Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Машина смерти сошла с ума

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   ГЛАВА ОДИН
   Сквозь голубую дымку
   Через шесть месяцев и три дня после того, как был подписан Шанхайский мир и великая война 1965-1970 годов была объявлена измученным миром окончанием, молодой человек скорчился на скамейке в парке Нью-Йорка, с несчастным видом уставившись на гравий под своим сильно изношенным телом. туфли. Он был обучен занимать место пилота в кабине управления боевого самолета и ни для чего другого. Поиск ниши в гражданской жизни стоил ему и здоровья, и честолюбия.
   Новичок опустился на другой конец скамейки. Летун с горечью изучал его. У него была приличная обувь, теплое пальто и тот вид удовлетворения миром, который является результатом экономической безопасности. Несмотря на то, что он был уже в средних летах, у этого человека была компактная грациозность движений и вид настороженности.
   - Разве вы не капитан Гарин Фезерстоун?
   Вздрогнув, летун молча кивнул.
   Из пухлого бумажника мужчина вытащил вырезку и помахал ею своему соседу по сидению. За два года до этого капитан Гарин Фезерстоун из Объединенных демократических сил возглавил опасный бомбардировочный рейд в дебрях Сибири, чтобы уничтожить огромную экспедиционную армию, тайно собиравшуюся там. Это было захватывающее зрелище, принесшее оставшимся в живых некоторую мимолетную славу.
   - Ты именно такой парень, которого я искал, - незнакомец снова сложил вырезку, - летун с отвагой, инициативой и мозгами. Человек, возглавивший тот рейд, стоит того, чтобы в него вложиться".
   - Что за предложение? - устало спросил Фезерстоун. Он больше не верил в удачу.
   - Я Грегори Фарсон, - ответил другой, как будто это должно было ответить на вопрос.
   "Антарктический человек!"
   "Именно так. Как вы, наверное, слышали, я был остановлен накануне моей последней экспедиции из-за внезапного распространения войны в этой стране. Теперь я снова готовлюсь плыть на юг".
   - Но я не вижу...
   "Как вы можете мне помочь? Очень просто, капитан Фезерстоун. Мне нужны пилоты. К сожалению, война уничтожила большинство из них. Мне посчастливилось связаться с таким человеком, как вы...
   И это было так просто. Но Гарин на самом деле не верил, что это был больше, чем сон, пока несколько месяцев спустя они не коснулись ледниковых берегов полярного континента. Когда они высадили на берег три больших самолета, он начал задаваться вопросом о движущей силе туманных планов Фарсона.
   Когда корабль снабжения отплыл, чтобы не возвращаться в течение года, Фарсон созвал их вместе. Трое из роты были пилотами, все ветераны войны, и двое были инженерами, которые проводили большую часть своего бодрствования, поглощенные картами, составленными Фарсоном.
   "Завтра, - вождь переводил взгляд с одного лица на другое, - мы отправляемся вглубь страны. Вот... На разложенной перед ним карте он указал на линию, отмеченную фиолетовым.
   "Десять лет назад я был участником Верданской экспедиции. Однажды, летя прямо на юг, наш самолет подхватило какое-то причудливое воздушное течение и сбило с курса. Когда мы полностью исчезли с нашей карты, мы увидели вдалеке густую голубоватую дымку. Казалось, он поднимался по прямой линии от ледяной равнины к небу. К сожалению, у нас было мало топлива, и мы не осмелились провести более тщательное расследование. Так мы пробились обратно на базу.
   "Однако Verdane мало интересовался нашим отчетом, и мы не стали его расследовать. Три года назад экспедиция Каттака, охотившаяся по приказу Диктатора за месторождением нефти, сообщила, что видела ту же дымку. На этот раз мы собираемся исследовать его!"
   - Почему, - с любопытством спросил Гарин, - вы так рветесь проникнуть в эту дымку? Я так понимаю, это то, что мы должны сделать...
   Фарсон помедлил, прежде чем ответить. "Часто предполагалось, что под ледяным покровом этого континента могут быть скрыты полезные ископаемые. Я считаю, что дымка вызвана какой-то формой вулканической активности и, возможно, разрывом земной коры".
   Гарин нахмурился, глядя на карту. Он не был так уверен в этом объяснении, но Фарсон оплачивал счета. Летун отмахнулся от своего беспокойства. Многое можно было бы простить человеку, который позволил бы снова нормально питаться.
   Через четыре дня они отправились в путь. Хелмли, один из инженеров, Ролсон, пилот, и Фарсон заняли первый самолет. Другой инженер и пилот были во втором, а Гарин с дополнительными припасами был один в третьем.
   Он был доволен тем, что был один, пока они мчались по сине-белой пустоши. Его корабль из-за груза был узким, поэтому он не пытался следовать за двумя другими на более высокий путь. Они общались по рации, и Гарин, надев наушники, вспомнил, что Фарсон сказал утром:
   "Дымка влияет на радио. Во время нашей поездки рядом с ним было очень плохо. Почти, - со смехом, - как речь на каком-то иностранном языке.
   Когда они с ревом пронеслись над льдом, Гарин подумал, не могла ли это быть речь - возможно, от тайной вражеской экспедиции, такой как каттакская.
   В своей герметичной кабине он не чувствовал мороза, и корабль шел плавно. С легким вздохом удовлетворенности он откинулся на подушки, придерживаясь курса, заданного самолетами впереди и над ним.
   Примерно через пять часов после того, как они покинули базу, Гарин увидел далеко впереди темную тень. В то же время в наушниках затрещал голос Фарсона.
   "Вот и все. Держи курс прямо.
   Тень росла, пока не превратилась в пурпурно-голубую стену от земли до неба. Первый самолет был совсем близко от него, ныряя в пар. Внезапно корабль сильно качнуло и качнуло к земле, как будто он вышел из-под контроля. Потом выпрямился и повернул назад. Гарин слышал, как Фарсон спрашивает, в чем дело. Но с первого самолета не было ответа.
   Пока самолет Фарсона продолжал движение, Гарин сбросил газ. Действия первого корабля указывали на беду. Что, если эта дымка была ядовитым газом?
   - Крупнее, Фезерстоун! - внезапно рявкнул Фарсон.
   Он послушно шел вперед, пока они не полетели крыло к крылу. Дымка была прямо перед ними, и теперь Гарин видел в ней движение, маслянистые, непроницаемые волны. Моторы врезались в него. На окнах стояла липкая, туманная влага.
   Внезапно Гарин почувствовал, что он уже не один. Где-то в пустой каюте за его спиной был другой разум, измерительная сила. Он яростно боролся с этим - с самой идеей этого. Но после долгого, ужасающего мгновения, пока оно, казалось, изучало его, оно взяло контроль над собой. Его руки и ноги все еще манипулировали кораблем, но он летал!
   Корабль несся сквозь сгущающийся туман. Он потерял из виду самолет Фарсона. И хотя он все еще боролся против воли, которая подавляла его, его борьба становилась все слабее. Затем последовал приказ нырнуть в темное сердце лиловых туманов.
   Они кружились вниз. Однажды, когда туман рассеялся, Гарин мельком увидел измученный серый камень с желтыми прожилками. Фарсон был прав: здесь лопнула ледяная корка.
   Вниз и вниз. Если его приборы были в порядке, самолет сейчас находился ниже уровня моря. Туман рассеялся и исчез. Внизу простиралась равнина, покрытая яркой зеленью. Кое-где возвышались группы того, что могло быть деревьями. Он видел и воды желтого ручья.
   Но было в этом пейзаже что-то ужасно чуждое. Пока он кружил над ним, Гарин изо всех сил пытался вырваться из хватки воли, которая привела его сюда. В его наушниках раздался треск, и в этот момент Присутствие исчезло.
   Нос самолета поднялся по его собственному желанию. Он лихорадочно полез прочь от зеленой земли. Опять туман поглотил его. Он смотрел, как капельки влаги капают на окна. Еще сотня футов или около того, и он будет свободен от этого - и этого невероятного мира внизу.
   Затем со зловещим рычанием заглох левый двигатель. Самолет накренился и ушел в пикирование. Вниз он снова закружился в ровный свет зеленой земли.
   Из земли выросли деревья, огромные, похожие на папоротник растения с малиновыми чешуйчатыми стволами. Самолет устремился к их скоплению.
   Яростно Гарин боролся с управлением. Корабль стабилизировался, пикирование превратилось в быстрое планирование. Он искал открытое пространство, чтобы приземлиться. Затем он почувствовал, как шасси задели какую-то поверхность. Прямо впереди маячил один из папоротников. Самолет несся к длинным ветвям. Раздался сокрушительный грохот, раскалывающийся металл и дерево. Алая туча, сгустившаяся перед глазами Гарина, почернела.
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   Народ Тава
   Гарин пришел в сознание сквозь красный туман боли. Он был зажат в смятой массе металла, которая когда-то была хижиной. Через щель в стене рядом с его головой торчал длинный шип из зеленых обломанных листьев, все еще цеплявшихся за него. Он лежал и смотрел на нее, не смея пошевелиться, чтобы боль не оказалась сильнее, чем он мог вынести.
   Именно тогда он услышал топот снаружи. Казалось, будто мягкие руки толкают и тянут обломки. Ветка дерева затряслась, и часть стены хижины с лязгом отвалилась.
   Гарин медленно повернул голову. Через отверстие карабкалась фигура гоблина.
   Он был около пяти футов ростом и ходил на задних лапах, как человек, но ноги были короткими и коренастыми, заканчиваясь ступнями с пятью пальцами одинаковой длины. Тонкие, стройные руки обладали маленькими кистями всего с четырьмя пальцами. У существа был высокий округлый лоб, но не было подбородка, а лицо по очертаниям отчетливо напоминало ящерицу. Кожа тускло-черная, с бархатистой поверхностью. На чреслах у него был короткий килт из металлической ткани, одежда поддерживалась украшенным драгоценными камнями поясом изысканной работы.
   Привидение долго смотрело на Гарина. И именно эти золотые глаза, не мигая устремленные на него, изгнали страх летуна. В их глубинах не было ничего, кроме великой жалости.
   Человек-ящер нагнулся и убрал со лба Гарина влажные от пота волосы. Затем он ощупал металлические связи, на которых держался флаер, как бы оценивая их прочность. Сделав это, он повернулся к проему и, видимо, отдал приказ, снова вернувшись на корточки к Гарину.
   Еще двое таких же появились, чтобы оторвать обломки кабины. Хотя они были очень осторожны, Гарин дважды терял сознание, прежде чем его освободили. Его поместили на носилках между двумя неуклюжими животными, которые могли бы быть маленькими слонами, если бы у них не было хобота и у каждого было по четыре бивня.
   Они пересекли равнину и подошли к входу в огромную пещеру, где четверо людоящеров подобрали носилки. Летчик лежал, уставившись на крышу пещеры. На черном камне были вырезаны ветки и цветы в ошеломляющем изобилии. Блестящие пылинки, испуская слабый свет, просеивали воздух. Время от времени, когда они продвигались вперед, они собирались в группы, и свет становился все ярче.
   На полпути по длинному коридору носильщики остановились, а их предводитель потянул ручку на стене. Овальная дверь распахнулась, и группа прошла внутрь.
   Они вошли в круглую комнату, стены которой были сделаны из кремового кварца с фиолетовыми прожилками. В самой высокой точке потолка висел большой шар из пылинок, излучая мягкий свет внизу.
   Два человека-ящера, одетые в длинные мантии, посовещались с лидером отряда летунов, прежде чем встать над Гарином. Один из одетых покачал головой при виде искривленного тела летуна и махнул носилками во внутреннюю комнату.
   Здесь стены были тускло-голубыми, а в самом центре находился длинный блок кварца. При этом носилки были опущены, а носильщики исчезли. Острыми ножами мужчины в мантиях срезали меха и кожу, чтобы обнажить изломанное тело Гарина.
   Его подняли на кварцевый стол и там закрепили металлическими связями. Тогда один из них подошел к стене и потянул за блестящий стержень. Из-под купола крыши вырвался жуткий голубой свет, ударивший в беспомощное тело Гарина. Затем последовало покалывание во всех мышцах и суставах, покалывание в коже, но вскоре боль исчезла, как будто ее и не было.
   Свет вспыхнул, и трое человеко-ящеров собрались вокруг него. Его завернули в мягкий халат и отнесли в другую комнату. Он тоже был круглым, по форме напоминал половинку гигантского пузыря. Пол был наклонен к центру, где было углубление, заполненное подушками. Там положили Гарина. В верхней части пузыря образовалось розоватое облачко. Он смотрел на него сонно, пока не уснул.
   Что-то теплое коснулось его обнаженного плеча. Он открыл глаза, на мгновение не в силах вспомнить, где находится. Затем кто-то дернул мантию, обмотанную вокруг него, и он посмотрел вниз.
   Если людоящеры и были гоблинами в своей гротескности, то этот гость был эльфом. Он был около трех футов в высоту, его обезьянье тело было полностью покрыто шелковистой белой шерстью. Крошечные руки были человеческими по форме и безволосыми, но его ноги были очень похожи на кошачьи лапы. По бокам от маленькой круглой головы разветвлены большие веерообразные уши. Лицо было покрыто шерстью, а над верхней губой торчали жесткие кошачьи усы. Эти Аны , как узнал потом Гарин, были счастливые маленькие создания, каждый из которых выбирал какую-нибудь хозяйку или хозяина среди Народа, как этот пришел к нему. Они довольствовались тем, что следовали за своим большим защитником, теряя дар речи от восторга от пустяковых подарков. Верные и смелые, они могли выполнять простые задания или нести письменные послания для избранного друга и оставались с ним до самой смерти. Они не были ни зверями, ни людьми, а, по слухам, были результатом какого-то эксперимента, проведенного эоны лет назад Древними.
   Похлопав Гарина по плечу, Ана удивленно коснулась волос летуна, сравнив бронзовые пряди со своим белым мехом. Поскольку Народ был безволосым, волосы в Пещерах представляли собой странное зрелище. С довольным мурлыканьем он потерся головой о его руку.
   С внезапным щелчком дверь в стене открылась. Ана вскочила на ноги и побежала приветствовать вновь прибывших. Вождь Народа, тот, кто первым обнаружил Гарина, вошел в сопровождении нескольких своих товарищей.
   Летчик сел. Мало того, что боль ушла, он чувствовал себя сильнее и моложе, чем за все утомительные месяцы. Ликуя, он широко раскинул руки и ухмыльнулся ящерице, которая радостно пробормотала в ответ.
   Люди-ящеры возились вокруг Гарина, подпоясывая его коротким килтом и украшенным драгоценностями поясом, которые были единственной одеждой в Пещерах. Когда они закончили, вождь взял его за руку и повел к двери.
   Они прошли по коридору, стены которого были вырезаны и инкрустированы сверкающими камнями и металлическими изделиями, и наконец вошли в огромную пещеру, внешние стены которой были скрыты тенями. На возвышении стояли три высоких трона, и Гарина подвели к их подножию.
   Самый высокий трон был из розового хрусталя. Справа был один из зеленого нефрита, ставший гладким за века. Слева был третий, выточенный из цельного блока гагата. Трон из розы и трон из гагата были пусты, но на нефритовом троне покоился один из Народа. Он был выше своих товарищей, и в его глазах, когда он смотрел на Гарина, была мудрость - и задумчивая печаль.
   "Это хорошо!" Слова прозвучали в голове летуна. "Мы сделали мудрый выбор. Этот юноша подходит для спаривания с Дочерью. Но он будет испытан, как металл испытывает огонь. Он должен завоевать Дочь и сразиться с Кептой...
   По залу прокатился шипящий ропот. Гарин догадался, что там должны быть собраны сотни Народа.
   "Ура!" - приказало существо на троне.
   Вождь сделал шаг к возвышению.
   "Возьмите этого юношу и научите его. И тогда я буду говорить с ним снова. Ибо... - теперь слова окрасились грустью, - мы бы снова наполнили розовый трон, а черный стерли в пыль. Время движется быстро".
   Вождь увел недоумевающего Гарина.
   В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ
   Гарин слышит о черных
   Ург ввел флаера в одну из комнат в форме пузырей, где стояла низкая скамья с мягкой подкладкой, обращенная к металлическому экрану, и здесь они уселись.
   Дальше был урок языка. На экране появлялись предметы, которые Ург называл, а Гарин повторял его свистящее изречение. Как позже узнал американец, лечение лучами, которому он подвергся, ускорило его умственные способности, и за невероятно короткое время у него появился рабочий словарный запас.
   Судя по картинкам, людоящеры были правителями кратерного мира, хотя там были и другие формы жизни. Слоноподобный Танд был вьючным животным, белкоподобный Эрон жил под землей и занимался грубым земледелием на небольших полянах, робко приезжая два раза в год, чтобы обменять зерно на жидкий каучук, производимый Народом.
   Затем была гиби , чудовищная пчела, тоже дружелюбная к людям-ящерицам. Он снабжал обитателей пещер воском, а взамен Народ давал убежище колониям Гиби в нездоровые времена Великих Туманов.
   Высоко цивилизованным был Народ. Они ничего не делали вручную, кроме более тонкой оправы и резьбы по драгоценным камням. Машины ткали свою металлическую ткань, машины готовили им пищу, убирали урожай на их полях, выдалбливали новые жилища.
   Освободившись от ручного труда, они обратились к получению знаний. Ург проецировал на экран изображения обширных лабораторий и великих библиотек научных знаний. Но все, что они знали в начале, они узнали от Древних, расы, непохожей на них самих, которая предшествовала им во владычестве над Тав . Даже сам Народ был результатом постоянной принудительной эволюции и экспериментов, проводимых этими Древними.
   Вся эта мудрость охранялась самым тщательным образом, но от чего или от кого Ург не мог сказать, хотя и уверял, что опасность вполне реальна. Внутри синей стены кратера было что-то, что оспаривало власть Народа.
   Когда Гарин попытался продолжить расследование, прозвучал гонг. Ург встал.
   "Сейчас час еды", - объявил он. "Пойдем".
   Они пришли в большую комнату, где вдоль трех стен тянулся тяжелый стол из белого камня, перед ним - скамьи. Ург сел и нажал кнопку на столе, жестом приглашая Гарина сделать то же самое. Стена напротив них открылась, и оттуда выдвинулись два подноса. Там было блюдо с горячим мясом, покрытым густым соусом, каменная миска с зерновой кашей и гроздь фруктов, все еще прикрепленная к лиственной ветке. На это Ана так задумчиво посмотрела, что Гарин отдал его существу.
   Народ ел молча и тихо вставал, когда закончил, их подносы снова исчезли за стеной. Гарин заметил в комнате только мужчин и вспомнил, что до сих пор не видел женщин среди Народа. Он осмелился задать вопрос.
   Ург усмехнулся. - Значит, ты думаешь, что в Пещерах нет женщин? Что ж, мы пойдем в Зал женщин, чтобы вы могли видеть.
   Они пошли в Зал женщин. Он захватывал дух своим богатством, камни, достойные выкупа нации, сверкали на его куполообразной крыше и расписных стенах. Здесь были матроны и девы Народа, их черные тела были закутаны в одежды из серебряной сетки, каждая поперечная прядь которой была украшена крошечным драгоценным камнем, так что они казались окутанными сверкающей чешуей.
   Их было немного, может быть, сотня. И несколько вели за руку меньшие копии самих себя, которые смотрели на Гарина круглыми желтыми глазами и застенчиво жевали черные кончики пальцев.
   Женщинам доверили тончайшую ювелирную работу, и они с гордостью показали незнакомцу свою работу. В дальнем конце зала творилась удивительная вещь. Там была закреплена одна из серебряных сеток, которые были основой их одежд, и три женщины вставляли маленькие розовые драгоценности в каждую микроскопическую оправу. Кое-где они меняли узор крошечными изумрудами или пылающими опалами, так что готовая часть представляла собой радугу.
   Одна из работниц разгладила халат и взглянула на Гарина с легкой поддразниванием в голосе, когда объяснила:
   "Это для Дочери, когда она взойдет на свой трон".
   Дочь! Что сказал Повелитель Народа? "Этот юноша подходит для спаривания с Дочерью". Но Ург сказал, что Древние ушли из Тава.
   "Кто такая Дочь?" - спросил он.
   "Трала Света".
   "Где она?"
   Женщина вздрогнула, и в ее глазах был страх. "Трала лежит в Пещерах Тьмы".
   "Пещеры тьмы!" Она имела в виду, что Трала мертва? Был ли он, Гарин Физерстоун, жертвой какого-то обряда жертвоприношения, призванного соединить его с мертвыми?
   Ург коснулся его руки. "Не так. Трала еще не вошла в Месте Предков.
   - Ты знаешь мои мысли?
   Ург рассмеялся. "Мысли легко читаются. Трала жива. Сера служила Дочери служанкой, пока она была еще среди нас. Сера, покажи нам Тралу такой, какой она была.
   Женщина подошла к стене, где висело зеркало, подобное тому, которое Ург использовал на уроке языка. Она посмотрела на него, а затем поманила летуна встать рядом с ней.
   Зеркало запотело, и тогда он смотрел, словно в окно, в комнату со стенами и потолком из розового кварца. На полу лежали толстые ковры из серебристой розы. И огромная куча подушек образовывала низкую кушетку в центре.
   - Внутренние покои Дочери, - объявила Сера.
   Круглая панель в стене открылась, и сквозь нее проскользнула женщина. Она была очень молода, чуть больше девочки. Были счастливые изгибы ее полных алых губ, радостный огонь в ее фиолетовых глазах.
   Она была похожа на человека, но красота ее была неземной. Кожа у нее была жемчужно-белая, и другие цвета, казалось, слабо играли на ней, так что она напомнила Гарину перламутр своим светом и тенями. Волосы, скрывавшие ее, как облако, были иссиня-черными и достигали ей ниже колен. Она была одета в серебряную сетку Народа, и на ее тонкой талии был тяжелый пояс из драгоценных камней розового цвета.
   - Это была Трала до того, как ее забрали Черные, - сказала Сера.
   Когда картина исчезла, Гарин вскрикнул от разочарования. Ург рассмеялся.
   "Что тебе до теней, когда тебя ждет сама Дочь? Тебе нужно лишь привести ее из Пещер Тьмы...
   - Где эти Пещеры... - вопрос Гарина был прерван ударом гонга Пещеры. Сера воскликнула:
   "Черные!"
   Ург пожал плечами. "Если они не пощадили Древних, как мы могли надеяться сбежать? Пойдем, мы должны отправиться в Зал Престолов.
   Перед нефритовым троном Повелителя Народа возле двух носилок стояла небольшая группа людей-ящеров. Когда Гарин вошел, Лорд заговорил.
   "Пусть чужеземец придет сюда, чтобы он мог увидеть работу Черных".
   Гарин неохотно продвигался вперед, вставая рядом с теми борющимися существами, которые выдыхали свое послание между стонами и криками агонии. Они были людьми Народа, но их черная кожа позеленела от гниения.
   Господь наклонился вперед на своем троне. - Это хорошо, - сказал он. - Вы можете уйти.
   Словно повинуясь его приказу, измученные существа отпустили жизнь, за которую они цеплялись и были неподвижны.
   "Посмотри на работу Черных, - сказал правитель Гарину. "Джив и Бетв были схвачены во время миссии в Гиби на Утесе. Похоже, Черным нужен был материал для их лабораторий. Они стремятся даже отдать Дочь своим труженикам ужаса!"
   Страшный крик ненависти поднялся из зала, и у Гарина сжалась челюсть. Отдать это прекрасное видение, которое он только что видел, такой смерти, как эта!..
   "Джив и Бетв были заточены рядом с Дочерью и слышали угрозы Кепты. Наших братьев, пораженных отвратительной болезнью, послали принести нам чуму, но они проплыли через лужу кипящей грязи. Они умерли, но зло умерло вместе с ними. И я думаю, что пока мы будем разводить таких, как они, Черные не успокоятся. Послушай же, чужеземец, историю о Черных и Пещерах Тьмы, о том, как Древние подняли Народ из тины давно высохшего моря и сделали его великим, и о том, как Древние в конце концов пали. к их уничтожению".
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   Поражение Древних
   "Во времена, когда земли внешнего мира не были рождены морем, еще до того, как Земля Солнца (Му) и Страна Моря (Атлантида) возникли из расплавленной скалы и песка, здесь, в далеком крае, была земля. юг. Унылая земля каменистых равнин и болот, где слизистая жизнь спаривалась, жила и умирала.
   "Затем пришли Древние из-за звезд. Их раса была уже старше этой земли. Их мудрецы наблюдали за его рождением с солнца. И когда их мир погиб, унеся в небытие большую часть их крови, горстка бежала сюда.
   "Но когда они поднялись со своего космического корабля, они оказались в аду. Ибо они получили вместо своего любимого дома голые скалы и вонючую грязь.
   "Они взорвали этот Тав и вошли в него с сокровищами своих летающих кораблей, а также с некоторыми захваченными в болотах живыми существами. Из них они произвели Народ, Гиби, Танд и земледельца Эрона.
   "Среди них Народ жаждал мудрости и забирался высоко. Но все же знания Древних оставались за пределами их понимания.
   "В течение эпох Древние жили внутри своей защитной стены тумана, внешний мир изменился. Холод пришел на север и юг; Земля Солнца и Страна Моря поднялись, чтобы нести ногу истинного человека. В своих зеркалах видения Древние наблюдали, как человеческая жизнь распространяется по миру. Они обладали способностью продлевать жизнь, но раса все равно умирала. Извне должна прийти новая кровь. Итак, из Страны Солнца были вызваны определенные люди. Тогда гонка расцвела за космос.
   "Древние решили покинуть Тав во внешний мир. Но море поглотило Страну Солнца. Вновь во времена Страны Морей пополнялся запас внутри Тава и Древние готовились к исходу; снова море обмануло их.
   "Те люди, что остались во внешнем мире, вернулись к дикости. Поскольку Древние не хотели смешивать свою кровь с кровью почти зверей, они укрепили стену тумана и остались. Но горстку их привлекло запретное, и они тайком призвали зверолюдей. От этого чудовищного спаривания произошли Черные. Они живут только ради того зла, которое могут причинить, и власть, которую они приобрели, обесценивается и используется для распространения жестокости.
   "Сначала их грех не был обнаружен. Если бы это было так, другие убили бы потомство, если бы не закон, запрещающий им убивать. Они должны использовать свою силу во благо, иначе она уйдет от них. Так они прогнали Черных на южную оконечность Тава и дали им Пещеры Тьмы. Никогда Черные не шли к северу от Золотой Реки, как и Древние не шли к югу от нее.
   "Наверное, две тысячи лет Черные соблюдали закон. Но они работали, создавая силы разрушения. Пока дела шли таким образом, Древние обшаривали мир в поисках людей, с помощью которых они могли бы обновить расу. Однажды пришли люди с острова далеко на севере. Шестеро выжили, чтобы проникнуть сквозь туман и жениться среди Дочерей. Опять же, они называли желтоволосых мужчин другой породы великими морскими бродягами.
   - Но Черные тоже звонили. Пока Древние искали лучшее, Черные привели великих творцов зла. И, наконец, им удалось перекрыть каналы передачи мысли, чтобы Древние больше не могли звать.
   "Тогда Черные пересекли Золотую Реку и вошли в землю Древних. Тран, Обитатель Света и Повелитель Пещер, призвал Народ к себе.
   "Один придет вам на помощь, - сказал он нам. "Попробуйте призвать снова после того, как Черные, похоже, победят. Трала, дочь Света, не войдет в комнату Приятной Смерти с остальными женщинами, но отдаст себя в руки Черных, дабы они могли считать себя воистину победителями. Вы, Народ, уходите в Место Рептилий, пока Черные не исчезнут. Не все Древние погибнут - спасутся многие, но способ их сохранения я не осмеливаюсь сказать. Когда солнцеволосый юноша придет из внешнего мира, отправьте его в Пещеры Тьмы, чтобы спасти Тралу и положить конец злу".
   "И тогда Леди Трала встала и тихо сказала: - Как сказал лорд Тран, так и будет. Я отдам себя в руки Черных, чтобы их гибель пришла к ним".
   Лорд Тран улыбнулся ей и сказал: "Так что счастье будет твоей долей. Разве после Великих Туманов снова не приходит свет?
   "Тогда женщины Древних простились и прошли в место приятной смерти, а мужчины приготовились к битве с Черными. Три дня они сражались, но новое оружие Черных победило, и вождь Черных установил этот трон из гагата как доказательство своей силы. Однако, поскольку Черные не были счастливы в Пещерах, тоскуя по тьме своих пещер, они вскоре удалились, и мы, Народ, вышли снова.
   "Но теперь пришло время, когда темные принесут Дочь в жертву своему злу. Если ты сможешь освободить ее, чужеземец, они погибнут, как будто их и не было.
   - Что с Древними? - спросил Гарин. - Те другие, о которых говорил Тран, будут спасены?
   "О них мы ничего не знаем, кроме того, что, когда мы несли тела павших к Месту Предков, некоторые из них пропали без вести. Чтобы вы могли убедиться в истинности этой истории, Ург отведет вас на галерею над Комнатой Приятной Смерти, и вы сможете посмотреть на тех, кто там спит.
   Упорно направляясь, Гарин поднялся по крутому пандусу, ведущему из Зала Престолов. Это вело к узкому балкону, одна сторона которого была из прозрачного хрусталя. Ург указал вниз.
   Они находились над длинной комнатой, стены которой были окрашены в нефритово-зеленый цвет. На полированном полу были разбросаны груды подушек. Каждая была занята спящей женщиной, и некоторые из них держали на руках ребенка. Их длинные волосы ниспадали на пол, изогнутые ресницы отбрасывали темные тени на бледные лица.
   - Но они спят! - запротестовал Гарин.
   Ург покачал головой. "Это сон смерти. Дважды каждые десять часов пары поднимаются с пола. Те, кто вдыхает их, больше не просыпаются, и если их не тревожить, они будут лежать так тысячу лет. Посмотреть там-"
   Он указал на закрытые двойные двери комнаты. Там лежали первые люди Древних, которых видел Гарин. Они тоже казались спящими, положив свои красивые головы на руки.
   "Тран приказал тем, кто остался после последней битвы в Зале Престолов, войти в Комнату Приятной Смерти, чтобы Чёрные не истязали их ради своих звериных удовольствий. Сам Тран остался, чтобы закрыть дверь, и так умер.
   Среди спящих не было стариков. Никто из мужчин, казалось, не насчитывал более тридцати лет, и многие из них выглядели моложе. Гарин заметил это.
   "Так выглядели Древние до дня своей смерти, хотя многие жили дважды по сто лет. Лучи света держали их такими. Даже мы, Народ, можем сдержать возраст. Но пойдем сейчас, наш Лорд Трар снова поговорит с тобой.
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   В пещеры тьмы
   Снова Гарин стоял перед нефритовым троном Трара и слышал движение множества Народа в тенях. Трар вертел в своих мягких руках небольшой стержень из блестящего зеленоватого металла.
   -- Послушай, чужеземец, -- начал он, -- нам осталось совсем немного времени. Через семь дней над нами скроются Великие Туманы. Тогда ни одно живое существо не сможет выйти из убежища и избежать смерти. А до этого времени Трала должна выйти из Пещер. Этот жезл будет вашим оружием; у Черных нет своего секрета. Смотреть."
   Двое из Народа тащили перед ним слиток металла. Он коснулся его палкой. Появились крупные хлопья ржавчины, распространившиеся по всей поверхности. Он рухнул, и один из Народа наступил на кучу пыли там, где он был.
   "Трала находится в самом сердце Пещер, но люди Кепты с годами стали беспечными. Входите смело и доверьтесь фортуне. Они ничего не знают ни о твоем приезде, ни о словах Трана о тебе.
   Ург выступил вперед и умоляюще протянул руки.
   - Что бы ты хотел, Ург?
   "Господи, я бы пошел с чужеземцем. Он ничего не знает ни о Лесе Моргелов, ни о Грязевой луже. В лесу легко заблудиться...
   Трар покачал головой. "Это может быть не так. Он должен идти один, как и сказал Тран.
   Ана, весь день следовавшая за Гарином в тени, пронзительно свистнула и встала на цыпочки, чтобы дернуть его за руку. Трар улыбнулся. "Этот может уйти, его глаза могут сослужить вам хорошую службу. Ург проведет вас к внешнему порталу Места Предков и направит вас по дороге к Пещерам. Прощай, чужеземец, и да пребудут с тобой духи Древних".
   Гарин поклонился правителю Народа и повернулся, чтобы следовать за Ургом. Возле двери стояла небольшая группа женщин. Сера отодвинулась от них, протягивая маленькую сумку.
   - Чужеземец, - поспешно сказала она, - когда увидишь Дочь, скажи ей о Сере, ибо я ждала ее много лет.
   Он улыбнулся. "Это я сделаю".
   - Если ты помнишь, чужеземец. Я знатная леди среди Народа, и у меня есть своя доля женихов, но, думаю, я могла бы позавидовать Дочери. Нет, этого я не объясню, - она насмешливо засмеялась. "Вы поймете в свое время. Вот пакет с едой. А теперь иди быстро, чтобы ты снова был среди нас перед Туманами.
   Так что прощание с женщиной ускорило их путь. Ург выбрал пандус, ведущий вниз. У его подножия в скале была ниша, над которой тускло горел розовый свет. Ург сунул руку в лощину и вытащил пару высоких ботинок, которые помог Гарину зашнуровать. Они хорошо подходили, поскольку были созданы для человека Древних.
   Проход перед ними был узким и кривым. Под ногами лежал толстый ковер пыли, украшенный отпечатками Народа. Они завернули за угол, и в полумраке показалась высокая дверь. Ург надавил на поверхность, раздался щелчок и камень откатился.
   "Это Место Предков", - объявил он, входя внутрь.
   Они были в конце колоссального зала, куполообразная крыша которого исчезала в тени. Толстые столбы из сверкающего хрусталя разделяли его на проходы, ведущие внутрь к возвышению овальной формы. В проходах стояли кушетки, и в каждом мягком гнезде было свое спальное место. Рядом с дверью лежали мужчины и женщины Народа, но ближе к возвышению находились Древние. Кое-где на ложе лежало двойное бремя, на плече мужчины лежала поникшая голова женщины. Ург остановился возле такого.
   "Смотри, чужеземец, здесь был тот, кого призвали из твоего мира. Марена из Дома Света смотрела на него благосклонно, и их счастливых дней было много".
   У мужчины на кушетке были рыжевато-золотые волосы, а на его плече была тяжелая золотая повязка, которую Гарин когда-то видел в музее. Сын донормандской Ирландии. Ург провел скрюченным пальцем по архаичным буквам, вырезанным на каменном основании кушетки.
   "Влюбленные в Свете спят сладко. Свет возвращается в назначенный день".
   - Кто там лежит? Гарин указал на помост.
   "Первые Древние. Подойди, посмотри на тех, кто сделал этот Тав".
   На помосте ложа стояли в два ряда, а между ними, в центре, возвышалась одна ложа над остальными. Пятьдесят мужчин и женщин лежали, словно отдыхая в течение часа, с улыбками на их мирных лицах, но с усталыми тенями под глазами. В них было что-то нечеловеческое, чего не хватало их потомкам.
   Ург подошел к высокой кушетке и поманил Гарина присоединиться к нему. Там лежали мужчина и женщина, голова женщины на груди мужчины. В их лицах было что-то, что заставило Гарина отвернуться. Ему казалось, что он грубо вторгся туда, куда не следует идти мужчине.
   "Здесь лежит Тран, Сын Света, первый Лорд Пещер, и его госпожа Трала, Обитатель Света. Так они лежали тысячу тысяч лет, и так они будут лежать, пока эта планета не превратится в прах под ними. Вывели Народ из тины и сделали Тав. Таких, как они, мы больше никогда не увидим".
   Они молча прошли по коридорам мертвых. Однажды Гарин увидел другого светловолосого мужчину, возможно, еще одного чужеземца, поскольку все Древние были темноволосыми. Ург еще раз помолчал, прежде чем они вышли из зала. Он стоял у ложа человека, закутанного в длинную мантию, лицо которого было изуродовано следами агонии.
   Ург произнес одно имя: "Тран".
   Так это был последний лорд Пещер. Гарин наклонился ближе, чтобы изучить мертвое лицо, но Ург, похоже, потерял терпение. Он поспешил со своим подопечным к панельной двери.
   - Это южный портал Пещер, - объяснил он. "Доверься Ане, которая направит тебя, и остерегайся кипящей грязи. Если моргелы вас учуют, убивайте быстро, они слуги Черных. Да благоволит тебе удача, чужеземец.
   Дверь была открыта, и Гарин смотрел на Тава. Мягкий голубой свет был таким же сильным, как и тогда, когда он впервые увидел его. С Аной на плече, зеленым жезлом и мешком с едой в руках, он вышел на моховой дерн.
   Ург поднял руку в приветствии, и дверь со щелчком встала на место. Гарин стоял один, поклявшись вывести Дочь из Пещер Тьмы.
   В Таве нет ни ночи, ни дня, потому что голубой свет ровный. Но Народ делит свое время искусственным путем. Однако Гарин, только что пришедший от лучей исцеления, не чувствовал усталости. Пока он колебался, Ана болтала и уверенно указывала вперед.
   Перед ними был густой лес папоротников. В лесу было тихо, когда Гарин пробрался в его сумрак и впервые заметил особенность Тава. Птиц не было.
   Часть леса, которую им предстояло пересечь, была всего лишь отрогом леса на западе. Через час пути они вышли на берег медленной реки. Мутные воды ручья были мутного шафранового цвета. Это, подумал Гарин, должна быть Золотая Река, граница земель Черных.
   Он свернул за поворот и наткнулся на мост, такой старый, что само время превратило его каменные углы в кривые. Мост выходил на широкую равнину, где высокая трава росла сухой и желтой. Слева послышалось шипение и бульканье, и в воздух поднялась огромная волна кипящей грязи. Гарин захлебнулся на ветру, густом от химикатов, который дул от него. Он чувствовал запах и вкус отравленного серой воздуха по всей равнине.
   И он был так рад нырнуть в маленькую папоротниковую рощу, которая наполовину скрывала родник. Там он вымыл голову и руки, пока Ана открывала мешок с едой Серы.
   Вместе они ели лепешки из зерна и сухофрукты. Когда они закончили, Ана дернула Гарина за руку и указала на него.
   Осторожно пробирался Гарин сквозь густой подлесок, пока, наконец, не выглянул на поляну и на ее краю вход в Пещеры Черных. Две высокие колонны, высеченные в виде отвратительных монстров, охраняли дыру с неровными краями. Тонкий зеленоватый туман кружился и танцевал во рту.
   Летун изучал вход. Жизни не было видно. Он схватил разрушающий стержень и двинулся вперед. Перед зеленым туманом он приготовился, а затем шагнул внутрь.
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   Второй пленник Кепты
   Зеленый туман окутал Гарина. Он втянул в легкие горячий влажный воздух со слабым привкусом приторной сладости, как от какой-то тайной порчи. Зеленые пылинки в воздухе излучали мало света и, казалось, цеплялись за незваного гостя.
   Когда "Ана" шлепала перед ним, американец начал спускаться по крутому пандусу, и мягкие подошвы его ботинок не издавали ни звука. Через равные промежутки вдоль стены в нишах стояли небольшие статуэтки. И вокруг каждой извращенной фигуры была корона из зеленых пылинок.
   Ана остановилась, ее большие уши растопырились, словно пытаясь уловить малейшее бормотание. Откуда-то из-под земли доносился вой взбесившейся собаки. Ана вздрогнула, подкравшись ближе к Гарину.
   Вниз вел пандус, становясь все уже и круче. И громче звучал безумный, кашляющий вой собаки. Затем проход был резко перекрыт решеткой из черного камня. Гарин посмотрел сквозь решетку на лестницу, ведущую в яму. Из ямы донесся рычащий смех.
   Ходить туда-сюда было чем-то, что могло быть придумано демонами. Это были гладкие, похожие на крыс существа, безволосые и большие, как пони. Красная слюна капала из уголков их острых челюстей. Но в глазах, которые они время от времени поднимали к решетке, был разум. Это были моргелы, сторожевые псы и рабы Черных.
   Со второй пары лестниц прямо через яму донесся стонущий крик. Дверь открылась, и двое мужчин спустились по ступенькам. Моргелы ринулись вперед, но отступили, когда над их головами затрещали кнуты.
   Хозяева моргелей внешне были людьми. Вокруг них были скручены черные набедренные повязки, а с плеч свисали длинные плащи в форме крыльев. На их головах, полностью скрывающих волосы, были матерчатые шапки с рваными гребнями, похожими на петушиные гребешки. Насколько мог видеть Гарин, они были безоружны, если не считать кнутов.
   По ступенькам спускалась вторая группа. Между двумя Черными боролся заключенный. Он отчаянно и безнадежно сопротивлялся, но прежде чем остановились, его подтащили к краю ямы. Моргелы, сосредоточившись на своей обещанной добыче, присели перед ними.
   Пятью ступенями выше стояли две фигуры, у которых охранники искали указаний. Один был человеком их расы, стройным, красивым телом и злым, красивым лицом. Его рука собственнически легла на руку его спутника.
   Рядом с ним стояла Трала с гордо поднятой головой. Кривые смеха исчезли с ее губ; теперь там можно было прочитать только печаль и покорность. Но ее дух горел белым пламенем в ее глазах.
   "Смотреть!" приказала надзирательница. "Разве Кепта не сдерживает свои обещания? Должны ли мы отдать Дандтана в пасть нашим рабам, или вы откажетесь от некоторых своих слов, леди Трала?"
   За нее ответил заключенный. "Кепта, сын подлости, Трала не для тебя. Помни, возлюбленная, - обратился он к Дочери, - день избавления близок...
   Гарин почувствовал внезапную пустоту. Заключенный назвал Тралу "возлюбленной" с непринужденностью того, кто имел на это право.
   - Я жду ответа Тралы, - ровным голосом ответил Кепта. И ее ответ он получил.
   "Зверь среди зверей, вы можете послать Дандтана на смерть, вы можете осыпать меня всевозможными оскорблениями и злом, но все же я говорю, что Дочь не для вашего прикосновения. Скорее я своими руками перережу линию жизни, приняв на себя наказание Старших. Дандтану, - она улыбнулась пленнику, - я прощаюсь. Мы снова встретимся за Завесой Времени". Она протянула к нему руки.
   - Трала, дорогая!.. Один из его охранников зажал заключенному рот рукой, положив конец его словам.
   Но теперь Трала смотрела за его спину, прямо на решетку, укрывавшую Гарина. Кепта потянул ее за руку, чтобы привлечь ее внимание. "Смотреть! Так умирают мои враги. В яму с ним!"
   Охранники развернули своего пленника, и моргелы подобрались ближе, их глаза были устремлены на это молодое корчащееся тело. Гарин знал, что он должен принять участие в игре. Ана тянула его вправо, и там была открытая арка, ведущая к балкону, огибающему край ямы.
   Те, кто внизу, были слишком очарованы грядущей забавой, чтобы заметить захватчика. Но Трала подняла глаза, и Гарину показалось, что она заметила его. Что-то в ее отношении привлекло Кепту, он тоже поднял глаза. Мгновение он смотрел в полном изумлении, а затем втолкнул Дочь в дверь позади себя.
   "Эй, чужеземец! Добро пожаловать в Пещеры. Значит, вмешался Народ...
   - Приветствую, Кепта. Гарин едва ли знал, откуда взялись слова, которые так легко слетали с его языка. "Я пришел, как и было обещано, чтобы остаться до тех пор, пока Черный Трон не исчезнет".
   - Даже моргелы не хвастаются перед тем, как их добыча обмякнет у них в пасти, - мелькнула Кепта. - Что ты за зверь?
   "Чистый зверь, Кепта, которым ты не являешься. Прикажи своим двуногим моргелям отпустить юношу, а то я теряю терпение. Летун показал зеленый жезл.
   Глаза Кепты сузились, но улыбка не исчезла. - Я давно слышал, что Древние не уничтожают...
   -- Как чужеземец, я не связан их ограничениями, -- ответил Гарин, -- в этом ты узнаешь, если не отзовешь свою вонючую стаю.
   Хозяин Пещер рассмеялся. "Ты как Танд, дурак без мозгов. Никогда больше ты не увидишь Пещеры...
   - Ты еще признаешь меня хозяином, Кепта.
   Черный Вождь, казалось, задумался. Затем он помахал своим людям. - Отпустите его, - приказал он. "Чужестранка, ты смелее, чем я думал. Мы могли бы торговаться...
   "Трала выходит из Пещер, и черный трон - пыль, таковы условия Пещер".
   "А если не примем?"
   "Тогда выйдет Трала, трон превратится в прах, и у Тава будет день суда, какого он никогда прежде не видел".
   - Ты бросаешь мне вызов?
   Снова пришли к нему слова, которые, как казалось Гарину, имели другое происхождение. - Как и в случае с Ю-лаком, я возьму...
   Прежде чем Кепта успел ответить, в яме возникла проблема. Дандтан, освобожденный своей охраной, прыгал по полу. Гарин бросился животом на балкон и сбросил украшенную драгоценными камнями лямку ремня на губу.
   Мгновение спустя она натянулась, и он напрягся, чтобы потянуть вверх. Каблуки Дандтана уже были выше щелкающих челюстей моргеля. Летчик поймал юношу за плечи и вздрогнул. Они вместе покатились к стене.
   "Они ушли! Все они!" - воскликнул Дандтан, вставая на ноги. Он был прав; Моргели выли внизу, но Кепта и его люди исчезли.
   "Трала!" - воскликнул Гарин.
   Дандтан кивнул. "Они забрали ее обратно в камеры. Они считают, что там она в безопасности.
   - Значит, они думают неправильно. Гарин наклонился, чтобы поднять зеленый жезл. Его спутник рассмеялся.
   - Нам лучше начать, пока они не подготовились к нам.
   Гарин подобрал Ану. "Каким образом?"
   Дандтан показал ему проход, ведущий из-за другой двери. Затем он ускользнул в боковую комнату, чтобы вернуться с двумя крылатыми плащами и матерчатыми капюшонами, чтобы они могли сойти за Черных.
   Они прошли через входы в три боковых туннеля, все пустынные. Никто не оспаривал их ухода. Все Черные ушли из этой части Пещер.
   Дандтан беспокойно фыркнул. "Не все хорошо. Я боюсь ловушки.
   "Пока мы можем пройти, позвольте нам".
   Коридор повернул направо, и они вошли в овальную комнату. Дандтан снова покачал головой, но не осмелился возразить. Вместо этого он распахнул дверь и поспешил по короткому коридору.
   Гарину показалось, что в темных углах раздавались странные шорохи и скрипы. Затем Дандтан остановился так резко, что летун врезался в него.
   "Вот комната охраны - и она пуста!"
   Гарин посмотрел через плечо в большую комнату. На стенах висели стойки со странным оружием, а спальные тюфяки охранников были ровно сложены друг на друга, но мужчин нигде не было видно.
   Они пересекли комнату и прошли под аркой.
   "Даже прутья не опущены", - заметил Дандтан. Он указал наверху. Там висела каменная решетка. Гарин с опаской изучал его. Но Дандтан заманил его в узкий коридор с зарешеченными дверями.
   - Камеры, - объяснил он и снял засов с одной двери. Портал распахнулся, и они вошли внутрь.
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   Ловушка Кепты
   Трала встала, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Забыв о своей маскировке, Гарин отпрянул, похолодев от ее ледяного поведения. Но Дандтан прыгнул вперед и поймал ее в свои объятия. Она отчаянно боролась, пока не увидела лицо под капюшоном похитителя, а затем вскрикнула от восторга и обвила руками его шею.
   "Дандтан!"
   Он улыбнулся. "Несмотря на это. Но это дело рук чужеземца.
   Она подошла к американцу, изучая его лицо. "Чужестранка? Такое холодное имя не для тебя, раз ты так служил нам. Она протянула ему руки, и он поднес их к губам.
   - А как тебя зовут?
   Дандтан рассмеялся. "Таково вечное женское любопытство!"
   "Гарин".
   - Гарин, - повторила она. "Как..." Под ее жемчужной плотью вспыхнула слабая роза.
   Рука Дандтана легко легла на плечо его спасителя. "Действительно, он похож на него. С этого дня пусть он носит имя того другого. Гаран, сын света.
   "Почему бы и нет?" она вернулась спокойно. "После всего-"
   "Награда, которая могла принадлежать Гарану, может принадлежать ему? Расскажите ему историю его тезки, когда мы снова будем в Пещерах...
   Дандтана прервал испуганный писк Аны. Потом раздался насмешливый голос.
   "Значит, жертва попала в ловушку по собственной воле. Сколько охотников могут похвастаться тем же?
   Кепта прислонился к двери, в его глазах плясали озорные огоньки. Гарин бросил свой плащ на пол, но Дандтан, должно быть, прочел мысли летуна, потому что схватил его за руку.
   - Клянусь своей жизнью, не прикасайся к нему!
   "Значит, ты научился такой мудрости, пока жил среди нас, Дандтан? О, если бы Трала поступила так же. Но светлые женщины находят меня слабым. Он смотрел на ее гордое тело так, что Гарин вцепился бы ему в горло, если бы Дандтан не держал его. "Значит, у Тралы будет второй шанс. Как бы вы хотели видеть этих мужчин в Комнате инструментов, леди?
   - Я не боюсь тебя, - ответила она. "Тран однажды сделал пророчество, и он никогда не говорил праздно. Мы победим бесплатно...
   "Будет так, как распорядится судьба. А пока я оставляю вас друг другу". Он хлестнул дверь и захлопнул ее за собой. Они услышали скрип барной стойки, которую он поставил на место. Потом его шаги стихли.
   - Зло идет, - тихо пробормотала Трала. "Возможно, было бы лучше, если бы Гарин убил его, как он задумал. Мы должны уйти...
   Гарин вытащил жезл из-за пояса. Зеленые светящиеся пылинки собрались и облепили его полированную длину.
   - Не прикасайся к двери, - посоветовал Трала. "только петли".
   Под кончиком стержня камень стал губчатым и отслаивался. Дандтан и летун поймали дверь и опустили ее на пол. Одним быстрым движением Трала схватила плащ Гарина и накинула его на себя, скрывая блеск своей инкрустированной драгоценными камнями мантии.
   В воздухе коридора царила какая-то странная холодная безжизненность, светоносные пылинки исчезали, словно их сдуло.
   "Торопиться!" - настаивала Дочь. "Кепта забирает живой свет, так что нам придется блуждать во тьме".
   Когда они дошли до конца зала, свет совсем погас, и Гарин ушиб руки о опущенную каменную решетку. Откуда-то по ту сторону барьера донесся зыбкий смех.
   - О, чужеземец, - насмешливо позвал Кепта, - ты легко справишься, если вспомнишь свое оружие. Но тьму так легко не победить, как и то, что правит залами".
   Гарин уже возился со стержнем. Через пять минут их путь снова был свободен. Но Трала остановила их, когда они должны были пройти. "Кепта освободила охотников".
   "Охотники?"
   - Моргелы и... другие, - объяснил Дандтан. Черные отступили, и здесь приходит только смерть. А моргелы видят в темноте..."
   - Ана тоже.
   - Хорошая мысль, - согласился сын Древних.
   - Это выведет нас наружу.
   Словно в ответ Гарину дернули за пояс. Повернувшись, он поймал руку Тралы и понял, что она взяла руку Дандтана. Так связанные они пересекли комнату охраны. Потом Ана надолго замолчала, словно прислушиваясь. Ничего не было видно, кроме тьмы, которая висела вокруг них, как удушающие складки занавески.
   - Что-то следует за нами, - прошептал Дандтан.
   - Нечего бояться, - заявил Трала. "Он не посмеет атаковать. Я думаю, это дело рук Кепты. А то, что не имеет истинной жизни, более всего боится смерти. Он собирается...
   Послышались звуки чего-то медленно уползающего.
   "Кепта больше не будет этого делать", - пренебрежительно продолжала Дочь. "Он знал, что его чудовища не нападут. Только при свете их следует бояться - и то только из-за ужаса их форм".
   Ана снова потянула пояс своего хозяина. Они прошли в узкий проход дальше. Но во тьме оставался смысл вещей вокруг них, вещей, которые Трала продолжала настаивать на безвредности, но которые все же наполняли Гарина отвращением.
   Затем они вошли в дальний коридор, в который вели три зала и который заканчивался ямой моргелей. Здесь, как считал Гарин, была наибольшая опасность от моргелов.
   Ана резко остановилась, прижавшись спиной к бедру Гарина. В черноте появились два желтых диска, в глубине которых искры шафрана. Гарин сунул жезл в руки Тралы.
   "Что Вы?" - спросила она.
   "Я собираюсь расчистить путь. Слишком темно, чтобы использовать жезл против движущихся существ... - Он бросил слова через плечо и направился к немигающим глазам.
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   Побег из пещер
   Не сводя глаз с этих бездушных желтых дисков, Гарин сорвал с себя капюшон, скомкав его в комок. Затем он прыгнул. Его пальцы скользили по гладкой шкуре, острые клыки вспарывали предплечье, тупые ногти царапали ребра. Зловонное дыхание ударило ему в лицо, и теплая слюна потекла по шее и груди. Но его план удался.
   Колпачок застрял в горле моргеля, и зверь медленно задыхался. Кровь капала с разорванной плоти летуна, но он мрачно держался, пока не увидел, как меркнет свет в этих желтых глазах. Умирающий моргель совершил последний безумный рывок на свободу, волоча нападавшего по каменному полу. Затем Гарин почувствовал, как вздымающееся тело безвольно прижалось к его собственному. Он прижался к стене, тяжело дыша.
   "Гарин!" - воскликнула Трала. Ее ищущая рука коснулась его плеча и скользнула к его лицу. - С тобой все в порядке?
   - Да, - выдохнул он, - пойдем дальше.
   Пальцы Тралы задержались на его руке, и теперь она шла рядом с ним, ее плащ издавал шуршащие звуки, касаясь стены и пола.
   - Подожди, - внезапно предупредила она. "Яма моргеля..."
   Дандтан проскользнул мимо них. - Я попробую дверь.
   Через мгновение он вернулся. - Открыто, - прошептал он.
   "Кепта считает, - размышляла Трала, - что мы будем держаться подальше от галереи. Поэтому пойдем через яму. Моргелы отправятся в лучшие охотничьи угодья.
   Через яму прошли. Из-под ног поднимался удушливый смрад, и они шли очень осторожно. Они беспрепятственно поднялись по дальней лестнице, Дандтан шел впереди.
   -- Розга сюда, Гарин, -- крикнул он. "Эта дверь заперта".
   Гарин вложил оружие в другую руку и прислонился к скале. Он был болен, и у него кружилась голова. Длинные, глубокие раны на его руке и плече затягивались и ныли с острой пульсацией.
   Когда они пошли дальше, он тяжело дышал. Они по-прежнему двигались в темноте, и его горе прошло незамеченным.
   - Это неправильно, - пробормотал он наполовину про себя. - Мы идем слишком легко...
   И ему ответили из темноты. - Хорошо подмечено, чужеземец. Но пока вы выходите на свободу, как Трала и Дандтан. Полноценной бухгалтерии у нас пока нет. А теперь прощайте, до новой встречи в Зале Престолов. Я мог бы найти в себе силы аплодировать твоему мужеству, чужеземец. Возможно, ты еще придешь ко мне служить.
   Гарин повернулся и бросился на голос, с силой ударившись о каменную стену. Кепта рассмеялся.
   "Не с ловкостью быка Танд ты меня поймаешь".
   Его второй смех был начисто прерван, как будто дверь закрыли. В молчании все трое поспешили вверх по трапу. Потом, как сквозь завесу, они вышли на свет Тава.
   Трала сбросила свой тусклый плащ и встала, раскинув руки, на земле кратера. Ее сверкающее одеяние окутывало ее славой, и она тихо пела, упиваясь собственным восторгом. Тогда Дандтан обнял ее; она прижалась к нему, глядя вокруг, как мог бы сбитый с толку ребенок.
   Гарин тупо задумался, как он сможет вернуться в Пещеры, когда его руку и плечо объял всепожирающий огонь. Ана подкралась ближе к нему, вглядываясь в его бледное лицо.
   Их разбудил вой из Пещер. Трала вскрикнула, и Дандтан ответил на ее невысказанный вопрос. - Они пустили моргелов по нашему следу!
   Вой из пещер эхом разносился по лесу. Моргели впереди и позади них! Гарин мог восстать против одного, Дандтан - против другого, а Трала могла защитить себя жезлом, но в конце концов стая убьет их.
   "Мы потребуем защиты от Гиби скалы. По закону они должны оказать нам помощь, - сказала Трала, подвернув свое длинное одеяние и побежав налегке. Гарин подобрал ее плащ и накинул его себе на плечо, чтобы скрыть рубцы. Когда он больше не мог поддерживать ее темп, она не должна догадываться о причине его отставания.
   Об этом полете через лес летун впоследствии мало что помнил. Наконец журчание воды донеслось до его стучащих ушей, когда он, спотыкаясь, прошагал добрых десять корпусов позади своих товарищей. Они подошли к опушке леса на берегу реки.
   Без колебаний Трала и Дандтан нырнули в маслянистый поток, легко переплывая на другую сторону. Гарин сбросил плащ, гадая, сможет ли он, войдя в желтый ручей, снова выбраться из него. Ана уже была внутри, гребла кругами у берега и умоляла его следовать за ним. Устало Гарин вышел.
   Вода, смывшая кровь и пот с его ноющего тела, была слегка солоноватой и оживляла его раны. Он не мог бороться с вялым течением, и оно понесло его вниз по течению, далеко от того места, где приземлились остальные.
   Но в конце концов ему удалось освободиться, выползая недалеко от места впадения в реку небольшого ручья. Там он лежал, тяжело дыша, лицом вниз на мху. И там они нашли его, вода капала с его грязного наряда, Ана гладила его грязные волосы. Трала вскрикнула от беспокойства и положила голову себе на колено, пока Дандтан осматривал свои раны.
   - Почему ты не сказал нам? - спросила Трала.
   Он не пытался ответить, довольствуясь тем, что лежал, поддерживая его руками. Дандтан исчез в лесу и вскоре вернулся, его руки были наполнены массой измельченных листьев. Этими он залепил Гарину раны.
   - Вам лучше продолжать, - предупредил Гарин.
   Дандтан покачал головой. "Моргели не умеют плавать. Если они перейдут дорогу, то должны пройти к мосту, а это половина кратера.
   "Ана" упала посреди них, ее маленькие ручки были полны гроздей фиолетовых фруктов. И вот они пировали, Гарин непринужденно сидел на папоротниковой кушетке, принимая пищу из рук Тралы.
   Казалось, в листовом пластыре Дандтана была какая-то польза, потому что после короткого отдыха Гарин смог подняться на ноги только с парой приступов боли в ранах. Но они начали в более трезвом темпе. Тропа вела через замшелые лощины и залитые солнцем поляны, где пахли диковинные цветы. Ручей, по которому они шли, дважды разветвлялся, прежде чем на краю луга они отклонились от направляющей воды к стене кратера.
   Внезапно Трала запрокинула голову и пронзительно свистнула. Из воздуха упало желто-черное насекомое размером с ястреба. Дважды он обогнул ее голову, а затем уселся на ее вытянутое запястье.
   Его распухшее тело было угольно-черным, а изогнутые ноги, по три в стороны, - хромово-желтыми. Круглая голова заканчивалась острым клювом и большими фасеточными глазами. Крылья, лениво пробовавшие воздух, были черными с золотым отливом.
   Трала потерла круглую головку, а насекомое нежно уткнулось носом в ее щеку. Затем она снова протянула запястье, и оно исчезло.
   "Нас сейчас ждут, и мы можем пройти беспрепятственно".
   Вскоре они услышали бормочущий звук. Стена кратера маячила впереди, затмевая деревья у ее основания.
   "Вот город Гиби", - заметил Дандтан.
   К скале цеплялись башни и башенки множества восьмиугольных камер.
   - Они готовятся к Туманам, - заметил Трала. - У нас будет компания в нашем путешествии в Пещеры.
   Они миновали деревья и достигли подножия восковых небоскребов, головокружительно возвышавшихся над их головами. Огромное облако Гиби парило над ними. Гарин почувствовал мягкое прикосновение их крыльев к своему телу. И они ревниво теснились друг к другу, чтобы быть рядом с Тралой.
   Мягкий шорох их крыльев заполнил поляну, когда к ним приблизился большой Гибе выдающейся красоты. Простолюдины разбежались, и Трала приветствовала королеву клеток как равную. Затем она обратилась к своим спутникам с информацией, которую могла предложить Королева Гиби.
   "Мы как раз вовремя. Завтра Гиби уезжают. Моргелы пересекли реку и вышли из-под контроля. Вместо того, чтобы охотиться на нас, они пошли разорять лесные угодья. Весь Тав был предупрежден против них. Но они могут быть пойманы Туманом и уничтожены. Мы должны отдохнуть в ущельях скал, и один из них придет за нами, когда придет время уходить.
   Гиби удалились в кельи-соты после того, как провели своих гостей в каменные лощины.
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   Дни подготовки
   Гарина разбудил громкий ропот. Дандтан опустился на колени рядом с ним.
   "Мы должны идти. Даже сейчас Гиби запечатывают последнюю камеру.
   Они торопливо съели лепешки из зерна и меда, и, пока они пировали, королева снова посетила их. Первый рой уже летел на восток.
   С нацией Гиби, нависшей над ними, как грозовая туча, трое отправились через луг. Пурпурно-голубая дымка сгущалась, и то здесь, то там возникали, танцевали и снова исчезали любопытные образования, похожие на пыльных вихрей пустыни. Тропическое тепло Тава усилилось; казалось, что сама земля дымится.
   "Туманы приближаются; мы должны торопиться, - задыхался Дандтан.
   Они пересекли лесной язык, окаймлявший луг, и вышли на центральную равнину Тава. Там была задумчивая тишина. Ана, сидящая на плече Гарина, вздрогнула.
   Их походка превратилась в рысь; Гиби собрались вместе. Однажды у Тралы перехватило дыхание в полувсхлипе.
   "Они летят медленно из-за нас. И это так далеко...
   "Смотреть!" Дандтан указал на равнину. - Моргели!
   Стая моргелов, подгоняемая страхом, бежала прыжками. Они прошли в сотне ярдов от троих, но не свернули с курса, хотя несколько огрызнулись на них.
   - Они уже мертвы, - заметил Дандтан. "У них нет времени добраться до убежища Пещер".
   Перебравшись через неглубокий ручеек, все трое побежали. Впервые Трала споткнулась и сбила темп. Гарин сунул Ану в руки Дандтана и, прежде чем она успела возразить, подхватил девушку на руки.
   Туман стал гуще, опустился на них как завеса. Черные волосы, тоньше шелка, хлестали по горлу Гарина. Голова Тралы лежала у него на плече, ее вздымающаяся грудь выгибалась, когда она глотала душный воздух.
   "Они... держат... наблюдают...!" - крикнул Дандтан.
   Мрак пронзали точки света. Темная фигура коснулась головы Гарина - одного из охранников Королевы Гиби.
   Затем они внезапно наткнулись на толпу Народа, один из которых с пронзительным криком потянулся к Трале. Это Сера приветствовала свою госпожу.
   Женщины унесли Тралу, оставив Гарина с чувством одиночества.
   "Туманы, Чужеземец". Это был Ург, указывающий на вход в Пещеру. Двое из Народа навалились на рычаг. Поперек отверстия защелкнулся лист кристалла. Пещеры были запечатаны.
   Дымка снаружи была теперь чернильно-черной, и волны ее бились о защитный барьер. Возможно, это была полночь самой черной, беззвездной ночи.
   "Так будет сорок дней. Что вне - умирает, - сказал Ург.
   - Значит, у нас есть сорок дней на подготовку, - вслух высказал свою мысль Гарин. Проницательное лицо Дандтана просветлело.
   - Хорошо сказано, Гарин. Сорок дней до того, как Кепта сможет нас найти. И нам предстоит многое сделать. Но сначала наше почтение Повелителю Народа.
   Вместе они отправились в Зал Престолов, где, увидев Дандтана, Трар встал и протянул свой служебный жезл с нефритовым наконечником. Сын Древних прикоснулся к нему.
   "Град! Обитатель Света и Чужеземец, выполнивший обещание Трана. Трала снова в Пещерах. А теперь пошлите вас в пыль этот черный трон..."
   Гарин без всякого отвращения вытащил из-за пояса разрушительный жезл, но Дандтан покачал головой. - Время еще не пришло, Трар. Кепта должен закончить узор, который он начал. Сорок дней у нас, а потом приходят Черные.
   Трар задумался. - Так тому и быть. Тран не видел еще одной войны..."
   - Но он видел конец Кепте!
   Трар выпрямился, словно с его худых плеч свалилась какая-то ноша. "Хорошо ты говоришь, Господи. Когда есть кто-то, кто восседает на Розовом Троне, чего нам бояться? Слушайте, о Народ, Свет вернулся в Пещеры!"
   Его крик подхватил собравшийся Народ.
   - А теперь, господин, - он почтительно повернулся к Дандтану, - каковы ваши приказания?
   "На время одного сна я войду в Чертог Обновления с этим чужеземцем, который уже не чужеземец, а Гарин, принятый Дочерью по Закону. А пока мы отдыхаем, пусть все приготовится..."
   "Обитатель Света сказал!" Сам Трар проводил их из Зала.
   Через множество извилистых проходов они подошли к глубокому бассейну с водой, в глубине которого таились странные пурпурные тени. Дандтан разделся и нырнул, Гарин последовал его примеру. Вода была покалывающе живой, и они не задерживались в ней долго. Из него они прошли в пузырчатую комнату, такую же, в какой отдыхал Гарин после купания в световых лучах, и на подушках в ее центре растянулись уставшие тела.
   Проснувшись, Гарин испытал то же ликование, что и прежде. Дандтан посмотрел на него с улыбкой. "Теперь за работу", - сказал он, потянувшись, чтобы нажать кнопку в стене.
   Появились двое Народа, неся с собой чистую атрибутику. После того, как они оделись и разговелись, Дандтан отправился в лаборатории. Гарин пошел бы с ним, но их перехватила Сера.
   - Можно было бы поговорить с лордом Гарином...
   Дандтан рассмеялся. - Иди, - приказал он американцу. - Нельзя пренебрегать приказами Тралы.
   Зал женщин был пуст. Коридор за ним, покрытый крышей и стенами из хрусталя с розовым отливом, был так же пуст. Сера отдернула золотую завесу, и они оказались в приемной Дочери.
   Перед ними стоял полукруглый помост из чистейшего хрусталя, заваленный розовыми и золотыми подушками. Перед ним фонтан в виде цветка, качающегося на изогнутом стебле, посылал брызги воды в неглубокий бассейн. Стены комнаты были разделены на ниши мраморными колоннами, каждая из которых изогнута в виде листьев папоротника.
   С куполообразного потолка на цепях из скрученного золота мягко светили семь ламп, каждая из которых была сделана из цельного желтого сапфира. Пол представлял собой мозаику из золота и хрусталя.
   Две маленькие Аны, игравшие между подушками, подошли, чтобы обменяться приветствиями с Гариным. Но хозяйки комнаты не было видно. Гарин повернулся к Сере, но прежде чем он успел сформулировать свой вопрос, она насмешливо спросила:
   "Кто такой лорд Гарин, что он не может ждать с терпением?" Но она ушла на поиски Дочери.
   Гарин беспокойно оглядел комнату. Эта украшенная драгоценностями комната не была для него местом. Он направился к двери, когда Трала вошла внутрь.
   "Привет дочери". Его голос звучал формально и холодно даже для него самого.
   Ее руки, которые были протянуты в приветствии, опустились по бокам. Призрак хмурого взгляда затемнил ее красоту.
   - Привет, Гарин, - медленно ответила она.
   - Вы послали за мной... - подсказал он, желая сбежать из этой шкатулки с драгоценностями и из несметного сокровища, которое она держала.
   - Да, - холодность ее тона была приказом об изгнании. - Хотел бы я знать, как ты себя чувствуешь и беспокоят ли тебя еще твои раны.
   Он посмотрел на свою гладкую плоть, исцелённую мудростью Народа. "Я снова в себе и горю желанием выполнять такую работу, которую Дандтан может найти для меня..."
   Ее халат, казалось, зашипел по полу, когда она повернулась к нему. "Тогда иди!" - приказала она. "Быстро идти!"
   И слепо повиновался. Она говорила, как со слугой, которого она могла призывать и увольнять по своему желанию. Даже если Дандтан сохранил ее любовь, она могла бы подарить ему свою дружбу. Но внутри он знал, что дружба будет ничтожной крохой по сравнению с пиршеством, ради которого бьется его пульс.
   Позади него послышался топот ног. Значит, она перезвонит ему! Его гордость подтолкнула его. Но это была Сера. Ее голова выдвинулась вперед, пока она действительно не стала похожа на рептилию.
   "Дурак! Моргель!" она сплюнула. "Даже Черные не обращались с ней так. Уберите вас из места женщин, чтобы они не поделили между собой вашу шкуру!"
   Гарин вырвался на свободу, не вняв потоку ее упреков. Затем он ухватился за одного из Народа в качестве проводника и направился к лабораториям. Далеко под поверхностью Тава, где во мраке призрачно мерцали световые пылинки, они попали в место непрекращающейся активности, где были столы, заставленные инструментами, витками стеклянных и металлических трубок и другим оборудованием и припасами. Они были точкой сосредоточения непрекращающихся потоков Народа. На платформе в дальнем конце Гарин увидел высокого сына Древних, работающего над каркасом из металла и сияющего хрусталя.
   Он взглянул на Гарина, который присоединился к нему. - Ты опоздал, - обвинил он. - Но ваше оправдание хорошее. А теперь за работу. Держите это здесь - и здесь - пока я застегиваю зажимы.
   Таким образом, Гарин стал для Дандтана дополнительными руками и ногами, и они лихорадочно работали, чтобы противостоять подъему Туманов. В лабораториях не было ни дня, ни ночи. Они работали стабильно, без отдыха и без чувства усталости.
   Дважды они ходили в Палату Обновления, но, кроме этих походов на верхние пути, все эти дни не выходили из лабораторий. О Трале не было и следа, и никто о ней не говорил.
   Жители Пещеры зависели от двух средств защиты: зловещей зеленой жидкости, которую можно было бросать в хрупкие стеклянные шары, и экрана, заряженного энергией. Незадолго до подъема Туманов это оружие было перевезено ко входу и установлено там. Дандтан и Гарин произвели последнюю проверку.
   "Кепта совершает ошибку, недооценивая своих врагов", - размышлял Дандтан, ласково ощупывая край экрана. "Когда меня схватили, в день гибели моего народа, меня отправили в лаборатории Черных, чтобы их искатели знаний могли узнать секреты Древних. Но я оказался лучшим учеником, чем учитель, и я открыл защиту от Черного огня. После того, как я узнал об этом, Кепта разозлился на мою предполагаемую глупость и попытался использовать меня, чтобы заставить Тралу подчиниться своей воле. За это, как и за другие вещи, он должен платить, и оплата не будет монетой его собственной чеканки. Давайте подумаем об этом... - Он повернулся, чтобы поприветствовать Урга, Трара и других вождей Народа, подошедших незамеченными.
   Среди них стояла Трала, ее взгляд был устремлен на хрустальную стену между ними и редеющим Туманом. Она замечала Гарина не больше, чем Анаса, играющего с ее поездом, и женщин, перешептывающихся позади нее. Но Гарин отступил в тень - и увидел он не боевое оружие, а мутно-черные волосы и грациозные белые конечности, окутанные великолепием.
   Ург и один из других вождей бросились на дверной рычаг. С протестующим скрипом стеклянная стена исчезла в скале. Зелень Тава манила их прогуляться своей свежестью; оно было возобновлено похотливой жизнью. Но на всем этом просторе лугов и лесов царила странная тишина.
   "Пост часовых", - приказал Дандтан. - Черные скоро придут.
   Он поманил Гарина вперед и сказал Трале:
   - Пойдем в Зал Престолов.
   Но Дочь не ответила на его улыбку. "Нехорошо, что мы должны тратить время на пустые разговоры. Пойдем вместо этого, чтобы призвать на помощь тех, кто ушел до нас". Говоря так, она бросила на Гарина взгляд, холодный, как арктические земли за губой Тава, а затем умчалась вместе с Серой, несущей ее шлейф.
   Дандтан уставился на Гарина. - Что произошло между вами двумя?
   Летчик покачал головой. "Я не знаю. Ни один мужчина не рождается с пониманием женщин...
   - Но она злится на тебя. Что произошло?"
   На мгновение у Гарина возникло искушение сказать правду: он не посмеет сломать любой барьер, который она воздвигнет, чтобы не захватить то, что в чести не принадлежало ему. Но он молча покачал головой. Никто из них больше не видел Тралу, пока Смерть не вошла в Пещеры.
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   Битва и победа
   Гарин стоял с Дандтаном, глядя на равнину Тав. На некотором расстоянии стояли две стройные башни со стальными наконечниками, которые на самом деле были полыми трубами, заполненными Черным огнем. Раньше эти фигуры в темных одеждах были заняты.
   "Кажется, они считают, что мы уже побеждены. Пусть так думают, - прокомментировал Дандтан, касаясь экрана, который они установили перед входом в Пещеру.
   Пока он говорил, Кепта расхаживал по высокой траве, чтобы приветствовать:
   "Хо, горожанин, я хотел бы поговорить с тобой..."
   Дандтан обошёл экран, Гарин в шаге позади. - Я вижу тебя, Кепта.
   "Хороший. Я верю, что ваши уши послужат вам так же, как и ваши глаза. Вот мои условия: дайте мне Тралу, чтобы она жила в моей комнате, и чужеземца, чтобы он развлекал моих капитанов. Не сопротивляйся, но распахни Пещеры, чтобы я смог занять свое законное место в Зале Престолов. Сделай это, и мы будем в мире..."
   "И вот наш ответ: - Дандтан неподвижно стоял перед экраном, - Возвращайтесь в Пещеры; разрушить мост между вашей землей и нашей. Пусть ни один Черный не придет сюда снова, никогда..."
   Кепта рассмеялся. "Ну, так тому и быть! Тогда мы сделаем вот что: возьмем Тралу, чтобы она временно стала моей, а затем отправилась к моим капитанам...
   Гарин рванулся вперед, почувствовал, как губы Кепты сомкнулись под его кулаком; его пальцы сомкнулись на горле другого, когда Дандтан, пытавшийся оттащить его от добычи, крикнул предупреждающе: "Осторожно!"
   Моргель выскочил из травы, его зубы впились в запястье Гарина, заставив его выронить Кепту. Затем Дандтан лишил его сознания резким ударом ремнем.
   На четвереньках Кепта пополз обратно к своим людям. Нижняя часть его лица была красной и капающей. Он выкрикивал приказ с дикой яростью.
   Дандтан нарисовал все еще бушующего флаера за ширмой. - Будь немного осторожен, - выдохнул он. "С Кептой можно справиться иначе, чем голыми руками".
   Башни качались кончиками ко входу. Дандтан приказал плотно закрепить экран.
   Снаружи моргель, которого оглушил Дандтан, неуверенно поднялся на ноги. Когда он проковылял половину расстояния до своего хозяина, Кепта отдал приказ стрелять. Широкий луч черного света с вершины ближайшей башни поймал зверя в лоб. Раздался леденящий крик агонии, и там, где стояла моргель, ветер понес серый пепел.
   Когда черный луч ударил по экрану, раздался ужасный треск. Зеленая трава внизу сгорела, осталась только выжженная земля и голая голубая почва. Те, кто находился в Пещере, скорчились под своей хрупкой защитой, полуослепленные светом выжженной травы, кашляя от пропитанных химикатами паров, клубившихся в трещинах скалы.
   Потом луч погас. Из концов башен валил тонкий дым, из почерневшей земли поднимался пар. Дандтан глубоко вздохнул.
   "Выдержало!" - воскликнул он, выдав, наконец, охвативший его страх.
   Люди Народа тащили к экрану машины из труб, в то время как другие извлекали шары зеленой жидкости. Дандтан стоял в стороне, как будто это дело было делом только Народа, и Гарин вспомнил, что Древние были против лишения жизни.
   Теперь командовал Трар. По его приказу глобусы были установлены на ложкообразных держателях. Щелкнули лазейки в экране. Трар по сигналу опустил руку. Сферы лениво поднимались, скользя через бойницы и уплывая к башням.
   Один, нацеленный на короткое расстояние, ударился о землю в том месте, где его обжег огонь, и сломался. Жидкость медленно вытекала наружу, образуя серо-зеленый газ, когда на нее ударялся воздух. Почти у подножия одной из башен возникла еще одна газовая спираль, а потом еще... и еще.
   Вскоре последовал мучительный крик, который вскоре перешел в слабое бормотание. Они могли видеть фигуры, уже не человеческие и не животные, шатающиеся в тумане.
   Дандтан отвернулся, его лицо побледнело от ужаса. Гарин закрыл уши руками, чтобы не слышать этого плача.
   Наконец стало тихо; у башен больше не было движения. Ург поместил сферу розового света на ближайшую машину и швырнул ее в лагерь врага. Как будто это был магнит, он притягивал зеленые щупальца газа, оставляя воздух чистым. То тут, то там лежали сморщенные багровые фигуры, над которыми нависали башни.
   Среди них ворвался один из Народа, женщина из окружения Тралы.
   "Спешите!" Она вцепилась в Гарина. "Кепта берет Тралу!"
   Она бешено побежала назад, откуда пришла, а американец топал ей по пятам. Они ворвались в Зал Престолов и увидели борющуюся группу перед помостом.
   Гарин услышал, как кто-то завыл, как зверь, и понял, что звук исходит из его собственного горла. Во второй раз его кулак наткнулся на лицо Кепты. С воплем ярости Черный отшвырнул Тралу от себя и прыгнул на Гарина, оставляя когти на лице летуна. Дважды американец вырывался и наносил противнику сокрушительные удары по ребрам. Затем он схватился так, как хотел, и его пальцы сомкнулись на горле Кепты. Несмотря на борьбу Черного, он держался, пока обмякшее тело не покатилось под ним.
   Задыхаясь, американец поднялся с залитого кровью пола и схватился за руку Нефритового Трона для поддержки.
   "Гарин!" Руки Тралы были вокруг него, ее сочувствующие пальцы сжимали его раны. И в этот момент он забыл Дандтана, забыл все, что заставил себя вспомнить. Она была в его руках, и его рот собственнически искал ее. И она не осталась без ответа, но уступила, как цветок уступает ветру.
   "Гарин!" - тихо прошептала она. Затем, почти робко, она вырвалась из его объятий.
   За ней стоял Дандтан, его лицо было бледным, рот плотно сжат. Гарин вспомнил. И, немного обезумев от боли и тоски, он опустил глаза, стараясь не видеть красоту Тралы.
   "Итак, Чужеземец, Трала летит к тебе в объятия..."
   Гарин обернулся. Кепта сгорбился на широком сиденье реактивного трона.
   "Нет, я не умер, Чужеземец, и ты не убьешь меня, как ты думаешь. Сейчас я ухожу, но я вернусь. Мы встречались и ненавидели, сражались и умирали раньше - ты и я. Ты был неким Гараном, маршалом воздушного флота Ю-Лака на исчезнувшей планете, а я был лордом Кума. Это было за несколько дней до того, как Древние освоили космос. Ты, я и Трала, мы связаны вместе, и даже судьба не может разорвать эти узы. Прощай, Гарин. А ты, Трала, помнишь конец того Гарана? Это было непросто".
   С последним злобным смешком он откинулся на троне. Его израненное тело обмякло. Затем острые линии трона расплылись; оно мерцало на свету. Внезапно и он, и его обитатель исчезли. Они смотрели в пустое пространство, над которым возвышался розовый трон Древних.
   - Он говорил правду, - пробормотала Трала. "У нас были другие жизни, другие встречи - так мы встретимся снова. Но пока он возвращается во тьму, которая послала его вперед. Это закончено."
   Без предупреждения низкий рокот наполнил Пещеру; стены качались и качались. Ящерица и человек, они жались друг к другу, пока качание не прекратилось. Наконец появился бегун с новостями о том, что один из Гиби отправился дальше и обнаружил, что Пещеры Тьмы были запечатаны подземным землетрясением. Угрозе Черных определенно пришел конец.
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   Подруга Тралы
   Хотя в Пещерах случались обвалы камней и некоторые проходы были закрыты, немногие из Народа пострадали. Разведчики Гиби сообщили, что земля у входа в Пещеры опустилась, и что Золотая Река, выброшенная из своего русла, быстро заполняет этот бассейн, образуя озеро.
   Насколько им удалось выяснить, ни один из Черных не пережил битву и запечатывание Пещер. Но они не могли быть уверены, что где-то в пределах Тава нет кучки преступников.
   Сам кратер был изменен. На центральной равнине появился ряд необработанных холмов. Лужа кипящей грязи исчезла, и деревья в лесу лежали плашмя, словно срезанные гигантской косой.
   Вернувшись в город на скале, Гиби обнаружили, что большинство их восковых небоскребов лежат в руинах, но без жалоб приступили к восстановлению. Фермеры-белки вылезли из своих нор и снова принялись за работу в поле.
   Гарин чувствовал себя не в своей тарелке во всей суматохе, заполнившей Пещеры. Больше, чем когда-либо, он был чужаком, не имевшим настоящих корней в Таве. Беспокойно он исследовал Пещеры, проводя много часов в Месте Предков, где изучал тех людей внешнего мира, которые предшествовали ему в этой странной стране.
   Однажды ночью, когда он вернулся в свою комнату, он обнаружил, что Дандтан и Трар ждут его там. В поведении Дандтана была странная твердость, в осанке Трара - мрачная трезвость.
   - Вы искали Зал Женщин после битвы? - резко спросил сын Древнего.
   - Нет, - коротко ответил Гарин. Обвинил ли Дандтан его в двуличии?
   - Ты отправил сообщение Трале?
   Гарин сдерживал вспыхнувший гнев. "Я не отваживался туда, куда не могу".
   Дандтан кивнул Трару, словно его подозрения подтвердились. - Ты видишь, как обстоят дела, Трар.
   Трар медленно покачал головой. - Но никогда призыв не был виноват...
   - Ты забываешь, - резко напомнил ему Дандтан. "Это было однажды - и штраф был взыскан. Так будет снова".
   Гарин в замешательстве переводил взгляд с одного на другого. Дандтан казался одержимым каким-то безжалостным гневом, но Трар был явно недоволен.
   - Это должно произойти после совета, если на то воля Дочери, - сказал Повелитель Народа.
   Дандтан направился к двери. "Трала не должна знать. Соберите Совет сегодня вечером. А пока смотрите, чтобы он, - он ткнул большим пальцем в сторону Гарина, - не выходил из этой комнаты.
   Таким образом, Гарин стал пленником под охраной Народа, не в силах узнать, в чем обвинял его Дандтан, или как он вызвал ненависть правителя Пещеры. Если только в Дандтане не пробудилась ревность, и он решил избавиться от соперника.
   Уверовав в это, летчик охотно направился в зал, где ждали судьи. Дандтан сидел во главе длинного стола, Трар по правую руку от него, а за ним низшие дворяне Народа.
   "Ты знаешь обвинение", - слова Дандтана были полны яда, когда Гарин встал перед ним. "Из собственных уст этот чужеземец осудил себя. Поэтому я прошу вас определить для него судьбу того чужеземца второго призвания, который восстал против призыва".
   - Чужеземец признал свою вину? - спросил один из Народа.
   Трар печально склонил голову. "Он сделал."
   Когда Гарин открыл было рот, чтобы потребовать изложения обвинения против него, Дандтан снова заговорил:
   - Что скажете, лорды?
   Долгое время они сидели молча, а потом согласно закивали ящерицами. - Делай, что хочешь, Обитатель Света.
   Дандтан невесело улыбнулся. - Смотри, чужеземец. Он провел рукой по стеклу смотрового зеркала, установленного на столешнице. "Такова судьба того, кто бунтует..."
   В сияющей глади Гарин увидел нарисованный пролом в стене Тава. У его подножия стояла группа людей Древних, а среди них боролся пленник. Они заставляли его карабкаться по стене кратера. Гарин наблюдал, как он достиг выступа и переполз через него, шатаясь по дымящейся скале, уклоняясь от обжигающего пара горячих источников, пока не рухнул лицом в вязкую грязь.
   - Таков был его конец, и ты закончишь...
   Спокойная грубость этого заявления вызвала гнев Гарина. "Лучше я умру таким образом, чем буду торчать в этом логове", - горячо воскликнул он. "Ты, кто обязан мне жизнью, послал бы меня на такую смерть, даже не сказав мне, в чем меня обвиняют. В конце концов, выбор между тобой и Кептой невелик, кроме того, что он был открытым врагом!
   Дандтан вскочил на ноги, но Трар поймал его за руку.
   "Он говорит честно. Спроси его, почему он не выполнит призыв".
   Пока Дандтан колебался, Гарин перегнулся через стол, бросая свои слова, как оружие, прямо в это холодное лицо.
   - Признаюсь, я люблю Тралу - люблю ее с того момента, как увидел ее на ступенях ямы моргелей в пещерах. С каких это пор стало преступлением любить то, что может не принадлежать тебе, если ты не пытаешься это забрать?"
   Трар отпустил Дандтана, его золотые глаза сияли.
   "Если ты любишь ее, требуй ее. Это ваше право".
   - Разве я не знаю, - обратился к нему Гарин, - что она Дандтана. Тран понятия не имел о выживании Дандтана, когда наложил на нее свою волю. Должен ли я унизиться до того, чтобы уговорить ее на неприятную сделку? Отпусти ее к тому, кого она любит..."
   Лицо Дандтана побагровело, а руки, лежавшие на столе, дрожали. Один за другим владыки Народа ускользали, оставляя двоих лицом к лицу.
   - А я думал приказать тебе умереть. Шепот Дандтана был хриплым, когда он сорвался с пересохших губ. - Гарин, мы думали, что ты знаешь - и, зная, отказали ей.
   - Знал что?
   - Что я сын Трана и брат Тралы.
   Пол качнулся под нетвердыми ногами Гарина. Руки Дандтана были теплыми на его плечах.
   - Я дурак, - медленно сказал американец.
   Дандтан улыбнулся. "Очень благородный дурак! Теперь отправьте вас к Трале, которая заслуживает того, чтобы выслушать всю эту путаницу".
   Так получилось, что с Дандтаном рядом с ним Гарин во второй раз прошел по этому коридору, миновал золотые занавеси и встал в присутствии Дочери. Она кончила прямо со своих подушек в его объятия, когда прочитала то, что было на его лице. Им не нужны были слова.
   И в этот час началась жизнь Гарина в Таве.
   ДАРЫ АСТИ (1948)
   Даже здесь, на черной террасе перед забытым горным убежищем Асти, можно было ощутить промозглый смрад горящего Мемфира, представить себе, что предрассветный ветер нес вверх из разграбленного города слабые мучительные крики тех, кого варвары Клема охотились на их длительную смерть. Действительно, пора было уходить -
   Варта, последняя из девственниц Асти, вздрогнула. Чешуйчатое и плетеное существо, присевшее рядом с ее бедром, повернуло свою рептильную голову так, что золотые глаза встретились с аквамариновыми глазами, косо посаженными под слегка вызывающим углом на ее гладком лице цвета слоновой кости.
   "Мы идем-?"
   Она кивнула в ответ на невысказанный вопрос, который Лур послал ей в мозг, и повернулась к темной пещере, которая была входом в последнее жилище Асти. Когда-то, более тысячи лет назад, когда стены Мемфира были молоды, Асти жила среди людей внизу. Но в богатстве и мягкости, которыми торговал Мемфир, империя империй, Асти не нашлось места. Поэтому Он и те, кто служил Ему, удалились к этому выступу горы. И она, Варта, была последней, самой последней, кто преклонил колени перед святилищем Асти и возвысил свой голос в гимне зари - ибо Лур, как и весь его род, был нем.
   Даже добыча Мемфира не насытила бы лохматых воинов, штурмовавших сегодня ее ворота. Лестница к храму Асти была достаточно ясной, чтобы ее можно было увидеть, и наверняка найдутся те, кто попытается подняться по крутому склону в надежде найти несуществующее сокровище. Ибо Асти был суровым богом, наслаждавшимся простыми стенами и голыми алтарями. Его последний жрец три года пролежал в могильных нишах, и некому будет удерживать эти ворота от непрошеных гостей.
   Варта прошла между высокими необработанными колоннами, Лур плелся рядом с ней, его грива торчала вверх, когти на передних лапах цокали по камню в ровном ритме. Итак, они вошли в сокровенное святилище Асти, и там Варта грациозно поклонился великой фигуре в капюшоне и мантии, которая восседала на троне, ее скрытые глаза были сосредоточены на собственной протянутой руке.
   А над приплюснутой ладонью этой широкой руки висел в пространстве круглый оранжево-красный солнечный шар, который был близнецом солнца, освещавшего Эрба. Вокруг миниатюрного солнца вращались по своим орбитам четыре мира системы, каждый из которых подчинялся законам пространства, как и планеты, которые они представляли.
   - Мемфир пал, - голос Варты прозвучал ржаво в ее собственных ушах. Она так редко говорила в последние одинокие месяцы. "Зло восстало, чтобы захлестнуть наш мир, как и было предсказано в Твоих Откровениях, о Владыка Миров и Творец Судьбы. Поэтому, повинуясь приказу, данному издревле, я уйду из этого, Твоего дома. Позвольте мне теперь исполнить Закон...
   Трижды распростерла она свое стройное тело на камнях у подножия судейского кресла Асти. Затем она встала и с уверенностью ребенка в своем отце положила руку ладонью вверх на протянутую руку Асти. Под ее плотью камень не был холодным и твердым, но, казалось, имел внутреннее тепло, как и человеческая рука. Она долго стояла так, а потом медленно, осторожно подняла руку, как будто в ее небольшой углублении она держала что-то драгоценное.
   И когда она убрала руку из хватки Асти, крошечное солнце и его планеты последовали за ней, вращаясь теперь над ее ладонью, как когда-то над статуей. Но с исчезновением миниатюрной Солнечной системы из фигуры в капюшоне ушла какая-то добродетель; теперь это была всего лишь резьба по камню. И Варта больше не смотрела на него, проходя за его громадой в поисках некоего места в стене храма, известного ей по чтению старых записей.
   Найдя искомый камень, она провела перед ним рукой по определенному рисунку, так что слабое сияние, струившееся от крошечного солнца, блеснуло на серости стены. Там была решетка, как из давно неиспользованного металла, и блок упал назад, открывая им узкую дверь.
   Прежде чем войти внутрь, жрица подняла руку над головой, а когда убрала ее, солнце и планеты образовали диадему прямо над замысловатой косой ее тускло-рыжих волос. Когда она двинулась по тайному пути, пять сфер качнулись вместе с ней, и в темноте там ярко сияло солнце, посылая свет, чтобы направлять их ноги.
   Они были наверху лестницы, и глухой лязг камня, когда он возвращался на место позади них, эхом разносился по бездне, которая казалась бесконечной. Но и это было сказано в хрониках, и Варта не знала страха.
   Как долго они спускались в пасть горы и дальше, в утробу самого Эрба, Варта так и не узнал. Но когда ноги утомились и она познала укус настоящего голода, они вошли в проход, который заканчивался комнатой, выдолбленной в твердой скале. И там, в сундуке, куда положили их мужчины, рожденные в юности Мемфира, Варта нашла то, что убережет ее на пути, по которому она должна идти. Она отложила в сторону прекрасные шелка, украшенный драгоценными камнями пояс, который был знаком службы Асти, и надела на обнаженное тело костюм из чешуйчатой кожи, украшенной драгоценными камнями и блестевшей в лучах маленького солнца. На голове был капюшон, на руках перчатки с когтями, на ногах - перепонки с когтями - как будто кожа гигантской человекоподобной ящерицы была выдублена и превращена в этот костюм. И Варта подозревал, что это могло быть так - мир Эрба не всегда принадлежал только человечеству.
   Здесь тоже были припасы, лежащие нетронутыми в нестареющих контейнерах внутри мешочка из кожи ящерицы. Варта без страха прикоснулась языком к порошкообразному восстанавливающему средству, поделившись им с Луром, чья собственная кольчужная кожа защитит его от грядущих опасностей.
   Она сложила регалии, которые сняла, и положила их в сундук, с сожалением разгладив его, прежде чем закрыть крышкой мерцающий цвет. Никогда больше слуга Асти не наденет мягкую ткань Его ливреи. Но она была достаточно решительна, когда взяла мешочек с едой и зашагала вперед, выйдя из комнаты для переодевания в узкий проход, который был естественным провалом в скале, не сглаженным инструментами человека.
   Но когда эта каменистая дорога закончилась на краю ущелья, Варта заколебалась, дергая защелку своего похожего на капюшон шлема. Сквозь незамутненный хрусталь его глазниц она могла видеть ростки желтого пара, которые вырывались из трещин в каменной стене, по которой ей предстояло спускаться. Если записи Храма говорят правду, эти вихри газа были смертью для всех брошенных существ верхнего мира. Она могла только верить, что хитрость чешуйчатого капюшона не подведет ее.
   Длинные когти вонзились в кончики пальцев перчаток, когти перепончатых футеровок крепко вцепились в каждую опору для рук и ног, но путь вниз был долгим, и она уловила сообщение об усталости от Лур, прежде чем они добрались до груды камней. подножие скалы. Клубы дымящегося газа превратились в туман, сквозь который они медленно продвигались наощупь, следуя по следу у подножия утеса.
   В подземном мире Эрба времени не существовало. Варта не знала, был ли еще сегодняшний день, или она перешла в завтрашний день, когда они подошли к перекрестку. Она почувствовала, как Лур прижимается к ней, прижимая ее спиной к скале.
   - Что-то приближается... - его сообщение было ясным.
   И через мгновение она тоже увидела темный скиталец, носившийся сквозь пар. Он двигался медленно, казалось, балансируя на каждом шагу, как будто путешествие было болезненным действием. Но она неуклонно шла к встрече двух путей.
   "Это не враг..." Но ей не нужно было это заверение от Лура. Каким бы неземным это существо ни выглядело, оно не представляло угрозы.
   С последним изгибом неуклюжего тела существо присело на корточки и вцепилось в неуклюжий покров, который был надет на его тонкие, как кость, плечи и куполообразную голову. Лицо, которое он показал, было длинным и серым, с темными ямками вместо глаз и зияющим безгубым ртом, усеянным клыками.
   "Кто ты такой, кто осмеливается ступить забытыми путями и пробудить ото сна Хранителя Пропастей?"
   Вопрос был пронзительным визгом в ее мозгу, она наполовину подняла руки, чтобы прикрыть уши:
   "Я Варта, Дева Асти. Мемфир пал перед варварами Внешних Земель, и теперь я иду, как когда-то приказала Асти...
   Хранитель серьезно обдумал ее ответ. Одной костяной клешней он нащупал стержень и теперь рисовал им определенные символы в пыли перед перепончатыми лапами Варты. Когда это было сделано, девушка наклонилась и изменила две линии быстрым ударом одного из своих когтей. Существо Пропасти кивнуло бесформенной головой.
   "Асти здесь не правит. Но давным-давно, давным-давно с нами был заключен договор от Его имени. Освободись от нас, женщина Света. Перед вами два пути...
   Страж замолчал так долго, что Варта осмелилась его подсказать.
   - Куда они ведут, Страж Тьмы?
   "Это перенесет тебя в мою страну", - он дернул стержень вправо. "И этот путь - смерть для существ из поверхностного мира. Другой - в наших старых легендах говорится, что он выводит путника в верхний мир. Доказательств этого у меня нет.
   - Но этого я должна взять, - она слегка поклонилась груде костей и сырого плаща на скале, и тот склонил голову в серьезной учтивости.
   Продвинувшись немного вперед, Лур пошла по дороге, ведущей прямо в окутанную дымоходом тьму. Она также не повернулась, чтобы снова посмотреть на Существо из мира Бездны.
   Они снова начали карабкаться по илистому утесу, по которому тянулись зловещие следы других тварей, живших в этой призрачной тьме. Но солнце Асти освещало им путь, и, возможно, какая-то сила в его лучах удерживала прокладчиков таких троп.
   Когда они подтянулись на широкий уступ, когти на перчатках Варты стерлись в осколки, а ее ноющее тело окутало ярким поясом боли. Лур лежал рядом с ней, тяжело дыша, его красный раздвоенный язык высовывался из обведенного пеной рта.
   "Мы снова идем путями людей", - Лур первым заметил следы инструментов на камне, где они лежали. "Волею Асти мы все-таки можем выбраться из этого лабиринта".
   Так как не было никаких признаков смертоносного пара, Варта осмелилась откинуть капюшон и поделиться с компаньоном поддерживающей силой, которую она носила в своей сумке. В воздухе, которым они дышали, была какая-то свежесть, хоть и влажная и холодная, что намекало на верхний мир.
   Уступ поднимался вверх, сначала под крутым углом, а затем более плавно. Лур проскользнул мимо нее и просунул голову и плечи в расщелину скалы. Схватив его за шипы на шее, она позволила ему вытащить себя через эту узкую щель в мягкую черноту поверхности ночи. Они упали вместе, голова Варты покоилась на гладком боку Лура, и так уснули, пока солнце и миры Асти защищающе кружились над ними.
   Шум крыльев в воздухе над ее головой разбудил Варту. Одна из маленьких, сверкающих драгоценными камнями летающих ящериц из глубоких джунглей приготовилась и нырнула, чтобы поближе исследовать миры Асти. Но на поднятую вверх руку Варты он издал хриплый крик и рухнул в массу растительности внизу. Судя по блеску солнечного света на камне вокруг них, день уже был далеко впереди. Варта дергал Лура за гриву, пока тот не проснулся.
   В камнях, сложенных вокруг места их ночлега, была определенная закономерность, которая намекала на то, что они лежали среди развалин, оставленных человеком. Но об этой стороне гор оба ничего не знали, ибо правление Мемфира не распространялось здесь.
   "Много мертвых существ в прошлом", - алые ноздри Лура расширились до предела. - Но это было давно. Эта земля больше не принадлежит мужчинам".
   Варта весело рассмеялась. "Если здесь нет людей, то и орды варваров не поднимутся, чтобы оспорить наше правление. Асти привела нас в безопасное место. Давайте посмотрим больше на землю, которую Он дает нам".
   Из руин вниз вела дорога, дорога, по которой нужно было идти, несмотря на удары оползня и трещину времени. И это привело их в чашу зеленого плодородия, где щедрость посевов Асти не была ограничена человеком. Варта жадно ухватилась за шары кроваво-красных фруктов, в которых она узнала деликатесы, выращенные в садах Храма, в то время как Лур отправился на охоту в опушки джунглей, питаясь там добычей, которую так легко поймать, что ее можно было признать совершенно бесстрашной.
   Заросшее джунглями шоссе изгибалось, и перед ними внезапно предстала глубокая пустыня, покрытая стекловидным шлаком, отбрасывавшим назад солнечные лучи в огненном сиянии. Варта прикрыла глаза и попыталась увидеть конец этого, но если за ним и была дальняя полоса зелени, то ее скрыли искажения жара в воздухе.
   Лур вытянул переднюю лапу, чтобы проверить шлак, но тут же отдернул ее.
   "Здесь варится мясо, нам нельзя здесь ходить", - таков был его вердикт.
   Варта указала подбородком налево, где на некотором расстоянии параллельно их курсу шла горная стена.
   "Тогда давайте держаться вон там, в джунглях, и посмотрим, не приведет ли это к дальней стороне. Но что сделало это?.. Она склонилась над стеклянным материалом, не осмеливаясь прикоснуться к скользкой поверхности.
   "Война." Язык Лура высунулся, чтобы пронзить ищущего жука. "Эти забытые люди сражались страшным оружием".
   "Но какое оружие могло это сделать? Мемфир не знал таких...
   "Мемфир был стар. Но, возможно, были те, кто возводил города на Эрбе до того, как первая хижина Мемфира присела на приливную грязь. Люди со временем забывают знания. Даже в Мемфире владыки последних дней забыли мудрость своих прежних мудрецов - они достаточно легко пали перед варварами".
   "Если когда-либо у мужчин и хватило мудрости сотворить это, то это не от Асти", - она отвернулась от яркого света. "Пойдем".
   Но теперь им предстояло пробиваться через джунгли, и это было нелегко, пока они не достигли скального гребня, который отходил от горы, как язык, вонзающийся в выжженную долину. И по этому они выбрали свой медленный путь.
   "Рядом есть вода..." - мысль Лур ответила желанию девушки. Она жадно облизала пересохшие губы. - Сюда... - ее компаньон внезапно повернул налево, и Варта быстро последовала за ним вниз по обрыву скалы.
   Инстинкт Лур был прав, как всегда. Перед ними была вода, небольшое озеро. Но как только он наклонил клыкастую морду к этой манящей поверхности, колючая голова Лура снова дернулась вверх. Варта отдернула протянутую руку, глядя на странные действия Лур. Его ноздри расширились до предела, длинная шея вытянулась, он мотал головой взад и вперед по прозрачной отмели.
   "Что это-?"
   - Это не та вода, которую мы знаем, - категорически ответил чешуйчатый. "В нем есть жизнь".
   Варта рассмеялась. "Рыбы, водяные змеи, твои дальние родственники, Лур. Вы улавливаете их запах...
   "Нет. Это сама вода живет - и все же не живет... - Его мысль ускользала от нее, пока он боролся с какой-то проблемой. Ни один человеческий мозг не мог бы следовать за ним, если бы он этого не пожелал.
   Варта присела на корточки и стала внимательнее смотреть на воду, а потом на берег. Впервые она заметила странные пятна яркого цвета, которые плавали прямо под поверхностью жидкости. Синие, зеленые, желтые, малиновые, они медленно плыли вместе с мелкими волнами, плескавшимися о берег. Но они не были живыми, в этом она была почти уверена, они скорее были частью самой воды.
   Наблюдая за движением одного клочка зелени, она заметила ветку. Это был поникший побег турби, той самой древесной лозы, которая принесла плод, которым она наслаждалась меньше часа назад. Над водой болталась гроздь фруктов, мертвенно-зрелых, со сладкой мякотью, растягивающей кожицу. Но под поверхностью воды -
   Дыхание Варты зашипело сквозь зубы, а голова Лура резко повернулась, когда он уловил ее мысль.
   На ветке под водой у самого кончика был идеальный круг из зеленых цветов, цветов, которые turbi естественным образом принесла семь месяцев назад и которые давно должны были превратиться в такую же сладость, как висели наверху.
   С Луром за ней по пятам девушка обошла вокруг, чтобы осторожно потянуть за ветку. Он сразу поддался ее прикосновению, высунув кончик из озера. Она принюхалась - в воздухе витал томный аромат, аромат цветущей тюрби. Она внимательно рассмотрела цветы, по всей видимости, они были совершенны и естественны.
   - Сохраняет, - Лур откинулся на корточки и махнул передней лапой тихой воде. "То, что входит в него, остается таким, каким оно было в момент входа".
   - Но если ему семь месяцев...
   - Может быть, ему семь лет, - поправила Лур. "Как узнать, когда эта ветка впервые опустилась в озеро? При этом цветы не вянут, даже если их вынуть из воды. Это действительно загадка!"
   - Из которых я хотел бы знать больше! Варта сбросила тюрби и пошла вдоль края озера.
   Еще дважды они находили подобные свидетельства сохранения в цветке или листе, где бы он ни был покрыт опаловой водой.
   Само озеро представляло собой длинную и узкую полосу, один конец которой врезался в стеклянную пустыню, а другой смачивал подножие горы. И именно там, на склоне горы, они нашли величайшее чудо из всех, Лур почуял его прежде, чем они увидели останки среди камней.
   "Сделано человеком, - предупредил он, - но очень, очень старым".
   И действительно, обломки, на которые они наткнулись, должны были быть старыми, возможно, даже старше Мемфира. Та часть, что находилась над водой, почти исчезла, ржаво-красные пятна на камнях очерчивали то место, где она лежала. Но под водой находился гладкий серебристый корпус, сияющий и нетронутый годами. Варта положила руку на румяный клочок между двумя камнями, и он превратился в облачко порошкообразной пыли. И все же - там, в нескольких футах внизу, был крепкий металл!
   Лур шел вдоль обрывка берега, осматривая существо.
   "Это была машина, в которой путешествовали мужчины", - пришли ему в голову его мысли. "Но они были не такими, как жители Мемфира. Возможно, даже не так, как сыновья Эрба...
   "Не так, как сыновья Эрба!" ее изумление перешло в открытую речь.
   Шея Лура скривилась, когда он посмотрел на нее. "Сражались ли люди Эрба, даже в старых хрониках, оружием, которое превратило бы стеклянную пустыню? Есть и другие миры, кроме Эрба, возможно, эта странная вещь была небесным кораблем из такого мира. Все возможно по Воле Асти".
   Варта кивнул. - Все возможно по Воле Асти, - повторила она. - Но, Лур, - ее глаза округлились от изумления, - возможно, именно Воля Асти привела нас сюда, чтобы найти это чудо! Возможно, у Него есть какая-то польза для нас и этого!"
   - По крайней мере, мы можем узнать, что внутри него, - Лур проявил свою долю любопытства.
   "Как? Нам двоим не вытащить это из воды!"
   - Нет, но мы можем войти в него!
   Варта потрогала складки капюшона на плечах. Она знала, что имел в виду Лур: костюм, который защищал ее в подземном мире, был непроницаем для всего, что находилось за пределами его поверхности - или для любого вещества, известного его создателям, - точно так же, как собственная шкура Лура делала его плоть непроницаемой. Но создатели ее костюма, вероятно, никогда не знали о живом озере, а что, если у нее не было защиты от странных свойств воды?
   Она прислонилась спиной к скале. Над головой миры и солнце Асти все еще путешествовали по назначенным им путям. Миры Асти! Если это Его Воля привела их сюда, тогда сила Асти надежно окутает ее. По Его Воле она вышла из Мемфира по путям, по которым раньше не ступала нога человека Эрба. Могла ли она сомневаться, что Его Защита сейчас с ней?
   Потребовалось всего мгновение, чтобы застегнуть перепончатые туфли, натянуть и застегнуть капюшон, застегнуть пряжки на перчатках. Затем она поползла вперед, вздрагивая, когда вода поднялась к ее лодыжкам. Но Лур продвигался вперед, его голова бесстрашно исчезала под водой, пока он полз через неровное отверстие в корабле внизу.
   Разбитые двигатели, которые в ее глазах не имели никакого значения, занимали большую часть сломанной части обломков. Ни один из металлов не показал никакого износа, кроме того, который произошел во время аварии. Под ее исследующими руками он был твердым и целым.
   Лур тянул маленькую дверь, наполовину скрытую массой скрученных проводов и пластин, и как только Варта проползла через это препятствие, чтобы присоединиться к нему, барьер поддался, позволив им протиснуться в то, что когда-то было жилыми помещениями корабля. .
   Варта узнала сиденья, стол и другие предметы строго утилитарной мебели. Но от тех, кто когда-то был там дома, не осталось и следа. Лур, бросив взгляд на обстановку, неуверенно бродил по дальнему концу каюты, и теперь он высказал свое беспокойство.
   "Есть что-то за пределами, что-то, что когда-то имело жизнь..."
   Варта придвинулась к нему. В ее глазах стена казалась без единого прохода, и тем не менее Лур осторожно водил по ней своими широкими передними лапами, время от времени упираясь своим весом в гладкую поверхность.
   - Здесь нет двери... - с сомнением заметила она.
   "Нет двери... ах... здесь..." Лур обнажил грозные боевые когти на всю их длину, возможно, впервые за всю свою жизнь в храме, и попытался воткнуть их в маленькую щель. Мышцы его передних ног и четвертей отчетливо выделялись под чешуей, клыки были обнажены, а губы оттягивались назад с усилием.
   Что-то поддалось, появилась тонкая черная линия, обозначающая края двери. Затем время или сила Лура сломали древний запирающий механизм. Дверь поддалась так внезапно, что их обоих отбросило назад, а дыхание Лура вырвалось из него огромным пузырем.
   Запечатанный отсек был не больше шкафа, но он был полон. У стены распласталось существо с четырьмя конечностями, чье тело было настолько скрыто громоздким костюмом, что Варта могла только догадываться, что оно похоже по форме на ее собственное. Металлические обручи прочно прижали его к стене, но голова упала вперед, так что лицевая пластина в шлеме была скрыта.
   Медленно девушка приняла воду, наполнявшую каюту, и потянулась руками к наклонившемуся шлему заключенного. Осторожно, царапая притупленными когтями по металлу, она подняла его на уровень глаз.
   Глаза того, что стояло в скафандре, были закрыты, словно во сне, но бронзовая кожа имела теплый здоровый оттенок, так отличавшийся по оттенку от ее собственного бледного цвета. В остальном у заключенного были два глаза, нос посередине, рот правильной формы, которые были обычными для мужчин Эрба. На его голове росли волосы, черные и густые, а на линии подбородка виднелась слабая тень бороды.
   "Это мужчина..." - ее мысль достигла Лура.
   "Почему бы и нет? Вы ожидали змею? Жаль, что он мертв...
   Варта почувствовала, как к горлу подступила обильная теплая волна, отвечая на этот дразнящий полувопрос. Были времена, когда чтение мыслей Лура раздражало. Он поднимался на задние лапы, чтобы тоже заглянуть в раковину, в которой была их находка.
   -- Да, жаль, -- повторил он. "Но-"
   В ее сознании пронеслось видение цветов турби. Предложил ли это Лур, или эта дикая мысль принадлежала только ей? Только этот корабль был таким старым, таким старым!
   Красный язык Лур дернулся. - Не помешает попробовать... - лукаво предложил он и вцепился когтями в обруч, удерживающий правое запястье пленника, проверяя его на прочность.
   - Но металл на берегу рассыпался в порошок от моего прикосновения... - запротестовала она. "Что, если мы вынесем его только для того, чтобы... чтобы..." Ее разум содрогнулся от последовавшей картины.
   "Цветение тюрби исчезло, когда его вытащили?" - возразил Лур. - В этих застежках есть секрет... - Он нетерпеливо дергал и ковырял.
   Варта попыталась помочь, но даже их объединенная сила была бессильна против силы, державшей петли на месте. Задыхаясь, девушка привалилась к стене хижины, а Лур уселся на корточки. Одно из странных цветных пятен проплыло мимо, ярко-алое, как драгоценный камень, лениво поднимающееся вверх. Взгляд Варты проследил за его течением и направился к тому, что она забыла, к мирам Асти.
   "Асти!"
   Лур тоже смотрел вверх.
   "Сила Асти!"
   Рука Варты поднялась, долго отдыхала под солнцем, а затем осторожно, медленно опустила ее, как в храме Мемфира. Затем она подошла к пленнику. Под капюшоном полоска влаги обрисовывала губы, на виске пульсировал пульс. Было страшно попробовать.
   Она держала солнце на линии одним из запястий. Она должна избегать плоти, которую оно заточило, ибо сила Асти могла убить.
   Солнце выстрелило оранжево-красным лучом и ударило по металлу. Тонкая красная полоска ползла по гладкому обручу, ползла и расширялась. Варта подняла руку, и солнце закружилось, а когти Лур вцепились в металл. Он сломался, как гнилое дерево, в его руках.
   Девушка вздохнула от наполовину испуганного восторга. Тогда старые легенды оказались правдой! Как жрица Асти, она контролировала силы, о которых невозможно даже догадываться. Она быстро развязала другие обручи и вернула солнце и миры на их место над ее головой, когда пленник рухнул на порог своей камеры.
   Тягая и напрягая, они вытащили его из разбитого корабля на солнечный свет Эрба. Варта откинула капюшон и глубоко вдохнула воздух, который не был создан волшебством кожи ящерицы, а Лур сидел, тяжело дыша, с открытыми ноздрями. Это он заметил источник на склоне горы наверху, источник воды, незапятнанный странной жизнью озера. Они оба потащились туда, чтобы напиться.
   Варта неохотно вернулся на берег озера. В глубине души она верила, что человек, которого они привели с корабля, действительно мертв. Возможно, Лур и обещал цветы, но это был человек, и он пролежал в воде бессчетное количество веков...
   Поэтому она пошла медленными шагами, чтобы найти Лур занятым. Он разгадал тайну скафандра и очистил его от неизведанного. Теперь его когтистая лапа легонько легла на обнаженную грудь, и он жадно повернулся к Варте.
   "Есть жизнь..."
   Едва осмеливаясь поверить в это, она опустилась рядом с Луром и коснулась их трофея. Лур была права, плоть была теплой, и она уловила слабый ритм неглубокого дыхания. Наполовину вспомнив старые сказки, она положила руки на своды нижних ребер и стала помогать этому ритму. Дыхание стало глубже -
   Затем мужчина наполовину повернулся, его рука шевельнулась. Варта и Лур отпрянули. Впервые девушка осторожно исследовала спящий разум перед ней - как раз тогда, когда она читала мысли тех немногих жителей Мемфира, которые в последние дни поднялись на территорию храма.
   Многое из того, что она сейчас читала, было для Эрба запутанным или настолько чуждым, что не имело для нее никакого значения. Но она увидела, как огромный город в мгновение ока погрузился в пламенную смерть, и почувствовала ужас и раскаяние человека у ее ног из-за своего участия в этом акте, ужас и раскаяние, которые привели его к открытому мятежу и, таким образом, к заключению в тюрьму. . Осталось последнее темное и пугающее воспоминание о двери, закрывающейся для света и надежды...
   Космический человек тихо застонал и сгорбился, словно тщетно пытался вырваться из пут.
   -- Он думает, что все еще в плену, -- заметил Лур. "Для него жизнь начинается в том же месте, где и закончилась, - как и для цветов турби. Видишь, теперь он просыпается.
   Веки медленно поднялись, как будто мужчина ненавидел видеть то, на что он должен смотреть. Затем, когда он увидел Варту и Лура, его глаза расширились. Он подтянулся и ошеломленно огляделся, яростно ударяя кулаками. Увидев неуклюжий костюм, который Лур забрал у него, он потянул его, глядя на двоих перед собой, словно опасаясь нападения.
   Варта обратилась за помощью к Луру. Она могла читать мысли и использовать бессловесную речь Лур. Но его народ знал искусство такого общения задолго до того, как первый жрец Асти наткнулся на их тайну. Пусть теперь Лур успокоит этого чужеземца.
   Лур деликатно искал путь в чужой разум, извиваясь по путям чуждых ему мыслей. Даже Варта не могла уследить за тончайшими волнами, посылаемыми при быстром осмотре и разведке, и не могла понять весь состоявшийся разговор. Ибо человек с древнего корабля ответил в речи громкими, резкими резкими звуками, не имеющими смысла. Только после неоднократных указаний Лура он начал формировать свои сообщения в уме, неуклюже и бессвязно.
   Картины другого мира, другой солнечной системы стали проясняться по мере того, как космический человек привыкал к новому способу общения. Он принадлежал к расе, пришедшей на Эрб из-за звезд и обнаружившей в нем мир без человеческой жизни: поэтому они основали колонии и построили великие города - далеко не такие, как Мемфир, - и жили в мире на протяжении столетий своего времени. .
   Затем на далекой планете их рождения началась великая война, война, принесшая пламенную смерть всему этому миру. Выжившие в последней битве в открытом космосе бежали в колонии на Эрбе. Но среди этой горстки были люди, обезумевшие от гибели их мира, и они взорвали города Эрба, говоря, что их род должен быть уничтожен.
   Человек, которого они спасли, восстал против одного из таких обезумевших лидеров и был заключен в тюрьму как раз перед нападением на крупнейший из городов колонии. После этого он ничего не помнил.
   Варта перестала следить за разговором - Лур только сейчас объяснял, как они нашли космонавта и вытащили его из разбитого корабля. "На Эрбе нет людей, - сказала эта, - и все же не было ли там ее собственных людей, тех, кто построил Мемфир?" А что насчет варваров, которые, какими бы безжалостными и жестокими они ни казались по меркам Мемфира, на самом деле были людьми? Откуда же тогда пришли они, люди Мемфира и предки варварских орд? Ее руки коснулись чешуйчатой кожи костюма, который она все еще носила, а затем потерлись о собственную гладкую плоть. Могло ли одно произойти от другого, была ли она кровью и наследием Лура?
   "Не так!" Разум Лура, такой же быстрый, как и его дрожащий язык, уловил эту порожденную паникой мысль. - Ты крови этого космического странника. Люди из расколотых колоний, должно быть, сбежали в безопасное место. Взгляните на этого человека, разве он не похож на жителей Мемфира, какими они были в былые дни величия города?
   Незнакомец был высок, выше мужчин Мемфира, и в нем была какая-то суровость, которую никогда не проявляли эти городские жители. Но Лур, должно быть, права, это был мужчина ее расы. Она улыбнулась с внезапным облегчением, и он ответил на эту улыбку. Мягкий смех Лур зазвенел в их головах.
   "Асти в Своей Бесконечной Мудрости может видеть сквозь Столетия. Мемфир пал из-за своей мягкости и злодеяний своего народа, и теперь варвары будут пробиваться к землям севера. Но мне кажется, что Асти еще не закончил узор, который Он там плел. Каждому из вас Он даровал вторую жизнь. Не пренебрегай дарами Асти, дочери Эрба!"
   Варта снова почувствовала, как к ее щекам приливает теплая кровь. Но она больше не улыбалась. Вместо этого она рассматривала чужеземца умозрительно.
   Даже Дева Храма не могла противостоять приказам Всевышнего. Дары Руки Асти не смели выбрасывать.
   Сквозь недоумение незнакомца она услышала хихиканье Лура.
   ВСЕ КОШКИ СЕРЫЕ (1953)
   Steena of the Spaceways - звучит как банальное название для одного из разворотов Stellar-Vedo. Я должен знать, я пробовал свои силы в написании их достаточно. Только эта Стина не была гламурной красоткой. Она была бесцветна, как лунное растение - даже волосы, стянутые сеткой к ее черепу, имели какой-то сероватый оттенок, и я никогда не видел ее, кроме как однажды окутанной чем-то, кроме бесформенного и мешковатого серого пространства-всего.
   Стина была строго фоном, и именно там она в основном проводила свои свободные часы - в вонючих дымных углах любого звездного порта, часто посещаемого свободными космонавтами. Если бы вы действительно искали ее, вы могли бы заметить ее - просто сидящую и слушающую разговор - слушающую и запоминающую. Она не часто открывала рот. Но когда она сделала проставки, научилась слушать. И те немногие счастливчики, которые слышали ее редкие произнесенные слова, никогда не забудут Стину.
   Она дрейфовала из порта в порт. Будучи опытным оператором на больших калькуляторах, она находила работу везде, где ей хотелось остаться на какое-то время. И она стала чем-то вроде машин, за которыми она ухаживала, - гладкой, серой, без особой индивидуальности.
   Но именно Стина рассказала Бабу Нельсону о лунных обрядах Йована, и ее предупреждение спасло жизнь Бабу на шесть месяцев. потом. Именно Стина идентифицировала кусок камня, который Кин Кларк однажды вечером раздавал вокруг стола, справедливо назвав его необработанным слититом. Это вызвало ажиотаж, который за одну ночь принес десять состояний людям, у которых были последние реактивные самолеты. И, наконец, она раскрыла дело Императрицы Марса .
   Все мальчишки, воспользовавшиеся ее странным запасом знаний и ее фотографической памятью, в тот или иной момент пытались уравновесить чашу весов. Но она и чашку воды из Канала за их счет не выпьет, не говоря уже о кредитах, которые они пытались навязать ей. Баб Нельсон был единственным, кто обошел ее отказ. Это он принес ей Летучую мышь.
   Примерно через год после дела Джован он однажды ночью зашел в "Свободное падение" и швырнул Бэт на ее стол. Бэт посмотрел на Стину и зарычал. Она спокойно посмотрела на него и кивнула. С тех пор они путешествовали вместе - худая серая женщина и большой серый кот. Летучая мышь научилась узнавать внутреннюю часть большего количества звездных баров, чем даже большинство космонавтов посещает за свою жизнь. Он пристрастился к соку Верналя, выпил его аккуратно и быстро, прямо из стакана. И он всегда чувствовал себя как дома за любым столом, куда Стина решила его бросить.
   Это действительно история Стины, Бэт, Клиффа Морана и императрицы Марса , история, которая уже стала легендой космонавтики. И это тоже чертовски хорошая история. Я должен знать, я сам сформулировал первую версию.
   Потому что я был там, прямо в "Ригель Ройял", когда все началось в ту ночь, когда ворвался Клифф Моран, выглядевший ниже живота человека-муравья и вдвое противнее. Ему посчастливилось превратить человека в змею-слизняка, и мы все знали, что к его кораблю есть привязанность. Клифф пробился с задних дворов Венапорта. Потеряй свой корабль, и он соскользнет обратно туда - сгниет. В ту ночь он был на стадии рычания, когда выбрал себе столик и решил пропить свои проблемы.
   Однако, как только прибыла первая бутылка, пришел и посетитель. Стина вышла из своего угла, Бэт обвился вокруг ее плеч как палантин, его любимый способ передвижения. Она подошла и упала без приглашения рядом с Клиффом. Это выбило его из печали. Потому что Стина никогда не выбирала компанию, когда могла побыть одна. Если бы один из человеческих камней на Ганимеде врезался туда, это не заставило бы нас больше отводить взгляды краешком глаза.
   Она протянула руку с длинными пальцами, отложила в сторону заказанную им бутылку и сказала только одно: "Пришло время снова появиться Императрице Марса ".
   Клифф нахмурился и закусил губу. Он был жестким, крепким, как реактивный самолет - нужно быть гранитом внутри и снаружи, чтобы пробиться из Венапорта до командования кораблём. Но мы могли догадаться, о чем он думал в этот момент. Императрица Марса была едва ли не самым большим призом в космосе . r мог бы стремиться. Но за те пятьдесят лет, что она следовала по своей странной заброшенной орбите в космосе, многие мужчины пытались привлечь ее к себе - и ни один из них не преуспел.
   Прогулочный корабль, перевозивший несметные богатства, был таинственным образом оставлен в космосе пассажирами и командой, которых больше никто никогда не видел и не слышал. После этого время от времени ее видели и даже брали на абордаж. Те, кто отваживался войти в нее, либо исчезали, либо быстро возвращались без какого-либо правдоподобного объяснения того, что они видели, желая только уйти от нее как можно быстрее. Но человек, который сможет привести ее или даже полностью раздеть в космосе, выиграет джек-пот.
   "Хорошо!" Клифф стукнул кулаком по столу. "Я попробую даже это!"
   Стина посмотрела на него так же, как она, должно быть, посмотрела на Бэта в тот день, когда Баб Нельсон привел его к ней, и кивнула. Это все, что я видел. Остальная часть истории пришла ко мне по частям, спустя несколько месяцев и в другом порте, находящемся на расстоянии половины Системы.
   Клифф улетел той же ночью. Он боялся рисковать и ждать - с предписанием, которое могло выбить корабль из-под его ног. И только в космосе он обнаружил своих пассажиров - Стину и Бэт. Мы никогда не узнаем, что тогда произошло. Держу пари, что Стина вообще ничего не объяснила. Она бы не стала.
   Это был первый раз, когда она решила нажиться на своих собственных чаевых, и она была там - вот и все. Может быть, Клиффа это тяготило, а может, ему было все равно. Так или иначе, все трое были вместе, когда увидели скачущую Императрицу , ее мерцающие фары, корабль-призрак в ночном космосе.
   Она, должно быть, представляла собой жуткое зрелище, потому что другие ее огни тоже горели, помимо красных предупреждений на носу. Она казалась живой, летучий голландец из космоса. Клифф умело управлял своим кораблем рядом и без труда подключил магнитные линии к его замку. Через несколько минут все трое вошли в нее. В ее каютах и коридорах все еще был воздух. Воздух со слабым запахом порчи, от которого Летучая мышь жадно нюхал воздух, мог улавливаться даже менее чувствительными человеческими ноздрями.
   Клифф направился прямо к кабине управления, но Стина и Бэт пошли рыскать. Закрытые двери были вызовом для них обоих, и Стина открывала каждую, проходя мимо, бросив быстрый взгляд на то, что лежало внутри. Пятая дверь открылась в комнату, из которой ни одна женщина не могла выйти без дальнейшего расследования.
   Я не знаю, кто там размещался, когда императрица покидала порт в свое последнее длительное плавание. Любой, кто действительно любопытен, может проверить старые карты регистрации фотографий. Но на полу была роскошная витрина из двух дорожных наборов, туалетный столик, заставленный контейнерами из хрусталя и драгоценных камней, наряду с другими приманками для самки, которые привлекли Стину. Она стояла перед туалетным столиком, когда взглянула в зеркало - взглянула и замерла.
   О Через правое плечо она могла видеть шелковое покрывало на кровати. Прямо посреди этого бескрайнего, тонкого пространства лежала сверкающая куча драгоценных камней, выброшенное содержимое какой-то шкатулки с драгоценностями. Летучая мышь прыгнула к изножью кровати и распласталась, как это делают кошки, наблюдая за этими драгоценными камнями, наблюдая за ними и - что-то еще!
   Стина слепо протянула руку и схватила ближайшую бутылку. Открывая ее, она смотрела на кровать с зеркалом. Усыпанный драгоценными камнями браслет поднялся из кучи, поднялся в воздух и зазвенел своей песней сирены. Словно играла праздная рука... Летучая мышь почти бесшумно сплюнула. Но он не отступил. Бат еще не определился со своим курсом.
   Она поставила бутылку. Затем она сделала то, что, возможно, смогли бы сделать немногие из мужчин, которых она слушала на протяжении многих лет. Она двигалась без спешки и признаков беспокойства, осматривая комнату. И хотя она подошла к кровати, но не прикоснулась к драгоценностям. Она не могла заставить себя к этому. Ей потребовалось пять минут, чтобы разыграть свою невинность и равнодушие. Тогда вопрос решил Бэт.
   Он спрыгнул с кровати и сопроводил что-то к двери, оставаясь на приличном расстоянии позади. Затем он дважды громко мяукнул. Стина последовала за ним и открыла дверь шире.
   Летучая мышь пошла прямо по коридору, сосредоточенная, как гончая на самом теплом запахе. Стина шла позади него, придерживая неторопливую походку исследователя. То, что мчалось перед ними обоими, было для нее невидимо, но Бэта это никогда не сбивало с толку.
   Должно быть, они вошли в кабину управления чуть ли не по пятам невидимого - если у невидимого были каблуки, в чем были веские основания сомневаться, - потому что Бэт присел прямо в дверном проеме и отказался двигаться дальше. Стина посмотрела вдоль приборных панелей и офицерских сидений туда, где работал Клифф Моран. На тяжелом ковре ее сапоги не издавали ни звука, и он не поднимал глаз, а сидел, напевая сквозь стиснутые зубы, проверяя запоздалые и неохотные реакции на кнопки, которые не нажимались годами.
   Для человеческого глаза они были одни в салоне. Но Бэт по-прежнему следил взглядом за движущимся чем-то. И это было то, чему он, наконец, решил не доверять и не любить. А пока он сделал шаг или два вперед и сплюнул - его отвращение выражалось в каждом вздыбленном волоске вдоль его позвоночника. И в тот же момент Стина увидела мерцание - мерцание смутных очертаний на сгорбленных плечах Клиффа, как будто невидимка пересекла пространство между ними.
   Но почему он был обнаружен на Клиффе, а не на спинке одного из сидений, или на панелях, стенах коридора или покрывале кровати, на которой он полулежал и играл со своей добычей? Что мог увидеть Бэт?
   Хранилище воспоминаний, которое так хорошо служило Стине на протяжении многих лет, открыло полузабытую дверь. Вт Одним быстрым движением она разорвала пространство и швырнула мешковатую одежду на спинку ближайшего сиденья.
   Бэт теперь рычал, издавая хриплый нарастающий крик, который был его охотничьей песней. Но он отползал назад, к ногам Стины, уклоняясь от чего-то, с чем он не мог бороться, но с чем вызывающе сталкивался. Если бы он мог тянуть его за собой, мимо этого болтающегося пространства... Он должен был - это был их единственный шанс.
   "Что за...." Клифф встал со своего места и уставился на них.
   То, что он увидел, должно быть, было достаточно странно. Стина, с обнаженными руками и плечами, ее волосы, обычно собранные в жесткую сетку, дико падают на спину, Стина смотрит в пустое пространство с прищуренными глазами и сжатым ртом, просчитывая единственный безумный шанс. Летучая мышь, сгорбившись на животе, шаг за шагом удаляясь из воздуха и воя, как демон.
   - Брось мне свой бластер. Стина отдала приказ спокойно, как будто они все еще сидели за своим столиком в "Ригель Ройял".
   И так же тихо Клифф подчинился. Твердой рукой она поймала маленькое оружие в воздухе - поймала и навела его.
   "Оставайтесь на месте!" - предупредила она. "Назад, Бэт, верни его!"
   С последним душераздирающим визгом ярости и ненависти Бэт вывернулась в безопасное место между сапогами. Она нажимала большим и указательным пальцами, стреляя в пробелы. Материал превратился в рассыпчатые хлопья пепла - за исключением некоторых кусочков, которые все еще трепетали над обожженным сиденьем - как будто что-то защитило их от силы взрыва. Летучая мышь подпрыгнула прямо в воздух с криком, который разорвал им уши.
   "Какая...?" - снова начал Клифф.
   Стина сделала предупреждающее движение левой рукой. " Подождите! "
   Она все еще была напряжена, все еще наблюдая за Бэт. Кот дважды бешено метался по хижине, бешено бегая с белыми ободками глаз и клочьями пены на морде. Затем он резко остановился в дверях, остановился и оглянулся через плечо на долгое молчание. Он деликатно понюхал.
   Стина и Клифф теперь тоже чувствовали его запах, густой маслянистый запах, который не был обычным запахом взрывающегося бластерного снаряда.
   Летучая мышь вернулась, изящно ступая по ковру, почти на кончиках лап. Он поднял голову, проходя мимо Стины, а затем уверенно пошел дальше, чтобы понюхать, понюхать и дважды сплюнуть на несгоревшие полоски пространства. Отдав таким образом свое почтение покойному врагу, он спокойно сел и принялся неторопливо стирать свою шкуру. Стина вздохнула и опустилась на место штурмана.
   - Может быть, теперь ты расскажешь мне, что, черт возьми, произошло? Клифф взорвался, когда выхватил бластер из ее руки.
   - Серый, - ошеломленно сказала она, - он должен был быть серым, иначе я не увидела бы его таким. Я дальтоник, понимаете. Я вижу только оттенки серого - весь мой мир серый. Как у Бэта - его мир тоже серый - весь серый. Но он получил компенсацию за он может видеть выше и ниже нашего диапазона цветовых вибраций, и, по-видимому, я тоже могу!"
   Ее голос дрогнул, и она вздернула подбородок с новым видом, которого Клифф никогда раньше не видел, - что-то вроде гордого принятия. Она откинула назад растрепанные волосы, но не попыталась снова заключить их под тяжелую сетку.
   "Вот почему я увидел эту штуку, когда она прошла между нами. На фоне твоего пространства это был другой оттенок серого - контур. Так что я выложила свою и ждала, пока она покажется на фоне этого - это был наш единственный шанс, Клифф.
   - Я думаю, сначала ему было любопытно, и он знал, что мы его не видим, - вот почему он выжидал, чтобы атаковать. Но когда действия Летучей мыши выдавали его, он двигался. Так что я подождал, чтобы увидеть это мерцание на фоне космоса, а затем позволил ему это сделать. Это действительно очень просто...".
   Клифф хрипло рассмеялся. "Но что это была за серая штука? Я не понимаю".
   "Я думаю, именно это сделало императрицу изгоем. Что-то из космоса, может быть, или из другого мира где-то. Она взмахнула руками. "Он невидим, потому что его цвет находится за пределами нашего поля зрения. Должно быть, он оставался здесь все эти годы. И он убивает - он должен - когда его любопытство удовлетворено. Она быстро описала сцену в каюте и странное поведение кучи драгоценных камней, которая выдала ей существо.
   Клифф не вернул свой бластер владельцу. - Как думаешь, есть еще такие на борту? Он не выглядел довольным такой перспективой.
   Стина повернулась к Бэт. Он уделял особое внимание пространству между двумя передними пальцами в процессе полного купания. "Я так не думаю. Но Бэт скажет нам, если они есть. Думаю, он их ясно видит.
   Но их больше не было, и две недели спустя Клифф, Стина и Бэт доставили Императрицу на Лунную карантинную станцию. И это конец истории Стины, потому что, как нам сказали, счастливые браки не нуждаются в хрониках. И Стина нашла кого-то, кто знал о ее сером мире и не считал слишком трудным поделиться с ней, - кого-то помимо Бэт. Оказалось, что это настоящая любовь.
   В последний раз, когда я видел ее, она была закутана в огненно-красный плащ с ткацких станков Ригеля, а на ее запястьях сверкало целое состояние из джованских рубинов. Клифф перебрасывал официанту трехзначный кредитный счет. Перед Бэтом стоял ряд стаканов для сока Vernal. Просто небольшая семейная вечеринка в городе.
   ЧУМНОЙ КОРАБЛЬ (1956)
   ГЛАВА I
   ПАРФЮМИРОВАННАЯ ПЛАНЕТА
   Дейн Торсон, мастер-грузовик-ученик Солнечной Королевы, космонавт Галактического Свободного Торговца, регистратор Терры, стоял посреди тесной купальни корабля, а Рип Шеннон, помощник Астрогатора и его старший в Торговой Службе примерно на четыре года, подавал заявку. сгустки сильно пахнущей пасты на кожу между довольно выступающими лопатками Дейна. Маленькая хижина густо благоухала пряными запахами, и Рип одобрительно принюхался.
   "Ты точно будешь самым пахнущим терранцем, который когда-либо ступал сапогом на землю Саргола", - его мягкая нечленораздельная речь закончилась сочным смешком.
   Дейн фыркнул и через плечо попытался оценить прогресс.
   "Вещи, которые мы должны сделать для торговли!" в его комментарии звучал намек на настоящее смущение. "Хорошо втяни - эта штука должна держаться часами. Было бы лучше. По словам Вана, эти саларики могут наговорить тебе ушей и не сказать ничего стоящего. И мы должны сидеть и слушать, пока не получим от них прямой ответ. Фу!" Он покачал головой. В таком тесном пространстве запах, каким бы приятным он ни был, также был подавляющим. - Нам придется выбрать такой мир, как этот...
   Темные пальцы Рипа прекратили круговое движение. - Дейн, - предупредил он, - не возражай против этого предприятия. У нас это мягко, и мы возвращаемся быть довольным кредитом - если это сработает...
   Но, как ни странно, Дейн придерживался более мрачного взгляда на ближайшее будущее. - Если , - повторил он. "В этом предложении Саргола есть плеяда "если". Очень хорошо, что вы можете спокойно отдыхать на своих плавниках - вам не нужно бегать, пахнущий специями, прежде чем вы сможете узнать время дня от одного из туземцев!
   Рип поставил банку со сливками. "Разные миры, разные обычаи", - повторил он старый тег Службы. "Радуйтесь, этому так легко соответствовать. Есть кое-что, что я могу придумать... Вот, - он закончил массаж резким шлепком. - Вы все равномерно смазаны. Хорошо, что тебе не нужно прикрывать туловище Вана. Ему требуется целый час, чтобы нанести крем, даже с помощью Фрэнка. Твоя одежда должна быть уже отпарена и готова к этому моменту...
   Он открыл тесный стенной шкаф, изначально предназначенный для стерилизации одежды, которая могла быть заражена в результате контакта с враждебными терранам организмами. Вырвалось облако ароматного с таким же пряным ароматом пара.
   Дейн осторожно стянул свою торговую форму, коричневая шелковистая ткань которой была влажной на коже, пока он одевался. К счастью, Саргол был теплым. Когда сегодня утром он ступил на его рубиновую почву, не должно было остаться следа его инопланетного происхождения, вызывающего отвращение у чувствительных ноздрей салариков. Он предполагал, что привыкнет к этому процессу. В конце концов, это был первый раз, когда он прошел ритуал. Но он не мог избавиться от тайного убеждения, что все это очень глупо. Только то, что указал Рип, было правдой: кто-то приспосабливался к обычаям инопланетян, кто-то не торговал, и были другие вещи, которые ему, возможно, пришлось бы делать в других мирах, которые гораздо больше огорчили бы его внутреннюю брезгливость. что мало кто мог бы заподозрить в его высокой, долговязой фигуре.
   "Фу... оу я на открытом воздухе с тобой!.. Али Камил, подмастерье инженера, скривил свои слишком правильные черты в выражение крайнего отвращения и помахал Дейну рукой в коридоре.
   Ради обонятельных нервов своих товарищей по кораблю Дейн поспешил в порт, который обрушился на аппарель, теперь привязывавший королеву к корке Саргола. Но там он задержался, ожидая Ван Райка, начальника грузового корабля и своего непосредственного начальника. Было раннее утро, и теперь, когда он вышел из заточения на корабле, свежий утренний ветер пронесся вокруг него, пронесшись по сине-зеленому травяному лесу за его пределами, чтобы унести с собой большую часть его мгновенного раздражения.
   В этой части Саргола не было гор - самые высокие возвышенности представляли собой округлые холмы, плотно поросшие той же десятифутовой травой, что и равнины. Из наблюдательных портов Королевы можно было наблюдать за постоянной рябью травы, так что планета казалась в значительной степени окутанной мерцающим струящимся ковром. К западу простирались моря - мелководья, настолько изрезанные цепочками островов, что они больше походили на череду соленых озер. И именно то, что можно было найти в этих морях, привлекло Солнечную Королеву к Сарголу.
   Хотя, по правде говоря, это открытие было открытием другого торговца - Traxt Cam, - который подал заявку на торговлю правами на Саргол, надеясь разбогатеть - или, по крайней мере, потратиться с небольшой прибылью - на торговле парфюмерией, экспортируя из душистых планеты некоторые из ее самых ароматных продуктов. Но однажды на Сарголе он обнаружил камни Короса - драгоценные камни нового типа, - горстка которых предлагалась повсюду на одном из торговых рынков внутренней планеты, что чуть не вызвало бунт среди торговцев драгоценными камнями. И Кэм был на пути к тому, чтобы стать одним из князья Торговли, когда он был затянут в порочную сеть лимбийских пиратов и прикончен.
   Поскольку они тоже наткнулись на ловушку, которой был Лимбо, и сыграли вполне определенную роль в разрушении этой дьявольской установки, команда "Солнечной Королевы" потребовала в качестве награды права на торговлю Traxt Cam в отсутствие законных наследников. . И вот они здесь, на Сарголе, с заметками, оставленными Кэмом в качестве проводника, и со всеми знаниями о салариках, которые были известны, втиснутыми в их умы.
   Дейн сел на край пандуса, поставив ноги на сарголианскую почву, тонкую красную почву с блестящими кусочками золота. Он не сомневался, что за ним наблюдают скрытые глаза, но старался не показывать вида, что догадался. Взрослые саларики всегда сохраняли отчужденное и полное безразличие к Торговцам, но юное население было столь же любопытно, сколь и презрительно старшие. Возможно, в этом был метод подхода. Дейн обдумал эту идею.
   Ван Райк и капитан Джеллико вели первые переговоры - и этот процесс занял большую часть дня - в итоге ничего не значило. В своих контактах с людьми из другого мира кошачьи предки Саларики были церемонны, осторожны и совершенно отстранены. Но Кэм каким-то образом добрался до них - иначе он бы не вернулся из своего первого путешествия с этим мешочком камней Короса. Только в своих записях, спасенных на Лимбо, он не оставил абсолютно никаких сведений о том, как ему удалось победить местное сопротивление продаж. Это сбивало с толку. Но терпение должно было быть вторым именем каждого Торговца, и Дэйн полностью доверял Вану. Рано или поздно карго-мастер найдет ключ, чтобы открыть "Саларики".
   Словно мысль о вожде Дейна призвала его, Ван Райка, в своей надушенной тунике, пристегнутой к бычьей шее с непривычной аккуратностью, кепке на белокурой голове, спустился по пандусу, распространяя волны аромата, когда двигался. Он энергично фыркнул, подойдя к своему помощнику, а затем кивнул в знак одобрения.
   - Итак, вы все смазаны и готовы...
   - Капитан тоже идет, сэр?
   Ван Райк покачал головой. "Это наша головная боль. Терпение, мой мальчик, терпение... - Он направился сквозь тонкую завесу травы по другую сторону выжженного посадочного поля к хорошо утоптанной грунтовой дороге.
   Дэйн снова почувствовал глаза, понял, что за ними наблюдают. Но ни один Саларик не вышел из укрытия. По крайней мере, им нечего было опасаться на пути к нападению. Торговцы были неприкосновенны, табуированы, а торговые станции были созданы под белым алмазным щитом мира, мира, гарантированного клятвой крови каждым вождем клана в округе. Даже в разгар межклановой вражды смертельные враги дружно встречались под этим щитом и не обращали когтистых ножей друг против друга в радиусе двух миль от его защиты.
   Травяные леса предательски шумели, но земляне не проявляли никакого интереса к тем, кто за ними шпионил. Насекомое с крыльями из блестящей зеленой дымки отделилось от стебля травянистого дерева и порхнуло перед Торговцами, как официальный глашатай. От раздавленной их сапогами красной земли исходил резкий запах, который боролся с запахом, который они несли с собой. Дэйн три или четыре раза сглотнул и надеялся, что его старший офицер не заметил этого признака дискомфорта. Хотя Ван Райк, несмотря на его общий вид сонной доброжелательности и небрежной доброжелательности, замечал все, сколь бы ничтожным оно ни было, что могло иметь отношение к деликатным переговорам о галактической торговле. Он не поднялся до своего нынешнего статуса эксперта-мастера-грузовика, вообще ничего не упуская из виду. Теперь он отдал приказ:
   "Возьмите эквалайзер..."
   Да Он потянулся к своему поясному мешку, покраснев, яростно решив внутри себя, что, как бы запахи ни боролись вокруг него в тот день, он не позволит этому беспокоить себя. Он проглотил крошечную таблетку, приготовленную медиком Тау именно для таких испытаний, и попытался занять свой разум предстоящей работой. Будет ли хоть какая-то работа - или еще один долгий день будет потрачен впустую в бесполезных речах о взаимном уважении, которые формально на словах поддерживают Торговлю и ее очевидные преимущества?
   "Хоуууу..." Крик, который был наполовину воплем, наполовину высокомерным предупреждением, прозвучал по дороге позади них.
   Шаг Ван Райка не изменился. Он не повернул головы, не показав никаких признаков того, что он слышал эти возвещающие фанфары вождю клана. И он продолжал держаться точно по центру дороги, датчанин по регламенту на один шаг отставал и уходил, как и подобало его нижнему чину.
   "Хоуууу..." этот выплеск из горла саларика, специально избранного из-за его силы легких, теперь сопровождался глухим барабанным стуком множества ног. Земляне не оглянулись, не отошли от центра и не ускорили шаг.
   Это тоже было в порядке вещей, Дейн знал. По отношению к сознательным членам клана Саларики вы не уступали первенство, если не хотели сразу же признать свою неполноценность, а если вы делали это из-за какого-то оговорки или умолчания, то не было смысла снова пытаться вести переговоры лицом к лицу с их вождями.
   - Хоууу!.. Взрыв позади превратился в крик, когда свита, о которой он объявил, пронеслась по повороту дороги, чтобы увидеть двух Торговцев, не замечающих этого. Дэйну очень хотелось иметь возможность повернуть голову, чтобы увидеть, кого из местных лордов они заблокировали.
   - Хоуу... - теперь в крике слышались нотки вопроса, и тяжелый топот ног стихал. Группа клана видела их, колебалась муравей о мудрости попытки оттолкнуть их в сторону.
   Ван Райк неуклонно шел вперед, и Дейн не отставал от него. Возможно, у них не было кожаного глашатая, расчищающего дорогу, но они показывали, что имеют право занимать столько ее, сколько захотят. И эта невозмутимая уравновешенность подействовала на тех, кто был сзади. Фунт ног замедлился до шага, шага, который позволял держаться на осторожном расстоянии от двух землян. Это сработало - саларики - или эти саларики - принимали их по своей собственной оценке - хорошее предзнаменование для повседневных дел. Настроение Дейна поднялось, но его черты превратились в маску, такую же деревянную, как и у его начальника. В конце концов, это была очень незначительная победа, и впереди у них было десять или двенадцать часов вежливого и скрытого маневрирования.
   Солнечная Королева села как можно ближе к торговому центру, отмеченному на частной карте Traxt Cam, и теперь терранам предстояло еще пять минут марша по середине дороги впереди вождя, который, должно быть, внутренне кипел от их присутствия. прежде чем они вышли на поляну, где стояло круглое сооружение без крыши, служившее саларикам района рынком и общим местом встреч для переговоров о перемирии и укрепления союзов между частными кланами. На шесте посередине, высоко возвышаясь над покачивающимися ветвями травянистых деревьев, стоял шест с торговым щитом, обещавшим не только мир тем, кто под ним, но и трехдневное убежище любому феодалу или дуэлянту, сумевшему победить. к нему и возложить руки на его выветрившийся штандарт.
   Они не были первыми, кто прибыл, что тоже было хорошо. Небольшими группами у стен места для совещаний собрались личные слуги, сеньоры-воины и младшие родственники по крайней мере четырех или пяти вождей кланов. Но, как отметил Дейн в когда-то не было видно ни одного занавешенного носилки или верховой езды. Ни одна женская часть рода Саларики не прибыла. И до тех пор, пока окончательный торговый договор не будет заключен и утвержден их отцами, мужьями или сыновьями.
   С уверенностью хозяина в своем клане Ван Райк, не проявляя никакого интереса к двигающейся массе салариков низшего ранга, направился прямо к двери ограждения. Двое или трое младших воинов поднялись на ноги, их сверкающие плащи развевались, словно расправляя крылья. Но когда Ван Райк даже глазом не повел в их сторону, они не сделали ни малейшего движения, чтобы преградить ему путь.
   Как бойцы, подумал Дейн, пытаясь изучить образцы перед ним совершенно безличным взглядом, саларики производят впечатление. Их средний рост был близок к шести футам, их далекое кошачье происхождение проявлялось лишь в небольших остатках. Когти салариков на обеих руках и ногах втягивались, его кожа была серой, его густые волосы, близкие по текстуре к плюшевому меху, спускались вниз по его позвоночнику и вдоль внешней стороны его мускулистых рук и ног и были коричнево-желтыми, серо-голубой или белый. Для терранских глаз широкие лица, теперь все обращенные в их сторону, не имели четкого выражения. Глаза были большими и слегка косо посаженными, поразительно оранжево-красными или ярко-бирюзово-зелено-голубыми. Они носили набедренные повязки из ярко окрашенных тканей с широкими поясами, образующими корсет вокруг их стройной середины, из которых сверкали инкрустированные драгоценными камнями рукояти когтистых ножей, обладание которыми свидетельствовало об их совершеннолетии. Плащи, такие же яркие, как и другие их одежды, свисали складками летучих мышей с плеч, и каждый двигался в невидимом облаке аромата.
   Каким бы блестящим ни было собрание сюзеренов снаружи, собрание вождей кланов и их старших офицеров в зале совета было настоящим событием. буйство красок и запахов. Вождей усадили на деревянные табуретки, перед каждым поставили небольшой столик, на котором стояли кубок со знаком его клана, сложенная полоска узорчатой ткани - его "торговый щит" - и украшенная драгоценными камнями коробка с ароматной пастой, которую он использовать для освежения во время испытаний конференции.
   Ветерок трепал концы кушаков и дергал плащи, в остальном собрание было неподвижно и устрашающе тихо. По-прежнему не делая попыток, Ван Райк подошел к табуретке и столу, стоявшим немного в стороне, и сел. Дейн вступил в действие, которое от него требовалось. Перед своим начальником он поставил пластиковую карманную фляжку, в солнечном свете ее цвет был таким же живым, как и грубо ограненные драгоценные камни, которыми щеголяли саларики, тонкий шелковый носовой платок и, наконец, бутылку терранской нюхательной соли, предоставленную медиком Тау. необходимое восстанавливающее после нескольких часов сочетание ораторского искусства Salariki и духов Salariki. Выполнив таким образом долг сюзерена, Дейн получил право сесть, скрестив ноги, на землю позади своего вождя, в то время как другие сыновья, наследники и советники собрались позади своих лордов.
   Вождь, чье прибытие они так задержали, вошел вслед за ними, и Дейн увидел, что это был Фашдор - еще одна удача, - поскольку этот клан был небольшим, а вождь не имел большого влияния. Если бы они так замедлили Халфера или Пафта, это могло бы быть совсем другое дело.
   Фашдор уселся на свое место, его вещи были разбросаны, и Дейн, ненавязчиво считая, был уверен, что совет завершен. Семь кланов, которые зафиксировала Traxt Cam, разделили территорию морского побережья, и здесь было семь вождей, что свидетельствует о важности этой встречи, поскольку некоторые из этих кланов за пределами радиуса мира щитов, должно быть, в этот самый момент ведут жестокую кровную месть. Да, семеро были здесь. И все же оставался единственный табурет, прямо напротив Ван Райка. Пустой табурет - кто опоздал?
   Ответ на этот вопрос был получен почти сразу же, как только он промелькнул в голове Дейна. Но ни один из лордов-салариков не вошел в дверь. Самообладание Дэйна удержало его на месте, даже после того, как он уловил значение знаков различия, украшающих тунику новоприбывшего. Торговец, и не только Торговец, но и человек Компании! Но почему и как? Компании охотились только за крупной дичью - это была планета, открытая для Свободных Торговцев, независимых звездных дорог. По закону и по праву ни одному человеку из Компании здесь не место. Если только... за лицом, которое Дэйн старался сохранять таким же бесстрастным, как и у Вана, его мысли мчались. Traxt Cam как Свободный Торговец подала заявку на право эксплуатации Саргола, когда ее единственным экспортным продуктом считались духи - мелкая и неважная сделка с точки зрения Компаний. А потом были найдены камни Короса, и важность Саргола, должно быть, возросла настолько, насколько могли видеть большие мальчики. Вероятно, они узнали о смерти Traxt Cam, как только отчет патруля о Лимбо был отправлен в штаб-квартиру. Все компании поддерживали свои частные информационные и шпионские услуги. А поскольку Тракст Кэм умер, не оставив наследника, они увидели свой шанс и переехали. Только Дейн твердо стиснул зубы, теперь у них не было и тени шанса. По закону на Сарголе был только один Торговец, и это была Солнечная Королева, капитан Джеллико подписал свои записи в Патруле, чтобы доказать это. И все, что этот человек из Интер-Солар мог бы сейчас сделать, это откланяться и попытаться заняться браконьерством в другом месте.
   Но человек из ОВ, похоже, не спешил следовать этому единственно возможному пути. Он с надменным достоинством усаживался на незанятый табурет, а молодой человек в форме ИГ ставил перед ним тот же тип оборудования, которое Дейн произвел для Van Rycke. Хозяин груза Солнечной Королевы не выказал удивления, если появление Эйзи так ему показалось.
   Один из младших воинов в свите Пафта поднялся на ноги и сложил руки вместе с хлопком, который эхом разнесся по молчаливому собранию с силой архаичного цельного выстрела. Саларик, одетый в богатую одежду высших чинов, но также в ошейник, навязанный пленнику, взятому в бою, вошел в загон, неся в обеих руках кувшин. В сопровождении сына Пафта он обошел собрание, наливая пурпурную жидкость из своего кувшина в кубок перед каждым вождем, кубок, который наследники Пафта церемонно пробовали, прежде чем он был вручен приехавшему вождю клана. Когда они остановились перед Ван Райком, саларикский вельможа символически прикоснулся к боку пластовой фляги. Было признано, что инопланетяне должны быть осторожны при дегустации местных продуктов, и что, когда они присоединились к Взятию Первой Чаши Мира, они сделали это символически.
   Пафт поднял свою чашку, его жест скопировали все в кругу. На грубом языке своей расы он повторил настолько архаичную формулу, что немногие из салариков теперь могли перевести распевные слова. Они выпили, и встреча была официально открыта.
   Но это был пожилой Саларик, сидевший справа от Халфера, человек, у которого не было когтеточного ножа, чей темно-желтый плащ и пояс выделялись среди великолепия его товарищей приглушенной ноткой. Жаргон, которому его нация научилась у Кэма.
   "Под белым, - он указал на поднятый щит, - мы собираемся, чтобы послушать многое. Но теперь приходят два языка, чтобы говорить там, где когда-то был только один отец клана. Скажите нам, чужеземцы, кому из вас мы теперь должны внимать истине?" Он перевел взгляд с Ван Райка на представитель ИС.
   Карго-мастер из Королевы не ответил. Он посмотрел через круг на человека из Компании. Дэн с нетерпением ждал. Что на это скажет ИС?
   Но у парня был ответ, готовый и ожидающий. "Верно, отцы родов, что здесь два голоса, а по праву и обычаю должен быть только один. Но это вопрос, который может быть решен между нами. Позвольте нам скрыться от вас и поговорить наедине. Тогда тот, кто вернется к вам, будет истинным голосом, и больше не будет разделения...
   Это Пафт вмешался прежде, чем представитель Халфера успел ответить.
   - Было бы лучше поговорить вместе до того, как вы пришли к нам. Иди же, пока не исчезнет тень от щита, потом вернись сюда и говори правду. Мы не ждем удовольствия от чужеземцев...
   Этот едкий комментарий был одобрен ропотом. "Пока не исчезнет тень щита". У них было время до полудня. Ван Райк встал, и Дейн собрал имущество своего вождя. С тем же превосходством над окружающей средой, которое он показал при входе, карго-мастер покинул ограждение, а Эйси последовали за ним. Но они уже были далеко от поляны, на дороге, ведущей к Королеве, прежде чем двое из отряда догнали их.
   - Капитан Грейндж примет вас прямо сейчас... - начал было капитан Эйзи, когда Ван Райк встретил его подавляющим взглядом.
   - Если вам, браконьерам, есть что сказать, - говорите Королеве и капитану Джеллико, - решительно заявил он и продолжил.
   Над его узким воротником туники лицо другого вспыхнуло, его зубы сверкнули, когда он зажал нижнюю губу между ними, как будто пытаясь сдержать ответ, который он жаждал дать. Секунду он колебался, а потом исчез путь со своим помощником. Ван Райк прошел четверть пути до корабля, прежде чем заговорил.
   - Я думал, это слишком просто, - пробормотал он. "Теперь мы готовы к этому - может быть, прямо на ракетах! Во имя Шипастого Хвоста Эксола, сегодня точно не наш счастливый день! Он ускорил шаг, пока они не побежали рысью.
   ГЛАВА II
   СОПЕРНИКИ
   - Достаточно далеко, Эйзи!
   Альту gh Торговцы по закону и традиции не имели при себе более сильного личного оружия - за исключением периодов больших кризисов - чем ручные усыпляющие стержни, получающийся в результате выстрел из последних был столь же неприятным на короткое время, как и более сильный луч - и угроза его была достаточно, чтобы остановить троих мужчин, которые подошли к подножию пандуса Королевы и увидели жезл, довольно небрежно удерживаемый Али. Однако взгляд Али был каким угодно, только не небрежным взглядом, а у Свободных Торговцев была репутация, которую уважали их конкуренты из Компаний. Сама природа их кочевой жизни преподала им жестокие уроки, которые они либо усвоили, либо умерли.
   Дейн, взглянув через плечо инженера-ученика, увидел, что самонадеянность Ван Райка действительно окупилась. Они покинули торговую ограду Саларики всего три четверти часа назад. Но
   внизу теперь стоял капитан корабля ОВ со значком и его карго-мастер.
   - Я хочу поговорить с вашим капитаном... - прорычал офицер Эйси.
   Али заметил легкое веселье, выражение, которое, как правило, вызывало в зрителе самое худшее, что Дэйн знал из давних времен, когда та же самая насмешливая оценка была обращена на него как на самого грубого из команды Королевы.
   - Но хочет ли он поговорить с вами? возразил Камил. - Просто оставайся на месте, Эйзи, пока мы не убедимся в этом.
   Это был его сигнал действовать как посыльный. Дейн вернулся в корабль и поднялся по трапу в командный отсек. Проходя мимо личной каюты капитана Джеллико, он услышал приглушенный шквал неприятного питомца командира - Квикса, хубата - кошмарного сочетания краба, попугая и жабы, одетых в голубое перо и склонных кричать и плеваться на всех встречных. Поскольку Queex не стал бы так выть, если бы его хозяин был рядом, Дейн направился в кабину управления, где наткнулся на совещание на руководящем уровне, состоявшее из капитана, начальника груза и астрогатора.
   "Что ж?" Левая щека Джеллико, израненная бластером, дернулась, когда он бросил нетерпеливый вопрос посыльному.
   - Эйзи, капитан внизу, сэр. Со своим карго-мастером. Они хотят тебя видеть...
   Рот Джеллико превратился в прямую линию, глаза смотрели очень сурово. Инстинктивно рука Дэйна потянулась к рукоятке усыпляющего стержня, висевшего у него на поясе. Когда Старик сделает свое боевое лицо - берегитесь! "Ну вот, опять", - сказал он себе, размышляя о том, какие именно действия ждут их сейчас.
   "О, они делают, делают они!" Джеллико начал, а затем подавил ярость, которую он мог поставить под железный контроль, когда и если бы это было необходимо. - Очень хорошо, скажи им оставаться на своих местах. Ван, мы спустимся...
   На мгновение карго-мастер заколебался, его глаза с тяжелыми веками Он выглядел сонным, он казался почти незаинтересованным в этом предложении. И когда он кивал, это было с видом человека, собирающегося выполнить какое-то скучное задание.
   - Верно, сэр. Он вытащил свое тяжелое тело из-за маленького столика, снова застегнул тунику и поправил шапку с такой аккуратностью, словно собирался представлять королеву перед собравшейся знатью Саргола.
   Дейн поспешно спустился по лестнице и остановился рядом с Али. Настала очередь человека у подножия пандуса выкрикивать нетерпеливый вопрос:
   "Что ж?" (Было ли это ключевое слово словаря каждого капитана?)
   - Подождите, - ответил Дейн, не собираясь обращаться к офицеру Эйси с каким-либо вежливым обращением. Почти терранский год на борту "Королевы Солнца" привил ему гордость за свой собственный раздел Службы. Свободный Торговец был подотчетен своим собственным офицерам и никому другому на земле - или среди звезд - независимо от того, насколько дисциплина и официальный этикет использовались Компанией для усиления своей власти.
   Он почти ожидал, что офицеры ОВ уйдут после такого ответа. Для капитана роты быть вынужденным ждать удобства свободного торговца должно быть крайне неприятно. И тот факт, что этот делал именно это, указывал на то, что команда "Королевы", возможно, имела преимущество в любой предстоящей сделке. Тем временем отряд Эйзи бурлил внизу, в то время как Али бездельничал, насвистывая у выходного окна, играя со своей усыпляющей удочкой, а Дэйн изучал травяной лес. Его ботинок подтолкнул пакет как раз внутри кожуха порта, и он вопросительно перевел взгляд с него на Али.
   "Кошачий выкуп", - ответил другой на его невысказанный вопрос.
   Вот и все - плата за возвращение Синдбада. - Что сегодня?
   "Сахара - примерно полная столовая ложка, - ответил помощник инженера, - и два цветных стилоса. Пока они не накручивают нам цену. Думаю, они поровну делят добычу, каждую ночь его приносит новый детеныш.
   Как и все терранские корабли, "Солнечная королева" несла кошку как важного члена регулярной команды. А дородный Синдбад до их высадки на Саргол никогда не представлял никаких проблем. Он выполнил свой долг, избавив корабль от необычных и обычных вредителей и похитителей груза быстро, аккуратно и энергично. А в порту на чужих мирах никогда не проявлял склонности к бродяжничеству.
   Но запахи Саргола, по-видимому, опьянили его, лишив его солидного достоинства и немолодой надежности. Теперь Синдбад вылетел из "Королевы" при открытии ее порта рано утром и был возвращен, протестуя и голосом, и когтями, в конце дня тем представителем несовершеннолетнего населения, чья очередь была собирать стоячие места. награда за его сильную доставку. В течение трех дней это стало принятой деловой сделкой, которая удовлетворила всех, кроме Синдбада.
   Скрип металлических подошв о ступеньки лестницы предупредил о прибытии их офицеров. Али и Дейн вышли по коридору, оставив вход открытым для Джеллико и Ван Райка. Затем они отплыли назад, чтобы стать свидетелями встречи с Эйзи.
   Между двумя сторонами не было ни продолжительных приветствий, ни предложения гостеприимства, которого можно было бы ожидать между землянами на чужой планете в четверти Галактики от Земли, давшей им общее наследие.
   Джеллико, с Ван Райком за плечом, остановился, прежде чем шагнуть вперед. с трапа, так что трое Интерсоларцев, капитан, карго-мастер и эскорт, независимо от того, хотели они того или нет, оказались в невыгодном положении, поскольку им приходилось смотреть свысока на капитана, которого они, как члены одного из могущественных Компании, затронутые презрением. Поджарая, мускулистая, подтянутая фигура командира "Королевы" производила впечатление упрямой силы, сдерживаемой контролем воли, так же как его лицо под толстым слоем космического ожога было лицом авантюриста, привыкшего принимать решения за доли секунды, - оценка подчеркнута швом бластерного ожога на одной плоской щеке.
   Ван Райк, с небольшим изменением одежды, мог бы быть сотрудником Компании в более высоких чинах - во всяком случае, случайный наблюдатель определил бы его так, пока наблюдатель не заметил глаза из-под сонных опущенных век или не уловил какую-то ноту в ушах. спокойный, неторопливый, протяжный голос. Глядя на двух старших офицеров космического корабля "Свободная торговля", они казались полной противоположностью друг другу - в действии каждый из них был половиной мощного парового катка - как и многие люди в Службе - разбросанные по полдюжине или около того планет - обнаружили на свою цену в прошлом.
   Теперь Джеллико с экстравагантным щелчком соединил каблуки своих космических ботинок и взмахнул рукой перед шлемом в жесте, который больше подходил герою Патруля из слегка устаревшего видеосериала.
   "Джеллико, Солнечная Королева, Свободный Торговец, - резко представился он и добавил, - это Ван Райк, наш грузовой мастер".
   Не весь румянец исчез с лица капитана ОВ.
   "Усадьба дротика", - он даже не сделал набросок салюта. "Интер-Солар. Келли, мастер-карго... И он не назвал парящую т третий член его партии.
   Джеллико ждал, и после долгого молчания Грейндж был вынужден изложить свои дела.
   - У нас есть время до полудня...
   Джеллико, сцепив пальцы за пояс, просто ждал. И под его невозмутимым взглядом капитан Эйзи начал находить себе работу труднее.
   -- Нам дали до полудня, -- начал он еще раз, -- чтобы собраться...
   Послышался голос Джеллико, холодно-отчужденный. - Нет никаких причин для "собирания", Грейндж. По праву я могу привлечь вас к Торговой палате за браконьерство. Солнечная Королева имеет здесь исключительные права на торговлю. Если вы доставите товар в течение разумного периода времени, я буду склонен пропустить его. В конце концов, у меня нет никакого желания бежать до ближайшего патрульного поста, чтобы сообщить о тебе...
   "Вы не можете ожидать, что Интер-Солар пойдет против вас. Мы сделаем вам предложение... Это был вклад Келли, сделанный, вероятно, потому, что его командир не мог найти достаточно взрывных слов.
   Джеллико, чья сильная сторона заключалась в прямом действии, решился на деспотичный сарказм. "Вы, Эйси, определенно получили превосходный инструктаж. Я бы посоветовал повнимательнее изучить Кодекс, а не разделы мелкими символами в конце ленты! Мы никого не ругаем. Вы найдете нашу регистрацию для Саргола на кассетах в Центре. И я полагаю, что чем раньше вы уйдете, тем лучше, прежде чем мы привлечем вас к ответственности за незаконную планетизацию.
   Грейндж взял под контроль свои эмоции. - Мы здесь довольно далеко от Центра, - заметил он. Это была констатация факта, но она несла в себе обертоны, которые они смогли правильно оценить. Солнечная Королева была свободной торговкой, одинокой в чужом мире. Но корабль ОВ может крейсировать в компании, готовый вызвать помощь, людей и припасы. Дейн сделал глубокий дыхание, Эйси должны быть уверены в себе, не только в этом, но они должны хотеть того, что Саргол может предложить, до такой степени, что они готовы выйти за рамки закона, чтобы получить это.
   Капитан ОВ сделал шаг вперед. "Я думаю, что теперь мы понимаем друг друга", - сказал он, к нему вернулась уверенность.
   Ван Райк ответил ему, его низкий голос перекрывал вздохи ветра в травяном лесу.
   - Ваше предложение?
   Возможно, это возвращение к их скрытой угрозе укрепило их веру в непогрешимость Компании, их уверенность в том, что ни один независимый не посмеет противостоять мощи и силе "Интер-Солар". Калли ответил:
   "Мы возьмем ваш контракт с выгодой для вас, и вы отправитесь наверх, пока саларики не запутались, с кем им иметь дело..."
   - А размер прибыли? Ван Райк заскучал.
   - О, - пожала плечами Келли, - скажем, десять процентов от последней партии Кэма...
   Джеллико рассмеялся. - Щедрый, не правда ли, Эйзи? Десять процентов груза, который невозможно оценить - банда на Лимбо не вела записей о том, что они награбили.
   - Мы не знаем, что он нес, когда разбился на Лимбо, - быстро возразил Келли. "Мы будем основывать наше предложение на том, что он принес Аксалу".
   Теперь Ван Райк кинул. - Интересно, кто это придумал? - спросил он у благоухающих ветров. "Он должен так или иначе сэкономить Компании изрядное количество кредитов. Интересное предложение...
   Судя по легкому удовольствию, читавшемуся на трех лицах внизу, бойцы ОВ были уверены в своей победе. Солнечной Королеве заплатят гроши, под смутной угрозой возмездия Компании она отправится с Саргола, и они останутся во владении богатого Короста. rade - получать похвалу и вознаграждение от начальства. Имели ли они раньше какие-либо отношения со Свободными торговцами, предположил Дейн, - по крайней мере, с независимыми авантюристами вроде тех, что управляли "Солнечной Королевой"?
   Ван Райк зарылся в сумку на поясе и протянул руку. На широкой ладони лежал плоский металлический диск. - Очень интересно... - повторил он. "Я буду дорожить этой записью..."
   Вид этого диска стер все удовлетворение с лиц айзи. Пурпурный румянец Грейнджа выступил из-под узкого воротника туники, Келли моргнул, и рука неизвестного третьего опустилась на его усыпляющий жезл. Действие, которое не осталось незамеченным ни Дейном, ни Али.
   - Приятного вам пребывания, - сказал Джеллико, как обычно, прощаясь со Службой.
   - Вам лучше... - горячо начал Айси-капитан, а затем, увидев диск, который держал в руках Ван Райк, этот чувствительный кусок металла и пластика, на котором было записано это интервью для дальнейшего использования, он крепко закрыл рот.
   "Да?" вежливо подсказал карго-мастер королевы. Но Келли взял своего капитана за руку и уговаривал Грейнджа уйти от космонавта.
   "Вы должны подняться до полудня", - прозвучал прощальный выстрел Джеллико, когда трое в ротных ливреях двинулись к дороге.
   "Я не думаю, что они будут", - добавил он Ван Райку.
   Мастер-карго кивнул. - На их месте вы бы не стали, - резонно заметил он. "С другой стороны, они немного повеселились, чего не ожидали. Прошло много времени с тех пор, как Грейндж слышал, чтобы кто-нибудь говорил "нет".
   "Шок, который скоро пройдет", - набирало силу обычное недоверие Джеллико к будущему.
   - Это, - Ван Райк спрятал диск обратно в сумку, - отклонило их от вектора на парсек или два. Грейндж не из тех парней, которые умеют стрелять руками. Предположим, Тан Я немного прислушивается - и, может быть, мы буровая установка - еще один сюрприз, если Грейндж попытается спросить совета у кого-то из другого мира. А пока я не думаю, что они собираются вмешиваться в дела Салариков. Они не хотят отвечать на неудобные вопросы, если мы появимся на патрульном корабле, чтобы задать им вопрос. Итак, - он потянулся и поманил Дэйна, - мы снова приступим к работе.
   Снова в двух шагах позади Ван Райка Дейн протопал к торговому кругу членов клана Саларики. Возможно, они ушли всего за пять или шесть минут до этого, и туземцы не проявляли особого интереса к их возвращению. Но, как заметил Дейн, был только один пустой табурет, один церемониальный стол. Саларики ожидали, что к ним присоединится только один терранский торговец.
   За этим последовала тоскливая церемония, обмен банальностями, пустыми пожеланиями и приветствиями. Никто не упомянул о камнях Короса - или даже о коре духов, - которые он был готов предложить торговцам с других планет. Ни один из них не приподнял даже угол своего торгового сукна, под которым, если он был готов серьезно торговать, его скрытая рука встретилась бы с рукой покупателя, так что одним нажатием пальца они могли договориться или не согласиться в цене. Но такие скучные сеансы были частью Трейда, и Дейн, уделяя толику внимания речам и "совместным выпивкам", наблюдал за окружающими глазами, пытавшимися оценить и классифицировать увиденное.
   Лейтмотивом характера Саларики была настороженная независимость. Единственной формой правления, которую они допускали, была семейно-клановая организация. Вражда и смертельные дуэли между отдельными людьми и кланами были принятым образом жизни, и каждый мужчина, достигший зрелости, шел вооруженным и готовым к бою, пока не стал "Говорящим за прошлое" - слишком старым, чтобы носить оружие в поле. Из-за характера их боевой жизни относительно немногие из салариков когда-либо доходили до пенсионеров. т. Иногда между семьями возникали недолговечные союзы, обычно когда им предстояло столкнуться с общим врагом, более сильным, чем они оба. Но ссора между вождями, надуманное оскорбление моментально разорвали бы это. Только под Торговым щитом семь кланов могли сидеть так, чтобы их воины не вцепились друг другу в мохнатые глотки.
   За час до захода солнца Пафт перевернул свой кубок вверх дном на столе, и все вожди в кругу быстро последовали этому шагу. Конференция подошла к концу. И, насколько мог видеть Дейн, это не дало ровно ничего, кроме того, что вывело Эйзи на открытое пространство. Что обнаружил Traxt Cam, что дало ему торговый контракт с этими подозрительными инопланетянами? Если люди из королевы не узнают об этом, они могут продолжать говорить, пока не истечет контракт, и не продвинуться дальше, чем сегодня.
   Из своего обучения Дэйн знал, что часто контакт с инопланетной расой требует долгого и терпеливого обращения. Но между изучением и собственным переживанием ситуации была пропасть, и он с некоторой грустью подумал, что ему предстоит многому научиться, прежде чем он сможет встретить такую ситуацию с неизменным терпением и апломбом Ван Райка. Мастер-карго, казалось, ничуть не устал от потраченного впустую дня, и Дейн знал, что Ван, вероятно, будет просиживать полночи, в сотый раз просматривая отрывочные записи Traxt Cam в еще одной кропотливой попытке выяснить, почему и как другой Свободный Торговец преуспел. где люди королевы стояли у каменной стены.
   Добыча камней Короса была, как знали Дейн и все те, кто был проинформирован из записей Кэма, опасной работой. Хотя господство салариков было неоспоримым на суше Саргола, в водном мире мелководных морей дело обстояло иначе. Там Горп командовал территорией и на Он должен был быть постоянно готов к нападению со стороны коварного, рептильного разума, настолько чуждого мыслительным процессам как Саларики, так и Террана, что не было или казалось, что точки возможного контакта не было. Один отправился собирать драгоценные камни Короса после того, как сбалансировал жизнь с прибылью. И, возможно, саларики не видели в этой операции никакой выгоды. Тем не менее, Тракст Кэм вернул свою сумку с драгоценными камнями - каким-то образом ему удалось получить их в обмен.
   Ван Райк взобрался по пандусу и поспешил в "Куин", словно не собирался скоро возвращаться к своим записям. Но Дейн сделал паузу и немного задумчиво оглянулся на травяные джунгли. По его мнению, эти ранние утренние часы были лучшим временем на Сарголе. Свет был золотой, ночные ветры еще не поднялись. Ему не нравилось менять открытую свободу на заточение космического корабля.
   И пока он колебался там, из леса вышли двое юных жителей Саргола. Между собой они несли одну из своих охотничьих сетей, сеть, которая теперь окружала тихого, но злобного пленника - Синдбада, доставленного для ночного выкупа. Дэйн потянулся за платой, чтобы отдать похитителям, когда, к его искреннему изумлению, один из них подошел и указал вытянутым когтем указательного пальца на открытый порт.
   - Входите, - он осторожно произнес слова на торговом жаргоне. И удивление Дейна, должно быть, было очевидным, потому что волчонок последовал его речи энергичным кивком и поставил одну ногу на пандус, чтобы подчеркнуть свое желание.
   Для одного из салариков, который постоянно демонстрировал свою веру в то, что терранцы и их корабль оскорбляют ноздри всех благополучно живущих "людей", желание войти в космический корабль было поразительным поворотом. Но любое преимущество, каким бы малым оно ни было, которое могло бы привести к более тесному взаимопониманию, должно быть немедленно использовано.
   Дейн принял рычащих Синдбада и Бекко. Нед, зная, что лучше не прикасаться к мальчику. "Прийти-"
   Только один из младших членов клана подчинился этому приглашению. Другой смотрел с большими глазами, а затем убежал обратно в лес, когда его товарищ выкрикнул какое-то предложение. Он не собирался попасть в ловушку.
   Дейн шел вверх по пандусу, не обращая никакого внимания на молодого Саларика и не подгоняя другого, когда тот задержался на пару минут в порту. Ученик начальника грузового транспорта лихорадочно прокручивал в уме список товаров общего назначения. Что они несли, что могло бы стать подходящим и интригующим подарком для маленького инопланетянина с такой многообещающей шишкой любопытства? Если бы у него было только время, чтобы добраться до Ван Райка!
   Саларик уже был в коридоре, его ноздри расширились, пробуя каждый запах в этом странном месте. Внезапно его голова дернулась, как будто его потянули за одну из веревок его собственной сети. Его интерес был прикован каким-то запахом, который уловили его чувствительные чувства. Его глаза встретились с взглядом Дейна в призыве. Терранец быстро кивнул, а затем, удлинив шаг, последовал за салариком, мчащимся в нижние пределы Королевы, очевидно, в поисках чего-то очень важного.
   ГЛАВА III
   КОНТАКТЫ НАКОНЕЦ
   "Что за?" - Фрэнк Мура, стюард, кладовщик и повар королевы, в отставке. в дверь ближайшей каюты, когда юный Саларик спустился по лестнице в свою секцию.
   Дейн, с уже смирившимся Синдбадом на сгибе руки, последовал за своим гостем и прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как туземец резко остановился перед одной из самых важных дверей в космосе - порталом гидросада, который обновили кислород на корабле и снабдили их свежими фруктами и овощами, чтобы разнообразить их диету из концентратов.
   Саларик положил руку на гладкую поверхность запечатанного отсека и оглянулся через плечо на Дэйна с вопрошанием, к которому добавилось что-то вроде мольбы. Руководствуясь своим чутьем - что это важно для них всех, - Дейн сказал Муре:
   - Ты можешь впустить его туда, Фрэнк?
   Это было неразумно, это могло быть даже опасно. Но каждый член экипажа знал о необходимости установить какой-либо контакт с туземцами. Мура даже не кивнул, а сжал Саларик и нажал замок. Появился признак воздуха, и свежий запах растущих растений, лишенный томных ароматов внешнего мира, ударил в лица.
   Медвежонок остался на месте, задрав голову, его широкие ноздри явно впитывали этот запах. Затем он двинулся с тихой, сверхъестественной скоростью, с которой он наследию своей расы, мчась по узкому проходу к массе зелени в дальнем конце.
   Синдбад брыкался и рычал. Это было его личное охотничье угодье - заповедник, который он охранял от захватчиков. Дэн положил кошку. Саларик нашел то, что искал. Он встал на цыпочки, чтобы понюхать растение, его желтые глаза были полузакрыты, вся его поза выражала экстаз. Дейн взглянул на стюарда в поисках просветления.
   - Что его так интересует, Фрэнк?
   "Кошачья мята".
   - Кошачья мята? - повторил Дэн. Это слово ничего не значило для него, но у Муры была привычка собирать странные растения и выращивать их для изучения. "Что это?"
   - Один из терранских мятных сортов - трава, - коротко объяснил Мура, двигаясь по проходу к инопланетянину. Он оторвал лист и раздавил его между пальцами.
   Дейн, обоняние которого было сильно притуплено резкостью, окружавшей его большую часть дня, не различал никаких новых запахов. Но юный Саларик повернулся к стюарду, широко раскрыв глаза и ища носом. И Синдбад жалобно взвыл и подпрыгнул, чтобы прижаться головой к ароматной руке стюарда.
   Итак, теперь они это сделали - начальный клин. Дейн подошел к троим.
   - Можно взять листик-другой? - спросил он Муру.
   "Почему бы и нет? Я выращиваю его для Синдбада. Для кошки это все равно, что дым от хемеля или кружка лакибода".
   И по действиям Синдбада Дейн догадался, что растение действительно обладает для кошки той же привлекательностью, которую стимуляторы вызывают у людей. Он осторожно отломил небольшой стебелек, поддерживавший три листа, и подарил его Саларику, который уставился на него, а затем, схватив ветку, выбежал из гидросада, словно преследуемый враждующие члены клана.
   Дейн услышал топот его ног по лестнице - видимо, львенок пытался сбежать со своей драгоценной находкой. Но ученик карго-мастера хмурился. Насколько он мог видеть, было только пять растений.
   - Это вся кошачья мята, что у тебя есть?
   Мура взял Синдбада под мышку и вытолкнул Дэйна из гидросистемы. "Не было нужды расти дальше. Небольшая порция травы с этим справится, - он поставил кошку в коридоре. "Листья можно сохранить, высушив. Кажется, на камбузе есть небольшая коробочка с ними.
   Строго ограниченный запас. Предположим, это был ключ, открывающий сделку с Коросом? И все же это можно было выразить пятью растениями и несколькими засохшими листьями! Однако Ван Райк должен узнать об этом как можно скорее.
   Но, к растущему смущению Дейна, капитан-карго не выказал восторга, когда его младший изливал подробности своего открытия. Вместо этого те, кто хорошо знал Ван Райка, читали явные признаки недовольства. Он выслушал Дэйна и поднялся на ноги. Толкнув скрюченным пальцем сопровождавшего его молодого человека, он вышел из его совмещенных служебно-жилых помещений во владения медика Крейга Тау.
   - У тебя проблемы, Крейг. Ван Райк уселся на откидное сиденье, которое Тау опустила для него. Дейн остался стоять прямо у двери, совершенно уверенный теперь, что вместо того, чтобы получить похвалу за открытие, сделанное несколькими минутами ранее, он вот-вот получит выговор. И причина этого до сих пор ускользала от него.
   - Что ты знаешь о том растении, которое Мура выращивает на гидростанции, о том, что называется "кошачья мята"?
   Тау, похоже, не удивился такому требованию - медик свободной торговли Спейсер никогда ничему не удивлялся. В первые годы службы у него было избыток потрясений, и после этого любое происшествие, каким бы странным оно ни было, принималось как будничное. Вдобавок хобби Тау была "магия", скрытое знание, которым обладали и использовали знахари и знахари на инопланетных мирах. У него была библиотека записей, разрозненных обрывков информации, подтвержденных результатов некоторых весьма своеобразных экспериментов. Время от времени он писал отчеты, которые отправляли в центральную службу, читали с поднятыми бровями около полудюжины недоверчивых писателей и отправляли в папку, чтобы о них благополучно забыли. Но даже это перестало его расстраивать.
   - Это трава семейства мятных с Терры, - ответил он. - Мура выращивает его для Синдбада - оказывает заметное влияние на кошек. Фрэнк пытался удержать его на якоре, позволяя ему кататься в свежих листьях. Он делает это, а затем продолжает ускользать, когда может...
   Это кое-что объяснило Дейну - почему детеныш Саларики захотел сегодня войти в Королеву. Часть запаха растения, прилипшего к меху Синдбада, была обнаружена, и Саларик хотел проследить его источник.
   - Это наркотик? - подтолкнул Ван Райк.
   - Так же, как все травы - наркотики. В прошлом люди давали себе чай из сушеных листьев. Больших лечебных свойств у него нет. Для кошачьих это стимуляция - и они получают такое же удовольствие от катания и поедания листьев, как и мы от питья...
   - Саларики, так сказать, кошачьи... - размышлял Ван Райк.
   Тау выпрямился. - Саларики открыли кошачью мяту, я так понимаю?
   Ван Райк кивнул Дейну и во второй раз Ученик начальника службы доставки сделал свой доклад. Когда он закончил, Ван Райк задал прямой вопрос медицинскому офицеру:
   "Какой эффект окажет кошачья мята на саларик?"
   Только тогда Дейн осознал чудовищность того, что он сделал. У них не было возможности измерить влияние инопланетного растения на метаболизм инопланетян. Что, если он познакомил аборигенов Саргола с опасным наркотиком - подтолкнул этого детеныша на путь зависимости? Он был холоден внутри. Ведь он мог даже отравить ребенка!
   Тау взял свою кепку и после секундного колебания свою аптечку. У него был только один вопрос к Дэну.
   - Есть идеи, кто этот детеныш - к какому клану он принадлежит?
   И Дейн, похолодев от настоящего страха, был вынужден ответить отрицательно. Что он сделал!
   - Ты можешь найти его? Ван Райк, не обращая внимания на Дейна, заговорил с Тау.
   Медик пожал плечами. "Я могу попробовать. Сегодня утром я был на разведке и встретил одного из жрецов бури, который занимается их медицинской работой. Но меня не приветствовали. Однако, учитывая обстоятельства, мы должны кое-что попробовать...
   В коридоре у Ван Райка был заказ для Дейна. - Я предлагаю вам оставаться в каюте, Торсон, пока мы не узнаем, как обстоят дела.
   Дэн отдал честь. Эта нотка в голосе его начальника была подобна удару кнутом - гораздо хуже, чем оскорбление низшего человека. Он сглотнул, закрываясь в своей тесной каморке. Это может быть концом их предприятия. И им повезло бы, если бы их устав не отозвали. Пусть ИС догадается о его опрометчивом поступке, и Компания представит их перед Советом директоров, чтобы они были лишены всех прав на Службу. Только из-за собственной глупости - из-за своей гордости за возможность прорваться через здесь Ван Райк и капитан столкнулись с каменной стеной. И хуже того будущего, которое ожидало королеву, была мысль, что он мог подбросить в Саргол какой-то опасный наркотик с помощью своего дара в виде нескольких листьев. Когда он научится? Он бросился лицом вниз на свою нары и уныло представил себе череду бедствий, которые могли и, может быть, произойдут от его необдуманных и поспешных действий.
   На "Королеве" день и ночь были механическими - освещение в каютах почти не менялось. Дейн не знал, как долго он пролежал так, заставляя свой разум обдумывать свой глупый поступок, заставляя себя признать, что в Службе не существует коротких путей, подвергающих опасности других - если только те, кто идет на риск, не являются терранцами.
   - Дейн!.. Голос Рипа Шеннона прервал его навязанный самому себе кошмар. Но он отказался отвечать. - Дейн, Ван хочет, чтобы ты был в дубле!
   Почему? Вероятно, чтобы поднять его перед Джеллико. Дэйн выровнял выражение лица, встал, поправляя тунику, все еще не в силах встретиться взглядом с Рипом. Шеннон был лишь одним из тех, кого он так сильно подвел. Но другой не заметил его настроения. - Подожди, пока ты их не увидишь! Половина Саргола, должно быть, здесь и требует торговли!
   Этот комментарий был настолько далек от того, что он ожидал, что Дейн вздрогнул от своих мрачных мыслей. Коричневое лицо Рипа превратилось в одну широкую улыбку, его черные глаза плясали - было ясно, что он искренне радовался.
   "Давай, стреляй ракетами, - настаивал он, - или Ван взорвет тебя, если честно!"
   Дейн действительно двинулся, поднялся по лестнице на следующий уровень и вышел на левый пандус. То, что он увидел внизу, заставило его вздрогнуть. В Саргол наступил вечер, но сцена прямо внизу не была во тьме. Пылающие факелы выстроились рядами из травянистого леса, а переносной прожектор космонавта добавил к общему сиянию, превращая ночь в полдень.
   Ван Райк и Джеллико сидели на табуретах лицом к лицу, по крайней мере, с пятью из семи главных вождей, с которыми они ранее безрезультатно совещались. А за этими лидерами толпилась толпа меньших салариков. Да, там было по крайней мере одно кресло для переноски, а также оргель, со спинки которого двое слуг помогали слезть дворянке под вуалью. Приближались женщины из кланов, что могло означать только то, что торговля наконец-то началась. Но на что торговать?
   Дэйн спустился по трапу. Он увидел, как Пафт, тщательно прикрытый тканью, приближается к ван Райку, пальцы которого были прилично прикрыты платком. Под складками ткани соприкоснулись их руки. Торг был на первом этапе. И лидерам кланов было достаточно важно вести себя. Где, согласно записям Кэма, было принято делегировать эту власть привилегированному сюзерену.
   Улавливая свет от луча корабля и от более мягких вспышек саларийских факелов, небольшая груда камней стояла на табурете сбоку. Дэн глубоко вздохнул. Он слышал описание камней Короса, видел отпечаток одного из них, найденный среди записей Кэма, но реальность превзошла его ожидания. Он знал технический анализ драгоценных камней - что они, как и янтарь Терры, представляют собой окаменевшую смолу, источаемую древними растениями (возможно, предками травянистых деревьев), давно погребенными в соленых отложениях мелководных морей, где произошли химические изменения. место для производства чудесных драгоценностей. По цвету они колебались от розово-абрикосового до богатого розовато-лилового, но в глубине их другие цвета, серебряные, огненно-золотые, пряли искры, которые, казалось, шевелились, когда драгоценный камень переворачивался. И - что в первую очередь привлекло к ним внимание салариков - когда их носили на коже и нагревали теплом тела, они излучали аромат, который очаровал не только сарголийцев, но и всех в Галактике, достаточно богатых, чтобы владеть ими.
   На другом табурете, стоявшем по правую руку от Ван Райка, как тот, на котором лежали камни Короса, стоял у Пафта, стояла прозрачная пластиковая коробка с несколькими морщинистыми коричневатыми листьями. Дейн как можно ненавязчивее переместился на подобающее ему место на такой торговой сессии, позади Ван Райка. Из леса вышли новые саларики, слуги с факелами и воины в плащах. Чуть в стороне стояло третье лицо, которого Дейн раньше не видел.
   Они столпились вокруг вбитого в землю посоха, увенчанного белой лентой, обозначающей временную торговую площадку. Это были саларики, но они не носили пестрых одежд тех, кто их окружал, вместо этого все они были одинаково одеты в приглушенные мантии с рукавами тускло-зеленого цвета - жрецы бури - их мантии обозначали цвет сарголианского неба непосредственно перед натиск их худших бурь. Кэм не оставил много подсказок относительно религии салариков, но жрецы бури обладали властью в строго определенных пределах, и их признание терранских торговцев добавило бы добру.
   В кучке штормовых жрецов стоял терранец - медик Тау - и серьезно разговаривал с лидером религиозной партии. Дейн многое бы отдал за то, чтобы свободно пересечь границу и задать Тау пару вопросов. Была ли вся эта сборка результатом открытия в гидро? Но как только он спросил себя об этом, торговые ткани вырвались из рук торговцев, и Ван Райк через плечо отдал приказ.
   - Отмерьте две ложки сухих листьев в коробку... - он указал на крошечный пластиковый контейнер.
   С кропотливой осторожностью Дейн следовал указаниям. В то же время слуга вождя салариков сметал горсть драгоценных камней с другого стул и бросил их кучей перед Ван Райком, который переложил их в прочный ящик, лежащий между его ногами. Пафт встал, но не успел он покинуть торговое место, как его место занял один из младших вождей клана, свободно обмотавший его запястье тканью для торга.
   На этом судебное разбирательство было прервано. На открытое пространство вышла новая партия, их утилитарные торговые туники представляли собой тусклое пятно, когда они плотной группой пробирались сквозь толпу салариков. мужчины! Значит, они не поднялись с Саргола.
   Они не выказывали никаких признаков беспокойства - как будто их права ущемлялись фритредерами. И Калле, их грузовой мастер, самодовольно перешел к делу. Болтовня голосов салариков стихла, сарголийцы немного отошли, позволяя одной группе терран столкнуться с другой, предчувствуя грядущую драму. Ни Ван Райк, ни Джеллико не говорили, излагать свои доводы оставалось за Калли.
   - На этот раз вы свернули с орбиты, смышленые мальчики, - его насмешка была гимном триумфа. "Кодекс третий - статья шестая - или вы не можете усвоить записи с правилами своими тупыми головами?"
   Кодекс третий - статья шестая, Дейн порылся в памяти в поисках этого закона Службы. Слова вспыхнули в его голове, когда автообучающийся подбросил их во время своего первого года обучения в Омуте.
   "Ни одна инопланетная раса не имеет права продавать какие-либо наркотики, еду или напитки из другого мира, пока такие вещества не будут сертифицированы как безвредные для пришельцев".
   Вот оно! Они были у ИГ, и это была его вина. Но если он был так неправ, то почему, черт возьми, Ван Райк сидел и торговал, потворствуя ошибке и превращая ее в преступление, за которое их можно было бы вызвать в Совет и вычеркнуть из списков Службы?
   Ван Райк мягко улыбнулся. "Код четыре... Статья вторая, - процитировал он с добродушным видом дарителя на форкиданском пиру.
   Кодекс четвертый, статья вторая: Любое органическое вещество, выставленное на продажу, должно быть проверено комитетом квалифицированных медицинских экспертов, в равной степени представляющим как землян, так и пришельцев.
   Насмешливая улыбка Келли не исчезла. "Ну, - бросил он вызов, - где ваша комиссия экспертов?"
   "Тау!" Ван Райк позвал медика вместе со жрецами бури. - Не могли бы вы попросить своего коллегу быть так любезны, чтобы он разрешил представить начальника грузов Калле?
   Высокий темноволосый молодой терранский медик заговорил со священником рядом с ним, и вместе они вышли на поляну. Ван Райк и Джеллико оба встали и почтительно склонили головы перед жрецами, как и вождь, с которым они собирались иметь дело.
   - Чтец облаков и повелитель многих ветров, - в голосе Тау звучали многочисленные гласные сарголианские титулы, - могу я привести к твоему лицу повелителя грузов Калле, слугу Интер-Солар в царстве Торговли?
   Выбритый череп и тело жреца бури на свету отливали стальным серым цветом. Его глаза поразительного сине-зеленого цвета смотрели на партию ИГ с циничной отстраненностью.
   - Ты хочешь от меня? Очевидно, он был из тех, кто верил в то, что нужно сразу переходить к главному.
   Калли не могла не испугаться. "Эти Свободные Торговцы внедрили среди вашего народа мощное снадобье, которое принесет много зла", - сказал он медленно простыми словами, как будто обращаясь к детенышу.
   - У вас есть доказательства такого зла? возразил жрец бури. "Чем это новое растение является злом?"
   На мгновение Калле смутилась. Но он быстро собрался. "Это не было проверено - вы не знаете, как это повлияет на ваших людей..."
   Жрец бури нетерпеливо покачал головой. "Мы не слабы нг в разведке, Трейдер. Это растение проверено как вашим мастером жизненных секретов, так и нашим . В этом нет ничего плохого, скорее, это хорошо, когда нас высоко ценят - настолько высоко, что мы будем благодарить за то, что это принесено нам. Эта совместная речь окончена. Он плотнее закутался в свободные складки своего халата и ушел.
   "Теперь, - обратился Ван Райк к партии ИГ, - я должен попросить вас уйти. По правилам Торговли ваше присутствие здесь может быть активно возмущено...
   Но Калли почти не потерял своей уверенности. "Вы еще не слышали последнее из этого. Запись всего заседания направляется в Совет...
   "Как хочешь. Но тем временем... Ван Райк указал на ожидающих Саларики, которые начали нетерпеливо бормотать. Калле огляделась, услышала это бормотание и сделала единственный возможный ход, прочь от Королевы. Он не был таким дерзким, но и не сдавался.
   Дэйн схватил Тау за рукав и задал вопрос, который горел в нем с тех пор, как он появился на сцене.
   - Что случилось? Насчет кошачьей мяты?
   Серьезное выражение лица Тау посветлело.
   - К счастью для тебя, этот ребенок отнес листья жрецу бури. Они его протестировали и одобрили. И я не вижу, чтобы это имело какие-либо вредные последствия. Но тебе просто повезло, Торсон, все могло сложиться иначе.
   Дэн вздохнул. - Я знаю это, сэр, - признался он. - Я не пытаюсь взлететь...
   Тау полуулыбнулся. "Мы все время от времени отключаем наши трубки", - признал он. - Только в следующий раз...
   Ему не нужно было заканчивать это предупреждение, когда Дэйн догнал его:
   - В следующий раз такого не будет, сэр. -Когда-либо!"
   ГЛАВА IV
   ГОРП ОХОТА
   Но перерыв нарушил ход торгов. У маленького вождя, с таким рвением занявшего место Пафта, было только два камня Короса. s, которые можно было предложить, и даже на неопытный взгляд Дейна они уступали по размеру и цвету тем, что предлагал другой лидер клана. Земляне знали, что добыча Короса была опасным делом, но они не знали, что запас доступных камней был очень мал. Не прошло и десяти минут, как завершился последний серьезный торг, и члены клана отплыли от выжженного пространства вокруг стоящих плавников "Королевы".
   Дейн сложил дешевую ткань, радуясь выполненной задаче. Он чувствовал, что далеко не снова пользуется благосклонностью Ван Райка. Тот факт, что его начальник не обсуждал с ним ни один из аспектов сделки, был плохим знаком.
   Капитан Джеллико потянулся. Хотя у него не было, или никогда не было, того, что можно было бы назвать добродушным лицом, он был в мире со своим миром. - Казалось бы, все. Какой улов, Ван?
   "Десять камней первого сорта, примерно пятьдесят второго сорта и
   двадцать или около того третьего. Вожди завтра поедут на рыбалку. Тогда мы сможем увидеть действительно хорошие вещи".
   - И как травы держатся? Что заинтересовал и Дэна. Конечно, несколько растений в гидросистеме и засохшие листья не могли быть растянуты слишком далеко.
   "Насколько мы могли ожидать". Ван Райк нахмурился. - Но Крейг думает, что он ищет что-то, что поможет...
   Жрецы бури вырвали с корнем жезл, обозначающий торговую станцию, и обматывали его белым вымпелом. Их лидер уже ушел, и теперь Тау подошел к группе у трапа.
   - Ван говорит, у тебя есть идея, - окликнул его капитан.
   "Мы еще не пробовали. И мы не можем, пока жрецы не дадут ему дорогу...
   - Это само собой разумеется... - согласился Джеллико.
   Капитан не обращался с этим замечанием лично к нему, но Дэйн был уверен, что оно было адресовано ему. Что ж, им не о чем беспокоиться - он больше никогда не совершит этой ошибки, они могут быть в этом уверены.
   Он участвовал в совещании, которое последовало в столовой, только потому, что был членом экипажа. Насколько далеко распространилась причина его позора, он не мог сказать, но не делал никаких предложений, даже Рипу.
   Тау имел слово с Мурой как с умелым лейтенантом. Он рассказал о свойствах кошачьей мяты и сообщил об ограниченных запасах королевы. Затем он начал в новое предложение.
   "Кошачьи Терры, как и многие другие наши местные млекопитающие, имеют к этому сходную склонность".
   Мура достал маленькую фляжку, и Тау открыл ее, передав капитану Джеллико и так из рук в руки по комнате. Каждый член экипажа принюхался к сильному аромату. Это был более тяжелый запах, чем запах измельченной кошачьей мяты - Дейн не был уверен, что он ему нравится. Но мгновение спустя Синдбад ворвался из коридора и совершил непростительный грех, прыгнув на столешницу. перед Мурой, забравшей фляжку у Дейна. Он жалобно мяукнул и вцепился в манжету стюарда. Мура закупорил фляжку и поставил кошку на пол.
   "Что это?" Желико хотел знать.
   "Анисовая водка, ликер, приготовленный из анисового масла - из семян аниса. Это стимулятор, но мы используем его в основном как приправу. Если это безвредно для саларики, это должно быть более весомым аргументом, чем любые духи или специи, которые ИГ может импортировать. И помните, что с их неограниченным капиталом они могут наводнить рынок продуктами, которых мы не можем коснуться, продавая в убыток, если потребуется, чтобы от нас избавиться. Потому что их корабль не поднимется с Саргола только потому, что у нее нет здесь законных прав.
   "Вот в чем дело", - добавил Ван Райк к лекции. "Эйси торгуют или хотят торговать духами. Но они продают только промышленные товары, экзотические вещи, но синтетические". Он достал из поясной сумки две крошечные коробочки.
   Еще до того, как он уловил насыщенный запах пасты внутри них, Дейн уже идентифицировал их как предметы роскоши от Каспера - химические продукты, которые хорошо и по высоким ценам продавались в цивилизованных портах Галактики. Карго-мастер перевернул ящики, обнажив символ на их дне - знак ИС.
   - Их предложил мне в обмен Саларик. Я взял их, просто чтобы иметь доказательство того, что Эйси орудуют здесь. Но - заметьте - они были предложены мне в обмен вместе с двумя лучшими Коро на что? Одна ложка сухих листьев кошачьей мяты. Это на что-нибудь указывает?
   Первой ответила Мура. "Саларики предпочитают натуральные продукты синтетическим".
   "Я думаю так."
   - Ты думаешь, это был секрет Кэма? предположил астрогатор Стин Уилкокс.
   - Если и было, - вмешался Джеллико, - то уж точно сохранил! Если бы мы только знали об этом раньше...
   Чт Все они думали об этом, об их складских помещениях, тщательно забитых бесполезными торговыми товарами. Где, если бы они знали, на том же месте можно было бы разместить травы с покупательной способностью в пять или двадцать пять раз выше.
   "Может быть, теперь, когда сопротивление их продаж сломлено, мы можем переключиться на что-то другое", - задумчиво сказал Тан Я, оторвавшись от своих любимых коммуникаторов для конференции. "Они любят цвет - как насчет того, чтобы вырвать несколько рулонов харлинского шелка мотылька?"
   Ван Райк устало вздохнул. "О, мы попробуем. Вынесем все и вся. Но мы могли бы сделать гораздо лучше... - он размышлял об уловках судьбы, которая привела их на планету, дикую для торговли, без надлежащих торговых товаров ни в одном из их трюмов.
   Послышался нервный тихий звук извиняющегося прочищения горла. Джаспер Уикс, маленький дворник из машинного отделения, венерианский колонист в третьем поколении, о котором более красноречивые члены королевского отряда были склонны иногда забывать, видя, что все смотрят на него, говорил, хотя его голос был чуть выше хриплого шепота.
   - Кедр - лаковая кора - сорняки...
   "Корица", - добавила Мура к списку. "Импортируется в небольших количествах..."
   "Естественно! Вот только проблема теперь в том, сколько у нас на борту кедра, коры, форша, корицы? - спросил Ван Райк.
   Его сарказм не был замечен Уиксом из-за того, что маленький человечек, которого Дейн толкнул, покинул каюту, к их удивлению. В наступившей тишине они могли слышать стук его ботинок по перекладинам лестницы, когда он спускался в помещение машинного отделения. Тан повернулся к своему соседу, Йохану Стотцу, инженеру королевы.
   - Что он собирается делать?
   Стоц пожал плечами. Уикс был скромным человеком - так так что даже в тесных помещениях космонавта мало что в нем производило впечатление на его товарищей - факт, который теперь медленно начинал доходить до них всех. Затем они услышали топот спешащих назад ног, и Уикс ворвался с такой энергией, которая понесла его к столу, за которым теперь сидели капитан и ван Райк.
   В руках дворника была пластмассовая коробка - сундук с сокровищами космонавта. Прочный внешний вид гарантированно защитит содержимое от всего, кроме прямого распада. Уикс поставил его на стол и захлопнул крышку.
   К запахам, воюющим теперь в салоне, добавился новый аромат или ароматы. Уикс вытащил горсть пушистого белого вещества, которое пенилось на его пальцах, как мыльная пена. Затем с большей осторожностью он поднял лоток, разделенный на множество маленьких отделений, каждое из которых имело отдельную запечатывающуюся крышку. Мужчины Королевы двинулись вперед, их любопытство было возбуждено, пока они не толкали друг друга.
   Высокий рост Дэйна имел преимущество, хотя массивность Ван Райка и широкие плечи капитана стояли между ним и предметом их пристального внимания. В каждом отделении подноса, легко различимом сквозь прозрачные крышки, стояла резная фигурка. Там были странные обитатели венерианских полярных болот, а также реалистичные изображения земных животных, марсианская песочная мышь во всей ее чудовищной свирепости, а также местные животные и рептилии полусотни разных миров. Уикс поставил второй поднос рядом с первым, снова демонстрируя зверинец странных форм жизни. Но когда он со щелчком открыл одно из отделений и передал фигурку капитану, Дейн понял, почему теперь выдвигает резные фигурки.
   Большинство из них были фас выскочил из унылого серо-голубого леса, и Дейн знал, что если он возьмет его в руки, то обнаружит, что он почти ничего не весит в его руке. Это была лакельная кора - ароматный продукт венерианской лозы. И каждое маленькое животное или рептилия лежало в мягком мазке пенистой белой - сорняка - ароматной семенной оболочки марсианских канальных растений. Одна или две фигурки на втором подносе были из красно-коричневого дерева, и Ван Райк с благодарностью их обнюхивал.
   - Кедр - терранский кедр, - пробормотал он.
   Уикс нетерпеливо кивнул, глаза его загорелись. - Я жду сандалового дерева - оно тоже годится для резьбы...
   Джеллико в изумлении уставился на массив. - Это ты сделал?
   Поскольку он сам был ксенобиологом-любителем с большим стажем, его внимание привлекли формы резных фигурок, а не материал, из которого они были сделаны.
   У всех находившихся на борту "Королевы" были свои увлечения. Монотонность путешествия через гиперпространство давно внушила людям необходимость занимать обе руки и мысли в бесплодные дни, когда они были вынуждены тесно общаться с небольшими обязанностями, чтобы сохранять бдительность. Каюта Джеллико была заклеена обоями с изображениями редких животных и инопланетных существ, которых он изучал в их родных местах или о которых вел тщательные и кропотливые записи. У Тау была своя магия, у Муры не только свои растения, но и изящные миниатюрные пейзажи, которые он создал, чтобы навсегда заточить в сердцах защищающих пластовые шары. Но Уикс никогда раньше не показывал своих работ, и теперь он имел высшее удовольствие художника полностью сбить с толку своих товарищей по кораблю.
   Первым к своим делам вернулся карго-мастер. - Вы готовы перевести их на "груз"? - оживленно спросил он. "А у вас сколько?"
   Уикс, вынимая из коробки то третий, то четвертый поднос, ответил, не глядя. вверх.
   "Двести. Да, я переведусь, сэр.
   Капитан вертел в пальцах фигурку красивой формы астранского двойника. "Жалко торговать ими здесь", - размышлял он вслух. "Пафт или Халфер оценят больше, чем просто их запах?"
   Уикс застенчиво улыбнулся. - Я заполнил это дело, сэр. Я собирался предложить их мистеру Ван Райку на риск. Я всегда могу сделать еще один набор. А прямо сейчас - ну, может быть, они будут стоить королеве больше, учитывая, что они сделаны из ароматного дерева, тогда они будут где-то в другом месте. По крайней мере, у Эйси не будет ничего подобного! он закончился в порыве честной гордости.
   - Это не так! Ван Райк оказал честь там, где это было необходимо.
   Поэтому они составили планы, а затем разошлись, чтобы проспать остаток ночи. Дейн знал, что его ошибка не забыта и не прощена, но теперь он, честно говоря, слишком устал, чтобы волноваться, и спал так хорошо, как если бы его совесть была чиста.
   Но утро принесло лишь ручеек представителей низшего клана для торговли, и никто из них не мог предложить ничего, кроме новостей. Жрецы бури, как нейтральные арбитры, разделили территорию Короса. А члены клана под личным присмотром своих вождей были заняты охотой за камнями. Из обрывков информации терране добыли, что поиски драгоценных камней в таких масштабах никогда прежде не предпринимались.
   Перед ночью пришли другие новости, и гораздо более пугающие. Пафт, один из двух главных вождей этой части Саргола, руководивший усилиями своих сюзеренов на недавно обнаруженном и богато усыпанном участке мелководья, был атакован и убит горпом. Необычная активность салариков на мелководье, в свою очередь, привлекла к месту действия отряды разумных злобных рептилий, которые о нанесли сильный удар, убивая и убегая до того, как саларики смогли организовать адекватную защиту, бесшумно и эффективно убив часовых жителей земли, прежде чем наступить на трудящиеся основные силы охотников за драгоценными камнями.
   Потеря определенного количества горняков или рыбаков была расценена как цена, заплаченная за количество Короса. Но смерть вождя - это совсем другое дело, имеющее последствия, выходящие далеко за рамки самого факта его смерти. Когда новость о Королеве достигла салариков, они растворились в травяном лесу, и терраны впервые почувствовали себя свободными от шпионских глаз.
   "Что происходит?" - спросил Али. "Они объявляют все сделки закрытыми?"
   "Возможно, это просто неудачный ответ", - согласился Ван Райк.
   - Может быть, - прокомментировал Рип Дейну, - что они сочли бы, что мы в чем-то виноваты...
   Но совесть Дейна, чувствительная ко всему, что касалось торговли с Салариками, уже пришла к такому заключению.
   Терранская группа, не зная, какая тактика будет лучшей, мудро решила пока вообще ничего не делать. Но когда утром второго дня саларики, казалось, полностью исчезли, люди забеспокоились. Не привела ли смерть Пафта к какой-то межклановой ссоре из-за наследства, и другие кланы ушли, чтобы позволить различным претендентам на эту честь бороться? Или - что более вероятно и опасно - инопланетяне пришли к выводу, что Королева несет главную ответственность за катастрофу и занимается подготовкой слишком теплого приема для любых Торговцев, осмелившихся посетить их?
   Имея в виду последнюю мысль, они не отходили далеко от корабля. И пределом их путешествия была опушка леса, из которой они могли укрыться, и поэтому они не научились му. гл.
   Было далеко за утро, прежде чем они были драматически оценены, что, ни в коей мере не считающиеся врагами, они вот-вот будут приняты в тесной связи, как клан к клану во время одного из временных, но обязывающих перемирий.
   Посланник прибыл в торжественной обстановке, молодой саларикский воин, его великолепный плащ разорван и лохмотьями свисает с плеч в знак его официальной скорби. В одной руке он держал догоревший факел, а в другой обнаженный когтистый нож, лезвие которого отражало солнечный свет зловещим блеском. За ним трусили три пары слуг в плащах с рваной бахромой, с обнаженными ножами.
   На трапе, чтобы принять то, что могло быть только формальной депутацией, стояли капитан, астрогатор, начальник грузового корабля и инженер, старшие офицеры космонавта.
   В течение периодов торгового жаргона факелоносец называл себя Грофтом, сыном и наследником покойного оплакиваемого Пафта. Пока его отец-вождь не был отомщен кровью, он не мог занять высокое место в своем клане или во главе семьи. И теперь, по обычаю, он приглашал друзей, а иногда и союзников мертвого Пафта на охоту на горпов. Такая охота на горпов, собранная Дейном среди цветов церемониальной речи салариков, как никогда раньше не планировалась на лице Саргола. Саларики, которых не было числа в прошлом, умирали от разрывающих когтей водяных рептилий, но редко когда так падал вождь, и его клан был тверд в своей решимости получить полную цену крови от убийц.
   - ...Итак, небесные владыки, - закончил свою речь Грофт, - мы пришли просить вас, чтобы вы послали своих юношей на эту охоту, чтобы они могли познать радость вонзать ножи в чешуйчатую смерть и увидеть рогатых. умереть купаясь в собственном vil е кровь!"
   Дейн не нуждался в намеках от офицеров королевы, что это приглашение было резким отступлением от обычаев. Присоединяясь к аборигенам в таком набеге, терране признавались в своего рода родстве, скрепляя отношения узами, которые ОВ или любому другому незваному гостю было бы трудно разорвать. Это было такое великое счастье, какое им и не снилось тремя днями раньше.
   Ван Райк ответил должным образом звучным голосом, произнося округлые периоды раскачивающегося языка, которым их всех научили во время путешествия, используя запись Кэма. Да, земляне с удовольствием присоединятся к такому хорошему и великому делу. Они приложат силу своего оружия для победы над всеми горпами, которых им посчастливится встретить. Грофту достаточно только назвать час, когда они присоединятся к нему...
   Молодой будущий вождь салариков поспешил сообщить начальнику карго, что нет необходимости в том, чтобы старшие небесные лорды занимались этим вопросом. На самом деле это было бы нарушением обычая, ибо было бы уместно предоставить такую охоту воинам, проработавшим несколько лет, чтобы они могли заслужить славу и быть в состоянии предстать перед огнем во время Именования как мужчины. Поэтому - коготь большого пальца Грофта вытянулся на максимальную длину, когда он использовал его, чтобы выделить терранов, которых он наблюдал - пусть этот, и тот, и тот, и четвертый будут готовы присоединиться к отряду Саларики через час. после полудня в этот самый день, и они действительно преподают слизистым, коварным скрывающимся в глубинах столь необходимый урок.
   Выбор Саларика, за одним исключением, безошибочно пал на самых младших членов экипажа, Али, Рипа и Дейна именно в таком порядке. Но его четвертым дополнением был Джаспер Уикс. Может быть, из-за врожденной бледности кожи и хрупкости тела нефтяник показался инопланетянину молодым. р, чем его годы. Во всяком случае, Грофт ясно дал понять, что выбрал именно этих людей, и Дейн знал, что королевские офицеры не выдвинут никаких возражений, которые могли бы нарушить хрупкий баланс благоприятных отношений.
   Ван Райк попросил об одной уступке, которая была ему неохотно предоставлена. Он получил разрешение на то, чтобы люди космонавта несли свои усыпляющие стержни. Хотя саларики, очевидно, по какой-то причине связывания и седого обычая, были категорически против охоты на своего извечного врага с помощью чего-либо, кроме оружия своих дуэлянтов в виде сети и когтистого ножа.
   - Идите вместе с ними, - отдал последние приказы четверым капитан Джеллико, - пока это не коснется ваших собственных шей - понимаете? С другой стороны, мертвые герои никогда не помогали поднять корабль. И эти горпы жесткие со всех точек зрения. Вам просто придется использовать собственное суждение о том, как насаживать на них удочки... Он выглядел явно несчастным при этой мысли.
   Али ухмыльнулся, а маленький Уикс затянул пояс с оружием с развязностью, которой он никогда раньше не показывал. Рип был своим обычным тихим голосом, надежен как скала и являлся хорошей базой для остальных - без вопросов принимая командование, когда они маршировали, чтобы присоединиться к роте Грофта.
   ГЛАВА V
   ОПАСНЫЕ МОРЯ
   Охотники на горпов бродили по травяному лесу семейными группами, и терране увидели, что это предприятие навязало очередное непростое перемирие округу, ибо здесь были представители не только собственного клана Пафта. Все саларики были молоды, и стороны возбужденно болтали друг с другом. Было ясно, что эта охота, разыгранная с большим размахом, была не только средством мести ненавистному врагу, но и спортивным мероприятием выдающегося престижа.
   Теперь в травянистых деревьях стали появляться неровные промежутки, открытые пространства между их группами, пока лес не превратился в разрозненные группы, и группа, к которой присоединились терране, шла по тропе, укрытой желто-красным папоротником высотой по колено. Большинство салариков несли незажженные факелы, у некоторых их было по четыре или пять штук вместе, как будто охотиться на горпов нужно после наступления темноты. И было довольно поздно, когда они поднялись на возвышенность и посмотрели на одно из морей Саргола.
   Вода была тускло-серого цвета с металлическим оттенком, прерываемая большими полосами пурпурного цвета, как будто художник случайно нанес на нее кисть. Песок красного песка, осветленный золотыми крапинками, блестевшими на солнце, тянулся к краю волн, лишь томно разбивающихся о изгиб земли. Дальше вдали сомкнутыми рядами вздымались острова, увенчанные травянистыми деревьями, которые колыхались под морским ветром.
   Они вышли на пляж, где одно из пурпурных пятен касалось берега, и Дейн заметил, что оно оставило там грязный налет. Терраны отправились на кромка воды. Там, где не было лиловой субстанции, можно было разглядеть дно смутно, но пена скрывала длинные участки береговой линии и внешние волны, и Дейн подумал, не использует ли горп ее в качестве защитного покрытия.
   На данный момент саларики не двинулись к морю, которое должно было стать их охотничьим угодьем. Вместо этого самые молодые члены группы, некоторые из которых были подростками, еще не имевшими права носить когтистый нож мужественности, рассредоточились по берегу и принялись усердно собирать коряги, которые они приносили кучкой на песке. Дейн, наблюдая за этой жатвой, заметил гладко отполированный отрезок. Он привлек внимание Уикса к водяному цилиндру.
   Глаза нефтяника загорелись, и он нагнулся, чтобы поднять его. Там, где другие палки были из травяных деревьев, это было что-то другое. И среди выбеленной груды он имел яркость пламени. Потому что это был резкий алый цвет. Уикс повертел его в руках, любовно проводя пальцами по безупречной текстуре. Даже в этом грубом состоянии он был красив. Он остановил саларика, который только что принес еще одну охапку дров.
   "Это то, что?" он говорил на торговом жаргоне сбивчиво.
   Туземец несколько равнодушно посмотрел на ветку. - Тансил, - ответил он. - Он растет на островах... - Он неопределенным жестом указал на хороший участок западного моря, прежде чем поспешил уйти.
   Недели теперь шли вдоль линии прилива в его собственных поисках, Дейн следовал за ним. По прошествии четверти часа, когда град призвал их обратно к месту разожженного костра, между ними было около десяти кусков тансилового дерева. Находки варьировались от трехфутовой секции около четырех дюймов в диаметре до нескольких тонких веточек не больше пишущего стило, но все отполированы до блеска, окрашены теплым пламенем. Уикс связал их вместе, прежде чем он присоединился к группе, где Грофт был s обрисовывает в общих чертах технику охоты на горпов в интересах землян.
   Футах в двухстах от берега риф, часто залитый водой и окрашенный пурпурной пеной, изгибался в море длинной кривой, образуя естественный волнорез. Это была точка атаки. Но сначала нужно снять пурпурную пленку, чтобы обитатели суши и моря могли встретиться на общих условиях.
   Огонь вспыхнул, жадно пожирая коряги. И оттуда бежали молодые саларики с зажженными головнями, которые у кромки воды они кружили над головами, а потом швыряли на пурпурные пятна. Огонь поднялся из воды и с бешеной скоростью побежал по гребням низких волн, а саларики кашляли и уткнулись носами в свои парфюмерные коробочки, потому что ветер гнал к берегу невыносимую вонь.
   Там, где очищающий огонь струился по воде, теперь был только естественный металлический серый цвет жидкости, покров исчез. Пожилые воины Саларики тщательно выбирали факелы из тех, что принесли. Грофт подошел к терранам, неся четыре.
   - Это ты используешь сейчас...
   Зачем? - недоумевал Дэн. Небо все еще было освещено солнцем. Он держал факел, наблюдая, как саларики используют их.
   Грофт возглавил наступление, легко пробегая вдоль рифа, ловкими и грациозными прыжками пересекая разломы, где море набегало на скалы. А за ним последовали другие туземцы, каждый с зажженным факелом в руке - факел, который они присели, чтобы прочно воткнуть его в какую-нибудь расщелину скалы, прежде чем встать рядом с маяком.
   Терране, менее уверенно ступавшие в космических ботинках, шли по той же тропе, мокрые от брызг, морщась от затянувшихся клубов смрада от воды.
   После экзамена Вдоль салариков они смотрели в сторону моря, но Дэйн не знал, на что обращать внимание. Кэм оставил лишь самые расплывчатые общие описания горпов, и кроме того факта, что они были рептилиями, разумными и опасными, терране не были проинформированы.
   Как только воины заняли позицию вдоль рифа, юные Саларики снова вступили в бой. Зажигая еще факелы у костра, они побежали вдоль линии своих старейшин и швырнули свои факелы так далеко, как только могли швырнуть их в море за рифом.
   Серая сталь воды теперь была желтой от заходящего солнца. Но эта охра и золото становились еще ярче, когда факелы салариков зажгли далеко плавающие пятна пены. Дэйн прикрыл глаза от яркого света и попытался посмотреть на воду, с некоторым подозрением, что этот шаг, должно быть, провокация и то, на что они охотятся, попадет в поле зрения.
   Он держал свой усыпляющий жезл наготове, точно так же, как у Саларика справа от него был когтистый нож в одной руке, а в другой открытая и ждущая сеть, предназначенная для того, чтобы запутать и удержать жертву, связывая ее для убийства.
   Но именно на дальнем конце барьера - на самом почетном посту, который Грофт ревниво объявил своим, горп ударил первым. На дикий крик неповиновения Дейн наполовину обернулся и увидел, как саларикский дворянин забросил свою сеть на уровне моря, а затем злобно нанес удар хорошо отработанным ударом. Когда он поднял руку для второго удара, с лезвия вниз по запястью побежал зеленоватый ихор.
   "Дейн!"
   Голова Торсона дернулась. Он увидел рябь, направляющуюся прямо к скалам, где он балансировал.
   Но ему придется ждать лучшей цели, чем движущийся клин воды. Инстинктивно он наполовину согнулся в позе сражающегося космонавта, жалея теперь, что у него нет бластера.
   Ни один из саларов Ики, стоявшие по обе стороны от него, делали любое движение, и он догадался, что это охотничий этикет. Каждый мужчина должен был встретиться лицом к лицу с бросившим ему вызов монстром и убить его - без посторонней помощи. И от его мастерства в течение следующих нескольких минут может зависеть репутация всех землян, насколько это касается туземцев.
   Теперь под поверхностью металлической воды виднелся очертание тени, но он не мог хорошо видеть из-за искажения мутных волн. Он должен подождать, пока не будет уверен.
   Затем существо сделало рывок, и всего в нескольких дюймах от носков его ботинок из воды выпрыгнуло кошмарное существо, цепляясь когтями длиной с его собственные руки. Не сознавая своего поступка, он нажал на шпильку усыпляющей удочки, целясь в общем направлении этого ужаса с моря.
   Но, к его величайшему изумлению, существо не упало безвольно обратно в водный мир, из которого оно появилось. Вместо этого эти когти снова щелкнули, на этот раз царапая верхнюю часть стопы Дэйна, оставляя борозду в материале, которую не смог бы оставить даже самый острый из ножей.
   "Дай это ему!" Это Рип ободряюще кричал со своего места дальше вдоль рифа.
   Дейн снова и снова нажимал на курок. Когти размахивали, когда чудовище пускало слюни из зияющей лягушачьей пасти, изобиловавшей клыками акулы. Он почти полностью вышел из воды, полз на многочисленных ногах краба, потянувшись к нему когтистой верхней конечностью, как вдруг остановился, его огромная голова вертелась из стороны в сторону в укрывающем панцире чешуйчатой натуральной брони. Он откинулся назад, словно готовясь к последнему прыжку - прыжку, который столкнет Дэйна в океан.
   Но до этой атаки дело не дошло. Вместо этого горп втянулся в себя, пока не стал похож на громоздкий шар из нерушимой брони и там и осталось.
   Саларики по обе стороны от Дейна издали торжествующие крики и подошли ближе. Один из них многозначительно закрутил сеть, увидев, что террану не хватает того, что было для него важным охотничьим снаряжением. Дейн энергично кивнул в знак согласия, и жесткие нити махнули искусным броском, охватив неподвижное существо на рифе. Но он был так защищен своей чешуей, что не было отверстия для когтистого ножа. Они захватили, но не смогли убить.
   Однако саларики были в большом восторге. А некоторые бросили свои посты, чтобы помочь мальчикам вытащить чудовище на берег, где оно было пригвождено к берегу кольями, вбитыми в края сети.
   Но у охотников было мало времени, чтобы злорадствовать по поводу этой удачи. Горп, убитый Грофтом, и тот, что был оглушен Дейном, были лишь авангардом армии, и через несколько мгновений охотники на рифе столкнулись с проблемой, вооруженные режущими когтями и дьявольскими боевыми способностями.
   Битва была какой угодно, только не односторонней. Дейн развернулся, когда воздух разорвал вопль агонии, как раз вовремя, чтобы увидеть, как одного из салариков, уже разорванного когтями горпа, утягивает под воду. Спасать охотника было поздно, хотя Дэйн, балансируя на самом краю рифа, направил луч в кровавые волны. Был ли горп затронут этой атакой, он не мог сказать, потому что ни нападавший, ни жертва больше не были видны.
   Но Али повезло больше: он спас саларика, жившего на той же части рифа, и туземца с порезанной кровью из раны на бедре вытащили в безопасное место. В то время как горп, слишком медленно извивающийся под терранским лучом, был буквально разрублен на куски мстительными ножами охотничьего племени.
   Бой превратился в серию индивидуальных поединков ок. Теперь, когда сгущался вечер, при свете факелов они продолжали плавать. Последние пурпурные пятна сгорели дотла. Дейн присел у своего стандартного факела, не сводя глаз с моря, наблюдая за зловещей волной ряби, выдающей еще одного горпа, готовящегося броситься на каменный барьер.
   Вдоль этой линии забрызганных водой камней царила такая дикая неразбериха, что он понятия не имел, как идет поединок. Но пока горп не подавал признаков того, что сыт по горло.
   Дэйна вырвало из его сознания еще один крик. Один, он был уверен, исходил не из горла какого-нибудь саларика. Он поднялся на ноги. Рип стоял позади него вчетвером. Да, высокий ученик Астрогатора был там, очерченный на фоне пламени факела. Али? Нет - там был помощник инженера. Недели? Но Уикс пробирался обратно вдоль рифа к берегу, поспешность выражалась в каждой линии его фигуры. Крик прозвучал во второй раз, заморозив землян.
   "Вернись-!" Это Уикс яростно жестикулировал в сторону берега, и что-то барахталось в защитном круге рифа. Младшие саларики, которые подпитывали огонь, теперь собрались у кромки воды.
   Али побежал и прыжком преодолел последние несколько футов, безрассудно приземлившись по колено в волнах. Дэйн увидел, как свет ударил по его удочке, когда он махнул ею по широкой дуге, сосредоточившись на борьбе, взбивающей воду в пену. Третий крик перешел в стон, а затем саларики ринулись в море, их сети раскинулись, увлекая за собой через прибой темную и теперь притихшую массу.
   Тот факт, что хотя бы одному горпу удалось добраться до внутренней стороны рифа, произвел впечатление на остальных местных охотников. Через минуту или две Грофт дал сигнал к отходу, что они и сделали с ужасными трофеями. Дейн насчитал семь горпов тела, в число которых не входил заключенный на берегу. И другие могли соскользнуть в море, чтобы умереть. С другой стороны, двое салариков были мертвы - одного унесло в море на глазах Дэйна - и по крайней мере один был тяжело ранен. Но кого утащило на мелководье - кого-то, посланного Королевой с посланием?
   Дейн мчался обратно вдоль рифа, не дожидаясь, чтобы вытащить фонарик, и, не дойдя до берега, Рип уже настигал его. Но человек, лежавший со стоном на песке, был не от королевы. На разорванной и окровавленной тунике, закрывавшей его израненные плечи, был значок ИГ. Али уже лечил свои раны, оказывая временную первую помощь из своего поясного комплекта. На все их вопросы он упорно молчал - то ли не мог, то ли не хотел отвечать.
   В конце концов они помогли саларикам соорудить три носилки. На одном из самых крупных пойманный горп, все еще свернутый в круглый шар, защищенный панцирем, был связан сетью. Второй поддержал раненого члена клана Саларика, а на третьего терране подняли человека из ИГ.
   - Мы доставим его на его собственный корабль, - решил Рип. "Должно быть, он следил за нами здесь как шпион..." Он спросил проходящего Саларика, где они могут найти космонавта роты.
   "Они могут просто подумать, что мы несем за это ответственность, - заметил Али. - Но я понимаю твою точку зрения. Если мы отправим его обратно на "Королеву", а он не доберется, они могут сказать, что мы выпустили по нему его ракеты. Ладно, мальчики, пошли наверх, он мне не очень нравится.
   С мальчиком-салариком, несущим факелы, в качестве проводника, они поспешили по тропинке, по очереди неся ношу носилок. К счастью, корабль ИС был даже ближе к морю, чем "Королева", и когда они пересекали зашлакованный грунт, застывшие от прорывного огня, они шли рысью.
   Хотя корабль Компании был, вероятно, одним из самых маленьких кораблей Интер-Солар в ее списках, он был на треть больше, чем "Королева" - с частью этого третьего несомненно. специально предназначен для дополнительного грузового пространства. Рядом с ней их собственная распорка показалась бы не только меньше, но и потрепанной и изношенной. Но ни один Свободный Торговец добровольно не принял бы значки человека Компании, даже для командования таким кораблем, только что сошедшим с колыбели строителя.
   Когда человек поднимался из тренировочного бассейна для своего первого задания, его отправляли на корабль, где лучше всего подходили его темперамент, подготовка и способности. А те, кого назначили Свободными торговцами, никогда не вписывались бы в модель сотрудников Компании. В последние годы разрыв между теми, кто жил под строгим родительским контролем одной из пяти великих галактических организаций, и теми, кто все еще слишком индивидуален, чтобы жить иной жизнью, кроме жизни полуисследователя-полупервопроходца, которой была Свободная Трейдер тревожно расширился. Антагонизм разгорался, соперничество было сильным. Но до сих пор сами великие компании вели вежливую холодную войну друг с другом за большие сливы разрозненных систем. Свободные торговцы брали крохи, и споров особо не было - за исключением случаев, подобных тому, что возникал на Сарголе, когда внезапно крошки принимали вид очень богатого пирога, богатого и достаточно большого, чтобы привлечь внимание великана.
   Группа с Королевы получила безапелляционный вызов, когда они достигли трапа другого корабля. Рип потребовал встречи с вахтенным офицером, а затем рассказал историю раненого, насколько им было известно. "Эйси" поторопили подняться на борт, и его товарищи по кораблю не сказали ни слова благодарности.
   "Ничего не поделаешь." Рип пожал плечами. "Пошли, пока они не захлопнули люк так сильно, что их корабль сорвало с плавников!"
   - Вежливые, не так ли? - мягко спросил Уикс.
   - Чего вы ожидаете от Эйси? Али хотел знать. "Для них Свободные Торговцы - просто мусор на краю планеты. Давайте отчитаемся, где нас ценят".
   Они взяли короткий путь, который б отвезли их обратно к "Королеве", и они гуськом поднялись по ее пандусу, чтобы доложить капитану.
   Но они еще не были удовлетворены Грофтом и его истребителями горпов. Утром Саларик не появился для торговли, что удивило землян. Вместо этого вторая делегация, на этот раз в составе пожилых людей и жреца бури, посетила космонавта с приглашением присутствовать на поминках Пафта, обряде, за которым должно было последовать формальное возвышение Грофта до положения его отца, теперь, когда он отомстил за это. родитель. А из замечаний членов делегации было ясно, что поведение терранцев, присоединившихся к охотничьему отряду, считалось в высшей степени соответствующим традициям Саларики.
   Они бросили жребий, чтобы решить, какие двое должны остаться на корабле, а остальные надушились, чтобы не обидеть их, что могло бы разрушить их теперь уже теплые отношения. Снова был полдень, когда эскорт Саларики, посланный оказать им честь, ждал на опушке леса, а Мура и Танг провожали их. Под аккомпанемент глашатая они двинулись по проторенной грунтовой дороге в противоположном направлении от торгового центра, через лес, пока не вышли на широкий участок в несколько миль, который был тщательно очищен от любой растительности, которая могла бы служить укрытием для пешеходов. затаившийся враг. В центре этого был частокол двенадцати футов высотой из ярко-красного полированного дерева, который привлек Уикса на берегу. Каждый частокол был стволом дерева, и он был заострен наверху до остроконечной вершины. Со стороны поля был широкий ров, через который у ворот был перекинут мост, обшивку которого можно было снять по желанию. И когда Дейн проходил мимо, он посмотрел вниз, в высохший ров. Саларики зависели не от воды в качестве защиты, а от чего-то другого, что его опыт прошлой ночи научил его уважать. Там ж как безошибочно, что оттенок фиолетового. Легковоспламеняющаяся пена, которую охотники сожгли с вершины волн, была принесена вглубь суши и лежала жирным покрывалом примерно в восьми футах ниже. Стоит только бросить на это факел, и защитники частокола создадут стену огня, чтобы сбить с толку любых нападающих. Саларики знали, как максимально использовать природные ресурсы своего мира.
   ГЛАВА VI
   ВЫЗОВ ДУЭЛИСТА
   Внутри красного частокола было многолюдно. Саларики требовали своего рода уединения, и даже неженатые воины не делили бараки, но у каждого была своя маленькая каморка. н. Так что сырцовые кирпичи и деревянные постройки одного из их родовых городов ни на что так не походили, как на соты работающего улья. Хотя клан Пафта считался большим, он насчитывал всего около двухсот воинов и их многочисленных жен, детей и пленных слуг. Не все из них обычно жили в этом центре, но для поминального пира они собрались, что означало много скрючиться и расположиться в палатке под импровизированным укрытием между обычными зданиями города. Так что терраны
   были рады провести через этот переполненный лабиринт к Большому Залу, который был его сердцем.
   Как и торговый центр, зал представлял собой круглое ограждение, открытое небу, но разделенное столбами в виде колесных спиц. из красного дерева, каждая из которых поддерживает металлическую корзину, наполненную горючим материалом. Здесь не было низких табуреток или торговых столов. Огромная круглая доска с щелью у подножия полностью огибала стену. В конце напротив входа стоял высокий стул вождя, поставленный на двухступенчатом возвышении. Хотя пир официально еще не начался, терране увидели, что большинство мест уже заняты.
   Их водили по периметру ограждения к местам недалеко от высокого сиденья. Ван Райк уселся с удовлетворенным ворчанием. Было ясно, что Свободные Торговцы были причислены к знати. Они могли быть уверены в хорошей торговле в ближайшие дни.
   Делегации соседних кланов прибывали тесными группами по десять-двенадцать человек и получали места, как и земляне, группами. Дэйн отметил, что смешения клана с кланом не было. И, как они поняли позднее той ночью, для такой предосторожности была очень веская причина.
   - Надеюсь, все наши адаптационные приемы сработают, - пробормотал Али, без всякого удовольствия глядя на череду тарелок, которые теперь выносят через внутреннее отверстие стола.
   Хотя Торговцы давно усвоили, что самая мудрая часть доблести не в том, чтобы пробовать крепкие напитки пришельцев, церемония часто требовала, чтобы они преломляли хлеб (или его эквивалент в других мирах) на чужих планетах. Итак, наука служила целесообразности, и теперь Торговец, отправляющийся на любой галактический банкет, был иммунизирован, насколько это было возможно с медицинской точки зрения, против пагубных последствий употребления пищи, изначально не предназначенной для терранских желудков. Одним из результатов стало то, что торговцы приобрели широкую репутацию обладателей птичьего аппетита, поскольку всегда лучше откусить и выжить, чем наесться и умереть.
   Грофт еще не занял свое место на освободившемся месте. кресло вождя. Пока что он стоял в центре круга стола, руководя пленными рабами, которые ходили с едой. До того волшебного момента, когда клан сам провозгласит своего повелителя, он оставался просто старшим сыном дома, относительно лишенным власти.
   По мере того, как бесконечные ряды тарелок двигались по столу, зажигались огни корзин на верхушках колонн, рассеивая вечерние сумерки. И к каждому приставили помощника, который бросал пригоршню ароматной коры, которая сгорала с клубами лавандового дыма, добавляя ко множеству враждующих запахов. Земляне время от времени прибегали к своим собственным едко пахнущим флаконам просто для того, чтобы проветрить головы от ядовитых паров.
   К счастью, подумал Дейн, пока пир продолжался, дым из жаровни поднимался прямо вверх. Если бы они находились в помещении под крышей, их можно было бы преодолеть. Как бы то ни было - полностью ли они осознавали все, что происходило вокруг них?
   Его причиной для этого предположения был танец, который сейчас исполнялся в центре зала - их битва с горпом разыгрывалась в серии прыжков и ударов ножом. Он был уверен, что больше не может доверять своим глазам, когда когтистый нож победившего танцора-охотника, по-видимому, полностью прошел через грудь другого, одетого в гротескную маску монстра.
   В качестве подходящей кульминации их ужасающего зрелища вошли трое мужчин, которые были с ними на рифе, волоча за собой - все еще запутавшегося в охотничьей сети - горпа, которого оглушил Дейн. Теперь он был раскручен и вполне живой, но клешни, которые могли прорезать ему путь к спасению, были заключены в шарики из твердого вещества.
   Освобожденный из сети, подвешенный на запечатанных когтях, горп раскачивался взад-вперед из стандартной посадки. перед высоким сиденьем. Его убийственные челюсти тщетно щелкнули, и из него вырвалось злобное шипение разъяренной змеи. Хотя он был полностью во власти своих врагов, он производил впечатление ужасающей силы и угрозы.
   Вид их древнего врага возбудил салариков, воспламененных воинов, которые перегнулись через стол, чтобы осыпать плененного монстра языкообразными ругательствами. Дейн сообразил, что редко когда живой горп попадал в их руки беспомощным, и они решили максимально использовать эту замечательную возможность. И терранец вдруг пожалел, что чудовище не упало обратно в море. После того, что он видел на рифе и услышанных рассказов, он не питал к горпу никаких мягких мыслей, но и то, что он видел теперь, выражалось в жестах, слышалось в тонах голосов вокруг них, ему не нравилось.
   Громовой священник положил конец крикам. Его буровато-коричневый плащ, создающий пятно тьмы среди всего мерцающего цвета, он направился прямо к тому месту, где качался горп. Когда он встал перед извивающимся существом, грохот постепенно стих, воины снова уселись на свои места, и в ограде воцарилась тишина.
   Грофт подошел и занял свое место рядом со священником. Обеими руками он держал чашку с двумя ручками. Перед каждым обедающим стоял не украшенный кубок, а явно более старый артефакт, сделанный из какого-то тускло-черного вещества и выглядевший даже старше, чем зал или город.
   Один из воинов, помогавших доставить горпа, теперь сделал быстрый и точный бросок веревки с петлей, зацепив голову монстра и оттянув назад почти под прямым углом. Не торопясь, жрец бури достал нож - первое оружие с прямым лезвием, которое Дейн увидел на Сарголе. Он сделал единственный толчок в мягкое нижнее белье искусство горла горпа, поймав в чашу, которую он взял у Грофта, немного сукровицы, брызнувшей из раны.
   Горп бешено метался, забрызгивая стол и окружая Саларики своей жизненной жидкостью, но внимание толпы было приковано к чему-то другому. В старую чашу жрец налил другое вещество из фляги, принесенной подчиненным. Он встряхнул чашку из стороны в сторону, словно тщательно перемешивая ее содержимое, и передал ее Грофту.
   Держа его перед собой, молодой вождь вскочил на стол и таким образом встал перед высоким сиденьем. Во дворе воцарилась тишина. Теперь даже горп прекратил свою дикую борьбу и безвольно повис в своих оковах.
   Грофт поднял кубок над головой и громко закричал на архаичном языке своего клана. Ему ответили песнопения воинов, которые в бою следовали за его знаменем, пение перемежалось звоном лезвий ножей, с силой опущенных на доску.
   Трижды он процитировал какую-то формулу, и ему ответили другие. Затем, в очередной период внезапной тишины, он поднес чашу к губам и выпил ее содержимое одним глотком, перевернув кубок вверх дном, чтобы доказать, что в нем не осталось ни капли. Крик пронесся по большому залу. Все саларики вскочили на ноги, размахивая ножами над головами в честь своего нового правителя. И Грофт впервые сел на высокое сиденье. Клан больше не оставался без вождя. Грофт занял место своего отца.
   - Показывать? Дэйн услышал бормотание Штотца и разочаровывающий ответ Ван Райка:
   "Еще нет. Они, вероятно, сделают ночь из этого. А вот и еще одна порция выпивки...
   "И неприятности с ними", - пророчески сказал капитан Джеллико.
   "Клянусь канатом Угольного мешка!" Это восклицание вырвалось у Рипа, и Дейн обернулся, чтобы посмотреть, что так потрясло обычно Рене Астрогатор-ученик. Он как раз вовремя стал свидетелем важной части сарголианской социальной практики.
   Молодой воин, которому не прошло и года, как получить свой нож, столкнулся с пожилым Салариком, оба вскочили на ноги. Шерсть на голове и плечах старшего бойца была мокрой, а пустой кубок покатился по столу и ударился об пол. Непосредственные соседи пары погрузились в тишину, и в компании царило ожидание.
   - Выплеснул свой напиток на другого парня, - объяснил Рип тихим шепотом. - Это означает дуэль...
   "Здесь и сейчас?" Дэйн слышал о личных боевых пристрастиях салариков.
   "За такое оскорбление должно быть до смерти", - заметил Али, как обычно осматривая сцену из выбранной им роли стороннего наблюдателя. Ребёнком он пережил невообразимую бойню Кратерной войны, и с тех пор ничто не могло пробить его поверхностную броню.
   "Молодой дурак!" это был Стин Уилкокс, оценивающий ситуацию с точки зрения естественной осторожности и пятнадцатилетнего опыта на множестве разных миров. "Его заберут навсегда, прежде чем он узнает, что с ним случилось!"
   Младший Саларик задал вопрос старшему, и этот мокрый воин тут же ответил. Теперь их соседи оживились с деловитостью, которая предполагала, что они ждали такого шага, это случалось так много раз, что с этого момента каждый человек знал только правильный порядок действий.
   Для того, чтобы сарголианский пир удался, терране поняли из подслушанных замечаний, во время празднества должна быть устроена хотя бы одна дуэль. А те, кто не был активно вовлечен, делали много быстрых ставок на заднем плане. звук
   "Посмотрите туда - на того парня в фиолетовом плаще", - сказал Рип Дейну. - Видишь, что он только что положил?
   Дворянин в фиолетовом плаще был не одним из вассалов Грофта, а членом делегации из другого клана. И то, что он положил на стол - указывая тем самым на свой выбор в качестве победителя в предстоящем бою, старшего воина, - был небольшой кусок белой материи, на котором лежал слегка увядший, но знакомый лист. Сосед, с которым он заключил пари, внимательно посмотрел на кол, наклонился, чтобы понюхать его, прежде чем сложить два браслета с драгоценными камнями, личную коробочку для духов и кольцо для большого пальца, чтобы сбалансировать.
   Услышав это практическое указание на то, насколько высоко ценится терранская трава, Дейн снова пожалел о своем прежнем невежестве. Он взглянул на доску и увидел, что Ван Райк заметил эту ставку и обратил на нее внимание их капитана.
   Но о таких побочных вещах забыли, когда дуэлянты прыгнули в круг, окруженный столом, пространство теперь освободилось для их действий. Они были раздеты до набедренных повязок, плащи отброшены в сторону. В правой руке у каждого была сеть, а в левой - когтистый нож. Пока торговцы не видели Саларика в бою против Саларика, и вопреки своей воле они продвинулись вперед на своих местах, так же, как и туземцы, ожидая того, что должно было произойти. Для них были потеряны тонкости боя, и они не понимали натренированных забросов сети, которые за века стали такими же формализованными, как древняя и ныне почти забытая игра на мечах их собственного мира. У молодого Саларика было больше ловкости и скорости, но у ветерана, с которым он столкнулся, был опыт.
   В глазах землян дуэль напоминала переплетающиеся, размашистые движения более раннего ритуального танца. Быстрые уклонения от сетей были грациозны и так рассчитаны, что много раз Сети оцарапали кожу бежавшего из западни бойца.
   Дейн считал, что старший устал, и юноша, должно быть, разделял это мнение. Прыжок вправо, внезапный шквал бросков и отступлений, а затем сеть высоко вилась и падала, охватывая размахивающие руки и брыкающиеся ноги. Когда веревка сцепления была туго натянута, пойманный юноша потерял равновесие. Он бешено катался, но от связывающих прядей не было спасения.
   Крик аплодировал победителю. Теперь он стоял над своим пленником, который лежал навзничь, его горло или грудь были готовы к любому удару ножа, который пожелал нанести его похититель. Но оказалось, что победитель не собирался заканчивать бой кровью. Вместо этого он протянул длинную меховую руку, взял со стола наполненный кубок и с серьезными размышлениями вылил его содержимое на запрокинутое лицо проигравшего.
   На мгновение вокруг пиршественного стола воцарилась мертвая тишина, а затем раздался второй рев, к которому терранцы, искренне испытавшие облегчение, добавили взрывы смеха. Отплевывающийся юноша вырвался из сети и опустился на колени, протягивая противнику свой нож, который тот засунул вместе со своим за пояс. Дейн понял из подслушанных замечаний, что молодой человек на какое-то время должен был быть определен советом клана, теперь он слуга-раб своего свергнувшего, и что, поскольку они были тесно связаны кровными узами, это решение считалось в высшей степени подходящим... хотя если бы старейшина убил своего противника, никто бы не подумал о нем хуже за этот поступок.
   Следующим центром притяжения должны были стать люди королевы. Грофт слез со своего высокого сиденья и повернулся лицом через доску. д., который сопровождал его на охоте. На этот раз не было возможности избежать глотка крепкого напитка, который новый вождь плеснул из своего кубка в каждый из них.
   Огненный глоток почти заткнул Дейну рот, но он мужественно сглотнул и надеялся на лучшее, поскольку он обжигал его горло, как кислота, в его середину, где неприятно смешивался с яствами, которые он съел. Худое лицо Уикса выглядело очень бледным, и Дейн со злобным удовольствием заметил, что Али так ненавязчиво сжимает стол, что его костяшки пальцев торчат из полированных выпуклостей - доказывая, что есть вещи , которые могут расстроить невозмутимого Камила.
   К счастью, от них не требовалось опустошать текущую чашу залпом, как это сделал Грофт. Церемониальный глоток был сочтен достаточным, и Дейн с благодарностью сел, но с тревожными опасениями за будущее.
   Грофт уже начал было возвращаться на свое высокое место, когда его прервали, чего нельзя было предвидеть. Посланник пробрался среди слуг и обратился к вождю, который взглянул на землян и затем кивнул.
   Дейн, тошнота которого росла с каждой секундой, не слушал, пока не услышал обрывочное слово со стороны Рипа и, подняв глаза, не увидел группу ОВ, выходящую на открытое пространство перед высоким сиденьем. Люди из "Королевы" напряглись - в позе новоприбывших было что-то, что намекало на беду.
   - Чего вы желаете, небесные лорды? Это был Грофт, использующий торговое жаргон, его глаза были полузакрыты, когда он развалился в своем государственном кресле, как будто он собирался стать свидетелем какого-то развлечения, устроенного для его удовольствия.
   "Мы хотим предложить вам удачу, которую желают наши сердца..." Это был Калли, цветистые слова, звучавшие на его языке с должным акцентом. "И чтобы вы нас не забыли - мы тоже предлагаем gif тс...
   По жесту своего карго-мастера ОВ поставили небольшой сундук. Грофт, подперев подбородок сжатым кулаком, не утратил своего ленивого вида.
   "Они получены", - парировал он с формальным согласием. "И никто не может иметь слишком много удачи. Ревуны Черных Ветров это знают. Но он не предложил присоединиться к пиршеству.
   Калли, похоже, не смутился. Его следующий ход застал соперников врасплох, несмотря на их подозрения.
   - По законам Братства, о, Грофт, - он цеплялся за официальную речь, - я требую возмещения...
   Рука Али шевельнулась. Сквозь нарастающее отчаяние Дейн увидел, как челюсти Ван Райка сжались, а боевая маска откинулась на лицо капитана Джеллико. Что бы ни случилось сейчас, это была настоящая беда.
   Взгляд Грофта скользнул по вечеринке королевы. Хотя он только что поклялся кубковой дружбой с четырьмя из них, у него был злобный юмор его расы. Он не предпримет никаких действий, чтобы предотвратить то, что может произойти.
   "По праву ножа и сети, - провозгласил он, - вы имеете право требовать личного удовлетворения. Где твой враг?"
   Келли повернулась лицом к Свободным Торговцам. "Настоящим я вызываю чемпиона, который должен быть отправлен из этих инопланетян, чтобы встретиться кровью и водой с моим чемпионом..."
   Саларики были взволнованы. Это было великолепное развлечение, помолвка, которую они никогда не надеялись увидеть - чужой против чужого. Нарастающий ропот их голосов был подобен рыку охотящегося зверя.
   Грофт улыбнулся, и выражение его лица не было ни терранским, ни человеческим. Но тогда и лидера клана тоже не было, напомнил себе Дейн.
   "Четверо из этих воинов связаны кланами", - сказал он. "Но другие могут создать чемпиона..."
   Да Он посмотрел вдоль линии своих товарищей - Али, Рип, Уикс и он сам только что были исключены. Остались Джеллико, Ван Райк, Карл Кости, гигантский реактивный самолет, на силу которого им приходилось полагаться раньше, инженер Стоц, медик Тау и Стин Уилкокс. Если бы дело было только в силе, он бы выбрал Кости, но здоровяк был не слишком сообразителен...
   Джеллико поднялся на ноги, воплощение звездного бойца. В мерцающем свете шрам на его щеке, казалось, рябил. "Кто твой чемпион?" - спросил он Калли.
   Эйси-каргомастер ухмылялся. Он был уверен, что поставил их в положение, из которого они не могли выбраться.
   - Вы принимаете вызов? - возразил он.
   Джеллико просто повторил свой вопрос, и Калле подозвал одного из своих людей.
   Выступивший Эйси не мог сравниться с Кости. Это был стройный, почти как палочка худощавый молодой человек, чья довольная ухмылка говорила о том, что он тоже собирается что-то подставить пресловутым фритредерам. Джеллико изучал его пару долгих секунд, в течение которых гул голосов салариков был угрожающим жужжанием потревоженного осиного гнезда. Выхода из этого не было - отказаться от конфликта означало потерять все, что они выиграли с членами клана. И они не сомневались, что Калле каким-то образом настроил против них весы.
   Джеллико сделал все возможное. - Мы принимаем вызов, - его голос был ровным. - Мы, гости во владениях Грофта, будем сражаться по образцу салариков, которые являются проверенными воинами... - Он сделал паузу, когда по доске прокатился радостный рев одобрения.
   - Итак, последуем обычаю воинов и возьмем сеть и нож...
   Был ли оттенок disma на лице Калли?
   - А время? Грофт наклонился, чтобы спросить, но его удовлетворение таким прекрасным окончанием пира было очевидным. Об этом будет говорить каждый сарголиец в течение многих грядущих сезонов штормов!
   Джеллико взглянул на небо. - Скажем, через час после рассвета, вождь. С вашего позволения, мы обсудим вопрос о чемпионе.
   - Моя комната совета - ваша, - Грофт жестом пригласил сеньора, который должен был вести их.
   ГЛАВА VII
   ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ НЕСЧАСТНЫХ СЛУЧАЕВ
   Утренний ветер шелестел в травяном лесу и, ближе к руке, рвал плащи салариков. Знать клана сидела на табуретках, меньшие люди сидели на корточках на утоптанной стерне расчищенной земли за пределами стойла. каде. В своем многоцветном великолепии тусклые туники терранов казались темными пятнами по обеим сторонам импровизированной арены, предназначенной для них.
   По завершении их совещания люди королевы были вынуждены пойти по пути, который Джеллико настаивал с
   первый. Он, и только он один, будет представлять Свободных Торговцев в грядущей дуэли. И вот он стоял там ранним утром, раздетый до шорт и ботинок, на нем не было ничего, за что могла бы зацепиться сеть и таким образом заманить его в ловушку. Свободные торговцы были уверены, что люди из ИГ, имеющие хоть какое-то преимущество, доведут его до предела, и смерть капитана Джеллико произведет большое впечатление на салариков.
   Джеллико был выше Эйси, стоявшей перед ним, но почти таким же худощавым. Твердые мускулы шевелились под его кожей, бледной там, где космический загар не обжигал его за годы его звездных путешествий. И в каждом его движении была плавная грация человека, который в свое время был мастером силового клинка. Теперь он сжимал в левой руке нож с когтями, данный ему самим Грофтом, а в другой цеплял веревку сети.
   На другом конце поля айзиец усердно двигал подошвами ботинок взад и вперед по земле, намереваясь покрыть их таким количеством песчаного песка, который мог бы прилипнуть. И он продемонстрировал высочайшую уверенность в себе, которую продемонстрировал в момент вызова в Большом Зале.
   Никто из сторонников свободной торговли не совершил ошибку, пытаясь дать Джеллико совет. Капитан не стал командиром, не изучив своих обязанностей. А обязанности Free Trader охватывали широкий спектр знаний и практики. Нужно было одинаково хорошо обращаться с бластером и рогаткой, когда того требовал случай. Хотя Джеллико никогда раньше не дрался на дуэли салариков с помощью сети и ножа, он хорошо помнил другое оружие, другие тактики, которые можно было использовать и адаптировать к его нынешним потребностям.
   Не было той непринужденной атмосферы, которая окружала дело между членами клана Саларики в зале. Здесь была церемония. Жрецы бури воззвали к своему особому мрачному провидению, и боевое оружие принесло клятву. Когда началась настоящая помолвка, пари среди зрителей достигло, решил Дейн, эпических масштабов. Большие участки сарголианского личного имущества w из-за перехода из рук в руки в результате этой встречи.
   Когда верховный жрец отдал приказ вступить в бой, оба терранца двинулись со своих концов боевого пространства полупригнувшись и легкой поступью космонавтов. Джеллико натянул свою сеть так, чтобы она была настолько похожа на веревку, насколько позволяла ее масса. Сам тип оружия, столь далекий от всего, что знали Торговцы, делал его недостатком, а не достоинством.
   Но когда Эйзи двинулся навстречу капитану, пальцы Рипа сомкнулись на предплечье Дейна почти парализующей хваткой.
   "Он знает-"
   Дэйну не нужно было оглашать эти плохие новости. Увидев ранее подвиги саларикийских дуэлянтов, он уже понял значение этого скольжения, того, как чемпион ИС нес свою сеть. Эйзи не получил никаких последних инструкций по обращению с сарголианским оружием - он практиковался и, судя по его осанке, знал достаточно, чтобы представлять из себя грозную угрозу. Шум о вечеринке Королевы поднялся, когда опытные в битве глаза членов клана заметили это, и шансы против Джеллико достигли фантастических высот, в то время как сердца его команды упали.
   Только Ван Райка это не смутило. Время от времени он подносил к носу свой нюхательный флакон элегантным жестом, не уступавшим жестам окружавшей его знати, покрытой мехом, словно мысль о заботе не тревожила его разум.
   Эйси сделал финт в дебюте, который был довольно рваной копией более плавных ходов молодого Саларика несколькими часами ранее. Но когда сеть улеглась, Джеллико просто не было рядом, его быстрое падение на одно колено заставило сетку закрутиться по дуге над его согнутыми плечами, оставив добрых шесть дюймов в запасе. И крик одобрения исходил не только от его товарищей, но и от тех туземцев, которые были достаточно азартными игроками, чтобы излить делают ставки на его выступление.
   Дэйн наблюдал за полем и бойцами сквозь водянистую пленку. Дискомфорт, который он испытал с тех пор, как опрокинул полный рот чаши дружбы, сжался в кулак боли, сжимающей его живот мучительной хваткой. Но он знал, что должен терпеть, пока испытание Джеллико не закончится. Кто-то наткнулся на него, и он поднял голову и увидел лицо Али, ужасное серо-зеленое под загаром, близкое к его собственному. На мгновение инженер-ученик ухватился за его руку для поддержки, а затем с видимым усилием выпрямился. Значит, он был не один - он поискал Рипа и Уикса и увидел, что они тоже больны.
   Но на мгновение все, что имело значение, - это участок утоптанной земли и двое мужчин, стоящих лицом друг к другу. Эйси сделал еще один заброс, и на этот раз, хотя Джеллико не был пойман, от шлепка сетки на его предплечье образовался красный рубец. До сих пор капитан довольствовался оборонительной ролью отступления, изучая своего врага и планируя заранее.
   Эйси явно считал игру своей, что ему нужно было только дождаться благоприятного момента и закрепить победу. Дейн начал думать, что это длилось уже несколько утомительных часов. И он смутно осознавал, что саларики тоже беспокойны. Один или двое сердито закричали на Джеллико на своем языке.
   Конец наступил внезапно. Джеллико потерял равновесие, споткнулся и упал. Но прежде чем его люди успели двинуться, чемпион Эйси рванулся вперед, его сеть закружилась. Только до капитана он так и не дошел. В самом акте падения Джеллико подтянул ноги под себя так, что он не лежал на спине, а согнулся, и его сеть скользила, но на уровне земли, задев человека ОВ по голеням, запутав его ноги, так что он тяжело рухнул на дерн. и лежал неподвижно.
   "Кнут - это Л. трюк с хлыстом! Голос Уилкокса торжествующе вознесся над гулом толпы. Используя свою сеть, как если бы это были ремешки, Джеллико сбил Эйси движением, которого другой не предвидел.
   Тяжело дыша, пот струился по его плечам и оставлял следы на покрытой красной пылью пыли, Джеллико поднялся на ноги и подошел к чемпиону ИС, который не двигался и не издавал ни звука с момента падения. Капитан опустился на одно колено, чтобы осмотреть его.
   "Убийство! Убийство!" Это были саларики, пробудившие всю свою инстинктивную дикость.
   Но Джеллико говорил с Грофтом. "По нашим обычаям мы не убиваем побежденных. Пусть его друзья унесут его отсюда. Он взял когтеточку, которую Эйси все еще держал в руке, и засунул ее себе за пояс. Затем он столкнулся с партией ИГ и Келли.
   "Берите своего человека и уходите!" Вожжи, которые он держал в себе в последние дни, стали очень тонкими. - Ты сыграл здесь свою последнюю игру.
   Толстые губы Келли отдернулись в чем-то похожем на рычание Саларика. Но ни он, ни его люди не ответили. Они укутали своего бессознательного бойца и исчезли.
   Об их собственном возвращении в святилище королевы датчан впоследствии остались лишь самые смутные воспоминания. Он уединился на лесной дороге, прежде чем уступил требованиям своего возмущенного внутреннего мира. И после этого он спотыкался вместе с рукой Ван Райка под мышкой, зная по другим жалким звукам, что он не одинок в своих мучениях.
   Некоторое время спустя, несколько месяцев, как он думал, когда впервые проснулся, он обнаружил, что лежит на своей койке, чувствуя себя очень слабым и опустошенным, как будто большая часть его средней части e был удален, но также в мире со своим миром. Когда он поднялся, кабина имела неприятную тенденцию медленно двигаться вправо, как если бы он был осью, на которой она качалась, и у него было все ощущение свободного падения, хотя "Королева" все еще была прочно закреплена на планете. Но это был лишь незначительный дискомфорт по сравнению с беспокойством, которое он помнил.
   Приняв полужидкую диету, предписанную Тау и предложенную Мурой ему и его товарищам по несчастью, он быстро восстановил свои силы. Но это было близко, ему не нужны были объяснения Тау, чтобы подчеркнуть это. Уикс пострадал меньше всех из четверых, он больше всех, хотя ни у кого из них не было легких времен. И три дня их не было в обращении.
   "Эйзи" взорвался прошлой ночью, - сообщил ему Рип, пока они бездельничали на солнышке на трапе, разделяя благословенные ленивые часы инвалидности.
   Но почему-то эта новость не придала Дейну никакого подъема духа. - Я не думал, что они сдадутся...
   Рип пожал плечами. "Они могут убрать пыль перед Советом. Только благодаря Вану и Старику мы прикрыты по всей линии. Они ничего не могут использовать против нас, чтобы нарушить наш контракт. И теперь мы настолько сильны, что они не могут вырезать нас с Салариками. Грофт попросил капитана научить его этому трюку с сетью. Я не знал, что Старик знаком с лалоксовыми боями на кнутах - это один из самых отвратительных способов быть разорванным на куски в этой вселенной...
   - Как идет торговля?
   Солнечность Рипа затуманилась. "Припасы кончились. У Уикса была идея, но она не привлечет Короса. Он так без ума от этого красного дерева, что уговорил Вана положить немного в грузовые отсеки, так как у нас достаточно камней Короса, чтобы покрыть путешествие. К счастью, члены клана возьмут обычные товары в обмен на это. и Уикс думает, что он будет продаваться на Терре. Он достаточно прочный, чтобы повернуть лезвие стального ножа, и в то же время он легкий и удобный в обращении после отверждения. Странный материал и цвет интересный. Этому частоколу, насаженному вокруг города Грофта, уже почти сто лет, и в бревне нет ни единого признака гнили!
   - Где Ван?
   - Жрецы бури послали за ним. Какая-то болтовня на звездном уровне, я так понимаю. В противном случае мы почти готовы взорваться. И мы знаем, какой груз привезти в следующий раз".
   Да, конечно, согласился Дейн. Но он не должен был бездельничать свое утро. Через час из леса вышел караван, ряд жалующихся, обремененных оргелов, их крошечные головы низко опустились, когда они стонали о своих бедах, о тяжелой жизни, которая заставила их лениво идти с кучами красных бревен, привязанных к их широким жабам. спины. Уикс возглавил процессию, а Дэйн принялся за грузовой план, оставленный Ваном, и увидел, что сверкающие алые куски были подняты в нижний грузовой люк и уложены друг на друга в соответствии с правилами укладки. Он обнаружил, что Рип был прав: дерево, несмотря на всю его невероятную твердость, было легким. Несмотря на свою слабость, он мог без особого труда поднять и уложить целое бревно. И он думал, что Уикс был прав, думая, что это будет продаваться в их родном мире. Цвет был новаторским, а прочность - преимуществом - они не приносили бы состояния, как камни Короса, но каждая крупица прибыли помогала, и этот груз мог покрыть их гонорары за выставление на Терру.
   Синдбад был в грузовом отсеке, когда привезли первое бревно. Со своим обычным любопытством полосатый кот рыскал по дереву, усердно обнюхивая. Внезапно он резко остановился, сплюнул и попятился, его позвоночник превратился в шероховатый гребень. Поддержав до конца как внутренняя дверь он повернулся и выскользнул. Озадаченный, Дэйн быстро осмотрел дерево. На гладких поверхностях не было ни трещин, ни щелей, но когда он остановился над бревнами, то почувствовал резкий запах. Так что это был один из запахов надушенной планеты, который не нравился Синдбаду. Дэн рассмеялся. Может быть, лучше попросить Уикса сделать ворота из этого материала и перекинуть их через трап, оставив Синдбада на борту корабля. Странно - это не был неприятный запах - по крайней мере, для него - просто резкий и едкий. Он снова принюхался и с некоторым удивлением обнаружил, что теперь это было менее заметно. Возможно, древесина, вынесенная из-под солнечного света, потеряла свой запах.
   Нижний трюм они прочно упаковали в соответствии с правилами укладки и заперли люк до того, как Ван Райк вернулся со встречи со жрецами бури. Когда карго-мастер вернулся, за ним следовали двое слуг, неся между собой сундук.
   Но было что-то в поведении Ван Райка, очевидное для тех, кто знал его лучше всех, что свидетельствовало о том, что он не слишком доволен своей утренней работой. Щадя чувства сопровождающих их штормовых жрецов по поводу оскорбительного поведения космонавта, капитан Джеллико и Стин Уилкокс вышли встречать их на открытой местности. Дэйн наблюдал из люка, понимая, что в его нынешнем положении изгоя было бы неразумно приближаться.
   Терранские торговцы протестовали против какого-то курса действий, на котором твердо настаивали саларики. В конце концов туземцы победили, и Кости позвали нести на борт сундук, принесенный слугами. Увидев, что его благополучно перенесли внутрь космонавта, инопланетяне удалились, но Ван Райк хмурился, а пальцы Джеллико выбивали татуировку на его ремне, пока они поднимались по трапу.
   - Мне это не нравится, - сказал Джеллико, входя.
   "Это не мое дело, - сказал Ван Райке. ппд. - Я рискну, если придется... но в этом что-то есть... - он прервался, и между его густыми бровями показались две глубокие морщины. - Ну, сассарала плевать не научишь, - философски закончил он. "Мы должны сделать все, что в наших силах".
   Но Джеллико совсем не выглядел счастливым, пока карабкался в отсек управления. И не прошло и часа, как причина беспокойства капитана стала достоянием всего корабля.
   Попробовав прелести инопланетных трав, саларики решили не быть отрезанными от источника снабжения. Через шесть терранских месяцев от нынешней сарголианской даты наступит великий ежегодный праздник Пятидесяти Бурь, и жрецы договорились, что в этом году их влияние и сила удвоятся, если они смогут предложить верующим определенные привилегии в виде терранских растений. Следовательно, они произвели и навязали сопротивляющемуся Ван Райку коллекцию Короса своего ордена с указанием продать ее на Терре и вернуть им цену в виде драгоценных семян и растений. Напрасно начальник груза и капитан указывали, что галактическая торговля в лучшем случае рискованна, что случайность может помешать возвращению королевы на Саргол. Но жрецы оставались непреклонны и видели во всех подобных доводах лишь коварную попытку поднять цены. Они, в свою очередь, процитировали информацию, полученную ими от людей Компании, - что у торговцев есть свой кодекс и что, как только оплата будет выплачена вперед, контракт должен быть выполнен. Они, и только они, хотели получить полный груз "Королевы" в ее следующем путешествии, и они выбрали единственный путь, который, как они были уверены, приведет к такому результату.
