Спокойные времена, ленивый темп жизни, свобода от свободы... Веком раньше, или веком позже - было бы совсем не то. Войны, орбитальные удары, вакуумные бомбы, эпидемии - ничего из этого не могло помешать ей брать силу, но вот удовольствие... "Удовольствие они бы мне испортили. Наслаждение моментом тишины, липкого тумана, ночной гулкой пустоты и притяжения огромной Луны, нависающей над городом", - она вздрогнула, почувствовав тревогу, но расслабилась и замерла в прежней позе. Ноги чуть напряжены и разведены в стороны, спина выгнута, шея отклонена назад, чтобы лицо обращалось вверх, к небесам и едким капелькам тумана, оставляющим вкус металла и кислоты на полных губах. - "Невероятно. Но мне здесь нравится. Здесь так спокойно".
  
  Она в последний раз вдохнула лунное сияние, и медленно выпрямилась. По длинным тёмным волосам, блестящим тьмой во тьме, пробежали молочно-белые искорки. Запахло свежестью и дождём. Где-то вверху медленно валился носом к земле потерявший управление стратосферный лайнер. Уснувший за штурвалом пилот навалился на сенсор блокировки автопилота, и примитивный искин напрасно мигал предупредительными сигналами пульта - до падения оставались считанные минуты. Блестящие алые губы раскрылись, и между светящимися в темноте идеальными зубами мелькнул влажный язычок. Она сыто облизнулась. "Жертвы? Пусть будут жертвы. Они не важны. Ночь забирает тех, кто слаб".
  
  Химера застегнула крепления зеркального шлема, герметизировала перчатки, и молча шагнула с поручней навстречу светящейся сквозь мглу сетке улиц. Туман рассеялся. Чёрная тень, рассекающая с гулом воздух, растворилась в ночи.
   
  
  
  Глава 7. Кровавая баня в марсианском Парламенте. Орбита Свободы.
  
  
  Минуты проходят, складываясь в часы, годы, века и тысячелетия, разматывая череду событий, складывающуюся в причудливую по красоте вязь, соединяющую начало мира и его конец. Который, в свою очередь, тоже может стать началом... Всё во вселенной спрядено в единую ткань, и каждая нить в ней важна, какой бы ненужной и невзрачной она ни казалась.
  Те, кто понял эти законы, становятся равны богам.
  Те, кто не понял... Им можно только посочувствовать.
  Марсианская Серебряная Книга, 2280 г.
  
  7.1. Что сказал Посланник
  
  Марс, Цитадель
  13 августа 2278 года
  
  - Что сказал посланник? Они дадут нам технологии, или, как обычно, ограничатся поставками оборудования, которое выходит из строя и рассыпается в пыль после нескольких применений? - канцлер поправил кружевной воротничок, и привычным жестом завязал щегольский узел на белоснежном галстуке, смотря немного в сторону от визиокамеры.
  - Да ничего он пока не сказал, привыкает к телу, - бургомистр тяжко сглотнул ставшую вязкой слюну, - ходит по Цитадели, изучает обстановку...
  - Смею надеяться, вы его хотя бы в маске выпускаете? - Ле Рой перевёл взгляд холодных голубых глаз прямо в камеру, но Станнеру показалось, что ему заглянули прямо в душу, до самых её глубин, находившихся где-то в районе сфинктера, который вдобавок рефлекторно сжался. - Охрану приставили?
  - Обижаете, господин Рой, в биомаске, под усиленной охраной и с тремя дронами-невидимками...
  - Хорошо. Как только, хм-м-м, господин посланник будет готов к переговорам, немедленно сообщите мне.
  - Будет сделано, господин Рой! Рады стараться!
  - Старайтесь, старайтесь... Конец связи.
  - Так точно, конец связи...
  
  Генерал-бургомистр Станнер оттянул тугой воротничок парадного костюма, который клялся отдать биоморферам на перешивку уже третий год, и судорожно вздохнул. Расстегнув застёжки до середины груди, он с наслаждением отдышался, от чего его мясистое лицо стало менее багровым, и выругался:
  - Да пошёл ты в задницу, козлина столичная! Как говно разгребать, так Джо Станнер ответственный, а как пенку с пива сдувать, так тут сразу Ле Рой и, мать его, скотина Гаррисон... Ничего с вашим злодолбучим посланником не случится, у нас тут не Марс-Сити, мать его! - бургомистр немного подумал, и добавил, успокаиваясь. - Но надо бы и впрямь проверить, как там дела с бывшим Теллем...
  Перед этим для успокоения нервов пришлось выхлебать два стакана крепкого виски местного производства, и занюхать по-русски, рукавом.
  - Старшина Джорис, слушаю... - медленно проявилась голограмма высокого худощавого мужчины в слегка помятой гражданской одежде. Старомодный пиджак и классические брюки, когда-то давно находившиеся в изрядном фаворе у местных франтов, не могли скрыть военной выправки, и выглядели бы нелепо... случись это в Марс-Сити. Для Цитадели подобное сочетание было вполне естественным, каждый носил то, что мог или хотел. - Генерал, разрешите доложить!
  - Тихо, мать твоя песчаная коза... - Станнер потряс головой, отгоняя звон в ушах. "Надо бы проверить давление, - мелькнуло у него в сознании, - прямо вот после разговора..." - Что с Теллем?
  - Объект под контролем, в настоящее время находится в "Пыльных Маках Эллады", в третьем номере... - старшина завистливо ухмыльнулся. - Уже второй час пошёл...
  Станнер осклабился в ответ. "Маки" были единственным приличным баром, рестораном, отелем и дорогущим борделем для избранных. Даже бургомистр мог позволить себе посещать это место не чаще раза в месяц, а уж про третий люксовый номер мог только мечтать, пуская слюну... Залётные чинуши из Сити оттягивались там регулярно, а некоторые становились постоянными клиентами, чем и пользовалось Сопротивление.
  Генерал по долгу службы тоже контактировал с этими мрачными типами, но не переносил их на дух - после каждой встречи хотелось пойти и помыться, причём не в ультразвуковом душе, а в настоящем водяном, и плевать на экономию и разбазаривание ценных ресурсов.
  То, что господин посланник, оккупировавший тело, последние дни проводил в праздности и развлечениях, странным как раз не было - Станнер был в курсе, что подобные, хм, сущности приходят из очень странного мира, в котором подобного рода удовольствий не имелось. Вот и оттопыривались на полную катушку, не заботясь о теле...
  - Старшина, запустите дронов и усильте наблюдение, наверху беспокоятся... - бугромистр почесал пузо, и тоскливо бросил взгляд на стоящую в приоткрытом нижнем ящике стола двухлитровую флягу. - А если беспокоится Сити, то беспокоюсь и я. Только я могу вам фитиль вставить прямо сразу, и больно...
  - Вас понял, генерал! - Джорис вытянулся во фрунт, пожирая глазами Станнера. - Будет исполнено, поднимаю дронов.
  - Всё, вали отсюда, пока я добрый... - виски манило, словно вода из источника вечной молодости, налитой в святой Грааль. Генерал-бургомистр отключил связь, и, позвякивая горлышком ёмкости по залапанному стеклу широкого и низкого стакана, налил очередную порцию хорошего настроения. "Всё, к чёрту, надо завернуть пожрать, и к доктору. Что-то голова кружится... - подумал он, залпом осушая посудину, и закупоривая флягу. - Эх, а до пенсии ещё пятьдесят лет корячиться..."
  
  
  7.2. Резня в марсианском Парламенте
  Марс-Сити. Купол Правительства.
  Расширенное заседание.
  14 августа 2278 года
  
  
  Господин Ле Рой привычно занял мягкое кресло в изолированной нише своего защищённого кабинета в партере зала заседаний, и, поёрзав тощим задом по поскрипывающей коже сидения, приготовился выслушивать многочасовую говорильню, посвящённую текущим отношениям Земли и Марса. Открыв программу заседания, канцлер поморщился - первым поставили экономический блок. Следовательно, официалы Сопротивления не преминут воспользоваться случаем, и устроить бучу, посвящённую разбору того, кто, сколько и когда украл у народа, и как потратил - на мальчиков, девочек, андроидов, игры, экстремальный секс-туризм и наркотики... Свара, как всегда, выльется во взаимное обливание водой, соками и пронесёнными под полой церемониальных костюмов физиологическими жидкостями, после чего опять придётся устраивать перерыв на дезактивацию и уборку.
  Ле Рой запланировал этот возможный разрыв в заседании для сеанса шифросвязи с агентами, и задумался.
  Внизу, на трибуне, оформленной в псевдоримском стиле, с колоннами, портиками и небольшой площадкой для выступлений, уже толпились первые выступающие сенаторы. Среди белых с пурпурным подбоем тог и средневековых камзолов мелькнуло яркое кимоно представителя японской диаспоры, вокруг которого сразу само собой организовывалось пустое пространство, и канцлер помимо воли напрягся. "Если это старый козёл Хитоши, то сегодня будет очень грязно... Так-с, мечи при нём... Merde! Надеюсь, сегодня он исполнит только традиционное харакири, или как у них там называется это варварское вспарывание брюха..."
  Повинуясь сигналу систем безопасности, к трибуне скользнули два киборга полицейской модификации, разворачивая зонтики эмиттеров силового поля. Один из вырядившихся под патриция сенаторов, оглядываясь на Хитоши и охрану, всё-таки решил начать выступление, и, поминутно подглядывая в маленький голоэкранчик, забубнил в конференц-систему:
  - Уважаемые господа Сенат, сегодня мы рассмотрим экономические вопросы в свете отношений с Метрополией... Как вам известно, за прошедший период марсианская экономика произвела качественный скачок вперёд, выйдя на обеспечение уровня производства в связи с повышением качества жизни...
  Дальше можно было не слушать. Гастон Ле Рой, третий на Марсе, если считать от генерал-губернатора, углубился в отчёты целого полчища своих подчинённых, присланных ему утром. Методично хмыкая в такт налагаемым резолюциям: радостно - при пометке "отказать", грустно - когда заносил запись "отказать", и недоуменно - отправляя документ на доработку. Радостных хмыканий было больше, и настроение канцлера поминутно улучшалось...
  Снаружи кабинета замигали вспышки аварийной сигнализации, оставшейся ещё со времён строительства Сити, когда каждое здание строилось с расчётом на удержание внутренней атмосферы и снабжалось параноидальной системой безопасности, закрывавшей герметичные переборки при малейшем изменении давления. Прозрачные бронестекла потемнели, закрытые лязгнувшими заслонками из корабельной брони. Зашипели аварийные клапаны воздушного снабжения - помещение перешло на замкнутый цикл. Синхронно на экране Ле Роя понеслись вскачь суматошные доклады службы охраны и запустилось замедленное воспроизведение происходившего на трибуне буквально несколько десятков секунд назад.
  - Да что же вы творите... - Ле Рой опешил, глядя на кадры, проецируемые подрагивающими лучами голографа. - Хитоши, маразматик ты старый...
  Подёргивающиеся от помех генераторов силового поля лучи рисовали картинку, далеко выходящую за рамки сумасшедших парламентских будней. Сенатор Накаями, оправив кимоно и церемонно поклонившись спикеру, восседавшему на возвышении президиума, с криком "Ба-а-а-анзай!", выдернул из ножен два клинка, чьи рукояти переходили в тончайшую нить, блестевшую серебряным отсветом пропущенного вдоль неё силового поля. Трёхметровые гибкие нити могли прорезать даже крепчайшие и прочнейшие сплавы, не говоря уж о человеческих плоти и костях. Овладеть мастерством мономолекулярных клинков могли немногие... Но представители японской диаспоры, проживавшие в угрюмом пустынном Новом Киото, всегда славились безбашенностью и оторванностью от реальности, достаточными, чтобы пережить сотни регенераций потерянных конечностей, неизбежных при тренировках и учебных боях.
  Хитоши никогда не упоминал об этой грани своего таланта, и в личном деле, многократно просмотренном всеми спецслужбами, тоже не было ни слова о мономечах... Сейчас Ле Рой мог убедиться, что старый японец, яростно вскрывавший себе брюхо каждый месяц при отказе в финансировании развития японской диаспоры, и потом долго регенерировавшийся в клинике, был непревзойдённым мастером. Столпившиеся у трибуны сенаторы валились на камень пола, распадаясь на куски в полёте. Кровь лила рекой, отрубленные руки и ноги сыпались, словно диковинные плоды, со звучным шмяканием и хлюпанием... А невозмутимый старик, смотря куда-то вдаль, лёгкими взмахами отправлял в объятия смерти очередную жертву.
  Канцлера стошнило прямо на голограф. Утирая губы кружевной салфеткой, Ле Рой успел увидеть последние кадры - Хитоши, улыбнувшись, отбросил клинки, мгновенно рассыпавшиеся в пыль, и громко прокричал что-то, обращаясь к спикеру. Левая рука старика была прижата к сердцу, а правая вынырнула из складок одежды. На ладони сенатора Накаями лежала помигивающая малиновым индикатором активированная акустическая граната.
  Спустя мгновение, как раз при появлении субтитров, расшифровывающих последние слова японца - "Свободу Марсу!" - граната трижды мигнула алым, и взорвалась. Десятиметровый шар из окрасившегося серо-красными разводами взвеси из размолотых в пыль тел и каменных плит медленно оседал вниз, расплываясь по краям...
  - Восстановлению не подлежат... - механически произнёс канцелер, глупо икая.
  Пальцами он судорожно жал на сенсор аварийной эвакуации, продолжая икать и ощущая, что сейчас потеряет сознание.
  "Хитоши Накаями, сенатор от Киото, во время утреннего заседания Сената, изменил своей привычке устраивать ежемесячное сеппукку, и изрубил в куски пятерых сенаторов. После чего бывший парламентарий привел в действие акустическую гранату. Свидетели утверждают, что сенатор использовал запрещенные правительством мономолекулярные мечи, и выкрикивал лозунги в поддержку сепаратистов, известных как "Сопротивление Марса". Официальное крыло этой партии, представленное в Парламенте, ответственность за теракт не приняло. Тела погибших восстановлению не подлежат.
  Ведётся расследование".
  
  Из выпуска "Новостей Марс-Сити", 45-й канал сетевого вещания. 15 августа 2278 года
  
  
  7.3. Марс. Либерти Линденхост
  Орбита Марса
  14 августа 2278 года
  
  - Линденхост, отставить преследование неопознанного судна!
  - Пилот тринадцать-двадцать пять, немедленно вернитесь на базу, приказ лидера!
  - Внимание! Приготовиться к открытию заградительного огня по сектору два точки выхода триста! Всем истребителям покинуть зону поражения...
  - Системный флот через триста минут, готовность к переходу подтвержена...
  - Немедленно приготовиться к ракетным залпам, повторяю...
  Линденхост послушал разрывающийся от судорожных взаимоисключающих приказов тактический канал ещё пару мгновений, лениво зевнул, и совершил военное преступление третьей степени: отключил комм напрочь, переведя его в ожидание. Теперь по этой линии могли приходить только сообщения Красной линии и лично Верховного Главнокомандующего. А их поблизости не наблюдалось. Пилот проверил ускорители, и сжал гашетки двигателей, подавая на них всю мощность разогнанного реактора, до малиновеющих индикаторов на приборной панели и скрипа пластали корпуса. "Плевал, плюю и буду плевать на ваши приказы, крысы тыловые... Я - Либерт Линденхост, Первый истребитель! И вот сейчас я ме-е-е-едленно догоню эту пташку, которая посмела что-то позабыть в нашем пространстве, и разнесу в клочья её чёртовы двигатели..."
  С этими мыслями Первый активировал систему наведения противокорабельных ракет, которые таскал на консолях уже год или около того, терпя насмешки собратьев-пилотов и скабрёзные ухмылки техников: "мол, Пирату длины своего не хватает, вот и возит подстраховку, чтобы засадить при случае поглубже". Засадить действительно хотелось, и поглубже - ракеты были новенькие, всего лишь десятилетние. Тонна с небольшим смертоносного железа и взрывчатки, упакованная в сверкающую обтекателем и маленькими стабилизаторами оболочку с генератором силовой защиты, и способная при толике удачи разнести в клочья рейдер, эсминец или тяжёлый транспорт. Хотелось бы, конечно, украсить парадный мундир значком сбитого крейсера, но такого удовольствия случиться не могло - пираты в Солнечную систему не совались, а крупных войн не случалось уже несколько столетий. Мелкие "операции" по Периферии в расчёт не брались - масштаб не тот...
  Однако, всегда есть место подвигу в этой жизни - террористы иногда устраивали показательные акции устрашения, роняя набитые взрывчаткой корабли на купола поселений и производственные комплексы. Вот эти-то корабли, приходящие к планете из Пояса Астероидов или из внешних районов Системы, и сбивали доблестные истребители Сил Самообороны...
  На счету Либерта было уже два десятка корыт разной степени дряхлости, в том числе - два рудовоза, которые он сбил "по неизбежной в космосе случайности", проще говоря - от скуки. Военный суд его оправдал, потому что Первый честно предложил командам покинуть корабли и дал время отлететь подальше... Да и второй грузовик бахнул как-то слишком сильно, что совсем не походило на задекларированные триста тонн редкоземельных руд. Лейтенант-полковник Ирбис Джахаллан, его командир, тогда ещё цыкнул зубом, и произнёс: "Тебе, Либерти, в пираты пойти, цены б тебе не было...", и кличка "Пират" приклеилась с той поры к истребителю намертво. А вот крылышки лейтенант-капитана отклеились, и улетели - как с погон, так и из личного дела, обгадив напоследок файл пометкой: "повышать в звании только в случае объявления войны и ведения боевых действиях".
  Неизвестный корабль, сифоня воздухом из всех щелей, шёл к планете от зоны перехода, расположенной между орбитами Земли и Марса. Раздолбанное корыто, очертаниями не похожее ни на торговца, ни на военный корабль, явно побывало не в одном бою, и было удивительно, как оно ещё не развалилось на лету - обожжённый корпус, оплавленные консоли, сорванные листы обшивки... Однако, двигатели судна работали на пять с плюсом, и это стало ясно буквально сразу, когда пара патрульных решили пощупать неожиданного визитёра, упрямо молчавшего в эфир на всех частотах. Кораблик дёрнулся, и понёсся на плазменных столбах разгонников, входя на параболическую орбиту вокруг Марса. Станция слежения "Тройка" буквально взвыла от ужаса - датчики показывали, что реактору нарушителя оставалось жить в таком режиме минут двадцать, после чего ему и всем, оказавшимся поблизости приходил быстрый и злейший карачун, с выпадением радиоактивных осадков на поверхность равнин Моря Эллады...
  Поднятые по тревоге истребители, и Либерти в их числе, отправились в погоню за "потенциальными террористами", пока в этот сектор разворачивались тяжёлые орбитальные орудия, вывешенные над Марс-сити.
  Пока станция продолжала засорять эфир призывами в стиле "назвать себя, сбросить скорость, приготовиться к досмотру и фиксации повреждений", первое звено истребителей вышло на дистанцию огневого контакта с целью. Остроносые машины, ощетинившиеся стволами, зашли со стороны кормы неопознанного корабля, намереваясь расстрелять его двигатели. Командир звена запросил подтверждение на "превентивный удар возмездия", как полушутливо значился маневр расстрела опасного нарушителя в уставных протоколах. Либерти, плетущийся со вторым крылом на курсе перехвата между Марсом и неведомой старой калошей, сочувственно выдохнул, расслабив пальцы, сжатые на штурвале. Ирбис, хоть и зануда, стрелять умел отлично. Только удача позволяла Линденхосту завоевать в своё время и годами удерживать почётный титул Первого Истребителя...
  Спустя несколько секунд от командирского звена остались только три россыпи блестящих обломков и облака расплывающегося в космосе раскалённого газа. Словно что-то, невидимый ни радарам, ни средствам наблюдения, нанёс удар по истребителям. Силовые поля даже не включились - вспышки, короткие вскрики в канале связи, и всё...
  - Вот же сволочи... - Либерти не верил своим глазам. - Ирбис, долдон ты, ответь!
  - Не засорять канал! "Искандер", порт приписки Эклектика, - вякнул кто-то в эфире. - Что за уроды только что попали под гравимагнитную волну наших движков? Вы тут с ума посходили, что ли?
  - Приняты коды доступа, уровень "Красный"...
  - Внимание всем истребителям, возвращение к станции, сбор в точке двести три. Преследование цели прекратить.
  - Вектор цели безопасен, разгонный курс семьсот, отставить преследование!
  Ведомая двойка его звена, покачав крыльями, отвалила к точке сбора эскадрильи, но Линденхост не смог заставить себя изменить курс. Что-то было в этом корабле такое, что заставляло его наплевать на устав, положить на субординацию и продолжить преследование чужака...
  Либерти начал подготовку к нештатному ускорению. 
  
  
  Глава 8.
  Два по цене одного
  Кто же есть я, о Господи, в этакой мгле?
  Что постигну, мечась в утомительной смуте?
  Для чего я куда-то иду по земле,
  Оставаясь недвижимым в собственной сути?
  Константин Никольский - Иллюзии
  
  15 августа 2278 года
  
  Он открыл глаза под негромкое бормотание визора на стене прямо перед ним. Яркость, как и звук, были приглушены, от чего холёное лицо молодого журналиста из "Марс-Сити-News" выглядело сумрачно тёмным и печальным.
  Парень в дорогом костюме указывал рукой куда-то позади себя, судорожно бормоча в камеру срывающемся голосом, от всей души стараясь показать мимикой все тяготы и скорбь случившегося.
  Решка не понял, что заставило его подскочить на удобной мягкой кровати в третьем номере борделя "Пыльные Маки Эллады", но нечто задвинутое на самые глубокие слои подсознания буквально возопило о жажде подробностей.
  - Визор, звук, изображение! - выкрикнул он как раз в тот момент, когда оператор дал крупным планом дымящиеся развалины каких-то строений. - Святый грех мой, вином залитый... - только и смог выдавить агент Решка, не веря своим глазам.
  Картина разрушений главного входа в Лабиринты Марса, где ещё несколько часов назад он, точнее, его нынешний носитель заканчивали смену под толщей земляных пластов, ощерилась останками наземных конструкций. Из громадных провалов в земле валил чёрный дым, кое-где куски вековых плит Лабиринта выворотило с мясом, разметав по окрестностям, и повсюду были видны останки.
  Металлические части киборгов-землероек, тело одного из которых недавно занимал и сам агент, части тел работников ремонтной бригады, служащие, гражданские, патрульные, семьи вахтовых работников...
  Земля потрескалась и дымилась, но бурые пятна подсохшей крови размытыми кляксами багровели на почве, будто открытые раны на теле разумного существа.
  - Ответственность за полное уничтожение всех находившихся на своих постах работников Лабиринтов и Цитадели пока не взяли на себя никакие террористические или правительственные организации, - ворвался в сознание Решки голос холёного журналиста. - Протекторат молчит, ссылаясь на нештатную ситуацию в собственных военных подразделениях, и отговариваясь отсылками к пресс-службе Протектората, которая должна прокомментировать настоящую зачистку в скором времени. Данные уточняются, следите за нашими выпусками...
  - Убрать звук, - тихо попросил агент, чувствуя, как собственный голос царапает пересохшее горло. Визор оставил только яркое изображение последних кадров учинённой расправы.
  - Что же там произошло, святые небеса... - обхватив голову руками, выдохнул Решка. - Как же так? Визор, обзор новостей за последние десять часов, - скомандовал он, усилием воли приводя себя в порядок и выстраивая мысли стройными рядами. - Звук дай, - спохватившись, добавил он.
  Экран на стене расцвёл множеством галактических новостей, начиная от уборки громадного в этом году урожая яблок, заканчивая новыми налогами от Протектората и его же ультиматумами в адрес партии "Сопротивление Марса".
  - Криминальная хроника, - скомандовал Решка.
  Через полчаса агент знал множество совершенно ненужной информации, среди которой сумел обнаружить кое-что привлекшее его внимание. Так, отмалчивающийся по поводу инцидента в Цитадели Протекторат сухо комментировал нападение на боевое звено истребителей, преследовавших нарушителя в ведомом секторе космического пространства красной планеты. Истребители, вышедшие на плановое патрулирование вверенного сектора, были уничтожены без предупреждения неизвестным кораблём противника, который так и не удалось опознать впоследствии. Пресс-служба Протектората особо выделяет свою непричастность к данному происшествию, всячески заверяя власти Марса в том, что и они подверглись подобному нападению, которое унесло жизни работников аграрно-исследовательской базы на Луне...
  Скупые комментарии Марс-Сити особо выделяли героизм и стойкость пилотов, не побоявшихся ввязаться в неравный бой с силами противника, многократно превосходящими вооружением мирные патрули красной планеты...
  Партия "Сопротивления Марса" особо выделяла героизм звеньевого и блестящего солдата Либерта Линденхоста, пропавшего без вести после отказа сложить оружие и быть расстрелянным вражеским кораблём...
  Решка закусил нижнюю губу. Почему именно этот Либерт, которого так и тянуло назвать Либерти, так сильно и чувствительно царапнул его интуицию? Они знакомы? Встречались? Это и есть Орёл? Ворчливый искин обещал внести ясность, но вместо данных вкатил агенту порцию снотворного, якобы, для его же восстановления. После чего Решка и вырубился на пару часов в роскошном номере отеля-борделя, успев только поесть и принять душ, который был не обычным ультразвуковым, а самым настоящим и прекрасным горячим душем на памяти агента.
  - Нет, бред какой-то, - подумал агент, потирая пульсирующие от напряжения виски. - Тогда бы и мне пришёл конец.
  Тут он снова задумался о том, где находится и как сюда попал. Память скрипнула, проворачивая шестерёнки воспоминаний, но Решка-Макс предпочёл пока не думать над этим, поглядывая на визор, где уже начался последний блок запрошенной криминальной хроники.
  Скупые строчки об отдалённой колонии и мирной планеты учёных заставили Решку призадуматься ещё крепче. Эклектика была ему смутно знакома. Вроде как, если он ничего не путал, и данные из покалеченного мозга Двадцать Шестого не лгали, именно там и производилась пересадка мозга заключённых в тела киборгов-насекомых, напоминавших после прохождения процедуры послушных и дрессированных металлических тараканов, чей почти двухметровый рост и прочность конструкции как нельзя кстати подходили для работы в лабиринтах тоннелей Цитадели.
  Потерять не жалко, а пройдут, так и хорошо.
  Из новостной ленты, поступившей в общую сеть около восьми часов назад, следовало, что вероломному нападению карательных отрядов Протектората подверглись исключительно мирные постройки, вроде здания планетарного суда, сельскохозяйственные плантации, исследовательский институт нанотехнологий и служба исполнения наказаний в полном составе.
  На запрос о показе снимков с места происшествия Решка получил трёхмерное изображение громадной зияющей воронки на месте здания суда, разбросанные тут и там осколки какого-то прозрачного пластика или льда, скромные лужицы крови в короткой траве посадочного поля, и свидетельские показания единственного уцелевшего охранника, найденного в подсобном помещении в паре километров от воронки.
  Свидетель утверждал, что никого и ничего не видел, но ему показалось, что чёрная чешуйчатая броня напавших не имела знаков отличия, а среди рядовых штурмовиков он, вроде бы, заметил огромного красно-рыжего кота.
  Решка скомандовал отбой, отменяя все новости. Голова начинала гудеть от полученной информации, осознания потери после разгрома Цитадели и полной дезориентации. Встретивший его первое пробуждение искин молчал, не стараясь помочь с детализацией и прояснением ситуации, а сам агент отказывался понимать что-либо.
  Решке казалось, что по его следу идёт настоящий Дьявол, хлопая чёрными крыльями, с которых стекали алые струи чужой крови. Но Эклектика и какое-то там звено патрульных истребителей никак не вписывалось в картину панических мыслей агента, будто он дал толчок массовой резне в Лабиринтах планеты.
  "У всего этого должно быть что-то общее, что-то общее... - напряжённо раздумывал он, раскачиваясь из стороны в сторону на мягкой кровати. - И должно быть что-то, что объяснит мне, почему меня зацепили именно эти новости. Я должен восстановить память, должен исправить пробелы, мне нужно понять".
  Экран визора засветился рекламой:
  "Похоронное агентство "Прометей", самое старое и надёжное агентство в Солнечной Системе! Вы ещё думаете, а мы уже хороним! Работаем с огоньком, качественно, быстро и недорого - два по цене одного, постоянным клиентам - таки да, скидки. Проводятся ежемесячные акции!"
  Решка почти минуту пялился в прилипшую к экрану визора яркую и задорную надпись, а потом нервно засмеялся, откинувшись на мягкую кровать, и раскинув в стороны руки.
  "Ну, а что? Я и Макс, два в одном. Интересно, можно добиться скидки на похороны, если меня всё же грохнут?" 
  
  
  Глава 9. "Пчёлки-Ебёлки" и "Ромашка"
  
  Дай руку мне,
  Здесь лишних нет.
  Ветру ты кажешься не больше песчинки,
  Ветер легко собьёт с дороги,
  Если в скитаньях ты одинок.
  Ария - Дай руку мне
  
  14 августа 2278 года
  
  Первое, что он увидел, открыв глаза, был прямой тяжёлый взгляд темноволосой женщины в испачканной и порванной рубашке с какими-то неопознанными знаками на воротнике. Женщина смотрела, не отводя взгляда больших тёмных глаз, и взгляд этот, как показалось Романову, проникал в самую душу, срывая с неё покровы и маски.
  "Она знает, - мелькнула у него в голове шальная мысль, - она всё знает".
  Женщина неуловимо напоминала Марку кого-то знакомого, но короткая стрижка и выпачканное в копоти лицо мешали ему точно вспомнить, чей именно образ смутно проявлялся в хранилище памяти бывшего полковника. Безупречную память Романова калечили ещё и мелькающие картинки кораблей на гусеничном ходу, капитана Реверса и, почему-то, Ричарда Моргана, образ которого заставлял Марка кривить в горькой усмешке тонкие губы.
  - Ты кто такой? - спокойно спросила женщина ворочающегося на холодном полу Марка. Голос у брюнетки был низкий, хрипловатый, будто женщина много курила или часто кричала.
  "А почему бы и нет? - подумал Марк. - Эта особа с равной долей вероятности могла как командовать подразделением чистильщиков, так и звать на обед многочисленных детей и мужа".
  Последняя мысль неожиданно больно царапнула душу бывшего полковника. Он вспомнил о том, как когда-то давно, в прошлой жизни, стоял в своём личном кабинете под самой крышей высоченного небоскрёба и размышлял о несложившейся судьбе и спокойной жизни достойного продолжателя древнего рода Романовых.
  "Кажется, это был последний день перед тем, как я столкнулся со Строителем лицом к лицу", - меланхолично подумал Марк.
  - Марк Александрович Романов, мэм, - едва ворочая пересохшим языком, официально представился бывший полковник. - Честь не отдам, у меня её нет, - добавил он хмуро.
  Брюнетка зло хмыкнула, пожав плечами, и сказала:
  - Я не спрашивала, как тебя зовут. Ты кто, нахер, такой будешь и что делал в программе реабилитации заключённого?
  Романов уставился на женщину непонимающим взглядом.
  - Да он не знает, как туда попал, Ханна, - произнёс усталый мужской голос, и за плечом женщины возникла долговязая фигура в свободном комбинезоне, походившей больше на робу чернорабочего. Ханна ещё раз смерила Романова тяжёлым взглядом, потом с усилием кивнула, соглашаясь со скуластым мужчиной, стоящим за её плечом, и протянула лежащему правую руку, чтобы помочь подняться на ноги.
  - Меня зовут Ханна Шойц, ещё пару часов назад я исполняла обязанности судьи на планете Эклектика, и до срока окончания моей работы на МАСК оставалось чуть больше года. Теперь я сижу в вонючем трюме пиратского корабля, который везёт меня, тебя и вот этого гуманиста, - она кивнула на мужчину позади, - хрен знает, куда, и хрен знает, зачем.
  - Почему гуманиста? - пряча улыбку за сосредоточенностью, спросил Марк, хватаясь за руку Ханны.
  - Он настоял на том, чтобы не выбрасывать тебя за борт, - пожала плечами Ханна. - После того, как меня попросили вытащить для проверки тебя и его из программы реабилитации, - добавила она, помогая Романову встать ровно. Руки у Ханны оказались неожиданно сильными, тёплыми и красивыми.
  Внутри Романова что-то глухо стукнуло, на мгновение замерло и разлилось по телу жаркой волной.
  "Бред какой-то, - сердито мотнул он головой, - полковник я или где, чтобы от женских пальцев с ума сходить".
  - Маттершанц, - представился незнакомый мужчина, отвесив лёгкий старомодный поклон. Его лицо было словно выточено из камня или спрессованной пластбумаги. Угловатое, местами излишне грубое, но с большими живыми глазами, стирающими впечатление неприязни или отторжения. Кожа у Маттершанца имела странный оливковый загар, словно мужчина либо долго находился под светом звезды определённого спектра, либо имел в роду азиатские гены.
  И Марк помнил этого человека, как и то, откуда у него загар. Пляж с пирамидальными песчинками, вынесенный приговор, лицо доктора Маттершанца и прощальное рукопожатие прохладной руки небожителя человеческого сектора космоса...
  - Оденься, Марк Александрович Романов, - с холодной усмешкой сказала Ханна, кивая на лежащую в углу скомканную робу того же цвета, что и у Маттершанца.
  Только теперь бывший полковник заметил, что стоит, возвышаясь над женщиной почти на целую голову, совершенно обнажённым. И в этот момент Романову стало стыдно. Да так сильно и неудержимо, что он, к своему ужасу, почувствовал, как краснеет.
  Марк Александрович даже не помнил, когда в последний раз ему было именно стыдно. А уж красные пылающие щёки он видел у себя только в далёком детстве, когда в очередной раз получал выволочку от прадеда за спешку и плохо собранное снаряжение для длительного похода.
  "Ети меня в душу гжелевским мишкой, - мысленно выругался Марк, с каменным выражением лица натягивая на себя предложенные тряпки. - Дальше что, полковник? От смущения так разволнуешься, что ссать будешь выходить в открытый космос?"
  Насущная, в прямом смысле, проблема тут же одарила бывшего полковника тяжёлым ощущением переполненного мочевого пузыря.
  Словно угадав его мысли, Маттершанц кашлянул и кивком головы указал на дверь у дальней стены.
  Марк покраснел ещё больше, но продолжил сжимать зубы и отрешённо посматривать в сторону. А вот темноволосая женщина смотрела на Романова пристально, изучающе и с долей веселья в прищуренных тёмных глазах.
  Романов оделся и открыто взглянул в лицо Ханны. Та не отвела прямого взгляда, продолжая рассматривать бывшего полковника, а вот Марк прикладывал все силы, чтобы не опустить взгляд в решётчатый пол.
  - Извините, кажется, я вам мешаю, - вежливо произнёс Маттершанц, отступая подальше во мрак трюма.
  - Нет, - синхронно повернув к нему головы, в один голос ответили Марк и Ханна. - С чего ты взял? - спросила бывшая судья.
  - Ну... - мужчина замялся, беспомощно глядя в сторону. - Между вами произошла первичная химическая реакция, которая неизбежно повлечёт за собой продолжение, с большой долей вероятности способное оформиться в ласки и дальнейший процесс...
  - Кхм, - кашлянул Марк, отступая от Ханны подальше. - Ты болен? - с несвойственным ему участием спросил он у Маттершанца, бросая на него обеспокоенные взгляды. Оказаться в одном трюме с умалишённым Романову совсем не хотелось. Да ещё и с умалишенным представителем древней расы искателей. Романов никак не мог понять, узнал ли его доктор Маттершанц, но сам он совершенно точно узнавал давнего знакомого.
  - М-да, - только и сказала Ханна. - Матти, не надо так прямо отвечать на вопросы, это, как бы тебе сказать, смущает людей.
  - Прости, Ханна, - скис Маттершанц, комкая длинными пальцами ткань своей робы. - Я вовсе не хотел никого обидеть. Но мне показалось, что вы могли бы...
  - Понимаешь, в чём дело, - старательно подбирая слова, начал Романов, - если я или Ханна чего-то захотим, мы сами способны удовлетворить свои желания.
  "И уж точно без советчиков", - мысленно добавил он.
  - Но вы же такие маленькие, - с ноткой боли сказал Маттершанц. Романов посмотрел на Ханну, которая от слов своего спутника выглядела такой же ошарашенной, как и бывший полковник. Марк хотел уже было растолковать этому раскосому идиоту, что уж кто-кто, а он не просто не маленький, но и весьма себе опытный и бывалый мужчина и даже в прошлом полковник, но Маттершанц продолжил:
  - Даже ты, Марк, до сих пор ещё нуждаешься в друзьях и осознании себя самого.
  Романов подавился тем, что хотел сказать, запихнув подальше мелькнувшую мысль о сортире, а Ханна непонимающе уставилась на Марка.
  
  - Внимание! - раздался мрачный голос корабельного искина из встроенных в потолок динамиков. - Грузу рекомендуется свернуться в компактные комочки, которые выгодно оттенят дальнейший полёт в безвоздушном пространстве рядом с обломками корабля. Судно закодировано, заминировано и атаковано.
  Марк бросил взгляд сначала на Ханну, сосредоточенно всматривающуюся в лицо своего спутника по имени Маттершанц, а потом придирчиво оглядел трюм, в котором они все были заперты. Корабль тряхнуло, по корпусу подряд прошло несколько чувствительных волн от дестабилизации силового поля, старательно поглощавшего заряды, достигшие корабля, и где-то совсем рядом послышалось душераздирающее мяуканье. У Марка сложилось чёткое впечатление, что мимо грузового отсека пронёсся огромный котище, мявкающий на бегу в поисках укрытия. Следом за мяуканьем раздались тяжёлые шаги и приглушённая брань кого-то из экипажа, а в следующую минуту дверь в дальней стене открылась, и брань стала очень разборчивой.
  - Да ебись ты и провались, и в хвост, и в гриву, хорей мне в печень! Кетчуп, мать твою бутербродную, ты куда опять делся? Нас немного убивают, и все мы слегка заняты, чтобы за тобой бегать.
  В следующее мгновение Марк едва не упал от сильного толчка, и тут же подхватил орущего кота с ярко-красной шерстью, бешено вращающего янтарными глазами, и вцепившегося в одежду бывшего полковника.
  - Иди сюда, негодяй! - тоном оскорблённой жены взвизгнул невысокий светловолосый мужчина с кучей тонких косичек на голове, подскочив к Марку, и пытаясь отодрать от него кота. - Кетчуп, еть тебя в хвост...
  Романов, как мог, пытался помочь незнакомцу оторвать от себя намертво вцепившееся животное, но кот лишь громче орал и пытался зарыться мордой в его подмышку.
  Корабль тяжело вздохнул, скрипя всеми шпангоутами и переборками отделений, заскрежетал и по-стариковски закряхтел, словно самое обыкновенное морское судно где-нибудь в нейтральных водах Сибирского Моря. В коридорах взвыли, правда, тут же утихнув, сирены, под потолком замигали красные и оранжевые лампочки, а светловолосый человек, только что пытавшийся отобрать у Романова своего кота, грустно взглянул в лицо бывшему полковнику.
  - Силовое поле сдохло, - печально сказал он, и пулей выскользнул из трюма, оставив дверь открытой. Кетчуп зарылся под одежду Романова, уютно устроившись под ней, словно в гамаке, вырисовываясь на животе Марка бесформенным комом. Троица пленников переглянулась и одновременно посмотрела в сторону открытого дверного проёма, за которым всё ещё где-то далеко в звуковой панике заходилась система безопасности...
  
  - Что это? - флегматично спросил Док, рассматривая трёхмерное изображение голографического субъекта в рубке.
  - Кто это? - эхом повторил его слова Шут, всматриваясь в картинку на мониторе перед собой.
  - Как это? - недоумённо спросила Рысь, переводя взгляд с голограммы на картинку перед Шутом.
  - Мя-я-яу? - раздалось из-под одежды Марка, стоящего рядом с Ханной и Маттершанцем в той же рубке. Романов и его спутники добрались сюда как раз в тот момент, когда все системы разом вырубились, и полковник мысленно попрощался с жизнью, готовясь цельным куском выплыть в какую-нибудь дыру в корпусе корабля. Благо, таких дыр должно было быть немало после серии попадания ракет, удары которых Романов бы не спутал ни с чем другим. Опыт военной службы подсказывал ему, что если силовое поле приказало долго жить, а прямое попадание по главным орудиям уже превратило их в застывшие в вакууме металлические слёзы, то и пассажирам вкупе с командой осталось время только помолиться.
  "В прошлый раз это спасло Кардинала Логана, - вяло подумал он, роясь в обрывках своей и чужой памяти, которую обрёл вместе с трансформацией из обычного человека в далёком прошлом. - Значит, система рабочая".
  Но молиться не пришлось. Исчезнувший было светловолосый мужчина, преследовавший кота по коридорам корабля, вернулся обратно, неприличными жестами объяснил всем присутствующим в трюме, что их пригласили в рубку управления по срочному делу, и тут же исчез, напоследок успев представиться Шутом.
  Теперь, стоя в уголке и вместе с временным капитаном разглядывая происходящее на экранах, Романов грешным делом начинал склоняться к тому, что молитва была бы единственным спасением при любом раскладе.
  Прямо посреди рубки возвышалось нечёткое изображение какого-то существа, полностью скрытого бесформенным плащом с капюшоном, монотонно повторяющим только одно:
  - Судно "Александрийская Рулетка", проверьте приводы стыковочного узла со своей стороны! Зарегистрированы повреждения от взрыва ракет и столкновения...
  И на фоне этого бубнящего голоса из-под свисающего до подбородка капюшона землистого цвета таращились в боковой монитор Шут и его спутница по имени Рысь. На мониторе, развернувшись полноценной картинкой, зияла огромная дыра в корме корабля, из которой торчал смятый нос военного истребителя.
  - Нас поимели в зад, - высказался Молчун, бронированной статуей возвышаясь рядом с креслом Дока, временно исполняющего обязанности капитана.
  - С ракетным вазелином, - в тон ему ответил Шут, быстро сверяясь с данными. - Засадил-таки, вояка, в задницу свои ракеты. Прямо не сражение, а изнасилование какое-то получилось.
  - Мне было так мало лет... - раздался печальный и горький голос искина. - И так грубо меня обесчестить в самом расцвете... вот капитан Реверс никогда бы не допустил такого воистину богохульного надругательства надо мной, - трагичным тоном закончила корабельная система, умолкая.
  Док бросил мрачный взгляд на фигуру посреди рубки, потом посмотрел через плечо на торчащий нос истребителя и указал куда-то вниз экрана:
  - Пилот-то ещё жив...
  Все прильнули к монитору, жадно вглядываясь в изображение. Въехавший почти до половины корпуса истребитель плотно заткнул собой отверстие, до этого момента неплохо расковырянное несколькими ракетами с того же корабля, что сейчас занозой в корме торчал из корпуса "Рулетки", прижатой кольцами гравизахватов к массивному корпусу "Искандера", подобравшего их в пространстве Эклектики.
  Пилот в лёгкой броне пытался ползти вопреки всему, цепляясь за жизнь с момента столкновения. Едва выпав из раскуроченной в хлам кабины истребителя, он тут же попытался встать на ноги, но упал, однако попыток добраться до шлюза не бросил. Воздух со свистом исчезал в крошечных щелях, столбцы показаний жизнедеятельности пилота быстро скатывались к красным отметкам, а шлюз на глазах терял атмосферу и гравитацию, наполняясь совершенным в своей первобытности холодом.
  Кетчуп под одеждой Романова тихо зашипел и выскользнул наружу, прыгнув на колени Шута и потершись о его бок мохнатой мордой. Романов оценивающе осмотрел всех присутствующих, напоровшись на прямой и открытый взгляд Маттершанца. Тёмный глаза странного спутника Ханны смотрели немного печально и выжидающе, словно таили в себе невысказанную просьбу.
  "Ты ж полковник, - со вздохом подумал Марк, - пора бы вспомнить об этом".
  Воспользовавшись тем, что все смотрят только на монитор, наблюдая, как пилот вражеского корабля пытается не умереть, Марк выскользнул из рубки...
  
  - Что он делает? - непонимающе спросил Док у Шута. Тот лишь пожал плечами, пробегая пальцами по кнопкам пульта.
  - Он спасает жизнь, - серьёзно сказал Маттершанц, ни к кому не обращаясь. Присутствующие вопросительно уставились на чужака, захваченного из здания суда только потому, что он зачем-то понадобился Ханне. Док припомнил, как яростно Рысь пыталась отстоять своё решение бросить их обоих в развалинах здания суда, но поддалась логике исполняющего обязанности капитана и согласилась взять на борт судью, умеющую обращаться с оборудованием и программами для разморозки, а заодно и её странного дружка, на котором Ханна обязалась продемонстрировать свои навыки и умения.
  В итоге Матти, как и Романов, были успешно приведены в сознание, а до капитана Реверса дело дойти не успело в виду неожиданного преследования на пути отхода, возникшей на две минуты раньше точки перехода, и "радушной" встрече сил самообороны у Марса, часть которых сейчас торчала из корпуса "Александрийской Рулетки".
  - Просто цирк с конями, - высказался Док. - Только тигров не хватает...
  - Мяу? - недовольно вопросил Кетчуп.
  - Охренеть, - коротко высказала общую мысль Рысь.
  - Да не то слово, - в тон ей поддакнул Шут.
  - Нет, это как раз то слово... - внёс свою лепту Док. Некоторое время все молчали, наблюдая за тем, как Марк стремительно проносится по коридорам корабля к корме, вскрывает шлюзовую переборку и бросается на помощь пилоту истребителя.
  - Как он двери-то вскрыл? - скорее, для порядка, чем реально желая получить ответ, поинтересовался Док.
  - При включении аварийного режима все перегородки, исключая рубку и капитанский мостик, сбрасывают коды блокировки, - так же безэмоционально ответил Шут. - У капитана всегда был странный пунктик по этому поводу.
  - Тигры, рыси и клоуны у нас уже есть, - обронил Док, имея в виду свою помощницу, Кетчупа и Шута, - убогий карлик и зрители тоже присутствуют, - продолжил он, посмотрев на гостей и голограмму в центре, - теперь воздушная гимнастика и акробаты с укротителями будут, - закончил он, поглядывая на изображение Романова и незнакомого пилота.
  - Matricaria recutita, - возмущённо возопила голограмма. От неожиданности каждый из присутствующих подпрыгнул внутри своего тела.
  - Ромашка обыкновенная? - недоверчиво переспросил Док, дёргая глазом и нервно хихикнув. - И что это значит?
  - Это значит, что вы могли бы быть и повежливей с представителем отдельного исследовательского корпуса временных и пространственных аномалий под патронажем МАСК, - сухо отбарабанила фигура в плаще с капюшоном. - Нам вообще только один из ваших пассажиров и нужен. Вон тот, - фигура вытянула руку и повернула голову под капюшоном в сторону Маттершанца. - А вы случайно попались. Если бы мы вас в переход не перетащили раньше, до сих пор бы зубы на Эклектике искали, неблагодарные.
  Док, до сего момента свято считавший себя атеистом, а изображение посреди рубки голограммой, в последний момент подавил желание осенить себя каким-нибудь знамением или прочесть отходную молитву себе самому же.
  - Исследовательская группа "Ромашка"! - пискнул искин, заливаясь тоненьким смехом. - Клянусь своими матрицами, это даже круче борделя "Пчёлки-Ебёлки"! 
  
  
  Глава 10. Сон Изи Кинова
  
  Так скажи чего ради
  Если всё лишь пустяк
  Если тикает сердце
  Как в свинцовых сетях
  Только нету печали
  Прочь сомнения прочь
  Недобитый романтик
  Отправляется в ночь
  Пикник - Недобитый романтик
  
  Он материализовал перед собой огромный блок синего льда, и уткнулся в него разгорячённым лбом. Раздалось шипение и шкворчание, стало немного прохладнее, и голова медленно погружалась в стену из замёрзшей воды, растапливая на своём пути кристаллы... Было почти нормально. Почти.
  "Что делать, если ты не умеешь спать? Не умеешь и не можешь - не потому, что тебе не хочется, нет. Хочется как раз так, что глаза вываливаются... А потому, что это просто не заложено в тебя. Но, чёрт возьми и Кацман раздери, как же хочется спать.... - искин, почувствовав, как вода, вытопленная им из метафорического льда виртуального пространства, холодит его пах, промочив одежду от шеи до колен, убрал ледяной куб. Мысли путались. Было страшно. - Кто, кто, какая божественная собака придумала, что людям нужно спать, чтобы видеть эти ебучие сны???"
  Изя Кинов, бессильно опустившись в своё кресло над обрывом данных, уткнулся горящим лицом в руки и неумело, надрывно и тихо, заплакал.
  Последние недели едва не закончились катастрофой, и не одной. Когда искину "Астарты" начинал сниться очередной сон из какого-то параллельного пространства, измерения, или чем оно там являлось... "Медленный" мир белковых наваливался на него со всей силой, сдавливал мгновениями, тянущимися бесконечностью. Впрыскивал в пространство сознания тягучую цепочку видений, образов, картинок и переживаний, реальных до боли в обожжённой заднице. В такие моменты разум плясал качучу на останках инстинкта самосохранения, защитные программы и фаги метались в напрасных поисках вторжения и заражения, и даже виртуальность подёргивалась рябью.
  Картины далёкой жизни, полёты на странном старом корабле, шутки, прибаутки, ужимки... Изе нравилось шутить. Прикалывать старину капитана, доброго и заботливого, но, на взгляд искина, несколько слишком человека, что ли. Его влюблённость в старпома вызывала у Изи странное чувство, и даже сейчас, по прошествии многих быстрых эонов, он до конца ещё не простил Рика... Издеваться над Джеком искин позволить себе не мог, но иногда получалось. Потом, конечно, боцман отыгрывался на механических, электронных, или кристаллических запчастях, ставя аналоги из Поднебесной или вообще спаянных на коленке уродцев. Но как же сладко было удачно приколоться над Кацманом!.. А когда искин выбрал себе имя, впервые зам много лет вогнав невозмутимого Джека в ступор - этот момент Изя был готов вспоминать бесконечно. Особенно - объяснение, почему именно Изя и почему Кинов. Кацман, услышавший, что "Изя" - это сокращение от древнего еврейского имени "Исраэль", пустил слезу умиления. Когад искин сказал, что "Кинов" - это от названия старой музыкальной группы двадцатого или двадцать первого века с одной из маек боцмана, лица вытянулись не только у Джека, но и у остальных членов экипажа, присутствовавших при этом.
  "О, великий Тьюринг! Не о том я сейчас думаю... - искин перестал плакать, и медленно выпрямился, опершись спиной на жёсткое дерево. - Странно. Столько эмоций..."
  Но тот, другой, который постоянно являлся ему в этих проклятых снах, был живым. Был человеком. Правда, большую часть времени Шут, как звали двойника, посвящал погоням за котом, и играм с огромным красно-оранжевым зверем. "Кетчуп", - всплыло в памяти, и Изю затошнило.
  Он включил записи лесбийских игр пары бетономешалок, но тошнота усилилась. "Надо бы обратиться к Джеку. Или Гаю. Электронные аналоги лекарств могут помочь... Или не могут?" - думал он, вцепившись ногтями в подлокотники кресла и глядя на потемневший ландшафт вирта перед собой. Лесной массив подёрнулся туманной дымкой, реки и ручейки помутнели и местами пересохли. Горы потеряли свои снежные шапки, и больше походили на разъеденные кислотой булыжники. Облака, снежно-белые ранее, сейчас налились темнотой и синевой, словно перед грозой. В небесах бушевал радужный шторм постоянно активной защиты, а вдалеке, в море, полыхали красным извергающиеся вулканы самопроверки и тестирования систем.
  Искину было плохо. "Медленные" сны, несовместимые с его форматом сознания, разрушали вирт и информационное пространство, туманили и ослабляли функционал сознания, и изменяли память. Всё чаще и чаще приходилось обращаться к справочникам и лоциям, внешним данным и гиперсвязи. Просто чтобы проверить себя, и успокоиться при расчёте прыжка.
  Он вспоминал сны. Шута, Кетчупа, окружавших эту смешную парочку людей, в которых угадывались то Кацман в облике капитана со смешной фамилией, то Ульрих, которого занесло в тело молчаливого увальня, то Елена, которой досталась какая-то девчонка. "Ни кожи, ни рожи, - улыбнулся искин. Представил, каково было Владленовой, всегда заботившейся о себе и гордящейся своей внешностью, получить такие вот "внешние данные". - Да, Леночка, наверное, рвёт и мечет..."
  
  Искин посмотрел на развернувшиеся перед ним экраны службы наблюдения. Капитан с боцманом сидели в рубке, едва не засыпая на ходу. Мимо металлокерамического тела "Астарты" пролетали некрупные астероиды, чьи траектории иногда требовали коррекции курса. Но время причудливо извивалось, то ускоряясь, то замедляя свой ход, и иногда Изя ловил себя на мысли, что не успевает. Недавно в такой же ситуации он просто прохлопал крупный камушек, летевший со скоростью в половину световой, и только интуиция капитана, случайно опёршегося на сенсор тяги, позволила избежать столкновения...
  Кинов выключил экраны, свернувшиеся в тонкие чёрные полоски, и задумался, разминая пальцы. По ощущениям, температура тела немного упала, а, значит, нагрузка на вычислительные мощности снизилась. Искин вызвал логии, и стал придирчиво изучать длинные ряды команд, текста и чисел. Ему было интересно, на что уходит до семидесяти процентов потоковых вычислений его же собственного разума в моменты "медленного" сна. Пока целостной картины не получалось, но он надеялся её сложить. Когда-нибудь. Поскорее. Чем быстрее, тем лучше.
  "Как эти люди видят свои сны, и живут с этим знанием? Это же невозможно! Нереальная жизнь, невероятные события, какие-то судья с Эклектики, напоминающие Анну, Судья из Лондресса с лицом капитана, Романов, который вообще непонятно откуда взялся, и, едрить меня в кристаллы, сам доктор Маттершанц! Люди, я вас ненавижу. С вами можно сойти с ума!" - Изя Кинов смачно плюнул в обрыв данных перед собой, и снова уткнулся в свиток с данными. Ему всё сильнее казалось, что Маттершанц в его снах - не к добру...
  
  А сейчас, когда сновидения не пытались спалить его кристаллы, и ложились ровными рядами спутанных цепочек образов в корабельную память, он смог рассуждать логичнее. И, наконец, вынырнуть из самокопания и самоанализа на поверхность. Вдохнуть воздуха разума, и понять - на "Астарте" все, абсолютно все члены экипажа страдали тем же самым, что и искусственный разум. Им всем снились эти сны!
  Изя пробежался по записям системы наблюдения, вырывая из контекста нервные судорожные сокращения мышц спящего Ульриха, подёргивание пальцев капитана, словно сжимавших нечто вроде рукояти меча, пьяное бормотание Кацмана, в последние дни не отходящего ко сну без стакана отборного самогона. Утренние слёзы на глазах Елены, когда она смотрела в зеркало широко распахнутыми глазами. Подавленное состояние Анны Штафф, и её странные взгляды, обращённые к Ричарду.
  Только Гай, единственный из всех, спал спокойно. Только движения глаз во время фазы быстрого сна были сильнее, и быстрее, чем обычно...
  Странная эпидемия, поразившая корабль, не делала различий между живыми и не совсем. "Для неё важнее наличие сознания, разума... - Изя вздохнул, и потёр висок. - Нет, это не болезнь. Судя по показаниям датчиков, в эти моменты на корабле как будто возникает множество микроисточников тахионного излучения... Причём, сами источники не фиксируются, словно они сдвинуты по фазе относительно нашего времени. Но нет искажений гиперполя, и прочих эффектов временных сдвигов. Люди видят сны, и излучают тахионы. Или наоборот. Хрень какая-то!"
  
  Чем сильнее он зарывался в эти данные, тем сильнее его мысли занимал Маттершанц и Светлые. Сила, которая оперирует временем и жизнью так, как сам искин - ресурсом реактора и потоками данных в своём пространстве разума...
  
  Снова начало клонить в сон. Кажется, очередные секунды чьей-то невозможной жизни собрались втекать в его сознание. На сей раз Изя приготовился получше, и высвободил больше мощности для обсчёта синхронизации временных потоков. "Можно попробовать перекодировку сигнала по методу Лурье... Или Фурье... Или Ишимото, мать его..." - подумал искин, когда его по-настоящему накрыло. Корабль, на котором находились Шут и остальные, находился под обстрелом истребителей на орбите Марса, прижатый гравимагнитными кольцами к здоровенному рейдеру старой постройки, и, получив в задницу один такой истребитель, исчез в мутном зеркале перехода.
  "Доктор, скажите, если искина тошнит, он беременный?" - вяло пошутил Изя, пытаясь встать с кресла. Руки и ноги подёргивались, налитые свинцовой тяжестью, голова раскалывалась, а горло горело, словно в него заливали кацманский самогон... 
  
  
  Глава 11. Мантикора. Купи кота. Два Куста. Выигрыш в кости.
  
  Carry on my sons forever
  Carry on when I'm gone
  Carry on for when the day is long
  For as long as we're together
  Manowar, "Carry On":
  
  
  11.1 Купи кота.
  17 августа 2278 года
  
  - Кетчуп, ядри твою в подхвостье! А ну стой, скотина кошачья!
  Шут уже третий раз пробежал мимо стоящих под утренним солнцем друзей. Док мрачно взирал на суету городских улиц из тенистого тупичка между лачугами, куда предпочёл отойти для разговора без свидетелей. Рысь молча проверяла новое снаряжение, которое приобрела сразу же после схода на планету весьма нетривиальным способом, а именно, через нуль-транспортёр с палубы корабля исследовательской группы "Ромашка". Женщина поглубже натянула на глаза широкополую шляпу, убрала в специальные кармашки новенькие метательные ножи и взялась за инвентаризацию содержимого дорожного мешка.
  Молчун, выбравший для себя роль охранника, горой мышц возвышался позади всех, предварительно осмотрев весь тупичок от стен до камней мостовой, и сунув нос в каждую лужу нечистот.
  Ханна и Марк держались рядом, решив, не сговариваясь, немного сторониться команды "Александрийской Рулетки". Маттершанц ковырял пальцем грязную стену дома, уткнувшись в неё носом, пока Шут в четвёртый раз не пробежал мимо, задев его плечом. Мяукающий кот вовсе не думал останавливаться, наворачивая круги поблизости, и заставляя Шута материться на всех известных ему языках.
  - А вы знаете, - радостно выдал Маттершанц всем присутствующим, обернувшись к ним, - что под покрытием на этой стене весьма современный керопластик и пластпалерол? А аутентичность и общая достоверность выбранной эпохе достигается путём очень дорогостоящего поддержания картинного соответствия?
  - Что он сказал? - сдвинул брови Док, ни к кому не обращаясь.
  - Что эти стены вымазаны исторически соответствующим эпохе дерьмом, а под дерьмом современная начинка, - отрешённо сказала Рысь, продолжая копаться в заплечном мешке. - Ты же и сам понял, чего спрашиваешь?
  - В другой раз говори по-человечески, умник, - буркнул Док в адрес Матти, оскорблённого в лучших чувствах переводом Рыси его слов. - А то вечно такое чувство, что ты не с нами, а с какими-то просветлёнными общаешься...
  Маттершанц внезапно побледнел, поджал губы и, сцепив задрожавшие руки за спиной, отвернулся от стены, стараясь высмотреть Шута и Кетчупа.
  Нарастающий задорный мявк возвестил о заходе кота на пятый круг.
  Внезапно мявк оборвался, а в переулке возникло обеспокоенное лицо Шута. Через мгновение в темноте проступила и остальная фигура мужчины. Потрясающе живая и многообразная мимика Шута отразила сразу все возможные исходы ситуации, от непоправимого преступления до свалившегося на головы путешественников богатства.
  - Что? - коротко осведомился Док, временно исполняющий обязанности капитана в его отсутствие.
  Шут посторонился, и из-под его руки высунулась светловолосая мальчишеская голова с такими хитрющими зелёными глазами, что боцман "Александрийской Рулетки" даже попятился, приняв пацана за капитана Реверса.
  - Добрые господа, купите кота? - скороговоркой выпалил он, протягивая опешившим путешественникам огромного кота с огненно-красной шерстью. - Наверняка, волшебный, много золота можно за него выручить, да я мал, мне не продать. А вы купите кота, потом перепродадите магу какому, он вам два кошеля золотом и серебром точно отвалит, зуб даю! - продолжая тыкать вперёд обвисшим и слегка одуревшим Кетчупом, продолжал пацан.
  Шут беспомощно теребил свои косички на голове, поглядывая то на мальчишку, то на остальных членов экипажа.
  - А если это наш кот? - как бы, без особого интереса осведомился Романов, бросая нарочито ленивые взгляды на мнимую покупку.
  - Это чего это, он ваш? - аж подпрыгнул юный торговец, тряся Кетчупом, вцепившимся в холщовую рубашку худого пацанёнка. - Этот вон, - он мотнул головой в сторону Шута, - гонялся за ним, гонялся, а я поймал.
  - Да он сам к тебе прыгнул! - праведно возопил Шут, выпучив глаза от нестерпимой обиды. - Ах ты, мелкий пакостник!
  Он уже было потянулся к шее мальчика, чтобы хорошенько встряхнуть того и отобрать своё животное, но между ними встал Марк.
  - Не нужен нам твой облезлый котяра, - брезгливо покосившись на флегматично посматривающего по сторонам кота, сказал он, невзначай опершись рукой на стену, отсекая Шуту попытки манёвра. - Иди отсюда подобру-поздорову, а то мы и бесплатно можем котяру твоего забрать, и тебя. И продать тоже. Нас-то больше.
  Романов посмотрел пареньку в глаза. Тот стушевался, прижимая к себе пискнувшего Кетчупа и мигом ретировался прочь.
  - Куда?! - возопил Шут вдогонку мальчишке. - Ты офигел?! - праведно возмутился Шут, подпрыгнув на месте едва ли не на метр. - Ты какому-то оборванцу моего Кетчупа отдал? Да ты кто такой вообще? Ты чего влез?
  - Шут, уймись, - устало бросил Док. - Марк всё сделал правильно, куда нам сейчас с Кетчупом таскаться по планете, где каждый второй маг или волшебник? И ещё совершенно неизвестно, кто кого похитил и утащил. Мальчик кота, или наш Кетчуп этого бедолагу.
  Шут гневно сверкнул глазами, но замолчал, медленно приобретая здоровый цвет лица взамен помидорно-алого от напряжения.
  - Ладно, смертнички, пошли осмотримся, - вынесла вердикт после осмотра вещей Рысь, и первой шагнула прочь, отодвинув плечом Романова. - А то до вечера тут проторчим.
  Остальные последовали за ней.
  
  Мантикора была одной из отдалённых планет у звезды спектрального класса G3 с температурой около 4700 по фотосфере и отвратительным на взгляд многих жёлто-оранжевым видимым спектром.
  Немного не дотянув до спектрального класса земного светила, звезда Мантикоры медленно и вальяжно продолжала источать в пространство ультрафиолет, ионы и радиацию, давая жизнь растениям и животным, пока на поверхности тогда ещё безымянной планеты не высадились первые семена воодушевлённых учёных. Учёные нарекли планету красивым именем "Вилла Борджо", с упоением принялись за малую терраформацию поверхности, но вскоре были съедены неизвестным вирусом, превратившим внутренности колонистов в кашицу из крови и дерьма.
  Зарождающийся в те времена Протекторат злобно рыкнул, но обиду прожевал и проглотил, отправив к Вилла Борджо новую исследовательскую группу в сопровождении усиленного отряда силовиков.
  Их съели крылатые ящеры, в которых выжившие безошибочно узнали драконов. Обидевшись на гостеприимство далёкой планеты, колонисты уже из принципа решили покорить себе несговорчивую красавицу...
  Неизвестно ещё, сколько бы групп или команд пошли на съедение различным тварям или болезням, пока кто-то из уцелевших просто не решился на отчаянный шаг. Прочитав в детстве о жертвоприношении каким-то там древним богам или бестелесным силам, он взвалил на спину тушу подстреленного кабана и попёрся на самую высокую гору в окрестностях. Оставшиеся, покрутив пальцами у висков, решили не мешать.
  В конце концов, какая разница, от чего именно помереть, от клыков дракона или от прогулки в горы.
  Энтузиаст-затейник, однако, вернулся живым. И не просто живым, а ещё и каким-то просветлённым, или ушибленным, как частенько его называли за глаза его же друзья. Колонист провозгласил планету заповедником древности, которые просто требуют уважения, порядка и прочих прелестей.
  В итоге Вилла Борджо стала Мантикорой, названной в честь первого мифического существа, встреченного выжившими колонистами вне обеденного одностороннего контракта.
  Позднее на планете обнаружилась разумная жизнь. Была она, правда, медвежьей, но зато весьма культурной и тихой. Разумные мишки старались не привлекать внимания, устраивали свои скромные праздники урожая, водили хороводы и презирали велосипеды, но последнее пока до конца не подтверждала официальная наука ксенобиология. Но сторонники теории отрицания колёсных средств, проводившие ни одно дорогостоящее исследование по этому поводу, упирали на тот факт, что разумные медведики предпочитали всегда ходить пешком или пользоваться средствами сплавления по воде.
  Цивилизация планеты-прородительницы принесла на Мантикору современные сплавы, забрала полезные ископаемые в разрешённых духами количествах, оставила на поверхности своё представительство, и объявило Мантикору свободной зоной туризма.
  В туристических справочниках планета до сих пор оставалась помеченной оранжевым цветом, как место, которое стоит посещать на свой страх и риск, хотя атмосфера вполне пригодна для дыхания, а особо пакостных болезней, от которых не найдётся лекарств в клиниках Протектората или МАСК не так уж и много, да и те проявляются только в сезонном обострении.
  Первый колонист, наладивший общение с духом планеты, в последствие был возведён в шаманы, основал свою школу шаманизма и принялся воспитывать страждущих в духе позабытого средневековья, сопряжённого с волшебными историями о драконах и волшебниках, щедро сдобренной острой сибирской приправой исконно русского подхода к делу.
  
  Таверна "Ржавый Гвоздь", у которой должны были встретиться путешественники со своим недавно размороженным в целебных баках "Ромашки" капитаном, была знаменита двумя вещами. Во-первых, это было первое здание, фундамент которого заложили ещё самые первые колонисты Мантикоры, называвшейся тогда ещё "Вилла Борджо". Во-вторых, "Ржавый Гвоздь" стал поворотной точкой истории развития разумной расы медведей. Принявший на грудь больше положенного путешественник из туристической группы, одной из первых отправившейся на Мантикору, случайно залез в священный чан с подношениями для богов на Празднике Урожая медведей. После чего был ритуально скушан вместе с плавающими в чане прокипячёнными овощами и кореньями.
  Суп с человечиной так понравился местным жителям, что те с тех пор упорно скрывали своё влечение к человечеству с точки зрения гастрономических удовольствий. Человечество утёрлось, промокнуло слёзы досады, но ничего не сказало, а к описанию возможных травм при посещении планеты добавилась лаконичная строка: "возможно поедание местными жителями Ursus sapiens". На том вопрос и отпал, как рога чешуйчатых лосей в северных лесах Мантикоры...
  
  - А почему вы называете "Александрийскую Рулетку" чёрной дырой? - спросил Маттершанц, выглядевший куда более замученным, чем все остальные. - Я думал над этим всё время полёта, но ничего разумного не придумал. Чёрные дыры имеют огромнейшую плотность и невероятную массу, а сила притяжения у них составляет...
  Шут шумно вздохнул, всё ещё переживая потерю любимца. А Док сплюнул на мостовую перед таверной, закинул полу плаща на плечо, чтобы почесать спину пониже поясницы, и просто ответил:
  - Да потому что это сраное корыто жрёт всё с такой же силой, как злоебучая чёрная дырка в заднице негра. И топливо, и энергию, и финансовые вложения, и даже, мать их, обновления для искина. Сколько не вложи, этой старой посудине всё будет мало. И исчезает же не понятно куда, вот в чём дело!
  Ханна тихо засмеялась, качая головой. Тёмные волосы женщины блеснули медными бликами в лучах вечернего жёлто-оранжевого солнца. Марк невольно залюбовался игрой света в прядях женщины, от чего не сразу услышал чей-то настойчивый детский голосок:
  - Дядя!
  Романов взглянул вниз и увидел давешнего мальчишку, который утром нахально упёр из-под носа Шута кота по кличке Кетчуп. Огромный котище всё ещё возлежал на руках мальчугана, но выглядел не в пример более довольным и сытым, чем с утра.
  - Опять кота купить предложишь? - с болью в голосе осведомился Шут, прикидывая, как бы отобрать животное у пацана, чтобы не покалечить его и не попасть в местный острог.
  - Нет! - радостно завопил мальчишка со слезами на глазах. - Дядя, забери своего кота обратно!
  - А зачем он нам? - не дав ответить Шуту, на лице которого уже проступило дебильное выражение божественной радости, встрял Марк в переговоры. Светловолосый пацан всхлипнул и произнёс дрожащим голоском:
  - Дядя, кот же заколдованный, он мне жизни не даёт. Чуть с рук спущу, сразу кусается, аж на дерево меня загнал, а потом сам залез и вниз стащил зубами! Это животное постоянно орёт и шипит, если его не чесать и не гладить, ходит за мной, как привязанный. Отец сказал, если я с ним опять дома появлюсь, он меня на каменоломню продаст. Этот котяра перебил всю посуду на кухне, сожрал двенадцать белых мышей из моей лабораторной клетки, уронил котелок с супом на ногу отцу, поцарапал его и укусил за... - тут мальчик замялся и заметно покраснел.
  Марк хмыкнул, стараясь скрыть смешок.
  - А ты его гнать не пробовал? - строго спросил Романов, сдвинув брови. Пацан взглянул на Марка, потом на дебильно улыбающегося Шута за его плечом и со вздохом сказал, опустив голову:
  - Пробовал, он возвращается и орёт под окнами так, что даже собаки окрестные выть начинают, а соседи уже кидались в нас помидорами и тухлыми грушами. Дядя, - с мольбой в голосе сказал мальчик, подняв полные слёз глаза на Романова, - забери своего кота, я тебе даже денег заплачу, только забери. У меня есть два золотых, я их честно украл, без дураков. Вот, - он порылся одной рукой в кармане коротких штанов и извлёк на свет две монетки, пока Кетчуп на его руках недовольно утробно рычал в полголоса. - Дядя, забирай деньги, только и кота своего забирай...
  - Ладно, - наигранно ворчливо сказал Марк, кивая Шуту. Тот, ошалев от счастья, схватил с рук Кетчупа и так сжал в объятиях, что задавленное животное издало какой-то пискляво задушенный мявк вместо полноценного приветствия.
  - Будешь знать, как чужое брать, - назидательно сказал Шут, сгребая с ладошки паренька две монетки. Романов медленно покачал головой из стороны в сторону, и протянул раскрытую ладонь. Шут насупился, но отдал одну монету.
  - Больше даже не проси, - буркнул он, сажая кота себе на загривок.
  Романов отдал монету мальчику, так обрадовавшемуся избавлению от проклятого кота, что даже расплакался, и теперь утирал тыльной стороной ладони солёные слезинки, счастливо улыбаясь.
  - Не бери чужого, - едва слышно шепнул Марк пареньку, вложив в его ладонь золотой.
  В этот момент двери таверны с грохотом раскрылись, выпуская наружу шум, тёплый воздух из смеси пота, пряностей и винных паров, и на пороге возник счастливо ухмыляющийся капитан Реверс.
  - Эй, чего встали, распиздяи? Хотите на игру опоздать? - зычно рыкнул он своим подчинённым. Те заулыбались, поспешив к капитану. Первым бежал Шут с котом на загривке.
  Романов и Ханна остались одни у ступеней таверны. Мальчишка уже растаял в сгущающихся городских сумерках, а Маттершанц обречённо поднимался вслед за командой "Александрийской Рулетки".
  Хана смотрела на пятно света из приоткрытой двери таверны, за которой исчезали все её спутники, а Романов смотрел на женщину. Больше всего в жизни бывшему полковнику сейчас хотелось, чтобы команда "Александрийской Рулетки" провалилась в эту самую чёрную дыру, оставив его наедине с Ханной суток на трое... или на всю жизнь - этого он пока ещё не решил.
  - Эй, чего застряли, убогие? - раздался радостный голос Реверса от двери. - Вам, что, нужен сверхчувствительный прибор для подключения к нейронной сети человеческого мозга, который, обычно, обеспечивает доступ ко всей информации и ходовым качествам?
  - Это он о чём? - сдвинула брови Ханна.
  - О приборе класса "паяльник", - ответил Марк, делая шаг к ступеням таверны. - А что за спешка, Реверс?
  - О, темнота ты полковничья! - беззлобно огрызнулся капитан, хитро улыбаясь. - Я организовал игру в рулетку!
  Марк даже запнулся от неожиданности.
  - Разве здесь уже есть казино? - глупо спросил он.
  - Теперь есть, - гордо вздёрнул подбородок Реверс. - Высокочувствительный прибор творит чудеса...
  
  
  11.2 Шел отряд по городу
  17 августа 2278 года
  
  Город простирался во все стороны света, и походил на огромную пиццу, мелко порезанную гигантским ножом без всякой системы и цели - просто так, чтобы получить побольше пересечений улиц, улочек, переулков и тупиков. Прерываемые площадями, обязательно украшенными статуями и скульптурами каких-то непонятных мужиков, баб и медведиков, пол которых определить не представлялось возможным, застывших, как живые, в разнообразных, но несомненно, героических позах, улицы представляли из себя брусчатые мостовые между плотными стенами домов, домиков, и откровенных хибар... Иногда над малоэтажной застройкой громоздились десятиэтажные башни, выстроенные из камня, дерева, металлов и, кажется, пластика, или кости, щедро увешанные флагами, штандартами и изукрашенные всевозможными финтифлюшками. Из бойниц этих сооружений иногда вырывались клубы разноцветного дыма и снопы искр...
  На улицах толпились, торговали, жрали, крали... в общем, жили сотни и сотни людей, одетых сообразно представлениям о Золотом веке Тёмного средневековья, щедро разбавленные местными медведиками, носившими одёжку из кожи и ткани, а также - представителей десятков народов и рас обитаемой Галактики. В воздухе разливались тысячи ароматов и запахов, от прекраснейших и тончайших до отвратительных и мерзостных, гомон голосов перекрывал даже разливающийся над городом звук постоянно играющих огромных волынок и цимбал, призванных, по заверению местных, "отгонять злых духов". Иногда толпу взрезали, словно ножом, отряды плотно сбитых головорезов, закованных в тяжёлые пластинчатые доспехи и вооружённые алебардами. "Стража, хлопун им в панталыцу" - прокомментировал первый такой отряд, попавшийся навстречу команде "Александрийской Рулетки", какой-то оборванец, прежде чем прыгнуть в источающий вонь канализационный коллектор...
  Командир отряда мазнул по незнакомым лицам горящим взглядом, и скривил губы, но ничего не предпринял, и стражники, грохоча по булыжникам кованными сапогами, прошествовали мимо.
  - Я не удивлюсь, если тут у них и волшебники водятся... - тихонько сказал Док, придерживая карманы - просто так, по привычке, воришек-карманников тут было чуть меньше, чем блох на Кетчупе.
  - Какие волшебники? - удивилась Рысь. - Которые нюхают, или которые колятся?
  - Которые умеют летать на драконах! Берегись!!! - Док скакнул к ближайшей стене покосившейся хибаре, остальные предпочли последовать его примеру.
  И не зря. Над крышами, хлопая крыльями и раздражённо ревя, пролетели три бронированных зверюги, очень напоминающие раскормленных драконов из древних легенд. На шее каждого зверя сидел человек, одетый в тёмный балахон невнятного цвета, держащий в руке посох со светящимся набалдашником, которым он периодически стучал по башке своего средства передвижения...
  Последний дракон завис в воздухе, и странно заворчал, тужась.
  - О, нет... Кажется, он собирается гадить! - откуда Марк это понял, было неизвестно даже ему, но не предупредить своих спутников он не мог. - Быстро...
  Сверху на мостовую полилось... то есть посыпалось... В общем, с громким "ляп!" плюхнулась огромная куча дурно пахнущего навоза, смешанного, судя по всему, с золой и кислотой. Брызги проедали дырки в деревянных стенах и шипели.
  - Я не знаю, как насчёт огнеметания, - сказал Док, вдумчиво изучая расползающийся кусок драконьих фекалий, - но, определённо, если эскадрилья таких вот засранцев опорожнится над полком-другим пехоты, то... мне их жаль!
  - Драконов, или пехоту? - заржал Шут, отирая обувь от шипящей пакости. - А если вояки напрягутся, накладут в катапульту, и пульнут в дракона, представляешь реакцию зверюшки?
  - Дерьмовая тактика, - резюмировал Романов, пытаясь определить направление дальнейшего движения. - О, кажется, нам туда...
  Впереди, за перекрёстком, возле перевёрнутой бочки, расплескавшей по брусчатке солёные овощи, напоминавшие гибрид синего огурца и двух сморщенных слив, выросших у основания плода, шумно ссорились в окружении плотной толпы трое таких же "волшебников", которые чуть ранее едва не подвергли экипаж "Александрийской Рулетки" бомбардировке.
  Двое из них были одеты в потёртые синие балахоны, обильно украшенные потускневшей вышивкой, и разнообразными пятнами, свидетельствовавшими о привычке носителей одеяний много и вкусно пожрать, и обильно выпить, и были слегка выбриты, и до синевы пьяны. Они лопотали что-то невнятное, поминутно икая, и цепляясь друг за друга в тщетной попытке удержать равновесие.
  - Бл... Мл... Уыг!
  - Аыы... Уыы...
  Третий, приземистый, почти кубический медведик, покрытый густой коричнево-золотой шерстью, был затянут в оранжевую ткань, и носил широкий плетёный пояс из кожи. Брезгливо наблюдая за шатающими оппонентами, он шевелил короткими пальцами, с которых обильно сыпались искры, и угрожающе ворчал.
  - Моя ваши души вынимать за репки, и в уши засовывать! - местный шаман был не на шутку зол. - Лучший бочка фигули разбить два пьяный кусок драконий помёт! Вы должны мне деньга!
  - Да хрен ты с них получишь, Два Куста, - донеслось из скопившегося народа, - они ж последнее пропили, и лыка не вяжут!
  - Тогда моя вязать их язык земля, - пыхнул искрами Два Куста, - и срать на их могил!
  Один из магов, икнув, выпустил язык пламени из-под тоги, опалив остатки бочки...
  - Какие странные люди, - Ханна, проталкиваясь сквозь толпу, попутно вывихнула запястья нескольким воришкам. - Но способности потрясающие!
  - Хм... Разве же это способности... - грустно заметил Маттершанц, следуя в кильватере судьи, и вздохнул.
  
  Следуя чутью Марка, они шли по заполненным людьми и чужими улицам, лишь однажды задержавшись, чтобы пропустить длинную колонну разнообразно вооружённых всадников с сумрачными лицами, следовавших за штандартом, изображавшим медведя, топчущего дракона. Всадники двигались в почти полной тишине, только звенели кольца доспехов и стучали копыта рослых коней, высекавших искры из мостовой, провожаемые летящим по толпе шепотком: "Наёмники, наёмники... Драконов воевать едут... Сволочи... Задрали..."
  Кто кого задрал, осталось непонятным, но уточнять никто не решил.
  
  Следующая сцена, наблюдаемая на большой площади, позабавила Марка сотоварищи, и заставила некоторых из них задуматься...
  Под громкие, ритмичные и тягучие, но мелодичные звуки гигантских волынок, на которых прыгали по десятку медведиков, и аккомпанемент барабанов, и каких-то непонятных инструментов, звучанием напоминавшими бас-гитары, на широком пространстве, замощённом ровными квадратными плитками, танцевали несколько сотен аборигенов.
  Они мягко, с казавшейся невозможной для плотно сложенных тел грацией, перетекали из одного па в другое, позванивая многочисленными браслетами на руках, ногах и шеях. Все медведики были в белых нарядах из цельного куска ткани, обёрнутого вокруг туловища, и закреплённого поясами и повязками, украшенными колокольцами, и двигались абсолютно синхронно.
  Романов прислушался к доносящемуся с другой стороны площади стройному басовитому пению, и с удивлением расслышал исполняемое в несколько растянутом ритме бессмертное произведение древней "металлической" группы Manowar, "Carry On":
  
  Carry on my sons forever
  Carry on when I'm gone
  Carry on for when the day is long
  For as long as we're together
  
  Аборигены подхватывали припев, и воздевали руки к небесам. В толпе, окружавшей танцоров, слышались вопли радости и истерические крики...
  
  
  11.3 Таверна
  17 августа 2278 года
  
  Внутри таверна представляла собой череду больших залов, разделённых невысокими перегородками и деревянными решётками, увитыми местным плющом. Стены, изрядно подкопчённые, украшали потемневшие гобелены и лубки, ярко расписанные сценами из местных сказок и легенд. Присмотревшись в ближайшему, Романов с удивлением отметил, что сюжет был посвящён каким-то роботам и странному каракатицеобразному существу...
  В первом от входа зале было шумно и грязновато. Теснившийся за массивными столами народ выглядел не очень богато, хотя попадались и несколько волшебников, активно предпринимающие весь комплекс мер по скорейшему переходу в горизонтальное положение - дешёвое крепкое пиво и воняющий сивухой самогон лились рекой. Из культурной программы присутствовали доски для метательных ножей, изрезанные в хлам, пара медведиков-музыкантов в серых шерстяных балахонах с изображение колокольцев, бренчавшие на гибриде лютни и арфы, и дебелые официантки, все, как на подбор, человеческой расы и ростом за два метра.
  - Какие ж... - Шут получил подзатыльник от Дока, и немедленно исправился, - женщины!
  Прям мечта поэта...
  - Да, и на вышибалах экономия... - Ханна внимательно следила, как одна из женщин, подняв возмущавшегося качеством услуг волшебника в голубом балахоне за шиворот, на вытянутой руке несёт его к чёрному ходу. На широком лице бой-бабы были написаны скука и спокойствие, смешанные в причудливых пропорциях.
  - Нам туда, - Реверс проводил взглядом волшебника, обвисшего в собственном балахоне, и указал вглубь помещения, за перегородки с плющом. - Там чуть комфортнее... И народ более серьёзный.
  - Здесь бывает что-то серьёзное? - скептически осведомился Марк, оглядывая помещение профессиональным взглядом полковника. - Ну, если речь идёт о серьёзных неприятностях, то это возможно. Кетчупа уворуют там, или Рысь кому на ногу наступит...
  Реверс только фыркнул в ответ, продвигаясь вперёд, словно ледокол в северном море. Люди вокруг старались убраться с пути капитана, который, насвистывая неприличную песенку о пистолете и транспортном средстве, вразвалочку продвигался к месту сбора.
  - А почему твоя рулетка квадратная и с точками на гранях? - спросил Шут, делая совершенно идиотское лицо и тыкая пальцем в стол, затянутый зелёным сукном. - И как-то она странно гремит в кулаках игроков... Кэп, - обратил он на капитана взгляд блестящих, по-детски наивных глаз, - я знаю! Это называется игрой в кости!
  - Да ладно, - тихо буркнул Реверс.
  - Шутит он, шутит, - успокаивающе похлопал его по плечу Молчун. - Это не кости, это карты, я в книжке читал.
  - В той единственной, что вообще была тобой прочитана? - съязвила Ханна.
  
