Рощектаев Андрей Владимирович : другие произведения.

Легендарные места России!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
    Радонеж
    
     Этот посёлок, когда-то город-крепость, известен с XI века -- он древнее Москвы! Есть предположение, что его назвали в честь некого князя Радонега -- было у славян такое имя. Но так ли важен вопрос, откуда произошло название, если оно созвучно слову "радость" - и со времён преподобного Сергия, видно уж, навсегда избрано Богом пробуждать её в душе.
     Место это сыграло такую роль в истории Церкви, что его имя звучит сейчас на каждом шагу. Есть радио "Радонеж", многочисленные паломнические службы, благотворительные и просветительские организации. Это светлое слово -- как благословение на всякое доброе дело.
     История Радонежа в "досергиевскую" эпоху малоизвестна. В начале XIV века он стал владением серпуховских удельных князей, которые возвели могучие земляные валы в излучине речки Пажи. До сих пор напротив села, через небольшое поле, стоит (именно стоит, как крепость!) самое необычное кладбище, какое только можно себе представить. Оно окружено мощными валами и представляет собой древний земляной кремль Городца Радонежского.
     Хорошо сохранившиеся земляные валы в древних городах -- дело совершенно обычное... но чтобы в селе, да ещё и на кладбище! Такое может быть, только если село когда-то было городом. "Градом зело крепким" -- из тех, что не всякому противнику по зубам.
     Вероятно, если б не появился Троице-Сергиев монастырь, Радонеж, стоявший на важнейшем тракте Москва -- Ярославль, развился бы в крупный по тем временам город, сопоставимый с соседним Переславлем-Залесским. Но новый духовный центр Руси притянул к себе, за 10 вёрст, и дорогу, и население: со временем городом стал Сергиев Посад вокруг лавры, а оставшийся чуть в стороне Радонеж умалился до села. Так бывает -- великий святой, сам того не желая, меняет даже географию!
     В 1616 г. Радонеж, ставший к тому времени государевым селом, был подарен Михаилом Фёдоровичем Троице-Сергиеву монастырю. Так бывший город, "в веси" которого находился монастырь, сам стал его владением.
     Неисповедимы пути Господни. Есть города, которые превращаются в сёла, и сёла, которые превращаются в большие города. Есть сёла, более знаменитые, чем некоторые мегаполисы. Есть знаковые места всей русской истории и культуры, которые, ввиду их крохотных размеров, невозможно нанести на карту страны: они проявляются только на подробных картах районов, в лучшем случае -- областей. Радонеж -- один из ярчайших примеров того, как масштабы духовные несопоставимы с земными.
     В советское время здешнее село называлось Городок. В 1989 г. ему было возвращено историческое название.
     Как это обычно для Подмосковья, железнодорожная станция Радонеж и посёлок Радонеж находятся в нескольких километрах друг от друга (это относится и к Абрамцево, и к некоторым другим знаменитым сёлам). Так что, если путешествуете самостоятельно, не перепутайте два пункта с одинаковым названием -- в настоящий сергиевский Радонеж вы на поезде не попадёте. Разве что будете ловить на станции попутные машины. Удобнее всего добираться из Хотьково.
     Сам посёлок невелик и состоит из одной улицы. В западном её конце (или скорее, начале), на берегу крохотной речки Пажи, паломников встречает Преображенская церковь 1840 г. - единственный здешний храм. К счастью, действующий(1). По преданию, он стоит на месте дома, где жила семья будущего Игумена Земли Русской -- уникальная семья, в которой почти все прославлены в лике святых. И преподобные Кирилл и Мария, родители Варфоломея-Сергия (их мощи -- в Хотьковом монастыре), и его гордый, своевольный, но под конец жизни смирившийся старший брат преп. Стефан. И сын Стефана, любимый племянник Сергия, свт. Феодор Ростовский -- в 12 лет постриженный дядей в монахи.
     Многие, с кем я потом делился впечатлениями, отмечали, что этот скромный посёлок, эта малая церквушка на фоне полевых и лесных далей, как-будто даже больше "соответствуют" духу ходившего в заплатах Сергия Радонежского, чем великолепие лаврских шедевров. Слов нет, Лавра прекрасна, как небо на земле, но иногда хочется на пару часов покинуть её ради этого сельского уголка... до сих пор ещё сохранившего черты того, каким видел его преподобный Сергий.
     Мне посчастливилось побывать в Радонеже как раз в ту пору осени, которую изобразил Нестеров. В самом конце сентября, в тёплую и тихую погоду.
     Будто и от самого слова "Радонеж" веет чем-то золотистым, как от светлой сентябрьской рощи.
     Да, многие уверены, что именно здесь Нестеров писал "Видение отроку Варфоломею". Хотя само чудесное видение было под Ростовом, а Нестерова, по его воспоминаниям, вдохновил пейзаж в Абрамцево: "Как-то с террасы абрамцевского дома моим глазам представилась такая русская, русская красота... Там где-то розоватые осенние дали, поднимается дымок, ближе -- капустные малахитовые огороды, справа -- золотистая роща. Кое-что изменить, кое-что добавить, и фон для моего Варфоломея такой, что лучше не выдумать". Впрочем, от Абрамцево до Радонежа -- всего каких-нибудь 6 километров. Так что можно смело сказать, что картина написана в окрестностях Радонежа.
     Пейзаж, действительно, очень похож на тот, что отражён в "Видении отроку Варфоломею". Такое ощущение, будто находясь здесь, и ты сам -- участник чего-то священного. Главным даром Нестерова было умение отразить в видимом пейзаже то, что проявилось из мир невидимого.
     К сожалению, мы так плохо знаем жития своих святых, что для многих Сергий Радонежский, действительно, "родился в Радонеже". Ошибка, конечно, простительная, потому что не в земной географии тут дело. В конце концов, и Христос родился в Вифлееме, но жил в Назарете. И потому все современники звали Его "Иисусом из Назарета". Примерно в таком же смысле можно сказать, что преподобный Сергий "из Радонежа".
     И всё-таки стоит уточнить, что будущий св. Сергий -- тогда ещё Варфоломей, -- жил в Радонеже с 16 до 23 лет (около 1330 -- 1337 гг.): то есть от переселения из Ростова до ухода в монашество. Поскольку основанный им Троице-Сергиев монастырь находился, как сказали бы сейчас, "на административной территории Радонежского района", то и в церковные святцы он навеки вошёл как Сергий Радонежский. Родился же будущий преподобный в Варницкой слободе под Ростовом, где сейчас действует Троице-Варницкий монастырь.
     Отчего же семья Варфоломея вдруг, бросив всё, переселилась из-под Ростова в Радонеж? От того, что московские наместники грабили и лютовали в недавно присоединённом Ростовском княжестве. "Они возложили великую тягость на всех, живущих в городе. Немалое число ростовцев отдавали имение по нужде, сами же взамен получали только оскорбления и уходили с праздными руками и в последней нищете; нельзя высказать всё, что они терпели. Столь велико было дерзновение воевод московских, что даже и самого начальника градского, старейшего боярина ростовского Аверкия, поставленного от прежних князей, стремглав [т. е. вниз головой] повесили и так оставили на поругание..." А в Радонежской веси, где правил сын Великого князя Андрей Серпуховской, "дана была льгота и ослаба людям" -- туда и потянулись многие из ростовских изгнанников.
     Упуская такие "мелочи", легко сделать поверхностный вывод о "благочестивых временах Сергия Радонежского". Какие это были времена и нравы в действительности, великолепно передал Тарковский в фильме "Андрей Рублёв".
     Нет, это не времена "благочестивые", это личности -- исключительные. Как исключительны в ХХ веке Силуан Афонский или Серафим Вырицкий.
     Святые -- звёзды на тёмном небе. Созерцая их свет, нам ни в коем случае не стоит идеализировать их эпоху, их "фон", иначе мы так ничего и не поймём. Православие -- это не наивное восхищение "светлым прошлым". Вера в спасение невозможна без признания всеобщего грехопадения -- иначе от чего нас было бы спасать? У нас, слава Богу, нет догмата: "Русь непорочна -- она одна свободна от первородного греха". Или: "В отдельные, сугубо благочестивые времена, догмат о грехопадении недействителен".
     Святые -- это люди, которые всегда спасались не благодаря, а вопреки. Вопреки своей бесчеловечной эпохе. Вопреки всем условностям. Проще всего сказать: вопреки времени -- благодаря вечности. Христос и вчера, и сегодня -- один и тот же.
     Если преп. Сергий жил в Радонеже только несколько лет, то другой святой, Гурий Казанский, здесь именно родился! Да, первый архиепископ Казанской епархии (1555 -- 1563 гг.), первый просветитель Поволжья... вот он-то по-настоящему Радонежский. Всё очень символично. Как будто от одного святого благодать век с лишним спустя непостижимо передалась другому(2).
     Тут поистине совершенно особое место в истории и Церкви, и страны. Пересечение многих судеб.
     Напротив входа в храм стоит крест, перенесённый сюда с могилы блаженной Матроны Московской. В 1952 г. св. Матрона была погребена на Даниловском кладбище в Москве, а в 1998 г., захоронение её открыли и мощи торжественно перенесли в Покровский монастырь. Могильный крест же вскоре был перевезён в Радонеж. Почему именно сюда -- не знаю. Святыня, связанная с великой подвижницей ХХ века, оказалась в "вотчине" преподобного Сергия, Игумена Земли Русской. Вероятно, есть какая-то духовная связь, внешне не очевидная для нас: очередная тайна промысла Божьего.
     Что ещё особо запоминается в Радонеже? Наверное, святой источник. Вот деревянная лесенка от храма круто сбегает в живописный овражек, в заросли тальника вдоль Пажи. Сама Пажа -- скорее, ручеёк в полтора-два метра шириной, чем река. И вот на мосту через этот ручей, как бы оседлав его, стоит деревянная часовенка-купальня. У входа в неё -- образ Сергия Радонежского в рост. Сама купальня -- большое отверстие в полу часовни: люди окунаются прямо в быстрые струи. А ведь действительно, река, веками протекающая через святую местность -- наверное, сама становится святой? Разве может быть иначе!
    
     Много интересных мыслей приходит в голову в таких особых, вечных, ни на что не похожих местах. В наше время написано множество книг, брошюрок и статей об исторической, государственной роли Сергия Радонежского. Можно подумать, будто этим его "роль" и исчерпывается! Как сказал в похожем случае Честертон: "Можно писать историю святого, обходя Бога. Это всё равно, что писать о Нансене, ни словом не упоминая Северный полюс".
     Главное значение преп. Сергия в том, что он -- "молитвенный столп от земли до Неба". "Взыщите прежде Царствия Божия, и всё остальное приложится вам". Таким образом, в точности по словам Христа, "приложились" Сергию Радонежскому и его деятельность миротворца, и окормление тысяч душ, и основание вместе с учениками десятков монастырей... -- и в целом тот величайший духовный подъём в истории Руси, который он своим примером и молитвой пробудил. Он стал человеком-эпохой -- но сам жил вовсе не для того мира, где есть время.
     Мы живём по другому принципу: земной человек и о небесном рассуждает по-земному. Оценивает всё с прикладной точки зрения. Как известно, Сергий Радонежский способствовал объединению русских земель и благословил Дмитрия Донского на Куликовскую битву. О последнем факте слышали даже чрезвычайно далёкие от Церкви люди. Соответственно, в светской литературе можно встретить такие чеканные формулировки: "Сергий Радонежский -- церковный и политический деятель, вдохновитель Куликовской битвы". В общественном сознании это тоже вполне закрепилось.
     Правда, если бы люди воспринимали факты, а не то, что им хочется, они увидели бы из подробного жития (кстати, многие ли его читали?), что Сергий Радонежский отговаривал Дмитрия Донского от войны с Мамаем. То, что он "вдохновительКуликовской битвы" -- такой же штамп, как то, что он "родился в Радонеже". И то, и другое опровергается просто внимательным чтением текста -- без игры в "испорченный телефон". Читайте лучше само житие, а не пересказывающие его политические агитки.
     "Между тем Преподобный распорядился приготовить освященную воду и по окончании трапезы окропил ею великого князя и всех бывших с ним князей, воевод и христолюбивых воинов. Беседуя с великим князем, святой старец советовал ему почтить дарами и честью злочестивого Мамая. "Тебе, господине княже, - говорил он, - следует заботиться и крепко  стоять за своих подданных, и душу свою за них положить, и кровь свою пролить, по образу Самого Христа, Который Кровь Свою за нас пролил. Но прежде, господине, пойди к ним с правдой и покорностью, как следует твоему положению покоряться ордынскому царю. Ведь и Василий Великий утолил дарами нечестивого царя Иулиана, и Господь призрел на смирение Василия и низложил нечестивого Иулиана. И Писание учит нас, что если такие враги хотят от нас чести и славы, дадим им; если хотят злата и серебра, дадим и это; но за имя Христово, за веру Православную нам подобает душу свою положить и кровь свою пролить. И ты, господине, отдай им честь и злато, и сребро, и Бог не попустит им одолеть нас: Он вознесет тебя, видя твое смирение, и низложит их непреклонную гордыню".
     - Все это я уже сделал, - отвечал ему великий князь, - но враг мой возносится еще более.
     - Если так, - сказал угодник Божий, - то его ожидает конечная гибель, а тебя, великий княже, помощь, милость и слава от Господа. Уповаем на Господа и на Пречистую Богородицу, что они не оставят тебя.
     И, осеняя преклонившегося пред ним великого князя святым крестом, Богоносный Сергий воодушевленно произнес: "Иди, господине, небоязненно! Господь поможет тебе на безбожных врагов!" А затем, понизив голос, сказал тихо одному великому князю: "Победиши враги твоя".
     С сердечным умилением внимал великий князь пророческому слову святого игумена: он прослезился от душевного волнения и стал просить себе у Преподобного особого дара в благословение своему воинству и как бы в залог обещанной ему милости Божией".
     Тут уж настолько всё исчерпывающе сказано, что комментарии почти излишни.
     Совет отдать врагу "честь и славу, злато и серебро", чтоб избежать напрасных жертв -- это же просто нечто непростительное в глазах наших ура-патриотов! Только вот исходил он не от пресловутой "пятой колонны", а от величайшего из великих русских святых. Ну, а то, что в конце концов всё-таки благословил великого князя -- тут уж на память приходят слова более близкого к нам по времени святого (но очень сходного по духу!) Амвросия Оптинского, универсальный совет духовным чадам: вы слушайте и исполняйте то, что я сначала вам сказал -- это от Бога.
     Дальнейшие события показали, что Куликовская битва, несмотря на всю заслуженную славу и легендарность, была крайне преждевременной -- она стала "фальстартом" освобождения Руси от ига. По своим реальным последствиям, как это ни прискорбно, она не только не приблизила, а может быть, даже существенно отдалила это освобождение. Оно совершилось лишь 100 лет спустя. И стало вовсе не результатом военной победы Руси, а результатом полного распада Орды из-за внутренней грызни за власть. Такая грызня на момент Куликовской битвы как раз шла между Мамаем и Тохтамышем.
     В интересах Руси было, чтоб она тянулась как можно дольше, к взаимному истощению противников. И чтобы самой Руси ни в коем случае напрямую в неё не вмешиваться. Если бы удалось заранее откупиться от Мамая, не доводя дело до его похода (а в августе 1380 г., когда состоялся разговор с преподобным Сергием, было, действительно, уже слишком поздно!), Москва и союзные ей княжества заняли бы самую удобную позицию. Наблюдали бы со стороны, как буквально на глазах трещит и распадается Золотая Орда.
     К сожалению, в реальности всё произошло иначе: самая удобная позиция неожиданно досталась Тохтамышу. Именно он -- единственный, кто по-настоящему воспользовался плодами Куликовской битвы. Русские за него разгромили его злейшего врага Мамая. И сами оказались предельно истощены гигантскими потерями. Тохтамыш легко добил Мамая, объединил Орду, а уже в 1382 г. сжёг Москву, "смирил" Русь и заставил её вновь платить дань.
     И всё-таки именно Куликовская битва -- самая великая, самая знаковая, самая показательная. Она нам показывает, каковы мы. В ней, как в капле воды -- наши вековые стереотипы. Бедная наша страна -- слишком часто выбиравшая скоротечный внешний успех и соответственно, блистательную славу того или иного вождя, а не терпение и медленный путь. К сожалению, до сих пор мы, сами того не зная, живём противоположно заветам преподобного Сергия. И на каждом историческом развилке, увы, как-то "безошибочно" выбираем очередное пиррово Куликово поле. Почти всегда -- самое быстрое и самое трагическое решение. Любим рубить сплеча.
     К счастью, Бог потом всегда исправлял подобные ошибки -- с течением о-очень долгого времени, -- иначе Россия бы просто не выжила. Но даже и веря в эту помощь, стоит ли искушать Его и каждый раз упорно наступать на одни и те же грабли.
     Скольких войн и бедствий России удалось бы избежать, если б мы умели во всех случаях соблюдать две вещи: осторожность и смирение.
     Сергий Радонежский -- воплощение мирного, а не воинственного духа Руси. Как будто вовсе ничего "не смысля" в политике, он оказался прав абсолютно во всём, потому что его устами говорил Сам Бог. "Кто такие святые? -- Они ничего не говорят от себя", -- с изумительной точностью определил преп. Силуан Афонский.
     Только надо бы ещё уметь их слышать!
    
    
     (1). После революции в храме было зернохранилище, с 70-х годов -- музей "Древний Радонеж". Возвращён Церкви в 1991 г.
     (2). Да, такие совпадения бывают. Если это совпадение! Детство и юность преп. Феодосия Печерского (XI век) прошли в Курске. А несколько веков спустя там же родился Прохор Мошнин -- будущий преп. Серафим Саровский... Так пересеклась судьба величайшего святого Киевской Руси -- и величайшего святого Нового времени.
  
