Розина Татьяна Александровна : другие произведения.

Рассказ ненормального...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.25*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опять о любви... История с элементами мистики.

  Рассказ ненормального ...
  Татьяна Розина.
  
  
   1.
  С Вадимом мы познакомились абсолютно случайно. Хотя последнее время я всё больше сомневаюсь в случайность случая.
  Всё в нашем мире определно и преднамерено. Как краска. Чёткость одного цвета чувство кажущееся. На самом деле любой тон, даже, казалось бы, вполне чёткий, состоит из сочетания тысячи оттенков. Так и случай. Он лишь стечение множества обстоятельств, слившихся в одну точку, создав ситуацию, кажущуюся нам случайной.
  
  Я работал журналистом в областной газете и в период масштабных перемен, охвативших страну, меня понесло в политику. Это, конечно, сильно сказано. Речь шла не о крупных политических играх на высоком уровне, а всего лишь о небольших межведомественных авантюрах нашего города. Я постоянно совался туда, где пахло жареным и попадал в неприятные ситуации.
  
  Как-то я проснулся с дикой головной болью. Прорвав веки, глянул на будильник. Он показывал полтретьего.
  - Надо вставать.- подумал я лениво, но заставил себя всё-таки высунуть ноги из-под одеяла. Натянув на голое тело пуловер и джинсы, я направился на кухню. Открыв холодильник, понял - поесть мне не удастся, там стояла открытая банка кабачковой икры и в целлофане огрызок засохшего сыра. Я решил проверить содержимое своего кошелька, но и там было также пусто, как в холодильнике.
  - Хорошо вчера посидели, - подумал я, - но тема стоила того. Мы с Олежкой обсуждали результаты последних выборов в мэрию города.
  Сушняк драл глотку и было необходимо чуток опохмелиться. Взгляд упал на пустые бутылки, стоящие и лежащие на столе и под ним.
  - А ведь, правда, вчера хорошо посидели,- обрадованно подумал я,- вот если бы не бутылки, на что, купил бы сегодня хлеба?
  
  Быстро покончив складывать тару, я выскочил на улицу. За ночь выпал снег. Я заметил это, потому что почувствовал его большими пальцами ног, торчащими через дырки на домашних тапках. Задумавшись, я остановился - бежать ли дальше или вернуться.
  - Хороший видок у меня, поди,- подумал я,- Наверное, как последний бездомный барыга.
  Пригладив торчащие волосы, я почесал щёку. На ней чувствовалась щетина двухдневной давности.
  - Ну и чёрт с ней. Со щетиной. Не буду возвращаться. Магазин в двух минутах. Никто меня такого не сглазит. Вернусь, тогда приведу себя в порядок,- решил я и побежал дальше.
  Во дворе было пусто. Только в подворотне кто-то возился. Не обращая на это особого внимания, я, как охотничий пёс по следу, семенил, поджимая пальцы больших ног, в сторону магазина. Вдруг резким воем завопила сирена милицейской машины. Ребята бросились в рассыпную. Я на мгновение растерялся. Когда на снег выскочили стражи порядка, грозно размахивая дубинками, в подворотне нас было только двое - распластавшийся мужик, на успевшем превратиться в грязную кашицу снегу, и я.
  Краем глаза я успел заметить вокруг головы лежащего кровь.
  В две секунды меня схватили и сунули в машину. Милиционеры это сделали профессионально. Как грузчики опытным жестом подхватывают мешок с мукой и в мгновение ока запихивают в грузовик.
  - Только этого не хватало,- подумал я.- Мало попадаю в переделки в рабочем порядке, теперь вот и в свободное от работы время туда же.
  Настроение было ужасное. Голова не отпускала, сушняк не проходил. Ноги окончательно одервенели. Я продолжал держать в руках сумку с бутылками, всё ещё надеясь, что меня быстро отпустят и я успею сдать бутылки до закрытия магазина. Когда стало ясно, что уже никак не успеваю, а меня собираются оставить на ночлег, я начал возмущаться.
  - Кончай крик,- сказал дежурный, грубо толкая меня в спину в сторону маленькой железной двери, - натворил - отвечай.
  - Чё я натворил? Совсем обезумели. Борцы за порядок,- я уже понимал, что ждёт меня за этой дверью.
  Дверь открылась и в нос ударило перегаром смешанным с удушливым потом. Я автоматически отпрянул и наступил на ноги, стоящего позади меня милиционера.
  - Ты, слушай...- возмущённо взвыл он, - мужика замочил, а теперь говорит, что ни при чем...- милиционер толкнул меня в спину и я, сделав пару шагов, оказался внутри. - Разберутся. Завтра. Мы тут не двужильные ещё и по ночам работать. - сказал дежурный, быстро закрывая за мной дверь.
  
  На следующий день выяснилось, что мужика действительно во время драки сильно стукнули бутылкой по голове. Он лежал в больнице в тяжёлом состоянии.
  - Но, я-то при чём?
  - Ты рядом стоял,- заявил следователь Барыкин.
  Следователь был молодым и рыжим, засыпанный веснушками так интенсивно, что лицо казалось совсем красным.
  - Мало, кто рядом стоит или проходит. Всех хватать, места не хватит.
  - Всем места не хватит. Но для тебя найдём. Мы нашли бутылку, которой ударили мужика. На ней кровь потерпевшего и отпечатки пальцев. Если обнаружат, что пальчики твои, то... То будешь разговаривать не со мной, а с прокурором.- закончил молодой, довольный собой следователь, и заржал, будто ему рассказали похабный анекдот.
  Мне было не смешно.
  - Послушай, но это же действительно комично,- стараясь быть спокойным, попытался защититься я, - сам подумай, что говоришь.
  - Мне думать не положено, - сказал рыжий,- что сказали-приказали, то я и выполняю.
  Доказывать что-то тупому Барыкину, который, не стесняясь, сам говорит, что думать ему не положено, я посчитал делом бесполезным. Оставалось расслабиться и ждать результаты экспертизы сравнения моих пальцев с теми, что остались на бутылке, которой ударили потерпевшего.
  Я стал присматриваться к народу, прикидывая с кем можно вступить в беседу. Большинство выглядело либо только сошедшими с деревьев, либо удрученными своим положением и не готовыми к разговорам. Некоторые, правда, не выдерживали молчания, душа кричала и они наступали, спрашивая, что я думаю по поводу того, сколько могут дать за грабёж киоска газет или вырванную у пенсионерки сумку. Эти собеседники тоже не вызывали у меня аппетита к общению.
  
   2.
  Потом я увидел Вадима. Он выделялся среди этой вонючей и шумной массы. Высокий и красивый, накаченый сидел он в стороне от всех и почему-то почти всегда с закрытыми глазами. На лице его было спокойствие и даже подобие улыбки. А, может, ухмылки.
  - Странный парень,- подумал я.- Стриженый качок, охранная братия. Но лицо не тупое, а даже приветливое.
  - Чего улыбаешься?,- спросил я его.
  - Не знаю,- ответил он.
  - Здесь за что? - опять задал я вопрос.
  - Не знаю,- снова ответил парень.
  - А как тебя зовут, или тоже не знаешь? - я решил выяснить хотя бы его имя. - Наверно, не из охраны, а из новых, -подумал я про себя, присматриваясь к нему, - Наворовался, бабки перевёл на запад, а теперь под чокнутого косит. Посадят в психушку, а через пару месяцев выпустят. И поедет он на курорт. В Баден-Баден. Я вот выберусь отсюда и покапаю под него. Может, и не поедет никуда. В отдалённых местах нашей Родины и подзадержится.
  - Вадим.- сказал парень. - Вадим Мережковский. - И совсем неожиданно протянул свою огромную ладонь.
  Я представился и мы пожали друг другу руки. Вадим, привалившись к стене, снова закрыл глаза.
  - Больше ничего не скажет.- подумал я. - Итак, имя назвал, руку подал. Куда больше? Смотри-ка и глаза прикрыл. Вроде как хочет сказать - вали, аудиенция окончена. Видал, король. Дай мне только выйти, я тебя быстро в пешки переведу.
  
  Настроение было отвратительное. Я был зол на всех. И на Вадима, конечно, тоже.
  Едва я сделал пару шагов в сторону, как услышал короткое:
  - Постой.
  Я обернулся. Вадим смотрел на меня большими синими глазами.
  - Ты не подумай, что я того, с приветом. - скзал он, - я правда не знаю, чего улыбаюсь. Толком не знаю, за что тут. Правда-правда.- повторил он, словно пытаясь убедить меня в правдивости слов.- Со мной тут история произошла...
  Он замялся. Я подсел к нему и тихо спросил: - с наркотиками?
  - Да нет, ты чё? С чего ты взял?
  - Странный ты какой-то.
  - Что, если странный, то наркоман?- спросил Вадим.- Может ты и прав. Я странный. Раньше был нормальным. Ну в полном смысле. Атеист и комсомолец. Как ты считаешь, может быть атеист и комсомолец странным?
  - Думаю, нет,- ответил я.
  - Вот и я так раньше думал. А верующих в чудеса считал странными. Ненормальными. А теперь не знаю, кто странный, кто нормальный. Кто может определить? А?
  Вадим смотрел на меня в упор. Но я не знал, что ему ответить.
  Парень, не ожидая ответа, тут же продолжил:
  - Знаешь, у меня сосед был. Витёк. Вот его я всегда странным считал. Он вечно верил во всякую ерунду. Встретились мы с ним как-то утром у гаражей. Его машина не заводится. Он причитает - всё, мол, день к чертям собачьим. Я его спрашиваю - с чего бы это? А он говорит - Да, с чего? Выбежал из дома, а партмоне забыл. Светке-то моей выскочить бы и вынести, так нет, орёт с балкона - Ви-ить, а Вить, кошелёк забыл! Пришлось возвращаться. Я его спрашиваю - ну?! А он мне - Чё ну? Баранки гну. Ты что не знаешь примета такая есть - назад домой вернулся всё, хана, день не пойдёт. Вот видишь, машина не заводится. Я ему говорю - а ты посмотрел в чём дело? Он отвечает - бесполезно. Я открыл капот, свечи почистил и машина с первого раза завелась. Говорю ему - ну, при чём тут примета? А он опять своё - примета на тебя не распространяется, это ж я назад вернулся. У тебя-то всё в порядке. Вот и машина завелась.
  Ну, думаю, как бабка старая. У меня мать и та столько про приметы не рассуждала, как Витёк. То попа домой позвал, квартиру светить. То ещё что придумает...
  Вадим остановился на минуту. И продолжил:
  - Однажды Витёк подходит ко мне и, затравленно так оглядываясь, спрашивает - Не знаю ли я бабку?
  Я сначала обалдел, решил, что не понял и переспросил - чего тебе надо - бабу? или бабки, ну деньги?
  - Да баба у меня есть своя. Хоть и бестолковая зараза. Денег тоже куры не клюют. Могу сам одолжить. Мне нужна бабка. Ба-а-абка. Заговорщица.
  - Вить, ты чё совсем переутомился? - спросил я его. А он внимания не обратил на меня, говорит:
  - Ты понимаешь, у меня проблемы с этим делом. Совсем сдох.
  - Так тебе к врачу надо сходить, может, действительно стрессы подействовали, - предложил я.
  - Да, был уже. Толку - нуль.
  - Ну, может, к Ариадне в салон обратишься, она тебе массажисточку даст, отреанимирует.
  - Был уже, - устало махнул рукой Витька.- Мне только бабка нужна. Только она поможет. Понимаешь, я знаю откуда эта напасть. Я тут ехал с поездки, на трассе стоит краля. Ну, такая... такая... бомба одним словом. Взял её к себе. Мы повеселились. А денег у меня только на кабак было. Поужинали, потом... Когда она выходить стала, платить ей надо. А нечем. Ну, не скажешь же - извините, подвинтесь, дайте адресок, пришлю позже наложенным платежём? Самому противно. Я даже не глянул в её сторону, дверь открыл и гаркнул - пошла вон! Она зло как выкрикнит - чтоб он у тебя отсох! И всё! Не работает, действительно как отсох к чертовой матери.
  Мне, хоть Витька жалко стало, но я не удержался и засмеялся. А он говорит - ржёшь, а вот прибежишь ко мне сам бабку-то искать. Придёт время. Помяни моё слово.
  