   Таким образом, состояние на камнях Короса, которые еще не принадлежали по праву Трад Королевы были теперь в сейфовой комнате Королевы, и ее экипаж был поклялся самыми сильными связями, известными в их Службе, высадиться на Сарголе еще раз, прежде чем истечет отведенное время. Свободным торговцам это не понравилось, возникло даже смутное суеверное ощущение, что такая сделка неминуемо навлечет на них несчастье. Но у них не было выбора, если они хотели сохранить свое влияние на салариков.
   "Отлично срезаем орбиту, не так ли?" - спросила Эли у Рипа через обеденный стол. - Я видел, как твой двухзвездный человек вспотел, прежде чем спустился поболтать с нами, обезьянами-ракетами...
   Рип кивнул. "Стин дважды проверял каждое вычисление, а некоторые делал по четыре раза". Он устало провел руками по коротко остриженной голове. Будучи полуинвалидом, его согнали вместе с товарищами, чтобы он проглотил строитель, который состряпал Мура, и Тау настоял на том, чтобы они взяли его, но он проработал половину ночи на заговорщике под пристальным наблюдением своего шефа, прежде чем пришел. - Последние новости таковы: если не случится несчастного случая, мы сможем успеть примерно через три недели, плюс-минус день или два...
   - Если не считать несчастного случая... - слова звенели в воздухе. Здесь, на границе звездных путей, было так много несчастных случаев, так много задержек, из-за которых корабль мог отстать от графика. Только на главных звездных тропах огромные лайнеры или корабли Компании пытались совершать регулярные рейсы по расписанию. Свободный трейдер на самом деле не осмеливался заключать неэластичный контракт.
   - Что говорит Стоц? - спросил Дэн у Али.
   "Он говорит, что может доставить. У нас нет головной боли по поводу прокладки курса - вы указываете на нос, а мы только подталкиваем ее, чтобы отправить ее вперед".
   Рип вздохнул. - Да, ткните ее носом. Он осмотрел свои ногти. - До свидания, - добавил он серьезно. "Их не будет здесь к тому времени, когда мы анют здесь снова. У меня отгрызут пальцы до первого сустава. Ну, мы поднимаемся в шесть часов. Приятный ремешок вниз". Он допил остатки своей кружки, поморщился от вкуса и поднялся на ноги, чтобы вернуться на свой контрольный пост.
   Дэйн, свободный от службы до тех пор, пока корабль не приземлился, вернулся в свою каюту, уверенный, что часть спокойного ночного отдыха перед тем, как они стартуют. Синдбад свернулся калачиком на своей койке. По какой-то причине кот не рыскал по кораблю перед взлетом, как обычно. Сначала он сидел на столе Вана, а теперь он был здесь, как будто ему нужна была человеческая компания. Дейн поднял его, и Синдбад издал мурлыканье, выгнув голову так, что она потерлась о подбородок молодого человека в крайне нехарактерном проявлении привязанности. Разглаживая мех вдоль линии подбородка кота, Дэйн отнес его обратно в каюту карго-мастера.
   С некоторым колебанием он постучал в панель и не входил, пока не получил приглушенное приглашение Ван Райка. Мастер-карго растянулся на койке, две лямки уже были пристегнуты к его туловищу, как будто он собирался спать во время взлета.
   "Синдбад, сэр. Уложить его?
   Ван Райк кивнул в знак согласия, и Дэйн бросил кошку в небольшой гамак, который был его личной станцией, и пристегнул страховочные шнуры. На этот раз Синдбад не стал возражать, свернулся в клубок и тут же крепко уснул. На мгновение или два Дейн задумался об этом неестественном поведении и подумал, не следует ли ему обратить на это внимание капитана груза. Возможно, на Сарголе Синдбад выпил эквивалент кубка дружбы и нуждался в проверке у Тау.
   "Укладка правильная?" вопрос, исходящий от Ван Райка, тоже был необычным. Пломба не была бы поставлена на замок трюма, если бы его содержимое не было проверено и перепроверено.
   - Да, сэр, - ответил Дейн. d деревянно, зная, что он все еще во внешней тьме. "Там были только дрова - мы уложили их по схеме".
   Ван Райк снова хмыкнул. "Снова чувствуешь себя на высшем уровне?"
   "Да сэр. Есть приказы, сэр?
   "Нет. Старт в шесть.
   "Да сэр." Дейн вышел из каюты, тщательно закрыв за собой панель. Сможет ли он - или сможет ли он - тоскливо подумал он, снова вернуться в колонку прибыли Ван Райка? Сарголу не повезло с его точки зрения. Сначала он сделал эту глупую ошибку, а потом заболел, а теперь... А теперь... в чем дело ? Был ли это общий приступ нервозности из-за путешествия и обязательств, заставивших их торопиться, или что-то другое? Он не мог отделаться от смутного ощущения, что королева вот-вот попадет в настоящую беду. И ему совсем не понравилось это ощущение!
   ГЛАВА VIII
   ГОЛОВНЫЕ БОЛИ
   Они вылетели из Саргола по расписанию и вошли в Гипер тоже по расписанию. С этого момента ничего не оставалось делать, как переждать обычное скучное время полета между системами и надеяться, что Стин Уилкокс проложил курс, который сократит это время полета. е по минимуму. Но в этом путешествии было немного расслабления, когда они были в Гипер. Независимо от того, когда Дэйн заходил в столовую, которая была обычным местом встреч космонавтов, он был склонен обнаруживать там других перед собой, обычно с кружкой одного из специальных напитков Муры, размышляющих о дате их приземления.
   Сам Дэйн, избавившись от затянувшихся последствий сарголианской болезни, уделил время учебе. Когда он впервые присоединился к Королеве в качестве рекрута прямо из тренировочного пула, он быстро понял, что все десять лет интенсивного обучения за его плечами были лишь введением в то количество, которое ему еще предстояло усвоить, прежде чем он сможет принять свою форму. занять место наравне с таким торговцем, как Ван Райк, если бы у него было то, что со временем поднимет его на этот высокий уровень. Пока он еще пользовался благосклонностью своего начальника, он осмелился обращаться с ним как с инструктором, обращаясь к нему со сложными проблемами укладки или обмена. Но теперь у него не было никакого желания навязываться карго-мастеру, и он упрямо боролся с микропленками старых записей в одиночку, мучительно выясняя, почему и почему любое отклонение от обычной процедуры. Он понятия не имел о своем будущем статусе - застанет ли он возвращение на Терру навсегда заземленным. И он бы не стал задавать вопросов.
   Они находились четыре дня в Гипер, когда Дэйн вошел в кают-компанию, усталый после работы со старыми пластинками, и обнаружил, что Мура не занят на камбузе, нет варки, дымящейся на нагревательном змеевике. Рип сидел за столом, вытянув длинные ноги, его обычно счастливое лицо было очень трезвым.
   "Что случилось?" Дейн потянулся за кружкой, затем, не увидев чайника, поставил ее на место.
   - Фрэнк болен...
   "Какая!" Дэн повернулся. Болезнь, с которой они столкнулись на Сарголе, имела логическую основу. Но болезнь на борту корабля была чем-то другим.
   "Тау изолировал его. У него сильная головная боль, и он потерял сознание, когда попытался сесть. Текущие испытания Тау.
   Дэн сел. - Может быть, он что-то съел...
   Рип покачал головой. - Его не было на пиру - помнишь? И он ничего не ел извне, он поклялся в этом Тау. На самом деле, пока мы были внизу, он не сильно испачкался...
   Это было слишком верно, как теперь мог вспомнить Дейн. И то, что приказчик не был на пиру, не пробовал туземных продуктов, стирало самые простые и утешительные причины его теперешнего краха.
   - Что с Фрэнком? Али стоял в дверях. "Вчера он сказал, что у него болит голова. Но теперь Тау отключил его...
   - Но его не было на том пиру. Али остановился, когда последствия этого поразили его. - Как себя чувствует Тан?
   - Хорошо - почему? Ком-техник подошел сзади Камила и отвечал за себя. "Откуда такой интерес к состоянию моего здоровья?"
   - У Фрэнка что-то не так - в изоляции, - прямо ответил Рип. - Он делал что-нибудь необычное, когда мы были вне корабля?
   Другой долго смотрел на Шеннона, а потом покачал головой. . "Нет. И он ни в коей мере не был грязным. Итак, текущие испытания Тау... - Он замолчал. Никто из них не хотел выражать свои мысли словами.
   Дейн подобрал микропленку, которую принес с собой, и пошел по коридору, чтобы вернуть ее. Панель грузового офиса была приоткрыта, и, к своему облегчению, он обнаружил Ван Райка снаружи. Он сунул ленту обратно в футляр и вытащил следующую. Синдбад был там, но не в своем личном гамаке, а растянувшись на койке грузчика. Он лениво наблюдал за Дейном, безмолвно мяукая приветствием. По какой-то причине с тех пор, как они выстрелили из Саргола, кот был ленив - как будто его приключения на поле истощили большую часть его жизненных сил.
   - Почему ты не работаешь? - спросил Дейн, наклоняясь, чтобы почесать пушистый подбородок, приподнятый ради такой ласки. - Ты недавно осматривал трюм, мальчик?
   Синдбад только моргнул и, как свой вид, выглядел бесконечно скучающим. Когда Дейн повернулся, чтобы уйти, вошел карго-мастер. Он не выказал удивления присутствием Дейна. Вместо этого он протянул руку и коснулся этикетки ленты, которую только что выбрал Дейн. Взглянув на опознавательный знак, он взял его из рук помощника, шлепнул обратно в футляр и на мгновение замер, рассматривая подборку записей о прошлых рейсах. Удовлетворенно щелкнув языком, он вытащил еще одну и бросил через стол Дейну.
   "Посмотри, что ты сможешь сделать из этого клубка", - приказал он. Но плечи Дэйна расправились, словно какой-то вес был снят с них. Прежней легкости все еще недоставало, но он больше не был изгнан во тьму внешнюю неудовольствия Ван Райка.
   Держа микроленту так, словно это был первоклассный камень Короса, Дэйн вернулся в свою каюту, вставил кассету в ридер, поправил ушные кнопки и лег на койку, чтобы послушать.
   Он был глубоко погружен в запутанность сделки, настолько сложной, что потерялся после первых двух ходов, когда открыл глаза и увидел Али у дверной панели. Инженер-ученик выразительно помахал рукой, и Дейн снял ушные пуговицы.
   "Что это?" В его вопросе не было сердечной ноты.
   - Мне нужна помощь. Али был немногословен. "Кости потерял сознание!"
   "Какая!" Дейн сел и опустил ноги на палубу почти одним движением.
   "Я не могу переместить его в одиночку", - заявил Али очевидное. Гигантский реактивный самолет был почти в два раза больше его. - Мы должны доставить его в его апартаменты. И я не буду просить Штотца...
   По совершенно веской причине, которую знал Дейн. Помощник - двое учеников - мог заболеть, но для королевы больше всего значило крепкое здоровье их офицеров. Если бы на борту была какая-то инфекция, было бы лучше, если бы Али и он сам были разоблачены, чем чтобы Йохан Штотц со всеми его энциклопедическими знаниями о двигателях корабля заразился какой-либо болезнью.
   Они нашли пилота полусидящим, полулежащим в коротком футе или около того коридора, который вел к его собственной каморке. Он направлялся к себе, когда его забрал приступ. И к тому времени, когда они подошли к нему, он начал приходить в себя, стоная, его руки тянулись к голове.
   Вместе они поставили его на ноги и отвели к койке, где он снова рухнул мертвым грузом. вставить на место. Дейн посмотрел на Али...
   "Тау?"
   - Еще не успел ему позвонить. Али дергал за набедренные лямки космических ботинок Кости.
   "Я пойду." Довольный этой задачей, Дейн ускорил подъем по лестнице в следующую секцию и прошел по узкому боковому коридору к кабине медика, где постучал по панели.
   Наступила пауза, прежде чем Крейг Тау выглянул наружу, глубокие морщины усталости сомкнули его губы, врезались между глазами.
   - Кости, сэр, - быстро сообщил Дейн свои плохие новости. "Он потерял сознание. Мы отвели его в его каюту...
   Тау не выказал никаких признаков удивления. Его рука метнулась к своему комплекту.
   - Ты трогал его? По кивку другого он добавил приказ. - Оставайтесь в своих покоях, пока я не смогу вас осмотреть - понятно?
   Дейн не успел ответить, медик уже был в пути. Он пошел в свою каюту, понимая причину своего заточения, но внутренне бунтуя против нее. Вместо того, чтобы сидеть сложа руки, он огрызался на читателя, но, хотя ему в уши вдалбливали факты и цифры, он действительно слышал очень мало. Он не мог применить себя - не с новым призраком, пялившимся на него с переборки.
   Опасности космических трасс не счесть, смерть ходила среди звезд, знакомая спутница всех космонавтов. А для Свободного Торговца это был дополнительный и невидимый член экипажа на каждом поднимающемся корабле. Но были смерти и смерти - и Дэйн не мог забыть ужасные легенды, которые Ван Райк жадно собирал в качестве своего хобби - которые он записал в свою личную библиотеку фольклора космоса.
   Такие истории, как история о призрачной "Новой надежде", перевозившей беженцев с первого марсианского брошенный к звездам, но так и не прибывший, который скитался безвременную вечность, покинутый в свободном падении, его порт закрыт, но на носу горят предупредительные "мертвые" огни - корабль, который на протяжении пяти столетий был замечен только космонавтом в подобном бедствии. Таких историй было множество. Были и другие рассказы о "чумных" кораблях, которые бродили на свободе с мертвыми экипажами или были обнаружены и сбиты на солнце патрульным крейсером, чтобы они не могли занести дальше свою заразу. Чума - туманное "худшее", с которым пришлось столкнуться Торговцам. Дэйн зажмурил глаза, попытался сосредоточиться на гудящем в ушах голосе, но не мог контролировать ни свои мысли, ни... свои страхи.
   От прикосновения к его руке он вздрогнул так дико, что выдернул шнур из ридера и сел, несколько пристыженный, чтобы поприветствовать Тау. По приказу медика он разделся для одного из самых полных обследований, которые он когда-либо проходил за пределами карантинного порта. Он включал почти микроскопический осмотр кожи на его шее и плечах, но когда Тау сделал это, он вздохнул с облегчением.
   "Ну, у тебя его нет - по крайней мере, ты пока не подаешь никаких признаков", - поправил он свое первое заявление почти до того, как слова сорвались с его губ.
   "Что ты искал?"
   Тау взял время, чтобы объяснить. - Вот, - его пальцы коснулись маленькой ямочки у основания горла Дейна, а затем повернули его и указали на два места на затылке и под лопатками. "У Кости и Муры здесь красные высыпания. Как будто им вкололи какой-то наркотик". Тау сел на откидное сиденье, пока Дейн одевался. - Кости был на грязной стороне - он мог что-то подобрать...
   - Но Мура...
   "Вот и все!" Тау ударил кулаком по краю койки. "Фрэнк ха только что покинул корабль - и все же он подал первые признаки. С другой стороны, у вас пока все в порядке, и вы были вне корабля. И Али чист, и он был с тобой на охоте. Нам просто нужно подождать и посмотреть". Он устало поднялся. "Если у тебя начнет болеть голова, - сказал он Дейну, - ты поскорее вернись сюда и оставайся на месте - понял?"
   Как узнал Дейн, все остальные члены экипажа подверглись такому же осмотру. Но ни на одном из них не было характерных отметин, указывающих на неприятности. Они держали курс на Терру - но - и это, должно быть, крутилось у них в голове - когда там им разрешат приземлиться? Могли ли они вообще надеяться на слушание? Чумной корабль - Тау должны найти ответ до того, как они выйдут в нормальное пространство вокруг своей солнечной системы, иначе их ждут такие неприятности, что нарушение контракта покажется простейшим несчастным случаем.
   Кости и Мура находились в изоляции. Были добровольцы для медсестер, и Тау, неспособный находиться в двух местах одновременно, в конце концов выбрал Уикса, чтобы он присматривал за своим товарищем по команде в инженерном отделе.
   Произошло дублирование обязанностей. Тау больше не мог делить с Мурой заботу о гидросаде, поэтому его взял на себя Ван Райк. В то время как Дейн оказался во главе камбуза и, хотя у него не было ловкой руки Муры в маскировке монотонных концентратов до такой степени, что они напоминали свежую пищу, через день или два он начал осторожно экспериментировать и приготовил тушеное мясо, которое принесло немного еды. слова благодарности от капитана Джеллико.
   Все они вздохнули с облегчением, когда через три дня у новых членов экипажа больше не появлялись признаки загадочной болезни. Каждое утро дефилировать перед Тау до пояса для осмотра опасных мест стало обычным делом, и бдительность медика не ослабевала.
   Между тем ни Мура и Кости, казалось, страдали. После прохождения начальных стадий головных болей и потери сознания пациенты впадали в полубессознательное состояние, как будто они находились под действием какого-либо седативного средства. Они ели, если пища была помещена им в рот, но они, казалось, не понимали, что с ними происходит, и не отвечали, когда к ним обращались.
   Тау в перерывах между визитами к ним лихорадочно работал в своей крохотной лаборатории, анализируя образцы крови, читая записи малоизвестных болезней, пытаясь найти причину их приступов. Но пока его открытия были ровно ничем. Он вышел из своей каюты и в изнеможении сел за обеденный стол, а Дейн поставил перед ним кружку возбуждающего кофе.
   - Я не понимаю! Медик обратился к столешнице, а не к повару-любителю. - Это какой-то яд. Кости ушел в грязь, а Мура - нет. И все же Мура сдался первым. И мы не отправляли еду из Саргола. Он также не ел, пока мы были там. Если только он не знал, а мы об этом не знали. Если бы я только мог привести его в себя достаточно долго, чтобы ответить на пару вопросов! Вздохнув, он уронил усталую голову на скрещенные руки и через несколько секунд уснул.
   Дейн поставил кружку обратно на нагревательный элемент и сел на другом конце стола. У него не хватило духу встряхнуть Тау, чтобы он проснулся, - пусть бедняга получит кусочек койки, он определенно нуждался в этом после усталости последних четырех дней.
   Ван Райк прошел по коридору к гидростанции, Синдбад следовал за ним по пятам. Но через мгновение кошка вернулась и вскочила на колено Дейна. Он не свернулся калачиком, а потерся о руку молодого человека, наконец дотронувшись лапой до подбородка Дейна, издав одно из беззвучных мяуканий, которые были его призывом привлечь внимание.
   - Что случилось, мальчик? Дэйн погладил кошачьи уши. "У тебя нет головной боли а ты? В эту секунду ему пришла в голову дикая догадка. Синдбад провел на Сарголе столько времени, сколько мог, и на борту корабля он чувствовал себя одинаково как дома во всех их каютах - не мог ли он быть переносчиком болезни?
   Хорошая идея - только если бы это было правдой, то по логике вещей второй жертвой должен был стать Ван или Дейн, тогда как Синдбад большую часть времени задерживался в их каютах, а не Кости. Кот, насколько ему было известно, никогда не проявлял особой привязанности к джетмену и уж точно не ночевал в каюте Карла. Нет, этот пункт не подходит. Но он расскажет об этом Тау - бесполезно что-либо упускать из виду - каким бы диким он ни был.
   Их всех озадачила последовательность жертв. Насколько Тау удалось обнаружить, у Муры и Кости не было ничего общего, кроме того, что они были членами экипажа одного космонавта. Они не жили в одной секции, их сферы деятельности были совершенно различны, у них не было особых общих вкусов в еде или питье, они даже не были одной расы. Фрэнк Мура был одним из немногих потомков таинственного (или теперь загадочного) народа, который жил на ряде островов в одном из морей Терры, островах, которые почти сто лет назад были поглощены чередой миро- раздирающие землетрясения - Япония было древним названием этой нации. В то время как Карл Кости пришел с когда-то густонаселенных земельных массивов на расстоянии половины планеты, которые носили географическое название "Европа". Нет, на протяжении всего пути у двух жертв были только общие точки встречи - они обе прибыли на "Солнечной королеве" и оба были землянами.
   Тау пошевелился и сел, растерянно моргая, глядя на Дейна, затем откинул назад свои жесткие черные волосы и насторожился. Дэйн бросил мурлыкающего кота на колени медику и в нескольких предложениях изложил свои подозрения. Руки Тау сомкнулись вокруг S в плохом.
   - В этом есть шанс... Он выглядел немного менее избитым и жадно отхлебнул из кружки, которую Дэйн дал ему во второй раз. Затем он поспешил с Синдбадом под мышкой в свою лабораторию.
   Дейн навел порядок на камбузе, стараясь убирать вещи так же аккуратно, как их хранила Мура. Он не очень верил в зацепку Синдбада, но в этом случае надо все проверить.
   Когда медик не появлялся в течение оставшейся части корабельного дня, Дейн не очень обеспокоился. Но он был предупрежден о неприятностях, когда Али пришел с запросом и жалобой.
   - Видели что-нибудь о Крейге?
   - Он в лаборатории, - ответил Дейн.
   - Он не ответил на мой стук, - возразил Али. - А Уикс говорит, что он весь день не был у Карла...
   Это привлекло внимание Дэна. Была ли его полудогадка верна? Был ли Тау на пути к открытию, которое приковало его к лаборатории? Но медик не мог не заглянуть к своим пациентам.
   - Ты уверен, что он не в лаборатории?
   - Я же сказал вам, что он не ответил на мой стук. Я не открывал панель... Но теперь Али уже был в коридоре и направлялся обратно тем же путем, которым пришел, а Дейн шел за ним по пятам - нежелательное объяснение этой тишины в их обоих разумах. И их страхи подкреплялись тем, что они услышали, подойдя к панели, - низкий стон, вырванный из невыносимой боли. Дэйн распахнул раздвижную дверь.
   Тау соскользнул со стула на пол. Его руки были у головы, которая вращалась из стороны в сторону, как будто он пытался успокоить агонию. Дэйн снял нижнюю одежду медика. Не было нужды в тщательном осмотре, в лощине Край g Горло Тау было красным пятном.
   "Синдбад!" Дэйн оглядел каюту. - Синдбад прошел мимо тебя? - спросил он озадаченного Али.
   -- Нет, я не видел его весь день...
   Однако кота нигде не было в крошечной хижине, и у него не было потайного укрытия. Чтобы вдвойне убедиться, что Дэйн закрепил панель, прежде чем Тау отнесли на его койку. Медик снова потерял сознание, перешел во вторую летаргическую стадию болезни. По крайней мере, он избавился от боли, которая казалась худшим симптомом болезни.
   "Должно быть, это Синдбад!" - сказал Дейн, отчитываясь непосредственно перед капитаном Джеллико. "И все еще-"
   - Да, он остановился в каюте Вана, - размышлял капитан. - А ты с ним разобрался, он спал на твоей койке. Тем не менее, у вас с Ваном все в порядке. Я этого не понимаю. В любом случае - на всякий случай - нам лучше найти и изолировать его до того, как...
   Ему не нужно было подчеркивать слова для мрачных мужчин, которые слушали. Когда Тау - их единственная надежда на борьбу с болезнью - исчезла, их ждало черное будущее.
   Им не пришлось искать Синдбада. Дейн, спустившись в свою секцию, обнаружил, что кот присел перед панелью каюты Ван Райка, его глаза были прикованы к тонкой щели двери. Дэйн подхватил его и отвел в небольшой грузовой отсек, предназначенный для хранения избранных товаров. К его огромному удивлению, Синдбад начал яростно драться, когда открыл люк, пиная, а затем рубя готовыми когтями. Кот, казалось, сошел с ума, и Дейн сделал все, что мог, чтобы запереть его. Когда он щелкнул панелью, то услышал, как Синдбад прыгнул на барьер, словно пытаясь вырваться наружу. Дейн, в нескольких глубоких царапинах которого выступила кровь, отправился на поиски первой помощи. Но какое-то подозрение привело его к пауза, когда он проходил мимо двери Ван Райка. И когда на его стук не ответили, он толкнул панель.
   Ван Райк лежал на своей койке с полузакрытыми глазами, что стало слишком привычно для экипажа "Солнечной Королевы". И Дейн знал, что когда он будет искать его, то обнаружит следы странной чумы на теле карго-мастера.
   ГЛАВА IX
   ЧУМА!
   Джеллико и Стин Уилкокс корпели над несколькими заметками, которые Тау сделал, прежде чем он был поражен. Но, по-видимому, медик не нашел ничего, что указывало бы на то, что Синдбад был носителем какой-либо болезни. Тем временем капитан приказал запереть кошку. Трудная задача, потому что Синдбад присел рядом с дверью кладовой и был готов выскочить наружу, когда для него принесут еду. Однажды он прошел довольно далеко по коридору, прежде чем Дейн смог загнать его в угол и вернуть его в ведение.
   Дейн, Али и Уикс взяли на себя полную заботу о четырех больных, оставив несколько обычных обязанностей на корабле старшим офицерам, а Рип был назначен ответственным за гидросад.
   Мура, заболевшая первой, не показывала никаких изменений. Он был в полубессознательном состоянии, глотал пищу, если ее клали в рот, ни на что вокруг не реагировал. И Кости, Тау и Ван Райк следовали той же схеме.
   Еще провели утренний осмотр тех, кто на них r футов на признаки новой вспышки, но когда в течение следующих двух дней больше никто не падал, у них вновь появилась слабая искра надежды.
   Надежда, которая лопнула, когда Али сообщил, что Штотц не может быть разбужен и, должно быть, заболел во сне. К списку добавился еще один инертный больной - и ничего не узнало о том, как он заразился. За исключением того, что они могли устранить Синдбада, поскольку кошка находилась под стражей в то время, когда Стотц, по-видимому, заразился этой болезнью.
   Уикс, Али и Дейн, хотя и находились в постоянном контакте с больными, и хотя Дейн неоднократно имел дело с Синдбадом, продолжали оставаться невосприимчивыми. Факт, не раз думал Дейн, который должен иметь значение, если кто-то с медицинскими познаниями Тау смог его изучить. По всем правилам они должны быть самыми восприимчивыми, но, похоже, верно как раз обратное. И Уилкокс должным образом отметил этот факт среди записанных ими данных.
   Пришлось наблюдать друг за другом, ожидая очередного коллапса. И они не удивились, когда Тан Я пошатнулся в беспорядке, его лицо было бледным и искаженным от боли. Рип и Дейн доставили его в каюту до того, как он потерял сознание. Но все, что они могли узнать от него в антракте перед тем, как он потерял сознание, это то, что у него раскалывалась голова, и он не мог этого вынести. Поверх его обмякшего тела они мрачно смотрели друг на друга.
   "Шесть осталось, - заметил Али, - и еще шесть осталось. Как ты себя чувствуешь?"
   "Устал, вот и все. Чего я не понимаю, так это того, что как только они входят в этот ступор, они просто остаются. Им не становится хуже, у них нет повышения температуры - они как будто находятся в модифицированной форме холодного сна!"
   - Как Тан? - спросил Рип из коридора.
   - Обычное дело, - ответил Али, - он спит. Получил ап да, парень?
   Рип покачал головой. "Право как ком-подразделение. Я не понимаю. Почему он поражает Танга, который даже не сильно ударился о грязь, а ты продолжаешь?
   Дэн поморщился. - Если бы у нас был ответ на этот вопрос, возможно, мы бы знали, что вызвало все это...
   Глаза Али сузились. Он смотрел прямо на бессознательного ком-теха, как будто вообще не видел лежащего на спине тела. - Интересно, нас засолили... - медленно сказал он.
   "Мы были чем? - потребовал Дэн.
   - Послушайте, мы втроем - с Уиксом - выпили отвар салариков, не так ли? И мы-"
   - После этого мы были больны, как венерианские пожиратели, - согласился Рип.
   Забрезжил свет. - Ты имеешь в виду... - начал Дейн.
   "Итак, это все!" блеснул Рип.
   "Может быть, просто так", - сказал Али. "Помнишь, как поселенцы на Камблине перегоняли свой терранский скот в течение первого года? Кормили их солью, смешанной с травой фенселя. В результате стада не заболевали травяной лихорадкой, когда их выгоняли на пастбище в засушливый сезон. Ладно, может, в том напитке была наша "соль". От фансел-соли скот становится отвратительно больным, когда его заталкивают им в глотку, но после того, как они выздоравливают, они невосприимчивы к лихорадке. И теперь никто в Камблине не покупает несоленый скот.
   - Звучит логично, - признал Рип. - Но как мы это докажем?
   Лицо Али снова стало черным. - Вероятно, путем исключения, - угрюмо сказал он. "Если мы устоим на ногах, а все остальные упадут - это наше доказательство".
   -- Но мы должны быть в состоянии что-нибудь сделать... -- запротестовал Шеннон.
   "Только как?" Тонкие брови Али изогнулись. - У вас есть на борту галлон саларийского варева, который вы можете раздать? Мы не не знаю, что в нем было. Мы также не уверены, что вся эта идея имеет какую-либо ценность".
   Все они проходили обучение по оказанию первой помощи и базовой профилактической медицине, но более продвинутые лабораторные эксперименты были выше их знаний и навыков. Если бы Тау все еще был на ногах, возможно, он смог бы проследить эту зацепку и навести порядок в хаосе, который надвигался на Солнечную Королеву. Но, хотя они и сообщили о своем предложении капитану, Джеллико был бессилен что-либо с этим поделать. Если четверо, разделившие эту огорчительную чашу дружбы, были невосприимчивы к гибели, которая теперь нависла над кораблем, у них не было возможности узнать, почему и как.
   Время корабля стало иметь мало значения. И они не были удивлены, когда Стин Уилкокс соскользнул со своего места перед компьютером, чтобы его убрали с уже привычной процедурой. Только Джеллико выдержал заражение, кроме четырех младших, взяв на себя свою очередь заботиться о беспомощных мужчинах. В их состоянии не было никаких изменений. Они не просыпались и не ухудшались по мере того, как шли часы, а затем и дни. Но каждая из этих единиц времени приближала их к большей опасности. Рано или поздно они должны будут совершить переход из гиперпространства в системное пространство, а прыжок из варпа был чем-то, что даже ветеран не воспринимал легкомысленно. Пока они смотрели, круглое лицо Рипа похудело. Джеллико все еще функционировал. Но если капитан рухнет, вся ответственность за срыв ляжет непосредственно на Шеннона. Бесконечно малая ошибка обрекла бы их на почти безнадежное скитание - может быть, навсегда.
   Дейн и Али освободили Рипа от всех обязанностей, кроме той, что сковывала его в кресле Уилкокса перед компьютерами. Он снова и снова просматривал данные курса, установленного астрогатором. И капитан Джеллико, с глазами, запавшими в темные ямы, че проверил и перепроверил.
   Когда настал роковой момент, Али занял машинное отделение, а Уикс у его локтя управлял органами управления, до которых не мог дотянуться исполняющий обязанности инженера. И Дейн, увидев, что все больные благополучно уложены в аварийную стропу, подошел к кабине управления, выезжая из трансфера вместо Тан Я.
   Голос Рипа превратился в хрип, вызывая данные. Дейн, хотя у него была базовая теория, полностью потерялся, прежде чем Шеннон закончил первый набор координат. Но Джеллико ответил, играя руками на доске пилота.
   "Готовность к выходу из строя..." карканье перешло к двигателям, где Али теперь занимал пост Стотца.
   "Двигатели готовы!" Голос вернулся, истонченный из-за своего путешествия из недр Королевы.
   "Должно-пять-девять..." Это был Джеллико.
   Дейн внезапно обнаружил, что не может смотреть. Он закрыл глаза и приготовился к головокружению. Оно пришло, и он тошнотворно закружился в неустойчивом пространстве. Затем он сидел в обшитом шнурками кресле ком-техника и смотрел на Рипа.
   По коричневому лицу Шеннон выступили струйки пота. Между лопатками на его тунике темнело мокрое пятно, пятно, которое Дейн мог бы скрыть обеими руками.
   Какое-то время он не поднимал головы, чтобы посмотреть на смотровую пластину, которая подсказывала ему, сделали они это или нет. Но когда он это делал, знакомые созвездия образовывали известные им узоры. Они вылетели - и они не могли слишком далеко отклониться от намеченного Уилкоксом курса. Предстояло еще запустить систему, но закрытие было уже позади. Рип глубоко вздохнул и уронил голову на руки.
   С пульсацией страха Дэйн отстегнул ремень безопасности и поспешил к его. Когда он схватился за плечо Шеннона, голова ученика астрогатора безвольно покатилась. Рип тоже заболел? Но другой пробормотал и открыл глаза.
   - Голова болит? Дэн потряс его.
   "Глава? Нет... - сонно произнес Рип. - Просто сонный... такой сонный...
   Казалось, он не испытывает боли. Но руки Дэйна дрожали, когда он поднял другого со своего места и наполовину понес-наполовину повел его в свою каюту, молясь на ходу, чтобы это была всего лишь усталость, а не болезнь. Корабль двигался автоматически, пока Джеллико в качестве пилота не взял курс...
   Дэйн уложил Рипа на койку и снял с него тунику. Тонко очерченное лицо спящего выглядело бледным на фоне пенопласта, и он, как ребенок, прижался к мягкости, переворачиваясь и свернувшись калачиком. Но кожа у него была чистая - это был настоящий сон, а не чума, поглотившая его.
   Импульс отправил Дейна обратно в кабину управления. Он не был опытным пилотом, но теперь, когда Рипа смыло, он мог оказать капитану некоторую помощь, возможно, на несколько часов.
   Джеллико сгорбился перед меньшим компьютером, вставляя пилотную ленту в его слот. Его лицо было черепом под тонким слоем кожи, кости резко выделяли его в области челюсти, носа и глазницы.
   - Шеннон упал? Его голос был простым шепотом его мощного я, он не повернул головы.
   - Он просто устал, сэр, - поспешил успокоить Дейн. - Метки на нем нет.
   - Когда он придет в себя, скажи ему, что координаты на связи, - пробормотал Джеллико. - Смотри, он проверит курс через десять часов...
   - Но, сэр... - протест Дэйна не удался, когда он увидел, как капитан с трудом поднимается на ноги, подтягиваясь трясущимися руками. Когда Торсон потянулся вперед, чтобы удержать другого, один из этих ха порвали воротник туники, разорвав застежку...
   В объяснениях не было нужды - красное пятно свидетельствовало о вспотевшем горле Джеллико. Он стоял на ногах, удерживаясь от волн боли силой воли. Затем Дейн схватил его, оторвал от компьютера, надеясь, что сможет удержать, пока они не доберутся до хижины Джеллико.
   Каким-то образом они проделали это путешествие, и хубат приветствовал их хриплыми криками. В ярости Дейн хлопнул по клетке, заставив ее раскачиваться и таким образом заставить замолчать существо, которое смотрело на него круглыми злобными глазами, пока он укладывал капитана в постель.
   Сейчас на ногах только четверо, мрачно подумал Дейн, выходя из каюты. Если Рип выйдет из этого вовремя, они смогут приземлиться - у Дейна перехватило дыхание, когда он заставил себя признать тот факт, что Шеннон может быть болен, что, возможно, он должен привести Королеву для посадки. И где? Карантином на Терре был Луна-Сити на Луне. Но пусть они сигнализируют о посадке там, пусть рассказывают, что произошло, и им грозит смерть, как чумному кораблю.
   Он устало спустился в столовую и обнаружил там Уикса и Эли. Они не подняли глаз, когда он вошел.
   - У Старика получилось, - сообщил он.
   "Рвать?" был перекрестный вопрос Али.
   "Спящий. Он потерял сознание...
   "Какая!" Недели крутились вокруг.
   - Устал, - поправился Дейн. "Капитан вставил пилотную ленту, прежде чем сдался".
   "Итак, теперь нас трое", - прокомментировал Али. - Где мы садимся? Луна-Сити?
   - Если нам позволят, - намекнул Дейн на худшее.
   - Но они должны позволить нам! - воскликнул Уикс. - Мы не можем просто бродить здесь... "
   "Это было сделано", - грубо напомнил им Али, и это заставило Уикса замолчать.
   - Старик подставил Луну? - спросил Али после долгой паузы.
   - Я не проверял, - признался Дейн. "Он сдавался, и мне пришлось отвести его на койку".
   - Возможно, это хорошо знать. Ученик Инженера встал, его движениям не хватало упругой пружинистости, которая обычно была у него. Когда он поднялся, чтобы управлять, оба остальные последовали за ним.
   Тонкие пальцы Али перебирали набор клавиш, и на маленьком экране, установленном на компьютере, появился набор цифр. Дэйн взял основной учебник, прочитал коннотацию и моргнул.
   - Не Луна? - спросил Али.
   "Нет. Но я не понимаю. Это должно быть где-то в поясе астероидов.
   Губы Али растянулись в бледной карикатурной улыбке. "Хорошо для Старика, он все еще был в своем уме, даже после того, как жук укусил его!"
   "Но почему мы идем к астероидам?" Уикс спросил достаточно разумно. - В Луна-Сити есть медики - они могут нам помочь...
   "Они могут справиться с известными болезнями", - отметил Али. - А как же Кодекс?
   Уикс запрыгнул на место ком-теха, как будто с его тонких, но крепких ног исчезла часть жесткости. - Они бы этого не сделали... - запротестовал он, но глаза его говорили, что он знает, что они могут - вполне могут.
   "О, нет? Посмотри правде в глаза, чувак, - голос Али звучал почти свирепо. "Мы прибыли с пограничной планеты, мы чумной корабль..."
   Ему не нужно было это подчеркивать. Все они слишком хорошо знали опасность, в которой они теперь оказались. од.
   "Никто еще не умер", - попытался Уикс найти брешь в сети, раскинутой вокруг них.
   - И никто не выздоровел, - разорвал Али эту нить надежды. "Мы не знаем, что это такое, как это передается по контракту - ничего об этом. Давайте составим отчет, в котором будет сказано об этом, и вы знаете, что произойдет, не так ли?
   Они не были уверены в деталях, но могли предположить.
   - Итак, я говорю, - продолжал Али, - Старик был прав, когда направил нас на курс уклонения. Если мы сможем не вмешиваться, пока не выясним, в чем дело, у нас будет шанс поговорить с высшим начальством на Луне, когда мы займемся планетой...
   В конце концов они решили не вмешиваться в намеченный капитаном курс. Это уведет их на окраины солнечной цивилизации, но даст им шанс решить свою проблему до того, как им придется отчитаться перед властями. Тем временем они ухаживали за своими подопечными, дали Рипу поспать и наблюдали друг за другом с отчаянным, но скрытым вниманием, готовые к тому, что кто-то другой будет поражен. Однако они оставались, хотя и почти отупевшими от временами усталости, достаточно здоровыми. Время доказывало, что их догадка была верна - им каким-то образом сделали прививку от микроба или вируса, поразившего корабль.
   Рип проспал двадцать четыре часа по корабельному времени, а затем вошел в кают-компанию, проголодавшись, чтобы наверстать упущенное и в еде, и в новостях. И он отказался присоединиться к господствовавшему пессимистическому взгляду на будущее. Вместо этого он был уверен, что, поскольку их собственный иммунитет был доказан, у них была тема для разговора с медицинскими чиновниками на Луне, и ему не терпелось изменить курс прямо на карантинную станцию. Только объединенные доводы трех других заставили его неохотно согласиться на небольшую отсрочку.
   И как они должны быть благодарны за О предвидении капитана Джеллико они узнали на следующий день. Али был в ком-блоке, пытаясь поймать репортажи солярианских новостей. Когда по всему кораблю вспыхнула красная тревога, остальные поспешили в кабину управления. Скрипы кодов усилились, когда Али на полную мощность включил приемник, чтобы перевести их, когда он нажал вторую кнопку.
   "Повторяю, повторяю, повторяю. Free Trader, Solar Queen, Terra Registry 65-724910-Jk, корабль с подозрением на чуму - взлетел с зараженной планеты. Предупредить - предупредить - сообщить о таком корабле на Лунную станцию. Солнечная королева с заражённой планеты - нужно предупредить и доложить. Одно и то же сообщение было повторено трижды перед тем, как уйти в эфир.
   Четверо в кабине управления непонимающе посмотрели друг на друга.
   - Но, - нарушил молчание Дейн, - откуда они узнали? Мы не сообщали в...
   "Эйси!" У Али был готов ответ. "Этот корабль ОВ, должно быть, имеет такие же проблемы и сообщил об этом своей роте. Они включили бы нас в свой отчет и поверили, что мы тоже заражены, или было бы легко убедить власти, что мы инфицированы".
   - Интересно, - глаза Рипа сузились, когда он прислонился к стене. "Посмотрите на факты. Разведывательный корабль, нанесший Саргол на карту, - они пробыли там около трех-четырех месяцев. Тем не менее, они дали ему доброе свидетельство и выставили его на аукцион торговых прав. Затем Кэм купил эти права - он совершил как минимум две поездки туда и обратно, прежде чем его взорвали в Лимбо. Никакая инфекция не беспокоила его или Обзор...
   "Но вы должны признать, что это поразило нас", - запротестовал Уикс.
   - Да, и корабль Эйзи смог это предвидеть - доложи нам до того, как мы вышли из Гипер. Звучит почти как будто они ожидали, что мы будем переносчиками чумы, не так ли?" Шеннон хотел знать.
   - Посадили? Али нахмурился. - Но как же... Эйси не поднялась на борт, Саларик тоже, кроме детеныша, который показал нам, что они думают о кошачьей мяте.
   Рип пожал плечами. -- Откуда мне знать, как они... -- начал было он, когда Дейн перебил его:
   "Если бы они не знали о нашей неприкосновенности, Королева могла бы остаться в Гипере и никогда не выйти оттуда - некому было бы устроить моментальный выход".
   "Правильно. Но на случай, если кто-нибудь удержится на ногах и приведет ее домой, у них было готово прикрытие. Если никто не поднимет вой, Саргол будет списана со счетов как зараженная, ИГ сидит на хвосте год или около того, а затем продвигает расследование перед Советом. Записи Обзора выставлены напоказ - инфекции не зарегистрировано. Поэтому они посылают патрульный зонд. Все в порядке, значит, дело было не в планете, а в том грязном старом Свободном Торговце. И она в стороне. IS обеспечивает торговлю Koros честно и законно, и нам больше не о чем беспокоиться! Аккуратно, как сеть Саларики, и прямо в глотку, друзья мои!
   - Так что же нам теперь делать? Уикс хотел знать.
   "Мы держим курс Старика, заблудимся в астероидах, пока не сможем хорошенько подумать и найти выход. Но если ИГ дало нам этот призовой пакет, какие-то следы его происхождения все еще на борту. И если мы сможем найти это - что ж, тогда у нас будет с чего начать.
   "Мура упала первой, а потом Карл. Ничего общего, - в сотый раз перед Даном встала старая проблема.
   "Нет. Но, - Али поднялся со своего места в ком-блоке. - Я бы предложил провести настоящий обыск сначала в квартире Фрэнка, а затем в квартире Карла. Регулярная очередь до голых стен их кают. Ты со мной?"
   "Лети, мальчик, мы впереди тебя !" Рип вмешался, уже у дверной панели. "Вплоть до голых стен".
   ГЛАВА X
   ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ ПОСАДКА
   Поскольку Мура находился в изоляции корабельного лазарета, зачистка его каюты была родственной. несложная работа. Но, хотя Рип и Дейн просмотрели его буквально по дюймам, они не нашли ничего необычного - фактически ничего от Саргола, кроме маленькой веточки красного дерева, которая лежала на рабочем столе стюарда, где он что-то мастерил, чтобы включить в одну из своих миниатюр. сказочные пейзажи, навеки заточенные в пласта-пузырь. Дейн повертел это в пальцах. Поскольку это была единственная связь с благоухающей планетой, он не мог не чувствовать, что это имело какое-то значение.
   Но Кости не проявил никакого интереса к дереву. И он, и сам, и Уикс свободно обращались с ним до того, как отведали чашу дружбы Графта, и у них не было никаких побочных эффектов - так что это не могло быть деревом. Дейн положил ветку обратно на рабочий стол и защелкнул защитную крышку на хрупких инструментах, только несколько дней спустя осознав, как близко он был в тот момент к решению их проблемы.
   После двух часов перекладывания всех вещей стюарда, ползания на четвереньках по
   палубе и взобравшись на совершенно голые стены, они не нашли ровно ничего. Рип сел на конец дену койка.
   - Там есть гидросистема - Фрэнк провел там много времени - и кладовая, - перечислил он места на пальцах. - Камбуз и столовая.
   Таков был предел мира Муры. Они могли бы обыскать кладовую, камбуз и кают-компанию, но вмешательство в гидросистему поставило бы под угрозу подачу воздуха. Именно по этой самой причине они теперь посмотрели друг на друга в испуганной догадке.
   "Идеальное место, чтобы что-нибудь посадить!" Первым заговорил Дэн.
   Зубы Рипа впились в его нижнюю губу. Гидравлическое что-то, установленное там, нельзя было вывести из строя, если только они не приземлились на портовом поле и не очистили всю секцию.
   - Дьявольски... Подвижные губы Рипа сжались. - Но как они могли это сделать?
   Дейн тоже не понимал, как это можно было сделать. За все время их пребывания на Сарголе на борту корабля не было никого, кроме экипажа королевы, за исключением молодого Саларика. Мог ли этот детеныш что-то принести? Но они с Мурой были рядом с юношей каждую минуту, пока он был на гидроцикле. Насколько помнил Дейн, детёныш ни к чему не прикасался и пробыл там всего несколько мгновений. Это было и до праздника...
   Рип поднялся на ноги. - Мы не можем разобрать гидросистему в космосе, - тихо указал он на очевидное.
   У Дэна был ответ. "Тогда нам пора на землю!"
   "Вы слышали это предупреждение. Если мы попробуем...
   - А как насчет станции скорой помощи?
   Рип стоял неподвижно, его большие руки сомкнулись на пряжке наручного ремня. Затем, не сказав больше ни слова, он вышел из каюты и быстрым шагом поднялся по трапу к капитанской каюте и хранящимся там записям Джеллико. Это был такой мизерный шанс, но это было лучше, чем вообще ничего.
   Дейн вошел в небольшое пространство позади себя и обнаружил, что Рип делает выбор из астрогационных записей. Среди астероидов были E-Stats - геологоразведчики или мелкие торговцы, столкнувшиеся с внезапными трудностями, могли обратиться за припасами или ремонтом. Крупные роты содержали свои собственные - у Патруля было несколько независимых.
   - Нет патруля один...
   Рип сумел улыбнуться. "Я еще не летал в космосе", - был его комментарий. Он вставлял кассету в считывающее устройство на столе капитана. В клетке над его головой сидел на корточках синий хубат, пристально наблюдая за ним - впервые с тех пор, как Дейн помнил, что он не выказывал никаких признаков негодования странными криками или дикими плевками.
   - Патрульный Э-Стат А-54... - пропищал читатель. Рип нажал клавишу, и провод щелкнул к следующей записи. "Комбинируй E-Stat..." Еще один удар и щелчок. "Патрульный E-Stat A-55..." удар-щелчок. - Интер-Солар... - на этот раз рука Рипа не коснулась клавиши, и писк продолжался, - Координаты... Рип потянулся за стило и записал список цифр.
   - Надо сравнить с нашим нынешним курсом...
   "Но это IS Stat", - начал Дейн, а затем рассмеялся, когда его поразила справедливость такого шага. Они не осмелились высадить королеву ни на одном патрульном посту. Но рота, состоящая всего из двух-трех человек и не ожидающая никого, кроме своих людей, - и теперь ИГ должен им помочь!
   "Могут быть неприятности", - сказал он, не то чтобы сожалел, если бы они были. Если бы Эйси были ответственны за нынешнее положение королевы, он был бы рад неприятностям, из тех, которые упрутся кулаками в какое-нибудь насмешливое лицо Эйси.
   -- Посмотрим, когда до этого дойдет, -- продолжал Рип. кабина управления со своими фигурами. Он осторожно набрал комбинацию на графопостроителе и наблюдал, как она сравнивалась с курсом, выбранным Джеллико перед своим падением.
   "Достаточно хорошо", - прокомментировал он, когда результат вспыхнул. "Мы можем сделать это, не используя слишком много топлива..."
   "Сделать что?" Это был Али после обыска квартиры Кости. "Ничего", - сообщил он о том, что он там нашел, а затем вернулся к предыдущему вопросу. "Сделать что?"
   Дейн быстро изложил свои подозрения, что источник проблемы лежит в гидросистеме, и что они должны очистить эту секцию, опираясь на экстренные материалы из IS E-Stat.
   "Звучит нормально. Но ты знаешь, что они делают с пиратами? - спросил инженер-ученик.
   Космическое право пришло в поле зрения Дейна, ему не нужно было подсказок. - Любой корабль в беде, - машинально прочел он, - может потребовать припасы из ближайшего Э-стата, заплатив за них по завершении рейса.
   "Это означает любой патрульный E-Stat. Компании являются частной собственностью".
   - Но, - торжествующе возразил Дейн, - в законе об этом не сказано - в законе нет ничего о какой-либо разнице между Компанией и Патрульным Э-статом...
   - Он прав, - согласился Рип. "Этот закон был принят, когда такие станции были только у Патруля. Компании вводят их позже, чтобы сэкономить на налогах - помните? С законом у нас все в порядке.
   - Если только дежурные агенты не поднимут вой, - поправился Али. - О, не смотри на меня так, Рип. Я не предупреждаю вас об этом, но я просто хочу, чтобы вы были готовы обнаружить крейсер, который едет на наших плавниках и дает нам горячую вспышку как бандитов. Если хочешь испортить Эйзи, я только за. Удалось определить их характеристики?
   Рип указал на цифры на компьютере. "Есть он. Мы можем приземлиться примерно через пять часов по морскому времени. Сколько времени потребуется, чтобы снять гидросистему и переустановить?"
   - Как я могу сказать? Али казался раздраженным. "Я могу дать вам оксги на четверть часа на два. Зависит от того, насколько быстро мы сможем двигаться. Ничего не скажешь, пока не начнем.
   Он направился в коридор, а затем добавил через плечо: "Тебе придется ответить на вызов по связи - думал об этом?"
   "Почему?" - спросил Рип. - Может быть, нас сюда привел ремонт связи. Они не будут ждать неприятностей, а мы будем... у нас будет преимущество.
   Но Али было не оторвать от его обычного смутного взгляда на будущее. - Ладно, приземляемся с бластером в руке и занимаем место. И они отделаются одним писком в Патруль. Что ж, короткая жизнь, но интересная. И мы обязательно сделаем все Видеоканалы, когда выйдем с ракетами. Нет ничего лучше, чем немного волнения, чтобы сломать унылую рутину путешествия".
   - Мы не собираемся, мы... - запротестовал Дейн, - я имею в виду, приземлиться с оружием?
   Али уставился на него, и Рип, к удивлению Дейна, не сразу отказался от этой мысли.
   - Конечно, усыпляющие стержни, - после паузы сказал ученик Астрогатора. "Мы должны быть готовы к тому моменту, когда они узнают, кто мы такие. И вы не можете переустановить гидросистему за несколько минут, не тогда, когда мы должны держать кислород включенным для остальных. Если бы мы могли отключить это и работать в костюмах, это было бы быстрее - мы могли бы выгрузить до того, как сядем, а затем сразу же погрузить все это в кучу. Но в таком случае это будет сдельная работа. И все зависит от агентов Стата, будут у нас проблемы или нет.
   - Нам лучше снять костюмы прямо сейчас, - добавил Али к оценке ситуации Рипом. - Если мы сразу присядем и наденем скафандры, это подкрепит нашу историю о бедных разбившихся космонавтах...
   Спать стержни или нет, подумал про себя Дейн, весь план был рожден отчаянием. Это будет зависеть от того, кто управляет E-Stat, и от того, насколько быстро смогут двигаться Свободные Торговцы, как только Королева коснется плавниками земли.
   "Отключить их связь", - продолжал план Али. "Сначала сделайте это, и тогда нам не придется беспокоиться о том, что кто-то вызовет патруль".
   Рип потянулся. Впервые за много часов он, казалось, вернулся к своему обычному безмятежному состоянию. "Хорошо, что кто-то в этом космонавте смотрит сериалы - Али, расскажи нам обо всех последних проделках космических пиратов. Нет ничего настолько невероятного, что вы не могли бы использовать его когда-нибудь на протяжении пестрой карьеры".
   Он взглянул на доску, прежде чем опустил руку на единственную клавишу, расположенную на расстоянии от других элементов управления. "Добавьте немного местного колорита", - был его комментарий.
   Дэн понял. Рип включил сигнал бедствия у носа Королевы. Когда она сядет на поле статистики, она поднимет пламя знамени беды. Рядом с бледными тусклыми огнями, зажигаемыми только тогда, когда у корабля нет никакой надежды когда-либо достичь порта, этот сигнал был сигналом, которого боялся мигать каждый космонавт. Но это были не мертвые огни - еще не для королевы.
   Работая вместе, они вытащили скафандры и подготовили их у люка. Затем Уикс и Дейн взялись за своих бессознательных подопечных, пока Рип и Али готовились к посадке.
   В шпалах изменений не было. А в хижине Джеллико даже Квикс, похоже, находился под влиянием бедственного положения своего хозяина, потому что вместо того, чтобы приветствовать Дэйна с его обычным выражением ярости, хубат неподвижно лежал на полу своей клетки, его верхние когти зацепились за два провода, его выпученные глаза смотрели в комнату с тем, что казалось закрытым для злобного разума. Он даже не плюнул, когда Дейн прошел под его обиталище наливать жидкий суп в своего пациента.
   Что касается Синдбада, кот удалился в хижину Дейна и упорно отказывался покидать выбранное им жилище, сопротивляясь зубами и когтями, когда Дейн однажды попытался отвести его обратно в кабинет Ван Райка, к его собственному гамаку. После этого карго-подмастерье не пытался его выселить - было утешительно видеть это пухлое серое тело, свернувшись калачиком на койке, которой он почти не пользовался.
   Выполнив свои обязанности медсестры на данный момент, Дэйн рискнул заняться гидроэнергетикой. Он имел опыт в обслуживании этого жизненно важного узла снабжения корабля воздухом. Но оснастить гидросистему снова было чем-то другим. В свои кадетские годы он участвовал в такой программе по крайней мере дважды, чтобы изучить базовую подготовку Службы. Но тогда у них были неограниченные запасы, и действие происходило под не большим давлением, чем под давлением инструкторов. Теперь это будет гораздо более сложная работа...
   Он медленно пошел по проходу между рядами зелени. Там хранились растения со всей Галактики, выращенные за их вклад в обновление воздуха, а также побочные продукты, такие как свежие фрукты и овощи. Сладкий запах их зеленой жизни был сильным. Но как мог кто-либо из четырех дежурных сейчас сказать, что здесь по праву, а что могло быть принесено? И могли ли они быть уверены, что что-то было введено?
   Дейн стоял там, его глаза искали эти линии зелени - такая смесь зелени от знакомого оттенка полей Терры до зелени с оттенком, впервые дарованным другими солнцами в других мирах, - выискивая ту, которая была бы достаточно чуждой, чтобы быть заметной. Только Мура, который знал этот сад, как свою хижину, мог различить их. Они бы просто бросили все и доверились удаче...
   Он внезапно проснулся о легком движении на берегу - дрожание ствола, дрожание листа. Сам факт его ухода заставил какое-то чувствительное растение зарегистрировать его присутствие. Кружевное, похожее на папоротник существо сворачивало свои листья в шарики. Он не должен оставаться, нарушая покой ГЭС. Но сейчас это не имело большого значения - через несколько часов вся эта роскошь будет выброшена на верную смерть, и им придется полагаться на баллоны с кислородом и водорослями. Жаль, что гидроэлектростанция требовала много времени и труда со стороны Муры, а у Тау там росли лекарственные растения, за которыми он наблюдал долгое время.
   Когда Дэйн закрыл за собой дверь, увидев линию свернутого папоротника, которым был отмечен его проход, он услышал слабый шорох, звук, как будто ветер пронесся по зеленой комнате внутри. Воображение, которое было активом Торговца (когда оно было ограничено), предполагало, что растения внутри догадывались... Нахмурившись из-за собственной сентиментальности, Дейн прошел по коридору и поднялся, чтобы проверить, что Рип контролировал.
   У ученика-астрогатора были свои проблемы. Опустить Королеву на ограниченное поле Э-стата - без направляющего луча, по которому можно было бы ехать - поскольку, если бы они связались со статом, они должны были бы показать, что их собственный ком работает, и им пришлось бы отвечать на вопросы - было своего рода испытанием. даже опытный пилот напрягся бы. И все же Рип сидел теперь на месте капитана, его широкие руки были раскинуты на краю пульта управления в ожидании. А внизу, в машинном отделении, Али был на месте Штотца, готовый стрелять и рубить ракеты по приказу. Конечно, Дэйн знал, что они оба на несколько лет опередили его по службе. Но он задавался вопросом, как быстро они взяли на себя ответственность и сможет ли он сам когда-нибудь достичь такой уверенности в себе - его память обратилась к серьезной ошибке, которую он совершил на Сарголе.
   Там был ша rp нота предупредительного гонга, вспышка красной лампочки на плате управления. Они были отключены автоматически, с этого момента все было делом Кипа. Дейн пристегнулся к бесшумному коммуникатору и через мгновение вздрогнул, когда тот выплюнул в него слова, переведенные с космического кода.
   "Опознать... идентифицировать... IS E-Stat, вызывающего спейсера... идентифицировать..."
   Это требование было настолько убедительным, что пальцы Дейна потянулись к клавише ответа, прежде чем он вспомнил и отдернул их, чтобы сложить руки на коленях.
   - Опознайте... - бесстрастный голос переводчика прогудел у них над головами.
   Руки Рипа были на пульте управления, он играл на кнопках с точностью музыканта, создающего какой-то симфонический шедевр. И Королева была жива, теперь дрожа сквозь свои крепкие пластины, выходя на посадку.
   Дейн посмотрел на табличку с визой. Астероид E-Stat был приличного размера, но в их глазах он был унылой, разорванной пылинкой, плывущей в огромной пустоте.
   "Опознайте..." - дрон стал громче.
   Губы Рипа были сжаты, он делал быстрые расчеты. И Дейн увидел, что, хотя Джеллико был хозяином, Рип вполне мог следовать за отпечатками ботинок капитана.
   В каюте внезапно наступила тишина - спрос прекратился. Агенты внизу, должно быть, поняли, что корабль с горящими на носу сигналами бедствия не собирался отвечать. Дейн обнаружил, что теперь не может смотреть на номерной знак, руки Рипа, занятые своим делом, заполнили весь его обзор.
   Он знал, что Шеннон использовал все свои навыки и знания, чтобы заставить их занять позицию, где они могли бы спуститься на своих хвостовых ракетах к выжженной скале поля E-Stat. Возможно, это была не такая гладкая посадка, как s Джелико мог бы сделать. Но они сделали это. Руки Рипа были спокойны, снова темное пятно виднелось на спине его туники. Он не пошевелился со своего места.
   - Охрана... - до них донесся голос Али.
   Дейн расстегнул страховочную лямку и встал, глядя на Шеннон в поисках приказаний. Это был план Рипа, который они должны были осуществить. Затем что-то побудило его отдать честь там, где это было необходимо. Он коснулся склонившегося перед ним плеча.
   "Плавник приземлился, брат! Четыре очка и минус!"
   Рип поднял голову, улыбка заставила его выглядеть прежним. "Должна быть запись этого для Правления, когда я пойду на передачу".
   Дейн поддержал его улыбку. "Жаль, что у нас не было никого с машиной для три-ди".
   - Скорее всего, это будет улика на нашем суде по обвинению в пиратстве... - их слова, должно быть, достигли Али по корабельной внутренней связи, потому что вернулся его удручающий ответ, чтобы напомнить им, почему они совершили именно эту посадку. - Мы переезжаем сейчас?
   - Сначала проверь, - сказал Рип в микрофон.
   Дейн посмотрел на номерной знак. На фоне зазубренных каменных зубьев виднелся пузырь корпуса Э-стата - как знал Дейн, более трех четвертей его находились в выдолбленных секциях под поверхностью поддерживающего его миниатюрного мира. Но луч света, идущий от купола к центру лежащей на земле Королевы. Они не застали агентов Статистики дремлющими.
   Они обошли космонавта, проверяя каждого из полубессознательных мужчин. Али подготовил искусственные кислородные резервуары - они должны двигаться быстро, как только приступят к реальной задаче по очистке и пополнению запасов гидроаккумулятора.
   "Надеюсь, у вас готов хороший рассказ", - прокомментировал он, когда остальные трое присоединились к нему у люка, чтобы надеть скафандры, которые позволили бы им пересечь безвоздушную, лишенную жары поверхность планеты. е астероид.
   - У нас отравленная гидросистема, - сказал Дейн.
   "Один взгляд на растения, которые мы сбрасываем, разоблачит вас. Они не примут нашу историю без расследования".
   Дэн был возбужден. Али думал, что он такой глупый? - Если бы вы заглянули туда сейчас, вы бы мне поверили, - рявкнул он.
   "Что ты сделал?" Али казался искренне заинтересованным.
   "Выбросил нагретую банку лакойла на хороший участок. Он быстро увядает большими пятнами".
   Рип фыркнул. "Старый добрый лакойл. Ты пьешь его, моешься в нем, а теперь убиваешь им Гидро. Может быть, мы сможем дать компании дополнительную характеристику для официальной болтовни и собрать, когда мы попадем на Терру. Ладно, Уикс, - обратился он к маленькому человечку, - слушай по комму, он настроен на наши шлемы. Залезем в эти трубочные костюмы и посмотрим, сколько слез мы сможем выжать из Эйзи своим грустным-грустным рассказом.
   Они надели неуклюжие громоздкие костюмы и протиснулись в люк, а Уикс захлопнул дверцу замка за их спинами и открыл внешнее отверстие. Затем они смотрели на землю, все еще показывая признаки жара приземления, и освещались лучом купола.
   - Никто не торопится с набором помощи и комфорта, - прозвучал голос Рипа в наушниках Дейна. - Немного ленивые, не так ли?
   Слэк - или дело в том, что Эйси узнали королеву и готовили такой прием, который оставшаяся часть экипажа не могла выдержать? Дейн, в глубине души желая быть где-то еще, спустился по лестнице вслед за Рипом, их обоих освещал неподвижный луч из купола Стата.
   ГЛАВА XI
   ОТЧАЯННЫЕ МЕРЫ
   Эта грубая прогулка в тяжелых скафандрах по пересеченной местности астероида, измеряемая расстоянием и временем, была короткой, измеряемой биением от собственного сердца, Дейн подумал, что это слишком долго. Возле воздушного шлюза пузыря не было никаких признаков жизни - люди, находившиеся там, не двигались, чтобы прийти им на помощь.
   - Думаешь, мы невидимы? Бестелесный голос Али щелкнул в наушниках шлема.
   "Возможно, нам бы хотелось, чтобы мы были", - Дейн не мог отказаться от этого возвращения.
   Рип был уже почти у двери шлюза. Его массивная рука была протянута к панели управления, когда коммуникатор во всех трех шлемах уловил один и тот же запрос:
   "Идентифицировать!" В четком приказе было достаточно резкости, чтобы предупредить их, что ответ - лучшая политика.
   - Шеннон - АА с "Полярной звезды", - сообщил Рип необходимую информацию. "Мы претендуем на права E..."
   Но получат ли они их? - недоумевал Дэн. В ушах раздался громкий щелчок. Металлическая дверь поддалась руке Рипа. По крайней мере те, кто был внутри, сняли замок. Дэйн ускорил шаг, чтобы присоединиться к своему лидеру.
   Вместе трое от Королевы протиснулись через запертую дверь, увидели, что качели закрылись и запечатались за ними, пока они стояли, ожидая момента, когда они смогут сбросить костюмы и войти в купол. Шансы против них не могли быть слишком высокими, это был маленький показатель. В нем не могло разместиться не более четырех агентов. И они были достаточно знакомы с Изучите базовую архитектуру таких станций, чтобы знать, какой ход нужно сделать. Али должен был пойти в комнату связи, где он мог взять на себя управление, если у них действительно возникнут проблемы. Дейн и Рип должны были разобраться с любыми инакомыслящими в основном отделении. Но они все еще надеялись, что им повезет, и они смогут придумать историю, которая убережет их от активного конфликта с Эйзи.
   Датчик на стене зафиксировал безопасность, и они расстегнули защитные застежки костюмов. Поставив громоздкие вещи у стены, когда внутренняя дверь замка откатилась, они вошли на территорию Эйси.
   Преимущество свободных торговцев заключалось в том, что они были одеты в одинаковую форму и не имели значков Компании, которые выдавали бы их корабль или статус. Так что за ними вполне может стоять игла "Полярная звезда", а не пресловутая "Солнечная королева". Но каждый, проходя через внутренний замок, дергал свой ремень, и конец его снотворного стержня приближался к руке. Каким бы безобидным ни было это оружие, в ближнем бою его действие, хотя и временное, имело какую-то цель. А поскольку они были готовы к неприятностям, у них могло быть небольшое преимущество перед айси в атаке.
   Служащий компании в потрепанной тунике и небрежно распахнутой толстой шее стоял, ожидая их. Его голова без шлема поседела, а грубое загорелое лицо с тяжелыми челюстями покрылось такой щетиной, что можно было предположить, что он уже несколько дней не удосужился воспользоваться кремом. Младший офицер какого-то космонавта, вышел в отставку, чтобы отработать несколько лет до пенсии на этой номинальной службе, быстро понизив стандарты личного режима, которые ему приходилось соблюдать на борту корабля. Но не весь он был толст и мягок, взгляд, которым он их обмерял, был проницательно оценивающим.
   "В чем твоя проблема?" - спросил он без приветствия. - Ты не заметил, как я вошел.
   "Связь отключена", - ответил Рип. правильно. "Нам нужна Э-Гидро..."
   "Впервые я слышу, что связь была подключена к траве", - руки Эйзи были у него на бедрах - в непосредственной близости от чего-то, от чего глаза Дейна сузились. У этого парня был сигнальный бластер! Это могло быть штатное оборудование для агента E-Stat на одиноком астероиде, но он не совсем в это верил. И, вероятно, другой тоже был быстр в розыгрыше.
   - Связь - это нечто другое, - с готовностью ответил Рип. "Наша техника работает над ними. Но все равно гидросистема плохая. Придется сбрасывать и пополнять запасы. Дай тебе ваучер на Терру на эти вещи.
   Агент Эйси продолжал блокировать вход в участок. "Это частная собственность ИГ. Вы должны напасть на патрульный пост - они обслуживают вас, F-T.
   "Мы попали в ближайший E-Stat, когда обнаружили, что заражены", - сказал Рип с напускным терпением. - Это закон, и ты его знаешь. Вы должны снабдить нас и взять ваучер...
   "Как я узнаю, что ваш ваучер стоит фильма, на котором он записан?" - резонно спросил агент.
   - Ладно, - пожал плечами Рип. "Если нам придется сделать это трудным путем, мы сбросим груз, чтобы покрыть ваш счет".
   "Не на этом поле". Другой покачал головой. "Сначала я вставлю ваш ваучер".
   Они у него есть, с горечью подумал Дейн. Их удача закончилась. Потому что то, что он собирался сделать, было ходом, против которого они не смели возражать. В нынешней ситуации это сделал бы любой хитрый агент. И если они были теми, за кого себя выдавали, они должны были с готовностью согласиться на то, чтобы он показал свой платежный ваучер в штаб-квартиру ИГ, чтобы его проверили и одобрили, прежде чем они заберут акции ГЭС.
   Но Рип лишь слегка смирился. "Вы ком-техник? Где ваша Ед. изм? Я сейчас же отвечу, если вы этого хотите.
   Независимо от того, развеяла их готовность сотрудничать некоторые подозрения агента или нет, он немного расслабился, окинув их еще одним взглядом вокруг, прежде чем повернуться на каблуках. "Сюда."
   Они последовали за ним по узкому коридору, Рип шел за ним по пятам, остальные позади.
   "Одинокий пост", - прокомментировал Рип. - Я думаю, вы, мальчики, тут покрутитесь.
   Другой фыркнул. "Мы не любители звезд. И зарплата стоит трехмесячного перерыва. Они отвезут нас на Терру, прежде чем мы начнем говорить с Шепчущимися.
   - Сколько вас здесь одновременно? Рип небрежно перебил вопрос.
   Но тот, возможно, ожидал этого, судя по тому, как он уклонился от прямого ответа. "Достаточно, чтобы обслуживать это место, и недостаточно, чтобы помочь вам вычистить ваш фургон", - сказал он кратко. "Любой демпинг, который вы совершаете, происходит строго по вашему усмотрению. У вас достаточно рук на спейсере такого размера, чтобы управлять...
   Рип рассмеялся. "Я далек от того, чтобы просить айзи сделать какую-либо настоящую работу", - возразил он. - Мы знаем о вас все, люди Компании...
   Но агент не стал стрелять в эту стрелу. Вместо этого он отодвинул панель, и они заглянули в общую комнату, где еще один человек в кителе ОВ бездельничал, дежуря по закону двадцать четыре часа в сутки, разделенные на три вахты.
   "Эти F-T хотят передать запрос ваучера", - сообщил их гид техническому специалисту. Другой, заинтересовавшись, окинул их тщательным взглядом, прежде чем подтолкнуть к Рипу маленькую пишущую машинку.
   - Это все твое - чистый эфир, - сообщил он.
   Али стоял спиной к стене, а Дейн все еще медлил в портале. Б оба сосредоточили свое внимание на левой руке Рипа. Если бы он дал согласованный сигнал! Их пальцы были свободно связаны ремнями всего в дюйме или около того от спальных стержней.
   Правой рукой Рип подхватил блокнот, а ком-техник наполовину повернулся, чтобы настроить элементы управления, и взял динамик, чтобы позвонить в штаб-квартиру ОВ.
   Левый указательный палец Рипа щелкнул по его большому, образуя круг. Жезл Али даже не оторвался от пояса, он наклонился вверх, и невидимый мертвящий поток из него направился на сидящего техника. В то же мгновение Дейн выстрелил в агента, который привел их туда. У последнего было время для удивленного ворчания, и его рука была на его бластере, когда он опустился на колени, а затем расслабился на полу. Техник рухнул на доску объявлений, словно сон настиг его на посту.
   Рип пересек комнату и щелкнул выключателем, открывающим провод для трансляции. В то время как Али с помощью Дейна тихо и эффективно обездвижил Эйси их собственными ремнями.
   - Здесь должно быть как минимум трое мужчин, - Рип ждал у двери. "Мы должны взять их всех под контроль, прежде чем мы начнем работать".
   Однако внутренняя часть пузыря, простирающаяся на уровни ниже внешней коры астероида, была непростым местом для поиска. Враг, предупрежденный о вторжении, мог легко опережать отряд Королевы, шпионя за ними на досуге или готовя для них ловушки. В конце концов, боясь потерять время, они ограничились тем, что заперли двери коридора, ведущего на нижние уровни, приготовившись совершить набег на кладовую, обнаруженную во время поиска.
   Аварийное гидроснабжение состояло в основном из водорослей, которые можно было хранить в цистернах и спешить. y использовать, поскольку растениям, теперь находящимся в Королеве, требовалось гораздо больше времени, чтобы расти даже при выгонке. Дейн вызвался остаться внутри E-Stat и собрать необходимые контейнеры у воздушного шлюза, в то время как двое других, у которых было больше опыта, вернулись в разделитель, чтобы разобрать гидросистему и подготовиться к замене содержимого.
   Но когда Рип и Али ушли, младший ученик-карго начал находить пузырь местом с привидениями. Он снял запечатанные контейнеры со стеллажей, поставил их на небольшую ручную тележку и подтолкнул к подножию лестницы, по которой затем поднялся, неся по два баллона за раз.
   Шуршание воздуха в узких коридорах создавало постоянный шум, но он поймал себя на том, что прислушивается к чему-то другому, к чьим-то шагам, не своим собственным, к предательскому шуршанию одежды о стену - даже к шепоту голоса. . И снова и снова он внезапно останавливался, чтобы прислушаться, уверенный, что малейший намек на такой звук достиг его ушей. У него была выстроена дюжина контейнеров, когда до него дошел приветственный сигнал через коммуникатор его полевой каски. Чтобы перенести цилиндры в замок, выйти, а затем открыть наружную дверь, не потребовалось много времени. Но пока он ждал, он все еще прислушивался к звуку, которого не было, - сигналу, что кто-то, кроме него самого, может свободно передвигаться по Стату.
   Не зная, сколько банок с припасами нужно, он работал над переносом всего, что было на стеллажах, в верхний коридор и к шлюзу. Но у него оставалось пройти еще полдюжины, когда Рип прислал сообщение, что идет.
   Выйдя из своего скафандра, ученик астрогатора легко вышел в коридор, посмотрел на множество контейнеров и покачал головой.
   "Нам все это не нужно. Нет, оставь их... - добавил он как Дейн. , вздохнув, стал забирать двоих на обратный путь. - Сейчас есть кое-что поважнее... - Он свернул в боковой коридор, который вел в комнату связи.
   Оба ОВ проснулись. Ком-тех, похоже, философски воспринял его обязательства. Он лежал тихо и распластался на спине, задумчиво глядя в потолок. Но другой агент преодолел полкомнаты, как червяк, и Рипу пришлось в спешке остановиться, чтобы не наступить на него.
   Шеннон нагнулся и, зацепив пальцами тунику другого, оттолкнул его назад, в то время как беспомощный мужчина одарил их самой зрелой речью - и НЕ торговым жаргоном, - которую Дейн когда-либо слышал. Рип подождал, пока мужчина начнет сбегать, а затем вмешался со своим приятным мягким растягиванием слов.
   "О, конечно, мы все такие. Но время идет, Эйси, и я хотел бы получить пару ответов, которые могут что-то значить для тебя. Во-первых, когда вы ожидаете облегчения?
   Это снова вывело агента из себя. И его замечания - отредактированные - заключались в том, что ничего, что-то, что FT собирался получить от него что-то, что-то информацию!
   Но именно его товарищ по несчастью - ком-техник - догадался о причине вопроса Рипа.
   "Режьте самолеты!" он посоветовал другому. "Они просто мягкосердечны. Я так понимаю, - обратился он к Рипу, перекрикивая бормотание другого агента, - что вы беспокоитесь о том, чтобы оставить нас в беде... Вот и все, не так ли?
   Рип кивнул. "Несмотря на то, что вы думаете о нас, - ответил он, - мы не преступники патрульной службы..."
   - Нет, ты просто с чумного корабля, - спокойно заметил ком-техник. И его слова ошеломили его товарища. - Солнечная королева?
   - Значит, ты получил предупреждение?
   "Кто нет? У вас действительно чума на борту? Эта мысль не слишком встревожила Ком-тех. Но его фе Внезапно Юлоу отшвырнул свое связанное тело на некоторое расстояние от Свободных торговцев, и на его лице отразились смешанные эмоции, в основном страх.
   - У нас есть кое-что - возможно, припасено, - выпрямился Рип. "Может передать вашим боссам, что мы это знаем. А теперь предположим, что вы расскажете мне о своем облегчении. Когда придет время?"
   - Только после того, как мы взлетим на длинную орбиту, если ты оставишь нас в таком состоянии. С другой стороны, - холодно добавил другой, - я не понимаю, как вы можете поступить иначе. У нас еще есть эти... - он указал подбородком на ком-блок.
   - После некоторых изменений, - поправился Рип. Большая часть связи находилась в плотно запечатанном корпусе, для вскрытия которого им понадобился огнемет. Но он мог и действительно наносил ущерб открытым частям. Техник, наблюдавший за этим разрушением, произнес как минимум два выражения, которых его спутник не использовал. Но когда Рип закончил, он снова стал самим собой.
   - Сейчас, - Рип вытащил свой усыпляющий стержень. "Немного отдохнешь, и когда ты проснешься, все это будет дурным сном". Он осторожно погрузил каждого человека в сон и помог Дейну снять их оковы. Но перед тем, как выйти из комнаты, он записал на диктофон ваучер на припасы, которые они взяли. Королева не воровала - по закону у нее все еще была тень прав.
   Подойдя, они пересекли грубую скалу к кораблю. А там, около плавников, уже смерзшихся в ломкие шипы, росло сплетение растений - богатый результат многолетних сборов.
   - Ты что-нибудь нашел? - спросил Дейн, когда они объезжали эту кашу на пути к лестнице.
   Голос Рипа раздался через связь шлема. "Ничего мы не знаем, как интерпретировать. Хотел бы я, чтобы у Фрэнка или Крейга была возможность проверить. Мы брали все по три штуки перед тем, как свалить. Может быть, они смогут чему-нибудь научиться у них, когда...
   Его голос умолк, оставив это "когда" звучать у них обоих в голове. Это было такое важное "когда". Когда же стюард или медик оправятся настолько, чтобы увидеть эти кадры? Или это "когда" действительно было зловещим "если"?
   Вернувшись в "Куин", снова запечатанные для взлета, они заняли свои места. Дейн предположил, что курс, выбранный Рипом, будет ли он просто бродить по системе в надежде остаться незамеченным, пока каким-то образом не решит свою проблему? Или Шеннон имел в виду какой-то определенный порт? Он не успел спросить, прежде чем они поднялись. Но как только они снова оказались в космосе, он задал свой вопрос.
   Лицо Рипа было серьезным. - Честно говоря... - начал он, а затем долго колебался, прежде чем добавить: - Я не знаю. Если бы мы только смогли снова поставить на ноги капитана или Крейга...
   "Одна вещь, - материализовалась Али, чтобы присоединиться к ним, - Синдбад вернулся на гидроэлектростанцию. А сегодня утром вы не могли затащить его внутрь двери. Это не очень хорошее доказательство...
   Нет, не было, но они цеплялись за это как за поддержку своих действий последних нескольких часов. Кот, выказавший такое явное отвращение к компании пораженных, а затем и к гидросистеме, теперь довольствовался посещением последнего, как будто некое зло, которое он там почувствовал, было очищено с помощью опустошения сада. Они еще не разгадали свою тайну, но в их руки попала еще одна подсказка.
   Но теперь забота о больных была занята, и Рип настоял на том, чтобы ком держал вахту, чтобы выслушивать новости, которые могут касаться королевы. Они проделали хорошую работу, заставив E-Stat замолчать, потому что они Не прошло и шести часов в космосе, как новость об их налете передали на ближайший патрульный пост.
   Али рассмеялся. "Говорил тебе, что мы будем пиратами", - сказал он, выслушав рассказ об их высадке на станцию ОВ. - Хотя я не видел всей этой бластерной работы, которой они сейчас восторгаются. Вы могли бы подумать, что мы вели там крупную битву!
   Уикс зарычал. "Эйси стараются, чтобы это выглядело хорошо. Сделай нас изгоями...
   Но Рип не разделял общего веселья по поводу дикой экстравагантности сообщения из эфира. "Я заметил, что они ничего не сказали о ваучере, который мы оставили".
   Циничная улыбка Али скривилась. "Вы ожидали, что они это сделают? Эйси думают, что теперь они держат нас за хвост - зачем им давать нам повод сомневаться? При этом взлете мы выбросили все наши ускорители позади себя, и не забывайте об этом, друзья мои.
   Уикс выглядел сбитым с толку. - Но я думал, ты сказал, что мы можем сделать это законно, - обратился он к Рипу. "Если мы в патрульном штабе как преступники..."
   "Они не могут сделать с нами больше, чем за бегство на чумном корабле", - заметил Али. "И то, и другое приведет к тому, что мы взорвемся, если сейчас попадем не в тот вектор. Так что же нам делать?"
   "Мы выясним, что такое чума на самом деле", - сказал Дейн, имея в виду каждое слово.
   "Как?" - спросил Али. - С помощью магии Крейга?
   Дейн был вынужден ответить правду. - Я еще не знаю, но это наш единственный шанс.
   Рип устало протер глаза. "Не думайте, что я не согласен, но с чего же нам начать? Мы уже прочесали квартиру Фрэнка и Кости, почистили гидро...
   "Эти трехмерные снимки гидросистемы - вы их еще не проверили?" - возразил Дэн.
   Не говоря ни слова, Али встал и вышел из кабина. Он вернулся с катушкой микрофильма. Вставив его в большой проектор, он сфокусировал его на стене и щелкнул кнопку.
   Они смотрели на гидросистему - вдоль пространства, записанного так точно, что казалось, они вот-вот войдут прямо в него. Зелень растений была такой яркой и живой, что Дейн чувствовал, что может протянуть руку и сорвать лист. Дюйм за дюймом осматривал он эти ряды, выискивая что-то неладное, не имевшее права там быть.
   Общий план ГЭС, объединенной в серию секционных группировок. В тишине они внимательно изучали его, используя все свои полевые знания, пытаясь обнаружить то, что каждый из них был уверен, где-то там. Но всем им мешало отсутствие глубоких знаний о саду.
   "Ждать!" Голос Уикса повысился. - Левый угол - там! Его указывающая рука сломалась и затмила ту часть, на которую он обращал их внимание. Али подскочил к проектору и быстро настроил его.
   Зеленым светом на стене светились растения в четыре-пять раз больше, чем в натуральную величину. То, что поймал Уикс, теперь видели все - оборванные листья, оборванные стебли.
   "Жевал!" Дэн дал ответ.
   Это был только один вид растения, который был так изуродован. Другие сорта в том же банке не проявляли признаков нарушения. Но у всего этого типа была по крайней мере одна ободранная ветвь, а две были виртуальными скелетами.
   "Вредитель!" - сказал Рип.
   - Но Синдбад, - начал протестовать Дейн, но воспоминание о странных поступках кота в последние недели остановило его. Синдбад оступился, охотник, ограждавший королеву от чужеродной жизни, которая время от времени появлялась на борту с грузом, не напал на того, кто разорили гидростанции. А если бы он и сделал это, то, по своему обыкновению, не представил тела убитых никому из членов экипажа.
   "Похоже, у нас наконец-то что-то есть", - заметил Али, и кто-то повторил его слова со вздохом глубокого облегчения.
   ГЛАВА XII
   СТРАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ ХУБАТА
   "Хорошо, значит, мы думаем, что знаем немного больше", - добавил Али мгновение спустя. "Только что мы будем делать? Мы не можем вечно оставаться в космосе - есть небольшие запасы топлива и припасов и...
   Рип ха д прийти к решению. "Мы не собираемся оставаться в космосе", - заявил он с уверенностью человека, который теперь видел перед собой открытую дорогу.
   - Луна... - Уикс явно сомневался.
   "Нет. Не после этого предупреждения. Терра!"
   Секунду или две остальные трое смотрели на Рипа с открытым ртом. Смелость и опасность того, что он предложил, были немного ошеломляющими. Поскольку люди регулярно летали в космос, ни один корабль не совершил прямой посадки на их родную планету - все они прошли карантин на Луне.
   Это было не только рискованно - это было так неслыханно, что несколько минут его не понимали.
   - Мы пытаемся приземлиться в Террапорте, - Дейн первым нашел язык, - и они нас выжигают...
   Рип улыбался. -- Беда с тобой, -- обратился он к все они, "вы думаете о земле только с точки зрения Террапорта..."
   - Ну, в Стелле есть патрульное поле, - с сомнением согласился Уикс. - Но мы бы попали прямо в гущу неприятностей...
   - У нас был постоянный порт на Сарголе - на Лимбо - на пятидесяти других, которые я могу назвать из нашего журнала? Рип хотел знать.
   Али высказал новое возражение. - Итак, нам повезло с Джонсом, и мы приземлились где-нибудь вне поля зрения. Тогда что нам делать?"
   "Мы запечатываем корабль до тех пор, пока не найдем вредителя, а затем пригласим медика и докопаемся до сути всего этого", - уверенность Рипа была заразительна. Дэйн почти поверил, что так можно сделать.
   "Вы когда-нибудь думали, - перебила Али, - что произойдет, если мы ошибемся, если королева действительно является переносчиком чумы?"
   - Я сказал - мы закроем корабль - крепко, - возразил Шеннон. "И когда мы заземлим, это будет место, где у нас не будет посетителей, которых можно заразить..."
   - А это где? Али, который знал марсианские пустыни лучше, чем более зеленую планету, на которой произошел его род, продолжил вопрос.
   "Прямо посреди Большого Ожога!"
   Дейн, родившийся и выросший на Терре, первым понял, что задумал Рип и что это означало. Опечататься было правильно - королева будет в достаточной степени защищена от расследования. Другое дело, выживет ли ее экипаж, и еще нужно было подумать, сможет ли она вообще совершить там посадку.
   Большой Ожог был ужасным шрамом, оставленным последней из атомных войн, - участок отравленной радиацией земли площадью в сотни квадратных миль - земли, на которую поколения никогда не осмелились проникнуть. Первоначально выжившие в этой войне избегали всего континента, который она изуродовала. Прошло почти два века, прежде чем люди вошли в еще благодатную землю, лежащую далеко на западе и юге. И с годами избегание Большого Ожога стало частью их расового инстинкта, поскольку они от него отшатывались. Это был символ чего-то, что ни один землянин не хотел помнить.
   Но теперь у Али был только один вопрос. "Мы можем сделать это?"
   "Мы никогда не узнаем, пока не попробуем", - ответил Рип.
   - Патруль будет наблюдать... - сказал Уикс. С его венерианским прошлым он меньше уважал опасности Большого Ожога, чем силы Закона и порядка, которые бороздили звездные пути.
   - Они будут следить за дорожками, - заметил Рип. - Они не ожидают, что по этому вектору подойдет корабль, уходящий от портов. Почему они должны? Насколько я знаю, это никогда не пробовали с тех пор, как был заложен Террапорт. Это будет сложно... И ему самому придется нести большую часть ответственности за это. "Но я верю, что это можно сделать. И мы не можем просто бродить здесь. Когда ИГ жаждет нашей крови, а патруль предупреждает, нам нечего делать, если мы отправимся на Луну...
   Никто из его слушателей не мог с этим поспорить. И настроение Дейна начало подниматься, ведь они так мало знали о Большом Ожоге - он мог дать им лишь временное убежище, в котором они нуждались. В конце концов они согласились попробовать, главным образом потому, что никто из них не видел другой альтернативы, кроме слишком опасной попытки связаться с властями и быть подвергнутым суммарному обращению как чумному кораблю, прежде чем они смогли защитить себя.
   И вскоре их решение было умело поддержано сардоническим предупреждением по ком-му - предупреждением, которое Али, присматривавший за машиной, передал Эм.
   "Приветствую, пираты..."
   "Что ты имеешь в виду?" Дейн разогревал бульон, чтобы накормить капитана Джеллико.
   "Известие стало известно - наш рейд на E-Stat теперь вошёл в историю и стал рекордом патруля - нас объявили!"
   Дэйн почувствовал холодный палец, проведенный по его позвоночнику. Теперь они были честной добычей для всей системы. Любой Патрульный корабль, который захочет, может сбить их без лишних вопросов. Конечно, это всегда было возможно с самого начала их рейда на E-Stat. Но понять, что теперь это было правдой, было совсем другое дело. Это был тот случай, когда осознание оказалось хуже ожидания. Стараясь говорить ровным голосом, он ответил:
   "Будем надеяться, что сможем осуществить план Рипа..."
   "Нам лучше. Как насчет Большого Ожога, Торсон? Так ли это сложно, как рассказывают истории?"
   "Мы не знаем, каково это. Его никогда не исследовали - по крайней мере, те, кто пытался исследовать его внутреннюю часть, никогда не сообщали об этом впоследствии. Насколько я знаю, его оставили строго в покое.
   - Все еще "горячо"?
   "Части этого должны быть. Но все - мы не знаем.
   С бутылкой супа в руке Дейн забрался в каюту Джеллико. И он был так занят своей задачей, что сначала не видел, что происходит в маленькой комнате. Он усадил капитана в полусидячее положение и терпеливо наливал жидкость ложкой в рот, когда тонкий писк привлек его внимание к столешнице Джеллико.
   Из-под полуоткрытой крышки отсека для микропленки высовывалось что-то длинное и темное, слабо сотрясая воздух. Дэйн, усадив капитана обратно на койку, собирался выяснить, когда хубат нарушил неестественную тишину последних нескольких дней оглушительным визгом ярости. Дэйн ударил по дну его клетки - прием, который его хозяин всегда использовал, чтобы заставить его замолчать - но на этот раз результаты были впечатляющими.
   Клетка подпрыгивала на пружине, прикреплявшей ее к потолку кабины, и синеперый ужас врезался в провода. Либо его когти ослабили их, либо возникла какая-то ошибка, потому что они разошлись, и хубат прошел сквозь них и приземлился с угрюмым шлепком на стол. Его крики прекратились так же внезапно, как и начались, и он помчался на паучьих лапах к отсеку с микропленкой, действуя целенаправленно и не обращая внимания на Дейна.
   Его когти выстрелили, и он с легкостью вытащил из отсека существо, столь же странное, как и он сам, - такое, которое бросилось в бой и о котором Дейн не мог получить ясного представления. Изо всех сил они сражались на поверхности стола и плюхнулись на пол. Там добыча вырвалась из рук охотника и с фантастической скоростью убежала в коридор. И прежде, чем Дэйн успел пошевелиться, Хубат бросился за ним.
   Он добрался до прохода как раз вовремя, чтобы увидеть, как Квиекс исчезает вниз по лестнице, цепляясь с помощью своих когтей, очевидно, с мрачной решимостью догнать преследуемое существо. И Дэн пошел за ними.
   Не было никаких признаков существа, сбежавшего на следующий уровень. Но Дейн не сделал ни малейшего шага, чтобы поймать синего охотника, который сидел на корточках у подножия лестницы и немигающим взглядом смотрел в пространство. Дэйн ждал, боясь потревожить хубата. Он не успел хорошенько разглядеть существо, сбежавшее с Квекса, но знал, что это нечто, не имеющее никакого отношения к борту "Куин". И это могло быть тем тревожным фактором, который они искали. Если Хубат только приведет его к этому...
   Хубат двигался, приподнимаясь на кончиках своих шести ног, его голова без шеи медленно вращалась на пухлых плечах. Вдоль гребня его позвоночника его синие перья поднимались в гребень, подобно тому, как мех Синдбада поднимался, когда кошка была напугана или сердита. Затем, без малейших признаков спешки, он переполз и снова начал спускаться по лестнице, направляясь к нижней части, где располагался Гидро.
   Дейн оставался на месте, пока он почти не достиг палубы следующего уровня, а затем последовал за ним, шаг за шагом. Он был уверен, что своеобразное строение тела хубата не позволяет ему смотреть вверх - если только он не поворачивается на спину, - но он не хотел делать ничего, что могло бы встревожить его или удержать Квикса от того, что, как он был уверен, было методичной погоней.
   Квекс снова остановился у подножия второго спуска и сел в жабьей позе, явно размышляя о круглом синем пятне. Дейн вцепился в лестницу и молился, чтобы никто не испугал ее. Затем, как только он начал думать, не потеряла ли она контакт со своей добычей, она снова встала и с той же скоростью, что и в каюте капитана, помчалась по коридору к гидро.
   Насколько известно Дейну, дверь в сад была не только закрыта, но и опечатана. И как незнакомец или Квекс могли пройти через него, он не видел.
   "Что за-?" Али скатился вниз по лестнице и резко остановился, когда Дейн помахал ему рукой.
   - Куекс, - подмастерье Карго говорил полушепотом, - он вырвался и погнался за чем-то из каюты Старика здесь, внизу.
   - Куекс!.. Али начал было, но потом закрыл рот и бесшумно подошел к Дейну.
   Короткий коридор заканчивался у входа в гидросистему. И Дейн был прав, там они нашли хубата, присевшего на закрытую панель, его когти щелкали по металлу, когда он бесполезно цеплялся за портал, который его не пропускал.
   - Что бы оно ни искало, оно должно быть там, - мягко сказал Дейн.
   А гидроэлектростанция, лишенная изобилия растительной жизни, занятая теперь резервуарами с зеленой накипью, не могла позволить себе слишком много укрытий. Им оставалось только впустить Квикса и нести вахту.
   Когда они подошли, хубат распластался на полу и пронзительно издал боевой клич, плюнул им на сапоги, а затем щелкнул когтями по прочной металлической шкуре. Однако, хотя он и был готов сразиться с ними, он не выказал признаков желания отступить, и за это Дейн был ему благодарен. Он быстро нажал кнопку и открыл панель.
   С первым треском открывающейся двери Квиекс развернулся с одним из тех рывков с поразительной скоростью и рванул когтями, пытаясь войти, забыв о своем протесте против мужчин. И он протиснулся через пространство, которое Дейн счел бы слишком узким, чтобы вместить его раздувшееся тело. Оба мужчины проскользнули за дверь за ней и плотно закрыли панель.
   Воздух был не таким свежим, как когда там были растения. А на чаны, занявшие место сложенной зелени, уж точно не на что было смотреть. Квиекс вжался в сгусток синевы, неподвижный, на полпути к проходу.
   Дейн попытался успокоить дыхание, прислушаться. Действия хубата, безусловно, доказывали, что инопланетная тварь укрылась здесь, хотя как она пробралась...? Но если он был в гидросистеме, то был хорошо спрятан.
   Он только начал задаваться вопросом, как долго им придется ждать, когда Квекс снова вступил в бой. Подняв когтистые передние лапы, он нарочито свел клещей вместе и перепиливали друг друга, производя скрежещущий звук, который был почти вибрацией в воздухе. Туда-сюда, туда-сюда шевелились когти. Наблюдение за ними производило почти гипнотический эффект, а причина такого маневра была совершенно недоступна человеческим наблюдателям.
   Но Квекс прекрасно знал, что делает, пальцы Али сомкнулись на руке Дейна в щипцовой хватке, такой болезненной, как если бы он был оснащен мозолистым вооружением хубата.
   Что-то, мелькающая тень, обогнуло один чан и было гораздо ближе к прилежному скрипачу на полу. Каким-то своим странным волшебством хубат призывал к себе свою добычу.
   Скрип, скрежет - немузыкальное представление продолжалось с монотонной размеренностью. Снова блеснула тень - на один чан ближе. Hoobat теперь выглядел как человек, очарованный собственным искусством, погруженный в летаргию странного создания музыки.
   Наконец зачарованный явился на всеобщее обозрение, хотя и задержался у круглой стенки сосуда, очень явно желая снова бежать, но с каким-то принуждением приблизиться к своему чародею. Дэйн моргнул, не совсем уверенный, что его глаза не играют с ним злую шутку. Он видел почти прозрачные шарообразные "тележки" Лимбо, был очарован странными и уродливыми картинками в коллекции триди-гравюр капитана Джеллико. Но это существо было таким же невозможным в своем роде, как и ужасная синяя тварь, вытащившая его из укрытия.
   Он ходил прямо на двух нитях ног, легко обнаруживая четыре шишковатых сустава. Выпуклое брюшко, покрытое роговым веществом панциря жука, заканчивалось острым концом. Две пары маленьких ног, сложенных близко к гораздо меньшей верхней части его тела, были снабжены шипами на концах. Голова, которая постоянно т раскачивался взад-вперед на бронированных плечах, был длинным и узким и наполовину был разделен ртом, над которым были глубокие ямы, в которых должны были быть глаза, хотя настоящие органы не были видны наблюдающим людям. Он был бледно-серого цвета, что немного удивило Дейна. Его воспоминания о тех нескольких секундах, что он видел его на столе капитана, предполагали, что он был намного темнее. И как бы прямо он ни стоял, он был около восемнадцати дюймов в высоту.
   Быстро поворачивая голову, он все еще колебался возле чана, так близкого цвета к металлу, что, если бы он не двигался, его было бы трудно различить. Насколько мог видеть Дейн, хубат не обращал на это никакого внимания. Queex может потеряться в счастливом сне в результате собственных возни. Ритм этого царапанья не изменился.
   Кошмарная тварь проделала последний фут в стремительном порыве, превратив его в размытое пятно, и остановилась перед хубатом. Его передние ноги метнулись, чтобы ударить врага. Но Куекс больше не мечтал. Этого момента ждал хубат. Одна из пилящих когтей открылась и закрылась, отделив голову скрытника от его тела. И прежде чем кто-либо из мужчин успел вмешаться, Квикс быстро расчленил добычу.
   "Посмотреть там!" Дэн указал.
   Хубат держал близко тело незнакомца, и там, где пепельный труп соприкасался с синей оперенной кожей Квикса, он медленно менял оттенок, как будто с него стерлась часть цвета его охотника.
   "Хамелеон!" Али опустился на одно колено, чтобы лучше видеть происходящее ужасное пиршество. "Осторожно!" - резко добавил он, когда к нему присоединился Дейн.
   Одна из тонких верхних конечностей лежала там, где ее выбросил Квис. А из кончика иглы сочилось несколько бесцветных капель жидкости. Яд?
   Дейн огляделся в поисках чего-то, что он мог бы нам e, чтобы подобрать еще дергающийся придаток. Но прежде чем он смог что-либо найти, Куекс присвоил это. И в конце концов им пришлось отпустить Хубата на свою жертву целиком. Но как только Куекс съел свою добычу, он впал в свою обычную сгорбленную неподвижность. Дейн пошел за клеткой и, работая осторожно, они с Али вернули существо в плен. Но все улики, которые теперь остались, были какие-то пятна на полу гидростанции, пятна, которые Али замазал для будущих исследований в лаборатории.
   Через час четверо, которые теперь составляли экипаж "Королевы", собрались в столовой на совещание. Queex сидел в своей клетке на столе перед ними и спал после всей своей неблаговидной деятельности.
   "Должно быть больше, чем один", - сказал Уикс. "Но как мы собираемся охотиться на них? С Синдбадом?
   Дэн покачал головой. Как только хубата посадили в клетку и с пола соскоблили наиболее заметные следы битвы, он привел кота в гидросистему и заставил его обнюхать место схватки. В результате Синдбад сошел с ума, а руки Дейна теперь были покрыты слезами от когтей, которые текли ужасно глубоко. Было ясно, что у корабельного кота не было ни одного незваного гостя, ни живого, ни мертвого. Он убежал в каюту Дэйна, где укрылся на койке и рычал дикими глазами, когда кто-то заглядывал в него из коридора.
   "Queex должен это сделать", - сказал Рип. "Но будет ли он охотиться, если не проголодается?"
   Он скептически оглядел уже находящееся в коме существо. Они никогда не видели, чтобы питомец капитана ел что-либо, кроме нескольких гранул, которые Джеллико хранил у себя в столе, и знали, что интервалы между такими кормлениями были довольно продолжительными. Если им придется ждать обычное время, пока Квекс снова почувствует приступы голода, им, возможно, придется ждать долго.
   - Нам нужно поймать одного живого, - задумчиво заметил Али. "Если бы мы могли заставить Queex довести это до того места, где мы могли бы получить его..."
   Уикс с готовностью кивнул. - Маленькая сеть, вроде тех, что используют саларики. Бросьте его на эту штуку...
   Пока Куекс все еще дремлет в своей клетке, Уикс приступает к работе с тонким шнуром. Помня о способностях врага изменять цвет, они не могли сказать, сколько существ может бродить по кораблю. Доказать, что их там не было, можно было только по тому, где Синдбад согласился бы остаться. Поэтому они составили планы, в которые входили и кошка, и хубат.
   Синдбада, против его воли, пристегнули импровизированной упряжью, с помощью которой его можно было контролировать, не теряя слишком много ценной кожи.
   А затем охота началась наверху корабля, продвигаясь вниз участок за участком. Синдбад не протестовал ни в рубке управления, ни в личных каютах офицеров поблизости. Если бы они могли интерпретировать его реакцию, центральная секция была бы свободна от захватчиков. Итак, с Дейном, управляющим кошкой, и Али, несущим заключенного в клетку хубата, они снова спустились на уровень, где располагались гидрокамбуз, каюта стюарда и корабельный лазарет.
   Синдбад проследовал на своих четырех ногах в камбуз и кают-компанию. Он не чувствовал себя неловко ни в лазарете, ни в каюте Муры, и на этот раз он даже ходил по гидроаккумулятору, не будучи волоченным - к их большому удивлению, поскольку они думали, что это штаб-квартира безбилетных пассажиров.
   - А мог быть только один? Уикс хотел знать, когда он стоял наготове с сетью в руках.
   - Либо так, либо мы ошибаемся, говоря, что гидростанция - их главное убежище. Если они сейчас боятся Queex, возможно, они ушли в то место, где чувствуют себя в большей безопасности, - сказал Рип.
   Это ж как когда они были на лестнице, ведущей к грузовому уровню, что Синдбад упирался. Он твердо уселся и завыл, препятствуя дальнейшему продвижению, пока Дэйн с упряжью не потянул его за собой.
   "Посмотрите на Куекса!"
   Они последовали приказу Уикса. Хубат больше не был вялым. Он поднимался, наклоняясь вперед, чтобы схватиться за прутья своей клетки, и теперь издал один из своих яростных криков. И когда Али спускался по лестнице, прутья грохотали в решительном стремлении к свободе. Синдбад, отплевываясь и воя, отказывался идти. Рип кивнул Али.
   "Выпусти".
   Выскочив из клетки, хубат помчался вперед, прямо к панели, которая открывалась на большой грузовой отсек, и ждал там, как будто они откроют портал и впустят охотника на свою охотничью территорию.
   ГЛАВА XIII
   ВНЕ КАРТЫ
   На замке панели была печать, установленная Ван Райком до того, как распорка снялась с Саргола. При осмотре Дейна на нем не было обнаружено трещин. Судя по всему, люк не открывался с тех пор, как они покинули благоухающую планету. И все же охота ху летучая мышь была уверена, что вторгшиеся вредители были внутри.
   Дэйну понадобилась всего секунда, чтобы совершить поступок, который, если он не сможет защитить его позже, занесет его в черный список из космоса. Он сорвал официальную печать, которая должна была оставаться там, пока грузовое судно находится в космосе.
   С помощью Али он отодвинул тяжелую скользящую панель, и они заглянули в грузовой отсек, теперь заполненный красным деревом из Саргола. Красное дерево! Увидев это, Дейн был поражен своей глупостью. Если не считать камней Короса в каменном ящике, из мира Саларики пришло только дерево. Что, если вредителей подбросили не агенты ИГ, а уроженцы Саргола, привезенные с древесиной?
   Мужчины остались у люка, чтобы дать хубату свободу в его охоте. А Синдбад присел позади них, рыча и издавая рокочущий рык, который был его негативным мнением о происходящем.
   Они почувствовали запах - резкий, непонятный запах, который Дейн уловил во время погрузки дров. Это не было неприятно - просто по-другому. И это - или что-то в этом роде - подействовало на Куекса возбуждающе. Синий охотник взобрался с помощью когтей на верхушку ближайшей кучи дров и там устроился. Некоторое время он явно созерцал пространство вокруг себя.
   Затем он поднял когти и начал царапать скрипку. который однажды вытащил свою добычу из укрытия. Как ни странно, этот сухой скрежещущий звук подействовал на Синдбада умиротворяюще, и Дейн почувствовал, что натяжение упряжи уменьшилось, когда кот двинулся не к бегству, а к месту действия, наконец сутулясь на открытой панели, его круглые глаза устремил на хубата завороженный взгляд.
   Скрип-скрип - монотонный шум вонзался в уши мужчин, грыз их нервы.
   - А-а... - Али понизил голос до шепота, но его рука дернулась, привлекая их внимание к правому углу на уровне палубы. Дейн увидел это мерцание на бревне. Безбилетный вредитель теперь был того же яркого цвета, что и дерево, и был неразличим до тех пор, пока не двинулся, что, вероятно, объясняло, как он попал на борт.
   Но это был только первый приезд. Вторая вспышка движения, затем третья. Затем жертва оставалась неподвижной, способной какое-то время сопротивляться коварному призыву Квиекса. Hoobat сохранял безразличное отношение, будучи настолько погруженным в свою музыку, что ничего другого не существовало. Рип шепнул Уиксу:
   - Один слева - на самом конце бревна. Можешь ли ты это сделать?
   Невысокий масленок пропустил свернутую сетку через свои мозолистые руки. Он обогнул Али, не сводя глаз с выступающего бугра красного цвета на красном, который был его добычей.
   "-два-три-четыре-пять..." Эли считал себе под нос, но Дейн не мог разглядеть столько. Он был уверен только в четырех, и то потому, что видел, как они движутся.
   Твари звенели в куче дров, где играл Хубат, и двое поднялись по первым бревнам навстречу своей гибели. Уикс опустился на одно колено, готовый забросить сеть, когда у Дэйна появилось первое вдохновение. Он вытащил свой сонный жезл, вытащив его из кобуры, установил рычаг на "распылитель" и направил его на три из этих горбов.
   Рип, увидев, что он делает, положил руку на плечо Уикса, сдерживая масленку. Горб шевельнулся, соскользнул по закругленной стороне бревна в узкий проход между двумя кучами бревен. Он лежал тихо, ярко-алое пятно на сером фоне.
   Тогда Уикс действительно двинулся, набросив на нее свою сеть и туго натянув шнур, в то же время потянув пленника к себе по палубе. Но как только оно появилось, алый цвет тела существа быстро сменился пепельно-розовым и, наконец, приобрел серый цвет, такой же тусклый, как и металл, на котором оно лежало, - полный камуфляж. Если бы он не был запутан, они могли бы потерять его совсем, так хорошо он теперь сливался с поверхностью.
   Двое других на пути луча не оторвались от бревен, и люди не могли продвинуться вперед, чтобы зачерпнуть их. Нет, пока есть другие, которые не пострадали и могут снова скрыться. Уикс обвязал пленника сетью и стал ждать приказов у Рипа.
   - Глубокая заморозка, - лаконично сказал исполняющий обязанности командира "Королевы". "Позвольте мне увидеть, как он выберется из этого!"
   Наверняка холод глубокой заморозки, соединенный с усыпляющим лучом, будет держать существо под контролем, пока у них не появится возможность изучить его. Но, когда Уикс проходил мимо Синдбада по его поручению, кот так отчаянно пытался избежать его, что встал на задние лапы, чуть ли не кувыркаясь, рыча и отплевываясь, пока Уикс не поднялся по лестнице на следующий уровень. Было совершенно очевидно, что у корабельного кота не было ни одного из этих паразитов.
   Они могли быть невидимы, а их действия могли не существовать, насколько это касалось Квекса. Для Hoobat продолжился концерт сирен. Соблазненные становились все более безрассудными, внезапно взбираясь на бревна к столбу Квекса. дартс. Дейн недоумевал, как хубат решил справиться с четырьмя существами одновременно. Ибо, хотя два других, которые были на пути луча, не двигались, теперь он насчитал четырех поднимающихся.
   "Приготовьтесь к лучу..." это был Рип.
   Но было бы интересно посмотреть, как Queex был готов справиться с четырьмя. И хотя Рип отдал приказ стоять наготове, он не приказал использовать луч. Его тоже это интересовало?
   Первый красный выступ был теперь в футе от хубата, и его собратья застыли, словно давая ему честь сразиться с пернатым врагом. Судя по всему, Квиекс его не видел, но когда он прыгнул со скоростью, которая сбила бы с толку человека, хубат был готов, и его когти, остановив рашпили, сомкнулись вокруг осино-тонкой талии вредителя, быстро рассекая его. в двоем. Только на этот раз хубат не сделал ни одного шага, чтобы разъединить и поглотить жертву. Вместо этого он сидел на корточках в полнейшей тишине, неподвижный, как отпечаток триди.
   Тяжелая нижняя половина существа скатилась по груде бревен на палубу и там побледнела на фоне серого фона. Никто из его вида, похоже, не интересовался его судьбой. Двое, которые были на пути луча, продолжали стоять горбами на дереве, остальные смотрели на хубата.
   Но Рип был готов больше не терять времени. "Расстреляйте их!" - отрезал он.
   Все три их снотворных удилища разбрызгивали кучу, ловя на ходу хубата. Выпученные глаза Куекса закрылись, но никаких других признаков того, что он попал под действие луча, не показывалось.
   Уверенные, что все существа в поле зрения теперь относительно безобидны, трое подошли к бревнам. Но нужно было подойти на расстояние соприкосновения, прежде чем они смогли разглядеть хотя бы очертания кошмарных тварей, так хорошо они это сделали. r защитная окраска скрывает их. В перчатках Али вытащил маленьких монстриков из их трюмов на дереве и поместил их на временное хранение - на время перевода в глубокую заморозку - в клетку Хубата. Квекс, они решили уйти с этого места на некоторое время, чтобы разбудить и заманить в ловушку любого выжившего, который был слишком осторожен, чтобы появиться при первой же песне сирены. Насколько они могли судить, хубат был их единственной возможной защитой от вредителя, и самым мудрым решением было оставить его в очаге заражения.
   Сбросив уже окрашенный в металл улов в морозилку, они устроили совещание.
   - Никакой чумы... - Уикс вздохнул с облегчением.
   - Доказательств этому пока нет, - перебил его Али. "Мы должны доказать это вне всяких разумных сомнений".
   - И как мы будем делать?.. Дейн начал, когда увидел, что другой принес из магазинов Тау. Ланцет и верхняя половина существа, которого Квиекс убил в грузовом отсеке.
   Острые передние лапы существа сжались в предсмертной агонии, и теперь оно приобрело грязно-белый оттенок, как будто способность менять цвет была утрачена до того, как оно соответствовало хлопку, на котором лежало. Ланцетом Али оттолкнул коготь от тела. Он сочился водянистой жидкостью, которую они видели на гидро.
   - У меня есть идея, - медленно сказал он, глядя на изуродованное существо, а не на своих товарищей по кораблю, - что мы могли избежать нападения, потому что они отскочили от нас. Но если бы мы были в когтях, мы могли бы взять и его. Помните те следы на горле и на спинах остальных? Это может быть точкой входа этого яда - если это яд...
   Дейн мог видеть конец этой цепочки рассуждений. Рип и Эли - их нельзя было пощадить. Знание, которое у них было, должно было привести королеву на землю. Но Cargo-master был лишним багажом. тогда не было причин для торговли. Он должен был проверить догадку Али.
   Но пока он думал, другое действовало. Уикс наклонился и выдернул ланцет из пальцев Эли. Затем, прежде чем кто-либо из них успел пошевелиться, он вонзил зараженный острие в тыльную сторону ладони.
   "Не!"
   И крик Дэйна, и рука Рипа прозвучали слишком поздно. Это было сделано. И Уикс сидел там, глядя одиноким и испуганным, изучая каплю крови, отмеченную впадиной острого ножа хирурга. Но когда он говорил, его голос звучал совершенно естественно.
   "Сначала головная боль, не так ли?"
   Только Али внешне не затронул то, что только что сделал маленький человечек. "Просто убедитесь, что у вас настоящий", - предупредил он с тем, что Дейн втайне считал настоящей черствостью.
   Уикс кивнул. - Не позволяй моему воображению работать, - проницательно ответил он. "Я знаю. Это должно быть реально. Как долго, как вы думаете?
   - Мы не знаем, - голос Рипа звучал устало, избито. - А пока, - он поднялся, - нам лучше взять курс домой...
   - Домой, - повторил Уикс. Для него Терра не была его собственным домом - он родился в полярных болотах Венеры. Но для всех солярианцев - независимо от того, какая планета вскормила их - Терра была домом.
   - Ты, - большая рука Рипа нежно легла на плечо маленького нефтяника, - оставайся здесь с Торсоном...
   - Нет, - покачал головой Уикс. "Если я не потеряю сознание, я еду на станции в машинном отделении. Может быть, жук все равно не сработает на мне".
   И поскольку он сделал то, что сделал, они не могли отказать ему в праве ездить на своей станции столько, сколько он мог, в предстоящие изнурительные часы.
   Дейн однажды посетил грузовой отсек более. Встретил яростный крик, который убедил его, что Куекс снова проснулся и начеку. Хотя хубат был достаточно готов дать язык, он все еще сидел на корточках в выбранной позе на вершине штабеля бревен, и он не пытался сместить его. Возможно, если Queex будет посажен на вражеской территории, им нечего бояться каких-либо вредителей, которые сейчас не находятся в условиях глубокой заморозки.
   Рип взял курс на Терру - в то чумное место в их родном мире, где они могли спрятать Королеву, пока не докажут свою точку зрения, - что космический корабль не был зараженным кораблем, которого следует опасаться. Он держался в кабине управления, переключаясь только между постами астрогатора и пилота. На нем одном лежала ответственность вести корабль по вектору, который не пересекал хорошо проходимую космическую трассу, где Патруль мог бы бросить им вызов. Дейн выехал на орбиту в кресле ком-теха, прислушиваясь к первому предупреждению об опасности - что их обнаружили.
   Механическое повторение их списка преступлений теперь стало устаревшей новостью и в значительной степени неактуальной. И судя по всем следам, которые он мог найти, они были потеряны для властей. С другой стороны, Патруль действительно мог быть настолько осведомленным, как утверждала его пропаганда, и Королева стремглав бежала в ловушку. Только у них не было выбора в этом вопросе.
   Голос Эли из машинного отделения нарушил внутреннюю связь корабля.
   "Недели вниз!"
   Рип рявкнул в микрофон. "Как плохо?"
   "Он еще не потерял сознание. Боли в голове довольно сильные, а рука распухла...
   - Он предоставил нам наши доказательства. Скажи ему, чтобы отчитался...
   Но бестелесный голос, ответивший на это, принадлежал Уиксу.
   "У меня не так плохо, как у других. Я переживу это".
   Рип покачал головой. Но при всей их нехватке он не мог отговорить Уикса от его поста, если тот настаивал на том, чтобы остаться. У него были другие, и на данный момент, более важные дела.
   Как долго они вспотели, спускаясь в свой родной мир, Дейн никогда не мог бы впоследствии засвидетельствовать. Он только знал, что, должно быть, прошли часы, пока он смутно не подумал, что не может вспомнить время, когда он не был приклеен к сиденью, которое раньше принадлежало Тану, наушники прижимались к его потному черепу, его одурманенный от усталости разум с трудом удерживался. долг на руку.
   Где-то в этом тумане они совершили посадку. У него было смутное воспоминание о Рипе, растянувшемся на панели управления пилота, а затем полное истощение охватило и его, и сгустилась тьма. Когда он проснулся, то должен был осмотреть кабину, наклоненную набок. Рип все еще сгорбился в судорожной позе, тяжело дыша. Дейн выдавил сильное слово, рожденное его собственным приступом судорог, а затем щелкнул визовой пластиной.
   Долгое время он был уверен, что еще не проснулся. А потом, когда его ошеломленный разум подсказал названия тому, что он увидел, он понял, что Рип потерпел неудачу. Они были далеко не в центре - или, по крайней мере, в пределах периметра ужасного Большого Ожога - они должны были приземлиться в каком-нибудь городском парке или национальном лесу. Масса зелени снаружи, яркие цветы, птица, которую он увидел как блестящую вспышку цвета ветра, летящего по побережью, - всего этого не было в искаженном ужасе, оставленном последней попыткой человека навязать свою волю сопротивляющимся соплеменникам.
   Что ж, это была хорошая попытка, но нечего было ожидать, что удача пронесется на их плавниках всю дорогу, а в деле E-Stat они получили более чем свою долю. Сколько будет ли это до того, как придет Закон, чтобы забрать их? Будет ли у них время изложить свою позицию?
   Слабая надежда, что они могут возбудить его. Он потянулся к клавише связи и через секунду вырвал наушники из потрясенных ушей. Он знал треск статики - и многочисленные странные шумы, которые врывались в коммуникационные пути в космосе, - но этот плотный, парализующий рев был чем-то совершенно новым - новым и пугающим.
   И поскольку это было ново, и он не мог этого объяснить, он повернулся, чтобы более критически взглянуть на происходящее со зрителем. Листва, которая росла в буйном изобилии, была достаточно зеленой, и Терра вдобавок была зеленой - в этом нельзя было ошибиться. Но... Дэйн схватился за край Коммуника для поддержки. Но что это был за печеночно-красный цветок, который только что протянул руку, чтобы поглотить маленькое летающее существо?
   Он лихорадочно пытался вспомнить ту маленькую естественную историю, которую знал. Уверен, что то, чему он только что стал свидетелем, было неестественным - неземным - и вызывало подозрения!
   Он начал медленное вращение шпионской линзы в носу королевы, чтобы получить полную картину их ближайшего окружения. Он был наклонен под углом - по-видимому, на этот раз они не приземлились на плавник - и иногда он просто отражал кусочки неба. Но когда он устремился к земле, он увидел достаточно, чтобы поверить, что где бы космоход ни приземлился, он находился не на знакомой ему Терре.
   Подсознательно он ожидал, что Большой Ожог будет бесплодной землей - застывшей скалой с реками замерзшего кварца, вещества, выкипавшего сквозь кору планеты под действием атомных взрывов. Так было на Лимбо - в других "сгоревших" мирах, которые они обнаружили там, где предшествовали человечеству в Галактике - таинственный, давно исчезнувший "Фореру". немцы" - вели свои мрачные и полностью уничтожающие войны.
   Но, казалось бы, Большой Ожог был совсем другим - по крайней мере, здесь он был. Снаружи не было скалы, бесплодной для жизни - на самом деле казалось бы, что жизни слишком много. В своем ограниченном поле зрения Дейн смог разглядеть густые джунгли. И волнение от этого открытия почти заставило его забыть об их нынешних обстоятельствах. Он все еще ошеломленно смотрел на экран, когда Рип пробормотал, повернул голову на скрещенных руках и открыл запавшие глаза:
   - Мы успели? - тупо спросил он.
   Дейн, не отрывая глаз от этой увлекательной сцены, ответил: "Вы нас подвели. Но я не знаю, где...
   "Если наши инструменты не были далеко, мы близко к сердцу Ожога".
   "Немного сердца!"
   "На что это похоже?" Рип казался слишком усталым, чтобы пересечь хижину и убедиться в этом самому. - Бесплодный, как Лимбо?
   "Едва! Рип, ты когда-нибудь видел помидор размером с дыню? По крайней мере, он похож на помидор, - Дейн остановил шпионскую линзу, когда она сосредоточилась на этом новом явлении.
   "Что?" В голосе Шеннон прозвучала нотка беспокойства. - Что с тобой, Дэн?
   - Иди и смотри, - Дейн охотно уступил место Рипу, но не вышел из зоны действия экрана. Конечно, это было похоже на хороший, старомодный земной помидор, но он был размером с дыню и свисал с куста, который был близко к десятифутовому дереву!
   Рип споткнулся, чтобы зайти к ком-теху. Но выражение его беспокойства сменилось простым удивлением, когда он увидел эту картину.
   "Где мы?"
   - Вы называете это, - у Дэйна было больше времени, чтобы приспособиться, волнение исследователя, увидевшего девственную территорию, действовало в его венах, изгоняя жир. ига. "Должно быть, это Большой Ожог!"
   - Но, - Рип медленно покачал головой, словно этим жестом отвергая улики перед глазами, - эта страна сплошь голая скала. Я видел фотографии...
   - Внешнего кольца, - поправил Дейн, уже решивший для себя эту проблему. - Это должно быть дальше, чем когда-либо заходило какое-либо исследовательское судно. Великий Дух Космоса, что здесь произошло?"
   Рип имел достаточную техническую подготовку, чтобы знать, как получить часть ответа. Он наполовину перегнулся через коммуникатор и смог нажать на рычаг самым кончиком своего самого длинного пальца. Мгновенно кабина наполнилась щелканьем, настолько громким, что создавалось почти непрерывное гудение.
   Дейн знал этот сигнал опасности, ему не нужны были слова Рипа, чтобы подчеркнуть его.
   "Вот что случилось. В этой стране куча 'горячих'!
   ГЛАВА XIV
   ОСОБАЯ МИССИЯ
   Этот щелчок циферблата под прилавком предупредил их, что они так же отрезаны от роскоши снаружи, как если бы они смотрели на Марс или Саргол со своего нынешнего положения. Выйти за экранирующие стены космонавта в этот буйный зеленый мир означало бы приговорить их к смерти так же верно, как если бы Патруль был снаружи, с огнемётом, направленным на их люк. От этого излучения не было спасения - оно было в воздухе, которым дышишь, попадало сквозь кожу. И все же пустыня процветала и манила.
   - Мутации... - задумчиво произнес Рип. "Космос, Тау сошел бы с ума, если бы увидел его!"
   И это упоминание о Медике вернуло их к проблеме, которая их заземлила. Дейн прислонился спиной к наклонной стене кабины.
   - Нам нужен медик...
   Рип кивнул, не отрывая взгляда от экрана.
   "Можно ли защитить одного из флиттеров?" Ученик-карго настаивал.
   "Это мысль! Эли должен знать... Рип потянулся к микрофону интеркома. "Двигатели!"
   - Так ты жив ? В голосе Али была укус. - Как раз вовремя, когда вы выходите на связь. Где мы? Я имею в виду, кроме того, что он перекошен из-за запутанной посадки новобранца.
   "В Большой Ожог. Приходи наверх. Подожди, как Уикс?
   - У него чертовски болит голова, но он еще не потерял сознание. Похоже, его иммунитет частично держится. Я отправил его на койку с парой болеутоляющих таблеток. Итак, мы сделали это...
   Должно быть, он ушел, чтобы присоединиться к ним, потому что, когда Рип ответил: "По-своему", в микрофон ответа не последовало.
   И лязг пластин его ботинок по лестнице возвестил о его прибытии на их пост. У него был перерыв, чтобы осмотреть внешний мир и принять вердикт счетчика, а затем Рип озвучил вопрос Дейна:
   "Можем ли мы защитить одного из флиттеров достаточно хорошо, чтобы пересечь его? Я не могу поднять Королеву и снова заземлить ее...
   - Я знаю, что ты не можешь! - вмешался исполняющий обязанности инженера. - Возможно, вы могли бы вывезти ее с планеты, но вы будете близки к взрыву, когда попытаетесь совершить еще одну посадку. Топливо не может продолжаться вечно, хотя некоторые из вас, космических жокеев, кажется, так думают. Флиттер? Ну, у нас есть запасные обшивки для ракет. Но это будет полторы работы, чтобы выбить их и снова собрать. И, честно говоря, космический вертлявый тот, кто на ней летает, должен быть приспособлен и громко молиться, когда взлетает. Мы всегда можем попробовать... - Он нахмурился, уже занятый проблемой, которая была проблемой для его отдела.
   Таким образом, с перерывами на короткий сон, торопливые приемы пищи и время, которое нужно было уделять заботе о своих бессознательных подопечных, Рип и Дейн стали всего лишь руками, которыми мозг Эли управлял и собирал знания. Уикс отоспался от сильнейшей боли и, хотя и жаловался на слабость, вернулся на дежурство, чтобы помочь.
   Флиттер - воздушные сани, предназначенные для перевозки трех человек и припасов для путешествий по странным мирам, - сначала был лишен всего второстепенного, пока то, что осталось, не стало намного моложе. чем сиденье пилота и мотор. Затем они трудились над созданием защиты из прочного радиационно-затупляющего сплава, который использовался для обшивки ракетных труб. И они могли только похвалить дальновидность Штотца, возившего такой полный запас запчастей и инструментов. Это была задача, от которой они часто отчаивались, и Али лихорадочно импровизировал, выполняя причудливые корректировки инженерной конструкции. Он все еще был недоволен, когда они закончили.
   - Она полетит, - признал он. - И она лучшее, что мы можем сделать. Но это во многом будет зависеть от того, как далеко ей придется ехать по "жаркой" стране. Куда мы ее направим?
   Рип был занят картой Терры - мелочь, которую он обнаружил в одной из записей о путешествиях, предназначенных для развлечения экипажа.
   "Большой ожог охватывает три четверти этого континента. Идти на север бесполезно - опустошенная территория простирается до арктических регионов. Я бы сказал на запад - там есть какие-то окраинные поселения на берегу моря, и нам нужно связаться с приграничной территорией. Теперь у нас все ясно? Я возьму флиттера, найду медика и верну его?
   В этот момент вмешался Дейн. "Правильный курс! Оставайся здесь. Если Королеве придется подняться, ты единственный, кто может забрать ее с этого мира. И то же самое верно для Али. Я не могу переждать взлет ни в кресле пилота, ни в кресле инженера. А Уикс на больничном. Итак, я избран для охоты на медиков...
   Они были вынуждены согласиться на это. Он не герой, подумал Дейн, бросив последний взгляд на свою каюту на следующее утро. Маленькая каморка, утилитарная и голая, никогда не выглядела более привлекательной и надежной. Нет, не герой, это был просто вопрос здравого смысла. И хотя его воображение - то самое глубоко скрытое воображение, которым приписывали ему немногие из товарищей, - отшатнулось от испытания, ах Напротив, у него не было ни малейшего намерения позволить этому сдерживать себя.
   Скафандр, который был достаточно громоздким и неуклюжим на астероиде E-Stat в условиях ограниченной гравитации, был почти в два раза хуже приспособлен к прогрессу на Земле. Но он забрался в него с помощью Рипа, пока Али привязывал под сиденьем второй костюм, готовый упаковать человека, которого Дэйн должен привести с собой. Прежде чем закрыть шлем, Рип должен был отдать последний приказ вместе с неожиданным снаряжением. И когда Дейн увидел это, он понял, насколько отчаянной Шэннон считает их положение. Ибо только на условиях жизни или смерти ученик Астрогатора воспользовался бы личным ключом Джеллико, открыл шкаф с запрещенным оружием и вытащил бластер.
   - Если тебе это нужно - используй это... Лицо Рипа было очень трезвым.
   Али поднялся, застегивая лишний костюм. "Готово-"
   Он вернулся в коридор, и Дэйн с лязгом вышел на свое место, устраиваясь за пультом управления. Когда они увидели его там, внутренний люк закрылся, и он остался один в бухте.
   С дразнящей медлительностью внешняя стенка распорки скользнула назад. Его руки спотыкались о металлические когти перчаток, Дейн застегнул на себе два ремня безопасности. Затем летающий скелет двинулся влево - наружу, в сияние раннего дня, слишком яркое, даже сквозь экранированные смотровые щитки его шлема.
   В некоторые опасные моменты машина со скрипом опускалась на посадочные краны, предупреждающий счетчик на панели управления завихрялся, пытаясь зафиксировать излучение. Прилетел кувшин, когда он коснулся выжженной земли у подножия плавников Королевы.
   Дейн нажал на спусковой крючок и увидел, как стропы взметнулись вверх, а люк наверху захлопнуться. Затем он открыл элементы управления. Он потратил слишком много энергии и выстрелил в воздух, проделав большую брешь в том, что, к счастью, было тонким экраном спутанной листвы, прежде чем он обрел полное мастерство.
   Затем он смог выровняться и устремиться на запад, восходящее солнце за его спиной, море смертоносной зелени под ним и где-то далеко впереди смутное обещание чистой, свободной от радиации земли, готовящей помощь, в которой они нуждались.
   Миля за милей зеленые джунгли проносились под флиттером, а вспышка света счетчика продолжала фиксировать непригодную для человека землю. Даже с оборудованием, используемым на далеких планетах для защиты того, что, по признанию космонавтов, было достаточно крепким человеческим телом, ни одна наземная сила не могла надеяться исследовать эту пустыню лично. И летая над ним, как бы хорошо он ни был изолирован, Дэйн знал, что может быть опасно незащищенным. Если зараженная территория простиралась более чем на тысячу миль, его опасность больше не представлялась проблемой - это был установленный факт.
   У него были только смутные указания на обрывке карты, который нашел Рип. К западу - он понятия не имел, как далеко - тянулась береговая линия, достаточно далеко от пораженной радиацией области, чтобы на ней могли поселиться небольшие поселения. Из поколения в поколение население Терры, уничтоженное атомными войнами, а затем истощенное сначала системой, а затем галактическими исследованиями и колонизацией, уменьшалось. Но в течение последних ста лет он снова был на подъеме. Люди, ушедшие из космоса, возвращались на родную планету, чтобы дожить оставшиеся годы. Потомки далеких колонистов, приезжая домой с визитами, обнаружили, что малонаселенный материнский мир обращается к какому-то основному инстинкту, поэтому они остались. И теперь поселения людей двигались вперед, расползаясь от хорошо укоренившихся районов, не омрачены древними войнами.
   Был полдень, когда Дэйн заметил, что в зеленом ковре под флиттером видны дыры - что небольшие разрывы в растительности превратились в значительные участки каменистых пустошей. Одним глазом он смотрел на прилавок, и то, что, когда он покинул спейсер, было почти постоянным лучом предупредительного света, теперь превратилось в четко очерченную последовательность миганий. Земля внизу остывает - возможно, он уже прошел худшее в путешествии. Но насколько сильно он и летун заразились за это время? Али разработал способ защиты пустого костюма, который должен был носить медик, - выдержал ли он? В ближайшем будущем возникло тревожное количество темных "если".
   Мутантные наросты теперь были лишь тонкими чахлыми пятнами желтовато-зеленого цвета. Если бы человек проник только так далеко в Огонь, знание того, что находится за его пределами, было бы совершенно ложным. Этот эффект унылой пустыни вполне может препятствовать исследованиям.
   Теперь мигание счетчика было преднамеренным, с целыми секундными паузами между вспышками. Охлаждение-? Стало быстро холодать! Он хотел, чтобы у него была ком-единица. Из-за вмешательства в Ожог он оставил его позади, но с одним он мог бы теперь найти какое-нибудь поселение. Оставалось только найти берег моря и, ориентируясь на него, лететь на юг, к центру современной цивилизации.
   Он не составлял никаких планов действий - весь этот подвиг должен основываться на импровизации. И, как Free Trader, спонтанные действия были необходимым образом жизни. На границе Кольца Галактики, где независимые космонавты прослеживали звездные тропы, быстрота мышления и способность мгновенно менять планы были так же важны, как умение целиться из бластера. И очень часто доказывалось, что язык - и мозг, стоящий за ним - Он более смертоносен, чем огнемет.
   Теперь солнце светило Дейну в лицо, и он увидел участки незагрязненной земли с честной растительностью - вместо "горячих" джунглей, которые остались далеко позади. Той ночью он расположился лагерем на краю грубых пастбищ, где счетчик больше не мигал своим предупреждением, и он смог снять костюм и заснуть под звездами со свежим воздухом раннего лета на щеке и запахом честных растущих растений, заменяющих его. сухой аромат спейсера и томные ароматы Саргола.
   Он лежал на спине, распластавшись на земле, частью которой он действительно был, и смотрел в темную, перевернутую чашу небес. Было так трудно связать эти далекие точки ледяного света, образующие хорошо запоминающиеся узоры над головой, с солнцами, лучи которых добавили коричневых пятен на его коже. Солнце Саргола - то самое, что давало столь ограниченный свет мертвому Лимбо - солнце, под которым Наксос, его первый галактический порт, выращивал себе пищу. Он не мог их различить - даже не был уверен, что их можно увидеть с Терры. Странные солнца, красные, оранжевые, сине-зеленые, белые - но здесь все выглядело одинаково - блестящие точки.
   Завтра на рассвете он должен идти дальше. Он отвернулся от неба, и трава, зеленая земная трава, была мягкой под его щекой. И все же, если завтра или послезавтра он не добьется успеха, он, возможно, никогда не получит права снова потрогать эту траву. Решительно Дэйн выкинул эту мысль из головы, попытался сосредоточиться на чем-то более убаюкивающем, что принесет с собой сон, который ему необходимо выспаться, прежде чем он пойдет дальше. И в конце концов он заснул глубоко, без сновидений, как будто прикосновение к земле Терры само по себе было успокаивающим средством, в котором нуждались его натянутые нервы.
   Проснулся он перед восходом солнца, окоченевший и замерзший. Сухость предрассвета давала частичный свет и где-то щебетала птица. Там должно было быть en птицы - или существа, далекими предками которых были птицы - в "горячем" лесу. Они также пели, чтобы приветствовать рассвет?
   Дейн прошелся по флиттеру со своим маленьким счетчиком и с облегчением обнаружил, что под наблюдением Али они проделали хорошую работу по защите. Как только скафандр, который он носил, был убран, он мог безопасно и с комфортом сидеть за штурвалом. И хорошо было освободиться от этой металлической тюрьмы.
   На этот раз он с легкостью поднялся в воздух, соленый вкус еды концентрировался на его языке, когда он сосал кубик. И его уверенность возникла вместе с флиттером. Это был день, каким-то образом он это знал. Он собирался найти то, что искал.
   Он сделал это менее чем через два часа после восхода солнца. Деревня, которая представляла собой группу примерно из пятидесяти домов, вытянувшихся вдоль земли. Он скользнул по нему и опустил флиттера в песчаный карман, окруженный скалистым обрывом, где в нескольких ярдах от него гудел прибой, где он мог с уверенностью спрятаться в безопасности.
   Хорошо, он нашел деревню. Что теперь? Медик. Незнакомец, появившийся на переулке, ведущем к городу, незнакомец в отличительной торговой форме, только спровоцировал бы догадки и предательство. Теперь ему нужно было планировать...
   Дэйн расстегнул тунику. Он должен, по праву, тоже сбросить свои космические ботинки. Но, возможно, он мог бы использовать их, чтобы приукрасить свою историю. Он спрятал бластер на поясе. Один или два разрыва в его нижней тунике, неглубокий порез от кустарного ножа, позволивший беспорядочно кровоточить. Он не мог видеть себя, чтобы судить об общем эффекте, но должен был надеяться, что он был правильным.
   Его шанс проверить свои актерские способности представился раньше, чем он ожидал. К счастью, он выбрался из скрытой бухты до того, как его заметил мальчик, который, насвистывая, шел по тропе с удочкой над головой. его плечо, корзина качается из его руки. Дейн принял выражение, которое, как он думал, должно было означать усталость, боль и замешательство, и рванулся вперед, как будто, увидев приближающегося мальчика, он также увидел надежду.
   "Помощь-!" Возможно, именно волнение придало его словам такой убедительный карканье.
   Удочка и корзина упали на землю, когда мальчик, бросив на них изумленный взгляд, побежал вперед.
   "В чем дело!" Его взгляд был прикован к этим космическим ботинкам, и он добавил "сэр", что означало поклонение герою.
   - Спасательная шлюпка... - Дэйн махнул рукой в сторону моря. "Медик... должен добраться до Медика..."
   - Да, сэр, - простой терранский голос мальчика звучал хорошо. - Ты сможешь идти, если я помогу тебе?
   Дейн сумел слабо кивнуть, но умудрился не слишком сильно опираться на своего жадно услужливого проводника.
   - Медик - мой отец, сэр. Мы прямо по этому склону - третий дом. А отец не уехал - он сегодня должен ехать на север с инспекцией...
   Дейн почувствовал укол отвращения к роли, которую ему навязывали. Когда он представил себе медика, которого он должен похитить, чтобы служить королеве в ее нужде, он не ожидал, что ему придется похитить семейного человека. Только знание того, что у него был дополнительный скафандр и что он совершил путешествие без опасностей, укрепило его решимость довести план до конца.
   Когда они оказались в конце единственного длинного переулка, связывавшего дома деревни вместе, Дэйн был озадачен, увидев это место таким пустынным. Но, поскольку в его роли ошеломленного страдальца не входило задавать вопросы, он этого не делал. Это был его молодой проводник, который добровольно предоставил информацию, которую он хотел.
   - Почти все ушли с флотом. есть пробег красноспинных...
   Дэн понял. В последнее время "красно-спинные" севера стали желанным предметом роскоши на терранских столах. Если поблизости можно было найти их косяк, неудивительно, что эта деревня была теперь заброшена, поскольку ее флот отправился на добычу неуловимой, но очень сочной рыбы.
   "Здесь, сэр..." Дейн обнаружил, что его ведут к дому справа. - Вы занимаетесь торговлей?..
   Он подавил вздрагивание, сняв форменную тунику, но это не помогло ему скрыться. Было бы неплохо, подумал он с некоторой горечью, если бы он мог сейчас высветить значок ОВ, чтобы полностью запутать проблему. Но он ответил частичной правдой и не расширил.
   "Да-"
   Мальчик покраснел от волнения. - Я пытаюсь стать медиком торговой службы, - признался он. "В прошлом месяце сдал директивный экзамен. Но мне все еще нужно сдать предварительный экзамен на психиатрическую...
   У Дэна вспыхнула память. Не так много месяцев назад не психопат Предварительного отбора, а большая машина в Центре назначений произвольно определила его будущее, встроив его в экипаж "Королевы Солнца" как корабля, где его способности, знания и потенциал могли бы наилучшим образом работать на благо. службы. В то время он возмущался, ему даже было немного стыдно за то, что его перевели в космонавты Свободной торговли, в то время как Артур Сэндс и другие одноклассники из Пула ушли с заданиями Компании. Теперь он знал, что не променяет самый маленький и самый ржавый болт солнечной Королевы на новейший разведывательный корабль в реестре ИС или Альянса. И этот мальчик из приграничной деревни может быть самим собой, каким он был пятью годами ранее. Хотя он никогда не знал настоящего дома или семьи, свалившейся в Пул с одного из детских складов.
   "Удачи!" Он имел в виду это и румянец мальчика углубился.
   "Спасибо, сэр. Где-то здесь - в процедурной комнате отца есть еще одна дверь...
   Дэйн позволил пройти в процедурный кабинет и сел на стул, а мальчик поспешил найти медика. Рука Торговца легла на рукоять скрытого бластера. Это была работа, которую он должен был выполнить, на которую он вызвался добровольцем, и отступать было нельзя. Но его рот криво скривился, когда он вытащил бластер и приготовился направить его на внутреннюю дверь. Или - ему пришла в голову другая мысль - сможет ли он благополучно вывести медика из деревни? Рассказ о другом человеке, тяжело раненом - возможно, зажатом в обломках спасательного катера - Он мог бы попробовать. Он сунул бластер обратно в свою порванную нижнюю одежду, надеясь, что выпуклость останется незамеченной.
   - Мой сын говорит...
   Дэн посмотрел вверх. Вошедший через внутреннюю дверь мужчина был средних лет, худощавый, жилистый, с жестким, утонченным видом. Он почти мог быть старшим братом Тау. Он пересек комнату быстрым шагом и остановился над Дейном, его рука потянулась, чтобы сдернуть окровавленную ткань, закрывающую грудь Торговца. Но Дейн отклонил этот экзамен.
   - Мой партнер, - сказал он. - Там сзади - зажато... - он дернул рукой на юг. "Нуждается в помощи-"
   Медик нахмурился. "Большинство людей ушли с флотом. Хорхе, - обратился он к мальчику, следовавшему за ним, - иди и приведи Лекса и Хартога. Вот, - он попытался оттолкнуть Дейна обратно в кресло, когда Торговец встал, - дайте мне взглянуть на этот порез...
   Дэн покачал головой. - Сейчас нет времени, сэр. Мой напарник сильно ранен. Вы можете придти?"
   "Безусловно." Медик потянулся к аптечке на полке. найти его. - Ты в состоянии это сделать?
   - Да, - ликовал Дейн. Это должно было сработать! Он мог выбить медика из деревни. Оказавшись среди скал на береговой линии, он мог вытащить бластер и нагнать человека на флиттер. В конце концов, его удача устояла!
   ГЛАВА XV
   ОТЧЕТЫ МЕДИКА ХОВАНА
   К счастью, путь из straggl Город был искривлен, и в очень короткое время они скрылись из виду. Дэйн остановился, как будто темп был слишком высок для раненого. Медик протянул руку, но тут же опустил ее, увидев оружие, появившееся в руке Дейна.
   "Какая-?" Его рот захлопнулся, челюсть сжалась.
   - Ты будешь идти впереди меня, - ровным голосом произнес Дейн. "За этим скальным отрогом слева вы найдете место, где можно спуститься на уровень моря. Сделай это!"
   - Полагаю, мне не следует спрашивать, почему?
   "Не сейчас. У нас мало времени. Пошевеливайся!"
   Медик совладал со своим удивлением и без дальнейших протестов подчинился приказу. Только когда они стояли у флиттера и он увидел костюмы, его глаза расширились, и он сказал:
   "Большой ожог!"
   - Да, и я в отчаянии...
   - Вы, должно быть, сошли с ума... или сошли с ума... - Медик уставился на Дэна. e в течение долгого времени, а затем покачал головой. "Что это? Чумной корабль?
   Дэн прикусил губу. Другой был слишком проницателен. Но он не спросил, почему и как ему удалось так проницательно догадаться. Вместо этого он указал на костюм, который Эли привязала под сиденьем во флиттере. "Займитесь этим и поторопитесь!"
   Медик провел рукой по челюсти. "Я думаю, что вы могли бы быть достаточно отчаянным, чтобы использовать то, о чем вы так мелодраматически размахиваете, если я этого не сделаю", - заметил он спокойным разговорным тоном.
   "Я не буду убивать. Но бластерный ожог...
   "Может быть довольно болезненным. Да, я знаю это, молодой человек. И, - вдруг он пожал плечами, положил свой комплект и начал надевать костюм. - Я бы не прочь вас вырубить меня и погрузить на борт, если бы я сказал "нет". Хорошо-"
   Одетый, он занял свое место на сиденье, как приказал Дейн, а затем Торговец, предприняв дополнительные меры предосторожности, привязал заключенные в металл руки медика к своему телу, прежде чем забраться в собственное защитное покрытие. Теперь они могли общаться только визуально через смотровые пластины своих шлемов.
   Дейн включил управление, и они вынырнули из песчано-каменной впадины как раз в тот момент, когда группа из двух мужчин и мальчика поспешила по вершине утеса - Хорхе и спасатели прибыли слишком поздно. Флиттер по спирали взлетел на солнечный свет, и Дейн задумался, сколько времени пройдет, прежде чем об этом безобразии будет сообщено в ближайшую базу полиции растений. Но осмелится ли какой-нибудь полицейский крейсер последовать за ним в Большой Ожог? Он надеялся, что радиация задержит их.
   Навигации не было. "Память" флиттера должна отложить их у королевы. Дэйну стало интересно, о чем сейчас думает его молчаливый спутник. Медик принял h похищает с такой покорностью, что сама легкость их отъезда начала беспокоить Дейна. Другой ждал трейлер? Были ли исследования в Большом Ожоге из приморских деревень более обширными, чем сообщалось официально?
   Он увеличил мощность флиттера до предела и с некоторым облегчением увидел, что земля под ними теперь превратилась в каменистую пустыню, граничащую с опустошенной территорией. Фигура в металлическом корпусе, занимавшая его место, не двигалась, но теперь голова-пузырь повернулась, как будто медик сосредоточился на земле, текущей под ними.
   Счетчик начал мерцать, и Дейн понял, что с наступлением темноты они все еще будут в воздухе. Но до сих пор он не знал ни о каком преследовании. Он снова пожалел, что у него нет кома - только здесь радиация затмила бы звук этим непрерывным ревом.
   Теперь стали видны пятна радиоактивной растительности, и что-то в линиях напряженной фигуры медика подсказывало, что они были для него в новинку. День угасал, когда пятна соединялись, расползаясь в начало джунглей, когда прилавок снова стал почти ровным светом. Когда наступил вечер, они не были захвачены тьмой, потому что внизу деревья, петляющие лианы, кусты сами по себе светились бледным зловещим светом, возвещая о своей ядовитости голубоватыми ореолами. Иногда их очаги образовывали ядро света, которое пульсировало, посылая предупредительные пальцы во флиттер, который мчался по нему.
   Близилась полночь, когда Дэйн увидел другой свет, розово-красный свет которого пробивался сквозь призрачный сине-белый с естественным и утешительным обещанием, хотя он предназначался для совершенно другой цели. Королева заземлилась с включенными сигнальными огнями, и никто не забыл их выключить. Теперь они служили маяком, привлекающим флиттер к причалу.
   датчанин принес раздетый летун упал на расплавленную землю как можно ближе к тому месту, откуда он взлетел, насколько он мог вспомнить. А теперь - если бы те, кто на спейсере, двигались бы достаточно быстро -!
   Но ему не нужно было беспокоиться, его приезда ждали. Сверху закругленная сторона распорки вздулась при открытии люка. Линии качнулись вниз, чтобы закрепить свои магнитные зажимы на флиттере. Затем они снова взлетели в воздух, раскачиваясь, чтобы попасть в борт корабля. Когда внешний порт флиттера закрылся, Дэйн потянулся и ослабил ремни, обездвижившие его спутника. Медик встал, немного неловко, как мог бы любой человек, впервые надевший космическую броню.
   Внутренний люк открылся, и Дэйн жестом указал своему пленнику в маленькую секцию, которая должна была служить им дезактивационным помещением. Освободившись, наконец, от скафандров, они прошли через еще один импровизированный люк в главный коридор "Королевы", где Рип и Али стояли в ожидании, их утомленные лица просияли, когда они увидели Медика.
   Первым заговорил последний. - Это чумной корабль...
   Рип покачал головой. "Это не так , сэр. И ты тот, кто поможет нам доказать это.
   Мужчина прислонился спиной к стене, его лицо ничего не выражало. - Вы слишком жестко пытаетесь получить помощь.
   - Это был единственный оставшийся нам путь. Скажу откровенно, - продолжил Рип, - мы патрульные посты.
   Проницательные глаза медика перебегали с одного нарисованного молодого лица на другое. "Вы не похожи на отчаянных преступников", - был его комментарий. - Это твоя полная команда?
   - Все остальное - твоя забота. То есть... если ты примешь эту работу... Плечи Рипа немного поникли.
   - Ты не оставил мне большого выбора, не так ли? ОУ? Если на борту есть болезнь, я под присягой - независимо от того, являетесь ли вы патрульным постом или нет. В чем проблема?"
   Они привели его в лабораторию Тау и рассказали ему свою историю. Из легкого недоверия выражение его лица сменилось на настороженный интерес, и он потребовал показать сначала больных, а затем вредителей, теперь замурованных в глубокую морозилку. Где-то посреди этого Дейн, одолеваемый усталостью, которая отчасти была облегчением от напряжения, искал свою каюту и койку, с которой он устало избавлялся от Синдбада, только для того, чтобы мурлыкающий кот снова приполз обратно, когда он лег.
   И когда он проснулся, обновленный телом и духом, это было в новой королеве, корабле, в котором теперь правили надежда и уверенность.
   "Хован уже получил это!" - торжествующе сказал ему Рип. - Это яд из когтей маленьких чертей, верно! Наркотик - вызывает некоторые эффекты глубокого сна. На самом деле - это может иметь медицинское применение. Он в восторге от этого...
   - Ладно, - отмахнулся Дейн от информации, которая при других обстоятельствах, обещая шанс на будущую торговлю, увлекла бы его, задал вопрос, который в данный момент казался куда более важным. "Сможет ли он поставить наших людей на ноги?"
   Воодушевление Рипа немного поугасло. "Не сразу. Он дал им все выстрелы. Но он думает, что им придется отоспаться.
   "И мы понятия не имеем, сколько времени это займет", - добавил Али.
   Время - впервые за много дней Дэна поразило это - время! Из-за его тренировок на ум пришел факт, о котором он забыл за последние недели беспокойства, - их контракт со жрецами бури. Даже если бы они смогли избавиться от чумного заряда, даже если бы остальная часть экипажа быстро выздоровела, он был уверен, что они не могли надеяться вернуться обратно. о Саргол с обещанным грузом, плата за который уже была на борту "Королевы". Они нарушили бы свое обещание, и не было бы никакой надежды сохранить свои торговые права на этом мире - если бы они не были занесены в черный список за нарушение контракта в придачу. ИГ сможет въехать и очиститься, и, вероятно, они никогда не смогут доказать, что Компания стоит за их несчастьями, хотя люди Королевы всегда будут убеждены, что это правда.
   - Мы собираемся разорвать контракт... - сказал он вслух, и это потрясло двух других, лишив их уверенности.
   "Как насчет этого?" - спросил Рип у Али.
   Исполняющий обязанности инженера кивнул. - У нас достаточно топлива, чтобы подняться отсюда и, возможно, приземлиться в Террапорте - если мы проявим осторожность и срежем векторы. Мы не можем подняться оттуда без дозаправки - и, конечно же, Патруль будет сидеть сложа руки, пока мы будем это делать - с нами на посту! Нет, выбросьте из головы все планы по возвращению в Саргол в отведенное время. Торсон прав - таким образом мы сгорим!
   Рип рухнул на свое место. - Значит, Эйси все-таки могут захватить власть?
   - Как я понимаю, - вмешался Дейн, - давайте просто рассмотрим одну вещь за раз. Возможно, нам придется оспорить нарушенный контракт перед Советом директоров. Но сначала мы должны избавиться от постинга с патрулем. Ты хоть представляешь, как мы собираемся с этим справиться?"
   - Хован на нашей стороне. На самом деле, если мы позволим ему играть с жуками, он будет поддерживать нас до конца. Он может поклясться, что мы здоровы перед Центром медицинского контроля.
   "Сколько это будет считаться после того, как мы нарушим все их правила?" Али хотел знать. - Если мы сдадимся сейчас, у нас не будет особых шансов, что бы ни случилось. т Хован делает или не клянется. Хован пограничный медик - я не скажу, что он не является членом их ассоциации с хорошей репутацией, - но у него нет высшего звездного рейтинга. А с Эйзи и Патрулем на наших шеях нам понадобится больше, чем одно слово медика...
   Но Рип перевел взгляд с пессимистического Камила на Дейна. Теперь он задал вопрос, который был более чем наполовину утверждением.
   - Ты что-то придумал?
   - Я кое-что вспомнил, - поправил Карго-ученик. "Помнишь трюк, который Ван провернул на Лимбо, когда Патруль пытался лишить нас наших прав там после того, как они захватили власть вне закона?"
   Али был нетерпелив. - Он пригрозил поговорить с людьми из "Видео" и рассказать всем о кораблях, потерпевших крушение из-за установки Предтеч и оставленных лежать повсюду, полных сокровищ. Но какое это имеет отношение к нам сейчас? Мы продали наши права на Лимбо в обмен на оставшуюся часть монополии Кэма на Саргол - не то чтобы это принесло нам много пользы...
   "Видео, - добавил Дейн на важном моменте, - Ван угрожал огласке, которая поставила бы патруль в неловкое положение, и он был в своем праве. Теперь мы вне закона, но огласка может снова помочь. Сколько земных людей знают о неписаном законе об открытой войне на чумных кораблях? Кто из тех, кто не является космонавтом, знает, что нас могут на законных основаниях вытолкнуть на солнце и поджарить безо всякого шанса доказать, что мы не являемся переносчиками новой болезни? Если бы мы могли говорить громко и ясно с людьми в целом, может быть, у нас был бы шанс услышать их по-настоящему...
   - Полагаю, прямо с радиостанции "Террапорт"? Али насмехался.
   "Почему бы и нет?"
   В каюте воцарилась тишина, пока двое других пережевывали это, и он снова прервал ее:
   "Мы устанавливаем здесь внизу, когда это никогда не делалось раньше.
   Коричневым указательным пальцем Рип чертил на столе какой-то известный только ему узор. Али уставился на противоположную стену, словно это был целый ряд механизмов, которыми он должен был овладеть.
   - Этого может быть достаточно, чтобы сработать... - мягко прокомментировал Камил. "Или, может быть, мы были слишком далеко друг от друга, и Шепчущие болтали нам в уши. Как насчет этого, Рип, ты не мог бы высадить нас достаточно близко к центральному блоку?
   "Мы можем попробовать что угодно один раз. Но мы можем разбить старую девчонку, ведущую ее. Вон тот фартук между стартовыми люльками компаний и Центром... Там чисто, и мы могли бы подать сигнал E, который заставит их держаться подальше от него. Но я не буду пробовать это, кроме как в крайнем случае.
   Дейн заметил, что после этого обескураживающего заявления Рип сразу же обратился к магнитофонным лентам Джеллико и извлек ту, которая касалась Террапорта и инструкций по посадке этого мегаполиса звездных кораблей. Приземлиться там без приглашения, безусловно, принесло бы им известность, а получение видеотрансляции и рассказ своей истории принесло бы им не только всемирную, но и общесистемную известность. Новости Террапорта транслировались по всем каналам каждый час дня и ночи, и ни один зритель не мог пропустить их привлекательность.
   Но сначала нужно было посоветоваться с Хованом. Готов ли он поддержать их своими профессиональными знаниями и уверенностью? Или их властный метод вербовки его услуг теперь сработает против них? Они решили позволить Рипу задавать такие вопросы Медику.
   - Так ты собираешься посадить нас в центре большого трамплина? был его первый комментарий, как исполняющий обязанности капитана айн королевы изложил свою позицию. "Тогда вы хотите, чтобы я запустил свои ракеты, чтобы удостовериться, что вы безвредны. Ты не слишком много просишь, правда, сынок?
   Рип развел руками. - Я могу понять, как это выглядит для вас, сэр. Мы схватили вас и силой привезли сюда. Мы не можем заставить вас свидетельствовать в нашу пользу, если вы решите не...
   - А ты не можешь? Медик вопросительно посмотрел на него. - А как насчет этого твоего хулигана с его маленьким бластером? Он мог бы заманить меня прямо на телепередачу, не так ли? В одной из этих противных маленьких рук много убеждения. С другой стороны, у меня есть сын, который собирается взять одну из этих консервных банок, чтобы отправиться на охоту за звездами. Если я передам вас патрулю, он может сделать мне несколько замечаний наедине. Вы можете быть отправлены, но вы не похожи на очень закоренелых преступников для меня. Кажется, что вы попали в неприятную ситуацию и справились с ней, как лучше знаете. И я готов проехать остаток пути на твоем хвосте. Позвольте мне посмотреть, сколько частей вы высадили нас в Террапорте, и я дам вам свой окончательный ответ. Если повезет, к тому времени у нас может появиться еще пара членов вашей команды, а также...
   У них не было никаких признаков того, что Королева была обнаружена, что какой-либо отряд, охотившийся на похищенного медика, последовал за ними в Большой Ожог. И они могли только надеяться, что их и дальше не заметят, когда они снова поднимут корабль и выйдут на обычную полосу движения для посадки на мель в порту. Это было рискованно, и Али и Рип часами проверяли механику этого полета, в то время как Дейн и выздоравливающий Уикс работали с Хованом, пытаясь восстановить спящую команду.
   После трех посещений трюма и обнаружения того, что хубат больше не обнаружил вредителей, Дейн посадил разъяренного синего ужаса в клетку и вернул его на обычное место. в каюте Джеллико, уверенный, что корабль чист для Синдбада, теперь уверенно рыскал по коридорам и заходил в каждую каюту складского помещения, которое Дейн открыл для него.
   И утром того дня, когда они планировали взлет, у Хована наконец появилась определенная реакция на его лечение. Крейг Тау проснулся, ошеломленно огляделся и задал неопределенный вопрос. Тот факт, что он тут же снова впал в полукоматозное состояние, не обескуражил другого медика. Был достигнут прогресс, и теперь он был уверен, что знает правильное лечение.
   В нулевой час они пристегнулись ремнями и вылетели из странной зеленой пустыни, которую они не осмелились исследовать, поднявшись к своду неба, полагаясь на знания Рипа, чтобы снова безопасно спустить их вниз.
   Дейн еще раз выехал на взлетную полосу в ком-блоке, ожидая, пока погаснет всплеск радиации, порожденной помехами, чтобы он мог поймать любую трансляцию.
   - ...вернулся прошлой ночью. Высокий уровень радиации делает почти верным то, что преступники не могли направиться в опасную центральную часть. Поиск теперь распространяется на север. Власти склонны полагать, что это последнее безобразие может быть ключом к исчезновению Солнечной Королевы , чумного корабля, предупрежденного и отправленного патрулем после того, как его команда разграбила E-Stat, принадлежащий Inter-Solar Corporation. Любой, у кого есть какая-либо информация об этом корабле или любом странном космическом корабле, немедленно сообщите об этом в ближайшую Терраполицию или патрульную станцию. Не рискуйте - немедленно сообщайте о любом контакте в ближайшую Терраполицию или патрульную станцию!
   "Это сильно сказано", - прокомментировал Дейн, передавая сообщение. - Это все равно, что отдать приказ сжечь нас при виде...
   - Что ж, если мы приземлимся в нужном месте, - ответил Рип, - они не смогут сжечь нас, не взорвав вместе с нами большую часть поля Террапорт. И я не думаю, что они гои нг, чтобы сделать это в спешке".
   Дейн надеялся, что Шеннон был прав в этом убеждении. Это было бы более рискованно, чем приземлиться в E-Stat или в Big Burn - правильно рассчитать и посадить их на перрон Террапорта, где их нельзя было бы сжечь, не разрушив слишком много, где само их положение могло бы дать им точка торга, должна была стать звездной работой. Если бы Рип мог это сделать!
   Он не мог оценить тонкости этого полета, он не понимал всего, что делал Рип. Но он знал достаточно, чтобы спокойно оставаться на своем месте, не задавать вопросов и ждать результатов с пересохшим ртом и бешено бьющимся сердцем. Настал момент, когда Рип взглянул на него, держа одну руку над панелью управления. Голос пилота прозвучал лаконично, тонко и странно:
   - Молись, Дейн, поехали!
   Дэйн услышал пронзительный визг дальнего света, так что ему пришлось сдвинуть наушники. Они должны быть почти на вершине диспетчерской вышки, чтобы получить это так! Рип планировал устроить сет, где Королева аккуратно заблокирует все происходящее. Он опустил свои пальцы на кнопку EE-Red, чтобы подать последнее и самое сильное предупреждение. То, что нужно использовать только тогда, когда приземление корабля выходит из-под контроля, должно очистить землю внизу. Они могли только молиться, чтобы он освободил порт, который они все еще не видели.
   - Сделай вывод, Рип, - он не смог удержаться от этого совета. И был рад, что дал его, когда увидел призрачную ухмылку на мгновение на полных губах Рипа.
   "Достаточно хорош для контрольной поездки?"
   Они летели вниз на ее пылающих струях, как в незнакомом мире. Внизу порт должен быть диким. Дейн отсчитывал секунды. Два-три-четыре-пять - еще немного, и они окажутся слишком низкими, чтобы их можно было перехватить, не подвергая опасности ни в чем не повинных каботажников и граундхаггеров. Когда прошла последняя минута, в течение которой они были еще уязвимы, он вздохнул с облегчением. Это был еще один аргумент на их стороне. В наушниках доносился треск безумных вопросов, невнятный гул приказов, орущих на него. Пусть бредят, скоро они узнают, о чем идет речь.
   ГЛАВА XVI
   БИТВА ВИДЕО
   Как ни странно, несмотря на напряжение, которое, должно быть, кипело внутри него, Рип м с идеальной посадкой на четыре киля, которая, при данных обстоятельствах, должна завоевать уважение мастеров-звездных пилотов с Края. Хотя Дейн сомневался, что в случае проигрыша это умение принесет Шеннону что-то кроме длительного пребывания на лунных рудниках. Фактическое сотрясение их приземляющегося контакта было в основном поглощено ремнями их амортизаторов, и они были на ногах, готовые двигаться почти сразу.
   Планировалась следующая операция. Дэйн взглянул на экран. Вокруг Королевы теперь окружали здания Террапорта. Да, любая попытка атаковать корабль поставит под угрозу постоянную структуру самого поля. Рип сбил их - не на испещренную ракетами внешнюю посадочную площадку, а на бетонный перрон между Центром назначения и диспетчерской вышкой - гладкая полоса, обычно священная для парка.
   езда на мотороллерах чиновников. Он предположил, что какой-либо из последних превратился в расплавленный металл выхлопными газами. ст Королевского спуска.
   Как и команда, которой они стали, четыре активных члена экипажа вступили в бой. Али и Уикс ждали у внутреннего люка, с ними медик Хован. Ученик Инженера был громоздким в космическом скафандре, а рядом с ним Рипа и Дейна ждали еще два громоздких нательных покрытия. С пальцами, которые были склонны действовать как большие, они были запечатаны во что-то, что обеспечивало некоторую защиту от любого бластера или усыпляющего луча. Затем вместе с Хованом, на котором явно не было такой брони, они забрались в один из корабельных краулеров.
   Уикс открыл внешний люк, и тросы крана выдернули маленькую машину из "Куина", головокружительно качнув ее вниз, к изрытому взрывом перрону.
   - Направляйся к башне... - голос Рипа в шлеме был тонким.
   Дейн за штурвалом краулера потянул, а Али сбросил стропы, которые прикрепляли их к распорке.
   Сквозь пузырчатый шлем он мог видеть бешеную активность в возбужденном порту. Муравейник, в который какой-то праздный исследователь воткнул палку и сделал ей пару оборотов, не шел ни в какое сравнение с Террапортом после неортодоксального прибытия Солнечной Королевы.
   - Патрульный мобильный приближается по юго-восточному вектору, - спокойно объявил Али. - Похоже, у нее на носу переносной огнемет...
   "Так." Дэйн изменил направление, оставив позади себя таможенный контрольно-пропускной пункт, осознавая, что, когда он приземлился возле этого стенда, ряд лиц у его обзорных окон. Уклонение - и ему придется набрать максимальную скорость от неуклюжего краулера.
   - Полицейский вертолет над нами... - доложил Рип.
   Ну, они не могли очень хорошо избежать этого . Но в то же время Дэйн был вполне уверен, что его атака не будет открытой - не с безоружным, незащищенным Хованом, заметно выделяющимся из поля зрения. играл среди них.
   Но там он был слишком оптимистичен. Приглушенное восклицание Рипа заставило его взглянуть на медика рядом с ним. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хован безвольно рухнул вперед, собираясь свалиться с краулера, когда Шеннон поймала его сзади. Дейн был слишком хорошо знаком с результатами усыпляющих лучей, чтобы сомневаться в том, что произошло.
   Пи-вертолет обстрелял их самым безобидным оружием. Только скафандры, максимально изолировавшие своих создателей от большинства космических опасностей, реальных и ожидаемых, также удержали трех Торговцев от поражения. Дэйн подозревал, что его собственные реакции были немного вялыми, что, хотя он и не поддался этой атаке, он замедлился. Но пока Рип держал медика без сознания на своем месте, Торсон продолжал направлять краулер к башне и обещал, что их апелляция будет рассмотрена всей системой.
   - Впереди Пи-мобиль...
   Дейн был раздражен этим предупреждением Рипа. Он сам уже видел эту черно-серебристую машину. И он слишком остро осознавал неприятную угрозу курносого оружия, установленного на его капоте, теперь направленного прямо на приближающийся, слишком преднамеренный краулер Торговцев. Затем он увидел то, что, по его мнению, было их единственным шансом - еще раз провернуть тот же трюк, который Рип использовал, чтобы благополучно заземлить их.
   "Спрячьте Хована", - приказал он. "Я выломаю дверь башни!"
   Поспешные движения ответили на это, когда обмякшее тело медика просунулось под укрытие, предлагаемое верхним каркасом краулера. К счастью, машина была создана для тяжелых условий эксплуатации в суровых мирах, где дороги были неизвестны. Дэйн был уверен, что сможет набрать силу и скорость, необходимые для того, чтобы доставить их на нижний этаж башни - неважно, даже если ее дверь теперь для них заперта.
   Будь его дерзость устрашила Пи-мобиля, или они удержались от полномасштабной атаки из-за Хована, Дейн не мог догадаться. Но он был рад нескольким минутам отсрочки, когда протестующий двигатель тяжелой машины разгонялся до последнего и величайшего усилия. Гусеницы гусениц вгрызлись в ступени, ведущие к впечатляющему входу в башню. Прошла секунда или две, прежде чем тяга наладилась, а затем сердце водителя вернулось на место, когда машина задрала нос и направилась прямо к порталу.
   Они ударились о закрытые двери с такой силой, что чуть не сбросили их со своих мест. Но это выгравированное бронзовое пространство не было отлито, чтобы выдержать лобовой удар сверхмощного инопланетного транспортного средства, и листья разорвались, пропустив их в широкий зал за ними.
   "Берите Хована и направляйтесь к стояку!" Во второй раз приказ отдавал Дейн. "У меня здесь блокирующая работа". Каждую секунду он ожидал, что где-то вдоль его сжимающегося тела ощутит пулю полицейского бластера - сможет ли теперь его защитить даже космический скафандр?
   В дальнем конце коридора находились слуги и посетители, застрявшие в здании, которые бежали, пытаясь спастись у разбившегося входа краулера. Они бросились плашмя при неуклонном наступлении двух торговцев в скафандрах, которые поддерживали лежащего между ними медика, используя маломощные антигравитационные устройства на поясах, чтобы взять на себя большую часть его веса, так что у каждого была свободная рука, чтобы держать медика. спящий стержень. И они, не колеблясь, использовали это оружие, распыляя законных обитателей башни, пока все не замерли.
   Увидев, что Али и Рип, похоже, держат ситуацию в своих руках, Дейн занялся своей самозваной работой. Он заклинил машину задним ходом, маневрируя с легкостью, которой научился на пересеченной местности Лимбо, пока двери ворот не закрылись. были снова захлопнуты. Затем он развернул машину так, чтобы ее массивность давала эффективную планку, чтобы держать дверь запертой в течение нескольких очень драгоценных моментов. Если не использовать огнемет на полную мощность, чтобы прорубить себе путь, никто не собирался вторгаться внутрь.
   Он выбрался из машины и, повернувшись, обнаружил, что трио из "Королевы" исчезло, оставив всех возможных противников спать на полу. Дэйн присоединился к ним, неся в латных пальцах самое важное оружие для пробуждения общественного мнения - импровизированную клетку, в которой находился один из вредителей из грузового отсека - доказательство их свободного от чумы состояния, которое они намеревались представить Ховану. , через телепередачу, на всю систему.
   Дэйн добрался до шахты подъема и обнаружил, что платформа исчезла. Хватит ли у Рипа или Эли присутствия духа, чтобы отправить ему это автоматически?
   - Разорви - верни стояк, - настойчиво сказал он в горловой микрофон своего шлема.
   - Держите ракеты ровно, - раздался в наушниках холодный голос Али, - они летят вниз. Вы не забыли принести Экспонат А?
   Дэн не ответил. Ибо он был очень занят другой проблемой. На бронзовых дверях, которые он с таким трудом запирал, образовался круглый круг тускло-красного цвета, который быстро превратился в сверкающее пламя. Они принесли огнемёт! Пройдет совсем немного времени, прежде чем появится полиция. Этот стояк -
   Боясь потерять равновесие в громоздком костюме, Дейн не наклонился вперед, чтобы посмотреть в шахту. Но когда его неуверенность достигла апогея, платформа опустилась, и он сделал два шага вперед во временную безопасность, все еще сжимая клетку. С первой же попытки толстые пальцы его руки в перчатке соскользнули с рычага, и он ударил его снова, сильнее, чем намеревался, так что его понесло вверх со скоростью, несовместимой с желудком даже человека, давно привыкшего к космическим полетам. И он чуть не потерял равновесие, когда он остановился многоэтажным выше.
   Но он не потерял рассудка. Прежде чем спуститься с платформы, он установил циферблат в точку, которая поднимет стояк к вершине шахты и удержит его там. Это могло бы заманить Торговцев в ловушку на площадке вещания, но также гарантировало бы им время до того, как силы закона смогут добраться до них.
   Дейн разместил остальную часть своей группы в круглом основном помещении радиовещательной секции. Он узнал фон, который видел тысячи раз за диктором, который представлял выпуски новостей. В одном углу Рип без костюма возился с все еще расслабленным медиком. В то время как Али с угрюмым выражением лица стоял рядом с человеком, носившим эмблему Ком-теха.
   "Все готово?" Рип оторвался от своих бесполезных забот.
   Дейн поставил клетку и начал снимать с себя защитный чехол. "Они прожигали наружные двери вестибюля, когда я взлетел".
   "Тебе это не сойдет с рук..." - сказал Ком-техник.
   Али устало улыбнулся, на губах почти не было веселья. "Слушай, мой друг. С тех пор, как я начал кататься на ракетах, мне говорили, что мне не сойдет с рук то или это. Почему бы не быть более оригинальным? Используйте то, что находится между вашими огромными ушами. Мы пробились сюда с боем - мы приземлились в Террапорте вопреки приказу - мы патрульный пост. Вы думаете, что один человек, один одинокий человек удержит нас сейчас от того, ради чего мы пришли? И не оглядывайтесь на подкрепления Ордены. Мы обрызгали обе эти комнаты. Вы можете запустить аварийную связь в одиночку, и вы это сделаете. Мы Свободные Торговцы... Ха, - мужчина потерял часть своей уверенности, переводя взгляд с одного изможденного молодого лица на другое, - я вижу, вы начинаете понимать, что это значит. На краю мы играем грубо, и мы играем на прочность. Я знаю полсотни способов довести тебя до крика за три минуты, и минимум десять из них не оставят даже следа на твоей коже! Получаем ли мы Служение - или нет?"
   - За этим ты отправишься в Палату!.. - прорычал техник.
   "Хорошо. Но сначала мы транслируем. Тогда, возможно, когда-нибудь корабль, которому не повезло, будет иметь более честную сделку, чем мы. Вы попадаете на свой пост. И мы снова включим воспроизведение - помните об этом. Если вы не дадите нам чистый канал, мы об этом узнаем. Как насчет этого, Рип? Как Хован?
   Лицо Рипа было маской беспокойства. "Должно быть, он принял полную дозу. Я не могу привести его в чувство".
   Было ли это концом их смелой заявки? Пусть каждый или все они предстанут перед экраном, чтобы отстаивать свою позицию, пусть покажут паразита в клетке. Но без профессионального свидетельства Медика, весомого экспертного мнения на их стороне, они были лизнуты. Что ж, иногда удача не пускала человека в плавники до конца.
   Но какое-то упрямое ядро внутри Дэйна не позволяло ему поверить, что они проиграли. Он подошел к медику, скорчившемуся в кресле. Судя по всему, Хован крепко спал, погрузившись в полукоматозное состояние, вызванное усыпляющим лучом. И самое неприятное было то, что этот человек сам мог поставить счетчик на его состояние, дав им инструкции, как привести его в чувство. Сколько часов до естественного пробуждения? Задолго до этого их власть над станцией будет разорвана - они окажутся под охраной либо полиции, либо патруля.
   - Он утонул... - Дейн выразил убеждение, которое ут конец их надеждам. Но Али, похоже, это не беспокоило.
   Камиль стоял с их пленницей, странное выражение на его красивом лице, как будто он пытался припомнить какое-то смутное воспоминание. Когда он говорил, это было для Com-tech. "У вас здесь HD OS?"
   Другой зарегистрированный сюрприз. "Я думаю так-"
   Али сделал резкий жест. - Убедитесь, - приказал он, следуя за мужчиной в другую комнату. Дейн взглянул на Рипа в поисках просветления.
   "Что в Великой Туманности представляет собой ОС HD?"
   "Я не инженер. Это может быть какое-то устройство, чтобы вытащить нас отсюда...
   - Например, пара крыльев? Дэн был склонен к сарказму. Воспоминание о том раскаленном круге на двери этажами двадцатью ниже осталось с ним. Настроение полиции и патруля не улучшить, если они пробьются сквозь препятствия, которые Торговцы устроили, чтобы их задержать. Если они догонят разбойников до того, как у последних появится шанс на беспристрастное слушание, результат не будет счастливым для людей Королевы.
   Али появился в дверях. - Приведите сюда Хована. Вместе Рип и Дейн отнесли медика в маленькую комнату, где они нашли Али и техника, занятых привязкой небольшого легкого трубчатого стула к машине, которая, на их неопытный взгляд, выглядела как набор прутьев. Повинуясь инструкции, они усадили Хована в это кресло, пристегнули его, а медик продолжал мирно дремать. Рип и Дейн непонимающе отступили назад, пока под пристальным взглядом Али ком-техник вносил коррективы и, наконец, щелкнул какой-то скрытый переключатель.
   Дейн обнаружил, что не осмеливается слишком внимательно следить за тем, что за этим следует. Привыкший, как он думал, к трюкам гиперпространства, к ускорению и антигравитации. y, колебания этого качающегося сиденья, странное покачивание полулежачей фигуры сделали с его зрением и чувством равновесия вещи, которые казались чрезвычайно опасными. Но когда сквозь гул таинственной машины Али прорвался стон, все поняли, что инженер-подмастерье нашел решение их проблемы, что Хован просыпается.
   У медика были затуманенные глаза, и он был готов пошатнуться, когда его освободили. И в течение нескольких минут он, казалось, не мог понять ни своего окружения, ни того хода событий, который привел его сюда.
   Давным-давно полиция, должно быть, ворвалась в коридор внизу. Возможно, они уже нашли стояк, по которому их можно было бы поднять наверх. Али вынудил Ком-тех отключить аварийный контроль, который должен был изолировать от внешнего мира все подразделение, в котором они сейчас находились. Но будет ли это защитное устройство держаться и сейчас, никто из троих не был уверен. Время истекало быстро.
   Поддерживая шатающегося Хована, они вернулись в панельную, и под присмотром Али ком-техник занял свое место за пультом. Дейн поставил клетку с паразитом далеко вперед на стол диктора и стал ждать, пока Рип займет свое место рядом с дрожащим медиком. Когда Шеннон не пошевелился, Дэйн удивленно взглянул на него - сейчас не время для раздумий. Но он обнаружил, что внимание обоих его товарищей по кораблю теперь сосредоточено на нем. Рип указал на сиденье.
   - Ты торговец болтовней, не так ли? - резко спросил исполняющий обязанности командира "Королевы". "Сейчас самое время кричать на жаргоне..."
   Они не могли иметь в виду! Но было совершенно очевидно, что они это сделали. Конечно, карго-мастер должен был быть представителем корабля. Но это было в вопросах торговли. И как он мог стоять там и спорить се для королевы? Он был самым новым, самым зеленым членом ее команды. Во рту уже пересохло, а нервы напряглись. Но Дейн не знал, что ничего из этого не было видно ни по его лицу, ни по манерам. Обычная бесстрастность, которая маскировала его внутренние конфликты с первых дней в Пуле, служила ему и сейчас. И другие никогда не замечали нерешительности, с которой он подходил к месту диктора.
   Едва Дейн сел, положив одну руку на клетку с вредителем, как Али опустил два пальца в резком взмахе, сигнализирующем о том, что Ком-тех должен приступить к работе. Далеко над ними раздался шепот, означавший начало воспроизведения. Они могли бы проверить, идет ли трансляция или нет. Хотя Дейн ничего не мог видеть из широкой аудитории, с которой он сейчас столкнулся, он понял, что комната и те, кто в ней, теперь видны на каждом настроенном видеоряде. Вместо реального актерского состава слушателей ждала мелодрама, столь же дикая, как и их любимые романы. Достаточно было взломать "Патруль", чтобы создать иллюзию боевика и криминального разнообразия.
   Второй палец двинулся в его сторону, и Дейн наклонился вперед. Он смотрел только на складки широкой занавеси, но он должен помнить, что на самом деле перед ним было море лиц, лиц тех, кого он и Хован, работая вместе, должны убедить, если он хочет спасти королеву. и ее экипаж.
   Он нашел свой голос, и он был твердым и ровным, он мог обрисовывать в общих чертах какую-то проблему с укладкой для одобрения Ван Райка.
   "Люди Терры..."
   Марсианин, венерианец, колонист астероида - внутренне все они оставались землянами, и на этом он мог отдохнуть. Он был терранцем, апеллирующим к себе подобным.
   "Люди Терра, мы предстали перед тобой, чтобы просить справедливости... - откуда-то легко донеслись слова, сорвавшись с его губ и сосредоточившись на пятне света впереди. И эта "справедливость" звучала как-то успокаивающе.
   ГЛАВА XVII
   ПОД СТРАЖЕЙ
   - Тем из вас, кто не путешествует по звездным тропам, наш случай может показаться загадочным... - слова давались легко. Дейн набрался уверенности, когда h - сказал он, намереваясь дать понять остальным, что значит быть вне закона.
   "Мы - патрульный пост, объявленный вне закона, как чумной корабль", - откровенно признался он. - Но это наша настоящая история...
   Быстро, с потоком языка, который, как он знал, он не мог использовать, Дэйн перешел к истории Саргола, чумы, которую они унесли из этого мира. И в нужный момент он просунул руку в перчатке в клетку и вытащил извивающееся существо, которое тщетно било отравленными когтями, держа его над темным столом, чтобы невидимые наблюдатели могли наблюдать резкое изменение цвета, которое сделало его таким угроза. Дэйн продолжил рассказ о злополучном путешествии Королевы - об их вынужденном спуске на Э-Стат.
   "Спросите правду у "Интер-Солар", - потребовал он от ау.
   за этими стенами. "Мы не были пиратами. Они обнаружат в своих записях ваучеры, которые мы оставили. Затем Дейн описал странную охоту, когда под предводительством хубата они, наконец, нашли и изолировали угрозу и приземлились в самом сердце Большого Огня. За этим последовал его собственный поиск медицинской помощи, похищение Хована. В этот момент он повернулся к медику.
   - Это медик Хован. Он согласился выступить от нашего имени и засвидетельствовать правду - что Солнечная Королева не была поражена какой-то неизвестной чумой, а заражена живым организмом, который теперь находится под нашим контролем... Хован собирался это сделать. Мужчина выглядел потрясенным и больным, как будто резкое пробуждение, которому они его подвергли, сделало его слишком ошеломленным, чтобы взять себя в руки.
   Но из какого-то скрытого резервуара силы медик призвал необходимую ему энергию. И его свидетельство было всем, на что они надеялись. Хотя время от времени он уходил в технические термины. Но, как думал Дейн, их использование только повысило авторитетность его описания того, что он обнаружил на борту космического корабля, и того, что он сделал, чтобы нейтрализовать действие яда. Когда он закончил, Дэйн добавил несколько последних слов.
   "Мы нарушили закон, - прямо признал он, - но дрались в целях самообороны. Все, о чем мы сейчас просим, - это привилегия провести беспристрастное расследование, шанс защитить себя - что любой из вас считает само собой разумеющимся на Терре - перед судами этой планеты... - Но он не мог закончить без перерыва.
   Из проигрывателя над их головами проревел другой голос, перебивая его последние слова:
   "Сдаваться! Это Патруль. Сдавайся или прими последствия!" И тот слабый вздох, который сигнализировал об их открытом контакте с внешним миром, был прерван. Ком-техник отвернулся от пульта управления с насмешливой полуулыбкой на лице.
   "Они добрались до цепи и отключили вас. Готово!
   Дейн уставился в клетку, где Теперь почти невидимая вещь сгорбилась. Он сделал все, что мог, они все сделали все, что могли. Он не чувствовал ничего, кроме огромной усталости, подавляющей усталости, не столько тела, сколько нервов и духа.
   Рип нарушил тишину вопросом, адресованным технику. - Вы можете подать сигнал внизу?
   - Собираешься сдаться? Парень просветлел. - Да, есть интерком, который я могу включить.
   Рип встал. Он расстегнул ремень на талии и положил его на стол, обезоруживая себя. Без слов Али и Дейн последовали его примеру. Они сыграли свою руку - затягивание борьбы ничего не значило. Исполняющий обязанности капитана королевы отдал последний приказ:
   - Скажи им, что мы спускаемся без оружия - сдаемся. Он остановился перед Хованом. - Тебе лучше остаться здесь. Если возникнут какие-то проблемы, вам незачем быть застигнутым врасплох.
   Хован кивнул, когда все трое вышли из комнаты. Дэйн, вспомнив трюк, который он провернул со стояком, прокомментировал:
   - Мы можем застрять здесь...
   Али пожал плечами. "Тогда мы можем просто подождать и позволить им забрать нас". Он зевнул, его темные глаза затуманились. "Меня не волнует, если после этого они просто позволят нам спать сутки напролет. Ты действительно думаешь, - обратился он к Рипу, - что мы сделали себе что-нибудь хорошее?
   Рип не отрицается и не подтверждается. "Мы воспользовались нашим единственным шансом. Теперь дело за ними... - Он указал на стену и на изобилующий мир, лежащий за ней.
   Али криво усмехнулся. - Я заметил, что вы оставили то, что вы называете, Ховану.
   "Он хотел поэкспериментировать", - ответил Дейн. - Я думал, он это заслужил.
   "А теперь вот то, что мы Он заработал... Рип вмешался, когда до их ушей донесся гул стояка.
   - Может, нам уйти в укрытие? Подвижные брови Али подчеркивали его требование. "Силы правопорядка могут взорваться с полыхающими бластерами".
   Но Рип не двигался. Он стоял прямо перед входной дверью, и, привлеченные чем-то в этой его позе, двое других встали с обеих сторон, так что они оказались перед сомнительным будущим как единая группа. Что бы ни случилось сейчас, люди Королевы встретит это вместе.
   В чем-то Али был прав. У четверых появившихся мужчин были наготове свои бластеры или электрошокеры, и прицелы этих орудий были направлены на середину Свободных торговцев. Когда пустые руки Дэйна ладонями наружу поднялись на одну линию с его плечами, он оценил сопротивление. Двое были в серебристо-черном, как у Патруля, двое - в темно-зеленом, как у Терраполиса. Но все они выглядели как мужчины, с которыми лучше не играть в игры.
   И было ясно, что они готовы не рисковать с преступниками. Несмотря на пассивность людей Королевы, их руки были скованы за спиной силовыми прутьями на запястьях. Когда быстрый поиск показал, что все трое были безоружны, двое их похитителей загнали их на стояк, в то время как другая пара осталась позади, предположительно, чтобы обнаружить любые повреждения, которые они нанесли сооружениям Башни.
   Полиция ничего не говорила, кроме нескольких скупых слов между собой и рявкающего приказа идти, отданного заключенным. Очень скоро они оказались в вестибюле перед обломками краулера и дверями, в которых была прожжена рваная щель. Али наблюдал за происходящим со своей обычной отстраненностью.
   "Отличная работа, - похвалил он предприимчивость Дейна. - У них будет переезд...
   "Давай!" Хеа Ваша рука между лопатками подгоняла его.
   Инженер-ученик обернулся, его глаза сверкали. "Держи себя в руках! Мы еще не мой корм. Я думаю, что на первом месте стоит мелкий вопрос суда...
   - Вы в курсе, - откровенно презрительно произнес Патрульный.
   Дэн похолодел. Впервые этот аспект их затруднительного положения действительно зафиксировался. Размещенные вне закона могут, в разумных пределах, быть расстреляны на месте без дальнейшего обращения к закону. Если бы этот ярлык приклеился к экипажу "Королевы", у них практически не было шансов. И когда он увидел, что Али больше не склонен возражать, он понял, что этот факт дошел и до Камила. Все будет зависеть от того, какое впечатление произвела их трансляция. Если общественное мнение склонится на их сторону - тогда они смогут защищаться на законных основаниях. В противном случае лунные мины могут стать лучшим приговором, на который они смеют надеяться.
   Их вытолкнуло на яркий солнечный свет. Там стояла Королева, ее иссеченный метеоритами бок отражал свет ее родного солнца. А вокруг нее на безопасном расстоянии было окружено что-то похожее на небольшой механизированный армейский корпус. Власти очень старались, чтобы из ее внутренних помещений больше не вырвались мятежники.
   Дейн думал, что их загрузят в мобильный или вертолет и увезут. Но вместо этого их промаршировали сквозь ряды переносных огнеметов, скремблеров и другого оборудования на открытое пространство, где их мог видеть любой дежурный у визового экрана в кабине управления космонавта. Офицер Патруля, нагрудный знак которого ослепительно сверкал на солнце, стоял за громкоговорителем. Когда он понял, что трое заключенных присутствуют, он взял ручной микрофон и заговорил в него - его голос так передавался поле так отчетливо, как должно достигать Уикса внутри запечатанного грузового корабля.
   - У вас есть пять минут, чтобы открыть люк. Ваши люди были взяты. Пять минут, чтобы открыть люк и сдаться.
   Али усмехнулся. "И как, по его мнению, он собирается добиться этого?" - осведомился он у воздуха и, между прочим, у охранников, теперь выстроившихся в квадрат вокруг троих. "Ему понадобится больше, чем огнемет, чтобы развязать старуху, если ей не понравится его предложение".
   В частном порядке Дейн согласился с этим. Он надеялся, что Уикс решит продержаться - по крайней мере, до тех пор, пока у них не будет лучшего представления о том, что будет в будущем. Ни один инструмент или оружие, которые он видел в собрании вокруг них, не были достаточно мощными, чтобы пробить оболочку Королевы. И на борту было достаточно припасов, чтобы продержать Уикса и его подопечных по крайней мере неделю. Поскольку у Тау появились признаки выхода из комы, вполне возможно, что за это время экипаж корабля встанет на защиту. Все зависело от нынешнего решения Уикса.
   В гладких бортах корабля не зиял люк. Она могла бы быть инертным изгоем для любого ответа на это требование. Уверенность Дэна начала расти. Уикс принял вызов, он будет продолжать сбивать с толку полицию и патруль.
   Они не знали, как долго продлится этот тупик, потому что на доску вышел другой игрок. Через ряды осаждающих Хован в сопровождении патрульных пробрался к офицеру у микрофонной станции. Что-то в его воздухе говорило о том, что он собирается дать бой. И разговор у микрофона разнесся по всему полю, о чем они не сразу узнали.
   - Там больные... - прогремел голос Хована. - Я требую права вернуться в строй...
   "Если и когда они сдадутся, им всем будет оказана необходимая помощь", - таково было физический Но он не произвел впечатления на медика с границы. Дейн случайно выбрал лучшую поддержку, чем предполагал.
   "Pro Bono Publico..." - издал боевой клич своей Службы Хован. "Для общественного блага..."
   -- Чумной корабль... -- начал офицер. Хован нетерпеливо отмахнулся.
   "Бред какой то!" Его голос разнесся по полю. "На борту нет чумы. Я готов подтвердить это перед Советом. И если вы откажете этим людям в медицинской помощи, в которой они нуждаются, я доведу дело до сведения своего совета!
   Дэн глубоко вздохнул. Это взлетало на их орбиту! Не будучи членом экипажа "Королевы", на самом деле у него были веские причины злиться на то, как с ним обращались в их руках, нынешнее отношение Хована имело или должно было иметь значение.
   У патрульного офицера, который еще не был готов сдать все баллы, был ответ: "Если вы можете подняться на борт - идите".
   Хован выхватил у изумленного офицера микрофон. "Недели!" Его голос был повелительным. - Я поднимаюсь на борт - один!
   Все взгляды были прикованы к кораблю, и какое-то время казалось, что Уикс не доверяет медику. Затем, высоко в ее игольчатом носу, один из аварийных портов, не предназначенный для использования, кроме крайней необходимости, открылся, и пластиковая лестница упала звено за звеном.
   Краем глаза Дейн уловил вспышку движения слева от себя. Закованный в наручники, он бросился на полицейского, который целился из электрошокера в порт. Его плечо ударило товарища по пояс, и его вес отбросил их обоих с грохотом на бетонный тротуар, когда Рип закричал и грубо схватился руками за теперь уже беспомощного ученика-карго.
   Его подняли на ноги, пробуя на вкус плоская сладость крови там, где размашистый удар удивленного и испуганного полицейского рассек ему губу о зубы. Он сплюнул красным и сердито посмотрел на кольцо разгневанных мужчин.
   - Почему бы тебе не пнуть его? - спросил Али, в его голосе звенело огромное и горячее презрение. - У него руки в наручниках, так что он честная добыча...
   "Что тут происходит?" Офицер прорвался через кольцо. Полицейский, снова поднявшись на ноги, схватил винтовку, которую атака Дейна выбила из его рук.
   "Ваш мальчик здесь, - был готов ответить Али, - пытался найти цель внутри люка. Это обычный способ заключать перемирие, сэр?
   Ему ответили свирепым взглядом, и стрелку резко приказали отойти в тыл. Дэйн, прояснив голову, посмотрел на королеву. Хован взбирался по трапу - он был на расстоянии вытянутой руки от полуоткрытого люка. Сам факт того, что медику удалось настоять на своем, слегка обнадеживал. Но троим не дали долго насладиться этой маленькой победой. Их выгнали с поля, погрузили в мобиль и отвезли в город за несколько миль. Их держал Патруль, а не Терраполиция. Дейн не был уверен, следует ли считать это благоприятным или нет. Как Свободный Торговец, он питал невольное уважение к организации, которую он видел в действии на Лимбо.
   Некоторое время спустя они очутились, освободившись от силовых решеток, одни в комнате, в которой, несмотря на голые стены, была скамья, на которой все трое, к счастью, опустились на землю. Дейн уловил предостерегающий жест Али - они находились под невидимым наблюдением, и у них тоже должна быть слушающая аудитория - где-то в лабиринте офисов.
   - Никак не могут решиться, - Ученик Инженера оперся плечами о стену. "Либо мы отчаянные преступники, либо мы герои. Они собираются позволить времени решить".
   - Если мы герои, - немного ворчливо спросил Дейн, - что мы делаем здесь взаперти? Я бы хотел немного земных удобств - начиная с полноценного обеда...
   "Никаких отпечатков пальцев, никаких психотестов", - размышлял Рип. "Да, они еще не провели нас через систему".
   - И мы определенно не забытые люди. Вытри лицо, дитя, - сказал Али Дейну, - у тебя все еще течет слюна.
   Ученик-карго провел рукой по подбородку и убрал ее, красную и липкую. К счастью, его зубы остались целыми.
   "Нам нужно, чтобы Хован читал им больше законов", - заметил Камиль. - Вам следует обратиться за медицинской помощью.
   Дэйн вытер рот. Ему не нужна была вся эта заботливость, но он догадался, что Али говорил в пользу тех, кто теперь держал их под наблюдением.
   "Кстати, о Ховане... интересно, что стало с этим вредителем, которого он должен был держать под контролем. Он не взял с собой клетку, когда вышел из Башни, не так ли? - спросил Рип.
   - Если в том здании что-то прорвется, - решил Дейн дать пищу для размышлений тем силам, которые держали их под стражей, - у них будут проблемы. Практически невидимый и ядовитый. И, возможно, он тоже может воспроизвести себе подобных. Мы ничего об этом не знаем...
   Али рассмеялся. "Такое веселье и игры! Представьте себе сотню милых существ, порхающих в секции вещания и выходящей из нее. А у капитана Джеллико есть единственный хубат на Терре! Он может назвать свои условия для задержания чумы. Все место будет заполнено спящими, прежде чем они закончат...
   Не отправит ли этот обрывок информации несколько патрульных в Башню на поиски существа в клетке? Мысль о Такая экспедиция немного утешила пленников.
   Примерно через час их покормили, бесшумно и без видимых помощников, когда три подноса проскользнули в щель в стене на уровне пола. Нос Рипа сморщился.
   "Теперь я получаю вектор! Мы поражены чумой - держитесь в стороне и наблюдайте, не покроемся ли мы пурпурными пятнами!"
   Али поднимал термокрышки с контейнеров и вдруг встал и поклонился в сторону глухой стены. - Большое, большое спасибо, - произнес он. - Ничего, кроме самого лучшего - по крайней мере, пайка младшего командира! Мы поставим высшую оценку этой заботливости, когда нас спросят сияющие силы".
   Это была хорошая еда. Дейн ел осторожно из-за разорванной губы, но все приключение приобрело более розовый оттенок. Время, прошедшее до того, как они подверглись обычной процедуре, за которой следовали уголовники, этот превосходный обед - все это было многообещающе. Патруль еще не знал, как с ними обращаться.
   - Нас накормили, - заметил Али, ставя последнее блюдо обратно на поднос. "Теперь можно подумать, что они переспали нас. Мне не помешало бы несколько дней - и ночей - поспать прямо сейчас.
   Но этот намек не был воспринят, и они продолжали сидеть на скамейке запасных, пока время хромало. Судя по часам Дейна, сейчас, должно быть, ночь, хотя ровный свет в комнате без окон не изменился. Что Хован обнаружил в Королеве? Удалось ли ему разбудить кого-нибудь из экипажа? И был ли космонавт по-прежнему цел, или Терраполиции и Патрулю удалось захватить его?
   Он так сильно устал, что глазам казалось, будто под веки насыпали горячего песка, тело болело. И, наконец, он кивнул в дремоту, от которой он проснулся с рывками шеи. Рип откровенно спал, прислонившись плечами и головой к стене, а Али-лу с закрытыми глазами. Хотя ученик-карго был уверен, что Камиль был более бдителен, чем его товарищи, словно ждал чего-то, что, как он думал, должно было произойти в ближайшее время.
   Дэн мечтал. Он снова ступил на риф, возвышающийся над мелководьем Саргола. Но у него не было оружия, а под поверхностью воды скрывался горп. Когда он доберется до разлома в омытой водой скале прямо перед собой, паукообразный ужас ударит, и против его атаки он будет беззащитен. И все же он должен идти вперед, потому что не может контролировать свои действия!
   "Вставай!" Рука Али лежала на его плече, тряся его взад-вперед с чем-то близким к нежности. "Должны ли вы изобразить космическую лунную летучую мышь?"
   - Горп... - Дэйн вернулся к настоящему и покраснел. Он боялся признаться в кошмаре, особенно перед Али, чье самообладание всегда приводило его в замешательство.
   "Здесь нет горпов. Ничего кроме-"
   Слова Камила затерялись в столкновении металла с металлом, когда панель скользнула обратно в стену. Но ни один охранник в черном с серебром Патруля не вышел, чтобы вызвать их на суд. Ван Райк стоял в проеме, полуулыбаясь им со своей обычной сонной доброжелательностью.
   - Ну-ну, а вот и наши пропавшие, - его мурлыкающий голос был самым красивым звуком, который Дейн думал, что он когда-либо слышал.
   ГЛАВА XVIII
   СДЕЛКА ЗАКЛЮЧЕНА
   - ...и вот мы приземлились здесь, сэр, - завершил свой отчет Рип таким обыденным тоном, каким он мог бы описать совершенно обычное путешествие, скажем, между Террапортом и Луна-Сити. у, пробег без происшествий и унылый грузоперевозки.
   Экипаж "Королевы Солнца", за исключением Тау, собрался в комнате где-то на просторах штаб-квартиры патруля. Поскольку комната казалась удобной конференц-залом, Дэйн подумал, что их статус теперь должен быть на более высоком уровне, чем статус преступников из патрульных постов. Но он также был уверен, что если они попытаются выйти из здания, то попытка не увенчается успехом.
   Ван Райк невозмутимо сидел на выбранном им месте, сцепив пальцы обеих рук на массивном животе. Он сидел так же бесстрастно, как капитан, пока Рип рассказывал об их приключениях, так как они все были поражены. Хотя другие слушатели проявили интерес к этой истории, старшие офицеры не сделали никаких комментариев. Теперь Джеллико повернулся к своему карго-мастеру.
   - Как насчет этого, Ван?
   "Что сделано, то сделано-"
   Восторг Дейна испарился, словно его унесло сарголианским штормовым ветром. Карго-мастер не одобрил. Значит, должен был быть другой способ достичь своих целей - способ, который младшие члены экипажа были слишком неопытны или слишком тупы, чтобы увидеть...
   "Если мы взлетим сегодня, мы можем просто заключить грузовой контракт".
   Дэн вздрогнул. Вот оно! Точка, которую они упустили из виду во время они изо всех сил пытаются получить помощь. Не было никакого шанса поднять корабль сегодня - вероятно, не в ближайшие дни - или когда-либо, если дело пойдет против них. Значит, они нарушили контракт - и Правление будет ругать их за это. Дэн внутри вздрогнул. Он мог попытаться дать отпор Патрулю - между Свободными торговцами и космической полицией всегда существовало легкое соперничество. Но вы не могли дать отпор Совету - и сохранить свою лицензию, а значит, иметь возможность оставаться в космосе. Разорванный контракт мог навсегда отрезать человека от звезд. Капитан Джеллико очень мрачно посмотрел на это напоминание.
   - Эйси будут готовы вмешаться. Я хотел бы знать, почему они были так уверены, что у нас на борту чума...
   Ван Райк фыркнул. - На это я могу дать вам пять ответов - на первый они могли знать о родстве этих существ с лесом, и это было бы легко предсказать в результате того, что мы взяли груз на борт, - или, опять же, они могли преднамеренно посадить вещи на нас через Саларики - Но мы никогда не сможем это доказать. Остается, что они получат для себя сарголианский контракт, если только... - Он остановился, глядя прямо перед собой на стену между Рипом и Дейном. А его помощник знал, что Ван изучает свежую идею. Идеи Вана ни в коем случае нельзя было презирать, и Джеллико теперь не беспокоил начальника грузов вопросами.
   Следующим и прямо с капитаном заговорил Рип. - Вы знаете, что они собираются сделать с нами, сэр?
   Капитан Джеллико хмыкнул, и его губы сардонически скривились, когда он ответил: "По моему мнению, они сейчас заняты составлением списка преступлений, которые вы четверо совершили - возможно, им пришлось включить большой компьютер HG для решения проблемы. . Подсчета еще нет. Мы дали им нашу автоматическая запись полета, и это должно дать им больше пищи для размышлений".
   Дейн размышлял о том, что эксперты сделают из механических записей о последних нескольких неделях королевы - раздел, посвященный их приземлению в Большом Берне, должен был немного удивить. Ван Райк встал и направился к двери конференц-зала. Она была открыта извне так быстро, что Дейн был уверен, что они находились под постоянным наблюдением.
   - Торговое дело, - отрезал карго-мастер, - контрактная сделка. Отведите меня в запечатанную коммутационную будку!
   Контракты могли быть не столь священны для Службы защиты, как для Торговли, но Торговля обладала своими полномочиями, и, поскольку Ван Райк, невинный свидетель проблем Королевы, не мог быть по закону обвинен в каком-либо преступлении, его выпроводили из комнаты. . Но дверная панель была заперта за ним, закрывая остальных с невысказанным предупреждением, что они не были свободными агентами. Джеллико откинулся на спинку стула и потянулся. Долгие годы тесной дружбы научили его тому, что его карго-мастеру можно было доверить не только реальную торговлю и обслуживание грузов, но и то, что он мог выпутаться из некоторых запутанных ситуаций, которые не могли быть разрешены его собственными методами прямого действия. К их текущей проблеме были применены прямые действия - теперь все остальное зависело от Вана, и он был готов делегировать всю ответственность.
   Но они недолго оставались одни. Дверь снова открылась, чтобы впустить патрульных звездного ранга. Ни один из Свободных Торговцев не восстал. Как члены другой Службы они считали себя равными. И это было их личным хвастовством, что интересы галактической цивилизации, представленные черным и серебряным цветом, часто следовали, а не опережали коричневые туники в новые уголки вселенной.
   Однако Рип, Али, Дейн и Уикс ответили так полно, как только могли, на поток вопросов, который их захлестнул. Они подробно объяснили свой визит в Э-Стат, высадку в Биг Бёрн, похищение Хована. Упрямое чувство Дэйна, что он прав, росло против расспросов. При тех же обстоятельствах, как бы поступили этот командир, этот офицер звена, этот старший разведчик, все сидящие там? И каждый раз, когда они делали вывод, что его участие в этом деле было незаконным, он напрягался.
   Конечно, на Кольце должен быть закон и порядок, и вдвойне он должен обеспечивать и защищать жизнь на более мягких планетах внутренних систем. Он не отрицал, что на Лимбо он, например, был очень рад видеть, как Патруль ворвался в штаб-квартиру пиратов, засевших на этом полумертвом мире. И он никогда не презирал мужчин в поле. Но, как и все Свободные Торговцы, он был под влиянием убеждения, что слишком часто законы, применяемые Патрулем, благоприятствовали богатству и могуществу Компаний, что этот закон можно было исказить, и Патруль был отправлен для осуществления действий, которые, хотя и были законными, были по своей сути законными. несправедливо по отношению к тем, у кого не было средств, чтобы бороться с ним в дальних судах Совета. Точно так же, как теперь он был уверен, что Эйзи принесли сюда все свое влияние против людей Королевы. И Inter-Solar оказала большое влияние.
   В конце испытания их показания были прочитаны им с магнитофонной ленты, и они подписали их большим пальцем. Были ли это заявления или признания, размышлял Дейн. Возможно, в своих честных отчетах они только что расписались в лунных шахтах. Только не было хода, чтобы вывести их и забронировать. И когда Уикс прижал большим пальцем конец ленты, капитан Джеллико взял его за руку. Он посмотрел на свои часы.
   -- Сейчас десять часов, -- заметил он. "Моим людям нужен отдых, и мы все хотим еды. Вы закончили с нами?
   Командующий был представителем другая группа. "Вы должны оставаться в карантине, капитан. Ваш корабль еще не признан свободным от порта. Но вам будут предоставлены покои...
   Их снова повели через пустые залы к другой части обширного штаба патруля. Окна не выходили во внешний мир, но были койки и небольшая столовая. Али, Дейн и Рип повернулись, больше интересуясь сном, чем едой. И последнее, что помнил Карго-ученик, - это то, как Джеллико серьезно разговаривал со Стином Уилкоксом, пока они оба потягивали дымящиеся кружки настоящего терранского кофе.
   Но после двенадцати часов сна эти трое были менее довольны заключением. Никто не подошел к ним, и Ван Райк не вернулся. За этот факт команда цеплялась как за луч надежды. Где-то там, должно быть, ведет бой карго-мастер. И весь обширный запас торговых знаний Вана, все его умение срезать углы и заключать выгодные сделки, завербованные от их имени, должны принести им некоторые уступки.
   Вошел медик Тау и привел с собой Хована. Оба выглядели уставшими, но торжествующими. И их отчет был выстрелом в руку для теперь беспокойных Трейдеров.
   - Мы затолкали его им в глотки, - объявил Тау. "Они готовы признать, что это были те ядовитые жуки, а не чума. Кстати, - он ухмыльнулся Джеллико, а затем выжидающе огляделся, - где Ван? Это происходит в его отделе. Мы собираемся нажиться на тех, кого дети бросили в морозилку. Терра-Лаб делает на них ставки. Я сказал встретиться с Ваном - он может устроить для нас лучшую сделку. Где он?"
   - Пошел узнать о нашем контракте, - сообщил Джеллико. "Какие новости о нашем статусе сейчас?"
   - Что ж, они должны стереть список чумных кораблей. Кроме того, мы большие новости. В офисе около двадцати видео-мужчин, Они пытаются войти и заставить нас сделать несколько точечных трансляций. Похоже, здешние дети, - он ткнул большим пальцем в сторону трех учеников, - что-то затеяли. Межсолнечное вторжение не может быть большой новостью! Человеческий интерес заправлен баком. Я был на Видео дважды, и они почти постоянно пытаются подписать Хована...
   Медик с границы кивнул. "Хотел, чтобы я появился в трехнедельном графике", - усмехнулся он. "Меня попросили принять участие в программе "Наши герои звездных линий" и в двух программах-викторинах. Что касается тебя, ты, молодой преступник, - он повернулся к Дейну, - ты будешь хорошей добычей примерно для трех сетей. Кажется, ты хорошо передаешь, - произнес он последние слова, как будто это было обвинение, и Дейн поежился. - В любом случае, ты что-то сделал со своим сумасшедшим трюком. И, капитан, трое хотят купить вашего хубата. Насколько я понимаю, они планируют показать, как он ловит этих вредителей. Так что будьте готовы...
   Дэйн попытался представить себе сцену, в которой он делил высший чек с Queex, и вздрогнул. Все, чего он хотел сейчас, - это освободиться от Терры и отправиться в приятный, тихий, несложный мир, где проблемы можно было решить с помощью усыпляющего стержня или бластера, а видеоэкран был неизвестен.
   Узнав о том, что их ждет снаружи, мужчины королевы были более довольны тем, что их заточили в карантинной секции. Но по прошествии времени, а карго-мастер не вернулся, в них проснулась тревога. К настоящему времени они были вполне уверены, что любое наказание, которое наложит Патруль или Терраполиция, не будет слишком суровым. Но расторжение контракта было другим, более серьезным делом, чем любое правило правоохранительных органов. И Джеллико принялся ходить по комнате, в то время как Танг и Уилкокс, начавшие партию в четырехмерные шахматы, сделали бесчисленное количество ошибок в ходах, а Стоц угрюмо уставился на стену, очевидно, слишком погруженный в свои мрачные мысли, чтобы подняться из-за обеденного стола в алькове.
   Хотя время перестало иметь для них большое значение, за исключением раздражающего напоминания о теперь неизбежном провале их сарголианского предприятия, они отметили часы второго полного дня заключения, прежде чем Ван Райк, наконец, появился. Начальник груза явно устал, но не выказывал никаких признаков беспокойства. На самом деле, когда он вошел, он напевал то, что, как ему казалось, было популярной мелодией.
   Джеллико не задавал вопросов, он просто посмотрел на своего доверенного офицера, вопросительно приподняв бровь. Зато окружили остальные. Было так очевидно, что Ван Райк был доволен собой. Это могло означать только то, что каким-то фантастическим образом ему удалось погубить их затею, приземлившись на полном оперении, что каким-то образом он убедил Королеву уйти от опасности и занять положение, в котором он мог контролировать ситуацию.
   Он остановился прямо в дверном проеме и посмотрел на Дейна, Али и Рипа с притворной строгостью. - Вы беаааадные мальчики, - сказал он им, качая головой и растягивая прилагательное. "Каждый из вас понизился в списке на десять файлов".
   Что должно снова поставить его на нижнюю ступеньку, быстро подсчитал Дейн. Или даже ниже - хотя он не понимал, как он может упасть ниже того звания, которое занимал при назначении. Однако он нашел эту новость обнадеживающей, а не обескураживающей. По сравнению с безрадостным приговором на лунных рудниках такое понижение в должности было ровным счетом ничего, и он знал, что Ван Райк первым сообщает худшие новости.
   - Вы также лишаетесь всей платы за этот рейс, - продолжал карго-мастер. Но вмешался Джеллико.
   - Совет в порядке?
   По кивку карго-мастера Джеллико добавил. - Корабль платит.
   - Так я им и сказал, - согласился Ван Райк. - Королева предупреждена об уходе с Терры на десять солнечных лет...
   Они могли взять и это. Другой Свободные торговцы возвращались в свои родные порты примерно раз в четверть века. Это было настолько меньше, чем они ожидали, что предложение было встречено сосредоточенным вздохом облегчения.
   - Выход на земную сторону запрещен...
   Ладно - не отпускай. Они не были настолько очарованы Террапортом после своего недавнего опыта, что хотели задержаться в его окрестностях дольше, чем это было необходимо.
   "Мы теряем контракт с Сарголом..."
   Это было больно. Но они смирились с этим с того часа, когда поняли, что не смогут вернуться на благоухающую планету.
   - В "Интер-Солар"? Уилкокс задал важный вопрос.
   Ван Райк широко улыбался, как будто потеря, о которой он только что объявил, была в некотором роде приобретением. "Нет - комбинировать!"
   "Объединить?" - повторил капитан, и его недоумение повторилось по всему кругу. Как в нее попал главный конкурент Inter-Solar?
   - Мы заключили сделку с Альянсом, - сообщил им Ван Райк. "Я не собирался позволять ИГ наживаться на нашей потере. Поэтому я пошел к Виккерсу в Комбайн и рассказал ему о ситуации. Он понимает, что мы были солидарны с салариками, а айси - нет. И шанс направить бластер в хвост I-S - это именно то, чего он так ждал. Груз завтра отправится к штормовым жрецам на легком крейсере - он прибудет вовремя.
   Да, легкий крейсер, один из быстрых кораблей, обслуживаемых крупными ротами, мог совершить переход к Сарголу с небольшим запасом. Штотц кивнул, одобряя это практическое решение.
   "Я согласен с этим..." Это заставило их всех вздрогнуть. Для Ван Райка уйти от королевы - это было немыслимо. так, как если бы капитан Джеллико вдруг объявил, что собирается уйти в отставку и стать фермером, выращивающим водоросли. - Только на одну поездку, - поспешил заверить их карго-мастер. - Я сглаживаю их вектор с помощью штормовых жрецов и передаю, чтобы Айси замерзли...
   Тут прервал капитан Джеллико. - Вы имеете в виду, что Альянс выкупает нас, а не просто захватывает? Что за сделка...
   Но Ван Райк с ослепительной улыбкой на пухлом лице кивал в знак согласия. - Они забирают наш контракт и наше место у салариков.
   - В обмен на что? Стин Уилкокс запросил их все.
   - За двадцать пять тысяч кредитов и доставку почты между Ксехо и Трюсворлдом - пограничными планетами. Они достаточно далеко от Терры, чтобы обойти постановление об изгнании. Патруль выпроводит нас и проследит, чтобы мы приступили к работе, как маленькие космонавты. У нас будет два года хорошей, спокойной работы на регулярной зарплате. Потом, когда все светящиеся силы забудут о нас, мы снова сможем вклиниться в торговые пути.
   - А плата? - Почтой первого или второго класса? "Когда начнем?"
   "Стандартная оплата по завершении каждого прогона - расценки Совета", - отвечал он по порядку. - Почта первого, второго и третьего класса - все, что имеет государственную печать, и вне этих мест может оказаться чем угодно ! И ты начнешь, как только сможешь добраться до Зехо и сменить разведчика Альянса, который сдерживал бег.
   - Пока ты отправляешься в Саргол... - прокомментировал Джеллико.
   "Пока я совершаю один рейс на Саргол. Ты можешь пощадить меня, - он опустил одну из своих больших рук на плечо Дейна и быстро сжал плоть под ней. "Видя, как наши юниоры помогли нам вытащить нас из этой последней путаницы, мы можем доверять им примерно на дюйм больше, чем раньше. В любом случае - Cargo-master на связи. ail run в лучшем случае более или менее пустяковая работа. И вы можете доверять Торсону в вопросах укладки - это единственное, что он знает . Такая сомнительная концовка заставила Дэйна задуматься, получил ли он комплимент или предостережение. - Я снова буду на борту, прежде чем вы это узнаете - Альянс отправит меня в Трюсворлд во время вашего второго путешествия, и я присоединюсь к кораблю там. На этот раз нам не придется беспокоиться какое-то время. Ничего не может случиться во время рассылки почты". Он покачал головой, глядя на трех самых младших членов экипажа. - Вас ждут очень скучные времена - и это сослужит вам хорошую службу. Дайте вам возможность изучить свою работу, чтобы, когда вы подойдете для повторного назначения, вы могли забрать некоторые из тех файлов, которые вы только что понизили в должности. А теперь, - он быстро направился к двери, - я пересяду на крейсер Синдиката. Я так понимаю, ты не хочешь встречаться с людьми из Видео?
   Увидев их поспешное согласие на это, он рассмеялся. "Ну, Патруль не хочет, чтобы Видео разглагольствовало о "своевольном подавлении официальных новостей", так что где-то через час вас выпустят через черный ход. Королеву кладут в люльку, а вас к ней отвезет полевой самокат. Вы обнаружите, что ее обслуживают для взлета в Луна-Сити. Там можно переоборудоваться для дальнего космоса. Откровенно говоря, чем раньше вы покинете планету, тем счастливее будут все ранги - и здесь, и в Правлении. Нам будет лучше немного походить тихонько и позволить им забыть о существовании Солнечной Королевы и ее сумасшедшей команды. По отдельности и вместе вам удалось нарушить - или, по крайней мере, обойти - половину законов в книгах, и они хотели бы выкинуть нас из головы.
   Капитан Джеллико встал. - Они не больше хотят, чтобы мы ушли, чем мы, чтобы выбраться отсюда. Ты снова справился с этим для нас, Ван, и нам повезло, что мы так легко отделались от этого...
   Ван Райк закатил глаза к потолку. "Ты никогда не узнаешь, как повезло! Радуйтесь, что Комбайн ненавидит космические взрывы ИГ. Мы были Мы можем использовать это в наших интересах. Натравите больших парней друг другу на глотки, и они перестанут нас раздражать - простое предложение, но оно работает. Как бы то ни было, теперь мы находимся в блаженной и мирной безвестности. Слава Духу Свободного Пространства, на безопасном и здравом почтовом маршруте практически не бывает проблем!"
   Но капитан Ван Райк, несмотря на то, что знал Солнечную Королеву и характер ее экипажа, был чрезвычайно оптимистичен, когда делал это решительное заявление.
  
   РОЖДЕННАЯ ЗВЕЗДОЙ (1957)
   "А что насчет наших детей - второго и третьего поколений, родившихся в этом новом мире? У них не останется воспоминаний о зеленых холмах Терры и голубых морях. Будут ли они терранами или кем-то еще?
   - Тас Кордов, Запись первокурсников
   ГЛАВА 1
   Падающая звезда
   Путешественники увидели бухту с моря - узкий проход в землю, первый пролом в скале, защищавшей внутреннюю часть этого континента от ударов океана. И хотя был еще только полдень, Далгард направил аутригер в обещанное убежище, наклон его рулевого весла качался в гармонии с наклоном сссури на носу их узкого, плывущего по волнам корабля.
   Два путешественника не принадлежали ни к одной расе, ни к одному виду, но они работали вместе без слов, как будто установили некую связь, которая дала им взаимопонимание, превосходящее потребность в речи.
   Далгард Нордис был сыном Колонии; его вид не возник на этой планете. Он был не таким высоким и не таким крепким, как предки терранских преступников, которые бежали от политических врагов по всей Галактике, чтобы закрепиться на Астре, и были и другие тонкие различия между его поколением и родительским потомством.
   Тонкий и жилистый, его кожа была коричневой от нежного поджаривания летнего солнца, что делало светлость его коротко остриженных волос еще более заметной. Рядом с ним висел длинный лук, тщательно обтянутый водоотталкивающей шкурой летучего дракона, а на поясе, поддерживавшем его короткие штаны из дубленой кожи дуокорна, болтался двухфутовый клинок - наполовину деревянный нож, наполовину меч. В глазах своих терранских предков он представлял собой варварскую картину. По его собственному мнению, он был достаточно одет и вооружен для того путешествия, которое было и его долгом, и наследием, которое он должен был совершить, прежде чем занять свое место в Совете Свободных Людей как совершеннолетний.
   В отличие от гладкой кожи Далгарда, Сссури была покрыта пушистой шкурой серого меха с радужными кончиками. Вместо человеческого стального клинка он носил костяной, зазубренный и уродливый, такой же угрожающий, как копье, теперь покоившееся в нижней части аутригера. И его круглые глаза смотрели на море с фамильярностью человека, чей естественный дом находился под теми же водами.
   Устье бухты было узким, но после того, как они преодолели его, они оказались в кармане залива, защищенном и спокойном, в который впадал ленивый ручеек. Серо-голубой прибрежный песок был лишь бахромой, за которой торчали дерн и зелень. Ноздри Сссури расширились, когда он попробовал теплый ветерок, а Далгард был занят каталогизацией запахов, пока они вытаскивали свой корабль на берег. Они не могли бы найти более идеального места для лагеря.
   Как только каноэ было благополучно выброшено на берег, Ссури взял свое копье и, не говоря ни слова и не оглянувшись, поплыл в море, исчезая в глубинах, в то время как его спутник приступил к своим обязанностям в лагере. Было еще рано летом - слишком рано ожидать, чтобы найти спелые плоды. Но Далгард порылся в своей путевой сумке и вынул полдюжины хрустальных бусин. Он разложил их на камне с плоской вершиной у ручья и уселся рядом со скрещенными ногами.
   Со стороны может показаться, что путешественник медитирует. Ширококрылое живое пятно цвета, развевающееся над головой; послышался отдаленный лай звука. Далгард не смотрел и не слушал. Но, может быть, через минуту прибыло то, чего он ждал. Из-за кустов осторожно выглянул прыгун, блестевший на солнце красно-коричневым мехом, влекомый вечным любопытством. Далгард заставил разум коснуться. Прыгуны на самом деле не думали - по крайней мере, на тех уровнях, где общение между колонистами было возможно, - но могли передаваться чувства дружбы и доброй воли, обмениваться примитивными идеями.
   Маленькое животное, чьи человеческие передние лапы болтались над кремовой жилеткой, полностью вышло на открытое пространство, черные глаза перебегали с неподвижного Далгарда на яркие бусинки на камне. Но когда одна из этих лап метнулась, чтобы схватить сокровище, рука путешественника уже покровительственно сжимала клад. Далгард создал мысленную картину и направил ее на двадцатидюймовое существо перед собой. Уши прыгуна нервно дернулись, его тупой нос сморщился, а затем он нырнул обратно в кусты, и его отступление было отмечено волнистой линией движущейся травы.
   Далгард убрал руку с бус. С годами астранские колонисты осознали достоинства терпения. Возможно, мутация началась еще до того, как они покинули родной мир. Или, возможно, изменение темперамента и характера произошло в умах и телах той решительно настроенной горстки беженцев, когда они отдыхали в ледяном холодном сне, пока их корабль нес их через широкие, неизведанные просторы глубокого космоса на протяжении столетий земного времени. Как долго длился этот сон, выжившие так и не узнали. Но те, кто проснулся на Астре, были другими.
   И их сыновья и дочери, и сыновья и дочери еще двух поколений были согреты новым солнцем, вскормлены пищей, выращенной на чужой почве, обучены контакту разума с водяными амфибиями, с которыми космические путешественники подружились в давние времена, - каждый следующий ребенок более приспособлен к новому дому, менее привязан к далекому миру, которого он никогда не видел и не увидит. Колонисты не принадлежали к той же породе, что и их отцы, деды или прадеды. Так что, наряду с другими дарами, у них также было огромное, отнимающее много времени терпение, которое могло быть оружием или инструментом, как им заблагорассудится, не забывая о мгновенном призыве к действию, который был их старым наследием.
   Хоппер вернулся. На камень рядом с блестящими вещами, которых он жаждал, он уронил сухие и сморщенные плоды. Пальцы Далгарда отделили два блестящих шарика, подкатили их к животному, которое с радостным чириканьем подобрало их. Но не ушел. Вместо этого он пристально вглядывался в остальные бусины. У прыгунов была своя собственная форма интеллекта, хотя она могла не сравниться с человеческой. А этот был предприимчивым. В конце концов он вынес из своей норы еще три порции фруктов и забрал все бусы, обе стороны остались довольны своей сделкой.
   Ссури выплыл из моря так же легко, как и вошел. На конце его копья крутилась рыба. Его мех, приглаженный к сильному мускулистому телу, начал сохнуть на воздухе и распушаться, а солнце пробуждало призматические огни на чешуе, покрывавшей его руки и ноги. Он уничтожил рыбу и аккуратно очистил ее, бросив потроха обратно в воду, где возникли какие-то призрачные твари, чтобы растерзать необычную добычу.
   - Это не охотничьи угодья. Его сообщение сформировалось в уме Далгарда. "Этот плавник не боялся меня".
   "Мы как раз тогда направлялись на север; это новая земля". Далгард поднялся на ноги.
   С обеих сторон скалы с их чередующимися полосами красных, синих, желтых и белых слоев замуровывали этот карман. Гораздо лучше они держались бы на морских путях, где не нужно было карабкаться. И это был заветный план Далгарда - добавить больше, чем просто дюйм или два, к карте исследователей в Зале Совета.
   Ожидалось, что каждый из самцов колонии совершит свой путь открытия иногда между восемнадцатым и двадцатым годами. Он шел один или, если у него сложились отношения с одним из водяных примерно его возраста, в сопровождении только своего брата-ножа. И благодаря полученным таким образом знаниям все еще небольшая группа изгнанников дополнила и расширила свою информацию о своем новом доме.
   В них внушали осторожность. Ибо они не были ни первыми хозяевами Астры, ни нынешними. Там были руины, оставленные Теми Иными, расой, которая населяла эту планету до тех пор, пока их собственные войны не завершили их падение. А водяные, с их традициями рабства и темными корнями в экспериментальных загонах древней расы, продолжали настаивать на том, что за морем - на неизвестном западном континенте - Те Иные все еще держатся за остатки выродившейся цивилизации. Таким образом, исследователи из Хоумпорта отправлялись в путь по одному и по двое и использовали местную фауну как средство сбора информации.
   Хопперс лишь смутно помнил вчерашний день, а о завтрашнем позаботился инстинкт. Но то, что произошло сегодня, мчалось от воронки к воронке и могло предупреждать мысленным прикосновением как водяного, так и человека. Если один из ужасных змей-дьяволов внутренних районов был на охотничьей тропе, прыгуны ускоряли предупреждение. Их безмерное любопытство приводило их к краху любого беспокойства, и они сообщали причину этого. Далгард знал, что тысяча глаз к его услугам, когда бы он ни пожелал. Было мало шансов быть застигнутым врасплох, каким бы опасным ни было это путешествие на север.
   "Город..." Он сформировал слова в уме, даже когда произносил их вслух. - Как далеко мы от него?
   Водяной сгорбился, пожимая плечами своей расы. - Три дня пути, может быть, пять. И это, - хотя его мохнатое лицо не выражало никаких эмоций, но чувство отвращения было явным, - было одним из проклятых. К таким мы не возвращались со времен падающего огня...
   Далгард был хорошо знаком с руинами, лежащими в нескольких милях от Хоумпорта. И он знал, что этот разросшийся, опустошенный мегаполис не был табу для водяного. Но это другое загадочное поселение, о котором он недавно слышал, до сих пор избегалось морскими жителями. Только Ссури и еще несколько молодых людей могли подумать о путешествии, чтобы исследовать давно запретную часть, которую их традиции называют опасной землей.
   Вера в то, что он собирается отправиться на сомнительную территорию, сделала Далгарда уклончивым, когда он сообщил о своих планах Старейшинам тремя днями ранее. Но так как такие поездки по традиции всегда были устремлены в неизвестность, они не слишком расспрашивали его. В общем, подумал Далгард, наблюдая, как Сссури отделяет от рыбы плотную розовую мякоть, он может считать, что ему повезло, и этот квест предопределен. Он пошел нарезать охапки травы и смастерить коврики для сна на нагретой солнцем земле.
   Они поели и довольные развалились на мягком песке прямо за волной волн, когда Сссури поднял голову со сложенных рук, словно прислушиваясь. Как и у всех представителей его вида, его рудиментарные уши были спрятаны глубоко в мехе и больше не служили никакой реальной цели; мысленное прикосновение послужило ему вместо них. Далгард уловил его мысль, хотя то, что возбудило его спутника, было слишком редкой нитью, чтобы беспокоить его менее острые чувства.
   "Бегущие в темноте..."
   Далгард нахмурился. "Сейчас еще солнце. Что их беспокоит?"
   На вид Ссури все еще слушал то, чего не мог слышать его друг.
   "Они приходят издалека. Они находятся в движении, чтобы найти новые охотничьи угодья".
   Далгард сел. Для каждого скаута из Хоумпорта необычное было предупреждением, сигналом, чтобы насторожить разум и тело. Ночные бегуны - раса охотников, покрытых мехом обезьян, прочесывавших безлунную тьму Астры, когда большая часть высшей фауны спала, - были весьма отдаленно связаны с видами Сссури, хотя разрыв между ними был такой же, как между высокоцивилизованным человеком и джунглями. обезьяна Бегуны были безобидными и застенчивыми, но они также были известны тем, что упрямо цеплялись за один район из поколения в поколение. Обнаружение такого клана при перемещении на новую территорию значило столкнуться с загадкой, которую следовало бы расследовать.
   "Змея-дьявол..." предположил он неуверенно, формируя мысленную картину злобной рептильной опасности, которую колонисты пытались убить на месте, где бы и когда бы они ни встретились. Его рука потянулась к ножу на поясе. С оружием встречались лишь шипящая ненависть, движимая безмозглой свирепостью, не знающей страха.
   Но Ссури не принял это объяснение. Он сидел, глядя вглубь суши, где нить долины встречалась со стеной утеса. И видя его поглощенность, Далгард не стал задавать отвлекающих вопросов.
   - Нет, не змея-дьявол... - спустя долгие мгновения пришел ответ. Он поднялся на ноги, шаркая по песку в любопытном полутанце, который выдавал его волнение сильнее, чем его мысли.
   - У прыгунов нет новостей, - сказал Далгард.
   Ссури нетерпеливо махнула рукой. "Блуждают ли прыгуны далеко от своих гнездовых насыпей? Где-то там, - он указал налево и на север, - беда, беда. Сегодня вечером мы поговорим с бегунами и выясним, что это может быть".
   Далгард с сожалением оглядел лагерь. Но он не возражал, потянувшись к луку и сняв с него защитный кожух. С колчаном тяжелых стрел на плече он был готов отправиться вслед за Сссури вглубь страны.
   Легкая тропинка в долине заканчивалась менее чем в четверти мили от моря, и перед ними стояла каменная стена, и у них не было другого выбора, кроме как подняться. Но закатное солнце делало все возможное, чтобы руки и ноги держались на его поверхности.
   Когда они, наконец, остановились на возвышенности и посмотрели вперед, то увидели разбитый участок голой скалы с зеленью растительности, манившей по крайней мере на милю дальше. Сссури колебался всего мгновение или два, его круглая, почти безликая голова медленно поворачивалась, пока он не остановился на северо-восточном курсе, нанося безошибочный удар, как будто уже видел цель. Далгард отстал, настороженно оглядывая местность. Это была как раз та земля, которая могла бы приютить летающих драконов. И хотя эти вредители были маленькими, их молниеносная атака сверху делала их врагами, с которыми нельзя было не считаться. Но все летающие существа, которые он видел, были двумя мотыльками нежных оттенков, занимающимися высоко над выжженной солнцем скалой в одном из своих грациозных крылатых танцев.
   Они пересекли высоты и подошли к внутреннему склону, спускавшемуся к центральным внутренним равнинам континента. Когда они пробирались сквозь высокую траву, Далгард понял, что за ними наблюдают. Хопперс наблюдал за ними. И однажды через прореху в ряду деревьев он увидел, как небольшое стадо двурогих мчится в укрытие леса. Присутствие этих двурогих существ, так похожих на изображения терранских лошадей, которые он видел, гарантировало, что змее-дьяволы не охотятся в этом районе, поскольку быстроногих двойных рогов никогда не было на расстоянии дня пути от их заклятых врагов. .
   Поздний день сменился долгими летними сумерками, а Ссури продолжала идти. Пока они не наткнулись на следы Тех Иных. Здесь не было ни куполообразных построек, ни монорельсовой дороги, ни других реликвий, которые можно было найти в Хоумпорте. Эта широко открытая земля всегда могла быть дикой местностью, предоставленной животным Астры для их собственных нужд. Далгард размышлял над этим, его богатое воображение предлагало различные причины для такого трактата. Затем безмолвное общение его спутника дало объяснение.
   "Это была барьерная земля".
   "Какая?"
   Ссури повернул голову. Его круглые глаза, которые так редко моргали, смотрели в глаза Далгарда, как будто силой этого взгляда он мог глубже понять свою точку зрения.
   "То, что лежит к северу, было защищено за несколько дней до обрушившегося огня. Даже Те, - искаженный водяной символ Тех Иных был отточен той самой ненавистью ко всему роду Сссури, которая не померкла на протяжении поколений, прошедших с момента их побега из рабства к бывшим хозяевам Астры, - не могли отважиться на некоторые из своих собственных частные места без специального разрешения. Может быть, верно, что город, который мы ищем, является одним из тех запретных и что эта пустыня является для него границей".
   Далгард замедлил шаг. Отваживаться на участок земли, который использовался как барьер для защиты какой-то тайны Тех Иных, было очень рискованным делом. Первая экспедиция, отправленная из Хоумпорта после приземления корабля с терранскими беженцами, была сбита управляемыми роботами пушками, все еще направленными против какого-то давно мертвого захватчика. Будет ли эта территория так охраняться? Если так, то теперь им лучше идти осторожно...
   "Ссури" внезапно повернула под углом, направляясь теперь не на северо-восток, а прямо на север. Кустарники у подножия утесов уступили место открытым полям, голым, если не считать колеблемой ветром травы. Это была не та местность, которая привлекала бы ночных бегунов, и Далгард немного задумался. Им следует открыть для себя воду, предпочтительно неглубокий ручей, если они хотят найти то, что больше всего нравится обезьянам.
   Через четверть часа он понял, что Ссури не ошибается. Во внезапном углублении в земле застыл ручей, который искал Далгард. Попрыгун поднял мокрую морду с береговой ряби и уставился на них. Далгард связался с животным. Это было его обычное любопытство, ничто не тревожило и не возбуждало его интереса. И он не пытался установить больше, чем случайный контакт, пока они шли по берегу к краю ручья, Сссури плескался по щиколотку только ради удовольствия снова ощутить, как жидкость струится вокруг его ступней и ног.
   Водные обитатели спасались бегством от их прохождения, а насекомые жужжали и зависали. В противном случае они двигались через пустынный мир. Русло ручья расширилось, и маленькие островки гравия, сваленные весенними паводками в неаккуратные кучи, поднялись с сухими вершинами, некоторые из которых уже покрылись зеленью азартных растений.
   - Вот... - Ссури остановился, вонзив острие копья в берег одного из таких островков. По своему выбору он упал, скрестив ноги, чтобы терпеливо оставаться там, пока те, кого он искал, не придут с темнотой. Далгард отошел немного вниз по течению и занял такой же пост. Бегуны были застенчивы, к ним было нелегко подойти. И они пришли бы с большей готовностью, если бы Ссури была одна.
   Здесь журчание ручья было громким, перекрывая шелест гонимой ветром травы. И ночь приближалась быстро, когда солнце, скрытое стеной утеса, тонуло в море. Далгард, зная, что его ночное зрение намного хуже, чем у местной астранской фауны, покорно устроился на ночь, не без второго сожаления об уютном лагере на берегу.
   Сумерки, а затем ночь. Сколько времени пройдет до появления бегунов? Он мог уловить искры мысли, которые отмечали появление и исчезновение прыгунов, большинство из которых торопилось улететь в свои замазанные грязью гнезда, а иногда и вспышку мысли какого-нибудь другого ночного существа. Однажды он был уверен, что коснулся жадного, бушующего голода, которым отмечены летающие драконы, хотя по своей природе они не были охотниками из-за тьмы.
   Далгард не пытался связаться со Сссури. Водяного нужно оставить в покое в его мысленном поиске бегунов.
   Разведчик откинулся на своем миниатюрном островке и уставился в небо, пытаясь разобраться во всех бесчисленных впечатлениях о жизни. Именно тогда он увидел это. . . .
   Огненная стрела пронзает черную чашу ночного неба Астры. Свет такой яркий, такой чуждый, что заставил его вскочить на ноги с холодным покалыванием предчувствия вдоль позвоночника. За все годы работы разведчиком и лесником, во всех рассказах своих товарищей и старейшин в Хоумпорте - он никогда не видел, никогда не слышал о подобном!
   И сквозь собственное удивление и настороженную тревогу он уловил дополнительное замешательство Сссури.
   "Опасно..." Вердикт водяного подпитывал его собственное беспокойство.
   Опасность пересекла ночь с востока на запад. А на западе лежало то, чего они всегда боялись. Что должно было случиться сейчас?
   ГЛАВА 2
   Планета Падение
   Раф Курби, пилот-флайттер и техник, лежал на мягкой амортизационной подушке назначенной ему койки и уставился широко открытыми разочарованными глазами на полосу голого серого металла прямо над головой. Он пытался закрыть уши от бормотания бессмысленных слов, доносившихся из узкой каюты. Раф знал с того момента, как его имя было выбрано как член экипажа, что вся поездка будет авантюрой, дикой авантюрой, в которой все шансы против них. RS 10 - те самые цифры на носу корабля рассказали часть истории. Десять испытующих пальцев по очереди уходят в черноту космоса. Судьба RS 3 была известна - она превратилась в точку пламени на орбите Марса. И RS 7 явно вышла из-под контроля, в то время как инструменты на Терре все еще могли улавливать ее передачи. Остальные... ну, никто не вернулся.
   Но корабли были построены, укомплектованы жребием из стажеров и отправлены один раз в пять лет, со всем, что было изучено на предыдущей работе, и каждое усовершенствование, которое инженеры могли обнаружить, было включено в новейшее, чтобы подняться из стартовой колыбели.
   RS 10 - Раф закрыл глаза с усталым отвращением. После нескольких месяцев, проведенных в ловушке внутри ее вечно вибрирующей оболочки, он чувствовал, что слишком хорошо знает каждую заклепку, каждый шов и каждую пластину в ней. И еще не было оснований полагать, что путешествие когда-нибудь закончится. Они просто будут двигаться дальше и дальше через пустое пространство, пока мертвецы не займут дрейфующий остов...
   Вот - если представить, что это был сигнал опасности. Всякий раз, когда его мысли доходили до этой точки, Раф пытался думать о чем-нибудь другом, чтобы разорвать цепь мрачных предчувствий. Как? Присоединяясь к монологу жалоб и сожалений Уонстеда? Раф слышал одни и те же слова снова и снова, так часто, что они уже не имели никакого значения, кроме серии звуков, которые он мог бы пропустить, если бы человек, который делил этот карман, внезапно потерял сознание.
   - Никогда не надо было тренироваться... - нытье Уонстеда усилилось.
   Это было достаточно неоригинально. У них у всех возникла эта идея через минуту после того, как сортировщик выбрал их имена для включения в экипаж. Какими бы мотивами они ни руководствовались на жестком пути обучения - баснословной оплатой, реальным интересом к проекту, лихорадкой исследований - Раф не верил, что есть хотя бы один человек, чье сердце не упало, когда его выбрали для работы. полет. Даже он, который всю свою жизнь мечтал о звездах и чудесах, которые могут лежать сразу за большим прыжком, был искренне болен в тот день, когда он взвалил свою сумку на борт, впервые занял свое место на этом мате и ждал, высохнув. рот и дрожь, для взлета.
   Здесь теряешь всякое чувство времени. Они мало ели, спали, когда могли, старались скоротать бесконечные часы, искусственно разделенные на определенные периоды. Но все же недели могут быть месяцами, а месяцы - неделями. Они могли быть годами в космосе или всего лишь днями. Все, что они знали, - это нескончаемое однообразие, которое тяготило человека до тех пор, пока он либо не впадал в мечтательное неприятие окружающего, как Хэмп и Флой, либо не впадал в убийственную ярость, как в настоящее время держал Морриса в одиночной камере. И конца полету не предвидится...
   Раф судорожно вздохнул. Воздух был спертым, он почти чувствовал его вкус. Трудно было теперь вспомнить, что ты находишься на открытом воздухе под небом, когда вокруг дуют свежие ветры. Он попытался представить себе на этой тусклой полосе металла над головой участок зеленой травы, дерево, даже голубое небо и плывущие белые облака. Но пятно оставалось упрямо серым, бормотание Уонстеда продолжалось и продолжалось, гул в его ноющих ушах, пульсация корабельной жизни билась в его собственном худом теле.
   Каково было в те легендарные ранние полеты, когда еще не был раскрыт секрет овердрайва, когда любой, кто отваживался пройти путь между звездой и звездой, предавался сну, возможно, чтобы снова проснуться через поколения, а может быть, никогда больше не проснуться? ? Он видел несколько документов, обнаруженных четыреста или пятьсот лет назад в разгромленной штаб-квартире научных преступников, бежавших от организованного мирового правительства Пакса и отважившихся на полет в единственной надежде выжить в таком путешествии в холодном сне, секрет которого был потерян. По крайней мере, подумал Раф, они избежали настоящего дискомфорта путешествия.
   Нашли ли они свой новый мир или миры? Конец их предприятия обсуждался тысячи раз с тех пор, как эти документы были обнародованы, после падения Пакса и прихода к власти Федерации свободных людей.
   Фактически именно публикация газет дала дополнительный толчок строительству армады РС . То, на что человек осмелился однажды, он мог осмелиться снова. И погоня за знаниями, которая так долго была запрещена при Паксе, была пьянящим волнением для всего мира. Исследования и открытия превратились в лихорадочные направления усилий. Даже призрачной надежды на успешное звездное путешествие и возвращение на Терру с такой богатой информацией было достаточно, чтобы использовать три четверти энергии планеты почти на сто лет. И если RS 10 не увенчается успехом, их будет еще 11 , 12 и больше - пылающих в небе и исчезающих в пустоте, если только не будет разработан какой-нибудь новый и более интригующий эксперимент, который направит общественное воображение в другое русло.
   Глаза Рафа устало закрылись. Скоро прозвучит гонг, и этот период отдыха будет официально окончен. Но вряд ли стоило подниматься. Он ни в малейшей степени не хотел концентрированной пищи. Он мог повторять информационные ленты, которые они несли, скучное слово за скучным словом.
   "Ничего не видно - ничего, кроме этих проклятых стен!" И снова в голосе Уонстеда зазвучал ворчливый протест.
   Да пока в овердрайве смотреть было не на что. Порты корабля будут закрыты до тех пор, пока они снова не окажутся в обычном пространстве. То есть, если бы это сработало и они не оказались навечно в этой толстой ловушке, где не было ни времени, ни света, ни расстояния.
   Прозвучал гонг, но Раф не попытался встать. Он слышал, как двигался Вонстед, краем глаза видел, как туловище другого послушно поднимается с подушки.
   "Эй, беспорядок!" Он указал Рафу на очевидное.
   Со вздохом другой приподнялся на локтях. Если бы он не двигался, Уонстед мог сообщить о его странном поведении капитану, а все они были слишком бдительны, опасаясь отклонений, которые могли привести к неприятностям. У него не было никакого желания закончить в заключении с Моррисом.
   - Иду, - угрюмо сказал Раф. Но он продолжал сидеть на краю площадки, пока Уонстед не вышел из хижины, и последовал за ним так медленно, как только мог.
   Так что его не было с остальными, когда новый звук прорвался сквозь постоянный вибрирующий гул, наполнявший узкие коридоры корабля. Раф напрягся, ледяное прикосновение страха напрягло его мышцы. Был ли это красный сигнал бедствия?
   Его глаза метнулись к свету в конце короткого прохода. Но там нет мигания предупреждающего красного цвета. Не опасность - тогда что?
   Ему потребовалось целое мгновение, чтобы осознать то, что он услышал, не сигнал гибели, а звук, который должен был возвестить о завершении их миссии, звук, который они бессознательно потеряли всякую надежду когда-либо услышать. Они сделали это!
   Летчик слабо прислонился к стене, глаза его резали, руки дрожали. В этот момент он понял, что никогда по-настоящему, честно говоря, не верил, что они добьются успеха. Но они были! RS 10 достиг звезд!
   "Пристегните ремни для явки - пристегните ремни для явки!" Бестелесный голос, кричащий через корабельный динамик, принадлежал капитану Хобарту, но его эмоции были почти неузнаваемы. Раф повернулся и, спотыкаясь, побрел обратно в свою каюту, пошатываясь, чтобы снова броситься на свою подстилку, возясь с ремнями, которые он должен был пристегнуть.
   Он скорее услышал, чем увидел, как Вонстед споткнулся, чтобы последовать его примеру, и впервые за несколько месяцев другой молчал, не проронив ни слова, когда он укрылся для прорыва, который должен вернуть их обратно в нормальное пространство и звездные миры. Раф вырвал гвоздь на застежке, пробормотал.
   - Состояние красное - условное красное - пристегните ремни для прорыва... - скандировал им Хобарт со стен. "Раз, два, три" - счет качался цифра за цифрой; затем - "десять - будьте наготове..."
   Раф забыл, что такое прорыв. Он прошел через это в первый раз, когда еще находился под седацией. Но это было хуже, чем он помнил, намного хуже. Он пытался выкрикнуть свой протест против пыток, искажающих разум и тело, но не мог издать даже слабого крика. Это, это было невыносимо - человек мог сойти с ума или умереть - умереть - умереть. . . .
   Он проснулся от приторной сладости крови на языке, раскалывающейся боли за глазами, которые он пытался сфокусировать на слишком знакомом куске стены. Голос гремел, удалялся и снова гремел, наполняя воздух и наконец обретая смысл, в нем звенело дикое торжество!
   "Сделал это! Вот и все, мужчины, мы сделали это; Солнце Солнечного класса - три планеты. Мы установим орбиту в...
   Раф облизал губы. Это было слишком много, чтобы проглотить одним мысленным глотком. Итак, они сделали это - половина их предприятия была выполнена. Они вырвались из своей солнечной системы, совершили большой прыжок, и впереди их ждало неизвестное. Теперь это было в пределах их досягаемости.
   - Ты слышишь это, малыш? - спросил Вонстед, его голос больше не был обвиняющим нытьем, более ровным, чем когда-либо помнил Раф. "Мы прошли! Мы снова попадем в грязь! Грязь... - его слова затихли, как будто он погрузился в блаженную мечту.
   Другое чувство было у самого корабля. Равномерный гул, который болел в их ушах, в их костях, когда она прокладывала себе путь через чужое гиперпространство, сменился мурлыканьем, как будто она тоже радовалась успеху их отчаянной попытки. Впервые за утомительные недели Раф вспомнил о своих обязанностях, которые должны были начаться, когда РС-10 совершит посадку с пламенной подушкой в новом мире. Он должен был собрать и подготовить небольшой разведывательный летательный аппарат, установить его органы управления и поднять его. Нахмурившись, он начал прокручивать в уме каждый шаг подготовки, которую он должен был сделать, как только они приземлятся.
   Информация поступила из управления, где теперь были открыты порты в обычном космосе, а двигатели находились под управлением пилота космонавта. Их целью было стать третьей планетой, имеющей признаки атмосферы, воды и земли, готовых и ожидающих.
   Те, кто не дежурил в полете, столпились в крохотном центральном салоне, где толкали друг друга локтями на глазах у зрителя. Шар чужой земли вырос из булавочной точки до размеров апельсина. Они забыли время в чуде, которое никто никогда не думал в своем сердце увидеть на экране. Раф знал, что под контролем фиксируется каждая секунда, пока они начинают выходить на тормозящую орбиту, которая, если повезет, приведет их на поверхность нового мира.
   "Города - это должны быть города!" Те, кто находился в кабине, с благоговением изучали табличку, пока информация просачивалась через экипаж. Лаблет, их ксенобиолог, сидел, стиснув пальцы на нижней планке визовой пластины, настолько сосредоточенный, что ничто не могло нарушить его бодрствования, в то время как остальные лихорадочно размышляли. Неужели они действительно видели города?
   Раф прошел по коридору к двери запечатанного отсека, в котором хранилась машина и припасы, за которые он отвечал. Эти последние часы ожидания были еще страшнее своей тягостной неизвестностью, чем все предшествующее время. Если бы они только могли сесть!
   Во время тренировочных поездок, которые теперь казались далеким прошлым, он ходил по ржаво-красной пустыне Марса, ковылял в громоздком защитном костюме по остроконечным хребтам мертвой Луны, кое-что знал о более крупных астероидах. Но каково было бы ступать по земле, согретой лучами другого солнца? Воображение, которому начальство не доверяло ему, зашевелилось. Черты, унаследованные от смешения рас, должны были проявиться. Раф снова удалился в свою каюту и сел на свою койку, уставившись на руки своего умелого механика, но не видя их, вместо этого представляя себе все чудеса, которые могут скрываться за несколькими часами заточения в этой металлической оболочке, в которую он превратился. ненавижу тупой, но неизменной ненавистью.
   Хотя он знал, что Хобарт, должно быть, так же сильно хочет приземлиться, как и любой из них, Рафу и другим нетерпеливым членам экипажа казалось, что они очень долго не входили в атмосферу избранного мира. Только когда поступил приказ пристегиваться для замедления, они были в какой-то мере удовлетворены. Сила гравитации, корабль сиял под углом, переносившим его из ночи в день и снова в ночь, пока он кружил вокруг этого неизвестного земного шара. Они больше не могли наблюдать за своей целью. Будущее полностью зависело от умения трех управляющих - и в последнюю очередь от суждения и умения Хобарта.
   Капитан сбил их, оседлав пылающие встречные взрывы из хвоста корабля, чтобы поставить его на плавники при посадке экспертной точки, так что RS 10 стал пальцем света в небе среди струек дыма от кустов, зажженных ее посадка.
   Было еще одно ожидание, которое казалось бесконечным для беспокойных людей внутри, ожидание, пока воздух не будет проанализирован, сельская местность не будет осмотрена. Но когда был дан сигнал "добро" и аппарель развернулась, первые у люка еще на мгновение заколебались, хотя путь перед ними был открыт.
   За выжженной землей вокруг корабля была холмистая равнина, покрытая высокой травой, которая колыхалась на ветру. И свежесть этого ветра очистила их легкие от скверны корабля.
   Раф снял шлем и высоко поднял голову на ветру. Это было похоже на купание в воздухе, смывающее смог тех долгих дней заточения. Он сбежал по пандусу мимо небольшой группы тех, кто шел впереди него, и упал на колени в траву, цепляясь за нее руками, немного испугавшись чуда происходящего.
   Он отметил, что широкий простор неба над ними не был полностью голубым. Был слабый намек на зелень, а по ней двигались облака серебра. Но, если не считать травы, они могут оказаться в мертвом и пустом мире. Где были города? Или они были рождены воображением?
   Через некоторое время, когда чудо этой высадки несколько рассеялось, Хобарт призвал их обратно к прозаическому делу создания базы. И Раф пошел работать над своим заданием. Опечатанный склад был открыт, припасы спущены краном с корабля. Компактная сборка, обтекаемая для этой цели, была готова к завтрашнему дню.
   Они провели ночь на корабле вопреки своей воле. После того, как они вкусили свободы, тесный интерьер стал давить на них, закрываясь, как тюрьма. Раф лежал на своей подушке и не мог уснуть. Ему казалось, что он слышит даже сквозь тяжелые плиты вздох этого освежающего ветра, зов готовящегося к ним открытого мира. Шаг за шагом он проделывал в уме процесс, за который он будет отвечать на следующий день. Распаковка флаера, сборка рамы и мотора. И в какой-то момент в разгар этого обзора он заснул так крепко, что Уонстеду пришлось будить его утром.
   Он проглотил еду и ушел на работу еще до рассвета. Но, как бы ему ни хотелось приступить к работе, он остановился только для того, чтобы посмотреть на истоптанную сапогами землю, подолгу смотреть на стебель жесткой травы и с неугасающим трепетом вспоминать, что это не родная земля. или трава, что он стоял там, где раньше не стоял никто из его расы или даже из его рода - на новой планете в новой солнечной системе.
   Профессиональная подготовка и инструктаж Рафа окупились. К вечеру он собрал флиттер, за исключением мотора, который все еще находился на поворотном блоке. Одна группа отправилась на поиски в траву и вернулась с рассказом о ручье, спрятанном в расщелине на равнине, и Уонстед нес обмякшее тело покрытого мехом существа размером с кролика, которое он опрокинул на берегу.
   "Вела себя прирученно". Уонстед гордился своим убийством. "Глупая тварь просто стояла и смотрела на меня, пока я пускал камень".
   Раф поднял тельце. Его мех был красно-коричневым, плюшевым и очень мягким на ощупь. Грудь была кремово-белой, а передние лапы необычайно короткими, что жутко напоминало его собственные руки. Внезапно он пожалел, что Уонстед не убил его, хотя и предполагал, что Чжоу, их биолог, будет благодарен. Но животное выглядело особенно беззащитным. Было бы лучше не отмечать их первый день в этом новом мире убийством - даже если бы это было опрокидывание глупого кролика. Пилот был рад, когда Чжоу снял его, и ему больше не нужно было на него смотреть.
   После ужина офицеры вызвали Рафа на консультацию, чтобы получить его приказы. Когда он сообщил, что флиттер, если не произойдет непредвиденных происшествий, будет поднят в воздух к следующему полудню, ему показали увеличенную фотографию из записей, сделанных во время спуска RS 10 .
   Там действительно был город - хорошо виден с воздуха. Хобарт ткнул пальцем в самое сердце.
   "Это лежит к югу отсюда. Мы поплывем в этом направлении.
   Раф хотел задать несколько вопросов от себя. Сфотографированный город был значительным. Зачем тогда эта пустынная земля здесь? Почему жители не отправились расследовать загадку приземления космического корабля? Он медленно сказал: - Я установил одно орудие, сэр. Вы хотите установить другой? Это будет означать, что флиттер сможет нести только три, а не четыре...
   Хобарт сжал нижнюю губу большим и указательным пальцами. Он взглянул на своего лейтенанта, затем на Лаблета, спокойно сидевшего в стороне. Первым заговорил последний.
   "Я бы сказал, что это показывает явные следы регресса". Он коснулся фотографии. "Это место может быть даже просто руиной".
   "Очень хорошо. Оставьте второй пистолет, - резко приказал Хобарт. - И будь готов лететь на рассвете послезавтра с полным боевым снаряжением. Вы уверены, что у нее будет радиус плавания не менее тысячи миль?
   Раф подавил пожимание плечами. Как вы могли сказать, что любая машина будет делать в новых условиях? Флиттер прошел через все возможные испытания в своем родном мире. Другой вопрос, будет ли она здесь так же безупречна.
   - Они думали, что она будет, сэр, - ответил он. "Завтра после того, как мотор будет установлен, я возьму ее на пробную пробежку".
   Капитан Хобарт кивком отпустил его, и Раф был рад снова спуститься по лестнице в прохладу вечера. Высоко в двух рядах летели какие-то далекие птицы, по крайней мере, он предположил, что это были птицы. Но он не обратил на них внимания. Вместо этого он наблюдал за ними из виду, задерживаясь в одиночестве, не желая присоединяться к тем членам экипажа, которые развели костер на небольшом расстоянии от корабля. Пламя было знакомым и веселым, часть их родного мира каким-то образом перенеслась в новый мир.
   Раф слышал бормотание голосов. Но он повернулся и пошел к флиттеру. Взяв ручной фонарь, он проверил работу, проделанную за день. Завтра... завтра он может поднять ее в сине-зеленое небо, совершить круг над травяным морем для короткого испытательного полета. Он так хотел сделать.
   Но мысль о путешествии на юг, о том, чтобы отправиться к тому растянувшемуся пятну, которое Хобарт и Леблет определили как город, была чем-то неприятным, и он не хотел думать об этом.
   ГЛАВА 3
   Тропа Змеи-Дьявола
   Далгард натянул на лоб водонепроницаемую накидку, весело справляясь с этим, готовясь к их очередному выходу в море. Но он был так же занят тем, что должен был сказать Ссури, как и своим занятием в данный момент.
   - Но это даже не слухи, - возражал он, врываясь в поток мыслей своего спутника.
   "Нет. Но, помните, до бегунов вчерашний день очень далеко. Одна ночь похожа на другую; они не считают время, как мы, и не хранят воспоминания для будущего руководства. Они покинули родные охотничьи угодья и дрейфуют на юг. И только очень большая опасность могла привести бегунов к такому разрыву. Это против всех их инстинктов!"
   - Итак, давным-давно - а это могут быть месяцы, недели или просто дни - смерть вышла из моря, и те, кто пережил ее приход, бежали... часовое уговаривание. - Какая смерть?
   Большие глаза Сссури, мрачные и немного усталые, встретились с его глазами. "Для нас существует только один вид смерти, которого следует сильно бояться".
   -- Но есть же змеи-дьяволы... -- запротестовал разведчик колонии.
   - Быть преследуемым змеями-дьяволами - это смерть, да. Но это быстрая смерть, смерть, которая может прийти к любому живому существу, если оно не будет достаточно быстрым или осторожным. Ибо для змей-дьяволов все, что живет и движется, всего лишь мясо, чтобы заполнить ноющую яму в их раздутых животах. Но были в старину и другие смерти, гораздо худшие, чем те, которые встречаются под когтями и клыками змеи-дьявола. И это те смерти, которых мы боимся". Он водил гладким древком своего копья между пальцами, словно проверяя баланс оружия, потому что не за горами время, когда он должен положиться на него.
   "Эти Другие!" Далгард произнес слова не только в уме, но и губами.
   "Именно так." Ссури не кивнул, но мысли его были в полном согласии.
   "И все же они не приходили раньше - с тех пор, как здесь приземлился корабль моих отцов", - возразил Далгард, но не против суждения Сссури, а против всей идеи.
   Водяной поднялся на ноги, взмахнув рукой, чтобы указать не только на бухту, где они теперь укрылись, но и на континент за ней.
   "Когда-то они все это держали. Затем они сражались и убивали, пока лишь горстка не легла в укрытие, чтобы зализывать раны и ждать. С тех пор, как они покинули эту обложку, прошло уже много трех сезонов. Но теперь они приходят снова - чтобы разграбить свое место тайн - Может быть, в прошлом они многое забыли, так что теперь они должны обновить свои знания.
   Далгард уложил лук на дно аутригера. "Я думаю, нам лучше пойти и посмотреть, - заметил он, - чтобы сообщить нашим старейшинам правдивые новости - нечто большее, чем слухи, полученные от ночных бегунов".
   "Это так."
   Они вышли в море и повернули нос легкого корабля на север. Характер земли не изменился. Скалы все еще окаймляли берег, местами отвесно поднимаясь из воды, а местами прерываясь каменистым берегом. Над их скалистыми кронами виднелись только летающие существа.
   Но к полудню картина резко изменилась. Широкая река прорезала высоты и породила веерообразную дельту, густо покрытую растительностью. Наполовину скрытое буйством растущих растений было здание куполообразной формы, которое Далгард так хорошо знал. Его поверхность без окон и дверей отражала солнечный свет стеклянным блеском, и при случайном осмотре он был таким же нетронутым, как и в тот день, когда его хозяева либо умерли в нем, либо покинули его в последний раз, возможно, столетия назад.
   - Это один из путей в запретный город, - объявила Сссури. - Когда-то они поставили здесь охрану.
   Далгард хотел было предложить осмотреть купол поближе, но это замечание заставило его заколебаться. Если бы это было одно из укреплений, окаймлявших запретную землю, то был бы более чем равный шанс, что неосторожные захватчики, даже спустя столько времени, могли бы наткнуться на какую-нибудь ловушку, все еще работающую автоматически.
   - Мы пойдем вверх по реке? Он предоставил Ссури, у которого были традиции своего народа, чтобы он принял решение.
   Водяной посмотрел на купол; по его позе было видно, что он не имел никакого желания исследовать это более внимательно. "У них были машины, которые сражались за них, и иногда эти машины сражаются до сих пор. Эта река - естественный вход для врага. Следовательно, он был бы хорошо защищен".
   Под солнцем зеленый простор дельты выглядел самым умиротворенным. С берега рыбачила семья утиных собак, зачерпывающих свои широкие клювы в тину в поисках водяных червей. И птицы-бабочки танцевали в воздушных потоках над головой. И все же Далгард был готов согласиться со своим спутником - остерегайтесь легкого пути. Они глубоко погрузили весла и срезали течение реки к утесам на севере.
   Два дня непрерывного путешествия по побережью привели их к большому заливу. И Далгард ахнул, когда перед ними открылся полный вид порта, стоящего перед ними.
   В родной скале были вырублены и взорваны ряды уступов, уходивших из моря обратно в сушу серией гигантских ступеней. Каждая из них была покрыта строениями, и здесь оставила свой след древняя война. Сама скала была доведена до кипения и брошена замерзшими реками вниз по этой лестнице в полудюжине мест, сметая все строения на своем пути и оставляя кристаллизованные потоки ослепительно отражать солнце.
   - Так это твой секретный город!
   Но Ссури покачал своей круглой головой. - Это всего лишь морской вход в страну, - поправил он. "Здесь пробил день огня, и нам не нужно бояться машин, которые, несомненно, подстерегают нас где-то еще".
   Они выбросили аутригер на берег и спрятали его в корпусе одного из разрушенных зданий на самом нижнем уровне. Далгард отправил пытливую мысль, надеясь связаться с прыгуном или даже с утиной собакой. Но, похоже, в руинах не было животных, как и в большинстве других городов, которые он исследовал в прошлом. Животный мир Астры сторонился любых владений, построенных Теми Иными, как бы долго они ни находились на ветру и очищающем дожде.
   С трудом и окольными путями, чтобы избежать рек некогда расплавленной породы, они медленно продвигались от уступа к уступу вверх по лестнице этого великана, не останавливаясь, чтобы осмотреть ни одно из зданий, которые они проходили. В городе был налет чужой старости, который отталкивал Далгарда, и он страстно желал выбраться из него в чистую сельскую местность еще раз. Сссури мчался бесшумно, его плечи сгорбились, его отвращение к структурам читалось в каждой линии его гибкого тела.
   Когда они достигли вершины, Далгард повернулся и посмотрел на беспокойное море. Какая перспектива! Возможно, Те Иные строили так из соображений обороны, но наверняка и они время от времени останавливались, чтобы гордиться таким подвигом. Это было самое впечатляющее место, которое он когда-либо видел, и его отчет о нем станет достойным дополнением к записям Хоумпорта.
   Дорога шла прямо от вершины лестницы, вонзаясь вглубь суши, не обращая внимания на трудности местности, в обычной высокомерной манере инопланетных инженеров. Но Ссури не последовал за ним. Вместо этого он свернул налево, избегая этого легкого пути, решив пересечь заросли, которые когда-то были садами, или через открытые поля.
   Они были далеко за пределами поля зрения города, прежде чем спугнули своего первого прыгуна, взрослого взрослого человека со странно бледным мехом. Вместо обычного бесстрашного интереса к незнакомцам животное бросило на них быстрый взгляд и убежало, как будто змея-дьявол фыркнула на его стучащие пятки. И Далгард испытал резкое ощущение ужаса, как будто прыгун увидел в нем какую-то пугающую угрозу.
   "Какая-?" Честно говоря, пораженный, он обратился к Ссури за просветлением.
   Воронки могут быть вредителями. Они воровали любой маленький яркий предмет, который вызывал у них интерес. Но их также можно было убедить торговать, и они обычно не боялись ни колонистов, ни водяных.
   Мохнатое лицо Сссури, возможно, не выражало особых эмоций, но по всем знакам, которые Далгард мог прочесть, он понял, что водяной был так же поражен, как и он, странным поведением обитателя травы.
   - Он боится тех, кто ходит прямо, как мы, - ответил он.
   Те, кто ходит прямо - Далгард быстро истолковал это.
   Он знал, что Те Иные были двуногими, квазичеловеческими по форме, и по внешнему виду они были ближе к колонистам, чем к водяным. А поскольку ни один из людей Далгарда не проникал так далеко на север, и водяные не вторгались на эту запретную территорию до тех пор, пока Сссури не согласилась прийти, остались только пришельцы. Те странные люди, которых боялись колонисты, не зная, почему они их боялись, которых водяные ненавидели ненавистью, которая не уменьшилась с годами свободы. Слабый слух, распространяемый мигрирующими бегунами, должен быть правдой, потому что здесь был прыгун, боящийся двуногих. И у него, должно быть, недавно появилась причина для такого страха, так как память прыгунов была очень короткой, и такой ужас исчез бы из их разума в течение нескольких недель.
   Ссури остановился на клочке травы, доходившей ему до пояса. "Лучше дождаться темноты".
   Но Далгард не мог согласиться. "Лучше для тебя с твоим ночным зрением, - возразил он, - но у меня нет твоих глаз в голове".
   Ссури пришлось признать справедливость этого. Он мог путешествовать под безлунным небом так же уверенно, как и под ярким солнечным светом. Но вести заблудшего Далгарда через неизведанную страну было непрактично. Тем не менее, они могли укрыться, и они сделали это как можно быстрее, используя тактику зигзага, которая задерживала их продвижение, но переводила их от одного защитного куста или рощицы к другому, держась поля далеко от дороги. .
   В ту ночь они расположились лагерем без костра в котловане у родника. И хотя Далгард внимательно следил за всем вокруг, он знал, что Сссури занимается поиском разума в гораздо более широком кругу, пытаясь связаться с прыгуном, бегуном, любым животным, которое могло бы частично ответить на их вопросы. Когда Далгард больше не мог держать открытыми усталые глаза, его последним бодрствующим воспоминанием было воспоминание о том, как его компаньон сидит неподвижно, как статуя, с копьем на коленях, голова слегка наклонена вперед, как будто то, что он слушал, было таким же громким, как гул ночи. насекомые.
   Когда разведчик колонии проснулся утром, его спутник растянулся во весь рост на другой стороне источника, но его голова поднялась при движении Далгарда.
   "Мы можем идти вперед без страха", - заверил он. "То, что беспокоило эту землю, исчезло".
   "Давным давно?"
   Далгарда не удивил отрицательный ответ Сссури. "Через несколько дней они были здесь. Но они ушли еще раз. Нам будет мудро узнать, что они хотели здесь.
   "Они пришли, чтобы снова основать здесь базу?" Далгард раскрыл единственную угрозу, которая нависла над его собственным кланом с тех пор, как они впервые узнали, что некоторые из Тех Иных все еще живы, пусть и за границей.
   "Если это их план, они еще не сделали этого". Ссури перевернулся на спину и потянулся. Он потерял то напряжение собаки на поводке, которое отмечало его прошлой ночью. "Это было одно из их секретных мест, в котором хранилась большая часть их знаний. Они могут вернуться сюда в поисках этого знания.
   Внезапно Далгард ощутил чувство безотлагательности. Предположим, что то, что предположил Сссури, было правдой, что Те Другие пытались восстановить навыки, которые привели к разрушительной войне, превратившей весь этот восточный континент в пустыню? Оснащенные даже крохами таких открытий, они станут врагами, против которых терранские колонисты не смогут устоять. Немногочисленное оружие, которое их предки-преступники взяли с собой в отчаянном полете к звездам, давно уже бесполезно, и у них не было возможности воспроизвести его. С детства Далгард не видел никакого оружия, кроме луков и мечей-ножей, которые носили все, кто отваживался уйти из Хоумпорта. И какая польза от лука или фута или двух заостренного металла против существ, которые могут убить на расстоянии или превратить скалу в текущую расплавленную реку?
   Ему не терпелось двигаться дальше, добраться до этого города забытых знаний, который, несомненно, лежал перед ними. Возможно, колонисты могли использовать то, что там хранилось, не хуже, чем Те Другие.
   Потом вспомнил - не только вспомнил, но и был поправлен Ссури. "Не думай брать их оружие в свои руки". Ссури не подняла головы, предупреждая. "Давным-давно отцы ваших отцов знали, что знание Тех Иных не для них".
   Смутно припоминаемая история, предостережение, внушенное ему во время его первых экскурсий в руины близ Хоумпорта, вспыхнули в сознании Далгарда. Да, он знал, что некоторые вещи были запрещены для его вида. Во-первых, лучше не изучать слишком близко полосы цветовых узоров, которые служили Другим в качестве средства письменной записи. Ленты с записями инопланетян были найдены и хранились в Хоумпорте. Но ни один из колонистов не осмелился взломать цветовой код и узнать, что заперто в этих полосах. Когда-то давным-давно такой эксперимент был на грани катастрофы, и теперь такие вылазки считались слишком опасными, чтобы допускать их.