  
  
    Карачарово
    
     Как из славного из города из Мурома
     Из того ли из села из Карачарова...
     Начало былины
    
     Когда переезжаешь Оку по муромскому железнодорожному мосту, внимание обычно полностью занимает роскошный многокупольный городской пейзаж вниз по течению. Ночью прибрежные церкви подсвечены прожекторами, а если доведётся ехать утром, то лес крестов сверкает, как золотисто-розовый фейерверк.
     Всё же, если отвлечься и посмотреть в противоположные окна, можно разглядеть на прибрежных холмах древнейшее Карачарово -- легендарную родину Ильи Муромца. От моста до посёлка -- километра три... но однажды, когда я ехал в поезде, произошло не то оптическое, не то психологическое чудо. До сих пор не понимаю, как это получилось... Я вдруг увидел Троицкую церковь Карачарово невероятно близкой и огромной: кажется, она стояла совсем рядом! Исключительно высокая колокольня в закате мерцала макушкой, как свеча. Такое ощущение, будто невидимая лупа приблизила легендарное место.
     Да, малое по размерам Карачарово, действительно, велико по своему значению.
     Не так уж много найдётся на карте мест, связанных с историей ещё домонгольской эпохи. С ключевыми именами и вехами нашего самого начального -- даже почти предначального! - самосознания. Былинные богатыри -- первые, кого запомнил народ... как только у него появилась сама историческая память. Как с легендарного Роланда начиналась французское национальное самосознание, с короля Артура и рыцарей его Круглого стола -- английское... так с князя Владимира и его богатырей-дружинников Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алёши Поповича -- русское. Пусть реальный Илья жил чуть попозже св. Владимира, в XI веке (а Алёша Попович и вовсе в начале XIII-го), народная память их всё равно соединила. И если Киев был столицей, а "самый главный богатырь" приехал в него из невероятно далёкого Мурома -- это лучший показатель, что единая страна к тому времени уже сложилась.
     Значит, Карачарово -- одно из ключевых мест нашей исторической памяти. Пусть даже в этой памяти, как у всякого народа, мифы неразрывно перемешаны с реальностью.
     Но название былинного села, как это ни покажется кому-то странным, имеет очевидные татарские корни. "Карачар" - пост, дозор. Это логично и по смыслу (холмы тут настолько "крепостные" по облику, что на вершину так и просится сторожевой пост), и по географии. Ока издревле -- порубежная река славянских, финно-угорских и тюркских народов. Волжская Булгария, а позже Орда и Казанское ханство веками находились под боком.
     В письменных источниках Карачарово упоминается значительно позже, чем в устных народных. Нигде не указывается, когда оно было основано. По крайней мере, в XVII веке это уже большое помещичье село. Им последовательно владели Черкасские, Шереметевы, Разумовские, Уваровы. Из последних особенно известен министр народного просвещения Сергей Семёнович Уваров (сформулировавший при Николае I идеологию "Православия, Самодержавия, Народности") и его сын археолог Алексей Сергеевич, один из основателей Московского археологического общества и Исторического музея в Москве. Кстати, именно в здешнем имении "Красная гора" он открыл стоянку людей каменного века, вошедшую в историю как Карачаровская (вот парадокс: и на раскопки никуда не надо ехать -- они у тебя дома!). Древность здесь буквально под ногами.
     Накануне революции в Карачарово, центре крупной волости, числилось 2134 жителя (на 1897 г.). Это село было сравнимо с некоторыми городами: например, равнялось по населению тогдашнему Свияжску и немного превосходило Царёвококшайск (нынешнюю Йошкар-Олу). Сейчас древнее село слилось с разросшимся Муромом и стало его южным пригородом. Но сохранило при этом поселковый вид. Из центра города туда регулярно ходят рейсовые автобусы N 10а, 17 и 19.
     Я побывал в Карачарово во второй свой приезд в Муром, в 2010 году.
     Стоял ноябрь, и самым ярким, что только может быть на Земле, казались рябины -- как знак неведомого наступающего праздника. Символ каких-то больших и светлых жизненных перемен. Салют чему-то грядущему... Я до сих пор вспоминаю их с непонятным удивлением. Ассоциативно они кажутся такими огромными, что в памяти занимают полпейзажа. Словно Карачарово -- это такая живая икона, и её украсили по краям гроздьями рябин.
     Как потом оказалось, настоящая зима установилась через двое суток. Я успел побывать в "богатырском краю" в последние дни до снега. В чудесную погоду -- конечно, по меркам ноября. В прохладный, прозрачный, солнечный денёк.
     Архитектурных древностей эпохи самого Ильи Муромца здесь, конечно, не сохранилось (во всей России от XI века уцелел лишь один-единственный Софийский собор в Новгороде). В Карачарово сейчас стоят два храма куда более поздней эпохи. Первым, у самой остановки автобуса, встречает приезжих совсем маленький, одноглавый кладбищенский - свв. Гурия, Самона и Авива. В 1845 г. его возвёл на свои средства мещанин Гурий Синцов в честь своего небесного покровителя. Храм -- обетный: в благодарность за спасение всего семейства от эпидемии холеры. Символично, что рядом с городом, где почивают мощи Петра и Февронии, появился храм в честь других небесных покровителей семьи.
     Мученики Гурий и Самон были родными братьями и пострадали за Христа в Эдессе в конце III века, во время диоклетиановых гонений. 16 лет спустя в том же городе после долгих мук был казнён на костре диакон Авив (хотя тело его чудесным образом сохранилось в огне). Вскоре гонения закончились. В Эдессе возвели храм в честь трёх мучеников и мощи их положили вместе, в одной раке. Память их -- 15/28 ноября.
     Покровителями семьи и заступниками замужних женщин от произвола они считаются после самого известного посмертного чуда. Один гот обманом женился на жительнице Эдессы Евфимии, хотя уже был женат. Привезя доверчивую женщину к себе на родину, он фактически првератил её в рабыню. По горячим молитвам Гурию, Самону и Авиву, Евфимия однажды ночью была чудесно перенесена в родной город -- и проснулась уже у раки святых во время утрени.
     В России было немало храмов, посвящённых этим святым мученикам -- либо приделов при больших церквях (например, при церкви Ильи Пророка в Ярославле). Но большинство из них не сохранились до наших дней. Сейчас такое посвящение церквей, наоборот -- очень редкое. В местной краеведческой литературе даже утверждается, что карачаровский храм "единственный в России" в честь Гурия, Самона и Авива -- но, насколько я знаю, это не так: точнее сказать, один из немногих.
     Разорённая в советское время, Гурьевская церковь была отреставрирована и освящена 1 января 1993 г. - в день памяти преп. Илии Муромца.
     Я зашёл, поставил свечи.
     Иконостас тут маленький, двухъярусный -- современный, но в древнем стиле. Слева от Царских врат -- Державная икона Божьей Матери: особая хранительница России с 1917 года. По другую сторону от Спасителя -- конечно, храмовый образ свв. Гурия, Самона и Авива. В киотах перед иконостасами справа -- Муромская икона Божьей Матери (современный список с образа из Благовещенского монастыря), слева -- икона преп. Илии Муромца с частицей его мощей. Обе почитаются чудотворными.
     Особенно интересно, что образ Илии Муромца заказали люди, которые, по семейным преданиям, считаются его потомками. Удивительно, но... всё может быть! Недавно я прочитал воспоминания вдовы знаменитого православного писателя, богослова ХХ века о. Александра Шмемана -- Иулиании Осоргиной, - из которых следует, что она достоверно, по дворянской родословной, является не только полной тёзкой, но и родственницей по материнской линии св. Иулиании Лазаревской, жившей под Муромом в XVI веке. Да уж, благословенны муромские края: к истории прикасаешься прямо "здесь и сейчас"! Д. С. Лихачёв отмечал, что русские былины вообще не знают вымышленных имён. У всех героев были реальные исторические прототипы. Тем более, это относится к преп. Илие Муромцу -- у которого даже мощи в Киево-Печерской лавре сохранились в уникальном нетлении. Знаменитый воин княжеской дружины ушёл в монахи и в схиме окончил свои дни. Муромские краеведы считают, что даже фамилия его достоверно известна -- Гущин.
     Необычное ощущение, когда ходишь по былинной земле. Вроде, полно современных дач, но все они кажутся какой-то необходимой условностью, почти декорацией. Карачарово! Дома молодые -- да земля древняя. Земля помнит...
     Обычно думается, что святое или историческое место зрительно должно как-то сразу отличаться от всего остального мира. Святое -- оно и есть святое, а будничное -- это будничное. А вот и ничего подобного! Родина Ильи Муромца, оказывается, внешне ничем не отличается от родины какого-нибудь дяди Васи, от моей или твоей. Древняя и особенная она -- только в нашей памяти.
     Отчего тут всё так красиво и таинственно? От этой памяти?..
     Сюда бы художника, равного по таланту Нестерову!
     Чем-то место неуловимо похоже на Радонеж! Тихий посёлок, а вокруг всё холмы, овраги... и церковка, куда более поздняя, чем сами эти края... святой источник под обрывом -- и там, и здесь. Простота былинного -- или житийного, -- пейзажа. Преподобный Сергий, преподобный Илия... оба упокоились не там, где жили в молодости -- но разве их дух когда-нибудь из этих мест выветрится!
     Иду от Гурьевского храма дальше в сторону Оки. Поселковая улочка подводит к большой четырёхъярусной колокольне, из-за которой выглядывают руины Троицкой церкви: самой главной святыни, которая хоть частично да сохранилась в Карачарово.
     Когда-то именно на это место, по преданию, сам Илья Муромец носил брёвна из цельного дуба. И быстро, по-богатырски, воздвиг из них "обыденный" храм во имя Пресвятой Троицы на высокой площадке над рекой. Если сведения легенды верны, то получается, Илья Муромец выступил косвенным миссионером -- воздвиг первую церковь в почти сплошь языческом краю! Ведь жители самого Мурома ещё до конца XI века яростно отказывались принимать христианство. Что ж, недаром само слово "богатырь" происходит от "Бога".
     В нынешнем виде большая кирпичная церковь на месте деревянной была возведена лишь в 1811-28 гг. (хотя по виду кажется типичной для XVIII века: в провинции смена стилей всегда задерживается, так что в эпоху ампира здесь всё ещё строили восьмериковые церкви в стиле барокко). Но, в духовном смысле, важнее всего, когда был поставлен первый престол: с какого момента совершается литургия на месте сем. Поэтому многие приходы справедливо ведут отсчёт своей истории не с постройки нынешнего храма, а с освящения самого первого. Если так считать, то мало найдётся по всей России более древних намоленных мест, чем Троицкий карачаровский храм!
     Но даже легендарность места не спасла церковь от разрушения. В центре Мурома богатырю Илье поставили памятник -- зато единственный истинный памятник, храм, разорили. Не половцы, не печенеги, не Каин-царь и не другие былинные злодеи... Советская власть -- это уже, к сожалению, не былина.
     Разрушенная, обезглавленная церковь теперь похожа на пасхальный кулич. Колокольня стоит как бы сама по себе -- большая белая свеча. Рассыпчатые руины церкви -- сами по себе. Высокий пригорок над рекой вознёс их. Далеко видать. Как Христос про Своё распятие говорил: "Вознесён буду..." Подхожу ближе -- руины напоминают уже не кулич, а голову. "Голгофа" -- это же Голова! Округлый череп подкупольной кровли, пустые глазницы, провалы... Если заглянуть сквозь грубо заколоченные проёмы, в недрах высокого храма смутно видны изображения Двунадесятых Праздников на лепестках под сводами. А на месте трапезной -- просто травяная поляна, окружённая зубчиками стен.
     Обычно стараются сначала восстановить саму церковь, потом колокольню. Здесь (наверное, потому, что поблизости уже действует Гурьевский храм) поступили наоборот. Колокольня стала маяком, издали обозначающим святое место. В нижнем её этаже действует часовня в честь преп. Илии Муромца.
     Сразу за церковью неожиданно открылась с пригорка великолепная панорама. Густо-гуашевой синевой выделялась под солнцем Ока. Высокий берег был настолько изрезан ветвистыми оврагами, что казалось, кто-то специально, вручную создавал этот земляной лабиринт: рыл маленькие ущелья и лепил прибрежные куличики... проявив при этом большую фантазию и художественный вкус.
     Наверное, если смотреть сверху, всё это похоже на рельефный рисунок разлапистой ели. Или густого колючего кустарника. Или чьих-то многопальчатых лап. Драконов, сползшихся к реке.
     В самой местности чувствуется что-то богатырское. Прибрежные холмы не слишком высоки -- но, может, именно поэтому они и кажутся рукотворными. Особенно тот курган, на котором стоит Троицкая церковь. Будто богатырь в пригоршнях землю натаскал. Конечно, это иллюзия -- в действительности, здешний ландшафт вполне обычный для карстового, -- но эта иллюзия преложилась в многочисленные народные легенды.
     К северу от церкви, в глубокой ладони оврага, сложенной в лодочку, лежит крохотный игрушечный домик с куполком -- и ты рассматриваешь его сверху, как только что подобранную неожиданную находку. Так выглядит знаменитый источник преподобного Илии Муромца. По народному преданию, он забил, когда богатырский конь Ильи ударил копытом, перескакивая одним махом через Оку.
     Край родников и былин -- такое ощущение оставляет Муром с окрестностями. От воды живой, по молитвам калик перехожих, восстал "сиднем сидевший 30 лет и 3 года" Илья Муромец. В краю, где "вода живая" струится из-под холмов на каждом шагу, такое сказание кажется естественным. А ещё говорят, здешние ручьи в древности славились речным жемчугом! Немало русских украшений делалось из него -- моря-то были далеко.
     А я всё любуюсь простым пейзажем -- не могу оторваться! Трудно быть апологетом самой поздней осени -- не все любят ноябрь! Но есть в этом предзимнем рубеже что-то удивительное, незабываемое с детства -- чувство перехода, обновления, почти неземной свежести. Всё меняется в жизни! Будто ступаешь на самую первую ступеньку перед Рождеством. Ничего нет -- но всё будет. Этот предельно обнищавший пейзаж напоминает евангельских "нищих духом". От всего ветхого надо освободиться, чтобы пришло новое.
     В выцветшем, истончавшем земном мире уже ничто не отвлекает от мира неземного. И как видение того мира, стоит церковь. Она стоит веками, и "точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре..." (1)
     И всё таинственно, как и тогда, ждёт чего-то. Подмёрзшая земля с отлитыми в гипсе узорами былой слякоти; совсем уж потемневшие жестянки палых листьев, звонко и дружно скачущие куда-то на лёгком ветру -- манящий цокот конницы без коней. Неправдоподобно синяя река за несколько дней до укладывания в спячку... -- всё это манит как-то по-своему.
    
     Прошло несколько лет, но до сих пор тот судьбоносный ноябрь светит в душе. И Карачарово, как наяву, стоит перед глазами. Нет, это -- совсем не ослепительная красота, это -- что-то ровное, тихое, умиротворяющее. Благодать сама воссоздаёт недостающие детали обстановки: дубовый храм XI века, богатырский край, сменяющиеся картинки прошедших столетий... Чувство, что у Бога нет ничего непоправимого, ничего потерянного. И ты можешь увидеть если не Его Самого, то что-то очень и очень близкое...
     И если вокруг -- одно лихо,
     И привычное нам -- слишком тонко,
     Люби всех нас, Господи, тихо,
     Люби всех нас, Господи, громко. (2)
    
    
     (1). А. П. Чехов "Студент"
     (2). Ю. Шевчук
  
  
  