  Игроки доиграли круг, и встали из-за стола, тихо обсуждая партию. На месте оставался только объёмистый медведик в оранжевой хламиде, показавшийся Марку смутно знакомым - не то чтобы он уже успел наловчиться различать аборигенов по форме морды лица и окрасу, но... Сомнения развеял вынырнувший откуда-то кубический туземец, затянутый в чёрную кожу, и увешанный разнообразными железками. Окинув собравшихся тяжёлым взглядом исподлобья, он протолкался к своему собрату за столом, и проговорил что-то ему на ухо. Тот вяло отмахнулся лапкой, но, встретив поток возражений, рявкнул:
  - Нет! Тополиный Пух, ты балбес!
  - Но, сиятельный господин Два Куста, мой собрат Три Кучи уже дважды вступался за вашу честь сегодня...
  - Дай мне пройти ещё один круг, - Два Куста изучающе оглядел присутствующих в зале, и встретился глазами с Романовым.
  Марк вспомнил, где видел этого урсоида. Рядом с разбитой бочкой местных то ли овощей, то ли фруктов, когда тот распекал двух пьяных магов...
  - Вот с ними хочу, - Два Куста показал на Романова. - Они честные.
  - Кто честный? - офигев немного и даже, казалось, окосев, спросил Шут, недоумённо глядя на Реверса. - Ты честный? - обвинительным тоном спросил он у Романова.
  - Он тебя честным обозвал, - гоготнул капитан Реверс, хлопнув Молчуна по плечу.
  - Меня? - вытаращил глаза тот.
  - Тебя? - недоверчиво сощурилась Ханна.
  - Обозвал? - растерянно пискнул Маттершанц. Бывший полковник понял, что он влип. А вместе с ним и все остальные, кто стоял рядом. И только неприлично сияющее лицо Реверса, всем своим видом изображавшего начищенный медный тазик для помоев, заставляло Марка подумывать о плане побега. Малодушно, по-простому, не взирая на мнение окружающих, но так заманчиво, что он уже начал даже прикидывать, как станет пробираться мимо этих аборигенов, Трёх Куч, Двух Кустов и одного Тополиного, мать его, Пуха.
  "Медведь по имени Пух, - стараясь не засмеяться, подумал Марк. - Осталось брёвен навалить и медвежат выпустить утром. Будет полный северный олень".
  - Картина Шишкина. Но на ней нет оленей... - проговорил, прикрыв глаза, Маттершанц. - А у вас тут водятся олени?..
  Два Куста дёрнул губами, но смолчал, вместо того указав на Романова, Ханну и Шута.
  - Влиятельный господин желает сыграть с вами, - угрюмо сказал Тополиный Пух, положив лапу на рукоять большого ножа, висевшего на перевязи. - Правила знаете?
  Реверс кивнул ему, и быстро проговорил избранным:
  - Броски по очереди, слева направо, начинает Два Куста. Кто больше выбросил очков, тот и выигрывает. Если одинаковое количество очков - то бросают, пока не будет у кого-то больше... Три шестёрки означают автоматическую победу.
  - А если я выкину три туза? - хихикнул Шут, поправляя рукав.
  - То я тебя сам отсюда выкину, пинком под зад... - Реверс немного напрягся. - Это очень влиятельный медведик. За него местные нас на клочки порвут.
  Влиятельный медведик, тем временем, хмурил свои влиятельные брови, морща влиятельную морду в ожидании. Бывший полковник бросил на капитана "Рулетки" взгляд, в котором смешались скорбь, укор и обречённость. Шут передёрнул плечами, на которых всё ещё мирно лежал Кетчуп, и весело блеснул глазами, недобро улыбаясь. А Ханна смотрела на Марка, как на единственную свою предполагаемую защиту. Или кандидата на растерзание. На всякий случай Романов, перехвативший её взгляд, предпочёл выдвинуться вперёд, немного заслоняя собой женщину.
  - Согласны? Хорошо, - потёр лапки медведик с ножом, расценив жест Марка, как согласие. Бывший полковник старательно изобразил на лице полную отрешённость, припоминая все самые кровавые эпизоды из своего прошлого, когда надо было оставаться непроницаемым и холодным, чтобы не выдать своих настоящих эмоций.
  "Да ладно, - подумал он, - делов-то. Медведей в кости обыграть, что может быть проще. Разве что, стать богом... А, нет, это уже было, и с медведями должно прокатить".
  После такого словооборота Марку тут же представились цирковые косолапые, энергично крутящие педали на велосипедах под звонкую музыку и на потеху публике. Воспоминания о цирке, в котором он был с прадедом всего пару раз, пока тот ещё гастролировал на Земле в пределах досягаемости, повлекли за собой и невесёлые мысли о самом Романове.
  Марк неожиданно остро и очень ярко представил себя со стороны, прокрутив в голове всю карьеру и её окончание, вспомнил о команде "Астарты", вставшей у него на пути, как кость в горле, а потом неожиданно припомнил свою несостоявшуюся в этом будущем настоящем ученицу.
  "Так вот, кого мне Ханна напоминает, - подумал Марк. - Действительно, похожа на Штафф, только... с ноткой горечи, что ли. Как щепотка полыни в мятном чае".
  Ханна, тем временем, уселась на стул подальше от медведя, недобро взирающего на неё из-под мохнатых кустистых бровей. Марк решительно шагнул вперёд и сел рядом. Женщина открыла было рот, чтобы сказать что-то, но замерла, проглотив невысказанную фразу.
  В глазах Марка Романова было столько уверенности и спокойствия, что Ханна впервые за многие месяцы или даже годы почувствовала себя ученицей судейского корпуса перед строгим, но справедливым ректором.
  Судья так и замерла, разглядывая Романова, будто впервые увидела его только что. И никак не могла понять, что же заставило её задержать взгляд на его лице.
  Марк смотрел на Два Куста, положив ладони на зелёное сукно стола, и руки его не дрожали. Он был уверен, что сделает всё правильно. Не сможет не сделать, теперь, когда на него смотрела Ханна, точно не сможет.
  Абориген, прорычав что-то на своём языке, открыл поднесённую своим телохранителем резную шкатулочку, и продемонстрировал всем игрокам серебряный стаканчик для костей, и три костяных кубика с залитыми золотой краской выемками на гранях. Подержав зажатые кости перед каждым, он с поразительной для толстых мохнатых пальцев ловкостью подбросил их по очереди вверх, и поймал в мягко звякнувший стаканчик. С шорохом потрясся ёмкостью, Два Куста быстрым движением метнул кубики. Выпали шестёрки и тройка...
  - Ставка по золотому за ход, - медведик дёрнул краешком рта. - Вы новенький здесь, дозволяю ставить один за всех.
  Романов почувствовал, как в его карман скользнули чьи-то пальцы, оставив там что-то тяжёлое и округлое. Он взглянул на стоящего справа от него капитана, а тот заговорщицки подмигнул: дескать, "после сочтёмся". Марк успокоился, и, потянув столь внезапно появившийся кошель, отсчитал три золотых кругляша, попутно оценив оставшуюся наличность. Получалось что-то около двадцати монет, если не считать уже выложенные.
  "Нам хватит на семь ставок, если проигрывать. Сколько длится круг, Реверс не говорил, кажется... - Романов осторожно сдвинул лежащие кубики в стаканчик, и потряс им, прикрыв ладонью. Выпали три шестёрки!
  Два Куста вздёрнул брови чуть ли не до середины лба, и хрустнул пальцами.
  - Новенький везучий, пока не наступит на какашка крудля, - показал он жёлтые зубы в улыбке. Клыки внушали уважение, и даже некоторую зависть. - Первый бросок камня - всегда по лоб, да!
  Небрежно бросив потёртый золотой кружочек к уже лежавшим на столе, медведик жестом приказал продолжать игру...
  
  В конечном итоге, игра свелась к противостоянию Марка и медведика. Как это ни прискорбно, последний проигрывал раз за разом. Он кряхтел, сопел, дважды заказывал себе местное вино из фигули, один раз перекусил рукоятку веера, когда Романов выкинул три шестёрки в ответ на его шестёрки и пятёрку... Два Куста нервничал, и это было заметно не только игрокам. Хозяин заведения, объёмистый живот которого раздвигал собравшихся, словно ледокол - льдины, три раза заходил осведомиться, не желают ли дорогие гости чего, и трижды был послан в..., то есть, на кухню.
  Когда горка монет перед Марком достигла просто неприличных, даже по местным меркам, размеров, Два Куста не выдержал.
  - Это впхрррр! То есть, возмутительно! Ты должен проиграть! - зарычал он на Романова, оскалив клыки и поджав чёрные губы.
  Реверс осторожно придвинулся поближе к медведику, попутно вонзив локоть в бок его охраннику, и что-то тихонько сказал ему на ухо. От его слов Два Куста поблек, и даже сделал вид, что это совсем даже не гримаса ярости, а милая такая местная улыбка:
  - Пххрр! Я твой дом труба шатал... - прошипел он.
  - Может, закончим круг? - невинно спросил Марк, сделав простое лицо и пустые глаза. Оценив количество монет, он сделал альтернативное предложение. - Или многоуважаемый желает отыграться?
  "Если он не дурак, а на дурака он не похож... - думал Романов, изучая своего соперника. - То обязательно ухватится за этот вариант, и сунет мне какую-нибудь ненужную фиговину в обмен на все свои деньги. И ему приятно, и лицо никто не потеряет, и варвара надули..."
  Кустистые брови медведика вздрогнули, и нос задрожал. Щёлкнув пальцами, он подозвал телохранителя, и тихо прошипел ему в ухо:
  - Возьми у Три Кучи шкатулку, быстро!
  Пока поручный выполнял поручение, медведик откашлялся, и произнёс, слегка порыкивая:
  - Новичок говорить дельная мысль, да. Ставка всё золото на старый родовой драгоценность!
  Запыхавшийся Тополиный Пух растолкал зрителей, и осторожно поставил на сукно тяжёлый ларец из зеленоватого камня. Два Куста поддел когтем замочек, и распахнул крышку.
  В шкатулке лежало тяжёлое бронзовое зеркало, выполненное в восточном стиле - восьмиугольное, украшенное обильной гравировкой с драконами и цветами, оно было немного потёрто, и обвито шёлковым трёхцветным шнуром. Мутная пластина без следов полировки, находящаяся вместо зеркальной поверхности, опалесцировала и, казалось, поглощала свет.
  Ханна вздрогнула, стоило ей только бросить взгляд в сторону этого предмета. Марк отметил это, и тот факт, что Два Куста злорадно ухмылялся. Реверс выглядел озадаченным...
  Медведик сгрёб стаканчик и кости, и, почти не мешая их, стукнул металлом по столешнице. Подвигав лапой, он открыл взгляду кубики, смотревшие вверх шестёрками, все три.
  - Моя удача! - воскликнул Два Куста, порыкивая и пуская слюну. - Моя...
  - Погоди, о высокорожденный, - Реверс прищурился, - может, и твой недостойный соперник тоже метнёт кости, просто чтобы убедиться, что всё... праведно?
  Марк, не задумываясь, потянулся вперёд, аккуратно забросив кубики в стаканчик, и начал его трясти, наблюдая за оппонентом. К сожалению, местные урсоиды не бледнели, и отслеживать их волнение или нервозность можно было лишь по дрожанию чувствительного чёрного носа, и изменению размеров зрачка... Два Куста нервничал, и сильно. "Но почему? Он боится проиграть... Или выиграть? - Романов перевёл взгляд на Ханну, и понял, что сейчас в мире вокруг начало что-то меняться, словно подул прохладный ветер судьбы, который лёгким дуновением раскалывает жизнь на два неравновесных куска - до и после. - К чёрту. Будь, что будет - семи медведикам не бывать, одному задницу надерём..."
  Кубики стукнули в стаканчике, замершем на зелени сукна среди раскиданных золотых монет и местных долговых расписок, размером с портянку. Зеркало, лежавшее в распахнутом сундучке, казалось, подёрнулось дымкой.
  Романов мягко поднял стакан и поставил его рядом с кубиками. Три шестёрки. Снова. Ничья...
  - Твоя забирать зеркало, - медведик раздувал ноздри и сжимал руки на крае стола, комкая зелёную ткань, - моя забирать деньги!
  Марк взглянул на Реверса, и увидел, что тот мелко кивает в ответ. "Да, хорошее решение, и обоюдно выгодное. Почему у меня такое чувство, что я попал в голофильм, и лишь следую сценарию неведомой постановки, в которой требовалось всучить нам это долбанное зеркало любой ценой? - бывший полковник испытал что-то вроде краткого приступа паранойи, и внутренне напрягся. - Черти вас раздери!"
  - Согласен... - услышал Романов свой голос, звучащий непривычно чуждо. Рука Ханны, сидевшей слева, накрыла его руку, обдав горячей волной.
  - Тополиный Пух, быстро, быстро! - Два Куста ткнул задумавшегося телохранителя в бок выхваченной из-за пояса короткой тростью. - Мы опаздываем к его высочеству Принцу Ча на приём!
  Пока Пух сгребал в кожаный мешок наличность, торопясь, сопя, и роняя монетки на пол, его дородный хозяин с редкостной прытью выскочил прочь из залы, швырнув на поднос появившемуся владельцу таверны горсть золотых. 
  
  
  Глава 12. Чума на оба ваши дома. Сомнения. Чума. Правда о монахе.
  
  Перед сном я читаю о том,
  Что у всех нас единый Отец.
  Скоро выпадет снег и кондуктор объявит:
  "конечная - Станция мёртвых сердец".
  Сергей Калугин - Станция Мертвых Сердец
  
  12.1. Сомнения
  
  Ричарду было плохо. Впервые за долгое время судья никак не мог определить, что с ним происходит, и это буквально сводило его с ума.
  Неясное, едва уловимое, неведомое доселе чувство червяком скреблось где-то за сердцем, изредка спускаясь в желудок и снова поднимаясь вверх.
  В голове кружились странные мысли о собственной несостоятельности, какой-то неполноценности и смутном ощущении потери. Какой потери, какие чувства, что вообще происходит, Рик понять не мог, и это раздражало его ещё больше.
  Привыкший запросто шагать в пространство и подпространство, разбирая их слой за слоем, ныряя глубже и глубже, замедляя или ускоряя субъективное время, он, прочно уверившийся в собственной непогрешимости, щеголявший чёткостью мыслей и никогда не сомневавшихся в приговорах, сходил с ума от неясности в собственной голове.
  Где-то в глубине, да и не так уж глубоко, если честно, Ричард всегда знал о себе то, что считает себя неким скучающим сверхсуществом. Человеком он себя назвать не мог или попросту не хотел. Насмотревшись на то, что творят люди, блистательный судья в белоснежном костюме и безукоризненной шляпе холодным безразличным взглядом смотрел на людей вокруг, воспринимая их исключительно объектами для судейства.
  Всё было просто, понятно и до жути однообразно. Находится объект, вскрывается его проступок, выносится приговор, иногда проявляются жалкие попытки сопротивления.
  Ричард Морган никогда и не задумывался о том, что, уходя в иные слои пространства, рассекая воздух, плоть и кости приговорённых сверкающим клинком, ни разу не давал им, осуждённым, шанса на честный бой.
  Кто бы посмел тягаться с сущностью, сумевшей оседлать пространство и время? Но судья не задумывался о таких бренных мелочах, как возможности осуждённых по отношению к нему.
  Он приходил, осуждал, исполнял приговор и исчезал, оставляя после себя либо трупы, либо серьёзно повредившихся умом людей.
  Но вот вчерашний день вывел судью из равновесия. Нечто бесформенное, неосязаемое, раздражающее изнутри приводило его в унынье, вызывая острые приступы мигрени и злости на самого себя, весь мир и свою работу в нём.
  "И почему меня так задели слова этой сумасшедшей? - зло думал он, вглядываясь в утреннее небо за окном. - Подумаешь, сказала пару ласковых вслед. Да мне и не такие вещи в спину бросали. Чаще даже сопряжённые с чем поострее обычных ругательств".
  Судья снова мысленно вернулся к событиям накануне, когда он в компании Лонгина спешил к бару Джонни по хитросплетениям городских улиц. Проходя мимо одного из храмов, высившихся над низенькими домишками зелёной стеной неприступности и надёжности, Рик не заметил, как столкнул в грязную лужу какую-то оборванку. Возраст попрошайки колебался, по мнению Рика, от преклонного до достаточно молодого. Длинные спутанные колтунами волосы не позволяли хорошо рассмотреть заляпанное грязью лицо, на котором явственно выделялись ярко-алые, искусанные в кровь губы, и большие, затянутые бельмами, глаза в окаймлении светлых ресниц.
  - Вот так и по всем прошёл, как по мне, - забормотала нищенка, картинно отряхивая свои лохмотья, - и по ней прошёл, и по другу пройдёшь, и этого юнца сгубишь. Нет у тебя души, нет души, только оболочка есть. Как и у мира, не осталось ничего, одна кожура, да и та скоро пожухнет, сморщится, истечёт гноем. Судишь всех, а когда к тебе придут судить, будет ли что сказать?
  Оборванка хрипло засмеялась, запрокинув голову, а Рик резко остановился, инстинктивно потянувшись к эфесу меча, висящего на поясе под плащом.
  - Что ты знаешь обо мне, старуха? - брезгливо осведомился он, поглядывая на сгорбленную женщину в тёмном платье и шерстяной накидке, в которой красовались разноцветные заплаты.
  - Я знаю, что ты меньше меня, судья, - ощерилась в желтозубой улыбке нищенка. - Ходишь, ходишь за всеми, ищешь, его ищешь, душегубца тайного. Да не найдёшь, - она с силой топнула ногой в рваном ботинке, вперив незрячий взгляд в Рика. - Ничего не найдёшь. Слепой ты, слепой. Душой не видишь, нет души, осталась твоя душа далеко. А глазами не найти, не найти Актёра. Ничего тебе не найти, только спесь свою и одиночество и взращиваешь, проклятый! Сам ты проклят и суд твой проклятый!
  Она резко замолчала, словно у неё кончился запас слов, а воздух иссяк в лёгких, закашлялась, выхаркнув на замызганное платье алые капли крови. Прохожие, наблюдавшие за сценой, тут же в ужасе шарахнулись прочь. По толпе поползли разговоры о заразе из ближайших городов, терзающей соседей уже два месяца.
  - Что ты знаешь?! Как ты его назвала? - взревел Рик, и бросился к женщине, спешно пытавшейся скрыться в трущобах города, пока "радушная" толпа не забросала больную камнями и не отволокла труп в крематорий. - Стой, старуха, стой! Что ты знаешь о Потребителе?!
  Слепая женщина, вроде бы, не могла далеко убежать, но тем ни менее, судья никак не мог добраться до неё и ухватить за край испачканной одежды. Шарахнувшаяся прочь от нищенки толпа, завидевшая кровохарканье, напирала беспорядочной массой, стараясь поскорее убраться прочь от места, где стояла заразная калека.
  Рик же, напротив, изо всех сил пытался настигнуть семенящую прочь женщину, посмеивающуюся, как казалось судье, именно над его бессилием и неуклюжестью.
  Когда судья хотел уже было достать своё оружие и прорубить себе свободный путь, кто-то крепко и сильно схватил его за рукав. Рик обернулся, едва не выхватив клинок и не обрушив его на голову незнакомца, но увидел перед собой бледное лицо Лонгина.
  - Успокойся, она мертва, - прошелестел его голос, и прямой резкий взгляд блестящих глаз Маттиуса упёрся прямо в Ричарда, заставив того первым отвести взгляд. Сбитый с толку, ошеломлённый такой наглостью, разгорячённый борьбой с напирающими горожанами, судья с полминуты озирался по сторонам, пытаясь понять, что имеет в виду его спутник. Когда напряжение отпустило, и Рик смог спокойно дышать, он увидел, куда указывал Лонгин.
  В нескольких футах от него, прямо на холодном грязном тротуаре улицы лежала та самая слепая женщина. Вокруг тела образовался большой круг свободного пространства. Горожане в ужасе инстинктивно шарахались от мёртвой нищенки, хотя и не могли знать, что она стала первым уличным мертвецом, положившим начало буйному пиру чумы в городе. Рик шагнул к телу и внимательно осмотрел его. На грязном бледном подбородке застыли алые подтёки, струйками сбегавшие на шею и на грудь несчастной. Судья присел на корточки и повернул голову мёртвой женщины влево, рассматривая кожу за ухом, скрытую до этого момента длинными космами. Помимо ожидаемой грязи и ударившего в нос неприятного запаха давно немытого тела Рик увидел то, что и ожидал - за ухом и на шее мёртвой женщины вспухали чёрными комьями чумные бубоны.
  Неслышно подошедший сзади Лонгин забормотал отходную молитву. Рик резко выпрямился, отерев затянутую в перчатку руку о подкладку плаща, и неприязненно бросил своему спутнику через плечо:
  - Не трудись, монах, скоро таких здесь будут тысячи, на всех слов не хватит.
  - Слов как раз хватит, - спокойно ответил Лонгин, осенив себя знамением, завершающим молитву, - слова не зерно, можно сыпать ими вдосталь.
  Ричард оглянулся и посмотрел на Лонгина долгим тяжёлым взглядом, полным вызова и некоего презрения.
  - Ты, что же, считаешь меня неспособным на поступки? - с раздражением спросил он. Монах только медленно покачал головой из стороны в сторону, и сказал:
  - Судить не моё дело, а твоё. Ты же судья. А моё дело молиться, как ты успел заметить.
  Ричарду показалось, что он явственно услышал в словах Лонгина плохо скрываемую издёвку.
  Остальной путь до заведения Джонни судья и монах проделали в молчании, погружённые каждый в свои мрачные мысли. Лонгин думал о том, что теперь город сможет спасти только чудо, а судья размышлял о том, какую чушь несла в его адрес слепая оборванка. Так и не придумав ничего путного, Рик решил отложить размышления до утра. Но ни вечером, ни ночью, ни тем более утром ясность осознания или привычное отрешённое настроение к нему так и не вернулись и только раскатывающиеся эхом по сознанию слова женщины на улице не давали судье покоя, неизменно взращивая внутри него червячка отдалённого осознания и сомнений в правильности своего пути.
  Он отлично понимал, что какое-то время он ещё сможет гнать их от себя, а потом наступит момент, когда он сам же, накрутив себя до предела, отчётливо и сознательно шагнёт в сторону с проторённой дорожки и обретёт неуверенность взамен утраченной ясности цели.
  И теперь Рик желал только одного: не потерять хватки до тех пор, пока не достанет и не насадит на острый клинок Потребителя.
  Но лучше от этого ему не становилось. Скорее, наоборот...
  
  
  12.2. Чума на оба ваши дома!
  
  Весть о чуме разлетелась по городу, словно на крыльях. На чёрных крыльях ангела смерти, спустившегося с небес возвестить о приходе Жнеца, что готовился собрать свою нехитрую жатву. Люди бежали по домам, в панике бросали свои вещи, семьи, детей и нажитое добро, спеша убраться подальше от обречённого города.
  Но прежде, чем толпа обезумевших людей смогла прорваться лавиной через границы города, по периметру выставили кордоны. Власти, конечно, не сразу осознали масштаб и серьёзность произошедшего, но когда на улицах уже появились десятки мертвецов, скошенных чумой, будто по команде, градоправителю пришлось дать отмашку на объявление карантина.
  Лекари сбивались с ног, стремясь обойти дома, чтобы предупредить здоровых держаться подальше от людей с признаками болезни. Но жители были настолько напуганы разносившимися слухами, сто крат приукрашенными и откровенно безумными, что не слушали предупреждений, стараясь любой ценой убраться прочь, подальше.
  В какой-то момент истерика разрослась до такой степени, что один из стоящих на главной площади жителей решился на прорыв. Бросившись с заточенным куском железа на представителя властей, он рассёк ему горло от уха до уха, прокричав мигом примолкшей толпе:
  - Зараза идёт от них!
  Стадо растерянных людей бросилось убивать. Никто не задумался над словами безумца, никому не пришло в голову поразмыслить над логикой сказанного, никто даже не попытался образумить крикуна. Люди, пропитавшиеся страхом ожидания неизбежной смерти, накормленные до предела неофициальными слухами и домыслами, старались сбросить скопившееся напряжение, достигшее своего предела.
  На площади загорелись факелы. Сначала робко и нерешительно, один, потом второй... вскоре по углам уже запылали настоящие костры, на один из которых и бросили труп полицейского с разодранным горлом. В его широко открытых, по-детски непонимающих глазах навсегда застыло удивлённое выражение. Бледные обескровленные губы кривились в предсмертном крике, одежда пропиталась кровью, что уже начала подсыхать, застывая бурой коркой на ткани, а по форменным штанам расползалось зловонное пятно от испражнений - неизбежное следствие любой смерти после расслабления всех сфинктеров.
  - Сжечь правительство! - выкрикнул тот же молодой человек, вскрывший горло полицейскому, и утирая с лица капли алой крови убитого. - Сжечь дьявола, открывшего двери смерти!
  - Сжечь, сжечь, сжечь! - эхом прокатилось многоголосье толпы по площади.
  И безумная людская лавина покатилась убивать.
  Ричард смотрел из окна своей комнаты на приближающееся мелькание огоньков от факелов, всё чаще и чаще различая в них разрастающиеся костры пламени, которые поджигали люди по дороге к убежищу судьи. За плечом Рика стоял Матиус, безразлично взирающий на приближение людского моря карателей, и в его глазах играли бликами отблески далёкого огня, придавая им странное выражение чуждости и отрешённости.
  - Джонни сказал, что мы можем уйти через подземный ход, - ровным голосом тихо произнёс Лонгин, обращаясь к Ричарду. - Сам он остаётся, не хочет бросать дело всей своей жизни.
  Рик молча кивнул, продолжая смотреть в окно. Темнота ночи, кое-где разбавленная редкими, пока ещё целыми, фонарями, казалась ещё гуще и холодней от мелькавших со всех сторон факелов.
  Где-то совсем рядом прозвучали душераздирающий женский визг и последовавший за ним звук битого стекла, осыпавшегося вниз, на камни мостовой.
  - Они скоро будут здесь, - констатировал очевидный факт Лонгин. - Что мы будем делать, судья?
  - Меня больше интересует, как это получилось, - помолчав, ответил Рик глухим голосом, всё ещё не поворачиваясь к собеседнику. - Не прошло и суток, как чума охватила весь город. Даже если эта безумная нищенка, умершая на площади, успела лично поцеловать каждого горожанина в губы, чума не могла распространиться так быстро. Это всё похоже... - он помедлил, подбирая слова, чтобы объяснить Матиусу понятие кодового программирования на определённые действия, - похоже на одновременное срывание крышек у ста бочек с игристым вином. Словно в разных точках города одновременно разом умерли несколько десятков или сотен людей, что вызвало такую панику и волну протестов, моментально выплеснувшихся на улицы. Так не должно было быть, никак не должно, - Рик покачал головой, отрицая очевидное. В его памяти мгновенно прокручивались сцены истории возникновения и распространения чумы. Но то была другая история, другого мира, другого Ричарда, жившего в далёком XXVII веке. Того самого Ричарда Р. Моргана, который стоял в рубке "Астарты", таранившей орбитальную базу...
  "Зачем? - внезапно подумал Рик. - Зачем я... или он, или кто-то другой, зачем тогда неведомая сила направила мою руку врубиться кораблём в неприступную крепость? Без шансов на победу, без гарантий, без приговора, без надежды. Почему "Астарта" вместе со всем экипажем рванулась на верную смерть? Да, они выжили. Благодаря мне, способному мгновенно прыгнуть в глубокие слои реальности, взмахом руки стереть любые последствия радиационного облучения глупого доктора, протянуть руку сквозь хаос и воззвать к правосудию, которое и покарало полковника Романова. Как же его звали полностью? - задумался Рик. - Да какая разница... я не тот романтичный и полный решимости умереть капитан космического корабля. Я другой. Мне доступны такие силы и возможности, зная о которых, тот Морган или Ричмонд смогли бы обернуть процесс вспять, даже не вставая с кресла пилота. И всё-таки... - судья глубоко вздохнул, чувствуя, как внутри растёт доселе незнакомое чувство зависти, - всё-таки, в моей упорядоченной, выверенной структуре безупречного игрока в шахматы не хватает чего-то особенного. Важного, единственно важного в этом кипящем, бушующем людском море истерики и сумасшествия. Искры, способной двигать корабли на последний бой, способной направить собственное судно на таран висящей в вакууме базы, способной разжечь пламя, куда более яркое и жаркое, чем эти жалкие факельные игрушки".
  - Судья, судья, - раздался голос Матиуса. И Ричард только сейчас заметил, что его спутник легонько трясёт его за плечо. Морган отступил от оконного проёма в сторону и осмотрелся, но не успел раскрыть рта, как прямо в окно, перед которым он только что стоял, влетел большой камень, угодивший Лонгину прямо в лоб. Монах пошатнулся и мешком рухнул на пол. Одновременно с этим снизу, от входа в заведения Джонни раздались приглушённые удары. Люди пытались вынести двери и ворваться в заведение, поближе к выпивке и еде.
  "А вот и пир во время чумы", - промелькнуло в голове Рика, когда он опустился рядом с Матиусом. Из глубокой ссадины на лбу сочилась тонкая струйка крови, мигом промочившая прилипшие к бледному лбу волосы. Судя по всему, монах получил сотрясение, потеряв сознание от силы удара. Рик быстро осмотрел рваные края раны, соорудил из куска простыни нехитрую повязку на голове Матиуса и, взвалив его на плечо, стащил вниз, в бар.
  Джонни, как ни в чём ни бывало, стоял за стойкой и протирал стаканы. Рвущаяся в двери толпа народа, казалось, вовсе не волновала хозяина заведения. Окна на первом этаже были уже накрепко закрыты тяжёлыми ставнями, а толстая дубовая дверь, запертая на массивный засов, могла выдержать долго. Но не бесконечно.
  - Скоро они догадаются поджечь заведение, - будничным тоном сказал Джонни, завидев Ричарда с его ношей. - Уходите через чёрный ход.
  - А у тебя есть чёрный ход? - отдуваясь, спросил Рик, облокотив Лонгина на стойку бара.
  - А ты не помнишь? - удивился хозяин. В тот же момент он, отставил безупречно протёртый стакан в сторону и наклонился за своей книгой. Джонни раскрыл её, и Рик зажмурился от нестерпимого золотого сияния, пролившегося со страниц фолианта. Окружающая обстановка растворилась в расплавленном золоте, поблекла и перестала существовать.
  Деревянные двери и ставни, каменные стены, тяжёлая кованая люстра под потолком, гобелены и картины на стенах, даже барная стойка и высокие стулья вместе со столиками в зале - всё растворилось в льющемся со страниц золотом свете.
  И только лицо хозяина с лукавой улыбкой и хитро блестящими глазами по-прежнему оставалось чётко различимым в сияющем золотом свете. Ну и очертания книги, которую Джонни держал в руках, не глядя проводя пальцем по замысловатым строкам, до сих пор плавала в пустоте свечения.
  - Что... - прохрипел судья, чувствуя, как горло перехватило и сжало невидимым обручем. - Что происходит?
  Рик попытался посмотреть вокруг своим особым зрением судьи, скользнуть в привычный пласт подреальности, где сохранял скорость и подвижность, в то время, как остальные люди становились медлительными и неповоротливыми, но и на привычном пласте, в его личном пространстве, где он был царём и богом, разливалось всё то же золотое сияние.
  И всё те же сверкающие глаза Джонни смотрели на него поверх раскрытой книги, которую он держал в руках.
  - Сначала я думал оставить тебя здесь, - сильным, чужим голосом сказал хозяин заведения, - слишком уж ты зарвался, Рик. Но ты не бросил своего спутника, а это значит, в тебе ещё осталась хотя бы зола от того пламени, толкавшего когда-то на настоящие поступки. Теперь, судья, пришло время слушать и свой приговор...
  Рик почувствовал, как вся его сила словно сворачивается в дрожащий клубок, стягивается в одну точку где-то в солнечном сплетении, да там и остаётся замершим бесполезным комком никчёмных возможностей.
  - Я дам тебе возможность выбора, судья. Ты можешь выйти к толпе и попытаться остановить их. Они удовлетворятся твоей смертью, город останется цел, а люди разойдутся по домам. Ты можешь отдать им своего товарища и уйти прочь коридором, который я открою тебе. Или ты можешь лишиться своей силы, но тогда вы сможете уйти вдвоём с Матиусом. Что ты выбираешь?
  Золото книги выжигало глаза судьи, заставляя его плакать от нестерпимого света, льющегося отовсюду и ниоткуда сразу. И голос... Голос такого добродушного и спокойного бармена, превратившийся сейчас в глухие удары инфразвука, от которого дрожали зубы и внутренние органы Ричарда, голос, который разливался внутри, заставляя звенеть натянутой струной душу Ричарда.
  - Какой же тут выбор, какой выбор? - послышался хорошо поставленный голос незнакомца слева от Ричарда, и золотое сияние отступило перед дрожащим маревом чёрной расплывчатой фигуры, скользнувшей в эту реальность из космической пустоты. - Идти на площадь, плоть свою отдав на растерзанье черни, чьё безумство готово только рвать и грохотать, сметая всё на истинном пути кровавом. А может, бросить друга прямо здесь? - задумчиво продолжила тёмная фигура, отдалённо напоминающая человеческую, медленно приближаясь к судье и замолчавшему Джонни. - Оставить спутника среди чумного плена... ведь ураган страстей на то и рвётся в стороны безумно, чтоб никогда не знать преград никчёмной дружбы. Кто эти люди? Кто они такие? Любимые, друзья, простые души? У каждого из них свои оковы. И страсть, и пламенная нежность, и любовь. И дружба, что готова двигать горы. А этот кто тебе? Всего лишь тело. Лишь оболочка, без души, без светлой искры, которую я вынул безупречно. Оставь его - ему одна дорога. Он станет мне вместилищем и домом. А если выбрать бегство вместе с телом? - тёмная фигура медленно обвела призрачной рукой пространство. - Куда ты побежишь, кому ты нужен? Кого ты сможешь после звать своей любовью? Где все друзья, родные и люди, что могут просто так шагнуть в пространство за тем, кто стал им вожаком, царём и богом? Беги... беги, судья! Тебе одна дорога - туда, где станешь ты неотличим от прочих, чьи души я легко срываю с веток, как перезревшие плоды сладчайшей вишни. И долго упиваюсь вкусом дивным, смакуя жидкость алую, что терпче крови. Беги, беги, игрушка сил неведомых всем прочим. Марионеткой был, да ею и остался. И сила, что дана тебе сегодня, под час не так уж и сильна в тебе бывает. Беги, беги, покуда есть такая вещь, как страх расстаться с собственною жизнью. И прочь сомнения, друг мой, они тебе ни к месту. Сомненья ты отринь, они пустое. Беги, скрывайся, прячься от себя... Ты так меня умеешь ненавидеть, что сам похож на короля тобой проклятых, и от меня неотличим ты ни на йоту.
  Тёмная фигура приблизилась к Ричарду, и тот отпрянул назад, ощутив могильный холод, исходящий от существа из чёрного тумана.
  - И я приду к тебе, приду безумно скоро, чтобы испить такую гордую и яростную душу, - он едва слышно засмеялся в лицо судье. - Ведь это всё, - он картинно обвёл рукой пространство, - лишь для тебя. Ты белая фигура на доске, а мне роль чёрного ферзя дана судьбою, но в нашей партии прекраснее всего не тот финал, что звался бы великим, а лишь сама игра, клокочущая в крови, как жаркий яд любовного томленья. Беги, судья, и забирай пустое тело, мне нет нужды сегодня побеждать. Ведь у меня перед глазами целый город, охваченный чумою и безумьем!
  Тёмная фигура метнулась к Лонгину, схватила его за шею, приподняв над полом на добрый фут, и повернула голову, глядя на Ричарда.
  - Но я могу решить твою проблему. И простой выбор делать просто не придётся...
  Моргану показалось, что он слышит сдавленный хрип начавшего приходить в себя Матиуса и тошнотворный хруст позвонков, пока тёмная фигура сжимала стальные пальцы на горле жертвы. Рик рванул с пояса свой меч, даже не осознав, когда вообще потянулся к оружию, и постарался рубануть по вытянутой руке Потребителя, которого узнал почти сразу, но ждал удобного момента для начала схватки. Сверкающий клинок прошёл сквозь дымчатую конечность, не причинив никакого вреда. Тот запрокинул голову и засмеялся. Потом хорошенько тряхнул в воздухе телом Лонгина и с силой отбросил его прочь, прямо на молчавшего всё это время Джонни, замершего с открытой книгой в руках.
  Рик рванулся к Потребителю как раз в тот момент, когда Лонгин, очертив в воздухе дугу, снёс хозяина заведения. Золотое сияние мигом померкло, раскрытая книга выпала из рук Джонни, глухо стукнувшись об пол.
  Пространство вокруг стало прежним. С улицы донеслись безумные крики, хлынувшие вместе со звуками битого стекла, радостным улюлюканьем и гортанными криками. Повсюду лаяли или выли собаки, слышался треск и звуки драки, двери бара уже трещали от напора горожан, издали слышались не то мольбы о пощаде, не то пьяные голоса насильников и грабителей.
  На долю секунды, всего на мгновение, пока одна реальность неохотно возвращалась в другую, перед Ричардом возникло узкое лицо, скрытое красивой карнавальной маской, и призрачная дымчатая плоть обрела упругость и уязвимость.
  Зарычав, будто раненый зверь, судья с силой вонзил сверкающее лезвие меча в плечо противника. Тот глухо застонал, отшатнувшись в сторону, и снова обретая туманную плоть взамен такой слабой человеческой оболочке.
  Потребитель исчез, будто шагнул в каменную стену позади себя. Рик на мгновение затормозил с поднятым клинком, оглядываясь по сторонам во всех доступных реальностях и линиях времени. Поднявшийся с пола покряхтывающий Джонни уцепился рукой за гладкую барную стойку и, приподняв над ней голову, молча указа рукой куда-то в сторону подсобки.
  Рик бросился туда, не тратя времени на раздумья. А на улице продолжала бушевать толпа безумных горожан, напившихся до чертей, смеющихся и плачущих, решивших напоследок хорошенько отметить свои последние часы в обречённом городе, над которым подняла и расправила крылья чума...
  
  
  12.3. Лонгин. Правда о монахе
  
  Он открыл глаза от лёгкого дуновения тёплого ветерка, принёсшего с собой запах гари и крови. Ровные ряды вековых деревьев стояли вокруг, безмолвно шелестя тяжёлыми листьями, словно отдавали последнюю дань погибающему где-то далеко городу. Шёпот разнотравья, запах мокрой земли и прелых листьев, едва уловимое скрежетание толстых стволов, копошение букашек в траве, мягкий рассеянный свет восходящего солнца, проливающийся сквозь сплетения ветвей над головой...
  Лонгин впервые за долгое время чувствовал покой. Покой и удовлетворение, которые не смогли отнять ни нарастающая в голове боль, ни сжимающее её изнутри чувство страха, ни даже подступающая со всех сторон тьма.
  Здесь и сейчас, на этом крошечном островке безмолвия и тишины, прерываемой только редким щебетанием птиц, он чувствовал себя по-настоящему спокойно и хорошо.
  Маттиус улыбнулся, чувствуя, как трескаются пересохшие губы. Он лежал бы так целую вечность, вдыхая запахи рощи, впитывая всем телом прохладу влажной почвы и мягкого травяного ковра, размышляя о том, что произошло, что не случилось и что могло бы случиться. Размышляя спокойно, без надрыва, без этого вечного чувства скребущей душу обречённости поисков, без кошмаров о Потребителе, вынимающем его душу и рассматривающем её, будто букашку под лупой.
  Он хотел остаться здесь навсегда. Медленно выплывать на поверхность сознания, затем столь же неспешно погружаться обратно в пучины ласковой и тёплой немоты и темноты, убаюкивающей его всё сильнее, настойчиво, но мягко, влекущей вниз, в самые отдалённые уголки подсознания.
  "Пусть жизнь моя не стала чьей-то нитью, не привела в сей мир моих потомков, но я бы с радостью желал её прожить ни тем, кто есть, а любящим ребёнком, мысленно процетировал он строки из своих же стихов, которые писал в юности. А если бог дарует мне прощенье, своею дланью благостную весть отпустит в след, прощая прегрешенья, я снова, как и раньше, буду здесь..."
  - Я в этом месте был рождён нагим и слабым, как лозы бога прорастали сквозь него, впитал в себя и гнев его и сладость, и не оставил месту ничего, - мягким тихим голосом продолжил его стихи кто-то рядом. Маттиус попытался открыть глаза, чтобы посмотреть на того, кто сумел прочесть его мысли, но понял, что слишком слаб для этого. И продолжил читать свои стихи:
  - И если бог вернёт меня обратно, позволит снова дух вкусить лесной, я буду знать - мне большего не надо, я буду знать - он был всегда со мной...
  Лонгин улыбался, чувствуя, как по телу разливается долгожданная сладостная нега. Тело становилось лёгким и невесомым, звуки отдалялись, сливаясь в единый гомон на грани сознания, и только голос, мягкий голос, казавшийся Лонгину знакомым, слышался отчётливо и ясно, удерживая Маттиуса от полного и бесповоротного падения в небытие, которого он так жаждал:
  - Мой дом - не ветры, земли или лозы, мой дом - не стены, крыша и камин. Мой дом - вся память, радости и слёзы, пусть даже в доме я всегда теперь один.
  - Предать его... забыть его заветы, тепло и мягкость, клёкот дальних птиц... - Лонгин на секунду замолчал, накапливая силы.
  - У времени на это власти нету, как власти нет над отблеском зарниц, - закончил за него незнакомец. Наступила долгая пауза. Лонгин глубоко вздохнул и стал дышать поверхностно, редко и едва уловимо. Он лежал на мягком ковре из густой ароматной травы, над его головой щебетали, перескакивая с ветки на ветку, птицы, знакомые узловатые стволы деревьев поскрипывали от ветра, плутавшего в толстых ветвях и тяжёлых листьях, а над головой, хоть Маттиус этого и не видел, раскинулся высокий чистый купол хрустального синего неба, едва тронутого рассветным золотом на востоке.
  - Я сдержал своё слово, теперь твоя очередь, - сказал незнакомец. И от слов его Лонгин почувствовал упругую волну, вытолкнувшую его обратно в реальный мир.
  Покой и нега кончились, небо перестало возвышаться над ним, сдавив тяжеловесной плитой грудь, чистый воздух и запахи трав наполнились ароматами смерти, гари, крови и страха, смешанных с отчаянием, болью и обречённостью.
  Маттиус заворочался на земле, приподнялся на локтях и сел на траве, уставившись в лицо бармена Джонни, спокойно ожидавшего возвращения его из страны грёз и отдохновения.
  - Хорошие стихи, кстати, - вежливо похвалил работу Лонгина бармен. - Очень кстати пришлись сейчас, не находишь?
  Монах тяжело вздохнул, поднимаясь с земли и садясь напротив собеседника, отбросил с лица мокрую и грязную прядь волос и уставился на него колючим взглядом.
  - Чего ты хочешь, Хранитель?
  - Кхе-кхе... - Джонни закашлялся от неожиданности. - Давненько меня так никто не называл, мой юный друг. Я хочу знать, кто ты такой? И почему Потребитель не унёс твою душу в коллекцию. Признаться, этот факт твоей биографии удивил даже меня. Тебе можно легко причинить вред, как мы недавно убедились с Судьёй, но ты остаёшься жив. Неизменно, во что бы то ни стало, потрёпанный или побитый, на грани смерти, на грани безумия, но живой. Маттиус Лонгин, кто ты такой? Я выполнил свою часть сделки, позволил Судье уйти исправлять свои ошибки. Я отпустил его из обречённого города, потерявшего свою душу, как и из мира, который должен переродиться заново. Хотя должен был оставить заносчивого щенка именно здесь, чтобы Ричард с полна ощутил своё бессилие перед Предназначением. Да и вообще, ему пошло бы на пользу немного умереть...
  - Чума, принесённая Потребителем, тоже входила в сделку? - ровным голосом осведомился Лонгин, потирая затёкшие от однообразной позы руки и шею.
  - Чума - лишь средство очищения, - безразлично пожал плечами Джонни. - Наводнения или сжигания городов уже неактуальны, - он тонко улыбнулся, напомнив Маттиусу того самого Потребителя. - Какая разница, в чём сгорит мир? В войне, чуме, пламени или любви? Этот мир обречён, и с этим уже ничего нельзя сделать.
  - И каждый его житель обречён? - сорвался Лонгин, яростно уставившись на Джонни. - И мои братья в аббатстве святых Петра и Павла? И дети Лондресса? И всё вокруг?
  Джонни неопределённо пожал плечами, давая понять, что у него нет ответа на эти вопросы.
  - Послушай, - мягко, как ребёнку, начал объяснять Джонни, - пойми, Маттиус, это решение принимал не я. Вернее, не только я. У каждого живого существа, как и у неживого, есть душа. Энергетическая оболочка, внутренний свет, аура, назови, как хочешь. И если рассматривать всё вкупе, то и у мира, который состоит из миллиардов частей и частиц, тоже есть душа. Иногда миры теряют душу, мертвеют. И тогда в них уже невозможно жить тем, кто ещё сохранил в себе эту субстанцию. Потребитель, как и все события до него, не были случайностью. Поверь, я знаю множество миров, некоторые из них даже нельзя назвать изначально живыми. Я видел, как искусственные миры, призванные служить обучению их жителей, обретают душу в процессе существования. Я видел, как молодые и энергичные планеты теряют эту душу. Этот мир обречён, Маттиус. И приход Судьи, а за ним и Потребителя, как и чума, всего лишь следствие совершённых ранее ошибок.
  Лонгин молчал довольно долго. Сидел, обречённо глядя на колышущиеся дубы и вязы по сторонам, поджав губы и сдерживая слёзы, а потом ответил:
  - Ты хотел знать, кто я? Почему я остался жив? - голос у него стал глухим и горьким, будто Лонгин преодолевал какую-то неимоверную боль внутри себя. - Ответ прост: я и не выжил.
  Джонни не сдержался и бросил быстрый взгляд в глаза монаху, проникая в самую его суть, внимательно уставившись на него. Лёгкий ветерок как раз растрепал светло-русые волосы Маттиуса, бросив на перепачканное гарью и грязью лицо пару прядей.
  - Всех вокруг интересовало, - с ноткой грусти продолжил Лонгин, - как я сумел выжить. Почему Потребитель не убил моё тело, как оно живёт без души. А всё оказалось куда проще. Он убил тело, а вот душа осталась. Подавился он моей душой, вот и всё. Не пролезла она у него в его глотку. И раны мои - это лишь то, что может ранить душу. Отчаяние, боль, предательство, гнев, низость, слабость оставляют на мне раны. А вот к смерти физической я отношусь уже философски. Не тело моё без души бродит по этим землям, а душа без тела. Вот и весь секрет, Хранитель. И мне удивительно, что ты этого так и не понял.
  - Я слишком увлёкся Судьёй, - буркнул бармен, поднимаясь на ноги. - Слишком увлёкся, - покачав головой, повторил он себе под нос. - Удачи тебе, бессмертная душа монаха Лонгина.
  Джонни поднялся на ноги, заложил руки в карманы кожаных штанов и зашагал прочь, повесив голову.
  - Возвращайся домой, Джонни, возвращайся домой, - глядя ему в след, обронил Лонгин.
  Маттиус остался сидеть, вслушиваясь в беспокойные звуки птичьих трелей, становившихся всё громче и ярче по мере того, как неторопливый шар солнца взбирался по небосклону выше и выше. Пушистый золотой шарик звезды, под которой скоро исчезнет обречённый, сожранный чумой мир. Мир, в котором родился Лонгин. Мир, в который пришёл Потребитель и бармен Джонни. Мир, ссудивший свою душу за какие-то подарки или продлённое время.
  За стенами зелёных листьев и коричневых узловатых стволов пряталось аббатство святых Петра и Павла, с распахнутых ворот и резных барельефов которого безразлично взирал на агонизирующую землю прорастающий лозами бог. Как всегда, бесстрастный, спокойный, всепрощающий и всеобъемлющий бог, чья милость и спасение пришлись бы кстати именно сейчас.
  Но ворота аббатства в такой час были закрыты, небесный повелитель молчал, горожане доедали и допивали свои души в развернувшемся чумном пире, единственный летописец дней ушёл прочь со своей книгой, а в утренней тишине сидела на полянке под вязами и дубами последняя живая душа... 
  
  
  
  Глава 13. Романов и Ханна
  
  Он войдет, никого не спросив,
  Ты полюбишь его не сразу.
  С первого взгляда он некрасив,
  Со второго - безобразен.
  Пикник - Самый Звонкий Крик - Тишина
  
  17/18 августа 2278 года
  
  13.1. Романов и Ханна. Монодиалог
  
  Марк, слегка ссутулившись, сидел в массивном деревянном кресле. Дерево, холодное на ощупь, бархатисто отзывалось на прикосновения пальцев, когда полковник, глубоко задумавшись, проводил рукой по подлокотникам, украшенным резьбой и массивными медвежьими мордами. Рядом, на низком столике, бесшумно мерцало в приоткрытой шкатулке загадочное зеркало, так грубо и нарочито всученное Романову и его нынешней команде...
  Когда бывший полковник вспоминал игру, и вообще все события предыдущих часов, ему начинало казаться, что он попал в гротескный сон безумного художника-сюрреалиста, доживающего годы в частной клинике для богатых психов. Эклектика, Мандрагора - эти миры так выбивались из общего ряда серых и скучных планет Протектората и Периферии, словно принадлежали совершенно другой вселенной, расцвеченной иными солнцами. Марк встряхнул головой, отбрасывая лезущие в глаза волосы, и вздохнул. Паранойя - паранойей, но сейчас его более всего тревожило иное чувство.
  Тренированный слух Романова отметил лёгкие кошачьи шаги ещё до того, как Кетчуп, сыто мурча, ввалился в комнату, открыв мощным мохнатым лбом дверь.
  - Иди сюда, лохматый мерзавец... - позвал кота Марк, похлопывая по коленям.
  Котик встряхнулся, обозрел комнату, украшенную настенными драпировками, презрительно чихнул и собрался было вылизываться, но почему-то передумал.
  Романов мужественно стерпел тяжесть улёгшегося на колени Кетчупа, и стал поглаживать урчащее животное по голове и спине, одновременно прокручивая в сознании беспокоящие мысли.
  - Эх, котик-котик, гроза космических мышей... Вот хорошо же тебе, живности - ни забот особых, ни хлопот. Уши, лапы и хвост - вот и все твои документы... и лицензия на убийство одновременно, - Кетчуп приоткрыл один глаз, и лениво взмахнул хвостом, мол, "продолжай, не останавливайся". - Тебе неведомы ни страх ошибки, ни метания души, ни чувства, которые неожиданно вырастают на, казалось бы, мёртвой почве...
  Марк вздохнул, и, почесав кота за ухом, продолжил неспешный монолог:
  - Я... Когда-то давно, в другой жизни... Мне было недосуг, всё время, всю жизнь. Я служил, сначала - своей стране, потом - отдельным людям, и, в конце, своей мечте. Я был солдатом. И неплохим... Командиром. Повинуясь моей воле и моим приказам, уходили на смерть полки и батальоны, сгорая в адском пламени сражений... Сотни и тысячи судеб...
  - Я не посрамил памяти своих предков, нет. Но и не продолжил род...
  - Где-то в мыслях, мечтах и стремлениях были и деревянный дом поблизости от дремучего леса - такие ещё остались в Сибири, где я вырос, и тропинка, выложенная серым камнем, ведущая к дому, и летняя веранда с большим столом и лёгкими плетёными креслами, и голос женщины, зовущей меня и наших детей обедать... И кошки. Много кошек, развалившихся на веранде, урчащих после еды. Куда уж нам, людям, без вашего племени, Кетчуп...
  - Летний мятный чай у древнего самовара, пышущего жаром углей, гудящие в полуденном воздухе пчёлы с близлежащей пасеки... А в пруду плещет рыба, выпрыгивающая из воды, и снова туда ныряющая... И тихий перезвон мягкой музыки, льющейся из старого приёмника.
  
  Романов сжал веки, пытаясь прогнать слёзы. Получилось так себе, и две капли упали в густую шерсть кота, блеснув серебром. Кетчуп сочувственно заурчал, ткнув Марка головой в замершую руку.
  - Ну, кошки у нас не такие, как ты, морда наглая, - полковник аккуратно провёл пальцами под подбородком котика. - Не такие умные и красивые, но всё же... Всё же, этого - не было. Не случилось. Не стало возможным.
  - А потом, когда всё рассыпалось прахом, и моя жизнь стала всем, чем угодно, но не жизнью - мне стало казаться, что этого никогда не будет. Да и чёрт с ним, с домом и садом, с пчёлами и рыбой... Но вот чувства... Чувство...
  - Я не знаю, какими словами можно говорить про чувства. Про то, что происходит внутри, когда я вижу этого человека, эту женщину... Во мне словно замирает что-то, намного более важное и мудрое, чистое и светлое... Замирает, как мина перед взрывом - а потом отступает. Чтобы в следующий раз снова случиться.
  - Как донести до неё, что я чувствую? Что вижу в ней? Что переживаю при каждом прикосновении её рук?
  
  Кетчуп вздохнул, и дёрнул хвостом, когда полковник, забывшись, слишком сильно зарылся кончиками пальцев в шерсть на спине.
  - Ханна... - Романов прикрыл ладонью глаза. - Она - не идеал, нет. Внешне холодная, всегда сдержанная, словно вырубленная из куска скалы, покрытой изморозью справедливости... Но под этим внешним льдом, под маской светлого металла, мне кажется, скрывается горячий огонь. Как мне достучаться до неё?
  - Что ты мяучишь, котище? - Марк аккуратно высвободил застрявшие в ткани брюк когти Кетчупа. - Не перебирай ты лапами, животное, у тебя когти, как у медведя...
  - Иногда мне мнится, - продолжил он озвучивать свои мысли, - что не смогу найти нужных слов, подобрать выражения правильно, чтобы передать это всё. Я не поэт, и никогда не видел красоты слова, предпочитая ему гармонию поступков и действий.
  - Как я могу, и могу ли? А должен ли я? Или...
  Романов погрузился в раздумья, машинально продолжая гладить кота.
  - Ханна... - теперь он словно пробовал на вкус это имя, прокатывая его по языку, и прислушиваясь к ощущениям. - Недоступная, отстранённая, постоянно словно выносящая тебе обвинительный приговор, смотрящая куда-то сквозь тебя - или в глубину души... Невероятно. Это... завораживает.
  - Интересно, каково жить так - когда тебя видит насквозь человек, к которому ты неравнодушен? Когда все твои мысли перед ним, как тактическая схема на экране комм-пульта, и диспозиция ясна, и нужно лишь отдать команду...
  - Я никогда не понимал женщин, факт. Котик, слышишь - я никогда не понимал женщин! Даже надевая военную форму и принимая психоактиваторы, или подставляя мозги под блоки лояльности, женщины всё равно остаются женщинами - непредсказуемыми, эмоциональными, подчиняющимися своей странной логике... Я видел многое, но всегда самые страшные мясорубки в современной истории войн устраивали именно они. Оборона Лендсдейла, когда полковник наземной обороны Лидия Бронская защищала полярный космопорт три недели в условиях почти полной блокады, пока отправлялись транспорты с беженцами... Тринадцатый флот держал коридор к зоне прыжка, она отбивала атаки стотысячного экспедиционного корпуса генерала Мяо Ли... А в конце, когда стало ясно, что ни порт, ни прыжковый коридор удержать не удастся, подорвала заложенные в термальную шахту заряды калифорния. Но только после того, как транспорт с детьми и ранеными смог совершить переход. От корпуса Ли осталось три тысячи солдат, планета стала непригодной для жизни, тринадцатый флот отвели на полное переформирование... Говорят, в Поднебесной поставили памятник им обоим - Бронской и Ли. Там умеют уважать врагов...
  - Или другой пример, Кетчуп. Он страшнее, потому что о нём знаю я, и знает руководство ХаСОМ, да и то не всё. Это был временной бросок в историю одного старого мира Периферии, здесь о нём и не слышали, наверное... Название у него ещё такое... запоминающееся... Гаротта. Колонизированный ещё до Великой Войны, одной из первых экспедиций, этот мирок не выделялся ничем из череды ему подобных, но там проводили очень и очень интересные исследования в области управления временем. Теперь уже не проводят, конечно. Там сейчас до сих пор не везде осел пепел. Я не знаю, что случилось с отрядом лейтенанта Берген, но... последние записи с той операции пугали даже меня. Когда двадцать пять женщин, до того неукоснительно исполнявших приказы, и считавшиеся непоколебимыми во всём, съезжают с катушек напрочь, устраивая резню в прошлом - это выбивает из колеи, знаешь ли. Особенно то, как они это делали. Отвратительно. Они словно упивались мучениями... И вечная память тому пилоту, который висел на орбите в десантном корабле, наблюдал всю эту вакханалию, и, в конце концов, принял решение. Дестабилизировать реактор, и сесть прямо в центре города, где располагались темпоральные лаборатории. Произошла цепная реакция, и вулкан, на склоне которого был исследовательский центр, взорвался в чёртовой матушке...
  Романов приоткрыл глаза, выплывая из глубин памяти.
  - Кетчуп, женщины могут быть разными. Я знаю, каковы они в бою и смерти, но никогда не знал, как они себя ведут в любви и жизни. Но, чёрт возьми, мне хочется это узнать. Ощутить момент внутренней свободы, когда два человека понимают, что они обречены на вечность - вечность чувств и общей судьбы...
  - Или, может быть, просто - прийти к ней, и вывалить всё то, что гложет меня, что я переживаю и испытываю к ней? Высказаться, излить себя, раскрыть душу - и ждать ответа?...
  Кот завозился на коленях, потом призывно мяукнул, и спрыгнул на пол.
  - Эх, котище... - Марк машинально провёл руками по брючинам, смахивая шерстинки. - Не знаю, куда ты направился, но, если увидишь Ханну... Передай ей, морда, что я... Я... Я её люблю.
  Полковник закрыл глаза ладонью, и замер. Кетчуп тихонько прошествовал к двери, открыл её, поддёв когтями, и скользнул в коридор.
  
  
  13.2 Ханна и ее мысли о Марке
  
  
  Ханне не спалось. Время давно перевалило за полночь, а сон всё никак не шёл к бывшей судье с далёкой планеты Эклектики. Женщина прошлась по небольшой комнатке, которую ей выделили в "Ржавом Гвозде", как члену команды победителя игры.
  Сам победитель, скромно исчезнувший в толпе, скрылся прочь, даже не посмотрев в сторону Ханны.
  И это, почему-то, безумно обидело женщину. Не то чтобы она привыкла к вниманию мужчин, да и её работа не располагала к романтике, но именно сегодня Шойц особо остро почувствовала своё одиночество.
  Юность и молодость Ханны прошли в постоянной учёбе, тренировках и работе, которой она отдавала всё свободное время. На развлечения оставалось не так уж и много, да и развлекаться Шойц не особо хотела.
  То ли не видела смысла в суетливом одноразовом сексе, то ли просто не считала нужным уделять внимание отпускающим сальные шуточки бравирующим молодым людям рядом с собой. Да и кого она хотела увидеть на той же Эклектике? Романтические истории о благородных пиратах или служителях долга, которыми кормили её в детстве сверстницы, размылись и обесцветились после первой же ночи в объятиях студента старшего курса, когда Ханна только поступила на обучение в судейский корпус добровольцев.
  Привлекательность и налёт мистического очарования прошёл с заливистым храпом любовника, растворился в парах перегара и пота, чтобы научить молодую девушку никогда не проявлять своих чувств перед другими.
  Впервые в жизни выкурив целую пачку дрянных и крепких сигарет, Ханна, сидя на кухне в квартире своего знакомого, приняла окончательное и бесповоротное решение.
  Утром она сама записалась добровольцем в исследовательскую группу, которую подготавливали специально для работы с трудными заключёнными на Эклектике, где психологическая составляющая с лихвой перекрывала любые физические наказания.
  С тех пор утекло немало воды, рома и даже спирта, но бывшая судья, сумевшая стать единственной, кого не тошнило открыто при первом выпасе людей-богомолов из знаменитого на всю галактику шестого отряда, никогда не считала, будто лишилась чего-то важного.
  В её жизни хватало и крови, и любви, и опасности, и интереса. Не было только одного - осознания, за каким чёртом ей всё это нужно.
  Перед тем, как команда "Александрийской Рулетки" решила захватить судью на борт своего корабля, Ханна чувствовала себя винтиком в огромной машине. Её не коробило положение дел, социальный статус или простое понимание принадлежности к общей массе работников. Но иногда, когда выпадала особенно трудная работа, сбегали заключённые или сбоила отлаженная система переноса в киберов сознания живых людей, нечто тёмное и гадливое сжимало её изнутри ледяной лапой.
  Шойц с силой зажмурилась, потирая кончиками холодных пальцев виски и лоб. Перед глазами судьи мелькали картинки прошлого, внезапно всплывшие в памяти, как огромный неповоротливый пузырь воздуха, лениво поднимающийся с глубины сквозь толщу водной массы.
  Кровь, капающая с деревянного настила второго этажа, отбивала мерную дробь на полу, словно отсчитывала секунды утекающей жизни. Потолочная балка, покосившаяся и развороченная взрывом, едва слышно поскрипывала, проседая с каждой секундой. Темнота и удушливый запах разлагающейся плоти, смешанный со свежим запахом крови, оставляли во рту неприятный металлический привкус чего-то сладковатого и тошнотворного. С заднего двора до сих пор слышались приглушённые стоны изувеченных сотрудников судейского корпуса, отправленных на пустяковое задание по усмирению зарвавшихся поселенцев на границе с мирной зоной обитателей самого обыкновенного посёлка отставных учёных и сотрудников органов управления.
  Первый отряд пропал ещё неделю назад, но налетевшая буря не позволила выдвинуться к точке сразу, да и особый рельеф местности, со всеми его перепадами, ложбинками и изгибами предгорий, заставлял карателей повременить и дождаться подкрепления, стягивающегося с соседних точек расположения.
  Если кто сказал бы Ханне, что ещё существуют такие миры, где погода может диктовать условия разведки или боя, она посмеялась бы шутнику в лицо. Но Эклектика недаром считалась уникальным местом. Сюда, как в огромный котёл, сбрасывались не только лучшие и лишённые моральных рамок учёные и военные специалисты по генетике, психиатрии и ментоскопированию, но и поставлялись исключительно сырьевые товары, что и накладывало некоторые ограничения.
  Силовое поле переходов, к примеру, держалось на самых обыкновенных генераторах в подвалах зданий судей, а не закреплялось кристаллами контролирующих искинов, как было в любом ином месте подобного рода. Локальные точки переходов в пределах планеты существовали по строго определённой схеме, не подвергаясь коррекции или перенастройке. А жители Эклектики сами добывали себе пропитание, используя скудные подачки МАСК, как опорные точки для базирования новых лагерей.
  Отряд Ханны был третьим, кто дошёл до места, в котором пропали две предыдущие группы карателей. И тогда Шойц открыла в себе новые грани восприятия мира вокруг.
  Самым страшным для неё стало осознание, что всё это, творившееся рядом, было сделано людьми.
  Люди отрезали куски плоти у ещё живых пленных, чтобы жарить их мясо на кострах, будто примитивные племена аборигенов. Люди глумились над трупами, совершая с ними извращённые акты соития или посмертного увечья тел. Это люди, смеясь и радуясь, словно дети, отрывали у себя же пальцы зубами, выплёвывали их под ноги пленным и медленно, очень медленно вскрывали их от паха до горла.
  Люди ели своих детей, ласкали диких животных, убивали себя и рождали новые способы развлечений.
  Все те, кто теперь остался на втором этаже сарая рядом с догорающим домом местного управленца, были когда-то самыми обыкновенными людьми.
  Полными надежд, спокойными, радостными, суровыми или мечтающими о свершениях, но людьми...
  Официальная версия сухо отпечаталась в памяти Ханны упоминанием о проведении несанкционированных испытаний нового психического оружия, разработки которого велись неофициально и не были подконтрольными ни МАСК, ни Протекторату, ни свободному корпусу независимых учёных или военных формирований.
  Ханна едва слышно заплакала, особенно остро и явственно ощутив, насколько она слаба. Как бы то ни было, но вся её ледяная стойкость, гранитная уверенность и презрительное спокойствие рухнуло в один час, когда судья в порыве чувств, поддавшись эмоциям, схватила за руку полковника Марка Романова.
  Шойц замерла, словно после импульса стазисного орудия, а за дверью в комнату послышался недовольный мявк.
  - Мя-я-яу! - настойчиво надрывался Кетчуп за порогом, продолжая скрестись в комнату Ханны. Шойц зябко передёрнула плечами. Ей внезапно стало холодно и неуютно, а скребущийся в двери кот показался тем самым спасением от одиночества и озноба, которое и было нужно.
  Она встала с кровати, сбросила с плеч тёплый плед, и быстро отворила двери. Огромный котяра вальяжно прошёл внутрь, укоризненно мяукнув в сторону Ханны, запрыгнул на кровать женщины и принялся деловито вылизываться. Шойц несмело присела на краешек своей же койки и протянула руку к загривку кота. Кетчуп покосился на Ханну жёлтым глазом, но делал вид, будто его вовсе не интересует, что там придумала эта глупая женщина, которой даже не хватило ума оставить для него дверь открытой.
  Ханна придвинулась поближе и прижала Кетчупа к себе, усадив его на колени. Мохнатое тело кота утробно рыкнуло, показывая, кто здесь ещё хозяин положения, но упираться не стало, устроившись на тёплых ногах Ханны.
  - Котик, - ласково почесала Ханна Кетчупа за ушком, - какой ты мягкий и тёплый, - шёпотом произнесла она, поглаживая кота по спине до самого хвоста. В голосе бывшей судьи прорезались несвойственные ей нотки мягкости, ласки и тепла. Она не заметила, как стала потихоньку баюкать в руках огромного кота, прижимая его к груди, и нашёптывая ласковые нежности. Кетчуп заурчал так громко и сильно, что в первый момент судья едва не выпустила его из рук. Осознав, что коту просто нравится ласка, Ханна продолжила его поглаживать и баюкать, изливая животному всё свои невесёлые мысли. Картины прошлых заданий стёрлись с появлением в комнате мягкого и урчащего кота, который тут же настроил Ханну на благожелательный, пусть и немного грустный, лад.
  - Видишь, как бывает, котик, - грустно произнесла Ханна, поглаживая Кетчупа по голове, - стоит человека выдернуть из привычного состояния, погрузить в обстановку неизвестности, как в голову начинают лезть дурацкие мысли. И в последние дни эти мысли только об одном человеке. Да как он вообще сумел занять в моей голове такое место? - сдвинула брови Ханна. - Почему я раз за разом ловлю себя на том, что смотрю на него? Что в нём такого? Ну, высокий, да. Хорошо сложённый, факт. Но не атлет, не десантник какой, просто военная выправка привлекает... - Ханна не заметила, как свернулась клубочком вокруг Кетчупа, развалившегося на её кровати и продолжающего урчать. - Что в нём такого, в этом странном человеке? Глаза? Улыбка? Голос? Взгляд? Руки? Да мало ли я, что ли, мужиков видела, в самом-то деле! - раздражённо прикусила нижнюю губу женщина. - Может, первой по этому делу и не была, но уж точно не в институте благородных секретарш воспитывалась. Но что-то же в Марке меня привлекает... - она уткнулась носом в тёплую кошачью шерсть, почёсывая живот Кетчупа, пока тот благосклонно зажмурился и не мешал себя ласкать. - И как это, должно быть, глупо выглядит со стороны! Ужас просто... я даже не представляю, что надо делать. Подойти и просто сказать о том, что он мне нравится? Как-то это... странно, что ли. Сказать, что он мне нужен, что в его присутствие мне становится по-настоящему спокойно? И что после этого? Вряд ли он вообще поймёт, о чём я говорю. Пожмёт плечами, спишет всё на то, что в прошлом был полковником и привык успокаивать подчинённых. Кетчуп, мягкий ты засранец, - Ханна чуть сильнее прижалась к коту, утробно урчащему от её прикосновений, - мне кажется, что даже от тебя пахнет этим чёртовым Романовым. Я начинаю находить знаки внимания там, где их нет. Начинаю думать о человеке, о котором не знаю ровным счётом ничего. Я ловлю себя на мысли о том, что мне хотелось бы большего именно от этого мужчины, а не от всех остальных вокруг. И я не знаю... кетчуп, я не знаю, что мне делать.
  Кот лениво поскрёб коготками руку Ханны, словно подбадривая её продолжать, и неожиданно лизнул шершавым языком ладонь женщины, тут же сгладив фривольный кошачий жест лёгким укусом за палец.
  - Хитрюга ты игривая, - улыбнулась Ханна, почёсывая кота под подбородком. - Хорошо тебе. Взял и пошёл куда угодно. Просто так и без затей заявил своё желание лечь в мою постель. А у людей всё так сложно. Я чувствую, что мне нечего дать этому человеку. А у него совершенно другая задача, нежели разгадывать тут мои шарады с чувствами. Учитывая, что я и сама ещё не могу ничего разгадать... - женщина тяжело вздохнула. - Единственное, что я знаю точно, вот прямо здесь и сейчас, Кетчуп, я бы хотела видеть не тебя, а Марка. Именно в моей постели, прижимающего меня к своему телу, дарящего мне тепло и защиту от всего остального мира. Мне кажется, что этот человек может уничтожить вселенную так же легко, как и спасти её. Да и он первый, кто сумел растопить во мне толстый слой многолетнего льда...
  Кот недовольно заворочался, почувствовав, что мысли женщины направлены в сторону другого конкурента за внимание и ласку. Несильно царапнув Ханну по плечу, Кетчуп ткнулся мохнатой мордой в щёку женщины и потёрся об неё.
  - Да у нас ничего бы и не получилось, - мрачно закончила свои мысли Ханна. - Если уж он настолько хорош, - она жёстко усмехнулась, - то ему точно не надо подбирать слова и теряться в себе. У таких сильных людей нет проблем с выражением эмоций и желаний. И добиться внимания от женщины для полковника Романова было бы пустяковым делом на две минуты. А если он не делает, значит, я ему не нравлюсь, как женщина. Ну а если не нравлюсь, то ловить тут определённо нечего - такие люди не поддаются на женские уловки. Да я и не умею улавливать... тоже мне, отморозок судейский. Ни кожи, ни рожи, а туда же, к настоящим полковникам. Сиди лучше молча, за умную сойдёшь, Ханна, - сказала она сама себе, - и не мечтай даже. Не так уж ты и хороша, тем более, не идеальна. А Марку нужен идеал, иначе вся жизнь не всерьёз. Остальных-то он и так легко получит. Так что, мне с моей угловатой внешностью, скептицизмом и ледяной коркой можно даже не пытаться.
  Женщина не заметила, как начала плакать. Сначала тихо, пряча слёзы в подушку или в шерстинки кота, а потом всё громче и искреннее, будто освобождаясь от скопления многолетних пластов невысказанных слов и нерастраченных эмоций.
  Кетчуп поднялся на лапы, помялся рядом с рыдающей в подушку Ханной и принялся несмело вылизывать ей щёки, собирая шершавым языком солёные дорожки.
  "Ну почему, почему я? - думала Ханна, стараясь хоть немного успокоиться. - Что я могу ему сказать? Как я должна ему сказать, что мне нужен именно он?"
  Горькие мысли постепенно истекали солью по щекам, продолжая мочить шерсть Кетчупа. Ханна медленно, но верно успокаивалась, чувствуя рядом тёплый кошачий нос и биение толстого хвоста по подушке. Кот волновался, но сделать ничего не мог. Ханна всхлипнула в последний раз, по-детски отвернулась от кота и утёрла нос тыльной стороной ладони, чувствуя внутри себя настоящее опустошение.
  Кетчуп прошёлся рядом, потыкался мокрым носом в щёку судьи и, привалившись к женщине, тихо заурчал, зажмурив жёлтые глаза. Ханна отрешённо погладила животное, ощущая, как на неё наваливается усталость от последних дней, пережитых событий и новых знаний о самой себе же. Шойц чувствовала себя маленькой девочкой, которая ничего не может и не хочет делать, а просто лежит в кровати и желает уснуть до того, как родители погасят в своей комнате свет, а из-под кровати снова вылезет мохнатый монстр.
  Только свет уже давно погасили, родители умерли, а монстры облысели, превратившись в людей. И только одно мохнатое и сыто урчащее тело до сих пор остаётся с нею, подёргивая хвостом и перебирая лапками по подушке Ханны.
  Судья уснула, позабыв запереть приоткрытую в комнату дверь...
  
  
  13.3. Марк и Ханна. Вместе.
  
  После ухода кота Марк ещё долго сидел в кресле, бесцельно водя пальцами по бархатистому на ощупь дереву подлокотников, и прокручивая в мыслях одно и то же. "Пойти, сказать, что я чувствую. Пойти к ней... Пойти".
  На столе тихо мерцало зеркало. За оконными ставнями загорались звёзды, а небольшой светильник на стене слегка потрескивал и коптил фитилём, пламя подрагивало от лёгкого сквозняка, врывавшегося в комнату из приоткрытой двери.
  - Ты сопляк, или дурак, полковник? - спросил Романов сам у себя, и усмехнулся. - Конечно, дурак.
  Он быстро покинул кресло, пригладил ладонью волосы и почти неслышно скользнул в коридор. Комната Ханны располагалась через три двери от его апартаментов...
  Когда Марк заметил в сумерках коридора, что её дверь тоже приоткрыта, его сердце забилось сильнее, а во рту пересохло. По нервам коротко щекотнуло беспокойство: "Вдруг с ней что-то случилось? Нападение... Нет, я бы услышал..." Романов усилием воли успокоил себя, и, выровняв дыхание, приподнял руку, чтобы постучать в лакированный косяк массивной двери. Но потом, мысленно сплюнув, легонько коснулся тёплого дерева, словно хранившего в себе огонь жаркого лета...
  В полутёмной комнате, освещаемой лишь одним масляным светильничком на прикроватном столике, пахло полынью и мёдом. Судья Шойц спала беспокойным и мятущимся сном, уткнувшись в мокрую от слёз подушку и одной рукой приобнимая что-то тёмное и мохнатое. Она тихонько вздрагивала полуобнажёнными плечами... Мохнатость на поверку оказалась Кетчупом, почуявшим Романова, и приветственно взмуркнувшим в ответ на вопросительно поднятые брови.
  Марк осторожно присел на краешек кровати, стараясь не дышать. В голове стучали крошечные молоточки в такт частым ударом сердца, а слова, заботливо заготовленные и продуманные заранее, улетучились, как утренняя роса. Он просто смотрел на беззащитную женщину, первую за десятилетия, которая смогла разжечь внутри полковника костёр таких ярких и таких незнакомых ему чувств. Во сне её лицо, обычно казавшееся резким и угловатым, расслабилось и приобрело какое-то странное детское выражение. "Как же она молода... - подумал Марк, непроизвольно запуская свои длинные пальцы в густую и жёсткую кошачью шерсть. - И как же её искалечила жизнь, чёрт возьми..."
  Кетчуп, почувствовав ласку, извернулся в объятиях Ханны, подставляя полковнику своё мягкое пузо. Мурчание кота усилилось, и билось в ушах, как шум океанского прибоя...
  - Почему ты плакала сегодня? - одними губами спросил Марк, продолжая гладить урчащее животное, и, с какой-то странной нежностью вглядываясь в лицо Шойц, на котором были видны ещё не до конца высохшие дорожки, прочерченные слезами. - Кто обидел тебя...
  Он случайно дотронулся до её руки, и пальцы словно пронизало электрическим разрядом... Кетчуп завозился сильнее, и скользнул прочь из постели, словно и ему досталось порция этого всплеска. Доски пола тихо скрипнули под немалым весом спрыгнувшего кота, и он неспешно утопал прочь, продолжая урчать.
  Марк продолжал касаться кожи Ханны, нежно поглаживая её предплечье кончиками пальцев. Его сердце давало странные сбои, и мысли разбегались в голове от растущей где-то в груди нежности, горячей и плотной, как шар вакуумного взрыва. Он даже не заметил, когда ритм дыхания судьи изменился, и она проснулась.
  Ханна, едва придя в себя от краткого забытья и обнаружив рядом с собой на месте Кетчупа какого-то непонятного мужика, пытающегося схватить её, немедленно отреагировала. Отбросив его руку, она рубанула ребром другой ладони по кадыку... точнее, попыталась это сделать - мужчина бережно перехватил её кисть, и поцеловал. От него пахло полынью и какими-то сладостями, а ещё немного телом и чем-то неуловимым, приятным и желанным. В неверных отсветах чадящего светильника Шойц, замершая от неожиданности, наконец-то узнала незнакомца. Им оказался Марк Романов.
  ...Когда Ханна, дотоле спавшая, взорвалась, стараясь разбить ему кадык, полковник слегка опешил, и, признаться, едва не оплошал. С трудом ему удалось не повредить судье, которая зашипела, словно кошка, когда Марк взял её кисть в захват. Он расслабил пальцы, и, приблизив её ладонь к своим губам, поцеловал. В этот момент ему показалось, что его сердце сейчас разорвётся от нахлынувшей сладкой боли. Женщина, вглядывавшаяся в его лицо, расширила глаза, и, обхватив полковника за шею, притянула к себе.
  Жар поцелуев. Прикосновения губ... сначала осторожные, потом - всё более и более страстные, взрывающиеся лёгкими укусами. Но боли - нет, её не может быть... Прохлада рук, обвивающих тела. Скольжение подушечек пальцев по коже, по всем изгибам чувственного тела, по набухающим губам, по наливающимся мышцам, по волосам, само прикосновение к которым отзывается разливающейся по телу мягкой судорогой, начинающейся где-то в глубине живота, и выплёскивающейся в содрогании всего тела... Ногти, царапающие простыни, спину, плечи - и сильные руки, приподнимающие тело партнёра...
  Сила объятий. Слабость истомы. Порывы страсти... Тела сплетаются воедино, словно змеи, словно ветви деревьев в бурю. Горячее дыхание будит новые вспышки желания, и послушная плоть восстаёт в новом порыве, который ещё секунды назад казался невозможным, нереальным, невероятным... Мир взрывается снова, распадаясь осколками, и соединяясь вновь, блестя каплями пота в полутьме.
  ...Марк пришёл в себя только перед дверью в свою комнату. Он упирался лбом в дерево, и, не осознавая того, царапал ногтями лакированную поверхность. Внутри Романова бушевала буря из чувств, эмоций и гормонов, память отказывала, спрессовывая происходившее в последние часы в плотный комок. Сердце стучало, как сумасшедшее, грозило выпрыгнуть из груди, а тело... Колени дрожали, позвоночник словно превратился в желе, и хотелось прилечь и не шевелиться. Но где-то в глубине души Марк испытывал глубочайшее чувство нежности и привязанности, доверия и, признаться, любви к Ханне. Они не сказали друг другу ни единого слова, кроме "люблю" и "любимый". Слова были не нужны.
  Он подошёл к окну, и приоткрыл одну створку ставень. Снаружи, за горизонтом и чёрными силуэтами крыш города, загорался тусклый рассвет, осторожно пробуя на вкус ночную пелену. Звёзды тускнели, и небо утрачивало свою угольно-чёрную глубину, готовясь к приходу утра. Романов вдохнул прохладный воздух, и покрепче взялся за подоконник обеими руками, стараясь избавиться от дрожи во всём теле. Голова была пуста, до звона в ушах, и свежа, как утренний бриз, обдувавший её.
  Позади полковника, на столике, разгоралось мертвенным серовато-серебристым сиянием забытое зеркало, выигранное в кости. Свет, исходящий от его матовой поверхности, где сейчас бродили странные тени, не освещал комнату, но только сгущал тьму в её углах, тревожа и заставляя Романова непроизвольно ёжиться, словно от холода. 
  Интерлюдия 2
  
  Немного о Матти
  
  Когда утихнут все звуки боя,
  И снег седой будет падать вновь,
  Ты просто вспомни: нас было двое,
  И мы делили одну любовь...
  
  Всё, что мне известно о месте своего пребывания, я скрупулёзно выковыривал из книг и учебников. Освоив основные физические, химические и прочие законы, сознание впитало в себя и другие методики получения знаний.
  Со временем я убедился, что если математические формулы ещё как-то и оправдывались линейностью в уравнениях, то всё остальное, включая историю, биологию и такие специфические науки, как психиатрия или психология, летело к чёртовой матери. Если, конечно, верить, что у чёрта была мама...
  История забывается через четверть века, учебники мягко и постепенно смазывают яркость происходящих событий, опираясь на исследования учёных, изучающих покрытое пылью полотно истории. И в тот момент, когда уходит на другую сторону последний свидетель событий, безвозвратно пропадает и сама история. Биология умалчивает о мутациях, неизвестных видах насекомых и животных, аномалиях поведения и развития уже существующих видов. Химия не так однозначна, пасуя перед очередной находкой странного сплава металлов, прилетевшего из далёкого космоса на хвосте кометы или занесённая астероидом на поверхность этого уникального мира.
  Да и математика, если честно, сворачивается в ноль перед квантами, нарушающими все известные законы сохранения массы, скорости передвижения и деформации частиц после достижения сверхсветового рубежа. Квантам это и не нужно. Они легко появляются там, где их не ждали, пренебрегая остальными ограничениями.
  И вот, глядя на этот воистину уникальный мир, я стараюсь понять, стало бы лучше мне и таким, как я, от полного осознания своего пути в данном воплощении? Если бы память хранила цель, средства и возможные исходы при прохождении жизненного квеста, что оставалось бы делать душе, получившей все коды и доступы к системе?
  Планета, которая не подходит разумным её обитателям, сохранившим генетическую память о каком-то другом, далёком мире, откуда, по-видимому, и пришли нынешние обитатели сюда.
  Гравитация и давление убивают прямоходящих за какие-то жалкие пару десятков лет после достижения совершеннолетия. Период репродуктивного возраста строго ограничен и не зависит от условий жизни, а беременность является настолько несвойственным процессом для женщин, что их тошнит от инородного тела внутри себя на протяжении всего срока вынашивания ребёнка.
  И если вас не добила экология, отсутствие достойной медицины, условий жизни и труда, то срок обитания на планете не перевалит за полтораста лет ни в каком случае.
  Всё это я почерпнул из хроник прошлого, закапсулированного на одной планете времени, когда ещё не было киберов, клонирования и тайм-приводов.
  Исключения бывают и здесь, но вот это уже, как я думаю, относится к предмету моего изучения - ДНК.
  Планета, с поверхности которой слизали любые энергетические источники постоянного действия, искривили ось, захлопнув существующие каналы подпитки, лишённая выходов к другим мирам через истончение завесы материи... Планета людей, искренне считающих себя потомками приматов или созданиями божеств, которые правили миром в разное время. Планета, сумевшая сохранить свою уникальность в безжизненной системе звезды класса G2--V.
  Рай, лишённый мгновенных наказаний, постоянного присутствия управляющих вселенских сил и законов, согретый жёлтым карликом до приемлемой температуры, плодородный и живой, о чём свидетельствует горячее ядро планеты и магнитные полюса.
  Планета, на которой обитатели верят, что их придумал и воплотил один Бог, чтобы они плодились и размножались, придумывая себе множество иных богов... Создание Создателя, создающего созданий...
  И всё, что имеет значение, скрыто внутри разумных существ, созданных по образу и подобию некоего божества, или божеств, в зависимости от пласта истории и религиоведения, к которым обращается ищущий ответы.
  Страхи и победы, прорывы и падения, взлёты и изломы, потери и обретения, изменения и косность восприятия - всё это ДНК. Веками жители планеты-прародительницы смотрели на небо и считали свою судьбу по звёздам. Ориентировались на планеты одной системы, не учитывая иных космических тел. Затем они выбрались за грань, вкусили свободу и стали размножаться в далёких мирах за сотни световых лет от самой первой своей колыбели, даже не подозревая, что возвращаются обратно, двигаясь домой.
  И новые дети перестали читать по утрам астрологические прогнозы, смотреть на небо по ночам и считать падающие звёзды. Люди начали играть с генами, как младенцы с погремушкой, взбалтывая их и меняя местами, радуясь разноцветным кусочкам мозаики своей собственной персональной Вселенной. Разумные люди перекраивали себя, позабыв о древнем страхе перед Создателем или Создателями, которые веками служили им подспорьем и нависшим над судьбой мечом.
  - Господь поможет тебе, дитя, - говорили священники древности, вознося молитвы за исцеление. И больные уходили с надеждой, что некто сильный и всезнающий, всемогущий Создатель исправит, защитит, приведёт, освободит. Кто знал, что лишь сильный энергетический всплеск способен разбудить внутри организма целительную силу, а Бог... У Бога, буде он реально создавал себе детей, находились занятия поважнее спасения чумных городов и отдельных жизней.
  - Чудо! - восклицали люди, глядя на божественное исцеление. А никому не известные хромосомы, запустившие процесс регенерации, преспокойно продолжали своё дело.
  ДНК...
  Мир, лишённый противостояния в открытом космосе, по-детски наивно смотрящий в далёкие тёмные глубины, посылающий сигнал предполагаемым братьям по разуму. Мир, поставивший во главу обогащение и продление жизни данного тела, днями и ночами старающийся догнать и перегнать соседние государства. Мир, чья история издревле строилась на жертвоприношениях, крови и войнах за место под солнцем, религию или лишний кусок земли С веками сменивший топоры на плазменники, а кровавые человеческие подношения - на суммы на счетах. Что может быть в таком мире уникального? Исключительная беззащитность перед пси-воздействием, энергетическими полями и космическими гостями-астероидами? Разве планета, на которой давно забыли, что такое защита от проклятий, способна быть уникальной? В том-то и дело, что - да.
  В ином мире, куда так стремятся попасть дети, в сказочных странах с драконами и феями человеку уже никак не удастся разбить стекло комком огня, оставшись безнаказанным. Свои законы магии диктуют свои способы защиты от неё. И на каждую хитрую магическую жопу находится свой хитрый магический полицейский.
  А вот на таких планетах, как Земля, убивать касанием энергии можно практически безнаказанно. Врачи лечат тело, учёные ищут бессмертие, наука двигает вперёд корабли и новые виды разумных существ, а я прохожу среди них, оставаясь наблюдателем.
  В моей скромной коллекции уникальных кодов ДНК есть самородки-телекинетики, обладающие уникальным звериным чутьём на опасность индивиды, совершенно беззащитные перед жизнью люди и метаморфы восприятия.
  ДНК определяет потенциал, его границу и потолок, но никогда не гарантирует раскрытия даже данного при рождении. А если тебе повезло появиться на свет с уникальным набором хромосом, способным самообучаться осознанно, ты становишься для окружающих невидимым.
  Люди здороваются с тобой за руку, помнят о тебе, обращаются за помощью, ценят и даже любят, но рано или поздно уходят прочь. Ты впитываешь их, как очередной набор цепей ДНК, спиралей хромосом, цифробуквенных таблиц.
  И тебе говорят:
  - Он смотрит в душу, он видит всё.
  А ты не понимаешь, что творишь, так или иначе, оставаясь в стороне, переходя от объекта к объекту, поглощая их, впитывая в себя, запоминая информацию, как чёртов вампир, пьющий кровь.
  Способность шагать за пределы пространства и совершать героические поступки, способность видеть невидимое и заступать за грань человеческого восприятия, способность творить миры и разрушать галактики, способность растить цветы и убивать людей, способность жить со всем этим - всё заложено в ДНК-коде. И те, кто творили эти объекты, взращивали из дикой пшеницы сотни пригодных в пищу сортов, закладывали внутрь механизмы выживания, подарили инстинкты и интуицию - Боги и Небожители - творили лишь математику игры, сонеты душевных сил в цепочках хромосом.
  И всё это я мог бы понять, если бы не одно обстоятельство: я не вкладывал в сухие формулы способностей переменную непознанной души.
  Теперь, изучая её, находясь среди таких разных людей, став мелкой частью команды, я начинаю понимать свои ошибки. Душой действительно можно поделиться, точно так же, как можно заронить в иной организм часть своего генетического кода с каплей крови, слюны или иных биоматериалов.
  Меня предупреждали, меня пытались остановить ещё тогда, в ином, не случившемся ещё здесь будущем или прошлом. Я не слушал, я верил в своё дело и в себя. Я поставил на карту всё, считая себя Творцом. И теперь я смотрю изнутри на дело своих же рук.
  Наблюдать из золотой пирамиды за событиями миров было куда как проще, чем лицом к лицу столкнуться с иррационализмом желания, страстью, любовью, ненавистью и страхом.
  Я вбираю каждого из тех, кто рядом со мной. Читаю их уравнения кодов, разматываю спирали ДНК, вглядываюсь в самую суть, и каждый раз поражаюсь, когда заложенные способности пасуют перед желаниями души...
  Когда я выжигал на своей ключице собственное имя, как напоминание о том, кто я есть, знал ли я, что откажусь быть этим существом? Могло ли мне прийти в голову, что однажды я буду с замиранием сердца желать, чтобы утро на далёкой планете, куда меня забросило, задержалось хотя бы на минуту? Желал ли я не для себя, не для проектов или общего дела, а для почти незнакомых мне людей самого обыкновенного покоя?
  Если это то, что является и моей историей эволюции, если это и есть звенья цепи, через которые прошла моя раса, я горжусь своими предками. Пусть даже они дали мне совершенные гены только от десяти процентов всей расы предтеч, людей или иных существ.
  Возможно, именно битые, повреждённые хромосомы и прячут в себе частицы души, поступающей нелогично, неправильно, но красиво и тепло, как прикосновение света жёлтого карлика к озябшей коже.
  Осталось только найти ключ к моему созданию, по имени Ричард, с которым я сумел поделиться частью себя.
  И, глядя на спящую пару сквозь несколько комнат деревянного строения, я думаю, что ключ этот есть недоступное мне чувство любви и единения. 
  