  
   3.
  Вадим замолчал. Ему явно хотелось говорить. Но он то ли не знал, с чего начать, то ли вспоминал что-то.
  - И что, искал ты потом бабку? - спросил я, чтобы прервать паузу.
  - Искал,- тихо сказал Вадим. Скорее не сказал, а выдохнул. И с выдохом вырвалось слово. Потом он громче и уверенне повторил ещё раз - Искал. Но позже. Много позже. А тогда мне казалось это всё ерундой.
  Рассказами ненормального.
  У меня всегда была трезвая голова и полное неверие в какие-то силы. В потостороннюю жизнь. В приметы, заклинания. - продолжил Вадим и опять замолчал.
  
  Он снова задумался. Своей большой ладонью провёл по лицу и взьерошил волосы. Потом взглянул на меня, но мне показалось, что он смотрит, но не видит. Его взгляд был пустым. Вадим смотрел в себя. Он как бы пытался увидеть то, о чём хотел рассказать.
  - Знаешь, - сказал Вадим, - я чувствовал себя хозяином жизни. Закончил архитектурный, отделение водоснабжение и канализация. Все ржали над этим факультетом. Называли меня в шутку туалетным специалистом. После института я набрал бригаду мужиков, брал заказы, делали ремонт. Работы было до хрена. Потом пришлось расширяться. Через пару лет у меня уже офис был в центре города, две секретарши. Шофёр.
  Ну, там квартиру купил. Вернее дом трёхэтажный. Сделал ремонт в лучшем виде. На каждом этаже у меня была квартира по сто квадратов. Две я продал потом, а на втором себе оставил. Джип купил. Такой, что даже с моим ростом мне почти нагинаться не надо, когда в него садишься. Больше на танк похожий.
  Сам понимаешь, бабы липли, как мухи. Мне уже тридцатку отметили, жениться бы надо, а вокруг... Противно. Приеду домой, холодно там. Водил всех подряд. Девка только на порог, глаза горят, будто у неё температура поднялась. Щёки красные от возбуждения. Я-то знаю, что не столько на меня возбудилась, сколько на мой джип и квартиру. Ну, честно, хата как с картинки.
  
  Вечером как-то заехал я к Игорю. Ну, кабак у нас в погребке на Плехановской. Знаешь? Там пожрать всегда можно вкусно.
  Домой ехать одному неохото. Сижу, думаю - Светке, что ли позвонить или Эммочке. Светка - это моя старая знакомая. Девочка по вызову. Ну, то сеть не совсем по вызову. Вернее по вызову, но не для всех. Только для меня. Светка нормальная девчонка. Студентка. Просто у нас так сложилось, что если мне надо - звоню и через пять минут она тут как тут. Не надо там всякие шашни разыгрывать. Всё ясно, как в кино. Ты - мне, я - тебе. Предельно просто, но всем в радость.
  С Эммочкой меня познакомили недавно, как говорят, из приличного дома. Отец - известный адвокат. Она и сама юридический отимела и нотариальную контору открыла. Ну, то есть вариант для развития. Правда, как и все другие - только на порог, сразу опытным взглядом к обстановочке моей приценилась. Разница только в том, что другие нагло рассматривают и восхищения не скрывают, а эта, устрица, вроде незаметно, безралично даже огляделась и говорит - миленько у тебя, Вадим, ничего не скажешь. А у самой, смотрю, взгляд другой стал. Такой призывный. Томный. Глаз увлажнился.
  
  Ну, думаю, что делать. Светка, как оловянный солдатик, приедет и исполнит по высшей категории. С ней не надо цирк играть. А Эммочка будет ломаться, невинность из себя корчить.
  Можно, конечно ещё Регину вызвонить. Но та интеллектуалка только поговорить мастер. Забьёт баки, что не до секса будет.
  В общем стал перебирать, кому звонить.
  Игорь мне ещё мусс какой-то подсунул. Я уже итак еле продохнуть мог. Рассчитался и думаю - сначала выйду, а там уж, на свежем воздухе, решение, может, и явится. Всё равно в погребке сотовый не срабатывает.
  Поднялся я по ступенькам и вышел на улицу. Стою, в одной руке телефон, в другой сигарета. Савелич, что у входа дежурит, подскочил, зажигалку тянет. Выслуживается, мужик. Знает, что не обижу. Выправка у него ещё та. Бывший офицер. Служака он и есть служака. Всегда готов. Уважаю.
  На улице тьма. Времени одиннадцать, а хоть глаз выколи. Городские власти электричество экономят, фонари не горят. Только если машина проедет, то, что от фар сверкнуло, то и всё.
  
  
  
   4.
  И вот тут я увидел её.
  
  Прямо напротив кабака стояла слегка покосившаяся стеклянная перегородка автобусной остановки. Не знаю, то ли фонарь там горел, то ли из дома, что около остановки падал свет. Представляешь, ночь темень, и только в одном месте светлое пятно. И в этом пятне стоит девушка. Высокая, стройная, блондинка с короткой стрижкой. Кудряшки непослушно свисали ей на лицо и она постоянно заправляла их за уши. Но они снова падали. Кожа у неё была бело мраморной. Девушка напомнила мне фарфоровую куклу. Я понял, что непременно хочу её получить.
  Неожиданно подошёл полупустой троллейбус и она зашла в него. Я бросил сигарету, которой так и не успел затянуться ни разу, и заскочил в свой джип.
  Хорошо машина была припаркована в сторону, куда поехал троллейбус. Я успел сесть ему на хвост почти сразу же. Мне пришлось тащиться так медленно, притормаживая на остановках, что самому стало смешно. Я уже было даже подумал, что девушка мне померещилась.
  - Растомился у Игоря в тепле-то и уюте. Вот и привиделась. Разве такие куколки ездиют в общественном транспорте?,- думал я под лёгкую музыку, доносившуюся из магнитофона.- Нет, это было видение. Определённо видение.
  
  Наконец, на очередной остановке вышла она. Я стал искать место вдоль дороги, где бы оставить свой джип. Паркуя машину, я успел заметить, что она одета в светлое длинной пальто с разрезом почти до пояса. Когда я выскочил из машины, увидел, как она уже входит в подьезд. Ну, то есть уходит от меня. Улетучивается. Исчезает.
   За высокой блондинкой хлопнула подьездная дверь. Двумя прыжками я подскочил к дому и влетел в грязный и тёмный коридор. В темноте я чуть не сбил девушку с ног. Она ждала лифт.
  - Мы не могли бы увидеться с вами?. - спросил я, давясь словами, что выглядело по идиотски. Она могла подумать, что либо я по неопытности задыхаюсь от волнения. Или, что болен и у меня одышка.
  - Почему нет? - вопросом на вопрос ответила она. И я немного успокоился.
  - Можешь написать мне свой телефон? - спросил я.
  - Нет не могу. Тут очень темно. Ничего не видно,- ответила она.
  Подьехал лифт и скрипучие двери разьехались в разные стороны. Пучок желтого света скупо вырвался наружу. Свет был слабым и казался таким же грязным, как и подьезд, в котором мы стояли. Фарфоровая девушка была нереально красивой в этом подьезде, в бликах грязного света, падающего из лифта.
  Она улыбалась и смотрела на меня вопрошающе, но сделала шаг в сторону и уже стояла в кабинке. Я испугался, что двери сейчас сьедутся и сожрут мою куклу. А я останусь в темноте. Один.
  - Завтра. В 7. У памятника Пушкину. - только успел скороговоркой выкрикнуть я и двери действительно закрылись. Ответа я не услышал.
  
  Когда я шёл в кабак к Игорю, на улице была глубокая осень. Лил холодный дождь, от которого нельзя было укрыться даже под зонтиком. Ветер сбивал водные струи и они падали не вертикально вниз, а захлёстывали под углом и залетали даже под зонтик.
  Настроение было под стать погоде.
  Когда же я вышел из подьезда, мне показалось, что на улице весна. Дождь кончился. Ветер стих. Душа пела.
  Утром я не мог вспомнить во сколько назначил свидание. Я так волновался, как не волновался раньше никогда. Даже когда влюбился в первый раз, когда мне было четырнадцать и меня впервые стало привлекать в девочках именно то, чем они отличались от мальчиков.
  Я пришел к памятнику на всякий случай к шести. И стоял около Пушкина, как привязанный. Стоял и размышлял - такая девушка, наверное, любит водить мужиков за нос. Она опазадает или не придёт вообще.
  
  
   5.
  Ночное видение явилось около семи. Она улыбалась и смотрела на меня в упор. Её взгляд, упирающийся прямо в сердце или душу, был особенным. Как, впрочем и всё в ней. Обычно, если на тебя так пристально смотрят, ты испытываешь неприятное чувство и переводишь взгляд в сторону. Но, когда смотрела она, я легко выдерживал и мог не отводить глаз до тех пор, пока они автоматически не моргнут сами.
  Форфоровая девушка молча смотрела на меня.
  - Привет! - сказал я.
  - Привет! - в тон мне ответила она.
  И всё. Но снова не возникло неприятной напряжённости.
  Не сговариваясь, мы направились к моей машине. Ничего так и не сказав, поехали. В машине разговор тоже не получался. Я сначала занервничал, не зная, что говорить. Не хотелось выглядеть идиотом, но и умное в голову не приходило. Потом я увидел, что девушка абсолютно спокойна. Она опёрлась на ручку дверцы со своей стороны и поглядывала то вперёд на дорогу, то на меня.
  Когда я остановился около своего дома, мы вышли из машины и также не произнеся ни слова направились к квартире. Девушка не спрашивала, куда мы приехали. Не делала возмущенно-деланного лица - ах, сразу домой!!!
  Она доверчиво шла рядом. По-прежнему приветливо улыбаясь.
  Я помог ей снять пальто и провёл в комнату. Она села в мягкое кресло. На стеклянной столешнице журнального столика стояла огромная ваза в виде раскрытой ракушки. На ней, кроме ананаса, своим зелёным хвостиком украшающим конструкцию, лежали блестящие апельсины, киви, манго и груши. Красивая блондинка не выражала ни удивления, ни восхищения. Она не рассматривала ни мебель, как это делали абсолютно все попавшие ко мне женщины, ни экзотические фрукты на вазе. Девушка просто села, поджав одну ногу под себя. Как дома. И посмотрела на меня. Вернее в меня.
  Такое со мной было впервые. А, может, я просто впервые встретил такую девушку?
  Я налил шампанского и предложил:
  - За знакомство!
  Мы едва коснулись бокалами и выпили. Фарфоровая куколка по-прежнему не жеманничала. Я не в силах был оторвать глаз, как хороша была девушка. У неё были мендилиевидные, немного поднятые кверху глаза, что делало её взгляд удивлённым чуть-чуть. Волосы были не накрашеные, а натурально пшеничные с пепельным оттенком. Ресницы и брови тёмные от природы. Я никогда не видел такого сочетания.
  - Как тебя зовут, прекрасная незнакомка?,- наконец, спросил я, поймав себя на мысли, что дальше рассматривать её просто не прилично.
  - Меня зовут Валентиной. Но это как-то долго и официально. Друзья называют Валей или Валечкой.- сказала моя гостья.
  - А я - Вадим. Вадим Мережковский.
  - Вот и познакомились, - приветливо заулыбавшись сказала Валенитина и добавила, - но, знаешь, если ты не против, называй меня лучше Тина.
  
