Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Суд присяжных и полиция Сша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Понедельник, 28 октября
  
   Это был хороший день для защиты. Я вывел человека прямо из зала суда. Я превратил обвинение в уголовном преступлении в праведную самооборону перед присяжными. У так называемой жертвы была собственная история насилия, которую свидетели обвинения и защиты, включая бывшую жену, стремились описать на перекрестном допросе. Я нанес нокаутирующий удар, когда отозвал его на трибуну для свидетелей, и повел его по пути допроса, который поставил его на грань. Он потерял хладнокровие и угрожал мне, сказал, что хотел бы встретиться со мной на улице, где будем только он и я.
   "Не могли бы вы тогда заявить, что я напал на вас, как вы сделали с подсудимым в этом деле?" Я попросил.
   Прокурор возражал, и судья поддержал. Но это было все, что потребовалось. Судья это знал. Прокурор это знал. Все в зале суда это знали. Я отметил NG после менее чем получасового обсуждения присяжных. Это был не самый быстрый мой вердикт, но он был близок к этому.
   В неформальном баре защиты в центре города есть священная обязанность праздновать оправдательный вердикт так же, как игрок в гольф празднует лунку в один в клубе. То есть пьют все вокруг. Мое празднование проходило в Редвуде на Второй улице, всего в нескольких кварталах от административного центра, где было не менее трех зданий суда, откуда собирались празднующие. "Редвуд" не был загородным клубом, но это было удобно. Вечеринка - то есть открытый бар - началась рано и закончилась поздно, и когда Мойра, сильно татуированная барменша, которая вела счет, вручила мне ущерб, скажем так, я положил на свою кредитную карту больше, чем когда-либо видел. клиент, которого я только что освободил.
   Я часто парковался на Бродвее. Я сел за руль, свернул со стоянки налево, а затем еще раз, чтобы вернуться на Вторую улицу. Светофор был со мной, и я пошел по улице в туннель, который шел под Банкер-Хилл. Я был на полпути, когда увидел отражение голубых огней на прокопченных выхлопными газами зеленых плитках туннеля. Я взглянул в зеркало и увидел позади себя крейсер полиции Лос-Анджелеса. Я включил поворотник и вырулил на медленную полосу, чтобы пропустить его. Но крейсер последовал за мной по той же полосе и оказался в шести футах позади меня. Я получил картину тогда. Меня тянуло.
   Я подождал, пока выйду из туннеля, и повернул направо на Фигероа. Я остановился, заглушил двигатель и опустил стекло. В боковом зеркале "линкольна" к моей двери подходил офицер в форме. Я не видел никого в патрульной машине позади него. Подошедший ко мне офицер работал один.
   "Могу ли я увидеть ваши права, регистрацию автомобиля и страховку, сэр?" он спросил.
   Я повернулся, чтобы посмотреть на него. На его бейджике было написано Милтон.
   - Конечно, можете, офицер Милтон, - сказал я. - Но могу я спросить, почему ты остановил меня? Я знаю, что не превышал скорость, и все огни были зелеными".
   - Лицензия, - сказал Милтон. "Регистрация. Страхование."
   - Что ж, думаю, в конце концов ты мне скажешь. Мои права у меня в кармане под пальто. Остальное в бардачке. На что ты хочешь, чтобы я пошел первым?
   "Начнем с вашей лицензии".
   "Ты понял."
   Вытащив бумажник и вытащив права из одной из его прорезей, я проанализировал свою ситуацию и подумал, не высматривал ли Милтон из Редвуда адвокатов, покидающих мою вечеринку, и, возможно, слишком пьяных, чтобы водить машину. Ходили слухи, что патрульные копы делали это по ночам, когда проходило празднование НГ, а адвокатов защиты могли арестовать за различные нарушения правил движения транспортных средств.
   Я вручил Милтону свои права, а затем пошел к бардачку. Вскоре офицер получил все, о чем просил.
   - А теперь ты мне расскажешь, в чем дело? Я попросил. - Я знаю, что не...
   - Выйдите из машины, сэр, - сказал Милтон.
   "Да ладно, чувак. Действительно?"
   "Пожалуйста, выйдите из машины".
   "Что бы ни."
   Я распахнул дверь, настойчиво вынуждая Милтона сделать шаг назад, и вышел.
   - Просто чтобы вы знали, - сказал я. "Последние четыре часа я провел в Редвуде, но не выпил ни капли алкоголя. Я не пью уже более пяти лет".
   "Повезло тебе. Пожалуйста, подойдите к задней части автомобиля".
   "Убедитесь, что ваша автомобильная камера включена, потому что это будет неловко".
   Я прошел мимо него к задней части "линкольна" и ступил на свет патрульной машины позади него.
   - Ты хочешь, чтобы я прошел линию? Я сказал. "Считай в обратном порядке, дотронься пальцем до носа, что? Я адвокат. Я знаю все игры, а эта полная ерунда".
   Милтон последовал за мной к задней части автомобиля. Он был высоким и худощавым, белым, с высокой и короткой стрижкой. Я увидел у него на плече значок Metro Division и четыре шеврона на длинных рукавах. Я знал, что их выдавали на пять лет службы каждому. Он был ветераном Metro на протяжении всего пути.
   - Вы понимаете, почему я остановил вас, сэр? он сказал. "У вашей машины нет номерного знака".
   Я посмотрел на задний бампер Линкольна. Номерного знака не было.
   - Черт возьми, - сказал я. - Эээ... это какой-то розыгрыш. Мы праздновали - сегодня я выиграла дело и выгуляла своего клиента. На тарелке написано iwalkem, и один из тех парней, должно быть, подумал, что украсть тарелку было шуткой.
   Я попытался подумать о том, кто покинул Редвуд раньше меня и кто мог подумать, что это забавный поступок. Дали, Миллс, Бернардо... это мог быть кто угодно.
   - Проверьте багажник, - сказал Милтон. - Может быть, оно там.
   "Нет, им понадобится ключ, чтобы положить его в багажник", - сказал я. - Я собираюсь позвонить, узнать, смогу ли я...
   "Сэр, вы не будете звонить, пока мы здесь не закончим".
   "Это фигня. Я знаю закон. Меня нет под стражей - я могу позвонить".
   Я сделал паузу, чтобы посмотреть, есть ли у Милтона еще какие-нибудь проблемы. Я заметил камеру у него на груди.
   - Мой телефон в машине, - сказал я.
   Я стал возвращаться к открытой двери.
   - Сэр, остановитесь, - сказал Милтон позади меня.
   Я обернулся.
   "Какая?"
   Он включил фонарик и направил луч на землю за машиной.
   - Это кровь? он спросил.
   Я отступил назад и посмотрел на потрескавшийся асфальт. Фонарь офицера был направлен на пятно жидкости под бампером моей машины. Он был темно-бордовым в центре и почти прозрачным по краям.
   - Не знаю, - сказал я. - Но что бы это ни было, оно уже было там. Я-"
   Как только я это сказал, мы оба увидели, как с бампера сорвалась еще одна капля и ударилась об асфальт.
   - Сэр, откройте багажник, пожалуйста, - потребовал Милтон, убирая фонарик в поясную кобуру.
   В голове каскадом возникло множество вопросов, начиная с того, что было в багажнике, и заканчивая тем, есть ли у Милтона основания открывать его, если я откажусь.
   Еще одна капля того, что я теперь принял за телесную жидкость, упала на асфальт.
   - Выпишите мне квитанцию за номер, офицер Милтон, - сказал я. - Но я не открываю багажник.
   "Сэр, тогда я сажаю вас под арест", - сказал Милтон. "Положи руки на багажник".
   "Арестовать? Для чего? Я не-"
   Милтон подошел ко мне, схватил меня и повернул к моей машине. Он бросил на меня весь свой вес и перекинул меня через ствол.
   "Привет! Вы не можете...
   Руки одну за другой грубо завели за спину и надели наручники. Затем Милтон сунул руку в задний воротник моей рубашки и куртки и выдернул меня из машины.
   - Вы арестованы, - сказал он.
   "Для чего?" Я сказал. - Ты не можешь просто...
   - Ради твоей и моей безопасности я сажаю тебя на заднее сиденье патрульной машины.
   Он схватил меня за локоть, чтобы снова повернуть, и подвел к задней пассажирской двери своей машины. Он положил руку мне на голову и толкнул меня на пластиковое сиденье сзади. Затем он наклонился, чтобы пристегнуть меня.
   - Ты же знаешь, что не можешь открыть багажник, - сказал я. "У вас нет вероятной причины. Вы не знаете, кровь ли это, и не знаете, исходит ли она из салона машины. Я мог бы проехать через что бы это ни было".
   Милтон вышел из машины и посмотрел на меня сверху вниз.
   "Неотложные обстоятельства", - сказал он. - Там может быть кто-то, кому нужна помощь.
   Он захлопнул дверь. Я смотрел, как он возвращается к моему Линкольну и изучает крышку багажника в поисках какого-нибудь механизма открывания. Не найдя ничего, он подошел к открытой водительской двери и достал ключи.
   Он использовал брелок, чтобы открыть багажник, стоя в стороне, если кто-то выйдет из багажника и стреляет. Крышка поднялась и загорелся внутренний свет. Милтон дополнил его собственным фонариком. Он двигался слева направо, отступая боком и не сводя глаз и луча с содержимым сундука. С моего угла в задней части патрульной машины я не мог заглянуть в багажник, но мог сказать по тому, как Милтон маневрировал и наклонялся, чтобы рассмотреть поближе, что там что-то было.
   Милтон наклонил голову, чтобы поговорить в радиомикрофон на плече, а затем позвонил. Наверное для подстраховки. Вероятно, для отдела по расследованию убийств. Мне не нужно было заглядывать в багажник, чтобы узнать, что Милтон нашел тело.
  
   2
   Воскресенье, 1 декабря
  
   Эдгар Кесада сидел рядом со мной за столом в комнате отдыха, пока я читал последние страницы стенограммы его судебного процесса. Он попросил меня просмотреть материалы его дела в качестве услуги, надеясь, что я смогу что-то увидеть или сделать, чтобы помочь его ситуации. Мы находились в модуле повышенной мощности в исправительном учреждении "Башни-близнецы" в центре Лос-Анджелеса. Это было место, где они размещали сокамерников с запретом на пребывание в ожидании суда или, как в случае с Кесадой, приговора к тюремному заключению штата. Был вечер первого воскресенья декабря, и в тюрьме было холодно. Под синим комбинезоном Кесада носил белые кальсоны с рукавами до запястий.
   Кесада был в знакомой обстановке. Он уже шел по этому пути раньше и имел татуировки, подтверждающие это. Он был членом банды "Белый забор" в третьем поколении из Бойл-Хайтс и был предан этой банде и мексиканской мафии, которая была самой крупной и могущественной бандой в калифорнийских тюрьмах и тюремных системах.
   Согласно документам, которые я читал, Кесада был водителем автомобиля, в котором находились двое других членов "Белого забора", когда они стреляли из автоматического оружия через стеклянные окна винного погреба на Первой Ист-Стрит, где владелец упал на двоих. неделями запаздывал с налогом на преступную группировку, который Белый Забор вымогал у него почти двадцать пять лет. Стрелки целились высоко, атака должна была быть предупреждением. Но рикошет прошел низко и попал в макушку внучки владельца винного погреба, когда она скорчилась за прилавком. Ее звали Марисоль Серрано. Согласно показаниям заместителя коронера, она умерла мгновенно.
   Стрелявших не опознали свидетели преступления. Это было бы роковым упражнением в храбрости. Но дорожная камера зафиксировала номерной знак убежавшей машины. Его отследили до автомобиля, украденного с долговременной парковки на ближайшем вокзале Юнион. И камеры мельком засняли вора: Эдгара Кесада. Суд над ним длился всего четыре дня, и он был признан виновным в заговоре с целью совершения убийства. Его приговор был вынесен через неделю, и ему грозило как минимум пятнадцать лет тюрьмы с вероятностью еще многих лет. Все потому, что он был за рулем во время предупреждения, которое превратилось в убийство.
   "Так?" - сказал Кесада, когда я перевернул последнюю страницу.
   - Ну, Эдгар, - сказал я. - Я думаю, ты немного ебанутый.
   "Мужик, не говори мне этого. Нет ничего? Совсем ничего?
   "Всегда можно что-то сделать. Но это далеко не все, Эдгар. Я бы сказал, что у вас здесь более чем достаточно для ходатайства МАС, но...
   "Это что?"
   "Неэффективная помощь адвоката. Ваш адвокат сидел сложа руки весь процесс. Он пропускал возражение за возражением. Он просто позволил прокурору... Ну вот, вы видите эту страницу?
   Я вернулся к расшифровке стенограммы на странице, где загнул уголок.
   "Здесь судья даже говорит: "Вы собираетесь возражать, мистер Сеген, или я должен продолжать делать это для вас?" Это нехорошее судебное разбирательство, Эдгар, и у вас может быть шанс доказать это, но вот в чем дело: в лучшем случае вы выиграете иск и получите переделку, но это не изменит доказательства. Это все те же улики, и со следующим судом присяжных вы снова проиграете, даже если у вас будет новый адвокат, который знает, как держать прокурора в узде".
   Кесада покачал головой. Он не был моим клиентом, поэтому я не знал всех подробностей его жизни, но ему было около тридцати пяти, и ему предстояло немало тяжелых испытаний.
   - Сколько у вас судимостей? Я попросил.
   - Два, - сказал он.
   - Уголовные преступления?
   Он кивнул, и мне больше не нужно было ничего говорить. Моя первоначальная оценка осталась неизменной. Он был трахнут. Наверное, он ушел навсегда. Пока не...
   - Ты же знаешь, почему они привезли тебя сюда в высокомощном, а не в бандитском модуле, да? Я сказал. - Со дня на день они вытащат тебя отсюда, посадят в комнату и зададут главный вопрос. Кто был с тобой в машине в тот день?
   Я указал на толстую расшифровку.
   - Здесь нет ничего, что могло бы тебе помочь, - сказал я. "Единственное, что вы можете сделать, - это сократить время, назвав имена".
   Я сказал последнюю часть шепотом. Но Кесада ответил не так тихо.
   "Это бред !" он крикнул.
   Я проверил зеркальное окно диспетчерской над головой, хотя знал, что ничего не вижу за ним. Затем я посмотрел на Кесаду и увидел, как вены на его шее начали пульсировать - даже под татуированным ожерельем из кладбищенских камней, окружавшим ее.
   - Остынь, Эдгар, - сказал я. - Вы попросили меня просмотреть ваше дело, и это все, что я делаю. Я не твой адвокат. Тебе действительно стоит поговорить с ним о...
   - Я не могу пойти к нему, - сказал Кесада. - Халлер, ты ни хрена не знаешь! Я посмотрел на него и, наконец, понял. Его адвоката контролировали те самые люди, о которых ему нужно было сообщить: Белый Забор. Обращение к нему почти наверняка приведет к тому, что мексиканская мафия смоделирует стукач, вне зависимости от того, был он в мощном модуле или нет. Было сказано, что eMe, как его более неофициально называли, может добраться до любого человека в любом месте в условиях карантина в Калифорнии.
   Меня буквально спас звонок. Прозвучал пятиминутный звуковой сигнал перед отходом ко сну. Кесада потянулся через стол и грубо схватил свои документы. Он закончил со мной. Он встал, продолжая складывать все выпавшие страницы в аккуратную стопку. Без " спасибо " или "иди на хуй" он направился в свою камеру.
   И я направился к своим.
  
   3
   В 8 часов вечера стальная дверь моей камеры автоматически закрылась с металлическим лязгом, от которого сотряслось все мое существо. Каждую ночь оно проходило сквозь меня, как поезд. Я был в заключении уже пять недель, и я не мог и никогда не хотел к этому привыкнуть. Я сел на трехдюймовый матрас и закрыл глаза. Я знал, что верхний свет будет гореть еще час, и мне нужно было использовать это время, но это был мой ритуал. Попытаться заглушить все резкие звуки и страхи. Чтобы напомнить себе о том, кем я все еще был. Отец, адвокат - но не убийца.
   "Ты разозлил Кью и побеспокоил там".
   Я открыл глаза. Это был Бишоп в соседней камере. Высоко на стене, разделявшей наши камеры, была решетка для вентиляции.
   - Не хотел, - сказал я. "Думаю, в следующий раз, когда кому-то понадобится тюремный адвокат, я просто пройду мимо".
   - Хороший план, - сказал Бишоп.
   - А где ты был, кстати? С ним настало время убить посланника. Я огляделся, Бишопа нет.
   "Не волнуйтесь, дома, я вас прикрыл. Я наблюдал с поручня. У меня была твоя спина.
   Я платил Бишопу четыреста в неделю за охрану, платеж доставлялся наличными его девушке и матери его сына в Инглвуд. Его охрана простиралась на всю четверть мощного восьмиугольника, где мы находились: два яруса, двадцать четыре одиночные камеры, двадцать два других заключенных представляли для меня разную степень известной и неизвестной угрозы.
   В мою первую ночь Бишоп предложил защитить меня или причинить мне боль. Я не вел переговоры. Обычно он держался поближе, когда я был в комнате отдыха, но я не видел его на перилах второго яруса прохода, когда сообщал Кесаде плохие новости о его деле. Я очень мало знал о Бишопе, потому что в тюрьме ты не задавал вопросов. Его темная черная кожа скрывала татуировки до такой степени, что я задавался вопросом, зачем он вообще их сделал. Но я смог разобрать слова Crip Life , написанные чернилами на костяшках его рук.
   Я полез под кровать за картонной коробкой, в которой хранились документы моего дела. Сначала проверил резинки. Я обернул каждую из четырех стопок документов двумя полосами, горизонтальной и вертикальной, причем полосы пересекались в разных местах на верхнем листе. Это подсказывало мне, прокрался ли Бишоп или кто-то еще и просмотрел мои вещи. Однажды у меня был клиент, который чуть не погиб по обвинению в убийстве первой степени, потому что тюремный стукач добрался до файлов в его камере и прочитал достаточно материалов, чтобы состряпать убедительное, но фальшивое признание, которое, как он утверждал, сделал ему мой клиент. Урок выучен. Я устанавливал ловушки из резинок и знал, просматривал ли кто-нибудь мои документы.
   Теперь мне самому было предъявлено обвинение в убийстве первой степени, и я собирался защищать себя. Я знаю, что сказал Линкольн и, вероятно, многие мудрецы до него и после него. Может быть, у меня и был дурак в качестве клиента, но я не мог отдать свое будущее в чьи-либо руки, кроме своих собственных. Итак, в деле Штата Калифорния против Дж. Майкла Халлера, местом совещаний защиты была камера 13, уровень К-10 в исправительном учреждении Башен-близнецов.
   Я вытащил свой пакет ходатайств из коробки и оторвал резинки, убедившись, что документы не были подделаны. Слушание ходатайств было назначено на следующее утро, и я хотел подготовиться. У меня было три ходатайства перед судом, начиная с ходатайства о снижении залога. При предъявлении обвинения мне было предъявлено обвинение в размере 5 миллионов долларов, и обвинение успешно доказало, что я не только рискую сбежать, но и представляю угрозу для свидетелей по делу, потому что знаю внутреннюю работу местной системы правосудия как свои пять пальцев. Не помогло и то, что судьей, рассматривавшим обвинение, был достопочтенный Ричард Роллинз Хейган, чьи решения по предыдущим делам я дважды отменял в апелляции. Он немного отомстил мне, согласившись с просьбой обвинения более чем удвоить сумму по графику, который рекомендовал залог в 2 миллиона долларов за убийство первой степени.
   В то время разница между 2 и 5 миллионами долларов не имела значения. Я должен был решить, хочу ли я вложить все, что у меня есть, в свою свободу или в свою защиту. Я выбрал последнее и поселился в Башнях-Близнецах, получив право на запретный статус в качестве судебного пристава, у которого были потенциальные враги во всех общежитиях генпопа.
   Но завтра я предстану перед другим судьей - судьей, которой, как я полагал, никогда не пересекался - и попрошу уменьшить размер залога. У меня было еще два ходатайства, и теперь я просматривал свои записи, чтобы стоять и спорить перед судьей, а не читать.
   Более важным, чем ходатайство об освобождении под залог, было ходатайство об обнаружении, в котором обвинение обвинялось в сокрытии информации и доказательств, на которые я имел право, и оспаривание вероятной причины задержания полицией, которое привело к моему аресту.
   Я должен был предположить, что судья Вайолет Уорфилд, которая выдвинула дело по очереди, поставит предельный срок для аргументов по всем ходатайствам. Мне нужно быть готовым, кратким и по существу.
   - Эй, епископ? Я сказал. "Ты еще не спишь?"
   - Я проснулся, - сказал Бишоп. "Как дела?"
   - Я хочу потренироваться на тебе.
   - Практиковать что?
   - Мои аргументы, епископ.
   - Это не входит в нашу сделку, чувак.
   "Я знаю, но свет вот-вот погаснет, а я не готов. Я хочу, чтобы ты выслушал меня и сказал, что думаешь".
   В этот момент свет на ярусе погас.
   - Хорошо, - сказал Бишоп. "Давайте послушаем. Но вы платите за это дополнительно".
  
   4
   Понедельник, 2 декабря
  
   Утром я ехал в первый же автобус до здания суда, пообедав бутербродом с чепухой и красным яблоком на завтрак. Это был один и тот же завтрак каждое утро, и его снова подавали на обед для верности. За пять недель, проведенных здесь, мы отвлеклись от этого только на День Благодарения, когда чепуху заменяли ломтиком прессованной индейки и подавали на все три приема пищи. Я давно избавился от отвращения к еде в Башнях-близнецах. Это была рутина, и теперь я быстро и легко избавлялась от нее каждый завтрак и каждый обед. Тем не менее, я прикинул, что за время заключения уже сбросил от десяти до двадцати фунтов, и я смотрел на это как на набор веса для того, что, несомненно, станет боем в моей жизни.
   В автобусе я был с тридцатью девятью другими заключенными, большинство из которых направлялись в утренний суд по предъявлению обвинений. Будучи юристом, я видел широко раскрытые от страха глаза клиентов, когда встречался с ними для первоначальной консультации при первом же выступлении. Но это всегда было в суде, и я всегда успокаивал и готовил их к тому, что их ждало впереди. В автобусах я был окружен ею. Мужчины перед своим первым опытом лишения свободы. Мужчины, которые много раз сидели в тюрьме. Новичок или рецидивист, от всех исходило ощутимое чувство отчаяния.
   Я обнаружил, что поездки на автобусе в суд и обратно были моим самым большим страхом. Это был случайный выбор, когда вы загружались. У меня не было ни Бишопа, ни телохранителя. На случай, если со мной что-нибудь случится, за железной решеткой впереди стояли заместители: водитель и так называемый заместитель по безопасности. Их роль будет заключаться в том, чтобы просто разобраться с мертвыми и умирающими, когда все, что случилось, закончится. Они были там не для того, чтобы защищать и служить, а просто для того, чтобы продвигать людей в подбрюшье системы правосудия.
   На этот раз это был один из современных автобусов с разделенными сиденьями, вид которого наполнил меня еще большим ужасом. Новый парк был разработан после полномасштабных беспорядков в автобусах, которые вышли из-под контроля. Поскольку за безопасность заключенных отвечал департамент шерифа, беспорядки привели к множеству судебных исков против агентства за неспособность защитить тех, кто был ранен и убит. Я сам подал пару таких исков и поэтому знал о недостатках старого и нового дизайна.
   Новые автобусы были разделены стальным ограждением на отсеки для сидения по восемь человек в каждом. Таким образом, если вспыхивала драка, в ней участвовало не более восьми бойцов. В автобусах было пять таких отсеков, и они загружались задом наперед, сначала заполняя сиденья в задней части, и так далее. Заключенных приковали наручниками по четыре к цепи, по одной группе по обе стороны от прохода в каждом отсеке.
   Этот дизайн также был планом для серьезной проблемы. Если автобус находится в пути и в заднем отсеке начинается драка, невооруженный помощник службы безопасности должен открыть и пройти через пять дверей и четыре отсека - четыре узких пространства, заполненных заключенными, обвиняемыми в некоторых делах о насильственных преступлениях, - чтобы прекратить драку. в пятом. Идея была нелепой, и, на мой взгляд, решение отдела фактически удвоило проблему. Драки в задних отсеках разрешалось разыгрывать до тех пор, пока автобус не доехал до места назначения. Те, кто мог уйти, ушли, а тех, кто не мог, позаботились.
   Автобус въехал в огромный гараж под Центром уголовного правосудия Клары Шортридж Фольц, и нас выгрузили и сопроводили в вертикальный лабиринт камер, которые обслуживали двадцать четыре различных зала суда.
   Как профи, я имел право на некоторые юридические тонкости, недоступные большинству мужчин и женщин, вышедших из автобусов. Меня отвели в частную камеру, где я мог посовещаться со своим следователем и заместителем поверенного - адвокатом, назначенным моим дублером для печати, подачи и, в некоторых случаях, точной настройки ходатайств и других документов, подготовленных в рамках расследования. дело. Моим следователем был Деннис "Циско" Войцеховски, а заместителем - мой партнер по правовым вопросам Дженнифер Аронсон.
   В заключении все движется медленно. В результате моего пробуждения в 4 часа утра в башнях-близнецах я добрался до своего личного конференц-зала в 8:40 утра, проехав в общей сложности четыре квартала. Я привез с собой одну стопку документов на резинке - ходатайства - и раскладывал их на металлическом столе, когда ровно в девять мою группу ввел помощник задержанного.
   Циско и Дженнифер должны были сидеть за столом напротив меня. Никаких рукопожатий и объятий. Встреча подпадала под адвокатскую тайну и была закрытой. Но в углу потолка была камера. За нами следили, но камера не передала звук полицейскому, который следил за ней - по крайней мере, так утверждалось. Я не до конца в это верил, и во время предыдущих собраний группы я время от времени делал замечания или отдавал приказы, направленные на то, чтобы отправить обвинение в погоню за дикими гусями, если они незаконно подслушивали. Я использовал кодовое слово Baja . в каждом заявлении, чтобы предупредить мою команду об уловке.
   Я был в темно-синем халате с лаковым оттенком, нанесенным по трафарету спереди и сзади на рубашке. Как и Эдгар Кесада накануне вечером, я носил под ним кальсоны. Во время моего пребывания в округе я быстро узнал, что ранние утренние автобусные поездки и камеры предварительного заключения в здании суда не отапливаются, и я оделся соответственно.
   Дженнифер была одета для суда в угольно-серый костюм и кремовую блузку. Циско, как обычно, был одет для поездки на закате по шоссе Тихоокеанского побережья на своем классическом Harley Panhead, а Коди Джинкс играл на стереосистеме своего шлема: черные джинсы, ботинки и футболка. Оказалось, что его кожа была невосприимчива к холодному и влажному воздуху конференц-зала. То, что он был родом из Висконсина, могло быть как-то связано с этим.
   - Как моя команда в это прекрасное утро? - сказал я весело.
   Хотя я был заключенным и носил тюремную форму, я знал, что важно, чтобы мои люди были заняты и не беспокоились о моем затруднительном положении. Поступай как победитель, и ты станешь победителем - как говаривал Дэвид "Юрист" Сигел, партнер моего отца и человек, который учил меня в юриспруденции.
   - Все хорошо, босс, - сказал Циско.
   "Как дела ?" - спросила Дженнифер.
   "Лучше быть в суде, чем в тюрьме", - сказал я. - Какой костюм выбрала Лорна?
   Лорна Тейлор была моим куратором, а также консультантом по пошиву одежды. Эта вторая обязанность возникла еще тогда, когда она была моей женой - моей второй женой, в союзе, который продлился всего год и предшествовал ее браку с Циско. Хотя в этот день я не предстану перед присяжными, я ранее заручился одобрением судьи Уорфилда ходатайства, разрешающего мне одеваться в мою профессиональную одежду во время всех выступлений в открытом суде. Мое дело привлекло значительное внимание средств массовой информации, и я не хотел, чтобы моя фотография в одежде заключенного стала вирусной. Мир за пределами здания суда был пулом присяжных, из которых должны были быть отобраны двенадцать человек, чтобы судить меня. Я не хотел, чтобы они, кем бы они ни были, уже видели меня в тюремном блюзе. Мой тщательно отобранный выбор европейских костюмов также прибавил мне уверенности, когда я предстал перед судом, чтобы отстаивать свое дело.
   "Синий Hugo Boss с розовой рубашкой и серым галстуком", - сказала Дженнифер. - Он у депутата в зале суда.
   - Отлично, - сказал я.
   Циско закатил глаза, глядя на мое тщеславие. Я проигнорировал это.
   - А время? Я попросил. - Вы разговариваете с клерком?
   - Да, судья выделил час, - сказала Дженнифер. - Этого будет достаточно?
   "Вероятно, нет, с аргументом Даны. Возможно, мне придется кое-что бросить, если Уорфилд будет придерживаться графика".
   Дана была Даной Берг, звездным прокурором отдела по расследованию тяжких преступлений, которому было поручено осудить меня и отправить в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Среди членов адвокатуры в центре города она была известна как Дана из камеры смертников из-за ее склонности добиваться максимальных наказаний или, наоборот, как Айсберг из-за ее поведения, когда дело доходило до переговоров. Дело в том, что ее решимость нельзя было растопить и ей чаще всего поручали дела, где суд был неизбежен.
   И такая ситуация была у меня. На следующий день после моего ареста я через Дженнифер опубликовал заявление для СМИ, в котором категорически опроверг обвинения против меня и пообещал оправдать себя в суде. Скорее всего, именно из-за этого заявления дело было передано Дане Берг.
   "Тогда что мы сбрасываем?" - спросила Дженнифер.
   - Давайте отложим залог на второй план, - сказал я.
   - Подожди, нет, - сказал Циско.
   "Какая? Я хотела пойти с этим прямо с порога", - сказала Дженнифер. "Нам нужно вытащить вас оттуда и провести неограниченные стратегические сессии в офисе, а не в камере".
   Дженнифер подняла руки, чтобы осмотреть место, где мы сидели. Я знал, что они оба будут протестовать против моего решения об освобождении под залог. Но я намеревался лучше использовать сегодняшнее время перед судьей.
   "Послушайте, я не очень хорошо провожу время в башнях-близнецах", - сказал я. "Это не Ритц. Но есть вещи, которые важнее сделать сегодня. Я хочу получить полное слушание по делу о вероятной причине. Это номер один. А потом я хочу обсудить вопросы открытия. Ты готов к этому, Буллокс?
   Прошло много времени с тех пор, как я называл Дженнифер по прозвищу ребенка-адвоката. Я нанял ее прямо из Юго-Западной школы права, которая размещалась в бывшем универмаге Буллока. Я хотел, чтобы кто-то с юридическим образованием рабочего класса и драйвом и свирепостью неудачника. За годы, прошедшие с тех пор, она доказала мне свою гениальность, пройдя путь от помощника адвоката, которому я передавал малобюджетные дела, до полноправного партнера и доверенного лица, способного постоять за себя и выиграть в любом суде округа. Я не был заинтересован в том, чтобы использовать ее в качестве простого хранителя документов. Я хотел, чтобы она столкнулась лицом к лицу с Даной Берг из-за задержек обвинения с открытием дела. Это было самое важное дело в моей карьере, и я хотел, чтобы она была рядом со мной за столом защиты.
   - Я готова, - сказала она. "Но я также готов оспорить залог. Тебе нужно выйти, чтобы ты мог подготовиться к суду, не нуждаясь в телохранителе, прикрывающем твою спину, пока ты ешь гребаные бутерброды.
   Я смеялся. Я догадался, что слишком часто жаловался на меню Башен-Близнецов.
   - Слушай, я понял, - сказал я. - И я не хочу смеяться. Но мне нужно продолжать платить зарплату, и я просто не хочу выйти из этой ситуации банкротом и без остатка для моей дочери. Кто-то должен платить за юридическую школу, и это будет не Мэгги МакФирс.
   Моя первая бывшая жена и мать моего ребенка была прокурором районной прокуратуры. Настоящее имя: Мэгги Макферсон. Она зарабатывала себе на жизнь и вырастила нашу дочь Хейли в безопасном районе в Шерман-Оукс, не считая двухлетнего пребывания в округе Вентура, где она пошла работать в окружной прокурор, ожидая, когда политический огонь потухнет. здесь. Я все время платил за частные школы, и теперь Хейли была 1L в Университете Южной Калифорнии после окончания Чепмена в мае. Это имело высокую цену, которую приходилось платить исключительно мне. Я планировал это и покрыл это сбережениями, но не в том случае, если бы я взял наличные и вложил их в безвозвратный залог, просто чтобы освободиться и подготовиться к суду.
   Я сделал математику, и это не стоило того. Даже если бы мы убедили судью Уорфилда сократить залог наполовину, я все еще рассчитывал на то, что мне потребуется 250 000 долларов, чтобы купить залог, который на самом деле давал всего лишь три месяца свободы. В конце концов, я отказался отказаться от своего права на безотлагательное судебное разбирательство, и у государства были сроки - шестьдесят судебных дней, в течение которых надо было предстать перед судом. Это означало, что до суда осталось всего два месяца, в феврале, и приговор либо вернет мне мою свободу, либо приостановит ее навсегда. Во многих предыдущих случаях я советовал клиентам копить деньги, вложенные в залог, и вкладывать их в Башни-Близнецы.
   Обычно это делалось для того, чтобы убедиться, что у них есть деньги, чтобы заплатить мне. Но теперь, это был совет, который я дал себе.
   - Ты говорил об этом с Мэгги? - спросила Дженнифер. - Она еще не навещала тебя там?
   - Да, она навещала, и да, мы разговаривали, - сказал я. - Она говорит то же самое, что и ты, и я не спорю, так было бы лучше. Но дело в приоритетах. Приоритеты дела".
   - Послушайте, вы же знаете, что Лорна, Циско и я сказали, что можем отложить выплату зарплаты, пока все не закончится. Я действительно думаю, что это приоритетное дело, и вам нужно пересмотреть свое решение. Кроме того, как насчет Хейли? Ты уже пропустил с ней День Благодарения. Ты тоже хочешь пропустить Рождество?
   "Хорошо, правильно подмечено. Посмотрим, есть ли время добраться до него сегодня. Если нет, то мы рассмотрим это в следующем раунде. Пройдем мимо движений. Cisco, что происходит с рассмотрением предыдущих дел?"
   "Мы с Лорной просмотрели более половины файлов", - сказал Циско. "Пока ничем не выделяется. Но мы работаем над этим и составляем список возможных".
   Он говорил о списке бывших клиентов и врагов, у которых мог быть мотив и средства, чтобы обвинить меня в убийстве.
   - Хорошо, мне это нужно, - сказал я. "Я не могу просто пойти в суд и сказать, что меня подставили. Дело о виновности третьей стороны требует третьей стороны".
   - Мы работаем, - сказал Циско. - Если он там, мы его найдем.
   "Если?" Я попросил.
   - Я не это имел в виду, босс, - сказал Циско. - Я просто имел в виду...
   - Послушайте, - сказал я. "Я провел последние двадцать пять лет своей жизни, говоря клиентам, что для меня не имеет значения, сделали ли они это, потому что моя работа состоит в том, чтобы защищать их, а не осуждать. Виновный или невиновный, вы получаете ту же сделку и те же усилия. Но теперь, когда я на другой стороне, я знаю, что это чушь собачья. Мне нужно, чтобы вы двое и Лорна поверили мне в этом.
   "Конечно, знаем", - сказала Дженнифер.
   "Само собой разумеется", - добавил Циско.
   - Не торопись с ответом, - сказал я. - У вас должны быть вопросы по этому поводу. Доводы государства более чем убедительны. Так что, если в какой-то момент камера смертников Дана превратит вас в верующего, мне нужно, чтобы вы выступили и вышли. Я не хочу, чтобы ты был в команде".
   "Этого не произойдет, - сказал Циско.
   "Никогда", - добавила Дженнифер.
   - Хорошо, - сказал я. "Тогда пойдем на войну. Дженнифер, можешь взять мой костюм и принести его, чтобы я мог подготовиться?
   - Сейчас вернусь, - сказала она.
   Она встала и одной рукой постучала в стальную дверь, а другой махнула в камеру над головой. Вскоре я услышал резкий металлический треск открывающейся двери. Помощник открыл ее, чтобы выпустить ее.
   - Итак, - сказал я, как только мы с Циско остались наедине. "Какая сейчас температура воды в Бахе?"
   - О, как мило, - сказал Циско. "Я разговаривал там со своим парнем, и он сказал: "Дай восемьдесят".
   "Слишком тепло для меня. Скажи ему, чтобы дал мне знать, когда он упадет до семидесяти. Это было бы идеально для меня".
   "Я расскажу ему."
   Я кивнул Циско и попытался не улыбнуться в камеру над головой. Будем надеяться, что эта последняя часть разговора была достаточно заинтригована любыми нелегальными слушателями, чтобы заставить их ловить отвлекающий маневр в Мексике.
   - Так что насчет нашей жертвы? Я сказал.
   - Все еще работаю, - нерешительно сказал Циско. "Я надеюсь, что сегодня Дженнифер найдет больше материала, чтобы я мог проследить его передвижения и то, как и когда он оказался в твоем багажнике".
   "Сэм Скейлз был скользким парнем. Прибить его будет сложно, но мне это нужно".
   "Не волнуйся. Ты получишь это".
   Я кивнул. Мне понравилась уверенность Cisco. Я надеялся, что это окупится. На мгновение я подумал о моем бывшем клиенте Сэме Скейлсе, отъявленном аферисте, который даже обманул меня. Теперь, когда я стал жертвой крупнейшей аферы, меня обвинили в убийстве, которое, как я знал, будет трудно сломать.
   - Эй, босс, ты в порядке? - спросил Циско.
   - Да, хорошо, - сказал я. "Просто думаю о вещах. Это будет весело."
   Циско кивнул. Он знал, что это будет совсем не весело, но понимал его чувства. Действуйте как победитель, и вы станете победителем.
   Дверь камеры снова открылась, и Дженнифер вернулась, неся на двух вешалках мою придворную одежду. Обычно я оставлял розовые оксфорды для выступлений перед присяжными, но это было нормально. Просто вид резкого кроя костюма поднял мое настроение на новый уровень. Я начал готовиться к бою.
  
  
   5
   Мой костюм сидит на мне свободно. Мне казалось, что я плаваю в нем. Первое, что я сказал Дженнифер, когда меня привели в суд и сняли цепи, было попросить Лорну пойти ко мне домой, выбрать два моих костюма и отнести их портному, чтобы он перешил их.
   "Было бы тяжело без тебя, чтобы меня измеряли", - сказала она.
   - Мне все равно, это важно, - сказал я. "Я не хочу выглядеть перед прессой парнем в взятом напрокат костюме. Это доходит до пула присяжных и посылает сообщение".
   - Хорошо, я понял.
   - Скажи ей, чтобы она сняла их в полный размер со всех сторон.
   Прежде чем она успела ответить, Дана Берг подошла к столу защиты и положила стопку документов.
   - Наши ответы на ваши ходатайства, - сказала она. "Я уверен, что все это выйдет в устной форме".
   - Своевременно, - сказала Дженнифер, имея в виду, что это было совсем не так.
   Она начала читать. Я не беспокоился. Берг как будто колебался, как бы ожидая от меня возражения. Я просто посмотрел и улыбнулся.
   - Доброе утро, Дана, - сказал я. "Как прошли выходные?"
   - Лучше, чем у тебя, я уверена, - сказала она.
   - Я думаю, это было бы само собой разумеющимся, - сказал я.
   Она ухмыльнулась и вернулась к столу обвинения.
   "Неудивительно, она возражает против всего, - сказала Дженнифер. "Включая уменьшение залога".
   - В порядке вещей, - сказал я. - Как я уже сказал, сегодня не беспокойтесь о залоге. Что ж-"
   Меня заставил замолчать громкий голос Морриса Чена, помощника зала суда, объявившего о прибытии судьи Уорфилда. Нам было приказано оставаться на своих местах и приходить к порядку.
   Я считал, что мне повезло, когда мы привлекли Уорфилда к делу. Она была жестким юристом по вопросам правопорядка, но также в прошлом была членом адвокатской коллегии. Часто кажется, что адвокаты защиты, которые становятся судьями, изо всех сил стараются продемонстрировать беспристрастность, отдавая предпочтение обвинению. Это было не то, что я слышал об Уорфилде. Хотя у меня никогда не было дела перед ней, я слушал разговоры некоторых других профессионалов защиты в Редвуде и Четырех зеленых полях в прошлом, и у меня сложилась картина судьи, которая бросала свои заявления прямо в голову. середина. Кроме того, она была афроамериканкой, и это делало ее неудачницей. Подходя к делу, она должна была быть лучше других адвокатов. Это требовало мышления, которое мне нравилось. Она прекрасно знала, с какими недостатками я столкнулась, пытаясь защитить себя. Я предполагал, что она будет учитывать это знание в своих решениях.
   "Мы зарегистрированы в деле " Калифорния против Халлера ", и нам нужно рассмотреть ряд ходатайств защиты", - сказал судья. "Г-н. Мистер Халлер, вы будете выступать с аргументами или это будет ваш соадвокат, мисс Аронсон?
   Я встал, чтобы ответить.
   - С позволения сказать, - начал я, - сегодня мы хотели бы немного потанцевать. Я хотел бы начать с ходатайства о подавлении".
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "Продолжить."
   Вот где это было сложно. Я подал то, что технически было ходатайством об исключении доказательств, которые были получены неконституционным путем. Я бросил вызов остановке, что привело к обнаружению тела Сэма Скейлза в багажнике моей машины. Если бы я выиграл ходатайство, дело против меня, вероятно, было бы DOA. Но трудно было поверить, что судья, даже столь беспристрастный, каким, как я слышал, был Уорфилд, стал бы так мешать делу штата. На это я и рассчитывал, потому что тоже не хотел, чтобы это случилось. С любым другим клиентом, я бы хотел, чтобы это решение. Но это был мой собственный случай. Я не хотел выигрывать по технической части. Меня нужно было оправдать. Хитрость здесь заключалась в том, чтобы провести полномасштабное слушание о конституционности остановки движения, из-за которой меня посадили в тюрьму. Но я хотел этого только для того, чтобы вызвать офицера Милтона на свидетельские показания, чтобы я мог вытянуть его историю и зафиксировать ее под присягой. Потому что я считал, что меня подставили и что в эту подставу должен был каким-то образом включить Милтона, сознательно или нет.
   С распечаткой ходатайства я подошел к кафедре между столами обвинения и защиты. По дороге я случайно заглянул в галерею и увидел как минимум двух человек, которых я узнал как журналистов, освещавших слушания. Они были каналом, который я использовал, чтобы вывести мою защиту в мир.
   Я также видел свою дочь Хейли в заднем ряду. Я предположил, что она прогуливала занятия в Университете Южной Калифорнии, но не мог слишком расстраиваться. Я запретил ей посещать меня в тюрьме. Я не хотел, чтобы она когда-либо видела меня в тюремной форме, и дошел до того, что исключил ее из моего списка разрешенных посетителей. Так что суд был местом, где она могла видеть и поддерживать меня, и это не ускользнуло от меня. Я также знал, что она покидает воображаемый мир юридической школы и получает настоящее юридическое образование, находясь здесь.
   Я кивнул ей и улыбнулся, но, увидев ее сейчас, я вспомнил, насколько плохо сидел мой костюм. Оно выглядело заимствованным и объявляло всем присутствующим в зале суда, что я осужденный. С тем же успехом я мог носить скраб. Я попытался стряхнуть с себя эти мысли, когда дошел до кафедры и обратил внимание на судью.
   - Ваша честь, - сказал я. "Как говорится в ходатайстве перед судом, защита утверждает, что меня подставили и подставили в этом деле. И эта установка вступила в игру с незаконной и неконституционной остановкой полиции в ночь, когда меня арестовали. Я повторно...
   - Кем подстроен, мистер Халлер? - спросил судья.
   Меня кинул вопрос. Каким бы обоснованным это ни было, это было неожиданно для судьи, особенно до того, как я закончил свой аргумент.
   "Судья, это не имеет значения на данном слушании", - сказал я. "Речь идет об остановке движения и о том, было ли это конституционным. Это-"
   - Но вы говорите, что вас подставили. Ты знаешь, кто тебя подставил?
   - Опять же, ваша честь, это не имеет значения. В феврале это будет очень актуально, когда мы предстанем перед судом, но я не понимаю, почему я должен раскрывать свое дело перед обвинением, оспаривая законность остановки движения".
   - Тогда продолжай.
   - Благодарю вас, ваша честь, я так и сделаю. ...
   - Это выстрел?
   "Извините меня?"
   - То, что вы только что сказали, это выстрел в меня, мистер Халлер?
   Я покачал головой, сбитый с толку. Я даже не мог вспомнить, что я сказал.
   - Э-э, нет, ни единого выстрела, судья, - сказал я. - Я не помню, что я сказал, но это никоим образом не предназначалось...
   "Очень хорошо, идем дальше", - сказал судья.
   Я остался в замешательстве. Судья казался чувствительным ко всему, что она истолковывала как сомнение в ее навыках или авторитете. Но было хорошо зарегистрироваться так рано в процессе.
   "Хорошо, но я извиняюсь, если что-то из того, что я сказал, прозвучало неуважительно", - сказал я. "Как я уже говорил, я подал ходатайство о прекращении дела, оспаривая возможную причину остановки и вероятную причину необоснованного обыска багажника автомобиля, которым я управлял. По поднятым вопросам требуется доказательное слушание с участием офицера, который остановил меня и обыскал мой автомобиль. Я хотел бы назначить время для этого слушания. Но прежде чем мы сможем это сделать, у меня есть другие вопросы, которые нужно решить. Мой следователь пять недель пытался, ваша честь, поговорить с офицером, остановившим меня, - офицером Роем Милтоном - и безуспешно, несмотря на многочисленные просьбы к нему и в полицейское управление. Я знаю, что мы обсудим наше ходатайство об обнаружении позже, но то же самое, никакого сотрудничества со стороны окружного прокурора в отношении ареста. Это продолжение усилий обвинения с самого первого дня по предотвращению справедливого судебного разбирательства".
   Берг встал, но Уорфилд поднял руку, чтобы помешать ей говорить.
   "Позвольте мне остановить вас прямо здесь, мистер Халлер, - сказал судья. - Это очень серьезное обвинение, которое вы только что выдвинули. Вам лучше подтвердить это прямо сейчас.
   Я собрался с мыслями, прежде чем продолжить.
   - Ваша честь, - наконец начал я. "Обвинение явно не хочет, чтобы я допрашивал офицера Милтона, и вы можете увидеть это на всем пути назад в решении обратиться к большому жюри за обвинительным актом и заставить его дать показания тайно вместо того, чтобы проводить предварительное слушание, где я был бы в состоянии расспросить его".
   В калифорнийских судах обвинение в тяжком преступлении может быть передано в суд только после предварительного слушания, на котором судье представляются доказательства вероятной причины ареста, а обвиняемый предстает перед судом. В качестве альтернативы предварительному слушанию обвинение может представить дело большому жюри и запросить обвинительный акт по обвинению. Именно это Берг и сделал в данном случае. Разница между этими двумя процедурами заключается в том, что предварительное слушание проводится в открытом судебном заседании, где защите разрешается допросить любого свидетеля, дающего показания перед судьей, в то время как большое жюри действует тайно.
   "Большое жюри - это вполне допустимый вариант для обвинения", - сказал Уорфилд.
   - И это мешает мне допросить моих обвинителей, - сказал я. "Офицер Милтон явно носил нательную камеру в ночь моего ареста в соответствии с правилами полиции Лос-Анджелеса, и нам не предоставили это видео. Я также отметил, что в полицейской машине была видеокамера, и это видео нам тоже не дали".
   "Ваша честь?" - сказала Дана Берг. "Государство возражает против довода защиты. Он превращает ходатайство о сокрытии доказательств по делу в запрос о представлении доказательств. Я смущен."
   - Я тоже, - сказал Уорфилд. "Г-н. Халлер, я позволил тебе защищаться, потому что ты опытный юрист, но ты все больше и больше говоришь как дилетант. Пожалуйста, оставайтесь на месте".
   -- Ну, тогда я тоже в замешательстве, ваша честь, -- сказал я. "Я подал юридически достаточное ходатайство об устранении результатов необоснованного обыска. Г-жа Берг несет бремя доказательства обоснованности обыска. Но я не вижу офицера Милтона в зале суда. Так что, если обвинение не собирается объявить об уступке, г-жа Берг не готова защищаться от ходатайства. И все же мисс Берг ведет себя так, как будто она возмущена, а я должен просто возразить и покончить с этим.
   "Судья, дело в том, что я требую слушания по доказательствам и возможности подготовиться к этому слушанию после получения информации, на которую я имею право. Я не могу должным образом и в полной мере аргументировать ходатайство о прекращении дела, так как обвинение нарушает правила доказывания. Я прошу суд отложить это на сегодня, приказать обвинению выполнить свои обязательства по раскрытию информации и назначить полное слушание по ходатайству на время, когда могут появиться свидетели, включая офицера Милтона".
   Судья посмотрел на Берга.
   "Я знаю, что у нас есть ходатайство об открытии в стопке мистера Халлера, - сказал Уорфилд, - но где мы находимся по только что упомянутым пунктам? Видео от офицера и машины. Их уже должны были перевернуть.
   - Судья, - сказал Берг. "У нас были технические проблемы с переносом..."
   "Ваша честь, - взревел я, - они не могут ссылаться на это из-за технических трудностей ! Меня арестовали пять недель назад сегодня. Здесь на карту поставлена моя свобода, и для них откровенно несправедливо говорить, что технические проблемы задержали мои права на надлежащую правовую процедуру. Они пытаются помешать мне добраться до Милтона. Легко и просто. Они сделали это, когда пришли к большому жюри вместо предварительного, и они делают это снова здесь. Я не отказывался от своего права на скорый суд, и обвинение делает все возможное, чтобы подтолкнуть меня к отсрочке".
   "РС. Берг? - сказал Уорфилд. - Ответить на это?
   - Судья, - сказал Берг. "Если бы подсудимый перестал перебивать меня еще до того, как я закончу фразу, он бы услышал, что у нас были - это прошедшее время - технические трудности, но они были устранены, и у меня есть видео из машины офицера и нательная камера, чтобы передать Ответчик сегодня. Кроме того, государство возражает против любых предположений о том, что оно затягивает или каким-либо образом оказывает давление на ответчика с целью отсрочить это дело. Мы готовы идти, ваша честь. Мы не заинтересованы в задержке".
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. - Передайте видео защите, и мы...
   - Ваша честь, порядок, - сказал я.
   - Что такое, мистер Халлер? - сказал судья. "Я теряю терпение".
   - Адвокат только что назвал меня ответчиком, - сказал я. "Да, я являюсь обвиняемым по этому делу, но когда я выступаю в суде, я выступаю в роли защитника и прошу, чтобы суд дал указание г-же Берг обращаться ко мне должным образом".
   - Вы говорите о семантике, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. "Суд не видит необходимости в таком направлении прокуратуре. Вы ответчик. Вы также являетесь защитником. Такая же разница в этом случае.
   - Члены жюри могут заметить разницу, ваша честь, - сказал я.
   Уорфилд еще раз поднял ее руку, как дорожный полицейский, прежде чем Берг успел возразить.
   "Никаких аргументов от народа не требуется", - сказала она. "В ходатайстве защиты отказано. Мы собираемся продолжить это движение до утра четверга. Мисс Берг, я ожидаю, что офицер Милтон будет здесь для допроса о остановке мистера Халлера. Я буду счастлив подписать повестку на этот счет, если это необходимо. Но будьте уверены, что если он не появится, я склонен удовлетворить ходатайство. Это понятно, мисс Берг?
   - Да, ваша честь, - сказал Берг.
   "Очень хорошо, давайте перейдем к следующему предложению", - сказал Уорфилд. "Я должен покинуть здание суда в одиннадцать для встречи на улице. Давай нажимать".
   "Ваша честь, мой соадвокат Дженнифер Аронсон обсудит ходатайство о принудительном раскрытии".
   Дженнифер встала и подошла к кафедре. Я вернулся к столу защиты, и мы слегка коснулись рук, проходя мимо друг друга.
   - Иди за ними, - прошептала я.
  
  
   6
   Привилегии, которые я получал как заключенный pro se, распространялись и на центр заключения, где мне предоставлялось место и время для ежедневных встреч с моей командой юристов. Я назначаю эти встречи с понедельника по пятницу на 15:00 независимо от того, нужно ли обсуждать вопросы или стратегию. Мне нужна была связь с внешним миром хотя бы для поддержания психического здоровья.
   Совещания были тяжелым испытанием для Циско и Дженнифер, потому что они и их вещи обыскивались при входе и выходе, и правило заключалось в том, что команда должна была быть на месте в комнате адвоката и клиента еще до того, как меня вытащат из модуля, где я был размещен. Все в тюрьме двигалось в равнодушном темпе, заданном управляющими шоу помощниками. Последнее, что позволял заключенный, даже в прозе, была пунктуальность. По той же причине я просыпался в 4 утра, чтобы слушание проходило через шесть часов и всего в четырех кварталах от меня. Эти задержки и притеснения означали, что им обычно приходилось являться к адвокатам тюрьмы в 14:00, чтобы я мог видеть их в течение часа, начиная с 15:00.
   Встреча, последовавшая за судебным слушанием, была важнее часа психического здоровья. Судья Уорфилд подписал приказ, разрешающий Дженнифер Аронсон принести в тюрьму проигрыватель дисков для совещания юридической группы, чтобы я мог просмотреть видеозаписи, которые наконец были переданы обвинению.
   Я опоздал на встречу, потому что мне потребовалось почти четыре часа, чтобы вернуться из здания суда в тюрьму. К тому времени, когда меня поместили в кабинет адвоката, Дженнифер и Циско ждали уже почти час.
   "Извините, ребята, - сказал я, когда меня проводил заместитель. - Я не контролирую здесь ничего.
   - Да, без шуток, - сказал Циско.
   Все было так же, как и с кабинетом адвоката в здании суда. Они сели напротив меня. Там была камера, у которой якобы не было аудиопотока. Разница здесь заключалась в том, что мне разрешалось использовать ручку, когда я был в комнате, чтобы делать заметки или писать от руки ходатайства перед судом. Мне не разрешили взять ручку обратно в камеру, потому что ее можно было использовать как оружие, трубку или источник чернил для татуировки. На самом деле, мне разрешили только ручку с красными чернилами, потому что это считалось нежелательным цветом татуировки, если я каким-то образом пронесу ее обратно в свою капсулу.
   "Вы уже смотрели видео?" Я попросил.
   - Всего около десяти раз, пока мы ждали, - сказал Циско.
   "А также?"
   Я посмотрел на Дженнифер с вопросом. Она была адвокатом.
   "Ты прекрасно помнишь, что было сказано и сделано, - сказала она.
   - Хорошо, - сказал я. "Можете ли вы посмотреть это снова? Я хочу сделать заметки для вопросов и ответов с офицером Милтоном.
   - Думаешь, это лучший выход? - спросила Дженнифер.
   Я посмотрел на нее.
   - Вы имеете в виду, что я задаю вопросы парню, который меня арестовал?
   "Да. Может выглядеть мстительно для присяжных.
   Я кивнул.
   "Это могло бы. Но суда присяжных не будет".
   "Возможно, будут журналисты. Он выйдет в бассейн".
   "Хорошо, я все равно буду писать вопросы, и мы примем решение во время игры. Вы должны написать, что бы вы спросили, и мы сравним завтра или в среду".
   Мне не разрешалось прикасаться к компьютеру. Циско повернул экран ко мне. Сначала он воспроизвел видео с нательной камеры Милтона. Камера была прикреплена к его униформе на уровне груди. Видеозапись началась с руля его машины и быстро переместилась к тому, как он выходил из машины и двигался по обочине дороги к машине, в которой я узнал свой Линкольн.
   - Перестань, - сказал я. "Это ерунда."
   Циско нажал кнопку "Стоп".
   - Что такое ерунда? - спросила Дженнифер.
   - Видео, - сказал я. "Берг знает, чего я хочу, и она нас ебет, даже несмотря на то, что сегодня в суде сделала величественный жест согласия. Я хочу, чтобы вы завтра вернулись к судье с ходатайством о полном видео. Я хочу увидеть, где был этот парень и что он делал до того, как я предположительно случайно перешел ему дорогу. Скажите судье, что мы хотим вернуться минимум на полчаса назад на телекамеру. И нам нужно полное видео, прежде чем мы отправимся на слушание в четверг".
   "Понятно."
   "Хорошо, давай с тем, что они нам дали".
   Циско снова нажал кнопку воспроизведения, и я стал смотреть. В углу экрана был временной код, и я сразу же начал записывать время и примечания к ним. Остановка и то, что произошло потом, было примерно таким, каким я его запомнил. Я видел несколько мест, где я думал, что смогу набрать очки, расспрашивая Милтона, и несколько других, где я думал, что смогу заманить его в ловушку лжи.
   На видео я увидел что-то новое, когда Милтон открыл багажник "Линкольна" и посмотрел вниз, чтобы осмотреть Сэма Скейлза на наличие каких-либо признаков жизни. В тот момент я находился на заднем сиденье патрульной машины Милтона, мой обзор багажника был ограничен и находился под низким углом. Теперь я смотрел на тело Сэма, лежащее на боку, с подтянутыми к груди коленями и руками за спиной, закрепленными несколькими витками клейкой ленты. Он был толстым и выглядел так, будто его втиснули в багажник.
   Я мог видеть пулевые ранения в области груди и плеча и что-то похожее на входное ранение на левом виске и выходное через правый глаз. Это не было для меня новым. Мы уже получили фотографии места преступления в первой партии открытий от Берга, но видео придало преступлению и месту преступления внутреннюю реалистичность.
   Сэм Скейлс при жизни не заслуживал сочувствия, но после смерти выглядел жалко. Кровь из его ран растекалась по полу багажника и капала через отверстие, созданное пулей, вышедшей из глаза.
   "О, дерьмо", - было слышно, как сказал Милтон.
   А затем за своим восклицанием последовало тихое мычание, похожее на сдавленный смех.
   - Сыграй эту часть еще раз, - сказал я. "После того, как Милтон сказал: "Вот дерьмо".
   Циско воспроизвел последовательность, и я снова прислушался к звуку, который издал Милтон. Это было почти так, как будто он злорадствовал. Я подумал, что это может быть полезно для присяжных.
   - Ладно, заморозь, - сказал я.
   Изображение на экране застыло. Я посмотрел на Сэма Скейлза. Я представлял его в течение нескольких лет и по разным обвинениям, и каким-то образом он мне нравился, даже когда я в частном порядке присоединился к публике, возмущенной его мошенничеством. Еженедельная газета однажды назвала его "Самым ненавидимым человеком в Америке", и это не было преувеличением. Он был мошенником-катастрофой. Не проявляя ни малейшего чувства вины или совести, он создал веб-сайты для сбора пожертвований для выживших после землетрясений, цунами, оползней и стрельбы в школах. Где бы ни происходила трагедия, повергавшая в ужас весь остальной мир, Сэм Скейлс всегда был рядом с быстро созданным веб-сайтом, ложными отзывами и кнопкой с надписью ПОЖЕРТВОВАТЬ СЕЙЧАС!
   Хотя я искренне верил в то, что каждый обвиняемый в преступлении заслуживает наилучшей защиты, даже я не мог терпеть Сэма Скейлса слишком долго. Дело было не в том, что он отказался платить оговоренный гонорар за последнее дело, которое я для него вел. Последней каплей стало дело, которым я не занимался, - его арест за сбор пожертвований на оплату гробов для детей, погибших во время резни в детском саду в Чикаго. Пожертвования хлынули на веб-сайт, который создал Скейлз, но, как обычно, деньги пошли прямо в его карман. Он позвонил мне из тюрьмы после ареста. Когда я узнал подробности аферы, я сказал Сэму, что наши отношения закончились. Я получил запрос на его файлы от адвоката из офиса общественного защитника, и это было последнее, что я слышал о Сэме Скейлсе - до тех пор, пока он не оказался мертвым в багажнике моей машины.
   "Что-нибудь уникальное на автомобильной камере?" Я попросил.
   - Не совсем так, - сказал Циско. "То же самое, но под другим углом".
   - Хорошо, тогда давай пока пропустим это. У нас мало времени. Что еще было в последнем открытии Даны из камеры смертников?"
   Моя попытка внести немного легкомыслия в дискуссию осталась без внимания. Ставки были слишком высоки, чтобы эти двое могли шутить. Циско ответил на мой вопрос вполне профессиональным тоном, который противоречил его внешнему виду и поведению.
   "Мы также получили видео из черной дыры", - сказал он. "У меня не было времени пройти через все это, но это будет моим приоритетом, как только я выберусь отсюда".
   Черная дыра - это то, что обычные пассажиры в центре города называли огромным подземным гаражом, расположенным под административным центром. Он спиралью спускался в землю на семь уровней вглубь. Я припарковался там в день убийства Сэма Скейлза, предоставив моему водителю выходной день, потому что ожидал, что весь день пробуду в суде. Теория обвинения заключалась в том, что я похитил Сэма Скейлса накануне вечером, засунул его в багажник и застрелил, оставив его тело там на ночь и на следующий день, пока я был в суде. Для меня эта теория противоречила здравому смыслу, и я был уверен, что смогу убедить в этом присяжных. Но до суда еще было время, чтобы обвинение изменило теории и придумало что-то получше.
   Время смерти было установлено примерно за двадцать четыре часа до обнаружения тела офицером Милтоном. Это также объясняет утечку под машиной, которая якобы насторожила Милтона и привела к мрачному обнаружению содержимого багажника. Тело начало разрушаться и разлагаться, а через пулевое отверстие в полу багажника вытекала жидкость.
   - Есть какие-нибудь теории о том, зачем обвинению понадобились эти ракурсы в гараже? Я попросил.
   "Я думаю, они хотят иметь возможность сказать, что никто не трогал твою машину весь день", - сказала Дженнифер. "И если ракурсы камеры достаточно четкие, чтобы показать капли телесных жидкостей под машиной, то они тоже есть".
   "Мы узнаем больше, когда я смогу взглянуть", - добавил Циско.
   Меня пробрал внезапный озноб, когда я подумал о том, как кто-то убил Сэма Скейлза в моей машине, скорее всего, когда она была припаркована в моем гараже, а потом как я ездил с телом целый день.
   - Ладно, что еще? Я попросил.
   - Это новинка, - сказал Циско. "У нас есть показания свидетеля от вашего ближайшего соседа, который накануне вечером слышал голоса двух мужчин, ссорившихся в вашем доме".
   Я покачал головой.
   - Не случилось, - сказал я. "Кто это был, миссис Шогрен или этот идиот Чейзен, который живет ниже по склону от меня?"
   Циско просмотрел отчет.
   "Миллисент Шогрен", - прочитал он. "Не мог разобрать слов. Только злые голоса".
   - Ладно, тебе нужно взять у нее интервью - и не пугай ее, - сказал я. "Тогда поговорите с Гэри Чейзеном на другой стороне дома. Он всегда подбирает бродяг в Западном Голливуде, а потом они ссорятся. Если Милли и слышала спор, то он исходил от Чейзена. Поскольку это ступенчатый район, а она находится на вершине холма, она все слышит".
   "А ты?" - спросила Дженнифер. "Что ты слышал?"
   - Ничего, - сказал я. - Я рассказывал тебе о той ночи. Я лег спать рано и ничего не слышал".
   - И ты пошел спать один, - подтвердила Дженнифер.
   - К сожалению, - сказал я. "Если бы я знал, что меня повесят за убийство, возможно, я бы сам подобрал бродягу".
   Опять же, ставки слишком высоки. Никто не улыбнулся. Но обсуждение того, что Милли Шогрен услышала и откуда она это услышала, вызвало вопрос.
   - Милли не сказала им, что слышала выстрелы, верно? Я попросил.
   - Здесь об этом не говорится, - сказал Циско.
   - Тогда обязательно спроси у нее, - сказал я. - Возможно, нам удастся превратить их свидетелей в наших.
   Циско покачал головой.
   "Какая?" Я попросил.
   - Не ходи, босс, - сказал он. "Мы также получили баллистический отчет в пакете обнаружения, и он выглядит не очень хорошо".
   Теперь я понял, почему они были такими мрачными, когда я пытался развеселить их, а не наоборот. Леде похоронили, и теперь я собирался это услышать.
   - Скажи мне, - сказал я.
   - Ладно, тот выстрел, который пробил голову жертвы и пробил пол багажника, был найден на полу вашего гаража, - сказал Циско. "Вместе с кровью. Пуля попала в бетон и расплющилась, так что совмещение нарезов не помогло. Но они провели испытания металлического сплава и сопоставили его с другими пулями, которые были в теле. Судя по тому, что мы получили в пакете, ДНК все еще отсутствует в крови, но мы можем предположить, что она также будет соответствовать ДНК Сэма Скейлза.
   Я кивнул. Это означало, что штат мог доказать, что Сэм Скейлз был убит в гараже моего дома, в то время как я подтвердил, что был дома. Я подумал о юридическом заключении, которое накануне вечером предложил Эдгару Кесаде. Теперь я был в той же тонущей лодке. С юридической точки зрения, я был пиздец.
   - Хорошо, - сказал я наконец. "Мне нужно посидеть с этим и подумать. Если у вас двоих больше нет сюрпризов, тогда вы можете уйти отсюда, а я займусь стратегией. Это ничего не меняет. Это все еще установка. Это просто чертовски хорошо, и мне нужно закрыть глаза и во всем разобраться".
   - Вы уверены, босс? - спросил Циско.
   "Мы можем поработать с тобой", - предложила Дженнифер.
   - Нет, мне нужно побыть с этим наедине, - сказал я. - Вы двое, идите.
   Циско встал и подошел к двери, где сильно ударил по металлу ребром мясистого кулака.
   - Завтра в то же время? - спросила Дженнифер.
   - Да, - сказал я. "В то же время. В какой-то момент мы должны перестать пытаться разобраться в их деле и начать строить свое".
   Дверь открылась, и заместитель собрал моих коллег для оформления выхода. Дверь была закрыта, и я остался один. Я закрыла глаза и ждала, когда они придут за мной дальше. Я слышал стук стальных дверей и эхо криков людей в клетках. Эхо и железо были неотъемлемыми звуками моей жизни в Башнях-близнецах.
  
  
   7
   Вторник, 3 декабря
  
   Утром я сообщил заместителю дежурного, что мне нужно пойти в юридическую библиотеку, чтобы изучить мое дело. Прошло девяносто минут, прежде чем другой заместитель пришел проводить меня туда. Библиотека представляла собой небольшую комнату на уровне В , где стояло четыре стола и стена с полками, на которых стояли два экземпляра Калифорнийского уголовного кодекса и несколько томов, содержащих прецедентное право и отчеты о решениях верховного суда штата и нижестоящих апелляционных судов. Я проверил несколько книг во время своего первого визита в библиотеку и обнаружил, что они серьезно устарели и бесполезны. В эти дни все было на компьютере и обновлялось сразу же после изменения закона или создания прецедента. Книги на полках были для галочки.
   Но не для этого мне была нужна библиотека. Мне нужно было записать свои бессонные ночные мысли по этому делу, и мне разрешили проверить и использовать ручку в библиотеке. Конечно, Бишоп уже давно предлагал мне напрокат огрызок карандаша, которым я мог бы тайком пользоваться в своей камере, но я отказался, потому что знал, что, прежде чем он попадет ко мне, он попадет в тюрьму и будет передаваться модуль за модулем в серия посетителей и заключенных прямой кишки. Когда я на самом деле не использую карандаш, я также должен прятать его от хакеров таким образом.
   Вместо этого я выбрал юридическую библиотеку и принялся за работу, написав на обратной стороне страницы ходатайство, которое уже было подано и отклонено.
   То, что я составил, было, по сути, списком дел для моего следователя и второго адвоката. Поначалу у нас были некоторые неудачи - на стоянке, где я припарковался в ночь на вечеринке в Редвуде, не было камер; никаких работающих камер, по крайней мере, у моих соседей через улицу. Моя собственная камера на передней террасе моего дома не зафиксировала вид на гараж или улицу внизу. Но я чувствовал, что еще многое можно сделать, чтобы изменить ситуацию и придать импульс в нашу пользу. Прежде всего, нам нужно было загрузить полные данные с моего мобильного телефона и машины, которые в настоящее время находились под стражей в полиции. Нам нужно было подать ходатайства, чтобы изучить их и получить данные. Я знал, что мобильный телефон - лучший персональный трекер на планете. В моем случае это показало бы, что в рассматриваемую ночь мой был в моем доме всю ночь. Данные навигационной системы "Линкольна" покажут, что машина стояла в гараже весь вечер и ночь и все расчетное время смерти Сэма Скейлза. Это, конечно, не означало, что я не мог улизнуть на чужой машине или с сообщником, чтобы похитить Сэма Скейлза, но тут логика и здравый смысл начинают подрывать позицию штата. Если я так тщательно спланировал преступление, то почему я целый день ездил с телом в багажнике?
   Данные об автомобиле и телефоне были бы двумя важными аргументами, которые можно было бы представить перед присяжными, и они также послужили бы для того, чтобы загнать обвинение в угол в отношении возможности, ключевого строительного блока вины. На обвинении лежало бремя доказывания, и поэтому ему пришлось бы объяснить, как я совершил это преступление в собственном гараже, когда нельзя было доказать, что ни моя машина, ни я никогда не покидали территорию.
   Я заманил Сэма Скейлза в дом, а потом убил? Докажите это.
   Использовал ли я другой автомобиль, чтобы тайно покинуть дом, чтобы похитить Сэма, а затем вернуть его, поместить в багажник моей машины и убить? Докажите это.
   Это были предложения, которые Дженнифер должна была изучить и написать. Для Cisco у меня была другая задача. Сначала я поручил ему просмотреть мои предыдущие дела в поисках кого-то, кто мог бы причинить мне вред: несчастного клиента, стукача, кого-то, кого я бросил под автобус на суде. Обвинять меня в убийстве было немного экстремально с точки зрения мести, но я знал, что меня кто-то подставил, и не должен был оставлять без внимания ни одну возможность. Теперь я бы отвел Cisco от этого направления расследования и передал его Лорне Тейлор. Она знала мои дела и мои файлы лучше, чем кто-либо другой, и знала, что искать. Она могла справиться с бумажной волокитой, пока я полностью поручил Cisco Сэму Скейлсу. Я много лет не представлял Скейлса и очень мало знал о нем. Я нуждался в Циско, чтобы узнать о нем и выяснить, как и почему он был выбран жертвой в заговоре, чтобы добраться до меня. Мне нужно было знать все, к чему приложил руку Сэм. Я не сомневался, что в момент убийства он либо замышлял следующую аферу, либо был в ее середине. В любом случае, мне нужно было знать подробности.
   Часть проверки жизни Сэма Скейлза заключалась также в проверке его смерти. Мы получили отчет о вскрытии в самой первой, но слабой волне открытия от обвинения. Это подтвердило очевидное, что Весы скончались от множественных огнестрельных ранений. Но мы получили только первоначальный отчет о вскрытии, составленный после осмотра тела. Он не включал токсикологический отчет. Обычно это занимало от двух до четырех недель после вскрытия. Это означало, что результаты токсикологии уже должны быть получены, и тот факт, что они не были включены в последнюю серию открытий, был для меня подозрительным. Обвинение могло что-то скрывать, и мне нужно было выяснить, что именно. Я также хотел знать, на каком уровне умственной деятельности был Сэм Скейлс, когда его, предположительно живого, засунули в багажник моей машины и застрелили.
   Это можно было решить двумя способами. Дженнифер могла просто подать ходатайство о получении отчета в рамках расследования, или Циско мог пойти в офис коронера и попытаться выпросить его копию самостоятельно. В конце концов, это был публичный рекорд.
   В моем списке дел я поручил эту работу Циско по той простой причине, что если он получит копию отчета о токсичности, есть большая вероятность, что прокуратура не узнает, что мы ее получили. Это была лучшая стратегия. Не сообщайте обвинению, что у вас есть и куда вы собираетесь с этим идти, если только это не требуется.
   Это было для списка. На данный момент. Но возвращаться к модулю не хотелось. Слишком много шума, слишком много отвлекающих факторов. Мне нравилась тишина в библиотеке, и я решил, что, пока у меня в руках есть ручка, я мог бы также набросать краткое изложение ходатайства об осмотре сотового телефона и автомобиля. Я хотел ударить им судью Уорфилда на слушаниях в четверг, чтобы мы могли двигаться быстрее. Если бы я изложил это для Дженнифер сейчас, она могла бы легко подготовить его для представления.
   Но как только я начал, заместитель, прикомандированный к библиотеке, получил звонок по рации и сообщил мне, что ко мне пришел гость. Это было немного неожиданно, потому что меня могли посещать только люди, которых я внес в список посещений, который я заполнил при бронировании. Список был коротким и в основном содержал имена людей из моей команды защиты. У меня уже было запланировано собрание команды во второй половине дня.
   Я догадался, что посетительницей будет Лорна Тейлор. Хотя она руководила моей практикой, она не была ни адвокатом, ни лицензированным следователем, и это не позволяло ей участвовать во дневных сессиях с Дженнифер и Циско. Но когда меня проводили в кабинку для посетителей и я посмотрел через стекло, я был приятно удивлен, увидев женщину, чье имя я поставил последней в моем списке как долгожданную надежду.
   Кендалл Робертс был по ту сторону стекла. Я не видел ее больше года. С тех пор, как она сказала мне, что уходит от меня.
   Я скользнула на табуретку перед стеклом и взяла телефон с держателя. Она взяла трубку с другой стороны.
   - Кендалл, - сказал я. "Что ты здесь делаешь?"
   "Ну, - сказала она, - я слышала, что тебя арестовали, и мне пришлось прийти. У тебя все нормально?"
   "Я в порядке. Это все чушь, и я побью это в суде".
   "Я верю тебе."
   Когда она оставила меня, она также уехала из города.
   - Э-э, когда ты приехал? Я попросил. - В город, я имею в виду.
   "Вчера вечером. Поздно."
   "Где ты остановился?"
   "Я в отеле. Возле аэропорта.
   - Ну, как долго ты остаешься?
   "Я не знаю. У меня нет планов. Когда суд?"
   - Не раньше, чем на два месяца. Но мы в суде в этот четверг.
   - Может быть, я зайду.
   Она сказала это так, как будто я пригласил ее на счастливый час или на вечеринку. Мне было все равно. Она выглядела прекрасно. Я не думал, что она стриглась с тех пор, как я видел ее в последний раз. Теперь оно обрамляло ее лицо, опускаясь на плечи. Ямочки на ее щеках, когда она улыбалась, были там, как всегда. Я почувствовал, как моя грудь сжалась. Я был с двумя моими бывшими женами в общей сложности семь лет. Почти столько же времени я провел с Кендаллом. И это было хорошо для каждого из тех лет, пока мы не начали расходиться, и она сказала, что хочет покинуть Лос-Анджелес.
   Я не мог бросить свою дочь или свою практику. Я предложил выделить больше времени на дорогу, но уезжать не собирался. Так что, в конце концов, ушла Кендалл. Однажды, пока меня судили, она упаковала все, что у нее было, и оставила мне записку. Я поставил Циско только для того, чтобы мне было удобно знать, где она и что с ней все в порядке - по крайней мере, так я сказал себе. Он выследил ее до Гавайев, но на этом я остановился. Никогда не летал через океан, чтобы найти ее и умолять вернуться. Я просто ждал и надеялся.
   - Откуда ты пришел? Я попросил.
   - Гонолулу, - сказала она. "Я жил на Гавайях".
   - Вы открыли студию?
   "Нет, но я преподаю уроки. Мне лучше не быть собственником. Я просто преподаю сейчас. Я справляюсь.
   У нее уже несколько лет была студия йоги на бульваре Вентура, но она продала ее, когда ей стало не по себе.
   "Как долго ты здесь?"
   "Я говорил тебе. Я еще не знаю.
   - Ну, если хочешь, можешь остаться в доме. Я, очевидно, не буду его использовать, и вы можете поливать растения - некоторые из них, я думаю, на самом деле ваши".
   "Ну, может быть. Посмотрим."
   "Дополнительный ключ все еще находится под кактусом на передней палубе".
   "Спасибо. Почему ты здесь, Микки? У вас нет залога или...?
   "Сейчас они держат меня под залогом в пять миллионов, а это значит, что я могу выйти с десятипроцентным залогом. Но вы не получите эти деньги обратно в конце, невиновный или виновный, и это будет обо всем, что у меня есть, включая долю в моем доме. Я не могу отдать все это за пару месяцев свободы. У меня есть срочные часы судебного разбирательства, и я собираюсь выиграть это дело и выйти, не заплатив ни цента поручителю под залог".
   Она кивнула.
   - Хорошо, - сказала она. "Я верю тебе."
   Интервью длились всего пятнадцать минут, после чего телефоны отключались. Я знал, что у нас почти не осталось времени. Но, увидев ее, я подумал обо всем, что было поставлено на карту.
   - Очень мило, что вы пришли ко мне, - сказал я. "Мне жаль, что визиты такие короткие, и вы зашли так далеко".
   "Вы включили меня в свой список посетителей", - сказала она. "Я не был уверен, когда меня спросили, а потом узнали мое имя. Это было хорошо."
   - Не знаю, я просто подумал, может быть, ты придешь, если узнаешь об этом. Я не знал, станет ли это новостью на Гавайях, но здесь это было большой новостью".
   - Вы знали, что я был на Гавайях?
   Фу. Я поскользнулся.
   - Ну, вроде того, - сказал я. - Когда ты ушел, я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке, понимаешь? Я попросил Циско все проверить, и он сказал мне, что ты летал на Гавайи. Я не знал, где или что-то в этом роде, и было ли это постоянным. Только то, что ты ушел.
   Я смотрел, как она обдумывает мой ответ.
   - Хорошо, - сказала она, принимая его.
   "Как у вас там?" - спросил я, пытаясь преодолеть свою оплошность. "Вам нравится это?"
   "Все в порядке. Изоляция. Я думаю вернуться".
   "Ну, я не знаю, что я могу сделать отсюда, но если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать".
   "Хорошо спасибо. Думаю, мне пора идти. Они сказали, что у меня есть только пятнадцать минут.
   "Да, но они просто отключают телефоны, когда твое время истекает. Думаешь, ты вернешься в гости? Я здесь каждый день, если не в суде".
   Я улыбнулся, как будто я был каким-то комиком, расхваливающим свой стендап. Прежде чем она успела ответить, в телефоне раздался громкий электронный гудок, и линия оборвалась. Я видел, как она говорила, но не слышал. Она посмотрела на телефон, потом на меня и медленно положила его обратно на держатель. Визит закончился.
   Я кивнул ей и неловко улыбнулся. Она слегка помахала рукой и встала со стула. Я сделал то же самое и пошел вдоль ряда кабин для посетителей, все они открывались за табуретом заключенного. Проходя мимо, я заглянул в каждое окно и мельком увидел, как она движется параллельно мне с другой стороны.
   Потом она исчезла.
   Взломщик спросил меня, возвращаюсь ли я в юридическую библиотеку, и я сказал ему, что хочу вернуться в модуль.
   Пока меня вели обратно, я обрабатывал свой окончательный вид Кендалла по телефону. Я наблюдал за ее губами, когда она говорила в выключенный телефон. Я понял, что она сказала: "Я не знаю".
  