   Но в посещении этого города не было никакого вреда, и, конечно же, он должен был доложить Совету о том, что здесь может происходить, особенно если Те Иные находятся здесь или посещают это место.
   Ссури еще держался полей, избегая шоссе, до середины утра, а потом сделал крутой поворот и вывел их на насыпанную грунтом поверхность дороги. Земля здесь казалась безлюдной. Птицы-бабочки не исполняли свои воздушные балеты над головой и не видели ни одного личинка. То есть, они не делали этого до тех пор, пока дорога перед ними не пошла вниз, и они не начали спускаться в чашеобразную впадину, заполненную зданиями. Река, чью дельту они видели ранее, сделала полупетлю вокруг города, заплетая его. И здесь не было никаких следов войны, разрушившей порт.
   Но посреди дороги валялся окровавленный комок меха и раздробленных костей, вокруг него хлопотали насекомые. Ссури использовал острие своего копья, чтобы выпрямить маленький труп, демонстрируя его безголовость. И прежде чем они добрались до внешних зданий города, они обнаружили еще четырех изувеченных прыгунов.
   - Не змея-дьявол, - заключил Далгард. Насколько ему было известно, на животных охотились только огромные рептилии или их меньшие родственники - летающие драконы. Но змея-дьявол не оставила бы и остатка чего-либо столь же мелкого, как прыгун, одного куска, который не мог бы утолить его грызущий голод. И летающий дракон начисто обглодал бы кости.
   " Они !" Ответ Ссури был обрезан. "Они охотятся ради спорта".
   Далгарду стало немного не по себе. По его мнению, к прыгунам нужно относиться дружелюбно. Только против змей-дьяволов и летающих драконов колонисты когда-либо воевали. Неудивительно, что прыгун убежал от них обратно на равнину во время вчерашнего путешествия!
   Здания перед ними были не круглыми куполами изолированных ферм, а серией устремленных вверх шахт. Они прошли через высокий проход, который, должно быть, поддерживал ныне исчезнувшие барьерные ворота, и об их прохождении сигнализировал шепчущий звук, когда они шаркали по рыхлому песку, и земля дрейфовала там миниатюрной дюной.
   Этот город был в лучшем состоянии сохранности, чем любой Далгард ранее посетил. Но у него не было никакого желания входить ни в один из зияющих дверных проемов. Словно город отвергал его и ему подобных, как будто для прошлого, которое витало здесь, он был не более чем любопытным прыгуном или порхающей недолговечной птичкой-бабочкой.
   - Старый... старый и со скрытой в нем мудростью... - он уловил мысль Сссури. И он был уверен, что русал чувствовал себя здесь не более свободно, чем он сам.
   Когда улица, по которой они шли, вывела их на открытое пространство, окруженное более внушительными зданиями, они сделали еще одно открытие, которое изгладило все мысли о запретном знании и пробудило их к более нормальной и повседневной опасности.
   В центре находился фонтан, который уже не играл, а рождал кривую струю воды. А в мутном берегу ручья глубоко вдавлен был свежий след змеи-дьявола. Почти взрослый, прикинул Далгард, измерив отпечаток пальцами. Сссури медленно повернулась, изучая круг зданий вокруг себя.
   - Час - может быть, два... - Далгард вынес охотничий вердикт относительно возраста отпечатка. Он тоже смотрел на эти здания. Встретить змею-дьявола на открытом воздухе - это одно, а поиграть в прятки с хитрым монстром в такой лабиринте - совсем другое. Он надеялся, что рептилия направилась к открытому пространству, но сомневался в этом. Эта масса построек могла бы обеспечить как раз то убежище, которое подходило бы ему в качестве логова. И змеи-черти не в одиночку прятались!
   - Попробуй у реки, - посоветовала Ссури. Как и Далгард, он признал необходимость погони. Ни одно разумное существо никогда не упускало шанса убить змею-дьявола, когда ему представилась удача. И они с разведчиком уже охотились вместе по таким тропам раньше. Теперь они вжились в знакомые по долгой практике роли.
   Они выбрали маршрут, который должен был привести их к реке, и в нескольких ярдах наткнулись на доказательства, доказывающие, что водяной угадал правильно; второй отпечаток когтя глубоко вдавился в пятно нанесённой земли.
   Здания здесь были нового типа, без окон, может быть, склады. Но что больше всего порадовало Далгарда, так это то, что большинство из них показывали плотно закрытые двери. У их добычи не было шансов затаиться в засаде.
   "Мы должны почувствовать его запах". Сссури вытащила это беспокойство из головы разведчика и подготовила на него ответ.
   Конечно, они должны учуять логово; ничто не могло скрыть ужасный запах дома змеи-дьявола. Далгард энергично фыркнул, шагая вперед. Хотя странные запахи цеплялись за странные здания, ни одно из них не было действительно неприятным - пока.
   "Река-"
   В конце пути, по которому они шли, была река, путь, который заканчивался пристанью, построенной над маслянистым потоком воды. С обеих сторон были глухие стены. Если змея-дьявол пришел сюда, он не нашел укрытия.
   "Через реку-"
   Далгард покорно хмыкнул. Почему-то ему не нравилась мысль о плавании в этом потоке, о том, что его кожа будет омыта набухшей водой с ее коричневым блеском.
   "Нет необходимости плавать".
   Взгляд Далгарда проследил за указательным пальцем Сссури. Но то, что он увидел, покачиваясь вверх и вниз, уносимое течением немного вниз по течению, не особенно его успокоило. Это явно была лодка, но форма была такой же чуждой, как и город вокруг них.
   ГЛАВА 4
   Цивилизация
   Раф окинул взглядом широкие просторы прерий, где рассвет придавал серый оттенок, смягчая расстояние и отмечая округлые волны вечно колеблющейся травы. Он попытался проанализировать, что такого было в этом мире, из-за чего он казался таким нетронутым, таким свежим и новым. Были большие участки его собственной Терры, которые были заброшены после Большого пожара и атомных войн, или позже после контрреволюции, разгромившей империю Пакс, во время которой человечество соскользнуло далеко назад на пути к цивилизации. Но он никогда не испытывал такого чувства, когда отваживался отправиться в эти пустыни. Он почти мог поверить, что записи, которые показал ему Хобарт, были ложными, что этот мир никогда не знал разумной жизни, сбившейся в стадо в городах.
   Он медленно спустился по пандусу, глубоко вдыхая свежий воздух. День становился теплее с восходом солнца. Но сейчас было именно такое утро, когда он радовался, что жив и молод! Может быть, отчасти это было потому, что он был свободен от корабля и, наконец, не просто лишний багаж, а человек с определенной работой перед ним.
   Космонавты, как правило, были молодыми. Но до этого момента Раф никогда не чувствовал настоящей беззаботной свободы юности. Теперь им двигало желание не подчиниться приказу - взять флиттер в одиночку и отправиться в голубизну светлеющего неба не только для пробного полета, но и не для того, чтобы исследовать город Хобарта, а для того, чтобы совершить круиз над бескрайним морем травы. и узнать его чудеса для себя.
   Но дисциплина, формировавшая его чуть ли не с самого рождения, заставила его теперь проверить листовку и с внутренне нетерпеливым ожиданием, когда Хобарт, Лаблет и Сорики, ком-техник, присоединятся к нему.
   Ожидание было недолгим, так как трое других с развешенным оборудованием спустились по трапу, а Раф устроился за пультом управления летательного аппарата. Он активировал щит, который захлопнулся над ними, чтобы защитить от ветра, и вывел флиттера в расплывающийся цвет утра. Сидевший рядом с ним Хобарт нажал кнопку автоматического записывающего устройства, а сидящий сзади Сорики зажал гарнитуру связи на ушах. Они не только фиксировали свое путешествие, они поддерживали постоянную связь с кораблем - теперь уже серебряным карандашом далеко позади.
   Примерно через два часа они обнаружили, возможно, одну из причин изолированности района, в котором приземлился RS 10 . Под ними возвышались холмистые предгорья, а впереди на фоне бирюзового неба белоснежные вершины горных хребтов вырисовывались изломанными очертаниями. Изломанные земли были бы грозным препятствием для любого пешего путешественника: через серию крутых подъемов и узких долин не было легких дорог. И единственный поток, по которому они шли недолгое время, спускался с высоты эффектными водопадами. Дважды они скользили по густым зарослям деревьев, так плотно сросшихся, что с воздуха казались спутанным ковром зелено-голубого цвета. И прорубить такой лес было бы невыполнимой задачей.
   Четверо во флиттере редко разговаривали. Раф не сводил глаз с органов управления. Внезапные воздушные потоки здесь были коварны, и ему приходилось постоянно быть начеку, чтобы удерживать маленький летательный аппарат на ровном киле. Его взгляды на то, что лежало внизу, были лишь краткими.
   В конце концов пришлось пролететь далеко над растительностью нижних склонов, чтобы достичь высоты, достаточно безопасной для того, чтобы расчистить пики впереди. Поскольку подача воздуха через ветровое стекло была постоянной, им не нужно было опасаться нехватки кислорода. Но Раф был про себя убежден, пока они летели, что этот хребет вполне может сравниться по высоте с теми азиатскими горами, которые доминировали над всеми возвышенностями его родного мира.
   Когда они были над острыми точками этой цепи, катастрофа почти настигла их. Причудливый воздушный поток подхватил флиттер, словно в гигантскую руку, и Раф боролся за контроль, пока они теряли высоту за пределами безопасности. Если бы он не допустил такого случая, они могли бы разбиться об один из утёсов, по которому они скользили в сомнительной безопасности. Раф, с пересохшим ртом и вспотевшими руками на рычагах управления, поднял их - выше, чем это было необходимо, - чтобы пройти над последним каменным хребтом, чтобы увидеть под началом спуска, ведущего к равнине, горный хребет, разрезанный пополам. Он услышал, как Хобарт судорожно вздохнул.
   "Это был близкий звонок". Точный голос лектора прорезал гул мотора.
   - Ага, - эхом отозвался Сорики, - похоже, какое-то время мы могли бы стать мясом для сэндвичей. В конце концов, парень знает свое дело.
   Раф кисло усмехнулся, но ничего не ответил. Он должен знать свое дело. Зачем еще ему быть вместе? Каждый из них был специалистом в одной или двух областях. Но у него хватило здравого смысла держать рот на замке. Таким образом, меньше сожалений о случившемся спустя минуты или часы.
   Земля на южной стороне гор отличалась по своему характеру от диких северных равнин.
   "Поля!"
   Это удостоверение личности не требовалось от Лаблет, чтобы указать на то, что они уже видели. Участок внизу был искусственно разделен на длинные узкие полосы. Но растительность, растущая на этих полосах, ничем не отличалась от северной травы, которую они видели вокруг космонавта.
   "Сейчас не культивируется", - поправил ученый свой первый отчет. - Он превращается в пастбище...
   Раф поднес флиттер ближе к земле, так что, когда из сплетения разросшихся кустарников и деревьев возникло куполообразное сооружение, они были не более чем в пятидесяти футах над ним. Вокруг жилища не было никаких признаков жизни, если оно было жилищем, а неопрятное скопление растущих растений свидетельствовало о том, что оно было предоставлено самому себе более чем на один сезон. Лаблет хотел сесть и исследовать, но капитан был полон решимости добраться до города. Одинокая ферма не представляла большой ценности по сравнению с тем, чему они могли научиться в мегаполисе. Итак, к облегчению Рафа, ему было приказано.
   Он не мог объяснить, почему уклонялся от такого расследования. Если раньше этим утром он хотел взять флиттер и отправиться в одиночестве исследовать мир, который казался таким ярким и новым, то теперь он был рад, что он был всего лишь пилотом летательного аппарата и что другие были не только в его компании. но готовы принимать решения. У него было странное отвращение к сельской местности, нежелание приземляться возле этого купола.
   За первой из заброшенных ферм они вышли на шоссе, и, поскольку изогнувшаяся и наполовину засыпанная дорога шла на юг, Хобарт предложил использовать ее как видимый ориентир. Еще больше изолированных купольных домов показали в течение часа. И их поля было легко нанести на карту с воздуха. Но нигде земляне не видели никаких указаний на то, что эти поля использовались. Также не было никаких признаков жизни животных или птиц. Странное запустение пейзажа начало действовать на людей во флиттере. В этой местности было что-то неестественное, и с каждой милей, которую проносил флаер, Рафу хотелось лететь в противоположном направлении.
   Купола сближались, группировались на перекрестках, собирались в город, в котором все строения были одинаковой формы и размера, как соты осиного гнезда. Раф подумал, не были ли те, кто построил их, вовсе не гуманоидами, а, возможно, насекомыми с коллективным разумом. И поскольку эта мысль была неприятной, он решительно обратил свое внимание на машину, которую пилотировал.
   Они миновали четыре таких города, и все они с точной точностью обозначили перекрестки дорог, идущих на восток и запад, север и юг. Солнце было в полдень или чуть дальше этой отметки, когда капитан Хобарт отдал приказ присесть, чтобы они могли разложить пайки и поесть.
   Раф опустил флиттер на растрескавшуюся поверхность дороги, не веря тому, что может быть скрыто в полевой траве. Они вышли и прошлись по тротуару, который когда-то был гладким.
   "Мощный трафик..." Это был Лаблет. Он опустился на одно колено и водил пальцем по веществу.
   - Прямо... - Сорики прищурился от солнца. "Ничто не остановило их, не так ли? Нам нужна дорога здесь, и мы ее получим! Что-то в этом роде. Должно быть, главные инженеры.
   Рафу прямые дороги наводили на мысль о другом. Магистр инженерии, конечно. Но и беспощадность, как если бы строители, отказывавшиеся принимать какие-либо изменения своих первоначальных планов от природы, могли быть столь же высокомерными и самоуверенными в других отношениях. Он не восхищался этим пережитком цивилизации; фактически это добавило к его смутному беспокойству.
   Земля была такой тихой, под шепотом ветра. Он обнаружил, что прислушивается - прислушивается к жужжанию насекомого, писку какого-нибудь травяного обитателя, ко всему, что могло означать, что вокруг них есть жизнь. Пережевывая концентрат пайка и экономно отпивая из своей фляги, Раф продолжал слушать. Без результата.
   Хобарт и Лаблет были поглощены размышлениями о том, что их ждет впереди. Сорики вернулся на флиттер, чтобы доложить на корабль. Пилот сидел на месте, довольствуясь тем, что его забыли, но страстно желая увидеть животное, смотрящее на него из укрытия, птицу, парящую в воздухе.
   - ...если мы не попадем туда к ночи... Но мы не можем быть так далеко! Я останусь и попробую завтра". Это был Хобарт. И поскольку он был капитаном, то, что он сказал, вероятно, было тем, что они сделали бы. Раф избегал мысли провести ночь в этой призрачной стране. Хотя, с другой стороны, он был бы категорически против того, чтобы снова поднимать флиттер над этими горами, кроме как среди бела дня.
   Но проблемы не возникло, потому что они нашли свой город в полдень, дорога привела их прямо к удивительному скоплению зданий, которые казались вдвойне чуждыми их глазам, поскольку в них не было ни одного из низких куполов, которые они видели до сих пор.
   Здесь были башни игольчатой стройности, массивные каменные блоки почти без окон, выглядевшие вдвое громоздче рядом с теми же башнями, арки, тянущиеся на головокружительной высоте над землей от одного небоскреба к другому. И здесь поработали время и природа. Некоторые из башен были сломаны, на дамбе виднелась брешь. Когда-то это был захватывающий дух инженерный подвиг, гораздо более впечатляющий, чем шоссе, теперь это были медленно разрушающиеся руины.
   Но не успели они все это принять, как Сорики издал восклицание. "Что-то происходит на нашем диапазоне волн, сэр!" Он наклонился вперед, чтобы вонзить пальцы в плечо Хобарта. - Какое-то сообщение - клянусь!
   Хобарт принялся за дело. - Курби - садись - там!
   Местом приземления он выбрал плоскую крышу близлежащего здания, которое стояло немного в стороне от своих соседей и, как мог видеть Раф, не просматривалось ничем, кроме разрушенной башни. Он облетел флиттер. Машина была специально разработана для посадки и взлета в ограниченном пространстве, и он знал все, что можно было узнать о ее управлении в его родном мире. Но он никогда не пытался спустить его на крышу и был совершенно уверен, что теперь у него не осталось права на ошибку, не тогда, когда Хобарт нетерпеливо дышал рядом с ним, его руки двигались, словно пилот космического корабля, он вполне мог взять на себя управление здесь.
   Раф сделал два круга, осматривая поверхность крыши в поисках любой трещины, которая могла означать трещину при посадке. А затем, хотя он и отказался торопиться из-за настойчивости сопровождавших его людей, он вошел, снизив скорость, сбив их с ног лишь легким толчком.
   Хобарт повернулся лицом к Сорики. - Все еще получаешь?
   Другой, прижав наушники к голове руками, кивнул. "Дайте мне минуту или две, - сказал он им, - и я приму дозу. Они чем-то взволнованы - тем, как проходит эта болтовня...
   "О нас, - подумал Раф. Разрушенная башня возвышалась над ними с юга. А к востоку и западу были здания такой же высоты, как и то, на котором они стояли. Но город, который он видел, маневрируя для посадки, не подавал признаков жизни. Вокруг них были только признаки разложения.
   Лаблет выбрался из флиттера и подошел к краю крыши, прислонившись к парапету, чтобы сфокусировать зрение на том, что лежало внизу. Через мгновение Раф последовал его примеру.
   Тишина и запустение, окна, похожие на глазницы в обглоданных черепах. Были даже небольшие участки растительности, укоренившиеся и растущие в карманах, вырезанных эрозией в стенах. Для несведущего пилота город выглядел совершенно мертвым.
   "Понятно!" Ликующий крик Сорики вернул их к летательному аппарату. Как будто его тело было индикатором, он повернулся, пока его протянутая рука не указала на юго-запад. - Около четверти мили в ту сторону.
   Они прикрыли глаза от заходящего солнца. Высоко в небе возвышался массивный кирпичный блок, затмевавший не только здание, на котором они стояли, но и все башни вокруг него. Его внушительные линии ясно показали его одноразовое значение.
   "Дворец, - размышлял Лаблет, - или Капитолий. Я бы сказал, что это почти самое сердце города".
   Он уронил очки, чтобы раскачиваться на шнурке, его глаза блестели, когда он говорил прямо с Рафом.
   - Вы можете указать нам на это?
   Пилот измерил изогнутую крышу конструкции. Сумасшедший дурак может попытаться совершить там посадку. Но он не был сумасшедшим дураком. "Не на той крыше!" он говорил с решимостью.
   К его облегчению, капитан медленным кивком подтвердил свой вердикт. "Лучше сначала узнать больше". Хобарт мог быть осторожным, когда хотел. - Они все еще вещают, Сорики?
   Ком-техник снял наушники с его головы и потер одно ухо. "Они!" он взорвался. "Я думаю, вы могли бы услышать их ясно там, сэр!"
   И они могли. В телефонах кипела болтовня, не похожая ни на один из известных Терре языков.
   - Кто-то взволнован, - прокомментировал Лаблет своим обычным мягким тоном.
   - Может быть, они нас обнаружили. Рука Хобарта потянулась к оружию на поясе. "Мы должны установить мирный контакт, если сможем".
   Лаблет снял шлем и провел пальцами по рыжевато-серой челке, спадающей со лба. - Да, контакт будет необходим, - задумчиво сказал он.
   Ну, он должен был быть их экспертом в этом. Раф наблюдал за пожилым мужчиной с чем-то вроде веселья. У пилота возникло подозрение, что никто из остальных троих, включая Лаблета, не торопился вступать в контакт с неизвестными инопланетянами. Это был случай танцевать на берегу, прежде чем погрузиться в холод осенних морских волн. Терране исследовали свою собственную солнечную систему и поколениями ученых размышляли над проблемой разумной инопланетной жизни. Были всевозможные доклады экспертов и потенциальных экспертов. Но суровым фактом оставалось то, что до сих пор человечество, родившееся на третьей планете Сол, не сталкивалось с разумной инопланетной жизнью. И насколько далеко заходят домыслы, отчеты и аргументы, когда перед лицом проблемы нужно решить ее практически - и быстро?
   Собственное решение Рафа заключалось в том, чтобы действовать с осторожностью и еще большей осторожностью. Благодаря своей технической подготовке у него было гораздо больше воображения, чем любой из его офицеров когда-либо осознавал. И теперь он был уверен, что лучший способ действий - быстрое отступление, пока они не узнают больше о том, с чем им предстоит столкнуться.
   Но в итоге решение было взято из их рук. Приглушенное восклицание Лаблета заставило их всех обернуться и увидеть, как вдалеке широко раскололась изогнутая крыша. Из теней внутри в предвечернее небо по спирали взлетел летательный аппарат.
   Раф добрался до флиттера в два прыжка. Без приказа у него был готовый к действию пистолет-распылитель, направленный на движущуюся к ним качающуюся машину. В наушниках, которые Сорики оставил на сиденье, бормотание переросло в визг, и одна часть мозга Рафа отметила, что звуки повторялись: транслировался ли приказ о сдаче? Его большой палец был твердо на кнопке выстрела пистолета, и он уже собирался послать предупредительную очередь справа от инопланетянина, когда приказ Хобарта остановил его.
   - Успокойся, Курби.
   Сорики сказал что-то о "счастливом стрелковом летчике-пилоте", но Раф мрачно заметил, что ком-техник держал свою руку близко к поясному плечу. Только Лаблет спокойно смотрел на приближающийся инопланетный корабль. Но с другой стороны, как понял Раф во время долгого путешествия космонавта, периода времени, когда некоторые черты характера любого члена экипажа были скрыты от их товарищей, ксенобиолог был фаталистом и категорически против личных боев.
   Летчик не покидал своего места у орудия. Но уже через несколько секунд он понял, что они потеряли первоначальное преимущество. Когда языкообразный незнакомец толкнул их, а затем скользнул над их головами, так что странная тень корабля лизнула их от света к темноте, а затем снова к свету, Раф был уверен, что его начальство приняло неправильное решение. Им следовало покинуть город, как только они поймали эти сигналы - если бы они могли уйти тогда. Он изучил другой флаер. Его линии указывали на скорость, а также на мобильность, и он начал сомневаться, что они могли сбежать с этим кораблем, преследующим их.
   Ну и что им теперь делать? Инопланетный летательный аппарат не мог бы приземлиться здесь, не упав плашмя на флиттер. Может быть, он будет летать над головой как предупреждение об угрозе, пока горожане не смогут каким-то другим способом добраться до землян. Напряженные четверо космонавтов стояли, наблюдая за грациозными движениями летательного аппарата. Нигде на его овальных сторонах не было видимых иллюминаторов или отверстий. Это может быть управляемый роботом корабль, это может быть что угодно, подумал Раф, даже своего рода бомба. Если им управлял какой-то человек - или не человек - летун, он был мастером-пилотом.
   - Я не понимаю, - нетерпеливо шевельнулся Сорики. "Они просто шатаются там наверху. Что же нам теперь делать?"
   Лаблет повернул голову. Он слабо улыбался. "Мы ждем", - сказал он коммуникатору. - Я полагаю, что нужно время, чтобы подняться на двадцать лестничных пролетов - если там есть лестница...
   Внимание Сорики переместилось с флаера, зависшего над их головами, на поверхность крыши. Раф уже просмотрел это, не увидев никакой лазейки. Но он не сомневался в правильности догадки Лаблета. Рано или поздно инопланетяне должны были появиться снова. И для брошенных землян не имело большого значения, упадут ли они с неба или поднимутся снизу.
   ГЛАВА 5
   Полосатый дьявол
   Знакомый только с аутригерами, летящими по волнам, Далгард с опаской занял свое место в инопланетном корабле. И, как ни странно, ему также мешало занимать пост, который раньше служил не нечеловеку вроде Сссури, которым он восхищался, а гуманоиду, которого его с детства учили избегать, если не бояться. Ялик был закруглен на носу и корме, с очень мелкими бортами и проявлял склонность к вращению по течению, пока Сссури, с его инстинктивным знанием плавсредства, не использовал одно из весел причудливой формы, спрятанных на дне, чтобы управлять и двигаться. их. Они не ударили прямо через реку, а позволили течению унести их по диагонали, так что они вышли на противоположный берег на некотором расстоянии к западу.
   Сссури мастерски вывела их на берег, где полоса дерна спускалась под углом к кромке воды, отмечая, как решил Далгард, то, что когда-то было садом. Здания на этой стороне реки не стояли так близко друг к другу. Каждая, возвышавшаяся на два-три этажа, была окружена зеленью, как будто это была часть частных домов.
   Они вытащили из воды легкую лодку, и Ссури указал на открытую дверь ближайшего дома. - Там...
   Далгард согласился, что было бы неплохо спрятать корабль на случай возвращения. Хотя до сих пор они не нашли вещественных доказательств, кроме мертвых прыгунов, того, что они могут быть не одни в городе, он хотел, чтобы на случай, если такое бегство понадобится, были готовы средства к бегству. А пока нужно было выследить змею-дьявола, и это хитрое создание, если бы оно переплыло реку, могло бы сейчас скрываться на соседней тихой улице или в нескольких милях отсюда.
   Ссури с копьем наготове бежал по мощеной тропе, подняв голову, и думал, пытаясь найти хоть какой-нибудь намек на жизнь вокруг них. Далгард попытался последовать этому примеру. Но он знал, что более сильная сила Сссури предупредит их первой.
   Они бросились на восток от того места, где приземлились, изучая почву на каждом участке сада, выискивая безошибочно узнаваемый след гигантской рептилии. И через несколько минут они нашли его, грязь все еще влажная, как доказал Далгард кончиком пальца. При этом Ссури многозначительно покрутил копьем. Перед ними переулок тянулся между двумя стенами без перерывов. Далгард снял лук и натянул тетиву. Из своего колчана он выбрал одну из мощных стрел, наконечники которых были закрыты колпачками до использования.
   Змея-дьявол, нервная система которой управляется не крошечной безмозглой головкой, а серией вспомогательных "мозгов" в точках вдоль мощного позвоночника, могла и будет продолжать сражаться даже после того, как эта голова будет срезана, как первая колонисты обнаружили, когда они полагались на смертоносные лучевые пушки, фатальные для любой терранской жизни. Но стрела с ядовитым наконечником, с которой теперь справился Далгард, будучи уверенным в своей полной эффективности, в считанные мгновения парализовала и за четверть часа убила одно из чешуйчатых чудовищ.
   "Логово..."
   Далгарду не нужна была эта предупреждающая мысль от его компаньона. Невозможно было ошибиться в этом тошнотворно-сладком смраде разлагающейся животной материи, который был выдающим испариной логова змеи-дьявола. Он повернулся к правой стене и с разбега достиг ее широкой вершины. Переулок изгибался и заканчивался аркой, прорезанной другой стеной, которая была выше головы Далгарда, даже когда он стоял на своем нынешнем возвышении. Но вдоль более высокого барьера тянулись полосы орнамента, и он был уверен, что через него можно перелезть. Он опустил руку на Ссури и поднял водяного, чтобы тот присоединился к нему.
   Но Сссури долго стоял, глядя вперед, и Далгард понял, что водяной встревожен, что стена перед ними имеет какое-то устрашающее значение для уроженца Астрана. Настолько ярким было впечатление от того, что можно было назвать иначе как ужасом, что Далгард осмелился задать вопрос:
   "Что это?"
   Желтые глаза русалки перевели взгляд со стены на его спутника. За его ненавистью к этому месту скрывалась другая эмоция, которую Далгард не мог прочесть.
   "Это место печали, место разлуки. Но они заплатили - о, как они заплатили - после того дня, когда с неба упал огонь. Его чешуйчатые и когтистые ноги двигались в легком шаркающем боевом танце, а его копье вращалось и дрожало в солнечном свете, как Далгард видел, как копья водяных воинов движутся в фиктивных боях их необъяснимых, а для его вида необъяснимых, ритуалов. . "Тогда наши копья пили, а ножи ели!" Пальцы Сссури коснулись рукояти зловещего клинка, висевшего у него на поясе. "Тогда народ устроил им разлуки и печали ! И было совершено, что мы вышли в море, чтобы быть уже не узами, но свободными. И они ушли во тьму, и их больше не было... В голове Далгарда напев его друга превратился в ликующий гимн. Ссури потряс копьем в стену.
   "Нет больше зверя и смерти", - раздувались его мысли победным криком. "Ибо где те , которые сидели и смотрели на многие смерти? Они исчезают, когда волна разбивается о прибрежные скалы, и их больше нет. Но Люди свободны, и никогда больше Те Иные не наложат на них оков! Поэтому я говорю, что это место ничто, где зло обратилось в себя и обратилось в ничто. Так же, как и Те Иные исчезнут, потому что их собственное зло в конце концов поглотит их!"
   Он зашагал вдоль стены, пока не подошел к барьеру, по-видимому, не обращая внимания на вонь падали, которая говорила о логове змеи-дьявола где-то поблизости. И он высоко поднял руку, со скрежетом проведя острием копья по резной поверхности. И это не показалось Далгарду бесполезным жестом, ибо Сссури жил и дышал, стоял на свободе и с оружием в городе своих врагов - а город был мертв.
   Вместе они перелезли через барьер, а затем Далгард обнаружил, что это край арены, на которой в дни ее использования должно было разместиться около тысячи человек. Это был идеальный овал в форме с ярусами сидений, которые теперь образовывали лестницу, ведущую к центру, где была секция, окруженная серией арочных проходов. Высокая каменная решетка отделяла эту часть от сидений, словно защищая зрителей от того, что может проникнуть через эти порталы.
   Далгард заметил все это лишь мимоходом, потому что арена была занята, очень занята. И он слишком хорошо знал оккупантов.
   Три взрослых змее-дьявола растянулись в мясистой непринужденности, их полные животы были неприлично круглыми, их длинные шеи увенчаны крошечными головками, лежащими на песке, пока они дремали. Пара полувзрослых монстров, еще не достигших шести футов роста, рвали какие-то неописуемые остатки пиршества своих старейшин, шипя друг на друга и нанося яростные удары всякий раз, когда оказывались на возможном расстоянии боя. Еще трое, недавно вышедшие из материнских сумок, копались в земле около спящих взрослых.
   - Хороший улов, - Далгард просигналил Сссури, и водяной кивнул.
   Они перелезали с места на место. Это нельзя было по праву назвать охотой, когда добычу можно было так легко схватить без риска для лучника. Но когда Далгард нарезал свою первую стрелу, он увидел нечто настолько удивительное, что не позволил отравленной стреле полететь.
   Ближайшая спящая рептилия, которую он выбрал своей мишенью, лениво потянулась, не поднимая головы и не открывая маленьких глаз. И солнце поймало блестящую полосу вокруг его короткой передней ноги прямо под суставом когтистых лап. Никакая естественная чешуя не могла бы отражать свет с таким блестящим отблеском. Это могло быть только одно - металл! Металлический браслет о разрывающей руке змеи-дьявола! Далгард посмотрел на двух других спящих. Один лежал на животе, сложив под себя предплечья, так что он не мог видеть, так ли он экипирован. А другой - да, он был окольцован!
   Ссури стояла у решетки, положив руку на ее каменные перегородки. Его удивление не уступало удивлению Далгарда. Он также не знал, что диких змей-дьяволов, которых и водяные, и люди считают настолько опасными, что их можно убить на месте, можно было бы окольцевать, как если бы они были личными домашними животными!
   На мгновение или два в голове Далгарда промелькнула дикая идея. Какой была естественная продолжительность жизни змеи-дьявола? До прихода колонистов они были бесспорными правителями пустынного континента, какими бы глупыми они ни были, просто из-за своей силы и свирепости. Двенадцатифутовое чудовище в чешуйчатой броне, способное с легкостью разорвать на куски дуокорна, не может быть успешно побеждено ни одним представителем фауны Астры. А поскольку чудовища не выходили в море, контакты между ними и водяными ограничивались случайными встречами через редкие промежутки времени. Итак, сколько же прожил змей-дьявол? Были ли эти растянувшиеся здесь во сне создания, познавшие господство Тех Иных, хотя падение господствующей расы Астры, должно быть, произошло поколениями, сотнями лет назад?
   "Нет", - прервало это отрицание Сссури. - Меньший еще не созрел. Не хватает второго кольца на шее. Тем не менее, он полосатый.
   Моряк был прав. Этот неприятный плетень из бронированной плоти, окружавший змеиное горло дьявола, которого Далгард избрал своей целью, был тонким, а не толстым валиком жира, который отличал двух его спутников. Он еще не был полностью взрослым, но полоса на передней ноге, вытянутая во всю длину, была хорошо видна, когда солнце опустилось, чтобы дать тяжелому жару, которым змеи-дьяволы наслаждались вместе с едой.
   "Тогда..." Далгарду не хотелось думать о том, что может быть ответом на это "тогда".
   Ссури пожал плечами. "Ясно, что это не дикие бродяги. Они здесь с определенной целью. И эта цель... Внезапно его рука вытянулась так, что его пальцы высунулись из прорезей в каменной решетке. "Видеть?"
   Далгард уже видел, в видении он познал горячую и страшную ярость. Из грязного месива, в котором барахтались змеи-дьяволы, что-то выкатилось, может быть, брошенное в игре неописуемым отпрыском. Череп, к которому все еще цеплялись засохшие клочки меха и плоти, уставился на них пустыми глазами. По крайней мере, один водяной стал жертвой кошмаров, правивших ареной.
   - прошипел Сссури, и Далгард ясно увидел бушующую в его голове красную ярость. "И снова они несут здесь смерть..." Его взгляд переместился с черепа на монстров. "Убийство!" Команда была повелительной и резкой.
   Далгард получил квалификацию мастера стрельбы из лука еще до того, как начал странствовать. А убийство змей-дьяволов было задачей, которую ставили перед каждым колонистом с момента их первого столкновения с тварями.
   Он отломил колпачок от наконечника осколка стекла, предназначенного для того, чтобы приколоть, а затем отколоть шкуру, так что любая когтистая лапа, вырвавшая стрелу, не могла избавить жертву от ядовитой головы. Метка лучника находилась под горлом, где чешуя была мягкой и был шанс пробить кожу с первого выстрела.
   Рычание двух кормящихся юнцов перекрыло треск шнура лука, когда Далгард выстрелил. И не промахнулся. Блестящее алое перо стрелы дрожало в мешковатом свитке плоти.
   С криком, от которого у человека разорвались барабанные перепонки, змея-дьявол вскочил на задние лапы. Он сделал разрывающее движение перевязанным предплечьем, царапнув спину одного из своих товарищей. А потом он упал обратно на окровавленный песок, обмякший, с его клыков сочилась зеленоватая пена.
   Когда чудовище, которого разорвал мертвый дьявол, пробудилось, у Далгарда появился шанс получить еще одну хорошую оценку. И второй алый вал устремился прямо в цель.
   Но третье существо, спящее животом на песке, представляло собой только бронированную спину, безнадежную поверхность для стрелы. Он открыл глаза и смотрел на неподвижные тела своих собратьев. Но он не проявлял никакого желания двигаться. Как будто он каким-то образом понял, что, пока он остается в своем нынешнем положении, он в безопасности.
   - Маленькие...
   Далгард не нуждался в подсказках. Он достаточно легко снял двух полувзрослых. Младенцы были еще одной проблемой. Гораздо менее медлительные, чем их огромные старейшины, они почувствовали опасность и убежали. Один укрылся в сумке своего ныне мертвого родителя, а другие двигались так быстро, что Далгард счел их трудной мишенью. Он убил одного, который почти достиг арки, и, наконец, ранил второго в ногу, зная, что, хотя яд будет действовать медленнее, он будет столь же надежным.
   При всем этом третий взрослый дьявол продолжал лежать неподвижно, и только его злые глаза свидетельствовали о том, что он жив. Далгард нетерпеливо наблюдал за ним. Если бы он не двигался, дайте ему возможность прицелиться в мягкие части тела, шансов убить его было мало.
   То, что последовало за этим, поразило обоих охотников, сведущих в обычной механике убийства змей-дьяволов. С тех пор, как колонисты узнали о монстрах, было общепринятым предположением, что существа были относительно безмозглыми, простыми машинами, которые сражались, ели и убивали, неспособными к какому-либо разумному мышлению и, следовательно, опасными только тогда, когда кто-то был застигнут врасплох. ими или когда охотник был вынужден противостоять им недостаточно вооруженным.
   Этот змей-дьявол был другим, поскольку двоим за решеткой он становился все более очевидным. Он остался в безопасности во время резни своих товарищей, потому что не двигался, как будто у него хватило ума не двигаться. И теперь, когда оно все-таки сменило позицию, его маневры, какими бы простыми они ни были, подчеркивали тот факт, что это существо, похоже, придумало решение своей ситуации - самое рациональное решение, которое Далгард мог бы предложить, если бы это была его проблема.
   Все еще держа свою мягкую нижнюю часть прикрытой, он полз по песку, пока его спина с непроницаемыми пластинами брони не оказалась лицом к решетке, за которой стояли охотники. Втянув шею в плечи и согнув под себя мощные задние конечности, он бросился из опасной точки прямо к одной из арок.
   Далгард послал за ним стрелу. Только чтобы увидеть, как древко царапает тяжелые весы и отскакивает от песка. Затем змея-дьявол исчезла.
   "Полосатый..." Слово достигло Далгарда. Сссури был достаточно хладнокровен, чтобы заметить, что в то время как человек-охотник был только сбит с толку нетипичными действиями своей добычи.
   "Он должен быть разумным". Заявление разведчика было более чем наполовину протестным.
   "Что касается их , можно ожидать много злых чудес".
   "Мы должны поймать этого дьявола!" Далгард был настроен на это. Хотя бежать вниз по этому лабиринту заброшенного города разъяренного змея-дьявола - прежде всего, змея-дьявола, который, казалось, обладал некоторыми способностями к рассуждениям - не вызывало никаких эмоций, кроме мрачной преданности долгу.
   "Идет за помощью".
   Далгард, пораженный, уставился на своего спутника. Ссури все еще стояла у решетки, глядя на арку, через которую скрылся дьявол.
   "Какого рода помощь?" На мгновение Далгард представил себе монстра, возвращающегося во главе своего рода полка, способного вырвать эту решетку и добраться до своих мягкотелых врагов за ней.
   - Безопасность - защита, - сказала ему Сссури. - И я думаю, что место, куда оно теперь бежит, мы должны знать.
   "Эти Другие?" Солнце еще не заволокло тучами, оно все еще струилось в палящий зной раннего полудня, согревая их головы и плечи. И все же Далгарду стало так холодно, словно какой-то осенний ветер хлестнул его по пояснице.
   " Их здесь нет. Но они были - и, возможно, вернутся. Дьявол идет туда, где ожидает их найти".
   Ссури уже был в пути, бегая по изгибу арены, чтобы добраться до точки над аркой, через которую промчался змея-дьявол. Далгард шел за ним с луком в руке. Он безоговорочно доверял Сссури, когда дело доходило до выслеживания. Если водяной сказал, что у змея-дьявола есть определенная цель, он был прав. Но разведчика все же немного смущал монстр, способный преследовать любую цель, кроме охоты и поедания мяса. Либо тот, кто сбежал, был уродом среди себе подобных, либо... Было несколько вариантов ответа на это "или", и ни один из них не был особенно приятным для рассмотрения.
   Они добрались до секции над аркой и поднялись по рядам скамеек на вершину стены. Только чтобы не видеть выхода под ними. На самом деле ничего, кроме широкой полосы измельченной коричневой массы, которая когда-то была растительностью. Было видно, что внизу нет двери.
   Ссури снова притормозил. Он взобрался на решетку и уже был на пути к песку, когда Далгард догнал его. Вместе они вошли в подземный ход, выбранный змеем-дьяволом.
   Вонь логова была густа вокруг них. Далгард закашлялся, чувствуя тошноту от неприятного запаха. Он не хотел продвигаться вперед. Но, к своему растущему облегчению, он обнаружил, что было не совсем темно. На крыше через промежутки были установлены пластины, испускающие фиолетовый свет, создавая тусклые сумерки, которые были лучше, чем полная тьма.
   Это был прямой проход без поворотов и отверстий. Но ужасный запах был постоянным, и Далгард начал думать, что они, возможно, бегут прямо в другое логово, возможно, такое же густонаселенное, как и то, которое они оставили позади. Змеи-дьяволы, которые, как он знал, укрывались в укрытии, противоестественны; они предпочитали узкие скалистые места, где можно было погреться на солнышке. Но тогда дьявол, которого они теперь преследовали, был не обычным.
   Ссури успокоила его. "Нет никакого логова, только запах, потому что они шли сюда много лет".
   Коридор выходил в широкую комнату, и здесь фиолетовый свет был сильнее, достаточно ярок, чтобы было ясно, что из него открываются ниши, каждая с решеткой вместо двери. Не было сомнений, что когда-то здесь была своего рода тюрьма.
   Сссури не стал ничего исследовать, а пересек комнату своей шаркающей рысью, с которой Далгард сравнялся. Путь, ведущий на противоположную сторону, был наклонен вверх, и он решил, что это может вывести их на уровень земли.
   "Дьявол ждет, - предупредила Ссури, - потому что он боится. Он повернется против нас, когда мы придем. Будь готов-"
   Они были у другой двери, и перед ними был длинный коридор с высокими оконными проемами под потолком, через которые проникал солнечный свет. После сумрака туннеля Далгард моргнул. Но он почувствовал движение в дальнем конце, как раз тогда, когда услышал шипящий крик монстра, за которым они следовали.
   ГЛАВА 6
   Охота за сокровищами
   Раф, присев на небольшую мягкую платформу, приподнятую примерно на шесть дюймов от пола, попытался изучить обитателей комнаты, не глядя на них оскорбительно. На первый взгляд, несмотря на их странную одежду и странную привычку разрисовывать лица странными узорами, горожане могли принадлежать к его виду. До тех пор, пока не увидишь их слишком тонкие руки с тремя пальцами одинаковой длины и не увидишь под сложными головными уборами жесткое колючее вещество, служившее им вместо волос.
   По крайней мере, они не казались антагонистами. Когда они добрались до крыши, куда терранцы приземлились, они пришли с пустыми руками, делая жесты доброй воли и приветствия. И им не составило труда убедить по крайней мере троих из разведывательной группы сопровождать их в их каюту, хотя Раф был отделен от летательного аппарата только по прямому приказу капитана Хобарта, приказу, который он все еще возмущался и хотел не подчиниться.
   Землянам предложили освежиться - еду и питье. Но, зная первое правило исследования звезд, они отказались, что не означало, что хозяева должны воздерживаться. На самом деле, подумал Раф, наблюдая за инопланетянами вокруг него, они ели так, как будто такое пиршество было в новинку. Двое его соседей быстро разделили его порцию между собой и заставили ее исчезнуть так же быстро, если не быстрее, чем их собственные маленькие порции.
   В другом конце комнаты Лаблет и Хобарт пытались сообщить о них дворянам, в то время как Сорики с маленьким карманным диктофоном в руке записывал происходящее на пленку.
   Раф переводил взгляд с одного соседа на другого. Тот, что справа от него, предпочел носить мучительно-красный оттенок, и ткань была обмотана полосами вокруг его тела, как будто он был охвачен бесконечной повязкой. Только его трепещущие руки, трехпалые ступни и голова были свободны от гибких валиков. Выбрав красный цвет для своей одежды, он выбрал блестящую желтую краску для макияжа лица, и непосвященному было трудно проследить, какие должны быть его нормальные черты под этим толстым слоем вещества, которое образовывало маску, похожую на полосу на его глазах, и лицо. серия кругов, очерчивающих его рот, круги, которые почти полностью закрывали его безбородые щеки. Еще несколько витков тканой ткани, переливчатой и меняющей цвет при движении головы, образовали тюрбан для его головы.
   Большинство инопланетян в комнате были одеты в одну и ту же бандажную одежду, раскрашенные лица и тюрбаны. Исключением, одним из трех, был пир слева от Рафа.
   Его краска для лица была ограничена консервативным набором полос на каждой щеке, абсолютно черно-белых. Его мускулистые руки были обнажены до плеч, а в качестве нагрудника и спины он носил панцирь из какого-то металлического вещества, мало чем отличавшийся от очень древних доспехов собственного мира Рафа. Остальное тело его было прикрыто полосами бинтов, но они были мертвенно-черного цвета, что при природной худобе конечностей придавало ему довольно неприятное сходство с пауком. Различные ножны и карманы свисали с пояса, туго затянутого вокруг его осиной середины, а металлический шлем закрывал его голову. Солдат? Раф был уверен, что его догадка верна.
   Офицер, если он был офицером, поймал взгляд Рафа. Его маленький круглый рот зиял, а затем его руки несколькими быстрыми движениями, за которыми следовал Раф, зачарованно изображали в воздухе летящего. С этими говорящими пальцами он смог ясно задать вопрос: был ли Раф пилотом флиттера?
   Пилот кивнул. Затем он указал на офицера и изобразил как можно более вопросительное выражение лица.
   Ответ был набросан быстро и читабельно: инопланетянин тоже был либо пилотом, либо имел какую-то власть над летунами. Впервые с тех пор, как он вошел в это здание, Раф немного расслабился.
   Безморщинистая, слишком гладкая кожа инопланетянина была темно-желтого цвета. Его раскрашенное лицо было маской, способной напугать любого здравомыслящего терранского ребенка; его общий вид не был привлекательным. Но он был летчиком и хотел говорить о делах так хорошо, как они могли без обычной речи. Поскольку краснораненный дворянин справа от Рафа был полностью поглощен пиршеством, жадно гоняясь за несколькими объедками вокруг блюда, терранец отдал все свое внимание офицеру.
   Твиттерные слова лились потоком из уст воина. Раф с сожалением покачал головой, а другой в почти человеческом нетерпении дернул плечами. Почему-то это воодушевило Рафа.
   Имея множество догадок, чтобы скрыть пробелы, вероятно, более половины из которых были ошибочными, Раф понял, что офицер был одним из очень немногих, кто все еще сохранил почти забытые знания о том, как пилотировать оставшиеся годные к полетам корабли в этом разрушающемся городе. По пути к зданию с изогнутой крышей Раф обратил внимание на свидетельства того, что жителей этого мегаполиса можно было считать лишь горсткой и что большинство из них теперь жили либо в центральном здании, либо поблизости от него. Жалкое скопление выживших, затаившихся на руинах своего былого величия.
   Однако сейчас на него не производило впечатление, что офицер, старательно пытающийся установить контакт, был выродившимся представителем вымирающей расы. На самом деле, когда Раф взглянул на инопланетян в комнате, он ощутил настороженность, подавленную энергию, которая указывала на молодых и энергичных людей.
   Офицер теперь уговаривал его пойти куда-нибудь, и Раф, еще раз пробудивший в себе неприязнь к нахождению в сердце чужой территории, уже собирался отрицательно покачать головой, когда его остановила вторая мысль. Он сопротивлялся разлуке с флиттером. Возможно, ему удастся уговорить инопланетянина под предлогом осмотра странной машины отвести его обратно к флаеру. Оказавшись там, он останется. Он не знал, что капитан Хобарт и Леблет могли здесь сделать. Но что касается его самого, Раф был уверен, что ему снова не будет легко, пока он не пересечет северную горную цепь и не выйдет на посадку рядом с RS 10 .
   Инопланетный офицер словно прочел его мысли, ибо воин расправил свои черные ноги и проворно встал на ноги гибким движением, которому Раф, стесненный сидением в непривычной позе, не мог подражать. Казалось, никто не заметил их ухода. И когда Раф заколебался, пытаясь поймать взгляд Хобарта и дать ему какое-то объяснение, инопланетянин легонько коснулся его руки и указал на один из занавешенных дверных проемов. Сознавая, что теперь он не может отказаться от затеи, Раф неохотно вышел.
   Они находились в зале, где смелые цветные полосы переплетались в узоры, недоступные для изучения терранским глазом. Раф поспешно опустил взгляд на серый пол под сапогами. Ранее он обнаружил, что попытка проследить хоть какую-то ниточку этого дикого плескания приводит к странным последствиям для его зрения и пробуждает в нем болезненную панику. Его космические ботинки с металлическими магнитными пластинами в подошвах громко цокали по тротуару, где босые ноги его спутника не издавали ни звука.
   Зал упирался в пандус, ведущий вниз, и Раф это узнал. Его уверенность возникла. Они были на пути к выходу из здания. Здесь фрески отсутствовали, чтобы он мог оглядеться в поисках ориентиров.
   Он был уверен, что банкетный зал находится примерно на десять этажей выше уровня улицы. Но теперь они не спускались по десяти пандусам. У подножия третьего офицер резко повернул налево, маня за собой Рафа. Когда землянин упорно оставался на месте, указывая в направлении, которое для него означало возвращение к летящему самолету, другой жестикулировал, описывая летящий самолет. Своего наверное.
   Раф вздохнул. Он не видел выхода, если не рванул и не побежал. И задолго до того, как он вышел на улицу из этого лабиринта, его могли подобрать. Кроме того, несмотря на все меры предосторожности, которые он предпринял, чтобы запомнить их путь сюда, он не был уверен, что сможет найти дорогу обратно к флаеру, даже если он будет свободен. Сдавшись, он пошел за офицером.
   Их путь вел по одному из паутинообразных мостов, связывавших здание и башню в сложную паутину, которой был город. Раф, как пилот флиттера, всегда считал, что не боится высоты. Но он обнаружил, что лететь над землей на флаере - это совсем не то же самое, что спешить со скоростью, с которой его компаньон теперь двигался по одному из этих узких мостов, подвешенных высоко над улицей. И он был уверен, что поверхность под ними вибрирует, как будто малейший дополнительный вес отделит ее от опор и рухнет вместе с ними.
   К счастью, расстояние, которое им предстояло преодолеть, было относительно небольшим, но Раф вздохнул с облегчением, когда они подошли к двери на другом конце. Теперь они были в башне, которая, к несчастью, оказалась всего лишь промежуточной станцией перед тем, как другой развернется над пустым пространством на наклонном пролете! Раф вцепился в направляющую, наличие которой свидетельствовало о том, что не все пользователи этой дороги были столь же беззаботны, как легко споткнувшийся впереди офицер. Это должно объяснить босые ноги другого - на таких тропинках они были несравненно безопаснее, чем его собственные сапоги.
   Наклонный вниз мост привел их к квадратному зданию, имевшему какой-то обитаемый вид, чего не хватало тем, кто толпился вокруг него. Раф добрался до двери, чтобы услышать гул, вибрацию в стене, которой он коснулся, чтобы не упасть, намекая на работу двигателей, пульсацию механизмов внутри сооружения. Но внутри офицер прошел по коридору к пандусу, который вывел их после крутого для Рафа подъема на крышу. Это был не один из кораблей в форме языка, впервые встретившихся им в городе, а сверкающий шар. Офицер остановился, его глаза переместились с терранца на машину, словно приглашая Рафа разделить его собственную гордость. По мнению пилота, он мало походил на какой-либо самолет прошлого или настоящего, с которым он имел дело в своем собственном мире. Но он не сомневался, что это настоящее достижение инопланетного строительства, и ему не терпелось увидеть, как оно работает.
   Он проследовал за офицером через люк в нижней части земного шара, но столкнулся с лестницей, которую, как он сначала подумал, он не сможет поднять, поскольку ступеньки были просто зацепами для ног, сделанными для размещения длинных босых ног экипажа. Включив магнитную силу своих космических ботинок, Раф смог подняться, хотя и с гораздо меньшей скоростью, чем его проводник. Они прошли несколько уровней кабин, прежде чем выйти в то, что явно было кабиной управления кораблем.
   Для Рафа ряд незнакомых рычагов и кнопок не имел никакого значения, но он внимательно следил за жестами своего спутника. Это был не космический корабль, который он собрал. И он сомневался, что инопланетяне когда-либо поднимались со своей собственной планеты к своим соседям в этой солнечной системе. Но это был дальнобойный корабль с большей крейсерской мощностью, чем у других летательных аппаратов, которые он видел. И теперь его готовили к путешествию некоторой продолжительности.
   Терранский пилот присел на маленький табурет перед пультом управления. Перед ним визовая табличка давала четкий обзор неба и сгущающихся вечерних облаков. Раф неловко поерзал. Этот сигнал о прошедшем времени вызвал его нетерпение уйти - вернуться к RS 10 . Он не хотел ночевать в этом городе. Каким-то образом он должен уговорить офицера отвести его обратно во флиттер - лучше оказаться там, чем запереться в одном из чужих жилищ.
   Тем временем он изучал сцену на визовой табличке, пытаясь найти крышу, на которой они оставили флиттер. Но не было никакого смысла, который он мог распознать.
   Раф повернулся к офицеру и попытался объяснить ему, что хочет вернуться на свой корабль. Либо он не был так силен в языке жестов, как другой, либо инопланетянин не хотел понимать. Когда они покинули кабину управления, то только для того, чтобы совершить инспекционную поездку по другим частям земного шара, включая пространство, в котором находились двигатели корабля и которое в другое время очаровало бы Рафа часами.
   В конце концов землянин вырвался и спустился по нитке лестницы, чтобы встать на крышу под сумеречным небом. Он медленно ходил по широкому пространству эстрады, стараясь выделить какой-нибудь ориентир. Центральное здание города возвышалось высоко, и вокруг него было сколько угодно башен. Но кто охранял крышу, где отдыхал флиттер? Решимость Рафа вернуться на свой корабль была движущей силой.
   Инопланетный офицер наблюдал за ним, и теперь трехпалая рука легла на рукав Рафа, а ее владелец посмотрел Рафу в лицо и одними губами издал трепетный вопрос.
   Без особой надежды пилот набросал набор жестов, которые он использовал раньше. И он был удивлен, когда другой вел путь вниз в здание. На этот раз они не вернулись к мосту, который привел их через каньоны улиц, а продолжали спускаться по пандусам внутри здания.
   На месте стоял гул активности. Инопланетяне, все в плотных черных одеяниях и нагрудниках из полированного металла, с лицами, перечеркнутыми черно-белой краской, ходили по залам с поручениями или трудились над задачами, которые Раф не мог понять. Теперь казалось, что его проводник очень хочет увести его.
   Когда они вышли на улицу, офицер остановился у одной из дверей, властно поманив Рафа присоединиться к нему. Терранин неохотно повиновался - и его чуть не стошнило.
   Он смотрел вниз на мертвое, очень мертвое тело. Судя по грязным лохмотьям, все еще цепляющимся за него, это был один из пришельцев, дворянин, а не один из одетых в черное воинов. Зияющие раны, едва не разорвавшие несчастного на части, были не похожи ни на что, что Раф когда-либо видел.
   С гортанным звуком, который выражал его чувства так же, как и любые слова, офицер подобрал с пола сломанное копье, зазубренное острие которого было окрашено в такой же красновато-желтый цвет, как кровь, все еще сочащаяся из растерзанного тела. Размахивая оружием так близко к Рафу, что терранец был вынужден отступить на шаг или два, чтобы избежать контакта с ужасной реликвией, офицер разразился страстной речью. Затем он вернулся к жестам, которые космонавту было легче понять.
   Раф понял, что это дело рук смертельного врага. И такая участь ждала каждого из них, отважившегося выйти за известные пределы безопасности. Если этот враг не будет уничтожен, город - сама жизнь - больше не будет принадлежать им...
   Глядя на дикие раны, которые свидетельствовали о том, что нападавшим двигала безумная ярость, Раф мог в это поверить. Но, конечно же, примитивное копье не могло сравниться с оружием, которым мог владеть его проводник.
   Когда он попытался предложить это, другой покачал головой, как будто отчаявшись объяснить свое истинное послание, и снова поманил Рафа пойти с ним. Они вышли на замусоренную улицу, направляясь в сторону от центрального здания, где, должно быть, все еще находились остальные терранцы. И Раф, видя удлиняющиеся тени, сгущающиеся лужи сумерек и вспоминая то копье, не мог удержаться, чтобы время от времени оглядываться через плечо. Он задавался вопросом, не привлечет ли к ним внимание металлический стук подошв его ботинка по тротуару, внимание, на которое они не пожелают. Его рука была на электрошокере. Но офицер не подавал признаков беспокойства; он шел с уверенностью человека, которому нечего бояться.
   Затем Раф заметил цветное пятно, которое видел раньше, и расслабился. Они возвращались к флиттеру ! Он шел по этой самой улице раньше. И он не возражал против долгого подъема назад, пандус за крутым пандусом, который вывел его, наконец, рядом с летуном. Его облегчение было настолько велико, что он протянул руку, чтобы провести ею по гладкой стороне корабля, как если бы он гладил любимого питомца.
   - Курби?
   Услышав лай Хобарта, он напрягся. "Да сэр!"
   "Сегодня мы ночуем здесь. Придется составить кое-какие планы".
   "Да сэр." Он согласился с этим. Попытка пересечь горы в темноте была самоубийственной миссией, от которой он отказался бы. С другой стороны, по его мнению, они спали бы крепче, если бы были за городом. Он размышлял, посмеет ли он предложить им использовать несколько оставшихся мгновений сумерек, чтобы выйти на открытое пространство и разбить лагерь где-нибудь в сельской местности.
   Инопланетный офицер что-то прокомментировал в своей невнятной речи и исчез в тени. Раф увидел, что остальные уже вытащили свои рулоны одеял и расстелили их под укрытием флиттера, а Сорики возился на связи, отправляя сообщение на RS 10 .
   ". . . не должно быть слишком сложно установить общепринятую речевую форму, - говорил Лаблет, пока Раф забирался во флиттер, чтобы вытащить свой собственный вал. "Кажется, что и цвет, и тон несут смысл. Но основной образец здесь для изучения. А со сканером, чтобы разобрать эти пластинки - ты их подгонял, Сорики?
   "Они все готовы к тому, чтобы вы нажали на кнопку. Если сканер сможет их прочитать, он это сделает. Я слышал всю речь вождя, или короля, или кем бы он ни был, произнесенную прямо перед нашим отъездом.
   "Хорошо очень хорошо!" В свете переносной лампы рядом с комом Сорики Лаблет уселся поудобнее, заткнул уши сканирующими трубками, рассеянно приняв продовольственный батончик, который капитан протянул ему, чтобы жевать, пока он слушал воспроизведение записи, сделанной ком-техником. в тот день.
   Хобарт повернулся к Рафу. - Вы ушли с этим офицером. Что он хотел тебе показать?
   Пилот описал земной шар и тело, которое ему показали, а затем добавил то, что он вывел из полученных им отрывочных объяснений. Капитан кивнул.
   "Да, у них есть самолеты, мы их тоже использовали. Но я думаю, что есть только один из больших. И они воюют нормально. Мы не видели всю колонию, но держу пари, что их осталось всего несколько человек. Они прячутся здесь, и им нужна помощь, иначе варвары прикончат их. Они много говорили об этом".
   Лаблет вытащил беруши из ушей. В свете лампы на его лице появилось возбужденное выражение. - Вы были совершенно правы, капитан! Они предлагали нам сделку там в последний раз! Они предлагают нам накопленные научные знания об этом мире!"
   "Какая?" Хобарт казался сбитым с толку.
   "Вон там, - Лаблет сделал взмах рукой, который мог указывать на любую точку на востоке, - есть хранилище первоначальных знаний их расы. Это в самом сердце вражеской страны. Но враг еще не знает об этом. Они совершили два рейса, чтобы вернуть материалы, и их корабль может отправиться только один раз. Они предлагают нам равную долю, если мы совершим следующую поездку в их компании и поможем им очистить склад...
   Хобарт ответил свистком. На худом лице Лаблета отразился жадный голод. Никакой более мощной взятки нельзя было придумать, чтобы соблазнить его. Но Раф, вспомнив пронзенное копьем тело, задумался.
   В самом сердце вражеской страны, повторил он про себя.
   Лаблет добавил еще одну информацию. "В конце концов, враг, с которым они столкнулись, опасен только из-за численного превосходства. Они всего лишь животные...
   "Животные не носят копья!" Раф протестовал.
   "Подопытные животные, сбежавшие во время всемирной войны несколько поколений назад", - сообщил другой. "Похоже, что вид развился до полуразумного уровня. Я должен их увидеть!"
   Хобарту не следует торопиться. "Мы подумаем", - решил он. "Это требует немного времени для рассмотрения".
   ГЛАВА 7
   Много глаз, много ушей
   Это был не первый раз, когда Далгард сталкивался с бушующей яростью змеи-дьявола, жаждущего убийства. Убийство, которое он совершил на арене, было исключением из правил, а не обычным охотничьим везением. И теперь, когда он увидел существо, притаившееся в дальнем конце зала, он был готов. Сссури также следовал их знакомой схеме, отделяясь от своего спутника и скользя вдоль стены к монстру, готовый привлечь его внимание в нужный момент.
   Только одно сомнение осталось в уме Далгарда. Этот дьявол не действовал в обычной безмозглой манере своих сородичей. Что, если бы он был в состоянии оценить очень простые маневры, которые всегда раньше полностью сбивали с толку его вид, и напал бы не на движущегося водяного, а на ожидающего лучника?
   Оно было прижато к другой двери, закрытой, как будто бежало в поисках убежища от какой-то помощи, которую ожидало и не нашло. Но когда Сссури двигался, его длинная шея выпрямлялась почти под прямым углом к его узким плечам, а из его змеиной пасти вырывалось ужасное шипение, перешедшее в крик, когда мускулы его ног напряглись, готовясь к прыжку.
   В самый нужный момент рука Сссури откинулась назад, его копье запело в воздухе. И змея-дьявол невероятным изгибом шеи зажала зубами рукоять оружия, испепелив железно-твердое вещество в порошок. Но этим движением он обнажил свое горло, и стрела из лука Далгарда вошла глубоко в мягкую внутреннюю плоть.
   Змей-дьявол выплюнул копье и попытался поднять голову. Но мышцы уже слабели. Он боролся с ядом достаточно долго, чтобы сделать шаг вперед, его маленькие красные глаза светились безмозглой ненавистью. Потом он разбился и лежал скручиваясь. Далгард опустил лук. Во втором выстреле не было необходимости.
   Ссури с несчастным видом посмотрел на остатки своего копья. Мало того, что это было результатом долгих часов работы, так еще и ни один водяной не чувствовал себя полностью подготовленным к встрече с миром без такого оружия. Он спас колючую голову и освободил ее от обрывка рукояти, оставшегося от змеиного дьявола. Завязав его на поясе, он повернулся к Далгарду.
   "Посмотрим, что там дальше?"
   Далгард пересек зал, чтобы проверить дверь. Он не поддался внутреннему толчку, но вкатился достаточно глубоко в стену, чтобы пропустить их.
   С другой стороны была комната, которая поразила разведчика. У колонистов была своя лаборатория, свои мастерские, в которых они экспериментировали и пытались сохранить остатки знаний, принесенных их предками через космос, а также открыть новые. Но размеры этого склада с его ошеломляющей массой странных машин, резервуаров, тюков и заполненных товарами полок и столов были слишком велики, чтобы их можно было охватить без тщательного и тщательного осмотра.
   - Мы не первые, кто сюда ходит. Сссури не обратил особого внимания на то, что вокруг него было сложено. Вместо этого он склонился над потревоженной пылью в одном из проходов. Далгард, направляясь к русалке, заметил, что на тех столах, которые тянулись по всей длине комнаты, были пробелы, линии, оставленные в грязном отложениях лет, свидетельствующие о недавно перемещенных вещах. И тут он увидел то, что заинтересовало Ссури: следы, похожие на те, которые могли бы оставить его собственные босые ноги, только пальцев было всего три!
   "Они."
   Далгард, который до того, как стать исследователем, был охотником и следопытом, присел, чтобы лучше видеть. Да, они были недавно, но сделаны не сегодня и даже не вчера; в каждом осела тонкая пленка пыли.
   "Несколько дней тому назад. Сейчас их нет в городе, - уверенно заявил водяной. - Но они придут снова.
   "Откуда ты это знаешь?"
   Рука Сссури метнулась к окружающему их богатству. "Они взяли некоторые, может быть, самые нужные им. Но они не смогут устоять перед сбором остальных. Наверняка они вернутся, возможно, не один раз, а много раз. До того как-"
   - Пока они не приедут. Далгард был мрачен, когда заканчивал это предложение за другого.
   "Это то, ради чего они будут работать. Эта земля когда-то была под их властью. Этот мир принадлежал им до того, как они отбросили его, воюя между собой. Да, они мечтают провести все еще раз. Но, - желтые глаза Сссури вспыхнули огнем, сиявшим в глазах змеи-дьявола в последние секунды его жизни, - этого не должно быть!
   - Если они возьмут землю, у тебя будет море, - заметил Далгард. У водяных был способ спастись. Но как насчет членов его собственного клана? Терранские колонисты не знали больших семей. За то, что они пробыли на этой планете немногим более века, их число, с сорока пяти выживших в путешествии, выросло до примерно двухсот пятидесяти, из которых только сто двадцать были достаточно стары или достаточно молоды, чтобы Борьба. И для них не было ни отступления, ни укрытия.
   "Мы не идем греться на глубину!" В этом заявлении Ссури была суровая решимость. На его племя давно охотились, и только когда они заключили свободный союз с терранскими колонистами, они осмелились покинуть опасные океанские глубины, где они были добычей монстров, более свирепых и хитрых, чем любой змее-дьявол. , разместить свои семьи в прибрежных пещерах и на небольших островах вдали от берега, увеличить численность и развить новые навыки цивилизации. Нет, зная упрямство, заложенное в их маленьких пушистых телах, Далгард не верил, что многие морские люди добровольно вернутся в темные глубины. Они не сдадутся покорно правлению ненавистной расы.
   - Я не понимаю, - произнес Далгард вслух, отчасти про себя, изучая столы, плотно расставленные, машины, стоящие на основаниях у стен, богатство инопланетных технологий, - что мы можем сделать, чтобы остановить их.
   Ограничение, вбитое в него с раннего детства, что знание Других не для его расы и в некотором роде опасно, вызывало у него тревожное чувство вины только за то, что он стоял там. Там таилась опасность, опасность гораздо худшая, чем физическая. И он мог воплотить его в жизнь, просто протянув руку и подняв любой из тех очаровательных предметов, которые лежали всего в нескольких дюймах от него. Ибо любопытство боролось внутри него с суровыми предостережениями старейшин.
   Однажды, когда Далгард был совсем маленьким, он совершил набег на дорожную сумку своего отца после предпоследнего исследовательского путешествия, которое совершил старший Нордис. И он нашел прозрачную глыбу какого-то зеленоватого кристалла, в сердцевине которого нитевидные цветные линии сплели совершенно странные узоры. Когда он повернул блок в руке, эти линии закружились и изменились, образуя новые замысловатые узоры. И когда он пристально смотрел на них, казалось, что что-то происходило в его уме, и он знал то тут, то там слово, обрывок чужой мысли - так же, как он обычно общался с детёнышем, который был ссури или полевыми прыгунами. . И его удивление было так велико, что он побежал к отцу с кубом и рассказом о том, что произошло, когда он увидел его.
   Но похвалы за его открытие не последовало. Вместо этого его торопливо отвели в комнату, где в своей постели лежал старый-старый человек, сын Великого Человека, который планировал провести их через космос. И сам Форкен Кордов разговаривал с Далгардом своим старческим голосом, таким же иссохшим и тонким, как руки, беспомощно скрещенные на его сморщенном теле, объясняя простыми, добрыми словами, что знание, заключенное в кубиках, в книгах причудливой формы, которые Терраны иногда попадались в руинах, не для них. Что это открыл его собственный прадед Дард Нордис, который был одним из первых представителей линии сенситивов-мутантов. И Далгард, впечатленный Форкеном, заботой отца и всеми обстоятельствами того дня, никогда не забывал и не упускал из виду это предупреждение.
   " Мы не можем надеяться остановить их, - заметила Ссури. - Но мы должны узнать, когда они снова придут, и ждать их - с твоими и моими людьми. Ибо я говорю тебе, брат ножа, им нельзя позволить подняться еще раз!
   - А как мы можем предсказать их приход? Далгард хотел знать.
   "Возможно, только этого мы не можем сделать. Но когда они придут, они не уйдут быстро. Раньше они оставались здесь без вреда, и их недоверие усыпилось. Когда они придут в следующий раз, только в соответствии с их природой они захотят остаться подольше. Не хватать самое близкое из этих их сокровищ, а тщательно выбирать те вещи, которые дадут им наилучшие результаты. Поэтому они могут разбить лагерь, а мы можем позвать других себе на помощь".
   "Чтобы вернуться в Хоумпорт, потребуется несколько дней, даже если мы будем давить", - заметил разведчик.
   "Слухи распространяются быстрее, чем люди", - ответил водяной, уверенный в своем плане действий. "Мы приложим другие глаза, другие уши, многие глаза, многие уши, чтобы они служили нам. Будьте уверены, мы не единственные, кто опасается возвращения Тех Иных из-за границы.
   Далгард уловил его смысл. Да, это будет не первый раз, когда прыгуны и другие мелкие животные, живущие на пастбищах, бегуны и даже мотыльки, которых могут коснуться только водяные, передают сообщение по земле. Возможно, это не совсем точное сообщение - передать его с помощью мозга мелких животных было невозможно, - но смысл дойдет и до водяных, и до старейшин колонии: на севере беда, там нужна помощь. А поскольку Далгард в настоящее время был единственным исследователем, выбравшим северные тропы, его люди должны были знать, что он послал это предупреждение, и действовать в соответствии с ним, так как к сообщению Сссури, в свою очередь, прислушаются воины его племени.
   Да, это можно было сделать. Но что насчет следов, которые они оставили здесь - убитых змей-дьяволов -?
   У Ссури был ответ и на это. "Пусть поверят, что кто-то из моей расы пришел сюда или что группа из нас отважилась исследовать глубь страны. Мы можем сделать так, чтобы это выглядело так. Но они не должны знать о вас. Я не верю, что они когда-либо узнали о вас или о том, как ваши отцы пришли с неба. И это может склонить битву в нашу пользу, если дело дойдет до открытой войны.
   То, что сказал водяной, было достаточно разумно, и Далгард был готов подчиняться приказам. Когда он вышел со склада, Сссури последовала за ним, стирая каждый пыльный отпечаток, оставленный разведчиком. Возможно, какой-нибудь мастер первопроходцев мог бы распутать этот след, но колонист был готов поверить, что в рядах Тех Иных такого мастера не существует.
   Во внешнем зале водяной подошел к уже мертвому змею-дьяволу и выдернул из его дряблой кожи стрелу, убившую его. Сняв с пояса наконечник своего сломанного копья, он выкопал и выдалбливал маленькую рану, разорвав ее так, что ее первоначальная природа была сокрыта навсегда. Затем они вернулись по подземным переходам, пока не достигли засыпанной песком арены. Насекомые уже жадно жужжали над туши мертвых монстров.
   Раздался пронзительный визг, когда оставшаяся детеныш рептилии выбежала из сумки, в которой она спряталась. Ссури метнул нож, и лезвие попало в чертенка выше линии плеча, наполовину разрезав, наполовину сломав его нежную шею, так что тот бесцельно прыгнул, врезался в стену и, слабо извиваясь, упал назад.
   Они собрали дротики, которые убили остальных. Далгард воспользовался возможностью, чтобы изучить эти полосы на предплечьях взрослых. На ощупь они казались гладкими, как металл, но материал был ему незнаком. Он обладал румяным пламенем меди, но сквозь него проходили маленькие черные прожилки. Он хотел бы взять одного с собой для исследования, но о том, чтобы оторвать его от этой чешуйчатой конечности, не могло быть и речи.
   Ссури со вздохом облегчения выпрямился после своей последней ужасной сцены. "Вперед, продолжать." Он указал на одну из других арок. - Я запутаю след.
   Далгард повиновался, ступая так легко, как только мог, избегая всех участков, на которых он мог оставить четкий отпечаток. Ссури легко бегал взад и вперед, смешивая несколько впечатлений, насколько это было возможно.
   Они вернулись к реке, забрали лодку и снова пересекли ее, чтобы оставить город позади и отправиться в открытую местность за его зловещими стенами. Наступала ночь, и Далгард был очень рад, что ему не суждено провести темное время в этих зданиях с привидениями. Но он знал, что это было больше, чем неприязнь к тому, чтобы быть запертым в чужих жилищах, которые вывели Сссури в поля. Вторая часть их плана должна быть приведена в действие.
   Пока Далгард желал, чтобы его тело оставалось неподвижным, водяной расслабленно лежал перед ним на земле, словно он плыл по своим любимым волнам в какой-нибудь уединенной бухте. Его блестящие глаза были закрыты. Тем не менее Далгард знал, что Сссури далеко не спит, и изо всех сил пытался присоединиться к радиопередаче: той настойчивости, которая должна была побудить какого-нибудь прыгуна, какого-нибудь ночного бегуна распространить слух о том, что на севере беда, что опасность существовала и должна быть расследована. Они уже встретили одну колонию бегунов, стремящихся спастись на юг. Но если бы они могли отправить еще одно такое племя в путешествие, вызвать и направить на юг исход личинок, история распространилась бы до тех пор, пока край не достиг животных, которые мирно жили в пределах соприкосновения с Хоумпортом.
   Солнце скрылось, тьма быстро сгущалась. Теперь Далгард не мог видеть даже сгруппированные здания города. А так как ему не хватало радиуса действия и выносливости Сссури, он понятия не имел, увенчались ли их усилия хотя бы тенью успеха. Он вздрогнул от порыва ветра и осмелился положить руку на плечо Сссури, вновь ощутив электрический удар тепла и бурлящей жизни, которые всегда были рядом.
   Нарушив таким образом поглощенность другого, он задал вопрос: "Не было бы хорошо, брат ножа, если бы с восходом солнца ты вернулся к морю и отправился присоединиться к своим соплеменникам, оставив меня здесь, чтобы наблюдать, пока ты не вернешься? "
   Ответ Сссури пришел со скоростью, которая наводила на мысль, что он тоже обдумывал эту проблему. "Посмотрим, что произойдет с восходом солнца. Это правда, что в море я могу путешествовать с большей скоростью, что охотничьи отряды моих людей заходят в эти воды. Но они не придут в этот город без уважительной причины. Это проклятое место".
   С ранним утром город снова потянул их. Любопытство Далгарда потянуло его к этому складу. Он не мог отделаться от надежды, что если повезет, он сможет найти там что-то, что решит их проблему за них. Если бы только мог быть способ избежать открытого конфликта с Теми Иными, какое-то решение, благодаря которому инопланетяне никогда не узнали бы о существовании Колонии. На протяжении стольких поколений, даже столетий, инопланетяне были заточены или заперты в безопасности за океаном на западном континенте. Возможно, если бы сейчас их ждала какая-то новая катастрофа, они бы никогда больше не попытались отправиться на восток. У него были видения обнаружения и активации какой-то ловушки, установленной для защиты их сокровищ, которые могли быть обращены против них самих. Но он понял, что ему не хватает технических знаний, которые помогли бы ему в поисках такого оружия.
   Остатки терранской науки и механики, которые преступники принесли с собой из родного мира, были переданы; эксперименты, которые они с тех пор проводили с грубым оборудованием, были тщательно записаны, и он был знаком с набросками большинства из них. Но те немногие разрушительные орудия, которые они импортировали, были давно изношены или не имели заряда, и они не могли их воспроизвести. Точно так же, как они разорвали на части корабль, на котором пересекли космос, чтобы использовать его части для строительства Хоумпорта, они припрятали все остальное, что привезли. Но они были ограничены отсутствием материалов на Астре, и их страх перед знанием пришельцев удерживал их от экспериментов с вещами, найденными в руинах.
   На полках этого хранилища могут быть сотни предметов, которые при правильном использовании превратят не только комнату и ее содержимое в раскаленный шлак, но и унесут с собой полгорода. Но он понятия не имел, что или какая комбинация сделает это.
   И тут Ссури ничем помочь не мог. Водяные добились больших успехов в биологических и ментальных науках, но механика была закрытым разделом обучения из-за их вынужденной среды обитания под водой, а о машинах они знали меньше, чем колонисты.
   - Я думал... - Сссури прервал цепочку рассуждений своего спутника, - о том, что мы можем сделать. И, возможно, есть способ добраться до моря быстрее, чем возвращаясь по суше.
   "Вниз по реке? Но вы сказали, что на этом пути могут быть свои наблюдательные устройства.
   "Который будет сосредоточен на объектах, идущих вверх по течению, а не вниз. Но в этом городе должен быть еще один способ...
   Он не стал распространяться об этом, но поскольку он, очевидно, знал, что делает, Далгард позволил ему еще раз поиграть в проводника. Они снова пересекли медлительную реку, разведчик вглядывался в ее темные глубины без особого удовольствия, считая ее средством передвижения. Хотя у него было маслянистое течение, было ощущение стоячей воды с неприятными сюрпризами, ожидающими под ее набухшей поверхностью.
   Во второй раз они вышли на арену. Избегая тел, Ссури сделал круг по отшлифованному полу. Он не свернул в арку, ведущую к складу, а остановился перед другой, как будто там лежало то, что он искал.
   Менее чувствительные ноздри Далгарда уловили новый запах, зловоние влажных подземных ходов, где стояла вода. Водяной обогнул зарешеченные ворота, когда Далгард снова принюхался. Запах сырости перекрещивался с другими, еще менее аппетитными запахами, но смрада змей-чертей он не уловил. И, полагаясь на суждение Ссури, он последовал за водяным в темноту.
   И снова над их головами замерцали блики фиолетового света, проход сужался и спускался вниз. Далгард попытался вспомнить общую географию секции, которая теперь была над ними. Он полагал, что этот путь с его промозглым холодом должен давать по реке. Но когда они прошли большое расстояние, он понял, что либо они прошли под потоком, либо он совершенно потерял направление.
   Когда их глаза привыкли к полумраку коридора, фиолетовый свет стал ярче. Так что Далгард ясно видел, как Сссури развернулся и повернулся лицом назад по пути, по которому они пришли, его тело полупригнулось, а нож был наготове в руке.
   Далгард, с луком, бесполезным в сырости, выхватил меч-нож. Но, хотя его разум исследовал и он прислушивался, он ничего не чувствовал и не слышал на их пути.
   ГЛАВА 8
   Воздушный транспорт
   Они снова поднялись в воздух, но Рафу это не понравилось. На сиденье рядом с ним, которое должен был занять капитан Хобарт, теперь извивался инопланетный воин, которому, очевидно, было неудобно в похожем на кресло углублении, столь отличном от низких табуретов, к которым он привык. Сорики все еще был на втором пассажирском месте, но он тоже делил это с другим мужчиной из города, который покоился на костлявых коленях со странным оружием, скорее похожим на терранскую винтовку.
   Нет, космонавты не были заключенными. По официальному заявлению они были союзниками. Но Раф задавался вопросом, поскольку против своей воли он следовал за земным шаром в северо-восточном направлении, как долго продлится этот вымысел, если они откажутся соглашаться с любыми предложениями, которые могут сделать инопланетяне? Он не сомневался, что на борту земного шара есть какой-нибудь сюрприз, который может подстрелить флиттера с воздуха, если, например, он отрегулирует перед собой органы управления и направится на запад, к горам и безопасному космическому кораблю. Любой из инопланетян, которых он теперь перевозил, мог взять его под контроль, используя это оружие, которое могло сделать что угодно, от сварки человека в каком-то неизвестном луче до удушения его газом. Он не видел оружия в действии, да и не хотел.
   Однако Хобарт и Лаблет, насколько он мог судить, не разделяли его подозрений. Лаблету не терпелось увидеть таинственный склад, и капитан то ли был движим тем же желанием, то ли уже давно понял, насколько безрассудно пытаться прорваться к нему. лидеры экспедиции на борту "Глобуса", а Раф и ком-техник с товарищами - или охраной - замыкают тыл. Инопланетяне даже настояли на том, чтобы снять с флиттера большую часть терранского оборудования перед тем, как покинуть город, указав, что освобожденное складское помещение будет заполнено трофеями, когда они вернутся обратно.
   Земной шар волочился вдоль береговой линии, а теперь повернулся, чтобы скользить по длинному пальцу мыса, скалистому и истертому водой, который почти под прямым углом указывал в море. Он превратился в каменный риф, как ноготь на пальце. Море впереди не было сплошным пространством. Вместо этого была серия островов, некоторые из которых были просто вершинами рифов, о которые разбивались волны, другие, более существенные, возвышались над угрожающей водой, а один или два были покрыты зеленью растительности.
   Цепочка островков тянулась так далеко, что, когда флиттер пролетел над последним, главный континент скрылся из виду. Теперь под ними расстилалась только вода. Шар заскользил, как будто его пилот придал ему дополнительную мощность, и Раф, в свою очередь, ускорился, не желая терять проводника. Но им не суждено было совершить путешествие через весь океан одним прыжком.
   В полдень он снова увидел просвет в гладком ковре волн, еще один остров или, может быть, южную оконечность северного континента, потому что земля простиралась в этом направлении, насколько он мог видеть. Шар по спирали аккуратно приземлился на плоское плато, и Раф приготовился присоединиться к нему. Когда ходовая часть флиттера слегка тряхнула о скалу, он увидел признаки того, что это место, созданное человеком или инопланетянами, которое, должно быть, имело много пользы в смутном прошлом, когда его новые товарищи правили всем своим родным миром.
   Скала была сглажена до плоской поверхности, а по ее периметру стояло несколько небольших куполообразных зданий. Тем не менее, как и в сельской местности и в городе, за исключением самого его центра, в этом месте царила аура заброшенности.
   Оба его инопланетных пассажира выпрыгнули из флиттера, как будто были слишком довольны тем, что их освободили от терранского летательного аппарата. Впервые Раф оторвался от своей озабоченности своей неприязнью к инопланетянам, задаваясь вопросом, могут ли они быть движимы таким же отвращением к землянам. Лаблет могла заинтересоваться этим как научной проблемой - пилот знал только то, что он чувствовал, а это было неудобно.
   Сорики вышел и пошел по скале, потягиваясь. Но какое-то время Раф оставался на месте, за штурвалом летательного аппарата. Он был так же стеснен и устал от путешествий, как и ком-техник, возможно, даже больше, поскольку ответственность за полет лежала на нем. И если бы они приземлились в открытой местности, ему бы хотелось броситься на землю, сняв шлем и расстегнув воротник туники, чтобы свежий ветер развевал волосы и кожу. Возможно, это уберет сухую пыль столетий, которая, по его мнению, очернила его с тех пор, как они провели в городе. Но здесь не было открытой местности, только посадочная площадка, которая слишком напоминала ему крышу здания в мегаполисе.
   Полдюжины воинов в нагрудниках вышли из сферы и направились к ближайшему куполу, вернувшись с тяжелыми ящиками. Топливо - припасы - Раф отмахнулся от проблемы. Пилот испытал тайное облегчение, когда капитан Хобарт выпал из люка в шаре и направился к флиттеру.
   - Все идет гладко? - спросил он, бросив взгляд на двух пришельцев, которые были пассажирами Рафа.
   "Да сэр. Есть идеи, насколько дальше?.. - спросил Раф.
   Хобарт пожал плечами. "Пока мы не разберемся с основными языковыми трудностями, - пробормотал он, - кто что-нибудь знает? Есть как минимум еще одна такая промежуточная станция. Они не работают на атомных двигателях, им нужно какое-то топливо, и им нужно время от времени пополнять запасы. Их начальник не может понять, почему нам не нужно делать то же самое".
   - Он предлагал своим техникам взглянуть на наши моторы, сэр?
   Хобарт немного разогнулся. Как будто в этом вопросе он прочитал что-то, что ему понравилось. "Пока нам удавалось этого не понимать. А если кто-нибудь попробует это сделать сам, направьте его ко мне, понятно?
   "Да сэр!" В тоне Рафа отразилось некоторое облегчение, и он увидел, что капитан пристально смотрит на него.
   - Тебе не нравятся эти люди, Курби?
   Пилот ответил правду. - Мне с ними нелегко, сэр. Не то чтобы они проявляли недружелюбие. Может быть, это потому, что они инопланетяне...
   Он сказал что-то не то и сразу понял это.
   - Звучит как предубеждение, Курби! В голосе Хобарта звучал выговор.
   - Да, сэр, - деревянным голосом ответил Раф. Это сделало это, насколько капитан был обеспокоен. Жестокие расовые и экономические предрассудки, которые были краеугольным камнем структуры Пакс, оставили свою тень на мышлении Терры. Нынче человека лучше осудить за убийство, чем за предубеждение против другого - это было непростительное преступление. И в этом необдуманном ответе Раф сделал ненадежным в глазах властей любой будущий отчет об инопланетянах, который он мог быть вынужден сделать.
   Молча проклиная свою недальновидность, Раф тщательно проверил флаер, что, возможно, и не было необходимо, но выполнение своих обязанностей принесло ему некоторое облегчение. Однажды ему пришла в голову идея заявить о каких-то проблемах, которые заставят их вернуться к распорке для ремонта. Но Хобарт сам был слишком хорошим механиком, чтобы не видеть этого.
   К вечеру они преодолели второй этап своего полета, на этот раз приземлившись на острове, где каким-то древним и титаническим трудом была срезана вершина центральной горы, чтобы образовать основу. Кольцо рифов отрезало сушу от действия волн. Сразу же группа инопланетян покинула основную роту и спустилась с горы, чтобы бродить вдоль берега. Они сделали своего рода открытие, потому что Раф видел, как они звонят в какой-то предмет, поднятый ими на песке. Что это было и какое значение оно имело для них, они не пытались объяснить землянам.
   Группа провела там ночь: четверо космонавтов, завернутые в спальные мешки у флиттера, инопланетяне на своем корабле-глобусе. Земляне не упустили из виду тот факт, что остальные ненавязчиво выставили охрану только в двух местах, где можно было взобраться на гору. И каждый из этих охранников держал на сгибе руки одну из винтовок.
   Их разбудили вскоре после рассвета. Насколько мог видеть Раф, на острове не было жизни, иначе какое-либо местное существо благоразумно держалось в стороне, пока летуны были там. Они взлетели, глобус поднялся, как воздушный шар, в утреннее небо, флиттер подождал, пока он взлетит в воздух, прежде чем устремиться за ним.
   Гористый остров, на котором они базировались, был морским стражем архипелага, раскинувшегося под ними, словно кто-то бросил горсть камешков в мелкое озеро. Большинство островов представляли собой просто скалистые утесы. Но на двух из них виднелась зелень небольших открытых полей, и Рафу показалось, что на последнем он мельком увидел дом с куполом.
   Теперь они находились над районом, изобилующим островами, первая группа уступила место второй, а затем и третьей. Раф, не ожидавший внезапного движения той части земного шара, за которой он следил, вздрогнул, когда инопланетный корабль спикировал вниз. В то же время воин, сидевший рядом с ним, дернул рукав его туники и ткнул пальцем в землю, явно приказывая следовать. Раф сбросил скорость и осторожно сбросил высоту, решив, что не будет торопиться ни с каким движением, причина которого ему не известна.
   Земной шар парил над маленьким островом, расположенным немного в стороне от других. Мгновение спустя взволнованный голос Сорики отвлек внимание Рафа от пульта управления к тому, что происходило внизу.
   - Там внизу люди! Смотри, они бегут!"
   Они были слишком далеко, чтобы быть уверенными в природе коричнево-серых существ, настолько близких по цвету к омываемой морем скале, что их можно было обнаружить только в движении. Но было очевидно, что они живые, и когда Раф поднес порхающих ближе, он также убедился, что они бегают на двух задних лапах, а не на четырех подушечках животного.
   Из нижней части земного шара корабля лизнул язык пламени. С силой удара хлыстом он пронесся по скале, и в его объятиях существа внизу корчились и иссохли, превратившись в обугленные кучи. У них не было шансов под этим методичным взрывом. Инопланетянин рядом с Рафом снова дал сигнал к сбросу. Он похлопал по оружию, которое держал в руке, и жестом показал Рафу, чтобы тот снял покрытие с ветрового стекла. Но пилот решительно покачал головой.
   Это может быть война. У пришельцев могла быть очень веская причина для их смертельной атаки на существ, застигнутых врасплох внизу. Но он не хотел участвовать в этом и не хотел приближаться к месту резни. И он сделал выразительный жест, чтобы лобовое стекло не открывалось, пока флиттер находится в воздухе.
   Но пока он это делал, они скользили вниз, и он мельком увидел, что происходит на скале, - взгляд, который преследовал его во сне долгие годы. На данный момент он ясно видел существ, которые бесплодно бежали в поисках безопасности. Некоторые достигли края утеса и прыгнули на смерть в море, что было более легкой смертью. Но слишком многие другие не смогли этого сделать и умерли в огненной агонии. И не все они были одного размера!
   Дети! Младенца на руках матери нельзя было спутать, двое маленьких бежали, держась за руки, пока один не споткнулся и горящая плеть не задела их обоих, а другой попытался поднять упавшего на ноги. Раф замолчал. Он нажал на рычаги управления и взлетел вверх и прочь, борясь с содроганием в животе, стряхивая одним диким рывком настойчивую лапу инопланетянина, который хотел присоединиться к веселью.
   "Ты это видел?" - спросил он у Сорики.
   На этот раз ком-техник звучал приглушенно. - Да, - коротко ответил он.
   "Это были дети", - вдалбливал Раф.
   - Во всяком случае, молодые, - согласился ком-техник. "Возможно, они не люди. Они были покрыты мехом...
   Раф невесело усмехнулся. Должен ли он теперь обвинять Сорики в предвзятости? Какая разница, облачено ли мыслящее существо в космический скафандр, в шелковые бинты или в натуральный мех - оно все равно было мыслящим существом. И он был уверен, что это были разумные существа, которых он только что видел уничтоженными без возможности дать отпор. Если это были враги, которых боялись инопланетяне, он мог понять чудовищную жестокость нападения, убившего человека, которого ему показали в городе. Огонь против первобытных копий не имел себе равных, и когда копья получили свой шанс, они должны многое компенсировать, чтобы уравновесить весы правосудия.
   Он даже не задавался вопросом, почему его эмоции были так искренне зачислены на сторону людей в мехах. Он также не пытался анализировать свои чувства. Он был только уверен, что больше, чем когда-либо, хотел освободиться от пришельцев и от всей этой затеи.
   Воин, сидевший на его месте, теперь дулся, поворачиваясь, чтобы оглянуться на остров, в то время как Раф кружил в постоянно расширяющихся планах, чтобы уйти с этого места и все же не потерять земной шар из виду, когда он должен был закончить свое грязное дело и взять один раз. больше в воздух. Но инопланетный корабль не спешил уходить.
   "Они проверяют", - сообщил Сорики. "Подарить всему острову огненную ванну. Интересно, что это за штука...
   - Лучше бы я и не знал, - сквозь стиснутые зубы ответил Раф. - Если это один из их бесценных знаний, нам и без него хорошо... - он остановился. Возможно, он сказал слишком много. Но Терру терзал жаркий ужас атомной войны, пока все его сородичи не возмутились настолько, что им внушили не вмешиваться снова с таким оружием. И война огнем возбудила в них тот старый ужас. Наверняка Сорики тоже должен это чувствовать, и, когда ком-техник ничего не ответил, Раф был в этом уверен. Он надеялся, что бойня произвела какое-то впечатление на капитана и в придачу на Лаблета.
   Но когда, словно пресытившись убийством, земной шар снова поднялся со своего положения над островом, почти вяло двигаясь в свежее небо, ему пришлось следовать за ним дальше. Внизу были еще острова, и он опасался, что каждый из них может подать какие-то признаки жизни и соблазнить убийц на вторую охоту.
   К счастью, этого не произошло. Цепи островов превратились в мыс, как и на побережье западного континента. И теперь земной шар повернулся на юг, огибая береговую линию. Леса образовывали зеленые пятна с голубоватым оттенком, тянущиеся от морских скал обратно к земле. До сих пор не было видно никаких признаков цивилизации. Эта земля была такой же нетронутой, как и та, где приземлился космонавт.
   Затем они увидели залив, раскинувший широкие руки, чтобы поглотить море. В нем мог разместиться целый флот. А к его водам спускались широкие уровни зданий, гигантская лестница, ведущая от моря к вершинам утесов.
   - У них это было здесь!..
   Раф понял, что Сорики имел в виду под этой вспышкой. Разрушение поразило. Он видел атомные руины своего собственного мира, которые были достаточно свободны от радиации, чтобы их можно было исследовать. Но он никогда не видел ничего подобного этим леденящим кровь шрамам. Длинными полосами тот самый камень, который служил основанием ярусного города, взбалтывался и варился, стекал ручейками лавы к морю, заключая в себе узкие языки еще нетронутых построек. Огненный кнут, которым пользовался шар, увеличенный до бесконечности? Возможно.
   Инопланетянин рядом с ним плотно прижался к лобовому стеклу, глядя вниз на руины. И теперь он бормотал слова, которым вторил его приятель, сидевший с Сорики. Их волнение должно означать, что это было их целью. Раф сбавил скорость, ожидая, пока глобус укажет путь к посадке.
   Но, к его удивлению, инопланетный корабль устремился вглубь суши. Долгий день почти закончился, когда они подошли ко второму городу, посреди которого река перевязывала узлом ленту. Здесь не было и следа ярости, опустошившей порт. Эта коллекция зданий казалась цельной и совершенной.
   Как ни странно, в городе не было взлетно-посадочной полосы. Земной шар скользил по неровному овалу и спускался в открытые поля на западе. Это был маневр, который Раф скопировал, хотя сначала он сбросил сигнальную ракету в качестве меры предосторожности и обрушил летательный аппарат в его красном свете, а воин выразил резкое неодобрение.
   - Не думаю, что им нравятся фейерверки, - заметил Сорики.
   Раф фыркнул. "Значит, они не любят фейерверки! Ну, я не люблю шутки, и я пилот!" Но он не верил, что ком-техник действительно протестует. Сорики был очень тихим с тех пор, как стал свидетелем нападения на остров.
   "Мрачное место", - был его второй комментарий, когда они коснулись земли.
   Поскольку Раф втайне придерживался такого же мнения обо всех инопланетных поселениях, которые он до сих пор видел, он согласился. Два их инопланетных пассажира вылетели из флиттера, как только он открыл пузырьковый щит. И когда они стояли рядом с терранским летательным аппаратом, они держали свое оружие наизготовку, глядя в сумерки, как будто наполовину ожидали неприятностей. После предыдущего эпизода в тот день Раф не удивился их готовности. Террор порождает террор, а жестокость вызывает ответное возмездие.
   "Курби! Сорики!" - раздался из тени голос Хобарта. - Оставайтесь на месте пока.
   Сорики поглубже уселся на свое место. - Ему не нужно говорить мне тормозить реактивные двигатели, - пробормотал он. "Мне здесь нравится-"
   Рафу не нужно было повторять это. У него было твердое предположение, что, если бы у него возникло искушение уйти от порхающего, инопланетные гвардейцы не поддержали бы этот шаг. Если бы это был их город сокровищ, они бы не приветствовали независимое расследование со стороны посторонних.
   Когда к ним присоединился капитан, его сопровождал офицер, который первым показал Рафу глобус. И воин был то ли встревожен, то ли зол, ибо говорил размеренным потоком, а руки его вертелись в объяснительных жестах.
   - Им не понравилась эта вспышка, - заметил Хобарт. Но в его словах не было упрека. Как пилот космического корабля, он знал, что Раф сделал только то, что требовал долг. - Мы должны остаться здесь - на ночь.
   - Где Лаблет? Сорики хотел знать.
   - Он остановился у Юссоза, командира пришельцев. Он думает, что языковая проблема почти решена.
   "Достаточно хорошо." Сорики вытащил свою скатку. "Мы потеряли связь с кораблем..."
   Наступила секундная тишина, слишком затянувшаяся, как показалось Рафу. Затем Хобарт заговорил:
   "Мы не могли рассчитывать на то, что будем поддерживать связь вечно. Лучший ком имеет свой диапазон. Когда вы потеряли контакт?"
   "Прямо перед тем, как эти закутанные герои играли там с огнем. Я рассказал мальчикам все, что знал до этого. Они знают, что мы направляемся на запад, и вели нас так долго, как только могли.
   Значит, не так уж и плохо, подумал Раф. Но ему это не понравилось, даже с учетом этого смягчающего фактора. Во всех смыслах четверо землян теперь были окружены числом, в двадцать раз превосходящим их, в неизвестной стране, вне всякой связи с остальными их сородичами. Это может привести к катастрофе.
   ГЛАВА 9
   Морские ворота
   "Что это?" Далгард задал свой вопрос, когда Сссури, все еще следя за их тропой, осторожно крался по их следу.
   Но это отступление внезапно закончилось тем, что водяной прижался к стене, и вся его призрачная форма была напряженным предупреждением, которое остановило Далгарда. В этот момент ответ пронесся от ума к сознанию.
   - Есть те, которые следуют...
   "Змеи-дьяволы? Эти Другие? Разведчик колонии дал единственные два объяснения, которые у него были, отправив на поиски собственную мысль. Но, как обычно, он не мог надеяться сравняться с более чувствительным водяным, чья раса всегда использовала эту форму общения.
   "Те, кого давно преследует тьма", - был единственный ответ, который он смог получить.
   Но действия Ссури гораздо больше свидетельствовали об опасности. Потому что водяной повернулся и схватился за Далгарда, потянув более крупного колониста на шаг или два с настойчивостью своей хватки.
   - Мы не можем вернуться этим путем - и мы должны ехать быстро!
   Для Ссури, который сталкивался и сталкивался со змеем-дьяволом с копьем, его единственным оружием, эта робость была новой. Далгард был достаточно мудр, чтобы принять его приговор о мудрости полета. Вместе они побежали по подземному коридору, и вскоре их разделяло милю от того места, где водяной впервые забил тревогу.
   "От чего мы бежим?" Когда водяной начал замедлять шаг, Далгард отправил этот запрос.
   "Есть те, кто живет в этой тьме. По одному или по два мы могли бы быстро удалить их из жизни. Но они охотятся стаями и так же жадны до добычи, как и змеи-дьяволы, чующие мясо. Также они разумны. Когда-то, задолго до дней сожжения, они служили Тех Иных охотниками за дичью. И Эти Иные пытались сделать их еще более умными и хитрыми, чтобы их можно было посылать на охоту без егеря. Наконец они стали слишком знающими для своих хозяев. Тогда Те Иные, осознав свою опасность, попытались убить их всех ловушками и уловками. Но так утилизировались только самые глупые и медлительные. Остальные ушли в такие подземные пути, как этот, отважившись выйти только во мраке ночи.
   "Но если они разумны, - возразил разведчик, - почему до них нельзя добраться мысленным прикосновением?"
   "С годами они выработали свой собственный образ мышления. И это не простые создания солнца или такие, как бегуны. Когда-то их учили отвечать только перед Теми Иными. Теперь они отвечают только друг перед другом. Но, - он развел руками одним из своих быстрых нервных жестов, - для тех, кто загнан в угол одной из своих свор, это внезапная смерть!
   Так как, по расчетам Сссури, они не могли повернуть назад, перед ними оставался только один путь - идти по тому проходу, на который они наткнулись. Водяной был уверен, что она проходит под рекой и что в конце концов они достигнут моря - если только какой-нибудь боковой поворот перед этой точкой не освободит их снова в сельской местности.
   Далгард сомневался, что это когда-либо было хорошо используемым способом. И присутствие земли, падающей то тут, то там, о которую они спотыкались и царапались на своем пути, заставило его задуматься о том, что разумно продолжать путь, который мог оказаться тупиком. Но он очень доверял суждениям Сссури, и, поскольку водяной шел вперед со всем видом уверенности, он продолжал бежать без жалоб.
   Они ловили минуты отдыха, сменяясь на страже. Но стены вокруг них были такими неизменными, что было трудно измерить время или расстояние. Далгард жевал свой аварийный паек, кусок вяленого мяса и фруктов, истолченных вместе до консистенции, почти похожей на камень, и пытался утолить растущий голод высосанными крошками.
   В коридоре становилось все сырее; вода стекала по стенам и собиралась зловонными лужами на полу. Нелюбовь Далгарда к этому месту росла. Его плечи невольно сгорбились, когда он шагал вперед, поскольку его воображение рисовало, как скала над ними рассыпается, чтобы сбросить вниз тонны маслянистой речной воды, чтобы поглотить их. Но хотя Сссури избегал плескаться в лужах, где только мог, влажность его, похоже, не беспокоила.
   Наконец человек не выдержал. - Сколько еще до моря? - спросил он, не надеясь на реальный ответ.
   Как он и ожидал, Сссури пожала плечами. "Мы должны быть рядом. Но так как я никогда раньше не ходил по этому пути, как я могу вам сказать?
   Они еще раз отдохнули, выбрав относительно сухую полосу, пережевывая вяленую пищу и экономно попивая из закрытых пробками двойных рогов, свисавших с их поясов. "Человек должен умереть от жажды, - подумал Далгард, - прежде чем набрать в ладонь застоявшуюся воду из бассейнов прохода".
   Он погрузился в беспокойный сон, в котором бежал под небом, которое было гигантской крышкой в руке невидимого врага, крышкой, которая медленно опустилась, чтобы раздавить его. Он проснулся вздрогнув от холодных чешуйчатых пальцев Сссури, поглаживающих его плечо.
   "Демоны снов ходят по этим дорогам". Слова проникли в его полусонный разум.
   -- Да, действительно, -- сказал он в ответ.
   "Всегда так было там, где были Те Другие. Они оставляют позади себя мысли, которые порождают такие сны, чтобы тревожить сон тех, кто не принадлежит к ним. Давайте идти. Я хотел бы быть вне этого места под чистым небом, где не висит древнее зло, отравляющее воздух и мысли".
   Либо русал неправильно рассчитал направление своего пути, либо устье реки было намного дальше от внутреннего города, чем они полагали, ибо, хотя они продвигались в течение, казалось, утомительных часов, они не достигли ни восходящего склона, ни выхода к реке. мир, который они знали.
   Вместо этого Далгард начал понимать, что верно как раз обратное. Наконец он не выдержал и выпалил то, чего боялся, надеясь, что Сссури откажется от этого страха.
   "Мы спускаемся вниз!"
   К его разочарованию, водяной согласился. - Так было на протяжении последней тысячи наших шагов. Я считаю, что это ведет не к солнцу, а под воду".
   Далгард пропустил шаг. Для Ссури море было домом, и, возможно, мысль о том, чтобы оказаться под его дном, не беспокоила. Рожденный на земле человек не был так подготовлен. Если бы он испытал дискомфорт под рекой, каково было бы ему под океаном? Страшный сон о том, как на него придавили крышкой, вспыхнул в его сознании. Но его спутник продолжал:
   - Там будут двери, возможно, в само море.
   - Для тебя, - заметил Далгард, - но я не обитатель глубин.
   "Те Иные тоже не были, но они использовали эти способы. И я говорю вам, - в своей серьезности водяной снова положил свою руку на руку Далгарда, - о том, чтобы вернуться сейчас, не может быть и речи. Смерть, преследующая тьму, все еще вынюхивает наш след".
   Далгард невольно оглянулся через плечо. В слабом и ограниченном свете пурпурных дисков он почти ничего не видел. Армия может прокрасться туда незамеченной.
   - Но... - Его протест был ответом на кажущееся безразличие русалки.
   Ссури при первом намеке на то, что за ними идут охотники, проявил настороженность. Теперь ему было все равно.
   - Они накормили, - ответил он. "Разведчики следуют за нами, потому что мы что-то новое и поэтому подозрительное. Когда в них снова поднимется голод, а их разведчики сообщат, что мы мясо, тогда самое время обнажить ножи и приготовиться к бою. Но до этого часа мы, возможно, выиграли бесплатно. Давайте искать ворота, которые нам сейчас нужны.
   Какой бы уверенной ни была русалка, Далгард не мог сравниться с этой уверенностью. На открытом воздухе он столкнулся бы со змеей-дьяволом в четыре раза больше себя без каких-либо эмоций, кроме инстинктивной осторожности охотника. Но здесь, в темноте, не в силах отделаться от мысли, что над его головой висят тысячи тонн морской воды, он поймал себя на том, что вздрагивает от любого звука, с обнаженным и готовым ножом в потной руке.
   Он заметил, что Сссури ускорил темп, перейдя в уверенное скольжение, которое заставило Далгарда приложить усилия, чтобы не отставать. Перед ними без перерыва тянулся коридор. Обещанный выход водяного, если он существовал, все еще был вне поля зрения.
   Было трудно определить время в этом темном зале, но Далгарду показалось, что они прошли по крайней мере еще час, когда Сссури снова резко остановился, склонив голову в прислушивающейся позе, словно уловил какой-то шепот слишком разреженного звука. для своего спутника-человека.
   "Теперь, - прошипела мысль, словно он выплюнул слова, - они голодны - и они охотятся!"
   Он рванулся вперед рывком, который скопировал Далгард, и они бежали легко, пыль, нетронутая годами, вздымалась под босыми чешуйчатыми ногами водяного и кожаными ботинками Далгарда. Еще целые стены, слабые фиолетовые блики на потолке. Но выхода нет. Да и какая польза от любого выхода, подумал Далгард, если он открывается под водой?
   - У побережья есть острова - много островов... - перехватила его Сссури. "Я думаю, что мы найдем нашу дверь на одной из них. Но - беги теперь, ножевой брат, для тех, кто идет за нами по пятам, проснулся и жаждет плоти и крови. Они решили, что нас не следует бояться, но мы можем сбить их ради своего удовольствия".
   Далгард взвесил нож в руке. "Они найдут нас с клыками", - мрачно пообещал он.
   -- Будет лучше, если они нас вообще не найдут, -- возразил Ссури.
   Жгучая дуга боли охватила нижние ребра Далгарда, и его дыхание превратилось в порывы поспешно всасываемого воздуха, пока их полет продолжался по бесконечному коридору. Сссури также демонстрировал признаки изнурительной ходьбы, его круглая голова была наклонена вперед, его меховые ноги двигались так, как будто только его железная воля заставляла их двигаться. И решимость, которая заставляла его идти вперед, была передана разведчику как более серьезное предупреждение, чем любой мысленный сигнал страха.
   Они проходили под одним из редко встречающихся фиолетовых огней, когда Далгард уловил кое-что еще - ментальный толчок, такой быстрый и резкий, как будто меч пронзил оцепенение усталости и достиг его мозга. И все же это исходило не от Ссури, ибо было совершенно чуждо, колеблясь на полосе, столь близкой к краю его сознания, что колило, отступало и снова колло, как игла.
   Это было послание не страха или предупреждения, а неумолимого упрямства и ненасытного голода. И в это мгновение Далгард понял, что это исходит от того, что вынюхивает их след, и больше не удивлялся тому, что охотники невосприимчивы к другому мысленному контакту. С этим нельзя было договориться!
   Он рванулся вперед, сравнявшись с ускорением скорости водяного. Но, к ужасу Далгарда, он увидел, что его товарищ теперь бежит, касаясь одной рукой стены, словно ему нужна была эта поддержка.
   "Ссури!"
   Его мысль натолкнулась на стену концентрации, через которую он не мог пробиться. В каком-то смысле он успокоился - на мгновение, пока еще один из этих ударов их преследователей не нанес ему удар. Ему хотелось оглянуться назад, чтобы увидеть, что охотится за ними. Но он не осмелился замедлить шаг, чтобы сделать это.
   "Аааа!" Приветственный крик Ссури снова привлек его внимание к спутнику, когда водяной бросился бежать.
   Далгард собрал свои последние клочья энергии и устремился за ним. Ссури остановилась перед темной глыбой, торчавшей из стены коридора.
   "Морской шлюз!" Когти Сссури щелкали по поверхности люка в поисках секрета его защелки.
   Задыхаясь, Далгард прислонился к противоположной стене. Как только в его сознании сформировался протест, он услышал что-то еще, топот ног, множество шагов, эхом разносившихся по коридору. И каким-то образом он теперь мог смотреть.
   Круглые пятна света, тусклые, зеленоватые, близко к земле, словно кто-то бросил в темноту горсть фосфоресценции. Но это была не фосфоресценция! Глаза! Глаза - он попытался сосчитать и понял, что невозможно так сосчитать количество стаи, которая бежала немой, но готовой. Он также не мог различить ничего, кроме очень смутного отблеска форм, которые скользили близко к земле с неприятной извилистостью.
   "Ааааа!" Снова триумфальная песнь Ссури.
   Решетка невольного металла вынуждена была двигаться, дуновение воздуха, благоухающего морем, обрушивалось на их тела с ледяной угрозой, яркость фиолетового света достигла точки, далеко за пределами ламп в коридоре.
   Вместе с ним не последовал поток тонущей воды, как того ожидал Далгард, и, когда водяной пролез через люк, он приготовился следовать за ним, хорошо понимая, что глаза и топот ног, которые их несли, были теперь почти в пределах досягаемости.
   Из коридора донесся рык, и на разведчика прыгнула черная тварь. Не имея четкого представления о том, с чем он борется, он ударил ножом и почувствовал, как он разрезал плоть. Рычание превратилось в крик ярости, когда существо изогнулось в воздухе для второй попытки напасть на него. В это мгновение Ссури, наполовину высунувшись из люка, ударил в свою очередь, вонзив свой костяной нож в тени, которые теперь кипели жизнью.
   Далгард прыгнул к дверце замка, быстро оттолкнувшись и ощутив, как носок его ботинка с хрустом коснулся одной из этих мечущихся теней, отбрасывая ее из стороны в сторону в толпу, где ее товарищи повернулись, набрасываясь на нее. Затем Сссури схватила его, втянув внутрь, и вместе они захлопнули люк, чувствуя, как он трясется от ударов глухих тел, когда стая снаружи сходила с ума от своего разочарования.
   Пока водяной запирал засов, издав из давно неподвижного металла еще один протестующий визг, Далгард успел оглядеться. Они находились в комнате около восьми или девяти футов в длину, фиолетовый свет хорошо высвечивал сплетение оборудования, свисающего с колышков на стенах, груду маленьких цилиндров на полу. В дальнем конце помещения находилась еще одна дверь люка, запертая на тот же засов, который Сссури только что опустила, чтобы закрыть внутреннюю. Водяной кивнул ему.
   "Море-"
   Далгард вложил нож обратно в ножны. Так что море лежало дальше. Он не приветствовал мысль о том, чтобы пройти через эту дверь. Как и все представители его расы, он умел плавать - возможно, его подвиги в воде поразили бы людей планеты, с которой эмигрировало его племя. Но, в отличие от водяных, он не родился в море и не был снабжен от природы вторичным дыхательным аппаратом, чтобы сделать его таким же свободным в водном мире, как и на суше. Сссури может бесстрашно пролезть в этот люк. Для Далгарда это было таким же большим испытанием, как повернуться лицом к лицу с тем, что сейчас бушевало в коридоре с внутренней стороны.
   "Нет никакой надежды, что они сейчас пойдут", - ответил Сссури на его туманный вопрос. "Они упрямы. И часы - или даже дни - ничего не значат. Также они могут оставить там охрану и бродить по своему желанию, чтобы вернуться по сигналу. Это их путь".
   Оставалась только морская дверь. Сссури пересекла комнату и потянулась, чтобы освободить один из странных предметов, свисавших со стенных колышков. Как и все вещи, сделанные из чудесного вещества, используемого Те Иными для любого предмета, который может подвергаться воздействию стихии, он казался таким же совершенным, как и в тот день, когда его впервые повесили там, хотя эта дата могла быть на сто или более астранских лет раньше. . Водяной размотал тонкую гибкую трубку, которая соединяла двухфутовую канистру с плоским куском металлической ткани.
   "Те Иные не могли дышать под водой, как и вы", - объяснил он, работая ловко и быстро. "На моей памяти мы заманили их разведчиков в ловушку с такими приспособлениями, чтобы они могли шпионить за нашими безопасными местами. Но последний их набег был несколько лет назад, и тогда мы преподали им такой урок, что они не осмелились вернуться. Поскольку они не отличаются от вас телом и поскольку вы дышите одним и тем же воздухом над землей, нет никаких причин, по которым это не должно увести вас отсюда".
   Далгард принял аппарат. Пара эластичных металлических лент прикрепляла канистру к груди владельца. Ткань превратилась в идеальную плотную маску для лица, когда она коснулась кожи.
   Сссури подошел к куче баллонов. Выбрав один, он повозился с его заостренным конусом, чтобы получить тонкое шипение.
   "А-а-а..." - снова его признание правильности вещей. "Они все еще содержат воздух". Он проверил еще два, а затем вернул всех троих туда, где стоял Далгард, с закрепленной на месте канистрой и с маской наготове в руке. С бесконечной осторожностью водяной вставил два цилиндра в канистру, а затем был вынужден отложить другой.
   "Мы все равно не могли менять их под водой", - пояснил он. - Так что брать с собой дополнительные припасы будет мало толку.
   Стараясь не размышлять о количестве воздуха, которое он может вместить в баллоны, Далгард надел маску, отрегулировал воздушную трубку и втянул воздух. Потек воздух - он мог дышать! Только - как долго?
   Ссури, видя, что его спутник полностью обеспечен, работал у засова, запирая морской люк. Но, в конце концов, им потребовалась объединенная сила, чтобы перепрыгнуть этот барьер и пробиться к маленькому укромному уголку, который был настоящим морским шлюзом.
   Далгард знал один момент сопротивления, когда водяной закрыл за ними люк. На мгновение показалось, что сомнительная безопасность раздевалки и слабая надежда на то, что охотники оставят бдение, были лучше, чем то, что могло ожидать их сейчас. Но Сссури захлопнула люк, и Далгард стоял спокойно, не выказывая видимого протеста.
   Он попытался сделать ровный вдох - медленно, - пока водяной активировал замок. Когда вода хлынула из скрытых щелей, поднимаясь от лодыжки к икре, а затем и до колена, и ее холод пронзал плоть до костей, он оставался в том же бесстрастном ожидании, хотя это казалось чуть ли не хуже, чем внезапный поток воды, сметающий их в воду. его объятия.
   Жидкость закружилась вокруг талии Далгарда, дергая пояс, колчан со стрелами, постукивая по дну канистры, в которой хранился его драгоценный запас воздуха. Его лоб, защищенный кожухом от влаги, дюйм за дюймом поглощался.
   Когда вода захлестнула его подбородок, наружная дверь открылась медленным толчком внутрь, что наводило на мысль, что механизм, управляющий ею, с годами стал вялым. Ссури, чувствуя себя как дома, выскочил, как только отверстие стало достаточно большим, чтобы позволить ему выйти. И его мысль вернулась, чтобы успокоить более неуклюжего земляка.
   "Мы на мелководье - впереди поднимается земля. Корни острова. Здесь нечего бояться... Слово резко оборвалось, словно мысленный вздох то ли удивления, то ли страха.
   Зная обо всех угрозах, которые могут подстерегать даже на мелководье, Далгард еще раз выхватил нож, бороздя воду, готовый прийти на помощь или, по крайней мере, предложить помощь, какую только сможет.
   ГЛАВА 10
   Мертвые стражи
   Космонавты провели тесную и почти бессонную ночь. Хотя в своих тренировках на Терре, в своих пробных путешествиях на Марс и в суровые лунные долины Раф повидал странные окрестности и климат, враждебный его виду, он всегда мог отдохнуть чуть ли не усилием воли. Но теперь, свернувшись калачиком, он внимательно прислушивался к каждому звуку безлунной ночи, ловя себя на том, что прислушивается - к тому, чего не знал.
   Хотя звуков было предостаточно. Свистящий крик какой-то ночной птицы, далекий плеск, плеск воды, который он ассоциировал с рекой, изгибающейся через давно покинутый город, шелест травы, когда то ли ветер, то ли какое-то проходящее животное тревожило ее.
   - Не лучшее место в мире для сна, - заметил Сорики из темноты, пока Раф извивался, пытаясь найти более удобное положение. "Я буду рад увидеть этих перевязанных парней на земле, машущих рукой на прощание, когда мы уходим от них - быстро..."
   - Это были не животные, которых они убили на том острове. Раф раскрыл то, что лежало в основе его беды.
   "Они носили меха вместо одежды". Ответ Сорики был произнесен бесцветным, ровным голосом. "У нас на Терре есть обезьяны, но они не люди".
   Раф уставился в небо, где звезды были разбросаны, как небрежно разбросанные пылинки. - Что такое "мужчина"? - ответил он, повторяя классический вопрос, который обсуждался во всех центрах космической подготовки.
   Так долго его вид задавался этим вопросом. Был ли "человек" двуногим с определенными легко узнаваемыми физическими характеристиками? Что ж, согласно этому постановлению, мохнатые твари, которые бесплодно бежали от пламени земного шара, вполне могли бы соответствовать этому правилу. Или "человек" был определенным уровнем разума, независимо от того, в какой форме этот разум заключен? Они должны были принять последнее определение. Хотя, несмотря на ужас предрассудков, Раф не мог не поверить, что слишком многие земляне втайне думали о "человеке" лишь как о существе по своему общему образу. По этому предвзятому правилу было правильно принять инопланетян как "людей", с которыми они могли вступить в союз, осудить пушистых людей за то, что они не были гладкокожими, не носили одежды и не ездили в механическом транспорте.
   И все же где-то внутри Рафа в тот момент было щемящее чувство, что все это было совершенно неправильно, что земляне сделали неправильный выбор. И что теперь "мужики" вместе не стояли. Но он не собирался рассказывать об этом Сорики.
   "Человек - это разум". Ком-техник отвечал на вопрос, о котором Раф почти забыл, который он задал за мгновение до этого. Да, правильный традиционный ответ. Сорики не собирался уличать в предубеждениях.
   Странно - когда правил Пакс, считалось, что полиция и смертный грех - быть либералом, экспериментировать, искать знания. Теперь колесо повернулось - быть консервативным было подозрительно. Предполагать, что какие-то старые способы были лучше, означало демонстрировать дурные признаки предубеждения. Раф криво усмехнулся. Конечно, он хотел достичь звезд, упорно боролся за то, чтобы добраться до того самого места, где он сейчас находился. Так почему же его мучили теперь все эти размышления? Почему с каждым днем он чувствовал себя все менее родственным людям, с которыми разделил путешествие? У него хватило ума скрыть свой полумятеж, но с тех пор, как он поднял флиттер в утреннее небо над местом приземления космонавта, задача самодисциплины становилась все труднее и труднее.
   - Вы заметили, - сказал ком-техник, переходя на новый трек, - что эти разрисованные мальчишки не слишком быстро мчались к своему сейфу? Я бы сказал, что они думали, что какой-нибудь смышленый рок-жокей устроил им где-то там сюрприз...
   Теперь, когда Сорики упомянул об этом, Раф вспомнил, что группа пришельцев, вошедших в город, сбилась в кучу, а несколько черно-белых воинов рассредоточились вперед, как разведчики на вражеской территории.
   - Дальше этого здания на западе они тоже не пошли.
   Этого Раф не заметил, но он был готов принять замечание Сорики. Ком-техник был готов к деталям. Ему самому лучше быть внимательнее. Сейчас было не время исследовать, почему и почему его нынешнее положение. Так что, если они не пойдут дальше этого здания, это будет означать, что сами пришельцы не хотели ходить здесь после наступления темноты. Потому что он был уверен, что изолированное строение, на которое указал Сорики, не было той сокровищницей, которую они пришли ограбить.
   Ночь тянулась, и в это время Раф заснул. Но два-три часа беспокойного, наполненного мечтами беспамятства были ему не нужны, и он моргал на рассвете глазами, которые, казалось, были наполнены горячим песком. В первом сером свете стая крылатых тварей, которые могли быть птицами, а могли и не быть, поднялась с какого-то ночлега в черте города, трижды пролетела над зданием, а затем исчезла в сельской местности.
   Раф вытащил себя из своего рулона, сделал схематичный туалет с препаратами в поясном наборе и огляделся с малой благосклонностью ни к сцене, ни к своей роли в ней. Шар, запечатанный, как будто готовый к взлету, находился на некотором расстоянии, но примерно на полпути между ним и флиттером стояли два инопланетных воина. Возможно, они сменили часы ночью. Если бы они этого не сделали, они могли бы обходиться без сна в удивительной степени, потому что, пока Раф ходил по кругу вокруг летательного аппарата, чтобы размяться, они внимательно следили за ним, и их хватки на их странном оружии не ослабевали. И у него было очень четкое представление, что если он переступит какую-то невидимую границу, его ждут неприятности.
   Когда он вернулся к флиттеру, Сорики проснулся и потягивался.
   - Еще один день, - протянул ком-техник. - А я мог бы обойтись чем-нибудь, кроме полевого пайка. Он поморщился, глядя на маленькую баночку с концентратами, которую выкопал из отсека снабжения.
   - Было бы хорошо, если бы мы направились на запад, - рискнул предположить Раф.
   "Теперь ты снова можешь прийти с этим по комму!" Сорики ответил с непривычным акцентом. "Чем скорее я увижу старуху, стоящую на булавках на среднем расстоянии, тем лучше я себя почувствую. Знаешь, - он оторвался от своей озабоченности пакетом с пайком и посмотрел на город, - это место вызывает у меня дрожь. Тот другой город был достаточно плох. Но по крайней мере там жили люди. Здесь вообще ничего нет, по крайней мере, ничего, что я хочу видеть.
   - А как насчет всех чудес, которые они обещали нам показать? возразил Раф.
   Сорики усмехнулся. "И насколько мы понимаем их разговоры устами и руками? Может быть, они обещали нам чудеса, может быть, они предлагали отвезти нас туда, где нам было бы удобнее перерезать себе глотку - для них! Говорю вам, если я пойду гулять с любым из этих разрисованных лиц, то по крайней мере три пальца будут лежать на рукоятке электрошокера. И я бы посоветовал вам сделать то же самое, если бы не знал, что вы уже краем глаза наблюдаете за этими радостными взрывами гарпиями. Ха - компания. О, это капитан...
   Люк шара открылся, и по лестнице спускалась небольшая группа людей, среди которых выделялась фигура и мундир капитана Хобарта. Пришельцы остались кучкой у подножия лестницы, а командир терранов направился к флиттеру.
   - Ты, - он указал на Рафа, - должен пойти с нами.
   - Почему, сэр? - А как насчет меня, сэр? Вопросы от двоих во флиттере слились воедино.
   "Я сказал, что один из вас должен остаться у машины. Потом сказали, что ты, в частности, должен приехать, Курби.
   - Но я пилот... - начал Раф, но тут же понял, что именно этот факт заставил инопланетян привлечь его к исследовательской группе. Если бы они считали, что порхающий терран обездвижен, когда он, и только он один, не находился под его управлением, они бы сделали именно этот шаг. Но тут ошиблись. Сорики, возможно, не сможет починить или обслужить мотор, но в крайнем случае он сможет поднять его, отправить на запад и посадить рядом с распоркой. Каждый человек на борту RS 10 прошел такую подготовку.
   Теперь ком-техник нахмурился. Он понял значение этого соглашения так же быстро, как и Раф. - Как долго мне ждать вас, сэр? - спросил он голосом, потерявшим свою обычную добродушную протяжность.
   И при этом вопросе капитан Хобарт выказал признаки раздражения. - Ваши подозрения не основаны на фактах, - твердо заявил он. "Эти люди не проявляли никаких признаков желания причинить нам вред. И отношение недоверия в этот момент может быть фатальным для будущих дружеских контактов. Лаблет уверен, что у них очень сложное общество, возможно, превосходящее терранские стандарты, и что их технические навыки принесут нам огромную пользу. Так получилось, что мы попали как раз в нужный момент их истории, когда они стремятся встать на ноги после череды катастрофических войн. Как будто группа инопланетных исследователей присоединилась к нам после Сжигания. Мы можем обмениваться информацией, которая будет взаимовыгодной".
   - Если бы какие-нибудь инопланетные исследователи высадились на Терре после Сжигания, - мягко заметил Сорики, - они столкнулись бы с Паксом. И как долго они бы продержались?"
   Хобарт отвернулся. Если он и услышал этот полушепот, то не стал признаваться в этом. Но правда в словах ком-техника произвела впечатление на Рафа, экипаж чужаков, который был достаточно введен в заблуждение, чтобы найти и попытаться установить дружеские отношения с официальными лицами Пакса, получил бы короткую и самую несчастную расправу. Если бы все рассказы об этой темной диктатуре были правдой, они бы исчезли с Терры, и не на своих кораблях. Что, если здесь правил кто-то вроде Пакс? У них не было возможности узнать наверняка.
   Глаза Рафа встретились с глазами Сорики, и рука ком-техника опустилась, сцепив пальцы за пояс на расстоянии касания его боковой руки. Летчик-пилот кивнул.
   "Курби!" Нетерпеливый звонок Хобарта отправил его в путь. Но было некоторое облегчение от осознания того, что Сорики остался позади и что у них была эта тонкая связь с побегом.
   Он бродил по улицам того другого чужого города. Там было какое-то подобие жилья; здесь было заброшенность. Земля дрейфовала дюнами, наполовину перекрывая переулки, и кое-где вьющиеся лианы ломали каменную кладку и смещали блоки мощеных тротуаров и дворов.
   Группа пробиралась от одного узкого переулка к другому, как будто избегая более широких открытых участков главных улиц. Раф почувствовал в воздухе неприятный запах, который смутно ассоциировался у него с водой, и через несколько минут он мельком увидел река между зданиями, выходившими на нее. Здесь группа резко повернула под прямым углом, снова направляясь на запад, мимо огромных строений с глухими стенами, которые могли быть складами.
   Один из инопланетян прямо перед Рафом в марше внезапно развернулся, его оружие было направлено вверх, и из его носа выстрелил луч красно-желтого света, который вызвал ответный пронзительный крик, когда большое крылатое существо рухнуло вниз. Проходя мимо, убийца пнул смятую вещь. Насколько Раф мог видеть, для этого бессмысленного убийства не было никакой причины.
   Глава отряда достиг дверного проема, закрытого чем-то, похожим на твердую плиту материала. Он положил обе ладони на его поверхность на уровне плеч и наклонился вперед, словно шепча какую-то секретную формулу. Раф смотрел, как напрягаются мускулы на его тонких руках, когда он напрягал силу. А потом дверь раскололась надвое, и его товарищи помогли ему втолкнуть отдельные половинки обратно в стену.
   Лаблет, Хобарт и Раф вошли одними из последних. Казалось, что их товарищи теперь забыли о них, потому что чужаки шли вперед со скоростью, которая несла их по пустому коридору все ускоряющейся рысью.
   Коридор заканчивался пандусом, который не спускался в одну прямую, а извивался вокруг самого себя, так что кое-где только наличие перил, за которые все цеплялись, удерживало их от потери равновесия. Затем они собрались в сводчатой комнате, одна из которых открыла полный круг закрытых дверей.
   Среди ксеносов возник какой-то спор, своего рода спор о том, какую из этих дверей открыть первой, и терране немного отстранились, не в силах уследить за щебетанием слов и молниеносными жестами.
   Раф попытался разобраться в цветных узорах, кружащихся и петляющих над каждой дверью и вокруг стен, только для того, чтобы обнаружить, что слишком долгое рассмотрение какой-либо одной полосы или попытка проследить ее начало или конец вызывали болезненное ощущение, которое приближалось к внутреннее смятение, чем дольше он смотрел. Наконец ему пришлось дать отдых глазам, изучая серый пол под сапогами.
   Инопланетяне, наконец, приняли решение, иначе одна группа смогла переспорить другую, поскольку они сошлись у двери прямо напротив пандуса. Они снова прошли через процесс распечатывания панелей, в то время как терране, привлеченные любопытством, следовали за ними, когда они вошли в длинную комнату за ними. Здесь сплошными ярусами вдоль стен стояли полки, забитые таким множеством странных предметов, что Раф, бросив на него озадаченный взгляд, подумал, что на то, чтобы во всем этом разобраться, могут уйти месяцы.
   Кроме того, длинные столы делили зал на проходы. На полпути к одному из этих узких проходов пришельцы собрались в группу, столь же молчаливую и сосредоточенную, как и шум снаружи. Раф не видел ничего, что могло бы так приковать их внимание, кроме ряда потертостей в пыли, покрывавшей пол. Но инопланетянин, в котором он узнал офицера, взявшего его осматривать глобус, осторожно двинулся по этой тропе, следуя по ней ко второй двери. И когда Раф проталкивался по другому проходу, параллельно его курсу, он ощутил приторно-сладкий, вызывающий бурление в желудке смрад. Что-то было очень, очень мертвым и не слишком далеко.
   Офицер, должно быть, пришел к такому же выводу, потому что поспешил открыть другую дверь. Перед ними теперь был узкий зал, разбитый узкими окнами, возле крыши, через которые проникал солнечный свет. И один такой луч полностью осветил тушу величиной с тушу маленького слона, по крайней мере так показалось испуганному взгляду Рафа.
   Было трудно разобрать истинный вид существа, хотя по полоскам кожи с чешуей можно было догадаться, что это была рептилия, потому что тело было найдено падальщиками, и пир был в самом разгаре.
   Инопланетный офицер осторожно обогнул труп. Раф хотя и хотел бы внимательно осмотреть тело, но не мог заставить себя выполнить эту крайне неприятную задачу. С порога донесся хор возбужденных возгласов, когда там столпились остальные.
   Но офицер, обогнув труп, снова обратил внимание на пыльный пол. Если там и был какой-то след, то теперь он был запутан за их чтением, потому что остатки ужасной еды таскали туда-сюда. Пришелец брезгливо пробирался сквозь ядовитые обломки в конец длинной комнаты. Раф с той же осторожностью обошел за собой край зала.
   Они были в небольшом проходе, который, по оценке землянина, уводил их под землю. Дальше было большое помещение с зарешеченными камерами и второй коридор. Вонь камеры смерти либо прилипла к ним, либо доносилась из другой точки, и Раф задохнулся, когда особенно отвратительный взрыв ударил его прямо в лицо. Он внимательно огляделся вокруг в поисках следов этих пирующих. Пир не был закончен - может быть, вход в кладовую потревожил падальщиков. И существа, достаточно грозные, чтобы поглотить этот чешуйчатый ужас, не были врагами, которых он хотел бы встретить на этих неосвещенных путях.
   Проход снова начал подниматься вверх, и Раф увидел впереди светящийся полумесяц, яркий свет, который мог исходить только от солнца. Инопланетянин обрисовывался там, когда он выходил; затем он сам шарил по песку рядом с другой сценой смерти. У мертвого монстра были свои аналоги, и вот они, распростертые, искалеченные и разорванные. Раф остался у арки, потому что даже свежий воздух и утренний ветер не могли уничтожить смрад, который казался таким же смертоносным, как газовая атака.
   Это, должно быть, обеспокоило и офицера, потому что он колебался. Затем с видимым усилием он двинулся к кускам плоти, бросаясь туда-сюда, словно пытаясь найти ключ к разгадке их смерти. Он все еще был так занят, когда второй инопланетянин вырвался из арки, протягивая перед собой осколки белого отрезка, как будто он сделал какое-то важное открытие.
   Офицер выхватил у него это древко, повертев его в руках. И хотя выражение было трудно прочесть на этих тонких чертах лица под маскирующей краской, эмоция, выражаемая всем его отношением, была удивлением с оттенком недоверия - как будто предмет, принесенный его подчиненным, был последним, что он ожидал найти в этом месте.
   Рафу очень хотелось его осмотреть, но оба инопланетянина задели его и потопали обратно по коридору, а первооткрыватель изливал целый том слов, которые офицер слушал с большим вниманием. И терранскому пилоту приходилось торопиться, чтобы не отставать от них.
   Что-то, что он видел прямо перед тем, как покинуть арену, осталось в его памяти: предплечье, торчащее из лежащего на спине тела того, что казалось самым большим из мертвых, и на этом предплечье металлический браслет. Были ли эти животные домашними животными! Сторожевые собаки? Конечно, они не были разумными существами, способными ковать и носить такие украшения по собственной воле. А если они были сторожевыми псами - кому они служили? Он был склонен полагать, что пришельцы должны быть их хозяевами, что, возможно, монстры были хранителями сокровищ. Но мертвые охранники наводили на мысль о разграбленной сокровищнице. Кто и что?
   С мыслями, наполненными размышлениями и вопросами, Раф потрусил за остальными обратно в комнату, где они нашли первую рептилию. Инопланетянин, доставивший находку своему командиру, осторожно перешагнул через мусор и положил белый жезл в особом месте, видимо, в том месте, где он был найден.
   По лаемому приказу офицера двое других подошли вперед и потянули изуродованную голову существа, которая была освобождена от змеиной шеи, перевернув ее, чтобы обнажить нижнюю часть тела. На плоти виднелась широкая дыра, но Раф мало что различал между ней и теми, что были оставлены пирующими. Однако офицер, прикрывая нос полоской ткани, нагнулся над ним, чтобы рассмотреть поближе, а затем сделал какое-то заявление, которое вызвало у его командования бормотание.
   Четверо нижних чинов отделились от группы и, держа наготове ручное оружие, двинулись в бой, возвращаясь обратно к арене. Рафу показалось, что теперь они ожидают нападения с этого направления.
   Под залп приказов остальные пошли обратно в кладовую, а офицер, заметив, что Раф еще медлит, нетерпеливо махнул ему вслед.
   Внутри мужчины рассредоточились, переходя от полки к столу, выбирая вещи со скоростью, которая наводила на мысль, что они были отрепетированы в этой задаче и имели только ограниченное время, чтобы выполнить ее. Некоторые тащили груды ящиков или других контейнеров, которые были настолько легкими, что могли вместить полдюжины охапок, в то время как двое или трое других, задыхаясь, изо всех сил пытались переместить одну часть странного механизма со своей кровати на колесную тележку, которую они привезли. На этой работе нельзя было задерживаться - это было несомненно.
   ГЛАВА 11
   Шпионаж
   Намереваясь присоединиться к Сссури, Далгард покинул шлюз, забыв свое прежнее нежелание, спустившись из маленькой камеры на морское дно или попытавшись сделать это, хотя инстинктивно он начал плыть и поэтому продвигался вперед с другой скоростью.
   Колышущиеся вайи гигантских водяных растений, какие встречались только на прибрежных отмелях, росли как лес, но не скрывали скалы, тянущиеся крутым подъемом недалеко впереди. Разведчик не мог видеть водяного, но, держась за одну из этих ветвей, уловил призыв другой:
   - Здесь - у скал!
   Проталкиваясь сквозь плывущую листву, Далгард поплыл к подножию скалистого уступа. И тут он увидел, что так взволновало его спутника.
   Сссури только что отогнал окружившую его группу обитающих в песке падальщиков, и то, что он, стоя на коленях, внимательно изучал, было почти аккуратно обглоданным скелетом одного из представителей его собственной расы. Но было кое-что странное - Далгард смахнул стебель травы, который перерезал ему линию обзора, и поэтому смог ясно видеть.
   Большинство этих костей были белыми и чистыми, но череп был почерневшим, и на одной руке и плече были похожие обугленные участки. Этот водяной не умер ни от какого несчастного случая в море!
   - Это так, - ответил Ссури на его мысль. " Они пришли еще раз, чтобы дать пламенную смерть..."
   Далгард вздрогнул, взглянув на склон, который должен был вести к вершине острова над волнами.
   - Давно мертв? - осторожно спросил он, уже догадываясь, каким будет ответ другого.
   - Сборщики двигаются быстро, - указала Сссури на обитателей песка. - Может быть, вчера, может быть, позавчера - но не более того.
   - И они сейчас там?
   "Кто может сказать? Однако они не знают ни моря, ни островов...
   Было ясно, что водяной намеревался подняться, чтобы выяснить, что может происходить наверху. У Далгарда не было выбора, кроме как следовать за ним. И это правда, что русалоки не имели равных или равных, когда дело доходило до поиска пути в море и на побережье. Он был уверен, что Сссури сможет добраться до вершины острова и обнаружить именно то, что он хотел узнать, без единого часового наверху, если бы они поставили часовых, будучи мудрее. Другой вопрос, сможет ли он сам действовать столь же эффективно.
   В конце концов они наполовину взобрались, наполовину поплыли вверх, один раз быстро сделав крюк, чтобы избежать стремительной атаки каменного шершня, безвредные, как только оказались вне досягаемости его ищущего жала, ибо на свою недолгую жизнь он был привязан к суровому лесу. дупло, в котором он был вылуплен.
   Голова Далгарда вынырнула из воды, когда он перекатился через прибой на клочок пляжа под защитой ряда острых выступов. Был уже поздний вечер, и он сорвал маску с лица, чтобы с благодарностью вдохнуть свежего свежего воздуха. Ссури, плотно приглаженный мехом к телу, пробрался к берегу, стряхнул с себя лишнюю воду и тут же повернулся, чтобы изучить стену утеса, охранявшего внутреннюю часть острова.
   Это был один из цепочки таких островов, как заметил Далгард, теперь, когда у него было время осмотреться. И с их многочисленными щелями в стенах они были именно тем типом жилья, который больше всего привлекал водяных. Здесь можно было найти сухие внутренние пещеры с подводными входами, которые они предпочитали для своих групповых домов. А в море были заросли водорослей для сбора урожая.
   Скалы не представляли особой проблемы для лазания. Далгард избавился от снаряжения для ныряния, засунув его в яму, которую он замуровал камнями, чтобы, как он думал, волны не вымоют ее в спешке. Он может снова понадобиться. Затем, потуже затянув пояс, выдавив из одежды всю воду, которую он смог, и расположив лук и колчан с наибольшей выгодой за спиной, он направился туда, где Сссури уже делал зацепки когтями.
   - Нас могут увидеть... - Далгард вытянул шею, пытаясь разобрать детали того, что может ждать наверху.
   Водяной отрицательно покачал головой. " Они ушли. За ними остается только смерть, много смерти... И мрачность его мыслей дошла до разведчика.
   Далгард знал Сссури с тех пор, как он был малышом, а другой - детенышем, который впервые увидел чудеса суши. Никогда, за все годы их тесного общения с тех пор, он не чувствовал в другом такого великого одиночества. И на этот эмоциональный взрыв он не мог ничего ответить.
   В сумерках, с последними красными знаменами в небе за спиной, они совершили восхождение. И это было так, как будто водяной закрыл свой разум для своего спутника. Плотские пальцы касались чешуйчатых, когда они переходили от одного захвата к другому, но Сссури могла быть за полмира от всего общения между ними. Никогда еще Далгард не был так замкнут, и поэтому его чувствительность к ночи, к окружающему миру была вдвойне острой.
   Он понял - и это его беспокоило, - что, возможно, он слишком сильно зависит от превосходной способности Сссури к общению. Настало время, когда он попытался максимально использовать свои слабые силы. Итак, пока он карабкался, Далгард отправлял во мрак ищущие мысли. Он нашел гнездо утиных собак, этих застенчивых рыбаков, живущих в утёсах. Они были безобидны и просто устраивались на ночь. Но о высших типах животных, у которых можно было бы чему-то научиться, - прыгунах, бегунах, - не было никаких следов. Насколько он мог понять, они могли карабкаться в пустое небытие.
   И это само по себе было зловещим. В норме он должен был бы уметь прикасаться не только к утиным собакам. Водяные жили в мире с большей частью высшей фауны своего мира, и колония прыгунов, даже стайка мотыльков, селилась рядом с племенем мер, чтобы добыть остатки пиршества и защититься от летающих драконов. и другие опасности, с которыми им предстоит столкнуться.
   " Они охотятся на все живое", - наступил первый перерыв в эгоцентризме Сссури. "Там , где они ходят, маленькие, безобидные народы встречают только смерть. Так было и здесь". Он перебрался через край утеса, и сквозь темноту Далгард мог слышать, как он тяжело дышит с таким же усилием, от которого с трудом с трудом справлялись его собственные легкие.
   Точно так же, как зловоние логова змеиного дьявола выдавало свое местонахождение, здесь бедствие и смерть пахли собственным запахом. Далгарда вырвало прежде, чем он смог совладать с мышцами горла и живота. Но Ссури был невозмутим, словно ожидал этого.
   Затем, к удивлению Далгарда, водяной издал первый настоящий зов, который он когда-либо слышал из этой покрытой мехом глотки, жалобный свист, в котором была напевающая, вызывающая нота, странным образом сродни мысленному прикосновению, но все же слышимому. Они долго сидели в тишине, уши человека так же чутко воспринимали любой звук в ночи, как и уши его спутника. Почему Ссури не воспользовался обычным беззвучным приветствием своей расы? Когда он излучал этот вопрос, он снова наткнулся на ту странную, прочную стену неприятия, которая окружала водяного, когда они поднимались. Как будто теперь можно было бояться следовать обычным путем.
   Ссури снова присвистнул, и в этом крике Далгард услышал близкое сходство с флейтой ночных мотыльков. Вверх по гамме ноты бежали с скорбной настойчивостью. Когда пришел ответ, разведчик сначала подумал, что имитация приманила мотылька, потому что ответ, казалось, рябил прямо над их головами.
   Сссури встал, и его рука опустилась на плечо Далгарда, оказывая давление, которое было одновременно и предупреждением, и призывом, поднимая разведчика на ноги с минимальным шумом. Ужасный запах застрял у него в горле, и он обрадовался, когда водяной не направился вглубь суши к источнику этого запаха, а двинулся вдоль края утеса, держа Далгарда за руку, чтобы тащить его за собой.
   Еще дважды Ссури останавливался, чтобы свистнуть, и каждый раз ему отвечали автографом или двумя, которые, казалось, успокаивали его.
   На фоне более светлого пространства, которое было морем, Далгард увидел очертания вершины, возвышавшейся над общим уровнем острова. Хотя он знал, что водяные не строили над землей, умея превращать естественные пещеры и расщелины в жилые помещения, которые они считали наиболее подходящими, бесплодность этой конкретной вершины скалы была неприступной.
   Ведомый Сссури, он пробирался по запутанному участку среди обнажений, однажды протиснувшись через щель, которая царапала плоть на его руках, когда он извивался. Затем небо погасло, исчезла последняя мигающая звезда, и он понял, что, должно быть, вошел в какую-то пещеру или, по крайней мере, находился под навесом.
   Водяной не остановился, а пошел дальше, волоча за собой Далгарда, так что ботинки разведчика царапали неровную поверхность. Теперь колонист осознавал, что они находятся на склоне, направляясь в самое сердце острова. Они подошли к перегону, где Ссури уперся руками в зацепы, терпеливо засовывал ноги в углубления, находя для него невидимые ему ступени лестницы, которые вели его через потное, страшное путешествие ярдов на другой уровень, другой наклонный, путь вниз.
   Наконец-то здесь появился кусочек света, не фиолетовый отблеск, освещавший подземные пути Иных, а призрачное сияние, в котором он узнал лампы водяных - живых существ из морских глубин, заточенных в искусно сделанных шарах из хрусталя и хранили в пещерах из-за света, который они давали.
   Но все же никакого мысленного прикосновения! Никогда раньше Далгард не проникал в пещерные города морского народа без расспросов и открытого приветствия, плескавшегося вокруг него. Входили ли они в место резни, где не осталось ни одного живого водяного? И все же был тот свист, который привел Ссури сюда. . . .
   И в этот момент из глубины донесся пронзительный пронзительный звук, который зазвенел в ушах Далгарда, напугав его так, что он чуть не потерял равновесие. И снова Ссури ответила вслух, но без мысленного контакта.
   Затем они пошли по кривой, и разведчик смог заглянуть в самое сердце амфибийной территории. Это была естественная пещера, как и все жилища водяных, но ее стены были отглажены и увешаны гирляндами из раковин, которые они на досуге сплели в странные картины. Серебристо-серый песок, гладкий и мелкий, как пыль, покрывал пол на глубину фута или больше. А из главного зала открывались маленькие закоулки, каждый из которых обозначал личное хранилище и владения какого-то семейного клана. Это было большое место, и Далгард быстро прикинул, что оно было приспособлено для проживания около сотни жителей, по крайней мере, судя по закоулкам, их было много. Но у подножия уступа, по которому они спускались, с копьями наготове, собралось около десяти самцов, некоторые из которых едва достигли подросткового возраста, у других блестела снежно-белая шерсть, которая была признаком возраста. А позади них, с обнаженными ножами в готовых руках, стояло вдвое меньше женщин-русалок, образуя защитную стену перед притаившейся группой детенышей.
   Сссури поговорила с Далгардом. "Прострите ваши руки - пустые - чтобы они могли видеть их ясно!"
   Разведчик повиновался. В ограниченном свете его десять пальцев были веерами, и тут-то он и понял причину такого движения. Если бы эти водяные раньше не видели колониста, он мог бы походить на Тех Иных в их глазах. Но только у представителей его вида на всей Астре было пять пальцев на руках и ногах, и эти вещественные доказательства теперь могли гарантировать его безопасность.
   "Зачем ты привел к нам разрушитель? Или вы предлагаете его нам в наказание, чтобы мы могли возложить на него гибель, которую заслужили ему подобные?"
   Вопрос пришел с силой стрелы, и Далгард протянул руки, надеясь, что они увидят разницу до того, как одно из этих копий снизу пронзит его плоть.
   - Посмотрите на руки этого - моего брата с ножом - посмотрите на его лицо. Он не из расы тех, кого вы ненавидите, а скорее с юга. Разве вы, жители северных пределов, не слышали о Тех-Кто-Помогают, Тех-Кто-Пришел-Со-Звезд?
   "Мы слышали". Но напряжение не ослабевало, ни одно острие копья не дрогнуло.
   - Посмотрите на его руки, - настаивала Сссури. "Войди в его разум, ибо он так говорит с нами. И делают ли они это?"
   Далгард попытался открыть свой разум, ожидая суда. Оно пришло быстро, следы враждебной, чуждой мысли, которые изменились, когда коснулись его разума, читая там только все дружелюбие, которое он и его питали к морским народам.
   - Он не из них . Прием был скупым. Как будто не хотели в это верить. "Почему кто-то с юга приходит сюда - сейчас?"
   В этом "сейчас" была интонация, которая настораживала.
   "По примеру своего народа, он ищет новые вещи, чтобы вернуться и доложить своим старейшинам. Тогда он получит копье мужественности и будет готов к выбору пары, - Сссури перевел причину поисков Далгарда на языке своего народа. "Он был моим братом по ножу с тех пор, как мы были детьми вместе, и поэтому я путешествую с ним. Но здесь, на севере, мы нашли зло...
   Поток его мыслей был поглощен полосой ненависти, такой красной, что ее воздействие на разум было почти ударом. Далгард покачал головой. Он знал, что водные люди в возбужденном состоянии были смертоносными бойцами, бесстрашными и хитрыми, и их выносливость превосходила любого человека. Но их ярость была чем-то, чего он раньше не встречал.
   " Они снова приходят - они горят огнем - Они среди наших островов..."
   Детеныш заскулил, и русалка наклонилась, чтобы погладить его, чтобы он замолчал.
   -- Здесь они убили огнем...
   Они не стали уточнять это заявление, да и Далгард не хотел, чтобы они это делали. Он все еще был очень рад, что было темно, когда он поднялся на вершину этого утеса, что он не смог увидеть то, что подсказывало ему его воображение.
   - Они остаются? Это был Ссури.
   "Не так. В своем небесном путешественнике они отправляются в землю, где лежит темный город. Там они творят много зла против того дня, когда эта земля снова станет их землей".
   - Но эти лгут, если так думают. Очередная сильная мысль прорвалась сквозь поток общения. " Мы сейчас заперты не для их удовольствия. Мы можем снова бежать в море, и там будем жить, как жили отцы наших отцов, и они не осмелятся последовать за нами туда...
   "Кто знает?" С этим возражением выступил Ссури. "С их древним знанием, которое снова принадлежит им, даже морские глубины, возможно, больше не будут нашими. Разве они не умеют летать по воздуху?"
   Группа морских воинов зашевелилась. Несколько копий с глухим стуком вонзились в песок. И Сссури воспринял это как приглашение спуститься, призывая за собой Далгарда жестом манящего пальца.
   Позже они уселись кружком в мягком сером порошке, двое с юга ели вяленую рыбу и морские водоросли, а Ссури между глотками рассказывала о своих недавних приключениях.
   Они трижды пролетали над этими островами по пути в этот город", - сказал исследователям старейшина жалко истребленного племени водяных.
   -- Но на этот раз, -- вмешался один из его спутников, -- у них был с собой новый корабль...
   - Новый корабль? Сссури ухватилась за этот обрывок информации.
   "Да. Воздушные корабли, на которых они путешествуют, устроены так, - острием ножа он провел круг на песке, - но этот был меньше и больше походил на копье с тяжелым острием - так, - он сделал второй набросок рядом с первым, и Далгард и Сссури наклонились, чтобы изучить его.
   - Это не похоже ни на один из их кораблей, о которых я слышал, - согласилась Ссури. "Даже в старых сказках о Днях Перед Сожжением ни о чем подобном не говорится".
   "Это правда. Поэтому мы ждем теперь прибытия наших разведчиков, которые укрылись на своей морской скале отдыха, чтобы они могли рассказать нам больше об этом новом корабле. Они должны быть здесь в это время сна. А теперь иди отдыхай, в чем ты явно нуждаешься, и мы позовем тебя, когда они придут.
   Далгард был достаточно готов растянуться на песке в тени дальнего конца пещеры. Позади него трое детёнышей дремали вместе, обняв друг друга, и царило чувство умиротворения, которого он не знал с тех пор, как покинул крепость Хоумпорт.
   Причудливое свечение заточенных морских чудовищ освещало основную часть пещеры, и, возможно, еще была ночь, когда разведчик снова проснулся. Группа русалок сидела вместе, и их мысли прерывали друг друга по мере того, как возникало их волнение. Их шпионы, должно быть, вернулись.
   Далгард перешел дорогу, чтобы присоединиться к этой группе, но ему показалось, что его прием не был безоговорочным и что ему не хватало открытости ранних часов ночи. Возможно, он снова попал под подозрение.
   "Брат по ножу", - для чуткого ума Далгарда эта форма обращения из Сссури использовалась с особой целью: чтобы подчеркнуть тесную связь между ними, - "послушайте слова Сссима, который является Стражем на острове, где они давали отдых своим кораблям во время плавания из одной страны в другую". Он усадил Далгарда рядом с собой, чтобы он оказался лицом к лицу с молодым водяным, который круглыми глазами смотрел на разведчика колонии.
   "Он похож - но непохож" - его первая мысль ничего не значила для разведчика. "У чужеземцев много покрывал на теле, как и у них , и на головах у них были покрывала. Они были больше. Также из их разума я узнал, что они не от мира сего...
   "Не от мира сего!" Далгард разразился собственной речью.
   "Там!" Шпион торжествовал. "Так же и они разговаривали друг с другом, но не умом, а издавая звуки ртом, отличные от тех, которые издают они сами . Да, они похожи... но в отличие от этого.
   - И эти незнакомцы управляли кораблем, которого мы раньше не видели?
   "Это так. Но они не знали пути и руководствовались земным шаром. И по крайней мере один из них не доверял им и хотел быть свободным, чтобы вернуться в свое место. Он ходил среди скал рядом с моим убежищем, и я читал его мысли. Нет, они были с ними , но они не они !"
   -- А теперь они ушли в город? - спросил Ссури.
   - Так летал их корабль.
   - Как и я, - повторил Далгард, и тут истина, которая могла скрываться за этим, взорвалась в его мозгу. "Терранцы!" он выдохнул это слово. Возможно, люди Пакса, которые пришли выследить преступников, успешно ускользнувших от их правления на земле? Но как удалось отследить колонистов? И почему? Или они были такими же беглецами, как они сами? Так много, очень многое из того, что колонисты должны были знать о своем прошлом, было стерто во времена Великой болезни через двадцать лет после их приземления. Тогда три четверти первоначальных иммигрантов умерли. Остались только дети второго поколения и горстка ослабленных Старейшин. Знания были утеряны и частично искажены неудачными воспоминаниями, пропали старые навыки. Но если новые терране были в этом городе. . . . Он должен был знать - знать и быть в состоянии предупредить свой народ. Ибо тьма Пакса была воспоминанием, которое они не потеряли!
   - Я должен их увидеть, - сказал он.
   "Это правда. И только ты можешь сказать нам, что за народ эти незнакомцы, - согласился вождь водяных. "Поэтому ты сойдешь на берег с моими воинами и посмотришь на них - чтобы сказать нам правду. Также мы должны узнать, что они здесь делают.
   Было решено, что используя водные пути, известные русалогам, по которым Далгард также мог пройти в водолазном снаряжении, разведывательный отряд на следующий день направится к берегу, а сама река обеспечит вход в сердце запретной территории.
   ГЛАВА 12
   Чужой патруль
   Раф прислонился к стене. Давно уже перестали его интересовать действия пришельцев на складе, так как они не подпускали никого из землян к своей добыче и он не мог задавать вопросы. Лаблет продолжал ходить за офицером, тщетно пытаясь понять его речь. И Хобарт занял свое место у верхнего входа, крепко держась рукой за тело. Пилот знал, что капитан занимается фотографированием всего этого действа на браслетную камеру, надеясь потом что-то из этого сделать.
   Но самому Рафу хотелось выскользнуть и немного исследовать подземные коридоры за его пределами. Оставшись там, где он был в течение утомительного времени, он заметил, что его присутствие теперь воспринимается как должное спешащими инопланетянами, которые скользили вокруг него, занятые своими заданиями. И медленно он начал пробираться вдоль стены к другому дверному проему. Однажды он замер, когда мимо проходил офицер в сопровождении Лаблета. Но разрисованный воин искал хрустальную шкатулку на полке слева от Рафа. Когда он указал на это подчиненному, он снова ушел, и Раф был свободен, чтобы продолжить продвижение своего краба.
   Удача сопутствовала ему, поскольку, когда он достиг момента, когда он должен был нырнуть через портал, в другом конце зала внезапно возникла суматоха, где четверо чужаков, под градом приказов, попытались сдвинуть громоздкий кусок сложная техника.
   Раф обогнул дверь и прижался спиной к стене комнаты за ней. Движущиеся полосы солнца говорили о том, что сейчас полдень. Но комната была пуста, если не считать разграбленного трупа, и не было никаких признаков пришельцев, посланных на разведку.
   Терранец легко пробежал по узкой комнате ко второй двери, ведущей к нижним ямам и выходу на арену. Двигаясь темным путем, он выхватил электрошокер. Его болт был предназначен для того, чтобы лишить жертву сознания, а не убить. Но какое влияние это может оказать на гигантских рептилий, он надеялся, что ему не придется отвечать на этот вопрос, и время от времени он останавливался, чтобы послушать.
   Были звуки, обманчивые звуки. Звуки такие же регулярные, как шаги, как далекий тихий бег. Инопланетяне возвращаются? Или то, на что они отправились охотиться? Раф полз дальше - на солнечный свет, заливавший арену.
   Впервые он осмотрел ограду и узнал в ней то, что это было - место, в котором можно было устраивать дикие и кровавые развлечения для населения города, - и это лишь подтвердило его мнение о чужаках и обо всех их повадках.
   Соблазн исследовать город был сильным. Он задумчиво посмотрел на решетки. На них можно было взобраться - в этом он был уверен. Или он мог бы попробовать какие-то другие варианты раскрытия засыпанной песком области. Но пока он колебался со своим выбором, он услышал что-то сзади. Это был не какой-то неопознанный звук, а крик, в котором были и ужас, и боль. Это дернуло его, заставило бежать назад почти прежде, чем он успел подумать.
   Но крика больше не было. Однако были и другие звуки - фыркающие всхлипы - царапанье...
   Раф оказался в круглой комнате, окруженной стенами старых тюремных камер. Удары света пронеслись сквозь мрак, вонзаясь в бурлящую черную массу, которая вырвалась через один из входов и теперь сдерживала одного из чужих воинов. Трое или четверо черных существ окружили пришельца, двигаясь со скоростью, ускользающей от стрел света, которые он выпускал из своего оружия, удерживая его загнанным в угол и удерживая от побега, в то время как их товарищи беспокоили еще одного беззащитного инопланетянина на полу.
   Раф обнаружил, что невозможно навести прицел его электрошокера ни на одну из этих мелькающих теней. Они двигались так же быстро, как рябь по воде. Он щелкнул кнопку на рукоятке, чтобы "распылить", и начал использовать всю силу заряда по группе на полу.
   Несколько секунд он боялся, что парализующий луч не повлияет на чужеродный метаболизм существ, ибо их ткацкая, рвущая деятельность не прекращалась. Затем один за другим выпадали из центра массы и неподвижно лежали на полу. Увидев, что он может их контролировать, Раф обратил внимание на остальных около стоящего воина.
   Он снова послал широкие брызги, и они утихли. Когда последний свернулся на тротуаре, пришелец двинулся вперед и с рычанием преднамеренно направил всю силу своего лучевого оружия на каждого из нападавших. Но Раф пробрался сквозь обмякшую груду к воину, которого они повалили.
   Надежды помочь ему не было - смерть пришла с широкой слезой в горле. Раф отвел взгляд от тела. Другой воин методично убивал оглушенных животных. И в его действиях была такая порочная жестокость, что Раф не хотел смотреть.
   Когда он снова посмотрел на эту сцену, то увидел направленный на него узкий ствол странного оружия. Не обращая внимания на своего погибшего товарища, инопланетянин наступал на терранца так, словно в Рафе он видел лишь очередного сожженного врага.
   Движения, отработанные в нем долгими часами утомительной практики, стали для пилота почти автоматическими. Электрошокер был направлен в прицел инопланетной винтовки. И казалось, что воин проникся сердечным уважением к терранской руке за последние несколько минут, потому что он вернул свое оружие обратно на сгиб руки, как будто он не хотел, чтобы Раф догадался, что он использовал его, чтобы угрожать.
   Пилот понятия не имел, что теперь делать. Он не хотел возвращаться на склад. И он верил, что инопланетянин не отпустит его одного. Свирепость существ, теперь сгрудившихся вокруг них, была отрезвляющей, действенным предостережением от рискованных прогулок по этим подземным путям в одиночку.
   Его дилемма была решена появлением группы инопланетян из другого дверного проема. Они резко остановились при виде поля битвы, и их лидер спустился к уцелевшему разведчику за объяснением, которое было сделано с помощью жестов, которые Раф смог частично перевести.
   Пришелец был далеко в одном из соседних коридоров со своим мертвым компаньоном, когда их выследила стая, и успел добраться до этого места до того, как на них напали. По какой-то непонятной Рафу причине пришельцы предпочли бежать, чем столкнуться с угрозой охотников. Но они были недостаточно быстры и застряли здесь. Затем жестикулирующие руки указали на Рафа, разыгравшего завязавшуюся битву.
   Подойдя к терранскому пилоту, инопланетный офицер протянул руку и жестом приказал Рафу сдать оружие. Пилот покачал головой. Неужели они думали, что он настолько простак, что он разоружится по одной простой просьбе? Тем более, что всего несколько мгновений назад воин вот так напал на него? Пистолет он тоже не убрал. Если они хотели взять его силой, пусть попробуют такой ход!
   Его решимость сопротивляться, должно быть, дошла до вождя, поскольку он не призывал подчиняться его приказам. Вместо этого он махнул террану, чтобы тот присоединился к его отряду. И поскольку у Рафа не было причин не делать этого, он сделал это. Оставив мертвых, как чужих, так и вражеских, там, где они падали, воины выбрали другой выход из подземного лабиринта, путь, который вывел их на улицу, идущую к реке.
   Здесь компания рассредоточилась, внимательно следя за тротуаром, как будто что-то выслеживая. Раф увидел на одном клочке земли высохший на солнце отпечаток, оставленный одной из рептилий. И были более мелкие следы, которые он не мог идентифицировать. Все они были тщательно осмотрены, но ни один из них не оказался тем, что искали его товарищи.
   Они рысью носились вдоль берега реки, и по тому, что он уже заметил в отношении пришельцев, Раф подумал, что вождь, по крайней мере, проявляет досаду и раздражение. Они ожидали найти что-то - этого не было - но это должно было быть! И они быстро достигли точки, когда захотели производить его сами, чтобы оправдать время, потраченное на его охоту.
   Они безжалостно убивали лучами любое существо, которое их невод выгонял на открытое пространство, оставляя слабо брыкающиеся тела пушистых длинноногих зверей, которых Раф впервые увидел после приземления космонавта. Он не мог понять причину такого массового истребления, поскольку кроликоподобные грызуны, безусловно, были безвредны.
   В конце концов они отказались от своих поисков и вернулись к полю, где покоились флиттер и глобус. Когда летун терранов появился в поле зрения, Раф покинул отряд и поспешил к нему. Сорики приветственно махнул рукой.
   - Как раз в то время, когда появился один из вас. Что они делают? Таскают сюда полгорода, чтобы загрузить в эту штуку?
   Раф посмотрел на указательный палец другого. Группа инопланетян, буксирующих нагруженную тележку, направлялась к зияющему люку шара, а вторая группа и пустая повозка миновали их на обратном пути к складу.
   "Они опустошают склад или пытаются это сделать".
   "Ну, они ведут себя так, как будто сам Старый Времен греет им хвост ракетной ракетой. К чему такая спешка?
   - Кто-то был здесь. Раф быстро рассказал, что он видел в городе, и закончил описанием охоты, в которой он принял невольное участие. - Я голоден, - закончил он и пошел рыть за пайком.
   "Значит, - размышлял Сорики, пока Раф жевал мясо, которое никогда не имело вкуса свежих продуктов, - кто-то пытался опередить в этом крашеных парней. Пушистые люди?
   - Это было древко копья, которое они нашли сломанным вместе с мертвой ящерицей, - прокомментировал Раф. - А некоторые из тех, кто был на острове, были вооружены копьями...
   "Должны быть хорошими бойцами, если они, вооруженные копьями, сбили гада такого размера, как вы говорите. Он был большим, не так ли?"
   Раф уставился на город, держа в пальцах квадратик наполовину съеденного концентрата. Да, это была загадка. С мертвым монстром он не смог бы справиться без бластера. И все же оно было мертво, со сломанным копьем в доказательство способа убийства.
   Все остальные тоже мертвы на арене. Насколько большая партия вторглась в город? Где они сейчас?
   - Я хотел бы знать, - говорил он больше себе, чем ком-теху, - как они это сделали. Никаких других тел...
   - Их могли забрать их друзья, - предположил Сорики. - Но если они все еще околачиваются, я надеюсь, они не поверят, что мы более крупные и лучшие копии разрисованных парней. Я не хочу, чтобы меня пронзили копьем!
   Раф, вспомнив лабиринт переулков и улиц, окаймленных зданиями, в которых могли быть сотни укрытий для нападавших, которые он ранее в тот день пробирался с уверенностью невежества, начал понимать, почему чужаки так нервничали. Если бы снайпер с фугасной винтовкой стоял сегодня где-нибудь на крышах, ни один из них никогда бы не вернулся на это поле. И даже несколько космонавтов с хорошим прикрытием и точным броском могли сократить их число на четверть или на треть. У него появилось сильное отвращение к этим сооружениям. И он не собирался снова возвращаться в город.
   Он слонялся с Сорики до конца дня, наблюдая за непрекращающейся активностью пришельцев. Было ясно, что они намеревались упаковать в грузовой отсек своего корабля все, что они могли вытащить из хранилища. Как будто они должны удвоить счет за эту поездку. Было ли это потому, что они обнаружили, что их сокровищница больше не неприкосновенна?
   Ближе к вечеру Хобарт и Лаблет вернулись с одной из рабочих групп. Лаблет все еще был взволнован, переполненный тем, что он видел, делал выводы или догадывался в течение дня. Но капитан был очень спокоен и трезв, и, едва добравшись до флиттера, отстегнул наручную камеру, передав ее Сорики.
   - Прогони то же самое, - приказал он. "Я хочу две пластинки, как только мы сможем их получить!"
   Брови ком-техника скользнули вверх: "Думаете, вы можете потерять одну, сэр?"
   "Я не знаю. В любом случае, мы будем перестраховываться с двойными записями". Он взял паек, который принес ему Раф. Но он не развернул его сразу; вместо этого он уставился на глобус, вонзая носком своего космического ботинка в землю, словно что-то измельчал в порошок.
   "Они работают с полной нагрузкой", - прокомментировал он. - Как будто они вот-вот должны были прыгнуть...
   "Они сказали нам, что эта территория теперь принадлежит их врагам", - напомнил ему Лаблет.
   - А кто эти таинственные враги? капитан хотел знать. - Те животные на том острове?
   Раф хотел сказать "да", но Лаблет вмешался с вопросом о том, что с ним случилось, и пилот рассказал о своих приключениях дня, не забыв уделить внимание инциденту в запертой комнате, когда только что спасенный инопланетянин повернулся к его.
   "Конечно, они подозрительны, - возразил Лаблет, - но для людей, которым не хватает космических полетов, я нахожу их необычайно открытыми и готовыми принять нас, какими бы странными мы им ни казались".
   - То же самое, капитан. Сорики вышел из флиттера, наручная камера свисала с его пальцев.
   "Хороший." Но Хобарт больше не застегнул ремешок на руке и не обратил на Лаблета никакого внимания. Вместо этого, видимо, придя к какому-то решению, он повернулся лицом к Рафу.
   - Ты сегодня ходил с той разведывательной группой. Думаешь, ты сможешь присоединиться к ним снова, если увидишь, что они отправляются в очередной набег?
   - Я мог бы попробовать.
   - Конечно, - усмехнулся Сорики, - они не могли ничего сделать, кроме как бросить его нам в ответ. Что вы думаете о них, сэр? Они собираются взорвать нас?
   Но капитан отказался рисоваться. "Я просто хотел бы иметь записи о любых других поездках, которые они совершают". Он передал камеру Рафу. - Надень это и не забудь активировать, если пойдешь. Я не верю, что они выйдут сегодня вечером. Они не слишком любят находиться на открытом воздухе в темноте. Мы видели это прошлой ночью. Но присматривай за ними утром...
   "Да сэр." Раф застегнул браслет. Ему хотелось, чтобы Хобарт объяснил, что ему нужно искать, но капитан, похоже, думал, что он все объяснил совершенно ясно. И он ушел с Лаблетом, направляясь к глобусу, как будто больше нечего было сказать.
   Сорики потянулся. - Я бы сказал, что нам лучше смотреть и смотреть, - медленно сказал он. "Капитан может думать, что они не взорвутся в темноте, но мы не знаем о них всего. Предположим, мы просто будем следить за ними, и тогда вы будете готовы идти по следу...
   Раф рассмеялся. - Это будет хвост. Я не думаю, что получу второе приглашение, и если я потеряюсь...
   Но Сорики покачал головой. - Что ты не будешь. По крайней мере, если ты это сделаешь - я собираюсь сделать из тебя Гомера. Просто настройтесь на зуммер вашего шлема.
   Чтобы придумать такую вещь, нужен был коммуникант! Небольшая регулировка наушников, встроенных в его шлем, и Сорики, работая с летающей связью, может дать ему руководство, столь же эффективное, как радар космонавта! Ему не нужно бояться потеряться на улице, если он потеряет связь с теми, за кем шпионил.
   "Вы на курсе!" Он снял шлем, а затем, подняв глаза, увидел, что Сорики улыбается ему.
   "О, мы не такая уж и плохая сборище космических бомжей. Может быть, ты когда-нибудь это узнаешь, мальчик. Тебя впустили в этот полет сразу после тренировки, не так ли?
   - Вот-вот, - осторожно признал Раф, как всегда остерегаясь раскрывать себя слишком много. В конце концов, его опыт был частью его послужного списка, который был открыт для всех на борту космического корабля. Да, он не был ветераном; они все должны это знать.
   - Когда-нибудь ты немного потеряешь это подозрение, - продолжал коммуникант, - и обнаружишь, что это не такой уж плохой старый мир, в конце концов. Вот, давай посмотрим, находишься ли ты на луче. Он взял шлем из рук Рафа и, вытащив из поясной сумки небольшой футляр с тонкими инструментами, отвинтил амбушюры коммуникатора и кое-что подрегулировал. "Теперь это будет держать вас на связи, не лопнув барабанные перепонки. Попытайся."
   Раф надел каску и начал прочь от флиттера. Звонок, который он ожидал услышать в ушах, оказался лишь слабым гулом, и над ним он легко мог слышать другие звуки. Тем не менее, он был там, и он проверил его, сделав несколько петель вдали от летательного аппарата. Каждый раз, когда он попадал в истинный луч, он награждался углублением приглушенной ноты. Да, с этим он мог быть гомером и в то же время быть настороже к любому другому шуму поблизости.
   "Вот и все!" Он заплатил кредит там, где это было необходимо. Но он был не в силах сломить свою давнюю привычку молчать. Что-то внутри него все еще заставляло его опасаться открытого дружелюбия ком-техника.
   Ни один из чужаков не приблизился к флиттеру, когда начали сгущаться тени. Процессия движущихся отрядов остановилась, и большинство воинов, несущих ношу, удалились к шару и остались там. Сорики указал на это.
   - Они сами не слишком уверены. Похоже, они закрываются на ночь".
   Действительно так и было. Раскрашенные люди подняли аппарель, люк в шаре с отчетливым щелчком закрылся. Увидев это, ком-техник рассмеялся.
   "У нас есть двойная причина для строгого наблюдения. Предположим, что то, что они искали, набросится на нас ? Они не беспокоятся о том, что она появится сейчас".
   Итак, они несли вахту и вахту, три часа в пути и три часа отдыха. Когда подошла очередь Рафа, он не остался сидеть в летательном аппарате, прислушиваясь к тяжелому дыханию ком-техника, а шел круговыми движениями, которые уносили его в ночную тьму по тропинке вокруг флаера. Над головой звезды были четкими и ясными, сверкающими драгоценными камнями. Но в мертвом городе не было света, и он был уверен, что сегодня ночью здесь не стоял лагерь пришельцев.
   Он спал, когда хватка Сорики за его плечо вернула ему ту мгновенную бдительность, которой он научился во время полевых маневров за полгалактики.
   - Дело, - голос ком-техника был не выше шепота, когда он склонился над пилотом. - Я думаю, они в движении.
   Свет был бледно-серым предрассветным. Раф осторожно приподнялся, чтобы посмотреть на глобус. Ком-техник был прав. На инопланетном корабле появилось темное отверстие; они открыли свой люк. Он застегнул китель, застегнул пояс и шлем, застегнул ботинки.
   "Вот они идут!" Об этом сообщил Сорики. - Раз, два, пять, нет, шесть штук. И они направляются в город. Тележек с ними нет, но все они вооружены.
   Вместе терране наблюдали за патрулем инопланетных воинов, их поза предполагала, что они надеются пройти незамеченными и поспешить к городу. Затем Раф выскользнул из флаера. Его темная одежда в этом свете должна сделать его в значительной степени невидимым.
   Сорики ободряюще помахал рукой, и пилот ответил быстрым приветствием, прежде чем помчался за своей добычей.
   ГЛАВА 13
   Гончая на свободе
   Ноги Далгарда коснулись гравия; он осторожно подошел к берегу, где мост через реку отбрасывал тень на воду. Ни один из водяных не сопровождал его так далеко. Ссури, как только его товарищ-человек направился к городу-хранилищу, повернул на юг, чтобы предупредить и сплотить племена. А водные жители островов установили свободную цепь сообщения, которая вела от зарослей водяного тростника примерно в двух милях назад к морскому берегу и так далее к островам. Лучше любого из ныне легендарных коммуникаторов его терранских предков были эти разумы скрывающихся шпионов, которые могли улавливать потоки мыслей, передаваемые им, и передавать их своим собратьям.
   Хотя в городе не было никаких признаков жизни, Далгард двигался с той же осторожностью, с которой он проник бы в логово змее-дьявола. В первый час рассвета он связался с воронкой. Маленькое животное было напугано почти из-за связных мыслей, и Далгарду пришлось потратить некоторое время на то, чтобы развеять этот страх, чтобы получить хоть какое-то представление о том, что может происходить в этой местности.
   Смерть - ужас прыгуна был близок к безумию. Убийцы спустились с неба, и они горели, горели... Все живое бежало от них. И в этот момент Далгард был вынужден отказаться от своего плана невидимой шпионской сети, которая зависела бы от помощи животных. Информация должна поступать через его собственные глаза и уши.
   Так что он продолжал, отправляя последних водяных в своем ментальном ретрансляторе подальше от города, а сам плывя против течения. Теперь, когда он был здесь, он не мог видеть никаких следов захватчиков. Поскольку они не могли высадить свои небесные корабли в плотно застроенном районе реки, из этого должно следовать, что их лагерь располагался на окраине мегаполиса.
   Он вытащил себя из воды. Лук и стрелы остались у последнего водяного; у него был только его меч-нож для защиты. Но он был там не для того, чтобы сражаться, а только для того, чтобы наблюдать и ждать. Выжимая лишнюю влагу из своей скудной одежды, он полз вдоль берега. Если незнакомцы ходили по улицам, было бы неплохо обойти их. Он задумчиво оглядел здания вокруг себя, когда въехал в город.
   Далгард продолжал держаться на уровне улицы два квартала, прыгая от дверного проема к затененному дверному проему, реагируя не только на любой звук, но и на любое проблеск мысли. Однако он был достаточно уверен, что инопланетяне будут наблюдать и искать только водяных. Хотя они не были телепатами, как их бывшие рабы, Эти Иные были способны ощущать близкое присутствие водяного, так что морские люди не осмеливались общаться, находясь в опасной зоне инопланетян, не выдавая себя. Именно тот факт, что он принадлежал к другому виду, а значит, возможно, невосприимчив к такому обнаружению, привел Далгарда в город.
   Он изучал здания впереди. Среди них была конусообразная конструкция, которая могла быть основанием башни, у которой были ампутированы все этажи выше третьего. Он был украшен серией полос с высоким рельефом, полос с цветным шрифтом пришельцев. Это был ближайший ответ на его проблему. Однако разведчик не двинулся к нему до тех пор, пока не провел долгий визуальный и мысленный осмотр своего окружения. Но этот осмотр не дошел до двенадцати улиц, где другой притаился, чтобы посмотреть. Далгард легко подбежал к башне в тот самый момент, когда Раф переминался с одной ноги на другую за парапетом, когда он заметил группу чужаков, собравшихся под ним на улице. . . .
   Пилот следовал за ними с того раннего утреннего часа, когда его разбудил Сорики. Не то чтобы погоня завела его далеко. Большую часть времени он провел в ожидании, как и сейчас. Сначала он решил, что они что-то ищут, потому что они заходили в несколько зданий, каждый раз выходя из дома, чтобы посовещаться, только для того, чтобы выследить другое и вторгнуться в него. Поскольку они всегда возвращались с пустыми руками, он не мог поверить, что они охотятся за новой добычей. Также они двигались с большей уверенностью, чем показывали накануне. Эта уверенность побудила Рафа подняться над ними, чтобы он мог наблюдать за ними с меньшей вероятностью быть замеченным в ответ.
   Был уже почти полдень, когда они наконец вошли в эту секцию. Если бы двое из них не остались без дела на улице, пока текли долгие минуты, он бы поверил, что они ускользнули от него, что он теперь кот, следящий за заброшенной мышиной норой. Но в данный момент они возвращались, неся что-то.
   Раф перегнулся через парапет настолько далеко, насколько осмелился, пытаясь получше разглядеть плоский ящикообразный предмет, который двое из них поставили на тротуар. Что бы это ни было, либо оно нуждалось в некоторой подгонке, либо они пытались открыть его безуспешно, поскольку занимались этим необычно долго. Пилот облизал пересохшие губы и подумал, что произойдет, если он свернет туда и просто зайдет посмотреть. Эта идея застыла в решении, когда внезапно группа внизу быстро разделилась, оставив коробку стоять в одиночестве, когда они образовали вокруг нее круг.
   Появился клуб белого пара, протестующий крик, и тварь начала рывками подниматься вверх, как будто какой-то великан в небе судорожно дергал ее. Раф отпрыгнул назад. Прежде чем он смог вернуться на свою точку обзора, он увидел, как она поднялась над краем парапета, поднялась на уровень пяти или шести футов над его головой и зависла там. Он больше не поднимался; вместо этого он начал раскачиваться взад и вперед, описывая при каждом взмахе все более широкий участок пространства.
   Туда-сюда - от пристального наблюдения у него чуть не закружилась голова. Какова была его цель? Было ли это устройство обнаружения, чтобы найти его? Рука Рафа потянулась к электрошокеру. Какое влияние его лучи могли оказать на коробку, он не мог знать, но в тот момент у него возникло острое искушение испытать луч, используя колебательную машину в качестве цели.
   Движение плывущей черной штуки стало менее резким, ее пикирование стало более плавным, как будто какой-то давно работающий на холостом ходу двигатель теперь работал лучше, чем его создатели предполагали. Качели делали широкие круги, грациозно скользя, пока существо исследовало воздушные потоки.
   Искала - явно что-то искала. Так же ясно, что это не могла быть охота за ним, потому что его присутствие на этой крыше было бы сразу обнаружено. Но машина была - она должна быть - вне поля зрения воинов на улице. Как они могли поддерживать связь с ним, если он нашел то, что они искали? Если только у него не было встроенного сигнального устройства.
   Будучи преисполнен решимости держать его в поле зрения, Раф рискнул спрыгнуть с парапета здания, где он укрылся, на другую крышу за ним, легко перебежав через нее, пока собака петляла и петляла, убегая от своих хозяев, через весь город в погоне за какой-то таинственный карьер. . . .
   * * * *
   Подъем, который с улицы казался таким легким, оказался более трудным, когда Далгард действительно его преодолел. Часы купания в реке, ночь нарушенного сна истощили его силы больше, чем он думал. Он задыхался, когда прижался к стене, поставив ноги на одну из выступающих полос цветной резьбы, довольствуясь отдыхом, прежде чем потянуться за другой опорой. Судя по всему, в городе вокруг него не было жизни, и, если бы не уверенность водяных, что здесь приземлился чужой корабль и его странный спутник, он бы решил, что его поиски бесплодны.
   Угрюмо, закусив нижнюю губу, разведчик снова начал подниматься, солнце припекало его тело, пот покрывал лоб и руки. Он больше не останавливался, а продолжал, пока не оказался на вершине укороченной башни. Крыша здесь была не плоской, а скошенной внутрь в виде чаши, в которой можно было разглядеть очертания круглого отверстия, возможно, своего рода двери. Но в тот момент он был слишком измотан, чтобы делать больше, чем просто отдыхать.
   В воздухе витала сонливость. Ему хотелось свернуться калачиком там, где он сидел, и превратить отдых в сон, которого жаждало его тело. Именно в ту секунду или около того, когда он начал расслабляться, забыть о напряжении, охватившем его с тех пор, как он вернулся в это зловещее место, он коснулся...
   Далгард напрягся, как будто одна из его собственных отравленных стрел пронзила его кожу. Взаимопонимание с водяными, с прыгунами и бегунами было легким, знакомым. Но это было не такое прикосновение. Это было похоже на контакт с чем-то ледяным, враждебным от рождения, с чем он никогда не мог встретиться на равнине понимания. В этот момент он отключился от поиска мыслей и съежился там, где был, уставившись в чистое бирюзовое небо, ожидая - чего он не знал. Если только этот другой разум не последовал за ним и не вынюхал его тайник, не вывернул его наизнанку и не вытянул из него все, что он когда-либо знал или надеялся узнать.
   По мере того, как время шло в длинных вдохах, и он не был так поглощен, он начал думать, что, хотя он знал о контакте, другой этого не знал. И, осмелев, выслал трассер. Бессознательно, пока трейсер нащупывал его, он повернул свое тело. Оно лежало - там!
   При втором прикосновении он отстранился в ту же секунду, боясь разоблачения. Но по мере того, как он возвращался, чтобы деликатно исследовать, готовый бежать при первом намеке, который заподозрит другой, его вера во временную безопасность росла. К своему разочарованию, он не смог проникнуть за внешнюю стену идентичности. Там было живое существо с высоким уровнем интеллекта, существо, чуждое его собственному мыслительному процессу, не слишком далеко. И хотя его попытки вступить в более тесное общение становились все более смелыми, он не мог сломать барьер, разделявший их. Он давно знал, что контакт с водяными был на более низком, гораздо более низком уровне, чем тот, который они использовали между собой, и что они могли "разговаривать" с колонистами только потому, что на протяжении поколений обменивались мыслесимволами с прыгунами. и другие непохожие виды. Они откровенно признались, что, хотя Те Иные могли осознавать их присутствие посредством телепатии, они не могли обмениваться мыслями. Так что теперь его собственная группа, в основном чуждая этой планете, вполне может остаться незамеченной некогда доминирующей расой Астры.
   Они - или он - или оно - были в том направлении, Далгард был в этом уверен. Он посмотрел на северо-запад и впервые увидел примерно в миле от себя вздутие земного шара. Если странный летательный аппарат, о котором сообщили русалоки, и находился рядом с ним, он не мог различить его с такого расстояния. И все же он был уверен, что обнаруженный им разум был ближе к нему, чем этот корабль.
   Затем он увидел его - черный предмет, резкими рывками поднимающийся в воздух, как будто его тащили вверх против его наклона. Он был слишком мал, чтобы быть флаером любого рода. Давным-давно колонисты составили физическое описание Тех Иных, которое убедило их в том, что инопланетяне близки к ним по общим характеристикам и размерам. Нет, это не может быть пассажир. Тогда что - или почему?
   Объект раскачивался, описывая постепенно расширяющийся круг. Далгард держался за обнесенный стеной край крыши. Что-то внутри него подсказывало, что было бы разумнее поискать какое-нибудь менее открытое пространство, что в этом летающем ящике таится опасность. Он отпустил хватку и подошел к люку. Потребовалось всего минуту, чтобы просунуть пальцы в круглые отверстия и потянуть. Его упорное сопротивление не выдержало, и спертый воздух хлестнул ему в лицо, когда он открылся.
   В своей битве с дверью Далгард проигнорировал коробку, поэтому он был поражен, когда с пронзительным свистом, почти слишком высоко на шкале, чтобы его уши могли уловить, вещь внезапно спикировала в кричащем пике, очевидно, направляясь прямо на него. Далгард прыгнул через люк и, к счастью, приземлился на один из крутых изогнутых пандусов. Он потерял равновесие и скатился в темноту, пытаясь затормозить спуск руками, жуткий визг ящика звенел в ушах.
   В этой части конусообразного здания было мало света, и его с силой отбросило к глухой стене двумя этажами ниже, куда он так бесцеремонно вошел. Пока он лежал в темноте, пытаясь вдохнуть в легкие, он все еще слышал визг. Это был призыв? Уходя, нельзя было терять времени.
   На четвереньках разведчик полз по тому, что, должно быть, было коротким коридором, пока не нашел второй спускающийся пандус, на этот раз менее крутой, чем первый, так что он смог удержаться на ногах, используя его. А мрак следующего этажа нарушали случайные блики света, пробивавшиеся сквозь пробитые части декоративных лент. Дверь была там, запирающая засов.
   Далгард не пытался изменить это сразу, хотя и приложил к этому свои руки. Если коробка была охотничьей собакой, то привлекла ли она уже своих хозяев к этому зданию? Откроет ли он дверь только для того, чтобы столкнуться с опасностью, которой больше всего хотел избежать? В отчаянии он попытался исследовать мысленным прикосновением. Но он не мог найти инопланетную группу. Было ли это потому, что охотники могли контролировать свой разум, когда подкрадывались? Его вид так мало знал об Других, а ненависть водяных к своим древним хозяевам была так велика, что они скорее избегали их, чем изучали.
   Шестое чувство разведчика подсказывало ему, что снаружи ничего не ждет. Но чем дольше он задерживался с маяком над головой, тем меньше были его шансы. Он должен двигаться и быстро. Отодвинув засов, он приоткрыл дверь и выглянул на пустынную улицу. Где-то в десяти футах или около того дальше был еще один дверной проем, где можно было укрыться, за стеной переулка, нависавшим над балконом. Он отметил эти убежища и вышел, чтобы совершить свой первый рывок в безопасное место.
   Ничего не шевельнулось, и он побежал. Снова раздался этот пронзительный вопль, разрывавший ему уши, когда плавучий ящик нырнул на него. Он отклонился от дверного проема, чтобы метнуться под балкон, уверенный, что теперь он должен двигаться дальше, но под укрытием, чтобы черная тварь не могла наброситься. Если бы он мог найти какой-нибудь вход в подземные ходы, подобные тем, что вели от арены... Но теперь он даже не был уверен, в каком направлении стоит арена, и больше не решался подняться, чтобы осмотреть окружающую территорию.
   Он коснулся инопланетного разума! Они приближались , следуя за своей собакой. Он не должен позволить загнать себя в угол. Разведчик подавил приступ паники, попытался побороть напряжение, сковавшее его нервы. Он также не должен бегать бездумно. Вероятно, именно этого они и хотели от него. Поэтому он стоял под балконом и старался не слушать визг ящика, изучая полосу аллеи.
   Это был узкий боковой проход, и он поступил не самым мудрым образом, войдя в него, потому что немного дальше он был окаймлен гладкими стенами, защищающими то, что когда-то было садом. У него не было возможности определить, нападет ли коробка на него на самом деле, если его поймают на открытом воздухе - проверять это было безрассудно - и он не мог оценить скорость ее движения.
   Стены. . . . Ветерок, пронесшийся по переулку, принес с собой запах реки. Был небольшой шанс, что он может закончиться водой, и у него было ощущение, что если он сможет добраться до ручья, то сможет сбить с толку охотников. Ему не пришлось долго раздумывать - инопланетяне были ближе.
   Легко Далгард пробежал вдоль балкона, резко развернулся, достигнув конца его защитного покрытия, и прыгнул. Его пальцы вцепились в декоративную решетку, и он смог подтянуться и выйти на узкую взлетно-посадочную полосу. Навес все еще был над его головой, и он ударился о него, когда сбитый с толку ящик застучал. Так что он попытается сбить его с ног, если у него будет шанс! Это стоило знать.
   Он посмотрел поверх стен. Они охраняли массы спутанной растительности, выросшей за годы пренебрежения в толстые маты. А те обещали способ побега, если он сможет добраться до них. Он изучал окна, дверь, ведущую на балкон. Эфесом своего шпаги-ножа он пробился в дом, быстро пробежал через комнаты на нижний этаж и нашел вход в сад.
   Столкнуться с этими колючими джунглями на уровне земли было немного пугающе. Чтобы пройти через это, нужно было срезать ему путь. Сможет ли он сделать это и убежать от этой качающейся, визжащей штуки в воздухе? След гравийной дорожки дал ему призрачный шанс, и он знал, что эти кусты имеют тенденцию расти вверх, а не массой, пока они не будут в нескольких футах над землей.
   Надеясь на удачу, Далгард зарылся в зеленую массу, рубя ножом все, что мешало ему войти. Его поглотил странный тусклый мир, где мертвые кусты и живые сплелись вместе, образуя крышу, отсекая свет и тепло солнца. От кислой земли, обволакивавшей его руки и колени, поднимался непреодолимый смрад разложения и потревоженной плесени. В сумерках ему пришлось ждать, пока его глаза привыкнут, прежде чем он смог отметить линию старой тропы, которую он выбрал в качестве проводника.
   К счастью, после первых нескольких футов он обнаружил, что туннель менее загроможден, чем он опасался. Толстая циновка над головой не позволяла солнцу падать на землю и убивала все меньшие растения, так что можно было ползти по довольно открытой полосе. Он слышал чириканье насекомых, но животных здесь не было. Под ним земля становилась более влажной, а плесень по консистенции была близка к грязи. Он осмелился надеяться, что это означает, что он приближается либо к реке, либо к какому-то садовому ручью, впадающему в более крупный поток.
   Где-то визг охотника поддерживал ровный крик, но, если листва над ним не искажала этот звук, Далгард полагал, что ящик больше не был прямо над ним. Он каким-то образом сбил его со следа?
   Он нашел свой ручей, струйку воды, не более чем ряд мутных луж с растительностью, все еще почти сплошь смыкающейся над ним. И это привело его к стене со сливом, через который он был уверен, что сможет пролезть. Не желая рисковать в этой тесной тьме, но не видя другого выхода, разведчик извивался в слизи и грязи, чувствуя на своих плечах скрежет грубого камня, пока червяк продвигался в неизвестность.
   Однажды ему пришлось остановиться и в темноте разрыхлить и выковыривать застрявшие в илистом дне камни, сужающие проход. По другую сторону этой опасной точки он мог свободно извиваться. Может ли коробка отследить его сейчас? Он понятия не имел, по какому принципу он работал; он мог только надеяться.
   Затем он увидел перед собой призрачную серость света и с новой силой извивался, чтобы оказаться перед решеткой, за которой был открытый мир. Снова в дело вошел его нож, когда он выкопал барьер. Он долго работал, пока решетка не выплеснулась в медленный поток примерно на фут ниже, а затем приготовился погрузиться в тот же поток.
   Только потому, что он был обученным охотником, он избежал смерти в тот момент. Какой-то инстинкт заставил его увернуться, даже когда он проскользнул внутрь, и мчащийся черный ящик не попал прямо в основание его мозга, а прошелся по его черепу, разрывая плоть и отправляя его без сознания в коричневую воду.
   ГЛАВА 14
   Заключенный
   Раф был в двух улицах от вращающегося ящика, но все еще мог держать его в поле зрения, когда его легкое скольжение прекратилось, и он по прямой спикировал к крыше, издавая пронзительный, нарастающий свист. Через несколько секунд он снова поднялся, словно сбитый с толку, но продолжал зависать в этой точке, предупреждая. Пилот добрался до следующего здания, но улица все еще удерживала его от конической конструкции, над которой теперь висела коробка.
   В нерешительности он остался на месте. Должен ли он спуститься на уровень улицы и провести расследование? Прежде чем он принял окончательное решение, он увидел, как передовая часть разведывательного отряда чужаков свернула на проезжую часть внизу и целеустремленно двинулась к конусообразной башне, выставив оружие вперед. Судя по их поведению, ящик прибежал на землю именно там, где искали добычу.
   Но это было не так просто. С новым жутким воем машина взмыла еще раз и полностью перелетела через конус к улице, которая должна была лежать за ним. Раф знал, что не может пропустить конец погони, и пошел в обход по крышам, что должно было привести его к выгодной позиции. К тому времени, как он совершил это путешествие, он оказался на крыше склада, которая выступала над краем реки.
   Где-то дальше вниз по течению отплыла небольшая лодка. Двое инопланетян гребли, а третий присел на носу. Вторая группа пробиралась вдоль берега на некотором расстоянии, обе группы, по-видимому, направлялись к точке, расположенной в одном или двух зданиях левее той, где укрылся Раф.
   Он услышал визг ящика, увидел, как он качается вдоль линии к реке. Но в том направлении была только масса зелени. Конец странной погони наступил так внезапно, что он не был готов, и все закончилось до того, как он успел хорошенько рассмотреть добычу. Что-то двинулось вниз по берегу реки, и в тот же миг ящик метнулся к земле, как копье. Он ударил, и существо, которое только что выползло из-под земли, насколько мог видеть Раф, рухнуло в ручей. Когда вода сомкнулась над телом, ящик закружился и остановился на берегу. Группа в лодке направила свой небольшой корабль к месту, где затонул краулер.
   Один из гребцов бросил свой пост и соскользнул с борта, нырнув в маслянистую воду. Он сделал две попытки, прежде чем ему это удалось, и он всплыл на поверхность с другим на буксире. Они не пытались затащить потерявшего сознание пленника в лодку, а просто держали его болтающуюся голову над водой, когда они снова повернули вниз по течению и исчезли из поля зрения Рафа за концом пирса, в то время как вторая группа на берегу вернула себе теперь притихшую коробку. и ушел.
   Но Раф увидел достаточно, чтобы на мгновение замереть на месте. Существо, которое выскочило из-под земли только для того, чтобы быть сбитым ящиком и сброшенным в реку, - он готов поклясться, что это не одно из мохнатых животных, которых он видел на морском острове. Наверняка у него была гладкая кожа, похожая на инопланетян по внешнему виду - один из себе подобных, за которым они охотились, преступник или мятежник?
   Озадаченный, лоцман ходил с крыши на крышу, пытаясь уловить след группы в лодке, но, насколько он мог теперь видеть, река была голой. Если они и сошли на берег где-нибудь здесь, то просто растворились в городе. В конце концов ему пришлось использовать самонаводящийся луч, и он направил его обратно через пустынный мегаполис к полю.
   На земном шаре все еще кипела деятельность; они везли добычу со склада, но Лаблет и Хобарт стояли у флиттера. Когда пилот подошел к ним, капитан с нетерпением поднял глаза.
   "Что случилось?"
   Раф почувствовал, что за время его отсутствия произошли какие-то изменения, что Хобарт искал у него объяснений, чтобы прояснить происходящее. Он рассказал свою историю охоты и ее окончания, поимки незнакомца. Лаблет кивнул, закончив.
   - Вот причина этого, вы можете на это положиться, капитан. За всем этим стоит один из их собственных людей".
   "Которого?" Раф хотел спросить, но Сорики сделал это за него.
   Хобарт мрачно улыбнулся. "Мы все возвращаемся вместе. Вылетайте рано утром. По какой-то причине они хотели, чтобы мы убрались с земного шара в спешке - буквально вытолкнули нас полчаса назад.
   Хотя терране охраняли большой корабль, пока горел свет, тьма победила их. Они не видели, как пленного брали на борт. Однако никто из них не сомневался, что где-то в темные часы это было сделано.
   Едва рассвело, когда на следующий день глобус взлетел, и Раф поднял флиттера по его следу, направляясь на запад против морского ветра. Земля под ними не подавала признаков жизни. Они пронеслись над пустынным городом с террасами, который был воротами в охраняемые внутренние районы, и пролетели над линией морских островов. Раф забрался выше, не желая подходить слишком близко к острову, где инопланетяне вершили свою ужасную месть во время путешествия. И все четверо землян почувствовали облегчение, хотя и не признались в этом друг другу, когда Сорики снова удалось установить контакт с далеким космонавтом.
   - Повернуть на север, сэр? - предложил пилот. - Я могу добраться сюда на ее луче - нам не нужно следовать за ними домой. Он хотел сделать это так сильно, что едва ли не навязчиво двигал рукой по панели управления. И когда Хобарт не ответил сразу, он был уверен, что капитан отдаст тот самый приказ, забрав их из компании тех, кому он никогда не доверял.
   Но Лаблет все испортил. - У нас есть их слово, капитан. Одна только эта антигравитационная установка, которую нам показывали прошлой ночью...
   Так что Хобарт покачал головой, и они смиренно продолжили путь, проложенный земным шаром через океан.
   Шли часы, внутреннее беспокойство Рафа росло. По какой-то странной причине, которую он не мог определить ни для себя, ни объяснить кому-либо еще, им теперь овладела непреодолимая потребность следовать за земным шаром, которая превзошла, а затем стерла его неприязнь к инопланетянам. Словно с другого корабля транслировался призыв о помощи, привлекая его внимание. Именно тогда он начал сомневаться в своем предположении, что заключенный был одним из них.
   Снова и снова мысленно он пытался воспроизвести пленение таким, каким он его видел из здания слишком далеко и под немного неправильным углом для четкого обзора. Он готов поклясться, что тело, которое он видел упавшим в воду, не было покрыто мехом, в этом он был уверен. Но одежда, да, была одежда. Нет - его разум внезапно породил этот обрывок воспоминаний - не бинтовые обмотки инопланетян. И разве кожа не была светлее? Была ли на этом континенте другая раса, о которой им не говорили?
   Когда они, наконец, достигли берега западного континента и, наконец, родного города инопланетян, глобус направился обратно к своему причалу, но не в люльке на крыше, из которой он поднялся, а погрузился в само здание. Раф опустил флиттер на крышу как можно ближе к основному хранилищу нарисованных людей. Ни один из инопланетян не приблизился к ним. Казалось, что их следует игнорировать. Хобарт ходил по плоской крыше, а Сорики сидел в флаере, поглаживая свой коммуникатор, внимательно следя за тонкой нитью луча, которая связывала их с базовым кораблем за много миль от них.
   - Я этого не понимаю. Голос Лаблета звучал почти жалобно. "Они были очень убедительны в том, что мы их сопровождаем. Они очень хотели, чтобы мы увидели их сокровища...
   Хобарт обернулся. "Каким-то образом соотношение сил изменилось, - заметил он, - в их пользу. Я бы все отдала, чтобы узнать побольше об этом пленнике. Ты уверен, что это был не один из пушистых людей? - спросил он у Рафа, словно надеясь вопреки надежде, что пилот ответит с сомнением.
   "Да сэр." Раф колебался. Должен ли он высказать свои подозрения, что пленник не принадлежит к той же расе, что и его похитители? Но какие у него были доказательства, кроме растущего убеждения в том, что он не может их доказать?
   "Мятежник, вор..." Лаблет был готов отбросить это как несущественное. - Естественно, они расстроятся, если у них возникнут проблемы с кем-то из их собственных людей. Но уехать сейчас, как раз когда мы находимся на пороге новых открытий - одна только эта антигравитационная установка стоит всего нашего путешествия! Представьте, что вы можете вернуться на землю с таким принципом!"
   "Представьте, что мы можем вернуться на землю с нашими шкурами на спине", - прошептал Сорики. "Если бы у нас было чутье венерианской водяной гниды, мы бы унеслись отсюда так быстро, что наши выхлопные газы унеслись бы вместе с нами!"
   Про себя Раф согласился, но желание узнать больше о таинственном узнике все еще мучило его, пока он, вопреки своей обычной отстраненности, не почувствовал побуждение узнать все, что можно. Это было почти так, но Раф уклонился от этой дикой мысли, как будто он услышал безмолвный крик о помощи, как будто его разум был одним из коммуникаторов Сорики, настроенных на неизвестную длину волны. Он злился на самого себя за это фантастическое предположение. В то же время другая часть его сознания, пока он шел к краю крыши и смотрел на здания, которые, как он знал, были заняты инопланетянами, была занята изучением этой сцены, как будто он собирался ползать по крышам на Вторая разведывательная экспедиция.
   В конце концов остальные решили, что Лаблет и Хобарт должны еще раз попытаться установить контакт с инопланетянами. Когда они ушли, Раф открыл во флиттере отделение, содержимое которого было его особой заботой. Он присел на корточки и задумчиво осмотрел аккуратно сложенные внутри предметы. Комплект для выживания во многом зависел от типа местности, в которой пользователь планировал выжить - в водном мире потребуются определенные основные элементы, в замерзшей тундре - другие, - но было несколько предметов, общих для каждой чрезвычайной ситуации, и теперь они на кончиках пальцев Рафа. Взрывные бомбы, запечатанные в футляры из пексилода, гарантировали, что они остановят всех нападающих, которых терранские исследователи до сих пор встречали на мирах и за их пределами, моток веревки едва ли толще нити вязальной пряжи, но невероятной прочности и гибкости, аптечка. с лекарствами для выносливости и бодрящими таблетками, которые могли удержать человека на ногах и продолжать жить после того, как еда и вода перестали действовать. Он поместил их всех в отдельные отсеки.
   Он долго сидел на корточках, изучая ассортимент. А затем, как если бы какая-то воля, отличная от его собственной, делала выбор, он протянул руку. Веревка так туго вилась вокруг его талии под гимнастеркой, что ее присутствие нельзя было обнаружить без обыска, фугасные бомбы уходили в герметичный шовный карман на груди, а два плоских контейнера с их капсулами были спрятаны в поясной сумке. Он захлопнул дверь и поднялся на ноги, обнаружив, что Сорики наблюдает за ним. Лишь на мгновение Раф смутился. Он знал, что не сможет объяснить, почему он должен делать то, что собирался сделать. Не было причин, почему он должен. Сорики, кроме того, что был на несколько лет старше его, не имел над ним никакой власти. Он не подчинялся приказам ком-техника.
   - Еще одно путешествие в синеву?
   Пилот ответил на это кивком головы.
   "Почему-то, мальчик, я не думаю, что тебя что-то остановит, так зачем тратить мое дыхание? Но используй свой Гомер и свои глаза!
   Раф остановился. В предупреждении ком-техника была безошибочная нотка дружелюбия. У него почти возникло искушение попытаться объяснить. Но как можно было выражать простые чувства, для которых не было разумного основания? Иногда лучше было помолчать.
   "Не выкапывайте больше, чем сможете перезакопать". Это предупреждение, на жаргоне, распространенном, когда они покинули Терру, успокаивало просто потому, что оно исходило от земли, которую он знал. Раф ухмыльнулся. Но он не направился к проему крыши и пандусу внутри здания. Вместо этого он взял курс, который изучил в другом городе, спрыгнув на крышу соседнего здания, намереваясь работать вдали от обитаемой части города, прежде чем выйти на улицы.
   Либо инопланетяне не выставили никаких часовых на терранах, либо все их интересы на мгновение были заняты в другом месте. Раф, пройдя три-четыре квартала в обратном направлении к своей цели, пробрался через безмолвное, давно заброшенное здание на улицу, не увидев никого из нарисованных людей. В его ушах звучало успокаивающее гудение связи, связывая его с флиттером и, таким образом, в безопасности.
   Он знал, что сообщество пришельцев собралось внутри и вокруг центрального здания, которое они посетили. По его мнению, пленник находился сейчас либо в штабе воинов, где стоял глобус, либо был доставлен в административное здание. Сможет ли он проникнуть в любую из цитаделей, было вопросом, с которым Раф еще не сталкивался.
   Но что-то странное, что тянуло его, было таким же настойчивым, как жужжание в наушниках. И пришла идея. Если он повиновался какому-то странному призыву о помощи, не могло ли это каким-то образом привести его к тому, что он искал? Единственная трудность заключалась в том, что у него не было возможности быть более восприимчивым к импульсу, чем сейчас. Он не мог использовать его в качестве компаса.
   В конце концов он выбрал Центр своей целью, рассудив, что если заключенный будет допрошен главарями пришельцев, то он попадет к тем правителям, они к нему не пойдут. Из укромного места напротив открытой площади, на которую входило здание, пилот внимательно его изучил. Он возвышался на несколько этажей над окружающими постройками, с некоторыми из которых он был связан проходами над улицами. Использовать один из этих мостов для входа в штаб было бы слишком заметно.
   Насколько пилот мог судить, на уровне земли был только один вход, широкая парадная дверь с внушительными воротами, покрытыми картинами. Если бы он мог свободно пользоваться флиттером, он мог бы попытаться спуститься с парящей машины после наступления темноты. Но он был уверен, что капитану Хобарту такое предложение не понравится.
   Под землей? Такие пути были и в том другом городе, городе, который хотя и был построен в гораздо меньших масштабах, но в общих чертах не слишком отличался от этого. Идея стоила исследования.
   Дверной проем, служивший ему укрытием для осмотра местности, уступил его толчку, и он прошел через три большие комнаты на первом этаже, не обращая внимания на странную мебель, а отыскивая что-то другое, ему посчастливилось найти в последней комнате пандус, ведущий вниз.
   Именно в подземелье он сделал свою первую важную находку. Они видели в городе наземные транспортные средства, некоторые из них все еще работали, но Раф понял, что топлива и запасных частей для машин сейчас так мало, что они использовались только в экстренных случаях. Здесь, однако, было совсем другое средство передвижения, туннель, по которому проходила лента ремня, достаточно широкая, чтобы вместить сразу трех-четырех пассажиров. Он не двигался, но когда Раф осмелился ступить на его поверхность, он качнулся под его тяжестью. Так как он проходил в общем направлении Центра, он решил использовать его. Она дрожала под его гусеницами, но он обнаружил, что может бежать по ней бесшумно.
   Туннель был не в темноте, потому что квадратные пластины, вставленные в крышу, давали рассеянный фиолетовый свет. Однако не слишком далеко впереди свет был ярче и падал с одной стороны, а не с крыши. Еще одна станция на этом заброшенном пути? Пилот подошел к нему с осторожностью. Если его выпуклость направления не была полностью отклонена, она должна быть либо ниже центра, либо очень близко к нему.
   Вторая станция оказалась узлом, где пересекались более чем один из эластичных путей. Хотя он долго прислушивался, прежде чем выйти на открытое пространство, он не мог слышать или видеть ничего, что указывало бы на то, что инопланетяне когда-либо спускались на эти уровни.
   Они предоставили рампу вверх, и Раф взобрался по ней только для того, чтобы встретить свое первое поражение на ее вершине. Ибо здесь не было прохода, чтобы впустить его на первый этаж того, что, как он надеялся, было Центром. Сбитый с толку гладкой поверхностью, по которой он тщетно водил руками в поисках ключа к двери, он решил, что инопланетяне с какой-то своей целью отгородили нижние области стеной. Обескураженный, он вернулся на уровень перекрестка. Но он не хотел так легко отказываться от своих планов. Он медленно обошел платформу, изучая стены и потолок. Он нашел вентиляционную шахту, широкое отверстие, ведущее в самое сердце здания наверху.
   Он был закрыт решеткой и был выше его досягаемости, но... . .
   Раф измерял расстояния и планировал свои усилия. Устье соединительного туннеля проходило менее чем в двух футах от этой решетки. Проем очерчивался уступом, составлявшим от пола полную арку. Он остановился и активировал гравитационные пластины в своих космических ботинках. Сделано, чтобы дать свободу действий, когда корабль находится в свободном падении, здесь они могли просто обеспечить слабый подсос. И они сделали! Он смог взобраться на эту арку и, стоя на ней, ослабить решетку, которая должна была открываться. В настоящее время . . .
   Пилот посветил ручным фонариком в темный колодец. Он был прав - и ему повезло! Через равные промежутки времени проводились трюмы, должно быть, здесь что-то обслуживали рабочие. Это должно было быть легко. Его пальцы нашли первую хватку, и он протиснулся в ствол.
   Подъем был несложным, так как по пути были ниши, где инопланетные механики, когда-то производившие ремонт, либо отдыхали, либо выполняли часть своей работы. Кроме того, на каждом уровне были решетки, которые давали ему хотя бы частичный вид на то, что находится за ними.
   Его предположение было правильным; он узнал главный зал Центра, когда поднялся по сетке, направляясь к тем уровням, где, как он был уверен, у лидеров чужаков были свои личные покои. Дважды он останавливался, чтобы заглянуть в совещание безвкусно одетых и разукрашенных штатских, но, поскольку он не мог понять, о чем они говорили, задерживаться было напрасной тратой времени.
   Он находился где-то на восьмом этаже, когда случай, удача или что-то таинственное, что привело его в это предприятие, привели его в нужное место в нужное время. Там была одна из тех ниш, и он только устроился в ней, выглядывая сквозь сетку, когда увидел, что дверь в противоположном конце комнаты открылась, и вошел отряд воинов с пленником среди них.
   Глаза Рафа расширились. Это был пленник, которого он искал; он не сомневался в этом. Но кто - что - был этот заключенный?
   Это был не полуживотное, покрытое мехом, и не одно из тонкокостных, декадентских, раскрашенных существ, подобных тем, которые теперь окружили их пленника. Хотя с человеком грубо обращались, и теперь он скорее шатался, чем шел, Раф на одно безумное мгновение подумал, что это один из членов экипажа космонавта. Светлые волосы с кольцами завитков, загорелое лицо, под грязью и синяками с очень знакомыми чертами, тело, едва прикрытое лохмотьями, - все это было так похоже на его сородичей, что его разум сначала отказывался верить, что это не кто-то, кого он знал. Тем не менее, когда группа двинулась к его укрытию, он понял, что столкнулся с совершенно незнакомым человеком.
   Странно это или нет, но Раф был уверен, что видит терранца. Неужели другой корабль приземлился на этой планете? Один из тех более ранних кораблей, чья судьба была загадкой на их родном мире? Кто, когда и почему? Он прижался к решетке как можно ближе, ожидая малейшего движения внизу, когда заключенный смотрел на своих похитителей.
   ГЛАВА 15
   Арена
   Тупая боль, которая пульсировала в черепе Далгарда с каждым ударом его сердца, сбивала с толку, и ему было трудно ясно мыслить. Но разведчик колонии вскоре после того, как с боем вернулся в сознание, узнал, что его заточили где-то на корабле-шаре. Так же, как теперь он знал, что его перевезли через море с континента, на котором находился Хоумпорт, и что у него не было никакой надежды на спасение.
   Он мало видел своих похитителей, и охранники, толкавшие его из одного места заключения в другое, не разговаривали с ним, и он не пытался с ними общаться. Сначала он был слишком болен и растерян, а потом стал слишком насторожен. Это явно были Те Иные, и обусловленность, окружавшая его с рождения, привила ему глубокое недоверие к бывшим хозяевам Астры.
   Теперь Далгард был более бдителен, и то, что его привели в эту комнату, которая, несомненно, была центром инопланетной цивилизации, заставило его поверить, что он вот-вот встретится с правителями врага. Поэтому он с любопытством огляделся, пока охранники толкали его через дверь.
   На возвышении, сделанном из нагроможденных радужных подушечек, стояли трое инопланетян, скрестив под собой ноги под, казалось бы, невероятными углами. Один носил черную повязку, нагрудник стражи, а двое других предавались своей любви к цвету в странных, пугающих глаза сочетаниях оттенков в повязках, оборачивающих тонкие конечности и пузатые тела. Они были, насколько он мог видеть сквозь толстые слои краски, покрывавшие их кожу, старше своего товарища-офицера. Но ничто в их поведении не указывало на то, что возраст смягчил их.
   Далгарда предстали перед трио, как перед трибуналом судей. Его меч-нож был снят с пояса до того, как он пришел в себя, его руки были скручены за спиной и сцеплены в перекладине и обруче. Он, конечно, не представлял большой угрозы для роты, но они окружили его, держа наготове оружие, наблюдая за каждым его движением. Разведчик облизал потрескавшиеся губы. Была одна вещь, которую они не могли контролировать, не могли помешать ему. Где-то, не так далеко, была помощь. . .
   Не от водяных, но он был уверен, что контактировал с другим дружелюбным разумом. С того часа, как он проснулся на борту корабля-глобуса, когда он полусознательно обратился с призывом о помощи к группе, которая объединила его с расой Сссури, и коснулся этого другого сознания, а не холодного чужеродного потока вокруг него, он был уверен, что где-то во вражеской толпе есть потенциальный спаситель. Был ли он среди тех, кто управлял странным летательным аппаратом, тех, за кем следили водяные, но которых он еще не видел?
   С того момента контакта Далгард стремился поддерживать контакт с туманным другим разумом, проецировать свою потребность в помощи. Но он не мог свободно войти, как мог с себе подобными или со ссури и морским народом. Теперь, даже когда он находился в самом сердце вражеской территории, полностью отданной на милость пришельцев, он сильнее, чем когда-либо прежде, чувствовал, что другой, в разум которого он не мог проникнуть, но который каким-то странным образом был чувствителен к его апелляция была под рукой. Он вглядывался в раскрашенные лица перед собой, пытаясь проникнуть за каждую запертую маску, но был уверен, что той, которую он искал, там не было. Только - он должен быть! Контакт был настолько сильным - пораженный взгляд Далгарда метнулся к стене позади помоста, тщетно пытаясь проследить то, что можно было только почувствовать. Он был бы готов дать клятву на ноже, что незнакомец был в пределах видимости и слышимости в эту минуту!
   Пока он был так поглощен своей проблемой, охранник двинулся. Обруч, сковавший его запястья, ослаб, и его руки, стиснутые одним из воинов, вытянулись перед ним. Офицер на возвышении бросил металлическое кольцо одному из охранников.
   Грубо говоря, воин, державший левую руку Далгарда, натянул повязку на свою руку и рванул ее вверх по предплечью, насколько это было возможно. Подмигнув на свету, разведчику вспомнился похожий браслет, который он видел - где? В переднюю ногу змеи-дьявола он выстрелил!
   Офицер достал второе кольцо, плавно надев его на свою руку, поправив его так, чтобы оно касалось голой кожи, а не бинтов, служивших ему рукавом. Далгарду показалось, что он понял. Устройство для облегчения общения. И сразу насторожился. Когда его предки впервые встретились с русалками, они научились говорить через прикосновение, когда ладонь одного опиралась на ладонь другого. В более поздних поколениях, когда у них развились новые чувства, физический контакт стал не нужен. Однако здесь - глаза Далгарда сузились, линия вдоль его челюсти была жесткой.
   Он всегда принимал мнение водяных о Других, что их древние враги были всевидящими и всезнающими, с умственными способностями далеко за пределами их собственного определения или описания. Теперь он наполовину ожидал, что его безжалостно вторгнут в разум, лишив всего, что хотел знать враг.
   Поэтому он удивлялся, когда слова, складывавшиеся в его мыслях, были простыми, почти детскими. И пока он готовился ответить на них, другая часть его наблюдала и слушала, ожидая атаки, в которой он был уверен.
   - Ты - кто - что?
   Он выдавил удивление. И он не сделал ошибки, ответив на это мысленно. Если Те Другие не знали, что он может использовать мысленную речь, зачем предавать его силу?
   - Я из звезд, - медленно ответил он вслух, используя речь Хоумпорта. В последнее время у него было так мало поводов для разговоров, что его голос звучал странно ржавым и резким в его собственных ушах. Он также не имел ни малейшего представления о впечатлении, которое произведут эти несколько слов с архаичным акцентом на того, кто их услышит.
   К внутреннему удивлению Далгарда, ответ не удивил следователя. Инопланетный офицер вполне мог ожидать услышать именно это. Но он стянул с себя повязку, прежде чем повернулся к своим товарищам с щебечущей речью, которую они использовали между собой. Пока двое гражданских все еще пели трели, офицер продвинулся вперед на дюйм или около того и пристально посмотрел на Далгарда, заменяющего повязку.
   - Ты не выглядишь... так же, как другие...
   "Я не знаю, что вы имеете в виду. Здесь нет таких, как я".
   Один из штатских дернул офицера за рукав, очевидно требуя перевода, но другой нетерпеливо оттолкнул его.
   - Ты пришел с неба - сейчас?
   Далгард покачал головой, потом понял, что этот жест может ничего не значить для его аудитории. "Задолго до меня пришел мой народ".
   Инопланетянин переварил это, затем снова снял свою повязку, прежде чем передать ее своим товарищам. Возбужденный щебет их речи увеличился.
   - Вы путешествуете со зверями... - резко произнесло обвинение инопланетянина, пока остальные бормотали. "То, что охотится, не смогло бы выследить вас, если бы на вас не пахнуло звериной тварью".
   - Я не знаю зверей, - прямо ответил Далгард. "Морские люди - мои друзья!"
   Трудно было прочесть какие-либо эмоции на этих лакированных и накрашенных лицах, но прежде чем офицер еще раз разорвал контакт с браслетом, Далгард почувствовал почти истерическое отвращение другого. Разведчик, возможно, только что признался в самых отвратительных действиях по отношению к инопланетянину. После того, как он перевел, все трое на возвышении замолчали. Даже охранники отодвинулись от пленника, как будто их близость могла каким-то образом осквернить их. Один из штатских сделал категоричное заявление, со скрипом встал на ноги и шел всегда так, как будто он больше не хотел иметь к этому делу никакого отношения. После секунды или двух колебаний его товарищ последовал его примеру.
   Офицер вертел браслет в пальцах, его темные глаза с узкими зрачками не отрывались от лица Далгарда. Затем он пришел к решению. Он сдвинул кольцо вверх по руке, и долетевшие до пленника слова были холодными и далекими, как будто пленник считался уже не разумным живым существом, а чем-то, что не имеет права на существование в хорошо устроенной вселенной.
   "Зверь дружит со зверем. Как звери - так и вы закончите. Это произносится".
   Один из охранников сорвал браслет с руки Далгарда, стараясь при этом не задеть плоть разведчика. А те, кто еще раз сковывал его запястья, потом демонстративно вытирали руки вверх и вниз о бинты на бедрах.
   Но прежде чем они заставили его двигаться дулами своего оружия, Далгард обнаружил, наконец, источник этого беспокоящего мысленного прикосновения, не только обнаружил его, но каким-то образом преодолел существующий барьер между незнакомым разумом и своим и сообщил так ясно: с ним, как он мог бы иметь с Sssuri. И азарт от его открытия едва не привел к самоизмене!
   Терран! Один из тех, кто путешествовал с инопланетянами? И все же он ясно читал недоверие другого к этой компании, тот факт, что он скрывался здесь без их ведома. И он не был недружелюбен - ведь он не мог быть миротворцем Пакса! Еще один беглец с только что прибывшего колониального корабля? Далгард лучом предупредил другого. Если бы тот, кто свободен, мог добраться только до водяных! Это может означать поворотный момент во всем их предприятии!
   Далгард яростно планировал, упрощал, пытаясь внушить этому другому разуму самое важное сообщение, когда он, спотыкаясь, пробирался сквозь гущу охранников. Незнакомец был сбит с толку, очевидно, появление Далгарда, его использование ментального прикосновения, было ошеломляющей неожиданностью. Но если бы он только мог сделать правильный ход - сделал бы это - разведчик из Хоумпорта понятия не имел, что его ждет, но с одним из представителей его породы здесь и подозрением к инопланетянам у него был по крайней мере мизерный шанс. Он оборвал нить общения. Теперь он должен быть готов к любой возможности...
   Раф смотрел, как это удивительное видение выходит из комнаты внизу. Он дрожал от озноба, порожденного никаким внешним холодом. Сначала был шок от того, что я услышал этот язык со странным акцентом в словах, затем тот резкий контакт, ум к разуму. Его явно предостерегали от раскрытия себя. Незнакомец был терранцем, Раф готов в этом поклясться. Значит, где-то в этом мире была колония терранов! Один из тех легендарных кораблей преступников, которые вышли в космос во время правления Пакса, благополучно пересек границу и закрепился здесь.
   В то время как одна часть мозга Рафа собирала воедино мозаику из битов и кусочков информации, другая часть занималась тем предупреждением, которое ему передала другая часть. Пилот знал, что пленнику грозит непосредственная опасность. Он не мог понять всего, что произошло в той беседе с инопланетянами, но у него осталось впечатление, что узника не только судили, но и осудили. И ему было чем помочь.
   Но как? К тому времени, когда он вернется к флиттеру или сможет найти Хобарта и остальных, может быть уже слишком поздно. Он должен сделать ход, и как можно скорее, поскольку в сообщении пленника была безошибочная срочность. Руки Рафа нащупали решетку перед ним, а затем он понял, что отверстие слишком маленькое, чтобы пропустить его в комнату по другую сторону стены.
   Возвращение к подземным путям могло быть пустой тратой времени, но он не видел другого выхода. Что, если он не сможет найти пленника позже? Где в лабиринте полупустого города он мог надеяться снова найти тропу? Пока он разбирал все точки, которые могли победить его, Раф нащупывал руками и ногами зазубренные ступени, по которым он мог бы спуститься вниз. Он прошел всего два этажа, когда оказался перед решеткой, которая была намного больше. Импульсивно, он остановился, чтобы измерить его, уверенный, что сможет протиснуться здесь, если сможет освободить сетку.
   Выдергивая одну руку и инструмент из сумки на поясе, он боролся не только с упрямым металлом, но и со временем. Это странное мысленное общение прекратилось. Хотя он был уверен, что время от времени все еще получает его следы, достаточные, чтобы убедиться, что заключенный все еще жив. И каждый раз, когда она касалась его, Раф удваивал усилия на металлических застежках сетки. Наконец его решимость восторжествовала, и решетка качнулась и с ужасающим грохотом упала на пол.
   Пилот просунул ноги в отверстие и отчаянно извивался, ожидая в любой момент столкнуться с приемной комиссией, привлеченной шумом. Но когда он добрался до этажа, коридор был еще пуст. На самом деле он ощущал тишину во всем здании, как будто те, кто поселился в его стенах, были где-то в другом месте. Это молчание подействовало на него как шпора.
   Раф бежал по коридору, стараясь заглушить стук своих космических ботинок, приближаясь к нисходящей рампе. Там он остановился, не в силах решить, идти ли вниз, пока не заметил внизу группу пришельцев, идущих достаточно быстро, чтобы предположить, что они тоже торопятся.
   Эта небольшая группа, очевидно, направлялась на какое-то собрание. И в нем терран впервые увидел женщин инопланетян или, по крайней мере, парящих существ, полностью покрытых вуалью, которые, как он догадался, были женщинами раскрашенных людей. Впереди их было четверо в сопровождении двух самцов, и высокий флейт их голосов разносился по коридору так же, как и птичий писк. Если самцы были красочны в своем выборе обертываний, то самки были невероятно роскошны, поскольку вокруг них пенилась мутная субстанция с меняющимися оттенками терранских опалов, полностью скрывавшая их фигуры.
   В более резком щебетании мужчин слышалась нетерпеливая нотка, и вся группа ускорила шаг, пока их скольжение не приблизилось к недостойной рыси. Раф, вынужденный держаться подальше, чтобы сапоги не выдали его, пришел в ярость.
   Они не вышли на открытое пространство, а пошли другим путем, который снова спускался вниз. К счастью, путь был не долгим. Впереди было светло, что указывало на улицу.
   У Рафа перехватило дыхание, когда он оказался на приличном расстоянии позади инопланетян. Там, где когда-то был двор, окруженный башнями и зданиями города, была установлена миниатюра той другой арены, где он видел мертвых ящериц. Блестящие, ярко одетые инопланетяне заняли свои места на ярусах сидений. Но место, которое было построено, чтобы вместить по меньшей мере тысячу зрителей, теперь вмещало менее половины этого числа. Если таков был масштаб чужой нации, то это были отбросы вымирающей расы.
   Прямо под тем местом, где Раф задержался в проходе, разделяющем ряды сидений, был люк с зарешеченной дверью, вход в засыпанное песком ограждение. И, к счастью, все инопланетяне сгрудились рядом с овалом далеко от этого места.
   Также внимание зрителей было прочно приковано к событиям внизу. Дверь на уровне песка была распахнута, и теперь через нее протолкался заключенный. Либо пришельцы все еще сохраняли какое-то представление о честной игре, либо они надеялись продлить состязание, чтобы удовлетворить собственное удовольствие, поскольку руки пленника были развязаны, и он сжимал копье.
   Вспоминая далекие легенды о более ранних и более диких цивилизациях своего мира, Раф теперь был уверен, что одинокий человек внизу собирается бороться за свою жизнь. Вопрос был, против чего?
   Еще одно похожее на рот отверстие на краю арены открылось, и один из мохнатых людей вылез наружу, слабо передвигаясь из стороны в сторону, с копьем в чешуйчатых лапах. Он остановился на шаг или два на открытое пространство, его круглая голова покачивалась из стороны в сторону, слюна текла из его разинутого рта. Его тело было покрыто язвами и оголенными участками, с которых была сорвана шерсть, и было видно, что он уже давно стал жертвой дурного обращения, если не пытки.
   Пронзительные крики раздались среди инопланетных зрителей, когда мохнатый моргнул на свету, а затем заметил человека в нескольких футах от него. Он напрягся, его рука отдернулась, копье было поднято. Затем он внезапно упал на его бок, и он упал на колени, прежде чем извиваться на песке, его лапы умоляюще протянулись к своему товарищу-пленнику.
   Крики наблюдающих пришельцев были угрожающими. Некоторые поднялись со своих мест, указывая на двух внизу. И Раф, благодарный за их поглощенность, помчался к люку, обнаружив, к своему удовольствию, что его можно легко открыть с его стороны. Когда он обогнул его, внизу послышался еще один звук. Это был не пронзительный флейт пришельцев, лишенных спорта, а шипящий кошмарный крик.
   Линия обзора Рафа, ограниченная дверью, обрамляла уменьшенную часть, как казалось, прямо под ним. Его рука потянулась к взрывным устройствам, когда он спускался по взлетно-посадочной полосе, и его ботинки ударились о песок как раз в тот момент, когда драма внизу достигла своего апогея.
   Мохнатый лежал ничком на песке, безразличный. Над этим изуродованным телом в полусогнутом положении воина стоял человек, хилое копье храбро нацелилось на цель, до которой он не мог и надеяться добраться, - мягкое горло одной из гигантских ящериц. Рептилия не двигалась, чтобы быстро уничтожить. Вместо этого, шипя, он поднялся над ними двумя, словно изучая их злобным разумом. Но не было времени гадать, как долго это задержит удар.
   Крепкие зубы Рафа вырвали конец фугасной бомбы, и он метнул ее натренированной рукой так, что мяч по спирали пересек арену и остановился между массивными задними лапами ящерицы. Он увидел, как глаза мужчины расширились, когда они устремились на него. И тогда человеческий пленник бросился на землю, наполовину прикрыв тело мохнатого. Рептилия схватила в одно мгновение, ее цепкие когти разрезали только воздух, и прежде чем она успела попытаться во второй раз, бомба взорвалась.
   Буквально разорванное взрывом существо, должно быть, сразу же погибло. Но пленник двинулся. Он снова вскочил на ноги, потянув за собой своего спутника, прежде чем испуганные зрители успели догадаться, что произошло. Затем, наполовину неся другого пленника, он побежал, но не к ожидающему Рафу, а к воротам, через которые он вышел на арену. В то же время в мозг террана ударило сообщение:
   "Сюда!"
   Избегая кусков ужасного мусора, Раф подчинился этому приказу, догнав в паре шагов двух других и сцепив руку с болтающейся рукой мехового существа, чтобы снять часть нагрузки с незнакомца.
   - У тебя есть еще силовые штучки? слова пришли на архаичной речи его собственного мира.
   - Еще две бомбы, - ответил он.
   "Возможно, нам придется взорвать ворота здесь", - задыхаясь, сказал другой.
   Вместо этого Раф вытащил электрошокер. Ворота уже открывались, клин раскрашенных воинов направлялся внутрь с огнеметами наготове. Он распылял широко и на самом высоком уровне. Струйка огня опалила ткань его туники на верхней части плеча, когда один из последних пришельцев выстрелил, прежде чем его ноги подогнулись и он упал. Затем, когда сопротивление на мгновение исчезло, двое с их полубессознательным зарядом споткнулись о тела охранников и достигли коридора за ними.
   ГЛАВА 16
   Неожиданная атака
   Так много всего произошло так быстро за последний час, что у Далгарда не было возможности спланировать или хотя бы отсортировать впечатления в уме. Он понятия не имел, откуда появился этот незнакомец, забравший теперь часть ноши раненого водяного. Одежда другого, шлем, закрывающий голову, были больше похожи на одежду пришельцев, чем на одежду колониста. И все же человек под этими атрибутами принадлежал к той же породе, что и его собственный народ. И он не мог поверить, что он Миротворец Пакса - все, что он сделал здесь, противоречило тем легендам о темных терранских днях, которые Далгард слышал с детства. Но откуда он взялся? Единственным ответом может быть еще один колониальный корабль преступников.
   "Мы находимся во внутренних путях", - Далгард попытался достучаться до разума водяного, пока они шли по коридорам, ведущим от арены. - Вы знаете этих... - У него была слабая надежда, что у моряка из-за его длительного плена мог быть способ спастись.
   "...спуститься на нижние уровни..." - медленно пришла мысль, вытесненная слабеющей волей. - Нижние - уровни - дороги к морю...
   Это было то, на что Далгард надеялся, какой-нибудь проход, ведущий к морю и, таким образом, в безопасное место, такой, какой он нашел у Сссури в том другом городе.
   - На что мы охотимся? - вмешался незнакомец, и Далгард понял, что тот, возможно, не уследил за разговором разума. В его словах была странная интонация, резкий акцент, что было в новинку.
   "Нижний путь", - ответил он на языке своего народа.
   "Направо." Водяной, борясь с собственной слабостью, поднял голову и огляделся, как ищущий знакомый ориентир.
   Справа был разветвляющийся путь, и Далгард свернул в него, увлекая за собой двух других. Это был узкий проход, и дважды они задели запертые двери. Это привело их к глухой стене. Незнакомец повернулся, держа свое странное оружие наготове, потому что сзади слышались крики преследователей. Но водяной вырвался из Далгарда и опустился на пол, чтобы копать своими когтистыми пальцами какие-то углубления.
   "Открыть здесь, - ясно пришла мысль, - затем вниз!"
   Далгард опустился на одно колено, теперь он мог видеть очертания люка. Это должно быть приподнято. Его меч-нож пропал, копье, которое ему дали для арены, он уронил, когда вытаскивал водяного из опасности. Он посмотрел на незнакомца. На узкие бедра другого был накинут ремень, с которого свисали сумки и инструменты, которые первобытный колонист не мог оценить. Но был еще и лесной нож, и он потянулся за ним.
   "Нож-"
   Незнакомец удивленно взглянул на клинок, который носил, словно забыл о нем. Затем одним быстрым движением вытащил его из ножен и кинул Далгарду.
   На дорожке сзади шум нарастал, и разведчик колонии сосредоточился на своей задаче - вонзить лезвие в щель и освободить дверь. Как только места стало достаточно, когти водяного опрометчиво скользнули вниз, и он добавил к Далгарду всю свою силу. Дверь поднялась и с лязгом упала на мостовую, обнажив темную яму.
   "Попался!" слова вырвались из незнакомца. Он нажал кнопку стрельбы своего оружия. Там, где проход, в котором они стояли, пересекался с главным коридором, раздались возбужденные крики, а затем внезапная тишина.
   - Вниз... Водяной подполз к краю отверстия. От него исходил сырой, зловонный запах. Теперь, когда шум в коридоре утих, Далгард что-то услышал: шум воды.
   - Как мы спустимся? - спросил он водяного.
   - Это далеко, там нет зацепов...
   Далгард выпрямился. Что ж, полагал он, даже прыжок в это был лучше, чем быть брошенным во второй раз Теми Иными. Но был ли он готов к такому отчаянному решению?
   - Далеко вниз? Незнакомец наклонился, чтобы заглянуть в колодец.
   - Он так говорит, - Далгард кивнул русалке. - И нет зацепов для лазания.
   Незнакомец дернул спереди свою тунику одной рукой, все еще сжимая оружие в другой. Из отверстия он провел линию, и Далгард жадно ухватился за нее, пробуя первую ногу резким рывком. Он никогда не видел таких вещей, таких легких и в то же время таких прочных. Его восторг достиг водяного, который сел и по-совиному посмотрел на катушки, которые незнакомец вытащил из укрытия.
   Они использовали дверь колодца для опускания балки, привязав к ней шнур. Тогда русал накинул на него один конец, и Далгард, взявший на себя часть нагрузки на дверь, опустил его. Конец шнура был в опасной близости от пальцев разведчика, когда снизу послышался сигнальный рывок, и он мог свободно сматывать свободную леску. Он повернулся к незнакомцу.
   "Ваш ход. Я буду наблюдать за ними". Другой махнул оружием в сторону коридора.
   В этом был какой-то смысл, должен был согласиться Далгард. Он закрепил конец веревки и, в свою очередь, ушел в темноту, обжег ладонь прежде, чем смог снизить скорость спуска. Затем он приземлился по бедро в воду, от которой исходил неприятный запах.
   "Хорошо... пойдем..." он вложил всю силу в мысль, которую лучезарно излучал незнакомцу наверху. Когда другой не подчинился, Далгард начал размышлять, не стоит ли ему подняться к нему на помощь. Инопланетяне прорвались и подавили других? Или что случилось? Веревка вырвалась из его рук. И через мгновение над головой раздался устрашающий голос.
   "Чисто внизу! Спускаюсь!"
   Далгард выбрался из пространства под отверстием и направился во мрак, где ждал водяной. Раздался всплеск, когда незнакомец попал в ручей, и веревка хлестнула позади него от их совместного рывка.
   "Куда мы отправимся отсюда?" Голос пронесся сквозь темноту.
   Чешуйчатые пальцы обхватили правую руку Далгарда и потянули его. Он в свою очередь потянулся назад и схватился с незнакомцем. Так объединились трое, брызнувшие сквозь прогорклую жидкость. Со временем они вышли из первого туннеля в более широкую секцию, но здесь запах был еще хуже, застрял в горле, заставив головокружительно раскачиваться. Казалось, нет конца этим путям, которые, как догадался Раф, были стоками древнего города.
   Только водяной, по-видимому, имел определенное представление о том, куда они направляются, хотя раз или два он останавливался, когда они подходили к боковому проходу, словно обдумывая свой курс. Поскольку человек с арены принял руководство мехового, Раф тоже зависел от него. Хотя он задавался вопросом, найдут ли они когда-нибудь выход на открытое пространство.
   Он вздрогнул от внезапной боли, когда рука, ведущая его, сжала хватку до боли в костях. Они остановились, и жидкость омыла их, пока Раф не задумался, будет ли он когда-нибудь снова чувствовать себя чистым. Когда они начали, они двигались гораздо быстрее. Его товарищи спешили, но Раф не был готов к зрелищу, которое открылось, когда они вышли из пещеры с высокой крышей.
   Там был странный холодный свет, но он видел не только этот свет. На уступе, возвышающемся над загрязненным ручьем, стояли ряды покрытых мехом людей, все сидели молча, с костяными копьями на коленях и длинными ножами на поясе. Они смотрели круглыми немигающими глазами на троих, только что вышедших из бокового прохода. Спасенный русал ослабил хватку на руке Далгарда и направился вперед, чтобы противостоять этому тихому, ожидающему собранию. Ни он, ни его товарищи не издавали ни звука, и Раф догадался, что у них была какая-то другая форма общения, возможно, та же самая телепатическая способность передавать сообщения, которую демонстрировал этот удивительный человек рядом с ним.
   - Они из его племени, - объяснил другой, чувствуя, что Раф ничего не понимает. "Они пришли сюда, чтобы попытаться спасти его, потому что он один из их Говорящих от имени многих".
   "Кто они? Кто ты?" Раф задал два вопроса, которые не давали ему покоя с самого начала дикого приключения.
   - Это Люди Моря, наши друзья, наши братья по ножам. А я из Хоумпорта. Мой народ пришел со звезд на корабле, но не на корабле этого мира. Мы здесь уже много лет".
   Водяные теперь двигались. Несколько человек направились вперед, чтобы поприветствовать своего вождя, помогая ему сойти на берег. Но когда Раф двинулся к уступу, Далгард протянул сдерживающую руку.
   - Пока нас не вызовут - нет. У них свои обычаи. И это партия войны. Это племя знает мой народ только по слухам. Ждем."
   Раф оглядел ряды морского народа. Свет исходил от шаров, которые нес каждый двадцатый воин, шара, в котором плавало что-то, испускающее фосфоресцирующие отблески. Копья, которые носил каждый водяной, были тонкими и злобно зазубренными, а ножи были почти длиной с меч. Летчик помнил огнеметы инопланетян и не видел никакой победы водяной стороны.
   "Нет, лезвие ножа против огня - это не равно".
   Раф вздрогнул, пораженный, а затем раздраженный тем, что собеседник так легко прочитал его мысли.
   "Но что еще можно сделать? Нужно занять какую-то позицию, даже если целое племя спустится в Великую Тьму из-за них".
   "Что ты имеешь в виду?" - спросил Раф.
   "Разве это не правда, что Те Иные отправились за море, чтобы разграбить их забытый кладезь знаний?" возразил другой. Он говорил медленно, как будто ему было трудно облечь мысли в слова. - Сссури сказала, что именно поэтому они пришли.
   Раф, вспомнив увиденное - снятие с полок и столов устройств, которые на них хранились, - мог только кивнуть.
   "Тогда верно и то, что скоро у них будет что похуже огня, чтобы выследить нас. И они повернутся против вашей колонии, как против Хоумпорта. Ибо водяные и их собственные записи научили нас, что править - это их природа, что они могут жить в мире только тогда, когда все живые существа в этом мире - их рабы".
   - Моя колония? Раф на мгновение отвлекся. "Я член экипажа космонавта, а не член какой-либо колонии!"
   Далгард уставился на незнакомца. Его предположение было правильным. Новый корабль, еще один корабль, который недавно пересек глубокий космос, чтобы найти их, пролетел через темные пустоши, как это сделали Первые Старейшины! Должно быть, в поисках нового дома прибыло больше преступников! Это была замечательная новость, новость, которую он должен доставить в Хоумпорт. Только, это были новости, которые должны были подождать. Ибо люди моря пришли к собственному решению.
   - Что они собираются делать теперь? - спросил Раф.
   Водяные не отступали, а соскальзывали с уступа в правильном порядке, образуя несколько кривые ряды в воде.
   Далгард ответил не сразу, мысленно коснувшись не только вопроса, но и внушения морскому народу своего родства. Их объединила единая цель, и впереди их ждала неудача - если только... Он не повернулся к незнакомцу.
   "Они идут войной на Тех Иных. Тот, кто привел нас сюда, знает также, что новое знание, которое они принесли в город, опасно. Если этому не положить конец до того, как они смогут его использовать, тогда, - он пожал плечами, - водяные должны отступить в глубины. А мы, которые не можем последовать за ними... - Он сделал быстрый, колющий жест, как будто приставил нож к собственному горлу. "Некоторое время Тех Иных становилось меньше и они слабели. Детей у них немного, а бывают годы, когда их вообще не рождается. И они так много забыли. Но теперь, может быть, они смогут еще раз увеличиться не только в мудрости и силе оружия, но и в численности. Водяные следили за ними, довольствуясь тем, что ничего не стоит, будучи уверенными, что время победит их. Но теперь время больше не сражается на нашей стороне".
   Раф наблюдал за покрытыми мехом людьми с их короткими копьями и ножами. Он вспомнил тот скалистый остров, где инопланетяне разожгли огонь. У экспедиционного корпуса не было шансов против этого.
   - Но твое оружие могло бы. Слова, обращенные к нему, были ясны, хотя и не были сказаны вслух. Рука Рафа потянулась к карману, где лежали еще две фугасные бомбы. "И это ваша битва в такой же степени, как и наша!"
   Но это был не его бой! Далгард зашел слишком далеко с этим предложением. У Рафа не было никаких связей в этом мире, RS 10 ждал, чтобы забрать его. Для него было строго против всех приказов, всей его подготовки участвовать в войне с пришельцами. Рука пилота вернулась к ремню. Он не собирался позволять втягивать себя в какую-нибудь глупость, независимо от того, читал ли этот "колонист" его мысли или нет.
   Первые ряды водяных уже прошли мимо них, направляясь к пути, по которому спускались беглые заключенные. С точки зрения Рафа, никто из них не обращал внимания на двух людей, пока они шли, хотя они, вероятно, находились в мысленном контакте с его компаньоном.
   их глазах тебя уже называют одним из нас , - на этот раз Далгард старался использовать устную речь. - Когда ты пришел нам на помощь на арене, они поверили, что ты из нашего вида. Как вы думаете, вы можете вернуться, чтобы безопасно ходить по городу? Так что, - он судорожно вздохнул от удивления, когда мысль, которая пришла в голову Рафу, была ясна и Далгарду, - у вас есть - вас там больше! Но из-за того, что вы сделали, уже Те Иные могут действовать против них!"
   Раф, который собирался присоединиться к водяным, резко остановился. Этот аспект не поразил его раньше. Что случилось с Сорики и флиттером, с капитаном и Лаблетом, которые были в самом сердце вражеской территории, когда он бросил вызов чужакам? Было бы вполне логично, если бы раскрашенные люди теперь считали их всех опасными. Он должен выбраться отсюда, вернуться к флиттеру, попытаться помочь там, где невольно навредил...
   Далгард догнал его. Он был в состоянии прочитать немного из того, что прошло через разум другого. Хотя было трудно навести порядок в путанице мыслей. Чем дольше он был с незнакомцем, тем больше он осознавал различия между ними. Внешне они могли показаться одного и того же вида, но внутри - Далгард нахмурился - было кое-что, что он должен будет рассмотреть позже, когда у них появится пространство для размышлений. Но теперь он мог понять волнение другого. Было правдой, что Те Иные могли напасть на товарищей незнакомца в отместку за его деяния.
   Вместе они присоединились к водяным. Не было ни разговоров, ничего, что могло бы сломить плеск тел, движущихся против течения. Пока они шли дальше, Раф был уверен, что это не тот путь, по которому они пришли. И еще раз Далгард ответил на его невысказанный вопрос.
   "Мы ищем другую дверь в город, давно известную этим соплеменникам".
   Раф с удовольствием побежал бы, но он не мог двигаться быстрее своих проводников, и хотя их темп казался неторопливым, они не останавливались на отдых. Весь город, решил он, должен быть пронизан этими стоками. Пройдя четвертый туннель, они вылезли из потока на сухой проход, который полз, временами едва не поворачиваясь сам в себя.
   Боковые проходы отходили от этого коридора, как корешки от материнского корня, и небольшие группы водяных вырывались из полка, чтобы следовать за определенными, уходя без приказа и прощания. На пятом из них Далгард коснулся руки Рафа и отвел его в сторону.
   "Это наш путь". Напряженно ждал разведчик. Если незнакомец откажется, то план, составленный разведчиком за последние полчаса, потерпит неудачу. Он все еще надеялся, что Раф с тем, что у него было, сможет преуспеть в единственном проекте, который будет означать, возможно, не его безопасность и не безопасность племени, среди которого он теперь шествует, а конечную безопасность самой Астры, безопасность всего человечества. всех безобидных обитателей моря, маленьких существ травы и неба, его родной земли в Хоумпорте. При необходимости ему придется заставить Рафа действовать. Он не использовал мысленное прикосновение; теперь он знал невысказанную обиду, последовавшую за этим. Если возникнет необходимость - руки Далгарда сжались в кулаки - он ударит незнакомца - возьмет у него... Он быстро отвлекся от этого. Теперь, когда он установил мысленный контакт с этим инопланетянином, ему было бы легко уловить столь живую мысль.
   Но, к счастью, Раф послушно свернул в боковой проход с шестью водяными, которые должны были атаковать именно в этом месте. Путь становился уже, пока они не ползли на четвереньках между грубыми стенами, конструкция которых отличалась от больших туннелей. Водяным меньшего размера было несложно пройти, но дважды ремень Рафа зацепился за выступы, и ему пришлось пробиваться, чтобы освободиться.
   Они один за другим залезли в вентиляционную шахту, очень похожую на ту, по которой он пролез в Центре. До него донесся шепот Далгарда.
   "Сейчас мы находимся в здании, в котором находится их небесный корабль".
   - Я знаю эту, - почти нетерпеливо ответил Раф, радуясь, что наконец-то вернулся так близко к знакомой территории. Он вскарабкался по рукам и ногам, чтобы открыть лампу в виде морского чудовища, желая, чтобы русалки впереди пошли быстрее.
   Решетка в начале шахты была снята, и захватчики один за другим вставали в сумрачное и пыльное помещение с неподвижными механизмами, куда, судя по всему, не входили уже некоторое время. Но осторожность, с которой морские жители подходили к дальней двери, свидетельствовала о том, что за ней может быть не то же самое.
   Впервые Раф заметил, что его компаньон-человек теперь держит один из ножей русалов, и вытащил электрошокер. Но он не мог забыть огнеметы, которые в этот самый момент могли быть нацелены на другую сторону этой двери пришельцами. Они могут попасть в ловушку.
   Он наполовину ожидал от Далгарда одного из этих обескураживающих мысленных ответов. Но разведчик перестраховывался - ничто не должно расстраивать незнакомца. Столкнувшись с тем, что должно было быть сделано, он мог повлиять на то, чтобы действовать для них. Итак, Далгард тихонько зашагал вперед, явно не интересуясь Рафом.
   Один из водяных работал у двери, используя острие своего копья как рычаг. Здесь снова была перспектива машин. Но эти машины были живы; из их корпусов доносился слабый гул. Водяные бросились врассыпную, прячась в укрытиях, движение, скопированное двумя людьми.
   Пилот продолжал прятаться, но увидел, как один из мохнатых людей бежит легко, как тень. Затем рука его отдернулась, и он метнул копье. Рафу показалось, что он услышал слабый свист, когда оружие разрезало воздух. Раздался крик, и водяной побежал дальше, исчезнув в тени, чтобы через секунду или две вернуться, вытирая пятна со своего оружия. Из своих укрытий вокруг него собрались его товарищи. И люди последовали за ними.
   Теперь они оказались перед рампой, ведущей наверх, и русалки быстро овладели ею, их босые чешуйчатые ноги создавали шепчущее эхо, которое заглушалось топотом ботинок Рафа. Снова группа была начеку, готовая к неприятностям, и, следуя их примеру, он держал в руке электрошокер.
   Но маневр у начала рампы удивил его. Ибо, хотя он и не услышал никакого сигнала, все, кроме одного, прижались телами к стене, Далгард усадил Рафа рядом с собой, а мускулистая голая рука разведчика прижала пилота к узкому пространству. Один водяной стоял у щели двери наверху рампы. Он толкнул шлагбаум и прокрался внутрь.
   Тем временем те, кто ждал, подняли свои копья, все нацеленные на эту дверь. Раф нажал кнопку на своем пистолете, чтобы "распылить", как он это сделал, когда столкнулся с атакой мусорщиков в туннелях арены.
   Был крик, крик с призывом в нем. И предприимчивый водяной с глухим стуком протиснулся в дверь. Но он был не один. Двое черных гвардейцев, огнемёты из которых извергали огненную смерть, побежали за ним, и извивающийся удар одного из этих огней почти окутал бегуна, прежде чем он отлетел в сторону. Раф выстрелил, не целясь. Оба часовых упали вперед и безвольно соскользнули по пандусу.
   Затем Далгард потянул его за собой. - Путь открыт, - сказал он. "Это оно!" В его голосе звучало возбужденное ликование.
   ГЛАВА 17
   Разрушение на свободе
   Пространство, в которое они сейчас вошли, должно быть, было ядром здания, немного ошеломленно подумал Раф. Ибо там возвышалась над ними круглая луковица земного шара. А около открытого люка лежали груды материалов, которые он в последний раз видел на складе на другом континенте. Разгрузка инопланетного корабля была спешно прервана.
   Поскольку ни водяной, ни Далгард не укрылись, Раф решил, что теперь они не опасаются нападения. Но когда он отвлекся от корабля, то обнаружил не только разведчика колонии, но и большинство морских жителей, собравшихся вокруг него, словно ожидая каких-то действий с его стороны.
   "Что это?" Он чувствовал это, это сильное давление, этот союз, побуждавший его к какому-то действию. Его упрямая склонность к независимости вызвала у него противоположную реакцию. Он не собирался ни во что ввязываться.
   - В этот час, - произнес Далгард вслух, избегая ментального прикосновения, которое могло усилить восстание Рафа. Ему хотелось, чтобы здесь был кто-нибудь из старейших и мудрейших старейшин из Хоумпорта. Так мало времени... И все же этот незнакомец практически без усилий мог бы выполнить все, за чем они пришли, если бы только его можно было убедить действовать. "В этот час вот сердце того, что осталось от цивилизации Тех Иных. Уничтожьте его, и неважно, убьют ли нас. Ибо в грядущие дни у них не останется ничего".
   Раф понял. Вот почему его привезли сюда. Они хотели, чтобы он использовал фугасные бомбы. И одна его часть высчитывала лучшие места для установки двух оставшихся бомб для самого дикого разрушения. Эта часть его могла принять логику рассуждений Далгарда. Он сомневался, что инопланетяне смогут починить земной шар, если он будет поврежден, и был уверен, что многое из того, что они привезли с восточного континента, незаменимо. Бомбы не были предназначены для такого использования. Это было защитное, противопехотное оружие, которое можно было использовать так же, как он сделал это против ящерицы на арене. Но правильно размещенный... Не думая, его руки потянулись к застегнутому карману на груди его туники.
   Далгард увидел этот жест, и внутри него начала разматываться натянутая веревка. Затем руки незнакомца опустились, и он повернулся лицом к разведчику колонии, хмуро сдвинув свои черные брови.
   - Это не мой бой, - категорично заявил он. - Мне нужно вернуться к флиттеру, к моему спейсеру...
   В чем дело? Далгард попытался понять. Если инопланетяне победят сейчас, этот незнакомец будет в такой же большой опасности, как и все остальные. Верил ли он, что Те Иные позволят основать любую колонию в мире, которым они правили?
   - Здесь у тебя не будет будущего, - медленно проговорил он, изо всех сил стараясь достучаться до другого. "Они не позволят вам основать еще один порт приписки. У вас не будет колонии...
   - Вбейте в свою тупую голову, - выпалил летчик, - что я здесь не для того, чтобы основать колонию! Мы можем взлететь с этой проклятой планеты, когда захотим. Мы приехали сюда не для того, чтобы остаться!"
   Под загаром лицо Далгарда побледнело. Другой прибыл не с корабля преступников, ища убежища в космосе, поскольку его собственный народ бежал к новой жизни от тирании. Его первые опасения оправдались! Это был представитель Пакса, несомненно посланный выследить потомков тех, кто избежал удушающей диктатуры. Стройный, странно одетый терранец, может, и был одной крови с ним, но он был таким же заклятым врагом, как и Эти Иные!
   "Пакс!" Он не знал, что сказал это слово вслух.
   Другой рассмеялся. "Вы живете в истории. Пакс умер и ушел почти на два века назад. Я из Федерации свободных людей...
   "Будет ли незнакомец использовать свой огонь сейчас?" Вопрос сформировался в голове Далгарда. Водяные теряли терпение, как могли бы. Это было время не для разговоров, а для действий. Можно ли убедить Рафа помочь им? Федерация свободных людей - свободных людей! Именно за это они боролись здесь и сейчас.
   - Ты свободен, - сказал он. "Морской народ завоевал свою свободу, когда Те Иные сражались между собой. Мой народ наткнулся на звездную пустоту в поисках свободы, заплатив за нее кровью. Но это, это не оружие свободных". Он указал на припасы вокруг земного шара, на сам земной шар.
   Водяные больше не ждали. Обухами своих копий они разбивали все, что можно разбить. Но ущерб, который можно было нанести вручную за отпущенный им короткий промежуток времени - Раф был удивлен, что к ним еще не подошла охрана, - был резко ограничен. Нагромождение секретов старой расы, расы, которая когда-то правила планетой. Он мельком подумал о озабоченности Лаблета этой добычей, о надежде Хобарта получить знания, которые они могли бы забрать с собой. Но сдержат ли инопланетяне свою часть сделки? Он больше не верил в это.
   Почему бы не дать шанс этим варварам и колонистам. Конечно, он нарушал самые строгие правила Службы. Но, возможно, к настоящему времени флиттера уже нет, он может никогда не добраться до RS 10 . Это была не его война, верно. Но он даст более слабой стороне шанс на победу.
   Далгард последовал за ним в корабль-глобус, взобравшись по трапам на уровень двигателя и с любопытством наблюдая, как Раф проверял двигательную мощность корабля и как можно лучше располагал одну из бомб.
   Затем они снова оказались на трапе, когда корабль под ними затрясся, плиты прогнулись, словно огромная рана разорвала три палубы. Раф безрассудно рассмеялся. Теперь, когда он был привержен этому курсу, он, как маленький мальчик, наслаждался разрушением.
   "Они не будут снова поднимать ее в спешке", - признался он Далгарду. Но другой не разделил его триумфа.
   "Они идут - мы должны двигаться быстро", - настаивал разведчик.
   Когда они выпрыгнули из люка, то обнаружили, что водяные в свою очередь были заняты. Все припасы, которые они могли переместить, были сдвинуты и свалены в одну огромную массу. Осколки разбитого кристалла усыпали пол, а лужи странных химикатов смешались с запахами, превратившись в хрипящий в горле туман. Раф с сомнением посмотрел на них. Некоторые из этих паров могут соединиться во время взрыва...
   Далгард снова прочитал его мысли и махнул водяным в ответ, отправив их через дверь к аппарели и нижнему машинному отделению. Раф стоял в дверях с бомбой в руке, зная, что пришло время сделать самый точный заброс в своей жизни.
   Сфера покинула его пальцы, сверкнув в мутном воздухе. Он ударил груду материала. Тогда весь мир скрылся ослепляющим светом.
   Было темно - черная тьма. И он качался взад и вперед в этой полной темноте. Он был шаром, взрывной бомбой, которую перебрасывали из рук в руки сквозь тьму раскрашенные воины, которые пронзительно смеялись над его болью, брошенной в тьму. Страх, которого он никогда не знал, даже под последним ускорением взлета с Терры, бил по венам Рафа, прочь от его бьющегося сердца. Он был беспомощен в темноте!
   - Не один... - слова вырвались откуда-то, он не знал, слышал ли он их или каким-то странным образом чувствовал их. - Ты в безопасности - не один.
   Это принесло некоторое утешение. Но он все еще был в темноте и двигался - он не мог заставить свои руки двигаться - и все же двигался. Его несли!
   Флиттер - он снова был на флиттере! Они были воздушными. Но кто пилотировал?
   "Капитан! Сорики!" он обратился за утешением. И тут же осознал, что здесь не было ни знакомого моторного гула, ни того напора мчащегося воздуха, к которому он так давно привык, что только сейчас упустил его.
   - Ты в безопасности... - Опять это так называемое утешение. Но Раф пытался шевелить руками, крутить телом, убеждаться, что он упирается в порхнувшего. Затем другая мысль, вначале лишь смутно тревожная, но быстро переросшая в панические масштабы - Он был в чужом шаре - Он пленник!
   "Ты в безопасности!" слова бились в его голове.
   - Но где... где? ему казалось, что он кричит это во всю силу своих легких. Он должен выбраться из этого темного конверта, стать свободным. Свободно! Свободные люди - Раф Курби из Федерации свободных людей, член экипажа Spacer RS 10 . Но в свободных людях было кое-что еще...
   Мучительно вытаскивал из прошлого осколки картин, собирал пазл дикого действия. И все это закончилось ослепительной вспышкой, ослеплением!
   Раф сжался мысленно, если не физически, когда его разум ухватился за это последнее слово. Ослепляющая вспышка, затем эта глубина тьмы. Был ли он?..
   "Ты в безопасности."
   Может быть, он в безопасности, подумал он с гневом, порожденным искренним страхом, но был ли он... слепым? И где он был? Что с ним произошло с того момента, как взорвалась фугасная бомба?
   - Я слеп, - выплюнул он, желая, чтобы ему сказали, что его страхи были только страхами, а не правдой.
   "Твои глаза закрыты", - достаточно быстро последовал ответ, и на короткое время он утешился, пока не понял, что ответ не был категорическим отрицанием его утверждения.
   - Сорики? он попытался снова. "Капитан? Лаблет?
   "Ваши товарищи", - был момент колебания, а затем пришло то, что, как он был уверен, было правдой, - "сбежали. Их корабль поднялся в воздух, когда Центр был захвачен.
   Значит, он не был на флиттере. Это была первая реакция Рафа. Значит, он все еще должен быть с водяными, с молодым незнакомцем, который утверждал, что он один из затерянной терранской колонии. Но они не могли оставить его позади! Раф боролся с силой, удерживавшей его в неподвижности.
   "Будь спокоен!" Это не успокаивало; это был щелчок приказа, такой резкий и с такой властью в нем, что он повиновался. "Вы были ранены; гель должен делать свою работу. Засыпай. Хорошо спать...
   Далгард прошел мимо гамака, используя всю свою успокаивающую силу, чтобы успокоить незнакомца, который теперь мало походил на гибкую, быстро движущуюся потустороннюю фигуру вчерашнего дня. Снятый с обгоревших лохмотьев одежды, обмазанный целебным веществом русалок - той густой студенистой субстанцией, которая была их оплотом против болезней и ран, - привязанный к гамаку из морских волокон, он внешне напоминал толстый тюк с припасами. Разведчик видел чудеса исцеления, творимые гелем, теперь он мог надеяться только на одно. - Спи... - успокаивающе предлагал он снова и снова и чувствовал, как тот начинает расслабляться, погружаясь в полукоматозное состояние, в котором он должен отдохнуть, по крайней мере, еще один день.
   Они действительно наблюдали, как странный летательный аппарат взлетал с крыши. И никто из водяных, переживших битву, бушевавшую в городе, не видел ни одного инопланетянина среди живых или мертвых чужих сил. Возможно, думая, что Раф мертв, они вернулись на свой космический корабль.
   Теперь предстояло решить другие, более насущные проблемы. Они сделали все, что могли, чтобы обеспечить благополучие незнакомца, без которого они не смогли бы нанести тот единственный необходимый удар, который означал новое будущее для Астры.
   Инопланетяне не все были мертвы. Некоторые погибли под копьями водяных, но больше морских людей погибло от превосходящего оружия своих врагов. Инопланетянам, пока они не узнают, что случилось с земным шаром и его грузом, это казалось ошеломляющим триумфом, поскольку менее четверти сил вторжения пробивались обратно в безопасное место по подземным путям. Да, похоже, это победа Других. Но... сейчас время было на другой чаше весов.
   Далгард сомневался, что земной шар когда-нибудь снова полетит. А утерю добычи со склада уже невозможно было восполнить. Его разрушением они обеспечили будущее своему народу, водяным, медленно растущему поселению в Хоумпорте.
   Они были далеко за городом, в открытой местности, по скалистому ущелью, через которое река шла к морю. Далгард еще не представлял себе, как он сможет отвоевать свой народ через пустошь. Хотя водяные, с которыми он штурмовал город, были дружелюбными, они не принадлежали к тем племенам, которых он знал, и их собственная связь с восточным континентом была через сообщения, передаваемые между островами и глубинами.
   Затем был незнакомец - Далгард знал, что корабль, доставивший его на эту планету, находится где-то на севере. Возможно, когда он выздоровеет, они смогут отправиться в этом направлении. Но на данный момент было хорошо просто быть на свободе, чувствовать, как мягкие летние ветры лижут его кожу, медленно ходить под солнцем, неся узелок с вещами, принадлежавший незнакомцу, снова с ножом на поясе. и друзья о нем.
   Но в течение четверти часа их мир был нарушен. Далгард услышал это первым, его наземные уши служили ему там, где сложное чувство, которое предупреждало морских жителей, не срабатывало. Этот пронзительный визг - он знал его издревле. И по его предупреждению большинство водяных нырнуло в поток, превратившись в дрейфующие тени под поверхностью воды. Только четверо, несшие гамак, стояли на своем. Но разведчик, велел им сложить свою ношу под укрытие нависающего уступа скалы, жестом велел им присоединиться к своим товарищам. Пока эта угроза в небе не будет побеждена, они не смеют путешествовать по суше.
   Было ли оно по-прежнему охотиться за ним одним, охотясь за ним с помощью какого-то таинственного встроенного чувства, как это было за границей? Теперь он мог видеть его, двигающегося кругами взад-вперед по ущелью, вероятно, готового броситься на любую добычу, выбравшуюся на открытое пространство.
   Если бы не незнакомец, Далгард мог бы спуститься в воду почти так же быстро и легко, как и его спутники. Но они не могли спустить лоцмана вниз по течению, растворив таким образом толстый слой геля, залечивавший его страшные ожоги. А Те Другие, шли ли они по следу своего механического пса, как раньше?
   Далгард послал поисковые щупальца мысли. Нигде он не встречал вспышек, возвещавших о близости Тех Иных. Нет, похоже, что они выпустили гончую, чтобы нанести ей столько вреда, сколько она могла, возможно, чтобы послужить им маркером для будущей контратаки. В настоящее время он был один. И он передал эту информацию водяным.
   Если бы они могли нокаутировать собаку - его рука потянулась к нежной царапине на собственном черепе, где коробка оставила скользящий след - если бы они могли нокаутировать собаку - Но как? Какими бы точными стрелками ни были водяные со своими копьями, он не был уверен, что они смогут сбить ящик. Его внезапные рывки и падения были слишком неустойчивыми. Тогда что? Потому что пока она там качалась, он и незнакомец были заточены в этом кармане стены ущелья.
   Далгард сел, рядом с ним лежал узел с вещами незнакомца. Затем он осторожно расстегнул обожженную ткань, из которой образовался этот мешок, и осмотрел его содержимое. Там был пояс с сумками, ножнами и ящиком для инструментов. И оружие, которое незнакомец так хорошо использовал во время побега с арены. Далгард поднял пистолет. Он был легким и помещался в руке почти так, как будто был отлит по его меркам.
   Он прицелился в парящий ящик, нажал кнопку, как это сделал другой, но безрезультатно. Оглушающий луч, воздействовавший на живых существ, не мог управлять хрупким механизмом внутри гончей. Далгард отложил его в сторону. Бомб больше не было, и они не были бы эффективны против такой цели. Насколько он мог видеть, среди имущества Рафа не было ничего, что могло бы помочь им сейчас.
   Одна из черных теней в воде двинулась к берегу. Коробка спикировала, смерть поразила водяного, который побежал в укрытие. Второй последовал за ним, уклонившись от атаки гончей всего на несколько дюймов. Теперь коробка сердито зажужжала.
   Далгард, уловив их мысли, поспешил им на помощь. Они развязали узлы гамака вокруг беспомощного незнакомца, оставив вокруг него только необходимые бинты. Теперь у них была грубая сеть, сотканная, как знал Далгард, из подводных волокон, достаточно прочная, чтобы удержать в плену ныряющих монстров, в дюжину раз превышающих размер ящика. Если бы они могли это забить!
   Он видел подвиги охотников-русалов, знал их умение обращаться с сетью и копьем. Но подобрать летающую вещь из воздуха было новой проблемой.
   "Не так!" мысль пронзила его. "Они использовали такие, чтобы охотиться на нас раньше, давным-давно. Мы думали, что все они потеряны. Его нужно поймать и сломать, иначе он будет охотиться, убивать и снова охотиться, потому что он не устает и его нельзя сбить с любой тропы, на которую он натолкнется. В настоящее время-"
   - Я сделаю это, потому что у тебя есть знания... - быстро вмешался разведчик. После очередной встречи с гончей ему не понравилась задача, за которую он взялся, но должна быть приманка, чтобы вытащить ящик на расстояние удара.
   "Встань прямо и иди к тем камням". Водяные сменили позицию, сеть, теперь с камнями в петлях для утяжеления, застряла в их трехпалых руках.
   Далгард двинулся, борясь с тем, чтобы не сгорбиться, не торопясь. Он увидел тень летящей смерти и бросился рядом с валуном, на который указали водяные. Затем он перевернулся, наполовину удивленный тем, что его не ударили.
   Собака все еще была в воздухе, но теперь на нее была накинута сеть, камни в ее бахроме давили на нее, несмотря на ее судорожные попытки подняться. В своей борьбе за свободу он мог почти заставить наблюдателя поверить в то, что у него есть своего рода разум. Теперь водяные выходили из ручья, продвигаясь вперед, подбирая камни. И полетел град камней по воздуху, а другие морские люди подскочили, чтобы схватить болтающиеся концы сети и стащить пленника на землю.
   В конце концов они разбили его полностью, закопав остатки под грудой камней. Затем, вытащив свою сеть, они снова привязали к ней Рафа и повернули вниз по течению, как всегда стремясь достичь моря. Далгард задавался вопросом, узнают ли когда-нибудь Те Другие, что стало с их собакой. Или он каким-то образом общался со своими хозяевами, так что теперь они знали, что он уничтожен. Но он был уверен, что им больше нечего бояться, что путь к морю открыт.