  
   6.
  Я влюбился. Влюбился до сотрясения каждой клеточки моего тела. До сотрясения мельчайших мускулов и мышц внутренних органов. Внутри у меня всё сжималось и дрожало от удовольствия видеть Тину. Я видел, что тоже нравлюсь ей. И это приводило меня в восторг.
  Тина украшала мою гостинную. Именно её, такой женщины, не хватало здесь. Когда я обставлял квартиру, то пересмотрел массу журналов. Везде на рекламных картинках были сфотографированы красотки. Я ещё тогда подумал, что незря каталоги делают таким образом. Ни один интерьер не смотрится, если на нём отсутствует женщина. На столах и столиках в каталогах всегда стояли вазы с красивыми фруктами или цветами. На диванах же и кроватях лежали восхитительные красотки. Я обставил свою квартиру точно по картинкам, но полного удовлетворения мне это не доставляло. И теперь, когда интерьер дополнился фарфоровой Тиной, всё встало на свои места. Я понял, что это последний штрих к моей квартире. К моему реноме. К моему счастью...
  Она была так красива, что мне хотелось смотреть на неё часами. Впервые в жизни я не знал как себя вести. Что говорить. А уж о том, чтобы дотронуться до неё, не было и речи. Мне казалось, что я запачкаю её, или испорчу. Я продолжал смотреть на Тину, как на куклу.
  Мы стали видеться с ней почти каждый день. Тина училась в институте и собиралась учить детей, как и её мама.
  - Ты что серьёзно собираешься работать в школе? - спросил я её.
  - А что тебя так удивляет?
  - Тина, да ты просто живёшь, будто в другом веке. Как не от мира сего. Кто сейчас мечтает учить детей? Разве проживёшь на те деньги, что платят в школе? Все девчонки лезут в банки, или... замуж в крайнем случае.
  - Не преувеличивай, - сказала Тина,- ты просто не с теми общался. Не все хотят замуж или в банк. Вот ведь у меня на факультете сколько девочек учится? Не я одна-то...
  Меня это немного сбило. А ведь права она. Но где, черт возьми, эти славные девчонки? Куда ни кинь, одни аферистки-охотницы за богатым мужем или, в крайнем случае, любовником.
  Я пытался всё время понять Тину. Не верил иногда в искренность её слов. Думал, может, она такая же, как и все, только умеет здорово играть. Все ведь мы в жизни артисты, но, как и в театре, есть простые рядовые актёришки, а есть и заслуженные или народные, например. Может, Тина моя, как раз из талантливых артисток. Так заправляет, что и не поймёшь - хочет она меня окрутить или нет?
  
  Тина оставалась таинственной незнакомкой, хотя мы уже встречались с ней почти два месяца. Она для меня была столь же притягательной, но и такой же таинственной, как и в первый день. Мне с ней было легко и приятно, но... Одновременно с этим, многое оставалось непонятным.
  -Ты откуда пришла, радость моя?- спрашивал я её.
  - Что ты имеешь в виду?- серьёзно переспрашивала Тина.
  - Ну, с какой планеты? Или, может быть, ты землянка, только родилась не в своё время? Что перепутала ты родившись - время или место?
  - Да брось ты, Вадим,- говорила Тина,- выдумаешь тоже. Я простая русская девчонка. Каких тысячи.
  - Тысячи? Таких, как ты нет. НЕТ!- выкрикнул я громко.- Ты единственная и неповторимая, прелесть моя.
  
  Тина стала для меня не только самой красивой женщиной, но и самой лучшей. Я не мог бы обидеться на неё или найти повод для ссоры или недовольства, даже если бы захотел. Она была всегда уравновешена, спокойна и рассудительна. Тина выросла в обычной семье, где материального достатка не было. Но её не интересовали мои доходы. Когда я дарил ей дорогие вещи, она их оценивала только по одному критерию - хорошо ли вещь сидит на ней, соответствует ли её вкусу, не слишком ли вызывающа. Ей было абсолютно всё равно, какая этикетка пришита к платью. И, если платье сидело, то она радовалась этому и носила его с удовольствием, не важно стоило оно пятьсот рублей или пятьсот долларов.
  
  Вечером Тина заходила за мной. Она отказывалась входить в офис, а ждала на улице. Наступили первые тёплые денёчки и около здания, где я работал, открылось кафе. Прямо на улице выставили столики и переносную палатку. Тина садилась и, подставив свой чудный вздёрнутый носик ласковому солнышку, грелась и нежилась словно кошечка. Она могла сидеть так и час и два. Я никогда не знал, когда точно освобожусь. Но Тина ни разу не выразила недовольства. Ей было приятно сидеть и ждать. Так говорила она.
  Потом мы шли с ней ужинать. Или в кино. Иногда ходили в гости. Но больше всего я любил быть с ней вдвоём.
  Вот уже два месяца продолжалось это наваждение. Но до сих пор мы с Тиной так ещё ни разу даже не поцеловались. Со мной такого не было никогда. Во всяком случае я не помнил ничего подобного.
  
  Наша близость произошла также просто и естественно, как естественны и просты были наши с Тиной отношения. Я уже давно предлагал Тине ключ от своей квартиры, чтобы она могла приходить, когда захочет и ждать меня после работы не на улице, а дома. Но Тина отказывалась. Потом, наконец, взяла, но ни разу так и не воспользовалась ключом. Накануне моего дня рождения Тина сказала, чтобы я не ждал её и шёл с работы прямо домой. Я подумал, что она чем-то занята и освободится чуть позже меня. Когда я открыл дверь в квартиру, то понял - Тина уже там.
  Стол был сервирован необыкновенным образом. На белоснежной салфетке стояли тарелки с чем-то вкусно пахнущим, а, главное, невообразимо красивым. Между приборов лежали веточки с зелёными листочками. Холодное шампанское призывно торчало из серебрянного ведёрка. По полу были разбросаны красные розы. Горели свечи. Много свечей, расставленных Тиной повсюду.
  Картинка, представшая моему взору, была словно из сна. В центре стояла Тина. Полумрак, дым от свечей, аромат, витающий по квартире - всё это окончательно вырубило моё сознание и я, не замечая роз, наступая на них, медленно пошёл к Тине и поцеловал её в губы. Не переставая целовать, я поднял и отнёс её в спальню.
  
  
   7.
  Через месяц я почувствовал, что должен получить свою Тину навсегда. Я ревновал её ко всем и всему. Мне хотелось знать, где находится она буквально каждую минуту. И я решил пойти к ней домой и познакомиться с родителями. Сделать, как говорится официальное предложение.
  - Это мама,- сказала Тина, знакомя меня,- Ольга Викторовна. А это папа - Сергей Иванович.
  Родители были славными, ещё совсем молодыми и улыбчивыми. Мама работала учительницей, а папа инженером в каком-то убыточном тресте. Я оглядел квартиру, прикидывая, что выгоднее - сделать капитальный ремонт, или лучше купить новую. Тина жила в старой девятиэтажке, единственным достоинством которой был лифт. Он, хоть и грязный и полутёмный, но функционировал почти всегда. Был ещё в доме мусоропровод, но тот давно уже не работал и жильцы выносили мусор вниз сами и сбрасывали его в огромные жбаны, вонь из которых летом определённо доходила до самого верхнего этажа. Входная дверь в квартиру была кое-как укреплена, но стоило навалиться на неё с небольшим усилием и она бы выпала вместе с куском стены, к которой крепилась.
  - Вадим, заходите, пожалуйста. Что вы тут в коридоре-то рассматриваете?
  Вдруг из комнаты лениво вышел белоснежный персидский кот. Очень красивый и редкий. Я вспомнил, как Тина рассказывала мне, что с детства любила кошек. Но ей подарили этого кота только в прошлом году на день рождения. Кот был также хорош, как и его хозяйка. Он рассматривал меня, также пристально и молчаливо, как и Тина в вечер нашего первого свидания. Я удивился, как спокойно, без страха подошёл кот ко мне и доверчиво потёрся о ноги. Также доверчиво, как и Тина отнеслась ко мне, едва узнав меня.
  - Ну, что же вы не проходите, - снова сказала мама, - пойдёмте, ужин стынет.
  
  Как в любой нашей семье, гостя ждали с ужином. Будто мы приходим не поговорить, а покушать. Словно все голодные и нужно поскорее накормить. Тиныны родители не были исключением.
  В комнате стоял стол, накрытый видавшей виды бывшей белой скатертью, уже множество раз залитой-перезалитой винами и соусами. Но хозяйка любовно стирала скатерть, руками пытаясь отстирать-отодрать все эти следы былых торжеств. На столе располагался полный классический набор угощений постсоветского периода - венигрет, оливье, тарелка с колбасой и сыром, квашеная капуста, блюдо с пирожками и ещё какие-то небольшие тарелочки с салатами.
  - Давайте, кушать, - сказала мама снова - а то картошка перестоится. Да и котлеты...
  - Ну, мать, причем тут котлеты,- вставил папа - водка скоро совсем тёплой будет. Говорил не доставай раньше времени.
  Мы стали кушать. Папа следил за водкой, как и положено мужчине в доме. Мама - за тарелками, чтобы те не пустовали. Салаты сменились незаметно котлетами с картошкой, потом снова пошли пироги, но уже сладкие. Под занавес подали торт и конфеты.
  Сергей Иванович рассказывал о безобразиях в тресте, о том, что никакие перемены не переменят его главного инженера. О том, что взяток не берёт, но семью обеспечивает.
  - Вот, - сказал он, махнув рукой в сторону комнаты, - всего полно. И мебель есть, хоть и староватая, но на полу не спим. И посуды достаточно, и девки одеты-обуты.
  
  Я стал разглядывать мебель, которую мне предложили к осмотру широким жестом. Диван, хотя и сохранил видимость приличного состояния, предательски продавал своих хозяев, показывая протёртые залысины в определённых местах. Телевизор был, наверное, самым новым предметом квартиры и его явно любили и лелеяли. Он был накрыт вязаной крючком салфеткой. Мой осмотр был прерван следующей тирадой папы:
  - На этой неделе вот, машину беру. Теперь все на колёсах. Ну, думаю, надо и нам купить. У меня, конечно, не иномарка будет, но... Главное, чтобы стартер стартовал.
  А что за знак на передке стоит, один черт.
  Я выждал момент и заявил, что хочу жениться на Тине.
  - Жениться - дело хорошее. Ты, Вадим, нам нравишься. В дом вот пришёл. Валька влюблена в тебя вроде. Она рассказывала, что ты инженер-строитель и на стройке работаешь.
  Услышав это, я чуть не подавился куском пирога, который только что откусил. Ничего себе, на стройке работаю. Я владелец одной из самых крупных строительных фирм в городе.
  - Ну... как сказать... - начал было что-то пояснять я, пытаясь поскорее проглотить кусок и обьяснить им кто я на самом деле.
  - Дай человеку прожевать, - вставила мама.
  - Я вот, что спросить хотел. Где вы жить собираетесь?- снова спросил папа.
  - Что у нас места мало?- возмутилась мама, словно застеснявшись вопроса.
  Я понял, что Тина им не рассказывала ничего о моей квартире и подумал уже, что либо она зачем-то скрывает от них это, либо у неё не такие уж близкие отношения с родителями.
  - А разве Валя не говорила вам, что у меня есть квартира - вырвалось у меня.
  - Говорила что-то, но... может, это ты на время снимаешь или живёшь у кого-то...
  И тут я вспомнил, что Тина до сих пор и сама не знает, что квартира эта моя собственная. Её, видимо, не волновали такие мелочи.
  - Нет, квартира у меня есть и я хотел бы попросить у вас разрешения, чтобы Валя перешла ко мне жить сразу, не дожидаясь пока мы поженимся.
  - Да пусть переходит,- согласился вдруг отец быстро. - Только сначала свадьба, потом Валька. Как у Ильфа и Петрова. Утром деньги, вечером - стулья. Так и у нас. Завтра свадьба, послезавтра Валька.
  Я было уже хотел что-то возразить, но Тина сказала
  - Пап, ну, что ты говоришь? Вадим подумает, что ты старообрядческий какой-то.
  - Да шучу-шучу,- сказал Сергей Иванович, - Мы, Вадим, просто на этой неделе, как я машину подпишу, едем в отпуск к моим родителям в деревню. А вернёмся, как раз и день регистрации подойдёт. Так что так и выйдет - сначала свадьба, а потом... по старообрядчески. Как Валька сказала.
  - А теперь один действительно серьёзный вопрос.- сказал Сергей Иванович, сделав важное лицо. Все посмотрели на него в ожидании. После небольшой паузы он спросил - Ты Вальку одну берёшь или... с котом?
  