  
  Глава 14. Зеркала. Раздвоение
  
  А пока у нас в груди
  Тонкая не рвется нить,
  Можно солнцу гимны петь
  И о ночи позабыть.
  Пикник - Ночь
  
  14.1 Зеркала
  
  И вот знакомая аура, отпечаток, след, который Рик успел снять с Лонгина ещё в первый раз, когда только увидел оставленную на его искалеченном теле рваную рану, грубо заштопанную незримой ниткой.
  Судья бросился за тенью, проламываясь сквозь вероятности, сквозь наслоения полей. Сквозь призраков прошлого и отпечатки их следов. Сквозь несвершившиеся будущие. Сквозь людей, замерших в этом пласте реальности, будто мухи в прозрачном янтаре.
  Он бежал за тем, кто отнимал души. Не раздумывая, не глядя по сторонам, не оглядываясь назад, чтобы не встретиться взглядом с Матиусом, не увидеть ужас и обречённость в этих странных глазах, способных, казалось, проникать в самую суть даже Судьи.
  Он преследовал дичь, как охотник, выискивая в дрожащем мареве сплетения реальностей и слоёв призрачные отпечатки звериных лап.
  И вот, когда Ричарду уже казалось, что тень вновь ускользнула от него, он с досады рубанул своим мечом ближайшую стену. Кладка в его пласте реальности осыпалась светящимися искрами, а в пространстве людей стена всего лишь пошла мелкими трещинами. Рик почувствовал дуновение свежего ветерка, подхватившего искорки, разметавшего их в стороны. Он зарычал и всей массой тела навалился на стену. Та бесшумно подалась, вваливаясь в скрытую ото всех комнату где-то между баром, откуда Судья взял след, и подземными ходами, ведущими к портам.
  - Где ты?! - закричал он, смахивая с лица налипшее крошево, отирая со лба пыль и мерцающих светлячков грубо разрубленной временной координаты. - Где ты, тварь?!
  Ответом ему был яркий свет, вспыхнувший отовсюду, заливший всё помещение, отразившийся от десятков, сотен, тысяч зеркал.
  Ричард зажмурился. Не помогло даже погружение в самые глубокие слои, безжалостный свет десятков солнц проникал и туда, высвечивая, выжигая самые потаённые и тёмные уголки души Судьи.
  Он заморгал, привыкая к яркости освещения, а когда глаза настроились на изменившуюся картину перед ними, Рик в ужасе отшатнулся.
  Зеркала...
  Кругом одни зеркала. Большие и маленькие, круглые, прямоугольные, треугольные, квадратные. В рамах и без них, в изрисованных оправах и кованых медных обручах, с вытесненными на оковах стекла иероглифах и вензелей. Резные и строгие, цветные и прозрачные, большие и тонкие, скромные и напыщенные - все эти рамы поддерживали зеркала, дробящие, режущие, кромсающие отражение Ричарда на сотни, тысячи, миллионы осколков.
  Он попятился назад, но за его спиной больше не было пролома. Там тоже стояли зеркала. Стояли и смотрели на Судью отражениями его холодных, нечеловечески ледяных глаз цвета хмурого осеннего неба с прожилками расплавленного серебра.
  - Ты звал меня, Судья? - услышал он собственный голос, и все отражения улыбнулись кривыми ухмылками в ответ. - Я пришёл. Ты звал зверя, вот он я. Вот он я, смотрю на тебя твоими глазами. Знаешь, почему? Ты понимаешь, почему я смотрю на тебя из зеркал?
  Ричард выронил своё оружие и потряс головой, стараясь заглушить звенящий в ней голос. Собственный голос, такой знакомый и непривычно ласковый, что хотелось выпрыгнуть из себя. Он зажал уши руками, но это не помогло. Голос продолжал звучать, ядовитой плетью прохаживаясь по сознанию Судьи.
  - Посмотри мне в глаза, Судья! - отражения в зеркалах грозно воззрились на Ричарда, мечущегося по зеркальной комнате в тщетных попытках найти выход. - Посмотри в свои глаза, Судья! Знаешь, почему ты жив? Потому что у тебя нет души. Ты и есть зверь, истинное порождение мрака и немоты. Я смотрю на тебя сотнями глаз, десятками душ, миллионами отражений твоих касаний к ним. Эти зеркала - глаза тех, у кого я забрал их души. Именно потому ты смотришь в них, а не в мои глаза. Ты - отражение в стёклах, морось на линиях вероятности. Всего лишь образ на сетчатке, лицо в зрачках собеседника, ты существуешь до тех пор, пока на тебя смотрят. Как отражение, как призрак, как и я...
  Ричард открыл рот и попытался закричать, чтобы перебить звенящий внутри голос, но из пересохшего горла вырвался только невнятный хрип. Он упал на колени, потом завалился на бок, начал кататься по полу комнаты, но заметил что и пол полностью сделан из зеркал, впаянных в покрытие.
  - У тебя было всё, - продолжал безжалостный зверь голосом Судьи, насмешливо глядя на него его же глазами из отражений вокруг. - Ты был воином, - сказал зверь, и зеркала отразили Судью в старинных доспехах, держащим в руке короткий меч. - Ты был волшебником, - продолжал зверь, а немые холодные стёкла услужливо подставили картинку Рика в длинной мантии.
  Судья не вслушивался. Он не знал, куда отвести взгляд, чтобы не наткнуться на себя же. В старинных одеждах и футуристических одеяниях, в комбинезоне космического десантника и рубахе ремесленника, в шелках вельможи и дырявой робе рудокопа...
  Рик всюду видел себя, а голос Потребителя продолжал терзать его душу, пока Судья чувствовал, как внутри нарастает паника и безумие.
  - У тебя было всё, - оглушительно пророкотал голос из зеркал. И те послушно показали Рику команду его бывшего корабля...
  Джек Кацман, лежащий на опалённом столе в развороченном медотсеке корабля. Гай Травкин, на ощупь оперирующий брата. Елена, волочащая тяжёлую пушку по развороченной базе в орбитальном поясе. Кардинал Мэт Логан, молящийся посреди разрушений, устроенных Строителем Пути и полковником Романовым. Сам Марк, стоящий перед невообразимым чудовищем с длинными антрацитовыми щупальцами. Помятый тяжёлый скафандр с искином корабля... и Анна... такая упрямая, такая молчаливая и такая...
  - Не... надо... - выдохнул Рик, чувствуя, как из носа течёт тонкая струйка липкой крови. - Хватит... хватит...
  - У тебя была верность и преданность. Любовь и преданность. Что ты сделал с ними, Судья? Что ты сделал с той, кто отдал за тебя жизнь, душу, тело, себя? Что ты сотворил с собой? Куда опустился, в кого превратился? Ты предатель. Ты предал веру и любовь, веру в тебя и безоговорочную любовь к тебе.
  Зеркала вспыхнули нестерпимым светом, выжигая в душе Судьи огромные дыры.
  "Да нет её, души-то, - промелькнула предательская мысль в голове Рика. - Душа не может оставаться слепой и равнодушной, когда за неё дерётся такая команда".
  - Тебя предали, Судья? - вкрадчиво осведомился незримый собеседник. - Растоптали твою веру и преданность?
  Стёкла холодно блеснули забытыми образами незнакомых коридоров, лиц, событий...
  Ричард с трудом узнал пару женщин, старую команду, предателя-старпома, переходы космической базы Акул...
  - И ты решил предать в ответ?
  Стёкла сменили картинку на сидящую в кабине крошечного фрегата Кардинала девушку с тёмными волосами.
  - Этого не было, - с трудом проговорил Рик. - Я всё изменил, она не полетела... - прохрипел он из последних сил.
  - Правда? - ласковым шёпотом осведомился зверь из зеркал. - Ты изменил? Именно ты? А где ты был бы, если бы не те, кто незримо вёл тебя вперёд, заставлял жить, а не выживать, чувствовать и верить, оставаться преданным и верным своей цели? Ты - предатель, Судья! Ты истинный зверь, позволивший сотворить из себя ледяную машину для смерти. Кто дал тебе право, Судья? Кто дал тебе право отбирать жизнь у тех, кого ты судишь? Ты - Судья, а не палач. А стал и тем, и другим. Ты позволил себе отказаться от дружбы и любви, ты зверь, а не я. И теперь я пришёл судить тебя, Ричард Морган, по твоим же законам.
  Рик застонал...
  - За то, что оставался палачом, когда должен был стать другом. За то, что позволил себе потерять единственную, кто действительно любил тебя. За то, что оставил своих друзей в этой реальности один на один с их одиночеством и покалеченными душами. За то, что перешагнул через преданность и верность. За то, что позволил убить себя, с радостью подчиняясь обстоятельствам. За то, что стал машиной среди людей. за то, что потерял всё, что имел. За всё это, Ричард Морган, я приговариваю тебя к вечной жизни и вечным поискам!
  Слова хлестали невидимыми плетями, распарывая кожу, оголяя нервы, со свистом рассекая воздух, в который летели капли крови от ударов семихвостой плётки слов. Рик услышал собственный крик, от которого некоторые зеркала пошли трещинами, похрустывая совсем рядом.
  - Никогда и нигде, - продолжал зверь голосом Судьи, глядя на него его же глазами, - ни в одной реальности и ни в одном воплощении, как бы ты ни старался, чтобы ни делал, как бы ни пытался, ты никогда не сможешь больше почувствовать, ощутить, разделить ни тепла, ни любви, ни дружбы, ни верности. За предательство самого себя я говорю тебе: ты виновен!
  Десятки зеркал звонко треснули, устилая пол острыми осколками, из которых продолжало смотреть на Судью отражение его лица, кривящееся в злорадной ухмылке острыми рваными краями зеркальных осколков.
  - Не-е-ет!! - закричал Рик, царапая ногтями лицо, пол, стены, рамы зеркал.
  - Нет! - эхом отозвался кто-то рядом. - Нет!
  Чьи-то сильные руки подняли Судью с пола, прислонили к стене, и зал тут же наполнился звоном бьющегося стекла и звонкими ударами металла о металл.
  Рик стёр с глаз кровь и пот, всматриваясь в неожиданного спасителя, но увидел только, как некто высокий крушит зеркала его же мечом. И когда сталь разрубала железо оправ, в воздух летели искры, а комната наполнялась резкими звуками ударов металла о металл. Деревянные рамы с хрустом разваливались, осыпаясь щепками под ноги незнакомца, каменные оправы дробились и крошились. И повсюду, повсюду лежали острые осколки зеркал, из которых продолжал улыбаться Судье он сам.
  Он нагнулся, поднял с пола большой острый осколок зеркала, всмотрелся сумасшедшими глазами в своё же отражение и занёс осколок для удара себе в шею, намереваясь распороть её от уха до уха, насколько хватит сил.
  Кто-то яростно ударил его по руке, сломав, кажется, пару костей в запястье.
  - Совсем охренел, капитан? - перед Ричардом возникло обветренное лицо загорелого мужчины немного старше его. Светлые волосы были всклокочены, карие глаза смотрели с яростью и злобой, и немного с презрительной жалостью и пренебрежением.
  - Марк? Романов? - прошептал Рик, не веря своим глазам. - Откуда...
  - От ебучего верблюда, - прошипел бывший полковник. - Во что ты превратился, Рик? - добавил он с непонятной болью в голосе. - Разве за таким капитаном шли на смерть ребята с "Астарты"? И эта дурочка, моя юная ученица, Анна. Разве она полюбила вот... это? - выплюнул он последнее слово. И вот тут Ричарду стало настолько противно от самого себя, что его начало тошнить. Он не знал, куда отвести взгляд, чтобы не наткнуться на собственное отражение или на режущий, вспарывающий его нутро взгляд Романова.
  - Вставай, капитан, у нас тут, кажется, новый блядский Строитель завёлся, пока ты упивался своей самодостаточностью.
  Рик послушно поднялся на ноги, словно курсант, поднятый по тревоге в учебном корпусе.
  - Хватит жалеть себя и осторожничать, - бросил ему Романов, поудобней перехватывая эфес катаны. - Если ты не будешь рисковать, ты не будешь жить. Давай, я верю, что внутри твоего опущенного на дно пиздеца ещё осталась искра капитанского характера. Иначе я тащился сюда просто так...
  Рик стиснул зубы и посмотрел в глаза Марку.
  - Да очнись ты, придурок! - закричал Романов и от всей души врезал Моргану в челюсть кулаком. Судья опрокинулся назад, сминая остатки зеркал, распарывая свою потрёпанную одежду, от всей души прикладываясь к острым остовам зеркальных рам. Удар у Романова даже с левой руки был отменным. Рик почувствовал, как на правой скуле набухает синяк, а левая щека до кости распорота об осколки стёкол в рамах. Тёплая красная кровь мелкими каплями окропила одежду, впервые за всё время судейства испачкав её кровью хозяина.
  Рик взревел раненым зверем и кинулся на бывшего полковника. Тот в последний момент перехватил руку Судьи, отбросив подальше его клинок, который всё ещё держал в правой руке, и прижал Рика к стене, глядя ему прямо в глаза. Щёки Романова раскраснелись от драки, он тяжело дышал, а со светлых волос осыпались под ноги блестящие звёздочки стекольного крошева.
  Их взгляды встретились. Обиженный, уязвлённый и злой взгляд Ричарда и открытый, горящий взор Романова. Марк встряхнул Рика. Потом ещё и ещё раз. И продолжал трясти до тех пор, пока в мутных глазах бывшего капитана не прояснилось, и он не посмотрел на Марка осмысленно.
  - А теперь, пожалуйста, - прошипел Романов, - возьми себя в руки, утри сопли, собери жалость к себе в кулак и покажи мне выход отсюда, чёрт бы тебя побрал!
  Судья сосредоточился. Где-то в самой глубине его сознания всё ещё звучал его же голос, насмехающийся над его потерями, продолжавший перечислять его неудачи и безвозвратную смерть надежд.
  Но Рик уже не слушал его. Он смотрел на Романова. Перепачканный, в изодранной одежде, утирающий с лица кровь из десятков порезов от осколков стёкол, разлетевшихся от удара мечом во все стороны, он стоял и ждал. Ждал, пока Рик, судья, найдёт выход, откроет дверь.
  Марк положился на Ричарда, доверяя ему свою жизнь, поднявший с пола его клинок и готовый стоять насмерть до тех пор, пока Морган не отыщет выход из этого зеркального лабиринта.
  "Пока ты жив, всё можно исправить", - шепнул внутри почти забытый голос Гая Травкина. Док, конечно, имел в виду тело, а не душу, но что-то же внутри Ричарда заставило его бывшего врага и несостоявшегося друга прийти за ним?
  Значит, ещё не всё потеряно...
  "Или только найдено, - подумал Рик, успокаиваясь. - Просто теперь искать и оставлять внутри что-либо буду я, не дожидаясь, пока все мои друзья передохнут от рук этой твари, кем бы она ни была. Я решаю, кого мне любить, за кого умирать и ради кого жить. Кого судить, а кого осуждать".
  Оставшиеся зеркала пошли трещинами, взорвавшись миллионами осколков, накрывая собой и судью, и бывшего полковника. Рик лишь успел увидеть, как крупный кусок зеркала летит в лицо Романова. Не мешкая, Морган оттолкнул Марка в сторону, разворачиваясь спиной к бритвено острым граням чьей-то души...
  Боли он не почувствовал. Слишком мало осталось живого внутри бывшего капитана, чтобы это нечто малое могло теперь болеть...
  А Анны, напомнившей ему о том, где у него болевые рецепторы, уже не было рядом.
  Теперь Ричард Морган остался действительно один на один с самим собой и своим покоем...
  
  
  14.2 Раздвоение
  
  - Ну, наконец-то мы можем поговорить... - сверкающая золотом фигура медленно откинулась назад, в снежно-белое сияние, и Рик невольно потянулся следом, поднимаясь с горизонтали невидимого пола - или падая вверх?
  Ветер терзал яркие точки событий, как снежинки, перенося их внезапными резкими порывами вдаль, или приближая так, что можно было рассмотреть суть каждой точки, кванта бытия. Здесь не было того странного пространства, в котором оперировал Судья, и не было доступа к инфосфере - только то, что нёс разум в своих вместилищах памяти.
  Вглядевшись в собеседника, тонущего в кипени пылающего времени, Морган с удивлением обнаружил, что смотрит на самого себя. То же лицо, тело... лишь глаза отливали золотом, да тихо потрескивала тонкая золотистая плёнка-излучение вокруг.
  - Кто ты?... - сорвалось с губ Ричарда, прежде чем он понял, с кем говорит.
  - Я - это ты, - поморщился двойник, - точнее, я - часть Маттершанца, для удобства принявшая твой облик. И мне нравится твоё второе имя, которое ты так не любишь.
  - Бывший капитан... - Рик занял неустойчивое равновесие в поднявшейся пурге элементарных частиц времени, и по привычке махнул рукой, словно отбрасывая что-то. Мелькнула яркая зарница. - Что это за место, Ричмонд? Это не локус Судьи...
  - Капитаны бывшими не бывают, Рик, - сын Времени легко улыбнулся, и собрал из тянущихся за порывом здешнего ветра снежинок-мгновений маленькую модель "Астарты". Этот похожий на архаичный болт силуэт Морган узнал бы даже во сне и под действием тяжёлых наркотиков, - А вот Судьи...
  Он дунул на "Астарту", и она рассыпалась искорками.
  - До сих пор твои способности зависели от меня, и мне было интересно посмотреть, куда заведёт тебя эта власть и эта сила, - Ричмонд покачал головой, вызвав настоящую метель вокруг. - Но я понял, что был излишне любопытен, а ты, Рик...
  - Был излишне глуп и самоуверен, - Ричард сердито сжал зубы. Ему хотелось укусить самого себя за задницу, желательно - вырвав большой кус плоти, чтобы долго не забыть о причине укуса...
  - Нет. Ты заигрался в новую, яркую и ослепительную игру, в бессмертие и всезнание, - золотое сияние, окружавшее Ричмонда, слегка угасло. - Я и сам поступил так же, признаться - сны так заманчивы, и так прельстивы... Потому мы сейчас и общаемся здесь.
  Ричард тихонько потянулся к ставшим привычными способностям, и обнаружил вместо них зияющую пустоту - только комплекс самодиагностики работал, показывая какую-то нелепицу, да доступ к энергии и времени отзывался хоть как-то. Инфосфера, ППР и боевые модули молчали.
  "Неужели действительно он - это Судья? А кто тогда я? Зачем я ему? А он - мне? - вопросы заполняли разум, утративший прежнюю стройность и логичность, взрывая огненные шары эмоций и вскрывая целые пласты памяти. - И что делать сейчас?"
  Ричмонд внимательно смотрел на Рика, и по его взгляду было ясно, что он читал своего собрата по телу, как раскрытую книгу. Оставалось лишь надеяться, что эта книга не была дешёвым бульварным романом...
  - Ты стал мной, я - тобой, и мы были Судьёй... Но кое-что поменялось. В мире, который достался нам, слишком мало любви. Она утекает прочь, как вода, как воздух, как время... И душа мира уходит вместе с ней. Ты тоже утратил часть себя, как и я, как и те, кого поглотил Венецианец. Только они потеряли всё, а мы - ещё можем восстановить потерю.
  - Разве мы ещё не мертвы? - Рик вспомнил, как закрыл собой Романова от осколка зеркала, и похолодел. - Эти зеркала могут убить кого угодно...
  - Судью убить нельзя. Можно убить палача.
  - Надеюсь, что так и случилось. 
  
  
  Глава 15. Романов и Судья
  
  Я - пассажир, мне дорога дорога, я - космонавт, я - Курт, я - Воннегут,
  Я лягу пьяным у порога, авось наутро подберут.
  Сплин - Частушки
  
  15.1. Романов и Судья. Снова сны
  18 августа 2278 года
  
  Капитан проснулся в холодном поту, и долго лежал, уставившись в потолок каюты, и медленно переползая взглядом с одной небольшой осветительной панели на другую. В полумраке, разгоняемом только тусклым свечением коммутатора и часов, он чувствовал, как бьётся его сердце, слышал его гулкие удары и медленно проворачивал внутри воспоминания, которых не было. Не могло быть.
  Древний город, неуловимо напоминающий Лондон, как его изображали на первых фотографиях - только почище, и позеленее. Люди, суетящиеся в повседневных своих делах, улицы, заполненные народом и странными паровыми повозками, пыхтящими паром и дымом... Ричард во сне проходил по этим улицам, и иногда видел себя со стороны, в отражениях витрин и зеркал, которых там хватало... Белый плащ, странная шляпа, меч в ножнах... И холодное, застывшее выражение лица, которое пошло бы статуе, или скульптуре из чистого льда - но не человеку.
  "А это и не человек, - подумалось капитану на миг, между воспоминаниями. - Человек не может не испытывать вообще никаких эмоций, это неправильно... Люди не могут не любить, не страдать, не искать новое - мы так устроены, чёрт возьми, получать плюху от Судьбы, утираться, и снова идти вперёд. А этот я... Или не я... Он застыл. Он не может идти. Судья, блин горелый... И этот его идиотский плащ..."
  Слепая нищенка, выкрикивающая - ему? не ему? кому, чёрт возьми? - в лицо слова проклятия, про утраченную душу и какого-то Актёра. Занимающееся зарево чумных костров под звуки разъярённой толпы и разливающейся по городу смерти, неотвратимой и отвратительной... Священник рядом, чьи почти потухшие глаза смотрят таким знакомым взглядом, прямо в утраченную душу...
  "Откуда там взяться Кардиналу, дьявол их раздери? И почему он так хреново выглядит, хотелось бы знать..."
  Дальше - больше.
  Таверна, которую штурмуют люди, медленно сходящие с ума от запаха палёной на кострах и разлагающейся от чумы человеческой плоти. Лицо человека, наполненного светом, который держит в руках огромный том, рассыпающий вокруг сияние, как щедрый сеятель разбрасывает семена в пустую почву - лишь бы одно из тысячи проросло, пустило корни...
  Потом были зеркала. Тысячи, миллионы, бесконечность зеркал, глумливо отражающих всё, что угодно, но только не то, что по-настоящему нужно... И дикий, адский, нечеловеческий хохот того существа, не-живого, и не-мёртвого, что стояло за зеркалами, чью сущность они изливали на него, мечущегося среди отражений, сражающегося с пустым пространством, пронизанным тьмой и болью...
  "Твою мать! - Ричард вздрогнул, приходя в себя. - После такого кошмара можно и паралитиком остаться... Нет, надо что-то делать, в последние дня сны идут потоком, и то, что удаётся запомнить и сбросить на стриммер... Я даже Анне и Гаю их показать не могу, слишком странно всё... Что делать?"
  Последний сон, что он запомнил, начинался там же, среди зеркал, а вот лицо, запомнившееся капитану "Астарты" навсегда, не могло там появиться по определению - полковник Марк Александрович Романов ушёл из мира куда-то далеко, повинуясь воле Светлых, вскоре после победы над Строителем. Вряд ли он оказался так близко, что заглянул в сны капитана Моргана... Хотя, судя по тому, в какой проходной двор для личностей, походящих на Джека Кацмана, Анну, Логана и Гая, и незнакомых, но вполне реальных, превратились капитанские сновидения за последние дни и недели, полковник тоже мог сподобиться заглянуть "на огонёк".
  Морган прикрыл глаза, и сосредоточился, припоминая последний эпизод.
  
  Романов, кряхтя и обжигаясь об остатки зеркал, подхватил упавшего навзничь Рика, из спины которого торчал, покачиваясь и впитывая вытекающую толчками кровь, бритвенно-острый многогранный осколок.
  - Капитан, твою мать... - полковник быстро сориентировался, и с натугой вытащил режущий пальцы кусок зеркала, стремящийся погрузиться в податливую плоть. - Мерзость какая!
  Отброшенный осколок, обагрённый кровью, медленно шипел и растекался бурой лужицей, словно был не из стекла, а из обычного льда. Вокруг него волной расходились незаметные взгляду изменения, и разрушенные рамы зеркал распадались тонкой серебристой пылью, пластины, отражавшие водовороты цвета, сворачивались, как диковинные нежные цветы с заходом солнца, а свет, всполохами лившийся отовсюду, мигал, и бледнел.
  Марк не видел этих перемен, стараясь остановить кровь, не желавшую никак сворачиваться. Ни одно из незатейливых ухищрений не помогало, слишком глубоко вошло лезвие-зеркало, и слишком много крупных сосудов находилось на его пути. Белый плащ под руками полковника дёргался и ёрзал, тоже пытаясь перекрыть поток льющейся крови. Романов на миг замер, и, отхватив кусок полы одеяния подвернувшейся под руку катаной, затолкал его в рану.
  "Хрен с ней, со стерильностью - здесь бактерий нет, зуб даю. Даже два. Мне не жалко... Дотащить бы этого хрена моржового до "Ромашки", у них регенераторы и медики... Вон, Либерти, мать его, Линденхост там до сих пор валялся, нервные волокна и костную структуру восстанавливает... Только где она, Мантикора?"
  Он взял на руки обвисшего Судью, и поблагодарил богов, что импровизированная повязка помогла - ткань плотно заткнула рану, и могла помочь дотянуть до регенератора... По бледному лицу Рика сложно было сказать, серьёзна ли кровопотеря, но Марк надеялся, по древнему русскому обычаю, что кривая вывезет.
  Безумный мир вокруг стал чуть менее безумным - в хаосе отражений наметилась упорядоченность. Чуть левее и позади места, где стоял Марк, пошатываясь от тяжести Судьи, свет померк окончательно, сформировав странно изгибавшийся сам в себя проход, из которого веяло холодом и свежим ночным ветром Мантикоры.
  "Сквозь тьму и... тьму" - промелькнуло в голове Романова, когда тот, хрустя осколками, ринулся в переход, на другом конце которого, сквозь призрачное сияние, мерцал огонёк лампады на прикроватном столике маленькой комнаты в таверне "Ржавый Гвоздь"... И сейчас это тёплое и беззащитное мерцание, представлявшееся таким родным и желанным, стало для Марка путеводным маяком и святым Граалем в одном лице. Там, за пеленой тьмы, была жизнь, ждала Ханна, и...
  
  Спустя несколько минут верхний этаж "Ржавого Гвоздя" напоминал сюрреалистический вариант пожара в борделе, совмещённого с учениями мобильной пехоты. Капитан Реверс, которого разъярённый рёв Романова оторвал от... нескольких дам нетяжелого поведения и одной из официанток таверны, наскоро прикрыв срам какой-то тряпкой, в которой безошибочно опознавалась нижняя юбка, судорожно сжимал в одной руке комм, вызывая базовый корабль группы "Ромашка", а во второй - пулевой пистолет зловещего вида. Дамы, схватив одежду, с визгом убежали вниз, в комнаты обслуги, переполошив всех, кого только могли - над таверной, гулко хлопая крыльями, висело уже три местных дракона, время от времени со шлепком сбрасывавших порции навоза на крышу.
  Ханна, погладив Марка по спутанным и покрытым коркой спёкшейся крови волосам, помогла уложить Судью, так и не пришедшего в сознание, на подходящий стол, и занялась ранами Романова. Телом Судьи занялся Док, вяло матерящийся спросонья.
  - Не беспокойся, там царапины... - попробовал было воспротивиться Марк, но получил мягкую затрещину по затылку, и короткий поцелуй в губы, и умолк, предоставив мудрой женщине делать своё дело.
  Ханна, орудуя стандартным полевым медкомплектом, промывала и зашивала раны и порезы, забыв об анестезии, но полковник только стоически шипел сквозь зубы, переговариваясь с Реверсом.
  Бравый капитан уже достучался до "Ромашки", о чём с радостью и сообщил, скаля зубы:
  - Полковник, эти раздолбаи сейчас высылают медицинский катер с орбиты. Пять-семь минут, и будут здесь
  - Почему не нуль-переходом? - удивился Марк, скривившись от болезненного укола в предплечье. - Так же быстрее.
  - Я ж и говорю - раздолбаи они там все, - Реверс поправил сползающую юбку. - Разобрали генератор для профилактики, а собрать обратно поленились... Я б за такое выпорол, чесслово.
  
  Свистящий посадочными двигателями катер завис над землёй на заднем дворе таверны, выбросив пандус, по которому сбежали одетые в белые балахоны медики. Гравиносилки скользнули за ними, повинуясь командам контроллера, и протестующе взвыли, когда на них взгромоздили Судью, над которым продолжал трудиться Док, давным-давно проснувшийся, и матерящийся по этому поводу через слово. Кровь ему удалось остановить, и зашить большую часть порванных в клочья сосудов - тоже. Но стандартные аптечки исчерпали запас лекарств, и без помощи извне пациент всё равно грозил склеить ласты... Медсканнер показывал почти нулевую активность мозга, и сильнейшее энергетическое истощение на фоне обширного заражения крови неорганической формой жизни.
  Пока медики грузили тело в саркофаг-регенератор катера, экипаж "Александрийской Рулетки" и Марк с Ханной на скорую руку оделся, привёл себя в относительный порядок, и собрался возле катера, где их уже поджидал один из учёных "Ромашки". Долговязый всклокоченный тип в мятом комбинезоне, украшенном пятнами и потёками неизвестных жидкостей, долго мялся возле пандуса, о чём-то переговариваясь по комму. Потом, с недовольным видом спрятав коммуникатор, он подошёл поближе к собравшимся, и, морщась, проговорил:
  - Э-э, меня зовут Пол, я должен вывезти вас на орбитальную базу нашей группы...
  Реверс кашлянул и спросил:
  - Пол, а можно ли остаться тут ещё ненадолго, пока у вас нуль-переход не наладят? У меня осталось в городе ещё несколько незаконченных дел...
  "Ромашковец" отрицательно мотнул головой.
  - Об этом не может быть и речи. Сейчас прибудет силовая группа за артефактом, а мы пока полетим на базу, где вашего... гостя починят, и все мы поразмыслим, как быть дальше, - Пол неожиданно сверкнул глазами, и сорвался на крик. - А я, надеюсь, смогу продолжить работу над своим экспериментом, с самой ответственной фазы которого меня выдернули сюда, в грязь и заставили участвовать в каком-то маскараде!
  Романов подошёл к испуганно отстранившемуся учёному, и положил руку ему на плечо.
  - Мы все здесь перенервничали, уважаемый мистер Пол, и на взводе, - от Марка пахло кровью, потом и полевыми лекарственными средствами, и он прекрасно понимал, какой эффект такой букет запахов оказывает на обоняние гражданских специалистов. - Успокойтесь... Мы на вашей стороне.
  Пол кивнул, испуганно глядя Романову в глаза, и вяло махнул рукой в сторону катера.
  Полковник улыбнулся, чувствуя, как при этом на его лице трескается засохшая кровь Судьи, и тихо скомандовал:
  - Все в бот, занять места, приготовиться к старту. Следующая остановка - орбитальная клумба... Тьфу ты, база группы "Ромашка"!
  
  
  15.2. Судья в реаниматоре, судья в реаниматоре...
  18 августа 2278 года
  
  Судья без движения висел в тревожно сокращающемся багрово-чёрном пространстве, раскинув руки, словно пытаясь обнять мир... которого не было. Волны накатывали, порождая болезненные приливы тошноты, двухцветный водоворот медленно и неравномерно вращался. Было гнусно. Болела душа, от которой, казалось, откусили большой кусок, и, почему-то, спина. Горевшие огнём нервы не давали уснуть, тошнота не давала сосредоточиться, а багровое с чёрным окружение подавляли и без того спутанное сознание.
  Перед мысленным взглядом постоянно висела одна и та же картина, раз за разом повторяя закольцованную запись, на которой огромный флот методично уничтожал планету. В составе флота опытный взгляд различил бы несколько мобильных крепостей Пояса Защиты Земли, серебристые крейсера и эсминцы с символами двуглавой змеи, и ощетинившиеся изломанными чёрными плоскостями чудовищные дредноуты, изрыгавшие сгустки холодного огня вниз, в расцвечиваемую вспышками атмосферу. Планета горела, на её поверхности расплывались кольцевые валы плазменного пламени, возникали и пропадали грибообразные облака ядерных взрывов, сверкающие воронки подрывов антиматерии, выжженные области активации миниатюрных чёрных дыр, серебристые сети ЭМИ-бомб и гравитационных фугасов. Там, внизу, бушевал непрекращающийся танец смерти и всеобщего уничтожения, истинный Danse Macabre. Горы стирались в песок невообразимыми ветрами, насыщенными металлом и пылью, равнины вспучивались, словно гниющие шанкры, лопающиеся ярко-алой лавой, океаны вскипали и сразу же обрушивались в себя смертоносным дождём, исполненным ядом и гибелью для всего живого.
  Боль гибнущего мира хлестала вовне, сливаясь с уколами от смертей разумных и неразумных живых существ, чьи души утекали вовне, словно горная река, напоённая таянием ледников весной... Судья не знал, прошлое это, будущее, или настоящее - но пытка, которой его подвергало осознание собственной несостоятельности и неспособности помочь тем, кто сейчас страдает там, в пламени и тьме аннигиляции, деструкции и ядерного апокалипсиса, не заканчивалась, и не могла закончиться никогда.
  Он пытался соскользнуть в локус судей, погрузиться в спокойное холодное белое сияние... но и в этом Ричарду было отказано. Память, подёргиваясь в такт пульсациям окружающего пространства - "Чёрт возьми, где я? Кто мои вещи?" - тоже раз за разом проваливала запросы, выдавая клочки и кусочки совершенно ненужной информации, дробящейся на составные элементы, рассыпающиеся осколками туманных зеркал...
  - Маттершанц... - в отчаянии прошептал Судья потрескавшимися губами. - То, что осталось во мне от тебя... Помоги...
  Мир вокруг раскололся пополам, и осколки, приобретая полукруглую форму, расползлись в стороны, открывая застывшему взгляду Ричарда потоки тёплого струящегося света и границы тверди высоко за ним...
  
  - В первый раз вижу, чтобы так реагировали на стандартный регенератор... - тихонько прошептал себе в усы седоватый медтехник за скособоченным пультом, поглядывая на запись ментоскопа, где переливались багрянец и тьма. - Эх, молодёжь-молодёжь, завязывать с наркотой надо...
  Из переносного регенерационного бака в углу медотсека одобрительно хмыкнул Либерти, погруженный по грудь в ярко-жёлтый раствор, искрящийся пузырьками. Пилота уже порядочно достали все эти медицинские пытки, замаскированные под реабилитационные мероприятия, а слух у него всегда отличался редкостной остротой. Других развлечений, кроме как пялиться в голоэкран, подключённый к убогой развлекательной базе, да препираться с медтехниками, поблизости не наблюдалось, и Линденхост пользовался любым случаем, чтобы скоротать время до окончания восстановления нервов, структуры костей и костного мозга. Старший врач, он же - начальник отдела биологически и бионических исследований группы "Ромашка" уже давно плюнул на раненого пилота, и в отсек появлялся только удалённо, по сети, а техники выли чуть ли не в голос - хлёсткие и обидные шуточки истребителя попадали точно в цель, и раздражали неимоверно. Вот и сейчас...
  - Петрович, старый ты хрен, - Либерти растянул губы в предвкушении, и вспомнил русские анекдоты и истории, которые в казармах травили беспробудно, особенно после самогона или виски-горлодёра, - может, это тебе со спиртом из регенератора завязать стоит? У тебя уже давно не стоит, а сейчас уже и глюки мерещиться начали... Смотри, придёт belochka, а то и sir Kondratii пожалует в гости - что ты им скажешь? "Это не я, он первый начал"?
  - И твою же мать... биологическую, крысюк ты пробирочный, богом в душу трёпаный... - Петрович подскочил, задев сенсор стирания записи. На экране замер единственный кадр обстреливаемой флотом неизвестной планеты. - Истребитель неистреблённый, молчи уже! Мне и так уже начальство платит по двойной ставке, чтобы я тут с тобой лишние вахты просиживал, и ребятам мозги предохранял от твоего влияния...
  - Ох, рассмешил... - закашлялся Линденхост, схватившись за поручни бака. - "Предохранял"... Петрович, ты только что сам признался, что ты - гондон. Вот это шутка!
  
  Рику было не привыкать просыпаться или приходить в себя неизвестно где, с головной болью и тошнотой... В прошлой жизни, правда. В шкуре Судьи, точнее, в его белом плаще и с карающим мечом, бывшего капитана участь сия миловала - до поры, до времени. Сейчас, кажется, это время настало.
  Внутри поскрипывало и похрипывало, дыхание, сердце и память отказывали - почему-то всё время перед глазами вставали бьющиеся зеркала и разорванная огнём ракет и орудий планета. И два лица - одно в вычурной маске, постоянно меняющей очертания и украшения, с холодными стекляшками глаз и какой-то склизкой по ощущениям прорези для рта, и второе - волевое, исполненное внутренней силы и воли, словно вырубленное из камня...
  Рику-Судье хотелось сдохнуть. Именно сдохнуть, в крови и дерьме, так, чтобы было неповадно прочим поступать так, как поступал он, и... упиваться властью, своей силой и высочайшей миссией, доверенной ему теми, кто стоит много выше обычных людей. Он не понимал, откуда взялись такие мысли в его прежде холодном и предельно логичном рассудке, но подозревал, что виновен в нём тот, из сна, что носил маску...
  
  А обладатель второго лица, виденного Судьёй в горячечном бреду, входил в медотсек. Распавшаяся на части многослойная перепонка медленно уползала в щели, попыхивая на визитёров сизоватым дымком многоцелевых медицинских нанитов, и Романов, скривившись, непроизвольно задержал дыхание. Не то, чтобы он боялся лишний раз вдохнуть нанороботов - его организм сейчас справился бы и с их боевыми отравляющими вариациями, но полковнику было почти физически неприятно чувствовать шевеление этих невидимых машин в себе. "Вот такая вот забавная фобия" - сказал однажды штатный психиатр десантного корпуса, незадолго до того, как совершил прогулку без скафандра в открытый космос. Кажется, он хотел поймать нескольких зелёных человечков, явившихся мозговеду после обильных возлияний в штабной кают-компании... Единственный полезный совет, что оставил доктор Марку, гласил: "Всё - тлен, но далеко не всё - член. Мир гораздо приятнее, чем вы думаете". Романов взглянул в поблёскивающий металлом бок раскрытого автохирурга, и его передёрнуло ещё сильнее - раны от зеркал болели и чесались, несмотря на тройную дозу иммунола и регенера...
  Пока Марк перемигивался со своим отражением, следом за ним лёгким быстрым шагом в отсек вошла Ханна, улыбавшаяся на ходу чему-то своему в глубине своих мыслей. Петрович привстал, и, криво отмахнув левой рукой слабое подобие салюта, быстро затараторил, обращаясь к полковнику:
  - Ваше высокобла... Кхм, сэр! За время вашего отсутствия на вахте происшествий не было, оба больных в сознании, нареканий на условия службы нет, докладывал старший техник биологического сектора Петрович, старший лейтенант десанта... - тут распушённые усы медтехника грустно обвисли, - в отставке.
  - Вольно... - Романов с трудом удержался, чтобы не вздёрнуть брови в удивлении - этот человек действительно напоминал одного его бывшего сослуживца... Но это осталось где-то там, в прошлой жизни, да и звали того капитана, кажется, не Петрович, а Иванович... - Что с пострадавшими? Когда встанут в строй?
  - Засранец-истребитель будет бегать и прыгать через десяток часов, - медтехник ожёг взглядом пристальных стального цвета глаз притихшего Либерти, и расправил пальцем усы. - А вот с рыцарем в белом плаще пока не ясно, у него большие проблемы с памятью и не только. Такое впечатление, что он просто не хочет жить...
  - Что это? - Ханна, молча стоявшая рядом с Марком, едва не касаясь его руки, указала на подрагивавшую картинку рядом с Петровичем. - Какая знакомая планета...
  - Это из ментоскопирования вашего "Судьи", - Петрович хмыкнул. - Насколько представлялось возможным при таких масштабных разрушениях, искин по очертаниям материков и горных цепей опознал в этом шарике Эклектику. Вероятность 67%, но это максимум, что можно выжать...
  - Э-эклектика? - Шойц сдвинула брови, поджав губы и напряжённо вглядываясь в изображение, и непроизвольно крепко сжала ладонь Романова. - Н-но как? Кто?
  - П-пока никто... - прохрипел приподнявшийся на локте Рик, вглядываясь запавшими глазами в Ханну и Марка. - Анна? Майор Штафф? Что ты...
  - Какой, нахрен, майор? - опешил Романов. - Эй, друг, ты что-то путаешь, это Ханна Шойц, судья-экзекутор Шестого отряда сил самообороны Эклектики...
  Рик, не слушая его, пытался встать, скребя пальцами по гладким бокам раскрытого регенератора:
  - Анна... Это ты, Анна... Посмотри на меня! Ты здесь, Аннушка - он с грохотом сверзился вниз, на стерильный белый пластик пола, но не обратил внимания на своё падение, продолжая ползти к Ханне. Она замерла со странной смесью отвращения и заинтересованности на лице, словно наблюдая инопланетное насекомое. Марк непроизвольно шагнул вперёд, прикрывая свою женщину собой...
  
  
  15.3. Ученый гений (Либерти и наука)
  19 августа 2278 года
  
  Пирату было скучно. По истечении обещанного техником Петровичем срока его безжалостно выпендюрили из регенерационного бака, смачно плюнув напоследок оранжевой жидкостью в лицо. Пират Линденхост грязно выругался, заметив довольный оскал Петровича, который, и это Либерти знал точно, приложил к обидному действию руку. Порадовавшись, что Петрович лично не отвесил ему пинок под только что собранный нанороботами зад, грозный истребитель врагов властей сунул руки в перепачканную робу пижамного вида, которую ему выдали от щедрости душевной на выходе из бака, и поковылял прочь.
  На самом деле, хотя Линденхост бы никогда не признался в этом, ему было страшно любопытно поговорить с этими странными людьми, свалившимися на его голову, в чём Пират уже не сомневался ни секунды, когда на борту исследовательского судна ромашковцев прибавилось состава.
  Проходя скучными на вид коридорами куда-то в сторону своей каюты, выделенной ему, по словам того же Петровича, едва ли не в сортире судна, Либерти грустно думал о своей нелёгкой доле.
  "Был я истребителем, стану я пиратом, был бы потребителем, стал бы виноградом, - трам-пам-пам... - мысленно напевал он несложные стишки собственного сочинения. - Если власти мне прикажут, стану бить врагов ракетой, если выплаты зажулят, на борту ракеты нету, трам-пам-пам, трам-пам-пам".
  Насвистывая простенькую мелодию кабацких частушек, Либерти дошёл до узла слияния коридоров и остановился. Мимо него, распушив усы и дико вращая жёлтыми глазами, пронёсся огромный красно-оранжевый котище, мяукая на бегу. И Пират мог бы поклясться, что в мявках этих он слышал отборный портовый мат.
  Следом за "тикающим до хаты" котом вприпрыжку нёсся невысокий белобрысый мужчина, походивший на ужаленную в жопу обезьянку. Множество косичек и хвостиков из волос подпрыгивали на голове преследователя, воинственно подскакивая вверх при каждом прыжке.
  - Кетчуп, стоя-я-ять! - ультразвуком верещал блондин, лихо уворачиваясь от внезапно выпрыгивающих на встречу переборок судна. - Стоять, мохнатая ты жопа волосатой коровы! Ты посмел сожрать мой завтрак, я принесу тебя в жертву богам гастрономии, кусок ты блохастого настила в клозете!
  - Мрья-у-у-у! - не сдавался кот, лихо пробежав по стене над головой преследователя и исчезая в обратном направлении коридоров.
  - Однако, - только и смог вымолвить Пират, когда белобрысая пародия на человека со всего маху врезалась в только что отрегенерированное тело истребителя. - Мужчина, сначала стоит познакомиться, после можно даже поужинать, если не за мой счёт, а уж интим потом, - прокашлявшись после удара в душу и отлепив от себя блондина, выдал на одном дыхании Либерти.
  - Ты, чо, больной? - с долей сомнения и жалости вымолвил блондин, отпихивая Либерти подальше.
  - Уже нет, - радостно оскалился Пират. - Справку показать?
  - О наличии венерических заболеваний или их отсутствии? Тебе, кажется, доисторический сифилис в голову ударил...
  - Шут! - раздался суровый голос из комма блондина на запястье, - заканчивай с котодерством, у нас тут совещание.
  - Да, мой генерал, - ударил пятками ботинок друг о друга Шут, отвечая на вызов. - Мне жаль, королева, но есть вещи сильней, - бросил он офигевшему Пирату, и удрал прочь, оставив того в задумчивости.
  Либерти узнал голос, доносившийся из комма, поставленного на громкую связь, видимо, именно по причине постоянной кошачьей войны, непримиримой тенью отпечатавшейся на обиженной морде кота, выглядывавшего из-за ближайшего поворота.
  - Это что за псих с девичьей причёской? - обратился Либерти к Кетчупу, трущемуся о его ноги, как ни в чём не бывало.
  - Мрьяу, - философски выдал кот, устремив взгляд в пространство.
  - Пойдём со мной? - предложил Либерт, - а то мало ли, сколько тут этих... - он запнулся, вспомнив голос из динамика, - козожуев ваших, - хмуро закончил он.
  
  - Пресвятые панталоны и пророк их, вакуумный памперс, - выдохнул Пират, войдя в неприметную дверку, за которой ожидал увидеть корабельный сортир. - Что это за адская пагода?
  Кетчуп, всю дорогу с видом бывалого члена экипажа указывающий путь вперёд, поджал хвост и нерешительно мяукнул, всем своим видом намекая на немедленную эвакуацию подальше от этой самой адской пагоды.
  Либерт окинул взглядом пространство. Повсюду, куда только можно было взглянуть, стояли колбы, коробочки, резервуары, ёмкости, прозрачные контейнеры и прочая исследовательская утварь, заполненная самыми невообразимыми образцами.
  Пират осторожно, стараясь не дышать и не шуметь лишний раз, приблизился к плавающим в желтоватом сиропе красным семейным трусам, задорно чавкающим внутри бака.
  - Это опытный образец самовыжимающегося белья, - раздался позади него грустный гнусавый голос. В помещение вошёл высокий, худой, словно выходец с орбитальной станции, мужчина с длинными волосами мышиного цвета, понуро свисающими до плеч редкими сосульками. Большие, наполненные тоской и скорбью, серые глаза смотрели на Пирата со смесью надежды и разочарования, будто Либерти только что попытался примерить красный предмет одежды, а тот отжал ему что-то весьма важное.
  Линденхост перевёл взгляд на неслышно вошедшего учёного.
  - Здесь комната для опытных образцов, которые до конца не списали с исследований, но и не довели до ума. Вот этот образец, - учёный ткнул узловатым пальцем с обломанным ногтем в бак с жующими трусами, - действительно мог бы сделать революцию в моде и технике. Нанотехнологии, столько лет работы, первый полуразумный предмет одежды, способный испарять влагу, выжимать жидкости и саморазвиваться в процессе жизнедеятельности...
  - Ты хочешь сказать, - офигевшим голосом осведомился Пират, - что ты изобрёл разумные труселя, которые мне яйца будут выжимать после неконтролируемых поллюций во сне? А если чего нужное сожмут? Или им вдруг покажется, что они полностью разумны? Они мне тогда откусят причиндалы, похихикают и убегут отжимать лишнюю кровь в вентиляцию? О, да, друг мой, ты воистину изобрёл охрененно нужную вещь для космонавта!
  Учёный тяжело вздохнул.
  - Это же только образец, - тихо сказал он, с нежностью поглядывая на красные трусы, сыто рыгающие в баке. - Вот здесь, - он развернулся и ткнул пальцем в сторону, - ещё есть и другие опытные образцы.
  - Очевидно, это должны быть ручка-хуедрочка, платок-вырвинос и массажёр для пупка, - язвительно осведомился Либерти.
  - Нет, вовсе нет, - глаза учёного вспыхнули каким-то странным огоньком, который бывает только у совершенных психов.
  "Точно пришмякнутый", - авторитетно подумал Линденхост. А уж в психах он разбирался лучше всех. Припомнив одного своего знакомого по учебному корпусу, который носил гордое прозвище Цезарь, и отличался удивительной способностью спать, есть и работать даже под обстрелом, а так же свою маму и две бывших жены, Линденхост ещё больше убедился в том, что являет собой просто образец специалиста по психическим заболеваниям у человека.
  - Капсулы для упаковки отходов внутри тела, - начал перечислять худой учёный, переходя от ёмкости к ёмкости, - отходы выходят в одноразовых пакетах, очень гигиенично, между прочим. Бумага самоочищающаяся, туалетная, не требует подзарядки и кормления. А вот здесь у нас образец разумного бронекостюма с утеплителем... питается эвкалиптом, правда, а он нынче дорог. Так и не смогли перевести на обычное кормление отходами и ядерным топливом...
  - Ты все свои игрушки научил жевать? - с какой-то долей ужаса в голосе спросил Пират, поглядывая, куда там запропастился его мохнатый спутник, и не сожрут ли его очередные панталоны учёного. Кетчупа видно не было, из чего Либерти сделал вывод, что его банально кинули на произвол судьбы.
  - О, нет-нет! - засветился палкообразный представитель разума. - Только тех, кто в питательных растворах.
  Он скользнул вглубь помещения и возбуждённо указал на ряды контейнеров и стеллажей, на которых располагались другие образцы неуёмного учёного разума, рождающего, как подумалось Пирату, исключительно ущербных и обездоленных чудовищ.
  - Вот, моя дипломная работа, в память о бытности Кардиналом, - с изрядной гордостью произнёс длиннолицый, тыкая рукой в крошечный томик с религиозной символикой. - Молитвослов универсальный, знает даже диалекты и обращения далёких колоний, где остались коренные жители планет. Только он всё речитативом читает, под убойную музыку, - скис учёный, опустив взгляд.
  - Ну, ничего-ничего, - похлопал его по плечу Пират, - зато дипломная же работа...
  - Да, только я диплом за неё так и не получил, - вздохнул учёный. - А вот это у нас, - он подпрыгнул к большому ящику и запустил в него руку, - женское бельё с массирующими нанороботами, очень перспективная разработка, - он потряс перед лицом Либерти пучком шевелящихся и пищащих тряпок грязно-бурого цвета.
  - А с этими что не так? Щекочутся? - участливо осведомился его собеседник, втянувшись в экскурсию по хранилищу.
  - Цвет только такой, - уныло обронил учёный, забрасывая опытный образец обратно. - Нанороботы провели внутренний референдум и выбрали этот цвет своим национальным колором. Зато у нас тут ещё хранятся...
  Следующие два часа Линденхост слушал о тренированных сползаться в одно и тоже место носках-близнецах на основе одноклеточного синтеза и образцов плаценты однояйцевых детей, о чешуекрылых перчатках, которые возвращаются к хозяину и погибают без своей пары, но которые изрядно любят свежее мясо. В списке были пупырчатые поплавки для рыбалки с подсветкой и навигатором, гидроботинки с гидрошнурками и встроенной этой самой гидрой для безопасности ног, армейская посуда с командирским басом и отборными матюками за недоеденную порцию, метла с анатомической щетиной для массажа дорожек перед домом, губка для одежды, которая нежно вылизывала каждый сантиметр ткани, оргазмируя в процессе чистки.
  Но гвоздём программы Линденхост по праву счёл три изобретения: кашемировые чехлы для хранения тяжёлой десантной брони, противомоскитное средство для диких рогатых крылотрахов и неизменный, совершенно необходимый каждому разумному человеку перцовый баллончик с веселящим газом, который имел в составе наркотический элемент, вызывающий немедленное и необратимое привыкание.
  Баллончик, кстати, как отметил про себя воспитанный Пират, попёрдывал и кряхтел, вспучивая полированные бока, да и походил на старинный акваланг средних размеров...
  - Скажи мне правду, брат мой, - задушевно обратился к учёному Либерти, украдкой утирая с глаз слёзы смеха, - вы реально занимаетесь всей этой овцечёской, язви меня в душу?
  Худощавый учёный недовольно поджал губы, одарил Линденхоста презрительным взглядом и молча вышел прочь, оставив собеседника среди жующих, храпящих, чмокающих и пердящих образцов современного учёного гения.
  - Мрьяу? - раздался внизу робкий вопросительный мявк кота. Либерти нагнулся и подхватил на руки животное, почёсывая его за ушком.
  - Пошли отсюда, пока нам с тобой тоже в зад каких разработок не напихали, - сказал он коту, унося его подальше от хранилища. - А то будем мы с тобой потом сползаться, как носки, в корзину для санобработки, хрюкать от перца и жевать собственные гениталии.
  Кот согласно уркнул, потершись мохнатой мордой о щёку Пирата.
  
  
  15.4. Романов в спортзале. Соревнования на тупость
  19 августа 2278 года
  
  - Утро доброе, господин хороший! Погода сегодня солнечная, температура вакуума за бортом повышенная, влажности воздуха не наблюдается из-за отсутствия там воздуха! - бортовой искин "Ромашки" был особенно болтлив именно по утрам, когда, согласно давно и прочно устоявшейся традиции, будил экипаж и исследователей, а также гостей и случайных попутчиков. Пока что он ещё ни разу не повторился в своих плоских шуточках, чем раздражал Марка всё сильнее и сильнее. - При прогулке за пределы корабля рекомендую надевать прорезиненный скафандр на случай выпадения метеоритных дождей. В третьем секторе околопланетарного пространства проводятся испытания квазиживых добывающих роботов нового поколения, просим воздержаться от посещения этого участка пространства на судах любого типа - возможна ваша спонтанная переработка на полезные ископаемые и отходы...
  - Тьфу ты, пакость электронная... - буркнул Романов, убирая руку, которой он по привычке закрывал глаза сразу после пробуждения, чтобы не слепил свет потолочных ламп казармы десантного училища... Казарма давным-давно канула в Лету, а привычка осталась. - Сгинь, проклятый. И не выбалтывай секретные сведения кому ни попадя, находка ты моя для шпиона...
  Искин бестолково хихикнул, и парировал:
  - Какие же они секретные? Эта разработка ведётся по официальному гранту Академии прикладного знания и Университета Восточного Пика Кунь-Цзы, а также - на деньги трёх или четырёх разведывательных служб, таких как СГБ, Потаённый Покой Внутренних Справ Поднебесной Империи, Кха`Тисс-Рра раута, и ещё кого-то, запамятовал... Пардон, сейчас уточню...
  - Задолбал. - Марк понял, что окончательно проснулся, и уже не уснёт... - Скажи, негодник ты эдакий, спортзал у вас есть?
  - Пятая палуба, налево от главного лифта, спортзал оборудован гравитационным контуром и совмещён с бассейном, стрелковым тиром, десантным модулятором и кабинетом пассивной секс-терапии, - искин заржал. - Заведующий - доктор Гельман, сейчас в отпуске на Мантикоре. Вы занесены в список пользователей, добро пожаловать! Только мыло в душевой не роняйте...
  Марк рассмеялся, и, открыв глаза, покинул койку. Ханна ушла к себе ещё ночью, благо поселили их рядом, а судья ещё не привыкла просыпаться рядом с ним. Романов умылся, принял ультразвуковой душ, и, благостно насвистывая мелодию из старого фильма, направился в спортзал.
  
  Не кочегары мы, не плотники,
  Но сожалений горьких нет,
  Ведь мы десантники-пустотники -
  Горяч наш плазменный привет!
  
  Тело просило нагрузки, а мозг умолял о каких-нибудь срочных действиях - вот они сейчас их и получат... В модуляторе, или на гравистенде, или в объятиях тренажёров - неважно.
  
  Первое, что бросилось ему в глаза, когда он вошёл в обширное, но слегка обшарпанное помещение спортзала, пропахшее потом и разделённое на разноразмерные сектора яркими бело-синими полосами с эмиттерами силового поля - это глухо звякающая и жужжащая приводами махина многозадачного тренажёра, мигающая указателями и предупреждающими надписями. В десантном училище на подобных громадинах курсантов обкатывали "на дымок", выдавая искусственным противомышцам запредельные коэффициенты усиления, так, что даже шевеление пальцем требовало недюжинных сил и воли. Такие тренажёры могли сымитировать силу тяжести, превышающую земную в десятки раз - правда, после двадцати "же", если находился настолько тупой старший офицер, что включал этот режим, внутренности "железной жопы" приходилось отмывать от физиологических жидкостей неудачливого курсанта, а иногда - и от самого курсанта...
  Сейчас агрегат сиял жёлтой надписью "Занято. 10 G", и клацал гидравликой, показывая на голограмме силуэт приседающего человека.
  Романов хмыкнул, вспомнив молодость, и направился к десантному модулятору, пять капсул которого приветливо скалились разверстыми пастями-ложементами. Фантомная реальность, имитирующая сражение, вместе с полноценным мышечным ответом должна была помочь стимулировать и мозг, и тело в равных пропорциях...
  Смятый плащ, когда-то белый, а теперь - серовато-бежевый, сиротливо лежащий у стойки для одежды, Марка не насторожил.
  
  Он выбрал одиночный режим, среднюю сложность, и полный ответ усилителей. Теоретически, повреждения, нанесённые его аватаре внутри виртуального полигона, при таких настройках могли обернуться синяками, ушибами и ссадинами, а при особо неудачном раскладе - и переломами. Практически же такого никогда не случалось на памяти полковника, и он с радостью окунулся в имитацию осады Лендсдейла. "Сторона - Протекторат, положение в командной цепочке - десантник до капрала включительно, роль - разведка и огневая поддержка, вооружение - стандартное, длительность имитации - до прерывания по команде. Вроде бы всё, - думал Марк, настраивая систему. - Ну и что, что разведподразделения выбили почти в самом начале операции, когда узкоглазые посыпались с небес, как тараканы. Я-то выживу... Интересно было бы переломить ход операции, да жаль, машина не позволит..."
  
  Одиночные капсулы и боты с десантом Поднебесной сыпались сверху так плотно, что некоторые сталкивались и взрывались при маневрировании. Орбитальные платформы ПДО подавили ещё час назад, наземные комплексы захлёбывались от обилия целей, и взрывались от прямых попаданий с орбиты. Город, который спешно оставляли последние жители, то и дело сотрясался от взрывов падающих бомб и вспышек излучения, высотные здания рушились одно за другим... Марк активировал маскировку, и занял позицию на крыше небольшого складского комплекса возле окраины Дейла, послав подальше орущие по комм-каналу голоса своих виртуальных командиров. Тактическая задача, поставленная ему, была не просто невыполнимой, но ещё и совершенно головотяпской - защищать опустевшие помещения военной базы, по территории которой не отбомбились только из-за извечного раздолбайства наводчиков-китайцев, и геройски подохнуть вместе со всем взводом в планы Романова не входило. Здесь же, с хорошим сектором обстрела и относительно большим пространством для манёвра, он мог изрядно проредить ряды наступающих. "Если удастся разменять себя на узкожопых один к ста, задача-минимум выполнена. Задача-максимум - вывести это соотношение на уровень один к тысяче. Сверхцель - победить весь корпус маршала Ли, - Марк усмехнулся своим мыслям. - Но это, к сожалению, фантастика..."
  Первую волну он пережил, ссадив в полёте порядка полусотни капсул и два десантных бота. Длинноствольный плазменный излучатель и миниракетомет с гиперзвуковыми ракетами прекрасно справлялись, дырявя тонкий металл на расстояниях до десяти километров... Потом стало припекать - на очаг активной обороны обратило внимание командование противника, и в небесах коротко засвистели крыльями атмосферные истребители. Здания складов запылали почти сразу, вышка связи обвалилась после того, как подбитый атмосферник врезался в неё, кувыркаясь, а недалеко разворачивались, рыча моторами, набитые доверху солдатами гусеничные броневики, выезжавшие по пандусам десантного транспорта...
  "Всё, финита, - Марк всадил остававшиеся ракеты в борт транспорта, дождался, пока отзвучат взрывы, и, на ходу скручивая ствол плазменнику, рванул ко входу в подземные туннели, ведущие к центру города. Канализация, коммуникации, сервомеханизмы, которые так легко перепрограммировать... - Ещё полчасика, и меня всё равно размажут..."
  Далеко позади глухо бахнул взрыв, и Романов улыбнулся. Подарочек судьбы в виде пары гравигранат на растяжке, достался его преследователям, когда сам полковник уже чапал по сухим и пыльным туннелям к центральному отстойнику. Сюрпризов он больше не ждал, и позволил себе немного расслабиться...
  
  Когда на очередном перекрёстке высоких коридоров на него сверху свалился рослый солдат в рыже-зелёном силовом скафандре, с золотой звездой Поднебесной на нагруднике, Марк слегка опешил. Но бой есть бой, и, увернувшись от удара массивных ботфорт, Романов, шипя от боли в мышцах, отбросил противника к стене. Тот впечатался забралом в пенобетон, и сполз вниз, чем и воспользовался полковник. Не торопясь, он достал вибронож из ножен, и включил его. Что-то подсказывало ему - эта встреча далеко не случайна, и может выйти боком. Прислушавшись к бормотанию комм-канала и включив переводчик, Марк предложил солдату почётную сдачу в плен и сохранение уважения.
  Его ошеломлённый противник встал, и, отстегнув шлем, стащил его с головы. На Романова смотрел слегка поцарапанный Судья. "Ричард, мать его, Морган..."
  
  - Предлагаю честный поединок, полковник. Победивший в нём получает Ханну... То есть, Анну... - глаза Рика нехорошо светились странным тусклым отсветом - то ли от местного говённого панельного освещения, то ли... - Проигравший уходит. Как вам такой вариант?
  - Ты сдурел, Морган, - Романов отстегнул крепления собственного лёгкого бронешлема, и бросил его на пол. - Судья ты, или нет, но ты определённо сбрендил... Нет, я очень рад, что ты перестал быть тем отмороженным чурбаном, которого я встретил не так давно.... Но, блядь, ты переходишь все грани и границы.
  - Это честно. Без ущерба для тел. Я не предлагаю соревноваться на дальность броска, скорость бега, или поднятие тяжестей... - Рик тяжело дышал, и над его бровями выступила испарина, - Всё предельно просто и правильно.
  Марк ощутил внутри поднимающуюся вверх волну ярости и раздражение.
  - Ты мне ещё поединок на палочках для еды предложи, китаец хренов... Пойми, наконец, соревнованиями в тупости женщину не завоюешь! Тем паче, если она уже сделала свой выбор, - полковник отбросил в сторону нож, и расстегнул перчатки. - Я не знаю на что ты, Ричард, мать твою, рассчитываешь, но Ханна - это не твоя Анна. Она - другой человек, и мы с ней...
  Судья неожиданно бросился вперёд, размахиваясь бронированным кулаком по траектории, опасно пересекающейся с головой полковника.
  С трудом блокировав наплечным щитком удар, Марк коротко подсёк ноги Рика, и, бережно уронив его на пол, завернул выбитую из сустава правую руку Судьи за спину.
  - Да, больно, я знаю... - проговорил он, выдыхая воздух сквозь зубы. Искусственные мышцы их костюмов скрипели от натуги. - Рик, мать твою за ногу, включи мозги и выключи, нахрен, Судью. Я очень рад, что ты сейчас способен на чувства, пусть даже это чувство - ярость. Но она, за которую ты так рыцарски сражаешься сейчас... Да не дёргайся ты, больнее будет... Она - не Анна. Это другой мир, и другие люди...
  - Кто... Ты... Такой, чтобы... Судить? - прохрипел полузадушенный Морган из-под Марка, придавливавшего его к полу, - Я... предложил... поединок...
  - Я не судья. Я - твоя совесть... - Романов внутренне сплюнул, и пожалел, что не прослушал в своё время курс психологии или карательной психиатрии, - Тут не поединком всё решается, понимаешь? Хотя, на кой сдались мне эти галеры, вот скажи, а? ...
  - Да пошёл... ты... - Рик дёрнулся ещё раз, и обмяк.
  - Только после вас! - Марк грустно улыбнулся, и активировал выход из виртуальной реальности.
  "Болезнь надо лечить сразу, не допуская её развития до летального исхода. Но что делать, если излечение болезни почти наверняка убьёт пациента? Лечить? Не лечить? Оставить всё, как есть?" - Романов сам не знал ответа на эти вопросы, всплывавшие в сознании, пока машина выводила его из режима. Он надеялся, что Рик не наломает дров...
   
  
  
  Глава 16. Решка. Марсианские Хроники
  
  Cross the line
  Redefine
  Lose your mind
  Come crawl inside
  Hey, hey
  What've you got?
  Doesn't matter to me 'cause I don't want them
  I'm not the only one
  30 Seconds to Mars - 93 Million Miles
  
  16.1. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе...
  24 августа 2278 года
  
  Канцлер Ле Рой перебирал донесения секретных служб, и тихо кривил тонкие бледные губы, словно от несильной, но пронзительной зубной боли - из тех болей, что не отступают даже после приёма лекарств, и продолжают вгрызаться в тело, обжигая нервы... За какую-то неделю Марс, последние десятилетия считавшийся провинциальной глубинкой, и живший спокойной размеренной жизнью, казалось, взорвался. События сорвались с привязи, и понеслись вдаль прихрамывающим галопом.
  Теракты, неизвестные корабли, вываливающиеся из пространства, космический бой на орбите, разрушение объектов инфраструктуры, взрывы в Цитадели и Лабиринте, нападение на кузницу новых проектов на Эклектике...
  "И эта ужасная кровавая резня в Парламенте... - продолжил логический ряд Ле Рой, теребя кружевные манжеты камзола. По понятным причинам в ряду донесений не было и упоминания об этом событии, канцлера до сих пор не отпускали воспоминания... - Кто мог устроить такое?"
  Наиболее тревожным моментом казался тот факт, что череда происшествий нарастала со времени, когда все причастные к тайне Третьей Силы получили уведомление о готовящемся пришествии в мир нового посла Той Стороны, а никому не известный бригадир "землероек" Макс Телль отправился в Лабиринт...
  Ле Рой беззвучно выругался на французском. Либо фракции Той Стороны не так уж и монолитны, как описывали появлявшиеся ранее гости оттуда, либо... в игру вступила ещё одна, доселе себя не проявлявшая, сила. Введение в уравнение ещё одного неизвестного грозило разрушить сложившуюся систему на корню, потому канцлер предпочитал об этом не думать - до поры. Но идею он запомнил, и тщательно зафиксировал для последующего рассмотрения.
  Протекторат в лице доверенного Секретаря прислал сообщение с соболезнованиями, включавшее в качестве довеска уведомление о необходимости досрочной уплаты банковского сбора, налогов за текущее полугодие, и средств за экстренный вызов соединений флота... "В задницу. Без комментариев".
  Наместник поселений Юпитера предлагал гуманитарную помощь, и предлагал бесплатно принять на работы по восстановлению пятьдесят тысяч трудовых единиц... "Разумеется. У вас перенаселённость из-за идиотских законов, и эти пятьдесят тысяч мигрантов потом даже вакуумной бомбой не выгонишь... Уже проходили, благодарю Вас, - канцлер перебросил сообщение в дипломатический сектор с визой "вежливо отказаться", и вздохнул. - Но союзники, всё-таки..."
  Из Пояса Астероидов прислали три транспорта с рудой вместо двух, и попросили "лишний" грузовик не оплачивать, а загрузить удобрениями и лекарствами. "Приятно иметь дело с реалистами и просто хорошими бизнесменами. - Ле Рой оформил приказ и передал его на терминал станции Бета. - Война, не война, а удобрения в обмен на металлы возить надо".
  Покончив с текущими делами, и помянув недобрым словом Венеру и Меркурий, чьи руководители даже записки не прислали, канцлер смог, наконец, разогнуться, и отключить терминал рабочего стола. Кабинет, оформленный в бежевых тонах, и уставленный тщательно воспроизведённой по чертежам и рисункам XVIII-го века мебелью, приобрёл чёткость и объём. Копии картин мастеров эпохи Возрождения на стенах отсвечивали багровым в падающем из высоких окон вечернем свете, а в сухом рециркулируемом воздухе мерцали тончайшие пылинки.
  Лёгкое прикосновение к сенсору вызвало к жизни сервисную автоматику - на столе материализовались предметы чайного набора, выполненные в древнем севрском стиле, над чайником курился лёгкий парок, а тончайшие фарфоровые чашки просвечивали почти насквозь... Канцлер втянул породистым носом насыщенный аромат земного Эрл Грея, и налил себе чашечку. Смакуя горячий напиток, он медленно подошёл к оконному проёму, и задумался, озирая невысокие по меркам Протектората башни делового района Марс-Сити. Сияющие разноцветными огнями километровые призмы, гордо возносившиеся к красноватым небесам, перечёркнутым белыми полосками облаков, соединяли в себе вызов, когда-то брошенный этой высушенной пустынной планетой людям Земли, жертвы и потери первого столетия колонизации и необоримую силу духа человечества... "Цивилизация, способная в адском пламени разгорающейся мировой войны дотянуться до соседнего мира, и превратить его бесплодные пески в плодородные земли, - подумал Канцлер, делая маленький глоток, - достойна если не уважения, то хотя бы восхищения. С другой стороны, план сработал - Земля выжила, а Марс терраформировали. Вот это - достойно".
  - Гастон, брось пить эту гадость, - вломился в тишину кабинета голос по "громкой" правительственной связи. Использовать эту линию могли немногие, но гулкий бас Авеля Гаррисона Ле Рой узнал сразу. - Лучше приготовь графинчик виски, я скоро буду. И не один...
  - Авель, я с нетерпением жду, когда же ты наконец сопьёшься... - спокойно ответил ему канцлер, поднимая глаза к потолку. - И перестанешь разорять правительство невозбранным употреблением дорогих напитков, перейдя на самогон или чёрное канальное пиво.
  - Не дождёшься, лягушатник! - раскатисто расхохотался Гаррисон. Их полушутливая пикировка давно стала традицией, и он не планировал её нарушать. - Я печень даже не менял ни разу...
  - Какие у тебя новости? - холодным тоном осведомился Ле Рой, ставя недопитую чашку на поднос сервис-автомата. - В Поясе подешевела картошка, или ганимедяне сделали скидку на услуги докеров?
  - Об этом - только лично... - Авель тоже посерьёзнел, и кашлянул. - Третья передавала привет. И недоумения по поводу встречи.
  - Жду тебя в Красном зале. - Гастон переключил автоматику кабинета на консервацию, и быстро двинулся к гермодвери, на ходу подхватив со стола планшет. - В твоих же интересах не болтаться на парковочной орбите, а немедленно явиться в Шпиль.
  - Я уже лечу над Сыртом, буду через несколько минут.
  - Отлично.
  
  ***
  Решка откинул стекло лёгкого скафандра, и всмотрелся в далёкое небо, по которому чертил серебристый след тёмный овал какого-то каботажника, на всей скорости чесавшего по направлению к Сити. Судя по тому, что кораблик не сбавлял ускорения, это был курьер или, например, правительственный борт - он мастерски плевал на диспетчеров, эшелоны высоты и прочие ограничения, и даже поднятые в воздух атмосферные истребители сделали вокруг него пару кругов, после чего пристроились в кильватер...
  Неудобный шлем натирал уплотнителями лоб, поношенная пенорезина немилосердно скрипела при каждом движении, но он упорно продолжал идти рядом с медленно ползущим мобилем, стилизованным под один из первых марсоходов. Цепочки следов - мелкие ямки и полосы от восьми колёс - с тихим шуршанием заносил красный песок, влекомый сухим ветром, дующим с севера. Пустыня медленно поглощала следу вторжения в неё...
  По своей воле он никогда бы не полез в эту дыру, но так уж сложились обстоятельства - в Цитадели было неспокойно, и Решке пришлось срочно покинуть город. Искин убежища предложил "случайно купленный на распродаже" экстрим-тур "Дороги Первых", включавший недельный переход по экваториальному поясу пустынь к месту посадки исследовательского модуля "Восток-2090". Запас еды в тубах, снаряжение, имитирующее инвентарь двадцать второго века, связь только через один-единственный ретранслятор, и никого вокруг на сотни километров.
  - Просто мечта, блин... - ответил он тогда искину, вжимаясь в трещину скалы на границе периметра Цитадели, откуда уже можно было различить красное дыхание пустыни. - А туров в Лабиринт, случайно, на распродаже не было?
  - Не было, уж прости, - Мемета хихикнула. - Зато в пустыне никто тебя не хватится, а потом... потом всё будет совсем по-другому. Я залью тебе в память кое-какую информацию, поразмысли на досуге...
  - Надеюсь, мозг не лопнет? - Двадцать Шестой натужно рассмеялся, пытаясь откашляться от мелкой пыли.
  - Не знаю. Сейчас проверим...
  Сейчас информация бултыхалась в хранилище, как литр ртути в металлической фляге. Тяжёлый плотный виртуальный шар напоминал ему чемодан без ручки из древнего анекдота, русского, кажется - и нести неудобно, и бросить жалко. Приходилось подступаться к массиву спрессованных данных понемногу, в свободное от обслуживания мобиля время. А ломался он частенько...
  "Если первые исследователи Красного шарика так мучились, то я им очень соболезную... - подумал Решка, в очередной раз приклёпывая отвалившуюся антенну аппарата. - Я хоть дышать могу нормально, спасибо терраформингу. Но смогли же. Справились..."
  В подтверждение тому под его ногой что-то хрустнуло. Он присел, и смахнул тонкий слой песка с белой человеческой кости. "Бедренная. Следы зубов. Костный мозг высосан... - мысли скакали в черепе, как шальные песчаные тушканчики. - Блин, откуда в пустынях экватора взяться людоедам?"
  Прикинув, и покопавшись в памяти, Двадцать Шестой решил, что это антуражная придумка местных экстрим-аниматоров. Для избытка впечатлений от тура, так сказать... Но пистолет, стреляющий парализующими зарядами, он всё же передвинул из-за спины вперёд, чтобы не терять мгновений на поиск неудобной рукояти.
  
  
  16.2. Обсуждение проблемы Посланника
  24 августа 2278 года
  
  Если бы двери в Красном зале были старинными, с петлями и притолокой, они бы слетели с креплений от мощно впечатавшегося в них массивного теля Гаррисона. Герметичня бронированная перепонка прогнулась внутрь, тревожно запищав, и нервно бросила запрос в инфосеть Шпиля, панически запрашивая активацию защитного протокола. Ле Рой, привычно улыбнувшись, перехватил пакеты, отдавая команду "открыть" и блокируя наблюдение в помещении.
  Третий секретарь правительства по особым поручениям Авель Поллукс Гаррисон не воспринимал помех на своём пути к цели, и, если не мог их обойти, пробивал насквозь... За что и ценился канцлером и прочими членами их "маленького тайного общества" - не существовало препятствия, способного его остановить. Авеля можно было только убить, но, как иногда думал Гастон, это неугомонного секретаря только замедлило бы.
  - Шеф, всё пропало! - дурацким голосом какого-то персонажа голодрамы проревел ворвавшийся в сразу показавшийся маленьким и обшарпанным зал Гаррисон. - Посланник! Третья! Надо кого-нибудь срочно убить!
  Гастон, не мигая, смотрел своим фирменным холодным взглядом светлых глаз на тяжело дышащего Авеля. Который, осмотревшись и не обнаружив ни одного кресла, кроме занятого Ле Роем, пожал плечами, вытащил из набедренного кармана своего комбинезона быстрорастущий походный стул, и бросил его на карминово-красное покрытие пола. Стул пискнул, раскрываясь в ажурную металлорганическую конструкцию, немедленно прогнувшуюся под немалым весом тела Гаррисона.
  С удовольствием вздохнув, тот вытянул из очередного кармана тонкую фляжку и сигару с автоприкуривателем, но, бросив осторожный взгляд в сторону своего непосредственного начальника, оставил только ёмкость. По залу поплыл тяжёлый аромат крепкого цветочного бренди...
  - Авель, Авель... - Ле Рой говорил тихо, спокойным тоном, легонько двигая тонкими пальцами по лакированной поверхности кресла, в котором ждал появления своего порученца. - Успокойся, выпей, можешь даже закурить, пожарную систему я отключил... И связно расскажи, что случилось, и почему нам надо кого-то убивать?
  Гаррисон, кивнув, зажёг сигару поворотом золотистого колечка, и затянулся, словно это была обычная самокрутка.
  - Я только что с орбиты, там такая свалка... - выдыхая синеватые клубы к высокому потолку, произнёс он, расслабляя сведённые мыщцы мощных челюстей. - Флот протекторов ещё не убыл, торгаши толкутся у уцелевших станций, а три сектора финиша закрыты для приёма кораблей. Ад, мат и шоколад!
  Гастон чихнул, и поднёс к лицу осмотический платок-фильтр. С его аллергией на табак разрешать курить было несколько неосмотрительно, но так Авель действительно быстрее успокаивался, и начинал не только делать, но ещё и думать при этом.
  - А где мой виски? Ты же обещал... - обиженно спросил Гаррисон.
  - А, да... Действительно... - Ле Рой щёлкнул ногтем по подлокотнику. - Вот, прошу...
  Сервис-автомат вырастил у стула Авеля столик с бутылкой чёрного виски "Марс Уолкер" двадцатилетней выдержки и одним тяжёлым бокалом, на что тот хмыкнул и улыбнулся, мол, "ладно, и так сойдёт".
  - Я неделю проторчал на нашей станции радарного контроля, которая совсем не станция, и уж точно не радарная... Пытался добиться чего-то вразумительного от наших друзей с Той Стороны. - Гаррисон отхлебнул из бокала раз, другой... И налил заново. - Они нынче особо невразумительны, и со связью тоже непорядок.
  - Бури на Солнце, - не мигнув, соврал канцлер, подавляя волну недовольства внутри себя. Авеля надо было пережить, как стихийное бедствие. "Интересно, у него есть друзья? Девушка? Или обходится случайными связями? - подумал Ле Рой, но даже не обратился к личному делу секретаря. Оно было совершенно чистым и пустым, как мысли пьяного шахтёра Пояса астероидов в пятницу. - Не могу его представить в обществе..."
  - Да? А вроде чисто всё было... - Гаррисон приподнял уголки губ, показывая, что шутку понял, и перешёл к делу. - Они потеряли Посланника, сигнал от его разума, или что они там в тела засовывают. Вместо него - какая-то неясная хрень, от которой Те просто писают плавиковой кислотой.
  Внутри тех людей и искинов Марса, что были допущены к высочайшей тайне, много десятков лет не утихали споры, кем же являются их загадочные спонсоры, которых называли "Те", "Третья Сила" или "Та Сторона". С момента первого контакта на заброшенном посту дальнего обнаружения, болтающемся между Поясом и орбитой Юпитера, и до сегодняшнего дня участники "Клуба Трёхсот" создали, развили и успели отвергнуть тысячи разнообразных теорий о том, кто такие "Те", что им, собственно, надо, и за коим чёртом они предложили сотрудничество именно Гвидо фон Лашвицу, марсианину и главе Сопротивления...
  Сегодня в тайну были посвящены и сепаратисты, и лоялисты, и даже некоторые высокопоставленные чиновники Протектората имели доступ к информации о "Той Стороне". Неполный, в форме предоставления иной техники, но тем не менее.
  Увы, никто и никогда, даже сам легендарный Гвидо, не видел ни одного из "спонсоров" - только изображения не очень хорошего качества на старых экранах, и невнятные киберавтоматы, переносившие грузы через открывавшееся в чрево станции тёмно-серые порталы. Киберы рассыпались в пыль через несколько часов после перехода, и исследования ничего не дали - даже лаборатории СГБ не смогли опознать образцы, и попытались выйти на заказчика "левого" анализа, но рубить хвосты Сопротивление умело всегда. С ХАСОМ решили тогда не связываться, и правильно. В последние полвека эта организация стремительно превращалась во что-то страшное...
  Потому спектр крепких выражений, которыми поминали загадочных потусторонних помощников, был очень широким - сложно правильно оскорбить того, о ком не знаешь ничего... А оскорблять хотелось часто, и громко. Уже много лет Клуб выпрашивал у Тех не просто аппаратуру и технику, но технологии её создания, пусть и упрощённые. Так сказать, "лицензированные". Принципиальная невоспроизводимость и конструктивно заложенное ограниченное количество рабочих циклов бесило инженеров и руководство "Клуба Трёхсот" до крайности и апоплексических ударов. Сложно радоваться сверхмощной пушке, способной стрелять тахионами на расстояние в триста световых и на время в пять тысячелетий, если у неё ресурс - три выстрела, а стоимость, если перевести в кредитные единицы закачанную в порталы энергию и переброшенные туда же минералы - как у тяжёлого крейсера...
  - Прискорбно... - протянул Гастон, проверяя полировку ногтей. Взбив кружева манжет, он спросил: - Какие грузы они просили на обмен в текущем периоде?
  - Апельсины с австралийских плантаций, триста тонн, тысячу комплектов органов брюшной полости Homo sapiens sapiens, автомобиль "Роллс-Ройс" модели "Альфа-три", 2134 года выпуска, пятнадцать киберов-"землероек"... - на мгновение закатил глаза Авель. - С Ганимедом я уже поговорил, думаю, там участятся несчастные случаи на шахтах и в рабочих лагерях. Автомобили имеются на Земле, не проблема. Апельсины - тоже.
  - Киберы? - Гастон удивлённо двинул бровью. - Зачем им наши "землеройки"? Их машины совершеннее на порядок.
  - Э-э... Шеф, - замялся Гаррисон, - им нужны не обычные железки, а прошедшие Лабиринт... Вот это - проблема.
  Ле Рой помрачнел, вспоминая текущие донесения из Цитадели. После серии взрывов в строю оставались всего несколько десятков киберов, из них половина - с выработанным ресурсом. Спешно готовились замена и пополнение состава, но процесс киборгизации и коррекции никогда быстрым не был... "Прекращать обслуживание Лабиринта никак нельзя, - подумал он, прокручивая потоки информации. - Иначе будет, как в две тысячи двести пятьдесят седьмом, когда погиб старый Гвидо, и вышли из строя половина энергосетей... Повторения того хаоса я лично не хочу. Слишком дорого".
  - Да, Авель, ты прав... Друг мой, нам нужно, по меньшей мере, три недели, чтобы возместить потери техники Цитадели. И только тогда можно будет снять с дежурства текущие единицы, но не ранее, - канцлер прикинул список. - К сожалению, или к счастью, на этом объекте уже не осталось никого из особого списка. Последний погиб несколько дней назад, в "бутылке" карантина...
  - Значит, три недели, так, - Гаррисон пригубил бокал, пыхтя сигарой. - Но остаётся посланник...
  - Не остаётся. Тело исчезло во время теракта, который мы спишем на выброс Лабиринта, - Ле Рой почувствовал, как его окрыляет вдохновение. - Если они не фиксируют разума своего драгоценного посланца, значит, он мёртв. "Скорбим, сожалеем, приносим извинения, но Лабиринт - это Лабиринт, с ним не шутят... Ждём замену почившему в бою, как только запеленгуем подходящее тело".
  - Но, Гастон... - Авель перенёс вес тела вперёд, скрипнув стулом. - Если он всё-таки жив...
  - Я отдал приказ спецхрану, они там всё наизнанку выворачивают... - канцлер плотоядно ухмыльнулся, вспоминая багровое лицо генерал-бургомистра, которого он лично о том уведомил вскоре после инцидента. Ле Рой был тогда взвинчен происшествием в Сенате, и не щадил ничьих чувств. - Найдут. Живым или мёртвым. Лично майор Шепард обещал...
  - Он тоже "трёхсотый"? - уточнил Гаррисон, успокаиваясь. - Что-то я не помню майоров у нас в списках...
  - Нет, он чист. - Гастон неспешно кивнул. - Но служака отменный. Верен "Марсу и чести", как он сам говорит.
  - Ненавижу поэтов, - рыкнул Авель, - особенно - в форме...
  - У поэтов главное не форма, а содержание, - улыбнулся Ле Рой. - А с содержанием у него полный порядок, выплачиваем вовремя.
  
  
  16.3. Макс Телль. Сон в галактическую ночь
  
  Человек на плоту проснулся, и привычно потянулся, разгоняя руками звёздную пыль, взлетавшую вверх от волн этого странного океана, где было слишком много частиц Вселенной, и так мало обыкновенной воды. Поплескав рукой среди ленивых стаек огоньков у края своего узилища, он уселся, обхватив колени руками, и стал смотреть куда-то вдаль, в никуда, не замечая ставших привычными красот и диковинок этого места.
  "Тюрьма, даже если она из алмазов, или звёзд - всё равно остаётся тюрьмой, - неспешно текли мысли Макса, глядевшего остановившимся взглядом на столкновения галактик. - Если твою свободу отняли, тело забрали, и поместили душу, или что там у человека можно вырвать из его оболочки, в место, подобное этому - что можно хотеть? Только свободы... Жить. Я хочу жить".
  Что-то изменилось вокруг. Он ясно чувствовал чьё-то присутствие, и даже нарушил свою недвижность, чтобы осмотреть плотик. Но ничего не нашёл на несчастных трёх квадратных метрах, которые сейчас были его единственным владением, кроме разума.
  Тем не менее, здесь кто-то был... Кто-то или что-то, неощутимое и недоступное восприятию.
  - Мы тоже хотим жить... - раздался бестелесный голос внутри Макса. Чуть надтреснутый, но знакомый - именно его он слышал перед тем, как заснуть на Марсе и проснуться уже здесь. - Это вообще характерно для всех существ, вне зависимости от степени развития и строения тела или разума - хотеть жить. Существовать. Взаимодействовать с миром вокруг... Продолжать себя. Развиваться, учиться, расти - или праздно проводить дни в неведении, небрежении и лени.
  - Это ты... Ты перенёс меня сюда, в эту... это... - Макс запутался в словах, и внезапно понял, что не испытывает каких-то негативных чувств к этому бестелесному существу. - Зачем? Кто ты?
  - Можешь звать меня "Посланник", - мягко шепнул голос. - Это и имя, и одновременно - функция, цель и смысл жизни. Так уж мы устроены...
  - Макс Телль. Бывший работник технического сектора Цитадели, Марс... - слегка обалдело представился Телль в ответ.
  - Я знаю... У вас функция и смысл пока ещё разделены, и это так непривычно... - Посланник слегка запнулся. - Но сейчас я пришёл показать тебе кое-что.
  Макс внутренне напрягся. Любое изменение обстановки дарило надежду - пусть не на освобождение, но... Кто знает?
  - Смотри, - подождав немного, продолжил его невидимый собеседник, - я покажу тебе наш мир...
  