  Лазарево
  (Окрестности Мурома)
  1.
  В 5 километрах от Мурома сохранилось древнее село Лазарево, в котором прошла большая часть жизни праведной Иулиании Осоргиной. Вовсе никак того не желая, она стала одной из самых знаменитых женщин Древней Руси: посвященная её большая житийная "Повесть" по красоте и глубине сюжета сопоставима с "Повестью о Петре и Февронии". Интересно, сколько же поколений людей, умевших читать (или хотя бы умевших слушать!), воспитывалось на этих сюжетах. Кстати, это первое во всей русской литературе жизнеописание женщины, не являвшейся ни княгиней, ни монахиней. "Просто" бесконечно добрым человеком. "Просто" многодетной матерью. Всё просто. От ухода праведницы прошло уже более 4 столетий. Но ведь от Ильи Муромца нас отделяет еще  вдвое большее "расстояние", а Карачарово всё стоит, как ни в чем не бывало, напоминает о нём так, будто только вчера все это было...
  Два муромских пригорода, Карачарово    и Лазарево, так же отличаются друг от друга по ландшафту, как мужчина-богатырь от подвижницы женщины.
  Карачарово - могучие холмы над могучей Окой. Сила и мощь. Здесь - ни холмов, ни Оки. Ровное поле, луга, перелески и спрятанные в них (рядом будешь стоять, а не увидишь, пока не покажут впритык!) крошечные озерца и речки. И здесь и там, - земля, освященная Чудом. И здесь, и там это чувствуется даже с закрытыми глазами. Но по-разному.
           Самая суть России, как она задумана Богом, по-моему, чуть приоткрывается в этих местах. Патриотизм тут ни при чём! Человек задуман Богом. Страна задумана Богом. Человек может быть негодяем, а страна - глубоко больной. Но ведь это ИХ выбор -  это не изначальный Божий замысел о них. То есть, простите, о нас...
           Были люди, сделавшие другой выбор. Совсем другой! И по ним мы можем чуть-чуть судить о России... не той, что есть, и даже не той, что была. Той, что могла бы быть!
           Илия, Иулиания... они - наше большое ИЛИ-ИЛИ, которое уже никто не отменит. Наша альтернатива. Или жить, как мы, или?...
  А пожалуй, Иулиания, как это не удивительно, особенно близка нам! Её путь праведности в миру - главный путь всего христианства, а уж, в особенности,  нашего времени. Он важен тем, что... исполним. Может, и не в таком исключительном объеме, как у св. Иулиании, но, по правде сказать, это самый естественный путь для человека. Странно и аномально жить иначе и нестранно жить так. Так, как бы все для тебя - родные и близкие, а неродных нет.
           В Лазарево я приехал в августе 2019 г. Первым, что увидел еще из автобуса, стала высокая и очень живописная церковь, возведенная на месте той деревянной, в которую когда-то ходила св. Иулиания. Нынешняя "молодая" церковь построена в памятном 1812 году. Но к событиям Отечественной войны это никакого отношения не имело. Просто в 1811 г. одноименный деревянный храм сгорел, и тогда местная дворянка Пелагея Бычкова оплатила строительство каменной церкви на её месте. В 1893-95 гг. храм был расширен за счёт перестройки трапезной и бокового придела. А вот монастырская по виду ограда с "оптинскими" башенками по углам имеет уже современное происхождение. Так что весь ансамбль формировался с перерывами целых два века.
           Церковь посвящена Михаилу Архангелу. Боковой придел Николаю Чудотворцу. Был еще в старину придел св. Лазаря Воскрешенного (а до него - вообще Лазаревская церковь), от которого произошло и название села.
  Что можно сказать об архитектуре этого незабываемого места? Две башни - самой церкви и изящной колокольни, - господствуют над посёлком и видны издалека. Форма типична для XVIII века - восьмерик на четверике. Русская глубинка жила просто, и смена стилей здесь основательно задерживалась. В Петербурге и губернских городах в начале XIX века уже безраздельно господствовал классицизм. Здесь же очертания церкви по-прежнему обычны для барокко... и, наверное, это замечательно, потому что, признаюсь, лично я совсем не люблю классицизм в церковной архитектуре: по-моему, он вообще для неё не предназначен!
           И храм, и село, несмотря на скромность, очаровывают с первого же взгляда и на всю жизнь. Не думаю, что единожды побывав в Лазарево, можно его когда-нибудь забыть. Благодаря мощам св. Иулиании, Архангельская церковь всегда была центром местного паломничества... за исключением, конечно, советского периода. В 1931г храм закрыли, основательно разорили и превратили в клуб, как это обычно делалось в крупных сёлах. Мощи праведной Иулиании попали в муромский музей, где соседствовали с мощами Петра и Февронии. Как только "повеяли новые ветры", в 1989г храм вернули верующим. Но поскольку на полную реставрацию его понадобилось очень много времени, мощи святой до 2014г находились в Николо-Набережной церкви Мурома (там я застал их в свой первый приезд в эти края в 2007г). Отправившись в Лазарево, я даже не знал, что святая уже вернулась в него.
  Сейчас тут - архиерейское подворье. Хоть и не монастырь, но как бы первый шаг к нему: здесь постоянно живут три монахини, есть новый дом при церкви, удачно стилизованный под старину, есть и небольшое хозяйство.
  Кирпичная ограда и своей миниатюрностью,  и четырьмя башенками, напоминает декоративные стены муромских монастырей. Словно тут - маленькое подобие монастыря... хоть и состоящего всего из одной церкви. Стены - как бы "крепостные", только вместо бойниц - отверстия в форме крестов.
  Издали, в соседстве высоких готических елей, как бы дополняющих ансамбль, сходство с монастырем становится еще большим. Что-то белое и многобашенное воздвиглось над центром села. Ели встали вровень с колокольней. Чёрные купола удивительно сочетались с их темной хвоей. И замечательно контрастировали с белоснежными стенами.
  Перед входом меня заинтересовала мемориальная доска. Точнее не она сама, а своеобразный текст на ней: "АО Муромский стрелочный завод благодарит милосердного Бога и св. праведную Иулианию Лазаревскую за благословенную возможность потрудиться в восстановлении этого святого храма". Обычно хвастливая самореклама меценатов выражается совсем в других словах: благодарят их, а не они! Все перед ними рассыпаются в любезностях. Но, видимо, в месте, где Иулиания когда-то отдавала не часть своего имущества, а ВСЁ, это было бы уж слишком неуместно! И правда, пусть все будет наоборот: пусть меценаты "благодарят за возможность": это - единственный здравый вариант взаимоотношений Церкви и богатых людей.
  Наконец, я переступил порог и... не будь взрослым человеком, тут же, наверное, подпрыгнул бы от радости! Я даже не понял, как она на меня приземлилась! Помню только, что как-то сразу, без предупреждений. Здесь всегда был праздник, и я сейчас на него попал. Церковная служба кончилась недавно, но праздник не кончался никогда.
  Внутри весь храм - торжествующе радостный. Высокий настолько, что и цвету, и свету здесь есть где поместиться. Стены светятся многоярусными фресками, как огнем. Разноцветным огнем мира иного. Изображенные на стене ангелы как бы парят вокруг верхней части искристого, разбрызганного солнечными лучами иконостаса, обмахивая его крыльями, как единый золотой цветок.
  Дальше глаза разбегаются от красоты и многообразия фресковых сюжетов. Необычно изображение Лествицы Иакова в верхнем изгибе северной стены: "стремянка", по которой идут ангелы, подводит не ко Христу, как у Иоанна Лествичника, а к образу Божией Матери "Знамение". Это глубоко символическая трактовка ветхозаветной "лествицы" как прообраза Богородицы.
  На западной стене: св. Даниил во рву, "Три Отрока в пещи" и "Чудо Михаила Архангела в Хонех". Это уже прославление многочисленных деяний того, кому посвящена церковь: везде в качестве посланных людям от Бога спасителей присутствуют Ангелы. Здесь же - огромная композиция "Успение Пресвятой Богородицы". А на южной стене - "Церковь Воинствующая". Полное название этого необычного сюжета: "Благословенно воинство Царя Небесного".  Впереди  вполне земного войска - опять-таки Архангел Михаил, сам с крыльями и на крылатом коне, ибо он Небесный Архистратиг, то есть полководец, получивший власть от Царя Христа. Это очень редкое изображение связано, видимо, как с посвящением храма, так и с тем, что впервые в истории Церкви оно появилось в середине XVI века, под впечатлением от победы над Казанью - то есть как раз в то время, когда жила св. Иулиания. Если про иконографический тип позволительно так выразиться, то это "визитная карточка эпохи".
           В широком куполе или, как раньше называли, "небе" - Христос в окружении восьми архангелов. Изображение Господа опоясано круговой надписью:  "Егда сотворены быша звезды, восхвалиша Мя гласом велиим вси аггелы Мои". А по внешнему периметру "неба" выписан псалом: "Благослови душе моя Господа..." Так и кажется, что в расположении фресок есть что-то беззвучно-музыкальное. Это рисунки-псалмы, рисунки-песнопения.
  В первом ярусе росписей - многочисленные изображения святых жен. Пожалуй, храм, хранящий мощи св. Иулиании - лучшее место, чтобы вспомнить различные примеры женской святости. Здесь мы видим и Жен Мироносиц, и равноапостольную Феклу, и великомучениц Татиану и Екатерину, и благоверную Ирину Муромскую (жену св. князя Константина, крестителя Мурома). Дальше, за аркой, соседствуют преподобные Евфросиния Полоцкая, Кассия Константинопольская и... Женевьева Парижская. Последние два образа, пожалуй, требуют пояснений.
  Подзабытая ныне преподобная Кассия Константинопольская (поразительно, но статьи о ней нет даже в  т.н "Житиях всех святых" И.Бухарева) изображена в ряду праведных жен не случайно. Именно с ней связан знаменитый диалог о роли женщины. В IX веке наследник византийского престола Феофил, выбирая себе невест, подошёл к ней с яблоком и сказал: "От жены произошло всё зло". Кассия смело возразила будущему императору: "Но от жены произошло и всё лучшее" (Разумеется, один имел в виду Еву, а другая - Богородицу). Феофилу не понравилась чересчур "дерзкая" женщина и он остановил свой выбор на другой. Кассия, происходившая из знатного рода и обладавшая огромным состоянием, основала на свои средства новый монастырь в Константинополе и сама приняла в нём постриг. Она прославилась как знаменитая составительница церковных песнопений, что само по себе поразило современников и потомков (почти все остальные гимнографы - мужчины). Древний "Каталог песнотворцев" ставит её наравне с великими творцами "гимнов, свыше вдохновенных" - свв. Иоанном Дамаскиным, Феодором и Иосифом Студитами. Кассия написала не менее 25 стихир, приняла участие в составлении такого вечного шедевра как Канон Великой Субботы (ирмосы песней "Волною морскою", "Тебе на водах", "На кресте Твое божественное истощание", "Богоявления Твоего, Христе").
  А св. Женевьева, сугубая покровительница Парижа  и всей Франции, жила во времена неразделённой Церкви (ок.420-500), потому напоминание о ней в православном храме тоже исключительно важно: мы частенько забываем, что "западные" святые до 1054 г. - это полноправно "наши" святые! В 451 г. Женевьева предрекла разгром страшного "непобедимого" Аттилы. Позже всем, чем могла, помогала парижанам во время осады города франками. Когда же франки все-таки победили, убедила их не разорять Париж и сыграла огромную роль в обращении ко Христу короля Хлодвига. Победители приняли веру побежденных! По сути, св.Женевьева - такая же равноапостольная для Франции, как св. Нина для Грузии. Лично мне было необыкновенно радостно встретить наконец её образ У НАС. Такими духовными "мостиками" подчеркивается Вселенский характер нашей Церкви, о котором нам никогда не стоит забывать! Надо просто принять на веру, что вот это маленькое "провинциальное" Лазарево равно связано и с Парижем, и с Константинополем и... с Царствием Небесным.
  Замечательно, как всё продумано в системе этих росписей, как их строй сочетается с реальными святынями храма. Над ракой с мощами св. Иулиании заканчивается цикл её жития и, соответственно, изображено положение её во гроб. А выше Христос, сошедший во ад, выводит из точно таких же гробов Адама и Еву. Это дает ощущение сопричастности Чуду: нашего личного присутствия одновременно и в "реальном",  и в изображенном мире... И во всех временах сразу, и - вне времени.
  Всё это великолепие сотворили современные художники из Палеха. Главный храм они расписали недавно, а сейчас я застал их работающими в Никольском приделе. Работают они, получается, даже в воскресенье! Пока что придел не действует, но как бы хотелось через некоторое время вернуться в Лазарево и увидеть всё полностью завершенным. Свт. Николай Чудотворец сыграл особую роль в жизни св. Иулиании: "В одну из тяжелых минут Иулиания стала ночью на молитву, но бесы навели на её душу ужас и она, в бессилии упав на постель, погрузилась в крепкий сон. Во сне она увидела, что к ней подошло множество нечистой силы с оружием.    "Если не бросишь своих дел, - говорили демоны, - немедленно погубим тебя!" Блаженная взмолилась Богоматери и Николаю Чудотворцу, и угодник Божий явился с большой книгой и разогнал врагов, которые рассеялись, как дым, после того он благословил Иулианию и сказал: "Дочь моя, мужайся, крепись и не бойся бесовских козней! Христос повелел мне защищать тебя от бесов и злых людей". Проснувшись, Иулиания ясно увидела светлого мужа, который вышел в дверь и скрылся. Она обратилась за ним, но все засовы и затворы терема оказались на своих местах. Иулиания поняла, что Господь действительно послал ей небесного защитника... и с ещё большим усердием продолжила дела милосердия  и любви к ближним".
  Так св. Иулиания встретилась в жизни со св.Николаем... и может, неслучайно придел нынешней церкви посвящен ему. Какая-то связь этих святых проявилась и спустя века. Ведь в 1989-2014гг, пока окончательно не восстановили здешний храм, мощи праведной Иулиании покоились в Николо-Набережной церкви, в самом центре Мурома. Что же касается видения, то от Чуда до чудищ и от чудищ до Чуда - всегда один шаг. Николай Чудотворец и на этот раз "уже бо бесом, нестыдно летающим... запретил еси", в точности как поётся в его Акафисте.
  Стоишь у раки и думаешь о той, кто привела меня сюда. Житие св. Иулиании настолько светлое, что его даже трудно пересказать - лучше уж читать самим и во всех подробностях. Повторяющийся мотив: и тут она помогает людям, и там помогает... раздавая последнее. Вот голод 1570-х годов, воспринятый всеми современниками как кара Божия за опричнину  и прочие "политические" грехи режима... вот спустя 30 лет - еще более страшный голод начала XVII века, унесший, по самым скромным оценкам, около миллиона жизней... и всюду она - как ангел-хранитель, только во плоти! Всех никогда не спасешь, но она спасла ОЧЕНЬ многих: пожалуй, столько, сколько никто другой во всей русский истории. Почему? Может, она была очень богатой? Нет, не очень - хотя и дворянского рода. Может, не о ком было заботиться в своем роду? Нет, у неё был любимый  муж и 13(!) детей... Правда, последние 9 лет она жила вдовой.
  Но вот во время "бескормицы" эта вдова раздала все свои запасы и два года голодала сама. "По её молитве хлеб, сделанный из лебеды с корой, оказывался сладким, и нищие толпами приходили к ней за подаяниями. Соседи недоумевали: "Зачем вы ходите в дом Иулиании? Она сама с детьми чуть жива от голода!" Нищие отвечали: "Мы ходили по многим селам и иногда получали чистый хлеб, но никогда не пробовали хлеба более сладкого, чем у этой вдовы".
  Благотворительность благотворительности рознь. Если человек раздаёт не часть того, что имеет, а ВСЕ, это и есть - Божий человек. И даже если сами мы пока не можем, не умеем ЭТО  за ним повторить, от самого присутствия таких людей становится бесконечно светло на душе. Пока они есть, мир жив. И жизнь его имеет хоть какой-то смысл. Может, они и есть - тот коллективный Удерживающий, о котором говорится в Апокалипсисе?
  Впрочем, дни св.Иулиании клонились к концу. Она заболела 26 декабря 1603г - на второй день Рождества Христова. Господь сподобил её скончаться на Святках - через шесть дней, 2 января по старому стилю. Когда ровно через три века состоялось прославление преп. Серафима Саровского, день их памяти совпал. Да они и жили поблизости друг от друга, только в разные эпохи. Великий монах и великая мирская женщина. А кто оказался выше, знает один лишь Бог.
           В житии преп. Макария Великого есть момент, когда во время молитвы он услышал с неба голос: "Макарий! Ты до сих пор еще не сравнялся с двумя женщинами, которые живут в городе недалеко отсюда". Когда же Преподобный отыскал их и долго расспрашивал, оказалось, что они ведут "самую обычную" жизнь: "Неоднократно советовались мы между собою вступить в общество святых дев (т.е монахинь), но не могли получить на то дозволения своих супругов. Видя их любовь к нам, мы решили не разлучаться с ними и служить им утешением..." (То же самое решила, кстати, и св. Иулиания). На это преп. Макарий сказал: "Поистине Бог не смотрит, дева кто или супруга, инок или мирянин, но ищет только сердечного расположения к добрым делам: его он принимает и по нему ниспосылает Святого Духа каждому, кто желает спастись..."
  Кстати, если сама Иулиания не стала преподобной (то есть монахиней), то по крайней мере, эта желанная судьба исполнилась на одной из её дочерей. В притворе церкви висит редчайшая икона: вместе изображены муж, жена и дочь - праведные Георгий, Иулиания и преподобная Феодосия. Все - в нимбах. Мало кто знает, что муж и дочь великой святой тоже, хоть и на местном уровне, прославлены во святых. Вот такая семья!
  Бог уже через 10 лет прославил Иулианию не просто нетлением мощей, а небывалым их мироточением. Когда в 1614г хоронили её сына Георгия и стали копать яму в фамильной усыпальнице под церковью, наткнулись на её гроб. Он оказался весь до краёв полон благоуханного мира, и было это миро, как пишут, "днем подобно свекольному квасу, а ночью становилось густым и походило на масло багряного цвета". От него стали происходить многочисленные исцеления. Насколько я помню, подобное редчайшее чудо - миро, целиком переполняющее гроб, - из всех святых, когда-либо живших на Руси, описано только в житии св.Гурия Казанского. И оба чуда были близки по времени: обретение мощей св.Гурия состоялось всего за 19 лет до обретения мощей св. Иулиании (а тогда, в 1595г, она была еще жива).
  От себя хочется добавить что она - одна из самых радостных святых, о каких мне только довелось узнать в жизни.
  Как писал великий старец XX века Софроний (Сахаров): "И до наших дней удерживается поведение среди христиан о том, что заповедал Христос. Господь ожидает от нас "повторения" Его жизни на Земле. А ведь сколько людей противятся этому! Но если говорить до конца, то, в сущности, спасение мира было бы, если весь мир вдруг стал бы на путь подражания Христу - "Отдавать свою жизнь, чтобы жили другие".
   
  2.
   