  
   8.
  На следующий день мы подали заявление в загс. И Тина осталась у меня ночевать.
  - Димчик, если бы ты знал, как я счастлива! - сказала она утром, потягиваясь.
  - Почему Димчик? - удивился я. В голове промелькнуло, что она оговорилась, вспоминая другого мужчину.
  - Потому что Вадимчик, это Димчик. Я хочу называть тебя так, как никто не додумается. Если ты не против, конечно.
  - Как хочешь - хоть горшком назови, только в печку не ставь,- ответил я.
  - Горшком не хочу. Ты Димчиком будешь. Для меня. Больше никому не говори. Это наша тайна.
  Я обнял её и утонул.
  
  Через пару дней меня пригласили на веселье по поводу обмывания машины. Утром Тина должна была уехать с родителями на Украину к бабушке и дедушке.
  Лишь только я нажал на кнопку звонка, как дверь открылась и на пороге я увидел Сергея Ивановича. Он был возбуждён и, размахивая руками, буквально вытолкнул меня назад в подьезд.
  - Пошли, Вадим, покажу своего коня.
  Он пошел быстрыми шагами, увлекая меня за собой. На улице, у самого подьезда стояли старые "Жигули".
  - Ну, красавец!- восхищался Сергей Иванович,- скажи, Вадим, как ты думаешь сколько ему лет?
  - Кому? - переспросил я, действительно не поняв, о чем он говорит.
  - Фу-ты, кому? Жигулю моему!- воскликнул Тинин папа.
  - А-аа..- тянул я время, прикидывая возраст этой развалюхи. Я стал размышлять про себя - Ну, судя по ржавчине, которая сожрала все подкрылки, машине уже под двадцать должно быть, но у нас ржавеют быстрее, чем положено. Будем считать, что ей лет пятнадцать. - Я оценивал возраст машины, желая не обидеть владельца. Ситуация не из лёгких, как, когда какая-нибудь престарелая женщина начинает, кокетничая, допытываться на сколько она выглядит. И ты думаешь, что ей уже должно быть, судя по глубоким морщинам на шее, лет шестьдесят, но, раз спрашивает, то, видимо выглядит лучше своих лет и... набравшись воздуха в лёгкие, прикинув сколько по максимуму ей скинуть, чтобы не попасть в просак, выпаливаешь - не больше пятидесяти. На что дама, закатывая глаза, заходится весёлым смехом и заявляет - проказник, почти угадал. Мне пятьдесят один уже. Но никто больше пятидесяти не даёт.
  - Ну, около десяти - решился я наконец, желая сделать приятное Сергею Ивановичу.
  - Ха, вот видишь. Ей уже четырнадцать! - радостно воскликнул Тинин отец - Но никто и не подумает. Машина из гаража не выходила почти. Глянь-ка, ржавчины почти нет. А внутри салон, вообще будто только из магазина. Потому что хозяин у машины был хороший. Берёг, лелеял. Я тоже такой же. Так что ещё лет десять побегает.
  
  Я не разделял такого оптимизма. И вообще у меня возникли опасения, как они поедут на этой машине на Украину. Но спросить постеснялся.
  - Тина, может, предложить отцу мою машину? Пусть поедет. А я пока с Борисом, на служебной поезжу. А то Борису зарплату плачу, а он сидит только с секретаршами заигрывает. Я ведь не люблю, чтобы меня возили. Сам всегда.
  - Ты что? он не согласится. Папа своего Жигуля, знаешь, как облизывает. Мама уже ревновать начала. Не, папа не согласится.
  - А если вы поламаетесь в дороге?
  - Димчик, папа всё-таки инженер-электрик, а не учитель литературы. Починит.
  - Инженер-электрик - это, конечно, лучше, чем учитель литературы. Даже лучше, чем учитель физики. Я так думаю. Но... Этому Жигулю, боюсь, даже доктор автослесарных наук не поможет, если он встанет.
  - Не волнуйся, Димчик. - успокаивала меня Тина,- ничего не будет. Папа с дядей Сашей вчера весь день перебирали мотор. Я думала, что они назад всё не засунут. А засунули, ни одного винтика не осталось лишнего.
  
  
   9.
  Выезд назначили на четыре утра. Я остался ночевать у Тины, чтобы проводить их.
  - Ехал бы домой, - уговаривала она меня. - Утром не выспишься, а тебе работать надо.
  - Если бы ты знала, как я не хочу, чтобы ты уезжала. Может придумаешь что-нибудь...
  - Нет, не могу. Я у дедушки не была уже несколько лет и обещала, что поеду только на своей машине. Дед ждёт. Да ещё в этом году он разболелся. Нет, надо ехать,- твёрдо подвела итог Тина.
  Я обнял её, прислонился губами к виску и тихо сказал - вернётесь, перейдёшь ко мне. И я тебя больше никогда никуда не отпущу.
  - Никогда и никуда. Согласна. - также тихо прошептала Тина, уже засыпая.
  
  Утром все еле встали. Только Сергей Иванович, хоть и пошёл в спальню далеко за полночь, похоже, так и не заснул, но разбитым не выглядел. Он суетился, носил сумки, запихивал пакеты между задним сиденьем и передними спинками.
  - А как же Тина сидеть будет?,- поинтересовался я,- для ног места нет.
  - Она лежать будет, как королева. Зато лежак шире за счёт сумок. Не упадёт теперь твоя Тина.
  Я помогал Сергею Ивановичу распихивать сумки и почувствовал резкий запах бензина.
  - Вам не кажется, бензином воняет? - спросил я Тининого отца.
  - Ты, Вадим, чудной какой-то,- искренне удивился тот, - а чем же в машине должно ещё вонять? Духами что ль? Духами пусть Валька да мать пахнут, а машина обязана бензинчиком отдавать.
  - Но она не отдаёт, а воняет. Может, течёт где.
  - Всё не вытечет, что-нибудь останется. А кончится, новым заправим. Какие проблемы?
  Когда всё было готово, я вывел сонную Тину и уложил на заднем сиденье. Она так почти и не проснулась. Я укутал её старым одеялом, подоткнул ноги, торчавшие из машины.
  - Ничего, подожмёт сейчас, ты дверь, Вадим, захлопнешь и... поехали.
  
  Я вспомнил, что не поцеловал Тину и попытался протиснуться со стороны ног, пока дверь ещё была открыта. Но до лица её не дотянулся. Тина слегка застонала во сне и я, боясь, что сделаю ей больно или разбужу, уткнулся лицом в её ладошку, лежащую поверх одеяла. Ладошка была маленькой, но моё лицо словно утонуло в ней. Мне не хотелось оторваться от неё и я замер, забывшись. Вдруг я услышал, как хлопнула дверь со стороны водителя и понял, что нужно вылезать из машины. Ещё раз потеревшесь щекой о Тинину ладошку, я поцеловал её, почувствовав губами ложбинки на руке. И вспомнил, как буквально на днях мы сравнивали наши линии жизни и смеялись, споря, кому придётся хоронить другого.
  - Не дай мне бог, хоронить тебя, моя девочка, - подумал я и, выбравшись из машины, аккуратно подтолкнул Тинины ноги, и прикрыл дверь машины.
  Сергей Иванович коротко глянул в мою сторону и, махнув мне рукой, нажал на газ. Мама, занятая устройством на узком кресле рядом с мужем, не успела взглянуть на меня в последний раз. Мотор взревел, как турбодвигатель космической ракеты и, выплюнув сноп черного дыма из выхлопной трубы, машина рванула с места.
  
  
   10.
  Через несколько дней мне позвонила на работу Валина тётя, мамина сестра. Я познакомился с ней в тот день, когда мы обмывали машину.
  - Вадим, я не знаю, интересует вас это или нет, но... Я тут обзваниваю по записной книжке всех... По Валечкиной книжке...
  - Что-то случилось? - прервал я женщину.
  - Да, они погибли.,- она сказала быстро, словно выплюнула и, запнувшись, тихо заплакала. Сквозь слёзы, едва различимо она пыталась что-то сказать ещё - Машина...
  - Где Валя? Она в больнице?,- нетерпеливо спросил я.
  - Нет,- женщина пыталась справиться со слезами, - машина взорвалась. Все сгорели.
  - А хоронить?
  - Хоронить нечего. Мне позвонили из милиции. Нет их больше. Все сгорели.- она говорила и всхлипывала так тихо, что когда я положил трубку, мне показалось, что разговор приснился.
  
  Я не мог поверить. Не верил. Не хотел верить.
  Считал, что меня разыграли. Обманули. Пошутили. Ошиблись номером.
  Я сидел, долго и глупо глядя на телефонный аппарат.
  - Вадим, к Вам пришёл прораб,- услышал я голос секретарши Галочки.
  - Что? - только и произнёс я.
  Секретарша, видимо, по моему виду поняла, что что-то произошло. Я услышал, как она сказала - сегодня приёма не будет, вас примет заместитель...
  Потом она снова зашла ко мне и спросила не вызвать ли врача.
  - Нет, врача не надо. Я поеду...
  - Вадим, может позвать Бориса?
  - Можно и Бориса. Надо сьездить - хрипло, не узнав своего голоса проговорил я, - надо поехать...,- я сделал паузу, потому что не знал, куда надо ехать. Я беспомощно посмотрел на Галочку. И заплакал. Впервые за много лет я почувствовал себя маленьким мальчиком, у которого случилась беда, выхода из которой нет. И никто не мог успокоить меня и утешить.
  
  - Она даже не проснулась толком, когда я усаживал её в машине в то утро. Мы не попрощались, подумал я. Но какая теперь разница? Дело разве в этом? Тины больше нет.
  Пришёл Борис. Они стояли вместе с Галочкой передо мной, боясь пошевелиться. Я заметил их, тяжело поднялся с кресла, будто мне было не около тридцати, а все восемьдесят, и сказал - поехали!
  - Куда? - тихо спросил мой шофёр.
  - Не знаю. Может, в милицию. Как ты думаешь?
  - Думаю, правильное решение. Надо в милицию ехать.
  - Да-да, в милицию всегда хорошо,- угодливо подтвердила Галочка и добавила - а потом, по-моему, надо бы к врачу. К врачам оно тоже никогда не плохо.
  