   В середине утра второго дня они вышли на отлогий песок и увидели перед собой волны, обещавшие водным спасение и бегство. Далгард сел на серо-голубой песок рядом с Рафом. Моряки заверили его, что незнакомец поправляется, что в течение нескольких часов он сможет освободиться от кокона исцеления.
   Далгард покосился на солнце, сверкающее на волнах. Где сейчас? На север, где ждал космический корабль? Если то, что он прочитал в уме Рафа, было правдой, то другой хотел покинуть Астру, отправиться обратно в тот другой мир, который для Далгарда был всего лишь легендой, и притом черной, несчастной легендой. Если бы Старейшины были здесь, если бы у них был шанс связаться с этими людьми с Терры - глаза Далгарда сузились, выбрали бы они это? Еще одна цепочка мыслей медленно развивалась в его голове в эти последние часы, когда он так тесно общался с незнакомцем. И почти он пришел к решению, которое еще несколько дней назад показалось бы очень странным.
   Нет, не было никакой возможности внезапно привести сюда Старейшин, переложить на них бремя своего решения. Далгард подпер подбородок ладонью и попытался представить, каково это - запереться в маленьком пространстве с металлическими стенами и вслепую отправиться покинуть один мир ради другого. Его предки сделали это, и они путешествовали в холодном сне, не зная, достигнут ли они когда-нибудь своей цели. Они были очень храбрыми или очень отчаянными людьми.
   Но - Далгард измерил песок, солнце и небо, наблюдая за резвящимися в волнах водяными, - но для него Астры было достаточно. Он не хотел ничего, кроме этой земли, этого мира. Ничто не привлекало его назад. Он попытается найти космонавта ради незнакомца; Астра была обязана Рафу всем, что они могли дать ему. Но корабль был таким же чужим для Хоумпорта, каким он был сейчас, как мог бы быть земной шар города.
   ГЛАВА 18
   Еще нет-
   Раф лежал на спине на песке, подняв лицо к небу. Влага жгла его глаза, струилась по щекам, когда он пытался заставить себя увидеть ! Желтая дымка, которая была его днем, превратилась в серость, и теперь темноты он так боялся, что не смел даже говорить об этом. Где-то над ним звезды были ледяными точками света, но он не мог их видеть. Они были очень далеко, но не дальше, чем он, от безопасности, от комфорта (теперь спейсер казался гаванью покоя), от квалифицированного лечения, которое могло бы спасти, спасти его зрение!
   Он полагал, что должен быть благодарен тому другому, кто был медленным голосом, говорящим из тумана, мыслью время от времени, когда его внутренняя паника доводила его почти до предела. Каким-то образом его унесли вне досягаемости чужаков, обработали его жгучие раны, а теперь его вели, кормили, ухаживали - почему они не ушли и не оставили его в покое! У него не было шансов добраться до спейсера...
   Так легко было вспомнить те горы, высоты, над которыми он поднимал порхающий. У него не было ни одного шанса из миллиона, чтобы он одержал победу над теми и через мили пустынных равнин дальше, где RS 10 стоял в ожидании, готовый снова подняться. Экипаж должен считать его мертвым. Его кулаки сжали песок, и он заскрежетал между его пальцами, просеяв. Почему он не умер! Зачем этот варвар притащил его сюда, продолжал уговаривать, давать пищу в его руки, те руки, которые представляли собой лишь смутные очертания, когда он держал их прямо перед своими напряженными, ноющими глазами.
   - Все не так плохо, как ты думаешь, - снова донеслись из тумана слова, сказанные с нежностью, которая подействовала на нервы Рафа. "Исцеление не происходит за секунду или даже за день. Вы не можете принудительно вернуть силу...
   Рука, теплая, полная жизни, прижалась ко лбу - человеческая, покрытая плотью рука, а не одна из холодных чешуйчатых лап людей в мехах. Хотя эти руки тоже достаточно возлагались на него за последние несколько дней, поддерживая его, ведя его, направляя его к еде и воде. Теперь, под этим твердым, понимающим прикосновением, он почувствовал, как утихла часть его вездесущего страха, он почувствовал расслабление.
   "Мой корабль... Они взлетят без меня!" Он не мог не высказать эту жалобу, как и много раз во время того туманного, кошмарного путешествия.
   - Они еще этого не сделали.
   Он с трудом поднялся, отбросил успокаивающую руку и сердито повернулся туда, где, как он думал, был другой. - Как ты можешь быть уверен?
   "Пришло известие. Корабль все еще там, хотя маленький летун вернулся к нему.
   Эта уверенность была чем-то новым. Подозрения Рафа не могли противостоять нотке уверенности в голосе собеседника. Он неловко поднялся на ноги. Если корабль все еще здесь, значит, они все еще считают его живым. Они могут вернуться! У него был шанс, настоящий шанс!
   "Тогда они ждут меня - они придут!"
   Он не мог видеть трезвости, с которой Далгард слушал это. Звездный корабль не поднялся, это сообщение попало на юг, доставленное прыгунами и водяными. Но разведчик сомневался, что исследователи ждут возвращения Рафа. Он считал, что они не покинули бы город, если бы не считали пилота уже мертвым.
   Что же касается движения на север... Его картина местности впереди была составлена на основе сообщений, полученных от жителей моря. Это можно было бы сделать, но с Рафом, которого нужно кормить и направлять, не имея даже аутригеров, которые Далгард использовал в родных водах, потребуются дни - возможно, недели - чтобы покрыть территорию, лежащую между ними и равнинами, где звездолет остановился. планета.
   Но он многим был обязан Рафу, а было лето, пора теплых штилей. До сих пор он не мог разработать никакого плана возвращения на свою землю. Возможно, они оба были обречены на изгнание. Но пока не было необходимости смотреть в это мрачное будущее, пока они не приложили все возможные усилия. Так что теперь он довольно охотно сказал: "Мы идем на север".
   Раф снова сел на песок. Ему хотелось бежать, идти вперед, пока его ноги не устанут настолько, что не смогут нести его дальше. Но теперь он подавил этот порыв и снова лег. Хотя он сомневался, что сможет уснуть.
   Далгард смотрел на звезды, набрасывая план действий на утро. Они должны были следовать вдоль береговой линии, где они могли бы поддерживать связь с водяными, хотя вдоль этого побережья морские люди не высаживались на сушу с той свободой, которую их собратья демонстрировали на восточном континенте, - они слишком долго жили в страхе перед Теми Иными.
   Но с тех пор как военный отряд достиг побережья, не было никаких признаков возмездия, и по прошествии нескольких дней Далгард начал верить, что им нечего бояться. Возможно, удар, который они нанесли в самое сердце цитадели, оказался более сильным, чем они надеялись. С того часа в ущелье он прислушивался к крику одной из воздушных гончих. И когда он не пришел, мысль о том, что, возможно, он был последним в своем роде, была воодушевляющей.
   Наконец разведчик лег рядом с инопланетянином, прислушиваясь к тихому шуршанию волн о песок, к далекому шуршанию ночных насекомых. И его последней мыслью бодрствования было пожелание его лука.
   Был еще один день терпеливого труда; два три. Раф, ведомый за руку, помогал преодолевать скалы и препятствия, которые были лишь темными пятнами для его слезящихся глаз, бушевал внутренне, а иногда и внешне против медлительности их продвижения, собственной беспомощности. Его страх рос до тех пор, пока он отказывался верить тому факту, что размытые контуры становились все более четкими, что теперь он мог насчитать пять пальцев на руке, которой иногда отчаянно махал перед лицом.
   Говоря о будущем, он никогда не говорил "если мы доберемся до корабля", а всегда говорил "когда", отказываясь признать, что, возможно, они не успеют. И Далгард из-за своего беспокойства пытался получить больше новостей с севера.
   - Когда мы доберемся туда, ты вернешься с нами на землю? - спросил вдруг летчик на пятый день.
   Это был вопрос, который однажды задал себе Далгард. Но теперь он знал ответ; был только один, который он осмелился дать.
   - Мы не готовы...
   - Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Раф был почти сварлив. "Это твой родной мир. Пакс ушел; Федерация будет рада приветствовать вас. Только подумайте, что бы это значило - колония терранов среди звезд!
   - Терранская колония. Далгард протянул руку и поддержал Рафа на шероховатой гальке. "Да, когда-то мы были терранской колонией. Но... можешь ли ты теперь честно поклясться, что я такой же терранец, как и ты?
   Раф повернулся к туманной фигуре, пытаясь заставить свою память запечатлеть в ней черты, сделать очертания более четкими. Разведчик был среднего роста, чуть ниже ростом, чем члены экипажа, с которыми летчик прожил так долго. Его волосы были светлыми, как и его кожа под загаром. Он был необычайно легок на ноги и обладал жилистой силой, о которой мог свидетельствовать Раф. Но была эта обескураживающая привычка читать мысли и другие неуловимые различия.
   Далгард улыбнулся, хотя тот не мог этого видеть.
   - Видишь ли, - намеренно он использовал мысленное прикосновение, как бы подчеркивая эти различия, - когда-то наши корни были одинаковыми, но теперь из этих корней выросли разные растения. И мы должны оставить себе пространство, прежде чем мы снова смешаемся. Отец отца моего отца был терранцем, а я - кто? У нас есть то, чего нет у вас, точно так же, как вы развили за века разделения качества ума и тела, которых мы не знаем. Вы живете с машинами. И, поскольку мы не могли держать машины в этом мире, не имея возможности их ремонтировать или перестраивать, мы были вынуждены повернуть в другом направлении. Вернуться к старым путям теперь означало бы отбросить ключи к тайнам, которые мы еще не полностью исследовали, отвернуться от открытий, готовых быть сделанными. Для вас я варвар, едва ли выше по шкале цивилизации, чем водяные...
   Раф покраснел и быстро и вежливо отказался, если бы не знал, что его мысли прочитаны. Далгард рассмеялся. Его веселье не было направлено против пилота, скорее, оно приглашало его поделиться шуткой. И нехотя шелушащиеся губы Рафа расслабились в улыбке.
   "Но, - выдвинул он один аргумент, который другой не привел, - что, если вы пойдете по этому другому пути так далеко, что у нас больше не будет общей площадки для встреч?" Он забыл свою собственную проблему в чужой.
   "Я не верю, что это когда-нибудь произойдет. Возможно, наши тела могут измениться; климат, пища, образ жизни могут влиять на тело. Наше сознание может измениться; уже мой народ с каждым новым поколением лучше оснащен для использования мысленного прикосновения, может более четко общаться с животными и водяными. Но у тех, кто изначально родился на Терре, всегда будет общее наследие. Среди звезд есть и будут другие затерянные колонии. Мы не могли быть единственными преступниками, вырвавшимися наружу во время правления Пакса, а до упадка этой диктатуры было по крайней мере две экспедиции, отправившиеся на галактические исследования.
   "Через тысячу лет незнакомец встретится с незнакомцем, но когда они сделают знак мира и сядут друг с другом, они обнаружат, что слова звучат легче, хотя внешне один может казаться другому чудовищным. Только теперь мы должны идти своим путем. Мы юноши, отправляющиеся в путь испытаний, а Старейшины желают нам всего наилучшего, но остаются в стороне".
   - Тебе не нужно то, что мы можем предложить? Это была новая идея для Рафа.
   - Ты действительно хотел того, что могли предложить горожане?
   Это зацепило пилота. Он с необычайной отчетливостью помнил, как ему не нравились вещи, которые они принесли из городского хранилища, как он втайне надеялся, что Хобарт и Лаблет удовольствуются тем, что оставят их в покое и не вернут эти знания об инопланетной расе. с ними. Если бы он втайне не знал этого отвращения, он не смог бы уничтожить земной шар и сокровища, сложенные вокруг него.
   - Но, - его протест был горячим и гневным, - мы не они ! Мы можем многое сделать для вас".
   "Не могли бы вы?" Спокойный вопрос погрузился в его разум, как камень в бурлящую лужу, и рябь от его движения изменила одну или две идеи. "Я хочу, чтобы вы могли увидеть Хоумпорт. Возможно, тогда вам было бы легче понять. Нет, ваше знание не испорчено, оно не принесло бы с собой тех же семян бедствия, что и знание Тех Иных. Но нам было бы слишком легко принять это, пойти по более мягкой дороге, забыть то, что мы до сих пор побеждали. Просто дайте нам время...
   Раф прикрыл ладонями слезящиеся глаза. Ему ужасно хотелось ясно увидеть лицо собеседника, прочесть выражение его лица. И все же казалось, что каким-то образом он смог увидеть это трезвое лицо, такое же искреннее, как и слова в его уме.
   - Ты придешь снова, - уверенно сказал Далгард. "И мы будем ждать, потому что вы, Раф Курби, сделали это возможным". В этом было что-то настолько торжественное, что Раф удивленно поднял голову.
   "Когда вы уничтожили ядро владения Других, вы дали нам шанс. Ибо если бы ты не сделал этого, мы, водяные, другие безобидные, счастливые существа этого мира, были бы уничтожены. Здесь не будет нового начала, только мрачный и ужасный конец".
   Раф моргнул; к его удивлению, что другая фигура, стоящая под прямыми солнечными лучами, не дрогнула, а за гордо поднятой головой был участок бирюзового неба. Он мог видеть цвет!
   - Да, ты увидишь своими глазами - и своим разумом, - произнес Далгард вслух. "И если Дух, правящий всем пространством, добр, ты вернешься к своему народу. Ибо ты хорошо послужил Его делу".
   Затем, словно смущенный собственной торжественностью, Далгард закончил самым прозаическим вопросом: "Хотите ли вы моллюсков для еды?"
   Несколько мгновений спустя, выйдя на закрученный водой песок, его ботинки слетели, пальцы ног нащупали неуловимых существ в панцирях, которых никто не мог видеть, Раф почувствовал себя счастливее, свободнее, чем когда-либо раньше. Все будет хорошо. Он мог видеть ! Он найдет корабль! Он громко рассмеялся ни с того ни с сего и услышал ответное хихиканье, а затем торжествующий возглас разведчика, нагнувшегося, чтобы вытащить одну из своих жертв из укрытия.
   После того, как они поели, Далгард задал еще один вопрос, который не показался Рафу важным. - У вас есть близкий друг среди экипажа вашего корабля?
   Раф колебался. Теперь, когда он был вынужден обдумать этот вопрос, были ли у него друзья - не говоря уже о близких - среди экипажа RS 10 ? Конечно, он не претендовал на Уонстеда, который делил с ним покои - его, честно говоря, не волновало, что он больше никогда его не увидит. Офицеры, эксперты, такие как Лаблет, - лицо и характер каждого быстро пронеслись в его голове и так же быстро были отброшены. Был Сорики - он не мог считать ком-техника своим особым другом, но, по крайней мере, за то время, что они были вместе среди инопланетян, он узнал его лучше.
   Теперь, как будто Далгард прочитал его мысли - а он, вероятно, так и сделал, подумал Раф с вспышкой старой обиды, - у него возник еще один вопрос.
   - А какой он был... он такой?
   Хотя пилот не видел для этого особых причин, он ответил, как мог, пытаясь построить сначала физическую картину ком-технологии, а затем делая небольшие предположения относительно того, что скрывается под выжженной космосом кожей другого.
   Далгард лежал на спине, глядя в сине-зеленое небо. И все же Раф знал, что он внимательно следит за каждым словом. Подошёл водяной и уселся рядом с разведчиком, скрестив ноги, как будто он тоже был очарован запинающимся описанием пилотом человека, которого он, возможно, никогда больше не увидит. Потом пришел второй морской народ и третий, пока Раф не почувствовал, что идет какой-то бесшумный совет. Его слова умолкли, а затем Далгард предложил объяснение.
   "Нам потребуется много-много дней, чтобы добраться до места, где находится ваш корабль. И прежде чем мы сможем завершить это путешествие, ваши друзья могут исчезнуть. Так что мы попробуем что-нибудь другое - с вашей помощью.
   Раф потрогал сверток своих вещей. Даже его шлем с коммуникатором отсутствовал.
   - Нет, - снова Далгард прочитал его мысли. "Ваши машины сейчас вам ни к чему. Мы попробуем наш путь.
   "Как?" Дикие мысли о большом сигнальном костре... Но как его можно было увидеть за горным хребтом. Какой-то импровизированный коммуникатор...
   - Я сказал наш путь. На лице Далгарда была улыбка, видимая медленно проясняющимся зрением Рафа. "Мы предоставим другой вид машин, а эти, - он махнул рукой на водяных, - дадут нам силу, по крайней мере, мы на это надеемся. Лежи здесь, - он указал на песок рядом с собой, - и думай только о своем друге на корабле, в его естественной среде. Постарайтесь постоянно удерживать эту картинку в уме, не позволяя другим мыслям беспокоить ее".
   - Ты имеешь в виду - послать ему сообщение мысленно! Ответ Рафа был наполовину протестом.
   "Разве я не связался с тобой, когда мы были в городе, еще до того, как узнал о тебе как о личности?" - напомнил ему разведчик. "И такие сообщения возможны вдвойне, когда они отправляются от друга к другу".
   - Но тогда мы были близки.
   - Вот почему... - снова Далгард указал на водяных. "Для них это естественное средство общения. Они подхватят вашу достигающую мысль, усилят ее своей силой, направят на север. Поскольку ваш друг занимается вопросами общения, будем надеяться, что он будет чувствителен к этому методу".
   Раф был лишь наполовину уверен, что это может сработать. Но он помнил, как Далгард установил с ним контакт до того, как, как указал разведчик, они встретились. Именно этот безмолвный крик о помощи и втянул его в это приключение. Было вполне уместно, что что-то из того же процесса дало ему помощь взамен.
   Он послушно вытянулся на песке и закрыл свои тусклые глаза, пытаясь представить себе Сорики в маленькой кабине, где находился коммуникатор, ссутулившись в своем ковшеобразном сиденье, его обманчивая поза вялого бездельника, каким он видел его столько раз. Сорики - его широкое лицо с плоскими скулами, широкий веселый рот, глаза с тяжелыми веками. И зафиксировав лицо Сорики, он попытался поверить, что сейчас он противостоит ком-теху, разговаривая непосредственно с ним.
   - Иди, иди и возьми меня, юг, берег моря, Сорики, иди и возьми меня! Слова образовали своего рода заклинание, заклинание, направленное на это знакомое лицо в знакомом окружении. - Юг, иди и возьми меня... - Раф изо всех сил пытался думать только об этом, не позволяя ничему прорваться сквозь напев или нарушить картину сцены, которую он назвал по памяти.
   Сколько длилась эта попытка связи, летчик не мог сказать, так как каким-то образом он выскользнул из глубокой сосредоточенности в сон без сновидений и безмятежности, от которого проснулся с затуманенным чувством, что произошло что-то важное. Но прошел ли он?
   Кольцо водяных исчезло, и наступил рассвет, серый, холодный, с предвестниками дождя в воздухе. Он успокоился, потому что был уверен, что, несмотря на мрак, его зрение стало чуточку яснее, чем накануне. Но прошли ли они? Поднявшись, стряхивая с себя песок, он увидел разведчика, выплывающего из моря, с насаженной на его копье рыбой.
   - Мы прошли? - выпалил Раф.
   "Поскольку ваш друг не может ответить мысленным прикосновением, мы не знаем. Но позже мы попробуем еще раз". Для пристального взгляда Рафа лицо Далгарда выглядело осунувшимся, изможденным, как будто последние несколько часов он был на каторжных работах. Он шел по пляжу медленно, без того прыгающего шага, который Раф стал ассоциировать с ним. Когда он уселся потрошить рыбу одним из костяных ножей, разведчик повторил: "Мы можем попробовать еще раз!.."
   Через полчаса, когда с моря хлынул дождь, Раф понял, что им не придется пытаться. Голова его поднялась, лицо загорелось. Он знал этот звук слишком давно и слишком хорошо, чтобы когда-либо спутать его с ошибкой - гул летящего мотора, прорезающий шорох падающей воды. Должно быть, какая-то хитрость скал позади них усиливала и распространяла звук, потому что он не мог видеть машину. Но это приближалось. Он повернулся к Далгарду, только чтобы увидеть, что тот вскочил на ноги и взял свое копье.
   "Это флиттер! Сорики услышал - они идут! Раф поспешил заверить его.
   В последний раз он увидел медленную, теплую улыбку Далгарда, ярче, чем когда-либо прежде. Затем разведчик повернулся и побежал прочь, к окаймляющей каменную стену. Прежде чем он скрылся из виду за этой преградой, он поднял копье в знак приветствия.
   "Быстрого и удачного плавания!" Он попрощался с Хоумпортом.
   Тогда Раф понял. Колонист имел в виду именно то, что сказал: он не хотел контакта с космическим кораблем. Перед Рафом он был в долгу, и теперь он был уплачен. Но еще не настало время, когда люди Астры и люди Терры должны встретиться. Возможно, через сто лет - или через тысячу, - но не сейчас. И, вспомнив, что вызвало порхающего к нему летящего, Раф глубоко вздохнул. Что люди Астры сделают через сто лет? Что могли сделать жители Терры, чтобы сравниться с ними в знаниях? Это был вызов, и только он один знал, насколько это вызов. Порт приписки должен оставаться его секретом. Его привели в это место, спасли одни водяные. Далгард и его люди не должны существовать с точки зрения экипажа RS 10 .
   В последний раз он испытал близость мысленного прикосновения. - Вот именно, брат! Затем ощущение исчезло, когда черное пятно флиттера вылетело из облаков.
   Из-за скал Далгард наблюдал, как пилот входит в странную машину. На мгновение ему захотелось закричать, броситься вперед, поддаться желанию увидеть остальных, корабль, который пронес их через космос и, как они верили, вернет их обратно на Терру, которую он знал только как легенда прошлого. Но он преодолел это желание. Он был прав. Дорога уже разветвилась, и обратного пути не было. У него было достаточно желания, чтобы Хоумпорт никогда об этом не узнал. Время - дайте им время стать тем, кем они могли бы быть. Потом через сто лет - или через тысячу - Но не сейчас!
   ТОРГОВЦЫ ВРЕМЕНЕМ (1958)
   ГЛАВА 1
   Тому, кто мельком заглянул внутрь камеры заключения, сидящий там молодой человек не казался очень грозным. Ростом он, возможно, был немного выше среднего, но недостаточно, чтобы сделать его заметным. Его каштановые волосы были консервативно подстрижены; Его гладкое мальчишеское лицо нельзя было запомнить, если только не быть достаточно наблюдательным, чтобы заметить эти светло-серые глаза и уловить леденящее, оценивающее выражение, которое время от времени на мгновение появлялось в их глубине.
   Опрятно и неприметно одетый, в эту последнюю четверть двадцатого века себе подобных можно было встретить на любой улице города десятью этажами ниже - по всем внешним признакам. Но этот другой человек под защитной окраской, которую он так усердно культивировал, мог коснуться высот скрытой и контролируемой ярости, которую сам Мердок не понимал и только учился использовать в качестве оружия против мира, который он всегда считал враждебным.
   Он знал, хотя и не подавал вида, что за ним наблюдает охранник. Дежурный полицейский был опытным человеком - вероятно, он ожидал от заключенного какой-то реакции, кроме пассивного согласия. Но он не собирался этого добиваться. На этот раз закон зашил Росса. Почему они не взялись за его отправку? Почему у него была эта послеобеденная сессия с молотком по черепам? Тогда Росс был в обороне, и ему это не понравилось. Он уделил вопросам собеседника все внимание, на которое был способен его проницательный ум, но слабое, очень слабое опасение все еще цеплялось за воспоминание об этой встрече.
   Дверь камеры задержания открылась. Росс не повернул головы, но охранник откашлялся, словно их час взаимного молчания высушил его голосовые связки. "Вставай, Мердок! Судья хочет вас видеть.
   Росс плавно поднялся, контролируя каждый мускул. Не стоило возражать, позволять проявлять хоть какое-то неповиновение. Он совершал движения, как если бы он был плохим мальчиком, осознавшим свои ошибки. Это был кроткий поступок, который не раз окупался в пестром прошлом Росса. Поэтому он смотрел на человека, сидевшего за столом в другой комнате, с неуверенной, застенчивой улыбкой, стоя с мальчишеской неловкостью, почтительно ожидая, пока тот заговорит первым.
   Судья Орд Роул. Ему не повезло вытащить старого Орлиного Клюва за дело. Что ж, ему просто придется взять его, когда старик подаст его. Не то чтобы ему пришлось застрять с этим позже....
   - У вас плохой послужной список, молодой человек.
   Росс позволил своей улыбке исчезнуть; его плечи поникли. Но под закрытыми веками в его глазах мелькнуло холодное неповиновение.
   - Да, сэр, - согласился он голосом, тщательно выращенным, чтобы убедительно дрожать. Затем внезапно все удовольствие Росса от мастерства его игры испарилось. Судья Роул был не одинок; этот пробитый череполом сидел там, наблюдая за заключенным с той же проницательностью, которую он проявлял на днях.
   "Очень плохая запись за те несколько лет, что вам пришлось ее сделать". Орлиный Клюв тоже смотрел на него, но, к счастью для Росса, без такого же проникновенного взгляда. "По праву вас должны передать в новую реабилитационную службу..."
   Росс замер внутри. Это было "лечением", ледяные слухи о котором распространились по всему его особому миру. Во второй раз с тех пор, как он вошел в комнату, его уверенность в себе пошатнулась. Затем он с некоторой надеждой уцепился за формулировку последней фразы.
   - Вместо этого я уполномочен предложить вам выбор, Мердок. Тот, который я заявлю - и официально - я ни в малейшей степени не одобряю".
   Приступ страха Росс исчез. Если судье это не понравилось, в этом должно быть что-то в пользу Росса Мердока. Он бы точно схватил!
   "Есть государственный проект, которому нужны волонтеры. Кажется, вы проверили как возможный материал для этого задания. Если вы подпишетесь за это, закон будет считать потраченное на это время частью вашего приговора. Таким образом, вы можете помочь стране, которую вы до сих пор опозорили...
   "А если я откажусь, я иду на эту реабилитацию. Это верно, сэр?
   "Я определенно считаю вас подходящим кандидатом на реабилитацию. Ваше досье... - Он перелистал бумаги на своем столе.
   "Я выбираю волонтерство для проекта, сэр".
   Судья фыркнул и сложил все бумаги в папку. Он говорил с человеком, ожидающим в тени. - Вот ваш доброволец, майор.
   Росс почувствовал облегчение. Он был над первым горбом. А поскольку ему так далеко сопутствовала удача, он, возможно, был на грани победы...
   Человек, которого судья Роул назвал "майором", вышел на свет. На первый взгляд Росс, к своему скрытому раздражению, почувствовал себя неловко. Противостояние Орлиному Клюву было частью игры. Но почему-то он почувствовал, что с этим человеком в такие игры не играют.
   "Спасибо, ваша честь. Мы сразу же отправимся в путь. Такая погода не очень обнадеживает".
   Прежде чем он понял, что происходит, Росс обнаружил, что смиренно идет к двери. Он подумывал о том, чтобы попытаться ускользнуть от майора, когда они покинут здание, потеряв себя в темном городе, окутанном бурей. Но они не спустились на лифте вниз. Вместо этого они поднялись на два или три пролета по аварийной лестнице. И, к своему унижению, Росс обнаружил, что задыхается и замедляется, в то время как другой мужчина, который, должно быть, был на добрую дюжину лет старше его, не проявлял никаких признаков дискомфорта.
   Они вышли из снега на крышу, и майор осветил фонариком небо, указывая на темную тень, которая приземлилась перед ними. Вертолет! Впервые Росс начал сомневаться в разумности своего выбора.
   - Уже в пути, Мердок! Голос был достаточно безликим, но именно эта безличность лезла под кожу.
   Закутанного в машину между молчаливым майором и столь же тихим пилотом в форме, Росса вознесло над городом, пути которого он знал так же хорошо, как линии на собственной ладони, в неизведанное, к которому он уже начинал относиться с подозрением. Освещенные улицы и дома, очертания которых смягчились под мягким мокрым снегом, исчезли из виду. Теперь они могли отметить внешние дороги. Росс отказался задавать вопросы. Он мог выдержать это молчаливое обращение; в прошлом ему пришлось пережить много более сложных вещей.
   Блики света исчезли, и страна открылась. Самолет накренился. Росс, когда все знакомые ориентиры его мира исчезли, не мог сказать, двигались они на север или на юг. Но через несколько мгновений даже густая завеса снежинок не смогла скрыть узор красных огней на земле, и вертолет сел.
   "Ну давай же!"
   Росс повиновался во второй раз. Он стоял, дрожа, охваченный миниатюрной метелью. Его одежда, достаточно защищающая в городе, мало помогала против порывов ветра. Рука схватила его за плечо, и его потянуло к низкому зданию. Хлопнула дверь, и Росс и его спутник оказались в области света и очень приятного тепла.
   - Садись - вон там!
   Слишком сбитый с толку, чтобы обижаться на приказы, Росс сел. В комнате были и другие мужчины. Один из них, одетый в причудливую стеганую одежду, с выпуклым головным убором, перекинутым через руку, читал газету. Майор подошел, чтобы поговорить с ним, и после того, как они немного посовещались, майор поманил Росса скрюченным пальцем. Росс последовал за офицером во внутреннюю комнату со шкафчиками.
   Из одного из шкафчиков майор вытащил такой же костюм, как у пилота, и стал мерить его с Россом. - Ладно, - отрезал он. "Влезай в это! Мы не всю ночь.
   Росс забрался в костюм. Как только он застегнул последнюю молнию, его спутник надел ему на голову один из куполообразных шлемов. Пилот заглянул в дверь. "Нам лучше карабкаться, Келгаррис, или мы можем быть заземлены на время!"
   Они поспешили обратно на летное поле. Если вертолет был удивительным средством передвижения, то эта новая машина была чем-то прямо из будущего - тонким, как игла, кораблем на плавниках, его острый нос вертикально поднимался в небо. С одной стороны были леса, по которым пилот взобрался, чтобы войти в корабль.
   Невольно Росс поднялся по той же лестнице и обнаружил, что должен втиснуться на спину, согнув колени почти под подбородком. Что еще хуже, несмотря на тесноту этих помещений, ему пришлось делить их с майором. Прозрачный капюшон опустился и зафиксировался, закрывая их.
   За свою короткую жизнь Росс часто боялся, очень боялся. Он боролся, чтобы укрепить свой разум и тело против таких страхов. Но то, что он испытал сейчас, не было обычным страхом; это была такая сильная паника, что ему стало плохо. Быть запертым в этом маленьком месте с осознанием того, что он не может контролировать свое ближайшее будущее, поставило его лицом к лицу со всеми ужасами, которые он когда-либо знал, и все они объединились в одно ужасное целое.
   Как долго длится кошмар? Момент? Час? Росс не мог рассчитать время. Но, наконец, тяжесть гигантской руки сдавила его грудь, и он боролся за дыхание, пока мир вокруг него не взорвался.
   Он медленно возвращался в сознание. На секунду ему показалось, что он ослеп. Затем он стал отличать один оттенок сероватого света от другого. Наконец Росс осознал, что больше не лежит на спине, а сгорбился в кресле. Мир вокруг него пронзила вибрация, которая, в свою очередь, пронзила его тело.
   Росс Мердок так долго оставался на свободе, потому что мог быстро анализировать ситуацию. Редко за последние пять лет он был в растерянности, чтобы иметь дело с каким-либо сложным человеком или действием. Теперь он знал, что находится в обороне и его там держат. Он смотрел в темноту и напряженно и яростно думал. Он был убежден, что все, что происходило с ним в этот день, имело только одну цель - поколебать его самоуверенность и сделать его податливым. Почему?
   Росс твердо верил в свои способности, а также обладал проницательным пониманием, которое редко бывает у столь юных. Он знал, что, хотя Мердок был важен для Мердока, он не был слишком важен в схеме вещей в целом. У него была репутация - репутация настолько плохая, что Роул легко мог швырнуть в него книгу. Но в одном важном отношении он отличался от многих его товарищей; до сих пор он был в состоянии побить большинство рэпов. Росс полагал, что во многом это было связано с тем, что он всегда работал в одиночку и старался планировать работу заранее.
   Почему теперь Росс Мердок стал для кого-то настолько важным, что они сделали все это, чтобы потрясти его? Он был добровольцем - для чего? Быть подопытным кроликом для какого-то жука, которого хотели научиться убивать дешево и легко? Они очень торопились столкнуть его с базы. Используя молчание, эту езду в самолетах, они действительно старались держать его в покое. Так что, ладно, он дал бы им пьяного мальчика, готового к работе, какой бы она ни была. Только был ли его поступок достаточно хорош, чтобы одурачить майора? У Росса было предчувствие, что это может быть не так, и это было очень больно.
   Была глубокая ночь. Либо они улетели с пути бури, либо были над ней. Сквозь крышку кабины сияли звезды, но луны не было.
   Формальное образование Росса было отрывочным, но по-своему он приобрел ряд знаний, которые удивили бы многих авторитетов, имевших с ним дело. Все богатство большой городской библиотеки было в его распоряжении, и он провел там много времени, впитывая факты во многих странных областях знания. Факты были очень полезными вещами. По крайней мере в трех случаях обрывки знаний спасали Россу свободу, один раз, возможно, его жизнь.
   Теперь он попытался сопоставить разрозненные факты, которые он знал о своем нынешнем положении, в некую правильную схему. Он находился внутри какого-то супер-суператомного реактивного двигателя нового типа, машины настолько продвинутой по конструкции, что ее нельзя было использовать ни для чего, кроме важной миссии. Это означало, что Росс Мердок стал кому-то и где-то нужен. Знание этого факта должно дать ему небольшое преимущество в будущем, и ему вполне может понадобиться такое преимущество. Ему просто нужно было подождать, притвориться немым и использовать свои глаза и уши.
   С такой скоростью, с которой они стреляли, они должны были покинуть страну через пару часов. Разве у правительства не было баз на полмира для поддержания "холодного мира"? Ну ничего за это не было. Быть высаженным где-то за границей могло помешать планам побега, но он уладит эту деталь, когда ему придется столкнуться с ней лицом к лицу.
   Затем внезапно Росс снова оказался на спине, гигантская рука впилась ему в грудь и живот. На этот раз на земле не было никаких огней, которые могли бы направить их внутрь. Росс не знал, что они достигли места назначения, пока они не приземлились с банкой, которая щелкнула его зубами.
   Майор вывернулся, и Росс смог размять сведенное судорогой тело. Но другая рука уже была на его плече, подталкивая его вперед. Росс выполз на свободу и с головокружением вцепился в похожую на лестницу конструкцию для высадки.
   Внизу не было никаких огней, только простор открытого снега. Люди двигались по этому пустому участку, собираясь у подножия лестницы. Росс был голоден и очень устал. Если майор хотел играть в игры, он надеялся, что такие действия могут подождать до следующего утра.
   А пока он должен узнать, где находится "здесь". Если бы у него была возможность бежать, он хотел бы знать окружающую территорию. Но эта рука была на его руке, влекла его к полуоткрытой двери. Насколько мог видеть Росс, она вела внутрь снежного холма. То ли шторм, то ли люди отлично маскировались, и каким-то образом Росс понял, что камуфляж был преднамеренным.
   Это было знакомство Росса с базой, и после его прибытия его взгляд на установку был крайне ограничен. Один день был потрачен на самое тщательное обследование, которое он когда-либо испытывал. И после того, как врачи поковыряли и поковыряли, ему предстоял ряд других тестов, которые никто не удосужился объяснить. После этого его познакомили с одиночкой, то есть с его собственной компанией в похожей на камеру комнате с койкой, которая была более удобной, чем казалось, и диктором в углу потолка. Пока ему ровно ничего не сказали. И до сих пор он не задавал вопросов, упрямо выполняя свою часть того, что он считал рывком воли. В данный момент, в полном одиночестве, лежа на своей койке, он смотрел на диктора, очень опасного молодого человека, который не хотел уступать ни на дюйм.
   "А теперь послушай..." Голос, переданный через эту решетку, был металлическим, но в его хриплости были обертоны голоса Келгарриса. Губы Росс сжались. Он исследовал каждый дюйм стены и знал, что не было никаких следов двери, которая впустила его. Работая только голыми руками, он не мог вырваться, и его единственной одеждой были рубашка, прочные брюки и пара мокасин с мягкой подошвой, которые ему дали.
   - ...чтобы идентифицировать... - прогудел голос. Росс понял, что, должно быть, что-то упустил, но это не имело значения. Он был почти полон решимости больше не подыгрывать.
   Раздался щелчок, свидетельствующий о том, что Келгаррис перестал реветь. Но привычная тишина снова не наступила. Вместо этого Росс услышал отчетливое сладкое пение, которое смутно ассоциировалось у него с птицей. Его знакомство со всей пернатой жизнью ограничивалось городскими воробьями и пухлыми парковыми голубями, ни один из которых не возвышал голоса в пении, но эти звуки, несомненно, были птичьими. Росс перевел взгляд с микрофона в потолке на противоположную стену, и то, что он там увидел, заставило его сесть с мгновенной реакцией встревоженного бойца.
   Ибо стены уже не было! Вместо этого был крутой склон земли, срезавший вершины, где темно-зеленые ели подходили близко к линии снега. В укромных местах к земле прилипли клочья снега, и запах этих сосен ударил Росса в ноздри, реальный, как ветер, касающийся его своим холодом.
   Он вздрогнул, когда завывание прозвучало громко и повторилось эхом, неся вековое предупреждение о волчьей стае, голодной и охотящейся. Росс никогда раньше не слышал этого звука, но его человеческое наследие подсознательно распознало в нем то, что это было - смерть на четырех ногах. Точно так же он смог определить серые тени, крадущиеся вокруг ближайших деревьев, и его руки сжались в кулаки, когда он дико огляделся в поисках оружия.
   Койка была под ним, и три из четырех стен комнаты окружали его, как пещеру. Но один из этих серых скрытников поднял голову и смотрел прямо на него, его красноватые глаза горели. Росс сорвал с койки верхнее одеяло с полусформировавшейся идеей схватить им животное, когда оно прыгнет.
   Зверь на негнущихся ногах двинулся вперед, горловое рычание звучало глубоко в его глотке. Для Росса это животное, крупнее любой собаки, которую он когда-либо видел, и в два раза более злобной, было чудовищем. У него было готово одеяло, прежде чем он понял, что волк в конце концов не наблюдает за ним, и что его внимание было сосредоточено на точке вне его поля зрения.
   Морда волка сморщилась в оскале, обнажая длинные желто-белые зубы. Раздался певучий звук, и животное подпрыгнуло в воздух, упало на спину и покатилось по земле, отчаянно кусая древко, торчащее из-под его ребер. Он снова завыл, и изо рта у него хлынула кровь.
   Теперь Росса уже не было чем удивить. Он взял себя в руки и встал, чтобы уверенно идти к умирающему волку. И он ничуть не удивился, когда его протянутые руки прижались к невидимой преграде. Он медленно водил руками вправо и влево, уверенный, что касается стены своей камеры. И все же его глаза сказали ему, что он находится на склоне горы, и каждое зрелище, звук и запах делали это для него реальным.
   Озадаченный, он на мгновение задумался, а затем, найдя объяснение, которое его удовлетворило, кивнул и вернулся, чтобы спокойно сесть на свою койку. Должно быть, это какая-то высшая форма телевидения, включающая запахи, иллюзию ветра и другие причудливые штрихи, чтобы сделать его более ярким. Общий эффект был настолько убедительным, что Россу приходилось постоянно напоминать себе, что это всего лишь картинка.
   Волк был мертв. Его товарищи по стае скрылись в кустах, но, поскольку картинка осталась, Росс решил, что шоу еще не закончилось. Он все еще слышал щелчок звука и ждал следующего действия. Но причина его просмотра все еще ускользала от него.
   В поле зрения появился мужчина, пересекавший дорогу перед Россом. Он наклонился, чтобы осмотреть мертвого волка, схватил его за хвост и приподнял заднюю часть над землей. Сравнив размеры зверя с размером охотника, Росс понял, что не ошибся в своей оценке необычайно больших размеров животного. Мужчина крикнул через плечо, его слова были достаточно отчетливыми, но непонятными Россу.
   Незнакомец был странно одет - слишком легко одет, если судить о климате по частым снежным пятнам и пронизывающему холоду. Полоска грубой ткани, тянущаяся от его подмышек примерно на четыре дюйма выше колена, была обмотана вокруг его тела и стянута на талии ремнем. Пояс, гораздо более богато украшенный, чем громоздкая обертка, состоял из множества маленьких цепочек, соединяющих металлические пластины, и поддерживал длинный кинжал, свисавший прямо спереди. На мужчине также был круглый синий плащ, теперь сброшенный на плечи, чтобы освободить его голые руки, застегнутые под подбородком большой булавкой. Его обувь, которая была выше икр, была сделана из шкуры животного, и на ней все еще были клочья лохматой шерсти. На его лице не было бороды, хотя темная линия вдоль подбородка говорила о том, что в тот день он не брился. Меховая шапка скрывала большую часть его темно-каштановых волос.
   Был ли он индейцем? Нет, потому что, хотя его кожа была загорелой, она была такой же светлой, как и у Росса под воздействием погодных условий. И его одежда не походила ни на одну индийскую одежду, которую Росс когда-либо видел. Тем не менее, несмотря на свои примитивные атрибуты, этот человек обладал такой аурой авторитета, уверенности в себе и компетентности, что было ясно, что он лучший пес в своей части мира.
   Вскоре появился еще один человек, одетый почти так же, как и первый, но в ржаво-коричневом плаще, тянущий за собой двух очень сопротивляющихся ослов, которые испуганно закатывали глаза при виде мертвого волка. У обоих животных были рюкзаки, привязанные к спине веревками из скрученной кожи. Затем пришел еще один человек с еще одной парой ослов. Наконец появился четвертый человек, одетый в шкуры для прикрытия и с копной бороды на щеках и подбородке. Его непокрытая голова, куст нечесаных льняных волос, блестела белизной, когда он опустился на колени возле мертвого зверя, держа в руке нож с тускло-серым лезвием, и с заметным искусством принялся снимать с волка шкуру. Прежде чем он закончил свою работу, мимо места происшествия провели еще три пары ослов, все тяжело нагруженные. Наконец, он свернул окровавленную кожу в узел и пнул содранное тело, прежде чем легко побежал за исчезающей вереницей вьючных животных.
   ГЛАВА 2
   Росс, поглощенный разыгравшейся перед ним сценой, он не был готов к внезапной и полной темноте, которая затмила не только действие, но и свет в его собственной комнате.
   "Какая-?" Его испуганный голос громко звенел в ушах, слишком громко, потому что все звуки были стерты светом. Слабый шорох вентиляционной системы, о котором он не замечал, пока она не исчезла, также отсутствовал. Следы той же паники, которую он испытал в кабине атомного реактивного самолета, покалывали его нервы. Но на этот раз он мог встретить неизвестное действием.
   Росс медленно двигался в темноте, вытянув перед собой руки, чтобы избежать контакта со стеной. Он твердо решил, что каким-то образом обнаружит потайную дверь, сбежит из этой темной камеры...
   Там! Его ладонь ударилась о гладкую поверхность. Он взмахнул рукой - и вдруг она прошла над пустотой. Росс исследовал на ощупь. Там была дверь, и теперь она была открыта. На мгновение он заколебался, расстроенный ноющим небольшим страхом, что, если он переступит порог, то окажется на склоне холма с волками.
   "Это глупо!" Он снова заговорил вслух. И только потому, что он чувствовал себя неловко, он двинулся. Все разочарования последних часов породили в нем яростное желание сделать что-нибудь - что угодно - лишь бы это было то, что он хотел делать, а не по чужому приказу.
   Тем не менее, Росс продолжал двигаться медленно, потому что пространство за открытой дверью было такой же глубокой и темной ямой, как и комната, которую он покинул. Он решил, что протискиваться вдоль одной стены, используя вытянутую руку в качестве ориентира, было бы лучшим выходом.
   Через несколько футов его плечо соскользнуло с поверхности, и он наполовину рухнул в другую открытую дверь. Но снова была стена, и он с благодарностью уцепился за нее. Еще одна дверь... Росс замолчал, пытаясь уловить какой-нибудь слабый звук, малейший намек на то, что он не один в этом слепом лабиринте. Но даже без потоков воздуха, чтобы взволновать его, сама чернота приобрела густую плотность, которая обволакивала его, как застывающее желе.
   Стена закончилась. Росс держался за него левой рукой, правой махнул рукой и почувствовал, как его ногти царапают другую поверхность. Пространство, разделяющее две поверхности, было шире любого дверного проема. Это был перекрестный коридор? Он уже собирался сделать широкий взмах рукой, когда услышал звук. Он был не один.
   Росс вернулся к стене, прижался к ней, пытаясь контролировать громкость собственного дыхания, чтобы уловить малейший шепот другого шума. Он обнаружил, что отсутствие зрения может запутать ухо. Он не мог опознать эти щелчки, трепещущий звук, который мог быть воздухом, вытесненным открывающейся другой дверью.
   Наконец, он обнаружил что-то движущееся на уровне пола. Кто-то или что-то должно подкрадываться, а не идти к нему. Росс отпрянул за угол. Ему никогда не приходило в голову бросить вызов этому краулеру. В этой странной встрече в темноте был элемент опасности; это не должно было быть встречей между коллегами-исследователями.
   Звук ползания не был устойчивым. Были долгие паузы, и Росс убедился, что каждый отдых перемежается тяжелым дыханием, как будто краулер находил прогресс большим и изнурительным усилием. Он боролся с картиной, возникшей в его воображении, - с изображением волка, сопящего в затемненном коридоре. Осторожность предполагала быстрое отступление, но стремление Росса к бунту удерживало его там, где он был, пригнувшись, напрягаясь, чтобы увидеть, что к нему подкрадывается.
   Внезапно вспыхнула ослепляющая вспышка света, и руки Росса закрыли его ослепленные глаза. И он услышал отчаянный сдавленный возглас почти с пола. Тот же ровный свет, который обычно заполнял холл и комнату, снова стал ярким. Росс обнаружил, что стоит на стыке двух коридоров - на мгновение он был нелепо доволен тем, что сделал правильный вывод - и краулер...?
   В нескольких ярдах от него лежал человек - по крайней мере, фигура была двуногой и двурукой, по своим очертаниям вполне человеческая. Но тело было так обмотано бинтами, а голова так замотана, что в нем не было никакой индивидуальности. По этой причине это было более поразительно.
   Одна из рук в рукавицах слегка шевельнулась, приподнимая тело над землей, чтобы оно могло продвинуться на дюйм или около того. Прежде чем Росс успел пошевелиться, из дальнего конца коридора вбежал мужчина. Мердок узнал майора Келгарриса. Он облизнул губы, когда майор опустился на колени рядом с существом на полу.
   "Харди! Харди!" Этот голос, который всякий раз, когда обращался к Россу, звучал повелительно, теперь был теплым человеческим. - Харди, мужик! Руки майора были на забинтованном теле, приподняв его, откинув голову и плечи на его руку. - Все в порядке, Харди. Ты вернулся - в безопасности. Это база, Харди. Он говорил медленно, успокаивающе, с твердостью, которой можно успокоить испуганного ребенка.
   Те лапы в рукавицах, которые слабо стучали в воздухе, упали на обмотанную бинтами грудь. - Назад - в безопасности... - Голос из-под лицевой маски был ржавым хрипом.
   - Назад, в безопасности, - заверил его майор.
   -- Темно... опять темно вокруг... -- запротестовал карканье.
   - Просто сбой питания, чувак. Теперь все в порядке. Мы уложим тебя в постель.
   Рукавица снова дернулась, пока не коснулась руки Келгарриса; затем он немного согнулся, как будто рука под ним пыталась схватиться.
   "Безопасно-?"
   "Спорим, что да!" В тоне майора звучала твердая уверенность. Теперь Келгаррис посмотрел на Росса так, словно знал, что тот был рядом все это время.
   - Мердок, спускайся в крайнюю комнату. Позвоните доктору Фарреллу!
   "Да сэр!" "Сэр" прозвучало так автоматически, что Росс уже достиг последней комнаты, прежде чем понял, что использовал ее.
   Никто ничего не объяснял Россу Мердоку. Доктор и два санитара забрали перевязанного Харди и унесли его, майор шел рядом с носилками, все еще держа в руке одну из рук в рукавицах. Росс колебался, уверенный, что не должен следовать за ним, но не готовый ни исследовать дальше, ни вернуться в свою комнату. Вид Харди, кем бы он ни был, радикально изменил представление Росса о проекте, к которому он слишком поспешно вызвался присоединиться.
   Росс никогда не сомневался, что то, чем они здесь занимались, было важно. Что это опасно, он заранее подозревал. Но его осознание было абстрактной концепцией опасности, не связанной с такими конкретными свидетельствами, как Харди, ползущий в темноте. С самого начала Росс вынашивал смутные планы побега; теперь он знал, что должен выбраться отсюда, иначе он станет близнецом Харди.
   - Мердок?
   Не услышав предупреждающего звука сзади, Росс развернулся, готовый пустить в ход кулаки, свое единственное оружие. Но он не встречался лицом к лицу ни с майором, ни с кем-либо из других молчаливых людей, которых он знал, занимающих руководящие должности. Коричневая кожа новоприбывшего резко контрастировала с нейтральным оттенком стен. Его волосы и брови были лишь на несколько оттенков темнее; но общая однородность цвета смягчалась яркой голубизной его глаз.
   Невозмутимый смуглый незнакомец стоял спокойно, свободно свесив руки по бокам, изучая Росса, как будто молодой человек был какой-то проблемой, которую ему поручили решить. Когда он говорил, его голос был монотонным, лишенным какой-либо модуляции чувств.
   - Я Эш. Он представился нагло; он мог бы сказать: "Это стол, а это стул".
   Вспыльчивость Росса воспламенилась равнодушием собеседника. - Хорошо, значит, ты Эш! Он стремился бросить ему вызов. - И что это должно означать?
   Но другой не попался на приманку. Он пожал плечами. "На данный момент мы сотрудничаем..."
   "Для чего партнер?" - спросил Росс, сдерживая свой гнев.
   "Мы здесь работаем парами. Машина нас сортирует... - коротко ответил он и сверился со своими наручными часами. "Скоро вызов столовой".
   Эш уже отвернулась, и Росс не мог вынести отсутствия интереса со стороны другого. Хотя Мердок отказался задавать вопросы майору или кому-либо еще по ту сторону забора, он, конечно же, мог получить какую-то информацию от товарища-"добровольца".
   - Что это за место вообще? он спросил.
   Другой оглянулся через плечо. "Операция Ретроград".
   Росс подавил гнев. - Хорошо, но что они здесь делают? Послушай, я только что видел, как по этому коридору полз избитый, как в бетономешалке, парень. Какую работу они здесь выполняют? И что нам делать?"
   К его изумлению, Эш улыбнулся, по крайней мере, его губы слегка изогнулись. - Харди залез тебе под кожу, а? Ну, у нас есть свой процент отказов. Их настолько мало, насколько это вообще возможно сделать в человеческих силах, и они дают нам все преимущества, которые можно использовать для нас...
   "Неудачи в чем?"
   "Операция Ретроград".
   Где-то в конце коридора приглушенно зажужжал зуммер.
   - Это беспорядок. И я голоден, даже если ты нет. Эш ушел, как будто Росс Мердок перестал существовать.
   Но Росс Мердок действительно существовал, и для него это был важный факт. Следуя за Эш, он решил, что продолжит свое существование, целым и невредимым, независимо от операции "Ретроград" или нет. И очень скоро он собирался вытянуть из кого-нибудь несколько поучительных ответов.
   К своему удивлению, он обнаружил, что Эш ждет его у двери комнаты, откуда доносились звуки голосов и приглушенный стук подносов и посуды.
   "Сегодня не так много гостей", - прокомментировала Эш тоном "бери или уходи". "Это была напряженная неделя".
   В комнате было довольно малолюдно. Пять столиков были пусты, а за оставшимися двумя собрались мужчины. Росс насчитал десять человек, которые либо уже ели, либо возвращались из раздаточного люка с полными подносами. Все они были одеты в слаксы, рубашки и мокасины, как и он сам - одежда, казалось, была своего рода парадной униформой, - и шестеро из них были обычными внешне. Остальные четыре отличались настолько радикально, что Росс едва мог скрыть свое изумление.
   Поскольку их товарищи приняли их без комментариев, Росс молча поглядывал на них, ожидая за спиной Эша поднос. Одна пара была явно восточной; это были маленькие худощавые мужчины с тонкими скобками длинных черных усов по обеим сторонам их подвижных ртов. И все же он уловил пару слов из их разговора, и они говорили на его родном языке с легкостью прирожденного туземца. В дополнение к усам, у каждого была синяя татуировка на лбу и другие татуировки того же рисунка на тыльной стороне их ловких рук.
   Второй дуэт был еще более фантастическим. Цвет их льняных волос был нормальным, но они заплетали их в косы достаточной длины, чтобы они свободно ниспадали на могучие плечи, чего Росс никогда не видел. Тем не менее, любой намек на женственность, конечно, не выжил, кроме первого взгляда на их грубые мужские черты.
   "Гордон!" Один из плетеных великанов наполовину развернулся от стола, чтобы остановить Эша, когда тот шел по проходу со своим подносом. "Когда вы вернулись? А где Сэнфорд?
   Один из жителей Востока отложил ложку, которой он энергично помешивал кофе, и с неподдельным беспокойством спросил: "Еще одна потеря?"
   Эш покачал головой. "Просто переназначение. Сэнди удерживает аванпост Гог и у него все хорошо. Он ухмыльнулся, и на его лице появилось выражение озорного юмора, в существование которого Росс не поверил бы. - У него будет миллион или два, если он не будет осторожен. Он начинает торговать так, словно родился с мензуркой в руке".
   Восток рассмеялся, а затем взглянул на Росса. - Твой новый партнер, Эш?
   Часть анимации исчезла с загорелого лица Эша; он снова был уклончив. "Временное задание. Это Мердок. Вступление было достаточно плоским, чтобы напугать Росса. - Ходаки, Фэн, - он кивнул на двух жителей Востока, ставя свой поднос. "Янсен, Ван Вайк". Это касалось блондинок.
   - Эш! Мужчина встал из-за другого стола и подошел к их столику. Худощавый, со смуглым узким лицом и беспокойными глазами, он был намного моложе остальных, моложе и не так хорошо себя контролировал. Он мог бы ответить на вопросы, если бы в этом было что-то для него, решил Росс и отогнал эту мысль.
   - Ну, Курт? Узнавание Эша было настолько приглушенным, насколько это было возможно, и оценка Россом молодого человека немного повысилась, когда пренебрежение, казалось, не произвело на него никакого впечатления.
   - Ты слышал о Харди?
   Фэн выглядел так, словно собирался заговорить, и Ван Вайк нахмурился. Прежде чем ответить, Эш сделал намеренный процесс жевания и глотания. "Естественно". Его тон сводил все, что случилось с Харди, к обыденности, далекой от подразумеваемой Куртом мелодрамы.
   "Он разбит... капут..." Акцент Курта, вначале легкий, становился все сильнее. "Пытки..."
   Эш спокойно посмотрел на него. - Ты ведь не в бегах от Харди?
   Тем не менее Курт отказался быть аннулированным. "Конечно, нет! Ты знаешь, к какому пробегу я готовлюсь. Но это не значит, что такого не может быть ни в моем, ни в твоем, ни в твоем беге! Он ткнул пальцем в Фэна, а затем в блондинов.
   "Ты тоже можешь упасть с кровати и сломать себе шею, если твой номер выпадет таким образом", - заметил Янсен. - Иди поплачь на плече Миллэрда, если тебе так больно. Вам сказали счет на брифинге. Ты знаешь, почему тебя выбрали...
   Росс поймал слабый взгляд, направленный на него Эш. Он все еще был в полном неведении, но не стал выпытывать какую-либо информацию из этой толпы. Возможно, частью их обучения было это секретное дело. Он подождет и увидит, пока не сможет отвести Курта в сторону и немного покачаться. Между тем он флегматично ел и старался скрыть свой интерес к разговору.
   - Значит, вы будете продолжать говорить "Да, сэр", "Нет, сэр" на каждый приказ здесь?..
   Ходаки хлопнул татуированной рукой по столу. "К чему эта глупость, Курт? Вы хорошо знаете, как и почему нас выбирают для пробегов. Харди настроил против себя колоду не по вине проекта. Это случалось раньше; это случится снова...
   - Что я и говорил! Вы хотите, чтобы это случилось с вами? Милые игры, которые те соплеменники, которые бегут от тебя, играют со своими пленниками, не так ли?
   "Ох, заткнись!" Янсен поднялся на ноги. Поскольку он возвышался по крайней мере на пять дюймов над Куртом и, вероятно, мог бы сломать его пополам одним массивным коленом, его приказ нужно было обдумать. "Если у вас есть какие-либо жалобы, идите с ними к Миллэрду. И, маленький человек, - он ткнул массивным указательным пальцем Курта в грудь, - подожди, пока ты не сделаешь свой первый забег, прежде чем так громко закричать. Никого не отправляют без всей возможной подготовки. Но нельзя рассчитывать на удачу заранее, и Харди не повезло. Ничего не поделаешь. Мы вернули его, и это ему повезло. Он был бы первым, кто сказал бы тебе об этом. Он потянулся. - Я за игру - Эш? Ходаки?
   - Всегда такой энергичный, - пробормотал Эш, но кивнул, как и маленький азиат.
   Фэн улыбнулся Россу. "Всегда эти трое пытаются обыграть друг друга, и пока все конкурсы - ничья. Но мы надеемся... да, у нас есть надежды...
   Так что у Росса не было возможности поговорить с Куртом. Вместо этого его втянуло в толпу мужчин, которые, закончив трапезу, вышли на небольшую арену с полукругом зрительских мест с одной стороны и местом для участников с другой. То, что последовало за этим, поглотило Росса так же полностью, как и более ранняя сцена убийства волка. Это тоже был бой, но не физическая борьба. Все трое претендентов отличались не только телосложением, но, как быстро понял Росс, они отличались также и своим ментальным подходом к любой проблеме.
   Они уселись, скрестив ноги, в трех точках треугольника. Затем Эш перевела взгляд с высокого блондина на невысокого азиата. "Территория?" - резко спросил он.
   "Внутренние равнины!" Это было почти хором, и каждый мужчина, глядя на своего противника, начинал смеяться.
   Сам Эш усмехнулся. "Пытаетесь быть умнее сегодня вечером, мальчики?" - спросил он. "Хорошо, это равнина".
   Он опустил руку на пол перед собой, и, к изумлению Росса, пространство вокруг игроков потемнело, а пол превратился в небольшой участок сельской местности. Травянистые равнины колыхались под ветром ясного дня.
   "Красный!"
   "Синий!"
   "Желтый!"
   Выбор пришел быстро из-за сумерек, скрывающих игроков. И по этим приказам возникли точки определенного цвета в виде маленьких огоньков.
   - Красный - караван! Росс признал бум Янсена.
   "Синий - рейдеры!" Выбор Ходаки остался позади всего на мгновение.
   "Желтый - неизвестный фактор".
   Росс был уверен, что вздох исходил от Янсена. "Является ли неизвестный фактор природным явлением?"
   - Нет, племя в походе.
   "Ах!" Ходаки обдумывал это. Росс мог представить, как он пожимает плечами.
   Игра началась. Росс слышал о шахматах, о военных играх с миниатюрными армиями или кораблями, об играх на бумаге, требующих от игроков сообразительности и натренированной памяти. В этой игре, однако, было все это вместе взятое, и даже больше. Когда его воображение ожило, движущиеся точки света превратились в налетчиков, купеческий караван, племя на марше. Было хитроумное развертывание, битва, отступление, маленькая победа здесь, за которой последовало большее поражение там. Игра могла продолжаться часами. Люди вокруг него бормотали, становясь на чью-то сторону и жарко споря, голосами достаточно низкими, чтобы не заглушать ходы, предлагаемые игроками. Росс был в восторге, когда красные торговцы избежали ловко устроенной засады, и возмущался, когда племя было вынуждено отступить или караван потерял очки. Это была самая захватывающая игра, которую он когда-либо видел, и он понял, что трое мужчин, отдающих приказы, были мастерами стратегии. Их соответствующие навыки поставили мат друг другу настолько одинаково, что до полной победы было далеко.
   Тогда Янсен рассмеялся, и красная вереница каравана собралась в тугой узел. "Расположился лагерем у родника, - объявил он, - но с большим количеством часовых". За этим центральным ядром ненадолго вспыхнули красные искры. - И им придется остаться там ради всего меня. Мы могли бы продержаться так до конца света, и никто бы не сломался".
   - Нет, - возразил ему Ходаки, - когда-нибудь один из вас совершит небольшую ошибку, и тогда...
   - И тогда какие бы мальчишки-хулиганы, которых вы затеяли, нас раздавят? - спросил Янсен. "Это будет день! В любом случае, пока перемирие".
   "Предоставленный!"
   Огни арены зажглись, и равнины растворились в темном кафельном полу. - В любое время, когда ты захочешь ответной помолвки, я не возражаю, - сказал Эш, вставая.
   Янсен ухмыльнулся. - Отложи это на месяц или около того, Гордон. Мы отодвигаем время завтра. Берегите себя, вы двое. Я не хочу, чтобы мне пришлось обкатывать другую группу игроков, когда я вернусь".
   Росс, которому было трудно избавиться от иллюзии, которая держала его в плену, почувствовал легкое прикосновение к своему плечу и поднял взгляд. Курт стоял позади него, явно сосредоточившись на Янсене и Ходаки, пока они спорили о каком-то моменте игры.
   "Увидимся вечером." Губы мальчика почти не шевелились, трюк, который Росс знал из своего прошлого. Да, он увидит Курта сегодня вечером или когда сможет. Он собирался узнать, что эта странная компания, похоже, решила сохранить как свою личную тайну.
   ГЛАВА 3
   Росс осторожно встал у стены дома. Темная комната, голова повернута в сторону приоткрытой двери. Его разбудил легкий шаркающий звук, и теперь он был готов, как кошка перед ее прыжком. Но он не бросился на фигуру, которая теперь приоткрывала дверь. Он подождал, пока посетитель подойдет к койке, прежде чем скользнуть вдоль стены, закрыв дверь и прислонившись к ней плечами.
   "Какая подача?" - спросил Росс шепотом.
   Послышался рваный вдох, может быть, два, затем из темноты послышался тихий смех. "Ты готов?" Акцент посетителя не оставлял сомнений в его личности. Курт нанес ему обещанный визит.
   - А ты думал, что меня не будет?
   "Нет." Тусклая фигура сидела без приглашения на краю койки. - Иначе меня бы здесь не было, Мердок. Вас много... много на мяче. Видишь ли, я слышал кое-что о тебе. Как и меня, вас заманили в эту игру. Скажи мне, правда ли, что ты видел Харди сегодня вечером?
   - Ты много слышишь, не так ли? Росс был уклончив.
   "Я слышу, вижу, я узнаю больше, чем эти болтуны, вроде майора со всеми его поступками и запретами. Это я могу вам сказать! Ты видел Харди. Хочешь быть Харди? "
   - Есть ли в этом какая-то опасность?
   "Опасность!" Курт фыркнул. - Опасность - ты еще не познал значения опасности, маленький человек. Только сейчас. Я спрашиваю тебя еще раз, ты хочешь закончить, как Харди? Они еще не запутали вас своими громкими разговорами. Вот почему я пришел сюда сегодня вечером. Если ты знаешь, что для тебя хорошо, Мердок, ты успеешь сбежать, пока тебя не заклеили...
   - Записать меня?
   Смех Курта был полон гнева, а не веселья. "О, да. Здесь у них много хитростей. Они большие мозги, яйцеголовые, все со своими любимыми гаджетами. Они пропускают вас через машину, чтобы зарегистрировать вас на ленте. Тогда, мой мальчик, ты не можешь выбраться за пределы базы, не набрав все тревоги! Аккуратно, а? Так что, если вы хотите сделать перерыв, вы должны попробовать это, прежде чем вас запишут".
   Росс не доверял Курту, но внимательно его слушал. Аргумент другого звучал убедительно для того, чье общее невежество в науке привело к тому, что он боялся всей этой области так же, как его предки боялись черной магии. Как и все его поколение, он был приучен к вере в то, что всевозможные сверхъестественные изобретения вполне возможны и вероятны - обычно они должны быть сделаны в каком-то смутном будущем, но, возможно, и сегодня.
   "Должно быть, вас записали на пленку", - заметил Росс.
   Курт снова рассмеялся, но на этот раз его позабавило. "Они считают, что у них есть. Только они не такие умные, как им кажется, майор и остальные, включая Миллэрда! Нет, у меня есть шанс выбраться отсюда, только я не могу сделать это в одиночку. Вот почему я ждал, пока они приведут нового парня, с которым я мог бы связаться, прежде чем они прижали его навсегда. Ты крутой, Мердок. Я видел твое досье и держу пари, что ты пришел сюда не с намерением остаться. Итак, у вас есть шанс пойти с тем, кто знает толк. Такого хорошего у тебя больше не будет".
   Чем дольше Курт говорил, тем убедительнее он был. Росс потерял некоторые из своих подозрений. Это правда, что он пришел готовым бежать при первой же возможности, и если Курт все спланировал, тем лучше. Конечно, вполне возможно, что Курт был стукачом, водившим его в качестве теста. Но это был шанс, которым Росс должен был воспользоваться.
   - Послушай, Мердок, может быть, ты думаешь, что отсюда легко выбраться. Ты знаешь, где мы, мальчик? Мы достаточно близко к Северному полюсу, так как это не имеет значения! Собираетесь ли вы пройти несколько сотен миль по толстому льду и снегу? Хорошая прогулка, если вы сделаете это. Я не думаю, что вы можете - не без планов и партнера, который знает, что он делает.
   "И как мы идем? Украсть один из этих атомных реактивных двигателей? Я не пилот, а ты?
   - У них есть еще кое-что, кроме Эй-Джея. Это место строго закрыто. Даже A-J не садятся слишком часто, опасаясь, что их отследит радар. Где ты был, мальчик? Разве ты не знаешь, что здесь кружат красные? Эти ребята наблюдают за активностью красных, а красные наблюдают за ними. Играют под столом с обеих сторон. Мы доставляем наши припасы по суше с помощью кошек...
   "Кошки?"
   - Сани, как тракторы, - нетерпеливо ответил другой. "Наши вещи сбрасывают за много миль к югу, и кошки раз в месяц спускаются вниз, чтобы вернуть их. Нет никакой хитрости в том, чтобы водить кошку, и они отрывают мили...
   - Сколько миль к югу? - скептически спросил Росс. Конечно, Курт говорил правду, путешествие по арктической пустыне на украденной машине было, по меньшей мере, рискованным. Росс имел весьма смутное представление о полярных регионах, но был уверен, что они запросто могут навсегда поглотить неосторожных.
   - Может быть, всего сто или около того, мальчик. Но у меня больше одного плана, и я готов рискнуть своей шеей. Думаешь, я собираюсь начать вслепую?
   Было такое, конечно. Росс рано оценил своего посетителя как человека, который в первую очередь заинтересован в собственном благополучии. Он не стал бы рисковать своей шеей, не имея в голове определенного плана.
   - Ну, что скажешь, Мердок? Ты со мной или нет?"
   "Я возьму время, чтобы пережевать это..."
   "Время - это то, чего у тебя нет, мальчик. Завтра тебя заклеют. Тогда - не надо тебе через стену.
   "Предположим, вы расскажете мне, как обмануть пленку", - возразил Росс.
   - Этого я не могу сделать, учитывая, как устроен мой мозг. Как вы думаете, я могу взломать свой череп и передать вам часть того, что внутри? Нет, ты прыгай со мной сегодня вечером, иначе я должен буду ждать, чтобы схватить следующего, кто приземлится здесь.
   Курт встал. Его последние слова были сказаны как ни в чем не бывало, и Росс считал, что он имел в виду именно то, что сказал. Но Росс колебался. Он хотел попытаться обрести свободу, желание, подпитываемое его подозрениями относительно того, что здесь происходит. Он не любил Курта и не доверял ему, но думал, что понимает его - лучше, чем он понимал Эша или других. Кроме того, с Куртом он был уверен, что сможет постоять за себя; это будет своего рода борьба, которую он испытал раньше.
   - Сегодня вечером... - медленно повторил он.
   - Да, сегодня вечером! В голосе Курта появилось новое рвение, потому что он чувствовал, что другой колеблется. "Я долго готовилась, но нас должно быть двое. Мы должны по очереди вести кошку. Не может быть покоя, пока мы не уйдем далеко на юг. Я говорю вам, что это будет легко. Вдоль маршрута установлены тайники с едой на случай непредвиденных обстоятельств. У меня есть карта, помеченная, чтобы показать, где они находятся. Ты идешь?"
   Когда Росс не ответил сразу, другой придвинулся ближе к нему.
   "Помнишь Харди? Он не был первым, и он не будет последним. Здесь нас быстро используют. Вот почему они привели вас так быстро. Говорю тебе, лучше рискнуть со мной, чем бежать".
   - А что такое бег?
   - Значит, они еще не проинформировали вас? Что ж, пробежка - это небольшая прогулка назад в историю, а не в приятную и удобную историю, которую вы выучили из книжки, когда были маленьким ребенком. Нет, вы попадаете в какое-то дикое время до того, как история...
   "Это невозможно!"
   "Да? Ты видел этих двух больших блондинов сегодня вечером, не так ли? Как вы думаете, почему они носят эти косички? Потому что они совершают небольшое путешествие во времена, когда мужчины носили косы и несли топоры, достаточно большие, чтобы разрубить человека! А Ходаки и его напарник... Вы когда-нибудь слышали о татарах? Может, у вас и нет, но когда-то они чуть не захватили большую часть Европы.
   Росс сглотнул. Теперь он знал, где видел косы на воинах - у викингов! А татары, да тот фильм про некоего хана, Чингисхана! Но вернуться в прошлое было невозможно.
   Тем не менее, он вспомнил картину, которую видел сегодня, с убийцей волков и лохматым мужчиной в шкурах. Ни один из них не был из его собственного мира! Мог ли Курт говорить правду? Яркие воспоминания Росса о сцене, свидетелем которой он был, сделали рассказ Курта более убедительным.
   "Предположим, вас отправят обратно в то время, когда не любят незнакомцев, - продолжил Курт. "Тогда тебе пора. Именно это случилось с Харди. И это нехорошо, совсем нехорошо!"
   "Но почему?"
   Курт фыркнул. " Что они не говорят вам до тех пор, пока вы не сделаете свой первый забег. Я не хочу знать почему. Но я точно знаю, что меня не пошлют ни в какую глушь, где какой-нибудь дикарь может проткнуть меня копьем только для того, чтобы доказать что-то майору Джону Келгаррису или Миллэрду. Сначала я попробую свой план.
   Настойчивость протеста Курта увела Росса от точки колебания. Он тоже попробует кошку. Он был знаком только с этим временем и миром; у него не было желания быть отправленным в другой.
   Как только Росс принял решение, Курт поторопил его с действием. Знание Куртом секретных процедур на базе оказалось превосходным. Дважды они были остановлены запертыми дверями, но только на мгновение, потому что у Курта был крошечный гаджет, спрятанный в его ладони, который нужно было только держать над щеколдой, чтобы открыть непокорную дверь.
   В коридорах было достаточно света, чтобы им было легко пройти, но в комнатах было темно, и Курту дважды приходилось вести Росса за руку, избегая мебели или инсталляций с уверенностью человека, который часто практиковал один и тот же маршрут. Мнение Мердока о способностях его компаньона во время этого тура несколько раз менялось в сторону повышения, и он начал верить, что ему действительно повезло найти такого партнера.
   В последней комнате Росс охотно последовал приказу Курта надеть меховую одежду, которую Курт передал ему. Подгонка не была точной, но он предположил, что Курт выбрал как нельзя лучше. Открылась последняя дверь, и они вышли в полярную ночь зимы. Рука Курта в рукавице схватила Росса, потянув его за собой. Вместе они отодвинули дверь ангара, чтобы добраться до своей спасательной машины.
   Кошка была странной машиной, но Россу не дали времени изучить ее. Его втолкнули в кабину, на них опустилось пузырчатое покрытие, закрывающее их, и двигатель ожил по настоянию Курта. "Кошка, должно быть, едет в своем лучшем темпе", - подумал Росс. И все же ползание, которое уводило их от снежной насыпи, покрывающей базу, казалось едва ли лучше, чем человек, который мог бы проделать пешком.
   На короткое время Курт направился прямо от начальной точки, но вскоре Росс услышал, как он медленно считает про себя, как будто он что-то отсчитывает. На счет "двадцать" кошка качнулась вправо и сделала широкий полукруг, который на следующем счете "двадцать" был скопирован таким же взмахом в противоположном направлении. После того, как эта схема повторилась в течение шести ходов, Росс с трудом угадал, возвращались ли они когда-нибудь к своему первому курсу. Когда Курт перестал считать, он спросил: "Почему танцевальный рисунок?"
   "Вы бы предпочли быть разбросанными по всему ландшафту маленькими кусочками?" - отрезал другой. - Базе не нужны заборы высотой в две мили, чтобы держать нас внутри или других снаружи; они принимают другие меры предосторожности. Благодарите судьбу, что мы миновали первое минное поле, не взорвавшись...
   Росс сглотнул, но не дал Курту понять, что он напуган. - Значит, уйти не так просто, как ты сказал?
   "Замолчи!" Курт снова начал считать, и у Росса было несколько моментов холодного страха, когда он размышлял о безрассудстве быстрых решений и мрачно удивлялся, почему он не все обдумал, прежде чем прыгнуть.
   Они снова нарисовали на снегу узор плетения, но на этот раз дуги образовывали острые углы. Росс то и дело поглядывал на человека за рулем. Как Курту удалось запомнить этот маршрут? Его желание сбежать с базы, безусловно, должно быть сильным.
   Они ползли взад и вперед, набирая всего несколько ярдов в каждом из этих угловых ударов вправо или влево.
   "Хорошо, что у этих котов атомные двигатели", - прокомментировал Курт во время одного из перерывов между минными полями. - Иначе у нас закончилось бы топливо.
   Росс подавил желание отодвинуть ноги от любой возможной точки контакта с двигателем. В этих машинах должно быть безопасно ездить, но призрак радиации был пугающим. К счастью, Курт теперь вернулся на прямой путь, без рывков.
   "Мы вышли!" - сказал Курт с ликованием. Но он не добавил ничего, кроме уверенности в их побеге.
   Кот пополз дальше. В глазах Росса не было ни тропы, ни указателей, но Курт уверенно шел вперед. Чуть позже он остановился и сказал Россу: "Мы должны ехать, поворачивать и поворачивать - твоя очередь".
   Росс сомневался. - Ну, я могу водить машину, но это...
   "Защита от дурака". Курт догнал его. "Хуже всего было пробираться через минные поля, и теперь мы вышли из этого. Послушайте, - его рука отобразила тень на освещенной приборной доске, - это поможет вам выпрямиться. Если вы можете управлять автомобилем, вы можете управлять этим. Смотреть!" Он снова вскочил и еще раз качнул кошку влево.
   Свет на панели начал мигать с частотой, которая быстро увеличивалась по мере того, как они отклонялись все дальше от своего первоначального курса.
   "Видеть? Вы держите этот свет устойчивым, и вы на правильном пути. Если он начинает мигать, вы бросаете его, пока он снова не стабилизируется. Достаточно просто для ребенка. Бери и смотри".
   Меняться местами в герметичной кабине кота было тяжело, но они удались, и Росс осторожно сел за руль. Следуя указаниям Курта, он двинулся вперед, его глаза были сфокусированы на свете, а не на белом пространстве перед ним. И после нескольких минут напряжения он наловчился. Как и обещал Курт, это было очень просто. Понаблюдав за ним некоторое время, его инструктор удовлетворенно хмыкнул и уселся вздремнуть.
   Как только первое возбуждение от вождения кошки прошло, операция стала монотонной. Росс поймал себя на том, что зевает, но продолжал стоять на своем с упрямым упорством. Это была игра Курта на всем протяжении - до сих пор - и он определенно не собирался отказываться от своего первого шанса показать, что он тоже может быть полезен. Если бы только был какой-нибудь просвет в вечных снегах, какой-нибудь ближний свет или цель, которую можно было бы увидеть впереди, это было бы не так плохо. Наконец, время от времени Россу приходилось отклоняться от курса ровно настолько, чтобы предупредительная вспышка света предупредила его и не дала заснуть. Он не знал, что Курт проснулся во время одного из этих маневров, пока другой не заговорил. - Твой личный будильник, Мердок? Ладно, я не ссорюсь ни с кем, кто пользуется головой. Но вам лучше немного поспать, иначе мы не поедем дальше.
   Росс слишком устал, чтобы протестовать. Они поменялись местами, и он, как мог, свернулся калачиком на своей маленькой доле сиденья. Только теперь, когда он мог заснуть, он понял, что больше не хочет. Курт, должно быть, подумал, что Росс заснул, потому что, проехав примерно две мили, он осторожно сел за руль. Росс увидел по следу света от приборной доски, что его спутник копался на груди его парки, чтобы достать какой-то маленький предмет, который он одной рукой прижимал к колесу кота, а другой постукивал неровно. ритм.
   Для Росса это действие не имело смысла. Но он не пропустил вздох облегчения другого, когда снова спрятал свое сокровище, как будто теперь перед ним стояла какая-то трудная задача. Вскоре после этого кошка остановилась, и Росс сел, протирая глаза. "В чем дело? Проблемы с двигателем?
   Курт скрестил руки на руле. "Нет. Просто мы должны ждать здесь...
   "Ждать? Для чего? Келгарри приедет и заберет нас?
   Курт рассмеялся. "Главным? Как бы я хотел, чтобы он приехал сейчас же. Какой сюрприз он получит! Не двух мышонков нужно посадить обратно в клетки, а кота-тигра, с когтями и клыками!"
   Росс выпрямился. Это теперь имело неприятный запах рамы, рамы с самим собой, посаженным прямо посередине. Он вычислил возможности и придумал ответ, который размазал бы Росса Мердока по всей карте. Если бы Курт ждал здесь встречи с друзьями, они могли бы быть только одного сорта.
   Большую часть своей короткой жизни Росс вел частную войну против ограничений, наложенных на него набором юридических правил, которым что-то внутри него не соответствовало. И в те же годы, наполненные атаками, отступлениями и стратегическими маневрами, он сформулировал свод правил, по которым следует вести свою опасную игру. Он не убивал и никогда не пойдет по пути, по которому пошел Курт. Для того, кто был в высшей степени нетерпелив к ограничениям, методы и цели нанимателей Курта были не только невероятно фантастическими и нелогичными - они должны были противостоять последней капле энергии любого человека.
   - Твои друзья опаздывают? Он пытался говорить непринужденно.
   "Пока нет, и если вы сейчас планируете сыграть героя, Мердока, подумайте об этом!" В тоне Курта была нотка приказа - эта нота, которую Росс так не любил в голосе майора. "Эта операция тщательно спланирована и от нее зависит очень многое. Теперь никто не испортит нам его...
   - Красные подкинули тебя на этот проект, а? Росс хотел, чтобы другой продолжал говорить, чтобы дать себе возможность подумать. И это был единственный раз, когда он должен был думать ясно и быстро.
   "Мне нет нужды рассказывать тебе печальную историю моей жизни, Мердок. И вам, несомненно, многое из этого покажется скучным. Если ты хочешь продолжать жить - по крайней мере, какое-то время, - ты будешь вести себя тихо и делать то, что тебе говорят.
   Курт должен быть вооружен, потому что он не был бы так уверен, если бы у него не было оружия, которое он мог бы сейчас направить против Росса. С другой стороны, если то, что догадывался Росс, было правдой, то сейчас самое время играть роль героя, когда остается только Курт. Лучше быть мертвым героем, чем живым пленником в руках дорогих друзей Курта за полюсом.
   Без предупреждения Росс бросил свое тело влево, пытаясь прижать Курта к водительской стороне кабины, его руки вцепились в меховой воротник, окаймляющий капюшон другого, пытаясь схватить его за горло. Возможно, это была чрезмерная самоуверенность Курта, которая предала его и сделала уязвимым для внезапного нападения. Он изо всех сил пытался поднять руку, но и его вес, и вес Росса крепко держали его. Росс схватил его за запястье, заметив блеск металла.
   Они метались, громоздкость меховой одежды мешала им. Росс на мгновение задумался, почему другой не позаботился о нем раньше. А так он изо всех сил боролся, чтобы удержать Курта неподвижным, чтобы попытаться нокаутировать его удачным ударом.
   В конце концов, Курт помог своему собственному поражению. Когда Росс немного расслабился, другой толкнул его, но Росс вздрогнул в сторону. Курт не мог остановиться, и его голова треснулась о колесо кота. Он обмяк.
   Росс максимально использовал следующие несколько мгновений. Он вытащил свой ремень из-под парки и без нежности обмотал его вокруг запястий Курта. Затем он извивался, меняясь местами с бессознательным человеком.
   Он понятия не имел, куда идти, но был уверен, что убежит - на максимальной кошачьей скорости - с этого места. И имея это в виду и имея лишь ограниченные знания о том, как управлять машиной, Росс завел машину и начал делать широкий круг, пока не убедился, что кошка движется в противоположном направлении.
   Свет, который вел их, все еще горел. Вернет ли его обратно на базу обратный процесс? Потерявшись в необъятности холодной глуши, он сделал единственно возможный выбор и снова выстрелил в кошку.
   ГЛАВА 4
   И снова Росс сидел и ждал, пока другие решат его будущее. Он был как бы внешне собран, как он был в камерах судьи Роула, но внутренне он был гораздо более опасен. В дебрях полярной ночи у него не было шансов спастись. Направляясь в сторону от места встречи Курта, Росс наткнулся прямо на поисковую группу с базы, увидел в действии ту механическую гончую, которую, по словам Курта, они найдут по следу беглецов, - штуку, которая будет охотиться за ними до тех пор, пока не станет металлической. ржавый в порошок. Хвастливый иммунитет Курта к этому следопыту оказался не таким хорошим, как он думал, хотя и дал им старт.
   Росс не знал, насколько в его пользу может сказаться то, что он возвращался с Куртом, заключенным в кошке. По мере того, как его часы ожидания тянулись, он начал думать, что это действительно может означать очень мало. На этот раз на стене его камеры не было ничего, кроме времени подумать - слишком много - и никаких приятных вещей для размышлений.
   Но в той холодной экспедиции он усвоил один ценный урок. Келгаррис и другие на базе были самыми грозными противниками, которых он когда-либо встречал, и удача и снаряжение ложились на их чашу весов. Теперь Росс был убежден, что с этой базы невозможно сбежать. Он был впечатлен приготовлениями Курта, зная, что некоторые из них выходят далеко за рамки всего, что он сам мог придумать. Он не сомневался, что Курт прибыл сюда полностью подготовленным со всеми хитроумными приспособлениями, которые могли предоставить красные.
   По крайней мере, друзей Курта встретили грубо, когда они прибыли на место встречи. Келгаррис выслушал Росса и послал вперед команду. Прежде чем группа Росса добралась до базы, произошел взрыв, который настежь рассек арктическую ночь. И Курт, уже пришедший в сознание, выказал единственный признак эмоций, когда понял, что это значит.
   Дверь в камеру Росса щелкнула, и он спустил ноги на пол, сел на своей койке и посмотрел в будущее. На этот раз он не пытался притворяться. Он ничуть не сожалел о том, что пытался сбежать. Если бы Курт был на уровне, это была бы яркая игра. То, что Курта не было, было просто невезением.
   Вошли Келгаррис и Эш, и при виде Эш напряжение внутри Росса немного ослабло. Майор мог прийти один, чтобы вынести приговор, но он не взял бы с собой Эша, если бы приговор был действительно суровым.
   - Ты плохо начал, Мердок. Майор сел на край настенной полки, служившей одновременно столом. "У тебя будет второй шанс, так что считай, что тебе повезло. Мы знаем, что вы не очередной завод наших врагов, и этот факт спасает вам шею. Вам есть что добавить к своей истории?"
   "Нет, сэр." Он добавил это "сэр" не для того, чтобы выслужиться; это было естественно, когда кто-то отвечал Келгаррису.
   - Но у вас есть вопросы?
   Росс встретил это правдой. "Много их."
   - Почему бы тебе не спросить их?
   Росс тонко улыбнулся, выражение лица было далеко и на много лет старше, чем его застенчивая мальчишеская ухмылка, изображающая застенчивость. "Умный парень не выплескивает свое невежество. Он использует свои глаза и уши и держит свою ловушку закрытой...
   -- И уходит от этого наполовину взведенным... -- прибавил майор. - Не думаю, что тебе понравилась бы компания казначея Курта.
   - Я не знал о нем тогда - не тогда, когда ушел отсюда.
   - Да, и когда вы узнали правду, вы предприняли шаги. Почему?" Впервые в голосе майора прозвучало чувство.
   "Потому что мне не нравится состав на его стороне забора".
   - На этот раз этот единственный факт спас тебе шею, Мердок. Выйдите из строя еще раз, и ничто вам не поможет. Но чтобы нам не пришлось об этом беспокоиться, предположим, вы зададите несколько таких вопросов.
   "Сколько из того, что мне скормил Курт, правда?" - выпалил Росс. "Я имею в виду все эти вещи о том, чтобы вернуться в прошлое".
   "Все это." Майор сказал это так тихо, что прозвучало полное убеждение.
   - Но почему... как?..
   "Ты застал нас врасплох, Мердок. Из-за вашей маленькой экспедиции мы должны рассказать вам сейчас больше, чем кому-либо из наших людей до заключительного брифинга. Выслушайте, а затем забудьте обо всем, кроме того, что относится к текущей работе.
   "Красные расстреляли "Спутник", а затем "Мутник"... Когда...? Двадцать пять лет назад. Ответы мы получили чуть позже. Было пару эффектных аварий на Луне, потом та космическая станция, которая не удержалась на орбите, после этого - тупик. За последнюю четверть века у нас не было полетов в космос, ничего из того, что было предсказано. Слишком много ошибок, слишком много дорогостоящих сбоев. Наконец мы начали получать намеки на что-то большое, большее, чем любой футбольный мяч, бродящий по небесам.
   "Любое открытие в науке происходит поэтапно. Его можно проследить по этим шагам другим ученым. Но предположим, что вы столкнулись с результатом, который, по-видимому, был получен без каких-либо предварительных действий. Каковы ваши предположения по этому поводу?
   Росс уставился на майора. Хотя он не понимал, какое отношение все это имело к прыжкам во времени, он чувствовал, что Келгаррис ждет серьезного ответа, что каким-то образом по его ответу осудят Росса.
   - Либо шаги держались в строжайшем секрете, - медленно сказал он, - либо результат не по праву принадлежал человеку, который сказал, что обнаружил его.
   Впервые майор посмотрел на него с одобрением. "Предположим, что это открытие жизненно важно для вашей жизни, что бы вы сделали?"
   "Попробуйте найти источник!"
   "Вот оно! За последние пять лет наши друзья сделали три таких открытия. Один из них мы смогли отследить, продублировать и использовать с некоторыми собственными уточнениями. Два других остаются без корней; однако они связаны с первым. Сейчас мы пытаемся решить эту проблему, а время уже поздно. Почему-то у красных сейчас есть свои супер-супер гаджеты, но они еще не готовы их использовать. Иногда вещи работают, а иногда они терпят неудачу. Все указывает на то, что красные сейчас экспериментируют с открытиями, которые в принципе не принадлежат им...
   "Где они их взяли? Из другого мира? Воображение Росса ожило. Успешный космический полет держался в секрете? Был ли установлен контакт с другой разумной расой?
   "В каком-то смысле это другой мир, но мир времени, а не пространства. Семь лет назад мы вытащили человека из Восточного Берлина. Он был почти мертв, но прожил достаточно долго, чтобы записать на пленку некоторые поразительные данные, настолько дикие, что их почти сочли бредом бреда. Но это было после Sputnik, и мы не смели игнорировать намеки по ту сторону железного занавеса. Итак, запись была передана нашим ученым, которые доказали, что в ней есть доля правды.
   "Путешествие во времени описано в художественной литературе; это обсуждалось иначе как невозможное. Затем мы обнаруживаем, что у красных это работает...
   "Вы имеете в виду, что они отправляются в будущее и возвращают машины, чтобы использовать их сейчас".
   Майор покачал головой. "Не будущее, прошлое".
   Это была продуманная шутка? Несколько горячо Росс ответил на это. "Послушайте, я знаю, что не обладаю образованием вашего большого ума, но я знаю, что чем дальше вы углубляетесь в историю, тем проще все обстоит. Мы катаемся на машинах; всего сто лет назад мужчины водили лошадей. У нас есть оружие; вернитесь немного назад, и вы увидите, как они размахивают мечами и стреляют в парней из луков и стрел - в тех, кто не носит на себе жестяные пластины, чтобы их не проткнули...
   - Только они были, в конце концов, - прокомментировала Эш. - Взгляните на Азенкура, миледи, и вспомните, что стрелы сделали с французскими рыцарями в доспехах.
   Росс проигнорировал прерывание. -- Во всяком случае, -- он упорно настаивал на своем, -- чем дальше назад, тем проще. Как "красные" найдут в истории что-то такое, чего мы сегодня не сможем победить?"
   "Этот момент ставит нас в тупик уже несколько лет, - ответил майор. - Только дело не в том, как они его найдут, а в том, где ... Потому что где-то в прошлом этого мира они вступили в контакт с цивилизацией, способной производить оружие и идеи настолько продвинутые, что сбили с толку наших экспертов. Мы должны найти этот источник и либо добыть его сами, либо закрыть его. Пока мы все еще пытаемся найти его".
   Росс покачал головой. "Должно быть, это было далеко назад. Те ребята, которые находят гробницы и раскапывают старые города, не могли бы они дать вам несколько подсказок? Разве подобная цивилизация не оставила бы то, что мы можем найти сегодня?"
   - Это зависит, - заметил Эш, - от типа цивилизации. Египтяне величественно строили из камня. Они использовали инструменты и оружие из меди, бронзы и камня, и они были достаточно внимательны, чтобы действовать в сухом климате, который хорошо сохранял реликвии. Города Плодородного Полумесяца строились из сырцового кирпича с использованием каменных, медных и бронзовых инструментов. Они также выбрали ту часть мира, где климат был фактором сохранения зелени их воспоминаний.
   "Греки строили из камня, писали свои книги, хранили свою историю, чтобы передать ее своим преемникам, и римляне поступали так же. А по эту сторону океана инки, майя, неизвестные до них расы и мексиканские ацтеки - все строили из камня и работали из металла. А камень и металл выживают. Но что, если бы существовали древние люди, которые использовали пластмассы и хрупкие сплавы, у которых не было желания строить постоянные здания, чьи инструменты и артефакты должны были быстро изнашиваться, возможно, по экономическим причинам? Что они оставят нам - учитывая, возможно, что между их временем и нашим был ледниковый период, когда ледники превратили в пыль то немногое, что у них было?
   "Есть свидетельства того, что полюса нашего мира изменились и что этот северный регион когда-то был близок к тропическому. Любая катастрофа, достаточно мощная, чтобы вызвать переключение полюсов этой планеты, вполне могла стереть все следы цивилизации, какой бы высшей она ни была. У нас есть веские основания полагать, что такие люди должны были существовать, но мы должны их найти.
   - А Эш новообращенный из числа скептиков, - майор соскользнул со своего места на настенной полке, - он археолог, один из ваших первооткрывателей гробниц и знает, о чем говорит. Мы должны успеть на охоту раньше первой пирамиды, раньше первой группы земледельцев, поселившихся у реки Тигр. Но мы должны позволить врагу вести нас к этому. Вот где вы входите.
   "Почему я?"
   - Это вопрос, на который наши психологи все еще пытаются найти ответ, мой юный друг. Кажется, что большинство людей из нескольких народов, объединенных в этом проекте, стали слишком цивилизованными. Реакции большинства мужчин на данный набор обстоятельств выстраиваются в регулярные паттерны, и они не могут нарушить эту обусловленность, или, если личная опасность вынуждает их изменить эти паттерны, они впоследствии оказываются настолько дрейфующими, что не могут функционировать на пределе своих возможностей. Научите человека убивать, как на войне, а потом вам придется его переделывать.
   "Но во время этих же войн мы разрабатываем и другой тип. Он прирожденный коммандос, секретный агент, расходный материал, который живет действием. Таких не так много, и они являются мощным оружием. В мирное время этот особый набор эмоций, нервов и навыков становится угрозой для того самого общества, за сохранение которого он боролся во время войны. Мирная обстановка заставляет его стать преступником или неудачником.
   "Люди, которых мы посылаем отсюда, чтобы исследовать прошлое, не только получают лучшее обучение, которое мы можем им предоставить, но и все они принадлежат к тому типу, когда-то провозглашенному пограничником. История сентиментальна в отношении этого типа - когда он благополучно мертв, - но современности трудно с ним жить. Наши агенты времени не приспособлены к современному миру, потому что их унаследованные способности рождаются сейчас вне сезона. Они должны быть достаточно молоды и обладать определенным типом интеллекта, чтобы выдержать жесткое обучение и адаптироваться, и они должны пройти наши тесты. Ты понимаешь?"
   Росс кивнул. - Вам нужны жулики, потому что они жулики...
   "Нет, не потому, что они жулики, а потому, что они неудачники в свое время и в своем месте. Умоляю тебя, Мердок, не думай, что здесь у нас работает пенитенциарное учреждение. Вас бы никогда не взяли на работу, если бы вы не прошли тест и не подошли нам. Но человек, которого можно назвать убийцей в свое время, может считаться героем в другой, крайний пример, но верный. Когда мы обучаем человека, он может не только выжить в том периоде, в который он послан, но и сойти за туземца, рожденного в ту эпоху...
   - А как насчет Харди?
   Майор смотрел в пространство. "Не существует надежной операции. Мы никогда не говорили, что не попадаем в беду или что в этом нет никакой опасности. Нам предстоит иметь дело как с аборигенами разного времени, так и, если повезет и попадется по горячим следам, с красными. Они подозревают, что мы ищем их следы. Им удалось подсунуть нам Курта Фогеля. У него было почти идеальное покрытие и кондиционирование. Теперь ты прав, Мердок. Вы пройдете наши тесты, и вам будет предоставлена возможность сказать "да" или "нет" перед первым запуском. Если ты скажешь "нет" и откажешься от долга, значит, ты должен стать изгнанником и остаться здесь. Ни один человек, прошедший наше обучение, не может вернуться к нормальной жизни; слишком велика вероятность того, что оппозиция схватит его и попотеет".
   "Никогда?"
   Майор пожал плечами. "Это может быть долгосрочная операция. Мы надеемся, что нет, но сейчас нет способа сказать. Вы будете в изгнании до тех пор, пока мы либо не найдем то, что хотим, либо полностью потерпим неудачу. Это последняя карта, которую я должен выложить на стол". Он потянулся. - Ты назначен на завтрашнюю тренировку. Подумайте об этом, а затем сообщите нам свой ответ, когда придет время. Между тем, вы должны быть в команде с Эш, которая проследит за тем, чтобы вы прошли курс.
   Это был большой кусок, который нужно было проглотить, но Росс обнаружил, что он легко усваивается. Обучение открыло для него целый новый мир. Дзюдо и борьба усваивались достаточно легко, и ему очень нравились тренировки. Но терпеливые часы практики стрельбы из лука, строгие инструкции по использованию бронзового кинжала с длинным лезвием требовали большего. Освоение одного нового языка, а затем другого, интенсивное изучение незнакомых социальных обычаев, запоминание строгих табу и этики было трудным. Росс научился вести учет узлов на кожаных ремешках и познакомился с искусством примитивного торга и торговли. Он пришел к пониманию ценности крестообразного оловянного слитка по сравнению с ниткой янтарных бус и хорошо просушенными белыми мехами. Теперь он понял, почему во время первой встречи с целью операции "Ретроград" ему показали караван торговцев.
   В течение тренировочных дней его отношение к Эш существенно изменилось. Мужчина не может так тесно работать с другим и продолжать возмущаться его отношением; либо он взорвался совсем, либо научился приспосабливаться. Его благоговение перед обширным объемом практических знаний Эша, свободно предложенных ему в угоду его собственному неуклюжему невежеству, породило уважение к этому человеку, которое могло бы перерасти в дружбу, если бы Эш когда-либо ослабил свой собственный щит безличной эффективности. Росс не пытался разрушить барьер между ними главным образом потому, что был уверен, что причиной этому является то, что он "волонтер". Это дало ему странное новое чувство, которое он избегал пытаться анализировать. Он всегда гордился своим послужным списком; теперь ему начало иногда хотеться, чтобы это была пластинка другого типа.
   Мужчины приходили и уходили. Ходаки и его напарник исчезли, как и Янсен со своим. Один потерял счет времени в том подземном лабиринте, который был базой. Постепенно Росс обнаружил, что все заведение покрывает большую площадь внешней коркой льда и снега. Там были лаборатории, благоустроенный госпиталь, арсеналы, в которых хранилось оружие, которое обычно можно увидеть только в музеях, но которое здесь не имело никаких признаков старения и было готово к употреблению. Были библиотеки с милей за милей магнитофонных записей, а также фильмов. Росс не мог понять всего, что он слышал и видел, но он впитывал все, что мог, так что раз или два, засыпая ночью, он думал о себе как о губке, которая почти достигла своего полного предела впитывания.
   Он научился естественно носить неуклюжую килтовую тунику, которую видел на истребителе волков, уверенно бриться листовидной бронзовой бритвой, есть странную пищу, пока не насладится вкусом. Заставляя время урока выполнять двойную функцию, он лежал под солнечными фонарями, слушая магнитофонные записи, пока его кожа не потемнела до обветренного оттенка, напоминающего кожу Эша. Всегда можно было послушать важные разговоры, которые он боялся пропустить.
   "Бронза". Однажды Эш взвешивал кинжал в руке. Его рукоять, сделанная из темного рога, усыпанная замысловатым узором из крошечных золотых головок гвоздей, блестела, как лезвие. "Знаешь ли ты, Мердок, что бронза может быть прочнее стали? Если бы не то, что железа намного больше и его легче обрабатывать, возможно, мы никогда не вышли бы из бронзового века? Железо дешевле и легче найти, и когда первый кузнец научился его обрабатывать, пришел конец одному образу жизни и начало другому.
   "Да, бронза важна для нас здесь, как и люди, которые ее обрабатывали. Кузнецы были священны в старые времена. Мы знаем, что они делали из своей торговли тайну, которая превосходила границы района, племени и расы. Кузнеца ждали в любой деревне, его персона была в безопасности на дороге. На самом деле сами дороги находились под защитой богов; на них был мир для всех путников. Земля тогда была широка и пуста. Племена были немногочисленны и малы, и места для охотника, земледельца, торговца было предостаточно. Жизнь была не такой борьбой человека с человеком, а человека с природой...
   - Никаких войн? - спросил Росс. "Тогда почему тренировка с луком и кинжалом?"
   "Войны были мелкими делами, спорами между семейными кланами или племенами. Что касается лука, то в лесах водятся страшные твари - гигантские звери, волки, кабаны...
   - Пещерные медведи?
   Эш вздохнул с усталым терпением. "Вникните в свою голову, Мердок, что история намного длиннее, чем вы, кажется, думаете. Пещерные медведи и использование бронзового оружия не пересекаются. Нет, вам придется вернуться, может быть, на несколько тысяч лет назад, а затем охотиться на своего медведя с копьем с кремневым наконечником в руке, если вы достаточно глупы, чтобы попробовать это.
   - Или возьми с собой винтовку. Росс сделал предложение, которое давно хотел озвучить.
   Эш быстро повернулась к нему, и теперь Росс знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что он серьезно недоволен.
   - Это как раз то, чего ты не делаешь, Мердок, не с этой базы, как ты уже хорошо знаешь. Вы не берете отсюда оружия, которое не предназначено для периода, в котором находится ваше бегство. Точно так же, как вы не ввязываетесь на этом пути ни в какое действие, которое могло бы повлиять на ход истории".
   Росс продолжал полировать лезвие, которое держал в руке. "Что произойдет, если кто-то нарушит это правило?"
   Эш отложил кинжал, с которым играл. - Мы не знаем - мы просто не знаем. До сих пор мы действовали на окраинной территории, избегая районов с историей, которую мы можем точно проследить. Может быть, когда-нибудь, - его глаза остановились на стене стеллажей с оружием, которых он явно не видел, - может быть, когда-нибудь мы сможем стоять и наблюдать за подъемом пирамид, стать свидетелями марша армий Александра... Но не сейчас. Мы держимся подальше от истории, и мы уверены, что красные делают то же самое. Это стало старой проблемой, когда-то представленной атомной бомбой. Никто не хочет нарушать баланс и брать на себя последствия. Давайте найдем их аванпост, и мы немедленно выведем наших людей из всех остальных загонов.
   "Почему все так уверены, что у них где-то есть аванпост? Разве они не работают прямо у главного источника, сэр?
   "Могли бы, но почему-то нет. Что касается того, откуда мы так много знаем, это полученная информация". Эш тонко улыбнулась. "Нет, источник гораздо дальше во времени, чем их промежуточный пост. Но если мы это найдем, то сможем выследить их. Так что сажаем мужчин в подходящие эпохи и надеемся на лучшее. У тебя хорошее оружие, Мердок. Готовы ли вы носить его всерьез?"
   Интонация этого вопроса привлекла все внимание Росса. Его серые глаза встретились с этими голубыми. Вот и все - наконец.
   "Немедленно?"
   Эш подобрал пояс из бронзовых пластин, соединенных цепями, аналог того, который Росс видел на убийце волков. Он протянул его молодому человеку. "Вы можете начать пробный запуск в любое время - завтра".
   Росс глубоко вздохнул. - Где... когда?
   "Остров, который позже станет Британией. Когда? Около двух тысяч трейдеров BCBeaker начинали открывать там свои станции. Это твое выпускное задание, Мердок.
   Росс вставил лезвие, которое полировал, в деревянные ножны на поясе. "Если вы говорите, что я могу это сделать, я готов попробовать".
   Он уловил взгляд Эша, брошенный на него, но не мог понять его смысла. Раздражение? Нетерпение? Он все еще ломал голову над этим, когда тот резко повернулся и оставил его в покое.
   ГЛАВА 5
   Он мог бы сказать "да", но это не означало, как обнаружил Росс, что его должны были немедленно отправить в раннюю Британию. Эш "завтра" оказалось на несколько дней позже. Прикрытие было прикрытием торговца стаканами, и эксперты снова и снова проверяли выдачу себя за Росса, убеждаясь, что последняя деталь верна и что никакие подозрения в отношении соплеменника, никакая ошибка со стороны Росса не выдадут его.
   Люди Beaker были отличным выбором для проникновения. Они не были сплоченным кланом, подозрительно относящимся к чужакам и бдительным к любому отклонению от нормы, как могли бы быть более расово сознательные племена. Ибо они жили за счет торговли, оставив во времена Росса след своей обширной "империи" в кубках, найденных в могилах, разбросанных группами по горстке или около того от Рейнской области до Испании и от Балкан до Британии.
   Их безопасность зависела не только от табу торговой дороги, ибо люди из кубков были искусными стрелками. Бродячий народ, они продвигались на новые территории, чтобы основать посты, живя дружно среди народов с совершенно разными обычаями - фермеров Даунса, пастухов, прибрежных рыбаков.
   Вместе с Эш Росс прошел последнюю проверку. Их волосы не отросли настолько, чтобы их можно было заплести в косы, но их было достаточно, чтобы скрыть их от лица кожаными повязками на голове. Килт-туники из грубой ткани, дублирующие образцы, привезенные из прошлого, были жесткими к коже и плохо сидели. Но мастерство их бронзовых ремней с пластинами и звеньями, гладкие щитки для луков, прикрепленные к их запястьям, и сами луки приближались к изобразительному искусству. Круглый плащ Эша был синего цвета, как у опытного торговца, и он носил богатство в ожерелье из полированных волчьих зубов, чередующихся с янтарными бусинами. На более скромное положение Росса в племени указывал не только его красно-коричневый плащ, но и то, что его личные украшения состояли лишь из медного браслета и булавки с гагатовой головкой.
   Он понятия не имел, как совершить переход во времени и как можно шагнуть из полярных регионов западного полушария на остров Британия, лежащий у восточного. И это был сложный бизнес, как он обнаружил.
   Сам переход был довольно простым, хотя и тревожным процессом. Один прошел короткий коридор и на мгновение остановился на тарелке, в то время как свет, сосредоточенный там, свернулся сплошным ядром, отгораживая его от пола и стены. Росс задохнулся, когда воздух высосали из его легких. Он испытал момент смертельной болезни с ощущением потерянности в небытии. Затем он снова вздохнул и посмотрел сквозь умирающую стену света туда, где ждала Эш.
   Каким бы быстрым и легким ни было путешествие во времени, путешествие в Британию было чем-то особенным. Для сохранения секрета могла быть только одна точка передачи. Но люди из этого пункта должны быть перемещены быстро и тайно на назначенные им посты. Росс, зная строгие правила перевозки объектов из одного времени в другое, задавался вопросом, как можно осуществить это путешествие. Ведь они не могли тратить месяцы и даже годы на то, чтобы пересечь континенты и моря.
   Ответ был гениальным. Через три дня после того, как они пересекли барьер времени на заставе, Росс и Эш балансировали на круглой спине кита. Это был кит, который обманул бы любого, кто не проверил бы его шкуру гарпуном, а китобои с гарпунами, достаточно большими, чтобы беспокоить такое чудовище, были еще далеко в будущем.
   Эш спустил блиндаж в воду, а Росс забрался в это шаткое судно, прижав его к борту замаскированной субмарины, пока его напарник не присоединился к нему. День, туманный и моросящий, превратил берег, который они нацелили, в полувидимую линию на воде. С дрожью, порожденной не только холодом, Росс опустил весло и помог Эше направить их грубую лодку к полускрытой полоске земли.
   Настоящего рассвета не было; небо несколько просветлело, но моросящий дождь продолжался. Среди оголенных зимой деревьев позади пляжа виднелись зеленые пятна, но сельская местность перед ними производила впечатление нетронутой дикой природы. Росс знал из своего брифинга, что вся Британия еще мало заселена. К первой волне охотников-рыболовов, основавших деревни, присоединились другие захватчики, которые строили массивные гробницы и исповедовали сложную религию. Небольшие деревни-форты были связаны от холма к холму тропами. Были "фабрики", производившие в больших количествах такое прекрасное кремневое оружие и инструменты, что процветающая промышленность работала в полную силу, еще не вытесненная металлом, ввозимым купцами из кубков. Бронза все еще была настолько редкой и дорогой, что только староста деревни мог надеяться владеть одним из длинных кинжалов. Даже наконечники стрел в колчане Росса были выщерблены из кремня.
   Они вытащили землянку на берег и загнали ее в неглубокую впадину на берегу, насыпав камней и кустарника, чтобы скрыть ее. Затем Эш внимательно осмотрел окрестности в поисках ориентира.
   "Вглубь страны отсюда..." Эш использовал язык людей из кубка, и Росс знал, что отныне он должен не только жить как торговец, но и думать как он. Все другие воспоминания должны быть похоронены под ложным, которое он узнал; он должен быть заинтересован в нынешнем обменном курсе и возможности получения прибыли. Двое мужчин направлялись к Аванпосту Гог, где первый партнер Эша, грозный Сэнфорд, так хорошо играл свою роль.
   Дождь хлюпал в кожаных сапогах, намокал плащи, приклеивал плетеные шапки к густым колтунам волос. И все же Эш неуклонно шел по земле с уверенностью человека, идущего по отмеченной тропе. Его уверенность в себе была вознаграждена в течение первых полумили, когда они вышли на одну из соединительных дорог, ее избитая поверхность свидетельствовала о постоянном использовании.
   Здесь Эш повернула на восток, ускорив шаг и перейдя на рысь по земле. Дорожный покой держался - по крайней мере, днем. Ночью только самые ожесточенные и отчаянные преступники бросят вызов злым духам, блуждающим во тьме.
   Все знания, вбитые в него на базе, начали обретать для Росса некоторый смысл, когда он следовал за своим проводником, вдыхая странные влажные запахи от кустов, деревьев и сырой земли; собирая в уме то, чему его учили, и то, что он теперь видел сам, пока не получилась четкая схема.
   Тропа, по которой они шли, поднималась немного вверх, и смена ветра донесла до них кислый запах, заглушивший все обычные запахи. Эш остановился так внезапно, что Росс чуть не врезался в него. Но его насторожило поведение пожилого человека.
   Что-то сгорело! Росс глубоко вдохнул запах и тут же пожалел об этом. Это было дерево - обожженное дерево - и что-то еще. Поскольку это, возможно, было ненормально, он был готов к тому, как Эш растворится в кустах.
   Они прокладывали себе путь, иногда ползая на животе, по мокрым зарослям мертвой травы, в полной мере используя любое укрытие. Они присели на вершине холма, пока Эш раздвигала колючие ветки вечнозеленого куста, чтобы сделать из них окно.
   Черное пятно, оставленное пожаром, который возник из руин наверху, распространилось вниз по склону на противоположную сторону долины. Обугленные столбы все еще стояли, как одинокие зубы в черепе, отмечая то, что когда-то должно было быть одной из стен частокола столба. Но все, что они теперь охраняли, было запустением, от которого исходило это непреодолимое зловоние.
   - Наш пост? - шепотом спросил Росс.
   Эш кивнул. Он изучал эту сцену с пристальным вниманием, которое, как знал Росс, отложит в его памяти каждую важную деталь. То, что место было сожжено, было ясно с самого начала. Но почему и кем была проблема, жизненно важная для двоих, скрывающихся в кустах.
   Чтобы пересечь долину, им понадобился почти час - час прятались, бродили, искали. Они сделали полный круг вокруг разрушенного столба, и Эш стоял в тени рощицы, стирая с рук комки грязи и хмуро глядя на обугленные столбы.
   "Они не торопились. А если и были, то нападавшие потом замели след... - предположил Росс.
   Старший мужчина покачал головой. "Соплеменники не сбились бы с пути, если бы победили. Нет, это не было обычным нападением. Не было никаких признаков прихода или ухода военного отряда".
   "Тогда что?" - спросил Росс.
   "Молния с одной стороны - и нам лучше надеяться, что это было именно так. Или... Голубые глаза Эша были очень холодными и суровыми, такими же холодными и суровыми, как окружающая их местность.
   "Или же-?" Росс осмелился подсказать ему.
   "Или мы неправильно связались с красными!"
   Рука Росса инстинктивно потянулась к кинжалу на поясе. Кинжал не поможет в такой неравной борьбе! Они были всего лишь двумя в тонкой паутине людей, протянувшихся сквозь века с приказом отыскать то, что не вписывалось должным образом в структуру прошлого: найти врага, где бы в истории или в предыстории он ни побывал на земле. Разве красные тоже искали, и была ли эта первая катастрофа их победой?
   Торговцы временем получили свои доказательства, когда они, наконец, отважились проникнуть в то, что было сердцем Аванпоста Гог. Росс, неопытный в таких делах, не мог ошибиться в признаках взрыва. На вершине холма был кратер, и Эш стоял в стороне от него, разглядывая окружающие его обломки - выжженное дерево, почерневший камень.
   - Красные?
   "Это должно было быть. Этот ущерб был нанесен взрывчаткой".
   Было понятно, почему Форпост Гог не мог сообщить о катастрофе. Атака разрушила их единственную связь с постом на этом временном уровне; скрытый коммуникатор поднялся вместе со взрывом.
   - Одиннадцать... - палец Эша постучал по богато украшенной пряжке его широкого ремня. "У нас есть около десяти дней, чтобы продержаться, - добавил он, - и, похоже, мы сможем использовать их с большей пользой, чем просто позволить вам узнать, каково это ходить примерно за четыре тысячи лет до вашего рождения. Мы должны выяснить, если сможем, что здесь произошло и почему!
   Росс посмотрел на беспорядок. "Копать землю?" он спросил.
   "Некоторые копать показаны".
   Так они копали. В конце концов, почерневшие от угольных пятен и больные очевидцами смерти, на которые они случайно наткнулись, они рухнули на самое чистое место, какое только смогли найти.
   - Должно быть, они нанесли удар ночью, - медленно произнес Эш. "Только в это время они найдут здесь всех. Люди не доверяют ночи, полной призраков, и наши агенты, как обычно, подчиняются местным обычаям. Всех почтальонов можно стереть одной бомбой ночью".
   Все, кроме двух, были настоящими торговцами кубков, включая женщин и детей. Ни один торговый пост Бикеров не был большим, а этот был необычайно маленьким. Нападавший уничтожил около двадцати человек, восемнадцать из которых были невинными жертвами.
   "Как давно?" Росс хотел знать.
   "Может быть, два дня. И это нападение произошло без всякого предупреждения, иначе Сэнди отправил бы сообщение. У него не было никаких подозрений; все его последние отчеты были рутинными, а это значит, что, если они и были на него - а они должны были быть, судя по результатам - он даже не знал об этом.
   "Что же нам теперь делать?"
   Эш посмотрел на него. -- Мы моемся... нет, -- поправился он, -- мы не моемся! Идем в деревню Нодрена. Мы напуганы, убиты горем. Мы нашли наших родственников мертвыми при странных обстоятельствах. Задаем вопросы тому, кому я известен как обитатель этого поста".
   Так, покрытые грязью, они шли по проселочной дороге в сторону соседней деревни с усталостью, которую им не нужно было изображать.
   Собака заметила или, возможно, почуяла их первой. Это был грубошерстный зверь, обнажавший клыки с волчьей свирепостью. Но он был меньше волка и лаял между предупредительным рычанием. Эш вытащил свой лук из-под укрытия своего плаща и держал его наготове.
   "Хо, кто-то пришел поговорить с Нодреном - Нодреном с Холма!"
   Только собака огрызнулась и зарычала. Эш провел предплечьем по лицу жестом усталого и убитого горем человека, размазывая пепел и грязь в ужасную маску.
   - Кто разговаривает с Нодреном?.. В произношении некоторых слов был другой поворот, но Росс смог понять.
   "Тот, кто охотился с ним и пировал с ним. Тот, кто дал в его руку подарок дружбы вечно острый нож. Это Аша из торговцев...
   "Уходи от нас подальше, несчастный человек. Вы, на кого охотятся злые духи". Последним был пронзительный крик.
   Эш остался на месте, лицом к кустам, скрывавшим соплеменника.
   "Кто говорит от имени Нодрена, но не голосом Нодрена?" - спросил он. - Это Аша спрашивает. Мы вместе пили кровь и встречали белого волка и дикого кабана в их ярости. Нодрен не позволяет другим говорить за себя, ибо Нодрен - мужчина и вождь!
   - И ты проклят! Камень пролетел по воздуху, попав в дождевую лужу и забрызгав грязью ботинки Эша. "Иди и возьми свое зло с собой!"
   "Это от руки Нодрена или молодых людей Нодрена гибель пришла к тем, кто моей крови? Прошли ли боевые стрелы между местом торговцев и городом Нодрен? Не поэтому ли ты прячешься в тенях, чтобы я, Асша, не мог смотреть в лицо тому, кто говорит смело и бросает камни?"
   - Между нами нет боевых стрел, торговец. Мы не провоцируем духов гор. Никакой огонь не приходит с неба ночью, чтобы поглотить нас с шумом многих громов. Лурга говорит такими громами; Рука Лурги поражает таким огнем. На тебе гнев Лурги, торговец! Держись от нас подальше, иначе гнев Лурги обрушится и на нас".
   Росс вспомнил, что Лурга был местным богом бури. Звук грома и огонь, вырывающийся из неба ночью - бомба! Возможно, сам метод атаки на столб помешал бы Эшу узнать что-нибудь у этих соседей. Суеверия людей заставят их избегать как места поста, так и самого Эша как проклятого и табуированного.
   "Если бы Гнев Лурги обрушился на Асшу, дожил бы Асша до сих пор, чтобы идти по этой дороге?" Эш ткнул в землю кончиком посоха. "Но Асша ходит, как ты видишь его; Аша говорит, как вы его слышите. Смешно отвечать ему детской чепухой...
   -- Духи так ходят и разговаривают с несчастными, -- возразил спрятавшийся человек. "Возможно, сейчас это делает дух Асши..."
   Эш сделал внезапный прыжок. За кустами кипела буря, и он снова появился, вытащив в серый свет дождливого дня извивающегося пленника, которого он без церемоний толкнул на утоптанную землю дороги.
   Мужчина был бородатым, его густая копна черных волос была собрана в круглый пучок, закрепленный петлей из кожи. На нем была кожаная туника, которая теперь была в значительном беспорядке и удерживалась на месте плетеным поясом с кисточками.
   "Хо, так это Лал Быстрого Языка так громко говорит о духах и Гневе Лурги!" Эш изучал своего пленника. "Теперь, Лал, поскольку ты говоришь за Нодрена - что, я думаю, сильно его удивит, - ты продолжишь рассказывать мне об этом Гневе Лурги с ночных небес и о том, что случилось с Санфрой, который был моим братом, и теми другими из моя родня. Я Асша, и вы знаете о гневе Асши и о том, как он поглотил Кривозуба, разбойника, когда он пришел со своими злыми людьми. Ярость Лурги горяча, но так же горяч и гнев Аши". Эш так исказил лицо, что Лал скривился и отвел взгляд. Когда соплеменник заговорил, весь его прежний авторитет и бахвальство исчезли.
   "Аша знает, что я как его собака. Пусть он не направит на меня свой большой быстрорежущий нож и стрелы из своего молниеносного лука. Это был Гнев Лурги, который поразил место на холме, сначала гром удара его кулака по земле, а затем огонь, который он изрыгнул на тех, кого хотел убить...
   - И это ты видел своими глазами, Лал?
   Лохматая голова покачала решительным отрицанием. "Асша знает, что Лал не тот вождь, который может стоять и смотреть на чудеса мощи Лурги и не отрывать глаз от своей головы. Нодрен сам видел это чудо...
   - А если Лурга пришел ночью, когда все люди держатся по домам и оставляют внешний мир беспокойным духам, то как Нодрен увидел его приход?
   Лал пригнулся к земле, его взгляд метнулся к кустам и обещанной свободе, а затем снова к прочно поставленным ботинкам Эша.
   - Я не вождь, Аша. Откуда мне было знать, каким образом и по какой причине Нодрен предвидел приход Лурги?..
   "Дурак!" Второй голос, женский, выплюнул слово из кустов, окаймлявших проезжую часть. "Говори с Асшей прямо. Если он дух, он будет знать, что вы не говорите ему правду. И если его пощадил Лурга... - Она выразила свое удивление шипением, затаив дыхание.
   Подстрекаемый таким образом, Лал угрюмо пробормотал: "Говорят, пришло сообщение, чтобы кто-то стал свидетелем Гнева Лурги в его нисхождении на чужеземцев, чтобы Нодрен и люди Нодрена действительно знали, что торговцы прокляты и должны быть уничтожены. на копье, если они снова придут сюда...
   "Это послание - как оно было доставлено? Голос Лурги звучал только в ушах Нодрена или он исходил от языка какого-то человека?
   "Ах!" Лал распластался на земле, зажав уши руками.
   "Лал дурак и боится собственной тени, когда она скачет перед ним в солнечный день!" Из кустов вышла молодая женщина, явно имевшая большое значение в своей группе. Идя гордой походкой, ее глаза смело встретились с Эш. Сияющий диск висел у нее на шее на ремешке, а другой украшал тканый пояс ее матерчатой туники. Ее волосы были связаны сеткой из ниток, скрепленной шпильками.
   "Я приветствую Касску, которая является Первым Сеятелем". В голосе Эша была формальная нотка. - Но почему Касска должна прятаться от Асши?
   - На твоем холме была смерть, Асша, - она фыркнула, - теперь ты пахнешь ею - смертью Лурги. Те, кто приходят с этого холма, вполне могут быть теми, кто больше не ходит в своем теле". Касска на мгновение положила пальцы на протянутую ладонь Эш, прежде чем кивнула. "Не дух ты, Асша, ибо все знают, что дух тверд на вид, но не на ощупь. Так что, похоже, Лурга тебя все-таки не сожгла.
   - Это сообщение от Лурги... - подсказал он.
   "Это пришло из воздуха на слуху не только Нодрена, но и Хангора, Эффара и меня, Касска. Ибо мы стояли в то время около Старого места... - Она сделала любопытный жест пальцами правой руки. "Скоро наступит время посева, и хотя Лурга приносит солнце и дождь, чтобы накормить зерно, тем не менее именно в Великой Матери лежит семя. По ее делам только женщины могут входить во внутренний круг. Она снова сделала жест. "Но когда мы встретились, чтобы принести первую жертву, из воздуха раздалась музыка, какой мы никогда не слышали, голоса пели, как птицы на чужом языке". Ее лицо приняло грозное выражение. "После этого голос сказал, что Лурга разгневан холмом людей-издалека и что ночью он пошлет на них Свой гнев, и что Нодрен должен стать свидетелем этого, чтобы он мог увидеть, что Лурга сделал с теми, кого он наказал бы. Так это сделал Нодрен. И в воздухе раздался звук...
   - Что за звук? - тихо спросил Эш.
   "Нодрен сказал, что это был гул, и между ним и звездами была темная тень птицы Лурги. Затем разразился холм громом и молнией, и Нодрен бежал, ибо Гнев Лурги страшен. Теперь люди приходят к Месту Великой Матери со множеством прекрасных подношений, чтобы она могла встать между ними и этим Гневом".
   "Асша благодарит Касску, служанку Великой Матери. Да преуспеет посев и будет хороша жатва в этом году!" - наконец сказала Эш, не обращая внимания на Лала, который все еще пресмыкался на дороге.
   - Ты уходишь отсюда, Асша? она спросила. "Ибо, хотя я стою под покровительственной рукой Матери и поэтому не боюсь, все же есть другие, которые поднимут свои копья против тебя во славу Лурги".
   - Мы идем, и еще раз спасибо тебе, Касска.
   Он повернул обратно тем же путем, которым они пришли, и Росс сел рядом с ним, а женщина скрылась за ними.
   ГЛАВА 6
   - Эта птица Лурги... - сказал Росс, как только они скрылись из виду Касски и Лала, - мог ли это быть самолет?
   - Похоже на то, - отрезал его спутник. "Если красные хорошо выполнили свою работу, и нет причин предполагать обратное, то нет смысла связываться ни с городом Дорты, ни с городом Мунги. Вероятно, там было сделано то же самое объявление о Гневе Лурги - для их благой цели, а не для нашей.
   "Казалось, Касска не слишком впечатлена проклятием Лурги, не так сильно, как мужчина".
   "Она ближе всего к жрице, которую знает это племя, и она служит богине старше и могущественнее Лурги - Матери-Земле, Великой Матери, богине плодородия и роста. Люди Нодрена верят, что если Касска не совершит свои таинства и не засеет весной часть первого поля, урожая не будет. Следовательно, она в безопасности в своем офисе и не слишком боится Гнева Лурги. Эти люди сейчас переходят от одного типа поклонения к другому, но некоторые из верований Касски сохранятся до наших дней, принимая на себя покров "магии" и множество других эмалей на этом пути".
   Эш говорил так, как говорит мужчина, чтобы скрыть яростные мысли. Теперь он снова остановился и повернулся к морю. "Мы должны где-то торчать, пока субмарина не подберет нас. Нам понадобится убежище.
   - Соплеменники будут преследовать нас?
   "Они вполне могут быть. Пусть правильные люди заговорят о святом истреблении тех, на кого обрушился Гнев Лурги, и у нас может быть много неприятностей. Некоторые из этих людей являются обученными охотниками и следопытами, и Красные, возможно, внедрили агента, чтобы сообщать о возвращении кого-либо на наш пост. Сейчас мы говорим о самых важных путешественниках во времени, потому что мы знаем, что Красные появились на этой линии. У них здесь тоже должен быть большой пост, иначе они не смогли бы послать в тот рейд самолет. Вы не можете построить транспорт времени, достаточно большой, чтобы перевозить значительное количество материала. Все, чем мы пользуемся в наше время, должно быть собрано на этой стороне, и использование всех машин ограничено местом, где их не может увидеть ни один туземец. К счастью, большая часть этого мира в основном дикая и безлюдная в районах, где мы управляем базовыми постами. Так что если у красных есть самолет, то его собирали здесь, а значит где-то большой пост". И снова Эш размышлял вслух, толкаясь впереди Росса в опушку леса. "Мы с Сэнди хорошо изучили эту территорию прошлой весной. Примерно в полумиле к западу есть пещера; это приютит нас на сегодняшнюю ночь.
   Планы Эша, вероятно, легко осуществились бы, если бы в пещере никого не было. Без происшествий они спустились в лощину, по которой протекал небольшой ручеек, берега которого были покрыты тонкой кромкой льда. Под руководством Эша Росс собрал охапку дров. Он не был лесорубом, и длительное пребывание под леденящим моросящим дождем заставило его стремиться даже к очень грубому укрытию в пещере, так сильно, что он беззаботно нырнул вперед. Его нога опустилась на скользкое пятно грязи, отчего он растянулся лицом вниз. Раздалось рычание, и на него бросилась белая масса. Плащ, подвернутый вокруг горла и плеч, затем спас ему жизнь, потому что между клыками застряла только прочная ткань.
   С испуганным криком Росс перекатился, пытаясь избежать атаки человека, изо всех сил пытаясь вытащить кинжал из ножен. Белоснежная вспышка боли пронзила его плечо. У него перехватило дыхание, когда над его распростертым телом бушевала борьба; он услышал ворчание, рычание и был сильно избит. Затем он был свободен, когда тела отделились. Потрясенный, он встал на колени. Неподалеку еще шел бой. Он увидел, как Эш оседлал тело огромного белого волка, его ноги зажали бедра животного, его крючковатая рука под головой зверя, заставляя его подниматься и откидываться, в то время как его кинжал поднимался и дважды вонзался в нижнюю часть вздымающегося тела.
   Росс держал свое оружие наготове. Он прыгнул из полупригнувшись, и его кинжал точно вонзился под короткие ребра. Один из их ударов, должно быть, достиг сердца животного. С почти человеческим криком волк конвульсивно застыл. Потом было еще. Эш присел рядом, методично вонзая кинжал во влажную землю, чтобы почистить лезвие.
   Красная струйка стекала по его бедру, где нижний край килта был разорван до ремня. Он тяжело дышал, но в остальном был таким же собранным, как всегда. "В это время года они иногда охотятся парами, - заметил он. - Будь готов с луком...
   Росс натянул его веревкой, которую держал сухой в складках на груди туники. Он приладил стрелу к тетиве, радуясь тому, что может быть сносным стрелком. Порез на его руке протестующе болел, когда он двигался, и он заметил, что Эш не пытался встать.
   - Плохой? Росс указал на то, что кровь теперь сгущается в ручей вдоль бедра Эша.
   Эш стянул порванную тунику и обнажил неприятную рану на внешней стороне бедра. Он прижал ладонь к зияющей ране и жестом приказал Россу идти вперед. "Посмотри, чиста ли пещера. Мы ничего не можем сделать, пока не узнаем этого".
   Неохотно Росс пошел вдоль ручья, пока не нашел пещеру, уютное место с навесом, защищающим ее от влаги. Неприятный запах логова висел у его рта. Он выбрал камень из ручья, бросил его в темное отверстие и стал ждать. Камень с грохотом ударился о внутреннюю стену, но других звуков не было. Второй камень под другим углом следовал за первым с теми же результатами. Теперь Росс был уверен, что в пещере никого нет. Как только они окажутся внутри с огнем у входа, они смогут надеяться защитить его от злоумышленников. Немного приободрившись, он бросился немного вверх по течению, а затем вернулся туда, где оставил Эша.
   - Нет мужчины? другой приветствовал его. - Это самка, и она была близка к ощенению... - Он толкнул белого волка ногой. Его руки сжимали на бедре комок тряпок, а лицо было затуманено болью.
   - В любом случае в пещере ничего нет. Давайте посмотрим на это... Росс отложил лук и опустился на колени, чтобы осмотреть рану Эша на бедре. Его собственный порез был больше похож на острую царапину, но эта слеза была глубокой и уродливой.
   - Вторая тарелка - ремень... - Эш процедила сквозь стиснутые зубы, и Росс щелкнул потайной выемкой в бронзовом ремне другого, чтобы достать небольшой пакет. Эш скривился, проглотив три таблетки внутри. Росс раздавил еще одну таблетку на приготовленной им повязке, и, когда последняя громоздкая складка была затянута, Эш расслабилась.
   "Будем надеяться, что это сработает", - мрачно прокомментировал он. "А теперь иди сюда, где я могу достать тебя и показать твою царапину. Укусы животных могут быть неприятным делом".
   Перевязанный, в свою очередь, с горечью антисептической таблетки на языке, Росс помог Аше дохромать вверх по течению к пещере. Он оставил старшего мужчину снаружи, пока сам чистил пол в пещере, а затем уложил своего спутника как можно удобнее на ложе из папоротника. Огонь, которого так жаждал Росс, был разожжен. Они сняли промокшую одежду и повесили сушиться. Росс завернул подстреленную им птицу в глину и сунул ее под раскаленные угли, чтобы поджарить.
   Им определенно не повезло, подумал он, но теперь они были под прикрытием, у них был костер и что-то вроде еды. Его рука болела, острая боль пронзала от пальцев до локтя, когда он двигал ею. Хотя Эш не жаловался, Росс понял, что дискомфорт пожилого мужчины был намного хуже, чем его собственный, и тщательно скрывал все признаки собственных приступов боли.
   Они съели птицу без соли и пальцами. Росс смаковал каждый жирный кусочек, после чего облизывал руки дочиста, а Эш лежал на импровизированной кровати, его лицо было изможденным в полумраке огня.
   "Мы здесь примерно в пяти милях от моря. Теперь, когда установка Сэнди исчезла, поднять нашу базу невозможно. Мне придется лечь, так как я больше не могу рисковать потерей крови. И ты не слишком хорош в лесу...
   Росс принял эту оценку с новым смирением. Он слишком хорошо понимал, что если бы не Эш, он, а не белый волк, умер бы в долине. Однако странная застенчивость удерживала его от попытки выразить благодарность словами. Единственным видом возмещения ущерба, причиненного другому, было дать руки, ноги и силу человеку, который знал, что и как делать.
   - Нам придется охотиться... - рискнул он.
   - Олень, - подхватила его Эш. - Но болото в устье этого ручья - лучшее место для охоты, чем внутри страны. Если волчица залежалась здесь очень долго, она уже распугала любую крупную дичь. Меня беспокоит не еда...
   - Его привязывают здесь, - с некоторой смелостью вставил за него Росс. - Но послушай, я буду выполнять приказы. Это твоя территория, и я зеленый в игре. Ты скажешь мне, что делать, и я сделаю все, что в моих силах". Он поднял глаза и увидел, что Эш пристально смотрит на него, но, как обычно, на смуглом лице другого не было читаемого выражения.
   - Первое, что нужно сделать, это добыть волчью шкуру, - бодро сказал Эш. "Тогда закопайте труп. Вам лучше перетащить его сюда, чтобы поработать над ним. Если ее приятель слоняется поблизости, он может попытаться напасть на вас.
   Росса озадачило, почему Эш считает необходимым приобрести волчью шкуру, но вопросов он не задавал. Его работа по снятию шкуры заняла в четыре раза больше времени и была далека от той аккуратной работы, которую проделал человек с копной ленты. Россу пришлось умыться в ручье, прежде чем засыпать труп камнями во временном захоронении. Когда он тащил свою окровавленную ношу обратно в пещеру, Эш лежал с закрытыми глазами. Росс, к счастью, сел на свою кучу папоротника и попытался не замечать пульсирующую боль в руке.
   Он, должно быть, заснул, потому что когда он проснулся, то увидел, как Эш ползет, чтобы починить догорающий костер из их запаса дров. Росс, разозлившись на себя, опередил другого.
   - Вернись, - грубо сказал он. "Это моя работа. Я не хотел потерпеть неудачу".
   Удивительно, но Эш молча откинулся на спинку кресла, оставив Росса сидеть у костра, костру, которому он был очень рад через мгновение или около того, когда по ветру донесся плачущий вой. Если это была не пара белой волчицы, то кто-то из ее сородичей рыскал в верховьях маленькой долины.
   На следующий день, снабдив Эша запасом дров, Росс отправился попытать счастья на болоте. Густая морось, нависшая над землей накануне, исчезла, и перед ним предстало ясное, ясное утро, хотя ветер был ледяным. Но это было хорошее утро, чтобы быть живым и открытым, и настроение Росса поднялось.
   Он пытался использовать все знания о лесе, которые выучил на базе. Но одно дело научиться чему-то академически, а другое - применить это знание на практике. Он был неловко уверен, что Эш не счел бы его выступление очень хорошим.
   Болото представляло собой ряд заводей между густыми зарослями безлистных ив и грубыми пучками травы, с холмиками более твердой почвы, возвышавшимися, как острова. Росс, подойдя с осторожностью, был этому рад, потому что из-за одного из этих холмов поднимался столб белого дыма, и он увидел черное пятно, которое, вероятно, было грубой хижиной. Почему кто-то решил жить посреди такой местности, он не мог понять, хотя это мог быть просто временный лагерь какого-нибудь охотника.
   Росс также видел тысячи птиц, которые жадно питались сушеными семенами болотных трав, плескались в лужах и поднимали шум, чтобы свести человека с ума. Их ничуть не беспокоил этот далекий кемпер.
   У Росса были причины гордиться своей меткостью в то утро. В его колчане было с полдюжины зажигалок, предназначенных для стрельбы по птицам. Вместо кремневых наконечников с мелкими зазубринами и зазубринами, используемых для более крупной дичи, они были снабжены острыми, как иглы, наконечниками из легкой кости. Почти за столько же минут у него была цепочка из четырех птиц, связанных вместе за ноги. Ибо стада поднялись в своей первой тревоге только для того, чтобы снова сесть на пир.
   Затем он опрокинул зайца - толстого гиганта его расы, - который нагло смотрел на него с кочки. Однако заяц откинулся в лужу в своей смертельной борьбе, и Росс был вынужден покинуть укрытие, чтобы забрать его тело. Но он был настороже и встал, выставив кинжал и готовый поприветствовать человека, который раздвинул кусты, чтобы наблюдать за ним.
   Долгую минуту серые глаза смотрели в карие, а затем Росс заметила грязное и изодранное платье другого. Туника-килт, испачканная грязью, обожженная и обугленная с одного края, была похожа на его собственную. Волосы парня были завязаны сзади лентой, в отличие от пучка на макушке местного соплеменника.
   Первым нарушил молчание Росс, все еще держа кинжал наготове. "Я верю в огонь и кованый металл, восходящее солнце и движущуюся воду". Он повторил приветственную речь бикерменов.
   "Огонь согревает милостью Тульдена, металл выковывается тайной кузнеца, солнце восходит без нашей помощи, и кто может остановить бег воды?" Голос незнакомца был хриплым. Теперь, когда у Росса было время осмотреть его поближе, он увидел темный синяк на его обнаженном плече, красный след от ожога на широкой груди мужчины. Он осмелился проверить свое предположение относительно другого.
   "Я из рода Асши. Мы вернулись на холм...
   - Эш!
   Не "Аша", а "Аше!" Росс, хотя и был уверен в этом произношении, все же был осторожен. "Ты с холма, где Лурга поразил громом и огнем?"
   Мужчина скользнул своими длинными ногами по бревну, которое служило ему убежищем. Ожог на груди был не единственным его клеймом, поскольку Росс заметил еще одну красную полосу, вздутую и огненную, которая распухла на икре одной ноги. Мужчина внимательно изучил Росса, а затем его пальцы двинулись в знаке, который для непосвященного туземца мог быть знаком защиты от зла, но который для Росса был "большим пальцем вверх" его собственного возраста.
   - Сэнфорд?
   При этом имени мужчина покачал головой. "Макнейл", - назвал он себя. - Где Эш?
   Возможно, он действительно был тем, кем казался, но, с другой стороны, он мог быть красным шпионом. Росс не забыл Курта. "Что случилось?" он парировал один вопрос другим.
   "Бомбить. Красные, должно быть, заметили нас, и у нас не было шансов. Мы не ждали никаких неприятностей. Я был внизу, чтобы узнать о пропавшем вьючном осле, и был примерно на полпути обратно в гору, когда она ударилась. Когда я пришел в себя, я уже спускался с холма, а на мне была часть форта. Остальное... Ну, ты видел это место, не так ли?
   Росс кивнул. "Что ты здесь делаешь?"
   Макнил развел руками легким усталым жестом. "Я пытался поговорить с Нодреном, но они забросали меня камнями. Я знал, что Эш идет, и надеялся связаться с ним, когда он выйдет на пляж, но было слишком поздно. Потом я подумал, что он пройдет здесь, чтобы связаться с субмариной, так что я ждал, пока не увижу тебя. Где Эш?
   Все это звучало достаточно логично. Тем не менее, с травмой Эша, Росс не рисковал. Он сунул кинжал обратно в ножны и поднял зайца. - Оставайся здесь, - сказал он Макнейлу, - я вернусь...
   "Но ждать! Где Эш, ты, юный дурак? Мы должны собраться".
   Росс продолжал. Он был уверен, что незнакомец не в том состоянии, чтобы мчаться за ним, и он проложит запутанный след, прежде чем вернется в пещерную долину. Если бы этот человек был красным растением, ему пришлось бы считаться с тем, кто уже встречался с Куртом Фогелем.
   Прокладка этого запутанного следа заняла время. Было уже за полдень, когда Росс вернулся к Эшу, который сидел у входа в пещеру у костра, используя свой кинжал, чтобы сделать костыль из куска деревца. Он оглядел ношу Росса с одобрением, но потерял интерес к обещанию еды, как только другой сообщил о своей встрече на болоте.
   - Макнил - парень с каштановыми волосами, карими глазами, правая бровь, которая изгибается к линии роста волос, когда он улыбается?
   - Каштановые волосы и глаза, ладно, и он ни разу не улыбнулся.
   "Откололся передний зуб - правый верхний?"
   Росс закрыл глаза, чтобы представить незнакомца. Да, была небольшая трещина на переднем зубе. Он кивнул.
   - Это Макнейл. Не то чтобы вы поступили неправильно, не приведя его сюда, не будучи уверенным. Что заставило тебя быть таким бдительным? Курт?
   Росс снова кивнул. - А то, что ты сказал о том, что красные подбросили кого-то сюда, чтобы ждать нас.
   Эш почесал щетину на подбородке. "Никогда не недооценивайте их - мы не смеем этого делать. Но человек, которого вы встретили, это Макнил, и нам лучше привести его сюда. Вы можете привести его?
   "Я думаю, что он может передвигаться, несмотря на эту ногу. Судя по его рассказу, он шевелился.
   Эш рассеянно откусил кусок зайца и мягко выругался, когда обжег себе язык. - Странно, что Касска не рассказала нам о нем. Если только она не думала, что бесполезно создавать проблемы, признавая, что они прогнали его. Вы идете сейчас?
   Росс ходил вокруг костра. - Возможно. Он не выглядел слишком удобным. И держу пари, что он голоден.
   Он выбрал прямой путь обратно к болоту, но на этот раз в воздух не взвилась ни струйки дыма. Росс колебался. Это убежище на маленьком острове, несомненно, было местом, где скрывался Макнейл. Должен ли он попытаться проложить себе путь к этому сейчас? Или что-то случилось с мужчиной, пока его не было?
   Росса снова насторожило шестое чувство надвигающейся беды, которое, возможно, врожденно у некоторых мужчин. Почему он вдруг повернулся и прислонился спиной к густой иве, он не мог бы объяснить. Однако из-за того, что он сделал это, петля из кожаной веревки, предназначенная для его горла, безвредно ударила его по плечу. Он упал на землю, и он наступил на него сапогом. Затем потребовалось несколько секунд, чтобы схватить его и резко дернуть. Удивленного мужчину, который держал другой конец, растянули на открытом воздухе.
   Росс уже видел это круглое лицо раньше. "Лал из города Нодрен". Он нашел слова, чтобы поприветствовать канатоходца, даже когда его колено уперлось ему в челюсть, так что Лал так вздрогнул, что тот выронил кремневый нож. Росс пнул его в ивы. - На кого ты здесь охотишься, Лал?
   "Торговцы!" Голос был слабым, но в нем было тепло.
   Соплеменник не пытался сопротивляться захвату Росса, и Росс, схватив его за затылок, двинулся сквозь заросли кустарника в лощину. К счастью, там не было чаши с водой, потому что Макнил лежал на дне этого провала, его руки были туго связаны за спиной, а лодыжки связаны вместе, и он не думал о боли в обожженной ноге.
   ГЛАВА 7
   Росс закрутил веревку, которая должна была спустить его вокруг Лала. Он крепко прижал руки соплеменника к своему телу, прежде чем встать на колени, чтобы освободить своего товарища-путешественника во времени. Лал теперь худ прислонился к дальней стенке чаши, и страх был в каждой линии его маленького тела. Этот страх был настолько очевиден, что Росс не чувствовал удовлетворения от того, что переворачивал с него столы. Вместо этого он чувствовал себя все более неловко.
   "О чем это все?" - спросил он у Макнила, снимая путы и помогая ему подняться.
   Макнил помассировал запястья, сделал пару шагов и скривился от боли. "Наш друг хочет быть послушным слугой Лурги".
   Росс поднял свой лук. - Племя хочет охотиться на нас?
   - Лурга приказал - опять ни с того ни с сего - всех сбежавших торговцев привести и представить ему лично за жертву ради обогащения полей!
   Старый, старый дар крови и жизни на весеннем севе. Росс вспомнил ужасные подробности своих уроков зубрежки. Любого странствующего пришельца или вражеского соплеменника, захваченного в набеге до этого дня, ждала такая участь. В несчастливые годы, когда людей не было, могли служить олени или волки. Но лучшей жертвой был человек. Значит, Лурга постановил - с воздуха - что торговцы - его мясо? Что с Эш? Пусть любой охотник из деревни выследит его.
   "Мы должны двигаться быстро", - сказал Росс Макнилу, берясь за веревку, которая служила поводком для Лал. Эше хотелось бы расспросить соплеменника об этом втором приказе Лурги.
   Каким бы нетерпеливым ни был Росс, ему пришлось замедлить шаг, чтобы приспособиться к Макнилу. Человек со столба на холме был близок к концу своих сил. Он начал достаточно храбро, но теперь он колебался. Росс резким толчком отправил Лала вперед, приказав ему оставаться там, а сам отправился на помощь Макнейлу. Было далеко за полдень, когда они подошли к ручью и увидели огонь перед пещерой.
   "Макна!" Эш приветствовал спутника Росса местной версией его имени. "И Лал. Но что ты здесь делаешь, Лал из города Нодрена?
   "Несчатье." Росс помог МакНилу войти в пещеру и добраться до кучи веток, которая была его собственной кроватью. "Он охотился на торговцев в качестве подарка для Лурги".
   - Итак, - Эш повернулся к соплеменнику, - и по чьему слову ты пошел охотиться на моего родственника, Лал? Это был Нодрен? Неужели он забыл кровную связь между нами? Ибо эта связь была заключена именем самого Лурги...
   "Аааа..." Соплеменник присел на корточки у стены, куда Росс толкнул его. Не в силах спрятать голову в объятиях, он опустил лицо на колени так, что виднелся только его лохматый пучок волос. Росс с изумлением понял, что человечек плачет, как ребенок, его сгорбленные плечи вздымались и опускались от силы рыданий. - Аааа... - завопил он.
   Эш позволила ему минуту или две погоревать, а затем, прихрамывая, схватила его за пучок и приподняла голову. Глаза Лала были крепко зажмурены, но на его щеках стояли слезы, а рот скривился в очередном вопле.
   "Будь спокоен!" Эш встряхнула его, но не слишком сильно. "Ты уже почувствовал укус моего острого ножа? Стрела продырявила твою кожу? Вы живы и можете быть мертвы. Покажи, что ты рад, что живешь и продолжаешь дышать, рассказав нам все, что ты знаешь, Лал.
   Женщина Касска проявила некоторый ум и легкость при их встрече на дороге. Но было совершенно очевидно, что Лал был из другого материала, простой человек, в голове которого несколько идей могли уместиться одновременно. И для него настоящее было черным. Мало-помалу они вытащили из него эту историю.
   Лал был беден, настолько беден, что никогда не смел мечтать о том, чтобы владеть некоторыми из драгоценных вещей, которые горные торговцы выставляли на продажу богачам города Нодрена. Но он также был последователем Великой Матери, а не тем, кто приносил жертвы Лурге. Лурга был богом воинов и великих людей; он был слишком высок, чтобы заботиться о таких, как Лал.
   Так что, когда Нодрен доложил о конце столба на холме под грозовым кулаком Лурги, Лал был впечатлен лишь до некоторой степени. Он все еще был убежден, что это не его забота, и вместо этого начал думать о сокровищах, которые могли быть спрятаны в разрушенных зданиях. Ему пришло в голову, что гнев Лурги обрушился на людей, которым они принадлежали, но, возможно, он не распространится на сами прекрасные вещи. Поэтому он тайно отправился на холм, чтобы исследовать его.
   То, что он там увидел, совершенно заставило его поверить в ярость Лурги, и он испугался до безумия, убегая, так и не предприняв намеченных поисков. Но Лурга видела его там, читала его нечестивые мысли...
   В этот момент Эш прервала поток рассказа Лала. Как Лурга увидел Лала?
   Потому что - Лал вздрогнула, снова заплакала и следующие несколько предложений произнесла сбивчиво, - в то самое утро, когда он вышел на охоту на дичь в болотах, Лурга заговорила с ним , с Лал, который был меньше, чем блоха, ползающая по изношенный меховой коврик.
   И как говорил Лурга? Голос Эш был мягче, нежнее.
   Из воздуха, как он говорил с Нодреном, который был вождем. Он сказал, что видел Лала на столбе на холме, и поэтому Лал был его мясом. Но пока он не стал бы его есть, если бы Лал служила ему другими способами. И он, Лал, распростерся на земле перед бестелесным голосом Лурги и поклялся, что будет служить Лурге до конца своей жизни.
   Тогда Лурга велел ему выследить одного из злых торговцев, который прятался в болотах, и связать его веревками. Затем он должен был позвать жителей деревни, и вместе они отнесут пленника на холм, где Лурга излил свой гнев, и там оставят его. Позже они могут вернуться и взять то, что нашли там, и использовать это для благословления полей во время посева, и все будет хорошо с деревней Нодрена. И Лал поклялся, что сделает так, как велит Лурга, но теперь он не мог. Так что Лурга съест его - он был человеком без надежды.
   - И все же, - сказал Эш еще мягче, - разве ты не служил Великой Матери все эти годы, отдавая ей часть первых плодов, даже когда урожай твоего единственного поля был невелик?
   Лал уставился на него, его скорбное лицо все еще было залито слезами. Потребовалась секунда или две, чтобы вопрос проник в его затуманенный страхом разум. Потом робко кивнул.
   - Разве она не поступила с тобой хорошо в ответ, Лал? Ты бедный человек, это правда. Но у вас не худой живот, хотя сейчас неурожайное время, когда люди постятся перед приходом новой жатвы. Великая Мать наблюдает за своими собственными. И это она привела вас к нам сейчас. Для этого я говорю тебе, Лал, и я, Асша торговцев, говорю прямым языком. Лурга, который ударил по нашему столбу, который говорил с вами с воздуха, не имеет для вас ничего хорошего...
   "Ааааа!" завопила Лал. - Так я знаю, Аша. Он из тьмы и блуждающих духов тьмы!"
   "Именно так. Таким образом, он не родственен матери, ибо она от света и добра, от нового зерна и новорожденных агнцев для стад твоих, от дев, которые выходят замуж за мужчин и рождают сыновей, чтобы поднять копья отцов своих. , дочерей прясть у очага и сеять в борозды желтое зерно. Ссора Лурги связана с нами, Лал, а не с Нодреном и не с тобой. И мы берем на себя эту ссору. Он хромал на открытый воздух, где вечерние тени начали ползти по земле.
   "Услышь меня, Лурга, - крикнул он в наступающую ночь, - я Аша торговцев, и я беру на себя твою ненависть. Ни на Лал, ни на Нодрена, ни на людей, живущих в городе Нодрена, не обрушится твой гнев. Так я говорю это!"
   Росс, заметив, что Эш скрыл от Лала взмах руки, приготовился к демонстрации, чтобы произвести впечатление на соплеменника. Он появился за ручьем эффектной вспышкой зеленого огня. Лал снова завопил, но когда за этим огнем не последовало никаких других проявлений, он осмелился снова поднять голову.
   - Ты видел, как ответил мне Лурга, Лал. Только на меня будет обращен его гнев. А теперь... - Эш похромал назад и вытащил белую волчью шкуру, бросив ее перед Лал, - это ты отдашь Касске, чтобы она сшила занавеску для дома Матери. Видите, он белый и такой редкий, что Мать будет рада такому прекрасному подарку. И ты расскажешь ей обо всем, что случилось, и о том, как ты веришь в ее власть над силами Лурги, и Мать будет тобой очень довольна. Но ты ничего не говори жителям деревни, потому что эта ссора теперь между Лургой и Асшей, а не из-за вмешательства других".
   Он развязал веревку, связывавшую руки Лала. Лал протянул руку к волчьей шкуре, его глаза наполнились удивлением. "Это прекрасная вещь, которую ты даешь мне, Асша, и Мать будет довольна, потому что уже много лет у нее не было такой занавески для ее тайного места. Кроме того, я всего лишь маленький человек; ссоры великих не для меня. Поскольку Лурга принял твои слова, это меня не касается. Но я пока не вернусь в деревню - с твоего позволения, Асша. Ибо я человек болтливый и болтливый, и часто говорю то, чего на самом деле не хочу говорить. Поэтому, если мне задают вопросы, я отвечаю. Если меня не будет рядом, чтобы мне задавали такие вопросы, я не смогу ответить".
   Макнейл рассмеялся, а Эш улыбнулась. - Достаточно, Лал. Возможно, вы мудрее, чем вы думаете. Но также я не думаю, что вам следует оставаться здесь.
   Соплеменник уже кивал. - Это я тоже говорю, Аша. Теперь вы столкнулись с Гневом Лурги, и я не желаю с ним расставаться. Таким образом, я пойду в болото на некоторое время. Есть птицы и зайцы, на которых нужно охотиться, и я буду работать над этой прекрасной шкурой, чтобы, когда я отнесу ее Матери, она действительно стала подарком, достойным ее улыбки. А теперь, Асша, я бы ушел до наступления ночи, если тебе угодно.
   - Иди с удачей, Лал. Эш стоял в стороне, пока соплеменник склонил голову в застенчивом, неуклюжем прощании с остальными, удаляясь в долину.
   - А если его заберут? - устало спросил Макнил.
   - Я не думаю, что они могут, - ответил Эш. - А что бы вы сделали - оставили его здесь? Если бы мы попытались это сделать, он задумал бы сбежать и попытаться изменить ситуацию против нас. Теперь он будет держаться подальше от деревни Нодрена и временно скрыться из виду. Лал в чем-то не слишком сообразителен, но он хороший охотник. Если у него есть причина прятаться, потребуется лучший охотник, чтобы выследить его. По крайней мере, теперь мы знаем, что красные боятся, что они не зачистили здесь начисто. Что случилось, Макнейл?
   Пока он рассказывал свою историю более подробно, Эш и Росс работали над его ожогами, успокаивая его. Затем Эш откинулась на спинку кресла, пока Росс готовил еду.
   - Как они заметили столб? Эш потер подбородок и хмуро посмотрел на огонь.
   "Единственное, что я могу предположить, это то, что они уловили сигнал нашей почты и точно определили источник. Это означает, что они, должно быть, охотились на нас какое-то время.
   - В последнее время не было посторонних?
   Макнейл покачал головой. "Наше прикрытие не было нарушено таким образом. Сэнфорд был чудом. Если бы я не знал лучше, я бы поклялся, что он родился одним из народа Бикера. У него была сеть информаторов, протянувшаяся отсюда до Бретани. Удивительно, как он мог работать, не вызывая никаких подозрений. Я полагаю, что то, что он был членом гильдии кузнецов, было большим подспорьем. Он мог узнать много новостей из любой деревни, где он работал. И я говорю вам, - МакНейл приподнялся на локте, чтобы воскликнуть с большей яростью, - отсюда, через пролив и довольно далеко на север, не было ни намека на беду. Мы уже были уверены, что юг чист, еще до того, как укрылись в качестве кубков, тем более что их кланы многочисленны в Испании.
   Эш задумчиво прожевал жареное крыло. - Их постоянная база с транспортом должна быть где-то в пределах территории, которую они держат в наше время.
   "Они могли бы посадить его в Сибири и посмеяться над нами", - взорвался Макнейл. - Нет надежды попасть туда...
   "Нет." Эш бросил ободранную кость в огонь и слизнул жир с пальцев. "Тогда они столкнутся со старой проблемой расстояния. Если бы то, что они эксплуатируют, находилось в пределах их современных границ, мы бы никогда не наткнулись на эту штуку. То, чего хотят красные, должно лежать за пределами их владений в двадцатом веке, а это слабый аргумент в нашу пользу. Поэтому они будут устанавливать свою точку переключения как можно ближе к ней. Наша транспортная проблема сложнее, чем у них когда-либо будет.
   "Вы знаете, почему мы выбрали Арктику для нашей базы; он находится в той части мира, которая никогда не была заселена кем-либо, кроме бродячих охотников. Но я готов поспорить на что угодно, что их точка зрения находится где-то в Европе, где им есть с кем бороться. Если они используют самолет, они не могут рисковать тем, что его увидят...
   - Не понимаю, почему бы и нет, - вмешался Росс. - Эти люди не могли знать, что это было - птица Лурги - магия...
   Эш покачал головой. "Они, должно быть, беспокоятся о вмешательстве в историю так же сильно, как и мы. Все, что относится к нашему времени, должно быть спрятано или замаскировано таким образом, чтобы туземец, который может наткнуться на это, никогда не узнал, что это рукотворно. Наша подлодка, судя по всему, кит. Возможно, их самолет - птица, но ни один из них не выдержит слишком пристального изучения. Мы не знаем, к чему может привести утечка реальных знаний в это или любое другое первобытное время... как это может изменить историю...
   - Но, - выдвинул Росс, по его мнению, лучший аргумент против этого рассуждения, - предположим, я дал Лалу пистолет и научил его пользоваться им. Он не мог воспроизвести оружие - требуемые технологии лежат далеко за пределами этого века. Эти люди не могли воспроизвести такое".
   "Достаточно верно. С другой стороны, не умаляйте изобретательность кузнецов или врожденный интеллект людей любой эпохи. Эти соплеменники, возможно, не смогут воспроизвести ваше оружие, но это заставит их думать по-новому. Мы могли бы обнаружить, что они считают наше время небытием. Нет, мы не смеем шутить с прошлым. Это та же самая ситуация, с которой мы столкнулись сразу после открытия атомной бомбы. Все бросились производить это новое оружие, а потом сидели и дрожали от страха, что мы сойдем с ума, чтобы использовать его друг против друга.
   "Красные сделали новые открытия, которым мы должны соответствовать, иначе мы погибнем. Но в прошлом мы должны быть осторожны, мы оба, или, возможно, разрушим мир, в котором мы живем.
   "Что же нам теперь делать?" Макнейл хотел знать.
   "Мердок и я приехали сюда только для пробного запуска. Это его испытание. Подлодка должна вызвать нас примерно через девять дней.
   - Итак, если мы будем сидеть смирно... если мы сможем сидеть смирно... - МакНейл снова лег, - они вытащат нас. Между тем у нас есть девять дней.
   В пещере они провели еще три дня. Макнил был на ногах и с нетерпением ждал возможности уйти до того, как Эш сможет ковылять достаточно хорошо, чтобы путешествовать. Хотя Росс и Макнейл по очереди охотились и несли караульную службу, они не видели никаких признаков того, что соплеменники выслеживают их. Очевидно, Лал сделал, как и обещал, отойдя на болото и спрятавшись там отдельно от своих людей.
   В сером предрассветном часу на четвертый день Эш разбудил Росса. Их костер был засыпан землей, и пещера уже казалась мрачной. Они съели зажаренную накануне оленину и вышли в холодный туман. Немного дальше по долине к ним из тумана присоединился Макнейл со своего караульного поста. Придерживаясь темпа, благоприятствующего заживлению раны Эша, они направились вглубь суши в направлении дороги, соединяющей деревни.
   Перейдя эту дорогу, они продолжили свой путь на север, земля под ними начала подниматься. Вдалеке слышалось блеяние овец, лай собак. В тумане Росс наткнулся на неглубокую канаву, за которой лежало жнивье. Эш остановился, чтобы оглядеться, его ноздри расширились, словно он был собакой, вынюхивающей их след.
   Все трое пошли дальше, пересекая целую серию небольших полей неправильной формы. Росс был уверен, что урожай с любой из этих расчищенных полос должен быть мизерным. Туман сгущался. Эш увеличил темп, осторожно используя костыль ручной работы. Он вздохнул с облегчением, когда они наконец увидели два каменных монолита, возвышающихся, как колонны. Третий камень лежал поперек них, образуя грубую арку, через которую они увидели узкую долину, уходящую в холмы.
   Сквозь туман Росс чувствовал жуткую странность долины за массивными воротами. Он сказал бы, что не был суеверным, что он просто изучал эти племенные верования как уроки; он их не принял. Но теперь, если бы он был один, он избежал бы этого места и свернул бы в сторону от долины, ибо то, что ждало внутри, было не для него. К его тайному облегчению, Эш остановился у арки, чтобы подождать.
   Мужчина постарше жестом указал двоим другим в укрытие. Росс охотно повиновался, хотя влажные капли конденсирующегося тумана капали на его плащ и увлажняли лицо, когда он задевал кусты с колючими листьями. Здесь были стены из вечнозеленых растений и карликовых сосен, как будто этот туннель круглогодичной зелени был высажен с какой-то целью. Как только его спутники спрятались, Эш позвал пронзительно, но сладко, с птичьим вздохом. Он трижды издал этот звук, прежде чем фигура двинулась в тумане, грубый серо-белый длинный плащ растаял в клочьях тумана.
   По этому зеленому туннелю, из сердца долины, появился другой, петля плаща скрывала всю фигуру. Он остановился прямо за аркой, и Эш, сделав жест остальным, чтобы они оставались на своих местах, повернулась лицом к закутанному незнакомцу.
   "Руки и ноги Матери, сеющей то, что можно пожать..."
   "Чужеземец, находящийся под гневом Лурги", - издевался над ним другой голосом Касски. - Чего ты хочешь, чужеземец, что осмелился прийти сюда, куда никто не может войти?
   "То, что ты знаешь. Ибо в ту ночь, когда пришел Лурга, вы тоже видели...
   Росс услышал шипение от резкого вдоха. - Откуда ты это знаешь, чужеземец?
   "Потому что ты служишь Матери и завидуешь ей и ее служению. Если Лурга - могущественный бог, ты хотел своими глазами увидеть его деяния".
   Когда она, наконец, ответила, в ее голосе слышались гнев и разочарование. - И тогда ты знаешь о моем позоре, Асша. Ибо Лурга пришел - на птице он пришел, и он сделал именно так, как сказал. Итак, теперь деревня будет делать подношения Лурге и просить его благосклонности, и у Матери больше не будет тех, кто внял бы ее словам и предложил ей первые плоды...
   "Но откуда пришла эта птица, которая была Лургой, можешь ли ты сказать мне это, та, что прислуживает Матери?"
   "Какая разница, откуда пришел Лурга? Это не прибавляет и не убавляет его силы". Касска прошла под арку. - Или это происходит каким-то странным образом, Аша?
   "Возможно, так и есть. Только скажи мне.
   Она медленно повернулась и указала через правое плечо. - Отсюда он пришел, Асша. Хорошо я смотрел, зная, что я принадлежу Матери и что даже молнии Лурги не могут сожрать меня. Уменьшает ли знание этого Лургу в твоих глазах, Аша? Когда он съел все, что принадлежит тебе и твоим родственникам вместе с этим?
   - Возможно, - повторила Асша. "Я не думаю, что Лурга придет снова".
   Она пожала плечами, и тяжелый плащ развевался. "Будет так, как должно быть, Асша. А теперь иди, ибо нехорошо, чтобы сюда кто-нибудь приходил".
   Касска шагнула обратно в сердце зеленого туннеля, а Росс и Макнил вышли из укрытия. Макнил повернулся в указанном ею направлении. -- Северо-восточнее, -- задумчиво прокомментировал он, -- в этой части находится Балтика.
   ГЛАВА 8
   "...и это обо всем." Десять дней спустя Эш с повязкой на ноге и несколькими морщинами, разгладившимися на лице, сидел на койке в арктической почте, держа в руках кружку кофе и немного криво улыбаясь Нельсону Миллэрду.
   Миллэрд, Келгаррис, доктор Уэбб, все высшее руководство проекта не только прошли через перевалочный пункт, чтобы встретить троих из Британии, но и теперь толпились в комнате, чуть не протолкнув Росса и Макнила сквозь стену. Потому что это было! То, на что они охотились месяцами - годами, - теперь было почти в пределах их досягаемости.
   Только Миллэрд, директор, не казался таким уверенным. Крупный мужчина с густой копной жестких седеющих волос и тяжелым, мясистым лицом, он не походил на мозг. Тем не менее, Росс был в списке достаточно долго, чтобы знать, что это были толстые и волосатые руки Миллэрда, которые собрали воедино все свободные нити операции "Ретроград" и ловко сплели их в рабочий узор. Теперь директор откинулся на спинку кресла, слишком маленького для его туловища, и задумчиво жевал зубочистку.
   "Итак, у нас есть первое дуновение следа", - прокомментировал он без особого восторга.
   "Довольно сильное преимущество!" Вмешался Келгаррис. Слишком взволнованный, чтобы сидеть на месте, майор стоял, прислонившись спиной к двери, так настороженно, словно собирался повернуться лицом к врагу. "Красные не выступили бы против Гога, если бы не считали его угрозой для себя. Их большая база должна быть в этом временном секторе!
   - Большая база, - поправил Миллэрд. - Тот, который нам нужен, нет. И прямо сейчас у них может быть время переключения. Думаешь, они будут сидеть здесь и ждать, пока мы появимся в полном составе? Но тон Миллэрда, призванный сбить с толку, не подействовал на майора.
   "И сколько времени им понадобится, чтобы демонтировать большую базу?" - возразил тот офицер. "Минимум месяц. Если мы в спешке расстреляем там команду...
   Миллэрд сложил свои огромные руки на бочкообразном теле и рассмеялся без тени юмора. - Куда нам отправить эту команду, Келгаррис? Северо-восток от прибрежной точки в Британии - довольно расплывчатое направление, если не сказать больше. Не то, - обратился он теперь к Эш, - что ты не сделала все, что могла, Эш. А тебе, Макнейл, добавить нечего?
   "Нет, сэр. Они набросились на нас ни с того ни с сего, когда Сэнди подумал, что он прослушал все возможные линии и все средства защиты сработали. Я не знаю, как они нас поймали, если только они не навели наш луч на этот пост. Если это так, они, должно быть, какое-то время намеренно охотились за нами, потому что мы использовали луч только по расписанию...
   "У красных есть терпение и мозги и, вероятно, еще несколько их неожиданных гаджетов, которые им помогут. У нас есть терпение и мозги, но не гаджеты. И время против нас. Из этого что-нибудь получится, Уэбб? - спросил Миллэрд у до сих пор молчавшего третьего члена своего правящего комитета.
   Спокойный мужчина поправил очки на переносице, приплюснутом носу, который плохо их поддерживал. - Еще одно дополнение к нашим предположениям. Я бы сказал, что они расположены где-то рядом с Балтийским морем. Там есть старые торговые пути, и в наше время это закрытая для нас территория. Мы никогда не знали слишком много об этой части Европы. Их установка может быть близка к финской границе. Они могли скрыть свою современную станцию под полдюжиной укрытий; это странная страна".
   Руки Миллэрда разжались, и он достал из кармана рубашки блокнот и ручку. - Не мешало бы расшевелить кое-кого из нынешних агентов МВД и прочих. Они могут просто дать полезную подсказку. Итак, вы бы сказали, Балтика. Но это большой кусок страны".
   Уэбб кивнул. "У нас есть одно преимущество - старые торговые пути. В период стакана они довольно хорошо выражены. Главный в этом разделе был создан для торговли янтарем. Страна покрыта лесами, но не так сильно, как в более ранний период. Местные племена в основном бродячие охотники и рыбаки вдоль побережья. Но у них был контакт с торговцами". Он нервным жестом поправил очки на место. "Красные могут сами нарваться на неприятности там в это время..."
   "Как?" - спросил Келгаррис.
   "Вторжение людей с топорами. Если они еще не прибыли, они должны появиться очень скоро. Они образовали одну из больших волн переселенцев, которые наводнили страну, осели там. В конце концов они стали скандинавским или кельтским племенем. Мы не знаем, истребили ли они найденные там местные племена или ассимилировали их".
   "Возможно, было бы неплохо решить этот вопрос более определенно", - прокомментировал Макнил. "Это может означать разницу между расколом черепа и продолжением дыхания".
   "Я не думаю, что они будут связываться с торговцами. Найденные сегодня данные свидетельствуют о том, что люди из Beaker просто продолжали заниматься своим делом, несмотря на смену клиентов, - ответил Уэбб.
   "Если только их не подтолкнули к насилию". Эш передал свою пустую кружку Россу. "Не забывайте о Гневе Лурги. Отныне наши враги могут очень плохо видеть любые торговые посты Кубков рядом с их собственностью.
   Уэбб медленно покачал головой. "Массовое нападение на заведения Beaker означало бы сдвиг в истории. Красные на это не посмеют, не только по общему подозрению. Помните, что они не больше, чем мы, стремятся возиться с историей. Нет, они будут следить за нами. Нам придется прекратить связь по радио...
   "Мы не можем!" - яростно огрызнулся Миллэрд. - Мы можем его сократить, но я не отпущу мальчиков без средств быстрой связи. Вы, мальчики из лаборатории, напрягите свои мозги и посмотрите, что вы можете сделать из разговорных ящиков, которые они не могут вынюхивать. Время!" Он барабанил по колену своими толстыми пальцами. "Все возвращается к вопросу времени".
   - Чего у нас нет, - заметил Эш своим обычным тихим голосом. "Если красные боятся, что их заметили, они, должно быть, прямо сейчас демонтируют свой пост, работая круглосуточно. У нас больше никогда не будет такого хорошего шанса прибить их. Мы должны двигаться сейчас.
   Веки Миллэрда почти закрылись; он мог заснуть. Келгаррис беспокойно зашевелился у двери, и на круглом лице Уэбба появилось выражение, похожее на постоянное неодобрение.
   - Док, - обратился Миллэрд через плечо к четвертому из своих последователей, - каков ваш отчет?
   "Эш должна находиться на лечении не менее пяти дней. Ожоги Макнейла не так уж серьезны, а рана Мердока почти зажила.
   - Пять дней... - пробормотал Миллэрд, а затем мельком взглянул на майора. "Персонал. Мы связаны без какого-либо полезного персонала. Кого в процессе обработки можно было бы переключить, не запутав их полностью?"
   "Никто. Я могу вспомнить Янсена и Ван Вайка. Эти люди с топорами могут стать для них хорошим прикрытием. Мгновенный свет в глазах Келгарриса померк. "Нет, у нас нет надлежащего брифинга, и мы не можем его получить, пока племя не появится на карте. Я не пошлю никого в холод. Их промахи не только поставят под угрозу их самих, но и могут поставить под угрозу весь проект".
   - Итак, мы остаемся с вами троими, - сказал Миллэрд. - Мы отзовем всех, кого сможем, и проинструктируем их как можно быстрее. Но ты знаешь, сколько времени это займет. В это время-"
   Эш говорила напрямую с Уэббом. "Вы не можете определить регион ближе, чем просто Балтика?"
   - Мы можем сделать это, - медленно и с явной неохотой ответил ему другой. "Мы можем отправить подводную лодку в плавание туда в течение следующих пяти дней. Если есть какая-либо радиоактивная активность - любая связь - мы сможем проследить лучи. Все зависит от того, есть ли у красных какие-либо партии, действующие с их поста. Хрупкий...
   - Но что-то! Келгаррис ухватился за это с облегчением того, кто нуждался в действии.
   - И они будут ждать именно такого шага с нашей стороны, - нарочито продолжал Уэбб.
   "Хорошо, значит, они будут смотреть!" - сказал майор, готовый выйти из себя, - но это почти единственный ход, который мы можем предпринять, чтобы поддержать парней, когда они войдут.
   Он выскочил за дверь и исчез. Уэбб медленно встал. "Я снова поработаю над картами, - сказал он Эше. - Мы не исследовали этот район и не осмеливаемся сейчас посылать туда фотосамолет. Любая поездка внутрь будет ударом в темноту".
   "Когда у тебя есть только одна дорога, ты выбираешь ее", - ответил Эш. - Буду рад увидеть все, что вы можете мне показать, Майлз.
   Если Росс считал, что его зубрежка перед судом была кропотливой работой, он вскоре рассмеялся над этой оценкой. Поскольку бремя следующего прыжка ляжет только на троих из них - Эша, Макнила и его самого, - они погрузились в вихрь обучения, пока Росс, ошеломленный и слишком уставший, чтобы спать на третью ночь, решил, что он более полностью сбит с толку, чем внушен. Он так же кисло сказал Макнилу.
   "База отозвала три другие команды", - ответил Макнейл. "Но мужчинам снова нужно идти в школу, и они не будут готовы к работе еще недели три-четыре. Менять прогоны означает не только учиться, но и разучивать вещи...
   - А как насчет новых мужчин?
   "Не думайте, что Келгаррис сейчас не бродит по кустам! Только мы должны быть приспособлены к физическому типу, который мы должны представлять. Например, поместите маленького темноволосого мопса среди ваших скандинавских морских бродяг, и его заметят - возможно, слишком хорошо запомнят. Мы не можем позволить себе воспользоваться этим шансом. Так что Келгаррис должен был найти мужчин, которые не только выглядели соответствующе, но и по темпераменту подходили для этой работы. Вы не можете посадить человека, который думает, как моряк, - не моряка, как вы понимаете, а того, чей ум работает таким образом, - среди бродячего племени пастухов. Защита человека и проекта заключается в том, чтобы он оказался в нужном месте в нужное время".
   Росс никогда раньше не задумывался об этом. Теперь он понял, что он, Эш и Макнейл были одной породы. Все они были примерно одного роста, у них были каштановые волосы и светлые глаза - голубые у Эша, его собственные серые и карие у Макнила, - и они были одинакового телосложения, тонкокостные, худощавые и подвижные. Он не видел ни одного настоящего человека из кубка, кроме как в фильмах. Но теперь, вспомнив их, он увидел, что трое торговцев временем были того же физического типа, что и бродячие люди, которых они использовали в качестве прикрытия.
   Утром пятого дня, когда все трое изучали карту, которую достал Уэбб, к ним ворвался Келгаррис, сопровождаемый своим весомым шагом Миллэрдом.
   "У нас это есть! На этот раз нам повезло! Красные поскользнулись. О, как они поскользнулись!"
   Уэбб наблюдал за майором, тонкая улыбка растянула его поджатые губы. "Чудеса иногда случаются, - заметил он. - Я полагаю, подлодка приготовила для нас решение.
   Келгаррис передал тонкую полоску бумаги, которой он размахивал как триумфальное знамя. Уэбб прочитал на ней пометку и, наклонившись над картой, сделал пометку одним из тех острых, как иглы, карандашей, которые, казалось, росли у него в нагрудном кармане, готовые к использованию. Затем он сделал вторую отметку.
   "Ну, это немного сужает его", - признал он. Эш посмотрел в свою очередь и рассмеялся.
   - Я хотел бы как-нибудь услышать ваше определение слова "узкий", Майлз. Помните, что нам придется пройти это пешком, а разница в двадцать миль может иметь большое значение.
   "Эта метка совсем недалеко от моря". Макнил выразил свой протест, когда увидел маркировку. - Мы не знаем эту страну...
   Уэбб поправил очки в сотый раз за это утро. "Я полагаю, мы могли бы считать это критическое состояние красным", - сказал он таким сомнительным тоном, что, возможно, умолял кого-то опротестовать его заявление. Но никто этого не сделал. Миллерд был занят картой.
   - Думаю, да, Майлз! Он посмотрел на Эш. - Вы прыгнете с парашютом. Рюкзаки, которыми вы будете экипированы, - особые вещи. Как только вы их снимете, посыпьте их порошком, который даст Майлз, и через десять минут их не останется так много, чтобы их можно было идентифицировать. У нас их не больше дюжины, и мы не можем их выбросить, кроме как в случае кризиса. Найдите базу и установите детектор. Ваше исправление в это время будет легким, но мы должны иметь другой конец линии. Пока вы не найдете это, придерживайтесь работы. Не связывайтесь с нами, пока не получите его!"
   "Есть возможность, - указал Эш, - у красных может быть более одного промежуточного поста. Они, вероятно, поступили умно и установили серию из них, чтобы испортить прямой след, поскольку каждый приведет только к другому, более далекому во времени...
   "Хорошо. Если это подтвердится, просто верни нам следующий, - ответил Миллэрд. - Исходя из этого, мы сможем проследить их путь, если позже нам придется отправить кого-нибудь из мальчиков в шкурах динозавров. Мы должны найти их основную базу, и если эта охота окажется сложной, что ж, мы поступим по-трудному".
   - Как вы получили исправление? - спросил Макнейл.
   "Одна из их полевых групп попала в беду и позвала на помощь".
   - Они поняли?
   - ухмыльнулся майор. "Что вы думаете? Вы знаете правила, а те, по которым играют красные, вдвое жестче по отношению к их собственным людям.
   - Что за беда? Эш хотела знать.
   "Какой-то местный религиозный спор. Мы делаем все возможное с их кодом, но мы не на сто процентов идеально его читаем. Насколько я понимаю, они играли с местным богом и обожгли себе пальцы".
   - Опять Лурга, а? Эш улыбнулась.
   - Глупо, - нетерпеливо сказал Уэбб. "Это глупо. Ты сам был почти на грани благоразумия, Гордон, с этим делом Лурги. Использовать Великую Мать было довольно щекотливо, и тебе повезло, что ты так легко выбрался из этого положения.
   - Одного раза было достаточно, - согласилась Эш. "Хотя его использование, возможно, спасло нам жизнь. Но уверяю вас, я не начинаю священную войну и не выступаю пророком".
   Росса научили кое-чему читать карты, но мысленно он не мог представить то, что видел на бумаге, похожим на сельскую местность. Несколько ориентиров, если были какие-то выдающиеся, - вот все, что он мог надеяться запечатлеть в своей памяти, пока не оказался на земле.
   Приземлиться там в соответствии с инструкциями Миллэрда было еще одним опытом, который он не выбрал бы по своей воле. Прыгать было вопросом времени, а в темноте и под дождем действие было каким угодно, только не приятным. Покинув самолет вслепую, следуя за лидером, Росс счел спуск во тьму одним из худших испытаний, с которыми ему еще приходилось сталкиваться. Но он неплохо приземлился на маленьком парковом пространстве, которое они выбрали своей целью.
   Росс расстегнул ремни и парашют, перетащив их туда, где, по его мнению, был центр поляны. Услышав жалобный рев в воздухе, он увернулся, когда один из двух вьючных ослов, посланных присоединиться к ним, приземлился и начал пинать его сбрую. Животные, которых они выбрали, были самыми послушными из доступных, и перед прыжком им дали успокоительное, так что теперь, чувствуя руки Росса, осел спокойно стоял, пока Росс снимал с него подвесные ремни.
   "Росса..." Звук его имени из Кубка, произнесенный сквозь тьму, заставил Росса повернуться в другом направлении.
   "Вот, и у меня есть один из ослов".
   - А я другой! Это был Макнейл.
   Их глаза привыкли к мраку, который был не таким густым, как в лесу, и они работали быстро. Потом стащили парашюты в кучу. Дождь, заверил их Уэбб, усугубит быстрое разрушение, вызванное химикатом, который он предоставил. Эш встряхнула его над кучей, и там появилось слабое зеленоватое свечение. Затем они ушли в лес и разбили лагерь на остаток ночи.
   Так много всего в их подвиге зависело от удачи, и эта небольшая часть увенчалась успехом. Если только какой-нибудь агент не был приставлен следить за их прибытием, Росс считал, что их невозможно обнаружить.
   В остальном их план был эластичным. Представившись торговцами, приехавшими открывать новую станцию, они должны были остановиться у реки, которая истощала озеро и затем поворачивала на юг, к далекому морю. Они знали, что эта часть населена лишь небольшими племенами, немногим больше семейных кланов. Эти люди на поколения отставали от цивилизованных сельских жителей Британии - бродячих охотников, следовавших за дичью на север или на юг в зависимости от времени года.
   Вдоль побережья рыбаки обосновались более постоянными владениями, которые постепенно становились городами. Возможно, на южных окраинах района было несколько выносливых фермеров-первопроходцев, но основная причина, по которой торговцы приезжали в этот регион, заключалась в том, чтобы добыть янтарь и меха. Люди из Beaker имели дело с обоими.
   Теперь, когда все трое укрылись под широкими ветвями возвышающейся сосны, Эш пошарил в рюкзаке и достал "мензурку", которая была опознавательным знаком его усыновленных людей. Он отмерил в нее порцию кислого бодрящего напитка, который торговцы подносили повсюду. Чашка переходила из рук в руки, ее вкус был неприятным для языка, но приятно теплым в середине.
   Они по очереди несли вахту, пока серый цвет ложного рассвета не превратился в более ясный утренний свет. Позавтракав лепешками из муки, они упаковали ослов, используя те же узлы и крест-накрест, которые были отличительной чертой настоящих торговцев стаканами. Защитив луки от сырости под плащами, они отправились на поиски реки и своего пути на юг.
   Эш вел, Росс буксировал ослов, а Макнил шел в тылу. Из-за отсутствия тропы им пришлось идти неровным курсом, держась края поляны, пока они не увидели конец озера.
   - Дымок, - прокомментировал Эш, когда они прошли две трети пути. Росс принюхался и тоже почувствовал его запах. Кивнув Эше, Макнейл растворился в пустоте между деревьями с легкостью, которой Мердок позавидовал. Пока они ждали его возвращения, Росс ощутил вокруг себя другую жизнь, занятую своими собственными заботами, которые ни в коем случае не были заботами человеческих существ, за исключением того, что к ним должны были причисляться еда и, возможно, кров.
   Росс знал, что в Британии есть и такие, как он, но здесь все было по-другому. Здесь он мог бы поверить, если бы ему сказали, что он первый человек, прошедший этот путь.
   Белка выбежала на ветку дерева и осмотрела двух мужчин любопытными глазками-бусинками, а затем прижалась головой к стволу дерева, чтобы лучше их видеть. Один из ослов тряхнул головой, и белка, шевеля хвостом, исчезла. Хотя было тихо, под поверхностью раздавался гул, который Росс пытался проанализировать, чтобы идентифицировать множество тихих звуков, из которых он исходил.
   Возможно, из-за того, что он так старался, он заметил слабый шум. Его рука коснулась руки Эша, и легкое движение головы указало направление звука. Затем, так же плавно, как растворившись в лесу, вернулся Макнейл. - Компания, - сказал он тихим голосом.
   "Какой?"
   "Соплеменники, но более дикие, чем все, что я видел, даже на пленках. Мы, конечно, сейчас на окраинах. Эти люди выглядят примерно на уровне пещеры. Я не думаю, что они когда-либо слышали о торговцах.
   "Как много?"
   "Три, может, четыре семьи. Большинство мужчин, должно быть, охотятся, но есть около десяти детей и шесть или семь женщин. Я не думаю, что им везло в последнее время, судя по их внешнему виду.
   "Может быть, их удача и наша удача сойдутся вместе", - сказала Эш, указывая Россу вперед с ослами. - Мы обойдем их до реки, а потом попробуем торговаться. Но я хочу установить контакт.
   ГЛАВА 9
   - Не слишком надейтесь... - Макнил потер руку, словно скользит по его разгоряченному лицу. - Пока все хорошо. Убрав со своего пути несколько ветвей, которые Росс срезал с деревьев, которые они валили, он пошел помочь своему товарищу подкатить еще одно небольшое бревно к убежищу, которое больше не было временным. Если бы кто-нибудь, кроме лесных охотников, мог наблюдать за ними, они бы увидели только обычную процедуру торговцев кубками, деловито возводящих один из своих постов.
   Все трое были уверены, что за ними следят охотники. То, что в лесу могут быть и другие шпионы, они должны были предполагать для собственной безопасности. Они могли рыскать по ночам, но днем агенты все время держались в рамках отыгрываемых ими ролей.
   Обмен с вождями охотничьего клана привел в лагерь чужеземцев тех застенчивых людей, у которых были такие чудеса, которые можно было обменять на дубленые оленьи шкуры и лучшие меха. Новость о прибытии торговцев быстро распространилась за то короткое время, что они были здесь, так что два других клана прислали людей, чтобы наблюдать за происходящим.
   С торговлей приходили новости, которые агенты просеивали и изучали. У каждого из них был список вопросов, которые они могли вставить в свои разговоры с соплеменниками, если и когда это будет возможно. Хотя у них не было общей речи с лесными людьми, знаки были информативны, и некоторые существительные можно было быстро выучить. Тем временем Эш подружился с ближайшей и первой из обнаруженных ими клановых групп, отправляясь на охоту с мужчинами в качестве предлога для проникновения в неизвестную секцию, которую они должны расквартировать в поисках базы красных.
   Росс выпил речной воды и вытер разгоряченное лицо. "Если красные не торговцы, - размышлял он вслух, - чем они прикрываются?"
   Макнейл пожал плечами. - Охотничье племя - рыбаки...
   "Откуда они взяли женщин и детей?"
   - Так же, как они вербуют своих людей - вербуют их в наше время. Или по тому, как многие племена росли в периоды стресса".
   Росс поставил кувшин с водой. - Ты имеешь в виду, убить мужчин, захватить их семьи? Эта хладнокровность казалась ему отвратительной. Хотя он всегда гордился своей выносливостью, несколько раз во время обучения в проекте он сталкивался с вещами, которые поколебали его веру в собственный крепкий желудок и нервы.
   "Это было сделано, - мрачно заметил Макнил, - захватчиками сотни раз. При таком раскладе - маленькие семейные кланы, разбросанные по всему миру - это было бы очень легко".
   "Им придется изображать из себя фермеров, а не охотников", - отметил Росс. "Они не могли перемещать базу вместе с ними".
   "Хорошо, поэтому они основали фермерскую деревню. О, я понимаю, что вы имеете в виду - здесь поблизости нет деревни. И все же они здесь, может быть, под землей.
   Насколько верны были их догадки, они узнали той ночью, когда Эш вернулся с оленьей ногой на плече. Росс знал его достаточно хорошо, чтобы чувствовать его озабоченность. - Ты что-то нашел?
   "Новый набор призраков", - ответила Эш со странной легкой улыбкой.
   "Призраки!" Макнейл ухватился за это. "Красные любят разыгрывать сверхъестественное, не так ли? Сначала голос Лурги, а теперь призраки. Что делают эти призраки?
   "Они населяют небольшой участок гористой местности к юго-востоку отсюда, участок, строго запрещенный для всех охотников. Мы шли по следу бизона, пока зверь не направился в страну призраков. Затем Ульффа поспешно отозвал нас. Кажется, что охотник, который идет туда за своей добычей, никогда не появляется снова, а если и появляется, то в поврежденном состоянии, на него налетели призраки и он сгорел заживо! Это один момент".
   Он сел у костра и устало потянулся. "Второе немного беспокоит нас. Лагерь кубков примерно в двадцати милях к югу отсюда, насколько я могу судить, был уничтожен всего неделю назад. Сообщение было передано мне, потому что меня считали родственником убитого...
   Макнил сел. - Сделано, потому что они охотились на нас?
   - Вполне может быть. С другой стороны, это дело могло быть всего лишь одной из общих мер предосторожности.
   - Это сделали призраки? Росс хотел знать.
   "Я спросил это. Нет, кажется, ночью его захватили странные соплеменники.
   "Ночью?" Макнейл присвистнул.
   "Именно так." Тон Эша был сухим. "Племена так не воюют. То ли кто-то оговорился в его брифинге, то ли красные самоуверенны и не заботятся о правилах. Но это дело рук соплеменников или их подделок. Также ходят неприятные слухи о том, что призраки не питают симпатии к торговцам и что они могут протестовать против вторжения таковых, применяя штрафы со всех сторон...
   - Как Гнев Лурги, - подсказал Росс.
   "В этом есть определенное повторение, которое многое наводит на подозрительный ум", - согласился Эш.
   - Я бы сказал, что пока больше никаких охотничьих экспедиций, - сказал Макнейл. "Слишком легко принять друга за оленя и потом плакать над его могилой".
   "Эта мысль несколько раз приходила мне в голову сегодня днем", - согласилась Эш. "Эти люди обманчиво просты на первый взгляд, но их ум не работает по тем же шаблонам, что и наш. Мы пытаемся перехитрить их, но достаточно одного промаха, чтобы все стало роковым. А пока, я думаю, нам лучше сделать это место немного более уютным, и было бы неплохо расставить часовых как можно незаметнее.
   - Как насчет того, чтобы подделать какие-нибудь признаки разрушенного лагеря и отправиться в неизвестность самим? - спросил Макнейл. "Мы могли бы ударить по горам-призракам, путешествуя ночью, и толпа Ульффы подумала бы, что нас прикончили".
   "Идея, которую нужно иметь в виду. Возражением против этого будут пропавшие тела. Похоже, что соплеменники, совершившие набег на лагерь кубков, оставили очень неприятные свидетельства того, что случилось с персоналом лагеря. И тех, кого мы не можем произвести, чтобы замести следы".
   Макнейл еще не был убежден. "Возможно, мы тоже сможем что-то подделать в этом направлении..."
   "Возможно, нам не придется ничего подделывать", - мягко вмешался Росс. Он стоял у края поляны, где они строили свою хижину, держа руку на одном из саженцев частокола, который они с таким трудом возвели в тот день. Эш мгновенно оказался рядом с ним.
   "Что это?"
   Часы Росса, слушающие звуки пустыни, теперь были его измерительной шкалой. "Эта птица никогда раньше не кричала издалека. Это синий, который мы видели, ловя лягушек вдоль реки.
   Эш, даже не глядя на лес, пошла за кувшином с водой. "Принеси припасы", - приказал он.
   Их кожаные сумки, в которых было достаточно железных пайков, всегда были под рукой. Макнил собрал их из-за меховой занавески, отделявшей их недостроенную каюту. Снова закричала птица, и ее крик пронзительно разнесся на большое расстояние. Росс мог понять, почему неосторожный человек выбрал его для сигнала. Он пересек поляну к укрытию для ослов, перерезав им носовые недоуздки. Вероятно, терпеливые зверюшки быстро станут жертвами каких-нибудь лесных бродяг, но, по крайней мере, у них будет шанс спастись.
   Макнейл, накинув на себя плащ, чтобы скрыть мешки с пайками, взял кожаное ведро, словно собирался спуститься к реке за водой, и присоединился к Россу. Они полагали, что справляются с этим хорошо, что лагерь должен казаться нормальным любому бродяге в лесу. Но либо они допустили какую-то оплошность, либо противник проявил нетерпение. Стрела вылетела из ночи, чтобы сверкнуть в огне, и Эш избежал смерти только потому, что наклонился вперед, чтобы подкормить пламя. Его рука качнулась, и вода в кувшине с шипением попала в пламя, а сам он покатился в другом направлении.
   Росс бросился на встречу с Макнилом. Распластавшись на полупромерзшей земле, они начали пробираться к берегу реки, где открытая местность делала неожиданность менее вероятной.
   - Эш? - прошептал он и, почувствовав теплое дыхание Макнейла на своей щеке, ответил:
   - Он сделает это по-другому! Он лучший из всех, кто у нас есть для такой работы".
   Они сделали ход червя, дважды лежа, с кинжалом в руке, в то время как они слушали слабый шорох, который выдал прохождение одного из нападавших. Оба раза у Росса возникло искушение встать и попытаться отрезать незнакомца, но он подавил этот порыв. Он научился контролировать себя, что было бы невозможно для него несколько месяцев назад.
   Мерцание реки бледно пробивалось сквозь заросли кустов, которые иногда срастались с потоком. В этой стране зима еще цепко цеплялась в тенистых местах чашами с остатками снега, а ветер и вода кусались. Росс поднялся на колени с непроизвольным вздохом, когда крик прорезал ночь. Он повернулся к лагерю только для того, чтобы почувствовать, как рука Макнила сжала его предплечье.
   - Это был осел, - настойчиво прошептал Макнейл. "Давай, спустимся к тому броду, который мы обнаружили!"
   Они повернули на юг, осмеливаясь теперь бежать рысью, полупригнувшись к земле. Река вздулась от весенних паводков, которые только сейчас начали спадать, а двумя днями раньше заметили в одном месте отмель. Пересекая эту полку через кровать, они могли бы надеяться, что сегодня ночью между ними и неизвестным врагом будет вода. Это дало бы им передышку, хотя Росс про себя отшатывался от мысли о том, чтобы плыть по течению. Только вчера он видел большие деревья, кружащиеся по течению. И совершить такой рывок в темноте...
   Из горла Макнила вырвался поразительный звук, который Росс в последний раз слышал в Британии, - пытливый вой охотящегося волка. На крик ответили через несколько секунд ниже по течению.
   - Эш!
   Они осторожно продвигались вдоль кромки воды, пока, наконец, не наткнулись на Эша, столь важную часть его предыстории, что Росс вздрогнул, когда шишка, которую он принял за куст, наклонилась вперед, чтобы присоединиться к ним. Вместе они переправились через реку и снова повернули на юг, чтобы отправиться в горы. Вот тогда-то и случилась беда.
   На этот раз Росс не услышал птичьего крика. Хотя он и был настороже, он так и не почувствовал приближения человека, ударившего его сзади. В какой-то момент он преследовал Макнейла и Эша; следующий момент был черным ничто.
   Он ощутил пульсирующую боль, которая распространилась по всему телу, а затем локализовалась в голове. Ослепление света заставило его открыть глаза, словно острие копья, вонзившееся прямо ему в голову, усиливая его боль до агонии. Он поднес руку к лицу и почувствовал там липкость.
   - Асса... Он думал, что произнес это вслух, но даже не слышал собственного голоса. Они были в долине; из кустов на него напал волк. Волк? Нет, волк был мертв, но потом снова ожил, чтобы выть на берегу реки.
   Росс заставил себя снова открыть глаза, терпя боль от лучей, которые он признал солнечным светом. Он повернул голову, чтобы избежать яркого света. Было трудно сосредоточиться, но он старался держать себя в руках. Была какая-то причина, по которой нужно было двигаться, уходить. Но от чего и где? Когда Росс пытался думать, он мог видеть только спутанные картинки, не имеющие никакой связи.
   Затем движущийся объект пересек его очень узкое поле зрения, пройдя между ним и чем-то, что, как он знал, было стволом дерева. Четвероногое существо с красным языком, свисающим из пасти. Он подошел к нему на негнущихся ногах, низко рыча и обнюхав его тело, прежде чем залаять короткими взволнованными вспышками звука.
   От шума у него так сильно заболела голова, что Росс закрыл глаза. Затем струя ледяной жидкости, брошенной ему в лицо, вызвала у него слабый протест, и он увидел странным образом нависшее над ним вверх ногами бородатое лицо, знакомое ему по прошлому.
   На него возложили руки, и грубость, с которой его двигали, заставила Росса снова повернуться в темноту. Когда он проснулся во второй раз, была ночь, и боль в голове притупилась. Он протянул руки и обнаружил, что лежит на груде меховых халатов, а один из них укрыт.
   - Аша... - он снова попробовал это имя. Но в ответ на его слабый зов пришла не Асша. У женщины, стоявшей рядом с ним на коленях с роговой чашей в руке, были аккуратно заплетенные волосы, в которых седые пряди отливали серебром в свете огня. Росс знал, что видел ее раньше, но опять же, где и когда, от него ускользнуло. Она просунула крепкую руку ему под голову и подняла его, пока мир кружился. Край роговой чаши был прижат к его губам, и он пил горькую жидкость, которая обжигала его горло и зажигала огонь во внутренностях. Затем он снова был предоставлен самому себе и, несмотря на боль и смятение, заснул.
   Сколько дней он пролежал в лагере Ульффы под присмотром старшей жены вождя, Росс с трудом подсчитал. Именно Фригга уговорила племя позаботиться о человеке, которого они считали почти мертвым, когда нашли его, и вылечила Росса к жизни с помощью знаний, полученных в результате полусотни обменов между теми мудрыми женщинами, которые были врачами и жрицами этих странствующих существ. народы.
   Почему Фригга вообще беспокоилась о раненом незнакомце, Росс понял, когда смог сесть и привести свои сбитые с толку мысли в какой-то порядок. Матриарх племени жаждал знаний. То же самое побуждение, которое привело ее к некоторым экспериментам с травами, заставило ее рассматривать Росса как вызов ее целительскому мастерству. Когда она узнала, что он будет жить, она решила узнать от него все, что он мог дать.
   Ульффа и мужчины племени могли смотреть на металлическое оружие торговцев с трепетом и страстным желанием, но Фригга хотела большего, чем торговля товарами. Ей нужен был секрет изготовления одежды, которую носили незнакомцы, все, что она могла узнать об их жизни и землях, через которые они пришли. Она засыпала Росса бесконечными вопросами, на которые он отвечал, как мог, ибо находился в странном мечтательном состоянии, где только настоящее имело какую-либо реальность. Прошлое было смутным и далеким, и хотя он время от времени смутно осознавал, что ему нужно что-то сделать, он легко об этом забывал.
   Вождь и его люди рыскали по недостроенной станции после того, как нападавшие отступили, прихватив с собой пригоршню добычи - бронзовую бритву, два ножа для снятия шкур, несколько рыболовных крючков и кусок ткани, который присвоила Фригга. Росс равнодушно смотрел на эту добычу, не претендуя на нее. Его интерес ко всему, что его окружало, часто притуплялся из-за головных болей, из-за которых он валялся в постели, безразличный и глупый, часами или даже целыми днями.
   Он понял, что племя жило в страхе перед нападением тех же рейдеров, которые уничтожили факторию. Но наконец их разведчики вернулись с информацией, что противник ушел на юг.
   Было одно изменение, о котором Росс не знал, но которое могло напугать и Эша, и Макнила. Росс Мердок действительно умер от того удара, который оставил его без сознания у реки. Молодой человек, которого Фригг вернула к здравому смыслу и медленному выздоровлению, был Росса из племени кубков. Этот самый Росса лелеял горячее желание отомстить тем, кто сразил его и взял в плен его сородичей, чувство, которое спасшее его семейное племя вполне могло понять.
   Все та же старая настойчивость подталкивала его теперь попробовать свои силы, удержаться на ногах, даже когда они шатались. Его лук пропал, но Росс часами изготавливал новый, а свой медный браслет он обменял на дюжину лучших стрел в лагере Ульффы. Булавку от своего плаща он со всей благодарностью подарил Фригге.
   Теперь, когда к нему возвращались силы, он не мог спокойно отдыхать в лагере. Он был готов уйти, хотя порезы на его голове все еще были чувствительными к прикосновению. Ульфа снисходительно запланировал охоту на юг, а Росса пошла по следу с соплеменниками.
   Он порвал с клановыми охотниками, когда они отвернулись в начале табуированной земли. Росс, чье собственное сознание было погружено в воду и захвачено прикрытием Кубка, тоже колебался. И все же он не мог сдаться, и другие оставили его там, его глаза были обращены к запретной высоте, несчастный и мучимый не только головными болями, которые все еще приходили и уходили с мучительной регулярностью. В горах лежало то, что он искал - что-то скрытое в его мозгу говорило ему об этом снова и снова - но горы были табу, и он не должен был рисковать в них.
   Как долго он мог бы колебаться там, если бы не наткнулся на след, Росс не знал. Но на следующий день после того, как охотники из клана Ульффы ушли, отблеск солнечного света, падающий между двумя деревьями, указал на костер лесоруба на стволе третьего дерева. Две половины воспоминаний Росса на мгновение сошлись воедино, когда он изучал этот порез. Он знал, что это был след, и пошел дальше, охотясь за вторым порезом, а затем за третьим. Убежденный, что это приведет его на неизвестную территорию, желание Росса исследовать преодолело привитые суеверия его брифинга.
   Были и другие признаки того, что это был часто проходимый маршрут: очищенный от листьев и обнесенный камнем родник, пара ступенек, прорубленных в дерне на крутом склоне. Росс двигался осторожно, прислушиваясь к любому звуку. Может, он и не был опытным лесником, но он быстро учился, возможно, тем быстрее, что его ложные воспоминания теперь вытесняли настоящие.
   Той ночью он не разжигал огня, вместо этого заползая в самое сердце гнилого бревна, чтобы уснуть, просыпаясь один раз от зова волка, а другой раз от отдаленного треска мертвого дерева, поддающегося ветру.
   Утром он уже собирался вернуться на тропу, которую предусмотрительно оставил прошлой ночью, когда увидел пятерых бородатых мужчин в мехах, очень похожих на людей Ульффы. Росс обнял землю и смотрел, как они исчезают из виду, прежде чем последовал за ними.
   Весь этот день он плелся вверх и вниз по следу небольшой группы, иногда замечая их, когда они поднимались на вершину холма далеко впереди или останавливались, чтобы поесть. Был уже поздний вечер, когда он осторожно подкрался к вершине хребта и посмотрел вниз, в долину.
   В той долине был город, крепкие бревенчатые дома за частоколом. Он и раньше видел смутно похожие города, но все же это было что-то похожее на сон, как будто он не был так реален, как казался.
   Росс подпер подбородок руками и смотрел на этот город и на людей, которые в нем двигались. Некоторые из них были охотниками в мехах, но другие были одеты совсем по-другому. Он вскрикнул при виде одного из мужчин, которые так быстро шли от одного дома к другому; конечно, он был торговцем Beaker!
   Его беспокойство становилось все сильнее с каждым мгновением, когда он наблюдал, но именно странность, которую он ощущал в этом городе, беспокоила его, а не какое-либо предупреждение о том, что он сам был в опасности. Он встал на колени, чтобы лучше видеть, когда из ниоткуда в воздухе запела веревка, опустившаяся на его грудь с резким рывком, который не только выбил воздух из его легких, но и крепко прижал его руки к телу.
   ГЛАВА 10
   Будучи закованным в наручники и избитым, чтобы подчиниться быстрее, чем wo Если бы это было возможно тремя неделями ранее, Мердок теперь стоял, угрюмо разглядывая человека, который, хотя и был одет как торговец стаканами, упорно говорил на языке, которого Росс не знал.
   "Мы здесь не играем, как дети". Наконец мужчина произнес слова, понятные Россу. - Ты ответишь мне, иначе другие будут задавать вопросы, и не так мягко. Я говорю тебе теперь - кто ты и откуда пришел?"
   Мгновение Росс сердито смотрел на него через стол, его врожденный антагонизм по отношению к авторитетам был пробужден этим презрительным требованием, но затем здравый смысл предостерег его. Его первое знакомство с этой деревней оставило у него синяки и одну из его головных болей. Не было никакой причины позволять им бить его, пока он не был в состоянии сделать прорыв на свободу, когда и если бы представилась возможность.
   - Я Росса из торговцев, - ответил он, пристально глядя на мужчину. "Я пришел в эту землю в поисках своих сородичей, которых захватили ночью разбойники".
   Мужчина, сидевший на табурете у стола, медленно улыбнулся. Он снова заговорил на странном языке, а Росс просто невозмутимо смотрел в ответ. Его слова были короткими и взрывными, а улыбка мужчины исчезла; его раздражение росло по мере того, как он продолжал говорить.
   Один из двух охранников Росса рискнул перебить его на языке кубков. - Откуда ты пришел? Он был худощавым мужчиной с тихим лицом, в отличие от своего товарища, который связал Мердока сзади и принадлежал к породе хулиганов, способных сломить дикое сопротивление Росса в очень короткой схватке.
   "Я пришел в эту землю с юга, - ответил Росс, - по обычаям моего народа. Это новая земля с мехами и золотыми слезами солнца, которые нужно собирать и обменивать. Торговцы передвигаются мирно, и ни на кого не поднимают руки. Но во тьме пришли те, кто хотел убить без пользы, по какой причине я не знаю".
   Тихий человек продолжил допрос, и Росс подробно рассказал о прошлом некоего Росса, торговца стаканами. Да, он был с юга. Его отцом был Гурди, имевший факторию в теплых землях вдоль большой реки. Это была первая поездка Россы на открытие новой территории. Он приехал с кровным братом своего отца, Асшей, известным дальним путешественником, и быть выбранным вождем ослов для такого человека, как Асша, было большой честью. С Асшей был Макна, тоже крупный торговец, хотя и не такой известный, как Асша.
   Несомненно, Асша принадлежал к его собственной расе! Росс моргнул при этом вопросе. Стоит только взглянуть на него, чтобы понять, что в нем была торговая кровь, а не нецивилизованный лесоруб. Как долго он знал Асшу? Росс пожал плечами. Аша приехал к отцу прошлой зимой и оставался с ними в холодное время года. Гурди и Аша смешали кровь после того, как он вытащил Гурди из реки во время наводнения. При этом спасении Аша потерял свою лодку и товары для торговли, так что в этом году Гурди восполнил свою потерю. Подробно за подробностью он рассказывал историю. Несмотря на то, что он бойко сообщал эти подробности, будучи уверенным, что они правдивы, Росса продолжало преследовать странное ощущение, что он действительно рассказывает историю о приключениях, случившихся давным-давно и с кем-то другим. Возможно, эта головная боль заставляла его думать об этих событиях как о чем-то очень бесцветном и далеком.
   - Похоже, - тихий мужчина повернулся к сидящему за столом, - что это действительно некая Росса, торговец кубками.
   Но мужчина выглядел нетерпеливым, сердитым. Он сделал знак другому охраннику, который грубо развернул Росса и толкнул его к двери. Лидер снова отдал приказ на своем языке, добавив еще несколько слов с язвительным щелчком, который мог быть угрозой или предупреждением.
   Росса втолкнули в маленькую комнату с твердым полом и без даже кожаного коврика, который служил бы кроватью. Поскольку тихий человек приказал снять веревки с рук Росса, он прислонился к стене, стирая боль от восстановления кровообращения с запястий и пытаясь понять, что с ним произошло и где он находится. Подсмотрев с высоты, он понял, что это не обычная торговая станция, и захотел узнать, что они здесь делают. Также где-то в этой деревне он надеялся найти Асшу и Макну.
   В конце дня его похитители открыли дверь только на время, достаточное для того, чтобы просунуть внутрь миску и небольшой кувшин. Он ощупывал их в сумерках, обмакивая пальцы в теплую кашу муки и жадно глотая воду из кувшина. Его головная боль притупилась, и по опыту Росс знал, что этот бой почти закончился. Если он спал, то просыпался с более ясным умом и без боли. Зная, что очень устал, он из предосторожности свернулся калачиком прямо перед дверью, чтобы никто не мог войти, не разбудив его.
   Было еще темно, когда он проснулся от странной настойчивости, оставшейся от сна, которого он не мог вспомнить. Росс сел, согнув руки и плечи, чтобы побороть скованность, возникшую во время сна. Он не мог отделаться от ощущения, что нужно что-то делать и что время - его враг.
   Аша! С благодарностью он ухватился за это. Он должен найти Асшу и Макну, потому что они втроем наверняка найдут способ выбраться из этой деревни. Вот что было так важно!
   С ним обращались не слишком нежно, и они держали его как пленника. Но Росс считал, что это еще не самое худшее, что может случиться с ним здесь, и он должен быть свободен, пока не наступило самое худшее. Вопрос был в том, как он мог сбежать? Его лук и кинжал исчезли, и у него не было даже длинной булавки вместо оружия, которую он отдал Фригге.
   Проведя руками по своему телу, Росс осмотрел то, что осталось от его одежды и имущества. Он расстегнул бронзовую цепочку, все еще застегнутую на тунике, и задумчиво покрутил ее в одной руке. Шедевр мастерства, он состоял из узорчатых пластин, соединенных между собой серией из пяти тонко выкованных цепей и передней пряжкой в виде головы льва, выступающий язык которого служил крючком для поддержки ножен кинжала. Его вес обещал своего рода оружие, которое при добавлении к элементу внезапности могло бы освободить его.
   Однако по праву они ожидали, что он вызовет некоторую оппозицию. Было хорошо известно, что только лучшие бойцы, самые проницательные умы идут по торговым дорогам. Быть торговцем в глуши было гордо, и теперь эта мысль согревала Росса, когда он ждал в темноте, что пошлют ему удача и Ба-Бал из Ярких Рогов. Если бы он когда-нибудь вернулся на пост Гурди, Ба-Бал, чья лодка плыла по небу от рассвета до заката, возложила бы на его алтарь прекрасного быка, кувшины с первым пивом и благоухающий янтарь.
   У Росса было терпение, которому он научился благодаря смешанному наследию двух своих прошлых лет, настоящей и ложной прививки. Он мог ждать, как ждал много раз прежде, - спокойно и с внешней легкостью - подходящего момента. Он пришел теперь с резко звенящими шагами, останавливаясь перед дверью его камеры.
   С бесшумной скоростью охотничьего кота Росс бросился из-за двери на стену, где он должен был спрятаться от вошедшего на пару нужных мгновений. Если его атака должна была быть успешной, она должна произойти внутри комнаты. Он услышал звук выскальзывания стержня из скоб и приготовился, ремень свисал с его правой руки.
   Дверь открывалась внутрь, и на фоне внешнего света стоял силуэт человека. - пробормотал он, глядя в угол, где Росс свернул свою единственную одежду в свернутый рулон, который на одну-две необходимые секунды мог лишь напоминать человека, свернувшись калачиком во сне. Человек в дверях клюнул на приманку и вышел вперед достаточно далеко, чтобы Росс захлопнул дверь, а сам прыгнул с ремнем, направленным другому в голову.
   Раздался испуганный крик, оборвавшийся посередине, когда пластины ремня со сокрушительной силой столкнулись с плотью и костью. Удача была с ним! Росс схватил свой килт и застегнул его вокруг себя после того, как он поспешно осмотрел тело, теперь лежащее у его ног. Он не был уверен, что человек мертв, но, во всяком случае, был в полном бессознательном состоянии. Росс сорвал с мужчины плащ, нашел его кинжал, освободил его от поясного крючка и сам щелкнул.
   Затем дюйм за дюймом Росс приоткрыл дверь, заглядывая в щель. Насколько он мог видеть, зал был пуст, поэтому он распахнул портал и с кинжалом в руке выскочил наружу, готовый к атаке. Он закрыл дверь, вставив засов обратно в скобы. Если человек внутри оживет и начнет стучать, привлекая внимание, его собственные друзья могут подумать, что это Росс, и отложить расследование.
   Но побег из камеры был самой легкой частью того, что он планировал сделать, как хорошо знал Росс. Найти Асшу и Макну в этом лабиринте комнат, занятых врагом, было гораздо труднее. Хотя он понятия не имел, в какой из деревенских построек они могут быть заключены, эта была самой большой и, похоже, являлась штаб-квартирой вождей, а значит, могла служить и их тюрьмой.
   Свет исходил от факела в кронштейне на полпути по коридору. Дрова дымились, испуская смолистый запах, и для Росса свечение было достаточным освещением. Он проскользнул как можно ближе к стене, готовый замереть при малейшем звуке. Но эта часть здания вполне могла быть заброшена, потому что он никого не видел и не слышал. Он попытался открыть единственные две двери из холла, но они были заперты с другой стороны. Затем он дошел до поворота коридора и резко остановился, услышав бормотание тихих голосов.
   Если раньше он использовал охотничьи уловки бесшумной походки и бдительной осторожности, то теперь Росс был вдвойне настороже, когда он извивался к точке, откуда он мог видеть за этим поворотом. Просто удача не позволила ему выдать себя моментом позже.
   Аша! Аша, живая, ну, по-видимому, ничем не сдерживаемая, только что отвернулась от того самого тихого человека, который принимал участие в допросе Росса. Это, несомненно, были каштановые волосы Аши, его стройное жилистое тело, задрапированное килтом Кубка. Знакомый наклон головы убедил Росса, хотя лица мужчины он не видел. Тихий мужчина прошел по коридору, оставив Ашу перед дверью. Когда он прошел через него, Росс ускорился вперед и последовал за ним внутрь.
   Аша пересекла голую комнату и встала на светящуюся тарелку в полу. Росс, побуждаемый к отчаянным действиям каким-то страхом, которого он не понимал, прыгнул за ним. Его левая рука легла на плечо Асши, развернув его наполовину, когда Росс тоже наступил на пятно свечения.
   У Мердока было всего мгновение, чтобы понять, что он смотрит в лицо изумленному незнакомцу. Его рука вспыхнула в ударе ребром, который попал другой стороне в горло, а затем мир вокруг них рухнул. Это была бурлящая, кружащаяся болезнь, которая сжала и согнула Росса почти пополам поперек скрюченного тела его жертвы. Он держался за голову, чтобы ее не оторвало от плеч вращающееся существо, которое, казалось, базировалось у него за глазами.
   Болезнь длилась всего мгновение, и какая-то скрытая часть разума Росса восприняла это как явление, с которым он сталкивался раньше. Он вышел из него, задыхаясь, чтобы еще раз сосредоточить свое внимание на человеке у его ног.
   Незнакомец еще дышал. Росс нагнулся, чтобы стащить его с тарелки, и начал связывать и затыкать рот кусками, оторванными от килта. Только когда его пленник был в безопасности, он начал с любопытством осматриваться.
   В комнате не было никакой мебели, и сейчас, взглянув на пол, Росс увидел, что тарелка потеряла свой блеск. Торговец стаканов Росса вытер вспотевшие ладони о килт и мимолетно подумал о лесных призраках и других тайнах. Не то чтобы торговцы преклонялись перед этими призраками, которые были чумой для низших людей и племен, но все, что внезапно появлялось, а затем исчезало без какого-либо логического объяснения, требовало обдумывания. Мердок потащил уже оживавшего заключенного в дальний конец комнаты, а затем вернулся к тарелке с настойчивостью человека, который отказывается лечиться с привидениями и хочет чего-то конкретного, чтобы объяснить необъяснимое. Хотя он провел руками по гладкой поверхности тарелки, она больше не загорелась.
   Его пленник наполовину вывернулся из угла комнаты, и Росс обдумывал целесообразность другого способа заставить его замолчать - скажем, постучать по черепу тяжелой рукоятью кинжала. Отказавшись от этого, потому что ему может понадобиться проводник, он освободил лодыжки жертвы и поднял ее на ноги, держа кинжал наготове так, чтобы мужчина мог его видеть. Если в этом месте можно было встретить еще какие-нибудь сюрпризы, двойник Аши испытал бы их первым.
   Дверь вела не в тот коридор, и даже не в тот коридор, через который прошел Росс несколько мгновений назад. Вместо этого они вошли в короткий проход со стенами из какого-то гладкого материала, который блестел почти как полированный металл, был гладким и холодным на ощупь. На самом деле, все место было холодным, холодным, как речная вода весной.
   Все еще ведя заключенного перед собой, Росс подошел к ближайшей двери и заглянул внутрь, чтобы столкнуться с непонятными каркасами из металлических стержней и ящиков. Росса из торговцев дивился и смотрел, но опять же понял, что то, что он видел, не было совсем уж странным. Часть одной стены представляла собой доску, на которой вспыхивали и гасли маленькие огоньки, чтобы снова вспыхнуть яркими миганиями. Таинственный предмет из проволоки и дисков висел на спинке стоящего рядом стула.
   Связанный рванулся к стулу и упал, покатившись к стене. Росс подтолкнул его, пока он не спрятался за одним из металлических ящиков. Затем он обошел комнату, ничего не трогая, но изучая то, чего не мог понять. Порывы теплого воздуха проникали через решетки у пола, но в комнате было так же холодно, как и в холле снаружи.
   Между тем огни на доске стали более активными, вспыхивая и выключаясь в сложных узорах. Теперь Росс услышал жужжание, словно для атаки собрался рой разъяренных насекомых. Присев рядом со своим пленником, Росс наблюдал за огнями, пытаясь обнаружить источник звука.
   Гул стал пронзительнее, почти требователен. Росс услышал топот тяжелой обуви в коридоре, и в комнату вошел мужчина, целеустремленно подойдя к креслу. Он сел и натянул над головой каркас из проволоки и дисков. Его руки двигались под светом, но Росс не мог понять, что он делает.
   Пленник рядом с Мердоком попытался пошевелиться, но рука Росса заставила его замолчать. Пронзительный шум, который первоначально вызвал мужчину у фонарей, был прерван резким чередованием длинных и коротких звуков, и его руки летали еще быстрее, пока Росс изучал каждую деталь одежды и снаряжения другого. Он не был ни лохматым соплеменником, ни торговцем. На нем была тускло-зеленая верхняя одежда, скроенная одним куском, чтобы покрыть руки и ноги, а также все тело, а его волосы были такими короткими, что его круглый череп можно было сбрить. Росс потер глаза тыльной стороной запястья, снова переживая то смутное воспоминание. Каким бы странным ни выглядел этот человек, Мердок где-то уже видел ему подобных, но на заднем плане не был пост Гурди на южной реке. Где и когда он, Росса, был с такими странными существами? И почему он не мог вспомнить все это яснее?
   В холле снова застучали сапоги, и вошла еще одна фигура. Этот был в мехах, но он тоже не был лесным охотником, понял Росс, подробно изучая вновь прибывшего. Свободная верхняя рубашка из толстого меха с откинутым капюшоном, высокие сапоги и все прочее не были примитивного покроя. А у человека было четыре глаза! Одна пара была расположена нормально по обеим сторонам его носа, а две другие, с черной каймой и темные, были установлены выше на лбу.
   Человек в мехе постучал по сидевшему за доской. Он частично освободил голову от проволочной клетки, чтобы они могли говорить вместе на незнакомом языке, в то время как огни продолжали мигать, а жужжание затихало. Пленник Росса извивался с новой силой и, наконец, высвободил ногу, чтобы пнуть одну из металлических конструкций. Получившийся лязг привел обоих мужчин в чувство. Тот, что у доски, сорвал с себя голову, вскочив на ноги, а другой достал пистолет.
   Пистолет? Какая-то часть разума Росса удивлялась тому, что он узнал эту черную штуку и ту опасность, которую она сулила, даже когда он готовился к битве. Он толкнул своего пленника навстречу человеку в мехах, а сам бросился в другую сторону. Когда он бросился к двери, в голове у него закружилась ярость.
   Росс был настолько полон решимости сбежать, что не оглянулся, а выскользнул на четвереньках, таким образом, к счастью, представив собой слабую цель для третьего человека, идущего по коридору. Плечо Росс ударило новоприбывшего на уровне бедра, и они сплелись в борющейся массе, которая спасла жизнь Россу, когда остальные вырвались за ними.
   Росс дрался мрачно, его руки и ноги двигались в ударах, которые он не осознавал. Его соперник был не из легких, и в конце концов Росс был повержен, несмотря на его отчаянные усилия. Его закрутило, руки дернулись за спину, а на запястьях щелкнули холодные металлические кольца. Затем его откатили назад, чтобы он лежал, моргая, на своих врагов.
   Все трое собрались вокруг него, лая вопросы, которые он не мог понять. Один из них исчез и вернулся с бывшим пленником Росса, с прямой линией рта и светом в глазах, который Росс понимал гораздо лучше слов.
   - Вы заключенный торговец? Мужчина, похожий на Асшу, склонился над Мердоком, на его загорелой коже были красные пятна на месте кляпа и бинтов на запястьях.
   - Я Росса, сын Гурди, торговца, - ответил Росс, встречая то, что он прочитал в выражении другого, с готовым вызовом. "Я был заключенным, да. Но ты не держал меня долго один тогда, и ты не будешь теперь.
   Тонкая верхняя губа мужчины приподнялась. - Ты сделал себе плохо, мой юный друг. У нас есть для тебя тюрьма получше, из которой тебе не сбежать.
   Он говорил с другими мужчинами, и в его голосе звучал приказ. Они подняли Росса на ноги, толкая его вперед. Во время короткого марша Росс использовал свои глаза, замечая вещи, которые он не мог идентифицировать в комнатах, через которые они проходили. Мужчины задавали вопросы и, наконец, остановились на достаточно долгое время, Росс крепко держал охранника в мехах, чтобы двое других надели такие же одежды.
   Росс потерял плащ в бою, но меховой рубашки ему не дали. Он дрожал все больше и больше, когда холод, цепляющийся за этот лабиринт комнат и залов, пронзил его полуодетое тело. В этом месте он был уверен только в одном; он не мог находиться в грубых постройках деревни в долине. Однако он не мог догадаться, где находится и как сюда попал.
   Наконец они прошли в узкую комнату, заполненную громоздкими металлическими предметами ярко-алого или фиолетового цвета, которые причудливо блестели и были снабжены стержнями, по которым звенели все цвета радуги. Здесь была круглая дверь, и когда один из охранников обеими руками дернул ее, холод, охвативший их, превратился в ледяное дыхание, которое обжигало, касаясь голой кожи.
   ГЛАВА 11
   Россу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что грязно-белые стены этого туннеля Они были почти полностью непрозрачны, и сквозь них кое-где смутно проглядывали темные предметы, состоявшие из твердого льда. Черная проволока была протянута над головой и через равные промежутки увешана огнями, что никак не мешало ощущению ледяного холода.
   Росс вздрогнул. Каждый вдох, который он делал, обжигал его легкие; его обнаженные плечи и руки, а также открытая часть бедра между килтом и сапогом онемели. Он мог двигаться только скованно, толкаемый вперед своими охранниками, когда он колебался. Он догадывался, что если он потеряет равновесие здесь и сдастся холоду, то полностью проиграет битву, а вместе с ней и свою жизнь.
   У него не было возможности измерить длину бура в сплошном льду, но перед ними, наконец, появилось другое отверстие, неровное, которое можно было вырубить топором. Они вышли из него и увидели самую дикую сцену, какую Росс когда-либо видел. Конечно, он был знаком со льдом и снегом, но здесь был мир, полностью отданный жестокой силе зимы странным, ненормальным образом. Это был неподвижный, мертвый бело-серый мир, в котором ничего не двигалось, кроме ветра, гонявшего сугробы.
   Его охранники закрыли глаза мутными линзами, которые они носили на лбу внутри убежища, потому что над ними на ледяном гребне слепили солнечные лучи. Росс, глаза его горели, не отрывая взгляда от своих ног. Ему не дали времени осмотреться. Извлекли веревку, петля накинула петлю на его горло, и его потащили за собой, как собаку на поводке. Перед ними была тропа, истоптанная в снегу не только прохождением обутых в сапоги ног, но и с более глубокими следами, как будто по ней везли тяжелые предметы. Росс поскользнулся и споткнулся в колеях, боясь упасть, чтобы его не потащили. Онемение его тела дошло до головы. У него кружилась голова, мир вокруг него то и дело затуманивался туманом, который поднимался из-за длинных отрезков нетронутых снежных полей.
   Споткнувшись в колее, он опустился на одно колено, его тело слишком онемело, чтобы чувствовать дополнительный холод снега, снега такого твердого, что его корка порезала ножом. Бесстрастно он смотрел, как тонкая красная струйка медленно стекает по синей коже его ноги. Веревка дернула его вперед, и Росс неуклюже карабкался, пока один из похитителей не зацепил меховую рукавицу за пояс и снова не поднял его на ноги.
   Цель этого похода по снегу была непонятна Россу. На самом деле, его это больше не волновало, за исключением того, что твердое бунтарское ядро глубоко внутри него не позволяло ему сдаться, пока его ноги могли двигаться и в нем оставался клочок сознательной воли. Теперь ходить было труднее. Его занесло, и он упал еще дважды. Затем, в последний раз, когда он поскользнулся, он проехал мимо человека, который вел его, скользя вниз по скользкому, как стекло, склону. Он лежал у подножия, не в силах встать. Сквозь дымку и мертвящее одеяло холода он понял, что его тащат, трясут, вообще плохо обращаются; но на этот раз он не мог ответить. Кто-то щелкнул кольцами на его запястьях.
   Раздался зов, зловещим эхом разнесшийся по льду. Возня вокруг его тела превратилась в рывки, и он снова покатился вниз по склону. Но теперь веревка с его горла исчезла, и руки были свободны. На этот раз, когда он резко наткнулся на препятствие, за ним никто не последовал.
   Сознательный разум Росса - та его часть, которая была Россой, торговцем, - удовлетворился лежанием здесь, поддавшись апатии, порожденной холодным миром вокруг него. Но подсознательный Росс Мердок из Проекта подтолкнул его. В нем всегда была некая холодная ненависть, которая могла кристаллизоваться и стать шпорой. Когда-то это была ненависть к обстоятельствам и авторитетам; теперь это стало ненавистью к тем, кто привел его в эту глушь с целью, как он теперь знал, оставить его замерзать и умирать.
   Росс подтянул руки под себя. Хотя в них не было чувства, они неуклюже повиновались его воле. Он поднялся и огляделся. Он лежал в узкой расщелине, частично замурованной землей, настолько промерзшей, что напоминала сталь. Сверху длинными полосами покрылись коркой языки льда. Остаться здесь означало послужить цели его похитителей.
   Росс медленно поднялся на ноги. Это отверстие, предназначенное для его могилы, оказалось не таким глубоким, как думали люди, торопясь избавиться от него. Он верил, что сможет выбраться наружу, если заставит свое тело отвечать на его решимость.
   Каким-то образом Росс сделал это величайшее усилие и снова оказался на изрытой колеями тропе, с которой они его сбили. Даже если бы он мог, идти по этой изрытой тропе не имело смысла, ибо она вела обратно к обледенелому зданию, из которого его вывели. Они выгнали его умирать; они бы его не взяли.
   Но у дороги, столь хорошо обозначенной, должна быть какая-то цель, и в надежде найти убежище на другом конце Росс свернул налево. След продолжался вниз по склону. Теперь высокие стены изо льда и снега были разбиты скалистыми зубами, как будто они глубоко вгрызлись в эту землю только для того, чтобы вгрызться в ответ. Обогнув один из этих каменных клыков, Росс посмотрел на участок ровной земли. Здесь лежал снег, но утоптанная тропа шла прямо через него к закругленной стороне огромного полузакопанного в землю шара, шара из темного материала, который мог быть только рукотворным.
   Росс был выше осторожности. Он должен найти тепло и кров, иначе ему конец, и он знал это. Колебаясь и плетясь, он продолжал, сосредоточив внимание на двери впереди - закрытой овальной двери. Всхлипнув от изнеможения, Росс бросился на нее. Барьер поддался, позволив ему упасть в странное мерцающее сияние голубоватого света.
   Свет разбудил его, потому что обещал большее, и он прополз мимо другой двери, которая была прижата к внутренней стене. Это было все равно, что спускаться по трубе. Росс замолчал, прижав безжизненные руки к голой груди под краем туники, вдруг поняв, что здесь тепло. Его дыхание не вырывалось перед ним морозными струйками, и воздух не обжигал его легкие, когда он отваживался сделать больше, чем неглубокие глотки.
   С этим осознанием к нему вернулась мера животной осторожности. Оставаться там, где он был, прямо у входа, означало навлечь на себя катастрофу. Он должен найти укрытие, прежде чем рухнет, потому что он чувствовал, что его способность бороться очень близка к концу. Надежда дала ему вспышку ложной силы, толчок к действию, и он должен максимально использовать этот дар.
   Его путь заканчивался у широкой лестницы, медленно извивающейся во мраке внизу и тенях наверху. Он почувствовал, что находится в здании каких-то размеров. Он боялся спускаться, потому что даже взгляд в этом направлении почти лишил его чувства равновесия, поэтому он полез наверх.
   Шаг за шагом Росс проделывал это мучительное путешествие, проходя уровни, из которых три или четыре коридора выбегали, как радиусы паутины. Он был близок к пределу своей выносливости, когда услышал снизу усиленный эхом звук. Это кто-то двигался. Он перетащил свое тело на четвертый уровень, где свет был очень слабым, надеясь проползти достаточно далеко в один из проходов, чтобы остаться незамеченным с лестницы. Но он прошел только половину пути по выбранной им дороге, когда рухнул, тяжело дыша, и привалился спиной к стене. Его руки тщетно шарили по этой гладкой поверхности. Он провалился через это!
   У Росса была секунда, может быть, две, оцепеневшего изумления. Лежа на мягкой поверхности, он был окутан теплом, которое облегчило его израненное и замерзшее тело. В его бедре был острый укол, еще один - в руке, и мир превратился в туманный сон, пока он, наконец, не заснул в глубоком изнеможении.
   Были сны, подробные, и Росс беспокойно пошевелился, когда его сон превратился в пробуждение. Он лежал с закрытыми глазами, собирая воедино разрозненные фрагменты... снов? Нет, он был уверен, что это воспоминания. Росса из торговцев Beaker и Росс Мердок из проекта снова слились в одном лице. Как это случилось, он не знал, но это было правдой.
   Открыв глаза, он заметил изогнутый потолок нежно-голубого цвета, переходящий по краям в серый. Успокаивающий цвет действовал на его беспокойный, бодрствующий разум, как успокаивающее слово. Впервые с тех пор, как его сбили ночью, у него прошла головная боль. Он поднял руку, чтобы исследовать эту старую боль у линии роста волос, которая еще вчера была такой нежной, что не могла выдержать давления. Осталась только тонкая шероховатая полоска, похожая на давно заживший шрам, вот и все.
   Росс поднял голову, чтобы осмотреться. Его тело лежало в металлической колыбели, почти полностью погруженной в красное студенистое вещество с чистым ароматным запахом. Ему уже не было холодно, но он и не был голоден. Он чувствовал себя в лучшей форме, как никогда в жизни. Приподнявшись в колыбели, он стряхнул желе с плеч и груди. Она упала с него чисто, не оставив на коже следов жира или сырости.
   Помимо той странной кровати, на которой он лежал, в маленькой цилиндрической комнате были и другие приспособления. Два ковшеобразных сиденья располагались в узкой передней части комнаты, а перед этими сиденьями находилась система управления, которую он не мог понять.
   Когда Росс спустил ноги на пол, сбоку раздался щелчок, который привел его в чувство, готового к неприятностям. Но шум был вызван открытием двери в маленький шкаф. В шкафу лежал толстый пакет. Очевидно, это было приглашение исследовать предложение.
   В пакете находился сильно сложенный кусок ткани, сжатый и запечатанный в прозрачный пакет, который он дважды порылся, прежде чем ему удалось расстегнуть застежку. Росс вытряхнул одежду из материала, которого он никогда раньше не видел. Его блеск и гладкая атласная поверхность напоминали металл, но материал был таким же гибким, как тонкий шелк. Цвет рябил по нему с каждым изгибом и поворотом, который он придавал длине - темно-синий, переходящий в бледно-фиолетовый, с акцентом на колеблющиеся полосы яркого и поразительного зеленого.
   Росс экспериментировал с рядом маленьких ярко-зеленых заклепок, которые образовывали поперечную линию от правого плеча к левому бедру, и они расходились. Когда он забрался в скафандр, материал плотно облегал его тело, но идеально подходил. На плечах были зеленые полосы, соответствующие заклепкам, а колготки, похожие на чулки, были покрыты толстым материалом, который служил подушкой для его ног.
   Он сжал заклепки вместе, почувствовал, как они защелкнулись, а затем встал, разглаживая эту странную, красивую ткань, не в силах объяснить ни ее, ни свое окружение. Его голова была ясной; он мог вспомнить каждую деталь своего полета вплоть до того момента, когда он провалился сквозь стену. И он был уверен, что прошел не один, а два поста Красного времени. Может это третий? Если да, то был ли он все еще пленником? Почему они оставили его мерзнуть на открытой местности в один момент, а потом обращались с ним таким же образом?
   Он не мог связать обледеневшее здание, из которого его забрали красные, с этим. При звуке еще одного тихого звука Росс оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как желейная колыбель, из которой он вылез, сомкнулась, пока ее объем не уменьшился до трети прежнего размера. Компактный, как коробка, он складывается к стене.
   Росс, его мягкие ноги не издавали ни звука, подошел к креслу-ковшам. Но опустить свое тело в одну из них, чтобы получше рассмотреть то, что отдаленно напоминало управление вертолетом, вроде того, на котором он совершил первый этап своего фантастического путешествия сквозь пространство и время, ему было неудобно. Он понял, что он не был сконструирован для того, чтобы вместить тело, форма которого точно соответствовала его собственному.
   Такое же тело, как у него самого... Эта желеобразная ванна, или постель, или что бы это ни было... Одежда, которая так искусно подошла к его размерам...
   Росс наклонился вперед, чтобы изучить устройства на панели управления, что подтвердило его подозрения. Он совершил последний прыжок из всех! Теперь он находился в каком-то здании той инопланетной расы, на существование которой Миллерд и Келгаррис поставили весь проект. Это был источник или один из источников, из которых красные черпали знания, не соответствующие современному образцу.
   Мир, заключенный во льду, и здание со странными механизмами. Эта штука - цилиндр с креслом пилота и набором органов управления. Было ли это чужое место? Но гелевая ванна - и все остальное... Не активировало ли его присутствие этот шкаф, чтобы снабдить его одеждой? И что стало с туникой, в которой он вошел, когда вошел?
   Росс встал, чтобы обыскать камеру. Кровать-ванна была сложена у стены, но на нем не было никаких признаков его одежды из кубка, его пояса, кожаных ботинок. Он не мог понять своего самочувствия, отсутствия голода и жажды.
   У всего этого было два возможных объяснения. Во-первых, пришельцы все еще жили здесь и по какой-то причине пришли ему на помощь. Другой заключался в том, что он стоял в месте, где работала роботизированная техника, хотя тех, кто ее установил, там уже не было. Трудно было отделить его воспоминание о полузакопанном земном шаре, который он видел, от его болезненного состояния в этот момент. И все же он знал, что карабкался и полз сквозь пустоту, не видя и не слыша никакой другой жизни. Теперь Росс беспокойно ходил взад и вперед, ища дверь, через которую он, должно быть, пришел, но не было даже линии, чтобы выдать такое открытие.
   - Я хочу выйти, - сказал он вслух, стоя в центре тесной комнаты, уперев кулаки в бедра и все еще ища глазами исчезнувшую дверь. Он постукивал, он толкал, он пытался всеми возможными способами найти его. Если бы он только мог вспомнить, как он вошел! Но все, что он мог вспомнить, это то, как он прислонился к стене, которая сдвинулась внутрь и позволила ему упасть. Но куда он упал? В эту желейную ванну?
   Росс, пораженный внезапной идеей, взглянул на потолок. Он был настолько низким, что, встав на цыпочки, он мог барабанить пальцами по его поверхности. Теперь он подошел к месту прямо над тем местом, где качалась люлька, прежде чем сложилась.
   Постукивая и тыкая, его усилия наконец были вознаграждены. Синяя кривая поддалась под его натиском. Теперь он тужился, приподнявшись на носки, хотя в таком положении он мало мог надавить. Затем, словно отпустили какую-то неисправную защелку, потолок качнулся вверх, так что он потерял равновесие и упал бы, если бы не зацепился за спинку одного из ковшеобразных сидений.
   Он подпрыгнул и, зацепившись руками за край отверстия, смог пробраться вверх и наружу, чтобы столкнуться с небольшой полосой света. Его пальцы работали над этим, и он открыл вторую дверь, войдя в знакомый коридор.
   Придерживая дверь открытой, Росс оглянулся, его глаза расширились от увиденного. Ибо теперь было ясно, что он только что выбрался из машины с безошибочными очертаниями курносой ракеты. Небольшой летательный аппарат - или реактивный самолет, или что бы это ни было - был вставлен в карман сбоку большой конструкции, как корабль - в койку, и, должно быть, он был устроен так, чтобы стрелять из закрытой камеры, как пуля. стрелял из ружейного ствола. Но почему?
   Воображение Росса перескакивало с фактов на теории. Торпедный аппарат мог быть атомным реактивным двигателем. Ладно, он был в плохой форме, когда случайно попал в нее, и кровать-машина зацепила его, как будто она была создана именно для такой обязанности. Какой маленький самолет будет оснащен восстановительным аппаратом? Только один предназначался для аварийных ситуаций, для перевозки тяжелораненых живых существ, которые должны были в спешке покинуть здание.
   Другими словами, спасательная шлюпка!
   Но зачем зданию нужна спасательная шлюпка? Это было бы довольно стандартным оборудованием для корабля. Росс вышел в коридор и огляделся с открытым и недоверчивым удивлением. Мог ли это быть какой-то корабль, севший здесь на мель, покинутый и заброшенный, а теперь грабимый красными? Факты совпали! Они так хорошо совпадали со всем, что он смог обнаружить, что Росс был уверен, что это правда. Но он решил доказать это вне всяких сомнений.
   Он закрыл дверь, ведущую к причалу спасательной шлюпки, но не настолько плотно, чтобы не открыть ее снова. Это было слишком хорошее укрытие. На своих мягких ногах он прошлепал обратно к лестнице и стоял там, прислушиваясь. Далеко внизу доносились звуки, скрежет металла о металл, низкий ропот приглушенных голосов. Но сверху ничего не было, поэтому он должен исследовать наверху, прежде чем отправиться в другую опасную зону.
   Росс поднялся, миновав еще два уровня, и вышел в огромное помещение с изогнутой крышей, которая должна занимать всю корону земного шара. Здесь было такое изобилие машин, органов управления, вещей, которых он не мог понять, что он стоял в замешательстве, пока довольствуясь тем, что просто смотрел. Там было - он медленно считал - пять пультов управления, подобных тем, что он видел на маленьком спасательном корабле. Перед каждым из них стояло два или три ковшеобразных сиденья, только они качались на лямках. Он положил руку на одну из них, и она упруго подпрыгнула.
   Пульты управления были настолько сложными, что тот, что в спасательной шлюпке, по сравнению с ним мог показаться детской игрушкой. Воздух на корабле был хорошим; в спасательной шлюпке стоял приятный запах желе; но тут Росс унюхал слабый, но настойчивый намек на разложение, на старый неприятный запах.
   Он покинул смотровую площадку у лестницы и прошел между пультами управления и их пустыми качающимися сиденьями. Это была главная диспетчерская, в этом он был уверен. С этого момента вся огромная масса под ним пришла в движение, поплыла туда-сюда. По морю или по воздуху? Форма шара указывала на воздушное судно. Но столь развитая цивилизация наверняка оставила бы какие-то следы. Росс был готов поверить, что он мог быть намного дальше во времени, чем 2000 лет до нашей эры, но он все еще был уверен, что следы тех, кто мог построить нечто подобное, существовали бы в двадцатом веке нашей эры.
   Может быть, именно так красные нашли это. Что-то, что они обнаружили в своей стране, скажем, в Сибири или в каком-нибудь из забытых уголков Азии, послужило ключом к разгадке.
   У Росса было мало образования, кроме интенсивной зубрежки на базе и его собственного неформального образования, мысль о расе, создавшей этот корабль, вызывала у Росса больший страх, чем он мог бы признать. Если бы проект смог это найти, пустил бы на него ребят, которые разбирались в таких вещах... Но именно этого они и добивались, и он был единственным человеком проекта, который нашел приз. Каким-то образом он должен был вернуться - с этого наполовину погребенного корабля и его скованного льдом мира - туда, где он мог найти своих людей. Возможно, работа была невыполнима, но он должен был попытаться. Люди, бросившие его в расщелину, считали его выживание невозможным, но он был здесь. Благодаря людям, построившим этот корабль, он остался жив и здоров.
   Росс сел на одно из неудобных сидений, чтобы подумать, и тем самым избежал немедленной катастрофы, ибо был спрятан от лестницы, на которой раздавался стук ботинок. Альпинист, может быть, два, поднимались наверх, и другого выхода из кабины управления не было.
   ГЛАВА 12
   Росс спрыгнул с подвешенного паутиной стула на пол и стал как можно меньше. на платформе перед кабиной. Здесь, где был меньший по размеру пульт управления и два сиденья, близко расположенные друг к другу, странный неприятный запах цеплялся и усиливался в чувствах Росса, пока он напряженно ждал появления альпинистов. Хотя он искал, в поле зрения не было ничего, даже отдаленно напоминающего оружие. В последней отчаянной попытке обрести свободу он прокрался обратно к лестнице.
   Во время обучения его научили наносить удары, которые требовали точного нанесения и, как его предупредили, часто были смертельными. Он воспользуется этим сейчас. Альпинист был очень близко. Из проема в полу высунулась остриженная голова, и Росс нанес удар, поняв, что его рука разрубила складки мехового капюшона, что он потерпел неудачу.
   Но толчок этого неожиданного удара все-таки спас его. Со сдавленным криком мужчина исчез, рухнув на следующего за ним. Снизу послышались крики и крики, и выстрел разорвал колодец, когда Росс выкарабкался из него. Он мог отсрочить финальную битву, но они загнали его в угол. Он встретил этот факт безрадостно. Им нужно только сидеть внизу и позволить природе идти своим чередом. Посещение спасательной шлюпки восстановило его силы, но человек не может жить вечно без еды и воды.
   Тем не менее, он выиграл себе, быть может, ярд времени, которое нужно было пустить в ход. Повернувшись, чтобы осмотреть сиденья, Росс обнаружил, что их можно отцепить от лямок. Освободив их всех, он подтащил их вес к лестничной клетке и столкнул их вместе, чтобы образовалась баррикада. Он не мог долго сопротивляться решительному толчку снизу, но, как он надеялся, отклонит пули, если какой-нибудь снайпер попытается срикошетить его. Время от времени раздавался грохот выстрела и какие-то крики, но Росса это не собиралось выводить из укрытия.
   Он прошелся по кабине управления, все еще ища оружие. Символы на рычагах и кнопках были для него бессмысленны. Они заставили его почувствовать разочарование, потому что он вообразил, что среди этого бесчисленного множества есть такие, которые могли бы помочь ему выбраться из ловушки, если бы он только догадался об их использовании.
   Он снова стоял у платформы, думая. Это была точка, из которой отплыл корабль - по воздуху или по замерзшему морю. Эти пульты управления, должно быть, давали капитану средства не только для движения огромной массы, но и для разгрузки и погрузки груза, освещения, отопления, вентиляции и, возможно, защиты! Конечно, теперь все органы управления могли быть мертвы, но он помнил, что в спасательной шлюпке машины работали успешно, умело выполняя свои обязанности, для которых они были созданы.
   Оставалось только попытать счастья. Приняв решение, Росс просто закрыл глаза, как делал это в очень коротком и почти забытом детстве, трижды повернулся и указал. Затем он посмотрел, куда его направила удача.
   Его палец указал на доску, перед которой было три сиденья, и он медленно подошел к ней, с чувством, что, коснувшись рычага управления, он может запустить цепь событий, которую не в силах остановить. Грохот выстрела подчеркнул тот факт, что у него не было другого выхода.
   Поскольку символы ничего не значили, Росс сосредоточился на формах различных устройств и выбрал одно, отдаленно напоминающее тип выключателя, который он всегда знал. Поскольку она была поднята, он надавил на нее, медленно считая до двадцати, ожидая реакции. Под переключателем находилась овальная кнопка с двумя шевелениями и двойной красной точкой. Росс защелкнул его на одном уровне с панелью, и когда он не защелкнулся обратно, он почувствовал себя как-то воодушевленным. Когда два рычажка по бокам этой кнопки не нажимались и не двигались вверх и вниз, Росс вытащил их, даже не дождавшись отсчета.
   На этот раз у него были результаты! Кабину заполнил треск шума с напевным ритмом, громкость которого сначала низкая, а потом гулкое. Росс, оглушенный грохотом, крутил сначала один рычаг, потом другой, пока звук не превратился в менее пронзительный вой. Но ему нужно было действие, а не просто шум; он перешел из-за первого стула к следующему. Здесь было пять овальных пуговиц, отмеченных тем же ярко-зеленым цветом, что и окантовка его одежды, - два шевеления, точка, двойная полоса, пара переплетенных кругов и штриховка.
   Зачем делать выбор? Безрассудство вырвалось наружу, и Росс быстро нажал все кнопки. Результаты были в какой-то степени впечатляющими. Из верхней части панели управления поднимался треугольник экрана, который устойчиво стоял, пока по нему плескалась цветная волна. Тем временем нараспев превратился в сердитый писк, как бы в знак протеста.
   Ну, у него что-то было, даже если он не знал, что это было! И он также доказал, что корабль жив. Однако Росс хотел большего, чем раздраженный крик, которым и стал шум. Это почти прозвучало, решил Росс, слушая, как будто его искусно пережевывали на другом языке. Да, он хотел большего, чем серия криков и причудливое отображение световых волн на экране.
   На участке доски перед третьим и последним местом выбора было меньше - всего два переключателя. Когда Росс щелкнул первой, рисунок на экране превратился в коричневый цвет с кремовым оттенком, в котором было намек на изображение. Предположим, что кто-то не поднял переключатель до упора? Росс осмотрел щель, в которой двигался стержень, и теперь заметил ряд крошечных точечных отметин вдоль нее. Выборочный? Не мешало бы посмотреть. Сначала он поспешил обратно к пробке стульев, которую втиснул в лестничную клетку. Крики теперь раздавались только с перерывами, и Росс не мог слышать ничего, что указывало бы на то, что его барьер взломали.
   Он вернулся к рычагу и переместил его на два деления назад, застыв с открытым ртом от немедленного результата. Кремово-коричневые полосы создавали картину! Перемещение еще на одну метку вниз приводило к тому, что изображение прыгало взад и вперед по экрану. Руководствуясь воспоминаниями о настройке телевизора, Росс опустил другой рычаг в соответствующее положение, и тусклые и темные изображения резко и четко сфокусировались. Но цвет все еще был коричневым, а не черно-белым, как он ожидал.
   Только он тоже смотрел в лицо! Росс сглотнул, вцепившись рукой в одну из лямок стула для поддержки. Возможно, из-за того, что оно чем-то напоминало его собственное, это лицо было более нелепо нечеловеческим. Лицо на экране было резко треугольным, с маленьким остроконечным подбородком и линией челюсти, идущей под углом от широкой верхней части лица. Кожа была смуглая, покрытая в значительной степени мягким и шелковистым пухом, из которого торчал изогнутый и блестящий нос, посаженный между двумя большими круглыми глазами. На вершине этой удивительной головы пух поднимался к вершине, похожей на хохолок какаду. И все же нельзя было спутать ни разума в этих глазах, ни изумления другого при виде Росса. Возможно, они смотрели друг на друга через окно.
   Крик... крик... крик... Существо в зеркале - на обзорной пластине - или за окном - шевельнуло своим нелепо маленьким ртом в такт этим звукам. Росс снова сглотнул и машинально ответил.
   "Привет." Его голос был слабым свистом, и, может быть, он не доходил до мохнатого, потому что он продолжал свои вопросы, если они были вопросами. Тем временем Росс, несмотря на свое первое оцепенение, попытался разглядеть что-нибудь из предыстории существа. Хотя объекты были немного не в фокусе, он был уверен, что узнал детали, похожие на те, что были вокруг него. Он должен быть на связи с другим кораблем того же типа, который не был покинут!
   Мохнатое лицо отвернуло голову и быстро прокаркало через плечо, перехваченное ремнем или кушаком с замысловатым узором. Затем он встал со своего места и отошел в сторону, чтобы освободить место для того, кого он вызвал.
   Если Пушистая морда была ошеломляющим сюрпризом, то теперь у Росса был еще один. Человек, который сейчас стоял перед ним на экране, был совершенно другим. Его кожа была бледной - кремового цвета, а лицо было гораздо более человеческим по форме, хотя оно было безволосым, как и гладкий купол его черепа. Когда привыкаешь к этой яичной гладкости, незнакомец выглядел неплохо и был одет в такой же костюм, как тот, который Росс взял со спасательной шлюпки.
   Этот не пытался ничего сказать. Вместо этого он долго и оценивающе смотрел на Росса, и с каждой секундой этого взгляда его взгляд становился все холоднее и менее дружелюбным. Росс обиделся на Келгарриса еще на проекте, но майор не мог сравниться с Лысым из-за того, что он мог упаковать во взгляд неприятные предостережения. Росс, возможно, был напуган Мохнатой Мордой, но теперь его упрямство проявилось, чтобы ответить на этот подразумеваемый вызов. Он поймал себя на том, что тяжело дышит и смотрит в ответ с таким напряжением, которое, как он надеялся, донесет до Лысого и докажет, что у него не будет всего по-своему, если он решит вступить в конфликт с Россом.
   Его озабоченность незнакомцем на экране предала Росса в руки тех, кто снизу. Он слишком поздно услышал их атаку на баррикаду. К тому времени, когда он обернулся, пробка сидений поднялась, а в его середину был направлен пистолет. Его руки поднялись легкими неохотными рывками, когда эта угроза удерживала его на месте. Двое красных в мехах забрались в рубку управления.
   Росс узнал в лидере двойника Эша, человека, за которым он следовал во времени. Он моргнул всего на мгновение, глядя на Росса, а затем выкрикнул приказ своему спутнику. Другой развернул Мердока, опустив руки за спину и сжав запястья. Росс снова оказался лицом к экрану и увидел, что Лысый наблюдает за всей сценой с выражением, предполагающим, что он был потрясен своим самодовольным превосходством.
   "Ах..." Похитители Росса смотрели на экран и на неземного человека на нем. Затем один бросился к панели управления и замахал руками взад-вперед, восстановив полную тишину и на экране, и в комнате.
   "Что ты?" Человек, который мог бы быть Эшем, медленно говорил на языке кубков, сверля Росса своим взглядом, как будто одной силой воли он мог вытянуть правду из пленника.
   - Как ты думаешь, я такой? - возразил Росс. Он был одет в униформу Лысого, и у него явно был установлен контакт с временными владельцами этого корабля. Пусть это беспокоит Красных!
   Но они не пытались ему ответить. По сигналу его повели на лестницу. Спуститься по этой лестнице с руками за спиной было почти невозможно, и им пришлось остановиться на следующем уровне, чтобы расстегнуть наручники и отпустить его. Осторожно держа его на прицеле, они спешили вперед, стараясь ускорить темп, пока Росс задерживал все, что мог. Он понял, что, осознав силу оружия еще в комнате управления, сдавшись перед его угрозой, он выдал свое настоящее происхождение. Так что он должен продолжать запутывать след к проекту всеми доступными ему способами. Он был уверен, что на этот раз его не оставят в первой удобной щели.
   Он знал, что был прав, когда они накрыли его меховой паркой при входе на корабль, в очередной раз связав руки и накинув на него поводок-петлю.
   Итак, они везут его обратно на свой пост здесь. Что ж, на посту был временной транспортер, который мог вернуть его себе подобным. Было бы, должно быть возможно добраться до этого! Он больше не доставлял хлопот своим похитителям, а брел, внешне унылый, по изрытой колеями дороге через снег вверх по склону и из долины.
   Ему удалось хорошенько рассмотреть корабль-глобус. Он прикинул, что более половины его было ниже поверхности земли. Чтобы быть похороненным таким образом, он должен был либо пролежать там долгое время, либо, если это был воздушный корабль, разбиться достаточно сильно, чтобы вырыть себе эту неполную могилу. Тем не менее, Росс установил контакт с другим подобным кораблем, и ни одно из существ, которых он видел, не было человеком, по крайней мере, не человеком в каком-либо известном ему смысле.
   Росс жевал это на ходу. Он считал, что те, кто был с ним, грабили корабль, а судя по его размеру, этот груз должен быть большим. Но груз откуда? Сделано какими руками, какими руками ? По пути в какой порт? И как красные вообще обнаружили корабль? Было много вопросов и очень мало ответов. Росс цеплялся за надежду, что каким-то образом он поставил под угрозу работу красных здесь, активировав коммуникационную систему заброшенного корабля и привлек внимание его возможных владельцев к его судьбе.
   Он также считал, что владельцы могут предпринять шаги, чтобы вернуть свою собственность. Лысый произвел на него глубокое впечатление за эти несколько мгновений молчаливой оценки, и он знал, что не хотел бы стать жертвой возмездия со стороны другого. Что ж, теперь у него был только один шанс, как можно дольше держать красных в догадках и надеяться на какой-нибудь поворот судьбы, который позволит ему на время попробовать транспорт. Как работала пластина, он не знал, но он был перенесен сюда из эпохи стаканов, и если бы он смог вернуться в то время, возможно, удалось бы сбежать. Ему нужно было только добраться до реки и следовать по ней вниз к морю, где субмарина должна была время от времени встречаться. Шансы были в подавляющем большинстве случаев против него, и Росс это знал. Но незачем, решил он, ложиться и переворачиваться замертво в угоду красным.
   Когда они подошли к столбу, Росс понял, сколько мастерства было потрачено на его строительство. Казалось, что они просто приближаются к внешнему краю языка ледника. Если бы не след на снегу, не было бы оснований подозревать, что лед покрывает что-либо, кроме толстого ядра из собственного вещества. Росса протолкнули через туннель с белыми стенами к зданию за ним.
   Его поспешно провели через цепочку комнат к двери и втолкнули в нее, его руки все еще были связаны. В каморке было темно и холоднее, чем снаружи. Росс стоял неподвижно, ожидая, пока его глаза привыкнут к полумраку. Через несколько мгновений после того, как дверь захлопнулась, он уловил слабый удар, глухой и глухой звук.
   "Кто здесь?" он использовал речь Кубка, решив сохранить лохмотья своего прикрытия, которое, вероятно, больше не было прикрытием. Ответа не последовало, но после паузы тот отдаленный стук снова начался. Росс осторожно шагнул вперед и простым способом врезаться анфас в стену обнаружил, что находится в пустой камере. Он также обнаружил, что шум исходит из-за левой стены, и встал, прижавшись к ней ухом, и прислушался. В звуке не было регулярного ритма работающей машины - между одними ударами были странные паузы, другие переходили в быстрый дождь. Как будто кто-то копал!
   Занимались ли красные расширением своего обледеневшего штаба? Послушав в течение значительного времени, Росс усомнился в этом, поскольку звук был слишком неравномерным. Казалось, что более длительные паузы использовались для проверки результатов труда - были ли это масштабы раскопок или сохранение секретности?
   Росс соскользнул вдоль стены, все еще опираясь на нее плечами, и откинулся назад, повернув голову так, чтобы слышать постукивание. Тем временем он согнул запястья в сковывающих их кольцах и, сложив руки как можно мельче, попытался просунуть их сквозь кольца. Единственным результатом было то, что он безрезультатно натер кожу. Парку с него не сняли, и, несмотря на окружавший его холод, ему было слишком жарко. Удобна была только та часть его тела, которая была прикрыта скафандром, который он взял с корабля; он почти мог поверить, что у него есть какое-то встроенное устройство кондиционирования.
   Без всякой надежды на облегчение Росс провел руками по стене, царапая кольца на запястьях. Отдалённый стук прекратился, и на этот раз пауза затянулась настолько, что Росс заснул, его голова упала на грудь, его запястья всё ещё упирались в поверхность позади него.
   Когда он проснулся, он был голоден, и с этим голодом его восстание вспыхнуло пламенем. Неуклюже он поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к двери, через которую его выбросило, где он начал пинать барьер. Мягкая ткань, образующая подошвы его трико, приглушала большую часть силы этих ударов, но снаружи был слышен какой-то шум, потому что дверь открылась, и Росс столкнулся с одним из охранников.
   "Еда! Я голоден!" Он вложил в язык кубка всю кипящую в нем обиду.
   Парень, не обращая на него внимания, протянул длинную руку и, чуть не лишив заключенного равновесия, вытащил его из камеры. Росса отвели в другую комнату, чтобы предстать перед трибуналом. Он знал двоих мужчин - двойника Эша и тихого человека, который допрашивал его на другой временной станции. Третий, явно обладавший большим авторитетом, мрачно смотрел на Росса.
   "Кто ты?" - спросил тихий мужчина.
   "Росса, сын Гурди. И я бы поел, прежде чем говорить с тобой. Я не сделал ничего плохого, чтобы вы относились ко мне как к варвару, укравшему соль с фактории...
   - Вы агент, - бесстрастно поправил его вождь, - о котором вы расскажете нам в свое время. Но сначала вы должны рассказать о корабле, о том, что вы там нашли, и почему вы вмешивались в органы управления... Подождите минутку, прежде чем откажетесь, мой юный друг. Он поднял руку с колен, и снова Росс столкнулся с автоматом. "Ах, я вижу, вы знаете, чем я владею - странное знание для невинного торговца бронзового века. И, пожалуйста, не сомневайтесь в том, что я не решусь использовать это. Я, конечно, не убью вас, - продолжал мужчина, - но есть определенные раны, которые доставляют максимум боли и не причиняют серьезного вреда. Снимите его парку, Киршов.
   И снова с Росса сняли кандалы, с него содрали мех. Его собеседник внимательно изучил костюм, который он носил под ним. - Теперь ты скажешь нам именно то, что мы хотим услышать.
   В этом утверждении была уверенность, от которой Росс похолодел; Майор Келгаррис продемонстрировал нечто подобное. У Эше она была в другой степени, и уж точно она присутствовала у Лысого. Не было никаких сомнений в том, что говорящий имел в виду именно то, что сказал. В его распоряжении были методы, которые выжимали из его пленника всю сумму, которую он хотел, и при этом не считались с пленником во время процесса.
   Его подразумеваемая угроза была такой же холодной, как ледяной воздух, и Росс попытался ответить на нее внешней демонстрацией непробиваемой защиты. Он решил выбирать из своей информации, скармливая им обрывки, чтобы предотвратить неизбежное. Надежда умирает очень тяжело, а Росс, загнанный в угол задолго до начала работы над проектом, прошел значительную подготовку по словесному фехтованию с враждебным авторитетом. Ничего он не пожелает... Пусть вырвется из него слово за словом! Он будет крутить это так долго, как только сможет, и надеется, что время будет бороться за него.
   "Вы агент..."
   Росс воспринял это заявление, как то, что он не будет ни подтверждать, ни отрицать.
   - Вы пришли шпионить под прикрытием торговца-варвара, - плавно, без пауз мужчина сменил язык на полуслове, соскальзывая с бикеровской речи на английский.
   Но большой опыт встречи с опасностью с выражением полного непонимания стал теперь оружием Росса. Он несколько глуповато уставился на своего следователя тем растерянным мальчишеским взглядом, который он так долго культивировал, чтобы ошеломить врагов в своем прошлом.
   Сможет ли он долго продержаться, несмотря на мастерство другого - ведь у Росса не было иллюзий относительно того, с каким экзаменатором он теперь столкнулся, - ему никогда не суждено было узнать. Возможно, резкое прерывание, которое произошло в следующий момент, спасло Россу чувство собственного достоинства.
   Раздался отдаленный гул, глухой и громоподобный. Под ними и вокруг них пол, стены и потолок комнаты шевелились, как будто их вырвали из ледяного покрова и катали по ним исследующие их большой и указательный пальцы какого-то нетерпеливого великана.
   ГЛАВА 13
   Росс покачнулся на охранника, отскочил и отскочил от стены, когда мужчина выкрикнул слова "Росс коу". Я не понимаю. Решительный рев предводителя навел подобие порядка, но было ясно, что они этого не ожидали. Росса вывели из комнаты обратно в камеру. Его охранники открывали дверь камеры, когда почувствовали второй толчок, и его без церемоний втолкнули в безопасное место.
   Он наполовину присел у сомнительной безопасности стены, ожидая еще двух извивающихся земных волн, обе из которых сопровождались или предшествовали глухим звукам. Бомбардировка! Тот последний ключ был действительно плохим. Росс обнаружил, что лежит на полу, чувствуя, как по земле пробегает дрожь. Его желудок конвульсивно сжался от страха, которого он раньше не испытывал. Как будто сама безопасность мира была вырвана из-под его ног.
   Но этот последний взрыв - если это был взрыв - оказался концом. Росс осторожно сел после нескольких долгих мгновений, в течение которых пол и стены больше не сотрясались. Линия света отметила дверь, показывая трещины там, где их раньше не было. Росс, еще не готовый встать прямо, направлялся к нему на четвереньках, когда резкий шум позади заставил его остановиться.
   Света не было видно, но он был уверен, что с дальней стороны стены раздавался скрежет металла о металл. Он отполз назад и приложил ухо к поверхности. Теперь он услышал не только этот скрежет, но и скрытый щелчок, стук...
   Однако под его ищущими руками поверхность оставалась такой же гладкой, как и прежде. Затем внезапно, примерно в футе от его головы, раздался треск металла. Стена пробивалась с другой стороны! Росс уловил мерцание очень слабого света, и в нем двигался острие инструмента, тянущего гладкую поверхность стены. Он с треском оторвался, и в отверстие просунулась рука с фонариком.
   Росс задумался, не поймать ли ему это запястье, но надежда на то, что копатель может оказаться его союзником, удерживала его в неподвижности. После того, как рука со светом хлестнула обратно за стену, широкий участок раскрылся, и сквозь него проползла сгорбленная фигура, а за ней вторая. В ограниченном сиянии он достаточно ясно разглядел первого туннелиста.
   "Аша!"
   Росс был не готов к тому, что последовало за его криком. Худощавый коричневый человек двигался с поразительной скоростью пантеры, и Росс был вынужден отступить. Рука, словно стальное кольцо на его горле, перекрыла дыхание из его разрывающихся легких; мускулистое тело другого удерживало его, несмотря на его усилия. Свет маленькой вспышки мерцал в нескольких дюймах от его глаз, пока он боролся за то, чтобы заполнить легкие. Затем рука на его горле исчезла, и у него закружилась голова.
   "Мердок! Что делаешь-?" Обрезанный голос Эш был приглушен еще одним внезапным взрывом. На этот раз толчки земли не только сбили их с ног, но как будто пробежали по стенам и по потолку. Росс, уткнувшись лицом в сгиб руки, не мог избавиться от страха, что здание медленно превращается в металлолом. Когда шок прошел, он поднял голову.
   "В чем дело?" Он услышал, как спросил Макнейл.
   "Атака." Это была Эш. - Но почему и кем - не спрашивайте меня! Вы заключенный, я полагаю, Мердок?
   "Да сэр." Росс был рад, что его голос звучал достаточно нормально.
   Он услышал, как кто-то вздохнул, и догадался, что это был Макнейл. "Еще одна копательская вечеринка". В этом было усталое отвращение.
   - Я не понимаю, - обратился Росс к той части тьмы, где была Эш. - Ты был здесь все это время? Вы пытаетесь прорыть себе путь? Я не понимаю, как можно вырезать этот ледник, под которым мы припарковались...
   "Ледник!" Восклицание Эша было таким же взрывным, как и толчки. "Значит, мы внутри ледника! Что объясняет его. Да, мы были здесь...
   "На льду!" Макнил прокомментировал, а затем рассмеялся. - Ледник... лед... верно, не так ли?
   "Мы сотрудничаем, - продолжил Эш. "Предоставление нашим дорогим друзьям большого количества информации, которая у них уже есть, и некоторых полетов фантазии, о которых они никогда не мечтали. Однако они не знали, что у нас разбросано несколько собственных пакетов-сюрпризов. Удивительно, что ребята из проекта могут упаковать в ремень или между слоями кожи в сапогах. Итак, мы занимаемся собственными исследованиями...
   - Но у меня не было спасательных приспособлений. Росс был поражен несправедливостью этого.
   - Нет, - согласился Эш ровным и холодным голосом, - их не доверяют первопроходцам. Вы можете ошибиться и использовать их в неподходящий момент. Тем не менее, вы, кажется, неплохо справились..."
   Жар растущего гнева Росса был охлажден шумом, который трещал над их головами, перемалывал их через стены, расплющивал и угрожал им. Он думал, что эти первые толчки означают конец этой ледяной норы и мира; он знал, что это был один.
   И последовавшая за этим тишина была такой же угрожающей, как и шум. Потом раздался крик, визг. Пространство света возле двери камеры расширялось, когда этот барьер, вырванный из замка, медленно распахнулся. Страх оказаться в ловушке направил мужчин в этом направлении.
   "Вне!"
   Росс был достаточно готов отреагировать на этот приказ, но их остановил треск, который мог означать только одно - скорострельные орудия. Где-то в этом лабиринте шла драка. Росс, вспомнив надменное лицо лысого корабельного офицера, задумался, а не было ли это нападением боевой силы - инопланетян против мародёрствующих красных. Если да, то смогут ли корабельные люди отличить найденных здесь. Он не боялся.
   В комнате снаружи было чисто, но ненадолго. Пока они лежали и смотрели, двое мужчин попятились, а затем развернулись, чтобы посмотреть друг на друга. Голос проревел откуда-то, словно приказывал им вернуться на какой-то пост. Один из них сделал шаг вперед в неохотном послушании, но другой схватил его за руку и потащил прочь. Они бросились бежать, и автомат щелкнул.
   Ближайший к Россу человек издал странный кашель и согнулся на коленях, растянувшись на лице. Его компаньон какое-то мгновение дико смотрел на него, а затем скользнул в проход дальше, ускользнув в нескольких дюймах от выстрела, который подрезал дверь, когда он рванулся через нее.
   Никто не последовал за ним, потому что снаружи раздалось крещендо шума - криков, криков боли, неясного шипения. Эш метнулась в комнату, прикрываясь телом. Затем он вернулся с револьвером этого парня в руке и кивком головы вызвал двух других. Он жестом направил их в сторону от звуков битвы.
   - Я ничего не понимаю, - прокомментировал Макнил, когда они подошли к следующему проходу. "В чем дело? Мятеж? Или наши мальчики прошли?
   "Должно быть, это корабельные люди", - ответил Росс.
   - Какой корабль? Эш быстро догнал его.
   "Большой, который грабили красные..."