           Святое место без святых источников...  -  это как лето без дождей. Может, где-то и есть такая "засуха", но только не в окрестностях Мурома! Здесь Николин источник в самом городе, Ильинский в Карачарово, Иулианиевский в Лазарево... и это только самые известные! Правда, в отличие от Карачарово, здешний надо ещё поискать - он не рядом с самой церковью, а говорят, где-то в 15-ти минутах ходьбы. К счастью, у меня нашелся провожатый... или нет - не "нашёлся", а объявился сам собой: как солнце в небе, как веселая мысль в голове...
  Почему-то в самых разных случаях именно мальчишки вызываются меня куда-то провожать, чего-то рассказывать и показывать. Чаще всего, по своей инициативе. Как это объяснить, я не знаю. Но это точно не мой повторяющийся из очерка в очерк авторский сюжет - это забавно повторяющийся сюжет жизни. Впрочем, я кажется ничуть не против таких повторов. Может, дети просто чувствуют, что у меня нет детей... и на некоторое время становятся их "заместителями". Им это совсем несложно!
  Мальчик лет двенадцати, помогавший в храме, представился:
  - Отрок Виктор!
  "Отрок" было произнесено таким торжественным тоном, словно это церковный сан: примерно как протоиерей Виктор или даже митрополит Виктор. Правда, потом он разрешил называть себя просто Витей.
  Кстати, через минуту он признался в своей главной мечте:
  - Я тут в церкви помогаю. А вообще я хочу стать монахом. А потом епископом. А потом митрополитом... Но это если Бог даст.
  Не успел я опомниться от такого заявления, как он серьезно сказал:
  - Но только я очень боюсь... властности! Понимаешь, можешь нечаянно присвоить себе Царские полномочия, а это - полномочия только Бога!
  Я поразился, что эти слова сказал 12-летний мальчишка! Даже если он вычитал их где-то или услышал, то ведь всё равно принял как свои. А стало быть, как ни крути, сам до них дошёл: чьи-то мысли только тогда к нам и прививаются, когда "случайно" или неслучайно совпадают с нашими. Да, что тут скажешь? Серьезные намерения! Если хотя бы отдельные, "странные" дети (а в истории таких всегда было очень немного!) мечтают стать монахами, священниками, епископами, митрополитами, значит, Церковь жива.
  - А в каком ты классе? - между делом спросил я.
  - Пятый закончил.
  - А в классе не смеются... что ты такой верующий? - спросил я, уже с грустью догадываясь о непростой жизни подобного "отрока" среди сверстников... вероятно, даже не подозревающих, что по церковному они тоже зовутся "отроки".
  - Смеются, - признался Витя. - Не понимают! Им другое интересно...
  - А тебе? как ЭТО стало интересно?
  - А у нас семья верующая. Я с детства в церкви, - просто ответил Витя. - Помогаю. Вот сейчас надо для храма воду набрать. Если хочешь на источник, то мне как раз туда. Вместе и сходим. Пойдём.
  Почему всегда так светло становится от одного вида этих ничего еще, казалось бы, не сделавших в жизни существ? Почему одно их присутствие сразу радостно разряжает всю серьезность и пафосность обстановки любых святых мест? Потому что, может быть, ДЛЯ НИХ всё это? "Для них" - значит, для НАС. Потому что мы - это тоже немножко они? Ибо "их есть Царство Небесное". Ибо оно наше. Что тут еще добавишь. Те, кто пока никому ничего не проповедуют, являются самыми евангельскими из всех персонажей.
  А еще говорят, будто христианство - мрачная религия, чуждая "настоящей" жизни! Да вот же она, настоящая жизнь - в лице этих мальчишек. Кстати, и у Иулиании в семье таких было полно! Время настолько условно, что когда глубоко общаешься с детьми, вдруг на какие-то секунды оно перестает существовать, и отчетливо чувствуешь тогда, что в какой-то вечности мы - все ровесники.
  - Все - братья и сестры! - как сказал Витя. - Поэтому можешь называть меня - брат Виктор. А ты - брат Андрей. Кстати, можно я буду называть тебя на ты?
           - Можно! - весело сказал я.
  Как раз недавно я перечитал у старца Софрония (Сахарова) строки: "В состоянии чистой молитвы человек не знает ни своего возраста, ни социального, ни даже иерархического положения своего". Мы далеки от чистой молитвы, но "не знать своего возраста", действительно, на какие-то мгновения возможно.
  Подобное тянется к подобному. Люди находят людей и тем преодолевают своё тотальное одиночество в толпе. Всегда можно найти Человека, потому что он тоже нас ищет. Но есть, если угодно, нечто "еще более подобное" нам, "более человеческое", чем мы. Притягиваясь друг к другу, мы тем самым инстинктивно тянемся к Нему, даже если ни на каплю не осознаем этого.
  Итак, наше путешествие началось! Непосредственно возле церкви, в кольце сельских домов - два маленьких озерца, как два глаза. В том, что поменьше, но поближе, прямо из зеленоватой воды торчит основательный гранитный крест: зрелище совершенно сюрреалистическое! Витя объяснил: совсем недавно тут была купель. Видимо, её закрыли из-за того, что все-таки это не святой источник, а просто озерцо, даже почти болотце. Теперь купель осталась только на кладезе св.Иулиании, куда мы и идём.
  - А что там?
  - Увидишь. Там красиво!
  - Нет, я имею в виду: там что-то происходило во времена Иулиании?
  - Происходило. Там убили её сына.
  - А кто и зачем?
  - Не знаю. Но на этом месте стал источник.
  - А где стоял их дом, это известно?
  - Нет, не известно. Это же давно было!
  Здесь все честно. Здесь никто не укажет "дом Осоргиной", как в Карачарово указывают "дом Гущина", то есть Ильи Муромца. В житии говорится лишь, что праведная Иулиания жила довольно далеко от церкви (про церковь-то известно точно, что она - на прежнем месте!). Где именно стоял дом, народное предание молчит. За 4 века село застраивалось и перестраивалось не раз.
  Через несколько минут мы вышли на околицу.
  - Здесь есть речка Илевна, - сказал Витя.
  - Где!?
  Я очень удивился, потому что не видел никакой реки - одно ровное поле.
  - Сейчас покажу.
  Только когда мы вышли на берег потока и остановились в двух метрах от него, я его увидел. Неброская красота лугов и петляющей в них крохотной речки... - наверное, примерно так и должны выглядеть окрестности святого места. Ничто в пейзаже не поражает - но всё умиротворяет. От вида этой непритязательной красоты, ещё и притихшей перед дождём, становится сладко, - наверное как от тех хлебов из коры и лебеды, которые пекла св. Иулиания.
  "Я не променял бы Среднюю Россию на самые потрясающие красоты земного шара", - как говорил Паустовский...
  - Ой, а мы не к тому источнику вышли! - запоздало опомнился мой провожатый. - Что-то я сплоховал! Это - тоже источник. Но он... не святой - понимаешь, обычный.
  - А где не обычный? святой?
  - Там, - махнул рукой мальчик - До него еще минут двадцать. Ты не устал?
           -Нет! - засмеялся я.
  - Тогда пошли обратно... а потом свернём куда надо.
  "Заблудиться" в таком месте да еще с таким провожатым - это, скорее, радость, чем проблема! Значит, путешествие будет долгим (чего я и хотел). Значит, больше увидим. Значит, дольше пообщаемся. Друг с другом. И со святой Иулианией. И с Тем, Кто выше нас. Может, это прежде я блуждал - а здесь я точно на правильном пути, в какую бы сторону мы не шли!
  Еще помнится, я несколько раз переспросил название речки, настолько оно показалось мне удивительным. Илевна! Звучит, совсем как отчество какой-нибудь почтенной женщины. Возможно, это - от избытка ила. Но здесь, на родине Ильи Муромца, возникает неуловимая ассоциация с его именем. "Ильинична"... - ну, для речки это было бы, пожалуй, уж слишком по-человечески. А вот "Илевна" - в самый раз!
  Мы подошли к небольшой плотине. Грозно шумел и пенился искусственный перекат... необычное зрелище для ровного, как скатерть, поля, в котором за кустами в нескольких метрах и речки-то уже не видать! Зеленой, но при этом идеально прозрачной глубиной высвечивала из тени запруда. В её темном зеркале отражалась толпа прибрежных деревьев.
  - Тут мы купаемся!- сказал Витя. - Ныряем. Знаешь, как тут глубоко!
  Я подумал: может, ноги сами, не спросясь, вывели мальчишку нечаянно к самому приятному для него месту? Из-за этого и получилась ошибка. Легкая детская рассеянность. Бывает!
  - Смотри, сколько зверобоя! - показал вдруг мальчик.
  - Это же заячья капуста, - удивился я.
  - А я просто хотел тебя испытать! - засмеялся Витя. - Думал, ты не знаешь. А ты, оказывается, знаешь.
  - Я же с детства с бабушкой зверобой собирал.
  -  Я тоже. Я все лекарственные травы знаю. Я травник... Я вообще люблю все в жизни узнавать... Еще люблю путешествовать.
  -Я тоже! - признался я.
  - А ты в каких городах бывал? - заинтересовался начинающий путешественник. - Я вообще-то в немногих... потому что я пока несовершеннолетний и не могу ездить без родителей.
  Я стал ему рассказывать о своих путешествиях, а он мне - о своих.
  - А ты во Владимире бывал? - поинтересовался Витя.
  - Да. О-очень красивый город! Один из самых красивых на Земле!
  - Я тоже бывал. Я там два раза в год бываю.
  - А почему именно два раза в год? - чуть удивился я.
  - В больнице! Меньше уж никак нельзя. У меня же сахарный диабет.
           Вообще-то в школе, где я работаю, тоже есть девочка, ровесница Вити, больная диабетом. Так что дети, увы, несвободны от этой "взрослой" болезни. И всё же за Витю я огорчился как-то особенно. Дай ему Бог вынести это пожизненное испытание "не по возрасту"! Впрочем, по нему заметно, что он... кажется, сильный человек.
           Вдруг что-то тихо зашуршало вокруг нас. Дожди в то сырое лето налетали неожиданно посреди ясной погоды, иногда по несколько раз на дню. Все время, пока я был в церкви, её затопляли потоки солнечного света - фантастические веера лучей били в окна на всех уровнях, словно в подражение многоярусным фрескам. Но стоило нам пройти полпути до источника, в небе начали сгущаться тучки. Само по себе это еще ничего не значило, но вот ровно над Илевной нас наконец настигли первые "разведывательные" капли. Словно маленькая, да удаленькая речка хитро, незаметно для нас, дала им наводку.
  Вдруг что-то ещё зашуршало в траве - но уже не дождь.
  - Еще один источник? - остановился я над крохотным отростком ручейка, впадающим в речку.
  - Это не источник, - возразил Витя.
  - А что?
  - Родник.
  - А в чем разница?
  - Ну... родник - это родник. А источник - это источник.
  Да, край "родников" и "источников"... кстати, я так и не понял разницу - для меня это всегда были синонимы. Как их тут много! Какая живая с ними получилась земля!
  Хотелось просто остановиться и ничего - совсем ничего! - не делать. Никуда не спешить. Стояла тишина, совершенно непривычная после города. Она казалась такой же объёмной и огромной, как эти поля. Разбавить её мог только дождь, родник или что-то другое, не диссонансное - не разрушающее, а лишь подчеркивающее её. От тишины даже пейзаж казался красивее. И это правда! Цвет и звук, вроде бы, никак не связаны... но это лишь на первый взгляд, иначе не было бы светомузыки. И сейчас в этом необъятном, мокром от дождя поле играла самая совершенная светомузыка тишины.
           Одно из имен Бога в иконописи - Благое Молчание. Здесь Его присутствие чувствовалось неотразимо, и для этого даже не нужно было обладать особым музыкальным слухом. Позже, на обратном пути, мы пели... но это отдельная тема.
  Будущий митрополит бежал, потряхивая пустыми полиэтиленовыми бутылями, прыгал в траве, как козлёнок, так что я едва поспевал за ним, и вообще вел себя мальчишка-мальчишкой... как, собственно, и должно быть: на этих детских прыжках и мир стоит! Мне стало необыкновенно радостно в его присутствии. От него будто исходил ореол дружелюбия. "Нимб" если не святости, то, по крайне мере, веселого приятия человека.
  Мы всё бежали и, казалось, мокрая трава, заряжая ноги сквозь штанины чем-то бодрым, смешным и холодным, подгоняла нас. Хотелось лететь, чтобы меньше с ней соприкасаться... однако "лететь" получалось только вприпрыжку: влага сама подбрасывала наши ноги, словно была слабеньким, но всё же действенным ракетным топливом. А еще дождь подгонял: он сверху, трава - снизу. Между Сциллой и Харибдой.
  Село было пригородное, полудачное, и рощица началась как-то сразу, без всякого разделительного поля. Улица превратилась в лесной просёлок. В роще слева от дороги совершенно сказочно, приветливо открылись две замечательных деревянных часовни. Мы дошли. Или вернее, добежали. Огляделись. Дымчатый от дождя воздух делал дали таинственными и бесконечными.
  Две часовни - две дивных избушки с куполами. Лес небольшой, но и избушки небольшие: просто чтобы обозначить собой святое место. А дождик всё шумел. Я подумал: вот вода внутри - и вода снаружи...
  - Вот это часовня, а это купальня! - показал Витя.
  Я сфотографировал чудное место.
  Никогда не забуду, как символично мальчик запечатлелся на фотографии: руки, широко распахивающие сразу обе створки, раскинуты крестом. Будто он впереди всех нас идет и ВСЕМ дорогу открывает... Хотя "всех" - то как раз на фотографии и не видно!
  У нас в Казани перед кукольным  театром есть скульптура сказочного мальчика, приветливо раскинувшего руки в таком же приглашающем жесте. Но Витя в сто раз лучше нашего мальчика... - потому что он не сказочный. Потому что живой.
  - Тихо-то тут как! - сказал я.
  - Ага! Но сейчас поезд пройдет - и ты уже не скажешь, что тихо! Только уши успевай заткнуть. Знаешь, как громко!
  - А что, тут рядом железная дорога?
  - Совсем рядом! Вон там.
  И тут как раз прогрохотал на скорости поезд.
  - Да ты пророк! - засмеялся я.
  И вспомнил про себя:
  Поезд ушел, и снова ни звука,
  Остались лишь я да железнодорожник,
  Вошли в его дом - накрапывал дождик...[1]
  Я подумал, что вот мчатся люди в скором поезде, смотрят вполглаза на однообразно мелькающую зелень - и не подозревают, что в эти секунды они проезжают транзитом сквозь Житие Святой. На линии нашей жизни попадаются иногда минуты Жития.
  - А ты знаешь, когда у меня день рождения? - спросил вдруг Витя. - Попробуй догадайся.
  - Я же не пророк! - удивился я. - Где уж мне догадаться! Лучше сам скажи.
  - У меня в этом году день рождения почти совпал с Пасхой...
  - Значит, в апреле?
   Правильно! 29 апреля.
  - В этом году - понедельник Светлой седьмицы! - вспомнил я
  - Да, понедельник, - подтвердил Витя. -  Знаешь, как здорово было! Мне даже в честь Пасхи и дня рождения разрешили один день пропустить школу.
  - Действительно, здорово! - согласился я.
  Мы шли обратно со святой водой - с двумя большими бутылями и двумя маленькими. Витя вдруг спросил:
  - А ты умеешь петь по-церковному?
  - Не очень...
  -А я немножко умею. Давай споём что-нибудь.
  И вот сначала мы, как могли (а могли мы именно что "не очень" и "немножко", к тому же, пел в основном Витя) постарались воспроизвести что-то Богородичное. Но потом вспомнили, что сегодня воскресение. То есть малая Пасха. То есть...
  - Давай уж, раз так, споём что-нибудь пасхальное! - предложил тогда я.
  Вот это уже совсем другое дело! Пасха сама помогает петь, как только о ней вспомнишь. Петь и жить! И мы исполнили с удовольствием, забыв о "неумении", и "Воскресение Христово видевше..." (для начала), и "Пасха Господня, Пасха", и "Ангел вопияше", и самое торжествующее на Земле и на небе: "Да воскреснет Бог", и - песню всех песней, вершину всех вершин: "Христос воскресе из мертвых...".
  Пока мы пели, август стал апрелем.
  Впервые я ощутил, что воскресение - это действительно, Пасха! Пусть и называют её "малой", но Пасха - она Пасха и есть. Она есть всегда.
  Мы возвращались под дождем и подбадривали себя пасхальными песнями. От этого дождь стал праздничным. Таким и остался в памяти. А Витя, как в церкви, весело "кадил" по дороге бутылью с водой.
  - Христос воскресе! - возглашал он, как в церкви.
  - Воистину воскресе! - радостно откликался я.
  - Христос воскресе!
  - Воистину воскресе...
  Так состоялся наш незабываемый поход за водой. С пасхальным пением и пасхальными приветствиями. Есть дни и даже часы, в которые помещается целая жизнь. Одной из таких жизней стало для меня Лазарево.
  Незримая встреча со святой и зримая с мальчиком... как-то странно всё в жизни взаимосвязано! Как - не знаю, но то, что ВСЁ в Боге едино - это точно.
  Когда приезжаешь в такие места, где знакомишься одновременно и с теми, кто в Царстве, и с теми, кто в нашем мире, возникает странное ощущение, что истории нет. Нет совсем! Всё - настоящее, и все мы - современники и соседи. Витя или Андрей (сознательно привожу себя в третьем лице) - не менее, но и ничуть не более живые, чем Иулиания, Петр и Феврония, Кассия или Женевьева... В таких местах вдруг перестаешь понимать что-либо о времени  и... перестаешь понимать, что оно есть. Все границы между "есть" и "было", "здесь" и "там", стираются, и ты из "историка" превращаешься в мальчика, который просто рад новому знакомству. Вернее, знакомствам.
   
           "Бог стал Ребёнком, поэтому Рождество Христово есть праздник всех детей. Но одновременно - и всех, кто взыскует той детскости, которую ход времени сокрыл в самых глубинах их сердец. Следует подчеркнуть, что возвращение к сей детскости - это не просто психологическая потребность человека, но предпосылка его спасения, о чём свидетельствует Сам Господь...
           Данный факт указывает на существование иной молодости и иной старости, отличных от тех, которые нам известны как вехи на шкале обычного земного времени." (Игумен Христодул, гора Афон)
   
   
  
  
  [1] Ю.Шевчук
  
  
  
  Старая Рязань
  Старая Рязань - самый поразительный "невидимый град" на наших просторах. Это уж не легендарный Китеж, а самый настоящий, "всамделешный". Потому она и производит неизмеримо большее впечатление, чем все, что только можно выдумать, сочинить, "раскрутить". Её придумывать не надо! В неё можно просто приехать.
  Она абсолютно реальна... как Брестская крепость, Малахов курган или Бородино.  Как Троя или Парфенон. Пожалуй, как это ни неловко сказано, она прекрасна именно тем, что она ЕСТЬ.
  Сознательно говорю "не была", а "есть". Город, который целиком перешёл в вечность - именно потому, что был уничтожен целиком и навечно. "Мёртвый город", каких на Земле много?
  Из "Повести о разорении Рязани Батыем": "И не оста во граде ни един живых<...> Несть бо ту ни стонуща, ни плачуща - ни отцу и матери о чадех, или чадам о отцы и матери, ни брату о брату, но вси вкупе мертвы лежаше".
  Да, Рязань погибла почти 8 веков назад и... осталась жива. Город воскрес на новом месте со старым именем. Как воскресшего Христа не всегда узнавали, но это был именно Он.
  В мировой истории и литературе есть немало  образов гибели целого города. Помпеи и Хиросима, Ниневия и Содом, Карфаген и иудейский Иерусалим. Некоторые из них позже восстанавливались, но это были уже новые города на старом месте. Рязань воскресла не на старом месте, а примерно в 70 км от него: нынешний город с этим именем - бывший Переславль-Рязанский. А та крепость, которую осаждал Батый в зловещие декабрьские дни 1237 года - теперь достояние археологов и историков. Иногда её называют "русской Троей". Только масштаб совсем другой! Да, обреченная Троя не сдалась превосходящим войскам Агамемнона, собранным со всей Эллады, за что и была воспета Гомером, но Рязань, не сдалась полчищам... собранным буквально со всей Азии.
  Батый предлагал городу откупиться - отдать десятую часть всего имущества. Легендарный ответ рязанцев до сих пор изучают все дети во всех школьных учебниках: "Когда нас всех не будет, тогда всё ваше будет. Деды и отцы наши дани никому не платили и рабами не были никому никогда..."
  Психология гордых, свободолюбивых людей, которые и вправду НИКОГДА не были рабами. Менталитет народа ДО ига! А ведь их маленькое княжество просто объективно не могло противостоять нашествию. Но неожиданно для врагов оно стало сопротивляться... как Бельгия в 1914-м. Правда, в отличие от Бельгии, никто не пришёл Рязани на помощь.
           Впитавшие дух свободы с молоком матери не откупаются от поработителей и не открывают им "коридоры" через свою землю для нашествия на соседей. Самосознание  народа - самая иррациональная, но самая могучая сила в истории: его не так-то просто переделать. Вот ситуация: рациональней - откупиться... да только морально это невозможно!
  "И грянул бой..." Но, к сожалению, не Полтавский!
  Русские люди до первых поражений отказывались верить, что дикие степняки способны брать их хорошо укрепленные города, а уж тем более - что они прекрасно подготовлены к зимнему нашествию. Вероятно, моголов они представляли себе по аналогии с половцами. Если б наши предки знали, какие грандиозные каменные крепости их противники щёлкали, как орешки, в Китае, Средней Азии, Иране, Закавказье!
           Можно ли сравнить деревянно-земляную Рязань с Пекином или Ургенчем?
           Для монголов наши предки были - дети. Просто упрямые дети, не более того!.. Но это мы сейчас детей жалеем. Они детей не щадили - ни в прямом, ни в переносном смысле.
           Старую Рязань в противоположность её устоявшемуся имени, иногда хочется назвать Детской Рязанью. В сущности здесь протекало блаженное детство нашей страны... которое слишком быстро и слишком страшно кончилось! Причём, кончилось навсегда, потому что новая, "бывалая", привычная к своим и чужим тираниям  Россия - это уже совсем не та вольная, отроческая Русь.
  Город отчаянно боролся пять дней и на шестой был взят - всё происходило скоротечно: с 16 по 21 декабря. Правда, в некоторых летописях говорится, что татары подошли к Рязани в день св. Николы - то есть 6 декабря по старому стилю. Если так, то оборона продолжалась не 5, а 15 дней, и в тех условиях это можно признать примером удивительной стойкости защитников. Сам стольный град Владимир продержался 5 дней. Стало быть, значительно уступавшая ему по размерам и силе Рязань оборонялась, как минимум, столько же, а как максимум, в три раза дольше.
  Кроме того стоит отметить, что она защищалась без своего князя: ни в "Повести", ни в одной летописи не указано, кто же обороной руководил (если вообще хоть кто-то руководил!). Великий князь Юрий Ингваревич погиб раньше - в первой же битве с татарами в "Диком Поле", а его сына Федора вероломно убили по приказу Батыя еще раньше, во время переговоров. Возможно, привыкший к воле народ защищался стихийно, без всякого руководства, сбегаясь на стены по звуку набата. Великолепно изображено это у Василия Яна (одного из тех писателей, чьи книги еще в детстве раз и навсегда погрузили меня в мир Истории):
  "Слепой звонарь неустанно продолжал звонить в большой набатный колокол. Звон, казалось, говорил, что борьба продолжается, что никто не сдается, что русские люди лягут костьми за родную дедовскую землю.
  На шестой день осады, 21 декабря, татары снова двинулись по лестницам, неся горящие факелы. Непрерывные потоки татар ползли одновременно со всех сторон. Одни бились кривыми саблями, другие стрелами сбивали защитников. Наконец татары стали одолевать...
  В числе немногих спасшихся был Савелий. Несмотря на ледяную воду, он переплыл Оку. В мокрой одежде, с топором за поясом, он вылез на противоположный берег и остановился. В последний раз оглянулся на Рязань. В вихре пламени и дыма выделялись колокольни горевших церквей. Савелий ясно слышал покрывавший вой и крики победителей равномерный одинокий звон набатного колокола, в который продолжал бить слепой звонарь. Так, до последнего вздоха, пока его не прикончил разъяренный татарин, звонил старый слепой звонарь, призывая русский люд на защиту родины".
  Может, и не совсем такими были отдельные детали, может, и не было слепого звонаря... но искусство есть искусство - Ян заставляет нас верить, что он был!
  Без  труда встает  перед глазами картина малого Апокалипсиса. Причем, зимнего. "Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше в субботу или зимою..."
  Ледяные скаты перед стенами политы уже не столько водой, сколько кровью. Мертвая снежная равнина с черной гарью и черными хлопьями воронья на белом - этим летучим пеплом, разносимым от незатухающего городского вулкана... вдруг проснувшегося на Оке! Скоро десятки таких вулканов взметнут свои смертоносные грибы над всей Русской равниной. Рязань - лишь самое начало Батыева блицкрига, который, в отличие от "Барбароссы", окажется поразительно успешным.
  Самое страшное и роковое, что никто из русских князей не одержал тогда ни одной даже маленькой, даже частичной победы: все, как это свойственно людям, сопротивлялись - и все были обречены. Это не была война равных с равными! Это была попытка войны... с извержением, землетрясением, цунами, чумой.
  Современники назвали всё предельно адекватно: "Повесть о погибели Русской земли". Что видели, то и поставили в заглавие.  А причину поражения или, ещё точнее, невозможность своей победы, обозначили одной фразой: "Но против гнева Божия кто постоит!".
  Беспристрастный календарь свидетельствует, что Рязань пала всего за 4 дня до Рождества Христова: если рассуждать уж совсем по-детски, она чуть-чуть не дожила до Праздника. Хотя по рациональной логике, праздник все равно ничего бы в её участи не изменил. Рязанцы встретили Родившегося Христа уже не на Земле, и не во Времени (а любые календари для них после 21 декабря перестали быть актуальными).
           Есть такие хрестоматийные события, о которых мы знаем со школы, если не раньше. И когда ты уже взрослый вдруг приезжаешь в места, где они творились, воскресает не просто историческая память, а как бы наше общее детство: первое познание добра и зла; первое, еще очень наивное, представление об их борьбе... То, без чего не сложилась бы и наша личность! Стало быть,  это - глубоко НАШИ, а не просто "исторические" места.
  Где б мы не жили, всегда можно сказать, что именно здесь (в том числе - здесь!) проходило наше детство. ЗДЕСЬ и в связи с ЭТИМИ событиями, вдруг являлось самое первое ребячье прозрение: "Не всегда хорошие побеждают!" Одновременно  - и более конкретный вывод: "Не всегда МЫ побеждали в истории". Да, сложная и иногда очень обидная штука История. Сложная штука - память! Всегда легче запоминаются чувства, чем факты. Хотя в данном случае... может, чувства-то как раз и есть - самое главное. Без них не было бы и нас!
  Рязань и её судьба - одно большое личное Чувство. Может, одно на всех?
  Впрочем, трагична ВСЯ наша история, а не только 1237 или 1937 год. "Вся история человечества - ошибка Адама" - как сказал архимандрит Софроний (Сахаров).
   