  В милиции меня стали посылать из одного кабинета в другой. В конце концов я попросил Бориса отвезти меня домой, сунул ему нераспечатанную пачку денег и попросил раскопать, что и как.
  - Плати, сколько попросят, только выясни всё - где погибли, при каких обстоятельствах. Короче, все подробности. А я... дома... буду ждать... Не могу, Борис...
  Шоферу, видимо, было невыносимо смотреть на меня и он постарался поскорее уйти, заверив, что сделает всё возможное и невозможное. Он ушёл, а я направился на кухню. Медленно достал почему-то две бутылки водки и два стакана. Я налил в оба и выпил сначала из одного, потом из другого. И снова налил стаканы. Пил я медленно, проглатывая с трудом каждый глоток. И снова наливал, и снова пил.
  
  Потом я заснул. Или потерял сознание. В своём сне-видении я увидел Тину. Она уходила от меня. Тина была в своём светло-песочном длинном пальто. Сзади на пальто был разрез, который доходил почти до талии. Тина шла, а пальто, развеваясь, открывало её красивые длинные ноги. Она слегка поворачивала ко мне свою фарфоровую головку, улыбалась и махала рукой. Не то, словно, прощаясь, не то зовя за собой.
  Мне хотелось крикнуть, позвать её, остановить, но изо рта вырывался лишь стон. Звук не получался. Я собрал все силы и хотел попробовать крикнуть ещё раз... И услышал перезвон колоколов. Это был дверной звонок.
  
  Шатаясь, я прошел в коридор и открыл двери. На пороге стоял Борис.
  - Вот, я принёс.
  Борис держал в руке листок, с отпечатанным на машинке текстом.
  - Заходи, - сказал я Борису. - Садись и читай.
  Борис покорно прошел за мной на кухню и сел. Ему явно не хотелось читать.
  - Можно я выпью?- спросил Борис, глядя не на меня, а на почти пустую бутылку.
  - Пей. И читай.- снова сказал я.
  Борис вылил остатки из бутылки. Получился почти полный стакан. Он крупными глотками выпил содержимое и судорожно огляделся в поисках, чем бы закусить. Но на столе кроме пустых бутылок и стаканов больше ничего не было. Борис сглотнул и вытер рукой губы.
  - Ну, читай уже.
  Борис нехотя стал читать, как приговоренный, ровным, блеклым голосом, не делая остановок и переходов, ни разу не взглянув на меня. Бубнил как невыспавшийся церковный служка в заутренню. Казалось, что он сам не слышит и не понимает того, что читает.
  В бумаге сухим казённым слогом было указано, что такого-то числа на таком-то участке дороги произошло дорожно-транспортное происшестиве. В результате которого легковой автомобиль марки "Жигули", номерной знак такой-то, столкнулся
  с грузовиком, везущим пустую молочную тару на ферму. Грузовик перевернулся, но водитель не пострадал. Водитель же легкового автомобиля, не справившись с управлением, сьехал с дороги и на большой скорости врезался в дерево. В результате возгорания, машина взорвалась. Как выяснилось позже работниками Автоинспекции, в Жигулях была сильная утечка бензина и вся машина буквально пропиталась горючим. Взрыв произошел мгновенно. Пассажиры, видимо, спали и не успели выскочить. К тому моменту, когда на место проишествия приехали работники ГАИ, осталась лишь обгоревшая груда железа. Трупы вытащить не удалось.
  
  Я не хотел больше думать об этом. Не хотел видеть это место. Не хотел представить себе, что осталось от Тины. Я открыл шкаф и достал ещё водки.
  - Будешь пить?,- спросил я Бориса.- только холодной больше нет. Вот тёплая только.
  - Буду,- поспешно ответил Борис. - только, может, есть, что закусить.
  - Есть. Наверное. Ищи.
  Мы налили и выпили. Молча. Не гляда друг на друга. Я - потому что не хотел никого видеть. Борис - потому что, наверно, боялся на меня смотреть. Потом налили ещё. И снова выпили.
  Потом... я не помню, что было потом.
  
  
   11.
  Вадим замолчал. Он сделал первую паузу за весь свой рассказ. Я ни разу не прервал его. Да, и думаю, он бы не услышал меня. Ведь он не вспоминал, а как бы весь ушел в себя и заново переживал всё это. Я понимал, что на этом не кончилась его история, потом произошло что-то, что привело его сюда, в эту мрачную предвариловку.
  Переждав немного, я сказал:
  - Вадим, это ужасно всё. Как ты вышел из этого?
  Вадим словно не слышал меня. Он сидел в оцепенении. Но лицо его по-прежнему было спокойно.
  - Да, потом... Дай вспомню, как это всё дальше произошло,- произнёс Вадим задумчиво.
  - Эй, мужики! Знаете сколько времени? - раздался вдруг недовольый ворчливый голос - Завтра снова кишки будут наматывать весь день, а вы тут бубните всю ночь. Нет покоя ни минуты.
  - Спи уже. Не в санатории поди. Терпи.- отозвался я.
  Вадим, не обращая внимания на нашу перебранку с сокамерником, продолжил -
  - Знаешь, всё как-то так неожиданно произошло, что я и сам не заметил, как меня затянуло...
  Вадиму явно хотелось рассказывать дальше. Он, похоже, должен был всё это высказать. Скорее для себя, чем для меня. Он не замечал ни камеры, ни ворчливого мужика. Ни меня, по-моему...
  Мои глаза слипались. День был тяжёлым и нервным. Но мне хотелось услышать, что произошло дальше. И я, поменяв позу, устроился удобнее и приготовился слушать.
  
  
   12.
  - Чтобы вырваться из ужаса переживаний некоторые начинают пить.- продолжил Вадим, словно поймав ниточку, едва ускользнувшую из памяти повествования. Он заговорил тихо, но речь была ровной, без запинок. Уверенная. Он хорошо знал, о чём будет говорить дальше.
  - Мне это не помогает. После пьянки, утром только головная боль и тошнота. Сколько не выпью, не могу забыться. Всё равно мысли, хоть и путано, но крутятся вокруг одного и того же. Чувствуешь себя, как обглоданная кость в помойном ведре. И всё. Никакого облегчения.
  Я стал много работать, а вечерами отжимал остатки сил в тернажёрном зале. Качался до закрытия. Такие нагрузки себе делал, что голова уже не функционировала. Домой приходил и падал. Только касался кровати и всё. Полный отлёт. Утром вставал в шесть. И всё с начала. Работа, снаряды. Просто выматывал себя до изнеможения. Когда даже мысли уже шевелиться не могут.
  Однажды, как-то поздно вечером, после тренировки уже, я притормозил машину около гастронома. Хотел купить пакет кефира. Когда я вышел из машины, увидел в двух метрах от себя Тину. Она удалялась. Я видел её спину. Но я точно понял, что это она. Высокая девушка, в светло-бежевом длинном пальто с разрезом до талии. Через разрез я видел её ноги и успел заметить, что колготки были на ней со швом. Мало кто мог позволить себе это. Только те, у кого безупречно красивые длинные ноги, как у Тины. Она всегда носила короткие юбки и колготки со швом, зная, что это ей идёт. На голове девушки была маленькая вязаная шапочка. Я был уверен - это Тина.
  В два прыжка я догнал её и схватил за руку. Девушка обернулась и радостно заулыбалась.
  - Привет, Вадим, - сказала она приветливо, явно радуясь встрече.
  Это была Алька. Мы учились с ней в институте и я нравился ей тогда. Её звали Аля Громыко и мои друзья, посмеваясь, предлагали не теряться, а пойти с ней на сближение. Может, она внучка бывшего партийного лидера и у неё счета в Швейцарии, говорили они. Будешь потом жалеть. Но мне она никогда не нравилась. Хотя была Аля очень красивой девушкой. Я старался избегать её общества. Не нравилась она мне, может, потому что была резкой, грубоватой даже, избалованной вниманием мужчин. А, может, просто потому что слишком откровенно интересовалась мной.
  После института мы иногда сталкивались с ней и она по-прежнему радостно пользовалась любой возможностью попасть в круг моего общения. А я по-прежнему избегал её.
  - Как могло случиться, что я опознался? - подумал я про себя, перепутал, да ещё с кем?
  Кроме того, что обе девушки были высокими, у них не было больше ничего общего.
  Аля была черноволосой. У неё были длинные ровные волосы, черные как воронье крыло. Смуглая кожа. Тёмно карие глаза, как угольки, больно заглядывающие в тебя.
  Я обратил внимание, что на Але было совсем не светло бежевое пальто, а скорее горчичное. И шапочки на ней не бало.
  
  
   13.
  - Привет, Аля,- ответил я. - Не мог же я сказать, что догонял её потому что перепутал с другой.
  - Сто лет - сто зим.- сказала Аля. - Ты куда бежишь?
  - В гастроном. Хочу успеть до закрытия. А то помру с голоду. У меня холодильник пуст, как будто только из магазина, только без упаковки.
  Я считал, что это обьяснение даст мне шанс быстрее распрощаться, но Аля сказала:
  - А магазин закрылся уже. Всё равно опоздал. Я сама в последний момент успела. Они ждали, когда я выйду и заперли за мной.
  Я увидел, что в руке она держит пакет.
  - Пойдём ко мне. Я тебя покормлю.
  Я на мгновение задумался, как отказаться от приглашения. В растерянности я оглянулся и произнёс:
  - Спасибо, но... Но я устал. Поеду к себе. Я тут близко, почти дома. Найду что-нибудь поесть. А к тебе далеко ехать, пока поедим, пока назад вернусь. Утром рано...
  - Да нет, ко мне ехать не надо. Мы стоим перед моим подьездом, -прервала мои обьяснения Аля и махнула рукой на дверь перед нами.
  - Ты же где-то на Тимуровской жила, - растягивал я слова всё ещё надеясь, что смогу найти повод, чтоб уйти.
  - Это было давно. У родителей. Сейчас я себе квартиру купила. Тоже, не бось, не пальцем деланая. Пойдём, - потянула она меня за рукав, - не сьем. Покормлю и вали.
  Она была, как всегда, категорична. Ей трудно было возражать.
  Я подчинился. Мы поднялись в квартиру и прошли на кухню. Алька купила, судя по внешнему виду дома, квартиру в добротном кирпичном особняке, возможно бывшем партийном гнезде. Может, и правда, она имела отношение к родственникам Громыко.
  В квартире она сделала евроремонт, разбила стенку и соединила кухню с залом. Эти два помещения разделялись лишь перегородкой в виде барной стойки. Я сразу сел на высокий стул у этой стойки. В комнате стояли большие и явно удобные диваны и кресло. Но сесть туда, значило расслабиться. Алька могла подсесть и... Мне этого никак не хотелось. Сидя же на высоком стуле, я не давал возможности ни себе отключиться ни на минуту, ни Альке подобраться ко мне на опасное расстояние.
  Она выложила из пакета содержимое, что-то быстро порезала, пару раз хлопнула холодильной дверцей, не переставая верещать:
  - Ты вот, Вадим, совсем пропал. Мы в этом году собирались. В августе. Тебе кто-то из наших звонил, не знаю тебе передавала твоя секретарша?
  Аля спросила и на мгновение, ожидая ответа, взглянула на меня, но тут же, отвернувшись снова к холодильнику, продолждила:
  - Звягин теперь в Москве. Такой крутой, что не выговоришь. Ты бы его видел. Сам как трёхстворчатый шкаф. Собьёт с ног и не заметит. Но двух телохранителей возит с собой. Умора. Приезжал с девочкой. Лет шестнадцати. Не больше. Теперь мужики с ума посходили, скоро из детского сада девчонок брать будут. Ты тоже такую имеешь или как?
  Она снова глянула на меня и снова, почти не останавливаясь, продолжила:
  - Прикинь, идёт этот шкаф впереди, как Ленин руками размахивает. За ним эта девчушка семенит, едва успевает. А потом телохранители. Со смеху помрёшь. Сивцева, Ларка, помнишь? тоже в Москве.- без перехода тарахтела Алька,- Она полностью переквалифицировалась. Закончила какие-то менеджерские курсы. В банке работает. Молодец, баба. А эта, ну, как её, Корзун что ли, уехала за кардон. Хрен её знает, чем там занимается. Надралась водки, еле на ногах стояла к концу вечера, а так и не призналась. Томно закатывала глаза и только повторяла - секрет фирмы. Будто она на задании у ЦРУ или КГБ. Кому она нужна эта Корзун, вместе со своей фирмой. Зайкин издевался над ней, спрашивает, - госпожа Корзун, ну признайся, как зовут вашу фирму? Ведомство по выплатам социальных пособий?
  Я не заметил как на стойке появились тарелки, рюмки, бутылки. Аля зажгла свечи. Мы начали кушать. Но она говорила и говорила. Быстро, но негромко и монотонно. Я по-тихоньку наполнил себя хорошей едой, выпил какого-то вина и под Алькину болтовню начал растекаться. Усталость накатывала на меня волнами и я почувствовал, что вот-вот засну. Даже высокий стул, заставляющий держать себя в напряжении, уже казался мне удобным.
  Я собрал последние силы и сказал:
  - Аля, спасибо за угощения. Всё было очень вкусно. И вообще... Приятно... Но... я поеду, Аля.
  Мы сидели друг напротив друга. Разделённые только неширокой перегородкой барной стойки. Казалось, до меня доходило даже её дыхание. Прямо на меня смотрели черные вишни её глаз. Аля встала, не отрывая взгляда от меня, обошла вокруг стойки и, подойдя совсем близко ко мне, сказала:
  - Конечно, иди. Только давай выпьем на пасашок. По последней.
  - Хорошо, - согласился я быстро.
  Мы подняли свои бокалы, красивые стеклянные на высоких ножках, они неожиданно приятно звякнули. Когда бокалы были пусты, я встал и, отведя взгляд от Алиных глаз, повернулся в сторону выхода. И тут я услышал:
  - Знаешь, называй меня Тина.
  Я вздрогнул и повернувшись, увидел Тинины глаза. Синие, глубокие, просяще заглядывающие в меня. Голова закружилась и я, не в силах противиться, обнял её и стал целовать.
  