   "Судно?" - повторил Макнил. - А где ты взял эту удочку? В ярком свете было легко разглядеть инопланетное платье Росс. Макнейл с удивлением потрогал эластичный материал.
   - С корабля, - нетерпеливо ответил Росс. - Но если корабельные люди атакуют, я не думаю, что они заметят разницу между нами и красными...
   Раздался взрыв оглушительного звука. В третий раз Росса сбило с ног. На этот раз огни норы замерцали, потускнели и погасли.
   - О, хорошо, - с горечью прокомментировал Макнейл из темноты. "Я никогда не любил жмурки".
   - Платформа перехода... - Росс цеплялся за свой план побега, - если мы сможем добраться до нее...
   Вспыхнул свет, который служил Эше и Макнейлу в их туннелировании. Поскольку земляные толчки, казалось, на какое-то время закончились, они двинулись дальше, Эш шел впереди, а Макнил шел в тылу. Росс надеялся, что Эш знает дорогу. Звук боя стих, значит, одна из сторон, должно быть, одержала победу. У них может остаться всего несколько мгновений, чтобы пройти незамеченными.
   У Росса было довольно острое чувство направления, но он не мог так безошибочно идти к тому, что искал, как это делал Эш. Только он не привел их в комнату со светящейся тарелкой, и Росс подавил протест, когда вместо этого они пришли в маленькую комнату для звукозаписи.
   На столе лежали три катушки скотча, которые Эш жадно схватил, сунув две перед своей мешковатой туникой, а третью передав Макнилу. Затем он принялся осматривать шкафы на стенах, но все они были заперты. Убрав руку с последней щеколды, Эш вернулся к двери, где ждал Росс.
   "К тарелке!" - настаивал Росс.
   Эш еще раз с сожалением осмотрел шкафы. - Если бы мы могли провести здесь хотя бы десять минут...
   Макнейл фыркнул. "Послушай, ты можешь хотеть быть начинкой для бутерброда со льдом, но я этого не хочу! Еще один толчок, и мы будем погребены так глубоко, что даже дрель не сможет нас найти. Выйдем сейчас. Парень прав насчет этого - если мы еще можем.
   И снова Эш взял на себя инициативу, и они петляли через призрачные комнаты к тому, что, должно быть, было сердцем поста - к точке переброски. К безмолвному облегчению Росса, тарелка светилась. Его мучил страх, что, когда погаснет свет, пластина переноса также может быть затронута. Он прыгнул за тарелкой.
   Ни Эш, ни Макнейл не стали тратить время на то, чтобы присоединиться к нему. Когда они сцепились, позади них раздался крик, подчеркнутый выстрелом. Росс, почувствовав, как Эш прижимается к нему, поймал его на руки. В отраженном свечении пластины он увидел Красного начальника поста, а за ним, с безволосым лицом, странным образом бестелесным висящим во мраке, стоял инопланетянин. Были ли эти двое теперь союзниками? Прежде чем Росс смог убедиться, что он действительно их видел, его настигло разрушение пространства-времени, и остальная часть комнаты исчезла.
   "...свободно. Торопиться!"
   Росс взглянул через опущенные плечи Эша на взволнованное лицо Макнейла. Другой тянул Эша, который был в полубессознательном состоянии. Струйка крови из дыры в его обнаженном плече залила верхний край туники кубка, но, пока они удерживали его между собой, он немного пришел в себя и передвинул ноги, когда его стащили с тарелки.
   Что ж, они были свободны хотя бы несколько секунд, и никакой приемной комиссии их не ждал. Росс молча поблагодарил за эти две маленькие услуги. Но если их сейчас вернули в деревню бронзового века, они все еще находились на вражеской территории. Поскольку Эш был ранен, шансы против них были настолько высоки, что почти безнадежны.
   Торопливо работая с полосками, оторванными от килта Макнила, им удалось остановить кровотечение из раны Эша. Хотя он все еще был сонным, он сражался, движимый страхом, который хлестал их всех - время было одним из их главных врагов. Росс с пистолетом в руке Эша дежурил на передаточной тарелке, готовый стрелять во все, что там появится.
   "Это придется сделать!" Эш вырвалась из рук Макнейла. "Мы должны двигаться". Он поколебался, а затем, вытащив из-под своей окровавленной туники катушки с лентой, передал их Макнейлу. - Лучше возьми это.
   - Хорошо, - почти рассеянно ответил другой.
   "Шаг!" Сила этого приказа Эша отправила их в коридор дальше. "Плита...."
   Но тарелка осталась чистой. И Росс заметил, что они, должно быть, вернулись в свое время, потому что окружающие их стены были из бревен и камня деревни, которую он помнил.
   - Кто-нибудь проходит?
   - Должно быть - скоро.
   Они побежали, кожаные сапоги двух других издавали лишь слабый шорох, а ступни Росса на пенопластовых подошвах - ни звука. Он не мог найти дверь во внешний мир, но Эш снова вела их, и только однажды им пришлось искать укрытие. Наконец они оказались перед зарешеченной дверью. Эш прислонился к стене, Макнил поддерживал его, пока Росс вытаскивал фиксирующую балку. Они вышли в ночь.
   "Каким образом?" - спросил Макнейл.
   К удивлению Росса, Эш не повернулась к воротам во внешнем частоколе. Вместо этого он указал на горную стену в противоположном направлении. - Они будут ожидать, что мы попытаемся пройти долину. Так что нам лучше подняться по склону туда.
   "Это похоже на трудный подъем", - предположил Макнейл.
   Эш пошевелился. -- Когда мне станет не по себе, -- голос его был сух, -- я так и скажу, не бойся.
   Он начал с некоторой прежней легкостью передвижения, но его спутники сомкнулись с обеих сторон, готовые предложить помощь. Позже Росс часто задавался вопросом, могли ли они в ту ночь освободить деревню своими собственными усилиями. Он был уверен, что их решимость была бы равна попытке, но их побег зависел бы от невероятной удачи, с которой люди редко сталкиваются.
   Как бы то ни было, они только что достигли тенистого пруда возле небольшой хижины, примерно в двух зданиях от той, из которой бежали, когда начался фейерверк. Словно по сигналу, трое беглецов бросились плашмя. С крыши здания в центре деревни луч ярко-зеленого света указывал прямо в небо, а вокруг этого копья сияния на крыше росли языки более естественного красно-желтого пламени. Фигуры стреляли из дверей, когда огонь плескался по вершине крыши.
   "В настоящее время!" Несмотря на нарастающий шум, голос Эша донесся до двух его товарищей.
   Все трое бросились к частоколу, смешавшись с растерянными мужчинами, выбежавшими из других хижин. Волны огня омывали, давая свет, слишком много света. Эш и Макнейл могли сойти за толпу, но необычная одежда Росса могла быть легко заметна.
   Другие бежали к стене. Росс и Макнейл подняли Эша наверх, проводили его в целости и сохранности. Макнейл последовал за ним. Росс только потянулся, чтобы выпрямиться, когда его окутал луч света.
   Высокий пронзительный крик, не похожий ни на один из когда-либо услышанных им криков, разорвал шум. Яростно Росс пытался ухватиться, зная, что представляет собой идеальную мишень для тех, кто сзади. Он взобрался на вершину частокола, посмотрел вниз на черную глыбу тени, не зная, ждут ли его Эш и Макнейл или ушли вперед. Снова услышав этот странный крик, Росс слепо прыгнул в темноту.
   Он неудачно приземлился, ударившись достаточно сильно, чтобы получить синяк, но благодаря навыкам, которым он научился при прыжках с парашютом, он не сломал костей. Он поднялся на ноги и побрел в направлении горы, которую Эш выбрал своей целью. Были и другие, переходящие через стену деревни и двигавшиеся сквозь тени, так что он не осмелился окликнуть, опасаясь насторожить врага.
   Деревня располагалась в самой широкой части долины. За его частоколом открытая местность быстро сужалась, как конец воронки, и все беглецы из поселения должны были пройти через этот канал, чтобы спастись. Самым большим страхом Росса было то, что он потерял связь с Эшем и Макнилом и что он никогда не сможет найти их след в глуши впереди.
   Благодаря своему темному костюму, который защищал его ночью, он дважды нырнул в кусты, чтобы позволить группам беженцев пройти мимо него. Услышав их гортанную щелкающую речь, которой он научился у людей Ульффы, Росс сделал вывод, что они не имели никакого отношения к истинному предназначению деревни. Эти люди были убеждены, что на них напали ночные демоны. Возможно, в этом тайном отступлении была лишь горстка красных.
   Росс поднялся на крутой подъем и, остановившись, чтобы отдышаться, оглянулся. Он не слишком удивился, увидев, как люди неторопливо передвигаются по деревне, осматривая хижины, возможно, в поисках жителей. Каждый из этих искателей был одет в облегающий костюм, такой же, как и его собственный, а их выпуклые безволосые головы белели в свете костра. Росс был поражен, увидев, что они прошли прямо сквозь стены пламени, явно не беспокоясь и не опаленные жаром.
   Люди, пойманные в ловушку в городе, выли и бежали, или лежали и бились головой и руками о землю, лежа на спине перед захватчиками. Каждого пленника тащили обратно к кучке пришельцев возле главного здания. Некоторых снова выбросило в темноту целыми и невредимыми; несколько других были сохранены. Явно шла сортировка заключенных. Не было никаких сомнений в том, что корабельные люди дожили до этого времени и что у них были свои планы насчет красных.
   У Росса не было никакого желания узнавать подробности. Он снова начал подниматься и, наконец, нашел перевал. Дальше земля снова исчезла, и Росс ушел в полную темноту ночи с огромным приливом благодарности.
   В конце концов он остановился просто потому, что был слишком утомлен, слишком голоден, чтобы удержаться на ногах, не спотыкаясь, а падение в темноте на этих высотах могло дорого обойтись. Росс обнаружил маленькую лощину за чахлым деревом и прокрался в нее, как мог, его сердце колотилось о ребра, горячая боль пронзала его бок с каждым вдохом.
   Он проснулся внезапно с щелчком бойца, который всегда готов к опасности. Теплая и твердая рука прикрыла его рот, и над ней его глаза встретились с глазами Макнила. Увидев, что Росс проснулся, Макнил убрал руку. Утренний солнечный свет согревал их. Неуклюже двигаясь из-за своего одеревеневшего, покрытого синяками тела, Росс выполз из дупла. Он огляделся, но Макнейл стоял один. - Эш? - спросил его Росс.
   Мак-Нейл с изможденным лицом, покрытым несколько дней рыжевато-каштановой бородой, кивнул головой в сторону склона. Покопавшись в килте, он достал что-то, сжатое в кулаке, и протянул Россу. Последний протянул ладонь, и Макнейл накрыл ее горстью крупы грубого помола. От одного взгляда на эту гадость Россу захотелось выпить, но он проглотил ее и прожевал, встав и следуя за МакНейлом вниз по заросшим деревьями нижним склонам.
   "Это не хорошо." Макнейл говорил отрывисто, используя речь Бикера. "Эш иногда сходит с ума. Эта дыра в его плече хуже, чем мы думали, и всегда есть угроза заражения. Весь этот лес полон людей, сбежавших из этой проклятой деревни! Большинство из них - все, кого я видел, - туземцы. Но теперь, когда за ними охотятся дьяволы, это прочно укрепилось в их сознании. Если они увидят тебя в этом костюме...
   - Я знаю, и я бы разделся, если бы мог, - согласился Росс. "Но сначала мне нужно купить другую одежду; Я не могу бегать голым по такому холоду".
   - Так может быть безопаснее, - прорычал Макнил. "Я не знаю, что именно там произошло, но определенно должно быть много!"
   Росс проглотил очень сухой кусок зерна, а затем наклонился, чтобы зачерпнуть немного оставшегося снега в тени корня дерева. Он не был таким освежающим, как настоящий напиток, но помогал. - Ты сказал, что Эш не в своем уме. Что мы делаем для него, и каковы ваши планы?
   "Мы должны как-то добраться до реки. Она впадает в море, и в ее устье мы должны войти в контакт с подводной лодкой.
   Предложение показалось Россу невозможным, но за последнее время произошло так много невозможного, что он был готов согласиться с этой идеей - до тех пор, пока он мог. Собрав еще снега, он засунул его в рот, прежде чем последовал за уже исчезнувшим Макнилом.
   ГЛАВА 14
   "...это моя половина. Остальное ты знаешь. Росс поднес руки к небольшому огню, укрытому в яме, которую он помог вырыть и согнул онемевшие от холода пальцы в тепле.
   Из-за горстки пламени глаза Эша, слишком яркие на раскрасневшемся от лихорадки лице, требовательно наблюдали за ним. Беглецы укрылись в углу, где остатки старой лавины служили пещерным карманом. Макнейл ушел на разведку под серой моросью дня, и их побег из деревни теперь оставался примерно в сорока восьми часах позади.
   - Значит, психи все-таки были правы. Они только перепутали время". Эш поерзал на подстилке из веток и листьев, которые они сгребли вместе для его удобства.
   "Я не понимаю-"
   - Летающие тарелки, - со странным смешком ответила Эш. "Это была дикая возможность, но она была в книгах с самого начала. Это определенно заставит Келгарриса покраснеть...
   "Летающие тарелки?"
   Эш, должно быть, сошел с ума от лихорадки, предположил Росс. Он задавался вопросом, что ему делать, если Эш попытается встать и уйти. Он не мог справиться с человеком с серьезной дырой в плече и не был уверен, что сможет победить Эша в настоящей схватке.
   "Этот корабль-глобус никогда не строился в этом мире. Думай головой, Мердок. Подумай о своем мохнатом друге и о лысом с ним. Кто-то из них показался тебе нормальным терранцем?
   - Но... космический корабль! Это было то, над чем так долго смеялись, чтобы презирать. Когда людям не удалось вырваться в космос после первоначального ажиотажа, вызванного запуском спутников, космический полет стал предметом насмешек. С другой стороны, были свидетельства, собранные его собственными глазами и ушами, его собственным опытом. Услуги спасательной шлюпки были методами за пределами его опыта.
   - Это было однажды выдвинуто, - Эш уже лежал плашмя, задумчиво глядя вверх на выступ бревен и земли, образующих частичную крышу, - наряду со множеством других блестящих идей джентльмен по имени Чарльз Форт, который взял большое удовольствие колоть то, что он считал чрезвычайно преувеличенной научной помпезностью. Он собрал вместе четыре книги сообщений о необъяснимых происшествиях, которые он осмелился объяснить ученым того времени. И одно из его блестящих предположений заключалось в том, что такие явления, как огромные искусственные земляные валы, найденные в Огайо и Индиане, изначально были созданы потерпевшими кораблекрушение, чтобы служить сигналами SOS. Интригующая идея, и теперь, возможно, мы сможем доказать, что она верна.
   "Но если такие космические корабли терпели крушение в этом мире, я до сих пор не понимаю, почему мы не нашли их следов в наше время".
   "Потому что то крушение, которое вы исследовали, залегало в ледниковую эпоху. Ты хоть представляешь, как давно это было, считая с нашего времени? Было как минимум три ледниковых периода, и мы не знаем, в какой из них побывали красные. Этот век начался примерно за миллион лет до нашего рождения, а последний лед отошел от штата Нью-Йорк около тридцати восьми тысяч лет назад, мальчик. Это был ранний каменный век, если считать по масштабам человеческого развития, с чрезвычайно малой популяцией первых настоящих типов человека, цеплявшихся за несколько более теплых окраин дикой природы.
   "Климатические изменения, географические изменения - все это изменило лицо наших континентов. В Канзасе было море; Англия была частью Европы. Так что, хотя здесь было потеряно целых пятьдесят таких кораблей, все они могли быть разорваны на куски ледяным потоком, погребены под землей на много миль глубиной или проржавели за несколько поколений до того, как прибыл первый действительно разумный человек, чтобы удивиться им. Конечно, таких обломков не могло быть слишком много. Как ты думаешь, что это была за планета, липкая бумага для их привлечения?
   "Но если корабли разбивались здесь когда-то, почему они не разбились позже, когда люди могли лучше их понимать?" - возразил Росс.
   "По нескольким причинам - все они возможны и могут быть вписаны в ткань истории, какой мы ее знаем в этом мире. Цивилизации возникают, существуют и гибнут, каждая из которых уносит с собой в неопределенность забытых вещей некоторые из открытий, которые сделали ее великой. Как индейские цивилизации Нового Света научились закаливать золото, превращая его в острие, пригодное для режущего оружия? Каким секретом строительства владели древние египтяне? Сегодня вы найдете множество мужчин, готовых обсудить эти и полсотни других проблем.
   "У египтян когда-то был налаженный торговый путь в Индию. Торговцы бронзового века открыли дороги в Африку. Римляне знали Китай. Затем пришел конец каждой из этих империй, и эти торговые пути были забыты. Для наших европейских средневековых предков Китай был почти легендой, а тот факт, что египтяне успешно обогнули мыс Доброй Надежды, был неизвестен. Предположим, наши космические путешественники представляли собой некую конфедерацию или империю, рожденную звездами, которая существовала, достигла своего наивысшего расцвета и снова погрузилась в планетное варварство задолго до того, как первый представитель нашего вида нарисовал картины на стене пещеры?
   "Или считать, что этот мир был несчастливым рифом, на котором было потеряно слишком много кораблей и грузов, так что вся наша солнечная система была поставлена на пост, и капитаны звездных кораблей после этого избегали его? Или у них могло быть даже какое-то правило, согласно которому, когда на планете развилась собственная примитивная раса, ее нужно было оставить в покое, пока она не открыла для себя космический полет.
   "Да." Каждое из предположений Эша имело смысл, и Росс мог им поверить. Было легче думать, что и Пушистолицый, и Лысый были жителями другого мира, чем думать, что такие люди существовали на этой планете до того, как появился его собственный вид. - Но как красные нашли этот корабль?
   - Если этой информации нет на пленках, которые мы смогли принести с собой, мы, вероятно, никогда не узнаем, - сонно сказал Эш. - Могу предположить, что красные последние сто лет прилагали все усилия, чтобы открыть Сибирь. В некоторых частях этой огромной страны в далеком прошлом почти в одночасье произошли большие климатические изменения. Мамонты были обнаружены замороженными во льду с полупереваренными тропическими растениями в желудке. Как будто зверей мгновенно заморозили. Если в ходе раскопок Красные наткнутся на останки космического корабля, сохранившиеся достаточно хорошо, чтобы понять, что они обнаружили, они могут начать поиски назад во времени, чтобы найти лучший неповрежденный корабль в более раннее время. Эта теория соответствует всему, что мы знаем сейчас".
   - Но зачем инопланетянам нападать на красных именно сейчас?
   "Ни один корабельный офицер никогда не относился снисходительно к пиратам". Глаза Эша закрылись.
   Были вопросы, поток их, которые Росс хотел задать. Он разгладил ткань на руке, ту ткань, которая так плотно прилегала к его коже, но согревала его, не нуждаясь в дополнительном укрытии. Если Эш был прав, в каком мире, в каком мире была соткана эта ткань, и как далеко она зашла, чтобы он мог носить ее сейчас?
   Внезапно Макнил скользнул в их убежище и бросил двух зайцев у края костра.
   "Как дела?" - сказал он, когда Росс начал их чистить.
   - Достаточно хорошо, - ответил Эш, все еще с закрытыми глазами, прежде чем Росс успел это сделать. "Как далеко мы от реки? А у нас есть компания?
   - Около пяти миль - если бы у нас были крылья. Макнил ответил сухо. - И у нас есть компания, много!
   Это заставило Эша подняться, опираясь на здоровый локоть. "Какой?"
   - Не из деревни. Мак-Нейл нахмурился, глядя на огонь, который он раздувал хозяйственными пригоршнями веток. "Что-то происходит по эту сторону гор. Похоже, идет массовая миграция. Я насчитал пять семейных кланов, направлявшихся на запад, - и все только этим утром.
   "Рассказы деревенских беженцев о дьяволах могут заставить их уйти", - размышлял Эш.
   "Может быть." Но Макнейл не казался убежденным. "Чем раньше мы двинемся вниз по течению, тем лучше. И я надеюсь, ребятам подлодка будет ждать там, где они обещали. У нас есть одна вещь в нашу пользу - весенние паводки спадают".
   "А во время паводка должно быть много материала для плота". Эш снова легла на спину. - Мы пройдем эти пять миль завтра.
   Макнейл беспокойно пошевелился, а Росс, очистив и плюнув зайцев, бросил их над пламенем, чтобы они поджарились. -- Пять миль в этой местности, -- заметил юноша, -- неплохой дневной переход, -- он не стал прибавлять, как хотел, -- для здорового человека.
   "Я сделаю это", - пообещал Эш, и оба слушателя знали, что до тех пор, пока его тело слушается его, он намерен сдержать свое обещание. Они также знали тщетность спора.
   Эш оказался пророком, которого чтили по двум причинам. На следующий день они все-таки добрались до реки, и там было много материала для плота, отмечающего высокий уровень воды во время весеннего половодья. Миграции, о которых сообщил Макнейл, все еще продолжались, и трое мужчин дважды прятались, чтобы наблюдать за прохождением небольших семейных кланов. Однажды солидное племя, включая раненых, пересекло их путь в поисках брода через реку.
   - Их сильно покалечили, - прошептал Макнил, наблюдая, как люди толпятся у кромки воды, а разведчики метались вверх и вниз по течению в поисках брода. Когда они вернулись с известием, что брода не найти, соплеменники угрюмо принялись за работу с кремневыми топорами и ножами, чтобы строить плоты.
   "Давление - они в бегах". Эш оперся подбородком на здоровое предплечье и стал изучать оживленную сцену. "Они не из деревни. Обратите внимание на платье и красную краску на их лицах. Они и не такие, как родственники Ульффы. Я бы вообще не сказал, что они местные".
   "Напоминает мне кое-что, что я видел однажды - животные, бегущие перед лесным пожаром. Не могут же они все искать новые охотничьи угодья, - возразил Макнил.
   - Красные их сметают, - предположил Росс. - Или корабельные люди...?
   Эш начал качать головой, а затем поморщился. - Интересно... - Морщина между его ровными бровями стала глубже. "Люди с топорами!" Его голос по-прежнему был шепотом, но в нем звучала нотка триумфа, как будто он вставил какой-то упрямый кусочек мозаики на свое место.
   - Люди с топорами?
   "Вторжение другого народа с востока. Они появились в предыстории об этом периоде. Помните, Уэбб говорил о них. Они использовали топоры в качестве оружия и приручали лошадей".
   - Татары, - Макнейл был озадачен, - так далеко на западе?
   "Не татары, нет. Не нужно ожидать, что они выкипят из Средней Азии еще несколько тысяч лет. Мы не слишком много знаем о людях с топорами, за исключением того, что они двинулись на запад с внутренних равнин. В конце концов они перебрались в Британию; возможно, они были предками кельтов, которые тоже любили лошадей. Но в свое время они были приливной волной".
   - Чем раньше мы двинемся вниз по течению, тем лучше. Макнейл беспокойно пошевелился, но они знали, что должны держаться в укрытии, пока соплеменники внизу не исчезнут. Так они пролежали в укрытии еще одну ночь, а на следующее утро стали свидетелями прибытия меньшей группы людей в красной раскраске, среди которых снова были раненые. С приходом этого арьергарда активность на берегу реки достигла апогея.
   Трое мужчин вне времени были вдвойне беспокойны. Им было не просто пересечь реку. Им пришлось построить плот, достаточно водостойкий, чтобы доставить их вниз по течению - в море, если повезет. И чтобы построить такой крепкий плот, потребуется время, которого у них сейчас нет.
   На самом деле Макнейл подождал только, пока последний племенной плот не окажется под ударом носа, прежде чем нырнуть к берегу, а Росс следовал за ним по пятам. Поскольку у них не было даже каменных инструментов соплеменников, они были в невыгодном положении, и Росс обнаружил, что он был руками и ногами для Эша, работая под чутким руководством другого. До того, как наступила ночь, у них было хорошее начало и две пары покрытых волдырями рук, а также ноющие спины.
   Когда стало слишком темно, чтобы продолжать работу, Эш указала на след, по которому они шли. Маркировка горного перевала была легкой. Это выглядело как огонь, и если это было так, то оно должно было быть большим, чтобы они могли увидеть его с такого расстояния.
   "Лагерь?" - недоумевал Макнейл.
   - Должно быть, - согласился Эш. "Те, кто устроил этот пожар, так многочисленны, что им не нужно принимать меры предосторожности".
   - Они будут здесь к завтрашнему дню?
   - Их разведчики могли бы, но сейчас ранняя весна, и фураж в походе был не слишком хорош. Если бы я был вождем этого племени, я бы свернул на луг, который мы вчера огибали, и оставил стада пастись на день, а то и больше. С другой стороны, если им понадобится вода...
   "Они придут прямо вперед!" Макнейл мрачно закончил. - И мы не можем быть здесь, когда они прибудут.
   Росс потянулся, поморщившись от приступа боли в плечах. Его руки болели и пульсировали, и это было только начало их задачи. Если бы Эш был в хорошей форме, они могли бы положиться на бревна в качестве поддержки и плыть вниз по течению, чтобы найти более безопасное место для своего проекта по строительству корабля. Но он знал, что Эш не выдержит такого усилия.
   Росс спал в ту ночь главным образом потому, что его тело было слишком истощено, чтобы позволить ему лежать без сна и беспокоиться. Разбуженные Макнилом на рассвете, они оба сползли к кромке воды и изо всех сил пытались связать упрямо сопротивляющиеся саженцы веревками, скрученными из коры. Они укрепили их в критических точках несколькими нитками, оторванными от их килтов, и полосками кроличьей шкуры, спасенными от убийств последних нескольких дней. Они работали от голода, грызущего их, им некогда было охотиться. Когда солнце было далеко на западе, у них был неуклюжий корабль, который медленно плыл. Подойдет ли он для шеста или импровизированного весла, они не могли знать, пока не попробовали.
   Эш с раскрасневшимся лицом и горячей на ощупь кожей забрался на борт и лег посредине, на куче тонких постельных принадлежностей, которые для него положили. Он с жадностью выпил воду, которую они принесли ему в ладонях, и вздохнул с облегчением, когда Росс вытер лицо мокрой травой, бормоча что-то о Келгаррисе, чего никто из его товарищей не понял.
   Макнейл оттолкнулся, и качающееся судно головокружительно закрутилось, когда течение оторвало его от берега. Они храбро стартовали, но удача отвернулась от них прежде, чем они скрылись из виду с того места, где причалили.
   Стремясь удержать их в середине течения, Макнейл яростно двигался шестом, но из берегов торчало слишком много камней и зацепленных деревьев. Разделяя с ними этот поток воды и быстро поднимаясь, было полноразмерное дерево. Дважды его коврик из ветвей зацеплялся за какую-то корягу, удерживая его, и Росс вздохнул немного свободнее, но вскоре он снова вырвался на свободу и покатился вперед, грозный, как таран.
   "Ближе к берегу!" Росс выкрикнул предупреждение. Эти огромные искривленные корни, казалось, были нацелены прямо на плот, и он был уверен, что если бы эта масса ударила их достаточно сильно, у них не было бы шансов. Он вонзился своим шестом, но его торопливый толчок не достиг дна; кол в его руках вонзился в какую-то выбоину в скрытом русле реки. Он услышал крик Макнейла, когда тот рухнул в воду, задыхаясь, когда мутная жидкость наполнила его рот, задыхаясь.
   Наполовину ошеломленный шоком, Росс инстинктивно ударил. Обучение на базе включало плавание, но борьба с водой в бассейне в контролируемых условиях сильно отличалась от борьбы со смертью в реке с ледяной водой, когда человек уже проглотил значительное количество этого потока.
   Росс мельком увидел темную тень. Был ли это край плота? Он отчаянно ухватился за нее, обдирая руки о грубую кору, которую она тащила. Дерево! Он моргнул, чтобы очистить их от воды, чтобы попытаться увидеть. Но он не мог вытащить свое измученное тело из воды достаточно высоко, чтобы видеть сквозь завесу корней; он мог только цепляться за свою маленькую безопасность, которую он завоевал, и надеяться, что он сможет присоединиться к плоту где-нибудь ниже по течению.
   Спустя, как ему показалось, очень долгое время, он просунул руку между двумя омытыми водой корнями, уверенный, что опора удержит его голову над поверхностью. Холод ручья ударил в его руки и голову, но защита чужой одежды была еще эффективна, и остальное тело не было холодным. Он просто слишком устал, чтобы вырваться и снова довериться случайному шансу добраться до берега в сгущающихся сумерках.
   Внезапно толчок сотряс его тело и напряг руку, которую он сунул в корни, вырвав из него крик. Он развернулся и задел ноги под водой; дерево зацепилось за корягу на берегу. Оторвавшись от корней, он рухнул на четвереньки, наткнувшись на массу тростника, корни которого были покрыты затхлой грязью. Словно раненый зверь, он пополз по илу на возвышенность и вышел на открытый луг, залитый лунным светом.
   Некоторое время он лежал так, с холодными, воспаленными руками, облепленными грязью и слишком уставшим, чтобы двигаться. Разбудил его звук резкого лая - повелительного, призывного лая, не принадлежавшего ни волку, ни охотящейся лисице. Он глухо слушал, а затем сквозь землю, на которой он лежал, Росс почувствовал и услышал топот копыт.
   Копыта - кони! Лошади из-за гор - лошади, которые могут означать опасность. Его разум казался таким же тупым и онемевшим, как и его руки, и ему потребовалось довольно много времени, чтобы полностью осознать опасность, которую могут принести лошади.
   Поднявшись, Росс заметил крылатую фигуру, пронесшуюся по диску Луны, как бесшумная стрела. В сотне футов от травы раздался отчаянный писк, и крылатая фигура снова поднялась со своей добычей. Затем снова раздается лай - нетерпеливый, возбужденный лай.
   Росс присел на корточки и увидел дымчатую полосу света, движущуюся по краю луга, где начиналась полоса деревьев. Может быть, это охранник стада? Росс знал, что ему нужно вернуться к реке, но ему пришлось заставить себя идти по тропе, потому что он не знал, осмелится ли он снова войти в ручей. Но что было бы, если бы они охотились на него с собакой? Смутные воспоминания о том, как вода испортила запах, подстегивали его.
   Достигнув поднимающегося берега, на который он с таким трудом карабкался прежде, Росс просчитался и покатился назад, скатившись в тину тростниковой заросли. Машинально он стер слизь с лица. Дерево все еще было там на якоре; течение каким-то уродом протаранило его вросший конец в песчаную косу.
   Наверху, на лугу, лай прозвучал очень близко, и теперь ему ответил второй собачий звон. Росс пробрался обратно через тростник к лужице между деревом и берегом. Его несколько неудачных попыток побега были предприняты почти бессознательно; он слишком устал, чтобы по-настоящему заботиться сейчас.
   Вскоре он увидел четвероногое существо, бегущее по вершине берега и извергающее язык. Затем к нему присоединился более крупный и еще более громкий компаньон. Собаки поравнялись с Россом, который тупо задумался, могут ли животные увидеть его в тени внизу или они только учуяли его присутствие. Если бы он был в состоянии, он бы перелез через бревно и рискнул бы в открытой воде, но теперь он мог только лежать на месте - путаница корней между ним и берегом служила экраном, который был бы достаточно мал. защиты, когда люди пришли с факелами.
   Однако Росс ошибся, поскольку его червяк, продвигаясь по зарослям тростника, обильно испачкал его темную одежду и замаскировал кожу лица и рук, дав ему лучшее укрытие, чем любое, которое он мог сознательно придумать. Хотя он чувствовал себя голым и беззащитным, люди, которые преследовали гончих к берегу реки, выбрасывая факел через край, чтобы зажечь песчаную косу, не видели ничего, кроме ствола дерева, втиснутого в насыпь грязи.
   Росс услышал смущенный ропот голосов, прерываемый собачьим лаем. Затем факел подняли из поля зрения его ослепленных глаз. Он увидел, как одна из неясных фигур наверху схватила собаку и удалилась, созывая за ней гончих. Неохотно, все еще лая, животные пошли. Росс, всхлипнув, обмяк в неудобной сети корней, все еще не обнаруженный.
   CH 15 АПРЕЛЯ
   Это была такая маленькая вещь, кусок рваного материала, обмотанный петлей вокруг расщепленного молодого деревца. Росс неуклюже перелез через клубок сугроба, зацепившегося за песчаную косу, и вытащил его, узнав веревку еще до того, как коснулся ее. Этот квадратный узел был завязан МакНейлом, и когда Мердок слабо опустился на песок и грязь, нервно теребя перекрученный шнур и пустым взглядом глядя на реку, его последняя маленькая надежда умерла. Плот, должно быть, сломался, и ни Эш, ни Макнейл не смогли бы пережить катастрофу.
   Росс Мердок был один, заброшенный во времена, которые не были его собственными, и у него было мало шансов на спасение. Эта единственная мысль затмила его разум собственной тьмой. Какой смысл снова вставать, искать пищу для своего пустого желудка или тепло и кров?
   Он всегда гордился тем, что может действовать в одиночку, считал себя в безопасности в этом расчетливом одиночестве. Теперь эта вера была смыта рекой вместе с большей частью силы воли, которая поддерживала его в последние дни. Раньше всегда была какая-то цель, какой бы далекой она ни была. Теперь у него ничего не было. Даже если бы ему удалось добраться до устья реки, он понятия не имел, где и как вызвать подводную лодку с заграничного поста. Все трое путешественников во времени, возможно, уже были списаны со счетов, так как они не явились.
   Росс вытащил тряпку из саженца и по какой-то необъяснимой причине обмотал ее тугим браслетом вокруг испачканного запястья. Измученный и уставший, он пытался думать наперед. Шансов снова связаться с племенем Ульффы не было. Вместе со всеми другими лесными охотниками они, должно быть, бежали перед наступлением всадников. Нет, возвращаться было незачем, да и зачем стремиться вперед?
   Солнце было жарким. Это был один из тех весенних дней, которые предвещают зрелость лета. Насекомые жужжали в тростниковых зарослях, где виднелся зеленый блеск. Птицы кружили и кружили в небе, некоторые стаи встревожены, их крики доносились до Росса хриплыми криками предупреждения.
   Он все еще был покрыт пятнами засохшей грязи и слизи, густой запах которых ударил ему в ноздри. Теперь Росс почистил пятно на колене, собирая хлопья, обнажая инопланетную ткань его костюма под ним, казалось бы, незапятнанную. Внезапно стало необходимо хотя бы снова быть чистым.
   Росс вошел в ручей, нагнувшись, чтобы плеснуть коричневой водой на свое тело, а затем стереть образовавшуюся грязь. На солнце ткань ярко светилась, как будто не только притягивала свет, но и отражала его. Зайдя глубже в воду, он поплыл, но не с какой-то целью, а потому, что это было легче, чем снова ползти на сушу.
   Используя течение вниз по течению, чтобы пополнить свое мастерство, он наблюдал за обоими берегами. Он не мог особо надеяться увидеть ни плот, ни признаки того, что его пассажиры добрались до берега, но где-то в глубине души он еще не принял вероятного.
   Усилие плавания прорвало туман инерции, сковывавший его с тех пор, как он проснулся этим утром. С несколько более здоровым интересом к жизни Росс снова сошел на берег по рукаву того, что было заливом или заливом, изгибающимся вглубь суши. Здесь берега реки были намного выше его головы, и, полагая, что он хорошо укрыт, он разделся, вывесив свой костюм на солнце и позволив необыкновенной дневной жаре успокоить свое тело.
   Сырая рыба, пойманная на мелководье и вынутая из нее, стала одним из лучших блюд, которые он когда-либо пробовал. Он потянулся за костюмом, висящим на ветке ивы, когда пришло первое и единственное предупреждение о том, что его судьба снова изменилась, быстро, безмолвно и со смертельным обещанием.
   Только что ивы мягко шевелились на ветру, а потом копье внезапно заставило их всех задрожать. Росс, прижимая к себе костюм яростной хваткой, катался по песку, в спешке вставая на одно колено.
   Он оказался полностью во власти двух мужчин, стоявших на берегу намного выше него. В отличие от людей Ульффы или торговцев Кубков, они были очень высокими, с тяжелыми косами из светлых или выгоревших на солнце волос, развевающихся на широкой груди. Их кожаные туники доходили до середины бедра над поножами, которые были привязаны к конечностям расписными ремнями. Их предплечья украшали медные браслеты-манжеты, а ожерелья из зубов животных и бус демонстрировали их личное богатство. Росс не мог припомнить, чтобы видел подобные на какой-либо из записей брифингов на базе.
   Одно копье было предупреждением, но второе было наготове, так что Росс сделал извечный сигнал о капитуляции, неохотно сбросив скафандр и подняв руки ладонями вверх и высоко до плеч.
   "Друг?" - спросил Росс на языке стаканов. Торговцы бродили далеко, и, возможно, у них был шанс связаться с этим племенем.
   Копье завертелось, и незнакомец помоложе легко спрыгнул с берега, подгреб к Россу, чтобы подобрать упавший костюм, и поднял его, пока тот что-то комментировал своему спутнику. Казалось, он был очарован тканью, натягивая и разглаживая ее в руках, и Росс задавался вопросом, есть ли шанс обменять ее на собственную свободу.
   Оба мужчины были вооружены не только кинжалами с длинными лезвиями, любимым народом кубков, но и топорами. Когда Росс сделал небольшое усилие, чтобы опустить руки, человек перед ним потянулся к поясному топору, рыча, что было явным предупреждением. Росс моргнул, понимая, что они вполне могут нокаутировать его и оставить позади, забрав костюм с собой.
   Наконец, они решили включить его в свою добычу. Перекинув костюм через руку, незнакомец схватил Росса за плечо и грубо толкнул вперед. Галечный пляж причинял Россу боль в ногах, а ветерок, хлеставший его, когда он добрался до вершины берега, слишком сильно напоминал ему о его испытаниях в ледниковом мире.
   У Мердока возникло искушение сделать внезапный рывок к берегу и нырнуть в реку, но было уже слишком поздно. Человек, державший копье, двинулся за ним, и запястье Росса, сжатое в тиски на его пояснице, удерживало его в плену, пока его выталкивали на луг. Там паслись три мохнатых коня, их носовые веревки были собраны в руках третьего человека.
   Острый камень, наполовину вкопанный в землю, изменил ход дня. Пятка Росса царапнула его, и возникшая боль вызвала взрыв его бунта. Он бросился назад, его ушибленная пятка скользнула между ног его похитителя, повалив их обоих на землю, а себя наверху. У другого вырвался воздух из легких с рычанием от удивления, и Росс метнулся вперед, схватив одной рукой рукоять кинжала соплеменника, а другой, свободной от удерживающего его запястья, перерезал ему горло.
   Вытащив кинжал и приготовившись, Росс столкнулся с мужчинами, полупригнувшись, как его тренировали. Они уставились на него с открытыми ртами в изумлении, но слишком поздно подняли копья. Росс приставил острие своего награбленного оружия к горлу теперь притихшего человека, рядом с которым он преклонил колени, и заговорил на языке, которому научился у людей Ульффы.
   "Вы ударите - этот умрет".
   Они, должно быть, прочитали в его глазах решительную цель, потому что копья медленно и неохотно опускались вниз. Одержав такую большую победу, Росс осмелился на большее. - Берите, - он указал на ожидающих лошадей, - берите и вперед!
   На мгновение он подумал, что на этот раз они примут вызов, но продолжал держать кинжал над коричневой шеей человека, который теперь слабо стонал. Его угроза продолжала ощущаться, потому что другой человек сбросил скафандр с руки, оставил его лежать на земле и отступил. Удерживая носовую веревку своей лошади, он сел, махнул и пастуху, и оба они медленно поехали прочь.
   Заключенный медленно приходил в себя, так что Росс успел только натянуть костюм; он даже не застегнул нагрудные шпильки, прежде чем эти голубые глаза открылись. Загорелая рука мелькнула на поясе, но кинжал и топор, которые когда-то висели там, теперь принадлежали Россу. Он внимательно наблюдал за соплеменником, когда тот заканчивал одеваться.
   "Что ты делаешь?" Слова были в речи лесных людей, искаженной новым акцентом.
   - Ты иди, - Росс указал на третью лошадь, которую оставили позади, - я иду, - он указал на реку, - я беру это, - он похлопал по кинжалу и топору. Другой нахмурился.
   "Нехорошо...."
   Росс рассмеялся, немного истерически. -- Нехорошо тебе, -- согласился он, -- хорошо -- мне!
   К его удивлению, застывшее лицо соплеменника расслабилось, и парень расхохотался. Он сел, потирая горло, широкая ухмылка растянула уголки рта.
   - Ты... охотник? Мужчина указал на северо-восток, на лесистую местность, окаймляющую горы.
   Росс покачал головой. "Трейдер, я".
   - Торговец, - повторил другой. Затем он постучал по одному из широких металлических наручников на запястье. "Торговля - это?"
   "Что. Больше вещей."
   "Где?"
   Росс указал вниз по течению. "У горькой воды - там торговля".
   Мужчина выглядел озадаченным. - Почему ты здесь?
   "Езжай по реке, как ездишь", - сказал он, указывая на лошадь. "Катайтесь на деревьях - на множестве деревьев, связанных вместе. Деревья ломаются - я иду сюда".
   Идея плавания на плоту, по-видимому, удалась, поскольку соплеменник кивал. Поднявшись на ноги, он подошел к носовой веревке ожидающей лошади. - Вы приходите в лагерь - Фоскар. начальник Фоскара. Ему нравится, когда ты показываешь трюк, как ты берешь Тулку, усыпляешь его - держи его топор, нож.
   Росс колебался. Сейчас этот Тулка казался дружелюбным, но продлится ли это дружелюбие? Он покачал головой. "Я иду к горькой воде. Там мой начальник.
   Тулка снова нахмурился. -- Вы криво говорите -- там ваш начальник! Он указал на восток, драматически вытянув руку. "Ваш шеф говорит на фоскаре. Скажи, что он дает много этих... -- он коснулся своих медных манжет, -- хорошие ножи, топоры -- верни.
   Росс уставился на него, не понимая. Эш? Эш в лагере этого Фоскара предлагает за него награду? Но как это могло быть?
   - Откуда ты знаешь моего шефа?
   Тулка рассмеялся, на этот раз насмешливо. "Вы носите блестящую кожу - ваш вождь носит блестящую кожу. Он говорит, найди другую блестящую кожу - подари много хорошего тому, кто тебя вернет.
   Блестящая кожа! Костюм с корабля пришельцев! Это были корабельные люди? Росс вспомнил свет на себе, когда выбирался из Красной деревни. Должно быть, его заметил один из космонавтов. Но почему они искали его, предупреждая туземцев, чтобы выкопать его? Что сделало Росса Мердока таким важным, что он им нужен? Он знал только, что его не возьмут, если он сможет, что у него нет никакого желания встречаться с этим "вождем", предложившим сокровище за его поимку.
   "Ты придешь!" Тулка вступил в бой, его скакун метнулся вперед почти в прыжке с разбега на Росса, который споткнулся, когда лошадь и всадник нависли над ним. Он взмахнул топором, но это было оружие, с которым он не тренировался, и слишком тяжелое для него.
   Поскольку его удар встретился только с разреженным воздухом, плечо коня попало в него, и Росс упал, уклонившись менее чем на палец от удара босого копыта по черепу. Затем всадник приземлился на него, раздавив его плашмя. Кулак попал ему в челюсть, и для Росса погасло солнце.
   Он обнаружил, что висит на опоре, которая двигалась качающейся походкой, удары которой причиняли ему боль в голове, оставляя его наполовину ошеломленным. Росс попытался пошевелиться, но понял, что его руки заведены за спину, запястья сцеплены, а теплая тяжесть сосредоточена в пояснице, удерживая его лицом вниз на лошади. Ему ничего не оставалось делать, кроме как терпеть дискомфорт и надеяться на скорое окончание галопа.
   Над его головой пронеслось кудахтанье речи. Он мельком увидел другую лошадь, которая шла в том же темпе, что и та, что несла его. Затем они ворвались в шумное место, где крики многих мужчин создавали грохот. Лошадь остановилась, Росса стащили с ее спины и бросили в утоптанную пыль, чтобы он лежал, моргая и пытаясь сосредоточиться на происходящем вокруг.
   Они прибыли к лагерю всадников, чьи палатки из шкур служили фоном для белокурых длинноволосых великанов и высоких женщин, слонявшихся вокруг пленника. Затем круг вокруг него разорвался, и мужчины расступились перед вновь прибывшим. Росс считал, что его первоначальные похитители были внушительными физически, но этот был их хозяином. Лежа на земле у ног вождя, Росс чувствовал себя маленьким и беспомощным ребенком.
   Фоскар, если это был Фоскар, еще не достиг среднего возраста, и мускулы, которые двигались вдоль его рук и плеч, когда он наклонялся, чтобы изучить приз Тулки, делали его медвежьим. Росс посмотрел на него снизу вверх, та же самая горячая ярость, которая привела к его нападению на Тулку, теперь побуждала его к единственному неповиновению, которое у него осталось, - к словам.
   - Послушай, Фоскар. Освободи меня, и я буду делать больше, чем просто смотреть на тебя, - сказал он на речи лесных охотников.
   Голубые глаза Фоскара расширились, и он опустил кулак, который мог бы поглотить обе руки Росса, сцепив свои огромные пальцы в материале скафандра и поставив пленника на ноги, не показывая, что его действие требовало каких-либо усилий. Даже стоя Росс был на добрых восемь дюймов ниже вождя. Тем не менее, он вздернул подбородок и посмотрел на другого прямо, не отступая.
   - Итак... но у меня все еще связаны руки. Он вложил в это все насмешливые интонации, какие только мог. Его прием Тулкой дал ему один слабый ключ к пониманию характера этих людей; их можно заставить признать ценность того, кто противостоит им.
   "Дитя..." Кулак переместился с ткани, покрывающей грудь Росса, на его плечо, и теперь под его принуждением Росс раскачивался взад-вперед.
   "Ребенок?" Откуда-то у Росс вырвался короткий смешок. "Спроси Тулку. Я не ребенок, Фоскар. Топор Тулки, нож Тулки - они были в моей руке. Лошадь, на которой Тулке пришлось меня сбить.
   Фоскар внимательно посмотрел на него, а затем усмехнулся. "Острый язык", - прокомментировал он. "Тулька потеряла нож... топор? Так! Эннар, - крикнул он через плечо, и один из мужчин отступил на шаг впереди своих товарищей.
   Он был ниже ростом и намного моложе своего шефа, с подтянутой мальчишеской стройностью и открытым красивым лицом, его глаза блестели на Фоскаре с каким-то нетерпеливым волнением. Как и другие соплеменники, он был вооружен поясным кинжалом и топором, а поскольку он носил два ожерелья, оба браслета на манжетах и нарукавники, как и Фоскар, Росс подумал, что он должен быть родственником старшего человека.
   "Ребенок!" Фоскар хлопнул Росса по плечу и убрал руку. "Ребенок!" Он указал на Эннара, который покраснел. - Возьми у Эннара топор, нож, - приказал Фоскар, - как взял у Тулки. Он сделал знак, и кто-то перерезал ремешки на запястьях Росса.
   Росс потер одну онемевшую руку о другую, сжав челюсть. Фоскар ужалил своего юного последователя этим презрительным "ребенком", так что мальчику не терпелось помериться силами с пленником. Это будет не так просто, как застать Тулку врасплох. Но если он откажется, Фоскар вполне может приказать убить его на месте. Он решил быть непокорным; он должен был бы сделать все возможное.
   - Возьми - топор, нож... - Фоскар отступил назад, махнув своим людям, чтобы разомкнуть кольцо, окружившее двух молодых людей.
   Россу стало немного не по себе, когда он увидел, как рука Эннара легла на рукоять топора. Ничего не было сказано о том, что Эннар не использовал свое оружие для защиты, но Росс обнаружил, что у соплеменников, в конце концов, есть какое-то спортивное чувство. Именно Тулка подтолкнул вождя к боку и сказал что-то, отчего Фоскар зарычал бычьим голосом на своего юного защитника.
   Рука Эннара оторвалась от рукояти топора, словно это полированное дерево было раскалено добела, и он передал свое замешательство Россу, как тот понял. Теперь Эннар должен был победить ради собственной гордости, и Росс чувствовал, что должен победить ради своей жизни. Они осторожно кружили, Росс смотрел в глаза своему противнику, а не на его полусжатые руки на уровне талии.
   Еще на базе он встречался с Эшем, а до Эша - с крепкими, опытными и безжалостными тренерами рукопашного боя. Он вбил в свою израненную плоть знание приемов и ударов, призванных спасти его шкуру именно в таком столкновении. Но тогда он был сыт, бодр, подготовлен. Он не был сбит с толку, а затем перевезен на много миль верхом на лошади после нескольких дней воздействия и тяжелой эксплуатации. Оставалось выяснить, был ли Росс Мердок таким крутым, каким он всегда себя считал? Жесткий или нет, но он был в этом, пока не выиграл или не проиграл.
   Комментарии из толпы спровоцировали Эннара на первое определенное действие. Он атаковал, пригнувшись в борцовской стойке, но Росс присел еще ниже. Одна рука метнулась к взбитой пыли земли и снова дернулась, отправив облако песка в лицо соплеменника. Затем их тела сотряслись, и Эннар перелетел через плечо Росса и заскользил по земле.
   Будь Росс свежим, состязание тут же закончилось бы в его пользу. Но когда он попытался развернуться и броситься на своего противника, он был слишком медленным. Эннар не ждал, когда его прижали к земле, и настала очередь Росса оказаться в невыгодном положении.
   Рука вытянулась, чтобы поймать его ногу чуть выше лодыжки, и Росс снова послушался своего наставления, легко упав от этого рывка и приземлившись на своего противника. Эннар, сбитый с толку слишком быстрым успехом своей атаки, был к этому не готов. Росс перекатывался, пытаясь избежать рук со стальными пальцами, рубя своими ударами лезвием, стремясь служить Эннару так же, как Тулке.
   Ему пришлось вынести много наказаний, хотя ему удалось избежать мощного медвежьего объятия, в котором, как он знал, другой пытался поглотить его, объятия, которое быстро заставило бы его подчиниться. Цепляясь за методы, которым его учили, он продолжал сражаться, только теперь он понял, с растущей паникой, что его лучшее было недостаточно. Он был слишком истощен, чтобы закончить. Если бы ему не повезло, он мог бы только отсрочить собственное поражение.
   Пальцы злобно вцепились ему в глаза, и Росс сделал то, что он никогда не думал делать ни в одном бою, - он щелкнул по-волчьи, его зубы сомкнулись на плоти, когда он поднял колено и вонзил его в извивающееся тело. Его лицо охнуло от горячего дыхания, когда Росс призвал последние остатки своей силы, вырываясь из ослабевшей хватки другого. Он вскочил на одно колено. Эннар тоже стоял на коленях, пригибаясь, как четвероногий зверь, готовый к прыжку. Росс рискнул всем в последней игре. Сцепив руки вместе, он поднял их как можно выше и опустил на затылок другого. Эннар растянулся лицом вниз в пыли, где секундой позже к нему присоединился Росс.
   ГЛАВА 16
   Мердок лежал на спине , глядя вверх на ажурные шкуры, из которых тянулась крыша палатки. Избитый ровно настолько, чтобы почувствовать один ноющий синяк, Росс потерял интерес к будущему. Только настоящее имело значение, и оно было темным. Он мог бы сражаться с Эннаром до упора, но в глазах всадников он тоже был побежден и не произвел на них впечатления, как надеялся. То, что он все еще жив, было незначительным чудом, но он сделал вывод, что продолжает дышать только потому, что они хотели обменять его на награду, предложенную инопланетянами из вне времени, неприятная перспектива.
   Его запястья были привязаны над головой к колышку, глубоко вбитому в землю; его лодыжки были привязаны к другому. Он мог поворачивать голову из стороны в сторону, но дальнейшее движение было невозможно. Он ел только кусочки пищи, которые клал ему в рот раб с грязными пальцами, запуганный охотник, захваченный из племени, подавленного миграцией всадников.
   "Хо... сборщик топоров!" Носок ноги ударил его по ребрам, и Росс подавил крик боли, ответом на этот грубый призыв привлечь его внимание. Он увидел в тусклом свете лицо Эннара и был дико рад, заметив изменения цвета вокруг правого глаза и вдоль линии челюсти, следы, оставленные его собственными костяшками пальцев.
   - Хо... воин! Росс хрипло ответил, пытаясь придать этому титулу все презрение, на которое он был способен.
   Рука Эннара с ножом оказалась в его ограниченном поле зрения. "Подрезать острый язык - дело хорошее!" Молодой соплеменник усмехнулся, опустившись на колени рядом с беспомощным пленником.
   Росс знал острые ощущения страха хуже любой боли. Возможно, Эннар собирается сделать именно то, на что намекал! Вместо этого нож метнулся вверх, и Росс почувствовал, как перерезали веревки на его запястьях, терпя боль в ранах, которые они проделали в его плоти, с благодарностью за то, что это не увечье привело к нему Эннара. Он знал, что его руки свободны, но опустить их над головой было почти невозможно, и он лежал тихо, пока Эннар развязывал ноги.
   "Вверх!"
   Если бы руки Эннара не тянули его, Росс не смог бы дотянуться до его ног. Он также не остался стоять прямо после того, как его подняли, рухнув лицом вперед, когда другой отпустил его, горячая ярость пожирала его из-за его собственной беспомощности.
   В конце концов, Эннар призвал двух рабов, которые вытащили Росса на открытое место, где собрался совет по поводу костра. Шли дебаты, иногда настолько жаркие, что выступавшие теребили рукоять ножа или топора, когда выкрикивали свои аргументы. Росс не мог понять их языка, но был уверен, что речь идет о нем и что Фоскар имеет решающий голос и еще не дал согласия ни одной из сторон.
   Росс сидел там, где его бросили рабы, потирая затекшие запястья, настолько смертельно усталый в душе и избитый телом, что на самом деле его не интересовала судьба, которую они для него планировали. Он был доволен просто тем, что освободился от своих оков, небольшая услуга, но он скучно наслаждался ею.
   Он не знал, как долго длились дебаты, но в конце концов Эннар подошел к нему с сообщением. - Ваш начальник - он дал вам много хорошего. Фоскар отведет тебя к нему.
   - Моего шефа здесь нет, - устало повторил Росс, протестуя, он знал, что они не прислушаются. "Мой начальник сидит у горькой воды и ждет. Он рассердится, если я не приду. Пусть Фоскар боится его гнева...
   Эннар рассмеялся. "Вы бежите от своего начальника. Он будет счастлив с Фоскаром, когда ты снова ляжешь под его руку. Вам это не понравится, я так думаю!
   - Я тоже так думаю, - молча согласился Росс.
   Остаток ночи он провел, лежа между бдительным Эннаром и другим стражником, хотя у них хватило человечности не связать его снова. Утром ему разрешили поесть, и он немытыми пальцами выловил из похлебки куски оленины. Но, несмотря на беспорядок, это была лучшая еда, которую он ел за последние дни.
   Поездка, однако, не должна была быть комфортной. Он был верхом на одной из лохматых лошадей, под животом животного проходила веревка, соединявшая одну ногу с другой. К счастью, его руки были связаны, так что он смог ухватиться за жесткую, жесткую гриву и удержаться на своем месте. Носовая веревка его лошади была передана Тулке, и Эннар ехал рядом с ним, лишь краешком глаза следя за дорогой своей лошади и балансируя вниманием на пленника.
   Они направились на северо-восток, с горами в виде четкой зелено-белой цели на фоне утреннего неба. Хотя чувство направления у Росса было не слишком острым, он был уверен, что они направляются к скрытой деревне, которую, как он полагал, уничтожили корабельные люди. Он пытался выяснить что-нибудь о характере контакта, который произошел между пришельцами и всадниками.
   - Как найти другого вождя? - спросил он Эннара.
   Молодой человек откинул одну из косичек через плечо и повернул голову прямо к Россу. "Ваш вождь приходит в наш лагерь. Поговори с Фоскаром - два-четыре сна назад.
   "Как поговорить с Фоскаром? С охотничьим разговором?
   Впервые Эннар не казался полностью уверенным. Он нахмурился, а затем отрезал: "Он говорит - Foscar, мы. Мы слышим правильные слова, а не болтовню лесных лиан. Он говорит с нами хорошо.
   Росс был озадачен. Как мог пришелец вне времени говорить на родном языке первобытного племени, отстоящего на несколько тысяч лет от его собственной эпохи? Были ли корабельные люди знакомы с путешествиями во времени? Были ли у них собственные пересадочные станции? И все же их ярость против красных была горячей. Это было полной загадкой.
   - Этот вождь... он похож на меня?
   Эннар снова появился в растерянности. - Он носит прикрытие, как и ты.
   - Но был ли он похож на меня? настаивал Росс. Он не знал, что пытался узнать, только то, что в тот момент казалось важным убедить хотя бы одного из соплеменников в том, что он отличается от человека, назначившего цену за его голову и которому он быть проданным.
   "Не как!" Тулка сказал через его плечо. - Вы похожи на охотников - волосы, глаза - странный вождь, на голове нет волос, глаза не такие...
   - Ты тоже его видел? - нетерпеливо спросил Росс.
   "Я видел. Я еду в лагерь - они приходят так. Встаньте на камень, позвоните Фоскару. Сотвори магию с огнем - он подпрыгнет!" Он указал рукой на куст перед ними на тропе. "Они направляют маленькое, маленькое копье - огонь выходит из земли и горит. Они говорят, сожгите наш лагерь, если мы не дадим им человека. Мы говорим - не иметь человека. Тогда они наговорят нам много хорошего, если мы найдем и приведем человека...
   - Но они не мои люди, - вмешался Росс. - Видишь ли, у меня есть волосы, я не такой, как они. Они плохие-"
   - Ты можешь быть взят ими на войну - раб вождя. У Эннара был ответ на то, что было логично в соответствии с обычаями его собственного племени. "Они хотят вернуть раба - это так".
   - Мой народ тоже силен, много магии, - настаивал Росс. "Отведи меня в горькую воду, и они платят гораздо больше, чем чужой вождь!"
   Оба соплеменника были удивлены. "Где горькая вода?" - спросила Тулка.
   Росс мотнул головой на запад. "Некоторые спят далеко..."
   "Немного спит!" - насмешливо повторил Эннар. "Мы едем несколько снов, может быть, много снов, где мы не знаем троп - может быть, там нет людей, может быть, нет горькой воды - все, что вы говорите с раздвоенным языком, чтобы мы не отдали вас хозяину. Мы идем по этому пути, ни одного сна - найдем начальника, получим хорошие вещи. Почему мы делаем что-то сложное, когда можем сделать легко?"
   Какой аргумент Росс мог привести в опровержение простой логике своих похитителей? На мгновение он внутренне возмутился собственной беспомощностью. Но он давно усвоил, что отдаваться горячей ярости нехорошо, если только не делать это преднамеренно, чтобы произвести впечатление, и то только тогда, когда у тебя есть преимущество. Теперь у Росса вообще не было рук.
   По большей части они держались на открытом воздухе, в то время как Росс и два других агента прятались в лесистых местностях во время полета через эту же территорию. Поэтому они подошли к горам с другой стороны, и Росс, как ни старался, не смог различить знакомых ориентиров. Если бы каким-то чудом он смог освободиться от своих похитителей, ему оставалось бы только направиться прямо на запад и надеяться ударить по реке.
   В полдень их группа разбила лагерь в роще у родника. Погода была такой же не по сезону теплой, как и накануне, и мухи, вылупившиеся из укрытий от холода, напали на топающих лошадей и ползли по Россу. Он пытался отогнать их взмахами связанных рук, потому что от их укусов текла кровь.
   Свалившись с лошади, он остался привязанным к дереву с петлей на шее, пока всадники разводили костер и жарили полоски оленьего мяса.
   Казалось, Фоскар не торопился садиться, так как после того, как они поели, мужчины продолжали бездельничать, а некоторые даже засыпали. Когда Росс сосчитал лица, он узнал, что Тулка и еще один исчезли, возможно, чтобы связаться с инопланетянами и предупредить их о приближении.
   Только к полудню снова появились разведчики, так же незаметно, как и ушли. Они предстали перед Фоскаром с докладом, который привел вождя к Россу. "Мы идем. Ваш шеф ждет...
   Росс поднял распухшее, обкусанное лицо и, как всегда, запротестовал. "Не мой начальник!"
   Фоскар пожал плечами. - Он так сказал. Он дает хорошие вещи, чтобы вернуть вас под свою руку. Итак, он ваш начальник!
   И снова Росса подтолкнули к своему скакуну, и он был связан. Но на этот раз группа разделилась на две группы, когда они уехали. Он снова был с Эннаром, сразу за Фоскаром, с двумя другими охранниками, шедшими сзади. Остальные мужчины, ведущие своих скакунов, растворились в деревьях. Росс задумчиво наблюдал за этим тихим уходом. В нем утверждалось, что Фоскар не доверял тем, с кем собирался вести дела, что он сам принимал определенные меры предосторожности. Только Росс не мог понять, как это недоверие, которое могло быть всего лишь обычной осторожностью со стороны Фоскара, могло каким-либо образом быть для него преимуществом.
   Они ехали со скоростью едва выше шага на небольшой открытый луг, сужающийся к востоку. Тогда Росс впервые смог поставить себя на место. Они находились у входа в долину деревни, примерно в миле от узкого горла, над которым шпионил Росс и был схвачен, так как он пришел с севера по отрогам возвышающихся хребтов.
   Лошадь Росса остановила, когда Фоскар ударил пяткой по ребрам своего скакуна, отправив его более быстрым шагом к горловине долины. Там было синее пятно - ждали не один инопланетянин. Росс поймал его губу зубами и сильно прикусил. Он противостоял красным, соплеменникам Фоскара, но боялся встречи с этими незнакомцами со странным страхом, что самое худшее, что могут сделать люди его собственного вида, будет лишь бледной тенью того обращения, с которым он может столкнуться в их руках.
   Фоскар теперь был игрушечным человечком верхом на игрушечной лошадке. Он остановил свою скачущую лошадь, чтобы сесть лицом к горстке незнакомцев. Росс насчитал четверых из них. Они, казалось, разговаривали, хотя между всадником и синими костюмами все еще было достаточное расстояние.
   Прошло несколько минут, прежде чем Фоскар взмахнул рукой, призывая группу, охраняющую Росса. Эннар пустил свою лошадь рысью, буксируя скакуна Росса за собой, а двое других мужчин шли более осторожно. Росс отметил, что они оба были вооружены копьями, которые они несли вперед, когда ехали.
   Они прошли примерно три четверти пути до Фоскара, и Росс мог ясно видеть лысые головы пришельцев, когда их лица повернулись в его сторону. Затем ударили незнакомцы. Один из них поднял оружие, по форме похожее на знакомый Россу автомат, за исключением того, что ствол был длиннее.
   Росс не знал, почему он вскрикнул, за исключением того, что у Фоскара были только топор и кинжал, которые все еще были в ножнах на поясе. Вождь сидел совершенно неподвижно, а затем его лошадь резко вильнула вбок, словно в испуге. Фоскар рухнул, обмякший, бескостный, на утоптанный газон и лежал неподвижно лицом вниз.
   Эннар завопил, крик, сочетающий вызов и отчаяние в одном. Он остановился с такой силой, что лошадь встала на дыбы. Затем, ухватившись за ведущую веревку коня Росса, он развернулся и бросился в диком порыве к деревьям слева. Копье пронзило плечо Росса, разорвав синюю ткань, но его лошадь развернулась, чтобы последовать за другой, спасая его от опасности второго удара. Упустив возможность, человек, владевший копьем, бросился Эннару в спину.
   Росс вцепился в гриву обеими руками. Его самым большим страхом было то, что он может соскользнуть с седла и, поскольку он был связан ногами, лежать незащищенным и беспомощным под этими лихими копытами. Каким-то образом ему удалось вцепиться в шею лошади, его морда хлестала жесткой гривой, пока животное топало. Если бы Россу удалось ухватиться за свисающую носовую веревку, у него, возможно, был бы слабый шанс справиться с бегом, но сейчас он мог только крепко держаться и надеяться.
   Он лишь мельком видел, что ждет впереди. Затем в нескольких ярдах впереди из-под земли вырвался яркий огонь, такой же яркий, как пламя, охватившее Красную деревню, и лошадь взбесилась. Огонь усилился, и лошадь изменила курс в поднимающемся дыму. Росс понял, что инопланетяне пытаются отрезать его от слабой безопасности лесных массивов. Почему они не расстреляли его, как Фоскара, он не мог понять.
   Дым от горящей травы был густым, рассекая его и лес. Может ли это также стать завесой, за которой он мог бы надеяться скрыться от обеих сторон? Огонь отбрасывал лошадь обратно к ожидавшим корабельным людям. Росс услышал растерянный крик в дыму. Затем его скакун просчитался, и красный язык подошел слишком близко. Животное завопило, вслепую метнувшись прямо между двумя кострами и прочь от одетых в синее людей.
   Росс закашлялся, почти задохнувшись, его глаза слезились, когда вонь опаленных волос сгущала дым. Но его вынесло из огненного круга, и он стрелял обратно в луг. Верховая езда и невольный всадник были далеко от верхнего края расчищенного пространства, когда слева врезалась другая лошадь, двигаясь с той же скоростью, что и неконтролируемое животное, за которое цеплялся Росс. Это был один из соплеменников, который ехал легко.
   Уловка сработала, поскольку дикая гонка перешла в галоп, а другой всадник, совершив подвиг верховой езды, которому Росс изумился, наклонился со своего места, чтобы поймать свисающую носовую веревку, заставив беглеца наткнуться на его собственного устойчивого коня. Росс трясся, все еще кашляя от дыма и не в силах сесть прямо, держался за гриву. Галоп замедлился до бешеной скорости и, наконец, остановился, обе лошади дули, с белыми пятнами пены на груди и ногах всадников.
   Совершив захват, соплеменник казался равнодушным к Россу, вместо этого оглядываясь на широкую завесу травяного дыма, хмурясь, изучая быстрое распространение огня. Что-то бормоча себе под нос, он дернул поводок и повел лошадь Росса следовать в том же направлении, откуда Эннар привел пленника менее получаса назад.
   Росс пытался думать. Неожиданная смерть их вождя вполне может означать и его собственную, если сейчас в племени пробудится жажда мести. С другой стороны, был слабый шанс, что теперь он сможет лучше произвести на них впечатление мыслью о том, что он действительно из другого клана и что помощь ему будет означать работу против общего врага.
   Но было трудно составить четкий план, хотя сейчас его мог спасти только ум. Переговоры, закончившиеся убийством Фоскара, дали Россу немного времени. Он все еще был пленником, хоть и соплеменников, а не неземных пришельцев. Возможно, для корабельных людей эти примитивы едва ли были выше по размеру, чем лесные животные.
   Росс не пытался заговорить со своим теперешним охранником, который отбуксировал его под предвечернее западное солнце. Наконец они остановились в той самой роще, где отдыхали в полдень. Соплеменник привязал ездовых животных, а затем обошел вокруг, чтобы осмотреть животное, на котором ездил Росс. С хрюканьем он развязал пленника и бесцеремонно швырнул его на землю, пока осматривал лошадь. Росс приподнялся, чтобы увидеть след ожога на чалой шкуре, где огонь покрыл кожу волдырями.
   Со стороны родника приносили толстые горсти грязи и обмазывали обожженную полосу. Затем, обтерев обоих животных травинками, мужчина подошел к Россу, толкнул его обратно на землю и стал изучать его левую ногу.
   Росс понял. По правде говоря, его бедро тоже должно было обжечься там, куда попало пламя, однако он не почувствовал боли. Теперь, когда соплеменник осмотрел его на предмет ожога, он не увидел даже малейшего обесцвечивания странной ткани. Он вспомнил, как пришельцы беззаботно прогуливались по горящей деревне. Поскольку костюм изолировал его от холода льда, похоже, он также защитил его от огня, за что он был должным образом благодарен. Его побег от раны был загадкой для соплеменника, который, не обнаружив на нем никаких следов ожога, оставил Росса в покое и сел подальше от своего пленника, как будто боялся его.
   Им не пришлось долго ждать. Один за другим в роще собрались те, кто ехал в компании Фоскара. Самыми последними пришли Эннар и Тулка, неся тело своего вождя. Лица обоих мужчин были перепачканы пылью, и когда остальные увидели тело, они тоже втерли пыль себе в щеки, произнеся ряд слов и подходя один за другим, чтобы коснуться правой руки мертвого вождя.
   Эннар, переложив свою ношу на других, соскользнул с усталой лошади и долго стоял, склонив голову. Затем он посмотрел прямо на Росса и наткнулся на крошечную поляну, чтобы встать над человеком из более позднего времени. Мальчишество, которое было в нем, когда он сражался под командованием Фоскара, исчезло. Его глаза были беспощадны, когда он наклонялся, чтобы заговорить, медленно формируя каждое слово, чтобы Росс мог понять обещание - это ужасное обещание:
   "Лесная крыса, Фоскар идет к своему погребальному огню. И он возьмет с собой раба, который будет служить ему за пределами неба, раба, чтобы бежать от его голоса, дрожать, когда он громит. Пес-раб, ты побежишь за Фоскаром за пределы неба, и он навсегда оставит тебя, чтобы ходить по нему, как человек ходит по земле. Я, Эннар, клянусь, что Фоскар будет отправлен к вождям в небе со всеми почестями. И что ты, собака-одиночка, будешь лежать у его ног в этом путешествии!
   Он не прикасался к Россу, но у Росса не было никаких сомнений в том, что он имел в виду каждое сказанное им слово.
   ГЛАВА 17
   Приготовления к похоронам Фоскара шли через всю Россию. хорошо. Деревянное сооружение, сделанное из связанных хворостов, притащенных из леса, росло выше большого племенного лагеря. Постоянное напевание женщин в палатках производило тихий ропот, достаточный для того, чтобы довести мужчину до безумия. Росс был оставлен под охраной, где он мог наблюдать за всем этим, изощренная пытка, которую он раньше считал слишком изощренной для Эннара. Хотя старшие мужчины выполняли второстепенные функции среди всадников, поскольку Эннар был самым близким кровным родственником среди взрослых мужчин, он отвечал за предстоящую церемонию.
   Лучший из табуна, чалый жеребец, был приведен для пикетирования возле Росса в качестве жертвы номер два, а две гончие, в свою очередь, были привязаны рядом. Фоскар с лучшим оружием в руках и красным плащом лежал в ожидании на носилках. Неподалеку сидел на корточках племенной волшебник, потрясая своей громовой трещоткой и напевая голосом, приближающимся к крику. Эта дикая активность могла быть сценой, снятой непосредственно с какой-то ленты, хранящейся в базе проекта. Россу было очень трудно вспомнить, что это было реальностью, что он должен был стать одним из главных действующих лиц грядущего события, без своевременной помощи Операции Ретроград, чтобы вытащить его в безопасное место.
   В какой-то момент во время этого кошмара он заснул, чувствуя усталость тела. Он проснулся, ошеломленный, и обнаружил, что рука сжимает его копну волос и тянет его голову вверх.
   - Ты спишь - ты не боишься, собака Фоскара?
   Неуверенно Росс моргнул. Страх? Конечно, он боялся. Страх, понял он с ясным порывом сознания, который он редко испытывал раньше, всегда бродил рядом с ним, спал в его постели. Но он никогда не сдавался ей, и не сделал бы этого сейчас, если бы мог помочь ей.
   "Я не боюсь!" Он бросил это убеждение Эннару в лицо одним горячим хвастовством. Он бы не боялся!
   "Посмотрим, будешь ли ты так громко говорить, когда тебя поглотит огонь!" Другой сплюнул, но в этой клятве было невольное признание мужества Росса.
   "Когда огонь кусает..." Это пело в голове Росса. Было еще кое-что - если бы он только мог вспомнить! До этого момента он хранил жалкую тень надежды. Всегда невозможно - он снова пришел в сознание с той странной ясностью ума, - чтобы человек честно встретил свою смерть. Человек всегда продолжает верить до последнего момента своей жизни, что что-то вмешается, чтобы спасти его.
   Мужчины подвели лошадь к кургану хвороста, который теперь был увенчан гробом Фоскара. Жеребец шел тихо, пока высокий соплеменник не ударил топором, и животное не упало. Гончих также убили и положили к ногам их мертвого хозяина.
   Но Россу было не так легко жить. Волшебник танцевал вокруг него, отвратительная фигура в звериной маске, с его пояса свисала завитая бахрома из высохших змеиных шкур. Встряхивая погремушкой, он завизжал, как разъяренный кот, когда Росса подтащили к штабелю дров.
   Огонь - в огне было что-то - если бы он только мог вспомнить! Росс споткнулся и чуть не упал на ногу мертвой лошади, которую они поставили на место. Тут он вспомнил тот язык пламени в луговой траве, который сжег лошадь, но не всадника. Его руки и голова не имели защиты, но остальная часть его тела была покрыта огнеупорной тканью костюма пришельца. Мог ли он это сделать? Был такой мизерный шанс, а его уже толкали на тот холмик со связанными руками. Эннар нагнулся и связал ему лодыжки, привязав его к кустам.
   Так завязались, что оставили его. Племя окружило костер на безопасном расстоянии, Эннар и еще пятеро мужчин приближались с разных сторон с горящими факелами. Росс смотрел, как пылающие сучки воткнуты в кусты, и слышал потрескивание костра. Его глаза, суровые и оценивающие, изучали вспышку пламени от высохшей ветки до высохшего дерева.
   Язык желто-красного пламени лизнул его. Росс едва осмелился вдохнуть, когда он обвился вокруг его ноги, его кожаные оковы тлели. Теплоизоляция скафандра не защищала от всего тепла, но позволяла ему оставаться на месте в течение нескольких секунд, необходимых для эффектного побега.
   Пламя разъело его путы, но жжение на ступнях и голенях было не сильнее, чем от прямых лучей яркого летнего солнца. Росс облизал губы языком. Воздействие тепла на его руки и лицо было разным. Он наклонился, поднес запястья к огню, в стоическом молчании принимая ожоги, которые освободили его.
   Затем, когда огонь скрутился так, что он, казалось, стоял в обрамлении извивающихся красных знамен, Росс прыгнул через эту занавеску, защищая свою склоненную голову руками, как только мог. Но наблюдателям показалось, что он прошел невредимым сквозь сердце бушующего огня.
   Он удержался на ногах и встал лицом к той части племенного кольца прямо перед собой. Он услышал крик, возможно, от страха, и пылающий факел пролетел по воздуху и ударил его в бедро. Хотя он и ощутил силу удара, горящие кусочки головы просто скользнули по его бедру и ноге, не оставив следов на гладкой синей ткани.
   "Аааааа!"
   Теперь волшебник скакал перед ним, тряся своей погремушкой, чтобы создать оглушительный грохот. Росс нанес удар, сбив колдуна со своего пути, и наклонился, чтобы подобрать брошенную в него тлеющую головню. Покрутив его вокруг головы, хотя каждое движение было пыткой для его обожженных рук, он снова поджег его. Держа его перед собой как оружие, он преследовал мужчин и женщин прямо перед собой.
   Факел был достаточно плохой защитой от копий и топоров, но Росса это не волновало - он вложил в эту последнюю игру всю свою решимость, на которую был способен. Он также не осознавал, какую фигуру представил соплеменникам. Человек, пересекший огненную завесу без видимых повреждений, который, казалось, омывался языками пламени без вреда, а теперь, в свою очередь, призывал огонь как оружие, был не человеком, а демоном!
   Стена людей дрогнула и сломалась. Женщины кричали и бежали; - кричали мужчины. Но никто не метал копья и не бил топором. Росс шел, как одержимый, не глядя ни направо, ни налево. Он уже был в лагере и шел к костру, горящему перед палаткой Фоскара. Он не повернулся и для этого, но, высоко держа факел, прошел через сердце пламени, рискуя получить новые ожоги ради обеспечения своей окончательной безопасности.
   Соплеменники растаяли, когда он приблизился к последнему ряду палаток, а за ними открылась открытая земля. Лошади табуна, которых отогнали в эту сторону, чтобы избежать погребального костра, нервно ерзали, запах гари вызывал у них беспокойство.
   Росс еще раз покрутил угасающий факел над головой. Вспомнив, как пришельцы довели его лошадь до безумия, он бросил ее за собой в траву между палатками и стадом. Сухой трут схватился сразу. Теперь, если мужчины попытаются поехать за ним, у них будут проблемы.
   Беспрепятственно он шел по лугу тем же ровным шагом, ни разу не оборачиваясь. Его руки были двумя отдельными мирами жгучей боли; его волосы и брови были опалены, а по углу челюсти пробежал обожженный палец. Но он был свободен и не верил, что люди Фоскара будут спешить его преследовать. Где-то перед ним лежала река, река, которая впадала в море. Росс шел солнечным утром, а за его спиной черный дым поднимал в небо темный маяк.
   Потом он догадался, что несколько дней у него кружилась голова, и он мало что помнил, кроме боли в руках и того факта, что нужно было продолжать двигаться. Однажды он упал на колени и зарылся обеими руками в прохладную, влажную землю, где из лужи струилась струйка ручья. Грязь, казалось, немного оттягивала агонию, пока он пил с лихорадочной жаждой.
   Росс, казалось, двигался сквозь дымку, которая поднималась через промежутки времени, в течение которых он осматривал свое окружение, мог вспомнить кое-что из того, что лежало позади него, и придерживаться правильного маршрута. Однако промежутки времени между ними были навсегда потеряны для него. Он наткнулся на берег реки и столкнулся с медвежьей ловлей. Огромный зверь поднялся на задние лапы, зарычал, и Росс прошел мимо него, не обращая внимания на озадаченное животное.
   Иногда он спал в темные периоды ночи, или ковылял под луной, прижимая руки к груди, слегка похныкивая, когда его нога соскальзывала и по телу пробегала волна этого несчастья. Однажды он услышал пение, только чтобы понять, что это он сам хрипло напел мелодию, которая будет популярна тысячи лет спустя в мире, от которого он колебался. Но Росс всегда знал, что должен идти дальше, используя этот толстый поток проточной воды как проводник к своей конечной цели, морю.
   Через некоторое время эти пространства ясности ума стали длиннее, становясь ближе друг к другу. Он выкапывал из-под камней вдоль реки мелкие ракушки и жадно их ел. Однажды он заколол кролика и пировал. Он сосал птичьи яйца из гнезда, спрятанного среди камыша, - ровно столько, чтобы поддерживать движение своего изможденного тела, хотя его серые глаза теперь смотрели в то, что было почти мертвой головой.
   Росс не знал, только когда понял, что за ним снова охотятся. Это началось с беспокойства, которое отличалось от его предыдущих лихорадочных галлюцинаций. Это было внутреннее притяжение, растущее побуждение повернуться и вернуться обратно к горам, чтобы встретить что-то или кого-то, ожидающего его на обратном пути.
   Но Росс продолжал, боясь заснуть и борясь с ним. На этот раз он лег, чтобы отдохнуть, и проснулся на ногах, направляясь назад, как будто это принуждение имело власть овладеть его телом, когда его бодрствующая воля теряла бдительность.
   Так он отдыхал, но не смел спать, желание постоянно рвалось на его волю, норовя овладеть его ослабевшим телом и потянуть его назад. Возможно, вопреки всем причинам он считал, что это инопланетяне пытаются его контролировать. Росс даже не рискнул предположить, почему они так стремились заполучить его. Были ли по его следу и соплеменники, он не знал, но был уверен, что теперь это была просто война воли.
   Поскольку берега реки уступали место болотам, ему приходилось идти вброд по грязи и воде, огибая заболоченные участки. Огромные тучи птиц кружились и кричали, протестуя против его прихода, а гладкие водные животные гребли и высовывали любопытные головы из воды, пока это двуногое создание механически шло по их зеленой земле. Это притяжение всегда было с ним, пока Росс не научился больше бороться с ним, чем путешествовать.
   Почему они хотели, чтобы он вернулся? Почему они не последовали за ним? Или они боялись отважиться уйти слишком далеко от того места, где они прошли через перенос? И все же невидимая веревка, которая тянула его, не становилась менее тонкой по мере того, как он удалялся все дальше от горной долины. Росс не мог понять ни их мотивов, ни их методов, но он мог продолжать сражаться.
   Болото было бесконечным. Он нашел остров и привязал себя ремнем костюма к одинокой иве, которая росла там, зная, что ему нужно выспаться, иначе он не сможет продержаться до следующего дня. Затем он заснул, только чтобы проснуться холодным, дрожащим и испуганным. Лежа по плечу в луже, он осознавал, что во сне, должно быть, расстегнул пряжку ремня и освободился, и только неудачное падение в воду вернуло его к здравому смыслу.
   Каким-то образом он вернулся к дереву, снова зацепил пряжку и обмотал ремень вокруг ветвей так, чтобы быть уверенным, что он не сможет освободить его до рассвета. Он погрузился в глубокую дремоту и проснулся от утреннего крика птиц. Росс рассматривал костюм, распутывая ремень. Может ли странная одежда быть тем галстуком, за который его держали инопланетяне? Если бы он разделся, оставив одежду позади, был бы он в безопасности?
   Он попытался силой расстегнуть заклепки на груди, но они не поддавались легкому давлению, на которое были способны только его обожженные пальцы, и когда он потянул ткань, он не смог ее порвать. Итак, все еще одетый в ливрею инопланетянина, Росс продолжил свой путь, почти не заботясь о том, куда он идет и как. Грязь, прилипшая к нему от его частых падений, была некоторой защитой от роя насекомых, вызванных его уходом в атаку. Тем не менее, он был в состоянии вынести опухшее лицо и прищуренные глаза, гораздо больше осознавая мучительное чувство внутри себя, чем страдание своего тела.
   Характер болота снова начал меняться. Река разделялась на дюжину меньших ручьев, формируя веерообразно. Глядя на это с одного из болотистых пригорков, Росс почувствовал легкое облегчение. Такое место было на карте, которую Эш заставила их запомнить. Наконец он был близко к морю, и на данный момент этого было достаточно.
   Острый от соли ветер хлестнул его с силой кулака в лицо. В отсутствие солнечного света свинцовые тучи над головой создавали зимнюю тьму по всей округе. Под непрекращающиеся крики птиц Росс тяжело пробирался через небольшие лужи, прокладывая путь через заросли болотной травы. Он воровал икру из гнезд, жадно всасывая пищу, не испытывая отвращения к рыбному вкусу, и пил из стоячих, солоноватых прудов.
   Внезапно Росс остановился, сначала решив, что непрерывный грохот, который он слышал, был громом. Тем не менее, облака над головой были сгущены не больше, чем раньше, и не было никаких признаков молнии. Продолжая, он понял, что таинственный звук был шумом прибоя - он был рядом с морем!
   Желая, чтобы его тело бежало, он несся вперед шатающейся рысью, направляя всю свою энергию на непрекращающееся притяжение сзади. Его ноги соскользнули из болотной грязи в песок. Впереди виднелись темные скалы, окруженные белым кружевом брызг.
   Росс направился прямо к этим брызгам, пока не встал по колено в крутящуюся воду с пенистыми краями и не ощутил, как ее дергает его тело почти так же сильно, как то другое тяготение его разума. Он опустился на колени, позволяя соленой воде оживлять каждый порез, каждый ожог, брызгая, когда вода наполняла его рот и ноздри, смывая с него болотную слизь. Было холодно и горько, но это было море! Он сделал это!
   Росс Мердок отшатнулся и внезапно сел на песок. Оглядевшись, он увидел, что его убежище представляло собой неровный треугольник между двумя небольшими рукавами реки, заваленный обломками весеннего половодья, застрявшего здесь после того, как его отбросило море. Хотя материала для костра было предостаточно, у него не было средств разжечь пламя, так как он потерял кремень, который все торговцы кубками носили для этой цели.
   Это было море, и вопреки всему он достиг его. Он лег на спину, его уверенность в себе восстановилась до такой степени, что он осмелился еще раз подумать о будущем. Он наблюдал за стремительным полетом чаек, рисовавших узоры под облаками наверху. На данный момент он хотел только лежать здесь и отдыхать.
   Но он ненадолго уступил этому первому требованию своего измученного тела. Голодный и холодный, уверенный, что приближается шторм, он знал, что должен развести костер - огонь на берегу мог дать ему возможность подать сигнал подводной лодке. Сам не зная почему - поскольку одна часть береговой линии была ничуть не хуже другой, - Росс снова начал идти, прокладывая путь между скалистыми выходами.
   Так он и нашел его, ложбину между двумя такими буреломами, внутри которой находился почерневший круг из маленьких камней, державших обугленное дерево, а рядом были свалены пустые ракушки. Вот уж безошибочное свидетельство лагеря! Росс бросился вперед, порывисто вонзая руку в черную массу мертвого огня. К своему удивлению, он коснулся тепла!
   Едва осмеливаясь потревожить эти драгоценные кусочки древесного угля, он выкопал их, а затем осторожно дунул на то, что казалось мертвым пеплом. Было ответное свечение! Он не мог просто вообразить это.
   Из оставленной кучи дров Росс выхватил маленькую веточку и ткнул ею в уголь после того, как втер его в щетку о грубую скалу. Он смотрел, все одна боль надежды. Ветка попалась!
   С его жесткими пальцами, такими неуклюжими, ему приходилось быть очень осторожным, но Росс научился терпению в суровой школе. Постепенно он подпитывал это крошечное пламя, пока не разгорелся настоящий огонь. Затем, прислонившись спиной к скале, он наблюдал за ней.
   Теперь стало очевидно, что место первоначального костра было выбрано с осторожностью, так как обнажения давали ему защиту от ветра. Они также создавали темный фон, частично скрывая пламя со стороны суши, но, несомненно, делая его более заметным с моря. Место казалось подходящим для сигнального огня - но для чего?
   Руки Росса слегка дрожали, когда он подпитывал пламя. Было слишком ясно, зачем кому-то подавать сигнал на этом берегу. Макнейл - а может, и он, и Эш - все-таки пережили крушение плота. Они достигли этой точки - брошенной не ранее сегодняшнего утра, судя по оставшейся жизни в углях, - и подали сигнал. Затем, как и было условлено, их забрала подлодка, которая к тому времени уже возвращалась к тайному посту в Северной Америке. Теперь у него не было никакой надежды на какой-либо пикап. Точно так же, как он считал их мертвыми после того, как нашел тряпку на деревце, так и они, должно быть, думали, что с ним покончено после падения в реку. Он опоздал всего на несколько часов!
   Росс скрестил руки на согнутых коленях и положил на них голову. Не было никакой возможности, чтобы он когда-либо смог добраться до столба или себе подобных - когда-либо снова. Между ним и временным сооружением в это время лежали тысячи миль.
   Он так погрузился в свое собственное полное отчаяние, что долго не осознавал, что, наконец, освободился от принуждения повернуть назад, которое так долго преследовало его. Но когда он встал, чтобы разжечь огонь, ему стало интересно. Неужели те, кто охотился за ним, прекратили погоню? Поскольку со временем он потерял свою расу, ему было все равно. Какое это имело значение?
   Куча дров становилась все ниже, но он решил, что это тоже не имеет значения. Несмотря на это, Росс поднялся на ноги и направился к сугробам штормовых обломков, чтобы собрать еще. Почему он должен оставаться здесь, у бесполезного маяка? Но почему-то он не мог заставить себя двигаться дальше, каким бы тщетным ни казалось его бдение.
   Перетащив высохшие, выбеленные ветки давно умерших деревьев в свое полуукрытие, он сложил их в кучу, работая до тех пор, пока не расхохотался над построенной им баррикадой. "Осада!" Впервые за несколько дней он заговорил вслух. "Возможно, я готов к осаде..." Он подобрал еще одну ветку, добавил ее к своей стопке и снова опустился на колени у огня.
   Вдоль этого побережья можно было найти рыбаков, и завтра, когда он отдохнет, он отправится на юг и попытается найти одну из их примитивных деревень. Торговцы придут на эту территорию теперь, когда вдохновленные красными рейдеры исчезли. Если бы он мог связаться с ними...
   Но эта искра интереса к будущему угасла почти сразу же, как только зародилась. Быть трейдером Beaker в качестве агента проекта - это одно, а жить в этой роли до конца своей жизни - совсем другое.
   Росс стоял у костра, глядя на море в поисках знака, который, как он знал, больше никогда не увидит. Затем, как будто копье вонзилось ему между лопаток, на него напали.
   Удар не был физическим, вместо этого он пришел в виде разрывающей, красной боли в голове, такого ужасного давления, что он не мог пошевелиться. Он сразу понял, что за ним теперь скрывается величайшая опасность.
   ГЛАВА 18
   Росс пытался вырваться из этой хватки, повернуть голову, столкнуться с опасностью, которая пт на него сейчас. В отличие от всего, что он когда-либо встречал за свою короткую жизнь, это могло исходить только из какого-то инопланетного источника. Эта странная встреча была битвой воли против воли! Тот же бунт против авторитетов, который управлял его детством, который толкнул его на орбиту проекта, закалил его, чтобы противостоять этой атаке.
   Он собирался повернуть голову; он собирался увидеть, кто там стоит. Он был ! Дюйм за дюймом голова Росса повернулась, хотя пот обжигал его обожженную и искусанную плоть, и каждый вздох давался с усилием. Он мельком увидел пляж за скалами, и полоса песка была пуста. Птицы над головой исчезли, как будто их никогда не существовало. Или, как если бы их унес какой-то нетерпеливый воин, не желающий отвлекаться от поставленной цели.
   Удачно повернув голову, Росс решил повернуть тело. Его левая рука вытянулась, медленно, как будто она двигала какой-то огромный вес. Его ладонь болезненно скрежетала по камню, и он наслаждался этой болью, потому что она пронзила мертвое одеяло принуждения, которое было использовано против него. Намеренно он прижался своей покрытой волдырями кожей к камню, сосредоточившись на острой боли в руке, когда агония пронзила его руку. Пока он сосредоточивал свое внимание на физической боли, он чувствовал, как давление на него ослабевает. Собрав всю свою силу, Росс развернулся движением, которое было лишь тенью его былой кошачьей грации.
   Пляж был по-прежнему пуст, если не считать груды коряг, камней и других вещей, которые он там изначально нашел. И все же он знал, что что-то ждало, чтобы наброситься. Обнаружив, что для него боль была защитным оружием, у него был этот единственный ресурс. Если они и взяли его, то только после победы над ним в бою.
   Даже принимая это решение, Росс чувствовал странное ослабление силы, возложенной на него. Как будто его противники были удивлены либо его простыми действиями в последние несколько секунд, либо его решимостью. Росс ухватился за этот сюрприз, добавив его к своему запасу невидимого оружия.
   Он наклонился вперед, продолжая скрежетать разорванной рукой о скалу, чтобы успокоиться, взял кусок высохшего дерева и сунул его конец в огонь. Однажды использовав огонь, чтобы спасти себя, он был готов и хотел сделать это снова, хотя в то же время другая его часть отшатнулась от того, что он намеревался сделать.
   Держа свой импровизированный факел высоко над грудью, Росс уставился на него, выискивая малейшие признаки присутствия своих врагов. Несмотря на огонь и свет, который он держал перед собой, сумерки мешали ему видеть слишком далеко. Шум прибоя за его спиной мог бы перекрыть шум марширующей армии.
   "Достань меня!"
   Он закрутил клеймо в бурлящую жизнь, а затем швырнул его прямо в сугроб среди дюн. Он схватился за второе клеймо еще до того, как пылающая головка первого упала в искривленные, выбеленные корни мертвого дерева.
   Он стоял в напряжении, в его руке зажегся второй факел. Острые тиски чужой воли, которые так крепко сжали его минуту назад, ослабли, медленно исчезая, как вода может сочиться. И все же он не мог поверить, что этот маленький акт неповиновения так устрашил его невидимого противника, что заставил его так легко отказаться от борьбы. Скорее это была пауза борца, ищущего более смертельную хватку.
   Клеймо в его руке - вторая линия защиты Росса - было оружием, которое он не хотел использовать, но воспользовался бы, если бы его заставили. Он безжалостно прижимал руку к камню в качестве напоминания и шпоры.
   Огонь извивался и потрескивал среди коряг, где застрял первый факел, отбрасывая мерцающий свет в нескольких ярдах от того места, где он стоял. Он был благодарен за это во мраке надвигающейся бури. Если бы они только вышли на открытую войну до того, как пошел дождь...
   Росс прикрыл факел своим телом, так как брызги, направленные внутрь от моря, забрызгали его плечи и спину. Если пойдет дождь, он потеряет то маленькое преимущество, которое дает ему огонь, но тогда он найдет другой способ встретить их. Они не сломили бы его и не взяли бы его, даже если бы ему пришлось зайти в море и плыть под плеском холодных северных волн до тех пор, пока он не мог бы больше шевелить своими уставшими конечностями.
   И снова это стальное лезвие ударило Росса, прощупывая его упрямство, атакуя его разум. Он покрутил факел, обдал обжигающим дыханием пламени руку, лежащую на камне. Не в силах сдержать собственный крик протеста, он не был уверен, что у него хватит духу повторить такой поступок.
   Он снова выиграл! Давление упало в одно мгновение, как будто отключился какой-то ток. Сквозь красную завесу мучений Росс почувствовал удивление и недоверие. Он не подозревал, что в этой странной дуэли он использовал силу воли и глубину восприятия, о которых он никогда не подозревал. Из-за своей смелости он потряс своих противников, так как никакая физическая атака не могла на них повлиять.
   "Достань меня!" Он снова закричал на бесплодную береговую линию, где огонь пожирал дрейф и ничто не шевелилось, но скрывалось что-то очень живое и сознательное. На этот раз в требовании Росса было больше, чем просто вызов - в нем была нотка триумфа.
   Брызги летели мимо него, ударяя в его огонь, в клеймо, которое он держал. Пусть морская вода потушит обоих! Он найдет другой способ борьбы. Он был в этом уверен и чувствовал, что те, кто снаружи, тоже это знали и были обеспокоены.
   Огонь гнался ветром по перекрестным линиям белого, как кость, дерева, оставленного высоко на берегу, образуя стену пламени между ним и внутренним пространством, но не непреодолимую преграду для всего, что там скрывалось.
   Росс снова прислонился к скале, изучая длину пляжа. Не ошибся ли он, думая, что они находятся в пределах слышимости его голоса? Сила, которую они использовали, могла распространяться на большее расстояние.
   "Йаааа..." Вместо требования он теперь издал дразнящий крик, крича о своем неповиновении. Какое-то дикое безумие передалось ему ветрами, ревущим морем, собственной болью. Готовый столкнуться со всем худшим, что они могут послать против него, он попытался бросить эту мысль им в ответ, когда они объединили свою волю и нанесли ему удар. На его вызов не последовало ни ответа, ни подъема для контратаки.
   Отойдя от скалы, Росс направился к горящему сугробу с факелом наготове в руке. "Я здесь!" - крикнул он на ветер. - Выходи - повернись ко мне!
   Именно тогда он увидел тех, кто выследил его. Две высокие худощавые фигуры в темных одеждах спокойно стояли и смотрели на него, их глаза были темными ямками на белых овалах лиц.
   Росс остановился. Хотя их разделяли ярды песка, камней и горящий барьер, он чувствовал силу, которой они обладали. Однако природа этой силы изменилась. Однажды он ударил сильным острием копья; теперь он образовал защитный щит. Росс не мог пробить этот щит, и они не осмелились его уронить. В этой странной битве между ними возник тупик, подобного которому мир Росс не знал раньше.
   Он смотрел на эти невыразительные белые лица, пытаясь найти выход из тупика. Вспыхнула в его сознании уверенность, что, пока он живет и движется, а они живут и движутся, эта борьба, эта бесконечная погоня будет продолжаться. По какой-то таинственной причине они хотели взять его под свой контроль, но этого никогда не произойдет, если им всем придется оставаться здесь, на этой полосе промытого водой песка, пока они не умрут от голода! Росс попытался донести до них эту мысль.
   "Мурррдок!" Этот каркающий крик, доносимый ветром с моря, мог почти исходить от клюва морской птицы.
   "Мурррдок!"
   Росс обернулся. Видимость резко ухудшилась из-за опускающихся облаков и лихих брызг, но он мог видеть круглое темное существо, качающееся на волнах. Подлодка? Плот?
   Почувствовав движение позади себя, Росс развернулся, когда одна из инопланетных фигур перепрыгнула через пылающий сугроб, не обращая внимания на пламя, и легко побежала к нему, что могло быть только тотальной попыткой захвата. У мужчины было наготове оружие, похожее на то, которым был сбит Фоскар. Росс бросился на своего противника в безрассудном прыжке, упав на него сокрушительным ударом.
   В хватке Росса тело инопланетянина было хрупким, но он двигался плавно, пока Мердок пытался вырваться из хватки ручного оружия и пригвоздить его к песку. Росс был слишком поглощен своей частью борьбы, чтобы прислушаться к звукам выстрела над головой и тонкому плачущему крику. Он ударил противника рукой по камню, и белое лицо в нескольких дюймах от его собственного лица беззвучно скривилось от боли.
   Нащупывая лучший захват, Росс покатился. Он опустился на левую руку с силой, от которой у него на глаза навернулись слезы, и остановил его ровно настолько, чтобы тот вскочил на ноги.
   Человек в синем костюме бросился обратно к телу своего товарища, лежавшему у сугроба. Он перебросил своего бессознательного товарища через барьер с большей легкостью, чем Росс считал возможным, и перепрыгнул через барьер вслед за ним. Росс, полусидя на песке, чувствовал себя необыкновенно легко и пусто. Странная связь, связывавшая его с незнакомцами, была разорвана.
   "Мердок!"
   По волнам плыл резиновый плот с двумя мужчинами на борту. Росс встал, потянув правой рукой заклепки своего костюма. Он мог поверить в то, что увидел сейчас - ведь субмарина еще не ушла. Двое мужчин, бежавших к нему сквозь сумерки, были из его собственного вида.
   "Мердок!"
   Совсем не показалось странным, что Келгаррис первым добрался до него. Росс, захваченный этим сном, обратился к майору за помощью с шипами. Если незнакомцы с корабля выследили его по скафандру, они не собирались следовать за подводной лодкой обратно на пост и служить проекту, как это было с красными.
   "Надо... снять... это..." Он вытягивал слова одно за другим, лихорадочно дергая упрямые шпильки. - Они могут отследить это и последовать за нами...
   Келгаррис не нуждался в лучшем объяснении. Разорвав застежки, он стянул с Росса цепляющуюся ткань, заставив того пошатнуться от боли, когда он спустил левый рукав вниз по руке молодого человека.
   Ветер и брызги сковывали его тело льдом, когда его тащили на плот и связывали на борту. Он совершенно не помнил их прибытия на борт субмарины. Он лежал в вибрирующем сердце подводного корабля, когда открыл глаза и увидел, что Келгаррис пристально смотрит на него. Эш с перевязанным плечом и грудью лежал на соседней койке. Макнейл стоял и смотрел, как санитар раскладывает припасы.
   - Ему нужен укол, - говорил медик, а Росс моргнул, глядя на майора.
   - Ты оставил костюм - там, сзади? - спросил Росс.
   "Мы сделали. Что такого в том, что они выслеживают вас по нему? Кто тебя выслеживал?
   "Мужчины с космического корабля. Только так они могли выследить меня вниз по реке. Ему было трудно говорить, и протестующий медик то и дело махал в его сторону иглой, но каким-то образом Росс выдал свою историю обрывками незаконченных предложений - смерть Фоскара, собственный побег с погребального костра вождя и странное дуэль воли снова на пляже. Даже наливая его, он подумал, как неправдоподобно большая часть этого должна звучать. Тем не менее, Келгаррис, казалось, принимал каждое слово, и на лице Эша не было выражения недоверия.
   - Так вот как вы получили эти ожоги, - медленно сказал майор, когда Росс закончил свой рассказ. - Намеренно обжигая свою руку в огне, чтобы разорвать их хватку... - Он ударил кулаком по стене крошечной хижины, а затем, когда Росс вздрогнул от кувшина, поспешно разжал пальцы и с удивительно теплым и нежным прикосновением прижался к плечу Росса. трогать. - Уложите его спать, - приказал он медику. "Он заслуживает около месяца, я должен судить. Я думаю, что он принес нам больший кусок будущего, чем мы надеялись..."
   Росс почувствовал укол иглы, и больше ничего. Даже когда его выносили на берег на посту и позже, когда он перенесся в свое время, он не проснулся. Он только приблизился к странному мечтательному состоянию, в котором он ел и дремал, не заботясь о мире за пределами своей койки.
   Но настал день, когда ему стало не все равно, и он сел, чтобы потребовать еды, со своим прежним самоутверждением. Доктор осмотрел его, разрешив ему встать с кровати и попробовать свои ноги. Поначалу они крайне отказывались сотрудничать, и Росс был рад, что попытался пересесть только со своей койки на стул для ожидания.
   - Посетители приветствуются?
   Росс нетерпеливо посмотрел вверх, а затем несколько нерешительно улыбнулся Эше. Пожилой мужчина носил руку на перевязи, но в остальном казался своим обычным невозмутимым видом.
   - Эш, расскажи мне, что случилось. Мы вернулись на главную базу? Что с красными? Люди с корабля не выследили нас, не так ли?
   Эш рассмеялся. - Док только что завел тебя, чтобы дать тебе покрутиться, Росс? Да, это дом, милый дом. Что до остального - ну, это длинная история, и мы все еще собираем ее по кусочкам то здесь, то там.
   Росс указал на койку в знак приглашения. - Можете ли вы рассказать мне, что известно? Он все еще был в некоторой растерянности, его старый тайный страх перед Эш сдерживал его внешнее проявление рвения. Росс все еще боялся одного из тех пренебрежений, которые другой так хорошо умел преподносить нахальным. Но Эш все-таки вошел и сел, теперь ни одна из его прежних формальностей не проявлялась.
   - Ты был сюрпризом, Мердок. В его наблюдении было что-то от прежнего Эша, но в словах не было отступления. - Довольно занятой парень, не так ли, после того как вас столкнули в реку?
   Ответом Росса была гримаса. - Вы все об этом слышали! У него не было времени на собственные приключения, он уже уходил в прошлое, что делало их и тусклыми, и неважными. - Что случилось с тобой... и с проектом... и...
   "Одно дело за раз, и не торопите свои заборы". Эш смотрела на него со странным вниманием, которого Росс не мог понять. Он продолжал объяснять своим "инструкторским" голосом. - Мы перебрались вниз по реке - как, не спрашивайте меня. Это было что-то вроде "проекта" само по себе, - рассмеялся он. "Плот развалился на куски, и мы, кажется, прошли большую часть последних нескольких миль. Я не слишком разбираюсь в деталях; вам придется вытащить их из Макнейла, который тогда еще был среди присутствующих. Кроме этого, мы не можем конкурировать с вашими приключениями. Мы разожгли сигнальный костер и несколько дней просидели у него, поджаривая свои голени, пока нас не забрала субмарина...
   - И снял тебя. Росс испытал мимолетное возвращение того чувства пустоты, которое он испытал на берегу, когда еще теплые угли сигнального костра рассказали ему историю его слишком позднего прибытия.
   - И снял нас. Но Келгаррис согласился растянуть наш период ожидания еще на двадцать четыре часа, на случай, если вам удастся пережить тот бросок, который вы бросили в реку. Затем мы увидели ваш захватывающий фейерверк на пляже, а остальное было легко".
   - Люди с корабля не проследили нас до почты?
   "Не то, чтобы мы знали об этом. В любом случае, мы закрыли пост на этом временном уровне. Вас может заинтересовать очень своеобразная история, которую подхватили наши современные агенты, плавая над и под железным занавесом. На этот раз в Прибалтике прогремел взрыв, стерший с лица земли какую-то инсталляцию. Красные умалчивают о характере взрыва и точном месте, где он произошел".
   "Инопланетяне преследовали их до сих пор!" Росс приподнялся со стула. "Но почему? И почему они выследили меня?"
   - Об этом мы можем только догадываться. Но я не думаю, что ими двигала личная месть за разграбление их изгоя. Есть еще одна веская причина, по которой они не хотят, чтобы мы нашли или использовали что-либо из их грузов...
   - Но они были у власти тысячи лет назад. Может быть, их и их миров больше нет. Почему то, что мы делаем сегодня, должно иметь для них значение?"
   "Ну, это имеет значение, и в каком-то очень важном смысле. И мы должны изучить эту причину".
   "Как?" Росс посмотрел на свою левую руку, затянутую в бинтовую варежку, под которой он очень осторожно пытался вытянуть палец. Возможно, ему стоило бы поприветствовать еще одну встречу с корабельщиками, но, если быть по-настоящему честным, он должен был признать, что нет. Он поднял глаза, уверенный, что Эш прочитал все эти колебания и презирал его за это. Но не было никаких признаков того, что его замешательство было замечено.
   - Занимаясь мародерством, - ответил Эш. "Те записи, которые мы привезли, очень помогут. Было обнаружено более одного заброшенного. Мы были правы в нашем предположении, что красные впервые обнаружили останки одного из них в Сибири, но он был не в том состоянии, чтобы его можно было исследовать. У них уже была основная идея путешественника во времени, поэтому они применили ее к охоте за другими кораблями с несколькими остановками в пути, чтобы сбить людей вроде нас со следа. Так они нашли неповрежденный корабль, а также несколько других. По крайней мере, трое находятся по эту сторону Атлантики, откуда их не очень хорошо достают. Те, с кем мы можем разобраться сейчас...
   "Разве инопланетяне не будут ждать, пока мы попробуем это сделать?"
   "Насколько мы можем обнаружить, они не знают, где разбился какой-либо из этих кораблей. Либо выживших не было, либо пассажиры и экипаж взлетели в спасательных шлюпках, пока они еще находились в космосе. Они могли бы никогда не узнать о действиях красных, если бы ты не активировал коммуникатор на заброшенном корабле.
   Росс превратился в маленького мальчика, который остро нуждался в алиби для какой-то юношеской шалости. - Я не хотел. Это оправдание звучало так слабо, что он от неожиданности рассмеялся, только увидев, как Эш ухмыляется ему в ответ.
   "Ввиду того, что ваш поступок также вставил очень эффективный шип в колесо оппозиции, вы свободно прощены. В любом случае, вы также дали нам довольно хорошее представление о том, с чем мы можем столкнуться с инопланетянами, и мы будем готовы к этому в следующий раз.
   - Значит, будет следующий раз?
   "Мы вызываем всех временных агентов, концентрируя наши силы в нужном периоде. Да, будет следующий раз. Мы должны узнать, что именно они так стараются защитить".
   "Как ты думаешь, что это?"
   "Пространство!" Эш произнес это слово мягко, как будто наслаждаясь обещанием, которое оно содержало.
   "Пространство?"
   "Корабль, который вы исследовали, был брошенным галактическим флотом, но это был корабль, и он использовал принцип космического полета. Теперь ты понимаешь? В этих потерянных кораблях кроется секрет, который освободит нас от всех звезд! Мы должны заявить об этом".
   "Мы можем-?"
   "Можем ли мы ?" Эш снова смеялся над Россом глазами, хотя лицо его оставалось трезвым. - Значит , ты все еще хочешь, чтобы тебя засчитали в этой игре?
   Росс снова посмотрел на свою забинтованную руку и быстро вспомнил так много всего - побережье Британии туманным утром, волнение от рыскания по инопланетному кораблю, битву с Эннаром, даже долгий кошмар его бегства по реке и, наконец, ликование, которое он испытал, столкнувшись лицом к лицу с пришельцем и объединив волю - держаться твердо. Он знал, что не может, не откажется от того, что нашел здесь, на службе проекту, пока в его силах цепляться за это.
   "Да." Это был очень простой ответ, но когда его взгляды встретились с глазами Эша, Росс понял, что это послужит лучше любой торжественной клятвы.
  
  
   ПЛАНЕТА ВУДУ (1959)
   ГЛАВА I
   Говорить о жаре - или лучше не говорить - на Ксехо. Этот заболоченный мир сочетал в себе все самые непривлекательные черты бани, и о прохладе, зелени можно было только мечтать - больше земли, чем скупой вереницы островов.
   Молодой человек на мысе над грохотом волн был одет в крылатую кепку космонавта со знаками различия грузовладельца и ничего больше, если не считать пары очень коротких шорт. Он рассеянно вытер одну руку о голую грудь и отвел ее влажную, изучая сквозь солнцезащитные очки предательское обещание яркого моря. Можно было бы плавать, если бы он хотел потерять большую часть своей кожи. В этой жидкости были мельчайшие организмы, которые причмокивали губами - если у них были губы - каждый раз, когда они думали о терране.
   Дэйн Торсон облизал губы, чувствуя соль на вкус, и побрел обратно по песку космопорта к причалу " Королевы Солнца " . Это был долгий день, и в нем было больше рывков, чем он хотел сосчитать, заставляя его постоянно, упрямо рысить между кораблем и примерочной верфью, где такелажники трудились с самыми медленными движениями, доступными человеческому телу - или около того. так показалось раздраженному действующему грузо-мастеру Свободного Торговца. Капитан Джеллико давно укрылся в своей каюте, чтобы сохранить остатки своего гнева. Дэйну не было позволено такого побега.
   У королевы был график переоборудования для использования в качестве почтового корабля, и это время не позволяло влажности играть дьяволом с внутренностями роботов-сборщиков. Она должна была быть готова к подъему, когда корабль Синдиката, курсировавший сейчас по этой трассе, сядет и официально распишется в ее пользу. К счастью, большая часть работы была сделана, и Дэйн провел последний тщательный осмотр, прежде чем подписать книгу такелажника и доложить своему капитану.
   Кондиционированный салон " Королевы " успокаивал его, пока он поднимался в свои покои. Корабельный воздух был пресным, химически чистым, но неаппетитным веществом. Сегодня было облегчение вздохнуть. Дэйн пошел к купальщице. По крайней мере, нехватки воды не было - местные чистильщики отфильтровывались. Это было холодно, но расслабляюще на его изможденном молодом теле.
   Он запечатывал свою самую легкую тунику, когда прозвучал сигнал рампы. Гость - о, опять не супервайзер-такелажник! Дэйн пошел отвечать, волоча ноги. Ибо экипаж Королевы на тот момент насчитывал ровно четыре человека, причем сам он был мальчиком на побегушках. Капитан Джеллико был в своей каюте двумя уровнями выше, медик Тау, по-видимому, перебирал свои припасы, а Синдбад, корабельный кот, спал в какой-то пустой каюте.
   Дэйн рывком натянул свою тунику на место, очень настороженно подходя к началу пандуса. Но это был не супервайзер-такелажник. Дейн, основательно привыкший к необычно выглядящим незнакомцам, как людям, так и инопланетянам, был впечатлен этим посетителем.
   Он был высок, этот тихий человек, его внушительный рост подчеркивался подтянутой худобой, узкими бедрами и талией, длинными ногами и руками. Его основным предметом одежды были универсальные шорты поселенца Ксечо. Но, будучи вылеплены из шафраново-желтого цвета, они были еще ярче из-за его темной кожи. Ибо он не был теплым коричневым цветом терранских негров, рядом с которыми служил Дейн, хотя и имел общие с ними черты. Его плоть была действительно черной, черной с почти синеватым блеском. Вместо рубашки или туники его глубокую грудь пересекали две широкие лямки, большой медальон, отмечающий их пересечение, испускал вспышки драгоценного огня, когда он дышал. На поясе у него был не стандартный электрошокер космонавта, а оружие, напоминающее более смертоносный бластер Патруля, а также длинный нож в украшенных бахромой ножнах. На первый взгляд он был образцом варварской силы, укрощенной и доведенной до цивилизованной эффективности.
   Он отсалютовал, протянув ладонь, и заговорил на галактическом языке с легким намеком на акцент.
   "Я Корт Асаки. Кажется, меня ждет капитан Джеллико.
   "Да сэр!" Дэн вытянулся по стойке смирно. Так это был главный рейнджер со сказочной Хатки, планеты-сестры Зехо.
   Другой легко поднялся по кошачьей лестнице, не упустив ни единой детали интерьера корабля. Выражение его лица все еще выражало вежливый интерес, когда его проводник постучал в панельную дверь каюты Джеллико. И жуткий визг Квикса, любимца капитана, заглушил любой немедленный ответ. Затем последовал автоматический стук по полу клетки с голубыми перьями, крабами-попугаями-жабами, извещавший, что хозяин дома.
   Поскольку радушный прием капитана распространялся только на его гостя, Дейн с сожалением спустился в столовую, чтобы неумело приготовить ужин, хотя мало что можно было сделать, чтобы испортить концентраты в автоматической плите.
   "Компания?" Тау сидел за кухонной плитой и держал в руках кружку терранского кофе. "И вы должны подавать музыку к еде, особенно к этому конкретному выбору?"
   Дейн покраснел, перестал насвистывать на полуноте. "TerraBound" был старым и изрядно изношенным; он не знал, почему он всегда бессознательно говорил это.
   "Главный рейнджер из Хатки только что поднялся на борт", - осторожно сообщил он, занимаясь чтением этикеток. Он знал, что лучше снова не подавать рыбу или любые ее производные.
   "Хатька!" Тау выпрямился. "Теперь есть планета, которую стоит посетить".
   "Не на жалованье Свободного торговца", - прокомментировал Дейн.
   - Ты всегда можешь надеяться нанести большой удар, мальчик. Но чего бы я не отдал, чтобы поднять туда корабль!"
   "Почему? Ты не охотник. Как так вышло, что вы хотите нагреть форсунки для этого порта?
   - О, мне плевать на заповедники, хотя их тоже стоит посмотреть. Это сами люди...
   - Но они терранские поселенцы или, по крайней мере, выходцы из землян, не так ли?
   - Конечно, - Тау медленно отпил кофе. "Но есть поселенцы и поселенцы, сынок. И многое зависит от того, когда они покинули Терру и почему, и кем они были, а также от того, что с ними случилось после того, как они приземлились здесь.
   - А хатканы действительно особенные?
   "Ну, у них удивительная история. Колония была основана сбежавшими заключенными - и всего лишь одной расой. Они взлетели с Земли незадолго до окончания Второй атомной войны. Это была расовая война, помните? Что делало его вдвойне уродливым". Рот Тау скривился от отвращения. - Как будто цвет мужской кожи имеет какое-то значение в том, что под ней! Одна сторона в этом составе пыталась захватить Африку - согнала большинство туземцев в гигантский концлагерь и практиковала геноцид в больших масштабах. Потом они сами треснули, твердые и тяжелые. Во время неразберихи некоторые выжившие в лагере подняли восстание при поддержке врага. Они захватили спрятанную в центре лагеря экспериментальную станцию и совершили прорыв в космос на двух построенных там кораблях. Это путешествие, должно быть, было кошмаром, но они были в отчаянии. Каким-то образом они добрались сюда до края и сели на Хатку, не имея достаточно сил, чтобы снова взлететь, - и к тому времени большинство из них уже были мертвы.
   "Но мы, люди, независимо от нашей расы, крутая порода. Беженцы обнаружили, что климатически их новый мир не слишком отличается от Африки, счастливый случай, который может случиться только один раз из тысячи. Так они и процветали, горстка выживших. Но белые техники, которых они похитили для управления кораблями, этого не сделали. Потому что они установили цветную полосу в обратном порядке. Чем светлее ваша кожа, тем ниже вы были на социальной шкале. При таком селекционном разведении нынешние хатканцы действительно очень темные.
   "Они вернулись к примитивному, чтобы выжить. Затем, около двухсот лет назад, задолго до того, как их обнаружил первый исследовательский разведчик, что-то произошло. Либо родоначальная раса мутировала, либо, как это иногда случается, возникла линия людей с высшими дарованиями - не в виде нескольких изолированных рождений, а с удивительной регулярностью в пяти семейных кланах. Был короткий период борьбы за власть, пока они не осознали глупость гражданской войны и не сформировали олигархию, возглавив разрозненную племенную организацию. С Пятью Семействами, которые должны были продвигать и вести, развивалась новая цивилизация, и когда Обследование пришло к нам, они уже не были дикарями. Комбинат купил торговые права около семидесяти пяти лет назад. Затем Компания и Пять семей собрались вместе и продали галактике предмет роскоши. Вы же знаете, как каждый суперреактивный шишка на двадцати пяти планетах хочет сказать, что за ним охотятся на Хатке. И если он может указать на грациозную голову на своей стене или носить браслет на хвосте, он способен щеголять с лучшими. Отдыхать на Хатке и сказочно, и модно - и очень-очень выгодно и туземцам, и комбинату, который продает проезд путешественникам.
   - Я слышал, у них тоже есть браконьеры, - заметил Дейн.
   "Да, это естественно следует. Вы знаете, что гламурная кожа приносит на рынок. Везде, где есть жестко контролируемый экспорт, всегда будут браконьеры и контрабандисты. Но Патруль не идет в Хатку. Туземцы сами разбираются со своими преступниками. Лично я бы с радостью взял девяносто девять лет в лунных рудниках вместо того, что хатканцы раздают браконьеру, которого ловят!
   "Так что слух распространился удовлетворительно!"
   Кофе выплеснулся на края кружки Тау, и Дейн бросил пакет со стейком, который собирался бросить в плиту. Главный рейнджер Асаки появился в дверях столовой так внезапно, как будто его телепортировали туда.
   Медик поднялся на ноги и вежливо улыбнулся посетителю.
   - Улавливаю ли я в этом наблюдении, сэр, предположение, что рассказы, которые я слышал, были преднамеренно направлены на то, чтобы взорвать их там, где они могли бы принести наибольшую пользу в качестве сдерживающего фактора?
   Мимолетная ухмылка нарушила бесстрастную угрюмость черного лица.
   "Мне сообщили, что вы человек сведущий в "магии", медик. Вы, безусловно, демонстрируете традиционную сообразительность колдуна. Но этот слух также является правдой". Причуда хорошего настроения снова исчезла, и в голосе главного рейнджера прозвучала режущая кромка. "Браконьеры на Хатке приветствовали бы Патруль вместо того внимания, которое они получают сейчас".
   Он вошел в кают-компанию, Джеллико за ним, и Дейн опустил два сиденья с защелками. Он держал кружку под носиком кофейного автомата, пока капитан представлял их.
   - Торсон - наш исполняющий обязанности начальника грузового отсека.
   - Торсон, - подтвердил хатканец серьезным кивком головы, а затем с удивлением взглянул вниз, на уровень пола. Сплетая узор вокруг своих ног, громко мурлыча, Синдбад предлагал необычайно пылкий прием. Рейнджер опустился на одно колено, протянув руку для вопросительного вдоха Синдбада. Тогда кот боднул эту темную ладонь, игриво ударил по ней лапой с когтями.
   "Терранский кот! Он из семейства львов?
   - Далеко, - добавил Джеллико. "Вам пришлось бы добавить Синдбаду много веса, чтобы перевести его в класс львов".
   "У нас есть только старые сказки". Асаки звучал почти задумчиво, когда кошка прыгнула к нему на колено и вцепилась когтями в нагрудные ремни. "Но я не верю, что львы когда-либо были так дружелюбны к моим предкам".
   Датчанин убрал бы кошку, но хаткан поднялся с Синдбадом, все так же громко мурлыкая, отдыхая на сгибе его руки. Рейнджер улыбался с нежностью, которая изменила весь высокомерный вид его лица.
   - Не везите этого с собой в Хатку, капитан, а то больше никогда не увезете. Те, кто обитает во внутренних дворах, не позволят ему исчезнуть из виду. Ах, значит, это нравится тебе, маленький лев? Он нежно потер Синдбада под горлом, и кот вытянул шею, его желтые глаза были полузакрыты от блаженства.
   - Торсон, - повернулся капитан к Дейну, - тот отчет о прибытии, который лежал у меня на столе, был последним от Альянса?
   "Да сэр. Нет никакой надежды, что Ровер сядет здесь раньше этой даты.
   Асаки села, все еще держа кошку. - Вот видите, капитан, судьба все устроила. У вас есть два десятка дней. Четыре дня пути на моем крейсере, четыре дня до твоего возвращения сюда, а остальное - на исследование заповедника. Мы не могли просить о большей удаче, потому что я не знаю, когда наши пути снова пересекутся. При нормальном ходе событий у меня не будет еще одной миссии на Ксехо в течение года, а может быть, и дольше. Кроме того... - он помедлил, а затем обратился к Тау. "Медик, капитан Джеллико сообщил мне, что вы изучали магию во многих мирах".
   - Это так, сэр.
   - Значит, ты веришь, что это настоящая сила, или что это всего лишь суеверие детей-людей, которые заставляют демонов выть мольбы, когда на них падает какая-то тьма?
   "Некоторые виды магии, которые я видел, являются обманом, некоторые из них основаны на внутреннем знании людей и их путей, которые проницательный знахарь может использовать в своих интересах. Всегда остается, - Тау поставил свою кружку, - всегда остается небольшой остаток событий и результатов, которым мы еще не нашли никаких логических объяснений...
   - И я считаю, - перебила Асаки, - верно также и то, что раса может быть приучена с рождения быть чувствительной к формам магии, так что люди этой крови особенно восприимчивы. Это было скорее утверждение, чем вопрос, но Тау ответил на него.
   "Это очень верно. Например, ламорийца можно "спеть" до смерти. Я был свидетелем такого случая. Но на терранца или другого инопланетянина это предложение не подействовало бы.
   "Те, кто заселил Хатку, привезли с собой такое волшебство". Пальцы главного рейнджера все еще успокаивающе водили по челюсти и горлу Синдбада, но его тон был холодным, самым холодным в тесноте столовой.
   - Да, в его высокоразвитой форме, - согласился Тау.
   "Возможно, более высокоразвитый, чем вы можете себе представить, медик!" Это сопровождалось шипением холодной ярости. "Я думаю, что его нынешнее проявление - смерть от зверя, который не зверь, - может стоить вашего подробного изучения".
   "Почему?" Тау прямо перешел к делу.
   "Потому что это магия убийства, и она тщательно используется, чтобы избавить мой мир от ключевых людей, людей, которые нам очень нужны. Если в этой облачной атаке, готовящейся против нас, есть слабое место, мы должны узнать об этом, и как можно скорее!
   Остальное добавил Джеллико. "Мы приглашены посетить Хатку и осмотреть новое охотничье угодье в качестве личных временных гостей главного рейнджера Асаки".
   Дейн изумленно вздохнул. Права гостя на Хатке ревностно охранялись - они были слишком ценны для владельцев, чтобы тратить их попусту. Целые семьи жили на доход от годовой ренты хотя бы полгодика. Но у рейнджеров по праву было несколько прав, которые они могли предоставлять приезжим ученым или людям из других миров, занимающим должности, аналогичные их собственным. Иметь такую возможность, предложенную обычному Трейдеру, было почти невероятно.
   Его изумление не уступало удивлению Тау, и, должно быть, это было понятно, потому что главный рейнджер улыбнулся.
   "В течение долгого времени мы с капитаном Джеллико обменивались биологическими данными об инопланетных формах жизни - его умение фотографировать такие, его знания как ксенобиолога широко известны. И поэтому у меня есть разрешение на посещение нового заповедника Зобору, официально еще не открытого. А вы, медик Тау, ваша помощь или хотя бы ваш диагноз нам нужны в другом направлении. Итак, один эксперт приходит открыто, другой не очень открыто. Хотя, медик, ваша задача одобрена моим начальством. И, - он взглянул на Дейна, - может быть, чтобы запутать след для подозрительных, не спросить ли и у этого молодого человека?
   Дейн посмотрел на капитана. Джеллико всегда был справедлив, и его команда начала бы действовать только по его слову - даже если бы они столкнулись с дождем смертоносных торкианских дротиков и им был приказано наступать. Но, с другой стороны, Дейн никогда бы не попросил об одолжении, и лучшее, на что он надеялся, это иметь возможность выполнять свои обязанности без неблагоприятных комментариев по поводу их поручения. У него не было оснований полагать, что Джеллико согласится на это.
   - У вас впереди двухнедельный отпуск на планете, Торсон. Если вы хотите потратить их на Хатку... - Тут Джеллико даже усмехнулся. - Я так понимаю. Когда мы отправимся наверх, сэр?
   - Вы сказали, что должны дождаться возвращения других членов вашей команды - скажем, завтра в полдень? Главный рейнджер встал и опустил Синдбада, несмотря на то, что кот несколько раз резко мяукнул.
   - Маленький лев, - обратился высокий хаткан к кошке, как к равному, - это твои джунгли, а мои лежат в другом месте. Но если ты когда-нибудь устанешь путешествовать по звездам, в моих дворах для тебя всегда найдется дом.
   Когда главный рейнджер вышел за дверь, Синдбад не стал следовать за ним, но издал жалобный крик протеста и потери.
   - Значит, ему нужен специалист по устранению неполадок, не так ли? - спросил Тау. "Хорошо, я попытаюсь выследить его гоблинов для него; стоит съездить в Хатку!"
   Дейн, вспоминая жаркое сияние космопорта Ксехо, моря, в котором нельзя было плавать, противопоставлял его увиденным им трайдиам рая зеленых охотников на следующей планете системы. "Да сэр!" - повторил он и наудачу выбрал плиту.
   - Не будь слишком беззаботным, - предупредил Тау. - Я скажу, что любая похлебка, слишком острая для этого рейнджера, может обжечь нам пальцы - и быстро. Когда мы приземлимся на Хатке, иди тихонько, оглядывайся через плечо и будь готов к худшему".
   ГЛАВА II
   Молния играла ало По черным хребтам над ними и внизу был отвесный обрыв к реке, которая была лишь серебряной нитью. Под их сапогами, рукотворным и все же господствующим над дикими джунглями и горами, была платформа из каменных плит, сросшихся, чтобы поддерживать дворец с возвышающимися желто-белыми стенами и изогнутыми чашевидными куполами, дворец, который также был наполовину крепостью, наполовину пограничный пост.
   Дэйн положил руки на парапет речного спуска и моргнул, когда молния сверкнула в раскалывающем небо сиянии фиолетового огня. Это было так далеко от дымящихся островов Ксехо, как только можно себе представить.
   "Демон-грац готовится к битве". Асаки кивнула на далекий треск.
   Капитан Джеллико рассмеялся. - Предполагается, что они точат клыки, а? Мне не хотелось бы встретить граца, который мог бы произвести такое впечатление, просто затачивая клыки.
   "Нет? Но подумайте о награде для следопыта, обнаружившего, где такие умирают. Если бы кто-нибудь нашел кладбище пасущихся стад, он сделал бы любого человека невероятно богатым.
   - Сколько правды в этой легенде? - спросил Тау.
   Главный рейнджер пожал плечами. "Кто может сказать? Это правда: я отслужил свою жизнь в лесах с тех пор, как научился ходить . Я слушал разговоры Следопытов, Охотников, Рейнджеров во дворах и полевых лагерях моего отца, так как я мог понимать их слова. Тем не менее, ни один человек не сообщил о находке тела граца, умершего естественной смертью. Мусорщики вполне могут составлять большую часть мяса, но бивни и кости должны быть видны годами. И это я тоже видел своими глазами: грац, близкий к смерти, поддерживаемый двумя себе подобными и влекомый к большим болотам. Может быть, это только то, что страдающее животное жаждет воды на своем конце, или, может быть, в самом сердце этого болота находится кладбище Граца. Но ни один человек не нашел естественно мертвого граца, и никто не вернулся из исследования больших болот..."
   Молния на пиках, которые были похожи на полированный гагат - голая скала вверху, пышная заросль джунглей внизу. А между ними эта крепость, которую держат люди, отважившиеся и на высоту, и на глубину. Бурно развивающаяся жизнь Хатки окружала пришельцев с тех пор, как они прибыли сюда. Было в Хатке что-то неукротимое; пышная планета манила и в то же время отталкивала.
   - Зобору далеко отсюда?
   Главный рейнджер указал на север в ответ на вопрос капитана.
   "Около ста лье. Это первый новый заповедник, который мы приготовили за десять лет. И мы хотим сделать его лучшим для охотников на три ди. Вот почему мы сейчас работаем с отрядами приручения...
   "Приручение команд?" Дэн должен был спросить.
   Главный рейнджер был достаточно готов обсудить свой проект.
   "Зобору - запретный заповедник. Животные, они узнают это через некоторое время. Но мы не можем ждать несколько лет, пока они это сделают. Поэтому мы делаем им подарки". Он засмеялся, видимо, припоминая какой-то случай. "Иногда, может быть, мы слишком торопимся. Большинство наших посетителей, которые хотят сделать три-деи, хотят изобразить крупную дичь - грац, амплет, горных обезьян, львов...
   "Львы?" - повторил Дэн.
   - Не терранские львы, нет. Но мои люди, высадившись на Хатке, нашли несколько животных, которые напомнили им тех, кого они всегда знали. Поэтому они дали им одинаковые имена. Хатканский лев покрыт шерстью, он охотник и великий боец, но это не кот Терры. Тем не менее, он пользуется большим спросом в качестве тридцатилетнего актера. Поэтому мы вызываем его из укрытий, предоставляя бесплатную еду. Стреляют в поли, водяную крысу или ландира и тащат тушу за низко летящим флиттером. Лев набрасывается на движущееся мясо, которое он также может учуять, и веревка перерезается, оставляя бесплатный обед.
   "Львы не глупы. За очень короткое время они соединяют звук порхания, разрезающего воздух, с едой. Таким образом, они приходят на банкет, и те, кто на флиттере, могут спокойно делать свои три-ди-шоты. Только в таком обучении тоже надо соблюдать осторожность. Один лесник в заповеднике Комог стал слишком предприимчивым. Сначала он тащил свою добычу. Затем, чтобы увидеть, сможет ли он заставить львов полностью забыть о присутствии человека, он повесил тренировочные туши на порхающих, побуждая их прыгать за едой.
   "Для охранника это было достаточно безопасно, но сработало слишком хорошо. Месяц спустя Охотник сопровождал клиента через Комог, и они пригнулись, чтобы хорошо сфотографировать водяную крысу, выплывающую из реки. Внезапно позади них раздался рык, и они обнаружили, что порхают вместе с львицей, раздраженной отсутствием мяса на борту.
   "К счастью, они оба были пристегнуты статс-поясами; но им пришлось посадить флиттер и уйти, пока львица не ушла, и она в своем раздражении серьезно повредила машину. Так что теперь наши охранники больше не выдумывают трюки во время приручения. Завтра... нет, - поправился он, - послезавтра я смогу показать вам, как работает этот процесс.
   "И завтра?" - спросил капитан.
   "Завтра мои люди займутся охотничьей магией". Голос Асаки был невыразительным.
   - Твой главный знахарь? - спросил Тау.
   "Лумбрило". Главный рейнджер, похоже, не собирался ничего к этому добавлять, но Тау продолжил тему.
   - Его должность передается по наследству?
   "Да. Это имеет какое-то значение?" Впервые в тоне собеседника прозвучало сдерживаемое рвение.
   - Возможно, огромная разница, - ответил Тау. "Наследственная должность может нести в себе две формы обусловленности: одна для воздействия на ее обладателя, другая для воздействия на широкую публику. Возможно, ваш Лумбрило глубоко уверовал в свои силы; если бы он этого не сделал, он был бы очень замечательным человеком. Почти наверняка ваш народ безоговорочно признает его чудотворцем?
   - Они это принимают. И снова голос Асаки был лишен жизни.
   - А Лумбрило не принимает то, что вы считаете необходимым?
   "Опять правда, медик. Лумбрило не занимает своего места в системе вещей!"
   - Он член одной из ваших пяти семей?
   "Нет, его клан маленький, всегда обособленный. С самого начала здесь те, кто говорил от имени богов и демонов, не приказывали также людям".
   - Отделение церкви от государства, - задумчиво прокомментировал Тау. "Однако в нашем земном прошлом были времена, когда церковь и государство были одним целым. Желает ли Лумбрило этого?
   Асаки поднял глаза к горным вершинам, к северу, где лежала его любимая работа.
   "Я не знаю, чего хочет Лумбрило, кроме того, что это приносит вред или еще хуже! Вот что я вам скажу: охотничья магия является частью нашей жизни, и в ее основе лежат некоторые необъяснимые явления, которые, как вы признали, действительно существуют. Я использовал способности, которые не могу ни объяснить, ни понять, как часть своей работы. В джунглях и на лугах инопланетянин должен охранять свою жизнь с поясом стасса, если он идет без оружия. Но я - любой из моих людей - могу ходить невредимым, если мы подчиняемся правилам нашей магии. Только Лумбрило делает то, чего не делали его предки. И он хвастается, что может больше. Так что у него растет число последователей тех, кто верит, и тех, кто боится".
   - Ты хочешь, чтобы я встретился с ним лицом к лицу?
   Большие руки главного рейнджера сомкнулись на краю парапета, как будто они могли приложить достаточно усилий, чтобы раскрошить твердый камень. "Я хочу, чтобы вы увидели, нет ли в этом обмана. С обманом я могу бороться, для этого есть оружие. Но если Лумбрило действительно контролирует силы, для которых нет имени, тогда, возможно, мы должны залатать шаткий мир или потерпеть поражение. И, инопланетянин, я происхожу из рода воинов - мы не пьем поражения легко!"
   - В это я тоже верю, - тихо ответил Тау. - Будьте уверены, сэр, если в магии этого человека есть хитрость и я смогу ее обнаружить, секрет станет вашим.
   - Будем надеяться, что так оно и будет.
   Подсознательно Дейн всегда ассоциировал практику магии с темнотой и ночью. Но на следующее утро солнце было высоко и жарко, когда он заставил одного из отряда спуститься на вторую и большую обнесенную стеной террасу, где неравномерными рядами собрались Охотники, Следопыты, Стражники и другие последователи Главного Рейнджера.
   В прозрачном воздухе вокруг них раздался низкий звук, который скорее пульсировал, проникая в кровь человека и пульсируя там в ритме. Дэйн отследил источник звука: четыре больших барабана стояли по пояс перед мужчинами, которые деликатно постукивали по ним кончиками всех десяти пальцев.
   Ожерелья из когтей и зубов на темных шеях, килты из кожи с бахромой, перекрещивающиеся пояса из ярко-пятнистого или полосатого меха контрастировали с очень эффективным и современным оружием, которое носил каждый мужчина, с остальным снаряжением в ножнах и ремнями. на поясе.
   Был резной табурет для главного рейнджера, еще один для капитана Джеллико. Дейн и Тау уселись на менее удобные сиденья на ступеньках террасы. Эти постукивающие пальцы увеличили частоту ударов, а звуки барабанов поднялись от тихого бормотания пчел в улье до бормотания горного грома, все еще на расстоянии полудиапазона. Птица кричала из тех внутренних дворцов дворца, откуда женщины никогда не отваживались выходить.
   Да-да-да-да... Голоса подхватывали стук барабанов, головы сидящих на корточках медленно покачивались из стороны в сторону. Рука Тау сомкнулась на запястье Дэйна, и молодой человек в изумлении огляделся и увидел, что глаза медика горят, что он наблюдает за собранием с настороженностью Синдбада, приближающегося к добыче.
   "Рассчитайте место для хранения в трюме номер один!"
   Этот удивительный приказ, отданный шепотом, заставил Дейна подчиниться. Первый трюм... теперь было три отделения, а укладка была... Он осознал, что на короткое время избежал сети, сотканной барабанным боем, гулом голосов, киванием голов. Он увлажнил губы. Так вот как это работало! Он слышал, как Тау достаточно часто говорил о самовнушении в таких условиях, но впервые смысл этого был ясен.
   Двое мужчин шаркали из ниоткуда, на их темных телах не было ничего, кроме хвостов длиной до щиколотки, черных хвостов с пушистыми белыми кончиками, которые равномерно покачивались в такт их шагающим ногам. Их головы и плечи были замаскированы прекрасно вылеченными и полусмонтированными головами животных с полуоткрытыми челюстями и двойными парами изогнутых клыков. Мех в черно-белую полоску, остроконечные уши не были ни собачьими, ни кошачьими, а представляли собой странную комбинацию того и другого.
   Дейн пробормотал себе под нос две торговые формулы и попытался подумать о связи самантийской каменной чеканки с галактическими кредитами. Только на этот раз его защита не сработала. Между двумя шаркающими танцорами проскользнуло что-то на четырех ногах. Собако-кошачье существо было больше, чем просто голова; это было грациозное тело с распущенными конечностями, целых восемь футов в длину, а красные глаза на остроухой голове были глазами уверенного в себе убийцы. Он шел безудержно, лениво, высокомерно, покачивая хвостом с белым хохолком. И когда он достиг середины террасы, он вскинул голову, словно бросая вызов. Но слова, вырвавшиеся из-под этих изогнутых клыков, слова, которые Дейн мог не понять, но которые, несомненно, имели смысл для мужчин, кивающих в такт гипнотической интонации этого да-да-да...
   "Красивый!" Тау говорил с искренним восхищением, его собственные глаза были почти такими же дикими, как у говорящего зверя, когда он наклонился вперед, положив кулаки на колени.
   Теперь животное тоже танцевало, его лапы следовали за темпом, заданным сопровождающими в масках. Это должен быть человек в звериной шкуре. Но Дэн с трудом мог в это поверить. Иллюзия была слишком идеальной. Его собственные руки потянулись к ножнам на поясе. Из уважения к местным обычаям они оставили электрошокеры во дворце, но поясной нож был общепринятым предметом одежды. Дэйн незаметно вытащил лезвие, приставил острие к ладони и болезненно вонзил. Это был еще один ответ Тау за снятие заклинания. Но бело-черное существо продолжало танцевать; линии его тела не сливались с человеческими.
   Он продолжал петь высоким голосом, и Дэйн заметил, что те зрители, которые были ближе всего к табуреткам, на которых сидели Асаки и капитан, теперь наблюдали за старшим рейнджером и космическим офицером. Он почувствовал, как Тау напряглась рядом с ним.
   "Приближаются проблемы..." Предупреждение от Тау было мельчайшей звуковой нитью. Дейн заставил себя отвести взгляд от покачивающейся кошки-собаки, чтобы вместо этого смотреть на певцов, которые теперь украдкой глазели на своего господина и его гостя. Земляне знали, что между Рейнджером и его людьми существовали феодальные узы. Но предположим, что это была битва между Лумбрило и Асаки - чью сторону встали бы эти люди?
   Он смотрел, как рука капитана Джеллико скользит по его колену, его пальцы касаются рукояти ножа. И рука главного рейнджера, вяло висевшая рядом с ним, вдруг сжалась в кулак.
   "Так!" Тау издал это слово как шипение. Он двигался с уверенной скоростью. Теперь он прошел между стульями, чтобы противостоять танцующей кошке-собаке. И все же он не смотрел на это странное существо и его прислужников. Вместо этого его руки были воздеты вверх, словно отражая - или, возможно, приветствуя - что-то на склоне горы, когда он кричал:
   " Ходи, эльдама! Ходи! "
   Все на террасе как один повернулись и посмотрели на склон. Дейн вскочил на ноги, держа нож, как меч. Хотя какая польза от его жалкой длины против этой огромной массы, медленно и величественно движущейся к ним, он не пытался думать.
   Серо-темный хобот вился между огромными клыками из слоновой кости, уши широко раскрылись, когда тяжелые ноги хрустели вулканической почвой. Тау двинулся вперед, его руки все еще были подняты, явно в приветствии. Этот ствол упирался в небо, словно приветствуя человека, которого можно раздавить одной ногой.
   " Ходи, эльдама! Во второй раз Тау приветствовал чудовищного слона, и хобот поднялся в молчаливом приветствии от одного владыки земли к другому, которого он признал равным. Может быть, прошла тысяча лет с тех пор, как человек и слон стояли так, и тогда между ними были только война и смерть. Теперь был мир и поток силы, текущий от одного к другому. Дейн почувствовал это, увидел, как люди на террасе тоже отстранились от невидимой связи между медиком и быком, которого он так явно призвал.
   Затем поднятые руки Тау соединились в резком хлопке, и люди затаили дыхание от изумления. Там, где стоял огромный бык, не было ничего, кроме камней на солнце.
   Когда Тау повернулся лицом к собаке-кошке, у этого существа тоже не было субстанции. Ибо перед ним стояло не животное, а человек, маленький, худощавый человек, губы которого скривились, обнажая зубы. Его сопровождающие жрецы отступили, оставив космонавта и знахаря наедине.
   - Магия Лумбрило велика, - ровно сказал Тау. "Приветствую Лумбрило из Хатки". Его рука отсалютовала раскрытой ладонью мира.
   Рычание исчезло, когда мужчина взял свое лицо под контроль. Он стоял голый, но был одет в наследственное достоинство. И была сила с тем достоинством, мощью и гордостью, перед которыми даже более внушительный физически главный рейнджер мог бы уступить место.
   - У тебя тоже есть магия, чужеземец, - ответил он. - Где теперь ходит эта твоя длиннозубая тень?
   "Где когда-то хатки ходили, Лумбрило. Ибо именно люди вашей крови давным-давно охотились на эту мою тень и сделали ее тело своей добычей.
   - Чтобы теперь у него был кровный долг перед нами, чужеземец?
   - Это ты сказал, а не я, человек силы. Вы показали нам одного зверя, я показал другого. Кто может сказать, кто из них сильнее, когда он исходит из тени?"
   Лумбрило протопал вперед, его босые ноги почти не стучали по камням террасы. Теперь он был на расстоянии вытянутой руки от медика.
   - Ты бросил мне вызов, человек с другого мира. Это был вопрос или утверждение? - недоумевал Дэн.
   - Почему я должен бросать тебе вызов, Лумбрило? У каждой расы своя магия. Я пришел не для того, чтобы предлагать битву. Его глаза не сводили глаз с хаткана.
   - Ты бросил мне вызов. Лумбрило отвернулся, а затем оглянулся через плечо. - Сила, на которую ты полагаешься, может стать сломанным посохом, инопланетянин. Вспомни мои слова в то время, когда тени станут веществом, а вещество - тончайшей из теней!"
   ГЛАВА III
   "Ты действительно сильный человек!"
   Тау шоо k его голову в ответ на эту вспышку Асаки.
   - Не так, сэр. Ваш Лумбрило - человек силы. Я воспользовался его силой, и вы видели результаты.
   "Не отрицай! То, что мы видели, никогда не ходило по этому миру".
   Тау перекинул через плечо лямку дорожной сумки. "Сэр, когда-то люди вашей крови, люди вашей расы, охотились на слона. Они брали его клыки как свое сокровище, лакомились его плотью - да, и умирали под его ногами, когда им не везло или они были неосторожны. Так что внутри вас есть то, что может даже сейчас пробудиться, чтобы вспомнить Эльдама в его могуществе, когда он был королем стада, и не нужно было ничего бояться, кроме копий и хитрости маленьких, слабых людей. Лумбрило уже пробудил ваши разумы, чтобы увидеть то, что он хотел, чтобы вы увидели.
   - Как он это делает? - просто спросил другой. "Это волшебство, что мы видим перед собой не Лумбрило, а льва?"
   "Он плетет свое заклинание с барабанами, с пением, с помощью внушения, которое его разум накладывает на ваш. И, соткав свое заклинание, он не может ограничиться только картиной, которую он предлагает, если древние расовые воспоминания вызовут другую. Я просто использовал инструменты Lumbrilo, чтобы показать вам еще одну картину, которую ваши люди когда-то хорошо знали.
   "И тем самым нажил себе врага". Асаки стояла перед стойкой с очень современным оружием. Теперь он сделал свой выбор: серебряную трубку с изогнутым прикладом, который подходил бы мужскому плечу. "Лумбрило не забудет".
   Тау коротко рассмеялся. - Нет, но ведь я просто сделал так, как вы хотели, не так ли, сэр? Я сосредоточил на себе враждебность опасного человека, и теперь вы надеетесь, что я буду вынужден, в целях самообороны, убрать его с вашего пути.
   Хаткан медленно повернулся, положив оружие на предплечье. - Я этого не отрицаю, космонавт.
   - Тогда дело здесь действительно серьезное...
   - Они настолько серьезны, - перебила Асаки, обращаясь не только к Тау, но и к другим инопланетянам, - что то, что происходит сейчас, может означать конец той Хатки, которую я знаю. Лумбрило - самая опасная дичь, с которой я когда-либо сталкивался в качестве охотника. Он уходит, или мы обнажаем его клыки, иначе все, что я есть, все, что я здесь построил, будет сметено. Чтобы сохранить это, я использую любое оружие".
   - А теперь я - твое оружие, которое, как ты надеешься, будет таким же эффективным, как игольник, который ты держишь. Тау снова рассмеялся, но без особого юмора. "Будем надеяться, что я докажу свою эффективность".
   Джеллико вышел из тени. Это было сразу после рассвета, и серость уходящей ночи все еще держалась в углах оружейной. Он намеренно встал перед стойками с оружием и выбрал короткоствольный бластер. Только когда его приклад был в его руке, он взглянул на своего хозяина.
   - Мы пришли в гости, Асаки. Мы ели соль и хлеб под этой крышей".
   - На моем теле и на моей крови, - мрачно ответил хаткан. "Я сойду во тьму Сабры раньше тебя, если пламя смерти обрушится на нас". Он высвободил из-за пояса нож и протянул Джеллико рукоять. "Мое тело для стены между вами и тьмой, капитан. Но пойми и это: для меня то, что я сейчас делаю, важнее жизни любого человека. Лумбрило и зло, стоящее за ним, должны быть искоренены. В моем приглашении не было обмана!"
   Они стояли с глазу на глаз, одинакового роста, авторитета личности и того неопределенного чего-то, что делало их обоих хозяевами в своих разных мирах. Потом рука Джеллико вытянулась, и кончик его пальца скользнул по рукояти обнаженного клинка.
   "Никакого обмана не было, - признал он. "Я знал, что твоя нужда была велика, когда ты пришел к королеве ".
   Поскольку и капитан, и Тау, казалось, смирились с ситуацией, Дэйн, не совсем понимая всего этого, был готов последовать их примеру. И на данный момент у них не было в планах ничего, кроме посещения заповедника Зобору.
   Они летели порхая - Асаки, один из его пилотов-Охотников и трое от Королевы , - перелетев через край гор за крепостью-дворцом и устремившись на север с восходящим солнцем пылающим шаром на востоке. Внизу виднелась суровая местность - скалы и пики, темно-фиолетовые тени, отмечающие прожилки расщелин. Но это было быстро позади, и они были над морем зелени, многих оттенков зеленого, с желтым, синим, даже красным, врезающимся в общий зеленый ковер верхушек деревьев. Еще одна цепь высот, а затем открытая земля, заросли высокой травы, уже выжженной желтым солнцем. Здесь была река, сумасшедший, извилистый поток, временами чуть ли не закручивающийся сам на себя.
   Снова изломанная земля, земля, настолько изуродованная доисторической вулканической деятельностью, что превратилась в гротескный кошмар изрезанных эрозией обнажений и столовых гор. Асаки указала на восток. Там было темное пятно, расширяющееся в огромный клин.
   "Болото Мыгры. Он еще не изучен".
   - Вы можете нанести его на карту с воздуха, - начал Тау.
   Главный рейнджер нахмурился. "Четыре флиттера были потеряны при попытке сделать это. Коммуникационные сообщения терпят неудачу, когда они пересекают этот последний горный хребет на востоке. Есть какая-то интерференция, которую мы пока не понимаем. Мыгра - место смерти; позже мы, возможно, сможем путешествовать по его окраине, и тогда вы увидите. А теперь... - Он заговорил с пилотом на своем языке, и флиттер поднял нос под углом, пока они взбирались на самую высокую вершину, которую они еще не видели в этой гористой стране, чтобы, наконец, достичь страны открытой травы, усеянной мелкими лесные насаждения. Джеллико одобрительно кивнул.
   - Зобору?
   - Зобору, - согласилась Асаки. - Мы пойдем к северной оконечности заповедника. Я хочу показать вам насесты фасталов. Это их сезон гнездования, и вы надолго запомните это зрелище. Но мы возьмем восточный курс; Мне нужно проверить две станции рейнджеров по пути.
   После того, как они покинули вторую станцию, флиттер повернул дальше на восток, снова взобравшись на цепь высот, чтобы увидеть одно из недавно открытых чудес, о которых сообщили сотрудники последней станции, - кратерное озеро.
   И летчик скользил вниз по воде насыщенного изумрудного оттенка, заполняя кратер от одной каменной стены до другой, без пляжа у подножия этих отвесных скал. Когда машина поднялась, чтобы преодолеть дальнюю стену, Дейн напрягся. Одной из его обязанностей на борту " Королевы " был пилот-флатер для межпланетных путешествий. И с тех пор, как утром они взлетели, он бессознательно летал с хатканским пилотом, предвидя каждое изменение или настройку органов управления. Теперь он почувствовал ту вялую реакцию на чужой сигнал подъема, и инстинктивно его собственная рука потянулась, чтобы отрегулировать рычаг силовой подачи.
   Они сделали подъем, были намного выше опасности стены утеса. Но машина не реагировала должным образом. Дейну не нужно было смотреть на быстро двигающиеся руки пилота, чтобы догадаться, что они попали в беду. И его легкое беспокойство переросло во что-то другое, когда флиттер снова начал задирать нос. Перед ним капитан Джеллико беспокойно заерзал, и Дейн понял, что он тоже насторожен.
   Теперь пилот уперся регулятором мощности прямо в панель управления. Но нос флиттера вел себя так, как будто он был перегружен или магнитно притягивался к камням внизу. Все усилия человека, управлявшего им, не могли удержать его на одном уровне. Их тянуло к земле, и все, что пилот мог сделать, это лишь отсрочить неизбежный крах. Хаткан поворачивал машину на север, чтобы избежать того, что лежало внизу, потому что здесь длинная рука мыгрского болота обхватила подножие горы.
   Главный рейнджер говорил в микрофон устройства связи, в то время как пилот продолжал бороться с притяжением, которое сбивало их с ног. Теперь маленькая машина находилась ниже уровня вулканического пика, окружавшего озеро, и между ними и заповедником лежала гора.
   Асаки приглушенно воскликнула, хлопнула по коммуникатору и заговорила в микрофон более резко. Было очевидно, что он не получает желаемых результатов. Затем, оглянувшись, отдал приказ:
   "Пристегнитесь!"
   Его спутники-земляне уже пристегнули широкие ремни, предназначенные для защиты от ударов при столкновении. Дэйн увидел, как пилот нажал кнопку, чтобы освободить бортовые подушки. Несмотря на бешено колотящееся сердце, небольшая часть его мозга признала мастерство другого, когда хаткан взял курс, чтобы сбить их на относительно ровном участке песка и гравия.
   Дэйн поднял голову из-под прикрытия скрещенных рук. Главный рейнджер был занят пилотом, который безвольно лежал на пульте управления. Капитан Джеллико и Тау уже расстегивали пряжки своих защитных ремней безопасности. Но один взгляд на переднюю часть флиттера сказал Дейну, что без капитального ремонта он больше не поднимется в воздух. Его нос был загнут вверх и назад, полностью закрывая обзор вперед. Тем не менее, пилот совершил чудом благополучную посадку, учитывая рельеф местности.
   Через десять минут летчик пришел в сознание, а рану в голове забинтовали, они провели военный совет.
   - Связь тоже была отключена. У меня не было возможности сообщить об этом до крушения, - прямо объяснила ситуацию Асаки. "И наши исследовательские группы еще не нанесли на карту эту сторону хребта; у него плохая репутация из-за болота".
   Джеллико смиренным взглядом измерил высоты к западу от них. - Похоже, мы поднимаемся.
   - Не здесь, - поправил его главный рейнджер. "Пешеходный переход через район кратерного озера невозможен. Мы должны двигаться на юг по краю горной местности, пока не найдем масштабируемый путь в заповедник.
   - Вы, кажется, совершенно уверены, что нас не спасут, если мы останемся здесь, - заметил Тау. "Почему?"
   - Потому что я склонен полагать, что любой порхающий, который попытается добраться до нас, может столкнуться с той же проблемой. Кроме того, у них нет связи с нами. Пройдет по крайней мере день или больше, прежде чем они даже начнут считать нас пропавшими без вести, а потом им придется прочесывать всю северную часть заповедника; здесь не хватает людей - я могу привести множество причин, медик.
   "Одним из которых может быть саботаж?" - спросил Джеллико.
   Асаки пожал плечами. "Возможно. Меня не любят в некоторых кругах. Но и здесь может быть что-то фатальное для порхающих, как и над Мыгрой. Мы думали, что район кратерных озер находится в безопасности за пределами влияния болот, но это может быть не так.
   "Но ты рискнул проехать по нему", - подумал Дейн, хотя вслух ничего не сказал. Была ли это очередная попытка главного рейнджера втянуть их в какие-то свои личные неприятности? Хотя преднамеренно разбить летун и пустить их всех по этой глуши было довольно решительным шагом.
   Асаки начала выгружать аварийные запасы из флиттера. У каждого из них была сумка для рюкзака. Но когда пилот пошатнулся, чтобы вытащить комплект стассовых ремней, а Джеллико начал их разматывать, главный рейнджер покачал головой.
   "Боюсь, что из-за того, что фидерный луч отключен горами, они больше не будут работать".
   Джеллико швырнул один из них на смятый нос флиттера и нажал его кнопку кончиком ствола иглы. Затем он бросил камень в оборванный ремень. Камень приземлился, унеся с собой на землю широкую защитную полосу. То силовое поле, которое должно было отогнать ракету, не сработало.
   "Ох, хорошо!" Тау открыл свою сумку, чтобы упаковать концентраты. Потом криво улыбнулся. - Мы не подписаны на убийство лицензий, сэр. Вы платите нам штрафы, если нас заставят проделать дыру в чем-то, что нарушает право прохода?
   К удивлению Дейна, главный рейнджер рассмеялся. "Теперь вас нет в заповеднике, медик Тау. Правила не распространяются на дикую землю. Но я бы посоветовал поискать пещеру до наступления темноты.
   "Львы?" - спросил Джеллико.
   Дейн, вспомнив черно-белого зверя, представленного Лумбрило, не пришел в восторг от этой мысли. У них был - он переводил взгляд с человека на человека, проверяя оружие - игольник, который носил Асаки, и еще один, который пилот перекинул через плечо на ремне для переноски. Тау и капитан оба были вооружены бластерами, а у него был огненный луч и силовой клинок, оба считались стрелковым оружием, но достаточно смертоносными, возможно, даже для того, чтобы ослабить энтузиазм льва в погоне.
   "Львы, грас, каменные обезьяны", - Асаки застегнул горлышко своего рюкзака. "Все они охотники или убийцы. Грацы высылают разведчиков, и они достаточно велики и грозны, чтобы не иметь врагов. Львы охотятся с умом и умением. Каменные обезьяны опасны, но, к счастью, они не могут молчать, когда чуют добычу, и поэтому дают одно предупреждение".
   Пока они поднимались вверх по склону от флиттера, Дэйн, оглянувшись назад, увидел, что, возможно, Асаки был прав в своем убеждении, что им лучше попытаться помочь себе, чем ждать спасения. Отбросив предлог опасаться новой аварии, разбитый флиттер не оставил заметного следа на земле. Чем выше они поднимались, тем меньше его можно было отличить от нагромождения камней вокруг него.
   Он немного отстал и, когда поспешил наверстать упущенное, обнаружил, что Джеллико стоит, приставив к глазам линзы для дальнего зрения, направляя их на тень, отмечающую болото. Когда младший космонавт подошел к нему, капитан опустил очки и сказал:
   - Возьми свой нож, Торсон, и держи его поближе к тому камню - вон там. Он указал на округлую черную шишку, торчащую из земли немного в стороне от их пути.
   Дейн повиновался, но лезвие дернулось в его руке. И когда он в изумлении ослабил хватку, сталь сильно ударилась о камень.
   "Магнитный!"
   "Да. Что могло бы объяснить нашу катастрофу. И это". Джеллико протянул полевой компас, чтобы продемонстрировать, что его стрелка совершенно сошла с ума.
   - Мы можем использовать сам горный хребет в качестве ориентира, - сказал Дейн с большей уверенностью, чем чувствовал.
   "Достаточно верно. Но у нас могут возникнуть проблемы, когда мы снова направимся на запад. Джеллико позволил линзам свободно раскачиваться на шнурке на шее. - Если нас разбили намеренно, - его рот сжался, а старый ожог от бластера на щеке растянулся, а челюсть сжалась, - тогда кто-то ответит на кучу вопросов - и быстро!
   - Главный рейнджер, сэр?
   "Я не знаю. Я просто не знаю!" Капитан хмыкнул, поправил рюкзак и двинулся дальше.
   Если фортуна подвела их раньше, то теперь она улыбнулась им. Перед заходом солнца Асаки обнаружил пещеру, расположенную недалеко от горного ручья. Рейнджер понюхал воздух перед этим темным отверстием, когда пилот Охотника сбросил свое снаряжение и пополз вперед на четвереньках, подняв голову и расширив ноздри, когда он тоже попробовал запах изо рта пещеры.
   Запах? Это было ближе к зловонию, и достаточно зрелому, чтобы свернуть желудок инопланетянина. Но Охотник оглянулся через плечо и ободряюще кивнул.
   "Лев. Но старый. Не здесь, по крайней мере, в течение пяти дней.
   "Достаточно хорошо. И даже запах старого льва отпугнет горных обезьян. Мы кое-что почистим, а потом сможем спокойно отдыхать, - прокомментировал его начальник.
   Очистка была легкой для хрупкой подстилки из высохшего папоротника и травы, которую зверь быстро сжег, очищая как огнем, так и дымом. Выгребая пепел ветками, Асаки и Нимани приносили пригоршни листьев, которые скомкали и бросили на пол, распространив ароматный запах, изгонявший большую часть скверны.
   Дэйн у ручья с флягами, которые нужно было наполнить, случайно наткнулся на маленькую лужицу с гладким желтым песком. Хорошо зная множество странных ловушек, на которые можно наткнуться в чужом мире, терранец тщательно исследовал, раскачивая стенд палкой. Не заметив ни водяного насекомого, ни любопытной рыбки, он снял сапоги, закатал штаны и вошел в воду. Вода была прохладной и освежающей, хотя он не осмеливался пить ее, пока не добавили очистителя. Затем, с перевязанными ремнями наполненными флягами, он надел ботинки и забрался в пещеру, где Тау ждал с таблетками воды.
   Через полчаса Дейн сидел, скрестив ноги, у костра и крутил вертел, нанизанный тремя маленькими птичками, принесенными Асаки. Одна нога ближе к жару начала покалывать, и он спустил ботинок; его затекшие пальцы ног, казалось, вдруг удвоились в размере. Он смотрел широко раскрытыми глазами на эти самые пальцы ног, опухшие, красные и все более болезненные на ощупь, когда Нимани присел рядом с ним на корточки, внимательно осмотрел его ногу и приказал снять второй ботинок.
   "Что это?" Дейн обнаружил, что сбрасывание второго ботинка само по себе было небольшой пыткой.
   Нимани вырезал из палки крошечные осколки, едва ли толще иглы.
   "Песчаный червь - откладывает яйца в плоть. Мы их сожжем, или у тебя больная нога".
   "Сжечь их!" - эхом повторил Дейн, а затем сглотнул, наблюдая, как Нимани подносит осколок к огню.
   - Сожгите их, - твердо повторил хаткан. "Сегодня сожгите, завтра навредите; все хорошо скоро. Нет ожога - очень плохо.
   Дейн с сожалением приготовился расплачиваться за последствия своего первого столкновения неприятными сюрпризами, которые преподнесла ему Хатка.
   ГЛАВА IV
   Дейн угрюмо смотрел на свои пульсирующие ноги. операция Нимани Попадания горящими осколками было тяжело вынести, но он выдержал их, не опозорив себя перед хатканцами, которые, по-видимому, восприняли такое несчастье как очередное дорожное происшествие. Теперь, когда мазь Тау смягчила худшие последствия, у терранца было время подумать о собственной глупости и о том, что на следующее утро он может оказаться обузой для всей компании.
   "Это странно..."
   Дейн вздрогнул от размышлений о своем страдании, увидев медика, стоящего на коленях перед их флягами, держащего пузырек с водоочистителем на свету костра для более тщательного осмотра.
   - В чем дело?
   "Должно быть, мы сильно ударились там сзади. Некоторые из этих таблеток представляют собой порошок! Придется угадывать, какую порцию добавить". Кончиком лезвия своего ножа Тау соскреб крошечное количество осколков таблеток в каждую ожидающую флягу. "Это должно сработать. Но если вода немного горчит на вкус, пусть это вас не беспокоит.
   Горькая вода, думал Дейн, пытаясь размять все еще опухшие пальцы ног, будет наименьшей из его забот утром. Но он решил, что его сапоги должны быть надеты на рассвете, и он будет стоять на ногах столько же, сколько и другие, чего бы это ни стоило ему.
   И когда вскоре после рассвета они отправились в путь, желая продвинуться как можно дальше до жарких часов, когда им нужно было отдыхать, дело шло не так уж плохо. Ноги Дейна были нежными на ощупь, но он мог плестись в хвосте процессии, и только Нимани играл за ним в арьергарде.
   Перед ними расстилались джунгли, и лесные ножи начали размахивать, расчищая им путь. Дейн вместе с остальными взялся за эту работу, радуясь, что прорубание пути через эту массу зелени замедлило их до темпа, который он мог поддерживать - если не в комфорте, то силой воли.
   Но песчаные черви были не единственной неприятностью, с которой можно было столкнуться на Хатке. Не прошло и часа, как капитан Джеллико стоял, обливаясь потом, и свободно говорил на местных языках пяти разных планет, пока Тау и Нимани вместе работали ножами для снятия шкур. Они не сдирали кожу с космонавта, но местами были близки к этому, вырывая из его руки и плеча несколько колючих шипов. Капитан имел несчастье споткнуться и попасть в объятия очень недружелюбного куста.
   Дейн осмотрел упавшее дерево на наличие враждебно настроенной дикой жизни, а затем положил между собой и деревом свое одеяло в качестве защитной подушки, прежде чем сесть. Эти деревья были не огромными гигантами настоящих лесов, а огромными кустами, которые были превращены в стены переплетенными лозами. Яркие всплески цветов превратились в пятна яркого цвета, а сопутствующая жизнь насекомых была слишком многочисленной. Дейн пытался подсчитать свои прививки иммунитета и надеялся на лучшее. В тот момент он недоумевал, зачем кому-то хотеть посетить Хатку, не говоря уже о том, чтобы платить за такую привилегию астрономическую сумму. Хотя он также мог догадаться, что плюшевое сафари, организованное для платного клиента, может проходить по совсем другим направлениям, чем их собственный нынешний путь.
   Как следопыт мог пройти через это? С компасом, играющим сумасшедшие трюки в придачу! Джеллико знал, что компасы были выключены, но капитан беспрекословно последовал примеру Асаки, так что он должен был доверять лесному кораблю рейнджера. Но Дейн хотел, чтобы они снова оказались на склоне горы.
   Время не имело большого значения в этом зеленом полумраке. Но когда они снова вышли навстречу каменным стенам, солнце сказало, что уже далеко за полночь. Они укрылись, чтобы передохнуть, под поникшими ветвями одного из последних деревьев.
   "Удивительно!" Джеллико, с разорванной рукой на перевязи на груди, спускался по склону с более высокой точки, где он использовал дистанционные линзы. "Мы пошли прямо и отрезали около десяти миль по этой тропе через джунгли. Теперь я верю всему, что слышал о способности вашего народа пересекать пустыню и не терять свои встроенные "балки для верховой езды", сэр. С компасом в руках, признаюсь, я лелеял ряд здоровых сомнений.
   Асаки рассмеялась. "Капитан, я не сомневаюсь в вашей способности перелетать из мира в мир или в том, как вы научились наладить торговлю как со странными людьми, так и с не-людьми. Каждому своя загадка. На Хатке каждый мальчик, прежде чем он станет мужчиной, должен научиться ориентироваться в джунглях, и без каких-либо вспомогательных инструментов, только с тем, что лежит здесь". Он коснулся большим пальцем своего лба. "Таким образом, через поколения мы развили наши инстинкты самонаведения. Те, кто этого не сделал, также не дожили до рождения других, у которых могла быть такая же нехватка. Мы - гончие, которые могут бежать по следу, и мы - мигранты, у которых внутри тела больше, чем компас".
   "Теперь мы снова займемся скалолазанием?" Тау критически осмотрела путь перед ними.
   "Не в этот час. Это солнце на восходящих склонах может обжечь кожу человека, если он коснется любой скалы. Ждем...."
   В ожидании хаткан можно было поспать. Они свернулись на своих легких одеялах. Но трое космонавтов были обеспокоены. Дейн хотел бы снять сапоги, но боялся, что не сможет их заменить; и по тому, как капитан изменил свою позу, он понял, что Джеллико тоже было больно. Тау тихо сидел, глядя ни на что, что мог видеть Дейн, если только это не была высокая скала, торчащая из склона, как палец, указывающий в небо.
   - Какого цвета этот камень?
   Удивленный, Дэйн уделил каменному пальцу более пристальное внимание. Для него она была такого же цвета, как и большинство других камней, выветренного черного цвета, который при определенном освещении казался покрытым коричневатой пленкой.
   - Черный или, может быть, темно-коричневый?
   Тау посмотрел мимо него на Джеллико. Капитан кивнул.
   - Я бы с этим согласился.
   Тау на мгновение закрыл глаза ладонями, и его губы шевельнулись, словно он считал. Затем он убрал руки и посмотрел вверх по склону. Дейн смотрел, как веки медика медленно моргают. - Ничего, кроме черного или коричневого? Тау нажал.
   "Нет." Джеллико оперся раненой рукой на колени и наклонился вперед, так сосредоточенно глядя на указанную скалу, словно ожидал, что она примет куда более поразительный вид.
   - Странно, - сказал Тау про себя, а затем живо добавил: - Конечно, ты прав. Это солнце может сыграть злую шутку с глазами.
   Дейн продолжал смотреть, как качается палец. Возможно, сильный солнечный свет мог сыграть злую шутку, но он не видел ничего странного в этом грубом комке. А так как капитан не задавал вопросов Тау, то и не очень хотел.
   Прошло, наверное, полчаса, и медик и Джеллико оба сдались от тишины, жары и собственной усталости, когда Дейн заметил какое-то движение вверх по склону. Пульсация в ногах усилилась теперь, когда ему нечем было заняться, кроме собственных забот, и он сидел лицом к скале-пальцу.
   Это то, что Тау видел раньше? Это быстрое движение вокруг грубой колонны? Но если так, то почему вопрос цвета? Вот и снова! И теперь, сосредоточив все свое внимание на этой точке, терранец разглядел очертания головы - головы, достаточно гротескной, чтобы быть чем-то, созданным воображением колдуна Лумбрило. Если бы Дэйн не увидел подобного среди гравюр триди в коллекции капитана Джеллико, он бы поверил, что его глаза играют шутки.
   Это была голова в форме пули, украшенная двумя огромными стоячими ушами, заостренные кончики которых с пучками волос выступали намного выше макушки черепа. Круглые глаза были глубоко посажены в углублениях. Рот представлял собой свиное рыло, из которого высовывался пурпурный язык, хотя остальная часть головы горгульи была очень близка по цвету к скале, на которую она наполовину опиралась.
   Дейн не сомневался, что каменная обезьяна шпионит за маленьким лагерем. Услышав рассказы об этих полуразумных животных - самых умных местных существах Хатки, - большинство из которых были озабочены своими более злобными свойствами, Дейн встревожился. Этот соглядатай мог быть передовым разведчиком какой-нибудь стаи. А стая каменных обезьян, если и могла застать свою добычу врасплох, была грозным противником.
   Асаки пошевелилась, села. И эта круглая голова наверху поворачивалась, следя за каждым движением главного рейнджера.
   - Сверху... на скале-пальце... справа... - Дэйн говорил почти шепотом. Когда он увидел внезапное сокращение мускулов на голых плечах хаткана, он понял, что другой услышал и понял.
   Только если Асаки заметил каменную обезьяну, он не выдал своих знаний. Хатканин легко поднялся на ноги. Затем одна из этих ног привела Нимани в состояние мгновенного пробуждения тренированного в пустыне человека.
   Дэйн скользнул рукой по стволу дерева и коснулся Джеллико, наблюдая, как серые глаза капитана открылись с таким же пониманием. Асаки взял игольник. С оружием в руке он развернулся и выстрелил почти одним связным движением. Это был самый быстрый выстрел, который когда-либо видел Дейн.
   Голова горгульи оторвалась от скалы, а затем повернулась в сторону, когда ее тело, как-то смутно непристойное в своем сходстве с человеческим телом, упало и безвольно растянулось вниз по склону.
   Хотя мертвая каменная обезьяна не успела дать язык, сверху раздался крик, кашляющий, горловой кашель. Вниз по крутому склону упал круглый белый шар, отскочил от поверженной туши обезьяны, взлетел в воздух, чтобы удариться и разорваться в нескольких футах от него.
   "Назад!" Одной рукой Асаки отбросил Джеллико, своего ближайшего соседа, обратно в джунгли. Затем главный рейнджер пустил в остатки шара струю игольчатых лучей. Раздалось пронзительное сладкое гудение, когда красные пылинки, яркие, как расплавленная медь в солнечном свете, поднялись на крыльях, бьющихся так быстро, что их невозможно было заметить.
   Обломки гнезда сгорели в никуда. Но ни один игольчатый луч не мог надеяться остановить всю ядовитую армию, исходившую из него, безумно сражающуюся в поисках любого теплокровного существа на расстоянии учуяния. Мужчины бросились в кусты, катаясь по густой плесени растительной гнили на земле, в лихорадочной спешке растирая свои тела влажной штукатуркой.
   Раскаленный докрасна огонь, куда более страшный, чем любые осколочные пытки, которым подвергся Дейн прошлой ночью, пронзил его между плеч. Он перекатился на спину, толкая себя вперед, чтобы убить огненную осу и покрыть жало остывающей плесенью. Крики боли сказали ему, что он не единственный страдалец, так как все вцепились руками в слизистую субстанцию под собой и хлестали ею по лицу и голове.
   "Обезьяны..." Этот половинчатый крик привлек внимание людей в джунглях. Верные своей природе, каменные обезьяны, теперь сбегавшие вниз по склону, кашляли своими вызовами, рекламируя свою атаку. И только эта особенность их вида спасла намеченных жертв.
   Обезьяны двинулись вперед, частично выпрямившись, неуклюжим бегом. Первые два, быки ростом около шести футов, пали под огнем игольника Асаки. Третий каким-то образом ускользнул, сворачивая влево, и прыгнул под углом к Дейну. Терран высвободил свой силовой клинок, когда свиная морда широко раскололась, обнажив зеленоватые клыки, а ужасная вонь тела существа заставила его задохнуться.
   Когтистая лапа жадно вцепилась в него и соскользнула с его покрытого слизью тела как раз в тот момент, когда он поднял силовой клинок. Зловонное дыхание кашлянуло ему в лицо, и он отшатнулся, когда тяжелое тело обезьяны врезалось в него, разрубленное пополам оружием. К отвратительному ужасу Дейна, лапы все еще цеплялись за него, клыки все еще скрежетали, когда он выкатывался из изуродованного тела и каким-то образом вставал на ноги.
   Рев бластера, двух бластеров, заглушил рев обезьян, когда Дейн вытянул луч огня, уперся плечами в ствол дерева и приготовился бороться с ним. Он выстрелил и увидел, как меньший по размеру и более проворный враг с визгом падает. Потом на мохнатых ногах уже никого не осталось, хотя некоторые по земле тащились вперед, все еще стремясь дотянуться до людей.
   Дейн шлепнул огненную осу по ноге. Он был рад поддержке дерева за спиной, поскольку запах обезьяньей крови, пропитавший его ниже уровня груди, и грязь на земле заставили его желудок скрутиться.
   Когда он смог контролировать свою рвоту, он выпрямился. К своему облегчению, он увидел, что все остальные встали на ноги и, по-видимому, невредимы. Но Тау, заметив молодого космонавта, ахнула и рванулась за ним.
   "Дейн! Что они сделали?"
   Его младший истерически рассмеялся. - Не мое... - Он провел горстью травы со своих окровавленных штанов и, спотыкаясь, вышел на солнечный свет.
   Нимани нашел их в пенистом ручье под миниатюрным водопадом, где быстрое течение не давало затаиться песчаным червям. Они охотно раздевались, очищая сначала себя, а затем свою испачканную одежду, пока Тау ухаживала за множеством укусов огненных ос. Он мало что мог сделать, чтобы уменьшить отек и боль, пока Асаки не вырастил похожее на тростник растение, из которого, разрезав его на части, образовалась липкая пурпурная жидкость, которая высыхала на коже в виде дегтярной смолы - местного лекарства. Итак, склеенные и оштукатуренные, они выбрались из воды и приготовились заночевать в ложбине между двумя покосившимися скалами, конечно, не такой уютной, как пещера, а своего рода крепость.
   "И счастливые космические прыгуны платят целое состояние за подобную прогулку!" - горько прокомментировал Тау, сгорбившись вперед, чтобы некоторая ужаленная часть его анатомии не соприкоснулась с камнем под ним.
   - Вряд ли для этого, - ответил Джеллико, и Дейн увидел одностороннюю ухмылку Нимани, другая его щека надулась и стала липко-фиолетовой.
   "Мы не всегда сталкиваемся с обезьянами и огненными осами в один и тот же день", - добавил главный рейнджер. "Кроме того, гости в заповедниках носят статс-ремни".
   Джеллико фыркнул. "Я не думаю, что в противном случае вы получили бы повторения от ваших клиентов! Что мы встречаем завтра? Стадо пасущихся в панике или что-то еще более хитрое и смертоносное?"
   Нимани встал и немного отошел от своего каменного убежища. Он свернул вниз по склону, и Дейн увидел, как его ноздри расширились, как это было, когда он исследовал пещеру.
   - Что-то умерло, - медленно сказал он. "Очень большое что-то. Или же...
   Асаки направился к своим людям. Он коротко кивнул, и Нимани заскользил вниз по склону горы.
   "Что это?" - спросил Джеллико.
   "Это может быть многое. Есть один, я надеюсь, что это не так, - был несколько уклончивый ответ главного рейнджера. "Я буду охотиться на лабблу - у ручья были свежие следы". Он отправился по их обратному следу, чтобы вернуться через полчаса, тело его убитого перекинулось через одно плечо. Он сдирал с него шкуру, когда Нимани прибежал обратно.
   "Что ж?"
   - Яма смерти, - подсказал Охотник.
   - Браконьеры? - спросил Джеллико.
   Нимани кивнул. Асаки продолжал свою работу, но его темные глаза блестели, когда он рубил уверенными и искусными ударами. Затем он взглянул на тень, простирающуюся за скалами.
   "Я бы тоже посмотрел", - сказал он Нимани.
   Джеллико встал, и заинтересованный Дейн последовал за ним. Минут через пять никому из них не понадобилось врожденное острое обоняние, чтобы учуять присутствие какой-то гадости впереди. Запах разложения был почти осязаем в душном воздухе. И становилось все хуже, пока они не оказались на краю ямы. Дэн поспешно отступил. Это было так же плохо, как поле битвы каменных обезьян. Но капитан и двое хатканцев спокойно стояли, оценивая бойню, оставленную шкурными браконьерами.
   "Глэм, граз, худра", - прокомментировал Джеллико. "Бивни и шкуры - полный ассортимент товаров".
   Асаки с мрачным выражением лица отступил от ямы. "Суточные телята, старые, самки - все вместе. Они бессмысленно убивают и оставляют тех, кого не хотят бить".
   - След... - Нимани указал на восток. "Ведет к болоту Мыгры".
   "Болота!" Асаки был потрясен. "Они, должно быть, сошли с ума!"
   - Или знаете об этой стране больше, чем ваши люди, - поправил Джеллико.
   "Если браконьеры смогут проникнуть в Мыгру, то и мы сможем последовать за ними!"
   Но не сейчас, молча возразил Дейн. Конечно, Асаки не имела в виду, что они должны выслеживать преступников в болотах, которые хаткан уже назвал неисследованными смертельными ловушками!
   ГЛАВА V
   Сев, Дейн широко раскрытыми глазами уставился в темноту. Горсть светящихся Уголь, охраняемый камнями, был центром их лагеря. Он сгорбился, едва понимая, почему он двигается. Его руки тряслись, кожа была влажной от пота, но тепла не было. Тем не менее, теперь, когда он осознал ночь, терран не мог вспомнить кошмар, от которого он только что очнулся, хотя он остался с растущим опасением, которое он не мог определить. Что там рыскало в темноте? Ходил по склону горы? Слушали, подсматривали и ждали?
   Дейн наполовину вскочил на ноги, когда в тусклом свете костра действительно появилась какая-то фигура. Там стоял Тау, пристально глядя на него.
   "Плохой сон?"
   Молодой человек признал это кивком головы, отчасти против своей воли.
   - Ну, ты не единственный. Помните что-нибудь из этого?
   С усилием Дейн отвел взгляд от окружавшей его тьмы. Как будто страх, потрясший его, теперь воплотившийся, таился тут же.
   "Нет." Он потер заспанные глаза.
   - Я тоже, - заметил Тау. - Но оба они, должно быть, были реактивными.
   - Полагаю, после вчерашнего дня можно ожидать кошмаров. Дейн выдвинул логическое объяснение, но в то же время что-то глубоко внутри него отрицало каждое его слово. Ему и раньше снились кошмары; ни у кого из них не осталось этого послевкусия. И он не хотел спать сегодня ночью. Потянувшись к куче дров, он подлил огонь, когда Тау устроился рядом с ним.
   -- Есть еще кое-что... -- начал медик и замолчал. Дэн не давил на него. Молодой человек был слишком занят борьбой с растущим желанием развернуться и направить огненный луч в эту тьму, чтобы поймать в его испепеляющем вихре то существо, которое, как он чувствовал , притаилось там, выжидая своего часа.
   Несмотря на все его усилия, Дэйн снова заснул еще до утра, проснувшись несвежим и, к своему тайному ужасу, не ослабев своей странной неприязни к окружавшей их местности.
   Асаки не предлагала выследить браконьеров в болотах Мыгры. Вместо этого главный рейнджер стремился двинуться в противоположном направлении, найти путь к заповеднику, где он мог бы собрать карательный отряд для борьбы с преступниками. Поэтому они начали восхождение, уводящее их от промозглой жары низменностей к выжженному пламенем выжженных солнцем уступов наверху.
   Солнце было ярким, слишком ярким, и теней почти не осталось. И все же Дейн, остановившись, чтобы немного отпить из своей фляги, не мог избавиться от ощущения того, что за ним следят, за ним следят. Каменные обезьяны? Какими бы хитрыми ни были эти звери, следовать в полной тишине было против их природы, чтобы выполнить долгосрочный проект. Лев, наверное?
   Он отметил, что сегодня Нимани и Асаки по очереди стояли в арьергарде, и каждый из них был начеку. Тем не менее, как ни странно, никто из них не упомянул о том беспокойстве, которое они все должны разделять.
   Они совершили сухой подъем, не найдя горного ручья, который мог бы пополнить их запасы воды. Все они были опытными в путешествиях по дикой местности, поэтому глоток жидкости прошёл долгий путь. Когда вечеринка прекратилась незадолго до полудня, столовые были еще наполовину заполнены.
   " Хау! "
   Они вскочили, держа руки на оружии. Каменная обезьяна, ее отвратительное тело ясно видно здесь, прыгала, кашляла, плевалась. Асаки выстрелила от бедра, и тварь завизжала, вцепилась в грудь, откуда брызнула темная кровь, и помчалась к ним. Нимани срубил зверя, и они напряженно ждали атаки племени твари, которая должна была последовать за неудавшимся выпадом их разведчика. Но ничего не было - ни звука, ни движения.
   То, что последовало за этим, на мгновение заморозило их всех. Изуродованное тело снова начало двигаться, сжалось, поползло к ним. Дейн знал, что существо не может жить с такими ранами. И все же зверь продвигался вперед, свесив голову на сгорбленные плечи так, что глаза были слепо обращены к яркому солнцу, пока он полз, чтобы добраться до человека, которого не мог видеть.
   "Демон!" Нимани выронил игольник и прижался к камням.
   По мере того, как вещь продвигалась вперед, на их глазах происходило невозможное. Эти зияющие раны затянулись, голова выпрямилась на почти невидимой шее, глаза снова зажглись жизнью, и из свиного рыла капала слюна.
   Джеллико поймал игольник, который уронил Нимани. С хладнокровием, которому завидовал Дейн, капитан выстрелил. И во второй раз каменная обезьяна рухнула, разорванная в клочья.
   Нимани закричала, и Дейн попытался подавить собственный крик испуганного протеста. Мертвое существо во второй раз ожило, поползло, кое-как встало на ноги, излечилось и пошло дальше. Асаки, с зеленовато-бледным лицом, шагнул вперед, как будто каждый его шаг был вызван пытками. Он уронил игольник. Теперь он ухватился за камень величиной с собственную голову, высоко поднял его руками, на которых мускулы торчали, как веревки. Он швырнул камень, и Дэйн не только увидел, но и услышал, как снаряд летит в цель. Каменная обезьяна упала в третий раз.
   Когда одна из этих когтистых лап снова начала двигаться, Нимани сломалась. Он побежал, его крики эхом отдавались в воздухе, когда существо качнулось, кровавая каша на его голове закружилась. Если бы его ноги послушались его, Дейн мог бы последовать за хатканом. Как бы то ни было, он направил свой луч на это шаркающее существо. Тау ударил по стволу.
   Лицо медика побагровело; в его глазах был тот же ужас. Но он выдвинулся перед этим монстром.
   Пятно тени слилось на земле, стало темнее, обрело субстанцию. Низко пригнувшись лицом к каменной обезьяне, его бедра тряслись от смертоносного прыжка, а прищуренные зеленые глаза цеплялись за добычу, был черный леопард.
   Крошечные движения его тела вперед и назад стабилизировались, и он, выгнувшись в воздухе, повалил обезьяну. По склону покатился клубок ямок, рычащий - и исчез!
   Руки Асаки дрожали, когда он провел ими по своему вспотевшему лицу. Джеллико механически приготовил второй зажим в игольнице. Но Тау качался так, что Дэйн подпрыгнул, чтобы принять на себя удар веса другого, когда тот рухнул. Только на мгновение медик повис так, а потом с трудом встал.
   "Магия?" Тишину нарушил голос Джеллико, как всегда сдержанный.
   - Массовая галлюцинация, - поправил его Тау. "Очень сильный."
   "Как!" Асаки сглотнула и начала снова. - Как это было сделано?
   Медик покачал головой. - Не обычными методами, это точно. И это работало на нас - на мне - когда мы не были обусловлены. Я этого не понимаю!"
   Дэн с трудом мог в это поверить. Он смотрел, как Джеллико шагает туда, где валялась стая борющихся зверей, видел, как тот исследует голую землю, на которой не осталось никаких следов борьбы. Они должны принять объяснение Тау; это был единственный разумный.
   Черты лица Асаки внезапно исказились от ярости настолько резкой, что Дэйн понял, насколько лоском была построенная с трудом цивилизация Хатки.
   " Лумбрило! Главный рейнджер превратил это имя в проклятие. Затем с видимым усилием он совладал со своими эмоциями и подошел к Тау, почти угрожающе нависая над худощавым медиком.
   "Как?" - спросил он во второй раз.
   "Я не знаю."
   - Он попытается еще раз?
   - Возможно, не то же самое...
   Но Асаки уже понимала ситуацию, смотрела вперед.
   "Мы не узнаем, - выдохнул он, - что реально, а что нет".
   - Есть еще и это, - предупредил Тау. "Нереальное может убить верующего так же быстро, как и настоящее!"
   - Это я тоже знаю. Это случалось слишком много раз в последнее время. Если бы мы только могли узнать как! Здесь нет ни барабанов, ни пения - никаких уловок, запутывающих разум человека, которые он обычно использует для вызова своих демонов. Итак, без Лумбрило, без его колдовских инструментов, как он заставляет нас видеть то, чего нет?
   - Это мы должны выяснить и как можно скорее, сэр. Иначе мы потеряемся среди нереального и реального".
   - У тебя тоже есть сила. Вы можете спасти нас!" - возмутилась Асаки.
   Тау провел рукой по лицу. К его худым, подвижным чертам почти не вернулась нормальная румянец. Он все еще опирался на поддерживающую руку Дейна.
   "Человек не может сделать так много, сэр. Сражаться с Лумбрило на его собственной территории утомительно, а я не могу так часто драться".
   - Но разве он тоже не устанет?
   - Интересно... - Тау посмотрел за Хаткан на бесплодную землю, где больше не было леопарда и горной обезьяны. - Эта магия - хитрая штука, сэр. Оно строится и питается собственным воображением и внутренними страхами человека. Лумбрило, запустив наших, вовсе не должен стремиться, а давайте сами поднимем то, что на нас нападет.
   "Наркотики?" - спросил Джеллико.
   Тау вздрогнул, чтобы вырваться из свободной хватки Дейна. Его рука потянулась к пакету гуманитарной помощи, о котором он заботился сам, его глаза округлились от удивления, а затем проницательно насторожились.
   "Капитан, мы продезинфицировали ваши проколы шипами. Торсон, твоя мазь для ног... Но нет, я ничем не пользовалась...
   - Ты забываешь, Крейг, у нас у всех были царапины после того боя с обезьянами.
   Тау сел на землю. С лихорадочной поспешностью он распечатал свои медикаменты, разложил несколько контейнеров. Затем осторожно открыл каждую, внимательно изучил ее содержимое на глаз, по запаху и два на вкус. Когда он закончил, он покачал головой.
   "Если они каким-либо образом вмешались, мне потребуется лабораторный анализ, чтобы обнаружить это. И я не верю, что Лумбрило мог так ловко скрывать следы своей работы. Или он был вне планеты? Имеет много общего с инопланетянами? - спросил он главного рейнджера.
   "По характеру его положения ему запрещено совершать космические путешествия, иметь какие-либо близкие отношения с любым инопланетянином. Я не думаю, медик, что он выберет ваши целебные вещества для своих шалостей. Тогда будет только шанс помочь ему добиться желаемого эффекта. Хотя в путешествии часто требуется скорая помощь, он не мог быть уверен , что вы примете какие-либо лекарства во время этой поездки в заповедник.
   - И Лумбрило был уверен. Он угрожал чем-то вроде этого, - напомнил им Джеллико.
   "Таким образом, это было бы чем-то, что мы все использовали бы, на что мы должны были положиться..."
   "Вода!" Дейн держал свою флягу наготове. Но когда это возможное объяснение пришло ему в голову, он почувствовал запах, а не вкус хлюпающей внутри жидкости. Не было никакого запаха, который он мог обнаружить. Но он вспомнил, как Тау комментировал порошкообразные очистительные таблетки в их первом лагере.
   "Вот и все!" Тау еще глубже покопался в своем вещмешке и достал пузырек с белым порошком с зернистыми комочками. Налив немного на ладонь, понюхал, потрогал кончиком языка. "Очиститель и что-то еще", - сообщил он. "Это может быть один из полудюжины наркотиков или что-то местное, которое мы никогда не классифицировали".
   "Истинный. Мы нашли здесь наркотики. Асаки хмуро посмотрела на зеленый коврик джунглей. - Значит, наша вода отравлена?
   - Ты всегда его очищаешь? - спросил Тау у главного рейнджера. "Наверняка за столетия, прошедшие с тех пор, как ваши предки высадились на Хатке, вы наверняка приспособились к родной воде. Вы не могли бы жить иначе. Мы должны использовать очиститель, но должны ли вы?
   "Есть вода и вода". Асаки встряхнул свою флягу, и его хмурый взгляд стал еще яростнее, когда послышалось бульканье из ее глубины. "Из родников по ту сторону гор мы пьем - да. Но здесь, так близко к Мыгорским болотам, мы этого не сделали. Возможно, нам придется рискнуть".
   - Думаешь, мы буквально отравлены? Джеллико пробурил прямо до глубины души свои личные страхи.
   - Никто из нас не слишком много пил, - задумчиво заметил Тау. - И я не верю, что Лумбрило имел в виду прямое убийство. Как долго продлится эффект, я не могу сказать".
   "Если мы видели одну каменную обезьяну, - задавался вопросом Дейн, - почему мы не видели других? А почему здесь и сейчас?"
   "Что!" Тау указал вперед на тропу, которую Асаки выбрала для их восхождения. Долгое время Дэйн не мог разглядеть там ничего интересного, а потом нашел это - каменный палец. На этот раз он не был направлен прямо к небу, на самом деле он наклонился так, что его кончик указывал на их задний след. Тем не менее, в общих чертах шпиль был очень похож на то обнажение, из которого настоящая каменная обезьяна бросилась на них накануне.
   - воскликнул Асаки на своем языке и сильно хлопнул рукой по рукоятке игольницы.
   "Мы видели это и снова видели обезьяну! Если бы раньше нас атаковал грац или прыгнул бы лев в таком месте, то и здесь мы бы столкнулись с грацем или львом!"
   Капитан Джеллико расхохотался, окрашенный только самым сардоническим юмором. "Достаточно умно. Он просто оставляет нам возможность выбрать собственное привидение, а затем повторить представление в следующей подходящей обстановке. Интересно, сколько в этих горах камней такой формы? И как долго каменная обезьяна будет выскакивать из-за каждой найденной нами?"
   "Кто знает? Но пока мы пьем эту воду, у нас будут проблемы; Я чувствую себя уверенно, обещая это, - ответил Тау. Он положил флакон с поддельным очистителем в отдельный карман своей аптечки. "Возможно, проблема заключается в том, как долго мы можем обходиться без воды".
   - Возможно, - тихо сказала Асаки. - Только не вся вода на Хатке ручьями сбегает.
   "Фрукты?" - спросил Тау.
   "Нет, деревья. Лумбрило не охотник, и он не может быть уверен, когда и где его магия сработает. Если флиттер не был преднамеренно саботирован, он планировал, что мы будем использовать наши фляги в заповеднике. Это страна львов, и между родниками большие расстояния. Под нами джунгли, и там есть источник, который, я думаю, мы можем безопасно использовать. Но сначала я должен найти Нимани и доказать ему, что это действительно своего рода чертовщина, но не вдохновленная демонами.
   Он ушел, слегка сбегая вниз по склону в том же направлении, что и его охотник, и Дейн заговорил с капитаном Джеллико.
   - Что насчет воды на деревьях, сэр?
   "Здесь есть порода дерева, не слишком распространенная, с утолщенным стволом. Он запасает воду в сезон дождей, чтобы жить в жаркие месяцы. Поскольку мы находимся в переходном периоде между дождями, мы могли бы коснуться его, если бы нашли одно из деревьев. Как насчет этого, Тау? Смеем ли мы пить это без очистителя?"
   - Вероятно, выбор из двух зол, сэр. Но у нас были профилактические уколы. Лично я скорее предпочту бороться с болезнью, чем рискнуть принять сногсшибательное лекарство. Вы можете так долго обходиться без воды..."
   - Я хотел бы немного поговорить с Лумбрило, - заметил Джеллико с очень обманчивой мягкостью в голосе.
   "Я собираюсь немного поговорить с Лумбрило, если и когда мы его снова увидим!" обещал Тау.
   - Каковы наши шансы, сэр? - спросил Дэн. Он завинтил крышку на своей фляжке, во рту у него стало в два раза пересохнуть, потому что он знал, что не посмеет пить.
   "Ну, мы уже сталкивались с азартными играми". Тау запечатал аптечку. "Я хотел бы увидеть одно из этих деревьев до захода солнца. И я не хочу сегодня столкнуться с еще одним остроконечным камнем!"
   - Почему леопард? - задумчиво спросил Джеллико. "Еще один случай использования пламени для борьбы с огнем? Но Лумбрило не был среди присутствующих, чтобы быть впечатленным".
   Тау провел рукой по лбу. - Я действительно не знаю, сэр. Возможно, я мог бы заставить обезьяну исчезнуть без встречной проекции, но я так не думаю. С этими галлюцинациями лучше бороться с одним видением против другого на благо тех, кто в нем участвует. И я даже не могу вам сказать, почему я выбрал леопарда - он просто промелькнул в памяти, как о самом быстром и смертоносном бойце животных, которого я мог вспомнить в тот момент".
   "Вы бы лучше составили хороший список таких бойцов". Снова проявился мрачный юмор Джеллико. "Я могу предоставить несколько, если они вам нужны. Не то чтобы я не разделяю твоей надежды, что мы больше не увидим триггерных камней. А вот и Асаки со своим бродячим мальчиком.
   Главный рейнджер наполовину вел, наполовину поддерживал своего охотника, а Нимани, казалось, был в полубессознательном состоянии. Тау поднялся на ноги и поспешил им навстречу. Похоже, их поиск водяного дерева затянется.
   ГЛАВА VI
   Они отошли к месту, вырубленному на краю джунглей, оставив завесу зеленый между ними и предательским склоном. Но за несколько часов до рассвета выяснилось, что Асаки был слишком оптимистичен в своих надеждах обнаружить водяное дерево. Теперь они находились на узком участке земли между хребтом и болотами, и эта территория была ограничена. Нимани, все еще потрясенный, мало чем мог помочь, и космонавты не осмелились отправиться в неизведанные земли в одиночку.
   Поэтому они глотали сухие концентраты и не осмеливались пить. У Дейна возникло искушение вылить жидкость из фляги. Вода так близко к руке была постоянным мучением. И теперь, когда они были вдали от высот и возможных скал в форме пальцев, угроза этой влаги, конечно же, была невелика по сравнению с потребностями его тела. Только та осторожность, которую внушали каждому фритредеру, утоляла его жажду.
   Джеллико провел тыльной стороной ладони по потрескавшимся губам. "Предположим, мы должны бросить жребий: кто-то из нас пьет, кто-то нет. Можем ли мы продержаться так, пока не окажемся над горами?
   - Я бы не хотел рисковать, если только у нас не останется другого выбора. Невозможно сказать, как долго действует препарат. Откровенно говоря, прямо сейчас я даже не уверен, что смог бы обнаружить галлюцинацию в таких условиях на очень долгое время, - таков был обескураживающий вердикт Тау.
   Если кто-то из них и спал в ту ночь, то только урывками. Предчувствие, пришедшее прошлой ночью, вернулось, усилилось, и этот затаившийся, не поддающийся определению страх овладел ими.
   Вскоре после рассвета они избавились от своих личных страхов. В джунглях всегда можно было услышать звуки: крики невидимых птиц, треск какого-нибудь дерева, заживо объеденного паразитами. Но что сломалось сейчас, так это не птичий крик, не падающее отдельное дерево. Трубный рев, треск растительности предвещали настоящую угрозу. Асаки повернулась лицом к северу, хотя там не было ничего, кроме непоколебимой стены джунглей.
   "Грац! Грац в паническом бегстве!" Нимани присоединился к своему начальнику.
   Джеллико быстро поднялся, и Дейн прочитал на лице капитана серьезность происходящего. Инопланетянин повернулся к своим людям с резким приказом. "На ногах! Возможно, нам придется перейти на двойную. В горах? - спросил он у главного рейнджера.
   Другой все еще слушал, не только ушами, но и всем своим напряженным телом. Трое похожих на оленей существ, на которых они охотились ради еды, вырвались из зеленой стены и пробежали мимо людей, как будто последние были невидимы. А за ними, теперь преследуемый, а не охотник, шел лев, его ярко-черно-белая шкура ярко выделялась в утреннем свете. Он оскалил клыки в рычании, а затем исчез одним огромным прыжком. Снова олени, суета других мелких существ, движущихся слишком быстро, чтобы их можно было четко различить, а за ними ярость разрушения, отметившая стремительное наступление крупнейших млекопитающих Хатки, проносящихся сквозь джунгли.
   Они начали подниматься по склону, когда Нимани вскрикнул. Белая масса, которую трудно различить в этом свете на серой земле, направилась за ними. Дэйн мельком увидел изогнутые клыки, открытую пасть, красную и достаточно широкую, чтобы поглотить всю его голову, мохнатые ноги, двигавшиеся с невероятной скоростью. Асаки выдернула луч из игольника. Белый монстр взревел и двинулся дальше. Они нырнули в поисках скудного укрытия, когда грацкий бык умер менее чем в двух ярдах от главного рейнджера, его тяжелое тело скользило по земле от силы скорости, когда он падал.
   "Это сделало это!" Джеллико хладнокровно прицелился из своего бластера, когда второй бык, бешено сражаясь, вырвался из джунглей и обрушился на них. За ним из кустов торчала третья клыкастая голова, большие глаза высматривали врага. Дэйн изучал мертвого быка, но на этот раз животное не ожило. Это были не галлюцинации. И злобность скальных обезьян, хитрость аборигенного хатканского льва были бледными вещами по сравнению с разбушевавшимся пасущимся стадом.
   Второй бык взвизгнул почти по-собачьи жалобно, когда бластер Джеллико попал ему в лоб. Ослепленный зверь побрел вперед, взбираясь по склону горы. Третий встретил луч игольника Нимани. Но главный рейнджер прыгнул из-за укрывающей его скалы на ту, где укрылся капитан, и вытащил его на открытое пространство.
   "Они не должны загнать нас в угол!"
   Джеллико согласился с этим. "Ну давай же!" - рявкнул он на Тау и Дейна.
   Они бежали по неровной дороге, пытаясь набрать высоту, но наткнулись на возвышающуюся стену утеса, на которую было нелегко взобраться. Еще двое граз погибли, один тяжело ранен, один благополучно мертв. Позади них из кустов появилось еще больше белых голов. Какая первопричина вызвала паническое бегство, беглецы не могли догадаться, но теперь страх и гнев животных сосредоточились на них.
   И, несмотря на их усилия, группу загоняли в карман между джунглями внизу, где грохотала основная масса граца, и отвесной стеной. Имея время, чтобы найти необходимые опоры для пальцев рук и ног, человек мог бы взобраться на эту стену, но они не могли пытаться сделать это сейчас. Часть уступа, по которому они бежали, остановилась, чтобы стрелять, а затем снова побежала, повернув на юго-восток. И так они быстро подошли к концу, капля оканчивалась равниной желто-серой грязи, усеянной комками обесцвеченной растительности, которые вели, как ступени, к путанице спутанных, болезненно выглядящих растений и тростников.
   - Хорошо, - Тау огляделся, - что нам теперь делать? Космический лифт? И что использовать для крыльев или реактивных двигателей?
   Как будто граз могли почувствовать, что теперь их жертвы надежно загнаны в угол, то, должно быть, значительная часть стада выбралась из джунглей и двинулась вперед. Пыхтя, упираясь крепкими ногами, которые должны были выдерживать массивный вес их бочкообразных тел, они решительно продвигались вверх по рангу. Можно почти поверить, что они разумно спланировали этот конец своего путешествия.
   "Мы спускаемся!" - закричал Асаки и применил иголку к командиру альпинистского взвода.
   - Кустарниковые острова, - поправился Нимани. "Я покажу тебе!" Он ткнул игольником в Джеллико и оказался над краем уступа, повиснув на руках и раскачиваясь взад-вперед, как маятник. Когда его тело качнулось вверх вправо, он отпустил его и нырнул, приземлившись наполовину через один из тростниковых островков. Хаткан вскочил на колени, вскочил на ноги и прыгнул на следующий кусок твердой земли.
   - Ты, Торсон! Джеллико дернул головой в сторону Дейна, и младший космонавт спрятал свой огненный луч в кобуру, осторожно перепрыгнул через каплю и приготовился повторить подвиг Нимани, насколько это было возможно.
   Он был не так успешен с боковым замахом, приземлившись только предплечьями через островок, а остальная часть его тела была быстро погружена в то, что было покрыто илом, только с тонкой коркой засохшего вещества. Вонь этой дряни была тошнотворной, но страх попасть в нее дал ему необходимый импульс, чтобы двигаться вперед, хотя то, что должно было быть быстрым полунырком, было скорее продвижением червя. Он лихорадочно хватался за ломкие стебли, за жесткую траву, которая резала его руки, как ножи. Но кое-что выдержало, и он лег лицом вниз на комок, который не поддался под его тяжестью.
   Не было времени задерживаться; ему нужно было добраться до следующего участка, чтобы освободить эту сомнительную посадочную площадку для людей, сражавшихся наверху. Споткнувшись, Дэйн прикинул расстояние натренированным космическим глазом и прыгнул к ручке, которую Нимани уже бросил. Хаткан был более чем на полпути к обещанной твердой земле, к которой вели запутанные массы прокаженной растительности, умело петляя от островка к островку.
   Сзади раздался грохот и грохот. Дейн балансировал на третьем минутном острове, чтобы оглянуться. Он увидел всплеск бластерного огня на вершине утеса, Тау на коленях на первой из их цепочки ступеней и раскинувшуюся голову и передние конечности граца в засасывающей грязи, где он нырнул мимо двух защитников наверху. Игольник и бластер снова выстрелили вместе, а затем Джеллико перелетел через край утеса. Тау энергично махнул рукой, и Дейн полетел к следующему островку, просто по счастливой случайности.
   Остаток пути он прошел в спешке, стараясь не думать ни о чем, кроме необходимости приземлиться на каком-нибудь твердом месте. Его последний прыжок был слишком коротким, так что он провалился по колено в особенно зловонную лужу, где желтая пена забрызгала его штаны, и он испытал на себе коварное притяжение бездонной субстанции. Толстая ветка хлестнула его по плечу, и он поймал ее. С проволочной силой Нимани на другом конце Дейн освободился и сел, бледный и дрожащий, на подстилке из кустарников, в то время как хатканский охотник обратил свое внимание на безопасность Тау, следующего прибытия.
   Более удачливый или более искусный, чем Дэйн, медик без происшествий спрыгнул с последнего пучка. Но он сильно дул, когда рухнул рядом с другим космонавтом. Вместе они наблюдали за продвижением своего капитана.
   В безопасности на второй кочке от берега Джеллико остановился, осторожно обогнул его и воспользовался игольником, который оставил с собой Нимани. Мохнатая голова дернулась, и бык, стоящий перед Асаки на скале, рухнул. Главный рейнджер быстро увернулся вправо, и второй зверь бросился вперед и назад, чтобы присоединиться к своему увязшему товарищу в болоте внизу. Когда Джеллико выстрелил еще раз, хаткан бросил игольник и подошел к первому островку.
   Еще один грац был ранен, но, к счастью, он сгорбился, поворачивая свои грозные клыки на тех, кто следовал за ним, тем самым расчищая дорогу врагам. Джеллико уверенно шел в путь, а главный рейнджер отставал всего на один холмик. Тау вздохнул.
   "Когда-нибудь, может быть, это будет просто еще одна небылица, и нас всех будут считать лжецами, когда мы ее изрекаем", - заметил он. - Это если мы выживем, чтобы рассказать об этом. Итак, куда мы идем? Если бы у меня был выбор, я бы выбрал его!"
   Когда Дэйн поднялся на ноги и оглядел их маленькое убежище, он был готов с этим согласиться. Пространство, заполненное мертвыми и отмирающими растительными веществами до глубины одного теленка, представляло собой треугольник с узким концом, уходящим на восток в болото.
   "Они не сдаются легко, не так ли?" Джеллико оглянулся на берег и скалу. Хотя раненый грацский бык все еще удерживал высоты от своих собратьев, были и другие, вырвавшиеся из джунглей на нижнем уровне, бродившие взад и вперед, чтобы копать землю, разрывать землю своими бивнями и иным образом угрожать любому, кто попытается вернуться. на полосу, которую они патрулировали.
   - Не будут, - мрачно ответила Асаки. "Поднимите грац, и он будет следовать за вами несколько дней; убейте любого из стада, и у вас мало шансов спастись от них пешком".
   Теперь казалось, что болото сдерживало преследование. Два зверя, упавшие в трясину, жалобно застонали. Они перестали сопротивляться, и несколько их сородичей столпились на берегу рядом с ними, умоляюще крича. Асаки тщательно прицеливался игольником и спасал одно животное за другим от страданий. Но вспышка этих выстрелов еще больше разозлила тех, кто находился на берегу.
   "Нет пути назад, - сказал он. - По крайней мере, не на несколько дней.
   Тау шлепнул по черному четырехкрылому насекомому, усевшемуся у него на руке, и его пасть была широко раскрыта для пробного укуса. "Мы не сможем хорошо здесь устроиться, пока они совсем о нас не забудут", - заметил он. "Не без воды мы можем доверять, и с местной дикой природой, готовой проверить нас на вкусную еду".
   Нимани рыскал по заболоченной части их острова и теперь сделал свой доклад.
   "На востоке есть более высокие земли. Возможно, это даст нам мост.
   В этот момент Дейн усомнился в своей способности совершать дальнейшие прыжки с острова на остров. И, похоже, Тау разделял его разочарование.
   - Я не думаю, что вы могли бы обескуражить наших друзей на берегу еще несколькими выстрелами?
   Асаки покачал головой. "У нас не хватает клипс, чтобы заселить целое стадо. Они могут скрыться из виду, но будут ждать нас в кустах, а это будет означать верную смерть. Нам придется идти по болотистой дороге.
   Если Дэйн считал их прошлый марш страданием, то это была настоящая пытка. Поскольку опора никогда не была надежной, падения случались часто, и в течение четверти часа все они были покрыты зловонно пахнущей слизью и грязью, которые на воздухе затвердевали до консистенции камня. Как бы это ни было болезненно, оно действительно защищало часть их тел от насекомых, которых болото было в изобилии.
   И, несмотря на их усилия найти выход, единственно возможные пути вели их все глубже в центр неизведанных болот. Наконец Асаки объявил остановку и совет рассмотреть вопрос об отступлении. Найти остров, с которого они могли бы хотя бы наблюдать за берегом, действительно очень хотелось.
   "У нас должна быть вода". Голос Тау был хриплым хрипом, исходящим из маски из зеленой грязи, усыпанной стелющимися сорняками.
   "Эта земля поднимается". Асаки ударил прикладом своего игольника по поверхности, на которой он присел. "Я думаю, что, возможно, скоро появится чистая земля".
   Джеллико взобрался на молодое дерево, согнувшееся под его тяжестью. Через зрительные линзы он изучал маршрут впереди.
   - В этом вы правы, - обратился он к главному рейнджеру. - Слева примерно в полумиле от нас виднеется что-то вроде зеленого. И, - он взглянул на закатное солнце, - у нас есть еще около часа при хорошем освещении, чтобы добраться до него. Я бы не стал бегать так после наступления темноты.
   Обещание зелени подбодрило их утомленный дух перед последней изнурительной попыткой. Они снова столкнулись с серией островных прыжков, и теперь они несли с собой кустарник, собранный с больших кочек, чтобы помочь в трудную минуту.
   Когда Дэйн вскарабкался на последний рывок, пошатнулся и снова опустился на колени, он понял, что с ним покончено. Он даже не шевельнулся, услышав возбужденный крик Нимани, повторенный мгновением позже Асаки. Только когда последний склонился над ним с открытой флягой в руке, Дейн немного возбудился.
   "Напиток!" - настаивал хаткан. "Мы нашли водяное дерево. Это свежо".
   Жидкость могла быть свежей, но у нее был и специфический вкус, который Дейн не заметил, пока не сделал большой глоток. В этот момент его не заботило ничего, кроме того факта, что у него в руке была порция выпивки.
   Здесь чахлый, неестественный рост болот уступил место более нормальной растительности покрытых джунглями низин. Прошли ли они через болото, тупо задумался Дейн, или это всего лишь большой остров посреди зловонных болот?
   Он снова выпил и набрался достаточно сил, чтобы доползти до того места, где лежали его товарищи по кораблю. Прошло некоторое время, прежде чем его интересовало многое, кроме того, что он мог пить, когда хотел. Затем он увидел, как Джеллико поднялся на ноги, повернув голову на восток. Тау тоже сел, как будто встревоженный тревожным зуммером Королевы .
   Хаткане ушли, возможно, обратно к водному дереву. Но все трое космонавтов услышали этот звук, далекий пульсирующий ритм, который тоже был вибрацией. Джеллико посмотрел на Тау.
   "Ударные?"
   "Может быть." Медик закрутил крышку фляги. - Я бы сказал, что у нас есть компания, только я хотел бы знать, какая!
   Они могли ошибаться насчет барабанов, но никто из них не мог ошибиться насчет болта, который появился из ниоткуда и прорезал ствол дерева, как нож разрезает мокрую глину. Бластер - и особый тип бластера!
   "Патрульный вопрос!" Тау лежал плашмя, прижимаясь к земле, как будто хотел, чтобы он мог просочиться в нее.
   Джеллико пополз к кусту в ответ на тихий оклик Асаки, а остальные червяком ползли за ним. Под прикрытием они нашли главного рейнджера, готовившего игольник.
   - Браконьерский лагерь здесь, - мрачно объяснил он. - И они знают о нас.
   - Прекрасное завершение вонючего дня, - бесстрастно заметил Тау. - Мы могли бы догадаться, что нас ждет что-то в этом роде. Он попытался стереть немного засохшей глины с подбородка. - А браконьеры используют барабаны?
   Главный рейнджер нахмурился. - Вот что Нимани отправился выяснить.
   ГЛАВА VII
   Сгущалась тьма, пока они ждали возвращения Нимани. Дальше не было атака владельца бластера; возможно, он просто пытался зафиксировать их там, где они были. Над болотом маленькими призрачными облачками двигались причудливые пятна фосфоресценции, а яркие точки насекомых с их собственными встроенными системами освещения вспыхивали искрами или безмятежно плыли по обычным планам полета. Ночью чудесность этого места была далека от убогой реальности дня. Они пережевывали свои пайки, мало пили воду и старались быть настороже при любом виде или звуке.
   Этот монотонный полутон, который мог принадлежать барабанам, а мог и не быть, продолжался как основной гул ночных шумов, время от времени заглушаемый всплеском, бормотанием или криком какого-нибудь болотного существа. Рядом с Дейном Джеллико напрягся, пошевелил бластером, когда кто-то пробрался сквозь кусты, тихонько позвякивая.
   - Инопланетяне, - вздохнув, сообщил Нимани Асаки, - и преступники тоже. Они делают охотничью песню - завтра они отправятся на добычу.
   Асаки оперся подбородком на широкое предплечье. - Преступники?
   - На них нет знака лорда. Но каждый, кого я видел, носит браслет из трех, пяти или десяти хвостов. Они действительно следопыты и охотники за лучшими!
   - У них есть хижины?
   "Не так. Здесь нет обитателей внутренних дворов. По привычке Нимани использовал вежливое обращение к женщинам своей расы. - Я бы сказал, что они задерживаются только на время охоты. А на сапогах одного я увидел соляную корку".
   "Соленая корочка!" - рявкнула Асаки и наполовину встала. "Значит, это тип приманки, которую они используют. Должно быть поблизости солёное болото, чтобы ловить дичь...
   - Сколько инопланетян? Вмешался Джелико.
   "Трое Охотников, один другой".
   "Как отличается?" - спросил Асаки.
   "Он носит на своем теле странные одежды; на голове у него круглое покрывало, какое мы видим на кораблях инопланетян...
   "Космонавт!"
   Асаки резко рассмеялась. "Почему бы и нет? У них должен быть какой-то способ транспортировки своих шкур.
   - Вы не можете мне сказать, - возразил Джеллико, - что кто-то может посадить корабль в эту жижу. Его просто похоронили бы навсегда".
   "Но, капитан, какой тип космопорта нужен Free Trader? Разве ты не планируешь свой собственный корабль в мирах, где нет ни колыбелей ожидания, ни слесарных мастерских, ни удобств, подобных отмеченному Синдикатом полю на Ксехо?
   "Конечно, я делаю. Но нужен достаточно ровный участок территории, достаточно открытый, чтобы хвостовое пламя не разожгло лесной пожар. Ты никогда не катаешься на хвосте в болоте!
   - Что свидетельствует о том, что отсюда ведет довольно хорошо протоптанная тропа и что-то вроде пригодной для посадки посадочной площадки не слишком далеко, - ответила Асаки. - И это может нам очень пригодиться.
   - Но они знают, что мы здесь, - заметил Тау.
   Настала очередь Нимани смеяться. "Человек со звезд, нет такой хорошо запрятанной тропы, которую не мог бы обнаружить ни Рейнджер заповедника, ни любой Охотник - будь он ветераном с двумя или пятью браслетами - который мог бы удержать решительного человека из лесной службы. !"
   Дейн потерял интерес к спору в этот момент. Он был на краю их линии, ближайшей к болоту, и наблюдал за пятнами призрачного света, мелькающими над водорослями. Последние несколько мгновений эти клочья угасшего сияния собирались в растущее антропоморфное пятно, нависшее над болотом в нескольких ярдах от них. И туманные очертания обретали теперь более конкретные очертания. Он смотрел, не в силах поверить в то, что видел. Сначала общий контур, каким бы неопределенным он ни был, навел его на мысль о каменной обезьяне. Но над круглым черепом не было заостренных ушей, на лице, обращенном к нему в профиль, не было морды.
   К этой светящейся фигуре притягивались все новые и новые пятна болотного свечения. То, что балансировало там сейчас, словно ступая по коварной поверхности болота, не было никаким животным. Это был мужчина или его подобие, маленький, худощавый человек - человек, которого он видел однажды раньше, на террасе горной крепости Асаки.
   Существо стояло почти готовое, его голова склонилась в том положении, которое означало прислушивание.
   "Лумбрило!" Дейн опознал его, все еще зная, что знахарь не может стоять там и слушать их. Но, чтобы встряхнуть его еще сильнее, голова повернулась на его крик. Только не было ни глаз, ни черт на белом пространстве, которое должно было быть лицом. И каким-то образом это сделало монстра более угрожающим, убедив Дэйна вопреки здравой логике, что эта штука шпионит за ними.
   "Демон!" Это был Нимани; и сквозь его внезапную дрожь, лишенную всякой уверенности, которая была в нем всего несколько мгновений назад, прозвучало требование Асаки:
   - Что там стоит, медик? Скажи нам это!"
   - Кнут, чтобы выгнать нас из укрытия, сэр. Как вы знаете не хуже меня. Если Нимани шпионил за ними, то они, в свою очередь, шпионили за нами. И это, я думаю, также отвечает на другой вопрос. Если на Хатке есть язва беды, то Лумбрило близок к ее корню".
   "Нимани!" Голос главного рейнджера был похож на треск плети. "Неужели ты снова забудешь, что ты мужчина, и побежишь, плача, в поисках укрытия от луча света? Как говорит этот инопланетный медик, Лумбрило придумывает такие, чтобы отдать нас в руки наших врагов!
   Тень в болоте двинулась, ставя ногу вперед на поверхность, не выдержавшую веса человеческого тела, делая неторопливый шаг, потом еще один, направляясь к укрывающему кусты, где лежали беглецы.
   - Ты можешь избавиться от него, Тау? - спросил Джелико своим обычным хриплым голосом. Возможно, он интересовался какой-то проблемой на борту " Королевы " .
   - Я лучше доберусь до источника. В ответе медика была мрачная нотка. "И для этого я хочу посмотреть на их лагерь".
   "Достаточно хорошо!" Асаки заползла обратно в кусты.
   Призрак того, кто не был человеком, достиг берега острова, стоял там, повернув к ним пустую голову. Как бы странно это ни было, теперь, когда первый шок от его появления прошел, космонавты могли принять и отклонить его, как они не смогли так отмахнуться от призрачной каменной обезьяны.
   - Если эта штука была послана, чтобы вести нас, - рискнул Дейн, - разве мы не играли бы в их игру, отправившись сейчас вглубь суши?
   Главный рейнджер не остановился и пополз влево. "Думаю, нет. Они не ожидают, что мы прибудем с нашим умом о нас. Охваченных паникой мужчин легко сбить с толку. На этот раз Лумбрило перестарался. Если бы он не играл в эту игру с каменной обезьяной, он, возможно, был бы в состоянии подавить нас сейчас.
   Хотя белая тварь продолжала двигаться вглубь суши, она не изменила курса, чтобы отстать от них на новом маршруте. Что бы это ни было, оно не обладало разумом.
   Послышался шорох, слабый, но различимый. Затем Дейн уловил шепот Нимани.
   "Тот, кто остался следить за внутренней тропой, больше этого не делает. Нам не нужно бояться тревоги от него . Кроме того, вот еще один бластер для нашего использования.
   Вдали от открытого пространства у болота мрак был еще глубже. Дейн ориентировался только на шумы менее опытных Джеллико и Тау, издаваемые в их движении.
   Они спустились в небольшую выемку, покрытую тростником и грязью, где часть влаги с сырой земли вокруг них собиралась в полулужицу. Именно через эту лощину взяли курс хатканцы.
   Барабанная дробь стала громче. Теперь во тьме возникло зарево - огонь впереди? Дэйн двинулся вперед и, наконец, получил выгодную позицию, с которой можно было наблюдать за лагерем браконьеров.
   Там были возведены навесы, их было три, но в основном это были крыши из листьев и веток. В двух из них хранились тюки шкур, зашитых в пластиковую ткань, готовых к отправке. Перед третьей хижиной бездельничали четверо пришельцев. И Нимани был очень прав; один из них был в корабельной форме.
   Справа от костра стояло кольцо туземцев и еще один человек, чуть поодаль, который бил в барабан. Но знахаря не было видно. И Дэйн, думая об этом порождении тумана на краю болота, вздрогнул. Он мог поверить объяснениям Тау о наркотике, который вызывал галлюцинации на склоне горы. Но каким образом отсутствующий человек послал это подобие, созданное из фосфоресценции, на охоту за своими врагами, оставалось жуткой загадкой.
   - Лумбрило здесь нет. Мысли Нимани, должно быть, двигались по тому же пути.
   Дэйн слышал движения в темноте рядом с собой.
   - В третьей хижине есть устройство междугородной связи, - заметил Тау.
   - Я так понимаю, - отрезал Джеллико. - Сможете ли вы дотянуться с ним до своих людей через гору, сэр?
   "Я не знаю. Но если Лумбрило здесь нет, как он может заставить свое изображение ходить в ночи? - нетерпеливо спросил главный рейнджер.
   "Мы увидим. Если Лумбрило здесь нет, он придет. И обещание в тоне Тау было верным. "Эти инопланетяне должны быть выведены из строя в первую очередь. А так как это ходячее существо послано, чтобы загнать нас, они, должно быть, ждут нас.
   "Если у них есть часовые, я заставлю их замолчать!" пообещал Нимани.
   - У тебя есть план? Широкие плечи и поднятая голова Асаки на мгновение показались в свете лагеря.
   - Тебе нужен Лумбрило, - ответил Тау. - Хорошо, сэр, я думаю, что могу отдать его вам, а при этом дискредитировать его вашими хатканами. Но не тогда, когда инопланетяне могут свободно передвигаться.
   Программа не будет легкой, решил Дейн. Каждый из браконьеров был вооружен бластером Патруль последней модели, и небольшая часть его разума размышляла о том, что будет результатом передачи этой информации в официальные учреждения. Свободные Торговцы и Патрульные не всегда сходились во мнениях относительно правильных действий, которые следует предпринять на галактической границе. У экипажа " Королевы" была такая стычка с властью в ближайшем прошлом. Но каждый понимал, что другой играет важную роль в общей схеме вещей, и если дело доходит до столкновения между законом и преступниками, Свободные Торговцы сражаются на стороне Патруля.
   "Почему бы не дать им то, что они ожидают, - с оговорками?" - спросил Джеллико. - Они устроили так, чтобы нас гнали в лагерь, летя впереди этого их ручного призрака. Предположим, мы бросимся в давку - после того, как Нимани уберет всех часовых, - давим так хорошо, что пронесемся прямо над ними? Я хочу добраться до этого блока связи.
   - Ты же не думаешь, что они просто косят нас, как только мы войдем?
   "Вы нанесли удар по самолюбию Лумбрило; он не удовлетворится одним твоим сожжением, - ответил капитан Тау, - нет, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в характере. И мы бы предоставили своего рода заложников, особенно главного рейнджера. Нет, если бы они хотели нас убить, они бы расстреляли нас у этих островов, когда мы пришли сюда. Не было бы никакой игры с призраками и гоблинами".
   "В ваших словах есть резон. И это правда, что они хотели бы заполучить меня, эти разбойники там внизу, - прокомментировала Асаки. "Я из племени Магавайя, и мы всегда настаивали на применении более строгих методов защиты против таких, как они. Но я не понимаю, как мы можем взять лагерь.
   - Мы не пойдем с фронта, как от нас ожидают. Но попытка с севера, сначала добраться до инопланетян... Трое мужчин вызвали достаточно беспорядка, чтобы прикрыть действия двух других...
   "Так?" Наступила минута молчания, пока главный рейнджер оценивал это. Затем он добавил несколько комментариев от себя.
   - Тот инопланетянин, который носит одежду космонавта, его оружие не вытащено, хотя остальные готовы. Но я полагаю, что вы правы, думая, что они ожидают, что их предупредят часовые. Те, кого мы можем видеть. Предположим, капитан, что мы с вами играем обезумевших от страха людей, бегущих от демонов. Нимани прикроет нас от темноты, и двое ваших людей...
   Тау заговорил: "Позвольте мне выгнать другую нашу добычу, сэр. Я верю, что смогу занять его. Дейн, ты возьмешь барабан.
   "Барабан?" С его мыслями о бластерах было поразительно, что ему предложили шумогенератор.
   - Это твое дело - достать этот барабан. И когда вы его получите, я хочу, чтобы вы превзошли "Terra Bound". Вы, конечно, можете играть это, не так ли?
   - Я не понимаю, - начал Дейн, а затем проглотил остаток своего протеста, зная, что Тау не собирается объяснять, зачем ему надо, чтобы в хатканских болотах играла избитая популярная песня космических дорог. Как Свободный Торговец, за последние пару лет он получил довольно много случайных заработков, но это был первый раз, когда ему было приказано служить музыкантом.
   Они ждали Нимани долгие минуты. Наверняка те, кто в лагере, теперь ожидают их прибытия в ближайшее время? Огненный луч Дейна был в его руке, когда он измерял расстояние до стойки барабанщика.
   - Готово, - прошептал Нимани из темноты позади них. Джеллико и главный рейнджер двинулись влево; Тау подкрался вправо, и Дейн поравнялся с медиком.
   - Когда они двинутся, - губы Тау оказались рядом с его ухом, - прыгай в этот барабан. Мне все равно, как вы его получите, но получите и сохраните!"
   "Да сэр!"
   С севера донесся плачущий крик, вой бессмысленного страха. Певцы остановились на середине ноты, барабанщик сделал паузу, подняв руку. Дейн рванулся вперед в прыжке, который отнес его к этому человеку. Не успел хаткан подняться с колен, как ствол огненного стержня ударил его в голову, отбросив в сторону. Затем барабан оказался в руке космонавта, близко к его груди, его оружие было направлено через нее на испуганных туземцев.
   Треск бластерного огня, пронзительный визг игольников в действии подняли бедлам с другого конца лагеря. Немного отступив назад, Дэйн опустился на одно колено, его оружие было готово пронестись по сбитым с толку туземцам, а барабан упирался в землю, прижимая его к телу. Удерживая огненный стержень неподвижно, его левая рука принялась за работу, но не в приглушенном ритме, который выбрал хатканский барабанщик, а в сильных и энергичных ударах, которые прокатились по шуму боя. Нельзя было забыть ритм "Terra Bound", и он произнес его с такой силой, что знакомое да-да-да-да загудело достаточно громко, чтобы разбудить весь лагерь.
   Ход Дэйна, казалось, полностью сбил с толку хатканских преступников. Они уставились на него, белки их глаз были вдвойне заметны на их темных лицах, их рты были немного приоткрыты. Как обычно, неожиданность застала их врасплох. Он не смел отвести взгляд от этого собрания, чтобы увидеть, как продвигается бой на другом конце лагеря. Но он видел продвижение Тау.
   Медик вышел на свет костра, но не обычной развязной походкой космонавта, а семенящей, танцевальной походкой, и пел под барабанный бой "Terra Bound". Дейн не мог понять слов, но знал, что они повторяют удары барабана и выходят из него, сплетая сеть между певцом и слушателями, как Лумбрило сплел свою сеть на горной террасе.
   Они были у Тау! Всех местных разбойников заманили в ловушку, так что Дейн положил оружие на колено и взялся за нижний удар пальцами правой руки.
   Да-да-да-да ... Безобидный повторяющийся рефрен оригинальной песни, который повторялся в его голове, исчез, и каким-то образом он уловил угрозу в новых словах, которые произносил Тау.
   Медик дважды шаркал по кругу, который сам же и сделал. Потом нагнулся, взял с пояса ближайшего хаткана охотничий нож и направил его острием на темный восток. Дейн не поверил бы, что медик знает, какое упражнение он сейчас продемонстрировал, потому что, не имея соперника, кроме пляшущего огня, он дрался на ножевой дуэли, обманывая, нанося удары, изворачиваясь, отступая, атакуя, и все это в такт барабанному бою. дольше осознавать игру. И пока он стремился, было очень легко представить себе другого, сражающегося против него. Так что, когда нож пронесся в яростном выпаде, который был завершением его последней атаки, Дэйн тупо уставился в землю, наполовину ожидая увидеть лежащее там тело.
   Еще раз Тау церемонно отсалютовал своим клинком на восток. Затем он положил его на землю и встал верхом на его сверкающей длине.
   "Лумбрило!" Его уверенный голос возвышался над звоном барабана. - Лумбрило, я жду.
   С ГЛАВА VIII
   Смутно осознавая, что шум на другом конце лагеря стих, Дейн приглушил звук своего барабана. Через его круглую вершину он мог наблюдать за хатканскими преступниками; их головы качались и качались в такт его пальцам. Он тоже мог чувствовать притяжение голоса Тау. Но что придет в ответ? Та призрачная вещь, которая была выпущена, чтобы привести их сюда? Или сам мужчина?
   Для Дэйна румяный свет огня потускнел, но на самом деле не было угасания тех языков пламени, которые извивались и метались вокруг дров. И едкий запах гари был густым. Сколько из того, что последовало за этим, было правдой, а сколько продуктом его напряженных нервов, Дейн так и не смог потом сказать. На самом деле можно сомневаться в том, что все свидетели видели одно и то же. Видел ли каждый человек, хаткан и инопланетянин, только то, что диктовал его особый набор эмоций и воспоминаний?
   Что-то неслось с востока, что-то не такое осязаемое, как существо, рожденное из болотного тумана. Скорее оно явилось невидимой угрозой огню и всему тому, что огонь означает для человечества, - безопасности, товариществу, оружию против вековых сил опасной ночи. Была ли эта угроза тоже только в их сознании? Или у Лумбрило была какая-то сила, чтобы так сформировать свою ненависть?
   Невидимое было холодным; она истощала силы человека, кусала его мозг, отягощала его руки и ноги, ослабляла его. Он стремился превратить его в глину, которую мог бы перелепить другой. Ничто, тьма, все, что противостояло жизни, теплу и действительности, восстало в ночи, собралось против них.
   И все же Тау все еще стоял перед этой невидимой волной с высоко поднятой головой. И между его крепко поставленными ногами нож сверкал своим собственным ярким сиянием.
   - А-а... - голос Тау изогнулся, чтобы пронзить эту подкрадывающуюся угрозу. Затем он снова запел, и ритм его незнакомых слов стал немного выше ритма барабана.
   Дейн заставил свои тяжелые руки продолжать ритм, его запястья поднимались и опускались, бросая вызов тому, что подкрадывалось, пожирая их силы и делая их менее мужчинами.
   "Лумбрило! Я, Тау, с другой звезды, с другого неба, с другого мира, прошу вас выйти вперед и направить свою силу против моей!" Теперь в этом требовании была более острая нотка, щелчок приказа.
   Ему ответила другая волна черного отрицания - более сильная, накатывающая, чтобы разбить их, как волна в тяжелом прибое дикого океана ударяет своей силой о берег. На этот раз Дэйну показалось, что он увидел эту темную массу. Он оторвал взгляд, прежде чем это обрело субстанцию, сосредоточившись на движениях своих рук по барабанной пластине, отказываясь верить, что молот силы поднялся, чтобы расплющить их всех. Он слышал, как Тау описывал такие вещи в прошлом. Но рассказывавшиеся в знакомых помещениях на борту " Королевы " такие переживания были всего лишь историями. Вот и вырвалась на свободу опасность. Тем не менее, медик стоял непокоренным, когда волна обрушилась на него в полную силу.
   И, продвигаясь под гребнем этого лизуна разрушения, прибыл его контролер. Это был не призрак, вытащенный из материалов болота; это был человек, идущий тихо, его руки были такими же пустыми, как у Тау, но он сжимал оружие, которого никто из них не видел.
   В свете костра, когда волна угрюмо отступала, люди стонали, ложились лицом вниз на землю, слабо били руками по земле. Но когда Лумбрило вышел из тени, один из них встал на четвереньки, двигаясь легкими мучительными рывками. Он пополз к Тау, свесив голову на плечи, как это сделала голова мертвой каменной обезьяны. Дейн одной рукой похлопывал по барабану, а другой нащупывал огненный луч. Он попытался крикнуть в качестве предупреждения и обнаружил, что не может произнести ни звука.
   Рука Тау шевельнулась, поднялась сбоку, сделала круговое движение.
   Ползучий человек, закатив глаза так, что в ограниченном свете слепо мерцали только белки, последовал этому жесту. Он поравнялся с медиком и направился к Лумбрило, скуля, как гончая, которой не дали повиноваться своему хозяину.
   - Да будет так, Лумбрило, - сказал Тау. "Это между нами. Или ты не посмеешь рискнуть своей силой против моей? Неужели Лумбрило настолько слаб, что должен послать другого исполнить его волю?
   Снова подняв обе руки, медик опустил их вниз, скручивая внутрь, пока не наклонился и не коснулся ими земли. Когда он снова выпрямился, нож был в его руке, и он бросил его за собой.
   Дым от костра вырвался длинным языком, обвился вокруг Лумбрило и исчез. Черно-белый зверь стоял там, где был человек, его хохлатый хвост хлестал, его морда была маской рычащей ненависти и жажды крови.
   Но Тау встретил это преображение смехом, который был подобен удару хлыста.
   - Мы оба мужчины, ты и я, Лумбрило. Примите меня как человека и сохраните эти уловки для тех, кто не имеет ясного зрения. Ребенок играет как ребенок, так что... Голос Тау звучал гулко, но Тау уже не было. Огромная мохнатая тварь, раскачивавшаяся на его месте, превратила звериный лик гориллы в своего врага. На мгновение затаив дыхание, терранская обезьяна столкнулась с хатканским львом. Затем космонавт снова стал самим собой. "Время игр кончилось, хаткинец. Вы пытались охотиться на нас до самой смерти, не так ли? Поэтому теперь смерть будет уделом проигравшего".
   Лев исчез, человек стоял, настороженно наблюдая, как фехтовальщик может столкнуться с фехтовальщиком с кровной местью, лежащей на их клинках. В глазах датчанина хаткан не шевелился. И все же пламя взметнулось высоко, как будто только что накормленное, и пламя вырвалось из дров, взлетело в воздух, красные и опасные птицы, метнувшись к Тау, пока они не очертили его от земли под сапогами до арки над головой. Они объединились и закружились быстрее, пока Дейн, наблюдая за ним ослепленными глазами, не увидел, как колесо превратилось в пятно света, скрывающее Тау в своем огненном ядре. Его собственные запястья болели от напряжения барабанной дроби, когда он поднял одну руку и попытался прикрыть взгляд от яркого света этого огненного столба.
   Лумбрило пел - тяжелый взрыв слов. Дэйн напрягся; его предательские руки попадали в ритм той другой песни! Тотчас же он поднял оба барабана и опустил их серией беспорядочных ударов, не имевших никакого отношения ни к той песне, которую хотел Тау, ни к той, которую сейчас напевал Лумбрило. Туп - тук-тук - Дэйн лихорадочно отбивал ее, колотя барабанную пластину, так как хотел вонзить кулаки в тело хатканского знахаря.
   Столб огня качнулся, затрепетал, словно его гнал ветер, - и исчез. Тау, без опознавательных знаков, улыбнулась.
   "Огонь!" Он указал пальцем на Лумбрило. - Не мог бы ты попробовать землю, воду и воздух, волшебник? Призовите сюда свой вихрь, поднимите свой поток, призовите землю дрожать. Никто из них меня не подведет!"
   Из ночи хлынули очертания, какие-то чудовищные, какие-то человеческие, проплыли мимо Лумбрило, чтобы толпиться в круге огня. Некоторых датчанин считал знакомыми, некоторые были незнакомцами. Мужчины в космической форме или в одежде иных миров, женщины - они шли, плакали, смешивались с чудовищами, чтобы смеяться, ругаться, угрожать.
   Дэйн догадался, что теперь Лумбрило послал против терранов урожай собственных воспоминаний медика. Он закрыл глаза от этого насильственного вторжения в чужое прошлое, но не раньше, чем увидел лицо Тау, напряженное, прекрасно очерченное до костей под тонкой плотью, все еще сохраняющее кривую улыбку, встречая каждое воспоминание, принимая боль, которую оно содержало. для него, и отложить его непоколебимым.
   "Это тоже больше не имеет силы, человек, идущий во тьме".
   Дэн открыл глаза. Эти толпящиеся призраки исчезали, теряя субстанцию. Лумбрило присел на корточки, его губы оттянулись от зубов, его ненависть читалась ясно.
   - Я не глина, чтобы твоими руками лепить меня, Лумбрило. А теперь я говорю, что пришло время положить конец...
   Тау снова медленно поднял руки, отводя их от тела, ладонями к земле. А под ними, по обе стороны от космонавта, на поверхности земли собрались две черные тени.
   "Ты сковал себя собственными рамками. Как ты был охотником, так и теперь будешь добычей".
   Эти тени росли, как растения, вырастающие из утрамбованной почвы кемпинга. Когда его руки были на уровне плеч, Тау крепко держал их. Теперь по обеим сторонам его туго натянутого тела присел один из черно-белых львов, с которыми Лумбрило в течение года отождествлял свою магию.
   "Лев" Лумбрило был больше, чем жизнь, умнее, опаснее и немного отличался от обычного животного, которого он подделывал. Итак, теперь были эти. И оба они подняли головы, пристально вглядываясь в лицо медика.
   - Охотьтесь хорошо, братья в мехах, - сказал он медленно, почти ласково. "Тот, на кого вы охотитесь, доставит вам удовольствие в пути".
   "Перестань!" Мужчина выпрыгнул из тени позади знахаря. Фаерлайт показал свою инопланетную одежду, и он взмахнул бластером, целясь в ближайшего из ожидающих зверей. Эта вспышка попала точно в цель, но она не убила и даже не опалила тонкий мех звериной шкуры.
   Когда прицел бластера переключился со зверя на человека, Дэйн выстрелил первым. Его луч вызвал крик другого, который выронил оружие из сильно обожженной руки и отшатнулся, ругаясь.
   Тау мягко взмахнул руками. Огромные звериные головы послушно повернулись, пока красные глаза не остановились на Лумбрило. Повернувшись лицом к ним, знахарь выпрямился, выплевывая свою ненависть на медика:
   "Я не бегу, чтобы на меня охотились, дьявол!"
   - Думаю, да, Лумбрило. Ибо ты должен вкусить страх сейчас, как ты напоил им других людей, так что он наполняет твою кровь и мчится по твоему телу, затуманивает твой разум, делая из тебя меньше, чем человека. Вы выследили тех, кто сомневался в вашей силе, кто стоял на избранном вами пути, кого вы хотели убрать с земли Хатки. Ты сомневаешься, что теперь они ждут тебя в последней темноте, готовые поприветствовать тебя, знахарь? То, что знали они, узнаете и вы. Этой ночью ты показал мне все, что есть в моем прошлом, что слабо, что было злом, о чем я могу сожалеть или скорбеть. Так и вы помните через несколько часов, оставшихся вам. Да, ты будешь бежать, Лумбрило!
   Пока он говорил, Тау подошел к другому, два черно-белых охотника шагали рядом с ним. Теперь он нагнулся, подобрал щепотку земли и трижды сплюнул на нее. Затем он бросил крошечный комок земли в знахаря. Он попал Лумбрило чуть выше сердца, и мужчина пошатнулся от удара, который мог быть смертельным.
   Тогда Хаткан сломался окончательно. С плачущим криком он развернулся и побежал, врезаясь в кусты, как тот, кто бежит вслепую и без надежды. Позади него два зверя бесшумно прыгнули вместе, и все трое исчезли.
   Тау покачнулся, приложил руку к голове. Дейн оттолкнул барабан, поднялся из своей тесноты, чтобы подойти к нему. Но медик еще не закончил. Он вернулся, встал над распростертыми туземными охотниками и резко хлопнул в ладоши.
   "Вы мужчины, и вы должны вести себя как мужчины впредь. Того, что было, уже нет. Стань свободным, ибо темная сила следует за тем, кто злоупотребил ею, и страх больше не ест из твоих тазов, не пьет из твоих чаш и не лежит рядом с тобой на ковриках для сна".
   "Тау!" Крик Джеллико донесся до них сквозь крики пробуждающихся хаткан. Но Дэйн был там первым, поймав медика, прежде чем тот рухнул на землю; но его тащили этим мертвым грузом, пока он не сел с головой медика на своем плече, а тело того тяжело упиралось в него. На одно мгновение, наполненное ужасом, Дэйн испугался, что он действительно держит мертвеца, что один из охотников вне закона, должно быть, нанес последний удар своему дискредитированному лидеру. Затем Тау вздохнул и начал глубоко дышать. Дэйн удивленно взглянул на капитана.
   - Он спит!
   Джеллико опустился на колени, и его рука потянулась проверить сердцебиение, а затем коснулась измученного и грязного лица медика. - Лучше всего для него, - бодро сказал он. - Он это сделал.
   Потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в фактах их триумфа. Двое инопланетных браконьеров были мертвы. Другой и космонавт были заключенными, а Нимани вдобавок арестовал человека, которого Дейн сжег, чтобы спасти Тау. Когда молодой космонавт вернулся после того, как устроил медика в убежище, он обнаружил, что Асаки и Джеллико проводят импровизированное расследование.
   Ошеломленные местные Охотники были искусно соединены Нимани, и немного в стороне от них находились инопланетяне под наблюдением.
   "Человек IC, а?" Джеллико, разглаживая запачканный грязью подбородок грязной рукой, оценивающе посмотрел на последнего прибывшего. - Пытались вломиться и нарушить устав Альянса, не так ли? Вам лучше рассказать факты; ваша собственная штаб-квартира отречется от вас, вы должны это знать. Они никогда не поддерживают никаких провалов в этих тайных сделках".
   - Мне нужна медицинская помощь, - рявкнул другой, прижимая обожженную руку к груди. - Или ты собираешься выдать меня этим дикарям?
   "Поскольку вы пытались взорвать нашего медика, - ответил капитан с ухмылкой, похожей на акулью, - ему, возможно, не очень хочется латать ваши пальцы. Засунь их туда, где им нечего делать, и они могут сгореть. Во всяком случае, он не будет смотреть на них, пока не отдохнет. Я окажу вам первую помощь. А пока я работаю, мы поговорим. IC теперь занимается браконьерством? Эта новость обрадует Combine; они в любом случае бесполезны для вас, мальчики.
   Его ответ был мрачным и неинформативным. Но форменная туника, которую носил другой, не могла быть так легко объяснена. Дейн, измученный, растянул ноющее тело на груде циновок и потерял всякий интерес к спору.
   * * * *
   Два дня спустя они снова стояли на той же террасе, где Лумбрило творил свое волшебство и потерпел свое первое поражение. На этот раз по горным хребтам не играла молния, а сияние солнца было таким ярким и ясным, что с трудом верилось в фантастические события той болотной поляны, где люди сражались нерукотворным оружием. Трое от Королевы отошли от парапета, чтобы встретить главного рейнджера, когда он спускался по лестнице.
   "Только что прибыл посыльный. На охотника действительно охотились, и многие видели его уход, хотя не видели тех, кто охотился на него. Лумбрило мертв; он пришел к своему концу у Великой реки".
   Джеллико вздрогнул. - Но это почти в пятидесяти милях от болота, по эту сторону горы!
   - На него охотились, и он сбежал - как ты и обещал, - сказала Асаки Тау. - Ты создал сильную магию, инопланетянин.
   Медик медленно покачал головой. - Я лишь обратил его собственные методы против него. Поскольку он верил в свою силу, та же самая сила, отраженная в ответ, сломила его. Если бы я столкнулся с тем, кто не верит... - Он пожал плечами. "Наша первая встреча заложила основу. С этого момента он немного опасался, что я могу с ним сравниться, и его неуверенность пробила дыру в его доспехах".
   "С какой стати вам понадобился "Terra Bound"?" - выпалил Дейн, все еще ища объяснение этой маленькой загадке среди других.
   Тау усмехнулся. "Во-первых, эта чертова мелодия так долго преследовала нас всех, что я знал, что ее ритм, вероятно, был тем, которого вы могли бы придерживаться, даже не подозревая, что вы ее отбиваете. И, во-вторых, его инопланетный рисунок был частью нашего особого фона, чтобы противодействовать родной хатканской музыке Лумбрило, которая, безусловно, была важным фактором в его сценической постановке. Он, должно быть, полагал, что мы не узнаем о воде с наркотиками, и поэтому был готов к любым фантазиям, которые ему взбредет в голову. Когда они увидели, что мы выходим из болота, они сочли нас легкой добычей. Его практика всегда была с хатканцами, и он судил о нас по их реакции на раздражители, которые он хорошо знал, как использовать. Так что он потерпел неудачу..."
   Асаки улыбнулась. "Что было хорошо для Хатки, но плохо для Лумбрило и тех, кто использует его, чтобы творить здесь гадости. Браконьер и охотники вне закона встретятся с нашим правосудием, которое, я не думаю, им понравится. Но двое других, космонавт и агент компании, должны быть отправлены на Ксехо, чтобы встретиться с властями Альянса. Я думаю, что они не примут любезно вмешательство другой компании на их территорию".
   Джеллико хмыкнул. "Доброта и Объединение в таких вопросах сильно различаются. Но теперь мы можем отправиться на том же корабле, что и ваши пленники...
   - Но, мой друг, ты еще не видел заповедника. Уверяю вас, что на этот раз проблем не будет. У нас есть еще несколько дней, прежде чем вы должны вернуться на свой корабль...
   Капитан " Королевы " поднял руку. - Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем осмотреть заповедник Зобору, сэр, - в следующем году. Как бы то ни было, мой отпуск закончился, и королева ждет нас на Ксехо. Кроме того, позвольте мне прислать вам несколько записей, посвященных новейшим видам флиттеров, с гарантией от неудачных полетов.
   - Да, гарантировано, - бесхитростно добавил Тау, - не сломается, не собьется с курса и не помешает приятной экскурсии.
   Главный рейнджер запрокинул голову, и его грудной смех эхом разнесся с высоты над ними. - Очень хорошо, капитан. Ваша почта через определенные промежутки времени будет возвращать вас в Ксехо. Тем временем я изучу ваши записи о продажах многоразовых флиттеров. Но вы посетите Зобору - и приятно, очень приятно, уверяю вас, медик Тау!
   - Интересно, - пробормотал Тау, и Дейн услышал. "Только сейчас тишина глубокого космоса - гораздо, гораздо более захватывающее предложение!"
   Шторм над чернокнижником (1960)
   ГЛАВА 1
   Стихийное бедствие
   Оперативная группа Трога нанесла удар по лагерю Терранской разведки через несколько минут после рассвета, без предупреждения и со смертельной точностью, которая свидетельствовала о том, что инопланетяне полностью провели разведку и подготовили эту атаку. Выжигающие глаза энергетические копья метались по основанию с методичной точностью. И единственный съежившийся свидетель, распластавшийся на уступе в вышине, знал, что, когда упадет последний из этих желто-красных болтов, там внизу не останется ни одного живого человека. Его зубы сомкнулись на толстом материале рукава, покрывающем его тонкое предплечье, и в его горле замер мертворожденный крик ужаса и ярости.
   Больше, чем осторожность, удерживала его на этом узком уступе скалы. Глядя на этот холокост внизу, Шэнн Ланти не мог заставить себя пошевелиться. Явная безжалостность вторжения трогов на мгновение ослабила его. Слушать рассказ о трогах в действии и быть свидетелем таких действий - две совершенно разные вещи. Он вздрогнул, несмотря на тепло униформы Разведкорпуса.
   Пока что он не видел ни одного чужака, только их пластинчатые летуны. Они будут оставаться в воздухе, пока их дальнобойное оружие не уничтожит всех противников. Но как им удалось полностью уничтожить терранскую армию? Согласно последнему отчету, ближайшее гнездо трогов находилось как минимум в двух системах от Варлока. И полоса патрулирования была прочерчена вокруг системы Цирцеи в ту минуту, когда Обзор отметил, что ее вторая планета готова к колонизации. Каким-то образом жуки проскользнули через этот якобы тесный кордон и теперь будут закреплять свои успехи с обычной для них скоростью укоренения. Сначала энергетическая атака, чтобы прикончить небольшой отряд терранов; тогда они просто возьмут верх.
   Месяц спустя, а может быть, два месяца, и они не смогли бы этого сделать. Сети были бы подняты, и любой корабль трогов, отважившийся войти в окрашенное в янтарный цвет небо Чернокнижника, внезапно перестал бы существовать. В гонке за выживание как галактической державы у Терры было одно маленькое преимущество над полчищами врагов. Им нужно только застолбить свой новообретенный мир и собрать сетки на его поверхности; тогда эта планета будет закрыта для жуков. Критический период был между первым открытием подходящего мира-колонии и установлением контроля над сетью. Планеты в прошлом были потеряны за это время, так же, как сейчас потерян Чернокнижник.
   Троги и терраны... Вот уже более века по планетарному времени они ведут свою странную, запутанную войну среди звезд. Терраны охотились на миры для колонизации, давняя жажда земли изгоняла людей из перенаселенных миров, из Солнечной системы к далеким звездам. И эти миры, лишенные разумной туземной жизни, открытые для поселенцев, были не слишком многочисленны и широко разбросаны. Может быть, полдюжины были найдены за четверть века, и из этих шести, может быть, только один был пригоден для жизни человека без какой-либо дорогостоящей и длительной адаптации человека или мира. Чернокнижник был одной из счастливых находок, которые попадались так редко.
   Троги были хищниками, живущими за счет добытой добычи. Человечеству пока не удалось выяснить, действительно ли они пришли из какого-либо родного мира. Возможно, они вечно жили на борту своих пластинчатых кораблей без постоянной базы, принужденные к бродяжничеству из-за разрушения планеты, на которой они изначально появились. Но теперь они были рейдерами, опустошающими беззащитные миры, собирающими богатства разрушенных городов, в которых не осталось никакой местной жизни. И их скрытые временные базы были опутаны галактикой, их потребность в мирах с атмосферой, похожей на атмосферу Терры, столь же необходима, как и потребность человека. Ибо, несмотря на свои гротескные насекомоподобные тела и совершенно чуждые разумы, троги были теплокровными существами, дышащими кислородом.
   После первых столкновений ранние терранские исследователи попытались заключить перемирие между расами, но обнаружили, что между Трогом и человеком вообще не было места встречи - полные различия в ментальных процессах порождали непреодолимое непонимание. Просто не было точки связи. Так терране терпели одно поражение за другим, пока не усовершенствовали сетку. И теперь их колонии были в безопасности, по крайней мере, когда время работало в их пользу.
   На Варлоке этого не было.
   Последняя яркая красная вспышка треснула над скоплением куполов в долине. Шэнн моргнула, полуослепленная этим взглядом. Его челюсти болели, когда он разжимал зубы. Это был конец. Тяжело дыша, он поднял голову, начиная осознавать, что он единственный представитель своего вида, оставшийся в живых в не слишком гостеприимном мире, контролируемом врагами - без убежища и припасов.
   Он пробрался обратно в узкую расщелину, которая была входом на уступ. Как представитель своего вида он не производил впечатления, а теперь с теми содроганиями, которые он не мог совладать, сотрясая свое худое тело, он выглядел еще меньше и уязвимее. Шенн подтянул колени к подбородку. Капюшон его куртки дровосека был откинут, несмотря на утреннюю прохладу, и он провел тыльной стороной ладони по губам и подбородку странным ребяческим жестом.
   Ни один из мужчин внизу, которые были живы всего несколько минут назад, не был его близким другом; Шэнн никогда не знал никого, кроме знакомых, за свою короткую бродячую жизнь. Большинство людей полностью игнорировали его, за исключением случаев, когда он отдавал приказы, а кое-кто и двое были активно злонамеренны, как Гарт Торвальд. Шэнн поморщилась при одном недавнем воспоминании, а потом эта гримаса сменилась удивлением. Если бы юный Торвальд целенаправленно не пытался навлечь на Шэнна неприятности, открыв клетку с росомахами, Шэнна сейчас не было бы здесь - живого и безопасного какое-то время - он был бы там вместе с остальными.
   Росомахи! Впервые с тех пор, как Шэнн услышал треск атаки трогов, он вспомнил, зачем направлялся в холмы. Из всех мужчин в исследовательской группе Шэнн Лэнти был наименее важным. Грязная, утомительная работа по уборке, унылая рутина, не требующая технической подготовки, но необходимая для поддержания комфортного функционирования лагеря, - такова была его доля. И он добровольно принял этот статус, просто чтобы иметь шанс быть включенным в состав разведчиков. Не то чтобы у него была хоть малейшая надежда подняться хотя бы до рейтинга SE-3 по службе.
   Частью этих черных работ была чистка клеток животных. И там Шэнн Ланти нашел что-то новое, что-то настолько захватывающее, что большая часть утомительного скучного труда перестала существовать, за исключением задач, которые нужно закончить, прежде чем он сможет вернуться к очарованию бегов с животными.
   Исследовательские группы рано обнаружили преимущество использования мутировавших и хорошо обученных терранских животных в качестве помощников в исследовании странных миров. Из биологических лабораторий и животноводческих ферм на Терре прибыло несколько специализированных адъютантов, чтобы сопровождать человека в космосе. Некоторые были бойцами, бесшумными, более смертоносными, чем оружие, которое человек носил на поясе или держал в руках. У некоторых были более проницательные глаза, более острый нос, более проницательные разведчики, чем люди могли произвести. Выведенные за интеллект, за размер, за способность приспосабливаться к инопланетным условиям, животные-исследователи с Терры ценились.
   Росомахи, древние "дьяволы" северных земель Терры, впервые предстали перед судом на Чернокнижнике. Их осторожность, качество, сильно развитое в их породе, делало их тестировщиками новой территории. Способные сразиться в бою с животным, в три раза превышающим их, они должны были стать дополнительной защитой для человека, которого они сопровождали в дикой местности, а их широкий диапазон, их способность лазать и плавать, и, прежде всего, их любознательность были достоинствами.
   Шэнн начала контакт, почистив их клетки; он был очарован этими миниатюрными медведями с длинными пушистыми хвостами. И, к его безграничному восторгу, влечение было взаимным. Наедине с Тагги и Тоги он был личностью, важной персоной. Эти зубы, которые могли разорвать плоть на рваные полоски, мягко покусывали его пальцы, сомкнулись без какого-либо давления на руку, даже на нос и подбородок, что было предельной лаской в их роде. Так как они были мастерами побега с немалыми способностями, ему дважды приходилось выслеживать и уводить их обратно в лагерь из набегов, придуманных ими самими.
   Но во второй раз его поймал Фадакар, начальник отдела по контролю за животными, прежде чем он успел запереть правонарушителей. И воспоминание о последующем интервью все еще могло заставить его вспыхнуть от бессильного гнева. Объяснение Шэнна было презрительно отвергнуто, и ему был поставлен ультиматум. Если его невнимательность повторится, его отправят обратно на следующем корабле снабжения, уволят без официальной отметки в его трудовой книжке, таким образом, до конца его жизни он будет лишен доступа даже к самому низкому уровню исследования.
   Вот почему поступок Гарта Торвальда прошлой ночью заставил Шэнна в одиночку бросить вызов неизвестной тьме Варлока, когда он обнаружил, что подопытные животные исчезли. Он должен был найти и вернуть их до того, как Фадакар проведет свой утренний осмотр; Попытка Гарта Торвальда навлечь на него серьезные неприятности спасла ему жизнь.
   Шенн отпрянул назад, стараясь сделать свое сгорбленное тело как можно меньше. Один из летающих трогов бесшумно появился из туманного янтаря утреннего неба, паря над безмолвным лагерем. Инопланетяне прибывали, чтобы осмотреть место своей победы. И самое безопасное место для любого терранца теперь было как можно дальше от этих безмолвных куполов. Худощавое тело Шэнна было преимуществом, когда он протискивался через узкий вход в расщелину и обратно в стену утеса. Подъем перед собой он отчасти знал, потому что это был путь, по которому росомахи шли во время своих двух других побегов. Несколько мгновений хитроумного карабканья, и он оказался в чашеобразной ямке, забитой кустами, покрытыми лиловой листвой Чернокнижника. С другой стороны от него был небольшой проход к покатому склону холма, ведущему в другую долину, не такую широкую, как та, в которой стоял лагерь, но хорошо защищенную деревьями и высокими кустами.
   Легкий ветерок шевелил деревья, и дважды Шэнн слышала резкий, хриплый крик клак-клак - одного из похожих на летучих мышей летунов с кожаными крыльями, которые устраивали логовища в ямах вдоль скалистых стен. Тот нынешний щелчок двухтональной жалобы предполагал, что земля была пуста от незнакомцев. Ибо клак-клаки громогласно и громко возмущались посягательством на выбранную ими охотничью территорию.
   Шэнн колебалась. Им двигало желание максимально увеличить расстояние между собой и приземляющимся кораблем трогов. Но возбудить внимание любознательных клак-клаков означало напрашиваться на неприятности. Возможно, было бы лучше держаться на вершине утеса, а не рисковать спускаться, чтобы укрыться в долине, которую патрулировали летуны.
   Пятно пыли, укрытое выступом скалы в форме зуба, дало землянину первое доказательство того, что Тагги и его пара предшествовали ему, поскольку на нем четко отпечатался знакомый след лапы росомахи. Шенн начала надеяться, что оба зверя укрылись в дикой местности впереди.
   Он облизал пересохшие губы. Тайно уехав без аварийного снаряжения, у него не было и фляги, и теперь Шэнн описывала свои скудные пожитки - полевой комплект, тяжелую одежду, короткую куртку с капюшоном и пришитыми рукавицами, нагрудник отмечен знаками отличия Службы разведки. Его пояс поддерживал парализатор в ножнах и нож для кустов, а в карманах швов лежали три кредитных жетона, скрутка проволоки, предназначенная для усиления защелки клетки росомахи, пачка таблеток браво, два удостоверения личности и рабочие карточки, а также кусок шнура. Никаких пайков, кроме браво, никакой дополнительной платы за его станнер. Зато у него была маленькая атомная горелка, притянутая петлей к куртке.
   Путь, по которому он шел, резко оборвался у обрыва скалы, и Шенн скривилась от запаха, поднимавшегося снизу, хотя этот запах означал, что он мог спуститься на дно долины здесь, не опасаясь клак-клак внимания. Химические испарения из минерального источника струились вдоль стены, отгоняя любое гнездование в этой секции.
   Шэнн натянул капюшон куртки и защелкнул прозрачную маску на место. Он должен уйти, а затем найти еду, воду, укрытие. Воля к жизни, которая заставляла Шэнна Ланти сражаться в бесчисленных битвах в прошлом, была во власти, укрепляя его упрямой решимостью.
   Дым клубился клубами дыма вокруг его талии, но он продолжал идти, направляясь к открытой долине и более чистому воздуху. Болезненная бледно-лиловая растительность, окаймляющая весну, окрасилась в обычный пурпурно-зеленый цвет, а затем он оказался в роще деревьев, ветви которых торчали ввысь под острыми углами к ржаво-красным стволам.
   Маленький скитерер вырвался из покрытого мхом наземного покрова, издав тревожный писк и исчез из поля зрения так же внезапно, как и появился. Шенн протиснулась между двумя деревьями и остановилась. Ствол большего был покрыт глубокими царапинами, с которых капали вязкие капли сока, сока, представлявшего собой яркую пену алого цвета. Тагги оставил здесь свой след, и не так давно.
   На мягком моховом ковре не было следов лап, но он думал, что знает цель животных - озеро в долине. Теперь Шэнн начала планировать. Троги не стерли с лица земли лагерь терранов; они только позаботились о гибели его оккупантов. Это означало, что они должны иметь какую-то пользу для установок. Ибо общая добыча полевого лагеря Разведки была бы относительно бесполезна для тех, кто собирал сокровища целых городов в других местах. Почему? Чего хотели Троги? И надолго ли инопланетные захватчики будут занимать купола?
   Шэнн не понимал, что с ним произошло после того удара безжалостной атаки. С раннего детства, когда он был брошен в одиночестве, чтобы зарабатывать на жизнь - пограничное существование жизни - на Свалках Тира, ему приходилось использовать свой ум, чтобы сохранить жизнь в тощем и маленьком теле. Однако, поскольку он регулярно питался из пайков Обзора, он уже не был таким тощим.
   Его формальное образование было близко к нулю, его неформальное и нестандартное образование было обширным. И тот особый процесс ужесточения, который воздействовал на него годами, теперь помог ему быстро адаптироваться к новому набору фактов, грозных. Он был один в странном и, возможно, враждебном мире. Вода, еда, безопасное убежище - все это сейчас было важно. И снова, вдали от упорядоченного обхода лагеря, где им правили желания и потребности других, он думал, планировал на свободе. Позже (его рука потянулась к рукоятке парализатора), может быть, позже он просто найдет способ выудить отчет и из жуколиц.
   Пока что ему придется держаться подальше от трогов, а значит, подальше от лагеря. Сквозь аметистовую листву перед ним проступило зеленое пятнышко - озеро! Шэнн пролезла через последний барьер из кустов и встала, чтобы посмотреть на эту поверхность. Гладкая коричневая голова подпрыгнула. Шэнн приложил пальцы ко рту и присвистнул. Голова повернулась, черные глаза-пуговки уставились на него, короткие ноги начали взбивать воду. К его удовольствию, пловец повиновался его зову.
   Тагги вышел на берег, остановился на мелком сером песке у края, чтобы энергично встряхнуться. Затем росомаха неуклюжим галопом понеслась вверх по склону к Шанн. С непонятным чувством, нарастающим внутри, терранец опустился на оба колена, зарывшись обеими руками в грубый коричневый мех, согреваясь от бурного приветствия, оказанного ему Тагги.
   - Тоги? - спросила Шэнн, как будто другой мог ответить. Он снова посмотрел на озеро, но напарника Тагги нигде не было видно.
   Тупоголовая голова под его рукой повернулась, черный нос-кнопка указал на север. Шэнн никогда не была уверена, насколько умны росомахи по меркам человечества. Он начал подозревать, что Фадакар и другие эксперты недооценили их и что оба зверя понимают больше, чем им приписывают. Теперь он провел свой собственный эксперимент, который ему доводилось проводить всего несколько раз и ни разу в течение длительного времени. Прижав ладонь к голове Тагги, Шэнн подумал о трогах и их нападении, пытаясь вызвать у животного соответствующую реакцию на его собственный ужас и гнев.
   И Тагги ответил. Бормотание превратилось в рычание, сверкнули зубы - жестокие зубы хищника, для которого они были оружием агрессии. Опасность... Шэнн подумала "опасность". Затем он поднял руку, и росомаха побрела прочь, направляясь на север. Мужчина последовал за ним.
   Они обнаружили, что Тоги занят в небольшой бухточке, где неровный клубок наносов образовал мат, датируемый последним периодом паводка. Она заканчивала сытный завтрак, останки водяной крысы бережно закапывали на случай нужды в будущем, следуя инстинктам ее вида. Когда она закончила, она подошла к Шанн, в ее глазах явно читался вопрос.
   Здесь была вода и хорошая охота. Но это место было слишком близко к Трогам. Пусть один из их летчиков-исследователей заметит их, и с маленькой группой покончено. Лучшее прикрытие, вот что должно быть у трех беглецов. Шэнн хмуро посмотрела не на Тоги, а на пейзаж. Он устал и проголодался, но он должен идти дальше.
   Ручей впадал в бухту с запада, своего рода проводник. С очень небольшим знанием сельской местности, Шенн был склонен следовать этому.
   Над головой солнце делало свою обычную золотую дымку неба. Полет ярких зеленых полос отметил стайку озерных уток, пришедших на утреннюю кормежку. Озерная утка была хорошей едой, но сейчас у Шэнн не было времени охотиться на нее. Тоги двинулась вниз по берегу ручья, Тагги за ней. Либо они тонко уловили его выбор посредством какого-то неопределенного мысленного контакта, либо они уже выбрали этот путь самостоятельно.
   Внимание Шэнн привлек кусок дрейфа. Он выкрутил всю длину и получил свое первое оружие собственного производства, дубинку. Используя его, чтобы сдержать низкую раскидистую ветку, он последовал за росомахами.
   Через полчаса он тоже позавтракал. У него на поясе висела пара обмякших скитеров, их длинные задние лапы были связаны вместе пучком травы. Они были не особенно хороши в еде, но были мясными и приемлемыми.
   Все трое, человек и росомахи, пробрались вверх по течению к стене долины и через притоковый овраг в большее пространство за ней. Там, где ручей зародился у подножия водопада, они разбили свой первый лагерь. Решив, что утренняя дымка скроет любой дым, Шэнн развела карманный костер. Он обжаривал, а не жарил скиттеров после того, как проделал неуклюжую и грязную операцию по снятию с них шкуры и жадными глотками отрывал мясо от нежных костей. Росомахи лежали рядышком на гравии, время от времени настороженно поднимая головы, чтобы проверить запах в воздухе или посмотреть вдаль.
   Тагги издал предостерегающий звук глубоко в горле. Шэнн бросила горсти песка в угасающий костер. У него было только время, чтобы броситься лицом вниз, надеясь, что тусклая и обветренная ткань его мундира растворится в цвете земли, на которой он лежал, напрягая каждый мускул.
   Тень скользнула по склону холма. Плечи Шэнна сгорбились, и он снова сжался. Тот ужас, который он познал на уступе, вернулся в полную силу, пока он ждал, пока луч лизнет его, как раньше лизнул его товарищей. Троги были на охоте...