  Вот поднимаешься от Оки на крутой склон и видишь на плоской травяной вершине - неестественно пустое пространство. Из отзывов в интернете: "Внешне ничего особенного. Поражает ощущение времени и беззащитности человека".
  Если б много веков назад здесь произошел ядерный взрыв (если б такое  было возможно!), от него осталось бы, наверное, очень похожее голое поле. Войны в XIII веке были не менее жестокими, чем в XX-м  - просто те опустошения, которые ближе к нашему времени производила чудовищная техника, люди средневековья умудрялись делать вручную. И управлялись вполне успешно!
  Батыево нашествие - это термоядерная взрывная волна XIII века.
  Больших деревянных "поклонных" крестов в разных местах городища  сейчас так много, что хочется назвать это место - Крест-город. Кстати, Крест - трагический или  же светлый знак? Ответ зависит только от веры человека. Так и восприятие мест, подобных Старой Рязани, зависит от мировоззрения того, кто приехал. Трагические они, бесконечно прекрасные или совершенно нейтральные? - зависит только от нас.
  Поле, загадочное в своей пустоте, кажется необыкновенно просторным. Я был, конечно, много наслышан о Старой Рязани, но не подозревал о таких размерах города XIII века! Для сравнения: окруженный валами кремль нынешней Рязани (тогдашнего Переяславля) - в несколько раз меньше по площади. Здесь поместился бы, наверное, с десяток "рязанских кремлей"!
  Вот он  - "невидимый град Китеж"! Здесь, в отличие от ничего не говорящего моей душе Светлояра, действительно, почти созерцаешь то, что было. Поразительное ощущение, выразимо одной простой формулой: "То, что было не со мной, помню". А впрочем, нет никакого "Было". Всё всегда - "Есть".
  Возвышенное плато очень живописно растесали по краям многочисленные ложбины, похожие на желоба. Такие лапчатые, ветвистые овраги встречаются на окских берегах удивительно часто: в Касимове, Павлово, Муроме... Что-то в них живое: будто многоглавый змей ползал. Или река вообразила себя елкой и пустила сухопутные отростки (именно так это смотрится на карте или из космоса).
  Здесь некоторые овраги, видимо,  служили еще и воротами - покатыми подъездами к возвышенному городу. Масштабные проёмы в валах и склонах до сих пор отмечают места трёх главных проездов: Северных, Исадских и Пронских. Трое ворот и три каменных собора... - случайно или неслучайно, но было что-то троичное в этом великом христианском городе.
  В летописях Рязань впервые упоминается в 1096 г. Но археологи доказали, что намного раньше, в Х веке, город уже стоял.
  Около 1127 г. образовалось независимое Рязанское княжество, отделившееся от Черниговского. Значение Рязани уже тогда было так  велико, что в арабских книгах её называли третьим центром Русской земли после Киева и Новгорода. Хотя соседнее Владимиро-Суздальское княжество к середине XII века стало более могущественным, зато в Рязани правили князья более старшей "ветви" - происходящие от второго сына Ярослава Мудрого Святослава, а не от третьего Всеволода (именно его потомками были владимирские, а в будущем - московские князья).
  Что же говорят археологи о той "Рязани, которую мы потеряли". Она насчитывала от 8 до 10 тысяч жителей - это, действительно, очень крупный средневековый город! Образ его жизни задавали ремесленники и торговцы: по раскопкам известно более 60 видов ремёсел. Наличие великолепных ювелиров указывает и на богатейших заказчиков. Ювелир - это тебе не гончар: золото и драгоценные камни, в отличие от глины, из-под ног не добывают. Старая Рязань занимает второе место после Киева по количеству найденных кладов домонгольского периода. С 1822 г., когда местный крестьянин Устин Ершов случайно обнаружил знаменитые золотые бармы, по 2005 г. (последняя крупная находка) официально "введено в научный оборот" 17 кладов! И это  - не считая мелких находок. Например, в 2010 г. обнаружили древний золотой перстень. Вот и сейчас посреди поля стоят палатки археологов, напоминают, что место живет какой-то своей жизнью... Русская Троя?  Кстати, это  - устоявшееся в литературе сравнение. Правда, к чести русской археологии, надо отметить, что организованные раскопки были начаты здесь Тихомировым в 1836 г. - то есть без малого почти за полвека до того, как Шлиман открыл Трою.
  Простор для изысканий здесь огромный!  Площадь обнесенного валами пространства, так поразившего меня с первого же взгляда, составляет более 70 га, а вместе с бывшими посадами - 93га (то есть без малого почти квадратный километр). Для сравнения: площадь укрепленного пространства в том самом Чернигове, от которого Рязань когда-то отделилась, чуть превышала 40 га. Застроен  был город  деревянными домами усадебного типа, то есть с прилегающими хозяйственными и скотными дворами. Некоторые особо богатые усадьбы имели два, а то и три этажа.
  Над деревянной Рязанью возвышались три каменных собора: Борисоглебский, Успенский и Спасский. А ведь тогда город даже с одним каменным храмом уже считался на Руси великим! К сожалению, от всех трех остались лишь фундаменты. Самый знаменитый Борисоглебский собор открыл еще в 1836г первопроходец местной археологии Тихомиров. Останки Спасского собора нашла экспедиция Селиванова в 1882г, а Успенского - Монгайта в 1949г. В Борисоглебском соборе находилась княжеская усыпальница, а рядом стоял дворец. Вероятно, и возведен он был вскоре после того, как Рязань стала самостоятельным княжеством. Успенский считается чуть более древним, и строили его (не из камня, а из плинфы, то есть из узкого кирпича) предположительно черниговские мастера. Самый поздний, Спасский, связан с образованием самостоятельной Муромо-Рязанской епархии. Судя по реконструкции Чернышева, Спасский собор конца XII века сильно напоминал современную ему великолепную Михаило-Архангельскую (Свирскую) церковь о "ста углах", прекрасно сохранившуюся до наших дней в Смоленске. Значит, и для пограничной Рязани были характерны общерусские тенденции в развитии зодчества - стремление ко всё большей высоте и тонкому изяществу храмов. Так и хочется сказать, что перед нами - целая "каменная летопись" древнерусский культуры: в трёх больших главах! Но, к великому сожалению, она - не перед нами. Она утрачена, и только отдельные камни с узорными барельефами находятся в разных музеях России.
  Впрочем, большие, очень впечатляющие развалины и сейчас можно увидеть посреди городища. Правда, это развалины собора... 1913года. Борисоглебский храм "восстановили" тогда  в новых, условно стилизованных под старину формах, в русско-византийском стиле, как раз к 300-летию Дома Романовых. Но в советское время разрушили и его. Только дуга кирпичных сводов на толстых столбах уцелела. Вот и стоит близ окского обрыва - не триумфальная арка, а... как назвать её противоположность? Арка скорби? Сквозь неё смотрят облака, и кажется, что посреди голого поля настежь распахнуты огромные ворота прямо в небеса.
  Да, ворота без стен в открытом поле! - есть в этом что-то сюрреалистическое, в стиле Андрея Тарковского. Бедные обновители собора ещё не подозревали, что всего через несколько лет новое "нашествие" - на этот раз внутреннее, - погубит не только наспех восстановленную Старую Рязань, но и всю Старую Россию.
  Когда думаешь об этих храмах, а видишь одни фундаменты в земле, как-то само собой хочется назвать это место Русским Иерусалимом. Правда, в отличие от евреев, у нас очень плохо с исторической памятью, и свои святые места мы не слишком-то знаем, да и не слишком-то хотим знать (кроме самых "раскрученных", как это ни кощунственно звучит).
  Впрочем, один храм поблизости все же действует. Белая, изящная Преображенская церковь  XVIII века притулилась под обрывом - меж древним крепостным скатом и Окой. Она заняла такое место, что даже по нему одному (не считая особенностей зодчества) сразу же видна её "молодость". Она - из Старой Рязани, но из села Старая Рязань. Не из того одноименного города, что в полном составе принял мученичество и вознесся. Этот храм - у подножия. Он - часовой на первой ступени "лествицы"...
  Его корабельная форма замечательно сочетается с расположением на берегу. Если бы этой маленькой церкви не оказалось на краю пейзажа, дух места был бы совсем другой - в нём хронически не хватало бы чего-то самого-самого главного. Любой человек, неравнодушный к живописи, заметит, что редко в каком пейзаже Левитана не присутствует церквушка  - если не на ближнем, то хотя бы на дальнем плане. Здесь  все - "левитановское", то есть совершенное, полное, истинное.
  Красота окружающего пейзажа казалась  заповедной - будто в обычном мире такой вовсе не должно быть. Не положено! Не предусмотрено никакими охранными грамотами! С кромки обрыва открывались потрясающие виды. От проток и стариц чудилось, что у Оки два, а то и три русла. Так и представлялось с высоты, что это особенная великанская дорога: в гигантских колеях скопились вешние воды и отразили на всем протяжении до горизонта пронзительное-синее вешнее небо. Хотя на дворе давно уже стоял август, а не апрель.
  Здесь сам пейзаж, несмотря на мельчайшее индустриальные вкрапления, кажется историческим. Разглядываешь с обрыва будто интерактивную карту Древней Руси... или, может, ту знаменитую диараму в музее новой Рязани, что изображает оборону Старой (только одна накладка вышла: на этой диараме пока  - лето, а не зима).
  Который раз поражаюсь, насколько круглыми издали смотрятся деревья (прибрежные ивы или тальник? - на таком расстоянии не разглядеть). Будто крохотные катышки от ворсов на старом, слежавшемся ковре: ближе они тысячами лепятся к руслам,  а дальше миллионами сбиваются в бескрайние леса. Можно сказать, это кочует бесчисленная лесная Орда - мирная и безопасная, в отличие от той агрессивной степной, которая сокрушила и Рязань, и всю Русь... Откуда-то вон оттуда прибыл с опозданием, уже на пепелище, Евпатий Коловрат. Собрал 1700 "оживших мертвецов" (так их восприняли ошеломленные татары) и помчался мстить Батыю - "проводить его с честью..."
  Стало быть, кто-то из жителей Рязани всё-же уцелел - спрятался в тех самых лесах, которые я сейчас разглядываю. Есть даже легенда, будто нынешний город Спасск на левом берегу Оки назван так из-за того, что в глухих чащобах на его месте спаслись бежавшие жители Рязани. На самом деле, все многочисленные Спасски на территории России получили своё имя от Спасских храмов или монастырей. Но дыма без огня не бывает: единственный путь ко спасению мог проходить только в том направлении - через Оку по декабрьскому льду.
  Кстати, из-за того, что крепостной склон резко возвышается над Окой, возникает иллюзия, будто монголы пришли именно оттуда, из-за реки - а откуда же еще!? Между тем, все наоборот: Рязань стояла на правом берегу - "со стороны врага". А то, что мы видим сейчас с обрывов - это как раз самая глубинка Руси: Волго-Окское междуречье.
  Такие иллюзии иногда возникают в исторических местах -их порождает сам ландшафт. На Мамаевом кургане Родина-Мать тоже обращена в сторону реки - грудью на восток, словно она ведёт полки с запада. Видно, так уж психологически кажется, что враги - они всегда в низине, как нечистая сила. А мы всегда возвышаемся над ними, и иначе быть не может.
  Кстати, раз уж мы ненароком вспомнили Волгоград... Жителю Поволжья полезно побывать на Оке! Тут наглядно-символично понимаешь обреченность Рязани и всей тогдашней "детской" Руси. Если Орду сравнить с могучей Волгой-Иделью, то Оке ли с ней соперничать? Ока - конечно большая река... но, Боже мой, насколько же здесь ВСЁ несопоставимо по масштабам с Волгой! Удивительно ли, что одна стала притоком другой? Только потом, спустя столетия, сама Волга превратилась целиком в русскую реку, чего никто и не ждал!
  Вот детство Руси прошло - и тогда исчезнувшую Золотую Орду, не церемонясь, как это обычно и бывает в истории, заменила взрослая, безмерно разросшаяся Россия. К сожалению, перенявшая слишком многое из всей системы обращения ордынских ханов со своими подданными.
  Но это уже - совсем другая история!
  За ней надо ехать не в Рязань, а  в Казань.
   
  Если б слово "энергетика" не было так опошлено, я сказал бы, что Ока обладает совершенно особой энергетикой. Её невозможно не почувствовать в здешних пейзажах. И как бы они ни различались на огромном протяжении реки, во всех есть что-то неуловимо общее - от Орла и Калуги до Нижнего Новгорода. Это какая-то особо русская река... но "юная" русская, в отличие от "зрелой" или даже  "пожилой" Волги. Сама атмосфера древних приокских городов и не уступающих им по возрасту сёл, береговых круч и неоглядных низин под ними ни на что другое не похожа. И то, что когда-то Оку называли "Поясом Пресвятой Богородицы", наверное, не случайно. Ни одна другая река, даже Волга, не удостоилась такого сравнения.
  Почему же место давней трагедии выглядит так сказочно красиво и безмятежно? И не оно одно - почти везде так!
  Красная-красная кровь.
  Через час уже просто земля,
  Через два на ней цветы и трава,
  Через три она снова жива...
  И согрета лучами звезды по имени Солнце.
  Да, что-то Цой, видимо, понял.
  Слишком хорошо понял!
  Последнее, что я запомнил, уезжая: на флагштоках посреди пустого поля развевались два флага: Российский триколор и белое полотнище с надписью "Старая Рязань"... Символичное соседство! Да избавит Бог Россию от такой судьбы...
   