   14.
  Меня разбудил свет, утренний слабый свет, проникающий через жаллюзи на окне. Я огляделся и с ужасом увидел, что рядом со мной лежит Аля. Её чёрные волосы змеями были разбросаны по подушке. Некоторые пряди лежали на мне. Я с содроганием неприязни осторожно встал и тихо вышел из спальни. Окончательно опомнился я только тогда, когда приехал домой. Свежий воздух отрезвил меня и разбудил, привёл сознание в состояние чёткого осознанного мышления.
  Я встал под холодный душ, потом накинул халат и сел в удобное кресло.
  - Как могло со мной случиться такое? - размышлял я.- А что собственно случилось?
  Я прикрыл глаза и стал вспоминать. Картина воспроизвелась относительно чётко. Я вспомнил, как увидел Тину, а, догнав её, оказалось, что это была Аля. Потом хорошо вспомнил, как мы пришли к Але домой. Потом мы кушали, пили, она много говорила. Было тепло, уютно, вкусно, тихо. Горели свечи. Играла музыка. Когда я хотел уже уходить, она вдруг сказала:- называй меня Тина. После этого я целовал Тину. Да-да это была Тина. Мне припомнилось даже ощущение моей руки, когда я взьерошил ей волосы. Это были короткие шелковые волосы, кудряшками путающиеся между пальцев. Тинины волосы. Потом я провалился, видимо, заснул. А когда я проснулся...
   Я решил, что просто очень устал. Потом выпил, ну и привиделось. Мне было очень неприятно, что я спал с Алей. Хотя я совсем не помнил её тела, оставалось твёрдое ощущение, что я обнимал Тину. И если бы утром я не увидиле Алю рядом с собой, то вообще не был бы уверен, что со мной произошло.
  
  Днём я постарался уйти в работу. Весь день, как судорожный, звонил телефон. У меня уже болело ухо, натёртое трубкой. К сдаче готовилось сразу два обьекта и мне приходилось постоянно быть на связи.
  - Да, слышу, - орал я в трубку,- ждите, сейчас привезут.
  - Нет, грузовик ещё не пришёл. Ну, можно не психовать заранее? В конце концов? - кричал я в другой аппарат почти одновременно.
  - Посадил всех себе на голову, - сказал мне Семён, мой помощник, - это ж надо, обнаглели совсем. Тебе напрямую звонят по таким пустякам. Скоро совсем упадёшь.
  Семён уговорил меня сходить в кафе, выпить по чашке кофе и перекусить. Я попросил секретаршу записывать звонящих и мы вышли.
  День уже подходил к концу, я чувствовал сильную усталость, тошноту и головокружение. Ночное приключение почти улетучилось из головы, выбитое дневными заботами.
  Когда мы вернулись назад, Галочка положила на стол листок с фамилиями звонивших.
  - Сидоров, просто из себя выходит. Позвоните ему обязательно. И этот, Филимонов. У него опять там что-то случилось. Им в первую очередь.
  Я стал просматривать листок, автоматически уже набирая номер Сидорова. Галочка была уже в дверях, но вдруг повернулась и сказала:
  - Да, Вадим, ещё звонила женщина.
  Я вздрогнул. Рука замерла прямо на кнопках телефона. Я почувствовал, как спина напряглась, а ладонь стала мокрой. Неприятная холодная струйка потекла по ладошке и затекла под рукав рубашки. Я отдёрнул руку, брезгливо вытерев её о брюки.
  - Женщина просила передать, что звонила Тина. Она будет ждать Вас сегодня в семь вечера около памятника Пушкину.
  Галочка говорила тихо, медленно, задумчиво, как во сне. Мы смотрели друг на друга, оба будто завороженные этой новостью.
  В семь я стоял около памятника. Я увидел, как ко мне направляется Аля.
  - Привет, Вадим!,- сказала она. - Какого черта, ты свалил утром? Просыпаюсь, тебя нет. Хорошо, вещи все на месте. - Аля засмеялась. - Потом пускай малознакомых мужчин в дом.
  Она взяла меня под руку и мы пошли. Я не мог произнести не слова. Снова не понимал, что происходит. Аля вела меня куда-то, а я даже не сопротивлялся. Не пытался даже что-то возразить.
  От памятника Пушкина до её дома было не больше пяти минут. И я не заметил, как мы оказались в её квартире.
  Аля толкнула меня в грудь, и я не устоял - плюхнулся в кресло. Она села на ручку и одной рукой обняла меня, другой стала гладить по груди, пытаясь просунуть пальцы под рубашку.
  Я почувствовал, как быстро стал отключаться, и, отодвинув её руку от себя, сказал:
  - Не надо, Аля.
  - Мы же вроде договорились, - сказала Аля, тут же, не сопротивляясь, встав с кресла, - называй меня Тина.
  Она прошла за барную стойку и стала наливать вино в высокие бокалы.
  - Почему Тина?- спросил я, встав и направившись к выходу.
  - Ну, моё полное имя Алевтина. Ты, что не знаешь, разве? Все зовут Аля. Коротко и современно. Но я хочу, чтобы ты называл меня Тиной. Так звала меня только мама.
  
  Аля подошла ко мне вплотную и протянула бокал. Мы стояли в полутёмном коридоре. Её взгляд проникал в меня. Я увидел, что глаза, смотрящие на меня, были синими, и отшатнулся, пытаясь сбросить с себя видение. Но я почувствовал приятный запах ландыша, пахнувший от девушки. Это были духи, которые любила Тина. Моя Тина. Я набросился на неё и стал целовать.
  Последнее, что осталось в моей памяти, это звук упавших на пол бокалов. Звон разбитого стекла долго перкликался в моей голове со сладким именем - Тина. Снова и снова прокручивалось в моём сознании - Тина, Ти-и-ина. Словно заклинание. Словно тина, увлекающая меня в ирреальный мир видений и снов.
  В предутреннем тумане, когда я проснулся, снова увидел я рядом с собой Алю. Также, как и накануне, я быстро ушёл, стараясь на неё не смотреть.
  
  
   15.
  Весь день у меня болела голова. Почему-то я был уверен, что она снова позвонит. Я напрягался каждый раз, когда звонил телефон. Не мог сосредоточиться на делах. Трудно сказать - боялся ли я этого звонка или ждал его.
  К концу рабочего дня, у меня был озноб. Галочка посоветовала сходить к врачу или хотя бы попариться, считая, что у меня начинается грипп.
  - Как наступает осень, ты вечно заболеваешь. Никакого иммунитета, - говорила Галочка, раскладывая бумаги у меня в кабинете.
  - Не бубни, Галя. И так тошно. По-моему, температура поднимается. Иди домой, уже поздно. А я посижу ещё немного.
  Галя быстро оделась и ушла, выразительно хлопнув дверью.
  Я остался один в тёмном кабинете. Комната освещалась лишь светом уличных фонарей. В возбуждении, я не сводил глаза с телефонного аппарата. Но он молчал. Словно умер. Время от времени я снимал трубку, чтобы удостовериться, что телефон жив. В трубке слышался гудок. Я снова клал трубку на рычаг и ждал дальше.
  Мне было страшно от мысли, что раздастся звонок и я услышу снова её голос - это я, Тина, я жду тебя. Но мне так же страшно было подумать, что я никогда больше не услышу её голоса - это я, Тина, я жду тебя.
  Я закрывал глаза и уходил в свои воспоминания. Мне казалось, что звенит телефон и я сжимался от его трели, словно от удара. Я сжимался от страха, что услышу её. Когда же я брал трубку и слышал там длинный гудок пустого телефона, я сжимался ещё сильней. Сжимался от страха, что не услышу её больше никогда.
  Совершенно вымотанный ожиданием, я взглянул на часы. Они показывали начало двенадцатого. Никто не позвонил.
  Я с трудом поднялся и вышел. На улице я остановился и широко вдохнул воздух. Мне стало немного легче. И тут я увидел, что в нескольких метрах от меня, но на достаточно большом расстоянии, почти в конце квартала стоит Тина. Она улыбнулась мне и махнула рукой. Быстрыми шагами я направился к ней, но она скрылась за углом дома. Увидев, что её нигде нет, я разозлился на себя. Что за чертовщина, в конце концов! Я - нормальный человек, бывший комсомолец и атеист, распустил себя. От злости я ударил со всей силы кулаком по твёрдой каменной шершавой стене дома. Я почувствовал, что рука стала горячей и липко мокрой. Я увидел, как потекла кровь.
  
  Несколько следующих дней мне никто не звонил. Аля тоже не появлялась. Я постепенно начал успокаиваться. Вечерами даже снова стал ходить на фитнес. Вспоминая проишедшее со мной, эти встречи с Алей-Тиной, я думал, что всё мне показалось. Последнее время я много работал, перенапрягся и, видимо, просто элементарно переутомился. У меня давно не было женщины и, Аля, попав под руку, воспользовалась тем, что я не мог контролировать себя, смогла пару раз оставить меня в своей постеле. Случалось это в тот момент, когда я был почти на отлёте сознания и в полусне принимал секс с Алей за интимную близость с Тиной. Ведь утром, проснувшись, я видел чётко и ясно, что спал с Алей.
  Всё это были ночные видения полусонного, утомлённого сознания. Так думал я.
  