   ГЛАВА 2
   Смерть корабля
   Этот вздох вытесненного воздуха был не таким громким, как ветерок, но чудовищным эхом отдавался в ушах Шэнн. Он не мог поверить в свою удачу, когда этот звук стал тише, удаляясь в долину, которую он только что покинул. С бесконечной осторожностью он поднял голову с руки, все еще с трудом принимая тот факт, что его не видели, что троги и их летун исчезли.
   Но эта черная тарелка вращалась в солнечном тумане. Один из жуков мог заподозрить беглецов с Терры и приказал провести обычное патрулирование. В конце концов, как инопланетяне могли знать, что они поймали в лагере всех, кроме одного, разведчиков? Хотя все терранские разведывательные самолеты приземлились на поле, а люди лежали мертвыми на своих койках, неожиданность казалась полной.
   Когда Шенн двигалась, Тагги и Тоги тоже ожили. Они спустились на землю со скоростью, и человек был уверен, что оба зверя почуяли опасность. Не в первый раз он испытал жгучее желание получить формальное образование, которого у него никогда не было. В лагере он слушал, затягивая рутинную работу, чтобы подслушать доклады и светскую беседу специалистов, увлеченных своими особыми увлечениями. Но так много информации, которую Шенн таким образом собирал для хранения в запоминающейся памяти, он не понимал и не мог совместить. Это было так, как если бы он пытался решить какую-то очень важную головоломку, в которой отсутствовало по крайней мере четверть необходимых частей или с перемешанными не связанными друг с другом кусочками. В какой степени обученный разведчик животных мог контролировать своих меховых или пернатых помощников? И было ли частью этого мастерства ментальное взаимопонимание между человеком и животным?
   Насколько хорошо теперь росомахи будут подчиняться ему, особенно если они не вернутся в лагерь, где в ожидании стоят клетки, как символы человеческой власти? Разве поход в глушь не вызовет бунт за полную свободу? Если бы Шенн могла положиться на животных, это бы много значило. Мало того, что их превосходные охотничьи способности обеспечили бы всех троих пищей, но их разведывательное чутье, намного более острое, чем у него, могло бы воздвигнуть тонкую стену между жизнью и смертью.
   Терранские исследователи обнаружили на Чернокнижнике несколько крупных местных зверей. И из этих четырех или пяти разных видов ни один не проявлял враждебности, если его не спровоцировать. Но это не значило, что где-то там, в диких землях, в которые направлялась Шенн, не было доселе неизвестных, быть может, более хитрых и злобных, чем росомахи, когда их разъярили.
   Затем были "сны", которые стали главным источником лагерных дискуссий и споров. Шэнн стряхнул крупный песок с ботинок и подумал о снах. Были они или их не было? Вы можете начать спор в любое время, выдвинув определенное утверждение за или против своеобразного сновидения, о котором сообщил первый разведчик, отправившийся в этот мир.
   Система Цирцеи, второй из трех планет которой была Варлок, впервые была разведана четыре года назад одним из тех исследователей, которые путешествовали в одиночку в составе разведывательной службы. Всем было известно, что скауты-первопроходцы были странной породой, почти мутацией терранского рода - их отчеты изобиловали странными наблюдениями.
   Так что тревожный сигнал, касающийся Цирцеи (желтого солнца, такого как Солнце) и ее трех планет, был не такой уж редкостью. Ведьма, ближайший к Цирцеи мир на орбите, был слишком горяч для заселения людьми без радикального и слишком дорогостоящего изменения мира. Волшебник, третий от солнца, состоял в основном из голой скалы и очень ядовитой воды. Но Чернокнижник, раскачивающийся в пространстве между двумя неприступными соседями, казалось, был именно тем, что приказал совет поселений.
   Тогда Разведчик Разведки, даже в безопасности кокона своего хорошо вооруженного корабля, начал мечтать. И из этих снов развился ужас перед кажущимся пустым миром, пока он не сбежал с планеты, чтобы сохранить рассудок. Был второй контрольный визит к Уорлоку; миры, столь хорошо приспособленные к человеческой эмиграции, не могли быть легко отброшены. И на этот раз был негативный отчет, никаких следов снов, никаких признаков постороннего воздействия на хрупкое и сложное оборудование корабля. Итак, Исследовательская группа была отправлена для подготовки к приходу первых пионеров, и никто из них тоже не видел снов - по крайней мере, не больше, чем обычные сны, принимаемые всеми людьми.
   Только были те, кто указывал, что времена года изменились между первым и вторым посещениями Чернокнижника. Тот первый разведчик приземлился летом; его преемники пришли осенью и зимой. Они утверждали, что окончательный выпуск мира для заселения не должен производиться до тех пор, пока не будет опробован весь год на Чернокнижнике.
   Но давление Контроля Эмигрантов вынудило их к этому и страх перед тем, что в конце концов произошло - атакой трогов. Поэтому они ускорили процесс объявления Чернокнижника открытым. Только Рагнар Торвальд до последнего протестовал против этого решения и месяц назад вернулся в штаб на корабле снабжения, чтобы сделать последний призыв к более тщательному изучению.
   Шэнн перестал стряхивать песок с жесткой ткани выше колена. Рагнар Торвальд... Он вспомнил посадочную площадку в другом мире, вспомнил с чувством потери, которое не мог определить. Это был второй по важности день в его короткой жизни; самое крупное произошло раньше, когда ему фактически разрешили записаться на службу в разведку.
   Он свалился с трансконтинентального грузового корабля, его снаряжение - очень скудное снаряжение - висело на его худом плече, горячее рвение разрасталось внутри него, пока он не подумал, что больше не может душить это дикое счастье. Там был ожидающий звездолет. И он - Шэнн Ланти со Свалок Тира, без всякого влияния и образования - собирался взлететь в ней, одетый в коричнево-зеленую форму Сюрвея!
   Затем он неуверенно заколебался, не осмелился пересечь несколько футов фартука, разделявших его и ту компактную группу людей, одетых в одинаковую форму - с небольшой разницей, состоящей из служебных знаков, знаков отличия и знаков различия - с бессознательной самоуверенностью. мужчин, которые делали это много раз раньше.
   Но через мгновение вся эта группа стала в его застенчивой оценке лишь фоном для одного человека. Шэнн никогда раньше не знал в своем стесненном и ограниченном детстве, в своем потерянном отрочестве никого, кто вызывал в нем преклонение перед героем. И он не мог бы дать названия новому чувству, которое так внезапно присоединилось к его жгучему желанию добиться успеха, не только удержать маленькую нишу в Обзоре, которую он уже с таким трудом завоевал, но и карабкаться, пока не сможет стоять так в такой компании легко говорить с этим высоким мужчиной, его непокрытая голова казалась бронзово-желтой на солнце, холодные серые глаза бледнели на смуглом лице.
   Не то чтобы какие-либо из тех диких мечтаний, родившихся в ту минуту или две, сбылись в последующие месяцы. Вероятно, эти сны всегда были такими же дикими, как те, о которых сообщил первый разведчик на Чернокнижнике. Теперь Шэнн криво усмехнулся короткому периоду детской надежды и полууверенности в том, что он может делать большие дела. Только один Торвальд когда-либо замечал присутствие Шанн в исследовательском лагере, и это был Гарт.
   Гарт Торвальд, гораздо менее впечатляющая, можно сказать, "замазанная" копия своего брата. Чванливый с высокомерием, которого Рагнар никогда не показывал, Гарт был кадетом на своей первой миссии, намереваясь заставить Шэнн осознать непреодолимую пропасть между рабочим и будущим офицером. Казалось, он с первой встречи знал, как превратить жизнь Шенн в страдание.
   Теперь, в этой щели долины далеко от куполов, Шэнн сжала кулаки. Он ударил ими по земле так, как он так часто надеялся прижать их к гладкому красивому лицу Гарта, его мускулистому телу. Никто не выжил на Свалках Тира, не научившись пользоваться кулаками, ботинками и целым рядом трюков, которым не учат ни в одной академии. Он всегда был уверен, что сможет забрать Гарта, если они все перепутают. Но если бы он ослабил натянутую узду, которую держал в себе, и бросил вызов, он бы потерял свой шанс с Обзором. Гарт доказал, что может найти выход из любой передряги, даже незначительного нарушения служебных обязанностей, и он намного превосходил Шэнна по званию. Рабочий из Тира должен был проглотить все, что мог предложить другой, и надеяться, что в своем следующем задании он не будет членом команды молодого Торвальда. Однако из-за Гарта Торвальда количество черных рекордов Шенна стало опасно высоким, и с каждым днем шансы на новые командировки становились все тускнеющими.
   Шенн рассмеялась, и звук был отвратительным. Это была единственная вещь, о которой ему больше не нужно было беспокоиться. Других заданий для него не будет, об этом позаботились троги. А Гарт... ну, теперь между ними никогда не будет разборок. Он встал. Корабль Трогов исчез; они могли двигаться дальше.
   Он нашел пролом в скале, по которому можно было забраться, и уговорил росомах преследовать его. Когда они стояли на высотах, с которых падали водопады, Тагги и Тоги терлись о него, плакали, требуя его внимания. Им тоже, похоже, нужно было утешение, полученное от контакта с ним, ведь они тоже были беглецами в этом чужом мире, единственными представителями своего вида.
   Поскольку у него не было какой-то определенной цели, Шэнн продолжал руководствоваться потоком, следуя за его блужданиями по плато. Солнце припекало, поэтому он носил куртку на одном плече. Тагги и Тоги вырвались вперед, дважды ловя скиттеров, которых они жадно пожирали. Тень на выжженной солнцем скале заставила террана скользить в поисках укрытия, пока он не увидел, что ее отбрасывает один из ищущих соколов с верхних пиков. Но это пошатнуло его уверенность, и он снова стал искать укрытия, устыдившись своей беспечности.
   Ближе к вечеру он добрался до дальнего конца плато, где ему предстояло восхождение на вершины, на которых все еще лежали конусы снега, теперь окрашенные солнцем в нежно-персиковый цвет. Шенн изучил этот возможный путь и не доверял своим силам, чтобы пойти по нему без надлежащего оборудования или припасов. Он должен повернуть либо на север, либо на юг, хотя тогда ему придется отказаться от надежного источника воды в ручье. Сегодня ночью он будет разбивать лагерь там, где он был. Он и не осознавал, насколько устал, пока не нашел подходящую полупещеру в скале и не забрался внутрь. Здесь было слишком много пожара; ему придется обойтись без этого первого утешения в своем роде.
   К счастью, росомахи протиснулись рядом с ним, чтобы заполнить дыру. С их теплыми пушистыми телами, прижавшимися к нему, Шенн задремала, проснулась и снова задремала, прислушиваясь к ночным звукам - крикам, воплям, охотничьим зовам диких колдунов. Время от времени одна из росомах скулила и беспокойно шевелилась.
   Пальцы солнца царапали Шэнна сквозь щель между скалами, ударяя ему по глазам. Он шевельнулся, заморгал, проснувшись, в первые несколько секунд не в силах понять, почему гладкая пластовая стена его койки превратилась в грубый красный камень. Потом он вспомнил. Он был один и в бешенстве бросился из пещеры, боясь, что росомахи разбежались. Только оба животных были заняты тем, что копались под валуном с постоянной настойчивостью, которая доказывала, что за этими усилиями стояла цель.
   Острый укус на тыльной стороне ладони ясно показал Шенну эту цель, и он поспешно удалился от раскопок. Они нашли нору земляной осы и охотились на личинок, естественно вызывая у законных жителей горькую обиду.
   Шэнн столкнулся с проблемой собственного завтрака. Ему сделали прививки иммунитета всем членам команды, и он ел дичь, принесенную исследователями и отмеченную как "безопасная". Но как долго он сможет питаться разнообразными местными блюдами, которые он знал, было неясно. Рано или поздно он должен экспериментировать сам. Он уже пил речную воду без помощи очистителей, и до сих пор не было никаких дурных последствий от этого необходимого безрассудства. Теперь ручей предложил рыбу. Но вместо этого он наткнулся на другого обитателя вод, который выполз на сушу с какой-то непонятной целью. Это было медлительное чешуйчатое существо, легкая жертва его дубины, с тонкими слабыми ногами, которое могло по желанию выступать из покрытого плавниками и бронированного тела.
   Шэнн предложила голову и кишки Тоги, покинувшему осиное гнездо. Она принюхалась в тщательном исследовании, а затем сглотнула. Шэнн развела небольшой костер и обожгла твердую зеленоватую плоть. Вкус был пресным, без соли, но еда облегчала его чувство пустоты. Воодушевленный, он отправился на юг, надеясь найти воду утром.
   К полудню его оптимизм оправдался открытием источника, и росомахи сбили тонконогое животное, чья шерсть по оттенку была близка к темно-пурпурной растительности. Меньше терранского оленя, на голове у него были не рога, а гребень жесткой шерсти, поднимающийся в точке примерно на двенадцать дюймов вокруг купола черепа. Пока росомахи не на шутку пировали, Шенн выторговала несколько рваных бифштексов, после чего тщательно закопала голову.
   Когда Шенн встал на колени у родникового пруда, чтобы умыться, он услышал грохот хлопков. Он ничего не видел и не слышал о летунах с тех пор, как покинул долину озера. Но по шуму, который теперь поднимался в оглушительной громкости, он подумал, что поблизости находится значительная колония и что жители сильно возбуждены.
   Он подкрался на четвереньках к ближайшим зарослям, направляясь к источнику этого взрыва. Если клаксы объявили о начале разведывательного отряда трогов, он хотел бы знать об этом.
   Лежа плашмя, с ветвями, образующими над ним экран, терранин смотрел на полосу луга, которая наклонялась под довольно крутым углом к югу и которая должна была вести к участку сельской местности намного ниже того уровня, который он сейчас пересекал.
   Клак-клаки носились туда-сюда, издавая стаккато боевые кличи. Следя за беспорядочными рывками их летного строя, Шэнн решил, что то, против чего они ругались, находилось на нижнем уровне, вне его поля зрения с этой точки. Должен ли он просто удалиться, так как возмущение не было рядом с ним? Благоразумие продиктовало это; но все же он колебался.
   У него не было никакого желания путешествовать на север или пытаться взобраться на горы. Нет, юг был его лучшим путем, и он должен быть уверен, что путь закрыт, прежде чем отступать.
   Поскольку любая дополнительная суета, которую могли бы поднять клак-клаки, увидев его, не будет различима в их теперь общем шуме, терранец пополз туда, где высокая трава служила экраном на вершине склона. Там он резко остановился, его руки впились в землю в резком торможении.
   Внизу земля дымилась от реактивной ракеты, трава сгорала на плавниках маленького разведывательного корабля. Но даже когда Шэнн поднялся на одно колено, его приветственный крик застрял у него в горле. Один из этих стабилизаторов затонул, из-за чего корабль криво накренился, не позволив новому взлету. А над вершиной невысокого холма на западе качалась зловещая черная пластина летающего трога.
   Корабль трогов приближался на огромной скорости, и Шенн напряженно ждала какого-нибудь ответного движения разведчика. Эти маленькие быстрые терранские корабли предусмотрительно снабдили вооружением, которое в три раза смертоноснее по сравнению с их размером. Он был уверен, что терранский корабль сможет выстоять против трогов и даже уничтожить врага. Но огня из косого карандаша разведчика не было. Трог осторожно кружил, явно ожидая ловушки. Дважды он метнулся назад в том же направлении, откуда пришел. Когда он вернулся из своего второго убежища, показался еще один в своем роде, черная точка монеты на фоне янтаря неба.
   Шенн почувствовала тошноту внутри. Теперь терранский разведчик потерял всякое преимущество и, возможно, всякую надежду. Троги могли запереть другого, разрубить упавший корабль на куски своими энергетическими лучами. Он хотел уползти и не стать свидетелем этой последней катастрофы для своего вида. Но какое-то упрямое ядро воли удерживало его там, где он был.
   Троги начали кружить, а под ними стая клак-клаков с воплем бросилась на наклонный нос терранского корабля. Затем та же режущая энергия, за которой он наблюдал, как четвертовал лагерь, вырвалась из дальней тарелки на израненного разведчика. Человек, который ее пилотировал, если и не был уже мертв (что могло объяснить отсутствие защиты), то, должно быть, стал жертвой этого. Но Трог собирался убедиться в этом. Второй летательный аппарат остановился, оставаясь в равновесии достаточно долго, чтобы выпустить второй болт, ослепив все наблюдающие глаза и издав вибрацию, от которой у Шэнна побежали мурашки по коже, когда последняя слабая волна достигла его наблюдательного поста.
   То, что произошло потом, самоуверенный Трог не был готов принять. Шэнн вскрикнул, уткнувшись лицом в руку, когда круги алого света затмили нормальное зрение. Раздался взрыв, оглушительный взрыв. Он сжался, слепой, неспособный слышать. Затем, протирая глаза, он попытался понять, что произошло.
   Сквозь водянистые пятна он разглядел корабль трогов, который теперь не раскачивался в безмятежном безразличии к гравитации Уорлока, а кружился один за другим по небу, как лист, подброшенный порывом ветра. Его край зацепился за ржаво-красный утес, он отскочил и смялся. Затем он рухнул, разбившись где-то в полумиле от дымящегося кратера, в котором лежали искореженные обломки терранского корабля. Пилот-разведчик-инвалид, должно быть, затеял последнюю отчаянную игру, превратив свой корабль в ловушку.
   Терран взял с собой одного трога. Шэнн снова потер глаза, едва успев мельком увидеть второй корабль, мчащийся на запад. Возможно, дело было только в плохом зрении, но ему казалось, что "Трог" шел по хаотичной траектории, то ли пилот боялся быть застигнутым вторым выстрелом, то ли потому, что этот корабль тоже получил какие-то повреждения.
   Из долины клубился кислотный дым, вызывая у Шэнн тошноту и кашель. Терранский разведчик не мог выжить, и он не верил, что хоть один трог дожил до того, чтобы выползти из смятой тарелки. Но скоро здесь будут роиться и другие жуки. Они не посмеют оставить место происшествия без обыска. Он задумался об этом разведчике. Нацелился ли лоцман на разведывательный лагерь, но отсутствие луча наездника оттуда предупредило его, что он сделал крюк, который привел его сюда? Или троги пытались взорвать терранский корабль в верхних слоях атмосферы, повредив его и сделав вынужденную посадку? Но, по крайней мере, эта битва стоила Трогам, уплатив небольшую часть терранского долга за потерянный лагерь.
   Промежуток времени между тем, как Шэнн увидел севший на мель корабль и атакой трогов, был настолько коротким, что у него не было особой надежды на спасение, которое будет уничтожено к концу искалеченного корабля. С другой стороны, видя, как троги терпят поражение, взорвалось его подсознательное признание их превосходства. В его распоряжении может не быть даже ресурсов поврежденного разведчика. Но у него были Тагги, Тоги и собственный мозг. Поскольку он был обречен на постоянное изгнание на Чернокнижнике, возможно, был какой-то способ заставить жуков заплатить за это.
   Он облизал губы. Настоящие действия против инопланетян потребуют тщательного планирования. Шэнну нужно было узнать больше о том, что делает трога трогом, больше, чем обо всех диких историях, которые он слышал за эти годы. Должен же быть какой-то способ, которым терранцы могли эффективно двигаться против головы жука. И у него было много времени, может быть, всю оставшуюся жизнь, чтобы найти несколько ответов. Тот корабль трогов, лежащий разбитым у подножия утеса... возможно, он мог бы провести небольшое расследование, прежде чем прибудет спасательная команда. Шенн решила, что такой ход стоит попробовать, и свистнула росомахам.
   ГЛАВА 3
   Чтобы сомкнуть ряды
   Ша Энн пошел под углом, чтобы не попасть в дымящуюся яму с обломками терранского корабля. Когда он приблизился, никаких признаков жизни вокруг плиты Трога не подавалось. Четверть его массы была втянута обратно в остальную часть, и, конечно же, ни один из инопланетян не смог бы пережить такое столкновение, какими бы крепкими они ни были, с этими роговыми панцирями, служившими им вместо более уязвимой человеческой кожи.
   Он фыркнул. В утреннем воздухе стоял тяжелый тошнотворный запах, который произвел бы неизгладимое впечатление на любой человеческий нос. Левая дверь черного корабля была открыта, возможно, она лопнула при ударе о скалу. Шэнн уже почти добрался до нее, когда перед ним по земле ударила цепочка молний, окрасив край погнутой входной панели в красный цвет.
   Шэнн рухнул на землю, вытащив свой парализатор, в тот же момент поняв, что такое оружие было бы столь же полезным для борьбы с бластером, как соломенная палочка для отражения пылающих углей. Холодное онемение сковывало его, пока он ждал второго выстрела, чтобы обжечь плоть между его плечами. Значит, все-таки был выживший Трог.
   Но прошло несколько мгновений, а трог не двинулся вперед, чтобы убить его легко, и Шэнн собрался с мыслями. Только один выстрел! Был ли жук ранен, не в силах удостовериться даже в почти беззащитной добыче? Троги редко брали пленных. Когда они это сделали....
   Губы терранца сжались. Он провел рукой под распростертым телом, нащупывая рукоять ножа. С этим он мог бы быстро избавиться от статуса узника Трога, и он бы сделал это с радостью, если бы не было надежды на побег. В том бластере остался только один заряд? Шэнн мог сделать с полдюжины догадок, почему другой не сделал ни одного движения, но выстрел был сделан сзади, и он не осмеливался повернуть голову или как-то иначе попытаться увидеть, что делает другой.
   Было ли это только его воображение, или эта вонь усилилась за последние несколько секунд? Может ли Трог подкрадываться к нему? Шэнн напряг слух, пытаясь уловить какой-нибудь звук, который мог бы интерпретировать. Несколько клак-клаков, уцелевших после взрыва вокруг корабля, визжали над головой, и Шэнн предприняла одну попытку контратаки.
   Он насвистывал зов росомахи. Пара не слишком хотела следовать за ним в эту долину, и они избегали кратера по очень широкому кругу. Но если бы они послушались его сейчас, у него был бы шанс.
   Там! Это был звук, и запах был сильнее. Трог должен прийти к нему. Шэнн снова присвистнул, удерживая в уме свою ненависть к жуку-голове, необходимость прикончить этого инопланетянина. Если животные могли улавливать мысли или эмоции своего спутника-человека, настало время для него передать эти невысказанные полуприказы.
   Шенн сильно ударил рукой по земле, заставил его тело повернуться, его парализатор был поднят и готов.
   И теперь он мог видеть это гротескное существо, слабо покачивающееся взад-вперед на своих тонких ногах, но все же держащее бластер и направляющее его на него. Трог сгорбился и, возможно, показал Тагги очертания какого-то четвероногого существа, на которого нужно охотиться. Самец росомахи прыгнул за роговые плечи.
   Под этим ударом Трог прогнулся вперед. Но Тагги, возмущенный природой существа, на которое он напал, взвизгнул и отступил. У Шэнна были свои драгоценные секунды, чтобы отвлечься. Он выстрелил, ядро парализующего луча попало прямо в плоскую тарелку "лица" инопланетянина.
   Этот разряд, который потряс бы млекопитающего до потери сознания, только замедлил Трога. Шэнн снова перевернулась, получив временное укрытие за разбитым кораблем. Он извивался под достаточно раскаленным металлом, чтобы обжечь свою куртку, и увидел отражение второго выстрела из бластера, который был произведен с опозданием на несколько секунд.
   Теперь Трог связал его. Но чтобы добраться до террана, инопланетянин должен показать себя, а у Шэнн был один шанс из пятидесяти, что было лучше, чем три минуты назад, когда шансы были установлены как один к сотне. Он знал, что не сможет снова прижать росомах. Отвращение Тагги было слишком явным; Шанн повезло, что животное предприняло одну неудавшуюся атаку.
   Возможно, бегство терранца и действия Тагги сделали инопланетянина безрассудным. Шенн понятия не имел о мыслительных процессах не-человека, но теперь Трог шатался вокруг края пластины, его пальцы, которые были скорее когтями, чем пальцами, возились с оружием. Терран сделал еще один выстрел из парализатора, надеясь замедлить врага. Но он оказался в ловушке. Если бы он повернулся, чтобы взобраться на скалу за спиной, голова жука легко могла бы его сбить.
   Камень сорвался с высоты и со смертельной точностью ударил в куполообразную безволосую голову трога. Его бронированное тело рухнуло вперед, ударилось о корабль и отскочило на землю. Шанн бросился вперед, чтобы схватить бластер, высвободив когти, которые все еще цеплялись за него, прежде чем он приземлился обратно на скалу со странным оружием на руке, его сердце бешено колотилось.
   Эта скала не случайно спустилась вниз по склону горы; он был брошен намеренно и тщательно нацелен на цель. И ни один Трог не убьет одного из своих товарищей. Или он? Предположим, что был отдан приказ взять в плен терранца, а трог на корабле не подчинился? Тогда почему камень, а не бластерный выстрел?
   Шенн двигался вперед, пока вздернутая сломанная сторона летательного аппарата Трога не обеспечила ему защиту от любой атаки сверху. Под этим убежищем он ждал следующего шага от своего неизвестного спасителя.
   Клак-клаки приблизились к земле. Один смело ударил в панцирь инертного трога, неуклюже шаркающего по роговому хребту. Сжимая бластер, терранец продолжал ждать. Его терпение было вознаграждено, когда этот расследующий клак-клак сорвался с места, издав разъяренный щелчок или два. Он слышал то, что могло быть скрежетом ботинок по камню, но это также могло исходить от ороговевшей кожи, соприкасающейся с камнем.
   Тогда другой, должно быть, потерял опору не слишком высоко. В сопровождении миниатюрного оползня из камней и земли в нескольких ярдах от него соскользнула фигура. Шэнн ждал в полусогнутом состоянии, его украденный бластер прикрывал человека, который только что поднялся на ноги. Знакомая униформа и даже мужчина были безошибочны. Как Рагнар Торвальд достиг именно этого места на Чернокнижнике и почему, Шэнн не могла знать. Но то, что он был там, никто не отрицал.
   Шэнн поспешила вперед. Именно тогда, когда он впервые увидел Торвальда, он понял, насколько глубоким было его непризнанное одиночество. Теперь на Варлоке было два террана, и ему не нужно было знать почему. Но Торвальд смотрел на него с оцепенелостью неузнавания.
   "Кто ты?" Это требование вызывало подозрение.
   Эта нотка в голосе другого стерла уверенность Шэнна, угрожая чему-то, что расцвело в нем с тех пор, как он в одиночку отправился в пустыню. Три слова снова превратили его в Ланти, чернорабочего.
   "Ланти. Я из лагеря..."
   Рвение Торвальда ясно выразилось в его следующем вопросе: "Сколько из вас ушли? Где остальные? Он смотрел мимо Шэнн вверх по склону плато, как будто ожидал увидеть персонал лагеря, вырастающий из травяного плаща на обочине.
   - Только я и росомахи, - бесцветным голосом ответила Шэнн. Он баюкал бластер на бедре, немного отвернувшись от офицера.
   - Ты... и росомахи? Торвальд был явно поражен. "Но где? Как?"
   "Троги напали вчера очень рано утром. Остальных поймали в лагере. Росомахи сбежали из клетки, а я охотился на них..." Он откровенно рассказал свою историю.
   - Ты уверен в остальном? В голосе Торвальда звучала тонкая сталь ярости. Почти, подумал Шэнн, как если бы он мог повернуть этот клинок ярости против одного Шэнн Ланти за то, что он еще жив, когда более важные люди не выжили.
   "Я видел нападение с верхнего хребта", - сказал молодой человек, вынужденный обороняться. И все же он имел право быть живым, не так ли? Или Торвальд считал, что ему следовало бежать навстречу жукам со своим бесполезным парализатором? "Они использовали энергетические лучи... не приземлялись, пока все не закончилось".
   - Я понял, что что-то не так, когда лагерь не ответил на наш сигнал входа в атмосферу, - рассеянно сказал Торвальд. "Затем одна из этих тарелок перескочила через нас на тормозной орбите, и мой пилот погиб. Когда мы сели здесь на автоматы, у меня как раз хватило времени устроить сюрприз для всех следопытов, прежде чем я отправился в холмы...
   "Взрыв задел одного из них", - заметил Шэнн.
   "Да, они украли ракету-носитель; она больше не полезет. Но они вернутся сюда, чтобы подобрать останки.
   Шенн посмотрела на мертвого Трога. "Спасибо, что протянул руку". На этот раз его тон был таким же холодным, как и у другого. "Я иду на юг..."
   И, добавил он тихо, я намерен продолжать в том же духе. Атака трогов разрушила модель исследовательской группы. Он не был обязан Торвальду верностью. И он успешно жил здесь один с тех пор, как лагерь был захвачен.
   - На юг, - повторил Торвальд. - Что ж, сейчас это лучшее направление, чем любое другое.
   Но они не были едины. Шэнн нашел росомах и терпеливо уговаривал и уговаривал их пойти с ним окольным путем, который удерживал их от обоих кораблей. Торвальд взобрался на утес, снова спрыгнул вниз, перекинув через плечо мешок с припасами. Он стоял и смотрел, как Шэнн вводит животных.
   Затем рука Торвальда метнулась вперед, его пальцы собственнически сомкнулись вокруг ствола бластера. Сам Шэнн сжимал оружие крепче, и сила тяги другого частично потянула его на себя.
   - Давай это...
   "Почему?" Шэнн предположил, что, поскольку это был меткий камень другого, который навсегда вывел Трога из строя, офицер собирался заявить свои единственные военные трофеи в качестве личной добычи, и горячее негодование расцвело в молодом человеке.
   "Этого у нас не отнять". Торвальд быстро взял оружие в руки.
   К крайнему изумлению Шэнн, офицер службы разведки вернулся и встал на колени рядом с мертвым Трогом. Он провел рукоятью бластера под расслабленными когтями чужака и осмотрел результат с заботой человека, устраивающего особую и очень важную демонстрацию. Протест Шэнн стал громким. - Нам это понадобится!
   - Нам гораздо больше пользы будет там, где она... - Торвальд помолчал, а затем добавил с нетерпением, хриплым голосом, как будто ему не нравилась необходимость давать какие-либо объяснения: - Нам незачем афишировать, что мы живы. . Если троги обнаруживали пропажу бластера, они начинали думать и осматриваться. Я хочу передохнуть, прежде чем мне придется играть в добычу на одной из их охот".
   Таким образом, его действия имели смысл. Но Шэнн сожалела о потере руки, которая превосходила их собственное оружие. Теперь они также не могли ограбить платформенный корабль. Он молча повернулся и побрел на юг, не дожидаясь, пока Торвальд его догонит.
   Оказавшись вне зоны взрыва, росомахи устремились вперед своим неуклюжим галопом, преодолевая землю с удивительной скоростью. Шэнн знала, что их любопытство делает их разведчиками, превосходящими любого человека, и что люди, которые последуют за ними, будут хорошо предупреждены о любой приближающейся опасности. Не обращая внимания на своего молчаливого товарища по следу, он отправил животных к другой полосе леса, которая давала им укрытие от любого летающего трога.
   По прошествии нескольких часов он начал искать подходящий ночной лагерь. Лес должен дать им полезное место.
   - Это водяной лес, - сказал Торвальд, впервые нарушив тишину с тех пор, как они покинули обломки.
   Шэнн знал, что другой знает не только местность в целом, но и методы исследования, которыми он сам не владел, но напоминание об этом факте скорее раздражало, чем успокаивало. Не отвечая, молодой человек продолжал искать обещанную воду.
   Росомахи первыми нашли маленькое озеро и плескались у его берега, когда терране догнали их. Торвальд принялся за работу, но, к удивлению Шэнн, не отстегнул топор с силовым лезвием, висевший на поясе. Склонившись над молодым деревцем, он колотил камнем по зеленому дереву в нескольких дюймах от корневой линии, пока не смог пробить тонкий ствол. Шэнн вытащил свой собственный нож и наклонился, чтобы схватиться за другую деревце, когда Торвальд остановил его приказом: "Используй камень, как это сделал я".
   Шэнн не видел причин для такого трудоемкого процесса. Если Торвальд не хотел использовать свой топор, это не было причиной, по которой Шенн не могла пустить в дело свой тяжелый поясной нож. Он колебался, готовый воткнуть лезвие во внешнюю кору дерева.
   - Послушайте, - снова эта нетерпеливая нотка в тоне офицера, потребность в объяснении, казалось, давалась ему очень тяжело, - рано или поздно троги могут проследить нас здесь и найти этот лагерь. Если это так, то они не обнаружат никаких следов, чтобы заклеймить нас терранами...
   - Но кем еще мы могли быть? запротестовал Шэнн. "На Чернокнижнике нет родной расы".
   Торвальд перебрасывал свой импровизированный каменный топор из руки в руку.
   - Но знают ли об этом троги?
   Смыслы, возможности этой идеи поразили Шэнн. Теперь он начал понимать, что мог замышлять Торвальд.
   "Теперь будет местная раса". Шэнн вместо вопроса сделал утверждение и увидел, что другой смотрит на него с новым вниманием, как будто в нем наконец признали человека, а не рядового и притом очень низкого звания - разведывательного персонала.
   - Будет местная раса, - подтвердил Торвальд.
   Шэнн снова вложил свой нож в ножны и отправился искать на берегу пруда подходящий камень, который можно было бы использовать вместо него. Тем не менее, он справился с неуклюжей рубкой тяжелее, чем Торвальд. Он теребил одно деревце за другим, пока его руки не содрались, а дыхание не вырывалось болезненными порывами из-под ноющих ребер. Торвальд занялся другим делом, вырвав конец длинной жесткой лозы прямо из-под рыхлой поверхности толстых листьев, упавших в прошлые годы.
   При этом офицер связал верхушки шестов, вонзив их осколки в землю, так что получил грубо коническую эрекцию. Листовые ветки были вплетены туда-сюда через этот каркас, с входом, через который можно было пролезть на четвереньках, оставленным лицом к берегу озера. Убежище, которое они построили, было компактным и эффективным, но совершенно не похожим ни на что, что Шенн когда-либо видела раньше, и определенно далеко от куполов лагеря. Так он и сказал, поглаживая свои огрубевшие руки.
   - Старая форма, - ответил Торвальд, - родом из примитивной расы Терры. Конечно, жукоголовые не встречали такого, как прежде.
   "Мы останемся здесь? В противном случае это довольно тяжелая работа для ночлега.
   Торвальд опробовал укрытие резким встряхиванием. Спутанные листья шептались, но каркас держался.
   "Сценическое переодевание. Нет, мы не будем здесь задерживаться. Но это свидетельство в поддержку нашей игры. Даже троги не настолько глупы, чтобы поверить, что туземцы отправятся в путешествие по пересеченной местности, не оставив следов.
   Шэнн сел со вздохом, который он не пытался подавить. У него было видение, как Торвальд путешествует на юг, методично возводя эти хижины тут и там, чтобы сбить с толку трогов, которые никогда не могли случайно наткнуться на них. Но уже инспектор был занят новой проблемой.
   "Нам нужно оружие..."
   "У нас есть парализаторы, силовой топор и ножи", - указала Шэнн. Он не стал добавлять, так как хотел бы, чтобы у них был бластер.
   - Местное оружие, - возразил Торвальд со своей обычной резкостью. Он вернулся на пляж и ползал там, выбирая и отбрасывая камни, вытащенные из гравия.
   Шэнн вырыл небольшую яму прямо перед их хижиной и принялся разводить карманный костер. Он был голоден и время от времени с тоской поглядывал на мешок с припасами, который Торвальд принес с собой. Осмелился ли он рыться в нем в поисках пайка? Наверняка у другого были бы концентраты.
   - Кто научил тебя так разводить костер? Торвальд вернулся из пруда, между его грудью и предплечьем лежала кучка круглых камней размером с его кулак.
   - Это регламент, не так ли? Шэнн ответила в обороне.
   - Это правило, - согласился Торвальд. Он выложил свои камни в ряд, а затем бросил сумку с припасами своему спутнику. "Сегодня слишком поздно для охоты. Но с этим пайком придется поменьше, пока мы не получим больше.
   "Где?" Знал ли Торвальд о тайнике с припасами, на который они могли бы напасть?
   - От Трогов, - как ни в чем не бывало ответил другой.
   "Но они не едят нашу еду..."
   - Тем больше причин для них оставить лагерные припасы нетронутыми.
   "Лагерь?"
   Впервые губы Торвальда изогнулись в теневой улыбке, которая не была ни радостной, ни согревающей. "Набег туземцев на лагерь захватчиков. Что может быть более естественным? И нам лучше сделать это поскорее.
   - Но как мы можем? Для Шэнн то, что предложил другой, было чистым безумием.
   - Когда-то на Терре существовал древний служебный корпус, - ответил Торвальд, - у которого был примерно такой девиз: "Невероятное мы делаем сразу; невозможное требует немного больше времени". Как вы думаете, что мы собирались делать? Обижаться здесь, в кустах, и позволить трогам беспрепятственно требовать Варлока для одной из своих пиратских баз?
   Поскольку это было единственное будущее, которое представлял себе Шэнн, он был достаточно готов признать правду, только какой-то оттенок тона в голосе офицера удерживал его от того, чтобы сказать это вслух.
   ГЛАВА 4
   Вылазка
   Через пять дней они меня с юга, так что на этот раз Шенн увидела лагерь терранов под другим углом. На первый взгляд в общей картине мало что изменилось. Он задавался вопросом, использовали ли инопланетяне сами терранские купольные убежища. Даже в сумерках легко было разглядеть такие ориентиры, как комиссионный купол, из вершины которого торчала шахта радиовещателя, и большую часть склада припасов.
   - Два их маленьких летательных аппарата на посадочной площадке... - Торвальд материализовался из тени, его голос был похож на шёпот.
   Рядом с Шэнн беспокойно двигались росомахи. После нападения Тагги на Трога ни один зверь не осмелится приблизиться ни к одному месту, где они могли бы учуять инопланетян. Это была ближайшая точка, к которой люди могли подгонять какое-либо животное, что было разочарованием, поскольку росомахи были бы прекрасным дополнением к неожиданной вылазке, которую они планировали сегодня вечером, вдвое уменьшая опасность для людей.
   Шэнн провел пальцами по жесткой шерсти на плечах животных, слегка надавив, чтобы они подождали. Но он не был уверен в их послушании. Набег был безумной идеей, и Шэнн снова задумался, почему он согласился на это. Тем не менее он согласился с Торвальдом и даже предложил несколько собственных модификаций и дополнений, таких как содержимое грубого мешка из листьев, покоившегося между его коленями.
   Торвальд улетел прочь, ища свой собственный пост на западе. Шэнн все еще ждала другого сигнала, когда из лагеря донесся звук, от которого пронзает кровь любой слушатель, вопль, который не мог исходить из горла любого нормального живого существа, разумного существа или животного. Воющий с мучительной для ушей силой, крик опустился до слабого, зловещего эха самого себя, чтобы снова колебаться вверх по шкале.
   Росомахи сошли с ума. Шенн был свидетелем их быстрых убийств в дикой местности, но эта абсолютная свирепость плевка и воя ярости были в новинку. Они ответили на этот вызов из лагеря, выскочив из-под его рук. Тем не менее, оба животных остановились еще до того, как миновали первый купол, и затерялись во мраке. Справа от него на мгновение вспыхнула искра; Торвальд был готов идти, поэтому у Шэнн не было времени пытаться отозвать животных.
   Он нащупал шарики промокшего мха в своем мешочке для листьев. Химический запах от них затушевывал ту чуждую затхлость, которую принес ветер из лагеря. Шэнн приготовил первую мокрую кашу в своей праще, щелкнул по ней зажигалкой и закрутил шар для броска почти одним непрерывным движением. Мох вспыхнул огнем, когда он изогнулся и упал.
   Свидетелю могло показаться, что ракета материализовалась из воздуха, причем эффект оказался лучше, чем надеялся Шэнн.
   Второй шар для ремня - искра... гаснет... гаснет. Первый врезался в землю рядом с куполом комстанции, сила удара превратила его в круглую лужу теперь яростно горящего материала. А его второй, тщательно прицеленный, осветил в двух футах дальше.
   Очередной стон, рвущий нервы. Шенн сделала третий бросок, четвертый. Теперь у него была аудитория. В свете огненных луж троги сновали взад-вперед, их сгорбленные тела отбрасывали на стены купола странные тени. Они пытались потушить огонь, но Шенн из тщательных экспериментов знал, что однажды подожженное вещество, которое он снял с края одного из горячих источников, будет продолжать гореть до тех пор, пока часть его вязкого вещества остается неизрасходованной.
   Теперь Торвальд вступил в бой. Внезапно трог остановился, отчаянно забился и рухнул на край огненного пятна, его ноги были связаны витками странного оружия, которое Торвальд собрал в первую ночь их совместной жизни. Каждый из трех круглых камней одинакового веса был прикреплен к концу веревки из виноградной лозы, и эти веревки соединялись в центральной точке. Торвальд продемонстрировал эффективность своего творения, сбив одного из маленьких "оленей" лугов, животное, обычно достаточно быстрое, чтобы чувствовать себя в безопасности от преследования как людей, так и животных. И эти утяжеленные веревки теперь ловили трога с той же эффективностью.
   Выпустив свой последний огненный шар, Шэнн стремительно побежал, чтобы занять новую позицию, спуститься вниз и к востоку от куполов. Здесь он применил еще одно примитивное оружие, изобретенное Торвальдом, копье, брошенное метательной палкой, что увеличило его дальность действия и вдвое большую проникающую способность. Сами копья представляли собой грубые куски дерева, их наконечники обуглились в огне. Возможно, эти ракеты не могли ни убить, ни серьезно ранить. Но не один удар удовлетворительным образом врезался в изогнутый задний панцирь или в более мягкую переднюю часть трога таким образом, что это определенно сотрясало цель и наносило ей синяки. И одна из жертв Шэнна повалилась на землю, чтобы лежать, лягаясь так, что можно было предположить, что он был не просто в синяках.
   Огненные шары, копья... Торвальд тоже двинулся. И вот в несколько безумную схватку разбуженного лагеря посыпался дождь из тонких утяжеленных тростников, каждый из которых был снабжен насадкой в виде глиняного шарика. Большинство этих шаров разбились при приземлении, как и планировали земляне. Так, сквозь жучиной запах инопланетян разносится едкий, пересохший в горле пар горячей родниковой воды. Оказали ли эти пары такое же воздействие на дыхательный аппарат Трога, как и на Террана, нападавшие не могли сказать, но надеялись, что такая бомбардировка усилит общее замешательство.
   Шэнн начал более осторожно распределять свои грубые копья, стараясь прицелиться со всей точностью, на которую был способен. Их количество разнообразных боеприпасов было ограничено, хотя последние несколько дней они посвящали каждую минуту бодрствования производству и испытаниям. К счастью, у врага не было ни одного энергетического луча на куполах. И до сих пор они не предприняли никаких действий, чтобы поднять свои летательные аппараты для ответных взрывов.
   Но троги приводили себя в порядок. Бластерный огонь прорезал сумерки. Большинство пришельцев теперь лежали на земле, посылая ползучий огонь по периметру лагеря. Темная фигура двигалась между Шэнн и ближайшим пятном горящего мха. Терран поднял копье наизготовку, прежде чем уловил дуновение резкого запаха, испускаемого разгоряченной боевой яростью росомахой. Он ласково свистнул. Поскольку троги стремились взорвать любое движущееся существо, животные были в опасности, если они бродили по месту происшествия.
   Тупоголовая голова шевельнулась. Шэнн уловила блеск глаз в меховой маске; это был либо Тагги, либо его приятель. Затем росомаха, должно быть, достигла облачка смеси Тронга и химического запаха из лагеря. Животное закашлялось и убежало на запад, миновав Шанн.
   Было ли у Торвальда время и возможность совершить запланированный набег на купол снабжения? Время в такой суматохе было трудно измерить, и Шенн не могла быть уверена. Он начал считать вслух, медленно, как они и договаривались. Когда он достигал ста, он начинал свое затворничество; на двести он должен был бежать за ней, его цель - река в полумиле от лагеря.
   Поток унесет беглецов к морю, где фьорды изрезают береговую линию неровной полосой, предлагая множество укрытий. Троги редко исследовали какую-либо территорию пешком. Для них рискнуть проникнуть в этот лабиринт означало отдать себя на милость терранам, на которых они охотились. И их летуны могли безрезультатно прочесывать воздух над такой каменистой пустыней.
   Шэнн досчитала до ста. Дважды бластерный заряд обжигал землю на расстоянии, достаточно близком, чтобы заставить его вздрогнуть, но большая часть огня прошла над его головой. Все его копья исчезли, кроме одного, которое он оставил, надеясь найти последнюю хорошую цель. Один из трогов, который, похоже, руководил огнем остальных, стоял лицом к Шэнн. И по чистой случайности, что он может нокаутировать этого лидера, Шенн выбрала его своей жертвой.
   Терран не питал иллюзий относительно своей меткости. Максимум, на что он мог надеяться, думал он, это чтобы примитивное оружие больно ударило по бронированной шкуре противника. Возможно, если ему очень повезет, он сможет сбить другого с когтистых лап. Но тот шанс, который витает над любым полем боя, обернулся в пользу Шэнн. В самый нужный момент трог вытянул голову из обычного сгорбленного положения, когда панцирь простирался над его широкими плечами, чтобы защитить одно из немногих уязвимых мест чужака, мягкую нижнюю часть его горла. И острое огнем острие копья вошло глубоко.
   Троги были немыми, или, по крайней мере, ни один из них никогда не издавал звуков, о которых терранцы могли бы сообщить. Этот не кричал. Но он пошатнулся вперед, подняв передние конечности, когтистые пальцы дернули за деревянную булавку, пронзившую его горло прямо под нижней челюстью, держа голову под неестественным углом. Казалось, не замечая других себе подобных, трог неуклюже бежал прямо на Шэнн, как будто он действительно мог видеть сквозь тьму и пометил террана для личной мести. В этом рывке вперед было что-то настолько жуткое, что Шенн отступила. Когда его рука нащупала нож на поясе, каблук его ботинка запутался в зарослях водорослей, и он изо всех сил пытался удержать равновесие. Раненый Трог, все еще дергая за древко копья, торчащее над распухшей грудью, продолжал колотить.
   Шэнн откинулся назад и попал в эластичные объятия куста, поэтому не ударился о землю. Он боролся с хваткой колючих ветвей и брыкался, чтобы получить твердую землю под ногами. Затем он снова услышал этот пронзительный вой из лагеря, такой же леденящий душу, как и в первый раз. Вдохновленный этим, он выиграл бесплатно. Но он не мог повернуться спиной к раненому Трогу, отступив скорее вбок.
   Чужак уже достиг темноты за краем лагеря. Его продвижение теперь было отмечено грохотом через низкие кусты. Двое трогов на линии огня бросились вдогонку за своим предводителем. Шэнн уловила их запах, когда раненый инопланетянин продвигался вперед с целеустремленностью робота.
   Лучше всего идти к реке. Высокая трава обвила ноги террана, когда он побежал. Несмотря на мрак, он не решался пересечь это открытое пространство. Ночью своеобразная растительность Чернокнижника демонстрировала очень чуждый атрибут - десять...двадцать разновидностей травы, растений и деревьев излучали слабую фосфоресценцию разной степени, но каждая из которых давала ауру света. И теперь путь перед Шанн был усеян пятнами этого сияния, не такими яркими, как химическое пламя, которое нападавшие зажгли в лагере, но столь же быстро выдающими неосторожных, которые проходили в их тусклых кругах. И никогда не было причин полагать, что зрение Трога меньше, чем у человека; возможно, были некоторые доказательства обратного. Шенн присел на корточки, наметив впереди глыбы зигзагообразным курсом, который хотя бы на мгновение приведет его в безопасное место в русле реки.
   Возможно, в миле ниже по течению находился транспорт, который терранцы собрали не ранее полудня, плот, который, как утверждал Торвальд, должен был помочь им добраться до моря, лежащего примерно в пятидесяти терранских милях к западу. Но теперь ему предстояло преодолеть эту милю.
   Росомахи? Торвальд? Была одна приманка, которая могла привлечь животных на рандеву. Тагги сбил "оленя" незадолго до того, как они сошли с плота. И вместо того, чтобы позволить обоим животным пировать на досуге, Шенн привязала тушу к шаткой платформе из дерева и кустарника, выставив ее качаться по течению, хотя она все еще была привязана к берегу.
   Росомахи всегда спрятали ту часть добычи, которую не съели при первом поедании, обычно закапывая. Он надеялся, что если оставить тушу таким образом, то оба животных, проголодавшись, вернутся к плоту. И питались они в тот день не особенно хорошо.
   Торвальд? Что ж, офицер-геодезист за последние пять дней ясно дал понять, что Шэнн стал рассматривать это как непростое партнерство, с которым он считал себя гораздо более способным справиться в полевых условиях, в то время как у него были серьезные сомнения в эффективности Шэнна в этом направлении. потенциала выживания.
   Терранец двинулся по намеченной им схеме отступления к руслу реки. Сердце его колотилось на бегу не от физических усилий, которые он затрачивал, а оттого, что опять из лагеря доносился этот леденящий кровь вой. Более светлая линия обозначила край разреза, в котором протекал поток, чего он не предвидел. Он бросился вниз, чтобы проползти последние несколько футов, прижимаясь к земле.
   Это очень бледное свечение легко объяснялось тем, что лежало внизу. Шэнн облизал губы и ощутил жгучий сок, размазанный по его лицу во время борьбы с кустами. В то время как полоса луга за его спиной теперь была усеяна светлыми растениями, на срезе ниже виднелась почти сплошная линия из них, плетущихся вдоль кромки воды. Спуститься в этот момент означало просто привлечь внимание любого трога на его пути. Он мог только двигаться дальше по верхнему берегу, надеясь, наконец, найти конец светящейся растительности внизу.
   Шанн был примерно в пяти ярдах от того места, где он подошел к реке, когда шум позади заставил его замереть и осторожно повернуть голову. Лагерь был наполовину спрятан, и костры там должны были потухнуть. Но какая-то корчащаяся, борющаяся масса катилась по лугу в его направлении.
   Торвальд отражает атаку? Росомахи? Шэнн поджал под себя ноги, готовый перейти в контрнаступление. Он колебался, вытащить парализатор или нож. В столкновении с раненым Трогом у места крушения станнер не произвел на врага особого впечатления. И теперь он задавался вопросом, сможет ли его клинок, несмотря на то, что он был из сверхпрочной стали, пронзить любой сустав в бронированных телах пришельцев.
   Наверняка шла драка. Вся эта безумно плетущаяся клякса рухнула и покатилась на три ярких светлых растения. Обнаружен тусклый блеск оболочки трогов... ни меха, ни плоти, ни одежды. Двое инопланетян дерутся? Но почему?
   Одна из этих фигур неуклюже встала, склонилась над толпой, все еще лежащей на земле, и что-то потянула. Деревянное древко копья Шэнн было плохо видно. И форма на земле не шевельнулась, когда ее рвануло. Лидер Трогов мертв? Шэнн на это надеялась. Он сунул нож обратно в ножны, постучал по рукояти, чтобы убедиться, что она на месте, и пополз дальше. Река, изгибаясь то здесь, то там, представляла собой многообещающую лужицу сумеречных теней впереди. Банк ивовых тварей подходил к концу, и не слишком скоро. Ибо, когда он снова оглянулся, то увидел, что по лугу бежит еще один трог, и он наблюдал, как они поднимают своего товарища и несут его обратно в лагерь.
   Троги могли казаться несокрушимыми, но он положил конец одному из них благодаря удаче и очень грубому оружию. С этим, чтобы укрепить свою уверенность в себе до более высокого уровня, Шэнн осторожно спустился с берега и вниз к кромке воды. Когда его ботинки зашлепали в маслянистую воду, он начал топтать вниз по течению, чувствуя притяжение воды сначала по щиколотку, а потом по икрам. В это раннее время года им действительно приходилось опасаться наводнений, а в этом месте ручей был широким и мелким, за исключением среднего течения в центральной части.
   Еще дважды ему пришлось огибать клочки светлых растений, и однажды стояло молодое деревце, залитое сиянием с розоватым оттенком вместо обычного призрачно-серого. В дымке, окутавшей поникшие ветви, порхали маленькие сверкающие летающие существа; и запах его полураспустившихся бутонов был тяжелым в воздухе, ни приятным, ни неприятным для ноздрей Шэнн, просто другим.
   Он осмелился свистнуть, тихий крик, который, как он надеялся, разнесется по расселине между высокими берегами. Но, хотя он остановился и прислушался, пока не показалось, что каждая клеточка его худого тела была занята этим действием, он не услышал ни ответного крика росомах, ни намека на то, что либо животные, либо Торвальд направляются в сторону плота.
   Что он собирался делать, если никто из остальных не присоединился к нему вниз по течению? Торвальд сказал не задерживаться там до рассвета. Тем не менее, Шэнн знал, что если он действительно не увидит патруль трогов, плещущийся за ним, он подождет, пока не удостоверится в судьбе остальных. И Тагги, и Тоги были для него так же важны, как и офицер разведки. Возможно, даже больше, сказал он себе сейчас, потому что до определенной степени понимал их и находил в их нетребовательной компании товарищеских отношений, чего не мог требовать от этого человека.
   Почему Торвальд настаивал на том , чтобы они отправились на берег моря? По мнению Шэнна, его собственный первый план укрытия в восточных горах был лучше. На этих высотах было столько же укрытий, сколько в стране фьордов. Но Торвальд вдруг так увлекся этим походом на запад, что сдался. Как бы он ни бунтовал в душе, когда брал их, он обнаружил, что подчиняется приказам старшего человека. Только когда он был один, как сейчас, он начал сомневаться как в мотивах Торвальда, так и в его авторитете.
   Три веточки светлого куста поставлены треугольником. Шэнн остановился, а затем вылез на берег, стряхивая воду со своих ботинок, как Тагги стряхивал такие капли с мохнатой конечности. Это был знак, который они установили, чтобы обозначить место встречи, но...
   Шэнн развернулся, вытаскивая парализатор. Плот был темным пятном на поверхности воды в нескольких футах дальше. И теперь он сильно подпрыгивал вверх и вниз. Это не было результатом нормального рывка течения. Он услышал возмущенный визг и расслабился, рассмеявшись. Ему не нужно было беспокоиться о росомахах; эта наживка привлекла их все в порядке. Оба они теперь были заняты едой, правда, пировать им пришлось на довольно шатком фундаменте импровизированного транспорта.
   Они не обратили внимания, когда он ушел вброд, дергая на ходу якорный шнур. Ветер, должно быть, донес до них его знакомый запах. Когда вода поднялась ему до плеч, Шэнн положил руку на край плота. Одно из животных зарычало, предупреждая, что его побеспокоили. Или это было при нем?
   Шэнн стояла там же, где и он, внимательно слушая. Да, сверху по течению раздался плеск. Кто бы ни пошел по его собственному недавнему следу, он не заботился о том, чтобы сохранить это преследование в секрете, а темп новичка был достаточно быстрым, чтобы вызвать проблемы.
   Троги? Терранец с напряжением ждал какой-нибудь реакции от росомах. Он был уверен, что если бы инопланетяне последовали за ним, оба зверя подали бы предупреждение. За исключением случаев, когда они обезумели, услышав этот странный вой из лагеря, они избегали встречи с врагом.
   Но, судя по всем звукам, животные не переставали есть. Значит, другой не был жуком-головой. С другой стороны, зачем Торвальду так рекламировать свое прибытие, если только потребность в скорости не важнее осторожности? Шэнн натянул швартовный трос, вытащив нож, чтобы перепилить этот жесткий отрезок. Фигура миновала сигнал с тремя ветвями, вбежала на плот.
   - Ланти? Звонок прозвучал хриплым, требовательным шепотом.
   "Здесь."
   "Освободись. Мы должны выбраться отсюда!"
   Торвальд бросился вперед, и все вместе вскарабкались на плот. Искалеченная туша нырнула в воду, выбитая их усилиями. Но прежде чем росомахи успели последовать за ним, причальная лоза оборвалась, и их унесло течением реки. Почувствовав, как плот раскачивается и начинает вращаться, росомахи заскулили, пригнувшись к середине того, что теперь казалось очень хрупким кораблем.
   Позади них, далеко, но слишком отчетливо, раздавался этот жуткий вой, перекрывающий вздохи ночного ветра.
   - Я видел... - Торвальд задохнулся, делая паузу, словно чтобы набрать полную грудь воздуха в подтверждение своих слов, - у них есть "собака"! Вот что ты слышишь".
   ГЛАВА 5
   Преследование
   Когда плот вращался медленно y он также скользил вниз по течению со все возрастающей скоростью, потому что течение сдерживало их. Росомахи прижались к Шэнну, пока его не окутал мускусный аромат их меха, их животное тепло. Один из них глубоко зарычал, возможно, в ответ на этот разносимый ветром вой.
   - Гончая? - спросил Шэнн.
   Рядом с ним в темноте Торвальд отвязывал один из шестов, которые они приготовили, чтобы управлять плотом. Их несло течением, но эти деревца были нужны, чтобы ограждать их от камней и коряг, зарытых в воду.
   - Какая собака? - более резко спросил молодой человек, когда не последовало немедленного ответа.
   - Следопыт Трогов. Но почему они его импортировали?" Озадаченность Торвальда была очевидна в его тоне. Мгновением позже он добавил со своей обычной твердостью: "Теперь у нас могут быть большие неприятности. Использование гончей означает попытку захватить пленных...
   - Значит, они не знают, что мы здесь, как терране, я имею в виду?
   Торвальд, казалось, приводил в порядок свои мысли, когда отвечал на это. "Они могли привести сюда гончую просто на всякий случай, чтобы пропустить кого-то из нас во время первоначальной зачистки. Или, если они считают, что мы туземцы, им может понадобиться образец для изучения.
   "Разве они не могут просто уничтожить терранов, как только увидят?"
   Шэнн увидела темное пятно, которое было отрицательным покачиванием головы Торвальда.
   - Им может понадобиться живой терранец - очень сильно и скоро.
   "Почему?"
   "Для управления лагерным позывным лучом".
   Мгновенное замешательство Шэнн исчезло. Он достаточно знал процедуру Обследования, чтобы догадаться о причине такого шага со стороны инопланетян.
   - Транспорт поселенцев?
   "Да, корабль. Она не приземлится здесь без надлежащего сигнала. И троги не могут этого дать. Если они ее не возьмут, их время истекло еще до того, как они начали здесь.
   - Но как они могли знать, что транспорт скоро прибудет? Когда мы перехватываем их звонки, они для нас просто тарабарщина. Могут ли они прочитать наши коды?
   "Предполагается, что они не могут. Только о Трогах все, что нам известно, - это предположения. Как бы то ни было, они знают порядок основания терранской колонии, и мы не можем изменить этот порядок, за исключением мелких несущественных деталей, - мрачно сказал Торвальд. "Если этот транспорт не примет надлежащий сигнал, чтобы приземлиться здесь по расписанию, ее капитан вызовет патрульный эскорт... затем покинет одну базу Трогов. Но если жукоголовым удастся обмануть корабль и захватить его, то у них будет еще пять или шесть месяцев, чтобы укрепить свои позиции. После этого потребуется больше, чем один патрульный крейсер, чтобы очистить Варлока; для этого потребуется флот. Так что у трогов будет другой мир, и очень важный. Он находится на прямой линии между системами Одина и Кулкулкана. База трогов на таком торговом пути может в конечном итоге вырезать нас из этой четверти галактики.
   - Значит, вы думаете, что они хотят нас захватить, чтобы ввести транспорт?
   - Судя по нашему типу рассуждений, это был бы логичный ход - если бы они знали, что мы здесь. У них не так много этих собак, и они не рискуют ими на мелкой работе. Я надеялся, что мы хорошо проследили наш след. Но мы должны были рискнуть атаковать лагерь... Мне нужен был планшет!" И снова Торвальд мог говорить сам с собой. - Время... и правильные карты, - он ударил кулаком по плоту, заставив платформу дрожать, - вот что мне нужно сейчас.
   Другой участок светлых ив тянулся вдоль берегов реки, и, плывя сквозь эту ленту призрачного сияния, они могли видеть лица друг друга. Взгляд Торвальда был уныл и суров, его глаза смотрели на ручей позади них, как будто он ожидал в любой момент увидеть трога, выходящего из-под воды.
   - А что, если эта штука... - Шэнн указал подбородком вверх по течению, - последует за нами? Что это такое?" Хаунд предположил терранскую собаку, но он не мог напрячь свое воображение, чтобы поверить в рабочее сотрудничество между Трогом и каким-либо млекопитающим.
   "Довольно эффектное сочетание жабы и ящерицы с несколькими другими ужасными штрихами - это самое близкое к общему описанию. И это будет не слишком точно, потому что, как и троги, их далекие предки должны были принадлежать к семейству насекомых. Если эта штука последует за нами, а я думаю, мы можем быть уверены, что так и будет, нам придется принять меры. Преимущество всегда есть - этими гончими нельзя управлять с летательного аппарата, а жукоголовые никогда не любят ходить пешком. Так что скорой погони ждать не приходится. Если он ускользнет от своих хозяев в суровой местности, мы можем попытаться устроить ему засаду. В тусклом свете Торвальд хмурился. "Я пролетел над территорией впереди за два взмаха, и это странная смесь. Если мы сможем добраться до суровой страны, граничащей с морем, мы выиграем первый раунд. Не думаю, что троги будут торопиться выследить нас там. Они попробуют две альтернативы погоне за нами пешком. Во-первых, используйте их энергетические лучи, чтобы прочесать любую подозрительную долину, а так как существуют сотни долин, очень похожих друг на друга, это займет некоторое время. Или они могут попытаться вытряхнуть из нас думдум, если он у них здесь есть, в чем я сомневаюсь.
   Шэнн напряглась. Истории о действии думдум-оружия Трога были какими угодно, только не красивыми.
   - А чтобы получить думдум, - продолжал Торвальд, как будто он обсуждал чисто теоретический вопрос, а не угрозу чего-то худшего, чем смерть, - им придется ввести один из своих главных кораблей. Что они и делать не станут, имея под рукой крейсер. Наше собственное опасное место сейчас - это секция, которую мы должны ударить вскоре после рассвета завтра, если скорость этого течения соответствует той, которую я замерил. По эту сторону гор есть полоса пустыни. Ущелье реки там углубляется и земля голая. Пусть они пришлют корабль, и мы будем так же видны, как если бы запускали ракеты...
   - Как насчет того, чтобы сейчас укрыться и идти только ночью? предложил Шэнн.
   "Обычно я бы сказал да. Но со временем, поджимающим нас сейчас, нет. Если мы будем двигаться прямо, то доберемся до предгорий примерно за сорок часов, а то и меньше. И мы должны остаться с рекой. Наносить удары по всей стране без хороших припасов и пешком - сущая глупость".
   Два дня. Возможно, с трогами, выпускающими свою гончую на землю, прочесывая их летунов. С пустыней... Шэнн протянул руки к росомахам. Перспектива определенно не казалась такой простой, как прошлой ночью, когда Торвальд планировал этот побег. Но затем инспектор службы безопасности упустил немало моментов, которые не имели отношения к делу. Он также упускал другие предметы первой необходимости? Шэнн хотел спросить, но почему-то не мог.
   Через некоторое время он задремал, положив голову на колени. Он проснулся, очнувшись от яркого сна, сна столь подробного и столь глубоко запечатлевшегося в картине в его сознании, что он смутился, когда моргнул, увидев берег реки, видимый в полумраке раннего рассвета.
   Вместо того участка земли и рваной растительности, которые теперь скользили мимо него по мере того, как плот двигался под углом, он должен был видеть перед собой громадный череп, резко выделяющийся на фоне неба - череп, очертания которого были странно нечеловеческими, из глазных отверстий которого вылетали и возвращались летающие предметы, а его резко выступающая нижняя челюсть омывалась водой. По цвету этот череп представлял собой яростное столкновение кроваво-красного и пурпурного. Шэнн снова моргнула, глядя на берег реки, видя на нем все еще перенесенную призрачную дымку обнаженного до кости купола, кавернозных глазных щелей и прорезей носа, клыкастых челюстей. Этот череп был горой, или гора была черепом, и это было важно для него; он должен найти его!
   Он двигался скованно, его ноги и руки свело, но не замёрзли. Росомахи зашевелились по обе стороны от него. Торвальд продолжал спать, свернувшись калачиком, все еще сжимая в руках шест. На шее у него на ремешке висела плоская сумка с картой, а ее тонкая оболочка была между рукой и телом, словно для сохранности. На гладком клапане была пломба Обзора, застегивавшаяся на пальцевой замок.
   Торвальд потерял часть яркой твердой поверхности, которую он показал в космопорте, где Шэнн впервые увидела его. На его щеках были впадины, отчего рельефно выделялись костные гребни под глазницами, что придавало ему отдаленное сходство с черепом из сна Шэнн. Его лицо было перепачкано, полевая форма испачкана и изодрана. Только его волосы были такими же яркими, как всегда.
   Шенн вытер тыльной стороной ладони собственное лицо, не сомневаясь, что он должен иметь еще более дурной вид. Он осторожно наклонился вперед, чтобы посмотреть в воду, но эта поверхность была недостаточно тихой, чтобы служить зеркалом.
   Поднявшись на ноги, когда плот качнулся под его весом, Шенн осмотрел территорию вокруг себя. Он не мог сравниться с Торвальдом в дюймах, так как он должен был быть на треть меньше, чем офицер, но, стоя, он мог видеть кое-что из того, что теперь лежало за поднимающимися берегами разреза. Та трава, которая была такой густой на лугах вокруг лагеря, поредела отдельными пучками бледно-лилового цвета. А тощий стебель и лезвие предполагали обезвоживание и плохую почву. Земля, проступавшая между этими глыбами, была не обычного синего цвета, а тоже бледная, выгоревшая до серого, а кусты по берегу ручья были немногочисленны и мельче. Должно быть, они перешли черту и попали в пустыню, которую обещал Торвальд.
   Шэнн повернулась лицом на запад. В небе было достаточно света, чтобы увидеть высокие черные пирамиды. Им нужно было добраться до тех далеких гор, гор, чьи ноги с другой стороны покоились в морской воде. Он внимательно изучил их, рассматривая каждую вершину, которую мог отделить от других.
   Череп лежал среди них? Убеждение, что место, увиденное им во сне, было реальным, что его можно найти на Чернокнижнике, сохранялось. Мало того, что это была определенная черта ландшафта где-то в диких местах этого мира, но это было еще и необходимо для его локализации. Почему? Шэнн задумалась над этим, с растущим беспокойством, которое не совсем было страхом, во всяком случае, пока.
   Торвальд шевельнулся. Плот накренился, и росомахи зарычали. Шэнн села, предупреждающе протянув руку к плечу офицера. Почувствовав это прикосновение, Торвальд пошевелился, одной рукой нанеся удар вслепую, от которого Шэнн едва успел уклониться, в то время как другой он еще крепче прижал к себе футляр с картой.
   "Не принимайте близко к сердцу!" - настаивал Шэнн.
   Веки другого дернулись. Он поднял голову, но не так, как будто вообще видел Шэнн.
   - Пещера Завесы... - пробормотал он. "Утгард..." Затем его глаза сфокусировались, и он сел, хмуро оглядываясь вокруг.
   - Мы в пустыне, - объявил Шэнн.
   Торвальд встал, балансируя на слегка расставленных ногах, глядя на выцветшее пространство пустыни, расползающееся из речного разреза. Он посмотрел на горы, прежде чем присел на корточки, чтобы возиться с замком карты.
   Росомахи становились все более беспокойными, хотя они все еще не пытались слишком свободно передвигаться по плоту, приветствуя Шэнн громкими жалобами. Он и Торвальд могли утолить голод горстью концентратов из набора для выживания. Но эти сухие таблетки не могли служить животным. Шэнн изучил местность с большим знанием, чем неделей ранее. Это не было охотничьим угодьем, но осталась щедрость реки.
   - Придется кормить Тагги и Тоги, - резко прервал он молчание. "Если мы этого не сделаем, они уйдут в реку сами по себе".
   Торвальд оторвал взгляд от одного из жестких, тонких листов кожи карты, как будто его отвлекло назад с какого-то расстояния. Его глаза переместились с Шанн на бесперспективный берег.
   "Как? С чем?" он хотел знать. Тогда реальная безотлагательность ситуации, должно быть, проникла в его умственную изоляцию. - У тебя есть идея?..
   "Вот та рыба, которую мы нашли у горного ручья", - сказал Шэнн, вспоминая случай, произошедший несколькими днями ранее. - Здесь тоже камни, вроде тех, под которыми пряталась рыба. Может быть, мы сможем найти некоторых из них здесь.
   Он знал, что Торвальд не захочет работать на плоту на берегу, чтобы тратить время на такую охоту. Но с голодными росомахами спорить было нельзя, да и терять животных из-за прихоти офицера он не предлагал.
   Однако Торвальд не протестовал. Они вытащили плот из основного потока течения и направили его к южному берегу под защитой зарослей светлых ив. Шэнн выкарабкался на берег, росомахи преследовали его, шмыгая носом по пятам, пока он переворачивал камни, которые, вероятно, выглядели так, чтобы снять крышу со странных подводных жилищ. Присутствовали рыбы с рудиментарными ногами, которые не были достаточно проворны даже в своей природной стихии, чтобы увернуться от хорошо когтистых лап, которые аккуратно вычерпывали их из речных отмелей. Также было гладкошерстное существо с широкой плоской головой и веслами на передних лапах, похожее на миниатюрного тюленя, которого Тагги присвоил до того, как Шэнн успела его внимательно рассмотреть. На самом деле, росомахи опустошили участок берега длиной в полмили, прежде чем терранцы смогли уговорить их вернуться на плот.
   Пока они охотились, Шэнн лучше представляла местность вокруг реки. Было безветренно, растительность сокращалась, за исключением нескольких грубых шипов, торчащих из выжженной земли, словно содранные пальцы, их одутловатый красный цвет контрастировал с обычным аметистовым цветом растущих тварей Уорлока. Под восходящим солнцем вся эта полоса страны предстала в совершенной голости, которая сначала оттолкнула его, а потом начала интересовать.
   Он обнаружил Торвальда, стоящего на верхнем утесе и смотрящего в сторону ожидающих его гор. Офицер повернулся, когда Шэнн подтолкнул росомах к плоту, и когда он спрыгнул с обрыва, чтобы присоединиться к ним, Шенн увидела, что у него в руке развернута полоска карты.
   "Ситуация не так хороша, как мы надеялись, - сказал он молодому человеку. "Что ж, придется покинуть реку, чтобы пересечь высоты".
   "Почему?"
   "Там пороги - изгиб в водопаде". Офицер присел на корточки, расправил полоску и нервно тыкал в нее кончиком пальца. "Здесь мы должны уйти. Это все грубая земля. Но южнее есть брешь, которая может быть перевалом. Это было сделано в результате аэрофотосъемки".
   Шэнн знала достаточно, чтобы понимать, до какой степени такое руководство может ошибаться. С высоты были бы достаточно хорошо видны основные черты ландшафта, но на уровне земли могли быть непреодолимые трудности, не различимые с воздуха. И все же Торвальд спланировал это путешествие так, как если бы он уже изучил путь их бегства, и что оно было таким же открытым и легким, как прогулка по главному транспортному пути Тира. Зачем было так необходимо, чтобы они пытались добраться до моря? Однако, поскольку у него не было возражений против голоса, за исключением неприязни к неопределенной информации, Шенн не сомневался в спокойном принятии на себя командования другим, во всяком случае, пока.
   Пока они садились и двигались обратно по течению, Шэнн изучал своего спутника. Торвальд свободно перечислил трудности, с которыми они столкнулись. И все же он, казалось, ничуть не беспокоился о том, смогут ли они пробиться к морю, а если и беспокоился, то его внешняя оболочка беззаботности оставалась нетронутой. Еще до того, как закончился их первый совместный день, терранец-младший узнал, что для Торвальда он был всего лишь еще одним инструментом, который должен был использовать офицер разведки в каком-то проекте, который, по мнению другого, имел первостепенное значение. И его негодование по поводу оценки до сих пор было под контролем. Он ценил знания Торвальда, но его отношение охлаждало и отвергало его потребность в чем-то большем, чем полупартнерство в работе.
   Почему Торвальд вообще вернулся к Варлоку? И почему ему нужно было рисковать своей жизнью - возможно, даже больше, чем жизнью, если их теория о желании трогов захватить террана была верна, - чтобы получить этот набор карт из разграбленного лагеря? Когда он впервые заговорил об этом набеге, обещанной им добычей были припасы для удовлетворения их повседневных нужд; о картах не было и речи. Судя по всему, Торвальд выполнял какую-то миссию. А что будет, если он, Шэнн, вдруг перестанет быть послушным подчиненным другого и потребует несколько объяснений здесь и сейчас?
   Только Шенн достаточно хорошо разбирался в мужчинах, чтобы также понимать, что он не получит от Торвальда никакой информации, которую тот не был готов предоставить, и что такое преждевременное выяснение отношений закончится лишь его собственным конфузом. Теперь он криво улыбнулся, вспомнив свои эмоции, когда несколько месяцев назад впервые увидел Рагнара Торвальда. Как будто офицер когда-либо задумывался о симпатиях, антипатиях - или мечтах - некой Шэнн Ланти. Нет, реальность и мечты редко сближались. Мечты....
   "На какой-нибудь из этих береговых карт, - внезапно спросил он, - отмечена ли гора в форме черепа?"
   Торвальд ударил шестом. "Череп?" - повторил он несколько рассеянно, как часто делал в ответ на вопросы Шэнн, если только они не касались какого-то важного в данный момент вопроса.
   - Какой-то странный череп, - сказала Шэнн. Так же живо, как и в первый раз, когда он проснулся, он мог представить эту гору черепов с летающими тварями вокруг глазниц. И это тоже было странно; впечатления от сна обычно исчезали с течением времени бодрствования. - У него выдающаяся нижняя челюсть, и волны омывают этот... красно-фиолетовый камень...
   "Какая?"
   Теперь он полностью завладел вниманием Торвальда.
   - Откуда вы узнали об этом? Это требование последовало быстро.
   "Я не слышал об этом. Мне это снилось прошлой ночью. Я стоял прямо перед ним. Там были птицы или какие-то существа, летающие, как птицы, влетающие в глазные отверстия и вылетающие из них...
   "Что-то еще?" Торвальд перегнулся через свой шест, его глаза были живыми, жадными, как будто он силой вытягивал из Шанн ответ, который хотел.
   - Это все, что я помню - гора черепов. Он не добавил другого своего впечатления, что он должен был найти этот череп, что он должен его найти.
   - Ничего... - Торвальд сделал паузу, а затем заговорил медленно, с явной неохотой. "Ничего больше? Никакой пещеры с зеленой пеленой - широкой зеленой пеленой - натянутой на нее?
   Шэнн покачал головой. "Просто гора черепов".
   Торвальд выглядел так, словно не совсем в это верил, но выражение лица Шэнн, должно быть, было убедительным, потому что он коротко рассмеялся.
   "Ну, одна хорошая аккуратная теория пошла прахом!" - прокомментировал он. "Нет, твоего черепа нет ни на одной из наших карт, и поэтому, вероятно, моей пещеры тоже не существует. Они оба могут быть дымовыми завесами...
   "Какая-?" Но Шэнн так и не закончила этот вопрос.
   Ветер поднялся в пустыне, чтобы дуть через щель, удерживавшую реку, неся с собой мелкую зыбучий песок, который опускался в воду серой дымкой, покрывая людей, животных и плоты и вздыхая, как вздыхает снег, когда это падает.
   Только это не заглушило другого крика, тонкого крика, разбавленного милями земли, простиравшейся позади них, но все же несущего тот протяжный улюлюкающий вой, который они слышали в лагере трогов. Торвальд невесело усмехнулся.
   "Пес идет по следу".
   Он наклонился к шесту, используя его, чтобы ускорить течение. Шанн, продрогшая, несмотря на палящее солнце, последовала его примеру, задаваясь вопросом, не перестало ли время сражаться на их стороне.
   ГЛАВА 6
   Собака
   Солнце превратилось в резкий шар жара, обжигая землю, а затем каким-то странным образом, оттягивая ту же пламенность. В прохладе восточных гор Шэнн не поверила бы, что Варлок может удерживать такую жару. Мужчины рано сбросили свои куртки, когда покачались, чтобы окунуть шесты. Но они не осмелились снять с себя остальную одежду, чтобы не обжечься. И снова порывы ветра теперь гнали песок через край разреза, чтобы покрыть воду.
   Шэнн вытер глаза, прервав свой вечный толчок-толчок, чтобы посмотреть на скалы, мимо которых они проплывали в угрожающей близости. Потому что полоса, удерживавшая реку, сузилась. И скала его стен была обнажена от земли, если не считать защищенных карманов, удерживающих наносы песчаной пыли, а валуны всех размеров преграждали путь текущей воде.
   Он не ошибся; они двигались быстрее, даже быстрее, чем могли объяснить их усилия с шестами. С сужением русла ручья течение приобретало новую стремительность. Шэнн так и сказала, и Торвальд кивнул.
   - Мы приближаемся к первому из порогов.
   - Там, где мы сойдем и погуляем, - устало прохрипела Шэнн. Пыль скрипела между зубами, раздражала глаза. - Мы останемся у реки?
   - Пока можем, - мрачно ответил Торвальд. "У нас нет возможности транспортировать воду".
   Да, человек мог бы жить на очень скудном пайке, продолжать пробиваться по плохой тропе, если бы у него были таблетки концентрата, которые они несли. Но без воды никуда, а в такую жару такое усилие их быстро прикончит. Они всегда оба прислушивались к другому крику сзади, крику, чтобы сообщить им, как близко подошел охотничий отряд трогов.
   - Летунов-трогов пока нет, - заметил Шэнн. Он ожидал, что одна из этих черных тарелок полетит в тот момент, когда гончая укажет направление преследователям.
   - Не в такую бурю, как эта. Торвальд, не отпуская шест плота, указал подбородком на клубящуюся дымку, окутавшую воздух над прорезанными стенами. Здесь река углубилась в начало каньона. Они могли дышать лучше. Пыль все еще просеивалась, но уже не так густо, как полчаса назад. Правда, над их головами небо теперь было сероватым покрывалом, закрывавшим солнце, приносящим путникам порцию прохлады.
   Офицер-геодезист поглядывал из стороны в сторону, наблюдая за берегами, словно выискивая какую-то особенную отметину или знак. Наконец он использовал свой шест как указатель, чтобы указать на грубую груду валунов впереди. Какой-то бывший оползень на четверть запрудил реку в этом месте, и потоки сезонных паводков застряли в каменистой груде и образовали колючий полуостров.
   - Там...
   Они вытащили плот на берег, борясь с быстрым течением. Росомахи, покоренные жарой и пылью, бросились на скалы с рвением пассажиров, покидающих тонущий корабль в поисках спасения. Торвальд покрепче закрепил карту между рукой и боком, прежде чем совершить тот же прыжок. Когда они все оказались на берегу, он снова направил плот в ручей, толкая платформу, пока ее не унесло течением за линию валунов.
   "Слушать!"
   Но Шэнн уже уловила этот отдаленный гул звука. Он был устойчивым, бил, как какой-то гигантский барабан. Конечно, это не предвещало бегство корабля трогов, и шло впереди, а не сзади.
   - Пороги... может быть, даже водопады, - интерпретировал Торвальд этот слабый гром. - А теперь посмотрим, какую дорогу мы можем здесь найти.
   Язык валунов, утыканный корягами, плотно упирался в стенку выемки. Но он поднимался в пределах нескольких футов от вершины этой щели, и его формированию способствовал не один оползень. Пристань шла параллельно реке футов на пятьдесят. За ним вода плескалась по прямой стене. Им придется взбираться и следовать за потоком вдоль верхней части насыпи, возможно, их оттесняют далеко от источника воды.
   По негласному согласию они оба встали на колени и отпили из сложенных ладоней, выплеснув еще немного жидкости на головы, смывая пыль с кожи. Потом стали взбираться по неровному склону, по которому уже скрылись росомахи. Мрак над ними был менее густым, но мелкий песок снова осыпал их лица, застряв в волосах.
   Шэнн сделал паузу, чтобы соскоблить пленку грязи с губ и подбородка. Затем он сделал последний рывок, упираясь своим хрупким телом в напор ветра, который встретил там. Ладонь сильно ударила его между плечами, чуть не сбив его с ног. У него хватило ума только на то, чтобы понять, что это приказ двигаться дальше, и он шел, шатаясь, вперед, пока над ним не нависла арка скалы и песчаный нанос не прекратился.
   Его плечо наткнулось на твердый камень, и, стерев песок с глаз, Шэнн понял, что находится в кармане в стенах утеса. Высоко над головой он мельком увидел через щель естественное янтарное небо, но здесь были сумерки, которые сгущались до полной темноты.
   Никаких следов росомахи не было. Торвальд двинулся вдоль кармана на юг, и Шенн последовала за ним. И снова они оказались в тупике. Расселина с крутым спуском к реке справа, стеной утеса за ее спиной, резко остановилась в падении, которое попало Шенну в живот, когда он осмелился посмотреть вниз.
   Если бы какой-нибудь линкор межзвездного флота нацелил силовой луч на горы Уорлока, разрезая то, что лежало под первой оболочкой планетарной кожи, возможно, получившаяся рана могла бы походить на этот порез. Что вызвало такой разрыв между высотой, на которой они стояли, и гораздо более высокой вершиной за ними, Шэнн не могла понять. Но это, должно быть, был катаклизм захватывающих масштабов. Конечно, нельзя было спуститься на дно этой выемки и снова взобраться на скалу с другой стороны. Беглецы должны были либо вернуться к реке со всеми ее зловещими предостережениями о грядущих бедах, либо найти какой-то другой путь через ту брешь, которая теперь служила таким эффективным барьером на западе.
   "Вниз!" Точно так же, как Торвальд толкнул его из мрака пыльной бури в расщелину, так теперь этот офицер рывком сбил Шэнна с ног, заставив его лечь на пол полупещеры, из которой они частично вышли.
   Тень двигалась по яркой полосе залитого солнцем неба.
   "Назад!" Торвальд снова схватился за Шэнна, его большая сила преобладала, когда он буквально потащил молодого человека в сумерки расщелины. И он не остановился и не позволил Шэнн сделать это, даже когда они снова были под прикрытием. Наконец они добрались до темной дыры в южной стене, которую миновали ранее. И толчок Торвальда отправил туда его спутника.
   Затем Шэнна поразил удар, более сильный, чем любой из нанесенных ему офицером службы разведки. Его швырнуло на шероховатую стену с силой, достаточной для того, чтобы вырвать воздух из легких, последующая боль была настолько сильной, что он испугался, что его ребра подогнулись под этим толчком. Перед его глазами огонь хлестал по щели, обжигая его до временной слепоты. Эта вспышка была последним, что он помнил, когда сгустилась густая тьма, закрывая его в небытии бессознательного состояния.
   Было больно дышать; он медленно осознал сначала эту боль, а затем тот факт, что он дышал , что он должен был терпеть боль ради дыхания. Все его тело сотрясалось в тупой муке, когда тяжесть давила на искривленные ноги. Затем сильное животное дыхание ударило ему в лицо. Шэнн усилием воли поднял руку, коснулся густого меха, почувствовал мокрый шорох языка на своих пальцах.
   Что-то близкое к ужасу охватило его на секунду или две, когда он понял, что не может видеть! Черное вокруг него было окрашено зубчатыми вспышками красного, которые, как он каким-то образом догадался, на самом деле были в его глазах. Он ощупью брел сквозь эту пронизанную огнем тьму. Животный всхлип из горла прижавшегося к нему лохматого тела; он ответил на это движение.
   - Тагги?
   Толчка в его сторону было почти достаточно, чтобы снова прижать его к стене, болезненное сдавливание его ноющих ребер, когда росомаха отозвался на его имя. Этот второй толчок с другой стороны должен быть заявкой Тоги на внимание.
   Но что случилось? Торвальд отшвырнул его назад сразу после того, как эта тень качнулась над уступом. Эта тень! Сообразительность Шэнна ускорилась, когда он попытался осмыслить то, что смог вспомнить. Корабль трогов! Тогда тот огненный удар, который пронзил их, мог быть результатом только одного из тех энергетических разрядов, которые уничтожили других его сородичей в лагере. Но он был еще жив!
   - Торвальд? Он звал сквозь свою личную тьму. Когда ответа не последовало, Шэнн снова позвонила, более настойчиво. Затем он наклонился вперед, опираясь на руки и колени, осторожно оттолкнул Тагги в сторону, провел руками по выступающим камням, неровному полу.
   Его пальцы коснулись того, что могло быть только тканью, прежде чем встретились с теплом плоти. И он наполовину бросился на лежащее на спине тело инспектора, неуклюже нащупывая сердцебиение, какой-нибудь признак того, что тот все еще жив.
   "Какая-?" Одно слово прозвучало невнятно, но Шэнн издал нечто похожее на всхлип облегчения, услышав слабое бормотание. Он снова присел на корточки, прижал предплечье к ноющим глазам с яростным желанием увидеть.
   Возможно, это давление немного уменьшило затемнение, потому что, когда он снова моргнул, полная темнота и огненные следы стали серыми, и он был уверен, что видит смутный источник света слева от себя.
   Корабль Трогов открыл по ним огонь. Но инопланетяне не могли использовать всю мощь своего оружия, иначе ни один из землян не остался бы в живых. Это означало, что мысли Шэнн начали обретать смысл - смысл, вызывавший опасения - троги, вероятно, намеревались вывести из строя, а не убить. Им нужны были пленники, как и предупреждал Торвальд.
   Сколько времени осталось у землян, прежде чем пришельцы придут забрать их? Для их летательного аппарата поблизости не нашлось подходящей площадки для посадки. Жукоголовые должны были бы сесть на краю пустыни и подняться в горы пешком. И Троги не были хороши в этом. Так что у беглецов еще была мера времени.
   Что пора делать? Сама страна держала их в надежном плену. Тот спуск к юго-западу был одним барьером. Отступить на восток значило бы попасть прямо в руки охотников. Спускаться снова к реке без плота было более чем бесполезно. Был только этот боковой карман, в котором они укрылись. И как только троги прибудут, они смогут вытащить терранов на досуге, возможно, оглушенные контролирующим энергетическим лучом.
   "Таджи? Тоги? Шэнн внезапно осознал, что какое-то время не слышал росомах.
   Ему ответил странно приглушенный зов - с юга! Нашли ли животные новый выход? Была ли эта ниша больше, чем просто ниша? Пещера какой-то длины или даже проход, уходящий внутрь пиков? С этой слабой надеждой, подстегивающей его, Шэнн снова склонился над Торвальдом, теперь в состоянии разглядеть сгорбленное тело другого. Затем он вытащил фонарик из внутренней петли своего пальто и нажал на самую нижнюю заклепку.
   В ответ на этот свет его глаза заслезились, слезы покрыли грязь и пыль на его щеках. Но он мог различить то, что лежало перед ними, дыру, ведущую в скалу, дыру, которая могла стать дверью для побега.
   Офицер-геодезист шевельнулся, приподнимаясь, крепко зажмурив глаза.
   - Ланти?
   "Здесь. И есть туннель - прямо за вами. Росомахи пошли туда..."
   К его удивлению, на обычно прямых губах Торвальда мелькнула тень улыбки. - И нам лучше уйти до того, как придут посетители?
   Так что он тоже, должно быть, продумывал последовательность прошлых действий и пришел к такому же заключению относительно движений трогов.
   - Ты видишь, Ланти? Вопрос был до боли небрежным, но нотка в нем, почти тянущаяся к утешению, впервые пронзила стену, стоявшую между ними от случайной встречи у разбитого корабля.
   "Теперь лучше. Я не могла, когда только пришла в себя, - быстро ответила Шэнн.
   Торвальд открыл глаза, но Шэнн догадался, что он так же слеп, как и сам. Он схватил ближайшую руку офицера и притянул ее к своему поясу.
   "Схватить!" Теперь Шэнн отдавала приказы. "Судя по виду этого отверстия, нам лучше попробовать ползти. У меня фонарь на малом...
   "Достаточно хорошо." Пальцы другого возились с лентой на тонкой талии Шенна, пока не сжали его спину. Он двинулся в отверстие, увлекая за собой Торвальда за этот трюм.
   К счастью, им не пришлось ползти далеко, потому что вскоре после входа разлом или жила, по которой они шли, превратились в проход, достаточно высокий, чтобы даже высокий Торвальд мог пройти, не наклоняясь. И лишь немного позже он отпустил Шэнн, сообщив, что теперь видит достаточно хорошо, чтобы справляться самостоятельно.
   Луч факела ударил в стену и пробудил оттуда блеск, от которого глазам стало больно, - зелено-золотистый скопление кристаллов. Через несколько футов вспыхнула еще одна вспышка встроенных кристаллов. Они могли сулить бесценное богатство, но ни один терранец не остановился, чтобы рассмотреть их поближе или прикоснуться к их поверхностям. Время от времени Шэнн насвистывала. И всегда ему отвечали росомахи, их зов шел впереди. Поэтому люди продолжали надеяться, что они не попадут в ловушку, из которой троги смогут их вытащить.
   "Выключите свой факел на мгновение!" - приказал Торвальд.
   Шэнн повиновалась. Приглушенный свет исчез. И все же впереди и наверху еще можно было увидеть свет.
   - Парадная дверь, - заметил Торвальд. - Как мы встаем?
   Факел показал им, что узкая лестница уступов отходит, когда проход, по которому они шли, поворачивает налево и на восток. Впоследствии Шэнн с удивлением вспоминал тот подъем, что они действительно его сделали, хотя продвигались медленно, передавая факел от одного к другому, чтобы убедиться, что они стоят на ногах.
   Шэнн был лучшим человеком, когда последний рывок позволил ему вытащить себя на открытое место, его руки были в царапинах, а ногти сломаны и порваны. Он сидел, ошеломленный собственной усталостью, и смотрел по сторонам.
   Торвальд нетерпеливо позвал, и Шенн потянулась за факелом, чтобы подать его офицеру. Тогда Торвальд выполз; он тоже огляделся в тупом удивлении.
   С обеих сторон пики врезались в янтарь неба. Но чаша, в которой нашли убежище мужчины, была богата растениями. Хотя деревья были чахлыми, трава здесь росла почти так же высоко, как и на лугах низменностей. По четверть карманной долины скакали росомахи, выражая в этой дикой деятельности свое восхищение этой свободой.
   "Хороший кемпинг."
   Торвальд покачал головой. - Мы не можем оставаться здесь.
   И, чтобы подчеркнуть это мрачное пророчество, из той дыры, через которую они только что прошли, донесся приглушенный и сломленный, но все еще угрожающий вой гончей трогов.
   Офицер службы разведки выхватил из рук Шэнн фонарь и опустился на колени, чтобы посветить им в проход. Пока луч медленно кружил над отверстием, он вытянул другую руку, измеряя размер отверстия.
   "Когда эта штука найдет горячий след, - он выключил луч, - жукоголовые не смогут ее контролировать. У них не будет причин пытаться это сделать. Эти гончие подчиняются своему первому приказу: убить или схватить. И я думаю, что этот работает на "захвате". Так что они потеряют его, чтобы бежать впереди своей группы.
   "И мы двигаемся, чтобы нокаутировать его?" Теперь Шэнн полагался на чужой опыт.
   Торвальд встал. "Чтобы прикончить собаку, потребуется бластер на полную мощность. Нет, мы не можем убить его. Но мы можем сделать его привратником в нашу пользу". Он побежал в долину, Шанн рядом с ним, ничего не понимая, но зная, что у Торвальда действительно есть какой-то план. Офицер нагнулся, ощупал землю и стал вытаскивать из-под рыхлой поверхностной грязи одну из тех сетей из жестких лиан, которые раньше служили веревками. Он сунул две горсти этого поспешного урожая в трюм Шэнн с одним кратким приказом: "Скрутите их вместе и сделайте веревку как можно толще!"
   Шенн повернулся, к своему приятному удивлению, обнаружив, что под давлением лианы выделяют липкий фиолетовый сок, который не только покрывает его руки, но и действует как клей для самих лиан, так что его задача была не такой сложной, как казалось сначала. Силовым топором Торвальд срубил два чахлых дерева и сорвал с них ветки, вонзив жерди в скалы у входа в яму.
   Они работали против времени, но со стороны Торвальда с отработанной эффективностью. Еще дважды этот крик охотника поднимался из глубины позади них. Когда закатное солнце, уже почти заходящее, осветило лощину долины, Торвальд установил каркас своей ловушки.
   "Мы не можем нокаутировать его, как не можем нокаутировать трога. Но луч парализатора должен замедлить его достаточно долго, чтобы это сработало.
   Тагги вырвался из травы, целеустремленно приближаясь к дыре. И Тоги следовал за ним по пятам. Оба они уставились в это отверстие, слегка пуская слюни, с тем же рвением в позе, что и на охоте. Шэнн вспомнила, как первый вой гончей трогов привлек обоих животных к краю занятого лагеря, несмотря на их явную неприязнь к чужеземным хозяевам.
   - Они тоже охотятся за этим. Он рассказал Торвальду о том, что заметил в ночь их вылазки.
   "Может быть, они смогут занять его", - прокомментировал другой. "Но мы не хотим, чтобы они на самом деле смешались с этим; это может быть фатальным".
   Во внутреннем коридоре поднялся шум. - прорычал Тагги, отступая на несколько шагов, прежде чем издать свой боевой клич.
   "Готовый!" Торвальд прыгнул на сеть, натянутую на шестах; Шэнн поднял парализатор.
   Тоги подчеркнула вызов своей подруги серией нарастающих рычаний. Изнутри раздался рвущийся, скрежещущий звук. Затем Шэнн выстрелил в чудовищную голову, как черт из коробки, и Торвальд выпустил мертвеца.
   Вещь завизжала. Веревки бьются, натягиваются. Росомахи отпрянули от бесплодно щелкающих челюстей. К облегчению Шэнн, терранские животные, похоже, довольствовались приманкой для заточенного - или скованного - ужаса, не осмеливаясь атаковать в ближнем бою.
   Но он сообразил это слишком рано. Возможно, парализатор замедлил рефлексы гончей, потому что челюсти замерли с последним сокрушительным щелчком, маска жабо-ящерицы - голова, противоречащая природе, как ее знали терранцы, - замерла в удушающем поводке веревки, остальная часть тела служит пробкой для заполнения выходного отверстия. Тагги ждал только такого шанса. Он прыгнул, когти наготове. И Тоги вошла вслед за своей подругой, чтобы разделить битву.
   ГЛАВА 7
   Нежелательное руководство
   Произошло небольшое извержение земли и камня, когда собака ожила, фиг. стремится добраться до своих мучителей. В результате грохот был оглушительным. Шэнн, избегая щелчка челюстей, способных раздавить его ногу в порошок и изуродованную плоть, надел Тоги наручниками на нос и зарылся руками в мех вокруг горла Тагги, отталкивая самца росомахи от сопротивляющегося монстра. . Он выкрикивал приказы, и, к его удивлению, Тоги подчинился, предоставив ему свободу выдернуть Тагги. Возможно, ни один из росомах не ожидал полной ярости пса.
   Хотя он и получил удар по тыльной стороне ладони, нанесенный перевозбужденным Тагги, в конце концов Шенн смогла увести обоих животных подальше от дыры, теперь так эффективно закупоренной слюнявой тварью. Торвальд на самом деле смеялся, наблюдая за своим младшим товарищем в действии.
   "Это должно замедлить жуков! Если они притащат свою маленькую собачку обратно, она может выместить часть своей ярости на них, и я бы хотел, чтобы они копались вокруг нее".
   Учитывая, что чудовищная голова раскачивалась из стороны в сторону в ошейнике из чего-то, что казалось неподвижным, Шэнн подумала, что Торвальд прав. Он опустился на колени рядом с росомахами, успокаивая их рукой и голосом, пытаясь заставить их охотно подчиняться его приказам.
   "Ха!" Торвальд с хлопком сложил испачканные грязью руки, резкий звук привлек внимание обоих животных.
   Шенн вскарабкался на ноги, взмахнул окровавленной рукой простым движением, означавшим охоту, стараясь подать сигнал вниз по долине на запад. Тагги издал последний неохотный рык на собаку, на что ему ответил один из ее мучительных ушей, а затем побежал прочь, Тоги следовал за ней.
   Торвальд поймал порезанную руку Шэнн, осматривая кровоточащий порез. Из аптечки на поясе он достал порошок и полоску защитной пласта-плоти, чтобы очистить и перевязать рану.
   - Вы подойдете, - прокомментировал он. - Но нам лучше выбраться отсюда до наступления темноты.
   Маленький рай долины не был безопасным местом для лагеря. Этого не могло быть до тех пор, пока это чудовище на склоне холма позади них ревело и выло в своей ярости к темнеющему небу. Следуя за росомахами, мужчины догнали животных, пьющих из небольшого родника, и с благодарностью поделились этой водой. Затем они двинулись дальше, не в силах забыть, что где-то в горах должен притаиться летун Трога, готовый атаковать, как только заметят.
   Только тьму не могла сдержать воля людей. Здесь, на открытом воздухе, не было возможности использовать фонарик. Пока они находились в пределах долины, фосфоресцирующие кусты обозначали путь. Но с наступлением полной темноты они снова оказались в области голых скал.
   Росомахи убили парочку скитереров, поедая шкуры и мягкие кости, а также скудную плоть, которой было недостаточно, чтобы утолить их голод. Однако, к облегчению Шэнн, они не забрели слишком далеко вперед. И когда люди, наконец, остановились на уступе, где упавшая скала давала им некоторое убежище, оба животных столпились против людей, добавляя тепло своих тел к небольшому комфорту этого тесного места для отдыха.
   Время от времени Шенн вырывался из беспокойного полусна воем гончей. К счастью, этот звук никогда не казался громче. Если троги догнали своего охотника, а они наверняка уже это сделали, они либо не смогли, либо не захотели освободить его из ловушки. Шэнн снова задремала, не беспокоясь ни о каких снах, чтобы проснуться от визгов клаков. Но когда он изучал небо, он не смог увидеть ни одной из летучих мышей-варлоков, живущих на скалах.
   - Скорее всего, они обращают внимание на нашего друга в долине, - сухо сказал Торвальд, правильно прочитав взгляд Шэнн на облака над головой. - Надо занять их.
   Клак-клаки были мясоедами, только выбранную ими добычу они предпочитали слабой и легкой для нападения. Заключенная гончая наверняка привлечет себе подобных. И эти пронзительные крики, разносящиеся сейчас по горным вершинам, должны привлечь всех представителей их расы на несколько миль.
   "Вот оно!" Торвальд, поднявшись на ноги за каменный выступ, смотрел на запад, его изможденное лицо волновалось.
   Шэнн, ожидая не меньше, чем крейсерский корабль трогов, искала укрытие на их насесте. Возможно, если бы они расплющились за падающими камнями, им удалось бы избежать внимания. И все же Торвальд не собирался прятаться. И поэтому Шэнн проследила за линией пристального взгляда другого.
   Перед ними и под ними лежал лабиринт возвышенностей и долин, крутых обрывов и зубчатых подъемов. Но на дальнем краю этого участка бесплодных земель сияла зелень колдунского моря, струившегося до единственного смутно видимого горизонта. Теперь они были в пределах видимости своей цели.
   Если бы у них был один из разведывательных небесных летательных аппаратов из захваченного лагеря, они могли бы пройтись по песчаному пляжу в течение часа. Вместо этого они следующие два дня пробивались через созданную Дьяволом страну. Дважды им едва удавалось сбежать с корабля трогов - или кораблей, - которые продолжали нестись по изрезанной линии побережья, и только быстрое погружение в укрытие, тратя драгоценное время на то, чтобы съежиться, как пойманные в ловушку животные, спасло их от обнаружения. Но, по крайней мере, гончая больше не лаяла по оставленному ими запутанному следу, и они надеялись, что ловушка и трещотка навсегда вывели это чудовище из строя.
   На третий день они подошли к одному из тех фьордов, которые впадали в глубь суши, окаймляя побережье. В узких долинах, через которые они пробирались, не было недостатка в охоте, так что и люди, и росомахи были хорошо накормлены. Хотя мех животных носился лучше, чем изодранная мужская униформа.
   - Куда? - спросил Шэнн.
   Узнает ли он теперь, с какой целью Торвальд попал на это побережье? Конечно, такая пересеченная местность давала хорошее укрытие, но не лучшее укрытие, чем внутренние горы.
   Офицер-геодезист медленно повернулся на гальке, изучая высоту позади них, а также угол входного отверстия, где волны набегали почти на кончики их потрепанных ботинок. Открыв свой драгоценный футляр с картой, он начал терпеливо сверять ориентиры с несколькими планками, которые носил с собой. - Нам придется добраться до настоящего берега.
   Шенн прислонилась к стволу конического разветвленного горного дерева, рассеянно дергая за кусочки винно-красной коры, осыпавшиеся в зависимости от сезона. Холод, знакомый им в верхних долинах, сменился здесь влажным теплом. Весна превращалась в лето, какое знал этот северный континент. Даже свежий ветер, дующий с внешнего моря, уже утратил часть той остроты, которую они ощутили два дня назад, когда на них впервые обрушился его соленый туман.
   - Тогда что мы там делаем? Шэнн настаивал.
   Торвальд принес карту, его ноготь в черной оправе прочертил путь вниз по одному из фьордов, наклонившись, чтобы указать на кружево островов, протянувшееся через море бисером.
   - Мы направляемся к этим.
   Для Шэнн это не имело никакого смысла. Эти острова... ведь они давали меньше шансов создать безопасную базу, чем разбитая земля, на которой они сейчас стояли. Даже геодезические разведчики самым беглым образом изучили эти окружённые морем участки земли с воздуха.
   "Почему?" - прямо спросил он. До сих пор он выполнял приказы, потому что они по большей части имели смысл. Но он подчинялся Торвальду не только из-за звания.
   "Потому что есть что-то там, что-то, что может изменить все сейчас. Чернокнижник - не пустой мир".
   Шэнн выдернул длинную полоску коры, перекатывая ее между пальцами. Неужели Торвальд сломался? Он знал, что офицер был не согласен с выводами группы и был неубежденным меньшинством среди тех, кто отказался подписаться под отчетом о том, что у Чернокнижника нет естественной разумной жизни, и поэтому он готов и ждет заселения людьми, потому что технически это было пустой мир. Но продолжать цепляться за эту веру без единого конкретного доказательства, безусловно, было признаком умственной неуравновешенности.
   И Торвальд смотрел на него теперь с хмурым нетерпением. Вы должны были потакать заблуждениям, не так ли? Только не могли бы вы сдаться и потакать дикой идее, которая может означать вашу смерть? Если Торвальд хотел отправиться на остров в надежде обнаружить то, чего никогда не существовало, Шэнн не нужно было его сопровождать. А если офицер попытается применить силу, что ж, Шенн был вооружен парализатором и, как он полагал, имел больший контроль над росомахами. Возможно, если бы он только на словах согласился с этим проектом... Только он не верил, замечая свет глубоко в этих серых глазах, цепляющихся за него, что кто-то может отговорить Торвальда от этой навязчивой идеи.
   - Ты мне не веришь, да? Нетерпение возникло горячо в этом требовании.
   "Почему бы и нет?" Шэнн попыталась выждать. "У вас большой опыт разведки; вы должны знать о таких вещах. Я не претендую на авторитет".
   Торвальд снова сложил карту и положил ее в футляр. Затем он дернул застежку своей блузки, нащупывая внутренний потайной карман. Он разжал пальцы, чтобы показать свое сокровище.
   На его ладони лежал медальон в форме монеты, белый, как кость, но со странным блеском, которого кость обычно не показывала бы. И оно было вырезано. Шэнн выставил палец, хотя у него было странное нежелание прикасаться к предмету. Когда он это сделал, он испытал ощущение, близкое к легкому покалыванию электрическим током. И как только он установил этот контакт, он также был вынужден взять этот диск и изучить его более внимательно.
   Резной узор был очень замысловатым и был выполнен с большой деликатностью и мастерством, хотя завитки, выступы странной формы, переплетения лент не представляли собой связного рисунка, который он мог определить. Через пару мгновений изучения Шэнн осознал, что его глаза, следящие за этими изгибами и поворотами, были "фиксированы", что требовалось явное усилие, чтобы отвести взгляд от предмета. Чувствуя ту же тревогу, что и тогда, когда он впервые услышал вой гончей трогов, он отпустил диск обратно в хватку Торвальда, встревоженный еще больше, когда обнаружил, что для того, чтобы высвободить свою хватку, требуется некоторое усилие воли.
   "Что это?"
   Торвальд вернул монету в свое укрытие.
   "Кому ты рассказываешь. Могу сказать одно: в Архиве нет списков ничего, даже отдаленно похожего на это".
   Глаза Шанн расширились. Он рассеянно водил пальцами, державшими костяную монету - если это была монета, - по разорванному переду блузки. Это покалывание... он все еще чувствовал его? Или снова заработало его воображение? Но объект, не занесенный в исчерпывающие архивы Обзора, означал бы какую-то совершенно новую цивилизацию, новую звездную расу.
   "Это определенно созданная статья", - продолжил инспектор. - И он был найден на берегу одного из этих морских островов.
   - Трог? Но Шэнн уже знала ответ на этот вопрос.
   "Троговая работа - это ?" Торвальд был откровенно презрителен. "Троги не имеют представления о таком искусстве. Вы, должно быть, видели их металлические пластины - таково представление жукоголовых о красоте. Есть ли у них хоть малейшее сходство с этим?
   - Тогда кто это сделал?
   "Либо Чернокнижник имеет - или когда-то имел - туземную расу, достаточно развитую в устоявшейся форме цивилизации, чтобы развить такой сложный вид искусства, или до нас и трогов здесь были другие пришельцы из космоса. А в последнюю возможность я не верю...
   "Почему?"
   "Потому что это было вырезано из кости или родственного вещества. Мы не смогли идентифицировать его в лаборатории, но в основном это органический материал. Он был обнаружен на открытом воздухе, но в идеальном состоянии, его можно было вырезать в любое время в течение последних пяти лет. Обработано, да, но не грубо. И мы не обнаружили свидетельств существования каких-либо других рас или видов, путешествующих по звездам, кроме нас самих и трогов. Нет, я говорю, что это было сделано здесь, на Чернокнижнике, не так давно и разумными существами очень высокого уровня цивилизации.
   - Но у них будут города, - возразил Шэнн. "Мы пробыли здесь несколько месяцев, исследовали весь континент. Мы бы видели их или какие-то их следы".
   "Возможно, древняя раса, - размышлял Торвальд, - очень древняя раса, возможно, в упадке, сократилась до численности, и у нее есть веская причина уйти в подполье. Нет, мы не обнаружили ни городов, ни свидетельств местной культуры прошлого или настоящего. Но это, - он коснулся груди своей блузки, - было найдено на берегу острова. Возможно, мы искали наших туземцев не в том месте".
   "Море..." Шэнн с новым интересом взглянула на зеленую воду, вздымающуюся волнами вдоль края фьорда.
   "Прямо так, море!"
   "Но скауты здесь уже больше года, та или иная команда. И никто ничего не видел и следов не нашел".
   "Все четыре наших базовых лагеря были установлены в глубине суши, наши исследования вдоль побережья велись, в основном, флотом, за исключением одной партии - той, которая это нашла. И могут быть отличные местные причины, по которым ни один туземец никогда не показывался нам. Если уж на то пошло, они, возможно, вообще не смогут существовать на суше, так же как мы не смогли бы жить без искусственных вспомогательных средств в море".
   "В настоящее время-?"
   "Теперь мы должны предпринять настоящую попытку найти их, если они существуют где-то поблизости. Дружелюбная туземная раса может сыграть решающую роль в любой борьбе с трогами".
   - Значит, в споре с Феннистоном тебя поддержали не только мечты! - вмешалась Шэнн.
   Торвальд снова посмотрел на него. - Когда ты это услышал, Ланти?
   К своему великому смущению, Шенн обнаружил, что краснеет. - Я слышал вас в тот день, когда вы уехали в штаб, - признался он, а потом добавил в свою защиту: - Наверное, половина лагеря тоже.
   Хмурый взгляд Торвальда исчез. Он фыркнул от смеха. "Да, думаю, тем утром мы действительно дошли до крика. Сны... - он вернулся к теме, - да, сны были... остаются... важными. Мы получили их предупреждение с самого начала. Лорри был первым разведчиком, нанесшим на карту Уорлока, и он хороший человек. Думаю, теперь я могу открыть секрет и сообщить вам, что его корабль был оснащен новым экспериментальным устройством, которое регистрировало - ну, вы могли бы назвать это "эманацией" - настолько слабое излучение, что его источник невозможно было отследить. И это регистрировалось всякий раз, когда Лорри снился один из таких снов. К сожалению, машина была очень новой, еще не проверенной, и ее работа, когда ее проверяли позже в лаборатории, была достаточно неустойчивой, поэтому власть предержащие подвергли сомнению все ее показания. Они выдали с полдюжины ответов, чтобы объяснить эту запись, и Лорри ловил запись только тогда, когда находился в большой бухте на юге.
   "Затем, когда позже прибыли два контрольных рейса с усовершенствованными машинами и без записей, все это было списано как ошибка в первом эксперименте. Такая планета, как Чернокнижник, слишком большая находка, чтобы ее выбрасывать, если не было никаких доказательств того, что она обитаема. И мальчики из поселений поторопились.
   Шенн вспомнил свой собственный яркий сон о камне-черепе на дне воды - этого моря? И еще одна маленькая точка встала на место, чтобы обставить начало узора. - Я спал на плоту, когда мне приснилась гора черепов, - медленно сказал он, гадая, правильно ли он понял.
   В голове Торвальда всплыла настороженная поза Тагги по сильному следу дичи.
   "Да, на плоту тебе приснился череп-камень. А я из пещеры с зеленой пеленой. Мы оба были на воде - воде, которая в конечном счете соединилась с морем. Может ли вода быть проводником? Интересно..." Его рука снова полезла в блузку. Он пересек полосу гравийного пляжа и окунул пальцы в воду, позволив каплям упасть на резной диск, который он теперь держал в другой руке.
   "Что делаешь?" Шэнн не видела в этом смысла.
   Торвальд не ответил. Он прижимал мокрую руку, чтобы высушить ее, ладонь к ладони, монета была плотно сжата между ними. Он повернулся на четверть круга лицом к все еще далекому открытому морю.
   "Туда." Он говорил с новой странной бесцветностью.
   Шэнн смотрела в лицо другого. Вся нетерпеливая бдительность, которая была всего мгновением ранее, была стерта. Торвальд был уже не тем человеком, которого он знал, а каким-то пугающим образом оболочкой, в которой скрывалась совсем другая личность. Младший терран ответил на свой страх атакой из старых дней ожесточенных боев на Свалках Тира. Он сильно ударил правой рукой по запястьям офицера. Костяная монета упала на песок, и Торвальд споткнулся и сделал шаг или два вперед. Прежде чем он смог восстановить равновесие, Шенн напечатала медальон.
   Торвальд крутанулся, вытягивая парализатор со скоростью, за которую Шэнн поставила ему высокую оценку. Но собственное оружие молодого человека уже было наготове. И говорил он быстро.
   "Эта штука опасна! Что ты сделал? Что это сделало с тобой?
   Его требование дошло до Торвальда, который снова стал самим собой.
   - Что я делал? поступило встречное требование.
   - Ты вел себя как человек, контролируемый разумом.
   Торвальд недоверчиво посмотрел на него, а затем с растущей искрой интереса.
   "В ту минуту, когда вы капнули водой на эту штуку, вы изменились", - продолжила Шэнн.
   Торвальд снова убрал свой станнер. "Да, - размышлял он, - зачем я хотел капнуть на него водой? Что-то меня подтолкнуло... - Он провел еще влажной рукой по углу челюсти, по лбу, как бы желая унять там боль. - Что еще я сделал?
   - Повернулась лицом к морю и сказала "в ту сторону", - быстро ответила Шэнн.
   - И почему ты вмешался, чтобы остановить меня?
   Шэнн пожал плечами. "Когда я впервые коснулся этой штуки, я испытал шок. И я видел управляемых разумом... Он мог бы прикусить язык за то, что выдал это. Мир контролируемых разумом был очень далек от той жизни, которую знали Торвальд и ему подобные.
   "Очень интересно", - прокомментировал другой. - За один из столь немногих лет ты, кажется, многое повидала, Ланти, и, по-видимому, многое запомнила. Но я согласен, что вы правы насчет этой маленькой игрушки; он несет в себе опасность, будучи гораздо менее невинным, чем кажется". Он оторвал один из развевающихся клочков тряпки, которые теперь составляли его рукав. - Если ты просто уберешь свою ногу, мы пока ее не будем использовать.
   Он начал хорошо заворачивать диск в кусок ткани, стараясь не касаться его снова голыми пальцами, пока убирал его.
   "Я не знаю, что у нас есть в этом - ключ, чтобы отпереть дверь, ловушка, чтобы поймать неосторожных. Я не могу понять, как и почему это работает. Но мы можем быть уверены, что это не просто медальон беззаботной девы и не эквивалент кредита, который можно потратить в ближайшем баре. Так это указало мне на море, не так ли? Что ж, на это я готов пойти. Может быть, мы сможем вернуть его владельцу, когда узнаем, кто - или что - этот владелец.
   Шэнн смотрела вниз на зеленую воду, непрозрачную, чтобы человеческий взгляд не мог проникнуть в ее глубины. Там может скрываться что угодно. Внезапно троги стали нормальными, когда противостояли неизвестному, живущему в темных глубинах водного мира. Еще одна атака на лагерь, удерживаемый Трогами, могла бы быть предпочтительнее такого исследования, которое имел в виду Торвальд. Тем не менее, Шэнн не выразил никакого протеста, когда офицер службы разведки снова повернулся в том же направлении, в котором диск указывал ему несколько мгновений назад.
   ГЛАВА 8
   Утгард
   Ветер с запада поднялся за час до захода солнца и хлестал волнами вглубь материка, пока их брызги не превратились в соляной туман. воздух, туман, промокший одежду, прилипшие к черепу волосы, оставляющие на коже соляную слизь. И все же Торвальд не искал убежища, несмотря на обещание на неровной береговой линии за их спинами. Песок, по которому скользили и скользили их ботинки, был грубым, едва ли более мелким, чем гравий, усеянным гнёздами наносов - белых, как кость, серых или бледно-лиловых, - сглаженных и накопленных сезонами отливов и приливов, сезонными штормами и ураганами. Дикий берег и неприступный, чтобы вызвать недоверие Шэнн, возможно, подходящая цель для направления этого диска.
   Шанн вкусила одиночества в горах, познала странный мир реки ночью, освещенной бледным сиянием светящихся кустов и растений, навязчивой суровостью высот. И все же во всем этом путешествии было общее сходство с его собственным прошлым в других мирах. Дерево остается деревом, с пурпурной листвой или с красными прожилками. Камень был камнем, река рекой. Они были одинаково твердыми и влажными и на Варлоке, и на Тире.
   Но теперь завеса, которую он не мог описать даже в своих мыслях, висела между ним и песком, по которому он шел, между ним и морем, брызги которого увлажняли его разорванную одежду, между ним и этим диким развалиной давным-давно. бури. Он мог протянуть руку и коснуться песка, дрейфа, брызг; и все же они были обстановкой, где что-то скрывалось за этой обстановкой - что-то наблюдаемое, расчетливое, с умом, и набор эмоций и ценностей, которых он не мог разделить.
   "...приближается буря". Торвальд остановился среди бушующего ветра и брызг, наблюдая за яростью бушующего моря. Солнце все еще было бледным пятном прямо над горизонтом. И света было достаточно, чтобы разглядеть эту струйку островов, растворяющихся в темноте.
   "Утгард..."
   - Утгард? - повторил Шэнн, странное слово не имело для него никакого значения.
   "Легенда моего народа". Торвальд одной рукой смахнул брызги с лица. "Утгард, эти отдаленные острова, где обитают гиганты, смертельные враги древних богов".
   Эти темные глыбы, большинство из которых представляли собой голые скалы, лишь некоторые из которых были увенчаны чахлой растительностью, вполне могли приютить кого угодно , решил Шенн, будь то великаны или злобные духи любой расы. Возможно, даже у трогов были свои рассказы о зле в ночи, о жуках-чудовищах для людей в диких, неведомых землях. Он схватил Торвальда за руку и предложил практический план действий.
   "Нам понадобится укрытие до того, как грянет буря". К облегчению Шэнн, другой кивнул.
   Они плелись обратно по пляжу, теперь спиной к морю и Утгарду. Это резко звучащее название так хорошо подходило к ряду островов и островков, что Шэнн повторил его про себя. Здесь пляж был узким, полоска синего песчано-галечного песка, окруженная истертыми волнами валунами. И из этой преграды из камней, случайно сваленных в бруствер, переплетенных с голыми костями наносами, поднялся первый из утесов. Шэнн изучала местность с возрастающим беспокойством. Быть пойманным между морем, гонимым вглубь суши штормовым ветром, и этим утесом было бы риском, который он не хотел рассматривать, несмотря на свое невежество в полевых знаниях. Они должны найти какой-нибудь разлом ближе, чем фьорд, по которому они пришли. И они должны найти его как можно скорее, пока не стемнело и не разразилась полная ярость непогоды.
   В конце концов росомахи нашли выход, так же как они нашли проход через гору. Тагги нырнул в более темную полосу на склоне утеса и исчез, а Тоги повторил этот подвиг. Шенн последовала за ними, обнаружив, что отверстие туго сжимается.
   Он скорчился в темноте, его протянутые руки встретились с шероховатой каменной поверхностью, уходящей вверх. Достигнув отметки примерно в восьми футах над пляжем, он смог оглянуться назад и вниз через щель, обращенную к морю. Расщелина, открытая небу, оказалась дверью в узкую долину, мало чем отличавшуюся от тех, где располагались фьорды, но с густой растительностью, хорошо защищенной высокими стенами.
   Работая уже хорошо отрепетированной командой, мужчины соорудили укрытие из саженцев и кустов, спиной к щели, через которую ветер еще мог прорваться. Окруженные камнем и зная, что ни один трогский летун не попытается взлететь перед лицом надвигающейся бури, они осмелились разжечь костер. Тепло было утешением для их тел, так же как свет пламени, извечного спутника человеческого очага, утешал души беглецов. Эти пляшущие красные копья, по крайней мере, для Шэнна, сожгли ту завесу потустороннего, которая окутывала пляж, создав в ночи иллюзию дома, которого он никогда не знал.
   Но ветер и погода долго не держали перемирия. Воющий взрыв вокруг верхних пиков вызвал кошачий вой, равный голосам полудюжины гончих трогов. И в своем убогом укрытии терране не только слышали оглушительный гул прибоя, но и чувствовали вибрацию этого удара, бьющую по самой земле, на которой они лежали. Море, должно быть, уже давно покрыло берег, по которому они прошли, и теперь пробовало свои силы против скалы скалистого барьера. Они не могли разговаривать друг с другом из-за этого шума, хотя плечом соприкасались.
   Последний отблеск янтаря исчез с неба со скоростью опущенного занавеса. Сегодня сумерки не отделяли ночь от дня, но их часть Чернокнижника резко погрузилась во тьму. Росомахи толпились в своем маленьком убежище, громко скуля. Шэнн провел руками по их меховым телам, пытаясь дать им уверенность, которой сам не чувствовал. Никогда прежде, находясь на стабильной земле, он не осознавал так, какие необузданные ужасы может вызвать природа, силы, против которых все меры человеческого контроля были ничтожны.
   Время больше нельзя было измерять ни минутами, ни часами. Была только тьма, воющие ветры и соленый дождь, который, должно быть, отчасти был вызван дыханием моря, обрушившимся на них. Утешительный огонь исчез, холод и сырость подкрались к их телам, так что время от времени они были вынуждены вставать на ноги, размахивать руками, топать ногами, загоняя кровь в более быстрое обращение.
   Позже наступило время, когда ветер стих, и дождь больше не гонял пуленепробиваемые пули в их хлипкое укрытие. Потом они заснули в густом беспамятстве от изнеможения.
   Красно-фиолетовый череп - и летающие твари из его глазниц - продолжали прибывать... уходить... Шенн ступил на шаткое основание, которое прогнулось под его тяжестью, как плот во время речного путешествия. Он приближался к этой огромной голове, теперь он мог видеть, как волны извивались вокруг угла нижней челюсти, шлепая внутрь между промежутками отсутствующих зубов, которые на самом деле были сломанными каменными клыками, как будто череп то и дело высасывал живительную влагу из вода. Отверстие, обозначающее нос, было ближе к морде, и отверстие было темным, темным, как пустые глазницы. Тем не менее, эта тьма уводила его от любых попыток сбежать, которые он мог призвать. И тогда то, на чем он так рискованно ехал, было понесено волнами вперед, скрежетало по челюсти, а против его собственной боевой воли его руки поднялись над головой, пытаясь ухватиться, чтобы подтянуть его сжимающееся тело вверх по суровой поверхности к этой морде. -проход.
   "Ланти!" Рука отдернула его, разрушила это принуждение - и сон. Шэнн с трудом открыл глаза, его ресницы словно приклеились к щекам.
   Возможно, он исследовал затопленный мир. Тонкие струйки тумана вились из-под земли, словно вырастали из семян, посаженных бурей. Но не было ни ветра, ни звука с вершин. Только под его одеревеневшим телом Шэнн все еще чувствовала ту вибрацию, которую представляло собой море, бьющееся о стену утеса.
   Торвальд присел рядом с ним, его рука все еще настойчиво держала плечо молодого человека. Лицо офицера было нарисовано так тонко, что его черты, острые под загорелой кожей, напоминали череп, который Шэнн все еще видел среди восходящих столбов тумана.
   "Буря закончилась".
   Шэнн вздрогнула, когда он сел, прижав руки к груди, его изодранная форма промокла под этим давлением. Ему казалось, что он никогда больше не согреется. Когда он вяло двинулся к яме, где прошлой ночью они развели горсть огня, он понял, что росомахи пропали.
   - Тагги?.. Его голос звучал ржаво в его собственных ушах, как будто какая-то влага в воздухе вокруг них повлияла на его голосовые связки.
   "Охота". Ответ Торвальда был обрезан. Он собирал горсть веток с задней стороны их навеса, где защита их собственных тел не давала растопке высохнуть. Шэнн щелкнул отрезком между руками и бросил его в яму.
   Когда им удалось разжечь пламя, они разделись, выжали одежду, подпирали ее кусок за куском на раскаленных палках теплом пламени. Влажный воздух щипал их тела, и они быстро двигались, стараясь согреться физическими упражнениями. По-прежнему клубился туман, не тронутый ни одним лучом солнца.
   - Тебе приснилось? - резко спросил Торвальд.
   "Да." Шэнн не стал уточнять. Каким бы тревожным ни был его сон, чувство, что им нельзя делиться, было также сильным, таким же сильным, как какой-то порядок.
   - И я тоже, - мрачно сказал Торвальд. - Ты видел свою гору-череп?
   - Я карабкалась по нему, когда ты меня разбудил, - неохотно ответила Шэнн.
   "И я пробирался сквозь свою зеленую вуаль, когда Тагги взлетел и разбудил меня. Ты уверен, что твой череп существует?
   "Да."
   "И я тоже, что пещера завесы находится где-то в этом мире. Но почему?" Торвальд встал, свет костра отчетливо обозначил линии между его загорелыми руками, смуглым лицом и шеей и бледностью худощавого тела. "Почему нам снятся именно эти сны?"
   Шэнн проверила сухость рубашки. У него не было причин пытаться объяснить причину этих снов, только он был уверен, что когда-нибудь, где-нибудь найдет этот череп, и что когда он это сделает, то поднимется к дверному проему рыла, пройдет позади в глубины, где летающие вещи могут гнездиться - не потому, что он хотел совершить такую экспедицию, а потому, что он должен.
   Он провел руками по ребрам, давление в которых все еще напоминало о сокрушительной силе энергетического кнута, которым владели троги. На его теле не было лишней плоти, но мышцы легко скользили под кожей, кожа была темнее, чем у Торвальда, а в местах выветривания приобретала теплый коричневый цвет. Его волосы, не подстриженные уже месяц, начали завиваться вокруг головы тугими темными кольцами. Поскольку он всегда был самым молодым, или самым маленьким, или самым слабым в мире Свалок, Службы, Команды, у Шэнна было очень мало личного тщеславия. У него действительно был другой тип гордости, порожденный его собственным упорным достижением в победе над длинным списком разочарований, неудач и неблагоприятных обстоятельств.
   "Почему мы мечтаем?" - повторил он вопрос Торвальда. - Нет ответа, сэр. Он дал традиционный ответ призывника. И, к своему удивлению, Торвальд рассмеялся с оттенком настоящего веселья.
   - Откуда ты родом, Ланти? - спросил он так, словно ему было искренне интересно.
   "Тир".
   "Калдонские шахты". Офицер службы разведки автоматически сопоставил планету с продуктом. - Как вы попали в Survey?
   Шэнн натянула рубашку. - Записался на временную работу, - ответил он с искрой неповиновения. Торвальд правильно поступил на службу в качестве кадета, затем члена Команды, наконец, офицера, взбирающегося по этой прекрасной ровной лестнице с каждой ступенькой, готовой для него, когда он будет готов взобраться на нее. Что знали его сородичи о трудовых бараках, где тупоголовые, неудачники, мелкие преступники в бегах жили тяжелой жизнью в соответствии со своей собственной секретной социальной системой? Ему потребовалась вся физическая выносливость и энергия, каждая частица упрямой воли, какую только могла вызвать Шэнн, чтобы он пережил свои первые три месяца в этих бараках - не сломленный и все еще стремящийся стать Разведчиком. Он все еще мог удивляться тому невероятному случаю, который спас его от этого всего лишь потому, что Учебному центру понадобился еще один помощник для чистки клеток и кормушек для подопытных животных.
   А из центра он сделал Команду, потому что при работе в небольшой группе его напор и внимание к долгу были замечены и окупились. На это ушло три года, но он добился успеха в Команде. Не то чтобы это сейчас что-то значило. Шэнн натянул сапоги поверх грубо высохшего комбинезона и, взглянув вверх, обнаружил, что Торвальд смотрит на него с новой, вопросительной прямотой, которую молодой человек не мог понять.
   Шенн застегнул блузку и встал, почувствовав укусы голода, тупого, но стойкого. Это чувство было у него так много раз в прошлом, что теперь он почти не задумывался о нем.
   "Запасы?" Он вернул тему к настоящему и практическому. Какая разница, почему или как некая Шэнн Ланти вообще попала в Варлок?
   "То, что у нас осталось от концентратов, нам лучше сохранить на крайний случай". Торвальд даже не попытался открыть очень сморщенный мешок, который он принес с разведывательного корабля.
   Он подошел к скалистому выступу и сорвал желтоватый пучок растений, не мха и не грибов, а тех и других. Шэнн без особого энтузиазма признала его одним из видов местных продуктов, которые могут быть благополучно переварены желудком терранов. Вещество было почти безвкусным и обладало довольно неприятным запахом. Употребление в больших количествах утоляло бы голод на некоторое время. Шэнн надеялась, что с помощью росомах они скоро смогут вернуться к охоте.
   Однако Торвальд не выказал желания отправиться вглубь страны, где они могли ожидать найти дичь. Он не согласился с предложением Шэнн выследить Тагги и Тоги, когда эти двое вышли из подлеска, очевидно, сытыми и довольными после утренней активности.
   Когда Шэнн протестовала с некоторой горячностью, другой возразил: "Разве ты никогда не слышал о рыбе, Ланти? После такой бури, как прошлой ночью, мы должны найти хорошую добычу на берегу.
   Но Шэнн также была уверена, что не только мысли о еде влекли Торвальда обратно к морю.
   Они проползли обратно через отверстие для болта. Пляж из гравийно-песчаного песка исчез, за исключением узкой полоски земли прямо у подножия утесов, где вода белым кружевом огибала барьер из валунов. Тусклое небо не изменилось; солнце не пробивалось сквозь плотный покров туч. И зелень моря была пепельно-серой, под стать той пасмурности, что можно было напрягать глаза, пытаясь отыскать горизонт, не в силах провести здесь границу между воздухом и водой.
   Утгард превратился в сломанное ожерелье, крайние островные бусины потеряны, а внутренние более изолированы из-за повышения уровня воды, более неприступны. Шэнн испуганно зашипела.
   Вершина близлежащей скалы отделилась, превратившись в сгорбленное существо из бронированной чешуи и тяжелой головы с широкой пастью. Хвост треснул в воздухе; двойной хвост разделен на равные развилки на половине длины. Нога, поднятая как передняя часть, перепончатая, когтистая для нового захвата. Это морское чудовище было самым грозным туземным существом, которое он видел на Чернокнижнике, приближаясь своим уродством к гончей трогов.
   Тяжело дыша, существо шлепнуло хвостом по камням с такой вялостью, которая свидетельствовала о том, что поднятие этого придатка перенапрягло его ограниченный запас силы. Голова наклонилась вперед, опираясь на одну из передних конечностей. Затем Шенн увидела страшную рану в боку прямо перед одной из больших задних ног, рваную дыру, через которую с каждым вдохом выкачивался темно-багровый поток, слизанный волнами, когда он скользко стекал по скале.
   "Что это?"
   Торвальд покачал головой. - В наших записях нет, - рассеянно ответил он, с жадным вниманием изучая умирающее существо. "Должно быть, занесло штормом. Это доказывает, что в море есть нечто большее, чем мы знали!"
   Снова вздымался и опускался раздвоенный хвост, голова, приподнятая над передними конечностями, тянулась вверх и назад, пока не обнажились белые нижние складки горла, а морда была направлена почти вертикально к небу. Челюсти открылись, и между ними раздался стонущий свист, жалоба, которую заглушил шум волн. Затем, как будто это было последнее усилие, перепончатые когтистые лапы ослабили хватку скалы, и чешуйчатое тело скользнуло боком, из поля их зрения, в воду. Там было перышко пены, отмечающее погружение, и больше ничего.
   Шэнн, наблюдая за тем, не всплывёт ли рептилия снова, заметила ещё один объект, округлую форму, плывущую по морю, слегка покачивающуюся, как и их речной плот.
   "Смотреть!"
   Взгляд Торвальда проследил за его указующим пальцем, а затем, прежде чем Шэнн успела возразить, офицер прыгнул со своего насеста на утесе на широкую скалу, где несколько мгновений назад лежал чешуйчатый морской обитатель. Он стоял там, пристально наблюдая за дрейфующим объектом, в то время как Шэнн проделала тот же переход по его следу.
   Дрейфующая штуковина была овальной формы, около шести футов в длину и трех в ширину, с серединой, изгибающейся вверх от кромки воды. Насколько Шэнн могла разглядеть в полумраке, цвет был красновато-коричневым, а поверхность шероховатой. И по тому, как он двигался, он подумал, что это, должно быть, обломки шторма, достаточно плавучие, чтобы скользить по волнам с упругостью, близкой к пробке. К ужасу Шэнна, его спутница начала раздеваться.
   "Чем ты планируешь заняться?"
   "Получи это."
   Шенн оглядела воду около скалы. Раздвоенный хвост как раз утонул. Был ли офицер службы разведки достаточно сумасшедшим, чтобы думать, что он может спокойно плыть по морю, которое может кишеть такими существами? Казалось, что да, потому что белое тело Торвальда выгнулось дугой в пике. Шэнн ждал, полусогнутый и напряженный, как будто он мог каким-то образом атаковать что-либо, поднимающееся из глубин, чтобы ударить своего спутника.
   Коричневая рука мелькнула над поверхностью. Торвальд решительно поплыл к плывущему объекту. Он добрался до него, его протянутая рука царапала поверхность. И оно так быстро отреагировало на это прикосновение, что Шэнн предположил, что оно было даже легче и с ним легче обращаться, чем он думал сначала.
   Торвальд направился назад, загоняя существо перед собой. И когда он выбрался на скалу, Шэнн вытаскивала свой трофей. Они перевернули находку и обнаружили, что она полая. По сути, у них было готовое судно, мало чем отличавшееся от каноэ с притупленными носами. Но вещество, несомненно, было органическим: была ли это оболочка? - предположил Шэнн, проводя кончиками пальцев по неровной поверхности.
   Офицер службы разведки оделся. "У нас есть лодка", - прокомментировал он. - Теперь об Утгарде...
   Использовать эту хрупкую штуку, чтобы отважиться на поездку на острова? Но Шэнн не протестовала. Если бы офицер решил попробовать такое путешествие, он бы это сделал. И молодой человек не сомневался, что пойдет с Торвальдом.
   ГЛАВА ТЕР 9
   один в одиночку
   И снова пляж превратился в широкое галечное пространство, быстро высыхающее под солнцем, более жарким, чем когда-либо Шенн когда-либо знала на Чернокнижнике. Лето сделало большой шаг вперед. Земляне работали в полутени под выступом утеса не только для защиты от солнечных лучей, но и в качестве меры предосторожности против любого бродячего воздушного патруля Трогов.
   По указанию Торвальда любопытная раковина, вытащенная из моря, - если это была раковина, а текстура и общая форма предполагали это, - была снабжена каркасом, который служил стабилизирующей опорой. В результате получилось, конечно, странное судно, но оно слушалось весла и легко скользило по волнам.
   В ярком солнечном свете очертания островов были четкими - красно-серая скала над аквамариновым морем. Терране больше не видели морских чудовищ, и главным свидетельством местной жизни на берегу был новый вид клак-клаков, устраивающийся в ущельях скал и копающийся в песках, а также различные странные рыбы и панцирные существа, выброшенные на берег. приливные бассейны - на радость росомахам, которые жадно ловили рыбу вверх и вниз по берегу, готовые исследовать все обломки шторма.
   "Это должно послужить". Торвальд затянул последнюю веревку, выпрямился, уперев кулаки в бедра, и с долей гордости посмотрел на судно.
   Шенн была не совсем довольна. Он не уступал офицеру службы разведки в промышленности, но потребность в спешке все еще ускользала от него. Итак, корабль - каким бы он ни был - был готов. Теперь они отправятся исследовать Утгард Торвальда. Но маленькое и ноющее сомнение внутри молодого человека сдерживало его энтузиазм по поводу такого путешествия. Вилкохвост вышел из того участка океана, по которому им предстоит плавать на этом очень примитивном транспортном средстве. И у Шенн не было никакого желания встретить невредимого и бдительного вилкохвоста на собственной территории последнего.
   - На какой остров мы направляемся? Шенн держал в секрете свои личные сомнения в их успехе. Крайний конец этой цепи был всего лишь далеким пятном, низко лежащим на воде.
   - Самый большой... тот, что с деревьями.
   Шэнн присвистнула. После ночи шторма росомахи снова стали более податливы к очень легкой дисциплине, которую он старался соблюдать. Возможно, ярость этого стихийного взрыва укрепила связь между людьми и животными, чуждыми этому миру. Теперь Тагги и его помощник подошли к нему в ответ на его зов. Но будут ли росомахи доверять лодке? Шэнн не осмелился рисковать их плаванием, и он не согласился бы бросить их.
   Торвальд уже хранил на борту их немногочисленную провизию. И теперь Шэнн прижал судно к скале, которая служила им причалом, и мягко уговаривал Тагги. Хотя росомаха протестовала, он, наконец, вполз внутрь, сгорбившись на дне раковины, изображая опасения. Тоги потребовалось больше времени, чтобы принять решение. И, наконец, Шэнн подняла ее на руки, успокаивая тихим голосом и поглаживая руки, чтобы положить ее рядом со своей подругой.
   Раковина осела под тяжестью пассажиров, но предвидение Торвальда относительно использования аутригера оправдалось, поскольку судно было мореходным. Он с готовностью откликался на наклон их весла, когда они шли по кривой, сохраняя первый из островов между ними и открытым морем в качестве волнолома.
   С воздуха курс Торвальда был бы кривым, поскольку он петлял взад и вперед между разбросанными островами цепи, используя их подветренный штиль для защиты каноэ. Около двух третей группы составляли бесплодные скалы, населенные только клак-клаками и существами, более близкими к настоящим терранским птицам в том, что их оперение на теле напоминало перья, хотя их головы были голыми и покрытыми кожей. И, как заметил Шэнн, клак-клаки и птицы не устраивались на одних и тех же островах, каждый из которых выбирал свой собственный дом, в то время как другие виды не вторгались на эту территорию.
   Первый крупный остров, к которому они подошли, был увенчан деревьями, но на нем не было ни пляжа, ни подхода с уровня моря. Возможно, удастся подняться на вершину скалистых стен. Но Торвальд не предложил им попробовать это, направившись к следующему большому обнажению земли и камней.
   Здесь белые кружева в виде кольца выходят далеко от берега, чтобы обозначить круг рифов. Они терпеливо обнюхивали внешнюю окружность угрожающего барьера, выискивая вход в лагуну. Внутри было как минимум два пляжа, по которым можно было подняться в верховья вглубь суши. Хотя Шэнн отметил, что растительность явно не была пышной, несколько деревьев в поле их зрения были бледными, как те, что они видели на краю пустыни. Летуны с кожаными головами кружили над своим каноэ, паря на расправленных крыльях, чтобы посмотреть вниз на терранских захватчиков с манерой, которая предполагала разумное любопытство.
   Целая стая собралась, чтобы сопровождать их, пока они шли вдоль внешней линии рифа. Торвальд нетерпеливо погрузил весло глубже. Они уже исследовали больше половины рифа, не наткнувшись на входной канал.
   "Обычный забор", - прокомментировала Шэнн. Можно было подумать, что барьер был воздвигнут преднамеренно, чтобы расстраивать посетителей. Горячие солнечные лучи, отражаясь от поверхности волн, обжигали открытые участки кожи, и они не осмеливались сбрасывать свою рваную одежду. И росомахи становились все более беспокойными. Шэнн не знала, как долго животные будут соглашаться на свое положение пассажиров, не поднимая активного протеста.
   - Как насчет того, чтобы попробовать следующий? - спросил он, зная в то же время, что его спутник не в настроении принять такое предложение с доброй волей.
   Офицер ничего не ответил, но продолжал пользоваться штурвалом, что свидетельствовало о его упорной решимости найти проход. Теперь это было личное дело, между Рагнаром Торвальдом из Земной Службы и каменной стеной, и воля человека была так же прочна, как эти вымытые водой камни.
   На юго-западной оконечности рифа они обнаружили возможное отверстие. Шэнн с сомнением посмотрела на узкое пространство между двумя скалами, похожими на клыки. Ему эта ширина водного прохода казалась опасно ограниченной, внезапный удар волны мог разбить их о любой из этих столбов с катастрофическими последствиями, прежде чем они успели бы двинуться, чтобы спастись. Но Торвальд с кажущейся уверенностью направил их тупой лук в сторону прохода, и Шэнн знала, что с точки зрения офицера это была их дверь в лагуну.
   Торвальд мог быть упрямым, но он не был дураком. И его выучка и мастерство в таких маневрах были доказаны, когда каноэ скользило по поднимающейся волне среди скал и мимо них, чтобы в считанные секунды обрести безопасность в спокойной лагуне. Шэнн вздохнула с облегчением, но не осмелилась ничего комментировать.
   Теперь они должны грести обратно вдоль внутренней стороны рифа, чтобы найти пляжи, потому что перед ними на этой стороне хорошо защищенного острова были утесы, столь же грозные, как и те, которые охраняли первую из цепи, на которую они нацелились.
   Шэнн то и дело поглядывала за борт лодки, надеясь на этих отмелях увидеть морское дно или кого-нибудь из обитателей этих вод. Но эту зеленую мглу не пробить. Кое-где каменные глыбы выступали на дюймы или футы над поверхностью, купаясь в волнах, чтобы путешественники их избегали. Плечи Шэнна болели и горели, его мускулы были непривычны к ровному качанию веслами, а солнечный огонь легко пронзал кожу сквозь всего два слоя рваной ткани. Он провел сухим языком по пересохшим губам и жадно посмотрел вперед в поисках первого из пляжей.
   Что было такого важного в этом острове, что Торвальд должен был высадиться здесь? Рассказы офицера о туземной расе, которую они могли повернуть против трогов в свою пользу, были слабыми, действительно очень слабыми. Особенно сейчас, когда Шэнн взвешивал неподтвержденную теорию с болью в плечах, возможностью оказаться на негостеприимном берегу впереди, с пятьюдесятью вероятными опасностями, которые он мог свести к минимуму, затрачивая очень мало усилий. Небольшое ноющее сомнение в одержимости Торвальда начало расти в его уме. Откуда Шенн могла быть уверена, что этот резной диск и хокус-покус Торвальда с ним были на уровне? С другой стороны, какой мотив мог быть у офицера, пытавшегося совершить такой поступок только для того, чтобы произвести впечатление на Шэнн?
   Наконец-то пляж! Когда они направили каноэ в этом направлении, росомахи едва не навлекли на них беду. Беспокойство животных обострилось, когда они увидели и почуяли берег и поняли, что близко. Тагги поднялся на дыбы, перевалился за борт корабля, и Шэнн успел перебросить свой вес в противоположном направлении в качестве противовеса, когда Тоги последовал за ним. Они плескались к берегу, пока Торвальд бегло ругался, а Шэнн схватила драгоценный мешок с припасами. В ливне из гравия животные приземлились и хорошенько прижались к берегу, прежде чем остановиться, чтобы встряхнуться и разбрызгать повсюду влагу, переносимую их лохматой шерстью.
   На берегу каноэ превратилось в неуклюжую ношу, и, несмотря на легкость лодки, оба человека вспотели, чтобы поднять ее на берег, не зацепив выносной опорой за камни и кусты. Имея в виду патруль трогов, они быстро прикрыли его.
   Тагги поднял из дупла яйцевидную морду и лизнул зеленоватый желток, спутавший его мех. Росомахи не теряли времени даром и отбирали пробы из множества гнездовых мест, начинающихся чуть выше уровня прилива, в каждом из которых находилось от двух до четырех яиц с твердой скорлупой. Прокладывая путь среди этих кладок, земляне поднялись по красному склону к внутренней части острова.
   Они нашли воду, но не чистую струйку горного ручья, а застоявшуюся лужу в обнесенной каменными стенами впадине на гребне холма, наполненную обильным дождем. Теплая жидкость была солоноватой, но отчасти утоляла их жажду, и они жадно пили.
   Внешняя скалистая стена острова была всего лишь стеной, потому что внутренний склон соответствовал внешнему. А внизу виднелась пурпурно-зеленая листва, где растения и чахлые деревья боролись за жизненное пространство. Но ничего другого не было, хотя они расквартировали эту растущую часть с заботой людей, пытающихся обнаружить вражеский аванпост.
   Той ночью они расположились лагерем в дупле, жарили яйца на костре и ели рыбное на вкус содержимое, потому что это была пища, а не потому, что они наслаждались тем, что глотали. Сегодня ночью над головой не нависла гряда облаков. Человек, глядя вверх, мог видеть звезды. Звезды и другие вещи, потому что над далеким берегом материка они увидели крейсерские огни трогского корабля и напряженно ждали, когда этот круг маленьких сверкающих точек повернется к их собственному укрытию.
   "Они не сдались", заявила Шэнн то, что было очевидно для них обоих.
   - Транспорт поселенцев, - напомнил ему Торвальд. - Если они не возьмут пленного, чтобы уговорить ее и рассеять подозрения, тогда, - он щелкнул пальцами, - Патруль будет у них на хвосте, но быстро!
   Так что, просто держась подальше от Трога, они в каком-то смысле все еще сражались. Шэнн откинулся на спинку кресла, его нежные плечи уперлись в дупло дерева. Он попытался сосчитать количество дней и ночей, оставшихся позади него с того раннего утра, когда он наблюдал, как лагерь терран погибает под оружием чужаков. Но один день сменялся другим, так что он отчетливо помнил только боевые действия - нападение на приземлившийся разведывательный корабль, вылазку, которую они по очереди совершили в занятом лагере, пыльную бурю на реке, побег с корабля Трога в расщелина горы и их встреча с гончей. Затем тот шторм, который заставил их искать укрытие после любопытного опыта с диском. И вот этот день, когда они благополучно добрались до острова.
   - Почему этот остров? - спросил он вдруг.
   - Этот резной кусок был найден здесь, на краю этой долины, - как ни в чем не бывало ответил Торвальд.
   - Но сегодня мы вообще ничего не нашли...
   "И все же этот остров дает нам отправную точку".
   Отправная точка для чего? Детальный поиск всех островов, больших и малых, в цепочке? И как они посмели продолжать открыто грести от одного к другому, когда троги проносятся по небу? Они были бы отличной целью сегодня, когда прочесывали этот риф в течение часа или больше. Устало, Шэнн развел руки в очень слабом свете их крошечного огня, тыкая кончиком пальца в точки жжения, которые были бы волдырями, если бы эти руки не знали процесса закалки в прошлом. Завтра больше гребли? Но это было завтра, и, по крайней мере, сегодня им не нужно беспокоиться о нападении трогов после того, как они потушили огонь, за чем сейчас методично следил Торвальд. Шенн толкнул постель из листьев, которые он сложил вместе. Ночь была тихая. Он мог слышать только журчание моря, убаюкивающее напевание звука, навевающее глубокий сон, возможно, без сновидений.
   Солнце ударило вниз, ослепляя его. Шэнн сонно повернулась в этом желанной жаре, немного потянувшись, как могла бы непринужденно кошка. Потом он действительно проснулся под давлением воспоминаний, и потребность в настороженности снова охватила его. Прибитая трава, догоревшие угольки вчерашнего костра лежали рядом с ним. Но Торвальда и росомах не было видно.
   Он не только лежал теперь один, но им овладело чувство, что его бросили не только на мгновение, что Тагги, Тоги и геодезист действительно ушли. Шэнн сел, поднялся на ноги, дыша учащенно, покалывание беспокойства охватило его, поднеся к внутреннему склону, к гребню, с которого он мог видеть пляж, где прошлой ночью они спрятали каноэ.
   Куски кустов и пучки травы, которые они использовали в качестве экрана, были разбросаны повсюду, как будто их бросили в спешке. И не так давно....
   Поскольку каноэ стояло в спокойных водах внутри рифа, лопасть весла, которой владел его пассажир, ярко сверкала на солнце. Внизу по гальке рыскали взад и вперед росомахи, скуля в замешательстве.
   - Торвальд!..
   Шэнн вложил всю силу своих легких в этот оклик, услышав имя, доносившееся с одного из небольших пиков за его спиной. Но человек в лодке не повернул головы; скорость падения весла не изменилась.
   Шэнн спрыгнул по внешнему склону к берегу, проскользнув последние несколько футов, спасаясь от падения головой вперед в воду только благодаря болезненному выворачиванию тела.
   - Торвальд! Он снова попытался позвонить. Но та голова, светлая под солнцем, не повернулась; ответа не было. Шенн разорвал на себе одежду и скинул ботинки.
   Он не думал о том, что могут затаиться морские чудовища, когда нырнул в воду, поплыл к каноэ вдоль рифа, прямо направляясь к морским воротам на юго-западе. Шэнн не умел хорошо плавать. Его первый толчок дал ему хороший старт, но после этого ему приходилось бороться за каждый отступающий фут, и в нем рос страх, что другой достигнет рифового прохода прежде, чем он сможет его догнать. Он больше не тратил время зря, пытаясь окликнуть Торвальда, направив все свое дыхание и энергию на то, чтобы обогнать корабль.
   И он почти сделал это, его рука действительно скользнула по бревну, которое служило балансирующим аутригером. Когда его пальцы сжались на склизком дереве, он посмотрел вверх и снова ослабил хватку, возможно, чтобы спасти свою жизнь.
   Ибо, когда он пригнулся, чтобы вода покрыла его голову в импровизированном полунырке, Шэнн нес с собой яркую картину, картину настолько поразительную, что он был немного ошеломлен.
   Торвальд наконец перестал грести, потому что это весло нужно было использовать по-другому. Если бы Шэнн не отпустил бревно и не ушел под воду, этот грубо сколоченный кусок дерева мог бы сломать ему череп. Он слишком ясно видел весло, поднятое обеими руками, как уродливое оружие, и лицо Торвальда, судорожно судорожное от ярости, делавшее его таким же бесчеловечным, как у трога.
   Отплевываясь и задыхаясь, Шэнн снова поднялась в воздух. Весло вернулось к задаче, для которой оно было создано, каноэ снова двинулось вперед, его пассажир не обращал на то, что было позади, не больше внимания, чем если бы он успешно избавился от человека в воде. Следовать за ним - значит спровоцировать еще одну атаку, и в следующий раз Шенн может не повезти. Он не был достаточно хорошим пловцом, чтобы пробовать какие-либо трюки, такие как опрокидывание каноэ, не тогда, когда Торвальд был экспертом, который мог легко прикончить неуклюжего противника.
   Шенн устало поплыла к берегу, где ждали росомахи, еще не в силах понять смысл нападения в лагуне. Что случилось с Торвальдом? Какой мотив побудил другого оставить Шанн и животных на этом острове, острове, который Торвальд назвал отправной точкой в поисках аборигенов Уорлока? Или каждый кусочек этой небылицы был выдуман офицером службы разведки для какой-то своей неясной цели, явно не совсем разумной? Против этой логики Шэнн мог противопоставить только резной диск, и у него были только слова Торвальда о том, что он был обнаружен здесь.
   Он выбрался из воды на четвереньках и лежал, задыхаясь и задыхаясь. Тагги подошел, чтобы лизнуть его лицо, уткнуться носом в него, издавая тихий, растерянный хныканье. В то время как наверху, птицы с кожаными головами кричали и пикировали, напуганные и злые за свое потревоженное гнездо. Терранина вырвало, он выкашлял воду, а затем сел, чтобы осмотреться.
   Распространение лагуны было голым. Торвальд, должно быть, обогнул южную оконечность суши и был очень близко к рифовому проходу, возможно, уже через него. Не останавливаясь за одеждой, Шэнн начал подниматься по склону, часть пути проползая на четвереньках.
   Он снова достиг гребня и встал на ноги. Солнце ослепляло глаза блеском волн. Но под сенью его рук Шэнн снова увидел каноэ за рифом, идущее вдоль цепи островов, а не обратно к берегу, как он ожидал. Торвальд все еще охотился, но за чем? Реальность, которая существовала, или сон в его собственном взволнованном мозгу?
   Шэнн села. Он был очень голоден, потому что это приключение в лагуне истощило его силы. И он был пленником вместе с росомахами, пленником на острове, который был вдвое меньше долины, в которой располагался исследовательский лагерь. Насколько он знал, его единственным запасом питьевой воды был резервуар с дурно пахнущим дождем, который быстро испарялся под палящим солнцем. А между ним и берегом было море, море, в котором обитали такие существа, как вилкохвост, смерть которого он наблюдал.
   Торвальд по-прежнему твердо придерживался курса, но не к следующему острову в цепи, маленькому голому выступу, а к тому, что за ним. Он мог спешить на встречу. Где и с чем?
   Шэнн поднялся на ноги, снова направился к берегу, уверенный теперь, что офицер не собирался возвращаться, что он снова был один, и только его ум и сила поддерживали его в живых - живым и каким-то образом свободным от этой воды. -мытая тюрьма.
   ГЛАВА 10
   Ловушка для ловца
   Шэнн взял кусок мягкого, похожего на мел камня, который он нашел, и нарисовал еще одну короткую белую отметку на ржаво-красном валуне намного выше уровня прилива. Таких отметин было три, три дня с тех пор, как Торвальд бросил его. И теперь он был не ближе к берегу, чем в то первое утро! Он сидел на том же месте у валуна, понимая, что должен встать, пытаясь забраться к менее доступным гнездам морских птиц. Заключенные, люди и росомахи, очистили всех, кого они обнаружили на пляже и скалах. Но при мысли о новых яйцах желудок Шэнна скрутило от боли, и его начало рвать.
   Торвальда не было видно с тех пор, как Шенн наблюдала, как он держит курс между двумя западными островами. И слабая надежда терранца-младшего на возвращение офицера умерла. На берегу, в нескольких футах от него, лежала его собственная жалкая попытка решить проблему побега.
   Силовой топор исчез вместе с Торвальдом вместе со всеми остальными скудными припасами, которые были первоначальным вкладом офицера в их совместное снаряжение. Шэнн использовал свой нож на кустах и небольших деревьях, пытаясь собрать что-то вроде плота. Но он не смог найти здесь ни одной из тех лиан, необходимых для связывания, и все его усилия потерпели неудачу, когда он попробовал их в лагуне. До сих пор ему не удалось создать такую форму плота, которая продержала бы его на плаву дольше пяти минут, не говоря уже о поддержке трех из них до следующего острова.
   Шэнн вяло дернул за основу своей последней попытки, совершенно обескураженный. Он старался не думать о том неизбежном факте, что вода в дождевом резервуаре опустилась лишь на дюйм или около того до грязной пены. Прошлой ночью он копал в самом сердце внутренней долины, где буйная растительность обещала влагу, и обнаружил влажную глину, а затем солоноватый ил. Слишком мало, чтобы удовлетворить и его, и животных.
   Где-то в лагуне наверняка была рыба. Шэнн задавалась вопросом, может ли сырая плоть морских обитателей снабжать их водой, в которой они нуждаются. Но без сети, лески или крючков как ловить рыбу? Вчера с помощью своего парализатора он сбил птицу, чтобы обнаружить тушу, настолько гнилую, что даже росомахи, которые никогда не были лакомыми едоками, отказывались ее грызть.
   Животные рыскали по двум пляжам, и Шэнн догадался, что они охотятся на обитателей раковин, потому что временами они энергично копались в гравии. Теперь Тоги была занята этим, песок сыпался из-под ее трясущихся ног, ее когти не на шутку загребали.
   И именно раскопки Тоги подарили Шанн первый луч надежды. Ее волнение было настолько заметным, что он решил, что она ищет какую-то достойную дичь, и подошел, чтобы осмотреть яму. Коричневое пятно, содранное одной лапой, заставило его закричать.
   Тагги поковылял вниз по склону, собираясь работать вместе со своей подругой с таким же открытым рвением, как и она. Шэнн зависла на краю ямы, которую они быстро расширяли. Коричневое пятно было больше и представляло собой горб, возвышающийся над гравием. Террану не нужно было проводить руками по этой шероховатой поверхности, чтобы понять природу находки. Это была еще одна раковина, которая приплыла после шторма, чтобы стать сырьем для их каноэ.
   Однако, как бы быстро росомахи ни копали, они, похоже, не добились быстрых успехов в обнаружении своей находки, как можно было бы разумно ожидать. На самом деле, свидетель мог догадаться, что раковина тонула лишь на долю секунды медленнее, чем копатели использовали ее для освобождения. Заинтригованный этим, Шэнн вернулся к ватерлинии, закрепил один из отрезков, которые он пытался вплести в свои неудачи, и вернулся, чтобы использовать его как импровизированную лопату.
   Теперь, когда они копали втроем, коричневый горб был обнажен, и Шэнн сунула руку вниз по его краю, пытаясь поднять его вверх и вниз. К его изумлению, его инструмент поймали и удержали, чуть не вырвав из рук. Под его ответным рывком препятствие под землей уступило место, и терранец откинулся назад, обнажая кусок дерева, показывая, что другой конец разбит и расколот, как если бы он был зажат между шестеренками.
   Впервые он понял, что они имеют дело не с пустой гильзой, погребенной наносом под этим маленьким пляжем, а с раковиной, все еще населенной Варлоком, для которого она была естественным прикрытием, и что этот обитатель будет бороться за сохранение владения. . Мгновенное изучение этого расколотого дерева также показало, что нынешний владелец панциря, похоже, вполне способен защитить себя.
   Шэнн попыталась отозвать росомах, но теперь они вышли из-под контроля, лихорадочно копая, чтобы добраться до этой новой добычи. И он знал, что если он оттащит их силой, они могут обратить на него свои карающие когти и щелкающие челюсти.
   Именно для их защиты он вернулся к копанию, хотя больше не пытался выковыривать скорлупу. Тагги прыгнул на вершину этого купола, взмахивая лапами вниз, чтобы очистить его поверхность, в то время как Тоги рыскал по его окружности, то и дело останавливаясь, чтобы разбрызгивать грязь и гравий, но ступая осторожно, как будто готовясь к внезапному нападению.
   Теперь существо было почти чистым, хотя панцирь все еще крепко стоял на земле, и они понятия не имели, что он может защитить. Он был меньше, наверное, на две трети размера того, из которого Торвальд сделал морское судно. Но он мог бы обеспечить их транспортом до материка, если бы Шэнн смогла повторить подвиг, превратив его в каноэ с выносными опорами.
   Тагги присоединился к своему товарищу на земле, и обе росомахи зашагали по куполу, явно сбитые с толку. Время от времени они набрасывались на панцирь пробной лапой. Когти царапали и не оставляли никаких следов, кроме неглубоких царапин. Они могли продолжать это вечно, насколько могла видеть Шенн, нисколько не решив проблему.
   Он сел на пятки и подробно изучил сцену. Выемка, в которой находилось существо с панцирем, находилась примерно в трех ярдах над уровнем прилива, и еще несколько футов отделяли ее от того места, где ленивые волны теперь омывали более мелкий песок. Шэнн с растущим интересом наблюдала за медленным сползанием этих волн внутрь. Там, где их совместные усилия не привели к победе в этом странном сражении, теперь, возможно, можно было использовать само море.
   Шэнн начал свои собственные раскопки, желоб, ведущий от ватерлинии к яме, занятой упрямой раковиной. Конечно, существо, живущее в этом покрытии или под ним, может быть слишком хорошо знакомо с соленой водой. Но он устроил свою нору, или убежище, вне досягаемости волн, и поэтому мог быть сбит с толку внезапным появлением воды на своем ложе. Однако план стоил того, чтобы попробовать, и он упрямо принялся за работу, желая, чтобы росомахи поняли его, чтобы они помогли ему.
   Они по-прежнему рыскали вокруг своего пленника, сгребая песок о гильзу. По крайней мере, их усилия удержат полузаключенного и предотвратят его побег. Шэнн использовал другой кусок своего плота как лопату, выбрасывая дождь из песка и гравия, в то время как пот намок на его изодранной блузке и был солью и липким на его руках и лице.
   Он закончил свою траншею, которая шла под углом, как он надеялся, быстро наполнит яму водой, как только он снесет последний барьер против волн. И, выплеснувшись в зеленую воду, он так и сделал.
   Его расчеты оказались правильными. Волны плескались, затем текли быстро сгущающимся потоком, растекаясь вокруг раковины, когда росомахи, рыча, отступали. Шэнн быстро привязал свой нож к толстому дереву, так что вооружился копьем. Он стоял с ним наготове в руке, не зная, чего ожидать. И когда пришел ответ на его водную атаку, движение было настолько внезапным, что, несмотря на его подготовку, он был застигнут врасплох.
   Ибо снаряд изрядно вырвался из мешанины песка и воды. Полная бахрома суставчатых, когтистых коричневых конечностей крутилась в рывке вперед-вверх. Но вода сработала, чтобы разрушить этот заряд. Поскольку одна из стенок ямы рухнула, существо потеряло равновесие, так что передний конец панциря оторвался от земли, а ноги яростно цеплялись за воздух.
   Шенн сделал удар копьем, чувствуя, как острие ножа вошло в цель так глубоко, что он не мог высвободить свое импровизированное оружие. Конечность щелкнула когтями всего в нескольких дюймах от его ноги, когда он изо всех сил надавил на древко. Эта атака вместе с первоначальным нарушением баланса сделали свое дело. Раковина перевернулась, ее округлый горб теперь погрузился в водянистый песок ямы, в то время как отчаянные попытки существа выпрямиться только глубже зарыли его.
   Землянин смотрел вниз на сегментированное подбрюшье, где ноги были соединены парами в виде ребер. Шенн не могла найти ни головы, ни хорошей цели. Но он вытащил свой парализатор и просиял в оба конца овала, а затем, на всякий случай, в середину, надеясь, что один из этих трех общих взрывов коснется центральной нервной системы существа. Ему не суждено было узнать, какой из этих выстрелов сработал, но бешеное шевеление лапками замедлилось и, наконец, прекратилось, как заводная игрушка может сломаться из-за отсутствия завода - и, наконец, выброшенная под кривыми углами совершенно неподвижно. Существо из панциря, возможно, и не умерло, но на данный момент оно было приручено.
   Тагги только и ждал хорошего шанса вступить в бой. Он схватил одну из этих ног, побеспокоил ее, а затем прыгнул, чтобы разорвать нижнюю часть тела. В отличие от внешнего панциря, эта часть существа не имела надлежащей брони, и росомаха радостно погрузился в дело убийства, а его помощник последовал его примеру.
   Процесс разделки был кровавым, даже чудовищным занятием, и Шенн была потрясена еще до того, как он был завершен. Но он продолжал работать, решив заполучить эту раковину, единственный шанс сбежать с Острова. Росомахи лакомились зеленовато-белой мякотью, но он не мог заставить себя отведать ее, взбираясь на высоты в поисках яиц и находя счастливую нишу, заполненную съедобными моховыми грибами.
   К вечеру он довольно чисто выкопал панцирь, и росомахи унесли для захоронения те порции, которые они не смогли съесть при первом приеме пищи. Тем временем коживоголовые птицы набрались смелости, чтобы схватить фрагменты, которые он выбросил в воду, борясь за эту добычу с кормушками, поднимающимися из глубин лагуны.
   С наступлением сумерек Шэнн вытащил окровавленный жуткий трофей на берег и вклинил его среди скал, решив не потерять свое сокровище. Затем он разделся и вымылся, сначала свою одежду, а затем себя, растирая руки песком до тех пор, пока его кожа не стала нежной. Он все еще радовался своей удаче. Дрейф снабдит его материалами для аутригера. Еще один рабочий день - или, может быть, два - и он сможет уйти. Он выжал блузку и посмотрел на дальнюю линию берега. Как только у него будет готово новое каноэ, он попытается вернуться обратно ранним утром, пока на море еще стоит туман. Это должно дать ему прикрытие от любой стаи трогов.
   В ту ночь Шэнн спала в густом тумане телесного истощения. Снов не было, ничего, кроме бессознательного состояния, которое не смогла бы пробить даже атака трогов. Утром он проснулся со странным чувством вины. Вода, которую он зачерпнул в долине, дала ему несколько глотков со вкусом земли, но он почти забыл вкус более чистой жидкости. Пожевав пригоршню мха, он поспешил к берегу, почти боясь обнаружить, что раковина исчезла, и ему снова не повезло.
   Мало того, что ракушка была там, где он ее вклинил, он еще и справился лучше, чем думал, когда оставил ее открытой на ночь. Мелкие предметы убежали от него в укромное место, и несколько птиц вскочили - падальщики были заняты облегчением его нежеланной задачи этим утром. И увидев, как прошел процесс очистки, у Шэнн появилось второе вдохновение.
   Столкнув его с берега, он утопил его на мелководье, закрепив на якоре несколькими камнями. В течение нескольких секунд в раковину вторглась целая стая иглохвостых рыб, которые жадно ели. Оставив свою находку на их чистку, Шэнн вернулся к куче материала для плота, выбирая куски, которые могли бы послужить каркасом для выносных опор. Как и все это время, ему мешало отсутствие лозы, которую можно было использовать для плетения. И он дошел до того, что решил радикально пожертвовать своей одеждой, чтобы получить необходимые полоски, когда увидел, как Тагги тащит за собой одну из сочлененных ног, которые росомахи спрятали накануне.
   Время от времени Тагги клал свою добычу на гальку, крепко держа ее передними лапами, пытаясь отцепить кусок плоти. Но, очевидно, этот подвиг был не под силу даже его выдающимся зубам, и в конце концов он с отвращением оставил его лежать там, а сам вернулся в тайник за более вкусной пищей. Шэнн подошла к более тщательному осмотру конечности с тремя суставами.
   Оболочка была не такой твердой, как рог или ракушка, как он обнаружил при тестировании; он больше напоминал жесткую кожу, наложенную на кость. Ножом он попытался ослабить кожу - утомительная работа, требующая большого терпения, так как ткань рвалась, если ее отрывать слишком быстро. Но с осторожностью он приобрел несколько ремешков длиной, может быть, в фут. С помощью двух из них он сделал пробную привязку одной палки к другой и экспериментировал дальше, замачивая всю конструкцию в морской воде, а затем выставляя на прямые солнечные лучи.
   Когда час спустя он осмотрел свой образец для испытаний, кожаные ремешки встали на место с таким успехом, что один кусок дерева мог быть прочно приклеен к другому. Шэнн зашаркал ногами в маленьком танце триумфа, направляясь к лагуне, чтобы осмотреть заболоченную раковину. Мусорщики хорошо потрудились. Один соскоб, самое большее два, и все будет чистым и готовым к использованию.
   Но в ту ночь Шенн приснилась. На этот раз никакого восхождения на гору в форме черепа. Вместо этого он снова был на пляже, работая под непреодолимым принуждением, строя что-то для чужой цели, которую он не мог понять. И он работал так же безнадежно, как побитый раб, зная, что то, что он сделал, было к его собственной гибели. И все же он не мог остановить создание, потому что прямо за пределами его видения стояла господствующая воля, которая держала его в рабстве.
   И проснулся он на берегу на самом раннем рассвете, не понимая, как он сюда попал. Его тело было облито потом, как это было во время его дневных трудов под солнцем, и его мышцы ныли от усталости.
   Но когда он увидел то, что лежало у его ног, он содрогнулся. Каркас аутригера, который накануне вечером был близок к завершению, разобрали - разбили. Все те полоски кожи, которые он с таким трудом отбирал, были разрезаны на кусочки длиной в дюйм, которые не могли принести никакой пользы.
   Шэнн развернулся и побежал к раковине, которую накануне вечером вытащил из воды и спрятал в безопасном месте. Его округлый купол потускнел там, где его ударили, но на поверхности не было трещин. Он с тревогой провел руками по изгибу, чтобы убедиться. Затем, очень медленно, он вернулся к груде сломанного дерева и надрезал шкуру. И он был уверен, только слишком уверен, в одном. Он сам произвел это разрушение. Во сне он строил, чтобы удовлетворить прихоть врага; на самом деле он разрушил; и это также, как он считал, для удовлетворения врага.
   Сон был частью этого. Но кто или что могло заставить человека мечтать и таким образом овладеть его телом, заставить его фактически предать себя? Но тогда что заставило Торвальда высадить его здесь? Впервые Шенн догадалась о новом, хотя и диком, объяснении дезертирства офицера. Сны - и диск, который так странно подействовал на Торвальда. Предположим, что все, о чем догадывался другой, было правдой! Потом этот диск был найден на этом самом острове, и здесь где-то должна лежать разгадка.
   Шэнн облизал губы. А что, если Торвальда отослали под таким же сильным принуждением, как то, что управляло Шэнном прошлой ночью? Почему его оставили, если другого отодвинули, чтобы защитить какой-то секрет? Был ли здесь нужен сам Шэнн, нужен был так сильно, что, когда он, наконец, нашел способ сбежать, он был настроен уничтожить его? Этот поступок мог быть навязан ему по двум причинам: чтобы удержать его здесь и чтобы показать ему, насколько он бессилен.
   Бессильный! Вспышка упрямства шевельнулась, чтобы ответить на этот подразумеваемый вызов. Хорошо, таинственно они заставили его сделать это. Но они недооценили его, позволив ему почти с пренебрежением узнать о своем присутствии благодаря этому откровению. Предупрежденный таким образом, он был в некотором роде вооружен; он мог подготовиться к отпору.
   Он присел на корточки у обломков, обдумывая это, перебирая осколки. И Шэнн понял, что в данный момент он должен представить удовлетворительную картину уныния любому шпиону. Шпион, вот что! Кто-то или что-то должно было держать его под наблюдением, иначе его вчерашние действия не были бы так резко подавлены. А если был шпион, то был и его ответ на загадку. Чтобы поймать ловца. Такое действие могло быть проектом, выходящим за рамки его ресурсов, но это была его собственная контратака.
   Так что теперь он должен был сыграть роль. Он должен не только обыскать остров в поисках следов своего шпиона, но и сделать это таким образом, чтобы его цель не была ясной для врага, которого он подозревает. Росомахи могут помочь. Шэнн встал, опустил плечи и, сгорбившись, двинулся к склону со всем видом побитого человека, на который только был способен, насвистывая Тагги и Тоги.
   Когда они пришли, началось его исследование. Якобы он охотился за кусками дрейфа или подходящими растущими саженцами, чтобы заменить те, которые он уничтожил по приказу. Но он внимательно наблюдал за парой животных, надеясь по их реакции найти ключ к скрытому наблюдателю.
   Больший из двух пляжей отмечал точку, где впервые высадились терране и где была убита панцирная тварь. Меньший был больше похож на узкий язык, торчащий в лагуну, большая часть которого была забита крупными валунами. Во время прежних визитов Тагги и Тоги заглядывали в расщелины между ними со своим обычным любопытством. Но теперь оба зверя оставались вверх по склону, не проявляя никакого желания спускаться к урезу воды.
   Шенн схватила Тагги за шкирку, потянув его за собой. Росомаха извивался и скулил, но он не боролся за свободу, как если бы почуял Трога. Не то чтобы терране когда-либо верили, что один из этих инопланетян несет ответственность за события на острове.
   Тагги спустился по настоянию Шанн, но ему явно было не по себе. И, наконец, он прорычал предостережение, когда человек приблизил его к двум скалам, которые сходились над головой в грубом подобии арки. Из этой лощины торчал кусок наносов, что давало Шэнн законный повод подойти поближе. Он отпустил росомах, наклонился, чтобы собрать в длину дрова, и в то же время заглянул в карман.
   Вода лежала сразу за ним, делая это дверью в лагуну. Солнце еще не проникло в тень, если вообще проникло. Шэнн потянулся к дереву, в то же время водя пальцем по плоской скале, которая послужила бы ступенькой для любого, кто использует эту дверь как вход на остров.
   Мокрый! Это могло означать, что его посетитель недавно прибыл, или просто незадолго до этого там упало пятно брызг. Но мысленно Шэнн был убежден, что нашел вход шпиона. Мог ли он превратить это в ловушку? Он добавил кусок дрейфа к своей связке и подобрал еще два, прежде чем вернуться к утесу впереди.
   Ловушка... Он прокручивал в уме все известные ему ловушки, которые можно было здесь использовать. Он уже выбрал приманку - свою собственную работу. И если его планы осуществятся - а надежда так просто не умирает, - то и на этот раз он не станет тратить свой труд понапрасну.
   Поэтому он вернулся к той же работе, которую проделал накануне, обходясь полосками кожи, которые раньше считал второсортными, разглаживая, разрезая. Только ловушка занимала его мысли, и ближе к закату он знал, что и как он собирается делать.
   Хотя терран не знал природы невидимого противника, он думал, что может угадать две слабости, которые могут отдать другую в его руки. Во-первых, противник был полностью уверен в успехе этой авантюры. Ни одно существо, способное контролировать Шэнн так же полно и искусно, как это было сделано прошлой ночью, не приписало бы какой-либо добыче силу нанести ответный удар.
   Во-вторых, такой самоуверенный враг не смог бы удержаться от наблюдения за манипуляциями пленника. Терран был уверен, что его противник будет где-то на месте, когда он, мечтая, снова разрушит свою работу.
   Он мог ошибаться по обоим этим пунктам, но внутренне он в это не верил. Однако ему пришлось дождаться темноты, чтобы придумать свой собственный ответ, настолько простой, что он был уверен, что враг вообще не заподозрит его.
   ГЛАВА 11
   Ведьма
   Там мы блики света во внутренней долине, отмечающие фосфоресцирующие растения, одни ползут по земле, другие высотой с молодые саженцы. В другие ночи Шэнн радовался этому бледному сиянию, но сейчас он лежал в максимально расслабленной позе, отмечая каждого из этих потенциальных предателей, пытаясь подделать позу сна и в то же время спланировать свой маршрут.
   Он намеренно поселился в луже тени, рядом с ним находились росомахи. И он думал, что большая часть тел животного прикроет его собственный уход, когда придет время двигаться. Одна рука, безвольно лежавшая поперек его талии, на самом деле сжимала замысловатый набор маленьких кожаных ремешков, которые он сделал, пожертвовав большей частью своих с трудом приобретенных ремней. Ловушка должна быть установлена в ближайшее время!
   Теперь, когда он наметил путь к решающей точке, избегая всех светлых растений, Шэнн был готов двигаться. Терран прижал руку к голове Тагги, выполняя единственную императивную команду, которой росомаха был готов повиноваться - приказ оставаться на месте.
   Шэнн села и дала то же безмолвное указание Тоги. Затем он медленно выбрался из лощины, продвигаясь червяком к тому узкому проходу вдоль вершины утеса - пути, который должен пройти кто-либо или что-либо, выходящее из морских ворот на берегу, чтобы увидеть береговую линию, занятую полу- встроенный аутригер.
   Так много его плана было основано на удаче и догадках, но это было все, что было у Шэнна. И пока он работал над натяжением ловушки, сердце террана колотилось, и он напрягался при каждом звуке в ночи. Проверив все крепления своей сети, он дернул последний узел, а затем присел, чтобы прислушаться не только ушами, но и всеми силами души и тела.
   Шум волн, свист ветра, сонное ворчание какой-то птицы... Правильный плеск! Одна из рыб в лагуне? Или чего он ждал? Терранец отступил так же бесшумно, как и пришел, направляясь в лощину, где он прилег.
   Он добрался туда, запыхавшись, его сердце колотилось, во рту пересохло, как будто он мчался. Тагги пошевелился и вопросительно ткнулся носом в руку Шэнн. Но росомаха не издал ни звука, как будто и он понял, что за краем долины таится какая-то угроза. Поднимется ли тот другой по пути, который загнала в ловушку Шэнн? Или он ошибся? Враг уже преследовал его с другого пляжа? Рукоятка парализатора была скользкой в его влажной руке; он ненавидел это ожидание.
   Каноэ... его работа над ним была небрежной испорченной. Лучше, чтобы работа была сделана правильно. Да ведь теперь было совершенно ясно, как он ошибался! Весь его рабочий план был неверным; он мог видеть правильный способ делать вещи, изложенные так же ясно, как план в его уме. Картинка в его голове!
   Шэнн встала, и обе росомахи беспокойно зашевелились, хотя ни один из них не издал ни звука. Картинка в его голове! Но на этот раз он не спал; ему не снился сон - чтобы его использовали для собственного поражения. Только (тот другой не мог этого знать) давление, которое посеяло в его уме идею новой работы, которую одна его часть приняла за факт, не было предупреждено его движением. Он должен был быть под контролем; землянин был уверен в этом. Хорошо, значит, он будет играть эту роль. Он должен, если он хочет заманить охотника в свою ловушку.
   Он спрятал парализатор в кобуру и вышел на открытое пространство, уже не обращая внимания на блики света, через которые ему придется пройти на пути к тропинке, уже протоптанной его собственными ногами к лодочному берегу. Пока он шел, Шэнн пытался подделать то, что, по его мнению, было походкой человека под принуждением.
   Теперь он был на краю склона, борясь с желанием повернуться и самому посмотреть, не залезло ли что-нибудь сзади. Каноэ было не в порядке, плохая работа, которую он должен исправить немедленно, чтобы утром он был свободен от этой островной тюрьмы.
   Давление чужой воли усилилось. И терран понял, что самоуверенность, которая, по его мнению, была частью характера врага. Тот, кто посылал его уничтожать собственное произведение, не подозревал, что жертва не совсем податлива, готова к использованию так, как он сам воспользовался бы ножом или силовым топором. Шэнн неуклонно шла вниз по склону. С небольшим приступом страха он понял, что в каком-то смысле этот невидимый другой был прав; давление брало верх, хотя на этот раз он не спал. Землянин попытался схватиться рукой за парализатор, но вместо этого его пальцы упали на рукоять ножа. Он обнажил клинок, когда в его голове закипела паника, сковывая его изнутри. Он недооценил силу другого...
   И эта паника переросла в открытую драку, заставив его забыть о своих тщательных планах. Теперь он должен вырваться из-под этого контроля. Нож двигался, чтобы рассечь шкуру, хлесткая, направляемая его рукой, но не волей.
   Беззвучный вздох, вспышка смятения потрясли его, но ни вздох, ни смятение. Это давление оборвалось; он был свободен. Но другого не было! Все еще с ножом в кулаке, Шэнн повернулся и побежал вверх по склону, с факелом в другой руке. Теперь он мог видеть извивающуюся, сражающуюся фигуру, очерченную на фоне светлого куста. И, опасаясь, что незнакомец может вырваться на свободу и исчезнуть, терран высветил в луче пленника, не опасаясь ни Трога, ни вражеского подкрепления.
   Другой присел, явно пораженный внезапной вспышкой света. Шэнн резко остановилась. На самом деле у него не было никакой мысленной картины того, что он ожидал найти в своей ловушке, но этот пленник был для него столь же странно чужим, как трог. Свет факела отражался от кожи, которая блестела, как будто покрытая чешуей, сверкала сиянием драгоценных камней в полосах и завитках цвета, простирающихся от горла вниз по груди, спиралью обвивая плечи, талию и бедра, словно незнакомец носила сокровищницу драгоценных камней как часть живого тела. За исключением узорчатых петель, колец и лент, на теле не было никакой одежды, хотя тонкий пояс посередине поддерживал пару мешочков и какие-то странные приспособления, закрепленные на петлях.
   Грубо говоря, эта фигура была более гуманоидной, чем троги. Верхние конечности мало чем отличались от рук Шэнн, хотя на руках было четыре пальца одинаковой длины вместо пяти. Но черты лица были нечеловеческими, ближе к ящерообразным по очертаниям. У него были большие глаза, сверкающие желтым в ослепительном свете вспышки, с зелеными вертикальными прорезями зрачков. Нос, соединенный с челюстью, образует морду, а над куполообразным лбом острый V-образный выступ приподнятого остроконечного роста тянулся назад и вниз, пока за лопатками он не расширялся и не расширялся, напоминая пару крыльев.
   Пленник больше не сопротивлялся, а спокойно сидел в клубке ловушки, расставленной Шенн, пристально наблюдая за терранцем, как будто ему было несложно разглядеть сквозь сияние луча человека, который его держал. И, как ни странно, Шэнн не испытал отвращения к его рептильной внешности, как при первом виде жука-трога. Импульсивно, он поставил фонарь на камень и вышел на свет, чтобы посмотреть прямо в лицо твари из моря.
   Все еще глядя на Шэнн, пленник поднял одну конечность и рассеянно потянул за ремень, который был на ней. Шэнн, заметив этот жест, был поражен дикой догадкой, заставившей его более внимательно изучить заключенного. Допуская чужеродную структуру кости, нечеловеческую кожу; это существо было хрупким, грациозным, по-своему красивым, с хрупкими конечностями, которые подтверждали его подозрения. Движимый не давлением со стороны, а своей собственной волей и чувством физической формы, Шэнн наклонился, чтобы перерезать контрольную линию своей ловушки.
   Пленник продолжал смотреть, как Шэнн вложил свой клинок в ножны, а затем протянул руку. Желтые глаза, ни разу не моргнувшие с момента его первого появления, смотрели на него без тени страха или смятения, но со спокойной меркой, которая была любопытством, основанным на твердой вере в свое превосходство. Он не знал, откуда ему это известно, но Шэнн был уверен, что существо из моря все еще полностью уверено в себе, что оно не сопротивлялось, потому что не представляло никакой возможной опасности от него. И опять, как ни странно, его не раздражала эта бессознательная спесь; скорее он был заинтригован и удивлен.
   "Друзья?" Шэнн использовал базовую галактическую речь, разработанную Survey и Free Traders, семантику, которая зависела от правильной интонации голоса и тона, чтобы передать смысл, когда слова были иностранными.
   Другой не издал ни звука, и терран начал задаваться вопросом, есть ли у его пленника слышимая форма речи. Он отступил на шаг или два, затем потянул за ловушку, оттягивая веревки от стройных лодыжек существа. Скрутив ремешки в клубок, он перебросил грубую сеть через плечо.
   "Друзья?" - повторил он снова, показывая свои пустые руки, стараясь придать этому слову правильную интонацию, надеясь, что другой увидит его миролюбивое намерение в его чертах, если не в его речи.
   Одним гибким, плавным движением возник инопланетянин. Полностью выпрямившийся колдун выглядел хрупким. Шэнн для своей породы был невысоким. Но туземец был все же меньше, не больше пяти футов, эта жесткая буква "V" на гребне едва доставала до плеча Шэнн. Терран не мог сказать, могло ли какое-либо из этих приспособлений на его поясе быть оружием. Однако другой не сделал ни одного шага, чтобы нарисовать кого-либо из них.
   Вместо этого выпала одна из четырехзначных рук. Шенн почувствовал легкое прикосновение кончиков странных пальцев к своему подбородку, по губам, вверх по щеке, чтобы, наконец, крепко прижаться ко лбу в месте между бровями. За этим последовало своего рода общение, не в словах и не в каком-либо поддающемся описанию потоке мыслей. Не было никакого чувства вражды - по крайней мере, достаточно сильного, чтобы это можно было назвать. Любопытство, да, а затем растущее сомнение, не в самом терранце, а в предвзятых представлениях другого о нем. Шэнн был другим, чем его осудил туземец, и незнакомец был встревожен, эта самоуверенность немного пошатнулась. А еще Шэнн был прав в своем предположении. Он улыбнулся, его веселье росло - направленное не на его спутника на этой вершине утеса, а на самого себя. Ибо он имел дело с женщиной, очень молодой женщиной, и кем-то настолько женственным в своем роде, насколько могла быть любая человеческая девушка.
   "Друзья?" - спросил он в третий раз.
   Но другой все еще излучал настороженность, смешанную с удивлением. И смутное сообщение, которое прошло между ними, поразило Шэнн. Для этого чернокнижника из ночи он вообще не следовал надлежащему образцу мужского поведения; он должен был благоговеть перед другой только из-за ее пола. Судя по ее меркам, его ответ должен был быть окрашен неуверенностью, а не предположением о равенстве. Сначала он уловил вспышку гнева из-за своего нелепого отношения; тогда ее любопытство победило, но на его вопрос все еще не было ответа.
   Кончики пальцев больше не соприкасались между собой. Отступив назад, ее руки потянулись к одному из мешочков на поясе. Шенн внимательно наблюдала за этим движением. И поскольку он не слишком доверял ей, он свистнул.
   Ее голова поднялась. Она могла быть немой, но явно она не была глухой. И она смотрела вниз, в лощину, пока росомахи отвечали на его зов рычанием. Ее профиль на мгновение напомнил Шэнн о чем-то; но он должен был быть золотисто-желтым, а не серебряным, с двумя узорами из драгоценных камней, обрамляющими морду. Да, та маленькая табличка, которую он видел в каюте одного из корабельных офицеров. Очень старая земная легенда - "Дракон", как назвал существо офицер. Только у этого было тело змеи, ноги и крылья ящерицы.
   Шэнн внезапно вздрогнула, поняв, что его мысли сделали его беспечным, или она каким-то образом завела его на этот окольный путь памяти в своих собственных целях? Потому что теперь она держала какой-то предмет в изгибе своих согнутых пальцев, глядя на него этими немигающими желтыми глазами. Глаза... глаза... Шэнн смутно слышала тревожный крик росомах. Он попытался вытащить парализатор, но было слишком поздно.
   Вокруг него была дымка, скрывавшая скалы, островную долину с ее сияющими растениями, ночное небо, яркий луч факела. Теперь он двигался сквозь эту дымку, как идешь сквозь сон, приближающийся к кошмару, шагая с усилием, словно пробираясь сквозь устрашающий поток. Звук, зрение - одно за другим эти чувства у него отняли. В отчаянии Шенн держался за одно: за свое чувство идентичности. Это был Шэнн Ланти, терранская порода, из Тира, из Службы разведки. Какая-то его часть повторяла эти факты с огромной настойчивостью против почти подавляющей силы, которая стремилась победить это осознание себя, превращая его в не что иное, как инструмент - или оружие - для использования другим человеком.
   Терран беззвучно, но яростно сражался на поле боя, которое было внутри него, отстраненно зная, что его тело подчиняется чужим командам.
   - Я Шэнн... - беззвучно закричал он. "Я сам. У меня две руки, две ноги... Я думаю за себя! Я мужчина ...
   И на это последовал своего рода ответ, удар воли, поразивший его сопротивление, воля, которая изо всех сил пыталась затопить его, прежде чем отхлынуть, оставив после себя слабый намек на замешательство, зарю беспокойства.
   "Я мужчина !" он швырнул это утверждение так, как будто мог глубоко вонзить одно из грубых копий, которые он использовал против трогов. Ибо против того, с чем он столкнулся сейчас, его оружие было таким же грубым, как копья перед бластерами. "Я Шэнн Ланти, землянин, чувак..." Это были факты; никакая дымка не могла стереть их из его разума или лишить его наследия.
   И снова было облегчение давления, легкая отдача, которая могла быть лишь прелюдией к новому штурму его последней твердыни. Он прижимал к себе эти три факта, как щит, нащупывая другие, которые могли бы стать оружием опровержения.
   Сны, эти колдуны имели дело во снах и через них. А противоположность мечтам - факты! Его имя, его порода, его пол - это были факты. И сам Уорлок был фактом. Земля под его сапогами была фактом. Вода, омывшая остров, была фактом. Воздух, которым он дышал, был фактом. Плоть, кровь, кости - все факты. Теперь он был борющейся личностью, заключенной в теле мятежника. Но это тело было настоящим. Он пытался это почувствовать. Кровь хлестала из его сердца, легкие наполнялись и опорожнялись; он изо всех сил пытался почувствовать эти процессы.
   С ужасающим потрясением конверт, в котором он был, исчез. Шэнн задыхалась, барахтаясь в воде. Он размахивал руками, брыкался ногами. Одна рука болезненно терлась о камень. Едва осознавая, что он сделал, но борясь за свою жизнь, Шэнн ухватился за этот камень и вытащил голову из воды. Кашляющий и задыхающийся, наполовину утонувший, он был слаб от паники близкого столкновения со смертью.
   Долгое время он мог только цепляться за скалу, которая спасла его, блевавший и ошеломленный, пока вода омывала его тело, а течение тянуло его волочащиеся ноги. Здесь был какой-то свет, зеленые пятна, которые светились тем же приглушенным светом, что и кусты внешнего мира, потому что он больше не находился под ночным небом. Каменная крыша была всего в нескольких дюймах над его головой; он должен быть в какой-то пещере или туннеле под поверхностью моря. Снова порыв паники потряс его, он почувствовал себя в ловушке.
   Вода продолжала притягивать Шэнна, и в его ослабленном состоянии было искушение поддаться этому притяжению; чем больше он боролся с этим, тем больше он был измотан. Наконец терранец повернулся на спину, пытаясь плыть по течению, уверенный, что больше не сможет с ним бороться.
   К счастью, эти несколько дюймов пространства над поверхностью воды остались, и у него был воздух для дыхания. Но страх перед этим концом, перед тем, что его заметут под поверхностью, грыз ему нервы. И его телесная опасность сожгла последние чары, которые держали его, привели его в это место, где бы оно ни было.
   Было ли это только его обостренным воображением, или течение стало быстрее? Шэнн попыталась определить скорость его движения по тому, как скользили зеленоватые блики. Теперь он повернулся и начал медленно плыть, чувствуя, что его руки стали свинцовыми гирями, а ребра - клеткой, связывающей ноющие легкие.
   Еще одно пятно света... большее... растекающееся по крыше над головой. Потом он вышел! Из туннеля в пещеру, такую огромную, что ее арочная крыша была похожа на купол неба высоко над его головой. Но здесь блики были ярче и располагались причудливыми группами, которые имели для них знакомый вид.
   Только лучше, чем свобода над головой, берег недалеко. Шенн поплыл к этой гавани, собрав последние остатки сил, зная, что, если он не сможет добраться до нее очень скоро, ему конец. Каким-то образом он сделал это и лежал, задыхаясь, положив щеку на песок, более мелкий, чем любой другой песок во внешнем мире, его пальцы впились в него, пытаясь волочить свое тело. Но когда он рухнул, его ноги все еще были в воде.
   На этом песке не было слышно шагов. Но он знал, что он больше не один. Он уперся руками и с болезненным усилием поднял свое тело. Кое-как ему удалось встать на колени, но он не мог стоять. Вместо этого он наполовину откинулся назад, так что оказался перед ними из сидячего положения.
   Они - их было трое - драконоголовые, с их стройными, усыпанными драгоценными камнями телами, блестящими даже в этом приглушенном свете, их желтые глаза устремлены на него с отстраненностью, которая не приближается ни к одному человеческому чувству, разве что к холодное и ограниченное чудо. Но за ними шла четвертая, которую он узнал по узорам на ее теле.
   Шенн обхватил руками колени, чтобы унять дрожь в теле, и посмотрел на них со всем вызовом, на который был способен. Он также не сомневался, что его привезли сюда, и его тело было таким же пленником их воли, как тело их шпиона или посыльного в его грубой ловушке на острове.
   - Ну, у тебя есть я, - хрипло сказал он. "Что теперь?"
   Его слова странным грохотом пронеслись над водой, эхом отразились от тусклых внешних пределов пещеры. Ответа не было. Они просто стояли и смотрели на него. Шенн напрягся, полный решимости держаться своего неповиновения и той личности, которая, как он теперь знал, была его оружием против сил, которые они использовали.
   Та, что каким-то образом привлекла его сюда, наконец двинулась, кружась вокруг остальных троих с намеком на неуверенность в своих манерах. Шэнн отдернула его голову, когда ее рука потянулась, чтобы коснуться его лица. И тогда, догадавшись, что она ищет свой своеобразный способ общения, он подчинился кончикам ее пальцев, хотя теперь его кожа покрылась мурашками под этим легким, но твердым нажимом, и он отшатнулся от договора.
   На этот раз обошлось без сенсаций. К его изумлению, в его мозгу сформировался конкретный вопрос, такой ясный, как если бы вопрос был задан вслух: "Кто ты?"
   "Шэнн..." начал он голосом, а затем превратил слова в мысли. "Шэнн Ланти, землянин, чувак". Он ответил тем же, что и не дало ему поддаться их полному господству.
   - Имя - Шэнн Ланти, чувак - да. Другой принял их: "Терран?" Это был вопрос.
   Имели ли эти люди какое-либо представление о космических путешествиях? Могли ли они понять концепцию другого мира, в котором обитают разумные существа?
   "Я пришел из другого мира..." Он попытался составить в уме четкую картину - глобус в космосе, вырывающийся на свободу корабль...
   "Смотреть!" Пальцы все еще лежали между его бровями, но другой рукой колдун указывал на купол пещеры.
   Шэнн последовала ее приказу. Он изучал эти пятна света, которые показались ему такими смутно знакомыми на первый взгляд, внимательно изучая их, чтобы понять, что они из себя представляют. Звездная карта! Карта небес, как их можно увидеть с внешней коры Варлока.
   - Да, я пришел со звезд, - ответил он громким голосом.
   Пальцы упали со лба; чешуйчатая голова повернулась, чтобы обменяться взглядами, которые, возможно, были каким-то неслышимым общением с остальными тремя. Потом снова протянули руку.
   "Прийти!"
   Пальцы упали с его головы на правое запястье, сжавшись там с удивительной силой; и часть этой силы вместе с новой энергией перетекла от них в него, так что он нашел и устоял на ногах, пока другой подтягивал его.
   ГЛАВА 12
   Завеса иллюзии
   Возможно, его статус был заключенным, но Шэнн слишком устала, чтобы требовать объяснений. Он удовлетворился тем, что остался один в необычной круглой, но лишенной крыши комнате строения, куда его привели. В одном углу стояла толстая циновка, короткая по длине его тела, но более мягкая, чем любая другая кровать, на которой он отдыхал с тех пор, как покинул лагерь терранов до прихода трогов. Над ним мерцали блики, символизирующие потерянные звезды. Он моргал, глядя на них, пока они все не сбились в кучу, как кольца, украшенные драгоценными камнями, на телах варлоков; затем он заснул - без сновидений.
   Терран проснулся, все его чувства насторожились; какая-то тихая тревога могла вызвать это мгновенное осознание себя и своего окружения. В звездном узоре все еще не было никаких изменений; никто не входил в круглую комнату. Шэнн перевернулся на циновке, осознавая, что все его боли исчезли. Точно так же, как его разум был явно активен, его тело также без усилий реагировало на его требования. Он не чувствовал ни голода, ни жажды, хотя, должно быть, прошло немало времени с тех пор, как он таинственным образом покинул внешний мир.
   Несмотря на влажность воздуха, его рваная одежда высохла на его теле. Шэнн поднялся на ноги, пытаясь привести в порядок жалкие остатки своей униформы, жаждущий движения. Хотя куда и с какой целью он ответить не мог.
   Дверь, через которую он вошел, осталась закрытой, не поддаваясь его толчку. Шенн отступила назад, глядя на расстояние до верхней части перегородки между комнатами без крыши. Стены были гладкими и блестели внутри, как морская раковина, но буйная уверенность, которая была с ним с момента пробуждения, отказывалась принять такое незначительное препятствие.
   Он сделал два пробных прыжка, оба раза его пальцы ударились о стену значительно ниже верха перегородки. Шэнн собрался, как кошка, и попытался в третий раз, вложив в это усилие все до последней капли силы, решимости и воли. Он сделал это, хотя его руки дернулись, когда вес его тела повис на ладонях. Затем схватка, колено зацепилось за вершину, и он взгромоздился на стену, чтобы изучить остальную часть здания.
   По форме это сооружение не было похоже ни на что, что он видел в своем родном мире или воспроизводил в любой из доступных ему трехмерных записей Обзора. Комнаты были либо круглыми, либо овальными, каждая отделена от другой коротким проходом, так что общее впечатление было похоже на десять ниток бус, расходящихся лучами от центрального узла одной большой комнаты, все с однородными перламутровыми стенами и ограниченным количеством мебели.
   Балансируя на узком насесте, Шэнн не заметил никакого движения в ближайшем ряду комнат, соединенных коридорами с его собственной. Он поднялся на ноги, чтобы пройти по натянутому канату верхних стен к тому внутреннему залу, который был сердцем колдунского... дворца? городок? многоквартирное жильё? По крайней мере, это было единственное сооружение на острове, потому что он мог видеть внешний край этого гладкого мягкого песка, окружавшего его. Сам остров был на удивление симметричным, идеальным овалом, слишком совершенным, чтобы быть естественным обнажением песка и камня.
   Здесь, в пещере, не было ни дня, ни ночи. Свет от лоскутков крыши оставался постоянно одним и тем же, и этому потоку внутри здания способствовало мягкое излучение стен. Шэнн добралась до следующей комнаты в очереди, пригнувшись, чтобы заглянуть внутрь. Судя по всему, комната была точно такой же, как та, которую он только что покинул; те же стены без украшений, толстая циновка у дальней стены и никаких указаний на то, используется ли она или в нее не заходили уже несколько дней.
   Он был на следующем участке стены коридора, когда уловил слабый запах в воздухе, очень знакомый запах росомахи. Теперь это дало Шэнн руководство, а также обещание союзников.
   Следующая бисерная дала ему то, что он хотел. Под ним Тагги и Тоги расхаживали взад и вперед. Они уже разорвали на куски спальный коврик, который был единственной мебелью в комнате, и их настроение было не слишком уверенным. Когда Шэнн присел на корточки выше их поля зрения, Тагги прислонился к противоположной стене, его когти не держались за гладкое покрытие ее поверхности. Они были заключены в тюрьму так умело, как если бы их бросили в огромный аквариум, и они не очень-то к этому относились.
   Как сюда попали животные? Вниз по водному туннелю тем же самым неизвестным способом, которым он сам был перенесен до того почти катастрофического пробуждения в центре потопа? Землянин не сомневался, что двери комнаты были так же надежно заперты, как и его собственные дальше по коридору. На данный момент росомахи были в безопасности; он не мог освободить их. И он все больше убеждался, что если он и найдет кого-нибудь из своих туземных тюремщиков, то он будет в центре этого колеса комнат и коридоров.
   Шэнн не пытался привлечь внимание животных, а продолжал идти по своей канатной тропе. Он прошел еще две комнаты, обе пустые, обе ничем не отличавшиеся от уже осмотренных им; а затем он пришел в центральную комнату, в четыре раза больше, чем все остальные, и с гораздо более ярким настенным освещением.
   Терранин присел, положив одну руку на поверхность перегородки в качестве дополнительного баланса, а другой сжимая парализатор. По какой-то причине похитители не разоружили его. Возможно, они считали, что им незачем бояться его внеземного оружия.
   - У тебя выросли крылья?
   Слова формировались в его мозгу, принося с собой чувство спокойного веселья, сводя все его смелые исследования к уровню первых шатающихся шагов ребенка. Шэнн подавил первую ответную вспышку чистого раздражения. Потерять хотя бы часть контроля означало открыть для них дверь. Он остался на месте, словно никогда не "слышал" этого вопроса, осматривая комнату внизу со всей бесстрастностью, на которую был способен.
   Здесь стены представляли собой не гладкую преграду, а испещренные нишами в правильном порядке. И в каждой из ниш покоился полированный череп, нечеловеческий череп. Знакомыми были только очертания этих выстроенных в ряд костей; именно так выглядела большая багрово-красная скала, из глазниц которой вылетали летающие летуны. Каменный остров превратился в череп - по замыслу или по природе?
   И при ближайшем рассмотрении землянин мог заметить, что между этими ранжированными черепами была разница, мутация цвета от ряда к ряду, смягчение контуров, возможно, из-за износа от времени.
   Там же стоял матово-черный стол, возвышавшийся над полом на ножках высотой не более нескольких дюймов, так что с его нынешнего места казалось, что доска опирается на тротуар. За столом в ряд, как продавцы могут ждать покупателя, трое колдунов, сидящих со скрещенными ногами на циновках, чопорно сложив руки перед собой. А рядом четвертый, тот, кого он поймал на острове.
   Ни одна из этих шипастых голов не поднялась, чтобы посмотреть на него. Но они знали, что он был там; быть может, они поняли это в тот самый момент, когда он вышел из комнаты или камеры, в которую его заключили. И они были так уверены в себе... И снова Шенн подавил искру гнева. То же самое терпение с его сердцевиной упрямой решимости, которая привела его к Чернокнижнику, теперь поддерживало его действия. Терранец рухнул вниз, легко приземлившись на ноги, лицом к троим за столом, возвышаясь над ними, стоя прямо, но не получая удовлетворения от этого чисто физического факта.
   "Ты пришел." Слова звучали так, как будто они могли быть частью какой-то вежливой формулы. Так что он ответил в натуральной форме и вслух.
   "Я пришел." Не дожидаясь их приказа, он принял ту же позу со скрещенными ногами, теперь уже стоя лицом к ним на более ровном уровне через их мертвенно-черный стол.
   - А зачем ты пришел, звездный путешественник? Эта мысль, казалось, была сосредоточенным усилием всех троих, а не индивидуальным вопросом.
   - А зачем ты меня привел? Он колебался, пытаясь придумать какую-нибудь вежливую форму обращения. Те, кого он знал, которые соответствовали их полу в других мирах, казались неуместными по отношению к причудливым фигурам, которые сейчас стояли перед ним. "Мудрые", - наконец выбрал он.
   Эти немигающие желтые глаза не выражали никаких эмоций; конечно, его человеческий взгляд не мог обнаружить никаких изменений в выражении их нечеловеческих лиц.
   "Ты мужчина".
   - Да, - согласился он, не понимая, какое отношение этот факт имеет к дипломатическому фехтованию или к его переживаниям в ближайшем прошлом.
   "Где же тогда твой наставник?"
   Шэнн ломал голову над этой концепцией, догадывался о ее значении.
   - Я сам себе проводник мыслей, - твердо ответил он, со всей убежденностью, которую только мог вложить в этот ответ.
   Он снова встретил желто-зеленые взгляды, но почувствовал в них перемену. Часть их самодовольства угасла; его ответ был подобен камню, упавшему в тихую лужицу, послав рябь вдаль, нарушив обычную зеркальную поверхность гладкой безмятежности.
   "Звездорожденный правду говорит!" Это исходило от чернокнижника, который был его первым контактом.
   - Похоже, что да. Согласие было взвешенным, и Шэнн знал, что ему суждено "подслушать".
   -- Похоже, Читатели Жезлов, -- заговорил теперь средний из триумвирата за столом, -- что все живое не следует нашему образу жизни. Но это возможно. Мужчина, который думает сам за себя... неуправляемый, который, возможно, мечтает! Или кто может понять правду сновидения! Странные действительно должны быть его люди. Разделители моих видений, давайте проконсультируемся по этому поводу со Древними". Впервые одна из этих голов с гребнями пошевелилась, взгляд переместился с Шэнн на ряды черепов, остановившись на одном из них.
   Шэнн, готовый к любому удивлению, не выдал своего изумления, когда обитательница этой ниши из слоновой кости шевельнулась, поднялась из своего маленького отсека и жизнерадостно поплыла по воздуху, чтобы устроиться в правом углу стола. Только после того, как он надежно заземлился, глаза колдуна переместились в другую нишу на другой стороне изогнутой комнаты, на этот раз подняв с уровня пола потемневший от времени череп, который занял левый угол стола.
   Был третий сдвиг из странного хранилища, последний череп, который нужно было поместить между двумя другими. И вот самая младшая туземка встала со своей циновки, чтобы принести чашу с зеленым хрусталем. Один из ее старших взял его обеими руками, жестом поднося ко всем трем черепам, а затем посмотрел поверх края на терранца.
   "Мы бросим прутья, человек-который-думает-без-проводника. Быть может, тогда мы увидим, как сильны ваши мечты - чтобы вас покорили или сломили за вашу дерзость.
   Ее руки качали миску из стороны в сторону, и из ее нутра доносился ответный шорох, как будто содержимое свободно скользило туда. Затем один из ее спутников потянулся вперед и быстро постучал по дну этого контейнера, высыпав на стол дождь из ярких осколков длиной в дюйм или около того.
   Шэнн, в замешательстве глядя на дисплей, увидел, что, несмотря на кажущуюся небрежность этого броска, маленькие иголки рассыпались по пустой поверхности, образуя рисунок по расположению и цвету. И он задавался вопросом, как этот искусный трюк был выполнен.
   Все трое чернокнижников наклонили головы, изучая группу крошечных палочек, их юная подчинённая тоже наклонилась вперёд, её рвение сдерживалось хуже, чем у старших. И теперь между терранцем и инопланетянами словно опустилась завеса, всякое общение, существовавшее с ним с тех пор, как он вошел в усыпанную черепами комнату, внезапно прервалось.
   Рука шевельнулась, отчего украшенный драгоценными камнями узор - обхватывающий запястье и поднимающийся вверх по руке - вспыхнул приглушенным пламенем. Пальцы сгребли палочки обратно в миску; четыре пары желтых глаз поднялись, чтобы еще раз взглянуть на Шэнн, но одеяло их отстранения все еще держалось.
   Самая младшая из варлоков взяла чашу у старшей, которая держала ее, долго стояла с чашей между ладонями, устремив на Шэнн непроницаемый взгляд. Затем она подошла к нему. Один из сидевших за столом сдерживающе протянул руку.
   На сей раз Шэнн не освоил своего начала, так как услышал первый слышимый голос, который не был его собственным. Череп слева на столе, по своему пожелтевшему цвету самый старый из вызванных из ниш, двигался, двигался, потому что его челюсти разинулись, а затем щелкнули, издавая слабое блеяние, которое могло состоять из двух слов.
   Та, что могла остановить продвижение молодого колдуна, отдернула руку. Затем ее пальцы сжались в безошибочно манящем жесте. Шэнн подошел к столу, но не мог заставить себя приблизиться к этому болтающему черепу, даже несмотря на то, что он прекратил свою речь.
   Ему предложили миску с палочками. По-прежнему никаких сообщений от разума к разуму, но он мог догадаться, чего от него хотят. Кристаллическое вещество не было прохладным на ощупь, как он ожидал; скорее, оно было теплым, как могла чувствовать живая плоть. А цветные палочки заполняли примерно две трети интерьера, лежа вперемешку без всякого порядка.
   Шэнн сосредоточилась на воспоминании обряда, который колдун использовал перед первым броском. Она по очереди предложила чашу черепам. Черепа! Но он не был консультантом по черепам. Все еще держа чашу у груди, Шэнн посмотрел поверх стен без крыши на звездную карту на крыше пещеры. Там это был Рама; а слева от нее, чуть выше, находилась система Тира, в которой качался суровый мир его рождения, о котором у него было мало хороших воспоминаний, но частью которого он был. Терранец поднес чашу к пятну света, отмечавшему бледное солнце Тира.
   Криво улыбнувшись, он опустил чашу и в порыве чистого неповиновения поднес ее черепу, который трещал. Он сразу же понял, что движение оказало на пришельцев электрический эффект. Сначала медленно, а потом быстрее, он начал раскачивать миску из стороны в сторону, иглы скользили, перемешиваясь внутри. И пока он размахивал ею, Шэнн протянула ее над столом.
   Колдун, который дал ему чашу, был тем, кто ударил ее о дно, вызвав дождь из осколков. К удивлению Шэнн, смешанные, как они были в контейнере, они снова образовали узор, и не тот узор, к которому ранее обращались чернокнижники. Увлажняющая завеса между ними исчезла; он снова был в соприкосновении разума с разумом.
   "Да будет так." Центральная колдунья раскинула свои четырехпалые руки без больших пальцев над разбросанными иглами. "Что прочитано, то прочитано".
   Опять формула. Он уловил хор ответов остальных.
   "Что прочитано, то прочитано. Мечтателю сон. Пусть сон будет известен тем, что он есть, и будет жизнь. Пусть сон ложно охватит сновидца, и все пропало".
   "Кто может усомниться в мудрости Древних?" - спросил их лидер. "Мы те, кто читает сообщения, которые они посылают, по их милости. Это странная вещь, которую они велят нам сделать, человек - открыть для вас наших собственных посвященных дорогу к завесе иллюзии. Такого пути никогда не было для мужчин, которые мечтают без определенной цели и не имеют возможности отличить правду от лжи, не имеют мужества посмотреть правде в свои мечты. Сделай так, если сможешь!" В этом была вспышка насмешки, соединенная с чем-то другим - сильнее, чем отвращение, не так сильно, как ненависть, но уж точно не дружелюбно.
   Она протянула руки, и теперь Шенн увидел лежащий на медленно смыкающейся ладони диск, подобный тому, который ему показывал Торвальд. У терранца был только один миг страха, а затем наступила тьма, более абсолютная, чем темнота любой ночи, которую он когда-либо знал.
   Зажгите еще раз, зеленый свет со странным мерцанием. Стены с черепами исчезли; не было ни стен, ни зданий, удерживающих его. Шенн шагнул вперед, и его ботинки увязли в песке, гладком атласном песке, который окружал остров в пещере. Но он был уверен, что больше не находится на этом острове, даже в этой пещере, хотя далеко над ним все еще был купол крыши.
   Источник зеленого мерцания лежал слева от него. Почему-то он поймал себя на том, что ему не хочется повернуться и посмотреть ей в лицо. Это заставило бы его действовать. Но Шэнн повернулась.
   Завеса, завеса зыбкой зелени. Материал? Нет, скорее туман или свет. Завеса, висевшая от какого-то источника так далеко над его головой, что ее происхождение было скрыто в верхнем мраке, завеса, которая была преградой, которую он должен был пересечь.
   С каждым протестующим нервом Шэнн шла вперед, не в силах сдержаться. Он вскинул руку, чтобы защитить лицо, когда шел в эту дрянь. Было тепло, и газ - если это был газ - не оставлял следов влаги на его коже, несмотря на туманную консистенцию. И это была не завеса и не завеса, потому что, хотя он уже был глубоко во мраке, он не видел ей конца. Вслепую он брел дальше, не в силах видеть ничего, кроме волн зелени, время от времени останавливаясь, чтобы опуститься на одно колено и похлопать по песку под ногами, уверенный в реальности этой опоры.
   И когда он не встретил ничего угрожающего, Шэнн начала расслабляться. Сердце его больше не билось; он не сделал ни малейшего движения, чтобы вытащить парализатор или нож. Где он был и с какой целью, он понятия не имел. Но в этом была цель и что за этим стояли колдуны, он не сомневался. "Путь посвященных", - сказал лидер, и в его уме твердо закрепилось убеждение, что он столкнулся с каким-то испытанием инопланетных изобретений.
   Пещера с зеленой пеленой - его память проснулась. Мечта Торвальда! Шэнн сделала паузу, пытаясь вспомнить, как тот описал это место. Значит, он разыгрывал мечту Торвальда! И не мог ли офицер службы разведки оказаться теперь во сне Шэнн, в свою очередь, забирающимся куда-то в носовую щель горы в форме черепа?
   Зеленый туман без конца, и Шенн потерялся в нем. Как долго он был здесь? Шенн попытался сосчитать время, время, прошедшее с момента его прихода в водный мир звездной пещеры. Он понял, что не ел, не пил, да и не хотел, - и теперь не хотел. И все же он не был слабым; на самом деле, он никогда не чувствовал такой неутомимой энергии, которая владела его худым телом.
   Было ли это все сном? Его грозит утонуть в подземном ручье кошмаром? И все же в этом была закономерность, как и в иголках, которые он рассыпал по столу. Одно даже вело к другому с заметной логикой; потому что он выбросил этот конкретный образец, он пришел сюда.
   Согласно двусмысленным инструкциям или предупреждениям ведьмы-колдуна, его безопасность в этом месте будет зависеть от его способности отличать истинные сны от ложных. Но как... почему? До сих пор он не делал ничего, кроме прогулки сквозь зеленый туман, и, насколько он знал, он вполне мог путешествовать по кругу.
   Поскольку делать было больше нечего, Шэнн пошел дальше, его ботинки давили песок, поднимаясь с каждым шагом с тихим всасывающим звуком. Затем, когда он нагнулся в поисках какого-нибудь указания на тропинку или дорогу, которая могла бы направить его, его уши уловили малейший шум - еще один тихий сосущий шепот. Он был не единственным путником в этом месте!
   ГЛАВА 13
   Тот, кто мечтает....
   Туман не был тихим явлением; это би опускался и скручивался, пока не стало казаться, что он наполовину скрывает более темные тени, любая из которых могла быть врагом. Шэнн осталась сидеть на песке, все чувства были ненормально напряжены, наблюдая за туманом. Он все еще был уверен, что слышит звуки, отмечающие продвижение другого. Что еще? Один из колдунов выслеживает его, чтобы шпионить? Или там, во мраке, заблудился такой же заключенный, как он сам? Может Торвальд?
   Теперь звук прекратился. Он даже не был уверен, с какой стороны он пришел первым. Возможно, тот другой сейчас подслушивал, как будто стремясь найти его. Шэнн провел языком по пересохшим губам. Импульс позвонить, попытаться связаться с любым здешним попутчиком был сильным. Только выученная осторожность заставила его молчать. Он встал на четвереньки, не зная, куда двигаться раньше.
   Шэнн подкралась. Кто-то, ожидающий человека, идущего прямо, может быть соответствующим образом отвлечен появлением полувидимой фигуры на четвереньках. Он снова остановился, чтобы прислушаться.
   Он был прав! Звук очень приглушенных шагов или шагов, донесенный до его ушей. Он был уверен, что звук стал громче, что приближается неизвестное. Шэнн встал, его рука была близко к парализатору. У него почти возникло искушение пустить этот луч вслепую перед собой, надеясь случайно попасть в невидимое.
   Тень - что-то более быстрое, чем тень, нечто большее, чем один из трюков, которые клубящийся туман проделывает с глазами, - двигалась целеустремленно и прямо на него. Тем не менее благоразумие удержало Шэнн от крика.
   Фигура стала четче. Терран! Это может быть Торвальд! Но вспомнив, как они в последний раз расставались, Шэнн не спешила с ним встречаться.
   Эта теневая фигура взмахнула длинной рукой, словно пытаясь отодвинуть немного пара, скрывавшего их друг от друга. Затем Шенн вздрогнула, как будто этот туман внезапно превратился в снежную кашу. Ибо туман откатился назад, так что они вдвоем стояли на неровной поляне посреди него.
   И он не противостоял Торвальду.
   Шэнн был захвачен ледяной хваткой старого страха, замороженный им, но каким-то образом цепляющийся за надежду, что он не видел невероятного.
   Эти руки возвращают хлыст в готовность к удару... жестокий косой сломанный нос, бластерный ожог от щеки к бесформенному уху... эта злая, злорадная ухмылка предвкушения. Щелчок, щелк, легкий танец плети в руке хозяина, когда его толстые пальцы сжимают рукоять хлыста. Через мгновение он развернется и бросит огненную ленту на беззащитные плечи Шэнн. Тогда Логалли смеялся и смеялся, и его садистское веселье вторили другим мужчинам, игравшим в шакалов с его бродячим львом.
   Другие мужчины... Шэнн ошеломленно покачал головой. Но он больше не стоял в баре "Свалка" "Большой забастовки". И он больше не был запуганным юнцом, подходящим мясом для развлечения Логалли. Только хлыст поднялся, хлыст изогнулся, поймав Шэнн так же, как тогда много лет назад, нанеся красный удар чистой агонии. "Но Логалли был мертв", - кричал разум Шэнна, отчаянно борясь со свидетельством его глаз, этой боли в груди и плече. Хулиган на Свалке был удален шахтерами из других миров, теперь тоже мертвыми, чьи заявления он пытался выпрыгнуть в систему Аякса.
   Логично отдернул плетку, готовясь нанести новый удар. Шенн столкнулась с мертвым пятью годами назад мужчиной, который ходил и сражался. Или, Шэнн сильно прикусил нижнюю губу, отчаянно держась за здравые рассуждения, - действительно ли он столкнулся с чем-то? Логично, что древний дьявол его детства был заново создан колдовством Чернокнижника. Или сам Шэнн был вынужден воссоздать и этого человека, и обстоятельства их первой встречи со страхом как оружием, способным повергнуть создателя? Сон правда или ложь. Логически был мертв; следовательно, этот сон был ложным, он должен был быть.
   Землянин направился к ухмыляющемуся людоеду, восставшему из своих старых кошмаров. Его рука больше не была на рукоятке парализатора, а свободно качалась сбоку. Он увидел грядущий удар, злобное обещание в этих маленьких прищуренных глазах. Это было логически в апогее его силы, когда его больше всего боялись, поскольку он продолжал существовать на протяжении многих лет в глубинах памяти мальчика-ребенка. Но Логалли не было в живых; только во сне он мог быть.
   Во второй раз плеть укусила Шэнна, обвивая его тело, и растворяясь. Ухмылка Логалли не изменилась. Его мускулистая рука отдернулась, когда он нанес третий удар. Шэнн продолжал идти вперед, подняв одну руку, но не для того, чтобы ударить по этой потной, щетинистой челюсти, а как бы отталкивая другую со своего пути. И в уме у него была одна мысль: это было не логично; этого не может быть. С момента их знакомства прошло десять лет. И пять из этих лет Логалли был мертв. Это было колдовство варлоков, которому противостояли разумные терранские рассуждения.
   Шанн был один. Туман, образовавший стены, снова окружил его. Но все же на его плече было жгучее клеймо. Шэнн раздвинул лохмотья своей форменной блузки и обнаружил рану, сырую и красную. И увидев это, его неверие поколебалось.
   Когда он верил в Логалли и в оружие Логалли, другой обладал достаточной реальностью, чтобы нанести этот удар, глубоко врезаться плетью. Но когда терран столкнулся с призраком правдой, то ни Логалли, ни его плети не существовало, Шенн вздрогнул, пытаясь не думать о том, что может лежать перед ним. Видения из ночных кошмаров, которые можно воплотить в жизнь! Он много раз мечтал о Логалли в прошлом. Были у него и другие сны, не менее страшные. Должен ли он противостоять этим кошмарам, всем им? Почему? Чтобы развлечь своих похитителей или доказать их утверждение, что он был дураком, чтобы бросить вызов силам таких повелительниц иллюзий?
   Откуда они знали, какие сны использовать, чтобы сломить его? Или он сам создал актеров и действие, проецируя в этом тумане старые ужасы, как трехмерная лента проецирует историю в трех измерениях для развлечения зрителя?
   Мечта сбылась - было ли это продвижение сквозь туман тоже сном? Сны внутри снов... Шэнн неуверенно приложил руку к голове, сильно дрожа. Но это упрямое ядро решимости внутри него все еще держалось. В следующий раз он будет готов сразу же отвергнуть любое воскресшее воспоминание.
   Медленно идя, останавливаясь, чтобы прислушаться к малейшему звуку, который мог бы возвестить о приходе новой иллюзии, Шэнн пытался угадать, какой из его кошмаров может явиться ему лицом к лицу. Но ему предстояло узнать, что существует не один вид сна. Ожесточенный против старых страхов, он столкнулся с совершенно другим чувством.
   В воздухе послышался трепет, тихий напевающий крик, который сжал его сердце. Без какой-либо сознательной мысли Шэнн протянул руки, насвистывая на две ноты призыв, который его губы, казалось, припоминали быстрее, чем разум. Фигура, летевшая сквозь туман, прилетела прямо в его ожидающую хватку, разорвав давно отгороженную боль своей когда-то знакомой красотой. Он летал со списком; одно из тонко окрашенных крыльев было повреждено и так и не зажило. Но серафим уютно устроился в изгибе двух ладоней Шэнн и посмотрел на него со всем прежним жидким доверием.
   "Трав! Трэв!" Он бережно баюкал маленькое создание, с радостью рассматривал его оперенное тело, завитые перья на гордо поднятой голове, чувствовал шелковистое похлопывание этих бесконечно малых когтей по своим защищающим пальцам.
   Шэнн села на песок, едва смея дышать. Трэв - снова! Удивление этого неожиданного возвращения наполнило его приливом счастья, почти невыносимого, которое по-своему причиняло такую же боль, как удар плетью Логалли; это была боль, коренящаяся в любви, а не в страхе и ненависти.
   Плеть Логалли....
   Шэнн вздрогнула. Трэв поднял один из этих маленьких когтей к лицу терранца, напевая тихий ласкающий крик о признании, о защите, пытаясь снова стать частью жизни Шэнн.
   Трав! Как он мог бросить Трэва в небытие, вынести еще одно резкое воспоминание, которое сметет Трэва прочь? Трэв был единственным, кого Шэнн когда-либо знал, кого он мог любить всем сердцем, что ответило на его любовь ответным даром привязанности, гораздо большим, чем легкое тело, которое он теперь держал.
   "Трав!" - тихо прошептал он. Затем он приложил огромные усилия против этой второй и гораздо более тонкой атаки. С той же агонией, которую он испытал много лет назад, он решительно вызвал горькое воспоминание, снова сел, нянча сломанную вещь, которая умерла от боли, которую он не мог облегчить, осознавая каждое мгновение этой боли. И, что еще хуже, на этот раз закралось это мучительное маленькое сомнение. Что, если бы он не форсировал память? Возможно, он мог бы взять Трева с собой целым и невредимым, хотя бы на время.
   Шэнн закрыл лицо теперь уже пустыми руками. Увидеть, как кошмар мерцает после того, как он столкнулся лицом к лицу с его ужасом, это не было большой задачей. Отказаться от мечты, которая была частью потерянного рая, которая жестоко ранила. Терран с трудом поднялся на ноги, истощенный и усталый, спотыкаясь.
   Неужели нет конца этому бесцельному кружению в мире зеленого дыма? Он брел вперед, свинцово передвигая ногами. Как долго он был здесь? Не было разделения во времени, только неизменный свет, который был частью тумана, сквозь который он брел.
   Затем он услышал больше, чем шарканье ног по песку, какое-то напевание давно умершего серафима, повышение и понижение голоса: человеческий голос - не совсем поющий или читающий, но что-то среднее между тем и другим. Шенн сделал паузу, пытаясь найти в своей памяти, памяти, которая казалась разбитой, правильный ответ, соответствующий этому звуку.
   Но, хотя он и вспоминал сцену за сценой прошедших лет, этот голос не вызывал никакого возвращения из его прошлого. Он повернулся к его источнику, тупо решив поскорее преодолеть встречу, стоявшую за этим сигналом. Только, хотя он шел все дальше и дальше, Шэнн не казался ближе к человеку, стоявшему за голосом, и не мог разобрать отдельных слов, составляющих это заклинание, заклинание, то и дело прерываемое паузами, так что терранец осознал о бедственном положении своего товарища по заключению. Ибо впечатление, что он ищет еще одного пленника, возникло из ниоткуда и росло по мере того, как он ширился и расширялся в своих поисках.
   Тогда он мог бы свернуть в какой-нибудь невидимый угол в феминистке, потому что пение снова заиграло громче, и теперь он мог различать слова, которые знал.
   "...где дуют ветры между мирами, И висят солнца во мраке космоса. Ибо Сила дана человеку для использования. Пусть он сделает это до последнего отчета..."
   Голос был хриплым, надтреснутым, слова прерывались прерывистым дыханием, как будто они повторялись много-много раз, чтобы обеспечить якорь против безумия, создать связь с реальностью. И услышав эту ноту, Шэнн замедлил шаг. Это было из его памяти; он был в этом уверен.
   "...пронеси ветры между мирами, И повесь солнца... во тьме... из... из..."
   Этот хриплый каркающий голос стихал, как часы замедляют ход из-за отсутствия завода. Шенн ускорилась, реагируя на мольбу, которая не заключалась в самих словах.
   Туман снова закрутился, открывая ему открытое пространство. Мужчина сидел на песке, его кулаки погрузили запястья глубоко в гладкие песчинки по обеим сторонам его тела, его глаза были застывшими, покрасневшими, остекленевшими, его тело раскачивалось взад и вперед в такт его трудному пению.
   "...тьма космоса..."
   - Торвальд! Шэнн занесло в песок, опустился на колени. Способ их последней разлуки был забыт, когда он оценил состояние офицера.
   Другой не перестал раскачиваться, но его голова резко повернулась, серые глаза сделали заметное усилие, чтобы сфокусироваться на Шэнн. Потом напряжение немного сгладилось с его изможденного лица, и Торвальд тихонько рассмеялся.
   "Гарт!"
   Шенн напряглась, но не успела возразить против ошибочной идентификации, поскольку другой продолжил: "Значит, ты получил статус первого класса, мальчик! Я всегда знал, что ты сможешь, если будешь работать на это. Пара черных меток в вашем послужном списке, конечно. Но их можно стереть, мальчик, когда ты захочешь попробовать. Торвальдс всегда был разведчиком. Наш отец был бы горд".
   Голос Торвальда стал ровным, улыбка погасла, в серых глазах теплилась искра какого-то чувства. Неожиданно он бросился вперед, вцепившись руками в горло Шэнн. Он понес молодого человека под собой на песок, где Ланти отчаянно боролся за свою жизнь с человеком, который мог быть только безумным.
   Шэнн применил трюк, которому научился на Свалках, и его противник согнулся пополам, задыхаясь от боли, чтобы позволить молодому человеку вырваться на свободу. Он уперся коленом в поясницу Торвальда, вонзив офицера в песок, придавив его руки, несмотря на усилия другого. Отдышавшись глотками, Шэнн попытался воззвать к какой-то искре разума в другом.
   "Торвальд! Это Ланти... Ланти... Его имя эхом отозвалось в окруженной туманом пустоте, словно нечеловеческий вопль.
   - Ланти? Нет, Трог! Ланти - Трог - убил моего брата!
   Песок вырвался наружу вместе с дыханием, которое изгнало это обвинение. Но Торвальд больше не сражался, и Шенн считала, что он близок к краху.
   Шэнн ослабил хватку, перекатывая другого мужчину. Торвальд вяло повиновался его рывку, лежа лицом вверх, с песком в волосах и бровях, с коркой на обвисших губах. Молодой человек осторожно стряхнул грязь, а другой открыл глаза и посмотрел на Шэнн своим старым безличным взглядом.
   - Ты жив, - мрачно заявил Торвальд. "Гарт мертв. Ты тоже должен быть мертв.
   Шэнн отстранился, стряхнул песок с рук, его тревога притупилась из-за явной враждебности собеседника. Только это гневное обвинение испарилось в мгновение ока этих серых глаз. Затем на лице Торвальда появилось более теплое узнавание.
   "Ланти!" Молодой человек, возможно, только что появился в поле зрения. "Что ты здесь делаешь?"
   Шэнн затянул ремень. - Просто о том, кто ты есть. Он по-прежнему держался в стороне, не признавая разницы в звании. "Бегать в этом тумане, выискивая выход".
   Торвальд сел, осматривая вздымающиеся стены дыры, в которой они находились. Затем он протянул руку, чтобы провести пальцами по предплечью Шэнн.
   - Ты настоящая, - просто заметил он, и голос его был теплым, приветливым.
   - Не ставь на это, - отрезала Шэнн. "Нереальное может быть очень реальным - здесь". Его рука поднялась к жгучему клейму на плече.
   Торвальд кивнул. - Мастера иллюзий, - пробормотал он.
   - Любовницы, - поправила Шэнн. "Этим местом управляет банда довольно умных ведьм".
   "Ведьмы? Вы видели их? Где? И что... кто они? Торвальд набросился со своей прежней резкостью.
   "Они женщины, и они могут сделать невозможное возможным. Я бы сказал, что это классифицирует их как ведьм. Один из них пытался забрать меня обратно на остров. Я поставил ловушку и поймал ее; затем каким-то образом она перенесла меня... - Он быстро обрисовал цепь событий, ведущих от его внезапного пробуждения в речном туннеле к его нынешнему проникновению в этот туманный мир.
   Торвальд жадно слушал. Закончив рассказ, он потер руками исхудавшее лицо, стряхивая остатки песка. - По крайней мере, у тебя есть некоторое представление о том, кто они, и предположение о том, как ты сюда попал. Я мало что помню о своем приезде. Сколько себя помню, я заснул на Острове, а проснулся здесь!"
   Шэнн изучала его и знала, что Торвальд говорит правду. Он ничего не помнил о своем отъезде на аутригере, о том, как он дрался с Шэнн в лагуне. В то время офицер разведки, должно быть, находился под контролем чернокнижников. Он быстро изложил старшему человеку свою версию действий другого во внешнем мире, и Торвальд был явно поражен, хотя и не подвергал сомнению факты, представленные Шенн.
   "Они просто взяли меня!" Торвальд сказал хриплым полушепотом. "Но почему? И почему мы здесь? Это тюрьма?"
   Шэнн покачал головой. -- Я думаю, все это, -- взмах руки его охватил зеленую стену, то, что лежало за ней и в ней, -- есть испытание какое-то. Этот бизнес грез... Недавно я подумал, что меня здесь вовсе нет, что, может быть, мне все это снится. Потом я встретил тебя".
   Торвальд понял. "Да, но это может быть встреча мечты. Как мы можем сказать?" Он колебался, почти застенчиво, прежде чем спросил: "Вы встречали здесь кого-нибудь еще?"
   "Да." У Шэнн не было никакого желания вдаваться в это.
   - Люди из твоей прошлой жизни?
   "Да." Он снова не стал уточнять.
   "Я сделал также." Выражение лица Торвальда было мрачным; его встречи в тумане, должно быть, оказались не более приятными, чем у Шэнна. "Это говорит о том, что мы сами вызываем галлюцинации. Но, может быть, теперь мы действительно сможем это вылизать".
   "Как?"
   - Ну, если эти фантомы рождены нашими воспоминаниями, то мы можем увидеть только двух или трех вместе - может быть, взбесившегося трога или ту гончую, которую мы оставили в горах. И если мы увидим что-нибудь подобное, мы узнаем, что это такое. С другой стороны, если мы будем держаться вместе и один из нас увидит что-то, чего не может другой... что ж, один этот факт взорвет призрак.
   В том, что он сказал, был смысл. Шэнн помогла офицеру подняться на ноги.
   "Я должен быть лучшим объектом для их экспериментов, чем ты", - с сожалением заметил пожилой мужчина. "Они полностью захватили меня с первого раза".
   "Вы несли этот диск", - указала Шэнн. "Может быть, это действовало как фокусирующая линза для той силы, которую они используют, чтобы заставить нас играть дрессированных животных".
   "Может быть!" Торвальд вытащил обернутую тканью костяную монету. - Он у меня еще есть. Но он не сделал ни малейшего движения, чтобы сдернуть с него кусок тряпки. "Теперь, - он посмотрел на зеленую стену, - куда?"
   Шэнн пожал плечами. Давным-давно он потерял всякую мысль держаться прямо во мраке. Он мог бы обернуться сколько угодно раз с тех пор, как впервые вслепую вошел в это место. Затем он указал на пакет, который держал Торвальд.
   - Почему бы не перевернуть это? он спросил. "Орешки, идем в ту сторону, - он указал направление, в котором они смотрели, - решки, идем вправо - лицом".
   На губах Торвальда появилась ответная ухмылка. "Наилучший проводник из всех, кого мы можем найти здесь. Мы сделаем это." Он оторвал свернутый кусок ткани и с быстрым щелчком, напоминающим тот, которым колдунья опустошает чашу с палочками, подбросил диск в воздух.
   Он закрутился, закружился, но, к их изумлению, не упал на песок. Вместо этого он вращался, пока не стал похож на маленький шар, а не на диск. И он потерял свою мертвую белизну ради зеленого сияния. Когда это сияние стало ослепляющим для глаз землян, миниатюрное солнце качнулось, но не по орбите, а по прямой линии полета, направляясь вправо от них.
   С приглушенным криком Торвальд бросился в погоню, Шэнн бежала рядом с ним. Теперь они были в туннеле тумана, и скорость, заданная вращающейся монетой, была быстрой. Земляне продолжали следовать за ним с максимальной скоростью, которую только могли вызвать, не имея ни малейшего представления о том, куда они направляются, но каждый с надеждой, что у них наконец-то появился проводник, который проведет их через это запутанное место в разумный мир, где они могли на более равных условиях столкнуться с теми, кто их туда послал.
   ГЛАВА 14
   Побег
   "Что-то впереди!" Торвальд не сбавил темпа, заданного блестящим пятном o f зеленый они тянулись. Оба террана боялись отстать, потерять связь с проводником. Их вера в то, что движущийся диск каким-то образом приведет их к краю тумана и связанных с ним иллюзий, крепла с каждым пройденным ими футом земли.
   За ним лежала темная неподвижная точка, теперь частично скрытая туманом, и именно к этой смутной полутени мчался вращающийся диск. Теперь туман рассеялся, обнажая свою массу - больше, чернее и в четыре или пять раз выше Торвальда. Оба мужчины остановились, потому что диск больше не играл следопыта. Он все еще вращался вокруг своей оси в воздухе, все быстрее и быстрее, пока не стало казаться, что он выбрасывает искры, но искры гасли на фоне монолита темной скалы, в отличие от природного камня, который они видели в других местах. Ибо оно было не красным и не тепло-коричневым, а тусклым, мертвенно-черным. Это могла быть огромная каменная плита, отшлифованная, сглаженная, поставленная дыбом в качестве памятника или указателя, но только бесконечный труд мог выполнить такую задачу, а у землян не было веских причин для такого тяжелого труда. понимать.
   "Это оно." Торвальд подошел ближе.
   По действию диска они пришли к выводу, что проводник привлек их к этой безликой черной стали с точностью управляемого лучом корабля. Однако цель все еще ускользала от них. Они надеялись на какой-нибудь выход с территории завесы, но теперь столкнулись с твердой плитой из темного камня, не являвшейся ни выходом, ни входом, как они доказали, обогнув ее основание. Под сапогами вечный песок, вокруг туман.
   "Что теперь?" - спросил Шэнн. Они обошли плиту и снова оказались там, где диск вращался с неустанной силой, осыпая изумрудными искрами.
   Торвальд покачал головой, хмуро оглядывая скалу перед собой. Рвение исчезло с его лица, сменившись огромной усталостью.
   "Должно быть, у того, чтобы прийти сюда, была какая-то цель", - ответил он, но его тон утратил уверенность несколькими мгновениями ранее.
   "Ну, если мы ударим отсюда, мы просто вернемся обратно". Шенн махнула рукой в сторону тумана, ожидая, словно с охотничьей вахтой. - И уж точно мы не можем спуститься. Он вонзил носком ботинка в песок, чтобы продемонстрировать всю глупость этого. - Так что насчет подъема?
   Он нырнул под вращающийся диск и положил руки на поверхность гигантской плиты. И при этом он сделал открытие, открытое его прикосновению, хотя и скрытое от глаз. Ибо его пальцы, бесцельно бегающие по холодной, слегка неровной поверхности камня, скользнули в ложбинку, довольно глубокую ложбинку.
   Взволнованный, наполовину опасаясь, что его внезапная догадка может оказаться ошибочной, Шэнн скользнул рукой выше по линии этой ложбинки, чтобы обнаружить вторую. Первый был на уровне его груди, второй, возможно, на восемнадцать дюймов или около того выше. Он прыгнул, чтобы провести пальцами по скале, повредив ногти, но получив доказательства. Там была третья ниша, достаточно глубокая, чтобы вместить не только носок ботинка, и четвертая над ней...
   - У нас здесь есть своего рода лестница, - сообщил он. Не дожидаясь ответа от Торвальда, Шэнн начала подниматься. Зацепы были так хорошо подобраны по форме и размеру, что он был уверен, что они не могли быть естественными; они были просверлены там для использования - для чего он теперь их ставил - лестницы на вершину плиты. Хотя то, что он мог там найти, было выше его сил.
   Диск не встал. Шенн миновала это ядро света, поднимаясь над ним в еще большую тьму. Но дыры его не подвели; каждый ждал в прямой очереди со своим спутником. А для активного человека схватка была несложной. Он добрался до вершины, огляделся и быстро схватился за надежную опору.
   Его ждала не такая ровная платформа, какую он с уверенностью ожидал найти. Поверхность, по которой он только что взобрался на лету, была внешней стеной колодца или дымохода. Теперь он посмотрел вниз, в яму, где в ярде от вершины начиналось черное ничто, ибо сияние тумана не проникало далеко в этот спуск.
   Шэнн боролась с приступом головокружения. Было бы очень легко потерять контроль, опрокинуться и быть поглощенным тем, что вполне могло оказаться бездонной пропастью. И для чего был этот колодец? Было ли это ловушкой, чтобы заманить заключенного в неосторожный подъем, а затем позволить гравитации увлечь его? Вся установка была бессмысленной. "Возможно, бессмысленно только для него", - признала Шенн с вспышкой здравого смысла. Ситуация могла быть совершенно иной, если дело касалось туземцев. У этой конструкции действительно была причина, иначе она никогда бы не была возведена.
   - В чем дело? Голос Торвальда был хриплым от нетерпения.
   "Это колодец". Шенн чуть не перезвонила. - Внутренняя часть открыта и, насколько я могу судить, ведет прямо к ядру планеты.
   - Лестница внутри тоже?
   Шэнн поморщилась. Это было, конечно, очень очевидное предположение. Он крепко держал его левой рукой, а другой немного исследовал. Да, здесь действительно была лощина, двойник тех, что снаружи. Но перемахнуть через этот узкий край безопасности и начать спуск в черноту колодца было гораздо труднее, чем любое действие, которое он предпринял с утра, когда троги совершили набег на лагерь. Зеленый туман не мог таить в себе ужасов больших, чем те, которыми его воображение населило глубины, ожидающие, чтобы поглотить его. Но Шэнн перевернулся, втиснул свой ботинок в первую лощину и начал спускаться.
   Единственное воодушевление, которое он получил во время этого кошмарного испытания, заключалось в том, что эти отверстия были расположены через равные промежутки. Но почему-то его уверенность не питалась этим фактом. Всегда оставался щемящий страх, что, когда он будет искать следующего, его там не будет, и он будет цепляться за свое место, не имея необходимой силы в ноющих руках и ногах, чтобы подняться по внутренней лестнице.
   Он быстро терял то чувство благополучия, которое было у него во время странствий в тумане; усталость тянула его руки и тяготила его плечи. Машинально он поискал следующий трюм, а затем еще один. Продолговатый полусвет наверху становился все меньше и меньше, иногда наполовину заслоняемый движениями тела Торвальда, когда другой следовал за ним по этому внутреннему пути.
   Как далеко вниз ? Шенн легкомысленно хихикнула от юмора этого, или от того, что в данный момент казалось юмором. Он был уверен, что теперь они были ниже уровня песчаного пола снаружи плиты. И все же колодезному колодцу не было конца.
   Здесь нет проблеска света; он мог быть слепым. Но так же, как слепые развивают сверхчувствительное чувство невидимых препятствий, так и Шэнн теперь обнаружил, что он осознает изменение природы окружающего его пространства. Его усталые руки и ноги прижимали его к твердой стене, но впечатление, что за его спиной больше не было другой стены, становилось все сильнее с каждой нишей, которая качала его вниз. И он был так уверен, как будто мог видеть это, что теперь он был в широком открытом пространстве, в другой пещере; возможно, но этот совершенно темный.
   Лишенный зрения, он полагался на свои уши. И раздался звук, слабый, возможно, искаженный акустикой этого места, но поддерживающий непрерывный ропот. Вода! Не плеск волн с их настойчивым биением, а плеск бегущего потока. Вода должна лежать внизу!
   И точно так же, как его усталость росла с уходом из тумана, так теперь и голод, и жажда грызли Шанн, тем острее из-за задержки. Землянин хотел добраться до этой воды, мог представить ее в своем воображении, отбросив возможность - вероятность, - что она могла быть морского происхождения и соленой, а потому непригодной для питья.
   Верхнее отверстие в пещеру тумана было теперь так высоко над ним, что ему пришлось напрячься, чтобы увидеть его. И то тепло, что было, ушло. Промозглый холод окутывал его здесь, ослаблял зацепки, за которые он цеплялся, пока не боялся поскользнуться. Пока журчание воды становилось все громче, пока ее шлеп-шлеп не раздавался на расстоянии вытянутой руки. Носок его ботинка выскользнул из ниши. Шэнн пыталась удержаться онемевшими пальцами. Другая нога пошла. Он раскачивался руками, тщетно брыкаясь, пытаясь встать на ноги.
   Потом его руки уже не могли его поддерживать, и он закричал, падая. Вода сомкнулась вокруг него ледяным толчком, который на мгновение парализовал его. Он выбрался наружу, борясь с потоком, чтобы поднять голову над поверхностью, где он мог бы сделать глоток драгоценного воздуха.
   Здесь было течение, быстро бегущее. Шэнн вспомнил ту, которая унесла его в ту пещеру, в которой у колдунов было их странное жилище. Хотя в этом туннеле не было скоплений кристаллов, которые снабжали бы его светом, терранец начал питать слабую надежду, что он снова находится в том же самом потоке, что эти световые кристаллы появятся, и что он может в конце концов вернуться в исходную точку. этого бессмысленного путешествия.
   Поэтому он стремился только к тому, чтобы держать голову над водой. Услышав плеск за спиной, он крикнул: - Торвальд?
   - Ланти? Ответ пришел сразу; плеск становился громче, когда другой поплыл, чтобы догнать его.
   Шэнн сделал глоток воды, плескавшейся о его подбородок. Вкус был солоноватый, но не совсем соленый, и, хотя он обжег губы, жидкость немного утоляла жажду.
   Только на этих стенах не было видно светящихся кристаллов, и надежда Шенн на то, что они направляются в пещеру острова, исчезла. Течение становилось все быстрее, и ему приходилось бороться, чтобы удержать голову над водой, его усталое тело вяло реагировало на команды.
   Ропот бегущего потока громче барабанил в его ушах, или это был тот же самый звук? Он больше не мог быть уверен. Шэнн только знал, что было почти невозможно сделать необходимый вдох, когда его снова и снова перекатывало в спешащем потоке.
   В конце концов его выкинуло в ослепляющий свет, в удушье буйной воды, как пуля из древнего терранского ружья могла быть выпущена не по конкретной цели. Задыхаясь, избитый, более чем наполовину утонувший, Шэнн был забит волнами, буквально выброшенными на каменистую поверхность, которые жестоко ободрали его тело. Он лежал так, его руки слабо двигались, пока он не ухитрился подняться вовремя, чтобы его ужасно стошнило. Каким-то образом он прополз еще несколько футов, прежде чем снова затих, ослепленный светом, вздрагивая от жара камней, на которых лежал, но не в силах сделать больше для себя.
   Его первой связной мыслью было то, что его предположение о реальности этого опыта наконец разрешилось. Это никак не могло быть галлюцинацией; по крайней мере этой конкретной последовательности событий не было. И он все еще смутно обдумывал это, когда чья-то рука легла ему на плечо, впиваясь пальцами в его обнаженную плоть.
   Шэнн зарычал, перекатившись на бок. Торвальд, с лохмотьев, с которых капала вода, или, вернее, от них исходил пар, лохматые волосы прилипли к черепу, сидел там.
   "Ты в порядке?"
   Шэнн, в свою очередь, сел, прикрывая воспаленные глаза. Он был в синяках, избит достаточно сильно, но не мог заявить о серьезных травмах.
   "Я думаю так. Где мы?"
   Губы Торвальда растянулись между зубов, что больше походило на гримасу, чем на улыбку. "Прямо с карты, любой карты, которую я знаю. Взглянем."
   Они были на клочке пляжа - пляжа, который больше походил на риф, поскольку на нем не было никакого покрытия, сравнимого с песком, за исключением нескольких чашек крупного гравия, застрявших в каменных впадинах. Скалы, красные, как ржавчина засохшей крови, возвышались фантастическими водными скульптурами вокруг небольшого полуровного пространства, которое они каким-то образом завоевали.
   Это пространство имело V-образную форму и омывалось равными потоками по обе стороны от выступа скалы водой, которая била с поверхности отвесной скалы недалеко от нее с такой силой, что брызги были на несколько футов дальше точки выхода. Шэнн, увидев это и догадавшись о его значении, глубоко вздохнул и услышал призрачный ответный смешок своего спутника.
   "Да, вот где мы вышли, мальчик. Хочешь вернуться?
   Шэнн покачал головой, а затем пожалел, что не сделал такой опрометчивый шаг, потому что мир кружился в головокружительном вихре. Все произошло слишком быстро. На данный момент было достаточно того, что они вышли из подземных ходов, вернулись под янтарное небо, чувствуя укусы солнца Варлока.
   Удерживая голову обеими руками, Шэнн медленно повернулся, чтобы осмотреть то, что могло лежать у них за спинами. Вода, льющаяся с обеих сторон, наводила на мысль, что они снова на острове. Чернокнижник, мрачно подумал он, казался терранам чередой островов, с которых трудно сбежать.
   Нагромождение камней не побуждало к каким-либо исследованиям. Просто смотреть на них добавило к его усталости. Они поднимались, ярус за ярусом, к рваной кроне на фоне неба. Шэнн продолжала сидеть, глядя на них.
   - Чтобы взобраться на это... - Его голос сорвался в тишину полного разочарования.
   - Вы карабкаетесь - или плывете, - заявил Торвальд. Но, как заметил Шэнн, офицер разведки не торопился делать ни то, ни другое.
   Нигде в этой каменистой глуши не было ни малейшего успокаивающего кусочка пурпурной листвы. И не летали в небе над их головами какие-нибудь клак-клаки или птицы с кожаными головами. Жажда Шэнна могла быть частично утолена, но голод оставался. И именно эта потребность заставила его наконец действовать. Бесплодные высоты ничего не обещали в плане еды, но, вспомнив урожай, который росомахи собрали из-под камней вдоль реки, он поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к рифу, который был их спасением, в поисках какой-нибудь лужи, которая могла бы вместить съедобный пленник или два.
   Так случилось, что Шэнн обнаружил возможный путь, состоящий из уступа, ведущего к другому концу острова, если это был остров, на котором они укрылись. Брызги воды хлестали туда, питая небольшие лужи на неровной поверхности, и полоски желтых водорослей тянулись слизистыми лентами обратно под поверхность волн.
   Он позвал Торвальда и указал на свою находку. А затем, сомкнувшись, взявшись за руки, когда идти стало опасно, мужчины пошли по тропе. Дважды они находили в лужах плавниковых или когтистых гротескных существ, которых убивали и съедали, заглатывая несколько кусков непривычной на вкус плоти. Затем в небольшой расщелине, которую вряд ли можно было назвать "пещерой", Торвальд наткнулся на весьма волнующую находку - кладку из четырех зеленоватых яиц, каждое размером с его сложенный вдвое кулак.
   Их внешнее покрытие было больше похоже на прочную мембрану, чем на настоящую оболочку, и земляне с трудом смогли ее открыть. Шэнн закрыл глаза, стараясь не думать о том, что он бормотал, высасывая свою долю насухо. По крайней мере, эта полужидкость осталась у него посредине, хотя он и ожидал катастрофических результатов от эксперимента.
   Ободренные этой удачей, они продолжали идти, хотя уступ превратился из достаточно ровной поверхности в серию поднимающихся неравных ступеней, уводящих их от воды. Наконец они подошли к концу этого пути. Шэнн прислонилась спиной к удобному отрогу скалы.
   "Компания!" он предупредил Торвальда.
   Офицер-геодезист присоединился к нему, чтобы разделить обнажение скалы, откуда им был предоставлен прекрасный вид на сцену внизу, и это была сцена, которая привлекла их все внимание.
   Мягкая полоса песка, покрывавшая пол пещеры тумана, лежала и здесь, серо-голубой ковер плавно спускался из моря. Поскольку Шенн не сомневалась, что широкая полоса воды перед ними была западным океаном. С обеих сторон пляж окружали стены и уходили далеко в воду, так что самые дальние сваи были затоплены водой, за исключением их вершин, каменные столбы, сделанные так же, как та плита, которая служила им спасательной лестницей. А из-за регулярности их расположения Шэнн не считал их произведениями природы.
   Теперь между ними сгруппировались актеры драмы. Одна из ведьм-колдунов, ее драгоценные узоры на теле сверкали на солнце, шла спиной вперед из моря, ее руки были сложены ладонями вместе, высоко поднятой грудью, в терранской молитвенной позе. А следом за ней что-то плыло в воде, явно не представитель ее вида. Но ее действия наводили на мысль, что она каким-то невидимым образом влекла за собой этого водного обитателя. На берегу ждали еще двое ее сородичей, наблюдая за ее действиями с пристальным вниманием, вниманием ученых вместо инструктора.
   "Виверны!"
   Шэнн вопросительно посмотрел на своего спутника. Торвальд добавил объяснение шепотом. "Легенда Терры - у них должен был быть змеиный хвост вместо задних ног, но головы... Они виверны!"
   Виверны. Шэнн понравилось звучание этого слова; по его мнению, это хорошо подходило к колдунам-ведьмам. А тот, за которым они наблюдали в действии, продолжал неуклонно отступать назад, выкатывая из воды ошеломленного пленника. То, что появилось в сиянии солнечного света, было одним из тех морских обитателей с раздвоенным хвостом, которых терраны видели умирающими после шторма. Существо выползло из мелководья, его глаза слепо сфокусировались на молящихся руках Виверны.
   Она остановилась на песке, когда тело ее жертвы или пленницы - Шэнн была уверена, что вилкохвост был тем или иным - полностью вышло из воды. Затем молниеносно опустила руки.
   Мгновенно вилкохвост ожил. Щелкнули клыкастые челюсти. Пробужденный зверь был воплощением злой ярости, ярости, обладавшей разумом, чтобы направить ее в смертоносное действие. А лицом к нему, казавшиеся безоружными и беззащитными, стояли стройные, хрупкие виверны.
   Тем не менее, никто из небольшой группы туземцев не предпринял попыток к бегству. Шэнн подумала, что они склонны к самоубийству из-за своего безразличия, когда раздвоенный хвост, короткие ноги, отбрасывающий мелкий песок в облако пыли, бросился на своих врагов.
   Виверна, выведшая зверя на берег, не двигалась. Но один из ее спутников взмахнул рукой, как будто небрежно велел монстру остановиться. Между ее первыми двумя цифрами был диск. Торвальд схватил Шэнн за руку.
   "Видеть, что! Это копия того, что у меня было; Это должно быть!"
   Они были слишком далеко, чтобы быть уверенными, что это копия, но она была в форме монеты и была белой, как кость. И теперь Виверн раскачивал его взад-вперед со звуком метронома. Вилкохвост резко остановился, его голова начала - сначала неохотно, а затем с нарастающей скоростью - эхом махать влево-вправо. Эта Виверна держала морское чудовище под контролем, как ранее держала его ее спутница.
   Случай продиктовал то, что произошло дальше. Как и ее сестра-чаровница, "Виверна" начала пятиться назад вдоль пляжа, увлекая за собой морскую тварь. Они были очень близко к подножию обрыва, над которым стояли очарованные терране, когда песок выдал ведьму. Ее нога соскользнула в яму, и ее отбросило назад, управляющий диск выпал из ее пальцев.
   Тотчас заколдованное ею чудовище высунуло голову, схватило эту вращающуюся мелочь - и проглотило ее. Затем вилкохвост сгорбился в позе, которую Шэнн видела у росомах, когда они собирались прыгнуть. Добычей стала безоружная Виверна, и обе ее спутницы были слишком далеко, чтобы вмешиваться.
   Почему он двинулся, он не мог объяснить. У него не было причин идти на помощь колдуну, одному из тех, кто правил им против его воли. Но Шэнн прыгнул, приземлившись на песок на четвереньки.
   Морская тварь закружилась, не выбирая между двумя возможными жертвами. У Шэнна был свободный нож, он был на ногах, не сводя глаз со зверя, зная, что тот без всякой причины назначил себя убийцей драконов.
   ГЛАВА 15
   УБИЙЦА ДРАКОНОВ
   "Айииии!" Явное неповиновение не только зверю, с которым он противостоял, но и Вивернам, бро Поднесите к его губам этот старый боевой клич - призыв, используемый на Свалках Тира, чтобы призвать банду на помощь против чужаков. Вилкохвост снова присел, чтобы прыгнуть, но этот треск в горле, похоже, напугал его.
   Шэнн с клинком наготове сделала танцевальный шаг вправо. Существо было покрыто чешуей и, возможно, так же хорошо защищено от лобовой атаки, как панцирное существо, с которым он сражался с помощью росомах. Он хотел бы, чтобы сейчас у него были терранские животные - с Тагги и его приятелем, чтобы дразнить и обманывать монстра, как они сделали с гончей Трог, - потому что у него было бы больше шансов. Если бы только животные были здесь!
   Эти глаза - глаза с красными ямками на голове горгульи, следившие за каждым его движением, - возможно, это были единственные уязвимые места.
   Мышцы напряглись под этой чешуйчатой шкурой. Терран приготовился к боковому прыжку, его рука с ножом была поднята, чтобы выцарапать эти глаза. Коричневая фигура с буквой V из более светлого меха на спине пересекла поле зрения Шэнн. Он не мог поверить в то, что увидел, даже когда рычащее животное, истекая слюной от ярости, неуклюжим галопом приблизилось к нему, а второе животное шло за ним по пятам.
   Издав свой боевой клич, Тагги атаковал. Голова вилкохвоста качалась, имитируя движения росомахи, как раньше он имитировал раскачивание диска в руке Виверна. Тоги вошел с другой стороны. Они могли быть гончими, держащими быка в игре. И никогда еще они не демонстрировали такой идеальной командной работы, словно чувствовали, чего от них хочет Шэнн.
   Этот раздвоенный хвост злобно хлестал, грозное оружие. Кости, мускулы, чешуйчатая плоть, наполовину засыпанные песком, засыпали лицо человека и животных облаком песка. Шэнн откинулся назад, лаская свободной рукой глаза. Росомахи осторожно кружили, пытаясь атаковать, которую они предпочитали, - прыжком в плечи, обычно смертельным ударом по позвоночнику за шеей. Но низко опущенная бронированная голова вилкохвоста отпугивала их. Хвост снова хлестнул, и на этот раз Тагги был пойман и отброшен через берег.
   Тоги бросила вызов, сделала безрассудный рывок и сгребла всю длину тела вилкохвоста, зацепившись за этот хвост, придавив его собственным весом, в то время как морское существо боролось, чтобы сбросить ее. Шэнн со слезящимися от песка глазами, но способный видеть, долгую секунду наблюдал за этой битвой, решив, что вилкохвост был полностью занят попыткой высвободить свое лучшее оружие из хватки росомахи. Последний царапал и кусал с яростью, которая предполагала, что Тоги намеревался обездвижить это оружие, разорвав его в клочья.
   Вилкохвост выворачивал свое тело, стремясь добраться до мучителя клыками или когтистыми лапами. И в этой борьбе, чтобы занять невозможное положение, его голова моталась далеко, обнажая незащищенную область за основанием черепа, которая обычно лежала под шипастым воротником вокруг его плеч.
   Шенн вошел внутрь. Одной рукой он ухватился за край ошейника - его зубцы рвали его плоть - и в то же время он глубоко вонзил лезвие ножа в мягкие складки, вонзаясь в позвоночник. Лезвие вонзилось в кость, когда голова вилкохвоста откинулась назад, поймав руку и нож Шэнн вместе в ловушку. Землянин был сбит с ног и отброшен в сторону силой реакции зверя.
   Брызнула кровь, его собственная кровь смешалась с кровью монстра. Только катание Тоги на хвосте предотвратило избиение Шанн до смерти. Бронированная морда указывала ввысь, когда существо терло острым краем своего ошейника руку терранца. Шэнн, обезумев от боли, вонзил свободный кулак в один из этих глаз.
   Раздвоенный хвост судорожно дернулся; его голова снова опустилась, и Шенн была свободна. Терранин откинулся назад, с усилием удерживая ноги. Вилкохвост извивался, взбивая песок облаком. Но он не мог избавиться от ножа, который Шэнн вонзил ему изо всех сил и который удары его собственного бронированного ошейника теперь все глубже и глубже вонзали ему в спину.
   Он выл тонко, с ненормальным пронзительным визгом. Шэнн, прижав окровавленное предплечье к груди, выкатился из волн песка, которые он разбрасывал, и ударился об один из каменных столбов. Благодаря этому, чтобы удержаться на ногах, он каким-то образом встал на ноги и встал, пытаясь разглядеть что-то сквозь дождь пыли.
   Конвульсии, сотрясавшие это скрывающее облако, становились все слабее. Потом Шэнн услышала торжествующий шквал Тоги, увидела ее коричневое тело, все еще на оборванном хвосте прямо над развилкой. Росомаха использовала свои когти, чтобы пробраться вверх по позвоночнику морского монстра, направляясь к горе крови, бьющей из-за головы. Вилкохвост пытался еще раз поднять голову; затем массивная челюсть с глухим стуком ударилась о песок, зубы бесплодно щелкнули, когда поток песка перекрыл язык, забитый в зияющий рот.
   Сколько времени длилось это безумие битвы на залитом кровью берегу? Шенн не мог бы установить никаких ограничений во времени, управляемом часами. Он крепче прижал к себе раненую руку, проковылял мимо все еще дергающегося морского существа к тому пятну коричневого меха на песке, свистя росомаху сухими губами. Тоги все еще был занят убийством, но Тагги лежал там, где его забросил смертоносный хвост.
   Шэнн упал на колени, когда пляж вокруг него начал странно раскачиваться. Он положил здоровую руку на взлохмаченный мех на спине неподвижной росомахи.
   "Таджи!"
   Легкая дрожь ответила. Шэнн неловко попытался поднять голову животного собственной рукой. Насколько он мог видеть, открытых ран не было; но могли быть сломанные кости, внутренние повреждения, которые он не умел лечить.
   - Тагги? Он снова мягко позвал, стараясь поднять свою тяжелую голову на колено.
   "Пушистый не умер".
   Какое-то мгновение Шэнн не осознавала, что эти слова сформировались в его голове, не были услышаны его ушами. Он посмотрел вверх, сверкая глазами на Виверну, которая грациозно скользила к нему по багровому песку. И за несколько ударов сердца его гнев превратился в упрямую вражду.
   - Нет, спасибо тебе, - намеренно сказал он вслух. Если ведьма-виверна хотела понять его, пусть постарается; он не пытался коснуться ее мыслей своими.
   Тагги снова пошевелился, и Шенн быстро глянула вниз. Росомаха ахнул, открыл глаза, покачал миниатюрной медвежьей головой, рассыпая песчинки. Он понюхал каплю крови, темную, чужеродную кровь, забрызганную на штанах Шэнн, а затем его голова поднялась с обнадеживающей настороженностью, когда он посмотрел туда, где его партнер все еще беспокоил теперь уже притихшего вилкохвоста.
   С усилием Тагги поднялся на ноги, Шэнн помогла ему. Мужчина провел рукой по ребрам в поисках сломанных костей. Однажды Тагги предостерегающе прорычал, когда это обследование принесло боль, но Шэнн не смогла обнаружить никаких реальных повреждений. Как и кошка, росомаха, должно быть, достаточно расслабилась, чтобы избежать серьезной травмы. Тагги был нокаутирован, но теперь он снова мог ориентироваться. Он вырвался из хватки Шэнн и побрел по песку навстречу убийству.
   Кто-то еще пересекал эту полосу пляжа. Проходя мимо Виверны, как будто он их не видел, Торвальд подошел прямо к Шанн. Через несколько секунд он уже вытянул разорванную руку поперек собственного согнутого колена, исследуя все еще кровоточащую рану.
   "Это противно", - прокомментировал он.
   Шэнн услышал слова, и они имели смысл, но нестабильность вокруг него росла, в то время как обращение Торвальда посылало острые уколы боли вверх по его руке и каким-то образом в голову, где они заканчивались красными вспышками, затуманивающими его зрение.
   Из красноватого тумана, затуманившего большую часть пейзажа, появился единственный объект, круглый белый диск. И в затуманенном разуме Шэнн зашевелилось укоренившееся опасение. Он ударил одной рукой и благодаря удаче попал в цель. Диск вылетел из поля зрения. Его зрение достаточно прояснилось, чтобы он мог видеть Виверну, которая склонилась над плечом Торвальда, направляя на него свое странное оружие. Сделав большое усилие, Шэнн выдавил слова, слова, которые он также сформировал в уме, произнося их вслух: "Ты не одолеешь меня - снова!"
   Ни на этом украшенном драгоценными камнями лице, ни в ее немигающих глазах не было никаких эмоций. Он поймал Торвальда, решив передать его предупреждение.
   "Не позволяйте им использовать против нас эти диски!"
   "Я сделаю все возможное".
   Только туман снова окутал Торвальда. На одной из виверн был сфокусирован диск? Были ли они втянуты в один из этих пустых периодов, чтобы снова проснуться заключенными - скажем, в пещере завесы? Терран изо всех сил пытался вырваться из бессознательного состояния, но ему это не удалось.
   На этот раз он проснулся не полутонующим в подземном ручье или лицом к лицу с зеленым туманом. И в руке была боль, которая как-то успокаивала самой настойчивостью боли. Прежде чем открыть глаза, его пальцы пересекли там гладкую гладкую повязку и продолжили исследовать на ощупь коврик для сна, подобный тому, который он нашел в структуре пещеры. Вернулся ли он в эту паутину комнат и коридоров?
   Шэнн медлил с открытием глаз, пока его не подтолкнул к этому какой-то стыд. Сначала он увидел овал, открывающийся почти во всю длину его тела, поскольку он простирался всего на два фута ниже подоконника этого окна. И сквозь его прозрачную поверхность пробивался золотой свет солнца - ни зеленого тумана, ни кристаллов, насмехающихся над звездами.
   Комната, в которой он лежал, была маленькой, с гладкими стенами, очень похожей на ту, в которой он был заточен на острове. И не было никакой другой обстановки, кроме циновки, на которой он отдыхал. Над ним было легкое покрывало, сплетенное из волокон, напоминающих пряжу, с вплетенными в него перьями, образующими пушистую верхнюю поверхность. Одежды на нем не было, но единственное одеяло было слишком теплым, и он откинул его с плеч и груди, извиваясь, чтобы увидеть вид за окном.
   Его оторванная рука была видна полностью. От запястья до локтя он был обернут непрозрачной кожей, не похожей ни на одну повязку в его собственном мире. Наверняка это не вышло из какого-то пакета помощи Службы разведки. Шэнн посмотрела в окно, но за ним лежала лишь полоса неба. Кроме лимонного облака или двух, взъерошенных высоко над горизонтом, ничто не нарушало эту мягкую янтарную завесу. Его могли поселить в башне намного выше уровня земли, что не соответствовало его прежнему опыту проживания в Виверне.
   - Снова с нами? Торвальд, одной рукой приподняв дверную панель, вошел. Его рваной униформы не было, на нем были только бриджи из гладкой зеленой ткани и собственные потертые и потрепанные ботинки.
   Шэнн откинулась на коврик. "Где мы?"
   - Я думаю, вы могли бы назвать это столицей, - ответил Торвальд. "По отношению к материку мы находимся на острове далеко в море - на западе".
   "Как мы тут оказались?" Этот подъем на плиту, ручей под землей... Была ли это внутренняя река, текущая под морским дном? Но Шэнн не была готова к ответу другого.
   "По желанию".
   - Чем ?
   Торвальд кивнул с серьезным выражением лица. "Они хотели, чтобы мы были здесь. Послушай, Ланти, когда ты прыгнул вниз, чтобы смешать его с этой вилохвостой тварью, тебе не хотелось, чтобы с тобой были росомахи?
   Шэнн вспомнила; его воспоминания о том, что произошло перед этой битвой, были не слишком четкими. Но да, он хотел, чтобы Тагги и Тоги присутствовали в этот момент, чтобы отвлечь разъяренного зверя.
   - Ты имеешь в виду, что я их пожелал? Вся эта идея, вероятно, была частью жаргона вивернов, говорящих о сновидениях, и он добавил: "Или мне просто все приснилось?" На его руке была повязка, болезненность под этой повязкой. Но еще в пещере было клеймо плети Логалли, которое впилось в его плоть с болью настоящего удара.
   - Нет, ты не мечтал. Вы случайно настроились на один из тех удобных гаджетов, которыми пользуются наши здешние подруги. И, так настроенные, что ваше желание росомах было довольно сильным в тот момент, они пришли.
   Шэнн поморщился. Это было невероятно. И все же были его встречи с Логалли и Травом. Как можно рационально объяснить их? И как он в самом начале был сброшен с вершины утеса на острове, где он высадился, прямо посреди подземного потока, не помня о промежуточном путешествии?
   "Как это работает?" - просто спросил он.