  
   8
   Четверг, 5 декабря
  
   Офицер Рой Милтон был в форме и сидел в первом ряду галереи за столом обвинения, когда меня повели в зал суда. Я легко узнал его в ночь моего ареста. Следуя протоколу департамента шерифа, я был скован поясной цепью, а мои руки были прикованы наручниками по бокам. Меня подвели к столу защиты, где заместитель сопровождающего снял с меня цепи, а Дженнифер, которая стояла и ждала, помогла мне надеть пиджак. Лорна каким-то образом умудрилась сшить костюм за два дня, и костюм идеально мне подошел. Я повернулся к галерее, снял наручники и обратился к Милтону.
   - Офицер Милтон, как вы сегодня? Я попросил.
   "Не отвечайте на это", - сказала Дана Берг из-за стола обвинения.
   Я посмотрел на нее, и она посмотрела прямо на меня.
   - Занимайся своими делами, Халлер, - сказала она.
   Я развела руками в жесте удивления.
   - Просто сердечно, - сказал я.
   "Будьте сердечны с кем-то на вашей стороне", - сказал Берг.
   - Хорошо, - сказал я. "Что бы ни."
   Я осмотрел галерею на 180 градусов и увидел свою дочь на ее обычном месте. Я улыбнулся и кивнул, и она вернула мне оба. Кендалла Робертса я нигде не видел, но и не ожидал. На днях я пришел посмотреть на ее визит как на выполнение своего рода долга передо мной. Но это все, что было бы.
   Наконец я выдвинул свой стул из-за стола защиты и сел рядом с Дженнифер.
   - Ты хорошо выглядишь, - сказала она. "Лорна хорошо поработала с этим костюмом".
   Мы разговаривали ранее в камере вместе с Циско. Но Циско уже не было, и ему предстояло выполнить целый ряд следственных заданий.
   Я услышал шепот прямо позади себя и, повернувшись, увидел, что двое репортеров, освещавших дело с самого начала, теперь заняли свои обычные места. Обе были женщинами, одна из " Лос-Анджелес таймс", другая из " Дейли ньюс", соперницы, которые любили сидеть вместе и болтать, ожидая начала суда. Я много лет знал Одри Финнел из " Таймс" , так как она освещала несколько моих дел. Адди Гэмбл была новенькой в уголовных судах, избитых для новостей , и я знал ее только по подписи.
   Вскоре в дверях за корралем клерка появился судья Уорфилд, и суд был призван к порядку. Прежде чем перейти к ходатайству о закрытии дела, я сказал судье, что у меня есть новое ходатайство, которое я должен подать в суд в экстренном порядке, потому что обвинение все еще играет нечестно, когда дело доходит до правил раскрытия информации.
   - Что на этот раз, мистер Халлер? - спросил судья.
   В ее голосе прозвучала нотка раздражения, что меня смутило, поскольку слушание только началось. Пока я шел к кафедре, Дженнифер отнесла копии нового ходатайства к столу обвинения и секретарю суда, которые затем передали документы судье.
   - Ваша честь, защита просто хочет получить то, на что имеет право, - сказал я. "У вас есть ходатайство об обнаружении данных с моей собственной машины и мобильного телефона, которые обвинение не предоставило, потому что оно знает, что это оправдательное и покажет, что я был в своем доме и что моя машина была в моем гараже, когда Предположительно, я вышла и похитила мистера Скейлза, а затем отвела его к себе домой, чтобы убить".
   Дана Берг тут же встала и возразила. Ей даже не пришлось излагать свои основания для возражения. Судья сразу взялся за дело.
   "Г-н. Халлер, - прогремела она. "Выносить дело в СМИ вместо суда недопустимо и... опасно. Ты понимаешь меня?"
   - Да, судья, и я прошу прощения, - сказал я. "Защита себя привела меня к некоторым эмоциональным глубинам, с которыми я обычно не сталкиваюсь".
   "Это не оправдание. Считай, что это твое единственное предупреждение.
   - Благодарю вас, ваша честь.
   Но когда я произносил свои извинения, я не мог не задаться вопросом, что судья сделает со мной с цитатой о неуважении к суду. Посадить меня в тюрьму? Я уже был там. Оштрафовать меня? Удачи в сборе со мной, зарабатывающей нулевой доход, пока я боролся с убийством.
   "Продолжайте", - скомандовал судья. "Осторожно."
   - Судья, ходатайство ясно, - сказал я. "У государства, очевидно, есть эта информация, и мы ее не получали. Похоже, что практика окружной прокуратуры заключается в том, чтобы удерживать открытие и не делиться им, если об этом специально не просит защита, а это не так. Это жизненно важная информация о моей собственности, которая мне нужна, чтобы защитить себя, и мне она нужна прямо сейчас, ваша честь. Не тогда, когда обвинению так хочется".
   Судья посмотрела на Берг, ожидая ответа, и прокурор взяла кафедру, опустив ствол микрофона до своего уровня.
   - Ваша честь, предположения мистера Халлера совершенно неверны, - сказала она. "Информация, которую он ищет, была получена полицией Лос-Анджелеса после выдачи ордера на обыск, на составление и исполнение которого ушло время. Материалы, полученные из этого ордера на обыск, были получены моим офисом только вчера и еще не были просмотрены ни мной, ни кем-либо из моей команды. Я считаю, что правила раскрытия информации позволяют мне, по крайней мере, просмотреть улики, прежде чем передать их защите".
   "Когда защита получит этот материал?" - спросил Уорфилд.
   "Я бы подумал к концу дня завтра", - сказал Берг.
   "Ваша честь?" Я сказал.
   - Придержите лошадей, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. "РС. Берг, если у тебя нет времени просмотреть материал, попроси кого-нибудь еще просмотреть его или закрой его. Я хочу, чтобы вы передали его защите к концу дня. Это сегодня я говорю о. И это рабочий день. Не полночь.
   - Да, ваша честь, - сказал Берг, наказанный.
   - Ваша честь, я все же хотел бы, чтобы меня выслушали, - сказал я.
   "Г-н. Халлер, я принес вам то, о чем вы просили, - нетерпеливо сказал Уорфилд. "Что тут еще можно сказать?"
   Я подошел к кафедре, когда Берг отошел. Я оглянулась на галерею и увидела Кендалл, сидящую рядом с моей дочерью. Это придало мне уверенности. Я снова поднял ножку микрофона.
   "Судья, - начал я, - защиту беспокоит эта абсурдная идея о том, что открытие не должно быть завершено до тех пор, пока не будет проведен обзор обнаруживаемых доказательств. Ревью - это аморфное слово, ваша честь. Что такое обзор? Сколько длится обзор? Два дня? Две недели? Два месяца? Я бы попросил суд дать четкие указания по этому поводу. Как известно суду, я не отказывался и не буду отказываться от своего права на скорейшее судебное разбирательство, и поэтому любая задержка с передачей дела ставит защиту в несправедливое положение".
   "Ваша честь?" - сказал Берг. - Могу я быть услышанным?
   "Нет, мисс Берг, вам незачем быть услышанным, - сказал Уорфилд. "Позвольте мне прояснить правила обнаружения в этом зале суда. Дискавери - это улица с двусторонним движением. Что входит, должно выйти. Немедленно. Без задержек, без необоснованных проверок. Что получает государство, получает и защита. И наоборот, что получает защита, то и государство. Без задержки. Наказанием за нарушение является отклонение материала у источника жалобы. Помните это. Теперь, мы можем рассмотреть дело, по которому было назначено это слушание? Ходатайство в limine, поданное г-ном Халлером, по существу запретить тело в этом случае. Мисс Берг, вы несете бремя оправдания необоснованного обыска и выемки. У вас есть свидетель, которого можно вызвать по этому делу?
   - Да, ваша честь, - сказал Берг. "Люди зовут офицера Роя Милтона".
   Милтон встал на галерее и прошел через ворота к трибуне для свидетелей. Он поднял руку и был приведен к присяге. После того, как он уселся и предварительная проверка личности была завершена, Берг выудил версию Милтона о моем аресте.
   - Вы приписаны к отделу метро, верно, офицер Милтон?
   "Да."
   "Какова юрисдикция Metro?"
   "Ну, у нас есть весь город, я думаю, вы могли бы сказать".
   - Но в ту ночь вы работали в центре на Второй улице, не так ли?
   "Это правильно."
   - Какое у вас было задание той ночью, офицер Милтон?
   "Я был на задании SPU и был отправлен около..."
   "Позвольте мне остановить вас прямо здесь. Что такое СПУ?"
   "Отдел особых проблем".
   - А какую особую проблему вы решали той ночью?
   "Мы столкнулись с всплесками преступлений в общественном центре. Вандализм в основном. У нас были корректировщики в центре, а я был в машине поддержки, стоявшей сразу за пределами зоны. Я был на Второй улице и на Бродвее, и смотрел на обе улицы".
   - За что глаза глядят, офицер Милтон?
   "Все, что угодно. Я видел, как подсудимый выехал со стоянки на Бродвее".
   "Вы сделали, не так ли? Давайте поговорим об этом. Вы были неподвижны, верно?
   "Да, я припарковался у тротуара на юго-восточном углу Второй. У меня был вид на туннель передо мной и вниз по Бродвею слева от меня. Именно там я увидел машину, выезжающую с платной стоянки".
   - Тебе назначили эту должность или ты сам ее выбрал?
   "Мне было назначено это общее место - верхний угол коробки, которую мы поставили над административным центром".
   "Но разве ваша позиция не поставила вас в блайнд? Здание "Лос-Анджелес Таймс" закрывало бы любой вид на общественный центр, не так ли?"
   "Как я уже сказал, у нас внутри были корректировщики - наблюдатели на земле в административном центре. Я был сдерживающим фактором. Меня поставили в такое положение, когда я мог отреагировать на любого, кто покидает общественный центр на Бродвее. Или я мог бы войти в коробку, если нужно".
   Шаг за шагом она провела его через остановку и обсуждение со мной в задней части моей машины. Он описал мою нерешительность открыть багажник, чтобы посмотреть, есть ли там номерной знак, а затем то, что он заметил вещество, капающее из машины.
   "Я думал, что это кровь", - сказал Милтон. "В тот момент я подумал, что были неотложные обстоятельства и что мне нужно открыть багажник, чтобы посмотреть, не пострадал ли кто-то внутри".
   - Спасибо, офицер Милтон, - сказал Берг. - У меня больше ничего нет.
   Свидетель был передан мне. Моя цель состояла в том, чтобы составить протокол, который, как я надеялся, будет полезен в суде. Берг не удосужилась показать какую-либо видеозапись во время ее допроса, потому что все, что ей нужно было сделать, это установить безотлагательные обстоятельства.
   Но мы получили от прокуратуры расширенные версии видео с нательной и автомобильной камер накануне и изучали их в три часа дня в башнях-близнецах. Дженнифер прикрепила пленку к своему ноутбуку и была готова к работе, если это необходимо.
   Подойдя к кафедре, я снял резинку со свернутой в рулон распечатки аэрофотосъемки общественного центра в центре города. Я попросил разрешения у судьи подойти к свидетелю, затем развернул перед ним фотографию.
   - Офицер Милтон, я вижу, у вас в кармане ручка, - сказал я.
   "Не могли бы вы отметить на этой фотографии позицию, которую вы заняли в ту ночь, о которой идет речь?"
   Милтон сделал, как я просил, и я попросил его добавить свои инициалы. Затем я забрал фотографию обратно, свернул и связал ее и попросил судью включить ее в качестве доказательства защиты. А. Милтон, Берг и судья выглядели немного сбитыми с толку тем, что я только что сделал, но это было нормально. Я хотел, чтобы Берг был озадачен тем, что задумала защита.
   Я вернулся к кафедре и попросил у суда разрешения воспроизвести оба видео, которые были переданы мне при обнаружении. Судья дал свое согласие, и я использовал Милтона для проверки подлинности и представления видео. Я воспроизвел их подряд, не останавливаясь, чтобы задать какие-либо вопросы. Когда они закончились, я попросил только двоих.
   "Офицер Милтон, вы считаете, что эти видео были точным отчетом о ваших действиях во время остановки движения?" Я попросил.
   "Да, все это есть на пленке", - сказал Милтон.
   "Вы не видите никаких признаков того, что записи были изменены или отредактированы каким-либо образом?"
   - Нет, все есть.
   Я попросил судью принять видео в качестве доказательств защиты B и C, и Уорфилд подчинился.
   Я пошел дальше, снова оставив прокурора и судью в недоумении от записи, которую я строил.
   "Офицер Милтон, в какой момент вы решили остановить движение моей машины?"
   "Когда вы повернули, я заметил, что на машине нет номерного знака. Это обычное движение, поэтому я последовал за ним и инициировал остановку движения, когда мы были в туннеле на Второй улице".
   "Каперинг, офицер Милтон?"
   "Иногда, когда люди совершают преступления, они снимают номерные знаки со своей машины, чтобы свидетели не могли узнать номерной знак".
   "Я понимаю. Но из видео, которое мы только что посмотрели, выяснилось, что у машины, о которой идет речь, все еще был передний номер, не так ли?"
   - Так и было.
   - Разве это не противоречит вашей теории скачков?
   "Не совсем. Машины для побега обычно уезжают. Важно снять заднюю пластину".
   "Хорошо. Вы видели, как я иду по улице от Редвуда и сворачиваю направо на Бродвей?
   "Да."
   - Я делал что-то подозрительное?
   - Не то, чтобы я припоминаю.
   - Вы думали, что я пьян?
   "Нет."
   - И ты видел, как я зашел на стоянку?
   "Я сделал."
   - Это было подозрительно для вас?
   "Не совсем. Ты был одет в костюм, и я подумал, что ты, вероятно, припарковал машину на стоянке.
   - Вы знали, что "Редвуд" - это бар, который часто посещают адвокаты защиты?
   "Я не был."
   "Кто сказал тебе остановить меня после того, как я выехал со стоянки?"
   "Ну, никто. Я увидел недостающую табличку, когда вы поворачивали с Бродвея на Вторую, и я покинул свою позицию и инициировал остановку.
   - Под этим ты имеешь в виду, что последовал за мной в туннель, а затем включил свет, да?
   "Да."
   "Вы знали заранее, что я уеду с этой стоянки без заднего номера на моей машине?"
   "Нет."
   - Разве ты не был там в том месте специально, чтобы остановить меня?
   "Нет я не была."
   Берг встал и возразил, сказав, что я дразню Мильтона, задавая ему один и тот же вопрос по-разному. Судья согласился и сказал мне двигаться дальше.
   Я посмотрел на кафедру и увидел записи, написанные красными чернилами.
   - Больше никаких вопросов, ваша честь, - сказал я.
   Судья выглядел слегка смущенным моим допросом и его внезапным окончанием.
   - Вы уверены, мистер Халлер?
   - Да, ваша честь.
   "Очень хорошо. Есть ли в штате рекросс?"
   Берг также казался сбитым с толку моими вопросами о Мильтоне. Думая, что я не причинил вреда, она сказала судье, что у нее больше нет вопросов. Судья снова перевела взгляд на меня.
   - У вас есть еще один свидетель, мистер Халлер?
   - Нет, ваша честь.
   "Очень хорошо. Аргументы?
   "Судья, мой аргумент представлен".
   "Ничего больше? Вы не хотите, по крайней мере, соединить для нас точки после допроса свидетеля?
   - Принято, ваша честь.
   "Государство хочет спорить?"
   Берг встала у ее стола и подняла руки, как бы спрашивая, о чем можно спорить, затем сказала, что согласится со своим письменным ответом на мое предложение.
   "Тогда суд готов вынести решение", - сказал Уорфилд. "Ходатайство отклонено, и в этом суде объявлен перерыв".
   Судья говорил по делу. И я мог слышать шепот и чувствовать разочарование тех, кто находился в зале суда. Как будто был коллектив Что? из тех, что в галерее.
   Но я был доволен. Я не хотел выиграть движение. Я хотел срубить дерево обвинения на суде и выиграть дело. И я только что сделал первый взмах топора.
  
  
   9
   На трехчасовую встречу мы пришли с хорошим настроением, несмотря на обстановку. Мало того, что мы добились того, что хотели сделать, и это было официально зафиксировано на судебном заседании тем утром, Дженнифер и Циско сказали, что у них есть хорошие новости, которыми они могут поделиться. Я сказал Дженнифер идти первой.
   - Хорошо, ты помнишь Андре Ла Косса? она спросила.
   - Конечно, знаю, - сказал я. "Мой звездный час".
   Это было правдой. Противостояние штата Калифорния против Андре Ла Коссе могло бы быть выгравировано на моем надгробии в конце моих дней. Это был случай, которым я гордился больше всего. Невиновный человек со всей тяжестью судебной системы против него обвинен в убийстве, а я его вывел. И это был не просто НГ. Это была самая редкая из всех птиц в системе правосудия. Это был Большой Я. Моя работа в суде доказала его невиновность. Настолько, что государство возместило ущерб за их должностные преступления, в первую очередь предъявив ему обвинение.
   "Что насчет него?" Я попросил.
   "Ну, он увидел что-то о вашем деле в Интернете и хочет помочь", - сказала Дженнифер.
   "Помочь как?"
   - Микки, разве ты не понимаешь? Вы получили ему семизначную компенсацию за неправомерное судебное преследование. Он хочет вернуть должок. Он позвонил Лорне и сказал, что может внести залог до двухсот долларов.
   Я был немного ошеломлен. Андре едва выжил, когда его держали в одном и том же месте - в башнях-близнецах - пока мы шли в суде, и я договорился о компенсации для него. Я взял третий, но это было семь лет назад, и его уже давно нет. Очевидно, он лучше распорядился своими деньгами и теперь был готов отколоть часть того, что у него было, чтобы подтолкнуть меня.
   - Он знает, что не получит его обратно, верно? Я сказал. "Двести из окна. Это большая часть денег, которые я ему дал".
   - Он знает, - сказала Дженнифер. "И он не просто сидел на этих деньгах. Он вложил это. Лорна сказал, что он во всей этой криптовалюте, и он говорит, что урегулирование было только начальным капиталом. Он вырос. Много. Он предлагает двести, без всяких условий. Я хочу пойти и назначить слушание об освобождении под залог. Мы попросим Уорфилда снизить его до двух с половиной или трех миллионов - там, где он должен быть, - и вы уходите отсюда".
   Я кивнул. Деньги Андре могли бы пойти на 10-процентный залог против установленного залога. Но была проблема.
   - Это очень великодушно со стороны Андре, но я не думаю, что это поможет, - сказал я. "Берг не собирается переворачиваться и притворяться мертвым из-за шестидесятипроцентной скидки на залог. Я не думаю, что Warfield тоже. Если Андре действительно хочет вмешаться, может быть, мы поговорим о том, чтобы использовать его деньги для свидетелей-экспертов, вещественных доказательств и того, чтобы всем сотрудникам платили за сверхурочную работу".
   - Нет, босс, - сказал Циско.
   "Мы думали об этом, - сказала Дженнифер. - И есть еще кое-кто, кто хочет помочь. Еще один донор".
   "Кто?" Я сказал.
   - Гарри Босх, - сказала она.
   - Ни за что, - сказал я. - Ради бога, он полицейский на пенсии. Он не может...
   - Микки, в прошлом году ты получил от города компенсацию в миллион долларов и даже не получил свою долю. Он хочет-"
   "Я не взял долю, потому что ему могут понадобиться эти деньги. Он собирается увеличить свою страховку, и тогда она ему понадобится. Кроме того, я учредил траст, и он вложил его туда".
   "Послушай, Микки, он может использовать их или брать под залог", - настаивала Дженнифер. - Дело в том, что тебе нужно выбраться отсюда. Мало того, что в этом месте опасно, так еще и худеешь, плохо выглядишь, и твое здоровье в опасности. Помните, что говорил юрист Сигел? "Выгляди победителем, и ты станешь победителем"? Ты не выглядишь победителем, Микки. Ты можешь подогнать свои костюмы, но все равно выглядишь бледным и больным. Тебе нужно выбраться отсюда и привести себя в форму к суду.
   "На самом деле он сказал: " Поступай как победитель, и ты станешь победителем". "
   "Не имеет значения. То же самое. Это твой шанс. Эти люди пришли к нам. Мы не пошли к ним. На самом деле, Андре сказал, что пришел, потому что видел вас по телевизору во время последнего слушания, и это напомнило ему самого себя, когда он был здесь.
   Я кивнул. Я знал, что она права. Но я ненавидел брать деньги, особенно у Босха, моего сводного брата, который, как я знал, нуждался в них для других целей.
   "Не только это, но вам нужно вернуться домой на Рождество и увидеть свою дочь", - сказала Дженнифер. "Этот запрет на посещение причиняет ей такую же боль, как и тебе".
   Она пригвоздила меня своим последним аргументом. Я скучал по дочери, скучал по ее голосу.
   - Хорошо, я тебя слышу, - сказал я.
   - Хорошо, - сказала Дженнифер.
   "Думаю, нам удастся снизить залог до трех миллионов", - сказал я. - Но это, наверное, все.
   "Мы можем покрыть три миллиона", - сказала Дженнифер.
   "Хорошо, настраивай", - сказал я. "Не намекайте, что мы можем подняться до трех миллионов. Я хочу, чтобы Берг думал, что мы идем со шляпой в руках. Она подумает, что внесение залога в пару миллионов, вероятно, по-прежнему будет держать меня в тонусе. Мы просим миллион, а она соглашается на два или три".
   - Верно, - сказала Дженнифер.
   - И последнее, - сказал я. - Ты уверен, что Гарри и Андре пришли с этим добровольно? А не было ли наоборот?"
   Дженнифер пожала плечами и посмотрела на Циско.
   - Честь разведчика, босс, - сказал он. - Это прямо от Лорны.
   Я искал какие-либо признаки обмана и не видел ни одного. Но я мог сказать, что что-то беспокоило Дженнифер.
   - Дженнифер, что? Я попросил.
   "Под залогом, а что, если судья сделает монитор частью сделки?" она спросила. "Браслет на щиколотке. Сможете ли вы с этим жить?"
   Я подумал об этом на мгновение. Это было бы окончательное вторжение, если бы государство следило за каждым моим шагом, пока я строил свою защиту. Но я вспомнил слова Дженнифер о том, как проводить время с моей дочерью.
   - Не предлагай, - наконец сказал я. - Но если это станет частью сделки, я соглашусь.
   - Хорошо, - сказала Дженнифер. - Я подам ходатайство, как только мы выберемся отсюда. Если нам повезет, завтра мы предстанем перед судьей, и ты будешь дома на выходные".
   - Похоже на план, - сказал я.
   - Есть еще кое-что от Гарри Босха, - сказала Дженнифер.
   "Это что?"
   "Он сказал, что также хочет помочь с защитой, если мы этого захотим". Это было поводом для колебаний. Между Cisco и Bosch всегда существовали небольшие разногласия, связанные с тем, что они были следователями. Босх сейчас на пенсии, но из правоохранительных органов. Cisco с самого начала был на стороне защиты. Привлечение Босха может быть чрезвычайно полезным из-за его опыта и связей. Это также могло нарушить химию моей команды. Мне не пришлось обдумывать предложение задолго до того, как Cisco развеяла мою неуверенность.
   - Он нам нужен, - сказал Циско.
   "Уверен?" Я попросил.
   - Приведите его, - сказал он.
   Я знал, что он делает. Он отбросил все трения или враждебность ради меня. Если бы это был любой другой случай, он бы сказал, что Бош нам не нужен, и, вероятно, это было правдой. Но когда на кону стояли моя жизнь и свобода, Циско хотел получить любое возможное преимущество.
   Я кивнул ему в знак благодарности и посмотрел на Дженнифер.
   - Сначала вытащите меня отсюда, - сказал я. "Потом мы встречаемся с Босхом. Убедитесь, что он получил все из файла обнаружения, особенно все фотографии с места преступления. Он хорошо разбирается в этих вещах".
   - Я в деле, - сказала она. - Он есть у вас в списке посетителей?
   "Нет, но я могу добавить его", - сказал я. - Возможно, он уже пытался меня увидеть.
   Я снова переключил свое внимание на Cisco.
   - Хорошо, Большой Человек, что у тебя есть? Я попросил.
   "Я получил полное вскрытие от парня из коронера, - сказал он. "Тебе понравится отчет о токсичности".
   "Скажи-ка."
   "У Сэма Скейлза в крови был флунитразепам. Вот что в отчете. Вы ищете это в Google, и вы получаете Рогипнол".
   - Наркотик для изнасилования на свидании, - сказала Дженнифер.
   - Хорошо, - сказал я. - Сколько было в его крови?
   - Достаточно, чтобы нокаутировать его, - сказал Циско. "Он был без сознания, когда в него стреляли".
   Мне понравилось, что Циско сказал, что они. Это сказало мне, что он был полностью согласен с теорией, что меня подставили и, скорее всего, более чем один человек.
   "Итак, что это говорит нам о том, когда он получил дозу?" Я попросил.
   - Пока не уверен, - сказал Циско.
   - Дженнифер, нам понадобится эксперт для суда, - сказал я. "Хороший. Вы можете поработать над этим?"
   - На нем, - сказала она.
   Я задумался о вещах на несколько мгновений, прежде чем продолжить.
   - Я не уверен, что это действительно нам поможет, - сказал я. "Позиция государства будет заключаться в том, что я дал ему дозу, затем похитил его и отвез в дом. Нам все еще нужно добраться до Сэма Скейлза, где он был и что делал".
   - Я в деле, - сказал Циско.
   - Хорошо, - сказал я. "Давайте поговорим о гараже дальше. Лорна позвала Уэсли взглянуть на него?
   Уэсли Брауэр был установщиком, которого я использовал для замены аварийной разблокировки на гаражной двери. Это произошло семью месяцами ранее, во время сезона пожаров, когда из-за непрерывного отключения электроэнергии мой дом остался без электричества. Я не мог открыть дверь гаража и должен был предстать перед судом по приговору. Я давно потерял ключ от аварийного выхода. Я позвал Брауэра, чтобы он открыл гараж, и он обнаружил, что рукоятка рычага разблокировки покрылась ржавчиной. Ему все-таки удалось открыть дверь, и я добрался до суда - поздно. На следующий день Брауэр вернулся и установил новую систему аварийного сброса.
   Если бы моя защита утверждала, что меня подставили, тогда моей работой в суде было бы объяснить присяжным, как именно сложилась эта подстава. И это началось бы с того, как настоящий убийца или убийцы проникли в мой гараж, чтобы положить Сэма Скейлса в багажник моей машины, а затем застрелить его. Я сказал своей команде, чтобы Уэсли Брауэр проверил экстренный выпуск, чтобы узнать, не был ли он недавно задействован или подделан.
   Дженнифер ответила на мой вопрос, подняв руку и помахав ею из стороны в сторону, чтобы сказать, что у нее есть хорошие и плохие новости.
   "Лорна отвела Брауэра в гараж, и он проверил аварийную разблокировку", - сказала она. "Он определил, что ее сняли, но не может сказать, когда. Вы поставили новый еще в июле, так что все, что он может сказать, это то, что с тех пор его сняли".
   - Откуда он знает? Я попросил.
   "Тот, кто тянул его, собрал его обратно после того, как открыл дверь. Но они не сделали это так, как он оставил это еще в июле. Так что он знает, что это было сделано - он просто не сможет свидетельствовать, когда. Это развод, Микки.
   "Проклятие."
   - Я знаю, но это был долгий путь.
   Хорошие чувства, с которыми мы начали встречу, рассеялись.
   - Хорошо, а где мы в списке подозреваемых? Я попросил.
   "Лорна все еще работает над этим", - сказала Дженнифер. - У вас было множество дел за последние десять лет. Еще многое предстоит пройти. Я сказал ей, что поработаю с ней в эти выходные, и, если повезет, ты выберешься из этого места и тоже сможешь быть там.
   Я кивнул.
   "Кстати говоря, вам, вероятно, следует пойти, если вы собираетесь сегодня что-то подавать", - сказал я.
   "Я думала о том же, - сказала Дженнифер. "Что-нибудь еще?"
   Я перегнулся через стол, чтобы поговорить с Дженнифер тихим голосом - на случай, если у камеры над головой отросли уши.
   - Я позвоню тебе, когда доберусь до телефона в модуле, - сказал я. "Я хочу поговорить о Бахе и хочу, чтобы вы это записали. Ты можешь это сделать?"
   "Не проблема. У меня есть приложение".
   "Хороший. Тогда поговорим позже".
  
   10
   Прошел почти час, прежде чем меня перевели обратно в модуль. Я нашел Бишопа за одним из столов, играющим в мексиканское домино с опекуном по имени Филбин. Он отдал мне свое обычное приветствие.
   - Советник, - сказал он.
   - Епископ, я думал, у вас сегодня суд, - сказал я.
   "Думал, что я тоже, пока мой адвокат не перебил это. Ублюдок, должно быть, думает, что я остановился в этом "Ритце".
   Я сел, положил документы на стол и огляделся. Многие ребята вышли из своих камер и ходили по комнате отдыха. В модуле было два телефона, закрепленных на стене под зеркальными окнами хакерской вышки. Вы можете либо позвонить им, либо использовать телефонную карточку, купленную в тюремной столовой. В данный момент оба телефона использовались, и к каждому из них выстроилась очередь из трех человек. Звонки обрываются через пятнадцать минут. Это означало, что если я сейчас встану в очередь, то получу телефон примерно через час.
   Я не заметил Кесаду при осмотре комнаты отдыха. Потом я увидел, что дверь в его камеру закрыта. Каждый мужчина в блоке находился под стражей, но быть запертым в камере в отсеке для задержанных было зарезервировано для тех заключенных, которые либо находились в непосредственной опасности, либо были очень ценны для обвинения.
   - Кесада заблокирован? Я сказал.
   - Это случилось сегодня утром, - сказал Бишоп.
   - Снитч, - сказал Филбин.
   Я почти улыбнулась. Называть кого-то в блоке стукачей было все равно, что кастрюля называть чайник черным. Наиболее распространенной причиной выделения людей в модуле в первую очередь было то, что они были информаторами. Насколько я знал, Филбин был одним из них. У меня не было привычки спрашивать сокамерников, за что их держат или почему они находятся под запретом. Я понятия не имел, почему Бишоп был в модуле, и никогда бы не спросил его. Совать свой нос в дела других людей может иметь последствия в таком месте, как Башни-Близнецы.
   Я смотрел, как они играют, пока Бишоп не выиграл игру, а Филбин встал и пошел к лестнице, ведущей ко второму ярусу камер.
   - Хотите поиграть, советник? - спросил Бишоп. - Копейка за очко?
   - Нет, спасибо, - сказал я. "Я не играю в азартные игры".
   "Вот это какая-то ерунда. Вы сейчас рискуете своей жизнью, находясь здесь с нами, преступниками.
   - Кстати говоря, я, возможно, скоро выйду.
   "Ага? Ты уверен, что хочешь покинуть это чудесное место?
   "Мне необходимо. Я должен подготовить свое дело, а здесь этого не произойдет. В любом случае, я говорю вам только потому, что хочу, чтобы вы знали, что я выполню нашу сделку. Я буду платить до конца моего испытания".
   - Это очень белое с твоей стороны.
   "Я серьезно. Вы дали мне почувствовать себя в безопасности, Бишоп, и я ценю это. Когда выйдешь, ты должен найти меня. У меня может быть кое-что для тебя. Что-то законное".
   "Как что?"
   "Как за рулем. У тебя есть водительские права?
   - Я мог бы получить один.
   "Одиноки?"
   - Насколько они реальны, советник. Вождение чего? Кто?"
   "Мне. Я работаю на своей машине, и мне нужен водитель. Это Линкольн.
   Мой предыдущий водитель отрабатывал долг ее сына за мое представительство, и до завершения этого была неделя, когда меня арестовали. Если я выйду, мне понадобится новый водитель, и я не был слеп к тому, что Бишоп мог принести с точки зрения запугивания и безопасности в дополнение к рутинной работе.
   Я снова проверил телефонный банк. Очередь сократилась до двух на каждого. Я знал, что должен добраться туда до того, как снова дойдет до трех. Я наклонился к Бишопу и нарушил собственное правило о лезть в чужие дела.
   - Бишоп, скажи, ты собирался проникнуть в гараж чьего-нибудь дома. Как бы вы это сделали?
   "Чей дом?"
   "Это гипотетически. Любой дом. Как бы вы это сделали?
   - С чего ты взял, что я вламываюсь в дом?
   "Я так не думаю. Это гипотетически, и я выбираю твой мозг. И он вламывается в гараж, а не в дом".
   - Окна или боковая дверь?
   - Нет, просто гаражная дверь двойной ширины.
   "У него есть одна из этих выдвижных ручек на случай чрезвычайной ситуации?"
   - Да, но тебе нужен ключ.
   - Нет. Эти ручки можно сломать плоской головкой.
   "Отвертка? Уверен?"
   "Я уверен. Я знал одного парня, это была его специальность. Он целыми днями разъезжал и ездил по гаражам. У меня есть машины, инструменты, газонокосилки... всякое хорошее дерьмо на продажу".
   Я кивнул и проверил телефонный банк. Один телефон ждал только один человек. Я встал.
   - Мне нужно позвонить по телефону, Бишоп, - сказал я. "Спасибо за информацию".
   - Я понял тебя, мужик.
   Я подошел к телефонам и встал за сингл как раз в тот момент, когда человек, сидевший перед ним, сердито повесил трубку и сказал: "Да пошел ты, сука!"
   Он ушел, и следующий мужчина подошел к телефону. Мое ожидание закончилось менее чем двумя минутами, так как мужчина передо мной вызвал сбор, и звонок либо остался без ответа, либо получатель отказался принять оплату. Он ушел, а я подошла и положила свои бумаги на телефонную будку. Я ввела номер мобильного телефона Дженнифер, чтобы заплатить за звонок. Пока я ждал, пока электронный голос сообщит ей, что ей звонят из окружной тюрьмы, я изучил табличку на стене: все звонки отслеживаются.
   Дженнифер согласилась.
   - Микки, - сказала она.
   - Дженнифер, - сказал я. "Подождите, пока я делаю это объявление. Это Майкл Халлер, обвиняемый pro se, разговаривает со своим соадвокатом Дженнифер Аронсон на условиях привилегии. Этот звонок не должен отслеживаться".
   Я немного подождал, предположительно, пока монитор не переключился на звонок другого заключенного.
   - Хорошо, - сказал я. "Просто проверяю. Вы подали документы?"
   "Я сделал. Уведомления ушли. Надеюсь, завтра нас выслушают".
   - Вы с Циско настроили Баху?
   - Э-э, да... мы это сделали.
   "Весь пакет? Путешествие, все?
   - Ага, все.
   "Хороший. И деньги готовы?
   "Да."
   - А что насчет парня, ты ему доверяешь?
   Была пауза. Я предположил, что Дженнифер поняла, что я делаю со звонком.
   - Абсолютно, - наконец сказала она. "У него все сводится к науке".
   - Хорошо, - сказал я. - У меня будет только один шанс.
   - Что, если они заставят тебя носить браслет?
   Дженнифер быстро сообразила. Ее упоминание о браслете было чистым золотом.
   - Не будет проблемой, - сказал я. "Мы можем использовать того парня, которого Циско использовал в другом деле в тот раз. Он знает, что делать.
   - Верно, - сказала Дженнифер. - Я забыл о нем.
   Была еще одна пауза, пока я думал о том, как ее закончить.
   - Значит, тебе придется спуститься и порыбачить со мной, - сказал я.
   "Мне придется освежить свой испанский", - сказала она.
   - Есть о чем еще поговорить?
   "Не совсем."
   "Тогда ладно. Думаю, все, что я могу сделать, это дождаться слушания. Тогда увидимся."
   Я повесил трубку и отошел в сторону человека, выстроившегося позади меня. Бишопа уже не было за столом, за которым мы разговаривали. Я поднялся по лестнице на второй ярус и был уже на полпути к своей камере, когда вспомнил о своих бумагах. Когда я вернулся в телефонный банк, документов уже не было.
   Я постучал по плечу парня, который разговаривал по телефону. Он повернулся ко мне.
   - Мои документы, - сказал я. "Где это находится?"
   "Какая?" он сказал. - У меня нет твоих чертовых бумаг.
   Он начал поворачиваться к телефонной будке.
   "Кто взял это?" Я сказал.
   Я снова ударил его по спине, и он сердито повернулся ко мне.
   - Я не знаю, кто его взял, ублюдок. Убирайся от меня нахер".
   Я повернулся и оглядел комнату отдыха. Несколько заключенных двигались по комнате или сидели перед телевизионным экраном над головой. Я смотрел на их руки или на то, что было под их стульями. Я нигде не видел своих документов.
   Мои глаза обратились к камерам, сначала к нижнему ярусу, а затем ко второму ярусу. Я никого не видел и ничего подозрительного.
   Я подошел к месту под зеркальным стеклом башни взлома. Я помахала руками над головой, чтобы привлечь внимание. В конце концов, из динамика под стеклом раздался голос.
   "Что это?"
   "Кто-то забрал мои документы".
   "Кто?"
   "Я не знаю. Я оставил их в телефонной будке, а через две минуты они исчезли".
   - Ты должен заботиться о своем имуществе.
   "Я знаю это, но кто-то взял это. Я про себя и мне нужны документы. Вы должны обыскать модуль.
   - Прежде всего, ты не говоришь мне, что мы должны делать. А во-вторых, этого не произойдет".
   "Я собираюсь сообщить об этом судье. Она не будет счастлива".
   "Ты меня не видишь, но я дрожу".
   "Послушайте, мне нужно найти эти документы. Они важны для моего дела.
   - Тогда, я думаю, тебе следовало лучше о них позаботиться.
   Я просто долго смотрел в зеркало, прежде чем отвернуться и отправиться в свою камеру. В тот момент я знал, что неважно, сколько денег это будет стоить, мне нужно выбраться отсюда.
  
   11
   Вторник, 10 декабря
  
   Дана Берг заявила, что ей нужно время, чтобы подготовить свое возражение против движения Дженнифер Аронсон об уменьшении размера залога. Это означало, что я должен был провести еще один уик-энд, а затем еще несколько в своей камере в башнях-близнецах. Я ждал вторника, как человек в кишащих акулами водах, ожидающий веревки, которая, наконец, вытащит его в безопасное место.
   Я съел то, что, как я надеялся, станет моим последним сэндвичем с тюремной ерундой и яблоком в автобусе до ЦКБ, затем начал медленное восхождение по вертикальной тюрьме здания суда к камере предварительного заключения на девятом этаже рядом с залом суда судьи Уорфилда. Меня доставили туда незадолго до того, как должно было начаться мое слушание в 10 утра, поэтому у меня не было возможности встретиться с Дженнифер заранее. Принесли мой костюм, и я переоделся. Уже однажды сшитое, оно снова было свободно в талии, и главным образом по этому я измерял, что со мной сделало заточение. Я застегивал галстук, когда заместитель зала суда сказал мне, что пора в суд.
   В галерее было больше людей, чем обычно. Репортеры сидели в том же ряду, что и всегда, и я также видел свою дочь и Кендалла Робертса, а также моих потенциальных благотворителей, Гарри Босха и Андре Ла Коссе - двух мужчин, которые не могли бы быть более разными, но сидели там вместе. и готовы выложить за меня свои сбережения. Рядом с ними сидел Фернандо Валенсуэла, поручитель, готовый заключить сделку, если судья склонится в мою пользу. Я работал с Валенсуэла время от времени в течение двух десятилетий и время от времени клялся, что никогда не буду использовать его снова, так же как он поклялся при случае никогда не выручать другого из моих клиентов. Но вот он, очевидно, готов отпустить прошлые обиды и пойти на риск, внося за меня залог.
   Я улыбнулась дочери, подмигнула Кендаллу. Как только я собирался повернуться к столу защиты, я увидел, как дверь зала суда открылась и вошла Мэгги Макферсон. Она осмотрела галерею, увидела нашу дочь и скользнула рядом с ней. Хейли теперь сидела между Мэгги и Кендаллом, которые никогда не встречались. Она представляла меня, когда я занял место рядом с Дженнифер за столом защиты.
   - Ты просил Мэгги МакФирс быть здесь? Я прошептал.
   - Да, я знала, - сказала Дженнифер.
   "Почему ты бы так поступил?"
   "Потому что она прокурор, и если она скажет, что вы не убежите, то это будет иметь большой вес для судьи".
   "Также имеет большой вес у ее боссов. Тебе не следовало оказывать такое давление на...
   - Микки, моя работа сегодня - вытащить тебя из тюрьмы. Я буду использовать все инструменты, которые попаду в мои руки, и вы тоже".
   Прежде чем я успел ответить, заместитель Чан призвал зал суда к порядку. Секундой позже судья Уорфилд шагнул в дверь позади рабочего места клерка и быстро поднялся по ступенькам к скамейке.
   "Назад к записи в Калифорнии против Халлера ", - начала она. "У нас есть ходатайство об уменьшении размера залога. Кто будет выступать в защиту?"
   - Буду, - сказала Дженнифер, стоя у стола защиты.
   - Очень хорошо, мисс Аронсон, - сказал Уорфилд. "У меня есть предложение передо мной. У вас есть еще аргументы, прежде чем мы получим известие от Народа?
   Дженнифер подошла к кафедре с блокнотом и стопкой документов для раздачи.
   - Да, ваша честь, - сказала она. "В дополнение к случаям, упомянутым в документах о переезде, у меня есть дополнительные прецеденты, которые поддерживают ходатайство о снижении залога. Это не рассматривается как случай со смягчающими или отягчающими обстоятельствами, и ни разу государство даже не намекнуло на аргумент, что г-н Халлер представляет опасность для общества. Что касается риска побега, то с момента ареста он не показал ничего, кроме абсолютного намерения бороться с этим обвинением и оправдать себя, несмотря на эту безосновательную попытку помешать его прозе защите, удерживая его взаперти и не имея возможности полностью подготовить свое дело. Проще говоря, обвинение хочет оставить г-на Халлера в тюрьме, потому что они боятся и хотят предстать перед судом на искаженном игровом поле".
   Судья выждал паузу на случай, если будет больше. Берг встала на свое место за столом обвинения и ждала, пока ее узнают.
   "Кроме того, ваша честь, - сказала Дженнифер, - у меня здесь есть несколько свидетелей, которые готовы дать показания, если потребуется, относительно личности мистера Халлера".
   "Я уверен, что в этом нет необходимости, - сказал Уорфилд. "РС. Берг? Я вижу, ты ждешь ответа".
   Берг подошел к кафедре, когда Дженнифер освободила ее.
   - Спасибо, судья Уорфилд, - сказала она. "Государство выступает против снижения залога в этом вопросе, потому что у обвиняемого есть средства и мотив для побега. Как хорошо известно суду, речь здесь идет об убийстве, жертва которого была найдена в багажнике автомобиля подсудимого. И улики ясно указывают на то, что убийство произошло в гараже подсудимого. На самом деле, ваша честь, улики по этому делу неопровержимы, и это дает подсудимому все основания бежать.
   Дженнифер возражала против характеристики улик Бергом и ее предположений о моем душевном состоянии. Судья дал указание Бергу воздержаться от таких предположений и продолжать.
   - Кроме того, ваша честь, - сказал Берг. "Штат рассматривает возможность добавления к обвинению в этом деле утверждения об особых обстоятельствах, что сделает вопрос об освобождении под залог спорным".
   Дженнифер вскочила со своего места.
   "Возражение!" - воскликнула она.
   Я знал, что это линия фронта. Обвинение в особых обстоятельствах - убийстве по найму или ради финансовой выгоды - повысит обвинение до уровня отсутствия залога.
   "Аргумент адвоката нелеп, - возразила Дженнифер. "В этом деле не только нет особых обстоятельств, но и ходатайство защиты было подано на прошлой неделе, и если бы государство рассматривало действительное обвинение в особых обстоятельствах, оно бы добавило его к настоящему времени. Государство пускает пыль в глаза, надеясь помешать суду предоставить г-ну Халлеру право на освобождение под залог".
   Взгляд Уорфилда переместился с Дженнифер на Берга.
   "Адвокат защиты приводит хороший аргумент", - сказал судья. "Какое обвинение в особых обстоятельствах якобы рассматривает государство?"
   "Ваша честь, расследование этого преступления продолжается, и мы разрабатываем доказательства финансовых мотивов", - сказал Берг. "И, как хорошо известно суду, убийство с целью получения финансовой выгоды является преступлением при особых обстоятельствах".
   Дженнифер сердито развела руками.
   - Ваша честь, - сказала она, - неужели окружная прокуратура действительно просит установить залог на основании улик, которые могут быть найдены в будущем? Это невероятно."
   "Невероятно или нет, но этот суд не собирается рассматривать то, что может быть в будущем, при вынесении решений в настоящем", - сказал Уорфилд. - Обе стороны подчиняются?
   - Принято, - сказала Дженнифер.
   - Одну минутку, ваша честь, - сказал Берг.
   Я смотрел, как она наклонилась, чтобы посовещаться со своим помощником, молодым адвокатом в галстуке-бабочке. Я прекрасно понимал, о чем они говорят.
   Уорфилд быстро потерял терпение.
   "РС. Берг, вы просили время на подготовку к этому слушанию, и я дал его. Не должно быть необходимости в боковой панели с вашим коллегой. Вы готовы подчиниться?"
   Берг выпрямился и посмотрел на судью.
   - Нет, ваша честь, - сказала она. "Государство считает, что суд должен быть уведомлен о том, что в отношении обвиняемого ведется расследование, связанное с планом бегства из страны в Мексику, если он будет освобожден под залог".
   Дженнифер встала.
   - Ваша честь, - запротестовала она. "Опять необоснованные обвинения? Неужели государство так отчаянно пытается удержать этого человека в тюрьме, что сфабриковало расследование...
   - Ваша честь, - сказал я, вставая. "Могу ли я ответить на это обвинение?"
   - Через минуту, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. "РС. Берг, лучше бы это было хорошо. Расскажите мне больше об этом предполагаемом плане бегства из страны".
   "Судья, все, что я знаю, это то, что конфиденциальный информатор в тюрьме, где содержится мистер Халлер, сообщил следователям, что подсудимый открыто говорил о плане пересечь границу и бежать, если он сможет внести залог. План включает в себя обход электронного монитора, если суд распорядится об этом как часть уменьшения залога, и второй адвокат полностью осознает это. Подсудимый дошел до того, что пригласил ее на рыбалку".
   - Что вы на это скажете, мистер Халлер? - спросил Уорфилд.
   "Ваша честь, утверждение обвинения является ложным на нескольких уровнях, начиная с предполагаемого конфиденциального информатора", - сказал я. "КИ нет. Есть только сотрудники тюрьмы, которые подслушивают привилегированные разговоры, а затем передают то, что они слышат, обвинению в качестве разведданных".
   - Это серьезное обвинение, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. - Ты не хочешь просветить нас своими знаниями?
   Судья указал на кафедру, и я перешагнул через нее.
   "Судья Уорфилд, спасибо за возможность вынести это дело на рассмотрение суда, - начал я. "Я провел шесть недель в заключении в башнях-близнецах. Я решил действовать самостоятельно и защищать себя с помощью моего второго адвоката, г-жи Аронсон. Это означало встречи с моей командой в тюрьме, а также звонки с общественных телефонов в модуле К-10. Эти встречи и звонки никоим образом не должны контролироваться правоохранительными органами или кем-либо еще. Привилегия должна быть священной".
   "Надеюсь, вы скоро доберетесь до сути дела, мистер Халлер, - вмешался судья.
   - Прибываю сейчас, ваша честь, - ответил я. - Как я уже сказал, эта привилегия неприкосновенна. Но у меня возникло подозрение, что в Башнях-близнецах этого не было, и что каким-то образом то, что говорилось на моих встречах и телефонных звонках с вторым адвокатом и моим следователем, доходило до офиса окружного прокурора и мисс Берг. Итак, ваша честь, я устроил небольшой тест, чтобы подтвердить или опровергнуть мою теорию. Во время телефонного разговора с моим коллегой-адвокатом я объявил, что разговариваю с адвокатом, находящимся под привилегией, и заявил, что этот звонок не следует контролировать. Но это было. И я рассказал историю, которая только что сорвалась с уст г-жи Берг, почти дословно".
   Берг встал, чтобы заговорить, и я махнул рукой, как бы говоря, ваша очередь. Я хотел, чтобы она ответила, потому что тогда я бы повесил ее собственными словами.
   - Ваша честь, - начал Берг. "Поговорим о невероятном. План подсудимого бежать раскрывается в суде, и он отвечает: "Да, но я просто пошутил". Я просто проверял, не подслушивает ли кто-нибудь". Это подтверждение, ваша честь, и один только повод не уменьшать залог в этом деле, а увеличить его.
   "Означает ли это, что адвокат народа признает, что прислушивается к привилегированному призыву?" Я попросил.
   "Это ничего не значит", - парировал Берг.
   "Извините меня!" - прогудел судья. - Я здесь судья, и я буду задавать вопросы, если вы не возражаете.
   Она сделала паузу и пристально посмотрела вниз, сначала на меня, а затем на Берга.
   - Когда именно был этот звонок, мистер Халлер? она спросила.
   - Около пяти сорока вечера в четверг, - ответил я.
   Уорфилд переключила свое внимание на Берга.
   "Я хотела бы услышать этот телефонный звонок", - сказала она. - Это возможно, мисс Берг?
   - Нет, ваша честь, - сказал Берг. "Привилегированные вызовы уничтожаются мониторами, потому что они привилегированные".
   - Уничтожены после того, как их прослушали? - настаивал судья.
   - Нет, ваша честь, - сказал Берг. "Привилегированные звонки являются привилегированными. К ним не прислушиваются, как только они устанавливаются как защищенный разговор с адвокатом или другими лицами в соответствии с правилами привилегий. После этого звонки уничтожаются. Вот почему невозможно подтвердить или опровергнуть диковинное утверждение адвоката, и он это знает".
   - Это неправильно, ваша честь, - сказал я.
   Уорфилд снова перевела взгляд на меня и прищурила их до щелей.
   - Что вы говорите, мистер Халлер? она спросила.
   - Я говорю, что мы проводили тест, - сказал я. "РС. Аронсон записал звонок, и эта запись прямо сейчас доступна в суде".
   Воздух на мгновение вышел из комнаты, пока Берг пересчитывал.
   "Ваша честь, я возражаю против любого воспроизведения кассеты", - сказала она. "Нет никакого способа подтвердить его легитимность".
   - Я не согласен, судья, - сказал я. "Запись начинается с объявления о вызове тюремной системы, и, что более важно, вы услышите точные слова и историю, которую г-жа Берг только что рассказала суду. Теперь, если бы я сделал фальшивую запись, как бы я точно узнал, что она собиралась сказать в суде?
   Уорфилд зафиксировал это на несколько мгновений, прежде чем ответить.
   "Давайте послушаем запись", - сказала она.
   - Ваша честь, - сказала Берг, в ее голосе закралась паника, - народ об...
   - Возражение отклонено, - сказал Уорфилд. - Я сказал, давай послушаем запись.
   Дженнифер вышла вперед со своим мобильным телефоном, положила его на кафедру и прижала к нему ножку микрофона, прежде чем нажать кнопку воспроизведения в приложении для записи.
   Без моего указания Дженнифер хватило ума записать звонок с самого начала, включая электронный голос, говорящий, что ей звонят из тюрьмы округа Лос-Анджелес. После того, как звонок закончился, она также добавила свою собственную метку, объявив, что звонок был проверкой, чтобы увидеть, нарушают ли власти округа Лос-Анджелес мои привилегированные права.
   Звонок был убедительным. Я хотел посмотреть на реакцию Берга, но не мог оторвать глаз от судьи. Ее лицо, казалось, потемнело, когда она услышала части разговора, которые, по словам Берга, исходили от осведомителя.
   Когда запись закончилась тегом Дженнифер, я спросил судью, не хочет ли она еще раз ее прослушать. Она сказала "нет", а затем взяла себя в руки и собралась со своим словесным ответом. Как бывший адвокат защиты, у нее, вероятно, всегда были причины с подозрением относиться к отслеживанию звонков заключенных клиентов своим адвокатам.
   - Могу я обратиться в суд? - сказал Берг. "Я не слушал этот звонок. То, что я представил суду ранее, было правдой, как мне сказали. Разведывательный отдел тюрьмы шерифа предоставил отчет, который дал мне информацию и сказал, что она поступила от осведомителя. Я сознательно не лгал и не вводил суд в заблуждение".
   "Поверю я вам или нет, не имеет значения, - сказал Уорфилд. "Произошло серьезное посягательство на права этого ответчика, и за это есть последствия. Будет расследование, и правда выйдет наружу. Тем временем, я готов принять решение по ходатайству защиты об освобождении под залог. Есть еще аргументы, мисс Берг?
   - Нет, ваша честь, - сказал Берг.
   - Я так не думал, - сказал судья.
   - Могу я быть услышанным, ваша честь? Я попросил.
   - В этом нет необходимости, мистер Халлер. Незачем."
  
   12
   Небольшая группа друзей, коллег и близких встретила меня, когда я перешагнул через дверь освобождения заключенных в Башнях-близнецах. Когда я прошел, они разразились аплодисментами и аплодисментами. СМИ тоже были там, и они снимали меня, когда я шла по очереди, обнимаясь и пожимая руки. Было неловко, но в то же время было хорошо. Я снова дышал свободным воздухом и хотел насладиться им. Один из моих "линкольнов" стоял у обочины, готовый к поездке - явно не тот, в котором был убит Сэм Скейлз.
   Гарри Босх и Андре Ла Коссе были последними в очереди доброжелателей. Я поблагодарил их обоих за готовность заступиться за меня и вложить свои деньги.
   - Мы дешево отделались, - сказал Босх.
   "Вы прекрасно сыграли это в суде", - добавил Ла Косс. "По-прежнему."
   - Что ж, - сказал я. "Двадцать пять тысяч за штуку - это все еще большие деньги в моей книге, и я верну вам деньги раньше, чем вы думаете".
   Оба мужчины великодушно согласились внести по 200 000 долларов каждый в оплату 10-процентного залога. Но судья Уорфилд была так взбешена очевидным подслушиванием моих звонков из тюрьмы, что снизила размер залога с 5 миллионов до 500 тысяч долларов в качестве наказания за проступок. К сожалению, она также приказала мне носить монитор на щиколотке, но это не уменьшило известие о том, что два моих спонсора должны были выложить только часть того, что они предложили.
   Это был хороший день для всех. Я был свободен.
   Я отвел Андре в сторону, чтобы побыть наедине.
   - Андре, тебе не нужно было этого делать, чувак, - сказал я. - Я имею в виду, Гарри - мой брат. Там кровь, но ты клиент, и я чертовски ненавижу брать деньги, которые ты заработал собственной кровью.
   - Да, - сказал он. "Я должен был сделать это. Я хотел это сделать".
   Я еще раз кивнул в знак благодарности и пожал ему руку. Когда я это сделал, подошел Фернандо Валенсуэла. Он пропустил секцию аплодисментов.
   - Так что не сжигай меня на этом, Халлер, - сказал он.
   - Вэл, дружище, - сказал я.
   Мы ударили кулаками.
   "Когда я впервые услышал это дерьмо в суде о Мексике, я подумал: какого хрена? - сказал Валенсуэла. "Но тогда, чувак, ты его подключил. Хорошее шоу."
   - Это не шоу, Вэл, - сказал я. "Я должен был выйти".
   - А теперь ты. Я буду следить за тобой".
   "Я уверен ты будешь."
   Валенсуэла отошла, и остальные снова столпились вокруг меня. Я искал Мэгги, но не видел ее. Лорна спросила, что я хочу сделать.
   "Встретиться с командой? Быть собой? Какая?" она спросила.
   "Ты знаешь что я хочу?" Я сказал. "Я хочу сесть в этот Линкольн, открыть все окна и просто выехать на пляж".
   "Я могу идти?" - спросила Хейли.
   "Я тоже?" - добавил Кендалл.
   - Конечно, - сказал я. - У кого есть ключи?
   Лорна вложила ключи мне в руку. Потом она дала мне телефон.
   - У полиции все еще есть твой, - сказала она. "Но мы думаем, что у нас есть все ваши контакты и электронная почта по этому поводу".
   - Отлично, - сказал я.
   Тогда я наклонился и прошептал ей.
   - Давай соберем команду позже, - сказал я. - Позвони Кристиану в "У Дэна Таны" и узнай, сможем ли мы попасть внутрь. Я ем чепуху уже шесть недель. Сегодня я хочу стейк.
   - Ты понял, - сказала Лорна.
   - И попроси Гарри прийти, - добавил я. "Возможно, у него была возможность ознакомиться с файлом обнаружения, и ему будет что сказать".
   "Сделаю."
   "Еще один вопрос: вы разговаривали с Мэгги в суде? Она как бы исчезла, и мне интересно, разозлилась ли она на нас за то, что мы привели ее сюда в качестве свидетеля?
   - Нет, она не сумасшедшая. Как только судья сказала, что ей не нужны показания, она сказала мне, что ей нужно вернуться к работе. Но она была рядом с тобой.
   Я кивнул. Было приятно узнать.
   Я отпер "Линкольн" пультом и подошел к водительской стороне.
   - Присядьте, дамы, - сказал я.
   Кендалл уступил переднее сиденье Хейли и занял заднее. Это было мило с ее стороны, и я улыбнулся ей в зеркале заднего вида.
   "Смотрите на дорогу, папа", - сказала Хейли.
   - Верно, - сказал я.
   Мы отъехали от бордюра. Я спустился к 10-му шоссе и направился на запад. В этот момент пришло время поднять окна, чтобы мы могли слышать друг друга.
   "Как ты себя чувствуешь?" - спросил Кендалл.
   - Неплохо для парня, все еще обвиняемого в убийстве, - сказал я.
   - Но ты ведь выиграешь, да, папа? - настойчиво спросила Хейли.
   - Не волнуйся, Хэй, я выиграю, - сказал я. "И тогда я перейду от хорошего самочувствия к прекрасному. Хорошо?"
   - Хорошо, - сказала она.
   Несколько мгновений мы ехали молча.
   - Можно глупый вопрос? - сказал Кендалл.
   - Когда дело доходит до закона, глупых вопросов не бывает, - сказал я. "Только глупые ответы".
   "Что происходит дальше?" она сказала. - Теперь, когда тебя выпустили под залог, суд отложат?
   - Я не позволю им откладывать это, - сказал я. - У меня они на скорейшем суде.
   "Что именно это значит?" - спросил Кендалл.
   Я посмотрел на свою дочь.
   - Ты One-L, - сказал я. - Почему ты не отвечаешь на это?
   "Я знаю ответ только благодаря вам, а не юридической школе", - сказала Хейли.
   Она повернулась и посмотрела через сиденье на Кендалла.
   "Если вас обвиняют в преступлении, вы имеете право на скорый суд", - сказала она. "В Калифорнии это означает, что у них есть десять судебных дней после вашего ареста, чтобы провести предварительное слушание или получить обвинительный акт от большого жюри. В любом случае, вам официально предъявят обвинение, и штат должен привлечь вас к суду в течение шестидесяти календарных дней или снять обвинения и закрыть дело".
   Я кивнул. Она была права.
   "Что такое календарные дни?" - спросил Кендалл.
   "Это просто рабочие дни", - сказала Хейли. - Шестьдесят дней, не считая выходных и праздников. Моему отцу предъявили обвинение и предстали перед судом прямо перед Днем Благодарения - двенадцатого ноября, если быть точным, - и шестьдесят дней подталкивают нас к февралю. Они считают праздниками два дня на День Благодарения и целую неделю от Рождества до Нового года. Затем вы добавляете День Мартина Лютера Кинга и День президентов, когда суды закрыты. Все это сводится к восемнадцатому февралю.
   - День Д, - сказал я.
   Я протянул руку и сжал колено Хейли, как гордый отец, которым я был.
   Движение было интенсивным, и я проехал по автостраде до извилистого туннеля, выходящего на шоссе Тихоокеанского побережья. Я остановился на стоянке, которая обслуживала один из пляжных клубов, и вышел. Навстречу нам шел дежурный. Я полез в карман, но понял, что все вещи из моих карманов в ту ночь, когда меня арестовали, были в конверте, который я передал Лорне, чтобы я мог пожимать руки и обнимать людей.
   - У меня нет денег, - сказал я. "У кого-нибудь из вас есть пять, которые мы можем дать этому парню за десять минут на пляже?"
   "Я поняла", - сказала Кендалл.
   Она заплатила мужчине, и мы все пошли по пешеходным и велосипедным дорожкам и по песку к воде. Кендалл сняла каблуки и понесла их одной рукой. Было что-то очень сексуальное в том, что она делала.
   - Папа, ты же не собираешься прыгать, да? - спросила Хейли.
   - Нет, - сказал я. "Я просто хочу слушать волны. Все звучит как эхо и железо там, где я был. Мне нужно вымыть его из ушей чем-нибудь хорошим".
   Мы остановились на уступе, который был прямо над мокрым песком, где прибой омывал нас. Солнце клонилось к иссиня-черной воде. Я взял обоих своих спутников за руки и ничего не сказал. Я глубоко вздохнул и подумал о том, где я был. В тот момент я решил, что должен выиграть дело, потому что мне уже никак не вернуться в тюрьму. Я бы взял все крайние альтернативы этому.
   Я отпустил руку Хейли и притянул ее к себе.
   - Все это обо мне, - сказал я. - Как дела, Хэй?
   - Я в порядке, - сказала она. - То, что ты сказал мне о том, что первокурсница - это правда.
   - Да, но ты умнее, чем я когда-либо был. Ты справишься".
   "Посмотрим."
   "Как твоя мама? Я видел ее в суде, и Дженнифер сказала, что поручится за меня, если понадобится".
   "Она хороша. И да, она была готова заступиться за тебя.
   - Я позвоню ей и поблагодарю.
   "Это было бы чудесно."
   Я повернулся и посмотрел на Кендалла. Мне почти казалось, что она никогда не уезжала от меня на Гавайи.
   "И ты?" Я сказал. - Все в порядке?
   - Я сейчас, - сказала она. - Мне не понравилось видеть вас в зале суда.
   Я кивнул. Я понял. Я посмотрел на океан. Стук волн, казалось, отдавался эхом в моей груди. Цвета были яркими, а не серыми, как у меня последние шесть недель. Это было красиво, и я не хотел уходить.
   - Хорошо, - сказал я наконец. "Время вышло. Вернуться к работе."
   Движение в противоположном направлении было не таким добрым. Потребовался почти час, чтобы доставить Хейли в ее квартиру в К-тауне после того, как она отказалась от моего приглашения на ужин в пользу своей еженедельной учебной группы. Тема этой недели: Правило против вечности.
   Высадив ее, я остался на обочине и позвонил Лорне. Она сказала мне, что ужин был назначен у Дэна Таны на 8 часов вечера и что Гарри Босх будет присутствовать.
   - Думаю, ему есть что обсудить, - сказала Лорна.
   - Хорошо, - сказал я. - Я хочу это услышать.
   Я отключился и посмотрел на Кендалла.
   - Итак, - сказал я. "Ужин с моей командой назначен на восемь, и похоже, что они действительно хотят поработать и обсудить дело. Я не думаю...
   - Все в порядке, - сказала она. - Я знаю, ты хочешь добраться до него. Вы можете просто подбросить меня".
   "Где?"
   - Что ж, я принял твое предложение. Я был у вас дома. Все хорошо?"
   "Конечно. Я забыл, но это здорово. Я хочу пойти туда в любом случае, чтобы переодеться. В этом костюме меня арестовали. Он мне больше не подходит и пахнет тюрьмой".
   "Тогда хорошо. Ты будешь раздеваться".
   Я посмотрел на нее, и она вызывающе улыбнулась.
   - Эм, я думал, мы расстались, - сказал я.
   - Мы, - сказала она. "Вот почему это будет так весело".
   "Действительно?"
   "Действительно."
   "Тогда ладно."
   Я отъехал от бордюра.
  
   13
   Кто-то однажды сказал, что любимый ресторан человека там, где он вас знает. Это может быть правдой. Они знали меня у Дэна Таны, и я знал их: Кристиан у двери, Артуро за столом, Майк за барной стойкой. Но это не заслоняло того факта, что китчевый итальянский ресторанчик с клетчатыми скатертями служил лучшим нью-йоркским рестораном в городе. Мне понравилось это место, потому что они меня знали, но стейк мне понравился еще больше.
   Когда я подъехал к парковщику, я увидел Босха, стоящего в одиночестве у входной двери ресторана. Он сидел за курительной скамьей, но я знал, что он не курит. Отдав ключи от машины, я подошел. Я заметил, что у него под мышкой была папка толщиной в дюйм. Я предположил, что файл обнаружения.
   - Ты здесь первый? Я попросил.
   - Нет, они все там, - сказал он. "Стол в дальнем углу".
   - Но ты здесь ждешь меня. Это здесь ты спрашиваешь меня, сделал ли я это?"
   - Поверь мне еще немного, Мик. Если бы я думал, что это сделал ты, я бы не стал вкладывать деньги.
   Я кивнул.
   - И ничто в этом файле не изменило твое мнение?
   "Не совсем. Просто заставил меня подумать, что ты загнал себя в довольно узкие рамки.
   "Расскажи мне об этом. Должны ли мы войти?
   "Конечно, но кое-что, прежде чем мы с остальными. Как я уже сказал, кто-то действительно загнал вас в коробку, и я подумал, что вы, возможно, захотите продержаться так долго, как сможете. Знаешь, откажись от скорейшего судебного разбирательства... не торопись с этим.
   - Вот вам и вотум доверия.
   "Что есть, то есть."
   "Спасибо за совет, но я пропущу. Так или иначе, я хочу, чтобы это дело было сделано".
   - Я понимаю.
   "А ты? Ты в порядке? Все еще принимаешь таблетки?
   "Каждый день. Все идет нормально."
   "Мне нравится это слышать. А Мэдди? Как она поживает?
   "Она хороша. В академии".
   "Чувак, второе поколение, как и первое".
   "Я думал, Хейли хочет быть прокурором".
   - Она передумает.
   Я улыбнулась ему.
   "Давай пройдем внутрь."
   "Еще одна вещь. Я просто хотел объяснить, почему я никогда не навещал тебя в тюрьме.
   - Я не думаю, что тебе нужно, Гарри. Не беспокойся об этом".
   "Я должен был посетить, я знаю. Но я не хотел видеть тебя там.
   "Я знаю. Лорна сказала мне. Честно говоря, я даже не включил тебя в свой список. Я тоже не хотел, чтобы ты видел меня там.
   Он кивнул, и мы вошли внутрь. Кристиан, одетый в смокинг метрдотель, тепло поприветствовал меня и провел класс, не говоря уже о том, что я не был там больше шести недель, хотя он, вероятно, знал, почему. Я представил Босха как своего брата. Кристиан проводил нас к столику, где ждали остальные: Дженнифер, Лорна и Циско. Это был стол на шестерых, но с Циско было тесно.
   Запах еды на столах вокруг нас был почти невыносимым. Я отвлекся на это и поймал себя на том, что поворачиваюсь и вытягиваю шею, чтобы посмотреть, что заказали другие посетители.
   - Вы в порядке, босс? - спросил Циско.
   Я повернулся к нему.
   - Хорошо, я в порядке, - сказал я. - Но давайте сначала закажем. Где Артуро?
   Лорна помахала кому-то позади меня, и вскоре Артуро оказался за нашим столиком с блокнотом для заказов. Все заказывали стейк Хелен, кроме Дженнифер, которая не ела красное мясо. Она пошла с баклажаном пармиджана по рекомендации Артуро. Лорна заказала бутылку красного вина для пьющих, а я попросил большую бутылку газированной воды. Я также сказал Артуро, чтобы он принес хлеба с маслом, как только он сможет.
   - Хорошо, - сказал я, когда мы остались одни. "Сегодня вечером мы можем отпраздновать, потому что я свободен, и мы сбили обвинение на одну или две ступени в суде. Но это все. Завтра никакого похмелья, потому что мы возвращаемся к работе".
   Все кивнули, кроме Босха. Он просто смотрел на меня с противоположной стороны стола.
   - Гарри, ты умираешь от желания что-то сказать, - сказал я. "Наверное, что-то нехорошее. Вы хотите начать? У вас есть файл обнаружения. Вы его читали?
   - Ну да, - сказал он. "Я прочитал открытие, а также поговорил с некоторыми людьми, которых знаю".
   "Как кто?" - спросила Дженнифер.
   Босх какое-то время смотрел на нее. Я поднял руку на несколько дюймов над столом, давая ей знак остыть. Босх давно уволился из полиции Лос-Анджелеса, но все еще имел тесные связи. Я знал это не понаслышке и не нуждался в том, чтобы он называл свои источники.
   - Что они тебе сказали? Я попросил.
   - Что ж, в прокуратуре очень разозлились из-за того, как вы забили Берга мешком с песком, - сказал Босх.
   "Их ловят на обмане, и они злятся на нас", - сказала Дженнифер. "Это просто прекрасно".
   - Каков итог? Я сказал. - Что они собираются с этим делать?
   "Во-первых, они будут охотиться за особыми обстоятельствами, как за Святым Граалем, - сказал Босх. "Они хотят наказать тебя сегодня за эту выходку, снова посадить в тюрьму".
   - Это чушь собачья, - сказал Циско.
   - Да, но они могут это сделать, - сказал Босх, - если найдут улики.
   "Нет никаких доказательств, - сказала Дженнифер. "Финансовая выгода? Убийство по найму? Это нелепо."
   - Все, что я хочу сказать, это то, что они ищут, - сказал Босх, глядя на меня так, словно остальные за столом не считались. - И ты должен быть осторожен со своими движениями.
   - Я не понимаю, - сказала Лорна.
   - Вы подняли шум из-за данных об автомобиле и телефоне, - сказал Босх. - Я полагаю, вам это нужно, чтобы доказать, что вы никогда не выходили из дома. Это может оказаться доказательством того, что вы заплатили кому-то за то, чтобы он схватил Скейлза и привел его к вам. Это приближает вас к убийству по найму.
   - Как я уже сказал, чушь собачья, - сказал Циско.
   - Я говорю, они так думают, - сказал Босх. "Это то, как я думаю".
   - Сэм был должен мне денег, - сказал я. "Никогда не платил мне бэкэнд по последнему делу, и мы подали на него в суд. Что это было, Лорна? Шестьдесят тысяч?
   - Семьдесят пять, - сказала Лорна. "С процентами и штрафом уже больше сотни. Но мы сделали это только для того, чтобы получить судебное решение и арест. Мы знали, что он никогда не заплатит".
   "Тем не менее, они могут указать на это, представить это как убийство с целью получения финансовой выгоды", - сказал я. "Если бы они смогли доказать, что у Сэма были деньги, залоговое право осталось бы и после смерти".
   - Он? - спросил Босх. "Есть деньги? У них есть вырезка из газет, в которой говорится, что он украл десять миллионов долларов через все свои аферы. Куда оно делось?
   - Я помню эту статью, - сказал я. "Самый ненавистный человек в Америке", - так его называли. Это было преувеличением и не сделало меня друзьями, особенно дома. Но Сэм всегда был на афере. У него всегда были деньги. Они куда-то уходили".
   "Но это безумие", - сказала Дженнифер. "Они думают, что вы убьете бывшего клиента за неоплаченный счет? За семьдесят пять тысяч долларов? Сто тысяч?
   - Нет, они так не думают, - сказал я. "Не в этом дело. Суть в том, что они в бешенстве, и если они смогут подтолкнуть это к особым обстоятельствам, мой залог будет отозван, и я вернусь в Башни-Близнецы. Это то, чего они хотят. Чтобы трахнуть меня. Чтобы наклонить стол в свою сторону. Не имеет значения, если добавленное обвинение не будет подтверждено позже в суде".
   Дженнифер покачала головой.
   "Это все еще не имеет смысла", - сказала она. "Я думаю, что ваши источники - дерьмо".
   Она многозначительно посмотрела на Босха. Он был новичком, чужаком и вызывал подозрение в ее глазах. Я пытался отодвинуть момент.
   "Хорошо, так сколько у меня есть времени, прежде чем они вытащат это дерьмо?" Я попросил.
   "Они должны найти деньги и доказать, что вы знали об этом, - сказал Босх. - Если они доберутся туда, они снимут текущие обвинения и вернутся к большому жюри. Затем они перерегистрируются с особыми обстоятельствами".
   "Это перезапустит часы ускоренного судебного разбирательства и означает, что деньги, внесенные сегодня под залог, уйдут в унитаз", - сказала Дженнифер. "Вы отправляетесь в тюрьму, залог аннулируется".
   - Это чушь собачья, - снова сказал Циско.
   "Хорошо, мы должны быть готовы идти к Уорфилду в ту минуту, когда все это сломается", - сказал я. "Гарри, ты даешь нам знать, что ты слышишь, когда ты это слышишь. Дженнифер, нам нужен аргумент. Они подрывают скорый суд, может быть, мстительное судебное преследование, что-то в этом роде".
   - Я в деле, - сказала Дженнифер. "Это чертовски меня бесит".
   - Не позволяй своим эмоциям вмешаться, - предупредил я. "Давайте не будем сходить с ума, давайте разозлим судью. Я видел кое-что из этого сегодня, когда мы проигрывали кассету. Я знаю, что это вернуло ее к тому времени, когда она была адвокатом защиты. Если окружной прокурор делает это только для того, чтобы поиметь меня, то Уорфилд увидит это еще до того, как мы об этом скажем.
   И Дженнифер, и Босх ответили кивками.
   - Гребаные трусы, - сказал Циско. - Боюсь идти прямо с вами, босс.
   Мне понравилось, что моя команда выглядела более разгневанной из-за финала обвинения, чем я. Это помогло бы им сохранять остроту в дни и недели, предшествующие суду.
   Я снова обратил внимание на Босха. Я понял больше, чем другие, каким невероятно хорошим было то, что он был в нашем дворе. Годом раньше я был на его стороне, а теперь он на моей. Но моральная поддержка бледнела по сравнению с тем, что он приносил как следователь.
   "Гарри, ты когда-нибудь работал с Друкером и Лопесом?" Я попросил.
   Кент Друкер и Рафаэль Лопес были руководителями полиции Лос-Анджелеса по этому делу. Они работали в элитном отделе по расследованию грабежей и убийств, где Босх работал до конца своей карьеры в полиции Лос-Анджелеса.
   - Никогда прямо по делу, - сказал Босх. "Они были в команде, но не было большого пересечения в вещах. Но они были хорошими детективами. Вы не получите RHD, если вы не. Возникает вопрос: что вы будете делать, когда доберетесь туда? - почивать на лаврах или продолжать рубить дрова? Тот факт, что им поручили это дело, отвечает на это.
   Я кивнул. Босх колебался. Я задавался вопросом, слышал ли он что-то еще, что-то, что он не осознавал, было ценным или сдерживал, пока не смог заполнить это.
   "Какая?" Я попросил. - У тебя есть что-то еще?
   - Вроде того, - сказал он.
   "Может быть, вытащим это, чтобы мы могли обсудить это", - сказал я.
   "Ну, одно из моих последних дел в RHD, у меня было расследование, связанное с финансовым мошенничеством", - сказал Босх. "Парень присваивал средства, его обнаружили, убили парня, который узнал, чтобы заткнуть ему рот. Довольно чисто, но мы не смогли найти деньги. Его образ жизни ничего не показывал. Он не тратил их, он их скрывал, так что мы наняли финансового аналитика, чтобы следить за деньгами. Помогите нам найти его".
   - Хорошо, - сказал я. - Это сработало?
   "Да, мы нашли деньги в офшорах и завели дело", - сказал Босх. "Я поднимаю эту тему сейчас, потому что мой тогдашний напарник все еще работает в RHD. Она рассказала мне, что Друкер приходил к ней и просил контактную информацию специалиста по финансовой экспертизе".
   "Нам следует подумать о том, чтобы получить свой собственный", - добавила Дженнифер.
   Она написала записку в маленьком блокноте на столе перед ней.
   - Давайте еще раз просмотрим наши файлы по прошлым делам Сэма, - сказал я. "Возможно, в них есть что-то с информацией о том, как он перемещал и прятал деньги. Гарри, что-нибудь еще?
   Я оглянулся в поисках Артуро. Не то чтобы я голодал, но мне не терпелось поесть по-настоящему впервые за шесть недель.
   - Только в файле обнаружения, - сказал Босх. "Я просмотрела фотографии и результаты вскрытия. Все было довольно понятно, никаких сюрпризов. Но потом я увидел это".
   Он просматривал свою копию находки и вытащил два документа и фотографию места преступления. Он раздал их по столу и подождал, пока все посмотрят, и они вернутся к нему.
   "В отчете о вскрытии говорилось, что с ногтей жертвы были соскоблины образцы того, что выглядело как грязь или жир", - сказал он. "Затем пришел лабораторный отчет, в котором вещество было идентифицировано как комбинация растительного масла, куриного жира и некоторого количества сахарного тростника - кулинарный жир, согласно отчету".
   - Я видел это в открытии, - сказал я. "Почему это важно?"
   - Ну, когда вы посмотрите на фотографии с места преступления, вы увидите, что все ногти этого парня были испачканы этим веществом, - сказал Босх.
   - Я все еще не понимаю, - сказал я. - Если бы это была кровь или что-то в этом роде, я мог бы...
   - Я просмотрел список судимостей этого парня, - вмешался Босх. "Он был строго белым воротничком. Интернет в основном. А теперь у него жир под ногтями.
   - Итак, что это значит? Я нажал.
   - Может быть, он работал чертовым посудомойщиком, - сказал Циско.
   "Думаю, это означает, что он увлекался чем-то совершенно новым, - сказал Босх. - Что это значит для дела, я не знаю. Но я думаю, вам следует запросить образец смазки для ногтей для собственного анализа.
   - Хорошо, - сказал я. "Мы можем это сделать. Дженнифер?
   - Поняла, - сказала она.
   Она записала это. Я собирался передать эстафету Лорне, чтобы узнать, что она придумала в обзоре моих прошлых дел. Но Артуро принес стейки к столу в этот момент, и я держал рот закрытым, пока нас всех не обслужили. Затем я начал пожирать свою полоску, как человек, который полтора месяца ел только яблоки и бутерброды с чепухой.
   Вскоре я понял, что за мной наблюдают другие. Я говорил, не глядя на них.
   - Что, ты никогда раньше не видел, чтобы парень ел стейк? Я попросил.
   "Никогда не видела, чтобы его ели так быстро", - ответила Лорна.
   "Ну, отойдите, я могу заказать еще", - сказал я. "Мне нужно вернуться к своему боевому весу. Лорна, у тебя так много времени между укусами, почему бы тебе не сказать нам, какое место мы занимаем в списке моих врагов?
   Прежде чем она успела ответить, я взглянул на Босха, чтобы дать объяснение.
   - Лорна просматривала старые материалы дела и составляла список врагов, людей, которые, возможно, хотели сделать это со мной, - сказал я. - Лорна?
   - Что ж, список пока короткий, - сказала Лорна. "У вас были проблемные клиенты, и были некоторые угрозы, но очень немногие из тех, кто, как мы думаем, обладают навыками, умом и общими средствами, чтобы собрать такой кадр".
   "Это сложная рама, - добавил Cisco. "Ваш заурядный клиент не мог этого сделать".
   - Так кто мог? Я попросил. - Кто в вашем списке?
   "Я прошла через все дважды и придумала только одно имя", - сказала Лорна.
   - Одно имя? Я сказал. "Вот и все? Кто?"
   - Луис Оппацио, - сказала она.
   "Чего ждать?" Я сказал. "Луи Оппацио...?"
   Имя громко зазвенело в моей памяти, но мне понадобилась минута, чтобы вспомнить его. Я был уверен, что у меня никогда не было клиента по имени Луи Оппацио. Потом я вспомнил. Оппацио не был клиентом. Он был свидетелем. Человек из семьи, связанной с мафией, который находился на грани между преступным предприятием и законным бизнесом. Я использовал его. Я загнал его в угол на месте свидетельских показаний и выставил его виновным. Это отвлекло внимание присяжных от моей клиентки на Оппаризио. По сравнению с ним мой клиент выглядел ангелом.
   Я вспомнил встречу с Оппацио в туалете здания суда. Я вспомнил гнев, ненависть. Он был похож на быка, сложенного как пожарный кран, и его руки свисали с его тела, как будто он был готов использовать их, чтобы разорвать меня на части. Он загнал меня в угол и хотел убить прямо там.
   "Кто такой Оппацио?" - спросил Босх.
   - Это человек, на которого я однажды в суде повесил убийство, - сказал я.
   "Он был окружен толпой", - добавил Циско. "Из Вегаса".
   - И он это сделал? - спросил Босх.
   "Нет, но я сделал так, как он", - сказал я. "Мой клиент получил NG и ушел".
   - А ваш клиент действительно был виновен?
   Я поколебался, но потом ответил правдиво.
   - Да, но тогда я этого не знал.
   Босх кивнул, и я воспринял это как суждение, словно только что подтвердил, почему люди ненавидят адвокатов.
   - Итак, - сказал он тогда. "Неужели Оппарицио хочет отблагодарить вас и повесить на вас убийство?"
   - Нет, совсем нет, - сказал я. "То, что тогда произошло в суде, доставило ему много проблем и стоило ему больших денег. Он был спящим. Он пытался перевести деньги мафии в законные области, и я как бы взорвал это, когда он был на скамье подсудимых".
   Босх подумал об этом несколько мгновений, и никто не прервал его.
   - Хорошо, - наконец сказал он. "Позвольте мне взять Оппацио. Узнайте, что он задумал. А ты, Циско, оставайся с Сэмом Скейлсом. Может быть, наши пути где-нибудь пересекутся, и тогда мы поймем, почему все это пошло не так".
   Это звучало как план для меня, но я собирался позволить Cisco решать. Казалось, мы все смотрели на него, ожидая, когда он одобрительно кивнул.
   - Хорошо, - сказал он. "Давай сделаем это."
  
   14
   Я вернулся домой поздно и припарковался на улице. Я не хотел парковаться в гараже и не был уверен, что когда-нибудь снова буду. Я вошел и обнаружил, что в доме совершенно темно. В тот момент я подумал, что Кендалла больше нет. Что она поняла, теперь, когда меня не было, что она не хочет снова жить здесь, со мной. Но потом я увидел движение в темном коридоре, и она появилась. На ней был только халат.
   - Ты дома, - сказала она.
   - Да, поздно, - сказал я. "Много чего обсудить. Ты ждал в темноте?
   "Вообще-то, я уже давно сплю. Мы никогда не включали свет, когда приехали сюда. Мы просто пошли прямо в кровать".
   Я кивнул, что понял. Мои глаза начали привыкать к теням и темноте.
   - Так ты не ел? Я сказал. - Ты, должно быть, голоден.
   - Нет, я в порядке, - сказала она. - Ты , должно быть, устал.
   "Вроде, как бы, что-то вроде. Ага."
   - Но все еще рад быть свободным?
   "Ага."
   В тот день я проснулся в тюремной камере. Теперь я собирался уснуть в своей постели впервые за шесть недель. Моя спина на толстом матрасе, а голова на мягкой подушке. И если этого было недостаточно, моя бывшая девушка вернулась и стояла передо мной в распахнутом халате, под которым ничего не было. Меня по-прежнему обвиняли в убийстве, но было удивительно, как моя судьба изменилась за один день. Стоя там, я чувствовал, что никто никогда не сможет коснуться меня. Я был золотым. Я был свободен.
   - Что ж, - сказала Кендалл, улыбаясь. - Надеюсь, не слишком устал.
   - Думаю, я справлюсь, - сказал я.
   Она повернулась и исчезла в темноте коридора, ведущего в спальню.
   И я последовал за ним.
  