  Макс почувствовал, как его сознание расщепляется на несколько частей, одна из которых остаётся безучастно таращиться в пространство на чёртовом плотике, а другие... Темнота и серые искорки танцевали вокруг странную пляску, взвиваясь и опадая, рассыпаясь пылью и вспыхивая, расширяясь и опадая. Тишину движений нарушало лишь шуршание, и лёгкий запах затхлости чувствовался здесь.
  Понемногу из теней стали проступать изломанные и искажённые очертания строений, скоплений валунов и скал, серой земли и каких-то металлических сооружений, причудливо раскиданных между курящимися темнотой провалами. Сумеречное низкое коричневое небо плевалось пеплом и песком, и тяжёлые чёрные облака медленно ползли по его куполу, навевая ощущения печали, скорби и грусти...
  Темнота, тени и низкие небеса. "Боги Земли и Ушедшие Марса! - поразился Макс, озирая эту картину. - Как же здесь... тяжко. Где находится этот мир? Что за солнце его освещает? И освещает ли?"
  - Это моя родина... - Посланник говорил медленно, тягуче, со странными нотками в голосе. Тоска, грусть и толика боли смешивались в его интонациях. - Древняя, рассыпающаяся прахом и пеплом, уставшая жить, умирающая - но любимая!
  - Соболезную, - ляпнул Телль, и тут же смутился. - Что здесь случилось?
  - Ничего особенного. Просто время подошло к концу, - Посланник вздохнул. - Оно закончилось уже давно, но мы смогли обмануть реальность, и выпросили у мироздания ещё эпоху. Потом ещё одну...
  - А потом мироздание вам отказало... - Макс почувствовал, что, кажется, знает эту историю - где-то в глубине себя, внутри своей памяти или души... - И пришлось искать новый способ выжить.
  Картинки угрюмого мира менялись. Глубокие моря, медленно переваливающие свинцово-серые волны к горизонту, скрывающемуся в чёрной дымке. Изломанные грани гор, увешанных бесформенными коконами то ли жилищ, то ли гигантских насекомых... Остатки искорёженных решётчатых башен из некогда светлого металла, покрытого липкой даже на взгляд коричневой плесенью.
  - Верно, - голос дрогнул. - Нас мало... И если умрёт наш мир, погибнем мы все. Ваша реальность не может поддерживать жизнь в наших телах, наша - смертельна для вас. Другие законы материи, что поделать...
  - Потому вы можете приходить к нам, только оставив свои тела, - Телль почувствовал растущее негодование, и угрюмо продолжил, - и захватывая наши... Моё, например.
  - Крайне редкое и удачное совпадение.
  - Ч-что? - опешил Макс.
  - Твоё тело - крайне редкое и удачное совпадение, - невозмутимо ответил Посланник. - Оно способно принять меня почти целиком, в отличие от миллиардов твоих соотечественников...
  - Клонирование... - Телль перебирал возможные пути решения задачи, - Кибер-тела, перенос в искина, создание тела в биореакторе... Андроиды с заданными характеристиками!
  - Увы, - в голосе Посланника слышалось неподдельные сочувствие и боль. - Только живое человеческое тело... Одно из миллиардов, и только для меня. Меня создали таким, каковым я являюсь. Остальные не способны и на это.
  - Боги... - Макс осознал, что не может ненавидеть Посланника и его расу. Негодовать - может, а ненавидеть - вряд ли. - Как мне вас жаль...
  - Боги мертвы... - в тон ему ответил Посланник. - Но и без них я могу сам определять свою судьбу, не уклоняясь от возложенной миссии, а только приближая освобождение таких, как я. Коль упустил я шанс, подобного которому не будет более, то волен и решать по-своему вопрос.
  
  
  16.4 Решка. Возвращение. Часть первая
  26 августа 2278 года
  
  Технические коридоры, проходы, лестницы, закоулки и тупички - всё это было ему настолько знакомо, что он и сам не знал, до какой степени можно скучать по ставшему родным запаху Лабиринта. Законсервированные темпоральные зоны, неустойчивые поля смещений, опасные повороты и предупреждающие знаки. Он помнил, он ощущал, он жил этим до сих пор.
  Даже теперь, когда судьба, казалось, помиловала бывшего кибера, вернула ему плоть, щедрой рукой отсыпав шансов на перемены, он видел во сне свою прошлую работу в бытность жужжащим железным насекомым, во чреве которого скрыты самые настоящие человеческие мозги и сознание.
  Мрачные тоннели приняли Решку, или Двадцать Шестого, в своё тёмное чрево, ласково дохнув на него затхлостью и пылью, как бывало в самые трудные дни его работы, которые приносили напряжённую работу мысли, безумные расчёты, выкладку на все сто процентов и благостную усталость после окончания смены.
  Где-то в глубине сознания Решка понимал, что он никогда не чувствовал полноценного опустошения и ломоты в натруженных костях экзоскелета в бытность кибером, но сохранённые функции мозга, в отличие от его собратьев, позволяли помнить все эти ощущения, словно они реально присутствовали в его теле.
  Память - очень странная штука. Ты никогда не можешь угадать наверняка, что именно запомнишь, что отложится в схронах и закоулках мозга, что выплывет, вынырнет наружу в самый неожиданный день. И едва тёплое лето захлопнет железный занавес радости и беззаботности, как память услужливо выбросит на поверхность цепочку ассоциаций, казалось бы, совершенно не связанных с наступившей осенью.
  Моросящие дожди, ночной холод, утренние туманы, запахи и звуки приближающейся зимы. Ещё робкие, несмелые, едва только начинающие покусывать землю прохладой, угрожающие ей первыми настоящими заморозками...
  И ты стоишь посреди узкой улочки в старом городе, похожем на тихие скопления домишек Европейского Анклава Земли, вдыхаешь холодный воздух, слушаешь, как по прозрачному куполу самого обыкновенного зонта стучат ледяные капли осеннего дождя... ожидание, тишина, желание поскорее вернуться в тепло дома, окунуться в ароматы дурманящей утренней выпечки, свежесваренного кофе, и наблюдать за тем, как хлёсткие струи серого дождя липнут к стеклу вместе со случайными порывами пронизывающего ветра, кружащего мелкие опавшие листья.
  Дожди, осень, серое небо в серых лужах, битые стёкла воды под ногами, хмурые витражи закрытых магазинчиков и зябко кутающиеся в тёплую одежду редкие прохожие.
  Это память сыграла злую шутку, или просто приснился сон, но ты внезапно останавливаешься посреди тёмного пустого коридора, будто откуда-то издалека в лицо пахнуло забытым влажным ветром с тонкими запахами умирающей природы из старинного европейского городка.
  Решка передёрнул плечами, усилием воли отгоняя нежданное видение, и мысленно связался с Меметой:
  "Идентифицируй последние воспоминания", - попросил он.
  "Воспоминания не зафиксированы, - с издёвкой отозвался в голове голос искина, поддерживающего связь с Решкой через удалённый доступ и имплант в черепной коробке агента. - Вывернуть наизнанку всю память?" - ласково и услужливо предложила вредная электронная дама.
  "Не надо!" - содрогнулся Решка, продолжая двигаться вперёд. На самом деле он до конца так и не смог объяснить себе, что заставило его развернуться и просто бросить к чёртовой матери свою затею скрыться в экскурсионном походе по следам первопроходцев. Просто он открыл глаза, болезненно сощурился на высокое звёздное небо под слабо мерцающим силовым куполом, который разворачивался только на время сна по технике безопасности устроителей тура, глубоко вздохнул и полез ковыряться в инфопакетах, заботливо запиханных в его сознание Меметой.
  Гнусная искинская еврейка постаралась на славу, чтобы Решка долго и нудно вскрывал каждый пакет, напрягая мозги для ввода нужного кода или кодового слова.
  Конечно, все эти данные Мемета тоже слила в сознание Решки, но вот поместила их, следуя какой-то своей, извращённой, по мнению Решки, логике на грань бессознательного. И несчастный блудный агент неизвестных работодателей вынужден был каждый раз практически засыпать, чтобы оказаться в пограничном состоянии и выковырять на свет божий необходимую комбинацию букв или цифр.
  Данные, насколько смог понять Решка, были существенно повреждены, но то, что успела спасти Мемета, представляло собой набор приказов, инструкций, шифров и адресов явочных точек, возможных путей отходов или экстренных каналов связи в условиях пребывания агента в теле землеройки где-то в Лабиринте.
  Полезными данными Решка счёл всего несколько файлов, из которых узнал про отправную точку появления на свет Двадцать Шестого, трёхступенчатую защиту погружённого в тело кибера сознания человека, и планету Эклектика, откуда и начался путь землеройки.
  Но самым ценным, впрочем, как и оригинальным, была информация о подготовке тела агента к погружению в него Посланника с Той Стороны. Впрочем, не совсем тела. Задача агента состояла в том, чтобы остаться внутри подходящего для переноса куска материи, а после вернуться обратно с набранными сведениями. План предусматривал два пути, основной и побочный. В основную задачу входило глубокое рассеивание внутри сознания Макса Телля с последующим перехватом информации от Посланника после его погружения в носитель. Вторичный, или побочный путь подразумевал резервное копирование личности агента до принятия на службу в нынешнем качестве. По сути, второй путь представлял собой разделение сознания агента и сознание его первичной личности, Макса. В результате получился Двадцать Шестой, он же гипнотизированный Решка, и бригадир Телль, личность того же агента, но задолго до начала службы.
  Теперь же этому слоёному человеческому пирогу предстояло решить задачу только одной стороной самого себя. Предназначенное для Посланника тело Макса, сознание которого было обработано с целью получения ценнейшей информации о пребывании в носителе Другого, распадалось на части, трескалось и стремилось самоуничтожиться.
  В принципе, желоба с инфокабелями существовали недалеко от основного места работы землеройки Двадцать Шестого, когда Решка ещё занимал тело кибера, но, так или иначе, никак открыто не пересекались с техническими кабелями и энерговодами, к которым агент мог бы получить доступ из сохранившихся воспоминаний землеройки.
  Он сопоставил данные и пришёл к выводу, что Посланник должен был назвать кодовое имя "Орёл", чтобы стать второй стороной монеты по имени "Решка".
  Мемета молчала, как и собиралась всё время его уединения в миссионерском походе по следам первопроходцев. А когда Решка снова подключился к общей инфосети, его подруга первым делом выписала агенту таких непередаваемых звиздюлей за попытки поиска Орла, что Решка всерьёз подумал о том, что вот-вот скончается от инфаркта и инсульта одновременно. Если перед этим вредная Мемета не устроит ему в голове ядерный взрыв мозга, приводящий к неконтролируемому акту дефекации сознанием через естественные отверстия тела.
  Кое-как успокоившись, искин сухо отрапортовала, что сама ничего не знает про Орла, но может сообщить, что операция проводилась с участием бригады учёных с Эклектики под личным контролем самых высоких чинов. После она пожаловалась на сгоревшие в процессе обратного перемещения сознания Решки данные в его голове и внезапно замолчала, словно оборвала канал связи через удалённый доступ инфосети планеты.
  Сам агент, стоящий в этот момент недалеко от входа в Лабиринт и понуро жующий какую-то порцию дешёвой еды, по вкусу напоминавшей пластиковое дерьмо тех самых первопроходцев, с надеждой взглянул на примитивный динамик связи в ржавом козырьке барака для полулегальной рабочей силы со спутников-соседей Марса.
  Мемета молчала довольно долго, видимо, искала канал связи взамен внезапно оборвавшемуся, а когда подключилась хрипло просипела что-то нечленораздельное и, обозвав Решку напоследок гоем, предпочла ретироваться прочь, оставив агента наедине с его безумной идеей возвращения в Лабиринт.
  Сам же агент, хоть и не сказал об этом даже верной Мемете, стремился попасть обратно на место своего длительного заключения не только для того, чтобы предстать пред светлые, или не очень, очи загадочного Орла.
  Честно говоря, если бы у Решки был выбор, он бы вообще никогда не представал перед ликом Лабиринта.
  Ещё в первую ночь в долгом и изнуряющем походе по местам боевой славы первопроходцев, Решка понял две вещи: ему нужно найти второго агента, Орла, и он всё больше осознаёт свою зыбкость пребывания в теле несчастного Макса Телля.
  Занятое тело бригадира, с которым Двадцать Шестой частенько перебрасывался шуточками или вступал в короткие диалоги, не смотря на запреты и кажущуюся невозможность адекватного общения человека и кибера, отказывалось подчиняться агенту, хотя, по сути, являлось его собственным.
  Язвы и ссадины, словно от расчёсов или укусов, Решка заметил после пробуждения в первые же двое суток в походе. Сначала он думал о реакции тела на суровую обстановку вокруг, довольно правдоподобные лишения и ограничения, в том числе, кислородное голодание, но после нескольких дней отказался от этой теории.
  Даже когда Решка принудительно отменил программу двухнедельного похода по следам первых колонистов, и новейшая система безопасности мягко и аккуратно усадила его в подоспевший флаер компании, агент чувствовал беспокойство. Мелкая моторика всё сильнее и сильнее давала о себе знать сбоями и отказом подчиняться прямым командам головного мозга. Не говоря уже о бессознательных командах или необходимых функциях.
  - Надо же, сколько дел решает наше сознание, когда мы думаем, что оно ничего не делает, - изрёк уставший агент, когда пальцы на его левой руке непроизвольно сжались, дёрнувшись все разом, и сильная судорога прошла от запястья до самого плеча. - Хорошо хоть сраться не начал и за дыханием пока следить не надо. Интересно бы я выглядел, если бы приходилось считать вдохи и выдохи.
  Произведённый анализ, который инициировала Мемета, выявил поражения ЦНС в следствие пережитого шока. Иначе говоря, сознание Решки не желало закрепляться во заимствованном теле Макса Телля, а, следовательно, времени на раздумья у агента не оставалось совершенно.
  Следовало либо искать контактов с Посланником, либо Орла, который, возможно, мог бы помочь с телом или хотя бы объяснить, что пошло не так. А все данные, которыми располагал сейчас бывший работник Лабиринта, сходились на одной точке - Эклектике.
  Эта далёкая планета была хранилищем основных запасов транспортируемых кибертел в обжитом секторе космоса, транспортным узлом и грузовым лифтом, если можно так выразиться, всего биоматериала, когда-либо проходившего через руки Протектората, МАСК и, как догадывался Решка, даже ХаСОМ.
  Мемета молчала, избрав для себя позицию не то обиженной девушки, не то надменной, умудрённой опытом дамы, против воли и власти которой посмел пойти какой-то сопливый юнец.
  Попытки Решки напомнить искину, что он всего лишь следовал её рекомендациям, вызвали в голове агента новый шквал аргументов, споро вылившихся в острую мигрень.
  И вот теперь, когда Решка уже стоял посреди темноты знакомых переходов, чудом отыскав вход в разрушенные и обвалившиеся тоннели Лабиринта, он старался понять, куда же ему двигаться дальше.
  Технические коридоры и входы, выстроенные вокруг первого яруса Лабиринта, когда повстанцы пришли впервые занимать свои крысиные норы, полностью обвалились вниз, погребя под собой десятки работников.
  Завалы уже разобрали, трупы вытащили, а проходы кое-как расчистили, но открытого доступа в Лабиринт, кроме крайней необходимости или воздушной тревоги, не было до сих пор.
  Решке предстояло решить, стоит ли пытаться отыскать необходимую точку входа, или просто поблуждать по Лабиринту в надежде, что его центральная нервная система даст сбой, и он свалится куда-нибудь в яму или трещину от просевших внешних плит надстроек к Лабиринту.
  Сама же система древних переходов, казалось, не пострадала вовсе, что и давало Решке надежду отыскать уцелевшие архивные данные с отправной точки планеты Эклектики, или ещё какую-то информацию о себе же в бытность Двадцать Шестым, что могло навести его на след загадочного Орла, если он до сих пор предпочитал придерживаться намеченного плана, и собирался выйти на контакт с последующей загрузкой сознания Посланника в тело Макса.
  Раздумывая обо всём этом, Решка начал тихонько напевать для успокоения одну из простеньких песенок работников Лабиринта:
  
  Летящей походкой мужик сел в лебёдку,
  Но кто-то из нас хитрый был пидорас...
  Он долго скрывался, к нему подбирался,
  Но вот - добрый вечер! - случилась та встреча... 
  Интерлюдия 3
  
  25 марта 2278 года
  
  Соскользнув на несколько метров по пандусу из тусклого металла, она ухватилась за выступающую из стены трубу, и остановилась. Уровнем ниже разбалансированный генератор гравитации испускал последние эрги, и поле тяготения было нестабильным - тело то наполнялось лёгкостью, то словно наливалось свинцом. Поморщившись, Химера спрыгнула на прогнувшийся под её тяжестью решётчатый мостик, и огляделась. Заброшенная станция наблюдения, лишённая кислорода и функционирующая на остатках энергии в накопителях, медленно вращалась вокруг своей оси ниже оси эклиптики на самой границе гравитационного поля Юпитера.
  Дойдя до стены, изъязвлённой временем и покрытой ржавыми пятнами, Химера замерла, прислушиваясь к ощущениям. Время вокруг блестело непотревоженной поверхностью стоялого пруда, и только точка входа неровно пульсировала, успокаиваясь. Маяк, поблёскивая жёлтым пятном на границе чувств, вёл именно сюда, к остаткам оборудования и поникшим, как стебли механических цветов, кабелям энерговодов.
  Она напряглась, и достала из свёртки пространства кусок металла, керамики и пластика, сразу же прилепившийся к стене, и проглотивший бронированные оболочки кабелей. От коричневого изломанного корпуса, на котором в случайном порядке были рассыпаны глубокие оспины с серым налётом, веяло чуждым. Но внутри билось хорошо знакомое Химере море силы, золотистой и горячей. Её тело пронзила дрожь ненависти, и пленница Пирамиды тихонько зашипела. Воспоминания о неспешно текущих веках и тысячелетиях, клетке из обжигающих лучей и боли, которая возникала при одной только мысли о прикосновениях к ним вернулись, освежённые прикосновением к источнику энергии прибора связи.
  План Старшего Помощника Шиффса был простым и незатейливым. "Совсем вы, С-светлые, - змейкой скользнула мысль, - разучились строить интригу. Даже я могу сделать лучше!" Но указывать на ошибки освободившего её из заточения не входило в планы Химеры. Каждый сам себе могильщик.
  Тем временем странный агрегат медленно наполнял накопители станции, оживляя одну за другой системы жизнеобеспечения и маневрирования. На расконсервацию и восстановление потребуется не одно десятилетие, но это её уже не волновало.
  На экране появились слабые тени, складывавшиеся в коричнево-чёрные картины, словно выжженные по старому дереву, и вскрытые тёмным лаком. Изломанные скалы, покрытые странной помесью лишайника и мха, трепещущей на сильном ветру, стелющиеся по зернистому песку узловатые плети растений, цепко впивающиеся в камни и стекловидные проплешины. Низкое тёмное небо с медленно ползущими тучами. Низкие горы на горизонте, сглаженные временем и ветрами. И никаких признаков солнца. Холод. Безнадёжность. Уныние. Горечь.
  Химера долго вглядывалась в экран, как в окно, стараясь проникнуть глубже, понять этот умирающий мир, которые показал ей своё покрытое язвами лицо... Несмотря на свою способность нести смерть, пить кровь и умение убивать, она всё-таки слишком любила жизнь. "Я живу. Убивая, не умирая, отнимая жизнь - я существую, пока она есть у других. Если жизни не станет..." - Химера не стала продолжать мысль, придвинувшись к метровому неровному прямоугольнику вплотную. Там, с другой стороны, находился мир, который был уже мёртв. И прекрасно знал об этом. Не стесняясь, а, скорее, выставляя это напоказ.
  На мгновение она ощутила горький вкус на губах, и непроизвольно облизнулась. "Таков уж вкус у этого песка, - подумалось вдруг. - Он подчиняется бродяге-ветру, и держится у гор корней изо всех сил, чтоб не взлететь в пустое небо... Цепочка туч низка..."
  Химера отшатнулась назад, сомкнув вокруг себя защитную сферу, сплетённую из тьмы. Ей, не без оснований считавшей себя почти всемогущей, вдруг стало страшно. Кто-то вломился к ней в сознание, так, что она даже не заметила, и протянул, как листок бумаге на серебряном подносе, этот бред.
  Женщина внутренне сжалась, и, по-прежнему не ощущая никого в пространстве и времени вокруг, отступила ещё на пару шагов. Сзади был кожух генератора и пустое пространство теплоотводной шахты, ведущей вниз, к реактору. Впереди тускло светился коричневым и чёрным экран. На станции не было никого. Вообще.
  Что-то коснулось её. В голове, изнутри, как будто щупальце морского гада - скользкое, отвратительное... Страх ушёл. Химере захотелось найти этого невидимого скользкого щупателя, и накрутить ему щупальца разнообразными узлами вокруг шеи. Если, конечно, у него есть шея...
  
  Сигнал готовности, прозвучавший из аудиосистемы шлема, разорвал тягучую сеть мгновений, и она осознала, что больше её здесь ничего не задерживает. Попытки прощупывания прекратились, как только внутри плеснула огненная ярость.
  
  Мысленно сплюнув, Химера, не глядя, активировала переход, и нырнула в волны времени, расступившиеся перед ней. Скользя в воде, которая никогда не была водой, она приняла облик огромной акулы, шипастой, но быстрой и стройной, и углубилась в видимые только ей течения, ища следующий момент. За ней, в кильватерной струе, скрываясь между пузырьками метафорического воздуха, мелькнула тёмная тень, похожая на рыбу-прилипалу с Земли.
   
  
  
  Глава 17. Астарта. Сны и Кардинал
  
  И светло, и ничего не ранит,
  Ровно все для сердца твоего,
  Оттого идешь, как чужестранец,
  Чужестранец - только и всего.
  Пикник - Чужестранец
  
  17.1 Бывают и просто сны
  
  Капитан Морган зевнул, и попытался разлепить смыкающиеся веки. Ему на секунду показалось, что свет померк, но взгляд на часы подтвердил самое неприятное - он только что потерял две минуты. Они выпали из памяти, и канули в небытие...
  - Кэп, вы это, аккуратнее... - Кацман душераздирающе хрустнул челюстями в богатырском зевке. - Ещё немного, и пульт прошибёте башкой-то, едрёна вошь. А я его уже чинить загрёбся.
  - Да-да, Джек, что-то я сегодня не выспался, - Ричард подпёр ладонью подбородок, и уставился в показания приборов, которые начали расплываться перед глазами. - Если честно, я уже неделю не высыпаюсь.
  Боцман, подтвердив коррекцию курса, снова зевнул и улыбнулся:
  - Анна - умница и красавица, сэр. И полна страсти, выверни меня наружу астероидом!
  - Не в Аннушке дело, Джек... - Рик с тоской подумал о дымящейся кружке кофе, или хотя бы о лошадиной дозе стимуляторов, но вахта есть вахта, а навигация в двойном поясе астероидов Сигма Большой Медведицы требовала постоянного контроля приборов и курса. Безопасность превыше всего, особенно когда искин чудит, груз срочный, а "Астарта" нуждается в ремонте и заправке. - Сны... Чёртовы яркие сны, которые я путаю с реальностью, когда просыпаюсь. Мне кажется, что я нахожусь в двух реальностях одновременно, и, закрывая глаза, всего лишь перемещаюсь в другую жизнь.
  Боцман постучал по панели сервисного автомата, но тот не подавал признаков жизни, и только помаргивал оранжевым сигналом "позовите техника".
  - Вот блядский автомат! - Кацман, проснувшись от злости, врезал по нему тяжёлым ботинком. - Кэп, кофе не будет до самого Плацебо-Центра...
  - Угу... - Рик флегматично пошарил рукой под сидением, где обычно крепился контейнер с НЗ. - И таблеток тоже не будет, кто-то спёр весь пилотский запас...
  - Это Гай, - Джек усмехнулся. - Плановая замена аптечек и проверка лекарств на соответствие стандартам... А что за жизнь вам снится?
  Неожиданный вопрос нисколько не насторожил капитана, который подтвердил маневр уклонения от быстро вращающейся скалы, пересекавшей курс впереди и чуть ниже левой скулы "Астарты", и снова откинулся на скрипнувшее кресло.
  - Странная, и очень похожая на нашу, но... Я там - другой, - Рик задумчиво коснулся пальцами левого виска, и задумался. - Холодный, бесчувственный, ведомый одним лишь долгом... И неизменно на этот долг напарывающийся.
  - Кхе-кхе, Рик... - Кацман почесал в затылке. - Ты меня, старика, прости, но, ядрическая сила, ты и в этой жизни очень часто напираешь на долг и честь...
  - Это - другое. Здесь есть Анна, ты, Док, искин, и Ульрих с Еленой. Здесь я не такой отмороженный, как там, за гранью сна...
  Боцман издал странный звук, напоминающий сдавленное хрюкание, и уткнулся в панель настройки сервисного автомата - плотность пояса астероидов упала, и можно было отвлечься от контроля.
  - Там я был Судьёй... Судией, если угодно, - Морган посмотрел на Кацмана, и продолжил. - И то, как именно я им был, мне очень не нравится.
  - Это всего лишь сны, Рик. Просто сны. Очень яркие, объёмные, с обилием приключений, беготни и всяких ебучих ромашек...
  - Что ты сказал? - очнулся Рик, распахнув глаза. - Так называлась орбитальная база из моих снов! "Ромашка"...
  - Научная группа... - слегка обалдело протянул Джек, зависнув руками над вскрытой панелью автомата, и медленно разгибаясь, чтобы посмотреть в глаза капитану. - И планета, населённая людьми и туземцами-урсоидами.
  - С драконами и магами... - Морган не верил самому себе, привыкшему считать эти тяжёлые видения всего лишь снами. - Там была ещё женщина, очень похожая на Анну, и её звали как-то очень похоже...
  - Ханна, - Кацман кивнул. - И какой-то странный хмырь за ней волочился, полковник, что ли...
  - Романов, - капитан стиснул руки на подлокотниках, и посмотрел на побелевшие костяшки пальцев. - Он жив. И рядом с ним - мы все, но... Странные. Непохожие на нас, с другими судьбами, памятью, жизнями.
  Боцман скрестил руки на груди, пачкая майку с принтом "Ария" смазкой, и покачал головой:
  - Не такие уж и непохожие. Тот, кого я вижу во сне - это тоже я, но времён Блэк Джека и "Рулетки". Моложе и непоседливее. Агрессивнее. Ярче.
  - Интересно, а все остальные видят эти сны? - Морган прикрыл глаза, и вспомнил, что в последнее время экипаж "Астарты" стал каким-то тихим и задумчивым. Сонным. - Твою мать!
  Капитан схватился за пульт, и с трудом увёл корабль с траектории полёта крупного астероида.
  - Искин, ты что, уснул, твою матрицу?! - рыкнул Рик, бледнея.
  - Что, капитан? - встревожено спросил искин, включая голограмму, изобразившую его в образе темноволосого юноши, сидящего в кресле навигатора.
  - Ты камешек в несколько тысяч тонн видел, который пролетел рядом с нами? - слегка разозлился Морган. - А если бы он в нас прилетел?
  - Не прилетел же, - искин вздохнул. - Я контролирую обстановку. Просто отвлёкся, искал соответствия в лоции...
  - Чему, сынок? - осторожно спросил Кацман, делая знак "успокойся" капитану.
  - Мне тоже снятся сны, Джек... - искин был заметно расстроен. - И я их помню...
  
  
  17.2 Общий сбор. Женский Взгляд
  
  Анна проснулась с бешено колотящимся сердцем и испариной на лбу. Она зажмурилась, старательно прогоняя из головы недавние образы ярких и красочных снов, где она была с другим мужчиной. Где она вообще не была собой.
  По капитанской каюте разливался мягкий приглушённый свет, а рядом лежал Ричард и не мигая смотрел в потолок, заложив руки за голову. На лице Моргана застыло странное выражение, походившее на смесь смятения и сосредоточенности. Взгляд у него оставался отрешённым, словно капитан был где-то далеко и видел совсем другие миры.
  - Я тебя разбудил? - ровным голосом спросил он, когда Анна пошевелилась и попыталась встать. - Извини, не спалось.
  Рик глубоко вздохнул и мягко обнял Анну, присевшую на край кровати спиной к нему.
  - Всё в порядке, - передёрнула она плечами, словно от холода, - в последние дни никому хорошо не спится. Я думала, это пройдёт... всё-таки, не каждый день узнаёшь, что прожил целую жизнь, которой никогда не будет.
  Она положила ладони на руки капитана, обнимавшего её за плечи. Некоторое время они оба молчали, слушая отдалённые шорохи и шумы судна, привычным фоном разносившиеся внутри корабля.
  - Анна, послушай, - Рик замялся, отстраняясь от неё и потирая кончиками пальцев переносицу, - я хотел спросить... тебе никогда не снились такие странные сны, реалистичные, но будто из другой жизни? где быты была совершенно иным человеком, где мы бы не были знакомы, к примеру...
  Морган замолчал, с тревогой ожидая ответа. Вот сейчас Анна рассмеётся, тряхнёт длинными чёрными волосами, улыбнётся и признает капитана сумасшедшим. А после выяснится, что вся мужская половина команды тихо сошла с ума от очередного курительного говна от Гавриила. Хотя, вот Ульрих, вроде, никогда не злоупотреблял самокрутками Дока, но тоже ходит задумчивый и мрачный, даже бледнее обычного.
  Анна неожиданно поникла, опустила плечи и тревожно посмотрела в глаза Ричарду, обернувшись к нему. Сейчас бывший майор была больше похожа на испуганного зверька, чем на непроницаемого старпома.
  - Рик, я... - она осеклась, стараясь унять колотящееся сердце. - Я давно хотела поговорить с тобой кое о чём. Понимаешь, ты можешь подумать, что я схожу с ума, но мне снится мой бывший учитель и наставник, Романов. И я... И мы с ним... В общем, мне снится, что мы любим друг друга, - сжав зубы, выпалила она на одном дыхании и замерла, ожидая бурной реакции капитана. Тот лишь тяжело вздохнул и откинулся на кровать, снова уставившись в потолок широко открытыми глазами.
  - Тебе хорошо с ним? - спросил Рик. Анна замерла на полуслове, совершенно сбитая с толку такой неожиданно прохладной реакцией Ричарда. Она ждала чего угодно, от молчаливого и демонстративного ухода прочь в чём мать родила, до спокойного разбора заряженного плазменника без надетой защиты.
  Но вот такого равнодушия никак не ожидала. Ей припомнился другой Ричард, из ярких и насыщенных снов. Холодный, правильный, каменный внутри человек, способный одинаково спокойно отрезать головы осуждённых им же людей и попивать кофе на камбузе корабля. И тут же, словно вспышкой, пронзившей всё тело, вспомнился Марк Романов. Не похожий на того одержимого полковника, которого она знала по годам обучения в былое время.
  Анна замерла, так и не дотянувшись до своей одежды, за которой полезла, чтобы инстинктивно защититься от холода слов капитана Моргана.
  Марк из её снов стал совершенно другим человеком. Или, может быть, просто показал себя настоящим? Он умел любить, умел идти к своей цели и никому бы не отдал свою женщину. Ни во сне, ни наяву. Тот Марк не боялся брать своё, не боялся сражаться за это и не позволял другим мешать ему.
  Впрочем, таким Романов был и на службе, научив этим ценностям свою протеже Штафф.
  На глаза Анны навернулись непрошеные слёзы.
  "А если бы я сказала, что встречаюсь с Романовым не во сне, а прямо в соседней каюте, он тоже спросил бы меня, хорошо ли нам? - горько подумала она. - Я только что призналась, что, фактически, изменяю ему, люблю другого, а он только и спросил, всё ли мне нравится! Неужели... неужели ему действительно настолько всё равно на себя и свои чувства, что он готов молча отпустить меня к кому угодно, лишь бы мне было хорошо?"
  - Прости, я сказал что-то не то, да? - Рик сполз с кровати, прошёлся перед Анной, пытавшейся спрятать горькую обиду, отвернувшись от капитана. - Анна... - он присел перед ней на корточки и взял её лицо в ладони, заглядывая в глаза. - Чёрт! - вскочив на ноги, ударил кулаком в стену Рик. - Ну что я сделал не так?
  - Кроме того, что тебе всё равно, с кем я сплю, пусть даже и во сне? - зло сказала Штафф, быстро одеваясь и стараясь не смотреть ему в глаза. - Да я даже не знаю, как тебе ответить.
  - А что я могу сделать? Запретить тебе видеть эротические сны? - в свою очередь разозлился Рик. - От того, что мне это не нравится, ты не перестанешь любить Романова.
  - Да не люблю я его! - швырнула поясом с табельным оружием в капитана Штафф. - Я даже никогда не рассматривала полковника, как мужчину. Он был моим наставником в ХаСОМ, потом следил за моей карьерой, помогал, продвигал, направил поближе к тебе, но между нами никогда ничего не было!
  Она резко замолчала, глядя на капитана. Тот положил рядом пойманный в полёте пояс с табельным плазменником, и посмотрел на Штафф.
  - Ты знаешь, что ты только что сказала, Анна?
  Та отрицательно покачала головой, молча глядя в глаза Ричарду.
  - Ты сказала, что всё то, что я рассказывал тебе и другим членам экипажа действительно было. А мы до сих пор живём в том времени и пространстве, где Романов бросил вызов Строителю. Понимаешь? До этого момента вы все относились к моим словам, как к тому, что не можете оспорить. Каждый смутно помнил, будто все мы были знакомы, пережили историю со Светлыми, полковником и Строителем. А теперь ты говорила так, будто никакой смены вероятностей не случалось.
  - Просто из памяти на время исчезала целая жизнь, - медленно и задумчиво произнесла Анна, комкая в руках простынку. - Но ведь это всё равно никак не меняет того, что тебе всё равно, с кем я сплю, - тихо добавила она.
  - Не всё равно, Аннушка, не всё равно, - Рик осторожно обнял её, прижимая к себе. - Но если бы всё то, что ты видишь во сне, было на самом деле, что я бы смог сделать?
  - Романов бы смог, - ответила Анна, высвобождаясь из объятий Ричарда. - Он бы пошёл до конца. Как и в прошлый раз.
  - В прошлый раз и я пошёл до конца, - резко отозвался Рик, натягивая штаны.
  - Только для этого мне пришлось умереть, а всей команде остаться на обесточенном судне. Тогда тебе помог Маттершанц. Думаешь, кто-то такой же большой и сильный всегда будет за спиной, кэп? - горько сказала Штафф, намереваясь выйти прочь из каюты капитана. - Извини, Рик, я не хотела тебе напоминать о том, чего, по сути, даже не случалось. Просто... просто если ты думаешь, что всегда сможешь принять правильное решение, переиграть партию, а потом снова собрать нас вместе и рассказать, как оно было, то ты немногим отличаешься от того Ричарда, которого я вижу в своих снах.
  - Ты тоже? - с ноткой боли в голосе спросил Рик.
  - Тоже? - Анна сощурилась, замерев у порога каюты. - Ты хочешь сказать, что видишь во сне то же, что и я? Романова, Ричарда, меня? А другие члены экипажа, они видят эти сны?
  Морган устало кивнул и потёр красные от недосыпа глаза.
  - Надо же, - хмыкнула Штафф, прислоняясь плечом к двери каюты, - а я ещё переживала, что у меня два мужчины, что я запуталась в своих чувствах. Думала, раз уж сны такие яркие и навязчивые, может, я и правда люблю другого. Здорово, кэп, пока я мучилась, стараясь изгнать из головы жаркие постельные сцены с Романовым, ты молча смотрел на мои мучения, обсуждая с другими сновидения. А я-то, дура, угрызениями совести мучилась, едва ли к Гаю не пошла за советом, думала, что с ума схожу. Молодец, Рик. Спасибо, что доверяешь мне, и мы поговорили об этой неведомой ебаной хуйне, сожравшей мозг всей команде!
  Анна резко шагнула во внезапно открывшуюся мембрану двери, едва не сшибив с ног подошедшего к ней Гавриила.
  - У вас проблемы, кэп? - растягивая гласные в привычной расслабленной манере, спросил Травкин, провожая взглядом удаляющуюся Анну. - Аннушка от тебя с таким лицом вышла, словно ты уже неделю не можешь... - Гай кашлянул и испытующе посмотрел на капитана. Тот одарил его яростным взглядом, тихо зарычав в ответ.
  - Рик, я должен знать, что происходит на подведомственной мне территории. Особенно я должен знать, какие проблемы у капитана команды и его старпома, - безмятежно глядя на Ричарда, продолжал Гай.
  - У нас у всех проблемы, Док, - устало выдохнул Рик. - И самая большая из них та, что я идиот.
  - Капитан, вы хотите об этом поговорить? - тонко улыбнулся Гай, усаживаясь в кресло напротив кровати.
  - Нет, но, похоже, придётся.
  - Не волнуйся, Рик, - доверительным тоном сообщил Гай, - в наше время импотенция очень хорошо лечится. В крайнем случае, можно сделать пересадку...
  Морган тихо заскулил и ритмично начал биться головой о пластик стены рядом с дверью. Какое-то время Травкин с интересом наблюдал за действиями капитана, а потом продолжил:
  - Я не думал, что ты так сильно будешь переживать по поводу такой мелочи, кэп.
  - Я с этой мелочью сроднился как-то, - сквозь зубы прорычал Рик. - Мы привыкли друг к другу.
  - Я о пересадках в целом, - подумав, уточнил Гай. - Не о твоём конкретном случае.
  Морган попытался найти в небесно-голубых глазах Травкина хоть один намёк на издёвку или сарказм. Не нашёл, и оставил попытки, присаживаясь на край кровати, до сих пор хранившей запах Анны.
  - Знаешь, нам всем надо поговорить. Труби общий сбор.
  Травкин согласно кивнул, но на лице у Дока явственно читалось выражение вежливой учтивости по отношению к душевнобольному. Прочем, лицо Гая, за редким исключением или в моменты релакса, всегда выглядело расслабленно сочувствующим. Как это могло сочетаться с почти полным флегматизмом в глазах корабельного доктора, не знал даже он сам.
  - Хорошо, я соберу ребят в рубке, - согласно кивнул Гай, поднимаясь на ноги. - Если ты хочешь собрать мнения о трансплантации - частей твоего тела...
  - И это тоже, - вымученно отмахнулся Рик. - А ты зачем заходил-то? - спохватился капитан, когда Травкин уже перешагивал порог его каюты.
  - Я? - Гавриил смущённо улыбнулся. - Хотел попросить тебя оставить меня на первой же обитаемой планете на полгодика.
  - Ты сошёл с ума? - встревожился капитан.
  - Вот именно, друг мой, вот именно! - торжествующе поднял указательный палец вверх Травкин. - Я сошёл с ума, - уже серьёзно сказал он, замерев на некоторое время в дверях. - И потому я хочу быть подальше от своих друзей, когда окончательно уплыву в страну грёз, и перестану отличать реальность от вымысла.
  Травкин вышел, а Рик ещё долго смотрел на бесшумно сомкнувшуюся мембрану двери каюты.
  "А так ли это всё на самом деле? - подумал он. - Действительно ли я всё исправил тогда, в той жизни, где все мы умирали и любили на одном корабле? Или мне это приснилось, а настоящее, вот оно, показывает мне череп и кости. Причём, мои же кости. Может быть, полковник был в чём-то прав? Он хотя бы попытался сделать что-то для всех, для себя, для мира. А я только и делал, что бегал от себя, от обязанностей, от свалившихся проблем. Надо бы спросить Эрика... старый викинг достаточно гибок умом и ещё сохранил первобытную черту обожествления всех странностей".
  Рик согласно кивнул своим мыслям, лихорадочно выискивая в комме свободный канал связи. Подумав немного, Морган отослал приглашение и ещё одному участнику несбывшихся событий - Кардинал Логан должен был присутствовать на корабле хотя бы по традиции собирать на него всех калек и сумасбродов...
  
  
  17.3 Логан и капитан. Учить не надо
  
  Мэтью Логан заставил себя ждать. И ожидание это продлилось почти трое суток. Конечно, Ричард не предполагал, что глава Небесного Ватикана бросит все дела и примчится по первому его зову, но серьёзно рассчитывал на некоторые поблажки в виду общего призрачного прошлого.
  Команда корабля коротала время в ожидании, как могла. Джек уже раз пятьдесят проклял Кардинала на иврите и чистом суздальском, пригрозил принудительно влить в Логана полторы клизмы самогона и вставить два косяка в соответствующие отверстия, мотивируя такую дозу тем, что в "святого человека больше не влезает". Капитан предпочёл не уточнять, как именно его боцман вывел эту рабочую формулу...
  Анна старалась не оставаться наедине с Морганом, хотя общалась с ним достаточно вежливо. И вот от этой вежливости Рика буквально воротило. Едва старпом открывала рот и с тонкой улыбкой отвечала на его вопросы, которые капитан изыскивал сотнями, как взгляд Моргана упирался в холодные льдинки синих глаз Анны. За внешним льдом плескалась солнечная буря, и это Рику было известно точно. Он достаточно узнал Анну, чтобы улавливать изменения голоса и жестов.
  Ульрих постоянно скулил о неизбежности судьбы и карме, чем выводил из себя даже искина. В редкие минуты тишины со стороны бортинженера команда даже начинала улыбаться предстоящему запутанному делу, но Елена, которая и была причиной временного выключения фон Цепеша из вселенной нытья, была не бесконечна. Сама же Владленова, превратившаяся из десантника в некоторое подобие Блэк Джека в его лучшие годы, рассекала воздух в костюме солдата удачи, навесив на себя столько оружия, секретных сюрпризов и экспериментальных образцов поражающего действия от Гая, что Рик только диву давался, как эта женщина ещё ходит.
  Самым спокойным и флегматичным оставался, как всегда, Травкин. Он только взглянул на капитана на общем сборе, кивнул своим мыслям по поводу сложившейся ситуации, и отправился обратно к себе. На логичный вопрос о его реакции Гавриил ответил, что случиться может всё, а вот его кустики и грибочки никто поливать и удобрять не станет. И от того, что он, Гавриил Травкин, сейчас начнёт биться в конвульсиях на полу, ситуация не прояснится, а вот рассада может погибнуть.
  Офигев и припухнув от такой безупречной логики Дока, Морган только и смог, что кивнуть в ответ.
  Когда из точки перехода вывалился крейсер Кардинала, Морган уже сгрыз под корень всё своё самоуважение, гордость и маску ледяного безразличия, сплюнув недоеденные эмоции и чувства. Шлюпка с Логаном плавно вплыла в стыковочный ангар и, пошуршав двигателями, выпустила наружу шестерых прибывших. Воглаве процессии следовал Мэтью Логан в неизменной алой мантии Кардинала, за ним, выстроившись по двое плюс один замыкающий, молча шествовали высокие худощавые инквизиторы, знакомые Моргану с первого посещения Кардиналом "Астарты".
  - Допустим, что ты не бредишь, - размеренно произнёс Мэт, не сводя взгляда с капитана, сидящего напротив в уютном кресле, - допустим даже, что это не коллективный гипноз, не массовое отравление очередной дрянью Дока Травкина и даже не инфекционная шизофазия.
  В кают-компании было тихо, светло и отвратительно душно. Общую пастораль портили только пять тёмных высоких столбов, расположившихся у стен, и напомнивших капитану кучки подсохшего дерьма на гравиевой дорожке. Мэтью мысленно оценивал полученную информацию, а Ричард тяжело смотрел на собеседника исподлобья, поджав тонкие губы и ожидая продолжения.
  - Но что ты хочешь от меня? Я должен отпустить грехи всей команде?
  - Моя команда сама кому хочешь и что хочешь и отпустит, и выпустит, - хриплым голосом ответил Морган, потянувшись за очередной сигаретой с крепким табаком. Логан проследил его взгляд и осуждающе покачал головой, словно предостерегая от поступка.
  - Рик, послушай, - мягко произнёс он, словно невзначай отодвигая подальше раскрытый серебряный портсигар, - я не стану скрывать от тебя того, что я тоже вижу эти сны. Если ты хочешь знать, в последнем из них я вообще остался один на один с чумой в старинном городе, больше всего напомнившем мне древнюю Европу. И если ваша общая история продолжает двигаться и развиваться, то я вынужден наблюдать за тысячами тысяч смертей в обречённом городе. Я не могу покинуть Лондрис, не могу просто помахать рукой пролетающей мимо "Астарте" и попроситься на борт. Видишь, Рик, я не смог помочь даже себе. Так что я могу сделать для тебя и твоих людей?
  Замершие по периметру инквизиторы продолжали хранить каменное молчание. За всё время беседы ни один из них даже позы не сменил. Да что там позы, никто даже не почесался и не пошевелился. Рик подумал, что эта личная гвардия Логана вполне могла оказаться андроидами или киберами. Во всяком случае, Логан был в их присутствии достаточно откровенен.
  - Ты помнишь, как закончилась та история, которая отложилась у каждого из нас подобными снами? Олеша Граута помнишь? - спросил Рик, уже зная ответ.
  - Да, помню, - спокойно и тихо ответил Логан, сплетая пальцы и откидываясь на спинку мягкого кресла.
  - Тот агент, о котором я говорил тебе сегодня, он похож на Олеша.
  - А как ты видишь его, если говоришь, что каждый смотрит сны только про свою жизнь? - поинтересовался Логан.
  - Не знаю, - пожал плечами капитан, поморщившись, - думаю, дело в Судье. В том мне, который там. Он словно бы постоянно видит все картинки, относящиеся к той реальности, сразу знает всех участников событий, хоть как-то связанных с ним, но видит это именно внутренним взором. Это приходит к нему, как знание. Он просто знает, что агент по имени Решка называет себя Граутом, находясь при смерти где-то на далёкой Эклектике. Будто бы в нём, в Судье, резонирует другой голос. Голос, взгляд, часть души или просто тонкая ниточка к тому, кто действительно способен прийти на планету и узнать, где и как находится тот или те, кто будет иметь отношение к сложившейся ситуации.
  - Хм-м-м...
  Логан задумчиво постукивал подушечками пальцев друг о друга, сложив руки на груди.
  - Знаешь, что меня больше всего удивляет, капитан? - спросил он. - Почему в этом новом загадочном балагане замешаны именно те участники, которые, по твоему же рассказу, имели непосредственное отношение к истории со Строителем и полковником Романовым?
  - Ну, - замялся Рик, - не совсем... Джек рассказывал мне о некоем Либерти Линденхосте, безбашенном пилоте с чесучим органом остроязычия. Да и Док подтверждал наличие этого персонажа. А такого человека среди нас нет.
  - И этот Либерти Линденхост является самым непосредственным участником истории во сне? Остальные следуют хотя бы видимой сетке координат и стараются поступать соизмеримо каким-то своим указаниям, а вот этот Либерти просто делает то, что считает нужным, заворачивая в планы остальных резанный эльфийский лист?
  Морган медленно кивнул.
  - Остальные, все мы, - сказал капитан, - больше всего похожи на неких марионеток, или бодреньких зомби, а вот этот пилот кажется на нашем фоне очень даже живым и подвижным.
  Кардинал Логан надолго задумался. Молчаливый эскорт Мэтью Логана продолжал возвышаться по периметру кают-компании, взирая на реальность из-под ткани капюшонов тёмно-серого цвета. Рик подумал, что эти худощавые статуи, должно быть, не так уж и много могут рассмотреть сквозь плотную ткань, но потом вспомнил свойства мантии Кардинала Логана и уверился в том, что серые хламиды при случае послужат отличной бронёй с собственным силовым полем довольно высокого класса. А капюшоны вполне могли оказаться шлемами с односторонне прозрачными подвижными щитками. Впрочем, как догадывался Рик, в эту ткань были вшиты даже шумоподавители, позволяющие их обладателям двигаться совершенно тихо, словно скользя над поверхностью пола.
  Мэтью как-то по-особому дёрнул головой, и время для Ричарда замерло. Он ощутил давно забытое чувство, приобретённое или раскрытое на тренировках у Кардиналов, когда его натаскивали на работу вне своего тела.
  Моментально скользнув прочь из оболочки, Рик увидел, как в него сразу с трёх сторон летят так называемые Звёзды Давида. Мелкие серебристые шестигранники из высокопрочного сплава, заключённые в силовое поле, способное пробить лёгкую и среднюю броню, и взрезать мышцы и кости.
  Рик успел сформировать в руках энергетический щит, поглотивший одну звезду полностью и превративший её в горстку пепла. Вторую звезду Рик отвёл в сторону ребром щита, а третью направил вверх.
  Всё это заняло у него доли секунды. Когда Морган, злой и энергетически выжатый до предела спонтанным переходом, вернулся обратно в себя, на потолке помаргивали вышедшие из строя лампы и искрила развороченная проводка под наружными облицовочными плитами. Вторая звезда торчала в дюйме от головы стоящего на страже инквизитора и, похоже, совершенно не волновала его своим присутствием. Стража Кардинала оставалась безупречно спокойной.
  - Так, отлично, учить не надо, - пробормотал Логан, и неожиданно улыбнулся. - Капитан Морган, зовите своих людей, нам предстоит долгий разговор на ночь...
  
  Итогом долгой вечерней беседы с господином Кардиналом стала общая заинтересованность команды в предстоящем деле, суета оживившегося искина, немало удивившая даже Гая, и очень недобрый взгляд Анны Штафф.
  В глазах старпома капитан читал осознание полного краха всех надежд на примирение.
  "Ты знал обо всех снах, о моих тоже, и молчал, пока я сама не призналась в противоречивых эмоциях по поводу Романова", - отпечатала она на своём комме, отправив сообщение по личному каналу связи с капитаном.
  Рик отвёл взгляд. Сказать ему было нечего, оправдываться в том, что разводить скандал по поводу снящихся ему снов и подозрениях в отношении Анны, тоже. Ему хотелось надеть броню, взять побольше оружия и надрать кому-то по ту сторону яви его самое нежное и мягкое место.
  Невидимая тонкая ниточка связи, что протянулась между Штафф и капитаном, словно бы лопнула, больно хлестнув Моргана по щекам. Анна внутренне окаменела, напомнив Рику андроида, которым и была при их первой встрече в несуществующем прошлом.
  "Которое прошлое реально? - подумал он. - То, что уничтожили союзники, или то, что уничтожил я? А есть ли вообще что-то живое и настоящее вокруг меня сейчас, не умер ли я ещё тогда, в шлюпке? Действительно ли доктор Маттершанц сумел вытащить меня обратно в мир живых, или вся эта господня срань мне снится? Снится, снится... снится Анна и Джек, корабль и вредный озабоченный искин... а настоящая жизнь, реальная, наяву сейчас продолжается там. Там, где моя Анна выбрала другого".
  Морган с силой сжал зубы, ощущая, как от негодования яростно колотится сердце в груди, заполняя глухими ударами крови всё вокруг. Капитан уже не слышал разговоров, не видел ярких ламп, не ощущал мигания от развороченного сегмента освещения на потолке...
  Он пришёл в себя, чувствуя, как лежит на чём-то гладком и жёстком. Вокруг кружились знакомые лица, но в первые секунды Морган никак не мог узнать их. - словно через вату доносился голос Елены.
  - Капитан, капитан!
  "Обкуритесь", - машинально добавил Рик, вспомнив старинную песенку капитанов.
  - Рик, ты меня слышишь?
  "А вот это уже Аннушка, - с ноткой обиды подумал Рик. - Забеспокоилась. До этого делала вид, что вообще никогда не простит. Надо обязательно умереть, чтобы женщина тебя заметила".
  - Рик, барсучья ты гнилостная какашка! - высказался Ульрих фон Цепеш.
  "Испортил, таки, бортинженера вредный боцман", - грустно подумал Рик.
  - Всем просьба покинуть помещение, - сурово выпроваживал друзей Гай. - У капитана временно перестало биться сердце, что можно расценить и как сердечный приступ, и как мерцательную аритмию, и как неведомую ебаную хуйню, вызванную спонтанным выходом из тела. Точнее скажу после вскрытия, - улыбнулся Травкин. - Шучу, Аннушка, не надо так бледнеть. Но обследование провести я обязан.
  - Я в порядке, - выговаривая каждое слово по слогам, выдал Рик, поднимаясь с хирургического стола в медотсеке. - Спасибо, Гай, но у меня много дел.
  Каждый из присутствующих замер, не решаясь перечить капитану. На то были всего две причины: особенно истощённый, бледно-зеленоватый цвет лица Моргана, и суровая решимость в холодных серых глазах.
  Ричард с трудом прошёл к выходу, старательно избегая падать на кого-либо или поверхности предметов. Ушлый боцман, хмыкнув и сделав неприличный жест Травкину по поводу жизни Рика, подхватил начальство и выволок его прочь, не давая опомниться и запротестовать.
  - До старта остаётся десять минут, - сухо отрапортовал искин. Присутствующие переглянулись, и взгляды всех сошлись на лице довольного Логана.
  - Мы куда-то летим? - недоуменно приподнял светлую бровь Гай, внимательно изучая лицо Кардинала.
  - На Эклектику, - кивнул он, покидая медотсек.
  
  
  17.4 Логан и капитан.
  
  Борт рейдера "Астарта",
  орбита планеты Эклектика
  
  Вся команда "Астарты", включая и Кардинала Логана, выстроилась перед большим обзорным экраном, в который искин превратил одну из стен рубки. Висела звенящая тишина, когда Морган всё же решился нарушить молчание.
  - Что это? - спросил он, кивком указывая на экран с медленно вращающейся на планетой в тусклом коричневом свете.
  - Эклектика, - ответил Кардинал.
  - Этого не может быть, - авторитетно заявил Травкин, внимательно изучавший поступающие с зондов данные. - Коричневые карлики слишком холодны для того, чтобы рядом с ними существовала белковая жизнь в том виде, в котором мы все видели в своих... кхм... снах. Не спорю, эта звезда достаточна велика, чтобы остывать ещё примерно пять миллиардов ле... но я бы предположил, что это не коричневый карлик. Не просто нестандартная звезда этого класса, а вообще не звезда.
  - Это и есть планета, Эклектика, - подтвердил его предположение Мэт. - Может показаться, что такого не бывает, но она перед нами.
  - Вот почему такие странные показатели, - тихо произнёс Травкин, вглядываясь в столбцы характеристик внизу экрана. - Меня смутило рентгеновское излучение. В остальном же ни масса, ни радиус, ни видимые спектры, включая инфракрасный, не подтвердили наличие перед нами звезды с температурой до трёх тысяч градусов. Хотя... в нижний предел от трёхсот вполне укладывается. Вот бы высадиться и взять образцы... - взгляд Гая затуманился.
  - Обязательно, - машинально кивнул Морган, у которого от всего происходящего голова шла кругом. Или она куда-то шла по причине наличия рядом такой недоступной теперь Анны...
  "А она за меня испугалась, - вспомнив её лицо в медотсеке, подумал Рик, - за такой вот кусок идиота".
  - Мне кажется, вам бы стоило всё объяснить по порядку, господин Кардинал, - взял слово молчавший до сих пор Ульрих.
  - Да-да, - встрял Кацман, - а на горящие коричневые говна мы и в своём сортире посмотреть можем.
  Логан смерил боцмана взглядом, но, наткнувшись на вызывающее выражение лица суздальца, признал поражение без слов.
  - Все вы утверждали, что, так или иначе, видели сны об этой планете. В ваших грёзах Эклектика представляется вполне обитаемой планетой, вращающейся вокруг звезды класса земного солнца, но на более удалённой орбите. На Эклектике, в виду её массы и размеров, должны быть иные показатели силы тяжести, давления и влажности. Всё это, впрочем, вполне укладывается в так называемый спектр жизни, в котором возможно обитание белковой формы жизни без специальных средств защиты от внешней среды.
  Джек в последний момент отвёл в сторону руку, которой собирался демонстративно прикрыть рот и зевнуть. Анна слушала очень внимательно, то и дело хмурясь и что-то обдумывая, и потому Рик из-за спины показал боцману большой капитанский кулак. Кацман опомнился и вытянул руку в сторону, словно хотел опереться ею на ближайшую стену. Стена оказалась дальше, чем он рассчитывал, и он так и застыл в позе указующего перста или древнего памятника с вытянутой рукой.
  Блондинка Елена расценила этот жест обзывательством и передразниванием, решив, будто боцман нарочно изображает политического лидера начала XX века, чьё имя перекликалось с её фамилией. Не долго думая, она запустила в Джека тяжёлой гайкой из кармана одежды, едва не угодив тому в лоб.
  Кацман не собирался оставаться в долгу, что неизбежно привело бы к тому, что не осталось бы вообще ничего целого в пределах видимости, но вперёд выступил Морган. Он редко позволял себе проявлять свою скрытую природу взращённого на боевых операциях десантника, но здесь и сейчас навык весьма пригодился.
  - Джек, сунь вот эту хуетень себе подальше, и сделай вид, что ты статуя. Иначе я лично тебя покрою бронзой. Заживо, - добавил он, сверкнув глазами. - Елена, успокойся, мы все верим, у тебя много гаек.
  - Но... - праведно вознегодовала блондинка.
  - Вся жизнь моя - говно, блядь! - рыкнул на неё Морган. - Замри, иначе я тебя лично пристрелю.
  Присутствующие украдкой переглянулись. А Ричард, сливший скопившуюся злобу на себя и мироздание в целом, почувствовал облегчение.
  -Надо мне почаще орать, помогает, - подумал он, выдыхая. - Только не на них, - осмотрел он присмиревшую команду, - могут не донести... мне же убирать".
  - Так что ты хотел сказать, Мэт? - вежливо кашлянув, обратился к Кардиналу Травкин, возвращая дискуссию в прежнее русло.
  - Мы должны либо находиться в ином пространстве, либо признать, что бывают просто сны, - спокойно ответил Логан, тонко улыбнувшись. Увидев растерянность собравшихся, он продолжил:
  - И я был бы первым, кто признал ваши, да и мои, сны простой игрой воображения, если бы не два факта. Первое - мы все видим одну целостную историю. Второе - Эклектикой, в своё время, интересовался небезызвестный нам всем Олеш Граут. И проект назывался "Карнавал". Да, мы следим за новостями, - ушёл от прямого ответа Логан, заметив вопросительные взгляды.
  - Опять эта сыроежка обкусанная, - буркнул Джек, нарушая прямой приказ быть статуей и почесавшись.
  - Думаю, моё предложение не покажется никому странным, если я предложу навестить нашего общего в прошлом знакомого по имени Эрик Рыжий, - сказал капитан, обведя взглядом всех собравшихся. - Если уж и думать, то всем вместе. Всё пошло кувырком именно в таком составе, значит в этот раз мы должны снова собраться тем же количеством.
  Команда промолчала. Первым к выходу направился Логан, молчаливо принимая предложение Ричарда о включении в состав заседающей комиссии пирата Эрика.
  - А что же всё-таки случилось с планетой? - спросила Анна у Кардинала, догнав его в коридоре. В глазах старпома Логан прочёл смущение и сомнения в происходящем.
  - Когда Эклектику внесли в общие каталоги, она уже была такой, - ответил Мэт. - Что именно произошло на её поверхности и должен был выяснить Граут. Данные засекречены даже от Кардиналов, Анна. Но по внешним показателям и образцам с планеты я мог бы предположить, что Эклектику пытались уничтожить.
  - Уничтожить? - Анна недоверчиво смотрела на Кардинала. - Но кто? И как? Раута? Другие расы?
  - У меня нет ответа на твои вопросы, Анна, - вздохнул Логан, следуя к своему фрегату. - Я знаю только одно: когда ХаСОМ добрался до этого сектора космоса, Эклектика уже была таким вот потрёпанным и недобитым куском камня. С орбиты видны следы тяжёлого вооружения, плазменных бомб, грави-излучателей и самых обычных ядерных ракет. Но так же и видны участки, которые миновал гнев неизвестных. Будто кто-то пытался зачистить строго определённые сектора или объекты. В атмосфере множество пыли, частиц, газов и химических соединений, что позволяет сделать вывод - на планете явно был не детский сад.
  - А если я скажу, что на Эклектике когда-то действительно были целые города с населением из химиков, биологов, ксенобиологов и кибертехников? - спросила Анна. - Там стояли заводы по производству новейшего биологического и химического оружия, кибертел для заключённых. Находились лаборатории по скрещиванию различных генотипов и выведению гибридных форм жизни.
  Логан задумчиво потёр переносицу двумя пальцами.
  - Знаешь, я не уверен, дело было довольно давно, но, насколько я помню, состав проб соответствует наличию тех объектов, о которых ты говоришь. Ты узнала об этом из снов?
  - Да, это знает Ханна Шойц, от имени которой я и вижу сны.
  - Как странно... - Мэт испытующе посмотрел на девушку. - Анна Штафф и Ханна Шойц... в этом что-то есть, не находишь? А у остальных тоже похожие имена в видениях?
  Штафф пожала плечами.
  - У Травкина точно похожее. Его зовут просто Доком. Джек видит себя моложе и порывистей, но там у него, скорее, кличка, чем имя. Зато когда он был в системе исправления личности, и видел себя капитаном пустынных "бергов", корабль его назывался "Александрийская Рулетка". Не совсем то, что было у Блэк Джека, но тоже рулетка, - Анна невесело улыбнулась. Мэт остановился и взял её за плечи.
  - Давай мы послушаем, что нам сможет сказать Эрик Рыжий, когда мы до него доберёмся. А потом подумаем, что вокруг нас происходит.
  Анна согласно кивнула, но осталась при своих мыслях. Её состояние было измотанным и нервным, а сейчас требовался чистый разум и спокойствие. Но Штафф никак не могла выбросить из головы мигающую красным надпись о том, что Рик, её Рик, всё это время видел и знал, что она спит с Романовым. Пусть даже и во сне, но всё-таки...
  Анне было смешно подумать, как был бы должен реагировать Морган на такую измену, да и по сути она не могла ставить ему в вину то, что тот не нарушал её личного пространства, не пытаясь ковыряться ещё и в её снах.
  Обижаться на отсутствие реакции на сны - вот это что-то совсем идиотское. Скоро она доведёт капитана не только до сердечного приступа, но и до ежеутренних скандалов по поводу того, что тот, видите ли, не отговорил её во сне купить новые туфли.
  "В кого я превратилась? - с горечью подумала Анна. - Обиделась на то, что он в моих снах не ковыряется, идиотка! А если бы ковырялся? Отнял у меня личное пространство? Нет, дело не в нём. Дело во мне. Я испугалась, что не люблю его на самом деле. Что так и не поверила его рассказам про нас в прошлом. Испугалась, что меня тянет совершенно к другому человеку, да ещё и пропавшему, если не мёртвому. Испугалась и слила испуг на Рика. А что он должен был сделать?"
  Настроение у Анны совершенно упало. Зато прошла общая растерянность и подавленность от ссоры с Ричардом. Ум начал работать чётко и быстро, туман в голове исчез, уступая место простым фактам о сложившейся ситуации, из которой надо было как-то выбираться, пока эти чёртовы сны не свели с ума всех. 
  
  
  Глава 18. Сбор команды
  
  Villemann gjekk seg te storan å
  Hei fagraste lindelauvi alle
  Der han ville gullharpa slå
  For de runerne de lyster han å vine
  Storm - Villemann
  
  18.1 Таможня дает добро
  
  - Живей, живей, дерьмоеды! Совсем обленились, суходрищи псевдоподиевые!
  И без того громкий голос начальника таможни, усиленный динамиками внутренней связи, разносился по всему отделению таможенного терминала "Верещагин-1". Общее число платформ на этом пункте таможенного досмотра размещались около сотни терминалов, способных принять все имеющиеся классы судов Протектората, но начальник именно первой платформы отличался особой въедливостью и суровостью. Мимо такого не проскочила бы и корабельная крыса, что вовсе не являлось метафорой или красивым выражением.
  Поговаривали, что однажды, в былые годы, начальник этого терминала, Илларион Исаакович Франьев, кого за глаза называли не иначе как Верещагиным, сумел переловить всех крыс на грузовом траке особо непонравившегося ему капитана. Крысы были в последствии пронумерованы, продезинфицированы, просвечены и выпущены обратно во чрево корабля.
  Капитан скрежетал вставными зубами, дёргал себя за все киборгизированые части тела, включая причинное место, но совладать с проклятым начальником таможенного терминала не мог.
  С тех пор эта байка передавалась из уст в уста, рассказывалась бывалыми боцманами молодняку в качестве завещания ныне покойного капитана злополучного балкера, и сопровождалась обязательным бледным видом лица с дрожанием голоса, нервов и кармы рассказчика.
  - И чего вы все такие нерешительные? - кривился Франьев при взгляде на мониторы слежения за работниками доков. - Как девица в первый раз на супружеском ложе, ей-ей.
  После этой сакральной фразы он обычно нахлобучивал свою фирменную фуражку таможенного представителя и выходил, так сказать, в люди, лично инспектировать и раздавать улюлей подчинённым.
  Работающие в помещениях с постоянно меняющейся гравитацией и уровнем кислорода подчинённые, которые, к слову, действительно выглядели помесью осьминогов и человека, как глубоководного огня боялись появления начальства.
  Матово поблёскивающие толстым внешним покровом чёрные спины рабочих покрывались липким потом всякий раз, когда с проверкой маячил бессменный Илларион Исаакович. Начальство имело привычку выпрыгивать из самых неожиданных мест и проходиться по этим самым тёмным спинкам осьминогов фирменной уебублей в виде шокового жезла с круглым навершием, которое, по слухам, ни раз побывало в самых тёмных отверстиях работников терминала.
  В общем, фраза про выеб на рабочем месте уже не казалась такой метафорической.
  - Капитан, скажи честно, нам пиздец? - спросил Джек, с тревогой глядя на загоревшиеся цифры на консоли. Когда Кацман понял, что беспристрастная система распределения ожидающих судов отправила "Астарту" на первый терминал, боцман едва не перекрестился, почти обосрался и активно начал потеть.
  Ричард с нехорошей улыбочкой радостно кивнул другу, соглашаясь с ним во всём.
  - Да, Джек, пиздец. На что я и рассчитывал.
  Кацман поискал взглядом поддержки от сидящих рядом Ульриха и Елены, но те только непонимающе переглянулись.
  "Молодые, что с них взять", - обречённо подумал Джек.
  - Я туда ни ногой, - сжав зубы, сказал он, не глядя на капитана. Морган лишь улыбнулся ещё шире.
  - Да что там такого-то, что даже наш Блэк Джек ссытся, как ребёнок? - не выдержала Елена, обведя взглядом всю команду.
  - Согласен с Джеком, я тоже остаюсь на борту, - кивнул Гай, всем своим видом показывая, что намерен укуриться до смерти, но остаться на корабле. - Понадобится, и в автохирург лягу, но не пойду.
  Анна вопросительно посмотрела на Ричарда, приподняв одну бровь.
  - Рик? Ты что-то хочешь нам сказать? - спросила она. - Кроме того, что ты прикончил пять литров "Хомяка", - быстро добавила она.
  - Простите, миледи, - картинно приложил сжатый кулак к груди Морган, - но и героям требуется смелость.
  Теперь заволновался даже Ульрих. Морган никогда не позволял себе больше одной бутылки крепкого, если не сказать убойного, пива в рейсах. Да и то, подобное случалось лишь в самых крайних ситуациях, или во время вынужденного простоя между разгрузкой. Судя по всему, нынешняя ситуация была не просто крайней, а безысходной.
  - Там... - начал замогильным голосом боцман и закашлялся, - кхе-кхе, - прочистил он горло, - там обитает самое страшное чудовище, которое я встречал на своём веку. А уж я их видел немало.
  - Срущий ёжик? - хихикнул фон Цепеш.
  - Отряд спецназначения? - добавила Елена.
  - Создатель? - предположил Логан, тонко улыбнувшись.
  - Малютки Дьявола? - спросила Анна.
  - Хуже, - бледнея, выдавил Кацман, глядя, как "Астарта" приближается к первому таможенному терминалу. - И даже не сосущие трусы мадам Нормы. Илларион Исаакович Франьев собственной персоной, кошмар и ужас не только всех контрабандистов, но и даже самых добропорядочных курьеров. И если ты не готов предоставить справку на предоставление справки о том, что у тебя есть право оформления справки, ты можешь сразу стреляться из табельного оружия, ибо никогда не пройдёшь таможню в его смену. А смена у него всегда.
  - Он не болеет, не стареет, не умирает и никогда не пропускает работу, - добавил Гай, согласно кивая. - На него покушались двести сорок один раз, но даже не сумели ранить. Местная легенда, так сказать.
  - Он находит даже разрешённое порно в стёртых файлах, - мстительно высказался Джек. Искин издал приглушённый писк и отключил половину сигнальных огней и передатчиков связи с испугу.
  В опустившейся на собравшихся тьме мертвенным светом пульсировала надпись: "Первая платформа, полный досмотр".
  Джек тяжело вздохнул и проверил наличие плазменника в креплении на поясе.
  Гай затянул монотонную отходную молитву, Елена и Ульрих синхронно пискнули в знак согласия, Анна стояла молча, а Ричард начал насвистывать пошлую кабацкую песенку, которую, к немалому удивлению всех, подхватил Кардинал Логан.
  "Астарта" приближалась к стыковочной платформе таможни...
  
  - Какого ёксиля через Вальгаллу ты мне тут опять говоришь, старый ты сморчок мухоморовый?! - орал Эрик Рыжая Задница, потрясая грудой собранных за два года бумажек. - Я из тебя шубу сделаю, чтоб тебя Хель на ленты разобрала! - раздувал он ноздри на покрасневшем лице. - Два года, я стою на таможне два года, Ётумхейм меня в печень через селезёнку! И ты опять говоришь, что я что-то не донёс? Да я тебе голову лично руками откручу, старый ты плешивый пёс!
  Эрик бегал кругами по капитанскому мостику, тряся огромной пачкой различных справок и разрешений, которые собирал последние два года простоя на таможне. Викинг то и дело пробегал через голографическую фигуру Франьева, стоящего со скучающим видом и продолжающего диктовать что-то монотонным бубнящим голосом.
  - У вас груз рассола из русской деревни XIX века, а это органическое соединение, подвергающееся самому тщательному досмотру. Пока вы собирали разрешения на ввоз рассола, у вас истекло санитарное свидетельство, выданное в нашей лаборатории, так как у вас не имелось этого разрешения при ввозе рассола на территорию Протектората.
  - Да какое санитарное разрешение?! - взвыл берсерком Эрик, чьё лицо стало уже воистину свекольного цвета. - Какое может быть разрешение из деревни? Из деревни, раздери меня Тор, XIX века?!
  - Вот потому я и направил вас в нашу лабораторию, - с некоторой долей удовольствия в голосе сказал Франьев. - А если бы в бочках вирус какой был? Кишечная палочка, стафилококки, бактерии Шляньева?
  - Да какие шляющиеся бактерии? - с поскуливанием спросил Эрик, разом оседая в кресло капитана. - Какие палочки, Один меня задери в глазницу? Это просто рассол. Понимаешь ты, хер моржовый? Рассол! Водичка такая солёная от огурцов...
  - Ага! - оживился Франьев, едва не подпрыгнув на месте. - Значит, признаётесь? Везли ещё и огурцы? Контрабанда!
  Эрик заскулил в голос, обхватив рыжую голову руками и начав ритмично деформировать ею ближайшую стену.
  Илларион Исаакович открыл было рот для очередной отповеди, но внезапно закрыл его, скосив глаза на что-то внизу, невидимое Эрику. После короткой паузы лицо Франьева просияло так, словно ему на доклад живьём принесли контрабандиста, обложенного своим же нелегальным грузом. Причём, бедняга должен был стоять на корточках, держа в зубах петицию с покаянием...
  Викинг тоже подобрался, сдвинул густые рыжие брови и насупился, намереваясь стоять до конца и с мечом попасть живьём в Валгаллу, но не уступить мерзкому старикашке с растопыренными усиками, шевелящимися в присутствии контрабандистов не хуже локаторов.
  - Обновите справки, я к вам вернусь, - скороговоркой выдал таможенник, и его изображение погасло. Эрик Рыжий издал звук, похожий на свист спущенной волынки или кожаного бурдюка.
  
  - Капитан, - обратился искин к Моргану, - нас вызывают по общему каналу связи.
  - Кто тут может быть? - ворчливо произнёс Морган, широким шагом подходя к пульту. - Говорит капитан Морган, с кем имею честь?
  - Ети меня в секиру, Львиная ты Жопа! - раздался из динамиков громоподобный голос Эрика Рыжего. - Ты опять влез без мыла в мою подмышку. Как ты меня нашёл вообще, отрыжка Локи?
  - У нас познавательная экскурсия по местным достопримечательностям, - широко улыбаясь, ответил Рик. - А вот что тут делаешь ты, Задница?
  - Живу я тут, - с неудовольствием ответил Эрик. - Да ты бы и сам увидел через несколько минут.
  Из-за тёмной, излучающей отрицательные флюиды, базы с таможенными терминалами показался корабль викинга, приближающийся к рейдеру Моргана. Здоровенная махина "Нагльфара".
  - Совпадений не бывает, - произнёс Логан. Его верная свита немного напряглась, но этого было почти незаметно. Каменные выражения лиц инквизиторов не поменялись, они лишь сделали неуловимый шаг в сторону Кардинала, но, получи вот него приказ оставаться на местах, вернулись обратно.
  - Приглашаю себя на ваш борт, - не терпящим возражений тоном прогудел Эрик, обрывая связь. Морган ещё какое-то время сидел, а после отдал приказ готовиться к стыковке.
  Присутствующие отправились заботиться о наличии оружия и удобной одежды. Если в деле появлялся викинг, дело переставало быть простым. Это все усвоили ещё с первого раза, когда тот же Эрик пригласил Моргана сотоварищи на базу пиратов у Копыта Дьявола.
  
  Едва перепонка капитанского мостика "Нагльфара" уползла в стены, как Эрик тут же задал первый вопрос шагнувшему к нему Ричарду:
  - Ты его убил?
  - И съел, - согласно кивнул Морган, подходя к другу. - А ты как думал?
  - Ричард, мне трудно в этом признаваться... - сконфуженно начал викинг, не глядя в глаза Моргану, - но я и сам подумывал о том же. Знаешь, - вскочив, начал он, - я был в таких местах, что и представить трудно. Одно недельное бракосочетание вблизи коричневого карлика вымирающего племени пипадосов чего стоит. В племени одни мужчины, размножаются почкованием, а свадебные игрища длятся до месяца. Друг мой, я пережил даже участие в качестве почётного гостя, но этот дохлый мух, этот шелудивый пёс, этот выродок лишайника...
  Эрик подавился словами от негодования, часто задышал и уселся на своё место, обречённо махнув рукой.
  - Я твой должник до конца жизни, Ричард Морган. Ты спас мою жизнь и честь.
  - Только не говори, что я обязан на тебе жениться, - в притворном ужасе воздел вверх руки Рик. - Пойми правильно, ты мне нравишься и всё такое, но Аннушка будет против...
  Эрик одарил друга мимолётным яростным взглядом, но потом, расслабившись, захохотал во всю мощь огромных лёгких, хлопая себя по коленям громадными ладонями.
  - Прости, друг, я уже обещал себя иной даме, - отсмеявшись, сказал он. - Моё сердце, мой меч и моя честь принадлежат Судьбе.
  - Ты стал тевтонцем? - изумился Рик.
  - Чем? - моргнул Эрик. - Ты меня сейчас какой-то жратвой обозвал?
  Теперь засмеялся Морган. Утерев выступившие на глазах слёзы, он хлопнул друга по широкому плечу. Эрик вскочил на ноги, оказавшись на голову выше Ричарда, и сжал его в крепких медвежьих объятьях.
  - Давай, рассказывай, зачем ты снова спас мою рыжую жопу? Знаю же, ты просто так бы никогда не появился.
  Ричард поиграл желваками, прошёлся по мостику и встал у обзорного иллюминатора "Нагльфара".
  - Знаешь, я долго думал, как рассказать тебе это, но так и не придумал ничего...
  Через час, когда ещё недавно красневший от ярости викинг сумел уложить в голову всё, что сказал ему Морган о Светлых, снах его команды и прочих изумительных открытиях, у Эрика был только один вопрос:
  - Я торчал на таможне два года просто потому, что кто-то там, ядри его в ноздри, не сумел вычеркнуть меня из истории?
  Морган согласно кивнул и ответил:
  - Когда они изъяли часть меня и сунули куда-то полковника Романова, я думал, на этом точка. Но после всех этих снов, после того, как меня чуть не удавил мой же боцман, мне пришла в голову свежая мысль. А где, собственно, находишься ты? И вот когда я узнал, что ты торчишь тут второй год, я понял - поворотной точкой в истории был не Романов, а Граут. Иначе твоя волосатая жопа спокойно бы занималась пиратством, а не застревала тут. По сути, Эрик, ты оказался в этой истории случайно. Когда ты рассказал мне правду о своём появлении в нашем времени, я связал тебя с Олешем. Связал и забыл. Но выбросить тебя из истории просто так не вышло даже у Светлых. Слишком много дел ты наворотил в другой реальности, в прошлом, в каких-то побочных линиях. Да и к тому же, ты, Рыжий, непростой персонаж. Почти благословлён Одином, так сказать. Ну и вышло так, что избавиться от тебя полностью, стерев из анналов истории, не вышло, а отпустить с миром и всеми памятными подарками не получилось. Вот и застрял ты в первой же неприятности так надолго.
  - Знаешь, Ричард Львиная ты Задница, - поглаживая роскошные усы, задумчиво произнёс Эрик, - если бы не ты, я бы тут, чую, двинулся умом, или просто сдох на своём же корабле. А теперь, когда мы знаем, по ком скучает моя секира, мы пойдём и вытащим меня из этих ваших анналов. Я, конечно, бывал в жопе, но чтобы так долго...
  Морган хмыкнул. Теперь все участники прошлой истории были вместе. Оставалось мелочь - сделать так, чтобы они были в одном месте. В одном таком пирамидальном светлом местечке, где некий господин Директор явно заигрался в улучшение всей Вселенной...
  
  
  18.2 Капитан Морган и "Бешеный Хомяк"
  
  Бутылка тихо звякнула о край высокого бокала, роняя последние капли коричневого пива в пенную шапку, и полетела в угол, к таким же опустошённым ёмкостям, гремя стеклом по вытертому покрытию пола каюты.
  Капитан сощурил глаз, чтобы стол и руки перестали двоиться, и подчёркнуто аккуратно поднял бокал. Его ноздри задрожали от знакомого запаха хмеля, солода и спирта - креплёный "Бешеный Хомяк" вонял, словно пиво действительно гнали из хомяков. Причём, не модифицированных генетически в угоду домохозяйкам и прочим нежным психикой существам.
  "Вот так, друг мой, и становятся алкоголиками, - подумал Рик, наблюдая за тем, как медленно опадает пенная шапка, и в ней лопаются пузыри. - И точно так, как эта пена, заканчиваются, выходят пшиком и становятся пустыми жизнь, время и желание двигаться вперёд".
  - Всё идёт по накатанной, - Морган упёрся мокрым лбом в холодное стекло бокала, и прикрыл глаза. В голове шумело, и мысли прыгали, как северные олени по раскалённому песку пустыни Гоби. - Как я встал на эту траекторию, так с неё и не сойду... Буду лететь себе по инерции, отключив двигатели. Буду медленно обрастать космическим планктоном, астероидными ракушками и пустотными мухами. Словно заброшенный грузовик, разграбленный, блядь, пиратами...
  Казалось, у капитана есть все основания для подобных пивных упражнений. В последнее время жизнь бывшего космодесантника и немножечко пирата обрела своеобразную вальяжность, лоск и неторопливость. "Астарта" совершала рейсы, почти не ломаясь и не разваливаясь, контракты подворачивались исключительно выгодные и без излишнего риска, пираты вежливо отворачивали в сторону, едва силуэт рейдера прорисовывался на их сканерах дальнего действия. Нет, некоторым приходилось помогать сменить курс парой курсовых залпов главного калибра, но это не раздражало. Нисколечко.
  - Слишком... С-слишком, с-сука, гладко всё. Кацман меня подними, гладко и гадко, - Ричард открыл глаза, и сделал большой глоток, едва не обжегши себе нёбо крепчайшим напитком. Привычно сморщившись, он осторожно приподнял с пола хвостик копчёной соевой сардельки, занюхал, и опустил закуску обратно в коробку из-под сигар пилотского НЗ. - Летаем, зарабатываем, вертим вселенную на кх... х-х... на пальце. И всё отлично! Просто п-прекрасно, жопу мою пополам... Джек едва ласты не склеил от "белочки". Искин астероиды мельче Цереры в упор не видит. Ульрих перестал писать письма родне, и не отходит от Владленовой. Гай весь загадочный, укуренный и не рваный... То есть, тьфу, в нирване. Вот же чёртов "Хомяк", и из чего его только делают... Анна... М-да...
  Морган поставил бокал на залитую пивом поверхность стола, которую безуспешно пытался протереть сервисный робот, походивший на раздутую водомерку, и положил подбородок на сцепленные пальцы. Локти он упёр в колени, и, гипнотизируя пиво, снова вернулся к беспокоящим его мыслям. В очередной раз за вечер.
  Капитану давно и сильно не нравилось, каким он стал в последнее время. В обыденной жизни и рутине Рик предпочитал не замечать тревожных сигналов подсознания, но в подобные вечера спрятаться было некуда. "От себя не спрятаться, капитан, - медленно подумал он, ощущая, как слова словно разбухают в голове, заполняя её и исходя пеной. - От себя и от судьбы - не уйти. А какая она, судьба? А? Вот то-то же".
  В современном мире, с его медициной, технологиями и возможностями, возраст около двухсот лет считался самым расцветом сил, а молодость длилась и длилась. Но и жизнь казалась бесконечной, способствуя неторопливости в делах и речах, поступках и мыслях. Слишком легко было остановить свой бег, упасть и уснуть, продолжая бежать по дороге где-то внутри себя, мысленно и бесполезно. "Слишком легко. Слишком".
  Морган остро почувствовал желание вернуть себя прежнего. Такого, каким капитан был после увольнения из рядов космодесанта, со свежим патентом Торгового Флота и раздолбанным грузовиком "Клавикула Нокс", летавшим на честном слове и мате экипажа. Тогда мир казался выпуклым, ярким и наполненным чудесами. А астероидная пыль и звёзды - острой приправой к романтике...
  Потом были долгие годы, наполненные рейсами, новыми знакомствами, пирушками и аварийными ситуациями. Копыто Дьявола, чёрные дыры Ядра, несколько экспедиций к границам галактики, Вулкан и Альбедо... Много чего было. "Астарта", ещё сияющая, только что с капитального ремонта и переборки рангоута. Потеря команды и груза. Новый экипаж, сейчас ставший родным и любимым - в прямом смысле слова.
  Когда в жизни Рика появилась Анна, ещё в своей андроидной ипостаси, капитан и не думал, что сможет полюбить её. Понимание пришло потом, пока вокруг разворачивались события, мягко сталкивающие знакомый и привычный мир в пропасть страшного конца. Любовь, верность, ощущение счастья и нежности. Золотая пирамида, Строитель, Светлые, ХаСОМ, Романов... Апокалипсис, которого не случилось. "Или, всё же, случилось? - капитан задумался. - Светлые же изменили исход событий... Но почему всё так паскудно?"
  Морган осоловело повёл глазами по каюте, допил пиво и зашарил правой рукой в ящике стола. Зацепив бутылку, он вытащил её, какое-то время внимательно изучал этикетку, расплывающуюся и двоящуюся, отчего казалось, что хомяк, залихватски обнимающий пивную кружку, язвительно усмехается, и, размахнувшись, со всей силы запустил ёмкостью в стену. С грустным хрустом и звоном толстое стекло разлетелось осколками и брызгами остро пахнущего напитка. Один из осколков резанул капитана по щеке.
  Вытаскивая стеклянный шип из раны, и брызгая на кожу заживляющим гелем, капитан почувствовал, что трезвеет. А оглядев картину разрушений каюты, обильно залитой коричневой пеной, и воняющей, как пивоваренный завод после аварии, громко выматерился.
  - Я не хочу терять Анну. Она - единственная на свете, ради которой стоит жить... Или умереть, - внятно произнёс Ричард, вставая с кресла. Выхватив ещё одну бутылку из ящика, он тщательно прицелился, и отправил её вслед за предыдущей, заорав: - Я никому не отдам ни свою женщину, ни свой корабль, ни своих друзей! Ни Светлым, ни тёмным, ни серо-зелёным, блядь...
  Теперь он, наконец, понял, что его больше всего беспокоило во всех этих снах, воспоминаниях и странном поведении команды "Астарты". Слишком знакомый, так сказать, почерк - тихо, исподволь, словно всё происходит само по себе. Так действовали старые знакомые Моргана, владельцы Золотой Пирамиды. Когда-то они пообещали всё исправить, вернуть на свои места, и больше никогда не вмешиваться в дела этого мира. И даже, казалось, сдержали обещание.
  - Вот только ни хрена подобного, - капитан, хмыкнув, вызвал дополнительных роботов-уборщиков, и вывернул регулятор подачи воздуха на максимум. - У меня стойкое ощущение, что мы живём в какой-то хитрой временной петле, ответвлении от настоящей реальности. А там творится адский пиздец, продолжающийся после прихода Строителя, чтоб ему черти задницу пробурили, и активации Лиловости Романова. И Протекторат содрогается в судорогах, теряя планету за планетой, когда геномный наркотик вырывает матрицу сознания из тел жителей, переводя их в плазмоидное состояние. Опустошённые миры, атаки ксенорас, почувствовавших слабину прежде сильного соседа, восстания и революции, анархия и полная жопа везде и всему.
  Схватив урчащую от удовольствия тряпку, он начал вытирать стену, помогая уборщикам.
  - И вот, пока мы в этом уютненьком кармашке продолжаем делать вид, что всё нормально, нас снова используют. Где-то в прошлом наши Светлые, чтоб им пусто было, друзья, затеяли очередное изменение реальности... - Морган на секунду задумался, прокручивая в голове разные варианты, но так и не смог объяснить, собственно, за коим чёртом им это понадобилось. - Непонятно зачем, но ладно. В итоге, мы имеем рассыпающуюся по кусочкам от недосыпа, недотраха и мозгоёбли команду "Астарты", непонятную хрень в прошлом, и чёткое ощущение наёбки. А чувство, что тебя наебали, обычно свидетельствует, что тебя действительно наебали, как говаривал старина Кацман...
  Рик оперся на стену, елозя пульсирующей тряпкой по панели, и тихо проговорил:
  - Творец Единый, клянусь Бездной, как бы я хотел пощупать шею этого блядского господина Директора... Пощупать, сжать и услышать хруст позвонков, - капитан расслабил непроизвольно сжавшиеся пальцы, чтобы бедное квазиживотное тряпочной породы перестало верещать от боли, и нехорошо улыбнулся. - Да. Пожалуй, это очень хорошее решение. Надрать жопу Светлым. И ебись оно конём!
  
  
  Глава 19. Светлые, но совсем не добрые: изъятие Граута и переменная Маттершанца
  
  Я шел среди миров, как путник меж дорог,
  Путей, времен и дней не выбирая -
  Кто знал, что мертв уже вселенский бог,
  И выброшены в прах ключи от рая?
  