  
   16.
  Через некоторое время я почти пришел в норму, обьяснив себе свои ощущения. Тина умерла. Её больше нет. Нет больше её тела. А душа осталась только в моих воспоминаниях.
  Однажды, проходя мимо Алиного дома, я неожиданно для себя зашёл в подьезд. Поднявшись на пятый этаж, я позвонил в двери. Аля открыла быстро, будто стояла за дверью.
  - А, Вадим, заходи,- сказала она, пропуская меня в коридор.
  
  Я стоял в нерешительности, начиная соображать, что сделал. Зачем я тут?- подумал я, Какого чёрта я пошел к ней? Скажу, что потерял свою золотую зажигалку и хотел узнать, не у неё ли она. Быстро придумав такую отговорку, я собрался уже произнести первые слова, как увидел белого кота, вышедшего из комнаты и остановившегося на проходе. Кот выжидательно смотрел на меня.
  - Откуда у тебя кот?,- тихо, еле слышно произнёс я, с трудом разлепляя сухие, слипающиеся губы.
  Аля схватила меня за рукав и буквально затащила в квартиру, тут же захлопнув за мной дверь.
  - Пришёл.- сказала она. - Прихожу, а он сидит под дверью. Я даже поспрашивала соседей, может, у кого кот потерялся. Такие красавцы бездомными не бывают. Он, правда, не ухоженный какой-то. И голодный был ужасно. Но видно, что породистый.
  Мы с котом пристально смотрели друг на друга. Снова я почувствовал сильное головокружение.
  - Ты что-то плохо выглядишь, - сказала Аля.- Бледный совсем. Пойдём я тебя обогрею, обласкаю.
  Я не слышал точно Алиных слов, просто пошёл за ней в комнату, как заговоренный. Кот сидел около моих ног, мурлыкал и тёрся. Аля села рядом со мной и что-то тихо стала рассказывать. Голова кружилась всё сильней, запах ландыша, запах моей Тины, опьянял меня. Я протянул руку к женщине, сидящей рядом, и почувствовал мягкие кудрявые волосы между моих пальцев. Не в силах сдержаться, я прижал её к себе и страстно стал целовать.
  Когда этой ночью я проснулся, я не знал уже хочу я уйти или нет. Наконец, решившись, я встал, но уже в дверях услышал голос:
  - Димчик, ты куда? Не оставляй меня. Я так люблю тебя.
  - Димчик. Господи, Димчик. Так меня не мог назвать никто. Никто, кроме, - пронеслось в голове.
  Я медленно повернулся к кровати. На простынях лежала Тина. Её мраморное тело нельзя спутать ни с чем. Это была она. Моя фарфоровая кукла. Моя девочка. Моя Тина. Мне стало легко, словно я взлетел. Оставив последние сомнения, я бросился к Тине. Она протянула ко мне свои длинные белые руки. Я взял их в свои и стал целовать. Тина смотрела на меня и тихо говорила:
  - Димчик, любимый, родной. Мы никогда не расстанемся. Всегда будем вместе. Ты счастлив? Я не покину тебя. Ты должен приходить ко мне. Обещай.
  - Обещаю.- ответил я.- Обещаю-обещаю-обещаю. Ты мне так нужна. Радость моя, любимая. Ти-и-на.
  
  Я стал приходить каждый вечер в эту квартиру. Дверь обычно открывала Аля. Она раздражала меня всё больше. Аля капризничала, чего-то требовала от меня. Когда она касалась меня своими костлявыми пальцами, холод пробегал по спине. Они были всегда холодными и колючими. Длинные ногти, которые Аля красила вызывающим красным лаком, казалось поцарапают мою кожу до крови. Всё в ней мне было противно. От этих красных ногтей, до тонких пальцев ног, которые она, потягиваясь раскрывала, словно это была не нога, а кисть руки. Но я терпеливо ждал. Я знал, что наступит момент, когда со мной останется Тина. Моя тёплая Тина, ласковая и нежная. Желанная до содрогания каждого мускула внутренних органов.
  
  
   17.
  Днём мне казалось, что я схожу с ума. Или, может, уже сошёл.
  Вот тогда я пошел к Витьку. Он не стал издеваться надо мной, а просто отвёз к бабке. Она, собственно, не очень была похожа на бабку. Тем более на колдунью-приворожчицу. Это была приятная женщина, назвавшаяся Сирафимой. Жила она в обычной квартире пятиэтажного дома. У окна стоял фикус, упирающийся последним листком в потолок. В центре комнаты был большой стол, застеленный скатертью. Было чисто, тепло и уютно. Только удушливый запах, витающий в комнате, говорил о том, что хозяйка здесь не совсем обычная. Запах шёл из мисочки, стоящей на горелке. Маленький огонёк подогревал мисочку и та дымилась, издавая свой запах.
  Я сразу доверился Сирафиме и рассказал, что мучает меня.
  - Душа её не ушла. Она здесь рядом с тобой.- сказала Серафима, выслушав меня.
  Женщина говорила тихо, голос у неё был хриплый. Но мне было совсем не страшно. Я вслушивался в каждое её слово.
  - Её душа преследует тебя. Она говорит с тобой через другую.
  - Как же душа не ушла? Как такое может быть? - спросил я.
  - Ну, разные бывают причины. Может, не похоронили её. Душа ищет успокоения.
  - Она сгорела. Мне сказали, что хоронить нечего.
  - Не знаю. Но ты бы поехал, поразузнал всё подробнее. Ты был там?
  - Где? - не понял я.
  - Ну там, где она погибла.
  - Нет, - ответил я. И сам задумался, почему не сделал этого до сих пор. Мне не хотелось признаться даже самому себе, что было просто страшно увидеть это место. Я боялся, что увидев его, представлю себе катастрофу и мне будет больно.
  - Надо поехать. В любом случае, помянуть надо. Как положено. А, может, узнаешь что.
  
  
   18.
  Я быстро собрался и, никому не говоря, уехал. В бумагах, принесённых Борисом из милиции было написано, на каком километре случилось несчастье. Я легко нашёл это место. Хотя прошло больше, чем полгода, я увидел выгоревшую поляну и обломки покорёженого железа. Вокург валялось много битого стекла. Я вспомнил, что грузовик, с которым столкнулись Жигули, вёз пустую тару на молочную ферму. Достав из багажника бутылку водки, я налил два стакана. Один я поставил на выжженую траву, накрыв его кусочком хлеба. Как и положено, когда поминают. Другой выпил сам. Посидев ещё немного, я уехал. Мне нужно было где-то переночевать, прежде, чем возвращаться домой. Отьехав всего несколько километров, я нашел небольшую гостиницу, где останавливались на ночлег водители-дальнобойщики. В небольшом зале столовой, сидели мужики и ели пельмени, запивая пивом. В ассортименте больше ничего не было. Я взял себе тоже порцию пельменей и сел за стол.
  
  Мне не хотелось уходить и я сидел в этой комнате, пахнущей чем-то кислым, заказывая уже третью порцию пельменей. Они не лезли в меня и я, посидев над тарелкой, отдавал их по одному прохаживающейся мимо меня псине. И заказывал новую порцию. Собака уже не уходила от меня, а лежала у ног, преданно ожидая очередного подкрепления. Когда в столовой уже не осталось почти никого, буфетчица подошла ко мне и протирая клеёнку на столе, спросила:
  - Ты откуда такой? Что занесло к нам?
  Я коротко, сбивчиво стал рассказывать свою историю.
  - А, это ты про тот случай, что весной случился? ,-перебила женщина, присев на стул около меня.- Помню-помню. Это ведь тут, совсем рядом. Так сильно машина горела. Гарь даже у нас чувствовалась. Водитель грузовика, наш местный. Чучело стоеросовое. Женька Круглов. Прибежал весь в лихорадке, как очумелый. Плачет. Как начал водку глушить. Его милиция еле нашла. Когда пришли за ним, он уже не соображал вообще ничего. Так и не смогли установить - был ли он пьяным за рулём, или потом уж напился.
  Женщина замолчала. Я почти не слушал её. Слова, хотя и долетали до меня, но как-то поверхностно, не проникая в сознание. Она, помолчав, продолжила:
  - Машина-то сгорела. Под чистую сгорела. Водитель и тот, что рядом был тоже. Потом говорили, что это, вроде бы муж с женой были. А вот девочка, она смогла как-то из машины выбраться. Правда, уже сильно обоженная. Когда милиция приехала, машина догорала. А девочка без сознания недалеко лежала. Никто не знает точно как всё произошло.
  - Значит, Тина осталась жива?- выкрикнул я, схватив женщину за ткань передника.- Ну, девочка, вы сказали выползла из машины. Где она?
  - Да нет, куда там. Она в больнице почти сразу умерла.
  