   Часть вторая
   Следуй за медом
  
  
   15
   Четверг, 9 января
  
   У меня не было иллюзий относительно моей невиновности. Я знал, что это было то, что только я мог знать наверняка. И я знал, что это не идеальный щит от несправедливости. Это не было гарантией чего-либо. Облака не собирались открываться для какого-то божественного света вмешательства.
   Я был один.
   Невиновность не является юридическим термином. Никто никогда не признается невиновным в суде. Никто никогда не реабилитируется приговором присяжных. Система правосудия может только вынести вердикт о виновности или невиновности. Ничего больше, ничего больше.
   Закон невиновности неписан. Его не найти в кодовой книге в кожаном переплете. Это никогда не будет обсуждаться в зале суда. Это не может быть записано в закон избранными. Это абстрактная идея, но она тесно связана с жесткими законами природы и науки. По закону физики на каждое действие есть равное и противоположное противодействие. По закону невиновности на каждого человека, не виновного в совершении преступления, приходится человек, который виновен. И чтобы доказать истинную невиновность, виновный должен быть найден и выставлен на всеобщее обозрение.
   Это был мой план. Идти дальше вердикта присяжных. Чтобы разоблачить виновных и доказать свою невиновность. Это был мой единственный выход.
   С этой целью в декабре началась подготовка к суду, а также подготовка к ожидаемому шагу обвинения, чтобы перезарядить меня и отправить обратно в одиночную камеру в Башнях-близнецах. По мере того, как дни до Рождества отсчитывались, моя паранойя росла постепенно. Я ожидал самых жестоких действий Даны из камеры смертников в качестве расплаты за унижение, которое я принес ей на последнем слушании - арест в день Рождества, когда суды были закрыты на праздники, и я не мог представить наши готовые аргументы судье Уорфилду, пока календарь не изменился. к новому году.
   Никаких действий по уклонению я не мог предпринять. Текущее ограничение по залогу запрещало мне покидать округ, а монитор на щиколотке круглосуточно сообщал властям о моем местонахождении. Если бы они хотели меня, они бы наверняка меня нашли. Спасения не было.
   Но никто не постучал. Меня никто не искал.
   Я провел канун Рождества со своей дочерью, и она поехала к своей матери на Рождество. И через неделю я пообедал с ней рано, прежде чем она ушла с друзьями праздновать смену года. Кендалл была со мной все это время и даже сказала мне в канун Нового года, что все ее вещи отправляются обратно с Гавайев.
   В общем, это был отличный месяц свободы и работы по подготовке к суду, который мне предстоял. Но было бы лучше, если бы я все это время не оглядывался через плечо. Я начал думать, что меня разыграли, что Гарри Босху скормили ложный рассказ о моем повторном аресте как о настоящей расплате. Дана Берг позаботилась о том, чтобы я не могла спокойно отдыхать в своей новообретенной свободе, поэтому она смеялась последней.
   Что касается расследования подслушивания привилегированных разговоров в башнях-близнецах, которое обещал судья Уорфилд, Берг остался невредимым. Незаконная деятельность легла прямо на порог тюремного разведывательного отдела. Отчет, просочившийся в " Лос-Анджелес таймс" во время голодной недели после Рождества, привел к появлению на первой полосе новогоднего эксклюзива, в котором делается вывод о том, что депутаты годами слушали привилегированные разговоры, содержание которых затем использовалось для создавать подсказки от несуществующих осведомителей тюрьмы. Затем они были переданы в полицию и прокуратуру. Это был еще один синяк под глазом для тюремного отделения шерифа, которое в предыдущее десятилетие было объектом многочисленных федеральных расследований. Ходило множество страшилок о том, как тюремщики устраивали гладиаторские бои, помещали заключенных в камеры с врагами, использовали членов банд для избиений и изнасилований других заключенных. Пришли обвинительные заключения, и посыпались головы. Избранный в то время шериф и его заместитель даже попали в тюрьму за то, что закрывали глаза на коррупцию.
   Теперь скандал с подслушиванием обещал еще больше внимания и позора. Скорее всего, федералы вернутся в игру, а новый год обязательно принесет свободу действий для адвокатов защиты, стремящихся отменить обвинительные приговоры по делам, затронутым незаконной деятельностью.
   Это заставило меня удвоить свою решимость не возвращаться в Башни-Близнецы. Каждый заместитель в тюрьме знал бы, что последний скандал, случившийся с ними, был вызван мной. Я ясно представлял себе возмездие, которое меня ждало бы, если бы я вернулся.
   Наконец-то мне позвонил Гарри Бош. Я ничего не слышал от него задолго до Рождества, несмотря на то, что оставлял сообщения с праздничными поздравлениями и просьбы об обновлении его части расследования. Я знала, что с ним ничего не случилось - моя дочь сообщила, что видела его в его доме, когда в перерыве навещала свою кузину Мэдди. И вот, наконец, позвонил. Похоже, он не знал о моих попытках связаться с ним в последние недели. Он просто сказал, что хочет, чтобы я кое-что показал. Я все еще был дома, выпивал вторую чашку кофе с Кендаллом, и он согласился заскочить и забрать меня.
   Мы поехали на юг в его старом джипе "Чероки", с прямоугольным дизайном и подвеской двадцатипятилетней давности. Трясет, гремит и катится: машину трясло каждый раз, когда ее шины попадали в шов асфальта, грохотала при каждой выбоине и грозила перевернуться при каждом левом повороте, когда стареющие пружины сжались, и машину накренило вправо.
   Он держал новости KNX включенными и обладал сверхъестественной способностью участвовать в разговоре, прислушиваясь к радио и время от времени добавляя в разговор комментарии к новостям дня. Даже когда я поворачивал ручку громкости вниз, чтобы ответить, он затем снова увеличивал ее.
   - Итак, - сказал я, как только мы спустились с холмов. "Куда мы идем?"
   - Я хочу, чтобы вы сначала это увидели, - сказал Босх.
   - Надеюсь, это из-за Оппацио. Я имею в виду, вы работали над ним, а потом исчезли примерно на месяц.
   "Я не исчез. Я работал над делом. Я говорил тебе, что ты услышишь обо мне, когда у меня что-то будет, и теперь я думаю, что знаю.
   - Ну, я надеюсь, что это связано с Сэмом Скейлзом и делом. В противном случае вы преследовали несбыточную мечту.
   - Ты скоро узнаешь.
   - Ты можешь хотя бы сказать мне, как далеко мы идем? Чтобы я могла сказать Лорне, когда вернусь.
   "ТИ"
   "Какая? Они не впустят меня с этой штукой на лодыжке.
   "Мы не пойдем в тюрьму. Я просто хочу показать тебе кое-что".
   - А фото не годится?
   - Я так не думаю.
   После этого мы некоторое время ехали молча. Босх поехал по 101-й дороге на юг, в центр города, а затем прыгнул на 110-ю, которая должна была прямо доехать до Терминального острова в порту Лос-Анджелеса. Ничего неловкого или неудобного в стойле в разговоре не было. Мы были сводными братьями и чувствовали себя комфортно в тишине. Босх слушал новости, а я отключался, думая о деле. Через шесть недель нам предстоял суд, а у меня все еще не было оснований для защиты. Босх, может быть, и промолчал, но, по крайней мере, он хотел, чтобы я кое-что показал. Другой мой следователь, Циско, поддерживал тесный контакт, но его попытки установить биографию Сэма Скейлза пока не увенчались успехом. Я прикинул, что через неделю я сделаю немыслимое: откажусь от своего права на скорый суд и попрошу отсрочки, отсрочки. Но я беспокоился, что такая просьба раскроет слишком много. Это показало бы отчаяние, панику и, возможно, даже сигнал о вине - я бы вел себя так, как будто я оттягиваю неизбежное.
   "Где, черт возьми, Ухань?" - сказал Босх.
   Его слова спасли меня от нисходящей спирали моих мыслей.
   "Кто?" Я попросил.
   Он указал на радио.
   - Не кто, - сказал он. "Это место где-то в Китае. Вы слушали?
   - Нет, я думал, - сказал я. "Что это было?"
   "У них там таинственный вирус, убивающий людей".
   - Ну, по крайней мере, там, а не здесь.
   - Да, как долго?
   - Ты когда-нибудь был там, Китай?
   "Только в Гонконг".
   - О, да... мама Мэдди. Извините, что поднял это".
   "Давно."
   Я попытался сменить тему.
   "Итак, на что похож Оппацио?" Я попросил.
   "Что ты имеешь в виду?" Босх ответил.
   "Ну, я просто помню, когда он был у меня на стенде девять лет назад, его сначала сдерживали, но потом вышло животное. Он хотел спрыгнуть со стула и разорвать мне горло или что-то в этом роде. Он больше походил на Тони Сопрано, чем на Майкла Корлеоне, если вы понимаете, о чем я".
   "Ну, пока я не видел этого парня. Это не то, чем я занимался".
   Я посмотрел в окно и попытался притупить шок и расстройство. Затем я повернулся, чтобы вступить в бой.
   - Гарри, тогда что ты делал? Я попросил. - У тебя был Оппацио, помнишь? Ты должен был...
   - Постой, постой, - сказал он. "Я знаю, что у меня есть Оппацио, но дело было не в том, чтобы смотреть на него. Это не работа по наблюдению. Речь идет о том, чтобы выяснить, что он делал, и связано ли это как-то с Скейлзом и вами. И это то, что я делал".
   "Хорошо, тогда хватит со всей этой загадочной поездкой. Куда мы идем?"
   "Просто расслабься. Мы почти у цели, и вы будете просветлены".
   "Действительно? "Просветленный"? Как божественное вмешательство или что-то в этом роде?
   "Не совсем. Но я думаю, тебе понравится".
   Он был прав в одном. Мы были почти там. Я огляделся, чтобы сориентироваться, и увидел, что мы пересекли 405-ю и были всего в нескольких милях от конца Харбор-фривея на Терминальном острове. Сквозь лобовое стекло и слева я мог видеть гигантские козловые краны, которые грузили контейнеры на грузовые суда и обратно.
   Мы уже были в Сан-Педро. Когда-то это была небольшая рыбацкая деревушка, а теперь она стала частью гигантского комплекса порта Лос-Анджелеса, служившего спальным районом для многих из тех, кто работал в доках, судоходстве и нефтяной промышленности. Когда-то здесь был полный зал суда, где я регулярно появлялся от имени клиентов, обвиняемых в преступлениях. Но комплекс правосудия был закрыт округом в целях сокращения расходов, и дела были переданы в здание суда в аэропорту. Здание суда Сан-Педро уже более десяти лет стояло заброшенным.
   - Я часто приходил к Педро по делам, - сказал я.
   "Я спускался вниз, когда был подростком, - сказал Босх. - Убирайся из любого места, куда меня посадили, спускайся в доки. Однажды я сделал здесь татуировку.
   Я просто кивнул. Похоже, он вновь переживал воспоминания, и я не хотел вмешиваться. Я очень мало знал о молодости Босха, кроме того, что однажды прочитал в неавторизованном профиле в " Таймс". Я вспомнил приемные семьи и ранний призыв в армию во Вьетнаме. Это было за несколько десятилетий до того, как мы узнали о нашей кровной связи.
   Мы пересекли Винсент Томас, высокий зеленый мост самоубийц, который вел к Терминальному острову. Весь остров был посвящен порту и промышленным предприятиям, за исключением федеральной тюрьмы в дальнем конце. Босх съехал с автострады и использовал наземные улицы, чтобы заставить нас двигаться вдоль северной окраины острова и рядом с одним из глубоких портовых каналов.
   "Смелая догадка", - сказал я. - У Оппацио здесь какая-то операция по контрабанде. Вещи, поступающие в грузовых контейнерах. Наркотики? Люди? Какая?"
   - Насколько я знаю, - сказал Босх. "Я собираюсь показать вам кое-что еще. Ты видишь эту местность?
   Он указал через ветровое стекло на обширную парковку, заполненную автомобилями в пластиковой упаковке, только что прибывшими из Японии.
   - Раньше здесь был завод Ford Motor, - сказал Босх. "Он назывался Long Beach Assembly, и они производили Model A. Предположительно, отец моей матери работал там в тридцатых годах на линии Model A".
   "Каким он был?" Я попросил.
   "Я никогда не встречался с ним. Только слышал историю.
   "А теперь это Тойоты".
   Я указал на обширную стоянку новых автомобилей, готовых к продаже дилерам по всему Западу.
   Босх свернул на разбитую ракушкой дорогу, которая шла вдоль каменной пристани вдоль канала. Черно-белый нефтяной танкер длиной с футбольное поле, включая концевые зоны, медленно продвигался по каналу к порту. Босх остановился у того, что выглядело как заброшенная железнодорожная ветка, и заглушил двигатель.
   - Пойдем к пристани, - сказал он. "Я покажу вам, что у нас есть, как только этот танкер пройдет мимо".
   Мы пошли в гору к вершине бермы, которая шла за причалом как барьер против высоких приливов. Стоя на его вершине, мы получили четкое представление о различных нефтеперерабатывающих и нефтехранилищах, жизненно важных для работы порта.
   - Итак, вот здесь пролив Серритос, и мы смотрим на север, - сказал Босх. "Это Уилмингтон прямо через воду и Лонг-Бич справа".
   - Хорошо, - сказал я. - Что именно мы смотрим?
   "Центр калифорнийского нефтяного бизнеса. У вас есть нефтеперерабатывающие заводы Marathon, Valero, Tesoro. Шеврон выше. Нефть поступает сюда отовсюду - даже с Аляски. Прибывает в порт на супертанкере, барже, по железной дороге, по трубопроводу, что угодно. Затем он поступает на нефтеперерабатывающие заводы, перерабатывается и оттуда поступает в продажу. В автоцистерны и на местную заправочную станцию, а затем в свой собственный бензобак".
   - Какое отношение все это имеет к делу?
   "Может быть, ничего. Может быть, все. Видишь вон тот нефтеперегонный завод с мостками вокруг резервуаров?
   Он указал направо и на небольшой нефтеперерабатывающий завод с единственной трубой, поднимающей в небо белый столб дыма. Американский флаг был накинут на верхнюю часть стопки. Там были два резервуара для хранения, расположенные бок о бок, которые выглядели как минимум в четыре этажа и были окружены множеством подиумов.
   - Я вижу, - сказал я.
   "Это BioGreen Industries, - сказал Босх. "Вы не найдете имени Луиса Оппаризио ни в одном из документов о праве собственности, но он владеет контрольным пакетом акций BioGreen. Насчет этого сомнений нет."
   Босх теперь полностью завладел моим вниманием.
   - Как ты это узнал? Я попросил.
   - Я пошел за медом, - сказал Босх.
   "Что это значит?"
   "Ну, девять лет назад вы смогли протащить Оппарицио через легальную дробилку древесины на суде по делу вашей клиентки Лизы Траммел. Я вытащил стенограмму и прочитал его показания. Он-"
   - Вы не обязаны мне говорить. Я был там, помнишь?
   Еще один танкер шел по каналу. Он был таким широким, что у него не было права на ошибку, когда он пробирался между зубчатыми скалами, окаймлявшими обе стороны.
   - Я знаю, что вы были там, - сказал Босх. "Но чего вы, возможно, не знаете, так это того, что Луи Оппаризио многому научился, когда вы в тот день избили его на трибуне. Во-первых, он научился никогда больше не связываться юридическими документами ни с одной из своих компаний - законной или нет. В настоящее время он ничем не владеет на свое имя и не связан ни с одной компанией, советом директоров или какими-либо заявленными инвестициями. Он использует людей как прикрытие".
   "Я чертовски горжусь тем, что смог научить его быть лучшим преступником. Как вы обошли это?"
   "Интернет по-прежнему остается довольно полезным инструментом. Социальные сети, газетные архивы. Отец Оппацио умер четыре года назад. Была служба в Нью-Джерси и виртуальная книга посещений. Друзья и семья вошли в систему, и, черт возьми, на веб-сайте похоронного бюро до сих пор нет этого онлайн".
   "Больше похоже на чертову горячку. У тебя много имен.
   "Имена и связи. Я начал отслеживать, искать вещи здесь. Три сотрудника Opparizio являются полноправными владельцами BioGreen и составляют контрольный пакет акций. Он управляет им через них. Одну из них зовут Джинни Ферриньо, которая за последние семь лет прошла путь от стриптизерши из Лас-Вегаса с парой сделок по владению имуществом до совладельца целого ряда предприятий, от здешних до нынешних и обратно. Я думаю, что Джинни - помощница Оппацио".
   "Следуй за медом".
   "Право на биозелень".
   - Все идет хорошо, Босх.
   Я указал вниз по каналу на нефтеперерабатывающий завод.
   "Но если Оппарицио тайно владеет бизнесом отсюда и до Вегаса, почему мы смотрим на это?"
   "Потому что здесь самые большие деньги. Вы видите это место? Это не типичный НПЗ. Это биодизельный завод. В основном он делает топливо из растений и животного жира. Это переработка отходов в альтернативное топливо, которое стоит дешевле и сгорает чище. И прямо сейчас это зеница ока правительства, потому что это уменьшает нашу национальную зависимость от нефти. Это будущее, и Луи Оппацио плывет на волне. Правительство поддерживает этот бизнес, платя таким компаниям, как BioGreen, надбавку за каждый баррель только за то, чтобы оно производилось. Это сверх того, что они получают за то, что выходят и продают эту бочку".
   "А там, где есть государственные субсидии, всегда есть коррупция".
   "Вы получили это право."
   Я начал ходить по изношенной тропинке на вершине уступа. Я пытался увидеть связи и понять, как все это могло работать.
   - Итак, есть парень, - сказал Босх. - Лейтенант, заведующий бюро в портовом отделении. Я тренировал его двадцать пять лет назад, когда он прошел через голливудских детективов как Д-один.
   - Ты можешь с ним поговорить? Я попросил.
   "Уже сделал. Он знает, что я на пенсии, поэтому я сказал ему, что ищу друга, который интересуется BioGreen как инвестицией. Я хотел знать, есть ли какие-нибудь красные флаги, и он сказал мне, что да, там есть большой красный флаг, флаг ФБР".
   "Это означает, что?"
   "Это означает, что он не должен предпринимать никаких действий в отношении всего, что попадется на его тарелку от BioGreen. Он должен предупредить бюро и уйти. Вы понимаете, что это значит?
   - Что бюро там над чем-то работает.
   - Или, по крайней мере, следить за этим.
   Я кивнул. Это становилось все лучше и лучше с точки зрения создания дымовой завесы для суда. Но я знал, что мне нужно сделать больше, чем дать дым. Это не было работой для клиента. Это было для меня.
   - Итак, все, что нам нужно, - это связь с Сэмом Скейлзом, и у нас есть кое-что, что я могу предъявить в суде, - сказал я. - Я позвоню Циско и узнаю, что он...
   "Он у нас уже есть, - сказал Босх.
   "О чем ты говоришь? Где он подключается?"
   "Вскрытие. Помните ногти? В соскобах обнаружено растительное масло, куриный жир, сахарный тростник. Это биотопливо, Мик. У Сэма Скейлза под ногтями было биотопливо.
   Я посмотрел вниз по каналу на нефтеперерабатывающий завод BioGreen. Дым из трубы зловеще поднимался вверх, помогая питать грязное облако, нависшее над всей гаванью.
   Я кивнул.
   - Думаю, ты нашел его, Гарри, - сказал я. "Волшебная пуля".
   - Только будь осторожен, не застрелись из него, - сказал он.
  
   16
   Воскресенье, 12 января
  
   Открытие Bosch компании BioGreen и ее связи с Луи Оппаризио и, возможно, Сэмом Скейлзом послужило толчком к началу версии защиты, став центром расследования и стратегии. За поездкой на Терминальный остров на следующее утро последовало общее совещание, на котором были определены и распределены задачи. Установление связи между Скейлзом и Оппацио было первостепенной задачей, и я хотел, чтобы это было в центре внимания моих исследователей.
   Другое дело - найти Оппацио. Он изолировал себя от прямого владения и контроля над нефтеперерабатывающим заводом, и нам нужно было зафиксировать это до суда. Без прямого звена работало второстепенное звено: Джинни Ферриньо. Я сказал Циско собрать группу наблюдения в надежде, что Джинни приведет нас к Оппаризио, а затем мы переложим наблюдение на него. Я хотел иметь возможность задокументировать для присяжных, что этот человек, затаивший на меня неоспоримую неприязнь, был связан с человеком, в убийстве которого меня обвиняли. Если бы мы могли установить эту связь, тогда я считал, что у нас есть наш фрейм.
   Встреча закончилась большим волнением. Но у меня адреналин быстро улетучился. В то время как следователи получали удовольствие от работы на местах, я на выходных сосредоточился на том, что ненавидят многие юристы: на просмотре материалов дела. Бумажный след дела - это живое существо, которое растет и меняется. Документы и доказательства, рассмотренные в какой-то момент, могут выглядеть по-другому или приобретать новое значение при рассмотрении через призму времени.
   Было важно знать дело вдоль и поперек, но я мог добиться этого только путем повторного просмотра материалов дела. Прошло уже больше двух месяцев с момента моего ареста, а дела пополнялись за неделю по мере распространения разоблачительных материалов. Я читал и просматривал все это по мере поступления, но также было важно воспринимать все это как единое целое.
   К утру воскресенья я исписал несколько страниц блокнота заметками, списками и вопросами. На одной странице был список того, что пропало из чемодана. Наверху был бумажник Сэма Скейлза. В отчете об имуществе не было описания одежды, найденной на теле, и содержимого его карманов.
   Нет кошелька. Предполагалось, что убийца - имея в виду меня - взял и избавился от него. Этот пропавший бумажник был важен для меня, потому что во множестве афер, от которых я защищал Сэма, он никогда не использовал свое настоящее имя. Это был путь мошенника. Каждому аферисту требовалась новая личность, чтобы его нельзя было отследить после того, как жертвы осознали тот факт, что их ограбили. С этой целью я знал, что Сэм был одарен в переосмыслении себя. Я представлял его интересы только в тех случаях, когда его ловили. Неизвестно, сколько афер он провернул без обнаружения.
   Отсутствующий бумажник в данном случае был важен, потому что после месяца кропотливой работы Циско Войцеховски в своих попытках установить подоплеку Скейлса оказался пустым. Это была черная дыра. Мы не нашли цифровых записей о его местонахождении за два предыдущих года. Бумажник помог бы, если бы в нем была идентификация его нынешней личности. Это также помогло бы связать его с BioGreen. Если он работал там или участвовал в какой-то схеме с Оппаризио, его нынешняя личность могла бы стать ключом к его отслеживанию.
   Только когда я просмотрел материалы дела в третий раз в воскресенье вечером, я заметил несоответствие, которое, казалось, перевернуло дело и дало мне еще одну жалобу, которую я должен был подать судье Уорфилду.
   Обдумав дальнейшие шаги, я позвонил Дженнифер Аронсон и испортил ей планы на ужин. Я велел ей составить экстренное ходатайство, чтобы заставить обвинение предъявить обвинения. Я сказал ей, что в запросе должно быть четко указано, что обвинение скрывало от защиты жизненно важные доказательства с самого начала дела и что доказательствами, о которых идет речь, был бумажник потерпевшего и его содержимое.
   Это был провокационный шаг, и я предполагал, что Дана Берг будет возражать против обвинения, и слушание по доказательствам будет быстро назначено перед Уорфилдом. Это было именно то, чего я хотел - слушание, предположительно касающееся спора об открытии, которое было бы о чем-то совершенно другом.
   Я сказал Дженнифер, что хочу, чтобы запрос был подан, как только утром откроется суд, а затем я отключился и отпустил ее на работу. Я не спросил, помешало ли это задание ее планам на вечер. Я был заинтересован только в защите своих собственных. Кендалл не заходила в Musso & Frank Grill с тех пор, как вернулась с Гавайев. Это был ее любимый ресторан и место, где мы вместе выпили мартини и поужинали в первый раз. Я отказался от мартини и всего остального алкоголя, но я заключил с ней сделку. Musso & Frank's в воскресенье вечером в обмен на то, что я могу отсиживаться в своем домашнем офисе и работать все выходные. Эта работа окупилась с лихвой, и теперь я с нетерпением ждал вечера так же, как и Кендалл. Я передал эстафетную палочку Дженнифер и сказал ей, что встречусь с ней в закусочной "Никель" утром после того, как она подаст заявление. Я попросил ее, чтобы вся команда защиты пришла на завтрак, чтобы мы могли рассказать друг другу о предыдущих семидесяти двух часах.
   Несмотря на то, что мне пришлось наблюдать, как готовят, подают и выпивают много мартини, я нашел ужин в "Муссо" желанным отвлечением от мыслей о деле, хотя бы на несколько часов, и это вернуло нас с Кендалл к отношениям, которые мы разделяли в течение семи часов. лет до ее отъезда на Гавайи. Что привлекло меня больше всего к ней, так это ее уверенность в том, что в будущем наши отношения не прекратятся. Мысль о том, что через месяц меня могут признать виновным в убийстве и посадить в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, никогда не приходила ей в голову и не приходила ей в голову при обсуждении нашей возобновленной совместной жизни. Да, это было наивно, но и мило. Это заставило меня не хотеть разочаровывать ее, хотя я понимал, что разочаровывать ее будет наименьшей из моих проблем, если я не выиграю дело.
   "Знаете, - сказал я, - невиновность не гарантирует оправдательного приговора. В суде может случиться все что угодно".
   - Ты всегда так говоришь, - сказала она. - Но я знаю, что ты выиграешь.
   - Но прежде чем строить большие планы, давайте вынесем вердикт, хорошо?
   "Планировать не помешает. Как только это закончится, я хочу пойти куда-нибудь, полежать на пляже и забыть обо всем этом".
   "Было бы здорово."
   И я остановился на этом.
  
   17
   Понедельник, 13 января
  
   На следующее утро за завтраком Дженнифер пришла последней. К тому времени мы уже сидели за столом, а члены команды отчитывались о своих усилиях с момента последней встречи. Продвижения было мало, в основном из-за выходных. Циско сказал, что с вечера пятницы у него была группа наблюдения за Джинни Ферриньо, но не было никаких признаков того, что Луи Оппаризио контактировал с ней. Между тем, Босх сказал нам, что он работает со своими контактами в правоохранительных органах, чтобы попытаться определить, почему BioGreen попала в поле зрения ФБР.
   Дженнифер не слышала новостей и задала несколько вопросов, чтобы наверстать упущенное.
   "Есть ли какие-либо подтверждения, кроме его грязных ногтей, что Сэм Скейлз каким-то образом был связан с BioGreen?" она спросила.
   - Ну, не под этим именем, - сказал Босх. "Я позвонил, чтобы проверить наличие автокредита, и они сказали, что у них нет данных о Сэме Скейлсе, работающем там сейчас или когда-либо".
   - А как насчет ФБР? - спросила Дженнифер. - Мы знаем, что они замышляют?
   - Пока нет, - сказал Босх. "Я не думал, что мы хотим прямо подойти к этому вопросу, поэтому я как бы обнюхиваю края, пытаясь получить представление о весах".
   "Я последовал за автоцистерной оттуда в пятницу днем", - добавил Циско. "Черт возьми. Просто хотел посмотреть, куда он делся. Но он прошел через ворота безопасности в порту, и мне пришлось сдерживаться. Примерно через полчаса он выезжает и возвращается на нефтеперерабатывающий завод. Я думаю, он либо подобрал, либо сбросил груз".
   - Мы думаем, что Сэм Скейлз водил грузовик? сказала Дженнифер. - В чем тут мошенничество?
   - Может быть, он пошел прямо, - сказал Циско.
   "Нет, я сказал. "Я знал Сэма. Он никогда не собирался идти прямо. Он что-то задумал, и нам еще нужно это найти".
   На несколько мгновений воцарилась тишина, пока я думал о том, что сказал Босх. Всю свою карьеру я работал в судах штатов и мало общался с агентами ФБР или федеральным правительством. Хотя Босх когда-то был женат на агенте ФБР, я знал, что у него была история антагонизма, когда дело касалось его федеральных коллег. Остальные члены моей команды тоже были аутсайдерами, когда дело доходило до федералов.
   - У нас через месяц суд, - сказал я. "Что вы думаете о том, чтобы перейти к прямому подходу к бюро вместо того, чтобы обнюхивать все вокруг?"
   - Мы можем это сделать, - сказал Босх. "Но вы должны помнить, что федералы реагируют только на угрозы. Угроза разоблачения. Что бы у них там ни происходило, они хотят держать это в секрете и отнесутся к вам серьезно только в том случае, если увидят, что вы угрожаете их тайне или их расследованию. Вот что такое лобовой подход. Вы представляете себе угрозу. Так мы всегда поступали в полиции Лос-Анджелеса".
   Я кивнул и подумал об этом. Моника, одна из владельцев "Никеля", принесла разнообразную тарелку пончиков к блинам и яйцам, которые мы уже съели. Дженнифер, единственная, кто еще не завтракал, потянулась к входу, покрытому шоколадной глазурью.
   "Кто-нибудь хочет поделиться этим?" она спросила.
   Берущих не было. Дженнифер продолжила.
   "Я собиралась сказать, что мы должны подать запрос в соответствии с Законом о свободе информации", - сказала она. - Но это навсегда. Они, вероятно, даже не подтвердят получение до вашего суда.
   Я кивнул в знак согласия, но потом передумал.
   "Мы могли бы сделать это, но затем подкрепить это повесткой в суд с запросом файлов по Весам", - сказал я.
   "ФБР может проигнорировать повестку в суд", - возразила Дженнифер. "Им не нужно отвечать на вопросы о федеральных расследованиях в суде штата".
   - Неважно, - сказал я. - Просто доставить повестку в суд - это та угроза, о которой говорит Гарри. Они будут в курсе, что это будет на моем суде. Это может вывести их из тени. Тогда мы посмотрим, что мы можем получить".
   Я посмотрел на Bosch для подтверждения. Он кивнул.
   "Это может сработать", - сказал он.
   - Давай сделаем это, - сказала Дженнифер.
   "Дженнифер, я знаю, что кладу все на твою тарелку", - сказал я. "Но можете ли вы добавить повестку в суд и запрос по Закону о свободе информации?"
   - Нет проблем, - сказала она. - Закон о свободе информации, вероятно, представляет собой онлайн-запрос. Это будет сделано к концу дня. Сначала я поработаю над повесткой. Каковы параметры?"
   "Сэм Скейлз и все псевдонимы", - сказал я. "Тогда включите Луи Оппацио и BioGreen Industries. Что-нибудь еще?"
   Дженнифер получила звонок на свой мобильный и встала из-за стола, чтобы взять его на улицу. Остальные из нас продолжали обсуждать идею повестки в суд.
   - Даже если это их выведет, я не уверен, что вы получите, - сказал Босх. "Вы знаете, что они говорят: ФБР не делится. Он ест, как слон, и срет, как мышь".
   Лорна рассмеялась. Это заставило меня осознать, что Циско хранил молчание на протяжении всей дискуссии.
   - Циско, что ты думаешь? Я попросил.
   "Я думаю, что еще один способ получить информацию об этом месте - это пойти туда и спросить, набирают ли они сотрудников, - сказал Циско. "Может быть, я заберусь туда и посмотрю, что происходит, даже если меня не наймут".
   "Наденьте каску, и вы будете выглядеть соответствующе", - сказал я с улыбкой. "Но нет. Если они затевают аферу, они проведут тщательную проверку, чтобы проверить вас, и ваше имя свяжется с моим. Думаю, я бы предпочел, чтобы ты работал с индейцами над Оппаризио.
   Циско называл людей из своей группы наблюдения индейцами. Если оставить в стороне политкорректность, он сравнил их с индейцами из старых вестернов, которые наблюдали за фургонами со скал, а поселенцы не имели ни малейшего представления.
   - Что ж, готов к работе, если понадобится, - сказал Циско. "Слежка становится немного скучной, понимаете?"
   - Тогда вот что я вам скажу, - сказал я. - Если ты не против оставить свою команду на Оппацио и Ферриньо, почему бы тебе не провести пару дней с Милтоном, полицейским, который меня остановил.
   Циско кивнул.
   - Я мог бы это сделать, - сказал он.
   - Я все еще не верю его истории, - сказал я. "Если он выполнял чьи-то приказы, я хочу знать, чьи и почему".
   - На нем, - сказал Циско.
   - А как же я, Микки? - сказала Лорна. "Что тебе надо от меня?"
   Я должен был быстро думать об этом. Лорна не хотела бы оставаться в стороне от дела.
   "Э-э, вернитесь к нашим файлам по Траммелу", - сказал я. "Вытащите все, что связано с нашей фоновой работой над Opparizio. Я не все помню, и я должен быть готов снова броситься на него - если мы когда-нибудь его найдем.
   После звонка Дженнифер вернулась к столу, но не села. Она посмотрела на меня и подняла телефон.
   - Мы в деле, - сказала она. "Уорфилд назначил слушание по ходатайству о принудительном взыскании на час дня сегодня. Она велела Бергу привести и ее ведущего следователя.
   Я был удивлен.
   - Это было быстро, - сказал я. "Должно быть, мы задели нерв".
   - Это был Эндрю, клерк Уорфилда, - сказала Дженнифер. "Мы определенно задели обвинение за живое. Он сказал, что Дана из камеры смертников чертовски разозлилась, когда он ей позвонил.
   - Хорошо, - сказал я. "Это сделает его интересным. Мы собираемся привлечь к ответственности ее главного детектива раньше, чем она это сделает.
   Я посмотрел на часы, а затем посмотрел на Лорну.
   "Лорна, сколько времени потребуется, чтобы снять пару увеличенных фотографий с места преступления?" Я попросил.
   "Отдайте их мне сейчас, и я их потороплю", - сказала она. - Вы хотите, чтобы они были установлены на жесткой спине?
   - Если сможем, - сказал я. "Важнее просто иметь их для слушания".
   Я отодвинул пустую тарелку и открыл лежащий на столе ноутбук. Я вытащил две фотографии с места преступления, которые планировал показать на дневном слушании: два разных снимка Сэма Скейлза в багажнике моего Линкольна. Я отправил их Лорне и предупредил ее, что они графические. Я пытался защитить не ее тонкие чувства. Я хотел, чтобы она предупредила фототехника из магазина FedEx.
  
   18
   Было приятно войти в зал суда судьи Уорфилда через общий вход, а не через стальную дверь из камеры предварительного заключения. Но в то же время вход "свободного человека" привел меня к плотному потоку людей, вернувшихся после обеда в здание суда, включая Дану Берг, которая донимала меня в лифте, как мартышка из тюрьмы. Я проигнорировал это и приберег свою неприязнь для суда. Я придержал для нее дверь, но она отказалась благодарить.
   Медиа-близнецы уже были на своих обычных местах, когда мы вошли.
   - Я вижу, вы предупредили прессу, - сказал Берг.
   - Не я, - сказал я. "Может быть, они просто бдительны. Разве не этого мы хотим в свободном обществе? Бдительная пресса?
   - Что ж, на этот раз ты лаешь не на то дерево. Они увидят, как судья вручит тебе свою задницу".
   - Для протокола, Дана, я не виню тебя. На самом деле ты мне нравишься, потому что ты яростный и сосредоточенный. Я бы хотел, чтобы все наши правительственные люди были. Но у вас есть люди, работающие на вас, которые не делают вам никаких одолжений".
   Мы разделились, когда прошли через перила. Она пошла налево к столу обвинения, а я пошел направо к столу защиты. Дженнифер уже сидела там.
   - Что-нибудь от Лорны? Я попросил.
   "Она только что припарковалась и уже в пути", - сказала она.
   "Надеюсь, что так."
   Я открыл свой портфель и вытащил блокнот, над которым работал, пока готовился в столовой на первом этаже. Дженнифер наклонилась, чтобы посмотреть на мои каракули.
   "Ты готов?" она спросила.
   - Ага, - сказал я.
   Я повернулся на своем месте и проверил галерею. Я отправил сообщение о слушании своей дочери, но оно было в последнюю минуту, и я не был уверен в ее расписании занятий в понедельник после обеда. Я не получил ответа от нее, и ее не было в зале суда.
   Судья Уорфилд опоздал на десять минут к началу дневного заседания, и это дало Лорне достаточно времени, чтобы добраться до зала суда с фотоэкспонатами. Мы были заперты и загружены, когда заместитель Чен призвал комнату к порядку, а Уорфилд занял скамейку.
   Я держал в руке блокнот и был готов к тому, чтобы меня позвали к кафедре - это было мое предложение, моя прерогатива идти первым. Но Берг встал и обратился к суду.
   "Ваша честь, прежде чем г-ну Халлеру будет позволено встать здесь и передать свои совершенно необоснованные заявления средствам массовой информации, которых он пригласил на слушание, штат потребует, чтобы слушание было перенесено в закрытом режиме, чтобы не запятнать состав присяжных. чего защита пытается добиться этими дикими и совершенно необоснованными обвинениями".
   Я встал до того, как она закончила, и судья дал мне сигнал.
   "Г-н. Халлер?
   "Спасибо, судья. Защита возражает против ходатайства о переносе этого слушания в камеру. Тот факт, что г-же Берг не нравится то, что она услышит, не является причиной скрывать то, что было сказано и представлено. Это правда, что это серьезные обвинения, но солнечный свет - лучшее дезинфицирующее средство, ваша честь, и это слушание должно оставаться открытым для всех. Кроме того, и для протокола, я не предупредил СМИ об этом экстренном слушании. Я не знаю, кто это сделал. Но мне никогда не приходило в голову, как, по-видимому, приходило в голову г-же Берг, что бдительные СМИ - это плохо".
   Закончив, я повернулся и указал на двух репортеров. Тут я увидел, что Кент Друкер, ведущий следователь по делу, прибыл и сидел в ряду галереи за столом обвинения.
   - Вы закончили, мистер Халлер? - спросил Уорфилд.
   - Да, ваша честь, - сказал я. "Поданный."
   "Запрос на закрытое слушание отклонен", - сказал Уорфилд. "Г-н. Халлер, у вас есть свидетели?
   Я сделал паузу. В идеальном мире юрист никогда не задает вопрос, на который не знает ответа. Это означает, что хороший адвокат никогда не вызывает в суд свидетеля, которого он или она не может контролировать или получить от него необходимые ответы. Я знал все это, но все же призвал пойти против общепринятой мудрости.
   "Ваша честь, я вижу детектива Друкера в зале суда. Начнем с него как с первого свидетеля.
   Друкер прошел через ворота к месту свидетельских показаний и был приведен к присяге. Он был опытным следователем, проработавшим более двадцати лет, половина из которых занималась убийствами. Он был в красивом костюме и носил с собой копию книги убийств. Если он и был удивлен, что я зашел к нему, то не показал этого. Так как мы не были перед жюри, я пропустил мягкие вступительные вопросы и перешел сразу к сути дела.
   - Детектив, я вижу, вы принесли с собой книгу убийств.
   - Да, сэр, я это сделал.
   "Не могли бы вы перейти к отчету об имуществе, который был подан в отношении имущества жертвы в данном случае, Сэма Скейлза".
   Друкер открыл толстую папку на плоской поверхности перед местом для свидетельских показаний, пролистал ее и быстро нашел отчет. Я попросил его прочитать это судье, и он быстро отметил предметы одежды и обуви, а также содержимое карманов Скейлса, которое состояло из мелочи, набора ключей, расчески и зажима для денег со 180 долларами. в двадцатых годах.
   - Что-нибудь еще в его карманах? Я попросил.
   "Нет, сэр, - ответил Друкер.
   "Сотовый телефон?"
   "Нет, сэр."
   "Без кошелька?"
   "Без кошелька".
   - Это было для вас примечательно?
   "Да."
   Я ждал большего и ничего не получил. Друкер был одним из тех свидетелей, которые не давали ни на дюйм больше, чем требовалось.
   "Можете ли вы сказать нам, почему?" - сказал я, не скрывая раздражения.
   "Это подняло вопрос", - сказал Друкер. "Пропал бумажник - могло ли это быть ограбление?"
   - Но ведь у него в кармане была скрепка для денег, не так ли?
   "Да."
   "Разве это не подорвало теорию ограбления и не повысило вероятность того, что бумажник был украден по другой причине?"
   - Могло, да.
   "Могло быть"? Я спрашиваю, так ли это было".
   "Все было вопросом. Мужчину явно убили. Мотивов было много".
   "Без кошелька и удостоверения личности, как вы опознали жертву как Сэма Скейлза?"
   "Отпечатки пальцев. Под рукой был патрульный сержант с мобильным считывателем. Мы получили идентификатор довольно быстро, и это было надежнее, чем проверка кошелька. Люди носят поддельные удостоверения личности".
   Он только что неосознанно высказал мнение, которое я намеревался сделать.
   - После того, как вы опознали жертву как Сэма Скейлза, вы проверили его криминальное прошлое?
   "Мой партнер сделал".
   - Что он нашел?
   "Длинный список мошенничеств, мошенников и других преступлений, с которыми, я уверен, вы знакомы".
   Я проигнорировал колкость и продолжил.
   "Разве это не факт, что в каждом из этих мошенничеств, афер и других преступлений Сэм Скейлз использовал другой псевдоним?"
   "Это правильно."
   Берг почувствовал, что может произойти смертельный выстрел, встал и возразил.
   - Ваша честь, это ходатайство о принуждении к раскрытию, и адвокат неторопливо проводит свидетеля по всему расследованию дела. Есть ли здесь цель?"
   Это не было большим возражением, но оно действительно выбило меня из моего ритма. Судья предупредил меня, чтобы я переходил к сути моего допроса или двигался дальше.
   "Детектив Друкер, зная, что жертва этого убийства использовала разные псевдонимы, разве не было бы важно для расследования вернуть его бумажник, чтобы узнать, какой псевдоним он использовал во время своей смерти?"
   Друкер долго переваривал вопрос, прежде чем ответить.
   - Трудно сказать, - сказал он.
   С этим ответом я знал, что никогда не получу от Друкера того, чего хочу. Он слишком настороженно относился ко мне, чтобы вырваться из коротких ответов, которые давали очень мало ценной информации.
   - Ладно, идем дальше, - сказал я. "Детектив, не могли бы вы открыть фотографии с места преступления в своей книге убийств и посмотреть на фотографии тридцать седьмую и тридцать девятую".
   Пока Друкер искал нужные страницы в книге убийств, я быстро установил перед пустой кабиной присяжных два переносных мольберта и поместил на них увеличенные кадры 24х18, сделанные Лорной этим утром. На каждой была фотография Сэма Скейлза, лежащего на боку в багажнике моего Линкольна. Второй выстрел был чуть более плотным, чем первый.
   - Вы нашли фотографии, детектив Друкер?
   - Да, они у меня здесь.
   "Соответствуют ли ваши фотографии тридцать седьмая и тридцать девятая крупным планам, которые я выставил для ознакомления суду?"
   "Они соответствуют? Я не-"
   - Они совпадают, детектив? Они идентичны?"
   Друкер демонстративно посмотрел на свои фотографии, а затем на два снимка, которые я поставил на мольберты.
   - Похоже, они одинаковые, - наконец сказал он.
   - Отлично, - сказал я. "Можете ли вы сказать нам для протокола, что изображено на двух фотографиях?"
   - В данном случае это оба выстрела жертвы в багажнике вашей машины. Одна из фотографий увеличена ближе, чем другая".
   - Спасибо, детектив. Жертва лежит на правом боку, верно?
   "Это правильно."
   "Хорошо, а теперь могу я обратить ваше внимание на левое бедро жертвы, которое обращено к камере. Вы видите левый задний карман штанов жертвы?
   "Я вижу это."
   - Видишь прямоугольное расширение кармана?
   Друкер заколебался, поняв, к чему все идет.
   - Вы его видите, детектив Друкер?
   "Я вижу в этом какую-то закономерность. Я не знаю, что это такое".
   - Вы не думаете, что это указывает на бумажник в заднем кармане, детектив?
   - Я не мог знать наверняка, не заглянув в этот карман. Все, что я знаю точно, это то, что судмедэксперты или бюро судебно-медицинской экспертизы не передали мне кошелька".
   Берг встал и возразил против очереди допроса.
   "Ваша честь, адвокат пытается создать подозрение в отношении расследования этого дела, основываясь на образце, который он видит на одежде потерпевшего. В этом кармане нет кошелька, потому что ни у жертвы, ни на месте преступления бумажник не был найден. Защита использует эту проблему, этот призрачный кошелек, чтобы отвлечь суд и накормить СМИ теорией заговора, которая, как он надеется, дойдет до суда присяжных. Народ снова возражает, во-первых, против самого слушания, а во-вторых, против обсуждения этого в открытом судебном заседании".
   Она сердито села, и судья перевела взгляд на меня.
   "Ваша честь, это была красивая речь, но факт остается фактом: любой, у кого есть два глаза, может видеть, что у жертвы был бумажник в заднем кармане. Теперь этого кошелька нет, и это не только ставит под сомнение расследование этого убийства, но и ставит защиту в крайне невыгодное положение, поскольку ей запрещено исследовать улики, которые были в кошельке. Сказав все это, если суд побалует меня еще пять минут с этим свидетелем, я думаю, станет совершенно ясно, что с этим расследованием было что-то ужасно неправильное".
   Уорфилд не торопилась с ответом, и это дало мне понять, что она едет со мной, а не с обвинением.
   - Вы можете продолжить со свидетелем, мистер Халлер.
   "Спасибо, судья. Моя коллега, мисс Аронсон, сейчас собирается вывести видео полицейского Милтона с нательной камеры на большой экран. То, что мы покажем, - это первые моменты записи, когда офицер Милтон использует дистанционный ключ от машины, чтобы открыть багажник".
   Видео начало воспроизводиться на плоском экране на стене напротив ложи присяжных. Угол был со стороны задней части Линкольна. Рука Милтона поднялась к экрану, когда он большим пальцем открыл багажник. Крышка поднялась, открывая тело Сэма Скейлса. Камера начала двигаться, когда Милтон отреагировал.
   - Ладно, прекрати это прямо сейчас, - сказал я. "Можете ли вы сделать это до того момента, когда багажник просто откроется?"
   Дженнифер так и сделала и заморозила изображение. Милтон подошел к машине под безопасным углом, открывая багажник, по-видимому, потому, что не знал, кто или что в нем находится. Это дало двухсекундный вид сбоку на тело, угол, которого судебный фотограф не сделал. Просто так случилось, что это было заснято нательной камерой Милтона.
   - Детектив Друкер, - сказал я. - Могу я еще раз обратить ваше внимание на задний левый карман жертвы? Изменяет ли то, что вы видите под этим углом, ваше мнение о том, был ли у жертвы бумажник в кармане в момент обнаружения тела?"
   Все глаза были прикованы к видеоэкрану, кроме моего. Я даже видел, как одна из журналисток соскользнула со своей скамьи в галерее, чтобы лучше рассмотреть экран. Угол камеры на видео ясно показал, что задний карман брюк жертвы был приоткрыт из-за предмета внутри него. Это был темный объект, но посередине его проходила полоса более светлого цвета.
   Для меня это был бумажник, из которого торчал край купюры. Для Друкера это по-прежнему ничего не значило.
   "Нет, - свидетельствовал он. - Я не могу точно сказать, что это.
   Он у меня был.
   - Что вы имеете в виду под "что это такое", детектив?
   - Я имею в виду, что не могу сказать. Это может быть что угодно".
   - Но теперь ты признаешь, что в его кармане что-то есть, верно?
   Друкер понял, что попал в ловушку защиты.
   - Ну, я не могу сказать наверняка, - сказал он. - Это может быть просто подкладка кармана.
   "Действительно?" - сказал я, полный недоверия. "Теперь вы говорите, что это подкладка кармана?"
   - Я говорю, что точно не знаю.
   "Детектив, не могли бы вы вернуться к отчету об имуществе, который у вас есть в книге убийств, и я задам свой последний вопрос".
   Комната молча ждала, пока Друкер не окажется перед ним.
   - Хорошо, сэр, - сказал я. "В отчете об имуществе указано, откуда взялся каждый найденный предмет, верно?"
   "Да исправить."
   Друкер, казалось, почувствовал облегчение, получив легкое задание. Но я не позволил этому длиться долго.
   - Хорошо, тогда, - сказал я. "Что, согласно отчету, было извлечено из левого заднего кармана брюк жертвы?"
   - Ничего, - сказал Друкер. "Ничего не указано".
   - Больше никаких вопросов, - сказал я.
  
  
   19
   Как хороший обвинитель, Дана Берг думала о предстоящем судебном процессе. Ее перекрестный допрос детектива Друкера был направлен не столько на победу в суде, сколько на победу в суде. Она должна была убедиться, что то, что сегодня было зафиксировано в протоколе, не настроит присяжных против Друкера или обвинения в суде. Самым умным ходом, который она сделала, было попросить десятиминутный перерыв после того, как я закончу свое наставление. Это дало ей возможность пообщаться с Друкером и разобраться в том, что здесь происходит.
   Когда суд снова собрался, у Друкера было совершенно иное мнение о фотографиях и видео, которые я ему показывал.
   Я не удивился.
   "Детектив Друкер, у вас была возможность просмотреть все фотографии жертвы с места преступления во время перерыва?" она спросила.
   "Да, видел", - сказал Друкер.
   - А вы сделали какие-то новые выводы из увиденного?
   "Я просмотрел все фотографии тела в багажнике, которые у нас есть, и теперь я считаю, что, скорее всего, в заднем кармане брюк в то время, когда тело находилось в багажнике, скорее всего был бумажник".
   Я должен был улыбнуться. Берг собирался создать впечатление, что группа обвинения сделала это открытие и обнародовала его.
   - И все же в вашем собственном отчете об имуществе сказано, что кошелька нет. Как ты объясняешь это?"
   "Ну, очевидно, бумажник в какой-то момент был украден".
   "Взятый? Ты имеешь в виду взятый и потерянный?
   "Возможно."
   - Может быть, его украли?
   "Возможно."
   - Когда обыскали одежду, которая была на теле?
   "Мы не трогали его, пока он был в багажнике. Мы подождали, пока прибудут люди коронера, а затем тело извлекли из багажника. Мы взяли его отпечатки с помощью ридера, а затем тело было завернуто в полиэтилен. После этого его доставили в офис коронера для вскрытия".
   "Итак, можете ли вы сказать, в какой момент была снята и осмотрена одежда, а также проведена инвентаризация имущества?"
   - Все это входит в обязанности коронера. На следующий день тело подготовили для вскрытия, и мне позвонил оттуда следователь и сказал, что я могу заскочить и забрать имущество".
   - А ты?
   "Не сразу. Вскрытие было назначено на следующее утро. Тогда я ждал, чтобы забрать имущество".
   - Это не было срочно?
   "Не совсем. Следователь коронера прислал мне электронное письмо со списком имущества. Я отметил, что кошелька не было, а другое имущество не имело отношения к расследованию".
   "Вы получили это письмо, когда?"
   Друкер невинно посмотрел на судью.
   - Могу я обратиться к своим записям? он спросил.
   - Можете, - сказал Уорфилд.
   Друкер перелистнул страницы в книге убийств, а затем остановился, чтобы прочитать.
   "У меня здесь электронная почта", - сказал он. - Получил в четыре двадцать после звонка.
   "Итак, занимаемся математикой", - сказал Берг. "Впервые вы узнали, что кошелька нет, примерно через семнадцать часов после того, как вас вызвали на место убийства, чтобы начать расследование.
   Правильный?"
   "Правильный."
   - И в это время у вас не было одежды или личных вещей жертвы, верно?
   "Правильный. За это время с кошельком могло произойти что угодно".
   - Его могли украсть или потерять?
   "Правильный."
   - Вы взяли бумажник, детектив Друкер?
   - Нет, я даже не видел его.
   - Вы намеренно утаили его от пакета документов, который я просил вас собрать для защиты?
   "Я не."
   - Больше никаких вопросов, ваша честь.
   Пришлось отдать должное Бергу. Она умело вытащила Друкера из груды правдоподобности и доживет до того, чтобы драться с ним в суде еще один день. Его отстранили от дачи свидетельских показаний, и я сказал судье, что у меня нет других свидетелей, и я готов спорить. Берг также сказала, что готова к работе.
   Мой вступительный залп был коротким и точным.
   "Ваша честь, у нас сложилась ситуация, когда государство неправильно распорядилось ключевой уликой, скрыло свои злодеяния от защиты, и теперь защита пострадала от их провала. Независимо от того, были ли их действия преднамеренными, мое право на справедливый суд было более чем ущемлено - оно было растоптано. Я знал жертву. Я знал его историю и знал его МО. Он менял псевдонимы, как некоторые люди меняют обувь. Потеря этого кошелька, в котором содержалась текущая идентификация Сэма Скейлза на момент его смерти, помешала моей команде надлежащим образом расследовать деятельность жертвы и, следовательно, узнать о потенциальных угрозах и убийцах.
   "Это мой аргумент, если вы верите в их объяснение того, что бумажник был невинно утерян или украден кем-то, крадущимся по коридорам офиса коронера. Лично я ни во что не верю. Это была преднамеренная попытка подорвать справедливое судебное разбирательство. Прокуратура и полиция собрались вместе и...
   Берг вскочил и возразил против моих клеветнических обвинений в действиях и мотивах обвинения.
   - Это спор, - сказал я. - Я могу говорить все, что хочу.
   "В некоторой степени, - сказал Уорфилд. "Я не позволю вам отклониться от того, что записано в протоколе. Я думаю, вы привели свой аргумент. Вы хотите добавить что-нибудь еще?"
   Берг фактически выбил меня из колеи, и судья не собирался позволять мне вернуться.
   - Нет, ваша честь, - сказал я. "Поданный."
   "РС. Берг", - сказал судья. - Надеюсь, вы будете столь же лаконичны.
   Берг подошел к аналою и начал.
   "Ваша честь, если не принимать во внимание спектакль адвокатов защиты, здесь нет или не было представлено никаких доказательств, указывающих на какой-то крупный заговор с целью предотвратить справедливое судебное разбирательство по делу, и, что наиболее важно, никаких доказательств или указаний на план задержания. отменить или подорвать процесс обнаружения. Да, бумажник потерпевшего пропал, но сам защитник сообщил об этом только сегодня утром. Прийти сюда и закричать о нечестной игре и заговоре, адвокат - это просто показуха для СМИ, и государство просит суд отклонить ходатайство".
   Я встал, чтобы ответить, но судья не разрешил.
   - Думаю, я услышал достаточно, мистер Халлер. Я знаю, что вы скажете, а потом я знаю, что мисс Берг скажет в ответ. Итак, давайте сэкономим время, хорошо?"
   Я получил сообщение и сел.
   "Суд находит информацию, обнародованную сегодня, очень тревожной", - продолжил Уорфилд. "Государство признает, что в кармане потерпевшего был кошелек, но сейчас не может предъявить этот кошелек для экспертизы защиты. Бумажник исчез по небрежности или что-то более зловещее, но ситуация все равно оставляет защиту в затруднительном положении. Как предположил г-н Халлер, в кошельке могло быть альтернативное удостоверение личности, которое использовала жертва. Это, в свою очередь, может привести к доказательствам, подтверждающим позицию г-на Халлера".
   Уорфилд сделал паузу и, казалось, какое-то время изучал ее записи, прежде чем продолжить.
   "В настоящее время суд не знает, что такое средство правовой защиты, но на его рассмотрение уйдет сорок восемь часов. И это даст государству те самые сорок восемь часов, чтобы либо найти кошелек, либо точно определить, что с ним случилось. Я продолжаю это слушание до часу дня в среду, и я предлагаю стороне обвинения не возвращаться с пустыми руками. У нас перерыв".
   Затем Уорфилд повернулась на стуле и встала. Она быстро и грациозно спустилась по трем ступенькам со скамейки, ее халат развевался за ней, когда она достигла двери, ведущей в ее покои, и исчезла.
   - Хорошая работа, - прошептала Дженнифер мне на ухо.
   - Возможно, - прошептал я в ответ. "Посмотрим через пару дней. Вы распечатали эту повестку?
   "Понятно."
   "Позвольте мне пойти посмотреть, смогу ли я получить ее, пока она чувствует это для защиты".
   Пока Дженнифер открывала портфель, чтобы достать документ, Берг остановился у стола защиты на ее выходе.
   - Ты действительно думаешь, что я имею к этому какое-то отношение? Что я вообще знал об этом?
   Я посмотрел на нее на мгновение, затем ответил.
   - Не знаю, Дана. Все, что я знаю, это то, что с первого дня вы пытаетесь наклонить доску так, чтобы все фигуры катились в вашу сторону. Так дайте мне повод не верить в это. Найди бумажник".
   Она нахмурилась и ушла, не ответив.
   - Вот, - сказала Дженнифер.
   Я взял повестку и встал.
   - Я собираюсь идти, - сказала она. "Сообщите мне, если возникнут проблемы".
   "Сделаю. Давай поговорим завтра утром. И спасибо, что запрыгнули на это сегодня".
   "Без проблем. Ты передашь его Циско?
   "Да, но я думаю, что пойду с ним, посмотрим, смогу ли я немного раскачать клетку".
   "Удачи с этим. ФБР обычно не шумит.
   Я подошел к секретарю Уорфилда и попросил его позвонить судье, прежде чем она отправится в камеру, и узнать, смогу ли я вернуться, чтобы подписать повестку в суд. Он неохотно позвонил, и я увидел легкое удивление на его лице, когда судья, по-видимому, сказал ему отправить меня.
   Клерк приоткрыл полудверь в своем загоне и пропустил меня через дверь в покои. Она привела меня в коридор, который был продолжением владений клерка, с картотеками с одной стороны и большим принтером и рабочим столом с другой. Я прошел в другой коридор, вдоль которого были двери в отдельные кабинеты судей.
   Дом Уорфилда был внизу слева, и ее дверь была открыта. Она сидела за столом и повесила свой черный халат на вешалку.
   - У вас есть для меня повестка? она сказала.
   - Да, судья, - сказал я. "Повестка в суд для записей".
   Я передал подготовленный Дженнифер документ через стол. Я остался стоять, пока судья изучал его.
   "Это федеральное дело", - сказала она.
   - Это для ФБР, но это повестка штата, - объяснил я.
   "Я вижу это, но ты знаешь, что буксуешь. ФБР не ответит на повестку штата. Вам нужно обратиться в прокуратуру США, мистер Халлер.
   "Кто-то скажет, что прохождение через офис АА США будет крутиться в колесе, судья".
   Она не сводила глаз с повестки и прочитала вслух: "Все документы, связанные с взаимодействием с Сэмюэлем Скейлзом или псевдонимами..."
   Теперь она бросила газету на стол, откинулась назад и посмотрела на меня.
   - Ты знаешь, куда это пойдет, верно? она сказала. "Круговой файл".
   - Может, - сказал я.
   - Ты просто ловишь рыбу? Пытаешься получить реакцию?
   "Я работаю над догадкой. Это помогло бы, если бы у меня был кошелек и имя для работы. У вас есть проблемы с моей рыбалкой, судья?
   Я разговаривал с бывшим защитником в ней. Я знал, что она была в том же положении: нуждалась в передышке и делала все возможное, чтобы получить его.
   - Я ничего не имею против того, что вы делаете, - сказал Уорфилд. "Но это немного поздно в игре для этого. У тебя суд через месяц.
   - Я буду готов, судья, - сказал я.
   Она наклонилась вперед, взяла ручку из причудливой серебряной подставки на столе и подписала повестку. Она вернула его мне.
   - Спасибо, судья, - сказал я.
   Я подошел к двери, и она поймала меня прежде, чем я успел проскользнуть.
   "У меня есть две недели на отбор присяжных и суд", - сказала она мне в спину.
   Я обернулся, чтобы посмотреть на нее.
   "Если вы попытаетесь трахнуть меня, запустив его до игрового времени, а затем попросив отсрочку, мой ответ будет отрицательным".
   Я кивнул, что понял.
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказал я.
   Я прошел через дверь со своей долгожданной повесткой в суд.
  
  
   20
   В зале суда секретарь сказал мне, что у меня был посетитель, который ждал в галерее, но заместитель министра выгнал его, потому что в зале суда было темно до конца дня.
   - Большой парень? Я попросил. "Черная футболка, ботинки?"
   - Нет, - сказал клерк. "Черный парень. Был в костюме.
   Мне стало любопытно. Я собрал материалы, которые оставил на своем месте за столом защиты, и вышел из зала суда. В коридоре я нашел своего посетителя, ожидающего на скамейке у двери зала суда. Я почти не узнал его в костюме и галстуке.
   - Епископ?
   "Советник".
   - Бишоп, что ты здесь делаешь? Вы вышли?
   "Я вышел, чувак, и готов идти на работу".
   Меня тогда это поразило. Я предложил ему работу, когда он вышел из тюрьмы. Епископ прочитал мои колебания.
   - Ничего страшного, чувак, если у тебя его нет. Я знаю, что тебе предстоит суд и всякое дерьмо, о котором нужно беспокоиться.
   "Нет это нормально. Я просто... это сюрприз, вот и все.
   - Ну что, шофер нужен?
   - Да, на самом деле. В смысле, не каждый день, но мне нужен парень по вызову, да. Когда ты хочешь начать?"
   Бишоп развел руками, как бы показывая себя.
   "Я надел свой похоронный костюм, - сказал он. "Я готов идти."
   - А водительские права? Я попросил.
   - Тоже понял. Поехал в DMV, как только вышел".
   "Когда это было?"
   "Среда."
   "Хорошо, дай мне посмотреть. Мне придется сфотографировать его и добавить вас в страховку".
   "Без проблем."
   Он вытащил из кармана брюк тонкий бумажник и дал мне новенькие права. Насколько я мог судить, это выглядело законным для меня. Я впервые увидел, что его зовут Бамбаджан Бишоп. Я вытащил телефон и сделал фото.
   - Откуда это имя? Я попросил.
   "Моя мать была из Кот-д'Ивуара, - сказал он. - Имя ее отца.
   "Итак, мне нужно съездить в Вествуд, чтобы вызвать повестку в суд. Хочешь начать прямо сейчас?"
   "Я здесь. Готов идти."
   Мой Линкольн был припаркован на стоянке в виде черной дыры. Мы подошли, я дал Бишопу ключи и сел на заднее сиденье.
   Мы пробрались к выходу на уровне земли, и я уделил пристальное внимание его навыкам вождения, рассказывая ему, как работает работа. По сути, он был на связи 24/7, но большую часть времени он мне был нужен только в будние дни. Ему нужен был телефон, на который я могла бы написать ему. Никаких горелок. Безалкогольный. Нет оружия. Ему не обязательно было носить галстук, но мне понравился костюм. Он мог снять куртку всякий раз, когда был в машине. В те дни, когда я нуждался в нем, ему приходилось добираться до моего дома, где стояла машина, и уходить оттуда. Без ночного вывоза автомобиля домой.
   - У меня есть телефон, - сказал он, когда я закончил. - Это не горелка.
   - Хорошо, - сказал я. "Мне нужен номер. Любые вопросы?"
   - Да, сколько мне платят?
   "Четыре сотни, которые я заплатил вам за защиту, теперь приостановлены, потому что вы выбыли, и я выбыл. Я буду платить тебе восемьсот долларов в неделю, чтобы ты меня возил. Будет много простоев и выходных".
   - Я думал о тысяче.
   "Я думал восемь. Посмотрим, как у вас получится, тогда можно будет говорить о тысяче. Как только я закончу это испытание и вернусь к зарабатыванию денег, мы поговорим. Мы договорились?"
   "Ага. Иметь дело."
   "Хороший."
   - Куда мы идем в Вествуде?
   "Федеральное здание в Уилшире и 405".
   "Со всеми флагштоками впереди".
   "Вот и все."
   Мы вышли из подземной парковки, и Бишоп пробрался к 10-му шоссе и направился на запад без моих указаний. Это был хороший знак. Я достал телефон и написал Циско, сказав ему, чтобы он встретил меня в вестибюле федерального здания в Вествуде.
   Как дела
   Повестка в суд на федералов.
   На моем пути.
   Я отложила телефон и посмотрела Бишопу в глаза в зеркале заднего вида.
   - Как ты хочешь, чтобы я тебя называл? Я сказал. - Я так привык называть тебя Бишопом, но это было в тюрьме и, может быть...
   - Бишоп хорош.
   "Поэтому, когда я был там, я хотел заниматься своими делами. Я ни у кого ничего не спрашивал. Но теперь я должен спросить тебя, зачем ты был в Башнях-близнецах и как выбрался оттуда?
   "Я делал пулю из-за нарушения условного срока. В обычное время меня бы разместили на Питчессе, но со мной работал парень из разведки банды полиции Лос-Анджелеса, и ему не нравилось постоянно ездить туда наверху. Так что мне повезло. У меня есть одиночная камера в ТТ вместо койки в Питчессе.
   "Значит, в те разы, когда ты говорил, что у тебя есть суд, ты на самом деле стучал в бандитские данные?"
   Он взглянул на меня в зеркало, улавливая тон моего голоса.
   "Я работал с ним, - сказал он. "Он не работал со мной".
   - Значит, вам не придется давать показания по делу? Я нажал. - Я не хочу становиться здесь мишенью, Бишоп.
   - Дело не в этом, советник. Я работал, пока мой год не закончился, а потом меня выгнали. Если он сейчас придет в себя, я могу сказать ему, чтобы он пошел нахуй.
   Его история верна. Пуля равнялась году, а осужденных, отбывающих год или меньше, обычно не отправляли в государственную тюрьму. Они отбывали свои короткие сроки в одном из частоколов графства, и Ранчо Хонор Питера Дж. Питчеса было самым большим из них.
   - Ты крип, да? Я попросил.
   "Я был партнером", - сказал Бишоп.
   "Какой набор?"
   "Южная сторона."
   За время работы в Офисе народного защитника я представлял интересы подсудимых, вероятно, из всех известных клик и банд Бладс и Крипс, но это было давно, и на ум не приходило имен бывших клиентов.
   "До твоего времени, но ребята из Саутсайда якобы убили Тупака в Вегасе", - сказал я.
   - Вот это слово, - сказал Бишоп. - Но это была древняя история.
   Ни одного из этих OG не было рядом, когда я был".
   - За что вы были на испытательном сроке?
   "Слинг".
   "Итак, почему ты хочешь работать на меня, когда можешь вернуться к своим корешам и колоть дурь? В этом больше денег".
   - Ты знаешь почему, чувак. У меня сейчас девочка и ребенок. Я собираюсь жениться и покончить со всем этим".
   - Ты уверен, Бамбаджан?
   "Ты проверяешь меня, парень. Вот увидишь. Я никогда не был пользователем, и я ушел из этой жизни. Я найду здесь жилье, которое сдам в аренду, и никогда больше туда не вернусь".
   Бишоп перешел на шоссе 405, идущее на север, чтобы выйти на бульвар Уилшир. Федеральное здание возвышалось на семнадцать этажей рядом с автострадой, здание было похоже на гигантскую серую надгробную плиту.
   Вскоре мы оказались на огромной стоянке, окружавшей его. Я сказал Бишопу оставаться на стоянке и что я напишу ему, когда буду выходить.
   - Вероятно, это не займет много времени, - сказал я.
   "Платите налоги?" он спросил.
   Я не ответил. Я пока не собирался рассказывать ему о своих делах.
   В вестибюле я увидел Циско, ожидающего по другую сторону металлоискателя. Он привел с собой Лорну. Это было нормально, потому что она также была зарегистрированным в штате сервером процессов. Законы Калифорнии требовали, чтобы все повестки в суд доставлялись серверами процессов или лицензированными частными детективами. Это было правило безопасности, разработанное для того, чтобы избежать возможности вручения адвокатами или их клиентами повесток и других юридических документов людям, с которыми они были вовлечены в споры.
   Обычно я бы не был рядом с доставкой повестки в суд, но я хотел быть там, чтобы сделать заявление. Заявление, которое, как я надеялся, вызовет реакцию бюро.
   Я присоединился к Cisco и Lorna после прохождения металлоискателя. Мы поднялись на лифте на четырнадцатый этаж, где находился крупнейший полевой офис ФБР к западу от Чикаго. Каким-то образом мы оказались одни в лифте.
   - Ты же знаешь, что они не примут это, верно? - сказал Циско.
   - Я знаю, - сказал я. "Я просто хочу поднять волну, ударить в несколько барабанов и посмотреть, что произойдет".
   - ФБР? - сказала Лорна. "Не рассчитывайте, что они вообще отреагируют".
   - Просто приготовь телефон, - сказал я.
   Придерживаясь правил, я вручил Циско повестку, подписанную судьей Уорфилдом. Двери лифта открылись на четырнадцатом, и мы увидели стойку регистрации, защищенную толстым стеклом, как клетка банковского кассира в зоне с высоким уровнем преступности. Женщина сидела на табурете за выдвижным ящиком. Она включила двусторонний динамик, прикрепленный к стеклу.
   "Я могу вам помочь?" она спросила.
   Циско наклонился к динамику и прочитал имя в повестке.
   - Я хотел бы увидеть SAC, Джон Трембли, - сказал он.
   - У вас есть удостоверение личности? - спросил портье. - Для всех вас троих?
   Я вытащил бумажник и вытащил свои водительские права и визитную карточку - одну из старых, напечатанных до того, как калифорнийская коллегия адвокатов заставила меня убрать фразу "Разумное сомнение за разумную плату" из всей моей рекламы и маркетинга. Циско и Лорна тоже предъявили свои удостоверения личности, и мы положили все трое в ящик стола. Администратор не торопилась, изучая их, прежде чем ответить.
   "Ответственный специальный агент никого не принимает без предварительной записи", - сказал секретарь. "Я могу дать вам адрес электронной почты, по которому вы можете связаться и что-то настроить".
   Циско поднял документ, на котором было написано имя Трембли.
   "У меня есть повестка в суд, подписанная судьей, требующая документы от агента Трембли", - сказал он. "Он должен увидеть это немедленно, и я должен подтвердить услугу, иначе мы оба можем оказаться в неуважении".
   "Все услуги по вызову в суд проходят через прокуратуру США, и они расположены в центре города", - сказал секретарь. "Ты должен знать что."
   - Я это знаю, - сказал Циско. "Это другое. На этой повестке есть часы.
   Я наклонился к говорящему.
   - Не могли бы вы позвонить агенту Трембли, пожалуйста? Я попросил. - Он захочет узнать об этом.
   Администратор казался раздраженным этой просьбой.
   - Положи в ящик, - сказала она.
   Выдвинулся стальной ящик с нашими удостоверениями личности, которые мы все собрали. Моя визитка была внизу. Я взял его и отдал Циско, который сунул его под скрепку, прикрепленную к многостраничной повестке в суд.
   Циско положил повестку в ящик стола, и ее тут же вытащили. Секретарша выключила динамик, вытащила повестку и посмотрела на нее. Затем она взяла телефон и позвонила. Стекло скрыло ее часть короткого разговора.
   Несколько мгновений спустя мужчина в костюме шагнул в дверь за портье, взял повестку и только взглянул на нее, когда открыл дверь и вошел в зону ожидания.
   - Агент Трембли? Я попросил.
   - Нет, - сказал он. "Агент Исон. Мы не принимаем повесток здесь". Я кивнул тому, кто был в его руке.
   - Ты только что это сделал, - сказал я.
   "Нет, это нужно передать в прокуратуру США", - сказал он.
   Лорна подняла свой мобильный телефон и сфотографировала Исона и повестку в суд.
   "Привет!" - воскликнул агент. "Нет фотографий. Удалите это сейчас же!"
   - Вы обслужены, - сказал Циско.
   Миссия выполнена, я потянулся назад и нажал кнопку лифта. Двери открылись сразу. Я снова посмотрел на Изона.
   - Моя карточка там, - сказал я. - Скажи Трембли, что он может позвонить в любое время.
   Мы оставили Исона стоять там с повесткой в руках. Когда двери лифта закрылись, я увидел, как он посмотрел сквозь стекло на администратора. Он выглядел одновременно сердитым и смущенным.
   Спустившись в холл, я сообщил Лорне и Циско новости о Бишопе.
   - Я только что нанял водителя, - сказал я.
   Мы прошли через стеклянные двери на площадь флага.
   "Кто?" - спросила Лорна. "Я думал, что нанять кого-то - моя работа".
   - Бамбаджан Бишоп, - сказал я.
   "Какая?" - сказала Лорна. "Кто?"
   - Это тот парень, который поддерживал тебя в Башнях-близнецах? - спросил Циско.
   - Точно, - сказал я. "Он выбыл, и я пробую его в качестве водителя. Я как бы обещал ему работу, когда был там. Деньги за защиту его девушки больше не выплачиваются, и я плачу ему восемь счетов в неделю за то, чтобы он вел машину".
   - И ты ему доверяешь? - спросила Лорна.
   - Не совсем так, - сказал я. "Мне нужно убедиться, что он законный. После мошенничества с прослушиванием и пропажи кошелька я не удивлюсь ничему, что проворачивает другая сторона".
   - Думаешь, он запал на них? - спросила Лорна.
   - Никаких указаний на это, но я хочу быть уверен, - сказал я. - Вот тут ты и вступаешь, Большой Человек.
   "Где он?"
   "Где-то на стоянке. Я напишу ему, чтобы он забрал меня".
   - Так ты хочешь, чтобы я нагнул его над машиной или как?
   - Я хочу, чтобы вы обыскали его в поисках провода, но вам не нужно его высовывать. Я думаю, он будет сотрудничать. Если нет, то мы знаем".
   Когда мы добрались до парковки, я написала номер, который дал мне Бишоп, и мы стали ждать. Когда "Линкольн" подъехал, мы с Лорной сели сзади, а Циско протиснулся вперед для встречи.
   - Бишоп, это Лорна и Циско, - сказал я. "Лорна руководит практикой, и она поможет вам с оформлением любых документов, необходимых для организации работы. А Циско - мой следователь, и ему нужно вас проверить.
   - Проверить меня на что? - сказал Бишоп.
   - Провод, - сказал Циско. - Просто небольшой осмотр.
   - Это чушь собачья, - сказал Бишоп. - Я не ношу проводов.
   - Я не думаю, что ты его тоже носишь, - сказал я. "Но в этой машине происходит много доверительных разговоров. Я должен быть в состоянии гарантировать своим клиентам, что они действительно конфиденциальны".
   - Как угодно, - сказал Бишоп. - Мне нечего скрывать.
   Циско повернулся на своем месте и протянул свои большие руки к груди Бишопа. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы принять решение.
   - Он чистый, - сказал Циско.
   - Хорошо, - сказал я. - Добро пожаловать в команду, Бишоп.
  
  
   21
   Они пришли в ту ночь ко мне домой. Стук такой резкий, что Кендалл чуть не вскрикнула. Она выпивала последний сезон "Клан Сопрано " и уже была на грани. Я сидел рядом с ней на диване, просматривая файлы из старых дел Сэма Скейлза, которыми я занимался.
   Я открыл дверь, а там стояли мужчина и женщина. Я знал, что они федералы, еще до того, как они сказали первое слово или показали свои значки. Они представились как агенты Рик Айелло и Дон Рут. Через мое плечо они увидели Кендалла, сидящего на диване, и спросили, есть ли место, где мы могли бы поговорить наедине. Я вышел через переднюю дверь и указал на стол и стулья в дальнем конце палубы.
   - Здесь хорошо, - сказал я.
   Мы подошли к столу, и это движение затронуло палубные светильники - два бра на стене и один на карнизе крыши. Это подсказало мне, что активируемая движением камера также сработала.
   Мы остановились у высокого стола, но никто не сел. Я сломал лед.
   "Полагаю, речь идет о повестке в суд, которую мы сегодня отправили вашему боссу", - спросил я.
   -- Да, сэр, это так, -- сказал Айелло.
   "Нам нужно знать, почему вы считаете, что бюро может располагать какой-либо информацией о деятельности Сэма Скейлза", - сказала Рут.
   Я улыбнулась и развела руками.
   - Это имеет значение сейчас? Я попросил. - Разве вы двое не подтверждаете это, появляясь здесь, в моем доме, в девять часов вечера? Я думал, что вызов в суд может вызвать некоторый переполох и панику, но, честно говоря, я не ждал вас, ребята, по крайней мере, до завтра, может быть, до среды.
   - Мы рады, что вы находите это забавным, мистер Халлер, - сказал Айелло. "Мы не знаем".
   - Нет, что не смешно, так это то, что меня обвиняют в убийстве парня, за которым следило ФБР, - сказал я. - Может быть, ты мне расскажешь - как это случилось?
   Я блефовал, надеясь получить подтверждение или какое-то указание на то, что я на правильном пути с Сэмом Скейлзом. Но агенты были слишком умны для этого.
   - Хорошая попытка, - сказала Рут.
   Из внутреннего кармана своего стандартного синего блейзера ФБР Айелло вытащил сложенный документ и протянул мне.
   - Вот твоя дурацкая повестка в суд, - сказал он. - Вытри им задницу.
   "А как насчет моей петиции о Законе о свободе информации?" Я попросил. - Думаю, я тоже могу подтереть свою задницу, а?
   "Мы больше не ждем от вас вестей, - сказала Рут.
   Она кивнула Айелло, и они повернулись к лестнице. Я смотрел, как они уходят, а потом, не раздумывая, сыграл на камеру.
   "Или что?" Я позвал их вслед. - Ты же знаешь, что все выяснится в суде. Я не пойду, чтобы вы могли сохранить свое дело BioGreen в секрете.
   Рут отлично сделала пируэт и вернулась ко мне. Но Айелло обогнал ее снаружи и добрался до меня первым.
   "Что вы сказали?" он спросил.
   - Я думаю, вы меня хорошо слышали, - сказал я.
   Он поднял обе руки и толкнул меня назад в перила палубы, затем приблизился и держал меня, перегнувшись через них, на улицу в двадцати пяти футах ниже.
   - Халлер, вам сказали, - сказал он. "Любая ваша попытка скомпрометировать федеральное расследование, не имеющее никакого отношения к вашей... ситуации... вызовет очень резкий ответ".
   Рут попыталась оторвать от меня своего партнера, но у нее не хватило ни веса, ни мускулов.
   - Что происходит на этом заводе? Я попросил. "Что у Оппацио? Я разоблачил того парня, каким он был девять лет назад. Ты немного опоздал на игру.
   Айелло приложил все усилия, чтобы наклонить меня еще дальше. Это были деревянные перила, и я чувствовал, как они тяжело касаются моего позвоночника. Я боялся, что перила могут сломаться, и мы оба упадем на улицу.
   "Рик!" - закричала Рут. "Отпусти его. В настоящее время!"
   Наконец Айелло вытащил меня за ошейник на твердую землю и указал мне на лицо.
   - Ты не знаешь, с чем имеешь дело, - сказал он.
   - Просто лаял не на то дерево, да? Я сказал. - Это что...
   - Ты лаешь не на ту планету, Халлер, - сказал Айелло. "Держитесь подальше от этого. Или вы станете свидетелями силы и могущества федерального правительства".
   - Это угроза? Я попросил.
   - Это то, что есть, - сказал Айелло.
   Рут отдернула своего партнера за руку.
   - Добрый вечер, - сказала она.
   Она потянула его к лестнице. Они прошли мимо Кендалла, который теперь стоял в открытом дверном проеме дома, отвлеченный от телевизора громкими голосами. Я смотрел, как они уходят, на этот раз решив не дразнить их дальше. Они спустились по лестнице на улицу. Я слышал, как Руфь упрекала Айелло напряженным шепотом.
   "Что это было?" она сказала. "Забирайся в машину."
   Я слышал, как двери их машины открывались и закрывались. Затем двигатель завелся, и шины посыпались гравием, когда они взлетели и поехали вниз по склону.
   "Кто они?" - спросил Кендалл.
   - ФБР, - сказал я.
   "Какая? Чего они хотели?
   "Чтобы напугать меня. Давай пройдем внутрь."
   Первое, что я сделал, вернувшись внутрь, - зашел в приложение Ring camera и проверил, хорошо ли видно и слышно столкновение на передней палубе. Все это было, но местами звук был отрывочным. Я не сомневался, что эксперт по звуку сможет подразнить его, если мне когда-нибудь понадобится. Я отправил видео Циско и Дженнифер, чтобы у них были копии. Я также написал короткую заметку, сопровождающую передачу файла: " Похоже, мы задели за живое.
   Я вернулся на свое место на диване рядом с Кендаллом, но мне было трудно вернуться к рутинной работе с файлами дела.
   - Что именно они хотели? - спросил Кендалл.
   "Сегодня я потряс их клетку", - сказал я. "Они хотели расколоть мою".
   "Сделали ли они?"
   "Неа."
   "Хороший. Вы хотите продолжать работать?"
   - Нет, думаю, на ночь я закончил.
   - Тогда пошли спать.
   "Хорошая идея."
   Но переезд в спальню был прерван Циско, который позвонил после просмотра присланного мной видео. Я сказал Кендаллу, что буду через несколько минут.
   "Это выглядело немного вспыльчивым, - сказал Циско.
   - Они определенно недовольны повесткой, которую мы им бросили, - сказал я. "Что бы они ни затеяли в BioGreen, они не хотят, чтобы мы были в кадре".
   - Но мы останемся при этом, верно?
   "Верно. Вы что-нибудь слышали от индейцев после сегодняшнего утра?
   "Я получил отчет о боковой части. По-прежнему никаких признаков Оппацио.
   "Мы должны найти его. А как насчет той другой вещи, которую ты делал?
   - Да, я собирался ввести тебя в курс дела завтра. Сегодня вечером там ничего не было. Никаких флагов. После того, как он оставил вас дома, он спустился с холма к Сансету, заказал еду прямо там в Zankou Chicken и стал ждать попутки. Затем я вижу, как подъезжает машина, и это его девушка".
   - Откуда ты знаешь, что это его девушка?
   - Потому что я каждую неделю отдавал ей наличные с тех пор, как тебя слили.
   "Верно. Забыли."
   "У нее тоже был ребенок в машине. Они забрали его с ужином и поехали домой в Инглвуд. И это было все".
   - Он не звонил?
   "Пара, но я смотрел на него. Это были социальные звонки. Он улыбался, оживлялся - не то чтобы он докладывал как осведомитель".
   - Тем не менее, если у нас будет возможность, мы должны проверить телефон. Получить журнал вызовов. Я хочу быть уверенным".
   Я понял, что мой тон указывал на то, что я разочарован тем, что Бамбаджан Бишоп, похоже, не стучал в прокуратуру или полицию. И я предполагаю, что я был. Если бы он был стукачом, я мог бы использовать это в своих интересах, а также получить максимальную отдачу, когда придет время разоблачить правонарушение в суде.
   "Я думаю, что после наблюдения за тюрьмой, а теперь и пропавшего кошелька, они сойдут с ума, если попытаются нас затопить", - сказал Циско.
   - Наверное, ты прав, - признал я. - Но останься с ним еще на одну ночь. Ты никогда не узнаешь."
   "Сделанный."
   - Хорошо, Циско, спасибо. Мы поговорим завтра."
   Как только отключился, подумал о Боше. Я не посылал ему видео очной ставки с двумя агентами ФБР.
   Я позвонил ему напрямую, и он взял трубку после двух гудков.
   - Подожди, - сказал он. "Позвольте мне прояснить ситуацию".
   На заднем плане я услышал характерные звуки казино: звонки игровых автоматов, крики людей. Потом стало тихо, и Босх поздоровался.
   "Это Мик. Где ты, черт возьми?"
   "Вегас. Вы не могли сказать? Я только что зарегистрировался в отеле "Мандалай".
   "Что ты здесь делаешь? Я думал, ты работаешь на меня.
   Я тут же пожалел о своем выборе слов.
   - Со мной, я имею в виду.
   "Я. Вот почему я нахожусь здесь. Следуя чему-то".
   "Ну, сегодня мы сильно напугали бюро. Два агента только что появились здесь, чтобы сказать мне, что мы лаем не на то дерево с помощью BioGreen, подтверждая при этом, что мы лаем правильное дерево".
   "Они любят это делать".
   "Ну, я не знаю, что у вас там есть, но я хочу использовать все, что у нас есть, чтобы выяснить, как Сэм был перепутан с Opparizio и BioGreen. Я все еще думаю, что это волшебная пуля. Это выиграет дело".
   "Понятно. Я должен вернуться к завтрашнему вечеру.
   - Ты собираешься рассказать мне, что ты делаешь?
   "По следам Сэма Скейлса. В последний раз его поймали за фальшивый онлайн-сбор средств для жертв стрельбы на музыкальном фестивале здесь. Помните это? Стрелок на самом деле был здесь, в "Мандалае".
   "Конечно. Еще один бессмысленный акт гипернасилия, увековеченный легким доступом к мощному оружию".
   "Ты не парень из NRA, не так ли?"
   "Нет я не."
   "В любом случае, штат Невада был во всех этих аферах, связанных со стрельбой, и схватил Скейлса в Лос-Анджелесе. Они экстрадировали его сюда для суда, и он заключил сделку и отсидел пятнадцать месяцев за мошенничество в Хай-Дезерт".
   "Помню, он звонил мне из канистры там. Хотел, чтобы я представлял его, но я отказался. Но разве вы не могли получить все это по телефону? Ты нужен мне здесь.
   "Не то, что я делаю завтра. Государственная тюрьма Хай-Дезерт находится примерно в часе езды отсюда. Сокамерник Скейлса все еще там, и я собираюсь подняться и поговорить с ним. Настроил на восемь утра, после этого вернусь в Лос-Анджелес.
   - Думаешь, у него что-то есть?
   "Он отбывает пятилетний срок за крупное мошенничество. Он продавал фальшивые фишки казино, заработал пару миллионов, прежде чем его поймали. Так или иначе, эти двое провели вместе пятнадцать месяцев в камере. Я думаю, они, возможно, обменялись несколькими историями о том, что они сделали и планировали сделать".
   "Отлично, мошенника и мошенника посадили в одну камеру. Это совпадение, - сказал я.
   "Обычно они стараются держать белых воротничков вместе, чтобы их не забрали шишки".
   "Спасибо, что научил меня".
   - Извините, я думаю, вы знаете о тюрьмах больше, чем я, - сказал Босх.
   "Я не знаю, это раскопки или комплимент. Вы летите туда или едете?
   "Погнали".
   - Хорошо, позвони мне, когда будешь возвращаться. А потом я хочу собрать всех вместе в среду после суда, чтобы решить, что делать дальше".
   "Я приду."
   После отключения вызова я задумался на несколько минут. Я чувствовал, что команда приближается к большой тайне дела. У нас был импульс, который мог привести нас к истине и триумфу. Вопрос был только в том, успеем ли мы туда вовремя.
   Кендалл позвала из спальни.
   - Ты идешь спать или нет?
   Я сложила все файлы, которые разбросала вокруг, и встала с дивана. Я свалил файлы в свой портфель и закрыл его.
   "Приходящий."
   Я вышел в коридор, а она стояла там в халате. Я остановился.
   - Напугал меня, - сказал я.
   "Вы знаете, это то, что было раньше", - сказала она.
   "Что сделал?"
   "Тебе известно. Вы позволяете работе управлять вашей жизнью. Наши жизни. Ночь и день. А потом то, что у нас исчезло. И вот мы снова вместе, и ты уже делаешь это снова".
   Я протянул руку и осторожно схватил махровый пояс халата, который она свободно затянула вокруг талии. Я игриво дернул его.
   "Иди сюда. Это не то же самое, детка. Это я. Мое дело. Я должен вложить в это все, иначе у нас может не быть будущего. У нас есть месяц до суда. Мне просто нужно, чтобы ты потерпела это в течение месяца. Хорошо? Ты можешь дать мне это?
   Я перевел руки вверх по ее рукам к ее плечам и стал ждать. Она ничего не сказала. Она просто смотрела на пол между нами.
   - Ты не можешь дать мне месяц? Я попросил.
   Она покачала головой.
   - Дело не в этом, - сказала она. "Я могу дать вам месяц. Но иногда ты говоришь со мной как с присяжным, будто пытаешься убедить меня в своей невиновности.
   Я отпустил ее плечи.
   - И что, по-твоему, я?
   "Нет. Я говорю о том, как ты говоришь со мной.
   - Не понимаю, что вы имеете в виду, - сказал я. - Но если ты думаешь, что я пытаюсь тебя разыграть, то, может быть, тебе следует лечь спать, а мне вернуться к работе. Я должен придумать, как убедить настоящих присяжных, что я не убийца".
   Я оставил ее там, в коридоре.
  