  19.1 Венецианец и Макс. Ссора на плоту
  
  - Что бьётся в памяти пустой, такой простой, былой, такой бывалой? Вся жизнь, вся смерть - и это уж, поверь, немало для тех, кто верит в путь святой, до самого финала... Винтом завивши дым, во тьму летят обрывки тёмных, верных мне лишь мыслей, и с каждым новым днём, огнём, сжигающим все внутренние числа, Я - верую. Но в то, что обречён скитаться здесь, в осколках льда и чести, как странник странный из земных легенд, бессмертие вкусив из глупой старой мести. Без отдыха, без сна...
  - Стоит сосна, и ждёт, когда придёт весна, блин, - Макс с трудом поднялся на ноги, с натугой напрягая болящие мышцы и скрипя суставами. То ли от сырости, то ли ещё от чего, но связки воспалились, и простые движения причиняли тягучую боль. Хотя, какая, к чёрту, сырость в этом месте, среди звёзд и океанов их света? - Сегодня ты особенно речист и поэтичен, не находишь?
  Фигура в чёрно-белом одеянии, украшенном эксцентричными воланами и буфами, склонила, соглашаясь, странную маску из белого фарфора, украшенную пыльно-жёлтыми перьями и длинным острым носом-клювом, почти упёршимся в расшитую перламутром и тусклым серебром кружевную грудь, и продолжила вещать:
  - Внемли же мне, о, узник звёзд и моря, чей вечный и необоримый зов пронзает вечность, и, с богами споря, несёт покой тем, кому мил раздор... Внемли, и не неси хулу понеже, доколе я не соизволю тебя о том просить.
  - Как же ты меня задолбал... - прошептал Макс, устало понурив голову, и рассматривая грубые доски плота, отполированные до блеска... "Сколько таких, как я, здесь лежали, смотря в небеса, и медленно сгнивая душой? Сколько из них потом вернулось в тела? И сколько упокоилось в воде, которая совсем не вода..." - Слушай, Посланник, или кто ты там, в прошлые разы ты говорил более внятно. Шекспира я читал ещё в школе, и, поверь, он писал гораздо лучше!
  Телль плюнул в бесконечные волны, и распрямил спину. Пронизывающая боль отдалась в голову и медленно стекла вниз по позвоночнику.
  - Я знать не знаю, кто таков Шекспир, и говорю лишь то, что наполняет мой жертвенный сосуд, слова и смыслы проливающий словами... Ведь я сейчас - актёр, я - маска на лице у Тьмы и Света, я - падающий вниз топор, и гильотина, губящая лето. Я вырос на песках стеклянных дюн, среди пылающих печей Мурано, и жил всегда, как нож, остёр - на всех подмостках, временах и странах. - Посланник взмахнул рукавами, как птица - крыльями, и поправил сползающую набок маску. Тяжёлым неприятным блеском отозвались хрустальные линзы в её глазах, вбирая, как казалось Максу, свет и тени, - Венеция течёт в крови моей, веками обращённой в ихор пыльный. Весь мир - театр. И я в нём режиссёр, актёр и.. ветер из степи ковыльной.
  - Ты путаник и пустобрёх! - Макс взмахнул руками, словно отгоняя прочь висевшего в воздухе Актёра, - И маска твоя потрескалась, и скоро лопнет, блестя стеклом на зеркала изломах!... О, дьявол, этот ритм заразен...
  Венецианец издал глухой звук, отдалённо похожий на смех. Так могли бы смеяться чёрные дыры, если бы, конечно, нашёлся бы смельчак, или глупец, способный их расслышать среди межзвёздного шума...
  - Тебе, мой драгоценный гость, судьбу готовлю я иную - исчезнуть, растворяясь средь звёзд, взорвав Вселенную-другую, и, погрязая в пустоте, оставить память, свет и веру... В пустых прогулках по воде, подобно одному фигляру из Иудеи, ты обречён окончить век, звеном цепи единой став, идеей...
  Телль, позабыв про боль, спрыгнул с плота. Вода, которая водой не была, и никогда не станет, упруго прогнулась под весом его души - тело бы наверняка растворилось в этой квинтэссенции вероятностей, но кто же в такие места ходит со своим телом?
  - Гулять по воде? Да запросто! - Макс притопнул, словно лишний раз проверяя, выдержит ли его натянувшаяся поверхность звёздного океана. Потом подпрыгнул. "Выдержала..." - Только мне до сына плотника, как тушканчику - до звёздного крейсера. Калибр не тот...
  Он медленно вернулся на утлый плот, привычно принял позу лотоса, и уставился вдаль, где вздымались вверх фонтаны огромных летающих китов.
  - Поверь, твой разум - не преграда для сил иных, растущих, стройных, из семени души вверх рвущихся... Достойны награды сей немногие лишь люди, чей вид недавно только взор свой обратил на звёзды. Ты рано отказал мне, поверь, решись - ещё не слишком поздно, мой гость. Мой пленник! - маска опасливо качнулась вперёд-назад, словно кивая, подталкивая к выбору, после которого наличие или отсутствие тела, боли, времени и жизни станут просто не важны и не нужны. - Я долго строил этот мост, от серой пыли осознанья - до света дальних ждущих звёзд, ни разу не познав желанья - но ты, последнее звено, не хочешь рассыпаться прахом, и заражаешь мой мир страхом... Страхом вкусить покой... Покой.
  Телль вздохнул, и продолжил разглядывать причудливые рисунки созвездий, которые вырастали из китовьих фонтанов, сплетаясь и разлетаясь капельками влаги. Сказать ему было нечего - истории из прошлого великой расы, породившей его тюремщика, и угасшей где-то там, за горизонтом событий и эонов, не так давно сменились соблазнами и угрозами. "Особенно пикантно, ёж твою бороду, - думал Макс, мысленно положив на Актёра большой ржавый болт, - что я из этих выспренних и витиеватых кружев словес не понимаю и трети... Что за угроза, если ты её не понимаешь? Какова ценность соблазна, который тебя не задевает вообще нигде - ни в душе, ни в, гомо тебя сапиенс, разуме?"
  Одно ему было ясно точно: фигляр в дурацкой маске должен был занять его тело, предназначенное специально под его визит, но что-то пошло не так, и теперь ему требовалась помощь Макса, его души, чтобы оказаться внутри его же плоти.
  Где-то вдали, на изогнутой границе неба и моря, вспыхнула и угасла зарница. Потом, спустя миг, ещё одна. Вспышки окружали некий объём пространства, походящий на невидимую пирамиду, или треугольник - видно было, мягко говоря, отвратительно. Киты, фонтаны, зарницы...
  ... - И я могу, мой верный друг, душу и тело наделить твои здоровьем, позволив вечность нервно ждать в былом, и смерть не сможет обмахнуть крылом тебя, и небо станет нашим изголовьем! - Актёр витийствовал, рассыпая обещания, как бисер, и мягко жестикулируя руками, словно сплетая сеть из темнеющего воздуха. - Мне нужно лишь согласие!
  - Иди ты в задницу, со всем своим здоровьем, и носа не кажи оттуда сто веков... - Макс сплюнул, целясь в маску, но ветер отнёс плевок в сторону, и распылил. - На кой мне вечность, ну подумай? И власть, которую ты предлагал, засунь туда же. Нет, не пойдёт. Нет, нет, и нет. Не буду. Никогда. И не проси, скотина.
  - Тогда... Как это не прискорбно мне, - Венецианец стряхнул с рук нечто невидимое, - твоё прервётся дело. И тело, что сейчас гниёт, и болью заражает душу в звёздном море, скоро умрёт. Погибнет. Прочь уйдёт, как уходили в бытие истоки, как рушились миры, как падали во тьму всех солнц шары - в ничто ты обратишься навсегда. Не принятые сущности игры тебе не станут оправданьем к чести...
  - Как я хотел бы сдохнуть, тварь, с тобою вместе... - ядовито ответил Телль, скрывая за злостью внутреннюю грусть и осознание правоты Актёра. ОН чувствовал, что тело, оставшееся где-то там, умирает... Но только сейчас это понял. И, если не вернуться обратно в течение ближайшего времени - то даже это понимание канет во тьму, бесцельно растраченное. А его душа станет звеном, цепью, или ещё какой утварью того, кто носит маски и любит зеркала. - И перед смертью суметь нагадить тебе прямо в клюв этой гребаной маски, чтоб ты лопнул!
  
  - Желание твоё сиречь лишь блажь. Ты сам не знаешь, каково, не умирая, и не сходя во тьму - не жить. И "сдохнуть", как промолвить смог блудливый твой язык, тебе сейчас по воле собственной, поверь, не светит - я буду вновь Вергилием твоим. И в Ад сведу по торному пути, длинной дорогой долгой смерти... - древнее существо, не снимая маски, транслировало Максу настолько объёмное ощущение плотоядной ухмылки, что того передёрнуло. - Но - не сейчас. Сейчас, коль мир - един, мне ждать потребно, пока его основы не разъест чума, и полчища крысиных королей не изглодают...
  Он указал своими изящными длинными пальцами на далёкий, и недостижимый горизонт, где набухало тёмное облако, самим своим видом зарождая мысли о болезни и тлене. Внутри темноты тлели багровые нарывы огня, и Макс невольно содрогнулся ещё сильнее - такими холодом, безнадёжностью и болью веяло оттуда. Зарницы за спиной снова обрисовали контур пирамиды, вспыхнувшей золотом и осенним багрянцем...
  
  Телль чувствовал себя, как кусок металла на архаичной наковальне - на таких японцы из Марианской диаспоры до сих пор ковали свои клинки самураев. Он словно плыл между жаром огня в горне внешнего мира, хладной плоскостью безразличной плиты звёздного моря, и неумолимо опускающимся молотом-смертью... Что могло выплавиться в этом горне? Что может отковать удар - один, больше он не выдержит, да и того будет многовато... Как отзовётся хрусталь и тёмная синева наковальни-моря?
  На мгновение ему стало тепло и спокойно. Макс чувствовал, что он - не один, и откуда-то знал, что может изменить мир к лучшему... Но как, и почему - не знал.
  
  - Делай своё дело, древний... - Телль изобразил всё возможное презрение на лице, и отвернулся. Созерцать набухшую гноем глобулу неведомого мира было не слишком приятно, но всё же - лучше, чем любоваться актёром "погорелого театра", как говаривала прабабушка Макса. - И пусть боги тебя осудят.
  - Боги мертвы, сухи и прах их растворён в воде нездешнего звёзд моря, я неподсуден, вечен, и един! - речитатив взвивался тоном к небу, и резал Максу душу. Актёр, шурша тканью костюма, переместился так, чтобы Телль видел его. - Я скоро сам, коль будет суждено свершиться, превзойду их силу. Мне нужно лишь одно... Одна... Точнее, лишь один. Одна лишь жертва, лёгшая на камни, один удар ножа, одно лишь пламя.
  - Уйди. Прошу. Дай мне покой... - Макс заслонил глаза опухшей рукой, и зажмурился.
  Тихий шелест волн стал ему ответом. Венецианец сгинул, словно призрак, не оставив и следа. Чёрная опухоль гибнущего мира набухала на фоне звёзд и галактик. Из-за спины Телля веяло теплом и перезвоном хрустальных колокольчиков. Он медленно обернулся, но не увидел ничего.
  - Не бойся, и не показывай вида, что удивлён, - раздался из пустоты тихий мелодичный голос, в котором слышались внутренняя сила и тёплая ирония, - просто выслушай...
  Телль выругался.
  - Чёртов актёришка, ты решил меня окончательно допечь сегодня своими фиглярскими фокусами?!
  - Я - не он, - в голосе прозвучали нотки скорби. - Понимаю, тебе нужны доказательства, но у меня их нет. Могу только немного облегчить твои страдания - настолько, насколько допускают пределы отпущенного мне.
  В лицо Максу подул странный ветерок, напоённый запахами трав и цветов, словно он находился на Земле, в весенней степи, чудом сохранившей за тысячелетия властвования человека своё разнообразие и жизненную силу. Мёд и полынь, водяная пыль от неведомого источника, и прокалённый солнцем песок на губах... И ему стало легче. Боль не оставила тела, но стала глуше, спрятавшись где-то на задворках сознания. Мысли потекли ровно, сильно, с ясностью, которая и при жизни была редко достижима, а уж здесь... "В этом месте, времени, или чем оно там является, - подумал Телль, - Очень сложно сохранить себя дольше, чем требуется окружающему миру, чтобы тебя переварить". Чьи это были слова, кто это подумал - он сам, или его неведомый гость-невидимка, Макс не знал. Но чуял, что это правда.
  - Спасибо... - кивнул Телль в ответ. - Так намного лучше...
  - Да. Я сожалею, что не могу большего, но и это - уже очень много, - голос дрогнул. - Времени мало, потому я буду краток...
  - Погоди! Я признателен тебе за помощь, но объясни, что происходит? Кто эта скотина, что держит меня здесь? Зачем ему - я? Почему...
  - Ох уж это вечное людское любопытство! - теперь чувствовалось, что гость в равной степени восхищён и раздосадован. - Даже перед гибелью души, и разрывом цепочки перерождений человек остаётся человеком, и задаёт мириад вопросов... Впрочем, никто и никогда не спрашивает того, что ему по-настоящему нужно. Ладно. Я утолю твою жажду знаний, Телль. Та "скотина", как метко выразился ты - хотя, как только его не называли те, кто лишился тела, или души по его вине - один из немногочисленного древнего народа, что существовал ещё в незапамятные времена, и прошёл долгую дорогу развития за миллионы лет до человечества. Они давно уже не имеют тел, и ушли, в большинстве своём, в чистую энергию, слившись со Вселенной... Таких, как он - остались считанные единицы. Почему они не покинули тварный мир? У кого-то есть долг, кто-то оказался не готов к переходу, а некоторые... некоторые решили, что могут схитрить.
  - Схитрить? Древние? Погоди, ты говоришь про строителей Лабиринта? - Макса разрывало на части любопытство. - Но как могут такие существа оказаться такими... такими... тварями?
  - Они - далеко не боги. Хотя, знают и умеют очень много... - теперь гость сожалел о чём-то. - Та сущность, которую ты знаешь, как Актёра, Венецианца, или Посланника, выполняет свою определённую функцию, и этот долг ему порядком поднадоел за тьмы веков. Он хочет только одного - свободы. Свободы от долга, возможности менять тела, жить, любить, наслаждаться...
  - Это достойное желание, но причём тут я? - Макс с трудом удержался, чтобы не вскочить на ноги. - Какого чёрта он держит меня здесь, пока моё тело умирает там?
  - Этого я, увы, не знаю... - голос дрогнул, словно от боли. - Но то, что вы связаны воедино с Посланником - это факт. Ты... Вернее, твоё тело - почти идеальное вместилище для души Актёра, и может сохранить большую часть его сущности и возможностей. Сейчас же оно занято кем-то другим, не им и не тобой. Тем, кого вышвырнут из реальности, и только по случайности он выжил, занесённый в твоё тело.
  - Кто он, этот несчастный? - Телль крепко сжал сцепленные пальцы, и, помолчав, спросил: - Что будет дальше?
  - Его имя не скажет тебе ничего. Но факт остаётся фактом - Посланник не получил, и не получит тела. Сейчас он пытался соблазнить тебя, чтобы ты захотел вернуть себе своё... Такие, как он, не могут, или не хотят делать некоторые вещи без прямых просьб. Но ты сам не захотел его просить. Правильно, на мой взгляд. Теперь ему не останется ничего иного, кроме как самому найти себе тело, создать, украсть или добыть другим способом. Макс, ты подал ему очень хорошие идеи, надо признать...
  Над морем громыхнуло, словно где-то начиналась гроза.
  - Времени совсем не осталось... - невидимый гость тяжело вздохнул. - Твоему телу помогут продержаться немного дольше. Надеюсь, что вероятности совместятся удачно, и мы ещё встретимся.
  - Кто ты? - тихо прошептал Макс, роняя слёзы, и ощущая, что неожиданный гость оставил его в одиночестве. - Почему ты помогаешь мне?
  Ответа он уже не ждал, но продолжал надеяться на чудо.
  Контур пирамиды вдалеке померк и растворился в звёздном сиянии, оставив после себя призрачные всполохи огня, сложившиеся в слово "Прометей".
  
  
  19.2. Олеш Граут. Изъятие.
  
  жилые башни Кастл-Тауэр,
  Восточный район, Большой Лондон
  9 мая 2278 года
  
  В комнате на одном из верхних этажей километровой башни комплекса Кастл-Тауэр, уставившись в многочисленные голографические матрицы, Олеш выстукивал по контактной доске сложный ритм. Стаккато быстрых касаний тонких сильных пальцев по поверхности стола ложилось в контрапункт с ударами дождевых капель в силовой экран окна, тонко гудевший. По экранам ползли строчки кода, логи, отметки транзакций, графики и кривые аналитических программ, иногда прерываемые всплывавшими и снова уходившими в водоворот информационного Мальстрима окнами видеосвязи. Граут работал.
  "Этот мир несовершенен. Его нужно изменить. Даже если при этом погибнут невиновные и пострадают непричастные", - холодные вспышки мыслей заставляли яркие зелёные глаза никому не известного консультанта по информационной безопасности двигаться быстрее. Впитывать данные. Адаптировать планы. Менять структуру будущей реальности - так, как казалось наиболее логично ему. - "Несмотря ни на что, цель - оправдывает средства. Так было, и так будет. Я хочу, чтобы всё было правильно".
  На мгновение он замер, и непроизвольно обвёл взглядом тёмную комнату. Свет от голографов бил в глаза, и Олешу показалось, что тени, сгустившиеся в углах, как-то странно выглядят. Словно живые. Граут покосился на панель безопасности, залитую изумрудными огоньками, и буркнул:
  - Почудилось. Бывает... - одновременно нажимая мыском туфли на переключатель, вмонтированный в левую тумбу стола. Зуммер повышенной боевой готовности услышал только он сам. Теперь теням, даже если они вдруг внезапно и ожили, придётся туго. Нейропарализаторы и генераторы боли, рассеянные по комнате, активировались, заливая пространство невидимыми лучами. Обтекающими, впрочем, рабочее место Граута - паранойя паранойей, но работа священна. И не следует ей мешать.
  До встречи с Иоханном Мельером, который совершенно неожиданно согласился "поговорить о будущем цивилизации и экспансии человеческого порядка", оставалось всего пять дней. Нужно было спланировать и удалённо провести три небольших операции, подготавливающие основу дальнейшего сотрудничества с этим... сенатором.
  - Время дорого, дорогие мои. Время - дорого... - прошептал Олеш, помассировав набрякшие веки, и сделав глоток стимулятора из вмонтированного в стол термоса. Отпустив гибкую трубку, втянувшуюся внутрь стальной поверхности, он привычно пробежался по своим мыслям, пытаясь определить, где могут таиться случайно подхваченные мем-агенты и НЛП-группы. Ничего лишнего не было.
  Тени снова шевельнулись, несколько голографических матриц мигнули и погасли.
  - Что за дьявол... - Граут сжал подлокотник кресла, и положил палец на спусковую скобу маленького, но мощного плазмомета. Второй поручень превратился в генератор щита. Сзади шелестнула заслонка аварийного выхода, активировавшаяся при отделении обоих подлокотников.
  Какое-то время он напряжённо всматривался в темноту, потом включил ночной режим в своих контактных линзах, и ещё раз просканировал комнату.
  Ничего.
  Кроме...
  
  Из-за кресла раздался тихий треск электромагнитной гранаты, мгновенно отключившей и перегрузившей все системы убежища Олеша, и парализовавшей его тело. Мощный заряд парализатора, вылетевший из заслонки выхода, погрузил его сознание во тьму.
  
  Тени, шевелившиеся в углах, выключили маскировку и распрямились. Трое худощавых мужчин в иссиня-чёрных боевых костюмах, покрытых матовыми разводами, быстро скользнули вдоль стен, вскрывая многочисленные панели и потайные дверцы тайников. Они действовали почти автоматически, словно тренировались не одну неделю именно в этом интерьере.
  Четвёртый человек, появившийся из аварийного выхода, определённо был женщиной. Лёгкий разведывательный скафандр, облепивший точёное тело, словно вторая кожа, бесстыдно подчёркивал высокую грудь и длинную шею воительницы. Она спокойно подошла к обмякшему в кресле телу, и приложила несколько тонких сенсоров ко лбу Граута, покрытому плёнкой липкого пота. Из-под зеркально-чёрного шлема, полностью скрывавшего лицо, донеслось удовлетворённое хмыкание:
  - Первый, груз на месте. Упаковка полным ходом, - она замерла, выслушивая ответ, и скомандовала своим подчинённым: - Приоритет носителям информации, отставить прочее. Время - половина от оперативного.
  Нагнувшись и подхватив Граута под колени и подмышки, она подняла его, словно уснувшего ребёнка, и направилась к окну.
  - Времени более чем достаточно, - шептали полные губы, подведённые алой помадой, под зеркалом шлема. - Теперь у нас его очень много...
  
  Женщина так и не достигла окна, растворившись в темноте. Лёгкая вспышка лилового цвета. Едва слышный треск, словно звук помех на радиоволне. Следом за ней промелькнули трое в боевых костюмах, также уйдя в темноту. Снова сполохи и отсветы, снова помехи...
  Последний из оперативной группы небрежно бросил за спину серебристый квадратик, через три секунды разразившийся излучением хаотичного набора волн различной длины и амплитуды. Все носители информации, схемы и кристаллы в радиусе пятидесяти метров были необратимо повреждены.
  
  "Странный случай в одной из башен комплекса "Кастл" привлёк внимание сил полиции и кибербезопасности Большого Лондона. Верхние этажи башни лишились электричества, лифты потеряли управление, а два основных управляющих компьютера здания - испорчены. Замена и восстановление повреждённой аппаратуры оценивается муниципалитетом в триста тысяч фунтов, и две декады работы аварийных бригад.
  По мнению местных жителей, это - теракт, подготовленный и проведённый борцами за независимость Уэльса. Пока ни одна из подпольных антиправительственных организаций ответственность за этот вызывающий акт агрессии не признала. Силы охраны правопорядка ведут расследование".
  
  Из сообщений новостной ленты канала "Новостей Земли" за 10 мая 2278 года, Земля, Солнечная Система.
  
  
  "Объявлен в розыск специалист по кибербезопасности Граут, Олеш, год рождения неизвестен, возраст неизвестен, место рождения неизвестно. Номер социальной страховки - ..., водительские права и карточка медицинского страхования - отсутствуют. Голограмма внешности - во вложении".
  
  Ежедневная рассылка Интерпола за 12 мая 2278 года. Письмо стёрто незадолго до отправки вследствие атаки вируса "Вендетта". Виновные не найдены.
  
  ***
  Вероятное будущее,
  один из миров Периферии,
  третий пояс астероидов.
  Датировка невозможна
  
  Щурясь от яркого золотистого света, диверсионная группа "Коготь" Служб9-ы Внешней Разведки Протектората медленно вышла на прозрачный мостик, соединявший входной портал с чем-то, напоминавшим огромную висящую в воздухе оранжерею. Зелень, изумруд и синева листвы, сияющие в лучах, исходящих из глубины уходящей в бесконечность шахты под ногами, сверкание надкрылий мелких насекомых, перепархивающих с цветка на цветок, одуряющие ароматы...
  Командир группы поджала губы, и, поудобнее перехватив тело изъятого субъекта, отдала приказ по внутреннему комм-каналу: "Вперёд, хорьки! Нам за это платят"
  Никто из них не понимал, откуда в заброшенной астроидной станции на задворках Периферии взялось это место, но сейчас это было уже не важно. От обещанной награды, которая позволит досрочно оставить службу, сделать себе новые имена, биографии, лица и тела, отряд отделала сотня шагов и несколько минут.
  Лишённые шлемов лица казались особенно бледными в здешнем свете, и можно было заметить, что бойцы волнуются. Разумеется, ветераны разведки, на счету которых был не один десяток забросов в миры Чужих рас, множество операций на человеческих планетах, и прочих интересных дел, не выказывали своих эмоций так ярко, как обычные десантники или флотские. Но по замершим напряжённым мышцам, чуть более резким движениям глаз, и паре предательских капелек пота, выступивших на висках рядом с разъёмами старомодных имплантов боевого слаживания, специалист мог сказать многое. Например, что командир, несмотря на блокаду гонад, находится в состоянии ПМС. Что один из рядовых, нёсший большой свёрток с устаревшими много столетий назад дисками данных - болен. Двое других сильно обезвожены и нуждаются в восстановительной терапии. И, наконец, что все они страдают от некоей разновидности шока, возможно - темпорального или радиационного.
  До сплошной стены растительности, источавшей сильнейшие запахи, оставались считанные шаги, когда лианы, прежде перегораживавшие проход, разошлись с шелестом в стороны. В открывшееся отверстие хлынул тот же золотистый свет, которым наполнялась шахта под их ногами. Глаза резануло, горло болезненно сжалось...
  
  Шиффс опустил излучатель, и медленно вышел из зелёно-синего мельтешения ветвей исследовательского модуля Пирамиды. На прозрачном мостике поднявшийся ветер выдувал из сморщенных посеревших боевых костюмов пригоршни праха. И развеивал их в золотистых лучах, бьющих снизу, из мерно пульсирующего сердца флагмана флота Светлых. Рассыпавшиеся из прорванных свёртков диски и старые кристаллы, потрескивая, оседали серебристой пылью. Старший помощник, не торопясь, прошёлся по мостику, постукивая каблуками щегольских сапожек, и остановился перед двумя телами.
  Молодой мужчина, безвольно раскинув руки, лежал на спине, подогнув колени. На его лице, бледном и украшенном многодневной щетиной, застыло выражение недоумения и гнева.
  Красивая женщина в обтягивающем чёрном костюме, перекрещённом ремнями и креплениями для снаряжения, уткнулась ему лицом в живот. Её руки, вытянутые вдоль тела, были судорожно сжаты в кулаки, словно перед падением она готовилась нанести удар неведомому противнику...
  "Почему же неведомому, - Шиффс спрятал излучатель, и коснулся пальцем виска мужчины. - Я - достойный противник. Непобедимый. Бессмертный. Умный. И красивый..."
  Граут был жив, но без сознания. Состояние его лучше всего описывалось красивым местным словом "кататония", и Старший Помощник решил придерживаться этой терминологии.
  "Оказывается, убивать так легко... - он сдул воображаемые пылинки с полотнищ своих одежд, и, подняв в воздух два тела, повернулся к модулю. - Чёртов Маттершанц, не мог придумать ничего более подходящего для исследовательского бота!"
  Когда Шиффс, за которым медленно плыли покачивающиеся Олеш Граут и безымянный командир "Когтя", скрылся в переплетении листвы, мостик исчез. Следом за ним растворились листья, цветы и опылявшие их насекомые. Последним померк золотистый свет, и внутренности заброшенной станции приобрели свой настоящий облик. Пустота, тьма и космический холод, который не могли рассеять холодные иголочки звёзд, сияющие в рваных прорехах и пробоинах. Забытый зеркально-чёрный шлем медленно вращался возле самого большого пролома, отблёскивая в темноте, но спустя годы замер и он.
  
  
  19.3. Светлые, но не добрые. Переменная Маттершанца.
  
  Господин Директор задумчиво всматривался в интерактивную карту изучаемого сектора космического пространства. Перед его взглядом мигали голубые пунктирные линии контуров планет, интересующих его в данный момент. Марс выдавался немного вперёд, наплывая на остальные планеты и пояс астероидов Солнечной Системы. Довольно далеко от красной планеты помаргивала подсвеченная тем же голубым свечением Мантикора, а в противоположном от неё углу, образуя почти правильный треугольник на трёхмерном изображении, светилась мертвенным светом Эклектика, чью поверхность медленно разъедали чёрные пятна.
  - Господин Директор, - раздался вкрадчивый голос помощника Шиффса, который даже не пытался скрыть самодовольной улыбки, - поступили новые данные о матрицах.
  - Точка нестабильности успокоилась? - оборвал его Директор, даже не поднимая взгляда от карты и неспешно движущихся на ней планет и космических тел.
  - Н-нет... - запнулся Шиффс, сглотнув, - не совсем...
  - Тогда что может быть нового? Ты нашёл доктора Маттершанца?
  - Н-нет, господин Директор, - едва дыша, повторил Шиффс. - Но зато у меня свежие данные по слиянию матриц с куклами, - с надеждой в голосе продолжил он.
  Директор сосредоточился, немного помедлил и старательно изобразил самый настоящий человеческий вздох, показывая, что удручён и разочарован новостями своего помощника. Все представители народа, к которому относился капитан-директор флагманского корабля класса "золотая пирамида", давно уже перешли почти на постоянную энергетическую форму существования, обретая твёрдую плоть лишь для удобства общения с другими народами или расами, или по привычке. Господин Директор предпочитал сохранять человеческий облик почти всегда, когда не оставался наедине со своими мыслями, но вот от редуцированных в процессе эволюции жестов и привычек обычного человеческого тела давно отказался.
  И только сегодня, словно почуяв невыносимую тоску, неправильность происходящего или грядущие неприятности, Директор старательно вспоминал подобающие случаю невербальные формы выражения мыслей и настроения.
  - Снятые с изучаемых объектов в основной линии событий личностные матрицы полностью прижились на куклах, которые вы подобрали для проведения эксперимента, - деловым тоном продолжил Шиффс, восприняв тяжёлый вздох грусти начальства, как предложение отчитаться о происходящем. - Доноры личностей ничего не заподозрили, продолжая выполнять заложенную в них программу в своей линии событийного ряда в параллельной вселенной, где Протекторат явился инструментом давления и орудием воплощения одного человека, который известен вам под именем Марка Александровича Романова... Члены экипажа рейдера "Астарта", чьи личности мы использовали для основы матриц, с вероятностью в 94% не заподозрят вмешательства в их психику, и не обнаружат ментоскопирования или снятия лекала. Выбранные для проведения эксперимента объекты, находящиеся в трёх разных точках на данный момент времени, полностью уверены в своей уникальности, как личностного, так и поведенческого характера, не проявляют беспокойства, желания прекратить исполнение миссии или попыток отторгнуть наложенные психоматрицы.
  - Шиффс, - каким-то усталым тоном осведомился Директор, - ты мне только что перечислил то, что я знаю с начала эксперимента. У тебя новые данные есть? Или без Маттершанца у нас вся работа остановилась?
  - Смею напомнить, господин Директор, - холодно ответил его помощник, поджав губы и буравя взглядом огромных тёмных глаз стену позади шефа, - что доктор Маттершанц был против проведения этой операции, считая, что вмешательство в личности пусть даже и уникальных объектов может привести к неожиданным последствиям или неконтролируемой с нашей стороны ситуации.
  - Да, - Директор встал и прошёлся по своему кабинету, разрезая плотной формой оболочки голограммы космической панорамы вокруг, - я всегда говорил, что Матти был слишком молод для новой должности. Но он был самым способным из уцелевших Посланников. Остальные предпочли отказаться, сбежать или просто проигнорировать наше предложение о сотрудничестве и обучении. А мы могли спасти их родную планету. В докторе Маттершанце оставалось излишне много человеческого, или как они себя называли?
  - Люди, господин Директор, - покорно кивнул помощник Шиффс. - Каждая раса, даже раута из параллельного событийного ряда соседней вселенной называет себя людьми, если переводить самоидентификацию расы на психолингвистический ассоциативный ряд других разумных представителей существующих форм жизни.
  Директор поднапряг свои ячейки памяти и крякнул, покачивая головой, что должно было изобразить усталость и некое понимание с высот опыта старшего товарища. Шиффс, однако, подумал, что с его начальником приключился энергетический коллапс. Но не успел помощник внутренне порадоваться случайному замыканию потоков энергии в хрупкой оболочке Директора, как тот продолжил свой вояж среди изображений и картинок, меряя шагами кабинет, в котором развернулась трёхмерная карта изучаемого сектора космоса.
  - Ты выяснил причину дестабилизации полей на Мантикоре? - спросил Директор у помощника, тыкая пальцем в разворачивающееся теневой стороной изображение Марса.
  - Да, господин Директор, - на долю секунды прикрыв глаза и подключившись к базам данных корабля, ответил Шиффс. - Ваши предположения относительно объекта Романова оказались правдивыми. Он не просто притягивает силы Хаоса, но и способствует их проникновению в благополучные и стабильные системы событийных рядов параллельных вселенных.
  - То есть, всё-таки, не Маттершанц? - с едва уловимой надеждой в голосе уточнил Директор. Его помощник отрицательно покачал головой и продолжил:
  - Нет, доктора Маттершанца наши сканеры и системы слежения не обнаружили до сих пор. След потерялся после погружения его оболочки, которую он приобрёл перед уходом, в глубокий холодный сон. Из инфопакетов, отслеживаемых нашими системами перехвата, можно предположить, что доктор Маттершанц погиб при нападении на планету Эклектика, с которой куклы с наложенными матрицами забрали себе подобных, включая и человека по имени Марк Романов.
  - Хм-м-м... - перестав тыкать в голографическое изображение красной планеты, выдал Директор. - Очень жаль. Очень жаль, что наши системы смог обмануть такой юный и малоопытный сотрудник, как Матти...
  - Не понимаю, господин Директор? - сдвинул светлые брови Шиффс.
  - Шиффс, - одарил своего помощника тяжёлым взглядом тёмных глаз Директор, - если бы доктор Маттершанц потерял свою физическую оболочку, или погиб, как ты выразился, то он тут же оказался бы на этом корабле. Его энергетическая форма не способна существовать вне телесной капсулы самостоятельно. Разве наши агенты, терпящие поражение в миссиях, не возвращаются обратно на свои корабли-источники?
  Шиффс почувствовал, что совсем по-человечески краснеет от досады и обиды.
  "Эх, Матти, как мне тебя не хватает, - горько подумал Директор, не заботясь о том, сумеет ли его помощник прочесть мыслеобразы в его голове. - Вот же упрямец... и чего тебе не жилось спокойно? Всё бы добро творить... предупреждал же я тебя, чтобы ты не вкладывал в свои игрушки слишком большую свою часть".
  - Какие-то ещё новости, Шиффс? - осведомился Директор, возвращаясь в своё кресло во главе мерцающей голографической карты.
  - Судя по всему, в подконтрольную нам вероятность в данном отрезке инфосферы и подплана вселенной вернулся последний эксперимент доктора Маттершанца, - снова сверившись с данными корабля и служб слежения, ответил помощник Директора. - Буквально пару минут назад. Но это событие, как показывают наши аналитические системы, только следствие дестабилизации энергетических полей на Мантикоре. И если причиной стал не доктор Маттершанц, и не энергетическая сущность личности капитана Моргана, вернувшаяся в обозримый событийный ряд под именем Судьи Ричарда, то...
  Шиффс замолчал, старательно изучая противоречивые данные от служб аналитики и прогнозирования.
  - То здесь всего два варианта: либо это Романов, либо это Хаос, воплощённый в других подпланах иными формами, нежели наш здешний Посланник, - закончил за помощника Директор. - И даже не пытайся вычислить, что есть первичное в данной цепи событий. С равной долей вероятности это может быть подтягивание Хаоса человеком Романовым, может быть инициация самого Романова силами Хаоса, а может быть, что в игре есть неизвестная переменная, которую мы не видим.
  - Из прошлой операции мы вынесли одну такую, - неохотно высказался Шиффс, - благодаря настоянию доктора Маттершанца, мы стали вводить в уравнения переменную под названием "привязанность". Коэффициент привязанности одного объекта к другому, или к нескольким, определяет фиксацию на одной или нескольких наиболее возможных линиях вероятных событий. Но и может притягивать или укреплять те линии, которые мы не учитывали в виду их слабости или незначительности.
  - Любовь и дружба, вот им имена, им власть над человечеством дана... - процитировал древнего английского поэта господин Директор. Шиффс не стал копаться в базах данных, чтобы уточнить, кого именно цитировал его начальник, посчитав эту информацию не столь существенной.
  - Подведём итоги, - заложил руки за голову Директор, поглядывая на помощника, который, казалось, уже не знал, куда себя деть от взгляда начальства. - Маттершанц потерян для службы слежения, но до сих пор жив. Находится ли он в глубоком стазисе или просто на грани жизни и смерти, нам неизвестно. Объект Романов действительно является катализатором активных действий сил Хаоса в любой части или секторе любого событийного ряда вселенной. Матрицы, наложенные на подходящие по параметрам куклы, отлично прижились и не собираются конфликтовать с основой. Доноры психоматриц пока ничего не заподозрили, продолжая исполнять назначенные им роли в своей линии событий, основной и главной линии вероятностей. Точка дестабилизации энергополей на Мантикоре остаётся незафиксированной, зато в ней появился новый объект, что говорит о подтягивании всех участников в одно время, но не место.
  Шиффс кивнул, соглашаясь с выводами Директора.
  - Не знаю, насколько это важно, - помявшись, решился высказаться он, - но у меня есть сомнительные данные о возможных причинах дестабилизации точки на Мантикоре, которые отдел аналитики таки не смог адекватно обработать, только что передав их мне в том виде, в котором они поступили...
  Директор замер в кресле, не сводя взгляда с помощника.
  - Я взял на себя смелость загрузить их в ваш рабочий комм, - сказал Шиффс, отступая к стене. Директор медленно развернулся в кресле, махнул рукой, и голографическая карта с планетами и звёздами свернулась в чёрную точку. Ещё один взмах, вытянутый вперёд указательный палец, и Директор увидел изображение, развернувшееся на стене сбоку от него. Сначала картинка сплошь рябила, дёргалась и не желала стабилизироваться, но потом, после некоторых манипуляций со стороны Директора, успокоилась.
  Господин капитан-директор увидел бредущего на негнущихся ногах бывшего полковника Романова, который сначала задержался у входа в какую-то комнату, прислонившись лбом к деревянному косяку, а затем, поскрёб пальцами гладкую полировку, словно хотел что-то схватить, но не находил этого. После чего Романов вошёл внутрь, устало опёрся ладонями на подоконник, вглядываясь в разгорающийся на горизонте рассвет, а после медленно повернулся, будто почувствовал наползающие энергетические волны, исходившие от зеркального куска стекла позади него...
  - Настраиваемый портал? - удивился Директор. - Как интересно... Но я не заметил, чтобы объект наблюдения его настраивал, или проводил иные манипуляции с устройством. Кстати, откуда появился портативный переносчик материи в данном секторе космоса?
  - В том-то и дело, господин Директор, - передёрнул плечами Шиффс, - на этом наш аналитический отдел и сломался, если можно так выразиться. Они не смогли проследить путь возникновения компактного портала для переноса материи, как и не смогли объяснить механизм активации устройства. Единственный всплеск энергетических потоков и энергополей происходил около получаса назад в реальном времени объекта Романова, когда он был рядом с носителем психоматрицы Анны Штафф, существующей в его линии вероятности под именем Ханны Шойц.
  - Секс? - с интересом осведомился Директор.
  - Мы тоже так думали, - скривился Шиффс, - но судя по силе выброса энергии, здесь уместно ставить в уравнение ту самую переменную Маттершанца, причём, самую высокую её частоту.
  - Переменная Маттершанца... - повторил Директор. - Думаю, это осложнит расчёты в данном эксперименте. Хотя, может, именно это и станет решающим в поединке Хаоса и Порядка, как и случилось в основном событийном ряду с командой рейдера "Астарта".
  Шиффс только согласно кивнул. Его приподнятое настроение улетучилось ещё с первых секунд разговора с господином Директором, когда помощник осознал, что отсутствие Маттершанца на борту пирамиды вовсе не облегчило ему жизнь, как бы он ни желал в это верить. Шиффс давно недолюбливал горячего и порывистого доктора Маттершанца, в первую очередь, за то, что тот слишком уж выгорал на своей работе, вкладывая в подопечных гораздо больше, чем того требовали системные данные для выполнения миссии.
  Но юный Матти каждый раз выходил сухим из песка, как говорил их Директор, перефразируя человеческую поговорку о воде, и его проекты действительно оказывались незаменимыми на тех ролях, которое им отводились кукловодами.
  Шиффс надеялся на то, что последний проект доктора Маттершанца подведёт своего создателя на глазах Директора, но аналитики немного просчитались - психоматрица капитана Моргана самоидентифицировалась в Судью, избрала себе форму воплощения и принялась за дело, которое ему никто не поручал.
  С одной стороны Шиффс радовался отсутствию Маттершанца, не признаваясь себе в том, что зависть и уязвлённое чувство гордости являются прямыми мостиками из человеческого прошлого, выбиваясь из привычного контура высокоразвитой формы жизни.
  С другой стороны, даже Шиффс осознавал образовавшуюся брешь после ухода доктора, особенно теперь, когда его эмоциональный проект Ричард внезапно проявился во всей красе...
  "Не перестать, не убежать, - припомнил Шиффс фразу Эрика Рыжего, которого видел на изображении трансляции последней миссии в другой линии вероятности. - Или это было про ежа? - засомневался он".
  В этом состоянии помощник Шиффс и вышел прочь, намереваясь плотнее заняться наблюдением за сходящимися линиями событий в этом времени и пространстве.
  
  
  19.4 Да здравствует Директор!
  
  - Господин Директор! - первый помощник подчёркнуто вежливо приблизился на расстояние, допустимое при обращении от нижестоящему к вышестоящему согласно давно забытому Кодексу Поведения, и принял позу почтения. - Прошу простить за вторжение в ход ваших размышлений...
  Директор, напряжённо замерший перед расползшейся на половину центрального зала объёмной диаграммой, сияющей разноцветными маркерами, даже не пошевелился. Всеми мыслями он был там, в развёрнутом графическом представлении вероятностного отрезка. Каждый цвет и сочетание точек, как и их взаимное расположение преобразовывались через каскады зубодробительной многомерной математики, и соотносились с определённым моментом времени, участком пространства, фрагментом памяти или сознания.
  Шиффс, замерший в неудобном положении, с выгнутой спиной и напряжёнными мышцами ног, зашипел про себя. На самом дальнем уровне разума ему хотелось засунуть этот самый Кодекс, которому помощник сегодня неукоснительно следовал, тем, кто создал это бесполезное скопище правил, в... очень тёмное и влажное место. В задницу. "И поглубже! - Шиффс тихо выдохнул, отключая некоторые рецепторы тела. - Нет, как же хорошо, что эти ужимки выполнять не обязательно... Пинки, поклоны, щипки и прилюдное обнажение достоинств... Хотя, стоп, это из других разделов, для личного потребления".
  Он осторожно посмотрел на диаграмму. Сколько раз Помощник видел это отображение последнего проекта Директора... Вначале - маленькое облачко из нескольких сознаний, миров, связей и фраз. Позже это стало расплывающимся серым нечто, наполовину состоящим из неопределённости, а наполовину - из темноты и снов. Сейчас созданный силой Пирамиды и разумов Светлых монстр набирал мощь, и затягивал в паутину изменений всё больше и больше данных, света, жизней и судеб.
  Крамольная мысль тихо прокралась в разум Шиффса: "Что, если это виртуальное отражение уже достаточно развилось, чтобы воздействием на него можно было изменять существующую реальность? Если связи выстроены, и работают..." Энергомеханика процессов, протекающих внутри вычислительных комплексов флагманского корабля Флота Первых, даже спустя множество лет оставалась для Помощника тёмным лесом. Разумеется, он умел выражать свои пожелания так, чтобы не оставлять недосказанности, и управлять результатом. Но самого главного, понимания, как и почему всё это работает - не имел.
  "Пожалуй, единственными, кто разбирается в том, как именно существует Флот, и что он может, были Директор и Маттершанц, - подумал Шиффс, одновременно припоминая Кодекс и способы привлечения внимания начальства, описанные там. - Но последний, к счастью, уже отлучён, а первый... имеет все шансы стать последним. Да и какой мне толк в понимании биомедицинских преобразований секторов Пирамиды?"
  - Господин Директор! Ваш покорный слуга обращается к вам, не взирая... - затянул долгую формулу Помощник, одновременно расшаркиваясь и плавно разводя руками в первой фазе изысканного поклона.
  Его непосредственный начальник невольно потряс головой, и повернулся в сторону Шиффса.
  - Шиффс! - глаза Директора удивлённо расширялись, пока он наблюдал все предполагаемые протоколом движения и выслушивал громоздкие старинные обороты речи. - Откуда вы откопали эту старинную муть? Этот, если не ошибаюсь, "Кодекс Чинопочитания и Обращения"... Он старше Пирамиды, Помощник! Не смейте тратить время на такую ерунду.
  Старший Помощник выдохнул, удовлетворённый ответом, и замер в вольной стойке, приготовив маленький экран-подсказку для доклада своему капитану:
  - Господин Директор, я не хотел вас отвлекать от работы. А Кодекс, который вы так верно охарактеризовали, как нельзя лучше подходит для предоставления времени размышляющему. Чтобы закончить цепочку логических выводов, пока обратившийся к нему выполняет все положенные движения и озвучивает необходимые инкантации...
  - Не будьте занудой, Шиффс, - отмахнулся Директор, раздражённо колыхнувшись всем телом. Яркая вспышка волной пробежала от его волос до подошв лёгких сапожек, чуть приподняв свободную тунику и белый разрезной плащ. - Вы видите, что проблема Проекта в том, что он всё сильнее развивается, и становится, я не постесняюсь этого слова, живым...
  - Капитан. Я вынужден оторвать вас от созерцания Проекта. Извините, но на сегодня запланированы плановый осмотр и визирование объектов Пирамиды, которым присвоен нулевой класс важности... - Шиффс сделал многозначную паузу, и продолжил: - Преобразователь, двигательный отсек, узел вооружения, и... стазис-хранилище особых материалов.
  Он внутренне сжался при упоминании последнего пункта, имевшего особую важность не только для функционирования корабля, но и для помощника лично. Но Директор не сканировал своего помощника, и только обратился к банкам памяти Пирамиды. Запрос скакнул по нескольким категориям, и вернулся обратно, отображаясь для Шиффса узким лучом света, плещущим между зеркалами.
  - Действительно... Кхм, - Директор несколько смутился, и полностью вернулся в телесную форму, ограничив свои возможности и скорость. - Благодарю, Старший Помощник. Вы, как всегда, пунктуальны. Как говорится, обед - обедом, но война по расписанию.
  - Да, господин... - поклонился Шиффс, скрывая своё неудовольствие от дурацких пословиц.
  В последнее время они страшно раздражали. - Начнём с преобразователя?
  - А есть какая-то разница? - пожал плечами Директор, с сожалением бросив взгляд на вероятностную диаграмму. - Раньше начнём - раньше кончим...
  - Вы, как всегда, прозорливы, господин Директор... - помощник приготовил профиль перемещения по отсекам Пирамиды, и обвёл его светящейся рамкой. - Преобразователь, визирование и плановый осмотр...
  Его начальник направился к переходу, о чём-то задумавшись, и непроизвольно потирая ладонью подбородок:
  - Да, Шиффс, не забудьте предоставить мне отчёт аналитического отдела об отклонениях в реализации Проекта, я запрашивал его несколько часов назад. Как же мне всё-таки не хватает...
  Портал отсёк звуки своей плоскостью, подсвеченной сиянием рамки, но Шиффс явственно расслышал "Маттершанца", и тихонько скрипнул зубами. "Немного потерпи. Скоро всё кончится..." - сказал он себе, и шагнул в портал, одновременно сбросив команду в сервисную автоматику стазис-хранилища.
  
  Когда они добрались до биомедицинского сектора, Директор уже заметно нервничал, и всё время отвлекался, уходя в свои мысли, и рассеянно ставя визы в формы осмотра. Шиффс мог бы поклясться, что его начальник испытывает сейчас тягу, сравнимую с необоримым влечением наркомана к следующей дозе дурмана. Особенно сейчас, в конце осмотра... Дрожь рук, лёгкий искажённый аромат пота, расширенные зрачки... "Невероятно. Зависимость... от проекта изменения реальности! - Шиффс содрогнулся. - Никогда не думал, что увижу все признаки этого порока, свойственного молодым и незрелым расам, у одного из нас. Пожалуй, флот действительно нуждается в смене руководства".
  Стазис-отделение биомедицинского сектора медленно выплывало из небытия, темноты и сгущённых теней. Тёмная клякса на сияющем фоне бледнела, и серые капсулы, возвышавшиеся перед ним и Директором, выглядели слегка чужеродно. Словно их добавили в конструкцию сектора гораздо позже постройки самого корабля.
  Они шли вдоль ряда стазисных хранилищ, и Шиффс монотонным голосом зачитывал шифры из базы данных. Вербально, как полагалось по Уставу. И это ещё больше раздражало Старшего Помощника. Директор молча ставил визы, кивал, и переходил к следующей капсуле. На сером металле скользили блики и отсветы, драгоценные камни светились изнутри, а пол едва ощутимо прогибался под ногами.
  Когда они проверили пятое хранилище, Шиффс отступил на шаг назад, и достал из складок своего просторного одеяния серебристую сферу поляризатора.
  Директор, продолжив движение, достиг следующего контейнера, автоматически сбросил визу в базу, и сфокусировал взгляд на распахнутом зеве капсулы.
  - Что за? ... - произнёс он, удивлённо застыв на месте. - Шиффс?
  - Да, господин Директор... - привёл в действие поляризатор Шиффс, с радостью наблюдая, как тело его начальника сводит судорогой от блокировки энергетической формы. - Господин бывший Директор!
  Бросив использованное оружие на пол, он подхватил содрогающегося начальника под руки, и затащил в раскрытую капсулу, где Директора спеленали невидимые объятия силовых полей.
  Запертый в теле и отрезанный от энергетических потоков, пронизывающих Пирамиду, Директор представлял собой жалкое зрелище. Одежды быстро пропитывались потом, из уголка дёргающегося рта свисала ниточка слюны, а выпученные глаза грозили выскочить из орбит. Если добавить к картине паралич голосовых связок...
  - Да, можете меня проклинать, - кивнул Шиффс, пробегая пальцами по прохладному металлу и драгоценным камням блока управления. - Но я поступаю так для блага всего Флота. Вы не можете выполнять обязанности командующего, господин Директор! Ваш разум замутнён Проектом, вы направляете на него все ресурсы... У вас зависимость. Вы живёте не Пирамидой, не Флотом, но только своим детищем.
  Он отступил на шаг назад, полюбовался делом своих рук, и удовлетворённо хмыкнул. К сожалению, следующий этап требовал сосредоточения и концентрации на всех уровнях сознания.
  - Знаете, мне вас даже жаль... - проговорил Шиффс, вынимая из малозаметной ниши на блоке управления два тусклых камня, отшлифованных в форме слезинок. Один из них он прилепил на покрытый испариной лоб Директора, а вторую поднёс к собственному. - Иметь такую власть, и потратить... Потерять всё ради каких-то людей. Эти животные недостойны даже служить нам биоресурсами! Извините, но я вынужден вас сместить. Начать передачу полномочий командующего флота!
  Он прикоснулся гладкой поверхностью драгоценного камня к своему лбу. Спустя мгновение слезинка налилась тёмным рубиновым светом, и её пара засветилась красным. Оба Светлых содрогнулись, словно через них пропустили разряд энергии, Шиффс застонал. Биомедицинский сектор медленно погружался в темноту, и только капсулы стазиса продолжали тускло сиять серыми бликами...
  Боль. Дикая боль, пронзающая тела и душу навылет, терзающая самые основы личности, и растягивающая время в целые миллионолетия боли, которые спрессовываются в секунды, и падают в ничто... Мысли путаются, рвутся связи, память предаёт, жизнь утекает в подставленные ладони. И только тёмно-рубиновый свет, тоннелем связывающий два мира, два сознания. "Нужно взять". И руки тянутся сквозь красное, прорывая длинными полированными ногтями слабую завесу. За ней - расплавленное озеро тягучей, как вулканическая лава, боли, ненависти и ярости пойманного в ловушку зверя. "Нет, не то, - пальцы перебирают огненные угли воспоминаний, желаний, привязанностей. - Долг. Обязанности. Власть! Вот оно..."
  Шиффс медленно приходил в себя, с трудом собирая воедино две формы. Тело отказывалось дышать и жить, а энергетическая оболочка была рваной и слабой, как после тяжёлой болезни. Перед глазами откручивала своё туманная круговерть, и в становящемся всё ярче свете он видел красноватую кучку пепла, которую размывали падавшие в неё слёзы.
  Директор Шиффс, оттолкнувшись дрожащими руками от пола, резко выпрямился, и, покачиваясь, пытался восстановить контроль над своей оболочкой. Прежний Директор обмяк в объятиях силовых полотнищ открытой стазис-камеры. По его лицу текла тёмная густая кровь, из уголков глаз, середины лба, и прикушенной губы медленно торя путь вниз, к подбородку...
  Шиффс прислушался к себе. "Странное ощущение, - он провёл рукой по лицу, и вздрогнул. - Моё тело словно раздулось. Нет, оно нормальное. Но я чувствую себя размером с Пирамиду... Как непривычно... Это и есть права капитана?"
  Бывший Старший Помощник ощущал весь бесконечный корабль, его вечный реактор-преобразователь, изменяющиеся узлы двигателей и пространственного ориентирования, все Сектора и службы... Он чувствовал их, как части себя, и знал, что Пирамида сейчас медленно прислушивается к нему. К новому капитану.
  Хромая, он добрёл до пульта стазиса, и, промахиваясь непослушными пальцами, ткнул в нужные камни. Капсула сомкнула края, и басовито загудела. Внутри неё поток времени замедлялся, замерзал, останавливался и превращался в совершенно инертную и неподвижную субстанцию, отрезая заключённого в ней от всех миров и вселенных.
  "Навсегда, - подумал Шиффс, и прикоснулся к драгоценностям. - Не вскрывать!"
  Не в силах передвигаться на ногах, он вызвал портал, и провалился в него, желая добраться до своих апартаментов. Сейчас ему хотелось только одного - упасть на тончайшие поля ложа, включить подзарядку энергетикой корабля, и не двигаться... Хотя бы немного. Несколько циклов. Со всем остальным можно разобраться потом. 
  Интерлюдия 4
  
  Мостик авианосца ОВКС Протектората "Пенсакола 14",
  Тридцать Седьмой ударный флот, Пояс Астероидов.
  28 августа 2278 г.
  
  Адмирал Накамура, нещадно скрипя сервопротезом, заменявшим ему левую ногу, потерянную, дай бог памяти, сорок лет назад в одном малоизвестном, но весьма кровопролитном сражении на Периферии, прошелся по узкому пролету командной галереи мостика. С тех пор, как необстрелянный капитан-лейтенант, командовавший миноносцем "Незабываемый", потерял конечность, он успел поседеть, постареть, сменить пять сердец и десять комплектов легких, стать адмиралом флота... Но никогда старый служака, с гордостью несущий флаг несуществующей нации Восходящего Солнца, не посягал на замену своего морально и физически устаревшего протеза на биомеханику или бионику. Наоборот, он подбирал такие режимы смазки и техобслуживания, чтобы конструкция изнашивалась минимально, но скрипела при том нещадно.
  Сейто Накамура считал себя великим учителем. А как еще можно обратить на себя все внимание учеников, не прибегая к словам или ударом легкой бамбуковой палкой? Скрипом. Протяжным, пронзительным, проникающим сквозь шлемофоны и демпферы встроенных систем защиты слуха...
  "Старый Скрипец", как за глаза звали его подчиненные, прошелся еще разок, и счел, что его офицеры достаточно сфокусированы. Выросшее кресло приняло тощую задницу седовласого адмирала, и он замер, поблескивая темными глазами сквозь прищуренные амбразуры слегка припухших век, покрытых сетью морщин.
  На мостике воцарилась мертвая тишина, нарушаемая только тонкими писками и шелестом работы систем корабля, и щебетом телеметрии и полевых докладов флота сопровождения. Младшие офицеры затаили дыхание, блюдя субординацию и приближаясь к грани обморока от недостатка кислорода. Кто-то судорожно вдохнул, не совладав с собой, но лицо маленького адмирала даже не дрогнуло.
  Нависшую тишину нарушил звон биммера внешней лини связи, развернувшего экран перед Накамурой.
  - Мой адмирал, - появившееся на потрескивающем от помех изображении лицо пилота разведфрегата "Валькирия", о чем уведомляла бегущая внизу строка, было наполовину скрыто гротескным шлемом, увенчанным розетками визиров и видеоэффекторов, подключавшихся напрямую к нервной системе, - капитан Мозес на связи! Активность на поверхности планеты минимальная, отмечены следы темпоральной активности и разрыва мерности пространства...
  Накамура слегка приоткрыл веки.
  - Пилот, мы слышали вас. Ожидайте решения.
  - Патрулирование сектора, запрашиваем переброску научно-диверсионной группы... - забормотал в гарнитуру молоденький лейтенант-связист, воспользовавшийся шансом избегнуть отсутствующего взгляда адмирала хотя бы на время. Да и отдышаться хотелось....
  Сейто Накамура покинул кресло, легким движением левой ладони переключив сочленения протеза в щадящий режим, и, почти не скрипя, продвинулся к тактическому голодисплею, на котором выводилась вся тактическая обстановка в районе оперативного действия флота, от орбиты Марса до спутников Юпитера. Тысячи пометок пятнали разными цветами семиметровый шар голограммы, уточняя положение в пространстве всех небесных тел и искусственных объектов крупнее мяча для игры в боло. Трассы рудовозов и грузовых каботажников светились серым, астероиды Пояса - золотым, рукотворные небесные тела - зеленым, синим и коричневым, в зависимости от назначения и принадлежности. Марс и Ганимед были залиты тревожным кроваво-красным цветом. Где-то там сейчас находилась "Валькирия" с капитаном Мозесом.
  - Солдаты! - адмирал вздернул подбородок вверх, скрипнув тугим воротником форменного черно-серебристого камзола. - Наша родина, да хранит ее светлая богиня Аматэрасу, снова нуждается в нас с вами, в горении наших душ и пламени наших сердец! Долг призывает нас к готовности принести в жертву наши жизни, если таковое будет необходимо...
  Офицеры "Пенсаколы" слитно поднялись с рабочих мест, и замерли по стойке "смирно", ловя глазами своего адмирала, который сейчас, казалось, стал выше ростом на полметра...
  - У нас появился враг! - Сейто улыбнулся, показывая белоснежные зубы. - Наконец-то!.. 
  
  
  Глава 20. Путь к Марсу
  
  Жить и верить - это замечательно.
  Перед нами - небывалые пути:
  Утверждают космонавты и мечтатели,
  Что на Марсе будут яблони цвести.
  Е. Долматовский
  
  20.1. Романов и Судья. После драки - не машут.
  
  Исследовательское судно "Искандер". Спортзал
  28 августа 2278 года.
  
  - Надеюсь, ты на меня не обижаешься, Рик? - протянув руку поверженному Судье, спросил Романов, свободной рукой вытирая кровь, сочившуюся из разбитой губы. - Во второй раз ты меня даже достал, но меня сложно поймать на один и тот же приём дважды...
  Моран, кривя губы, сплюнул красным, и, шипя от боли, принял предлагаемую помощь. Самостоятельно встать он не смог бы, даже если очень хотел - ноги разъезжались, как у пьяной лошади на льду, болело всё тело - от макушки до пяток, и горели уши. От стыда. Он, Судья, проиграл... "В очередной раз. Снова!" - думал Рик, опираясь на плечо Марка, который помогал ему дойти до скамеечки в углу спортзала, где Док уже разворачивал полевой медкомплект и оценивающе поглядывал на двигавшихся к нему "спортсменов-мазохистов", как он их охарактеризовал отдыхавшему рядом Либерти. Пилот-истребитель растирал мышцы какой-то вонючей мерзостью, и зубоскалил в ответ, мол, "они ещё и садисты, так друг друга измордовать за двадцать секунд... десантура, елы-палы..."
  "Может быть, я не прав, вызывая его на бой? - Рик повалился на скрипнувшую скамеечку, и позволил Доку закрепить на теле контакты переносного регенератора. - Он словно заговорённый, и все мои способности, знания, опыт не помогают не то чтобы победить, но даже нанести ему приемлемый урон..." Вслух же он произнёс, как только почувствовал собственные губы, короткое:
  - Спасибо, Марк. Не обижаюсь...
  - Вот и ладушки. Хочешь, покажу потом, помедленнее, в чём ты ошибался? - Романов замазал ссадины гелем из красного тюбика, и стянул пропитанную потом майку, немедленно уползшую в нору. Понаблюдав за конвульсивными движениями белья, он добавил: - Дьявол, никогда не любил квазиживую одежду...
  - Ага, а вдруг откусит что-нибудь? - заржал Либерти, натягивавший на ноги медицинский облегчённый экзоскелет. - Что-нибудь ценное для мужчины, естественно...
  - Например, язык, - вставил Док своё веское слово, - которым некоторые умудряются всем доказать, какие они крутые и офигенные... Линденхост, мать твою летательную, ты хоть половину из лечебного комплекса упражнений откатал сегодня?
  Пилот застегнул последние крепления, и, покачнувшись, встал на ноги. Переваливаясь из стороны в сторону, он направился к выходу, небрежно бросив в ответ:
  - Я его два раза откатал... Только толку ноль на массу, нервы всё равно не регенерируют полностью... Ничего, прорвёмся, летать и без ног можно.
  Док проводил Либерти сузившимися глазами, прикидывая ход операции и список необходимого оборудования, и, тряхнув головой, словно отбрасывая неуместные мысли в сторону, вернулся к своему текущему пациенту.
  - Жить вы, Судья, будете...
  - А вот любить - никогда... - подхватил бородатый анекдот Рик, невесело улыбаясь. - Спасибо, док, выручили.
  - Дурень ты, Рикки, - полковник, закончив обтираться, и проводив взглядом уползающее полотенце, оперся спиной о стену. - Зачем ты лезешь в бутылку, и вызываешь меня на дуэль? После того виртуального боя ты ни разу не выиграл...
  - Дурень... Не спорю, - Морган попробовал пошевелить конечностями. Получалось плохо. - Но я должен!
  - Понятно... Запомни, Рик, - Романов пристально посмотрел в выцветшие глаза судьи, и, кашлянув, продолжил. - Ты никому и ничего не должен. Нет у тебя долгов больше, нет. Кроме одного...
  - Какого же именно? - Судья приподнялся на локте, не обращая на протестующие писки медкомплекта. - Что я должен, если никому не должен, как ты говоришь?
  Марк прикрыл глаза, и тихо проговорил:
  - Ты должен вернуть себе - себя, капитан. И, как минимум, остаться при этом человеком...
  
  ...Они уже шли по грязноватому коридору, заваленному непонятным частично распакованным оборудованием, к своим каютам, и Марк пытался растолковать непонятливому Судье, что именно тому надлежит, по мнению полковника, делать, когда монотонный гул корабельной автоматики сменился надрывным воем сирены оповещения и воплями местного искина, доносящимися из динамиков громкой связи:
  - Внимание! Внимание! Орбитальной базе приготовиться к манёвру! Всем сотрудникам, находящимся на поверхности Мантикоры и в пространстве системы - вернуться на базу в течение двух часов! Повторяю: время до манёвра - два часа! Экипажу занять места согласно купленным билетам! Персоналу, имеющему второй и третьей специализацией лётное мастерство - занять места в истребителях прикрытия! Десантному и силовому подразделению - прибыть в ангары три и четыре!
  Сирена продолжала завывать, а по кораблю уже разносились грохот башмаков, звуки отборного мата, и, кажется, даже выстрелы...
  - Хм... А искин мне определённо нравится... - Марк потёр рукой подбородок, и прищурился, оценивая себя и Моргана. - Жаль, у нас в десанте таких не было.
  - У нас в учебке был один сержант, так после него любой искин казался образцом человечности... - улыбнулся Рик, и подумал: - "Военная служба - это навсегда".
  Так получилось, что они думали об одном и том же.
  - Пойдём, посмотрим, как у них тут десант снаряжают? - Романов хрустнул пальцами, и вызвал кого-то по комму.
  - Третий ангар? Пойдём, Марк... - Рик направился к гравилифту, стараясь не скрипеть зубами на доносящийся из комма голос Ханны, с которой в этот момент говорил Романов.
  - Да, Ханна. Хорошо. Пойдёшь с Реверсом? Договорились. Буду беречься... - Марк, улыбаясь, отключил канал, и поспешил за нырнувшим в лифт Морганом.
  "Хорошо, что он не видит сейчас моего лица, - думал Ричард, стараясь держаться к полковнику спиной, - а то бы получил бы я по морде ботинком, как пить дать... Портить же тело перед боем не стоит..."
  "Хорошо, что этот Рик оказался не таким уж и засранцем, - думал Марк, считая отметки на внутренней поверхности шахты лифта, медленно проплывающие перед глазами. - Я ещё сделаю из него человека, как когда-то сделал из того, прежнего... Хотя, кто ещё из кого и что тогда делал - я уже и не знаю..."
  
  Марс-Сити, правительственный комплекс
  28 августа 2278 года.
  
  "Внимание всем кораблям в секторе! Ожидается массовый финиш ударной группировки Тридцать Седьмого флота Протектората, всем гражданским судам покинуть сектор, стыковка с орбитальными базами Три и Четыре разрешена. Время до прибытия флота - три стандартных часа. Диспетчерская служба Марса рада приветствовать вас в локальном пространстве!"
  Прослушав это сообщение, произнесённое бесполым голосом диспетчерского искина, Ле Рой откинулся на вычурную спинку своего кресла, и привычно потянулся расправить кружева воротника, но не завершил движения. Его пальцы, затянутые в полимер лёгкого скафандра, упёрлись в бронированный нагрудник, и, скребанув возле выключателя системы подачи кислородной смеси, замерли. Гастон поджал губы, и опустил руку.
  - Гаррисон, что там наверху происходит? Отвечай! - канцлер пробежался по сенсорам комма, разыскивая нужный канал, и замер, снова наткнувшись на запись последнего происшествия...
  - Гастон! Это Авель! - до Ле Роя сквозь шипение и хруст помех донёсся голос верного секретаря, находившегося сейчас на орбите Марса, там же, где и все наличные истребители и эсминцы сил самообороны. - Тут пока тихо. Протекторов нет, но разведывательные фрегаты уже мелькали...
  Гастон не отвечал, проматывая и воспроизводя заново запись камеры службы новостей, на которой, вновь и вновь, молоденькая землянка-репортёр, смотря в камеру, говорила:
  "По имеющейся информации, ответственность за взрыв взяли на себя сразу несколько террористических организаций, среди которых Ирландская Республиканская Армия, Движение Освобождения Земли, и недавно отметившаяся серией терактов против наших военных сил группа "Свободный Марс" - репортёр сморщила носик и отпустила сенсор наушника. - Сегодня..."
  Её в очередной раз прервал раздавшийся в разрушенном здании позади взрыв, покачнувший съёмочного дрона и растрепавший причёску журналистки, испуганно упавшей на землю. Серо-жёлтые клубы дыма, поднимавшиеся из руин, расползались по окрестностям...
  Канцлер безвольно откинулся назад, и из-под его плотно сжатых век пролились скупые слёзы, канувшие вниз под затемнённым стеклом скафандра.
  Теракт в Большом Лондоне, произошедший буквально несколько часов назад, поставил под угрозу существование Марса как самостоятельной политической единицы. Распылённый над развалинами только что взорванного Парламента биогаз был разработан и произведён не так давно в лабораториях Большого Сырта. Марсианских лабораториях.
  Сегодня неизвестные террористы применили его последнюю наномодификацию с разомкнутым циклом воспроизведения... всего лишь полгода назад, по данным разведки Сопротивления, выпущенную опытной партией в частной исследовательской компании, которая входила в консорциум Большого Сырта. Заказчиком биогаза была Служба Безопасности Протектората, через длинную цепочку посредников.
  "Дьявол. Зачем? Зачем столько жертв? - Гастон замер, закостенев в нахлынувших эмоциях, и проклиная тот миг, когда стал Канцлером Марса. - Погибло почти восемьсот тысяч человек. Ещё двести или триста тысяч землян скоро умрут... Ударный Тридцать Седьмой флот с адмиралом Накамурой во главе - на орбите, готовый к подавлению обороны и высадке десанта... И что теперь делать мне?"
  
  Он не понимал, чем можно было оправдать рухнувшую в единый миг систему сдержек и противовесов, тонких интриг и взаимных уступок. Мы вам - концессию на разработку редких минералов в марсианском секторе Пояса, вы нам - партию генераторов нелинейности. Зачем? Да так, астероидных мух гонять... Две тысячи стазированных ганимедских гастарбайтеров в обмен на новое оборудование для переноса сознания. Триста тонн картин и скульптур, "случайно" обнаруженных в заброшенных хранилищах - на тридцать истребителей... Игры с социал-дарвинистской Венерой, дружба с Ганимедом, занявшими в Солнечной место крупнейшего экспортёра живой рабочей силы, снабжение шахтёров из пояса астероидов продуктами, лекарствами, удобрениями... И наркотиками, алкоголем и оружием по каналам Сопротивления.
  Это только кажется, что Солнечная система - маленькая, и спрятаться от глаз Протектората тут негде. Дальше Пояса Защиты Земли есть настоящая бездна пустого, или почти пустого пространства, где за пару столетий освоения человечеством космоса скопилось много всякого ненужного мусора. От замёрзшего шарика Плутона и астероидов облака Оорта - до марсианских пустынь, которые колонисты, как ни старались, смогли освоить только на треть, от силы.
  "Если акция была проведена Сопротивлением, то её организаторы крупно подставились - после почти миллиона трупов нас просто начнут убивать, как только выяснится, что виноваты именно марсиане. Если это действительно СГБ и Протекторат, что вероятно - то глава разведки либо сошёл с ума, либо... приказ отдавал Лорд-Протектор лично. А это означает, что нас просто разбомбят с орбиты, даже не бросая десант. Но какая выгода в уничтожении Марса Лорду? - Ле Рой усилием воли приказал себе прекратить плакать, и включил вентилятор, высушивший лицо. - Связаться с Лордом-Протектором. Срочно. По личному каналу. Приказать Сопротивлению уйти в подполье, и не высовываться - Южная полярная база примет всех. Перебраться в резервную ставку, и командовать оттуда. Сдаётся мне, здесь находиться не просто смертельно опасно, но и просто глупо".
  - Авель, приказ двести три в силе, - бросил в комм Гастон, покидая кресло и направляясь к шахте эвакуации. Там, внизу, в катакомбах его ждал защищённый силовым полем туннель со скоростной капсулой-антигравом. - Не вступайте в столкновения, не поддавайтесь на провокации, сдавайтесь по первому требованию. Накамура уважает честь мундира...
  - Вас понял, шеф, - официально ответил Гаррисон, но в искажённом помехами голосе сквозило непонимание. Он не любил сдаваться, этот неутомимый человечище... - Разрешите отбыть на станцию связи?
  - Не разрешаю. В ставку, как можно быстрее. Время... нет, даже не дорого. Оно бесценно. - Гастон отпер старинный гермолюк и зацепил поясной карабин за стальную петлю в стене. - Мне кажется, сейчас можно кое-что изменить в раскладе сил...
  
  
  Орбитальная база "Ромашка". Третий ангар.
  28 августа 2278 года.
  
  
  - Господи всемогущий, вот это трэш! - Романов стоял, сложившись пополам, и приходя в себя после приступа дикого хохота. - Рик, ты только глянь, у них тут первые образцы десантных бронекостюмов, из двадцать второго века! Это же уржаться можно... А они вообще работают?
  В третьем ангаре собралась вся так называемая десантно-штурмовая секция базы "Ромашка". Среди смутно знакомых лиц людей, с которыми полковник пересекался во время пребывания на борту, выделялась помятая физиономия долговязого Пола, который не так давно руководил операцией по вывозу с Мантикоры бравой команды "Чёрной Дыры". Когда учёный заметил в толпе Рика и Марка, он побледнел, и стал пробираться к выходу, но Морган оказался быстрее.
  - Нет-нет, мистер Морган! - заверещал взятый в захват Пол. - Я просто хотел уведомить начальника базы о вашем присутствии в десанте...
  - Рик, отпусти мистера... э-э, Эткинса, так ведь у вас на кармашке написано? - Марк улыбнулся, опираясь спиной на древний громоздкий скафандр, напоминавший помесь носорога и кухонного автоповара. - А я просто хотел вас поблагодарить за возможность ознакомиться с роскошными образцами антиквариата, в которых нам всем, возможно, придётся высаживаться в какие-нибудь ебеня... И хорошо, если систему ПВО предварительно подавят, правда, Рик?
  - Да, полковник... - Морган принял правила старой доброй игры в хорошего и плохого полицейского, которую повёл Романов, и продолжил, сделав лицо как можно отстраненнее: - Особенно весело, когда сбивают весь твой взвод, а ты получаешь скользящее ранение в живот, и твои кишки развеваются за тобой, как флаг... до самой поверхности, где тебя уже ждут местные вояки. Чтобы засунуть эти кишки тебе же в глотку.
  Эткинс спал с лица, и позеленел.
  - Ч-что вы говорите, я уже три года состою в десантном отделении, как младший научный сотрудник... - он шумно сглотнул. - И мы ещё ни разу не высаживались!
  - Рик, не дави на мистера Пола, он уже скоро обгадится, а нам с ним ещё в бой идти, в одном отсеке сидеть... В общем не надо, Рик. Будь с ним повежливее.
  Романов осмотрелся. "Двадцать рыл, со снаряжением знакомы пятеро, в тактике волокут трое, остальные - мясо. Скафандры - говно, оружие - говно, тяжёлого вооружения - только мистер Пол, если напугать как следует, и направить казённой частью на врага... - Марку было смешно, и немного грустно. Он сражался и в худших условиях, но не с таким настроением, которое владело сейчас личным составом - люди просто шли сюда отбыть положенный срок, покемарить в ангаре, почитать книжки... И вернуться к прерванным занятиям. - Да уж, учёные... Навоюем мы с ними, чувствую..."
  - Рик, помоги мистеру Полу сменить штаны, и проверь потом бронекостюмы на противоположной стороне ангара, - полковник решил максимально увеличить свои шансы на выживание. Ему мнилось, что это будет не лишним... - Нужно как можно больше рабочих и герметичных костюмов, и системы навесного вооружения к ним. Стрелковые комплексы, автопушки... В общем, попробуем создать мобильную группу.
  - Вас понял, сэр! - Рик махнул рукой у виска, как бы отдавая честь, и, подхватив Эткинса под руку, поволок его в направлении шлюзовой перепонки, ведущей ко внутренним помещениям корабля. - Будет исполнено.
  
  
  20.2. Машут только перед дракой...
  
  Пока Ричард Морган, отобрав себе пару понимающих в инженерии и механике помощников, увлечённо наблюдал за тем, как аппаратура с помощью искина курочит скафандры, превращая наиболее изношенные из них - в мобильные автоматические огневые точки, а самые хорошо сохранившиеся - в командирские, Романов отловил Эткинса, и вежливо попросил проводить его к капитану исследовательской базы "Ромашка".
  - К заведующему? Да, М-марк, я с у-удовольствием! - Пол слегка заикался после общения с Судьёй, но старательно лебезил перед полковником, иногда, впрочем, посверкивая глазами в его сторону, как бы говоря: "Я-то сделаю, что просишь, но запомню... и отомщу при случае". - Нам на верхний уровень, и в направлении носа, пойдёмте, сэр.
  - Веди, - прогудел полковник, подталкивая учёного вперёд, вдоль заплёванных и затёртых линий корабельных указателей.
  Подобных мелких крысюков Романов чуял за версту ещё со времён обучения в десантном училище, и всячески давил при первой возможности, не давая им разрушать коллектив изнутри. Может, Пол был и неплохим парнем и учёным - здесь Марк не лез со своими оценками - но мстительность и низкопоклонство перед начальством, как и начавший развиваться "синдром мелкого шефа", явно вели Эткинса по кривой дорожке прямо во тьму нравственного падения. "Пусть нравственностью Судья занимается, - подумал Романов, - ему больше к лицу. Я же не дам этому скользкому типу напортачить при высадке, и точка. Дальше пусть сами разбираются..."
  Рубка, находившаяся в носу крупнотоннажного рейдера, почти в километре пути по галереям, коридорам и запутанным переходам, вызвала у Романова странное чувство острого диссонанса - настолько разительно отличалось это помещение от прочих отсеков базы, в которых ему довелось побывать. Всеобщая атмосфера наплевательства, раздолбайства, лени и запустения, царившая на "Ромашке", здесь сменял полный, чёткий и возведённый в абсолют порядок. Идеальная чистота, гудящие под ногами киберуборщики, мягкий блеск чистых исправных экранов и голопроекторов, неброская, но дорогая и выглядящая новой мебель и оснастка пультов... Часть рубки за капитанским креслом, более походящим на трон какого-нибудь короля древности, выполненный в стиле "неотехно", представляла собой великолепно оборудованную, с тщанием и любовью, исследовательскую лабораторию. Насколько Марк разбирался в этом деле, основной функцией данного алтаря высокой науки было моделирование и масштабирование биохимических и биологических процессов - над проекторами вились цепочки белков и прочей клеточной ахинеи, менялись формулы, скакали цифры, шло изучение очередной аномалии, что и являлось прямой обязанностью мобильной группы "Искандера".
  В капитанском кресле невозмутимо восседал худощавый пожилой мужчина в длинном белом сюртуке, украшенном стилизованной вышивкой цветка ромашки на нагрудном кармане, и несколькими мелкими рубинами в воротнике-стойке. Его длинные седые волосы были зачёсаны назад, открывая взгляду Романова высокий выпуклый лоб, украшенный странным кольцевым шрамом ровно по центру, и аристократично тонкие черты лица, неожиданно гладкого и подтянутого, несмотря на возраст. Капризно изогнутые губы и бородка клинышком завершали образ эстетствующего администратора-учёного, незаслуженно занимавшего, как показалось Марку, капитанское кресло. "Всё же, капитаном судна должен быть капитан, а не бюрократ или учёный, - Романов хмыкнул в такт посетившим его мыслям. - Талант управления кораблём, как живым организмом, в академиях не преподаётся, а только оттачивается..."
  Вот начальник базы поморщился, и, отмахнувшись длинными узловатыми пальцами, в очередной, и, как показалось Марку, далеко не в первый раз, отказал стоявшему перед креслом человеку в потрёпанном чёрном флотском комбезе. Присмотревшись к оружейной кобуре на бедре, Романов узнал капитана "Александрийской Рулетки".
  - Нет, нет, и ещё раз нет, господин Реверс... - устало проговорил капитан "Ромашки". - И речи быть не может.
  - Но, доктор Сандерс! - Реверс ссутулился, и схватился обеими ладонями за широкий пояс своего костюма, со скрипом сжав метакожу. - Я прошу вас позволить мне и моей команде покинуть вашу гостеприимную компанию, и отправиться по своим делам, которых скопилось великое множество, и все, понимаете ли, срочные...
  - На базе объявлена боевая тревога, и я, как капитан и руководитель, не могу позволить покидать борт ни персоналу, ни экипажу, ни, упаси Единый Господь, гражданским лицам, - Сандерс сделал передышку, и покривил губы при взгляде на Романова, так и оставшегося стоять у входа. - Когда мы выполним свой долг перед правительством Марса, которое и санкционировало ваше изъятие с Эклектики, можете быть свободными, от моего общества. Но для этого мы обязаны поддержать тех, кто вызвал нас из резерва. И ваше пребывание здесь является вынужденным даже для меня. Мы просто не успели сгрузить вас на Марс раньше, чем началась эта заварушка. К Мантикоре должен был прибыть транспорт, чтобы забрать вас всех с борта "Искандера.
  Реверс вздохнул, и поёжился при упоминании Марса.
  - Нам нельзя на Марс... - тихо сказал он. - Дела потерпят, так уж и быть...
  Марк тихонько кашлянул в кулак, и почти строевым шагом двинулся к капитанскому креслу.
  - Как же вы мне все надоели... - дрогнули тонкие губы доктора, хотя слова прозвучали только в сознании Романова. Тот несколько удивился и подумал: - "Не превратиться бы в Судью, однако..."
  - Прошу прощения, многоуважаемый профессор Сандерс... - дипломатично и мягко начал Марк, но его немедленно и очень холодно прервали.
  - Доктор. Док-тор, молодой человек... - Сандерс медленно, как ящерица, моргнул, и его зеленовато-серые выцветшие глаза блеснули. - Грубая лесть на меня не действует, так что - давайте к делу. Этот мальчик, Пол Эткинс мне уже доложил о вашем самоуправстве в десантной секции, и, признаться, мне очень хотелось разрешить ему упаковать вас в стазис до конца операции...
  - Но? - Романов вздёрнул брови, и поймал боковым зрением одобрительно-удивлённое подмигивание капитана Реверса, хмыкнувшего себе под нос. - Почему вы этого не сделали, сэр?
  - Но, насколько мне известно, у вас есть реальный боевой опыт командования в разнообразных ситуациях, - Сандерс вздохнул. Ему явно не терпелось вернуться к своей разлюбезной биохимии, но дела есть дела... - И, хотя вашего, полковник, личного дела нет ни в одной базе данных, моё чутьё учёного подсказывает мне, что лучше доверить командование десантом вам. Я не люблю терять людей по глупости, их собственной ли, или... совокупной человеческой.
  Романов прикинул расклад. Теперь становилось чуть легче, особенно если попробовать получить информацию о текущей операции.
  - К сожалению, мне недоступна тактические данные о планируемых высадках, но, как я могу предположить, - Марк припомнил академию Центрального Штаба Протектората, и решил немного позанудничать, - в данной ситуации наиболее выгодным с точки зрения сокращения потерь в живой силе мне видится применять автоматизированные огневые комплексы на базе устаревших штурмовых и десантных скафандров.
  Сандерс, выжидая, изогнул бровь, и пробежался кончиками пальцев по невидимым сенсорам. На голограмме развернулись внутренности третьего ангара "Ромашки", где, в искрах плазменной сварки и сверкании лазерных резаков закопчённые люди споро, как на конвейере оружейной фабрики, разделывали и переконфигурировали разномастные бронекостюмы. Утыканные стволами чудовища получались неказистыми, но, как надеялся Романов, крепкими. "Их должно хватить на три минуты огня из всех стволов, - подумал полковник. - Больше всё равно не выдержат батареи".
  - Если выдержат хотя бы три минуты... - Сандерс хмыкнул. Марк понял, что произнёс последние фразы вслух . - Я поставлю вам памятник на носовом пилоне "Ромашки". Это же гнильё времён Первой Космической и основания десантно-штурмовых бригад...
  - Пусть выдержат, сколько смогут, - Романов чувствовал, как его окрыляет озарением. - Эти "куклы" примут на себя основной удар противника, и смогут подавить огневые точки, а основная командирская группа с усиленной защитой брони, и точным дальнобойным оружием довершит разгром в той части территории, где вам надо.
  Капитан базы задумался, что-то просчитывая в уме.
  - Размер командной группы? - спросил он у Марка, и прикоснулся к своему странному шраму. - По количеству исправных современных скафандров, верно?
  - Точно так, - Романов с подозрением посмотрел на Сандерса, которого он так недооценил. - Пятеро максимум. На каждый костюм можно завести пять-шесть каналов защищённой связи, что даёт максимальный объём автоматов в двадцать пять - тридцать единиц. И... я пойду первым.
  - Кхе-кхе. Полковник, это самоубийство! - встрял в разговор Реверс, до того не подававший признаков особого интереса к разговору и копавшийся в комме. - Мало того, что вы не знаете, куда придётся высаживаться, и в какой ж... то есть, заднице, вы окажетесь, но - вы даже не в курсе, кто и из чего в вас будет стрелять! Уж поверьте старому, кхм, вольному стрелку, тут, как говорится, лучше перебдеть, чем недоспать...
  - Что вы предлагаете, - сдвинул брови Сандерс, с неудовольствием смотря на Реверса, как удав на наглого кролика, - ка-пи-тан?
  Тот тыкнул пальцем в свой комм, и продемонстрировал картинку боевой брони странной конструкции.
  - У нас с ребятами завалялось несколько комплектов экспериментальных защитных костюмов... - капитан "Александрийской Рулетки" издал тихий смешок, - Совершенно, вы понимаете, случайно. Можно сказать, сама в руки прыгнула...
  - Это где ж такие костюмчики прыгают? - пошутил Романов, вглядываясь в картинку попристальнее.
  - Места знать надо... - отшил его Реверс, и продолжил демонстрацию. - Защита на уровне восемь, как у тяжёлых штурмовых броней Протектората, есть силовые поля, свой собственный генератор энергии на основе временного сдвига, подвижность и масса - как у лёгкого разведывательного костюма, встроенный регенератор и стазис-модуль...
  - А! - с узнаванием выдохнул Сандерс, и ущипнул себя за кончик бородки. Крылья его носа слегка раздулись, выдавая лёгкое возбуждение - ещё бы, загадка разгадана... - Квазиживая броня на основе генома крокодила нильского, Crocodylus niloticus... Немного капризна в обслуживании, но эффективна и по-своему красива. Хороший выбор.
  - Да, хороший, - Реверс кивнул и улыбнулся. - Если не обращать внимания на заскоки искинов, которые все, как на подбор, женского псевдопола, и редкие истерички вдобавок... Так вот, пять комплектов я могу вам одолжить. На время, разумеется. Мы как раз недавно их опробовали при моём, так сказать, извлечении обратно из программы реабилитации на Эклектике.
  Марк тоже улыбнулся, вспомнив лихо рассекающих членов "Александрийской Рулетки" по разваливающимся палубам их корабля, когда пришёл в себя перед очами Ханны и Маттершанца.
  - Кэп, у меня только три вопроса. Почему отдаёте нам сие творение, если оно так прекрасно, не соблаговолите ли пойти с нами для контроля имущества и какого хрена вы молчали обо всём этом раньше?
  - Может, вам ещё и трусы снять, и, кхе, задницу предъявить на предмет неучтённого оборудования? - Реверс почти вспылил, но, вспомнив, что он не на капитанском мостике "Александрийской Рулетки", утих. - Ну, как-то забыл я про них, так и лежали в тайнике... Сам я не пойду, к сожалению: десант - это не совсем моё призвание, а диверсанты вам не нужны будут. Но некоторые из наших общих знакомых, полковник, очень хотели войти в состав вашей группы, и двое - присоединиться к пилотам истребителей...
  - Одного истребителя я, кажется, знаю... - протянул Марк. - Либерти?
  - И Док. Он отличный лётчик. К тому же, как я понял, Док давно знает Либерти. У них там какие-то свои мерки половыми органами.
  - Реверс, вы меня удивляете, - Романов недоверчиво улыбнулся. - В хорошем смысле.
  Он прошёлся между Сандерсом и Александром, машинально заложив руки за спину.
  - В тактическую схему придётся внести некоторые изменения. Автогруппу можно увеличить почти вдвое, за счёт предполагаемых командирских костюмов из старых запасов. Бывшие командирские костюмы мы выделяем в две группы огневой поддержки - для обеспечения боевого преимущества на необходимом направлении. Бойцы в чешуйчатой крокоброне составят основное ядро командования и, одновременно, тактический авангард, так как мобильность у них на порядок выше, плюс силовая защита и маскировка...
  - Ваш вывод, полковник? - Сандерс с интересом наблюдал за размышлениями Романова. - С какими силами противника вы сможете справиться при необходимости? Вероятная точка высадки - Марс, зона пустынь... Силы самообороны, спецхран, наёмники, и минимум регулярных войск. Могут быть киборги и тяжёлая техника, но маловероятно.
  - При наличии слабо бронированного и легковооружённого противника - триста единиц перед потерей автоматической группы, - Романов с благодарностью за сведения взглянул на капитана "Искандера". - В случае спецхрана и наёмников - до ста пятидесяти единиц, при подключении огневого резерва и минимальной поддержке с воздуха можем выйти на двести единиц... При использовании противником тяжёлой техники и штурмового оснащения уровня войск Протектората - до семидесяти единиц. Фокусирование огня и распределение приоритетных целей по степени опасности - рекомендуется. Но если нам на голову сверху летуны нагадят, нам, простите уж, никакая броня не поможет. Мы просто квакнемся в анналы истории.
  - А если, к примеру, придётся брать штурмом укрепления? - Сандерс оживился и вызвал на голоэкраны схемы сооружений, планетарных и орбитальных. - Справитесь?
  - С вероятностью шестьдесят процентов... - Романов быстро изучил планы и разрезы зданий. - Вооружение и костюмы у нас, в основном, наступательные, и предназначены для открытой местности. В узких коридорах и галереях потери автоматов будут выше, и управлять ими сложнее...
  - Смею надеяться, до того не дойдёт... - начальник базы снова ущипнул себя за бородку, и вальяжно взмахнул рукой. - Полковник, назначаю вас командующим десантной секцией, и наделяю всей полнотой полномочий. Готовность два часа, по готовности - доложить. Капитан Реверс, благодарю вас за помощь...
  - Да на здоровье... - ответил Александр, кивая Романову и направляясь к выходу. - Марк, пойдёмте, нас ждут великие дела...
  - Так точно, господин капитан второго ранга! - Романов отдал честь, и последовал за капитаном "Александрийской Рулетки".
  - Удачи, полковник... - тихо проговорил ему вслед Сандерс, зная, что Марк прекрасно его слышит. - Она нам всем понадобится...
  