   Торвальд рассмеялся. "Кому ты рассказываешь. У них есть эти диски, один на Виверну, и они управляют ими. Там, на пляже, мы прервали занятие по такому контролю; они были новичками, изучающими свое ремесло. Здесь мы наткнулись на нечто такое, что не может быть определено или понято ни одним из наших предыдущих стандартов сравнения. Это откровенно волшебно, если судить по нашим терминам.
   - Мы заключенные? Шэнн хотела знать.
   - Спроси меня о том, в чем я уверен. Я был свободен приходить и уходить в определенных пределах. Никто не проявлял никаких признаков враждебности; большинство из них просто игнорируют меня. У меня было два интервью, посредством этого их акта чтения мыслей, с их правителями, или старейшинами, или главными волшебницами - все три титула, кажется, применимы. Они задают вопросы, я отвечаю, как могу, но иногда кажется, что у нас нет точки соприкосновения. Затем я задаю несколько вопросов, они грациозно уклоняются или отвечают каким-то непонятным двусмысленным бредом, и на этом наше общение продвинулось до сих пор".
   - Тагги и Тоги?
   "Они бегут сами по себе и, насколько я могу судить, более довольны жизнью, чем я. Как ни странно, они быстрее и умнее реагируют на приказы. Возможно, эта работа с дисками как-то обусловила их".
   "А как насчет этих виверн? Они все женщины?"
   "Нет, но их племенная система строго матриархальна, которая следует образцу, который когда-то знала даже Терра: плодородная мать-земля и ее жрицы, которые стали ведьмами, когда боги взяли верх над богинями. Самцов мало, и им не хватает силы для активации дисков. На самом деле, - печально рассмеялся Торвальд, - можно сделать вывод, что в этой цивилизации наши двойники в лучшем случае имеют более или менее статус домашних любимцев, а в худшем - неизбежного зла. Что поставило нас в невыгодное положение с самого начала".
   - Думаешь, они не воспримут нас всерьез, потому что мы мужчины?
   "Может, так и получится. Я пытался достучаться до них об опасности, исходящей от трогов, рассказывая им, что для них будет означать, что жукоголовые поселятся здесь навсегда. Они просто отмахиваются от всей идеи".
   - Разве ты не можешь утверждать, что троги тоже мужчины? Или нет?"
   Офицер разведки покачал головой. - Это вопрос, на который не может ответить ни один человек. Мы спорили с трогами в течение многих лет, и были написаны библиотеки отчетов о них и их моделях поведения, все из которых в сумме составляют около двух абзацев доказанных фактов и сотни предположений, начиная с вероятного и заканчивая беглой дорожкой. фантастика. Вы можете заявить о троге что угодно и найти множество очень разумных душ, готовых поверить вам. Но способны ли эти жукоголовые, сидящие на земле, ответить на "он", "она" или "оно", ваше решение так же хорошо, как и мое. Мы всегда считали тех, с кем сражаемся, мужчинами, но вполне возможно, что они и амазонки. Откровенно говоря, этим вивернам тоже было все равно; по крайней мере, такое впечатление они производят".
   "Но в любом случае, - заметила Шенн, - до "мы все вместе девочки" тоже не дошло".
   Торвальд снова рассмеялся. - Не так, чтобы ты заметил. Мы не единственные невольные посетители поблизости.
   Шэнн села. - Трог?
   "Что-то. Не-варлок или не-виверна. И, возможно, неприятности для нас.
   - Ты не видел этого другого?
   Торвальд сел, скрестив ноги. Янтарный свет из окна делал его волосы рыжевато-золотыми, добавлял румянца его менее изможденным чертам.
   - Нет. Насколько я могу судить, незнакомца здесь нет. Я дважды уловил блуждающие мысленные лучи - удивление, выраженное недавно прибывшими вивернами, которые встретили меня и, очевидно, ожидали, что перед ними будет что-то совсем другое физически".
   - Еще один терранский разведчик?
   "Нет. Я думаю, что для виверн мы должны быть очень похожи. Так же, как мы не смогли бы отличить одну из них от ее сестры, если бы их рисунок тела не отличался. Обнаружил одну особенность этих узоров: чем сложнее они, тем выше "сила" не непосредственного носителя, а ее предков. Они отмечены, когда они имеют право на свой диск, и им представлен рейтинг величайшей ведьмы в их семейной линии, как побуждение жить в соответствии с этими делами и превзойти их, если это возможно. В этом есть доля логики. При правильном кондиционировании такая система могла бы работать даже в нашем сервисе.
   Эти крупицы информации были материалом, из которого были составлены отчеты Обзора. Но в данный момент информация о другом пленнике представляла для Шэнн большую ценность. Он оперся здоровой рукой о стену и поднялся на ноги. Торвальд наблюдал за ним.
   - Насколько я понимаю, у вас есть видение действий. Скажи мне, Ланти, зачем ты сняла эту голову со скалы, чтобы смешать ее с вилкохвостом?
   Шэнн задумался. У него не было причин для этого импульсивного поступка. "Я не знаю-"
   "Рыцарство? Прекрасная Виверна в беде? - подтолкнул другой. "Или вас завлекло обратное воздействие одного из этих дисков?"
   "Я не знаю-"
   - А почему ты воспользовался своим ножом вместо парализатора?
   Шэнн был поражен. Впервые он осознал, что столкнулся с величайшей угрозой туземцев, которую они обнаружили на Чернокнижнике, с более примитивным оружием. Почему он не опробовал парализатор на звере? Он просто никогда не думал об этом, когда совершал этот прыжок в роль убийцы драконов.
   - Не то чтобы тебе было полезно попробовать луч; это не влияет на вилкообразный хвост.
   - Ты пробовал?
   "Естественно. Но вы этого не знали или получили эту информацию раньше?
   - Нет, - медленно отвечает Шэнн. - Нет, я не знаю, зачем я использовал нож. Оглушение было бы более естественным". Внезапно он вздрогнул, и лицо, которое он повернул к Торвальду, стало очень трезвым.
   "Насколько они контролируют нас?" - спросил он, его голос понизился до полушепота, как будто окружающие стены могли уловить эти слова и передать их другим ушам. "Что они могут сделать?"
   "Хороший вопрос". Торвальд потерял свой легкий тон. "Да, что они могут внушить нам без нашего ведома? Возможно, эти диски - только показуха, и они могут работать без них. Многое будет зависеть от того, какое впечатление мы сможем произвести на этих ведьм. Он снова начал улыбаться, более криво. "Название, которое мы дали этой планете, безусловно, неправильное. Колдун - это мужчина-колдун, а не ведьма.
   - И каковы шансы, что мы сами станем колдунами?
   Улыбка Торвальда снова исчезла, но он коротко кивнул Шэнн, словно одобряя эту мысль. "Это то, что мы собираемся изучить, и сейчас! Если нам придется убеждать некоторых упрямых самок, а также сражаться с трогами, что ж, - он пожал плечами, - у нас будет занятое, занятое время.
   ГЛАВА ТЕР 16
   Третий заключенный
   - Ну, работает как новый. Шэнн выставил его руку и руку на полный путь солнца. Он только что снял кожную повязку, чтобы показать сырой шов наполовину зажившего шрама, но когда он напрягал мышцы, сгибал и скручивал руку, осталась лишь небольшая болезненность.
   - Что теперь или где? - спросил он Торвальда с некоторым рвением. Несколько дней заточения в этой комнате снова пробудили в нем нетерпение по отношению к внешнему миру. Как и на офицере, теперь он носил бриджи из зеленой ткани, единственного материала, известного вивернам, и собственные изношенные ботинки. Как ни странно, терранское оружие, парализатор и нож, осталось у них, и это вызывало у них беспокойство, поскольку предполагало, что виверны считали, что им нечего бояться неуклюжего оружия пришельцев.
   - Твоя догадка так же хороша, как и моя, - ответил Торвальд на этот двойной вопрос. - Но они хотят видеть тебя; они настаивали на этом, причем весьма настойчиво".
   Город Виверн существовал как ряд клеточных пустот внутри острова, обнесенного каменными стенами. Снаружи никто не трогал естественные неровности откоса, а внутри царила почти полная тишина. Насколько терране могли узнать, население улья с каменными стенами могло составлять несколько тысяч или всего лишь горстку, которую они видели собственными глазами в проходах, которые были объявлены открытой для них территорией.
   Шэнн наполовину ожидал, что снова найдет комнату со стеной из черепа, куда ведьмы бросали цветные палочки, чтобы определить его будущее. Но они вошли с Торвальдом в овальную комнату, в которой большая часть внешней стены была окном. И, увидев, что было в кадре, Шэнн остановился, снова не зная, видел ли он это на самом деле, или же он был вынужден визуализировать сцену по выбору своих хозяек.
   Теперь они были ниже, чем комната, в которой он лечил свою рану, недалеко от уровня воды. И это окно выходило на море. На полосе зеленой воды виднелся его красно-фиолетовый череп, волны плескались о его нижнюю челюсть, разбрызгивая пену между зияющими скалами, образующими его зубы. А из глазных впадин вылетали клаки-клаки морского берега, приходя и уходя, словно несли в какой-то заточенный в этом гигантском костяном футляре мозг сообщения из внешнего мира.
   - Моя мечта... - сказала Шэнн.
   "Твоя мечта." Торвальд не повторил этого; ответ пришел в его мозгу.
   Шэнн повернул голову и посмотрел на ожидавшую их виверну с сосредоточенностью, близкой к грубости прямого взгляда, взгляда, в котором не было дружбы. Ибо по узору на ее коже он узнал в ней ту, что возглавила триумвир, отправивший его в пещеру тумана. А с ней была младшая ведьма, которую он поймал в ту ночь, когда начались все эти загадочные действия.
   - Мы снова встретимся, - медленно сказал он. - С какой целью?
   "Для нашей цели... и вашей..."
   - Я не сомневаюсь, что это твое. Мысли террана легко превратились в формальную схему, которую он не стал бы использовать с представителями своего вида. -- Но я не жду от себя добра...
   На ее лице не было читаемого выражения; он не ожидал их увидеть. Но в их неровном мысленном соприкосновении он уловил мимолетный намек на замешательство с ее стороны, как будто она находила его мыслительные процессы такими же трудными для понимания, как головоломка с несколькими ведущими ключами.
   "Мы не хотим, чтобы ты заболел, звездный путешественник. Вы намного больше, чем мы сначала думали о вас, потому что вы мечтали ложно и знали. Теперь мечтай правду и знай это".
   "И все же, - бросил он вызов, - вы поставили мне задачу без моего согласия".
   "У нас есть для тебя задание, но оно уже задано по образцу твоего истинного сна. И мы не задаем таких шаблонов, звездный человек; это делается Величайшей Силой из всех. Каждая из них живет в соответствии с назначенным ей образцом от Первого Пробуждения до Последнего Сна. Поэтому мы не просим от вас ничего сверх того, что уже положено за ваши дела".
   Она встала с томной грацией, которая была свойственна их хрупким, усыпанным драгоценностями телам, и встала рядом с ним, размером с ребенка, что сделало его терранскую плоть и кости неуклюжими, похожими на комок. Она протянула свою руку с четырьмя пальцами, ее тонкая рука, окруженная драгоценными кругами и полосами, измеряла ее рядом с его рукой, имеющей этот багровый шрам.
   "Мы разные, звездный человек, но все же мы оба мечтатели. И мечты имеют силу. Ваши сны привели вас через тьму, лежащую между солнцем и далеким солнцем. Наши мечты ведут нас по еще более странным дорогам. А вон там, - один из ее пальцев напрягся, указывая на череп, - есть еще один, кто мечтает с силой, силой, которая уничтожит нас всех, если шаблон не будет разрушен быстро.
   - И я должен идти искать этого мечтателя? Тогда его видение пролезть через эту дыру в носу должно было воплотиться в жизнь.
   "Ваш ход."
   Торвальд пошевелился, и Виверна повернула к нему голову. "Одну", - добавила она. "Ибо это только твой сон, как это было с самого начала. У каждого своя мечта, и другой не может пройти через нее, чтобы изменить узор, даже чтобы спасти жизнь".
   Шэнн криво, без юмора усмехнулся. "Кажется, меня избрали", - сказал он не только Торвальду, но и себе. - Но что мне делать с этим другим мечтателем?
   "То, к чему вас побуждает ваш паттерн. Только не убивай его...
   "Трог!" Торвальд двинулся вперед. "Вы не можете просто войти к трогу с голыми руками и быть связанным такими приказами!"
   Виверн, должно быть, уловила смысл этого громкого протеста, потому что ее сообщение тронуло их обоих. "Мы не можем иметь дело с этим, так как его разум закрыт для нас. Тем не менее, он старейшина среди своего рода, и его люди искали его на суше и на море с тех пор, как его воздушный всадник разбился о скалы, и он спрятался там. Помиритесь с ним, если сможете, и заберите его отсюда, потому что его сны не наши, и он смущает Охотников, когда они удаляются, чтобы бежать по Тропам Поиска.
   "Должно быть, это важный трог", - заключила Шэнн. - У них там может быть офицер жукоголовых под прикрытием. Можем ли мы использовать его, чтобы торговаться с остальными?
   Хмурость Торвальда не уменьшилась. "В прошлом нам никогда не удавалось установить какой-либо контакт, хотя наши лучшие умы, усиленные обучением, пытались..."
   Шэнн не возмутился этой довольно деликатной оценкой собственной неподготовленности к ведению дипломатических переговоров с противником; он знал, что это правда. Но одну вещь он мог попробовать - если Виверны позволят.
   "Вы дадите диск силы этому звездному человеку?" Он указал на Торвальда. "Ибо он мой Старейшина и Искатель Знаний. С такой сосредоточенностью его мечта могла бы идти вместе с моей, когда я отправлюсь в Трог, и, возможно, это поможет мне сделать то, что я не смог бы сделать в одиночку. Потому что это тайна моего народа, Старейшина. Мы соединяем наши силы вместе, чтобы создать щит против наших врагов, общий инструмент для работы, которую мы должны выполнять".
   - То же самое и с нами, звездный путешественник. Мы не так уж не похожи, как может подумать глупец. Мы многое узнали о вас, пока вы оба бродили по Месту ложных снов. Но наши силовые диски наши собственные и не могут быть отданы чужому человеку, пока их владельцы живы. Однако... - Она снова повернулась с резкостью, чуждой обычным манерам виверн, и посмотрела на старшего терранца.
   Офицер, возможно, повиновался невысказанному приказу, когда он протянул руки и положил их ладонь на ладонь на тех, кого она держала перед ним, склонив голову так, что серые глаза встретились с золотыми. Сеть связи, которая удерживала всех троих, оборвалась. Торвальд и Виверн были связаны плотной цепью, исключавшей Шэнн.
   Затем последний осознал движение рядом с собой. Младшая Виверна присоединилась к нему, чтобы понаблюдать за клак-клаками, кружащими над голым куполом острова черепов.
   - Почему они так летают? - спросила ее Шэнн.
   "Внутри они гнездятся, заботятся о своих детях. Также они охотятся на каменных существ, которые кишат в нижней тьме".
   - Каменные существа? Если внутри черепа обитала какая-то другая местная фауна, он хотел это знать.
   Каким-то своим методом юная Виверна произвела сильное впечатление отвращения, которое было ее личной реакцией на "каменных существ".
   - И все же вы заключаете там Трога... - заметил он.
   "Не так!" Ее отказ был мгновенным и яростным. "Инопланетянин сбежал в это место, несмотря на наше призвание. Там он остается в укрытии. Однажды мы вытащили его в море, но он сломал силу и снова убежал внутрь".
   - Вырвалась на свободу... - тут же ухватилась за это Шэнн. - Из управления дисками?
   - Но обязательно. В ее ответе было что-то удивительное. "Почему ты спрашиваешь, звездный путешественник? Не освободился ли и ты от силы диска, когда я вел тебя подземными путями, очнувшись в реке? Значит ли это, что вы оцениваете этого другого как меньшую, чем ваша собственная порода, что вы считаете его неспособным к тому же действию?"
   - О трогах я знаю не меньше этого... - Он поднял руку, измеряя расстояние между большим и указательным пальцами.
   - И все же вы знали их до того, как пришли в этот мир.
   - Мой народ давно их знает. Мы много раз встречались и сражались среди звезд".
   - И вы никогда не говорили мысленно?
   "Никогда. Мы искали этого, но между нами не было общения ни мысленно, ни голосом".
   - Тот, кого ты называешь Трогом, действительно не такой, как ты, - согласилась она. "И мы не такие, как вы, будучи чужими и женщинами. Тем не менее, звездный человек, у нас с тобой есть общая мечта".
   Шэнн уставился на нее, пораженный не столько тем, что она сказала, сколько человеческим оттенком этих слов в его сознании. Или это тоже была иллюзия?
   "В завесе... то существо, которое прилетело к вам на крыльях, когда вы вспомнили об этом. Хороший сон, хотя он пришел из прошлого и поэтому был ложным в настоящем. Но я собрал его в свой собственный запас: такая прекрасная мечта, которую вы лелеяли.
   - Трева нужно было беречь, - трезво согласился он. "Я нашел ее в сломанной клетке для сна в космопорте, когда был ребенком. Нам обоим было холодно и голодно, одиноко и больно. Так что я украл и был рад, что украл Трава. Некоторое время мы оба были очень счастливы..." Он насильно подавил память.
   "Итак, хотя мы и различны телом и душой, но вместе находим красоту хотя бы во сне. Поэтому между твоим и моим народом может быть общая речь. И я могу показать тебе магазин моей мечты для твоего удовольствия, звездный путешественник.
   Мелькание картинок, некоторые странные, некоторые красивые, все немного искаженные - не только из-за спешки, но и из-за тумана чужеродности, который был частью ее памяти - пронеслись в голове Шенн.
   "Такой обмен был бы богатым пиром", - согласился он.
   "Хорошо!" Эти резкие слова на его родном языке отвлекли Шэнна от окна к Торвальду. Офицер службы разведки больше не был связан рука об руку с ведьмой Виверн, но в его чертах появилось новое рвение.
   - Мы попробуем твою идею, Ланти. Они предоставят мне новый диск без опознавательных знаков, покажут, как им пользоваться. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать тебя. Но они настаивают, чтобы ты поехал сегодня.
   "Что они действительно хотят, чтобы я сделал? Просто разгромить Трога? Или попытаться уговорить его стать посредником со своим народом? Это относится к категории сновидений!"
   - Они хотят, чтобы он убрался оттуда и, если возможно, вернулся к себе подобным. Очевидно, он оказывает на них разрушительное влияние; он вызывает какой-то психический сбой, который резко мешает их "силе". Они не смогли заставить его вступить с ними в контакт. Этот Старейшина твердо уверен в том, что ты предназначен для этой работы, и что ты будешь знать, что предпринять, когда доберешься до нее".
   "Должно быть, снова бросили мне палки", - прокомментировала Шэнн.
   "Ну, они определенно выбрали тебя, чтобы выкурить Трога, и их нельзя уговорить передумать по этому поводу".
   "Я буду копченым, если у него есть бластер".
   - Говорят, он безоружен...
   "Что они знают о нашем оружии или об оружии трогов?"
   - У другого нет рук. Слова Виверна снова в его голове. "Этот факт вселяет в него большой страх. То, от чего он зависел, сломано. А так как у него нет оружия, он заперт в тюрьме собственных ужасов".
   Но взрослый трог, даже безоружный, не должен считаться легкой добычей, подумала Шэнн. Покрытый ороговевшей кожей, вооруженный когтями и сокрушительными мандибулами пасти жука... снова в треть его роста. Нет, даже невооруженный трог должен был считаться угрозой.
   Шэнн все еще думал в этом направлении, пока он плескался по прибою, разбившемуся о нижнюю челюсть острова черепа, взобрался на один из заостренных камней, замаскированных под зуб, и потянулся к более высокому ухвату, чтобы привести его к носовой щели. , ворота в укрытие пришельца.
   Клак-клаки завопили и нырнули вокруг него, крайне возмущенные его вторжением. И когда они настолько осмелели, что стали бить его крыльями, угрожать ему своими рвущими клювами, он был рад дотянуться до сломанной скалы, окаймляющей выбранную им дверь, и нырнуть внутрь. Оказавшись там, Шэнн оглянулась. Он не видел ни окна в скале, где стоял Торвальд, ни какого-либо мысленного контакта с офицером-геодезистом; их надежда на такую связь может оказаться тщетной.
   Шанн не хотел рисковать дальше. Его глаза достаточно приспособились к ограниченному количеству света, и теперь терранин достал единственную помощь, оказанную ему вивернами, зеленый кристалл, такой же, как те, что играли роль звезд на крыше пещеры. Он пристегнул простую петлю к ремню, оставив руки свободными. Затем, наполнив в последний раз легкие чистым, промытым морем воздухом, он начал проникать в купол черепа.
   В этом воздухе всего в нескольких футах от внешнего мира была зловонная густота. Запах клак-клак-помета и отбросов из их гнезд был сильным, но к нему добавлялась затхлость, как будто ни один ветерок никогда не выкапывал старую атмосферу, чтобы заменить ее новой. Хрупкие кости хрустели под сапогами Шэнна, но когда он удалялся от входа, бледное свечение кристалла усиливало свое сияние, излучая свет, мало чем отличающийся от фосфоресцирующих кустов, так что его не поглотила тьма.
   Пещера за носовым отверстием быстро сузилась в щель, узкую щель, которая врезалась в чашу черепа. Шэнн шла осторожно, останавливаясь через каждые несколько шагов. Послышался ропот, время от времени переходящий в вопль, исходящий, как он догадался, из клак-клак-гнезда наверху. И грохот морских волн тоже был вибрацией, проходящей через скалу. Он прислушивался к чему-то еще, в то же время проверяя зловонный воздух на тот предательский мускусный запах, который отличал Трога.
   Когда поворот в узком проходе перекрыл пятно дневного света, Шенн вытащил парализатор. Самый сильный разряд от этого не мог полностью парализовать трога, но замедлял любую атаку.
   Красные точки - красные точки - окаймляли пролом в каменной стене. Они исчезли в мгновение ока. Глаза? Возможно, о обитателях скал, которых ненавидели виверны? Больше красных точек, дальше вперед. Шэнн прислушался к звуку, который мог идентифицировать.
   Но запах появился раньше звука. Его проводником был тот след миазмов, который мог вызвать отвращение у терранца. Расщелина оканчивалась пространством, дальней стенкой которого не мог служить ограниченный блеск кристалла. Но этот слабый свет показал ему его добычу.
   Трог не стоял на ногах, готовый к неприятностям, а сгорбился вплотную к стене. И инопланетянин не шевельнулся при появлении Шэнн. Видел ли его жук-голова? - недоумевал Шэнн. Он двигался осторожно. И круглая голова с выпученными глазами немного повернулась; мандибулы вокруг уродливого отверстия рта дрожали. Да, Трог мог видеть его.
   Но инопланетянин по-прежнему не сделал ни малейшего движения, чтобы подняться со своего корточка и напасть на терранца. Затем Шенн увидела падение скалы, камня, пригвоздившего к полу ногу с двумя коленями. А окружали пленника маленькие, раздавленные, покрытые мехом существа, которые пришли охотиться на беспомощных, чтобы быть убитыми меткими камнями, которые были единственным оружием Трога для защиты.
   Шэнн убрал парализатор в ножны. Было ясно, что Трог беспомощен и не может добраться до него. Он попытался мысленно сконцентрироваться на картине происходящего перед ним, надеясь, что Торвальд или одна из виверн смогут ее уловить. Не было ни ответа, ни направления. Выбор действий оставался исключительно за ним.
   Землянин сделал самый старый дружеский жест в своем роде; его пустые руки подняты ладонями наружу. Трог не ответил. Ни одна из верхних конечностей другого не шевельнулась, их когти все еще сжимали маленькие камни, готовые к броску. Все знания Шэнн об истории чужака свидетельствовали против безоружного наступления. Стрельба Трога, судя по кругу маленьких тел, была превосходной. И один из этих камней вполне мог удариться о его собственную голову со смертельным исходом. И все же его послали туда, чтобы освободить трогов и убрать их с территории виверн.
   Настолько воняло жуком, что Шэнн закашлялась. Что ему сейчас было нужно, так это помощь росомах, отвлекающий маневр, чтобы занять инопланетянина. Но на этот раз не было диска, способного производить тагги и тоги из воздуха. И он не мог продолжать просто стоять и смотреть на Трога. Оставалось потрясающее зрелище. Жизнь на Свалках, как правило, делала человека быстрым, а для самого быстрого и точного стрелка это было вопросом выживания. И теперь одна из рук Шенн метнулась вниз со скоростью, которую, как она узнала раньше, никогда не забыть.
   Он вытащил жезл и начал стрелять узким лучом прямо в голову трога, прежде чем первый камень попал ему в плечо, и его оружие выпало из онемевшей руки. Но из когтей Трога выпал второй камень. Инопланетянин попытался дотянуться до него, его движения были медленными, неуверенными.
   Шэнн, свесив руку, быстро вошел, упираясь здоровым плечом в валун, пригвоздивший Трога. Пришелец нанес удар террану в голову, но снова так медленно, что Шэнн без труда уклонилась от удара. Валун поддался, покатился, и Шэнн ушел из зоны досягаемости, вернулся к отверстию в расщелине, остановившись только для того, чтобы зачерпнуть свой парализатор.
   Долгое время Трог не двигался; его ошеломленный ум, должно быть, работал очень медленно. Затем инопланетянин поднял свое тело, чтобы встать прямо, отдавая предпочтение застрявшей ноге. Шэнн напряглась, ожидая порыва. Что теперь? Откажется ли трог двигаться? Если да, то что он мог с этим сделать?
   После удара сообщение, на которое надеялась Шенн, ударило в его разум. Но его первоначальная радость от этого контакта испарилась с той же скоростью.
   "Корабль-трог... над головой".
   Трог стоял в стороне от стены, прихрамывая, направляясь к Шанн или, возможно, только к расщелине, в которой он стоял. Неуклюже размахивая парализатором в левой руке, терранец отступил, мысленно пытаясь еще раз связаться с Торвальдом. Ответа не было. Он был глубоко в расщелине, двигаясь как краб, не желая поворачиваться спиной к Трогу. Инопланетянин приближался настолько уверенно, насколько позволяла его травмированная конечность, пытаясь найти выход во внешний мир.
   Корабль трогов над головой... Удалось ли потерпевшему каким-то образом призвать себе подобных? А что, если он, Шэнн Лэнти, окажется в ловушке между инопланетянином и десантом с летательного аппарата? Он не ждал никакой помощи от виверн, да и что мог сделать Торвальд? Сзади, у входа в носовую щель, он услышал звук - звук, который не был ни руганью треска, ни вечным рокотом моря.
   ГЛАВА 17
   Трог Джастик е
   Затхлый запах был настолько сильным, что Шэнн больше не мог сопротивляться требованиям своего возмущенного желудка. Он перевернулся на бок, его сильно рвало, пока кислый запах его болезни не боролся с неприятным запахом корабля. Его воспоминания о том, как он попал в это место, были смутными; его тело превратилось в массу тупой боли, как будто его обожгли. Опаленный! Использовали ли троги один из своих энергетических кнутов, чтобы подчинить его? Последнее, что он мог ясно вспомнить, это медленное отступление вниз по расщелине внутри скалы-черепа, Трог не слишком далеко - звук из входа.
   Узник трогов! Сквозь боль и болезнь ужас этого был вдвойне глубок. Земляне не попадали бы живыми в руки трогов, если бы у них не было средств прекратить свое существование в пределах досягаемости. Но его руки и руки были пойманы за его спиной в нерушимом замке, какой-то гаджет, мало чем отличающийся от терранского силового стержня, используемого для сдерживания преступников, решил он спотыкаясь.
   Клетушка, в которой он лежал, была черна-темна. Но дрожь палубы и переборок вокруг него сказали Шэнну, что корабль находится в полете. И могло быть только два пункта назначения: либо лагерь, где силы Трогов захватили терранские сооружения, либо базовый корабль рейдеров. Если предыдущее предположение Торвальда было верным и инопланетяне охотились за терранцем, чтобы поговорить в транспорте, то они направлялись в лагерь.
   И поскольку человек, который все еще жив и еще не сломлен, тоже может надеяться, Шэнн начала думать о лагере - лагере и слабом, ничтожном шансе на побег. Ибо на поверхности Варлока шансов было мало; на материнском корабле трогов вообще нет.
   Торвальд - и виверны! Мог ли он надеяться на какую-либо помощь от них? Шэнн закрыл глаза от густой тьмы и попытался дотянуться где-то до Торвальда своим диском - или, может быть, до Виверны, которая говорила о Траве и делилась снами. Шэнн сосредоточил свои мысли на юной ведьме-виверне, визуализируя со всеми подробностями, которые он мог вызвать из памяти, блестящие узоры на ее тонких руках, ее тонких, хрупких запястьях, другие узоры, накладывающиеся на ее черты. Он мог видеть ее в своем воображении, но она была всего лишь марионеткой, без жизни и уж точно без силы.
   Торвальд... Теперь Шэнн боролся за то, чтобы создать мысленный образ офицера службы разведки, стоящего у этого окна, сжимающего свой диск, с золотым солнцем на его волосах и обнажающим бронзу его кожи. Эти серые глаза, которые могли бы стать льдом, эта челюсть с плотно сжатой ловушкой при случае...
   И Шэнн вышла на контакт! Он дотронулся до чего-то, мерцающего, словно плохо настроенный трайди, гораздо более нечеткого, чем мысленные картины, которые Виверн представила ему. Но он коснулся! И Торвальд тоже знал о его контакте.
   Шенн изо всех сил пыталась снова найти эту нить осознания. Терпеливо он еще раз воссоздал свое видение Торвальда, добавляя каждую деталь, которую он мог вспомнить, мелочи о другом, о которых он не знал, что заметил: крошечный шрам в форме стрелы у основания горла офицера, то, как его растущая волосы завиты на концах, одна бровь резко скошена к линии роста волос, когда он в чем-то сомневается. Шенн старалась изобразить фигуру так же живо, как Логалли и Трав были в тумане иллюзии.
   "...куда?"
   На этот раз Шэнн была готова; он не позволил этому мысленному образу раствориться в своем волнении по поводу восстановления связи. - Корабль-трог, - повторял он вслух снова и снова, но по-прежнему держался за свой образ Торвальда.
   "...будут...."
   Только одно это слово! Нить между ними снова оборвалась. Только тогда Шенн ощутил изменение вибрации корабля. Они садились? И где? Пусть будет в лагере! Это должен быть лагерь!
   При этом приземлении не было никакого толчка, просто вибрация сказала ему, что корабль жив и находится в воздухе, а в следующую мертвая тишина свидетельствовала о том, что они приземлились. Шэнн, его ноющее тело застыло от напряжения, ждал следующего шага со стороны его похитителей.
   Он продолжал лежать в темноте, его все еще тошнило от зловония камеры, он был слишком возбужден, чтобы попытаться достучаться до Торвальда. Над его головой была тусклая решетка, и он с нетерпением глядел вверх - чтобы его ослепил сильный луч света. Когти болезненно зацепились под его руками, и его подняли и вытащили, протащили по короткому проходу и выбросили из корабля, он тяжело упал на утоптанную землю и перекатился, задыхаясь, когда обожженная кожа его тела была содрана и истерта.
   Теперь терранец лежал лицом вверх, и, когда его глаза привыкли к свету, он увидел кольцо голов трогов, закрывающих небо, бесстрастно осматривающих свою добычу. Нижние челюсти одного из них шевелились со слабым щелчком. Снова когти впились в его подмышки, и Шэнн поднялся на ноги, удерживая его прямо.
   Затем трог, отдавший этот приказ, подошел ближе. Его когти сжимали маленькую металлическую пластину, увенчанную кольцом из тонкой проволоки, поверх которой была натянута паутина блестящих на солнце нитей. Держа этот обруч на уровне рта, инопланетянин щелкнул нижними челюстями, и эти звуки превратились в едва различимые основные галактические слова.
   "Ты мясо Трога!"
   На мгновение Шенн подумала, что инопланетянин имел в виду это утверждение буквально. Или это было условное выражение для заключенного среди их земли.
   "Делай, как сказано!"
   Это было достаточно ясно, и на данный момент терран не видел, что у него есть выбор. Но Шэнн отказался показать свое согласие ни с одним из этих двух ограниченных утверждений. Возможно, жукоголовые и не ожидали. Пришелец, поставивший его на ноги, продолжал держать его прямо, но внимание трога с переводчиком переключилось на другое.
   Из инопланетного корабля вышла вторая партия. Трог среди них был безоружен и хромал. Хотя для землян один инопланетянин был точной копией другого, Шенн подумала, что это был заключенный в пещере черепа. Тем не менее, признаки теперь предполагали, что он всего лишь сменил один плен на другой и был в опале среди себе подобных. Почему?
   Трог, прихрамывая, подошел к лидеру с переводчиком, и его охранники отступили. Снова щелкнули челюсти, последовал ответ, хотя смысл этого обмена ускользал от Шэнн. В какой-то момент в отчете - если это был отчет - он сам, казалось, обсуждался, потому что раненый Трог махнул когтем в сторону терранца. Но конец конференции наступил достаточно быстро и таким образом, что Шенн был шокирован.
   Двое охранников шагнули вперед, схватили раненого Трога за руки и оттащили его в пространство за приземлившимся кораблем. Они бросили его, возвращаясь рысью. Офицер отдал приказ. Бластеры были вынуты из кобуры, и троги в поле боя съежились под яростной концентрацией поперечных болтов. Шэнн задохнулась. Ему определенно не нравились Троги, но эта казнь несла в себе нотки хладнокровной ярости, которые превосходили все, что он когда-либо знал, даже в безжалостной жестокости Свалок.
   Обмякший и снова более чем слегка больной, он смотрел, как офицер трогов отворачивается. А мгновение спустя он был вынужден идти вслед за другим к куполам бывшего лагеря терранов. Не только к лагерю в целом, как он обнаружил через минуту, но и к тому строению, в котором располагалась связь, связывающая их с кораблями, курсирующими по солнечным путям, и с патрулем. Так что Торвальд был прав; им нужен был землянин, чтобы заметать здесь следы и устроить ловушку для транспорта.
   Шэнн понятия не имел, сколько времени он провел среди виверн; транспорт с его грузом ничего не подозревающих поселенцев, возможно, уже находился в системе Цирцеи, прокладывая посадочную орбиту вокруг Уорлока, транслируя свой опознавательный сигнал и запрос на луч, чтобы доставить ее. Только на этот раз трогам не повезло. Они подобрали одного заключенного, который не мог им помочь, даже если бы захотел. Загадки высокотехнологичных сооружений в этом куполе были для Шэнн Ланти именно такими - полными тайнами. Он не имел ни малейшего представления о том, как активировать машины, не говоря уже о передаче в соответствующем коде.
   Холодное пятно ужаса собралось в его середине, распространяясь наружу через его жгучее тело. Ибо он был уверен, что троги этому не поверят. Они сочли бы его заявления о невежестве упорным отказом от сотрудничества. И то, что случилось бы с ним тогда, было бы выше человеческих сил. Мог ли он блефовать, тянуть время? Но что бы он купил за это время, кроме как отсрочить неизбежное? В конце концов, эта маленькая надежда, основанная на его мгновенном контакте с Торвальдом, заставила его решиться на этот блеф.
   С момента захвата кепки купол комода претерпел изменения. На полу стояла приземистая коробка, из верхней поверхности которой вырастало множество трубок. Возможно, это был какой-то трогский эквивалент терранского снаряжения на широком столе перед дверью.
   Лидер трогов щелкнул в своем переводчике: "Вызываете корабль!"
   Шэнна втолкнули в кресло оператора, его связанные руки все еще были скручены за спиной, так что ему приходилось наклоняться вперед, чтобы вообще удержаться на сиденье. Затем трог, толкнувший его туда, грубо надел ему на голову комплект наушников и разговорного микрофона.
   "Вызовите корабль!" щелкнул инопланетный офицер.
   Так что время должно быть на исходе. Теперь был момент, чтобы блефовать. Шэнн покачал головой, надеясь, что жест отрицания был свойственен обоим их расам.
   - Я не знаю кода, - сказал он вслух.
   Выпуклые глаза Трога смотрели на его двигающиеся губы. Затем переводчика поднесли ко рту терранца. Шэнн повторил его слова, услышал, как они повторились в виде серии щелчков, и стал ждать. Так много зависело теперь от реакции жука-главнокомандующего. Будет ли он без промедления оказывать давление, чтобы привести в исполнение свой приказ, или он поймет, что вполне возможно, что все земляне не знают этот код, и поэтому он не может создать в голове пленника никаких знаний, которых никогда не было в голове - с физическим принуждением или без него? ?
   По-видимому, последняя логика возобладала в настоящее время. Трог прижал переводчика к своим челюстям.
   - Когда зовешь корабль - ты отвечаешь - заставь говорить свои слова! Скажите, что здесь плохое заболевание - нужна помощь. Код человек умер - ты говоришь вместо него. Я слышу. Скажешь неправильно, умрешь - умрешь надолго. Все это время сильно болел...
   Достаточно ясно. Так что он смог выиграть немного времени! Но как скоро зайдет приближающийся корабль? Троги, казалось, ожидали этого. Шенн облизал покрывшиеся волдырями губы. Он был уверен, что офицер Трога имел в виду именно то, что сказал в своей последней ужасной угрозе. Только долго ли кто-нибудь - Трог или человек - проживет в этом лагере, если Шэнн донесет свое предупреждение? Транспорт должен был сопровождаться во время большого прыжка патрульным крейсером, особенно теперь, когда Троги засоряли дальний космос, как они были в этом секторе. Пусть Шэнн предупредит корабль, и крейсер узнает; в лагере посетят скорые карательные акции. Троги могли заставить своего беспомощного пленника сожалеть о своей опрометчивости; затем все они будут уничтожены вместе, как заключенные, так и похитители, когда появится крейсер.
   Если бы это был его последний шанс, он бы так и поступил. Троги все равно убьют его, в этом он не сомневался. Терранских пленников они не держали и никогда не держали. И, по крайней мере, он мог взять с собой это гнездо дьявольских жуков. Не то чтобы эта мысль ослабила страх, от которого у него закружилась голова. Шэнн Ланти мог быть достаточно сильным, чтобы пробиться из Свалки, но встать и бросить вызов Трогу лицом к лицу, как видеогерой, было чем-то другим. Он знал, что не сможет совершить никакого зрелищного поступка; если бы он мог продержаться до конца, не сломавшись, он был бы доволен.
   Еще два трога вошли в купол. Они подошли к дальнему концу стола, на котором стояло коммуникационное оборудование, и, часто останавливаясь, чтобы свериться с рабочей лентой терран, вставленной в считывающее устройство, вносили коррективы в передатчик корректирующего луча. Работали медленно, но грамотно, проверяя каждую цепь. Готовясь привлечь терранский транспорт, удерживая большой корабль, пока он не окажется беспомощным на земле. Земляне начали задаваться вопросом, как они собираются захватить корабль, когда он уже находится на планете.
   Транспорты были вооружены для наземных боев. Хотя они прилетели по лучу, переданному из лагеря, они были готовы к неприятным сюрпризам на поверхности планеты; такие, конечно, не были неизвестны в истории Survey. Это означало, что у трогов, в свою очередь, было какое-то штурмовое оружие, которое они считали превосходящим, поскольку теперь они излучали уверенность. Но смогут ли они справиться с патрульным крейсером, готовым к бою?
   Техники Трога в последний раз проверили луч, сообщив об этом офицеру. Инопланетянин отдал приказ охране Шэнн, прежде чем последовал за ними. Петля из проволочной веревки упала на голову землянина, затянулась вокруг его груди, притягивая его к стулу, пока он не застонал от боли. Еще две петли зафиксировали его в крайне неудобной позе, а затем он остался один в комоде.
   Безуспешная борьба с проволочным канатом научила его безрассудству таких усилий. Он был в глубокой заморозке, если говорить о любых движениях тела. Шэнн закрыл глаза, сосредоточившись на том же самом сосредоточении, которого он с трудом достиг на корабле Трогов. Если и был хоть какой-то шанс, что связь Виверна снова заработает, здесь и сейчас самое время для этого!
   Он снова построил свой мысленный образ Торвальда, такой же подробный, как на корабле Трогов. И с этим на переднем плане его разума, Шенн стремился уловить нить, которая могла бы связать их. Не слишком ли велико расстояние между этим лагерем и городом виверн? Может быть, троги бессознательно подавляли это мысленное стремление, как говорили виверны, когда послали его освободить пленника в черепе?
   Капли собирались в непослушных тугих кудрях на его голове, стекали вниз, обжигая нежную кожу. Он купался во влаге, вызванной таким длительным и тяжелым усилием, как если бы он физически трудился под палящим солнцем с максимальной скоростью, на которую было способно его тело.
   Торвальд-
   Торвальд! Но не стоять у окна в крепости виверн! Торвальд с аметистом тяжелой варлокской листвы за спиной. Новая картина была настолько четкой, что Шэнн могла стоять всего в нескольких футах от нее. Там Торвальд, рядом с ним росомахи. А за его спиной солнце отражалось на расшитой драгоценными камнями коже более чем одной виверны.
   "Где?"
   Это требование офицера геодезии, краткое и ясное - такое идеальное, что слово могло бы прозвучать сквозь купол.
   "Лагерь!" Шэнн отшвырнула его назад, обезумев от страха, что их контакт снова может потерпеть неудачу.
   - Они хотят, чтобы я вызвал транспорт. Он добавил это.
   "Как скоро?"
   "Не знаю. У них установлен направляющий луч. Я должен сказать, что здесь есть болезнь; они знают, что я не умею программировать".
   Теперь он мог видеть только лицо Торвальда, сосредоточенное, холодные стальные искры в глазах офицера, несущие на себе отпечаток неумолимой воли Трога. Шэнн добавил свое решение.
   "Я предупрежу корабль; они пришлют патруль.
   Выражение лица Торвальда не изменилось. "Продержись, сколько сможешь!"
   Достаточно холодно, никаких обещаний помощи, ничего, на что можно было бы надеяться. И все же тот факт, что Торвальд был в отъезде из города виверн, что-то значил. А Шэнн был уверен, что густая растительность встречается только на материке. На берегу был не только Торвальд, но и Виверны. Мог ли офицер убедить ведьм Чернокнижника отказаться от политики невмешательства и присоединиться к нему в нападении на лагерь Трогов? Ни обещания, ни даже намека на то, что партия, которую представлял себе Шэнн, не двигалась в его направлении. Но почему-то он верил, что они есть.
   Из дверного проема купола донесся звук. Шэнн открыл глаза. Входили троги, один направлялся к направляющей балке, двое направлялись к его креслу. Он снова закрыл глаза в последней попытке, опираясь на каждую оставшуюся часть своей энергии и воли.
   "Корабль в пределах досягаемости. Троги здесь.
   Лицо Торвальда, теперь уже потускневшее, высветилось, а удар по челюсти Шэнна жестоко потряс его голову, заставил уши петь, а глаза слезиться. Он видел трогов - только трогов. И один держал переводчика.
   "Ты говоришь!"
   Трехсуставчатая рука протянулась через его плечо, нажала рычаг, нажала кнопку. Наушник, сдавивший ухо, издал внезапный рычащий звук - связь была активирована. Коготь прижал микрофон ближе к губам Шенн, но также скользнул в пределах досягаемости перепончатой петли переводчика.
   Шэнн покачал головой, услышав входящий лязг кода. Трог с переводчиком держал другую голову близко к своему уху. И когти охранника опустились на плечи Шэнн в жестокой хватке, угрозе будущей жестокости.
   Скрежет кода продолжался, пока Шэнн яростно думала. Это было оно! Он должен был сделать предупреждение, и тогда инопланетяне сделают с ним именно то, что угрожал офицер. Шэнн, казалось, не могла ясно мыслить. Как будто в своих попытках связаться с Торвальдом он истощил какую-то часть своего мозга, так что теперь он был ошеломлен как раз тогда, когда ему больше всего нужна была сообразительность!
   Во всей этой сцене была какая-то странная нереальность. Он видел это тысячу раз на художественных лентах - терранский герой, которому угрожают инопланетяне, стремящиеся спасти... спасти...
   Может быть, это из одной из тех художественных кассет, которые он проглотил в прошлом, Шенн вспомнил обрывок почти забытой информации?
   Землянин начал говорить в микрофон, потому что в лязге кода наступила пауза. Он использовал терранский, а не базовый, и медленно формировал слова.
   - Колдун звонит - беда - тут болезнь - офицер связи мертв.
   Его прервал очередной пакет кода. Когти его охранника вонзились в обнаженную плоть его плеч в злобном предупреждении.
   - Колдун зовет... - повторил он. "Нужна помощь-"
   "Кто ты?"
   Спрос пришел в основном. На борту транспорта у них будет список каждого члена разведывательной группы.
   "Ланти". Шэнн глубоко вздохнула. Он так сознавал эти когти на своих плечах, то, что за этим последует.
   "Это Первомай!" - сказал он отчетливо, отчаянно надеясь, что кто-нибудь в рубке корабля, находящегося сейчас на орбите, уловит истинный смысл этого древнего зова о полной катастрофе. - Первомай - жуки - кончено!
   ГЛАВА 18
   КОНЕЦ ШТОРМА
   Шенн не получила ответа от трамвая. nport, только непрекращающийся гул контакта все еще разомкнут между куполом и кабиной управления в милях над Уорлоком. Терран медленно, глубоко вздохнул, почувствовал, как когти трога впились в его плоть, а его грудь расширилась. Затем, как будто ножом полоснули, гул этого контакта исчез. Он успел познать маленькую вспышку триумфа. Он сделал это; он вызвал подозрения в транспорте.
   Когда офицер Трога щелкнул мышью на инопланетянине, управлявшем посадочным лучом, ликование Шэнн возросло. Голова жука, должно быть, восприняла это как нормальное общение; он все еще ожидал, что терранский корабль аккуратно попадет ему в когти.
   Но передышка Шенн была очень короткой, всего на несколько вдохов. Трог на трамплине следил за индикаторами. Теперь он доложил своему начальнику, который повернулся лицом к заключенному. Хотя Шэнн не мог прочесть выражения на лице жука, ему не нужно было никаких подсказок о вероятных эмоциях другого. Зная, что его пленник каким-то образом обманул его, пришелец теперь будет безжалостно претворять в жизнь меры, которыми он угрожал.
   Сколько времени пройдет до того, как патрульный крейсер подойдет к планете? Этот экипаж привык к сигналам тревоги, и их скорость была в три-четыре раза больше, чем у более громоздких транспортов. Если бы троги не разбежались сейчас, прежде чем их можно было поймать одной атакой...
   Веревка, которая удерживала Шэнна на стуле, ослабла, и он стиснул зубы от боли в восстановленном кровообращении. Это было ничто по сравнению с тем, с чем он столкнулся; он знал это. Они рывком подняли его на ноги, повернули лицом к входной двери и протолкнули через нее со скоростью и резкостью, свидетельствующими об их чувствах.
   Время близилось к сумеркам, и Шэнн задумчиво взглянул на многообещающие тени, хотя уже потерял надежду на спасение. Если бы он мог просто освободиться от своих охранников, он мог бы, по крайней мере, дать жуку-головам хороший разбег.
   Он увидел, что лагерь опустел. На куполах не было никаких признаков того, что там укрылись троги. На самом деле Шэнн вообще не видел инопланетян, кроме тех, кто вышел из комдома вместе с ним. Конечно! Остальные должны быть в засаде, ожидая транспорта на планету. А как насчет корабля Трога или кораблей? Их, должно быть, тоже спрятали. И единственное укрытие для них будет наверху. Был шанс, что троги так упустили свой шанс на любое быстрое отступление.
   Да; инопланетяне могли рассеяться по сельской местности и таким образом избежать первого взрыва крейсера. Но они просто высадятся на берег, чтобы их выследили патрульные десантные группы, прочесывающие территорию. Жуки могли так продлить свою жизнь на несколько часов, может, на несколько дней, но по-настоящему они кончились в тот момент, когда транспорт прервал связь. Шенн была уверена, что офицер, по крайней мере, понял это.
   Терранца оттащили от куполов к реке, по которой он и Торвальд когда-то бежали. Двигаясь в сумерках параллельными линиями, он заметил другие отряды трогов, хорошо вооруженные, марширующие, чтобы предположить, что они еще не встревожены. Однако насчет кораблей он был прав - на импровизированном поле не было летательных аппаратов.
   Шэнн сделал себя настолько обузой, насколько мог. В лучшем случае он мог бы так задержать охрану, вверенную его охране; в худшем случае он мог бы заработать себе быструю концовку бластером, которая была бы лучше, чем та, что была у них для него. Он обмяк и упал в примятую траву. Трог, пасший его, раздраженно щелкнул, и терранец постарался не вздрогнуть от резкого удара когтистой ногой.
   Притворившись, что потерял сознание, терранин прислушался к неразборчивым щелчкам, которыми обменивались стоявшие над ним троги. Его будущее теперь зависело от того, насколько глубок был гнев инопланетного офицера. Если жук-голова хотел выполнить свои прежние угрозы, ему пришлось бы отдать приказ о транспортировке Шэнн бегущим силам. В противном случае его жизнь вполне может закончиться здесь и сейчас.
   Когти снова впились в Шэнн. Его подняли на роговой панцирь охранника, сняв путы с его рук и выставив онемевшие руки вперед, чтобы его удерживал его похититель, так что он лежал беспомощным, плащ на сгорбленных плечах другого.
   Призрачные блики цветущих кустов и растений в сгущающихся сумерках давали ограниченный свет сцене. Не было никакой возможности подсчитать количество трогов на ходу. Но Шенн была уверена, что все вражеские корабли должны были быть опустошены, за исключением экипажа скелета, и, возможно, остальные были переправлены со своей скрытой базы где-то в системе Цирцеи.
   Со своей позиции на спине трога он мог видеть лишь немногое, но впереди рябь тел жуков скользила по берегу реки. Пришельцы пробирались в укрытие, вписываясь в пестрые тени с умением, которое свидетельствовало о длительной практике таких неуловимых маневров. Планировали ли они попытаться отразить атаку крейсера? Это было чистое безумие. Или, подумала Шэнн, они намеревались встретить терранов на одном из своих крупных кораблей где-то высоко над поверхностью Уорлока?
   Его носитель отвернулся от ручья, унося Шенн на то поле, которое сначала служило землянам взлетно-посадочной полосой, а затем предложило ту же услугу трогам. Они миновали еще две группы инопланетян, передвигавшихся вместе с громоздкими предметами, которые терранцы не могли опознать. Затем его бесцеремонно швырнули на твердую землю только для того, чтобы он пролежал там несколько секунд, прежде чем его швырнули на каркас, который неприятно скрипел по его ободранным плечам, а его запястья и лодыжки были закреплены так, что его тело распласталось. Раздался щелчок приказов; рама была поднята и резким движением опущена на основание, и он был поднят прямо, снова лицом к трогу с переводчиком. Это было оно! Шэнн начал сожалеть о каждом маленьком шансе закончить более чисто. Если бы он напал на одного из охранников, даже со связанными руками, он мог бы спровоцировать трога на ответный бластерный огонь.
   Страх окутывал его более густым туманом, чем зеленый туман иллюзии. Только это не было иллюзией. Шэнн смотрела на офицера Трога больными глазами, зная, что никто не верит до конца, что последнее зло обрушится на него, что он цеплялся за несуществующую надежду.
   "Ланти!"
   Звонок взорвался в его голове с болезненной силой. Внешне его ошеломленное внимание было приковано к инопланетянину с переводчиком, но это внутреннее требование повергло его в шок.
   "Здесь! Торвальд? Где?"
   Другой ударил снова с настойчивым требованием, пропевающим в мозгу Шэнн.
   "Укажите нам точку опоры - подальше от лагеря, но не слишком далеко. Быстрый!"
   Фиксированная точка - что имел в виду инспектор? Фиксированная точка... По какой-то причине Шэнн подумал о выступе, на котором он лежал, наблюдая за первой атакой трогов. И картина этого запечатлелась в его сознании настолько ясно, насколько память могла ее изобразить.
   - Торвальд... И снова его голос и мысленный зов стали эхом друг друга. Но на этот раз у него не было ответа. Означало ли это требование, что Торвальд и Виверны приближаются, используя странную силу стирания расстояний, которую ведьмы Чернокнижника могли использовать по желанию? Но почему они не пришли раньше? И что они могли надеяться сделать против теперь рассеянных, но, безусловно, несломленных вражеских сил? Виверны не смогли обратить свою силу против одного раненого Трога - по их собственным данным - как они могли справиться с хорошо вооруженными и бдительными пришельцами на поле боя?
   - Ты умрешь - медленно... - щелкнул офицер трогов, и бесстрастный, бесцветный перевод был еще более пугающим из-за отсутствия красок. - Твои люди идут... смотри...
   Так вот почему они привели его на посадочную площадку. Он должен был сделать страшное предупреждение экипажу крейсера. Однако и здесь троги совершали грубую ошибку, если считали, что его смерть каким-либо хитроумным способом может отпугнуть терранскую месть.
   - Я умираю - ты следуй... - Шэнн постаралась сделать это обещание выразительным.
   Ожидал ли офицер Трога, что терран будет молить о его жизни или быстрой смерти? Он снова угрожал - прямо в паутину, слыша, как она разлетается на щелчки.
   - Возможно, - ответил Трог. - Но ты умрешь первым.
   "Приступай к делу!" Голос Шэнн стал громче. Он был близок к рваному краю, и последним толчком к переломному моменту была не речь трогов, а сообщение Торвальда. Если офицер-геодезист собирался что-то предпринять в пестрых сумерках, то это должно было произойти как можно скорее.
   Пестрые сумерки... Троги немного отошли от него. Шэнн посмотрел за них на периметр расчищенного поля, не совсем потому, что ожидал увидеть там спасателей, вырвавшихся из укрытия. И когда он увидел изменение, Шэнн подумал, что виновато его собственное зрение.
   Пятна воскового света, которыми были отмечены некоторые деревья, кусты и низкорослые, прижавшиеся к земле растения, расплывались, сливаясь в лужи. И из этих центральных ядер концентрированного свечения лениво вились щупальца тумана, как многорукое морское существо могло бы позволить своим придаткам плавать в воде, которая его поддерживала. Усики пересеклись, встретились и утолщились. Растекалась река жуткого света, снова напоминающая морскую волну, лизнувшую поле. А там, где касалась, в отличие от волны, не отступала, а плескалась. Он действительно это видел? Шенн не могла быть уверена.
   Только серый свет продолжал расти, теперь быстрее, его скорость соответствовала его увеличению в массе. Шенн каким-то образом связала это с завесой иллюзии. Если это было реально, то за этим стояла цель.
   Троги послышались возбужденные щелчки. Раздался треск бластерного заряда, его злобный болезненно-желтый цвет врезался в ближайший язык серого. Но этот светящийся туман поглотил взрыв и не рассеялся. Шэнн изо всех сил повернул голову, опираясь на опору, которая удерживала его. Туман полз по полю со всех сторон, окружая их стеной.
   Полдюжины трогов бежали неуклюжей галопом, что было их лучшим усилием на скорости, из речного участка. Их поза напоминала паническое бегство, и когда один из них спотыкался о какое-то невидимое препятствие и падал вниз - попадая под нисходящий язык фосфоресценции, - он издавал странный пронзительный визг, тонкий и слабый, но все же ноту полного, бессмысленного террор.
   Троги, окружавшие Шэнн, стреляли в туман, сначала прицельно, затем неровно, так как их болты никак не прорезали непрозрачную завесу, стягивавшуюся вокруг них. Изнутри этого тумана доносились другие звуки - шумы, крики и крики, чуждые ему, а возможно, и трогам. Сквозь водовороты едва можно было различить фигуры; возможно, некоторые из них были трогами в бегах. Но, конечно же, другие не были трогскими в общих чертах. И терранец был уверен, что по крайней мере трое из этих фигур, все разные, преследовали одного убегающего трога, удерживая его от той маленькой открытой площадки, которая все еще удерживала Шанн.
   Ибо трогов сгоняли со всех сторон - горстку тех, кто пришел с реки, и тех, кто привел туда Шанн. И действие тумана завязывало их в тугой узел. Повернутся ли они в конце концов против него, желая удостовериться в своем пленнике, прежде чем они сделают последний бой против того, что скрывается в тумане? К непрекращающемуся облегчению Шенн, пришельцы, похоже, забыли о нем. Даже когда человек прижимался к самому краю рамы, к которой был привязан терранец, голова жука не смотрела на эту беспомощную добычу.
   Они стреляли дико, с отчаянием в каждом тяжелом ударе болта. Затем один Трог бросил свой бластер, воздел руки над головой и, издав тот же высокий вопль, что и его товарищ по оружию ранее, побежал прямо в туман, где материализовалась фигура, сомкнулась позади него, отрезав его. от его товарищей.
   Этот перерыв деморализовал остальных. Командир Трога сжег двоих из своей роты из своего бластера, но еще трое прорвались мимо него в туман. Один из оставшихся перевернул свой бластер, ударил прикладом по панцирю офицера, поставив его на колени, прежде чем нападавший бросился в клубы тумана. Другой бросился на землю и лежал, стуча когтями по раскаленной земле. В то время как оставшиеся двое продолжали с бесстрастной точностью стрелять по притаившимся фигурам, которые можно было увидеть лишь наполовину; а третий помог офицеру подняться на ноги.
   Командир трогов отшатнулся к раме, мускусный запах его тела наполнил ноздри Шэнн. Но он тоже не обращал внимания на терранца, хотя его мозолистые руки царапали руки Шэнн. Прижав обе когти к голове, он, пошатываясь, побрел вперед, чтобы быть поглощенным новым рукавом тумана.
   Затем, как будто проглатывание офицера пробудило в тумане новый аппетит, бледный свет последней огромной волной закачался над чистым пространством вокруг рамы. Шэнн почувствовал на своей коже его холодное, слизистое вещество. Это было смертельное дыхание не-жизни.
   Он был ослаблен, лишен сил, так что повис в путах, свесив голову на грудь. Тепло прижалось к нему, теплое влажное прикосновение к его холодной коже, ощущение дружеской заботы в его уме. Шэнн задохнулся, обнаружив, что больше не наполняет свои легкие той ледяной затхлостью, которая была дыханием тумана. Он открыл глаза, пытаясь поднять голову. Серый свет отступил, но, хотя у его ног лежал бластер трогов, а еще один был всего в ярде от него, пришельцев не было видно.
   Вместо этого, стоя на задних лапах, чтобы прижаться к нему, требуя его внимания, были росомахи. И увидев их, Шэнн осмелилась поверить, что невозможное может быть правдой; каким-то образом он был в безопасности.
   Он сказал. А Тагги и Тоги ответили нетерпеливым нытьем. Туман рассеивался медленнее, чем появился. Кое-где вещи лежали очень неподвижно на земле.
   "Ланти!"
   На этот раз зов пришел не в его голову, а из воздуха. Шэнн попыталась ответить, что было похоже на карканье.
   "Сюда!"
   Новая фигура в тумане целеустремленно двигалась к нему. Торвальд вышел на открытое место, увидел Шэнн и побежал.
   - Что они...? он начал.
   Шенн хотел рассмеяться, но звук, вырвавшийся из его пересохшего горла, мало походил на веселье. Он беспомощно боролся, пока ему не удалось произнести несколько слов, которые имели смысл.
   - ...еще не начал ко мне приставать. Ты как раз вовремя.
   Торвальд ослабил провода, которыми молодой человек крепился к раме, и приготовился поймать его, когда он падает вперед. И офицерский трюм вытер последние липкие остатки тумана. Хотя он, казалось, не мог удержаться на ногах, разум Шэнна был ясен.
   "Что случилось?" - спросил он.
   "Сила." Торвальд торопливо осматривал его, но внимательно находил каждый порез и синяк. - Жукоголовы на тебя особо не подействовали...
   - Я же говорил тебе, - нетерпеливо сказал Шэнн. "Но что принесло этот туман и трогов?"
   Торвальд мрачно улыбнулся. Призрачный свет угасал по мере того, как туман отступал, но Шэнн могла видеть достаточно хорошо, чтобы заметить, что на шее другого висел один из дисков Виверны.
   "Это была вариация завесы иллюзии. Вы столкнулись со своими воспоминаниями под влиянием этого; я тоже. Но, похоже, у трогов были и похуже, чем любой из нас мог произвести. Нельзя играть роль бандита всей галактики и не хранить в подсознании тонкую нить личных страхов и запомненных врагов. Мы предоставили средства для их освобождения, а они просто навели порядок в своих чертях. Самое чистое правосудие, которое когда-либо совершалось. Кажется, что "сила" имеет большой толчок - по-другому - когда терранской воле удается ее зажечь".
   - И ты это сделал?
   "Я сделал небольшое начало. Также у меня была полная поддержка Старейшин и генеральный штаб Виверн. В каком-то смысле я помог обеспечить канал для их концентрации. В одиночку они могут творить "волшебство"; с нами они могут распространиться на новые поля. Сегодня вечером мы охотились на Трогов сплоченной командой - весьма успешно.
   - Но они не станут преследовать того, кто в черепе.
   "Нет. Прямой контакт с разумом трога, кажется, замыкает их. Я установил контакт; они кормили меня тем, что мне было нужно. Теперь у нас есть ответ Трогам - один ответ. Торвальд оглянулся на поле, где так неподвижно лежали эти тела. "Мы можем убить трогов. Может быть, когда-нибудь мы сможем научиться еще одному трюку - как жить с ними". Он резко вернулся в настоящее. - Вы связались с транспортом?
   Шенн объяснила, что произошло в куполе связи. "Я думаю, когда корабль разорвал контакт, они так и поняли".
   "Мы примем то, что они сделали, и будем в движении". Торвальд помог Шенн подняться на ноги. "Если крейсер скоро пришвартуется здесь, я не собираюсь находиться под его хвостовым пламенем, когда он сядет".
   Пришел крейсер. И отряд зачистки, патрулировавший отвоеванный лагерь, подобрал двух живых трогов, оба бесцельно блуждающих. Но Шэнн узнал об этом позже. Он спал так глубоко и без сновидений, что, проснувшись, на мгновение оцепенел.
   Форма Разведчика - со значками кадета - лежала поперек сиденья у стены лицом к его койке в казарме, которую он покинул... сколько дней или недель назад? Одежда сидела достаточно хорошо, но он снял знаки различия, на которые не имел права. Когда он отважился выйти, то увидел полдюжины патрульных вместе с Торвальдом, наблюдающими, как крейсер снова поднимается в утреннее небо.
   Тагги и Тоги, волоча поводки, прискакали из ниоткуда, чтобы броситься на него с шумным приветствием. И Торвальд, должно быть, услышал их нетерпеливый вой даже сквозь взрыв корабля, потому что он повернулся и махнул Шанн присоединиться к нему.
   - Куда идет крейсер?
   - Выбить базу Трогов из этой системы, - ответил Торвальд. - Они нашли его - на Ведьме.
   - Но мы остаемся здесь?
   Торвальд странно взглянул на него. "Теперь никакого урегулирования не будет. Но мы должны установить условный посольский пост. И патруль оставил охрану.
   пост посольства. Шэнн это переварил. Да, конечно, Торвальд из-за его тесного контакта с вивернами будет оставлен здесь на данный момент, чтобы исполнять обязанности ответственного офицера связи.
   - Мы не предлагаем, - продолжал другой, - прекращать любой контакт с единственной обнаруженной нами разумной инопланетной расой, которая может предоставить нам постоянное партнерство для нашей взаимной выгоды. И здесь не должно быть никакой головотяпства!
   Шэнн кивнула. Это имело смысл. Как можно скорее Варлок станет свидетелем прибытия другой команды, на этот раз направленной на развитие дружбы и союза с инопланетянами, а не на подготовку к терранским колонистам. Оставят ли они его? Он не предполагал; полезность росомах больше не была очевидна.
   - Разве вы не знаете своих правил? В требовании Торвальда был щелчок, который напугал Шэнн. Он взглянул вверх и обнаружил, что другой критически осматривает его. - Ты не в форме...
   - Нет, сэр, - признал он. "Я не мог найти свой собственный комплект".
   - Где ваши значки?
   Рука Шэнна поднялась к следам, оставшимся после того, как он так осторожно сорвал знаки различия.
   "Мои значки? У меня нет звания, - растерянно ответил он.
   "В каждой команде есть хотя бы один кадет".
   Шэнн покраснела. В этой команде был один кадет; почему Торвальд хотел это запомнить?
   "Кроме того, - голос другого звучал отдаленно, - могут быть назначены встречи в поле - по делу. Эти назначения оставлены на усмотрение ответственного офицера, и они никогда не подвергаются сомнению. Повторяю, ты не в форме, Ланти. Вы сделаете необходимые изменения и доложите мне в штаб-квартире. Как единственные представители Терры, мы должны обсудить протокол с нашими ведьмами, и они имеют право ожидать пунктуальности от пары чернокнижников, так что вперед!
   Шэнн все еще стояла, недоверчиво глядя на офицера. Затем официальная суровость Торвальда сменилась теплой и искренней улыбкой.
   - Идите, - приказал он еще раз, - пока мне не пришлось записывать вас за невнимание к приказам.
   Шэнн повернулся, чуть не споткнувшись о Тагги, а затем побежал обратно в казармы в поисках очень важных кусочков тесьмы, которые, как он надеялся, он сможет найти в спешке.
   ЗВЕЗДНЫЙ ОХОТНИК (1961)
   ГЛАВА 1
   Большая луна Науатля преследовала меньшую зеленоватую сферу своей спутницы по безоблачному небу, на котором звезды образовывали крапчатый узор, похожий на чешую огромной змеи, свернувшейся вокруг черной чаши. Рас Хьюм остановился у границы душистых колосков на верхней террасе Дома удовольствий, чтобы понять, почему он подумал о змеях. Он понял. Вековая ненависть человечества, принесенная с его родной планеты к далеким звездам, была злом, символизируемым спиралью, идущей извилистым, животным путем по земле. А на Науатле, как и в дюжине других миров, Васс был змеем.
   Поднимался ночной ветер, шевелил экзотическую листву полудюжины других миров, искусно посаженную на террасе, чтобы имитировать тайну инопланетных джунглей.
   - Хьюм? Вопрос, казалось, возник из ниоткуда над его головой.
   - Хьюм, - спокойно повторил он свое имя.
   Луч света, достаточно яркий, чтобы ослепить глаза, пробился сквозь густую растительность, открывая путь. Хьюм задержался на мгновение, предлагая контрудар безразличия в том, что, как он всегда знал, будет испытанием остроумия. Васс был вице-президентом призрачной империи, но это было отдельно от мира, в котором жил Рас Хьюм.
   Он неторопливо зашагал по освещенному коридору между стенами из листьев и цветов. Гротескная глыба хрусталя косо смотрела на него из сердца тарсалской лилии. Замысловатая резьба дьявольского нечеловеческого набора черт была произведением инопланетного искусства. Из плоских ноздрей существа вырвались струйки дыма, и Хьюм вдохнул запах знакомого наркотика. Он улыбнулся. Подобные меры могли бы смягчить обычного гражданского Васса, с которым мы здесь беседовали. Но звездный пилот-охотник получил прививку от такого помрачения сознания.
   Там была дверь, на притолоке и косяках которой было больше резьбы, но на этот раз терранская, подумал Хьюм, старая, очень старая. Возможно, слухи были верны, Милфорс Васс мог быть настоящим уроженцем Терры, а не вторым, третьим или четвертым звездным поколением, как большинство тех, кто достиг Науатля.
   Комната за искусно вырезанным входом, напротив, была суровой. На ржавых стенах не было никаких узоров, кроме овального диска мутно-золотого мерцания за стулом за длинным столом из цельного рубинового камня с ядовитой родственной планеты Науатль, Шипе. Без паузы он подошел к стулу и сел без приглашения ждать в пустой комнате.
   Этот затуманенный овал может быть устройством связи. Хьюм отказался смотреть на него после первого взгляда. Это интервью должно было быть личным. Если Васс не появится в разумные сроки, он уйдет.
   И Юм надеялся, что любому невидимому зрителю он покажется человеком, не впечатленным сценическими декорациями. В конце концов, теперь он был в космических ботинках продавца, а это был рынок продавца.
   Рас Хьюм положил правую руку на стол. На фоне полированного сияния камня его субстанция казалась телесно-коричневой - идеально подходила для его левой руки. И тонкая разница между истинной плотью и ложной не мешала использованию этих пальцев или их силы. За исключением того, что это лишило его возможности управлять грузовым лайнером и сбросило его с вершины звездного пилота. Вокруг рта у него были горькие скобки, вставленные этой рукой так глубоко, словно вырезанные ножом.
   Прошло четыре года - по планетарному времени - с тех пор, как он поднял "Ригал Ровер" со стартовой площадки на Саргоне-2. Он подозревал, что это может быть непростое путешествие с молодым Торсом Вазалицем, третьим владельцем линии Коган-Борс-Вазалиц и любителем граца. Но с владельцами не спорили, за исключением случаев, когда речь шла о безопасности корабля. "Ригал Ровер" совершил аварийную посадку в Алексбуте, и тяжелораненый пилот доставил ее туда силой воли, надежды и веры, которую он быстро потерял.
   Он получил пластырь руки, лучшее, что мог предоставить медицинский центр, и пожизненную пенсию, вызванную общественным признанием человека, спасавшего корабли и жизни. Потом - мешок, потому что сумасшедший Торс Вазалитц мертв. Они не осмеливались обвинять Юма в убийстве; записи рейса были переданы прямо в патрульный совет, и доказательства на них нельзя было ни сфальсифицировать, ни подделать. Они не могли дать ему быстрое наказание, но могли попытаться устроить медленную смерть. Ходили слухи, что Хьюма не было на борту пилотов. Они пытались держать его подальше от космоса.
   И они могли бы сделать это, если бы он был обычным пилотом, знающим только свое дело. Но какая-то странная полоса беспокойства всегда заставляла его подавать заявки на краевые забеги, самые первые полеты в недавно открытые миры. Не считая разведчиков, немногие квалифицированные пилоты его старшинства обладали столь обширными и разнообразными знаниями о галактических границах.
   Поэтому, когда он узнал, что борты кораблей бесповоротно закрыты для него, Хьюм подписал контракт с Гильдией Внешних Охотников. Между подъемом лайнера со стартовой площадки и проводкой гражданских охотников к мирам, которые были исследованы и размечены для их путешествий в дикую природу, была огромная разница. Хьюму нравилась исследовательская часть - ему не нравилось, когда девять десятых клиентов Гильдии вели за руку.
   Но если бы он не служил в Гильдии, он бы никогда не сделал эту находку на Джумале. Вот удачная, удачная находка! Пальцы Хьюма из пласта плоти изогнулись, их ногти провели по красной поверхности стола. И где Васс? Он уже собирался встать и уйти, когда золотой овал на стене задымился, и его вещество превратилось в туман, когда на пол ступил человек.
   Новичок был небольшого роста по сравнению с бывшим пилотом, но обладал широкими плечами, из-за чего верхняя часть туловища перевешивала худые бедра и ноги. Он был одет очень скромно, если не считать украшенной драгоценными камнями бляшки, покоившейся на туго натянутом сером шелке верхней части туники на уровне сердца. В отличие от Хьюма, он не носил видимого ремня для оружия, но другой не сомневался, что в этой комнате было спрятано несколько устройств, чтобы противостоять попыткам любого убийцы.
   Человек из зеркала говорил ровным бесцветным голосом. Его черные волосы были выбриты выше ушей, а пряди, оставленные на макушке, были собраны в нечто вроде птичьего гребня. Как у Хьюма, его видимые участки тела были глубоко загорелыми, но скорее от природы, чем от пребывания в космосе, как догадался пилот. Черты лица у него были суровые, с выдающимся носом, скошенным лбом, глаза темные, длинные и большие, с тяжелыми веками.
   - А теперь... - он развел обе руки ладонями вниз и положил их на стол, жест, который Хьюм по какой-то неизвестной причине копировал. - У тебя есть предложение?
   Но лоцману не следовало торопиться, как и поддаваться влиянию сценических декораций Васса.
   - У меня есть идея, - поправил он.
   "Есть много идей". Васс откинулся на спинку стула, но рук со стола не убрал. "Возможно, один из тысячи является ядром чего-то полезного. В остальном нет нужды беспокоить мужчину.
   - Согласен, - ровным голосом ответил Хьюм. "Но эта одна идея из тысячи также может окупиться с вероятностью миллион к одному, когда и если она у человека есть".
   - А у вас есть такой?
   - У меня есть такой. Теперь роль Хьюма заключалась в том, чтобы произвести впечатление на другого своей непоколебимой уверенностью. Он изучил все возможности. Васс был подходящим человеком, возможно, единственным партнером, которого он смог найти. Но Васс не должен этого знать.
   - На Джумале? Васс вернулся.
   Если этот взгляд и заявление были предназначены для того, чтобы смутить Хьюма, это был напрасный выстрел. Чтобы узнать, что он только что вернулся с пограничной планеты, со стороны вице-президента не требовалось никакой изобретательности.
   "Возможно."
   - Пойдем, Чужой Охотник Хьюм. Мы оба занятые люди, сейчас не время баловаться словами и намеками. Либо вы сделали находку, заслуживающую внимания моей организации, либо нет. Позволь мне быть судьей".
   Вот он - угол невозврата. Но у Васса был свой код. Вице-президент установил жесткий контроль над своей беззаконной организацией по установленным правилам, и одним из них было: не будь жадным. Васс никогда не был жадным, поэтому патрулю так и не удалось его стащить, а те, кто имел с ним дело, не разговаривали. Если у вас была хорошая вещь, и Васс соглашался на временное партнерство, он жестко выполнял свою часть сделки. Вы сделали то же самое или пожалели о своей глупости.
   - Претендент на поместье Коган - этого достаточно для вас?
   Васс не выказал удивления. - А чем такой претендент был бы нам выгоден?
   Юм ценил это "нас"; он был в сейчас. "Если вы снабжаете претендента, вы, конечно, можете требовать вознаграждения более чем одним способом".
   "Истинный. Но из сна Круши претендента не родишь. Расследование любого такого утверждения теперь будет проводиться лабораторией проверки подлинности, и никакая подделка не пройдет эти тесты. В то время как настоящему претенденту не понадобится ни ваша, ни моя помощь.
   - Зависит от заявителя.
   - Тот, который вы обнаружили на Джумале?
   "Нет." Хьюм медленно покачал головой. "Я нашел еще кое-что на Джумале - LB с Ларго Дрифта в целости и сохранности. Судя по существующим доказательствам, он мог приземлиться там с выжившими на борту".
   - А свидетельства того, что такие выжившие живут... тоже существуют?
   Хьюм пожал плечами, его пальцы из пластовой плоти слегка согнулись. "Прошло шесть планетарных лет, есть лес, где покоится ЛБ. Нет, никаких доказательств в настоящее время.
   - Ларго Дрифт, - медленно повторил Васс, - на борту, среди прочего, Джентлефем Тарли Коган Броди.
   - И ее сын Ринч Броди, который на момент исчезновения "Ларго Дрифта" был мальчиком четырнадцати лет.
   - Вы действительно сделали находку. Васс уделил этому простому утверждению достаточно внимания, чтобы уверить Юма в его победе. Его идея "одна на тысячу" была поглощена, теперь ее изучали, дополняли, разбивали на детали, с которыми он никогда не надеялся справиться самостоятельно, самым хитрым преступным мозгом по крайней мере в пяти солнечных системах.
   - Есть ли надежда на выживших? Васс сразу взялся за проблему.
   "Нет никаких доказательств даже того, что в момент приземления LB были какие-либо пассажиры. Они автоматические и срабатывают через определенное количество секунд после аварийной сигнализации. Чего бы это ни стоило, люк этого был открыт. Это могло привлечь выживших. Но я пробыл на Джумале три месяца с полной командой Гильдии, и мы не нашли никаких следов потерпевших крушение.
   - Так ты предлагаешь?..
   "На основании моего отчета Джумала выставлена на сафари-выбор. LB вполне может быть невинно обнаружен клиентом. Всем известна история с делом, тянущимся сейчас через суды Десяти Секторов Терры. Gentlefem Brodie и ее сын, возможно, не были новостью десять лет назад. Теперь, когда треть управления Коганом-Борсом-Вазалицем перейдет к ним, любая находка, связанная с Дрейфом Ларго, получит полное галактическое освещение.
   "У вас есть выбор выжившего? Джентльфем?
   Хьюм покачал головой. "Мальчик. Судя по рассказам с тех пор, он был сообразителен, и ему нужно было изучить руководство по выживанию с корабля. Он мог бы вырасти в дебрях неизведанной планеты. Использовать женщину слишком сложно.
   "Вы совершенно правы. Но нам потребуется чрезвычайно умный самозванец.
   "Думаю, нет." Холодный взгляд Хьюма встретился с взглядом Васса. "Нам нужен только юноша с подходящим общим физическим описанием и использование кондиционера".
   Выражение лица Васса не изменилось, не было никаких признаков того, что намек Хьюма попал в цель. Но когда он ответил, монотонность его голоса немного изменилась.
   - Кажется, ты много знаешь.
   "Я человек, который слушает, - ответил Хьюм, - и я не всегда сбрасываю со счетов слухи как простую фантазию".
   "Это правда. Как один из членов гильдии, вам будет интересен корень факта под растением вымысла, - признал Васс. - Похоже, вы сами что-то планировали.
   "Я ждал и ждал именно такой возможности, как эта", - ответил Хьюм.
   "О да. Комбинат Коган-Борс-Вазалиц навлек ваше неудовольствие. Я вижу, вы тоже человек, который не так легко забывает. И это я тоже понимаю. Это моя собственная слабость, Out-Hunter. Я не забываю и не прощаю своих врагов, хотя может показаться, что я это делаю, и время на какое-то время отделяет их от их прошлых дел".
   Хьюм принял это предупреждение - оба должны соблюдать любую сделку. Васс на мгновение замолчал, словно давая время мысли укорениться, затем снова заговорил.
   "Юноша с надлежащей физической подготовкой. Есть ли у вас что-нибудь подобное на уме?
   "Я думаю так." Хьюм был невысоким.
   "Ему понадобятся определенные воспоминания; для их записи требуется время".
   "Те, кто имеет дело с Джумалой, я могу предоставить".
   "Да. Вы должны будете предоставить запись, начиная с его прибытия в этот мир. Для такого семейного материала, который необходим, я буду готов. Интересный проект, даже несмотря на его ценность для нас. Это заинтриговало экспертов".
   Опытные психотехники - они были у Васса. Люди, переступившие границу закона, вступили в организацию Васса и процветали там. Были некоторые техники, достаточно нечестные, чтобы наслаждаться таким проектом ради него самого, предаваясь запрещенным экспериментам. На мгновение, но только на мгновение, что-то в Хьюме дернулось за намерение осуществить свой план. Затем он пожал плечами.
   - Как скоро вы хотите переехать?
   "Сколько времени займет подготовка?" - спросил в ответ Хьюм, во второй раз борясь с привкусом беспокойства.
   "Три месяца, может, четыре. Нужно провести исследование и записать записи".
   "Вероятно, пройдет шесть месяцев, прежде чем Гильдия устроит сафари на Джумалу".
   Васс улыбнулся. - Это не должно нас беспокоить. Когда придет время для сафари, должны быть и клиенты, безупречные клиенты, которые просят, чтобы это было спланировано".
   Там тоже будет, Хьюм знал. Влияние Васса достигло мест, где сам вице-президент был совершенно неизвестен. Да, он мог рассчитывать на отличный, вне всяких подозрений, набор клиентов, которые, когда придет время, обнаружат Ринча Броди.
   - Я могу доставить мальчика сегодня вечером или завтра рано утром. Где?"
   - Вы уверены в своем выборе?
   "Он соответствует требованиям, подходящего возраста, общего вида. Мальчик, по которому никто не будет скучать, у которого нет ни родни, ни связей, и который исчезнет из виду без всяких вопросов".
   "Очень хорошо. Получите его немедленно. Доставьте его сюда.
   Васс провел рукой по поверхности стола. На красном камне на несколько секунд засветился адрес. Хьюм это заметил и кивнул. Он находился в центре портового города, и его можно было посетить в неурочный час, не возбуждая никакого любопытства. Он поднялся.
   - Он будет там.
   - Завтра, когда тебе будет удобно, - добавил Васс, - ты придешь сюда. Снова ладонь шевельнулась, и на столе появился второй адрес.
   "Там вы начнете свою запись для нашего использования. Это может занять несколько сеансов".
   "Я готов. У меня все еще есть длинный отчет для Гильдии, поэтому материал все еще доступен на моих записях".
   "Превосходно. Out-Hunter Hume, я приветствую нового коллегу". Наконец правая рука Васса поднялась из-за стола. "Пусть нам обоим повезет наравне с нашей отраслью".
   "Удача равняется нашим желаниям", - поправил его Хьюм.
   "Очень говорящая фраза, Out-Hunter. Удача равняется нашим желаниям. Да, давайте оба заслужим это.
   ГЛАВА 2
   Звездопад находился далеко внизу от домов удовольствий верхнего города. Здесь странные пороки тоже были товаром, но не такой экзотикой, какую давал Васс. Это было предназначено исключительно для членов экипажа звездных грузовых кораблей, которых можно было быстро и умело отделить от платы за рейс за вечер. Дразнящие ароматы террас Васса здесь сводились к просто запахам, большинство из которых не были благоухающими.
   В тот вечер уже было две смертельных дуэли. Трубщик с краевого корабля бросил вызов космическому шахтеру, чтобы тот урегулировал спор с помощью тех злобных кнутов, сделанных из хвостовых оболочек летающих ящериц-флангоидов, столкновение, в результате которого оба мужчины оказались в лентах, один мертвый, другой умирающий. А бывший космодесантник со шрамами превратил одного из торговцев Звездами и Кометами в обугленный человеческий пепел из бластера.
   Молодой человек, которому было приказано помочь убрать второго проигравшего, удалился в вонючий переулок снаружи, чтобы потерять еду, которая была частью его скудного дневного заработка. Теперь он заполз обратно внутрь, его лицо было зеленоватым, одна рука была прижата к его средней части.
   Он был худым, тонкие черты лица напряглись под бледной кожей, ребра виднелись даже сквозь неряшливую ткань ветхой туники с домашней печатью. Когда он откинул голову назад к покрытой грязью стене, подняв лицо к свету, его волосы отливали ярко-каштановым, золотым, но также красным. И для своего болотного труда он был почти брезгливо чист.
   - Ты... Лансор!
   Он вздрогнул, словно ледяной ветер настиг его и открыл глаза. Они казались непропорционально большими на его коже и костлявом лице и были странного оттенка, не зеленого и не синего, а где-то посередине.
   "Иди, ты! Я не плачу хорошие кредиты за то, что вы сидите там, как будто покупаете сами!" Саларкианин, возвышавшийся над ним, говорил без акцента на идиоматическом Основном Пространстве, которое странным образом исходило из его желтых губ. Мохнатая рука ткнула в молодого человека ручкой швабры, большой палец с когтями указал направление, в котором нужно использовать этот зловонный предмет. Вай Лансор взобрался на стену, взял швабру и мрачно стиснул зубы.
   Кто-то пролил кружку "Кардо", и темно-фиолетовая жидкость уже растекалась по каменному полу без всякой надежды на очистку. Но он принялся хлопать краем вонючей швабры взад и вперед, чтобы впитать то, что он мог. Запах Кардо, смешанный с общей миазмой комнаты и ее обитателей, усилил его тошноту.
   Работая вслепую в полуступоре, он не замечал мужчину, сидевшего в одиночестве в кабинке, пока его швабра не забрызгала лодыжку одной из пьющих девушек. Она резко ударила его по лицу, бормоча проклятия на языке Алтар-Иштар.
   Удар отбросил его обратно к открытой решетке будки. Пока он пытался успокоиться, поднялась другая рука, пальцы сжались на его запястье. Он вздрогнул, попытался вырваться из этой хватки, только чтобы обнаружить, что он пленник другого.
   И, взглянув с опаской на своего похитителя, он уже тогда осознавал иное качество этого человека. Покровитель был одет в тунику члена экипажа, с более светлыми нашивками там, где должны были быть корабельные значки, чтобы показать, что он не занят. Но, несмотря на то, что его туника была ветхой и грязной, а магнитные сапоги потертыми и сильно изношенными, он не был похож на других, наслаждающихся удовольствиями Звездопада.
   - Этот... он создает проблемы? Огромная масса ворм-человека, который был частным законом Звездопада, двигалась сквозь толпу с безмятежной уверенностью в своих силах, которую никто из присутствовавших, кроме слепых, глухих и потерявших рассудок пьяных, не мог оспорить. Его чешуйчатая шестипалая когтистая рука потянулась к Лансору, и мальчик съёжился.
   "Нет проблемы!" В голосе мужчины в будке послышался властный щелчок. Его лицо, мгновение назад напряженное и остроумное, вдруг стало вялым, его тон стал невнятным, когда он ответил: "Похоже на старого корабельного товарища. Ничего страшного, просто хочу выпить со старым товарищем по плаванию.
   Но хватка, которая потянула Вая вперед, повернула его и опустила на другую скамью в кабинке, была совсем не слабой. Человек-ворм перевел взгляд с покровителя Звездопада на его наименее важного сотрудника, а затем ухмыльнулся, приблизив свою клыкастую пасть к Лансору.
   "Если барин хочет пить, ты, грязная крыса, пьешь!"
   Вай энергично кивнул, а затем приложил руку ко рту, опасаясь, что желудок вот-вот снова предаст его. С опаской он смотрел, как ворм-человек отворачивается. Только когда эта широкая, зелено-серая спина потерялась в дымной дали комнаты, он снова выдохнул.
   "Вот..." Хватка исчезла с его запястья, но теперь пальцы вложили в его руку кружку. "Напиток!"
   Он попытался протестовать, зная, что это безнадежно, и обеими руками поднес кружку к губам, в тупом отчаянии глотая жгучую жидкость. Только вместо того, чтобы вызвать тошноту, это вещество уладило его желудок, прояснило голову, с последующим жаром, с которым ему удалось расслабиться после напряженного состояния выносливости, которое наполняло его часы в Звездопаде.
   Половина содержимого кружки была внутри него, и он осмелился поднять глаза на человека напротив. Да, это был не простой член экипажа, и он не был пьян, как притворялся за Ворммена. Теперь он наблюдал за суетящейся толпой с некоторой отстраненностью, хотя Вай был уверен, что отдавал себе отчет в каждом движении, которое делал сам.
   Вай допил жидкость. Впервые с тех пор, как он попал сюда два месяца назад, он снова почувствовал себя настоящим человеком. И у него хватило ума догадаться, что зелье, которое он только что проглотил, содержит какой-то наркотик. Только сейчас ему было все равно. Все, что могло мгновенно стереть весь стыд, страх и болезненное отчаяние, которые вселил в него Звездопад, стоило проглотить. Почему другой накачал его наркотиками, было загадкой, но он был доволен ожиданием просветления.
   Товарищ Лансора еще раз надавил на костлявое предплечье молодого человека. Связанные этим трюмом, они покинули Звездопад и вошли в более прохладную и гораздо более приятную атмосферу улицы. Они были в квартале, прежде чем проводник Вая остановился, хотя и не отпустил своего пленника.
   "Сорок имён Дугора!" он плюнул.
   Лансор ждал, вдыхая воздух раннего утра. Доверие к препарату все еще держалось. В тот момент, когда он был уверен, что ничто не может быть хуже, чем жизнь позади него, он был готов столкнуться с тем, что имел в виду этот странный покровитель Звездопада.
   Другой хлопнул ладонью по кнопке вызова воздушной машины и стоял, ожидая, пока один из городских флиттеров не приземлится на траверз перед ними.
   С сиденья воздушной машины Вай заметил, что они направляются в респектабельный верхний город, подальше от похлебки, окружавшей стартовый порт. Он пытался угадать их предназначение или цель, но это тоже не имело большого значения. Затем машина сошла на пристань.
   Незнакомец махнул Лансору через дверной проем, по короткому коридору в комнату с личным жильем. Вай осторожно сел на поролоновое сиденье, выступающее из стены, когда он приблизился. Он огляделся. Смутно он мог лишь припоминать комнаты с такой степенью комфорта, но теперь так смутно, что он не мог быть уверен, что они не существуют только в его живом воображении. Воображение Вая поддерживало его сначала через серое существование в государственных детских яслях, затем через государственную работу, которую он потерял, потому что не мог приспособиться к механической жизни компьютерного тендера, и был якорем и спасением. когда он погрузился в глубины порта к последнему убежищу в Звездопаде.
   Теперь он уперся обеими руками в мягкую ткань сиденья и уставился на маленькую трайди на стене напротив него, миниатюрную сцену жизни на какой-то другой планете, где существо, окутанное коротким черно-белым полосатым мехом, ползло плашмя брюхом. , выслеживать длинноногих короткокрылых птиц, оставляющих кроваво-красные пятна на желтых тростниковых отмелях под бледно-фиолетовым небом. Он упивался ее цветом, чувством свободы и неземных чудес, которые она в нем пробуждала.
   "Кто ты?"
   Резкий вопрос незнакомца вернул его не только в комнату, но и в его собственное опасное положение. Он облизнул губы, уже не так пылающие уверенностью.
   - Вай... Вай Лансор. Затем он добавил другое свое удостоверение личности: "SCC 425061".
   - Государственное дитя, а? Другой нажал кнопку освежающего стаканчика, а затем медленно потягивал его содержимое. Он не звонил ни секунды, чтобы предложить Вай. "Родители?"
   Лансор покачал головой. "Меня привезли после эпидемии пятичасовой лихорадки. Они не пытались вести учет, нас было слишком много".
   Мужчина смотрел на него прямо над краем этой чашки. В этом кабинете было что-то холодное, что-то, что сдерживало приятное чувство Вая, возникшее всего несколько мгновений назад. Теперь другой поставил свой напиток, пересек комнату. Сложив руку под подбородком Лансора, он поднял голову так, что это вызвало у молодого человека угрюмое негодование, но что-то подсказывало ему, что сопротивление принесет только неприятности.
   - Я бы сказал, терранский запас - не больше второго поколения. Он больше разговаривал сам с собой, чем с Вай. Он ослабил хватку на подбородке мальчика, но все еще стоял, осматривая его с головы до ног. Лансор хотел извиваться, но подавил этот порыв и сумел встретиться взглядом с другим, когда тот снова коснулся его лица.
   - Нет, не обычное дрейфование в порту. Я был прав во всем". Теперь он снова посмотрел на Вая, как будто у молодого человека действительно были мозги, эмоции, какой-то призыв к его интересу как к личности. "Хочешь работу?"
   Лансор глубже вдавил руку в пенопластовое сиденье. - Какой... какой? Он был зол и пристыжен этой небольшой предательской паузой в голосе.
   - У тебя есть сомнения? Незнакомец, похоже, нашел это забавным. Вай покраснел, но он также был более чем удивлен тем, что человек в поношенной космической форме правильно понял нерешительность. Кто-то вне Звездопада не должен быть слишком разборчивым в выборе работы, и он не мог сказать, почему.
   - Ничего противозаконного, уверяю вас. Мужчина подошел, чтобы поставить чашку с освежающим напитком в пустую щель. "Я внеохотник".
   Лансор моргнул. Все это приобрело некоторую фантастическую ауру сна. Другой нетерпеливо смотрел на него, как будто ожидал какой-то реакции.
   - Если хотите, можете проверить мои удостоверения.
   - Я тебе верю, - Вай обрел голос.
   "Мне нужен редуктор".
   Но этого не происходило! Конечно, это не могло случиться с ним, Вай Лансором, государственным ребенком, болотником в Звездопаде. Таких вещей не случалось, разве что во сне Талина, а он не был дымоядным! Это был сон, от которого человек не хотел бы просыпаться, если бы он не был в порту.
   - Не могли бы вы подписаться?
   Вай пытался прижать к себе реальность, чтобы оставаться хладнокровным. Редуктор для Out-Hunter! Почему пять человек из шести заплатили бы большую премию за шанс попасть в такой рейтинг. Холод сомнения прорезал первую туманную розоватость. Болотник с бортового пике просто не стал шестеренкой для Гильдхантера.
   Снова как будто незнакомец прочитал его мысли. - Смотри сюда, - резко сказал он. "Мне самому пришлось плохо, много лет назад. Вы похожи на кого-то, перед кем я в долгу. Я не могу отплатить ему, но я могу сделать весы немного даже таким образом.
   "Уравнять весы". Угасающая надежда Вая прояснилась. Тогда Чужой Охотник был последователем Обряда Фата. Это бы все объяснило. Если вы не можете отплатить за добро тому, кому вы были должны, вы должны уравновесить Весы Вечности другим способом. Он снова расслабился, получив таким образом ответы на многие незаданные вопросы.
   - Вы примете?
   Вай с готовностью кивнул. - Да, Чужой Охотник. Он до сих пор не мог поверить, что это происходит.
   Другой нажал кнопку освежения и на этот раз протянул Лансору полную чашку. "Выпить по договоренности". Его слова звучали властно.
   Лансор пил, глотая содержимое чашки, и вдруг почувствовал, что устал. Он прислонился спиной к стене, его глаза были закрыты.
   Рас Хьюм взял чашу из ослабевших пальцев молодого человека. Пока очень хорошо. Шанс, казалось, играл на его стороне доски. Случай привел его на Звездопад всего три дня назад, когда он искал своего самозванца. А Вай Лансор был лучше, чем он смел надеяться найти. У мальчика была правильная окраска, его достаточно избили, чтобы он попался на первоначальную историю, теперь он был податлив. И после того, как над ним поработают техники Васса, он станет Ринчем Броди - наследником одной трети Коган-Борс-Вазалиц!
   "Прийти!" Он коснулся Вая за плечо. Мальчик открыл глаза, но его взгляд не сфокусировался, когда он медленно поднялся на ноги. Хьюм взглянул на свои часы планетарного времени. Было еще очень рано; шансы, что он должен бежать, чтобы вытащить Лансора из этого здания, были бы малы, если бы они пошли сразу. Направляя молодого человека легким движением выше локтя, он проводил его обратно к пристани для флиттера. Воздушный автомобиль ждал. Ощущение Хьюмом того, что он игрок, столкнувшийся с полосой удачи, усилилось, когда он загнал мальчика во флиттер, указал пункт назначения укрытия и взлетел.
   На другой улице он пересел со своим подопечным во второй аэромобиль и установил пункт назначения в квартале от адреса, который дал ему Васс. Чуть позже он провел Вая в маленькое лобби, где на полке был вывешен незаметный список имен. Никаких профессий, связанных с этими цветными лентами, отметил Хьюм. Это означало либо то, что их владельцы представляли торговлю предметами роскоши, где имя означало профессию или службу, либо то, что они были прикрытием, а возможно, и то, и другое. Мир Васса окаймлял множество различных кругов, смешанных с некоторыми весьма удивительными профессиями, посвященными комфорту, удовольствию или здоровью праздных богачей, внеземной знати и преступной элиты.
   Хьюм нащупал правую кнопку вызова, зная, что рисунок большого пальца, который он оставил на столе для переговоров Васса, уже был передан как его символ допуска сюда. Мерцание света подмигнуло под именем, стена справа замерцала, и появился дверной проем. Подведя Вая к нему, Хьюм кивнул ожидающему там человеку. Он был евкорианцем с плоским лицом из касты слуг, и теперь он протянул руку, чтобы перетащить Лансора через порог.
   - Он у меня, джентльмен. Его голос был таким же невыразительным, как и его лицо. Еще одно мерцание, и дверь исчезла.
   Хьюм провел рукой по внешней стороне бедра, вытирая плоть о грубую ткань униформы экипажа. Он вышел из вестибюля, хмурясь от собственных мыслей.
   Глупый! Болотник из одной из самых страшных крысиных нор в порту. Как будто этому юноше не вышибли бы мозги в драке или не изжарили бы до хрустящей корочки, когда какой-нибудь пьяница взбесился с бластером, прежде чем истечет год. Он сделал ему настоящую доброту, дав ему шанс на будущее, о котором меньше, чем один человек из миллиарда мог даже мечтать. Ведь если бы Вай Лансор знал, что с ним будет, он бы так охотно вызвался добровольцем, что притащил бы сюда Хьюма. Не было причин сожалеть о мальчике, никогда ему не было так хорошо, никогда! У Вая был только один небольшой период риска. Те дни, которые ему придется провести в одиночестве на Джумале между тем временем, когда организация Васса посадит его туда, и прибытием отряда Хьюма, чтобы "обнаружить" его. Сам Хьюм записал все возможные пособия, чтобы охватить тот период. Все знания охотника за гильдией, добавленные к информации, собранной в ходе опроса, будут использованы для обучения Ринча Броуди, необходимого для выживания в дикой природе. Хьюм уже перечислял пункты, которые должны быть включены, когда он шагал по улице, его поступь снова была уверенной.
   ГЛАВА 3
   У него глухо болела голова, это он осознал первым. Когда он повернулся, не открывая глаз, он почувствовал мягкое прикосновение к своей щеке, и резкий запах наполнил его ноздри.
   Он открыл глаза, уставился за край разбитой скалы на безоблачное сине-зеленое небо. Реле щелкнуло в нужном месте глубоко в его сознании.
   Конечно! Он пытался выманить сильночелюстного из ловушки приманкой с крючком, но тут его нога соскользнула. Ринч Броуди сел, согнул голые худые руки и экспериментально пошевелил длинными ногами. Во всяком случае, никаких сломанных костей. Но все же он нахмурился. Странный - тот сон, который мешал здесь и сейчас.
   Подползая к берегу ручья, он окунул голову и плечи в воду, позволив холоду ручья смыть часть его пробуждающегося замешательства. Он встряхнулся, отчего капли слетели с его непокрытого туловища и рук, а затем обнаружил свою охотничью снасть.
   На мгновение он постоял, перебирая каждую часть своей скудной одежды, вспоминая каждую работу или битву, которые добавили к его снаряжению мешочек, пояс, полоску ткани. И все же... все еще было это странное ощущение странности, как будто все это на самом деле не было его.
   Ринч покачал головой, вытер мокрое лицо рукой. Это было все его, это было точно, каждая частичка. Ему повезло, руководство по выживанию на LB снабдило его общими указаниями, и этот мир не был недружественным - если только человек не был готов к неприятностям.
   Он взобрался наверх и ослабил сеть, скрутив ее складки в одну руку, а в другую взял хорошее копье. Впереди шевелился куст, подгоняемый легким ветерком. Ринч застыл, затем рукоять его копья скользнула в новую рукоятку, витки сети развернулись. Рычание перекрыло журчание воды.
   Багровое пятно, прыгнувшее ему на горло, было встречено цепами сети. Ринч дважды ударил существо, которое он так вывел из равновесия. Водяная кошка, детеныш этого года. Умирая, его когти, слишком длинные по сравнению с лапами, оставляли в земле и гравии борозды глубиной в дюйм. Его глаза, почти того же оттенка, что и его длинная, спутанная шерсть на теле, смотрели на него со смертельной враждебностью.
   Пока Ринч наблюдал, к нему снова пришло ощущение, что он изучает что-то странное, совершенно чуждое. И все же он много сезонов охотился на водяных кошек. К счастью, они были одиночными, злобными зверями, которые размечали бродячую территорию, чтобы защитить ее от себе подобных, и их не так уж много можно было встретить в путешествии по пересеченной местности.
   Он наклонился, чтобы вытащить свою сеть из теперь неподвижных лап. Какое-то определенное место он должен достичь. Побуждение двигаться дальше в этой внезапной вспышке потрясло его, превратило тупую боль, все еще беспокоившую его виски, в мучительную пульсацию. Опустившись на колени, Ринч еще раз повернулся к воде ручья; на этот раз, плеснув на лицо, он отпил из сложенных чашечкой рук.
   Ринч покачнулся, его мокрые руки закрыли глаза, впиваясь кончиками пальцев в кожу лба, чтобы облегчить распирающую в черепе боль. Сидеть в комнате, пить из чашки - это было так, как будто теневой образ накладывался на реальность ручья, камней и кустов вокруг него. Он сидел в комнате, пил из чашки - это действие было важным!
   Острая, горячая боль заставила его потерять контакт с этой тенью. Он посмотрел вниз. Из гравия, из-под камней собралась армия иссиня-черных тварей с твердым панцирем, их когтистые передние конечности вытянулись, синие органы чувств поднялись на мясистых стеблях высоко над головой, и все они повернулись к мертвому кошачьему.
   Ринч энергично шлепнул, споткнулся в воду, ослабив хватку двух злобных падальщиков на разодранной коже лодыжки, когда он ушел вброд по колено. Уже этот черный язык маленьких тел лизнул рыжий бок охотника. Через несколько минут от трупа останутся только хорошо очищенные кости.
   Подобрав свое копье и сеть, Ринч погрузил оба в воду, чтобы отчистить нападавших, и поспешил дальше, шлепая по ручью, пока не оказался далеко от места убийства. Чуть позже он спугнул четвероногое существо между двумя камнями и убил его одним ударом рукояти копья. Он освежевал свою добычу, почувствовав сущность умения. Была ли это чрезвычайно грубая шкура или рудиментарная чешуя? И знал возвращение этого недоумения.
   Он чувствовал, подумал он с болью, поджаривая сухое на вид сероватое мясо на заостренной палке, как будто какая-то часть его очень хорошо знала, какое животное он убил. И все же где-то глубоко внутри него другой человек, которого он не мог понять, стоял в стороне и с изумлением наблюдал за происходящим.
   Его звали Ринч Броди, и он путешествовал на Ларго Дрифт со своей матерью.
   Память автоматически представила ему образ худой женщины с узким, несколько несчастным лицом, локоном искусно уложенных волос, в которых сверкали огоньки драгоценных камней. Произошло что-то нехорошее - память была уже не точной, а хаотичной. И у него болела голова, когда он пытался вспомнить то время с большей ясностью. После этого ЛБ и человек с ним в нем-
   "Симмонс Тейт!"
   Офицер, тяжело ранен. Он умер, когда здесь приземлился ЛБ. Ринч ясно помнил, как он нагромождал камни на искривленное тело Тейта. Тогда он был один, имея только руководство по выживанию и кое-какие запасы ЛБ. Важно было то, что он никогда не должен забывать, что он Ринч Броуди.
   Он слизнул жир с пальцев. Головная боль заставила его заснуть. Он свернулся клубочком на клочке прогретого солнцем песка и заснул.
   Или он сделал? Его глаза снова были открыты. Теперь небо над ним было уже не шаром света, а скорее приглушенным ореолом вечера. Ринч сел, его сердце бешено колотилось, как будто он стремился обогнать усиливающийся ветер, который теперь дул на его полуобнаженное тело.
   Что он здесь делал? Где был здесь?
   Паника, перенесенная этим пробуждением, пересушила ему рот, огрубила кожу, сделала мокрыми ладони рук, которые он вонзил в песок по обе стороны от себя. Смутно перед его мысленным взором проецировалась картина: он сидел в комнате и смотрел, как к нему подходит человек с чашкой. Перед этим он побывал в месте яркого света и злых запахов.
   Но он был Ринч Броуди, он прибыл сюда на линкоре еще мальчишкой, он закопал корабельного офицера под грудой камней, ему удалось выжить в одиночку, потому что он применил вспомогательные средства в лодке, чтобы узнать, как это сделать. Этим утром он охотился на сильночелюстного, выманивая его из укрытия с помощью крючка, лески и приманки из свежеубитого шкипера.
   Руки Ринча потянулись к лицу, он присел на колени. Что все было правдой, он мог бы доказать, он бы доказал! Там, где-то на возвышении, где он оставил отломанное древко копья, сломанное им при падении, было логово сильночелюстного. Если бы он смог найти логово, то был бы уверен в реальности всего остального.
   Ему приснился только самый настоящий сон - вот и все! Только, почему ему продолжали сниться эта комната, этот человек и чаша? О месте огней и запахов, которые он так ненавидел, что ненависть оставляла кислый привкус в пересохшем от страха рту? Ничего из этого никогда не было частью мира Ринча Броди.
   Сквозь сумерки он двинулся вверх по руслу ручья, к узкой долине, где проснулся после того падения. Наконец, найдя убежище в самом сердце куста, он присел на корточки, прислушиваясь к звукам другого мира, который просыпался ночью, чтобы занять сцену от дневных обитателей.
   Когда он брел назад, он боролся с паникой, понимая, что некоторые из этих звуков он мог с уверенностью идентифицировать, в то время как другие оставались загадкой. Он сильно прикусил костяшки сжатого кулака, пытаясь превратить это открытие в улику. Почему он сразу понял, что этот тонкий, жуткий вой - это крик стаи кожанокрылого пернатого древесного обитателя, а кашляющее хрюканье вниз по течению - всего лишь шум?
   "Ринч Броуди - Ларго Дрифт - Тейт". Он ощутил вкус крови, которую его зубы высосали из собственной кожи, когда он произносил эту формулу. Затем он вскарабкался. Ноги его запутались в сети, и он снова упал, треснув головой о торчащий корень.
   Ничто ощутимое не достигло его в этом зарослях кустарника. То, что рискнуло скрыться, чтобы исследовать, было веществом, которое никто из его расы не мог назвать. Это не было ни телом, ни разумом - возможно, это было ближе всего к чужой эмоции.
   Вступая в контакт скрытно, но уверенно, он исследовал по-своему. Затем, озадаченный, он удалился, чтобы доложить. И поскольку то, о чем он сообщал, управлялось установленным образцом, который не менялся в течение тысячелетий, его единственным ответом было подтверждение основного приказа. Снова пошла на контакт, безрезультатно стремилась выполнить этот приказ. Там, где он должен был найти легкий проход, чистый канал для воздействия на мозг спящего, он нашел беспорядок впечатлений, переплетенных между собой, пока они не образовали защитный барьер.
   Захватчик попытался найти какую-то закономерность или значение - и сбит с толку. Но его вторжение, каким бы призрачным оно ни было, развязало здесь узел, расчистило проход там.
   Ринч проснулся на рассвете, медленно, ошеломленно разбирая звуки, запахи, мысли. Была комната, человек, тревога и страх, потом был он, Ринч Броуди, который жил в этой глуши на не нанесенном на карту пограничном мире на протяжении многих сезонов. Этот мир был теперь вокруг него, он чувствовал его ветры, слышал его звуки, вкус, запах. Это был не сон - другой был сон. Это должно было быть!
   Докажите это. Найдите ЛБ, проследите вчерашний след за точкой падения, с которой все это началось. Тут же был склон, с которого он, должно быть, скатился. Наверху он найдет логово, которое исследовал, когда произошел несчастный случай.
   Только - не нашел. В его уме сложилась детальная картина той круглой впадины, на дне которой скрывалась сильная челюсть. Но когда он достиг вершины утеса, он нигде не увидел насыпи земли на краю ямы. Он тщательно искал хорошую длину, как на север, так и на юг. Ни логова, ни следов. Однако его память подсказывала ему, что вчера здесь был один.
   Упал ли он в другом месте и споткнулся, ошеломленный, чтобы упасть во второй раз?
   Какой-то спорщик внутри него сказал "нет". Здесь он вчера очнулся, а берлоги не было!
   Он отвернулся от реки, часто дыша. Нет берлоги - неужели и ЛБ тоже не было? Если бы он прошел этот путь, ошеломленный недавним падением, то наверняка оставил бы какой-то след.
   Там было раздавленное, побуревшее растение, приплюснутое тяжестью. Он наклонился, чтобы ощупать увядшие листья. Что-то пришло в этом направлении. Он отступит. Ринч сосредоточил внимание охотника на земле.
   Полчаса спустя он не нашел ничего, кроме каких-то странных, почти стертых отметин на траве, слишком устойчивых, чтобы долго держать следы. И из них он ничего не мог сделать.
   Он знал, где находится, даже если не знал, как сюда попал. ЛБ - если она существовала - находилась на западе. У него была яркая мысленная картина формы ракеты, ее когда-то серебристые бока, потускневшие от выдержки, криво наклонившиеся среди деревьев. И он собирался найти его!
   За гранью любого сознательного чувства возникло новое движение. С ним снова связались, проверили. Лес по-своему деликатно зовет. У Ринча мелькнула мысль о деревьях, и он почувствовал лишь легкое желание увидеть, что скрывается под их тенью.
   Пока его удерживала собственная проблема. То, что манило, было побеждено, отброшено его равнодушием. В то время как Ринч начал на постоянном расстоянии бежать на восток, вдалеке процесс, похожий на реле, включил второй набор импульсных приказов.
   * * * *
   Высоко над планетой Хьюм крутил циферблат, чтобы вывести изображение широких континентов и небольших участков морей. Они должны были приземлиться на западной части суши. Его климат, географические особенности и поверхность обеспечили лучшее место. И у него были очень важные координаты их лагеря, уже записанные в директ.
   - Это Джумала.
   Он не оглянулся, чтобы увидеть, какое впечатление произвело это изображение на экране на остальных четырех мужчин в рубке управления сафари-кораблём. Как раз сейчас он стремился совладать со своим нетерпением. Малейший намек мог породить подозрение, которое разрушило бы всю их схему. Васс мог приложить руку к выбору трех клиентов, но они, безусловно, были далеки от того, чтобы быть проинформированными об истине любого открытия, сделанного на Джумале - они должны были быть для безопасности всего предприятия.
   Четвертый человек, служивший его снайпером в этой поездке, был собственной страховкой Васса от любого неправильного шага со стороны Хьюма. А Внешний Охотник уважал его как достаточно мужественного человека, который опасался давать какие-либо подозрения в том, что он идет вразрез с согласованным планом.
   Рассвет подкрашивал основные точки западного континента, и он должен установить этот космический корабль в пределах дня пути от заброшенного LB. Исследование в этом направлении было бы первым логическим шагом для его группы. Их нельзя было открыто направить к находке, но были способы направить охоту, которые тоже годились.
   Два дня назад, согласно расписанию, их потерпевший крушение был доставлен сюда с подсознательной командой оставаться в этом районе. Был небольшой элемент риска в том, чтобы оставить его одного, вооруженного только грубым оружием, которым он мог манипулировать, но это было частью игры.
   Они упали - прямо на метку. Хьюм позаботился о распаковке и активации тех машин и устройств, которые должны были защищать и обслуживать его гражданских клиентов. Он защелкнул последний надувной клапан на пузырчатой палатке, критически наблюдал, как она из небольшого рулона ткани вздымается в защищенное от непогоды, однокомнатное, кондиционированное и отапливаемое убежище.
   "Готов и жду вашего переезда, джентльхомо", - сообщил он невысокому человечку, который стоял, оглядывая его с детским любопытством к новому и незнакомому.
   - Очень изобретательно, Хантер. Ах, что же это может быть? Его голос тоже был нетерпелив, когда он указал пальцем на восток.
   ГЛАВА 4
   Хьюм настороженно взглянул вверх. Было мало шансов, что "Броди" мог быть свидетелем их прибытия и, возможно, явился сейчас, чтобы спасти их всех от уймы времени и неприятностей, изображая из себя счастливого, спасенного потерпевшего кораблекрушение.
   Но он не видел в этом направлении ничего, что могло бы привлечь внимание. Далекие горы создавали четкий темно-синий фон. В предгорьях и на более низких склонах росла густая заросль деревьев с такой темно-зеленой листвой, что с такого расстояния она казалась черной. А на равнине местность была более светлой, сине-зеленой, чем другие разновидности леса, окаймляющие открытую местность вокруг реки. Там покоился ЛБ.
   "Я ничего не вижу!" - рявкнул он так резко, что человечек уставился на него с открытым удивлением. Хьюм выдавил быструю улыбку.
   - Что ты увидел, джентльхомо Старнс? В лесах нет крупной дичи.
   - Это было не животное, Хантер. Скорее вспышка света, вот-вот. Он снова указал.
   Солнце, подумал Хьюм, могло отражаться от какой-то части LB. Он полагал, что этот маленький космический корабль так покрыт лианами и окружен деревьями, что его нельзя было так увидеть. Но шторм, возможно, избавился от части маскировки природы. Если так нужно подпитывать интерес Старна, из него получится идеальный первооткрыватель.
   "Странный." Хьюм достал очки для дали. - Где именно, джентльгомо?
   "Там." Старнс услужливо указал в третий раз.
   Если и было на что смотреть, то теперь этого не было. Но оно лежало в правильном направлении. Секунду или две Хьюму стало не по себе. Все, казалось, работало слишком хорошо; его циничное недоверие было вызвано столь гладкой подгонкой.
   - Может быть, солнце, - заметил он.
   - Ты имеешь в виду отражение от какого-то объекта, Охотник? Но вспышка была очень яркой. И не может быть там никакой зеркальной поверхности, неужели не может быть?"
   Да, события развивались слишком быстро. Хьюм, возможно, был слишком осторожен, но он был полон решимости не допустить, чтобы эти цивилизации когда-либо знали о каких-либо предварительных знаниях о ЛБ. Когда они найдут спасательную шлюпку "Ларго Дрифта" и найдут Броуди, начнется юридическая неразбериха. Личность потерпевшего крушение будет оспорена полдюжиной дальних и нелюбящих родственников, и будет проведено интенсивное расследование. Эти граждане должны быть беспристрастными свидетелями.
   "Нет, я с трудом верю в зеркало в необитаемом лесу, джентльхомо", - усмехнулся он. "Но мы находимся на охотничьей планете, и не все ее формы жизни еще классифицированы".
   - Ты имеешь в виду разумную туземную расу, Охотник? Чамбрис, самый требовательный из гражданских, присоединился к ним.
   Хьюм покачал головой. "В охотничьем мире нет местного интеллекта, джентльхомо. Это гарантируется до того, как планета будет включена в список для сафари. Однако птица или летающее существо, возможно, с металлическим оперением или чешуей, чтобы ловить солнечный свет, при определенных обстоятельствах могут показаться вспышкой света. Это случалось раньше".
   - Было очень ярко, - с сомнением сказал Старнс. - Мы могли бы заглянуть туда позже.
   "Бред какой то!" Чамбрис говорил быстро, как человек, привыкший отвергать противоречивые пожелания в любой компании. "Я пришел сюда за водяной кошкой, и водяная кошка у меня будет. Вы не найдете их в лесистой местности".
   - Будет расписание, - объявил Хьюм. "Каждый из вас подписался, согласно контракту, на разные трофеи. Вы для водяного кота, Gentlehomo. А вы, Gentlehomo Starns, хотите сделать tri-dees из пит-драконов. В то время как Gentlehomo Yactisi хочет попробовать ловить рыбу на электрошоке в глубоких ямах. Чередовать дни - это верный путь. И, кто знает, каждый из вас может обнаружить свой собственный выбор возле ставки другого человека.
   - Ты совершенно прав, Охотник, - кивнул Старнс. - А поскольку двое моих коллег решили попытаться найти водное существо, возможно, нам следует начать вдоль реки.
   Значит, прошло два дня, прежде чем они смогли пробраться в лес. Одна часть Хьюма протестовала, более осторожная часть его разума успокоилась. Он увидел, что помимо трех клиентов, которые теперь переворачивались и сортировали космические сумки, человек Васса бросил взгляд на лес, а затем снова на Старнса. И, остро осознавая все подводные течения здесь, Хьюм задавался вопросом, что на самом деле видела эта маленькая цивилизация.
   Лагерь был готов, группа из семи пузырчатых палаток недалеко от корабля. По крайней мере, эта толпа, похоже, не считала, что Охотник был здесь, чтобы делать все серьезное перемещение и хранение припасов. Все трое клиентов бросились на помощь, а человек Васса спустился к реке, чтобы вернуться с полдюжиной серебряных плавников, вычищенных и нанизанных на тростник, готовых жарить над кухонным агрегатом.
   В ночном костре не было необходимости, кроме как для надлежащей декорации. Но это было приятно. Хьюм наклонился вперед, чтобы подлить пламя, и Старнс подтолкнул несколько кусков коряги поближе.
   - Ты сказал, Охотник, что на охотничьих мирах никогда не бывает разумной туземной жизни. Если планета тщательно не исследована, как ваши исследовательские группы могут быть уверены в этом факте? Его голос граничил с педантичностью, но интерес был очевиден.
   "С помощью верификатора". Хьюм сидел, скрестив ноги, положив пласта-руку на одно колено. "Пятьдесят лет назад нам пришлось бы нести довольно долгую вахту, чтобы быть уверенным в свободном мире. Теперь сажаем верификаторы на подходящие контрольные точки. Интеллект означает некую умственную деятельность, любая из которых будет записана на верификаторе.
   "Удивительно!" Старнс протянул свои пухлые руки к огню в незапамятном жесте человека, привлеченного не только теплом горящего дерева, но и его обещанием защиты от сил тьмы. "Независимо от того, насколько мало или насколько рассеяны ваши местные мыслители, вы записываете их, не пропуская ни одного?"
   Хьюм пожал плечами. "Может быть, один или два, - усмехнулся он, - смогут пройти такую проверку. Но нам еще предстоит открыть планету с такой редкой естественной жизнью, как на уровне разума".
   Яктиси жонглировала чашкой в свете костра. - Согласен, это очень интересно. Это был худощавый мужчина с редкими тусклыми седыми волосами и смуглой кожей, возможно, в результате смешения нескольких человеческих рас. Его глаза были слегка запавшими, так что при таком свете было трудно прочесть их выражение. Он был, как уже решил Хьюм, умом первого класса и наблюдательным до такой степени, что это могло быть либо помощью, либо угрозой. - Случаев отказа не было?
   "Ни о чем не сообщалось", - ответил Хьюм. Всю свою жизнь он полагался на машины, работающие, конечно, под компетентным контролем людей, обученных правильно ими пользоваться. Он понимал процесс верификатора, видел его в работе. В штаб-квартире гильдии не было никаких записей о ее провале; он был готов поверить, что это непогрешимо.
   "Раса, обитающая сейчас в море, - можешь ли ты быть уверен, что твоя машина обнаружит ее присутствие?" Старнс продолжал задавать вопросы.
   Хьюм рассмеялся. - На Джумале их не найти, можете быть уверены - моря здесь мелкие и мелкие. Такие, чтобы их не подобрал верификатор, должны были бы существовать на больших глубинах и никогда не выходить на сушу. Так что здесь нам нечего опасаться сюрпризов. Гильдия не рискует.
   - Как всегда продолжает уверять, - ответил Яктиси. "Час становится поздним. Желаю тебе приятных снов". Он встал, чтобы пойти в свою собственную палатку из пузырей.
   "Да, в самом деле!" Старнс моргнул, глядя на огонь, а затем вскарабкался по очереди. - Значит, завтра будем охотиться вдоль реки?
   - Для водяного кота, - согласился Хьюм. Из троих он считал Чамбрисса самым нетерпеливым. С таким же успехом можно позволить ему забить свой трофей как можно скорее. Бывший пилот пришел к выводу, что этот клиент не будет сотрудничать в разведке, пока он не будет удовлетворен своими собственными поисками.
   Ровальд, человек Васса, задержался у костра, пока трое гражданских не оказались в безопасности в своих пузырях.
   - Завтра на речной полигон? он спросил.
   "Да. Мы не можем торопить сделку".
   "Согласовано." Ровальд говорил с резкостью, которую не использовал в присутствии гражданских. - Только не медли слишком долго. Помните, наш мальчик бродит там. Может быть, его что-нибудь схватит, прежде чем эти спотыкающиеся гражданские догонят его.
   "Это шанс, который, как мы знали, нам придется использовать. Мы не смеем вызывать никаких подозрений. Яктиси, например, не дурак, как и Старнс. Чамбрис просто хочет заполучить своего водяного кота, но он может рассердиться, если кто-нибудь попытается его направить.
   "Слишком долгое ожидание может привести к неприятностям. Васс не любит неприятностей.
   Хьюм обернулся. В полумраке костра черты его лица были застывшими, а рот мрачным. - Я тоже, Ровальд, я тоже! - сказал он мягко, но с ледяным обещанием под словами.
   Ровальда было не запугать. Он ухмыльнулся. - Опусти ласты, летчик. Вам нужен Васс, и я здесь, чтобы подержать за него ставки. Это большое дело, мы не хотим промахов!"
   - Не будет - не с моей стороны. Хьюм отошел от костра, подошел к столбу, который с обеих сторон мерцал тусклой красной полосой огня. Он нажал кнопку управления. Эта красная линия вспыхнула яркой полосой. Теперь вокруг пузырчатых палаток и космического корабля было силовое поле: рутинная защита сафари-лагеря в странном мире, который Хьюм установил как само собой разумеющееся.
   Он долго стоял, глядя сквозь невидимую преграду в сторону леса. Это была темная ночь, мчащиеся облака скрывали звезды, что означало дождь, вероятно, перед утром. Это было не время, чтобы изводиться неустойчивой погодой.
   Где-то там затаился Броди. Он надеялся, что мальчик уже давно добрался до столь тщательно воздвигнутого "лагеря" и ушел к нему. LB, эта покрытая камнем "могила", показывающая следы заселения в течение нескольких лет, была собрана и построена до мельчайших деталей. Гораздо меньшее могло бы обмануть мирных жителей в этом сафари. Но как только история их находки просочится, на месте происшествия появятся другие люди, обученные оценивать признаки борьбы потерпевшего кораблекрушение за выживание. Его собственная подготовка в Гильдии и способности техников-отступников Васса должны помочь им пройти это испытание.
   Что видел Старнс? Отблеск солнца на хвосте LB, теперь наклоненного к небу? Хьюм медленно пошел обратно к огню, когда увидел Ровальда, поднимающегося по пандусу в разделитель. Он улыбнулся. Васс думал, что он настолько глуп, чтобы не догадаться, что человек вице-президента связался с его работодателем? Ровальд собирался сообщить по какому-то каналу мира теней, что они приземлились и что спектакль вот-вот начнется. Хьюм лениво задавался вопросом, как далеко и через сколько ретрансляторов пройдет это сообщение, прежде чем оно достигнет пункта назначения.
   Он потянулся и зевнул, перебираясь на свою спальную подушку. Завтра они должны найти Чамбрисса, водяного кота. Хьюм засунул Броуди на задворки своего разума, чтобы сосредоточить мысли на различных способах доставки ожидающему спортсмену инопланетного кота приличных размеров.
   Огни в пузырьках гасли один за другим. Внутри кругового барьера силового поля спали люди. А к полуночи пошел дождь, стекая по бокам пузырей, пропитывая пепел костра.
   Из темноты выползло то, что было не мыслью, не субстанцией, а чуждым инопланетянам. Но барьер, предназначенный для отпугивания многоногих существ с крыльями или вообще без видимых конечностей, оказался лучшей защитой, чем надеялись его создатели. Проникновения не было - только беспорядочное столкновение одной силы с другой. А затем зонд удалился так же незамеченным, как и появился.
   Только то, что не имело разума, как человечество оценивало разум, действительно обладало способностью постигать природу этого искусственного барьера. Силовое поле было изучено, его природа осмыслена. Первый подход не удался. Второй был теперь готов - готов, как не было месяцев назад, когда первое появление этих существ предупредило очень древний сторожевой пес на Джумале.
   Глубоко в темных лесах на склонах гор кто-то зашевелился. Вещи хныкали во сне, протестуя подсознательно от команд, которые они никогда не могли понять, а только повиноваться. С наступлением рассвета начнется сбор войск, новый штурм - не лагеря, а всех, кто выйдет из-под его защиты. А также на мальчика, спящего в неглубокой пещере, образованной корнями дерева - дерева, которое рухнуло при приземлении ЛБ.
   И снова удача благоволила Юму. С рассветом дождь закончился. Над головой было пасмурное небо, но он верил, что день прояснится. Бурлящая, стремительная вода реки поможет Чамбриссу в его поисках. Водяные коты отсиживались по берегам, но поднявшаяся вода часто вытесняла их из таких логовищ. Курс, параллельный руслу ручья, вполне мог показать им следы одного из представителей семейства кошачьих.
   Они стартовали группой: Хьюм шел впереди, Чамбрис быстро шагал за ним, а Ровальд шел в конце, следуя утвержденной технике следа. Чамбрис нес иголку, Старнс был безоружен, если не считать небольшого защитного парализатора, его коробка с триди висела на груди на изношенных ремнях для переноски. Яктиси носил на плече электрический столб, а ремень управления был застегнут на талии, хотя Хьюм предупредил его, что шторм помешает ловить рыбу в глубокой яме.
   Всего на небольшом расстоянии от лагеря они наткнулись на безошибочные следы широких лап водяной кошки, стиснутых в такой тяжелой и отчетливой последовательности, что Хьюм знал, что животное не могло быть далеко впереди. Вмятины были глубокими, и он измерил расстояние между ними длиной своей руки.
   "Большой!" - удовлетворенно воскликнул Чамбрис. - Тоже уходит от реки.
   Этот момент немного озадачил Хьюма. Красношерстных кошачьих, возможно, вымыло из их нор, но они не хотели так резко уходить от воды. Он присел на корточки и внимательно оглядел участок земли между ними и далеким лесом.
   Трава этого сезона, все еще растущая, недостаточно высокая, чтобы дать укрытие животному с такими большими лапами, как эти отпечатки. Было два пучка кистей. Он мог бы затаиться в любом из них, ожидая нападения на любой трейлер, но зачем? Он не был ранен и не напуган их отрядом, у него не было причин устраивать засаду на обратном пути.
   Старнс и Яктиси отступили, хотя Старнс возился со своим триди. Роуальд догнал. Он вытащил свою лучевую трубку в ответ на взмах руки Юма. Любому действию, чуждому обычным привычкам животного, нельзя было доверять.
   Поднявшись на ноги, Хьюм прошелся по линии меток. Они были свежими - горячими свежими. И они по-прежнему вели по прямой в лес. Еще одним взмахом руки он остановил Чамбрисса. Цив был обучен, несмотря на свое рвение, и повиновался. Хьюм оставил следы, сделал крюк, который привел его к месту, откуда он мог изучать эти заросли кустов. Никаких знаков, кроме той линии отпечатков, указывающей на лес. И если партия продолжится, они вполне могут наткнуться на LB!
   Он решил рискнуть. Но когда они были менее чем в паре ярдов от опушки дерева, его рука метнулась вверх, приказав Чамбриссу выстрелить в дрожащий куст.
   Только это бесформенное полувидимое существо, едва отличимое по цвету от растительности, не было водяной кошкой. Раздался тонкий, рваный крик. Затем существо нырнуло назад и исчезло.
   "Что, во имя девяти богов, это было?" - спросил Чамбрис.
   "Я не знаю." Хьюм пошел вперед, выдернул дротик из ствола дерева. "Но не стреляйте снова - пока не будете уверены в том, во что целитесь!"
   ГЛАВА 5
   Влага от ночного дождя висела на листьях деревьев, каплями прилипала к вспотевшему телу Ринча. Он лежал на широкой ветке, пытаясь совладать с тяжелым дыханием, которое снабжало его работающие легкие. И он все еще мог слышать отголоски испуганных криков, которые исходили от людей, пробравшихся через лес к поднятым вверх хвостовым стабилизаторам LB.
   Теперь он попытался объяснить, почему он сбежал. Они принадлежали к его виду, они вытащат его из одиночества мира, до сих пор лишенного его вида. Но этот высокий мужчина - тот самый, что привел группу на неровную поляну вокруг спасательной шлюпки...
   Ринч вздрогнул, впился ногтями в дерево, на котором лежал. При виде этого человека сон и реальность столкнулись вместе, заставив его в панике бежать. Это был мужчина из комнаты - человек с чашкой!
   Когда его сердце успокоилось, он стал мыслить более связно. Во-первых, он не смог найти логово крепких челюстей. Затем следы на земле в том месте, откуда он упал, и ЛБ были здесь, как он и помнил. Но недалеко от маленького корабля он обнаружил кое-что еще - стоянку с укрытием, сооруженным из осколков и лиан, в котором хранились вещи, которые мог накопить потерпевший кораблекрушение.
   Этот человек придет, Ринч был в этом уверен, но он слишком устал, чтобы бороться.
   Нет, ответ на каждую часть загадки лежал в этом человеке. Возвращаться к корабельной поляне означало риск попасть в плен, но он должен был знать. Ринч с большим вниманием посмотрел на свое нынешнее окружение. Глубокая плесень под деревьями могла оставить следы. Просто может быть другой способ двигаться. Он посмотрел на разбросанные ветки на соседнем дереве.
   Его путешествие по этим высотам было неудобным, и он потел и съеживался, когда беспокоил крикливых обитателей верхушек деревьев. Он также должен был обнаружить, что рядом с местом крушения LB ждали другие.
   Он прижался к стволу дерева, когда различил изгиб круглой массы, крепко держащейся за ствол дерева наверху. Хотя оно было свернуто в себя, он был уверен, что существо было такого же размера, как и он сам, а угрожающие когти предполагали, что это был грозный противник.
   Когда он не попытался последовать за ним, Ринч начал надеяться, что он только защищал свое собственное убежище, поскольку его нынешняя поза предполагала укрытие.
   Все еще глядя на безликое пятно на дереве, человек отступил, ожидая первых признаков наступления со стороны существа наверху. Никто не пришел, и он осмелился скользнуть вокруг ствола дерева, под которым стоял, внимательно прислушиваясь к любому соответствующему движению над головой. Теперь он столкнулся с лагерем выживших.
   Еще один объект притаился в темноте навеса, как раз в тот момент, когда его собрат дежурил на дереве! Только у этого не было одноцветной листвы, чтобы замаскировать его. Четыре конечности, длинные предплечья согнуты вокруг согнутых коленей, общий очертание почти человеческое, если человек ходит в густом пуху. Голова сгорблена вплотную к плечам, как будто шея очень короткая или совсем отсутствующая, грушевидная, с более длинным концом, обращенным к спине, а органы чувств глаза и носа сжаты на нижней четверти закругленной части. , с линией широкого рта, чтобы разделить тупую морду. Темные ямки вместо глаз не показывали ни зрачка, ни радужной оболочки, ни роговицы. Нос представлял собой черную идеально закругленную трубку, выступающую примерно на дюйм за поверхность щеки. Гротескный, чуждый и ужасающий, он не сделал ни единого враждебного движения. А поскольку оно не повернуло головы, он не мог быть уверен, что оно его вообще заметило. Но оно знало, что он там, он был уверен в этом. И ждал - чего? По мере того как ползли долгие секунды, Ринч начинал верить, что его не ждут. Воодушевленный, он потянул за петлю из виноградной лозы и забрался обратно на дерево.
   Через несколько минут он обнаружил, что около лагеря спокойно поджидало больше двух зверей, и что их караульный караул протянулся между ним и поляной ЛБ. Он удалился дальше в лес, намереваясь найти обходной путь, который вывел бы его на открытые земли. Теперь он хотел объединить силы с себе подобными, были ли эти люди потенциальными врагами или нет.
   Со временем звери сомкнулись вокруг расчистки лагеря. День переходил в вечер, когда он достиг точки в нескольких милях ниже по течению у реки. С тех пор как он вышел на открытое пространство, он не заметил никого из наблюдателей. Он надеялся, что они не отважатся покинуть деревья, где их защищала листва.
   Ринч перешел на берег ручья, червяком пробрался вверх по склону, чтобы спрятаться за кустом и осмотреть землю прямо перед собой. Там стоял инопланетный космический корабль с опущенными плавниками и носом к небу, а недалеко от его посадочной рампы сгруппировался набор пузырчатых палаток. Среди них горел огонь, и вокруг него ходили люди.
   Теперь, когда он был свободен от леса и его наблюдателей и подошел так близко к своей цели, Ринч странным образом не хотел делать разумный поступок, выходить из укрытия и подходить к огню, требуя спасения от себе подобных.
   Человек, которого он разыскивал, стоял у костра, сжимая руки в плетеную сбрую, которая прижала к его груди коробку. Сделав это, он взял игольник за перевязь. Судя по их жестам, другие спорили с ним, но он покачал головой, представив себе тень, крадущуюся среди других теней. Один из мужчин преследовал его, но когда они подошли к столбу, установленному чуть дальше палаток-пузырей, он остановился, позволив исследователю идти в одиночку в темноту.
   Ринч спрятался под кустом. Мужчина направлялся к руслу ручья. Узнали ли они каким-то образом о его собственном присутствии поблизости, хотели ли они найти его? Но приготовления, которые сделал высокий мужчина, казались более подходящими для патрулирования. Наблюдатели! Был ли другой, чтобы шпионить за ними? Эта идея имела смысл. А тем временем он пропустит другого мимо себя, пойдет за ним, пока тот не окажется достаточно далеко от лагеря, чтобы его друзья не могли ему помешать, - тогда у них будет собрание!
   Пальцы Ринча сжались в кулаки. Он узнает, что было правдой, что было мечтой в этом сумасшедшем, запутанном уме! Тот другой знал бы и сказал бы ему правду!
   Как бы он ни был настороже, он потерял из виду незнакомца, растворившегося в сумрачном покрове теней. Затем рядом с его укрытием послышалась тихая рябь воды. Человек из космического лагеря использовал ручей как дорогу.
   Несмотря на свою осторожность, Ринч был близок к предательству, когда он обогнул заросли растительности, растущие наполовину в ручье, наполовину вне его. Только своевременный шорох подсказал ему, что другой сел на корягу.
   Ждать его? Ринч замер, настолько пораженный, что ни на секунду не мог ясно соображать. Затем он заметил, что очертания тела другого были видны, становясь все ярче с каждым мгновением.
   Мельчайшие частички бледно-зеленоватого сияния собирались вокруг другого. Тёмная тень руки взмахнула, сияние закружилось, снова разбилось на точечные искры.
   Ринч взглянул на свое тело - те же самые искры летали вокруг него, окаймляя его руки, бедра, грудь. Он оттолкнулся в кусты, пока искры еще летали, но их силы уже не хватало, чтобы осветить его присутствие. Теперь он мог видеть, как они дрейфуют среди растительности, вокруг бревна, на котором сидел человек, среди камней и тростника. Только они были толще у незнакомца, как будто его тело было магнитом. Он продолжал вращать их, размахивая рукой и рукой, но света было достаточно, чтобы показать Ринчу пальцы другой руки, занятые передней панелью шкатулки, которую он носил.
   Перебирание пальцев прекратилось, затем Ринч поднял голову и услышал очень слабый звук. Не крик зверя - или нет?
   Опять эти пальцы двинулись по панели. Отправлял ли другой сообщение таким образом? Ринч смотрел, как он проверяет лямки, пересчитывает снаряжение на поясе, втыкает игольник в сгиб руки. Затем незнакомец покинул ручей и направился в сторону леса.
   Ринч вскочил на ноги, предостерегающий крик нарастал, но его нельзя было произнести. Он шел за другим. У него было достаточно времени, чтобы остановить человека, прежде чем он достигнет опасности, которая может скрываться под деревьями.
   Однако другой так же опасался этой тьмы, как будто подозревал, что там может поджидать. Он повернул на север, избегая зарослей разбросанных кустов, оставаясь на открытом месте, где Ринч не осмеливался слишком близко следовать за ним.
   Их путь, параллельный лесу, привел их, наконец, ко второму ручью размером с реку, в который впадал первый ручей. Здесь другой устроился между двумя скалами со всеми признаками того, что оставался там какое-то время.
   К счастью, Ринч нашел свое собственное укрытие, из которого он мог держать другого в поле зрения. Светлые точки собрались, повисли небольшим светящимся облачком над скалами. Но Ринч предусмотрительно скрылся под кустом, и аромат его ароматных листьев, должно быть, отпугнул искры, потому что на его сторожевой пост не пришла такая корона.
   Одурманенный усталостью, юноша заснул, проснувшись в полном замешательстве и дезориентации. Открывать ему глаза на этот сине-зеленый карман вместо четырех грязных стен было неправильно.
   Вспомнив об этом, он вскочил и пополз вниз по склону, рассерженный своей неудачей. Он нашел другой след, не повернувший назад, как он отчасти опасался, четко отпечатанный на ровных участках влажной земли - теперь на восток. Какова была цель экспедиции другого? Собирался ли он использовать открытый проход, через который протекала река, чтобы проникнуть в лесистую местность?
   Теперь Ринч рассмотрел проблему со своей точки зрения. Человек из космонавта не пытался скрыть свой след, на самом деле казалось, что он умышленно ушел из своего пути, чтобы оставить следы ботинок на благоприятных участках земли. Догадывался ли он, что Ринч притаился позади, ведя его с какой-то собственной целью? Или эти следы были оставлены, чтобы вывести другую группу из лагеря?
   Открыто продвигаться вверх по руслу ручья значило приглашать к открытию. Ринч оглядел ближайший берег. Куски маленьких деревьев и высоких кустов усеивали это пространство, идеальное укрытие.
   Едва он успел скрыться из виду куста, укрывшего его, как услышал кашляющий рев водяной кошки. А кошачье нападало на врага, разъяренное до предела вокального безумия. Ринч бежал зигзагами от одного куста к другому. Этот звук рычания, выплевывания ненависти закончился криком, когда Ринч подполз к берегу реки.
   Мужчина из космического лагеря оказался в центре трехсторонней атаки самки и ее детенышей. Три красных тела все еще лежали на гравии, когда инопланетянин прислонился спиной к скале, тяжело дыша. Увидев его, Ринч нагнулся, чтобы подобрать игольник, который уронил, отскочил от скалы к воде и так наткнулся прямо на очередную джумаланскую ловушку.
   Его нетвердая нога, продвинувшаяся еще на один шаг, опустилась на скользкую поверхность, и он упал вперед, так как его ноги были захвачены капканной норой сильночелюстей. С испуганным криком человек снова выронил игольник, царапая землю вокруг себя. Он уже был по колено, а потом и по бедра зарыт в искусственный зыбучий песок. Но он не потерял голову и дергался из стороны в сторону, пытаясь вырваться.
   Ринч поднялся на ноги и медленно пошел к берегу реки. Попавший в ловушку узник шарахнулся на полпути, вытянув руки, чтобы покрепче ухватиться за какой-нибудь большой и тяжелый камень, на котором можно было бы закрепиться. После своего первого испуганного крика он не издал ни звука, но теперь, когда он увидел Ринча, его глаза расширились, а губы приоткрылись.
   Коробка на его груди зацепилась за камень, который он притащил к себе в отчаянной попытке найти опору. Посыпались искры, и незнакомец лихорадочно расстегнул пряжку лямки, чтобы сбросить ее с себя. Ящик ударил одного из мертвых водяных котов, вспыхнул, когда опалились мех и плоть.
   Ринч бесстрастно наблюдал, прежде чем поймать игольник и отдернуть его от заключенного. Мужчина пристально смотрел на него, и выражение его лица не изменилось даже тогда, когда Ринч взмахнул инопланетным оружием, чтобы нацелить его на покойного владельца.
   - Предположим, - голос Ринча прозвучал в его собственных ушах ржавым голосом, - мы сейчас поговорим.
   Мужчина кивнул. - Как пожелаешь, Броди.
   ГЛАВА 6
   - Броуди? Ринч присел на корточки.
   Эти серые глаза, такие светлые на сильно загорелом лице другого, сузили мельчайшую часть, отметил Ринч с внутренним приливом триумфа.
   - Ты искал меня? добавил он.
   "Да."
   "Почему?"
   "Мы нашли LB - нам было интересно, есть ли выжившие".
   Ринч медленно покачал головой. - Нет, ты знал, что я здесь. Потому что ты привел меня! Он превратил свои подозрения в один быстрый толчок.
   На этот раз не было ни малейшего намека на предательство себя со стороны другого.
   - Видишь ли, - Ринч наклонился вперед, но все еще вне досягаемости пленника, - я помню!
   Теперь в глазах мужчины мелькнула слабая вспышка ответа. Он тихо спросил:
   - Что ты помнишь, Броуди?
   "Достаточно знать, что я не Броуди. Что я не попал сюда на ЛБ, не построил тот лагерь".
   Он провел одной рукой по рукоятке игольницы. Какой бы мотив ни стоял за этой странной игрой, в которую его невольно втянули, теперь он был уверен, что она была достаточно серьезной, чтобы быть опасной.
   - На этот раз у тебя нет чашки.
   - Значит, ты помнишь. Другой принял это спокойно. "Хорошо. Это не обязательно испортит наши планы. Вам не к чему возвращаться на Науатле, если только вам не понравился Звездопад. Его голос был ледяным от презрения. - Играть наши роли будет и тебе на пользу. Он сделал паузу, его взгляд сосредоточился на Ринче с интенсивностью человека, желающего получить желаемый ответ от своего подчиненного.
   Науатль. Ринч уловил это. Он был на или в Науатле - планете? город? Если бы он мог заставить этого человека поверить, что он все ясно помнит, а не только разрозненные клочки, которые он помнил...
   - Ты посадил меня сюда, а потом вернулся, чтобы охотиться на меня. Почему? Что делает Ринча Броуди таким важным?"
   "Близко к миллиарду кредитов!" Человек из космонавта сильно откинулся назад в яме, его руки были раскинуты по обеим сторонам, чтобы его тело не погрузилось глубже. - Миллиард кредитов, - мягко повторил он.
   Ринч рассмеялся. - Тебе придется придумать что-нибудь получше этого, летучий мальчик.
   "Ставки должны быть высоки, не так ли, если мы пойдем на всю эту инсценировку? Тебя обусловили, Броди, незаконно направили в мозг!
   Для Ринча эти слова ничего не значили. Если они когда-либо и были, то они исчезли, потерявшись в лабиринте других вещей, которые были стерты из его памяти прошлым Броди. Но он не дал бы другому преимущества знать его неуверенность.
   "Вам нужен Броуди на миллиард кредитов. Но теперь у тебя нет Броуди!
   К его удивлению, узник земляной ловушки рассмеялся. "Я возьму Броуди, когда он понадобится. Подумай о хорошей доле миллиарда кредитов, мальчик, продолжай думать об этом.
   "Я буду."
   - Одними мыслями ничего не получится, ты же знаешь. Впервые в голосе мужчины прозвучал намек на какие-то эмоции.
   - Ты хочешь сказать, что ты мне нужен? Я так не думаю. Я перестал быть табличкой для кого-то, кто может играть по всем направлениям". Это выражение вызвало еще одну мгновенную вспышку смутного воспоминания - задымленная, переполненная комната, где мужчины двигали жетонами взад и вперед по столам - не одно из отредактированных воспоминаний Броди, а его собственное.
   Ринч встал, направился к подъему по склону, но, не дойдя до вершины, оглянулся. Поврежденный коммуникатор все еще дымился там, где его бросил владелец. Теперь мужчина уже тянулся вперед обеими руками, пытаясь дотянуться до скалы всего в нескольких шагах от него. К счастью для него, нора была старой, необитаемой. Со временем он должен быть в состоянии выбраться наружу. Между тем была целая широкая сельская местность, в которой Ринч мог найти убежище - теперь никто не найдет его против его воли.
   Шагая вперед, он пытался собрать воедино побольше своих воспоминаний и ту скудную информацию, которую получил от человека науатль. Таким образом, он был "проведен через мозг", получил набор ложных воспоминаний, чтобы соответствовать Ринчу Броуди, чье присутствие в этом мире означало для кого-то миллиард кредитов. Он не мог поверить, что это была игра одного только космонавта, ибо разве он не говорил о "нас"?
   Миллиард кредитов! Сумма была фантастической, вся история невероятна.
   Подъем стопы пронзила горячая боль. Ринч вскрикнул, изо всех сил топая ногами. Один из когтистых падальщиков был раздавлен. Человек отпрыгнул назад вовремя, чтобы избежать еще одного шага в кишащей массе их, работавших над какой-то неопознанной падалью. Глядя на беспорядок чешуйчатых, сегментированных тел и занятых когтей, он ахнул.
   Рядом с застрявшим в яме человеком оказались три мертвых водяных кота. Приманка, чтобы привлечь этих ненасытных едоков прямо к заключенному. Пустой желудок Ринча сжался. Он развернулся и побежал по травянистой кромке верхнего берега, надеясь, что еще не опоздал.
   Полупадая, полусоскальзывая к воде, он увидел, что человек успел зацепить за него паутину тлеющего ящика, отбрасывает его и терпеливо волочит обратно, целясь в ближайший крупный камень, безрезультатно пытаясь пристегнуть ремни через круглый камень.
   Ринч бросился вперед, зацепившись за эту петлю паутины, и уперся пятками в рыхлый гравий, начав устойчивую тягу. С его помощью вылез другой, лежал тяжело дыша. Ринч схватил мужчину за плечо, отдернул от тела водяной кошки. Он был уверен, что видел предательницу, снующую вокруг меньшего из мертвых детенышей.
   Мужчина выпрямился, взглянул на Ринча, который попятился, держа игольник наготове между ними.
   - Моя очередь спросить, почему?
   Затем его взгляд последовал за взглядом Ринча. Самый маленький детеныш дергался из стороны в сторону. Не со слабыми следами жизни, а под атакой падальщиков. Другие бросились ко второму детенышу.
   "Спасибо!" Незнакомец был на ногах. "Меня зовут Рас Хьюм. Я не думаю, что говорил тебе это, когда мы в последний раз встречались.
   "Это не имеет никакого значения. Я не твой человек, не Броуди!
   Хьюм пожал плечами. "Подумай об этом, Броди, подумай об этом с осторожностью. Возвращайся со мной в лагерь и...
   "Нет!" - прервал Ринч. - Ты иди своей дорогой, а я своей.
   Другой снова засмеялся. - Не все так просто, мальчик. Мы начали то, что нельзя отключить так же легко, как щелкнуть выключателем". Он сделал шаг или два в направлении Ринча.
   Молодой человек принес игольник. "Оставайтесь на месте! Твоя игра, Хьюм? Ладно, ты играй, но не со мной.
   - А ты что собираешься делать, в лес уходить?
   "То, что я делаю, это мое дело, Хьюм".
   - Нет, мое дело тоже, очень даже. Я предупреждаю тебя, мальчик, в обмен на твою помощь. Он кивнул на яму. "Что-то есть в этом лесу - что-то, чего не было обнаружено, когда Гильдия проводила здесь свои изыскания".
   "Наблюдатели". Ринч шаг за шагом отступал, держа игольник наготове. "Я их видел."
   - Ты их видел! Хьюм был нетерпелив. "На что они похожи?"
   Несмотря на свое желание избавиться от Хьюма, Ринч поймал себя на том, что отвечает на него подробно, обнаружив, что по первому требованию он может в мельчайших подробностях вспомнить описание животного, спрятавшегося на дереве, того, кто ждал в убежище, и тех, кого он мельком нарисовал про поляну LB.
   "Никакого интеллекта". Хьюм повернул голову, чтобы осмотреть далекий лес. "Проверщик сообщил об отсутствии разведывательных данных".
   - Эти наблюдатели - вы их не знаете?
   "Нет. Мне также не нравится то, что ты видел о них, Броди. Так что я готов объявить перемирие. Гильдия считала Джумалу открытой планетой, наши записи подтверждают это. Если это не так, нас могут ждать серьезные неприятности. Как Out-Hunter я несу ответственность за безопасность трех гражданских в сафари-лагере".
   Юм имел смысл, как бы Ринчу не нравилось это признавать. И Охотник, должно быть, прочитал что-то из его согласия на его лице, потому что сейчас он кивнул и бодро добавил:
   "Лучшее место сейчас - сафари-лагерь. Мы немедленно вернемся.
   Только время вышло. Раздался шум с металлическим звоном. Ринч развернулся, взведя игловодитель. Блестящий шар размером с его кулак откатился от валуна и остановился в глубоком углублении одной из гусениц Хьюма. Затем еще одна вспышка пронеслась по воздуху, раздался грохот, когда второй мяч пролетел по участку гравия.
   Шары, казалось, появились из воздуха. Показывая радужные отблески, они катались полукругом вокруг двух мужчин. Ринч нагнулся, и пальцы Хьюма сомкнулись на его запястье, оттягивая руку от глобуса. Только тогда он понял, что резкое движение отвлекло его внимание от мяча, который он хотел взять.
   "Не трогай!" - рявкнул Хьюм. - И не смотри на это слишком пристально! Пойдем!" Он потянул Ринча вперед по еще незамкнутой дуге круга земного шара.
   Хьюм объехал пирующих падальщиков и рысью привел с собой Ринча. Они могли слышать позади себя хлопанье и позвякивание новых глобусов. Оглянувшись, Ринч увидел, как один из них упал рядом с телами водяных кошек.
   "Подождите минуту!" Он отпрянул от захвата Хьюма. Это был шанс увидеть, какой эффект этот кристалл произвел на когтистого падальщика.
   Кристалл изменился: теперь желтый, затем красный - красный, как несколько клочков шерсти, оставшихся на быстро исчезающем теле.
   "Смотреть!"
   Пульсирующий ковер, покрывавший мертвого кота, перестал двигаться. Но к этому месту покатились еще два шара, приближаясь к падальщикам. Теперь когтистые твари зашевелились, отскакивая от своей добычи. Они рассредоточились пятном, целеустремленно двинулись вперед. Позади них, как стражи во главе стаи, катились три шара, вспыхивая алым, потом еще.
   Рука Хьюма поднялась. Из конуса лучевой трубки вылетело огненное копье, чтобы поразить средний кристалл. Луч отразился в блоке мусорщиков. Чешуйчатые тела, искривленные, покрытые коркой, превратились в пепел. Но кристалл продолжал катиться с той же скоростью.
   "Шаг!" Другая рука Хьюма ударила Ринча по плечу, швырнула его вперед в стремительном толчке, который чуть не сбил его с ног. Оба мужчины начали бежать.
   - Что... что это за штуки? - взмолился Ринч, тяжело дыша.
   - Не знаю, и мне не нравится их внешний вид. Они между нами и лагерем сафари, если мы будем держаться реки...
   "Теперь между нами и рекой". Ринч увидел этот сверкающий свист в воздухе, означавший приземление мяча у самой кромки воды.
   - Может быть, пытается загнать нас в угол. Но это не сработает. Видишь - впереди там, где это бревно застряло между двумя камнями? Бегите туда, когда мы доберемся туда, и идите к воде. Я не думаю, что эти вещи могут плавать, и если они опустятся на дно, это должно их исправить, насколько нам известно.
   Ринч побежал, все еще держа в руке игольник. Он балансировал вдоль дрейфующего бревна, на которое указал Хьюм, и от прыжка он барахтался в коричневом ручье по пояс. Хьюм присоединился к нему с мрачным лицом.
   "Вниз по течению..."
   Ринч посмотрел. Одна фигура - две - три... Четко детализированные там, где совпадающая растительность не давала им маскировки, наблюдатели наконец вышли из леса. Их шеренга тихо и вертикально шла к людям, их сине-зеленый пух покрывался туманом под прямыми лучами солнца. Какими бы тихими они ни казались в настоящее время, твари из джумаланского леса были образцом чистой грубой силы, когда они двигались.
   - Убираемся отсюда - быстро!
   Мужчины продолжали двигаться и всегда шли за ними безмолвной линией зелено-голубых, отталкивая их все дальше и дальше от сафари-лагеря, к возвышающимся горным вершинам. Точно так же, как глобусы стряхнули падальщиков с их трапезы и отправили их маршировать, так же и людей гнали с какой-то неизвестной целью.
   По крайней мере, когда началось шествие зверей, они больше не видели и не слышали глобусов. И когда они достигли поворота реки, Хьюм остановился, развернулся и встал, изучая вереницу чинно вышагивающих животных.
   "Мы можем снять их с помощью игольника или луча".
   Охотник покачал головой. "Ты не убиваешь, - процитировал он кредо своей гильдии, - пока не будешь уверен. За этим стоит метод, а метод означает разум".
   Обращение с X-ти существами и людьми было частью обучения Гильдии. Несмотря на его коварную игру здесь, на Джумале, Хьюм получил образование в Гильдии, и Ринч был готов оставить такие решения ему.
   Другой протянул лучевую трубку. - Возьми это, прикрой меня, но не используй, пока я не скажу. Понять?"
   Он дождался только кивка Ринча, прежде чем двинулся, не спеша, как звери, обратно через речные отмели, чтобы встретить их. Но эта наступающая линия остановилась, замерла в молчании. Руки Хьюма поднялись ладонями вверх, он медленно заговорил щелканьем Basic-X-Tee:
   "Друг". Это было все, что Ринч смог разобрать из напевной песни слогов, которые, как он знал, были паттерном контакта.
   Темные глазницы продолжали смотреть. Легкий ветерок трепал пушистый покров широких плеч, длинных мускулистых рук. Ни одна голова не шевельнулась, ни одна из этих тяжелых округлых челюстей не разверзлась, чтобы издать ответный звук. Хьюм остановился. Тишина была угрожающей, предвещающая атмосфера распространялась от чужих вещей, как могла бы осязаемая волна.
   Примерно два вздоха они стояли так, лицом к лицу с инопланетянином. Затем Хьюм повернулся, пошел обратно, его лицо застыло. Ринч предложил ему лучевую трубку.
   - Пробиться к выходу?
   "Поздно. Смотреть!"
   Движущиеся линии сине-зеленого цвета спускаются к реке. Уже не пять и не шесть - дюжина - двадцать. По смуглому лицу Охотника стекала небольшая струйка влаги.
   - Мы заперты, только прямо.
   - Но мы будем драться! Ринч протестовал.
   "Нет. Двигаться дальше!"
   ГЛАВА 7
   Прошло некоторое время, прежде чем Юм нашел то, что хотел, островок посреди реки, лишенный какого-либо роста и возвышающийся до грубой вершины. Борта были изрезаны расщелинами и пещерами, обещавшими защиту спине в любой отчаянной борьбе. И они обнаружили это не слишком рано, потому что тени позднего вечера удлинялись.
   Нападения не было, только преследование, чтобы отогнать людей на северо-восток. И Ринч избавился от первого укола паники, хотя и знал, как глупо недооценивать неизвестное.
   Они поднялись с молчаливого согласия, добравшись до вершины, где они сгрудились вместе на четырехфутовом плоскогорье. Хьюм снял линзы для дали, но нацелил их на горные вершины, а не на обратную тропу.
   Ринч извивался, изучал реку и ее берега. Звери там были тихие, сине-зеленые комочки, стоящие на берегу реки или сидящие на корточках в траве.
   "Ничего такого." Хьюм опустил линзы, поднес их к широкой груди, продолжая наблюдать за пиками.
   "Что вы ожидали?" - отрезал Ринч. Он был голоден, но не настолько, чтобы покинуть остров.
   Хьюм коротко рассмеялся. "Я не знаю. Только я уверен, что они направляют нас в этом направлении.
   - Послушайте, - повернулся к нему Ринч. "Вы знаете эту планету, вы были здесь раньше".
   "Я был одним из исследовательской группы, которая одобрила это для Гильдии".
   - Тогда ты, должно быть, хорошенько ее прочесала. Как же вы не знали о них? Он указал на их преследователей.
   "Это то, о чем я хотел бы прямо сейчас спросить у нескольких разных экспертов", - ответил Хьюм. "Проверщики не зафиксировали здесь никакой разумной местной жизни".
   "Нет родной жизни". Ринч пережевал это и нашел очевидное объяснение. - Хорошо, тогда, может быть, наши друзья с синей спиной импортированы. Предположим, кто-то ведет здесь свой собственный бизнес и хочет избавиться от посетителей?
   Хьюм задумался. "Нет." Он не увеличил свой негатив. Сев, он вытащил цилиндрический контейнер из петли на ремне и вытряхнул четыре таблетки, протянув две Ринчу, а остальные проглотив.
   "Вита-блоки - хороши для круглосуточного питания".
   Железные пайки, от которых зависели все разведывательные службы, не имели удовлетворительного вкуса настоящей еды. Однако Ринч послушно проглотил их, прежде чем спуститься с Хьюмом на уровень реки. Охотник плеснул водой из ручья в углубление в скале и бросил туда щепотку осветляющего порошка.
   "С темнотой, - объявил он, - мы сможем пройти через их линии".
   - Вы в это верите?
   Хьюм рассмеялся. - Нет, но нельзя упускать из виду фактор чистой удачи. Кроме того, я не хочу заканчивать в том месте, которое они, возможно, выбрали для нас. Он наклонил подбородок, изучая небо. - Мы возьмем часы и отдохнем по очереди. Бесполезно пытаться что-либо делать, пока не стемнеет, если только они не начнут приближаться. Ты возьмешь первую?
   Когда Ринч кивнул, Хьюм протиснулся обратно в расщелину, словно покрытое панцирем существо, прячущееся под естественной защитой, заснувшее так легко, как если бы он мог контролировать это состояние силой воли. Ринч, с любопытством наблюдавший за ним секунду или две, прежде чем подняться на позицию, с которой, по его мнению, он мог видеть все стороны их убежища, решил не удивляться.
   Наблюдатели пригнулись, ожидая с тем терпением, которое произвело на него впечатление, когда он впервые увидел лагерных часовых в лесу. Не было ни движения, ни звука. Они просто были там - на страже. И Ринч не верил, что ночная тьма ослабит его бдительность.
   Он откинулся назад, чувствуя песок каменистой поверхности на голой спине и плечах. Под его рукой было самое эффективное и грозное оружие, известное пограничным мирам, с этого поста он мог держать врага под наблюдением и думать.
   Хьюм посадил его сюда, во-первых, снабдив памятью о Ринче Броди - наградой за него должен был стать миллиард кредитов. Слишком много работы персонала ушло на его кондиционирование ради небольшой доли.
   Итак, Ринч Броуди был на Джумале, и Хьюм пришел со свидетелями, чтобы найти его. Другая часть его разума теперь стояла в стороне, аплодируя ясности его рассуждений. Ринч Броуди должен был быть обнаружен потерпевшим крушение на Джумале. Только дела пошли не по плану Юма. Во-первых, он был уверен, что ему не предназначалось знать, что он не Ринч Броди. На мгновение он задумался, почему эта обусловленность не сработала полностью, а затем вернулся к проблеме своих отношений с Хьюмом.
   Нет, Чужой Охотник ожидал, что потерпевший крушение будет именно таким, как он приказал. Затем эта история с наблюдателями - существами, которых члены Гильдии не находили здесь несколько месяцев назад, - Ринч почувствовал легкий холодок по спине. Игра Хьюма была одной вещью, которую он мог понять, но молчаливые звери были другой и почему-то гораздо более тревожной угрозой.
   Ринч продвинулся вперед, наблюдая за туманом на воде, его мозг стремился решить эту другую загадку так же аккуратно, как он думал, что обнаружил причину своих спутанных воспоминаний и своего пребывания на Джумале.
   Туман представлял дополнительную опасность. Достаточно толстый, и эти наблюдатели могли пройти под его занавесом. Игольник был эффективен, да, но он мог уничтожить только того врага, на которого был нацелен. Слепой перекрестный подметание дротиками только безрезультатно исчерпало бы обойму, если бы не счастливый случай.
   С другой стороны, предположим, они могли бы использовать ту же серую дымку в своих интересах - использовать ее, чтобы скрыть свое отступление? Он уже собирался обратиться к Хьюму с этим предложением, когда увидел новый ход в их странной битве с инопланетянами.
   Мгновение света - еще два - мерцание, следуя за беспорядочным течением тяги ручья. Все плывут к изрезанной береговой линии островка. Они появились из небытия так же внезапно, как шары, когда началась эта погоня.
   Земные шары и мерцающие огни на воде соединились в его сознании, доказывая новую опасность. Ринч тщательно прицелился и выстрелил дротиком в одного из них, который приземлился на заостренной вершине скалы, где речное течение, разделившееся вокруг острова, слилось воедино. Впервые Ринч осознал, что те существа внизу двигались против течения - они двигались вверх по течению, словно их толкали вперед.
   Он выстрелил, и свет все еще был там, еще два появились позади него, так что теперь они образовали беспорядочное скопление. И на омытых водой скалах перед ними кипела активность. Как падальщики двигались впереди земных шаров на суше, так теперь водные существа вышли из реки и шлепались выше по островку. И эти огни меняли цвет - с белого на красновато-желтый.
   Ринч пошарил одной рукой в расщелине скалы и нашел камень, который заметил ранее. Он швырнул его в скопление огней. Был облачко ярко-красного цвета, одного уже не было. Что-то шлепнулось о камни, хныча, и кувыркнулось обратно в воду. Затем между Ринчем и огнями, которые теперь были лишь слабыми светящимися пятнами, протянулся палец тумана. Он спрыгнул со своего насеста и встряхнул Хьюма.
   Чужой Охотник мгновенно вернулся к полному сознанию, что стало еще одной защитой для людей, долго живущих на краю диких миров.
   "Какая-?"
   Ринч потянул его вперед. Туман сгустился, но зловещих огней на уровне воды стало больше, они расползались по обеим сторонам мыса, образуя стену. Перед ними из воды выдвинулись темные фигуры, плюхнулись на камни и продвинулись выше, к уступу, где стояли люди.
   "Эти шары... я думаю, они сейчас движутся по реке". Ринч нашел еще один камень, тщательно прицелился и разбил второй. "Игольник на них не действует", - сообщил он. - Камни - да, но я не знаю почему.
   Они искали в расщелинах новые боеприпасы, выкладывая ряд камней размером с кулак, в то время как огни собирались, распространяясь все дальше и дальше по берегам островка. Внезапно Хьюм вскрикнул и направил свою лучевую трубку вниз. Копье его взрыва разрезало тьму, как молния.
   С пронзительным визгом прямо под ними от склона отделилась пятнистая тень. Отвратительный, мускусный запах, теперь смешанный со зловонием горящей плоти, заставил их закашляться.
   "Водяной паук!" Юм идентифицировал. "Если они выгоняют тех и выгоняют в..."
   Он возился со своим ремнем, а затем швырнул какой-то предмет вниз, чтобы тот рассыпался в потоке огненных искр. Везде, где эти искры касались камня или земли, они вспыхивали высокими тонкими столбами огня, освещая кошмар на скалах и уступах.
   Ринч выстрелил из игольника, лучевая трубка Хьюма вспыхнула и вспыхнула снова. Существа визжали, или хрюкали, или молча умирали, пытаясь добраться до верхних уступов. Он не мог быть уверен в природе некоторых из этих вещей. Один, вооруженный и когтистый, как падальщики, был размером почти с водяного кота. И пушистое существо с человеческими ногами и двучелюстной головой также имело кольцо фосфоресцирующих глаз, образующих полный круг вокруг его черепа. Это была инопланетная жизнь, изгнанная из воды.
   "Огни - разбить огни!" - приказал Хьюм.
   Ринч понял. Огни выгнали нападавших из реки. Потушите свет, и кипящий бульон обитателей воды вполне может вернуться в свои дома. Он бросил игольник, взял камни и принялся за то, чтобы прикончить как можно больше огней.
   Хьюм выстрелил в ползущую массу, остановившись только один раз, чтобы послать еще одну зажигательную бомбу, чтобы осветить сцену. Водяные существа, сбитые с толку, неуклюжие вне своей стихии, были так далеко в его власти. Но их количество, несмотря на нагромождение мертвецов, все еще представляло опасную угрозу.
   Ринч проделал зияющие дыры в этой линии огней. Но он мог видеть сквозь туман еще больше плавающих искр, собирающихся, чтобы занять свои места, возможно, пасущих перед собой новых водных тварей для атаки. За исключением тех нескольких брешей, которые он проделал, остров теперь был полностью окутан.
   - А-а-а... - голос Хьюма превратился в рев гнева и неповиновения. Он ударил своим лучом в точку чуть ниже их уступа. Огромная членистая когтистая нога брыкалась, зацепилась за край камня на уровне их ступней, снова выкрутилась и исчезла.
   "Вверх!" - приказал Хьюм. "Наверх!"
   Ринч поймал две горсти камней, прижимая их к груди левой рукой, когда он сделал последний бросок, чтобы увидеть, как в ответ вырвался легкий дымок. Затем они оба вскарабкались на маленькую платформу на вершине островка. С помощью горящих факелов, установленных Охотником, они могли видеть, что большая часть каменистых склонов под ними теперь извивалась ужасной массой водных организмов.
   Там, где Юм выпустил свой луч, кипела ожесточенная деятельность, поскольку живые пировали убитыми и ссорились из-за награды. Но с других сторон ползло наступление.
   "У меня есть еще только одна вспышка пламени", - заявил Хьюм.
   Еще одна сигнальная ракета - и они окажутся в темноте, а туман скроет движущегося вперед врага.
   "Интересно, они там наблюдают?" Ринч нахмурился в темноте.
   - Они... или то, что их послало. Они знают, что делают."
   - Вы имеете в виду, что они должны были сделать это раньше?
   "Я думаю так. Тот LB вон там - он хорошо приземлился, и в его шкафчиках не хватает припасов.
   - Который ты убрал... - возразил Ринч.
   "Нет. Здесь могли приземлиться настоящие потерпевшие кораблекрушение. Не то чтобы мы нашли их следы. Теперь я могу догадаться, почему...
   "Но вы, члены Гильдии, были здесь, и вы не столкнулись с этим!"
   "Я знаю." Хьюм казался сбитым с толку. - Тогда это не знак.
   Ринч бросил последний из своих камней и услышал, как они безобидно звякнули о камень. Хьюм балансировал предметом на ладони.
   "Последняя вспышка!"
   "Это что? Вон там?"
   Ринч заметил вспышку из темноты с берега реки, образующую узор из мерцаний, не имевший ничего общего с адским огнем у кромки воды.
   Лучевая трубка Юма была направлена в небо, и он ответил серией коротких вспышек.
   "В укрытие!" Звонок странным образом раздался над водой, тон стал бесчеловечным. Хьюм, зажав рот одной рукой, крикнул в ответ:
   - Мы наверху - никакого прикрытия.
   "Тогда распрямляйтесь - мы взрываем!"
   Они распластались, лежали почти в объятиях друг друга, свернувшись клубочком на этом узком пространстве. Даже сквозь закрытые веки Ринч уловил вспышку яркой рукотворной молнии, врезавшейся то в одну, то в другую сторону островка и сметая все ползающие ужасы из жизни в пахучий пепел. Отдача от этого взрыва, должно быть, также захватила большую часть огней. Ибо, когда Ринч и Хьюм осторожно сели, они увидели лишь горстку широко разбросанных и тусклых глобусов внизу.
   Они задыхались, кашляли, протирали слезящиеся глаза, когда пары выжженных камней клубились вокруг их насеста.
   "Порхать на линии жизни - над тобой!"
   Этот голос исходил из того, что должно было быть пустым воздухом над их головами. По их телам тянулась неуклюжая веревка, веревка с пристегнутым ремнем безопасности, а вторая медленно разматывалась, пока они смотрели.
   В унисон они схватились за эти средства спасения, застегнули на них ремни.
   "Вывозить!" Звонил Хьюм. Очереди сжались, их тела взлетели над взорванным речным островом, а их невидимый транспорт направился к восточному берегу.
   ГЛАВА 8
   Приглушенный, но устойчивый свет вокруг него исходил от абсолютно серых стен. Он лежал на спине в пустой камере. И ему лучше быть в движении до того, как Дарфу придет, чтобы привести в действие восходящий приказ мощным пинком или одним из тех ударов наотмашь, которые саларкианцы использовали, чтобы заставить большинство людей беспомощно повиноваться.
   Вай снова моргнул. Но это была не его каморка в Звездопаде, его нос и глаза говорили ему об этом. Здесь не было и намека на нечистоту или коррупцию. Он сел, напряженно глядя на свое тело в тупом изумлении. Единственным прикрытием на его обнаженном коричневом теле был широкий пояс из чешуи и набедренная повязка. Его ступни были обуты в неуклюжие сандалии, а ноги до уровня бедер были исполосованы заживающими царапинами и усеяны синяками.
   С болью, с такими же скованными, как его руки и ноги, умственными процессами, он попытался вернуться в прошлое. Вяло память связывала одну картинку с другой.
   Прошлой ночью - или вчера - Ринч Броуди был заперт здесь. А "здесь" был один из отсеков для хранения космонавта, принадлежащего человеку по имени Васс. Это был пилот Васса на флиттере, который увел их с речного островка, где их осадили монстры.
   Это был скрытый укрепленный лагерь - убежище Васса. И он был заключенным с очень неопределенным будущим, зависящим от воли вице-президента и человека по имени Хьюм.
   Хьюм, Чужой Охотник, не выказал удивления, когда Васс встал в свете фонаря, чтобы поприветствовать спасенных. - Я вижу, вы охотились. Его глаза переместились с Хьюма на Ринча и обратно.
   - Да, но это не имеет значения! Охотник нетерпеливо вернулся.
   "Нет? Что же тогда?
   "Это не свободный мир, я должен сообщить об этом. Уберите мои гражданские с планеты, пока с ними что-нибудь не случилось!"
   "Я думал, что все миры сафари сертифицированы как бесплатные", - возразил Васс.
   - Это не так. Я не знаю, как и почему. Но об этом факте нужно сообщить, и гражданские снимут...
   "Не так быстро." Голос Васса был тихим, почти нежным. - Такой отчет заинтересует Патруль, не так ли?
   - Конечно... - начал Хьюм, но тут же остановился.
   Васс улыбнулся. - Вот видишь - уже осложнения. Я не хочу ничего объяснять патрулю. И ты тоже, мой юный друг, когда задумаешься о том, к чему могут привести такие объяснения.
   - Не было бы никаких проблем, если бы ты держался подальше от Джумалы. К Юму вернулся контроль; и голос, и манеры были под жестким контролем. - Разве отчеты Ровальда не были достаточно подробными, чтобы удовлетворить вас?
   "Я очень многим рисковал в этом проекте, - ответил Васс. "Кроме того, вице-президенту полезно время от времени проверять своих полевых оперативников. Мужчины не становятся беспечными, когда речь идет о личном надзоре. И хорошо, что я прибыл сюда, не так ли, Хантер? Или вы предпочли бы остаться на этом острове? Мы должны рассмотреть вопрос о том, можно ли спасти какой-либо из наших проектов. Но пока мы не делаем никаких движений. Нет, Хьюм, твоим гражданам придется какое-то время рисковать.
   - А если беда? Хьюм бросил ему вызов. "Сообщение об атаке пришельцев вызовет патруль достаточно быстро".
   - Вы забываете Ровальда, - поправил Васс. "Вероятность того, что одна из ваших гражданских сможет активировать и передать с космонавта, мала, и Ровальд увидит, что это невозможно. Я вижу, вы подобрали Броуди.
   "Да."
   "Нет!" Что побудило его в этот момент возразить? Он осознал всю безрассудство своей вспышки в тот момент, когда Васс взглянул на него.
   "Это становится интереснее", - заметил вице-президент с той же обманчивой мягкостью. - Вы Ринч Броуди, потерпевший кораблекрушение с Ларго Дрифта, не так ли? Я надеюсь, что Чужой Охотник Хьюм разъяснил вам нашу заботу о вашем благополучии, джентльхомо Броуди.
   - Я не Броди. Совершив прыжок в опасную правду, он был достаточно упрям, чтобы продолжать плыть.
   "Я нахожу это действительно поучительным. Если ты не Броуди, то кто ты?
   Так и было. В тот момент он не мог сказать Вассу, кто он такой, объяснить, что в его лоскутном одеяле воспоминаний были зияющие дыры.
   - А ты, Охотник, - рептильный взгляд Васса снова переместился на Хьюма, - возможно, у тебя есть адекватное объяснение этому открытию.
   -- Ничего из его действий, -- выпалил он, -- я вспомнил...
   Какое-то необъяснимое волнение заставило Ринча тогда защищать Хьюма.
   Хьюм рассмеялся, и в этом звуке была безрассудная острота. - Да, Васс, ваши техники не так хороши, как притворяются. Он не следовал схеме действий, которую они для него установили".
   "Жалость. Но всегда есть ошибки, когда речь идет о человеческом факторе. Пик!" Один из трех других мужчин двинулся к ним. - Вы проводите этого молодого человека к космонавту, проследите, чтобы он пока надежно уложился. Да, жаль. Теперь мы должны увидеть, сколько всего можно спасти.
   Затем Вая привели в магазин, снабдили контейнером для пайков и оставили в этой хижине с голыми стенами, чтобы он размышлял о том, как глупо болтать слишком свободно. Почему он был так глуп? Випы калибра Васса не плавали по темным каналам Звездопада, но их общая порода имела там более мелких, но столь же злобных представителей, и он знал этого человека таким, какой он есть, безжалостным, могущественным и основательным.
   Звук, слабый, но легко слышимый в безмолвном вакууме складской каюты, насторожил его. Щель раздвижной панели двери открылась, и Вай присел на корточки, сжимая рукой единственное возможное оружие - контейнер с пайком. Хьюм протиснулся внутрь, закрыл за собой дверь. Он стоял там, повернув голову так, что его ухо упиралось в стену; очевидно, он слушал.
   "Ты идиот со сглаженными мозгами!" Голос Охотника походил на шепот. "Почему ты не мог держать свою качающуюся челюсть закрытой прошлой ночью? Теперь слушайте и слушайте хорошо. Это слабая попытка, но мы должны ее принять".
   "Мы?" Вай испуганно спросил.
   "Да, мы! По праву я должен оставить вас прямо здесь, чтобы вы произнесли оставшуюся часть вашей большой, смелой речи в пользу Васса. Если бы ты мне не был нужен, я бы так и сделал! Если бы не эти гражданские... Его голова откинулась назад, щека к панели, он снова прислушивался. Спустя долгое мгновение его шепот раздался еще раз. "У меня нет времени повторять это. Минут через пять Пик будет здесь с пайками. Я оставлю эту дверь незапертой. Через коридор есть еще одна кладовка - посмотри, сможешь ли ты там спрятаться, затем обманом заставь его попасть сюда и запри его. Понял?
   Вай кивнул.
   - Тогда - направляйся к выходному порту. Здесь." Он сорвал с пояса пакет. "Это ракетница, вы же видели, как они работали на острове. Когда вы окажетесь на рампе за атомной лампой, бросьте это. Он должен ударить по силовому барьеру лагеря. И результат должен удерживать их внимание. Затем вы направляетесь к флиттеру. Понять?"
   "Да."
   Флиттер, да, это был идеальный побег. С установленным силовым барьером лагеря любой беглец мог вырваться, только поднявшись прямо вверх.
   Хьюм трезво посмотрел на него, еще раз выслушал и ушел. Вай медленно насчитал пять, прежде чем последовал за ним. Каюта через коридор была открыта, как и обещал Хьюм. Он проскользнул внутрь, подождал.
   Пик уже приближался, металлические пластины на его космических ботинках щелкали в регулярном порядке. Он достал еще один контейнер с пайком и, согнув его в руке, защелкнул засов другой каюты.
   Раздался возглас удивления. Вай начал действовать. Его рука, поддержанная всей силой выталкивающей руки, ударила Пика между плечами, отправив его, пошатываясь, в тюремное отделение. Прежде чем тот успел восстановить равновесие или разум, Вай закрыл панель и зафиксировал решетку на месте.
   Он побежал по коридору к лестнице колодца, спустился по ее ступеням с ловкостью, порожденной необходимостью. Затем он оказался в воздушном шлюзе, ориентируясь. Флиттер стоял слева от него, а мигающая атомная лампа, где собрались люди, - справа.
   Вай вышла на трап. Он вытер потную руку о бедро. Не должно было быть сбоев в броске ракетной установки.
   Выбрав место не прямо на линии с лампой, но достаточно близко, чтобы ослепить людей, он швырнул ее со всей силой, на которую был способен. Затем он бежал вниз по трапу, вперед, в район корабля.
   Последовала вспышка - крик - Вай подавил порыв оглянуться и метнулся к флиттеру. Он рывком открыл кабину, втиснулся в тесное пространство за креслом пилота, оставив его свободным для быстрого входа Хьюма. Снова крики - теперь он увидел линии огня, колеблющиеся от земли до неба вдоль барьера.
   Чёрная фигура набрала скорость, вырисовалась на фоне пылающей стены, затем миновала спейсер, ухватилась за открытую кабину и скользнула внутрь за штурвалом. Хьюм дергал рычаги летающими пальцами. Они поднялись вертикально со скоростью, которая практически ударила Вая по животу в нижнюю часть его горла.
   За ними тянулась обжигающая линия по крайней мере одного бластера - слишком медленно, слишком низко. Он услышал хрюканье Хьюма, и они снова прыгнули выше. Тогда Охотник заговорил:
   - Максимум полчаса...
   "Сафари-лагерь?
   "Да."
   Больше они не лезли. Флиттер мчался вперед, как снаряд, в темноту ночи.
   - Что это? Вай внезапно наклонился вперед.
   Может быть, некоторые из звезд в космосе соскользнули со своих фиксированных орбит? Пятнышки света, двигаясь по дуге, направлялись к летящему летяге.
   Хьюм нажал кнопку. Они снова вскочили в яростном прыжке над блуждающими огнями. Но впереди, на этом новом уровне, стекалось еще больше таких точек, которые быстро приближались к флаеру.
   - Прямой курс тарана, - пробормотал Хьюм больше себе, чем Ваю.
   Снова флаер рванулся вперед с нарастающей скоростью. Потом ровное мурлыканье двигательной установки сбилось, перебиваясь протестующим кашлем. Хьюм возился с органами управления, капли пота выступили на его лбу и щеке в свете кабинки.
   "Умереть - угаснуть!"
   Он сделал порхающий круг, мурлыканье снова сгладилось ровным успокаивающим ритмом.
   "Беги от них!"
   Но Вай опасался, что они снова оказались на проигравшей стороне в борьбе с неизвестной инопланетной силой. Как их гнали по реке, так теперь гнали по небу, к горам. Враг преследовал их наверху!
   Какой-то стержень упрямой воли Юма еще не позволял ему признать это. Снова и снова он поднимался выше - всегда натыкаясь на карабкающиеся, извивающиеся, бьющие потоки огней, которые реагировали на двигатель флиттера и грозили ему полным отказом.
   Где они сейчас находились по отношению к лагерю Васса или к лагерю сафари, Вай понятия не имел, и он догадывался, что Хьюм не может быть в этом уверен.
   Хьюм включил коммуникатор флиттера, попытался найти канал, пока не уловил щелчок сигнала - автоматический ответ сафари-лагеря. Его кончик пальца стучал в ответ на предупреждение об опасности, затем звучит серия кодов, дающая отредактированную версию того, от чего следует защищаться.
   - У Васса есть человек в вашем лагере. Его кожа в такой же опасности, как и остальные. Он может не передать это Патрулю, но он будет поддерживать силовой барьер и гражданских внутри - все остальное будет расцениваться как злонамеренное пренебрежение и обвинение в убийстве, когда появится чековая лента Гильдии. Этот призыв сейчас на разделительной ленте и будет частью этого - он не может изменить такой отчет, и он это знает. Это лучшее, что мы можем сейчас сделать...
   "Мы близко к горам, не так ли?"
   - Много ли вы знаете об этой части страны? Вай настаивал. Знания Хьюма могут быть их единственной надеждой.
   "Два раза пролетел над полигоном. Ничего не вижу."
   - Но что-то там должно быть.
   "Если и есть, то во время нашего опроса его не обнаружили". Голос Хьюма был глух от усталости.
   "Вы член Гильдии, вы имели дело с инопланетными формами жизни раньше..."
   "Гильдия не имеет дела с разумными инопланетянами. Это бизнес X-Tee Patrol. Мы не приземляемся ни на одну планету с неизвестными разумными формами жизни. Зачем нам лезть в неприятности - в таких условиях сафари не устроишь. X-Tee сертифицировала Джумалу как дикий мир, наше исследование подтвердило это".
   - Кто-то или что-то приземлилось здесь после того, как вы ушли?
   "Я так не думаю. Это слишком хорошо организованная акция. А так как у нас есть спутниковая охрана в космосе, любое приземление корабля будет записано и записано. На экранах Гильдии такой записи не появлялось. Один маленький космонавт - такой, как Васс - мог проскользнуть, зная процедуру - так же, как и он. Но чтобы высадить всех этих зверей и оборудование, им нужен был обычный транспорт. Нет, это должно быть родным. Хьюм снова наклонился вперед, щелкнул выключателем.
   На центральном табло зажегся маленький красный огонек.
   - Предупреждение радара, - пояснил он.
   Чтобы они в любом случае не оказались размазанными по скале. Что было лишь небольшим утешением среди ужасающих возможностей.
   Хьюм принял меры предосторожности как раз вовремя. Свет замигал быстрее, и скорость летательного аппарата была проверена, когда сработало автоматическое управление, вызванное предупреждением. Руки Хьюма все еще были на доске, но система реле привела в действие предохранительные устройства со скоростью, превышающей ту, которую мог бы инициировать пилот-человек.
   Они снижались, и им пришлось смириться с этим, поскольку предупреждение, действовавшее ради пассажиров, лучше всего управляло этим движением. Директива должна была направить флиттер на наилучшую доступную посадку. Это было всего за несколько мгновений до того, как ударный механизм коснулся поверхности. Потом двигатель замолчал.
   - Вот оно, - заметил Хьюм.
   "Что же нам теперь делать?" Вай хотел знать.
   "Ждать-"
   "Ждать! Для чего?"
   Хьюм сверился со своими планетарными часами в свете кабины.
   - У нас есть около часа до рассвета - если рассвет наступит здесь в то же время, что и на равнинах. Я не предлагаю идти вслепую в темноте".
   Что имело смысл. За исключением того, что сидеть здесь, тихо, в их тесных помещениях, не зная, что может ждать снаружи, было испытанием, которое Вай становилось все труднее переносить. Может быть, Хьюм догадался о его дискомфорте, может быть, он следовал рутинной процедуре. Но он повернулся, открыл одну из боковых панелей в купе Вая и вытащил аварийные запасы.
   ГЛАВА 9
   Они рассортировали аварийный паек по небольшим пакетам. Одеяло из водостойкого, тяжелого из перьев паучьего шелка Озака было вырезано для защитного покрытия для Вай. Эта часть пошива занимала их до тех пор, пока сереющее небо не дало им полную картину кармана, в который приземлился флиттер. Темную листву горной растительности здесь прерывал уступ темно-синего камня, на котором покоился летун.
   Справа был отвесный обрыв, и оползень срезал сам уступ в нескольких футах позади флиттера. Впереди была лишь неуклонно сужающаяся тропинка, уходящая вверх.
   - Мы можем снова взлететь? Вай надеялся, что его уверят, что такой подвиг возможен.
   "Искать!"
   Вай отступила к скале и уставилась в небо. Высоко над ними эти шары все еще кружили неутомимыми кругами, господствуя на воздушных линиях.
   Хьюм осторожно приблизился к внешнему краю уступа, используя бинокль для дали, чтобы рассмотреть, что может лежать внизу.
   "Пока никаких признаков".
   Вай знал, что он имел в виду. Шары были над головой, но синие звери или любая другая фауна, которую могли вызвать эти шары, еще не появились.
   Взвалив на плечи рюкзаки, они двинулись вдоль уступа. У Хьюма была его лучевая трубка, но Вай был безоружен, если только где-нибудь на их пути он не смог подобрать какое-нибудь защитное и наступательное вооружение. Камни уничтожили огни островка, они могли оказаться столь же эффективными против синих тварей. Он следил за любым из надлежащего размера и веса.
   Уступ сузился, теперь одно плечо царапало скалу, когда они обогнули вершину, чтобы скрыть флиттера из виду. Но шары продолжали парить над ними.
   "Мы по-прежнему движемся в том направлении, в котором они хотят", - предположил Вай.
   Хьюм встал на четвереньки, преодолевая такой крутой подъем, что ему пришлось искать опоры для головы и ног. Когда они благополучно миновали эту точку, они сделали передышку, и Вай снова взглянул вверх. Теперь небо было пустым.
   "Возможно, мы уже прибыли или вот-вот прибудем", - сказал Хьюм.
   "Где?"
   Хьюм пожал плечами. "Твоя догадка так же хороша как и моя. И мы оба можем ошибаться".
   Крутой подъем не совсем достиг вершины утеса, вокруг которого вился уступ. Вместо этого их путь теперь выровнялся и начал расширяться, чтобы они могли идти с большей уверенностью. Затем он врезался в расщелину между двумя возвышающимися каменными стенами и начал спускаться вниз.
   Путь неестественно гладкий, подумал Вай, словно созданный для того, чтобы направлять путников дальше. И вышли они на край долины, долины с окруженным лесом озером. Они ступили со скалы прохода на упругий дерн, который упруго поддавался их поступи.
   Сандалия Вая ударилась о круглый камень. Он стартовал со своего ложа в черно-зеленой растительности, перевернулся так, что круглые ямки смотрели на него невидящими глазами. Перед ним предстала бесплотная ухмылка человеческого черепа.
   Хьюм опустился на одно колено, осмотрел наросты на земле, осторожно приподнял шнурок позвонков, образующих позвоночник. Это закончилось сокрушительным разрывом, который он кратко изучил, прежде чем аккуратно положить кости обратно в скрывающий покров мха.
   "Это было сделано зубами!"
   Чаша зеленой долины не изменилась, она была такой же, какой была, когда они выбрались из расщелины. Но теперь каждая группа деревьев, каждая колеблемая ветром кучка кустарника обещали укрытие.
   Вай облизнул губы и отвел глаза от черепа.
   - Выветренные, - медленно произнес Хьюм, - должно быть, находились здесь в течение сезонов, может быть, планетарных лет.
   - Выживший из ЛБ? И все же это место лежало в нескольких днях пути от поляны на равнине.
   - Как он сюда попал?
   - Наверное, так же, как и мы, если бы не засели на том речном острове.
   Ведомый! Возможно, одинокого человека на Джумале загнали в эту тупиковую долину шары или синие звери. "Этот процесс, должно быть, был в действии в течение некоторого времени".
   "Почему?"
   - Я могу назвать вам две причины. Хьюм внимательно изучал ближайшие деревья. "Во-первых, по какой-то причине, с чем бы мы ни столкнулись, мы хотим, чтобы все нарушители переместились из низменностей в эту часть, чтобы либо заключить их в тюрьму, либо держать их под наблюдением. Во-вторых... - Он замялся.
   Собственное воображение Вая подсказало вторую причину, отвратительную, которую он пытался отрицать для себя, даже выражая ее словами:
   "Этот сломанный позвоночник... еда..." Вай хотел, чтобы Хьюм возразил ему, но Охотник только огляделся, выражение его лица уже было достаточным ответом.
   "Давай выбираться отсюда!" Вай боролся с паникой, изо всех сил стараясь не броситься в расщелину. Но он знал, что не может загнать себя дальше в эту зловещую долину.
   "Если мы можем!" Слова Хьюма застряли у него в ушах.
   Камни разбили шары у реки. Если они все еще ждали там, Вай был готов попытаться сломать их голыми руками, если бы они сбежали, потребовали бы таких действий. Хьюм, должно быть, согласился с этими мыслями, он уже делал большие шаги обратно к входу в скалу.
   Но та дверь была закрыта. Нога Хьюма, занесенная для последнего шага к расщелине коридора, наткнулась на невидимое препятствие. Он отшатнулся, схватившись за плечо Вая.
   "Что-то там!"
   Молодой человек вопросительно протянул руку. Его пальцы упирались не в плотную, твердую поверхность, а в невидимую эластичную занавеску, которая немного поддавалась под его толчком, а затем снова туго натягивалась.
   Вместе они исследовали на ощупь то, что не могли увидеть. Расщелина, через которую они вошли, теперь была закрыта занавеской, которую они не могли ни пробить, ни сломать. Хьюм попробовал свою лучевую трубку. Они смотрели, как тонкое пламя бежит вверх и вниз по этому невидимому барьеру, но не разрушает его.
   Хьюм перемотал трубку. "Их ловушка сработала".
   - Может быть, есть другой выход! Но Вай уже был уныло уверен, что нет. Те, кто соорудил эту ловушку, не оставили бы дыр для болтов. Но так как они были людьми и отказывались принять неизбежное без боя, пленники двинулись не вниз по изгибу чаши, а по ее склону.
   Языки кустов и скопления деревьев привели к обходным путям, которые заставляли их медленно спускаться. Они были уже далеко от расщелины, когда Хьюм остановился и вскинул руку в молчаливом предупреждении. Вай прислушался, пытаясь уловить звук, который встревожил его спутника.
   Когда Вай попытался уловить предательский шум, он впервые осознал то, чего не слышал. На равнинах слышался писк, жужжание, чириканье, пение бесчисленных обитателей травы. Здесь, кроме вздохов ветра и нескольких звуков насекомых - ничего. Все обитатели крупнее джумаланской мухи, возможно, давно были изгнаны с этой земли.
   "Налево." Хьюм столкнулся о.
   Там были густые заросли, слишком густые, чтобы что-либо могло находиться в их тени. Что бы ни двигалось, оно должно быть за ним.
   Вай лихорадочно огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Затем он схватился за длинный кусторез в ножнах на поясе Хьюма. Восемнадцать дюймов сложенной втрое стали злобно блестели, рукоять аккуратно легла в его кулак, когда он держал ее острием вверх, готовый.
   Хьюм мелкими шажками продвигался по кустам, а Вай кружил слева от него в нескольких шагах позади. Охотник был экспертом по лучевой трубке; это тоже было частью необходимых навыков руководителя сафари. Но Вай мог предложить и другую помощь.
   Он стряхнул с себя мешок с одеялами, который нес на спине, и бросил эту ношу вперед.
   Из укрытия вырвалась красная полоса, чтобы попасть на приманку. Хьюм взорвался, ему ответил пронзительный крик водяной кошки. Кошка корчилась от своей жизни в зловонии горелого меха и плоти. Когда Вай забрал свою когтистую сумку, Хьюм встал над мертвым животным.
   "Странный." Он потянулся, чтобы схватить все еще дергающуюся переднюю ногу, и резким рывком вытянул тело.
   Это был гигант своего вида, самец, крупнее всех, кого он видел. Но второй взгляд показал ему эти ребра, выступающие сквозь шелушащуюся шерсть видимыми обручами, кожа на черепе тугая, слишком тугая. Водяная кошка была близка к смерти от голода; его нападение на мужчин, вероятно, было вызвано явным отчаянием. Голодный хищник в стране, где нет обычных звуков мелких птиц и животных, в долине, используемой как ловушка.
   "Нет выхода и еды". Вай подгонял одну мысль к другой вслух.
   "Да. Прижать врага, пусть добьют друг друга".
   "Но почему?" - спросил Вай.
   - Так меньше проблем.
   "На равнинах много водяных кошек. Их всех нельзя было собрать сюда, чтобы прикончить друг друга; на это уйдут годы - столетия".
   "Этот захват мог быть только случайным или сделанным с целью поддержания какого-то типа оборудования в рабочем состоянии", - ответил Хьюм. - Я не думаю, что это было устроено только для того, чтобы избавляться от водяных кошек.
   "Предположим, что это было начато давным-давно, и те, кто это сделал, ушли, так что теперь это продолжает работать без какого-либо реального разума. Это может быть ответом, не так ли?
   "Какой-то процесс срабатывает, когда корабль приземляется в этой части Джумалы, может быть, когда одна планета находится только при определенных условиях? Да, это имеет смысл. Только почему не поймали первого пылающего здесь исследователя Патруля? И исследовательская группа - мы были здесь несколько месяцев, каталогизировали, картировали, и ни слова о подобных проблемах.
   - Этот покойник - он здесь уже давно. И когда исчез Ларго Дрифт?
   "Пять-шесть лет назад. Но я не могу дать вам никаких ответов. У меня нет."
   * * * *
   Он начался как низкий гул, едва отличимый от отдаленного завывания ветра. Затем он скользнул вверх по шкале, пока тонкий вой не превратился в воющий крик, терзающий уши, вытаскивающий из укрытия страхи человека, сталкивающегося с неизвестным в темноте.
   Хьюм дернул Вая, силой втянул другого обратно в кусты. Исцарапанные, насквозь прошитые хлыстом ветвей, они стояли в небольшой лощине, с налетом листьев высоко у щиколоток. И Охотник подтянул на место части наростов, которые они сместили, проходя в сердце чащи. Сквозь щели была видна дыра, в которой лежало тело водяного кота.
   Вопль оборвался, и это прекращение само по себе было предупреждением. Тело Вая, касавшееся земли коленом и рукой, пока он приседал, почувствовало вибрацию. Что бы ни приближалось к ним, оно шло тяжело.
   Привлек ли его сейчас запах смерти? Или он преследовал их от закрытых ворот? Дыхание Хьюма слегка шипело сквозь зубы. Он смотрел на лучевую трубку через щель между листьями.
   Сопение, тяжелее, чем дыхание человека. Огромное пятно, явно не лапа и не рука, сметало в сторону листья и ветки на другой стороне полянки, небрежно отрывая их от кустов.
   То, что выплыло на открытое пространство, могло быть двоюродным братом синих зверей. Но там, где они производили лишь впечатление жестокой угрозы, это было воплощением дикости. Выше Хьюма, но сгорбленной вперед без шеи, эта штука была чудовищем. А над круглой нижней челюстью с уродливым обещанием торчали клыки.
   Будучи плотоядным и голодным, он подхватил тело водяного кота и накормил его без долгих церемоний. Вай, вспомнив раздробленный позвоночник человеческого скелета, почувствовал отвращение.
   Готово, он снова встал на задние лапы, грушевидная голова качнулась в их сторону. Вай был наполовину уверен, что видел, как трубчатый нос расширялся, чтобы проверить воздух и учуять их.
   Хьюм нажал кнопку лучевой трубки. Это беззвучное копье смерти вонзилось в середину этой бочки. Существо взвыло, бросилось в бешеном броске на их кусты. Хьюм выстрелил второй раз в голову, и пух, покрывающий ее, почернел.
   Промахнувшись всего на драгоценный фут, существо рухнуло прямо сквозь заросли, рухнуло на колени и корчилось в нарастающем хоре воплей. Мужчины вырвались из укрытия и выбежали на открытое место, где укрылись за дымоходом из скалы, наполовину оторвавшимся от родительского утеса. Внизу по склону кусты все еще сильно шевелились.
   "Что это было?" Вай выбрался между всхлипывающими вздохами.
   - Может быть, охранник или патруль, который распоряжается любой добычей. Наверное, и не один". Хьюм потрогал свою лучевую трубку. - И у меня остался один полный заряд - всего один.
   Вай повертел в пальцах нож, пытаясь представить, как можно противостоять одному из этих клыкастых монстров, имея в качестве оружия только это. Но если у этой твари и были спутники, ни один из них не явился в ответ на ее предсмертные вопли. И после того, как все было тихо, Хьюм жестом показал им выйти из укрытия.
   "С этого момента мы будем держаться подальше, лучше видеть такие неприятности до того, как они прибудут. И я хочу найти место, где можно переночевать.
   Они шли по крутому верхнему склону и вовремя нашли место, где когда-то высохший ручей образовывал водопад. Пустой водоток представлял собой выступ, не совсем пещеру, но убежище. Собрав хворост и камни, они построили баррикаду и расположились за ней, чтобы экономно питаться своим пайком.
   - Вода - целое озеро там внизу. Хуже всего то, что запас воды в засушливой местности находится как раз там, где собираются охотники. Это озеро полностью обнесено лесом и служит укрытием для тысячи засад.
   "Мы могли бы найти выход до того, как наши водяные лампочки выйдут из строя", - предложил Вай.
   Юм не ответил прямо. "Человек может прожить довольно долго на очень скудном пайке, а у нас есть таблетки из аварийного запаса флиттера. Но он не может долго жить без воды. У нас две лампочки. С растяжкой этого хватит на два дня, может, на три".
   - Мы должны полностью обойти скалы в другой день.
   - И если мы найдем выход, в чем я сомневаюсь, нам все равно понадобится вода для выхода. Он прямо там, внизу, и ждет, пока наша нужда не превзойдет либо наш страх, либо нашу хитрость".
   Вай нетерпеливо двигался, его закутанные в одеяло плечи царапали скалу у них за спиной. - Ты думаешь, у нас нет шансов!
   "Мы не мертвы. И пока человек дышит, и на ногах, со всем своим умом в черепе, у него всегда есть шанс. Я вылетел за пределы мира с высокими шансами на другой стороне доски". Он согнул руку из пласта-плоти, которая была так похожа на человеческую, но не на ту часть, которая изменила ход его жизни. "Я уже давно живу на краю большого отключения электроэнергии - через некоторое время ко всему можно привыкнуть".
   "Я хотел бы одного - добраться до того, кто устроил эту ловушку", - прокомментировал Вай.
   Хьюм сухо рассмеялся. "После меня, мальчик, после меня. Но я думаю, что нам, возможно, придется долго ждать этой встречи".
   ГЛАВА 10
   Вай слабо полз из района скального выхода. Солнце, отражавшееся от склона утеса, огненной плетью ударяло по его изнуренному телу. Его распухший язык двигал камешком туда-сюда в пересохшем рту. Он тускло смотрел вниз по склону, на эту манящую тарелку воды, открытую под солнцем, окаймленную смертоносным лесом.
   Что произошло? В ту первую ночь они заснули под выступом высохшего водопада. И весь следующий день был для него теперь лишь туманом. Должно быть, они двинулись дальше, хотя он ничего не помнил, кроме странного поведения Хьюма - тупое молчание, спотыкающееся, как безмозглый сервиоробот, бессвязная речь, в которой все слова произносились быстро, неразборчиво сливаясь. А для себя - участки затемнения.
   В какой-то момент они подошли к пещере, и Хьюм рухнул, не вставая ни на какие попытки Вая разбудить его. Как долго они пробыли там, Вай сейчас не мог сказать. Он боялся остаться один в этом месте. Возможно, с помощью воды Юма можно было бы вернуть к сознанию, но все это исчезло.
   Вай верил, что может учуять запах озера, что каждый ветерок на склоне приносит свою неотразимую приманку. На случай, если Хьюм проснется в полубессознательном состоянии и уйдет прочь, Вай привязал его одеялом.
   Вай потрогал нож Хьюма, старательно привязанный к обрезанному деревянному древку. С тех пор как он вышел из затуманивания разума, все еще охватившего Охотника, он сделал все, что мог, чтобы подготовиться к новой атаке любого бродячего зверя. А еще у него была лучевая трубка Юма - ее единственный заряд можно было использовать только в случае крайней необходимости.
   Вода! Его потрескавшиеся губы шевельнулись, выбросив камешек. Их четыре пустых водяных баллона торчали спереди его туники-одеяла, прижимаясь к его ребрам. Это было сейчас - или умереть, потому что скоро он будет слишком слаб, чтобы вообще предпринять попытку. Он метнулся к первому кусту вниз по склону.
   По мере того как в долине царила угрюмая тишина, он беспрепятственно добрался до опушки леса, сосредоточившись на своей миссии с такой сосредоточенностью, которая исключала все, кроме его потребности и способа ее удовлетворения.
   Он присел на корточки в кустах, глядя на лес впереди. Затем он попробовал единственное действие, которое смог придумать. Тот зверь, которого убил Хьюм, был слишком тяжелым, чтобы качаться на деревьях. Но собственный вес Вая теперь не запрещал такой способ передвижения.
   С крепко прикрепленным к нему копьем и лучевой трубкой Вай забрался на первое дерево. Слабый шанс - но его единственная защита от возможной засады. Дикое движение наружу привело его, с бьющимся сердцем, к следующему набору конечностей. Затем ему повезло: переплетенная лоза связала целую группу ветвей от одной верхушки дерева до другой.
   Захваты руками, равновесие, иногда прогулка по ветке - он пробирался к озеру. Затем он пришел к разрыву. С руками, переплетенными в усики, Вай сгорбился, чтобы посмотреть вниз на утоптанную ленту серой земли - след, хорошо использованный свидетельством ее утрамбованной поверхности.
   Эту область нужно было пересечь пешком, но его проход через кусты внизу оставит следы. Только - другого выхода не было. Прежде чем прыгнуть, Вай еще раз проверил крепления своего оружия. Почти в то же мгновение его сандалии коснулись утрамбованной земли, по которой он бежал. Его ладони ободрали грубую кору, когда он каким-то образом снова взобрался наверх.
   Больше нет лоз, но широко расставлены широкие ветки. Он прыгал от одного к другому, затаив дыхание, прислушивался.
   Темный мрак леса был нарушен солнечным светом. Он был у последнего кольца деревьев. Чтобы добраться до воды, он должен снова спуститься. Мертвый ствол протянулся над водой. Если бы он мог выбежать на этом и опустить лампочку, это могло бы сработать.
   Жуткая тишина. Никаких летающих существ, никаких рептилий или животных, живущих на деревьях, никаких волнений водных существ на гладкой поверхности озера. И все же ощущение жизни, враждебной жизни, таящейся в глубине леса, под водой, тяготило его.
   Вай сделал легкий прыжок к стволу мертвого дерева, балансировал на нем над водой, медленно двигаясь, пока ствол немного прогибался под его тяжестью. Он присел на корточки, вытащил первую лампочку, крепко привязанную к веревке из одеяла.
   Вода в реке была коричневой, непрозрачной. Но здесь жидкость была не такой мутной. Он мог видеть коряги мертвых ветвей под его поверхностью.
   И что-нибудь еще!
   Внизу, в этих набухших глубинах, он разглядел прямой гребень, идущий с правильностью линий, которые не могли быть творением природы без посторонней помощи. Этот гребень соединялся с другим в прямоугольном углу. Он наклонился, напряг глаза, чтобы проследить сквозь мрак дальше этих двух хребтов. Смотрел вдоль обоих заостренных выступов, нацеленных на поверхность озера, как клыки в открытой пасти. Внизу было что-то - что-то искусственно созданное, что могло быть ответом на все их вопросы. Но самому рискнуть в озеро - он не мог! Если бы он смог привести Внешнего Охотника в чувство, тот мог бы найти решение этой загадки.
   Вай наполнил свои лампочки, работая быстро, но все еще изучая то, что он мог видеть в странной эрекции под озером. Ему показалось, что она была на удивление свободна от ила, а ее цвет, насколько он мог различить, учитывая темный оттенок воды, был светло-серым, а может быть, даже белым. Он опустил последнюю лампочку.
   Внизу, в выбеленном лесу сухих ветвей, далеко в стороне от таинственных стен, было движение, медленно катящаяся тень, настолько скрытая шелушением донного ила, что Вай не мог различить ее истинную форму. Но он поднимался до лампочки.
   Вай не хотел терять ни единой драгоценной капли. Однажды ему посчастливится совершить это путешествие без помех, во второй раз шансы могут быть слишком высоки.
   Вспышка - медленно поднимающаяся тень превратилась в свистящее копье атаки. Вай выхватил луковицу из воды как раз в тот момент, когда на взмахе свернутой чешуей шеи поднялась кошмарная бронированная голова, а тупой нос с глухим ударом ударился о ствол дерева. Вай вцепился в свой насест, когда существо плюхнулось обратно в более глубокие воды из пены взбитой пены, оставив пятно вонючей пены и слизи, покрывающее промокшее дерево.
   Он побежал к укрытию деревьев, чтобы уйти. На этот раз не было ни тыла, ни предупредительного топота ног. Из-под самой земли, по крайней мере, так показалось испуганному ужасу Вая, поднялся один из клыкастых зверей. Чтобы добраться до своего дерева и его сомнительной безопасности, ему пришлось пройти мимо этой химеры. И существо с подобием легкости ждало, когда он подойдет к нему.
   Вай поднес копье. Длина рукояти могла дать ему шанс в бою, если бы он мог послать острие в какое-нибудь уязвимое место. И все же он знал, что зверей трудно убить.
   Рот раскрылся в широкой ухмылке угрозы. Вай отметил явное напряжение плечевых мышц. Теперь он собирался броситься на него своими когтистыми передними лапами, чтобы разорвать его.
   Ждать значило навлечь на себя беду. - закричал Вай, его боевой клич пронзил тишину озера и леса. Он прыгнул, целясь острием копья в выпуклое брюхо зверя, а затем отклонился в сторону, когда нож вонзился в цель, проведя своим оружием зияющую рану.
   Копье выдернулось из рук Вая, когда обе его когтистые лапы сомкнулись на нем. Затем существо вытащило его, сломало рукоять пополам. Вай выстрелил из лучевой трубки, прежде чем она успела повернуться против него, и увидел горящий меховой пух, когда побежал к дереву.
   Под его ветвями он оглянулся. Зверь теребил горящий мех на своей голове, и у него была секунда или две. Он подпрыгнул, и его пальцы зацепились за низко свисающую ветку, затем он сделал сверхчеловеческое усилие и оказался в стороне от существа, которое вслепую бросилось к дереву, визжа в бешеном недовольстве.
   Огромное тело врезалось в ствол с такой силой, что Вай чуть не вырвался из рук. Пока гигантские передние лапы вгрызались в дерево, пытаясь поднять тело с земли, Вай выбрался на другую ветку. В конце концов именно тряска этой ветки под ним помогла ему перепрыгнуть на следующее дерево. И оттуда он путешествовал безрассудно, намереваясь только выбраться из леса как можно быстрее.
   Судя по шуму, зверь все еще нападал на дерево, и Вай поразился его живучести, потому что рана в живот давно убила бы любое существо, которое он знал. Сможет ли он отследить его полет наверху, или его вой принесет еще себе подобных, он не мог предположить, но каждая секунда, которую он мог выиграть, была важна сейчас.
   У пропасти над тропой он заколебался. Эта тропа шла в сторону открытого пространства, и идти пешком означало возможность большей скорости. Вай соскользнул с ветки, ударился о землю и побежал. Его рваные, наполненные воздухом легкие вырывались с трудом, и он сомневался, сможет ли он теперь выдержать еще одно путешествие по деревьям. Он помчался по дорожке.
   Те хнычущие крики стали громче, он был в этом уверен. Теперь он услышал глухой стук неуклюжей погони зверя позади себя. Но его масса и боль замедляли его. На открытом воздухе он мог найти укрытие за камнем, снова использовать луч.
   Деревья начали редеть. Вай призвал силу для последнего рывка скорости, вышел из тени леса, как дротик, выпущенный из игольника. Перед ним, вверх по склону, была закрытая дверь долины. А слева приближался еще один из синих зверей.
   Он не мог отступить к деревьям. Но новичок двигался с той же неуклюжей самоуверенностью, которую раньше демонстрировал его собрат. Вай увернулся вправо, направляясь к скалам у пропасти. Когда он втянулся в это временное укрепление, раненого зверя вытащили из леса внизу. Он думал, что оно было слепым, но какой-то инстинкт гнал его за ним.
   Дрожа от усталости, Вай оперся рукой о вершину скалы и поднял лучевую трубку. Менее чем в двух ярдах от него был обманчиво открытый вход в брешь. Если он бросится на это, не отшвырнет ли его эластичность невидимой завесы обратно в когти врага?
   Он выстрелил в голову израненного зверя. Он завизжал, вскинул руки, и одна из этих лап ударила своего раненого товарища. С криком тот бросился на своего товарища по охоте, и они сплелись в смертельной схватке, страшной в своей крайней свирепости. Вай двинулся вдоль утеса, полный решимости добраться до пещеры и Хьюма. И две синие штуки, казалось, намеревались прикончить друг друга.
   Один из дерева был убит, клыки другого вырвали ему горло. Злобно разорвавшись, победитель убедился, что его убили, затем его обожженная голова поднялась и повернулась к Вайю. Он догадался, что оно знало о его движениях независимо от того, могло оно видеть или нет.
   Но он не был готов к скорости его атакующего выпада. До сих пор существа производили впечатление скорее грубой силы, чем ловкости. И он был почти смертельно обманут. Он отпрыгнул назад, зная, что должен уклониться от этой атаки, потому что он не мог выжить в рукопашной схватке с инопланетянином.
   Был момент ошеломляющей дезориентации, странного ощущения падения в нестабильном пространстве, в котором никогда не было и никогда не будет твердой опоры. Он катился по скале - за завесой пропасти.
   Он сел, чувствуя, что дрейфует в неизмеримой пустоте, вызывая у него тошноту, и туманно наблюдал, как синий зверь остановился. Всхлипывая, он повернулся, но прежде чем достиг уровня леса, осел на колени, упал лицом вперед и замер, разрушительная машина, больше не контролируемая жизнью.
   Вай попытался понять, что произошло. Каким-то образом он преодолел барьер, превративший долину в тюрьму. На мгновение все, что имело значение, была его свобода. Затем он с опаской оглянулся на дорогу, ведущую к открытому пространству, более чем наполовину ожидая увидеть скопление глобусов или менее впечатляющих низинных зверей, которые действовали как пастухи. Но ничего не было.
   Свобода! Он поднялся на ноги. Бесплатно! Он засунул лучевую трубку Хьюма обратно за пояс. Хьюм все еще был в долине!
   Вай провел трясущимися руками по лицу. Через барьер и на свободе - но Хьюм был там, без оружия, беззащитный перед любым ищущим зверем, способным вынюхивать его. Болезненный, без воды и защиты, он был мертв, даже пока дышал.
   Упираясь одной рукой в стену пропасти в качестве опоры, Вай пошел не из пропасти к далеким низинам, а обратно в долину, принуждая себя к этому одной лишь волей и крича про себя против такой самоубийственной глупости. Он нерешительно протянул руку, когда добрался до двух точек скалы, где висела эта занавеска. Препятствий не было - шлагбаум опущен! Он должен вернуться к Хьюму.
   Все еще держась за стену, Вай проскользнул через ворота и снова оказался в долине. Он стоял, покачиваясь, прислушиваясь. Но снова наступила тишина, даже ветер не шевелил деревья и кусты. Осторожно переставив одну ногу перед другой, он направился к пещере Юма. Туман, затуманивший его мыслительные процессы с того первого утреннего пробуждения в этой миске, теперь исчез. Если не считать физической слабости, которая тяготила его тело, он снова чувствовал себя полностью живым и бодрым.
   У входа в пещеру извивался Охотник. Он освободил оковы, которые Вай надел на его ноги, но его руки все еще были связаны. Лицо его, чумазое, потное, было обращено к солнцу, и в глазах снова загорелся рассудок.
   Вай нашла в себе силы пробежать последние несколько футов между ними. Он возился с теми галстуками на запястьях Хьюма, когда выпалил новость. Барьер был снят - они могли идти.
   Затем он принес одну из этих драгоценных луковиц, поднеся ее к нетерпеливому рту Хьюма, выдавливая часть ее содержимого между растрескавшимися и кровоточащими губами человека.
   Каким-то образом они вернулись обратно к воротам долины. Когда они увидели свою цель, Хьюм вырвался из хватки Вая и рванулся вперед с криком, похожим на рыдание. Он отскочил, соскользнул во всю длину на землю и лёг там. Сухо рыдая, его изможденное лицо, закрытые глаза, обращенные к небу. Ловушка снова захлопнулась.
   "Почему, почему?" Вай обнаружил, что повторяет одни и те же слова снова и снова, его взгляд пустой, расфокусированный, но обращенный к лесу озера.
   - Расскажи мне еще раз, что случилось.
   Голова Вая пришла в себя. Хьюм подтянулся так, что его плечи уперлись в каменную стену. Его пласта-рука была раскинута, скользя вверх и вниз по тому, что казалось пустым воздухом, но которое было преградой на пути к свободе. И теперь его глаза казались совершенно нормальными.
   Медленно, колеблясь между словами, Вай перечислил полный отчет о своем посещении озера, своем убежище перед зверями, своем счастливом спотыкании в проломе.
   - Но ты вернулся.
   Вай покраснел. Он не собирался пытаться объяснить это. Вместо этого он сказал:
   "Если он ушел один раз, он может снова".
   Хьюм не настаивал на своем возвращении. Наоборот, он остановился на конце этой акции с раненым зверем, заставил Вая повторить ее словесно в третий раз.
   "Есть только это", - сказал он, когда закончилось другое. "Когда ты падал, ты совсем не думал о преграде - и твой разум снова работал. Ты вышел из оцепенения, которое было у нас обоих.
   Вай попытался вспомнить, решил, что Охотник был прав. Он пытался увернуться от нападения зверя, только страх и это отчаянное желание в тот момент оккупировали его разум. Но что это означало?
   Чтобы проверить то, чего он не знал, он подполз к Хьюму и поднес свою руку к тому месту, где ладонь из пластовой плоти скользила взад и вперед по небытию. Но он чуть не упал лицом вниз, вперед в щель. Там, где он ожидал сопротивления невидимой завесы, не было вообще ничего! Он повернулся к Юму с выражением человека, оглушенного неожиданным ударом.
   ГЛАВА 11
   "Для вас открыто!" Первым нарушил молчание Хьюм. Его глаза были очень холодными на его костлявом лице.
   Вай встал, сделал шаг и оказался по ту сторону занавеса, где рука Хьюма все еще находила вещество. Он вернулся с той же беспрепятственностью. Да, для него больше не было преграды. Но почему - почему он, когда Юм все еще был заключенным?
   Охотник поднял голову, чтобы его глаза встретились с глазами Вая с властностью приказа. - Уходи, уходи, пока можешь!
   Вместо этого Вай опустился рядом с другим. "Почему?" - спросил он прямо. И тут пришел самый очевидный из всех ответов.
   Он взглянул на Хьюма. Голова Охотника откинулась назад, на скалу, которая его поддерживала, его глаза теперь были закрыты, и у него был вид человека, доведенного до предела выносливости, который теперь был готов ослабить хватку и отпустить.
   Нарочито Вай поднял правую руку и сжал пальцы в кулак. И так же преднамеренно он ударил прямо по беззащитному подбородку. Хьюм обмяк и соскользнул бы вниз по поверхности скалы, если бы руки Вая не застряли у него под мышками.
   Так как у него не осталось сил подняться на ноги с такой ношей, Вай пополз, волоча за собой инертное тело Охотника. И на этот раз, как он и надеялся, в проломе не было сопротивления. Без сознания Хьюм смог пересечь барьер. Вай растянул его так удобно, как только мог, использовал часть их воды на его лице, пока он не застонал, не пробормотал и слабо не поднял руку к голове.
   Затем эти серые глаза открылись, сфокусировавшись на Вайе.
   "Какая-"
   "Мы оба уже закончили, мы оба!" Молодой человек увидел, как Хьюм огляделся вокруг с бодрствующей верой.
   "Но как-?"
   - Я нокаутировал тебя, вот как, - ответил Вай.
   "Вырубил меня? Я перешел дорогу, когда был без сознания!" Голос Хьюма стабилизировался, усилился. "Дайте-ка подумать!" Он перевернулся на бок, выбросил руку, и на этот раз рука не нашла стены. Для него тоже исчез барьер.
   "После этого вы свободны", - удивленно добавил он. "Может быть, они никогда не предвидели никаких побегов". Он с трудом поднялся, сидя, свободно свесив руки между коленями.
   Вай повернул голову, посмотрел на тропу. Расстояние между ними и сафари-лагерем теперь поставило перед ними новую проблему. Ни один из них не мог пройти этот путь пешком.
   - Мы ушли, но мы еще не вернулись - пока, - повторил его мысль Хьюм.
   - Мне интересно, открыта ли эта дверь... - начал Вай.
   "Флиттер!" И снова разум Хьюма совпал с его. "Да, если эти глобусы не висят здесь и ждут, пока мы попробуем".
   "Они могут действовать только для того, чтобы доставить нас сюда, а не чтобы удержать нас, когда мы окажемся внутри". Это может быть принятием желаемого за действительное, они не узнают, пока не попытаются доказать это.
   "Дай мне руку." Хьюм протянул свою руку, позволив Вай поднять его на ноги. Каким бы слабым он ни был, у него снова были ясные глаза, просто ясная голова. "Пойдем!"
   Вместе они прошли обратно через брешь, затем еще раз проверили отсутствие барьера, чтобы убедиться. Хьюм рассмеялся. "По крайней мере, передняя дверь остается открытой, даже если мы обнаружим, что задняя дверь закрыта".
   Вай оставила его сидеть у входа, а сам быстро отправился в пещеру, чтобы забрать небольшой пакет с припасами, оставленный им. Когда он вернулся, они напихали себе в рот таблеток, лихорадочно напились озерной воды и, вдохновленные новой энергией, двинулись вдоль скалы.
   - Эта стена в озере, - внезапно спросил Хьюм, - вы уверены, что она искусственная?
   "Он проходит слишком прямо, чтобы быть чем-то еще, и эти выступы равномерно распределены. Я не понимаю, как это может быть естественным".
   - Мы должны быть уверены.
   Вай подумал об этом атакующем водном существе. "Нельзя туда нырять", - запротестовал он. Хьюм улыбнулся, кожа на его челюсти стала слишком тугой.
   - Не мы, по крайней мере, не мы сейчас, - согласился он. "Но Гильдия пришлет еще один опрос".
   - Что может быть причиной всего этого? Вай помог своему спутнику преодолеть обломки обрыва.
   "Информация."
   "Какая?"
   "Кто-то или что-то вытащило наши мозги, пока мы были не в себе. Или... - Хьюм внезапно замолчал и посмотрел прямо на Вая. "У меня есть смутное ощущение, что вы могли продолжать работать намного лучше, чем я. Это так?"
   - Иногда, - признался Вай.
   "Это проверяет. Часть меня знала, что происходит, но была беспомощна, в то время как другая вещь, - его улыбка несколькими мгновениями ранее исчезла, в его голосе послышался холодок, - ковырялась в моих мозгах, разбираясь в том, чего она хотела.
   Вай покачал головой. "Я так не чувствовал. Просто тупоголовый - как будто я хожу во сне и в то же время бодрствую.
   - Значит, это завладело мной, но не до конца с тобой. Почему? Еще один вопрос к нашему списку".
   "Может быть... может быть, техники Васса исправили это, чтобы мне нельзя было, как вы это называете, выковыривать мозги", - предположила Вай.
   Хьюм кивнул. - Может быть... вполне может быть. Ну давай же." Теперь он увеличил темп.
   Вай повернулся и подозрительно посмотрел вниз по склону. Было ли у Юма еще одно предупреждение об угрозе из леса? Он не заметил там никакого движения. А с такого расстояния озеро казалось топазовым полотном спокойствия, которое могло скрыть что угодно. Хьюм был уже на несколько шагов впереди, карабкаясь, как будто монстры долины снова шли по их следу.
   - В чем дело? - спросил Вай, догоняя его.
   "Приближается ночь". Что было правдой. Затем Хьюм добавил: "Если мы сможем добраться до флиттера до захода солнца, у нас будет возможность пролететь над озером и записать его на пленку, прежде чем мы уйдем".
   Энергия таблеток укрепила их так, что к тому времени, как они достигли щели, они двигались с прежней ловкостью. Секунду Хьюм колебался перед этой щелью, словно опасаясь испытания, которое ему предстоит пройти. Затем он шагнул вперед и на этот раз на свободу.
   Они достигли уступа, где флиттер сидел точно так же, как они видели его в последний раз. Они не могли сказать, как давно это было, но подозревали, что между ними висели дни тумана. Вай искал небо. Никаких глобусов там не мигает - только флаер.
   Он занял свое прежнее место позади пилота и наблюдал, как Хьюм проверяет реле и отклики на быстром беге человека, который уже много раз проделывал эту работу. Но другой вздохнул с облегчением, когда закончил.
   - С ней все в порядке, мы можем поднять.
   Оба они снова посмотрели вверх, наполовину опасаясь увидеть, как эти злобные пастухи подмигивают, чтобы запретить бегство. Но небо было настолько безмятежно чистым, что не было даже плывущего облака, насколько они могли надеяться. Хьюм нажал кнопку, и они поднялись вертикально с равномерным движением, совершенно непохожим на прыжок, выведший их из лагеря Васса.
   Они зависли над стеной утеса и смогли увидеть внизу круглую чашу тюрьмы в долине. Хьюм коснулся органов управления, флиттер медленно опустился прямо над центром озера. И с этого места они смогли увидеть другую особенность этого водоема, заключавшуюся в том, что он был совершенно овальной формы, слишком совершенной, чтобы быть неразвитым продуктом природы. Хьюм снял с пояса с оборудованием круглый диск, осторожно вставил его в прорезь на панели управления и нажал кнопку внизу. Затем он послал летуна петляющим зигзагообразным курсом высоко над поверхностью воды, так что в конце концов летун прошел над каждым футом ее поверхности.
   И сверху, несмотря на мутность жидкости, они могли видеть, что покоилось на дне этого овала. Стена с острым углом, которую Вай заметил с уровня берега, была лишь частью сооружения, покрытого водой. Если смотреть сверху, он образовывал узор в виде шестиконечной звезды, окружавшей овал, а посреди этого овала - черное пятно, которое они не могли идентифицировать.
   Хьюм подвел флиттер последним взмахом. "Вот и все. У нас есть полная запись".
   "Как ты думаешь, что это?"
   "Устройство, установленное там разумным существом, и установленное давным-давно. Эта долина не была устроена за одну ночь, шесть месяцев назад или даже год назад. Мы должны позволить экспертам сказать нам, когда и по какой причине. А теперь пошли домой!"
   Он перенес порханье над стеной долины, летя на юго-запад, так что они прошли над щелью, которая была главным входом в ловушку. А теперь он попробовал коммуникатор, пытаясь уловить сигнал, по которому они могли бы безопасно добраться.
   "Это странно." Под контролем Хьюма пеленгатор перемещался туда и обратно, не вызывая никаких ответных кодовых щелчков микрофона. "Возможно, мы находимся слишком далеко в горах, чтобы поймать луч. Интересно... - Он провел иглой в другом направлении, чуть левее.
   Из микрофона вырвался треск. Вай не умел читать код, но сама ярость и интенсивность этого звука наводили на мысль о панике и даже ужасе.
   "Это что?"
   Хьюм говорил, не отрывая взгляда от пульта управления. "Тревога."
   - Из сафари?
   "Нет. Васс. Долгую секунду Хьюм сидел неподвижно, его пальцы молчали. Флиттер следовал автоматическим курсом, унося их с гор, и Вай подумал, что их воздушная скорость была такова, что они уже были далеко от этой зловещей долины.
   Хьюм слегка поправил циферблат, и флиттер накренился, летя другим курсом. Еще раз покрутил искатель ком. На этот раз ему ответили серией хорошо разнесенных щелчков, в которых не было срочности того другого звонка. Хьюм слушал, пока код снова не замолчал.
   - С ними все в порядке в сафари-лагере.
   - Но Васс в беде. Так какое это имеет значение?" Вай хотел знать.
   "Это так важно". Хьюм говорил медленно, как будто он должен был убедить себя так же, как и Вая. "Я представитель гильдии на Джумале, и он отвечает за все гражданские".
   - Вы не можете называть его своим клиентом!
   Хьюм покачал головой. - Нет, он не клиент. Но он человек".
   Оно сводилось к тому, что когда человек находился на пограничных мирах - люди стояли вместе. Вай хотел отрицать это, но его собственные эмоции, а также многовековые вековые традиции убедили его. Васс был вице-президентом, одним из преступных паразитов, балующихся человеческими страданиями более чем на одной солнечной полосе. Но он также был человеком и, как представитель их собственного вида, имел на них свои права.
   Вай наблюдал, как Хьюм взял на себя управление, почувствовал, как флиттер ответил на очередное изменение курса, а затем услышал бешеный рев сигнала бедствия, когда они выровнялись, направляясь на его луче к скрытому лагерю.
   "Автоматический". Хьюм убавил громкость приемника, чтобы щелчки в микрофоне больше не были такими резкими. "Поставил на максимум и оставил так".
   "У них был силовой барьер вокруг лагеря, и они знали о глобусах и наблюдателях". Вай попытался представить себе, что же произошло на той поляне в лесу.
   "Возможно, барьер закоротил. А без флиттера их бы прижали.
   - Мог взлететь в косметичке.
   "Васс не имеет репутации человека, который выпускает из рук какой-либо проект".
   Вай вспомнил. - О, твоя кредитная сделка на миллиард.
   К его удивлению, Хьюм рассмеялся. - Кажется, все очень далеко и не на орбите, не так ли, Лансор? Да, наша кредитная сделка на миллиард - но она была продумана до того, как мы узнали, что за столом игроков больше, чем мы считали. Я думаю...."
   Но то, о чем он задавался вопросом, он не выразил словами и через мгновение добавил через плечо: "Лучше попробуй немного отдохнуть, мальчик. У нас есть немного времени для высадки.
   Вай спала глубоко, без сновидений. И он проснулся после легкого встряхивания, чтобы увидеть луч света в небе впереди, хотя вокруг них была сплошная тьма ночи.
   - Это предупреждение, - объяснил Хьюм. - И я не могу получить никакого ответа из лагеря, кроме повторения сигнала бедствия. Если там сейчас кто-то есть, он не может или не хочет отвечать".
   На фоне этого столба света они могли различить заостренный конус космического корабля, и автопилот посадил их рядом с этим кораблем в центре области, хорошо освещенной постоянным лучом света от штатива, стоящего там, где была атомная лампа. в ту ночь, когда они сбежали из лагеря.
   С трудом поднимаясь с маленького летательного аппарата, они продвигались вперед с осторожностью. Через несколько минут Хьюм вставил свою лучевую трубку обратно в поясную петлю.
   - Если только они не отсиживались в космосе - а я не понимаю, зачем им это делать - этот лагерь пуст. И они не взяли с собой никакого оборудования, за исключением, может быть, нескольких вещей, которые они могли бы взять с собой в рюкзак.
   Корабль оказался таким же пустым, как и лагерь. Сиденье у стены было выдвинуто слишком поспешно, так что его заклинило наперекосяк, коммуникационная кабина предположила, что прощание, когда и по какой причине, было делом какой-то чрезвычайной ситуации. Хьюм не прикасался к кассете, чтобы продолжать транслировать призыв о помощи.
   "Что теперь?" Вай хотел знать, когда они завершили поиск.
   - Сначала сафари-лагерь - и вызов патруля.
   - Послушайте, - Вай поставил найденный им контейнер с пайком и опустошал его с огромным удовлетворением человека, который слишком долго сидел на таблетках, - если вы отправите патруль, вам придется говорить, не так ли?
   Хьюм продолжал устанавливать новые заряды в свою лучевую трубку. "Патруль должен иметь полный отчет. Нет никакого способа обойти это. Да, мы должны дать всю историю. Вам не о чем беспокоиться. Он защелкнул грузовую камеру. "Я могу полностью очистить тебя. Ты жертва, помни.
   - Я не об этом думал.
   "Мальчик." Хьюм подбросил трубку в воздух и поймал ее пластовой рукой. "Я пошел на эту сделку с широко открытыми глазами - почему сейчас это не имеет большого значения. На самом деле, - он посмотрел через Вай на пустой, освещенный лагерь, - я начал задумываться о многих вещах - может быть, слишком поздно. Нет, мы вызовем Патруль и сделаем это не потому, что там Васс и его люди, а потому, что мы люди, и они люди, и тут скверный заговор, который уже засосал. других людей для своих целей".
   Скелет в долине! И как они сами были близки к тому, чтобы присоединиться к этому неизвестному в его постоянном месте жительства.
   "Итак, теперь у нас есть время - вернуться в сафари-лагерь. Передайте наше сообщение патрулю, а потом мы попытаемся отследить Васса и посмотреть, что мы можем сделать. Джумала находится вне обычного маршрута. Патруля не будет здесь завтра на рассвете, как бы нам ни хотелось, чтобы разведчик приземлился тогда.
   Вай молчал, снова забираясь в флиттер. Как сказал Юм, события развивались быстро. Некоторое время назад он хотел рассчитаться с этим Чужим Охотником, выбить из него не только объяснение тому, что он здесь, но и потребовать удовлетворения за унижение от того, что его перемещают в угоду чужим целям. Теперь он был готов победить Васса, вызвать Патруль, выступить против того, что спрятано в том озере, при условии, что Хьюм не проиграет. Он пытался думать, почему это так, и не мог, он только знал, что это правда.
   Они оба молчали, вылетая из заброшенного лагеря Васса, мчались по черной кляксе леса к штаб-квартире сафари на равнине. Наверху снова были звезды, но не было глобусов. Точно так же, как они завоевали свободу из долины, они двигались без сопровождения по равнинам.
   Но огни были там - не сталкивались с флиттером и не патрулировали его линию полета. Нет, они висели светящейся гроздью впереди, когда на рассвете флиттер вылетел из леса, направляясь к ориентиру сафари-лагеря. Корона огней кружила над лагерем, как будто те, кто внизу, находились в осадном положении.
   Хьюм целился прямо в них, и на этот раз качающийся круг широко раскрылся, разорвавшись налево и направо. Вай посмотрел вниз. Хотя утренняя серость все еще напоминала сумерки, он не мог не заметить эти горбы, расположенные через определенные промежутки на земле сразу за невидимой линией силового барьера. Огни вверху, звери внизу, лагерь сафари под охраной.
   ГЛАВА 12
   "Есть только один способ, которым они могут двигаться - к горам". Хьюм стоял на открытом пространстве среди пузырчатых палаток, лицом к лицу с четырьмя мужчинами из лагеря, тремя гражданскими и Ровальдом. - Вы говорите, что прошло семь дней по планетарному времени с тех пор, как я ушел отсюда. Они, возможно, были пять дней в том следе. Если возможно, мы должны остановить их до того, как они достигнут этой долины.
   "Фантастическая история". У Чамбриса было оскорбленное выражение лица человека, не ожидающего вмешательства в свои дела. Затем, перехватив взгляд Хьюма, добавил: - Не то чтобы мы сомневались в тебе, Хантер. У нас есть доказательства в тех тупых скотинах, которые ждут там. Однако, судя по вашей собственной истории, этот Васс - вице-президент, находящийся вне закона, тайно находящийся на этой планете в преступных целях. Конечно, у нас нет причин рисковать своей безопасностью ради него. Вы уверены, что ему вообще угрожает опасность? Вы и этот молодой человек, по вашим показаниям, были на вражеской территории и смогли выбраться обратно.
   "Благодаря череде счастливых случайностей, которые могут больше никогда не повториться". Хьюм был терпелив, слишком терпелив, как казалось Ровальду. Его рука двигалась, он держал лучевую трубку, так что простое движение запястья могло послать хрустящий взрыв по всей остальной компании.
   "Я говорю, прекрати тявкать, иди и возьми вице-президента!"
   - Я собираюсь... после того, как вызову патруль.
   Трубка Ровальда теперь была направлена прямо на Хьюма. "Никакого патруля!" он заказал.
   - Эти споры зашли достаточно далеко. Это Яктиси говорил с властностью, которая поразила их всех. И когда их внимание переключилось на него, он уже был в действии.
   Ровальд вскрикнул, оружие выскользнуло из его пальцев, которые медленно краснели. Яктиси удовлетворенно кивнул и приготовил свой электрошток для второй атаки. Вай подобрал трубку, которая пролетела по земле и ударила по взятому напрокат сапогу.
   - Я вызову патруль, а потом попытаюсь найти Васса, - заявил Хьюм.
   - Разумная процедура, - сухо одобрил Яктиси. - Вы верите, что теперь вы невосприимчивы к любой силе, которой управляет эта инопланетная установка?
   "Кажется, да".
   - Тогда, конечно, ты должен идти.
   "Почему?" Чамбрис контратаковал во второй раз. - А что, если он все-таки не такой уж невосприимчивый? А что, если он выберется и снова попадет в плен? Он наш пилот - ты хочешь быть здесь на планете ?
   "Этот человек тоже пилот". Старнс указал на Ровальда, который гладил свою онемевшую руку.
   "Поскольку он тоже один из этих преступников, ему нельзя доверять!" Чамбрис выстрелил в ответ. - Охотник, я требую, чтобы ты немедленно забрал нас с планеты! И будет справедливо сообщить вам, что я также предпочитаю обвинения против вас и против Гильдии. Пустой мир! Насколько пустым мы нашли этот мир?"
   - Но, джентльгомо, - Старнс не выказывал никаких признаков эмоций, но проявлял нетерпеливое любопытство, - быть здесь в это время - это привилегия, на которую мы не можем рассчитывать, кроме как по счастливой случайности! T-Casts будут жадно смотреть наши истории".
   Какое это имеет отношение к делу, недоумевал Вай. Но он увидел, что напоминание Старнса быстро изменило Чамбрисса.
   - The T-Casts, - повторил он, выражение гнева на его лице сгладилось. "Да, конечно, это, так сказать, поистине историческое событие. Мы находимся в уникальном положении!"
   Улыбнулась ли Яктиси? Это изменение линии губ было настолько незначительным, что Вай не могла назвать это улыбкой. Но Старнс, похоже, нашел правильный способ справиться с Чамбриссом. И это был тот самый человечек, который предлагал свои услуги другим способом, когда он неуверенно сказал Юму:
   - У меня есть некоторый опыт работы с коммуникаторами, Хантер. Вы хотите, чтобы я передал ваше сообщение и принял подразделение, пока вы не вернетесь? Я полагаю, - добавил он с некоторой деликатностью, - что вашему шестеренщику нецелесообразно выполнять эту обязанность сейчас.
   Так получилось, что Старнса поселили в коммуникационной рубке космического корабля, посылавшего запрос о помощи Патруля, а Ровальда заперли в грузовом отсеке того же корабля в ожидании прибытия тех же властей. Пока Хьюм разбирал припасы, а Вай загружала их в ожидающий флиттер, Яктиси подошел к Охотнику.
   - У вас есть четкий план поиска?
   - Просто чтобы броситься на север из их лагеря. Если они отсутствовали достаточно долго, чтобы добраться до предгорий, мы можем увидеть, как они карабкаются. В противном случае мы пройдем весь путь до долины, подождем их там.
   - Вы не верите, что их отпустят после того, как... обработают?
   Хьюм покачал головой. "Я не думаю, что мы были бы свободны, джентльхомо, если бы не серия счастливых случайностей".
   - Да, хотя вы не рассказали нам много подробностей об этом, Хантер.
   Хьюм отложил игольник, который заряжал. Он изучал Яктиси через это оружие.
   "Кто ты?" Его голос был мягок, но звучал резко.
   Впервые Вай увидел, что высокий, худощавый гражданин по-настоящему улыбается.
   - Человек со многими интересами, Охотник, оставим это пока? Хотя уверяю вас, что Васс не один из них, как вы могли бы подумать.
   Серые глаза встретились с карими, держались так прямо. Затем заговорил Хьюм. "Я верю тебе. Но я сказал вам правду.
   - Я никогда не сомневался в этом - только в количестве. Позже, должно быть, будет больше разговоров, ты понимаешь это?
   - Я никогда не думал иначе. Хьюм установил иглу внутрь флиттера. Гражданский снова улыбнулся, на этот раз включив Вая в это свидетельство доброй воли, прежде чем он ушел.
   Хьюм промолчал. - Вот именно, - сказал он своему спутнику. - Все еще хочешь пойти?
   - Если ты это сделаешь... и ты не сможешь сделать это в одиночку. Ни один человек не мог сразиться с долиной, Вассом и его людьми.
   Хьюм промолчал. Они немного отдохнули после возвращения в сафари-лагерь, и Вай получил одежду из сумок Хьюма, так что теперь он носил униформу Гильдии. Он также был вооружен поясом для снаряжения, взятым у Ровальда, и другим оружием, иглой и трубкой. По крайней мере, они начали свою сомнительную спасательную операцию со всей помощью, которую только мог собрать сафари-лагерь.
   Был полдень, когда флиттер снова поднялся в воздух, разбрасывая парящие шары. Ряды синих наблюдателей не изменились, ожидая падения барьера или выхода кого-то из лагеря за эту защиту?
   - Они тупые, - сказал Вай.
   "Не глупо, просто приспособлено к одному набору действий", - ответил Хьюм.
   - Что может означать, что то, что посылает их сюда, не может изменить свои приказы.
   "Хорошая догадка. Я бы сказал, что они управлялись чем-то вроде наших кассет. Никаких нововведений не предусмотрено".
   - Значит, направляющий разум мог уже давно исчезнуть.
   "Я думаю, что это было". Затем Юм резко сменил тему.
   - Как вы попали на службу в "Звездопад"?
   Теперь было трудно вспоминать о Науатле - как будто Вье Лансор, который был болотником в той берлоге портового города, был совершенно другим человеком. В том клочке воспоминаний, в который все еще вторгался Ринч Броди, он искал правильный ответ.
   "Я не мог работать на государственных должностях. И как только вы привыкнете к еде, вы не будете голодать по своей воле".
   "Почему не государственные рабочие места?"
   "Без премии они все места тендеров на низших ступенях. Я достаточно старался. Но сидеть и нажимать кнопки, когда мигает свет, час за часом... Вай покачал головой. "Они сказали, что я слишком неуравновешенный, и подтолкнули меня. Еще одно движение вперед, и это было бы компульсивное обусловливание. Вместо этого я повернул влево.
   "Вы когда-нибудь думали о том, чтобы попытаться получить премию по кредиту?"
   Вай коротко рассмеялся. "Премия по кредиту? Это настоящая фантазия, если вы постоянно меняете работу. Ни одна из компаний не будет рисковать на человека с большим послужным списком. О, я пытался..." Это воспоминание всплыло на поверхность, ясное и очень леденящее кровь. Да, он пытался вырваться из сети, которую закон и обычай окружили его с того дня, как он стал государственным ребенком. "Нет, это было кондиционирование или левый дрейф".
   - И вы выбрали левый дрейф?
   "Я все еще был собой - до тех пор, пока я держался подальше от условностей".
   "Тогда ты стал Ринчем Броуди, несмотря на свой побег".
   - Нет... ну, может быть, на какое-то время. Но я все еще здесь Вай Лансор.
   "Да здесь. И я не думаю, что вам придется беспокоиться о повышении премии, чтобы начать все сначала. Вы можете потребовать компенсацию жертве, знаете ли.
   Вай молчал, но Хьюм не позволял ему оставаться в таком состоянии.
   "Когда прибудет патруль, вы подадите заявку. Я поддержу тебя.
   "Ты не можешь".
   - Вот тут ты ошибаешься, - резко сказал ему Хьюм. "Я уже записал на пленку полную историю в космосе - теперь она записана".
   Вай нахмурился. Охотник, казалось, был полон решимости просить патруль или планетарную полицию на Науатле о самом худшем, что они могли сделать. Случай с незаконным кондиционированием был настолько серьезным, насколько это вообще возможно.
   Они стреляли по диагонали треугольника, образованного тремя точками, горной долиной, лагерем Васса и штаб-квартирой сафари, направляясь к склонам, по которым должны были загнать людей, если звери гнали их в горную долину. Вай, осматривая густой лес внизу, начал сомневаться, что они когда-нибудь смогут подобрать их, прежде чем они достигнут ворот долины.
   Хьюм пошел извилистым курсом, зигзагами туда-сюда, пока они оба внимательно следили за вспышкой одного из глобусов, за любым движением, которое выдавало бы этот след. И именно на одном из верхних склонов флиттер пролетел над двумя неуклюжими синими зверями. Ни одно из существ не обратило на летуна никакого внимания, они двигались целенаправленно, выполняя какую-то собственную миссию.
   "Может быть, хвост охотничьей стаи", - прокомментировал Хьюм.
   Он послал флайер зависнуть над чахлой линией деревьев и кустов. Дальше была голая скала. Но хотя они зависли на несколько мгновений, ничто не двинулось в это открытое пространство.
   - Какой-то неправильный запах. Хьюм развернул флиттера. Теперь он держал его на ручном управлении, отвечая на быстрые изменения своей воли.
   Ответ дал более длинный взмах - покрытая растительностью щель, уходящая обратно в возвышенность, чем-то напоминающая расщелину, через которую они первоначально нашли свой путь в эту местность. Хьюм принес с собой листовку. Но если люди, которых они искали, пробивались внизу, их нельзя было увидеть с воздуха. Наконец, с приближением вечера Юм был вынужден признать поражение.
   - Подождать у щели? - спросил Вай.
   - Придется сейчас. Хьюм огляделся. - Я бы сказал, может быть, завтра - в середине утра, пока они не ушли так далеко, - если они здесь. У нас будет много времени.
   Время для чего? Чтобы подготовиться к решающей битве с Вассом или со зверями, пасущимися за ним? Попытаться за несколько часов разгадать тайну озера?
   - Как ты думаешь, мы могли бы взорвать эту штуку в озере? - спросил Вай.
   "Возможно, мы сможем, просто можем. Но это должно быть последним средством. Мы хотим, чтобы он был в рабочем состоянии, чтобы мужчины X-Tee могли его изучить. Нет, нам лучше задержать Васса у ворот и дождаться прихода патруля.
   Менее чем через час после парящего подхода Хьюм с ловким умением опустил флиттер на вершину одной из скал, которая помогла образовать портал в брешь. Ничто не изменилось в сцене внизу, за исключением того, что там, где лежали два тела синих зверей, теперь были только чистые и блестящие кости.
   Тьма расползалась от озерного леса, как растущее пятно злого обещания, когда солнце опускалось за пики. Здесь ночь наступала раньше, чем на равнинах.
   "Смотреть!" Вай смотрел в щель; он был первым, кто заметил это движение в скрытом кусте.
   Из укрытия выбежало четвероногое рогатое животное, которого он раньше не видел.
   "Сайкенский олень", - определил Хьюм. "Но почему в горах? Это далеко от своего домашнего ареала.
   Олень не остановился, а направился прямо к расщелине, и когда он приблизился, Вай увидел, что его коричневая шерсть покрыта пятнами белой пены, а с бледно-розового языка, торчащего из раскрытой пасти, и с сморщенных боков стекает еще больше. вздымается.
   "Загнали!" Хьюм подобрал камень и швырнул его в землю перед оленем.
   Существо не вздрогнуло и не показывало никаких признаков падения камня. Он бежал в том же утомительном темпе, миновал порталы в долину. Затем он остановился, клиновидно подняв голову, выставив напоказ черные рожки, в то время как крылья носа расширились, пробуя воздух, пока он не рванулся к озеру, исчезнув в лесу.
   Хотя ночью они дежурили вместе, других признаков жизни не поступало, и олени больше не появлялись из леса. В середине утра их предупредил внезапный звук - дикий крик, который, должно быть, вырвался из человеческого горла. Хьюм бросил одного из игольников Ваю, взял другого, и они сползли на пол коридора.
   Васс не вел своих людей, он шел позади шатающейся троицы, как будто присоединился к взрывам в качестве водителя. И в то время как его люди колебались, шатались, производили впечатление почти полного изнеможения, он все еще шел твердой поступью, владея своим умом, своими страхами и компанией.
   Когда первый из мужчин побрел вперед, и по его разбитому лицу стекала свежая красная струйка, Хьюм крикнул:
   "Васс!"
   Вице-президент резко остановился. Он не попытался отстегнуть игольник, который носил с собой, ствол которого был направлен в небо над его плечом, но его круглая голова с торчащим вверх гребнем слегка покачивалась из стороны в сторону.
   - Стой, Васс, это ловушка!
   Трое его мужчин продолжали идти. Вай шевельнулся, потому что Пик, возглавлявший эту колеблющуюся группу, споткнулся и упал бы, если бы молодой человек не вышел из тени, чтобы поддержать его.
   "Вай!" Хьюм сделал свое имя предупреждением.
   Он успел только осмотреться. Васс, его широкое лицо было бесстрастным, если не считать глаз - горящих глаз безумца - целился в лучевую трубку.
   Вырвавшись из хватки, Пик упал вправо и наткнулся на Хьюма. Падая, Вай увидел, как Васс рванулся вперед с такой скоростью, которую он не мог себе представить. Вице-президент сделал выпад, избегая выстрела, у Охотника не было времени прицелиться, перекатился и наткнулся на игольник, который уронил Вай.
   Затем Хьюм, сдерживаемый слабыми когтями Пика, наткнулся головой на качающийся ствол этого оружия. Он издал испуганный хрип и ударился о скалу, волна алой крови потекла по его голове.
   Импульс атаки Васса увлек его. Он столкнулся со своими людьми, и последнее, что увидел Вай, была кучка всех четверых, размахивающих руками и ногами, которые мчались через ворота в долину с хриплым бессловесным криком Васса, эхом отдающимся от скал.
   ГЛАВА 13
   Он прислонился к камню, и снова стало тихо, если не считать тихого скулящего звука, который причинял боль в сочетании с съедающей болью в боку. Вай повернул голову, почувствовал запах горелой ткани и плоти. Он осторожно попытался пошевелиться, дотянуться рукой до ремня на талии. Одна маленькая часть его разума была очень ясной - если бы он мог достать пальцами вот этот пакет, а содержимое этого пакета - ко рту, боль ушла бы, и, возможно, он снова смог бы соскользнуть обратно во тьму.
   Каким-то образом он это сделал, вытащил пакет из мешочка-контейнера, пошевелил пальцами своей единственной доступной руки, пока не разорвал конец покрытия. Таблетки внутри, высыпались. Но в его руках было три или четыре из них. Он с трудом поднял руку, проглотил их все вместе, пережевывая их горечь, проглатывая, как мог, без воды.
   Вода - озеро! На мгновение он вернулся в прошлое, нащупывая груши с водой, которые он должен был нести. Затем неосторожное движение его ищущих пальцев вызвало внезапный укол сырой, красной агонии, и он застонал.
   Таблетки работали. Но он больше не впадал в бессознательное состояние, поскольку пульсирующая пытка стала чем-то отдаленным и не беспокоящим. Здоровой рукой он уперся в скалу, сумел сесть.
   Солнце блеснуло на металлическом стволе игольника, который лежал в притоптанной пыли между ним и другой фигурой, все еще очень неподвижной, с лужей крови вокруг головы. Вай выждал один или два успокаивающих вдоха, а затем отправился в бесконечно долгое путешествие в несколько футов, отделявшее его от Хьюма.
   Он тяжело дышал, когда подполз достаточно близко, чтобы коснуться Охотника. Лицо Хьюма, опустившееся щекой в уже промокшую пыль, было заляпано застывшей кровью. Когда Вай повернул голову охотника, она вяло покатилась. Другая сторона представляла собой массу крови и пыли, слишком густую, чтобы дать Вай представление о том, насколько серьезно пострадал Хьюм. Но он был еще жив.
   Здоровой рукой Вай сунул свою онемевшую и бесполезную левую руку за пояс. Затем, неловко, он попытался ухаживать за Хьюмом. После тщательного осмотра он решил, что кровь образовалась из рваной раны на скальпе над виском, а кость под ним не пострадала. Из собственной аптечки Хьюма он раздавил таблетки в отвисший рот другого, надеясь, что они растворятся, если Охотник не сможет проглотить. Затем он расслабился, прислонившись к утесу, ожидая того, чего не мог сказать.
   Группа Васса ушла в долину. Когда Вай повернул голову, чтобы посмотреть вниз по склону, он ничего из них не увидел. Должно быть, они пытались пробраться к озеру. Флиттер был на вершине утеса, теперь так далеко от него, как если бы он находился на планетарной орбите. Была только надежда, что приедет спасательный отряд из сафари-лагеря. Хьюм установил направленный луч на флайере, когда он сбил его, чтобы он служил маяком для патруля, если и когда Старнсу посчастливится связаться с крейсером.
   - Хммм... - Губы Хьюма шевельнулись, треснула засыхающая кровавая маска на губах и подбородке. Его глаза открылись, и он лежал, глядя в небо.
   - Хьюм... - Вай поразился звуку собственного голоса, такого вязкого и слабого, и тому факту, что ему вообще было трудно говорить.
   Голова другого повернулась; теперь глаза смотрели на него, и в них мелькнула искра осознания.
   - Вас? Шепот был таким же напряженным, как и его собственный.
   "Вон там". Рука Вая поднялась с груди Хьюма, указывая на долину.
   "Нехорошо." Хьюм снова моргнул. "Как плохо?" Его внимание было направлено не на его собственную боль; его глаза искали Вая. И последний посмотрел вниз в его сторону.
   По какой-то случайности, возможно, из-за его борьбы с Пиком, луч Васса не попал в цель, основная часть стрелы прошла между его рукой и боком, обжигая их обоих. Насколько глубоко он не мог сказать, да он и не хотел знать. Достаточно того, что таблетки прогнали боль.
   "Немного обгорел", - сказал он. - У тебя сильный порез на голове.
   Хьюм нахмурился. "Можем ли мы сделать порхание?"
   Вай пошевелился, затем быстро расслабился, приняв прежнее положение. - Не сейчас, - уклонился он, зная, что ни один из них не сможет подняться на этот подъем.
   - Луч включен? Хьюм повторил мысли Вая несколькими мгновениями ранее. - Патруль идет?
   Да, в конце концов Патруль придет - но когда? Часы-дни? Теперь время было их врагом. Ему не нужно было ничего говорить, они оба знали.
   - Нидлер... - Хьюм повернул голову в другую сторону; теперь его рука неуверенно указывала на оружие в пыли.
   - Они не вернутся, - констатировал Вай очевидное. Те другие попали в ловушку, шансы на их возвращение без посторонней помощи были очень высоки.
   "Нидлер!" - повторил Хьюм более твердо и попытался сесть, откинувшись назад с резким вдохом.
   Вай повернулся, вытянул ногу и просунул носок ботинка в петлю на ремне для переноски, подтянув оружие так, чтобы он мог достать его рукой. Положив его себе на колено, Хьюм снова заговорил:
   "Осторожно, беда!"
   - Они все вошли, - запротестовал Вай.
   Но глаза Хьюма снова закрылись. - Проблемы... может быть... - Его голос затих. Вай положил руку на рукоять иглы.
   "Хооооооооооооооооооооооооооо!"
   Этот звериный вой - как его слышали в долине! Где-то из леса. Вай повернул игольник так, чтобы прицелы указывали в этом направлении. Там смерть могла охотиться, но он ничего не мог сделать.
   Крик, наполненный всей агонией мучаемого человека, догнал эхо того другого крика. Вай заметил дикое колыхание кустов. Фигура, очень маленькая и далекая, выползла на открытое место на четвереньках, а затем рухнула в лишь темное пятно на мху. Опять крик зверя и крик!
   Вай наблюдал, как из-за деревьев вышел второй человек, все еще смотрящий на то, что его преследовало. Он уловил отблеск солнца на том, что должно быть лучевой трубкой. Листья хрустели в черную дыру, на пути этого взрыва поднимались клубы дыма.
   Человек продолжал пятиться, миновал инертное тело своего спутника, время от времени оглядываясь через плечо на склон, по которому медленно, но уверенно поднимался. Он больше не освещал кусты, но треск маленького костра очерчивал рваную дыру, проделанную его лучом.
   Два шага назад, три. Затем он повернулся, сделал быстрый рывок, снова повернувшись лицом к лицу после того, как набрал несколько ярдов на открытом пространстве. Вай увидел, что это был Васс.
   Еще один рывок и поворот лица. Но на этот раз, чтобы противостоять врагу. Их было трое, таких же чудовищных, как те, с которыми сражались Вай и Хьюм в одном месте. И один из них был ранен, размахивая перед собой обугленной передней лапой и издавая дикий бешеный рев.
   Васс выровнял лучевую трубку, нацелился на ближайшего к нему зверя. Мужчина ударил по кнопке пуска ладонью другой руки и чуть не поплатился за эту секунду отвлечения своей жизнью, потому что существо совершило один из тех молниеносных бросков, от которых Вай так удачно ускользнул. Когтистая передняя лапа оторвала полосу от плеча туники Васса, оставив после себя красные борозды. Но человек швырнул ей в лицо бесполезную трубку и теперь бежал к пролому.
   Вай держал игольник, прижатый к колену, чтобы выстрелить. Он увидел, как дротик дрожит в плече зверя, и он остановился, чтобы вытащить этот кусок опасного отравленного металла, скомкав его в тугой виток. Вай продолжал стрелять, никогда не будучи уверенным в цели, но видя, как эти щепки попадают в цель в толстых ногах, в вытянутых передних конечностях, в широких отвисших животах. Затем на склоне позади человека, бегущего прямо к пропасти, лежали три голубых фигуры.
   Васс со всей силы ударился о невидимую преграду, был отброшен назад, лежать, задыхаясь, на дерне, но уже поднимаясь, чтобы снова подползти к воротам, которые он увидел и не мог поверить, что они заперты. Вай закрыл глаза. Сейчас он очень устал - устал и сонный - может быть, обезболивающие принесли вторичную форму облегчения. Но он мог слышать, чуть дальше, человека, который бил в эту невидимую занавеску, сначала в гневе и страхе, а затем просто в страхе, пока страх не превратился в одинокий плач, который продолжался и продолжался до самого последнего слабого штурма барьера. не удалось.
   * * * *
   - У нас здесь запись записи Раса Хьюма, Охотника за пределами Гильдии.
   Вай наблюдал за офицером в черно-серебристом патруле, черно-серебристом с небольшим зеленым значком на глазу X-Tee, ровным и враждебным взглядом.
   - Тогда ты знаешь эту историю. Он не собирался делать ни дополнений, ни пояснений. Может быть, Хьюм оправдал его. Ладно, это все, о чем он хотел, чтобы он мог идти своей дорогой и забыть о Джумале и о Расе Хьюме.
   Он не видел Охотника с тех пор, как они оба были загружены во флиттер Патруля в проломе. Васс вышел из долины безмозглым, ошеломленным существом, все еще находящимся под мысленным влиянием того, кто или что-то устроило эту ловушку. Насколько Вай знал, вице-президент еще не полностью пришел в себя, возможно, он никогда этого не сделает. И если бы Хьюм не продиктовал это признание, чтобы проклясть себя перед патрулем, он мог бы сбежать. Они могли подозревать, но у них не было бы доказательств.
   "Вы продолжаете отказываться от записи?" Офицер удостоил его одним из тех взглядов с закрытыми челюстями, которые Вай часто видел на лицах авторитетов.
   "У меня есть права".
   - Вы имеете право требовать компенсацию жертве - хорошую компенсацию, Лансор.
   Вай пожал плечами, а затем вздрогнул от предостережения нежной кожи на ребрах.
   "Я не претендую и не записываю", - повторил он. И он намеревался говорить это до тех пор, пока его будут спрашивать. Это был второй визит за два дня, и он немного устал от всего этого. Возможно, ему следует поступить так, как подсказывает благоразумие, и потребовать, чтобы его вернули в Науатль. Только его странное, необъяснимое желание хотя бы увидеть Хьюма удерживало его от просьбы, которую они должны были выполнить.
   - Тебе лучше передумать. Власть возобновилась.
   "Права человека..." Вай почти усмехнулся, когда цитировал это. Впервые за всю свою жизнь, где его гоняют, он смог использовать эту конкретную фразу и сделать так, чтобы она прижилась. Он подумал, что рот офицера кисло скривился, но тот все еще сохранял свой безличный тон, когда говорил в межкорабельный коммуникатор:
   "Он отказался делать запись".
   Вай ждал следующего шага другого. Это должно означать конец их интервью. Но вместо этого офицер, казалось, ослабил сдержанность своей официальной манеры. Он достал из внутреннего кармана футляр viv-root, предложил на выбор содержимое Вая, который мгновенно и подозрительно отказался, покачав головой. Офицер выбрал одну из маленьких трубочек, отломил защитный наконечник и вложил его между губами для приятного и продолжительного глотка. Затем панель двери кабины распахнулась, и Вай рывком сел, когда вошел Рас Хьюм с головой, обмотанной кожаным покрытием.
   Офицер махнул рукой Ваю с видом человека, переворачивающего проблему. - Вы были совершенно правы. И он весь твой, Хьюм.
   Вай переводил взгляд с одного на другого. С записью Хьюма в официальных руках, почему Охотник не был под арестом? Если только офицеры не считали необходимым более тесное заключение, поскольку они находились на борту патрульного крейсера. И все же Охотник не очень хорошо справился с ролью заключенного. На самом деле, он взгромоздился на откидное сиденье с легкостью, как дома, и принял жизненный корень, от которого отказался Вай.
   "Значит, вы не сделаете кассету", - весело спросил он.
   - Ты ведешь себя так, как будто хочешь, чтобы я это сделал! Вай был настолько сбит с толку этим странным поворотом действий, что его голос прозвучал почти жалобно.
   "Видя, как много времени и усилий ушло на то, чтобы поставить вас в положение, когда вы могли бы дать нам эту запись, я должен признать некоторое разочарование".
   - Дай нам ? - повторил Вай.
   Офицер вынул живительный корень изо рта. - Расскажи ему всю грустную историю, Хьюм.
   Но Вай начал догадываться. Жизнь в Звездопаде или в портовом дрейфе либо обостряла ум, либо притупляла его. Вай пострадал от полировки. "Настроить?"
   - Подстава, - согласился Хьюм. Затем он взглянул на патрульного офицера немного защищаясь. - С тем же успехом я мог бы сказать всю правду - все началось не совсем по закону. У меня были свои причины хотеть создать проблемы для имения Коганов, но не из-за связанных с этим кредитов. Он шевельнул рукой из пласта-плоти. "Когда я нашел этот LB с Ларго Дрифта и увидел возможности, немного помечтал - я разработал эту схему. Но я член Гильдии, и так получилось, что я хочу им остаться. Так что я доложил одному из Учителей и рассказал ему всю историю - почему я не записал в записи свое открытие на Джумале.
   "Когда он передал в патруль новости о ЛБ, он также предположил, что в том пути, который я придумал, может быть место для мошенничества. Это запустило цепную реакцию. Случилось так, что Патруль хотел Васса. Но он был слишком большим и ловким, чтобы его поймали на деле, которое нельзя было раскрыть в суде. Они думали, что это просто приманка, на которую он может клюнуть, и я был тем, кто предложил ему ее. Он мог проверить меня, узнать, что у меня были веские причины делать то, о чем я говорил. Я пошел к нему со своей историей, и она ему понравилась. Мы заставили план работать именно так, как я его изложил. И он подкинул мне Ровальда в качестве проверки. Но я не знал, что Яктиси тоже растение.
   Патрульный офицер улыбнулся. - Страховка, - он помахал вив-корнем, - просто страховка.
   "Чего мы не предвидели, так это осложняющих инопланетную проблему. Тебя должны были подобрать как потерпевшего крушение, доставить обратно в Центр, а затем, как только Васс будет прочно запутан, Патруль взорвет его настежь. Теперь у нас есть Васс, с вашей лентой он будет у нас навсегда, при условии полной переделки. Но у нас также есть головоломка X-Tee, которая на какое-то время заставит службы работать. И нам нужна ваша кассета.
   Вай пристально посмотрел на Хьюма. - Значит, вы агент?
   Хьюм покачал головой. "Нет, я именно тот, кем я был, - Охотник за чужими, который случайно получил кое-какие знания, которые помогут исправить несколько кривых причуд в нескольких системах. Я не питаю любви к клану Коганов, но помочь снизить меру вице-президента Васса помогает восстановить его самооценку.
   "Эта компенсация потерпевшим - я мог потребовать ее, даже если сделка была подстроена?"
   - Вам придется сначала обратиться к активам Васса. Он много инвестировал в законные предприятия, хотя мы, вероятно, никогда не найдем все его скрытые средства. Но все, на что мы можем получить право собственности, будет конфисковано. Имеешь какое-то отношение к своей доле? - спросил офицер.
   "Да."
   Хьюм тонко улыбался. Он отличался от того, кого Вай знала на Джумале. "Премиум для Гильдии - это тысяча кредитов вниз, две тысячи за обучение и, скажем, еще одна за лучшее полевое снаряжение, которое вы можете купить. Это даст вам, может быть, еще две или три тысячи, чтобы скопить для вашей почетной пенсии.
   "Откуда ты знаешь?" Вай начал, но затем ему пришлось рассмеяться, когда Хьюм ответил:
   - Я этого не сделал. Хорошая догадка, а? Ну, уменьшите диктофон, коммандер. Думаю, теперь у вас будет очень свободная речь. Он поднялся на ноги. "Вы знаете, Гильдия заинтересована в этом инопланетном открытии. Мы можем просто обнаружить, что в конце концов мы еще не видели долину, новобранец.
   Он ушел, и Вай, жаждущий покончить с прошлым и начать будущее, потянулся к микрофону для диктовки.
  
   НЕПОВТОРИМЫЕ АГЕНТЫ (1962)
   ГЛАВА 1
   Ни одно окно не сломало ни одну из четырех простых стен офиса; там на столе не было фокуса солнечного света внешнего мира. И все же пять дисков, установленных на его поверхности, казалось, светились - возможно, в них пылал жар вреда, который они могли причинить... причинили....
   Но причудливые фантазии не смягчили и не скрыли холодный, твердый факт. Доктор Гордон Эш, один из четырех мужчин, недовольно взиравших на дисплей, слегка покачал головой, словно пытаясь освободить свой разум от этой паутины.
   Его сосед справа, полковник Келгаррис, наклонился вперед и сурово спросил: "Нет шанса на ошибку?"
   - Ты видел детектор. Тонкая серая струна человека за столом ответила с ледяной точностью. "Нет, никакой возможной ошибки. Эти пятеро определенно были подсмотрены".
   - И два варианта среди них, - пробормотал Эш. Это был важный момент сейчас.
   "Я думал, что они находятся под строжайшей охраной", - бросил вызов серому человеку Келгаррис.
   Отстраненное выражение лица Флориана Уолдора не изменилось. "Все возможные меры предосторожности были приняты. Там был спящий - скрытый агент - внедрённый...
   "Кто?" - спросил Келгаррис.
   Эш оглядел трех своих спутников: Келгарриса, полковника, командующего одним из секторов проекта "Звезда", Флориана Уолдора, начальника службы безопасности станции, доктора Джеймса Рутвена...
   "Кэмдон!" - сказал он, едва поверив этому ответу, к которому его привела логика.
   Уолдор кивнул.
   Впервые с тех пор, как он познакомился с Келгаррисом и работал с ним, Эш увидел, что тот выказывает открытое изумление.
   "Кэмдон? Но его прислал нам... Полковник сузил глаза. "Должно быть, его послали... Было слишком много перекрестных проверок, чтобы подделать это!"
   - О, его послали, хорошо. Впервые в голосе Уолдора прозвучали нотки эмоций. "Он спал, очень крепко спал. Они, должно быть, посадили его полных двадцать пять или тридцать лет назад. Он был именно тем, за кого себя выдавал.
   "Ну, он определенно стоил их времени и усилий, не так ли?" Голос Джеймса Рутвена превратился в рычащий гул. Он втянул толстые губы, продолжая смотреть на диски. "Как давно их выследили?"
   Мысли Эш быстро переместились с чудовищного предательства на этот важный момент. Элемент времени - это было главной заботой теперь, когда ущерб был нанесен, и они это знали.
   - Это одна вещь, которую мы не знаем. Ответ Уолдора шел медленно, как будто он ненавидел это признание.