  
   22
   Вторник, 14 января
  
   Я работал допоздна и заснул на диване. Я забыл прикрепить зарядное устройство к монитору на щиколотке, и он разбудил меня в 8:15 резким прерывистым звуковым сигналом, который сообщил мне, что батарея устройства разрядится через час. И я бы нарушил условия моего залога.
   Я засекал звуковые сигналы. В данный момент будильник был на пятисекундном интервале, но я знал, что он станет короче, а устройство станет пронзительно громче по мере отсчета часа. Я не мог небрежно пойти в спальню за зарядным устройством, чтобы будильник не разбудил Кендалла, который почти каждое утро любил поспать. Но, не имея выбора, я рассчитал время, быстро вошел в комнату и успел подключить зарядный шнур к устройству на щиколотке до следующего звукового сигнала. Оказалось, что Кендалл проспала. Она лежала на боку, отвернулась от меня, и я видел, как ее рука двигалась с каждым ритмичным вздохом сна. Теперь у меня оставался час, пока устройство заряжалось, но я оставил свой телефон, ноутбук и портфель в гостиной. Я мог отключить зарядное устройство и мчаться с ним из комнаты, но я чувствовал, что уже испытал свою удачу. И если будильник зазвонит снова, Кендалл обязательно разбудит.
   Пульт от телевизора в спальне лежал на кровати в пределах досягаемости, Кендалл оставила его прошлой ночью. Я включил телевизор и тут же выключил звук. Я включил субтитры и начал читать новости. Палата представителей планировала направить в Сенат статьи об импичменте за то, что все новые в стране были безуспешными. Но он монополизировал новостную ленту. Я смотрел и читал субтитры в течение двадцати минут, прежде чем на несколько секунд эфирного времени прервалась другая история. Это был отчет о растущей обеспокоенности в Азии после того, как было подтверждено, что загадочный вирус, возникший в Ухане, Китай, перешел границы других стран.
   Я услышала, как звонит мой телефон в гостиной. Я проверил свои часы. Было 8:45, и я полагал, что ножной монитор достаточно заряжен до такой степени, что не будет звукового сигнала, если я его отключу. Я быстро выдернул шнур для зарядки и быстро двинулся за телефоном. Я пропустил звонок, но увидел, что он исходил от Bosch. Я перезвонил ему.
   "Мик, есть проблема с сокамерником", - сказал он.
   - Ты в тюрьме? Я попросил.
   "Я здесь, и я видел парня. Его зовут Остин Нейдерленд, но он не хочет со мной разговаривать. Говорит, что у него есть имя, которое расскажет нам все, что нам нужно знать о том, чем занимался Сэм Скейлз. Но он не назвал мне имя.
   "Чего он хочет? Он уже должен закончить свои апелляции.
   - Он хочет тебя, Мик.
   "Что это значит?"
   - Он сказал, что назовет имя только тебе. Он знает о вас. Скейлс, должно быть, сказал ему, что вы хороший адвокат. Нейдерланд говорит, что назовет вам имя, если вы просто подойдете, зарегистрируетесь как его адвокат и поговорите с ним. Посмотрим, можно ли что-нибудь сделать по его делу, я думаю. У него еще есть два года на его срок. Это означает, что ему еще предстоит отсидеть восемнадцать месяцев".
   - Ты имеешь в виду сегодня? Приходи сегодня?"
   "Не могли бы вы? Я все устрою и буду ждать тебя здесь.
   - Гарри, я не могу. У меня есть датчик на щиколотке и ограничения по залогу. Я не могу покинуть округ".
   - Черт, я забыл.
   "А как насчет видеосвязи? Можем ли мы организовать что-то подобное?"
   "Я проверил, и тюрьма делает это только для судебных слушаний. Никаких телеконференций или встреч адвоката с клиентом".
   Пока я думал об этом, в телефоне повисла тишина.
   - Итак, что еще он сказал об этом имени? - наконец спросил я. "Я имею в виду, что, если мы прыгнем через все эти обручи, и он скажет, да, это Луи Оппацио. Тогда мы никуда. У нас уже есть это имя".
   - Это не Оппацио, - сказал Босх. "Я попробовал это имя на нем и получил чтение. Он этого не знал".
   "Хорошо, так это можно сделать даже сегодня? У меня завтра суд. Даже если я смогу убедить судью отпустить меня туда, я должен вернуться сегодня вечером - самое позднее завтра утром. Думаешь, я могу войти и выйти? Это тюрьма, и они не любят сотрудничать с адвокатами".
   "Тебе решать, Мик, но если тебе нужно поговорить с судьей, чтобы получить разрешение, может быть, она напишет тебе приказ, который позволит тебе попасть в тюрьму".
   - Разные состояния, Гарри. У нее нет юрисдикции.
   - Ну... что ты хочешь сделать?
   "Хорошо, держись крепче. Я посмотрю что я могу сделать. Я перезвоню вам, как только что-нибудь узнаю".
   Я отключился и подумал о том, как лучше всего подойти к этому. Затем я позвонил Лорне и спросил, есть ли что-нибудь в моем расписании.
   - Ваш первый список свидетелей должен быть представлен сегодня, - сказала она. "Но это все. И тогда у вас есть продолжение вчерашнего слушания завтра в час.
   "Хорошо, у меня уже есть готовый список", - сказал я. "Я отправлю его. Я могу поехать в Лас-Вегас - если судья позволит мне".
   - Что в Вегасе?
   "Тюрьма, где в последний раз отбывал срок Сэм Скейлз. Я хочу поговорить с парнем, с которым он делил камеру.
   "Удачи с этим. Дай мне знать."
   Затем я позвонил в зал суда судье Уорфилд и позвал ее клерка, Эндрю. Я сказал, что хочу устроить телеконференцию с судьей и потребовать, чтобы мне разрешили покинуть округ на день, чтобы преследовать свидетеля. Секретарь сказал, что уточнит у судьи и перезвонит мне. Я напомнил ему, что нужно предупредить Дану Берг.
   Пока я ждал, я решил действовать так, как если бы я получил разрешение судьи, и я забронировал билеты на JetSuite из Бербанка в Лас-Вегас. Исходящий ушел через два часа.
   Прошло тридцать минут, а ни судья, ни ее секретарь не перезвонили. Я перезвонил в зал суда и потребовал ответа. Эндрю сказал, что судья согласен на телеконференцию, но Дана Берг не ответила на оставленное ей сообщение.
   - Тогда судья может просто поговорить со мной? Я попросил. "Это зависит от времени. Я могу увидеть этого потенциального свидетеля только сегодня, и мне нужно знать, могу ли я пойти. Если вы оставите Берг сообщение о том, когда состоится конференция, я предполагаю, что она ответит и будет на связи. Если ты просто подождешь, пока она перезвонит, мы будем ждать весь день.
   Продавец принял мои слова к сведению и сказал, что вернется ко мне. Прошло еще двадцать минут, и Эндрю позвонил, сказав, что соединяет меня с судьей и заместителем окружного прокурора Даной Берг. Мой самолет улетает через семьдесят минут.
   Вскоре я услышал голос судьи в телефоне.
   "Я думаю, у нас здесь все", - сказала она. "Г-н. Халлер, вы просите об отступлении от ограничений по залогу?
   - Да, ваша честь, только на один день, - сказал я. "Мне нужно поехать в Лас-Вегас, чтобы встретиться со свидетелем".
   "Лас Вегас. Правда, мистер Халлер?
   - Это не то, что вы думаете, судья. Меня не будет рядом со Стрип. В последний раз Сэм Скейлз находился в тюрьме штата Хай-Дезерт примерно в часе езды к северу от Лас-Вегаса. Его сокамерник все еще там, и я хочу поговорить с ним. Судебное преследование ничего не дало нам в связи с действиями Скейлса, приведшими к убийству. Сокамерник мог быть важным свидетелем для защиты. Пока мы разговариваем, один из моих следователей находится в тюрьме. Он сказал, что заключенный будет говорить только со мной. Я забронировал билет на рейс в одиннадцать сорок в Вегас и на семь часов обратно.
   - Это было несколько самонадеянно, не так ли, мистер Халлер?
   - Нет, ваша честь. Я не ожидал, как примет решение суд. Я просто хотел убедиться, что смогу попасть туда, если суд разрешит".
   "РС. Берг, ты еще с нами? Возражает ли обвинение против ходатайства защиты?"
   - Вот, ваша честь, - сказал Берг. "Сначала я хотел бы узнать имя заключенного, которого он собирается увидеть".
   - Остин Нейдерленд, - сказал я. - Он в государственной тюрьме Хай-Дезерт.
   - Ваша честь, - сказал Берг. "Государство возражает против этого выезда за пределы ограничений по залогу и поддерживает свой первоначальный аргумент слушания по делу об освобождении под залог. Мы считаем, что мистер Халлер рискует сбежать. Сейчас больше, чем раньше, потому что чем ближе мы подходим к суду, тем яснее становится для мистера Халлера уверенность в его осуждении и постоянном заключении".
   - Судья, заявление обвинения смехотворно, - быстро сказал я. "Я был на свободе в течение пяти недель, и я ничего не делал, кроме как готовился к своей защите, даже несмотря на то, что столкнулся с обвинением, которое не любит играть по правилам".
   "Ваша честь, здесь нет препятствий и нет никаких доказательств того, что обвинение играет не по правилам", - решительно сказал Берг. "Адвокат защиты был нанят с самого начала..."
   "Прекратите, прекратите, - кричал Уорфилд. "Я не собираюсь начинать свой день, играя в судейство для вас двоих. Я очень устаю от этого. Теперь, что касается запроса, изучил ли адвокат возможность телеконференции для этого интервью?"
   - Да, ваша честь, - сказал я. "Поверьте мне, это было бы правильно, но мой следователь сказал мне, что тюрьма не предоставляет его для встреч, кроме судебных заседаний".
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "Суд разрешит мистеру Халлеру допросить этого свидетеля. Я сделаю соответствующее уведомление людям, ответственным за освобождение под залог и содержание под стражей, и, мистер Халлер, вы должны вернуться в этот округ сегодня к полуночи, или пророчество мисс Берг сбудется. Вы будете считаться беглецом. Это понятно?
   - Да, ваша честь, - сказал я. "Спасибо. А если бы я мог сделать еще одну быструю просьбу?
   - Вот так, - сказал Берг.
   - Что такое, мистер Халлер? - спросил Уорфилд.
   "Ваша честь, у меня есть датчик на щиколотке, и я уверен, что это будет проблемой в тюрьме в Неваде", - сказал я.
   - Ни в коем случае, - решительно вмешался Берг. - Ты не можешь быть серьезным. Мы не собираемся принимать его снятие с монитора. Штат-"
   "Я не прошу об этом, - перебил я. - Я прошу письмо из суда, которое, возможно, клерк вашей чести мог бы быстро написать и отправить мне по электронной почте, объясняя мое положение - если возникнут сомнения".
   Наступила пауза, во время которой судья, скорее всего, ждал возражений Берга. Но я подумал, что прокурор, вероятно, посчитала, что она перегнула палку своим громким возражением против удаления монитора. Она переиграла и теперь молчала.
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "Я сделаю заметку, и Эндрю отправит ее вам по электронной почте".
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказал я.
   После звонка я связался с Босхом и сказал, что приду. Я сказал ему назначить встречу с Нейдерландом на 14:00. Это дало бы мне время прилететь и отвезти меня в тюрьму. Я также сказал Босху быть начеку.
   "Я должен был назвать имя Нейдерланда обвинению", - сказал я. - Сомневаюсь, что они смогут кого-нибудь выманить раньше меня. Но они могут попытаться как-то наебать нас".
   - Я останусь здесь, - сказал Босх. "Остерегайтесь чего-нибудь странного. Позвони, когда будешь рядом.
   Быстрый душ и бритье позже, я был в свежей дорожной одежде и готов к работе. Я скачал и распечатал письмо судьи Уорфилда и положил его в свой портфель.
   Кендалл проснулась и была на кухне. Наступила громкая тишина, которую она нарушила первой.
   - Я сожалею о прошлой ночи, - сказала она. - Я знаю, что тебе нужно вложить все, что у тебя есть, в свою защиту. Я был эгоистом".
   - Нет, извини, - возразил я. "Я игнорировал тебя, и этого никогда не должно быть. Я сделаю лучше. Обещаю."
   - Лучшее, что ты можешь для меня сделать, - это выиграть дело.
   - Таков план.
   Мы обнялись, потом я поцеловал ее на прощание.
   Бамбаджан Бишоп сидел внизу лестницы, когда я вышел из дома и запер за собой дверь.
   - Как раз вовремя, - сказал я. "Мне нравится, что."
   - Куда мы идем? он спросил.
   "Аэропорт Бербанк. Я лечу в Вегас. Тогда ты свободен до восьми вечера, когда я вернусь. Мне нужно, чтобы ты забрал меня".
   "Понятно."
   Терминал JetSuite находился не на коммерческом аэродроме в Бербанке. Он был спрятан в длинной очереди операторов частных самолетов и ангаров. Прелесть малоизвестной авиакомпании заключалась в том, что она работала как частный самолет, но предоставляла коммерческие услуги. Я приехал туда за пятнадцать минут до вылета, и это не было проблемой.
   Распроданный рейс доставил тридцать пассажиров в воздух над горами Сан-Габриэль, а затем над пустыней Мохаве. Я, наконец, начал расслабляться после утренней спешки.
   У меня было место у окна, а женщина рядом со мной была в хирургической маске. Я задавался вопросом, была ли она больна или пыталась предотвратить болезнь.
   Я повернулся и посмотрел вниз на бескрайнее ничто внизу. Бурая, выжженная солнцем пустыня простиралась во все стороны, насколько хватало глаз. Из-за этого все казалось несущественным. Включая меня.
  
   23
   Гарри Босх ждал меня перед главным входом в тюрьму. Он встретил меня у дверей моей поездки, когда я вышел. Солнце припекало, и я забыл взять солнцезащитные очки. Я покосился на него.
   - Могу я отпустить этого парня, а ты отвезешь меня обратно в аэропорт? Я попросил. - Рейс в семь.
   - Да, без проблем, - сказал он.
   Я убедился, что у меня есть портфель, затем дал водителю чаевые и отослал его.
   Мы с Босхом направились к входу в тюрьму.
   "Вы проходите через двери, а затем есть еще одна дверь только для посещения адвокатов. Пройдите туда, и все должно быть установлено. Нейдерланд должен быть в комнате к двум.
   - Вы можете пройти со мной через адвокатский парашют, - сказал я. "Вы-"
   - Нет, я не пойду с тобой. Будете только вы и он - адвокат-подзащитный.
   "Вот что я говорю, вы работаете на меня следователем, и это ставит вас под зонтик привилегий".
   "Да, но ты собираешься пойти работать на него, а я не работаю на этого парня".
   "О чем ты говоришь?"
   - Я выбираю свои дела, Мик. Я не работаю на преступников - это перечеркнуло бы все, что я когда-либо делал в своей карьере".
   Я остановился и мгновение смотрел на него.
   - Думаю, я должен принять это как комплимент, - наконец сказал я.
   - Я сказал тебе у Дэна Таны, что верю тебе, - сказал он. - Меня бы здесь не было, если бы я этого не сделал.
   Я повернулся и посмотрел на тюрьму.
   - Ну ладно, тогда, - сказал я.
   - Я буду здесь, - сказал Босх. "Ты получишь от него имя, я буду готов поработать над ним".
   "Я дам Вам знать."
   "Удачи."
   В комнату с Нейдерландом я попал только через сорок минут. Монитор на щиколотке вызвал тревогу у тюремного персонала, как я и предполагал. Письмо от судьи Уорфилда было сочтено недостаточным, поскольку его могли подделать. Кто-то позвонил в офис судьи, чтобы подтвердить, что она дала мне разрешение на поездку в Неваду, но ему сказали, что судья в настоящее время находится на скамье подсудимых. Только когда Уорфилд взял перерыв во второй половине дня и перезвонил из камеры, меня отвели в комнату для допросов адвоката и клиента. Я опаздывал на полчаса, и Нейдерланд выглядел рассерженным, когда я пришел.
   Он сидел в кресле напротив привинченного стола к другому стулу. Его руки были в наручниках, а свинцовая цепь шла от его запястий к кольцу, привинченному к передней части стула, которое, в свою очередь, было прикручено к полу. Тем не менее, он попытался встать и сильно дернул цепь, когда я скользнула на свое место.
   "Г-н. Нейдерланд, я Майкл Халлер, - начал я. "Мне жаль-"
   - Я знаю, кто ты, черт возьми, такой, - сказал он.
   - Ты сказал моему...
   "Иди на хуй".
   "Извините меня?"
   - Убирайся отсюда нахер.
   - Я только что прилетел сюда из Лос-Анджелеса, потому что ты сказал мне...
   - Разве ты, блядь, не понимаешь?
   Он дернул руки в наручниках вверх, пока свинцовая цепь снова не натянулась. Его руки были сжаты, как будто вокруг воображаемой шеи. Моя шея.
   "Раньше они этого не делали, - сказал он. "Приковать тебя вот так. Не со своим адвокатом. Я не знал. Я, блять, не знал. Ты уже должен быть мертв, ублюдок.
   "О чем ты говоришь?" Я попросил. - Почему я должен быть мертв?
   - Потому что я бы сломал тебе гребаную шею.
   Он проталкивал слова сквозь стиснутые зубы. Он не был крупным мужчиной или сильно мускулистым. У него были тонкие светлые волосы и землистый цвет лица - неудивительно, учитывая его нынешний адрес. Но выражение чистой ненависти на его лице было совершенно пугающим. Моей первой мыслью было, что это была какая-то подстава, и он работал на Луиса Оппаризио - наемного убийцу в тщательно продуманном плане, чтобы убрать меня. Но потом я отклонил это. Обстоятельства моего визита препятствовали такому плану. И за ненавистью на лице Нейдерланда явно скрывались эмоции.
   - Ты собирался меня убить, - сказал я. "Почему?"
   - Потому что ты убил моего друга, - сказал он снова сквозь стиснутые зубы.
   - Я не убивал Сэма Скейлза. Вот почему я нахожусь здесь. Я пытаюсь найти человека, который это сделал, а вы потратили впустую целый день моего времени и времени моего следователя. Вы можете не верить мне, и я могу даже пойти за это, но знайте: есть кто-то еще, кто сделал это и ушел. И, не помогая мне, ты помогаешь ему".
   Я встал и повернулся к стальной двери, подняв руку, чтобы постучать по ней. Я был расстроен и зол и задавался вопросом, будет ли более ранний рейс обратно, чтобы весь мой день не был потрачен впустую.
   - Подождите, - сказал Нейдерланд.
   Я повернулся к нему.
   - Докажи, - сказал он.
   - Именно это я и пытаюсь сделать, - сказал я. "И это не помогает, когда я ухожу в дикую..."
   - Нет, я имею в виду доказать это прямо здесь.
   "Как я это сделал?"
   "Садиться."
   Он кивнул на свободное место. Я неохотно сел.
   - Я не могу вам этого доказать, - сказал я. - По крайней мере, пока.
   "Он сказал мне, что вы его предали", - сказал Нейдерланд. - Да, знаменитый Линкольн-адвокат. Ты попал в Голливуд, когда о твоей заднице сняли фильм и бросили всех, кто на тебя рассчитывал, на помойку".
   "Это не то, что произошло. Я не поехал в Голливуд. Сэм перестал мне платить. Это было одно. Но правда в том, что я просто не мог больше этого делать. Он причинял боль многим людям, забирал их деньги, заставлял их чувствовать себя дураками. Ему это нравилось, но мне было достаточно. Я не мог взять еще одно дело".
   Нейдерланд не ответил. Я попытался снова. Я хотел расположить его к себе, потому что все еще думал, что он может быть полезен.
   - Ты действительно собирался меня убить? Я попросил. - Осталось меньше двух лет здесь?
   - Не знаю, - сказал Нейдерланд. "Но я собирался кое-что сделать. Я был безумен. Я до сих пор".
   Я кивнул. Я чувствовал, как температура в комнате спадает.
   "Как бы то ни было, Сэм мне нравился", - сказал я. "Он ограбил многих людей, и это было трудно принять, но почему-то он мне всегда нравился. Мне просто нужно было подвести черту, потому что то, что он делал, отражалось на мне в СМИ и дома. Вдобавок он перестал мне платить, и это было то же самое, что обращаться со мной как с одним из дураков, которых он ограбил".
   "Он задержался у многих людей, - сказал Нейдерланд.
   Я мог видеть открывающуюся дверь связи.
   - Но не ты? Я попросил.
   "Нет, я никогда не бросал его, - сказал Нейдерланд. "И он никогда не бросал меня. У нас были планы на то, когда я выберусь отсюда.
   "Кем они были?"
   "Найди один большой куш и исчезни".
   "Какой был счет? Он уже нашел его?
   "Я не знаю. Не то чтобы он мог поместить это в одно из своих писем. Здесь все отслеживается - посетители, телефонные звонки, письма. Вам даже не положено контактировать с бывшими заключенными на свободе.
   - Итак, как вы общались?
   Нейдерланд покачал головой. Он не собирался туда идти.
   - Привет, я твой адвокат, - сказал я. "Можешь говорить мне что угодно, а они не слушают, а я не могу повторить. Это привилегия".
   Нейдерланд кивнул и смягчился.
   "Он посылал мне письма, - сказал он. "Выдавал себя за моего дядю".
   Я сделал паузу на мгновение. Я знал, что следующий вопрос и ответ могут изменить все в этом деле. Я также знал, что когда люди придумывают истории, пьесы и даже аферы, они обычно приправляют свои истории правдой. Нейдерланд пообещал Гарри Босху имя, если я приеду в тюрьму. Может быть, это была правда в его афере.
   - Как зовут твоего дядю? Я попросил.
   - Был, - сказал Нейдерланд. - Он мертв. Его звали Уолтер Леннон. Брат моей матери.
   - Ты когда-нибудь посылал Сэму письма - как твой дядя?
   "Конечно. Что еще здесь делать?
   - А вы помните, куда отправляли письма?
   "У него была квартира в гараже в Сан-Педро. Но это было три месяца назад, когда он был жив. Вероятно, они выбрасывают его дерьмо на улицу".
   - Ты помнишь адрес?
   "Да, сегодня утром я просмотрел несколько его писем. Возвращение было 272 ў Cabrillo. Он сказал, что он маленький. Он экономил, и мы собирались купить что-то большее, когда я выйду. Он сказал, что мы купим место.
   У меня сложилось впечатление, что Нейдерланд говорил о романтических отношениях, не говоря об этом на самом деле. Я понял, что никогда не знал о сексуальной ориентации Сэма Скейлза, потому что она не играла роли в его преступлениях или наших отношениях между адвокатом и клиентом.
   - Он рассказывал вам, как он получал деньги, которые копил?
   - Он сказал, что работает в порту.
   - Делать что?
   - Он не говорил, и я не спрашивал.
   Для Сэма работа означала мошенничество. Я записал имя и адрес в свой блокнот. Это будет считаться рабочим продуктом и не поддается обнаружению.
   - Что-нибудь еще, по вашему мнению, мне следует знать? Я попросил.
   - Вот и все, - сказал он.
   Я думал о защите только что полученной информации - по крайней мере, пока мы ее не проверим.
   - К вам может прийти следователь из полиции Лос-Анджелеса, - сказал я. - Они думают, что я убил Сэма, и это все, о чем они беспокоятся. Просто помните, что вам не нужно с ними разговаривать. Теперь я ваш адвокат, вы можете направить их ко мне".
   - Я не скажу им, хуй.
   Я кивнул. Это то, чего я хотел.
   - Хорошо, тогда, - сказал я. - Я собираюсь вернуться.
   - А как насчет твоего суда? - спросил Нейдерланд. - Вы хотите, чтобы я дал показания?
   Я не был уверен, как я могу использовать его в своей защите, и смогу ли я заставить судью одобрить это. Телеконференция из тюрьмы в зал суда, вероятно, усыпит присяжных. Также был вопрос о конфликте интересов. Формально Нейдерланд теперь был моим клиентом - по крайней мере, на бумаге в тюрьме.
   - Я дам вам знать, - сказал я.
   Я снова встал, готовый постучать в дверь.
   - Ты действительно собираешься выяснить, кто его убил? - спросил Нейдерланд. - Или ты просто беспокоишься о том, чтобы доказать, что это не так?
   - Единственный способ доказать, что я этого не делал, - это доказать, кто это сделал, - сказал я. - Это закон невинности.
  
   Часть третья
   Эхо и железо
  
  
   24
   Среда, 15 января
  
   Мы добрались до Сан-Педро к 9:30 следующего утра. Мы ехали отдельно. Меня отвез Бишоп, потому что мне нужно было добраться до центра города до 13:00 на слушание по делу о пропаже кошелька. Босх приехал на своем стареньком "чероки", а "Циско" - на своем "харлее". Мы собрались в доме на Кабрильо, куда меня посадил Остин Нейдерланд. На лужайке перед домом висела табличка о сдаче квартиры. Бишоп был одобрен Cisco, но вы никогда не можете быть на 100 процентов уверены ни в чем. Я не хотел, чтобы он сидел в Линкольне перед домом. Я сказал ему пойти выпить кофе поблизости и подождать, пока я его вызову, когда буду готов идти в суд. Затем я подошел к дому со своими следователями и постучал в дверь. Ответила женщина в халате. Я поднял визитную карточку и пошел со сценарием, который написал в голове на основе того, что знал из Нидерландов.
   "Здравствуйте, мэм, я Майкл Халлер, адвокат, вовлеченный в ситуацию с имуществом Уолтера Леннона, и мы здесь, чтобы выяснить и проверить все имущество, которое он оставил после себя".
   " 'Имущество'? Значит ли это, что он мертв?"
   "Да, мэм, мистер Леннон скончался в конце октября".
   - Ну, нам никто не сказал. Мы просто думали, что он улетел. Ему платили весь ноябрь, но потом прошел декабрь, а ни его, ни чека за аренду не было".
   "Я вижу вывеску снаружи. Вы сдаете квартиру?
   "Конечно. Он ушел и не заплатил".
   - Его вещи все еще там?
   - Нет, мы его вычистили. Его вещи в гараже. Хотели свалить, но закон, знаете ли. Мы должны ждать шестьдесят дней.
   "Ну, спасибо, что соблюдаете закон. Вы не возражаете, если мы осмотрим имущество в гараже?
   Она не ответила. Она закрыла дверь примерно наполовину, чтобы дотянуться до чего-то за ней. Затем она подошла с пультом дистанционного управления и потянулась к двери, чтобы щелкнуть им.
   - Третий отсек, - сказала она. "Теперь он открыт. Ящики отмечены его именем и сложены между следами протектора".
   - Спасибо, - сказал я. - Не возражаете, если мы еще осмотрим квартиру? Просто быстрая проверка".
   Она снова потянулась за дверь, а затем вручила мне ключ.
   - Лестница со стороны гаража, - сказала она. - Верни его, когда закончишь.
   - Конечно, - сказал я.
   - И не путай. Все чисто. Мистер Леннон все испортил".
   "Как так? Что за беспорядок?
   "Как будто торнадо обрушился на это место. Сломанная мебель, его вещи разбросаны по полу. Так что не спрашивайте о его депозите. Это едва покрывало то, что мы должны были там делать".
   "Понял. Вы не против еще одной вещи? Мы хотели бы, чтобы вы посмотрели на фотографию, чтобы подтвердить, что Уолтер Леннон, о котором мы говорим, - это тот Уолтер Леннон, о котором вы говорите".
   "Полагаю, что так."
   Циско загрузил фотографию Сэма Скейлза на свой телефон. Это была фотография DMV, которая была опубликована в СМИ после моего ареста. Он показал его женщине у двери, и она кивнула, взглянув на него.
   - Это он, - сказала она.
   - Спасибо, мэм, - сказал я. - Мы ненадолго.
   - Просто верни ключ, - сказала она.
   Мы начали с квартиры, которая представляла собой небольшую однокомнатную квартиру над гаражом. Помещение было очищено и подготовлено для нового арендатора. Мы не ожидали найти что-либо на виду, тем более что в описании хозяина было указано, что его уже обыскивали. Но Сэм Скейлз всю жизнь был мошенником, у которого могли быть причины прятать в своем доме вещи, которые можно было не заметить при быстром поиске. Инициатором этого стал Босх, имевший многолетний опыт обысков в домах преступников.
   Босх привез с собой небольшую сумку для инструментов. Его первой остановкой была кухня, где он методично проверял нижнюю часть ящиков, отвинчивая и проверяя откидные доски под шкафами, открывая изоляционные пространства в дверях холодильника и морозильной камеры, а также осматривая блок освещения и вентилятора над плитой. Когда я понял, сколько времени может занять его полный поиск, я решил изменить ситуацию. Я оставил Боша в квартире, а мы с Циско спустились в гараж. Я должен был убедиться, что я добрался до здания суда вовремя.
   Посередине третьего отсека были две стопки из четырех картонных коробок - между следами протектора, предположительно оставленными автомобилями арендаторов с течением времени. Коробки были запечатаны, и на каждой было написано имя Леннона и дата 19 декабря. Cisco начал с одного стека, а я начал с другого.
   В моей первой коробке была одежда. Во втором отсеке гаража стояла машина. Я разложил одежду на капюшоне, а затем просмотрел каждую вещь, проверив карманы, прежде чем вернуть ее в коробку.
   Во второй коробке были туфли, носки, нижнее белье и больше ничего. Я проверил обувь внутри и снаружи и нашел комплект рабочих ботинок на шнуровке с маслянистым мусором, застрявшим в протекторе. Это напомнило мне о маслянистой субстанции, найденной под ногтями Сэма Скейлза.
   Я отложил туфли в сторону и проверил Циско. Он также имел дело с одеждой из своих первых двух коробок.
   В моей третьей коробке были личные вещи, в том числе туалетные принадлежности, подключаемый будильник и несколько книг. Я пролистала страницы каждого, но не нашла среди них ничего спрятанного. Все они были романами, за исключением одной книги, которая представляла собой руководство по эксплуатации автоцистерны Mack Pinnacle 2015 года. Я знал, что это согласуется с BioGreen, но не знал, как это сделать. Я отложил инструкцию на капот машины во втором отсеке.
   Моя четвертая коробка содержала больше того же самого. Еще книги и личные вещи, такие как капельная кофеварка и несколько кофейных кружек, завернутых в старую газету. На дне коробки лежал слой нераспечатанной почты, вероятно, положенный туда для дополнительной амортизации хрупкого стеклянного кофейника и кружек.
   Почта была в основном мусором, за исключением телефонного счета AT&T и нераспечатанного письма от Остина Нейдерленда с обратным адресом государственной тюрьмы Хай-Дезерт в Неваде. Я положил нераспечатанное тюремное письмо обратно в коробку. Из моего интервью Нейдерланду стало ясно, что он не знал, в какую аферу замешан Сэм Скейлз. Я не думал, что письмо будет иметь большую пользу. Вместо этого я вскрыл телефонный счет, чтобы посмотреть, есть ли в нем список номеров, по которым я звонил, но это было напоминание о том, что предыдущий счет не был оплачен. Там был список услуг, которые получал Сэм Скейлз, но не было списка звонков.
   Циско бежал на один ящик позади меня, размахивая страницами книг из третьего ящика. Я подошла и открыла его последнюю. В нем находились три закрытые коробки хлопьев Honeycomb и четвертая коробка рисовых хлопьев Krispies.
   - Думаю, Сэму понравились хлопья.
   Я встряхнул и осмотрел каждую коробку, чтобы увидеть, была ли она запечатана фабрикой или Сэмом, чтобы спрятать что-то внутри. Я решил, что это просто коробки с хлопьями, и пошел дальше. Под хлопьями лежало несколько пакетов с молотым кофе и другие неоткрытые предметы из кухонных шкафов.
   - Посмотри на это, - сказал Циско.
   Он поднял тонкое учебное пособие по экзамену на получение водительских прав в Калифорнии.
   - Там есть подчеркнутые вещи, - сказал Циско. "Как будто он действительно изучал это".
   - И я нашел руководство по эксплуатации автоцистерны "Мак", - сказал я.
   "Я повторю еще раз - может быть, он говорил прямо. Быть дальнобойщиком или что-то в этом роде.
   "Ни за что. Для Сэма грязная работа была хуже тюрьмы. Он прорабатывал долгую аферу. Он никогда не мог идти прямо".
   - Тогда что это было?
   "Я не знаю, но мы приближаемся. Вот почему они украли бумажник".
   "Почему?"
   "В кошельке был его текущий псевдоним. Это привело бы здесь, а затем к BioGreen. Они не хотели, чтобы мы туда попали".
   "Кто они'?"
   "Мы пока не знаем. Может быть, Оппацио. Может ФБР. Они обосновались на Оппаризио и в этом месте и не хотели, чтобы расследование было скомпрометировано расследованием убийства, связанным с БиоГрин. Как только полиция Лос-Анджелеса проверила отпечатки пальцев Сэма той ночью, бюро, вероятно, получило предупреждение. Они оценивают ситуацию и идут хватать бумажник, прежде чем кто-либо взглянет на него. Они приходят сюда, обыскивают место, удаляют любую связь. Сэм никогда не был связан с псевдонимом Уолтера Леннона, и расследование никогда не дошло до BioGreen".
   - Значит, вы говорите, что они просто стояли в стороне, пока вас обвиняли в убийстве, и собирались отпустить вас за это?
   "Я не знаю. Это должен был быть план, вынашиваемый без долгих раздумий. Может быть, они просто выигрывали время, чтобы подвести итоги по BioGreen. Затем я взорвал график, когда отказался отказаться от скорейшего судебного разбирательства. Вместо суда в июле или даже позже наступил февраль, и они этого не предвидели".
   "Может быть. Много возможностей".
   "Сейчас это все предположения. Но я думаю, что мы...
   В этот момент в гараж вошел Босх, и я остановился.
   - Что-нибудь наверху? Я попросил.
   - Чисто, - сказал он. "Я нашел кладовку с фальшполом в чулане спальни, но она была плохо спрятана и была пуста. Кто бы ни искал это место раньше, он бы нашел его".
   "Насколько велик?" Я попросил. "Возможно ли поместиться ноутбук?"
   - Да, может подойти, - сказал Босх.
   - Вот чего здесь не хватает, - сказал я. "Сэм использовал Интернет для своих афер. Я не могу видеть его без компьютера. Кроме того, здесь есть телефонный счет за полный пакет услуг, включая домашний Wi-Fi. Зачем вам Wi-Fi, если у вас нет компьютера?"
   "Итак, нам не хватает компьютера, телефона и кошелька", - сказал Циско.
   - Точно, - сказал я.
   - Что в коробках? - спросил Босх.
   - Не так уж и много, - сказал я. "Пара ботинок со смазкой на подошвах. Мы почти закончили.
   Я вернулся к последнему ящику и увидел, что дно завалено разными документами и бумагами - вещами, которые, вероятно, были запихнуты в кухонный ящик. Там была инструкция по эксплуатации кофеварки, набор пошаговых инструкций по сборке стола из Икеи и несколько открытых писем из Нейдерланда. То, что Весы укрепляли во мне их мысль о том, что у них были романтические отношения.
   Была также сложенная втрое распечатка рассказа из
   Газета "Нью-Йорк Таймс. Заголовок гласил: "Истекающий кровью зверь".
   У истории была дата в Солт-Лейк-Сити. Я начал читать и к тому времени, когда я закончил, я знал, что история изменила все. И я знал, что распечатку мне нужно будет передать прокуратуре, если я возьму ее из гаража.
   Я снова сложил распечатку и бросил ее обратно в коробку. Я взял руководство по эксплуатации грузовика Mack и тоже бросил его. Затем я закрыл его и поставил на него две другие коробки.
   Я достал свой телефон и написал Бишопу, чтобы он забрал меня.
   - Хорошо, мы уходим отсюда, - сказал я.
   - Подожди, - сказал Циско. - Ты не хочешь взять что-нибудь из этого?
   "Мы берем это, мы должны поделиться этим", - сказал я.
   - Открытие, - сказал Циско.
   "Пусть они обнаружат это сами", - сказал я. "Они не делают мне никаких одолжений, я не буду делать их для них. Пойдем. У меня есть суд.
   Когда мы вышли, я проверил Босха, чтобы посмотреть, не проявляет ли он каких-либо признаков дискомфорта из-за моего решения оставить все позади. Я ничего не видел.
   Когда мы вышли, Бишоп остановился впереди. Я передал Циско ключ от квартиры.
   - Не могли бы вы вернуть ключ старой даме? Я попросил. - И узнай ее имя и контактную информацию. Внести в список свидетелей.
   - Ты понял, - сказал Циско.
   - Скажи ей, что мы не нашли в ящиках ничего ценного для поместья. Она может пожертвовать их или избавиться от них, как пожелает. Как только она захочет".
   Циско посмотрел на меня и кивнул. Он понял, что я имел в виду. Избавьтесь от собственности до того, как полиция или прокуратура наконец найдут это место.
   - Я передам сообщение, - сказал он.
  
   25
   После первого слушания дела о пропаже кошелька Сэма Скейлза все быстро изменилось. Мое негодование по поводу пропавших улик и их влияния на мое дело теперь сдерживалось выводами моей команды за последние сорок восемь часов. Мне казалось, что я узнал ключевой секрет кошелька - псевдоним, который Сэм использовал в последний год своей жизни. И теперь я не хотел делиться этим секретом со следствием до тех пор, пока не придется. Я, конечно, не хотел, чтобы это преследовалось по решению суда или продолжало быть проблемой. Это заставило меня подойти к слушанию в зале суда судьи Уорфилда осторожно и с планом набрать очки - особенно перед репортерами, которые должны были быть там, - но не дать спящим собакам лгать.
   Судья Уорфилд снова опоздал на дневное заседание с опозданием на целых десять минут. Это дало мне время сообщить Дженнифер об утренних мероприятиях. Я рассказал ей об истории из Солт-Лейк-Сити, опубликованной в " Таймс ", и о необходимости держать в тайне информацию, которую она нам дала. Я предостерег ее от распечатки истории, если она найдет ее в газетных архивах.
   "Если это на бумаге, это станет открытием", - сказал я. - Значит, бумаги нет.
   - Понятно, - сказала Дженнифер.
   "Кроме того, в этой истории был человек, свидетель по имени Арт Шульц. Он был уволен из EPA. Нам нужно найти его и привести в качестве свидетеля. Он будет ключевым.
   "Но что происходит, когда мы вносим его в список свидетелей? Обвинение разберется во всем этом, и они поймут, куда мы идем с этим".
   Список свидетелей каждой стороны был включен в раскрытие, и суд потребовал краткое изложение того, что будет давать показания каждый свидетель. Написание их так, чтобы они были точны на первый взгляд, но в то же время не несли в себе намека на стратегию или значение полного свидетельства, было формой искусства.
   - Есть способ обойти это, - сказал я. "Чтобы замаскировать это. Свяжитесь с Шульцем и получите его резюме. Он работал в Агентстве по охране окружающей среды, так что у него, вероятно, есть степень в области биологии или что-то в этом роде. Внесите его в список и скажите, что он даст показания относительно материала, найденного под ногтями жертвы. Он будет нашим экспертом по смазке и, вероятно, будет скрываться от радаров обвинения. Но как только мы получим его на стенде, мы будем использовать его, чтобы связать то, что находится под ногтями, с тем, что происходит в BioGreen".
   "Рискованно, но ладно", - сказала Дженнифер. - Я поработаю над этим после слушания.
   Судья вышла из дверей своих палат и заняла скамью. Сначала она извинилась за опоздание, объяснив, что ежемесячный обед для судей затянулся. Затем она перешла к делу.
   "Это продолжение ходатайства о принуждении защиты к обнаружению, и я полагаю, мисс Берг, что я поручил вам расследовать дело о пропаже кошелька и доложить об этом в суд. Что ты нашел?
   Берг подошел к кафедре, чтобы обратиться к суду. Она выглядела огорченной, когда регулировала уровень микрофона.
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказала она. "Проще говоря, бумажник по-прежнему отсутствует. За последние два дня детектив Друкер провел расследование и готов дать показания в случае необходимости. Но кошелек не нашел. Люди признают, что видеодоказательства, представленные защитой в понедельник, являются убедительными в этом отношении - похоже, в заднем кармане потерпевшего действительно был бумажник в то время, когда тело было обнаружено в багажнике автомобиля обвиняемого. Но его не было среди личного имущества, которое позже было передано полиции Лос-Анджелеса в офисе коронера".
   - Вы определили, когда оно было взято и кем? Уорфилд настаивал.
   - Нет, ваша честь, - сказал Берг. "Процедура такова, что тело должно было быть доставлено в кабинет коронера, где оно было помещено в подготовительную комнату. Здесь снимают одежду и имущество, готовят тела к вскрытию, а имущество опечатывают и хранят для полиции. В частности, в данном случае тело было обнаружено вечером и, следовательно, не было доставлено в подготовительную комнату примерно до двух часов ночи. Это означает, что подготовка к вскрытию должна была состояться только утром".
   "Значит, тело просто лежало бы там без присмотра?" - спросил судья.
   - Не совсем так, - сказал Берг. "Его бы перенесли в большой охлаждаемый склеп, который является частью офиса коронера".
   "Значит, это было с другими телами".
   - Да, судья.
   "Не изолирован".
   "Не более того, что вы находитесь в склепе, где требуется авторизованный доступ".
   - Детектив Друкер проверял, есть ли поблизости камеры наблюдения?
   "Он сделал это, а камер нет".
   "Поэтому у нас нет возможности узнать, кто мог получить доступ к этому крипту и забрать кошелек".
   - Это правильно на данный момент.
   "На данный момент? Как вы думаете, это изменится?"
   - Нет, ваша честь.
   - Что Народ предлагает мне сделать по этому поводу, мисс Берг?
   "Ваша честь, народ не оправдывает потерю этого имущества. Тем не менее, это потеря, которая затрагивает обе стороны в равной степени. Ни у Народа, ни у защиты нет возможности получить доступ к кошельку и любой информации по делу, если таковая имеется. Поэтому позиция народа заключается в том, что, хотя мы берем на себя ответственность за потери, ущерб - если таковой имеется - равен".
   Уорфилд несколько мгновений переваривал это, прежде чем ответить.
   "Что-то мне подсказывает, что г-н Халлер не согласится с такой оценкой", - сказала она. "Не желает ли защита ответить?"
   Я быстро встал и подошел к кафедре еще до того, как Берг успел отойти.
   - Да, ваша честь совершенно правы, - сказал я. "Ущерб защите и обвинению никоим образом нельзя считать равным. Государство сидит жирным и довольным этим делом, ваша честь. У них тело в багажнике машины, и они предъявили обвинение водителю. Нет необходимости копать глубже, чем это. Дело закрыто. Они даже не поднимали вопрос о пропавшем кошельке, пока защита не сделала это. Их это явно не интересовало, потому что бумажник и удостоверение личности, которое использовала жертва, могли привести к тому, чем занимался Сэм Скейлз в последние дни своей жизни, а это могло не вписаться в аккуратный пакет, который они составили на меня. Ясно, судья, что ущерб здесь нанесен защите, а не обвинению.
   - Скажите, что я согласен с вами, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. "Какое средство защиты ищет защита?"
   "Средства нет. Защита хочет бумажник. Это лекарство.
   "Тогда какой штраф? По-видимому, нет никаких доказательств зловещего поведения тех, кто участвовал в расследовании. Судя по всему, бумажник был украден кем-то, кто имел доступ к телу, когда оно находилось под стражей в офисе коронера. Дело, безусловно, будет передано коронеру на внутреннее расследование, но суд не считает нужным наказывать прокуратуру за такое досадное стечение обстоятельств".
   Я разочарованно покачал головой, хотя и знал, что это ведет к результату, которого я ожидал и, основываясь на утренних открытиях, желал.
   - Ваша честь, - сказал я. "Для протокола я хочу отметить, что расследование пропавших улик, проведенное обвинением, проводилось тем же детективом, который отвечал за охрану места преступления и улик по этому делу".
   - Так принято, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. - Какие-нибудь другие вопросы, прежде чем мы прервемся?
   - Да, ваша честь, - сказал Берг.
   Я передал ей кафедру и вернулся на свое место, качая головой, словно расстроенный решением судьи.
   - Простите, мисс Берг, - сказал Уорфилд. "Г-н. Халлер, я заметил твою демонстрацию. Вы расстроены решением суда?"
   Я остановился как вкопанный.
   - Ваша честь, я просто расстроен, - сказал я. "Я пытаюсь собрать оборону, и кажется, что на каждом шагу мне мешают. Люди потеряли кошелек - по небрежности или по злому умыслу, не имеет большого значения - и я за это заплачу. Это все."
   "Я советую адвокатам обеих сторон сдерживать свои эмоции и демонстрации", - сказал Уорфилд. "Особенно, когда мы предстанем перед судом. Тогда у суда не будет терпения на такие выходки, не перед присяжными".
   - Судья, я бы не назвал это вспышкой. Я просто...
   - Вы теперь тоже собираетесь спорить с судом, мистер Халлер?
   - Нет, ваша честь.
   Я продолжал сидеть на своем месте, а Уорфилд следила за мной взглядом на случай, если я хоть немного нахмурюсь. Наконец она вырвалась и посмотрела на прокурора.
   "РС. Берг, продолжай, - сказала она.
   "Судья, вчера мы получили первый список свидетелей от подсудимого, - сказал Берг. "На нем было только два имени - самого подсудимого и его следователя. Это от подсудимого, который дважды приходил в этот суд, чтобы пожаловаться на проблемы с раскрытием информации, и он имеет наглость внести всего два имени в свой список свидетелей".
   Уорфилд выглядела так, словно она либо устала от постоянного перекрестного огня между обвинением и защитой, либо устала от двух мартини, которые она, вероятно, выпила на обеде для судей. Я был уверен, что алкоголь был тем, что вдохновило ее на огрызнуться на меня. Прежде чем я успел возразить против жалобы Берга, Уорфилд подняла ко мне руку, показывая, что ее не интересует мой ответ.
   - Еще рано, мисс Берг, - сказал Уорфилд. "У нас еще почти тридцать дней, и на следующей неделе и каждую последующую неделю списки будут обновлены с обеих сторон. Давайте немного подождем, прежде чем мы будем паниковать из-за того, кому он собирается звонить. Что-нибудь более серьезное?
   - Нет, ваша честь, - сказал Берг.
   - Нет, ваша честь, - сказал я.
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. - Тогда мы прерываемся.
  
   26
   Не успев поесть перед слушанием, я сразу после суда пошел в "Маленькую жемчужину" за бутербродом с креветками. Ко мне присоединились все члены команды защиты, кроме Босха. Очевидно, он снова занялся своими делами и был отрезан от внешнего мира. Я сказал команде, что защита свернула угол со знаниями по делу, собранными за последние 48 часов, и что пришло время подумать о представлении дела присяжным. Мы могли ясно предвидеть, какой будет презентация обвинения, потому что она практически не изменилась с момента начала рассмотрения дела. Мы могли подготовиться к этому, но важнее было подготовиться к тому, чтобы рассказать нашу историю.
   Суд часто сводится к тому, кто лучше рассказывает, обвинение или защита. Улики, конечно, есть, но вещественные улики сначала интерпретирует для присяжных рассказчик.
   История A: Человек убивает врага, кладет тело в багажник и планирует похоронить его поздно ночью, когда вокруг никого не будет видно.
   История B: Мужчина, которого подставили для убийства бывшего клиента, невольно ездит с телом в багажнике, пока его не останавливает полиция.
   Вещественные доказательства соответствуют обеим историям. Одно может быть более правдоподобным, чем другое, когда написано маленьким. Но опытный рассказчик может уравновесить весы правосудия или, может быть, даже склонить их в другую сторону, по-иному истолковав улики. Вот где мы были сейчас, и я начал получать видения, которые я видел до всех испытаний. Видения свидетелей на трибуне, видения, как я рассказываю свою историю присяжным.
   "Мы явно идем на вину третьих лиц", - сказал я. "И парнем, на которого мы указываем пальцем, будет Луи Оппацио. Я сомневаюсь, что он нажал на курок, но он отдал приказ. Так что он наш падший парень и наш свидетель номер один. Нам нужно найти его. Нам нужно заклеить его бумагой. Мы должны убедиться, что он явится в суд".
   Дженнифер Аронсон встряхнула ладонями, словно отгоняя пчелиный рой.
   - Мы можем просто отступить? она спросила. "Проведите меня через это, как будто я присяжный. Что мы говорим произошло? Я имею в виду, я понимаю. Оппацио убил Скейлса или приказал убить Скейлса, а затем пытался подставить тебя за это. Но можем ли мы сказать, как именно это произошло?"
   - На данный момент нет ничего точного, - сказал я. "И нам нужно заполнить много пробелов - вот почему мы встречаемся прямо сейчас. Но я могу сказать вам, что, по моему мнению, произошло и что доказательства - как только мы получим все - докажут".
   - Да, пожалуйста, - сказала Лорна. "Я с Джен. Мне тяжело это видеть".
   - Не проблема, - сказал я. "Давайте пройдемся по этому медленно. Пара вещей, чтобы начать с первого. Во-первых, это неприязнь Луи Оппацио ко мне. Девять лет назад я разоблачил его в суде, разоблачив его связи с мафией и темные дела в мире взыскания долгов. В таком случае он был соломенным человеком. Он был блестящей приманкой, которую я бросил перед присяжными, и они пошли на это. Хотя он не был тем убийцей, каким я изобразил его в суде, он был замешан в каком-то сомнительном дерьме, правительство обратило на это внимание, и он и его сторонники в конечном итоге лишились крупных миллионов, когда Федеральная торговая комиссия отменила слияние на сто миллионов долларов. он только что закончил. Думаю, все это объясняет, почему он затаил на меня злобу. Я не только разоблачил его публично, но и стоил ему и его покровителям кучу денег".
   - Несомненно, - сказал Циско. "Я удивлен, что он ждал до сих пор, чтобы сделать ход против вас. Девять лет - это долгий срок".
   "Ну, может быть, он ждал, пока у него не будет идеального кадра", - сказал я. - Потому что я в тесноте.
   - Это точно, - сказала Лорна.
   "Хорошо, значит, вторая составляющая дела - жертва", - сказал я. "Сэм Скейлс, экстраординарный аферист. Наша история в том, что эти двое - Opparizio и Scales - пересеклись в BioGreen. Они обескровливали зверя, приводя в действие длинную аферу, когда что-то пошло не так. Оппарицио должен был уничтожить Весов, но также должен был убедиться, что расследование не приблизилось к BioGreen. Так что я стал его падшим парнем. Он каким-то образом знал о моей истории с Весами и о том, что она закончилась плохо. Он засовывает тело Сэма мне в багажник, и я спускаюсь за ним, пока BioGreen остается чистым и, предположительно, продолжает выкачивать переработанное топливо, которое так любит правительство".
   Я посмотрел на три лица вокруг стола.
   "Вопросы?" Я попросил.
   - У меня есть парочка, - сказала Лорна. "Во-первых, какую аферу они проворачивали?"
   - Это называется обескровить зверя, - сказал я. "Обман правительства - то есть зверя - из федеральных субсидий на производство зеленого золота: переработанная нефть".
   - Ого, - сказала Лорна. "Похоже, Сэм действительно появился на свет. Это далеко от интернет-мошенничества, которым он был известен".
   - Хорошая мысль, - сказал я. "Это то, что не согласуется с тем, что я знаю о нем, но пока я просто рассказываю вам свою теорию. Под ногтями у него было зеленое золото. Одна вещь, которую нам нужно выяснить, это то, пошел ли Сэм в Оппаризио с идеей мошенничества, или Сэма просто завербовали для текущей операции?
   - Есть идеи, что это была за ссора? - спросила Дженнифер. - Почему убили Сэма?
   "Еще одна дыра, которую мы должны заполнить", - сказал я. "И я предполагаю, что ФБР находится на дне этой дыры".
   - Они его подставили? Циско наполовину спросил, наполовину предложил.
   Я кивнул.
   - Думаю, что-то в этом роде, - сказал я. "Оппацио узнал об этом, и Сэму пришлось уйти".
   "Но разумнее всего было бы просто заставить его исчезнуть", - сказал Циско. "Зачем класть тело туда, где его можно было бы найти?"
   - Верно, - сказал я. "Это входит в список неизвестных. Но я думаю, что простое исчезновение Сэма могло привлечь больше внимания со стороны федералов. Делая это так, как они, это помогло бы изолировать BioGreen и, возможно, создать впечатление, что это не имеет ничего общего с аферой там внизу".
   - Не говоря уже о том, что Оппацио знал, что это хороший способ отомстить вам, босс, - добавил Циско.
   "Большая часть этого всего лишь теория, - сказала Дженнифер. "Что дальше? Как превратить теорию в надежную защиту?"
   - Оппацио, - сказал я. "Мы находим его, вручаем ему и следим за тем, чтобы судья приводил в исполнение повестку в суд".
   "Это приведет его только к суду", - сказала Дженнифер. "В прошлый раз вы хотели, чтобы он взял Пятую, но на этот раз вы должны заставить его дать настоящие показания".
   - Не обязательно, - сказал я. - Если у нас есть на него что-то, то это будут вопросы, которые мы задаем, а не ответы. Он может взять Пятую сколько угодно. Жюри услышит историю в вопросах".
   Я перевел взгляд на Циско. - Итак, где он? Я попросил.
   "Мы были на подружке, сколько, уже пять дней?" - сказал Циско. - И никаких признаков его. Возможно, нам придется встряхнуться. Напугать ее, вызвать у нее потребность увидеть его".
   Я покачал головой.
   - Я думаю, что еще слишком рано для этого, - сказал я. "У нас есть немного времени. Мы не хотим вызывать его в суд до самого конца игры. В противном случае Айсберг нападет на нас".
   - Она уже есть, - сказала Дженнифер. "Ей бы скопировали повестку ФБР".
   "Но я предполагаю, что она увидела это как выстрел в темноте", - сказал я. - Рыбацкая экспедиция, чтобы узнать, есть ли что-нибудь у федералов. Так думал даже судья. В любом случае, я пока не хочу обращаться за повесткой в суд. Это даст обвинению слишком много времени, чтобы прикрыть нашу позицию. Поэтому нам нужно сначала найти его, а затем присматривать за ним, пока не придет время".
   - Это можно сделать, - сказал Циско. "Но это будет стоить. Я не понимал, что мы говорим о доведении дела до суда".
   "Сколько?" Я попросил.
   "Мы зарабатываем четыре штуки в день с помощью пакета для наблюдения, который у нас уже есть, - сказал Cisco.
   Я посмотрел на Лорну, хранительницу банковских счетов практики. Она покачала головой.
   "До суда осталось четыре недели, - сказала она. - Тебе понадобится сто тысяч, Микки. У нас этого нет".
   "Если только вы не вернетесь к Андре Ла Коссу или Бошу", - сказала Дженнифер. "Они легко отделались от вашего залога, но были готовы выложить шестизначную сумму каждый".
   "Нет, Бош", - сказал я. "Я должен платить ему, а не просить у него денег. Лорна, попробуй устроить ужин между мной и Андре. Я посмотрю, что он готов сделать".
   "Может, Cisco сможет договориться о скидке?" - сказала Лорна, глядя через стол на своего мужа. - В конце концов, Микки - постоянный клиент.
   - Я могу попробовать, - сказал Циско.
   Я знал, что он, вероятно, получил часть любого бизнеса, который он принес индейцам. Так что предложение Лорны ударило по его собственному кошельку.
   - Хорошо, - сказал я.
   - Так что насчет ФБР? - сказала Дженнифер, меняя тему. "Закон о свободе информации и повестка в суд ни к чему не привели. Мы могли бы официально обратиться к прокурору США с письмом Тухи. Но мы все знаем, что федералы могут просто сидеть сложа руки, и это не сработает в наших временных рамках".
   "Что такое письмо Тухи?" - спросил Циско.
   - Первый шаг в протоколе о требовании показаний федерального агента, - сказала Дженнифер. "Назван в честь осужденного из Иллинойса, чье дело создало его".
   - Однако ты прав, - сказал я. "Это займет вечность. Но с бюро может быть конец. И если мы наделаем достаточно шума в отношении BioGreen или, по крайней мере, пригрозим этим, они могут прийти к нам".
   "Удачи с этим", - сказала Дженнифер.
   - Да, удача - это то, что нам нужно, - сказал я.
   И это положило торжественное завершение встречи.
  
   27
   Среда всегда была моей ночью с дочерью, но с юридической школой все изменилось. У нее была группа по изучению правонарушений, которая собиралась в семь, так что меня перевели в специальную группу для ранних пташек. Мы встречались в кампусе или рядом, чтобы быстро и рано поужинать, а потом она уходила в юридический факультет и в комнату для собраний группы.
   Я попросил Бишопа высадить меня у ворот на Экспозиционном бульваре. Прежде чем выйти, я протянул ему шестьдесят долларов за сиденье.
   - Забери меня здесь через два часа, - сказал я. "Тем временем, используйте эти деньги, чтобы купить мне предоплаченную горелку, а затем приготовьте себе что-нибудь поесть вместе с остальными. Если после этого останется время, настройте горелку. Мне нужно будет позвонить по нему, когда я вернусь.
   - Ты понял, - сказал Бишоп. "Хотите иметь возможность писать сообщения?"
   "Не обязательно. Если все пойдет хорошо, я сделаю один звонок и приму другой. Вот и все."
   Оттуда я прошел через кампус в Мортон-Фиг в студенческом центре. Я нашел Хейли за внешним столиком рядом с высоким деревом, в честь которого был назван ресторан. И к моему удивлению, она сидела с мамой. Они сидели по одну сторону стола, поэтому, когда я сел, я оказался лицом к ним обоим.
   - Что ж, это приятный сюрприз, - сказал я. - Рад тебя видеть, Мэгс.
   - Я тоже рад тебя видеть. Ты собираешься есть?" - спросила Мэгги.
   - Э-э, вот почему я здесь, - сказал я. - И увидеть нашу дочь.
   - Ну, ты не выглядишь так, будто ешь, - возразила она. - Ты не был в тюрьме сколько, месяц? И, похоже, ты все еще худеешь. Что с тобой происходит, Микки?
   - Что это, интервенция? Я попросил.
   - Мы беспокоимся о тебе, папа, - сказала Хейли. - Я попросил маму прийти.
   - Ага, ну попробуй, тебя обвинят в убийстве, которого ты не совершал, - сказал я. "Это утомляет вас, независимо от того, в тюрьме вы или нет".
   "Как мы можем помочь?" - сказала Мэгги.
   Я сделал паузу, прежде чем ответить, пока официантка принесла нам меню. Мэгги отказалась от меню, сказав, что не собирается есть.
   "Ты здесь, чтобы сказать мне, что я должен начать есть, но ты не собираешься есть?" Я сказал.
   "Я знаю, что эти обеды особенные", - сказала Мэгги. - Для вас обоих - начиная с того времени, когда вы покупали блины в "Дю-Пар", которого там больше нет. Я просто хотел увидеть тебя и спросить, как дела, а затем позволить вам двоим быть вместе.
   - Ты можешь остаться, - сказал я. - Мы всегда найдем для тебя место.
   - Нет, у меня есть планы, - сказала Мэгги. - Я собираюсь идти, но ты не ответил на мой вопрос. Чем мы можем тебе помочь, Микки?
   "Ну, - сказал я, - вы могли бы начать с того, что сказать своей коллеге Айсберг, что она настолько ослеплена идеей иметь меня в качестве трофея на своей полке, что не понимает, что это такое на самом деле. Множество-"
   Мэгги замахала руками, чтобы перебить меня.
   "Я говорю о том, что мы могли бы сделать за пределами зала суда", - сказала она. "Как вы знаете, это чрезвычайно неловкая ситуация на работе. Меня держали подальше от дела из-за конфликта интересов, но мне даже не нужно видеть дело или улики, чтобы знать, что вы никак не могли этого сделать. Насколько я знаю, ты выиграешь дело. Хейли и я никогда не могли думать иначе. Но нужно суметь выиграть дело, и ваше физическое здоровье имеет ключевое значение. А ты выглядишь как дерьмо, Микки. Извините, но я видел вас в суде. Хейли сказала, что тебе перешили костюмы, но ты все равно выглядишь как кожа да кости. У тебя круги под глазами... ты выглядишь неуверенно. Вы не похожи на Линкольна-адвоката, которого мы знаем и любим.
   Я молчал. Ее слова сильно ударили, потому что я знал, что они были искренними.
   - Спасибо, - наконец сказал я. "Я имею в виду, что. Это хорошее напоминание. Действуй как победитель, ты станешь победителем. Это правило, и я думаю, что я забыл его. Вы не можете вести себя как победитель, если вы не выглядите как победитель. Думаю, все дело во сне. Трудно спать, когда это висит надо мной".
   - Обратитесь к врачу, - сказала Мэгги. "Получите рецепт".
   Я покачал головой.
   - Никаких рецептов, - сказал я. - Но я что-нибудь придумаю. Должны ли мы заказать? Ты уверен, что не можешь остаться? Еда здесь отличная".
   - Я не могу, - сказала она. "У меня действительно есть встреча, и я хочу, чтобы ты и Хэй посетили меня. Она только что сказала мне, что учится большему, наблюдая за тобой в суде, чем в священных коридорах Университета Южной Калифорнии. В любом случае, я сейчас пойду".
   Мэгги отодвинула стул.
   - Спасибо, Мэгс, - сказал я. "Это значит многое."
   - Береги себя, - сказала она.
   И тут она сделала удивительную вещь. Наклонившись и поцеловав Хейли в щеку, она обошла стол, чтобы поцеловать и меня. Это было впервые за слишком много лет, чтобы я мог вспомнить.
   - До свидания, ребята, - сказала она.
   Я смотрел, как она уходит, и некоторое время молчал.
   - Они действительно так ее называют? - спросила Хейли.
   "Какая?" Я попросил.
   "Айсберг".
   - Да, это так.
   Она рассмеялась, а потом и я. Подошла официантка, и мы заказали меню "счастливого часа". У Хейли были тако с лобстерами, и, вдохновленный комментарием Мэгги о "коже и костях", я заказал классический гамбургер с жареным луком, хотя пообедал поздно.
   За едой мы в основном говорили о ее занятиях. Она была на том этапе, когда закон был прекрасной вещью, обеспечивающей защиту для всех и справедливое наказание для правонарушителей. Это было интересное время, и я хорошо его запомнил. Это было, когда были установлены идеалы и привязаны к ним цели. Я позволил ей говорить и в основном только улыбался и кивал головой. Мои мысли были о Мэгги. То, что она сказала, и поцелуй в конце.
   "Теперь ты", - сказала Хейли в какой-то момент.
   Я посмотрел вверх, картошка фри готова пойти мне в рот.
   "Что ты имеешь в виду?" Я попросил.
   "Все, о чем мы говорили, - это обо мне и теоретическом мире права", - сказала она. "А как насчет тебя и реального мира? Как продвигается дело?"
   - Какой случай?
   "Дааад".
   "Просто шучу. Все идет хорошо. Мы придумываем кое-что хорошее, я думаю. Я начинаю видеть, как суд складывается. Был тренер по футболу. Я не могу вспомнить, кто это был - может быть, Беличик, парень из Патриотов. В любом случае, он объявлял первые двенадцать розыгрышей игры нарушением за пару дней до начала игры. Он просматривал фильмы другой команды, изучал их привычки, решал, чего он ожидает от них в защите, и писал сценарии. Это то место, куда я иду. Я вижу, как все становится на свои места - свидетели, улики".
   - Но вы не можете уйти, пока не будет вынесено обвинение.
   "Истинный. Но я почти знаю, что они собираются делать. Я имею в виду, что у нас есть четыре недели, так что есть много времени, чтобы что-то изменить, и, возможно, они меня удивят. Но сейчас я думаю о своем деле, а не о деле штата, и мне это начинает нравиться".
   "Замечательно. Я уже поговорил со всеми своими профессорами и сказал им, что должен быть там".
   "Послушайте, я знаю, что вы со мной, но вам не обязательно быть там и пропускать школу. Может быть, прийти на открытие, и тогда я дам вам знать, если есть что-то, что вы хотели бы увидеть. Потом приговор, а потом празднование".
   Я улыбнулась, надеясь, что она разделит мой оптимизм.
   - Папа, не сглазь себя, - сказала она вместо этого.
   - Этому тебя учат в Университете Южной Калифорнии? Я сказал. "Как не сглазить дело?"
   - Нет, это третий год.
   "Смешная девчонка."
   Мы пошли разными путями за пределы ресторана. Я ушел, но затем остановился, чтобы посмотреть, как она идет по площади. Было уже темно, но кампус был хорошо освещен. Она шла уверенно и быстрым шагом. Я смотрел, пока она не исчезла между двумя зданиями.
   Бишоп ждал меня в назначенном месте. Я попал в заднюю пассажирскую дверь. Он вручил мне через сиденье дешевый телефон-раскладушку и сдачу с моей шестидесятилетки.
   - Ты взял что-нибудь поесть? Я попросил.
   - Я пошел к Тамам на Фиге, - сказал он.
   - Я тоже ел гамбургер.
   "Бей в точку. Итак, куда?"
   - Просто подожди здесь минутку, пока я позвоню.
   На своем реальном телефоне я нагуглил номер местного отделения ФБР в Лос-Анджелесе и набрал номер телефона. Ему ответил мужской голос и короткое "ФБР".
   "Да, мне нужно передать сообщение агенту".
   "Сейчас там никого нет. Все ушли домой".
   "Я знаю. Не могли бы вы передать сообщение агенту Доун Рут?
   - Тебе придется сделать это завтра.
   - Это экстренный вызов от конфиденциального информатора. Завтра будет слишком поздно".
   Последовала долгая пауза, а затем он уступил.
   - Это тот номер, по которому ей нужно позвонить?
   "Да, и меня зовут Уолтер Леннон".
   "Уолтер Леннон. Понятно."
   "Пожалуйста, позвоните ей сейчас. Спасибо."
   Я закрыл горелку и посмотрел через сиденье на Бишопа.
   "Хорошо, езжай. Я хочу двигаться, если она перезвонит. Так нас труднее выследить.
   "В любом месте?"
   - Вот что я тебе скажу - иди к себе. Я могу подбросить тебя сегодня вечером вместо того, чтобы ты подбрасывал меня и брал Uber".
   "Уверен?"
   "Ага, иди. Я хочу двигаться".
   Бишоп отъехал от "линкольна" к обочине и поехал. Вскоре он оказался на шоссе 110, ведущем на юг. Я знал, что он соединится с шоссе 105 и повернет на запад, в сторону Инглвуда.
   Мы были в переулке автобазы и хорошо проводили время. Когда мы свернули на 105-ю, одноразовый телефон начал звонить. Идентификатор вызывающего абонента был заблокирован. Я открыл его, но ничего не сказал. Вскоре я услышал женский голос.
   "Это кто?"
   "Агент Рут, спасибо за звонок. Это Мик Халлер".
   "Галлер? Что, черт возьми, ты делаешь?"
   "Это частная линия? Я не думаю, что вы хотите, чтобы это было записано".
   - Да, это личное. О чем именно?"
   "Ну, это об Уолтере Ленноне. И тот факт, что ты так быстро перезвонил мне, в значительной степени подтверждает, что ты точно знаешь, кто он. Сделай это, было.
   "Хеллер, у вас есть около трех секунд, прежде чем я повешу трубку. Зачем ты звонишь мне?"
   - Я рискую, агент Рут. Прошлой ночью, когда твой напарник Айелло хотел сбросить меня с палубы, ты вытащил его обратно. В свое время я видел много кассет с рутиной "хороший полицейский - плохой полицейский", и я не думаю, что это то, что там происходило. Тебе не нравилось то, что он делал.
   "Я спрашиваю вас еще раз, прежде чем повесить трубку: что вам нужно?"
   - Ну, во-первых, я хочу, чтобы вы дали показания.
   Я услышал саркастический смех.
   "И за исключением этого, - сказал я неустрашимо, - я хочу, чтобы вы рассказали мне, что происходит с Сэмом Скейлзом, также известным как Уолтер Леннон, и BioGreen".
   - Ты сумасшедший, Халлер, - сказала Рут. "Вы ожидаете, что я просто брошу свою работу?"
   - Я ожидаю, что ты поступишь правильно, вот и все. Разве не поэтому вы стали агентом ФБР? Я основываю это на том, что произошло прошлой ночью, но я предполагаю, что что бы ни происходило - это сокрытие - вы не в курсе. Ваш партнер может быть олл-ин, но не вы. Ты знаешь, что я не убивал Сэма Скейлза, и ты можешь помочь мне доказать это.
   "Я скажу это снова. Ты сумасшедший, если думаешь, что я ради тебя брошу свою карьеру. И нет, я не знаю, убил ли ты Сэма Скейлза или нет.
   "Ну, может быть, вам не нужно отказываться от своей карьеры. Может быть, вы можете поступить правильно и все же сохранить его. Я знаю это: твой напарник не держит своего.
   "О чем ты говоришь?"
   "Он собирался сбросить меня с палубы".
   "Пожалуйста, вы преувеличиваете. Он был выше всяких похвал, я тебе это скажу, но ты нажимал на наши кнопки, Халлер. И он не угрожал столкнуть тебя. Это совершенно безумие".
   Я ничего не ответил, поэтому она продолжила.
   "Кроме того, это будет ваше слово против двух агентов". Подсчитайте это".
   - Поэтому вы, ребята, всегда путешествуете парами?
   Она не ответила. Я настаивал.
   "Послушайте, агент Рут, вы мне почему-то нравитесь. У меня не было опыта общения с федералами, но, как я уже сказал, вы оттащили его от меня. Так что я собираюсь сделать вам одолжение. Я не позволю вам подать ложный отчет об этом инциденте, когда я подам жалобу. Это, вероятно, спасет вашу работу, и тогда, может быть, вы поступите правильно со мной.
   - Я не знаю, о чем ты сейчас говоришь. Это-"
   "У вас есть личный адрес электронной почты? Дай это мне, и я пришлю тебе кое-что сегодня вечером. Тогда ты поймешь, о чем я. У меня есть камера на балконе, агент Рут. Я поймал все это. Это было бы слово двух агентов против видео. Вы бы проиграли".
   Наступило долгое молчание, и я посмотрел в окно. Я видел, что мы проходим мимо нового футбольного стадиона стоимостью в миллиард долларов. Затем я услышал, как Рут назвала адрес электронной почты. Я включил верхний свет и записал в блокнот.
   - Хорошо, - сказал я. "Я пришлю вам видео, как только вернусь домой и получу стабильный Wi-Fi. Наверное, через час. Надеюсь, я получу ответ от вас, и всего этого можно будет избежать - для вас и вашего партнера".
   Она отключилась, не сказав больше ни слова. Я сунул горелку в карман куртки и выключил верхний свет.
   "Это видео должно быть довольно хорошим, да?" - спросил Бишоп с переднего сиденья.
   Я смотрел на него в темноте, его лицо отражало тусклый свет приборной панели. Я еще раз подумал о том, что Циско допустил обвинение в возможном шпионаже. В любом случае, ему не нужно было знать о моих делах.
   - Нет, - сказал я. - Я просто блефовал.
  
   28
   Четверг, 16 января
  
   Следующее утро наступило быстро, благодаря стуку в 7 утра во входную дверь. Кендалл спрыгнула с кровати первой, а потом я села так быстро, что мне показалось, что я почувствовала, как у меня свело мышцу в нижней части спины.
   "Что это?" воскликнула она.
   - Не знаю, - сказал я. - Просто оденься.
   Я натянул штаны, брошенные на пол прошлой ночью, и достал из шкафа свежую рубашку. Я застегнула его, когда шла босиком по коридору, и с каждым шагом все больше рос страх, что я могу вернуться в Башни-Близнецы. Только копы стучали в твою дверь так рано.
   Я открыл дверь, и действительно, там были Друкер и еще один детектив, которого я не узнал. За ними стояли двое офицеров в форме. Друкер держал документ, который я действительно узнал, ордер на обыск.
   "Здравствуйте, сэр, у нас есть ордер на обыск этих помещений", - сказал Друкер. - Мы можем войти?
   - Давай посмотрим, что у тебя есть, - сказал я.
   Я взял ордер, состоящий из нескольких страниц, скрепленных вместе. Я знал, что нужно пропустить всю преамбулу и заявление о вероятной причине, чтобы добраться до сути того, что они искали.
   - Вам нужны платежные документы, - сказал я. "У меня нет ничего из этого здесь. У моего офис-менеджера есть все текущие вещи, а остальное на складе".
   "Мой напарник отбывает ордер в доме мисс Тейлор, - сказал Друкер. - И у нас есть третья для вашего хранилища. Я надеялся, что вы будете сотрудничать и встретите нас там, чтобы облегчить эти поиски после этого.
   Я отступил от дверного проема и протянул руку, давая им знак войти. Я заметил Кендалла в двери в коридор, ведущий в подсобку. Она держала мой телефон.
   - Это Лорна, - сказала она.
   - Скажи ей, что я знаю, что ее обыскивают, - сказал я. - Я перезвоню ей через пять.
   Я повернулся к четырем полицейским, которые сейчас стояли в моей гостиной.
   - У меня есть домашний офис сзади, - сказал я. - Я предполагаю, что вы захотите начать с этого. Но, как я уже сказал, я не веду здесь платежные записи. Лорна со всем этим справится".
   Друкера это не смутило.
   - Если бы вы могли указать нам дорогу, - сказал он. "Мы постараемся сделать это максимально безболезненно".
   Они последовали за мной по коридору. Я увидел, что Кендалл удалился в нашу спальню и закрыл дверь. Когда мы проходили мимо, я постучал в дверь, чтобы привлечь ее внимание.
   "Кендалл, мне нужно остаться с этими парнями", - сказал я. - Ты принесешь мне носки и туфли?
   Затем я подошел к последней двери в коридоре, которая вела в спальню, которую я переоборудовала в кабинет. Там был стол, заваленный бумагами и файлами.
   "Это материалы дела, которые содержат конфиденциальную информацию, которую вы не имеете права просматривать", - сказал я.
   Я наклонился и начал открывать ящики стола, чтобы они увидели, что они почти пусты.
   "Выруби себя, но, как видишь, никаких платежных записей", - сказал я. - Ты тратишь свое и мое время.
   Я отошел от стола, чтобы было место для искателей. В кабинете стоял диван, на котором я иногда спал. Я сел, когда вошла Кендалл со свежей парой носков и моими черными ботинками Ferro Aldo на шнуровке. Она также дала мне мой мобильный телефон.
   "Вы просто невероятные люди", - сказал Кендалл. - Почему бы тебе просто не оставить его в покое?
   - Все в порядке, Кендалл, - сказал я. "Они ошибаются, но они просто делают свою работу. Чем скорее мы позволим им добраться до него, тем скорее они уйдут отсюда.
   Кендалл вышла из комнаты в раздражении. Я перезвонил Лорне.
   "Микки, они просматривают мои записи", - ответила она.
   - Я знаю, - сказал я. "Они могут посмотреть счет. Просто убедитесь, что они не смотрят на привилегированный материал".
   - Я не подпущу их к этому. Но знаешь, всего, что связано с Сэмом Скейлзом, здесь нет.
   "Детектив Друкер здесь. Я сказал ему это, но они собираются делать то, что хотят".
   Для следующего вопроса Лорна понизила голос до шепота.
   - Что это значит, Микки? Что они ищут?"
   У меня действительно не было времени подумать над этими вопросами. Я сказал Лорне, что перезвоню ей, и отключился. Затем я сидел на диване, не двигаясь, и смотрел, как Друкер и неназванный детектив копаются в ящиках моего стола. В коридоре слонялись офицеры в форме. Они были там, чтобы обеспечить обыск, если будет сопротивление. Но так как я сотрудничал, им ничего не оставалось делать, как стоять, положив руки на пояса с оборудованием.
   Я знал, что Дана из камеры смертников укрепила свое дело. Я догадался, что этот поиск касался дебиторской задолженности и мотива. Они искали документы, подтверждающие, что Сэм Скейлз меня обманул. Им нужны были мои собственные записи, чтобы доказать это, и это говорило мне о том, что обвинение в убийстве с целью получения финансовой выгоды все еще в силе.
   Через несколько минут Друкер закрыл все ящики стола и посмотрел на меня.
   - Давай проверим гараж, - сказал он.
   - В гараже ничего нет, - сказал я. "Калифорнийский бар не одобряет хранение клиентских записей в незащищенных местах. Вы хотите просто пропустить все это и пойти на мой склад. Я знаю, что вы ищете, и если это у меня есть, то оно там".
   - Где ваш склад?
   "За холмом. Студио Сити".
   - Давай проверим гараж, а потом пойдем.
   "Что бы ни."
   Для Бишопа было слишком рано. После того, как гараж был расчищен - я впервые оказался там после убийства - я сел за руль "Линкольна" и, направляясь на север через Лорел каньон, подумал о том, сколько раз я упрекал клиентов за то, что они сотрудничали с людьми, работающими над лишить их свободы. Как вы думаете, если вы будете милы и поможете им, вы убедите их, что вы этого не делали? Не шанс. Эти люди хотят отобрать у тебя все: твою семью, твой дом, твою свободу. Не сотрудничайте с ними!
   И все же я был здесь, ведя парад полицейских машин к тому месту, где я хранил записи о своей практике и средствах к существованию. Это был момент, когда я подумал, что, может быть, у меня действительно есть дурак в качестве клиента. Может быть, я должен был просто сказать Друкеру, чтобы он отвалил и позволил ему самому найти склад, а потом взломать замки и выяснить, где файлы.
   Мой телефон зазвонил, и это снова была Лорна.
   - Я думал, ты собираешься мне перезвонить.
   "Извините я забыл."
   "Ну, они ушли. Я слышал, как они сказали, что идут на склад.
   - Да, я сейчас туда иду.
   - Микки, каковы шансы, что они закончат свои поиски, а затем арестуют тебя по новым обвинениям?
   "Я думал об этом, но они позволили мне вести свою машину и отвести их сюда. Друкер ни за что бы так не поступил, будь у него в кармане ордер на арест".
   - Надеюсь, ты прав.
   - Ты слышала что-нибудь от Дженнифер сегодня?
   "Еще нет."
   - Хорошо, я позвоню ей, чтобы сообщить, что происходит. Держись, Лорна.
   - Я просто хочу, чтобы все это закончилось.
   "Я тоже."
   Я повел полицейскую бригаду вверх по Ланкершиму к складу с климат-контролем, где я хранил свои записи вместе с мужскими и женскими манекенами и другим реквизитом, который я использовал на процессах на протяжении многих лет. У меня также было две полки с костюмами разных размеров, которые я хранил для клиентов, чтобы они могли носить их в суде, и третья из трех моих Lincoln Town Cars. Был также вертикальный оружейный сейф AMSEC, когда я брал огнестрельное оружие в обмен на оказанные услуги. В качестве условия залога я не мог иметь огнестрельного оружия, поэтому Циско отнес оружие в дом, который он делил с Лорной, пока дело не подошло к концу.
   На складе была откатная дверь гаража, которую я открыл для поисковиков. Затем я привел их в запертую кладовую на складе, где я хранил архивные записи в запертых картотечных шкафах, в полном соответствии с правилами адвокатуры Калифорнии по защите записей клиентов. Я использовал ключ, чтобы открыть первый шкаф с четырьмя ящиками.
   -- Погодите, джентльмены, -- сказал я. - Эта строка содержит деловые записи, начиная с 2005 года, я полагаю. Вы найдете P и O, бухгалтерские и налоговые декларации, все финансовые вещи. Это то, что вы имеете право видеть в соответствии с ордером. В других ящиках хранятся папки с делами, и доступ к ним запрещен - даже к файлам Сэма Скейлза.
   Комната была слишком мала для всей группы, в которую теперь входил партнер Друкера, Лопес. Я попятился из комнаты туда, где стояли копы в форме, и завис у двери, откуда я мог наблюдать за обыском.
   В картотеке был раскладной стол, которым я пользовался, когда мне приходилось просматривать старые дела. Детективы остались стоять, но открыли интересующие их файлы на столе. Если было что-то, что они хотели взять, они откладывали это в сторону.
   Когда они работали втроем, обыск был проведен быстро, и к тому времени, когда они были закончены, они отложили четыре документа для изъятия в соответствии с ордером на обыск. Я попросил их увидеть.
   "В ордере нет ничего, что предписывало бы мне делиться с вами тем, что мы конфисковали", - сказал Друкер.
   - И там нет ничего, что побуждало бы меня сотрудничать с вами, - сказал я. "Но я сделал. Что бы вы ни взяли, это все равно вернется ко мне в открытии, детектив. Так зачем быть мудаком по этому поводу?"
   - Знаешь, Халлер, тебе не обязательно было быть мудаком и разгребать меня на публике.
   "Какая? Ты говоришь о том дне в суде? Если вы думаете, что это выводит кого-то из себя, подождите, пока вы не дадите показания перед присяжными. Удостоверьтесь, что вы носите одежду Depends, детектив.
   Друкер улыбнулся мне без тени юмора.
   - Хорошего дня, - сказал он.
   Он прошел мимо меня, прижимая документы к груди, чтобы я не мог их даже мельком увидеть. Лопес и неназванный детектив последовали за ним. Затем вся свита детективов и сопровождающих в форме покинула склад. Я написал Лорне, чтобы сообщить ей, что меня не арестовывали повторно. Пока что.
  
   29
   Пятница, 17 января
  
   " Каталина-Экспресс" быстро несся над темными водами Тихого океана. Солнце только начало опускаться за остров, лежавший впереди нас. Ветер был очень холодным, но мы с Кендалл столкнулись с ним на открытой палубе, обняв друг друга. Это был полдень пятницы, и я сказал команде Халлера, что исчезаю на праздничные выходные. Мои ограничения по залогу запрещали мне покидать округ Лос-Анджелес без разрешения судьи, поэтому я выбрал место как можно дальше, не нарушая правил.
   Лодка пришвартовалась у пирса в гавани Авалона в 16:00, и нас ждал гольф-кар с шофером из Zane Grey Pueblo. Он вез нас и нашу единственную сумку вверх по холму, а водитель болтал о ремонте, недавно завершенном в исторической гостинице, которая когда-то была домом автора и местом, где он написал несколько своих романов о западной границе. .
   "Он жил здесь, потому что любил рыбалку", - сказал водитель. "Он всегда говорил, что пишет, чтобы ловить рыбу - что бы это ни значило".
   Я только кивнул и посмотрел на Кендалла. Она улыбнулась.
   - Вы знали, что он был дантистом? - спросил водитель.
   "Кто был?" Я попросил.
   - Зейн Грей, - сказал он. - И это было не его настоящее имя. Его настоящее имя было Перл - как и имя женщины. Неудивительно, что он был Зейном. На самом деле это было его второе имя.
   - Интересно, - сказал Кендалл.
   Был не сезон, и отель был почти пуст. У нас был выбор из нескольких комнат, названных в честь самых популярных романов автора. Мы выбрали номер " Всадники пурпурного мудреца " не потому, что я знал книгу, а потому, что в нем был вид на гавань и работающий камин. Я был в этой комнате раньше, много раз, много лет назад, с Мэгги Макферсон, когда мы еще были женаты.
   Наш план состоял в том, чтобы остаться дома на большую часть выходных и насладиться обществом друг друга. Никаких телефонов, никаких компьютеров, никаких вторжений. Однако мы арендовали в отеле гольф-кар для поездок в рестораны и продуктовый магазин в городе.
   Установка была отличной, но было что-то грустное для меня в поездке. Я был в депрессии и не мог избавиться от этого. Мы с Кендаллом проводили время у камина, разговаривая, вспоминая и планируя. И мы занимались любовью первые две ночи и в воскресенье утром. Но к понедельнику мы перестали говорить обо всем, что имело значение, и большую часть дня я просидел перед телевизором с плоским экраном, просматривая репортажи CNN о продолжающейся саге об импичменте, а также о таинственном вирусе в Китае. Центры по контролю за заболеваниями объявили, что направляют медицинский персонал в Лос-Анджелес для встречи рейсов из Ухани и проверки пассажиров на лихорадку и другие симптомы болезни. Те, кто был определен как больной, будут помещены в карантин.
   Новость была отвлекающим маневром. Я устроил из этого хорошее шоу, выключив телефон и ни разу не вытащив его из чемодана за все выходные. Но я не мог отвлечься от других вещей. Вес того, что было впереди, и связанные с этим ставки падали на меня.
   У меня было предчувствие, что Кендалл и я проводим наши последние дни вместе, что ее возвращение в Лос-Анджелес и наша попытка возродить наш роман в конечном итоге окажутся неудачным экспериментом. Я не мог точно определить, почему это было. Но вторглись мысли о Мэгги и встрече в Университете Южной Калифорнии, которая ненадолго воссоединила нашу потерянную семью. И поцелуй. Меня поразило, как что-то столь случайное, быстрое и неожиданное могло поколебать хрупкие основы существующих отношений.
  