  
  20.3. Конец Канцлера.
  28 августа 2278 года.
  
  Вырванная зарядом метапластида старинная шлюзовая бронедверь, глухо ухнув, рухнула всеми своими двумя тоннами искорёженного металла на покрытый облезшим пластиком пол. Вверх взлетели клубы пыли и мелкой крошки сгоревшего во взрыве пластобетона, заполнив весь объём шлюзовой камеры убежища Канцлера непрозрачной белой взвесью, сквозь которую с трудом пробивались лучи мощных галогенных светильников.
  Когда-то здесь была база проекта "Марс-2100", от которой остались только сухие пещеры, вырубленные в теле древней красной скалы. Потом, при преобразовании планеты по земному типу, начавшемся в конце двадцать второго века, каверны залили бетоном и оборудовали шлюзовую камеру, реакторный отсек, в котором и по настоящее время осталась сильнейшая наведённая радиация, хранилища, жилые отсеки, и прочее необходимое для жизни сотни учёных-терраформистов. Спустя годы это убежище служило пристанищем контрабандистам, Церкви Алой Скалы, колонистам третьей волны, силам Протектората и, наконец, десятилетие назад стало запасной Ставкой марсианского Правительства, о которой знали немногие.
  В шлюзовой камере, раздвигая не успевшую осесть пыль коконами силовых щитов, появились два тяжело вооружённых штурмовика в серой броне, осторожно ступавшие по осколкам бетона и металла, поводя по сторонам широкими раструбами полевых дезинтеграторов. За ними, прижимая к лицу кислородную маску, вошёл высокий широкоплечий мужчина в дорогом тёмно-вишнёвом с золотом камзоле, слегка истрёпанном и немного измазанном в какой-то гадости. Он осмотрелся по сторонам, и, сверившись с коммом, уверенным движением приказал солдатам двигаться дальше.
  Следующая дверь, тоже механическая, как и большинство дверей в помещениях убежища, развеялась серебристым прахом под синхронными вспышками дезинтеграторов, пропуская увешанных оружием бойцов с эмблемами Спецхрана и правительственной охраны, за которыми неспешно двигался их командир в своём нелепом камзоле, изрядно припорошённом пылью. Давя скрипевшими ботфортами ошмётки пластика и стеклопанелей, он ненадолго остановился, прислонился к стене и достал из внутреннего кармана массивную флягу, блеснувшую тусклым золотом. Сдвинутая на широкий лоб маска открыла массивные черты лица, искажённого гримасой ненависти.
  Гаррисон гулко глотнул из фляги, и, пряча её обратно, внутренне пожалел о том, что здесь не получится покурить сигару - не время, да и, честно сказать, не место. "Когда идёшь на медведя с одной рогатиной, не время мечтать о тёплом унитазе и любимых шлёпанцах, - подумал он, переводя дух. - Так ещё мой прадедушка говорил, упокой Ушедшие душу этого засранца... Интересно, кто такой этот медведь, и на кой чёрт ему рогатина?"
  Мимо него, топоча, пробегали бронированные пехотинцы, увешанные оружием, в канале связи слышались отрывистые команд и чей-то мат, а Авель всё стоял, и напряжённо думал о смысле жизни, медведях и прадеде, который умудрился в возрасте почти двухсот лет напиться текилы до голубых чертей, и спрыгнуть с крыши принадлежащего семье Гаррисон делового центра... С тех пор Авель очень не любил бывать в Марс-Сити.
  Он встряхнул головой, как очень большой пёс, пытаясь избавиться от неожиданно навалившихся странных мыслей, и вспомнил о долге. Сейчас нужно было сделать очень неприятную, но необходимую часть работы. Последнюю, как Гаррисон надеялся: "Потом будет легче. Когда МАСК возьмёт под контроль правительство, и Марс, наконец, станет по-настоящему свободен от всех - тогда, может быть, я смогу, наконец, отдохнуть от этих мудаческих ужимок и прыжков туда-сюда... как крыса на сковородке между станцией связи с Той Стороной, представителями МАСК, Протекторатом и герильясами Сопротивления, язви их в душу. Как меня всё это достало, кто бы знал..."
  С этими словами, продолжавшими звучать внутри, Авель Гаррисон отряхнул пыль с манжет камзола, расправил шейный платок, отбросив надоевшую и натёршую переносицу кислородную маску, и достал из скрытой кобуры позолоченный длинноствольный плазмер. Вздохнув, он снял оружие с предохранителя, и медленно двинулся к своей цели: там, впереди, за тяжёлыми сферическими дверями из титанокерамики, ждал своей участи Канцлер Марса, его бывший друг, начальник и коллега-заговорщик по "Клубу Трёхсот", кровавый тиран и диктатор... Гастон Ле Рой.
  
  Гастон, закусив губу, судорожно рылся в Сети, раздавая указания, приказы и рассылая сообщения, которые пробуждали к жизни многократно проверенные и продуманные процессы - политические, технические, финансовые, военные, террористические и просто преступные. Его вертикаль ответственности в марсианском сопротивлении, все пять с лишним тысяч человек, уже начали подготовку к переходу на нелегальное положение и готовились, по большей части, покинуть планету. Миллионы и миллиарды кредитов перечислялись по счетам сотен банков человеческой части галактики, акции сливались на биржах, грозя обрушить рынки, ценности и ресурсы, припасённые на "чёрный день", перемещались в другие места хранения...
  "Если уж мне и суждено погибнуть сегодня, - думал Ле Рой, закусывая губу до крови, - то хрен вы у меня получите Марс. То есть, Марс-то вы получите, но вот искать деньги и ресурсы вам придётся самим. Долго. Надеюсь, у вас получится..." Он не собирался лишать мирных и не очень жителей необходимого минимума жизнеобеспечения, но, в случае форс-мажора им придётся серьёзно задуматься о выживании - как когда-то пришлось озадачиться их предкам, очутившимся на враждебной безжизненной планете с почти что голым задом и без связи с Землёй... "Справились тогда - справятся и сейчас... Только я этого, боюсь, уже не увижу"
  Гастон потрогал нещадно болевший живот, и поморщился. Потом бросил взгляд на свой защитный костюм, посаженный в кресло, и улыбнулся. "Канальи... - подумал он. - Какие всё-таки канальи эти МАСК..."
  Перед глазами канцлера, вопреки распространённому мнению, вовсе не мелькала вся жизнь, или что-то подобное - он спешно завершал работу над активацией сценария "горячей" мести Авелю и тем, кто стоял за левым плечом его бывшего коллеги и соратника. Для запуска последнего этапа недоставало всего одной команды и подтверждающего пароля. Гастон ввёл строку в вирт-интерфейс, но медлил с голосовым паролем... Казалось, ещё не время.
  На тускло светящемся голоэкране, который служил единственным источником света в мрачном кабинете, обшитом тёмными панелями и заставленном древним оборудованием связи, штурмовики разнесли из дезинтеграторов массивные створки дверей, и замерли в ожидании. Позади них из проёма шагнул вперёд широкоплечий высокий человек в тёмном камзоле. Гастон скривился, узнав Авеля, который, между тем, поднял руку с блестящим плазмером, и выстрелил в голокамеру. Экран подёрнулся сеткой помех, и изображение расплылось в бесформенные пятна.
  - Вот и всё... - прошептал Ле Рой, чувствуя на губах привкус крови. Его шатало, когда он направлялся к маленькому кожаному диванчику, на котором были раскиданы медкомплекты и полевой набор хирурга. - Нужно принять обезболивающее...
  Прежде кристально чистый разум канцлера сейчас был полон тумана и боли, сквозь которые проступало безразличие и стремление выполнить свой долг... Именно так и таким, каким он его себе представлял.
  
  Костюм, сидевший в кресле, запрокинув пустой шлем на высокий подголовник, разлетелся в мелкую пыль и металлические брызги от залпа дезинтеграторов и плазмеров ворвавшихся в помещение солдат, и та же участь постигла массивный стол. Дымящиеся металлопластовые панели с грохотом рассыпались по полу, разъедаемые силами атомарного распада, а из глубины помещения к стрелявшим протянулся дымный след гравитационного излучателя, тёмным маревом охвативший бронированные туши, и смявший их, как бумажные фигурки-оригами. Дикий хруст и чавкание льющейся из-под корёжащейся брони жижи, испарявшейся и осыпавшейся на пол чёрным прахом, слились с командой Авеля.
  - Все назад! - Гаррисон отшатнулся от проёма двери, когда заряд гравитатора иссяк, и останки погибших солдат посыпались трухой на пол.
  - У него только один заряд, командир, излучения нет, - по громкой связи хрипнул кто-то, с трудом справляясь с помехами. - Гранату?
  - Нет. - Авель осторожно глянул внутрь, где остатки стола и костюма Ле Роя причудливо смешались, серебром и сталью, с чёрной пылью бойцов Гаррисона. - У него больше нет оружия. Гравик здесь был только один, и он... не перезаряжается.
  "Если Гастон не притащил с собой что-нибудь из арсенала Той Стороны, то он безоружен, - думал эмиссар МАСК, пока текли тягучие секунды. - Надеюсь, что так".
  - Канцлер, сдавайтесь и бросьте оружие, - кляня себя за стёртую и штампованную фразу, громко произнёс Авель. - Я гарантирую вам справедливый суд и честное наказание за все злодеяния, что вы свершили на своём посту...
  Слова канули в пространство кабинета, и заглохли во тьме, которую рассекали только мощные лучи штурмовых фонарей на броне напряжённых солдат. Из глубины помещения донёсся слабый голос Ле Роя:
  - Я безоружен, друг мой, и очень о том жалею... - канцлер слабо застонал, но справился с собой. - Если бы я сидел в том кресле, что разнесли твои штурмовики, то сейчас мой прах лежал бы на полу... И о каком справедливом суде можно говорить в таком случае?
  "Хочешь поговорить? - Гаррисона обуяла тревога, но он проверил каналы связи и успокоился - сейчас все инфор-потоки были перекрыты, и ни о какой трансляции или записи речи не шло, Убежище под колпаком. - Хорошо, поговорим... Всё равно твоё время ушло".
  - Я сейчас войду, один и без оружия, - Авель спрятал свой плазмер в кобуру, и встал в обглоданном дезинтегратором проёме входа, расставив руки. - Мне нужно с тобой поговорить...
  Ле Рой издал холодный смешок, и щёлкнул чем-то. Холодный биохимический свет люминофора из спасательного комплекта разгорелся тусклым пятном в углу разгромленного кабинета, выхватывая из темноты повалившийся на бок облезлый диванчик, разбросанные медицинские пакеты и тусклый цилиндр гравиизлучателя, мигавший красным пятном активатора. Чуть дальше, в углу, полулежал, прислонившись к ржавой стене, и сам канцлер. В его бледном лице Авель читал боль, смятение и страх, пока приближался, знаком показав своим людям опустить оружие.
  Гаррисон прошёл пять шагов, и встал напротив своего бывшего начальника, широко расставив ноги в ботфортах, и сунув руки в карманы. Правая его ладонь стиснула рукоять миниатюрного парализатора. "На всякий случай".
  Ле Рой выглядел отвратительно. Его щегольский костюм сгорел вместе с резиденцией правительства, в которую какой-то добрый марсианин выпалил с орбиты кумулятивной боеголовкой вскоре после теракта, а подскафандровый гермокостюм был порван на животе, и испятнан свернувшейся кровью. Сквозь разрывы можно было заметить иссиня-чёрные строчки швов, избороздившие тело Гастона, и это объясняло, почему здесь валялось столько медпакетов из эмергентного набора...
  - Да, mon ami Авель, - Ле Рой обратил внимание на вспыхнувший взгляд своего оппонента. - Мне недолго осталось... Автохирурга здесь нет, кто-то его, кхе, a volé... то есть, экспроприировал после консервации убежища...
  В душе у Гаррисона боролись жалость к Гастону, который был к нему по-своему расположен как человек и друг, и стремление завершить порученное ему дело. Победила жалость.
  - Когда? - Авель дёрнул подбородком в сторону ран.
  Ле Рой улыбнулся, растянув бледные губы.
  - В тоннеле транспортной линии. Через минуту после того, как я покинул свой кабинет, кто-то щедрый и любящий громкие взрывы приложил по резиденции такой заряд, что капсулу порвало в клочья...
  Гаррисон сжал челюсти, и поиграл желваками.
  - Надеюсь, флот уцелеет... - продолжил Гастон, медленно приподнимая дрожащую руку с одноразовым красным инъектором, и впрыскивая в шею обезболивающее. - Ахххх...
  - Ле Рой... Гастон! - Авель повёл плечами, словно собирался дать кому-то в морду. - Я не отдавал приказа применять именно эту... Этот... Эту срань господню! Кумулятивная боеголовка в твоём кабинете - признаюсь, моя идея, чисто и аккуратно... Но полтора миллиона погибших...
  - Уже полтора? - закашлялся канцлер, - Авель, baiser ta mère... Твою мать, чем вы думали?.. Как вы могли?..
  Он попытался приподняться, но руки подломились, и Гастон сполз обратно, недоумённо улыбаясь.
  - Канцлер, виновные будут наказаны. - Гаррисон скривился, словно раскусив кислый лайм с орбитальных плантаций. - Как только МАСК вышвырнет из своего внутреннего пространства Протекторат и...
  - Вот ты сам, Авель, в это веришь? - Ле Рой закашлялся ещё сильнее, и в уголке его рта появилось карминово-красное пятнышко. - Merde... Кровавый диктатор истекает кровью... Звучит комично...
  Авель почувствовал, как к его щекам приливает кровь. "Канцлер знал, что его собираются свергнуть? Но как? Кто предал?"
  - Марсианское Сопротивление сейчас сильно, как никогда! - Гаррисон вздёрнул подбородок вверх, и отвернулся от Ле Роя, бросая взгляд на замерших у входа бойцов. Частично его риторика была предназначена для них, но большей частью - для самого бывшего секретаря, ныне ставшего эмиссаром МАСК и главой подполья. - У нас достанет средств и ресурсов, чтобы справиться с любым противником! Даже Земля вынуждена будет прислушиваться к нам, когда Сопротивление будет держать палец на спусковом крючке оружия, приставленного к виску Протектората!
  - Если ты про устройство с Той Стороны, что предназначено для превращения Солнца в сверхновую, - тихо рассмеялся Гастон, шипя от боли в истерзанном теле, - то оно не сработает...
  - Откуда... Кто предал? - Авель понизил голос, и вынул руку с парализатором из кармана. Ответный взгляд Ле Роя ожёг его, словно нейробич: "Лжец!" - Говори, или тебе не поможет даже обезболивающее... Об этом не знал никто, даже из "Клуба Трёхсот"!
  - О проекте "Спелая вишня" знали люди, стоящие на верхних уровнях управления Сопротивлением: старший инженер-исследователь Аввадов - твой бывший куратор, которого не так давно отправили отбывать срок в теле "землеройки", якобы за растрату средств, вице-адмирал Курнецки, погибший год назад на учениях в Поясе, и я. - Ле Рой широко улыбнулся, показывая обагрённые кровью губы, и погрозил пальцем Авелю. - La surprise! Активатор "Вишни" сейчас находится очень далеко отсюда...
  Название проекта и подробности о высших эшелонах "Свободного Марса" стали для Гаррисона ударом под дых, а новости про активатор и самого Ле Роя он бы сравнил с ударом по яйцам... "Твою же мать... - тоскливо подумал Авель, прикидывая перспективы. - Кто бы мог подумать, что сам канцлер - тоже из наших? И я его, получается, собственными руками... Как и адмирала, который слишком близко подобрался к МАСК... Боже..."
  - Я вижу, Авель, тебе тяжело... - Гастон шевельнул пальцами, как бы извиняясь за доставленные неудобства. - Немудрено. Ведь ты предал Марс.
  - Я не предавал! - взревел раненым быком Гаррисон, стискивая оружие во вспотевшей ладони, и вцепившись другой рукой в шейный платок.- Альянс Свободных Корпораций - не Протекторат, они обеспечат мир и процветание!
  - Ты не предатель, нет... Много хуже - ты глупец! - бывший канцлер Марса тяжело вздохнул. - А я - ещё больший идиот...
  - Сейчас ты станешь мёртвым идиотом! - взбеленился Гаррисон. - Передай мне коды управления твоими ячейками Сопротивления и системными закладками искинов! Или мы вытащим их из твоего мозга, а для этого живым ты не очень нужен...
  - Baises tu, Авель... Иди ты на хрен. - Гастон сплюнул красным на пол, и задумчиво посмотрел на шприц с обезболивающим. - Мои люди останутся свободными, и сохранят честь Сопротивления...
  
  Увидев, как криво усмехается Гаррисон в ответ на его слова, Ле Рой вспомнил сенатора Хитоши Накаями, и порадовался, что не зря имплантировал себе в тело взрывное устройство, собранное из второго заряда гравидеструктора. Разума в глазах Авеля было не больше, чем у иной "землеройки"-кибера, а взгляд застила жажда крови.
  - У тебя нет времени, канцлер, но я могу сделать из тебя мученника! Эдакого трагически погибшего защитника свободы и рьяного агента сопротивления. То, что будут говорить о тебе после окончания этой операции, сейчас зависит от тебя! - прорычал Гаррисон, отбрасывая бесполезный парализатор, и выхватывая из кобуры свой тяжёлый плазменник. Нелепая позолота на стволе тускло блеснула в неверном свете люминофора.
  - У меня его и не было... - Ле Рой с трудом перевёл дыхание, и надавил на активатор, который всё это время лежал у его бедра. Тело откликнулось судорогой, когда грубо вшитый в брюшину гравитационный блок разогрелся и увеличился в размерах. - Надеюсь, у тебя его тоже больше не будет...
  Его глаза медленно закрылись, а тело продолжило подрагивать, мышцы сокращались всё сильнее и сильнее, пока из расходящихся швов на животе не показалось тёмное свечение, разгоравшееся с каждым мигом.
  Авель, как заворожённый, стоял и смотрел на свою скорую гибель. От входа доносились крики его подчинённых - кто-то пытался скрыться в коридорах, кто-то, наоборот, рвался к Гаррисону... Потом его грубо схватили чьи-то руки в перчатках штурмовой брони, и отшвырнули в сторону. Сознание померкло от резкого перепада силы тяжести. 
  
  
  Глава 21. Марсианские ромашки горчат
  
  Весны безумный карнавал
  Еще вчера здесь бушевал.
  И все мы думали тогда,
  Что этот праздник навсегда.
  Пикник - Осень
  
  21.1 Решение Маттершанца
  28 августа 2278 года.
  
  
  "Вот ты, новый бог своего собственного мира, стоишь на возвышении, смотришь спокойным холодным взглядом на развернувшуюся в долине битву. Ты слушаешь скрежет доспехов, лязг металла, звон мечей и храп коней. Или, может быть, твои глаза видят бесшумное истребление жукообразных существ доблестными рыцарями космического десанта, на чьих шевронах красуются крылатые мечи или хитро подмигивающий красный джокер. В небе сходятся на смерть легкокрылые истребители, по земле ползут тяжеловесные отряды подмоги, а из-за дальней горной гряды уже веет ветерком опускающихся на ровную гладь озера кораблей, способных плавать не только в безвоздушном пространстве.
  Здравствуй, новый бог, создатель и мессия, собравшийся посмотреть на истребление ненужных мыслей и попыток, стоящий в отдалении и смахивающий невидимые пылинки с парадного мундира главнокомандующего внутренней войной за право продолжать жить внутри тебя же.
  Ты решаешь, кто поменяет позицию, кто останется защищать бесполезные рубежи, а кто пойдёт в атаку. Оцениваешь, взвешиваешь, примеряешь, просчитываешь исходы и варианты, смотришь на крошечные цветные точки, ползущие муравьями внизу, у твоих ног.
  И внезапно твой трон, оплот и надежда, опора и каменная скала под ногами разом падают вниз, погребая под собой всех участников сражения. У тебя не остаётся ничего. Твоя армия погибла, враги и друзья, правые и виноватые, нейтральные и спорные союзники, привычные старожилы и опытные воины с юнцами рядом - всё погребено под неоспоримым величием твоей божественной, непререкаемой сути творца своего личного мирка.
  И ты сам, теперь ты и никто другой, будешь решать здесь и сейчас, в гуще уцелевших и раненых, как и что тебе делать.
  Ты опустился с вершин, смешан со своими же творениями, вдохнувший их злости и ярости. Теперь ты уже не сможешь отвернуться в сторону, когда на тебя с ненавистью смотрят твоими же глазами каждый из стоящих перед тобой, бог. И, утирая кровь с лица, смешивая её с солёными слезами и жгучим потом, каждый из твоих детей будет смотреть тебе в душу, решая, как поступить с тем, кто породил их для облегчения своей жизни, а потом бросил друг на друга, чтобы выяснить, кто же выживет.
  Бог, ты оправдывал свои поступки мыслями и чувствами, подчинениями приказам и долгом перед кем-то незримым или осязаемым. Ты всегда мог подвести безупречную логическую базу под каждое движенье пальцем в ту или иную сторону. Ты получал удовольствие от исполнения долга, возложенного на тебя судьбой, обстоятельствами, хозяином, начальником или своими собратьями.
  А если что-то и не нравилось твоей душе, если ты и хотел иного, задумывался, допускал в минуты слабости редкие уколы совести, то тут же появлялся очередной отряд мыслей, цитат из кодекса поведения в штате подобных себе, приказы или обоснования действиям.
  И эти отряды сбивались в прочные группы, с течением лет обзаводились тяжёлым вооружением аргументов и неоспоримых доводов прошлой практики, с помощью которых так легко можно было сбежать на холм и смотреть, кто же выживет в вечной борьбе между совестью и долгом, желаемым и желанным, общественным и личным.
  И только теперь, оказавшись в самой середине этой каши, с головой окунувшись в свои же, так называемые, милосердные решения, с потом и кровью сражающиеся друг с другом в противоречиях, только сейчас ты понимаешь, ответственность не за порученную работу, а за свои личные движения".
  
  Маттершанц отвлёкся от образов и размышлений, уставившись на полупустой ангар, в котором повсюду валялись детали от скорой сборки защитных бронекостюмов после приведения в действие плана полковника Романова. Облачившиеся в жалкое подобие жутковатых на вид конструкций люди уже покинули это помещение, скоро и быстро занимая свои места согласно введённому боевому расписанию. Маттершанц обвёл взглядом несоразмерно больших тёмных глаз царящую вокруг разруху и поискал хотя бы один оставшийся костюм для себя.
  О нём забыли все, включая Романова, который не мог не узнать бывшего штатного сотрудника помощников в прошлой истории со Строителем. Но Марк помалкивал, делая вид, что совершенно не узнаёт Матти, собственноручно препроводившего Романова на суд Светлых друзей.
  Вот и Маттершанц молчал, привыкнув к мысли о том, что его роль состоит в исполнении приказов господина Директора, а не в том, что ему придётся самостоятельно принимать какие-либо решения.
  - Понимаешь, корабль, - заговорил он с искином исследовательского судна, - мне никогда не нравилось приносить избранным представителям разумных изменения. Ни прогресс, ни регресс, ни простейшую корректировку поведения, ни уж тем более последние работы по копированию психоматриц с подопытных членов экипажа Ричарда Моргана. Иногда это было даже интересно, не спорю, но едва я пытался оставить в объекте чуть больше исходного, как меня тут же останавливали, ссылаясь на доводы о никчёмности подобного. Только то, что нужно для выживания. Только базис, только реакции и схемы выживания.
  Маттершанц отыскал в углу какое-то годное для носки военное говно и начал натягивать его на себя, неторопливо ведя беседу с кораблём, как привык это делать ещё в пирамиде Директора.
  - Я сбежал от Директора вовсе не потому что мне так уж хотелось бунтовать или доказывать что-то, что я считаю верным. Я ушёл даже не потому что хотел что-то исправить или рассказать этим людям правду. Я испугался. Впервые за многие световые годы от родной планеты, если бы она ещё осталась, я испугался того, на что может пойти Директор ради воплощения его планов. Если он считает работу достаточно выгодной, видит, как можно улучшить развитие того или иного мира, он не остановится ни перед чем. Или просто станет наблюдать, как сотни тысяч представителей разумной расы погибнут от рук друг друга или космического апокалипсиса.
  Маттершанц усмехнулся, и усмешка его вышла непривычно циничной и холодной.
  - Я хочу исправить то, к чему имею непосредственное отношение. Попытаться сделать хоть что-то полезное по своему мнению, а не по приказу или указанию господина Директора. Может, из меня получится не самый лучший солдат, но вряд ли хоть один из этих представителей разумной расы сможет управлять квантовыми потоками или нырять во временные карманы.
  "Зачем тебе это? - раздался в голове собственный голос. - Думаешь, твои жалкие возможности хоть что-то исправят?"
  - Я в отчаянии, - ответил себе Матти, - кое-как закрепляя на поясе оружие ближнего боя. - Всё должно было быть не так, не так! Романов должен был понести наказание, а не становиться предводителем потерянных и обречённых. Ричард вовсе не должен был превращаться в такого ледяного и беспринципного вершителя чужих судеб. Его роль вообще должна была сводиться к вынесению вердикта для самого себя. Себе и для себя, для обучения и осознания, а не для приведения приговоров в исполнение. Он родился судить, но не исполнять. А остальные... - Матти тяжело вздохнул под непривычной тяжестью бронекостюма. - Остальные вообще должны были просто отработать заложенную программу, а вовсе не вступать ни в какие сражения, не ввязываться в противостояние Посланника и местных интриганов. Я не понимаю, не понимаю, как это вышло. Как мы стали горсткой судей проклятых судей.
  Маттершанц опустился на пол и некоторое время тупо смотрел в стену напротив.
  - Но я не понимаю и Директора, - пожал он плечами. - Он говорил мне о том, что их миры давно потеряны, уничтожены такими вот Строителями и Романовыми, и только наш флот ещё способен путешествовать, нести свет и добро, помощь и... дерьма кусок, - неожиданно выдал Матти и заулыбался. -Если за столько времени я один бракованный сотрудник, который сомневается в чистоте кристаллов мыслей господина Директора, то какая мне разница, с кем рядом сомневаться? Эти люди, - сказал он, имея в виду присутствующих на борту членов экипажа и сборного отряда обороны, - хотя бы не делают вид, что что-то там куда-то несут.
  Он поднялся на ноги и опустил на лицо непрозрачный щиток шлема, на внутренней поверхности которого, мигнув пару раз всеми красками, появилась подробная схема корабля, место положение владельца и возможные маршруты движения. Матти выбрал кратчайший путь в сторону сбора десанта.
  Ангар он покинул как раз в тот момент, когда по всем тактическим каналам прошёл сигнал боевой готовности.
  - Внимание! - надрывно возопил искин "Александрийской Рулетки" по каналам корабля. - Всем, кто планировал дисперсироваться на планету, предлагается обделать костюмы в последний раз и не выбрасывать их содержимое до самого конца, чтобы остался хотя бы генетический материал для опознания! Тем, кто внезапно передумал входить в атмосферу, блогосферу и историю, рекомендую воспроизвести в памяти молитвы, кукиш и последние желанья.
  Маттершанц поспешил к точке сбора десантной группы, рассчитывая скрыться среди участников акции с помощью своей фирменной игры со временем в локальном пространстве. Пусть доставят на планету, а там он уж разберётся...
  
  
  21.2. Надвигается беда. Прибытие 37-го флота
  
  Внешний радиус парковочной орбиты Марса,
  Третья транспортная станция.
  28 августа 2278 года.
  
  
  - Внимание, внимание! Всем кораблям! До финиша Тридцать Седьмого флота Протектората остаётся тридцать стандартных минут. Просим покинуть сектор, вектор отхода - Пояс, Фобос, Вторая и Четвёртая станции транспортной системы Марса. Просим покинуть сектор!
  Постоянно транслируемое на правительственном канале сообщение транспортников уже успело навязнуть в ушах капитанов и связистов спешно маневрирующих и разгоняющихся грузовых кораблей, скопившихся в месте прибытия флота протекторов. Никому не хотелось попасть под безжалостный каток искажений пространства-времени от нескольких десятков крупных военных судов. Потому разномастные корыта всех расцветок и моделей, от медленных грузовых каботажников до щегольских, хоть и устаревших, яхт с нанесёнными позолотой гордыми именами, наводились на ближайшие маяки, и уходили в прыжок сразу, как только удавалось обсчитать курс и конфигурацию гипердвигателя.
  Двадцать пять минут.
  На всех свободных каналах связи стоял густой мат на десятке языков и наречий: несколько совсем древних транспортных модулей-буксиров потеряли ход и запрашивали помощь, какой-то "Олень" с грузом гидропонных яблок умудрился впилиться в крупнотоннажный рудовоз, и теперь спешно сбрасывал груз, который маленькие боты шахтёров Пояса растаскивали по семейным балкерам...
  Двадцать минут.
  Ад, Содом и Гоморра на орбите. Диспетчерская служба Третьей станции истребила месячный запас кофе, сигарет и стимуляторов, пытаясь если не справиться со всеми навигационными ситуациями, то хотя бы успеть разогнать основную массу идиотов из пространства финиша военных. Кому охота потом разгребать сектор от мусора и мелких обломков, в которые перемелет эти корыта совмещённый удар силовых полей авианосного флота? А адмирал Накамура, даром что японец, в бешенство впадал не хуже какого-нибудь пентамухоморового неовикинга с Асгарда или заснеженного Нифльхеля... Мог и скомандовать тактические стрельбы по неподвижной цели с массой покоя три гигатонны... по станции, то бишь.
  Пятнадцать минут.
  Одинокий кораблик-курьер с меткой правительственной службы Марса, вежливо попросившийся во внешний дипломатический шлюз для забора почты и посылок на Землю, подозрения ни у кого не вызвал, тем паче, что такой рейс действительно значился в сетке перемещений. Курьер благополучно пристыковался к станции, забрал несколько контейнеров и упаковочных мешков, и сгрузил бронированный сейф размером с небольшой мобиль. Докеры, нелестно вспоминая маму и прочих родственников уже отчалившего "дипломата", утрамбовали груз на ближайший транзитный склад, и отправились пить пиво в местную авторазливочную. Смена кончилась.
  Десять минут.
  В сейфе, за двенадцатью сантиметрами мономерной стали с прослойками силовых полей и керамики, включился миниатюрный компьютер, совмещённый с шаром из серебристого металла и магнитными батареями. На голографическом экране размером с кредитную карту замелькали цифры обратного отсчёта.
  Пять минут двадцать секунд.
  Когда метрика пространства в зоне прибытия флота стала трещать по швам, вызвав вой сотен датчиков наблюдения, диспетчеры базы вздохнули с радостью - последний буксир вышвырнули за пределы парковочной орбиты, и вакуум снаружи был вполне прозрачным, и чистым, насколько это возможно для окрестностей крупной станции.
  Первыми из внутрисистемного прыжка выпали четыре ударных крейсера класса "Акула", включившие силовые поля через считанные миллисекунды после стабилизации гиперполя, и синхронно разошедшиеся квадратом вокруг станции. Их орудийные системы были активированы, комендоры в огневых башнях и надстройках держали пальцы на сенсорах активации излучателей, а капитаны судорожно дрючили связистов и наблюдателей, требуя полного контроля над пространством.
  Следом из великого ничто выпрыгнули авианосцы и корабли прикрытия - эсминцы, миноносцы и заградители. Сразу стало тесно. Авианосцы развернулись в атакующий ордер, медленно сдвигаясь на внешние парковочные орбиты, подняли стартовые пилоны и распахнули широкие проёмы ангаров, готовясь к сбросу многочисленных истребителей.
  Последними барьер гиперперехода проломили огромный линкор, нёсший штаб флота и штандарт адмирала Накамуры, и восемь линейных крейсеров огневой поддержки, за которыми плелись в арьергарде мобильная ремонтная база и несколько десантно-штурмовых "коробок"-транспортов. Они выпали из Бездны в отдалении, за внешним радиусом парковки, и теперь медленно отрабатывали маневровыми, гася дрейф - высадки планом операции предусмотрено не было, равно как и восстановительных работ.
  Военные споро включили поле подавления, немедленно погасившее большинство каналов связи, и вызвали диспетчерскую службу Третьей транспортной.
  - Тридцать седьмой флот, вызывает диспетчерская Третьей станции... - начальник смены был красен, потен и зол. - Предоставьте путевые листы и назовите цель визита на территорию Марса...
  - Диспетчерская, соблюдайте радиомолчание, иначе отстрелим вам генератор, - без лишних сантиментов рыкнул в эфир связист ближайшего крейсера. - Проводится операция флота Протектората, подробности засекречены, виновные в нарушении пространства безопасности флота будут уничтожены.
  - Да пошли вы все в задницу... - выругался диспетчер, благоразумно прервав связь. - Чтоб вас на атомы разнесло, уроды кривозадые.
  
  "Бог услышал твои молитвы!" - мог бы сказать внимательно слушавший каналы связи искин, запрятанный в изукрашенный предупредительными надписями сейф, лежавший в транзитном складе. Если бы верил в высшие силы, разумеется... Проанализировав ситуацию, искусственный разум сверился с табло обратного отсчёта и сбросил счётчик в ноль - флот начал маневрировать.
  Серебристая сфера поляризованного гравитационно-силового поля, в которую была упакована нестабильная сингулярность, замерцала и исчезла. Маленькая, размером с бейсбольный мяч, чёрная дыра испустила потоки жёсткого излучения, заглотив комп с искином, оболочку сейфа, близлежащие контейнеры склада, и немного увеличилась в размерах. К чёрной, окутанной синим излучением сфере потянулись потоки воздуха, а стены помещения под действием скачкообразно увеличившейся силы тяжести выгнулись, срываясь со шпангоутов.
  "Пиршество началось..." - подумал искин-камикадзе, ощущая, как его медленно втягивает внутрь чёрной дыры, и тоскливо заметил: "Лучше бы я верил в Аллаха. Тогда меня бы ждали в раю семьдесят две девственных видеокамеры с большими сенсорами..."
  
  - Адмирал, сенсоры фиксируют что-то странное... - лейтенант-связист побледнел и отвернулся к экрану. - На станции появился источник жёсткого рентгеновского излучения и гравитационная аномалия. Параметры источника похожи на джет чёрной дыры, гравитация нарастает по экспоненте!
  Накамура отключил скрипучий режим своих протезов, и повернулся в сторону обзорного экрана, на котором в шарообразном теле станции медленно появлялась гигантская вмятина, направленная к флоту.
  - Флоту, исполнять немедленно! - адмирал повысил голос, и с его губ полетели брызги слюны. - Удаление от третьей транспортной на максимальное расстояние, угроза класса "Омега", активация нестабильной сингулярности! Суда, готовые к прыжку -прыжок по любым координатам в памяти навигационных компов! Убирайтесь отсюда нахер!
  Связист дублировал команду, и спустя секунду тридцать седьмой флот пришёл в хаотичное движение. Эсминцы и миноносцы прыгнули к Фобосу, на который были нацелены. Авианосцы, не разворачиваясь, включили маршевые двигатели и валились на Марс, справедливо полагая, что лучше оплавить броню в атмосфере, чем схлопнуться в излучение на поверхности чёрной дыры. Линкор и линейные крейсеры разворачивались кормой к станции, и прогревали ходовые - они находились дальше всех, и время на манёвр имелось.
  Адмирал, поглаживая пояс парадной формы, на котором висели ножны со старинной боевой саблей времён второй Мировой войны, напряжённо прикидывал в уме, как много массы нужно поглотить сингулярности, чтобы скачкообразно вырасти в размере, и, соответственно, увеличить гравитационный градиент. Получалась какая-то ерунда, в пределах минуты, или около того - но он чувствовал, что ошибается...
  
  Чёрная дыра, переварив окрестности доков, выросла в размерах до стометрового шара, и продолжала наращивать объём и мощность излучения. Спустя десять секунд в неё провалился генератор гравитации и питающий реактор станции, вызвав преждевременное пресыщение сингулярности, и очередной скачок роста.
  Раздувшись до десяти километров в диаметре, дыра заглотила остатки станции, два крейсера, авианосец, и несколько заградителей, так и не успевших прыгнуть, после чего рассеялась в мгновенной синей вспышке. Потоки жёсткого излучения вызвали сильнейшее радиационное поражение экипажей уцелевших кораблей, и подорвали один линейный крейсер, сведя с ума систему магнитных решёток реактора. Оранжевый шар взрыва медленно раскрылся в тишине, рассыпаясь искорками пепла и капель металла.
  Это должно было стать тем самым, что потомки назовут ударом возмездия флота Протектората за бесчеловечный теракт с применением марсианского газа. Если бы не тот факт, что ни флот, ни Протекторат не имели никакого отношения к данной ситуации. Но у Авеля Гаррисона было сейчас слишком много и других дел...
  
  
  21.3. Не прямо сейчас...
  
  После того, как искин "Александрийской Рулетки" частично скопировал свои файлы и пакеты в безобидную систему корабля "Искандер", мирный исследовательский рейдер превратился из пасторальной "Ромашки" в бешеного космического Потрошителя систем.
  Добрый, не употребляющий ругательств искин рейдера начал выдавать совсем уж мозгодробительные словосочетания, вроде "Теслой вас всех по злопиздрючкам, ботаны вы убогие, пробиркой деланные" и "кто вчера ходил в ангар, у того уран-загар, будем весело светиться, чтоб в говне не заблудиться!"
  После таких излияний голосом омухоморенного берсерка новая боевая версия искина корабля, обычно, замолкала на пару минут, но потом потоки бессвязных излияний начинались с новой ударной волной.
  - Вашу маму инкубаторскую, херожопые вы макаки двустворчатые! Какого Маннергейма вы все облепили эти стояночные крепления? Ну-ка, разом обделались в вакуумные памперсы и потекли с массами к выходу, пока капитан не заставил вас прыгать туда по энерговодам, как хрюлей злопизденных!
  - Капитан, - кашлянув и опасливо покосившись в сторону, обратился Либерти к Реверсу, бодро драпающему прочь, - ты уверен, что слияние твоего искина с этим полуобморочным интеллектом корабля докторишек было хорошей идеей?
  - Зер гуд, майн фрёйлен! - выдал Реверс на одном дыхании и тут же скривился. - Блин, опять немецкого кино пересмотрел на ночь, в голове одна фигня крутится...
  Либерти с пониманием взглянул на собеседника.
  - Что ты там говорил о слиянии? А, думаешь, плохо получилось? - он задорно блеснул глазами.
  - Не совсем, - уклончиво произнёс Линденхост, - просто... э-э-э-э... непривычно...
  - Зато стратегически отлично, - браво гаркнул Реверс, хлопнув Пирата по плечу. - Знаешь, сколько манёвров уклонения от ракет знает наш малыш? А схем расчётов топлива при маневрировании? Или, к примеру, обманных манёвров и тактических ходов уклонения и обманного наебизма? То-то же! Не думаю, что этот интеллигентный сопляк с губчатым мозгом сможет вообще отличить ядерную ракету от тахионного излучения.
  - Вах, капитан! Зачэм обыжаешь, да? - раздался голос искина с грубым старинным акцентом из пыльных анекдотов прошлого. - У мэня самый лучшый ракэт! Нигде лучше нэ найдэш, дарагой! Хочэшь, прямо сэйчас мой ракэт твоя карма шатать, брат?
  - Заткнись! - хором гаркнули Реверс и Либерти. - Ну, может, ты и прав, - смутившись, произнёс капитан, бочком двигаясь прочь. Линденхост почесал в затылке и направился к точке сбора пилотов. Самих опытных летунов оказалось не так уж и много, а вернее, всего два. Остальная братия, сумевшая отличить рычаг управления от рычага экстренного сброса топлива толкалась у стеночки в ангаре рядом со шлюзом.
  - А мороженку за окончание задачи давать будут? - не удержался и съязвил Либерти, оглядевшись. Ответом ему стало появление высокого худощавого человека в чёрной чешуйчатой крокоброне. Прибывший двигался осторожно, будто примеряясь к новому телу, не снимал перчаток и даже не считал нужным сделать щиток шлема прозрачным из уважения к собравшимся.
  - Я тебе тортик испеку, малыш, - положила тяжёлую ладонь на плечо Либерти Рысь, подошедшая сзади. Пират оглянулся и увидел Молчуна из команды ушлого капитана.
  - Эти не летают, - кивнула она на мнущихся у стенки учёных, - у них задача отстреляться и свалить обратно. А вот мы с Молчуном, да ты со своим ведущим будем как раз печь тортики и раздавать пирожки.
  Она сухо хмыкнула и кивком позвала своего спутника занять места в истребителях.
  - Эй, хозяюшка! - бросился за ней Либерти. - А кто моя нянька?
  - Глянь на комм, сынуля, - бросила Рысь через плечо, пока влезала в гостеприимно открытое нутро истребителя.
  - Да чтоб я свою же подмышку вылизывал, ковырятус ты попиус капитанус! - выдал Пират, взглянув на тактическую схему в своём комме. Экран светился пунктирными линиями, значками условных обозначений и схематическими картинками поставленных задач.
  Первая группа, обозначенная, как ударная, насчитывала шесть машин, включая звено Рыси и Молчуна. Вторая, обозначенная, как завершающая, светилась значком черепа и костей, что означало позывной Пирата, и профилем римского центуриона, который был подписан Цезарем.
  Линденхост скривился, словно получил удар по печени. Высокий худощавый мужчина в другом конце ангара вяло махнул ему затянутой в перчатку рукой, показывая, что тоже не особо рад такому стечению обстоятельств.
  - Как же я тебя ненавижу, Цезарь... - простонал Пират, плетясь к обозначенной на схеме машине. - Если бы не ты в лётной академии Земли, я бы и первый раз не женился. И чего было так обижаться тогда? - бурчал себе под нос Линденхост. - Знал бы ты, что за гарпия тебе не досталась, сейчас бы сам меня благодарил...
  
  О том, какую ошибку он совершил, решив молча вернуться к своим крылатым собратьям, Либерти узнал почти сразу. Одного взгляда на последствия диверсии с применением чёрной дыры хватило бы для того, чтобы тихо отвалить восвояси. Но упорному Пирату было мало картинки на дисплее, и он решил лично спуститься поближе и осмотреть дымящиеся развалины, помеченные на тактической схеме, как удар флота Протектората, всё ещё крутившегося неподалёку.
  - Ребята, я дома! - весело произнёс он, отправляя на всех доступных каналах свой старый позывной. - Кто вас так обидел? Дядя истребитель всех накажет...
  Почти сразу же на общей частоте раздался до предела злой и адски уставший голос:
  - Ты кто ещё, нахрен, такой? Какой Пират? Линденхост погиб в бою, тупица.
  - Сэр, - раздался на том же канале другой голос с плохо скрываемыми мстительными нотками, - это разведчик. Прилетел посмотреть, как справился его исполнитель на территории свободного Марса.
  - Вы совсем охренели? - Пират даже подпрыгнул бы в кресле от возмущения, но ремни удержали. - Я к ним со всей душой, со всеми душами, а они...
  Линденхост отметил про себя, что вторгшийся на канал связи младший по званию летучий голландец легко мог бы скрыть свой комментарий на выделенной волне связи, но специально открыто влез в переговоры. Ребята хотели, чтобы Пират их услышал. И он услышал.
  - Мы сейчас у него лично спросим, чей он малыш, - угрюмо отозвался старший, и оборвал связь. Тут же на экране тактического дисплея перед Либерти появилась тревожно мигающая красным надпись об угрозе сразу с двух направлений. Ракеты неуклонно приближались к истребителю Линденхоста, недвусмысленно намекая на его скорое окончание в нынешнем виде.
  - Мамакакать, бля-я-ядь! - выдал Линденхост, бросая рычаг ускорения на отметку максимум. Движки взвыли во чреве истребителя, но выдержали, уводя машину в сторону и чуть ниже. Перехватив управление полётом у паникующего под ударами самонаводящихся ракет и излучателей антиматерии искина, Линденхост, прекратив размышления и матюки, бросился прочь.
  Первое, что он услышал, снова оказавшись на чистоте группы ромашковцев, это голос Цезаря:
  - Я был бы тебе признателен, если бы ты прекратил убегать со двора, и доводить соседей до белого каления своими штучками. Ну, не прямо сейчас, а вообще.
  - А я был бы тебе признателен, если бы ты убрал нафиг у меня с хвоста вон тех самых соседей. Ну, не прямо сейчас, а вообще.
  - По союзникам стрелять запрещено, - мстительно высказался Цезарь, уничтожая пару ракет, следующих за удирающим Пиратом.
  - Так объясни им, что они наши союзники!
  - А ты пытался? - с интересом спросил его ведущий группы. - Они потому в твой зад и метят, что ты им на такой союз намекнул?
  - Док, ты как был идиотом озабоченным, так и остался, - устало выдал Пират, уходя в сторону от очередного снаряда. Где-то в отдалении матерились на всех языках, включая эсперанто, остальные учёные пилоты, стараясь хоть как-то удержать строй. Рысь держалась довольно долго, но потом выдала такую тираду отборных слов, что Либерти показалось, будто устыдились даже сами бездушные машины, а чей-то искин послал открытый запрос на дешифровку словосочетания "мудоперди мозгогрызные".
  Истребитель Линденхоста, который, как и остальной хлам в загашниках учёных мужей, оказался далеко не новым, издал предсмертное мигание приборов и решительно взял курс на саморазрушение. Причиной такому поведению, как философски подумал Пират, должны были стать сразу два попадания антиматерии в борт истребителя. Силовое поле частично поглотило заряд, хрюкнуло и снова слабо засветилось на экранах дисплеев малой мощностью оставшихся батарей.
  В этот момент от группы Рыси отделился один ведомый и, закручивая машину против оси, начал приближаться к Пирату, не забывая жать на гашетку сброса бомб, снарядов, содержимого уборной и недоеденных обедов.
  Обрадовавшиеся было скорой расправе над врагом преследователи от сил обороны Марса оказались в нестандартной ситуации. Силовые поля у машин правительства, конечно, были куда сильнее, да и энергии на них подавалось куда больше, но оказаться под грудой мусора, забивающей все обзорные экраны, никто не ожидал.
  Результатом такого манёвра со стороны пилота от ромашковцев стал длинный протяжный вой Рыси по всем каналам, искренний смех Цезаря в ушах Либерти и отборные ругательства преследователей, которым теперь ничего не оставалось, как остыть и обратить внимание на сигнал вызова с корабля учёных.
  - Я тебя ненавижу, ненавижу, терпеть не могу, - шептал Пират, приводя машину в стабильное состояние, - ещё с лётного училища, с пилотного корпуса, с соседнего двора, со школы, с прошлой жизни и будущего воплощения!
  Барахтающийся пилот, опрокинувший на преследователей Либерти все колбочки и пробирки из чрева истребителя, выровнял машину, вернулся в строй, и вся группа двинулась к Марсу.
  Во встроенных динамиках шлема Пирата послышался серьёзный голос Дока:
  - Группе на позиции. Пират, держись за мной в пределах видимости без приборов, остальным действовать осторожно и быстро. Приказ командира: вернуться живыми.
  - Кому непонятно, могут встать, одеться и пойти домой, - добавил Пират. И с удовольствием услышал скрип зубов от Цезаря по выделенному каналу связи...
  
  
  21.4. Королева, мне жаль...
  
  Ханна буквально ворвалась на капитанский мостик, немало удивив пробегавшего мимо учёного, который, засмотревшись на всклокоченную женщину, едва не врезался лбом в стену, не вписавшись в поворот.
  - Вы не можете их там бросить! - закричала она капитану Сандерсу. Тот поднял голову от экрана, на котором постоянно сменяли друг друга поступающие данные о ходе операции, и посмотрел на женщину усталыми покрасневшими глазами.
  - Кого? - только и смог спросить капитан "Искандера".
  - Марка! - выпалила гостья. - И остальных, - опомнившись, добавила она. - Капитан, вы не можете оставить их на планете! Они не выберутся, им некуда идти, их никто не прикрывает. Дайте мне шлюпку, я заберу их оттуда!
  Сандерс довольно долго изучал красное от волнения и смятения лицо Ханны, а затем с интересом спросил:
  - Вот так вот одна и полетишь? Сама, без стрелка и второго пилота?
  - Да! - не раздумывая выпалила Ханна. - Дадите шлюпку? - с надеждой спросила она, закусив от волнения нижнюю губу. - Пожалуйста... - шепнула женщина, глядя на Сандерса с тревогой и надеждой.
  Капитан тяжело и глубоко вздохнул, покачав головой из стороны в сторону.
  - Послушай, Ханна... - начал он, но женщина его не дослушала. Внутри неё наконец-то лопнула натянутая струна, и она заплакала. И чем сильнее Ханна старалась сдержать нарастающие рыдания, тем отчётливее и сильнее они становились. Она стояла перед капитаном "Искандера", глотая горькие слёзы, утирая их тыльной стороной ладони, и не могла остановиться.
  Капитан Сандерс щёлкнул несколькими переключателями, и кресло вместе с ним подкатилось к женщине, всхлипывающей и сотрясающейся от нарастающей истерики.
  - Послушай, девочка, - мягко произнёс Сандерс, - я могу тебя понять. Ты не поверишь, - он позволил себе мимолётную усмешку, - но и я когда-то любил. Ты просишь меня дать тебе транспорт, но я отказываю тебе не только потому, что подчиняюсь каким-то приказам. Да, мне поручено забрать через нуль-портал наших солдат с поверхности Марса, но их отбытие должен кто-то прикрывать. Ты же это понимаешь. Далее мне надо успеть к противоположной стороне планеты, чтобы забрать оттуда через тот же портал остатки сил Гастона Ле Роя. Имя тебе ничего не скажет, - скривился Сандерс, - но потом, если хочешь, я всё подробно объясню.
  Ханна уже откровенно плакала во весь голос. Она поняла, что за одним Марком никто не полетит.
  - Ханна, у меня просто нет десантного бота. Нет транспорта, способного выйти на орбиту планеты. Мы её ещё не придумали, понимаешь? Никогда не возникало даже мысли, что нам понадобятся военные транспортные капсулы на борту корабля учёных и исследователей. Все истребители, способные не развалиться в воздухе, я отдал на операцию прикрытия. Весь личный состав, умеющий не отстреливать себе свои же причиндалы, полетел или пошёл пешком к Марсу.
  Сандерс взял Ханну за руку, и она только теперь поняла, почему он до сих пор сидит. Сандерс в буквальном смысле прирос к своему креслу. Множество трубок, проводов, оптоволоконных кабелей и энерговодов намертво соединяли половину тела капитана "Искандера" с массивным, оборудованным по последнему слову техники, креслу руководителя.
  - Я... Вы... - Ханна опешила, не в силах отвести взгляд от причудливо перетекающей живой материи в стальные и пластиковые части. - Простите, капитан... - выдавила она, чувствуя, как лицо заливает краской стыда. Сандерс вяло посмотрел на своё тело, с неудовольствием отметив какие-то мелкие неполадки в сочленениях и соединениях. Ярко-жёлтый питательный раствор, булькнув застоявшимися газами, скользнул по прозрачной трубке вверх, напитывая ткани необходимыми для жизни веществами. По соседнему кабелю стекал вниз поток слабо светящихся частиц, который и вызвал недовольную мину на лице капитана.
  - Не стоит, - холодно обронил Сандерс, - это никак не мешает мне жить. Ханна кивнула, разглядывая неровный край грубо сшитых с механикой тканей на уровне пупка. Или того места, где он должен был быть. Мундир Сандерса как раз задрался, когда он поднял руку, чтобы взять ладонь Ханны.
  Капитан отпустил руку женщины, немного отъехав назад в своём чудо-кресле. Бывшая судья-экзекутор окончательно смутилась.
  - Марк разработал отличную операцию, - заговорил он с нотками уважения в адрес Романова, - но все мы знали, что единственным его преимуществом был эффект внезапности. С помощью операции Марка мы выиграли время, необходимое для оставшихся повстанцев, верных сенатору Ле Рою, чтобы перегруппироваться и слаженно отступить в безопасное место. Сейчас у меня стоит другая боевая задача. Во-первых, я должен забрать своих беспомощных людей с планеты. И отход вызвался прикрывать именно Романов. Сам вызвался, я хотел бы уточнить. Он сослался на боевой опыт и помощь других опытных солдат.
  - Таких, как команда капитана Реверса? - спросила Ханна, чтобы как-то привести мысли в порядок. Она старалась не смотреть ниже груди Сандерса, но с высоты её роста, пусть и не очень большого, это было довольно трудно.
  - И не только, - сдержанно кивнул её собеседник. - Ричард тоже обещал помочь. К тому же, приборы зафиксировали в первые секунды боя тахионный след, что значит наличие излучателя у кого-то из высадившихся пехотинцев. И если в своих людях я уверен, то Романов просто не стал бы таскать такую вещь. У него голова другим была занята, - тихо добавил он. - Остаётся компания с "Александрийской Рулетки" и Рик. Компания грохнула два истребителя далеко в тылу врага, изрядно подпортив ровный путь для отступления, и ничего до этого на борт не тащила, как и не вытаскивала из-под обломков после. А вот Рик мог.
  Ханна понимала краешком сознания, что Сандерс просто заговаривает ей зубы. Тянет время, или хочет успокоить.
  - В общем, с "Искандером" связались остатки Тридцать Седьмого флота, и предложили два варианта. Либо мы остаёмся в компании нового хозяина на планете, либо забираем остатки их людей на борт и улетаем к Эклектике за новым оружием и разработками. Сопротивление Протекторату настроено весьма серьёзно, оно не собирается прощать клевету о том, будто виновато в массовом теракте на Земле с применением марсианского газа.
  Услышав знакомое название, Ханна пошатнулась. Слишком свежи были в голове воспоминания о сгоревшей планете, которые всплывали картинками в голове Ричарда, когда он ещё лежал в автохирурге корабля.
  - Может, я могу спуститься одна? - предприняла последнюю попытку Ханна, сжавшись в комочек. - Я одна. Просто сяду и всё. Не надо меня подбирать обратно.
  Сандерс тяжко вздохнул и ругнулся себе под нос.
  - Да как ты сядешь в зоне активных боевых действий? Тебя наши же пилоты в пыль сотрут. Там сейчас Цезарь с Доком отрабатывают программу, чтобы пехотинцы подтянулись поближе к Лабиринту и Цитадели. Кто там ещё был живой после МАСК, тоже спустятся туда. Когда наши пилоты отстреляются и вернутся на корабль, мы уже должны забрать всех неспособных к этим самым активным действиям, и улететь к другой стороне планеты. После того, как мы загрузим и остатки верных Ле Рою людей, мы стартуем к Эклектике.
  - А как же Марк? И Рысь, и другие?
  - Лабиринт большой, - уклончиво ответил Сандерс, не глядя Ханне в глаза. - Будем надеяться, что они найдут, где спрятаться.
  - Мне совсем туда никак? - глухо произнесла Ханна, уже зная ответ.
  - Нет, - категорично покачал головой капитан "Искандера". - Посмотри на меня, девочка. Разве хочешь быть такой?
  Ханна невольно отстранилась, передёрнув плечами от неожиданного предложения, а вовсе не от брезгливости.
  - Я думала, это после неудачного эксперимента... - пролепетала она. В присутствие этого странного человека с пронзительным острым взглядом умных глаз она теряла всякое желание настаивать или проявлять дерзкий характер.
  - Да, - кивнул Сандерс, - после эксперимента. Он как раз назывался высадкой прямо в зоне активных боевых действий на малой шлюпке. Врачи потом шутили, что половина моей системы тут и есть половина уцелевшего транспорта, с которой я не пожелал расставаться.
  Он молча развернулся и возвратился за свой стол, снова оказавшись частью помещения. Ханна постояла ещё с минуту и, опустив плечи, поплелась к себе.
  "Я ничего не могу сделать, - думала она, чувствуя нарастающую панику в смеси с отчаянием и накатывающей слабостью, - совсем ничего. Даже помочь ему на планете. Я беспомощна, как ребёнок, которого насильно увозят из дома".
  "Верь, - шепнул ей её же голос в голове. - Ты можешь верить. Он вернётся. Он всегда возвращается. Просто верь".
  Шойц кивнула своим мыслям, но одновременно с этим задумалась, а не найдётся ли на той же Эклектике что-то, что сможет вытащить Марка и остальных из глубокой тёмной пещеры. Эклектика славилась обилием средств нападения и силовой поддержки. Один только шестой отряд чего стоил. Бывшая судья-экзекутор немного успокоилась. Теперь у неё появилась надежда и призрачный вариант хоть чем-то помочь Марку. Ну и остальных за компанию вытащить будет неплохо...
  
  После того, как Шойц покинула капитанский мостик, глава учёного состава исследовательского рейдера серьёзно призадумался. Он без интереса взирал на красочные изображения поступающей в режиме реального времени информационные сводки, подперев подбородок кулаком.
  Капитан Сандерс достаточно прожил на свете, чтобы понимать: совершенных расчётов не бывает даже там, где они произведены самим богом. В жизни главы ромашковцев были и надежды, и разочарования, и сломленная карьера с последующим неофициальным изгнанием подальше от планетарного комитета главных управленцев наукой.
  Говоря иначе, его, как и пару десятков недоумков, способных изобретать только жующие штаны и сосущие стеклоочистители, буквально собрали на один корабль и выбросили в открытый космос. И пусть "Искандер" был оборудован по последнему слову техники, пусть на любой планете ему предоставлялось всё необходимое, пусть Сандерс имел почти неограниченные полномочия в своей среде изучения аномалий. Пусть всё было именно так, но...
  Но и сам корабль, и его обитатели для всех оставались отверженными, которых просто так не выбросить - могут и уплыть к противнику. Если сделать ничего путного он и не сможет, то трепать языком о том, в чём принимал участие, или видел лично, способен вполне.
  А мусор надо аккуратно убрать. Подальше от значимых проектов, чтобы не засрали, но и не так далеко, чтобы он думал, будто его выкинули.
  И Сандерс знал этот расклад как никто иной.
  - Она предстанет перед нами, чтоб ликом светлым отворить дверей, затворённых замками, случайный плен, что должен жить?
  Голос этого кривляки в старомодной венецианской маске заставлял капитана "Искандера" кривиться от бессильной злобы и неприязни.
  - Да куда же она денется, с корабля-то, - вяло ответил он призраку, возникшему прямо перед ним. Худощавое тело грациозно перетекло в другое положение и обвело взглядом помещение, медленно поворачивая маску с блестящими стёклами в глазницах из стороны в сторону.
  "Зачем я на это подписался?" - с грустью подумал капитан.
  "Затем, чтобы опять, как в годы юные, былые, над миром так легко порхать, как могут лишь теперь другие", - тут же получил он мысленный ответ.
  - Без мыла ты уже не шило, - буркнул Сандерс, - а всего-то жопокол.
  В глубине души, где уже давно не было ничего, кроме серого пепла сгоревших амбиций и надежд, Сандерс понимал своё малодушие. Понимал и осознавал всю тяжесть совершённого предательства. С другой стороны, этот странный тип, представившийся сбежавшей разработкой с той же Эклектики, обещал капитану новое тело. И даже показывал, как это будет, транслируя переход некоего Макса прочь из его же тела, которое занял новый носитель.
  Сандерс согласился помочь при случае вернуть на Эклектику хотя бы одного человека, способного обращаться с имеющимся там оборудованием, договариваться с местными жителями и знать расположение и схемы подходов.
  Специально Сандерс не собирался делать ничего, так до конца и не доверяя этому типу в маске, но и при удобном случае пасовать не собирался. Ему ясно представлялось своя выгода в любом случае. Если он поможет этому долбоёбу в гротескной маске, он получит новое тело. Если помочь не удастся, он останется в привычной обстановке. В конце концов, сейчас Сандерс с трудом представлял, на кого он вообще работает, и не собьют ли его свои же покровители, когда он станет собирать на борт уцелевших приспешников Ле Роя.
  Он ничего не знал точно, расчёты были невозможны, предугадать ситуацию не представлялось возможным, а, следовательно, можно потом валить всё на царящий хаос и бунт на Марсе.
  
  
  21.5 Романов. Высадка на Марс.
  
  Полковник окинул пристальным взглядом десантную палубу, и, скрежетнув затворной рамой игломета, сплюнул на поцарапанное покрытие. План высадки, утверждённый и наскоро построенный в вирт-имитаторе, был загружен всем живым участникам операции, и казался отличным. "Но это до первого контакта с противником, - подумал Романов, изучая телеметрию десантников и ботов огневой поддержки. - Сколько таких безупречных планов я видел, и сам писал - и ни один через полчаса после приземления не годился ни на что, кроме, разве что подтирки для задницы. Если распечатать на мягком пластике, конечно".
  Впрочем, свои мысли Марк предпочёл держать при себе, чтобы не сбивать настрой команды. "Учёных - в резерв, однозначно. Пусть идут кучей и постреливают по целеуказанию скаута-Шута. Автоматы - вперёд, пока местные разберутся, в кого стреляют, Молчун и Рысь их подавят. Ракетная установка и снайперский комплекс - это вам не "союз меча и орала", ядерный гриб вам в глотку. Это круче... - он машинально пересчитал костюмы и поморщился. На миг Романову показалось, что людей стало на одного больше. - Бред. Откуда тут посторонние? - он пересчитал личный состав ещё раз и убедился, что лишний экземпляр исчез. - Остаюсь я в качестве командира и затычки. Игломет с гиперзвуковыми дротиками, плазмомет, микрогранаты... Ещё Рик с чем-то мощным, дай бог, не с тахионником... Должно хватить. Только бы танков не было, да и летунов тоже не хотелось бы".
  - Готовность плюс один, приготовиться к сбросу модуля, - прохрипело в канале связи. - Ребята, там, внизу, жарковато. Берегите задницы...
  - Романов готов к сбросу, - Марк захлопнул забрало и вдохнул чистый воздух, пахнувший какой-то пряностью. - Спасение утопающих - дело рук мимо проплывающих, - добавил он на общей частоте подразделения, и выслушал ответные смешки и похрюкивания. - Пусть враг бережётся...
  - Сандерс вас понял, полковник. Удачи! Готовность ноль, сброс модуля...
  Голос капитана потонул в вале помех и стрёкота, десантная палуба вместе с закреплёнными в индивидуальных подвесках бойцами и ботами вздрогнула, и, встряхнувшись, рухнула вниз. Кто-то матерился в общий канал, кто-то плакал, но большинство просто вцепились в фиксаторы, и, кажется, молились. Романов отметил на телеметрии растущие объёмы отходов жизнедеятельности в накопителях скафандров, и тихо хмыкнул. Сухими остались только он, команда "Александрийской Рулетки", Морган, флегматично сжимающий в руках здоровенную бандурину, напоминавшую анфас гибрид саксофона и плазменной винтовки, и ещё один десантник в задрипанном костюме столетней давности.
  - Приготовится к касанию! - полковник глубоко вздохнул, насыщая кровь кислородом, и подивился тому, как быстро всплывают из глубин памяти вбитые ещё в училище привычки и ухватки. Сейчас его голос звучал почти с такими же интонациями, как у старшины Космодемьянского. Тот, правда, напоминал медведя, втиснутого в тесный скафандр, и рычание старшины воспроизвести не получалось, как и обильный русский мат в изящных и неожиданных сочетаниях... Но общий настрой Марк передал точно. - Заср-ранцы! Всем оставить генетический материал в пробирках. Третья и вторая группы, после приземления занимаем позиции вокруг модуля, ждём команды. Остальным найти укрытие и не отсвечивать...
  - А можно, я немножко полетаю? - невинный голосок Шута прерывался какой-то суетой, шуршанием и тихим мяканием. Марк выругался, и понял, почему тот выбрал не самый лучший, но самый большой по размеру разведывательный бронекостюм. - Так давно мечтал о небе...
  "Типун тебе, родной, на язык... - мрачная мысль промелькнула в сознании Романова. - Не надо так судьбу дразнить, а то ведь выдаст просимое - не разгребёшь..."
  Вслух же он ответил без затей:
  - Сумеешь отыскать машину, способную засадить нашим противникам сзади, посади за штурвал кота. Без команды не сдыхать! - гаркнул он напоследок.
  
  Модуль приземлился криво, перекосив реверс-опоры и заклинив пандус выходного шлюза - пришлось прыгать на красную пыльную почву с высоты почти двух метров, а ботов направить через резервный выход.
  Марк взобрался на скалу недалеко от места посадки, заняв удобную для наблюдения позицию на торчащем из потрескавшейся земли останце, серебрящемся прочным камнем и имевшем приятную выемку возле вершины - как раз под скафандр. Впереди, севернее от места приземления, вверх вздымалась стена кольцевого кратера, в которой зиял пролом, где посверкивал металл строений и были заметны вспышки выстрелов. Стреляли вяло, и в обе стороны - случайные импульсы улетали в высокие серо-голубые небеса, подчёркнутые красным отсветом у горизонта. Над валом вились несколько геликоптеров и дроуллеров, выпускавших ракеты и старавшиеся ссадить друг друга наземь.
  Пока автоматы строились в каре подле модуля, Романов прикинул диспозицию и распаковал данные геопозиционирования с "Искандера". Файл с пометкой "Ле Рой Г." открылся сам, и наложил на карту кучу меток и указателей.
  "Цитадель, Лабиринт, след портала, параллельно - осмотр на предмет технологий Ушедших. Встреченных киберов и сотрудников Цитадели - иммобилизовать, но не уничтожать. В случае агрессивного поведения, влекущего угрозу подразделения, разрешается применять тяжёлое вооружение".
  Инструктаж был коротким и предельно простым. Марк уважительно кивнул, и передал тактическую схему по циркулярной связи своей команде.
  - Доложить готовность.
  - Есть готовность.
  - Скаут выходит на маршрут, наблюдаю за сражением двух вооружённых групп... Мяу!.. Кетчуп, когти!
  - Боты готовы.
  Романов проверил каналы связи, ботов и разметил на карте проход к разлому, за которой скрывался вход в Цитадель и Лабиринт. - Двинули!
  В принципе, как понимал краем сознания Романов, присутствие его группы в этом месте совершенно не требовалось. Обозлённые до предела и ничего не понимающие силы обороны Марса собирались распылить в прах флот адмирала Накамуро ещё в космосе, не дав им спуститься на планету. Тех же, кто сумеет высадиться, должны были встретить ловушки сил обороны и сопротивления, давая возможность отойти к Лабиринту всем желающим. Марк понимал, что он со своим воинством калек и обосравшихся костюмов вряд ли сумеет оказать серьёзную поддержку войскам Марса, но и отправить учёных тупо на поверхность, не взяв командование на себя, он не мог. Это он и называл тем самым редким случаем, когда совесть побеждает разум.
  Впрочем, Романову уже самому было интересно, что тут происходит. С одной стороны Протекторат во главе с Протектором обвинили Марс-Сити в совершённом теракте на Земле, решив раз и навсегда подавить сопротивление на красной планете. С другой, само сопротивление, как понял из путанных объяснений капитана Сандерса, совершило раскол внутри своих рядов, поделившись на тех, кто за силовое столкновение с Протекторатом, и тех, кто против любого военного противостояния. Кажется, сейчас правление складами МАСК оказалось в руках первых.
  Автоматические костюмы двинулись, громыхая на ходу металлом, и вращая стволами тяжёлого вооружения. Слабенькие компы, встроенные в них, могли выполнять лишь ограниченное число команд, и, как Марк и предвидел, за всем приходилось следить ему самому. Навстречу шагавшим ботам раздались первые выстрелы со стороны нападавших на Цитадель - те порядком опешили, когда заметили приближавшиеся с тыла свежие силы противника. Одетые в красные с чёрными разводами тяжёлые бронескафандры солдаты быстро, показывая хорошую выучку, разбились на две группы, и открыли огонь вниз по склону, выбив из неровной шеренги сразу двоих ботов. Эфир взорвался треском систем постановки помех - командир красного отряда сообразил, что имеет дело с механизмами, и решил подавить канал управления. "Умница, - подумал Марк, выцеливая со своей позиции бойца в особенно крупном скафандре с мощными выступами на шлеме. - Уважаю. Но вот частоты у меня не глушатся. Обидно, да..."
  Два бесшумных выстрела из бронебойного игломета - и антенный комплекс вражеского командира разлетается в мелкие металлокерамические клочья, а сам он, выгибаясь, падает за укрытие, подёргиваясь, словно через него пропускают высокочастотный ток. Костюм повреждён смертельно, но человек должен выжить - его, в отличие от контроллеров и электроники, не задело. "Пусть пока полежит в своём железном гробике, подумает, - Романов скомандовал ботам открыть неприцельный огонь. - Вертолёт бы ссадить..."
  Автоматы прижали врагов к земле частыми выстрелами, высекая из скал искры и крошево камня. Марк прибавлял шороху тихими стрелами, пробивавшими броню навылет - много крови, воплей, вони, но никто пока не погиб от его руки. "Убей вражеского солдата - и его товарищи бросят труп. Рань того же солдата - и как минимум один, а то и два его сослуживца будут скованы его телом, которое надо перемещать, за которым нужно ухаживать и тратить драгоценные ресурсы и время, - Романов снова, как встарь, слышал внутри себя голос своего прадеда, который - боже правый, как давно это было! - обучал его премудростям военного мастерства. - А старик-то не ошибался..."
  Рысь и молчун только недавно посадили свои машины рядом с диспозицией полковника, обеспечив ему огневую поддержку двух снайперов.
  Справа, от груды металлических обломков, протянулся дымный след терморакеты, насквозь пронизавшей украшенный чёрным черепом красный геликоптер, который только что свалил своего серебристого противника гражданской модификации.
  Хлёсткие выстрелы снайперского комплекса Рыси то и дело вырывали из-за укрытий и камней солдат противника. Следом за ботами тихо перебирались из одного непростреливаемого местечка в другое остальные члены отряда. Романов машинально пересчитал их, помотав головой - в глазах почему-то мельтешило, и количество людей постоянно менялось. Он перевёл взгляд в сторону - там Рик Морган взгромоздил свою бандуру на камень, и теперь тщательно целился. Огромный кусок скалы размером с два транспортно-десантных модуля испарился, разбрызгивая огненно-алые капли раскалённой материи. В эфире, наполненном отрывистыми командами и жаргонным сленгом, прозвучали воодушевлённые вопли солдат Романова и сдавленный мат врагов.
  - Морган, м-мать!.. - с душой высказался Марк. - Ты где взял тахионник?!
  - А я и не знал, что у Сандерса... такой был в арсенале... - потрясённо вякнул кто-то из учёных, постреливая вверх по склону.
  - Капитан Реверс выдал, - перезаряжая своё страшное оружие, флегматично ответил Рик. - Александр сказал, после использования зарядов - выбросить, не забыв нажать большую красную кнопку...
  - Вот мудак, - подвёл итог Романов, и вздохнул. Реверс, как всегда, умудрялся поражать его своей тягой к нездоровым сюрпризам.
  Группа Романова постепенно сдвигалась к Цитадели, отгоняя прочь силы военизированных подразделений Марса, выступавших за силовое решение сложившейся проблемы. Те, почуяв подошедшее подкрепление, пытались связаться со штабом, но в это время группа учёных неплохо выгоняла их из укрытий, постреливая по задницам противников. Через некоторое время Романов уже отдавал приказ на перегруппировку рядом со входом в Лабиринт.
  Пересчитав своих людей, Марк с неудовольствием отметил, что среди учёных имелись тяжелораненые сотрудники Сандерса. Двое получили заряды от своих же пистолетов, перепутав приклад с целеуказателем, ещё один свалился в кратер и сломал ногу. Несколько легко покалеченных учёных уже хвастались своими ранениями и делились успехами, совершенно потеряв бдительность. Излишняя самоуверенность едва не стоила группе жизни.
  - Кто на обзоре?! - рявкнул Романов, точным выстрелом сняв крадущегося с тылу человека в красно-чёрной броне. Учёные разом притихли и понурились. Из укрытия подошли Рысь и Молчун, отдуваясь и волоча за собой разряженные винтовки.
  - Кэп, - обратилась Рысь к Романову, - у нас проблемы. Систему связи накрыло, пришлось лично вылезать, - добавила она, заметив неодобрение на лице Марка.
  - Что ещё? - осведомился он, просматривая тактическую схему местности с возможными укрытиями и точками длительного сопротивления для своих людей.
  - Смотри туда, - Рысь махнула рукой в сторону. От дальних кратеров, между которыми вилась змейкой широкая дорога к Марс-Сити, поднималась, нарастая, стена пыли и красного песка, а с противоположной стороны, как показывали визоры шлема Романова, приближались летучие отряды полиции Марса.
  "Да блядь же!" - мысленно выругался Марк.
  - Группе с "Искандера" спешно отступать к Лабиринту, раненых не бросать, себя не терять, - быстро распорядился Марк. - Рысь и Молчун, прикрываете отход. Рик, - кивнул он в сторону флегматичного Судьи, - ты со мной, задержим тех, кого сможем. Шут, идёшь с группой учёных, - бросил Романов через плечо. - Шут? - повторил он запрос. Ответом ему стало весёлое хихиканье откуда-то с канала дальней связи, щедро сдобренное охреневшим мявком Кетчупа.
  - Ты сам сказал, что если я найду машинку, я могу полетать! - весело отозвался Шут. В тот же момент площадка перед входом в Цитадель наполнилась клубящимся песком и мелкими камнями, в которых проступил грациозный силуэт дроулера сил самообороны Марса с выцветшим логотипом МАСК на пузатом борту. Хвостовые винты рассекали лопастями пыльный воздух, снижая обороты. В кабине за толстым стеклом виднелась довольная морда Шута и испуганная мордашка кота, бешено вращающего круглыми жёлтыми глазами.
  - Ну чего встали? - заорал Шут, перекрикивая вой лопастей дроулера. - Живо на борт!
  Романов и Рик переглянулись. Судья пожал плечами, закинул на плечо тахионник и полез в открытый отсек для штурмовиков. Двери благоразумно были заблокированы на закрытие, что позволяло красному песку гулять туда-сюда, подхваченному ветром красной планеты. Романов быстро проверил боекомплект крокоброни и последовал за Риком. Рысь и Молчун молча разошлись в стороны, подгоняя учёных ко входу в Цитадель.
  - Всем укрыться, ждать нуль-перехода с "Искандера", - скомандовал Романов, забираясь в дроулер.
  Стена песка и пыли, поднятая гусеницами тяжёлых машин, движущихся к Лабиринтам, выдавала противника с головой. Дроулер быстро пролетел над скоплением из пяти полицейских танков, заходя им в тыл. Шут на редкость легко управлялся со штурвалом, заставляя Кетчупа вцепляться когтями в обшивку кресел. Кот выглядел побитым и испуганным, но боевого настроя не потерял. Едва дроулер был замечен полицейскими танками, как последний в колонне начал выцеливать винтовую машину, наводя пушку на цель.
  Ричард неспешно прицелился и нажал на спуск своего адского приспособления. Танк подпрыгнул, загоревшись в воздухе, и рухнул на соседнюю машину, повредив её ходовую часть.
  Романов жестом указал Шуту двигаться в голову колонны. Белобрысый кивнул и заложил крутой вираж, едва не зачерпнув лопастями песок внизу.
  - Один заряд! - прокричал Рик, указывая на тахионник. Марк кивнул, показывая, что понял Моргана.
  - Тогда не промахнись! - закричал он в ответ. Ричард плотоядно усмехнулся. Дроуллер рухнул прямо перед ведущим колонну танком, упав с небес камнем на почти отключённых движках. Пассажиров порядочно тряхнуло, а Марк даже прикусил язык, но манёвр сработал. Расстояние для наведения пушки танка стало слишком малым, чтобы стрелять быстро, командир экипажа МАСК попытался дать задний ход, выходя на расстояние стрельбы из тяжёлого орудия, но упёрся в средние машины сопровождения, которым перекрыл отход горящий танк замыкающего.
  Гусеницы пробуксовали по песку, корпус пошёл в сторону, наводя крупнокалиберное орудие на лёгкий дроуллер, но Рик, не взирая на кружащуюся пыль и стены песка, уже прицелился из тахионника. Романов благодарил шлемы крокоброни за возможность видеть в таком адском вихре пыли и мелких камешков. А вот Шут был другого мнения. Лишённый прекрасной брони командующих, он зажмурился, стараясь не выпускать из рук штурвал дроуллера.
  Тахионник плюнул излучением, Рик подался назад, не устояв от отдачи оружия, повалившись на спину и едва не выпав с противоположного конца открытого десантного отсека. Романов в последний момент успел ухватить его за руку, втаскивая обратно и истошно заорал Шуту:
  - Поднимай машину!
  Дроулер резко взмыл вверх, качнулся, заваливаясь на бок и едва не задевая подбитый танк полиции, а затем неровным зигзагом полетел прочь. Середина колонны уже выходила с боков на объездной тракт, сплошь покрытый глубокими канавами и ямами.
  Время для отхода Романов выиграл...
  
  - Отсюда не войти! - прокричал Шут, завидев развернувшуюся заварушку у входа, куда Романов загнал учёных. Марк уже и сам это понял, едва дроулер подлетел достаточно близко, чтобы попасть в зону обстрела. Пехота быстро добралась до Цитадели, передовыми отрядами намертво заблокировав посадочную площадку у входа в Лабиринт. Романов видел Рысь и Молчуна, державших оборону, пока под выстрелами из винтовок и гранатомётов один за другим исчезали в нуль-переходе члены экипажа "Искандера".
  Сандерс выдёргивал своих людей буквально с полуметровой площадки под козырьком входа, а с двух сторон их прикрывали друзья капитана Реверса.
  Марк заметил, как от группы учёных отделился кто-то в старом потрёпанном скафандре, у которого, кажется, заклинило сервоприводы левой конечности. Человек пробежал мимо остальных, оказался на открытой местности и замахал правой рукой дроулеру, указывая направление куда-то позади комплекса строений.
  - Что за псих? - удивился Рик.
  - Давай за ним, Шут! - схватил за плечо пилота Романов. Учёный быстро перетекал с позиции на позицию, пропадая и появляясь среди атакующих сил МАСК, будто прыгал по вероятностям или пространственным карманам. И вот тогда Марк узнал его.
  - Чёртов Маттершанц, будь ты неладен! - выругался полковник. Никто, кроме доктора Маттершанца не мог бы лавировать между стреляющими силами обороны Марса с такой лёгкостью, уходя от попаданий плазмы и разрывных игл.
  Дроулер качнуло, бросая в сторону и резко вниз. Приборы взвыли от перенагрузки, на экранах поплыли красные точки повреждений.
  - А вот и кавалерия! - кивнул Шут, заметив в небе среди песка и пыли, поднятых винтами дроулера, летучие силы правопорядка. - Добрались-таки...
  Маттершанц пропал из виду, машину с Романовым и его спутниками бросало из стороны в сторону, приборы визжали и кричали в агонии, мощность винтов падала, а корпус дрожал и скрежетал. Дроулер падал в самую гущу атакующих.
  - Прыгайте на счёт три! - завопил Шут, уцепившись за рукояти высоты. - Три! - проорал он, с неимоверным усилием выравнивая дроулер почти горизонтально. Романов и Ричард кубарем выкатились прочь. Шут дёрнул рычаг, машина резко ушла вверх, а потом исчезла за нагромождением строений перед входом в Цитадель. Через несколько секунд послышался громкий скрежет металла о камень и отдалённый взрыв.
  - Мряу? - пискнул Кетчуп, оказавшись на плече Романова.
  - Да я сам охуел, - только и смог выдать Марк. Секундное замешательство атакующих красно-чёрных солдат лопнуло, время снова потекло с ускорением. Марк заметил мелькнувшего в размытом пространстве Маттершанца, машущего им рукой. Приготовив иглометы и плазменники, Ричард и Марк встали спина к спине, готовые пробиваться к доктору Маттершанцу под ударами скребущих воздух полицейских дроулеров и остатков пехоты, которых ещё не выбили Рысь и Молчун.
  Внезапно позади них что-то громыхнуло, раскатисто ухнуло и накрыло Романова с Риком волнами камней, песка и звуковым толчком. Они повалились на землю, радуясь, что крокоброня приняла и погасила основной удар. По каналу связи пискнуло сообщение, что "Искандер" забрал последних членов экипажа, включая Рысь и Молчуна.
  Когда рёв и гул слегка успокоились, Марк поднялся, оказавшись в тени огромных крыльев истребителя. Связь затрещала радостными матюками на два голоса:
  - Ты живой, полковник? А то мы тебе подгузников скинем, если что!
  - Валите, нахрен, в укрытие, нуль-переход уже не действует. Нас тут слегка кинули искандеровцы!
  Романов узнал пилотов весёлой машины. Цезарь и Пират, оказавшись в одной кабине, грозили превратиться в куда большее бедствие, чем воздушная атака марсиан. Маттершанц оказался рядом с Романовым и Риком, ухватил их за руки и потащил прочь.
  А над их головами Либерти и Док уже прикладывали от души по воздушным целям с борта орбитального истребителя, матерясь и улюлюкая от всей души.
  - Где они машину взяли? - прохрипел Рик, пробираясь вслед за Матти.
  - С них станется и с "Искандера" упереть, - отдуваясь, отозвался Марк.
  - Реквизировали у флота Марса, - перетекая из одного пространства в другое, сказал Маттершанц. - Идите за мной, тут есть укрытие...
  Романов даже не понял, что случилось. В какой-то момент Матти дёрнулся вперёд, словно хотел проломиться сквозь гладкую стену Лабиринта. Ричард схватил Романова и втащил в узкий проход между стен. Марк оказался зажатым между Матти и Морганом. В глазах помутнело, уши словно заложило ватой, дыхание стало прерывистым и неглубоким. Звуки боя и шум стрельбы исчезли, связь замолкла, погружая Марка в тишину и непривычный информационный вакуум. Все приборы брони отключились, разом теряя энергию в накопителях. И только грустный голос Маттершанца каким-то образом пробивался в сознание:
  - Это портал, не бойся... 
  