  
  Жигули
    
     Одно из самых легендарных мест на Волге -- Жигули. Есть такие горы и есть такое село. Над ним возвышается живописнейший Молодецкий курган -- а дальше на восток километров на 75 тянется могучая гряда: "самая высокая в средней полосе европейской России".
     Район этого села -- далеко не высшая точка в Жигулёвских горах, зато является как бы их "началом" (если в таких случаях правомерно говорить о начале!) -- северо-западным "углом" Самарской луки. Соответственно, все сказания о том, почему Волга вдруг круто свернула со своего пути и что делают здесь неожиданно взявшиеся горы -- концентрируются именно вокруг этого знакового места. Вдобавок, и само название гор, возможно, произошло от древнего села -- хотя на этот счёт имеются разные версии.
     Жигулёвские горы -- очень позднее название. Впервые оно встречается лишь в работе академика Палласа "Путешествие по разным провинциям Российской империи" (1768-1773 гг.), причём, автор никак не поясняет его происхождение. Зато село с аналогичным именем существовало к тому времени уже целый век. Считается, что оно было основано в 1660 г. переселенцем из Великого Устюга Семёном Григорьевичем Жегулём (Есть, правда, другое объяснение названия гор и местности: от татарского "джигули" -- "запряжённый, гужевой". Вероятно, имелись в виду бурлаки, которые "впрягались" в корабли).
     Как же назывался этот край прежде? Неизвестный арабский историк Х именует здешние горы Печенежскими. "Казанский летописец" XVI века -- Девичьими (сейчас это -- легендарное название 150-метровой вершины, примыкающей к Молодецкому кургану). На одной из карт XV века местность отмечена как "Амазония" (американской Амазонии тогда ещё никто не знал!): край, где водятся воинственные амазонки.
     Кстати, народные сказания упоминают о здешних сёстрах-богатыршах, к которым издалека приезжали померяться силой "добры молодцы и калики перехожие". По другим легендам, это уже никакие не богатырши, а самые настоящие ведьмы: они то летают в ступах над Волгой, то впадают в долгую спячку в глубинах земли под Молодецким курганом. Довольно часто, как и на Урале, фигурирует в местных сказах "Хозяйка гор". Этнографы считают, что это преломившийся культ Матери-Земли, известный в языческих верованиях почти всех народов. Такая "женственность" мифологии, видимо, отчасти объясняет, почему горы назывались Девичьими или Девьими. Впрочем, логично предположить, при такой-то грозности персонажей, что никакие они не девы, а дивы -- по-тюркски (да и по-славянски) чудовища, страшилища.
     Но в некоторых мифах горы обретают всё же мужскую персонификацию. Недаром название самой знаменитой вершины -- Молодецкий курган. Волга в нашем языке -- безусловно, женского рода. А вставшие на её пути утёсы -- мужского. На этом и основана легенда о появлении Самарской луки.
     Когда-то в красавицу Волгу был влюблён могучий и гордый Молодец. Да вот неразделённой оказалась его страсть: пленил сердце красавицы далёкий Каспий. Поджидал Молодец Волгу с целой дружиной -- был он кем-то вроде атамана. Разве кто проскользнёт мимо такой дружины? Но усыпила волшебница Волга и Молодца, и всю его ораву, преграждавшую путь. А сама ловко проскользнула в обход и слилась-таки с Каспием. Молодец же со всей дружиной от долгого сна окаменел: за века поросли заколдованные богатыри дремучими лесами и превратились в Жигулёвские горы.
     Другая легенда (а вернее, целая группа легенд) связывает узами любви Молодецкий круган и Девью гору, уже без всякого участия персонифицированной Волги. Горы умеют превращаться в простых парня и девушку, или же наоборот, парень и девушка -- в горы. Один раз на этом обманулись разбойники. Плывут на стругах, смотрят -- влюблённая парочка на берегу стоит. Хотели их схватить, свернули с курса, глядь -- нет парня и девушки, а высятся неприступные горы. Дальше... вариации судьбы разбойников зависят от фантазии рассказчика: может, просто испугались и уплыли, может, стремнина понесла их прямо на эти скалы и разбила струги... Главная мысль -- с Жигулями шутки плохи!
     Разумеется, одно дело читать все эти сказания, другое -- увидеть хоть раз местность, их породившую. Сам пейзаж здесь настолько красив и ни на что не похож, что с первого же взгляда понимаешь: легенды и сказки -- естественное, как воздух, выражение этой ошеломляющей красоты! Фантастические виды переносят в фантастическую реальность. Посреди равнины вдруг -- безо всяких предупреждений, без перехода, -- возникает маленькая Швейцария... и ты не знаешь, что с этим делать! Понимаешь только, что мировоззрение твоё в секунду переключили с прозы на поэзию, и пока ты здесь, поэма не кончится. Это -- эпос самой природы. Загадка-притча, без слов рассказанная Творцом.
     Не раз приезжали в эти края знаменитые художники: Иванов, Айвазовский, Репин, Фёдор Васильев, братья Чернецовы... -- многих вдохновляли здешние пейзажи. Не так давно, чтобы сохранить всю красоту в первозданном виде, был создан Национальный парк "Самарская Лука". Он включает в себя территорию в 1340 кв. километров и граничит на северо-востоке с охраняемым ещё строже Жигулёвским заповедником.
     И всё же именно окрестности села Жигули -- одно из самых посещаемых мест на Самарской луке. Маршрут "Лепёшка -- Девья гора -- Молодецкий курган" -- популярная туристическая тропа, рассчитанная на пару часов. Она платная, но цена чисто символическая: что-то, если я правильно помню, около 50 рублей.
     В Жигули мы заехали с друзьями в один из самых жарких, чудесных дней золотой осени. Сначала миновали само село -- довольно крупное: примерно в полторы тысячи жителей (накануне революции их было более 2000). Мелькнули на обочине остатки имения графа Орлова-Давыдова -- руины паровой мельницы XIX века, ещё каких-то строений(1).
     Потом дорогу перед нами чинно перешли гуси. Наконец сельская застройка оборвалась перед роскошным зеркалом залива, обрамлённого с двух сторон лесистыми горами. Дальше начиналась безбрежная синь Куйбышевского водохранилища, называемого в этой части Жигулёвским морем. Прямо по курсу, у выхода из залива, полого расплылся Молодецкий курган -- именно курган по форме, правильно его назвали!
     Сочетание осенних пейзажей с летней жарой создавало потрясающе праздничное настроение. Признаюсь, "бабье лето" я люблю гораздо больше, чем настоящее. Такой свет, такой цвет и такие хрустально-дымчатые дали можно увидеть только в конце сентября!
     А горы делали осенний пейзаж ещё более объёмным... Даже не трёхмерным, а как сейчас модно выражаться (абсурдно с точки зрения геометрии) -- 4D. Разноцветный лес на скатах напоминал складки ворсистого ковра. Он пышно курчавился по склонам. Хвойные пятна на пламени листвы рождали самые неожиданные орнаменты и рисунки.
     Горы лобастыми уступами вдавались в Волгу, как динозавры на водопое: ближе, дальше -- высовывались приплюснутые головы, округлые верхние челюсти, плавно переходящие в макушку. Устье Усы разделило вдали грузные, сползшиеся туши... Кстати, "устье Усы" -- хорошо звучит! География иногда сама лепит каламбуры.
     Залив лежал под горами зеркальцем. Рама его пушилась деревьями, кустами и камышами. Причём, полусквозные заросли забрели прямо в воду и распустились солнечно-жёлтыми букетами в нескольких метрах от берега. Всё было таким ажурным и ярким, что в глазах надолго оставались блики: не только от сверкания воды -- от всего пламенеющего пейзажа.
     Впереди земля вспучилась широкой горой конической формы -- ровной, как кучка песка, высыпанного из ладони. По крайней мере, издали очертания казались ровно-пологими, а высота -- небольшой. Действительно, чем не курган? Правда, возвышался он, как оказалось, на четверть километра. Да и пологим выглядел только снизу.
     Мы решили взойти сначала на 50-метровую Лепёшку -- самый западный уступ у его основания, потом, на Девью гору (тоже не самостоятельную, а являвшуюся следующим узлом его западного отрога).
     Когда поднимаешься на Лепёшку по относительно пологому южному склону, от залива, трудно вообразить, что противоположная её сторона так сразу и отвесно обрывается в рукотворное море. Это уж не лепёшка, а гигантский трамплин; каменная волна с неожиданно застывшим гребнем -- над многими километрами настоящих волн. Жигулёвские горы полны таких сюрпризов -- когда весь пейзаж вдруг враз меняется от того, что ты сделал всего несколько шагов.
     Застываешь над обрывом. Простор -- грандиозен, как море в штиль. В солнечной дымке дальний противоположный берег почти не виден. Обрыв завис над ультрамариновой гладью. Полное ощущение, что это приморские скалы где-нибудь на юге. Что здесь вполне могло бы стоять "Ласточкино гнездо" или Форосский маяк.
     С опаской заглядываешь вниз. Местами торосы образуют как бы балкончики над пропастью: выступающая плита под ногами, выступающая плита над головой... но лучше по таким не ходить! Там и сям по краю обрыва предостерегающие надписи.
     В Жигулях много таких опасных мест: горы есть горы. Равнинным жителям трудно себе представить, что в средней полосе России можно встретить отвесные пропасти, но на побережье Самарской луки их более чем достаточно! И к сожалению, они регулярно собирают страшный урожай жертв. Не так давно разбился известный своими замечательными пейзажными сериями священник-фотограф о. (...): выбирая лучший ракурс, оступился и упал в пропасть. Правда, случилось это не на Лепёшке, а в более "диком" месте. Но и здесь были свои жертвы... и даже свои герои, ценой жизни спасшие людей -- о чём напоминает соответствующая мемориальная доска.
     Оставив обрыв по левую руку, мы продолжили восхождение. Светло-серый склон под ногами выглядел так, будто раскрошили светлую ореховую халву. Можно было назвать это крошево осыпью, но только... не очень сыпучей. Камни держались крепко и взбираться было относительно удобно.
     Вот и следующая остановка...
     Всё познаётся в сравнении! Когда стоишь на Лепёшке, она кажется гигантским утёсом головокружительной высоты. А когда поднимаешься на вершину Девьей горы, смотреть на неё приходится далеко вниз. Да, действительно лепёшка, только каменная и с резко надломленным краем. Если бы не крохотные точки людей на её плоской белой вершине, вообще трудно было бы с такого расстояния оценить масштаб. Всё -- маленькое на фоне безбрежного рукотворного моря. И утёсы -- как куличики на пляже.
     Ещё возникает ощущение лестницы -- со сглаженными, но всё же заметными ступеньками. Или гигантскими зарубками на скалах. Очень уж здесь "правильные" переходы высот: около 50 м -- Лепёшка, примерно 150 -- Девья гора, почти 250 (точнее, 243) -- Молодецкий курган. То есть каждая следующая вершина -- плюс 100 метров. Для Жигулёвских гор это совсем не предел высоты. Стрельная гора, до которой отсюда несколько десятков километров, вздымается на 351 м, а гора Наблюдатель -- на 381 м. Последняя является высшей точкой и Жигулей, и всего Поволжья.
     В необычном месте -- необычные встречи. Смотришь под ноги: жёлтый листик на сухой траве лежит. Ну, лежит себе и лежит: кого осенью палыми листьями удивишь! Вдруг он побежал, уклоняясь от твоей ноги... сам собой, без всякого ветра! Останавливаешься, как вкопанный. В чём дело, понимаешь только через пару секунд: это же богомол. Настоящий! Не из научно-популярного фильма, не с картинки в Красной книге... самый что ни на есть реальный, живой. Мой друг Никита даже своеобразно пообщался с богомолом. Тот уморительно боксировал передними лапами по подставленному пальцу. Он казался совершенно фантастическим существом: чем-то средним между насекомым и маленьким человечком.
     Было полное ощущение, что мы попали в сказочный край, где кажется, уже ничему не удивишься!
     Взобравшись наконец на вершину, я подумал, что здешние утёсы и обрывы своими очертаниями напоминают странное архитектурное сооружение -- то ли недостроенное, то ли полуразрушенное. Башни, бастионы, Великая Китайская стена, зодческие изыскания циклопов? Это сюрреалистическое видение крепости, построенной непонятно кем и непонятно от кого, само по себе способно породить множество мифов и сказаний. Чем необычней пейзаж, тем более легендарное преломление он находит в умах и душах людей, даже совсем далёких от романтики.
     Всякая легенда будоражит в нас какую-то романтическую струнку, будит давно уснувшее детское восприятие мира: мира, где полно тайн. Всё -- не то, что кажется; всё -- гораздо интересней. Кроме того, что видят глаза, всегда есть то, что видит фантазия. Внешняя красота -- только надводная часть айсберга. То, чего не увидишь глазами -- всегда больше её.
    
     Если Карачарово помнит Илью Муромца, то здешние горы -- Стеньку Разина. Из богатырства есть дорога в святость... или в разбой. Как в мультфильме про Алёшу Поповича: "Отведай-ка силушки богатырской!" А уж куда эта силушка вывезет, зависит от личности. Может, в монахи, может, в бунтари.
     Если судить по фольклору, Стенька Разин -- наш отечественный Робин Гуд. Только его Шервудский лес привольно вырос чуть ли не вполовину всей европейской России. А Жигули -- северная опушка.
     Поволжье можно разделить на две почти идеально равных части: та половинка, где Стенька Разин побывал и та, куда он -- к счастью для современников, к сожалению для фольклористов! -- не дошёл. Жигули находятся очень близко к "границе": чуть севернее казачий полководец нашёл своё Ватерлоо -- Симбирск, -- а уж оттуда бежал до самого Дона. Легендарные победы порождают удалые песни и былины, а легендарные поражения -- сказания о кладах. В самом деле -- бежать-то бежал, да ведь не со всем же тяжким скарбом: а вдруг где-то что-то из награбленного успел припрятать!? Припрятать и "заговорить": клад -- дело серьёзное, надо, чтоб он ещё не всякому "давался". О том, какими колдовскими чарами обладал, по мнению народа, неуловимый и неуязвимый Стенька, говорит тот факт, что... оказывается, никто его не казнил, а жив он и до сих пор охраняет свои клады:
     "В тюрьме стоило лишь Стеньке коснуться рукой своих цепей, как они распались. Куском угля он нарисовал на стене своей камеры барку, вёсла, воду и -- вмиг очутился на Волге. Но проклятие тяготело на нём (в Астрахани он, оказывается, сбросил с колокольни исповедавшего его архиерея!). Не мог он продолжать своих подвигов, не мог и умереть. Его не хотели принять ни воды, ни земля. Он живёт вечно..."
     Да, судя по местным преданиям, Стенька в своей "жизни после жизни" -- уже не удалой молодец, а злобный, пакостный старикашка-колдун, который вредит и сбивает с дороги путников (правда, может помочь, например, беглым каторжникам). Но главная его задача -- охранять собственные клады. Он поистине как "царь Кощей над златом чахнет". В сущности, достаточно мудрое народное представление о деградации "бессмертного" существа, выбравшего единожды путь зла.
     Его клады с XVII века ищут от Астрахани до Симбирска, от Дона до Мордовии. И всё же именно Жигулёвские горы -- эпицентр этих поисков: стог сена, в котором скрылась иголка... а может, и не одна!
     Прославились не только несметные сокровища Стеньки, которые так никто и не нашёл! -- но даже его люлька (курительная трубка). Предмет, как мы помним из "Тараса Бульбы", особенный для каждого казака: тот, что уж никак нельзя оставить врагам! По легенде, Степан Разин, отступая от Симбирска, специально остановился у села Жигули и старательно закопал на горе свою трубку. Оглянулись потом казаки -- а из горы, как из огромной трубки, дым до неба валит!
     От таких легенд можно вообразить, что находишься в каком-нибудь вулканическом краю. Что это не Жигули, а Камчатка... Ведь как раз в XVII веке первые русские землепроходцы (тоже казаки!) достигли Дальнего Востока -- и там могли если не сами видеть, то хотя бы вдоволь наслушаться рассказов про дымящиеся горы. А всё диковинное передаётся из уст в уста очень быстро. Так что как знать: может быть, "источником" этого сказания, и вправду, послужили далёкие вулканы?
    
     Суммируя свои впечатления и от благодатной красоты Жигулей, и от всех этих легенд, хочется напоследок сказать несколько слов уже совершенно серьёзно.
     Красота о многом может нам поведать -- и не только о хорошем... Когда творение отделяют от Творца -- это и есть язычество. Забвение о Боге порождает мелких божков. Тех божков, у которых рожки. Пейзажи становятся "волшебными" -- но, к сожалению, уже совсем не в переносном смысле. Сладкое привлекает не только пчёл. Экстрасенсы, уфологи, оккультисты всех мастей слетаются на красоту, как мухи на варенье. Для них она -- "энергия". Прекрасные места оборачиваются "аномальными зонами". Не исключение и Жигулёвские горы.
     Вывод самый простой. Ни из чего нельзя сотворить себе кумира, даже из красоты! Природа -- это просто природа. Только пока мы твёрдо помним, что она не Бог, она способна привести нас к Богу.
    
     К сожалению, не сохранилась до наших дней старинная церковь. Действует современный храм Вознесения Христова.
    
     (1). До XVIII в. село Жигули принадлежало Саввино-Сторожевскому монастырю -- одному из самых богатых в России. Затем Екатерина II подарила его Ивану Григорьевичу Орлову -- старшему из пяти знаменитых братьев. Последним перед революцией владельцем села был Алексей Орлов-Давыдов.
  
  
  
   Жигулевское море
    
     К северу от Самарской луки на сотни километров - до Чувашии в одну сторону и Нижнекамска в другую, - раскинулось одно из самых больших искусственных морей на планете. Официально этот гигантский водоем именуется Куйбышевским водохранилищем. Но в просторечии его называют обычно Жигулевским морем... что, согласитесь, звучит намного красивее. Тем более, что уже давно нет ни города Куйбышева, ни Куйбышевской области. Итак, пусть будет Жигулевское море.
     Народу по его берегам живет столько, что хватило бы на среднюю европейскую страну: 55 городов и поселков городского типа, более 1900 сел. Казань, Ульяновск, Чистополь, Лаишево, Тетюши, древний Свияжск и еще более древний Болгар... почти все Среднее Поволжье и все нижнее Прикамье. Короче говоря, вся бывшая Волжская Булгария, а посреди неё раскинулось это "Средиземное море": место встречи цивилизаций, центр новой Римской империи (раз уж мы называем Москву "Третьим Римом").
    Сейчас, когда Булгарии нет - к "морским берегам" прилегают 5 регионов России: Татарстан, Чувашия, Марий Эл, Самарская и Ульяновская области.
     Площадь "моря" - 6500 кв. км. Объем - 58 кубических километров. Только представьте себе зрительно: 58 "кубиков" воды километрового размера! По объему это самый большой искусственный водоем Евразии (по площади чуть уступает более мелководному Рыбинскому). Считается третьим, а по некоторым данным, даже вторым в мире!
    Я и сам живу на берегу этого моря. И потому в обычном состоянии нисколько не задумываюсь, нравится оно мне или нет. Как не задумываемся мы, нравится ли нам воздух. Например, тот городской воздух, которым мы привычно дышим и всю тяжесть и искусственность которого замечаем, лишь когда вырываемся на природу... Да, море - искусственное (как и большинство всего, что нас окружает). Но я не могу его по-настоящему оценить. Я же не знаю, какой была Волга до него. Точнее, знаю - по фотографиям Прокудина-Горского начала XX века... Но фотографии - это не то. Я же никогда не жил на той неперегороженной реке, по которой еще плавали двухметровые осетры и четырехметровые белуги (кто не верит - загляните в Казанский музей). Где каждую весну с пушечным грохотом ломался наст, и тысячи людей, забросив все дела, выходили любоваться великим таинством Ледохода.
     Итак, подобно миллионам людей нашего региона, я живу как бы на Волге (отдавая дань старой, уже давно не существующей топографии), но в сущности - на море. И да здравствует наша приморская жизнь!
    Нам, равнинно-континентальным жителям, подобные искусственные моря с лихвой заменяют Мировой океан, а их высокие обрывистые берега - величайшие горные хребты. Нам всё это - "антропологически соразмерно", если позволительно так научно выражаться.
    
    Было начало июня: не жарко, но так тепло, свежо и радостно, будто не лето, а вся жизнь впереди. Мы с другом Никитой сходили (вернее, слазили) на тот укромный бережок Жигулевского моря, что укрылся под обрывом метрах в двухстах выше по течению от знаменитой ГЭС. Можно сказать, побывали в месте, где рождается море.
    В детстве при слове "водохранилище" я представлял себе что-то вроде склада: или большого подвала при магазине, или гаража, где за плотно задвинутыми, как в сейфе, створками хранится вода.
     И вот сейчас, за створами огромной плотины, под голубым потолком июньского неба, действительно, хранилось несметное количество воды - многие и многие километры, аккуратно разложенные-растянутые-расстеленные вдоль земной поверхности. Их регулярно утюжат-разглаживают ветром, их отбеливают облаками и красят синькой. Их берегут (уж не от этого ли произошло само слово "берег"?). По ним скользят водомерки кораблей. Ими любуются (даже в сию самую секунду!), пожалуй, миллионы таких Андреев и таких Никит.
    Волга, перегороженная плотиной, разлилась здесь "всего" на 7 километров, но выше по течению водохранилище всё расширяется. Максимум этого расширения - место слияния двух великих рек, Волги и Камы. Вот так уж, действительно, "море" - не видать берегов. В самом привольном месте, между Лаишево и Болгаром - 43км. Есть еще второе по ширине место около Ульяновска - 27км.
    Кораблей здесь погибло... едва ли не больше, чем в настоящих морях. "Булгария" еще памятна всем. Про более дальнюю по времени катастрофу под ульяновским мостом помнят старожилы. Хотя и это было по историческим меркам не так уж давно.
    Здесь нередки штормы - с волнами до двух с половиной метров. Пустяк для морских кораблей, критический уровень для речных.
    Это самый большой тромб в сосуде Волге. И образовывался он очень медленно. Всю первую половину XX века - еще только как бумажный: в виде многочисленных проектов. Видимо, "Жигулевские ворота" по самой своей форме так и манили идеей поставить в них электровырабатывающую заслонку. Первый такой проект был предложен еще в 1910 году инженером Богословским. Но на дворе стояла эпоха Николая II, шли столыпинские реформы. Богословского просто не поняли: правительству было не до затопления миллионов десятин земли на плодороднейшей Средней Волге. Вторично он предложил то же самое уже новому режиму - в 1919г. В электрификации Советская власть, конечно, очень нуждалась, но, что интересно, тогда официально признала строительство электростанций на равнинных реках бесперспективным: из-за слишком большого затопления полезных земель. Позже такие "мелочи" уже никого не волновали.
    Наступили времена сталинских "пятилеток". В 1937г был утвержден и начал воплощаться чуть обновленный проект (за авторством Чаплыгина), но в 1940г строительство опять было заморожено из-за банальной нерентабельности.
     Наконец, уже с третьей попытки в послевоенное время грандиозную дорогостоящую плотину все-таки возвели: в 1951-1955гг. На тот момент это была самая мощная ГЭС в мире. К 1957г уровень воды окончательно подняли до проектной отметки. Что интересно, это была последняя сталинская "великая стройка" и, одновременно, первая постсталинская - совпавшая по времени с массовой амнистией сотен тысяч государственных рабов. Завершалась, целая эпоха! Менялась основная ударная сила "всесоюзных строек" - с зэков на добровольцев. С долей условности можно сказать про неё: последняя рабская - первая комсомольская.
    Страна, где красота и трагедия так тесно перплелись, что уже и не разорвешь. И не скажешь, чего из двух присутствует больше. Страна, в которой потрясают воображение искусственные моря - эти памятники рабскому труду и погребенным под водой сёлам, церквям и погостам. Но это... памятники без памяти. Потому что всё красивое легко отгоняет мысль о трагическом. Таково уж свойство красоты!
    