   30
   Вторник, 21 января
  
   Когда вторник наступил с серым пасмурным небом и густым туманом между островом и материком, мне это как-то показалось уместным.
   Страх, который неуклонно накапливался в течение выходных, подтвердился вскоре после того, как я впервые за три с половиной дня включил свой телефон. Как раз когда мы собирались выписаться и отправиться к лодке, мне позвонила Дженнифер Аронсон.
   - Микки, где ты?
   "Каталина".
   "Какая?"
   "Кендалл и я поехали на выходные. Я говорил тебе. В любом случае, мы собираемся вернуться. Как дела?"
   "Мне только что позвонил Берг. Они хотят, чтобы вы сдались. Сегодня утром они сняли с вас текущее обвинение в убийстве, а затем получили обвинительный акт большого жюри в убийстве при особых обстоятельствах - финансовая выгода.
   Это означало отсутствие залога. Я долго молчал и думал о Друкере, просматривающем мои файлы Сэма Скейлза. Что он взял? Было ли что-то в моих файлах, что привело к этому?
   Кендалл заметил выражение моего лица и прошептал: "Что такое?"
   Я покачал головой. Я бы сказал ей после звонка. В данный момент мне нужно было придумать стратегию, как справиться с этим.
   - Хорошо, - сказал я. - Позвоните клерку Уорфилда. Посмотрим, сможешь ли ты попасть в календарь во второй половине дня. Я сдамся тогда и там. Но мы-"
   "Какая?" Кендалл закричала.
   Я поднял руку, чтобы успокоить ее, и продолжил с Дженнифер.
   "Мы просим провести слушание по вероятной причине обвинения в особых обстоятельствах. Это ерунда."
   "Но обвинительный акт большого жюри исключает предварительное слушание. Это предполагает возможную причину".
   "Не имеет значения. Нам нужно предстать перед судьей и убедить ее, что это чумовая попытка обвинения изменить положение дел и сбросить игровые часы".
   "Хорошо, это угол. Скорый суд. Я могу работать над этим. Тебе нужно вернуться сюда и быть готовым спорить. Я думаю, что это тот случай, когда вам нужно обратиться в суд".
   "Абсолютно. Вы возьмете возможную причину, а я возьму довод о быстром судебном разбирательстве. Я уже в пути. Дайте мне знать, если они собираются ждать до слушания или попытаются забрать меня раньше. У меня есть датчик на щиколотке, так что они смогут найти меня, если захотят.
   "Я в деле".
   Мы отключились, и я повернулся к Кендаллу.
   "Мы должны идти. Меня снова собираются арестовать".
   - Как они могут это сделать?
   "Они закрыли первоначальное дело, затем обратились к большому жюри и получили обвинительный акт, и все началось сначала".
   - Ты отправишься в тюрьму?
   Она обняла меня и обняла, как будто не давала им забрать меня.
   "Я сделаю все возможное, чтобы предстать перед судьей и оспорить это. Так что нам пора идти".
   Поездка на " Каталине Экспресс" обратно в Сан-Педро проходила сквозь густой туман. На этот раз мы с Кендаллом остались в салоне, попивая горячий кофе и стараясь сохранять спокойствие. Я провел ее через шаги, которые предпринял Берг, чтобы превратить меня в разыскиваемого человека. Кендалл, не знакомый с законом, сказал, что это было несправедливо, даже если это был законный юридический маневр. И я не мог с этим поспорить. Прокурор использовал вполне законные средства, чтобы подорвать вполне законный процесс.
   Переправа была замедлена густым покрывалом тумана, и только через час я услышала и почувствовала, как гудели большие двигатели лодки, пока мы медленно приближались к гавани. Я не получил ответа от Дженнифер и не знал, встретит ли меня на пристани полиция, отследившая мой монитор. Я встал и подошел к окну переднего обзора. Если меня собирались арестовать, мне нужно было подготовить Кендалла к тому, что делать и кому звонить.
   Туман начал рассеиваться, когда мы вошли в гавань, и я увидел, как в тумане показался зеленый пролет моста Винсента Томаса. Вскоре я увидел паромный терминал, но не заметил на причале никаких следов правоохранительных органов. Стоянка, на которой я оставил "Линкольн", не была видна из-за здания аэровокзала. Я вернулся к Кендалл и вручил ей ключи от Линкольна.
   - На случай, если меня ждут, - сказал я.
   "Боже мой, Микки! Как вы думаете, они? она сказала.
   "Не принимайте близко к сердцу. Я не видел никого на причале, и скорее всего там их ждали. Возможно, все будет хорошо, но на всякий случай, у тебя есть ключи и ты можешь ехать обратно. Но прежде чем куда-то идти, ты звонишь Дженнифер и рассказываешь ей, что происходит. Она будет знать, что делать. Я собираюсь отправить тебе ее контакт".
   "Хорошо."
   - Тогда позвони Хейли и скажи ей тоже.
   "Хорошо. Не могу поверить, что они это делают".
   Она начала плакать, я обнял ее и заверил, что все будет хорошо. Про себя я не был так уверен, как звучал.
   Мы сошли с лодки и добрались до "Линкольна", и нас никто не остановил. Мой телефон зазвонил, когда мы садились в машину. Это была Дженнифер, но я не ответил. Я был параноиком и чувствовал себя сидячей уткой. Я хотел выехать со стоянки на автостраду. Движущуюся мишень всегда было труднее поймать.
   Как только мы ехали по шоссе 110 на север, я перезвонил Дженнифер.
   "На календаре три часа".
   "Хороший. А тем временем они не попытаются схватить меня?
   - Именно это Берг сказал судье. Вам будет разрешено сдаться в ее зале суда после слушания в три.
   - Берг возражал против слушания?
   "Я не знаю, но, возможно. Но клерк Уорфилда сообщил мне, что судья немного расстроена из-за этого - из-за залога, так как она установила залог, а теперь окружной прокурор пытается его отобрать. Так что у нас все получится, когда мы войдем.
   "Хороший. Когда и где вы хотите встретиться заранее?"
   "Мне нужно время, чтобы поработать над аргументами в пользу вашего аргумента. Как насчет одного? Мы могли бы встретиться в столовой в здании суда".
   Я проверил часы на приборной панели. Было уже десять тридцать.
   "Один хорош, но не здание суда. Вокруг слишком много значков, и кто-нибудь может попытаться стать героем и подцепить меня. Давайте не будем ходить в суд, пока не придет время для слушаний".
   "Понятно. Где тогда?"
   "Как насчет "Россоблю"? Поскольку после сегодняшнего дня я могу вернуться к абсурдной диете, я собираюсь съесть пасту на обед".
   - Хорошо, я буду там.
   "Еще одно, если у вас есть время. Передай сообщение близнецам, которые писали об этом в газетах. Убедитесь, что они знают о слушании. Я бы сделал это, но хочу иметь возможность сказать, что не делал, если Берг снова обвинит меня в этом. Тем не менее, СМИ должны быть там, чтобы увидеть эту чушь".
   - Я позвоню им.
   Мы отключились, и Кендалл сразу заговорила.
   - Я хочу быть с тобой в суде.
   "Это было бы чудесно. И я позвоню Хейли, когда мы вернемся домой. Мне нужно надеть костюм и немного поработать над тем, что я собираюсь сказать судье, а потом мы пойдем обедать".
   Я знал, что это будет рабочий обед, и Кендалл не должна была быть там, потому что она была вне привилегированного круга. Но я также знал, что моя свобода может ограничиться этими последними часами. Я не хотел исключать ее.
   До дома мы добирались почти час. Я припарковался у тротуара рядом с лестницей, все еще не желая пользоваться гаражом. Бишоп сидел на лестнице и ждал. Я сказал ему в пятницу, что мы начнем в десять во вторник, и он ждал. Я забыл о нем.
   Кендалл поднялась по лестнице, а я достала из багажника наш чемодан.
   - Позволь мне помочь тебе с этим, - сказал Бишоп.
   - Вы мой водитель, а не камердинер, Бишоп, - сказал я. - Ты долго ждал?
   "Не слишком долго."
   "Прости за это. Но тебе придется подождать еще час, пока я соберусь и поработаю внутри. Потом поедем в центр. Возможно, ты одна отвезешь Кендалл обратно.
   "А ты? Я вернусь за тобой?
   "Я так не думаю. Сегодня они попытаются снова посадить меня в тюрьму, Бишоп.
   "Они могут это сделать? Вы получили залог".
   "Они могут попробовать. Они правительство. Зверь. И игра всегда сфальсифицирована в пользу зверя".
   Я потащил чемодан вверх по лестнице и через парадную дверь. Кендалл стояла в гостиной, протягивая мне конверт.
   "Кто-то сунул это под дверь", - сказала она.
   Я взял конверт и изучил его, пока катил чемодан в спальню. Это был простой белый конверт, на котором ничего не было написано с обеих сторон. Клапан не был запечатан.
   Поставив чемодан на кровать для распаковки, я открыл конверт. В нем был один сложенный документ. Это была ксерокопия лицевой стороны отчета об аресте департамента шерифа округа Вентура от 1 декабря 2018 года. Подозреваемый, арестованный по подозрению в мошенничестве, был указан в форме как Сэм Скейлз. В резюме говорилось, что Скейлз использовал имя Уолтера Леннона для создания сайта финансирования для сбора денег для семей жертв, погибших в результате массовой стрельбы месяцем ранее в баре в Таузенд-Оукс. Мне не нужен был отчет об аресте, чтобы вспомнить инцидент в гриль-баре "Граница". Погибли заместитель шерифа и двенадцать клиентов. Афера по сбору денег оказалась очень похожей на ту, за которую Скейлс попал в тюрьму в Неваде.
   Я прошел в домашний офис к столу, где оставил свои дела. Я был уверен, что ареста округа Вентура не было в протоколе, который мы получили в качестве доказательства от окружной прокуратуры. Я открыл папку потерпевшего и нашел протокол задержания. Списка арестов в декабре 2018 года не было.
   Кендалл последовал за мной в офис.
   "Что это?" она спросила.
   - Отчет об аресте Сэма Скейлса, - сказал я. "Дело более года назад в округе Вентура".
   "Что это значит?"
   "Ну, этого нет в протоколе обвинения, которое нам предоставило обвинение".
   Лицевой лист отчета об аресте представлял собой форму с различными окошками и ячейками под рукописным изложением. Под ячейкой, где было отмечено мошенничество, находился еще один контрольный список, где ячейка с пометкой "межгосударственный" была перечеркнута. Внизу списка была строка, на которой автор формы написал "ФБР - Лос-Анджелес".
   - Они пытались скрыть это от вас? - спросил Кендалл.
   Я посмотрел на нее.
   "Какая?"
   - Прокурор пытался скрыть от вас этот арест?
   "Я думаю, что они не знали об этом. Думаю, приехало ФБР и забрало Сэма.
   Кендалл выглядел сбитым с толку, но я не стал объяснять дальше. Мой разум мчался вперед к возможностям того, что может означать отчет об аресте.
   - Мне нужно позвонить, - сказал я.
   Я вытащил свой телефон и позвонил Гарри Босху. Он ответил сразу.
   - Гарри, это я. Я встречаюсь с Дженнифер за ланчем в центре города, потом мне нужно идти в суд. Вы можете встретиться с нами? У меня есть кое-что, что вам нужно увидеть".
   "Где?"
   "Россоблю в час".
   "Россоблю? Где это находится?"
   "Южный городской рынок, рядом с Одиннадцатой улицей".
   "Я приду."
   Я отключился. Я почувствовал толчок импульса. Отчет об аресте может многое подтвердить о Сэме Скейлсе и деле. Это также может быть способом проникнуть через стену ФБР.
   - Кто положил это под дверь? - спросил Кендалл.
   Я подумал об агенте Рут, но не назвал ее имени.
   "Я думаю, что это был кто-то, кто хотел поступить правильно", - сказал я.
  
  
   31
   В преддверии моего возвращения под стражу в зале суда присутствовало в три раза больше помощников, чем обычно на слушаниях с участием подсудимого, не находящегося под стражей. Их разместили у двери, на галерее и по ту сторону ворот. С самого начала было ясно, что никто не собирался уходить так, как я пришел.
   Моя дочь не смогла принять меня по приглашению на обед из-за урока, но теперь была в первом ряду галереи, прямо за столом защиты. Она села рядом с Лорной, которая сидела рядом с Циско. Я обняла Хейли и поговорила с каждым из них, пытаясь подбодрить, хотя мне самому было трудно подбадривать.
   "Папа, это так несправедливо", - сказала Хейли.
   - Никто никогда не говорил, что закон справедлив, Хэй, - сказал я ей. "Помни это".
   Я перешел на Cisco. Он не был на ланче и не знал о протоколе ареста, который подсунули мне под дверь. Я выбрал Bosch для работы с ним из-за его родословной в правоохранительных органах. Я считал, что он лучше подходит для установления контакта со следователем шерифа округа Вентура, арестовавшим Сэма Скейлза.
   "Что-нибудь новое?" Я попросил.
   Он знал, что я говорю о слежке и надеждах найти Луиса Оппацио.
   - Сегодня утром нет, - сказал он. - Этот парень призрак.
   Я разочарованно кивнул, а затем прошел через ворота к столу защиты, где сел в одиночестве и собрался с мыслями. Я опередил Дженнифер в зале суда после нашего обеда, потому что ей нужно было найти парковку в черной дыре, в то время как Бишоп высадил Кендалла и меня у входной двери. Я просматривал заметки о нашей встрече за обедом и репетировал в уме, что я скажу судье. Я никогда не нервничала и не боялась в зале суда. Я всегда чувствовал себя как дома и подпитывал враждебность, которая обычно направлялась на защиту со стороны обвинения, скамьи, иногда даже из скамьи присяжных. Но это было другое. Я знал, что если я потерплю здесь неудачу, меня сопроводят через стальную дверь в камеру. Раньше, когда меня арестовывали, не было возможности оспорить мое дело до того, как меня арестовали. На этот раз у меня был шанс. Это был долгий путь, потому что государство делало свои шаги в рамках верховенства закона. Но это не делало его правильным, и мне пришлось убедить в этом судью.
   Моя концентрация нарушилась, когда я заметил, что Дана Берг и ее секундант с галстуком-бабочкой заняли места за столом обвинения. Я не стал смотреть на них. Я не поздоровался. Это стало личным, поскольку Берг неоднократно пытался лишить меня свободы беспрепятственно подготовить мое дело. Теперь она была врагом, и я буду относиться к ней соответственно.
   Дженнифер скользнула на сиденье рядом со мной.
   "Извините, в черной дыре нельзя парковаться", - сказала она. - Мне пришлось спуститься на платную стоянку на Мейн.
   Казалось, она запыхалась. Стоянка должна была быть дальше, чем в нескольких кварталах от Мейн.
   - Не беспокойтесь, - сказал я. "Я готов идти."
   Она повернулась на своем месте, чтобы отметить нашу линию сторонников, а затем снова повернулась ко мне.
   - Босх не придет? она спросила.
   - Я думаю, он хотел идти, - сказал я. - Знаешь, отправляйся в Вентуру.
   "Верно."
   - Послушайте, если все пойдет не так, как мы хотим, и я вернусь в Башни-Близнецы, вам придется иметь дело с Босхом по поводу Вентуры. Убедитесь, что нет бумаги. Он не привык к тому, как мы работаем в защите. Нет бумаги, нет открытия. Хорошо?"
   "Понятно. Но все наладится, Микки. Мы собираемся объединить их, и мы чертовски хорошая команда".
   "Я надеюсь, что это так. Мне нравится твоя уверенность, даже если весь законодательный и уголовный кодекс против нас".
   Я повернулся и еще раз пробежался по галерее, встретившись глазами с двумя репортерами, которые были на своих обычных местах во втором ряду.
   Через несколько минут депутат призвал зал суда к порядку, когда судья Уорфилд прошел через дверь в камеры и занял скамью.
   "Возвращаемся к отчету о поединке между " Калифорнией" и Майклом Холлером, - сказала она. "У нас есть новые обвинения, выдвинутые по делу, требующие слушания по делу об опеке и привлечении к ответственности, а также оглашения обвинительного акта. А еще у нас есть ход шесть-восемь-шесть от защиты. Начнем с обвинений".
   Я отказался от формального оглашения обвинительного заключения.
   - Как ты умоляешь? - спросил Уорфилд.
   - Невиновен, - твердо сказал я.
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "Теперь давайте обратимся к вопросу о предварительном заключении или заключении под стражу. И у меня такое ощущение, что сегодня у нас будет много споров между юристами, так что давайте останемся за своими столами, чтобы сократить трафик и время. Пожалуйста, говорите громко и четко, обращаясь к суду, чтобы протокол был четким. Какова позиция Народа, мисс Берг?
   Берг встал за столом обвинения.
   - Спасибо, ваша честь, - начала она. "Сегодня утром предыдущие обвинения по этому делу были сняты после того, как большое жюри округа Лос-Анджелес предъявило обвинение Дж. Майклу Халлеру в убийстве первой степени при особых обстоятельствах, указанных законодательным собранием штата, а именно в убийстве с целью получения финансовой выгоды. . Народная позиция состоит в том, что это преступление без залога, и мы добиваемся заключения под стражу до суда. Есть предположение...
   - Мне хорошо известно, что предполагает закон, мисс Берг, - сказал Уорфилд. - Я уверен, что мистер Халлер тоже.
   Уорфилд казалась раздраженной попыткой государства посадить меня в тюрьму, а также тем, что ей связали руки в этом деле. Похоже, она что-то писала в документе на скамейке. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы закончить, прежде чем посмотреть на меня сверху вниз.
   "Г-н. Халлер, я полагаю, вы хотите, чтобы вас услышали? она спросила.
   Я поднялся со своего места.
   - Да, ваша честь, - сказал я. "Но сначала я хотел бы знать, требует ли государство смертной казни по этому новому обвинению".
   - Хороший вопрос, - сказал Уорфилд. - Это значительно изменит ситуацию, мисс Берг. Ваше ведомство решило добиваться смертной казни по вашему делу против мистера Халлера?
   - Нет, ваша честь, - сказал Берг. "Народ откажется от смертной казни".
   - У вас есть ответ, мистер Халлер, - сказал судья. "У вас есть что-то еще?"
   - Да, судья, - сказал я. "Правовой прецедент гласит, что после того, как смертная казнь была снята с рассмотрения, это больше не смертная казнь, несмотря на то, что мне грозит пожизненное заключение без права досрочного освобождения. Г-жа Берг также должна убедить суд в том, что вина очевидна и ее презумпция велика. Само по себе обвинительное заключение недостаточно для доказательства очевидности вины, и г-жа Аронсон продолжит рассмотрение этого вопроса".
   Дженнифер встала.
   "Ваша честь, Дженнифер Аронсон, представляющая мистера Халлера по этому вопросу", - сказала она. "Г-н. Халлер сам будет отстаивать движение шесть-восемь-шесть, когда оно появится. Что касается обвинительного заключения, представленного суду, то позиция защиты состоит в том, что обвинение вышло за рамки честной игры, лишив г-на Халлера свободы, поскольку он готовится защищать себя по этому делу. Это не более чем уловка, направленная на то, чтобы лишить г-на Халлера способности защищаться, поместив его в тюремную камеру, где он не может работать полный рабочий день в своей защите, подвергается постоянной опасности со стороны других заключенных, а также рискует своим здоровьем. "
   Прежде чем продолжить, она посмотрела на свои записи.
   "Защита также оспаривает утверждение об особых обстоятельствах в этом деле", - сказала она. "Хотя мы не видели этих новых доказательств того, что обвинения продемонстрируют финансовую выгоду мистера Халлера от убийства Сэмюэля Скейлса, нелепо думать, не говоря уже о доказательствах, что его смерть каким-либо образом принесет прибыль мистеру Холлеру. Халлер".
   Уорфилд снова писал, когда Дженнифер закончила, и Берг воспользовался возможностью, чтобы ответить. Она встала и обратилась к судье, пока ручка еще шевелилась в ее руке.
   "Ваша честь, обвинительный акт большого жюри исключает предварительное слушание по обвинениям, и штат будет возражать против превращения этого слушания в определение вероятной причины. Законодатель совершенно ясно говорит об этом".
   - Да, я знаю правила, мисс Берг, - сказал Уорфилд. "Но законодательный орган также наделяет судью высшего суда в этом штате правом усмотрения. Я присоединяюсь к мисс Аронсон, обеспокоенной этим шагом обвинения. Готовы ли вы к тому, что суд использует свое усмотрение и выносит решение об освобождении под залог в этом вопросе, не предоставляя дополнительных доказательств вероятной причины?"
   - Минутку, ваша честь, - сказал Берг.
   Впервые сегодня я посмотрел на стол обвинения. Берг совещался с ее секундантом. Было ясно, что судья, бывший защитник, не одобрял игру Берга по возвращению меня в тюрьму. Настало время либо смириться, либо заткнуться, независимо от того, что ей удалось доказать большому жюри. Я видел, как второй открыл один из файлов перед собой и вынул документ. Он передал его Бергу, который затем выпрямился, чтобы обратиться к суду.
   "С позволения суда, люди желают вызвать свидетеля по этому делу", - сказала она.
   - Кто свидетель? - спросил Уорфилд.
   "Детектив Кент Друкер. Он представит документ, который, я уверен, суд увидит в поддержку вероятного основания в отношении обвинения в особых обстоятельствах".
   "Позовите вашего свидетеля".
   Я не видел Друкера раньше, но он стоял в первом ряду галереи. Он встал и прошел через ворота. Он был приведен к присяге и занял позицию. Берг начал с того, что выпросил у него подробности обысков, проведенных в моем доме и на складе, а также в доме Лорны Тейлор.
   "Давайте поговорим конкретно о записях, которые вы искали на складе", - сказал Берг. - Что именно вы там рассматривали?
   "Это были незащищенные файлы, относящиеся к юридической практике Майкла Халлера, - сказал Друкер.
   - Другими словами, выставление счетов клиентам?
   "Правильный."
   - А там был файл, касающийся Сэма Скейлза?
   "Их было несколько, потому что Халлер представлял его в ряде дел на протяжении многих лет".
   - И при поиске в этих файлах вы нашли какие-либо документы, имеющие отношение к вашему расследованию его убийства?
   "Я сделал."
   Затем Берг провел формальности с судьей, чтобы получить разрешение показать свидетелю документ, который он нашел в моих файлах. Я понятия не имел, что это может быть, пока прокурор не бросила копию на стол защиты, передав судейскую копию своему секретарю. Дженнифер и я наклонились друг к другу, чтобы читать одновременно.
   Это была копия письма, отправленного Сэму Скейлсу в 2016 году, когда он ожидал вынесения приговора по обвинению в мошенничестве.
   Дорогой Сэм,
   Это будет последняя переписка от меня, и вам придется найти себе нового адвоката для вынесения приговора в следующем месяце - если вы не оплатите судебные издержки, согласованные во время нашей встречи 11 октября. дело стоило 100 000 долларов плюс расходы с гонораром в 25 000 долларов. Это соглашение было заключено независимо от того, было ли ваше дело передано в суд или было рассмотрено в судебном порядке. Впоследствии было вынесено постановление и назначено наказание. Оставшаяся часть гонорара - 75 000 долларов - теперь причитается.
   Я вел несколько предыдущих дел с участием вас в качестве ответчика и знаю, что у вас есть юридический фонд, чтобы вы могли платить своим адвокатам за хорошую работу, которую они выполняют для вас. Пожалуйста, оплатите этот счет или считайте это точкой прекращения наших профессиональных отношений, после чего последуют более серьезные действия.
   Искренне,
  
   п. п. Майкл Халлер
   - Это написала Лорна, - прошептала я. "Я никогда этого не видел. Кроме того, это ничего не значит.
   Дженнифер встала и возразила.
   - Ваша честь, могу я посмотреть? она спросила.
   Это был причудливый способ спросить, может ли она расспросить свидетеля о происхождении и актуальности документа, прежде чем судья примет его в качестве доказательства обвинения.
   - Можете, - сказал Уорфилд.
   - Детектив Друкер, - начала Дженнифер. - Это письмо без подписи, правда?
   "Это правда, но это было в файлах мистера Халлера", - сказал Друкер.
   - Вы знаете, что означает буква "рр" перед печатным именем мистера Халлера?
   - Это по-латыни "за что-то".
   "Per procuremem - вы знаете, что это значит?"
   "Что оно было отправлено от его имени, но на самом деле он его не подписал".
   - Вы сказали, что нашли это в файлах мистера Халлера. Значит, его никогда не отправляли по почте?
   "Мы считаем, что это копия, а оригинал был отправлен".
   - На основании чего?
   - На основании того, что оно было найдено в файле с пометкой "Переписка". Зачем ему хранить папку с письмами, которые он не отправлял? Это не имеет никакого смысла."
   "Какие у вас есть доказательства того, что это письмо когда-либо было отправлено по почте или доставлено непосредственно мистеру Скейлсу?"
   "Я предполагаю, что оно было отправлено по почте или доставлено. Как еще мистер Халлер мог рассчитывать на оплату?
   - У вас есть доказательства того, что мистер Скейлз когда-либо получал это письмо?
   "Опять же, нет. Но не это важно в письме.
   - Тогда что важного в письме?
   "Г-н. Халлер говорит, что ему известно, что Сэм Скейлс держал деньги на оплату своего адвоката, и он хотел еще семьдесят пять тысяч. Это мотив для убийства".
   - Вы полагаете, что мистер Халлер знал о фонде, потому что ему рассказал Сэм Скейлз?
   - Это имело бы смысл.
   "Сэм Скейлз сообщил мистеру Халлеру, где он держит этот фонд и как получить к нему доступ?"
   "Понятия не имею, но на это распространяется действие адвокатской тайны".
   "Если вы не можете показать, что Микки Халлер знает, где Сэм Скейлз держал свои деньги, как вы можете утверждать, что он убил Сэма Скейлза из-за его денег?"
   Берг сыт по горло и встал.
   - Я возражаю, ваша честь, - сказала она. "Это не voir dire. Мисс Аронсон дает показания".
   - Я вижу, что она делает, мисс Берг, - сказал Уорфилд. "И она высказала свое мнение. Что-нибудь еще, мисс Аронсон?
   Дженнифер остановила меня, и я слегка покачал головой, напоминая ей, что адвокат всегда должен замолчать, когда она впереди.
   - На данный момент больше никаких вопросов, ваша честь, - сказала она. "Из показаний детектива, а также из документа ясно, что он не был подписан или написан г-ном Халлером и не имеет отношения к этому слушанию".
   "Судья, релевантность очевидна", - возразил Берг. "Независимо от того, было ли оно подписано ответчиком, оно было отправлено его офисом, и в нем упоминается встреча, на которой он присутствовал. Это явно уместно, потому что говорит о проблемах и мотивах, связанных с этим преступлением, - что ответчику должны были деньги, и он знал, что у Сэма Скейлза, жертвы, есть деньги, и он не расстанется с ними. У нас есть дополнительная документация, которую мы готовы представить, которая показывает, что ответчик подал иск против потерпевшего, чтобы получить свои деньги. Это залоговое удержание теперь подано против имущества. Если деньги найдены, ответчик стоит в очереди на их получение плюс проценты. Он не смог заставить Сэма Скейлса заплатить ему при жизни - он надеется получить от него деньги после смерти.
   "Возражение!" - закричала Дженнифер.
   "РС. Берг, тебе лучше знать, - сказал Уорфилд. "Оставьте свои звуковые фрагменты для репортеров, а не для этого суда".
   - Да, ваша честь, - сказала Берг фальшиво раскаивающимся тоном.
   Судья отстранил Друкера от дачи свидетельских показаний. Я знал, что это бесплодно. Судья либо будет благоразумен и возразит против того, что делает обвинение, либо пропустит это мимо ушей. Уорфилд спросил, есть ли еще какие-либо аргументы, и Берг возразил, в то время как Дженнифер попросила обратиться в суд.
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказала она. "Суд ранее отмечал, что у него есть широкие полномочия по внесению залога. График освобождения под залог предназначен для защиты общества, а также для обеспечения того, чтобы подсудимые, обвиняемые в совершении преступлений, привлекались к ответу. По этим пунктам я считаю очевидным, что Майкл Халлер не представляет ни угрозы для общества, ни угрозы бегства. Он свободен под залог уже шесть недель и не пытался бежать. Он не угрожал сообществу или кому-либо, связанному с этим делом. На самом деле, он запросил и получил разрешение суда на выезд из округа и штата, но вернулся в ту же ночь. Ваша честь, вы обладаете свободой действий в этом вопросе, и в целях обеспечения справедливого судебного разбирательства в этом случае я прошу, чтобы залог был перенесен с первоначального обвинения, и чтобы мистеру Халлеру было позволено свободно защищать себя".
   Возвращение Берга должно было только напомнить судье, что правила есть правила. Она сказала, что судебное усмотрение не распространяется на выводы большого жюри или на решение законодательного органа признать убийство с целью получения финансовой выгоды обвинением без залога.
   Затем она села.
   Я не думал, что у нас был выигрышный спор, но судья создавала в зале ожидания предвкушение, когда она писала заметки перед тем, как говорить.
   "Мы выслушаем другое ходатайство, прежде чем я приму решение по этому вопросу", - сказала она. - Сначала мы сделаем десятиминутный перерыв, а потом обсудим предложение мистера Халлера шесть-восемь-шесть. Спасибо."
   Судья быстро покинул скамью. И у меня оставалось десять минут, чтобы понять, как все изменить.
  
  
   32
   Возможно, это был мой последний шанс пройтись по коридорам здания суда, даже спуститься на лифте вниз и выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, но я оставался за столом защиты во время десятиминутного перерыва, который на самом деле длился двадцать. Я хотел остаться наедине со своими мыслями. Я даже сказал Дженнифер, что не хочу, чтобы она была рядом со мной, когда возобновится суд. Возможно, ей было больно, но она поняла мои доводы. Это был я против государства, и хотя я не собирался выступать перед присяжными, я хотел, чтобы судье напомнили о том факте, что я один человек, стоящий в одиночку против силы и мощи зверя.
   Я заставил себя быть готовым к десятиминутной отметке, а затем справился с тревогой ожидания в сверхурочное время. Наконец Уорфилд вышла и снова заняла свое место на скамейке над всеми.
   "Очень хорошо, вернемся к записи", - сказала она. "У нас есть ходатайство защиты о проведении скорейшего судебного разбирательства. Мистер Халлер, я вижу, вы сейчас одни за столом защиты. Вы будете оспаривать это ходатайство?
   Я встал.
   - Да, ваша честь, - сказал я.
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "Надеюсь, мы сможем быть краткими. Продолжить."
   "Если это угодно суду, я буду краток. То, что прокуратура сделала своим обвинительным актом перед большим жюри, является попыткой подорвать закон и мое конституционно гарантированное право на скорый суд. Это пустая игра, ваша честь, в которую обвинение играет не во имя справедливости, а в игру. С первых минут этого дела было две константы. Во-первых, я решительно отрицал эти обвинения и заявлял о своей невиновности. Другой - мой отказ ни при каких обстоятельствах откладывать это разбирательство на какое-либо время".
   Я сделал паузу на мгновение и посмотрел на записи, которые я набросал в своем блокноте. Я не нуждался в них. Я был в ударе. Но мне нужно было место, чтобы судья мог разобрать мой аргумент по частям.
   "С самого первого дня я требовал своего права на скорейшее судебное разбирательство, - продолжил я. "Я сказал государству: мирись или заткнись. Я не совершал этого преступления и требую своего дня в суде. И по мере того, как этот день приближался, и обвинение знало, что время почти пришло, они моргнули. Они знают, что их дело слабое. Они знают, что там полно дыр. Они знают, что на моей стороне невиновность и разумные сомнения, и они на каждом шагу пытались помешать моей защите".
   Я снова сделал паузу, на этот раз слегка повернувшись, чтобы посмотреть на мою дочь и задумчиво улыбнуться. Ни один мужчина не должен допустить, чтобы его дочь увидела его в таком положении.
   Я повернулся.
   "Судья, у каждого адвоката есть набор трюков - прокурор, защитник, не имеет значения. Когда вы попадаете в зал суда, в законе нет ничего чистого. Это бой на голых кулаках, и каждая сторона использует все, что может, чтобы избить другую. Конституция гарантирует мне скорый суд, но, сняв первоначальное обвинение и уговорив большое жюри выдвинуть новое, обвинение пытается избить меня двумя способами: засунуть меня в тюремную камеру, чтобы я не мог подготовить свою защиту, и перезапустите игровые часы, чтобы у государства было больше времени, чтобы использовать свою силу и мощь и укрепить свое проигрышное дело против меня".
   На этот раз я не сводил глаз с судьи, когда остановился перед заводкой.
   "Это законно? Это внутри кода? Возможно. Я дам им это. Но справедливо ли это? Это стремление к справедливости? Не шанс. Вы можете посадить меня обратно в тюрьму, вы можете отсрочить поиск истины, каким должен быть суд, но это будет неправильно и несправедливо. В этом отношении суд имеет большую свободу действий, и защита призывает вас не перезапускать часы. Давайте приступим к поиску истины сейчас, а не потом, а не в удобное время для обвинения. Спасибо, ваша честь.
   Если мои слова и повлияли на Уорфилд, она этого не показала. Она ничего не записала, как во время предыдущего движения. Она просто повернулась на шесть дюймов в своем кожаном кресле с высокой спинкой, так что ее взгляд переместился с меня на стол обвинения.
   "РС. Берг? она сказала. "Государство хочет ответить?"
   - Да, ваша честь, - сказал Берг. "Я обещаю быть более кратким, чем защита. Фактически, г-н Халлер привел мой аргумент за меня. То, что мы сделали с повторной подачей дела через обвинительный акт большого жюри, строго находится в рамках закона, а также то, что обычно происходит в этом здании суда и зданиях судов по всей стране. Это не тактика повторения или отсрочки. Меня обвиняют в том, что я добиваюсь истинной справедливости для жертвы этого хладнокровного убийства. Благодаря большому жюри и представлению доказательств продолжающегося расследования мы решили повысить обвинения в стремлении к справедливости".
   Боковым зрением я увидел, как Берг взглянула в мою сторону, когда она ответила мне моими же словами. Я не доставил ей удовольствия оглянуться.
   "Ваша честь, дело против подсудимого сильное и крепнет по мере того, как продолжается расследование этого преступления. Это то, что знает подсудимый, это то, что он пытается ниспровергнуть: поиск истины со всеми имеющимися на столе уликами. Он надеется, что, поспешив в суд, он сможет помешать растущему количеству улик раздавить его. Этого не произойдет, потому что правда неизбежна. Спасибо."
   Судья сделал паузу, прежде чем заговорить, возможно, ожидая, буду ли я возражать или отвечать Бергу. Она даже повернула свой стул ко мне, как будто ожидая этого. Но я стоял на своем. Я высказал свои мысли, и мне не нужно было их повторять.
   "Это новая ситуация, - начал Уорфилд. "По моему опыту судьи - и адвоката в прошлой жизни - именно ответчик чаще всего ищет отсрочки, по-видимому, пытаясь отсрочить неизбежное. Но не в этом случае. Итак, сегодняшние аргументы заставляют меня задуматься. Г-н Халлер явно хочет, чтобы это было позади - независимо от исхода дела. Он также хочет быть свободным в построении своего дела".
   Судья повернулся к Бергу.
   "С другой стороны, у государства есть только один шанс в этом", - сказала она. "Нет никаких переделок, и поэтому время на подготовку является ключевым моментом. По делу выдвинуты новые обвинения, и государство несет ответственность за то, чтобы поддержать эти обвинения на уровне, намного превышающем порог вероятной причины, установленный большим жюри. Бремя доказывания - доказывания вины вне разумных сомнений - столь же тяжело, как и бремя защиты".
   Судья выпрямилась и наклонилась вперед, сцепив руки.
   "Суд склонен в этих вопросах разделить ребенка. И я позволю защите выбирать, как сделать это разделение. Мистер Халлер, вам решать. Я продолжу ваш залог со всеми существующими ограничениями, но вы откажетесь от своего права на скорейшее судебное разбирательство. Или я отменю залог, но откажусь изменить календарь дела, оставив начало суда по этому делу назначенным на восемнадцатое февраля. Как вы хотите действовать?
   Прежде чем я успел встать и ответить, это сделал Берг.
   - Ваша честь, - настойчиво сказала она. - Могу я быть услышанным?
   - Нет, мисс Берг, - сказал судья. "Суд услышал все, что ему нужно было услышать. Мистер Халлер, вы сделаете выбор или предоставите право выбора мисс Берг?
   Я медленно встал.
   - На минутку, ваша честь? Я попросил.
   - Поторопитесь, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. "Я нахожусь в неудобном положении, которое долго не продержусь".
   Я повернулась к перилам за столом защиты и посмотрела на дочь. Я поманил ее ближе, и она скользнула вперед на своем сиденье, положив руки на поручни. Я наклонился и положил свои руки поверх ее.
   - Хейли, я хочу покончить с этим, - прошептала я. "Я этого не делал и думаю, что смогу это доказать. Я хочу поехать в феврале. Ты будешь в порядке с этим?
   "Папа, было так тяжело, когда тебя раньше держали в тюрьме", - прошептала она в ответ. "Ты уверен?"
   - Это похоже на то, о чем мы с твоей мамой говорили. Сейчас я свободен, но внутри я чувствую, что все еще взаперти, пока это висит надо мной. Мне нужно, чтобы это закончилось".
   "Я знаю. Но я волнуюсь".
   Из-за моей спины я услышал судью.
   "Г-н. Халлер, - сказала она. "Мы ждем."
   Я не сводил глаз с дочери.
   - Все будет хорошо, - сказал я.
   Я быстро перегнулся через перила и поцеловал ее в лоб. Затем я взглянул на Кендалла и кивнул. По выражению удивления на ее лице я мог сказать, что она ожидала большего, она ожидала, что с ней посоветуются. То, что я искал одобрения моей дочери в этом выборе, а не ее одобрения, могло разрушить наши отношения. Но я сделал то, что считал нужным.
   Я повернулся к судье и объявил свое решение.
   "Ваша честь, на данный момент я сдаюсь суду", - сказал я. "И я буду готов защищать себя по обвинению восемнадцатого февраля, как и было запланировано. Я невиновен, судья, и чем быстрее я доберусь до присяжных, чтобы доказать это, тем лучше".
   Судья кивнул, по-видимому, не удивленный, но обеспокоенный моим решением.
   - Очень хорошо, мистер Халлер, - сказала она.
   Она сделала это официальным решением суда, но не без окончательного возражения со стороны обвинения.
   - Ваша честь, - сказал Берг. "Народ просит оставить ваше решение о дате судебного разбирательства на время рассмотрения Вторым окружным апелляционным судом".
   Уорфилд долго смотрел на нее, прежде чем ответить. Всегда рискованно сообщать судье, что вы обжалуете решение коллегии, когда вам предстоит еще целый процесс перед тем же судьей. Судьи должны быть беспристрастными, но когда вы объявляете, что собираетесь обратиться в вышестоящий суд с жалобой на то, что ваш судья нижестоящего суда ошибся, у этого юриста есть способы сравнять счет в будущем. Прекрасным примером является то, что судья Хейган сделал со мной, когда я впервые появился по этому делу. Я отменил его дважды по апелляции. Он отплатил мне тем, что влепил мне залог в 5 миллионов долларов. Он чуть не подмигнул и улыбнулся мне, когда сделал это. Теперь Берг шла по тому же пути, что и Уорфилд, и, похоже, судья дал ей несколько секунд на размышление.
   Но Берг подождал ее.
   "РС. Берг, теперь я предоставлю тебе выбор, - наконец сказал Уорфилд. "Я не буду приостанавливать решение по ходатайству шесть-восемь-шесть, пока не отложу решение об отмене залога мистера Халлера. Так что, если вы хотите отсрочки на время подачи апелляции, мистер Халлер остается на свободе в соответствии с действующим соглашением об освобождении под залог до тех пор, пока вы не получите решение апелляционного суда".
   Две женщины встретились взглядами в течение пяти секунд, прежде чем прокурор ответил.
   - Благодарю вас, ваша честь, - холодно сказал Берг. "Народ отзывает просьбу о приостановке".
   "Очень хорошо", - ответил Уорфилд с таким же ледяным выражением. - Тогда, я думаю, мы откладываем здесь.
   Когда судья встал, помощники в зале двинулись ко мне. Я собирался вернуться в Башни-близнецы.
  
   33
   Пятница, 24 января
  
   Меня снова поместили в К-10, мощный модуль в башнях-близнецах, где содержались сокамерники, находящиеся на карантине. Единственная проблема, с которой я столкнулся, заключалась в том, что я хотел, чтобы меня держали подальше от тюремщиков, а не от заключенных. Расследование, которое последовало за скандалом с подслушиванием, наложило на меня отметку, и я знал, что вероятность того, что сотрудники тюрьмы отомстят мне физически, возросла в геометрической прогрессии.
   Бишопа давно не было, и мне нужна была новая защита. В некотором смысле, я проводил прослушивания. Я поговорил с несколькими людьми в модуле на следующее утро после моего прибытия, пытаясь узнать, кому я могу доверять, кто может питать к хакам большую неприязнь, чем я. Я остановился на парне по имени Кэрью, который был впечатляющим физически и обвинялся в убийстве. Я не знал подробностей дела и не спрашивал о них. Но я узнал, что у него есть частный адвокат, и я знал, что защита от убийства стоит серьезных денег. Я предложил ему четыреста в неделю, чтобы он прикрывал мою спину, и договорился о пятистах, еженедельно доставляемых его адвокату.
   Дни в тюрьме проходили по тому же распорядку, что и в прошлый раз: моя команда приезжала на конференции почти каждый день в три часа дня. Казалось, что наши сети уже были заброшены, и мы находились в той стадии, когда мы просматривали улов и разрабатывали свою стратегию. Моя энергия и мировоззрение оставались высокими. Я был уверен в этом деле. Я просто хотел добраться до него.
   Единственный перерыв в рутине произошел через три дня после моего повторного ареста, когда меня отвели в центр для посетителей и усадили перед моей первой бывшей женой, Мэгги Макферсон. Ее приход ко мне смутил меня и сразу же заставил мое сердце переполниться.
   "Что-то не так?" Я сказал. - Хейли в порядке?
   - Здесь все в порядке, - сказала она. "Я только хотел увидеть тебя. Как дела, Микки?
   Мне было стыдно за свое положение и свою тюремную тоску. Я мог себе представить, каким я должен казаться ей, особенно после того, как она возражала против того, как я выгляжу вне тюрьмы.
   - Учитывая все обстоятельства, я в порядке, - сказал я. - Скоро суд, и все будет кончено.
   "Вы готовы?" она спросила.
   "Более чем готов. Думаю, мы выиграем это дело".
   "Хороший. Я не хочу, чтобы наша дочь потеряла отца".
   "Она не будет. Она то, что держит меня на плаву".
   Мэгги кивнула и больше ничего не сказала по этому поводу. Я прочитал причину ее визита как проверку моего здоровья и душевного состояния.
   "Для меня очень много значит, что вы пришли сюда", - сказал я.
   - Конечно, - сказала она. - А если что понадобится, зови меня - собери.
   "Я буду. Спасибо."
   Визит длился всего пятнадцать минут, но я вышел из него, чувствуя себя более сильным. С семьей, какой бы раздробленной она ни была, позади меня, я чувствовал, что не могу проиграть.
  
   34
   Среда, 5 февраля
  
   Шелковый костюм приятно прикасался к моей коже. Это облегчило зуд от тюремной сыпи, которая появилась на большей части моего тела. Я спокойно сидел рядом с Дженнифер Аронсон за столом защиты и наслаждался моментом псевдосвободы и облегчения. Меня доставили в суд для слушания по требованию обвинения, которое требовало санкций за предполагаемое нечестное поведение со стороны защиты. Но независимо от причины, я был счастлив, что меня вытащили из Башен-Близнецов по любой причине и на любое время.
   На протяжении многих лет у меня было много клиентов-заключенных, которые проявляли и жаловались на тюремную сыпь. Посещения тюремной клиники не излечили и не объяснили это. Его происхождение было неизвестно. Было высказано предположение, что это было вызвано промышленным моющим средством, используемым для тюремных постельных принадлежностей и белья, или что что-то было в материале, из которого изготавливались тонкие матрасы в камерах. Другие говорили, что это была аллергическая реакция на заключение. Третьи называли это проявлением вины. Все, что я знал, это то, что я не понял это в первый раз в Башнях-близнецах, а затем у меня плохо получилось во второй раз. Разница заключалась в том, что в промежутках между задержаниями я был первопричиной другого разрушительного внутреннего расследования тюремной системы. Это навело меня на мысль, что за этим стоят тюремные надзиратели, что сыпь, из-за которой я чесалась и не спала по ночам, была формой расплаты. Они каким-то образом подсыпали мою еду, белье или камеру.
   Я держал это убеждение при себе, чтобы не прослыть параноиком. Мой физический упадок и потеря веса продолжались, и я не хотел, чтобы кто-то добавлял беспокойство по поводу остроты ума к вопросу о том, смогу ли я адекватно защитить себя. Может, дело было в костюме, а может, в зале суда. Все, что я знал, это то, что моя озабоченность болезнью исчезла, как только я вышел из тюрьмы и меня посадили в автобус.
   По пути автобус проехал мимо двух фресок с изображением Коби Брайанта. Знаменитая звезда баскетбола "Лейкерс" вместе со своей дочерью и другими погибла в результате крушения вертолета всего десятью днями ранее, а уличные мемориалы уже были воздвигнуты в торжественном свидетельстве того, что он превосходил свое мастерство в своем виде спорта и достиг культового статуса в городе, где восхождение на вершину этот уровень уже был настолько переполнен.
   Я услышал тихий стук закрывающейся двери зала суда и, повернувшись, увидел, что вошла Кендалл Робертс. Она таинственно помахала рукой, проходя по центральному проходу. Я улыбнулась. Она прошла вниз по первому ряду и села прямо за столом защиты.
   - Привет, Микки.
   "Кендалл, тебе не обязательно было спускаться вниз. Это, вероятно, будет довольно быстрое слушание".
   - Это все же лучше, чем те пятнадцать минут, которые тебе дают в тюрьме.
   "Ну, что ж, спасибо."
   - Кроме того, я хотел...
   Она остановилась, когда увидела Чана, депутата зала суда, идущего к нам, чтобы приказать мне прекратить общение с людьми в галерее. Я поднял руку, показывая, что останавливаю нарушение. Я повернулся вперед и наклонился к Дженнифер.
   "Вы не против сказать Кендалл, что я позвоню ей позже, когда смогу добраться до телефона в модуле?"
   "Нисколько."
   Дженнифер встала, чтобы прошептать Кендаллу, а я снова стал смотреть прямо перед собой и чувствовать, как напряжение покидает мои мышцы и позвоночник. Вы никогда не переставали оглядываться через плечо в Башнях-Близнецах. Я наслаждался этими моментами, когда мне не нужно было беспокоиться.
   Дженнифер вернулась на свое место. Наконец я вышел из задумчивости и принялся за работу.
   - Итак, - сказал я. "Какие новости об Оппаризио?"
   Во время собрания команды в понедельник я узнал, что индейцы наконец нашли его, когда последовали за Джинни Ферриньо на рандеву в отеле в Беверли-Хиллз. Они бросили ее и остались с Оппацио, следя за ним до дома в Брентвуде, который находился в непроницаемом слепом доверительном управлении.
   - То же самое, - сказала Дженнифер. "Они готовы пойти с повесткой в суд, когда вы дадите слово".
   "Хорошо, подождем до следующей недели. Но если похоже, что он собирается разделить город, мы должны служить ему. Он не может уйти".
   - Мы знаем, но я напомню Циско.
   "Мы также обслуживаем тогдашнюю девушку и двух других его партнеров, владеющих акциями BioGreen. И все это на камеру, чтобы мы могли показать судье, если они не появятся".
   "Понятно."
   Я взглянул на стол обвинения. Сегодня Берг была одна. Без галстука-бабочки. Она смотрела на рукописный документ, и я догадался, что она репетирует свой аргумент. Она почувствовала мой взгляд.
   - Лицемер, - сказала она.
   "Извините меня?" Я сказал.
   "Ты слышал меня. Вы все время говорите о наклонах доски и о том, что обвинение играет нечестно, а потом проворачиваете такой трюк".
   "Как что?"
   - Я уверен, вы знаете, о чем идет речь. Как я уже сказал и ты слышал, ты лицемер, Халлер. И убийца".
   Я долго смотрел на нее и видел это в ее глазах. Она была истинно верующей. Она считала меня убийцей. Одно дело, когда об этом думают полицейские - большинство из них не видит разницы между адвокатом защиты и подсудимым. Но в мире судебных адвокатов я по большей части сталкивался с уважением с обеих сторон прохода. То, что Берг верил, что я способен засунуть человека в багажник и трижды выстрелить в него, напоминало мне о том, с чем я столкнулся на предстоящем суде: с истинно верующим, который хотел посадить меня навсегда.
   - Ты так ошибаешься, - сказал я. - Ты так ослеплен ложью, которую тебе наговорили...
   - Оставь это для присяжных, Халлер, - сказала она.
   Словесная конфронтация закончилась тем, что депутат Чан объявил, что суд собирается принять решение. Судья Уорфилд прошел через дверь в задней части зала суда и занял скамью. Она быстро перешла к делу " Калифорния против Галлера " и пригласила Берга объяснить свою просьбу о санкциях против защиты. Прокурор взяла с собой на кафедру документ, который она изучала.
   "Ваша честь, защита в этом деле неоднократно обвиняла Народ в нечестной игре с открытием, и все же именно защита все время занималась обманом", - начал Берг.
   "РС. Берг, - вмешался судья. - Мне не нужна преамбула. Доберитесь до сути. Если есть нарушение правил обнаружения, пожалуйста, займитесь этим".
   - Да, ваша честь. В понедельник были представлены последние списки свидетелей с каждой стороны. И, к нашему удивлению, защита фактически включила в свой список свидетелей новые имена. Одно имя, которое нам запомнилось, - Роза Мари Дитрих, которую защита указала в качестве домовладельца потерпевшего в этом деле, Сэма Скейлса".
   - Это был свидетель, с которым обвинение не было знакомо?
   - Нет, ваша честь, мы с ней не были знакомы. Я отправил следователей, чтобы найти ее и поговорить с ней, и мы узнали, что причина, по которой она нам не известна, заключается в том, что Сэм Скейлз использовал вымышленное имя, когда снимал у нее квартиру".
   "Я не вижу здесь проблемы с точки зрения защиты, мисс Берг".
   "Ваша честь, проблема в том, что сказала нам Роз-Мари Дитрих. Она сказала, что мистер Халлер и двое его следователей говорили с ней три недели назад о Сэме Скейлсе, который использовал имя Уолтер Леннон, когда снимал квартиру. Кроме того, она позволила г-ну Халлеру и его команде просмотреть вещи жертвы, которые хранились в гараже дома. Не зная, что мистер Скейлс был убит в октябре, Дитрих и ее муж упаковали его вещи, когда он, казалось, исчез, не заплатив арендную плату за декабрь. Они хранили его имущество в гараже".
   "Все это очень интересно, но где нарушение, за которое народ ищет санкции?"
   "Судья, дело в том, что защита имела доступ к нескольким ящикам с вещами, в том числе к документам и почте, но спустя три недели к Народу ничего не пришло. Они не включали имя Роуз-Мари Дитрих в свой список свидетелей до этой недели, чтобы гарантировать, что, когда обвинение доберется до мисс Дитрих, у него не будет доступа к имуществу".
   "Почему бы это, мисс Берг?"
   - Потому что они были переданы Армии Спасения после того, как подсудимый и его команда посетили мисс Дитрих. Совершенно очевидно, что у защиты была стратегия скрыть любую информацию, которая была в вещах жертвы, от народа, ваша честь".
   "Это много предположений. У вас есть что-нибудь, что подтверждает это?"
   "У нас есть заявление под присягой от Роз Мари Дитрих, в котором недвусмысленно говорится, что ответчик сказал ей, что она может пожертвовать имущество".
   - Тогда позвольте мне взглянуть на это.
   Берг оставил мне копию заявления после того, как передал ее секретарю для судьи. На минуту или около того воцарилась тишина, пока мы с Дженнифер собрались вместе, чтобы читать свидетельские показания одновременно с судьей.
   "Хорошо, суд ознакомился с документом", - сказал Уорфилд. "Я хотел бы услышать от мистера Халлера следующее по этому поводу".
   Я встал и подошел к кафедре, поскольку Берг оставил ее. Во время поездки на автобусе я решил, что мой ответ будет полным сарказма, а не полного возмущения.
   - Доброе утро, судья, - добродушно сказал я. "Я хотел бы начать с того, что обычно я был бы рад любой возможности покинуть свободные помещения, предоставленные мне в исправительном учреждении Башен-близнецов, любезно предоставленные г-жой Берг, чтобы предстать перед судом, но на этот раз я сбит с толку причиной, по которой я Вот и логика ее рассуждений. Мне кажется, ваша честь, что она должна добиваться санкций против своей собственной группы следователей, а не против защиты".
   "Г-н. Халлер, - сказал Уорфилд усталым тоном. - Как я и сказал мисс Берг, давайте не будем останавливаться на достигнутом. Пожалуйста, ответьте прямо на вопрос об открытии, поднятый обвинением".
   "Спасибо, судья. Мой ответ состоит в том, чтобы сказать, что не было никакого нарушения открытия. У меня нет документов для передачи, и я ничего не скрывал от обвинения. Да, мы отправились по указанному адресу и просмотрели содержимое хранящихся там ящиков. Я ничего не взял из этих ящиков, и я гарантирую, что следователи мисс Берг спросили Роз Мари Дитрих, что мы взяли. Недовольная ответом, который они получили на этот вопрос, г-жа Берг решила не включать ответ в этот лист бумаги, который, как она утверждает, является констатацией факта. Здесь перечислены некоторые факты, судья, но не все.
   "Судить?" - сказала Берг, вставая со своего места.
   - Ваша честь, я еще не закончил, - быстро сказал я.
   "РС. Берг, твоя очередь, - сказал Уорфилд. "Пусть адвокат закончит, и тогда у вас будет возможность ответить".
   Берг снова села и начала яростно писать в своем блокноте.
   - В заключение, ваша честь, - сказал я. "Здесь нет никаких уловок. Суд напоминает, что три недели назад на слушаниях по телеконференции, в которых участвовала г-жа Берг, я попросил разрешения покинуть округ и штат. Я предполагаю, что у судебного репортера есть протокол этого слушания, и он покажет, что обвинение конкретно спрашивало, с кем я собирался встретиться в государственной тюрьме Хай-Дезерт в Неваде. И я сказал, что собираюсь навестить бывшего сокамерника потерпевшего по этому делу. Если бы мисс Берг или любой из многочисленных следователей, находившихся в ее распоряжении, удосужились связаться и поговорить с этим человеком в Неваде, они бы получили тот же адрес и псевдоним для Сэма Скейлса, что и я, и фактически могли бы опередить меня до смерти. место, о котором мы говорим здесь. Ваша честь, еще раз говорю, что это не что иное, как кислый виноград. Обязательства защиты по раскрытию информации требуют, чтобы я передал мисс Берг список свидетелей и копии всего, что я собираюсь представить в качестве доказательства. Я сделал это. Я не обязан делиться с г-жой Берг своими интервью, наблюдениями или другими результатами работы. Она это знает. Но с самого первого дня расследование обвинения было ленивым, неряшливым и некачественным. Я уверен, что докажу это в суде, но печально то, что суда быть не должно. Обвинение...
   "Хорошо, позвольте мне остановить вас прямо здесь, мистер Халлер", - сказал судья. "Я считаю, что вы более чем высказали свою точку зрения. Теперь вы можете вернуться на свое место.
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказал я.
   Обычно, когда судья говорит вам сесть, это означает, что все, что нужно было сказать, сказано и решение принято.
   Судья повернулась на стуле и сосредоточилась на Берге.
   "РС. Берг, вы помните телеконференцию, о которой говорил адвокат? она спросила.
   - Да, ваша честь, - сказал Берг.
   В ее тоне не было никаких эмоций. Она восприняла тот же сигнал, что и я, когда Уорфилд сказал мне сесть.
   "Мне кажется, что у штата были все возможности проследить и найти это место и вещи жертвы", - сказал Уорфилд. "Суд склонен согласиться с г-ном Халлером в том, что речь идет о продукте работы и упущенной возможности, а не о какой-либо игре со стороны защиты. Определенно ничего, что я бы считал нарушением открытия".
   Берг встала, но не подошла к кафедре - знак того, что ее протест будет нерешительным, независимо от того, что она нацарапала в своем блокноте.
   "Он ждал три недели, прежде чем внести ее в список свидетелей", - сказала она. "Он скрывал ее важность. Должен был быть письменный отчет об интервью и обыске имущества. Именно в этом и заключается дух и намерение открытия".
   Я начал подниматься, чтобы возразить, но судья сделала знак рукой, жестом усадив меня обратно на стул.
   "РС. Берг, - произнесла судья с первой ноткой раздражения в голосе. "Если вы предполагаете, что мистер Халлер обязан документировать свое расследование отчетами о своих перемещениях и допросах, как правоохранительный орган, а затем немедленно решать, вызовет ли он мисс Дитрих в качестве свидетеля, то вы должны взять меня с собой. для дурака".
   - Нет, ваша честь, - быстро сказал Берг. "Нисколько."
   - Тогда очень хорошо. Мы закончили. Ходатайство о санкциях отклонено".
   Судья посмотрел на календарь, висевший на стене над загоном клерка.
   "До выбора присяжных осталось тринадцать дней, - сказала она. "Я назначаю слушание на следующий четверг в десять утра по окончательным ходатайствам. Я хочу уладить все в тот день. Это означает, что вы должны подготовить свои документы так, чтобы у суда было достаточно времени для их рассмотрения. Я не хочу никаких сюрпризов. Тогда я увижу вас всех".
   Судья отложил заседание, и я ощутил, как страх перед тюремным заключением возвращается еще до того, как заместитель Чан и его соратники смогли добраться до меня.
  
   35
   После второго ареста меня снова поместили в одноместную камеру в башнях-близнецах. На этот раз я даже добрался до внешней стены тюрьмы, которая давала мне окно - всего четыре дюйма шириной и защищенное от побега, но из него открывался частичный вид на здание уголовного суда всего в нескольких кварталах от меня по прямой. Этого вида было достаточно, чтобы я захотел остаться в камере, не сводя глаз с приза, а не собираться в комнате отдыха вместе с другими охранниками. И это несмотря на то, что я заменил Бишопа на Кэрью.
   Так что в модуле я чувствовал себя в безопасности. Проблема заключалась в том, что в тюремных автобусах, которые ежедневно перевозили сотни заключенных в суд и обратно, такой защиты не было. С кем ты ехал и к кому был прикован, было в основном делом случая. Или так оно появилось. Какие бы меры я ни принимал, чтобы защитить себя в заключении, в автобусе я всегда был наиболее уязвим. Я знал это точно, потому что на моих клиентов нападали в автобусах. И я видел, как вспыхивали драки и инсценировались нападения, когда я сам катался на них.
   После слушаний по ходатайству обвинения о санкциях я прождал два часа в тюрьме перед зданием суда, прежде чем меня посадили на автобус обратно в Тауэрс. Меня приковали четвертым на цепи за тремя другими мужчинами и пересадили в автобус. Нас посадили в предпоследнее купе, а меня усадили у зарешеченного окна на скамью, обращенную вперед. Заместитель проверил нас, закрыл ворота и запер их, и приступил к заполнению следующего купе. Я наклонился вперед, чтобы посмотреть через человека рядом со мной на заключенного, сидевшего в моем ряду у противоположного окна. Я узнал его, но не по защитному модулю. Я не мог его разместить. Это могло быть из суда или встречи с потенциальным клиентом, на которой я не брался за дело. Он проверял меня, как я проверял его. И это разожгло мою паранойю. Я знал, что должен следить за ним.
   Автобус выехал из гаража под зданием суда и покатился по крутому склону к Спринг-стрит. Когда он повернул налево, мэрия оказалась с правой стороны, и несколько заключенных последовали традиции щелкнуть пальцем на месте власти. Этого, конечно же, никто не мог увидеть ни на мраморных ступенях, ни за окнами культового здания. "Окна" автобуса на самом деле были металлическими с прорезями, которые позволяли ограниченный обзор наружу, но не внутрь.
   Я смотрел, как человек, который мне был интересен, поднял руку и протянул палец. Он делал это настолько рутинно, даже не выглядывая сам в щели, что я понял, что он постоянный гость системы. И тогда я узнал его. Он был клиентом коллеги, которого я однажды заменил во время слушаний перед судьей. Это была работа по присмотру за детьми, незначительное слушание, предполагающее явку в суд. Дэн Дейли застрял в судебном процессе и попросил меня разобраться с ним, что я и сделал.
   Удовлетворенный тем, что я ответил на вопрос и что этот человек не представляет особой угрозы, я расслабился и откинулся на спинку сиденья, запрокинув голову, чтобы посмотреть в потолок. Я начал считать дни до начала моего суда и того, как скоро я могу разумно ожидать выхода на свободу после оправдательного приговора.
   Это было последнее, что я запомнил.
  
   36
   Четверг, 6 февраля
  
   Я мог открыть глаза только на узкие полоски света. Не резкость света помешала мне открыть их шире. Это было физическое препятствие. Я просто не мог этого сделать.
   Сначала я был дезориентирован, не знал, где я был.
   - Микки?
   Я обернулся на голос, узнал его. - Дженнифер?
   Одно слово воспламенило мое горло, боль была такой острой, что я скривился.
   "Да, я здесь. Как ты себя чувствуешь?"
   "Я не вижу. Какая-"
   "У тебя опухли глаза. У тебя лопнуло много кровеносных сосудов".
   У меня лопаются сосуды? Это не имело смысла.
   "Что ты имеешь в виду?" Я попросил. - Как я... ааа, мне больно говорить.
   - Не разговаривай, - сказала Дженнифер. "Просто слушай. Мы обсуждали это час назад, а потом подействовало успокоительное, и ты снова отключился. На тебя напали, Микки. Вчера в тюремном автобусе после суда.
   "Вчерашний день?"
   "Не разговаривай. Да, вы потеряли день. Но если ты не заснешь, я могу привести их сюда, чтобы провести анализ. Им нужно проверить работу вашего мозга, чтобы увидеть, было ли что-нибудь... так что мы узнаем, есть ли что-нибудь... что-нибудь постоянное.
   - Что случилось в автобусе?
   Боль.
   "Я не знаю всех подробностей, и следователь шерифа хочет поговорить с вами об этом - он ждет снаружи, но я сказал ему, что сначала поговорю с вами. По сути, другой человек в автобусе освободил свою цепь и использовал ее, чтобы задушить вас. Он был позади тебя и обернул его вокруг твоей шеи. Они думали, что ты умер, но парамедики оживили тебя, Микки. Говорят, это чудо, что ты жив.
   "Это не похоже на чудо. Где я?"
   Я начал справляться с болью. Монотонный разговор, легкий поворот головы влево, казалось, уменьшили его.
   "Каунти-ОСК - тюремная палата. Хейли, Лорна и все остальные хотели зайти, чтобы увидеть тебя, но ты на карантине, и они пустили только меня. Я не думаю, что ты хочешь, чтобы они видели тебя такой. Лучше подождать, пока спадет опухоль".
   Я почувствовал, как ее рука сжала мое плечо.
   - Мы здесь одни? Я попросил.
   - Да, - сказала Дженнифер. "Это встреча адвоката с клиентом. За дверью стоит заместитель, но она закрыта. Кроме того, следователь ждет, чтобы поговорить с вами.
   "Хорошо, послушай, не позволяй им использовать это, чтобы отсрочить суд".
   - Ну, посмотрим, Микки. Вам нужно пройти обследование, чтобы убедиться, что вы...
   - Нет, я в порядке, я могу сказать. Я уже думаю о деле и не хочу его откладывать. Они у нас есть там, где мы хотим, и я не хочу давать им время, чтобы догнать нас. Вот и все."
   - Хорошо, я буду возражать, если они попытаются.
   - Кто был этот парень?
   - Какой парень?
   - Тот, кто душил меня цепью.
   - Не знаю, я узнал только его имя. Мэйсон Мэддокс. Лорна запустила его через приложение о конфликте интересов, и результатов не было. У вас нет предыдущей истории с ним. В прошлом месяце его осудили за три убийства - подробности дела я еще не получил. Он был в суде для рассмотрения ходатайств".
   "Кто его адвокат? Полиция?
   - У меня пока нет этой информации.
   "Зачем он это сделал? Кто его на это подтолкнул?
   - Если Департамент шерифа знает, они не поделятся этим со мной. Я поручил Cisco разобраться с этим и позвонить Гарри Босху".
   "Я не хочу отрывать Cisco от подготовки к испытанию. В этом может быть весь мотив".
   - Нет, потому что он пытался убить тебя и, вероятно, думал, что убил. Вы не убиваете парня, чтобы отвлечь его следователей. Сегодня я подал Уорфилду ходатайство с просьбой издать приказ о восстановлении залога или приказать шерифу отвезти вас на машине в суд и обратно. Автобусов больше нет. Слишком опасно."
   "Хорошая мысль".
   "Я надеюсь получить слушание по этому поводу сегодня днем. Посмотрим."
   "Здесь есть что-то вроде ручного зеркала или что-то в этом роде?"
   "Почему?"
   "Я хочу увидеть себя".
   - Микки, я не думаю, что ты...
   "Все нормально. Я просто хочу быстро взглянуть, и со мной все будет в порядке".
   "Я не вижу зеркала, но подожди, у меня кое-что есть".
   Я слышал, как она расстегнула сумочку, а затем вложила мне в руку небольшой квадратный предмет. Зеркало из косметички. Я поднес его к лицу и сумел разглядеть. Я был похож на боксера утром после боя, да еще и проигравшего боя. Мои глаза опухли, а сыпь из лопнувших кровеносных сосудов распространилась от уголков глаз и по обеим щекам.
   - Иисусе, - сказал я.
   - Да, не очень хорошо, - сказала Дженнифер. - Я все еще думаю, что тебе следует позволить доктору осмотреть тебя.
   "Я буду в порядке".
   "Микки, может быть что-то, и ты должен знать".
   "Но тогда обвинение может узнать, и они воспользуются этим, чтобы попросить об отсрочке".
   Наступило короткое молчание, пока Дженнифер обдумывала это и понимала, что я был прав.
   - Ладно, я устаю, - сказал я. - Пришлите следователя, посмотрим, что он скажет.
   "Ты уверен?" она спросила.
   "Да. И не отрывайте Cisco от пробной подготовки. Когда услышишь от Босха, свяжи его с Мэйсоном Мэддоксом. Я хочу знать все. Где-то должна быть связь".
   - Ссылка на что, Микки?
   "Ссылка на кейс. Или расследование прослушивания телефонных разговоров шерифом. Что-нибудь. Мы должны смотреть на всех. Шерифы, Оппацио, ФБР, все.
   - Хорошо, я скажу ребятам.
   - Ты думаешь, я параноик, да?
   - Я просто думаю, что это несколько надуманно.
   Я кивнул. Может быть, это было.
   - Они позволили тебе принести сюда свой телефон? Я попросил.
   - Да, - сказала она.
   "Хорошо, сфотографируй меня. Возможно, ты захочешь показать его судье, когда будешь отстаивать свою защиту.
   "Хорошая идея."
   Я слышал, как она достала телефон из сумочки.
   - Я уверена, что Берг будет возражать против этого, - сказала она. "Но стоит попробовать".
   - Если судья узнает, что есть фотография, она захочет ее увидеть, - сказал я. "Человеческое любопытство".
   Я слышал, как она выстрелила.
   - Хорошо, Микки, - сказала она. "Отдохнуть."
   - Таков план, - сказал я.
   Я услышал ее шаги к двери.
   - Дженнифер? Я сказал.
   Я услышал, как ее шаги возвращаются к кровати.
   - Да, я здесь, - сказала Дженнифер.
   "Послушайте, я еще не очень хорошо вижу, но я слышу", - сказал я.
   "Хорошо."
   - И я слышу сомнение в твоем голосе.
   "Нет, вы ошибаетесь."
   "Послушайте, это естественная вещь. Задавать вопросы. Я думаю ты-"
   - Дело не в этом, Микки.
   "Тогда что это?"
   - Ладно, смотри, это мой отец. Он заболел. Я беспокоюсь о нем".
   "Он в больнице? Что случилось?"
   "Вот в чем дело. Мы не получаем прямых ответов. Он в доме престарелых в Сиэтле, и мы с сестрой не получаем ответов".
   - Твоя сестра там?
   "Да, она думает, что я должен подняться. Если я захочу увидеть его раньше... ты же знаешь.
   - Тогда она права, тебе нужно идти.
   "Но у нас есть дело - суд. Слушание ходатайств состоится на следующей неделе, а теперь это нападение".
   Я знал, что потеря ее может иметь разрушительные последствия для дела, но у меня не было выбора.
   - Слушай, - сказал я, - ты должен идти. Ты можешь взять свой ноутбук, и ты можешь многое сделать оттуда, когда ты не с отцом. Вы можете писать ходатайства, Циско может передать их секретарю суда".
   - Это не то же самое, - сказала она.
   "Я знаю, что это не так, но это то, что мы можем сделать. Тебе нужно идти."
   - Мне кажется, что я оставляю тебя одного.
   "Я что-нибудь придумаю. Поднимитесь туда, повидайтесь с ним, и, кто знает, может быть, он почувствует себя лучше, и вы вернетесь на суд.
   Сначала она не ответила. Я сказал свое слово и уже думал об альтернативных путях.
   - Я подумаю об этом сегодня вечером, - наконец сказала Дженнифер. - Я дам тебе знать завтра, хорошо?
   - Ничего страшного, но я не думаю, что тут есть о чем думать. Это семья. Твой отец. Вы должны пойти."
   - Спасибо, Микки.
   Я кивнул.
   Я снова услышал ее шаги, когда она направилась к двери. Я попытался расслабить горло и облегчить боль. Говорить было все равно, что глотать стекло.
   Затем я услышал, как Дженнифер сказала следователю, ожидавшему снаружи комнаты, что он может войти.
  
   Часть четвертая
   Кровотечение зверя
  
  
   37
   Среда, 19 февраля
  
   Мир, казалось, был на грани хаоса. Более тысячи человек погибли от загадочного вируса в Китае. Почти миллиард человек были заблокированы там, и американские граждане были эвакуированы. В Тихом океане были круизные лайнеры, которые были плавучими инкубаторами вируса, и на горизонте не было никакой вакцины. Президент говорил, что кризис пройдет, а его собственный эксперт по вирусам призывал готовиться к пандемии. Ближе к дому отец Дженнифер Аронсон только что умер в Сиэтле от невыявленной болезни, и она не получала никаких ответов.
   В Лос-Анджелесе это был второй день отбора присяжных в судебном процессе моей жизни.
   Мы шли в быстром темпе. Четыре дня, запланированные для voir dire, были сокращены наполовину судьей, который также чувствовал, что надвигается волна. Она хотела, чтобы этот суд закончился до того, как нахлынет волна, и, хотя мне было неудобно спешить с выбором присяжных, я был тут же с судьей. Я хотел, чтобы это закончилось. Некоторые помощники в Башнях-близнецах начали носить маски, и я воспринял это как знак. Я не хотел сидеть в тюрьме, когда пришла та волна, которая беспокоила судью.
   Тем не менее, выбор двенадцати незнакомцев, которые будут обсуждать дело, связан с самыми важными решениями суда. Эти двенадцать будут держать мою жизнь в своих руках, и время, отведенное на их выбор, сократилось вдвое. Это заставило меня принять чрезвычайные меры, чтобы быстро попытаться выяснить, кто эти люди.
   Отбор жюри был искусством. Это включало исследования, знание социальных и культурных данных и, наконец, внутреннее чутье. В конце концов, вам нужна группа внимательных людей, готовых отстаивать правду. Вы ищете и надеетесь искоренить тех, кто смотрит на правду сквозь призму предубеждений - расовых, политических, культурных и так далее. И те, у кого есть скрытые мотивы для служения.
   Процесс начинается с того, что судья отбирает присяжных, у которых есть конфликты графика, которые не могут судить других или не могут понять значение юридических принципов, таких как разумные сомнения. Затем дело переходит к адвокатам, которые могут дополнительно допросить присяжных, чтобы определить, должны ли они быть уволены по причине - предвзятости или предвзятости. Обвинению и защите также дается равное количество императивных отводов, позволяющих им уволить присяжных по неустановленным причинам. И именно здесь чаще всего вступает в игру интуиция.
   Все это должно быть синтезировано в решениях о том, кого оставить, а кого выгнать. В этом и есть искусство - наконец прийти к группе из двенадцати человек, которые, по вашему мнению, будут открыты для вашего дела. Я полностью признаю, что преимущество защиты состоит в том, что для успеха ей нужно завоевать доверие только одного присяжного - одного сомневающегося в позиции государства. Одно несогласие со стороны защиты может повесить присяжных и заставить штат начать все сначала или даже пересмотреть вопрос о том, стоит ли вообще проводить второе судебное разбирательство. Государство должно завоевать все двенадцать сердец и умов, чтобы получить осуждение. Тем не менее преимущества государства, помимо этого, настолько огромны, что преимущество присяжных защиты становится незначительным. Но вы берете то, что вам дают, и поэтому выбор присяжных всегда был для меня священным, тем более на этот раз, что я был ответчиком.
   Было 2 часа дня, и судья ожидал - нет, требовал, - чтобы присяжные были собраны к закрытию суда через три часа. Я мог бы перенести его на следующий день, потому что судья в конечном итоге не захотел бы приводить в исполнение требование, которое потенциально можно было бы отменить в апелляционном порядке. Но если бы я форсировал этот вопрос, были бы последствия в плане решений суда.
   Кроме того, я был готов к своему последнему безапелляционному вызову, и я знал, что ни за что не смогу доить его еще три часа. Мы наполним ящик до того, как в зале суда стемнеет, а утром начнется судебное преследование по делу об убийстве Сэма Скейлза.
   Хорошей новостью было то, что панель в основном состояла из присяжных, которые, как я полагал, располагались на шкале защиты от желтого - средний план - до темно-зеленого для защиты. Из-за давно укоренившегося и законного недоверия к полиции в сообществах меньшинств защита всегда ценила чернокожих и коричневых присяжных заседателей, поскольку они склонны с подозрением относиться к показаниям полицейских. Мне удалось сохранить в группе четырех афроамериканцев и двух латиноамериканцев, отражая, в частности, попытки Даны Берг избавиться от черных. Когда один темнокожий участник дискуссии рассказал на допросе, что она когда-то делала пожертвование местной организации Black Lives Matter, Берг сначала попросил уволить женщину по уважительной причине. Обращение к афроамериканскому судье требовало определенного мужества, но это также подчеркивало исключительную цель Берга, вынесшего мне обвинительный приговор. Когда судья отклонил ходатайство, прокурор попытался использовать безапелляционный отвод. Именно тогда я выступил с возражением, что этот шаг был основан на расе, что является явным исключением из правил безапелляционных вызовов. Судья согласился, и присяжный сел. Постановление предупредило Берга о будущих усилиях по формированию присяжных по расовому признаку, но затем позволило мне сделать именно это.
   Это была большая победа для защиты, но последний раунд испытаний оставил в штрафной три новых лица, а у меня было только одно безапелляционное. Все трое были белыми - две женщины и один мужчина. И вот тут-то и сыграло свою роль мое экстраординарное профилирование присяжных. Накануне рано утром Циско разместился в гараже на Первой улице, куда присяжным было приказано припарковаться. На тот момент несколько сотен потенциальных присяжных были вызваны для исполнения обязанностей присяжных. Циско не мог знать, кто окажется на моей панели, но он обратил внимание на определяющие характер аспекты прибывающих людей: такие вещи, как марка и модель автомобиля, регистрация, наклейки на бампер, содержимое салона и так далее. Человек за рулем Mercedes SL будет иметь другое мировоззрение, чем тот, кто едет на Toyota Prius.
   Иногда хочется, чтобы Мерседес был в жюри. Иногда хочется Prius.
   После первой утренней сессии с сотней человек, вызванных на панель в моем случае, Cisco вернулся в гараж в обеденное время, а затем еще раз в конце дня. К своему четвертому приезду в гараж в среду утром он узнавал людей, приписанных к моему делу, и собирал информацию о многих из них.
   Когда суд возобновил заседание, он вернулся из гаража, сел на галерее и сообщил моему коллеге все, что знал о каждом потенциальном присяжном. Я был не один за столом, но и не с Дженнифер Аронсон. Моим новым соадвокатом стала Мэгги Макферсон. Она взяла отпуск в окружной прокуратуре и ответила на мой сигнал бедствия. Я не мог придумать никого лучше, чтобы сидеть рядом, когда я столкнулся с самым трудным испытанием в своей жизни.
   Вы никогда не захотите использовать свое последнее безапелляционное право, потому что вы никогда не знаете, кто займет место потенциального присяжного, которого вы только что уволили. Вы можете расчистить путь для нового лица, которое является мечтой прокурора, и вам нечем будет этому помешать. Так что вы всегда придерживаете последнее безапелляционное только для чрезвычайных обстоятельств. Я усвоил это на собственном горьком опыте, будучи еще ребенком-адвокатом, когда защищал человека, обвиняемого в нападении на полицейского и сопротивлении аресту. Я был уверен, что обвинение в нападении было фиктивным, добавленным офицером, производившим арест, из-за личной неприязни. Офицер был белым, а мой клиент черным. Во время отбора присяжных я рискнул своим последним безапелляционным правом выгнать потенциального присяжного, который был желтым на моем счетчике. В пуле зала суда все еще было несколько афроамериканцев, ожидающих случайного вызова в ложу. Я прикинул, что мои шансы были почти пятьдесят на пятьдесят, что одному из них позвонят и займут свободное место для допроса. Этот шаг окупился. Вызвали чернокожую женщину, но в ходе допроса она показала, что является дочерью отставного сотрудника правоохранительных органов, прослужившего в департаменте шерифа тридцать два года. Я долго расспрашивал ее, пытаясь получить ответ, который заставил бы ее столкнуться с какой-то причиной, но она продолжала настаивать на том, что может рассматривать дело беспристрастно. Судья отклонил мою просьбу уволить ее, так что я был с дочерью полицейского в моем присяжном по делу о нападении на полицейского, и у меня не было никаких императивных прав, чтобы изменить это. Мой клиент был отклонен по всем пунктам обвинения и провел год в окружном центре содержания под стражей за преступление, которого, как я полагал, он не совершал.
   Я следовал своему обычному распорядку составления графиков и отслеживания присяжных в процессе отбора. Обычная папка с файлами манильской формы лежала раскрытой на столе защиты. На обеих створках я нарисовал то, что назвал подносом для кубиков льда: длинный прямоугольник, разделенный на четырнадцать квадратов для жюри из двенадцати и двух заместителей. Каждый куб был квадратным размером в два дюйма - размером с небольшой листок для заметок. Я записал основные мысли и подробности о каждом потенциальном присяжном в кубе, пронумерованном для места в ложе присяжных, которое занимал кандидат. Когда присяжные были распущены, а места заняли новые люди, я использовал стикеры, чтобы скрыть ненужные детали и начать все сначала. Нанесение на карту всего в папке с файлами позволяло мне закрыть ее, если пытливые взгляды блуждали от стола обвинения.
   Обвинение сначала поставило под сомнение новые дополнения к группе. И пока Берг отвечала на ее рутинные вопросы, мы с Мэгги проверяли тексты, приходящие на ее ноутбук от Cisco, которому приходилось маскировать свои действия, потому что никому, кроме адвокатов по делу, не разрешалось пользоваться электронными устройствами в зале суда. Циско спрятал свой телефон от депутатов в зале суда, оставив его на скамейке рядом с одним из своих массивных бедер.
   Для защиты анонимности присяжных в уголовном деле потенциальные присяжные назывались по номерам, которые им давали при регистрации в координационном центре присяжных на первом этаже. Тексты Циско сделали то же самое.
   17 на стоянке в форе - без бирки.
   Эта ссылка была на мужчину из нового трио. Это была интересная часть информации, но я не мог бы перейти к ней напрямую, возможно, не раскрывая, как я получил эту информацию. Раскрытие того, что у меня есть следователь, высматривающий потенциальных присяжных в гараже, не понравится судье или калифорнийской коллегии адвокатов. С Мэгги МакФирс тоже не все ладилось. Она быстро получала образование в области защиты по уголовным делам, и ей не всегда нравилось то, что она изучала. Но я не волновался. Теперь она была вовлечена в отношения адвоката и клиента.
   Я видел, как номер 17 встал в галерее, когда назвали его номер. Он протиснулся мимо других из ряда, а затем направился к ложе присяжных для допроса, не проявляя явных физических затруднений или физических недостатков. Конечно, были и другие возможные невидимые проблемы, которые могли привести к тому, что он получил отметку об гандикапе. Но меня это беспокоило. Если этот человек был мошенником, я не хотел, чтобы он был присяжным.
   Циско сразу же последовал за своим первым сообщением с сообщением об одной из женщин.
   68 должно быть 86ed. Наклейка на бампер Трамп 2020.
   Это была хорошая информация. Политика была хорошим окном в душу человека. Если 68-й был сторонником президента, вполне вероятно, что она была сторонником жесткой линии закона и порядка, что не очень хорошо для парня, обвиняемого в убийстве. Фактором также было то, что этот человек будет продолжать поддерживать президента после того, как СМИ задокументировали его многочисленные неправды. Это была слепая верность делу и показатель того, что правдивость не была важной частью ее структуры.
   Я согласился с Циско. Она должна была уйти.
   О третьем потенциальном присяжном - номер 21 - у Cisco было мало данных.
   21 ездит на Приусе. Наклейка Extinction Rebellion на заднем стекле.
   Я не знал, что такое знак Extinction Rebellion, но я думал, что понял сообщение наклейки. Обе части информации были почти бесполезны. И то, и другое может быть индикатором осуждающей личности, особенно когда дело касается окружающей среды и преступности. Я водил пожирающий бензин Линкольн, и это, безусловно, выяснится в суде. И мне было предъявлено обвинение в очень насильственном преступлении, когда я был человеком, который профессионально общался с другими обвиняемыми в насильственных действиях.
   Я внимательно следил за ходом слушаний, пока Берг допрашивал новых кандидатов, но я также столкнулся с Мэгги, когда она вытаскивала анкеты, которые трое заполнили, отправляясь в присяжные заседатели.
   Сразу передумала насчет 21. Прочитанное понравилось. Ей было тридцать шесть лет, она была незамужней, жила в Студио-Сити и работала поваром в одном из высококлассных ресторанов Голливуд-боул. Это говорит мне о том, что ей нравятся музыка и культура, и она решила работать там, где есть и то, и другое. Она также назвала чтение первым среди своих увлечений. Я не думал, что любой, кто был читателем, мог избежать историй - научно-популярных или вымышленных - которые подчеркивали слабости американской системы правосудия, главная из которых - то, что полиция не всегда понимает это правильно и что иногда обвиняют невиновных людей. и осуждены за преступления, которых они не совершали. Я полагал, что это даст 21 непредвзятость. Она внимательно выслушает мой случай.
   - Я хочу ее, - прошептал я.
   - Да, она хорошо выглядит, - прошептала в ответ Мэгги.
   Я перешел к двум другим анкетам. Я увидел, что другой женщине 68 лет, она была моего возраста и вышла замуж в том же году, когда окончила Пеппердин, консервативную христианскую школу в Малибу. Добавьте все это к наклейке на бампер Трампа, и я был убежден. Она должна была уйти.
   Мэгги согласилась.
   "Вы хотите использовать последний вызов?" она спросила.
   - Нет, я собираюсь ее допросить, - сказал я. "Попробуй, чтобы ее ударили по уважительной причине".
   "Что с парнем? Здесь ничего нет."
   Она имела в виду 17. Я просмотрела его анкету и согласилась с Мэгги. Ничто на одной странице не привлекло внимание. Ему было сорок шесть лет, и он был женат, работал помощником директора частной школы в Энсино. Я был знаком с ним, потому что мы с Мэгги заигрывали с идеей отправить туда Хейли в начальную школу много лет назад. Мы взяли тур и пошли на презентацию родителей, но в конечном итоге получили плохое настроение. Большинство студентов были выходцами из благополучных семей. Мы ни в коем случае не были бедными, но Мэгги была госслужащей, а я всегда гонялся за денежными делами. Какие-то годы были толстыми, какие-то худыми. Мы думали, что давление сверстников на нашу дочь будет нездоровым. Мы зарегистрировали ее в другом месте.
   - Ты помнишь этого парня? Я попросил. - Он должен был быть там, когда мы осмотрели это место.
   - Я его не узнаю, - сказала Мэгги.
   "Я посмотрю, что я могу получить по вопросам и ответам. Ты не против, если я возьму все три?"
   "Конечно. Это твой случай. Я не хочу, чтобы ты подчинялся мне".
   Пока Берг заканчивала опрос присяжных, я написала пометки обо всех трех на стикерах и прикрепила их к соответствующим квадратам на моей диаграмме для кубиков льда. Я написал зеленым цветом 21 и красным цветом 68. Для 17 я написал желтый вопросительный знак. Затем я закрыл файл.
  