  Я узнал, где была та больница, куда увезли Тину и поехал туда. Старое полуобрушившееся здание напоминало скорее послевоенные останки, чем районную больницу. В приёмной горела всего одна лампочка, не прикрытая никаким абажуром. Дверь открыла заспанная дежурная, такая же толстая, как и буфетчица в столовой. Она была так похожа на неё, что мне показалось, что я снова брежу.
  - Где Тина?,- задыхаясь от волнения спросил я,- ну, которая пострадала во время столкновения машины с грузовиком.
  Женщина смотрела на меня испуганно и, явно не понимая, что я от неё хочу. Я решил пояснить немного и добавил:
  - Мне в столовой сказали. Буфетчица. Ну такая... на Вас похожая.
  - А-а-а-а, - протянула женщина,- это моя сестра, Клавдия. Она всё правильно тебе сказала. Клавка не врёт никогда. Она у нас честная, даже в буфете умудряется не в прибыль себе работать, а в убыток.
  - Где Тина?,- снова спросил я дежурную, прервав её болтовню.
  - Ты чё, мужик? Вспомнила бабка, как девкой была. Это же полгода назад было. Была, была девочка тут. Её привезли без сознания. Потом она, так глаз и не открывая, стала шептать что-то. Вроде звать кого-то. То ли Димульчик, то ли Димочка. Что-то такое, на Диму похожее. Она не жилец была, это даже я сразу поняла.
  - Куда её тело дели? Кто хоронил? Где? - набросился я на женщину.
  - Да, почем я знаю! - возмутилась она. - Я тут около неё, бедняжки крутилась, пока она шептала, вспоминала кого-то. Но, знаешь, это даже хорошо, что она умерла. Если бы осталась, то такая покалеченая. Кому такая нужна? Этот Димочка быстро бы её бросил. Тебя, кстати, как звать. Не Дима?,- опомнилась женщина.
  - Нет, меня зовут Вадим, -ответил я и снова спросил - так куда она делась потом? Кто забрал её?
  - Я же сказала, не знаю. Ты лучше Лизавету Фёдоровну спроси. Это врачиха наша. Её тогда вызвали. Но когда она прибежала, девочка уже умерла.
  - Где мне найти эту врачиху? Тьфу, врача. Ну, доктора вашего.
  - Тебе повезло, она сегодня в больнице ночует. К нам привезли одну роженицу. До города не дотянула, тут рожать стала. Ну, Лизавета роды приняла и осталась на всякий случай ночевать. Она у нас ответственная.
  - Проведи меня к ней, - попросил я.
  - Утром придёшь. Буду я будить женщину. Она устала. Спит там в ординаторской.
  Я достал деньги и протянул несколько бумажек дежурной. Та растерялась на минуту, но тут же взяла деньги и, сунув в карман, сказала:
  - Ну, ладно ужо, пойду гляну. Какой там сон, когда роженица рядом. Пойдём-ка, - она махнула мне, приглашая следовать за ней.
  Мы прошли по длинному коридору, тоже едва освещённому. В нос ударила хлорка, как в общественном туалете. Лекарствами почему-то не пахло.
  Около последней двери, на которой висела табличка с надписью "ординаторская", дежурная остановилась и, чуть стукнув для приличия, приоткрыла её. Сунув в приоткрывшуюся дверь своё лицо, она сказала:
  - Посититель к вам, Лизавета Фёдоровна. Срочно!- и, повернувшись ко мне, добавила - Иди уж, только совесть-то поимей. Человек только заснул. Не мучай её. Давай по быстрому.
  Я зашёл в кабинет. Худенькая женщина быстро встала с дивана, на котором заснула явно случайно. Она не готовилась ко сну - на диване не было ни подушки, ни одеяла. Врач, видимо прилегла и отключилась. Елизавета Фёдоровна поправляла волосы и оправдывалась:
  - Вот, чуть присела и в сон. Роды были тяжёлые. Думала не справлюсь.
  - Я по поводу Тины, - прервал я женщину,- той, что сгорела в машине, весной.
  - Ах, по поводу девочки. Так она умерла. Сразу. Я даже не успела. Прибежала, а она...
  - Где её тело? - задал я свой вопрос.
  - Так забрали. Она лежала у нас дня два. Дни тёплые были. У нас ведь холодильника нет. Я начала волноваться. Обзвонилась вся. Просила, чтобы милиционеры нашли, кто заберёт. Потом мне один, по-моему, Серденко или Сергеенко, нет не помню точно, так вот он сказал, что никого не осталось, кто заберёт. Вся семья погибла. Дедушка и бабушка вроде, где-то есть, но они такие старые, что не могут забрать. В общем, я позвонила в городской морг. В областной аж. Они приехали и забрали.
  - А куда могла она деться из этого морга? Они её похоронили? - тихо, не слыша своего голоса спросил я, рассчитывая услышать, наконец, где Тиночкина могила.
  - Конечно, будут они хоронить. Они рады, когда у трупа родственников нет. Этот морг при городском мединституте. Студентам учится надо, а кто отдаст своего родственника? Вот вы бы отдали? - она спросила меня и тут же, оповнившись, добавила: - а вы, собственно, кто будете? Из милиции? Всё-таки, там не чисто было. Я знала, что этим делом ещё займутся.
  - Нет, я не из милиции. Я... знакомый. Вы... хотите сказать... она... осталась в морге... её не похоронили... - каждое слово давалось мне с трудом. Выдавив одно слово, я делал остановку. Тошнота подкатывала.
  - Да, - в тон мне, тихо ответила врач, - она осталась в морге. Они... студенты... не хоронили...
  Я вышел из кабинета, не слыша сбивчивых обьяснений женщины. Шатаясь, прошёл я по длинному коридору, мимо дежурной, еле сдерживая ком, готовый вырваться наружу из меня. Очутившись на крыльце, я вдруг увидел Тину, фарфоровую Тину, мою Тину, на столе морга и... студентов вокру неё. Я больше не смог сдерживать спазмы и вырвал прямо на гнилые ступеньки больницы.
  
  
   19.
  Вернувшись домой, я поехал к Серафиме.
  - Я узнал. Тину не похоронили. Но она не сгорела. Тина сильно пострадала, но... не погибла. Она умерла чуть позже, в больнице.
  Я замолчал, не в силах больше говорить.
  - А куда же дели её тело? - спросила Серафима.
  - Отдали в морг. Студентам.
  Я опустил голову. Спазм тошноты снова подполз к горлу, перехватив дыхание. Мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание. Серафима дала мне что-то выпить и мне стало лучше.
  - Дело плохо. Её неуспокоенная душа не оставит тебя. Попробую что-нибудь сделать. Но тебе придётся жить с этим. Пока.
  
  Дома я, несмотря на усталость, не смог заснуть. Сон не приходил. Пролежав в кровати долгое время, я решил встать. Я стоял у окна и смотрел на улицу. Там шла жизнь - люди сновали туда-сюда. Подьезжали и снова уезжали машины. Это была нормальная жизнь нормальных людей. Но кто скажет, кто из нас нормальный,- подумал я. Они, эти люди, хоронят своих близких и живут себе дальше. Через некоторое время забывают их. Мужчины женятся снова. Женщины выходят замуж. И спокойно спят с новыми мужьми и женами. Я же разговариваю со своей любимой девочкой, хотя её и нет уже больше. Я даже целую её и сплю с ней. Разве это ненормально? Мне до боли захотелось увидеть Тину, обнять её. Я решительно оделся и пошёл к Але.
  
  
   20.
  Весь вечер я выслушивал Алины упрёки, что уехал без предупреждения. Она укоряла меня, что уехал я с любовницей.
  - Нашёл, наверное, как другие, девочку шестнадцатилетнюю. Учти Вадим, с несовершеннолетними опасно. Даже таким крутым, как ты. На каждого есть управа.
  Я терпеливо слушал её болтовню, ожидая ночи. Аля продолжала бурчать. Я пытался не слышать её. Прикрыв глаза, сосредоточился на музыке, доносившейся из приёмника.
  - Очнись, - дёрнула она меня за плечо,- я с тобой говорю или со стеной? Какого чёрта?
  - Налей мне выпить, - попросил я, надеясь отвлечь хоть чуть-чуть.
  Она тут же направилась за перегородку и, достав бокалы, налила вино. Но при этом Аля не замолкала ни на минуту.
  - Это ж надо, исчез. Никто не знает куда. Ни Галочка, ни Семён твой. На меня наплевать, хоть о них подумал бы. Люди беспокоятся.
  Я едва выдерживал напора её словесного потока. Потом она подсела ко мне и уже примирительно сказала противным деланым голосом маленькой девочки:
  - Ну, противный, скажи мне, что больше никогда так делать не будешь.
  
  Она сидела совсем близко и была противна мне как никогда. От неё исходил неприятный запах незнакомых горьких духов. Я посмотрел на неё и подумал - какая она костлявая. Даже обнять её противно. Тина тоже худенькая. Но у неё нигде не выступали кости. А у Али ключицы торчали двумя острыми ножами. Я поймал себя на мысли, что сплю-то я всё равно с Алиным телом. Но оно мне не кажется мерзким, когда в нём Тинина душа.
  
  Мы ещё долго просидели с Алей на диванах. Я уже стал бояться, что Тина пропала. Покинула меня. Ушла. Первое, что сказало о её возвращении, был запах ландаша. Я понял, что она рядом.
  - Пойдём, - услышал я голос.
  Я взглянул и увидел Тину. Она манила меня. Послушно я пошел за ней.
  Когда мы спокойно утихли после страстных обьятий, я напряг все свои силы, чтобы не заснуть. Мне хотелось как можно дольше побыть с ней. По-видимому мне удалось это. Я посмотрел на Тину. Это она лежала со мной рядом.
  - Тина, научи меня, что мне делать. Я больше так не могу. Родная. Я люблю тебя. Но я не вынесу больше... Она... Аля...
  Тина ласково прикрыла своей ручкой мой рот.
  - Димчик, я научу тебя. Ты не испугаешься, сделаешь?- спросила она.
  - Я всё готов сделать ради тебя. Ради того, чтобы быть с тобой. Только с тобой одной.
  - Ты должен убить её.
  Она замолчала. Молчал и я.
  - Если ты убьёшь её, то душа покинет тело. А я зайду в него и останусь навсегда... Ты будешь жить со мной. Только со мной...
  - Но...
  - Вот видишь, боишься. Не веришь мне. Тебе ведь ничего не будет. Её тело останется жить. Только в ней будет моя душа.
  - Я не боюсь. Я сделаю. Не волнуйся.
  Мы тесно прижались друг к другу и заснули. Я спал тревожно, стараясь не заснуть надолго. Мне необходимо было проснуться раньше Али. Я уже знал, что я сделаю. Аля утром обычно спала крепко. Даже не замечала, когда я уходил. Проснулся я лишь первые просветки бликами запрыгали по стене. Приподнявшись, я тихо вытащил из-под себя огромную подушку и аккуратно положил её на Алино лицо. Хотя Аля и была высокой и жилистой, но мне не пришлось прикладывать почти никакого усилия. Она едва дёрнулась подо мной и утихла.
  
  Я встал и вышел из спальни в ожидании, когда Тинина душа вернётся в Алино тело. Почти неподвижно просидел я достаточно долгое время за барной стойкой, наливая себе коньяк, открытая буталка которого стояла рядом с рюмочками прямо передо мной. Потом я перешёл на диван, автоматически прихватив с собой бутылку. Я не помню, о чём мне думалось. Был ли я всё время в сознании или засыпал время от времени. Сколько времени продолжалось это я тоже не помню. Вдруг я услышал шаги. Мои нервы были на пределе. В комнату вошла Алина подруга, Эллочка. Она стала что-то говорить, что Али на работе нет два дня. Что её, Эллочку, послали узнать, не заболела ли Аля. Эллочка была такой же противной, как и Аля. По-тихоньку она начала выводить меня из себя. Я хотел было уже выпроводить её, как она через открытую дверь в спальню увидела Алино тело. Она закричала и выбежала.
  Ещё через некоторое время приехали из милиции. Они забрали меня сюда.
  
  
   21.
  Вадим замолчал. Я дремал и сразу же очнулся, лишь только его голос затих. Неужели этот здоровый, молодой мужик верит во всё это?- подумал я. Вся услышанная история показалась мне бредом ненормального.
  - Если бы мне кто-то ещё год назад рассказал такую историю, я бы посчитал его ненормальным,- сказал Вадим то, о чем я подумал.
  - А теперь... - произнёс я медленно.
  - А теперь...
  Он не успел окончить, как дверь открылась и меня вызвали. Незаметно наступило утро. Едва различимый утренний свет проникал в комнату. Сокамерники ещё посапывали, но уже стали ворочаться и кряхтеть, в чутком предутреннем сне.
  - Давай, потарапливайся. С вещами.- послышался полусонный голос дежурного.
  - Ну, бывай, - сказал я Вадиму, - нос не вешай. Прощай.
  - Постой, - сказал Вадим, - на, возьми. - Он протянул маленькую карточку с золотым теснением, на которой было написано его имя и целый столбик с телефонами. - Вот этот, мой домашний телефон. Позвони. Я сегодня-завтра буду дома. Тина придёт за мной и меня отпустят.
  Я взял карточку и пристально посмотрел на него. Ничто не показывало на то, что передо мной ненормальный. На меня смотрели чистые и умные глаза.
  - Давай-давай, валяй. И... до вечера.
  
  Я ничего не ответил. Хлопнул Вадима по плечу и быстро вышел.
  Мне отдали пакет с бутылками, ключи от квартиры. Я подписался под бумагами, даже не прислушиваясь к тому, что говорил рыжий следователь. У меня не выходил из головы Вадим. Его рассказ. Рассказ ненормального человека.
  Когда я вышел в предбанник, я остановился, чтобы застегнуть пуговицы на куртке. Дверь хлопала, постоянно пропуская или выпуская кого-то. Через неё врывался в помещение морозный ветер.
  Вдруг я услышал:
  - Эй, это ты по поводу Мережковского? Давай, тебя зовут.
  Машинально я повернулся в сторону кричащего милиционера. К нему поспешно шла высокая женщина. Длинные черные волосы гладкими прядями свисали ниже пояса. Она была в светло бежевом пальто. С разрезом почти до самой талии.
  
  //////////
  февраль 2001,
  Кёльн
  
  
  
Оценка: 8.25*6  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"