Романова Оксана Павловна : другие произведения.

Петербуржские этюды. Старики

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Несколько миниатюр.

  Старушка торговала тюльпанами. Еще она продавала нарциссы, но те раскупили до полудня, поэтому оставались лишь крупные красные как мясо тюльпаны. Старушка лузгала семечки, изредка бросая горстку гвардии поджидающих воробьев. Птички с визгом набрасывались на черные крапинки и столь же стремительно разлетались с добычей по отдельным веткам - стая стаей, а еда врозь. Иногда, если старушка затягивала с очередной подачкой, кто-нибудь из особо настойчивых на секунду вспархивал ей на плечо: дескать, помни о ближних! Торговка фыркала в его сторону, не очень стараясь прогнать попрошайку, а потом-таки бросала на дорожку несколько крупных семечек.
  
  За этим трогательным, но однообразным занятием и застал ее пожилой покупатель. Судя по всему, старушку он знал довольно хорошо, потому что приподнял шляпу, назвал торговку по имени и прежде всего прочего осведомился о здоровье ее племянницы.
  - А чего ей сделается, жива-здорова,- засмеялась старушка.- С утреца вот как раз заезжала, цветочков набрала. В этом году хороши уродились, а?
  - Разумеется, дорогая моя... - Покупатель с некоторой брезгливостью посмотрел на тюльпаны, а те с таким же презрением вылупились на него кудрявыми пестиками.- Но я к вам не за этим. Как там мой заказ?
  - Обождь!- старушка выудила из кармана куртки старую тетрадь и отлистала до половины.- Тээкс... Три привезла, а папоротник, уж извини, только завтра цвести будет. Можешь к нам в Завечерь приехать часов этак к десяти, сам и сорвешь, чтобы сразу тебя признал.
  - Кабы все так просто было,- вздохнул покупатель.- У нас корпоративный банкет сегодня, до полуночи никак не отпустят. Да еще шведы приедут, с головного предприятия. Упьются до чертиков, а мне их потом по гостиницам развозить. Кстати, чертики не нужны? У шведов они получаются просто уникальные, иногда завидки берут.
  - Да спасибо, дорогуша, у меня на то Феофаныч имеется. Его спьяну на такие чудеса пробивает - только успевай ловить. А еще на "героизьм" его тянет. Так что могу предложить молока бешеной коровы, еще литра два осталось.
  
  Старушка порылась в огромной клетчатой сумке типа "Привет оккупанта" и вынула три газетных свертка, перевязанных розовыми тесемочками. Из одного торчали кривые темные корешки, напоминавшие ножки недоразвитого Буратино. Покупатель тщательно принюхался к каждому свертку, потом кивнул и убрал их в дипломат. Старушка протянула жилистую руку:
  - С тебя, милок, две гривны. Это сразу и за папоротник, завтречка принесу.
  - Что так дорого?- сморщил нос мужчина.- Две гривны... В прошлый раз было полторы.
  - Дык у нас скоро две недели торговли пропадает, с энтим праздничком,- улыбнулась бабулька.- Вот по гривне за неделю, убытки-то и покроем.
  - Ох, знал бы Петр Алексеич... Уж он бы всем батогов раздал,- ворчал покупатель, выуживая из внутреннего кармана дорогого пальто два толстых серебряных браслета. Старушка ловко перехватила плату и отправила ее вместе с тетрадью в свою драную куртку.
  - А ты, милок, мог ведь тогда ему предсказать. Мог - да не стал,- подмигнула она покупателю.
  - Своя шкура дороже,- пожал тот плечами.- Потому и жив до сих пор, и занимаюсь все тем же. С этими шишками всегда надо знать меру, чтобы не прятаться потом по склепам да землянкам. Ну, бывайте, дорогая. Если что надо - я из Питера пока не уезжаю, мой телефон у вас имеется. Хотите, выпишем вам разрешение на празднике торговать?
  - Ну да, чур меня,- старушка засмеялась.- Нет, я уж после, когда все поутихнет, приеду. Давай, милок, беги, а то тебя твои шведы заждались.
  
  И покупатель побежал по своим корпоративным делам, а старушка с той же доброй улыбкой повернулась к терпеливо ожидающей ее девице...
  
  ...........
  
  Город не хотел просыпаться. Он плотно закутался в рассыпчатое покрывало мороси и мерно покачивал речные волны, имитируя живое дыхание. Сейчас, в полутенях, он казался красивой игрушкой, забытой на берегу моря рассеянным стариком, который привык дремать тут на похрустывающем плетеном кресле и разглядывать туман внутри стеклянного шарика. Куда делся старик - неизвестно, и городу это безразлично.
  
  Но нет, он все еще здесь, этот хрупкий хромоногий человечек. Вот он, ковыляет по набережной, подслеповато таращась на розовато-серый силуэт крепости, на стремительные падения и взлеты маленьких крачек, на мрачных мокрых ворон, что с отвращением смотрят на снующих в небе чаек.
  