  
   38
   Когда подошла моя очередь допрашивать людей, которые могли решить мое будущее, судья устно оборвал меня на коленях еще до того, как я добрался до кафедры.
   - У вас есть пятнадцать минут, мистер Халлер, - сказала она.
   "Ваша честь, технически у нас есть три свободных места, а затем нужно заполнить запасных", - запротестовал я. "Обвинению потребовалось более пятнадцати минут, чтобы допросить этих троих".
   "Нет, вы ошибаетесь. Я рассчитал время. Четырнадцать минут. Я даю тебе пятнадцать. Начиная сейчас. Вы можете использовать это время, чтобы поспорить со мной или задать вопросы присяжным".
   - Благодарю вас, ваша честь.
   Я подошел к кафедре и начал с числа 68.
   "Присяжный шестьдесят восемь, я просматривал вашу анкету и не увидел, чем ваш муж зарабатывает на жизнь".
   "Мой муж был убит в Ираке семнадцать лет назад".
   Это вызвало момент молчания - коллективную задержку дыхания - когда я переосмыслил свой подход. Я не мог позволить присяжным, которые уже сидели, увидеть, как я обращаюсь с женщиной иначе, как с лайковыми перчатками.
   - Я сожалею о вашей утрате, - сказал я. - И что я даже вспомнил об этом.
   - Не волнуйся, - сказала она. "Память никогда не уходит".
   Я кивнул. Хотя я наткнулся на это, я должен был найти способ искусно выйти.
   - Э-э, в анкете вы не указали, что стали жертвой преступления. Не считаете ли вы потерю мужа в каком-то смысле преступлением?
   "Это была война. Это было другое. Он отдал свою жизнь за свою страну".
   Бог и страна - кошмар адвоката в суде присяжных.
   - Тогда он был героем, - предположил я.
   - И до сих пор, - сказала она.
   "Верно. Он все еще есть".
   "Спасибо."
   - Вы раньше были присяжными, мэм?
   "Это был один из вопросов в форме. Нет у меня нет. И пожалуйста, не называйте меня мэм. Заставляет меня чувствовать себя моей матерью".
   В зале суда раздался легкий смех. Я улыбнулась и продолжила.
   "Я воздержусь от этого. Позвольте задать вам вопрос: если сотрудник милиции свидетельствует об одном, а обычный гражданин свидетельствует об обратном, то кому вы верите?"
   "Ну, я думаю, вам просто нужно взвесить то, что говорит каждый, и попытаться выяснить, кто говорит правду. Это может быть офицер. Но может и не быть".
   - Но вы доверяете полицейскому?
   "Не обязательно. Я хотел бы услышать больше об офицере. Вы знаете, кто он, как он выглядит. Как это."
   Я кивнул. Становилось ясно, что она была присяжной Джуди - кем-то, кто хочет быть в жюри и дает правильный ответ на каждый вопрос, независимо от того, отражает ли он ее истинные чувства. Я всегда подозрительно отношусь к людям, которые хотят быть присяжными, которые хотят судить других.
   "Хорошо, и, как вчера объяснил судья, вы знаете, что я являюсь и ответчиком, и защитником в этом деле. Если в конце этого процесса вы думаете, что я, вероятно, совершил убийство, как вы проголосуете в зале присяжных?"
   "Я должен был бы доверять своим инстинктам после взвешивания улик".
   "Что значит что? Как бы вы проголосовали?"
   "Если я убежден вне разумных сомнений, я голосую виновным".
   "Я думаю, что я , вероятно , сделал это убедительно? Это то, что вы имели ввиду?"
   "Нет, как я уже сказал, я должен признать, что вы виновны вне всяких разумных сомнений".
   - Что для вас значит разумное сомнение , мэм?
   Прежде чем 68-й успел ответить, вмешался судья.
   "Г-н. Халлер, ты пытаешься заманить присяжного? - сказал Уорфилд. - Она просила тебя не называть ее так.
   - Нет, судья, - сказал я. "Я просто забыл. Мои южные манеры. Я прошу прощения."
   - Это все хорошо, но я знаю, что ты родился прямо здесь, в Лос-Анджелесе, потому что знал твоего отца.
   - Просто фигура речи, ваша честь. Я больше не скажу обидного слова".
   "Очень хорошо, продолжайте. Ты тратишь все свое время на этого одного присяжного. Я не даю вам продления".
   Пятнадцать минут на интервью с людьми, которые могут решить вашу судьбу. Я думал, что у меня есть первая точка апелляции, если суд пойдет не так, как я хотел. Я снова обратил внимание на женщину в ложе присяжных.
   "Если бы вы могли, не могли бы вы сказать нам, что, по вашему мнению , означает разумное сомнение ?"
   - Просто нет другого возможного объяснения. Судя по уликам и вашей оценке, это не мог быть кто-то другой.
   Я понял, что у меня с ней ничего не получится. Она репетировала свои ответы. Я должен был задаться вопросом, следила ли она за этим случаем в средствах массовой информации.
   "Вчера утром судья попросил поднять руки всех, кто читал об этом деле в СМИ. Ты не поднял руку, верно?
   "Это правильно. Я никогда не слышал об этом раньше".
   Я не поверил ей. Она знала о деле и почему-то хотела быть в присяжных. Я посмотрел на часы и перешел к мистеру 17. У меня не было выбора.
   "Сэр, вы работаете помощником директора в частной начальной школе, верно?"
   "Да все верно."
   "Я вижу в анкете, что вы имеете степень магистра педагогики и работаете над докторской диссертацией".
   "Да, неполный рабочий день в докторантуре".
   "Есть ли причина, по которой вы не решили преподавать в университете?"
   "Не совсем. Мне нравится работать с младшими детьми. Вот где я получаю удовлетворение".
   Я кивнул.
   - Здесь сказано, что вы также тренируете баскетбольную команду мальчиков в школе. Требует ли это большой физической активности с вашей стороны?"
   "Ну, я думаю, мальчики должны видеть в своем тренере человека, который может не отставать от них. Кто-то в форме.
   - Вы делаете с ними силовые упражнения?
   - Э-э, иногда.
   - Ты бегаешь с ними?
   "Я делаю с ними круги в спортзале".
   "Какова ваша философия в спорте? Победа - это все?"
   "Ну, я конкурентоспособен, да, но я не думаю, что победа - это все".
   - А что ты думаешь?
   "Я думаю, что победа лучше, чем поражение".
   Это вызвало вежливый смех. И я изменил направление своих вопросов.
   "Твоя жена. Согласно информационному листу, она тоже учитель?
   "Да, в той же школе. Мы встретились там".
   - Значит, я полагаю, вы вместе едете в школу на машине?
   "Нет, я занимаюсь репетиторством после школы, а она подрабатывает в магазине товаров для рукоделия. Такие разные расписания, разные машины".
   "Вы считаете, что есть тяжкие преступления и не тяжкие преступления?"
   "Извините меня?"
   "Вы считаете, что есть преступления, которые нельзя считать преступлениями?"
   - Я действительно не понимаю.
   "Наверное, я говорю о взлетах и падениях. Убийство - это преступление, верно?
   "Да, конечно."
   "А те, кто убивает, должны заплатить за свои преступления. Ты согласен?"
   "Конечно."
   "А как насчет мелких преступлений? Преступления без потерпевших - стоит ли с ними заморачиваться?"
   "Преступление есть преступление".
   Судья снова вмешался.
   "Г-н. Халлер, вы собираетесь допросить двадцать первого присяжного за оставшееся время? она спросила.
   Меня раздражало прерывание. Я собирался принять решение с 17, и она не должна была меня прерывать.
   - Как только я закончу здесь, ваша честь, - сказал я с явным разочарованием в голосе. - Могу я продолжить?
   - Продолжайте, - сказал Уорфилд.
   "Спасибо."
   - Пожалуйста, мистер Халлер.
   Я повернулся к 17 и попытался собрать свой расколотый импульс.
   "Сэр, преступление есть преступление, независимо от того, большое оно или маленькое?"
   "Да. Конечно."
   "А как насчет пеших прогулок? Это противозаконно, но вы считаете это преступлением?"
   - Ну, если таков закон, то да, я думаю, это преступление. Мелкое преступление".
   "Как насчет парковки в зоне для инвалидов, когда у вас нет инвалидности?"
   Это была игра. Все, что я знал о 17, это то, что я прочитал в анкете и то, что я узнал из текста от Циско о его парковке на месте для инвалидов. Мне пришлось позвонить ему, но я мог только плясать вокруг основного вопроса: был ли он мошенником?
   Мы смотрели друг на друга в молчаливом общении, прежде чем 17 наконец заговорил.
   "То, что кто-то делает это, может быть разумным объяснением", - сказал он.
   Вот оно. Он не верил, что ему нужно играть по правилам. Он был мошенником, и ему пришлось уйти.
   - Так ты хочешь сказать, что...
   Уорфилд снова прервал его.
   - Ваше время вышло, мистер Халлер, - сказала она. "Совет, подход".
   Я выругался себе под нос и отвернулся от 17.
   Мы решали проблемы на скамейке запасных, поэтому возражения присяжным - возможно, смущающие их - не делались на открытом заседании. Но когда я добрался до скамейки запасных, мне было слишком жарко, чтобы беспокоиться о том, чтобы говорить тише.
   - Ваша честь, мне нужно время, чтобы допросить последнего присяжного, - сказал я. "Вы не можете произвольно устанавливать мое время, основываясь на том, сколько времени требовалось штату. Это явно несправедливо по отношению к защите".
   Мэгги присоединилась к конференции на скамейке. Теперь она слегка коснулась моей руки, когда судья ответил. Это было предупреждение действовать осторожно.
   "Г-н. Халлер, твой тайм-менеджмент - не моя проблема, - сказал Уорфилд. "Я совершенно ясно дал понять с самого начала дня вчера, с начала дня сегодня и в начале вашего последнего опроса потенциальных присяжных: мы собираемся закончить отбор присяжных сегодня, а вступительные заявления - завтра. Сейчас мы приближаемся к трем часам, и у нас все еще есть запасные места, и я думаю, по крайней мере, один или два присяжных. Ваше время вышло. Итак, у кого-нибудь из вас есть вызов?
   Прежде чем Берг успел сказать хоть слово, я заговорил.
   - Я хотел бы сначала посоветоваться с адвокатом, - сказал я. "Можем ли мы взять дневной перерыв, а затем рассмотреть проблемы?"
   - Очень хорошо, - сказал судья. "Десять минут. Шаг назад."
   Адвокаты вернулись за наши столы, а судья проинформировал зал суда о дневном перерыве. Она строго сказала, что суд возобновится ровно через десять минут. Я скользнул на свое место и прижался к Мэгги.
   - Это безумие, - сказал я. "Пятнадцать минут на допрос трех присяжных? Она сумасшедшая, и это обратимо".
   - Послушай, Мик, ты должен успокоиться, - сказала Мэгги. "Нельзя скрещивать мечи с судьей еще до начала суда. Это самоубийство".
   "Я знаю я знаю. Я буду спокоен".
   "А теперь, что мы будем делать? У нас есть только одна задача".
   Прежде чем ответить, я оглянулся и увидел, что Берг тоже толпится вместе со своим соадвокатом - парнем в галстуке-бабочке. У меня была идея. Я снова посмотрел на Мэгги.
   "Сколько испытаний у них осталось?" Я попросил.
   Она посмотрела на оценочный лист, который держала у себя.
   - Три, - сказала она.
   - Я не хочу отказываться от нашего, - сказал я. "Я хочу кое-что попробовать. Я хочу, чтобы вы пошли в зал на перерыв. Не возвращайся, пока не истекут десять минут.
   "Какая?"
   "Не беспокойтесь пока о проблемах. Просто иди."
   Она неуверенно встала и вышла через калитку к двери в холл. Я проверил стол обвинения, а затем повернулся к Чану, представителю зала суда, и жестом подозвал его. Я открыл свой файл, обнаружив таблицу лотков для кубиков льда. Я быстро подменил стикеры, которыми помечал присяжных 21 и 17, тем самым дав зеленый свет школьному учителю.
   Депутат подошел.
   - Мне нужно использовать банку, - сказал я. - Кто-нибудь может меня вернуть?
   - Встань, - сказал он.
   Я сделал по инструкции. Чан надел на меня наручники и проводил до двери камеры.
   - У вас есть около пяти минут, - сказал он.
   - Мне нужно только два, - сказал я.
   Он провел меня в охраняемую зону содержания под стражей и в камеру, где был открытый туалет. В камере на скамейке сидели двое мужчин, которые в этот час, скорее всего, ждали, когда их отвезут обратно в Башни-Близнецы после их явки в суд. Я встала под углом, чтобы они не видели моих дел, и помочилась в туалет, пока Чен ждал в коридоре возле камеры.
   Я не торопился мыть руки в раковине рядом с туалетом. Я хотел дать парню с бабочкой достаточно времени, чтобы увидеть, что я оставил свою карту открытой на столе защиты.
   - Пошли, Халлер, - сказал Чан снаружи танка.
   - Идут, - сказал я.
   Вернувшись на свое место за столом защиты, я закрыл дело и посмотрел на стол обвинения. Берг и ее соратники больше не разговаривали, а смотрели прямо перед собой и ждали возобновления суда.
   Вскоре несколько членов пула присяжных вернулись в зал суда. Мэгги вернулась к столу защиты и села.
   - Итак, что мы делаем? она спросила.
   "Я постараюсь, чтобы шестьдесят восьмого выгнали за дело", - сказал я. "И я надеюсь, что государство вышвырнет учителя".
   "Почему они это сделали? Он идеален для них. Я знаю, что хотел бы его, если бы это был мой случай.
   Я открыл файл и указал на стикеры. Мэгги смотрела на них, собирая уловку, когда судья вернулся к скамейке запасных и вызвал адвоката вперед.
   На скамье подсудимых первым выступило обвинение.
   "Ваша честь, народ воспользуется безапелляционным вызовом, чтобы уволить номер семнадцать", - сказал Берг.
   Я отдернул голову назад, как будто меня ударили, а потом разочарованно покачал ею. Я надеялся, что не преувеличиваю.
   "Ты уверен?" - спросил Уорфилд.
   - Да, ваша честь, - сказал Берг.
   Судья сделал запись в блокноте.
   "Г-н. Халлер, есть что-нибудь от защиты? она спросила.
   - Да, ваша честь, - сказал я. "Защита требует увольнения присяжного шестьдесят восьмого по уважительной причине".
   - Что это за причина? - спросил судья.
   - Явная враждебность по отношению к защите, - сказал я.
   - Потому что ей не нравится, когда ее называют мэм ? - спросил Уорфилд. - Я тоже не хочу, чтобы меня так называли.
   - Это и в целом воинственный тон, судья, - сказал я. "Я ей явно не нравлюсь, и это повод для беспокойства".
   "Ваша честь, можно меня услышать по этому поводу?" - сказал Берг.
   "Вам и не нужно", - сказал Уорфилд. "Я отклоняю ходатайство об увольнении по уважительной причине. Мой подсчет показывает, что у вас есть последнее безапелляционное право, мистер Халлер. Вы хотите использовать его?
   Я остановился на мгновение, чтобы подумать. Если бы я воспользовался своим последним безапелляционным правом, у меня бы ничего не осталось, пока мы сидели бы с заменой 68 и 17. Я не хотел, чтобы Трампер был в жюри, но было рискованно не иметь возможности контролировать два последних слота на панели. Заместители будут рассматриваться отдельно, с дополнительными безапелляционными проблемами.
   "Г-н. Халлер", - сказал судья. "Я жду."
   Я нажал на курок.
   - Да, ваша честь, - сказал я. - Мы благодарим и извиняем присяжного шестьдесят восьмого.
   - И это использование твоего последнего вызова? - спросил Уорфилд.
   - Да, ваша честь.
   - Очень хорошо, ты можешь отступить.
   Я знал, что было бы бесполезно просить о дополнительных испытаниях. Берг будет возражать, а судья с ее жестким соблюдением графика не будет проявлять великодушия. Я вернулся на свое место за столом защиты и решил остановиться на одном хорошем, что только что произошло. Мне удалось избавиться от двух потенциально проблемных присяжных одним вызовом. Я никогда не узнаю, сыграло ли оставление моей карты открытой для потенциальных шпионских глаз прокурорского стола какую-то роль в увольнении школьного учителя, но я должен был думать, что сыграло. Я слушал, как судья благодарил и увольнял его вместе с вдовой героя войны.
   На данный момент шеф-повар из голливудской чаши был в безопасности.
   Судья быстро обратился к списку чисел, случайно выбранных компьютером, и вызвал в ложу следующих двух потенциальных присяжных.
   У нас было чуть больше часа, чтобы закончить.
  
  
   39
   Четверг, 20 февраля
  
   Было время. Было утро четверга, 10 часов утра, и суд должен был перейти от предварительных заседаний к вступительным заявлениям адвокатов. Присяжные и заместители заседали накануне без особого беспокойства с моей стороны. Моя авантюра с моей последней безапелляционностью окупилась тем, что окончательные кандидатуры для включения в жюри не вызвали у защиты никаких серьезных вопросов. Жюри было приведено к присяге, и мы были готовы к работе.
   Я чувствовал себя комфортно с общей панелью. Не было известных жупелов обвинения, и три члена присяжных, как мне казалось, склонялись в сторону защиты. В большинстве испытаний вам повезет, если вы получите хотя бы одно.
   Тем не менее, мой комфорт с присяжными был компенсирован узлом в животе. Я полностью оправился от атаки в автобусе, но напряжение бессонной ночи перенеслось в день. Я нервничал. Я пробовал много дел и знал, что все может случиться. Это не было утешительным знанием. Я был полностью готов вступить в этот бой, но знал, что будут жертвы, и не мог гарантировать, что среди них не будет правды. Виновными были признаны невиновные мужчины. Я не хотел быть одним из них.
   Вступительное заявление - это всего лишь план предстоящего дела. Моя стратегия заключалась в защите от вины третьих лиц. Это был законный способ сказать, что это сделал кто-то другой, и либо меня намеренно подставили, либо полиция была настолько некомпетентна, что завалила дело и подставила меня в процессе. Я полностью осознавал, что мне будет неловко и, возможно, неприятно стоять перед присяжными и поддерживать эту линию защиты. Вот почему я поручил вступительное слово Мэгги Макферсон. Я хотел, чтобы она указала на меня и призвала всю свою ярость, когда сказала, что я невиновен и что у штата нет дела, которое доказывало бы вину вне всяких разумных сомнений.
   В то же время я не хотел, чтобы Мэгги говорила что-то еще. Когда дело дошло до вступительных заявлений, я был из юридической школы Legal Siegel. Он всегда говорил: берегите порох, имея в виду, что чем меньше, тем лучше; не раскрывайте свое дело или его сюрпризы, пока не придет время представить ваши доказательства. Вот когда это имело значение. Юрист Сигел также сказал, что вступительные заявления не стоят того, чтобы тратить на них много времени, потому что о них скоро забудут, поскольку обвинение представит свои доводы, а затем защита.
   Была возможность отложить вступительное слово защиты до начала рассмотрения дела. Я иногда использовал этот вариант в предыдущих испытаниях, но мне никогда не нравилось это делать. Я всегда считал неразумным упускать возможность выступить перед присяжными на ранней стадии, пусть даже кратко. Поскольку мы начинали это судебное разбирательство в четверг, я знал, что пройдет шесть или семь дней, прежде чем начнется фаза защиты, и это казалось слишком долгим, чтобы продолжаться без возражения государству с моим собственным взглядом на дело.
   Всю эту мудрость я передал Мэгги, хотя ей такой совет и вовсе не был нужен. Она дала и выслушала больше, чем ей вступительных заявлений, и уже знала, что чем меньше, тем лучше.
   Однако эта мудрость, по-видимому, никогда не была частью обучения Даны Берг. Она предстала перед жюри первой и произнесла вступительную речь, которая длилась почти девяносто минут. Я бы предпочел проспать это, но мне нужно было внимательно следить за этим и делать заметки. Вступительное заявление было обещанием присяжным того, что вы представите в ходе вашего основного дела. Было бы неразумно что-то обещать, а потом не выполнить. Именно поэтому я делал заметки. Я бы вел оценочную карточку и по мере продвижения дела обязательно указывал бы присяжным, где государство не выполнило обещанное.
   Берг начал с подробного описания ночи моего ареста и обнаружения Сэма Скейлза в багажнике моей машины. Именно здесь она совершила свою первую ошибку, сказав присяжным, что они услышат от офицера Роя Милтона о том, как рутинная остановка движения, начавшаяся, когда он увидел, что у моей машины нет номерного знака, привела к обнаружению жертвы убийства.
   Я записал ее слова дословно, потому что хотел использовать их против офицера Милтона, когда его доставят в суд для дачи показаний. В ту ночь не было ничего рутинного в остановке транспорта или чем-то еще.
   В самом начале своего заявления Берг вставил заметку о Сэме Скейлсе, описав его как мелкого мошенника, который никогда не жил прямо и узко.
   "На самом деле мистер Скейлз знал мистера Халлера, потому что мистер Халлер был адвокатом, который чаще всего защищал его", - сказал Берг. - Но какие бы преступления мистер Скейлс ни планировал и ни совершал, он не заслуживал того, чтобы его убили в багажнике машины его адвоката. Вы должны помнить, что что бы вы ни слышали о Сэме Скейлсе, в этом деле он был жертвой.
   В то время как Берг шел долго, она также была довольно прямолинейна, строго придерживаясь того, что, по ее словам, покажут доказательства по делу. Было много всего, но все это было лишь показухой на ключевых элементах дела - что жертва была найдена в моем багажнике, и что баллистические доказательства покажут, что убийство произошло в моем гараже.
   Несколько раз я мог бы возразить, когда Берг переходил от утверждения к аргументу, но я помнил о своих ощущениях. Я не хотел, чтобы присяжные видели во мне какого-то мелкого рефери или мешающего, поэтому я отказался от редактирования. Прокурор завершила его через восемьдесят пять минут кратким изложением своего резюме, повторив основные моменты, которые она обещала изложить во время суда, и это звучало очень похоже на заключительный аргумент.
   "Дамы и господа, доказательства, которые мы представим в течение следующих нескольких дней, покажут, что мистер Халлер был вовлечен в давний спор с Сэмом Скейлзом из-за денег. Это покажет, что он знал, что его лучший и единственный шанс получить свои деньги - это убить Сэма Скейлза и получить их из его поместья. И это докажет вне всякого разумного сомнения, что он действительно осуществил свой план по убийству мистера Скейлса в гараже своего дома. Это было бы идеальное убийство, если бы не зоркий взгляд полицейского, который заметил пропажу номерного знака на темной улице. Я прошу вас обратить внимание на представленные доказательства и не поддаваться попыткам отвлечь вас от вашей очень важной работы. Спасибо."
   Судья объявил пятнадцатиминутный перерыв перед защитой. Я, конечно, никуда не собирался. Я повернулся, чтобы просмотреть галерею, когда люди вставали, чтобы сходить в туалет или просто размять ноги. Я видел, что зал суда стал переполнен по мере того, как дело начиналось - больше СМИ и больше наблюдателей как в здании суда, так и за его пределами. Я видел нескольких знакомых адвокатов и других работников суда. В первом ряду была моя команда и семья. Циско и Лорна. Босх был там и даже привел свою дочь Мэдди. Она села рядом с моей дочерью. Я улыбнулась им сейчас.
   Кендалл Робертс не было в зале суда. После того, как меня взяли под стражу, она оценила свое положение и решила расстаться со мной во второй раз. Она переехала из моего дома и не оставила адреса для пересылки. Я не мог сказать, что у меня было разбито сердце. Напряжение, которое это дело оказало на наши отношения, было ясно еще до того, как меня во второй раз посадили в тюрьму. На самом деле, я не мог винить ее за то, что она выпуталась из всего этого. Она пыталась сказать мне это лично, придя в суд на одно из моих слушаний, но обстоятельства не позволили. Поэтому она написала мне записку и отправила ее в тюрьму. И это было последнее, что я слышал от нее.
   Ближе к концу перерыва Хейли встала и протискивалась вниз по ряду, пока не добралась до перил за столом защиты перед Циско. Поскольку я был опекуном, мне не разрешалось прикасаться к ней или приближаться к ней. Но Мэгги отодвинула свой стул до упора.
   - Спасибо, что пришли, Хэй, - сказал я.
   - Конечно, - сказала она. "Я бы ни за что на свете не пропустил бы это. Ты выиграешь, папа. И мама. Ты собираешься доказать то, что я уже знаю.
   - Спасибо, детка, - сказал я. - Как Мэдди?
   - Она хороша, - сказала Хейли. "Я рад, что она сделала это. Я тоже очень рад видеть дядю Гарри.
   - Как долго ты можешь оставаться? - спросила Мэгги.
   "Я очистила весь день", - сказала Хейли. "Я никуда не пойду. Я имею в виду, что мои мама и папа в одной команде - что может быть лучше?"
   "Надеюсь, это не заставит вас отставать в классах", - сказала Мэгги.
   "Не беспокойтесь о моих занятиях, - сказала наша дочь, будущий адвокат. - Просто беспокойся об этом.
   Она указала на переднюю часть зала суда, имея в виду дело. - Мы заперты и загружены, - сказал я. "Уверенная в себе."
   - Это хорошо, - сказала Хейли.
   "Сделайте мне одолжение и следите за присяжными", - сказал я. "Если что-нибудь увидишь, дай мне знать в перерывах".
   "Как что?" - спросила Хейли.
   - Как и все, - сказал я. "Улыбка, покачивание головой. Кто-то засыпает. Я тоже буду смотреть. Но мы можем использовать любое чтение, которое сможем получить".
   - Ты понял, - сказала она.
   - Спасибо, что пришли, - мрачно сказал я. "Я тебя люблю."
   - Я тоже тебя люблю, - сказала она. "Вы оба."
   Она вернулась на свое место, а Циско и Босх наклонились к перилам, чтобы поговорить конфиденциально, хотя мне приходилось держаться от них на том же расстоянии.
   - Мы все на все настроились? Я попросил.
   - У нас все хорошо, - сказал Циско.
   Затем он посмотрел на Босха, ожидая согласия, и Босх кивнул.
   - Хорошо, - сказала Мэгги. "Глядя на список свидетелей Даны, я предполагаю, что дело штата будет рассмотрено как минимум до вторника. Так что мы должны быть готовы с повестками и всем остальным в понедельник, на всякий случай.
   - Готово, - сказал Циско.
   - Хорошо, - сказала Мэгги.
   Люди возвращались на свои места. Перерыв почти закончился.
   - Ну вот и все, - сказал я. "Были здесь. Я хочу поблагодарить вас, ребята, за все".
   Они оба кивнули.
   "Это то, чем мы занимаемся, - сказал Циско.
   Я снова повернулась к столу и наклонилась к Мэгги, которая уже вернулась к изучению заметок, сделанных в блокноте перед ней.
   "Ты готов?" Я попросил.
   - Конечно, - сказала она. "Быстро и грязно."
   Зал успокоился, и судья вернулся на свое место.
   "Г-н. Халлер, - сказала она. "Ваше вступительное заявление".
   Я кивнул, но Мэгги встала и подошла к кафедре. Она несла свой блокнот и стакан воды. Мы не проинформировали судью или обвинение, кто будет выступать со вступительным словом защиты. Я уловил удивление на лице Берг, когда она повернулась на своем месте к кафедре, ожидая увидеть меня. Я надеялся, что это будет первый из многих случаев, когда она будет застигнута врасплох.
   - Дамы и господа присяжные, доброе утро, - сказала Мэгги. "Меня зовут Мэгги Макферсон, и я являюсь со-адвокатом защиты по этому делу. Как вам сообщили в суде, подсудимый Майкл Халлер также представляет себя в этом процессе. Чаще всего здесь стоит мистер Халлер, чтобы допросить свидетелей и поговорить с судьей. Но для этого вступительного заявления мы договорились, что мне будет лучше говорить от его имени".
   У меня был ясный обзор всей скамьи присяжных, и мои глаза путешествовали с одного лица на другое. Сначала передний ряд, потом задний. Я видел реальный интерес и внимание, но я знал, что это было первое знакомство группы с делом защиты. Я также знал, что они могут быть разочарованы, если не узнают мельчайших подробностей из речи Мэгги.
   "Здесь я буду кратка, - сказала она. - Но сначала позвольте мне поздравить вас. Вы все являетесь частью чего-то священного и одного из краеугольных камней нашей демократии. На самом деле в современном обществе нет более демократичного института, чем суд присяжных. Посмотрите на себя. Вы двенадцать незнакомцев, случайно собранных вместе для одной цели. Вы выберете лидера, и каждый из вас будет иметь равный голос. Ваш долг так важен, потому что у вас есть власть отнять у гражданина жизнь, свободу и средства к существованию. Это огромная и неотложная ответственность. И как только вы выполняете свою обязанность, вы распадаетесь и возвращаетесь к своим жизням. Нет ничего важнее долга, который вы согласились взять на себя в этом зале суда.
   Когда мы были женаты, я десятки раз наблюдал суд за Мэгги, и она всегда шутила во вступительных словах о демократичности присяжных. Здесь не было никаких изменений, кроме того, что теперь она впервые встала на защиту. После преамбулы она перешла к делу.
   - Итак, теперь начинается твоя работа, - сказала она. "Помните, когда вы идете, вступительные заявления в основном все разговоры. Не доказательство. Мисс Берг говорила с вами девяносто минут, но не дала вам никаких показаний. Это был просто разговор. Защита хочет добраться до улик - или, в случае государства, до отсутствия улик. Мы хотим доказать вам, что государство совершило ужасную ошибку и обвинило в этом преступлении не того человека - невиновного человека".
   Мэгги подняла руку и указала на меня за столом защиты.
   "Этот человек невиновен, - сказала Мэгги МакФирс. "И действительно, больше нечего сказать. Нам не нужно доказывать его невиновность, чтобы вы вынесли оправдательный приговор. Но я обещаю вам, что мы это сделаем.
   Она сделала паузу, чтобы подчеркнуть выразительное заявление, и посмотрела на записи в своем блокноте.
   "В этом суде вы услышите две истории, - продолжила она. "История обвинения и наша история. Обвинение укажет пальцем на подсудимого. Мы покажем, что человек, чье имя государство никогда не упомянет и не хочет, чтобы вы знали, несет ответственность за смерть Сэма Скейлза. Только одна из этих историй может быть правдой. Мы просим вашего терпения и усердия и надеемся, что вы будете непредвзяты и дождетесь аргументов защиты. Опять же, только одна история может быть правдой, и вы выберете ее. Обратите особое внимание на факты. Но имейте в виду, что факты могут быть искажены. Мы покажем это по ходу дела. Вам всем выдали тетради. Следите за тем, кто искажает факты, а кто нет. Запишите это, чтобы, когда вы пойдете на обсуждение в конце этого процесса, вы знали факты и знали, кто сказал правду, а кто нет".
   Мэгги сделала паузу, чтобы сделать глоток из своего стакана воды. Это была уловка прокурора. Всегда берите с собой на кафедру какой-нибудь реквизит, например, стакан воды, когда произносите вступительное заявление или заключительный аргумент. Глоток воды позволяет подчеркнуть важное утверждение или собраться с мыслями, прежде чем продолжить.
   Поставив стакан, она подошла к закрытию.
   "Суд - это поиск истины", - сказала она. - И в этом суде вы - искатели правды. Вы должны быть беспристрастны и неустрашимы. Вы должны подвергать все сомнению. Ставьте под сомнение все, что говорит каждый свидетель с трибуны. Сомневайтесь в их словах, подвергайте сомнению их мотивы. Вопрос прокурору, вопрос защите. Сомневайтесь в доказательствах. Если вы сделаете это, вы найдете истину. И это то, что сейчас за столом защиты сидит не тот человек, а убийца все еще есть. Спасибо."
   Она взяла свой стакан и блокнот и вернулась к столу защиты. Я повернулся к ней, когда она села, и кивнул.
   - Отличное начало, - прошептал я.
   - Спасибо, - прошептала она в ответ.
   "Лучше, чем я когда-либо мог".
   Она прищурилась, как будто не была уверена, что только что услышанное было правдой.
   Но я имел в виду это. Это было правдой.
  
  
   40
   Перед обвинением всегда стоит задача установить сроки, представить доказательства с четкой отправной и конечной точкой. Это линейное повествование, иногда долгое и кропотливое, но необходимое. Чтобы добраться до тела, найденного в багажнике моего Линкольна, Дане Берг пришлось рассказать присяжным, как получилось, что моя машина остановилась, а багажник открылся. Это означало, что она должна была начать с офицера Роя Милтона.
   Милтона вызвали для дачи свидетельских показаний сразу после обеденного перерыва, и Берг через свидетельские показания быстро установил, где он был и что делал, когда заметил, что у моей машины нет заднего номера, и остановил меня. Затем она использовала Милтона, чтобы представить видеозаписи с его машины и нательной камеры, и у присяжных был интуитивный опыт нахождения Сэма Скейлза в багажнике моего Линкольна.
   Я внимательно наблюдал за присяжными во время работы нательной камеры. Некоторых явно оттолкнуло, когда багажник "Линкольна" открылся и обнажился труп. Некоторые склонялись к ней, завороженные, казалось, открытием убийства.
   По мере того, как шли показания, Мэгги отслеживала, что говорил Милтон, по расшифровке его показаний на слушаниях по раскрытию дела в декабре. Любое противоречие могло быть поднято и выявлено во время перекрестного допроса. Но Милтон придерживался предыдущей истории, в некоторых случаях используя ту же формулировку - знак того, что перед судом Берг наставлял его не отклоняться от того, что уже было в протоколе.
   Единственной целью Милтона как свидетеля было представить видео в качестве доказательства перед присяжными. Они были мощным стартом дела для государства. Но потом настала моя очередь брать Милтона на перекрестный допрос. Я ждал этого два месяца, и мои взвешенные и вежливые расспросы во время слушаний в декабре останутся в прошлом. Я поправил микрофон на кафедре и задал ему первый вопрос. Моя цель состояла в том, чтобы сбить его с толку любым возможным способом и как можно дольше. Я знал, что если мне это удастся, то я буду пугать и Дану Берг.
   - Офицер Милтон, добрый день, - начал я. "Не могли бы вы сообщить присяжным, кто велел вам следовать за ним, а затем остановить движение "Линкольн таун кар", на котором я ехал в ночь на двадцать восьмое октября?"
   - Э-э, нет, я не могу, - сказал Милтон. - Потому что этого не произошло.
   "Вы говорите присяжным, что не получали предварительного уведомления или инструкции остановить меня на остановке после того, как я вышел из бара "Редвуд"?"
   "Это правильно. Я видел твою машину и заметил, что на ней нет номерного знака, и...
   - Да, мы слышали, что вы сказали мисс Берг. Но сейчас вы говорите мне и этим присяжным, что вы не получили указаний остановить меня. Это правильно?"
   "Правильный."
   "Вы получили вызов по радио с просьбой остановить меня?"
   "Нет, я не."
   "Вы получили сообщение на компьютерный терминал вашего автомобиля?"
   "Нет, я не."
   "Вам поступил звонок или текстовое сообщение на ваш личный мобильный телефон?"
   "Нет, я не."
   Берг встал и возразил, сказав, что я неоднократно задавал один и тот же вопрос.
   "Вопрос был задан, и на него был дан ответ, ваша честь", - сказала она.
   Уорфилд согласился.
   - Пора двигаться дальше, мистер Халлер, - сказала она.
   - Да, ваша честь, - сказал я. "Итак, офицер Милтон, если бы я представил на этом суде свидетеля, который предупредил вас о том, что я выхожу из бара, тогда этот человек солгал бы, верно?"
   - Да, это было бы ложью.
   Я посмотрел на судью и спросил, могут ли адвокаты подойти к скамейке запасных. Она помахала нам. Я добрался туда первым и подождал, пока присоединятся Берг и Макферсон.
   - Судья, - сказал я. "Я хотел бы настроить собственное воспроизведение видео из патрульной машины и с нательной камеры офицера Милтона".
   Берг подняла руки ладонями вверх в вопросе " что дает? " жест.
   "Мы только что посмотрели видео, - сказала она. - Мы пытаемся замучить присяжных до смерти?
   "Г-н. Халлер, объясни, - сказал Уорфилд.
   "Мой техник разместил их рядом на одном экране и скоординировал их по времени", - сказал я. "Жюри увидит их одновременно и сможет увидеть, что происходит внутри машины, в тот же момент, что и на улице".
   - Ваша честь, народ возражает, - сказал Берг. "У нас нет возможности узнать, были ли они отредактированы или изменены этим так называемым техническим парнем. Вы не можете этого допустить".
   "Судья, мы не знаем, редактировало ли обвинение то, что они играли для присяжных", - сказал я. "Я предоставлю копию прокуратуре, и они могут изучать ее сколько угодно. Если они обнаружат, что он был изменен, я сдам свой билет в бар. Но на самом деле здесь происходит то, что обвинение знает, к чему я клоню, знает, что это действительно доказательно, и она просто не хочет, чтобы присяжные видели это. Это поиск истины, судья, и защита имеет право представить это присяжным".
   - Я понятия не имею, о чем он говорит, судья, - сказал Берг. "Народ по-прежнему возражает из-за отсутствия оснований. Если он хочет сыграть в нее на этапе защиты, он может привлечь своего техника и попытаться установить фундамент. Но сейчас это дело государства, и ему нельзя позволять его захватить".
   - Ваша честь, - сказала Мэгги. "Обвинение уже заложило основу, показав видео присяжным. Позволить обвинению играть то, что оно хочет показать присяжным, но помешать защите сделать это, было бы совершенно неприемлемым оскорблением защиты".
   Наступила пауза, пока судья обдумывал силу неожиданного аргумента Мэгги. Это тоже заставило меня задуматься.
   "Мы собираемся взять дневной перерыв пораньше, и я вернусь со своим решением", - сказал Уорфилд. - Настройте свое оборудование, мистер Халлер, на случай, если я разрешу. Теперь отойдите назад".
   Я вернулся к столу защиты, довольный нашими аргументами, особенно убедительным намеком Мэгги на то, что предотвращение воспроизведения видео защитой может быть обратимой ошибкой.
   Судья объявил перерыв на пятнадцатиминутный перерыв. Мэгги и я никогда не покидали стол защиты. Я остался, потому что единственным выходом для меня было вернуться в камеру при дворе. Она сделала это, потому что подключала свой ноутбук к аудиовизуальной системе зала суда. Если мы получим разрешение судьи, мы покажем одновременные видеоролики на большом экране, установленном на стене над рабочим местом клерка и напротив скамьи присяжных.
   Пока Мэгги работала, я проверил зал суда и увидел, что Хейли и Мэдди Бош крепко держатся на тех же местах. Я кивнул и улыбнулся, и они сделали то же самое.
   Когда судья снова заняла скамейку, она сразу постановила, что я могу проигрывать видео одновременно. Пока Дана Берг предлагала другое возражение, я повернулся к Мэгги.
   - Все готово? Я попросил.
   - Хорошо идти, - сказала она.
   - Хорошо, а где временные коды?
   "Подожди."
   Она открыла свой портфель и просмотрела стопку документов, прежде чем вытащить страницу с временными кодами видео, которые мне были нужны для перекрестного допроса Милтона. Я встал и подошел к кафедре с документом и пультом для воспроизведения. Судья отклонил возражение Берга, и я начал.
   Я объяснил Милтону, что покажу ему видео с его машины и с его нательной камеры, движущихся бок о бок в синхронном времени. Я начал воспроизведение еще до того, как Милтон последовал за мной, и когда я еще был в Редвуде. Камера патрульной машины смотрела через лобовое стекло на запад, вниз по Второй улице, на пересечение Бродвея и на два квартала дальше, на туннель. На южной стороне Второй улицы красная неоновая вывеска с надписью "Красное дерево" была видна на полквартала выше. Вид с нательной камеры Милтона был низким, потому что он, очевидно, сидел, сгорбившись, в своей машине. На экране были показаны рулевое колесо и приборная панель его машины. Его левая рука и ладонь были видны, рука опиралась на подоконник открытого окна со стороны водителя, а рука лежала на рулевом колесе.
   Я попросил Милтона описать присяжным то, что он видел на экране, и он неохотно согласился.
   "Не так много, если вы спросите меня", - сказал он. "Слева находится автомобильная камера, и она смотрит на запад, на Вторую улицу. Затем справа моя нательная камера, и я просто сижу в машине".
   Нательная камера ловила прерывистый звук полицейского радио в патрульной машине. Я позволил ему играть и проверил свой список временных кодов. Затем я снова посмотрел на экран.
   - Итак, вы видите вход в "Редвуд" на левой стороне Второй улицы? Я попросил.
   - Да, я вижу, - сказал Милтон.
   Дверь в бар открылась, и из нее вышли две фигуры. Было слишком темно, чтобы узнать их в красном неоновом свете. Они говорили на тротуаре несколько секунд, а затем один пошел на запад в сторону туннеля, а другой пошел на восток, двигаясь к камере.
   Затем последовал тихий жужжащий звук, который явно исходил от сотового телефона. Я использовал пульт, чтобы остановить воспроизведение.
   "Офицер Милтон, вы получили электронное письмо или сообщение на свой мобильный?" Я попросил.
   - Похоже на то, - сказал Милтон как ни в чем не бывало.
   - Ты помнишь, что это было за сообщение?
   - Нет. В течение ночи я мог получить пятьдесят сообщений. Я не помню их всех на следующий день, не говоря уже о трех месяцах позже".
   Я нажал кнопку воспроизведения, и видео продолжилось. Вскоре фигура, шедшая на восток по Второй улице, оказалась в свете уличного фонаря. Это явно был я.
   Когда я стал узнаваем при свете, угол камеры на теле изменился, когда Милтон выпрямился в своем кресле.
   - Офицер Милтон, вы, кажется, подняли тревогу, - сказал я. "Можете ли вы рассказать присяжным, что вы делаете?"
   "На самом деле ничего не делая", - сказал Милтон. "Я видел кого-то на улице и смотрел ему в глаза. Это оказался ты. Вы можете прочитать в этом что угодно, но для меня это ничего не значило".
   "Ваша машина работает в этот момент, верно?"
   - Да, это стандарт.
   - Это сообщение на твоем телефоне было предупреждением о том, что я покидаю "Редвуд"?
   - усмехнулся Милтон.
   - Нет, не было, - сказал он. - Я понятия не имел, кто ты, что ты делаешь и куда идешь.
   "Действительно?" Я сказал. "Тогда, может быть, вы сможете объяснить следующую последовательность".
   Я нажал кнопку воспроизведения, и мы смотрели. Я проверил жюри и увидел все взгляды на экране. Один свидетель в суде, и они ехали со мной. Я чувствовал это.
   На экране я повернул за угол, а затем исчез за кадром, направляясь к парковке, чтобы сесть в свой Линкольн. Секунды шли, а ничего не происходило, но я не хотел перематывать вперед. Я хотел, чтобы присяжные точно знали, что здесь происходит.
   Затем Линкольн появился в камере патрульной машины, когда я въехал в полосу левого поворота на Бродвее на Второй. Машина стояла там, пока я ждал смены сигнала светофора.
   На видео с нательной камеры правая рука Милтона поднялась и перевела рычаг коробки передач из положения парковки в положение движения. Движение было зарегистрировано на цифровой приборной панели как буква D , появившаяся на экране. Я замер там и посмотрел на Милтона. Он по-прежнему не выглядел обеспокоенным.
   - Офицер Милтон, - сказал я. "При непосредственном допросе вы сказали присяжным, что не решались преследовать мою машину, пока не увидели, что у нее отсутствует задний номерной знак. Ты видишь задний бампер с этого ракурса?"
   Милтон посмотрел на большой экран и сделал вид, что ему скучно.
   - Нет, ты не можешь.
   - Но по вашей собственной нательной камере видно, что вы только что завели свою патрульную машину. Зачем ты это сделал, если не видел задний бампер моей машины?"
   Мильтон долго молчал, обдумывая ответ.
   - Я, э-э, думаю, это были просто полицейские инстинкты, - наконец сказал он. "Чтобы я был готов переехать, если мне нужно будет переехать".
   - Офицер Милтон, - сказал я. "Хотите ли вы изменить какое-либо из ваших предыдущих показаний, чтобы лучше отразить факты, которые вы видите и слышите на видео?"
   Берг вскочила со своего места, чтобы возразить против того, что я дразню свидетеля. Судья отверг ее, сказав: "Я хочу лично услышать его ответ".
   Милтон отказался от возможности изменить свои показания.
   - Итак, - сказал я. "Это ваши показания под присягой, что вы не были там специально, чтобы ждать и нацеливаться на меня. Я правильно понял?"
   - Верно, - сказал Милтон.
   Теперь в его голосе звучал вызывающий тон. Это то, что я хотел услышать присяжным. Тон полицейских "как ты смеешь спрашивать меня" говорит о том, что по крайней мере некоторые из них так хорошо знали. Тон, который, как я полагал, вызовет у них подозрения, что здесь что-то не так.
   - И вы не желаете изменить или исправить свои прежние показания? Я попросил.
   - Нет, - твердо сказал Милтон. "Я не делаю."
   Я сделал паузу, чтобы подчеркнуть этот ответ, и украдкой взглянул на присяжных, прежде чем просмотреть свои записи. Я был уверен, что Берг и Мильтон подумали, что я блефую - что я занимаюсь театральностью, подразумевая, что у меня есть свидетель за кулисами, который еще больше разнесет Мильтона и его историю из воды. Но я не заботился о них. Меня больше беспокоило мнение жюри. Подразумевая это, я заключил негласную сделку с присяжными. Обещание. Я должен был бы выполнить его или быть привлеченным к ответственности.
   - Давайте прыгнем вперед, - сказал я.
   Я передвинул видео к моменту, когда Милтон открыл багажник и обнаружил тело. Я знал, что показывать тело присяжным снова было рискованно. Любая жертва убийства, показанная в покое после насильственного конца, вызовет симпатию у присяжных и может вызвать инстинктивную потребность в справедливости и мести - и все это может быть направлено на меня, обвиняемого. Но я думал, что баланс риск-вознаграждение здесь будет в мою пользу.
   Во время воспроизведения видео Берг устанавливала низкий уровень звука. Я не. Я установил звук на такой уровень, чтобы его было хорошо слышно. Когда подняли чемодан и увидели тело, Милтон очень отчетливо воскликнул: "О, дерьмо", за которым последовал сдавленный смех, в котором безошибочно угадывался злорадный тон.
   Я остановил воспроизведение.
   "Офицер Милтон, почему вы смеялись, когда нашли тело?" Я попросил.
   "Я не смеялся, - сказал Милтон.
   - Что это было? Смех?
   "Меня удивило то, что было в багажнике. Это было выражение удивления".
   Я знал, что он готовился к этому с Бергом.
   - Выражение удивления? Я сказал. - Ты уверен, что не злорадствовал по поводу того затруднительного положения, в котором, как ты знал, я сейчас окажусь?
   "Нет, это было совсем не так, - настаивал Милтон. "Я чувствовал, что полускучная ночь стала интересной. Через двадцать два года я собирался произвести свой первый арест за убийство".
   "Двигайтесь, чтобы нанести удар как не отвечающий", - сказал я судье.
   "Вы задали вопрос, он ответил", - ответила она. "Отменено. Продолжайте, мистер Халлер.
   - Давай послушаем еще раз, - сказал я.
   Я повторил этот момент на видео, включив звук погромче. Злорадный смех был безошибочен, как бы Милтон ни пытался его выразить.
   - Офицер Милтон, вы говорите присяжным, что не смеялись, когда открыли багажник и обнаружили тело? Я попросил.
   "Я хочу сказать, что у меня может быть легкое головокружение, но я не злорадствую", - сказал Милтон. - Это был нервный смех, вот и все.
   - Ты знал, кто я?
   "Да, у меня было ваше удостоверение личности. Ты сказал мне, что ты юрист.
   - Но знали ли вы обо мне до того, как остановили меня?
   "Нет, я не. Я не обращаю особого внимания на адвокатов и все такое".
   Я чувствовал, что выжал из этого момента все, что мог. Я бросил хоть какое-то подозрение на самого первого свидетеля обвинения. На этом я решил остановиться. Независимо от того, что было дальше, я чувствовал, что мы начали судебный процесс с сильного доказательства оспаривания доказательств штата.
   - Больше никаких вопросов, - сказал я. "Но я оставляю за собой право отозвать офицера Милтона для дачи свидетельских показаний на этапе защиты в суде".
   Я вернулся к столу защиты. Берг взял кафедру и попытался уменьшить ущерб от перенаправления, но мало что можно было сделать с видеодоказательствами, которые я представил. Она снова рассказала Мильтону его историю, но он не смог назвать вескую и правдоподобную причину, по которой он бросил машину, прежде чем увидел задний бампер моей машины. А гудение сотового телефона непосредственно перед этим укрепило вероятность того, что ему приказали остановить меня.
   Я наклонился к Мэгги, чтобы прошептать.
   - У нас есть готовая повестка на его мобильный? Я попросил.
   - Все готово, - сказала она. - Я передам это судье, как только мы прервемся.
   Мы собирались попросить судью позволить нам вызвать в суд записи звонков и текстовых сообщений с личного мобильного телефона Милтона. Мы планировали следить за его показаниями и проигрыванием видеозаписей с повесткой в суд, чтобы не показывать свои руки Милтону или Бергу. Я предполагаю, что если бы мы получили записи сотовых, не было бы ни звонка, ни сообщения, совпадающего с жужжащим звуком, который мы только что показали присяжным. Это было потому, что я был почти уверен, что Милтон воспользовался бы одноразовым телефоном для такой работы. В любом случае это будет победа, если я верну его для дачи показаний на этапе защиты. Если бы не было записи сообщения на его регистрационный номер, ему пришлось бы объяснять присяжным, откуда доносился жужжащий звук. И когда я спросил, была ли у него с собой в ту ночь горелка, его отрицание показалось лживым для присяжных, которые ясно слышали этот необъяснимый жужжащий звук.
   В целом, я чувствовал, что перекрестный допрос Милтона был оценкой для защиты, и Бергу, по-видимому, уже нужно было перегруппироваться. Поскольку до суда оставалось еще полчаса, она попросила Уорфилда прервать заседание пораньше, чтобы она могла просмотреть доказательства со своим следующим свидетелем, детективом Кентом Друкером. Она ожидала, что вступительное заявление защиты и перекрестный допрос Милтона продлятся дольше, чем они были.
   Уорфилд неохотно согласился, но предупредил обе стороны, что им следует ожидать полных дней суда и соответствующим образом планировать свои действия со своими свидетелями.
   Сразу же после перерыва Мэгги пошла к служащему с повесткой в суд для получения записей о сотовых телефонах Милтона. Я попрощался с остальной частью моей команды и моими близкими, и меня отвели в накопительный резервуар на корте. Я сменил костюм на синий, готовясь к тому, что меня отвезут обратно в Башни-Близнецы в патрульной машине шерифа. Пока я ждал в камере, чтобы меня сопроводили вниз на лифте безопасности в гараж для погрузки заключенных, Дана Берг вошла в зону ожидания и посмотрела на меня сквозь решетку.
   "Хорошо, Халлер, - сказала она. "Один балл за защиту".
   - Первый из многих, - сказал я.
   "Мы посмотрим на это".
   - Чего ты хочешь, Дана? Вы пришли сказать мне, что видите свет и снимаете обвинения?
   "Ты хочешь. Я просто хотел вернуться и сказать, хорошо сыграли. Это все."
   - Да, ну, это была не игра. Для тебя это может быть игрой, но для меня это жизнь или смерть.
   "Тогда именно поэтому вы должны насладиться сегодняшней победой. Больше не будет".
   Доставив свое сообщение, она отвернулась от решетки и исчезла, направляясь обратно в зал суда.
   - Эй, Дана! Я позвонил.
   Я подождал, и через несколько секунд она вернулась к решетке.
   "Какая?"
   "Шеф-повар Голливудской чаши".
   "Что насчет нее?"
   "Я хотел, чтобы она была в жюри. Я поменял метки на своей диаграмме во время перерыва, потому что знал, что ты пришлешь своего парня с бабочкой, чтобы украдкой взглянуть.
   Я видел, как удивление на мгновение отразилось на ее лице. Потом он исчез. Я кивнул.
   - Это была игра, - сказал я. "Но сегодня? Это было по-настоящему".
  
  
   41
   Пятница, 21 февраля
  
   Возможно, это была реакция на показания Милтона накануне, но Дана Берг пришла в суд в пятницу утром с планом не только сравнять счет в бухгалтерской книге присяжных, но и навсегда склонить чашу весов на сторону штата. Она спланировала день так, чтобы улики и мотивы против меня сложились так высоко, что присяжные ничего другого не увидят и уйдут в выходные с чувством вины, проникающим в их мозги. Это была хорошая стратегия, и мне нужно было что-то с этим делать.
   Кент Друкер был ведущим детективом по этому делу. Это сделало его еще и ведущим рассказчиком. Берг использовал его, чтобы вести присяжных по расследованию в неторопливом темпе. Я мог и иногда возражал, но все это сводилось к жужжанию комаров. Я не мог прервать поток односторонней, бесспорной информации к присяжным, пока не подверг свидетеля перекрестному допросу. И целью Берга было предотвратить это до окончания уик-энда.
   Утренняя сессия была в основном просто болтами и гайками. Она провела Друкера через начальный этап расследования, от его вызова в его доме в Даймонд-Бар до полного исследования места преступления. Она поступила умно и признала все допущенные ошибки, сообщив через Друкера, что бумажник жертвы каким-то образом пропал либо с места преступления, либо из офиса коронера.
   - А бумажник ты когда-нибудь возвращал? - спросил Берг.
   "Пока нет", - сказал Друкер. - Это просто... исчезло.
   - По факту кражи проводилось расследование?
   "Идет расследование".
   - А потеря кошелька помешала расследованию убийства?
   - В какой-то степени да.
   "Как так?"
   "Ну, мы смогли довольно быстро идентифицировать жертву по отпечаткам пальцев, так что это не было проблемой. Но криминальное прошлое жертвы указывает на то, что он часто менял удостоверения личности и брал новое имя, адрес, банковский счет и так далее с каждой новой аферой, которую он совершал. Я думал, что в кошельке были документы, подтверждающие личность, которую он использовал во время убийства. Этого не было, и было бы полезно иметь это с самого начала".
   - Вы в конце концов нашли эту личность?
   - Мы сделали, да.
   "Как?"
   "Мы узнали об этом через открытие в этом случае. У защиты была эта информация, и мы в конце концов выяснили это, когда они включили имя домовладельца жертвы в свой список свидетелей".
   "Команда защиты? Зачем им это раньше полиции?
   Я возразил, сказав судье, что вопрос задан для домыслов. Но судья захотел услышать ответ и отменил решение. Это придало смелости Друкеру, имевшему большой опыт дачи свидетельских показаний в судебных процессах по делам об убийствах, зайти слишком далеко.
   "Мне не ясно, как защита нас опередила, - сказал он. "Подсудимый воспользовался своими правами и перестал с нами разговаривать после ареста".
   "Возражение!" Я заревел. "Свидетель только что оскорбил мое право по Пятой поправке хранить молчание и не быть принуждаемым к даче показаний против себя".
   "Подойдите к скамейке", - сердито сказала судья, глядя на Берг, когда она подошла к боковой панели.
   Мэгги присоединилась ко мне на скамейке. Я мог сказать, что она была так же зла, как и я, на дешевый выстрел Друкера.
   "Г-н. Мистер Халлер, вы высказали свое возражение, - сказал Уорфилд. - Вы требуете неправильного судебного разбирательства?
   Берг перебил его: "Ваша честь, я вряд ли думаю, что..."
   - Молчите, мисс Берг, - рявкнул Уорфилд. - Вы достаточно долго работаете прокурором, чтобы знать, что вы должны проинструктировать своих свидетелей никогда не комментировать право подсудимого хранить молчание после ареста. Я считаю это неправомерным поведением прокурора и приму к сведению, что оно будет рассмотрено позднее. А пока я хотел бы получить известие от мистера Халлера.
   - Мне нужна инструкция, - сказал я. "В самых решительных выражениях. У меня есть-"
   - Я способен составить подходящую инструкцию, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. "Но я хочу убедиться, что вы отказываетесь от любых требований о дальнейших средствах правовой защиты".
   - Я не иду на неправильное судебное разбирательство, ваша честь, - сказал я. "Меня судят за преступление, которого я не совершал. Я здесь за реабилитацией, а не только за оправданием. Даже если бы суд удовлетворил ходатайство о неправильном судебном разбирательстве и отклонил его с предубеждением на основании неправомерных действий прокурора, на меня навсегда осталось бы облако подозрений. Я хочу, чтобы меня судили, и я буду удовлетворен строго сформулированными инструкциями присяжных".
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "Ваше ходатайство удовлетворено, и я проинструктирую присяжных. Теперь вы все можете отступить.
   Как только мы все расселись, судья повернулся к присяжным.
   "Члены присяжных, детектив Друкер, только что несправедливо прокомментировали конституционное право мистера Халлера хранить молчание", - сказала она. "Колокольчик, однажды прозвеневший, не может быть неуслышан, но поручаю вам не обращать внимания на замечание и не делать из него никаких доказательств вины. Пятая поправка к Конституции Соединенных Штатов предоставляет любому лицу, обвиняемому в совершении преступления, право хранить молчание и не быть принужденным к даче показаний против самого себя. Это право так же старо, как наша страна. Для этого есть веские причины, которых слишком много, чтобы обсуждать их с вами сейчас. Достаточно сказать, что в данном случае, как вы слышали, г-н Халлер является адвокатом по уголовным делам, и он твердо понимает, почему обвиняемый не хочет подвергаться допросу своих обвинителей. Он имел полное право отказаться говорить после ареста. Детектив Друкер, с другой стороны, должен знать лучше, чем даже упоминать о отстаивании конституционного права хранить молчание. Итак, поскольку это так фундаментально и важно для нашей системы правосудия, я повторяю: не обращайте внимания на комментарий о том, что после ареста г-н Халлер ссылается на свое право хранить молчание, и не делайте из него каких-либо доказательств вины".
   Затем судья слегка повернулся, чтобы сосредоточиться на Друкере. Его лицо уже было красным от унижения.
   - Итак, детектив Друкер, - сказала она. "Вам нужно время, чтобы обсудить с г-жой Берг, как давать показания без неконституционных, несправедливых и непрофессиональных комментариев?"
   - Нет, судья, - пробормотал Друкер, глядя прямо перед собой.
   "Смотрите на меня, когда я обращаюсь к вам, - сказал Уорфилд.
   Друкер повернулся всем телом на свидетельской трибуне, чтобы посмотреть на нее. Проницательный взгляд судьи удерживал его взгляд, который он, должно быть, считал вечностью. Затем она направила лазеры на Берга.
   - Вы можете возобновить расследование, мисс Берг, - сказала она.
   Вернувшись к кафедре, Берг спросила: "Детектив, вы знаете, знала ли подсудимая Сэма Скейлза?"
   "В течение многих лет Майкл Халлер выступал в качестве официального адвоката почти в каждом уголовном деле, возбужденном против Сэма Скейлза. У него были длительные отношения с жертвой, и, скорее всего, он знал ее распорядок и методы".
   "Возражение!" - возмутился я. - Опять, ваша честь, домыслы.
   Судья пригвоздила свидетельницу хмурым взглядом.
   - Детектив Друкер, - сказала она. "Вы ограничите свое свидетельство тем, что знаете из личных наблюдений и опыта. Я ясно выражаюсь?"
   - Да, судья, - сказал дважды наказанный детектив.
   - Продолжайте, мисс Берг, - сказал Уорфилд.
   Берг пытался превратить следственную неудачу со стороны полиции в подозрение защиты и подсудимого. Я знал, что могу повесить фонарь из-за подозрений обвинения, но несколько строгих предупреждений судьи в адрес обвинения были неожиданной победой, и они хорошо сочетались с моей стратегией разоблачения следствия и обвинения как небрежного и небрежного. несправедливый.
   Было приятно одержать эти маленькие победы посреди длинного отрезка свидетельских показаний в пользу обвинения. Вы берете их там, где вы можете их получить. Вскоре я вернулся к написанию заметок в своем блокноте, чтобы напомнить себе, что во время перекрестного допроса нужно сильнее нажимать на эти стратегические кнопки - когда бы это ни случилось.
   Берг продолжал допрашивать Друкера вплоть до обеденного перерыва и к тому времени осветил только расследование первой ночи. На послеобеденной сессии было еще что-то, и становилось все более очевидным, что я не смогу получить свои шансы на детектива до конца выходных. Я проверил присяжных, когда они выходили из ложи, чтобы уйти на обед. Я видел сильное потягивание рук и признаки вялости. Шеф даже зевнул. Им было нормально устать от версии обвинения, лишь бы они еще не приняли решения в отношении меня.
   Я пообедал с Мэгги и Циско в накопительном баке у двора. Судья разрешил им приносить мне еду во время обеденного перерыва. Пятничная еда была доставлена из Little Jewel, и я поглощал креветочный суп, как человек, которого только что спасли со спасательного плота, плавающего посреди Тихого океана. Мы говорили о деле, хотя большую часть времени у меня был набит рот.
   - Нам нужно сбить этот поезд с рельсов, - сказал я. "Она собирается отсидеть дневное заседание, а потом эти присяжные отправятся домой на выходные с моей виной в головах".
   - Это флибустьер, - сказала Мэгги. - Так мы это называем в прокуратуре. Держите свидетеля подальше от защиты как можно дольше".
   Я знал, что на дневном заседании Берг, вероятно, перейдет к той части расследования, которая поддерживает обвинения против меня. Она также начинала выяснять мотивы, и к концу дня ее дело было практически завершено. Тогда пройдет более сорока восьми часов, прежде чем я получу шанс дать отпор на перекрестном допросе.
   Реально дневная сессия продлится три часа. Обеденный перерыв закончился в 13:30, и ни один судья в здании не стал задерживать присяжных после 16:30 в пятницу днем. Мне нужно было вырезать большой кусок из этих трех часов и каким-то образом перенести доставку дела Берга на следующую неделю. Неважно, сколько времени она монополизировала в понедельник. Я бы начал перекрестный допрос, как только он закончился. Это были выходные, которые я не мог ей подарить - два полных дня, когда присяжный думал только об одной стороне истории, были вечностью.
   Я посмотрел на то, что осталось от моего бутерброда. Жареные креветки были аккуратно завернуты в домашний ремулад.
   - Микки, нет, - сказала Мэгги. Я посмотрел на нее.
   "Какая?"
   - Я знаю, о чем ты думаешь. Судья никогда не купится на это. Она была адвокатом защиты и знает все уловки".
   "Ну, если меня вырвет на стол защиты, она купится".
   "Ну давай же. Пищевое отравление - это настоящая лига буша".
   "Тогда, хорошо, ты придумаешь способ задержать Дану в камере смертников и выбить ее из игры".
   "Смотрите, почти все ее вопросы наводящие. Начните возражать. И каждый раз, когда Друкер высказывает свое мнение, призывайте его к этому".
   "Тогда я выгляжу придирчивым в глазах присяжных".
   - Тогда я сделаю это.
   "То же самое - мы команда".
   "Лучше выглядеть придиркой, чем убийцей".
   Я кивнул. Я знал, что возражения задержат дело, но их будет недостаточно. Они замедлят Берг, но не остановят ее. Мне нужно было нечто большее. Я посмотрел на Циско.
   "Хорошо, слушай, твое задание, как только мы вернемся, будет наблюдать за присяжными", - сказал я. "Не спускайте с них глаз. Этим утром они уже выглядели уставшими, и сейчас они только что пообедали. Если кто-то начнет засыпать, напишите Мэгги, и мы представим это судье. Это даст нам немного времени.
   - На нем, - сказал Циско.
   "Тем временем, ты проверял их социальные сети со вчерашнего дня?" Я попросил.
   - Мне нужно посоветоваться с Лорной, - сказал Циско. "Она смотрела все это, так что я был свободен для всего, что вам нужно".
   Часть его фоновой работы с присяжными заключалась в том, чтобы продолжать собирать информацию о них. Благодаря своей работе в гараже он смог узнать имена через регистрацию автомобилей и другие способы. Затем он использовал это для мониторинга их учетных записей в социальных сетях, где это было возможно, на предмет каких-либо ссылок на судебный процесс.
   "Хорошо, позвони ей, прежде чем мы начнем дневную сессию", - сказал я. - Скажи ей, чтобы проверила. Посмотрите, не хвастается ли кто-нибудь тем, что он в составе присяжных, и говорит ли что-нибудь, о чем должен знать суд. Если там что-то есть, мы можем обсудить это, может быть, устроить слушание по делу о неправомерном поведении присяжных. Это отбросило бы план Берга до понедельника.
   - Что, если это один из наших сторожей? - спросила Мэгги.
   Она говорила о семи присяжных, отмеченных зеленым цветом в моей таблице симпатий. Возможно, пожертвовать одним из них ради двухчасовой задержки было трудным компромиссом.
   - Посмотрим, когда доберемся туда, - сказал я. - Если мы вообще туда доберемся.
   Обсуждение закончилось, когда заместитель Чан подошел к двери комнаты ожидания и сказал, что пришло время вернуть меня в зал суда, чтобы начать послеобеденное заседание.
   Когда суд возобновился, я начал с возражения против продолжающегося использования Бергом наводящих вопросов в допросе детектива Друкера. Как я и предполагал, это вызвало яростную реакцию Берга, который назвал жалобу необоснованной. Судья усмотрел в ее доводе достоинства.
   "Адвокат защиты знает, что возражать задним числом нельзя, - сказал Уорфилд.
   - Если это угодно суду, - сказал я. "Мое возражение состоит в том, чтобы предупредить суд, что это происходит как само собой разумеющееся. Это не лишено оснований, и я думал, что директива со скамьи может положить этому конец. Тем не менее, защита более чем хороша, выдвигая одновременные возражения по ходу дела".
   - Пожалуйста, сделайте это, мистер Халлер.
   - Благодарю вас, ваша честь.
   Спор занял десять минут, и Берг немного выбила из игры, когда она вернула Друкера на место свидетеля и продолжила допрашивать его. Не желая доставлять мне удовольствие устойчивым возражением против формы ее вопросов, она уделяла им особое внимание и время. Это было то, чего я хотел, и я надеялся, что более медленный темп утомит только что накормленных присяжных. Если бы кто-то заснул, я бы смог прожевать больше времени, попросив судью дать указание присяжным.
   Но все эти усилия оказались спорными, когда через час после дневной сессии Берг дал мне все, что мне было нужно, чтобы самому отработать часы. Она переместила показания Друкера в область изучения того, кем был Сэм Скейлз и чем он мог заниматься во время своего убийства. Друкер рассказал, как он узнал, что Скейлз использовал псевдоним Уолтер Леннон, и нашел заявки на кредитные карты и последующие платежные ведомости под именем и адресом, которые последний раз использовались Скейлзом. Затем Берг перешел к тому, чтобы ввести документы в качестве доказательств обвинения.
   Я наклонился к Мэгги и прошептал.
   - Мы получили этот материал? Я попросил.
   - Не знаю, - сказала Мэгги. - Я так не думаю.
   Берг передал нам копии после того, как оставил дубликаты судебному секретарю. Я положил страницы на стол между собой и Мэгги, и мы быстро их изучили. Дело об убийстве порождает огромное количество документов, и иногда отслеживание всего этого требует работы на полную ставку. Этот случай ничем не отличался. Кроме того, Мэгги вступила в дело, заменив Дженнифер всего двумя неделями ранее. Никто из нас не владел всеми документами. Это была больше работа Дженнифер, чем моя, потому что я хотел иметь при себе в тюрьме минимальное количество документов.
   Но я был уверен, что никогда раньше не видел этих бумаг.
   - У вас есть отчет об обнаружении? Я попросил.
   Мэгги залезла в свой портфель и вытащила папку. Она нашла распечатку с однострочным описанием всех документов, полученных от окружной прокуратуры в рамках расследования. Она провела пальцем по колонке, а затем проверила вторую страницу.
   - Нет, их здесь нет, - сказала она.
   Я сразу встал.
   "ВОЗРАЖЕНИЕ!" Я сказал с жаром, который редко использовал в зале суда.
   Берг остановился, задав вопрос Друкеру. Судья вздрогнул, как будто стальная дверь в камеру предварительного заключения была захлопнута с огромной силой.
   - Каковы ваши возражения, мистер Халлер? она спросила.
   "Судья, обвинение снова умышленно нарушило правила раскрытия информации", - сказал я. - Попытки удержать защиту от улик, к которым она по праву должна иметь доступ, просто ошеломляют...
   - Позвольте мне остановить вас прямо здесь, - быстро сказал судья. "Давайте не будем вдаваться в это перед присяжными".
   Затем Уорфилд сообщил присяжным, что суд объявляет перерыв на короткий дневной перерыв. Она попросила их вернуться в актовый зал через десять минут.
   Мы ждали, пока присяжные медленно вышли из ложи к выходу из зала суда. Мой гнев рос с каждой секундой молчания. Уорфилд подождал, пока за последним присяжным закроется дверь, прежде чем, наконец, разобраться в ситуации.
   - Хорошо, мистер Халлер, - сказала она. - Теперь говори.
   Я перешел к кафедре. Я надеялся выработать тактику проволочек, которая отодвинула бы наиболее опасную часть показаний Друкера на понедельник, когда я смогу своевременно рассмотреть и смягчить их. Меня не волновало, была ли задержка законной, но мне только что вручили обнаружение нарушения, которое было настолько справедливым, насколько я мог себе представить. Я поднял его и сильно замахнулся.
   - Судья, это просто невероятно, - начал я. "После всех проблем, с которыми мы уже сталкивались при обнаружении, они просто идут и делают это снова. Я никогда не видел этих документов, их нет ни в каких дополнительных списках открытий, это полная неожиданность. А теперь они экспонаты? Они хотят, чтобы их увидели присяжные, но они никогда не позволяли мне их видеть, и меня тут судят за убийство. Я имею в виду, давайте, судья. Как это может повторяться снова и снова? И без санкций, без устрашения".
   "РС. Мистер Берг, мистер Халлер говорит, что он не получил это открытие. Каков ваш ответ?" - сказал Уорфилд.
   Все время, пока я говорил, я осознавал, что Берг пролистывает толстую белую папку, на корешке которой было написано слово "ОТКРЫТИЕ". Она проходила через него во второй раз, на этот раз задом наперёд, когда судья призвал её к ответу. Она встала и обратилась к суду со своего стола.
   - Ваша честь, я не могу этого объяснить, - сказала она. "Предполагалось, что он будет в пакете для обнаружения, доставленном две недели назад. У меня есть кто-то, кто проверяет электронные письма адвокатам защиты, но я просматриваю основной список и не вижу в нем документов, о которых идет речь. Все, что я могу сказать, это то, что это была оплошность, судья. Ошибка. И я могу заверить суд, что это было непреднамеренно".
   Я покачал головой, словно мне предлагали сделку на ферме по производству кубиков льда в Сибири. Я не был впечатлен.
   - Судья, упс - это не законное оправдание, - сказал я. "Я не могу оценить подлинность, актуальность или существенность этих вещественных доказательств, а также я не готов к очной ставке и перекрестному допросу этого свидетеля о них. Я был сильно предубежден в своей способности подготовить и представить свою защиту. Неуважение государства к моим правам должно быть исправлено. Уважение к системе, уважение к суду, уважение к правилам, которые мы все должны выучить и по которым должны играть".
   Судья поджала губы, когда поняла, что нарушение раскрытия было подтверждено и с ним нужно было разобраться.
   "Хорошо, мистер Халлер, поверив ей на слово, нарушение, похоже, было ошибкой", - сказала она. "Теперь, однако, вопрос заключается в том, как действовать, и это зависит от того, что эти доказательства означают для дела народа, и от способности обвиняемого противостоять показаниям и доказательствам против него. Мисс Берг, какова актуальность и существенность этих доказательств и показаний? К какому вопросу это относится?"
   "Это документы, касающиеся финансов и банковских счетов Сэма Скейлза, также известного как Уолтер Леннон, - сказал Берг. "Они имеют отношение к мотиву убийства подсудимым. Они имеют решающее значение для дела народа в особых обстоятельствах".
   "Г-н. Халлер, - сказал Уорфилд. "Не могли бы вы просмотреть предоставленные вам документы и сказать мне, сколько времени вам потребуется для их изучения и изучения?"
   "Судья, я могу сказать вам прямо сейчас, что мне понадобятся как минимум выходные, возможно, больше, потому что банки закрыты в выходные дни, и мои возможности для расследования будут ограничены. Но это только один из вопросов. Эти документы и связанные с ними показания должны быть исключены из числа доказательств. Обвинение в своем рвении...
   - Мы проигрываем, мистер Халлер, - сказал судья. "Пожалуйста, переходите к делу".
   - Вот именно, - вмешался Берг. - Судья, очевидно, что адвокат использует тактику, чтобы отсрочить показания моего свидетеля. Он не хотел бы ничего лучше, чем...
   - Ваша честь, - громко перебил я. "Я что-то упускаю? Я здесь жертва, и теперь обвинение пытается обвинить меня в ее должностных преступлениях, преднамеренных или нет".
   "Это была ошибка !" - крикнул Берг. - Ошибка, судья, и он пытается представить это как конец света. Он-"
   "Хорошо, хорошо!" - закричал судья. - Все просто успокойтесь и помолчите.
   В Калифорнии судьи не используют молотки - это должно быть более доброе и мягкое правосудие - иначе молоток, конечно, ударил бы сильнее. В тишине, последовавшей за вспышкой судьи, я увидел, как ее глаза поднялись над адвокатами перед ней к часам на задней стене зала суда.
   - Сейчас третий час, - сказала она. "Характер накаляется. На самом деле, вы оба привносите в этот процесс гораздо больше тепла, чем освещения. Я собираюсь вернуть присяжных и отправить их домой на выходные".
   Берг опустила голову в поражении, пока Уорфилд продолжал.
   - Мы поднимем этот вопрос в понедельник утром, - сказала она. "Г-н. Мистер Халлер, я хочу, чтобы вы направили моему секретарю по средствам правовой защиты к восьми утра понедельника. К вечеру воскресенья вы отправите копию мисс Берг по электронной почте вместе с черновиком вашего заявления. Г-жа Берг, вы также подадите заявление о том, почему нельзя исключать это доказательство или почему другие предложенные санкции были бы неуместными. Как я неоднократно говорил в этом зале суда, я очень серьезно отношусь к правилам раскрытия информации. Когда дело доходит до открытий, честных ошибок не бывает. Это основа подготовки дела, и правила должны строго и неукоснительно соблюдаться. Любое нарушение, преднамеренное или нет, должно серьезно рассматриваться как нарушение основного права обвиняемого на надлежащую правовую процедуру. А теперь давайте пригласим сюда присяжных, чтобы они могли пораньше начать выходные".
   Я вернулся к столу защиты и сел. - прошептал я Мэгги.
   - К слову о том, как я упал в дерьмо и вылез из него, пахнущий розой, - сказал я.
   - Рад, что не позволил тебе заявить о пищевом отравлении? она сказала.
   "Э-э, это подпадает под адвокатскую тайну, больше никогда не упоминать".
   "Мои губы запечатаны. Я напишу ходатайство и внесу его. А санкции?"
   "Я чувствую, что мы только что получили их. То, что она отложила это дело до понедельника, для нас - удача.
   - Значит, никаких санкций?
   - Я этого не говорил. Вы никогда не упустите возможность ввести санкции против государства. Это слишком редко, чтобы пройти мимо. Но я не хочу неправильного судебного разбирательства, и если Айсберг говорит правду о доказательствах, имеющих решающее значение для ее дела в связи с особыми обстоятельствами, судья этого не исключит. Давайте немного подумаем - у нас выходные. Я возьму распечатки и прочитаю завтра, может быть, появятся какие-то идеи. Можешь приехать в Башни-близнецы в воскресенье, чтобы встретиться?"
   "Я приду. Может быть, сначала встретимся с Хейли за ланчем.
   "Хороший. Звучит как план."
   Дверь в актовый зал открылась, и присяжные начали рассаживать два ряда кресел в ложе. Это был конец второго дня рассмотрения дела прокуратуры, и, по моим подсчетам, я все еще был впереди.
  
  
   42
   Воскресенье, 23 февраля
  
   Меня начали переводить в одну из конференц-залов адвокатов почти до трех часов. Бегун, который меня сбил, был одет в маску зеленого цвета его униформы. Это говорило мне о том, что маска для лица была официально распространена департаментом шерифа, что является признаком того, что надвигающаяся волна представляет собой реальную угрозу.
   Когда он проводил меня через дверь комнаты для допросов, Мэгги уже была там и ждала. И она тоже была в маске.
   "Ты шутишь, что ли?" Я сказал. "Эта штука настоящая? Приближается?"
   Она ничего не сказала, пока заместитель подвел меня к креслу и снял наручники. Затем он прочитал правила.
   - Никаких прикосновений, - сказал он. "Никаких электронных устройств. Камера включена. Без звука, но мы будем смотреть. Если вы встанете со стула, мы войдем. Понятно?
   - Да, - сказал я.
   - Понятно, - сказала Мэгги.
   Затем он вышел из комнаты и запер за собой дверь. Я посмотрел на камеру, установленную в углу потолка. Несмотря на скандал и внутреннее расследование, о которых я сообщил, оно все еще имело место, и мы должны были принять на веру, что никто не подслушивал наш разговор.
   - Как дела, Микки? - спросила Мэгги.
   - Я беспокоюсь, - сказал я. "Все в масках, кроме меня".
   "Разве у вас нет телевизора в модуле? Си-Эн-Эн? Люди умирают в Китае от этого вируса. Они думают, что он, вероятно, здесь.
   "Они поменяли смены в пузыре, и новые люди с пультами дают нам только ESPN и Fox News".
   "Лис прятал голову в песок. Они просто защищают президента, который все еще говорит, что все будет хорошо".
   - Что ж, если он это сказал, значит, это правда.
   - О, да, конечно.
   Я увидел, что перед ней на столе разложены какие-то документы.
   "Как давно ты здесь?" Я попросил.
   - Не беспокойся об этом, - сказала она. "Я сделал работу".
   - Ты видел Хейли сегодня?
   "Да, мы пообедали в Moreton Fig. Это было мило".
   "Люблю это место. Пропустите это. Скучаю по тому, как быть с ней".
   - Ты уйдешь отсюда, Микки. У нас есть веские основания".
   Я только кивнул на это. Я хотел, чтобы я мог видеть ее лицо целиком, чтобы я мог лучше читать ее. Она просто подбадривала меня или действительно верила в то, что говорила?
   - Знаешь, у меня его нет, что бы это ни было, - сказал я. "Вирус. Вам не нужно носить маску".
   "Вы можете не знать, есть ли он у вас", - сказала она. - В любом случае, я беспокоюсь не о тебе. Это рециркуляция воздуха в этом месте. Они говорят, что тюрьмы и тюрьмы будут уязвимы. По крайней мере, ты больше не едешь в этих автобусах, курсирующих из суда туда и обратно.
   Я снова кивнул, изучая ее. Маска подчеркивала ее темные, интенсивные глаза. Эти глаза впервые привлекли меня к ней двадцать пять лет назад.
   - Как ты думаешь, куда пойдет Хейли? Я попросил. "Обвинение или защита?"
   - Трудно сказать, - сказала она. "Я не знаю, на самом деле. Она сама примет решение. Она сказала, что не пойдет на занятия на этой неделе. Она хочет смотреть судебный процесс все время".
   "Она не должна. Она слишком сильно отстанет.
   "Я знаю. Но слишком многое поставлено на карту для нее. Я не мог отговорить ее от этого".
   "Упрямый. Я знаю, откуда она это взяла.
   "Я тоже."
   Мне показалось, что я заметил улыбку за маской.
   "Может быть, она займется защитой по уголовным делам, и у нас может быть семейная юридическая фирма", - сказал я. "Халлер, Халлер и МакФирс, присяжные поверенные".
   - Забавно, - сказала она. "Может быть."
   - Ты действительно думаешь, что они собираются забрать тебя обратно после этого? Ты предал племя, перешел на темную сторону и все такое. Я не уверен, что они позволят вам делать это на временной основе".
   "Кто знает? И кто сказал, что я хочу вернуться? Я вижу Дану в зале суда и действительно спрашиваю себя, хочу ли я этого еще? Я не знаю. Как только меня перевели из отдела по тяжким преступлениям, чтобы освободить место для таких молодых крутых скакунов, как она, я понял, что моя карьера... она не совсем закончилась, но... остановилась. Это было уже не важно".
   "О, да ладно. Защита окружающей среды? То, что ты делаешь, по-прежнему важно".
   "Если мне придется искать еще одну химчистку для сброса химикатов в ливневую канализацию, думаю, я просто покончу с собой".
   "Не убивай себя. Присоединяйся ко мне".
   "Смешной."
   "Я серьезно."
   "Это нормально."
   Я воспринял это как удар. Ее быстрое "нет" напомнило мне о том, что произошло между нами и чем все закончилось, несмотря на то, что наша дочь неразрывно связывала нас вместе на всю жизнь.
   "Ты всегда думал, что я грязный из-за того, чем я занимаюсь", - сказал я. "Как будто это как-то передалось мне. Я не грязный, Мэгс.
   - Ну, ты знаешь поговорку, - сказала она. "Лежать с собаками..."
   - Тогда что ты здесь делаешь?
   "Я говорил тебе. Неважно, что я думаю о том, что ты делаешь, я знаю тебя и знаю, что ты этого не делал. Вы не могли. И, кроме того, ко мне пришла Хейли. Она попросила меня помочь тебе. Нет, сказала она мне. Она сказала, что я тебе нужен.
   Я ничего этого не знал. Эти вещи о Хейли были новыми, и они пронзали меня до костей.
   - Ничего себе, - сказал я. "Хейли никогда ничего мне не говорила".
   "Правда в том, что ей не нужно было мне говорить", - сказала Мэгги. - Я хотел сделать это, Микки. Я имею в виду, что."
   После этого последовало молчание. Я кивнул в знак благодарности. Когда я поднял взгляд, Мэгги стягивала резинки с ушей и снимала маску.
   - Может, нам перейти к делу? она сказала. - Нам дали всего час.
   - Конечно, - сказал я. - Есть что-нибудь еще на телефоне Милтона?
   "Они натягивают это, но я пойду к судье, если придется".
   "Хороший. Я хочу поджечь этому парню задницу".
   "Мы будем."
   "Санкции?"
   На губах у нее не было помады, и я догадался, что она хотела убрать макияж с маски. Увидев сейчас ее лицо, я почувствовал боль в груди. Она была единственной, кто когда-либо делал это со мной. В маске или без маски, с макияжем или без макияжа, она была для меня прекрасна.
   "Я говорю, мы идем по-крупному или идем домой", - сказала она. "Мы говорим судье вернуть залог".
   Я вырвался из задумчивости.
   - В качестве санкции? Я сказал. "Сомневаюсь, что Уорфилд пойдет на это. Суд завершится к концу этой недели. Она не выпустит меня только для того, чтобы затащить обратно, если будет обвинительный приговор. И тогда я не думаю, что хочу вносить залог за то, что может составить всего четыре или пять дней свободы".
   - Я знаю, - сказала Мэгги. "Судья не пойдет на это, и это проигрышный аргумент, но не более того. Это спор, и мы начинаем неделю с него, и Дана должна потратить на него всю свою энергию утра понедельника".
   - Паруса лишают ветра, - сказал я.
   "В яблочко. Это сильно отвлекает от ее плана испытаний".
   Я кивнул. Мне понравилось.
   - Умно, - сказал я. "Давай сделаем это."
   - Хорошо, - сказала Мэгги. - Я напишу это и разошлю всем сторонам до шести. Завтра я тоже займусь этим спором.
   Я должен был улыбнуться. Я восхищался тем, как Мэгги оправдывала свою репутацию McFierce по обеим сторонам прохода и в мою пользу.
   - Отлично, - сказал я. "О чем мы просим, когда Уорфилд нас закрывает?"
   - Ничего, - сказала она. "Мы просто храним это".
   "Хорошо."
   Казалось, она довольна тем, что я не стал препятствовать ее плану.
   - Итак, где мы по всем остальным вопросам? Я попросил.
   - Оппацио, - сказала Мэгги. - Он знает, что что-то не так, и вчера уехал из города. На машине. У Циско были свои ребята.
   - Не говорите мне, что он уехал из штата. Вегас?
   - Нет, он, наверное, думал, что его там легко выследить. Он поехал в Аризону. Скоттсдейл. Он остановился на курорте под названием Финикийский. Завтра Циско выйдет и доставит ему повестку в суд.
   "Что, если он знает, что ему не нужно отвечать на повестку из другого штата? Наверное, поэтому он и ушел".
   "Что-то мне подсказывает, что нет, и он уехал из города, потому что почувствовал жару. Он должен знать, что есть суд по делу об убийстве, за которое он несет ответственность. Лучше уехать из города, пока все не закончилось. Так или иначе, Cisco заявила, что они будут снимать все это на видео, чтобы сделать сервис абсолютно законным. Вопрос в том, в какой день вы хотите, чтобы он был здесь?
   Мы должны были подумать об этом. У нас был список свидетелей Даны Берг, и исходя из этого, мы могли экстраполировать, сколько времени потребуется, чтобы ее дело было передано присяжным. Мы уже отложили дело с Друкером в пятницу, но до этого прокурор растягивал показания, пытаясь растянуть их до выходных. Сейчас Берг, скорее всего, изменит стратегию и будет двигаться вместе с ним быстрее, пытаясь набрать обороты. Затем у нее был заместитель коронера в ее списке остроумия, ведущий следователь на месте преступления, а затем несколько вспомогательных свидетелей, чтобы следовать.
   "Я думаю, у Даны осталось максимум два дня", - сказал я.
   - Я думаю о том же, - сказала Мэгги. "Значит, мы идем с Оппацио в среду?"
   "Ага, среда. Хороший. Значит, я расскажу свою версию этого менее чем через семьдесят два часа. Не могу дождаться".
   "И я нет."
   - А другие наши свидетели установлены?
   "Они все готовы идти. У меня в среду утром прилетает бывший сотрудник Агентства по охране окружающей среды - Арт Шульц. Остальные все местные. Так что у нас должны быть все под рукой, и вы можете надевать их в любом порядке, который мы сочтем наиболее подходящим".
   "Идеальный."
   "В зависимости от того, что мы получим в телефонных записях, вы можете подсунуть Милтона куда угодно или сделать его главным финалистом. Вызовите Мойру из бара, а затем его в качестве удара раз-два в конце".
   Я кивнул. Было бы хорошо, если бы мы подготовили свидетелей, чтобы мы могли справиться с любыми неожиданностями или неявками. Ничто не раздражало бы Уорфилда или любого другого судью больше, чем наличие присяжных наготове, но отсутствие свидетелей, которых можно было бы им представить. Нам нужно было избежать этого любой ценой.
   "Каковы наши непредвиденные обстоятельства, если Оппарицио не вернется или пришлет адвоката, чтобы отменить?" Я попросил.
   - Я думала об этом, - сказала Мэгги. "Мы могли бы отправиться в Уорфилд за судебным ордером. Это будет работать через границы штатов. Нам просто нужно позвать местных жителей, чтобы они забрали его.
   - Это может задержать события на несколько дней.
   "Вот почему мы играем в Warfield. Никто не хочет, чтобы это испытание закончилось больше, чем ты. Но она вторая в этом списке, и мы дадим ей понять, что она должна использовать свою силу, чтобы привлечь Оппарицио. Он центральный элемент защиты. Это может быть отменено, если у нас не будет возможности поставить его перед судом".
   - Что ж, будем надеяться, что до этого не дойдет.
   В разговоре возникла пауза, а затем я указал ему на другой сложный путь.
   - А как насчет ФБР? Я попросил. - Мы отказались от этого?
   - Нет, еще нет, - сказала Мэгги. "Я разговаривал там с некоторыми людьми - пробрался в мой офис и по телефону. Полезно, чтобы офис окружного прокурора звонил по их идентификатору вызывающего абонента - они действительно принимают звонки. Я просто пытаюсь устроить неофициальную встречу с агентом Рут.
   "Это дальний план".
   "Я знаю, но я думаю, что если я просто поговорю с ней, я смогу что-то придумать. Я знаю, что она никогда не получит разрешения давать показания, но если она согласится просто прийти и сидеть в суде, когда придет наша очередь рассказывать эту историю, мы можем ее переубедить".
   - Для чего, давать показания без разрешения бюро?
   "Может быть. Я не знаю."
   "Это было бы фантастически. Но никак".
   "Ты никогда не узнаешь. Однажды она уже помогла тебе. Может быть, она сделает это снова. Нам просто нужно найти для нее способ сделать это. Я думаю, что она все равно может прийти в суд, чтобы узнать, что выйдет из дела Opparizio и BioGreen".
   - Что ж, пошлите ей рельефное приглашение. Мы оставим ей место в первом ряду. Но я думаю, что это будет сиденье, которым никто не пользуется".
   Оказалось, что мы рассмотрели все. Предстоящая неделя определила будущее моей жизни. Я чувствовал уверенность в Мэгги, в себе и в нашем деле. Но страх все равно был. Это никогда не исчезало. В суде могло случиться все что угодно.
   Мэгги взяла маску и начала завязывать ремешки за ушами. Даже с резинкой петли были слишком тугими и немного тянули ее уши вперед. В тот момент я увидел нашу дочь, когда она была моложе, и ее уши были одной из ее самых ярких черт.
   "Какая?" - спросила Мэгги.
   "Какая?" Я сказал.
   - Чему ты улыбаешься?
   "О ничего. Твоя маска как бы вытягивает уши. Это напомнило мне Хэя. Помнишь, когда мы говорили, что она должна вырасти в уши?
   "Я делаю. И она это сделала.
   Я кивнул воспоминанию и увидел, как Мэгги скрыла улыбку.
   - Итак, - сказал я. - С кем ты встречаешься в эти дни?
   - Э-э, это не твое дело, - сказала она.
   "Истинный. Но я хочу пригласить тебя на свидание. Я не хочу, чтобы это было проблемой".
   "Действительно? Почему? Спроси меня, где?
   "В следующее воскресенье - через неделю после сегодняшнего вечера. Мы выходим и отмечаем большой НГ. Я отвезу тебя в Моццу.
   - Ты определенно уверен.
   "Я должен быть. Это единственный путь. Ты внутри или снаружи?
   - А как же Хейли?
   "Хейли тоже. Вся фирма - Халлер, Халлер и МакФирс, придающая новый смысл семейному праву".
   Мэгги рассмеялась.
   - Хорошо, ты в деле.
   Она собрала бумаги и встала. Она постучала в стальную дверь и снова повернулась ко мне.
   - Береги себя, Микки.
   "Таков план. Ты тоже."
   Дверь открыл депутат, на этот раз без маски, и я проводил ее взглядом. Когда дверь закрылась, я понял, что снова влюбляюсь в Мэгги МакФирс.
  