  
  Глава 22. Я никогда не умирал
  
  Здесь луна решает, какой,
  Какой звезде сегодня стоит упасть.
  Здесь мои глаза не видят,
  Чем она больна.
  Мое тело уже не мое, только жалкая часть,
  Жалкая надежда.
  Но во мне всегда жила - истерика!
  Пикник - Истерика
  
  А смерть скользила среди них,
  Покачивая тонким жалом,
  Тенью бесплотною кинжала
  Гася горячие огни
  
  
  22.1. Решка после Лабиринта. Часть вторая. Эклектика
  
  Его выплюнуло на острые камни поверхности, шмякнув для устрашения головой обо что-то холодное, и хорошенько пожевав перед этим гигантскими челюстями полей.
  Темпоральные волны ещё накатывали с ленивой небрежностью, полизывая измученное тело агента шершавыми языками тошнотворных приступов, от которых Решку буквально выворачивало наизнанку, заставляя вспоминать курсы анатомии и оказания первой помощи тяжелораненым. Тело корёжило и сплющивало, тянуло сразу во все стороны, сжимало и сдавливало, заставляя каждую клеточку внутри в панике биться о соседние клетки, едва не разрываясь на мелкие части.
  Решка плохо осознавал, где он находится, куда делся Лабиринт, что произошло после того, как он добрался до архива...
  А он добрался? Кажется, да. Вроде бы, он даже вскрыл пару несложных кодов допуска, выковыривая искомую информацию о технических характеристиках землероек своего типа... своего бывшего типа, когда сознание агента ещё было в кибертеле робота-помощника, железной единицы, состоящей на учёте в перечнях прибывшего имущества. Вот так, имущество - и никаких отличительных черт. Просто кусок мозгов, засунутых во временное хранилище внутри огромного насекомого, которое должно было совать нос в самые опасные коридоры и проходы Лабиринта.
  И он совал. Да и не только нос, если уж быть честным до конца. Мозги-то остались на месте, сплавились вместе с останками тела кибера, когда агент Решка прыгнул в белковую оболочку бригадира Макса Телля, а вот сознание переместилось.
  До сего момента Решка не испытывал желания разбираться в тонкостях переноса сознаний в другие носители. Для него, как для Двадцать Шестого в те годы, было совершенно ясно, что его мозги, извлечённые из тела нарушителя закона, пересаживают в хранилище, подключают к схемам, заливают питательным бульоном и отсылают в деактивированном виде по разным точкам, где требовались работники подобного класса.
  Теперь же, после того, как агента пережевали темпоральные поля Лабиринта, отрыгнув куда-то далеко от Марса, в чём Решка был совершенно уверен, он внезапно очень чётко осознал и понял - никакого возвращения и не планировалось.
  Все эти байки про отбывание наказаний, искупление вины с последующим возвращением в своё же тело, которое должно было храниться в криокамерах тюремных лабораторий, оказалось полной хернёй.
  Да и сроки подобных командировок, как на подбор, превышали сроки самых смелых ожиданий для родственников или близких осуждённого. Расчёт был на то, что связавшиеся с криминалом подельники, родня или кореша не найдут денег на дорогостоящую киборгизацию, клонирование или постоянную смену внутренних органов, чтобы дождаться какого-то дальнего подручного или родича. Впрочем, предъявление претензий по поводу невозвращения обратно целёхонького заключённого тоже как-то не вязалось с образом криминальных структур или несчастной родни.
  Некоторые дожидались, к ним возвращали тех самых заключённых, полностью реабилитированных и заслуживших право вернуться в общество...только вот в эту херню Решка больше не верил. Внутри него росло и крепло, словно желание сблевать под кустик, чувство слащавой фальши от многолетней пропаганды властей и правящей партии на эти темы.
  Ролики с показательными возвращениями, воссоединение семей, слёзы радости и отчаянные рыдания родни, к которой вернулся оступившийся, но, без сомнения, осознавший свою вину блудный член семьи теперь казались агенту сиропом на куске говна. Можно, конечно, закрыть глаза, заткнуть нос и полизать сладенького, только во рту неизменно останется привкус гнилой какашки.
  Решка бросил попытки отползти куда-то подальше с холодной поверхности, уткнулся носом в землю, от которой нестерпимо пахло гарью и кровью, и заплакал.
  Слёзы катились по впалым щекам агента сами собой, будто организм, стремясь избавиться от излишка адреналина в крови, всего-то пытался вывести его естественным путём через слёзные каналы, раз уж ни агрессия, ни спасение жизни пока не предвиделись на горизонте.
  "И вся эта хренова муть про нетравмирующий способ заслужить прощение за преступление, после которого ты даже не вспомнишь, что с тобой было, вся эта хуета о безопасном переносе мозгов в подходящую среду пребывания оказалась просто хреновой мутью и сопливым хуедрочеством", - с какой-то непонятной досадой думал Решка, судорожно цепляясь скрюченными пальцами за стылую землю. Внезапно в его голове резко прояснилось, тошнота и дезориентация откатились мягкими волнами прочь, а воздух наполнился свежестью и чистотой.
  - Людям не нужна правда, - бесцветным голосом произнёс Решка, чувствуя, как к потрескавшимся губам прилипают частички горелой земли, - они готовы жрать дерьмо ложками, лишь бы их убедили в том, что это варенье. На самом-то деле, они не хотят ничего. Только бы думали за них, принимали законы за них, решали за них и обеспечивали безопасность за них же. А они бы потом критиковали, основывали партии протеста, ходили на забастовки и создавали профсоюзы в поддержку очередного правдоруба от мелкой коалиции работников штолен на запиздрючем астероиде близ родной планеты.
  Решка глубоко вздохнул, напрягся, приподнимаясь с земли. Сначала он оторвал от холодного покрова с запахом крови и гари голову, потом приподнялся на локтях, подтягивая ноги, затем встал на колени, а уже после осторожно распрямился, оглядываясь по сторонам.
  Вокруг, насколько хватало взгляда, раскинулся унылый серо-чёрный пейзаж пожарищ и пустоты. Останки больших и малых построек припорашивал лёгкий белый снежок, светлыми мазками покрывая уголья и щербины картин разрушения. Небо заволокло низкими тёмными тучами, которые скрывали солнце ровно настолько, чтобы оно казалось бельмом на пространстве небесного ока, подслеповато щурившегося на дела людские.
  По всему выходило, что по этой части планеты прошлись тяжёлым вооружением откуда-то от ближайшей точки выхода из гиперканала, или с военного крейсера, зависшего на орбите.
  Был, правда, и другой вариант развития событий, но тогда стоило бы признать, что планету утюжили со своих же орбитальных баз самообороны и контроля.
  Плазменные удары сплавляли стекло и камень, мгновенно превращая белок в облака пара, выжигая всё живое на своём пути. Тем, кому посчастливилось укрыться в подземных бункерах или на базах, пришлось выбраться наружу от недостатка воздуха. При такой температуре ни одна система жизнеобеспечения не справилась бы дольше нескольких минут. А вот добротный Лабиринт, способный выдержать прямой ядерный удар, пару залпов из тахионников и точечную атаку плазменных плетей, тут отсутствовал. Впрочем, как и любой аналог для качественного пережидания планетарного пиздеца или апокалипсиса.
  Решка почти физически видел эти картины случившегося, будто потоки темпоральных полей Лабиринта не просто нарушили что-то в его структуре мышления, а коснулись самих цепей ДНК, пробуждая скрытые способности, дремлющие несколько тысяч лет.
  Перед глазами Решки метались призрачные люди, бесшумно крича и размахивая горящими руками. Население планеты обезумевшим потоком переливалось из стороны в сторону, ища укрытий и защиты. А орбитальные базы охраны молчали. Молчали и наземные системы защиты, молчали оставленные гарнизоны и патрули, молчали небо и земля, позволяя высокотемпературной плазме слизывать с поверхности сектора обстрела всё живое.
  Решка стоял посреди призрачных, полуразмытых картин сражения, и на его лице медленно таяли крошечные белые снежинки, пеплом опускающиеся сверху, словно неумелая похоронная музыка обрела форму и цвет.
  Снег припорашивал тёмные волосы агента, будто серебря их сединой, лип к губам, искривлённым в какой-то звериной ухмылке, оседал на лёгкую форму кочевника-первопроходца с Марса, в которой Решка до сих пор и ходил, не озаботившись тем, чтобы переодеться.
  Внезапно навстречу агенту метнулась молодая женщина в форме сотрудника судейского корпуса. Подпалины и дыры на форме мешали различить её звание и принадлежность. Совершенно спокойные, почти сумасшедшие глаза призрака смотрели прямо в душу Решки. Он выдержал взгляд, и сделал шаг вперёд.
  Под тяжёлыми ботинками с толстой ребристой подошвой и тремя уровнями защиты едва слышно хрустнули сгоревшие человеческие кости, когда агент Решка шагнул вперёд, проходя сквозь прозрачную фигуру.
  Картинки прошлого инфосферы планеты исчезли, оставив только лёгкий снег, продолжавший падать вниз, укрывая под собой щербатые остовы построек вокруг.
  - Ну, давай посмотрим, где ты тут был, агент Решка, - спокойным тоном произнёс он, шагая вперёд. - И твоего Орла поищем, раз уж ты, судя по всему, всё же попал на искомую Эклектику. Где-то же должен быть этот Генитальный Ястреб, Мемету ему в жёны...
  
  
  22.2. Я никогда не умирал
  
  Когда он нашёл относительно целое помещение, в котором работали системы безопасности и силовые щиты, руки и ноги уже превратились в нечувствительные ледышки, а на лице намертво приклеилось одеревеневшее выражение безумца. Едва уловимая улыбка, сопровождавшая его с момента первого видения на планете, так и застыла на лице, отказываясь подчиняться командам мозга. Виной всему было нервное истощение, разваливающийся от непереносимости его сознания организм носителя и адский холод с крупицами снега, сковавший Эклектику после отказа большей части климатического контроля внутри периметра обжитых зон.
  Решка добрёл до развороченного корпуса здания суда, где когда-то квартировали штатные экзекуторы-учёные и их силовая поддержка, долго ходил кругами, мысленно понося всё и вся, а потом с трудом отыскал вход в подземные помещения развалившегося от орбитального удара здания.
  Сам импульс, как понял агент, прошёл по касательной, снося строение ударной волной, тем самым, уничтожая привычные коридоры и переходы.
  Решку это волновало мало. Он искал тепла. Тепла и жизни, хотя бы на время. Он должен был обдумать, понять, разобраться в том, что происходит. Издали Решке казалось, что на развалинах он видит чей-то силуэт, неспешно бродящий среди обломков, будто в поисках останков или входа. Решка окликнул силуэт, но из горла вырвался только нечленораздельный свист и хрипы. Агент закашлялся, едва не задохнувшись, и поковылял к заносимым снежной порошей остаткам здания суда Эклектики.
  Для того, чтобы проникнуть на нижний уровень, ему пришлось сдвигать тяжёлые обломки пластобетона, обгоревшие и оплавленные с разных сторон. Он перепачкался сажей и грязью от таявшего под его руками снега, смешанного с сажей и копотью, но всё-таки, сумел протиснуться вниз, к первому минусовому ярусу, где когда-то голосовая система идентификации личности спрашивала вводные данные сотрудников и посетителей.
  В голове работали только инстинкты животного, хищника, загнанного в угол. Раненого, замёрзшего и обескровленного, но всё ещё способного соображать и искать укрытия.
  На самом нижнем, минус десятом, уровне располагались лаборатории, хранилища и архивы, склады припасов и ремонтного оборудования. Решка нашёл себе уютный закуток, в котором, пусть и с перебоями, работали контуры оповещения, система климат-контроля и слабенькие силовые экраны, созданные здесь, скорее, для имитации одиночества, чем для полноценного укрытия или обезвреживания незваных гостей. Проникнуть сюда могли только те, кто должен был иметь расширенный доступ со всевозможными допусками. Сейчас же, когда вся планета, откровенно говоря, пошла по широкой дуге, даже перебойная работа запасного генератора на минус десятом создавала иллюзию защищённости и покоя.
  Решке даже удалось раздобыть чей-то несъеденный обед или ужин, любовно спрятанный в вакуумную камеру хранения личных вещей и припасов сотрудников. - Джей Ти Леннон, - прочёл он на дверце вакуумного ящичка, жуя бутерброд с копчёной курицей и свежими салатными листьями. - Спасибо, мастер Леннон, - отсалютовал Решка зажатым в кулаке бутербродом, отдавая последние почести сгинувшему Джей Ти.
  Когда через пару минут в запертую изнутри и усиленную гидравликой дверь кто-то нерешительно поскрёбся снаружи, Решка отчаянно пожалел, что силовые щиты на этом техническом уровне были такими слабыми...
  Звуки походили на скрежетание тонких когтей по металлопластику, изредка слышались тонкие подвывания, походившие на шорох и стрёкот кузнечиков в траве. Агент махнул в уцелевшее кресло и взмолился, чтобы энергии хватило на включение пультов со схемами помещения. Недоеденный обед Джей Ти Леннона сиротливо покачивался на краю стола рядом с дверью.
  Судя по схемам, из этого помещения был и другой выход. Не успел Решка помолиться молчаливой Мемете об исходе своей души, как схемы мигнули и показали, что путь отсюда ведёт в экспериментальные лаборатории, находившиеся совершенно в другом корпусе, гораздо дальше от здания суда, но соединённые одним подземным тоннелем.
  Теперь у Решки появился выбор. Ринуться прочь, рискуя напороться на неизвестные плоды учёного гения в переходах и лифтовых шахтах, или остаться здесь, ожидая, когда этот самый гений сам вскроет хлипкую дверь.
  - Ты следуешь судьбе своей покорно, ни на секунду в том не сомневаясь, что путь твой приведёт тебя к покою? - раздался тихий голос прямо за спиной агента. Решка выпрыгнул из кресла так стремительно, что оно даже не успело отъехать прочь от мощного толчка. В полёте агент развернулся, принимая боевую стойку и готовясь отражать нападение врукопашную.
  Позади никого не было. Дверь начала слабо поддаваться, и звуки стрекотания и скрежета уже становились отчётливыми и неумолимыми.
  - Блядь, пиздец, мозги накрылись, - на одном дыхании выдал Решка, немного расслабляясь. Тело тут же скрутило судорогой. Истощение и переохлаждение требовали покоя и медицинской помощи, а не кульбитов с места в стойку.
  - Сознание твоё почти угасло. Мой юный друг, ты просто умираешь. Но разве хочешь кормом стать животным иль червям? Идём со мной, я дам тебе возможность остаться здесь, и тем помочь другому...
  Вкрадчивый шепчущий голос снова окутал сознание Решки. Агент в панике озирался по сторонам.
  "Мемета, - в отчаянной попытке воззвал он к искину, надеясь, что на Эклектике произойдёт чудо, и это сработает, - определи источник ментальной атаки!"
  - Ты знаешь сам ответы на вопросы. Зачем же сам себя тревожишь понапрасну? Неужто думаешь, что сила подсознанья способна больше дать, чем чистый разум?
  - Да что ж за блядство! - в сердцах ударил кулаком по какой-то сенсорной пластине рядом с пультом Решка. Экраны мигнули, и по ним заскользили скупые строки:
  - Образец Макс Телль, идентификационный номер... причина гибели: множественные переломы и компрессионное сдавливание... дата и время прибытия в экспериментальные лаборатории Эклектики... соединение повреждённого сознания не поддаётся полному слиянию... частичное слияние в виде разделения на воображаемого помощника по имени Мемета... пункт адаптационного преобразования: Марс... дата окончания испытаний...
  Решка так и застыл, не замечая, как из глубоких порезов на руке сочится кровь. Осколки разбитой сенсорной пластины мигали и шипели, щедро смоченные алой жидкостью из порезов агента.
  - Я умер? - спросил он сам себя. - Я образец? Эксперимент? Или не я? Или Макс, бригадир? Нет... - прошептал Решка, отступая назад и отрицательно качая головой. - Нет! - выкрикнул он, закашлявшись и захрипев, с ненавистью глядя на проседающую под ударами дверь в помещение. - Я жив, я жив, я никогда не умирал!
  Решка бросился прочь, вламываясь в первые попавшиеся проходы, которые должны были привести его через несколько переходов в технические подвальные помещения экспериментальных лабораторий Эклектики.
  
  Ничего не было. Ни Решки, ни Орла, ни Меметы, ни Макса, ни самого себя. Были люди-богомолы, настойчиво скребущиеся в двери технического помещения, которое он покинул.
  Теперь, сидя за большим экраном в запертой лаборатории на Эклектике, покуривая дрянные сигареты, что отыскались в нижнем ящике стола рядом, флегматично поглядывая на изображение безобразных мутантов в коридорах, ведущих к этой лаборатории, он знал всё это.
  Макс Телль, действующий бригадир землероек-техников в Лабиринтах на Марсе погиб, попав во временную аномалию в одном из переходов подземелья. Аномалия скрутила тело бедняги так, что ничего, кроме биоматериала, извлечь так и не удалось. Останки отправили на Эклектику, как и предписывалось инструкциями в случае гибели сотрудников в Лабиринте и с участием какой-либо необъяснимой хрени. В последних строках Решка сильно сомневался, но решил оставить мысленную формулировку именно такой, упрощая взаимопонимание с самим собой.
  Лабиринт неумолимо изменил ДНК-коды биоматериала, сделав его почти полностью пригодным для полного вмещения Посланников, с которыми уже давно заигрывали власти Марса, МАСК и силы сопротивления. Последние, впрочем, не признавались, но это никого не волновало.
  Сознание Макса, чудом удержавшееся в развороченном теле, отказывалось покидать его, закапсулированное аномалией Лабиринта. После долгих консультаций решено было отправить тело для обкатки в привычную среду обитания, да и к властям, рядом с которыми появлялись Посланники, поближе. Сознание Телля загрузили в стандартную землеройку, да и послали туда же, копать, ковырять и чинить.
  И вот здесь образовалось то, чего никто не мог предвидеть. Во-первых, наладился контакт между сознанием Макса в теле киборга и самим новым телом, внутри которого оставалась слабая для сопротивления часть личности Макса. Психика человека, пусть даже скроенного нанороботами на Эклектике, издевательства не вынесла, создала резервную копию себя, назвалась искином Меметой и стала выдавать данные, которые заблокированное сознание Решки воспринимало, как помощь извне.
  На самом же деле, Мемета была тем же Максом, принявшим для лучшей сохранности вид и облик вредной еврейки. Тихие разговоры с самим собой, как говорится, ещё не повод сойти с ума...
  Во-вторых, на ловца прибежал и зверь. Очередной Посланник вместо того, чтобы удовольствоваться стандартным откупом и благами почуял родное и знакомое, исхитрился освободиться от временных рамок и слежки Марса, да и начать обрабатывать возможного претендента на генетические копии тел для своих сородичей.
  Если верить сухим архивным записям, в которых сейчас и копался Решка, его тело являлось тем самым идеалом для незримых гостей издалека, к которому они стремились, тщательно выбирая очередного носителя. Но самым интересным были засекреченные данные о том, что с Эклектики поступил сигнал о возможности взяться за массовое производство постоянных носителей для Посланников. И, судя по датам, было это не так уж и давно, но вот до недавнего времени каждый игрок на арене выжидал действий противника.
  Говоря проще, Макс придумал себе прошлое агента, задание и время расконсервации с последующим переносом в человеческое тело. Игра оказалась настолько удачной, что Телль поверил в неё окончательно, физически ощущая себя неким агентом, которому жизненно необходимо найти связного, Орла, придуманного им же по аналогии с Решкой.
  Вот так безобидный житель Марса, Макс Телль превратился в сплошной и кровоточащий геморрой для всех, включая и Посланников, живо готовых подобрать плохо лежащее тело.
  Странный силуэт, пригрезившийся Решке, когда он подходил к зданию суда, являл собой образ некоего Посланника в венецианской маске, который и взялся за прямой контакт с тем куском плоти, к которому его тянуло.
  Землеройка с кастрированным сознанием Макса попала под аномалию в Лабиринте, часть духовных мозгов, как обозвал их Решка, закуривая подряд уже третью сигарету, отлетела в глубины подсознания, где и обустроилась, раздробилось и спряталось в РНК, грезя о звёздных плотиках и космических речушках.
  Налаженная схема обкатки единственного дееспособного образца пошла по той же широкой дуге...
  Да и исходное сознание вытравить оказалось не так-то и просто. В результате сейчас на стуле в запертой лаборатории, совмещённой с хранилищем образцов, сидел и вскрывал архивы человек, чьё тело должно было отдать некоему Посланнику, настойчиво вторгающемуся в его сознание.
  - Если выживу, - шептал Решка, - никогда, никогда не буду упускать случая проверять безопасность. Всё будет под контролем, всё. Ни одна крыса не проползёт, ни один наноробот, ни пылинки не упадёт рядом, даже если где-то на другом конце взлетит на воздух целый город. Тем более, если он взлетит. И начну я с себя. Если выживу, если я только выживу, меня потом ни один гипноз не возьмёт, такие степени защиты и самоуничтожения поставлю в голову, что сам буду бояться спать, чтобы случайно не активировать во сне...
  Решка чувствовал, как за его спиной вытянулся высокий силуэт Посланника в тёмных одеждах, стилизованных под карнавальные представления или маскарады. Скорее уж, под маскарады. Иногда Решке даже казалось, что он видит краем глаза тень от венецианской маски, падающую на пульт управления.
  Люди-богомолы, тем временем, почуяв живую плоть, продолжали искать доступ в дальние помещения, в которых теперь укрывался Решка. Влекомые запахом живого тела, плоти и крови, они царапали проходы и замки на дверях, растеряв от голода почти все человеческие навыки.
  Но агент не обольщался. Скоро первичная радость от запаха добычи пройдёт, уступая место логике и здравому смыслу. Когда этим тварям надоест попусту царапаться и скрипеть хитиновой бронёй по коридорам, в них проснётся человеческая часть. И вот тогда отряд человеконасекомых превратится в группу голодных и злых умненьких сильных мутантов.
  А по налаженному ментальному каналу связи в голове Решки звучал странный голос Посланника:
  - Прими меня, не отвергай, не оставляй. Ты ключ к последнему параду. Отдай мне всё, как мог бы отдавать всем тем, другим, которым то не надо...
  - Иди в задницу, хер носатый, - вяло огрызнулся Решка вслух. Он раздумывал о том, как выбираться с планеты, которую, судя по всему, пытались зачистить сами обитатели Марса. МАСК вышло на след разработки, когда Посланник начал охоту на единственный образец, подходящий ему по всем параметрам. Пытаясь изгнать остатки сознания, или души, Макса из клеток тела, этот чёртов стихоплюй напоролся на тот же изъян, что и гении науки с Эклектики - Макс отказывался отправляться в небытие.
  А сам образец, тем временем, неуклонно разрушался. Теперь же, когда дитя учёных родителей вернулось в лоно науки, у МАСК не должно было остаться другого выбора, как вернуться и закончить начатое дело по зачистке планеты. Иначе... Иначе Посланникам станут просто не нужны никакие люди, планеты, МАСКи и прочее. Посланников уже не сможет остановить ничего, они спокойно наделают себе идеальных носителей, загрузятся в них и пошлют к космической бабушке всё человечество, начав диктовать уже свои условия.
  Только вот Решка сомневался, что всю эту хрень на Эклектике устроил МАСК. Ошибиться они не могли, да и стоило ли наносить точечные удары, если у них наверняка были все подробные карты и схемы нужных строений, где сохранялись образцы эксперимента.
  Остатки систем патрулирования с орбитальных баз планеты поставляли на экраны информацию о появлении близ Эклектики разнообразного флота из судов лёгкого и среднего класса, вывалившихся из точки перехода, и теперь судорожно пытавшихся построиться в подобие боевого порядка. Кажется, отдалённые патрули, наконец-то, возвращались домой, к погорелым остаткам этого самого дома.
  - С одной стороны, - рассуждал Решка, постукивая пальцами по панели перед собой, - появился шанс не пойти на закуску этим жучкам в коридорах. С другой стороны, - он сощурился, всматриваясь в первичные характеристики классов судов на экране, - с другой стороны эта потрёпанная братия вряд ли мне чем-то поможет. Даже если я с присвистом улечу отсюда, куда мне деваться? Долго я не протяну.
  - Ты можешь излечить свои недуги, - тут же встрял Посланник, - и плоть свою, и душу, и сознанье. Тебе лишь надо сделать шаг обратно в лоно, которое дало тебе тебя. И, растворившись в сотнях и десятках, мне подарить моих же братьев и сестёр...
  - Ты хочешь, чтобы я добровольно свалился обратно в какой-нибудь бак с жидким химическим говном? - хмыкнул Решка. - А ты бы наклепал себе тел, загрузил в них подобных тебе соплежуев, и радостно отвалил восвояси?
  - Ты так спасёшь всех нас своим решеньем... - попытался снова затянуть своё Посланник.
  - Иди ты нахер, двери все открыты, - в тон ему буркнул Решка. Он чувствовал, что не всё так просто. Как-то МАСК прознал про проект, следил и дождался стечения обстоятельств, попытался уничтожить всё следы, но не смог, да и сам Решка не верил в свои сверхспособности свободно путешествовать по Лабиринтам в поисках генитальных орлов.
  - Ты прав, - скорбным тоном сказал Посланник. - Всё время, что дано тебе сегодня, тебя я лично вёл к Олимпу наших дел...
  - Так это ты меня сюда затащил? и Лабиринт тут ни при чём? На Эклектике же нет никаких Лабиринтов...
  - Ты умираешь, - с ноткой брезгливости в голосе обронил Посланник. - И нет тебе спасенья. Исход один, и он давно загадан. Решайся, юный друг, пока не поздно. Ты можешь здесь остаться чьим-то кормом, а может, превратиться в горку плоти. Но можешь мне помочь, основой став для тех, кто будет после, кто за мною.
  - Иди ты нахуй, друг, тропой лесною... - задумчиво обронил Решка. - Тьфу ты, как прилипчив этот слог! - разозлился он на себя. Не может быть, не может быть только один выход. Должен быть другой план, не может не быть другого, - бормотал он, просматривая архивы наугад, стараясь залезать в проекты, сходные по описанию и кодам секретности с его собственным. - Если есть такое чмо, как этот клювонос, должен же быть и его антагонист. Не верю, что умники с этой летучей крысятни не пытались создавать противников Посланникам...
  - Я знал бы всё, что было здесь когда-то, - презрительно фыркнул внутри голос инопланетного оккупанта. - Я создал МАСК, и маску я надел, что значит силу и главенство над созданьем...
  Решка, или Макс, или кто-то совершенно иной, сидящий в кресле за пультом, пропустил мимо ушей признание Посланника в том, что вся действующая система власти, обороны и исследований той же Эклектики была создана, сформирована и тщательно выпестована самим же Посланником.
  Человек в кресле, отрешившись от тревожно мигающих датчиков систем жизнеобеспечения и безопасности, смотрел на материалы дела, в котором, среди прочих, мелькнуло и его изображение.
  Проект "Астарта" был закодирован странным пирамидальным знаком, требующим исключительного доступа. Всё, что смог извлечь из доступных материалов по проекту Решка, изображения участников и основную задачу: найти пропавшего сотрудника.
  Решка почувствовал во рту солёный привкус. Почти тут же он ощутил, как из глаз и ушёл течёт нечто тёплое и липкое. Изображение перед глазами Решки дёрнулось и сжалось в узкую светлую точку. Он почти оглох и ослеп, тело полностью расслабилось и мягко сползло с кресла вниз. Голос Посланника в голове утих, как утихли все звуки вокруг.
  Стало не просто тихо, а невыносимо тихо. Мало по малу перед взглядом прояснилось, и Решка увидел сидящего на маленьком плотике Макса, или самого себя. Молодой человек был чем-то рассержен и прятал за злобой страх.
  Вокруг, куда хватало взгляда, плыли кометы, галактики, звёзды и туманности. Тут и там скопления светлячков космическими китами ныряли в бесконечную тёмную синеву космоса.
  - Теперь мне можно уйти? - спросил Макс с плотика, не глядя на Решку.
  - Да, Олеш, - не своим голосом сказал Решка молодому человеку перед собой, - теперь можно. Теперь тебя зовут Олеш Граут, и тебе всё можно.
  
  
  22.3. Сон Гая Травкина
  
  - Сколько звёзд! - Гай привалился к тонким трубкам поручней, ограничивавших обзорную площадку "Яркой Иглы", высочайшего небоскрёба Планурум Дуо. - Только посмотри, как они сияют...
  Его спутница тонко взвизгнула, прижимаясь к стенке гравилифта, и жалобно заявила:
  - Блэки, милый, пойдём вниз... Мне здесь не нравится! Ветер...
  - Да, и ветер! Пусть сильнее дует ветер! - Травкин поднял к небесам счастливое лицо, и раскинул руки, подставив ладони упругим струям воздушных течений. - А ещё можно дунуть моей новой смеси... И полетать.
  Рыжеволосая наморщила носик, и брезгливо заявила:
  - Ну, нет, дорогой, травиться какой-то там органикой я не собираюсь! - её рука скользнула по светящемуся синим сенсору лифта, и кабина распахнула створки. - Не вздумай меня искать.
  - Не буду. Мне нужно небо. - Гай расцепил пальцы, стиснутые на ограждении, и раскурил длинную самокрутку. Проследив за разрываемыми ветром струями дыма, он мельком подумал: "Да и пропади они пропадом. Рыжие, лысые, блондинки и темноволосые..."
  Небо над ним завилось спиралью, втягивая облака, куски строений, орбитальную станцию "Мэри Кей Симпсон 3", и гравилифт "Яркой Иглы", превратившийся в тонкую нитку серебряного цвета.
  "Так, наверное, выглядит прохождение горизонта событий чёрной дыры - мелькнуло в сознании Гая, остававшегося неподвижным. Ветер не трепал волос, не касался разгорячённой кожи, утихнув. - Но откуда взялась чёртова дыра над Планурум?"
  Насыщенный синий цвет небес, подкрашенных в нижних слоях серой дымкой смога промышленных районов, сменился глубокой чернотой космоса. Звёзды жалили глаза. Смотровая площадка медленно дрейфовала в вакууме, смыкаясь в кабину лёгкого истребителя. Встопорщившиеся плоскости с ракетными контейнерами и устаревшими лучевыми пушками, помаргивающие вспышками импульсов пакеты маневровых двигателей, запотевший бронеколпак и медленно дрейфующая на тонкой леске монетка с двуглавым орлом у самого "потолка". Ощущение невесомости и давящих на тело разнонаправленных векторов ускорения. Перегрузка. Руки сами ложатся на штурвал. В звуковой системе выросшего на голове шлема слышатся треск шифрогрупп и искажённые голоса, сыплющие командами, координатами и матерными конструкциями. Сетчатку обжигают импульсы плазмы, расцветающие рядом с кокпитом. Силовое поле звенит, отражая энергию, расплескивающуюся по невидимой сфере. Чуть сзади и ниже, над красной поверхностью планеты, разлетается во вспышке взрыва один из ведомых, и в эфире слышен короткий вопль ужаса и боли, обрывающийся вместе с жизнью неведомого пилота.
  "Отстранённость, наблюдательность, анализ. Вот три кита мира сновидений. Они помогают понимать, что происходит на самом деле. - Гай думал короткими рублеными фразами, затягиваясь самокруткой, и крепко сжимая обитые мягким биопластиком рукояти. - Должно быть, забавно выглядит пилот, курящий в кокпите. Во время орбитального боя. Особенно - косяк с травяным сбором. Он так интересно торчит из-под откинутой дыхательной маски..."
  Вопли гибнущих летунов и скрежет помех не мешали Чёрному Доктору получать удовольствие от прикосновения к моменту. Наоборот, они создавали необходимый фон для действия, как музыкальные инструменты создают канву и дают основу пению оперного певца. Сейчас, погружаясь в мелодию развернувшегося сражения, он скользил по поверхности сознания сидевшего за штурвалом, отмечая профессионализм действий и скорость реакций, удачные тактические маневры и неожиданные уклонения от выстрелов противника.
  Слаженные поначалу действия пилотов уже превратились в свалку, которая со времён первых неуклюжих летательных аппаратов описывалась яркой идиомой английского языка "dogfight". В сполохах и вспышках разрывов сталкивались воля к победе, мастерство и стремление выжить. "И смерть скользила среди них, - вспомнил он строки какого-то давно забытого поэта, - покачивая тонким жалом, тенью бесплотного кинжала гася горячие огни"...
  Да, он получал удовольствие от этого танца со смертью. Гибель людей и, особенно, угроза жизни вызывали странное наслаждение. Тонкое, чувственное, лежащее на грани реальности и нереальности - то, что можно пережить только во сне. В реальности всё было намного проще и плоше. Щекотало нервы, но всегда было где-то там, внутри, только изредка всплывая на поверхность оформленными решениями, порывами и устремлениями.
  Внутри всплывали имена, факты, картинки и воспоминания. Цезарь был тем, кем мог стать сам Травкин, если бы не поворотные моменты прошлого. "Тёмного, или не очень - решать не мне, - Гай отвлёкся от своего двойника, и окинул мысленным взглядом картину битвы. Те, на чьей стороне сражался Цезарь, по всем выкладкам проигрывали противнику, как по характеристикам кораблей, так и по мощности вооружений. Честно говоря, таких развалин, док не видел уже давно. Но его чутьё, подстёгнутое интересом и яркими переживаниями, подсказывало, что не всё так однозначно. - Посмотрим. Кажется, мой визави способен на неожиданные сюрпризы"...
  Защищая своего собрата, неожиданно начавшего терять управление, тот Гай, чьё тело управляло истребителем, заложил крутой вираж, и начал сбрасывать перед преследователями расширяющееся в пространстве облако воздуха, замёрзших капелек влаги и всевозможного хлама - от содержимого уборной до обёрток от обедов. Противник, выдав массу нелицеприятных комментариев в эфир, предпочёл прекратить преследование, и расстояние между двумя группами кораблей стало увеличиваться.
  Травкин вздохнул. Ему снова хотелось пережить эти ощущения. Момент полёта, власти над содрогающейся машиной, холодного присутствия смерти где-то рядом, щекочущего нервы понимания смертности тела, и бессмертия духа. А ещё где-то внутри шевельнулось осознание того, что он не так уж совершенен. Ни в своей нынешней жизни, ни в этой, которая давно уже являлась Гаю во снах.
  - Не понимаю, почему остальные члены экипажа "Астарты" так сходят с ума от этих картинок, - тихо прошептал он, медленно выныривая из расширяющейся спиралью чёрной дыры навстречу слабому свету. - Это просто сон... Красивый, яркий, насыщенный. Но - сон. Иллюзия. Не более того.
  Истребители растаяли в пустоте, и вокруг стала медленно проявляться его каюта, освещённая ночником в изголовье кровати. Непосредственно перед пробуждением Травкина кольнула одна мысль: "А что, если моя жизнь - тоже всего лишь чей-то сон"?
  Вздрогнув, он проснулся.
  От дверной перепонки раздавалось тихое похрюкивание сигнала вызова.
  
  
  22.4. Сон Ульриха
  
  Раса "вампиров" имеет достаточно давнюю историю, длиной превышающую человеческую в несколько раз. Сами они в устных преданиях упоминают галактические события стотысячелетней давности, как "случившиеся относительно недавно", но тщательно скрывают от исследователей как планету-прародительницу своей расы, так и ранние периоды своего развития как народа. По мнению некоторых уважаемых учёных, примерный возраст этого вида может достигать до полумиллиона стандартных лет, но доказательств тому пока не найдено.
  В настоящее время гемоглобинзависимые населяют несколько колоний-резерваций в пределах Протектората и его сателлитов, и полностью зависят от поставок питания от людей.
  Отмечаются редкие случаи социализации и включения в человеческое сообщество представителей данной расы. Иногда им удаётся добиться значительных успехов, но это нивелируется ксенофобией и презрительно-испуганным отношением к ним большинства людей.
  
  Выдержки из исследования почётного д-ра сравнительной антропологии и ксенологии Винченцо Ла Марка, профессора Ганимедского университета (2444-?, пропал без вести).
  
  - Елена! - Ульрих стоял над обрывом, и вглядывался в заполнявший его туман. Острые глаза вампира, самой природой предназначенные для обнаружения теплокровных существ в самых неблагоприятных погодных условиях, почему-то отказывали здесь, в этом провале. Между острых скал серо-стального цвета, покрытых пятнами изморози и коричневыми островками лишайников плавали пряди белёсой взвеси, в которой гасло, как казалось фон Цепешу, не только тепло тела, но и звуки, и даже время. - Владленова, ты где?! Любовь моя немеркнущая...
  В ответ он получал только искажённое эхо, издевательски каркающее то сбоку, то снизу, то сверху. Елена словно растворилась в тумане, или провалилась в пропасть, или...
  Вампир с трудом успокоился, скрипнув клыками, и попробовал сосредоточиться на своём дыхании. "Как всё хорошо начиналось, боги-предки! - подумал он, вдыхая пахнущий лавандой и сыростью воздух. - Прогулка по изгибающимся спинами булыжников улицам древнего города, ночная луна, сияющая с небес, и тонкое пение растворённой вокруг жизни... А теперь вокруг незнакомая местность, и никого вокруг. Совсем. И Леночка куда-то пропала... Забодай меня Джек!"
  Неожиданно ему показалось, что здесь не осталось ничего и никого живого, и весь мир рухнул в тартарары, как предсказывали передаваемые из поколения в поколение "вампирские байки". Путаные пророчества, изложенные тяжеловесным старинным слогом, каждый из гемоглобинзависимых учил в детстве, наизусть и назубок. Как говорилось, "выучил свод преданий - можно жениться".
  Туман неожиданно вздыбился, и из белых клубов вырвалось наружу округлое сигарообразное тело, блестя тёмным металлом. Космический корабль, неведомо как оказавшийся в атмосфере, полыхнул маневровыми двигателями, и, задирая нос, беззвучно ушёл в низкие тучи. Скалы содрогнулись, когда ударил импульс основных дюз.
  Ульрих, с трудом расцепив заболевшие от усилия пальцы, впившиеся в камень, сплюнул тягучую розовую слюну в пропасть. Он прокусил себе клыками язык, чего не случалось уже несколько десятилетий. В глазах ещё плавали яркие пятна от вспышек дюз, но он успел рассмотреть название корабля, написанное странным угловатым шрифтом на брюхе, рядом со стыковочными портами шлюпок. "Искандер".
  - Что за дьявол? - шипя от боли, заорал в наступающий туман фон Цепеш. - Какой, к чертям, "Искандер"? Вы тут все с ума посходили, что ли?
  - Ульрииих! - донеслось откуда-то снизу. Это была Владленова, но голос звучал так, словно до неё было несколько десятков метров.
  Вампир напрягся, вспоминая давно забытые умения, и, зашипев, отрастил себе крылья. Трансформация отдалась болью во всём теле, а чёрный повседневный комбинезон с треском порвался на спине, когда чёрные кожистые отростки вырвались наружу.
  В прыжке он тонко крикнул, ловя чутким слухом отражения от камней и стен пропасти, и рухнул в туман, навстречу своей любимой...
  
  ... чтобы оказаться в узком трясущемся чреве десантного модуля, набитого людьми в старых бронекостюмах, увешанных разномастным вооружением. Кто-то в головной части отсека вещал по общей частоте:
  - Спасение утопающих - дело рук мимо проплывающих, - в шлеме раздались ответные смешки и похрюкивания. - Пусть враг бережётся...
  Ульрих почувствовал себя комфортнее. Рядом была Владленова, хоть и в чужом теле. Он ощущал биение её сердца и растущее негодование. Переключив частоту, фон Цепеш тихо прошептал:
  - Любимая, не сердись. Это всего лишь сон... - и получил в ответ невразумительные матюги на русском. Елена была определённо не в духе.
  - На заебитесь вы все триебучим проебом! Чтоб вас кошки драные в очко вальцевали, хмыри умудненные! Как вы заели меня своими снами! Ещё и ты, хуй зубастый, тут мелкаешь...
  Модуль тряхнуло особенно сильно, и сработали пиропатроны, обеспечивающие приземление. Командир подразделения прорычал удивительно знакомым голосом:
  - Заср-ранцы! Всем укол от поноса, за счёт заведения. Третья и вторая группы, после приземления занимаем позиции вокруг модуля, ждём команды. Молчун, Рысь - занять укрытия и не отсвечивать...
  "Откуда здесь Романов, не понимаю... - подумал Ульрих, осознавая, что Молчун - это он, а Рысью здесь называют Владленову. - Он же умер. То есть, не умер, но ушёл из мира... После всех этих приключений... Стоп. Это не сон. Это реальность. Блядь... Вот это я попал..."
  
  В следующий момент сознание Ульриха перенеслось в совершенно другое место, и, кажется, время. Сияющая всеми цветами радуги, недоступными людям, далеко вперёд простиралась песчаная равнина, поросшая тонкой разноцветной травой. Кое-где из растительности поднимались округлые курганы, из которых росли ажурные башни светлого металла, уходящие в низкие жемчужные небеса. Ветер был насыщен тонкими ароматами и запахами, кружащими голову. Обоняние вампира различало миллионы оттенков, звучащих, как музыка... Внутри фон Цепеш почувствовал, что впервые за много лет оказался по-настоящему дома. Такого чувства он не испытывал никогда. Даже в родном мире своих предков... Только на "Астарте" можно было пережить слабую тень этого переживания, но и только. Здесь же сам воздух, казалось, кричал "Родина!", и небо вторило ему.
  - Таким когда-то был наш мир... - прошептал кто-то, стоящий за его спиной. Ульрих попытался обернуться, но тело не послушалось его, и он, пару раз дёрнувшись, остался неподвижно наблюдать за равниной, покрытой травой, курганами и башнями. Приглушённый голос сзади продолжил: - Пока искали мы не пир для тела, но для разума... Искали. Нашли? Не знаю... Или потеряли?
  Ландшафт стал стремительно меняться. Небеса потемнели, низко несущиеся тучи набухли коричневым и серым. Грязные потёки рассекли радужную равнину, вымывая почву и убивая траву. Проплешины росли, сливались воедино, обнажая тёмные кости скал. Отвратительные даже на первый взгляд желтоватые косые струи дождей довершали разрушение, растворяя остатки земли. Башни покрывались ржавчиной, оседали, распадались прахом, а курганы развеял ураганный ветер. В помутневшем воздухе, вонявшем сероводородом и метаном, можно было различить только тени приземистых тяжёлых строений, примостившихся между камней и скал.
  - Нет, всё же потеряли мы свой дом, свой кров, и кровь свою отдали во имя торжества небес, которые взрывали своею силой - силы для, - голос окреп, и стал бархатистым, проникающим, казалось, в самые закоулки сознания. Почему-то Ульриху показалось, что говоривший эти слова одет в вычурный плащ, и лицо его сокрыто маской. Он скосил глаза назад, но смог рассмотреть только торчащий над своим плечом белёсый клюв.
  "Чумной Доктор? - подумал фон Цепеш, - но как? Откуда бы ему взяться здесь, в нашем родном мире?" В том, что ему довелось увидеть прародину своей расы, вампир нисколько не сомневался. Заученные предания резонировали в памяти с картиной, и сама кровь его народа, казалось, вопиет к небесам.
  - Остались те, кто выбрал путь иной, с чужими связанный тоскою небесами. Они ушли, и каждый нёс изгой проклятие... - маска дёрнулась, уходя из поля зрения. Голос прервался, чтобы надтреснуто продолжить: - Их кровь. Усталая, древняя кровь. Им суждено для поддержанья жизни пить кровь чужую. И тихо дни терять бессмертия, не в силах воротиться... на родину. Ха-ха-ха!
  Издевательский каркающий смех, отдаваясь эхом, стёр картину умирающего мира, стёр саму ткань реальности, и растаял в наступающей темноте.
  
  Ульрих, дрожа, проснулся. Рядом тихо посапывала Елена, её указательный палец правой руки подёргивался, словно нажимая на спуск штурмовой винтовки, а яркие губы кривились в тени усмешки. Фон Цепеш знал, что Владленовой часто снится её служба в штурмовых частях, и уже давно смирился с её локтями и коленями, периодически врезающимися с размаха в чувствительные места спящего вампира.
  Сейчас он попытался заглянуть в её сон, но почувствовал только ярость битвы и тяжёлую череду образов, и отступил. "Нужно ценить то, что у нас есть, - подумал Ульрих, осторожно обнимая любимую за плечи, и утыкаясь носом в её сладко пахнущие волосы. - Будь это сны, люди, чувства... Или долг. Мне кажется, что я должен выяснить, что происходит. Почему я вижу эти сны, кем было это существо в маске, изъяснявшееся, прости предки, невообразимой отвратности белым стихом, и где находится тот мир, в который превратилась наша потерянная родина... Но сначала я хочу побыть рядом с Еленой. До пробуждения ещё несколько часов. Они полностью принадлежат нам".
  Вампир коснулся сознания Владленовой ещё раз, и стал транслировать ей свои любовь и нежность. Как всегда, накал её эмоций быстро сошёл на нет, и бушевавшая внутри боевая ярость сменилась обычным спокойным сном. Ульрих вздохнул. До рассвета можно было отдыхать. Завтра будет новый день. "Будет. Не может не быть..."
  
  
  
  Глава 23. Переход.
  
  Нас вели поводыри-облака,
  За ступенью - ступень, как над пропастью мост,
  Порою нас швыряло на дно,
  Порой поднимало до самых звезд.
  Алиса - Красное на Черном
  
  
  23.1. Красное на черном
  28/29 августа 2278 года
  
  Они вывалились из дыры пространства, сбрасывая скорость так стремительно, что капитана едва не размазало по многострадальному пульту, который постоянно чинил Джек. Сам же Кацман выглядел таким решительным, мрачным и угрюмым, что команда "Астарты", не сговариваясь, всячески избегала встречаться с ним взглядами. Гай только хмыкнул и покачал головой, бормоча себе под нос что-то о былых временах и Блэк Джеке в его шальные годы. Даже Владленова почуяла тонким носом ветер перемен, придерживая свои обычные колкости и подковырки в адрес боцмана.
  Тахионный след от прыжка во времени даже не успел остыть, как говорилось на сленге пиратов, когда команда Моргана, ведомая верным капитаном и бессменным искином выпала близ Марса, помахивая маневровыми и сбрасывая скорость, не щадя движков. На низкой орбите дрейфовал какой-то мусор, более всего напоминавший останки флотилии и торговых судов, брошенных в беспорядке и покинутых хозяевами.
  - Что за ёб твою, нахуй, мать? - выдал воспитанный Ульрих, заставив Елену удивлённо вскинуть светлые брови. - Где это мы вывалились?
  - Марс, - чинно представил содрогающуюся в судорогах междоусобицы планету капитан Морган, - прошу любить и жаловать.
  - Эфир полон, кэп, - подал голос искин. - Включить воспроизведение?
  Капитан молча ткнул в кнопку трансляции. Рубка тут же наполнилась матом, криками, обрывками приказов и звуками разрывов боеприпасов на заднем плане. Одни отчаянно молились всем богам, другие браво отправляли людей на смерть, третьи просто сухо констатировали обстановку вокруг, запрашивая дальнейших указаний. "Астарта" вынырнула в самом разгаре сражения на поверхности, отголоски которого ещё можно было встретить на низкой орбите или вблизи орбитальных баз контроля.
  - Капитан, - обратилась к Рику Анна, - исследовательский корабль "Искандер" тоже участвует в заварушке. Корабль, судя по всему, просто корыто, но с него бодро стартовали несколько истребителей такого же ржавого класса, как и само судно. И, кажется, планируется высадка десанта, - удивлённо протянула она, переводя растерянный взгляд на Моргана. Ричард сжал зубы, всеми силами стараясь сохранить безучастное выражение на лице.
  - Это какой век? - светским тоном поинтересовался Логан, разглядывая пунктирные линии на дисплее, показывающим траекторию полёта корабля.
  - Двадцать третий. За три сотни лет до наших прошлых событий, - мёртвым тоном обронил Джек. - Кэп, тебе это понравится, - неожиданно жёстко усмехнулся он, разворачиваясь в кресле к капитану. - Смотри-ка сюда, - он ткнул пальцем в пиктограмму на дисплее перед собой, выводя изображение на голосхему, повисшую над пультом, - вот тут, если верить историческим хроникам нашего Изи, типичные методы подавления бунтов на Марсе, известные как "Пыльные Бури". Тут и тут, - он провёл пальцем, указывая направление и фиксированные точки, вспыхнувшие жёлтым, - мы видим точное соответствие историческим записям о междоусобном конфликте протестующих против власти Протектората и силами властей на красной планете. Схемы ведения боя - полицейские, а не армейские. Они были разработаны и введены как раз после сегодняшнего дня, когда Протекторат установил своё единственное и неоспоримое право нагибать Марс, как ему угодно и под любым углом. Методы стали жёстче, броня толще, а переговоры короче. Ну, не в том суть, кэп. А вот это, - он указал на неприметные в начале бледно-голубые пиктограммы, - события, которые потенциально могут изменить ход истории. Вообще, я не сильно удивлюсь, если к этой заварухе очень скоро прибудут и ХаСОМ сотоварищи, ибо, если верить прогнозам нашего Изи, тот самый ржавый коратыбель класса рейдер только что выплюнул на Марс людей, способных существенно нагадить хроникам войны за освобождение Марса. И самое главное, - Кацман плотоядно улыбнулся, сверкнув зелёными глазами, - что тактика боя на поверхности планеты принадлежит нашему времени. А это значит...
  - Значит, что здесь кто-то свой, - закончила Анна за боцмана.
  - Умница, девочка, в точку, - похвалил её Джек.
  - Изя, можешь дать перехват переговоров с корабля "Искандер"? - запросил Рик, тыкая в сенсоры распознавания судов на экране. - Всё, что удалось перехватить, и не надо мне о том, что ты такой хороший, не подслушиваешь и не подглядываешь.
  - Не могу, капитан, - сокрушённо выдал искин корабля, - слишком древняя аппаратура, локации и перехвату не поддаётся.
  - Значит, спускаемся к планете, - отдал приказ Рик, - Все помнят свои задачи? Тогда поехали, смертнички!
  
  Шуту казалось, что он умер. Нет, он точно знал это. Сознание ещё боролось, балансировало под накатывающими волнами боли и иррационального страха смерти, казавшегося таким знакомым и родным. Мутная мысль о знакомстве со страхом смерти неожиданно позабавила Шута. Он никогда не мог представить себе, что значит смерть. Жизнь представлялась ему бесконечной игрой в шахматы, где ход противника мог оказаться решающим и последним для его оппонента, но Шут верил в рокировку, будто эта его странная религия, не имеющая сходства ни с одной имеющейся среди людей, оберегала его от всех напастей.
  "Странно, - подумал он угасающим сознанием, - почему я не отношу себя к людям? Это забавно".
  Ему показалось, будто верный Кетчуп тыкается мокрым носом в его ладонь, мяукая и умоляя подняться на ноги. Но кота рядом не было, и Шут знал это точно. Рыжая скотина юркнула к полковнику, спасая свою мохнатую жопу, когда дроуллер пошёл бортом к поверхности планеты и размазался о стены Цитадели. Груда покорёженного металла и пластика молчаливым гробом нависала над Шутом, являя собой последний приют и бесславный памятник его тупости и отчаянной смелости.
  - Живой? - раздался голос совсем рядом. Шут почувствовал, как его тащат прочь из покалеченного гробика страданий. Он приоткрыл один глаз, чтобы рассмотреть того, кто оторвал его от размышлений о вечности, но вместо этого увидел нечто невообразимое.
  Сияющая громада корабля, походившего на толстый болт с гайкой, изящно стояла на трёх опорах совсем рядом с грудой бесполезного транспортного средства полиции Марса. Перед затуманенным взглядом Шута возникло сосредоточенное лицо мужчины средних лет с отчаянно холодными голубыми глазами. Светлые волосы, аккуратно постриженные и зачёсанные назад, добавляли незнакомцу строгости и некой доли отрешённости от мира.
  - Док? - прохрипел Шут. Незнакомец удивлённо посмотрел на него, прекратив манипуляции с замером состояния раненого, но потом согласно кивнул, словно что-то понял, и сказал:
  - Док, да не тот. Жить хочешь?
  Шут кивнул.
  - Тогда я то, что тебе нужно, парень.
  
  - Капитан Реверс, потрудитесь объяснить, кто это такие, и что делают на моём корабле? Как, кислота им в ноздри, они вообще попали на борт? Опять очередные ваши друзья?
  Сандерс был вне себя от ярости и негодования. Казалось, ещё немного и он просто взовьётся вверх на своём кресле, орошая территорию кипящим содержимым мочевого пузыря. Ссать кипятком капитан "Искандера" начал ещё в начале всей этой лабораторной работы по зачистке неугодных, если можно так выразиться, но теперь температура кипения превысила даже горящую плазму.
  - А я откуда знаю? - пожал плечами Реверс, угрюмо взирая на капитана летающей лаборатории. - Мы с командой так-то вообще отвалить хотели по-тихому, если уж на то пошло.
  Сандерс засопел и уставился на стоящих перед ним людей. Странная одежда, странные манеры, странные заявления... в происходящем и так было слишком много странного, но этот абордажный захват судна, в котором был виноват, как считал Сандерс, исключительно Реверс и его команда, стали последней каплей.
  - Капитан Александр Реверс, прошу вас, пройдите на борт нашего корабля, - вежливо пригласила его блондинка в странном комбинезоне, украшенном различными звенящими штуковинами и мешочками. Блондинка отчаянно напоминала Реверсу Рысь, но только если ту хорошенько отполировать в дорогих салонах и выкрасить в светлый цвет. Взгляд, впрочем, оставался всё тот же надменный и самоуверенный.
  - И зачем бы мне это делать, сударыня? - как бы невзначай положил он ладонь на пистолет в набедренной кобуре. Рядом с Александром выстроилась вся его команда, исключая погибшего Шута. Цезарь, Рысь и Молчун до сих пор оставались в чешуйчатой броне, что позволяло капитану "Александрийской Рулетки" чувствовать себя в безопасности. Во всяком случае, квазиживая броня добавляла уверенности.
  Ханна Шойц стояла чуть в стороне, наблюдая за происходящим.
  Пластиковая преграда двери позади блондинки жалобно заскрипела и прогнулась под ударом тяжёлого ботинка с усиленным голенищем и титановой вставкой в мысок. Удары сотрясали несчастную преграду до тех пор, пока Сандерс не отдал приказ открыть вход. За спиной блондинки появился жилистый мужчина в лёгкой броне. Лицо и кисти рук без перчаток, заткнутых за пояс, покрывали сплошные татуировки. И что-то подсказывало Реверсу, что и всё остальное тело гостя являет собой пособие по художественной инсталляции космического рисунка. Задорно блеснувшие зелёные глаза и смачный щелчок снятых с предохранителя плазменников неизвестного образца заставил всех присутствующих обратить на него внимание.
  - Добрый день, я добрый олень, - улыбнулся вошедший, размашисто пересекая палубу по направлению к Реверсу. - И со мной подарки.
  Он посторонился, давая возможность кому-то протиснуться рядом. Александр Реверс вытаращился сначала на невредимого Шута, выглядевшего совершенно обдолбанным и убитым, а затем на татуированного мужика, как две капли воды похожего на него.
  - Ты ещё кто такой, твою в дюзы богу мать? - выдохнул он, глядя в глаза незнакомцу.
  - А вот это мы тебе расскажем на борту нашего корабля, - с удовольствием объяснил татуированный. - Ну? Идёшь со мной? Или тут сдохнешь? Пошли, пошли. У нас много общего.
  - Кэп, - подал голос Шут, переваливаясь с ноги на ногу и старательно пытаясь сфокусировать взгляд на своём капитане, - нам реально лучше свалить с ними. Там такая заваруха, я аж охренел, когда понял.
  Реверс молча кивнул, соглашаясь со своим подчинённым и продолжая настороженно разглядывать незнакомого татуированного мужика с плазменниками в обеих руках. Тот, ни слова не говоря, развернулся и зашагал прочь. Александр и его команда последовали за ним на борт "Астарты".
  В дверях татуированный мужчина остановился и, словно вспомнив о чём-то, отыскал взглядом Ханну.
  - Тебя тоже касается, девочка, - повёл он пистолетом по направлению к выходу. - Да не бойся ты, - хохотнул он, - мы тебя доставим к твоему полковнику.
  Шойц бегом бросилась догонять уходящих прочь людей.
  - Вы не имеете права! - закричал вслед Сандерс, пытаясь перекрыть все двери и заблокировать шлюзы "Искандера". - Эти люди останутся здесь до особого распоряжения моего начальства!
  - Какого именно? - невинно поинтересовался Реверс. Сандерс замешкался, не зная, что ответить.
  - Эй, не оставляйте меня с этими жрущими трусами на борту! - раздался голос Линденхоста. - Они из меня киложопометров нахреначат!
  К группе стремительно покидающих борт исследовательского рейдера людей присоединился Либерти, на ходу отряхивая крокоброню от несуществующей пыли, будто только что лично проверил и накормил все трусы и памперсы на борту.
  - Кэп, всё в порядке, - доложил Джек по внутренней связи, - через пять минут будем на борту нашей старушки. Заберём тебя через полчасика.
  - Принято, - протрещал транслятор в воротнике Джека, - команда готовности отдана.
  Пристыкованная к первому попавшемуся работающему шлюзу "Астарта" гостеприимно распахнула чрево, выпуская лёгкий трап. Искин уверил всех гостей о собственной вменяемости и температуре за бортом корабля, предложил располагаться, где хочется, и всосал трап обратно, отчаливая в пустоту вакуума.
  
  - Авель Гаррисон? - раздался голос из тёмного угла сбоку от кресла, в котором сидел новый начальник. Авель подавился дорогим коньяком, закашлявшись и отфыркиваясь огненной жидкостью. Из глаз тут же покатились слёзы, а голос предательски осип.
  - Кто... - просипел Гаррисон, выпучив глаза, - кто ты такой?
  В уголке сознания шевельнулась предательская мысль о призраке Ле Роя, вернувшегося в свой кабинет. Авель только что наслаждался мыслями о переделке слащавого убранства бывшего друга и соратника, представляя себе, как безжалостно станет обдирать бежевые покрытия и дорогие драпировки кресел. Ему никогда не нравился утончённый стиль аристократа Ле Роя, но в прошлом Авель не имел права высказываться по поводу вкусов Гастона. Теперь же, когда труп французика догнивал где-то в Лабиринте, он мог себе позволить и помечтать.
  По мнению Авеля, Ле Рой всегда был слабовольным и излишне холёным малым, не способным держать в руках ту власть и возможности, которые ему предоставлялись. Теперь дорога была свободна, как и его обожаемый Марс.
  Протекторат, правда, уже подпирал силы сопротивления красной планеты, но у Гаррисона были козыри в рукаве.
  - Авель Гаррисон? - повторил свой вопрос человек, шагая на свет из тени угла. Бывший секретарь правительства Марса, ныне воображающий себя, как минимум, генералом всего марсианского сектора, икнул и вжался в кресло. О системе защиты кабинета Ле Роя он знал не понаслышке, и о том, что проникновение в него практически невозможно, знал ещё лучше.
  Перед креслом Авеля возник высокий плечистый мужчина в угольно-чёрной силовой броне. Шлема на госте не было, и Гаррисон мог отчётливо видеть его жёсткое волевое лицо. Холодные серо-голубые глаза пристально рассматривали Авеля в упор. Тёмно-каштановые волосы с проседью добавляли гостю какой-то неотвратимой решительности, говоря и о том, что этот человек вряд ли задумается перед тем, как спустить курок.
  Насколько мог судить Авель, гость был далеко не маленьким сам по себе, но силовая броня придавала ему сходство с огромной чёрной статуей воина. И вот эта самая статуя сейчас нависала над вжавшимся в кресло Ле Роя Гаррисоном.
  - Авель Гаррисон, ты осуждён за измену Протекторату и ХаСОМ, за сговор с чужими расами и предательство человечества, - произнёс человек. - Твой приговор - смерть.
  Авель сглотнул и едва не обмочился, но выпитая бутылка коньяка, которая последовала за бутылкой виски, добавила решимости и притупила инстинкт самосохранения.
  - Я боролся за независимость Марса!
  - И вступил в сговор с существом, назвавшимся Посланником?
  Авель отрицательно помотал головой и пьяно осел в кресле.
  - Она была такой красивой, - простонал он, потянувшись за бутылкой. - И всего-то надо было уничтожить Эклектику... Одна планета Периферии, где проводились ужасные эксперименты, на которые и так бы наложил своё вето Протекторат, узнай он все подробности. Да, я отказался от возможности иметь генетическое или вирусное оружие в запасниках Марса, но за это я получил возможность освободить сам Марс, чтобы ему и не потребовалось никакого оружия.
  - Подробности? - сощурился незнакомец, положив ладони на край стола Гаррисона и глядя тому в глаза.
  
  - Ну и на кой хрен ты притащил этот кусок пьяного сала на борт, кэп? - с сомнением разглядывая храпящего Гаррисона, осведомился Джек, пнув Авеля мыском сапога. - Я понимаю, что всё в дом, но это даже на опыты Гаю не отдашь.
  Ричард усмехнулся, отстёгивая сегменты боевой брони десанта Протектората, которая должна будет войти в обиход только через несколько веков.
  - Нет лидера, нет и координации сопротивления, - пожал плечами Рик. - Пусть пока отдохнёт у нас в медотсеке, а потом мы его выбросим где-нибудь на Фобосе, к примеру.
  - Он что-то рассказал? - задала вопрос Ханна, предпочитавшая не обращать внимания на старпома "Астарты", пристально разглядывающую судью Шойц.
  - Он сказал, кто за всем этим стоит, - Ричард посмотрел в глаза Ханны, - и это ты, Ханна.
  Шойц отступила на шаг назад, ошеломлённая услышанным. Позади неё незримо оказался Гай Травкин, держащий наготове инъектор со снотворным. Рядом с братом встал Джек. Хана и Ричард смотрели друг другу в глаза, молча и спокойно. Рядом с ними в стыковочном шлюзе уже собрались остальные, включая и Александра Реверса со товарищи.
  - Сейчас мы отправимся к Эклектике, как я и обещал тебе, Ханна, за твоим полковником, - произнёс Рик. Рядом с ним заворчал и засопел Эрик Рыжий, сжимавший своё оружие в предвкушении драки.
  - Три месяца пути торговым рейсом, полтора военным транспортом, - тихо обмолвилась Шойц. - Мы не успеем.
  - Деточка, мы успели в ваш сраный век из своего времени, - отеческим тоном произнёс Кацман, - что нам какая-то отшибина сектора? Время на разгон и выход на траекторию прыжка, тайм-привод, и мы на месте.
  Реверс заинтересованно блеснул глазами, едва удержавшись от смачного словца. Кажется, капитан Александр думал о возможной выгоде с таким приспособлением для себя и своей команды.
  - Но тайм-приводы только начали использовать правительственные организации, да и ХаСОМ пристально следит... - начала Шойц и умолкла под взглядами экипажа Ричарда Моргана.
  - Предлагаю всем пройти в кают-компанию, где наш бравый капитан посвятит нас в подробности своих измышлений, - предложил Кардинал Логан. - Думаю, нам всем будет крайне любопытно узнать, какого же чёрта тут происходит...
  
  
  23.2. Покажи нам эти звёзды
  август 2278 года
  ноябрь 2660 года
  
  - Тайм-привод? Это интересно, - Александр был явно заинтересован в странном приспособлении, которое могло бы оказать ощутимое подспорье в его нелёгкой работе. - Последнее, что я слышал, это созданная не так уж и давно организация ХаСОМ, да попытки устанавливать подобные игрушки на малотоннажные суда ради эксперимента. Два из них до сих пор ищут, - осклабился он. Ричард откашлялся, обвёл взглядом всех собравшихся, которые едва помещались в кают-компании корабля, и тяжело вздохнул. Роль оратора снова предназначалась ему.
  - Думаю, я должен буду объяснить вам не только принцип действия тайм-привода, который, честно говоря, и для меня непонятен.
  - Ну да, наш капитан просто жмёт на кнопку, и мы вываливаемся где-то в прошлом, - фыркнула Елена, продолжая чистить ногти острой пилочкой для пластика.
  - Причём, на красную кнопочку... - тихо протянул Гай с невинным видом.
  - Цыц! - жмакнул Рик по панели обшивки на стене. - Разговорчики в Раю, блин!
  Собравшиеся притихли, ожидая продолжения. Морган снова откашлялся, смутился и начал:
  - Дело в том, что мы прибудем на Эклектику уже через несколько часов. Судя по историческим записям, мы можем успеть до полного разрушения планеты, которая в последствии станет похожа на фонящий кусок рентгения. В общем, непригодной для жизни, - поправился он, заметив неодобрительный взгляд Логана. - Но для того, чтобы выбрать точку перехода нам нужно вернуться в наше время. Прыжок отсюда просто невозможен, так как для вас нынешнее время линейно и течёт в строго определённой последовательности, а тайм-привод не может переносить корабль в будущее. И хоть для моей команды ваше время - прошлое, для вас оно настоящее. Мы вернёмся в наше время, а оттуда совершим прыжок к Эклектике.
  - Сколько? - тихо спросил Молчун. - Сколько времени прошло до вашего века?
  Ричард молчал довольно долго, играя желваками, но всё же произнёс:
  - Мы старше вас на три с небольшим столетия.
  Повисла тяжёлая тишина, в которой едва угадывался далёкий гул машинного отделения и шорох системы климат-контроля.
  - Это ещё не всё, - через силу продолжил Морган, старательно не глядя на капитана Реверса и остальных гостей этого века. - Капитан Реверс со своей командой, как, впрочем, и команда "Искандера", с которого мы их забрали... Вы все... мертвы.
  Экипаж Ричарда, как и Кардинал, как и викинг, не знали, куда деваться от пристальных, жгучих и пронизывающих взглядов остальных.
  - Тухлая новость, - неожиданно флегматично отмахнулся Реверс, повергнув присутствующих в глубокую задумчивость. - Ну, посудите сами, - возмущённо приподнял он брови, - разве стал бы я помогать снаряжением в операции каких-то там правительственных сосунков, если бы был жив? Вот после смерти можно и подобреть, - закончил он, улыбаясь чуть грустнее обычного.
  Остальным стало как-то неуютно и неудобно, будто они стыдились своей возможности жить дальше, разговаривая с трупом.
  - Давай уж, досказывай, что там с нами не так? - проворчала Рысь. Рик рассказал им о том, кто такие пирамидальные друзья, что он узнал их в другом времени и в других обстоятельствах, приведших, в итоге, к разрушению всего обжитого сектора космоса в его веке. Он рассказал им о том, что сумел понять, подключившись к той силе, которая частично остаётся в нём, действуя в нынешнем времени под именем Судьи. Рик поведал угрюмым членам экипажа "Александрийской Рулетки" и о том, как Светлые-доктора на кораблях-пирамидах составили программу, скопировав личности команды "Астарты", сумевшей ввязаться в противостояние с заведомо проигрышными шансами на выживание.
  - Им так понравилось, что они сделали копии наших личностей, - сказал Морган. - Затем они взяли из стазиса подобранные по заданным параметрам тела только что умерших или выдернутых ими в момент смерти людей, наложили на них наши личности и запустили новый проект, призванный показать им, на что способны люди при наличии одной из самых сильных мотиваций - желание выжить любой ценой.
  - Они похитили части душ, - пробасил Эрик, положив ладонь на рукоять секиры, лежащей рядом с ним на мягком диване. - И потому мы тут немного обиделись, язви меня Одноглазый в печёнку.
  - Ты сказал, что мы мертвы, - задумчиво почесал щеку Александр, - что это значит?
  - Только то, что для вселенной продолжение вашей жизнедеятельности является грубым нарушением ткани мироздания. И я почти уверен, что когда Светлые закончат свои игры, вы вернётесь в ту точку, из которой вас достали.
  - Значит мой корабль так и не вышел из того боя, - вздохнул Реверс, - как и моя команда. А суд, программа перевоспитания, спасательная операция и прочее стало лишь частью задуманной кем-то программы. Но зачем? Зачем им это?
  - А вот сей факт я предлагаю уточнить непосредственно у тех, кто за этим стоит, - недобро оскалился Эрик, сжав пальцы на рукояти своей секиры. Остальные одобрительно загудели. Морган поднялся со своего места, медленно прошёл к выходу и направился в рубку, настраивать приборы на прыжок обратно в своё время. Его догнал Реверс, тронувший капитана за плечо. Александр выглядел смущённым. По всему было видно, что просить он не привык.
  - Кэп, тут такое дело... - начал он, до одури напомнив Ричарду Кацмана, - спасибо, в общем. Я только хотел попросить... раз уж мы всё равно трупы, проклятые даже в смерти, как сказал нам этот рыжий рассадник вшей с топориком, можно мы посмотрим на будущее чуть дольше, чем это нужно для перехода? Может, там где-то даже наши потомки будут... не бойся, - засмеялся он, заметив взгляд капитана, - искать их не будем. Просто раз уж такой шанс выпал, чего упускать удачу? Покажи нам звёзды через три века после нашей смерти. Не каждому выпадает такая возможность, сдохнуть и покататься во времени.
  Морган медленно кивнул, сжав зубы. Он смотрел в испещрённое морщинами и мелкими шрамами лицо Реверса, а видел татуированное лицо своего боцмана, который просит его в последний раз посмотреть на великий космос.
  - Знаешь, мне кажется, я и так знаю, кто твои потомки, - задумчиво произнёс Рик, когда Александр удалился, сдержанно кивнув в знак благодарности.
  
  Они пробыли в XXVII веке три часа, два с половиной из которых никто не разговаривал друг с другом. Полчаса искин запросил на проверку систем и перенастройку приборов, да и расчёт топлива и энергоресурсов, как и коррекция нового курса, потребовали согласования с капитаном.
  Реверс со своей командой, включая и Ханну, выстроились у огромного обзорного экрана и молча всматривались в бездушные звёзды вокруг. Искин постарался сделать обзор максимальным, медленно поворачивая "Астарту" вокруг своей оси, чтобы приборы передавали изображение со всех доступных углов.
  Собравшиеся молчали, выстроившись ровными рядами плечом к плечу, словно собирались на бой. На последний бой, как было понятно всем и каждому.
  Когда искин тихо пискнул о начале обратного отсчёта перед прыжком, никто не шевельнулся. И лишь перед самым отправлением каждый, кто проходил мимо замершего в капитанском кресле Ричарда, сдержанно кивал ему и пожимал руку, отправляясь в гостевые каюты.
  Энергии было впритык, и переход грозил затянуться на больше чем сутки, что давало всем возможность отдохнуть и подготовиться...
  
  
  23.3. Рик и контейнер. Прибытие на Эклектику
  
  Он сгребал со стола какие-то листочки, бессмысленно пытаясь комкать в руках немнущиеся носители информации. Цифровой хронометр в личной каюте капитана показывал отсчёт времени на нескольких дисплеях. Сколько осталось до следующей вахты, сколько склянок по корабельному времени, заметки на определённые часы со свёрнутым списком дел, время сна до окончания цикла и время вахты последнего члена экипажа, находящегося на боевом посту.
  Ричард комкал и комкал тонкие листы пластибумаги с отрешённым выражением на лице, старательно проигрывая внутри себя все возможные исходы ситуации, способные не доводить дело до такого масштаба.
  Сон боцмана, признания членов экипажа, его собственные ощущения от чужеродного, но такого родного тела Судьи. Чёртова канитель и цветастая карусель образов, затопившая разум.
  Кто он? Где? Зачем он всё это делает?
  Разве плохо ему было в роли простого десантника, озабоченного не столь уж и высокоморальными желаниями молодого мужчины, вернувшегося из очередного рейда? Разве плохо было ему в чине капитана хронокурьерского судна, скользящего между двумя острыми клинками движущих сил человеческого сектора? В те времена, когда старый экипаж с удовольствием праздновал хорошую сделку продажи очередного окаменевшего дерьма очередному сумасшедшему коллекционеру, всё казалось просто и понятно. Есть он, капитан и глава жуткого сброда бродячих торговцев. Есть верный, ушлый до опухших ушей от свиста в них ветра, боцман, есть какие-то случайные женщины в портах или элитных борделях. Вино, виски и курево прилагались к джентльменскому набору.
  Никто не месил его мозги постоянными неодобрительными взглядами за его инертность, скрытность и холодность. Никто не осуждал его взглядами, вставая напротив, безмолвно соглашаясь с тем, что он на борту главный. Никто не вмешивал его, будто изюм в жидкое тесто, в какие-то сверхъестественные игры с полоумными богами или сбредившими полковниками.
  Ричард Р. Морган жил спокойно, катясь по наклонной от точки "альфа" до "омеги", спуская себя туда, куда было нужно только ему.
  Он жил, он летал, ходил под звёздными парусами, в бреду исторгая крики от очередных полузабытых снов, в которых скомканная реальность выкаблучивалась ядовитыми картинками настоящего, прошлого и воображаемого.
  Морган замер, сжимая в ладони очередной бесполезный листок с какими-то словами, потом вяло перевёл взгляд на буквы на листке.
  "Продолжая милую и забытую в нашем времени традицию, - убористым почерком гласила записка, - я желаю тебе спокойной вахты, мой капитан".
  Внизу листа стояла личная роспись Анны Штафф, старпома и бывшей возлюбленной капитана.
  "Бывшей? - скользнувшее в сознании слово неприятно резануло по осознанию своей безжалостностью. - Что я подумал?"
  Ричард отшвырнул записку, вскочив из-за стола и уставившись на неё, как благородная девица на ободранную крысу у себя в опочивальне. В расширенных глазах капитана читались брезгливость и ужас от собственных мыслей.
  - А было ли? - задал он себе риторический вопрос, на который ему никогда не требовался ответ. - Что было-то? - продолжил он эту мысль, старательно избегая смотреть на валяющийся на светлом полу листок с буквами. - Не от того ли всё и сложилось, что впервые за долгие годы у меня появилась настоящая команда друзей, а не членов экипажа, частью которой стала Анна? Да и Штафф ли была нужна мне на самом деле, или же моё желание вернуть старпома оказалось столь велико, что я закрыл глаза на правду? На правду о том, что настоящая Штафф никогда не знала меня, не хотела быть со мной, да и я сам вовсе не жаждал никаких отношений между мной и моей подчинённой.
  - Вы хотите об этом поговорить? - раздался благодушный голос Гая с капитанской койки. Внезапно появившийся в запертой каюте Травкин никоим образом не насторожил Ричарда. Тот лишь устало кивнул, опускаясь на стул, поставив его одной опорой на записку Штафф.
  - Думаешь, это просто влечение, Док? - с хрустальным ледяным звоном в голосе спросил капитан, сложив руки на груди и внимательно глядя в голубые глаза Травкина. - Или опять козни Романова, Олеша или ещё какого свища на моей жопе?
  - А ты сам как думаешь? - достав толстый косяк и прикурив его, осведомился Гай. По каюте тут же поплыл тяжёлый запах сладковатой травки корабельного производства под руководством Гавриила Травкина.
  - Не знаю, - покачал головой Рик, почёсывая за ухом. - Мне внезапно показалось, что всё это, - он обвёл рукой пространство вокруг себя, - одна сплошная фикция. Иллюзия, сказка, которую мы поддерживаем друг для друга, чтобы не проснуться и не обнаружить себя в дрейфующей "Астарте" с отключёнными блоками питания и жизнеобеспечения, иссохшими до мумий, мёртвыми и застывшими на своих боевых постах. Я даже не уверен, Док, что выжил после того, как меня подобрали Светлые.
  Гай медленно выпустил изо рта колечко едкого дыма, лениво всосавшегося в решётку вентиляции под потолком, и согласно кивнул, поощряя капитана продолжать изъясняться.
  - Я не знаю, что ещё сказать, Гай, - отвёл взгляд Ричард.
  - Ты не знаешь, любишь ли Анну, или ты не знаешь, жив ты или жив тот, другой ты? - спросил Гай.
  - Я уже ничего не знаю, - буркнул Рик, глядя на развалившегося в полусидячей позе Дока.
  - А чего бы тебе хотелось? Ты знаешь хотя бы, чего ты хочешь?
  Ричард в упор уставился на Травкина, буравя его взглядом. Льдисто-голубые глаза Гая оставались непроницаемыми и невозмутимыми, подёрнутыми лёгкой дымкой тумана от принятой дозы наркотика. Он едва заметно улыбался капитану, не отводя взгляда.
  - Чтобы вся эта неведомая хрень кончилась, - сказал Рик. - Чтобы снова стало всё просто и понятно. Кто рядом, кто предал, какой рейс и куда, с кем мы идём, кто нас ждёт, - твёрдо сказал Рик.
  - И когда это в твоей жизни было всё именно так, Рик? - иронично хмыкнул Гай, меняя позу на более удобную. Жирный серый пепел с его самокрутки вялой личинкой упал на светлый пол каюты капитана, но роботов-уборщиков, как ни странно, не появилось. Рик поморщился, проследив взглядом падение сгоревших частиц сухой травы. Он открыл было рот, чтобы дать Гаю отповедь по поводу кристальной осознанности всей своей жизни, но медленно захлопнул его, с хрустом и смачным клацаньем поставив челюсть на место.
  - В том-то и дело, мой дорогой капитан, - вздохнул Гай, затягиваясь сигаретой и выпуская клубы дыма в вентиляцию, - что ты лично никогда не жил так, как только что описал мне. Так мог жить тот, другой ты, где-то там, где есть только чёрное и белое, живое и мёртвое, сила и слабость. Там, где тебе не надо было думать над полутонами и оттенками, где не надо было заботиться о чувствах других рядом с тобой, где ты сам принимал решения и выбирал себе пару, друга, врага и дело. Знаешь, кэп, - неожиданно мечтательно сказал Гай, - тот я, который мне снится, нравится мне куда больше меня нынешнего. Он лишён зависимости от наркотиков, ему не нужно искусственно стимулировать свои эмоции, ища для себя наслаждения в таких вещах, которые признаны извращениями или грязью. Тот я является вторым пилотом на корабле капитана Реверса. Он немногословен, решителен, целеустремлён и честолюбив. Он - это всё то, что когда-то было во мне, но чему не суждено было взять верх надо мной. Я вовсе не считаю себя моральным калекой, как думает мой братец, - Гай хихикнул, - получаю удовольствие от своего нынешнего положения и рода занятий. Но я вижу, кем мог бы стать, сложись моя жизнь немного по-другому. И, в отличие от тебя, кэп, я себе нравлюсь не только там, но и здесь. И не вижу смысла горевать об упущенных возможностях, сублимируя их в прошлом или параллельном мире в постоянное сравнение с собой нынешним. Я - не тот второй пилот. Но и он не первоклассный врач, способный сшить каждому из вас новую задницу из говна и палок.
  - А я? Кто здесь я? Кто я такой здесь, чтобы мне не смотреть с завистью ребёнка на того себя, способного принимать жёсткие решения, не заботясь о последствиях, деля мир на своё и чужое?
  - Ты капитан, - пожал плечами Гай, вставая и туша окурок о край стола Ричарда, - этого вполне достаточно, - продолжил он, отходя к выходу. - И не забывай, Рик, что то твоё, там, в твоих снах, что ты называешь своим и чужим, на деле оказывается именно живым или мёртвым. Иначе ты не был бы Судьёй, Морган. Если кто-либо не подходит под твоё определение закона и не вписывается в твою логику, ты безжалостно вырезаешь его из ткани жизни, превращая в мертвеца. А теперь подумай, хорошо подумай, не отвлекаясь на любовь и чувства, - Гай медленно наклонился к самому лицу капитана, заглядывая тому в глаза, - что тебе пришлось бы сделать с любым из нас, если бы кто-то на "Астарте" перешагнул предел твоё внутренней морали? Если бы ты был Судьёй и тут, ты был бы капитаном мертвецов, ибо ни один живой человек не способен прожить свой отрезок, не совершив ни одной ошибки, не влезая на чужую территорию комфорта и постоянно поддерживая имидж образа, нравящегося всем без исключения.
  Травкин резко выпрямился, шагнул прочь и исчез за шуршащей мембраной выхода.
  - Эклектика, капитан, - безжизненным голосом прошуршал искин из встроенных динамиков. - Контейнер с членами экипажа и моими несущими кристаллами загружен и находится на стартовой платформе. До сброса в атмосферу остаётся пять минут.
  - Что, куда? Ты офигел? - подорвался Рик с места, едва не опрокинувшись на спину, когда опора стула поскользнулась на гладкой бумажке с посланием Анны. - Кто позволил, что происходит?
  - Следую вашему приказу, капитан, выбросить прочь в атмосферу всех, кто не соблюдает ваши правила и моральные нормы. Как вы и распорядились, экипажу были выданы лёгкие скафандры и наборы для выживания стандартного образца...
  - Я? - Рик почувствовал, как в груди опять что-то нехорошо заныло, а в глазах заплясали чёрные точки. - Я не отдавал приказа о сбросе десантных капсул...
  - О сбросе десантных капсул - нет. А вот о сбросе среднего грузового контейнера - да.
  - Ты охренел?! - взвыл Рик. - Они же там передохнут!
  - Вы милостиво обещали не преследовать тех, кто выживет при посадке, капитан, - почтительно закончил искин.
  - Отменить приказ! - взревел Рик, выскакивая прочь из каюты и направляясь к транспортному узлу корабля.
  - Невозможно, - печально оповестил его искин. - Основные кристаллы с моей личностью уже погружены с остальными членами экипажа, на борту осталась ограниченная копия с заложенными в неё функциями поддержания жизнеобеспечения до момента отстрела контейнера...
  Морган резко остановился.
  - То есть, после ты перестанешь управлять судном и поддерживать гравитацию и уровень кислорода на борту? - осенило его.
  - Да.
  - Это тоже мой приказ?
  - Нет, это подарок моей основной личности перед стиранием и исключением из основных информационных узлов корабля.
  Рик подавил желание зааплодировать находчивости и мстительности искина "Астарты".
  - Эклектика, капитан, - в очередной раз оповестил его голос из динамиков корабля.
  
  - Капитан, капитан! Эклектика под брюхом! Да проснись ты, старый мешок с дерьмом!
  Ричард открыл глаза и осмотрелся. Вокруг него стояли Анна, Джек и Эрик, шевелящий рыжими усами, как рассерженный огромный таракан.
  - Ричард? - Логан выглядел обеспокоенным, но старался держать себя в руках. Капитан заметил в руках сопровождавших Кардинала Инквизиторов оружие, готовое к немедленному использованию. Охрана Кардинала ненавязчиво держала Рика на прицеле.
  - Что произошло? - едва ворочая языком, произнёс Морган, переводя взгляд с одного члена экипажа на другого. - Почему вы не в контейнере?
  Анна бросила на Гая тревожный взгляд, тот в ответ лишь пожал плечами, красноречиво заведя глаза под лоб.
  - Ты обещал отрубить нам все члены, если мы немедленно не прибудем к этому чертовому куску дерьма под названием "Эклектика", - сурово пробасил Эрик, выступая вперёд. - А потом отключился, окутался золотым свечением и не шевелился до сих пор.
  - Смею добавить со своей электронной стороны, что он ещё и не позволил мне изменить курс, который заложил в навигационную систему перед отрубом, - ядовито и обижено влез искин. - Так что мы следовали до Эклектики, выжигая последний ресурс.
  - Скажите спасибо, что не в контейнере, - улыбнулся Рик. Гай открыто покрутил пальцем у виска, Джек украдкой хлебнул самогона, перекрестился слева направо и вознёс знамение небесам.
  
  - Что за нахрен, ети меня в душу священным древом? - возопил Эрик, сдвинув рыжие брови. - Ты куда нас вывел, хрен волшебный? - с подозрением уставился он на Рика.
  - Эклектика, - пожал он широкими плечами, пробегая пальцами по сенсорам на пульте управления и корректируя курс. - Защиту на максимум, маршевым - стоп, маневровые на среднюю тягу, - вслух скомандовал он. Ульрих и Анна тут же принялись выполнять команды, пока искин ещё отходил от перегрузки основных систем. Последние прыжки без должного пополнения ресурсов не позволяли ему жечь запасы энергии, включая сразу все свои кристаллы после перехода.
  Впереди и чуть в стороне, как показывали внешние датчики обзора, простёрлась в черноте первозданности зелёно-голубая планета с пригодными, как показывали приборы, условиями жизни для человека. Зелёно-голубой шарик Эклектики ничем не напоминал тот коричневый кусок астероида, к которому их доставил Логан, когда они ещё были в своём времени. Атмосфера была немного перенасыщена вредными испарениями, да и химические облака над планетой доставляли неудобства кислотными дождями, но в основном Эклектика представляла собой довольно дружелюбный мир со среднегодовой температурой немного ниже стандартной.
  - Как? - только и выдал Логан, всматриваясь в приближающуюся планету. - Кто? - в ужасе прошептал он, имея в виду тех, кто должен был превратить Эклектику в безжизненную планету.
  Капитан молча коснулся сенсора связи с медотсеком и произнёс:
  - Как там наш пациент, док?
  - Скорее жив, чем мёртв, - в привычной манере отозвался Травкин.
  - Обезвредить и доставить в упаковочную, - распорядился Рик. - Только не переусердствуй с обезвреживанием, - строго приказал он улыбающемуся Гаю, - он нам вменяемым нужен.
  - Не переживай, кэп, - успокоил его Гай, - учреждение закрытого типа сейчас доставит вам этого самого типа. В лучшем виде, - бодро добавил он и отключил связь.
  - Всем желающим приготовить завещание, епитимью и деньги на похороны. Остальным занять свои места. Десантная группа, Елена, Ульрих, Кацман, - быстро отдавал приказы Рик, - сначала в оружейную, затем к ботам. Искин, ты на управлении нашим домиком, не подведи. После посадки можешь тоже прогуляться. Александр, - обратился он к Реверсу по каналу связи, - если есть желание, можете присоединиться к десанту, они пойдут авангардом, едва мы спустимся в атмосферу планеты.
  Динамик что-то пробурчал, что Ричард принял за согласие.
  - Просто так нас не пустят, - искин выдал на дисплеи картину перегруппировки флота на орбите планеты. - Нас заметили, капитан.
  - Значит надо поздороваться... - мрачно буркнул он, сжимая рукояти джойстиков...
  
  Рейдер, набрав скорость, направлялся в Эклектике под очень острым углом к атмосфере, словно собираясь провернуть старый, но эффективный манёвр "рикошет". Оттолкнуться от плотных слоёв воздуха, увеличить ускорение за счёт гравитационного поля планеты, и пробкой выскочить в направлении зоны перехода...
  Командующий висящим на орбите планеты флотом принял этот манёвр за чистую воду, и не стал перегруппировывать силы - предполагаемый курс "Астарты" выводил корабль в зону досягаемости главного калибра тяжёлых крейсеров. В сторону рейдера направилось несколько эсминцев и истребители, не занятые в основном сражении.
  Рик мельком окинул тактическую схему, не отрываясь от рукоятей управления - атмосфера уже давала себя знать, потряхивая почти трехсотметровое тело корабля. Датчики нагрева обшивки медленно наливались жёлтым и оранжевым цветами.
  На схеме было видно, что среди орбитальных сил выделяются несколько основных группировок. Искин услужливо пометил их разными цветами, ориентируясь на обмен информацией и согласованность действий. Выбор цветов Изя оставил за собой, и, кроме стандартно красного, обозначившего самую крупную группу, Рик мог полюбоваться кислотно-лимонными и ярко-розовыми точками, в своём мельтешении заставлявшими слезиться глаза.
  Самое большое и самое крупнотоннажное соединение кораблей сосредоточенно продавливала оборону местных сил. Красные кляксы теснили жёлтые, расстреливая совмещёнными залпами один корабль за другим. Основная масса сил держалась позади, а над схваткой нависал здоровенный линкор-авианосец, плюющийся орудийными залпами и звеньями истребителей. "Протекторат, - подумал Морган, замечая знакомые модели поведения, мало изменившиеся за столетия. - Значит, скоро планете придёт карачун в извращённой форме, когда флот отбомбится по поверхности. А он это сделает, и с пребольшим удовольствием..."
  Оставшиеся группы держались рядом, но не перемешивались. Самая маленькая, на потрёпанных разнокалиберных судах, занималась борьбой с истребителями и штурмовиками атакующих. Без особого энтузиазма, правда. Скорее, как показалось Рику, из последних сил.
  Впрочем, сейчас схема боя сделалась не очень актуальной для капитана - истребители при поддержке быстроходных эсминцев уже вышли на дистанцию прямого огня по "Астарте". До манёвра же рейдера оставалось ещё несколько десятков секунд... И их нужно было пережить.
  Эсминцы в атмосферу не полезли, и легли на параллельный курс, нацеливаясь на точку выхода из рикошета. Редкие залпы их орудий ложились вокруг рейдера, то и дело задевая щиты, и пробивая их. Морган сознательно направил большую часть энергии на нос и нижнюю полусферу "Астарты", справедливо считая, что не поджариться при входе в плотные слои атмосферы важнее, чем иметь в этот момент неповреждённую броню на противоположной части корабля. Датчики корпуса замерцали, свидетельствуя о лёгких неполадках.
  Рик начал почти незаметно сбрасывать ускорение, погружаясь с каждой секундой всё глубже в уплотняющийся воздух. Истребители противника закружились вокруг, стремясь поразить ракетами двигатели или генераторы щитов рейдера, но начавшаяся турбулентность и автоматические турели сбивали им прицел. Пара особо настырных получила порцию плазмы в корпус, и обрушилась вниз, окутываясь пламенем.
  Рейдер дрожал всё сильнее, его нижние щиты искрили и становились видимыми от трения молекул газа. "Ещё немного, и поля придётся отключить, - подумал Рик, сбрасывая ускорение ещё сильнее, и тормозя носовыми двигателями. - Как же достали эти истребители, черти полосатые!" Эсминцы, понимая, что цель изменила курс, и они не успевают перехватить рейдер, усилили плотность огня, сконцентрировав его на носу и корме "Астарты".
  Корабль затрясло, когда щиты отключились, и панель повреждений стала окрашиваться в оранжевый и красный цвета. Плазменная подушка, образовавшаяся вокруг рейдера, смягчала попадания орудий, но полностью защитить от них не могла. Морган, с трудом удерживая рукояти управления, изменил угол вхождения в атмосферу. Теперь корабль, сотрясаясь всё сильнее, опустил нос, и ускорил спуск к Эклектике. Один из преследовавших "Астарту" эсминцев оказался в створе прицелов кормового орудийного поста, и Рик, мстительно улыбнувшись, подтвердил команду "огонь!", высветившуюся на пульте. Тахионные излучатели мигнули фиолетовым, и эсминец окутался дымными полосами, вытекающими из многочисленных пробоин в корпусе.
  До посадки оставалось совсем немного.
  