    Вот и мы гуляли сейчас, не думая о трагедиях. Спускаясь по тропинке, первым делом набрели на громадный круглый стенд, причудливо разрисованный граффити. Вероятно, по смыслу, когда-то это был запрещающий знак для причаливания, но сейчас он превратился в магический щит с непонятными рунами. Так в некоторых играх обозначают портал в другой мир. И вот ты проходишь мимо... и мир тебе открывается, действительно, совсем иной.
    В этом укромном углу, образованном горой и водой, ты будто играешь с кем-то в прятки. Это идеальное место, чтобы побыть наедине. Или вдвоем. (Что в сущности, одно и то же, если друг - действительно, близкий друг).
    Вот тебе эксклюзивный край света: меж водой и скалами. И этот "край света" - всего в нескольких сотнях метров от города. И от переполненной транспортом дамбы, на которой - вечные пробки.
    Ребенок садится на корточки под стол, и это - его полноправный мир, где взрослые его не видят. А тут ты - человечек на корточках перед огромным миром. Настолько огромным, что он снисходительно-нейтрален к тебе, великодушен в своём невмешательстве в твои маленькие мысли и маленькие тайны.
    На сотнях километров извилистой береговой линии этого моря найдутся и более ошеломляющие по красоте места, но именно здесь - его рождественные пелёнки, и оттого эта земля - единственная и неповторимая. Перед тобой - сердце Поволжья. Оно пульсирует, и ты видишь, как вздымается и опадает его мембрана - тихо и ритмично.
    Причудливые сколы, серовато-белые, как ореховая халва, нависают над всплескивающим внизу чаем.
    Видимо, здесь сразу же начинается глубина, и от этого осознания водоем в твоих глазах приобретает какую-то особенно грозную силу. Он дышит, как океан - плещет и опадает не так, будто выбивают тоненькой половичок, а так, словно это выполняют свою работу сама наша планета.
    На 28 метров поднялась здесь вода из-за плотины. Получается, до прежней поверхности Волги - без малого почти 30 метров. Это - как девятиэтажный дом, только если считать не вверх, а вниз! Но ведь к этому нужно приплюсовать ещё глубину "настоящей" Волги!? Вот и чувствуешь, как дышит под тобой пучина.
    Когда-то эти скалы омывала обычная, километровой шириной Волга. Но такой масштаб гористого берега никак не соответствовал простому понятию "река" - и вот она расплеснулась, как в сказке и превратилась в море. Теперь паритет соблюден.
    Уступчатый склон - "лесенка великана" - живописно сбегает к морю. Мы не великаны, но одолели спуск за минуты: по меркам Жигулевских гор тут, пожалуй, "нулевой" уровень сложности. Это даже не сама гора, а лишь её цокольный этаж. Но то, что под ним открылось, по красоте нисколько не уступало многим более знаменитым уголкам Самарской луки. Необозримо далеко тянулся каменистый берег, где почти по самой кромке воды вилась уютная тропинка, осеняемая сверху большими древесными перьями. И на каждом шагу, как с нижней палубы корабля (кстати, примерно с такой же высоты), открывался вид на широчайший простор водохранилища.
    Три вида ландшафта наслоились друг на друга: лес, гора и море. "Втроем" они производили гораздо большее впечатление, чем по отдельности. И это придавало казалось бы, самому простому месту за обочиной города тройную загадочность. Ты гуляешь по лесу и в то же время забираешься на скалы, а смотришь и слушаешь море...
    На противоположном берегу - очень далеко! - красновато светились и отражались голые обрывы: там тоже неоглядной цепью высились холмы, хоть и не такие большие. Во всю ширину волжской поймы, от склона до склона, расплеснулось водохранилище, подточив собой и без того крутые берега, усилив карст, подрезав целые слои осыпями. Морю - и берега морские!
    Маленьким, но пышным зеленым пирожком раскинулась чуть поодаль, за плотиной, Могутова гора. Наибольшая высота этого "пирожка" - 265 метров, а площадь - около 7кв. километров.
    Но, то что нависает над нами - еще выше. Это гора Отважная. Главная её точка поднимается на 303 метра.
    Береговая стена кое-где вздымается совсем отвесно, даже с нависающими козырьками, но местами вполне доступна для подъема. Сложные инженерные конструкции из древесных корней спускаются на несколько метров. Так что здесь можно любоваться двойным лесом: и наземным, и тем, который в обычных условиях оставался бы подземным. Корни, безусловно, облегчают подъем, если ты решишь вдруг забраться на "второй этаж" горы - на "вторую палубу" берега.
    Июньская зелень окутала весь обрыв - от воды до трехсотметровых макушек, теряющихся в этом неподражаемым мелколиственном тумане. Нежно-зеленые кисточки берез непонятно как вырывались на всех уровнях из уступчатого каменного монолита. Кое-где они торчат захватски, как перья на шляпе. Вырываются из обрывов где поодиночке, а где и целыми плюмажами. Словно для всех это был камень и камень, но эксклюзивно для этих берез он согласился стать землей, договорившись, что никто, кроме них, этого превращения не увидит.
    Иллюстрация к фразе: "И скалу пробивает зеленый росток", - была здесь многомиллионно растиражирована.
    Такие же скалы стоят и отражают свой зеленый наряд в Ладоге. Для полного сходства с Валамом не хватает только сосен: здесь почти сплошное березовое царство. Впрочем, отдельные сосенки всё же есть - как большие хвощи.
    Солнечные лучи косо скользят вдоль обрыва - почти параллельно ему, - и молодые сердечки берез контрастно светятся на фоне циклопической нерукотворной стены.
    Клены светятся еще нежнее - чуть желтее, чуть янтарней. Вдруг серебристая облепиха вырвется на самую кромку берега из общей пронзительно-нежной зелени раннего лета. Обдаст всех своим почти мишурным блеском, заставит расступиться. Отвоюет себе поляну наподобие праздничного зала - торжественно, как ель в Новый год. Словно тут концерт, а мерный шелест волн - дальние овации.
    Иногда кажется, что деревья здесь сами по себе, без корней - что их просто доставили сюда и в честь Троицы украсили живой зеленью полустершийся от времени каменный иконостас.
    
    А в иной миг кажется, что обрыв, как живой, всей своей мощью пытается спихнуть зеленый фронт деревьев в воду Но те не даются, цепляются за него же, карабкаются выше, штурмуют... Правда, эта исполинская борьба идет в такой замедленной съемке, что человеку её участники видятся совершенно неподвижными. "А может, ИМ с их ритмом жизни, любое наше движение кажется скоростью "Принца Персии" или Джеки Чана?"
    Тропинка тянулась на высоте метров двух над водой. Пучки травы зелеными гнездами зависли на кромке над волнами. Стократно уменьшенная копия отвесного приморского обрыва. С отдельно выступающими утесами, бухточками, горловинами. Все отвесно - но высота почти "детская". Словно это трамплин - невысокий, но тянущийся на сотни метров.
    Каменный бутерброд неровно обгрызен водохранилищем - всеми его волнами, приливами и отливами. Бутерброд-сухарь. Вот заворачивается в его краю какой-то залив.
    Каким штопором вода смогла провертеть бухточки-щели такого спирального вида?
    Оторвавшиеся от склона глыбы валялись у самого берега, как неиспользованные лишние блоки, оставшиеся от строительства гигантской пирамиды. Саму пирамиду не было нужды искать : она необъятно высилась прямо над ними. Склон, если присмотреться, тоже состоял из огромных, как дома, прямоугольных плит, сложенных более или менее ровными рядами. Скатившиеся камни напоминали кое-где окаменевшие стада баранов. Спустились с кручи к водопою - а их кто-то заколдовал.
    Смотришь на эту "кладку" и думаешь: а ведь самые первые сооружения древних цивилизаций были, пожалуй, ни чем иным как подражанием природе. Все пирамиды и зиккураты - явная попытка создать рукотворные скалы, треугольные или ступенчатые горы. Кладку самой Земли осуществил Творец - а вот продолжить её вверх титаническим усилием пытались люди, насмотревшись на дела Его рук. Именно так - в самом наивном, самом прямом смысле, - они поняли своё "сотворчество" Ему... а может быть, даже и конкуренцию. Отсюда - вавилонское столпотворение.
     Но ведь силами людских толп можно сделать не только рукотворные горы, но и рукотворные моря. "Вавилонская" история не завершена! Она пережила небывалый ренессанс в XX веке. Здесь это видно воочию! Вот стоит огромная плотина, построенная зэками, и плещется одно из величайших пресноводных морей, которого до 1952г никогда на лике Земли не было.
    Двухметровая ступенька над водой резко сменилась пляжем. Будто только что был обычный порог, а здесь вдруг сделали съезд для колясок. Уровень берега настолько слился с уровнем моря, что несколько плоских камней даже вообразили себя кувшинками и стайкой забрались подальше в воду. Они выступали лишь чуть-чуть, не отличаясь от волн ни формой, ни размером - и только мелкие хрусталики брызг время от времени выделяли их возникающими на пару секунд ювелирными рамками. Окаменевшие следы великана, который пытался ходить по воде. Здесь было чудо как уютно!
    Кое-где в воду вклинивались мостки упавших деревьев - нерукотворные молы на рукотворном море.
    Поражает способность воды, как живого существа мимикрировать: густо-голубая вдали, она вдруг делается буро-прозрачной, как крепкая заварка, когда плещет об эти камни, отмели и деревья.
    Лето, еще не успевшее стать жарким, тихо листало странную бело-голубую книгу, словно стараясь прочитать в ней свое будущее. И от этого гадательного шелеста водных страниц делалось так легко на душе, как бывает только в мае-июне и только на берегу большого водоёма... когда понимаешь, что у лета, как у моря, тоже есть берег и, стало быть, ты сейчас вдвойне на берегу. Все только начинается! Увидеть Берег Лета - одно из самых больших удовольствий.
    Начало его - как только что отреставрированная древнейшая икона: нежность красок её - почти неправдоподобна и, вопреки этой неправдоподобности, вопреки всему опыту жизни, хочется верить, что так оно будет ВСЕГДА. Ведь восстановили не какую-то второстепенную икону, а самую большую, самую главную - икону мира.
    Погода сегодня еще помнит весну, как вчерашний день: этим она так хороша. Кажется, давно ли здешние горы буквально утопали в подснежниках! Как-то в предыдущий год я приехал в самом начале мая и застал бело-сиреневые "сугробы" на верхушках здешних Альп. Эдельвейсы Поволжья! Нигде, даже в марийских лесах, я не встречал сразу столько подснежников в одном месте. Здесь их ничто не заслоняло - наоборот, поляны были вознесены выше всех деревьев... если вообще можно назвать полянами такие кручи. Казалось, сами камни зацвели.
    Помню, как было радостно до слез: камень стал живой!
    Кстати, от этого моря частично изменился даже микроклимат - оно, как и положено настоящим морям, чуть смягчает жару летом и мороз зимой. Замерзает вся эта громада на 3-5 дней раньше, чем остальная река, а вскрывается весной, соответственно, на 3-5 дней позже. Закончились навсегда грохочущие, могучие ледоходы - теперь все проходит тише, незаметней. Раз - и уже чистая вода. И чайки по ветру летают. И не заметил, как это произошло!
    Так много воды и так много неба, будто прежде вся лазурь мира была заморожена, а теперь оттаяла. И эта оттаявшая лазурь и есть Жизнь в её чистом, неразбавленном виде.
    Вспомнилось вдруг из Пришвина: "Почему, бывает, подходишь к большой воде с такой мелкой душонкой, раздробленной еще больше какой-нибудь домашней ссорой, а взглянул на большую воду - и душа стала большой, и все простил великодушно".
    Небесная синева расколотыми скорлупками играла-подпрыгивала на маленьких волнах. И в этой игре тоже было что-то от раннего-раннего лета. Отражения облаков мелкими льдинками плавали на поверхности волн, напоминая недавнюю весну. Без всякого хруста они разбивались и тонули... и тут же снова всплывали, целые и белые.
    Люблю переменчиво-облачную погоду. Будто вся панорама, как женщина, долго решает, что ей лучше идет, и примеряет перед зеркалом водоёма то одно, то другое платье. Когда нет постоянства в пейзаже, он просто не может наскучить и любоваться им можно хоть целый день.
    Чем чаще сюда приезжаешь, тем больше утверждаешься в мысли, что места эти патологически недооценены. Самый красивый уголок Восточно-Европейской равнины может и должен стать центром внутреннего и внешнего туризма. Да, это не настоящее море. Но это, если угодно, российский Балатон, российское Женевское озеро.
    Вспоминается Светлояр, легенда о граде Китеже... Но куда там маленькому Светлояру до здешних бескрайних просторов! Тут уж не Китеж, а целая Атлантида! Да и почему бы не составить новое сказание о некой праведной стране, которая, по молитвам её жителей, сокрылась навсегда от поганского нашествия нечестивого царя Иосифа и его полчищ... Увы, нет как нет такой страны. И никогда, даже в самую тихую погоду, не услышишь из-под воды звон её несуществующих колоколов. А обидно! А хотелось бы! Но еще больше хотелось бы, чтоб ТА страна наконец вышла на поверхность и простила нас за всё.
  
  
  