  Старичок сворачивает к маленькой улице, где нет жилых домов - одни красно-кирпичные стены бывших заводов и пожарных частей, обрамленные кустами одичалого шиповника. Белая палочка стучит то по мостовой, то по грязным стенам. Большая собака с косо висящим ухом сует старику свою морду, и он походя щекочет лохматые брови вечного сторожа. Удовлетворенный лаской, пес возвращается к своему посту между ржавым мусорным баком и лужей - там особая ямка, протоптанная десятками поколений его предков.
  
  Старичок отворяет гнилые ворота, висящие на одной петле, и заходит во дворик. Среди кучи умирающего металла и вонючих тюков стекловолокна он находит дорожку, ведущую к маленькой подсобке, на цоколе которой красуется морда льва. Когда дверь захлопывается за стариком, он отставляет трость к косяку и уже не хромая движется в темноте. Грохочут ступени железной винтовой лестницы, уводящей куда-то в глубину города. Заслышав эхо, разбегаются крысы, стараясь как можно скорее укрыться в мощных щелях и извилистых норах. Все ближе плеск воды, все звонче песенка потаенной реки, шаловливо сворачивающей маленькие водовороты и кидающей яркие бумажки с волны на волну.
  
  Старик спускается к воде, ласково гладит ее шелковые вихры, приговаривает что-то непонятное. Потом он входит в реку, распадаясь на сотни бело-золотых лепестков света, и река уносит его под землю, под дремлющий город, в самые недра холодного гранита...
  
  ..........
  
  Две старушки, прижавшиеся друг к другу, словно птахи-неразлучники, бредут через грязный осенний парк. Их голоса почти не слышны. Впрочем, они говорят уже не первый год и знают все те слова, что произносит подруга. Они воспринимают разговор не слухом, а мелкой дрожью ветра, теплом дыхания, косыми взгядами прохожих. Машины, люди, дома, дождь сливаются в пеструю синематографическую ленту, постепенно теряющую свой цвет в глубинах времен. Низвергнуты старые памятники - старушки по привычке осторожно обходят несуществующие пьедесталы. Деревянные дома сгорели в буржуйках, обогревая серое блокадное небо - старушки с улыбкой смотрят на асфальт, скрывший розовые клумбы и белое крыльцо. Маленькие точно куклы, мягкие и в то же время несгибаемые, идут неразлучницы, и стук их каблучков отмеряет истекающие секунды.
  
  ........
  
  Он проснулся от холода. Ленивой волной подступило и отхлынуло удивление; странно было не то, что он вновь чувствовал холод - в этих краях, скорее, тепло было редким гостем,- но удивила сама способность что-то чувствовать. Озноб сотрясал тело, кости ныли от промозглой сырости. Тесная темная каморка не протапливалась, и мощный дух плесени и тлена заполнял ее. Старик выругался сквозь зубы и вышел наружу.
  
  Кругом была вода. Она прибывала, заполняя все пустоты и подвалы, расквашивая землю, всасывая сугробы, растворяя могилы, сметая шаткие сараи. Грязная, темная вода ломала льды на реках, стремясь отпраздновать свое весеннее освобождение. Старик угрюмо шел по лужам и мутным ручьям, проклиная сырость, холод и город. Он не мог удержаться, чтобы не пнуть ограду какой-то усадьбы. Мокрая собака, завидев его, клацнула зубами и поспешила убраться в конуру от греха подальше. Старик плюнул в ее сторону. И дома, и все твари, населявшие их, были мерзки в его глазах. Не найти покоя в стенах новеньких дворцов и свежесрубленных избах. Господь не дал им силы, какой некогда славились камни старой крепости. Она и сейчас жила в этих камнях, призывая старого своего солдата встать на страже.
  
  Старик сразу узнал тот дом, хотя прежде видел его лишь в холодных мучительных снах. Камни сами сказали ему, что он не ошибся. Некогда израненные шрапнелью, огнем и кипящей водой, стены крепости были разобраны и легли в основание нового особняка. Но серый гранит помнил своего солдата. Отсалютовав крепости ржавеющей шпагой, старик вошел внутрь.
  
  Гулкое эхо подвывающего в щелях ветра катилось по пустым коридорам. Дождь лупил по ставням, норовя добраться до треснувших стекол. Где-то далеко заливалась пением скрипка. Старик помедлил немного, потом двинулся в сторону звуков, бормоча строки Устава.
  
  В пустой зале танцевали два девочки лет пятнадцати. Их учитель играл на скрипке, сердито выкрикивая команды. Играл он скверно, отчаянно фальшивя, но тщательно соблюдая ритм, и потому раздражался, если девочки сбивались с такта. В какой-то миг он даже прервался, чтобы отстегать смычком неловкую ученицу. Старик ухмыльнулся, вспомнив военные упражнения на плацу и тени шпицрутенов, взмывающих над повинной спиной. Он продолжил обход своей крепости, шлепая мокрыми ногами по холодному полу.
  
  Одна из юных балерин посмотрела в темноту коридора. Ей показалось, она видела призрачный силуэт солдата... Смычок больно ударил ее по руке, и девочка вновь закружилась в танце. Камни Ниеншанца пели под ее ногами.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"