  
   43
   Понедельник, 24 февраля
  
   Я уже сидел за столом защиты, когда пришла Мэгги. Она бросила передо мной свернутый раздел "Метро" из " Таймс ", выдвигая свой стул.
   - Насколько я понимаю, вы не видели газету, - сказала она.
   - Нет, - сказал я. "Я просил, чтобы его приносили с моим завтраком каждое утро, но его так и не доставили".
   Она постучала пальцем по истории в нижнем углу страницы. Заголовок говорил сам за себя: "Шериф: заключенный действовал в одиночку при нападении на "Адвоката Линкольна". "
   Я начал просматривать историю, но Мэгги резюмировала ее, пока я читал.
   "Говорят, что Мейсон Мэддокс действовал совершенно самостоятельно, когда пытался вас убить. Никто его на это не подстрекал, и департамент шерифа выходит безупречно чистым, хотя расследованием занимался именно офис шерифа".
   Я перестал читать и бросил газету на стол.
   - Чушь, - сказал я. - Тогда зачем он это сделал?
   "В этой истории говорится, что он сказал следователям, что принял вас за другого заключенного, на которого затаил обиду", - сказала Мэгги.
   - Да, ну, как я уже сказал...
   "Фигня."
   "Я все еще собираюсь засудить их задницы, когда выйду отсюда".
   "Это дух".
   Вывод расследования не был неожиданным, но заставил меня почувствовать себя более уязвимым. Если нападение Мэддокса было организовано тюремщиками в качестве мести, ничто не могло помешать им повторить попытку. Первая попытка была выбелена - так будет и со второй.
   У меня не было много времени, чтобы остановиться на этом. Судья Уорфилд вскоре занял скамью, а присяжные остались в зале заседаний, в то время как слушание по вопросу об открытии, которое было раскрыто в пятницу, продолжалось. Мэгги МакФирс привела веские аргументы в пользу восстановления залога в качестве санкции против обвинения, но дело было отклонено, и Дане Берг даже не пришлось отвечать. Уорфилд просто сразу отверг это, заявив: "Мы этого не делаем".
   Затем судья спросил, хочет ли защита применить другие санкции. Мэгги отказалась, и вопрос остался открытым, а это означает, что он может вступить в игру и дать защите преимущество в будущем, если будет жесткое решение, предполагающее усмотрение судей. Была надежда, что судья вспомнит о неисправленном нарушении обвинением раскрытия информации и склонит свое усмотрение в нашу пользу.
   Детектив Кент Друкер был возвращен для дачи свидетельских показаний, и обвинение продолжило то, что было вынуждено прекратить в пятницу. Как я и ожидал, Берг сократила свои вопросы и ускорила темп, используя утреннюю сессию, чтобы провести Друкера через пост-обследование места преступления. Это включало обыск моего дома на следующее утро после моего ареста, который привел к обнаружению крови и пули на полу моего гаража.
   Для меня это было самым разоблачающим свидетельством во всем деле, но также и самым сбивающим с толку. Чтобы поверить, что я невиновен, вы должны были поверить, что я проспал убийство, которое произошло прямо под моим жилым помещением, а затем бессознательно ездил с телом в моем багажнике в течение дня. Чтобы поверить, что я виновен, вы должны были поверить, что я вышла, накачала наркотиками и похитила Сэма Скейлза или попросила кого-то сделать это за меня, затем положила его тело в багажник Линкольна и застрелила его, прежде чем провести следующий день с его телом. в багажнике, пока я ехал в здание суда и обратно. В любом случае было трудно продать. И это знали и обвинение, и защита.
   В какой-то момент Берг поставил несколько увеличенных фотографий моего дома на мольберты перед ложей присяжных, чтобы помочь построить дело по сценарию виновности. Дом располагался на склоне холма, который спускался от задней части участка к передней. На уровне улицы находился двойной гараж. Лестница справа вела в жилые помещения наверху, включая переднюю палубу, где я столкнулся с агентами Айелло и Рут. Входная дверь вела в гостиную и столовую, которые находились прямо над гаражом. В глубине были моя спальня и мой домашний офис.
   Берг представил Друкеру некоторые свидетельские показания, связанные с их тестированием выстрелов с различными шумоглушителями, так называемыми глушителями, и без них, а также с открытой или закрытой дверью гаража, чтобы определить, мог ли кто-то проникнуть в гараж, подсунуть Сэма под наркотиками. Залезает в багажник, а затем выстрелил в него несколько раз, но я не услышал этого сверху.
   Прежде чем Берг успел спросить детектива, каковы его выводы, я возразил и попросил врезку. Судья сказал нам подойти.
   -- Судья, я знаю, чем занимается адвокат, -- начал я. - Она собирается спросить его, слышны ли все эти испытания стрельбой наверху, но свидетель не является экспертом в баллистике или науке о звуке. Он не может высказать свое мнение по этому поводу. Никто не может. Слишком много факторов не учтено. Телевизор был включен? Стерео было включено? А стиральная и посудомоечная машины? Видите, судья? Вы не можете этого допустить. Где я был в доме, когда это якобы происходило? В душе? Спите с берушами? Она пытается опровергнуть позицию защиты еще до того, как мы выдвинули защиту".
   "Адвокат говорит правильно, мисс Берг, - сказал Уорфилд. - Я склонен прекратить эту линию вопросов.
   - Ваша честь, - сказал Берг. - Мы шли по этому пути последние двадцать минут. Если мне не позволят закончить, присяжные несправедливо выставят штат в дурном свете. Свидетель описывает усилия, предпринятые полицией, чтобы убедиться, что подозреваемый действительно невиновен. Что происходит во время фазы защиты, когда г-н Халлер использует усталую защиту с туннельным зрением? Он обвинит детектива Друкера в том, что он сосредоточился только на своей вине, исключив возможные оправдательные доказательства. Он не может иметь и то, и другое".
   - Вы тоже делаете хорошее замечание, мисс Берг, - сказал Уорфилд. "Сейчас мы возьмем перерыв на обед, и я приму решение по возражению, когда мы вернемся ровно в час".
   Суд был отложен, и меня отвели обратно в камеру предварительного заключения на часовой перерыв. Мэгги не присоединялась ко мне почти полчаса, наконец войдя с бутербродом, который Лорна купила у Коула, а также с новостями из Аризоны.
   - Они его поймали, - сказала она. "Он жил в своем номере, ему приносили еду, и они думали, что им придется выбить его дверь с повесткой в суд, когда он решился пойти к бассейну. Они достали его в купальном костюме и халате".
   - Тони Сопрано, - сказал я, вспомнив, что телевизионный мафиози любил бездельничать у бассейна в купальном халате.
   "Именно то, что я думал".
   - Они снимают это на видео?
   "Все это. У меня есть на телефоне. Я могу показать вам в зале суда, но они не позволили бы мне принести это сюда".
   Я развернул свой бутерброд. Это был ростбиф в рулете. Я откусил кусок и заговорил с полным ртом.
   "Хороший. Так что у нас есть Оппацио на среду - если он появится".
   Я сделал еще один укус. Сэндвич был вкусным, но потом я заметил, что она не ест.
   - Хочешь немного этого? Я попросил. "Это великолепно."
   - Нет, я слишком нервничаю, чтобы есть, - сказала Мэгги.
   - Что насчет суда?
   "Что-то еще?"
   "Я не знаю. Я просто не думал, что Мэгги МакФирс когда-нибудь нервничала".
   - Вы будете удивлены.
   "Итак, кого сейчас использует Оппацио? Еще во время дела Лизы Траммел он использовал Зиммера и Кросса, чтобы попытаться отменить нашу повестку в суд. Они потерпели неудачу. Я слышал, он уволил их сразу после этого".
   "Насколько мы можем судить из документов, которые мы нашли на BioGreen, он использует фирму Демпси и Джеральдо для многих своих вещей. Предоставляют ли они уголовную защиту, я не знаю".
   "Интересно."
   "Почему?"
   "Я сталкивался с ними раньше. Они представляют много копов. Особенно Демпси. Похоже, с Opparizio они находятся на другом конце спектра".
   Мэгги поджала губы, и я понял, что она что-то обдумывает.
   "Какая?" Я сказал.
   "Просто подумала, вот и все", - сказала она. "Я хотел бы получить список их клиентов, которые являются полицейскими. Посмотри, есть ли связь с офицером Милтоном.
   - Ты можешь получить это.
   "Они не собираются просто так отдавать его мне".
   - Нет, но у вас есть доступ к базе данных окружных судов. Впишите в него их имена, и вы получите информацию по каждому делу, к которому они причастны.
   - Я взял отпуск, Микки, помнишь? Меня могут уволить, если я это сделаю".
   - Вчера ты сказал мне, что прокрадываешься, чтобы воспользоваться служебным телефоном.
   "Это другое."
   - Как...
   Помощник Чан открыл дверь камеры и сказал нам, что пора возвращаться в суд. На этом мы с Мэгги прекратили разговор.
   Как только мы вернулись за стол защиты, Мэгги достала свой телефон и показала мне видео, полученное от Циско в Скоттсдейле. У нее был низкий звук, но я мог слышать достаточно. И по перекошенному и покрасневшему лицу Оппацио я понял, что он рассержен тем, что ему вручили повестку в суд. Он был в равной степени расстроен камерой, записывающей это событие. Он бросился на него, его купальный халат распахнулся, а белый как мука живот навис над шортами. Человек за камерой - один из индейцев Циско - был легче на ногах, и объектив быстро вышел из зоны действия взмаха руки Оппарицио, ни разу не потеряв его в кадре.
   Упоминание Тони Сопрано было точным, и мне стало интересно, уловил ли это сходство сам Оппарицио.
   Промахнувшись мимо камеры, Оппацио проследил за движением своей руки и снова повернулся к Циско. Оппацио сделал два шага к нему, а Циско спокойно стоял на своем. Я видел, как напряглись его плечи и руки. Как и Оппацио. Он обдумал свой ход и остановился как вкопанный. Вместо боя он пошел с пальцем, указав им на лицо Циско и выкрикивая ему пустые угрозы. Ни разу Оппарицио ничего не сказал о том, что повестка в суд недействительна, если она вручена в другом штате. Он явно не знал.
   Мэгги вырезала видео, когда Чан объявил, что суд вынесет решение.
   - Это конец, - прошептала она. "Он бежит обратно в свою комнату после того, как обругал Циско".
   Она бросила телефон в свой портфель, когда судья Уорфилд занял скамью.
   Перед тем, как снова собрать присяжных, судья вынес решение по заявленному мной возражению.
   "РС. Берг, ты добился того, что собирался показать, - сказала она. "Детектив Друкер свидетельствовал об экспериментах в доме подсудимого, но его мнение о том, что означают эти эксперименты, не имеет значения. Вы перейдете к другой области исследования".
   Еще одна небольшая победа защиты.
   Собрались присяжные, и детектив Друкер вернулся к трибуне. Берг закончил получение своих прямых показаний через час после полудня, закончив цепочкой допросов, призванных определить мотив моего убийства Сэма Скейлза: деньги.
   Благодаря показаниям Друкер об обыске моих записей на моем складе, она представила письмо, которое я отправил Скейлсу в последней попытке получить деньги, которые он мне должен. Письмо было занесено в протокол в качестве государственного экспоната без моего возражения. Я не хотел скрывать это от присяжных. Я был уверен, что это обоюдно, и это станет ясно, когда я буду защищаться.
   С помощью ее допроса Берг пытался убедить присяжных, что письмо было ключевой уликой, которую я пытался скрыть, похоронив ее в записях, спрятанных на огромном складе, полном другого имущества и барахла.
   - Где именно вы нашли это письмо на складе мистера Халлера?
   "Был небольшой шкаф в задней части этого места. Дверь была как бы спрятана за вешалкой с одеждой. Но мы нашли его, и внутри мы нашли несколько картотечных шкафов. Ящики были полны папок и, казалось, не лежали в каком-либо порядке. Мы нашли файл на Сэма Скейлза, и письмо было внутри него.
   - А когда вы прочитали письмо, вы признали его потенциальным доказательством по делу?
   "Да, сразу. Это было требование - окончательное требование - денег, которые, по мнению Халлера, ему причитались".
   - Вы восприняли письмо как угрозу Сэму Скейлзу?
   Мэгги ударила меня по руке и кивнула в сторону места для свидетелей. Она хотела, чтобы я возразил до того, как Друкер сможет ответить, - высказать свое мнение о том, каким должно быть решение присяжных. Но я покачал головой. Мне нужен был ответ Друкера, чтобы я мог обратить его против него, когда придет мое время.
   "Да, определенно угроза", - сказал Друкер. "В письме прямо сказано, что это был последний запрос перед тем, как последуют серьезные действия".
   - Спасибо, детектив, - сказал Берг. "Теперь последнее, что я хочу сделать, это предложить вам представить видео, в котором вы разговариваете с подсудимым, но в его качестве собственного адвоката. Вы помните тот разговор?
   "Я делаю."
   - И это было записано на видео?
   "Да."
   "Давайте сыграем это для присяжных".
   Мэгги наклонилась ко мне.
   "Что это?" прошептала она.
   - Его последняя попытка заставить меня признаться, - прошептала я в ответ. - Я сказал ему, чтобы он пошел нахуй.
   Видео транслировалось на большом настенном экране над рабочим местом клерка. Это было из комнаты для интервью в Башнях-близнецах. Я уже был в тюрьме около недели, когда Друкер и его партнер Лопес пришли ко мне, чтобы рассказать, что у них есть, и посмотреть, не перевернусь ли я.
   "Мы видим, что вы собираетесь защищаться по этому поводу", - сказал Друкер. "Итак, мы здесь сегодня, чтобы поговорить с вами как с адвокатом, а не как с ответчиком, хорошо?"
   - Как угодно, - сказал я. "Если вы собираетесь разговаривать со мной как с адвокатом, с вами должен быть прокурор. Но ты с самого начала забил на это голову, Друкер. Почему у меня в отряде пара глупейших детективов, которые не понимают, что это такое?"
   "Извините, что мы такие тупые. Чего мы не видим?"
   "Это подстава. Кто-то сделал это со мной, а ты купил крючок, леску и грузило. Ты жалок."
   - Вот почему мы здесь. Я знаю, ты сказал, что не будешь с нами разговаривать, и это твое право. Итак, мы говорим вам, официальному поверенному, что у нас есть и что показывают улики. Может быть, это изменит мнение вашего "клиента", а может быть, и нет. Но сейчас самое время, если вы хотите попытаться поговорить с нами.
   - Давай, расскажи мне, что у тебя есть.
   - Итак, тело Сэма Скейлса в багажнике вашей машины. И мы можем доказать с помощью баллистики и других улик, что он был убит в вашем гараже, когда вы предположительно были наверху, сложа руки.
   "Это фигня. Ты пытаешься меня блефовать. Думаешь, я настолько глуп?"
   "У нас есть кровь на полу и результаты баллистики - мы нашли пулю на полу вашего гаража, Халлер. Вы сделали это, и мы можем это доказать. И я должен сказать вам, похоже, что это было запланировано. Это первая степень и пожизненное заключение без права досрочного освобождения. У вас - у вашего клиента - ребенок. Если он когда-нибудь захочет снова увидеть этого ребенка за пределами тюрьмы, сейчас самое время, чтобы он пришел и рассказал нам, что именно произошло. Было ли это сгоряча, драка, что? Вы понимаете, что я имею в виду, советник? Ваш клиент пиздец. И здесь есть маленькое окно, где мы можем пойти к окружному прокурору, чтобы объяснить это и предложить вам - э-э, ему - самую выгодную сделку.
   На видео повисла долгая тишина, пока я просто смотрел на Друкера. Я понял, что именно это Дана Берг и хотела, чтобы присяжные увидели. Колебание выглядело так, будто я обдумывал предложение Друкера - и разве только виновный человек не остановился бы, чтобы взвесить свой выбор? Это, конечно, было не то, что я делал. Я пытался придумать способ получить больше информации о деле. Друкер только что упомянул два ключевых факта, которые в то время были для меня новыми. Кровь и баллистика - пуля, найденная в моем гараже. Я хотел вытянуть из него больше, и именно для этого и была пауза. Но жюри так бы не восприняло.
   - Ты хочешь, чтобы я заключил сделку? Я сказал на видео. "К черту вашу сделку. Что еще у тебя есть?
   Друкер явно улыбался на видео. Он знал, что я делаю. Он отказался от всего, на что собирался.
   - Хорошо, - сказал он. "Просто запомни этот момент, когда мы дали тебе шанс".
   Друкер начал вставать из-за стола. Берг закончил видео.
   - Ваша честь, - сказала она. "В настоящее время у меня больше нет вопросов к детективу Друкеру, но я прошу разрешения вернуть его для дальнейших показаний по мере продвижения дела штата".
   - Очень хорошо, - сказал судья Уорфилд. "Еще слишком рано для дневного перерыва. Мистер Халлер, мисс Макферсон, у вас есть вопросы к этому свидетелю?
   Я встал и подошел к кафедре.
   - Ваша честь, - начал я. "Детектив Друкер будет ключевым свидетелем на этапе защиты в суде, и я отложу большинство своих вопросов до тех пор. Но, если позволите, я задам свидетелю несколько вопросов относительно показаний, которые он дал после обеденного перерыва. Были сказаны неполные и непростительные вещи, и я не хочу, чтобы они томились в умах присяжных хотя бы на один день".
   Берг тут же встал.
   "Судья, я возражаю против характеристики свидетеля и его показаний", - сказала она. "Адвокат пытается..."
   "Устойчиво", - сказал Уорфилд. - Вы спрашиваете, мистер Халлер. Вы не спорьте. Держите свой тон и мнения при себе".
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказал я так, как будто упрека не было.
   Я проверил записи, которые сделал в желтом блокноте всего несколько минут назад.
   - Хорошо, детектив Друкер, - начал я. "Давайте поговорим об этом письме, которое, по вашим словам, вы интерпретировали как угрозу насилия".
   "Я назвал это угрозой, - сказал Друкер. "Я не называл это угрозой насилия".
   - Но разве вы не это на самом деле говорите, детектив? Мы здесь, потому что это дело об убийстве, верно?
   "Да, это дело об убийстве. Нет, я не говорил, что в письме содержится угроза насилия".
   "Вы этого не говорили, но вы хотите, чтобы присяжные сделали это за вас, верно?"
   Берг возразил, сказав, что я уже приставал к свидетелю на перекрестном допросе с тремя вопросами. Судья сказал мне следить за своим тоном, но сказал, что свидетель может ответить на вопрос.
   "Я констатирую факты, - ответил Друкер. "Присяжные могут сделать любой вывод или связь, которую они сочтут нужным".
   "Вы сказали, что этот таинственный шкаф, где вы нашли это письмо, был спрятан за вешалкой с одеждой, верно?" Я попросил.
   "Да, там стояла стоячая вешалка с одеждой, закрывавшая дверь, и нам пришлось ее убрать".
   - Значит, теперь оно скрыто и не спрятано?
   "Это вопрос?"
   "Эта вешалка с одеждой, закрывавшая дверь шкафа, была на колесиках, детектив Друкер?"
   - Э-э, да, я так думаю.
   - Значит, когда вы сказали, что вам и вашим товарищам по поиску пришлось его передвинуть, вы имеете в виду, что просто откатили его в сторону, верно?
   "Да."
   - И, кстати, я присутствовал при этом обыске?
   "Ты был."
   - Но вы не упомянули об этом ранее в своих показаниях, не так ли?
   - Нет, не подошло.
   - А разве не я сказал тебе передвинуть вешалку с одеждой, чтобы добраться до шкафа, где я хранил свои финансовые записи?
   - Я этого не помню.
   "Действительно? Ты не помнишь, как пришел ко мне домой с ордером на обыск и как я вызвался отвезти тебя на мой склад, где я хранил записи, которые ты хотел обыскать?
   "Вы согласились встретиться с нами на складе и открыть его для нас, чтобы нам не пришлось ломать замок".
   "Хорошо, и как только мы были там, и вы нашли этот так называемый потайной шкаф, разве я не сказал вам, в каком ящике с папками искать сообщения между мной и Сэмом Скейлзом?"
   - Я не помню такого, нет.
   - Ну, а сколько шкафов с картотеками было в кладовке, детектив?
   "Я не помню".
   "Больше одного?"
   "Да."
   "Более, чем два?"
   - Я не помню, сколько их было.
   Я оторвался от Друкера и посмотрел на судью.
   - Возражаю, ваша честь, - сказал я. "Свидетель не отвечает на заданный вопрос".
   - Ответьте на вопрос, детектив, - сказал судья детективу.
   "Было больше двух", - сказал Друкер. - Их могло быть целых пять.
   - Спасибо, детектив, - сказал я. - Вы обыскали все пять этих картотечных шкафов?
   "Нет. Вы сказали, что большинство из них содержат файлы клиентов и защищены адвокатской тайной. Вы отказались разблокировать их.
   - Но я открыл картотеку с моими финансовыми записями, не так ли, детектив?
   - Не помню, был ли он заперт.
   - Но вы помните, что вам было запрещено обыскивать некоторые картотечные шкафы, но не тот, который вы обыскивали, верно?
   - Я полагаю, это правильно.
   - Итак, сначала вы не вспомнили, что я показывал вам шкаф с моими финансовыми документами, но теперь вы признаете, что на самом деле я показывал вам, где искать мои финансовые документы. Имею ли я на это право, детектив?
   "Возражение!" - крикнул Берг.
   Уорфилд подняла руку, чтобы отрезать что-нибудь еще.
   - Это перекрестный допрос, мисс Берг, - сказала она. "Импичмент достоверности свидетеля является надлежащим вопросом расследования. Ответьте на вопрос, детектив.
   "Вы направили нас к картотеке, - сказал Друкер. "Я извиняюсь за свое искажение. Я не визуализировал события так, как я их пережил".
   "Хорошо, давайте перейдем сюда", - сказал я. - Вы сказали, что обыскали кабинет, нашли файл на Сэма Скейлза и удалили документ, теперь помеченный как "L" штата. Я все правильно понял?
   "Да."
   "Вы искали или взяли какие-либо другие документы во время обыска в моем деле?"
   "Да. Ранее было два письма Сэму Скейлзу аналогичного характера - с просьбой о деньгах.
   - Вы имеете в виду, что просите его оплатить его юридические счета?
   "Да."
   "Они включали угрозы насилием, если он не заплатит?"
   - Не то, чтобы я припоминаю.
   - Поэтому их сегодня в суде не представили?
   Берг возразил и попросил врезку. Я был в восторге от Друкера и не хотел терять импульс. Я снял вопрос, отвергнув возражение и потребность во врезке, а затем продолжил.
   - Вы взяли что-нибудь еще из файлов моего хранилища, детектив Друкер?
   "Нет. Ордер распространяется только на финансовую связь между вами и жертвой".
   "Значит, вы не просили у судьи, подписавшего ордер, разрешения проверить мои налоговые декларации, чтобы узнать, не списал ли я долг Сэма Скейлза как убытки для бизнеса?"
   Друкеру пришлось немного подумать, прежде чем ответить. Это была совершенно новая информация, которую нужно было учитывать.
   - Это простой вопрос, детектив, - подсказал я. - Ты...
   "Нет, мы не запрашивали налоговые декларации, - сказал Друкер.
   "Как вы думаете, если бы вы знали, что этот долг был превращен в налоговый вычет, это смягчило бы вашу веру в то, что это было мотивом убийства Сэма Скейлза?"
   "Я не знаю."
   - Как вы думаете, было бы полезно иметь такую информацию, когда вы расследовали это дело?
   "Хорошо иметь любую информацию. Нам нравится забрасывать широкую сеть".
   - Но в данном случае недостаточно широко, верно?
   Берг возразил против вопроса, заявив, что он спорный. Судья поддержал возражение, и это было то, что я хотел. Я не хотел, чтобы Друкер отвечал на вопрос. Он предназначался для жюри.
   - Ваша честь, - сказал я. "В настоящее время у меня больше нет вопросов, но я перезвоню детективу Друкеру в качестве свидетеля защиты".
   Я вернулся к столу защиты, а Берг вызвала следующего свидетеля. Мэгги дала мне добро на мой первый удар по Друкеру.
   "Хороший материал, - сказала она. "Должен ли я попросить Лорну пойти на склад и забрать налоговую декларацию? Мы могли бы использовать его как оборонный экспонат".
   - Нет, - прошептал я. "Вычета нет".
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Вы бы этого не знали, потому что всю жизнь проработали на государственной службе. То же самое с Бергом и то же самое с Друкером. Даже судья была общественным защитником до того, как ее избрали. Но частный адвокат не может вычесть неоплаченные гонорары как убытки для бизнеса. Налоговая не позволит. Вы просто должны съесть потерю".
   - Значит, это был блеф?
   "Довольно много. Примерно столько же чуши, сколько они сказали, что письмо, которое я отправил Сэму, было угрозой убить, не говоря об этом на самом деле".
   Мэгги откинулась назад и смотрела прямо перед собой, пока вычисляла это.
   - Добро пожаловать в уголовную защиту, - прошептал я.
  
  
   44
   линейный, методичный, рутинный - Дана Берг следила за доставкой учебника. Обвинение обычно имело такие преимущества с точки зрения своего богатства и размаха, что обычно этого было достаточно. Государство захлестнуло своей мощью и могуществом. Прокуроры могли позволить себе быть лишенными воображения, даже скучными. Они представили свои кейсы присяжным, как инструкции по изготовлению мебели из ИКЕА. Пошаговые инструкции с большими иллюстрациями, включая все необходимые инструменты. Нет необходимости искать в другом месте. Не нужно беспокоиться. И в конце у вас будет прочный стол, стильный и функциональный.
   Берг завершил день с показаниями и видео от главного криминалиста, который руководил местом преступления, а затем заместителя коронера, проводившего вскрытие тела жертвы. Оба свидетеля были частью строительных блоков дела штата, даже если они не представили никаких доказательств, которые прямо обвиняли бы меня. С криминалистом я упустил возможность задать вопросы. Там ничего нельзя было получить. Вместе с коронером Берг провела прямой допрос после обычного перерыва в 16:30 для дачи показаний. Судья Уорфилд любил использовать последние полчаса дня, чтобы распустить присяжных с предупреждениями о том, что следует избегать сообщений в СМИ и обсуждать дело в социальных сетях или где-либо еще, а затем проверять с юристами любые новые дела для рассмотрения.
   Но я встал, чтобы обратиться к суду, прежде чем она успела это сделать.
   - Ваша честь, у меня всего несколько вопросов к свидетелю, - сказал я. "Если я смогу их вызвать сегодня, обвинение может начаться завтра с новым свидетелем, и доктор Джексон сможет вернуться к своей важной работе в офисе коронера".
   - Если вы уверены, мистер Халлер, - подозрительно ответила судья.
   - Пять минут, судья. Может, меньше."
   "Очень хорошо."
   Я подошел к кафедре только с моей копией отчета о вскрытии и кивнул свидетелю, доктору Филипу Джексону.
   "Доктор. Джексон, добрый день, - начал я. "Можете ли вы сообщить присяжным, если бы вы считали, что жертва в этом деле страдала ожирением?"
   "Да, у него был лишний вес, - сказал Джексон. "Я не уверен, что его сочтут тучным".
   - Сколько он весил при вскрытии?
   Прежде чем ответить, Джексон сослался на свою собственную копию отчета о вскрытии.
   "Он весил двести шесть фунтов, - сказал он.
   - И какого он был роста? Я последовал за.
   "В нем было пять футов восемь дюймов".
   "Знаете ли вы, что в таблице желаемого веса для взрослых Национального института здравоохранения максимальный оптимальный вес взрослого мужчины ростом пять футов восемь дюймов составляет сто пятьдесят восемь фунтов?"
   - Не пришло мне в голову, нет.
   - Не хотите ли вы просмотреть таблицу, доктор?
   "Нет. Это звучит правильно. Я не оспариваю этого".
   "Хорошо. Какой у вас рост, доктор Джексон?
   - Э-э, шесть футов даже.
   - А твой вес?
   Как я и ожидал, Берг встал и возразил на основании релевантности.
   - Куда мы с этим идем, судья? она спросила.
   "Г-н. Халлер", - сказал судья. - Мы собираемся прерваться и обсудить это в...
   - Ваша честь, - прервал я. - Еще три вопроса, и мы будем там. И релевантность будет ясна".
   - Поторопитесь, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. - Вы можете ответить на вопрос, доктор Джексон.
   - Один девяносто, - сказал Джексон. "Последний раз, когда я проверял".
   В зале присяжных и на галерее раздался тихий смешок.
   - Хорошо, значит, ты относительно крупный парень, - сказал я. - Когда во время вскрытия пришло время осмотреть спину жертвы на наличие повреждений, вы сами перевернули тело?
   "Нет, мне помогали", - сказал Джексон.
   "Почему это?"
   "Потому что трудно двигать тело, которое весит больше, чем ты сам".
   - Думаю, да, доктор Джексон. Кто тебе помог?
   "Насколько я помню, детектив Друкер был свидетелем вскрытия, и я заручился его помощью, чтобы перевернуть тело".
   - Судья, у меня больше нет вопросов.
   У Берга не было перенаправления, и Уорфилд предложил отложить суд на день. Делая обычные предупреждения присяжным, Мэгги протянула руку и похлопала меня по руке.
   - Это было хорошо, - прошептала она.
   Я кивнул, и мне понравилось, как она прикоснулась ко мне. Я надеялся, что пятиминутный перекрестный допрос Джексона оставит присяжным пищу для размышлений, когда они отправятся домой на ночь.
   До сих пор Берг не представил ничего в виде свидетельских показаний или доказательств, объясняющих, как я запихнул Сэма Скейлза, который был, по сути, похож на почтовый ящик, в багажник моей машины, чтобы застрелить его. Возможности варьировались от того, что у меня был сообщник, который помог переместить недееспособного Сэма в багажник, до того, как я накачал его наркотиками, а затем приказал ему сесть в багажник под дулом пистолета, прежде чем эти наркотики подействовали. Я не знал, планировала ли Берг вообще избежать этой темы или в ее презентации что-то шло дальше.
   Но на данный момент, по крайней мере, я контролировал ситуацию. И бонусом было то, что моя потеря веса с момента моего первоначального ареста достигла теперь почти тридцати фунтов, что сделало меня по крайней мере на пятьдесят фунтов легче, чем Сэм Скейлз на момент смерти. Я проверил присяжных во время моих последних вопросов Джексону, и некоторые из них смотрели на меня, а не на свидетеля, скорее всего, оценивая, мог ли я руками запихнуть 206-фунтовый почтовый ящик в багажник моей машины.
   Судиться - это всегда риск. В этой игре всегда дом обвинения. Он держит банк и раздает карты. Вы берете любую победу, которую можете получить. Когда заместитель Чан пришел, чтобы забрать меня и отвести обратно в суд, я чувствовал себя хорошо в течение дня. Я потратил менее пятнадцати минут на перекрестный допрос свидетелей штата, но чувствовал, что набрал очки и нанес удар по дому. Иногда это было все, о чем можно было просить. Вы сажаете семена, которые помогают присяжным думать и которые, надеюсь, прорастут и расцветут на этапе защиты в суде. Третий пробный день подряд я чувствовал, как нарастает импульс.
   Я переоделась в блюз в камере для задержанных и ждала, когда бегун приедет за мной и отвезет на пристань. Сидя на скамейке, я думал о том, где Дана Берг будет судиться дальше. Мне казалось, что дело в основном было передано присяжным через Друкера.
   Завтра, безусловно, в центре моего гаража. В список осужденных штата входили еще один криминалист, проводивший там обыск на следующее утро после убийства, эксперт по ДНК, который должен был подтвердить, что кровь, взятая с пола гаража, принадлежит Сэму Скейлзу, и эксперт по баллистике, который должен был свидетельствовать о преступлении. анализ показаний пули.
   Но я не мог отделаться от мысли, что будет что-то еще. Чего-то нет в списке. Октябрьский сюрприз, как любили называть члены адвокатской коллегии мешками с песком со стороны обвинения.
   Был намек на то, что что-то грядет. Я заметил, что Кент Друкер покинул зал суда после того, как его показания закончились. Его напарница, Лопес, не заменила его, а это означало, что Берг летел вслепую до конца дня - под рукой не было следователя на случай, если ей потребуются документы или освежить в памяти аспекты дела. Такое редко случалось в процессе по делу об убийстве, и это говорило мне о том, что что-то не так. Друкер и Лопес над чем-то работали. Это должно было быть связано с делом, потому что они были бы исключены из ротации по расследованию убийств, как только начался судебный процесс. Я был уверен, что в октябре меня ждет сюрприз.
   Так были нарушены правила справедливости в судебном процессе. Откладывая следственную работу в отношении свидетеля или доказательства до начала судебного разбирательства, прокурор может заявить, что это был новый свидетель или доказательство, и поэтому адвокат противной стороны не был предупрежден. Защита тоже сделала это - у меня были люди, готовые вызвать в суд Луиса Оппацио, который стал бы моим собственным октябрьским сюрпризом. Но было что-то неуместное и несправедливое в том, что это сделала прокуратура, в руках которой была вся власть и все карты. Это было похоже на то, что "Нью-Йорк Янкиз" всегда получала лучших игроков, потому что у них было больше всего денег. Вот почему моей любимой командой в бейсболе была та команда, которая играла с "Янкиз".
   Мои мысли были прерваны, когда в камеру предварительного заключения подошел курьер, чтобы сопроводить меня к причалу для перевозки заключенных в подвале здания суда. Двадцать минут спустя я был в кузове катера шерифа, который в одиночку везли обратно в Башни-Близнецы по приказу судьи Уорфилда. Я заметил, что водитель был другим помощником, чем тот, который вез меня утром и на прошлой неделе. Этот водитель показался мне знакомым, но я не мог его опознать. Между тюрьмой и зданием суда за последние четыре месяца я повидал столько разных депутатов, что никак не мог запомнить их всех.
   После того, как мы выехали из комплекса здания суда на Спринг, я наклонился к металлической решетке, которая отделяла водителя от заднего отсека, где я был заперт в пластиковом облегающем сиденье.
   - Что случилось с Беннетом? Я попросил.
   Я заметил имя на униформе нового парня, когда он сажал меня в машину. Прессли. Это тоже было знакомо, но недостаточно для того, чтобы я мог его понять.
   "Задание изменено", - сказал Прессли. - Я буду возить тебя до конца этой недели.
   - Звучит неплохо, - сказал я. - Вы в последнее время работали в блоке самоизоляции?
   - Нет, я в транспорте.
   - Думал, я узнал тебя.
   - Это потому, что я несколько раз сидел позади вас в суде.
   "Действительно? Этот случай?"
   "Нет, это восходит к прошлому. Элвин Прессли - мой племянник. Какое-то время он был вашим клиентом.
   Элвин Прессли. Мне вспомнилось имя, за которым последовало лицо. Двадцатиоднолетний мальчишка из проекта был пойман за употреблением наркотиков с достаточным количеством в карманах, чтобы претендовать на крупный тюремный срок. Я смог добиться для него более выгодной сделки: год в уездном остроге.
   "Ах, да. Элвин, - сказал я. - Вы заступились за него при вынесении приговора, верно? Я помню, его дядя был заместителем".
   "Я сделал."
   Вот это был трудный вопрос.
   - Итак, как дела у Элвина в эти дни?
   "У него все хорошо. Это был тревожный звонок для него. Собрал свое дерьмо, переехал в Риверсайд, чтобы сбежать от всего этого дерьма. Он живет с моим братом там. У них есть ресторан".
   "Приятно слышать."
   "В любом случае, ты поступил правильно со мной с Элвином, так что я поступлю правильно с тобой. В тюрьме есть люди, которые тобой недовольны.
   "Расскажи мне об этом. Я знаю."
   - Я серьезно. Ты должен следить за своей спиной там, чувак.
   - Поверь мне, я знаю. Ты везешь меня, потому что меня задушил парень в автобусе. Вы знаете об этом?
   - Все об этом знают.
   "А раньше? Знали ли люди, что это произойдет?"
   "Я не знаю, чувак. Не я."
   "История, которую они опубликовали сегодня в газете, была чушью".
   "Ну да, такое дерьмо случается, когда поднимаешь волну. Запомни это".
   - Я знал это всю свою жизнь, Прессли. Ты хочешь мне что-то сказать, чего я не знаю?
   Я ждал. Он ничего не сказал, поэтому я попытался подсказать ему.
   - Похоже, вы рисковали, попросив меня отвезти, - сказал я. - Мог бы и рассказать.
   Мы свернули с Боше-стрит в гараж для заключенных в башнях-близнецах. Двое помощников подошли к машине, чтобы забрать меня и отвести обратно к модулю безопасности.
   "Просто следите за собой, - сказал Прессли.
   Я давно предполагал, что являюсь мишенью для любого числа из сорока пяти сотен заключенных, содержащихся в восьмиугольных стенах тюрьмы. Спровоцировать насилие может все что угодно - стрижка, цвет кожи, выражение глаз. Другое дело, когда меня предупредили о помощниках, которым поручено обеспечивать мою безопасность.
   - Всегда, - сказал я.
   Дверь открылась, и помощник потянулся, чтобы снять мои наручники с сиденья, а затем вытащить меня.
   "Дом, милый дом, придурок", - сказал он.
  
  
   45
   Вторник, 25 февраля
  
   Утреннее заседание в суде прошло не очень хорошо для защиты. С помощью анализа места преступления, ДНК и баллистики свидетели обвинения представили убедительные доказательства того, что Сэм Скейлз был застрелен в багажнике моего Линкольна, когда он был припаркован в моем гараже. Хотя в деле отсутствовало орудие убийства, и никакие улики не могли заставить меня нажать на курок в гараже, это было то, что адвокаты защиты называют доказательством здравого смысла. Потерпевший был убит в машине подсудимого в гараже подсудимого. Здравый смысл подсказывает, что ответственность лежит на ответчике. Конечно, в этой цепи обстоятельств было место для разумных сомнений, но иногда здравый смысл был решающим фактором в решении присяжных. И всякий раз, когда я проверял лица присяжных во время утреннего заседания, я никогда не видел никакого скептицизма. Они внимательно следили за вереницей свидетелей, которые хотели похоронить меня в вине.
   Двух свидетелей я даже не удосужился расспросить на перекрестке. В их показаниях не было ничего, что я мог бы оспорить, не было ни одной слабой нити, которую я мог бы использовать, чтобы распутать их заявления. С экспертом по баллистике я подумал, что получил очко, когда спросил, есть ли на какой-либо из пуль, обнаруженных в гильзе, следы от глушителя, используемого на оружии. Его ответ, как я и предполагал, заключался в том, что устройства подавления звука не соприкасаются с выпущенной пулей, поэтому невозможно сказать, было ли такое приспособление на орудии убийства.
   Но затем Дана Берг убрала это очко и забила себе, когда воспользовалась моим вопросом о переадресации, чтобы выяснить у своего эксперта тот факт, что шумоглушители не уменьшают отчет о выстреле до чего-либо, даже близкого к тишине.
   Я сравнил задержку на корте во время обеденного перерыва с походом в раздевалку в перерыве между таймами. Моя команда упала, и я почувствовал тяжесть страха, когда заместитель Чан повел меня в камеру. Обеспечив меня, он привел с обедом Мэгги Макферсон, и я был уверен, что мы проанализируем утреннее заседание, чтобы посмотреть, есть ли способ возместить ущерб, когда мы перейдем к фазе защиты в суде.
   Но эти мысли развеялись, как дым, после того как я прошла через стальную дверь из зала суда, и Чен направил меня по коридору в комнату адвоката-клиента. Я сразу же услышал голос, эхом отдающийся от стальных и бетонных стен. Женский голос. Когда мы проходили мимо камер по обеим сторонам, я посмотрел сквозь решетку справа и увидел Дану Берг, сидящую на скамейке в камере. Теперь я вспомнил, что она встала из-за стола обвинения в тот момент, когда судья покинул скамью. Теперь она была в камере предварительного заключения, но я слышал не ее голос. Это исходила от другой женщины, но я не мог ее видеть, потому что камера простиралась вправо вдоль бетонной стены за зарешеченной дверью.
   Я знал голос. Я просто не мог его разместить.
   Чан доставил меня в комнату адвоката-клиента.
   - Эй, с кем этот Берг? - небрежно спросил я.
   - Твоя старая подружка, - небрежно сказал Чан.
   - Какая подружка?
   - Ты скоро узнаешь.
   - Пойдем, Чан. Если я собираюсь это выяснить, ты можешь рассказать мне.
   "Я на самом деле не знаю. Это все на низком уровне. Все, что я слышал, это то, что ее привезли из Чоучиллы.
   Он закрыл за мной прочную стальную дверь, и я остался один с единственным ключом к разгадке того, кто находится в камере с Бергом. Чоучилла находился в Центральной долине Калифорнии, где располагалась одна из крупнейших женских тюрем в штате. В то время как мой список клиентов состоял из 80 или более процентов мужчин, у меня было несколько клиентов-женщин в тюремной системе. Обычно я не следил за своими клиентами после того, как их судили и отправили в тюрьму, но я знал одного бывшего клиента, который, насколько мне известно, отбывал пятнадцатилетний срок за непредумышленное убийство в Чоучилле. Теперь я узнал ее голос, искаженный эхом от стали и бетона.
   Лиза Траммель. Она была октябрьским сюрпризом.
   Дверь снова открылась, и Мэгги вошла с сумкой, в которой был наш обед. Но у меня просто пропал аппетит. После того, как дверь снова захлопнулась, я сказал ей, почему.
   "У них есть свидетель, которого они приводят, и нам нужно с этим бороться", - начал я.
   "Кто?" - спросила Мэгги.
   - Ты слышишь голоса в другой камере? Это ее. Лиза Траммел".
   "Лиза Траммел. Почему я знаю это имя?
   "Она была клиенткой. Ее обвинили в убийстве, и я снял ее".
   Я видел реакцию прокурора в Мэгги.
   - Господи, теперь я вспомнила, - сказала она.
   - Ее только что привезли из Чоучиллы для дачи показаний, - сказал я.
   "О чем?"
   "Я не знаю. Но я знаю голос, и я знаю, что она там с Даной Берг. Ее дело было тем, что я повесил на Оппацио в суде. Он был соломенным человеком. Я заставил его взять Пятую.
   - Хорошо, давай подумаем об этом.
   Мэгги начала открывать сумку и доставать завернутые бутерброды, которые Лорна заказала в закусочной "Никель". Лорна знала, что мне нравится их BLT, и это было то, что я получил.
   Мэгги подняла свой бутерброд, чтобы откусить, но сначала сказала: "Давай, Микки. Они не привозят кого-то из Чоучиллы по прихоти. Там что-то. Считать."
   - Послушайте, вы должны понять, что она лжет, - сказал я. "Хороший лжец. Она убедила меня девять лет назад, когда мы предстали перед судом. Я имею в виду, полностью убежден.
   "Хорошо, так что же она может солгать, чтобы помочь обвинению здесь?"
   Я покачал головой. Я не знал.
   - Это может быть что угодно, - сказал я. "Она была давней клиенткой. Я занимался ее защитой от потери права выкупа, потом убийством. Она была очень похожа на Сэма Скейлза, искусного лжеца, который в конце концов разыграл меня и никогда...
   Я щелкнул пальцами, когда понял.
   "Деньги. Как и Сэм, она не платила мне. Берг собирается использовать ее для обоснования мотива. Она солжет о деньгах, скажет, что я ей угрожал или что-то в этом роде.
   "Хорошо, я должен разобраться с этим там. Сначала возражение, потом крест, если ей позволят свидетельствовать. Будет плохо, если ты пойдешь за ней.
   "Согласовано."
   - Так расскажи мне все, что мне нужно знать.
   Через полчаса обед закончился, и меня вернули в зал суда. Циско, вернувшийся из Аризоны, стоял у перил. Похоже, он хотел сказать что-то срочное. Я говорил с Ченом, пока он снимал с меня наручники.
   - Ничего, если я поговорю здесь со своим следователем?
   "Сделай это быстро. Судья готов выйти".
   Я подошел к перилам, чтобы мы могли поговорить конфиденциально.
   - Две вещи, - сказал Циско. "Во-первых, мы потеряли Оппацио в Скоттсдейле".
   "Что ты имеешь в виду?" Я сказал. - Я думал, твои ребята останутся с ним.
   "Они были. Они расположились в его комнате и были готовы уйти, когда бы он ни сделал шаг, но он этого не сделал. Мне только что позвонили. Горничные убрали его комнату этим утром. Он ушел. Его машина все еще там, но он ушел.
   "Блин."
   - Прости, Мик.
   "Что-то происходит. Скажи им, чтобы продолжали искать его. Он может вернуться за своей машиной.
   "Они на машине. Они также пытаются выяснить, как он выбрался из комнаты. В коридоре установили камеры".
   - Хорошо, а что еще?
   "Ну, ты помнишь Херба Даля, того подлого кинопродюсера, который в свое время связался с Лизой Трэммел?"
   "Что насчет него?"
   - Он сидит в коридоре у двери зала суда. Я думаю, он может быть здесь в качестве свидетеля.
   Я кивнул. Картина становилась яснее.
   - Они также привезли Лизу из Чоучиллы, - сказал я. "Она в ожидании и тоже готова к работе".
   - Их не было в списке остроумных, - сказал Циско.
   "Да, это октябрьский сюрприз. Слушай, я только что кое о чем подумал. Выйди и позвони Лорне, скажи ей, чтобы она достала дело Лизы Трэммел и принесла письма, которые она присылала мне на протяжении многих лет. Доставьте их Мэгги как можно скорее. Это означает, что вам, возможно, придется ждать ее на Спринг-стрит.
   "Ты понял."
   - И дай мне знать, как только услышишь что-нибудь об Оппаризио.
   "Сделаю."
   Циско вышел из зала суда. Я добрался до своего места как раз в тот момент, когда заместитель Чан объявил, что заседание суда началось, и судья вышел из зала. Мэгги встала, когда я сел, сигнал судье, что есть дело, которым нужно заняться, прежде чем вызывать присяжных. У меня не было возможности рассказать ей о Хербе Дале или о письмах ненависти, которые Лиза Траммел присылала мне из тюрьмы. Я взглянул на стол обвинения и увидел, как Берг поднялся вслед за Мэгги.
   "Назад для протокола", - сказал Уорфилд. "РС. Макферсон, я увидел, что ты стоишь первым. Вы хотите обратиться к суду?
   - Да, ваша честь, - сказала Мэгги. "До сведения защиты дошло, что государство собирается представить свидетеля, которого нет ни в одном из представленных защитой списков. Этот свидетель - осужденный убийца, который лгал под присягой в прошлом и сделает это снова сегодня, если ей будет позволено дать показания".
   "Что ж, для меня это все новости, - сказал Уорфилд. "РС. Берг, я вижу, ты тоже стоишь. Вы хотите решить этот вопрос?"
   - Да, ваша честь, - сказал Берг.
   Пока Берг опознал Лизу Трэммел как свидетеля и привел аргументы в пользу ее привлечения к ответственности, я дернул Мэгги за рукав, и она наклонилась, чтобы услышать, как я шепчу.
   - У нее есть запасной свидетель в коридоре, - сказал я. "Кинопродюсер по имени Херб Даль. Лиза и Даль были в сговоре против меня во время суда".
   Мэгги только кивнула, затем снова выпрямилась и сосредоточилась на заявлении Берга судье.
   - Это образец доказательства, ваша честь, - сказал Берг. "Доказательства предыдущих плохих действий с точки зрения того, как ответчик обращался со своими клиентами, требуя от них деньги, а затем угрожая и выполняя эти угрозы, когда деньги не были обменены. Кроме того, у меня есть второй свидетель по имени Герберт Даль, который не понаслышке знает об этих действиях и также подвергался угрозам из-за денег со стороны мистера Халлера".
   "Вы до сих пор не объяснили, почему эти свидетели внезапно появляются сегодня в моем зале суда без уведомления защиты или суда", - сказал Уорфилд. "Я знаю следующий аргумент мисс Макферсон - что защита попала в тупик из-за этого. Я думаю, что это очень веский аргумент".
   Берг не согласился, заявив, что мешков с песком не было, потому что Траммель и Даль даже не были ей известны до субботы, когда она открыла письмо, которое Траммель отправил из тюрьмы после просмотра телевизионного репортажа о деле Сэма Скейлса. Прокурор передал письмо, включая конверт с почтовым штемпелем, судье для ознакомления. Она передала копию Мэгги, чтобы мы поделились ею.
   "Судья, это письмо пришло ко мне на стол в прошлую среду, - сказал Берг. - Вы увидите, что на нем проставлен почтовый штемпель накануне. Как вы знаете, на прошлой неделе у нас был суд. У меня не было времени просматривать почту. Я сделал это в субботу и нашел письмо. Я немедленно связался с детективом Друкером, и мы поехали в Чоучиллу, чтобы поговорить с мисс Траммел и оценить ее потенциал в качестве свидетеля. Мы слышали ее историю и решили, что это должно быть услышано присяжными, если мы сможем найти способ подтвердить это. Она дала нам имя Герберт Даль. Пока мисс Трэммел везли сюда вчера, детектив Друкер закончил свои показания и пошел допросить мистера Даля. Здесь нет ни уловок, ни мешков с песком. Мы довели этих свидетелей до сведения суда, как только было установлено, что они правдивы и важны для присяжных".
   Пока Мэгги сопротивлялась, я изучал письмо. В нем излагалась однобокая история о том, как плохо я якобы обращался с Лизой Траммел. Она винила меня в том, что я посадил ее в тюрьму и оставил без гроша в кармане. Она утверждала, что я действовал из-за жадности и постоянной потребности в обожании СМИ - двух качеств, которые, по моему мнению, лучше всего описывают саму Лизу.
   В конце концов Мэгги не смогла замахнуться на судью. Уорфилд постановил, что Траммель и Даль могут давать показания, и присяжные должны будут решить, были ли они правдивы и имеют ли их истории какую-либо ценность.
   "Однако, - сказал Уорфилд, - я предоставлю защите достаточно времени, чтобы подготовиться к этим свидетелям, если это необходимо. Мисс Макферсон, сколько времени вам понадобится?
   - Могу я посоветоваться? - спросила Мэгги.
   "Конечно, - сказал судья.
   Мэгги села и прижалась ко мне.
   - Мне очень жаль, - сказала она. "Я должен был быть в состоянии остановить это".
   - Не беспокойтесь, - сказал я. "Ты сделал все что смог. Но не волнуйтесь. Обвинение только что совершило большую ошибку".
   "Действительно? Мне кажется, она просто добилась своего".
   - Да, но мы можем использовать Траммел, чтобы открыть дверь в Оппацио. Затем мы уничтожим ее на стенде.
   - Итак, сколько времени на подготовку?
   "Никто. Пойдем прямо на нее.
   "Ты уверен?"
   - Я только что сказал Циско, чтобы Лорна вытащила досье на Лизу Траммел. Думаю, мы сможем противостоять их октябрьскому сюрпризу нашим собственным маленьким сюрпризом".
   "Хороший. Расскажи мне больше".
  
  
   46
   Я слышал голос Лизы Трэммел, но не видел ее на корте. Теперь ее ввел в зал суда заместитель Чан. Я увидел женщину, которую мне было почти не узнать. Ее волосы поседели и были коротко подстрижены по-мужски. Ее белоснежная кожа, казалось, обтягивала кости, она казалась вдвое легче женщины, которую я знал и защищал десять лет назад. Она была одета в мешковатый оранжевый комбинезон, а над левой бровью у нее была расплывчатая синяя тюремная татуировка в виде линии звезд. Все взгляды присяжных были прикованы к этому любопытству, когда она предстала перед присягой.
   Как только Траммель сел на трибуну для свидетелей, Дана Берг подошла к кафедре и начала излагать свою историю.
   "РС. Траммель, где вы сейчас проживаете?
   "Я в женской тюрьме Центральной Калифорнии в Чоучилле".
   - И как давно ты там?
   "Э-э, шесть лет. До этого я провел три в Короне".
   - Это тоже тюрьма в Короне?
   "Да."
   - Почему вы в заключении?
   "Меня приговорили к пятнадцати годам за непредумышленное убийство".
   - А каковы подробности этого преступления?
   "Я убила своего мужа. Это были оскорбительные отношения, и я разорвал их".
   Я наблюдал за присяжными больше, чем за Траммелем. То, как они отреагируют на нее, повлияет на то, как Мэгги проведет перекрестный допрос. На данный момент они были внимательны, даже только что пришедшие с обеда. Траммела было достаточно, чтобы сменить темп, чтобы заинтересовать их и сохранить бдительность. Я заметил, что шеф-повар Hollywood Bowl наклонился вперед и сидел на краю своего места.
   - Вы знакомы с подсудимым по этому делу, Майклом Халлером? - спросил Берг.
   "Да, он был моим адвокатом, - сказал Траммель.
   - Вы можете указать его присяжным?
   "Да."
   Траммель указал на меня, и впервые наши взгляды встретились. Я видел ненависть, горящую позади нее.
   "Можете ли вы рассказать нам об этих отношениях?" - спросил Берг.
   Траммел не спешил отводить от меня ее взгляд.
   - Да, - сказала она. "Я нанял его около одиннадцати лет назад, чтобы попытаться спасти мой дом. Я была матерью-одиночкой девятилетнего сына, и я просрочила ипотечный кредит, и банк лишил меня права выкупа. Я нанял его, чтобы он помог мне после того, как я получил листовку по почте".
   Трэммел обратился ко мне во время волны лишения права выкупа, прокатившейся по стране после финансового кризиса 2008 года. Защита от потери права выкупа была сектором роста в области права, и я подписался, как и многие другие адвокаты по уголовным делам. Я заработал много денег, держал нескольких человек в своих домах и, к сожалению, встретил и согласился защищать Лизу Траммел.
   - У тебя тогда была работа? - спросил Берг.
   "Я был учителем, - сказал Траммель.
   - Хорошо, а мистер Халлер смог вам помочь?
   "Да и нет. Он отсрочил неизбежное. Он подал документы и оспорил действия банка, и он затянул дела более чем на год".
   - А потом что случилось?
   "Меня арестовали. Меня обвинили в убийстве человека в банке, который забирал мой дом".
   "Как его звали?"
   "Митчел Бондюран".
   - А вас судили за убийство Митчелла Бондюрана?
   "Да."
   - А кто был вашим адвокатом?
   "Это был он. Халлер. Дело привлекло большое внимание. В прессе, знаете ли. И он, типа, умолял меня позволить ему защитить меня".
   - Ты знаешь, почему это было?
   "Как я уже сказал, это дело привлекло большое внимание средств массовой информации. Для него это была бесплатная реклама, и в этом заключалась сделка. У меня не было денег на адвоката, поэтому я согласилась".
   - И дело дошло до суда?
   - Да, и меня признали невиновным.
   - Вы имеете в виду невиновного?
   "Да, не виноват. Присяжными".
   Траммель повернулась и посмотрела на присяжных, когда говорила эту последнюю часть, как бы говоря, присяжные поверили мне раньше, и вы должны поверить мне сейчас. Мои глаза пробежались по двум рядам присяжных - все они смотрели на Траммела - и продолжили свой путь в переполненной галерее. Я видел, как моя дочь тоже смотрела с восторженным вниманием.
   "Было ли время, когда у вас был финансовый спор с мистером Халлером?" - спросил Берг.
   - Да, были, - сказал Траммель.
   - И о чем это было?
   "Был кинопродюсер, который присутствовал на суде и был заинтересован в том, чтобы снять фильм об этом деле. Из-за угла лишения права выкупа это была история, которая говорила о времени, и люди были бы заинтересованы, особенно потому, что я был невиновен, понимаете?
   - Как звали продюсера фильма?
   "Херб Даль. У него был контракт с Archway Pictures, куда он приносил им проекты. Он сказал, что они заинтересованы в фильме".
   - И как это стало спором с мистером Халлером?
   "Ну, он сказал мне, что хочет получить деньги. В середине судебного разбирательства он сказал, что хочет часть денег за фильм".
   Я медленно покачал головой от лжи. Это был непроизвольный ответ, не предназначенный для присяжных. Но Берг это заметила и перевела внимание с Траммеля на судью.
   "Ваша честь, не могли бы вы поручить мистеру Халлеру не устраивать демонстраций, отвлекающих присяжных?"
   Уорфилд посмотрел на меня.
   "Г-н. Халлер, тебе лучше знать, - сказала она. "Пожалуйста, воздержитесь от реакции на показания".
   - Да, ваша честь, - сказал я. - Но трудно не реагировать на ложь о твоем...
   "Г-н. Халлер, - рявкнул судья. "Вы знаете, что лучше не делать такой комментарий".
   Судья сомкнула рот в тонкую линию, поскольку она, вероятно, собиралась дать мне пощечину с цитатой о неуважении. Она одумалась.
   - Вас предупредили, - наконец сказала она. - Продолжайте, мисс Берг.
   - Спасибо, ваша честь, - сказал прокурор. "РС. Трэммел, мистер Халлер сказал вам, сколько денег он хочет?
   - Да, - сказал Траммель. "Четверть миллиона долларов".
   - И вы согласились заплатить ему эту сумму?
   "Нет. У меня его не было, и Херб Даль сказал, что мне повезет, если я получу половину этой суммы в качестве аванса от студии за свой рассказ".
   - Как на это отреагировал мистер Халлер?
   "Он угрожал мне. Он сказал, что будут последствия, если я не заплачу ему по заслугам.
   "Что произошло дальше?"
   "Меня признали невиновным, и я сказал ему, что сделка есть сделка. Это дело получило хорошую огласку, особенно когда меня признали невиновным. Я сказал, что ему, вероятно, заплатят, когда они снимут фильм, потому что им нужно будет использовать его имя и то, что он сделал на суде, и все такое".
   - Он принял это?
   "Нет. Он сказал, что будут последствия, и я буду сожалеть".
   "Вот что случилось потом?"
   "Полицейские пришли ко мне домой с ордером на обыск и нашли моего мужа. Его похоронили на заднем дворе. Я похоронил его после того, как он умер. Я боялся, что никто не поверит мне в насилии и что я потеряю сына".
   Теперь Траммель был в слезах. Это можно было услышать в ее голосе, а не увидеть на ее лице. Для меня все это было игрой. Хороший. Берг подчеркнул этот момент стратегической паузой, и я увидел присяжных, внимательно наблюдавших за свидетелем, с выражением сочувствия на лицах некоторых из них, включая шеф-повара Hollywood Bowl.
   Это была настоящая катастрофа.
   Я наклонился к Мэгги и прошептал.
   "Это такая ерунда", - сказал я. "Сейчас она еще лучшая аферистка, чем тогда".
   В тот момент мне показалось, что я увидел сочувствие и на лице Мэгги. Из-за этого мне не хотелось оборачиваться, чтобы увидеть лицо собственной дочери.
   - Мистер Халлер представлял вас в новом деле о смерти вашего мужа? - спросил Берг.
   - Нет, ни за что, - сказал Траммель. - Это он сказал им, что я похоронил Джеффри. Мне нужен был кто-то, кого я мог бы...
   - Возражение, слухи, - сказала Мэгги.
   "Устойчиво", - сказал Уорфилд. "Ответ - нет. Присяжные проигнорируют остальную часть ответа".
   Берг на мгновение передумала, явно ища способ получить ответ, которого она хотела, - что я сдала Трэммела, когда она не захотела мне платить. От этого не так уж далеко до веры в то, что я убью Сэма Скейлза, если он мне не заплатит.
   - Было ли время, когда вы начали подозревать, что не можете доверять мистеру Халлеру как своему адвокату? она спросила.
   - Да, - сказал Траммель.
   - А когда это было?
   "Когда нашли тело моего мужа, а меня арестовали за убийство. Я знал, что он рассказал полиции".
   - Я снова возражаю, - сказала Мэгги. "Предполагает факты, не являющиеся доказательствами. Мисс Берг пытается представить присяжным что-то, что является чистой спекуляцией. Нигде нет сведений о том, что мистер Халлер или кто-либо из его сотрудников нарушил правила отношений между адвокатом и клиентом, однако обвинение упорно продолжает...
   - Ты сказал им! - крикнула Траммель, указывая на меня пальцем. - Ты был единственным, кто знал. Это была расплата...
   "Тишина!" - крикнул Уорфилд. "Есть возражение перед судом, и свидетель будет хранить молчание".
   Голос судьи оборвал Траммела, как топор. Она сделала паузу и посмотрела на всех участников, прежде чем продолжить.
   "РС. Берг, тебе нужно выучить и контролировать своих свидетелей, что является слухами, а что нет", - сказала она. - Еще одна непристойная выходка, и вы оба будете подвергнуты презрению.
   Она обратилась к жюри.
   "Присяжные проигнорируют показания свидетеля", - сказала она. "Это слухи, а не доказательства".
   Она повернулась к адвокатам.
   - Вы можете продолжать, мисс Берг, - сказала она. "Осторожно."
   Когда все внимание в зале суда переключилось на Берга, я услышал тихий шепот сзади и, повернувшись, увидел, что Циско предлагает файл через перила. Я постучал Мэгги по руке и подал ей знак взять папку. Она тут же открыла его на столе между нами.
   Тем временем Берг была только рада, что она закончила свой непосредственный осмотр Трэммела. Она донесла до присяжных, что я мстителен, когда дело касается денег.
   "Ваша честь, у меня больше нет ничего для этого свидетеля", - сказала она.
   Судья бросил это на защиту, и Мэгги попросила небольшой перерыв, прежде чем допросить свидетеля. Судья дал нам пятнадцать минут, и мы потратили это время на чтение корреспонденции, которая поступала от Трэммела на протяжении многих лет.
   Когда суд снова собрался, Мэгги была готова. Она встала с блокнотом и подошла к кафедре. Она вышла агрессивной.
   "РС. Трэммел, ты когда-нибудь лгал полиции? она спросила.
   - Нет, - сказал Траммель.
   - Вы никогда не лгали полиции?
   "Я сказал нет."
   "Как насчет под присягой? Вы когда-нибудь лгали под присягой?
   "Нет."
   - Не лжете ли вы сейчас под присягой?
   - Нет, я...
   Берг возразил, заявив, что Макферсон приставал к свидетелю, и судья поддержал возражение, сказав Мэгги двигаться дальше. Она сделала.
   - Не правда ли, мисс Траммел, что вы сразу же согласились разделить с мистером Халлером любые доходы от фильма, полученного от вашего рассказа?
   "Нет, он хотел рекламы, а не денег. Таково было соглашение".
   - Вы убили Митчелла Бондюранта?
   Когда вопрос возник совершенно неожиданно, Траммел невольно отстранился от микрофона свидетельской трибуны. Берг встал и снова возразил, напомнив судье, что Траммель был признан невиновным по делу Бондюрана.
   "Все знают, что оправдательный вердикт не является признанием невиновности", - заявила Мэгги.
   Судья постановил, что Траммел может ответить на вопрос.
   - Нет, я не убивала Митчелла Бондюранта, - многозначительно ответила она.
   - Тогда на суде было установлено, кто это сделал? - спросила Мэгги.
   - Имя подозреваемого было, да.
   "Кто это был?"
   "Человек по имени Луи Оппацио. Бандит из Лас-Вегаса. Его привели для дачи показаний, но он взял Пятую, потому что не хотел".
   - Почему Луиса Оппацио подозревают в убийстве мистера Бондюрана?
   - Потому что у них были темные дела вместе, и мистер Бондюран связался по этому поводу с ФБР. Началось расследование, а потом мистера Бондюрана убили".
   - После того, как вас признали невиновным, было ли предъявлено обвинение Оппацио?
   - Нет, никогда им не был.
   Теперь у нас был Оппарицио в протоколе судебного заседания, и он был известен присяжным. Если из навеса Мэгги больше ничего не выйдет, это единственное, что мы можем взять в фазу защиты и с чем работать.
   Но Мэгги не закончила. Она на мгновение спросила судью, а затем подошла к столу защиты, где достала письма, которые были в деле Траммела. Она так и планировала. Она хотела, чтобы Траммель следил за ее передвижениями, пока она собирала выпавшие страницы. Она хотела, чтобы Траммель знал, что будет дальше.
   "Теперь, мисс Траммел, вы явно вините мистера Халлера в своем нынешнем положении в тюрьме, верно?" она спросила.
   "То, что я сделал, принадлежит мне, - сказал Траммел. "Я не ходил на суд. Я признал себя виновным и взял на себя полную ответственность".
   - Но вы вините мистера Халлера в том, что полиция нашла тело вашего мужа закопанным на заднем дворе, не так ли?
   - Я думал, судья сказал, что я не могу ответить на этот вопрос.
   "Вы можете говорить за себя. Вы не можете говорить за него.
   - Тогда да, я виню его.
   "Но разве это не правда, что именно вы угрожали мистеру Халлеру и неоднократно говорили ему, что его действия будут иметь последствия?"
   "Нет, это не так."
   - Вы помните, как написали мистеру Халлеру серию писем из тюрьмы?
   Траммель помолчал, прежде чем ответить.
   - Это было давно, - наконец сказала она. "Я не помню".
   - А как насчет недавнего времени, - настаивала Мэгги. "Скажем, год назад. Вы отправили письмо из тюрьмы мистеру Халлеру?
   "Я не помню".
   "Какой у вас номер заключенного в тюрьме в Чоучилле?"
   "АВ-один-восемь-один-семь-четыре".
   Мэгги посмотрела на судью.
   "Судья, могу я подойти к свидетелю?" она спросила.
   Получив разрешение от судьи, Мэгги вручила Траммелу конверт и попросила ее открыть его и вынуть письмо, которое было внутри.
   - Вы узнаёте, что это письмо, которое вы отправили девятого апреля мистеру Халлеру? она спросила.
   Берг встал, чтобы возразить. Она не могла знать, что было в письме, но знала, что оно плохое.
   "Ваша честь, мне не показывали документ", - сказала она. - Это может быть от кого угодно.
   "Отменено", - сказал Уорфилд. - Вы получите свой шанс, когда мисс Макферсон проверит подлинность письма через этого неожиданного свидетеля, мисс Берг. Вы можете продолжать, мисс Макферсон.
   - Это ваш заключенный номер на конверте, мисс Траммел? - спросила Мэгги.
   - Да, но я не писал этого там, - сказал Траммель.
   - Но на самом деле это ваша подпись в конце письма, верно, мисс Траммел?
   - Похоже на то, но я не уверен. Его можно подделать".
   "Пожалуйста, изучите эти четыре других письма и убедитесь, что на них также стоит ваша подпись и номер заключенного".
   Траммель посмотрел на буквы, лежащие перед ней.
   - Да, - наконец сказала она. "Похоже на мою подпись, но я не уверен. В тюрьмах много женщин, которые попали туда из-за того, что подделывали подписи на чеках".
   - И вы говорите, что они могли подделывать письма вашему адвокату в течение девяти лет? - спросила Мэгги.
   "Я не знаю. Все возможно."
   Вот только это было не так, и Мэгги уничтожала ее.
   - Ваша честь, - сказала она. "Защита предлагает в качестве доказательства то, что будет помечено как доказательство защиты от A до E".
   Мэгги передала экспонаты клерку для пометки.
   "Если потребуется дополнительная проверка подлинности, офис-менеджер г-на Халлера может засвидетельствовать получение писем и сохранение их в течение многих лет в файле", - сказала она.
   "Давайте посмотрим на эти письма, - сказал Уорфилд.
   Я последовал за Мэгги к скамейке за боковой панелью. Судья быстро просмотрел оригиналы писем, а Бергу вручили копии.
   "Как судебный пристав и прокурор с двадцатилетним стажем, я могу заявить суду, что государственные тюрьмы не позволяют заключенным отправлять письма анонимно", - сказала Мэгги. "Вот почему ее номер заключенного был написан на обратном адресе каждого конверта".
   "Даже если письма от нее, судья, здесь есть проблема релевантности", - сказал Берг.
   - О, они имеют отношение к делу, мисс Берг, - сказал судья. "Она просто сидела и обвиняла подсудимого в том, что он угрожал ей из-за денег. Экспонаты допускаются. Мисс Макферсон, вы можете продолжать.
   Мы вернулись на свои позиции, и Мэгги подошла к трибуне для свидетелей. Она положила еще одно письмо перед Траммелем.
   "РС. Траммел, вы написали это и отправили мистеру Халлеру из Чоучиллы? она спросила.
   Траммель посмотрел на письмо и долго его читал.
   "Дело в том, - сказала она, - что у меня диагностировали биполярное расстройство в центре приема заключенных девять лет назад, поэтому иногда я впадаю в ступор и делаю то, о чем не всегда помню".
   - Это номер вашего заключенного на конверте?
   "Да. Но я не знаю, кто его туда положил".
   - Это ваше имя в письме?
   - Ну да, но это мог написать кто угодно.
   - Не могли бы вы прочитать письмо присяжным, пожалуйста?
   Траммель посмотрела на Берга, а затем на судью, надеясь, что кто-нибудь скажет, что ей не нужно читать то, что она прислала мне.
   - Продолжайте, мисс Траммел, - сказал Уорфилд. "Прочитай письмо."
   Траммель долго смотрел на письмо, прежде чем, наконец, начал читать.
   "Дорогой мудак в законе,
  
   Просто хотел, чтобы вы знали, что я не забыл о вас. Никогда. Ты все испортил и однажды ответишь за это. Я не видел своего сына шесть лет. Из-за тебя! Ты кусок дерьма до конца. Ты называешь себя адвокатом, но ты ничто. Я надеюсь, вы нашли Бога, потому что он вам понадобится".
   Я наблюдал за жюри, пока она читала его. Я видел, что доверие к Траммел рушилось с каждым прочитанным ею словом. И кое-что из этого, вероятно, передалось Бергу. Прокурор села за ее стол, понимая, что ее ослепила жадность. Жадность к еще одной улике против меня. Она услышала историю Трэммела от Друкера и подумала, что это та штука, которая захлопнет передо мной дверь тюрьмы.
   Но ее октябрьский сюрприз превратился в декабрьский провал. Она даже не удосужилась вызвать Херба Даля в зал суда для дачи показаний. Ему сказали идти домой.
   Было неясно, окажет ли оплошность с Лизой Трэммел сильное влияние на присяжных, особенно после того, как утром были представлены неопровержимые доказательства того, что Сэм Скейлз был убит в моем гараже, когда я, по-видимому, находился на территории. Так или иначе, к концу дня Берг чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы довести дело до конца. Какие бы потенциальные свидетели у нее ни были наготове, она решила придержать их для опровержения и крупного финала.
   "Ваша честь, - сказала она, - штат отдыхает".
  