    Ширяево
  
    Ширяево - пожалуй, самое знаменитое село Самарской луки и самое популярное туристическое место. Его посещение включено в программу многих теплоходных круизов по Волге. Это, если угодно, "визитная карточка" Жигулевских гор. Сюда можно добраться по воде из Самары или по суше из Жигулевска. Великолепный природный уголок с горами и катакомбами вознаградит за любой проделанный путь. Основной хребет Жигулей тянется вдоль северного побережья Самарской луки и постепенно повышается с запада на восток, так что здесь, в северо-восточной его части, сосредоточились как раз самые высокие вершины. Монастырская гора над восточной околицей Ширяево поднимается на 326 метров. Попова же, напротив её, всего один метр не дотягивает до трехсотенной отметки. Есть в Жигулях и еще более серьёзные "пики" (до 381м). Они сопоставимы с многими вершинами Среднего Урала! А уж на нашей Восточно-Европейской равнине им просто нет равных. Так что, приезжая на Самарскую луку, как говорится, с места в карьер попадаешь из среднерусского ландшафта в самые настоящие "маленькие Альпы". А ниже по течению уплывают в голубоватую дымку какие-то совсем уж странные по очертаниям, словно срезанные сверху, горы левого берега: не то грубые тумбы или столы - не то кряжистые пеньки. Кряж здесь разрывается рекой на собственно Жигулевские горы и левобережные Сокольи, так что Волга ныряет как бы в ворота и уже от них напрямую устремляется к Самаре. По всему течению великий реки не найдешь более колоритной впадины, словно нарочно обозначающей какой-то символический рубеж. Так это знаковое место и повелось называть - Жигулевские Ворота. И в этих широких "воротах" еще в 1628 году образовался населенный пункт под названием Ширяев овраг или просто Ширяево.
    Почти четыре века для села - более чем почтенный возраст! За такое время одни деревеньки разрослись в целые города, другие растворились в безвестности. Третьи - как Ширяево, - хоть и не стали городами, но и пожаловаться на отсутствие к себе внимания не могут. Место, что ни говори, знаменитое! Здесь когда-то разбойничал Стенька Разин, писал картины Репин и молился Иоанн Кронштадский. Трудно найти в истории столь разных, противоположных друг другу личностей! Последнее время, чтобы привлечь в Ширяево еще больше туристов, здесь стали проводить ежегодный августовский фестиваль "Жигулевская вишня" - с пирогами и народными песнями (местный сорт вишни, действительно считается одним из лучших в России). Теперь это самый популярный местный праздник - что-то вроде Дня Огурца в Суздале. Однажды, мои друзья из Жигулевска по долгу работы поехали на целый день на этот фестиваль, и захватили меня с собой. Я, признаться, человек одинаково равнодушный как к вишне, так и к народной самодеятельности... но очень неравнодушный к горам и пещерам. Так что вопрос ехать или не ехать предо мной не стоял: конечно, ехать! Прибыли мы к месту с утра пораньше. Уткнувшись носами в берег, сплылись корабли, съехались машины... - и все на запах вишни? Словно пчел, многих поймало сегодня опытное , старое Ширяево на простую вишневую приманку.
    Слоистые каменно-землянисто-лесные сэндвичи сгорбились над долиной справа и слева и по какой-то странной, неочевидной ассоциации сочетались с фестивальным столом высоких вишневых пирогов. Правда, сам фестиваль по сравнению с ними выглядел как-то мелковато. Как какой-нибудь советский Первомай у подножия Эльбруса. На сцене под открытым небом разные коллективы, как водится, бойко исполняли что-то ягодное и что-то патриотическое.
    Но любая идеология так мелка перед этими горами. Мы поем то о вишне, то о России... и вишня, и Россия, конечно, не против. Только вот вечный праздник природы выше наших самодеятельных "красных дней календаря" (даже если они идеологически уже не совсем красные, а всего лишь вишневые). Поэтому, не задерживаясь у сцены, мы с Никитой, сынишкой моих друзей, отправились по горам. Решили побывать и на Монастырской и на Поповой. Сначала брели вдоль Волги, по параллельной берегу улочке. Издали почти не выделялся в деревянной застройке дом-музей Репина - простоя изба, которую он снимал вместе с Федором Васильевым в 1870 году, когда писал "Бурлаков на Волге".
    Да, Ширяево, или, как тогда называли, Ширяев буерак - знаковое место в истории русской живописи: место рождения самого известного (и пожалуй, самого спорного!) шедевра XIX века. Сам Репин подробно и ярко описал свое путешествие по Волге, встречу с бурлацкой артелью Канина и начало работы над легендарным полотном, принесшим ему всеобщее признание и небывалую еще в художественном мире славу (в 26 лет!) "Бурлаки суеверно убеждены, что тот, чей портрет будет написан, попадет прямо в ад. Не хотят они, чтоб их рисовали" "Целую неделю я бредил Каниным и часто выбегал на берег Волги". Наконец, Илья Ефимович догоняет ватагу в селе Царевщине, стремительно, на одном дыхании, пишет портрет Канина и возвращается в Ширяево уже за полночь. На его удачу, среди бурлаков нашелся бывший иконописец, который объяснил своим товарищам, что относительно погибели души им бояться нечего. Заворожили Репина в этом путешествии и поразительные волжские пейзажи (хотя на самом холсте им места как-то не нашлось) : "Что всего поразительнее на Волге - это пространство. Никакие наши альбомы не вмещали непривычного кругозора".
    Но нет, вовсе не пространство интересует Репина: "Я художник 60-70-х годов. Виртуозность отрицалась тогда. Выше всего ставилась идея, смысл, жизнь, типичность, правда , историчность ..." Итак, на первом месте, как ни крути - "идея". Вся же остальная часть списка, даже "правда", невольно психологически ставится в подчиненное положение по отношению к ней. Идея же простая - революция. Хотя напрямую Репин этого слова и не произносил. Но, интересно, что террориста Каракозова он называл в воспоминаниях "преступником" в кавычках. По горячим следам он написал очерк "Казнь Каракозова" и тогда же сделал карандашный портрет неудавшегося революционера. Позже он посвятил пламенным революционерам целый цикл полотен: "Арест пропагандиста", "Отказ от исповеди", "Не ждали". При тогдашних" настроениях все прекрасно понимали, что в образе бурлаков Репин изобразил немного-немало "весь порабощенный русский народ". Хотя сам народ именно бурлаков-то как раз чурался и презирал из-за их пьянства и ужасного образа жизни. "Волга под боком, но заволжанин в бурлаки не хаживал. Последнее дело в бурлаки идти! По Заволжью так думают: Честней Христовым именем кормиться (т.е милостыню просить) , чем бурлацкую лямку тянуть". И правда" (П.И Мельников-Печерский).
    Невольно ловлю себя на почти еретической мысли, что с высоты времени, становится как-то неловко за художника. Он старательно, годами создавал такие глыбы... но сменилась эпоха - и они оказались невостребованными именно в своей "идее", как всё чересчур громоздкое и претенциозное . Потому что это оказалась, как ни грустно, не настоящая правда, а "надрыв", выражаясь словами Достоевского (впрочем, стоит оговорится, что сам Достоевский Репина любил). Общий "Надрыв" того времени, слишком дорого стоивший последующим поколениям. Диагноз русской классике: Социальное беспокойство с оттенками истерии, чувство вечной вины, совмещенное с учительством" (Л. Улицкая)
    Фактически Репина (с незначительными оговорками) можно считать предтечей соцреализма - не только самого идеалогизированного, но и самого скучного направления в искусстве, Он стал родоначальником "объективного отражения действительности", но только очень уж однобоко тенденциозно подбираемой.
    Увы, стремление к справедливости, как показала история - совсем не такая уж безобидная вещь! Я бы даже сказал, что это самая опасная вещь, порождающая все чудовищные тоталитарные режимы, все многомилионные бойни. Когда с позиции времени знаешь, чем все это кончилось, невольно всплывает горький вопрос: да неужели все эти Репины и Перовы, Чернышевские и Добролюбовы, только для того и приходили, чтобы потом на почве неутолимой "жажды справедливости" на смену им явились Ленины и Сталины? Бурлаки - "динозавры", которые были вытеснены самим развитием цивилизаций и исчезли естественным образом через несколько лет после написания картины, за нерентабельностью такого труда. Репин как-то успел запечатлеть последних из могикан. А вот колхозы и ГУЛАГ - те были впереди! Нет, никак не получается у нас после трагедий 20-го века смотреть на претенциозно-пафосные полотна Репина тем же безудержно восхищенным взглядом, каким смотрели его современники! Хотя человек, он как говорят, в личной жизни был глубоко порядочный и честный. Кстати, по жесткой иронии судьбы, столь революционную по своему скрытому смыслу, даже "взрывную" картину, нимало не смущаясь, купил для своей бильярдной (!) великий князь Владимир Александрович, сын Александра II. Позже она попала в Русский музей.
    2
    Монастырская гора повыше Поповой, зато более "спокойного характера" - относительно пологая, без обрывов, скал и утесов. По крайней мере - со стороны Ширяево: противоположный её склон я не видел. По названию этой великолепной горы легко вообразить, что когда-то на ней стоял монастырь... и наверное, это была бы потрясающая по красоте картина! В действительности же, никаких обителей поблизости никогда не было, но саму гору со всеми прилегающими угодиями в 17 веке приписали к подмосковному Саввино-Сторожевскому монастырю (настолько велик был разброс его многочисленных владений!).
    Отдельные огромные глыбы громоздились на травяном склоне, словно их специально сюда принесли и не поленились вручную поднять и разбросать. Огромные-то огромные, но снизу на фоне такого гигантского зеленого горба почти совершенно незаметные. Видна издали лишь шапка леса, накинутая на гору с одной стороны. Мы поднялись до креста. Он царил в пронзительно-голубом небе и осенял маленький светящийся мир, собравшийся к его подножию и скруглившийся в чашу, Отсюда по сравнению с крестом все виделось утрированно маленьким. Клетчатое от улочек село казалось цветной картой для какой-то интересной, пошаговой настольной игры. Прудик, образованный от какого-то ручейка, блестел ровно посередине долины, делая панораму Ширяево еще более живописной. Иногда казалось, что под тобой раскинулся гигантский, искусно (и очень правдоподобно!) расписанный поднос. Изделие народных мастеров! Я до посещения горы читал, что в окрестностях Ширяево поставлен крест в память о св. Иоанне Кронштадском, посещавшим эти места. Была страшная засуха, но когда путешествовавший по Волге "всероссийский батюшка" отслужил на ширяевском берегу молебен, и сразу же пошли дожди. Целый край был спасен от неурожая и голода.
    Да, о многом можно задуматься в Ширяево. Репин и Иоанн Кронштадский были современниками, но олицетворяли собой, пожалуй, два абсолютно противоположных духовных полюса в жизни России...А кто из них был лучшим художником? Вопрос оказывается не таким уж и простым, когда прочитаешь в дневниках Иоанна такие, например, строки - "Приходилось идти горами, лесами; суровые сосны высоко поднимают свои вершины. Жутко - Бог чувствуется в природе. Сосны кажутся длинной калоннадой огромного храма. Небо чуть синеет, как огромный купол... Хочется молиться... И чужды все земные впечатления, и так светло в глубине души, и кажется, с тобой в уединении весь мир беседует в тиши и на своем языке непонятном творит торжественный гимн вездесущему Богу. Идешь - и мысль далеко-далеко с Богом - у Бога"
    И снова задумываешься: Почему одни посвятили всю жизнь тому, чтобы увидеть главное, а другие... тому чтобы напротив, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не дай Бог, не разглядеть его за всем второстепенным, внешним, преходящим. Видимо, это два радикально разных взгляда на мир. Кстати, сам Репин о своих духовных убеждениях довольно объективно писал: "Я по прежнему язычник, не чуждый стремления к добродетели, - вот и всё"
    С Монастырской горы близко и четко, как противоположная трибуна стадиона, виднелась во всей красе, во всех мельчайших деталях, длинная и обрывистая гора Попова. Далеко тянулась вокруг нее необычная каменная лента: ниже ее - трава и кусты, выше - лес. Так в старину повязывали ленту на лоб, под волосы. Именно в этом-то каменном слое и виднелись там и сям черные пятнышки штолен - знаменитые Ширяевские катакомбы. Не сходить к ним - зря приехать в Ширяево! Здесь с конца XIX аж до середины XX века добывали известняк и в горе в разных местах остались шесть штален - от нескольких десятков метров до нескольких километров. Из промышленных объектов они давно уже превратились в туристические.
    Мы перешли долину и вскоре поднялись на Попову гору, точнее, на террасу примерно на середине её высоты. Казалось, развалины какой-то циклопической древней стены причудливо заросли джунглями, как в Индии или Камбодже. "Преддверье" пещеры - которую еще не видишь, но по каким-то неуловимым признакам радостно предвкушаешь. Вот наконец показались в этой скале беспросветно-черные отверстия, размерами почти не отличающиеся от железнодорожных туннелей. Есть круглые норы, есть шестиугольные соты, но в гигантском улье этой горы работали не пчелы, а люди, поэтому их соты - квадратные. Такие идеально квадратные, как будто их не проламывали в камне, а выпиливали лобзиком по дереву. Только уж очень большим лобзиком и по очень большому дереву! Продырявили так и сяк отвесную Попову гору, как жуки точильщики, пенёк. Получилась своеобразная, очень брутальная красота. Что-то загадочное в этом сочетании "дырности" и "квадратности" манящее и чуть отпугивающее сотворчество природы и человека. Эти отверстия в отвесной скале, в размер приличных ворот, безпрестанно впускали и выпускали людей, которых сегодня по случаю праздника было непривычно много. Перед одним таким черным квадратом живописно выросло дерево, но другие были распахнуты настежь: хоть дракон залетай! Многоколонная пещера процеживала сквозь себя людей, как кит процеживает планктон сквозь свои "усы". Гора открыла огромную, но безобидную пасть, странно распадающуюся на несколько жерл - с несколькими небами, гортанями, отростками. Контраст стихийно-природных, пучинистых, бесформенных очертаний горы с этими геометрическими правильными черными квадратами - разительный, Будто каждое входное отверстие - картина Малевича, перенесенная проектором на грубо-ребристую плоскость обрыва. Что-то в этом - жутковато-великолепное. Много ли времени должно пройти, чтобы дела рук человеческих начинали нам же самим казаться.. уже и не очень-то человеческими? Во все времена людей как-то мистически завораживали помещения, смутно похожие на их жилища в увеличенном варианте! Но при этом - нежилые. Думаю, именно поэтому нас так таинственно манят не только пещеры, созданные природой, но и катакомбы, вырубленные самими же людьми. Тайна чего-то, вроде, похожего на наше, но не нашего... с воротами, коридорами и залами... Человеческо-нечеловеческого, с неизвестными пределами, растворившимися в темноте... какого-то рукотворного космоса, уходящего в глубь горы. Еще катакомбы почему-то всегда ассоциируются с древностью - даже если образовались всего несколько десятков лет назад, как эти. От одного их вида вспоминаются знаменитые пещерные храмы разных народов и цивилизаций, пещерные города, некрополи, античные рудники и т.п. Вот и здесь - чем тебе не уголок античности? Четыре ряда колонн тянутся параллельно в недрах горы... одна беда - для них не подберешь правильного искусствоведческого названия: не ионические, не коринфские и даже не дорические. Просто бесформенные. После наружной 30градусной дары здесь просто благодать! Сочетания царящего под землей вечного холода с белым цветом известняка порождает иллюзию чего-то зимнего - причем, не просто зимнего, а волшебного, таинственного, праздничного. Местами осыпавшийся мел лежит сугробами, и этот заповедник зимы внутри горы смотрится каким-то сказочным даром. Все прекрасно именно в своей восхитительной нереалистичности. Люди ходят в каком-то восторженном настроении. Вот вдали раздался крик: "мыши, мыши!" - но когда многие туда подоспели, никаких мышей не оказалось - просто кому-то почудилось от мелькания фонарей, что под сводом шевелятся крылья. Светлячки телефонов летали там и сям по этому подземному сумеречному лесу, играли бликами между стволами. Казалось, каменный мир сбросил свою вековую неподвижность и изо всех сил старался "ожить" хотя бы в призрачном виде. А над полом пещеры курилось подобие чуть заметного тумана. Казалось, холодное дыхание самой горы как живого существа порождает этот туман. Каменные аллеи вдали переходили в гроты-тупики. А может, это не колонны, а ноги доисторических слонов, целое стадо которых слилось и превратилось в свод этой пещеры? А может окаменевшие смерчи какой-то подземной грозы? Каменные грибы со сросшимися шляпками? Фантазировать можно много, но одно могу сказать: эта рукотворная пещера произвела на меня почти такое же незабываемое впечатление, как природная Кунгурская.
    Если по той же горной террасе, на которой находятся штольни, пройти несколько сот метров в сторону Волги, откроется великолепная смотровая площадка с обзором на три стороны. Она "приворонилась", как бастион на уступе горы. Словно здесь - промежуточная оборонительная терраса с парапетом, а позади нее вздымается основная часть циклопического замка, построенного самой природой. В Жигулевских горах есть множество и куда более высоких площадок, но эта - одна из самых живописных и знаменитых.
    Большие колючие шарики чертогона на каменных склонах цвели так густо, что местами казались россыпями странного голубого гравия поверх белого, обычного. Особенно красиво они смотрелись отсюда, с обрывов - лазурной рамкой обрамляли глубокую зеленую долину: живую карту Ширяево. Тысячами усеяли они утесы Поповой горы, так что взгляд с обзорной площадки невольно падал в их рыхлые, парящие заросли. Гора цвела, и даже август не потушил ее живое искристое сияние, ничуть не проредил голубые венки.
    Прямо под смотровой площадкой виднеется обелиск - причем, в своем роде уникальный. Это единственный за пределами Татарстана памятник в честь Волжской Булгарии, в состав который несколько веков входили здешние земли. Самарская лука богата многочисленными археологическими находками булгарского периода. Древние булгары - предки современных татар, а уж самых татар в Самарской области и поныне живет немало. Я улыбнулся, вспомнив среди надписей в катакомбах знакомое всенепременное: "Мин сина яратам". Вроде как, и Россия - не совсем Россия без таких напоминаний! И приходит чувство, что это, действительно, историческое место - историческое в самом глубоком смысле слова. Даже не исторически русское, а именно исторически РОССИЙСКОЕ (Хотя суперпатриоты почему-то до аллергии переносят это просто прилагательное!) : то есть включающее в себя слишком разные "пласты" - и национальные, и смысловые. Здесь, в Среднем Поволжье, куда лучше, чем во Владимире или Рязани, видно, насколько Россия многонациональна и во всех отношениях разнолика и как трудно свети её историю и культуру, ее прошлое и настоящее к какой-то одной простой схеме, к одной "идее". Слишком широко у нее все, неоднородно и неоднозначно. Может, поэтому и - "Ширяево"
  
   Аркатово Из всех русских сел Татарстана наибольшее количество паломников привлекало и привлекает старинное Аркатово в Пестречинском районе - и это несмотря на то, что расстояние до него от Казани около 50 километров (вдвое больше, чем, например, до Раифской пустыни). Смоленско-Богородицкая церковь 1746 года с находящейся в ней одноименной чудотворной иконой, а также три святых источника - вот сокровища этого села, его духовное богатство. Оно не дало ему полностью исчезнуть с лица земли даже в ХХ веке, хотя население за годы советской власти сократилось во много раз и на 2000 год составляло всего 28 человек (перед революцией было несколько сотен). Это гораздо меньше, чем в обычных деревнях, однако, как известно, поселок все же называется не деревней, а селом, если в нем есть церковь. Жители Аркатово и окрестностей сумели отстоять свою удивительную по красоте церковь от разрушения, и даже интерьер в ней сохранился почти неприкосновенно, что воспринимается уж совсем как чудо. Для нашей сельской местности - случай почти небывалый. Церковь закрывалась в 1930-е года, вновь стала действующей в 90-е, но даже пока была формально закрыта, ее убранство в основном отстояли от расхищения, а чудотворную икону сокрыли у себя благочестивые люди. Сейчас она снова в храме. Когда-то Аркатово было крупным и процветающим русским селом. Основанное во II половине XVII века помещиком Федором Аркатовым, оно прославилось в следующем веке при его сыне Демиде. Позже оно стало центром большой волости, а в огромный приход Смоленской церкви входило на 1908 год 2265 (!) человек. То был один из крупнейших сельских приходов епархии - и один из богатейших в ней (34 десятины церковной земли и 400 руб. капитала - в несколько раз больше, чем у других церквей). Как уникальное святое место Аркатово известно с XVIII века. Это - совсем иная эпоха епархиальной "священной истории", чем Большие Кабаны или, тем более, Булгары! Что не значит, будто почитание этого села православными жителями чем-нибудь уступает более древним святыням. Место это овеяно многими легендами и сказаниями. Все здесь буквально дышит воспоминаниями о чудесах. И то, что масштабы происходивших здесь событий кажутся не относящимися к "большой" истории Церкви, не значит, будто они "малы" для искренне верующих. Божий промысел все расставляет по своим местам. Рассказы о чудесах в Сарове и Дивеево тоже когда-то представлялись малодостоверными народными сказаниями сугубо местного значения (до всероссийского прославления Серафима Саровского в 1903 г.). Про любимую в народе "рабу Божию Ксению" до поры до времени никто не писал ни в одной книге по истории Русской Православной Церкви. А чудо в Аркатово относится примерно к той же эпохе. Но с XVIII века многое из "малого" давно уже перестало быть таковым. Все общецерковные святыни когда-то были местночтимыми. Не стоит об этом забывать. Шли 40-е годы XVIII века. Мальчики-пастухи из имения помещика Демида Аркатова нашли в небольшом болотце - каких много в здешних лугах, - плавающую "дощечку", которая оказалась иконой Божией Матери. Икона плавала ликом вниз, но изображение нисколько не пострадало от воды. Образ принесли в дом Аркатова. Каково же было удивление, когда на следующее же утро он пропал. Нашли его на том же самом месте - в том же болотце. Снова принесли - и снова, в третий раз, он непостижимым образом вернулся на прежнее место. Разумеется, это было воспринято всеми как знамение. Божия Матерь явила Свою икону - но не желала, чтобы она стала простой домашней иконой в усадьбе Аркатова. Подобными чудесами - неоднократными возвращениями одного и того же святого образа на место его явления, - изобилует вся история Святой Руси. Феодоровская Костромская, Курская Коренная иконы и многие другие. Демид Аркатов понял знак и решил построить на свои средства монастырь, подобающий такой святыне. Но до основания монастыря дело не дошло. Шел, как мы уже говорили, XVIII век. Страшные бюрократические препоны со времен Петра I мешали основанию каких-либо новых обителей. Недалеко было и до упразднения многих из тех, что существовали. Благочестивый помещик ограничился постройкой крупной по сельским меркам каменной церкви - в 1746 году. Здесь и нашла свое место чудотворная икона - Божья Матерь Одигитрия Смоленская, Седмиозерный ее список. Церковь в честь нее также получила наименование Смоленской. Чудеса от самой храмовой иконы и от некоторых других почитаемых образов не прекращаются от эпохи обретения до наших дней. Например, другая икона Божией Матери Неопалимая Купина несколько раз спасала храм и село от пожара. Почитается и очень редкая икона Божией Матери Трех Радостей - многие, вероятно, даже не слышали такого названия, между тем, в честь этой иконы установлен общецерковный праздник 26 декабря/8 января (на второй день Рождения Христова). Кроме Божией Матери и Богомладенца Христа, на ней изображен и младенец Иоанн Предтеча, так что общая радость трех лиц и дала название иконе. Такой же точно образ находится в Москве, в церкви Троицкой на Грязях, а в Аркатово хранится почитаемый список. Среди чудесных случаев, рассказываемых в народе об аркатовской церкви, самое известное и легендарное - несостоявшееся венчание двух круглых сирот, которые оказались родными братом и сестрой, но не знали об этом: венцы, согласно легенде, слетели с них и вознеслись на крест церкви, где и повисли надолго. Так был предотвращен грех инцеста. Церковь очень красива и снаружи, и внутри. Казалось бы, она ничем особенно не отличается от традиционных храмов того времени (так что даже в некоторых путеводителях под статьей "Аркатово" печатают по ошибке фотографию одной из соседних похожих церквей). В XVIII веке в селах и городах выросло-расцвело множество "восьмериков на четверике", словно белых сложенных бутонов. Немало и шатровых колоколен... правда, в нашем регионе их все же заметно меньше, чем в Центральной России. Колокольня аркатовской церкви, над ее западным входом, чуть накренена - она стала "падающей башней"... но и это, как мы уже писали, не такая уж огромная редкость. Купола и кресты самого храма и колокольни очень красивы и изящны. Но и не в это дело... Тайна скромной, сокровенной красоты аркатовскй церкви - в удивительно благодатном духе, который здесь присутствует... которым невольно проникаются даже атеисты и маловеры. Стоит увидеть ее еще издали, за несколько километров (вокруг все поля, поля...) - сразу будто распахивается что-то в душе, а тяжкие мысли отступают. Будто подъезжаешь к какому-то очень родному месту. Еще лучше чувствуешь себя внутри храма. Уникальность аркатовской церкви - замечательная ее сохранность. Редкий, очень редкий случай, когда мы можем любоваться сельским храмом так, как если бы никакой революции и не было. Узорные иконостасы основного престола и Никольского придела, прихотливо-резные киоты - все деревянно-позолоченное убранство каменного храма... все - налицо. Чем-то интерьер отдаленно похож на церковь Ярославских Чудотворцев в Казани... только здесь храм - древнее ровно на полвека. Множество старинных, потемневших от времени икон, тусклые завитки позолоты - вся древнерусская сельская старина словно воплотилась воочию в этом маленьком "соборе", как его называют иногда. Вся вера, все упование верующего народа - тех "нищих духом", о которых говорит Христос. И очень символично живописное изображение, во всю западную стену основного восьмерика копии картины Нестерова "Видение отроку Варфоломею"... Этот известнейший сюжет из жития преп. Сергия Радонежского, из его детских лет, как ни один другой являет картину простой и чистой веры - той веры, по которой даются чудеса. Той, которая веками не оскудевала на Руси. И то, что отрок Варфоломей пас стадо в момент явления ему дивного старца, наводит на аналогию с аркатовским чудом: ведь Смоленская икона тоже явилась мальчикам-пастухам. Благодатная атмосфера Смоленской Богородицкой церкви поистине незабываема... На окраинах села, в пределах видимости церкви - святые источники (один из них - с купальней). Удивительно такое их количество в одном месте! Кажется, будто вся земля здесь, по воле Матери Божией, освященная Ее невидимым присутствием, источает целительную влагу. Как источает ее знаменитая Почаевская Богородичная стопа... только здесь - в нескольких местах сразу. Главный источник, как и церковь, называется Смоленским, в честь той же иконы. Как отмечается в литературе об Аркатово (обычно это маленькие статьи), "вода из Смоленского источника лечит головные боли, воспалительные процессы, внутренние боли". Поблизости - ключи "глазной" и "солдатский". Поскольку Смоленская икона Богоматери иначе именуется Одигитрией ("Путеводительницей" или, дословно, "Прозрительницей", то есть Той, через Которую приходит прозрение), то особенно много исцелений от иконы и от святой воды связано с глазными болезнями. В наше время на "глазном" источнике зафиксированы многочисленные случаи исцеления людей, страдающих слабым зрением. Люди регулярно пьют воду, промывают глаза, и через некоторое время это помогает. С одним из таких исцелившихся автор книги знаком. К "солдатскому" источнику приезжают люди, потерявшие здоровье на войне, в многочисленных "горячих точках" или просто во время воинской службы... Разумеется, по вере, на всех этих источниках даются исцеления или частичные облегчения и от многих других недугов. "Никто да не уедет отсюда опечаленным..." - эта фраза, которую однажды сказал преп. Сергий Радонежский про Троицкую обитель, наверное, вполне может быть отнесена и к Аркатово.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"