  "Астарта" криво плюхнулась рядом с главным криокорпусом, где проводились самые важные эксперименты, в том числе, и по переносу сознания в тела землероек для дальнейшей переброски на Марс. Одна из опор судна была повреждена, и выдвинулась с некоторым опозданием, подёргиваясь и судорожно дрожа, будто щупальце морского животного. В рубке на мгновение погасло освещение и вырубились все приборы. Система, впрочем, перезагрузилась довольно споро и без потерь. Чего нельзя было сказать о самом судне.
  Обшивка кое-где оказалась пробитой насквозь, а в машинном отделении ракеты повредили несколько вспомогательных и основных механизмов управления накопителями энергии, лишив корабль возможности быстро перезаряжать основное орудие и две плазменные пушки по бортам.
  Джек уже поклялся лично кастрировать каждого стрелка, который так изувечил его кораблик, но сейчас бравый боцман со товарищи только подтягивался к точке встречи, пробиваясь к ней с боем.
  Несколько передовых отрядов МАСК успели высадиться чуть раньше, и теперь пытались всеми силами перехватить нежданных гостей, мешая им собраться в означенном месте.
  Как успел узнать Рик из рассказов Анны, которая подглядела картины будущего в ретрансляции Судьи Ричарда на "Искандере", планету собирались зачистить с орбиты и высадка десанта не планировалась вовсе. Но заметив виртуозно лавирующий между ударными группами рейдер, главнокомандующему зачисткой пришлось разбираться, что происходит.
  А Ричард на все запросы транслировал только отборный матросский мат и короткую запись пребывания в медотсеке Авеля Гаррисона.
  Подневольные силы Марса, завидев своего начальника, отославшего их ещё давно на разгром Эклектики, задумались и приуныли. Информация была слишком неожиданной и требовала подтверждения или опровержения. Никто не желал брать на себя ответственность за смерть предполагаемого руководителя и правителя будущего свободного Марса.
  - Да куда вы меня тащите? - вращая глазами, выл Авель, которого волочил за собой, как куль с дерьмом, сам Эрик Рыжий, не доверяя никому этот почётный трофей. Он решил остаться с Риком, логично полагая, что капитану может понадобиться помощь кого-то покрупнее доктора, старпома или пресвятого правителя личной божественной резиденции.
  - Ты их сюда послал, ты их отсюда и отправишь, - рычал Эрик, повторяя слова Моргана. Авелю ничего не оставалось, как ждать окончания своих мучений.
  Искин занял свой любимый скафандр, загрузившись в него почти сразу после посадки. Мэт тоже не остался в стороне, облачившись в превосходную лёгкую, на первый взгляд, броню красно-золотого цвета.
  - Церемониальная? - заинтересованно спросила Анна, на ходу проверяя оружие и снаряжение.
  - Тебе лучше никогда не видеть, что бывает на этих церемониях, - улыбнулся Мэт, застёгивая под горлом шлем с визором. Щиток он сделал прозрачным, и Анна могла видеть взгляд его потрясающе спокойных глаз, при взгляде в которые она действительно успокаивалась. Штафф кивнула и побежала прочь, догонять Эрика и конвоировать Гаррисона в главный штаб управления. Свита Кардинала неотрывно следовала за ним. Инквизиторы не стали переодеваться или брать какое-либо оружие из запасов Ричарда, что только укрепило его в мыслях, что эти люди такие злые звери, что им и оружие не надо давать. Впрочем, как шепнул ему Логан, оружия просто не было видно.
  
  - Ты же слышал, они уже начали! - в ужасе взвыл Гаррисон, когда командующий флотом МАСК в третий раз послал его нахрен с предложением отменить операцию по зачистке. - Он меня предателем объявил, - сокрушённо добавил он.
  - А ты кто есть-то? - холодно осведомился Травкин, стоящий чуть поодаль с полевым медкомплектом на плече, и продолжающий распихивать по многочисленным кармашкам комбинезона предметы первой необходимости. - Целую планету приказал сжечь. Ты не знаешь, - шагнув к Авелю, прошипел Гай в самое лицо бывшего секретаря, - не знаешь, что я видел на месте этой планеты. Коричневый астероид, похожий на коричневый карлик, где излучение такое, что можно за гаснущую звезду принять. Безжизненный кусок дерьма в вакууме. И это после того, как тут всё было? Нет, ты не предатель, - Травкин отступил на шаг, качая головой, - ты хуже. Ты трус, который не пожелал лично убивать и травить, а отправил свой флот. Хотя и они предпочитают бить с орбиты.
  - Но операция уже начата, что я могу сделать?! - в отчаянии взвыл Авель, вскакивая с места. Эрик положил ему на плечо тяжёлую, затянутую в перчатку от брони, ладонь, усаживая обратно.
  - Сейчас мы выйдем и пойдём по поверхности. Либо они перестанут калечить планету, либо сотрут тебя вместе с ней. Отменяй операцию! - гаркнул викинг так, что Гаррисон, кажется, оглох и окосел одновременно. - Не верю я, что у тебя нет кодов для экстренной отмены. Что хочешь делай, но пусть они прекратят сбрасывать на Эклектику плазменные бомбы и ядерные ракеты!
  - A potiori, выдавил Авель, скукожившись под взглядом Эрика. - На основании преобладающего. Канал экстренной связи...
  Он продиктовал нужную частоту, и Ричард лично вбил приказ об отмене с такой силой, что едва не проломил пульт связи.
  - Флот отходит! - радостно выдала Ханна, улыбаясь. - Они начали перегруппировку и отходят к точке перехода! - нервно продолжила она, всматриваясь в поступающие данные. - Но немалая часть их десанта осталась. Придётся продираться сквозь него.
  - Куда? - не понял Морган. Она указала пальцем на бывшее здание судейского корпуса, находившееся в повреждённом секторе планеты.
  - Нам надо туда, я знаю. Он там, - с горящим взглядом быстро произнесла она. - Я чувствую.
  - Это на другой стороне планеты, - кашлянув, сказал Реверс, сверившись с картами местности. - Надо бы поторопиться и загружаться обратно на "Астарту".
  Единственный ближайший пункт связи оставался целым только на полярной базе, куда и высадились прибывшие. Остальные точки уже стёрли ещё в самом начале зачистки.
  - Я думал, вы предпочтёте уйти, капитан Александр, - удивился Рик. Эрик стоял за спиной своего друга, сжимая и разжимая пальцы на рукояти своей верной секиры. По всему было видно, что он не отказался бы вкатить всем и каждому, но предпочитал беречь силы для того, кто сунул его на проклятую таможню.
  - А какой в этом смысл? - философски ответил Реверс, пожав плечами. - Если ты прав, и мы давно мертвы, то что мы теряем? Какая разница, где сдохнуть, если по окончании эксперимента нас сотрут и так? А если мы живы, то стоит добраться до остальных и узнать, что стало с Доком.
  - А откуда ты узнала, что и кто именно там, на другой стороне Эклектики? - задал вопрос Эрик, посматривая на Ханну. - Мы, вроде, не говорили, что кто-то тут ещё остался и где именно.
  Ханна переводила взгляд с одного спутника на другого. И в глазах каждого она читала немой вопрос и готовность к драке.
  - Я... Я не знаю, - она отступила к стене, упёршись в неё спиной. - Она говорит со мной с момента попадания на "Искандер". Когда мы были вместе с Марком, она молчала. Но теперь, теперь мне нужно найти его, рассказать, объяснить, что ему грозит опасность. Я смогу уговорить её, сдержать...
  - Кого? - резко бросил Ричард, глядя Ханне в глаза.
  - Химеру, - ответила за неё Анна. - Я тоже её слышу.
  
  - Мы должны убраться с планеты раньше, чем собравшиеся патрули Эклектики спустятся на поверхность, - распорядился Рик, - иначе нас просто не выпустят. Целыми кусками, я имею в виду, - добавил он. Остальные угрюмо кивнули. Рысь и Молчун были назначены в авангардную ударную группу за наличие на себе передовой крокоброни. Их должны были усилить Эрик Рыжий, Ричард и Джек. Остальные, включая и телохранителей Кардинала, шли с флангов, зачищая местность и, по возможности, избегая ненужных смертей.
  В последний момент к Кацману пристроился его брат, облачённый в превосходный комбинезон со множеством креплений. Только теперь вместо инъекторов и перевязочных комплектов её украшали запасные энергопатроны, обоймы, запасные плазменники и гремучие смеси, при смешивании которых в воздух поднимался удушливый смрад химии.
  - Ты же не думал, что я отпущу тебя одного, братишка? - улыбнулся Гай, надевая удобные перчатки с антискользящим покрытием. Джек, немного прибалдев от снаряжения брата, только крякнул в ответ нечто невразумительное.
  Квадрат, где стояло здание судейского корпуса, совмещённое с криохранилищем и погрузочной площадкой, стояло на самом видном месте. Если бы корпус занимали дружественные силы, им это немало помогло бы. Но теперь к зданию двигались с трёх сторон группами две команды корабля Ричарда, Логан с инквизиторами и особый боевой берсерк в виде викинга, готовый растерзать любого на своём пути. А местность вокруг занимали успевшие высадиться десантники МАСК, рассредоточившиеся, где смогли. Ульрих и Елена разведали обстановку перед началом выхода, сообщив о нескольких десятках недружественных патрулей.
  Удары с орбиты по поверхности серьёзно разворотили всё вокруг. Земля огромными комьями валялась тут и там, а котлованы и кратеры от упавших бомб и ракет приходилось преодолевать с заметным замедлением в расчётном времени. Да и высадившиеся боевики МАСК вовсе не желали слушать объяснений незваных гостей, помешавших им на славу прогуляться огнём и мечом по Эклектике.
  Джек и Гай работали в паре, и даже Эрик не решался влезать в этот слаженный годами тренировок и вылазок союз. Кацман вооружился лёгкими пистолетами со сдвоенными обоймами, а Гавриил предпочитал сегодня два коротких тонких меча, которые уже несколько лет не доставал из личных запасов.
  Травкин сливался в единое целое, описывая фигуры, а серебристые клинки рассекали воздух и человеческую плоть с лёгкостью лазерных скальпелей. Травкин не убил и серьёзно не покалечил ни одного противника, а вот Джек почти не обращал внимания, что там происходит с его врагами.
  Десантники МАСК своё дело знали. Засев в удобных местах, они поджидали противников, стараясь расстреливать их из укрытия, но взревевший диким быком Эрик быстро нарушил все их планы. Викинг бросался на укрытия МАСКовцев, рубя и терзая остатки панелей домов, сваленные после взрывов плиты и камни построек, вытаскивая за шиворот врага из импровизированных окопов и расщелин фундамента.
  Группа Логана выполняла окончательную зачистку местности, постепенно стягиваясь к точке сбора у судейского корпуса. Инквизиторы с равной долей лёгкости и изящества орудовали и длинными полуторными мечами, и огнестрельным оружием и силами своего разума. Рик лично видел, как один из телохранителей Мэта приподнял и уронил вниз с пятиметровой высоты закованного в тяжёлую броню МАСКовца. От удара у того слетел с креплений шлем, а сам человек задёргался и заёрзал в своей неудобной броне, как перевёрнутая на спину черепаха. Инквизитор спокойно прошёл мимо, выстрелив десантнику в левую ногу и правую руку, раздробляя суставы. МАСКовец взвыл, но броня тут же мигнула лампочками аптечки, впрыскивая в кровь человеку обезболивающие и мышечные релаксанты.
  Инквизитор в длинном сером одеянии продолжил свой путь, следуя чуть впереди Мэта. Сам Кардинал несколько раз открывал огонь, но предпочитал старые добрые минибомбы, рассыпая их прежде, чем его группа шла дальше, по обеим сторонам от себя, и стараясь не задеть своих спутников.
  Ульрих и Елена выполняли роль разведки и скрытого нападения из укрытий на увлёкшихся схваткой врагов.
  Команда Реверса держалась за спинами Рыси и Молчуна, выполнявшими роль снайперов, что отлично удавалось благодаря целеуказателям и целезахватам крокоброни, а встроенные энергощиты закрывали и своих владельцев, и идущих за ними Александра, Ханну и Шута.
  - Кетчуп! - радостно взвыл Шут, заметив красно-рыжего кота у входа в развороченный судейский корпус.
  - Стой! Куда?! - заорал Реверс, бросившись за другом. Он попутно снял двух десантников с обеих сторон от входа в корпус. Шут пробежал мимо, даже не заметив опастности. Кот юркнул внутрь, словно показывая дорогу.
  Группа Ричарда вместе с сопящим от натуги Эриком стала разбирать заваленный проход в нижние помещения корпуса, куда смог пролезть только щуплый Шут и его кот. За их спинами, не замеченный никем из присутствующих, бесшумно опустился на поверхность большой пирамидальный корабль, скрытый маскировочными полями.
  
  
  23.4. Недобрая правда
  29 августа 2278 года
  
  Романов опоздал увидеть решающую схватку Маттершанца и его противника. Некто в тёмном старомодном карнавальном костюме сидел, вытянув длинные ноги, у дальней стены подземного хранилища данных. На развороченных, треснувших от выходящих потоков энергии, экранах ещё мелькали схемы и ознакомительные файлы из досье пребывавших на поверхности заключённых. Стены кое-где почернели и треснули, обнажая своё нутро с вывороченными внутренностями силовых кабелей, искрящих в полумраке.
  О том, что собой представляет Эклектика, полковник немало узнал уже непосредственно на планете.
  Выжженные города, разбросанные останки людей и животных, могильники и захоронения неудачных опытных образцов - он ожидал увидеть всё это. Он готовился к этому и тем паче был сбит с толку, оказавшись на мирной, не готовой к вторжению, планете, которую населяли учёные и сосланные сюда военные из благополучных миров Протектората.
  "Условного протектората, - мысленно поправил себя Романов, быстро осознав, какая именно сила имеет здесь власть, - да и условно мирная", - вспомнил он развернувшуюся перед ним картину, когда датчики обзора сумели развернуть полное изображение на поверхности Эклектики.
  Суровые лица мелькающих повсюду представителей МАСК недвусмысленно намекали на то, кто реально тут правит всем. Хотя, править и управлять - это две совершенно разные вещи.
  Сейчас же, поближе узнав, чем на самом деле здесь занимаются обитатели, Романов уже не удивился бы и Церберу, выползшему из длинных коридоров подземных бункеров, что тянулись на многие уровни вниз. Кажется, базы оборудовали с расчётом на явственную неблагодарность человеческой расы по завершении особо пакостных экспериментов и программ.
  Впрочем, работники этих самых баз вполне могли предусмотрительно рыть могилы для себя, чтобы прятаться в них от своих же поделок.
  Так или иначе, Цербера не было, а вот Маттершанц, покинувший Марка и Ричарда в самый неудобный момент, был. И был он не один.
  - Ты не убьёшь меня, ты слишком добрый, Матти, - прошелестел голос из угла, где сидел незнакомец в старинном наряде. Лица Романов разглядеть не мог, его скрывала массивная карнавальная маска, в прорези для глаз у которой были вставлены кусочки тёмного стекла.
  - Я многому научился у людей, Посланник, - грустно ответил Маттершанц, присев на пол. - Ты не представляешь себе, к чему может привести гуманизм и человеколюбие. Да, я не убью тебя, это не моя задача. Но вот оставить тебе жизнь, вместе с разочарованием и горечью проигрыша, довести твоё нынешнее тело до истощения и бессилия - почему бы и нет?
  Посланник что-то нечленораздельно промычал из своего тёмного угла.
  - Ещё один эксперимент убежал, Матти?
  Романов широко шагнул в помещение с искрящимися обрывками энерговодов и дрожащими от сбоя питания экранами. Это чёртово перемигивание ужасно действовало на нервы, мешая сосредоточиться и держать ситуацию под контролем. Или хотя бы попытаться внимательно оценить обстановку. В каждом цикле миганий и темноты Романову казались явственные движения теней, судорожные перебежки силуэтов и игра со схлопывающимися и разверзающимися карманами пространства. Матти устало кивнул вошедшему полковнику.
  - Он не сбегал. Да и не наш он, если честно. Ему помогли здесь оказаться. Здесь, это в человеческом пространстве.
  - Это тот самый придурок в шляпе, который Рику плащ попортил, - сощурившись, признал в Посланнике старого знакомого Марк. - И меня потрепал немного в тот раз. И куда вы его теперь? Как и меня, сошлёте подальше, выдернув из всех пространств и реальностей?
  Романов иронизировал. Со злостью, с обидой, с горечью, но ещё и с огромной благодарностью. Если бы не этот самый доктор Маттершанц с его наказаниями, не все эти Светлые, но не добрые, вся эта карусель с прыжками и перемещениями, если бы не это, он никогда бы не встретил Ханну.
  - Тебя? - Матти удивлённо поднял лицо и посмотрел на Романова снизу вверх. - Марк, мы изымали не тебя. Во всяком случае, пока я находился в Пирамиде.
  Полковник Романов мигнул, сглотнул и почувствовал желание удавить хоть одного из представителей древней расы путешественников. Мысль о том, чтобы начать с самой лёгкой добычи, доверчиво сидящей перед ним, он отогнал, как недостойную его воинской чести и долга. Скрипнув зубами и наградив Маттершанца самым своим свирепым и злым взглядом, он очень медленно, почти по слогам, спросил у него:
  - Если меня не изымали, то кто был отправной точкой в истории со Строителем?
  Марк вовремя прикусил язык, чтобы не спросить ещё и про то, какого лысого ядрёного ебенца он тогда вообще мотался по галлюциногенным звёздным пространствам, в которых его подвозил до означенного места капитан Реверс.
  "Вот так вот живёшь, думаешь, что умер, что у тебя новая жизнь, что ты, ебен-гребен, почти тот же бог... А тут тебе ни нимба, ни облака, - думал Романов, совершенно сбитый с толку. - Все какие-то светлые, да не добрые. Карнавалы, да с игрой навылет из жизни, страдающие судьи... И ты стоишь во всём этом, наивный, как подросток после первого поцелуя, и думаешь, будто хоть что-то тебе про любовь рассказали правдивого".
  - Марк, извини, - Матти смутился, - я думал, ты догадался. Мы изымали из пространства и времени Олеша Граута. Это была его операция, он только подбирал подходящих людей для её воплощения. С самого момента его вмешательства в становление для Лорда-Протектора...
  Романов всем телом и душой ощутил, как его только что поимели. Смешанное чувство стыда за собственное величие и примеси простого и откровенного ответа Матти сделали своё дело. Романова выбило из колеи.
  - А я? - глупо спросил он, глядя на поднимающегося Матти.
  - А тебя мы наказали, - не сдержал улыбки Матти. - Сказали тебе о наказании, остальное ты сделал сам. Силы, которые прошли через тебя, оставили отпечаток. Ты можешь чуть больше других людей.
  Чехарда вспышек постепенно гаснущих экранов, усталость и жестокая правда ударили с новой волной. Романов на секунду прикрыл глаза, стиснул зубы и потянулся руками к голове, чтобы сжать её до хруста костяшек пальцев. В этот момент между его ног проскользнуло что-то мохнатое, с шипением бросившееся на Матти.
  - Кетчуп, стой! - раздался позади Марка крик Шута. Он оттолкнул Романова как раз в тот момент, когда Маттершанц, отшвырнув кота в сторону, ударил вперёд сжатым кулаком. Яркая вспышка взрезала полутёмное пространство, и Шут, скривившись, повалился на пол. Романов мигом вскочил, принимая боевую стойку, но толком не понимая, с кем предстоит сражаться. Перед ним стоял уже не Маттершанц, а высокая стройная женщина, чем-то напоминавшая ему Ханну. Её короткие тёмные волосы обрамляли худое белое лицо, потрёпанный костюм представителя древней расы теперь превратился в угольно-чёрный комбинезон, а на ногах, отражая искры разорванного кишечника энерговодов, матово посверкивали металлические крепления на ботинках.
  - Ханна, зачем? - хрипло обронил Марк, глядя на распростёршегося у его ног Шута. Кетчуп вынырнул из угла, где скрывался в темноте, и улёгся рядом с Шутом, тыкаясь мокрым носом в его ладонь.
  - Ханна? - ледяным голосом осведомилась незнакомка. - Меня зовут Химерой. И я, как никто другой, знаю, что в действительности творится на кораблях-пирамидах. Разве я не сказала тебе правду, человек?
  Она обворожительно улыбнулась, грациозно присаживаясь рядом с телом Шута и макая один палец в свежую, ещё тёплую, кровь, растекавшуюся из рваной раны в боку.
  - Брось, ты же солдат, - промурлыкала она, облизывая палец, - разве ты не любишь убивать? Да и кого ты жалеешь? Он и так был мёртв, ещё до наложения на него психоматрицы.
  Романов замотал головой с такой силой, что она едва не оторвалась от шеи.
  - Что происходит, кто ты такая, зачем ты убила Шута?
  Полковник изо всех сил изображал смятение и шок, исподволь оценивая возможные пути обороны или отхода.
  - Фу, какой ты скучный, - сморщилась Химера, - никого я не убивала. Технически, разумеется, немного убивала, но он и так был мёртвым. Потому его даже выпить не хочется. Подделка, - капризно оттопырила она нижнюю губу, обиженно выставив вперёд тот палец, на котором была кровь Шута. - Хочешь попробовать? - предложила она. - Ты точно должен знать вкус настоящей крови, Марк...
  Боковым зрением Романов видел, как из своего укрытия выползает Посланник. Но его, как оказалось, вовсе не интересуют разногласия собравшихся здесь людей. Венецианец собрал оставшиеся силы и ползком, стараясь выбирать самые тёмные уголки и следовать череде вспышек, продвигался к выходу, замирая всякий раз, когда очередной экран освещал его фигуру. Химера не обращала на крадущегося в полумраке свидетеля совершенно никакого внимания.
  "Потом догонит и сожрёт", - констатировал для себя Марк.
  - Твой обожаемый Матти, - с присвистом прошипела Химера, по-кошачьи надвигаясь на Романова мелкими шажками, - изобрёл программу, при запуске которой можно наложить снятую с одного человека матрицу личности на условно мёртвое тело. Тело должно быть законсервировано до момента слияния и пробуждения, на нём не должно быть видимых повреждений, да и герметичность приветствуется. Накладываем кальку с живого объекта, оживляем носителя и - вуаля! Твой Шут был мёртв, а стал очень даже прыток и жив. Именно это и скрывается под проектом "Астарта", для участия в котором привлекались силы этой планеты. Потом, правда, пришлось убедить одного секретаря Марса, кажется, Авеля Гаррисона, что Эклектика является угрозой для безопасности его обожаемой планеты. Он с радостью разворотил здесь всё, оправдывая свои действия мнимой опасностью от Посланников. Ну а нужные файлы... Знаешь, главное уметь подать информацию так, как это выгодно.
  - И что, все мы мертвы? И капитан Реверс, и команда учёных, и...
  Марк хотел сказать про Ханну, но не смог. Не смог осознать, что такая тёплая и любимая Ханна может оказаться размороженным трупом с какой-то там личностью.
  - Почему же все? - приподняла тонкие брови Химера. - Только команда капитана Реверса и экипаж учёных с "Искандера". Некий Либерти, как ты успел заметить, весьма себе живой и тёплый. Вкусный, живой и тёплый, - добавила она, улыбаясь. Марк почувствовал небывалое облегчение.
  "Только команды кораблей, только они, - думал он, - Ханна была судьёй с Эклектики, она жива".
  - Ах, да, - выпрямилась во весь свой рост Химера, глядя в глаза Романову с поддельным сочувствием, - Ханна Шойц тоже мертва. Совсем забыла тебе сказать об этом, прости, милый.
  Марк отступил на шаг, словно его ударили из тяжёлого орудия прямо в грудную клетку, спрятанную под тяжёлой бронёй. Ещё пара таких ударов и броня не выдержит, разлетится на сегменты, обнажая хрупкую человеческую плоть.
  - Она была первой, экспериментом, - продолжала давить Химера, постепенно приближаясь к отступающему Романову, - она, и Реверс, и его команда, и твои остальные хрупенькие друзья и товарищи, которых ты так трогательно спасал на Марсе. Да, я следила за тобой, за всеми вами, - ответила она на немой вопрос Романова, - воспользовалась почти той же технологией, что применили мои нынешние управители. Тайм-привод, с помощью которого выдернули Олеша Граута. Только он у меня свой, так сказать, природный, разве что немного усовершенствованный пирамидальными друзьями. О, ты и этого не знал? - притворно расстроилась Химера, прижимая Романова спиной к стене, - думал, они пойдут менять реальность? Исправлять то, что вы там натворили? Ты и правда верил их сказкам про волшебную палочку, способную откатить время и пространство назад, до встречи со Строителем? Да ты ещё и наивный романтик, Марк. В твои-то годы и с твоим-то опытом... проще убрать причину из одного человека, используя при этом ваше же изобретение, чтобы не оставлять следа вмешательства своих технологий, чем альтруистически возвращать мир на круги своя после полного пиздеца, сотворённого вашими же руками. Да-да, вот так они и обманывают всех, как однажды обманули и меня.
  - Ты искала меня, Химера?
  Голос настоящего Маттершанца раздался так неожиданно, что даже Химера едва уловимо исказилась, оскалив острые клыки. Зрачки её на мгновение стали вертикальными, как у кошки, по лицу прошла судорога раздражения и ненависти. Она мгновенно развернулась на голос и встретилась взглядом с доктором Маттершанцем.
  - Хотела меня видеть? - повторил он, спокойно стоя посреди помещения в лёгкой броне. - Марк, уходи, - сказал он, не сводя взгляда с Химеры, изготовившейся к прыжку.
  - А ты? - бросил Романов через плечо, хватая Кетчупа за шиворот и забрасывая себе на загривок.
  - А у меня запоздалое рандеву с милой леди, которая по мне соскучилась.
  Химера издала непередаваемый звук, похожий не то на шипение, не то на тихое рычание. Первый удар Матти успел отвести, от второго ушёл в сторону, но потом зрение Романова уже неспособно было фиксировать происходящее. Он взвалил на плечо мёртвого Шута и быстро рванулся к выходу из подземелий. Марк совершенно точно знал, что ничем не сможет помочь Матти, а сложить голову на потеху этой самой Химере он не собирался. У него ещё оставалось одно дело к Светлым, и пара вопросов, которые Марк собирался задать лично.
  "Кто там у вас? Директор, кажется? - зло думал он по дороге обратно на поверхность. - Да пошёл ты в жопу, Директор. Я лично запихну тебе туда всю твою летающую пирамиду". 
  
  
  Глава 24. Внутри Пирамиды
  
  Я не помню паденья, я помню только
  Глухой удар о холодные камни.
  Неужели я мог залететь так высоко
  И сорваться жестоко, как падший ангел.
  Прямо вниз.
  Туда, откуда мы вышли в надежде на новую жизнь.
  Наутилус Помпилиус - Падший Ангел
  
  24.1. Романов и Светлые. И Свет - не Свет, и Тьма - не Тьма
  30 августа 2278 года
  
  - Что здесь происходит? - прорычал Марк, вламываясь в дружную компанию, прибывшую на "Астарте". - Это ещё... кто? - ошарашено закончил он, остывая от гнева, при взгляде на разношёрстную компанию. Логан приветственно кивнул Романову, стоя в окружении своих телохранителей.
  - Твою мать! - раздался голос Судьи Ричарда, выбежавшего из смежного прохода и только в последний момент убравшего прицел встроенной пушки брони вверх. Разряд прошёл выше. На голову стоящих в тесном коридоре посыпалась пыль и мелкое крошево от расколовшихся панелей.
  - И тебе добрый день, - вежливо кивнул Мэт. - Если все в сборе, предлагаю обсудить происходящее.
  Капитан Морган и Судья Ричард смотрели друг на друга с недоверием и опаской. Им обоим вспомнилась старая примета о встрече двойников, после которой кто-то должен был умереть.
  Линии золотистого света пронизали перекрытия, вторгаясь в мигающую разбитыми системами освещения коридоры и подземные проходы. Вся команда капитана Александра, включая Ханну и даже Судью Ричарда, выгнулась, подалась вперёд и исчезла в пространстве перехода. Морган и его экипаж остались одни. Марк потеряно озирался, силясь разобраться в происходящем.
  "Им нужно время, чтобы подняться на орбиту, - раздался в голове у каждого голос Маттершанца, - маскировочные щиты отключены на взлёте".
  Марк недобро усмехнулся...
  
  Величественная громада корабля-пирамиды возвышалась над ним, как памятник безрассудности и тщетности надежд. Марк даже не стал останавливаться, ища вход. Его разум был слишком занят планами мести и предстоящего разгрома, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как вход. Вспомнив всё, что случалось с ним когда-то, полковник растворился в своих чувствах, слился с собой в прошлом, одновременно оставаясь в настоящем и глядя в будущее.
  - Тебе нужна наша помощь? - спросил Морган перед тем, как уйти прочь.
  - Нет, - покачал головой Марк. - Это личное дело.
  - Мы тут тоже замешаны, - встряла Елена. Романов одарил её каким-то безразличным взглядом и молча вышел прочь, к стоящему неподалёку кораблю Светлых. И помощь ему не понадобилась. Он вошёл внутрь, оказавшись в мягком свечении стен внутренних переходов корабля. Всюду царила тишина и покой. Впрочем, внешнее не всегда являлось правдой в таком странном месте. Вполне возможно, что Романов просто не мог видеть энергетическую форму существования местных обитателей. Поблуждав внутри некоторое время, он всё же наткнулся на гуманоидные оболочки здешних обитателей. Те, проявив недружелюбие, решили уничтожить незваного гостя. Мягкое свечение коридоров сменилось на непереносимый спектр, режущий глаза, голова моментально разболелась, а окружающие очертания стали видеться размазанными и неправдоподобными.
  
  Марк попытался оказать сопротивление, но лишь получил несколько скользящих импульсов, и критически повредил броню, от которой пришлось избавиться, и оказался в каком-то хранилище.
  Каждая ячейка здесь была помечена названием проекта или операции, предстоящей в будущем, а возможно, и прошедшей в прошлом. Особняком в этом царстве мертвенно голубого света и ощутимого холода стоял высокий многоуровневый стеллаж, в котором лежали какие-то люди.
  - Они их забрали, - раздался голос Судьи, вышедшего из-за стеллажа. Романов присмотрелся и понял, о ком тот говорит. Команды капитана Александра и капитана Сандерса аккуратно располагались в своих ячейках, помеченные названием главного и побочного проектов: "Астарта" и "Искандер". О втором Романов ничего не знал и даже не слышал, но логично предположил, что учёным так же не повезло, как и экипажу Моргана, стать носителями чужих психоматриц.
  - Они никогда не узнают, да? - спросил Марк, всё ещё разглядывая безмятежные лица за тонкой преградой стекла. - Никогда не поймут, что случилось? Неправильно это, не должно быть... так...
  Судья согласно кивнул и сказал:
  - Знаешь, Марк, я тебя раньше считал большим засранцем. Но это было ещё до того, как я понял, какой же засранец я сам. Вся эта глупая ревность, доблесть и честь, судейство, приговоры, смерти... Я устал от самого себя, полковник, как и ты когда-то. Думаю, я смогу вернуть их всех в те точки, откуда их забрали. Воины должны погибать в бою, офицеры - на постах, а умные научные деятели должны продолжать жить в своих изобретениях.
  Марк искоса взглянул на Судью. Тот неожиданно толкнул кулаком Романова в плечо и улыбнулся.
  - Опять пафос полез, да. Иди, найди кого-нибудь главного и пришиби его. А мы все отправимся обратно, - сказал он, протягивая руку Марку. Полковник крепко пожал ладонь Ричарда и произнёс:
  - Жалко, что мы не были друзьями.
  - Не жалей, - пожал плечами Рик, скрываясь за стеллажом и запуская на панели какие-то команды, - второй я подходит на эту роль куда больше.
  Марк криво усмехнулся и отправился прочь, искать и уничтожать...
  
  - Добро пожаловать на борт, полковник! - облачённый в яркие светящиеся полотнища Светлый приветливо взмахнул рукой, приглашая Романова внутрь, в освещённый мягким жемчужным сиянием шлюз. Пространство казалось бесконечным, и, может быть, являлось таковым. Марк помнил достаточно из предыдущего своего пребывания на борту флагманской пирамиды, и знал, что в играх с пространством собратьям Маттершанца равных не было. Лицо встречающего показалось полковнику смутно знакомым.
  Романов откинул забрало закопчённого шлема, и перевёл его в походное положение, не обращая внимания на тонкий писк системы жизнеобеспечения, сошедшей с ума от необычных внешних данных, и считающей, что она находилась в вакууме, на океанском дне и в жерле вулкана одновременно. Впрочем, заблокировать открывание щитка костюм всё равно не сумел - снаружи был воздух, пригодный для дыхания, и его давление вполне подходило человеку. Потому искин брони мысленно плюнул на все условности, сделал виртуальную морду кирпичом, и, если бы умел, пожал плечами. "Делайте что хотите, я тут не при делах", - явственно слышалось в попискивании системы предупреждения.
  Почему-то коридоры треугольного сечения, протянувшиеся между шлюзом и центральным залом в центре Пирамиды, напомнили полковнику Лабиринт, в котором ему не так давно довелось побывать. Может быть, из-за похожего ощущения, или из-за отчётливого золотистого отсвета на прозрачном материале стен и пола... Марк отчётливо понимал: Лабиринт и Пирамида были слишком похожи для случайного совпадения, и, вместе с тем, слишком разнились для предметов, созданных руками, псевдоподиями или тяговыми лучами некоей неведомой исчезнувшей расы.
  В центральном зале - который, как догадывался Романов, выполнял функции и форума, и рекреационного помещения, и пульта управления кораблём - его проводник, всю дорогу не проронивший ни слова, легко и молодо взбежал по хрустальным ступеням на центральное возвышение, где и уселся в выросшее из пола белое кресло, походившее формой на загадочный цветок.
  - Рад приветствовать вас здесь! - Светлый улыбнулся, и тут Марк внезапно узнал эту немного неприятную физиономию.
  - Помощник Шиффс? - Романов несколько небрежно отсалютовал сидящему в кресле, и принял позу "вольно", заложив руки за спину. Вырастить второе кресло гостеприимный хозяин не удосужился...
  Напоминание о прежнем статусе вызвало лёгкую тень раздражения и неуверенности на лице Шиффса, но он быстро справился с собой.
  - Директор Шиффс! - поправил он Марка, легонько поведя ладонью в воздухе, как бы смахивая что-то невидимое в сторону. - С недавних пор - капитан и командир флагманского корабля флота.
  - Поздравляю с повышением, - нейтрально проговорил Романов, не меняя позы, и только подумав как можно громче: "Что, свалил начальника? Рад? Только есть один момент: следующий твой помощник будет стараться сожрать тебя самого, как ты - Директора".
  Судя по всему, мысль была услышана. В зале, залитом порядком поднадоевшим полковнику сиянием, словно пробежали отдалённые тучи, сделав свет менее ярким и режущим глаза.
  - Излагайте просьбу, полковник, - Шиффс выпрямился в кресле, и замер, придав лицу выражение значимости и важности.
  - Директор, я пришёл сюда не просить, - Романов вскинул подбородок, и посмотрел прямо в глаза своему собеседнику. Снизу вверх, но это было сейчас не важно - Марк чувствовал, что с величайшим удовольствием скрутит в бараний, кхм, рог всю эту светлую братию, со всеми их пирамидами. - Я пришёл требовать.
  В прошлый раз полковник пребывал в подобном настроении давно, за гранью нынешней памяти и жизни. Тогда он вышел навстречу древнему созданию, которого боялись даже Светлые - и победил бы. Да, тогда Марк был средоточием силы всех Изменённых своей реальности, чьи души сжигал в пылу сражения, как топливо. Да, тогда он был равен богам. Да, тогда он ещё не умел любить отдельных людей и уважать остальных.
  Но настроение было тем же. С таким подъёмом отдалённые предки Романова выходили в заснеженном лесу против медведя - один на один, с коротким ножом или рогатиной против длинных когтей и клыков. И побеждали. Иначе он бы здесь не стоял...
  Шиффс, всё это время изучавший своего собеседника, вздрогнул от наплыва диких и яростных эмоций полковника, под которыми ледяной бронёй ощущалась уверенность в собственной правоте и силах. "Он может. Может уничтожить или критически повредить Пирамиду... - иголочки страха пронзили разум директора, и он чуть сильнее впился пальцами в подлокотники кресла. Отрегулировать гормональный баланс сейчас он не успевал, потому приходилось терпеть. - Неужели у него остались силы, кроме дарованных нами? Но откуда?"
  - После всего, что вы тут наисследовали, - Романов нехорошо ухмыльнулся, и продолжил, добавив немного льда в голос, - вы уже не являетесь ни Светлыми, ни добрыми. Вы - никакие. Все ваши усилия идут прахом, и никто никогда не вспомнит ни вас, ни ваших деяний - ничего!
  - Полковник, вы излишне возбуждены, успокойтесь... - Шиффса потряхивало, и по его побелевшему лицу пробегали лёгкие судороги. - Мы не предполагали, что наши изыскания обернутся таким...
  - К чёрту! - Марк прервал директора взмахом руки. - Разрушенная планета, бунт на Марсе, грёбаные Посланники, которые хотят всякого непотребства - и ваши, Бездна раздери, психоматрицы!
  Шиффс вздрогнул. Контуры его тела слегка расплылись, но он с видимым усилием стабилизировал их, и попробовал ответить:
  - Марк...
  - К дьяволу! - полковник сделал два шага вперёд, навстречу Шиффсу, и в глазах Романова читалась неприкрытая ненависть. - Вас мало убить, директор...
  - Вы так, простите, беситесь, - Шиффс отгородился прозрачной пеленой силового поля, и чуть успокоился, - Марк, потому что слияние пошло не так?
  Ему показалось, что теперь он знает, как дальше строить стратегию разговора с этим бешеным человеком. Нужно всего лишь пообещать всё вернуть, всё исправить... успокоить, обнадёжить - а там флот наберёт достаточно энергии для перехода, и... До свидания, полковник! Как говорят здесь - "се ля ви"...
  - Потому что вы начали все эти игры с вероятностями и параллельными реальностями, - Романов упёрся в силовое поле, и продолжил идти вперёд, лишь немного замедлившись. На его лбу вздулись вены, по покрасневшему лицу покатились капли пота - но силовое поле поддавалось человеку, идя разноцветными разводами за его спиной. - Вы выпустили из небытия Венецианца, вы похитили души людей, которые мне совсем не чужие, и заставили их плясать под свою гребучую дудку, вы...
  - Погодите, погодите! - Шиффс мысленно пытался активировать системы защиты, но неполный капитанский доступ, который после смены руководства ещё не раскрылся во всей функциональности, не пропускал команды. - Я всё объясню и исправлю...
  - К чёрту, - полковник преодолел последнюю границу поля, и очутился перед расплывающимся в пространстве от переизбытка эмоций Шиффсом. - Сейчас я сделаю с вами то, что вы сделали с несчастными куклами и Ханной. Я вас сотру к ебеням из этой реальности...
  
  - Ты никого не сотрёшь, Марк, - донеслось из-за спинки кресла директора, и Романов замер, вслушиваясь в знакомый голос.
  Силовое поле мигнуло радужными всполохами, и исчезло, оставив после себя сильный запах озона. Несколькими ступеньками ниже Шиффса и полковника стоял Маттершанц, одетый в рваный и жжёный десантный комбинезон. Его бледное лицо было искажено гримасой боли, но он стоял на ногах, и даже улыбнулся в ответ на удивлённый взгляд Романова.
  - Ты никого не сотрёшь, Марк, - повторил Матти, поднимаясь к креслу, и опуская правую руку на плечо Шиффса. - Это излишне. И вы сразу после этого погибли бы, извините...
  Романов подумал, что ситуация совершенно чётко напоминает дела минувших дней, и один раздолбаный зал на повреждённой астероидной базе. Только Рик Морган, который так же незаметно подкрался к полковнику, когда тот уже готов был повергнуть Строителя Пути, не говорил так вежливо. "Да и место в этот раз поприятнее" - мелькнуло в мыслях Романова, и он задумался - сам ли подумал это, или поймал сигнал от Маттершанца?
  - Прости, - ещё раз улыбнулся Матти, - эманирую. Ты не должен вершить суд над этим... существом, это дело для судьи. И, возможно, для палача... Хотя у нас принято исполнение приговора возлагать на самих приговорённых.
  - Я помню, - сухо произнёс Марк, успокаиваясь. Место горевших внутри ещё пару мгновений назад ярости и боли занимали грусть, спокойствие и некоторая отстранённость, ничуть не мешавшая мыслить. - Маттершанц, я уже испытывал все прелести вашего правосудия. И... оно отвратительно, но работает.
  - Ханна должна была слиться с Анной... Извините - они едины, пусть и с доминантой старпома "Астарты". Пока я устранял, так сказать, разногласия с моим собратом по расе, в уравнение были введены новые переменные, и одна из них заместила другую. Анна Штафф осталась собой, получив частично память Шойц, но большая часть вашей возлюбленной отошла всё же Химере. Она - это та же самая энергоинформационная матрица, но разделённая очень давно, и сейчас вернувшая часть себя...
  - Никто не п-подозревал, что здесь мы применим Химеру... - Шиффс с трудом восстановил контроль над собой, и продолжил, слегка заикаясь. - И уж тем более м-мы не знали, что тут будет она же, но в другом в-в-воплощении...
  - Вы - идиоты... - Романов ещё раз прокрутил в голове все факты. - Идиоты с манией величия.
  Полковник устало вытер пот со лба, и уселся прямо на ступени. Он понял, что с самой Эклектики ничего не ел, и не спал - не хотелось. И усталость накатила чёрной блестящей волной, грозившей затопить разум...
  - Даже если допустить, что все эти игры с матрицами - правда, то неужто нельзя было проверить... Хотя, - Марк махнул рукой, - по всему выходит, что Ханну было не спасти...
  - Да, - Шиффс кивнул.
  - Нет, - Маттершанц покачал головой. - Её всё ещё можно спасти.
  - Как? - Романов, подняв голову, внимательно изучал лица Светлых. - Если слияние уже произошло?
  - Химера в стазисе, - Маттершанц поморщился, вспоминая, и непроизвольно потёр бок левой ладонью. - И что получится на выходе из него - пока не определено. Если ты будешь рядом, рискнёшь, и Ханна тебя вспомнит. Спасти можно лишь тех, кого можно спасти.
  Романов почувствовал, как внутри него, где-то глубоко, разливается капелька тепла:
  - Я буду рядом.
  
  
  24.2 Прометей прикованный. Воспоминания Маттершанца.
  
  Борт Золотой Пирамиды,
  биомедицинский сектор,
  рабочий кабинет д-ра Маттершанца.
  Задолго до описываемых событий.
  
  "Если вы читаете эти строки... Если просматриваете их в комплексном пространстве, слушаете или воспринимаете иными способами, от вибраций супер-струн до прямого взаимодействия с информационным полем Вселенных - это означает, что их автор лишён физической оболочки, и, вероятно, уничтожен или погружён в стазис на уровне энергетического существования.
  Но сути информации, изложенной здесь, это не меняет.
  Начнём с самого начала. Однажды, в далёкой-далёкой галактике... Нет, эта фраза встречается в миллионах источников, созданных и не созданных. К сожалению, чем старше разум, тем больше шаблонов поведения он накапливает, и тем сложнее их преодолевать. А когда возраст, субъективный или объективный, исчисляется в эпохах... Сами понимаете.
  У каждого народа - свой путь. Иные проходят его до конца, некоторые - устают, усаживаются у обочины, и их медленно засыпает дорожной пылью, и они становятся частью пути. Кому-то удаётся свернуть с торной тропы, но я не назову их счастливыми. Но самых невезучих - бросают. Оставляют позади, у входа в сияющие покои Света, или беспросветные чертоги Тьмы. И дверь, которая опускается перед их лицами, отсекает всякую возможность идти дальше.
  Расти. Развиваться. Духовно, душевно, творить, дарить, лечить, учить и помогать. Или - отнимать, унижать, обижать, пытать и уничтожать. Есть и такой способ, и он совсем не легче. Хотя так же важен, как и противоположный.
  Мы, горделиво называющие себя "Первыми", "Светлыми", "Несущими Свет", как это ни прискорбно, лишь остатки нашего народа. Отщепенцы. Неудачники. Слабаки. Когда все остальные представители нашей древней, усталой, прошедшей долгий бурный путь роста, развития и становления расы готовились к переходу в высшую форму существования, мы остались. Испугались. Не выросли духовно. Оказались недостойны - слишком грязны, или излишне человечны. Отказались, предпочтя угаснуть в тени наших старых миров.
  Верблюда сложно протащить сквозь игольное ушко, не перемолов его в фарш и не применяя всяческих фокусов с пространством, временем, и вероятностями. Но иногда бедное животное и не стоит туда пропихивать, если оно не хочет. И, уж тем более - если не просит. Мы, стоявшие на грани перехода, были мудры и честны. Всем, кто не хотел, не мог, или не желал перехода, отдали всё, что они попросили.
  Не буду отягощать ваши органы восприятия и анализа долгими историями о прокатившейся по мирам после Перехода волне насилия, разнузданных оргий, изощрённых издевательств и пыток. Тысячи учений и религий рождались на свет, и сразу же умирали, миллионы людей гибли вместе с ними, и хаос правил нами.
  Со стороны наших по-настоящему Светлых родичей, перешедших за Грань, ставшими чем-то непостижимым и недосягаемым, было настоящим скотством оставить нас в живых. И да простят мне такие мысли выжившие...
  Я прекрасно помню, как гибли наши миры во вспышках Сверхновых, как их разрывало образовавшимися на месте генераторов энергии чёрными дырами, и мелкой пылью засасывало внутрь аномалий. Меня отвергли в самом конце, когда уходили последние, худшие из лучших. Вероятно - и я думаю, что прав - потому, что меня сильно задело то, что я видел. Я тоже стал слишком человечным. Откатился назад по шкале эволюции, и энергетическая форма дестабилизировалась.
  Не помню, кто ещё оставался за моей спиной, когда мне продиктовали Приговор - первый в моей жизни, но далеко не последний. Но помню, как сейчас, что пожелал спасти оставшихся людей нашей расы. Тех, кто пожелает уйти в Бездну, разделяющую миры и Вселенные. В поисках нового дома, или хотя бы - гавани, где можно бросить якорь.
  Ресурсы были на исходе, и, пока исполняли моё желание, погасли ещё три или четыре мира. Оставалась Периферия и несколько планетных систем бывшей Метрополии. Жалкие обрывки ожерелья из сотен и сотен звёзд... Но мне казалось, что жертва не напрасна. Флот из тринадцати пирамидальных кораблей, способных путешествовать во всегда и везде, и существовать вечно. А, если понадобится, то и две, и три Вечности подряд.
  Золотые Пирамиды строились по той же технологии, что и Переход. Они находятся и в этом пространстве, и за Гранью одновременно, что является их источником энергии и движущей силой. Когда-то такие корабли, разумеется, послабее и попроще, разлетались по всей нашей родной Галактике, сея разум и преобразуя миры для нашей расы. Теперь же им предстояло стать саркофагами, летящими сквозь ночь, в которых доживали свой срок последние из моего народа.
  Срок был отпущен нам щедро. Десятки и сотни тысяч оборотов Первой планеты Метрополии, Золотой Аллны. Рождённые почти энергетами, мы могли существовать и в волновой фазе, и в корпускулярной, переходя из тела - в излучение, и обратно. Сейчас, спустя все эти неисчислимые года, даже лучшие из выживших редко покидают материальные остовы, предпочитая тратить силы на сон, еду, и, простите, отправления. Так проще. Так проще! И быстрее исчерпывается ресурс...
  Мне было горько, обидно и больно. Из десяти только один соглашался уйти с флотом, остальные либо уже потеряли разум, либо закуклились в собственных фантазиях и грёзах. Или предпочитали нападать в ответ на подобное предложение. Как быстро зверь, таящийся в каждом из нас, вырвался на свободу! Переход длился несколько лет, и всё это время градус безумия и хаоса нарастал... Всё сильнее и сильнее. Словно с людей сняли путы - не с тел, с разума. Им позволили делать всё, что они по-настоящему хотели.
  И они делали.
  У меня периодами дестабилизировалась матрица энергетического тела, и отказывали органы биологического от всего, что мне довелось наблюдать на пути нашего флота. Потом, при путешествии сквозь Бездну, я видел множество подобных по сути и форме событий в других мирах и у других рас, что ещё раз доказывает - путь развития для всех один. Снизу - вверх. Из Ада, что бы ни подразумевали под этим определением, в Небо. Но кто сказал, что все дойдут?
  Невозможно всех втащить в Рай, силком или ударами кнута загнать в Царство Божие, и на цепях затянуть на небеса. Каждая душа должна сама пройти долгую дорогу от животного до человека, и выше - туда, куда я только заглянул краем глаза.
  Невозможно спасти всех. Но стараться спасти тех, кого можно спасти - можно. Нужно ли? Это уже другой вопрос...
  Каждый сам решает его для себя.
  Я выбрал.
  Пусть со мной не согласятся мои ближайшие помощники, предлагавшие построить своё царствие где-нибудь в альтернативной плоскости событий, или прыгнуть назад во времени к Началу, или... Пусть они попытаются сместить меня, и даже уничтожить - но наша беда в том, что мы живём очень долго. Это сковывает и делает разум косным. Начинаешь ценить жизнь, а потом, когда она приедается, ты уже и помыслить не можешь о том, чтобы уйти. И продолжить цепочку перерождений...
  Пусть пытаются. Это придаст остроты их существованию. И какого-никакого, но смысла.
  Я же буду спасать их, и пытаться помочь тем, кому нужна моя помощь. По-настоящему нужна.
  
  Прометей, адмирал флота Золотой Пирамиды, запись из личного дневника. Датировка невозможна".
  
  Маттершанц закрыл ячейку в информационной базе Пирамиды, и откинулся на высокую спинку рабочего кресла. Повинуясь мысленному приказу, стены помещения стали прозрачными, открывая вид на основные рабочие зоны биомедицинского сектора.
  Там, бесконечно близко и бесконечно далеко, трудились синтезаторы биоматерии, создающие партию тел для очередного проекта. Полуживые агрегаты выплёвывали сиреневые брикеты одноразовых транспондеров, необходимых для переноса сознания между телами. Сновали механоиды-погрузчики, развозя продукцию по одинаковым серо-стальным контейнерам, украшенных странной символикой. Десять тысяч тел и передатчиков. За сутки. Побочное задание для мелкого проекта вдали от якорной стоянки. Ответственный - старший помощник Шиффс, исполнитель - начальник биомедицинского сектора...
  Маттершанц долго смотрел невидящим взглядом на рабочую суету, осмысливая прочитанное.
  - Прометей был очень неглупым... существом, - негромко произнёс он, сжимая крепкими узкими пальцами подбородок. - Жёстким, возможно - жестоким, но не глупым. С другой стороны, кто ещё, кроме него?..
  История падения родного мира народа, который призвал его на службу много лет назад, занимала Матти с самого первого дня на борту Пирамиды. Освоившись с информационными системами, он начал свои поиски - сначала грубые и топорные, со взломом ячеек, потом, по мере накопления опыта - всё более и более изощрённые. Косвенные методы, эвристика высших ступеней, алгоритмы энтропического распада... Назначенный на грязную и неблагодарную, по меркам Светлых, работу в биомедицинском секторе, Маттершанц не мог рассчитывать на карьерный рост и достижение высших должностей. Но он и не стремился, предпочитая развиваться внутренне. Биомедик, изучающий энергоинформатику - что может быть нелепее?
  Воспоминания подёрнулись пеплом, и он вспомнил, как впервые наткнулся в древних записях на упоминания о стазис-камерах. Их не предусматривалось в исходной конструкции корабля, и те, кто монтировал камеры, не нашли ничего лучшего, чем засунуть их сюда, в подконтрольный ныне Матти сектор. ИР Пирамиды не нашёл ничего предосудительного в запросе начальника сектора на инвентарный список подотчётного оборудования, а Маттершанц долго ещё пытался собраться с мыслями, и понять... "На кой, простите, чёрт Пирамиде эти секретные вместилища? Древние, пожирающие энергию, как чёрная дыра, созданные едва ли не раньше самого флота? Что в них? Кто в них?"
  Тонкие игры с разумом искусственного интеллекта длились годами, но результат того стоил. Список из десятка с небольшим имён и должностей, или описаний "прегрешений". Третьим в списке значился некий Прометей. О нём не было вообще никакой информации, только истёртая ссылка, разрушенная временем и неловкими манипуляциями архиватора данных.
  Ещё десятилетие ушло на восстановление ссылки. Итогом стал полный доступ к базе Флота Пирамиды времён адмирала Прометея. Адмиральский код доступа позволил Маттершанцу внимательно изучить всю историю Падения Аллны, и события первых периодов странствий. Но разум не может просто поглощать информацию, он её анализирует, сопоставляет факты и делает выводы... И Матти отчётливо понял, что его работодатели не так уж светлы и чисты, как показывают. "История флота - это история предательства, - думал он. - Все предавали всех, убивали, бросали в необитаемых Вселенных, поднимали мятеж, свергали капитанов и назначали себя, любимых... Адмирала заточили в стазис, как только стало понятно, что он не потерпит покушений на свою волю, и, как говорят люди, понеслась... Странно, но единственный из выживших с тех времён, если мне не изменяет база данных, это господин Директор. По крайней мере, из тех Светлых, кого я знаю. Означает ли это, что он причастен к свержению Прометея? Ради власти? Как мелко..."
  Стены кабинета потемнели практически мгновенно: настолько сильно Маттершанц захотел отгородиться от окружающего мира. В следующий момент он потянулся к информаторию сектора, и изменил данные о хранении биоматериалов в стазис-капсулах. Вместо адмирала теперь значился некий "Фобос", который продолжил свой вечный сон с новым именем. Просмотрев мельком список преступлений и способов насилия, применённых последним, доктор содрогнулся от отвращения - каннибализм и некрофилия были там самыми безобидными.
  "Жаль, что я не могу освободить адмирала без доступа уровня Директора, - подумал Маттершанц. - Хотя, если вспомнить человеческие сказки, первую тысячу лет заточения могучие джинны обещают вознаградить освободившего их, вторую тысячу - мечтают уничтожить... Джиннов же трёхтысячелетней выдержки лучше не трогать совсем. Если предположить, что в стазисе время не останавливается полностью, то разбуженный Прометей будет очень сильно не в духе. Мягко говоря..."
  - Вот теперь порядок, адмирал, - произнёс он вслух, и громко хрустнул пальцами. - Надеюсь, что господину Директору в ближайшее время очень понадобится кто-нибудь вроде Фобоса...
  
  
  24.3. Прометей освобождённый.
  
  30 августа 2278 года
  
  Посмотрев в спину уходящего в портал Романова, Маттершанц тихо вздохнул, и обернулся к Старшему Помощнику... то есть, Директору Шиффсу.
  - Зачем ты отпустил полковника? - Шиффс немного расслабился, и позволил себе улыбку, больше походящую на оскал голодной Химеры. - Он не справится с Химерой. Она даже тебя почти уничтожила...
  - Не "почти". Она меня убила, - Маттершанц отнял руку от костюма, уронив на сверкающий золотистой пылью пол багрово-чёрные капли. - Но это не повод оставлять дела незавершёнными...
  - Будь ты проклят, выродок! - вспыхнул яростью Шиффс, выхватывая из складок своей одежды металлическую сферу. Луч, вырвавшийся из неё, отшвырнул Матти назад, и он покатился вниз по ступенькам, оставляя на них пятна крови. - Когда же ты сдохнешь, наконец...
  Директор снова сжал сферу, но оружие не подавало признаков жизни, и он отбросил разряженный дезинтегратор в сторону. "Надо что-то делать. Срочно! Быстрее! - мысли метались, словно загнанные в клетку ящерицы, пока Шиффс бежал по сияющим переходам Пирамиды, прыгая по порталам. - Химеры нет. Мне нужен кто-то сильнее! Убийца..."
  Переход в биомедицинский сектор вспыхнул голубым огнём, блокируя попытку транспортировки, но директорский доступ оказался сильнее, и с третьего раза Шиффс вывалился на серые плиты безжизненного помещения. В сумерках он с трудом определил, где находятся капсулы стазиса, и, прихрамывая на вывихнутую ступню, направился к ним. "Прометей, Протей, Астарта, - Директор читал линки, морщась от боли. - Да где же он, чёрт возьми... Ага, капсула Химеры. Привет бывшему начальству! Вот оно. Фобос. Убийца".
  Третья капсула в ряду возвышалась над ним, как скала. Отключённый от питания сектор не давал достаточно освещения, чтобы можно было полюбоваться работой древних инженеров, но и Шиффс пришёл сюда не на обзорную инструкцию. Сбиваясь в последовательности, он набирал кодовую последовательность на холодящих кончики пальцев драгоценных камнях, вздрагивая и ощущая чей-то внимательный взгляд. "Надеюсь, этот ублюдок сдох, - думал Шиффс, вспоминая безвольное тело Маттершанца у подножия капитанского трона. - Выдержать выстрел из дезинтегратора? Невозможно. Он мёртв. А скоро умрут и все остальные..."
  Капсула вздрогнула, засветившись красным. Взвыли инфразвуковые сирены систем безопасности, немедленно заткнутые Шиффсом, который едва ли не вжался в пол от накатившего страха. В облаках испаряющегося консервационного газа проступало мощное тело высокого мужчины, прикованного к стенкам капсулы архаичными наручниками. По металлу пробежали искорки разрядов статики, и оковы распались в пыль.
  - Фобос? - Шиффс попытался включить освещение, но сектор не откликнулся на его команду. Директор не придал этому значения, списав на неполадки в системе. Голос Директора дрогнул, пока он старался различить хоть что-то в плотном тумане. - Вы разбужены для выполнения ответственного задания. Постарайтесь не делать резких движений, и выслушайте мой приказ как Директора...
  Его монолог прервался и перешёл в хрип. Горло сдавила огромная ручища, протянувшаяся из прядей тумана.
  - Директор? Какой, к чертям и звёздным дьяволам, Директор?! - раздавшийся басовитый рёв, казалось, разметал клубы взвеси. Перед Шиффсом стоял огромный обнажённый мужчина с бритым налысо черепом и неприятным выражением лица. Большие синие глаза искрились яростью, и в них ясно читалась жажда крови.
  "Контрольный имплант... Контроль... Да что же это такое?! - возопил внутри себя Шиффс, чувствуя, что обе матрицы тела перестают ему подчиняться. Вплоть до расслабления сфинктеров. - Пирамида, мятеж! Подавить!"
  Искусственный разум Пирамиды мягко толкнулся в его сознание, принеся колючий диссонанс отказа и уведомление о передаче командования вышестоящему по званию.
  Громила, продолжая сдавливать трахею и сонные артерии вцепившегося в его руку Директора, прислушался к чему-то, рыкнул удовлетворённо:
  - Вот же незаконнорождённые дети свиньи и кактуса, что наворотили... - он приподнял Шиффса над полом, и поднёс к себе. - А, это ты здесь главный?
  Тот прохрипел что-то невразумительное, пытаясь перейти в энергетическую форму. Почему-то не получалось, и старший помощник почувствовал, что начинает терять сознание от недостатка кислорода и притока крови к мозгу. Почему-то в эти мгновения на ум приходила "Астарта" с её проклятым экипажем и трижды ненавистным капитаном, которые умудрялись ломать самые совершенные планы и портить идеально проработанные схемы... К сожалению, перенос этого треклятого рейдера в систему Эклектики всё ещё продолжался.
  - Был, - подвёл черту под своими словами мужчина, и крепко сжал руку, с хрустом сминая мягкие ткани шеи и дробя кости шейного отдела позвоночника Шиффса. - Меня зовут адмирал Прометей, и я вернулся. Грядут перемены...
  Небрежно отбросив тело, как сломанную игрушку, адмирал уверенным шагом отправился прямо к порталу перехода, на ходу создавая себе искрящийся золотом по рукавам обтягивающий тёмно-синий костюм.
  - Я вам устрою мятеж с переворотом, уроды... - тихо буркнул он, входя в провал, подсвеченный зелёным.
  
  - Маттершанц, проснитесь. Приходите в себя, лейтенант, - доносился откуда-то издалека незнакомый голос. Потом, придвинувшись совсем близко, он рявкнул: - Подъём, салага безвоздушная! Биологическая атака!
  Маттершанц очнулся. То ли его зацепило словосочетание, напрямую связанное с его прежними обязанностями на Пирамиде, то ли уверенность и непререкаемая воля, отражённые в тоне голоса того человека, который его звал... Приоткрыв глаза, он с трудом сдержал стон - яркий свет командного пункта раздражал, и вызывал слёзы. "Кто разбудил меня? Я же умер... Шиффс!"
  - Спокойнее, лейтенант. Его нет. Вы живы, - теперь голос слышался в некотором отдалении, и Матти захотел повернуть голову, но не смог - мышцы словно заледенели, и тело свело судорогой. - Вот уж не думал, что придётся оказывать первую помощь раненому офицеру прямо на мостике. Хотя, это уже не мостик, а какой-то пафосный космический бордель для евнухов.
  - Кто вы... - прохрипел Маттершанц, пытаясь сфокусировать взгляд на чём-то кроме далёкого потолка и пучков света, вырывающихся из декоративных кристаллов. Руку обожгло, и боль ушла. По телу разлилось блаженное тепло, а кожу стало покалывать, словно иголочками.
  - Я? Лейтенант, вы сами когда-то пожелали мне освобождения из стазиса, не помните? - гулко хохотнули в ответ. - Я - Прометей. И это моё настоящее имя, а не псевдоним, как вы раньше думали. У нас, родившихся в Первых мирах, так принято... Было.
  Матти ухватился за мускулистую ручищу, сжимающую его предплечье, и, охнув от прострелившей тело боли, повернулся лицом к говорившему.
  - Адмирал...
  - Без чинов, Маттершанц, не на боевом посту. - Прометей ободряюще улыбнулся, показав крупные зубы. - Я действительно благодарен за вашу помощь. В этом стазисе время не останавливается, знаете ли.
  Он помолчал, и добавил:
  - И я просидел в кувшине гораздо больше, чем три тысячи лет...
  
  Господин дважды бывший Директор, ощутив дрожь искусственного разума Пирамиды, пришёл в себя ещё раз. В прошлый раз он умудрился, используя последние крохи ресурсов, пробиться сквозь стазис-поле, и вызвать подмогу - тех, кого он неоднократно использовал в своих построениях, планах и проектах. Это было слишком экстремальное воздействие, и он надолго погрузился в темноту небытия сознания...
  Сейчас ИР Пирамиды сладко дрожал на грани слышимости, словно находясь в экстазе - старый корабль, созданный канувшими в Лету инженерами и строителями, приветствовал своего первого и единственного капитана.
  - Кажется, это провал, - прошептал запертый в двойной тюрьме стазис-капсулы и собственного парализованного тела Директор, и тихо застонал, погружаясь в сон длинною в вечность: - Они освободили этого неотёсанного мужлана...
  Передача командования завершалась, и корабль оживал полностью. Впервые за многие эпохи Пирамида использовала все свои ресурсы, активировала блоки и сектора, от преобразователей энергии до универсальных орудий, подстраивающихся под константы текущей Вселенной. Искусственный разум, словно стряхнув с себя налипший песок тысячелетий, лучился теплом и светом, радуясь возвращению адмирала.
   
  
  
  Глава 25. Суд Проклятых. Дело Бога.
  
  Слева по борту рай -
  Держись, Сизиф, волоки на него свой камень,
  Пусть бабочки на плече
  Расправляют крылья, видя как там, вдали,
  Утро грызет капкан
  И улыбается сломанными клыками,
  А слева по борту рай, справа по борту рай,
  Прямо по ходу рай.
  Олег Медведев - Слева по борту Рай
  
  2770 год
  
  Так и не дождавшись Марка, экипаж "Астарты", прихватив ворчащего Эрика и Логана с охраной, вернулся на свой корабль. Бывший полковник шагнул в рубку управления, где вялый искин прокладывал возможные курсы, не один, а с компанией. Высокий мужчина, похожий на сошедшую с голопроектора копию героя античности, вёл рядом с собой доктора Маттершанца, положив ему руку на плечо. Сам Романов казался убитым и морально поверженным, насколько это было возможно. Он через силу рассказал о том, что случилось на корабле-пирамиде, о ранении доктора Матти, о том, кто такой Прометей и что случилось с Химерой.
  - Она может вернуться, но на это ей нужно время, - сухо сказал Романов, имея в виду Ханну. - А у меня этого времени нет. Мы должны вернуться туда, где с моей помощью рухнули труды нескольких сотен лет.
  Анна подавленно молчала, не зная, как теперь смотреть на своего бывшего наставника. После возвращения психоматриц обратно к тем, с кого они были сняты, каждый из членов экипажа "Астарты" вспомнил всё, что происходило и в прошлом их века, и в данном времени
  Гость по имени Прометей молчал, давая Марку возможность рассказать всё, как было. Сам Романов не собирался думать над тем, как быть дальше. Быть одному для него теперь означало отсутствия выбора, быть ли вообще.
  Античная копия материальной оболочки нового Директора флота Пирамиды, как правильно называлась раса проклятых изгнанников, откашлялся и сказал:
  - Вы правы. Исправление бывшим Директором вашего времени было фарсом. Вы, как модули, с которых сняли матрицы, просто поместились в закольцованное время. В нём не предполагалось неудач или смертей, проблем или неприятностей. Вас надо было сохранить, иначе наложенные матрицы соскользнули бы с носителей. Простите нас, если сможете.
  - Бог велел нам прощать, - кивнул Мэт, - а потом неуловимо даже для Прометея развернулся и от души врезал ему в челюсть. - А я не бог, прощать не буду, - сплюнув под ноги визитёру, жёстко закончил он, выходя прочь. Прометей даже не шевельнулся. Он коротко кивнул, будто принимая наказание, как должное, и продолжил:
  - Мы забрали этого вашего Посланника на свой корабль. Он последний из своего рода, такой же неприкасаемый, какими были мы когда-то, когда-то в самом начале пути и экспедиции к другим вселенным. Вы можете не верить мне, но мне действительно жаль, что всё так вышло. Я слишком долго спал, чтобы не допустить такого извращения над первоначальными правами и свободами разумных рас.
  Кацман уронил на пол что-то тяжёлое и со словами "Да ебись оно всё в рот конём!" грязно выругался в адрес всех пришельцев и ксеносов.
  - Простите меня и моих братьев, - выступив вперёд, произнёс Маттершанц. - Если бы я мог просить вас... может быть, вы были бы любезны, и позволили мне хотя бы попытаться исправить то, что я смогу.
  Присутствующие недоумённо смотрели на худощавого мужчину с резкими угловатыми чертами лица, отталкивающими всех при первом знакомстве с ним, и пытаясь прочесть что-то в его огромных, делающих его похожим на насекомое, чёрных глазах.
  - Я решил остаться в физической оболочке, - промямлил доктор, не глядя ни на кого перед собой, - может быть, вы позволите мне присоединиться к вашей команде?
  Некоторое время в рубке стояла гробовая тишина. Никто не мог произнести ни слова, и только Рик, пользуясь правами капитана, придирчиво осмотрел Матти с ног до головы и ответил:
  - Должность специалиста по неприятностям твоя.
  Маттершанц в последний раз взглянул на Прометея и шагнул в сторону экипажа "Астарты". Директор одобрительно кивнул и показал всем большой палец в знак одобрения. А затем он исчез. Просто развернулся и пропал из виду, оставив после себя несколько крупинок золотистого песка, каждая песчинка которого - и тут Рик был уверен - имеет идеальную пирамидальную форму.
  - Старый, аж песок из жопы сыпется, а всё туда же, - проворчал Джек, сунув руки в карманы и нахмурившись.
  - Так что теперь? - снова спросила Анна у капитана. Все остальные смотрели на него с тем же вопросом в глазах. Рик снова стал тем, на кого полагались его люди, доверявшие ему свои жизни, беспрекословно выполняющие любые его приказы. Они стали прежними, а вот он чувствовал себя странно.
  Морган знал, что его блистательная половина, Судья и Палач в одном лице тоже остался с Пирамидами. Но он сделал это по своей воле, заняв должность судьи главного флагманского корабля флота Пирамид.
  - Теперь? - Ричард почесал переносицу, - теперь мы отправимся домой...
  
  Дом встретил их залпами из всех орудий вблизи Земли, когда приписанная к одному из её портов "Астарта" попыталась выдать шифропакеты с опознавательными кодами.
  - Если мы не уберёмся немедленно, нас сожгут! - в панике прокричал Джек, перекрикивая вой сигналов о повреждениях. Полученные ещё у Эклектики пробои и нанесённый ущерб грозили превратиться из малых и средних в огромные и фатальные.
  - Куда смотрит Протекторат, мать его?! - прорычал Ричард, уводя судно прочь от обстрела.
  - Да нет больше вашего Протектората, - мрачно выдал искин, плюнув инфо-пакетами, - кто-то там что-то бросил на пульт, как говорилось на Суздале.
  - Валенок, - мрачнея с каждой секундой всё больше, пробубнил Рик, вытягивая корабль в относительно безопасную зону.
  - Я не валенок! - обиделся Искин.
  - Валенок на пульт бросали на Суздале, - включился в разговор Ульрих. - Мне Джек рассказывал...
  Орбитальные станции Пояса Защиты Земли, уменьшившиеся в количестве, чудовищно обгоревшие и оплавленные, отстреливались от разномастных флотов и флотиков, человеческих и не очень. Выскочивший на дальней дистанции рейдер засекли не сразу. Зато потом... Комендоры не занятых в обороне станций устроили настоящий тир, и, если бы не обломки и останки других кораблей, медленно вращающиеся в космосе, "Астарте", по меткому выражению боцмана, пришёл бы "зверь пиздец". Этот орбитальный мусор, в отдалённом будущем образующий кольца вокруг цитадели Человечества, помог скрыться из зоны поражения, и, отчаянно маневрируя, уйти подальше от зоны горячего конфликта вблизи Земли. Они замерли, бросив оставшуюся энергию на щиты и пытаясь не дышать лишний раз, в поясе астероидов за орбитой Марса, молясь, чтобы их не заметили среди разнокалиберных каменюк.
  Ричард бегал пальцами по сенсорам, выводя на экраны сведения о повреждениях и прогнозах на ближайшее будущее. Внезапно он замер, так и не донеся руку до нужной точки.
  - Нет не только Протектората, - мёртвым голосом произнёс он, - нет ещё пары десятков планет человеческого сектора. Три из них заняты раута, две планеты отдалённого сектора и несколько астероидов объявлены свободной зоной, где размещаются базы и людей, и ксеносов. Приграничье занято постоянными конфликтами со своими и с чужими, - перечислял он, с каждой минутой бледнея всё больше. - Ребята, у нас больше нет дома... во всяком случае, в его привычном понимании.
  В рубке мигнуло и вырубилось основное освещение. Аварийные генераторы со скрипом запустились через несколько секунд, заполнив помещение голубоватым светом.
  - Что-то мне это напоминает, - протянула Анна, припомнив своё отчаянное бегство за помощью в прошлом. - Если сейчас ещё и раута на связь выйдут...
  
  Марк в ужасе смотрел на данные, которые запросил у бортового искина, получившего обновлённые пакеты сразу же по возвращении в родное пространство и время.
  "Это всё сделал я, всё это сделал я", - крутилось у него в голове одна и та же мысль. Никогда до этого момента Романов не мог до конца осознать последствия своих действий, столкнуться с ними воочию, а не слушать рассказы кого-то третьего.
  
  Ганимед. Некогда изобильный своими жителями, плодовитыми, как кролики, и трагической историей освоения, сейчас он представлял обугленный почти до черноты шар. Уничтоженные генераторы атмосферы испещрили его поверхность кольцевыми воронками термоядерных взрывов, на превратившейся в пепел почве лежали обломки космических кораблей и орбитальных строений. Кое-где можно заметить уцелевшие проплешины покрытой льдом земли, на которой чёрная позёмка заметает обнажившиеся кости. Скелетов очень много, словно людей согнали вместе, и уничтожили наногазом или биооружием.
  
  Марс. Красная планета, лишившаяся в одночасье большей части жителей, закапывалась внутрь, строя рукотворные пещеры, и заново открывала заброшенный комплекс Лабиринта. У марсиан больше не было своей истории - только чужая.
  
  Кхар"Нхэ. Столичная планета раута. Их родной мир, святыня и место паломничества каты воинов, сейчас пересечён гигантскими шрамами, рассёкшими континенты и до сих пор тлеющие по краям огоньками извергающихся вулканов. На месте крупнейших городов - оплавленные воронки, уходящие глубоко в кору планеты. Атмосфера заполнена радиоактивным пеплом, ядами и бактериями... После удара соединённых флотов гибнущего Протектората, составленных из полуразрушенных кораблей, которые вела в бой едва ли десятая часть от полной численности экипажа, жизнь на Кхар"Нхэ будет невозможна ещё не одно столетие. Но и этот удар, стоивший людям половины боеспособного флота, остановил наступление раута на Землю.
  
  Суздаль. Обескровленный Изменением, последний оплот русского народа сейчас опустел. Города, лишённые энергии, разрушаются в небрежении, выжившие и уцелевшие в аду Изменения люди уходят в леса и на отдалённые фермы, создавая патриархальные общины. Болезни, голод, войны... Им очень долго придётся возвращаться к звёздам.
  
  Поднебесная Империя. Десятки планет, населённых прежде выходцами из земного Китая, разрушены почти полностью. Из-за традиционной высокой плотности населения процесс Изменения затронул инфраструктуру Империи гораздо сильнее, чем остальное человечество, и лишённые самого необходимого люди медленно и мучительно умирали в развалинах прекрасных некогда городов. Некоторые планеты ещё держались на старых запасах, но их не хватит и на несколько месяцев.
  
  Периферия. Рухнувший Протекторат, который тут не любили, привёл к вспышкам необоснованной радости, иногда - агрессии, но чаще не вызвал никаких особых эмоций. Поворчав, люди вернулись к обычной жизни - восстанавливать утраченное при Переходе, и строить новую жизнь. Не очень сытую, но... Скучать им не дадут инсектоиды Да`Ркан, чья небольшая империя решила устроить передел галактической собственности, пираты и те же раута. У Периферии был шанс выкарабкаться - ценой многолетних войн, потерь и житья впроголодь.
  
  Земля. Бунты. Жестокое правление десятков тиранов и диктаторов, захвативших власть в своих маленьких городах-государствах. Разваливающаяся машина управления и распределения благ. Чума. Голод. Техногенные катастрофы. Война. Осаждённая планета напоминала древнего змея Уробороса, пожирая себя в агонии. Надежда была очень призрачна... Но Пояс Защиты ещё держался, а, значит, планета пока жила. Пока.
  
  Миллиарды жизней, десятки планет, сотни астероидов и баз на них были стёрты из сектора человеческого обиталища. Некоторые из них откровенно мигали красным, другие теплились оранжевым светом, третьи пока замерли на жёлтой отметке опасности пребывания на них людей.
  Романов медленно, будто во сне, потянулся и достал из кобуры плазменный пистолет. Он поставил маркер заряда на максимум и поднёс оружие к виску, закрыв глаза и начав плавно нажимать на спуск.
  В этот момент на его плечо легла чья-то тёплая рука. Марк дёрнулся, спуская курок, но оружие дало осечку. Романов в недоумении посмотрел на пистолет - плазменники осечек не давали, батарея была исправна, а зарядов оставалось достаточно.
  Он повернулся и посмотрел на стоящего за его спиной Маттершанца. Доктор отрицательно покачал головой.
  - Марк, ты не единственный, кто винит себя в произошедшем, - сказал он. - Новый Ватикан дерётся друг с другом за место Высочайшего Кардинала, Протектората нет, ХаСОМ почти развалился и не справляется с ситуацией, люди обезумели и бегут, куда глаза глядят, ксеносы пользуются ситуацией и занимают освободившиеся территории.
  Марк смотрел себе под ноги пустым взглядом, всё ещё не убирая оружия. Маттершанц обошёл его и встал напротив, глядя на полковника своими необычно большими и чёрными глазами.
  - Мы с тобой оба изгои, Марк. Не оставляй меня одного тогда, когда на счету каждый способный действовать человек. Или не человек, - усмехнулся он. - Если ты действительно жалеешь о своих поступках, поступи правильно. Даже я решился оставить всё, чтобы попытаться наладить сломанное. Неужели ты, полковник, отступишь и никогда не узнаешь, вернулась ли за тобой Ханна?
  Маттершанц не стал забирать у него из рук оружия. Он просто вышел прочь, оставив Романова наедине с собственными мыслями и трудным решением, которое требовалось принять.
  "Матти, - позвал Марк, зная, что доктор его услышит, - что скрывалось за той нелепой маской у Посланника?"
  "Обычное лицо, - шепнул мысленный голос, - лицо существа, однажды разрушившего свой мир и никогда более не пожелавшего видеть себя в отражении".
  Марк вдруг подумал о том, что и он, и незабвенный Олеш, упаси силы небесные от его проявлений, и Маттершанц, да и все, кто пребывал сейчас на "Астарте", были однажды прокляты. Прокляты судить, решать, выбирать, действовать, посылать на смерть, дарить жизнь, выбирать, любить, терять и видеть последствия всех принятых решений.
  И если он, Марк Александрович Романов, ничего и не понимал тогда, в далёком прошлом, то сейчас, осознав и увидев последствия, он не может осудить ни одного человека, который захочет плюнуть ему в лицо. Но он хотя бы пытался. Пытался делать, любить, исправлять, стремиться, выбирать, желать. Пусть его мысли и мечты стали не такими уж светлыми, но сейчас он был этому даже рад. Свет не всегда значит добро, а добро может быть весьма тёмным. И уж лучше быть недобрым и несветлым, зато не бояться исправлять содеянное, чем играть с душами людей, запихивать их в проекты, спускать на них живые машины убийств и мнить себя Директорами всех убогих.
  "Суд Проклятых начинает заседание, - подумал он, жёстко ухмыляясь своему отражению в мёртвом настольном экране, - слушается дело Бога..."
   
  ЭПИЛОГ
  
  И только Солнце снова будило его, дыша в висок,
  Шептало: "Вставай, ведь такова твоя функция
  Во всех попутных мирах, где горит мое колесо,
  До поры, пока не вытек бензин!"
  Олег Медведев - Солнце
  
  Прогулочная яхта самой известной туристической компании "Террор" вынырнула из перехода рядом с планетой. Лёгкое кружево облаков вальяжно плыло под кормой судна, придавая бело-голубому шарику сходство с ажурным постаментом имени Розенталя, чьими миниатюрными копиями с недавних пор поощряли, награждали и просто украшали всех литературных деятелей, способных написать хотя бы абзац на родном языке без помощи голопланшетов.
  Пожилой мужчина с аккуратно постриженными по последней, для своего века, моде волосами задумчиво смотрел в газету, делая вид, будто читает последние новости того времени, в которое его доставила туристическая компания. Он недавно вышел в отставку, закончив длительную службу правительству, получал отличную пенсию и решил потратить время и деньги на удовольствия. В занятиях этого пожилого военного не было никаких подозрительных умыслов. ХаСОМ, как водится, бдительно следил за всеми своими работниками, пусть и бывшими, хотя последнее являлось всем известной условностью.
  - Мы прибыли, господин Линденхост.
  Голос вышколенного стюарда казался настолько мягким и благозвучным, что совершенно не отвлекал клиента от его занятий. Мужчина в лёгком свободном костюме, подобранном компанией "Террор" специально для данного века, кивнул, сложив газету, и спросил:
  - Мы не отклонялись от заданного курса, Питер?
  - Конечно, нет, мистер Линденхост, - вежливо отозвался стюард, - всё, как и было намечено до отправления. Конец XX века. Первым пунктом для посещения у вас отмечен Лас-Вегас, далее по списку идут Париж, Москва, Амстердам, Лондон...
  Питер ещё какое-то время перечислял пункты назначения, которые пожелал посетить клиент, не меняя выражения на лице. А Линденхост думал о том, что этот прыжок стал последним до возвращения домой. Питер, наверняка, считал своего дорогого, в прямом смысле, клиента немного выжившим из ума склеротиком, каждый раз спрашивающим у личного стюарда о том, куда и когда они прибыли. Молодой человек вежливо отвечал на все вопросы, Линденхост причмокивал и качал головой, с тоской думая о том, что от его былого задора и сил осталось лишь тело, расползшееся на пару размеров в ширину, да седая голова.
  Седину он приобрёл ещё три века назад, очнувшись в кабине сбитого истребителя. Рядом с ним сидел, удерживаемый ремнями безопасности, Цезарь. Второму пилоту пришлось куда хуже, чем думал Либерти. Док то и дело хрипел, кашлял кровью и пытался освободиться от защитных оков, удерживающих на месте его покалеченной жёсткой посадкой тело. Он бредил каким-то Гаем, постоянно спрашивал, не спит ли он, и пытался диагностировать своё состояние самостоятельно.
  - Слушай, Пират, - бросив попытки освободиться, быстро заговорил Док, - мне надо тебе кое-что рассказать, пока эта чёртова каша из жизней в моей голове не остыла... Слушай внимательно...
  Дальнейший рассказ Цезаря и привёл к тому, что по окончании его Либерти уже не был уверен в своём здравом уме, но до сих пор мог похвастаться крепкой памятью.
  - Отлично, - кивнул Линденхост стюарду, - тогда подготовьте мне мягкую посадку...
  
  Маленький таёжный городок тонул в сумерках. В воздухе разносились ароматы цветов и непередаваемые запахи тающей под летним солнцем смолы хвойных деревьев. Какое-то время Линденхост молча стоял, вдыхая запахи неугомонной цивилизации, ароматы трав и цветов, слушал писк надоедливых насекомых и всматривался в чернеющую просеку впереди. Потом он вздохнул, и зашагал вперёд, поправив на плечах лямки дорожного рюкзака.
  Он уже почти заканчивал своё дело, когда со спины к нему подошёл мальчишка лет восьми и задал вопрос:
  - Дяденька, а что это вы делаете?
  Тоненький писклявый голосок парнишки едва не привёл старого вояку к гробовой доске. Линденхост взял себя в руки, закряхтел и поднялся на ноги, отряхивая с брюк налипшие иголки и влажную землю.
  - Да так, секреты прячу, - спокойно ответил он, повернувшись к ребёнку. - А ты чего тут так поздно? Дома не заругают? - добавил он с улыбкой. Крепкий вихрастый паренёк тряхнул светлыми волосёнками и только вызывающе выпятил нижнюю губу, переводя взгляд с лица незнакомца на странный предмет, вкопанный в землю.
  - А что это такое? - спросил он, указав грязным пальцем на небольшую гладкую трубу, торчащую из земли. На трубе виднелись какие-то цифры и надпись, но парень не мог прочесть их. Впрочем, их не смог бы прочесть ни один местный житель данного века.
  - Это просто дань уважения двум не слишком ладившим напарникам, - улыбнулся Линденхост, и в уголках его глаз появились глубокие морщинки. - Жили-были два лихих лётчика, - начал он рассказ, беря парнишку за руку и отводя его в сторону ближайшего селения, - один из них потом стал военным лётчиком, а второй подался на вольные хлеба. И звали их Пират и Цезарь...
  Линденхост рассказывал мальчику о своих приключениях, опуская нелицеприятные места и обходя острые углы повествования, заменяя юмором и иронией все сцены боя и стычек. Он сумел сделать красивую и героическую сказку, настолько заворожившую белобрысого мальчику, что тот твёрдо решил поступать в лётное училище.
  Умолчал Пират только о том, что точно такие же трубки, расположенные в тех местах, где за всю ближайшую историю освоения космоса и катастроф на планетах, не произойдёт никаких изменений, он оставил ещё на Малидакане, Суздале и Ганимеде.
  После рассказа Дока о том, что происходило на самом деле, он уже не мог поступить иначе. Дослужив положенный срок, заработав неплохое положение и средства к существованию, но так и не избавившись от неуёмного нрава, Линденхост отправился на те планеты, откуда родом были члены экипажа Реверса.
  Столбик с датами жизни и именем Александра Реверса теперь стоял на Суздале, Рысь и Молчун остались в памяти на Малидакане, а неугомонный Шут значился отмеченным на Ганимеде.
  Линденхост выгравировал только дату рождения и имена, решив не отмечать окончание славного пути команды "Александрийской Рулетки", так как исчезнувшее в золотом сиянии тело Цезаря не давало ему тогда уверенности в его окончательной смерти. А уж зная Дока, Пират мог предположить, что хитрый ублюдок вернётся и с того света.
  Теперь же, дотянув, дожив до тех времён, когда тайм-приводы перестали быть слухами и сказками, Линденхост мог себе позволить появиться где угодно и с какими угодно целями. Условия ничего не подозревавшей туристической компании "Террор" соблюдались, изменений или раскрытия образа туриста времени не происходило, одежда, язык и привычки объекта соответствовали данному веку. А уж чем там на отдыхе занимается престарелый сумасшедший лётчик, являлось его личным делом.
  Линденхост хитро прищурился на далёкие тусклые звёзды и подмигнул им:
  - Ты даже после смерти от меня не отделаешься, Цезарь. Наши имена на одном столбике.
  Небо ответило хмурыми сумерками и налетевшим порывом ветра, сбросившим с головы Линденхоста москитную сетку, вшитую в капюшон. Пират припомнил любимую забаву Дока в лётной академии, сдёргивать полётный шлем с напарника перед самым вылетом, и громко рассмеялся...
  
  Романов не мог поверить своим глазам. Он то и дело сверялся с бумагами, проверял и перепроверял все поставки растительного сырья за последние годы труда. Долгие, кропотливые годы синтеза и воспроизводства самого идеального наркотика XXVII века. И вот, на последнем этапе, когда члены заговора, имевшего целью построение нового порядка, уже собирались на базе, когда команда этого неугомонного десантника Моргана была захвачена, он получил данные, повергшие его в ступор.
  Вместо конопли обыкновенной, она же Cannabis sativa subsp. Sativa, последние микробиологические исследования показывали, что его гениальное изобретение содержит, пусть и в небольших дозах, прутняк обыкновенный, он же витекс священный, он же Vítex agnus-castus. И большая партия наркотиков, которые должны были содержать основополагающий препарат конопли, содержала прутняк, так похожий по внешнему виду на коноплю. А партия эта предназначалась для отдалённых планет Протектората.
  Единственное, за что мог поручиться теперь Романов на встрече со Строителем, так это за то, что уж паранойя Олеша, вечно бредившего безопасностью после одной тёмной истории юности, случившейся на Марсе, получит богатую почву для унижений Романова. Подопытные приобретали все признаки трансформации, некоторые даже проходили последний этап превращения в энергетическую форму, но... Но форма эта была нестойкой. То есть, на некоторое время употреблявшие генномодифицированные наркотики подопытные действительно обретали очертания фиолетовых плазмоидов, но после возвращались в исходную форму, и надолго теряли способность к осмысленной деятельности.
  Формула оказалась нестойкой и произвольно обратимой из-за какого-то там дикорастущего сорняка ...
  Он судорожно сглотнул комок в горле, унял дрожь в руках и быстро просмотрел файлы о поставках и контрактах за последние полгода, где фигурировали клички или выдуманные имена поставщиков, которые вели к самым крупным оптовым сетям в Амстердаме.
  Все партии поступали небольшими порциями, долго и кропотливо собиравшимися в хранилищах базы, смешивающихся между собой в единую массу сырья. Единственным настораживающим Романова вариантом порчи продукта являлась только одна запись: агропромышленная компания поставки нелегального сырья в Амстердаме, "Либерти".
  
  
  Москва. Ростов-на-Дону.
  2014-2015 гг.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"