  
   47
   Среда, 26 февраля
  
   Я провел беспокойную ночь в своей камере, слушая беспорядочное эхо отчаявшихся мужчин, кричащих в темноте. Я услышал стук стальных дверей и нелепый смех заместителей в ночную смену. Временами мое тело тряслось в физической реакции на серьезность момента. Как я мог спать, зная, что следующие два дня определят всю мою оставшуюся жизнь? Когда в глубине души я знал, что если что-то пойдет не так, я бы предпочел не жить так долго? Я бы сбежал так или иначе, и я был бы свободен.
   Заключение делает это. Заставляет задуматься о том, что находится за последней стеной. Они могут отобрать у вас ремень и шнурки, но не могут помешать вам пройтись по ним. У меня было три клиента, перешагнувших через эту стену в течение нескольких недель после осуждения. Теперь, когда я лично испытал на себе перспективу длительного заключения, я понял их выбор и уважал его. Я знал, что это будет и мой выбор.
   Помощник Прессли доставил меня в здание суда пораньше, и я ждал начала суда, когда Мэгги и Циско разрешили вернуться на досудебное совещание. По их лицам я мог сказать, что это плохие новости.
   - Все еще никаких признаков Оппацио? Я полагал.
   - Нет, - сказала Мэгги. "Это еще хуже".
   - Он мертв, - сказал Циско.
   "Мы должны все переосмыслить", - сказала Мэгги. "Нам нужно сбросить порядок остроумия..."
   - Подожди, подожди, - сказал я. "Резервное копирование. Что случилось? Что значит, он мертв?
   - Они избили его, - сказал Циско. "Его тело нашли прошлой ночью. Его бросили на обочине дороги недалеко от Кингмана".
   - Это по дороге в Вегас. Как это случилось, когда двадцать четыре часа назад ваши ребята якобы заперли его?
   "Помнишь, я говорил тебе, что у него на двери камера? Этим утром они просмотрели запись, а в понедельник ночью Оппацио обслуживали номер. Ничего страшного, всю еду он брал с собой. Но на этот раз его обед привезли на тележке со скатертью.
   - Вот как они его вытащили?
   "Да, спрятался в тележке. Я думаю, что парень, представившийся официантом, избивающим его в номере, сунул под тележку и вывез. Он перехватил доставку еды на служебном лифте. Мои ребята нашли настоящего обслугу в его квартире. Он признался, что ему заплатили за то, чтобы он снял свою красную куртку и пошел домой. Парень был пьян как скунс".
   - Так как же этот... наемный убийца узнал, где он был?
   - Я полагаю, что Оппарицио кому-то позвонил и сообщил, что он получил нашу повестку в суд. Они сказали ему, что вытащат его оттуда и установят кляп в номере. Только тогда они его избили".
   "Почему?"
   "Кто знает? Вероятно, они не хотели рисковать его показаниями. Они знали, что он скомпрометирован".
   Я посмотрел на Мэгги, чтобы увидеть, есть ли у нее шанс.
   "Причин может быть много, - сказала она. "Можно с уверенностью сказать, что он стал обузой. Но мы не можем останавливаться на этом, Микки. Это все меняет. Какова наша защита сейчас? Как нам указывать пальцем на Оппацио, когда он мертв?
   - А как насчет Босха? Я попросил. - Он знает об этом?
   - Я сказал ему, - сказал Циско. - У него есть связи в Аризоне и Неваде со времен работы в полиции Лос-Анджелеса. Он собирался сделать несколько звонков, посмотреть, что он сможет узнать.
   Я долго сидел молча. Я размышлял, пытаясь понять, как перезагрузить защиту от сторонней виновности без третьей стороны. Я знал, что смерть Оппацио не изменила теорию защиты, но, как сказала Мэгги, стало труднее указывать на него пальцем.
   - Хорошо, - сказал я наконец. "Нам нужно пройти сегодня, а затем перегруппироваться и посмотреть, где мы сегодня вечером. Кто у нас есть, кто готов идти?"
   - Ну, у нас есть Шульц, парень из АООС, - сказала Мэгги. - Он пришел прошлой ночью. Я сказал ему, что мы, вероятно, задержим его до завтра, но мы можем подготовить его к сегодняшнему дню. Он только что в Билтморе.
   - Сделай это, - сказал я. "У нас также есть Друкер. Мы можем поставить его первым. Тогда иди с парнем из EPA.
   - Предположительно, сегодня к нам приходит детектив из округа Вентура, который в последний раз арестовывал Сэма, - сказал Циско. "Гарри уговорил его на это. Но это не повестка в суд, так что я поверю, когда увижу его. И у нас есть Мойра из Редвуда и эксперт по рогипнолу по повестке в суд. Как только мы закончим здесь, я посмотрю, кто в коридоре.
   - А как насчет девушки Оппацио? Я попросил.
   "Мы обслуживали ее в ту же ночь, когда писали об Оппаризио", - сказал Циско. "Она должна была прийти в четверг, но теперь, когда он мертв, она, вероятно, рассталась и прячется. Мы сняли с нее глаза, чтобы направить их на Оппацио, так что...
   - Мы не знаем, где она, - закончил я. - Значит, у нас ее нет, если только она не решит удовлетворить вызов в суд. Я бы поставил шансы на это на ноль".
   - У нас тоже есть ты, - сказала Мэгги.
   - Я не собирался давать показания, - сказал я.
   "Ну, теперь, возможно, придется", - сказала она. "Без Opparizio, чтобы приколоть хвост, нам, вероятно, понадобится, чтобы вы собрали все это вместе".
   "Если я буду давать показания, кто знает, что скажет Дана из камеры смертников", - сказал я. "Вся моя история будет там. Таблетки, реабилитация, все".
   - Я не беспокоюсь, - сказала Мэгги. - Ты можешь противостоять ей.
   Я замолчал на несколько мгновений, пока все обдумывал.
   "Хорошо, давайте начнем с Друкера, а потом с остальными", - сказал я наконец. - Надеюсь, нам не придется решать обо мне до завтра. А как насчет Рут, агента ФБР?
   - Я звонила, оставляла сообщения, - сказала Мэгги. "Я буду продолжать попытки".
   Дверь открылась, и заместитель Чан просунул голову и предупредил нас за пять минут. Я встал, чтобы уйти, но потом кое о чем подумал.
   "А как же Милтон? Мы получили записи сотовых?
   - Да, я собиралась рассказать тебе об этом позже, - сказала Мэгги. "Я не хотел рассказывать плохие новости. У нас есть записи, но они не помогают".
   "Почему бы и нет?" Я попросил.
   "Он получил текст в точное время на видео", - сказала Мэгги. - Но это было от другого копа из метро, который в ту ночь вел наблюдение в общественном центре. Он просто спрашивал, когда они собираются есть и где".
   - Есть шанс, что они его подделали? Я попросил.
   "Документы, которые мы получили, выглядят законными", - сказала Мэгги. "Мы можем проверить на наличие несанкционированного доступа, но на этой неделе мы ничего не сможем с этим сделать".
   "Хорошо, значит, мы бросаем это", - сказал я.
   "Проблема в том, что Дана находит то же самое, - сказала Мэгги. "Она не бросит это. Вы можете рассчитывать на то, что она представит это в качестве опровержения".
   Это были плохие новости, и теперь я жалел, что не упомянул об этом. Между потерей Оппацио и передачей обвинению убедительных опровержений защита спотыкалась еще до того, как вышла за ворота. Я знал, что снова встретиться лицом к лицу с Друкером будет непросто, но мне нужно было нанести пару ударов по дому.
   Пять минут спустя я сидел за столом защиты, когда судья Уорфилд вошел и занял место. Она усадила присяжных, затем посмотрела на меня и велела вызвать моего первого свидетеля. Она казалась слегка удивленной и разочарованной, когда я позвонил Кенту Друкеру. Я думаю, она думала, что отзыв свидетеля обвинения был слабым способом начать мое дело.
   Друкер, казалось, и сам удивился. Он сидел в галерее, но теперь прошел через ворота и к трибуне для свидетелей, остановившись у стола обвинения, чтобы забрать книгу убийств на тот случай, если его вызовут для подробностей, которых он не совсем помнит.
   Судья напомнил детективу, что он все еще находится под присягой после первого раунда свидетельских показаний.
   "Детектив Друкер, сколько раз вы обыскивали мой дом?" Я попросил.
   - Дважды, - сказал Друкер. "На следующий день после убийства, а затем в январе, когда мы снова обыскали его".
   - И сколько раз ты обыскивал мой склад?
   "Только один раз".
   "Мои другие два Линкольна?"
   "Один раз."
   "Теперь можете ли вы назвать эти обыски тщательными?"
   "Мы стараемся быть максимально точными".
   - Ты пытаешься ?
   "Мы тщательно".
   "Если вы так тщательно обыскали мой дом, зачем вам понадобилось обыскивать его во второй раз?"
   "Поскольку расследование продолжалось и по мере сбора новой информации мы поняли, что нам нужно снова искать другие доказательства".
   - Так вот, вчера один из экспертов штата показал, что баллистические отметки на пулях, убивших Сэма Скейлза, указывают на то, что орудием убийства был пистолет "Беретта" двадцать второго калибра. Согласны ли вы с этим?"
   "Да."
   - И после всех тщательных обысков моего имущества и машин вы нашли такое оружие?
   "Нет, мы этого не сделали".
   - Вы нашли какие-нибудь боеприпасы для такой пушки?
   "Нет."
   "Ваши эксперты также показали вчера, что имеются убедительные доказательства того, что убийство Сэма Скейлза произошло в гараже, расположенном под моим домом. Согласны ли вы с этим?"
   "Да."
   "Коронер показал, что смерть наступила между десятью часами и полуночью. Согласны ли вы с этой оценкой?"
   "Да."
   - Вы проводили опрос района, где произошло убийство?
   - Не я лично, но опрос мы провели.
   - Кто проводил?
   "Другие детективы и патрульные по указанию моего напарника".
   - Сколько времени это заняло?
   "Это было примерно за три дня до того, как мы поговорили со всеми в квартале. Мы должны были продолжать возвращаться, пока не добрались до всех".
   - Вы были основательны, да?
   "Да, у нас был контрольный список каждого дома в квартале, и мы обязательно поговорили с кем-то из каждого адреса".
   "Сколько сказали, что слышали выстрелы между десятью и полуночью в ночь убийства?"
   "Никто. Никто ничего не слышал".
   - И, исходя из своего опыта и знаний, вы сделали из этого вывод?
   "Не совсем. Могло быть много факторов".
   - Но вы уверены, основываясь на уликах, что мистера Скейлза убили в моем гараже?
   "Да."
   "Вы предполагаете, что дверь гаража была закрыта во время убийства, чтобы не было слышно выстрелов?"
   "Мы рассматривали это, но это предположение".
   - И ты не хочешь спекулировать на деле об убийстве, верно?
   "Правильный."
   "Теперь, не раскрывая никаких результатов, вы сказали присяжным во время ваших предыдущих показаний, что полиция Лос-Анджелеса проводила звуковые тесты в гараже, верно?"
   "Да, мы сделали."
   "Опять же, без каких-либо результатов, вы измеряли звук выстрелов изнутри дома?"
   - Я не уверен, что понимаю.
   "Когда вы производили пробные стрельбы в моем гараже, у вас был кто-нибудь наверху в спальне, чтобы определить, слышны ли эти выстрелы?"
   "Нет, мы не."
   "Почему бы и нет?"
   "На тот момент это просто не входило в наше расследование".
   Я надеялся, что ответы Друкера придадут правдоподобие возможности того, что я проспал убийство Сэма Скейлза в гараже под моим домом.
   - Ладно, идем дальше, - сказал я. "Выяснили ли вы о каких-либо других звуках или необычных явлениях во время убийства?"
   "Один сосед сообщил, что слышал голоса двух мужчин, споривших в ночь стрельбы", - сказал Друкер.
   "Действительно? Но вы не сказали об этом присяжным во время ваших предыдущих показаний, не так ли?
   "Нет, я не."
   "Почему это? Разве двое мужчин, ссорившихся в ночь убийства, не были важны для дела?
   "После того, как мы получили токсикологический отчет от судмедэксперта, мы решили, что маловероятно, что Сэм Скейлз был в сознании во время убийства".
   - Значит, сосед, который слышал, как двое мужчин спорят, ошибался или лгал?
   "Мы считаем, что она ошиблась. Возможно, это был телевизор, который она услышала, или время могло быть другим. Это было непонятно".
   - Значит, вы отказались от него и не удосужились сообщить об этом присяжным.
   - Нет, его не выбросили. Это было-"
   - Это то, чем вы занимаетесь, детектив? Если что-то не вяжется с твоей теорией дела, ты просто скрываешь это от присяжных?
   Берг возражал по разным причинам, и Уорфилд поддержал их все, предупредив меня, чтобы свидетель закончил свои ответы.
   - Продолжайте, детектив, - сказал я. "Заканчивай свой ответ".
   "Мы оцениваем каждого потенциального свидетеля", - сказал Друкер. "Мы сочли информацию этого свидетеля недостоверной. Никто больше не слышал спора, и было указание на то, что свидетель, возможно, был сбит с толку той ночью, о которой идет речь. Мы ничего не скрывали от жюри".
   Я спросил судью, а затем подошел к столу защиты, где я наклонился, чтобы прошептать Мэгги.
   - У вас есть отчет об аресте из Вентуры? Я прошептал.
   Мэгги была готова с отчетом и передала мне файл.
   - Хорошо, - сказал я. "Что-нибудь еще, что я должен записать на пластинку перед большим финалом?"
   Мэгги долго думала, прежде чем ответить.
   - Я так не думаю, - сказала она. - Думаю, пора действовать.
   Я кивнул.
   - Шульц уже здесь? Я попросил.
   - Циско написала, - сказала она. - Он в коридоре и готов идти.
   Я поднял протокол ареста.
   - А как насчет этого парня, Раунтри? Я попросил.
   - Он тоже там, сидит с Гарри, - сказала Мэгги. - Но пока что бармен не появился.
   "Тогда все в порядке. В зависимости от того, как пойдет следующая часть, я могу взять детектива Раунтри".
   "Звучит отлично. И, кстати, не бросайтесь в глаза, но агент Рут сидит в заднем ряду.
   Я долго смотрел на Мэгги. Я не знал, что делать с присутствием агента ФБР. Она была здесь, чтобы наблюдать и докладывать? Или смерть Луи Оппацио изменила ситуацию?
   "Г-н. Халлер? - сказал судья. "Ждал."
   Я кивнул Мэгги и вернулся к кафедре. Я снова сосредоточился на Друкере.
   "Детектив, ранее вы свидетельствовали, что Сэм Скейлз использовал имя Уолтер Леннон в момент своей смерти. Истинный?"
   "Да, если я свидетельствовал об этом, это правда. Вам не нужно спрашивать снова".
   - Я это запомню, детектив. Спасибо. Что еще вы узнали об Уолтере Ленноне?"
   "Где он жил. Где он якобы работал.
   - Где он якобы работал?
   "Он сказал своему арендодателю, что работает на нефтеперерабатывающем заводе под названием BioGreen недалеко от того места, где он жил, в Сан-Педро. Мы не смогли это подтвердить".
   "Ты пробовал?"
   "Мы пошли в BioGreen. У них не было записей об Уолтере Ленноне или Сэмюэле Скейлсе в качестве сотрудников. Глава отдела кадров не узнал фотографию Сэма Скейлза".
   - Ты оставил его там?
   "Да."
   "Вы знаете, что делает BioGreen?"
   "Это нефтеперерабатывающий завод. Он перерабатывает масло. Делает чистое топливо.
   "Будет ли масло, которое он перерабатывает, считаться смазкой?"
   Друкер заколебался, поняв, что только что попал в яму.
   - Не знаю, - наконец сказал он.
   - Ты не знаешь, - сказал я. "Ты спросил?"
   "Мы разговаривали с менеджером по персоналу. Сомневаюсь, что она знала бы ответ на этот вопрос".
   Я почти улыбнулась. Друкер занял оборонительную позицию и попытался превратить очевидный недостаток в своем расследовании в противодействие мне.
   - Спасибо, детектив, - сказал я. "Можете ли вы сказать мне, слышали ли вы когда-нибудь фразу "обескровить зверя "?"
   Друкеру снова потребовалось время, чтобы подумать.
   "Не могу сказать, что видел", - сказал он.
   - Тогда мы пойдем дальше, - сказал я. "Можете ли вы сказать присяжным, какую роль в этом деле сыграл Луи Оппацио?"
   - Э-э, нет, я не могу.
   - Ты знаешь это имя?
   - Да, я слышал.
   "В каком контексте?"
   "Это всплыло в данном случае. Свидетель упомянул об этом вчера, а до этого люди говорили о методах отвлечения внимания, которые вы будете использовать, и к которым я должен быть готов".
   - Что ж, я не хочу вас отвлекать, детектив, так что продолжим. Можете ли вы сказать присяжным, изучали ли вы судимость Сэма Скейлза после того, как он был идентифицирован как жертва?
   "Да, конечно."
   - И что ты нашел?
   "Что у него обширная репутация афериста и мошенника. Но ты знаешь об этом.
   Друкер стал угрюмым, но меня это устраивало. Это означало, что я попал ему под кожу. Это было неплохо.
   - Вы можете сообщить присяжным подробности его последнего ареста?
   Друкер открыл книгу убийств.
   "Он был арестован за проведение мошеннической онлайн-схемы по сбору средств для жертв стрельбы на музыкальном фестивале в Лас-Вегасе", - сказал Друкер. - Он был осужден и...
   - Позвольте мне остановить вас прямо здесь, детектив, - сказал я. "Я спросил, когда Сэма Скейлза в последний раз арестовывали, но не судили".
   "Они одно и то же. Дело Вегаса".
   - А как насчет его ареста в округе Вентура за одиннадцать месяцев до смерти?
   Друкер посмотрел на лежащую перед ним открытую книгу убийств.
   "Я ничего не имею по этому поводу", - сказал он.
   Я открыл файл, который дала мне Мэгги. Момент был драгоценным. Я знал, что собираюсь нанести еще один удар по дому - большой удар - и это был момент, который смаковал бы любой судебный адвокат.
   - Ваша честь, могу я подойти к свидетелю? Я попросил.
   Судья дал разрешение, и я пошел вперед с отчетом об аресте, который анонимно подсунули мне под входную дверь. Я передал копию клерку, затем одну Дане Берг, прежде чем положить третью копию перед Друкером. Возвращаясь к кафедре, я небрежно проверил галерею, тайком кивнул дочери и посмотрел за нее на задний ряд. Я видел агента Доун Рут. Мы встретились взглядами на мгновение, прежде чем я снова повернулся к Друкеру. Я знал, что должен действовать быстро, потому что, как только Берг подтвердит, что копии отчета об аресте нет в досье защиты, она поднимет ад.
   - Что это, детектив Друкер? Я попросил.
   - Похоже на отчет об аресте из офиса шерифа округа Вентура, - сказал он.
   - А кто арестованный?
   "Сэм Скейлз".
   - Арестовали, когда и за что?
   "Первого декабря 2018 года за организацию мошеннического онлайн-сбора средств для жертв массовой стрельбы в баре в Таузенд-Оукс".
   "Это стандартная форма ареста, верно?"
   "Да."
   "В нижней части формы есть ряд отмеченных флажков. Что они обозначают?"
   Я проверил таблицу обвинения. Секундант Берга в галстуке-бабочке просматривал папки.
   "Одна помечена как "мошенничество между штатами", - сказал Друкер.
   "И что означает ссылка на "ФБР-Лос-Анджелес"?" - быстро спросил я.
   "Что офис ФБР в Лос-Анджелесе был уведомлен об аресте".
   "Почему этот арест не всплыл при поиске судимостей Сэма Скейлза?"
   "Вероятно, ему не было предъявлено обвинение, и арест не был занесен в компьютер".
   - Почему это произошло?
   - Вам придется спросить об этом шерифов Вентуры.
   "Это то, что вы увидите, когда арестованный согласится каким-то образом сотрудничать с властями?"
   - Как я уже сказал, тебе придется спросить об этом Вентуру.
   Я снова проверил прокуратуру. Галстук-бабочка теперь шептал Бергу.
   "Разве это не стандартная процедура для правоохранительных органов?" Я попросил. "Арестовать кого-то за одно преступление, чтобы использовать его сотрудничество в более крупном расследовании более крупной рыбы?"
   "Я ничего не знаю об этом аресте, - раздраженно сказал Друкер. "Вы должны спросить Вентуру. Это было их дело".
   Боковым зрением я увидел, как Берг начал возражать.
   - Сэм Скейлз был информатором ФБР, не так ли, детектив Друкер? Я попросил.
   Прежде чем Друкер успел ответить, Берг возразил и попросил врезку. Судья посмотрел на часы на задней стене и решил сделать утренний перерыв. Она сказала, что выслушает возражения Берга в кабинете во время перерыва.
   Когда присяжные разошлись, я вернулся к столу защиты и сел. Мэгги наклонилась ко мне.
   - Ты понял, - прошептала она. "Что бы ни случилось сейчас, присяжные знают, что он был информатором".
   Я кивнул. Это был большой финиш. Это был удар по дому.
  
  
   48
   Судья Варфилд был расстроен, а Дана Берг была в ярости. Никто не купил мое объяснение нарушения открытия. Именно тогда вмешалась Мэгги МакФирс, готовая взять на себя ответственность, чтобы защита - моя защита - могла двигаться вперед невредимой.
   "Судья, это моя вина, - сказала она. "Я бросил мяч на этом".
   Уорфилд подозрительно посмотрел на нее.
   - Расскажите, мисс Макферсон.
   "Как вы знаете, г-н Халлер потерял своего второго адвоката, и я согласился вмешаться. Было поздно, и я играл в догонялки, знакомясь с доказательствами, теорией защиты и версией обвинения. Вещи провалились сквозь трещины. Как пояснил г-н Халлер, происхождение рассматриваемого полицейского отчета неизвестно. Его поскользнулись...
   "Я ни на секунду не верю в это, - вмешался Берг. - И если это то, что вы собираетесь плести, вам никогда не следует возвращаться в офис, и они никогда не должны вас брать".
   "РС. Берг, дай ей закончить, - сказал Уорфилд. "И не переходите на личности, когда у вас есть возможность ответить. Продолжайте, мисс Макферсон.
   - Как я и говорила, - сказала Мэгги. "Происхождение этого документа было неизвестно и, откровенно говоря, сомнительно. Это должно было быть подтверждено, и у нас был следователь. Он подтвердил это, и в начале недели дело было перенесено в дело. Я был в суде всю неделю и организовывал выступление защиты по ночам. Между мистером Халлером и мной возникло недопонимание. Не помогло и то, что он в заключении и недоступен для меня в любой момент. Насколько я понимаю, мы не собираемся представлять отчет об аресте до конца недели, и это даст мне время, чтобы передать копии государству и суду сегодня. Все изменилось сегодня утром, когда мы узнали от нашего следователя, что сегодня в городе находится детектив Раунтри из департамента шерифа округа Вентура, который может дать показания.
   Наступила небольшая пауза, пока мы ждали реакции судьи на объяснение. Но Берг отреагировал первым.
   "Это такая ерунда", - сказала она. "Они планировали это с самого начала, чтобы мой детектив был ошеломлен перед присяжными".
   - Он не был бы ошеломлен, если бы его расследование было таким тщательным, как он утверждал, - сказал я.
   "Держите его прямо здесь, - сказал Уорфилд. "Мы не собираемся превращать это в боксерский поединок. И мисс Берг, я бы проверил эту формулировку, если только вы не хотите быть единственной, кто уходит отсюда с санкциями.
   - Ваша честь, вы несерьезны, - взорвался Берг. - Ты уступаешь им в этом?
   В ее голосе отчетливо прозвучало возмущение.
   - Что вы хотите, чтобы я сделал, мисс Берг? - спросил судья. "Документ явно имеет важное значение для этого дела. Каково ваше решение? Удержать его от присяжных из-за проступков защиты, преднамеренных или нет? Этого не произойдет. Не в моем зале суда. Это поиск истины, и на зеленой земле божьей я ни за что не скрою документ или его расследование защиты от присяжных. Посмотрите на себя, госпожа Берг, - это доказательство, которое должно было предъявить государство. И если я узнаю, что это что-то, что есть у окружного прокурора и что оно глубоко засекречено, тогда мы действительно увидим какие-то санкции".
   Берг, казалось, уменьшилась на два размера в своем кресле под испепеляющим ответом судьи. Она прекратила наступление и сразу же перешла к своей защите.
   "Я могу заверить вас, судья, что ни я, ни прокуратура ничего не знали об этом, пока защита не подняла этот вопрос в суде", - сказала она.
   "Приятно слышать", - сказал Уорфилд. "И пусть суд напомнит вам, что были многочисленные нарушения раскрытия со стороны Народа, в результате которых не было санкций, а было только одно указание присяжным. Я готов дать инструкцию по этому вопросу, но был бы обеспокоен тем, что это подчеркнет причину защиты в выдвижении этого документа".
   Судья говорила, что готова сказать присяжным, что защита нарушила правила, но это предостережение может просто подчеркнуть важность отчета об аресте.
   - В этом нет необходимости, - сказал Берг. "Но, ваша честь, еще раз, правила были намеренно нарушены, и защита не должна просто так уйти. Должны быть последствия".
   Уорфилд долго смотрел на Берга, прежде чем заговорить.
   - Опять же, что вы хотите, чтобы я сделал, мисс Берг? она спросила. - Вы хотите, чтобы адвоката привлекли к ответственности за неуважение к суду? Вы хотите, чтобы их оштрафовали? Каков соответствующий финансовый штраф за это?"
   - Нет, ваша честь, - сказал Берг. "Я думаю, что наказывать должен свидетель. Адвокат упомянул, что детектив округа Вентура находится в городе и будет давать показания. Я требую, чтобы суд отклонил его показания, поскольку...
   "Защита возражает против этого", - сказала Мэгги. - Как минимум, нам нужен детектив Раунтри, чтобы подтвердить достоверность отчета. Ему также нужно объяснить, что произошло с ФБР. Он проехал весь путь от...
   "Спасибо, мисс Макферсон, - вмешался Уорфилд. - Но я думаю, что мисс Берг нашла справедливое решение этому нарушению правил открытия. Доклад является доказательством защиты, но не свидетелем".
   - Ваша честь, - настаивала Мэгги. "Как мы объясним присяжным значение того, что произошло?"
   - Вы умный юрист, - сказал Уорфилд. - Ты найдешь способ.
   Ответ лишил Мэгги дара речи.
   "Думаю, на этом мы закончили, - сказал Уорфилд. - Давайте вернемся, и, мистер Халлер, вы можете продолжить допрос детектива.
   "Ваша честь, - сказал я, - думаю, я закончил с детективом и готов двигаться дальше".
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "РС. Берг может провести перекрестный допрос, если захочет. Суд возобновится через десять минут.
   Мы вышли из камер и направились в зал суда, Берг угрюмо последовал за Мэгги, мной и помощником Чена, что было обязательной частью процессии, так как я был под стражей.
   - Надеюсь, после этого ты сможешь жить с собой, - сказал Берг Мэгги в спину.
   Мэгги повернулась к ней, не замедляя шага.
   - Я просто надеюсь, что ты сможешь, - сказала она.
   Когда суд возобновился, у Берг было несколько вопросов к Друкер, но она воздержалась от ареста в округе Вентура и немного прояснила предыдущие ответы детектива. Тем временем Мэгги вышла в коридор, чтобы сказать детективу Раунтри, что он зря проделал долгий путь от Вентуры, а также подготовить Арта Шульца и привести его, когда Друкер наконец уйдет в отставку.
   По предварительной договоренности Шульц должен был быть свидетелем Мэгги. Я хотел, чтобы она сыграла роль прокурора и использовала Шульца, чтобы раскрыть подробности преступления, которые, как я полагал, лежали в основе дела.
   Шульц был троянским конем. Он был добавлен в наш список свидетелей как биолог на пенсии из Агентства по охране окружающей среды, который будет обсуждать материал, найденный под ногтями жертвы. Это должно было заставить его казаться несущественным. Была надежда, что следователи Берга не будут беспокоиться или будут слишком напряжены с другими приоритетными делами, чтобы поговорить с ним до его показаний. Это сработало, и теперь он собирался занять позицию, где Мэгги использовала его, чтобы установить шест для палатки, который поддержал бы теорию защиты и аргументы.
   Шульц выглядел так, будто рано вышел на пенсию, возможно, чтобы начать карьеру свидетеля-эксперта по всем вопросам, связанным с Агентством по охране окружающей среды. Ему было около пятидесяти, подтянутый и подтянутый, с глубоким загаром. На нем были очки в стальной оправе и обручальное кольцо.
   - Доброе утро, мистер Шульц, - начала Мэгги. - Можем мы начать с того, что вы расскажете присяжным, кто вы и чем зарабатываете на жизнь?
   "Сейчас я на пенсии, но тридцать лет проработал в Агентстве по охране окружающей среды, - сказал Шульц. "Я работал в отделе правоприменения и в основном работал на Западе, мой последний офис находился в Солт-Лейк-Сити. Я остался там, когда вышел на пенсию три года назад".
   - Вы биолог по образованию?
   "Да. Имею дипломы UNLV и Университета Сан-Франциско".
   - И вас попросили проанализировать материал, найденный под ногтями жертвы в данном случае, это правильно?
   "Да, это так."
   - И что вы идентифицировали как материал?
   "Я согласился с выводами судмедэксперта о том, что это смесь материалов. Был куриный жир и растительное масло. Небольшой процент сахарного тростника. Это было то, что мы называли сырьем. Ресторанный жир в основном то, чем он является".
   - Когда вы говорите "мы", мистер Шульц, кого вы имеете в виду?
   "Мои коллеги по охране окружающей среды".
   - И вы имели дело с сырьём - ресторанным жиром - в правоохранительных органах Агентства по охране окружающей среды?
   "Да. Меня поручили следить за соблюдением правил биотопливной программы Агентства по охране окружающей среды. Эта программа посвящена возобновляемому топливу - переработке сырья в биодизельное топливо. Это программа, призванная уменьшить нашу национальную зависимость от нефти с Ближнего Востока".
   "Итак, почему возникла необходимость в принуждении?"
   Берг стояла и возражала, разводя руками и выражая недоумение, какое отношение эта линия расспросов имеет к делу.
   - Ваша честь, - ответила Мэгги. "Я прошу у суда снисхождения. Очень скоро станет критически ясно, какое отношение это имеет к убийству Сэма Скейлза.
   - Продолжайте, мисс Макферсон, но поскорее, - сказал Уорфилд. - Свидетель может ответить на вопрос.
   Мэгги повторила вопрос. Я расположился так, чтобы наблюдать за большинством присяжных. Пока никто не скучал, но мы приближались к этапу, когда скачки между шагами защиты становились все шире. Нам нужно было их полное внимание и терпение.
   "Принудительные меры были необходимы, потому что там, где есть деньги, всегда будет мошенничество", - сказал Шульц.
   - Вы говорите о государственных деньгах? - спросила Мэгги.
   "Да. Государственные субсидии".
   "Как это сработало? Мошенничество, я имею в виду.
   "Это дорогостоящий процесс. Отработанное топливо, сырье, как бы вы это ни называли, должны быть собраны еще до того, как они попадут на нефтеперерабатывающий завод. Вы не выкачаете его из-под земли, как сырую нефть. Он собирается через центры переработки, доставляется грузовиками на нефтеперерабатывающий завод, затем перерабатывается, продается и отправляется обратно. Чтобы стимулировать перевод нефтеперерабатывающих заводов на биотопливо, правительство запустило программу субсидирования. По сути, правительство платит производителю два доллара за баррель за производство биотоплива".
   "Что это будет означать, скажем, для автоцистерны, полной возобновляемого топлива?"
   "Автоцистерна перевозит около двухсот бочек. Таким образом, нефтеперерабатывающему заводу будет выплачиваться четыреста долларов каждый раз, когда грузовик уезжает с грузом".
   - И в чем здесь мошенничество?
   "Да. Мое последнее крупное дело было в Эли, штат Невада. Нефтеперерабатывающий завод там. У них была схема, закачивающая одно и то же масло на завод и из него. У них был флот танкеров, которые входили и выходили с одним и тем же грузом. Только маркировку поменяют. Проще говоря, это будет означать "исходное сырье" на входе и "биодизельное топливо" на выходе. Но это было то же самое, и они собирали по четыреста долларов за штуку. У них было двадцать пять грузовиков, и они брали с правительства сто тысяч долларов в неделю".
   - Как долго это продолжалось?
   "Примерно за два года до того, как мы добрались до них. Правительство США потеряло на этой сделке около девяти миллионов".
   - Были ли аресты и судебное преследование?
   "В дело вмешалось ФБР и закрыло его. Были аресты, люди сидели в тюрьме, но главного парня так и не поймали".
   - А кто это был?
   "Неизвестный. В ФБР мне сказали, что им руководила мафия из Вегаса. Они использовали кого-то в качестве прикрытия, чтобы купить нефтеперерабатывающий завод, а затем началось мошенничество".
   - У этой аферы было имя?
   "Мошенники назвали это "обескровлением зверя". "
   - Ты знаешь, почему его так назвали?
   "Они сказали, что правительство США было зверем. И он был таким большим и имел так много денег, что никогда не заметит, что было украдено в афере".
   Берг снова встал.
   - Возражаю, ваша честь, - сказала она. "Это интересная история, но как она связана с тем, что Сэма Скейлза нашли застреленным в гараже ответчика, а затем нашли в багажнике его автомобиля?"
   Я должен был восхищаться Берг за то, что она упомянула два ключевых элемента ее дела в своем возражении, напомнив присяжным, чтобы они не сводили глаз с приза.
   - Вот в чем вопрос, мисс Макферсон, - сказал Уорфилд. "Должен признать, что я немного устал, ожидая, когда здесь что-то соединится".
   "Ваша честь, еще несколько вопросов, и мы будем там", - сказала Мэгги.
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "Продолжить."
   Я услышал мягкий стук закрывающейся двери зала суда и повернулся, чтобы проверить галерею. Агент Рут исчезла. Я предположил, что она знала, каким будет по крайней мере один из двух последних вопросов Шульцу.
   "Г-н. Шульц, вы назвали это последним крупным делом, в котором вы участвовали, - сказала Мэгги. "Когда это было?"
   "Ну, - сказал Шульц, помолчав, чтобы вспомнить подробности, - насколько нам известно, мошенничество началось в 2015 году, а мы разгадали его и закрыли два года спустя. Преследование некоторых игроков более низкого уровня началось после того, как я завершил карьеру".
   "Хорошо, и вы сказали, что, когда мошенничество было обнаружено, вы уведомили ФБР. Правильный?"
   "Да, ФБР взяло это на себя".
   - Вы помните имена оперативников, которые вели расследование?
   "Было много агентов, но двое, которых они назначили ответственными за это, были отсюда, из Лос-Анджелеса. Их звали Рик Айелло и Дон Рут".
   - И они сказали вам, что дело, в котором вы участвовали, уникально?
   "Нет, они сказали, что это происходит на нефтеперерабатывающих заводах по всей стране".
   "Спасибо, мистер Шульц. У меня больше нет вопросов".
  
  
   49
   Показания Арта Шульца были ключом к нашему делу, но больше всего его последние ответы действительно вовлекли нас в игру. Упоминание агентов ФБР поименно давало нам некоторое преимущество, и мы намеревались его использовать. Со смертью Оппацио это может быть мой единственный путь к НГ.
   Пока я наблюдал, как Дана Берг проводила небрежный перекрестный допрос бывшего биолога Агентства по охране окружающей среды, Мэгги МакФирс вышла в коридор со своим ноутбуком, чтобы составить судебный ордер, который мы должны представить на рассмотрение судье. Она вернулась к тому времени, когда Берг закончил с Шульцем. Я встал и сказал, что защита должна обратиться к судье вне присутствия присяжных и СМИ. Судья Уорфилд обдумала просьбу, затем неохотно отправила присяжных на ранний обед и пригласила адвокатов в свои кабинеты.
   Как обычно, из-за моего статуса опеки заместитель Чань вошел с нами в комнату и встал у двери.
   - Судья, - сказал я, пока мы еще выбирали места и садились. "Могу ли я попросить, чтобы заместителя Чана выставили за дверь? Ничего личного с ним, но то, что мы собираемся обсудить здесь, довольно деликатно".
   Судья долго смотрел на меня. Я знал, что ей не нужно было напоминать о расследовании, которое было начато этим судом в отношении незаконного прослушивания и сбора информации отделом Чана. Но прежде чем она успела заговорить, Берг возразил против моей просьбы.
   - Это вопрос безопасности, ваша честь, - сказала она. "Г-н. Халлер может быть в своем лучшем костюме, но он все еще находится под стражей и обвиняется в убийстве. Я не думаю, что должно быть какое-то время, чтобы он не находился под надзором и контролем департамента шерифа. Мне лично некомфортно с заместителем за пределами комнаты".
   Я покачал головой.
   - Она все еще думает, что я хочу сбежать, - сказал я. - Мне осталось два дня до того, чтобы признать себя невиновным по этому делу, и она думает, что я планирую бежать. Показывает, насколько она невежественна".
   Судья подняла руку, чтобы остановить меня.
   "Г-н. Мистер Халлер, вы уже должны знать, что личные нападки ни к чему не приведут в моем суде, - сказала она. "И это включает в себя мои покои. Заместитель Чен назначен в мой зал суда на четыре года. Я полностью доверяю ему. Он останется, и то, что вы здесь скажете, не будет просочено или распространено, кроме как через официальные записи".
   Она кивнула судебному репортеру, который стоял на своем обычном месте в углу со своим стулом и стенографической машиной.
   - Сейчас, - продолжил Уорфилд. "Что мы здесь делаем?"
   Я кивнул Мэгги.
   "Судья, - сказала она, - я только что написала и отправила приказ вашему секретарю на вашу подпись. Это ходатайство о судебном приказе о хабеас корпус до свидетельских показаний, предписывающем одному из агентов ФБР, только что названных в суде, явиться и дать показания.
   - Подождите, - сказал Уорфилд.
   Она взяла свой настольный телефон, позвонила своему служащему и велела ему загрузить и распечатать три копии приказа Мэгги и принести их в палаты. Затем она повесила трубку и сказала Мэгги продолжать.
   "Судья, мы хотим, чтобы вы приказали агенту ФБР Дон Рут явиться в суд для дачи показаний", - сказала Мэгги.
   "Разве я не подписал повестку в ФБР месяц назад?" - спросил судья.
   "И они проигнорировали это, как может и обычно делает федеральное правительство", - сказала Мэгги. "Стандартная операционная процедура в ФРС. Вот почему мы хотим, чтобы вы выдали судебный приказ. Прокурору США и агенту Рут будет трудно игнорировать вас, особенно если судебный приказ будет вынесен в качестве ордера.
   Эта последняя часть была подсказкой. Если судья вынесет судебный приказ, она могла бы дать ему немного зубов. Прокурор США может проигнорировать его или попросить агента Рут не отвечать на него. Но если несоблюдение требований приведет к выдаче ордера на арест, то агент Рут и прокурор США могут быть взяты под стражу, как только они выйдут за пределы федерального здания и попадут на территорию, находящуюся под юрисдикцией судьи Уорфилда. Это был бы смелый шаг, но мы с Мэгги догадались, что Уорфилд был из тех судей, которые были бы готовы на это.
   "Народ возражает", - сказал Берг. "Все это часть тщательно спланированной попытки отвлечь присяжных от улик. Это специальность Халлера, ваша честь. Он делает это в каждом случае, в каждом суде. Здесь это не сработает, потому что это мошенничество. Назовите это аферой "обескровить зверя". Но это не имеет ничего - ничего - общего с уликами.
   - Это не отвлечение, судья, - сказал я, прервав разговор прежде, чем кто-либо еще успел заговорить. "Агенты Рик Айелло и Доун Рут были названы свидетелем перед присяжными. Агент Рут была в зале суда перед этим, следила за этим делом. Каждый из этих присяжных...
   - Подождите секунду, мистер Халлер, - сказал Уорфилд. - Вы знаете агента Рут в лицо?
   - Да, - сказал я. "Она и Айелло столкнулись со мной в моем доме, когда моя команда начала копаться в этом. Это агенты, которые отправились в округ Вентура, чтобы забрать Сэма Скейлза из рук местного департамента шерифа.
   Это было просто предположение с моей стороны, но оно казалось логичным, поскольку я был уверен, что просочившийся отчет об аресте исходил от Рут. Я настаивал.
   "Теперь у нас есть имена Рут и Айелло в протоколе и перед присяжными", - сказал я. "Они ожидают услышать хотя бы одного из них, и защита имеет право на их показания".
   "У них также есть имя Луи Оппацио", - сказал Берг. - Мы собираемся его увидеть?
   Я повернулся, чтобы посмотреть на Берга. На ее лице была ухмылка. Это был промах. Очевидно, она знала, что Оппацио был в нашем списке свидетелей и что Уорфилд подписал для него повестку в суд. Но уже знать, что Оппарицио мертв, было важным сигналом. Это означало, что обвинение следило за Оппаризио в большей степени, чем я думал. Это также означало, что Берг затаился в засаде и был готов предпринять шаги, чтобы предотвратить его появление или нейтрализовать его, если ему позволят дать показания. Ее оговорка позволила мне заглянуть за занавеску.
   Все это, по-видимому, прошло мимо Мэгги в запале, и она продолжила свой аргумент.
   "Ваша честь, - сказала она, - вы обязаны обеспечить справедливое судебное разбирательство в отношении подсудимого. Здесь этого не может быть без свидетельских показаний ФБР. В этом весь случай. Единственная альтернатива - снять обвинение".
   - Да, верно, - саркастически сказал Берг. "Этого не происходит. Судья, вы не можете этого сделать. Это гигантское отвлечение. Они просто хотят задействовать ФБР, чтобы отвлечь присяжных от правды. Вы не можете...
   - Вы не говорите от лица суда, мисс Берг, - сказал Уорфилд. "Позвольте мне задать очевидный вопрос здесь. Агенты упоминались в показаниях по делу о мошенничестве трехлетней давности в Неваде. Какое отношение к этому делу?"
   "Они сказали Шульцу, что это происходит по всей стране", - сказала Мэгги.
   "Защита покажет свидетельскими показаниями агента и другими уликами, что дело Невады более чем имеет отношение к убийству Сэма Скейлза", - добавил я. "Мы покажем, что Сэм Скейлз был замешан в схеме подражания в BioGreen в порту Лос-Анджелеса".
   "Но детектив Друкер показал, что он не может подтвердить, что Сэм Скейлз вообще работал там", - сказал Уорфилд.
   - Именно поэтому нам нужен агент Рут для дачи показаний, - сказал я. - Она может это подтвердить, потому что именно она отправила его туда в качестве осведомителя. Он работал на них, и за это его убили".
   Я заметил, что Мэгги повернулась на своем месте и смотрит на меня. Я знал, что открываю больше, чем должен, и обещаю больше, чем могу выполнить. Но я инстинктивно чувствовал, что это ключевой момент дела. Мне нужно было вызвать агента Рут на свидетельские показания, и в этот момент я был готов сказать все, что угодно, лишь бы ее вызвать.
   - Ваша честь, - сказала Мэгги. "Это дело о виновности третьей стороны, и заставить агента Рут дать показания - вот как мы туда доберемся".
   Берг покачала головой.
   - Ты не можешь серьезно об этом думать, - сказала она. "Это так же тонко, как паутина. Вы можете видеть сквозь него. Здесь нет ничего, кроме предположений. Никаких улик, никаких показаний, которые хотя бы отдаленно связывают происходящее в BioGreen с убийством Сэма Скейлза в его гараже!
   Она акцентировала свое возражение, указывая на меня пальцем.
   Наступила пауза, пока Уорфилд обдумывал все аргументы, а потом она вынесла решение.
   - Спасибо за ваши аргументы, - сказала она. - Я собираюсь подписать приказ о явке агента Рут завтра в десять часов утра. На этот раз я передам его прокурору США и напомню ему, что он должен покинуть здание в конце дня, и когда он это сделает, он будет на моей территории. Кроме того, я скажу ему, что это дело привлекло большое внимание средств массовой информации, и я могу гарантировать, что репортеры в зале суда завтра услышат мои мысли о ФБР и прокуроре США, если они не подчинятся".
   - Спасибо, ваша честь, - сказала Мэгги.
   "Судья, народ до сих пор возражает против этого", - сказал Берг.
   "Ваше возражение было отклонено", - сказал Уорфилд. - У тебя есть что-нибудь еще?
   - Да, постоянное возражение, - сказал Берг. "При всем уважении, с самого начала этого судебного разбирательства суд постоянно выносил решения, наносящие ущерб народу".
   Это вызвало ошеломленную тишину в комнате. Берг обвинял судью в том, что она отказалась от беспристрастности и поддержала защиту своими решениями. Как юрист, вышедший из адвокатуры защиты, Уорфилд был бы особенно чувствителен к такому обвинению. Берг подстрекал Уорфилда к вспышке гнева, которая могла бы подтвердить возражение.
   Но судья, казалось, собралась с духом, прежде чем ответить.
   - Ваше постоянное возражение принято к сведению, но отклонено, - спокойно сказала она. "Если заявление адвоката направлено на то, чтобы попытаться возбудить или запугать суд, будьте уверены, что ваши усилия потерпели неудачу и что суд продолжит выносить решения беспристрастно и независимо на основе закона и применительно к делу".
   Уорфилд сделал паузу, чтобы посмотреть, вернется ли Берг еще раз, но прокурор промолчал.
   - А теперь есть какие-нибудь другие дела для обсуждения? - спросил Уорфилд. "Я хотел бы получить этот заказ, а затем пообедать".
   - Ваша честь, - сказала Мэгги, - мы потеряли нашего главного свидетеля на сегодня и...
   - А кто это был? - спросил Уорфилд.
   - Луис Оппацио, - сказала Мэгги.
   - Повестка доставлена? - спросил Уорфилд.
   - Да, было, - сказала Мэгги.
   - Тогда почему его нет здесь? - спросил Уорфилд.
   - Его убили, - сказала Мэгги. - Его тело было найдено вчера.
   "Какая?" - взвизгнул судья.
   - Да, - сказала Мэгги. "В Аризоне".
   - И это имеет какое-то отношение к данному делу? - спросил Уорфилд.
   - Мы так думаем, ваша честь, - сказала Мэгги.
   "Именно поэтому вам нужно, чтобы ФБР пришло и дало показания", - сказал Уорфилд.
   - Да, ваша честь, - сказала Мэгги. - Кроме Оппарицио, у нас на сегодня запланирован только один свидетель - детектив Раунтри, которого вы не допустили.
   - Вы хотите сказать, что у вас нет других свидетелей по вашему делу? - спросил Уорфилд.
   - У нас есть только один: мистер Халлер, - сказала Мэгги. - И мы не хотим, чтобы он давал показания до тех пор, пока мы, возможно, не получим известие от ФБР и агента Рут. Он будет нашим последним свидетелем.
   Уорфилд выглядел огорченным. Она явно не хотела терять день.
   "Кажется, я припоминаю еще имена в вашем списке свидетелей", - сказала она.
   "Это правда, но ход судебного разбирательства продиктовал изменения в нашей стратегии", - сказал я. - Только сегодня утром мы вызвали нескольких свидетелей. Сегодня у нас был хороший токсиколог, но детектив Друкер и заместитель судебно-медицинского эксперта уже рассмотрели ту же тему. У нас была повестка от домовладельца, но детектив Друкер также скрыла ее информацию".
   - Кажется, я припоминаю, что в вашем списке был бармен, - сказал Уорфилд.
   Я колебался. Мы описали Мойру Бенсон в списке свидетелей как человека, который будет свидетельствовать о том, что я не пил на праздновании НГ и был совершенно трезв, когда ушел с него. Но это была маскировка, чтобы скрыть настоящую ценность ее показаний. На самом деле она собиралась рассказать присяжным, что в ночь на вечеринку ей позвонили в "Редвуд" и аноним спросил, не ушел ли я еще. В то время я оплатил счет и двинулся к двери, замедляемый рукопожатиями и благодарностями от доброжелателей, которые наслали на меня свою ночную порцию алкоголя. Она сказала звонившему, что я направляюсь к двери. Согласно теории защиты, в результате этого звонка Милтону пришло сообщение о том, что я ухожу. Но теперь, с полученными картами камер, мы не смогли нанести один-два удара, на который надеялась защита. Это не значит, что так не бывает. Записи сотового телефона могли быть подделаны, или Милтон мог получить текст на горелке. Но мы не могли перевести предположение из теории в факт, и я не мог поставить бармена на стойку.
   "Ее показания также не нужны, судя по недавним записям, которые мы получили", - сказал я.
   Судья немного подумал и решил больше не расспрашивать о бармене.
   - Итак, все, что у вас осталось, - это ФБР, о котором мы ничего не знаем, и мистер Халлер, - сказала она.
   "И это действительно изменило бы нашу стратегию, если бы ему пришлось давать показания до того, как мы получим известие от агента Рут", - сказала Мэгги.
   " Если мы получим известие от агента Рут, - сказал Уорфилд.
   "Судья, это смешно", - сказал Берг. "У них не было стратегии. Сегодня всплыла вся эта история с Руфью.
   "Адвокат ошибается, - сказала Мэгги. "ФБР было в центре нашего внимания с самого начала. И мы всегда планировали закончить решительным отрицанием обвинения мистером Халлером. Мы хотели бы, чтобы так и осталось".
   - Очень хорошо, - сказал Уорфилд. "Я собираюсь отпустить присяжных на этот день. Надеюсь, завтра мы получим известие от ФБР, а затем от ответчика. В любом случае всем вам рекомендуется использовать свободное от сегодняшней сессии время для работы над заключительными аргументами. Может быть, ты отдашь их завтра днем.
   "Судья, мы представим доказательства в опровержение", - сказал Берг. - И, возможно, свидетель, в зависимости от завтрашних показаний.
   - Это будет вашей прерогативой, - сказал Уорфилд.
   Я заметил, что Берг перестал обращаться к Уорфилду как " ваша честь " . Интересно, судья тоже это заметил?
   "Думаю, на этом мы закончили, - сказал Уорфилд. "Я увижусь со всеми в суде в час дня, когда распущу присяжных".
   Вернувшись в зал суда по коридору за пределами кабинета судьи, я подошел к Бергу, который на этот раз шел впереди.
   - Вы знали, что Оппацио мертв еще до того, как мы туда вошли, - сказал я. - Если все это было просто срежиссированной попыткой отвлечь присяжных, почему вы так на него набросились?
   "Потому что я вижу, как ты приближаешься за милю, Халлер, - ответил Берг. "И мы были готовы к Оппарицио, живым или мертвым. Вы, очевидно, не были.
   Она продолжала идти со скоростью, и я притормозил, чтобы Мэгги могла догнать ее.
   - О чем это было? она спросила.
   - Ничего, - сказал я. "Еще одна ерунда. Итак, как вы думаете, каковы наши шансы с судебным приказом?
   - Привлечь агента к свидетельским показаниям? - сказала Мэгги. "Где-то между нулем и нулем. Я думаю, что это дойдет до вас там наверху и покорит жюри. Так что будьте готовы и будьте на высоте".
   Дальше мы шли молча. Я знал, что какие бы риски ни были впереди, все они были на мне.
  
  
   50
   Когда присяжных разослали по домам, а в зале суда было темно, Мэгги Макферсон и мне разрешили работать в комнате адвоката и клиента в помещении суда, пока не пришло время моего частного трансфера обратно в Башни-Близнецы.
   Мы многое сделали. Вместо того, чтобы сосредоточиться, как предлагал судья, на заключительном аргументе, мы работали над вопросами для двух последних свидетелей - специального агента Дон Рут и меня. И это было самым важным с агентом Рут, потому что это были вопросы, которые, скорее всего, содержали бы информацию, которую мы хотели донести до присяжных. Мы ожидали, что если нам посчастливится привлечь Рут к свидетельским показаниям, она в лучшем случае будет неохотным свидетелем. Мы бы не стали спрашивать, был ли Сэм Скейлз информатором ФБР? Мы бы спросили, как долго Сэм Скейлз был информатором ФБР? Таким образом, присяжные получали информацию, которую мы хотели услышать, независимо от того, были ли даны ответы на вопросы.
   Было решено, что я допрошу Рут - если она ответит на постановление судьи - и Мэгги, конечно же, допросит меня. Она убедила меня во время рабочего заседания, что я должен дать показания. Преодолев это препятствие, я принял идею и начал думать о вопросах и ответах, которые мы сочиняли вместе.
   Пока мы работали, я оставался в костюме, не желая проводить это время с Мэгги в арестантской одежде. Это была мелочь, и ей, наверное, было все равно, но мне было. Помимо нашей дочери, она всегда была самой важной женщиной в моей жизни, и мне было важно, что она обо мне думает.
   Я знал, что за нами все время была камера, и прикасаться к ней было запрещено, но в какой-то момент я не мог удержаться. Я протянул руку через стол и положил свою руку на ее, когда она пыталась записать один из вопросов, которые задаст мне на следующий день.
   - Мэгги, спасибо, - сказал я. "Что бы ни случилось, ты был здесь ради меня, и это значит больше, чем ты когда-либо представляешь".
   - Что ж, - сказала она. "Давайте возьмем НГ - как вы любите его называть - и все будет в порядке".
   Я убрал руку, но было слишком поздно. Из динамика рядом с камерой раздался голос и велел мне больше к ней не прикасаться. Я сделал вид, что даже не услышал.
   - Все еще думаешь о том, чтобы вернуться в прокуратуру после этого? Я попросил. "Теперь, когда вы заглянули за кулисы работы по защите с высокими ставками?"
   Я добродушно улыбался, желая немного передохнуть.
   - Не знаю, - сказала она. "Я уверен, что боссы постоянно получают жалобы на меня от Даны. Колодец может быть отравлен, особенно когда мы победим. Может быть, я смогу привыкнуть приклеивать его к мужчине".
   Она сказала это с полным сарказмом. Но она улыбнулась, и я улыбнулась в ответ.
   В 16:00 я получил пятнадцатиминутное предупреждение от помощника Чана, что меня переводят в шаттл и что я должен потерять костюм. Мэгги сказала, что собирается идти.
   - Когда выйдешь отсюда, позвони Циско, - сказал я ей. "Возьмите копию видео с парнем из Аризоны и принесите его завтра в суд. Он может нам понадобиться.
   - Хорошая идея, - сказала она.
   Двадцать минут спустя я был в хвосте круизера, который вел к башням-близнецам заместитель Прессли. Он выбрал обычный маршрут от здания суда, пересек автостраду 101 на Мейн-стрит и спустился по авеню Сезара Чавеса на улицу Виньес.
   Но в Вине, вместо того чтобы повернуть налево в сторону Боше-стрит и тюрьмы, он повернул направо.
   - Прессли, что случилось? Я сказал. "Куда мы идем?"
   Он не ответил.
   - Прессли, - повторил я. "В чем дело?"
   "Просто успокойтесь, - сказал Прессли. - Ты скоро узнаешь.
   Но его ответ меня не успокоил. Вместо этого меня охватила высокая озабоченность. Истории о том, что заместители шерифа совершают или организуют зверства в тюрьмах, проникли в местную систему правосудия. Нет ничего невообразимого. Но правда или вымысел, все эти истории происходили в тюрьме, где ситуация контролировалась и невидима для посторонних свидетелей. Прессли увозил меня из тюрьмы, и мы ехали за железнодорожным комплексом Юнион-Стейшн, подпрыгивая на рельсах и въезжая на ремонтную площадку, где рабочие ушли ровно в пять.
   "Прессли, да ладно, чувак", - сказал я. "Вы не обязаны этого делать. Я думал, у нас есть взаимопонимание. Ты сказал мне следить за моей спиной. Зачем ты это делаешь?"
   Я наклонился вперед настолько, насколько позволял ремень безопасности и замок наручников между ног. Я увидел легкую улыбку на его лице и понял, что он сыграл со мной. Он не был сочувствующим. Он был одним из них.
   - Кто вас на это подтолкнул, Прессли? - спросил я. "Это был Берг? Кто?"
   И снова только молчание моего похитителя. Прессли загнал машину в открытый рабочий отсек, покрытый гофрированной и ржавой металлической крышей. Затем он открыл замок задней двери и вышел из машины.
   Я проследил за ним, пока он обходил переднюю часть машины. Но он остановился там и посмотрел на меня через лобовое стекло. Я был озадачен. Он собирался меня вытащить или что?
   Задняя дверь напротив меня открылась, и я повернулась и увидела, как специальный агент Дон Рут садится на пластиковое сиденье рядом со мной.
   - Агент Рут, - выпалил я. - Что, черт возьми, происходит?
   - Успокойся, Халлер, - сказала она. - Я здесь, чтобы поговорить.
   Я повернулся и снова посмотрел через лобовое стекло на Прессли. Я понял, что только что прочитал его совершенно неправильно.
   - И я должна задать тебе тот же вопрос, - сказала Рут. - Что, черт возьми, происходит?
   Я оглянулся на нее, восстанавливая самообладание и хладнокровие.
   - Ты знаешь, что происходит, - сказал я. "Что ты хочешь?"
   "Во-первых, этого разговора не было, - сказала она. "Если в любое время вы попытаетесь сказать, что это так, у меня будут четыре агента, готовые оправдать мое алиби, и вы будете выглядеть лжецом".
   "Отлично. О чем именно разговор?"
   "Ваш судья вышел из-под контроля. Приказываете мне явиться для дачи показаний? Это не произойдет."
   - Ладно, не появляйся. Тогда вы можете прочитать об этом в " Таймс". Но если вы спросите меня, это не способ держать расследование в тайне".
   - И вы считаете, что давать показания в открытом суде - это нормально?
   "Послушай, если ты будешь сотрудничать, мы сможем отрепетировать твои показания. Мы можем защитить то, что вам нужно защитить. Но мне нужно официально заявить, что Сэм Скейлз был осведомителем, а Луис Оппаризио узнал об этом и приказал его избить.
   - Даже если это не то, что произошло?
   Я долго смотрел на нее, прежде чем ответить.
   "Если это не то, что произошло, то что же произошло?" - наконец спросил я.
   - Подумай об этом, - сказала она. "Если бы Оппацио думал, что Сэм был информатором, продолжал бы он продолжать аферу в BioGreen? Или он убил бы Сэма и закрыл магазин?"
   - Итак, вы говорите, что афера продолжается - даже после того, как Сэма убили. Так что работа бюро тоже продолжается".
   Я попытался собрать его, но не смог.
   - Почему убили Сэма? Я попросил.
   - Вероятно, вы знали его лучше, чем кто-либо, - сказала Рут. "Почему вы думаете?"
   Это щелкнуло.
   - Он проворачивал собственную аферу, - сказал я. "О бюро и Opparizio. Что это было?"
   Рут колебалась. Она была погружена в культуру, которая никогда не выдавала секретов. Но сейчас было время - в разговоре это можно было и можно было отрицать.
   "Он был скрягой", - сказала Рут. "Мы узнали об этом уже после того, как он умер. Он тайно основал свою собственную нефтяную компанию. Зарегистрирована, зарегистрирована в правительстве. Он водил танкеры в порт и обратно, но половина субсидий шла ему".
   Я кивнул. Историю было легко взять оттуда.
   "Оппацио узнал об этом и должен был его ударить", - сказал я. "Он не хотел, чтобы расследование дошло до BioGreen, и он увидел возможность свести со мной счеты".
   "И я не собираюсь свидетельствовать ни о чем из этого", - сказала она.
   "Нет причин не делать этого. Оппацио мертв, если вы не слышали.
   - Думаешь, Оппарицио руководил этим? Думаешь, он был целью? Он провел одну операцию. Мы наблюдаем за шестью нефтеперерабатывающими заводами в четырех штатах. Текущие операции. Оппацио не отдавал приказов, он их выполнял. И поэтому им было легко решить, что он должен уйти. Его внештатная вендетта с вами показала недальновидность бизнеса, а эти люди не терпят этого. Вообще. Думаешь, он улизнул в Аризону, чтобы избежать повестки в суд? Не глупи. Он прятался от них, а не от тебя.
   - Ты тоже следил за ним?
   - Я этого не говорил.
   Сквозь лобовое стекло я видел, как Прессли шагает перед машиной. У меня было ощущение, что мы были на часах. Это была несанкционированная остановка.
   - Он тоже у вас работает? Я попросил. "Прессли? Или у вас есть что-то на него?
   - Не беспокойся о нем, - сказала Рут.
   Мои мысли вернулись к моей собственной ситуации.
   - Итак, что мне делать? Я сказал. "Пожертвовать собой? Принять обвинительный приговор, чтобы ваше дело продолжалось? Это безумие. Ты сумасшедший, если думаешь, что я это сделаю".
   "Мы надеялись, что наше расследование будет на этапе ареста еще до того, как ваше дело будет передано в суд", - сказала она. "Тогда мы бы уладили это. Но этого не произошло - вы отказались затягивать дело. Многое из того, что должно было произойти, не произошло".
   "Блять, шутить нельзя. Позвольте мне спросить вас одну вещь. Вы смотрели, когда они убили Сэма? Вы, ребята, позволили этому случиться - чтобы защитить свое дело?
   "Мы бы никогда не позволили случиться чему-то подобному. Особенно просто для защиты корпуса. Они схватили его внутри нефтеперерабатывающего завода. Внутри у нас больше никого не было. Мы не знали, что он мертв, пока полиция Лос-Анджелеса не проверила его отпечатки, обнаружив его тело в твоем багажнике.
   Сквозь лобовое стекло я увидел, как Прессли начал сигнализировать Рут. Он указал на часы и покрутил пальцем в воздухе. Он велел ей завернуть это. Когда мы ранее пересекали 101-ю, он по рации крейсера сообщил, что перевозит своего пленника в Башни-близнецы. Вскоре они заметили, что мы не прибыли.
   "Итак, почему ты просто не пошел в полицию Лос-Анджелеса или в прокуратуру и не рассказал обо всем этом?" Я попросил. - Ты мог бы просто сказать им, чтобы они от меня отстали, и ничего бы этого не случилось.
   "Это было бы немного сложно сделать, учитывая, что Сэма нашли в твоем багажнике в твоем гараже, и последовавший за этим шторм в СМИ", - сказала Рут. "Все это было неизбежным дерьмом с самого начала".
   - И ты оказался с нечистой совестью. Вот почему вы подсунули мне под дверь отчет об аресте Вентуры.
   - Я не говорю, что сделал это.
   "Вы не должны. Но спасибо."
   Рут открыла дверь.
   - Итак, что будет завтра? Я попросил.
   Она оглянулась на меня.
   - Понятия не имею, - сказала она. - Это не в моих руках, это точно. Она вышла и закрыла дверь, затем отошла в тыл, и я даже не повернулся, чтобы посмотреть, как она уходит. Прессли быстро сел за руль. Он попятился из рабочего отсека и направился со двора тем же путем, что и мы.
   - Извини, Прессли, - сказал я. "Я запаниковал раньше и неправильно вас понял".
   "Это делается не в первый раз, - сказал он.
   - Ты агент или просто работаешь с ними?
   - Думаешь, я тебе скажу?
   "Возможно нет."
   - Итак, если в "Тауэрс" всплывет что-нибудь о нашем опоздании, я скажу, что остановился, потому что ты заболел.
   Я кивнул.
   - Я поддержу это, - сказал я.
   - Они даже не спросят тебя, - сказал он.
   Мы вернулись на Виньес-стрит. Через лобовое стекло я мог видеть Башни-близнецы впереди.
  
  
   51
   Четверг, 27 февраля
  
   Утром меня разбудили рано и до восьми часов посадили на крейсер сопровождения. Никто в тюрьме не сказал мне почему.
   "Прессли, ты знаешь, почему я прихожу так рано?" Я попросил. "Суд не будет открыт даже через час".
   "Понятия не имею, - сказал Прессли. "Они просто сказали, чтобы я отвез тебя туда".
   - Какие-нибудь последствия вчерашнего обходного пути домой?
   - Какой обход?
   Я кивнул и посмотрел в окно. Я надеялся, что, что бы это ни было, Мэгги Макферсон была предупреждена.
   Когда мы добрались до здания суда, меня передали бегуну, который провел меня в закрытый лифт и использовал ключ, чтобы управлять им. Именно тогда я начал заполнять пробелы. Обычно меня приводили на девятый этаж, где располагался зал суда судьи Уорфилда. Бегун повернул ключ рядом с кнопкой восемнадцатого этажа. Каждый адвокат в городе знал, что главная окружная прокуратура находится на восемнадцатом этаже здания уголовного суда.
   Из лифта меня провели в запертую комнату для допросов, которая, как я полагал, использовалась для допроса подозреваемых в совершении преступлений, когда они соглашались сотрудничать. Оставлять такие соглашения недействительными было плохой практикой. Люди меняют свое мнение - и подозреваемые в совершении уголовных преступлений, и адвокаты. Если кто-то, которому грозит жесткое обвинение или суровый приговор, тихо предлагает в суде оказать существенную помощь властям, вы не назначаете встречу на следующий день. Вы берете их наверх и извлекаете любую информацию, которую нужно извлечь. И произошло это в комнате, в которой я сейчас сидел.
   Прикованный наручниками к поясной цепочке и все еще одетый в блюз, я просидел в комнате один пятнадцать минут, прежде чем начал смотреть в камеру в углу потолка и кричать, что хочу видеть своего адвоката.
   Это не вызвало никакой реакции еще пять минут, а затем дверь открылась, и бегун оказался там. Он проводил меня по коридору и через дверь. Я вошел в помещение, похожее на зал заседаний - скорее всего, там устанавливалась политика, а прокуроры и надзиратели обсуждали крупные дела. Вокруг большого овального стола стояли десять стульев с высокими спинками, и большинство из них было занято. Меня подвели к свободному месту рядом с Мэгги Макферсон. Я либо узнал большинство людей, собравшихся вокруг стола, либо догадался, кто они. С одной стороны сидели Дана Берг, ее секундант с галстуком-бабочкой, а также Джон "Большой Джон" Келли, окружной прокурор, и Мэтью Скаллан, которого я знал как босса Берга и начальника отдела по расследованию тяжких преступлений. В этом качестве он также раньше был начальником Мэгги, пока ее не перевели в отдел охраны окружающей среды.
   За столом напротив прокуроров выстроились федералы. Я видел агента Рут и ее партнера Рика Айелло, а также прокурора Южного округа Калифорнии Уилсона Корбетта и еще одного человека, которого я не узнал, но предположил, что это прокурор среднего звена, который, скорее всего, курировал расследование BioGreen.
   "Г-н. Халлер, добро пожаловать, - сказала Келли. "Как вы сегодня?"
   Прежде чем ответить, я посмотрел на Мэгги, и она слегка покачала головой. Мне было достаточно понять, что она тоже не знает, о чем идет речь.
   "Я только что провел еще одну ночь в ваших замечательных номерах в Башнях-близнецах", - сказал я. - Как ты думаешь, что я чувствую, Большой Джон?
   Келли кивнул, будто знал, что это будет мой ответ.
   "Что ж, тогда мы думаем, что у нас есть для вас хорошие новости", - сказала Келли. - Если мы сможем прийти к соглашению по некоторым вопросам здесь, мы закроем дело против вас. Сегодня ты можешь спать в своей постели. Как бы это было?
   Я просканировал лица в комнате, начиная с лица Мэгги. Она выглядела удивленной. Дана Берг выглядела подавленной, а Рик Айелло выглядел так же, как в последний раз, когда я видел его на своем крыльце: сердитым.
   - Уволен? Я попросил. "Присяжные приведены к присяге. Присутствует опасность".
   Келли кивнула.
   - Верно, - сказал он. "Вы не можете быть повторно судимы в соответствии с пунктом о двойном привлечении к ответственности. Никаких переделок. Это сделано. Над."
   - А по каким вещам мы должны были бы прийти к соглашению? Я попросил.
   - Я позволю мистеру Корбетту взять его, - сказала Келли.
   Я мало что знал о Корбетте, кроме того, что у него не было опыта работы прокурором до того, как нынешний президент назначил его прокурором США.
   "У нас ситуация, - сказал он. "У нас продолжается расследование, которое гораздо глубже, чем вы думаете. Это не заканчивается с Луи Оппацио. Но разоблачение даже небольшой его части в суде поставило бы под угрозу более крупное дело. Нам нужно, чтобы вы согласились хранить молчание, пока более крупное дело не будет завершено и вынесено решение".
   - А когда это будет? - спросила Мэгги.
   - Мы не знаем, - сказал Корбетт. "Это продолжается. Это все, что я могу вам сказать.
   "Итак, как это будет работать?" Я попросил. - Обвинения просто сняты без объяснения причин?
   Келли вернула слово. Пока он говорил, я смотрел на Дану Берга. "Мы собираемся снять обвинения как противоречащие общественным интересам", - сказал он. "Мы заявим, что окружная прокуратура получила информацию и доказательства, которые вызывают серьезные сомнения в обоснованности и справедливости нашего дела. Что это за информация и доказательства, останутся конфиденциальными в рамках продолжающегося расследования".
   "Вот и все?" Я сказал. - Это все, что ты говоришь? Что насчет нее? Что говорит Дана? Она уже четыре месяца называет меня убийцей.
   "Мы хотим привлекать к этому как можно меньше внимания", - сказал Келли. "Мы не можем смириться с этим и по-прежнему защищать федеральное расследование".
   Берг смотрел на стол перед ней. Я мог сказать, что она не была против этого плана. Она искренне верила в свое дело до самого конца.
   - Значит, в этом дело? Я сказал. "Обвинения сняты, но я никогда не могу сказать, почему, и вы, люди, никогда не говорите, что были неправы?"
   Никто не ответил.
   - Вы думаете, что делаете компромисс, - сказал я. "Вы думаете, что это сделка, в которой вы позволяете убийце уйти во имя общего блага".
   "Мы не выносим суждений, - сказала Келли. "Мы знаем, что у вас есть информация, которая может нанести ущерб общему благу, если она станет известна".
   Я указал на Дану Берг.
   - Она, - сказал я. "Она вынесла приговор, когда посадила меня в тюрьму. Она думает, что я убил Сэма Скейлза. Вы все делаете.
   - Ты не знаешь, что я думаю, Халлер, - сказал Берг.
   - Я прохожу, - сказал я.
   "Какая?" - сказала Келли.
   Мэгги положила руку мне на плечо, пытаясь остановить меня.
   "Я сказал, я пас", - ответил я. "Возьмите меня в суд. Я рискну с присяжными. Я получаю от них невиновность, и я чист и чист. И я могу рассказать всему миру, как меня подставили прямо под носом у ФБР, а потом прокуратура наказала. Эта сделка мне нравится больше".
   Ногами я начал отодвигать стул и повернулся, чтобы найти помощника, который меня привел.
   - Что тебе нужно, Халлер? - спросил Корбетт.
   Я оглянулся на него.
   "Чего я хочу?" Я сказал. "Я хочу вернуть свою невиновность. Я хочу, чтобы было сказано, что ваша новая информация и доказательства явно снимают с меня это обвинение. Я хочу, чтобы это сказал либо ты, Большой Джон, либо Дана. Сначала с ходатайством в суд, потом к судье в открытом судебном заседании, а потом хочу на пресс-конференции на ступеньках здания суда. Если вы не можете дать мне это, то я получу это от присяжных, и нам не о чем говорить".
   Келли посмотрел через стол на своего федерального коллегу. Я увидел кивок и передачу одобрения.
   "Я думаю, что мы можем приспособиться к этому", - сказала Келли.
   Берг резко откинулась назад, как будто ее ударили по лицу.
   - Хорошо, - сказал я. - Потому что это еще не все.
   - Господи Иисусе, - сказал Айелло.
   - Я хочу еще две вещи, - сказал я, игнорируя Айелло и глядя прямо на Келли. "Я не хочу негативной реакции на моего соадвоката. После этого она вернется к вам на работу. Ни снижения зарплаты, ни смены работы".
   "Это уже должно было случиться", - сказала Келли. - Мэгги - одна из наших лучших и...
   - Отлично, - сказал я. - Тогда для вас не будет проблемой изложить это в письменной форме.
   - Майкл, - сказала Мэгги. "Я не-"
   "Нет, я хочу это в письменном виде", - сказал я. "Я хочу, чтобы все это было в письменном виде".
   Келли медленно кивнула.
   - Вы получите это в письменном виде, - сказал он. - А что второе?
   "Ну, я думаю, мы представили в суде убедительные доказательства того, что офицер Рой Милтон ждал меня той ночью четыре месяца назад", - сказал я. "Его рассказ о пропаже номерного знака - чушь собачья. Меня за это подставили, а потом избили и чуть не убили, в то время как мое имя и репутация не раз выливались в грязь. Полиция Лос-Анджелеса никогда не будет расследовать это, но у вас есть отдел общественной этики. Я подам жалобу и не хочу, чтобы ее законсервировали. Я хочу, чтобы расследование было завершено. Это не могло бы произойти без внутренней помощи, и Милтон является отправной точкой. Я уверен, что где-то есть связь с Оппацио - я бы начал с его адвокатов - и я хочу знать, что это за связь".
   - Мы откроем файл, - сказала Келли. "Мы добросовестно проведем расследование".
   - Тогда я думаю, что у нас все хорошо, - сказал я.
   Берг покачала головой, услышав список моих требований. Мэгги увидела, как я сосредоточился на Берге, и снова взяла меня за руку, надеясь удержать меня. Но это был мой момент, и я не мог его упустить.
   "Дана, я знаю, ты никогда не поверишь, что это была рама", - сказал я. "Многие не будут. Но, может быть, когда-нибудь, когда федералы доведут это расследование до конца, они найдут время, чтобы показать вам, где вы и полиция Лос-Анджелеса ошиблись.
   Впервые Берг повернулся и посмотрел на меня.
   - Да пошел ты, Халлер, - сказала она. "Ты подонок, и никакая сделка, которую ты заключишь, никогда этого не изменит. Увидимся в зале суда. Я хочу покончить с этим как можно скорее".
   Затем она встала со своего места и вышла из комнаты. Наступило долгое молчание. Я потратил большую часть своего внимания на агента Рут. Я хотел помочь ей, но не хотел бросать ее под автобус за то, что она помогла мне.
   - Мы закончили здесь? - спросил Корбетт, кладя руки на подлокотники кресла и останавливаясь перед тем, как подняться.
   - У меня есть кое-что для агентов, - сказал я.
   - Нам ничего от тебя не нужно, - сказал Айелло.
   Я кивнул Мэгги.
   - У нас есть видео, - сказал я. - На нем твой убийца. Человек, убивший Оппацио и вытащивший его тело из отеля в Скоттсдейле. Мы доставим его вам. Может быть, это поможет".
   - Не беспокойтесь, - сказал Айелло. - Нам не нужна твоя помощь.
   - Нет, - сказала Рут. "Мы возьмем это. Спасибо."
   Она посмотрела на меня и кивнула. Я мог сказать, что ее слова были искренними и что по крайней мере один человек в комнате не верил, что они освобождают убийцу.
  
   52
   Через час я уже был в костюме и стоял в зале суда перед судьей Уорфилдом. Она распустила присяжных, но сказала, что они могут остаться, если захотят, и все они так и сделали. Дана Берг в неохотном, но тщательно сформулированном заявлении сообщила суду, что появились новые доказательства конфиденциального характера, которые снимают с меня обвинения. Она сказала, что окружная прокуратура снимает обвинение с предубеждением и удалит записи о моем аресте.
   Мэгги Макферсон стояла рядом со мной, а моя дочь и члены моей команды стояли позади меня. Несмотря на увещевание судьи сдерживать эмоции, люди в зале суда аплодировали, когда прокурор закончила свое заявление. Я посмотрел на скамейку присяжных и увидел, что шеф-повар Hollywood Bowl был одним из них. Я кивнул. Я правильно записал ее в свою оценочную карточку.
   Теперь пришла очередь судьи.
   "Г-н. Халлер, - сказал судья Уорфилд. "Против вас была совершена серьезная несправедливость, и суд искренне надеется, что вы сможете оправиться от этого и продолжить свою карьеру в качестве судебного исполнителя и защитника прав обвиняемых. Теперь, когда вы сами испытали этот опыт, возможно, вы лучше подходите для служения в этом качестве. Желаю вам всего наилучшего, сэр. Вы свободны.
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказал я.
   Мой голос дрогнул, когда я сказал это. Масштабы того, что произошло за последние два часа, заставили меня дрожать в моем костюме.
   Я повернулся и обнял Мэгги, потом снова потянулся к дочери. Вскоре мы втроем оказались в единых объятиях, а зал суда неловко боролся между дочерью и родителями. Я последовал за этим рукопожатиями и улыбками с Cisco и Bosch. Я ничего не сказал, потому что слова были трудны. Я знал, что все это будет позже.
  
   53
   Пятница, 28 февраля
  
   Мы ждали день, прежде чем устроить праздник в Редвуде. К тому времени на пресс-конференциях и в средствах массовой информации распространилась информация о том, что с меня сняли все обвинения и реабилитировали. Мне показалось уместным собраться в том месте, где начались все потрясения в моей жизни. Не было ни приглашений, ни списка гостей. Это было открытое приглашение в здание суда - с кредитной картой компании Лорны, которую держали в баре для счета.
   Там быстро стало многолюдно, но я позаботился о том, чтобы команда защиты выделила большой круглый стол в глубине только для нас. Я сидел там, как крестный отец в бандитском фильме, в окружении моих капо и получая добрые пожелания и рукопожатия от тех, кто пришел на вечеринку, чтобы отпраздновать редкую победу защиты.
   Напитки лились рекой, хотя я сохранял трезвость и пил апельсиновый сок со льдом, добавив несколько вишен мараскино для стиля. Мойра, бармен, с облегчением оттого, что ей не пришлось давать показания, назвала эту смесь Липким Микки, и она прижилась, хотя большинство других в баре выпивали свои с парой рюмок водки в коктейле.
   Я сидел между двумя моими бывшими женами, Мэгги МакФирс слева от меня и наша дочь рядом с ней, Лорна справа от меня, за ней следовал Циско. Гарри Босх сидел прямо напротив меня за столом. По большей части я был спокоен, просто вникал во все происходящее и время от времени держал свой стакан, чтобы чокнуться с другом, наклоняющимся через плечо Босха, чтобы сказать: "Молодец".
   "Ты в порядке?" Мэгги прошептала мне в какой-то момент.
   - Да, я великолепен, - сказал я. - Просто привыкаешь к тому, что все закончилось, понимаешь?
   "Тебе следует уйти. Иди куда-нибудь и очисти свой разум от всего этого".
   "Ага. Я думал съездить в Каталину на несколько дней. Они только что вновь открыли Zane Grey, и это действительно здорово".
   - Ты уже был там?
   "Ну, онлайн".
   "Интересно, у них все еще есть та комната с камином, который был у нас раньше?"
   Я подумал об этом - воспоминание о том, как мы были вместе и ездили в Каталину на выходные. Была большая вероятность, что наша дочь была зачата там. Разве я испортил память, взяв туда Кендалл?
   - Ты можешь пойти со мной, знаешь ли, - сказал я.
   Мэгги улыбнулась, и я увидел блеск, который я так хорошо запомнил в ее темных глазах.
   - Возможно, - сказала она.
   Этого было достаточно для меня. Я улыбнулась, глядя на толпу. Все они пришли за бесплатной выпивкой. Но и для меня. Я понял, что забыл о Бишопе. Я должен был пригласить его.
   Затем я заметил, что Cisco и Bosch склонились друг к другу и разговаривали серьезным тоном.
   - Эй, - сказал я. "Какая?"
   - Просто говорю об Оппаризио, - сказал Циско.
   "Что насчет него?" Я попросил.
   - Ты знаешь, почему они ударили его, - сказал Циско. - Гарри говорит, что они должны были.
   Я посмотрел на Босха и откинул голову назад. Я хотел услышать его мнение. Я никому не рассказал о своем разговоре с агентом Рут на заднем сиденье крейсера шерифа Прессли.
   Босх изо всех сил перегнулся через стол. В баре было шумно, и это было неподходящее место для того, чтобы громко выкрикивать теории убийства.
   "Он позволил личным делам помешать реальному бизнесу, - сказал Босх. "Он должен был аккуратно позаботиться о Весах. Ударил его, закопал, посадил в бочку с маслом и бросил в канал. Что угодно, только не то, что он сделал. Он использовал ситуацию - какой бы она ни была - чтобы попытаться свести с тобой старые счеты. Это была его ошибка, и это сделало его уязвимым. Он должен был уйти, и дело в том, что он знал это. Я не думаю, что он был в Аризоне, скрываясь от тебя и повестки в суд. Он прятался от пули".
   Я кивнул. Бывший детектив отдела убийств был очень близок.
   - Думаешь, они нашли его через нас? Я попросил. - Следил за нами туда, к нему?
   - Ты имеешь в виду, что следил за мной, - сказал Циско.
   - Не расстраивайся, - сказал я. - Я послал тебя туда.
   - Об Оппацио? - сказал Циско. - Я ничего не чувствую к этому парню.
   - Могло быть так, - сказал Босх. "Он мог и сам оступиться. Сказал своей девушке или кому-то еще. Сделал звонок".
   Я покачал головой.
   - Этот трюк с обслуживанием номеров, - сказал я. "Это говорит мне о том, что нападающий знал, что мы наблюдаем за ним. Думаю, они использовали нас, чтобы добраться до него.
   Я подумал о видео, снятом индейцами и переданном агенту Рут. Наемный убийца был белым, лет сорока, с редеющими рыжими волосами. Он не выглядел угрожающе. Он выглядел невзрачно. В красном френче, который он использовал, чтобы обманным путем пробраться в комнату Оппарицио, он выглядел так, будто ему самое место.
   - Ну, очень жаль, - сказала Мэгги. - Он пытался обвинить тебя в убийстве, Микки. Так же, как и Циско, мне трудно найти какую-то симпатию к Луи Оппаризио".
   Разговор перешел к предположениям о том, кто является федеральной целью, и большинство согласилось, что это, вероятно, корпоративный мафиози, кто-то из мира казино Лас-Вегаса, который поддерживал игру с биотопливом. Но все это было выше нашей зарплаты. Я мог только надеяться, что однажды агент Рут позвонит мне и скажет: "Мы его поймали". Тогда я узнаю личность человека, ответственного за то, что почти разрушил мою жизнь.
   Вскоре я вернулся к тому, чтобы просто наслаждаться моментом и наблюдать за людьми в баре. В конце концов мой взгляд упал на женщину, стоящую у стойки, и я вышел из-за стола, чтобы присоединиться к ней.
   "Вы пробовали Sticky Mickey?" Я попросил.
   Дженнифер Аронсон повернулась и увидела, что это я. На ее лице расплылась широкая улыбка. Она обняла меня и держала.
   "Поздравляем!"
   "Спасибо! Когда вы вернулись?"
   "Сегодня. Как только я услышал, я понял, что должен вернуться сюда ради этого".
   - Еще раз сожалею о твоем отце.
   - Спасибо, Микки.
   - Как все прошло потом?
   "Все было в порядке. В итоге я стала няней моей сестры, которая заболела".
   - Но ты в порядке?
   "Я хорошо себя чувствую. Но хватит обо мне. Циско сказал мне, что Мэгги - прирожденный адвокат. Это правда?"
   "Да, она была великолепна. Но это не будет придерживаться. Она возвращается к окружному прокурору".
   - Я думаю, она приговоренная к пожизненному заключению.
   "И знаете, вы сделали всю подготовительную работу, Буллокс. Я бы не стоял здесь на свободе, если бы ты не был рядом со мной.
   "Приятно это слышать."
   "Это так. Садитесь с нами за стол. Вся команда в сборе".
   "Я буду, я буду. Я просто хочу немного подвигаться, поздороваться. Здесь так много людей из судов".
   Я смотрел, как она проталкивается сквозь толпу и начинает обнимать друзей и давать пять. Я отступил к барной стойке, чтобы прислониться к ней спиной и окинуть взглядом всю сцену. Я посмотрел через комнату и понял, что немногие из тех, кто стоял передо мной, искренне праздновали мою невиновность и победу над силами против меня. Большинство из них просто считали, что я выиграл дело, что я невиновен по юридическим стандартам, что вовсе не означало, что я невиновен.
   Это был момент, который обжег меня. Я знал тогда, как на меня всегда будут смотреть в зале суда, в здании суда, в городе.
   Я повернулся к бару и увидел Мойру.
   - Могу я принести тебе что-нибудь, Мик? она спросила.
   Я колебался. Я посмотрел на все бутылки, выстроившиеся у зеркала в задней части бара.
   - Нет, - наконец сказал я. - Думаю, я в порядке.
  
   Эпилог
   Понедельник, 9 марта
  
   Не было ни бумажных полотенец, ни туалетной бумаги. Ни бутилированной воды, ни одной упаковки яиц. Я давал Мэгги комментарии по мобильному телефону, держа в руках рукописный список, который она подготовила с участием Хейли. Так много пунктов в списке уже исчезли. Давно прошли. Я начал просто хватать то, что я мог.
   - А как насчет фасоли пинто? Я попросил. - У меня только четыре банки.
   Мы разговаривали через мой Bluetooth-наушник, обе мои руки были свободны, чтобы брать вещи с полок.
   - Халлер, что мы будем делать с фасолью пинто? она спросила.
   - Не знаю, - сказал я. "Начос? Здесь ничего нет. Мне просто нужно забрать то, что осталось, а потом нам придется с этим смириться. А у меня дома еще много вещей. Вы проверили кладовую по этому списку?
   Я заметил одинокую банку соуса для спагетти Newman's Own на полке с макаронами, но другой покупатель налетел и схватил ее первым.
   - Черт, - сказал я.
   "Какая?" - спросила Мэгги.
   "Ничего такого. Я пропустил кое-что из Newman's Own".
   "Просто иди продюсировать, посмотри, что осталось. Приобретите продукты для салатов. Тогда возвращайся. Это слишком безумно".
   Сумасшествие было преуменьшением. Хаос спустился. Но среди всего этого для меня был, по крайней мере, спокойный центр. Моя семья была вместе впервые за столько лет, что и не сосчитать. Мы решили, что будем укрываться втроем, пока угроза вируса не минует. Даже с учетом того, что мой домашний офис был превращен в спальню для моей дочери, в моем доме было больше места и самая большая буферная зона вокруг него по сравнению с квартирой Хейли или квартирой Мэгги. Ядерная семья должна была вместе пережить чуму, и теперь дело за подготовительной работой. Это была моя вторая остановка в супермаркете, первая была столь же разочаровывающей. Тем не менее, у меня дома были запасы на случай землетрясения и кладовая, в основном заполненная. Мне не хватало только списка желаний, составленного моими девочками. Красное вино, хорошие сыры и несколько ингредиентов для рецептов Мэгги.
   Мне удалось заполнить тележку вещами, которые, я был уверен, мы никогда не будем использовать, и ни одной из вещей, которые мы бы использовали. Мэгги оставалась со мной все это время. Она пошла со мной домой в конце празднования в Редвуде, и мы обменялись ночевками друг у друга, пока не решили остаться у меня. Отношения казались новыми и хорошими, и я часто говорил себе, что если обмен на четыре месяца страха и суматохи за то, чтобы Мэгги вернулась в мою жизнь, то это была сделка, на которую я пошел бы в любой день недели.
   - Хорошо, вот и все, - сказал я. - Я сейчас в очереди.
   - Подожди, ты принес апельсиновый сок? она спросила.
   "Да, у них действительно был апельсиновый сок. У меня есть две коробки".
   - Без мякоти?
   Я посмотрел в тележку на то, что я схватил.
   - Нищие не могут выбирать, - сказал я.
   - Отлично, - сказала Мэгги. "Мы обойдемся целлюлозой. Торопиться назад."
   "Я схожу к банкомату, а потом пойду домой".
   "Почему? Вам не понадобятся деньги. Все отключается".
   "Да, но наличные будут править, если финансовые учреждения разорятся, а пластик перестанет работать".
   "Г-н. Оптимистичный. Ты действительно думаешь, что это могло произойти?
   "Этот год доказывает, что все может случиться".
   "Истинный. Получите наличные".
   Так оно и пошло. Я ждал почти час, чтобы пройти через очередь на кассе. Без сомнения, сейчас нас охватила почти истерия. Я был рад, что моя семья рядом, хотя и боялся, что с нами может случиться, если все станет действительно отчаянным.
   На стоянке было так многолюдно, что пока я разгружала тележку, подъехала машина и ждала свое место.
   "Здесь полный бардак", - сказал я Мэгги. - Это выйдет из-под контроля.
   Ожидающий парень задерживал машины позади него. Кто-то сигналил, но он не двигался. Поэтому я попытался ехать быстрее, запихивая сумки в багажник Линкольна.
   "Что это было?" - спросила Мэгги.
   "Какому-то парню нужно мое место - он всех задерживает", - сказал я.
   Я повернул голову на звук очередного гудка и заметил мужчину с темными волосами и сгорбленными плечами, толкающего тележку в моем направлении. Черная маска закрывала нижнюю половину его лица. У него была только одна коричневая сумка на детском сиденье тележки. Я сделал двойную ошибку, потому что на сумке было написано Vons, а это Gelson's. Я снова посмотрел на мужчину и подумал, что он выглядит знакомым. То, как его руки были раскинуты на толкателе тележки, как он ссутулился, как ссутулились плечи.
   В этот момент я узнал его. Человек на видео, который толкал тележку с обслуживанием номеров в гостиничный номер Луи Оппаризио в Скоттсдейле. Теперь его волосы были другими, но плечи остались прежними.
   Это был он.
   Я отступил от багажника и огляделся в поисках пути к отступлению. Мне пришлось бежать.
   Я толкнул свою тележку вперед, чтобы врезаться в его, затем побежал вдоль своей машины и выехал на следующую полосу движения. Я оглянулся через плечо и срезал направо. Я видел, что он приближается, вытаскивая пистолет из сумки Вонса, и бежит за мной.
   Я продолжил движение и резко врезался между еще двумя автомобилями и выехал на следующую полосу движения. Раздались два быстрых выстрела, и я низко пригнулся и продолжал двигаться. Я слышал звон разбитого стекла и удар пули о металл, но никакого удара по телу не почувствовал.
   Голос Мэгги резко раздался в моем ухе.
   - Микки, что происходит? Что здесь происходит?"
   Затем позади меня раздались крики, перемежающиеся гудком другой машины.
   "ФБР! Замри!"
   Я не знал, кто на кого кричал. Но я не замерз. Я еще больше опустил голову и продолжил бег. А затем последовали новые выстрелы - на этот раз громкий и устрашающий залп перекрывающихся выстрелов из мощного оружия. Я снова оглянулся и не увидел никаких следов человека с видео. Я сменил ракурс и увидел его на земле, когда к нему подошли четверо вооруженных мужчин и женщина. Я узнал в этой женщине специального агента Дон Рут.
   Я остановился и попытался отдышаться. Только тогда я услышал голос Мэгги у себя в ухе.
   "Микки!"
   "Я в порядке, я в порядке".
   "Что случилось? Я слышал выстрелы!"
   "Все хорошо. Парень с видео, тот, кто убил Оппацио, был здесь".
   "О мой Бог."
   "Но то же самое было и с ФБР. Я вижу там агента Рут. Они получили его. Он лежит на земле. Закончилось."
   "ФБР? Они следили за тобой?
   - Ну, или я, или он.
   - Ты знал, Мик?
   "Нет, конечно нет."
   - Лучше бы тебе не было.
   - Я только что сказал тебе - я этого не делал. Слушай, все в порядке, но мне нужно идти. Они подают мне сигнал. Я, вероятно, должен дать заявление или что-то в этом роде".
   - Просто возвращайся скорее домой, пожалуйста. Я не могу в это поверить".
   Мне нужно было идти, но я не хотел вешать трубку, не утешив ее.
   - Слушай, это значит, что все кончено. Все. Закончилось."
   "Просто иди домой".
   "Как только я могу."
   Я отключил вызов и вернулся туда, где группа людей собиралась вокруг мужчины на земле. Он не двигался, и никто не беспокоился о сердечно-легочной реанимации. Агент Рут увидела меня и отошла от стаи, встретив меня на полпути.
   "Он умер?" Я попросил.
   - Да, - сказала она.
   "Слава Богу."
   Я посмотрел на тело. Пистолет, который я видел, лежал на земле рядом с ним. Место стрельбы было оцеплено.
   "Откуда ты знаешь?" Я сказал. - Ты сказал мне, что все кончено. Ты сказал, что они не придут за мной.
   "Мы просто принимали меры предосторожности", - сказала она. "Иногда эти люди не любят оставлять незавершенными дела".
   - А я - свободный конец?
   - Ну... скажем так, ты знаешь кое-что. А ты делал дела. Может, ему это не понравилось".
   "Значит, это был только он? Он сделал это сам?"
   - Мы не знаем этого точно.
   "Что ты знаешь? Я все еще в опасности? Моя семья в опасности?"
   "Ваша семья в порядке, вы в порядке. Вероятно, он подождал, пока вы уйдете из дома, потому что там ваша семья. Просто успокойся. Дайте мне день или два на оценку, и я вам позвоню.
   "А сейчас? Мне дать показания или что-то в этом роде?"
   "Ты должен просто уйти. Уходи отсюда, пока тебя не узнали. Мы этого не хотим".
   Я посмотрел на нее. Вечный защитник своего дела.
   - Как продвигается расследование? Я попросил.
   - Он движется, - сказала она. "Медленно, но верно."
   Я кивнул в сторону тела.
   - Жаль, что ты не сможешь заставить его говорить, - сказал я.
   "Парни вроде него никогда не разговаривают, - сказала Рут.
   Я кивнул, и она ушла. Место преступления начало собирать толпу. Люди в масках. Люди в резиновых перчатках и защитных масках. Затем я подошел к своей машине и обнаружил, что багажник все еще открыт, но мои продукты все еще в сумках. Я закрыл багажник и проверил задний бампер по привычке, рожденной недавним опытом. Номерной знак был там, как и положено, его шесть букв сообщали миру о моей судьбе и моем положении.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"