   - Тогда мы будем в большей безопасности, если предположим самый ранний период. Заявление Рутвена было таким же безжалостным по своим последствиям, как и шок, который они испытали, когда Уолдор объявил о катастрофе.
   - Восемнадцать месяцев назад? - возмутился Эш.
   Но Рутвен кивал. "Кэмдон был в этом с самого начала. Все это время у нас были записи для изучения, а новый детектор против слежки был введен в эксплуатацию лишь две недели назад. Это дело всплыло во время первой проверки, не так ли? - спросил он Уолдора.
   - Первая проверка, - согласился охранник. "Кэмдон покинул базу шесть дней назад. Но он с самого начала выполнял свои обязанности связного".
   "Ему приходилось каждый раз проходить через эти точки поиска", - возразил Келгаррис. - Думал, через них ничего не пройдет. Полковник покраснел. "Может быть, он получил свои шпионские фильмы, а затем не смог их снять с базы. Его квартиру выгнали?
   Губы Уолдора изогнулись в гримасе раздражения. - Пожалуйста, полковник, - устало сказал он, - это не детсадовское упражнение. В подтверждение его успеха слушайте..." Он нажал кнопку на своем столе, и из воздуха донеслось бесстрастное пение диктора.
   "Опасения за безопасность Ласситера Камдона, космического экспедитора Космического совета Западной конференции, подтвердились обнаружением обгоревших обломков в горах. Мистер Камдон возвращался с миссии в Звездную Лабораторию, когда его самолет потерял связь с Рагнором Филдом. Сообщения о шторме в этом районе сразу же вызвали обеспокоенность: - Уолдор оборвал голос.
   - Правда - или прикрытие для побега? Келгаррис задумался вслух.
   "Может быть и то, и другое. Возможно, они намеренно списали его со счетов, когда у них было все, что они хотели, - признал Уолдор. - Но вернемся к нашим проблемам - доктор. Рут вен права, предполагая худшее. Я полагаю, что мы можем обеспечить восстановление нашего проекта, только думая, что эти записи были перехвачены где-то от восемнадцати месяцев назад до прошлой недели. И мы должны работать соответственно!"
   В комнате воцарилась тишина, все обдумывали это. Эш опустился на стул, его мысли погрузились в воспоминания. Сначала была операция "Ретроград", когда специально обученные "агенты времени" курсировали взад и вперед по истории, стремясь найти и отследить таинственный источник чуждых знаний, который внезапно начали использовать восточные коммунистические страны.
   Сам Эш и его младший напарник, Росс Мердок, участвовали в последнем действии, которое разгадало тайну, проследив источник знаний не до более ранней и забытой терранской цивилизации, а до потерпевших крушение космических кораблей вечной галактической империи - империя, которая процветала, когда ледники покрывали большую часть Европы и Северной Америки, а терраны были первобытными обитателями пещер. Мердок, захваченный красными в ловушку на одном из этих разбитых кораблей, непреднамеренно вызвал его первоначальных владельцев, которые спустились, чтобы проследить - через русские временные станции - грабителей их обломков, уничтожив всю красную систему путешествий во времени.
   Но пришельцы не попали в параллельную западную систему. А год спустя это было включено в Project Folsom One. Снова Эш, Мердок и новичок, апач Трэвис Фокс, отправились в прошлое, в Аризону охотников Фолсома, обнаружив то, что им было нужно - два корабля, один разбитый, другой неповрежденный. И когда все усилия проекта были сосредоточены на возвращении неповрежденного корабля в настоящее, случай привел в действие элементы управления, установленные мертвым командиром пришельцев. Группа из четырех человек, Эш, Мердок, Фокс и техник, совершила вынужденное путешествие в космос, коснувшись трех миров, на которых галактическая цивилизация далекого прошлого теперь была отмечена только руинами.
   Путевая лента, подаваемая в органы управления кораблем, забрала людей и, перемотавшись, чудом вернула их на Терру с грузом таких же лент, найденных в здании на планете, которая могла быть центральной столицей правительство, состоящее не из стран или миров, а из солнечных систем. Ленты - каждая ключ к другой планете.
   И это древнее галактическое знание было сокровищем, о котором терране и не мечтали, хотя и были сопутствующие опасения, что такие открытия могут стать оружием в руках врага. Был принудительный обмен с другими странами кассетами, выбранными наугад во время большого розыгрыша. И каждая нация втайне оставалась убежденной, что, несмотря на несметные богатства, которые она могла получить благодаря случайности, ее соперники добились большего. В этот момент Эш нисколько не сомневался, что агенты его собственной партии намеревались совершить на Красном проекте то же, что и Камдон. Однако это не помогло решить их нынешнюю дилемму, связанную с операцией "Кочиз", одной из частей их проекта, но, пожалуй, самой важной сейчас.
   Некоторые кассеты оказались недействительными, либо слишком поврежденными, чтобы быть полезными, либо они предназначались для миров, враждебных терранам, которым не хватало оборудования, которым располагала предыдущая раса звездных путешественников. Из пяти пленок, которые, как они теперь знали, были перехвачены, три будут бесполезны для врага.
   Но один из оставшихся двух... Эш нахмурился. Одной из них была цель, ради которой они лихорадочно работали целых двенадцать месяцев. Посадить колонию через космическую пропасть - успешную колонию - чтобы позже использовать ее в качестве трамплина в другие миры...
   - Значит, нам нужно двигаться быстрее. Комментарий Рутвена дошел до Эша через поток его воспоминаний.
   "Я думал, что вам нужно как минимум еще три месяца, чтобы завершить обучение персонала", - заметил Уолдор.
   Рутвен поднял толстую руку, водя ногтем большого большого пальца по нижней губе привычным жестом, которому Эш научилась не доверять. Когда последний напрягся, готовясь к битве воли, он увидел, что Келгаррис тоже насторожился. По крайней мере, полковник чаще всего был готов противостоять требованиям Рутвена.
   "Мы проверяем и проверяем", - сказал толстяк. "Всегда тестируем. Мы двигаемся, как черепахи, когда лучше бы мчались, как борзые. Существует такая вещь, как чрезмерная осторожность, как я уже говорил с самого начала. Можно подумать, - его осуждающий взгляд охватил Эша и Келгарриса, - что в этом проекте никогда не было импровизации, что все всегда делалось по инструкции. Я говорю, что настало время, когда мы должны сделать большую ставку, иначе мы можем обнаружить, что нас полностью перебили за место. Пусть эти другие обнаружат хотя бы одну инопланетную установку, которую они могут освоить, и... - его большой палец оторвался от губы и скрежетал по столешнице, как будто он раздавил какое-то предприимчивое, но совершенно неважное насекомое, - и мы закончим, прежде чем начнем по-настоящему.
   Эш знала, что в проекте есть несколько мужчин, которые согласятся с этим. И большее число в стране и конференции в целом. Публика привыкла к безрассудным азартным играм, которые окупались, и в прошлом их было достаточно, чтобы дать убедительный аргумент в пользу этой точки зрения. Но сам Эш не мог согласиться на ускорение. Он был среди звезд, слишком близко побрил бедствие, потому что не прошел должного обучения.
   - Я сообщу, что советую взлететь в течение недели, - продолжал Рутвен. - Совету я скажу, что...
   - А я не согласен! - вмешался Эш. Он взглянул на Келгарриса, ожидая быстрой поддержки, но вместо этого повисла продолжительная тишина. Тогда полковник развел руками и угрюмо сказал:
   "Я тоже не согласен, но последнее слово не за мной. Эш, что нужно для ускорения взлета?
   Ответил Рутвен. "Мы можем использовать Redax, как я сказал с самого начала".
   Эш выпрямился, его рот был плотно сжат, глаза суровы и сердиты.
   - И я запротестую... перед советом! Чувак, мы имеем дело с людьми - отобранными добровольцами, людьми, которые нам доверяют, - а не с лабораторными животными!
   Толстые губы Рутвена изогнулись в улыбке, близкой к насмешливой. "Всегда сентименталисты, вы знатоки прошлого! Скажите, доктор Эш, вы всегда так заботились о своих людях, когда отправляли агентов в прошлое? И уж точно путешествие в космос менее рискованно, чем путешествие во времени. Эти добровольцы знают, за что они подписались. Они будут готовы...
   - Тогда вы предлагаете рассказать им об использовании "Редакса" - что он делает с человеческим разумом? возразил Эш.
   "Безусловно. Они получат все необходимые инструкции".
   Аше это не удовлетворило, и он хотел бы снова заговорить, но Келгаррис перебил:
   "Если уж на то пошло, никто из нас здесь не имеет права принимать окончательные решения. Уолдор уже прислал отчет о слежке. Придется ждать распоряжений Совета.
   Рутвен вскочил со стула, его солидное тело растянуло форменный комбинезон. - Совершенно верно, полковник. А пока я предлагаю всем проверить, что можно сделать, чтобы ускорить работу каждого". Не говоря больше ни слова, он потопал к двери.
   Уолдор смотрел на двух других с растущим нетерпением. Было ясно, что у него есть работа, и он хочет, чтобы они ушли. Но Аше не хотелось. У него было ощущение, что ситуация выходит из-под его контроля, что он вот-вот столкнется с кризисом, который чем-то хуже, чем просто серьезная утечка данных. Всегда ли враг был на другом конце света? Или он мог бы носить ту же форму, даже преследовать те же цели?
   Во внешнем коридоре он все еще колебался, и Келгаррис, шаг или около того впереди, нетерпеливо оглянулся через плечо.
   "Ссориться бесполезно - у нас связаны руки". Его слова были невнятными, как будто он хотел отречься от них.
   - Значит, ты согласишься использовать "Редакс"? Во второй раз за час Эше показалось, что он сделал шаг только для того, чтобы твердая земля превратилась в скользкий, зыбучий песок под ногами.
   - Дело не в моем согласии. Это может быть вопрос прохождения или не прохождения - сейчас. Если бы у них было восемнадцать месяцев или даже двенадцать...!" Пальцы полковника сжались в кулак. - И их не задержат никакие гуманитарные соображения...
   - Значит, вы верите, что Рутвен получит одобрение совета?
   "Когда вы имеете дело с напуганными мужчинами, вы говорите с ушами, закрытыми для всего, кроме того, что они хотят услышать. В конце концов, мы не можем доказать, что Редакс будет вредным.
   "Но мы использовали его только в строго контролируемых условиях. Ускорение процесса означало бы полное игнорирование этих средств контроля. Вернуть группу мужчин и женщин в их расовое прошлое и удерживать их там слишком долго... - Эш покачал головой.
   - Вы участвовали в операции "Ретроград" с самого начала, и мы добились значительных успехов...
   "Действовать по-другому, обучая избранных людей возвращаться к определенным моментам истории, когда их особые темпераменты и характеристики соответствовали ролям, для которых они были выбраны, да. И даже тогда у нас был свой процент отказов. Но попробовать это - вернуть людей не физически во времени, а мысленно и эмоционально в прообразы их предков - это опять же другое. Апачи вызвались добровольцами, и их обогнали психологи и испытатели. Но они современные американцы, а не племена кочевников двести или триста лет назад. Если вы разрушите некоторые барьеры, вы можете просто разрушить их все".
   Келгаррис нахмурился. - Ты имеешь в виду - они могут полностью вернуться, вообще не иметь контакта с настоящим?
   - Именно это я и имею в виду. Образование и обучение - да, но полное пробуждение расовой памяти - нет. Две ветви обусловливания должны идти медленно и рука об руку, иначе - настоящая беда!"
   "Только у нас больше нет времени идти медленно. Я уверен, что Рутвен сможет протолкнуть это - с отчетом Уолдора, который подкрепит его".
   - Тогда нам придется предупредить Фокса и остальных. Им должен быть предоставлен выбор в этом вопросе".
   - Рутвен сказал, что это будет сделано. Полковник не казался убежденным в этом.
   Эш фыркнул. "Если я услышу, как он им рассказывает, я поверю!"
   "Интересно, сможем ли мы..."
   Эш полуобернулся и хмуро посмотрел на полковника. "Что ты имеешь в виду?"
   - Вы сами сказали, что у нас были свои неудачи в путешествии во времени. Мы ожидали их, принимали их, даже когда они причиняли боль. Когда мы попросили добровольцев для этого проекта, мы должны были дать им понять, что это сопряжено с большим риском. Три группы новобранцев - эскимосы из Пойнт-Баррен, апачи и островитяне - были выбраны, потому что их люди в прошлом имели высокий рейтинг выживания, чтобы быть колонистами на самых разных типах планет. Что ж, эскимосы и островитяне не соответствуют ни одному из миров на этих захваченных лентах, но Топаз ждет апачей. И нам, возможно, придется переместить их туда в спешке. В любом случае, это гнилая авантюра!
   - Я обращусь непосредственно к совету.
   Келгаррис пожал плечами. "Хорошо. У тебя есть моя поддержка".
   - Но вы считаете такое усилие безнадежным?
   - Вы знаете бюрократических торговцев. Вам придется двигаться быстро, если вы хотите победить Рутвена. Вероятно, сейчас он на прямой линии со Стэнтоном, Риз и Маргейт. Это то, чего он ждал!"
   "Есть новостные синдикаты; общественное мнение поддержало бы нас...
   - Вы, конечно, не это имеете в виду. Келгаррис внезапно стал холодно отчужденным.
   Эш вспыхнул под густой коричневой коричневой румянцем на его правильных чертах. Угрожать нарушением молчания здесь было почти кощунством. Он провел обеими руками по ткани, покрывающей его бедра, словно пытаясь стереть с ладоней землю.
   - Нет, - тяжело ответил он, его голос стал тусклым. "Наверное, нет. Я свяжусь с Хафом и надеюсь на лучшее".
   - Тем временем, - оживленно заговорил Келгаррис, - мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ускорить программу в ее нынешнем виде. Я предлагаю вам вылететь в Нью-Йорк через час...
   "Мне? Почему?" - спросил Эш с оттенком подозрения.
   - Потому что я не могу уйти, не действуя прямо вопреки приказу, а это сразу же поставит нас в неловкое положение. Ты увидишься с Хафом и поговоришь с ним лично - скажи ему прямо. Ему потребуются все факты, если он собирается противостоять любому шагу Стэнтона перед советом. Вы знаете все аргументы, которые мы можем использовать, и все доказательства на нашей стороне, и у вас достаточно авторитета, чтобы их учитывать.
   "Если я могу сделать все это, я сделаю это". Эш был настороже и нетерпелив. Полковнику, увидев перемену в его выражении, стало легче.
   Но Келгаррис на мгновение постоял, наблюдая за Эшем, который торопливо шел по боковому коридору, прежде чем медленно двинулся к своему кабинету. Оказавшись внутри, он долго и несчастливо сидел, уставившись в стену и не видя ничего, кроме картин, созданных его мыслями. Затем он нажал кнопку и прочитал символы, мелькнувшие на маленьком визовом экране, стоявшем у него на столе. Нажата еще одна кнопка, и он взял ручной микрофон, чтобы передать приказ, который может на время отсрочить неприятности. Эш был слишком ценным человеком, чтобы его терять, и его эмоции могли привести его прямо к катастрофе из-за этого.
   - Бидвелл, переназначь команду А. Они должны отправиться в гипнолабораторию вместо резерва через десять минут.
   Отпустив микрофон, он снова уставился в стену. Никто не осмелился прервать курс гипнотерапии, а этот длился три часа. Эш не мог увидеть стажеров перед отъездом в Нью-Йорк. И это убрало бы с его пути одно искушение - он не заговорил бы в неподходящее время.
   Губы Келгарриса кисло скривились. У него не было гордости за то, что он делал. И он был совершенно уверен, что Рутвен победит и что страхи Эша перед Редаксом были вполне обоснованы. Все возвращалось к старому основному постулату службы: цель оправдывает средства. Они должны использовать все методы и людей, находящихся под их контролем, чтобы убедиться, что Топаз останется западным владением, даже несмотря на то, что эта странная планета теперь качалась далеко за пределы неба, которое покрывало как западный, так и восточный союзы на Терре. Время истекло слишком быстро; их заставляли играть теми картами, которые у них были, даже если это были очень низкие карты. Эш вернется, но Келгаррис надеялся, что не до тех пор, пока это так или иначе не будет решено. Пока это не было закончено.
   Законченный! Келгаррис моргнул, глядя на стену. Возможно , они тоже закончились. Никто не узнает, пока транспортный корабль не приземлится в тот другой мир, который появился на ленте направления, символизируемой похожим на драгоценный камень диском золотисто-коричневого цвета, который дал ему кодовое название Топаз.
   ГЛАВА 2
   Воздушных стражей было аж дюжина, каждый из которых следовал по своему собственному орбитальному пути прямо в атмосферной оболочке планеты, которая сияла, как огромный бронзово-золотой драгоценный камень в системе четырех миров желтой звезды. Глобусы были запущены, чтобы образовать защитную паутину вокруг Топаза шесть месяцев назад, и в их производство было вложено самое высокое мастерство. Точно так же, как контактные мины, заложенные в гавани, могли закрыть выход на сушу для кораблей, не знающих секретный канал, так и этот мир был предположительно закрыт для любого космического корабля, не оснащенного сигналом для отражения сферических ракет.
   Это была теория новых инопланетных поселенцев, чьей защитой они должны были быть, уже проверенная, насколько это возможно, но еще не доведенная до окончательных доказательств. Маленькие яркие шары спокойно кружились по небу с двумя лунами ночью и успокаивающе мигали на экране инсталляции днем.
   Затем возник тринадцатый объект, начал замыкающую спираль спуска. Сфера, похожая на глобус-надзиратель, была в сто раз больше их, а ее орбита целенаправленно контролировалась приборами под глазами и рукой пилота-человека.
   Четверо мужчин были пристегнуты ремнями на мягких стропах в кабине управления корабля Западного Альянса, двое висели там, где их пальцы могли дотянуться до кнопок и рычагов, остальные просто пассажиры, их собственный труд, ожидающий момента, когда они сядут на борт. чужеродная почва Топаза. Планета висела на их визовом экране, богато красивая в своем янтарно-золотом, становясь больше, ближе, так что они могли различить черты морей, континентов, горных хребтов, которые изучались на пленке до тех пор, пока они не стали знакомы, а теперь тоже были странно незнакомы.
   Одна из сфер-надзирателей встревожилась, качнулась по заданной траектории, закружилась быстрее, когда ее тонкие внутренние механизмы отреагировали на пробуждающую искру, которая пошлет его на выполнение своей разрушительной миссии. Реле щелкнуло, но на долю миллиметра не удалось установить правильный курс. На приборе далеко внизу, проверявшем новый курс земного шара, ошибки не заметили.
   На экране корабля, летящего по спирали к Топазу, была отмечена траектория, которая привела бы его к жесткому контакту с земным шаром. Они были еще в нескольких сотнях миль друг от друга, когда зазвонил сигнал тревоги. Рука пилота вцепилась в рычаг управления; под почти невыносимым давлением их спуска он так мало мог сделать. Его скрюченные пальцы бессильно упали с кнопок и рычагов; его рот превратился в кривую гримасу безрадостного принятия, когда ритм сигнала увеличился.
   Один из пассажиров крутил головой на мягкой подушке, пытаясь подобрать слова, чтобы заговорить со своим спутником. Другой смотрел вперед на экран, его толстые губы были широко раскрыты и прижаты к зубам в рычании ярости.
   "Они здесь...."
   Рутвен не обратил внимания на очевидное, как заявил его коллега-ученый. Его ярость была красной, пульсирующей вещью внутри него, питаемой его собственной беспомощностью. То, что его прижали так близко к цели, как мишень для неодушевленного, но искусно сделанного оружия, разъедало его, как поток смертоносной кислоты. Его крупная авантюра выветрится во вспышке огня, чтобы осветить небо Топаза, и ничего не останется - ничего. На подлокотнике кресла с перевязью глубоко царапали его ногти.
   Четверо мужчин в кабине управления могли только сидеть и наблюдать, ожидая встречи, которая затмит их. Пылающий гнев Рутвена был бесполезным пламенем. Его спутник на пассажирском сиденье закрыл глаза, его губы беззвучно шевелились в выражении его собственных рассеянных мыслей. Пилот и его ассистент делили свое внимание между экраном с его ужасающим сообщением и органами управления, которыми они не могли эффективно пользоваться, лихорадочно ища выход в эти последние мгновения.
   Под ними в чаше корабля находились те, кто сознательно не знал бы конца - разве что в одном отсеке. В мягкой клетке шевелилась остроухая голова, опираясь на передние лапы, прищуренные глаза моргали, осознавая не только знакомую обстановку, но и напряжение и страх, порождаемые человеческими разумами и эмоциями на более высоких уровнях. Острый нос вздернулся, и из горла, покрытого густой желтовато-серой шерстью, донеслось рычание.
   Рычание возбудило еще одного такого же пленника. Знающие желтые глаза встретились с желтыми глазами. Разум, который определенно не принадлежал животному телу, которое содержало его, подавил бушующий инстинкт, чтобы заставить оба этих тела мчаться к застежкам клеток-близнецов. Любопытство и способность адаптироваться были привиты обоим с незапамятных времен. Потом к хитрым и хитрым мозгам добавилось кое-что еще. Был сделан шаг вперед - соединить разум с хитростью, соединить мысль с инстинктом.
   Более чем за поколение до этого человечество выбрало бесплодную пустыню - "белые пески" Нью-Мексико - в качестве испытательного полигона для атомных экспериментов. Человечество может быть ограждено, ограждено от пределов радиации; естественные обитатели пустыни, четвероногие и крылатые, не могли так контролироваться.
   На протяжении тысячелетий, с тех пор как первые бродившие на юг индейские племена встретились с себе подобными, существовал охотник открытой местности, меньший родственник волка, чьи природные способности производили неоспоримое впечатление на человеческий разум. Он был в бесчисленных индийских легендах как Творец или Обманщик, иногда друг, иногда враг. Бог для одних племен, отец всего зла для других. В богатстве сказок койот, прежде всех других животных, занимал прочное место.
   Загнанный натиском цивилизации в бесплодные земли и пустыни, сражающийся с ядом, ружьем и ловушкой, койот выжил, приспособившись к новым обычаям со всей своей легендарной хитростью. Те, кто поносил его как паразита, невольно добавились к окружавшему его фольклору, рассказывая свои собственные истории об ограбленных ловушках, искусных побегах. Он продолжал быть обманщиком, смеясь лунными ночами с вершин хребтов над теми, кто хотел его выследить.
   Затем, ближе к концу двадцатого века, когда над мифами осмеивались, истории о коварстве койота снова начались в фантастическом масштабе. И, наконец, ученые были достаточно заинтригованы, чтобы найти это существо, которое, казалось, действительно проявляло все способности, приписываемые его бессмертному тезке доколумбовыми племенами.
   То, что они обнаружили, действительно потрясло некоторые закрытые умы. Ибо койот не только приспособился к стране белых песков; он превратился в нечто, что нельзя было назвать животным, умным и хитрым, но ограниченным звериным диапазоном. В первую экспедицию привезли шестерых детенышей, телом койота, с разным умственным развитием. Внуки этих детенышей были теперь в клетках корабля, их мутировавшие чувства были настороже, готовые к малейшему шансу на побег. Посланные в Топаз в качестве глаз и ушей для менее одаренных людей, они не были полностью под властью человека. Диапазон их умственных способностей все еще оставался непостижимым для тех, кто разводил, дрессировал и работал с ними с тех пор, как у них открылись глаза и они сделали свои первые неуверенные шаги вдали от своих матерей.
   Мужчина снова зарычал, его губы скривились в рычании, когда испускание страха от мужчин, которых он не мог видеть, достигло пика паники. Он все еще сидел на корточках, с плоским животом, на защитных подушках своей клетки; но теперь он норовил протиснуться поближе к двери, как и его помощник.
   Между животными и теми, что в кабине управления, лежали остальные - сорок человек. Их тела были защищены всеми хитроумными приспособлениями, известными тем, кто поместил их туда много недель назад. Их мысли были свободны от корабля, блуждая по местам, где раньше не ступала нога человека, по территории, потенциально более опасной, чем любая твердая земля.
   Операция "Ретроград" вернула людей в прошлое, отправив агентов охотиться на мамонтов, идти по дорогам торговцев бронзового века, ездить верхом с Аттилой и Чингисханом, натягивать луки среди лучников Древнего Египта. Но Редакс мысленно возвращал людей на пути их предков, по крайней мере, такова была теория. И те, кто спал здесь и сейчас в своих узких ящиках, находились под его управлением, в то время как люди, которые их так произвольно поставили, могли только предполагать, что они на самом деле переживают жизнь кочевников апачей в широких юго-западных пустошах конца восемнадцатого и начала девятнадцатого годов. веков.
   Наверху рука пилота снова вытянулась, борясь с давлением, чтобы дотянуться до одной конкретной кнопки. Это тоже было добавление в последнюю минуту, эксперимент, который прошел только частичную проверку. Использовать его было последним ходом, который он мог сделать, и он уже был наполовину убежден в его бесполезности.
   Без всякой веры и с очень слабой надеждой он послал этот снаряд вплотную к доске. Что последовало за этим, никто так и не смог объяснить.
   На планете установка, которая отслеживала ракеты, вспыхнула на экране достаточно ярко, чтобы на мгновение ослепить вахтенного дежурного, и ее следящее устройство сбилось с курса. Когда он, покачиваясь, снова выровнялся, он уже не был тем эффективным глазом в небо, каким был, хотя его тендеры не осознали этого в течение важной минуты или двух.
   Пока вышедший из-под контроля корабль головокружительными вихрями несся к Топазу, двигатели вслепую пытались стабилизироваться, восстановить свои функции. Некоторым это удалось, некоторым удалось попасть в опасную зону и выйти из нее, двое потерпели неудачу. А в кабине управления крутились в арестантских креслах трое мертвецов.
   Доктор Джеймс Рутвен, у которого на губах пузырилась кровь при каждом неглубоком вдохе, боролся с крадущейся волной тьмы, которая подкрадывалась к его мозгу, его упрямая воля цеплялась за обрывки сознания, отказываясь признавать боль своего смертельно раненого тела.
   Орбитальный корабль двигался по неустойчивой траектории. Машины медленно корректировались, щелкая реле, норовя на автопилоте довести его до посадки. Вся изобретательность, встроенная в механический мозг, теперь была сосредоточена на посадке земного шара.
   Это было не очень удачное приземление, даже очень плохое, потому что сфера коснулась склона горы, соскребла камни, оторвав часть своей внешней массы. Но между ним и базой, с которой были запущены ракеты, теперь находился горный барьер, и этот прибор слежения не зафиксировал крушение. Насколько знали наблюдатели за сотни миль, страж в небе выполнил обещанное. Их первая линия обороны оказалась удовлетворительной, и на Топазе не было несанкционированных посадок.
   Среди обломков кабины управления Рутвен ковырялся в креплениях своего кресла-качалки. Он больше не пытался сдерживать стоны, которые вырывались из него всеми силами. Время держало кнут, гнало его. Он перекатился со своего места на пол, лежал там, задыхаясь, и снова упорно боролся за то, чтобы остаться над волнами - этими пугающими, быстро надвигающимися волнами темной беспамятства.
   Кое-как он полз, полз по наклонной поверхности, пока не добрался до колодца, где висела лестница в нижнюю секцию, теперь уже под острым углом. Именно этот угол помог ему перейти на следующий уровень.
   Он был слишком ошеломлен, чтобы понять значение смятых переборок. Под его руками был отрог голого камня, когда он скользил по искривленному металлу. Стоны теперь превратились в хриплый, бормочущий, почти непрерывный крик, когда он достиг своей цели - маленькой хижины, все еще нетронутой.
   На долгие мгновения муки он замер у стула, опасаясь, что не сможет сделать последнее усилие, поднять свою почти инертную тушу так, чтобы дотянуться до выпуска Редакса. На секунду с необычайной ясностью он задумался, есть ли какая-то причина для этого величайшего испытания, можно ли разбудить кого-нибудь из спящих. Теперь это может быть корабль мертвых.
   Его правая рука, его рука и, наконец, его тело над сиденьем, он напрягся и поднял левую руку. Он не мог использовать ни один из пальцев; это было похоже на поднятие онемевших тяжелых тяжестей. Но он рванулся вперед, смахнул бесчувственный комок холодной плоти вниз, чтобы освободиться, жестом, который, как он знал, должен был стать его последним движением. И когда он снова упал на пол, доктор Рутвен не мог понять, удалось ему это или нет. Он попытался повернуть голову, чтобы сфокусировать взгляд на этом переключателе. Был ли он внизу или все еще упрямо поднимался, запирая спящих в заточении? Но между ними был туман; он не мог этого видеть - или что-то в этом роде.
   Свет в каюте замерцал, погас, когда вышла из строя еще одна цепь разбитого корабля. В маленькой каморке внизу, где стояли две клетки, тоже было темно. Случай, унесший девятнадцать жизней на космическом шаре, упустил возможность вскрыть ту хижину на склоне горы. В пяти ярдах дальше по коридору внешняя ткань корабля была широко разорвана, свежий воздух, характерный для Топаза, вошел, посылая сообщение двум острым носам через комбинацию запахов, пронизывающих теперь обломки.
   И самец койота пошел в бой. Несколько дней назад ему удалось освободить нижний конец сетки, закрывавшей его клетку, но его разум подсказал ему, что вылазка внутри корабля бесполезна. Странное взаимопонимание, которое у него было с человеческим мозгом, неизвестное им, удерживало его от старой роли хитрого обмана, которая в прошлом спасла бесчисленное количество представителей его вида от внезапной и насильственной смерти. Теперь, с зубами и лапами, он усердно принялся за работу, подгоняемый хныканьем своей подруги, этим дразнящим запахом внешнего мира, щекочущего их ноздри - дикого мира, лишенного скверны человеческих мест.
   Он проскользнул под расшатанную сетку и встал, чтобы потрогать переднюю часть клетки самки. Одна передняя лапа зацепилась за щеколду и надавила на нее, и вес двери ударил его. Вместе они теперь могли свободно добраться до коридора и увидеть впереди приглушенный свет странной луны, манящий их на открытое пространство.
   Самка, всегда более осторожная, чем ее партнер, задержалась позади, пока он бежал вперед, его уши навострились от любопытства. Их обучение было одним и тем же с юношеского возраста - лазать и исследовать, но всегда в компании и по приказу человека. Это не соответствовало схеме, которую она знала, и она была подозрительна. Но для ее чуткого обоняния запах корабля был оскорбительным, а порывы ветра извне соблазнительными. Ее приятель уже проскользнул через разрыв; теперь он залаял от волнения и удивления, и она побежала, чтобы присоединиться к нему.
   Вышеупомянутый Redax, который никогда не предназначался для грубого использования, оказался лучше, чем большинство других установок, переживших аварию. Энергия мурлыкала по сети линий, активировала лучи, выключала и включала ряд светильников в этих кроватях-гробах. Для пятерых спящих - ничего. Хижина, в которой они находились, представляла собой расплющенное пятно на склоне горы. Еще трое наполовину проснулись, задохнулись, боролись за жизнь и дыхание в темноте, которая, к счастью, была коротким кошмаром, и сдались.
   Но в хижине, ближайшей к пролому, через который сбежали койоты, молодой человек резко сел, глядя в темноту широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Он вцепился в гладкий край ящика, в котором лежал, каким-то образом встал на колени, слабо покачиваясь взад и вперед, и наполовину упал, наполовину столкнулся на пол, где мог стоять, только держась за ящик. .
   Ошеломленный, больной, слабый, он покачивался там, сознавая только себя и свои ощущения. В темноте послышались слабые звуки, приглушенный стон, судорожный вздох. Но это ничего не значило. Внутри него росло желание покинуть это место, страх заставлял его шататься вперед.
   Его размахивающая рука болезненно ударилась о вертикальную поверхность, которую его пытливые пальцы смутно определили как выход. Бессознательно он шарил по поверхности двери, пока она не поддалась под этим слабым давлением. Затем он вышел, голова у него закружилась, привлеченный светом за дырой в стене.
   Он продвигался к этому карабкающимся ползком, пробираясь по расколотой коже шара. Затем он упал с резким стуком на насыпь земли, которую корабль толкнул перед собой во время спуска. Вяло он кувыркнулся в небольшой каскад комьев и песка, ударившись о менее подвижный камень с такой силой, что перевернулся на спину и снова оглушил его.
   Вторая и меньшая луна Топаза ярко качалась в небе, и ее странные зеленые лучи превращали окровавленное лицо исследователя в инопланетную маску. Он ушел далеко за горизонт, и его большой желтый компаньон поднялся, когда тявканье нарушило тихие ночные звуки.
   По мере того , как ура, ура, ура поднимались в крещендо, мужчина шевельнулся, приложив руку к голове. Глаза его открылись, он неопределенно огляделся и сел. Позади него был разорванный и растерзанный корабль, но он не оглядывался на него.
   Вместо этого он поднялся на ноги и, пошатываясь, вышел на прямой путь лунного света. В его мозгу вихрем крутились мысли, воспоминания, эмоции. Возможно, Рутвен или кто-нибудь из его помощников мог бы объяснить, что это была за хаотичная смесь. Но с практической точки зрения Трэвис Фокс - индейский агент времени, член команды "А" операции "Кочиз" - теперь был гораздо менее мыслящим животным, чем два койота, обращающиеся со своими ритуальными обращениями к луне, которая не принадлежала их исчезнувшей родине.
   Трэвис колебался, каким-то образом привлеченный этим воем. Это было знакомо, нить чего-то реального сквозь весь этот беспорядок в его голове. Он спотыкался, падал, снова полз, но продолжал идти.
   Наверху самка койота опустила голову, сделала пробный вдох нового запаха. Она считала это частью правильного образа жизни. Она тявкнула однажды на своего приятеля, но он был поглощен своей ночной песней, его морда была направлена к луне, когда он издал прекрасный плач.
   Трэвис споткнулся, рухнул вперед на четвереньках и почувствовал, как удар от такого приземления пронзил его затекшие предплечья. Он попытался встать, но его тело только искривилось, поэтому он приземлился на спину и лежал, глядя на луну.
   Сильный, знакомый запах... затем над ним нависла тень. Горячее дыхание на его щеке и быстрое движение звериного языка по лицу. Он вскинул руку, схватился за густую шерсть и держался так, будто нашел один якорь здравомыслия в совершенно обезумевшем мире.
   ГЛАВА 3
   Трэвис, упершись одним коленом в красную землю, моргнул, осторожно раздвинув завесу из высокой ржаво-коричневой травы и выглянув в долину, где золотой туман заволакивал большую часть ландшафта. Голова болела с тупой настойчивостью, эта боль отчасти усиливалась его собственным замешательством. Изучать землю впереди было все равно, что пытаться разглядеть одну картину, наложенную на другую, и совсем другую. Он знал, что там должно быть, но то, что было перед ним, было очень непохоже.
   Темно-желтая фигура промелькнула среди высокой травы, и Трэвис напрягся. Мбаа - койот? Или эти его спутники на самом деле были духами , которые могли выбирать свою форму по желанию и, как ни странно, на этот раз приняли тела коварного врага человека? Были ли они ндэндай - врагами - или далаанбияти , союзниками? В этом безумном мире его не узнать.
   Эйдик'е? В его голове сформировалось слово, которого он не произнес: Друг?
   Желтые глаза встретились прямо с ним. С тех пор, как он проснулся в этой странной пустыне с рассветом, он смутно осознавал, что четвероногие, которые бежали вместе с ним, когда он бесцельно шел, имели не звериные черты. Они не только смотрели ему в глаза, но в некотором роде, казалось, могли читать его мысли.
   Он жаждал воды, чтобы облегчить жжение в горле, постоянную боль в голове, а существа подтолкнули его в другом направлении, приведя к бассейну, где он глотал жидкость со странным сладким, но не неприятным запахом. вкус.
   Теперь он дал им имена, имена, возникшие из сумбура снов, омрачавших его спотыкающееся путешествие по этой странной стране.
   Налик'идею (Дева-Которая-Ходит-Хребты) была женщиной, которая продолжала пасти его, никогда не отходя слишком далеко от него. Нагинлта (Тот-Кто-Разведчик-Впереди) был мужчиной, который делал именно это, исчезая через длительные промежутки времени, а затем возвращаясь к мужчине и его подруге, как будто передавая какой-то отчет, необходимый для их путешествия.
   Теперь Трэвиса искала Налик'идею, ее красный язык вывалился изо рта, когда она тяжело дышала. Не от напряжения, в этом он был уверен. Нет, она была взволнована и нетерпелива... на охоте! Вот это была охота!
   Собственный язык Трэвиса пробежался по его губам, когда впечатление поразило его с дикой силой. Впереди было мясо - жирное, свежее. Мясо, которое жило, ожидая, когда его убьют. Внутри него пробудился его собственный жадный голод, вытряхивая его из обжигающего сна.
   Его руки потянулись к талии, но ощупывающие пальцы не нашли того, что, как подсказывало ему смутное воспоминание, должно было быть там - ремня, утяжеленного ножом в ножнах.
   Он внимательно осмотрел свое тело и обнаружил, что его достаточно прикрывают бриджи из гладкой тускло-коричневой ткани, которые хорошо сочетались с растительностью вокруг него. На нем была свободная рубашка, подпоясанная на узкой талии свернутой полоской ткани, концы которой развевались на волю. На ногах у него были высокие мокасины, штанины доходили до икр, пальцы ног были закруглены.
   Кое-что из этого он нашел знакомым, но это были обрывки воспоминаний; снова его разум подогнал одну картину над другой. Одно он знал точно - у него не было оружия. И это осознание поразило его ударом настоящего и ужасного страха, который еще больше вырвал из его сознания замешательство.
   Налик'идею был нетерпелив. Сделав шаг или два, она теперь оглянулась на него через плечо, желтые глаза прищурились, ее требование к нему было таким мгновенным и реальным, как если бы она произнесла понятные слова. Мясо ждало, и она была голодна. Также она ожидала, что Трэвис поможет в охоте - немедленно.
   Хотя он не мог сравниться с ее плавной грацией в движении по траве, Тревис следовал за ней, держась в укрытии. Он энергично замотал головой, несмотря на резкую боль, которую стоило ему это движение, и обратил больше внимания на окружающее. Было видно, что земля под ним, трава вокруг, долина золотой дымки - все это было реальным, а не частью сна. Следовательно, та другая местность, которую он продолжал видеть призрачным образом, была галлюцинацией.
   Даже воздух, который он втягивал в легкие и снова выдыхал, имел какой-то странный запах или вкус? Он не мог быть уверен, какой именно. Он знал, что обучение гипнозу может иметь странные побочные эффекты, но... это...
   Трэвис остановился, невидяще глядя перед собой на траву, все еще колышущуюся от прохода койота. Гипно-тренинг! Что это было? Теперь перед его мысленным взором боролись три картины: два не совпадающих пейзажа и третья в тени. Он снова покачал головой, прижав руки к вискам. Это - только это было настоящим: земля, трава, долина, голод в нем, ожидание охоты...
   Он заставил себя сосредоточиться на непосредственном настоящем и той части мира, которую он мог видеть, чувствовать, обонять, которая лежала здесь и сейчас вокруг него.
   Трава становилась короче, когда он шел вслед за Налик'идею. Но туман не рассеивался. Казалось, он висит клочьями, и когда он отваживался пройти через край клочья, он словно полз сквозь туман золотых, пляшущих пылинок, где то там, то там блестящее пятнышко кружилось и металось, как живое существо. Замаскированный этим веществом, Трэвис потянулся к зарослям и понюхал.
   Это был теплый запах, тяжелый запах, который он не мог идентифицировать, но который ассоциировался у него с живым существом. Распластавшись на земле, он просунул голову и плечи под низкие ветки куста, чтобы посмотреть вперед.
   Здесь было место, где не держался туман, клочок земли, ясно освещенный утренним солнцем. И паслись там три животных. Снова шок очистил часть ошеломленного мозга Трэвиса.
   Он подумал, что они были размером с антилопу и имели общее сходство с этими животными тем, что у них были четыре тонкие ноги, округлое тело и голова. Но у них были чужие черты, настолько чуждые, что он застыл в изумлении с открытым ртом.
   Кое-где на телах были голые пятна и участки кремового - меха? Или это были волосы, свисавшие полосами, как будто существа были частично выщипаны небрежно? Шеи были длинными и двигались змеевидными движениями, как будто их позвоночники были такими же гибкими, как у рептилий. На конце этих длинных и извилистых шей находились головы, которые также казались более подходящими для другого вида - широкие, довольно плоские, с необычным жабьим видом, - но снабженные рогами, расположенными посередине носа, рогами, которые начинались от одного корня, а затем разветвляется на две острые точки.
   Они были неземными! Трэвис снова моргнул, поднял руку к голове, продолжая просматривать браузеры. Их было трое: два покрупнее и с рогами, другой зверь поменьше, с менее лохматым мехом и только с начальной пуговицей выпуклости на носу; вероятно, это был теленок.
   Одно из этих ментальных предупреждений от койотов нарушило его сосредоточенность. Налик'идею не интересовал странный вид пасущихся существ; она стремилась к тому, чтобы они были полезны в другом смысле - как полноценная и сытная еда, - и ей снова не нравился его скучный ответ.
   Его экзамен принял более практический оборот. Защитой антилопы была скорость, хотя ее можно было обманом заманить на охотничью дистанцию из-за чрезмерного любопытства. Тонкие ноги этих зверей говорили о такой же степени скорости, а у Трэвиса вообще не было оружия.
   У этих рожек на носу был уродливый вид; эта вещь может быть бойцом, а не бегуном. Но предложение, мелькнувшее у него от койота, укоренилось. Трэвис был голоден, он был охотником, и вот мясо на копыте, как ни странно это выглядело.
   Он снова получил сообщение. Нагинлта находилась на противоположной стороне поляны. Если существа зависели от скорости, то Трэвис полагал, что они, вероятно, могли бы обогнать не только его, но и койотов, а значит, оставалась хитрость и какой-то план.
   Трэвис взглянул на обложку, где, как он знал, притаилась Налик'идею, и из-за которой исходила эта вспышка согласия. Он вздрогнул. Это были действительно не животные, а га-н , га-н силы! И как га-н он должен относиться к ним, подчиняться их воле. Вдохновленный этим, апач лишь мельком обращал внимание на браузеры, в то же время изучая часть ландшафта, открытую туманом.
   Без оружия и скорости они должны придумать ловушку. Снова Трэвис почувствовал это согласие, которое было получено по волшебству, а вместе с ним и сильное впечатление, толкающее его вправо. Он делал успехи в мастерстве, которого даже не замечал и которому никогда не осознавал, что научился.
   Кусты и маленькие пониклые деревья, чьи ветки не были покрыты листьями с настоящих веток, а с торчащей прямо из их поверхности рыжеватой щетинистой растительностью, составляли частичную стену для карманного луга. Этот экран достиг скалистого ущелья, где туман длинным языком вился сквозь стену, вдвое превышающую рост Трэвиса. Если бы браузеры можно было заставить пройти через эту расщелину...
   Трэвис огляделся, и его руки сомкнулись на самом древнем оружии своего вида, камне, извлеченном из земляного кармана и аккуратно балансирующем на ладони. Это был долгий шанс, но его лучший.
   Апачи сделали первый шаг на новом и страшном пути. Эти ганы вложили свои мысли - или свои желания - в его разум. Мог ли он так связаться с ними взамен?
   Со сжатым в кулаке камнем, прижавшись плечами к стене недалеко от расщелины, Трэвис попытался ясно и просто обдумать этот свой жалкий план. Он не знал, что реагирует так, как на это надеялись ученые из далекого космоса. Не догадался Трэвис и о том, что к этому моменту он уже превзошел все ожидания людей, выведших и обучивших двух койотов-мутантов. Он только верил, что это может быть единственный способ повиноваться желаниям двух духов, которых он считал гораздо более могущественными, чем любой человек. Итак, он представил себе расщелину, бегущих существ и ту роль, которую могут сыграть ганы , если захотят.
   Согласие - по-своему так громко и ясно, как если бы прокричали. Мужчина ощупал камень, взвесил его. Вероятно, будет только один момент, когда он сможет использовать его для достижения результата, и он должен быть готов.
   С этого момента он уже не мог видеть небольшой луг, на котором паслись пастухи. Но Трэвис знал, так же, как если бы он наблюдал за сценой, что койоты подкрадывались, прижавшись брюхом к земле, добавляя к своей хитрости кошачью скрытность и терпение.
   Там! Голова Трэвиса дернулась, пришла тревога, движение началось. Он напрягся, сжимая камень.
   На тявкающий лай ответил звук, который он не мог описать, звук, который не был ни кашлем, ни хрюканьем, а комбинацией того и другого. Опять ляп-ляп...
   Голова жабы прорвалась сквозь сетку кустов, двойной рог на ее носу был увешан травой, вырванной с корнем. Широко раскрытые глаза - молочные и, казалось, без зрачков - устремились на Трэвиса, но он не был уверен, что существо его увидело, потому что оно продолжало двигаться, набирая скорость по мере приближения к расщелине. За ним бежал теленок, и этот гортанный крик вырывался из его широких плоских губ.
   Длинная шея взрослого изогнулась, голова лягушки качнулась ближе к земле, так что два конца рога оказались наискось - теперь они были нацелены на Трэвиса. Он был прав в своем предположении об их смертоносности, но у него был лишь мимолетный шанс осознать этот факт, когда существо надвигалось, всем своим видом выражая твердое намерение проткнуть его.
   Он швырнул камень, а затем бросил свое тело в сторону, спотыкаясь и катясь в кусты, где отчаянно пытался встать на ноги, ожидая в любой момент почувствовать топот копыт и торчащие рога. Справа от него раздался грохот, и кусты и трава сильно затряслись.
   Встав на четвереньки, апач отступил, повернув голову и наблюдая за собой. Он увидел флирт треугольного откидного хвоста в устье расщелины. Теленок убежал. И вот молотьба в кустах стихла.
   Это существо преследовало его? Он поднялся на ноги, впервые отчетливо услышав продолжающееся тявканье, как будто шла битва. Затем в поле зрения появился второй из взрослых зверей, отступая и поворачиваясь, стараясь держать голову опущенной с угрожающим двойным рогом, всегда указывающим на койотов, дразняще-тревожно танцующих вокруг него.
   Один из койотов вскинул голову, посмотрел вверх по склону и залаял. Затем, как один, оба бросились на сражающегося зверя, но впервые с одной стороны, оставив ему свободный путь к отступлению. Он сделал рывок, от которого они легко убежали, а затем развернулся с быстротой и грацией, которые не соответствовали его неуклюжему, непропорциональному телу, и прыгнул к расселине, причем койоты не пытались помешать его бегству.
   Трэвис вышел из укрытия и приблизился к кустам, скрывавшим крушение другого животного. Действия койотов убедили его, что опасности теперь нет; они никогда не позволили бы своей добыче сбежать, если бы первый зверь не был в затруднении.
   Выстрел камнем, решил апач, стоя и осматривая дергающееся скрюченное тело, должен был попасть твари в голову, оглушив ее. Затем инерция его рывка врезалась в скалу, чтобы убить его. Слепая удача или сила гана ? Он отступил назад, когда койоты подошли плечом к плечу, чтобы осмотреть добычу. Это было действительно больше их, чем его.
   Их добыча приносила Трэвису не только еду, но и оружие. Вместо поясного ножа, который у него был, теперь у него было два. Двойной рог легко отделился от разбитого черепа, а аккуратная работа с камнями отломила один зубец как раз под нужным ему углом. Так что теперь у него был короткий и более длинный инструмент, защита. По крайней мере, они были лучше, чем камень, с которым он вышел на охоту.
   Налик'идею протиснулась мимо него, чтобы изящно лакать воду. Затем она села на корточки, наблюдая, как Трэвис разглаживает рог камнем.
   "Нож, - сказал он ей, - это будет нож. И... - он взглянул вверх, оценивая ценность дерева, представленного деревьями и кустами, - затем лук. С луком мы будем лучше охотиться.
   Койот зевнул, ее желтые глаза были полузакрыты, вся ее поза выражала удовлетворение и удовлетворение.
   - Нож, - повторил Тревис, - и лук. Ему нужно оружие; он должен был их иметь!
   Почему? Его рука перестала царапать. Почему? Двойной рог с жабьим лицом быстро атаковал, но Трэвис мог уклониться от него, и он не охотился на него первым. Почему им руководил этот страх, что нельзя быть безоружным?
   Он окунул руку в родниковую лужу и поднял воду, чтобы охладить вспотевшее лицо. Койот шевелился, вертелся в траве, придавливая нарост в гнездо, в котором свернулась калачиком, положив голову на лапы. Но Трэвис снова сел на пятки, свесив руки между колен, и заставил себя разобраться в беспорядочных воспоминаниях.
   Этот пейзаж был неправильным - совершенно не таким, каким он должен быть, - но он был реальным. Он помог убить это инопланетное существо. Он съел его мясо в сыром виде. Теперь его рог был в пределах досягаемости. Все это было реальным и неизменным. А это означало, что все остальное, тот другой пустынный мир, по которому он бродил со своими добрыми верховыми лошадьми, совершал набеги, вторгаясь в людей другой расы, не был реальным - или же был далеко-далеко от того места, где он сейчас сидел.
   Однако между этими двумя мирами не было разделительной линии. В какой-то момент он был в пустыне, возвращаясь после успешного нападения на мексиканцев. Мексиканцы! Трэвис уловил это отождествление и попытался использовать его как нить, чтобы приблизиться к началу своей тайны.
   Мексиканцы... И он был апачем, одним из людей орла, который ехал с Кочиз. Нет!
   Пот снова выступил на его лице там, где его охладила вода. Он был не из того прошлого. Он был Трэвисом Фоксом из самого конца двадцатого века, а не кочевником середины девятнадцатого! Он был из Команды А проекта!
   Пустыня Аризоны, а потом это! От одного к другому в одно мгновение. Он огляделся в возрастающем страхе. Ждать! Он был в темноте, когда выбрался из пустыни, лежа в ящике. Выбравшись наружу, он прополз по коридору, чтобы добраться до лунного света, странного лунного света.
   Коробка, в которой он лежал, проход с гладкими металлическими стенами и чужой мир в конце его.
   Уши койота дернулись, голова поднялась, она смотрела на изможденное лицо человека, на его глаза, полные страха. Она заскулила.
   Тревис схватил два куска рога, засунул их за пояс и встал. Налик'идею села, слегка склонив голову набок. Когда мужчина повернулся в поисках собственного следа, она поплелась за ним и заскулила по Нагинлте. Но сейчас Трэвис был больше сосредоточен на том, что он должен был доказать самому себе, чем на действиях двух животных.
   Это была извилистая тропа, и теперь он не сомневался в своем умении идти по ней так безошибочно. Солнце было жарким. Крылатые твари с жужжанием вылетали из кустов, маленькие шныряющие твари бежали от него по высокой траве. Однажды Нагинлта прорычал предостережение, которое привело их всех к обходному пути, и Трэвис, возможно, не нашел бы правильного следа снова, если бы койот-разведчик не привел его к нему.
   "Кто ты?" - спросил он однажды, а потом догадался, что лучше было бы сказать: "Кто ты?" Это были не животные, или, скорее, они были больше, чем животные, которых он всегда знал. И одна его часть, та часть, которая помнила пустынные ранчерии, где правил Кочиз, говорила, что это духи. Но та другая его часть... Трэвис покачал головой, принимая их такими, какими они были - долгожданной компанией в чужом месте.
   День близился к закату, а Трэвис все еще шел по этой блуждающей тропе. Потребность, которая гнала его, заставляла его идти через суровую страну холмов и оврагов. Теперь туман поднимался над возвышающимися стенами гор совсем рядом с ним, но не над горами его памяти. Они были тускло-коричневыми, с грозным видом, как высушенные на солнце черепа, скалящие зубы, предупреждая всех встречных.
   С большим трудом Трэвис преодолел подъем. Впереди на фоне горизонта стояли оба койота. И когда человек присоединился к ним, сначала один, а затем другой запрокинул голову и издал рыдающий, сокрушительный крик, который был частью той другой жизни.
   Апач посмотрел вниз. Его загадка была частично решена. Обломки, смятые на склоне горы, можно было опознать - космический корабль! Холодный страх охватил его, и голова его запрокинулась назад; Из его сжатых губ вырвался крик такой же отчаянный и безнадежный, как тот, что издавали животные.
   ГЛАВА 4
   Огонь, древнейший союзник человечества, оружие, инструмент, прыгнул высоко перед обнаженным камнем горного склона. Около него, скрестив ноги, сидели мужчины, человек пятнадцать. А позади, охраняемые пламенем и тем мрачным кругом, стояли женщины. В этом собрании было единообразие. Члены явно принадлежали к одной расе, среднего роста, коренастые, но доведенные до пика выносливости и выносливости, с коричневой кожей и черными волосами до плеч. И все они были молоды - никому не было больше тридцати, некоторым еще не исполнилось 19 лет. Похожим было и какое-то осунувшееся выражение их лиц, напряжение глаз и рта, когда они слушали Трэвиса.
   - Значит, мы должны быть на Топазе. Кто-нибудь из вас помнит, как садился на корабль?
   "Нет. Только то, что мы проснулись внутри него. Над огнем поднялся один подбородок; глаза, поймавшие Трэвиса, были полны глубокого тлеющего гнева. "Это очередная уловка Пинда-лик-о-йи, Белоглазых. Между нами никогда не было честных сделок. Они нарушили свое обещание, как человек ломает гнилую палку, ибо их слова так же гнилы. И это ты, Фокс, привел нас послушать их.
   Шум в кругу, женский ропот.
   - А разве я не сижу здесь с тобой в этой чужой пустыне? - возразил он.
   - Я не понимаю, - другой мужчина протянул руку ладонью вверх, как бы спрашивая, - что с нами случилось. Мы были в старом мире апачей... Я, Джил-Ли, ехал с Кучилло Негро, когда мы отправились на захват Рамоса. А потом я оказался здесь, на разбитом корабле, и рядом со мной мертвец, который когда-то был моим братом. Как я попал из прошлого нашего народа в другой мир за звездами?"
   "Пинда-лиз-о-йи трюки!" Первый говоривший сплюнул в огонь.
   - Я думаю, это был "Редакс", - ответил Трэвис. "Я слышал, как доктор Эш обсуждал это. Новая машина, которая могла бы заставить человека вспомнить не собственное прошлое, а прошлое его предков. Пока мы были на этом корабле, мы, должно быть, находились под его влиянием, поэтому жили так, как жили наши люди сто или больше лет назад...
   - А цель такой штуки? - спросила Джил-Ли.
   "Возможно, чтобы сделать нас более похожими на наших предков. Это часть того, что нам рассказали на проекте. Чтобы отправиться в эти новые миры, требуется другой тип человека, чем тот, что живет на Терре сегодня. Черты, которые мы забыли, необходимы, чтобы противостоять опасностям диких мест".
   "Ты, Фокс, раньше был за пределами звезд и обнаружил, что там есть такие опасности?"
   "Это правда. Вы слышали о трех мирах, которые я видел, когда корабль из былых дней уносил нас, не желая, к звездам. Разве вы все не вызвались служить пионерами таким образом, чтобы тоже видеть странные и новые вещи?"
   "Но мы не соглашались вернуться в прошлое в медицинских снах и быть отправленными по незнанию в космос!"
   Трэвис кивнул. "Деклей прав. Но я знаю не больше вас, почему нас так послали или почему корабль разбился. Мы нашли тело доктора Рутвена в кабине с этой новой установкой. Только мы не обнаружили ничего другого, что говорило бы нам о том, зачем нас сюда привезли. Поскольку корабль сломан, мы должны остаться.
   Теперь они молчали, как мужчины, так и женщины. Позади остались несколько дней активности, ночи измученного сна. У стены утеса лежали пакеты с припасами, которые они спасли от крушения. По обоюдному согласию они покинули окрестности разбитого земного шара, следуя своему давнему обычаю быстро удаляться с места смерти.
   "Это мир, в котором нет мужчин?" Джил-Ли хотела знать.
   - Пока что мы нашли только следы животных, и ганы не предупредили нас ни о чем другом...
   - Эти дьявольские! Деклай снова сплюнул в огонь. - Я говорю, что нам не следует иметь с ними никаких дел. Мбаа не друг Народу" .
   Снова ропот, который казался одним согласием ответил на этот взрыв. Трэвис напрягся. Какое влияние имели на них Редаксы? Он знал по собственному опыту, что иногда у него возникала странная двойная реакция - два разных чувства, которые почти вызывали у него отвращение, когда они возникали одновременно. И он начал подозревать, что у некоторых возврат к прошлому был гораздо более глубоким и продолжительным. Теперь Джил-Ли предстояло разобраться в том, что произошло. В то время как Деклей вернулся к предку, который ездил с Викторио или Магнусом Колорадо! Трэвиса озарило предчувствие, озноб, который заставил его наполовину предвидеть время, когда прошлое и настоящее вполне могут разделиться на части - фатально.
   "Дьявол или га-н ". Впервые заговорил человек с тихим лицом, довольно глубоко запавшими глазами. "У нас двое мыслей из-за этого Редакса, так что не будем делать ничего в спешке. Еще в пустынном мире людей я видел mba'a , и он был очень умен. Вместе с барсуком он отправился на охоту, и когда барсук выкопал крысиное гнездо, мбаа ждал по ту сторону колючего куста и ловил тех, кто хотел убежать таким путем. Между ним и барсуком не было войны. Эти двое, которые сейчас сидят вон там, тоже охотники и кажутся нам дружелюбными. В незнакомом месте человеку нужна вся помощь, которую он может найти. Не будем обзывать старые сказки, которые на самом деле могут ничего не значить".
   "Бак говорит прямо", - согласилась Джил-Ли. "Мы ищем лагерь, который можно защитить. Возможно, здесь есть люди, на чьи охотничьи угодья мы вторглись, хотя еще не видели их. Мы народ малочисленный и одинокий. Давай спокойно пойдем по тропам, которые незнакомы нашим ногам".
   Внутренне Трэвис вздохнул с облегчением. Бак, Джил-Ли... на мгновение казалось, что их разумные слова изменили мнение группы. Если бы кто-то из них мог стать хальдзилом или лидером клана, все они были бы в большей безопасности. Сам он не имел никаких стремлений в этом направлении и не осмеливался давить слишком сильно. Это было его первоначальное побуждение, которое привело их в качестве добровольцев в проект. Теперь он вызывал подозрения вдвойне, и особенно те, кто мыслил как Деклей, считали его слишком чуждым их старым привычкам.
   Пока их протестов было меньше, чем он ожидал. Хотя братья и сестры последовали друг за другом в команду после извечного желания апачей цепляться за семейные узы, они не были настоящим кланом с солидностью того, что их поддерживает, а представителями полудюжины.
   По сути, на Терре все они были одними из самых прогрессивных среди своего народа - прогрессивными, то есть в понимании этого слова белыми людьми. Трэвис на мгновение осознал его теперь уклончивое мышление. Он тоже был отмечен Редаксом. Все они получили современное образование и обладали духом авантюризма, который отличал их от других. Они вызвались в команду и успешно прошли тесты, чтобы отсеять неподходящих по темпераменту или малодушных. Но все это было до Redax....
   Почему они были подчинены этому? А зачем этот рейс? Что побудило доктора Эша, Мердока и полковника Келгарриса, агентов времени, которых он знал и которым доверял, отправить их без предупреждения в Топаз? Что-то произошло, что-то, что дало доктору Рутвену превосходство над остальными и подтолкнуло их к этому безумному путешествию.
   Трэвис почувствовал какое-то движение вокруг освещенного огнем круга. Мужчины вставали, возвращаясь в тень, растянувшись на одеялах, которые они нашли среди других запасов на корабле. Они обнаружили там оружие - ножи, луки, колчаны со стрелами, все это они научились использовать во время интенсивного обучения проекту и нуждались в ремонте не больше, чем они сами могли сделать. И пайки, которые они несли, были полевыми запасами, их было немного. Завтра они должны начать охоту всерьез...
   - Почему это сделали с нами? Бак был рядом с Трэвисом, его спокойные глаза снова скользнули мимо него в поисках огня. - Я не думаю, что тебе сказали, когда остальные из нас не...
   Трэвис ухватился за это. "Есть те, кто говорят, что я знал, согласны?"
   "Это так. Когда-то мы стояли на одном месте во времени - в наших мыслях, в наших желаниях. Теперь мы стоим во многих местах, как будто поднимаемся по лестнице, каждый со своей скоростью - по лестнице, на которую поставил нас Пинда-лик-о-йи. Кто-то здесь, кто-то там, кто-то еще выше... - Он начертил в воздухе серию шагов. -- И в этом беда...
   - Правда, - согласился Тревис. - Но верно и то, что я ничего не знал об этом, что я поднимаюсь с тобой по этой лестнице.
   "Поэтому я верю. Но приходит время, когда лучше быть не женщиной, помешивающей котел с кипящей похлебкой, а тихонько стоящей поодаль...
   "Ты имеешь в виду?" - нажал Трэвис.
   "Я говорю, что ты один из нас раньше пересекал звезды, поэтому новые вещи не так трудно понять. И нам нужен разведчик. К тому же койоты бегают по твоим стопам, и ты их не боишься".
   Это имело смысл. Пусть разведает впереди отряда, взяв с собой койотов. Ненадолго держитесь подальше от лагеря и говорите по мелочам, пока люди на лестнице Бака не сплотятся.
   - Я иду утром, - согласился Трэвис. Он мог бы ускользнуть сегодня ночью, но сейчас он не мог заставить себя уйти от огня, от товарищества.
   - Ты можешь взять Цоай с собой, - продолжил Бак.
   Трэвис подождал, пока он расширит это предложение. Цоай был одним из самых молодых в их группе, двоюродным братом и двоюродным братом Бака.
   "Хорошо, - объяснил Бак, - что мы изучаем эту землю, и у нас всегда был обычай, что младшие идут по следам старших. Кроме того, следует изучать не только тропы, но и людей".
   Трэвис уловил скрытую за этим мысль. Возможно, взяв в разведчики юношей, одного за другим, он сможет создать среди них своего рода последователей. Среди апачей лидерство полностью зависело от личности. До времен резервации вожди занимали свое положение только силой характера, хотя они могли последовательно происходить из одного семейного клана на протяжении нескольких поколений.
   Он не хотел быть вождем здесь. Нет, но он также не хотел, чтобы о нем ходили слухи, которые отрезали его от его народа. Для каждого апача выход из клана был маленькой смертью. У него должны быть те, кто поддержал бы его, если бы Деклей, или те, кто мыслит так же, как Деклей, превратил ворчание в открытую враждебность.
   - Тсоай быстро учится, - согласился Трэвис. - Мы идем на рассвете...
   - Вдоль горного хребта? - спросил Бак.
   "Если мы ищем защищенное место для ранчерии, то да. Горы всегда были хорошей крепостью для Народа".
   - И вы считаете, что форт нужен?
   Трэвис пожал плечами. "Я проделал один день пути в этот мир. Я не видел ничего, кроме животных. Но это не обещание, что где-либо еще нет врагов. Планета была на кассетах, которые мы привезли из того мира, и поэтому она была известна тем, кто когда-то ехал между звездой и звездой, как мы ехали между ранчо и городом. Если они записали этот мир на пленку о путешествии, то это было не просто так; эта причина может оставаться в силе".
   "И все же это было давно, когда эти звездные люди так ездили..." - размышлял Бак. - Будет ли причина существовать так долго?
   Трэвис вспомнил два других мира, один из которых представлял собой странную пустыню, населенную звероподобными существами - или они когда-то были людьми, людьми до такой степени, что обладали разумом? - которые вылезли ночью из песчаных нор, чтобы атаковать космический корабль. И второй мир, где стояли руины гигантского города, заросшие растительностью джунглей, где он сделал духовое ружье из трубок из нержавеющего металла в качестве оружия для маленьких крылатых человечков - но были ли они людьми? Оба были остатками той древней галактической империи.
   - Кое-что могло так и остаться, - трезво ответил он. - Если мы их найдем, мы должны быть осторожны. Но сначала хорошее место для ранчерии.
   - Нам нет возврата домой, - категорически заявил Бак.
   "Почему ты это сказал? Позже может появиться спасательный корабль...
   Другой снова поднял глаза на Тревиса. "Когда ты спал под Редаксом, как ты ездил?"
   "Как воин - набеги... живые..."
   - А я... я был одним целым с гонди , - просто ответил Бак.
   "Но-"
   - Но белый человек уверял нас, что такой власти - власти вождя - не существует? Да, Пинда-лик-о-йи рассказал нам так много всего. Он занят, занят своими инструментами, своими машинами, всегда занят. А тех, кто мыслит иначе, нельзя измерить его правилами, поэтому они - глупые мечтатели. Не все белые мужчины так думают. Там был доктор Эш - он начал немного понимать.
   "Возможно, я тоже стою на полпути по лестнице прошлого. Но в этом я совершенно уверен: для нас не будет возврата на свое место. И придет время, когда из семян прошлого вырастет что-то новое. Также необходимо, чтобы вы были одним из тендеров этого роста. Поэтому я призываю вас, берите Цоай, а в следующий раз Лупе. Ибо юношам, которые могут быть поколеблены словами так и эдак, как ветер качает маленькое деревце, нужно дать крепкие корни".
   У Трэвиса образование боролось с инстинктом, так же как картина, которую Редакс внушил ему, боролась с его пробуждением к этому чуждому ландшафту. Но теперь он считал, что должен руководствоваться тем, что чувствует. И он знал, что ни один человек его расы не станет претендовать на гонди , силу духа, известную только великому вождю, если только он не почувствовал, как она наполняется внутри него. Это могло быть вызвано галлюцинациями в прошлом, но его аура переносилась в здесь и сейчас. И Тревис не сомневался, что Бак безоговорочно верил в то, что он говорил, и эта вера порождала доверчивость у других.
   - Это мудрость, Нантан ...
   Бак покачал головой. "Я не нантан , не вождь. Но в некоторых вещах я уверен. Будь также уверен в том, что лежит внутри тебя, младший брат!"
   На третий день, двигаясь на восток вдоль подножия горного хребта, Трэвис нашел то, что, по его мнению, было подходящим местом для лагеря. Там был каньон с хорошим источником воды, окруженный хорошо обозначенными охотничьими тропами. По ряду уступов он поднялся на небольшое плато, где из кустарника можно было построить фитили. Вода и еда были в пределах досягаемости, а подход к уступу было легко защитить. Даже Деклей и его товарищи-недовольные были вынуждены признать ценность сайта.
   Выполнив свой долг перед кланом, Трэвис вернулся к своим собственным заботам, которые преследовали его уже несколько дней. Топаз был записан людьми из исчезнувшей звездной империи. Следовательно, планета была важна, но почему? Пока что он не нашел никаких указаний на то, что что-то выше уровня интеллекта двухрогих было родным для этого мира. Но его грызла уверенность, что здесь что -то есть , ждет... И желание узнать, что же это было, стало вечно жгучей болью.
   Возможно, он и был тем, в чем его обвинял Деклей, - тем, кто слишком близко пошел по пути Пинда-лик-о-йи. Ибо Трэвису нравилось проводить разведку в компании только койотов, и он не находил одиночество на неизвестной планете таким пугающим, как большинство других.
   Он проверял свой небольшой рюкзак на четвертый день после того, как они обосновались на плато, когда Бак и Джил-Ли присели рядом с ним.
   - Ты идешь на охоту?.. Бак первым нарушил молчание.
   "Не для мяса".
   "Чего ты боишься? Что ндендаи - враждебные люди - пометили это как свою землю? - спросила Джил-Ли.
   "Это может быть правдой, но теперь я ищу, чем был этот мир когда-то, причину, по которой древние звездные люди пометили его как свой собственный".
   - И это знание может быть для нас ценным? - медленно спросила Джил-Ли. "Принесет ли он пищу нашим ртам, убежище для наших тел, означает ли он жизнь для нас?"
   "Все, что возможно. Плохо именно незнание".
   "Истинный. Незнание всегда плохо, - согласился Бак. "Но лук, подходящий для одной руки и силы руки, может не подходить для другой. Запомни это, младший брат. Кроме того, ты идешь один?
   "С Нагинлтой и Налик'идею я не один".
   "Возьми с собой и Цоай. Четвероногие действительно предназначены для служения тем, кто им нравится, но нехорошо, чтобы человек ходил один от своего рода".
   И снова чувство клановой солидарности, которое Трэвис не всегда разделял. С другой стороны, Цоай не помешал бы. На других скаутах мальчик показал острый глаз на страну и склонность к экспериментам, что не было универсальным качеством даже среди его ровесников.
   "Я бы пошел искать дорогу через горы; это может быть долгий путь, - наполовину запротестовал Трэвис.
   - Вы верите, что то, что вы ищете, может лежать на севере?
   Трэвис пожал плечами. "Я не знаю. Как я могу? Но это будет другой способ поиска".
   "Цоай пойдет. Он молчит перед старшими воинами, как и подобает неискушенным, но его мысли летят свободно, как и ваши, - ответил Бак. "В нем тоже есть эта потребность видеть новые места".
   - Вот что, - Джил-Ли поднялся на ноги, - не уходи так далеко, брат, иначе тебе будет нелегко найти способ вернуться. Это широкая земля, и в ней мы всего лишь горстка одиноких людей...
   - Это я тоже знаю. Трэвис подумал, что в словах Джил-Ли он может прочесть несколько предупреждений.
   * * * *
   Уже второй день пути от лагеря на плато и подъема они наткнулись на перевал, который, как надеялся Тревис, мог существовать. Перед ними лежал крутой спуск к тому, что казалось открытой равниной, окутанной сумеречным янтарем, как теперь знал Тревис, было густой травой, встречающейся в южных долинах. Цой указал подбородком.
   "Широкая земля - хороша для лошадей, крупного рогатого скота, ранчо..."
   Но все они лежали далеко за черным пространством, окружавшим их. Тревис задумался, есть ли какое-нибудь местное животное, которое могло бы служить человеку вместо лошади.
   - Мы спускаемся? - спросил Цоай.
   С этого места Трэвис не мог разглядеть ни прорыва на янтарной равнине, ни признаков какого-либо здания или какого-либо нарушения гладкой пустоты. И все же это привлекло его. "Идем, - решил он.
   Равнина, какой бы близкой она ни казалась с перевала, была еще день и ночь, проведенные в тщательном наблюдении по очереди впереди них. Было утро второго дня, когда они покинули предгорные склоны, и трава на открытой местности была им по пояс. Трэвис мог видеть, как она рябила там, где впереди тянулись койоты. Затем он ощутил настойчивое жужжание, звук, который слегка раздражал, пока он не был вынужден проследить его источник.
   Трава была вытоптана неровным пятном, а из центра равнины тянулась дорожка из сломанных стеблей. С одной стороны была жужжащая, бурлящая масса блестящих крылатых насекомых, которых Тревис уже знал как падальщиков. Когда он приблизился, они неохотно встали со своего пира.
   Он сделал короткий вдох, который был близок к хрюку изумленного узнавания. То, что там лежало, было настолько невозможным, что он не мог поверить своим глазам. Цоай резко воскликнул, опустился на одно колено для более тщательного осмотра, затем посмотрел на Тревиса через плечо, широко распахнув глаза, и в его голосе звучало больше, чем волнение.
   - Конский навоз - и свежий!
   ГЛАВА 5
   "Была одна лошадь, неподкованная, но на ней ездили. Он прибыл сюда с равнин, на нем много ездили, он захромал. Здесь был отдых, может быть, вскоре после рассвета. Трэвис разобрался в том, что они узнали, внимательно изучив землю.
   Налик'идею и Нагинлта, Цоай смотрели и слушали, как будто койоты так же, как и мальчик, могли понимать каждое слово.
   - А еще... - Цоай указал на единственный след, оставленный неизвестным всадником, впечатление расплывчатое, как будто его пытались скрыть.
   "Маленький и легкий, райдер сочетает в себе и то, и другое. Тоже в страхе, я думаю...
   "Мы следуем?" - спросил Цоай.
   - Мы следуем, - согласился Трэвис. Он посмотрел на койотов и, как он уже научился, обдумывал свое послание. По этой тропе следовало идти. Когда всадник был замечен, они должны были доложить, не догнали ли его апачи.
   Не было видимого согласия; койоты просто исчезли сквозь стену травы.
   - Тогда здесь есть и другие, - сказал Цоай, когда они с Трэвисом начали возвращаться к предгорьям. - Возможно, там был второй корабль...
   - Эта лошадь, - сказал Трэвис, качая головой. "В проекте не предусматривалась перевозка лошадей".
   - Возможно, они всегда были здесь.
   "Не так. Каждому миру свой вид зверей. Но мы узнаем правду, когда посмотрим на этого коня и на его всадника.
   По эту сторону гор было теплее, и зной равнин бил их в пух и прах. Трэвис подумал, что лошадь вполне могла бы искать воду, если бы позволила себе голову. Откуда он взялся? И почему его всадник уехал в спешке и страхе?
   Это была грубая, пересеченная местность, и усталая, хромая лошадь, казалось, выбрала самый легкий путь через нее, без каких-либо препятствий со стороны сопровождавшего его человека. Трэвис заметил мягкий участок земли с глубоким отпечатком. На этот раз попытки стереть не было; загрузочная дорожка была простой. Всадник спешился и вел лошадь, но двигался быстро.
   Они пошли по следам за изгибом неглубокой выемки и обнаружили, что их ждет Налик'идею. Между ее передними ногами был сверток, все еще прикрытый мазками мягкой земли, а позади нее виднелись следы волочения из дыры под навесом куста. Койот явно только что выкопал ее находку. Трэвис присел на корточки, чтобы изучить его, используя глаза перед руками.
   Это был мешочек из шкуры, вероятно, шкуры одного из раздвоенных рогов по цвету и обрывкам длинных волос, оставленных простой декоративной бахромой по низу. Стороны были аккуратно зашнурованы кем-то, кто имел опыт работы с кожей, закрывающий клапан плотно привязывался к плетеным петлям.
   Когда апач наклонился ближе к нему, он почувствовал смесь запахов - самой шкуры, лошади, древесного дыма и других запахов - странных для него. Он расстегнул застежки и вытащил содержимое.
   Там была рубашка с длинными рукавами из серой некрашеной овечьей шерсти. Потом очень громоздкий короткий жакет, который, с сомнением пощупав его, Трэвис решил, что он сделан из войлока. Он был искусно украшен очень красочной вышивкой, и в дизайне нельзя было ошибиться - тяжелорогий терранский олень в смертельной схватке с чем-то, что могло быть пумой. Он был окаймлен геометрическим узором красивой, странно знакомой работы. Трэвис разгладил его на колене и попытался вспомнить, где он уже видел подобное раньше... книгу! Иллюстрация в книге! Но какая книга, когда? Не так давно, и это не было известно его собственному народу.
   Во внутреннюю часть куртки был вкручен похожий на шелк шарф, прозрачный, светло-голубой - синева безоблачного неба Терры в определенные дни, так отличавшаяся от желтого щита, висевшего сейчас над ними. Небольшой кожаный футляр с вырезанными из шкуры силуэтами и прикрепленными к нему узорами, такими же замысловатыми и сложными, как вышивка на куртке, - искусство высокого стандарта. В футляре нож и ложка, чаша и лезвие из тусклого металла, ручки из рога с вырезанными лошадиными головами, крошечные широко открытые глазки, украшенные сверкающими камнями.
   Личные вещи дороги хозяину, так что, когда их нужно было бросить для бегства, их прятали с некоторой надеждой на возвращение. Трэвис медленно упаковывал их, пытаясь сложить одежду в первоначальные складки. Он все еще был озадачен этими конструкциями.
   "Кто?" Цоай коснулся края куртки одним пальцем, его восхищение явно читалось.
   "Я не знаю. Но это из нашего собственного мира".
   - Это олень, только рога не те, - согласился Цоай. "И пума очень хорошо сделана. Тот, кто это сделал, хорошо знает животных".
   Трэвис сунул куртку обратно в сумку и зашнуровал ее. Но он не вернул его в тайник. Вместо этого он сделал его частью своей стаи. Если им не удалось поймать беглеца, ему нужна была возможность для более тщательного изучения, возможность вспомнить, где именно он видел эту фотографию раньше.
   Узкая долина, где они обнаружили сумку, поднималась вверх, и были признаки того, что их добыче было труднее засыпать землю. Второй мусор лежал на виду - опять кожаный мешочек, который Налик'идею понюхала, а потом стала жадно лизать, сунув нос в его дряблую внутренность.
   Трэвис поднял его, обнаружив, что он влажный на ощупь. У него был странный запах, как у кислого молока. Он провел пальцем внутри, вытащил его мокрым; но это не был ни мешок с водой, ни фляга. И он был совершенно озадачен, когда вывернул его наизнанку, потому что, хотя внутренняя поверхность была влажной, мешок был пуст. Он предложил его койоту, и она тут же его приняла.
   Крепко прижав его к земле передними лапами, она лизнула поверхность, хотя Трэвис не увидел никаких отложений, которые могли бы ее привлечь. Было ясно, что в сумке когда-то была какая-то еда.
   "Здесь они отдыхали, - сказал Цоай. - Теперь не слишком далеко...
   Но теперь они были в такой местности, где человек мог спрятаться, чтобы проверить свой задний след. Трэвис изучил местность, а затем составил собственные планы. Они оставят четко обозначенный след беглеца, поднимутся вверх по склону на восток и попытаются пройти параллельно маршруту другого. В этом лабиринте скал и лесных перелесков было непросто.
   Налик'идею в последний раз лизнула сумку, когда Трэвис подал ей знак. Она посмотрела на него, затем повернула голову, чтобы осмотреть местность перед ними. Наконец она потрусила дальше, ее желтовато-коричневая шубка растворилась в растительности. Вместе с Нагинлтой она должна была разведать карьер и нести вахту, предоставив мужчинам идти по более длинному пути.
   Трэвис стянул рубашку, сложил ее в пакет и засунул под складки поясного ремня, как всегда делали его предки перед боем. Затем он спрятал свой рюкзак и рюкзак Цоая. Когда они начали трудный подъем, у них были только луки, колчаны на плечах и ножи с длинными лезвиями. Но они порхали, как тени, и, подобно койотам, их красно-коричневые тела становились неразличимыми на фоне бронзы земли.
   Они должны быть, прикинул Трэвис, не более чем в часе от заката. И они должны были найти незнакомца до того, как сгустится тьма. Его уважение к их добыче выросло. Неизвестность могла быть движима страхом, но он держал хороший темп и разумно направился именно в ту страну, которая послужила бы ему лучше всего. Если бы Трэвис только мог вспомнить, где он видел такую вышивку! В этом был смысл, который может быть важным сейчас...
   Цоай скользнул за искривленное ветром дерево и исчез. Трэвис согнулся под линией кустов. Оба двигались на юг, используя вершину впереди как условленный ориентир, время от времени останавливаясь, чтобы осмотреть местность в поисках признаков человека и лошади.
   Трэвис, как змея, протиснулся в проем между двумя каменными колоннами и лежал там, жаркое западное солнце грело его голые плечи и спину, подперев подбородок рукой. В ленту, стягивающую его волосы, он вставил несколько скрывающих пучков жесткой горной травы, концы которых падали на его грубое лицо.
   Всего за несколько секунд до этого он уловил это отрывочное предупреждение от одного из койотов. То, что они искали, было очень близко, прямо там, внизу. Оба животных находились в засаде, ожидая приказаний. И то, что они нашли, было знакомым, еще одним подтверждением того, что беглец был терранцем, а не уроженцем Топаза.
   Пытливыми глазами Трэвис осмотрел место, указанное койотами. Его уважение к незнакомцу поднялось еще на одну ступеньку. Со временем либо он, либо Цоай могли обнаружить это убежище без помощи разведчиков; с другой стороны, они могли потерпеть неудачу. Ибо беглец действительно спустился на землю, воспользовавшись каким-то карманом или расщелиной в горной стене.
   Не было никаких признаков лошади, но ветки тут и там были вырваны с места, и шрамы от их удаления можно было прочесть, если знать, где искать. Как ни странно, Трэвис начал ломать голову над увиденным. Это было почти так, как если бы погоня, которой опасался незнакомец, пришла не на уровне земли, а сверху; меры предосторожности, которые предпринял незнакомец, заключались в том, чтобы скрыть свое отступление в пределы склона горы.
   Ожидал ли он, что какой-нибудь трейлер сделает фланговый маневр с того склона, где теперь стояли апачи? Зубы Трэвиса впились в обветренную кожу предплечья. Могло ли быть так, что в какой-то момент дневного пути беглец заехал назад, увидев своих следопытов? Но никаких следов такой разведки не было, и койоты наверняка предупредили бы их. Человеческие глаза и уши можно было обмануть, но Трэвис доверял чувствам Нагинлты и Налик'идею гораздо больше, чем своим собственным.
   Нет, он не верил, что всадник ожидал апачей. Но человек ожидал, что кто-то или что-то придет на него с высоты. Высоты... Трэвис слегка повернул голову, чтобы посмотреть на вершины холмов вокруг него - с подозрением.
   В своем собственном путешествии через горы и через перевал они не нашли ничего угрожающего. Там могут бродить опасные животные. Были следы лап, один из таких следов, против которых предостерегали койоты. Но тип предосторожностей, предпринятых незнакомцем, был направлен против разумных, мыслящих существ, а не против животных, выслеживающих скорее по запаху, чем по виду.
   И если незнакомец ожидал нападения сверху, то Трэвис и Цоай должны быть начеку. Трэвис проанализировал каждую черту склона, представляя себе каждый дюйм земли, который им предстоит пересечь. Так же, как раньше он хотел дневного света в качестве союзника, так и теперь он был готов ждать тени сумерек.
   Он закрыл глаза в последней проверке, способный вспомнить детали тайника, зная, что сможет безошибочно добраться до него, когда благоприятствуют условия. Затем он отодвинулся от своего наблюдательного пункта и, поднеся пальцы к губам, издал тихое гневное чириканье, повторенное три раза. Один из видов, обитавших на этих высотах, как они отмечали ранее, был существом размером с человеческую ладонь, напоминавшим не что иное, как круглый клубок взъерошенных перьев, хотя его покров мог быть на самом деле шелковистым, пушистый мех. Его короткие ноги могли преодолевать землю с удивительной скоростью, и он обладал смелой дерзостью существа, у которого немного естественных врагов. Это был его обычный крик.
   Рука Цоай махнула Трэвису туда, где молодой человек занял позицию за выбеленным стволом упавшего дерева.
   - Он прячется, - прошептала Цоай.
   "Против беды свыше". Трэвис добавил свое наблюдение.
   - Но не мы, я думаю.
   Значит, Цоай тоже пришел к такому выводу? Трэвис попытался оценить приближение сумерек. После захода Солнца Топаза был период, когда сумеречный свет играл с тенями странные шутки. Это будет их первый переезд. Он так и сказал, и Цоай нетерпеливо кивнул. Они сидели спиной к валуну, ствол дерева служил экраном, и методично жевали таблетки. На безвкусных площадях была энергия и средства к существованию, которые могли поддерживать мужчин, даже если их желудки продолжали требовать удовлетворения от свежего мяса.
   По очереди немного вздремнули. Но последние знамёна солнца Топаза всё ещё были в небе, когда Трэвис решил, что тени достаточно скрыли его. У него не было возможности узнать, как незнакомец был вооружен. Хотя для передвижения он использовал лошадь, он вполне мог нести винтовку и самое современное терранское личное оружие.
   Луки апачей были мало пригодны для борьбы, но у них были свои ножи. Однако Трэвис хотел взять беглеца целым и невредимым, если сможет. Там была информация, которую он должен был иметь. Так что он даже не вытащил нож, когда начал спускаться.
   Когда он достиг пруда лиловых сумерек на дне небольшого ущелья, глаза Нагинлты посмотрели на него понимающе. Трэвис подал сигнал рукой и обдумал, какова будет роль койотов в этом внезапном нападении. Силуэт с острыми ушами исчез. Наверху дважды прозвучал чириканье пушинки - Цоай был на позиции.
   Послышался вой... вой... всхлипы... одна из пронзительных песен мбаа . Трэвис бросился вперед. Он услышал ржание испуганной лошади, щелканье, которым можно было бы отметить удар копыта по гравию, увидел, как задрожал куст, скрывавший чужую нору, часть ее отпала.
   Трэвис мчался дальше, его мокасины не издавали ни звука. Один из койотов дал язык во второй раз, жуткий вой превратился в тявканье, которое эхом разносилось по камням вокруг них. Трэвис приготовился нырять.
   Еще одна часть этих искусно сложенных ветвей уступила место, и лошадь встала на дыбы, ее закинутая голова отчетливо выделялась на фоне неба. Расплывчатая фигура качалась взад-вперед перед ним, пытаясь контролировать скакуна. У незнакомца были заняты руки, и уж точно не было обнаженного оружия - вот оно!
   Трэвис вскочил. Его руки нашли свою цель, плечи незнакомца. Другой пронзительно вскрикнул, пытаясь повернуться в хватке апача лицом к нападавшему. Но Трэвис нес их обоих, катясь почти под ногами лошади, скользя вниз по склону, корчащееся тело неизвестного было прижато весом апача и его крепкой, как железная хватка, хваткой к груди и плечам другого.
   Он почувствовал, как его противник обмяк, но был достаточно подозрительным, чтобы не ослабить захват, потому что тяжелое дыхание незнакомца не было дыханием человека, потерявшего сознание. Они так и лежали, неизвестность все еще крепко сжимала Трэвиса, но больше не боролась. Апач мог слышать, как Цоай успокаивает лошадь мурлыканьем опытного наездника.
   Тем не менее незнакомец не возобновил борьбу. Они не могут лежать в таком положении всю ночь, подумал Тревис с кривой усмешкой. Он переместил хватку и получил ожидаемый молниеносный ответ. Но это было недостаточно быстро, потому что Трэвис держал руки другого за спиной, сложив вместе тонкие, почти нежные запястья.
   "Бросьте мне веревку!" - позвал он Цоай.
   Молодой человек подбежал с запасным шнуром для лука, и через мгновение они связали сопротивляющегося пленника. Трэвис перевернул их улов, потянувшись за горстью волос, чтобы вытащить голову в пятно более ясного света.
   В его хватке волосы распустились, коса размоталась. Он хмыкнул, глядя в лицо незнакомцу. Следы пыли теперь были покрыты дорожками слез, но свирепо обращенные к нему серые глаза говорили, что их владелец плакал больше от ярости, чем от страха.
   Его пленница могла быть в длинных брюках, заправленных в кривые сапоги с носками, и в свободной верхней блузке, но она, несомненно, была не просто женщиной, а очень молодой и привлекательной. Кроме того, в настоящий момент, чрезвычайно сердитый. И за этим гневом скрывался страх, страх безнадежной борьбы с непреодолимыми препятствиями. Но теперь, когда она посмотрела на Трэвиса, выражение ее лица изменилось.
   Он чувствовал, что она ожидала совсем другого похитителя, и был поражен, увидев его. Ее язык коснулся ее губ, увлажнив их, и теперь страх в ней был другого рода - осторожный страх человека, столкнувшегося с совершенно новой и, возможно, опасной вещью.
   "Кто ты?" Трэвис говорил по-английски, потому что не сомневался, что она терранка.
   Теперь она втянула воздух с вздохом чистого удивления.
   "Кто ты ?" она повторила его вопрос с заметным акцентом. Английский не был ее родным языком, он был уверен.
   Трэвис потянулся, и снова его руки сомкнулись на ее плечах. Она начала извиваться, а потом поняла, что он просто подтягивает ее до сидячего положения. Часть страха ушла из ее глаз, его место занял пристальный интерес.
   "Вы не Сыны Синего Волка", - заявила она с сильным акцентом.
   Трэвис улыбнулся. - Я Лисица, а не Волк, - ответил он. - А Койот - мой брат. Он щелкнул пальцами по теням, и два зверя бесшумно появились в поле зрения. Ее взгляд еще больше расширился на Нагинлту и Налик'идею, и она сделала вывод о связи, которая должна существовать между ее похитителем и зверями.
   "Эта женщина тоже из нашего мира". Цоай говорил на апачском языке, с явным интересом оглядывая своего пленника. - Только она не из Народа.
   Сыновья Синего Волка? Трэвис снова подумал о вышивке на куртке. Кто называл себя этим живописным титулом - где - и когда вовремя?
   - Чего ты боишься, Дочь Синего Волка? он спросил.
   И этим вопросом он словно коснулся какой-то кнопки, активирующей ужас. Она откинула голову назад, чтобы видеть темнеющее небо.
   "Летчик!" Ее голос был приглушен, словно шепот мог донести до звезд, только что засиявших над ними. "Они придут... выслеживая. Я не успел вовремя добраться до внутренних гор".
   В этом была нота отчаяния, которая пронзила Трэвиса, который обнаружил, что тоже осматривает небо, не зная, что он ищет и какую угрозу оно сулит, только то, что это реальная опасность.
   ГЛАВА 6
   - Наступает ночь, - медленно произнес Цоай по-английски. - Эти, которых ты боишься, охотятся в темноте?
   Она тряхнула головой, чтобы освободить лоб от мотка косы, высвободившейся в борьбе с Трэвисом.
   - Им не нужны ни глаза, ни такие носы, как этим вашим четвероногим охотникам. У них есть машина для отслеживания...
   - Тогда для чего тебе эта куча щеток? Трэвис поднял подбородок, глядя на потревоженное укрытие.
   "Машиной постоянно не пользуются, и можно надеяться. Но ночью они могут кататься на его луче. Мы не настолько далеко в горах, чтобы потерять их. Бахатур захромал, и поэтому я замедлился..."
   "И что находится в этих горах, чего те, кого вы боитесь, не посмеют вторгнуться в них?" Трэвис продолжил.
   "Я не знаю, кроме того, что если кто-то сможет забраться достаточно далеко внутрь, он будет в безопасности от преследования".
   "Я спрашиваю его снова: кто ты?" Апач наклонился вперед, его лицо в быстро угасающем свете теперь было всего в нескольких дюймах от ее лица. Она не уклонялась от его пристального взгляда, а смотрела ему в глаза. Это женщина гордой независимости, настоящая дочь вождя, решил Трэвис.
   "Я из Народа Синего Волка. Нас пересекли звездные тропы, чтобы сделать этот мир безопасным для... для...... - Она заколебалась, и теперь на ее лице появилась тень недоумения. "Есть причина - сон. Нет, есть сон и есть реальность. Я Кайдесса из Золотой Орды, но иногда я вспоминаю другие вещи - например, эти странные слова, которые я произношу сейчас...
   "Золотая Орда!" Теперь Трэвис знал. Вышивка "Сыны синего волка" вписывалась в особый узор. Но какой узор! Скифское искусство, украшение, которое так гордо несли воины Чингисхана. Татары, монголы - варвары, пронесшиеся из твердыни степей, чтобы изменить ход истории не только в Азии, но и на равнинах Средней Европы. Люди императорских ханов, которые ехали позади якохвостых штандартов Чингисхана, Хубилай-хана, Тамерлана!..
   - Золотая Орда, - еще раз повторил Трэвис. - Это уходит далеко в историю другого мира, Волчья Дочь.
   Она смотрела на него со странным, потерянным выражением на запыленном лице.
   "Я знаю." Ее голос был настолько приглушен, что он едва различал слова. "Мой народ живет в двух временах, и многие этого не осознают".
   Цоай присела рядом с ними, чтобы послушать. Теперь он протянул руку, касаясь плеча Тревиса.
   - Редакс?
   - Или что-то подобное. Ибо Трэвис был уверен в одном. Проект, который готовил три команды для космической колонизации - одну из эскимосов, одну из жителей тихоокеанских островов и одну из его собственных апачей, - не имел никаких причин или шансов выбрать монголов из дикого прошлого набегов Орды. На Терре была только одна нация, которая могла выбрать таких колонистов.
   "Ты русский." Он внимательно изучал ее, намереваясь отметить эффект своих слов.
   Но она не потеряла этого потерянного взгляда. - Русский... русский... - повторила она, как будто само слово было странным.
   Трэвис встревожился. Любая поселившаяся здесь русская колония вполне могла располагать техниками с машинами, способными выследить беглеца, и если горные высоты были защитой от такой охоты, он намеревался заполучить их даже ночным переходом. Он сказал это Цоаю, и тот решительно согласился.
   "Лошадь слишком хромая, чтобы идти дальше", - сообщил молодой человек.
   Тревис долго колебался. С тех пор, как они украли своих первых лошадей у вторгшихся испанцев, лошади всегда были богатством его народа. Оставлять животное, которое могло бы хорошо служить клану, было неправильно. Но они не смели тратить время на хромого зверя.
   - Оставь его здесь, бесплатно, - приказал он.
   - А женщина?
   "Она идет с нами. Мы должны узнать как можно больше об этих людях и о том, что они здесь делают. Послушай, Волчья Дочь, - снова Трэвис наклонился ближе, чтобы убедиться, что она слушает его, когда он говорил с акцентом, - ты отправишься с нами в эти высокие места, и с тобой не будет никаких проблем. Он выхватил нож и предостерегающе поднес лезвие к ее глазам.
   "У меня уже было на уме отправиться в горы, - сказала она ему ровно. - Развяжи мне руки, храбрый воин, тебе точно нечего бояться женщины.
   Его рука сделала быстрый взмах и вытащила нож, такой же длинный и острый, как и его, из складок пояса под ее свободной верхней одеждой.
   - Не сейчас, Дочь Волка, с тех пор, как я обнажил твои клыки.
   Он помог ей подняться на ноги и перерезал веревку на ее запястьях ее ножом, который затем пристегнул к своему ремню. Предупредив койотов, он отправил их вперед; и все трое двинулись дальше, монгольская девушка между двумя апачами. Брошенная лошадь одиноко заржала, а затем начала пастись на пучках травы, медленно двигаясь в пользу ноги.
   Две луны плыли по небу по прошествии нескольких часов, их лучи боролись с тенями. Трэвис чувствовал себя в достаточной безопасности от любого нападения на уровне земли, полагаясь на предупреждение койотов. Но он держал их всех в устойчивом темпе. И он не задавал девочке никаких вопросов до тех пор, пока все трое не присели на корточки у небольшого горного источника, чтобы ополоснуть лицо ледяной водой и выпить из сложенных ладонями.
   - Почему ты бежишь от своего народа, Волчья Дочь?
   - Меня зовут Кайдесса, - поправила она его.
   Он расхохотался над чопорным тоном ее голоса. "И вы видите здесь Цоай из народа - апачей - а я Фокс". Он дал ей английский эквивалент своего племенного имени.
   "Апачи". Она попыталась повторить это слово с тем же акцентом, что и он. - А что такое апачи?
   "Индейцы - американские индейцы, - объяснил он. - Но ты не ответила на мой вопрос, Кайдесса. Почему ты бежишь от своих?
   - Не от моего народа, - сказала она, решительно качая головой. "От тех других. Это примерно так - о, как мне заставить вас правильно понять? Она раскинула мокрые руки перед собой в лунном свете, влажные пятна на рукавах прилипали к рукам. "Вот мои люди из Золотой Орды, хотя когда-то мы были другими, и мы можем помнить обрывки той прошлой жизни. Кроме того, есть люди, которые живут на небесном корабле и используют машину, чтобы мы думали только о тех мыслях, которые они заставляют нас думать. Почему же, - она пристально посмотрела на Тревиса, - я хочу вам все это рассказать? Это странно. Вы говорите, что вы индиец или американец, значит, мы враги? Есть часть памяти, которая говорит, что мы... были..."
   -- Скажем лучше, -- поправил он ее, -- что апачи и орда не враги здесь и сейчас, что бы ни было прежде. Это правда, признал Трэвис. По общему мнению, его народ вышел из Азии в очень смутное время начала миграции народов. Несмотря на все ее темно-рыжие волосы и серые глаза, эта девушка, которую Редакс произвольно вернул в прошлое, как и они, вполне могла быть дальней родственницей клана.
   - Ты... - пальцы Кайдессы на мгновение остановились на его запястье, - ты тоже был послан сюда со всех звезд. Разве это не так?"
   "Это так."
   - И есть ли здесь те, кто управляет вами сейчас?
   "Нет. Мы свободны."
   - Как ты стал свободным? - яростно спросила она.
   Трэвис колебался. Он не хотел рассказывать о потерпевшем крушение корабле, о том, что у его людей не было реальной защиты от контролируемой русскими колонии.
   - Мы пошли в горы, - уклончиво ответил он.
   "Ваша управляющая машина потерпела неудачу?" Кайдесса рассмеялась. "Ах, они такие великие, эти люди-машины. Но они меньше и слабее, когда их машины не могут им подчиняться".
   - Так и с вашим лагерем? Трэвис осторожно спросил. Он не совсем был уверен в том, что она имеет в виду, но не осмеливался задавать более подробные вопросы, не обнаружив опасного собственного невежества.
   - В каком-то смысле их управляющая машина - она может воздействовать только на тех, кто находится на определенном расстоянии. Они обнаружили это в дни первой высадки, когда охотники свободно выходили и многие из них не возвращались. После этого, когда охотников послали узнать, как лежит эта земля, они поехали на летуне с машиной, чтобы больше не было побегов. Но мы знали!" Пальцы Кайдессы сжались в маленькие кулачки. "Да, мы знали, что если сможем выйти за пределы машин, то получим свободу. И мы планировали - многие из нас - планировали. Затем девять или десять снов назад те другие были очень взволнованы. Они собрались на своем корабле, наблюдая за своими машинами. И что-то случилось. На какое-то время все эти машины вышли из строя.
   - Джагатай, Кучар, мой брат Хулагур, Менлик... - Она считала на пальцах имена. "Напали на табун, выехали..."
   "И ты?"
   "Я тоже должен был ехать. Но была Алжар, сестра моя, жена Кучара. Она была очень близка к своему времени, и ехать таким образом, убегая и быстро, могло убить ее и ребенка. Так что я не пошел. В ту ночь у нее родился сын, но машина снова заработала у других. Мы могли бы хотеть пойти сюда, - она поднесла кулак к груди, а затем подняла его к голове, - но здесь было то , что держало нас в лагере, и их воля. Мы знали только, что если доберемся до гор, то сможем найти наших людей, которые уже обрели свободу".
   - Но ты здесь. Как ты сбежал? Цой хотел знать.
   "Они знали, что я бы ушел, если бы не Альяр. Поэтому они сказали, что заставят ее ехать с ними, если я не буду играть проводником, чтобы привести их к моему брату и остальным. Тогда я понял, что должен взять меч долга и охотиться с ними. Но я молилась, чтобы духи верхнего неба взглянули на меня с благосклонностью, и они оказали помощь..." В ее глазах читалось удивление. "Ибо, когда мы были на равнине и далеко от поселения, травяной дьявол напал на лидера поисковой группы, и он сбросил контроль над разумом, и он был сломан. Потом я поехал. Blue Sky Above знает, как я ездил. А те, другие, не со своими лошадьми, как люди Волка".
   "Когда это произошло?"
   "Три солнца назад".
   Трэвис мысленно пересчитал. Ее дата отказа машины в русском лагере вроде бы совпала с аварийной посадкой американского корабля. Имело ли одно какое-либо отношение к другому? Это было очень возможно. Планетарный космонавт мог драться в какой-то странной дуэли с другой колонией, прежде чем рухнуть на землю по другую сторону горного хребта.
   - Ты знаешь, где в этих горах прячется твой народ?
   Кайдесса покачала головой. - Только то, что я должен направиться на юг, а когда доберусь до самой высокой вершины, зажгу сигнальный костер на северном склоне. Но этого я не могу сделать сейчас, потому что те, кто в флаере, могут это увидеть. Я знаю, что они идут по моему следу, потому что я видел это дважды. Послушай, Лиса, я прошу тебя об этом - я, Кайдесса, старшая дочь хана, - ибо ты, как я полагаю, такой же, как мы, воин и храбрый человек. Может быть, их машина не может управлять вами, потому что вы не отдохнули от их чар и не принадлежите к нашей крови. Поэтому, если они подойдут достаточно близко, чтобы послать зов, зов, который я должен повиноваться, как если бы я был рабом, которого тянут на конской веревке, тогда вы свяжете мне руки и ноги и держите меня здесь, как бы я ни старался изо всех сил. следуйте этой команде. Ибо то, что на самом деле есть я, не хочет уходить. Поклянешься ли ты в этом огнем, изгоняющим демонов?"
   Полная искренность ее тона убедила Трэвиса, что она умоляет о помощи в борьбе с опасностью, в которую твердо верила. Была ли она права насчет его невосприимчивости к русскому ментальному контролю, это другой вопрос, который он предпочел бы не проверять.
   "Мы клянемся не твоим огнем, Дева Синей Волчицы, а Путем Молнии". Его пальцы двигались, словно пытаясь обхватить священное обугленное дерево, которое его люди когда-то носили как "лекарство". - Так я обещаю!
   Она долго смотрела на него, а потом удовлетворенно кивнула.
   Они вышли из пруда и направились к горным склонам, возвращаясь к перевалу. Низкий рык из темноты заставил их мгновенно остановиться. Предупреждение Нагинлты было резким; впереди была опасность, острая опасность.
   Лунный свет от лун образовывал странный узор из света и тьмы на участке впереди. Что угодно, от крадущегося четвероногого охотника до боевого отряда разумных существ, могло поджидать там.
   Порхающая тень из теней. Налик'идею прижалась к ногам Трэвиса, создав преграду из ее теплого тела, привлекая его внимание к месту слева примерно в сотне ярдов. Там было большое темное пятно, достаточно большое, чтобы скрыть действительно грозного противника; это бессловесное общение между животным и человеком подсказало Трэвису, что именно такой противник и скрывался там.
   Койоты доложили, что кто бы ни находился в засаде рядом с верхними путями, он терял терпение, поскольку его предназначенная добыча перестала продвигаться.
   - Слева от вас - за тем остроконечным камнем - в большой тени...
   "Вы видите это?" - спросила Цоай.
   "Нет. Но мбаа делают".
   У мужчин были наготове луки, стрелы на шнурах. Но при таком свете такое оружие было практически бесполезным, если только противник не выходил на путь луны.
   "Что это?" - спросила Кайдесса полушепотом.
   "Что-то ждет нас впереди".
   Прежде чем он успел ее остановить, она приложила пальцы к губам и пронзительно свистнула.
   В тени послышалось ответное движение. Трэвис выстрелил в это, его стрела тут же последовала за стрелой Цоая. Раздался крик, переросший в обжигающий горло крик, от которого Трэвис вздрогнул. Не из-за звука, а из-за намека, который за ним скрывался, - не был ли это человеческий крик?
   Существо плюхнулось в пятно лунного света. У него было четыре конечности, серебристое тело - и он был большим. Но хуже всего было то, что он ползал на четвереньках, когда падал, а теперь поднялся на задние лапы, безумно ударив одной передней лапой по двум стрелам, прыгавшим в его верхней части плеча. Мужчина? Нет! Но что-то достаточно мужественное, чтобы заморозить троих внизу.
   Влетел крутящийся четвероногий охотник, огрызнулся на ноги твари, и она снова завизжала, прицеливаясь ударить передней лапой; но атакующий койот уже ушел. Вместе Нагинлта и Налик'идею изводили существо так же, как сражались с раздвоенным рогом, давая охотникам время для выстрела. Трэвис, хотя и снова ощутил тот приступ ужаса и отвращения, который не мог объяснить, выстрелил еще раз.
   Между ними апачи, должно быть, выпустили в разбушевавшегося зверя с дюжину стрел, прежде чем он упал на колени, а Нагинлта вцепился ему в горло. Даже тогда койот взвизгнул и вздрогнул, на его голове образовалась кровоточащая рана от когтей умирающего существа. Когда он больше не двигался, Трэвис подошел, чтобы рассмотреть поближе то, что они сбили. Этот запах....
   Точно так же, как вышивка на куртке Кайдессы пробудила воспоминания о его терранском прошлом, так и эта вонь напомнила ему о чем-то. Где - когда - он унюхал его раньше? Трэвис связал это с темнотой, темнотой и опасностью. Затем он ахнул в полувосклицании.
   Не в этом мире, нет, а в двух других: двух мирах той разрушенной звездной империи, где два года назад он был невольным исследователем планеты! Звероподобные существа, которые жили во тьме пустынного мира, на который приземлился блуждающий галактический изгой терранов. Да, звериные существа, природу которых они так и не смогли установить. Были ли они выродившимися отбросами некогда разумного вида? Или это были животные, родственные человеку, но все же животные?
   Обезьяны контролировали ночь пустынного мира. И они снова встретились - тоже в темноте - в руинах города, который был конечной целью записанного на пленку путешествия корабля. Значит, они были частью исчезнувшей цивилизации. И собственное расплывчатое предположение Трэвиса о Топазе оказалось верным. Этот мир не был пустым для давно исчезнувших космонавтов. У этой планеты была цель и применение, иначе этого зверя не было бы здесь.
   "Дьявол!" Кайдесса сделала лицо с отвращением.
   "Ты знаешь это?" - спросила Тсоай Трэвиса. "Что это?"
   "Этого я не знаю, но это вещь, оставшаяся со времен звездных людей. И я видел это в двух других их мирах.
   "Человек?" Цоай критически осмотрел тело. "Он не носит одежды, у него нет оружия, но он ходит прямо. Он похож на обезьяну, очень большую обезьяну. Я думаю, это нехорошо".
   "Если он работает со стаей - как это происходит в других местах - это может быть очень плохо". Трэвис, вспомнив, как эти твари напали на другие миры, с опаской огляделся. Даже с койотами на страже они не могли противостоять такой стае, приближающейся в темноте. Им лучше спрятаться в каком-нибудь защищенном месте и переждать остаток ночи.
   Нагинлта подвела их к выступу утеса, где они могли прислониться спиной к твердой скале горы, лицом наружу, к пространству, которое они могли бы прикрыть полетом стрелы, если возникнет необходимость. И койоты, лежащие перед ними, положив носы на лапы, Тревис знал, предупредят их задолго до того, как враг приблизится.
   Они прижались к скале, Кайдесса между ними, поначалу прислушиваясь к каждому звуку ночи, их сердца учащенно бились при малейшем скрипе гравия, при шорохе куста. Постепенно они начали расслабляться.
   - Хорошо, когда двое спят, а один охраняет, - заметил Тревис. - К утру мы должны выдвинуться из этой страны.
   Так что двое апачей по очереди несли вахту, татарская девушка сначала протестовала, а потом в изнеможении погрузилась в сон, от которого тяжело дышала.
   Трэвис, стоявший на рассвете, начал размышлять об убитом ими обезьяноподобном существе. Два предыдущих раза он встречал это существо на руинах старой империи. Где-то здесь были руины? Он хотел убедиться в этом. С другой стороны, существовала проблема татаро-монгольского расселения, контролируемого красными. Он не сомневался, что, если красные заподозрят существование лагеря апачей, они приложат все усилия, чтобы выследить и убить или захватить выживших с американского корабля. Предупреждение должно быть доставлено на ранчерию как можно быстрее, когда они смогут вернуться.
   Девушка рядом с ним зашевелилась, подняв голову. Трэвис взглянул на нее, а затем внимательно посмотрел. Она смотрела прямо перед собой, ее глаза были неподвижны, как будто она была в трансе. Теперь она медленно продвигалась вперед от горной стены, выбираясь из ее укрытия.
   "Какая-?" Цой снова проснулась. Но Трэвис уже двигался. Он двинулся вперед, подбегая и вставая рядом с ней, плечом к плечу.
   "Что это? Куда ты идешь?" он спросил.
   Она ничего не ответила, казалось, даже не услышала его голоса. Он схватил ее за руку, и она потянулась, чтобы освободиться. Когда он усилил хватку, она не сопротивлялась ему активно, как во время их первой встречи, а просто тянула и извивалась, как будто ее заставляли идти вперед.
   Принуждение! Он вспомнил ее мольбу прошлой ночью, прося его помочь против повторного захвата машиной. Теперь он намеренно поставил ей подножку, закрутил ей руки за спину. Она покачнулась в его объятиях, пытаясь встать на ноги, не обращая на него никакого внимания, кроме как на помеху, мешающую ей ответить на этот требовательный зов, которого он не мог услышать.
   ГЛАВА 7
   "Что случилось?" Тсоай сделал быстрый шаг, встал над корчащейся девушкой, сила которой теперь была такова, что Трэвису пришлось приложить все усилия, чтобы совладать с ней.
   "Я думаю, что машина, о которой она говорила, держит ее. Ее тянет к нему из укрытия, как тянут теленка на веревке".
   Оба койота встали и с интересом наблюдали за борьбой, но от них не было никакого предупреждения. Что бы ни призывало Кайдессу к такому бездумному и безвольному ответу, животных это не коснулось. И ни один апач этого не почувствовал. Так что, возможно, только люди Кайдессы были подвержены этому, как она думала. Как далеко была эта машина? Не слишком близко, иначе койоты выследили бы человека или людей, управлявших им.
   "Мы не можем сдвинуть ее с места, - открыто рассказала Цоай, - если не свяжем и не понесем ее. Она одна из них. Почему бы не отпустить ее к ним, если вы не боитесь, что она заговорит". Его рука потянулась к ножу на поясе, и Трэвис понял, какой первобытный импульс двигал молодым человеком.
   В прежние времена пленника, который мог доставить неприятности, эффективно устраняли. В Цоай теперь проснулась эта память. Трэвис покачал головой.
   "Она сказала, что другие ее родственники находятся в этих холмах. Мы не должны посылать на нас охоту двух волчьих стай, - сказал Тревис, приводя более практическую причину, которая могла бы лучше апеллировать к этому дикому инстинкту самосохранения. - Но вы правы, поскольку она пыталась откликнуться на этот призыв, мы не можем заставить ее идти с нами. Поэтому идите обратным путем. Сообщите Баку о том, что мы обнаружили, и пусть он примет необходимые меры предосторожности либо против этих монгольских преступников, либо против нападения красных через горы.
   "И ты?"
   "Я остаюсь, чтобы выяснить, где прячутся преступники, и узнать все, что можно, об этом поселении. У нас могут быть причины нуждаться в друзьях...
   "Друзья!" Цоай сплюнул. "Народу не нужны друзья! Если нас предупредят, мы сможем удержать свою страну! Как Пинда-лик-о-йи обнаружили раньше.
   "Луки и стрелы против пушек и машин?" - язвительно спросил Трэвис. "Мы должны знать больше, прежде чем хвастаться каким-либо воином на будущее. Скажи Баку, что мы обнаружили. Также скажи, что я присоединюсь к тебе раньше, - подсчитал Тревис, - десять солнц. Если я этого не сделаю, не посылайте поисковую группу; клан слишком мал, чтобы рисковать большим количеством жизней ради одного".
   - А если эти красные возьмут тебя?..
   Трэвис усмехнулся, не очень приятно. "Они ничему не научатся! Могут ли их машины разобраться в мыслях мертвеца?" Он не хотел, чтобы его будущее закончилось так внезапно, но он также не был бы легкой добычей для любой охотничьей группы красных.
   Цоай взял часть их пайка и отказался от компании койотов. Трэвис понял, что, несмотря на его кажущуюся легкость в обращении с животными, младший разведчик испытывал к ним немногим большую симпатию, чем Деклей и остальные на ранчерии. Цоай пошел на рассвете, целясь в перевал.
   Трэвис сел рядом с Кайдессой. Они привязали ее к маленькому дереву, и она непрестанно пыталась освободиться, поворачивая голову под острым и болезненным углом, только для того, чтобы повернуться в том же направлении, в котором была привязана. Заклятие, удерживавшее ее, было невозможно разрушить. И она скоро измотает себя этой борьбой. Затем он нанес искусный удар.
   Девушка безвольно обмякла, и он развязал ее. Теперь все зависело от дальности луча или передачи этой дьявольской машины. Судя по поведению койотов, он предположил, что те, кто использовал машину, не пытались приблизиться. Они могли даже не знать, где находится их добыча; они просто сидели и ждали в предгорьях, пока звонящий не поймал беспомощного пленника.
   Трэвис подумал, что если он отодвинет Кайдессу подальше от этой точки, то рано или поздно они окажутся вне досягаемости, и она снова очнется от нокаута, снова свободная. Хотя она была нелегкая, он мог нести ее какое-то время. Так обремененный, Трэвис двинулся дальше, а койоты вели разведку впереди.
   Он быстро обнаружил, что поставил перед собой амбициозную задачу. Идти было тяжело, и таскание девушки сократило его продвижение до черепашьего ползания. Но это дало ему время для тщательного планирования.
   Пока красные удерживали баланс сил по эту сторону горного хребта, ранчерия была в опасности. Луки и ножи против современного вооружения вообще не составляли конкуренции. И это был бы только вопрос времени, когда разведка со стороны северного городища - или какое-то выслеживание татарских беглецов - выведет врага через перевал.
   Апачи могли двигаться дальше на юг, вглубь неизвестного континента под разбитым кораблем, тем самым продлевая время до их обнаружения. Но это только отсрочит неизбежное противостояние. Сможет ли Трэвис заставить свой клан поверить в это, тоже было предметом беспокойства.
   С другой стороны, если бы Красных повелителей можно было встретить каким-то практическим способом... Разум Трэвиса сосредоточился на этой более привлекательной идее, беспокоя ее, как Нагинлта беспокоит добычу, вырывая и пожирая более тонкие куски. Всякий разум и благоразумие возражали против такого подхода, успех которого мог зависеть только от невероятности и невозможности; но это было направление, в котором он жаждал двигаться.
   У него на плече Кайдесса зашевелилась и застонала. Апач удвоил свои усилия, чтобы добраться до выступа скалы, которую он мог видеть впереди, рельефно выточенной ветром. С подветренной стороны они будут защищены от любого наблюдения снизу. Запыхавшись, он сделал это, опустив девушку в охраняемую чашу пространства, и стал ждать.
   Она снова застонала, подняв одну руку к голове. Ее глаза были полуоткрыты, и все же он не мог быть уверен, разумно ли они сосредоточились на нем и ее окружении или нет.
   "Кайдесса!"
   Ее тяжелые веки поднялись, и он не сомневался, что она могла его видеть. Но в ее взгляде не было узнавания его личности, только удивление и страх - то же самое выражение, которое было у нее во время их первой встречи в предгорьях.
   - Дочь Волка, - медленно произнес он. "Запомнить!" Трэвис сделал это приказом, решительным обращением к разуму под влиянием звонившего.
   Она нахмурилась, борьба, которую она совершала обнаженной, отразилась на ее лице. Затем она ответила:
   - Ты... Фокс...
   Трэвис хмыкнул с облегчением, его тревога утихла. Тогда она могла вспомнить.
   - Да, - с готовностью ответил он.
   Но она смотрела вокруг, ее недоумение растет. "Где это-?"
   "Мы выше в горах".
   Теперь страх вытеснил недоумение. - Как я сюда попал?
   - Я привел тебя. Он быстро рассказал, что произошло в их ночном лагере.
   Рука, которая была у ее головы, теперь была плотно прижата к ее губам, как будто она яростно вгрызалась в его плоть, чтобы успокоить собственную панику, а ее серые глаза были круглыми и затравленными.
   - Теперь ты свободен, - сказал Трэвис.
   Кайдесса кивнула, а затем опустила руку, чтобы заговорить. - Ты увел меня от охотников. Тебе не приходилось им подчиняться?
   - Я ничего не слышал.
   "Ты не слышишь - ты чувствуешь!" Она вздрогнула. "Пожалуйста." Она вцепилась в камень рядом с собой, вставая на ноги. "Пойдемте, пойдемте быстро! Они попытаются еще раз - продвинуться дальше...
   - Послушай, - Трэвис должен был быть уверен в одном, - знают ли они, что ты у них под контролем и что ты снова сбежал?
   Кайдесса покачала головой, часть паники снова затуманила ее глаза.
   - Тогда мы просто продолжим, - его подбородок поднялся к пустоши перед ними, - постараемся держаться подальше от их досягаемости.
   И подальше от перевала на юг, сказал он себе молча. Он не осмелился привести врага к этой тайне, поэтому он должен был отправиться на запад или спрятаться где-нибудь в этой неизвестной глуши, пока они не убедятся, что Кайдесса больше не восприимчива к этому зову, или что они находятся в безопасности за пределами его радиуса действия. Был шанс связаться с ее бандитскими родственниками, так же как и шанс наткнуться на стаю обезьяноподобных тварей. До наступления темноты они должны обнаружить охраняемый кемпинг.
   Им нужна вода, еда. У него было с полдюжины пайковых таблеток. Но койоты могли найти воду.
   "Прийти!" Трэвис поманил Кайдессу, показывая ей подняться перед ним, чтобы он мог следить за любыми признаками того, что она снова поддается влиянию врага. Но его обременительный ранний утренний рейс сказался на Трэвисе больше, чем он думал, и он обнаружил, что не может заставить себя двигаться быстрее, чем пешком. Время от времени один из койотов, обычно Налик'идею, появлялся в поле зрения, выражал нетерпение и позицией, и мысленным сигналом, а затем снова исчезал. Апач все больше осознавал, что животные встревожены, но на его попытки нащупать контакт они не отвечали. Поскольку они не предупреждали о враждебном животном или человеке, он мог только постоянно быть начеку, наблюдая за окружающей местностью.
   Они шли по уступу уже несколько минут, прежде чем Трэвис заметил некоторые странные особенности этого пути. Возможно, он действительно заметил их наметанным глазом, прежде чем археологические исследования недавнего прошлого дали ему причину для слабых отметин. Эта трещина в коже горы могла начаться как естественный разлом, но впоследствии она была обработана инструментами, сглажена, расширена, чтобы служить цели какой-то формы разума!
   Трэвис схватил Кайдессу за плечо, чтобы замедлить ее шаг. Он не мог бы сказать, почему не хотел говорить здесь вслух, но чувствовал потребность в тишине. Она огляделась в недоумении, особенно когда он опустился на колени и провел пальцами по одному из этих древних следов от инструментов. Он был уверен, что он очень старый. Внутри него бурлило предвкушение. Дорога, проложенная с таким трудом, могла привести только к чему-то важному. Он собирался сделать открытие, мечту, которая впервые привела его в эти горы.
   "Что это?" Кайдесса опустилась на колени рядом с ним, хмуро глядя на уступ.
   - Это было вырезано кем-то давным-давно, - полушепотом прошептал Трэвис, а потом задумался, почему. Не было никаких оснований полагать, что дорожники могли услышать его, когда, возможно, тысяча или больше лет лежала между отколотым камнем и сегодняшним днем.
   Девушка-татарка оглянулась через плечо. Возможно, ее тоже тревожило ощущение, что здесь время незаметно сдвинуто в сторону, что прошлое и настоящее могут встретиться. Или это чувство возникло у них обоих из-за принудительного обусловливания?
   "Кто?" Теперь ее голос, в свою очередь, упал.
   - Послушайте, - он пристально посмотрел на нее, - ваши люди или красные когда-нибудь находили здесь какие-либо следы древней цивилизации - руины?
   "Нет." Она наклонилась вперед, водя пальцем по тем же почти стертым отметинам, которые заинтриговали Трэвиса. "Но я думаю, что они посмотрели. Прежде чем они узнали, что мы можем быть свободны, они отправили отряды - по их словам, на охоту, - но потом они всегда задавали много вопросов о стране. Только они никогда не спрашивали о руинах. Это то, что они хотели, чтобы мы нашли? Но почему? Какая польза от старых камней, сложенных друг на друга?"
   - Сами по себе мало, если не считать сведений, которые они могут дать нам о людях, которые их сложили. Но то, что может содержаться в камнях, - большая ценность!"
   - А откуда ты знаешь, что в них может быть, Фокс?
   - Потому что я видел такие сокровищницы звездных людей, - рассеянно ответил он. Для него отметки на уступе были залогом грядущих великих открытий. Он должен найти, куда вела эта тщательно проложенная дорога, к чему она вела. "Посмотрим, куда это нас приведет".
   Но сначала он дал чирикающий сигнал четырьмя резкими очередями. И из спутанных кустов выскочили рыжевато-серые тела, подпрыгивая к уступу. Койоты вместе столкнулись с ним, все их внимание было приковано к его прерывистому общению.
   Руины могут быть впереди; он надеялся, что они сделали. Но на другой планете такие руины уже дважды оказывались смертельными ловушками, и только удача не позволила им закрыться от терранских исследователей. Если перед ними поселились обезьяноподобные или любые другие опасные формы жизни, он хотел получить хорошее предупреждение.
   Вместе койоты развернулись и поскакали по уже ровному уступу, исчезнув за изгибом, подогнанным под склон горы, а Трэвис и Кайдесса последовали за ними.
   Они услышали его раньше, чем увидели его источник - водопад. Наверное, не большой, но высокий. Свернув изгиб, они попали в тонкий туман брызг, где солнечный свет переливался цветными радугами на тонкой пелене воды.
   Долгое время они стояли как завороженные. Затем Кайдесса вскрикнула, протянула руки к клубящемуся туману и снова поднесла их к губам, чтобы высосать собравшуюся влагу.
   Вода скользнула по поверхности уступа, и Трэвис прижал ее спиной к стене утеса. Насколько он мог разглядеть, их дорога продолжалась за развевающейся завесой воды, и ступать по мокрому камню было опасно. Стоя спиной к надежной стене, лицом к сплошной водной драпировке, они обошли ее и снова вышли на радужный солнечный свет.
   Здесь то ли предусмотрительная природа, то ли древнее искусство выдолбили в камне карман, наполненный водой. Они выпили. Затем Трэвис наполнил свою фляжку, а Кайдесса умылась, удерживая обеими ладонями холодную свежесть влаги на щеках.
   Она говорила, но он не мог слышать ее сквозь рев. Она наклонилась ближе и повысила голос до полукрика:
   "Это место духов! Разве ты не чувствуешь их силу, Фокс?
   Возможно, какое-то время вне времени он действительно что-то чувствовал. Это был водопой, возможно, непрекращающийся водопой, и для его племени, рожденного и выросшего в пустыне, вся вода была духовным даром, который нельзя было принимать как должное. Радуга - священный знак Духовных Людей - старые верования всколыхнулись в Трэвисе, взволновав его. - Я чувствую, - сказал он, кивнув в знак своего согласия.
   Они пошли по уступу дороги к тому участку, где ее задушил оползень, случившийся в прошлом сезоне. Трэвис осторожно пробирался через обломки, Кайдесса, в свою очередь, подчинялась его указаниям. Затем они оказались на наклонной тропинке, ведущей к лестнице - ступени обветшали и осыпались, угол был таким крутым, что Трэвис подумал, не предназначался ли он когда-либо для существ с телосложением, приближающимся к терранскому.
   Они подошли к расщелине, где вместо кровли была высечена каменная арка. Трэвису показалось, что он смог различить следы резьбы на замковом камне, настолько изношенные годами и погодой, что теперь это была лишь слабая тень рисунка.
   Расселина была дверью в другую долину. Здесь тоже золотой туман клубился щупальцами, чтобы замаскировать и скрыть то, что там стояло. Трэвис нашел свои руины. Целыми были только конструкции, не пробитые временем.
   Туман плескался языками взад и вперед, путая очертания, то закрывая ставни, то обнажая овальные окна, расположенные ромбами по четыре на круглых поверхностях башни. Не было ни видимых трещин, ни маскировки вьющейся растительности, ничего, что указывало бы на возраст и наличие длинных корней в долине. Архитектура, которую он мог видеть, не соответствовала той, которую он видел в тех других мирах.
   Трэвис отошел от щели в дверном проеме. Под его мокасинами была тротуарная плитка из желтых и зеленых камней, выложенных простым узором в клетку. Он тоже был ровным, нетронутым и нетронутым, если не считать пары наносов земли, прибитых ветром. И нигде не было видно никакой растительности.
   Башни были из того же зеленого камня, что и половина тротуарной плитки, стеклянно-зеленого, что навело его на мысль о нефрите - если нефрит можно было добывать в таких количествах, какие требовали эти пятиэтажные башни.
   Налик'идею подошла к нему, и он услышал слабый стук ее когтей по мостовой. В этом месте стояла глубокая тишина, словно воздух сам поглощал и переваривал все звуки. Ветер, который был с ними весь день их путешествия, остался за расщелиной.
   И все же здесь была жизнь. Койот сказал ему это по-своему. Она еще не определилась с этой жизнью - теперь в ней боролись настороженность и любопытство, когда ее острая морда поднялась к окнам над головой.
   Все окна были выше уровня земли, но, насколько мог видеть Трэвис, на первых этажах не было ни одного отверстия. Он задумался о том, чтобы подойти к этим окнам, чтобы исследовать дальнюю сторону башен на предмет дверных проемов. Туман и сообщение от Налик'идею подпитывали его подозрения. На открытом воздухе он был бы слишком хорошей мишенью для чего-то или кого-то, кто мог бы стоять в глубоких колодцах.
   Тишину разорвал грохот. Трэвис подпрыгнул, развернулся с ножом в руке.
   Бум-бум... второй тяжелый бит-бит... затем лязг с нарастающим эхом.
   Кайдесса запрокинула голову и позвала, ее голос стал громче, словно сквозь стены долины. Затем она свистнула, как тогда, когда они подошли к обезьяноподобному, и побежала, чтобы схватить Трэвиса за рукав, ее лицо было нетерпеливым.
   "Мои люди! Пойдем, это мой народ!
   Она потянула его, прежде чем броситься бежать, бесстрашно петляя вокруг основания одной из башен. Трэвис побежал за ней, боясь потерять ее в тумане.
   Три башни, еще один участок открытого тротуара, а затем туман рассеялся, показывая им вторую резную дверь менее чем в двухстах ярдах впереди. Бум-бум, казалось, тянул Кайдессу, и Трэвис ничего не мог сделать, кроме как следовать за ней, койоты теперь бежали рядом с ним.
   ГЛАВА 8
   Они прорвались через последнюю широкую полосу тумана в пустыню высокой травы и кустов. Трэвис услышал, как койоты дали язык, но было слишком поздно. Из ниоткуда закружилась кожаная петля, опустилась на его грудь, крепко прижала руки к телу, рывком сбила его с ног и беспомощно волочила по земле за скачущей лошадью.
   Рыжая ярость взвилась в воздух и схватила лошадь за голову. Трэвис безрезультатно брыкался, пытаясь встать на ноги, когда лошадь встала на дыбы, и боролся с контролем кричащего всадника. На протяжении всей схватки апач слышал, как Кайдесса пронзительно выкрикивала слова, которых он не понимал.
   Трэвис стоял на коленях, кашляя в пыль, напрягая мышцы груди и плеч, чтобы ослабить лариат. По обе стороны от него рычали койоты, бросаясь взад-вперед, чтобы не представлять цели для врага, но так взбудоражили возбужденных лошадей, что их всадники не могли использовать ни веревки, ни клинки.
   Затем Кайдесса пробежала между двумя звенящими лошадьми к Трэвису и дернула петлю вокруг него. Жесткая плетеная кожа ослабила его хватку, и он смог вдохнуть полной грудью воздух. Она все еще кричала, но тон изменился с узнавания на явный брань.
   Трэвис сумел вскочить на ноги как раз в тот момент, когда всадник, заарканивший его, наконец взял свою лошадь под повод и спешился. Держась за веревку, мужчина подошел к ним, взявшись за руки, как Трэвис на полигоне в Аризоне подошел бы к нервному, невоспитанному пони.
   Монгол был на дюйм или около того ниже апача, и лицо у него было молодое, хотя у него были висячие усы, обрамляющие рот тонкими, как копья, кончиками черных волос. Его бриджи были заправлены в высокие красные сапоги, а на нем была свободная войлочная куртка с таким же искусно вышитым узором, который Трэвис видел у Кайдессы. На голове у него была шапка с широкой меховой опушкой, несмотря на жару, и на ней тоже были штрихи алого и золотого узора.
   Все еще держа аркан, монгол подошел к Кайдессе и постоял мгновение, оглядывая ее с ног до головы, прежде чем задать вопрос. Она нетерпеливо дернула веревку. Койоты зарычали, но апачи подумали, что животные больше не считают опасность непосредственной.
   "Это мой брат Хулагур". Кайдесса представилась через плечо. - У него нет твоей речи.
   Хулагур не только не понимал, но и был нетерпелив. Он дернул за веревку с такой внезапной силой, что Трэвиса чуть не сбросило. Затем Кайдесса так же яростно дернула арканом в другом направлении и разразилась бурной речью, которая привлекла остальных мужчин ближе.
   Трэвис согнул руки, и слабина, полученная благодаря действию Кайдессы, заставила аркан снова поддаться. Он изучал татарских преступников. Рядом с Хулагуром их было пятеро, худощавые люди с суровыми лицами, узкоглазые, рваная одежда троих была из обрывков кожи. Кроме мечей с кривыми лезвиями, они были вооружены луками, по два на человека, один длинный, один короче. Один из всадников нес копье, из-под головы которого струились длинные кисточки пушистых волос. Трэвис видел в них грозный отряд воинов-варваров, но он думал, что апачи один за другим могут не только уверенно сразиться с монголами, но и победить их.
   Апачи никогда не были горячими бойцами, стремящимися к славе, как шайены, сиу и команчи открытых равнин. Он оценивал шансы против него, использовал засады, уловки и все особенности сельской местности в качестве оружия и защиты. Пятнадцать бойцов апачей под командованием вождя Джеронимо удерживали пять тысяч американских и мексиканских солдат в полевых условиях в течение года и на данный момент одержали победу.
   Трэвис знал рассказы о Чингисхане и его грозных полководцах, которые пронеслись через Азию в Европу непобедимыми и, казалось бы, непобедимыми. Но они были дикой волной, питаемой запасом живой силы из степей их родины, использующей стены пленников для защиты своих людей во время штурмов городов и нападений. Он сомневался, что даже это бескрайнее море людей смогло бы завоевать пустыню Аризоны, которую защищали апачи под предводительством Кочиса, Викторио или Магнуса Колорадо. Белый человек сделал это - превосходящим оружием и истощением; но лук против лука, нож против меча, хитрость и хитрость против хитрости и хитрости - он так не думал...
   Хулагур уронил конец лариата, и Кайдесса развернулась, ослабив петлю, так что веревка упала к ногам Трэвиса. Апач высвободился из него, повернулся и прошел между двумя всадниками, чтобы подобрать упавший лук. Койоты ушли с ним, и когда он снова повернулся лицом к компании татар, оба зверя столпились мимо него у входа в долину, явно призывая его удалиться туда.
   Всадники тоже развернулись, и воин с копьем балансировал древком оружия в руке, словно обдумывая возможность пронзить Трэвиса копьем. Но как раз в этот момент появилась Кайдесса, крепко держа Хулагура за поясной ремень.
   "Я говорила этому одному, - сообщила она Тревису, - что это между нами и что ты тоже враг тех, кто охотится на нас. Хорошо, что вы сидите вместе у костра и говорите об этом".
   И снова этот бум-бум прервал ее речь, доносясь издалека, с открытой земли.
   - Ты сделаешь это? Она сделала из этого наполовину вопрос, наполовину утверждение.
   Трэвис огляделся. Он мог увернуться обратно в туманную долину башен, прежде чем татары успели его сбить. Однако, если бы он смог залатать какое-то перемирие между своим народом и преступниками, апачам пришлось бы наблюдать только за красными из поселения. Слишком много раз в прошлом терране война на два фронта заканчивалась катастрофой.
   - Я пришел - неся это - и меня не тянут ваши веревки. Он преувеличенно поднял свой лук, чтобы Хулагур мог его понять.
   Свернув лассо, монгол перевел взгляд с лука апачей на Трэвиса. Медленно и с явной неохотой он кивнул в знак согласия.
   По зову Хулагура копейщик подъехал к ожидавшему его апачу, вытянул обутую ногу в тяжелом стремени и протянул руку, чтобы подвести Трэвиса к себе сзади, ехавшего вдвоем. Кайдесса точно так же оседлала своего брата.
   Трэвис посмотрел на койотов. Все вместе животные стояли у входа в долину башни, и ни один из них не сделал ни малейшего движения, чтобы последовать за ними, пока лошади рысью убегали. Он поманил их рукой и позвал их.
   Насторожившись, они продолжали наблюдать, как он идет в компании с монголами. Затем, не ответив на его уговоры, они снова растворились в тумане. На мгновение у Трэвиса возникло искушение соскользнуть вниз и рискнуть получить острие копья между плечами, когда он последовал за Нагинлтой и Налик'идью в отступление. Он был поражен, потрясен новым осознанием того, насколько сильно он стал зависеть от животных. Обычно Трэвис Фокс не из тех, кто подчиняется желаниям мба'а , каким бы умным и непохожим на животных он ни был. Это было делом мужчин, и койоты не принимали в этом участия!
   Через полчаса Трэвис сидел в лагере преступников. В поле зрения было пятнадцать монголов, полдюжины женщин и двое детей. На пригорке возле их юрт, круглых укрытий из кустарников и шкур - не слишком отличавшихся от фитилей собственных людей Трэвиса - стоял грубый барабан, шкура которого была туго натянута на выдолбленный кусок бревна. А рядом стоял человек в высокой остроконечной шапке, в красной мантии и с поясом, на котором висела бахрома из мелких костей, крошечных черепов животных, полированных кусков камня и резного дерева.
   Именно благодаря усилиям этого человека над ландшафтом время от времени раздавались звуки бум-бум. Было ли это сигналом - частью ритуала? Трэвис не был уверен, хотя и предположил, что барабанщик был либо знахарем, либо шаманом, а значит, обладал некоторой властью в этой компании. Таким людям приписывали способность пророчествовать, а также наделяли посредничеством между человеком и духом в старину великих Орд.
   Apache оценил остальную часть компании. Как и в случае с его собственной партией, эти люди были примерно одного возраста - молодые и энергичные. Также было очевидно, что Хулагур занимал среди них довольно важное положение, если он не был их вождем.
   После последнего звонкого удара в барабан шаман засунул палочки за пояс и спустился к костру в центре стана. Он был выше своих товарищей, под мантией тощий, как шест, лицо узкое, чисто выбритое, брови приподняты от природы, что придает ему неизменное выражение скептицизма. Он пошел вперед, его позвякивающая коллекция амулетов создавала ему музыкальное сопровождение, и остановился прямо перед Трэвисом, внимательно глядя на него.
   Трэвис скопировал его молчание, что было близко к дуэли воли. В прищуренных зеленых глазах шамана было что-то, что наводило на мысль, что если Хулагур действительно возглавлял этих воинов, то за ним стоял решительный и умный советник.
   - Это Менлик. Кайдесса не стала протискиваться мимо мужчин к камину, но ее голос был слышен.
   Хулагур зарычал на сестру, но его замечание не произвело на нее впечатления, и она ответила таким же горячим тоном. Рука шамана поднялась, заставив их обоих замолчать.
   - Вы - кто? Как и Кайдесса, Менлик говорил по-английски с сильным акцентом.
   "Я Трэвис Фокс из апачей".
   - Апачи, - повторил шаман. "Тогда вы с Запада, с американского Запада".
   - Ты много знаешь, человек духовной болтовни.
   "Один помнит. Порой вспоминаешь, - ответил Менлик почти рассеянно. "Как апачи находят дорогу среди звезд?"
   - Так же, как Менлик и его люди, - ответил Тревис. "Вы были посланы заселить эту планету, и мы тоже".
   - Вас много еще? быстро возразил Менлик.
   "Разве Орды не много? Будет ли один человек, или трое, или четверо посланы владеть миром?" Трэвис огорожен. "Вы держите север, мы - юг этой земли".
   "Но они не управляются машиной!" Кайдесса вмешалась. "Они свободны!"
   Менлик нахмурился. "Женщина, это дело воинов. Молчи язык между челюстями!"
   Она топнула ногой, стоя с кулаками на бедрах.
   "Я дочь Синего волка. И все мы воины - и мужчины, и женщины - так и будем, пока Орда не может свободно ехать, куда мы пожелаем! Эти люди завоевали свою свободу; хорошо, что мы учимся".
   Выражение лица Менлика не изменилось, но его веки опустились на глаза, когда группа пробормотала что-то вроде согласия. Многие из них должны были достаточно хорошо понимать английский, чтобы переводить другим. Трэвис задумался об этом. Были ли эти мужчины и женщины, внешне вернувшиеся к жизни своих предков-кочевников, когда-то хорошо образованными в современном смысле, достаточно образованными, чтобы выучить основной язык нации, которую их правители сделали своим главным врагом?
   - Значит, вы едете по земле к югу от гор? - продолжал шаман.
   "Это правда."
   - Тогда зачем ты пришел сюда?
   Трэвис пожал плечами. "Почему кто-то ездит верхом или путешествует в новые земли? Есть желание увидеть, что может лежать за...
   "Или вести разведку перед маршем воинов!" - рявкнул Менлик. "Между твоими и моими правителями нет мира. Едете ли вы сейчас, чтобы захватить стада и пастбища Орды или попытаетесь это сделать?
   Трэвис намеренно крутил головой из стороны в сторону, позволяя всем засвидетельствовать его медленную и откровенно презрительную оценку их лагеря.
   " Это твоя Орда, Шаман? Пятнадцать воинов? Многое изменилось со времен Тэмуджина, не так ли?"
   - Что ты знаешь о Тэмуджине - ты, человек без предков, с Запада?
   "Что я знаю о Тэмуджине? Что он был предводителем воинов и стал Чингисханом, великим владыкой Востока. Но и у апачей были свои военачальники, всадники бесплодных земель. И я из тех, кто совершил набег на два народа, когда Викторио и Кочиз рассеяли своих врагов, как человек разбрасывает по ветру горсть пыли".
   "Ты говоришь смело, апач..." В этом был намек на угрозу.
   - Я говорю как любой воин, Шаман. Или вы настолько привыкли разговаривать с духами, а не с людьми, что не понимаете этого?"
   Он мог оттолкнуть шамана таким резким ответом, но Тревис думал, что он судит о настроении этих людей. Смело встречаться с ними было единственным способом произвести на них впечатление. Они не стали бы обращаться с низшим, а он уже был в невыгодном положении, когда пешком, без какой-либо поддержки силой, на территорию, удерживаемую всадниками, подозрительно и завидовавшими своей недавно обретенной свободе. Его единственный шанс состоял в том, чтобы утвердиться в качестве равного, а затем попытаться убедить их, что апачи и татаро-монголы имеют общее дело против красных, которые контролировали поселение на северных равнинах.
   Правая рука Менлика потянулась к его кушаку и выдернула резную палку, которой он помахал между ними, бормоча фразы, которых Трэвис не мог понять. Неужели шаман так далеко ушел по дороге к своему прошлому, что теперь поверил в собственные сверхъестественные силы? Или это было сделано для того, чтобы произвести впечатление на его наблюдающих последователей?
   - Ты призываешь своих духов на помощь, Менлик? Но у апача есть товарищеские отношения с ga-n . Спроси Кайдессу: кто охотится с Лисой в дебрях? Резкий вызов Трэвиса остановил палочку в воздухе. Менлик повернул голову к девушке.
   "Он охотится с волками, которые думают, как люди". Она предоставила информацию, о которой шаман не стал бы просить открыто. "Я видел, как они действуют как его разведчики. Это вещь не духовная, а настоящая и от мира сего!"
   "Каждый человек может дрессировать собаку по своей воле!" Менлик сплюнул.
   "Повинуется ли собака приказам, которые не произносятся вслух? Эти бурые волки подходят и садятся перед ним, смотрят ему в глаза. И тогда он знает, что у них в головах, и они знают, что он хочет, чтобы они сделали. Это не путь гончего со своей стаей!"
   Снова по лагерю пронесся ропот, когда один или два переводили. Менлик нахмурился. Затем он воткнул свою волшебную палочку обратно в пояс.
   - Если ты человек силы - такой силы, - медленно сказал он, - тогда ты можешь идти один туда, куда идут те, кто разговаривает с духами, - в горы. Затем он заговорил через плечо на своем родном языке, и одна из женщин потянулась за ней в хижину, вытащила кожаный мешок и роговую чашу. Кайдесса взяла у нее чашку и держала ее, пока другая женщина наливала из мешочка белую жидкость, чтобы наполнить ее.
   Кайдесса передала кубок Менлику. Он повернулся с ним в руке, умело капая через край несколько капель в каждую точку компаса, напевая на ходу. Затем он набрал полный рот содержимого, прежде чем передать сосуд Трэвису.
   Апач почувствовал тот же кислый запах, что и опустошенный мешок в предгорьях. А другая часть памяти снабдила его характером напитка. Это был кумыс, перебродившее кобылье молоко, которое было вином и водой степей.
   Он заставил себя сделать глоток, хотя это было ему чуждо, и передал чашку обратно Менлику. Шаман опорожнил рог и тем самым отложил церемонию. Подняв руку, он снова поманил Трэвиса к огню, указывая на котел, поставленный на угли.
   "Отдохни... поешь!" - резко сказал он.
   Сгущалась ночь. Трэвис попытался прикинуть, как далеко Тсоай отступила к ранчерии. Он думал, что мог бы уже пройти через перевал и быть в пределах полутора дней от лагеря апачей, если бы он двинулся дальше, как он хотел. Где были койоты, Трэвис понятия не имел. Но было ясно, что он сам должен остаться в этом лагере на ночь, иначе рискует еще раз возбудить подозрения монголов.
   Он ел тушеное мясо, выкалывая куски из кастрюли острием ножа. И только когда он сел, утолив голод, шаман опустился рядом с ним.
   "Хатун Кайдесса говорит, что когда она была рабыней вызывающего, вы не чувствовали его цепей", - начал он.
   "Те, кто правит тобой, не мои повелители. Оковы, которые они наложили на ваши умы, не касаются меня". Трэвис надеялся, что это правда, и что его побег в то утро не был случайностью.
   - Это может быть, ведь мы с тобой не одной крови, - согласился Менлик. - Скажи мне, как ты вырвался из своих оков?
   - Машина, которая нас так удерживала, сломалась, - ответил Трэвис с долей правды, и у Менлика перехватило дыхание.
   "Машины, всегда машины!" - хрипло воскликнул он. "Вещь, которая может сидеть в голове человека и заставлять его делать то, что она хочет против своей воли; это демон послан! Есть и другие машины, которые нужно сломать, Апач.
   - Слова их не сломают, - заметил Трэвис.
   "Только дурак скачет навстречу смерти без надежды нанести хоть один удар, прежде чем захлебнется кровью в горле", - возразил Менлик. "Мы не можем использовать лук или тулвар против оружия, которое воспламеняется и убивает быстрее, чем любая грозовая молния! И всегда машины разума могут заставить человека бросить нож и беспомощно стоять в ожидании, когда ему на шею наденут рабский ошейник!"
   Трэвис задал свой вопрос. "Я знаю, что они могут привести призывающего на полпути к этой горе, потому что в тот же день я видел, как это подействовало на девушку. Но в холмах есть много мест, хорошо подготовленных для засад, и там могут поджидать тех, кого машина не коснется. Будет ли много машин, чтобы они могли посылать снова и снова?"
   Костлявая рука Менлика играла с его палочкой. Затем медленная улыбка изогнула его губы, превратившись в бесшумное рычание охотничьей кошки.
   "В этом котле есть мясо, апач, жирное мясо, хорошее для наполнения постного живота! Итак, люди, чей разум машина не может беспокоить, - такие люди ждут в засаде, чтобы схватить людей, использующих такую машину, - да. Но здесь должна быть приманка, очень хорошая приманка для такой ловушки, Лорд Уайлс. Никогда эти другие не заходят далеко в горы. Их флайер здесь плохо летает, и они не доверяют путешествиям верхом. Они были очень возмущены тем, что зашли так далеко, чтобы добраться до Кайдессы, хотя они не могли быть слишком близко, иначе вы бы вообще не убежали. Да, сильная приманка.
   - Такую приманку, как, может быть, знание того, что за горами бродят незнакомцы?
   Менлик повертел палочку в руках. Он больше не улыбался, и его взгляд на Тревиса был резким и быстрым.
   "Ты сидишь как хан в своем племени, господин?"
   "Я сижу так, как будто они будут слушать". Трэвис надеялся, что это так. Сохранят ли Бак и умеренные лидерство в клане по его возвращении, он не мог быть уверенным в этом.
   - Это то, о чем мы должны посоветоваться, - продолжал Менлик. "Но это идея власти. Да, есть над чем подумать, Господи. А я подумаю..."
   Он встал и отошел. Трэвис моргнул, глядя на огонь. Он очень устал и не любил спать в этом лагере. Но он не должен обходиться без отдыха, необходимого его телу, чтобы дать ему ясную голову утром. И отсутствие беспокойства может быть одним из способов завоевать доверие Менлика.
   ГЛАВА 9
   Трэвис прислонился спиной к скальному шпилю и поднял правую руку навстречу солнцу, сжимая в ладони диск из блестящего металла. Вспышка... вспышка... он создал схему сигнала точно так же, как его предки сто лет назад и далеко в космосе использовали торговые зеркала, чтобы передавать военные предупреждения среди хребтов Чирикауа и Белой горы. Если бы Цоай благополучно вернулся и если бы Бак держал условленное наблюдение на этой вершине примерно в миле впереди, то клан знал бы, что он идет и с каким эскортом.
   Теперь он ждал, рассеянно потирая маленькое металлическое зеркало о свободный рукав рубашки, ожидая ответа. Зеркала были лучше всего, а не дымовые огни, которые слишком далеко выдавали бы присутствие людей в холмах. Цоай, должно быть, вернулся....
   - Что ты делаешь?
   Менлик, натянув шаманскую рясу так, что его бриджи и сапоги казались темными на фоне золотой скалы, взобрался наверх рядом с апачем. Менлик, Хулагур и Кайдесса ехали с Трэвисом, предложив ему одного из своих маленьких пони, чтобы ускорить поездку. Татары по-прежнему относились к нему настороженно, но он не винил их за осторожное отношение.
   - А... - Вспышка света впереди. Одна... две... три вспышки, пауза, потом еще две вместе. Его прочитали. Бак отправил им навстречу разведчиков, и, зная мастерство своих людей в этом деле, Тревис был уверен, что татары никогда не заподозрят их обход с фланга, если только апачи намеренно не раскроют себя. Также татары не должны были идти на ранчерию, а встречались на полпути с делегацией апачей. Татарам было некогда узнать, насколько немногочислен этот клан.
   Менлик смотрел, как Трэвис мигает подтверждением перед часовым впереди. - Так вы разговариваете со своими людьми?
   - Вот так я говорю.
   "Вещь хорошая и запоминающаяся. У нас есть барабан, но он для ушей всех слышащих. Это только для глаз тех, кто следит за этим. Да, хорошая вещь. А ваши люди - они встретятся с нами?
   - Они ждут впереди, - подтвердил Тревис.
   Было около полудня, и жара, собиравшаяся на скалистых путях, была как тяжесть в самом воздухе. Татары скинули свои тяжелые куртки и закатали меховые поля шапок далеко вверх от запотевших лиц. И на каждом привале передавали из рук в руки кожаный мешок с кумысом.
   Теперь даже пони брели, понурив головы, пробираясь в расселину, которая углублялась в каньон. Трэвис следил за разведчиками. И не в первый раз он подумал об исчезновении койотов. Как-то еще в татарском таборе он уверенно рассчитывал, что звери присоединятся к нему, как только он начнет свой путь через горы.
   Но он не видел ни одного из зверей и не чувствовал того необъяснимого мысленного контакта с ними, который присутствовал с момента его первого пробуждения на Топазе. Почему они так бесцеремонно оставили его, защитив от монгольского нападения, и почему держались в стороне теперь, он не знал. Но он чувствовал тревогу по поводу их длительного отсутствия и надеялся, что обнаружит, что они вернулись на ранчерию.
   Пони уныло стучали по песчаному дну каньона. Здесь жар стал свинцовой тяжестью, и люди задыхались, как бегущие перед охотниками четвероногие звери. Наконец Трэвис увидел то, что искал, - мерцание движения на стене высоко над головой. Он вскинул руку, ставя лошадь на стойку. Апачи стояли как на ладони, луки наготове, стрелы на шнурах. Но они не издали ни звука.
   Кайдесса вскрикнула, ударив своего скакуна, чтобы сравняться с Трэвисом.
   "Ловушка!" Ее лицо, раскрасневшееся от жара, также выражало гнев.
   Трэвис медленно улыбнулся. - На тебе есть веревка, Волчья Дочь? - тихо спросил он. - Тебя сейчас по этому песку таскают?
   Ее рот открылся и снова закрылся. Жгут, который она наполовину приподняла, чтобы ударить его, шлепнулся на шею ее пони.
   Апач оглянулся на двух мужчин. Рука Хулагура лежала на рукояти меча, его взгляд метался от одного из этих безмолвных наблюдателей к другому. Но полная безнадежность татарского положения была слишком очевидна. Только Менлик не двинулся ни к какому оружию, даже к своей призрачной палочке. Вместо этого он спокойно сидел в седле, не выказывая никаких эмоций по отношению к апачам, кроме своей обычной самоуверенной отстраненности.
   "Мы продолжаем". Трэвис указал вперед.
   Разведчики исчезли так же внезапно, как появились из сердца золотых утесов. Большинство из них уже направлялись к точке, которую Бак выбрал для встречи. Там было всего шесть человек, но татары никак не могли узнать, насколько велика часть всего клана.
   Пони Трэвиса поднял голову, заржал и перешел на спотыкающуюся рысь. Где-то впереди была вода, один из тех оазисов роста и жизни, которые испещряли весь горный хребет - на сохранение всех животных и всех людей.
   Менлик и Хулагур продвигались вперед, пока их лошади не наступили на пятки двоим, на которых ехали девушка и Трэвис. Трэвис подумал, не ждут ли они все еще, чтобы какая-нибудь стрела попала в цель, хотя он видел, что оба мужчины ехали с явным пренебрежением к патрулирующим разведчикам.
   Кусты с травянистыми листьями поманили их, и пони снова ускорили шаг, выходя в притоковый каньон, в котором была небольшая лужица и хорошая заросль травы и кустов. Сбоку от воды стоял Бак, скрестив руки на груди и вооруженный только поясным ножом. За ним сгруппировались Деклей, Тсоай, Нолан, Манулито - Трэвис торопливо подсчитал. Манулито и Деклей должны были быть отнесены к одному классу - по крайней мере, так было, когда он в последний раз был на ранчерии. На лестнице Бака из прошлого оба остановились более чем на полпути. Нолан был тихим человеком, который редко говорил, и мнение Трэвиса предсказать было невозможно. Цоай поддержал бы Бака.
   Вероятно, такая разделенная вечеринка была лучшим, на что Трэвис мог рассчитывать. Делегация, полностью состоящая из тех, кто был готов покинуть прошлое "Редакса" - сборища Баксов и Джил-Ли, - была за гранью возможного. Но Трэвис был не слишком рад тому, что в этом замешан Деклей.
   Трэвис спешился, позволив пони в одиночку нырнуть носом в бассейн.
   - Это, - Трэвис вежливо указал подбородком, - Менлик, тот, кто разговаривает с духами... Хулагур, сын вождя... и Кайдесса, дочь вождя. Они из конного народа севера. Он сделал введение тщательно на английском языке.
   Затем он обратился к татарам. "Бак, Деклей, Нолан, Манулито, Тсоай, - назвал он всех, - стоят, чтобы слушать и говорить за апачей".
   Но некоторое время спустя, когда обе стороны сели лицом друг к другу, он задался вопросом, могло ли общее решение прийти от членов клана на его стороне этого неправильного круга. Выражение лица Деклея было закрытым; он даже немного отодвинулся назад, как будто у него не было никакого желания приближаться к незнакомцам. И Тревис читал в каждой черте тела Деклея его недоверие и антагонизм.
   Он сам начал говорить, пересказывая свои приключения с тех пор, как они шли по следу Кайдессы, обрисовывая обстановку на татаро-монгольской слободе, как он узнал от нее и от Менлика. Он старался говорить по-английски, чтобы татары могли слышать все, что он сообщает своим соплеменникам. И апачи слушали с пустыми лицами, хотя Цоай, должно быть, уже многое из этого сообщил. Когда Трэвис закончил, Деклей задал вопрос:
   - Какое нам дело до этих людей?
   - Вот это... - Трэвис тщательно подбирал слова, думая о том, что могло бы подвигнуть воина, все еще привыкшего ездить с налетчиками столетней давности, - Пинда-лик-о-йи (которых мы называем "красными") никогда не желают жить бок о бок с теми, кто не в их уме. И у них есть такое оружие, от которого наши луковые шнуры превращаются в гнилые тетивы, а наши ножи - в осколки ржавчины. Они не убивают; они порабощают. И когда они обнаружат, что мы живы, тогда они выступят против нас...
   Губы Деклея шевельнулись в волчьей ухмылке. "Это большая земля, и мы знаем, как ее использовать. Пинда-лик-о-и не найдет нас...
   - С их глазами, может, и нет, - ответил Трэвис. - С их машинами - другое дело.
   "Машины!" Деклей сплюнул. "Всегда эти машины... Это все, о чем ты можешь говорить? Кажется, вы зачарованы этими машинами, которых мы не видели - никто из нас!"
   - Это машина привела тебя сюда, - заметил Бак. - Вернись, посмотри на космический корабль и вспомни, Деклей. Знания Пинда-лик-о-йи превосходят наши, когда речь идет о металле и проволоке, а также о вещах, которые можно сделать из того и другого. Машины привели нас по дороге звезд, и в клане нет следопыта, который мог бы надеяться сделать то же самое. Но теперь я хочу спросить: есть ли у нашего брата план?
   - Красных, - медленно ответил Тревис, - их немного. Но больше может позже прийти из нашего собственного мира. Вы слышали о таких прибытиях? - спросил он Менлика.
   "Не так, но нам мало что говорят. Мы живем врозь, и никто из нас не идет на корабль, если его не позовут. Потому что у них есть оружие, чтобы охранять их, иначе они уже давно были бы мертвы. Не подобает человеку есть из горшка, летать по ветру, спокойно спать под одним небом с тем, кто убил своего брата".
   - Значит, они убивали среди ваших людей?
   - Убили, - коротко ответил Менлик.
   Кайдесса пошевелилась и пробормотала пару слов своему брату. Голова Хулагура поднялась, и он разразился бурной речью.
   "Что он говорит?" - спросил Деклей.
   Девушка ответила: "Он говорит о нашем отце, который помог в побеге троих и поэтому впоследствии был убит вождем в качестве урока для нас - поскольку он был нашим "белобородым", ханом".
   "Мы дали клятву кровью - под знаменем Волчьей головы - что они тоже умрут", - добавил Менлик. - Но сначала мы должны вытряхнуть их из корабельной скорлупы.
   "В этом-то и проблема", - уточнил Трэвис для членов своего клана. "Мы должны вывести этих красных из их охраняемого лагеря - на открытое пространство. Когда они теперь уходят, их прикрывает этот "призывной", который держит татар под контролем, а на нас не действует".
   "Итак, еще раз говорю: на что нам все это?" Деклей поднялся на ноги. "Эта машина не охотится на нас, и мы можем разбивать свои лагеря на этой земле, где никакой Пинда-лиз-о-йи не сможет их найти..."
   "Мы не dobe-gusndhe-he - неуязвимые. Мы также не знаем всего спектра машин, которые они могут использовать. Никому не следует говорить " докса-да " - это не так, - когда он не знает всего, что кроется в козлах врага.
   К облегчению Трэвиса, он увидел выражение согласия на лицах Бака, Тсоай и Нолана. С самого начала у него было мало надежды переубедить Деклея; он мог только надеяться, что вердикт большинства будет принят. Это вернулось к старому, старому институту престижа апачей. Вождь нантан имел гонди , высшую силу, в подарок от рождения. Простые люди могли обладать лошадью или скотом; у них мог быть дар приобретать богатство, чтобы они могли делать щедрые подарки - быть икаднтлизи , богатыми, которые говорили от имени своих семейных групп в разрозненной сети племени. Но внутри ранчерии не было ни наследственного вождя, ни даже единоличного правления. Нагунлка -днатан , или военный вождь, часто шел только на тропе войны и не имел права голоса в делах клана, кроме тех, кто имел дело с набегами.
   А раскол сейчас смертельно ослабил бы их маленький клан. Деклей и его единомышленники могли принять решение уйти, и никто из остальных не мог отказать ему в этом праве.
   - Мы подумаем об этом, - сказал Бак. "Здесь еда, вода, пастбище для лошадей, лагерь для наших посетителей. Они будут ждать здесь. Он посмотрел на Трэвиса. "Ты будешь ждать с ними, Фокс, потому что ты знаешь их обычаи".
   Немедленной реакцией Трэвиса было возражение, но затем он понял мудрость Бака. Чтобы предложить апачам союз, нужен был беспристрастный представитель. И если бы он сам это сделал, Деклей мог бы автоматически воспротивиться этой идее. Пусть Бак говорит, и это будет констатация факта.
   - Хорошо, - согласился Трэвис.
   Бак огляделся, словно определяя время по солнцу и тени на земле. "Мы вернемся утром, когда тень ляжет здесь". Носком своего высокого мокасина он вонзался в мягкую землю. Затем, без формального прощания, он зашагал прочь, остальные последовали за ним по пятам.
   - Он ваш начальник, этот? - спросила Кайдесса, указывая вслед Баку.
   - У него большой голос в совете, - ответил Трэвис. Он принялся разводить костер и вытащил оставленное им тело двурогого теленка. Менлик сидел на корточках у бассейна, зачерпывая рукой питьевую воду. Теперь он прищурился от палящего солнца.
   "Потребуется много говорить, чтобы победить короткого", - заметил он. - Этому не нравятся ни мы, ни ваш план. Как и среди Орды найдутся те, кому это тоже не понравится. Он стряхнул капли воды с пальцев. -- Но вот что я знаю, человек, именующий себя Лисом, если мы не объединимся, то у нас нет надежды пойти против красных. Это будет для них, как человек, давящий блох". Он опустил руку на колено в выразительных шлепках. - Так... и так... и так!
   - Я тоже так думаю, - признал Тревис.
   - Так будем же оба надеяться, что все люди будут такими же мудрыми, как мы, - сказал Менлик, улыбаясь. "И поскольку мы можем принять участие в этом решении, остается время для отдыха".
   Шаман, возможно, был доволен, чтобы поспать до обеда, но после того, как он поел, Хулагур бродил взад и вперед по долине, занимаясь длительным занятием, натирая их лошадей завитками прошлогодней травы. Время от времени он останавливался рядом с Кайдессой и говорил, его беспокойство было ясно Тревису, хотя он и не мог понять слов.
   Трэвис устроился в тени, полусонный, но внимательный к каждому движению трех татар. Он старался не думать о том, что может происходить на ранчерии, переключая мысли на эту туманную долину башен. Содержит ли какая-либо из этих трех инопланетных построек такую сумку прошлого, которую он, Эш и Мердок нашли в том другом мире, где крылатые люди собрали для них артефакты древней цивилизации? В то время он создал для своих хозяев новое оружие защиты, превратив металлические трубки в духовые ружья. Там же он и наткнулся на библиотеку кассет, одна из которых привела Трэвиса и его людей сюда, на Топаз.
   Даже если бы он нашел стойки с такими лентами в одной из тех башен, использовать их было бы невозможно - с кораблем, потерпевшим крушение на склоне горы. Только - пальцы Трэвиса чесались там, где они тихо лежали на его коленях - могли ждать другие вещи. Если бы он был свободен исследовать!
   Он потянулся, чтобы коснуться плеча Менлика. Шаман полуобернулся, открывая глаза томным усилием сонного кота. Но искра разума проснулась в них быстро.
   "Что это?"
   На мгновение Трэвис заколебался, уже сожалея о своем порыве. Он не знал, насколько Менлик запомнил настоящее. Помните о настоящем - одна часть разума апача была иронично удивлена этой рычащей оценкой их ситуации. Людям, которые были заброшены в свое расовое и наследственное прошлое до тех пор, пока настоящее время не стало менее реальным, чем обусловливающие их сны, с трудом удавалось оценивать любую ситуацию. Но поскольку Менлик цеплялся за свое знание английского языка, он, должно быть, не так уж далеко спустился по этой лестнице.
   "Когда мы встретились с тобой, Кайдесса и я, это было за пределами той долины". Трэвис все еще сомневался в этом вопросе, но татарский лагерь находился недалеко от башен, и вполне вероятно, что монголы их исследовали. "А внутри были здания... очень старые..."
   Теперь Менлик был в полной боевой готовности. Он взял свою палочку, поиграл ею и сказал:
   "Это было или было местом большой силы, Фокс. О, я знаю, что ты сомневаешься в моем родстве с духами и в силах, которые они дают. Но учишься не спорить с тем, что чувствуешь здесь - и здесь... - Его длинные, несколько чумазые пальцы потянулись ко лбу, а затем к голой коричневой груди, где расстегнулась рубашка. - Я ходил по каменной тропинке в той долине, и слышался шепот...
   - Шепот?
   Менлик покрутил палочку. "Шепот слишком тихий для многих ушей. Их можно услышать, как слышно жужжание насекомого, но никогда не слова - нет, никогда не слова! Но это место великой силы!"
   "Место для изучения!"
   Но Менлик смотрел только на свою палочку. "Это я удивляюсь, Фокс, действительно удивляюсь. Это не наш мир. И здесь может быть то, что нас не приветствует".
   Хитрости шамана? Или это было истинное признание чего-то за пределами человеческого описания? Трэвис не был в этом уверен, но знал, что должен вернуться в долину и все увидеть своими глазами.
   - Послушай, - сказал Менлик, наклоняясь ближе, - я слышал твой рассказ, что ты был на том первом корабле, том самом, который невольно привел тебя по старым звездным путям. Вы когда-нибудь видели нечто подобное?"
   Он разровнял участок мягкой земли и узким кончиком палочки начал рисовать. Какую бы роль Менлик ни играл в настоящем до того, как переквалифицировался в шамана Орды, у него были способности художника, ибо минимумом линий он создал фигуру в этом наброске.
   Это был человек или, по крайней мере, фигура с общечеловеческими очертаниями. Но круглый, слегка негабаритный череп был обнажен, а одежда плотно облегала его, обнажая неестественно тонкие конечности. Были большие глаза, маленький нос и рот, довольно скученные в нижней трети головы, создававшие впечатление чрезмерно расширенной мозговой оболочки наверху. И это было знакомо.
   Не летающие люди из другого мира, и уж точно не ночные обезьяноподобные существа. Тем не менее, несмотря на все его чуждое качество, Трэвис был уверен, что уже видел подобное раньше. Он закрыл глаза и попытался визуализировать его, кроме линий на земле.
   Такая голова, белая, почти как кость обнаженного черепа, такая голова, лежащая лицом вниз на костлявой руке, одетой в сине-лиловый обтягивающий рукав. Где он это видел?
   Апач издал резкий возглас, когда полностью вспомнил. Заброшенный космический корабль, каким он его впервые нашел - мертвый инопланетный офицер все еще сидел за его штурвалом! Инопланетянин, установивший ленту, которая унесла их в эту забытую империю, - он был предметом рисунка Менлика!
   "Где? Когда ты видел такого? Апач склонился над татарином.
   Менлик выглядел обеспокоенным. "Он пришел мне на ум, когда я шел по долине. Мне показалось, что я почти увидел такое же лицо в одном из окон башни, но в этом я не уверен. Это кто?"
   - Кто-то из давних времен - те, кто когда-то правил звездами, - ответил Тревис. Но были ли они тогда еще здесь, остатки цивилизации, процветавшей десять тысяч лет назад? Неужели Лысые, века назад так безжалостно охотившиеся на русских, осмелившихся грабить их потерпевшие крушение корабли, все еще на Топазе?
   Он вспомнил историю побега Росса Мердока от инопланетян в далеком прошлом Европы, и его передернуло. Мердок был жестким, как сталь, но его собственное описание этой эпической погони и последней встречи несли в себе ужас. Что теперь могла сделать горстка примитивно вооруженных и почти примитивно мыслящих землян, если им пришлось оспаривать Топаз с Лысыми?
   ГЛАВА 10
   -- Дальше этого, -- Менлик пробрался к самому краю капли, осторожно подняв палец, -- дальше этого мы не пойдем.
   - Но вы говорите, что лагерь ваших людей находится далеко на равнине... - Джил-Ли стояла на одном колене и смотрела в полевой бинокль, который они принесли со складов разбитого корабля. Он передал их Тревису. Не было видно ничего, кроме ряби янтарных волн высокой травы, за исключением редких обрывов рощицы у подножия холма.
   Они достигли этого места ранним утром, пробираясь через перевал, пробираясь через участок, известный преступникам. Отсюда они могли осматривать спорную территорию, где, по утверждению их временных союзников, красные находились под полным контролем.
   Результатом конференции на юге стал этот непростой союз. С самого начала Трэвис понял, что он не может надеяться на подчинение клана определенному плану, что даже заставить эту разведывательную группу выступить против упорного сопротивления Деклея и его реакционеров было большим достижением. Теперь на севере образовался открывающийся клин из шести апачей.
   - Помимо этого, - повторил Менлик, - они караулят и могут управлять нами с вызывающим.
   "Что вы думаете?" Трэвис передал очки Нолану.
   Если бы они когда-нибудь создали военного вождя, этот худощавый человек, высокий для апача и медленно говорящий, мог бы занять эту роль. Он настроил линзы и начал детальное изучение-прочесывание открытой территории. Затем он напрягся; его рот под маской очков был плотно сжат.
   "Что это?" - спросила Джил-Ли.
   - Всадники - двое... четверо... пятеро... И еще что-то - в воздухе.
   Менлик дернулся назад и схватил Нолана за руку, потянув его вниз под весом своего тела.
   "Флаер! Вернись, вернись! Он все еще тянул Нолана, толкая Трэвиса одной ногой, а апачи смотрели на него с изумлением.
   Шаман пробормотал что-то на своем языке, а затем, явно обрести контроль над собой, снова заговорил по-английски.
   "Это охотники, и у них есть звонящий. Либо кто-то другой сбежал, либо они полны решимости найти наш горный лагерь.
   Джил-Ли посмотрела на Трэвиса. - Вы ничего не чувствовали, когда женщина была под этим заклинанием?
   Трэвис покачал головой. Джил-Ли кивнула и сказала шаману: "Мы останемся здесь и будем наблюдать. А раз тебе плохо - иди. И мы встретимся с вами возле этого места башен. Согласовано?"
   На мгновение на лице Менлика застыло мрачное выражение, которое Трэвис попытался прочесть. Была ли это обида - обида на то, что он был вынужден отступить, когда другие могли стоять на своем? Верил ли татарин, что таким образом потерял лицо? Но шаман хмыкнул, что они приняли за согласие, и соскользнул за край смотровой площадки. Через мгновение они услышали, как он говорит на монгольском языке, предупреждая Хулагура и Лотчу, своих товарищей по разведке. Затем раздался стук копыт пони, когда они ускакали прочь.
   Апачи снова устроились в чаше, откуда им открывался широкий вид на равнину. Вскоре уже не нужно было пользоваться очками, чтобы разглядеть наступающую группу охотников - пятеро всадников, четверо в татарской одежде. У пятого были такие странные очертания, что Трэвис вспомнил набросок инопланетянина, сделанный Менликом. Под более четким зрением в очках он увидел, что всадник был экипирован рюкзаком между плечами и выпуклым шлемом, закрывающим большую часть его головы. Узкоспециализированное оборудование для связи, предположил Трэвис.
   - Это вертолет наверху, - сказал Нолан. "Отличается от нашей формы".
   Они были знакомы с вертолетами еще на Терре. Владельцы ранчо использовали их для проверки полигона, и все добровольцы-апачи летали в них. Но Нолан был прав; этот обладал несколькими незнакомыми чертами.
   - Татары говорят, что далеко в горы их не заводят, - размышляла Джил-Ли. "Это могло бы объяснить их человека верхом на лошади; он попадает туда, куда они не летают".
   Нолан потрогал свой лук. "Если эти красные будут полагаться на свою машину, чтобы контролировать то, что они ищут, то они могут быть застигнуты врасплох..."
   "Но еще нет!" - резко сказал Трэвис. Нолан нахмурился.
   Джил-Ли усмехнулась. "Путь не настолько темен для нас, младший брат, чтобы нам нужно было держать твой факел у наших ног!"
   Трэвис проглотил любой ответ, принимая справедливость этого упрека. Он не имел права полагать, что только он один знает лучший способ справиться с врагом. С горечью этого осознания он тихо лежал вместе с остальными, наблюдая, как всадники входят в предгорья примерно в четверти мили к западу.
   Вертолет уже кружил над людьми, въезжавшими в расселину между двумя подъемами. Когда они скрылись из виду, пилот сделал более широкий обзор, и Трэвис подумал, что экипаж летательного аппарата, вероятно, общается с одним из квинтета в шлеме на земле.
   Он пошевелился. - Они направляются к татарскому лагерю, как будто точно знают, где он...
   - Это тоже может быть правдой, - ответил Нолан. "Что мы знаем об этих татарах? Они открыто заявили, что красные могут держать их на веревках разума, когда захотят. Они уже могут быть так связаны. Я говорю - вернемся в свою страну. Он добавил решительности, передав Джил-Ли очки и сползая с насеста.
   Трэвис посмотрел на другого. В некотором смысле он мог понять мудрость предложения Нолана. Но он был уверен, что уход сейчас только отсрочит неприятности. Рано или поздно апачам придется выступить против красных, и если они смогут сделать это сейчас, пока враг занят неприятностями от татар, тем лучше.
   Джил-Ли следовала за Ноланом. Но что-то в Трэвисе взбунтовалось. Он наблюдал за кружащим вертолетом. Если он нависал над полем действий всадников, то они либо привязали поводья, либо обыскивали относительно небольшой участок предгорья.
   Неохотно Трэвис спустился в лощину, где стояли Джил-Ли с Ноланом. Цоай, Лупе и Веревка стояли немного в стороне, как будто последние приказы исходили от их старших.
   - Было бы хорошо, - медленно сказала Джил-Ли, - если бы мы увидели, какое у них оружие. Я хочу поближе рассмотреть снаряжение того, что в шлеме. Кроме того, - он прямо улыбнулся Нолану, - я не думаю, что они смогут обнаружить присутствие воинов Народа, если мы этого не захотим.
   Нолан провел пальцем по изгибу своего лука, метнул мерный взгляд вправо и влево, оценивая общие очертания местности.
   - В твоих словах есть мудрость, старший брат. Только по этой тропе мы пойдем одни, не позволив людям в меховых шапках знать, куда мы идем. Он многозначительно посмотрел в сторону Трэвиса.
   - Это мудрость, Ба'ис'а , - быстро ответил Трэвис, дав Нолану старый титул, присвоенный лидеру военного отряда. Трэвис был благодарен за такую уступку.
   Они двинулись в бой, направляясь на юго-восток под углом, который должен был привести их навстречу вражескому охотничьему отряду. Путь, наконец, был их, всего через несколько мгновений после прохождения их добычи. Ни один из пяти всадников не предпринимал никаких мер предосторожности, чтобы замести его след. Каждый двигался с уверенностью, что ему не нужно бояться нападения.
   Из укрытия апачи смотрели вверх. Было слышно слабое гудение вертолета. Он все еще кружил, доложил Цоай с более высокого контрольно-пропускного пункта, но эти круги оставались тесными над равнинной местностью - всадники уже вышли за пределы этого воздушного часового.
   По трое в сторону, апачи продвигались вперед, а тропа была между ними. Их тщательно прятали, когда их настигали охотники. Четыре татары собрались вместе; пятый, тяжело отягощенный своим тюком, слез с седла и сидел на земле, его руки были заняты плоской пластиной, закрывавшей его от верхней части груди до пояса.
   Теперь, когда у него была возможность рассмотреть их поближе, Тревис заметил отсутствие выражения на широких татарских лицах. Четверо мужчин были пусты в глазах, сидя верхом на своих лошадях, не осознавая своего нынешнего окружения. Затем, как один, их головы повернулись к лидеру в шлемах, прежде чем они спешились и стояли неподвижно в течение долгого времени, что напомнило Трэвису о поведении койотов, когда они пытались передать ему какое-то сообщение. Но у этих людей не было даже тех признаков мыслительного интеллекта, которыми обладали животные.
   Рука человека в шлеме скользнула по его нагруднику, и мгновенно его последователи ожили. Один приложил руку ко лбу странным полуошеломленным жестом. Другой полуприсел, его губы скривились в рычании. А вождь, наблюдая за ним, смеялся. Затем он отдал приказ, подняв руку над панелью управления.
   Один из четверых взял поводья, привязал лошадей к близлежащим кустам. Потом все как один пошли вперед, красный шел сзади в нескольких шагах от ближайшего татарина. Они поднимались по склону на гребень небольшого хребта.
   Татарин, первым взобравшийся на гребень, зажал руками рот, издал звонкий крик на юг, и слабое "ху-ху-ху" эхом разнеслось по холмам.
   Либо Менлик успел добраться до лагеря вовремя, либо его людей было не так легко заманить. Ибо, хотя охотники ждали долгое время, ответа на этот оклик не последовало. Наконец человек в шлеме позвал своих пленников, угрюмо вел их сесть на коня и снова скакать - ход, устраивающий апачей.
   Они не могли сказать, насколько тесной была связь между гонщиком и вертолетом. И они все еще были слишком близко к равнинам, чтобы нападать, если только это не было необходимо для их собственной защиты. Трэвис отступил, чтобы присоединиться к Нолану.
   "Он контролирует их с помощью этой пластины на груди", - сказал он. - Если мы хотим взять их, мы должны добраться до этого...
   "Эти татары в бою используют лариаты. Разве они не связывали вас, как теленка для клеймения? Тогда почему они не так берут этого Рыжего, привязав ему руки к бокам?" Подозрение в голосе Нолана было очевидным.
   "Возможно, в них есть какой-то условный контроль, благодаря которому они не могут атаковать своих правителей..."
   "Мне не нравятся машины, которые могут так или иначе играть с душой и телом!" - вспыхнул Нолан. "Мужчина должен использовать только оружие, а не быть им!"
   Трэвис мог с этим согласиться. Избежали ли они благодаря крушению собственного корабля и смерти Рутвена такого же существования, какое вынесли теперь эти татары? Если да, то почему? Он и все апачи были добровольцами, жаждущими и желающими создать новые мировые колонии. Что случилось на Терре, что их так безжалостно выслали без предупреждения и под предводительством Редакса? Еще один маленький кусочек этой головоломки, или, может быть, сердцевина всей картины встала на свои места. Узнал ли проект каким-то образом о татарском поселении на Топазе и поэтому был вынужден ускорить переход от американцев конца двадцатого века к примитивам? Это объяснило бы многое!
   Трэвис резко вернулся к насущному вопросу, увидев впереди пик. Группа, за которой они следовали, направлялась прямо к укрытию преступников. Трэвис надеялся, что Менлик вовремя их предупредил. Вот эта стена утеса слева от него, должно быть, защищает долину башен, хотя до нее еще далеко. Трэвис не верил, что охотники смогут достичь своей цели, если не будут путешествовать ночью. Они могли не знать об обезьяноподобных тварях, которые могут угрожать тьме.
   Но противник, знал он о таких опасностях или нет, не собирался наступать. Когда солнце отступило, оставив тени в расщелинах и трещинах, охотники остановились, чтобы разбить лагерь. Апачи, по своему обычаю на тропе войны, собрались на высотах выше.
   "Кажется, этот Рыжий думает, что он найдет тех, кого ищет, сидящими и ожидающими его, словно их ноги зажаты в ловушке", - заметил Цоай.
   "У Пинда-лик-о-йи есть привычка, - добавила Лупе, - считать, что они выше всех остальных. А этот - дурак, идущий в объятия медведицы с детенышем". Он усмехнулся.
   - Человек с ружьем не боится человека, вооруженного только палкой, - быстро вмешался Трэвис. "Этот вооружен оружием, которое, как он имеет все основания полагать, делает его неуязвимым для нападения. Если он сегодня отдохнет, то, вероятно, оставит свою машину на страже.
   - По крайней мере, в одном мы уверены, - частично согласился Нолан. "Этот не подозревает, что в этих холмах есть кто-то, кроме тех, кого он может освоить. И его машина не работает против нас. Таким образом, на рассвете... - Он сделал быстрый жест, и они дружно улыбнулись.
   На рассвете - старое время атаки. Апачи не нападают ночью. Трэвис не был уверен, что кто-то из них сможет нарушить это старое табу и проникнуть в лагерь перед приходом нового света.
   Но завтра утром они захватят этого самоуверенного Рыжего, лишат его порабощающей машины.
   Голова Трэвиса дернулась. Это произошло так же внезапно, как удар между глаз, почти оглушив его. Что... что это было? Не какое-то физическое воздействие - нет, что-то ошеломляющее, но все же нематериальное. Он напряг все свое тело, ожидая ее возвращения, лихорадочно пытаясь понять, что же произошло в этот момент головокружения и кажущегося бестелесного состояния. Никогда он не испытывал ничего подобного - или испытывал? Два года или больше назад, когда он прошел через перемещение во времени, чтобы войти в Аризону Фолсомских Людей около десяти тысяч лет назад, этот момент перемещения был примерно таким: ощущение искривления в пространстве и времени без устойчивой опоры. быть найденным.
   И все же он лежал здесь, на очень осязаемом камне и земле, и ничто в нем в окутанном тенями ландшафте Топаза не изменилось ни в малейшей степени. Но этот удар оставил глубоко внутри него дрожащий остаток паники, болезненное пятно, похожее на открытую рану.
   Трэвис глубоко вздохнул, почти всхлипнув, приподнялся на локте и пристально посмотрел на вражеский лагерь. Была ли это какая-то атака неизвестного оружия другого? Внезапно он совсем не понял, что может случиться, когда апачи бросятся на рассвете.
   Джил-Ли была на станции справа от него. Трэвис должен сверить с ним записи, чтобы убедиться, что это действительно не ловушка. Лучше отступить сейчас, чем быть пойманным, как рыба в сети. Он вылез со своего места, издал чирикающий сигнал пушистого комочка и услышал ответ Джил-Ли в искусно сымитированной трели ночного насекомого.
   - Ты что-то почувствовал сейчас - в своей голове? Трэвису было трудно выразить это ощущение словами.
   "Не так. Но вы сделали?"
   У него было, конечно, у него было! Остатки этого все еще были в нем, эта точка паники. "Да."
   "Машина?"
   "Я не знаю." Замешательство Трэвиса росло. Возможно, он единственный из группы был поражен. Если это так, он может представлять опасность для себе подобных.
   "Это не хорошо. Думаю, нам лучше посовещаться подальше отсюда. Шепот Джил-Ли был всего лишь призрачным звуком. Он снова щебетал, чтобы получить ответ от Цоая вверх по склону, который передал сигнал.
   Первая луна была высоко в небе, когда апачи собрались вместе. Трэвис снова задал свой вопрос: почувствовал ли кто-нибудь из остальных этот странный удар? Его встретили негативом.
   Но последнее слово было за Ноланом: "Это нехорошо", - повторил он комментарий Джил-Ли. "Если это была красная машина, то мы все можем попасть в его сети вместе с теми, кого он ищет. Возможно, чем дольше человек остается рядом с этой вещью, тем большее влияние она на него приобретает. Мы останемся здесь до рассвета. Если враги достигнут места, которое они ищут, они должны пройти ниже нас, потому что это самый легкий путь. Обремененный своей машиной, этот Ред всегда шел самым легким путем. Итак, мы увидим, есть ли у него защита от них, когда они приходят без предупреждения". Он коснулся стрел в своем колчане.
   Убить из засады означало, что они никогда не узнают секрет машины, но после своего опыта Трэвис был готов признать, что осторожность Нолана была мудрым путем. Трэвис не хотел участвовать во второй атаке, подобной той, которая так потрясла его. И Нолан не отдавал приказ об общем отступлении. Должно быть, военный вождь, как и Трэвис, думал о том, что если машина может иметь влияние на апачей, она должна перестать функционировать.
   Они устроили засаду с вековым умением, которое Редакс внедрил в их память. Дальше ничего не оставалось, как ждать.
   Был час после рассвета, когда Цоай подал сигнал о приближении неприятеля, и вскоре после этого они услышали стук копыт пони. В поле зрения появился первый татарин, и по положению его тела в седле Трэвис понял, что Рыжий полностью его контролирует. Два, потом три татарина прошли между зубьями капкана апачей. Четвертый позволил расширить разрыв между собой и своими товарищами.
   Потом пришел красный вождь. Его лицо под выпуклостью шлема не было радостным. Трэвис считал, что этот человек не был всадником по склонности. Апач приставил стрелу к шнуру лука и, услышав чириканье Нолана, вместе со своими соплеменниками выстрелил.
   Только одна из этих стрел нашла цель. Пони Рыжего издал пронзительный вопль боли и ужаса, встал на дыбы, хватая воздух копытами, опрокинулся на спину, прижав к себе кричащего всадника.
   У красных была достаточно правильная защита, которая каким-то образом отражала стрелы. Но у него не было защиты ни от собственного неудобного положения в седле, ни от стрелы, которая серьезно ранила теперь молотящего пони.
   Впереди татары корчились и корчились, издавали мучительные крики, потом падали с седел и безвольно ложились на землю, как будто стрелы, направленные на хозяина, вместо этого поразили каждого в самое сердце.
   ГЛАВА 11
   Либо Красному повезло, либо его реакция была быстрой. Он каким-то образом откатился от сопротивляющейся лошади, когда Лупе выскочила из-за валуна с ножом наготове. В глазах апачей человек в шлеме был легкой добычей Лупе. Он также не поднял руку, чтобы защитить себя, хотя одна рука свободно лежала на тарелке на его груди.
   Но молодой апач споткнулся и отскочил назад, словно наткнулся на невидимую стену, когда его нож был еще в шести дюймах от другого. Лупе вскрикнула, задрожав от второго удара, когда Красный другой рукой выстрелил из автомата.
   Трэвис бросил лук и вернулся к самому примитивному оружию. Его рука сомкнулась на камне, и он швырнул овал размером с кулак прямо в шлем, так четко выделяющийся на фоне скал внизу.
   Но как нож Лупе никогда не касался плоти, так и камень отклонялся; Красный был прикрыт каким-то защитным полем. Такого апачи точно не видели раньше. Свисток Нолана призвал их отступить.
   Красный снова выстрелил, резкий и громкий лай револьвера. У него не было реальной цели, поскольку, за исключением Лупе, все апачи ушли на землю. Между камнями Рыжий с трудом вставал на ноги, но двигался медленно, упираясь боком и одной ногой; он не остался полностью невредимым после падения с пони.
   Вооруженный враг, которого нельзя было тронуть - тот, кто знал, что в этом регионе больше, чем преступники. Лидер красных теперь представлял для апачей гораздо большую угрозу, чем когда-либо. Ему нельзя позволить сбежать.
   Он убрал ружье в кобуру, двигаясь одной рукой по камням, чтобы не упасть, пытаясь дотянуться до одного из пони, который стоял с волочащимися поводьями рядом с инертными татарами.
   Но когда враг достигнет дальней стороны этой скалы, ему придется пожертвовать либо своей удерживающей хваткой, либо своим прикосновением к нагрудной пластине, на которой покоилась его другая рука. Станет ли он тогда на мгновение уязвимым?
   Пони!
   Трэвис надел стрелу на шнур лука и выстрелил. Не на Красного, который оторвался от скалы, предпочитая пошатнуться, чем потерять контроль над нагрудником, а в воздух прямо перед носом скакуна.
   Пони дико заржал, попытался повернуться, и его плечо поймало свободную, шарящую руку Рыжего и развернуло человека туда-сюда, так что он вскинул обе руки, пытаясь отбиться от камней. Затем пони бросился вниз по обрыву, его товарищи подхватили ту же лихорадку, плетясь в бешеном броске, который прижимал Рыжего к валунам.
   Он продолжал стоять там, пока лошади, за исключением одной раненой, которая все еще бесплодно брыкалась, не исчезли. Трэвис почувствовал передышку. Возможно, они не смогут добраться до Красного, но он был ранен и уже на ногах, два удара, которые еще могут привести его в такое состояние, с которым апачи могли бы справиться.
   Очевидно, другой тоже знал об этом, потому что сейчас он оттолкнулся от камней и побрел за пони. Но он сделал только шаг или два. Затем, снова прислонившись спиной к удобному валуну, он начал работать над пластиной на груди.
   Рядом с Трэвисом бесшумно появился Нолан. "Чем он занимается?" Его губы были очень близко к уху молодого человека, его голос был едва громче дыхания.
   Трэвис слегка покачал головой. Действия Красного были полной загадкой. Если только он, теперь выведенный из строя и на ногах, не пытался позвать на помощь. Хотя места для посадки вертолета здесь не было.
   Пришло время попытаться связаться с Лупе. Трэвис заметил легкое движение в руке упавшего апача, первое указание на то, что вражеский выстрел не был таким смертельным, как казалось. Он коснулся руки Нолана, указал на Лупе; а затем, бросив свой лук и колчан рядом с военачальником, он разделся, чтобы действовать. Рядом с раненым апачем было укрытие, которое могло ему помочь. По дороге он должен был пройти мимо одного из татар, но ни один из соплеменников не подавал признаков жизни, так как упал с седла при первом же нападении.
   С бесконечной осторожностью Трэвис спустился в узкий проход, проделал путь ящерицы между кустами и валуном, остановившись только тогда, когда достиг татарина, чтобы быстро проверить потенциального врага.
   Худое смуглое лицо было наполовину повернуто, одна щека упиралась в песок, но отвисший рот и закрытые глаза были, как полагал Тревис, мертвеца. Каким-то действием своей дьявольской машины Красный, должно быть, уничтожил своих четырех пленников - возможно, полагая, что они участвовали в атаке апачей.
   Трэвис добрался до скалы, где лежала Лупе. Он знал, что Нолан наблюдает за Красным и предупредит его, если тот вдруг проявит интерес к чему-либо, кроме своей машины. Апач потянулся, его руки сомкнулись на лодыжках Лупе. Под его прикосновением плоть и мускулы напряглись. Глаза Лупе были открыты, теперь она смотрела на Трэвиса. Над правым ухом виднелась кровоточащая борозда. Красный попытался выстрелить в голову, но не попал в цель всего на долю дюйма.
   Лупе сделала быстрый ход, к которому Трэвис был готов. Его хватка на теле другого помогла им обоим перевернуться вокруг скалы, которая лежала между ними и Красным. Раздался треск еще одного выстрела, и со стороны валуна посыпалась пыль. Но они лежали вместе, в безопасности на данный момент, поскольку Тревис был уверен, что враг не рискнет открыто атаковать их маленькую крепость.
   С помощью Трэвиса Лупе добралась до места, где ждал Нолан. Джил-Ли была там, чтобы компетентно осмотреть рану мальчика.
   "Помятый", - сообщил он. "Больная голова, но без больших повреждений. Возможно, шрам позже, воин! Он ободряюще хлопнул Лупе по плечу, прежде чем приложить к порезу аптечку.
   "Теперь мы идем!" Нолан говорил с твердой решимостью.
   "Он достаточно нас видел, чтобы понять, что мы не татары".
   Глаза Нолана были холодными, рот мрачным, когда он смотрел на Трэвиса.
   - И как мы можем сразиться с ним?..
   "Есть стена - стена, которую вы не видите - вокруг него, - вмешалась Лупе. - Когда я хотела ударить его, я не могла!"
   "Человек с невидимой защитой и пистолетом", - подхватила аргумент Джил-Ли. - Как бы ты поступил с ним, младший брат?
   - Не знаю, - признался Тревис. Тем не менее, он также считал, что если они отступят, оставив Красных здесь, чтобы их нашли его люди, враг немедленно начнет расследование южной страны. Возможно, подталкиваемые потребностью узнать больше об апачах, они перебросят вертолет через горы. Ответ на все опасности апачей на данный момент лежит в ближайшем будущем этого человека.
   "Он ранен, он не может далеко идти пешком. И даже если он вызовет вертолет, места для посадки нет. Ему придется переехать в другое место, чтобы его забрали". Трэвис размышлял вслух, приводя жалкие доводы в их пользу.
   Цоай кивнул на край оврага. "Там камни, а камни могут катиться. Начать оползень..."
   Что-то внутри Трэвиса сопротивлялось этому. С самого начала он был достаточно готов драться с красными, оружие к оружию, человек к человеку. Кроме того, он хотел взять в плен, а не стоять над телом. Но использовать природу страны против врага - это была старейшая уловка апачей, к которой их приходилось принуждать.
   Нолан уже кивнул в знак согласия, и Тсоай и Джил-Ли отправились в путь. Даже если бы у "Красных" была защитная стена, могла ли бы она в полной мере сработать против оползня? Все они в этом сомневались.
   Апачи достигли края утеса, не подвергаясь огню противника. Красный по-прежнему спокойно сидел, прислонившись спиной к скале, его руки были заняты оборудованием, как будто у него было все время мира.
   Затем внезапно раздался крик из более чем одного горла.
   " Дар-у-гар !" Древний боевой клич монгольских орд.
   Затем над краем другого склона поднялась волна людей - с обнаженными изогнутыми мечами и остекленевшими глазами - направляясь к индейцам, совершенно не заботясь о личной безопасности. Менлик впереди, его шаманское одеяние развевается ниже пояса, как крылья какой-то огромной хищной птицы. Хулагур... Джагатай... люди из лагеря преступников. И они стремились не уничтожить своего немощного повелителя в долине внизу, а уничтожить апачей!
   Лишь тот факт, что апачи уже укрылись за камнями, которые они пытались сдвинуть, давал им несколько драгоценных мгновений благодати. Не было времени использовать их луки. Ножами они могли только встречать мечи татар, ножи и то, что они могли драться с незамутненными умами.
   - Он держит их под контролем! Трэвис тронул Джил-Ли за плечо. - Хватайте его - они остановятся!
   Он не стал ждать, понял ли другой апач. Вместо этого он бросил всю силу своего тела на скалу, которую они сделали центральным камнем своего спуска. Он поддался, покатился, увлекая за собой и перед собой весь остальной сваленный щебень. Трэвис споткнулся, упал навзничь, а затем на него рухнуло тело, и он боролся за свою жизнь, чтобы удержать лезвие от горла. Вокруг него были крики и вопли ссорившихся воинов; затем все замолчал рев снизу.
   Остекленевшие глаза на лице всего в футе от его собственного, искривленный, тяжело дышащий рот, посылающий порывы дыхания в ноздри. Вдруг в этих глазах снова появился рассудок, недоумение, перешедшее в страх... панику... Тело татарина сжалось в объятиях Трэвиса, стремясь теперь не атаковать, а вырваться на свободу. Когда апач ослабил хватку, другой дернулся, так что пару мгновений они лежали, задыхаясь, бок о бок.
   Мужчины сели, чтобы посмотреть на мужчин. По боку Джил-Ли было расползающееся пятно, и один из татар растянулся рядом с ним, сложив обе руки на груди и яростно кашляя.
   Менлик вцепился когтями в ствол искривленного ветром горного дерева, поднялся на ноги и стоял, раскачиваясь, как человек, давно больной и оправляющийся от сильного напряжения.
   Незаметно обе стороны разошлись, оставив пространство между Татарином и Апачем. Лица американских индейцев были мрачны, лица монголов - сбиты с толку, а затем суровы, когда они взглянули на своих недавних противников с зарождающимся разумом. То, что для татар началось в принуждении, вполне могло теперь перерасти в разумную борьбу, а оттуда в поход на истребление.
   Трэвис был на ногах. Он посмотрел поверх края капли. Красный все еще был на своем месте там, внизу, вокруг него была куча щебня. Его защита, должно быть, не сработала, потому что его голова была запрокинута под неестественным углом, и вмятина на шлеме была хорошо видна.
   - Этот мертв - или беспомощен! - вскрикнул Трэвис. - Ты все еще хочешь сражаться за него, Шаман?
   Менлик оторвался от дерева и подошел к краю обрыва. Остальные тоже двинулись вперед. Посмотрев вниз, шаман нагнулся, поднял небольшой камень и метнул его в неподвижного Рыжего. Раздался треск звука. Все увидели крохотный язычок пламени, струйку дыма от тарелки на груди Рыжего. Не только с человеком, но и с его контролем теперь было покончено.
   Волчье рычание, и двое татар, перевернувшись, стали спускаться к Красному. - крикнул Менлик, и они замедлили шаг.
   "Мы хотим этого", - воскликнул он по-английски. - Возможно, чтобы мы могли узнать...
   "Обучение принадлежит вам", - ответила Джил-Ли. - Так же, как эта земля твоя, Шаман. Но предупреждаю вас, с этого дня не ездите на юг!"
   Менлик повернулся, амулеты на его поясе щелкнули. - Значит, так и должно быть, апач?
   "Так и будет, татарин! Мы не едем на войну с союзниками, которые могут повернуть свои ножи против нас, потому что они рабы машины, которой управляет враг".
   Длинные руки татарина с тонкими пальцами открывались и закрывались. - Ты мудрый человек, апач, но иногда требуется нечто большее, чем просто мудрость...
   - Мы мудрецы, Шаман, пусть так и будет, - мрачно ответила Джил-Ли.
   Апачи уже двинулись в путь, оставив за собой два утеса, прежде чем остановились, чтобы осмотреть и прикрыть свои раны.
   "Мы идем." Подбородок Нолана поднялся, указывая на южный маршрут. "Сюда мы больше не придем; в этом месте слишком много колдовства.
   Трэвис пошевелился и увидел, что Джил-Ли хмуро смотрит на него.
   "Идти-?" - повторил он.
   - Да, младший брат? Вы бы продолжали бегать с теми, кто управляется машиной?"
   "Нет. Только глаза нужны по эту сторону гор.
   "Почему?" На этот раз Джил-Ли явно была на стороне консерваторов. "Теперь мы видели эту машину в действии. К счастью, Красный мертв. Он не расскажет о нас своему народу, как вы опасались. Таким образом, если мы с этого момента останемся на юге, мы в безопасности. И эта драка Татарина с Красным не наша. Что ты ищешь здесь?
   "Я должен снова пойти к месту башен", - правду ответил Трэвис. Но его друзья столкнулись с ним с резким неодобрением - теперь целый ряд Deklays.
   "Разве ты не говорил нам, что чувствовал что-то странное в ту ночь, когда мы ждали около лагеря? Что, если стать одним целым с этими татарами и тоже управляться машиной? Тогда вы тоже можете стать оружием против нас - членов вашего клана! Джил-Ли была почти открыто враждебна.
   Разум был на его стороне. Но в Тревисе было еще одно желание, которое с каждой минутой становилось все более осознанным. Для этих башен была причина, возможно, причина, достаточно важная, чтобы он обнаружил ее и рискнул разозлить собственный народ.
   - Может быть это... - Голос Нолана был холодным и далеким, - возможно, вы уже являетесь частью этой штуки, привязанной к машинам. Если это так, мы не хотим, чтобы вы были среди нас.
   Вот оно, открытая враждебность, за которой стоит больше силы, чем беспричинное неодобрение Деклея. Трэвис был обеспокоен. Семья, клан - они были важны. Если он сейчас сделает неверный шаг и будет изгнан из этой тесной крепости, то как апач он действительно пропадет. В прошлом среди его народа были ренегаты из племени - такие люди, как печально известный Апач Кид, убивавший и убивавший снова и снова не только белых людей, но и свой собственный народ. Люди-волки живут волчьей жизнью в горах. Это угрожало Трэвису. И все же - вверх по лестнице цивилизации, вниз по лестнице - почему это лихорадочное любопытство так жестоко одолевало его теперь?
   - Послушай, - Джил-Ли с перебинтованным боком подошел ближе, - и скажи мне, младший брат, что ты ищешь в этих башнях?
   "В другом мире в таких древних зданиях можно найти секреты древних. Здесь это тоже может быть правдой.
   - А среди тайн тех старых, - голос Нолана все еще был резким, - были те, которые привели нас в этот мир, не так ли?
   - Кто-нибудь заставил тебя, Нолан, или тебя, Цоай, или тебя, Джил-Ли, или кого-нибудь из нас пообещать отправиться за пределы звезд? Вам сказали, что можно сделать, и вы стремились попробовать это. Вы все были добровольцами!
   "За исключением этого путешествия, когда нам ничего не сказали", - ответила Джил-Ли, переходя прямо к сути дела. - Тем не менее, Нолан, я не думаю, что наш младший брат ищет новые записи о путешествиях, и это не принесет нам никакой пользы, поскольку отсюда наш корабль больше не поднимется. Чего ты ищешь?"
   - Знания - может быть, оружие. Можем ли мы устоять против этих машин красных? Тем не менее, многие из устройств, которые они сейчас используют, взяты со звездных кораблей, которые они разграбили в прошлом. На каждое оружие есть защита".
   Нолан моргнул, и впервые намек на интерес коснулся маски его лица. - К луку, к винтовке, - сказал он тихо, - к винтовке, к пулемету, к пушке, к большой бомбе. Защита может быть намного хуже, чем первое оружие. Так вы думаете, что в этих башнях могут быть вещи, которые будут для красных машин тем же, чем бомба для пушек конных солдат?
   У Трэвиса было вдохновение. - Разве наши люди не откладывали лук для ружья, когда мы шли против синих мундиров?
   "Нам так не идти против этих красных!" - запротестовала Лупе.
   "Не сейчас. Но что, если они наткнутся на горы и, может быть, погонят татар перед собой, чтобы они сражались?..
   - И ты веришь, что если найдешь в этих башнях оружие, то будешь знать, как им пользоваться? - спросила Джил-Ли. - Что даст тебе это знание, младший брат?
   - Я не претендую на такие знания, - возразил Трэвис. "А вот что у меня есть: когда-то я учился на археолога и видел другие кладовые этих звездных людей. Кто еще из нас может сказать столько же?"
   "Это правда, - признала Джил-Ли. "Кроме того, в этом поиске вещей из башни есть здравый смысл. Пусть красные найдут их первыми - если они вообще существуют, - и тогда мы действительно можем попасть в ущелье ящиков, и только смерть будет следовать за нами по пятам.
   - И ты бы сейчас пошел к этим башням? - спросил Нолан.
   "Я могу пересечь всю страну, а затем присоединиться к вам на другой стороне перевала!" Чувство безотлагательности, которое нарастало в Тревисе, теперь было настолько требовательным, что ему захотелось мчаться вперед через пустыню. Он был удивлен, когда Джил-Ли поднял ладонь, словно предупреждая молодого человека.
   "Берегись, младший брат! Это не удачный бизнес. И помните, если зайти слишком далеко по ложному следу, иногда нет возврата...
   "Мы будем ждать на другой стороне перевала один день", - добавил Нолан. - Тогда, - пожал он плечами, - ваше личное дело, куда вы пойдете.
   Трэвис не понял этого обещания неприятностей. Он был уже в двух шагах от избранного пути.
   ГЛАВА 12
   Трэвис выбрал прямой перекрестный маршрут через высоты, но недостаточно быстро, чтобы добраться до своей цели до наступления темноты. И ему не хотелось входить в долину башни при лунном свете. В нем теперь боролись две эмоции. Было желание вторгнуться в башни, раскрыть их тайну и вспыхивать все выше и выше зачатки нового страха. Был ли он теперь полем битвы за суеверия своей расы, возрожденные Редаксом, и его современное образование в мире Пинда-лик-о-йи - наполовину храбрый апач прошлого, наполовину современный археолог с жаждой знаний? Или страх коренился глубже и по другой причине?
   Трэвис скорчился в ложбинке, пытаясь понять, что он чувствует. Почему для него вдруг стало так чрезвычайно важно исследовать башни? Если бы с ним были только койоты... Почему и куда они делись?
   Он чувствовал каждый шум ночи, каждый запах, который доносил до него ветер. У ночи была своя жизнь, как и у дневных часов. Лишь некоторые из этих звуков он мог опознать, и еще меньше он видел. Был один ширококрылый, огромный летающий объект, который пролетел над зелено-золотой пластиной ближайшей луны. Он был настолько большим, что на мгновение Трэвису показалось, что это вертолет. Затем крылья захлопали, прервав скольжение, и существо слилось с тенями ночи - охотник, достаточно крупный, чтобы представлять серьезную угрозу, и такого, которого он никогда раньше не видел.
   Полагаясь на свою маленькую защиту, на разбросанные вдоль единственного входа в лощину хрупкие палочки, Трэвис время от времени дремал, опустив голову на предплечье, скрещенное на согнутых коленях. Но холод сковывал его, и он был рад видеть сереющее предрассветное небо. Он проглотил две пайковые таблетки и пару глотков воды из фляги и двинулся дальше.
   К восходу солнца он достиг края водопада и поспешил по древней дороге со скоростью, которая по мере приближения к долине переходила в бег. Он намеренно замедлил шаг, теперь его природная осторожность взяла верх, так что он шел, проходя через ворота в клубящийся туман, который то обнажал, то скрывал башни.
   Сцена не изменилась с тех пор, как он пришел сюда с Кайдессой. Но теперь из удобной раскинувшейся на желто-зеленом тротуаре встала приветственная группа - Налик'идею и Нагинлта не выказывали большего волнения по поводу его прихода, чем если бы они расстались всего несколько минут назад.
   Трэвис опустился на одно колено и протянул руку женщине, которая всегда была более дружелюбной. Она сделала шаг или два, коснулась холодным носом его костяшек пальцев и заскулила.
   "Почему?" Он произнес это одно слово, но за ним стоял длинный список вопросов. Почему они оставили его? Почему они оказались здесь, где не было охоты? Почему они встретили его сейчас так, словно спокойно ожидали его возвращения?
   Трэвис перевел взгляд с животных на башни с окнами в виде ромбов. И снова его посетило впечатление, что он находится под наблюдением. С туманом, плывущим по этим отверстиям, скрытнику будет легко наблюдать за ним незамеченным.
   Он медленно пошел в долину, его мокасины бесшумно стучали по тротуару, но он мог слышать слабое щелканье когтей койотов, которые шагали рядом с ним на каждой руке. Солнце не проникало сюда, превращая туман в золотую дымку. Когда он приблизился на расстояние касания к первой башне, Трэвису показалось, что вокруг него клубится туман; он больше не мог видеть арку, через которую он вошел в долину.
   "Найе'незяни - Убийца Чудовищ - дай силу руке с луком, запястью с ножом!" Из какой давно похороненной памяти возникла эта древняя просьба? Трэвис едва осознавал смысл этих слов, пока не произнес их вслух. "Ты, кто ждет, - ши индай то-дах ишан , - апач тебе не еда! Я Лис из Itcatcudnde'yu - народа орлов; а рядом со мной ходят ганы силы..."
   Трэвис моргнул и покачал головой, словно просыпаясь. Почему он говорил так, используя слова и фразы, которых нет ни в одной современной речи?
   Он двинулся дальше вокруг основания первой башни, не найдя ни двери, ни пролома в ее поверхности под окнами второго этажа - к следующему зданию и еще к следующему, пока не обошел все три. Если он собирался войти в какое-либо из них, он должен найти способ добраться до самых нижних окон.
   Дальше он пошел к другому входу в долину, который выходил на территорию татарского табора. Но он не заметил никого из монголов, когда срубил молодое деревце, обрезал его и превратил в копье с тупым концом. Его пояс, разорванный на ровные полосы и стянутый узлом, давал ему веревку, которой, по его мнению, едва хватило бы для его цели.
   Затем Тревис сделал бросок в сторону нижнего окна ближайшей башни. Со второй попытки копье скользнуло внутрь, и он резко дернул копье, как засов, перекрывающий отверстие. Это была хрупкая лестница, но лучшее, что он мог импровизировать. Он карабкался, пока подоконник не оказался в пределах досягаемости, и он смог подтянуться вверх и вверх.
   Порог был широким, по крайней мере, в двадцать четыре дюйма между внутренней и внешней поверхностью башни. Трэвис посидел там с минуту, не желая входить. Рядом с концом его болтающейся веревки для шарфа два койота лежали на тротуаре, их головы были высунуты изо рта, их лица выражали беспристрастный интерес.
   Возможно, ширина внешней стены подавляла количество света в комнате. Комната была круглой, и прямо напротив него было второе окно, самое нижнее из соответствующего ромбовидного узора. Он спрыгнул с подоконника на пол с высоты четырех футов, но задержался на свету, осматривая каждый дюйм комнаты. Мебели совсем не было, но в самом центре провалился колодец тьмы. Гладкий столб, слабо светящийся, поднимался из его ядра. Приспосабливающийся взгляд Трэвиса заметил, как свет шел мелкой рябью - зеленый и фиолетовый, поверх основного оттенка темно-синего.
   Столб, казалось, укоренился внизу, и он выходил через такое же отверстие в потолке, обеспечивая единственный возможный выход вверх или вниз, за исключением перелезания от окна к окну снаружи. Трэвис медленно двинулся к колодцу. Под ногами была гладкая поверхность, покрытая бархатным ковром пыли, вздымавшейся томными клубами при ходьбе. Кое-где он видел отпечатки в пыли, странные треугольные клинья, которые, как он думал, могли быть оставлены птичьими когтями. Но других следов не было. Эта башня долгое время оставалась нетронутой.
   Он подошел к колодцу и посмотрел вниз. Там была тьма, тьма, в которой пульсации света от столба проявлялись сильнее. Но это свечение не выходило за край колодца, через который продевался толстый стержень. Даже при ближайшем рассмотрении он не обнаружил в гладкой поверхности столба никаких изломов, ничего отдаленно напоминающего опоры для рук или ног. Если она и служила лестницей, то ступенек не было.
   Наконец Трэвис протянул руку, чтобы коснуться поверхности столба. А потом он дернулся назад - безрезультатно. Не было разрыва контакта между его пальцами и неизвестным материалом, который имел гладкость полированного металла, но - и от этой мысли его слегка подташнивало - тепло и очень легкая подача плоти!
   Он собрал все свои силы, чтобы вырваться, но не смог. Мало того, что эта хватка схватила его, но его другая рука и рука тянулись, чтобы присоединиться к первой! Внутри Трэвиса в полную силу проснулись первобытные страхи, и он запрокинул голову, издав крик паники, столь же дикий, как крик охотящегося зверя.
   Мгновением позже его левая ладонь была так же напряжена, как и правая. И когда он держал обе руки таким образом, все его тело внезапно оторвалось от безопасного основания пола, плотно прижавшись к колонне.
   В таком положении его засосало в колодец. И хотя он не смог освободиться от столба, он достаточно легко проскользнул вдоль его длины. Трэвис закрыл глаза в невольном протесте против этой странной формы захвата, и дрожь пробежала по его телу, пока он продолжал спускаться.
   После того, как первый шок прошел, апач понял, что на самом деле он вовсе не падает. Если бы столб был горизонтальным, а не вертикальным, он оценил бы его скорость как скорость ходьбы. Он прошел еще через две комнатные ограды; он должен быть уже ниже уровня дна долины снаружи. И он все еще был узником столба, теперь уже в кромешной тьме.
   Его ноги опустились на ровную поверхность, и он догадался, что, должно быть, достиг конца. Он снова отпрянул, выгнув плечи в последней отчаянной попытке убежать, и, спотыкаясь, отпрянул, когда его выпустили.
   Он подошел боком к стене и стоял там тяжело дыша. Свет, который мог исходить от колонны, но казался скорее частью самого воздуха, был достаточно ярким, чтобы понять, что он находится в коридоре, уходящем в еще большую тьму и справа, и слева.
   Трэвис сделал два шага назад к столбу, снова приложил ладони к его поверхности, но безрезультатно. На этот раз его плоть не прилипла, и у него не было возможности взобраться на этот скользкий столб. Он мог только надеяться, что в какой-то момент коридор даст ему доступ на поверхность. Но куда идти?
   Наконец он выбрал правый путь и пошел по нему, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы прислушаться. Но не было слышно ни звука, кроме мягкого стука его собственных ног. Воздух был достаточно свежим, и ему показалось, что он улавливает слабый поток, приближающийся к нему откуда-то впереди - возможно, от выхода.
   Вместо этого он вошел в комнату, и у него вырвался тихий вздох удивления. Стены были пустыми, покрытыми той же рябью сине-фиолетово-зеленого света, что и колонна. Прямо перед ним стоял стол, а за ним скамейка, вырезанная из местного желто-красного горного камня. И выхода не было, кроме дверного проема, в котором он сейчас стоял.
   Трэвис подошел к скамейке. Неподвижный, он был поставлен так, что сидящий на нем должен был стоять лицом к противоположной стене комнаты со столом перед ним. А на столе лежал объект, который Трэвис сразу же узнал по своему путешествию на инопланетном космическом корабле, один из читателей-зрителей, благодаря которому невольные исследователи узнали то немногое, что они знали о древней галактической цивилизации.
   Читалка, а рядом с ней коробка с кассетами. Трэвис осторожно коснулся края этой коробки, наполовину ожидая, что она рассыплется в прах. Это было давно заброшенное место. Каменный стол, скамья, башни могли бы пережить столетия заброшенности, но эти другие предметы...
   Вещество ридера было твердым под пленкой пыли; здесь было меньше пыли, чем в верхнем помещении башни. Сам не понимая почему, Трэвис перекинул одну ногу через скамейку и сел за стол, перед ним стоял ридер, коробка с кассетами находилась прямо у него в руке.
   Он оглядел стены, а затем поспешно отвел взгляд. Переливающиеся цвета бросились ему в глаза. Ему казалось, что если он слишком долго будет наблюдать за этими приливами и отливами, то попадет в какую-то тонкую паутину чар, как машина красных поймала и удержала татар. Он обратил внимание на читателя. Он полагал, что это было очень похоже на то, что они использовали на корабле.
   Эта комната, стол, скамейка - все было спроектировано с определенной целью. И эта цель - пальцы Трэвиса легли на коробку с кассетами, которую он еще не мог заставить себя открыть, - эта цель состояла в том, чтобы использовать ридер, он готов поклясться в этом. Оставленные таким образом ленты должны были иметь большое значение для тех, кто их оставил. Как будто вся долина была ловушкой, чтобы заманить незнакомца в эту подземную комнату.
   Трэвис со щелчком открыл коробку, вставил первый диск в считывающее устройство и посмотрел на трубку на ее вершине.
   Волнистые стены выглядели точно так же, когда он снова поднял глаза, но судороги в его мышцах сказали Тревису, что прошло время - может быть, часы, а не минуты - с тех пор, как он вынул первый диск. Он закрыл глаза ладонями и попытался ясно мыслить. Были листы с бессмысленным написанием символов, но также было много четких трехмерных картинок, сопровождаемых напевным комментарием на чужом языке, казалось бы, произнесенным из воздуха. Он был набит рваными обрывками и обрывками информации, которые можно было связать только догадками, да еще какими-то дикими догадками. Но вот что он точно знал: эти башни построили лысые космонавты, и они были очень важны для этой исчезнувшей звездной цивилизации. Информация в этой комнате, какой бы бессвязной она ни была для него, привела к сокровищнице на Топазе, большей, чем он мечтал.
   Трэвис покачнулся на скамейке. Знать так много и в то же время так мало! Если бы Эш была здесь или кто-нибудь из техников проекта! Сокровищем, каким был ящик Пандоры, опасность для того, кто открыл его и не понял. Апачи поочередно и с новым вниманием изучали три стены сине-фиолетового-зеленого цвета. Через эти стены были проходы; он был почти уверен, что сможет разблокировать хотя бы одну из них. Но не сейчас, уж точно не сейчас!
   И еще одно он знал: красные не должны этого найти. Такое открытие с их стороны будет означать не только конец его народа на Топазе, но и конец Терры. Это может быть новая инопланетная Черная Смерть, которая уничтожит целые народы за раз!
   Если бы он мог - несмотря на то, что против этого говорила его археологическая подготовка, - он бы стер всю эту долину над землей и под землей. Но в то время как у красных могли быть средства такого уничтожения, у апачей их не было. Нет, он и его люди должны предотвратить ее обнаружение врагом, сделав то, что он с самого начала считал необходимым, - уничтожив красных вождей! И это нужно сделать до того, как они наткнутся на башни!
   Трэвис неловко поднялся. Глаза болели, голова была набита картинками, намеками, домыслами. Ему хотелось выбраться наружу, обратно на открытый воздух, где, быть может, чистые ветры высот выдуют часть этого пугающего полузнания из его оцепеневшего разума. Он побрел по коридору, теперь озадаченный проблемой, как вернуться на уровень окна.
   Здесь, перед ним, был столб. Без надежды, но все же повинуясь какому-то затаенному инстинкту, Трэвис снова взялся за ее поверхность. Его затекшие руки дернулись; еще раз его тело притянуло к столбу. На этот раз он поднимался!
   Он задержал дыхание после первого уровня, а затем расслабился. Принцип этого странного вида транспорта был совершенно за пределами его понимания, но пока он работал в обратном направлении, он не хотел выяснять. Он добрался до комнаты с окном, но солнечный свет уже покинул ее; вместо этого на пыльном полу лежал чистый срез лунохода. Должно быть, он провел несколько часов в этом подземном месте.
   Трэвис вырвался из объятий колонны. Острие его деревянного копья все еще торчало над окном, и он бросился к нему. Чтобы поймать разведывательный отряд на перевале, он должен поторопиться. Отчет, который они должны были представить клану, теперь должен был радикально измениться перед лицом его новых открытий. Апачи не осмелились отступить на юг и выйти из боя, предоставив красным использовать то сокровище, которое здесь лежало.
   Упав на тротуар внизу, он огляделся в поисках койотов. Затем он попытался вызвать разум. Но так же таинственно, как они встретили его в долине, так теперь они снова исчезли. И у Трэвиса не было времени охотиться за ними. Вздохнув, он начал свой бег к перевалу.
   В прежние времена, вспомнил Трэвис, воины-апачи могли проходить сорок пять или пятьдесят миль в день пешком и по пересеченной местности. Но, возможно, его современное воспитание замедлило его. Он был так уверен, что успеет догнать их до того, как остальные пройдут через перевал. Но теперь он стоял в лощине, где они расположились лагерем, читал оставленный ему знак опрокинутого камня и согнутой ветки и знал, что они доберутся до ранчерии и сообщат о решении, которого хотели Деклей и другие, прежде чем он успеет им помешать.
   Трэвис продолжил. Он так устал, что только лекарство от поддерживающих таблеток, которые он время от времени глотал, заставляло его двигаться в упорном темпе, едва ли больше, чем быстрая прогулка. И всегда его мысли преследовали обрывки картинок, картинок, увиденных им в читалке. Большая бомба так долго была кошмаром его собственного мира, и что это было против сил, которыми могли командовать лысые звездоходы?
   Он упал у ручья и заснул. Вокруг него светило солнце, когда он поднялся, чтобы пошатываться. Какой это был день? Как долго он просидел в зале башни? Он больше не был уверен во времени. Он знал только, что должен добраться до ранчерии, рассказать свою историю, каким-то образом склонить на свою сторону Деклея и других реакционеров, чтобы доказать необходимость вторжения на север всеми силами.
   Скалистая точка, которая была знакомым ориентиром, попала в фокус. Он шел, его грудь вздымалась, его дыхание свистело через пересохшие, потрескавшиеся на солнце губы. Он не знал, что теперь его лицо превратилось в маску решительной решимости.
   - Ха-ха-ха...
   Крик достиг его притупившихся ушей. Тревис поднял голову, увидел людей перед собой и попытался сообразить, что может означать эта демонстрация оружия, повернутого к нему.
   Камень с глухим стуком упал на землю всего в нескольких дюймах от его ног, за ним последовал еще один. Он остановился.
   - Ни'илгак ! ..
   Ведьма? Где была ведьма? Трэвис покачал головой. Ведьмы не было.
   " До неилка да "!
   Старая угроза смерти, но почему - для кого?
   Еще один камень, на этот раз ударивший его по ребрам с такой силой, что он пошатнулся назад и вниз. Он снова попытался встать, увидел, как Деклей широко ухмыльнулся и прицелился - и наконец Трэвис понял, что происходит.
   Затем его голова пронзила распирающая боль, и он начал падать - падать в черный колодец, на этот раз без синего столба, который мог бы его направить.
   ГЛАВА 13
   Скрежет чего-то мокрого и грубого, настойчиво касающегося его щеки; Трэвис попытался повернуть голову, чтобы избежать контакта, но в ответ ему вспыхнула боль, перешедшая в головокружение, заставившее его бояться еще одного движения, каким бы незначительным оно ни было. Он открыл глаза и увидел заостренные уши, очертания головы койота между собой и тускло-серым небом, смог узнать Налик'идею.
   Теперь по его лбу скользнула какая-то влага, не та, что от языка койота. Тусклые облака над головой выпустили первый сильный дождь, который пережил Трэвис с момента их приземления на Топаз. Он вздрогнул, когда холодная сырость его одежды заставила его осознать, что он, должно быть, уже некоторое время лежит под сильным ливнем.
   С трудом удалось встать на колени, но Налик'идею вцепился губами в рубашку, дергая и дергая так, что каким-то образом пробрался в дупло под ветвями дерева, где извергающаяся вода уменьшилась до нескольких капелек.
   Там сила апача снова покинула его, и он мог только сгорбиться, прижав согнутые колени к груди, пытаясь вынести пульсирующую боль в голове, ужасное парящее ощущение, которое следовало за любым движением. Борясь с этим, он пытался вспомнить, что же произошло.
   Встреча с Деклеем и по меньшей мере четырьмя или пятью другими... затем обвинение апачей в колдовстве, серьезное дело в старые времена. Старые времена! Для Деклея и его товарищей это были старые времена! И угроза, которую крикнул ему Деклай или кто-то другой, - " До неилка да " - означала буквально: "Не рассветет тебе - смерть!"
   Камни, последнее, что помнил Трэвис, были камни. Медленно его руки начали исследовать его тело. На его плечах и ребрах, даже на бедрах, было несколько синяков. Должно быть, он все еще был мишенью после того, как упал под камень, лишивший его сознания. Побитый камнями... вне закона! Но почему? Неужели враждебность Деклея не могла заставить Бака, Джил-Ли, Тсоай и даже Нолана согласиться на это? Теперь он не мог ясно мыслить.
   Трэвис ощутил тепло, не только тепло и мягкое прикосновение покрытого мехом тела рядом с ним, но и утешительное общение разума, чувство, которое у него не было слов, чтобы описать его адекватно. Налик'идею сидела против него, уткнувшись носом ему в плечо. Она дышала мягкими дуновениями, которые шевелили распущенные пряди его мокрых от дождя волос. А теперь он обнял ее одной рукой, и этот жест вызвал шёпот ответного нытья.
   Он уже не задавался вопросом о действиях койотов, а был только в высшей степени благодарен Налик'идью за нынешнее общество. А мгновение спустя, когда ее подруга протиснулась под низкой петлей ветки и присоединилась к ним в этом естественном фитили, Трэвис протянул другую руку и любовно провел ею по мокрой шкуре Нагинлты.
   "Что теперь?" - спросил он вслух. Деклей мог пойти на такой решительный шаг, только если за ним твердо стояла большая часть клана. Вполне могло быть, что этот реакционер был новым вождем, а изгнание Трэвиса лишь добавило растущему престижу Деклея.
   Дрожь, начавшаяся, когда Тревис пришел в сознание, все еще время от времени сотрясала его. Вернувшись на Терру, как и все остальные члены команды, ему сделали все прививки, известные космическим врачам, включая несколько экспериментальных. Но вирус простуды все еще мог практически обездвижить человека, и сейчас было не время давать телу простор для озноба и лихорадки.
   Затаив дыхание, когда его движения вызывали к жизни боль в одном синяке за другим, Трэвис снял промокшую одежду, вытер свое тело насухо горстями прошлогодних листьев, собранных с толстого ковра под ним, зная, что он ничего не мог сделать, пока кружение в голове исчезло. Поэтому он зарылся в листву, пока не осталась только его голова, и попытался уснуть, а койоты свернулись клубочком по обе стороны от его гнезда.
   Он видел сон, но позже не мог вспомнить ни одного эпизода из этих снов, за исключением определенного разочарования и страха. Когда он проснулся, снова под шум непрекращающегося дождя, было темно. Он потянулся - оба койота исчезли. В голове прояснилось, и вдруг он понял, что нужно делать. Как только его тело станет достаточно сильным, он тоже вернется к инстинктам и обычаям прошлого. Эта ситуация была достаточно отчаянной, чтобы он бросил вызов Деклею.
   В темноте Трэвис нахмурился. Он был немного выше и на три-четыре года моложе своего врага. Но у Деклая было преимущество в более крепком телосложении и большем радиусе действия. Однако Трэвис был уверен, что в своей нынешней жизни Деклей никогда не дрался на дуэли в духе апачей. А дуэль апачей не была легкой встречей. Трэвис имел право войти на ранчерию и бросить такой вызов. Тогда Деклай должен встретиться с ним или признать себя неправым. Эта часть была простой.
   Но раньше такие поединки имели только один конец, фатальный как минимум для одного из бойцов. Если Трэвис пошел по этому пути, он должен быть готов пойти на все. И он не хотел убивать Деклея! Их было слишком мало здесь, на Топазе, чтобы любая потеря была меньше, чем настоящая катастрофа. Деклея он не любил, но и ненавидел. Однако он должен бросить вызов другому или остаться племенным изгоем; и Трэвис не имел права играть со временем и будущим после того, что он узнал в башне. Это может быть его жизнь и мастерство или Деклея, против уничтожения их всех - и их родного мира в придачу.
   Во-первых, он должен найти нынешний лагерь клана. Если бы аргументы Нолана имели значение, они бы направились на юг от перевала. И если следовать за ним, он унесет его подальше от долины башни. Избитое лицо Трэвиса болело, когда он горько усмехнулся. Это было еще одно время, когда человек мог пожелать, чтобы он был двумя людьми, разведчиком на посту в долине, истребителем, направляющимся в противоположном направлении, чтобы разобраться с Деклеем. Но поскольку он всего лишь один человек, ему придется играть вовремя, что является одним из самых сложных рисков из всех возможных.
   Перед рассветом вернулась Налик'идею, неся с собой птицу - или, по крайней мере, птицы должны были быть где-то в предках существа, но у нынешнего представителя этого вида были только рудиментарные остатки крыльев, хорошо развитые ступни и ноги и многое другое. мощный.
   Трэвис снял кожу с трупа, автоматически отложив в сторону несколько шипов, чтобы опереть будущие стрелы. Потом он съел куски потемневшего мяса в сыром виде, бросив кости Налик'идею.
   Хотя он все еще был одеревенелым и болезненным, Трэвис был полон решимости идти своим путем. Он попытался установить мысленный контакт с койотом, представляя себе апачей, особенно Деклея, настолько отчетливо, насколько это было возможно в его воображении. И ее согласие было ясным в ответ. Она и ее друг были готовы привести его в племя. Он вздохнул с облегчением.
   Пробираясь сквозь угнетающую морось, апач снова задавался вопросом, почему койоты покинули его раньше и ждали в долине башни. Какая связь была между животными Терры и остатками давней империи звезд? Ибо он был уверен, что Налик'идею и Нагинлта не случайно задержались в этом туманном месте. Он жаждал общаться с ними напрямую, задавать вопросы и получать ответы.
   Без их помощи Трэвис никогда бы не смог отследить клан. Морось чередовалась с проливными дождями, достаточно сильными, чтобы отбросить следопытов к ближайшему укрытию. Небо над головой было либо тускло-бронзовым, либо черным как ночь. Даже койоты ходили носом к земле, часто делая широкие забросы в поисках следа, пока Трэвис ждал.
   Дождь шел три дня и ночи, заливая водотоки быстро поднимающимися потоками. Трэвис мог только надеяться, что у других были такие же трудности с путешествием, как и у него, возможно, тем более, что они были обременены рюкзаками. Тот факт, что они продолжали идти, означал, что они полны решимости уйти как можно дальше от северных гор.
   На четвертое утро бронза облаков медленно растворялась в обычном золоте, и солнце освещало холмы, где туман клубился, как пар из сотен кипящих котлов. Трэвис расслабился в приятном тепле, чувствуя, как рубашка высыхает на его плечах. Впереди все еще была заболоченная местность, которая должна была продолжать замедлять клан. Он возлагал большие надежды на то, что скоро догонит их, и теперь самые худшие из его синяков исчезли. Его мускулы были гибкими, и он разработал свой план, как мог.
   Через два часа он сидел в засаде, ожидая разведчика, который шел ему в руки. Под руководством койотов Трэвис обогнул линию марша, опережая клан. Теперь ему нужен был эмиссар, чтобы заявить о своем вызове, и тот факт, что разведчиком, которого он собирался бросить, был Манулито, один из сторонников Деклея, идеально подходил для целей Тревиса. Он подобрал ноги под себя, когда другой пришел напротив, и прыгнул.
   Натиск сбил Манулито с ног и бросил на дерн лицом вниз, в то время как Трэвис воспользовался своим преимуществом и прижал яростно дерущегося человека под собой. Если бы это был один из храбрецов постарше, он, возможно, не добился бы такого успеха, но по меркам апачей Манулито все еще был мальчиком.
   "Лежи спокойно!" - приказал Трэвис. "Слушайте внимательно - чтобы вы могли сказать Деклею слова Лиса!"
   Яростные схватки прекратились. Манулито удалось повернуть голову влево, чтобы увидеть своего похитителя. Трэвис ослабил хватку и поднялся на ноги. Манулито сел, его лицо помрачнело, но он не потянулся за ножом.
   - Вот что ты скажешь Деклею: Лис говорит, что он человек малоразумный и менее храбрый, предпочитающий швырять камни, а не встречаться ножом с ножом, как это делает воин. Если он мыслит как воин, пусть докажет это - его сила против моей силы - по пути Народа!"
   Некоторая угрюмость исчезла с лица Манулито. Он был возбужден, взволнован.
   - Вы бы по старинке с Деклеем сразились на дуэли?
   "Я бы. Скажи это Деклею открыто, чтобы все люди могли услышать. Тогда Деклай тоже должен дать ответ открыто".
   Манулито покраснел при таком намеке на смелость своего лидера, и Трэвис знал, что он открыто бросит вызов. Чтобы сохранить свою власть над кланом, последний должен принять это, и его люди будут наблюдать за успехом или поражением своего нового вождя и его политики.
   Когда Манулито исчез, Трэвис вызвал койотов, приложив все усилия, чтобы передать одно сообщение. Любое племя во главе с Деклеем будет враждебно настроено по отношению к животным-мутантам. Они должны скрыться и бежать по глуши, если игра провалится Трэвису. Теперь они удалились в кусты, но не вне досягаемости его разума.
   Ему не пришлось слишком долго ждать. Первыми пришли Джил-Ли, Бак, Нолан, Тсоай, Лупе - те, кто был с ним на северной разведке. Потом остальные, воины впереди, женщины сделали полукруг позади, оставляя свободное пространство, в котором шел Деклай.
   "Я - Фокс", - заявил Трэвис. "А этот назвал меня ведьмой и натдахе , изгнанником гор. Поэтому я, в свою очередь, называю имена. Услышьте меня, люди: этот Деклай - он ходил бы среди вас как изезнантан , великий вождь, - но у него нет гонди , святой силы вождя. Ибо этот Деклай - дурак, с головой, наполненной ничем, кроме собственных желаний, не заботящийся о своих братьях по клану. Он говорит, что ведет вас в безопасное место; Я говорю, что он подвергает вас самой страшной опасности, какую только может себе представить любой живой человек, даже в снах о пейоте! Он извращен в своих мыслях, и он заставит вас извратиться тоже...
   Бак резко вмешался, заглушая ропот собравшегося клана.
   "Это смелые слова, Фокс. Вы поддержите их?"
   Руки Трэвиса уже стаскивали с него рубашку. - Я поддержу их, - заявил он сквозь стиснутые зубы. Он знал с момента своего пробуждения после побивания камнями, что этот следующий ход был единственным, что ему оставалось сделать. Но теперь, когда пришло испытание его действий, он не мог быть уверен ни в чем, кроме того, что окончательное решение в этой битве может повлиять не только на судьбу двух человек. Он разделся, заметив, что Деклей делает то же самое.
   Выйдя на середину поляны, Нолан острием ножа начертил там крутой круг. Обнаженный, если не считать мокасин, с ножом в руке, Трэвис сделал два шага и оказался в кругу лицом к Деклею. Он осмотрел прекрасно мускулистое тело своего противника, поняв, что его прежняя оценка возможных преимуществ Деклея была близка к истине. В абсолютной силе другой превзошел его. Был ли Деклей искусен в обращении со своим ножом, это другой вопрос, на который Трэвис вскоре сможет ответить.
   Они кружили, внимательно следя за каждым движением, стараясь взвесить и измерить сильные и слабые стороны друг друга. Ножевые дуэли среди пинда-лик-о-йи, как вспомнил Трэвис, когда-то были искусством, близким к законченному фехтованию, когда два равных бойца могли сражаться в течение длительного времени, не оставляя друг другу серьезных следов. Но это была гораздо более грубая и смертельная игра, в которой не было ни одной из тонкостей такой встречи.
   Он уклонился от яростного выпада Деклея.
   - Бык атакует, - рассмеялся он. - А Лиса огрызается! По какой-то невероятной удаче острие его оружия задело руку Деклея, оставив на коже тонкую красную линию длиной в дюйм.
   "Атакуйте снова, бык. Пощупайте еще раз зубы лисы!"
   Он стремился вывести Деклея из себя, зная, что другой может взорваться от ярости. Эта ярость была опасной, но она также могла сделать человека слепо беспечным.
   Из Деклея донесся нечленораздельный звук, смуглое опухание лица человека. Он сплюнул, как могла бы разъяренная пума, и бросился на Трэвиса, которому не совсем удалось уклониться от выпада, и он упал с резким ударом по ребрам.
   "Бык бодает!" - взревел Деклей. "Рога бросают Лису!"
   Он снова бросился, воодушевленный видом сочащейся раны на боку Трэвиса. Но худощавый мужчина ускользнул.
   Трэвис знал, что в таких увертках нужно быть осторожным. Один фут по остроконечному кругу, и с ним было покончено, как если бы клинок Деклея нашел свою цель. Трэвис попытался нанести удар самостоятельно, и его нога сильно ударилась об острый камешек. Через подошву его мокасина пронзила боль, заставившая его споткнуться. Снова алое пламя раны, на этот раз по плечу и предплечью.
   Ну, был один трюк, он знал. Трэвис подбросил нож в воздух и поймал его левой рукой. Деклей теперь столкнулся с бойцом-левшой и должен приспособиться к этому.
   "Лапа, бык, греми рогами!" Тревис заплакал. "Лис все еще показывает зубы!"
   Деклей оправился от мгновенного удивления. С криком, который действительно был похож на рев старого пастушьего быка, он бросился в схватку, уверенный в своей превосходящей силе против более молодого и уже раненого человека.
   Трэвис пригнулся, ударившись одним коленом о землю. Он нащупал правой рукой горсть земли и швырнул ее в смугло-коричневое лицо. Снова казалось, что удача была на его стороне. Эта горсть не могла быть такой же ослепляющей, как песок, но часть дождя попала Деклею в глаз.
   На несколько секунд Деклей был широко открыт - открыт для удара, который разорвал бы его посередине, удара, который Трэвис не мог и не хотел нанести.
   Вместо этого он безрассудно перешел в наступление, прыгнув прямо на своего противника. Когда испачканные землей пальцы одной руки вцепились Деклею в лицо, он ударил другой, но не острием ножа, а его древком. Но Деклай, уже в полубессознательном состоянии после удара, имел свой шанс. Он упал на землю, оставив свой нож в двух дюймах стали между ребрами Тревиса.
   Каким-то образом - он не знал, откуда он черпал эту силу - Трэвис удержался на ногах и сделал один шаг, затем другой, из круга, пока утешительный ствол дерева не оказался у его голой спины. Он закончил?
   Он боролся за то, чтобы лелеять свои обрывки сознания. Он вызвал Бака глазами? Или срочность того, что он хотел сказать, каким-то образом передавалась от одного разума к другому? Другой был рядом с ним, но Трэвис протянул руку, чтобы отогнать его.
   "Тауэрс..." Он изо всех сил пытался сохранить рассудок, несмотря на боль и нарастающую слабость, которые начинали подкрадываться к нему. "Красные не должны добраться до башен! Хуже, чем бомба... покончим со всеми нами!"
   Он смутно видел, как Нолан и Джил-Ли приближаются к нему. Его рвало от кашля, но надо было знать, верить...
   "Красные добрались до башен - все кончено. Не только здесь... может быть, и дома...
   Он прочитал понимание на лице Бака? Поверят ли ему Нолан, Джил-Ли и остальные? Трэвис больше не мог сдерживать кашель, и последовавшая за ним разрывающая боль была сильнейшей из всех, что он когда-либо испытывал. Но все же он держался за ноги, старался заставить их понять.
   "Не позволяйте им добраться до башен. Найди этот склад!"
   Трэвис отошел от дерева, протянул Баку свою землю и окровавленную руку. "Клянусь... правда... это должно быть сделано!"
   Он спускался, и у него была странная мысль, что, как только он достигнет земли, все закончится не только для него, но и для его миссии. Пытаться разглядеть лица людей вокруг него было все равно, что пытаться опознать людей во сне.
   "Башни!" Он хотел выкрикнуть это, но даже сам не услышал последнего слова, когда упал.
   ГЛАВА 14
   Спина Трэвиса упиралась в рюкзаки, укрытые одеялами, когда он прижимал кусок светло-желтой коры к одному согнутому колену, хмуро глядя на линии, нарисованные на нем бледно-зеленым цветом.
   - Значит, мы здесь... а корабль там... - Его большой палец уперся в одну точку грубой карты, указательный - в другую. Бак кивнул.
   "Это так. Цоай, Эскелта, Кавайкл следят за тропами. Вот перевал, два других пути, по которым люди могут пройти пешком. Но кто может смотреть в эфир?"
   - Татары говорят, что красные не смеют завести вертолет в горы. После того, как они впервые приземлились, они потеряли летательный аппарат в сложном воздушном потоке. У них остался только один, и они не будут рисковать. Если бы только они не были подкреплены, прежде чем мы сможем двигаться! И снова этот постоянный грызущий страх перед временем, время сжимается в веревку, чтобы задушить их всех.
   - Думаешь, знание нашего корабля выведет их на чистую воду?
   - Это... или информация о башнях будет единственной достаточно важной вещью, чтобы привлечь их экспертов. Конечно, они могут послать контролируемую татарскую партию для исследования корабля. Но это не даст им необходимых технических отчетов. Нет, я думаю, если бы они знали, что здесь находится разбитый корабль Западной Конфедерации, это привело бы их - или достаточное их количество, чтобы уменьшить шансы. Мы должны ловить их на открытом воздухе. В противном случае они могут навсегда затаиться в своей корабельной крепости.
   - И как мы сообщим им, что наш корабль здесь? Послать еще одну разведывательную группу и дать им выследиться?
   - Это наш последний ресурс. Трэвис продолжал хмуро смотреть на карту. Да, можно позволить красным увидеть и выследить группу апачей. Но в клане не было ни одного расходного материала. Наверняка был какой-то другой способ устроить ловушку с разбитым кораблем в качестве приманки. Захватить одного из красных, дать ему снова сбежать, увидев то, что они хотели, чтобы он увидел? Опять дело с потерей времени. И как долго им придется ждать и на какой риск они пойдут, чтобы забрать красного заключенного?
   "Если бы на татар можно было положиться..." - думал вслух Бык.
   Но это "если" было слишком большим. Они не могли доверять татарам. Как бы ни хотели монголы помочь в свержении красных, до тех пор, пока вызывающий мог контролировать их, они были бесполезны. Или были?
   - Что-то придумал? Бак, должно быть, уловил перемену в выражении лица Трэвиса.
   - А если наш корабль увидел татарин, а потом его подобрал красный охотничий патруль и вытянул из него информацию?
   - Думаешь, какой-нибудь преступник добровольно позволил бы себя снова схватить? А если бы он это сделал, то не могли бы и красные узнать, что его устроили в ловушку?
   - Беглый заключенный? - предложил Трэвис.
   Теперь Бак явно обдумывал возможности такой схемы. И собственное настроение Трэвиса немного поднялось. Идея была дырявой, но ее можно было реализовать. Пусть возьмут, скажем, Менлика, приведут его сюда пленным, пусть думает, что его собираются убить из-за того нападения в предгорьях. Затем позволить ему бежать, преследовать его на север до точки, где он может быть отдан в руки красных? Очень рискованно, но это может сработать. Теперь Трэвис предпочитал рисковать, так как его отчаянная игра с дуэлью окупилась.
   Риск, на который он тогда пошел, стоил ему двух глубоких ран, одна из которых могла быть серьезной, если бы не под рукой медицинское образование Джил-Ли, спонсируемое проектом. Но это также сделало Трэвиса снова одним из клана, и его люди были готовы выслушать его предупреждение о сокровищнице башни.
   "Девушка - татарка!"
   Сначала Трэвис не понял восклицания Бака.
   - Мы достанем девушку, - пояснил другой, - позволим ей сбежать, а затем выследим ее там, где ее подберут. Может, для начала даже заточить ее на корабле.
   Кайдесса? Хотя что-то внутри него восстало против этого выбора на главную роль в их драме, Трэвис мог видеть преимущество выбора Бака. Похищение женщин было древним времяпрепровождением среди первобытных культур. Сами татары в прошлом находили себе жен таким же образом, как в древности апачские набеги брали пленных женщин в свои шалаши. Да, для рейдеров похитить женщину было бы естественным актом, принятым красными как таковой. Для одной и той же женщины попытка сбежать и быть преследуемой ее похитителями также была разумной. И для такой женщины, отрезанной от своих родственников-преступников, в конечном итоге вернуться к Красному поселению как к единственной надежде уклониться от своих врагов - логично во всем!
   - Должно быть, она сильно напугана, - неохотно заметил Тревис.
   - Это можно сделать для нас...
   Трэвис посмотрел на Бака с резким раздражением. Он не позволил бы играть с Кайдессой в некоторые игры из их общего прошлого. Но Бак имел в виду нечто совершенно отличное от прежней жестокости.
   - Три дня назад, когда ты еще лежал на спине, мы с Деклеем вернулись на корабль...
   - Деклей?
   "Ты бил его открыто, поэтому он должен восстановить свою честь в собственных глазах. А совет запретил еще одну дуэль или вызов, - ответил Бак. "Поэтому он будет продолжать добиваться признания по-другому. И теперь, когда он услышал вашу историю и знает, что мы должны встретиться с красными, а не бежать от них, он жаждет вступить на тропу войны - слишком рьяно. Поэтому мы вернулись на корабль, чтобы еще раз поискать оружие...
   "Раньше там никого не было, кроме тех, что были у нас..."
   - И сейчас тоже. Но мы обнаружили кое-что еще". Бак сделал паузу, и Трэвиса вырвало из его погружения в проблему из-за нотки в голосе собеседника. Как будто Бэк наткнулся на что-то, что не мог найти подходящих слов для описания.
   - Во-первых, - продолжал Бак, - там было мертвое существо, недалеко от того места, где мы нашли доктора Рутвена. Это было что-то вроде мужчины... но все с серебристыми волосами...
   "Обезьяны! Обезьяны из других миров! Что еще ты видел? Трэвис уронил карту. Его бок болезненно заныл, когда он схватил Бака за рукав. Лысые космоходы - они где-то еще существовали? Пришли ли они исследовать корабль, построенный по их собственному образцу, но пилотируемый землянами?
   "Ничего, кроме следов, их много, в каждой открытой каюте и в каждой дыре. Я думаю, там должна была быть значительная пачка вещей.
   - Что убило мертвеца?
   Бак облизнул губы. - Я думаю... страх... - Его голос немного понизился, почти извиняясь, и Трэвис уставился на него.
   "Корабль изменился. Внутри что-то не так. Когда ты идешь по коридорам, у тебя мурашки по коже, ты думаешь, что за тобой что-то есть. Ты что-то слышишь, видишь краем глаза... Когда ты поворачиваешься, ничего, совсем ничего! И чем выше залезаешь в корабль, тем хуже. Говорю тебе, Трэвис, никогда раньше я не чувствовал ничего подобного!
   - Это был корабль с множеством мертвых, - напомнил ему Трэвис. Неужели извечный страх апачей перед мертвыми был активирован Редаксом в острую фобию, чтобы сразить такого уравновешенного человека, как Бак?
   - Нет, сначала я тоже так думал. Потом я обнаружил, что хуже всего было не возле той камеры, где мы лежали наши мертвецы, а выше, в каюте Редакса. Я думаю, что, возможно, машина все еще работает, но работает не так, чтобы теперь не пробуждать старые воспоминания о наших предках, а пробуждать все страхи, которые когда-либо преследовали нас во мраке веков. Говорю тебе, Трэвис, когда я вышел оттуда, Деклей вел меня за руку, как будто я был ребенком. И он дрожал, как человек, которому уже никогда не будет тепло. Там есть зло за гранью нашего понимания. Я думаю, что эта татарская девушка, если бы она пробыла там совсем недолго, была бы сильно напугана - настолько напугана, что любой обученный ученый, исследующий ее позже, понял бы, что есть тайна, которую нужно исследовать".
   - Обезьяны - могли ли они попытаться управлять "Редаксом"? - недоумевал Трэвис. Связывать машины с существами было чистой воды безумием. Но они были обнаружены на двух планетах старой цивилизации, и Эш подумал, что они могут представлять выродившиеся остатки некогда разумного вида.
   "Это возможно. Если это так, они подняли бурю, которая прогнала их и убила одного из них. Теперь корабль превратился в место с привидениями.
   - Но чтобы мы использовали девушку... - Трэвис увидел логику в первом предложении Бака, но теперь он изменился. Если атмосфера на корабле была такой ужасающей, как сказал Бак, заключать там Кайдессу, пусть даже временно, все равно было неправильно.
   - Ей не нужно оставаться надолго. Предположим, мы должны сделать следующее: мы войдем с ней, а затем позволим беспокойству, которое мы почувствуем, одолеть нас. Мы могли бы сбежать, оставить ее в покое. Когда она покинет корабль, мы сможем продолжить погоню, направив ее обратно в страну, которую она знает. Мы были бы с ней внутри корабля и могли бы видеть, что она не задерживается слишком долго".
   Трэвис видел в этом плане хорошую перспективу. На одном он настаивал: если Кайдесса окажется на этом корабле, он сам будет одним из "похитителей". Он так и сказал, и Бак воспринял его решение как окончательное.
   Они отправили разведывательную группу, чтобы проникнуть на территорию к северу, наблюдать и ждать шанса на захват. Трэвис изо всех сил пытался встать на ноги, чтобы быть готовым двигаться, когда придет момент.
   Через пять дней ему удалось добраться до хребта, за которым лежал разбитый корабль. С ним были Джил-Ли, Лупе и Манулито. Они убедились, что со времен Бака и Деклея на земном шаре не было посетителей; не было никаких признаков того, что обезьяноподобные существа вернулись.
   - Отсюда, - сказал Трэвис, - корабль выглядит не так уж плохо, как будто он может снова взлететь.
   - Он может подняться, - Джил-Ли указала на вершину горы за изгибом земного шара, - примерно так далеко. Трубки с этой стороны целы.
   "Что произойдет, если красные проберутся внутрь и снова попытаются взлететь?" - вслух задумался Манулито.
   Трэвиса поразила внезапная идея, возможно, такая же дикая, как и другие вдохновения, появлявшиеся у него после приземления на Топаз, но которую нужно изучать и исследовать, а не отбрасывать без раздумий. Предположим, осталось достаточно энергии, чтобы частично поднять корабль, а затем взорвать его? С красными техниками на борту в то время... Но он не был инженером, он понятия не имел, может ли какая-либо часть земного шара снова работать или не работать.
   "Они не дураки; присмотревшись, они поймут, что это обломки, - возразила Джил-Ли.
   Трэвис пошел дальше. Недалеко впереди из кустов выдвинулась желто-коричневая фигура, встала на его пути на негнущихся ногах, лицом к кораблю и зарычала в резком рокоте. Что бы ни двигалось и не двигалось в этой обломке, острое чутье койота улавливало даже на таком расстоянии.
   "На!" Трэвис обошёл рычащее животное. Сделав один неуверенный шаг, а затем другой, оно последовало за ним. Из кустов раздался резкий предупреждающий визг, и появилась вторая голова койота. Нагинлта последовал за Трэвисом, но Налик'идею отказался приблизиться к приземлившемуся шару.
   Трэвис внимательно осмотрел корабль, пытаясь вспомнить, как устроено его внутреннее пространство. Превратить всю сферу в ловушку - возможно ли это? Как, по словам Эш, работал Редакс? Что-то о высокочастотных волнах, стимулирующих определенные мозговые и нервные центры.
   Что, если бы кто-то был защищен от этих лучей? Эта прореха в боку - должно быть, он сам пролез через нее в ту ночь, когда они разбились. И разрыв был не так уж далеко от космического замка. Рядом с замком находился отсек для хранения вещей. И если бы она не была замята или ее содержимое не раздавлено, у них могло бы что-то быть. Он поманил Джил-Ли.
   - Дай мне руку - там, наверху.
   "Почему?"
   - Я хочу посмотреть, целы ли скафандры.
   Джил-Ли посмотрела на Трэвиса с явным недоумением, но Манулито продвинулся вперед. - Нам не нужны эти костюмы, чтобы ходить здесь, Трэвис. Этот воздух, которым мы можем дышать...
   "Не на воздухе и не под открытым небом". Трэвис продвигался вперед в размеренном темпе. "Эти костюмы могут быть изолированы не только одним..."
   "Вы имеете в виду, против запутанной трансляции Redax!" - воскликнула Джил-Ли. - Да, но оставайся здесь, младший брат. Это рискованное восхождение, а ты еще не окреп.
   Трэвис был вынужден согласиться с этим, ожидая, пока Манулито и Лупе заберутся в пролом и войдут. По крайней мере, опыт Бака и Деклея предупредил их, и они будут готовы к странным призракам, бродящим внутри.
   Но когда они вернулись, таща между собой обмякший скафандр, оба мужчины были бледны, на их лбах блестел пот, руки дрожали. Лупе села на землю перед Трэвисом.
   "Злые духи", - сказал он, дав этому современному явлению старое название. "Там действительно ходят призраки и ведьмы".
   Манулито расстелил скафандр на земле и рассматривал его с осторожностью, которая говорила о знакомстве.
   "Это невредимо", - сообщил он. "Готовы носить."
   Трэвис знал, что все костюмы сшиты по размеру. И это подошло худощавому мужчине среднего роста. Ему бы подошло, Трэвис Фокс. Но Манулито уже с привычной легкостью расстегивал застежки.
   - Я попробую, - объявил он. И Трэвис, увидев неуклюжий подъем к входу в корабль, вынужден был согласиться с тем, что первое испытание должен провести кто-то более проворный на данный момент.
   Запечатанный в скафандр, с закрепленным на месте пузырчатым шлемом, апач забрался обратно в земной шар. Единственной формой связи с ним была веревка, которую он обвязал вокруг себя, и если он поднимется выше первого уровня, ему придется оставить ее позади.
   В первые несколько мгновений они не заметили, как по веревке потянулась тревога. Медленно сосчитав до пятидесяти, Трэвис неуверенно дернул ее и обнаружил, что она прочно закреплена внутри. Итак, Манулито привязал его там и карабкался в кабину управления.
   Они продолжали ждать со всем терпением, на которое были способны. Нагинлта, расхаживавший взад и вперед на приличном расстоянии от корабля, время от времени скулил, предупреждение каждый раз эхом повторялось его помощником на склоне.
   - Мне это не нравится... - Трэвис замолчал, когда в перерыве снова появилась фигура в шлеме. Медленно двигаясь в своей громоздкой одежде, Манулито добрался до земли, повозился с застежкой своего головного убора, а затем встал, делая глубокие, заполняющие легкие глотки воздуха.
   "Что ж?" - спросил Трэвис.
   - Я не вижу призраков, - ухмыльнулся Манулито. "Это защита от привидений!" Он хлопнул рукой в перчатке по покрывалу на груди. "Кроме того, из того, что я знаю об этих кораблях, некоторые реле все еще работают. Думаю, из этого можно сделать ловушку. Мы могли бы заманить красных внутрь, а потом... - Его рука быстро дернулась вверх.
   - Но мы ничего не знаем о двигателях, - ответил Тревис.
   "Нет? Слушай, ты, Фокс, не один помнишь полезные знания. Манулито потерял свою веселую ухмылку. - Думаешь, мы просто дикари, какими нас хотели видеть те большие мозги на проекте? Они сыграли с нами злую шутку со своим Redax. Итак, мы тоже можем сыграть несколько трюков. Мне-? Я учился в Массачусетском технологическом институте, или это одна из тех вещей, которые ты больше не помнишь, Фокс?
   Трэвис поспешно сглотнул. Он действительно забыл этот факт до этой самой минуты. С самого начала команда Apache была тщательно отобрана и проверена не только на предмет выживания, что было их основной ценностью для проекта, но и на определенные индивидуальные навыки. Точно так же, как знания Трэвиса в области археологии были одним из преимуществ, так и техническая подготовка Манулито внесла ценный, хотя и другой вклад. Если поначалу "Редакс", использованный без предупреждения, задушил эту тренировку, возможно, теперь его эффекты исчезали.
   - Значит, ты можешь что-нибудь сделать? - спросил он с нетерпением.
   "Я могу попробовать. Есть шанс как минимум заминировать кабину управления. И вот где они будут тыкать и подглядывать. Работать в этом костюме будет тяжело. Как насчет того, чтобы сначала попытаться разбить "Редакс"?
   "Нет, пока мы не используем его на нашем пленнике", - решила Джил-Ли. - Тогда пройдет какое-то время, прежде чем придут красные...
   - Ты говоришь так, как будто они придут , - перебила Лупе. - Как ты можешь быть уверен?
   - Мы не можем, - согласился Тревис. - Но на это мы можем рассчитывать, судя по прошлому. Как только они узнают, что здесь есть разбитый корабль, они будут вынуждены его исследовать. Они не могут позволить себе вражеское поселение на этой стороне гор. По их мнению, это было бы вечной угрозой.
   Джил-Ли кивнула. "Это правда. Да, это сложный план, и в нем многое может пойти не так. Но он также закрывает все лазейки, о которых мы знаем".
   С помощью Лупе Манулито вылез из скафандра. Осторожно прислонив его к опорной скале, он сказал:
   "Я думал об этой сокровищнице в башнях. Предположим, мы могли бы найти там новое оружие..."
   Трэвис колебался. Он все еще боялся открыть секретные места за этими светящимися стенами, чтобы освободиться от новой опасности.
   "Если мы возьмем оттуда оружие и проиграем бой..." Он выдвинул свое первое возражение и был рад увидеть выражение понимания на лице Джил-Ли.
   "Это означало бы передать оружие прямо в руки красных", - согласился другой.
   "Возможно, нам придется рискнуть, прежде чем мы закончим", - предупредил Манулито. - Предположим, мы заманим в эту ловушку кого-нибудь из их техников. Это не откроет для нас их основную защиту. Возможно, нам понадобится щелкунчик побольше, чем мы когда-либо видели".
   С возвращением того тошнотворного чувства, которое он испытал в башне, Трэвис понял, что Манулито говорит разумно. Возможно, им придется открыть ящик Пандоры до окончания этой кампании.
   ГЛАВА 15
   Они разбили лагерь еще на два дня возле разбитого корабля, пока Манулито рыскал по коридорам и каютам с привидениями в своем скафандре, планируя свою ловушку. По ночам он чертил схемы на кусках коры и обсуждал возможность того или иного устройства, иногда впадая в технические подробности, непонятные его товарищам. Но Трэвис был вполне удовлетворен тем, что Манулито знал, что делает.
   Утром третьего дня среди них проскользнул Нолан. Он был покрыт пылью, его лицо было изможденным, признаки тяжелого путешествия были ясно различимы. Трэвис протянул ему ближайшую фляжку, и они смотрели, как он экономно отпивает маленькими глотками, прежде чем заговорить.
   - Они приходят... с девушкой...
   - У тебя были проблемы? - спросила Джил-Ли.
   "Татары передвинули свой лагерь, что было разумно, так как красные должны были иметь линию на другом. И теперь они дальше на запад. Но... - он вытер губы тыльной стороной ладони, - мы также видели твои башни, Фокс. И это место силы!"
   - Никаких признаков того, что там рыщут красные?
   Нолан покачал головой. "На мой взгляд, туманы там скрывают башни от вида с воздуха. Только тот, кто идет пешком, может отличить их от естественных утесов холмов".
   Трэвис расслабился. Время все же дало им запас отсрочки. Он поднял взгляд и увидел, что Нолан слабо улыбается.
   "Эта дева родственница горной пуме", - объявил он. "Она пометила Цоая своими когтями, пока он не стал похож на годовалого стриженного уха, только что вышедшего из желоба для клеймения..."
   - Она не ранена? - спросил Трэвис.
   На этот раз Нолан откровенно усмехнулся. "Повредить? Нет, нам нужно было многое сделать, чтобы она не причинила нам вреда, младший брат. Эта действительно, как она утверждает, дочь волков. А еще она сообразительна, всю дорогу прокладывая обратный путь, хотя и не знает, что это так, как мы хотим. Разве не по этой причине мы выбрали самый легкий путь назад? Да, она планирует сбежать.
   Трэвис встал. "Давайте закончим это быстро!" Его голос прозвучал на грубой ноте. Этот план никогда не получал его полного одобрения. Теперь ему было все труднее и труднее думать о том, чтобы взять Кайдессу на корабль, позволяя скрытым там эмоциональным мучениям воздействовать на нее. И все же он знал, что девушке не будет больно, и позаботился о том, чтобы быть рядом с ней внутри земного шара, разделяя с ней ужас невидимого.
   Грохот гравия в узком отверстии долины предупредил тех, кто стоял у костра. Манулито уже спрятал скафандр. Кайдессе они, должно быть, казались полностью обращенными к дикости.
   Первым пришел Цоай, на его левой щеке пробежали четыре параллельные царапины. А позади него Бак и Эскельта пихали пленницу, подгоняя ее с показной грубостью, не доходившей до настоящей жестокости. Ее длинные косы рассыпались, а рукав был порван, и одна тонкая рука осталась обнаженной. Но боевой дух не покидал ее.
   Они втолкнули ее в круг ожидающих мужчин, и она твердо расставила ноги, глядя на них всех без разбора, пока не заметила Тревиса. Затем ее гнев стал более горячим и более смертоносным.
   "Свинья! Рутер в грязи! Болезненный верблюд... - закричала она на него по-английски, а затем вернулась к своему родному языку, и ее голос то поднимался, то опускался по шкале. Ее руки были связаны за спиной, но на языке не было уз.
   "Это та, которая может изрекать громы и стрелять молниями изо рта", - прокомментировал Бак на Apache. "Поставь ее подальше от дров, чтобы она не подожгла их".
   Цоай зажал уши руками. "Она может оглушить мужчину, если иначе она не может поставить на нем свою метку. Поскорее избавимся от нее".
   Тем не менее, несмотря на все их насмешливые комментарии, в их глазах было уважение. Часто в прошлом дерзкий пленник, смело противостоявший своим похитителям, получал больше внимания, чем обычно, от воинов апачей; мужество было качеством, которое они ценили. Пинда-лик-о-йи, такой как Том Джеффордс, который въехал в лагерь Кочиз и сел среди своих заклятых врагов для переговоров, завоевал дружбу того самого вождя, с которым сражался. У Кайдессы было больше влияния на своих похитителей, чем она могла мечтать.
   Теперь пришло время Трэвису сыграть свою роль. Он схватил девушку за плечо и толкнул ее перед собой к обломкам.
   Часть духа, казалось, покинула ее худое, напряженное тело, и она ушла без боя. Только когда они оказались в поле зрения корабля, она дрогнула. Трэвис услышал, как она вздохнула от удивления.
   Как они и планировали, четверо апачей - Джил-Ли, Цоай, Нолан и Бак - разошлись веером к высотам вокруг корабля. Манулито уже ушел в укрытие, чтобы надеть скафандр и подготовиться к любой аварии.
   Решительно Трэвис продолжал продвигать Кайдессу вперед. В данный момент он не знал, что хуже: войти в корабль, ожидая, что страх настигнет его, или встретить его неподготовленным. Он был готов отказаться войти, не дать девушке, угрюмо бредущей по его принуждению, столкнуться с этой невидимой, но могущественной опасностью.
   Только воспоминание о башнях и угроза того, что красные найдут и используют там сокровища, поддерживали его. Эскельта пошла первой, забравшись на прореху. Трэвис перерезал веревки, связывающие запястья Кайдессы, и легонько хлопнул ее между плечами.
   "Ложись, женщина!" Его беспокойство сделало это жестким приказом, и она поднялась.
   Эскелта уже был внутри, направляясь к хижине, которую вполне можно было выбрать в качестве тюрьмы. Они планировали довести девушку до этого момента, а затем инсценировать свой акт преодоления страха, позволив ей сбежать.
   Устроить акт? Трэвис не прошел и двух футов по этому коридору, как понял, что с его стороны не потребуется особых усилий. Существо, наполнявшее корабль, не атаковало резко, скорее оно просачивалось в его разум и тело, словно он втягивал яд с каждым вздохом, посылая его по венам с каждым ударом бьющегося сердца. И все же он не мог дать никакого названия своим чувствам, кроме ужасного, ослабляющего страха, который с каждым шагом тяготил его все больше и больше.
   Кайдесса закричала. На этот раз не в ярости, а с таким рвением, что Трэвис потерял хватку и отшатнулся к стене. Она развернулась, ее лицо исказилось, и прыгнула на него.
   Это было действительно похоже на попытку драться с дикой кошкой, и после первой или двух секунд он с трудом защищал глаза, лицо, бок, не причиняя ей вреда в ответ. Она перелезла через него, побежала к пролому в стене и исчезла. Трэвис задохнулся и начал ползти к обрыву. Эскельта нависла над ним и поспешно подняла.
   Они добрались до отверстия, но не пролезли. Трэвис не был уверен, сможет ли он еще спуститься, а Эскелта повиновался приказу не рисковать слишком рано.
   Внизу земля была голая. Не было никаких признаков апачей, хотя они и прятались там, и никакой Кайдессы. Трэвис был поражен тем, что она исчезла так быстро.
   Все еще беспокоясь о внутреннем излучении, они сидели в тени обрыва, пока Трэвис не подумал, что у беглеца хорошее пятиминутное начало. Затем он кивнул Эскелте.
   К тому времени, когда они достигли уровня земли, Трэвис почувствовал, как под его защищающей ладонью растекается теплая влага, и понял, что рана открылась. Он произнес пару слов в горячем протесте против этой неудачи, зная, что это удержит его от следа. Кайдесса должна быть прикрыта на всем обратном пути через перевал, не только для того, чтобы отвести ее от ее народа к равнинам, где ее может подобрать красный патруль, но и для того, чтобы уберечь ее от опасности. И он с самого начала планировал стать одним из этих пастухов.
   Теперь от него было столько же пользы, сколько от прихрамывающего пони. Однако он мог послать замов. Он обдумал свой призыв, и в рамке куста появилась голова Налик'идею.
   - Идите оба и бегите с ней! Сторожить-!" Он сказал эти слова шепотом, обдумывая их с яростной напряженностью, сосредоточив взгляд на желтых глазах на заостренной морде койота. Было чувство согласия, а затем животное исчезло. Трэвис вздохнул.
   Разведчики-апачи были хитры и бдительны, но койоты могли далеко превзойти любого человека. С Налик'идею и Нагинлтой, прикрывающими ее стаю, Кайдесса будет хорошо защищена. Она, вероятно, никогда не увидит своих охранников и не узнает, что они охраняют ее.
   - Это был хороший ход, - сказала Джил-Ли, выходя из укрытия. - Но что ты сделал с собой? Он подошел ближе, отводя руку Тревиса от себя. К тому времени, как Лупе пришла с докладом, Трэвис снова был перевязан бинтом, туго натянутым на нижние ребра, и смирился с тем фактом, что любой след, который он будет делать, должен быть далеко позади первой группы.
   - Башни, - сказал он Джил-Ли. "Если наш план сработает, мы сможем поймать здесь часть красных. Но нам еще предстоит захватить их корабль, и для этого нам нужна помощь, которую мы можем найти у башен. Или, по крайней мере, мы можем быть там на страже, если они вернутся с Кайдессой по тому пути.
   Лупе легко спрыгнула с верхнего уступа. Он ухмылялся.
   "Эта женщина думает. Она бежит с корабля первой, как кролик, за которым следует волк. Тогда она начинает думать. Она карабкается... - Он указал пальцем на склон позади них. "Она идет за скалу, чтобы наблюдать под укрытием. Когда Лиса приходит с корабля с Эскельтой, она снова лезет. Бак позволяет себе быть замеченным, поэтому она движется на восток, как мы хотим...
   "И сейчас?" - спросил Трэвис.
   "Она держится высоких путей; она думает почти как один из Людей на тропе войны. Нолан считает, что она укроется на ночь где-нибудь наверху. Он позаботится.
   Трэвис облизал губы. "У нее нет ни еды, ни воды".
   Губы Джил-Ли сложились в улыбку. "Они увидят, что она наткнулась на обоих как бы случайно. Мы все это спланировали, как ты знаешь, младший брат.
   Это было правдой. Трэвис знал, что Кайдесса будет руководствоваться без ее ведома "случайным" появлением время от времени какого-нибудь преследователя - достаточно, чтобы подтолкнуть ее вперед.
   "Теперь она тоже вооружена", - добавила Джил-Ли.
   "Как?" - спросил Трэвис.
   "Посмотри на свой пояс, младший брат. Где твой нож?
   Вздрогнув, Трэвис посмотрел вниз. Его ножны были пусты, а этот клинок был ему не нужен с тех пор, как он вытащил его, чтобы резать мясо за утренней трапезой. Лупе рассмеялась.
   "У нее в руке была сталь, когда она вышла из корабля-призрака".
   "Забрали его у меня, пока мы боролись!" Трэвис был откровенно удивлен. Он воспринял неистовство, проявленное татаркой, как вспышку почти бессмысленного ужаса. И все же Кайдессе хватило ума взять его нож! Может ли это быть еще одним случаем, когда одна раса меньше пострадала от машины разума, чем другая? Точно так же, как апачи не управлялись Красным призывателем, так и татары могли быть не столь чувствительны к Редаксу.
   - Она сильная, эта женщина - она стоит многих пони. Эскельта вернулась к старому мерилу ценности жены.
   "Это правда!" Трэвис решительно согласился, а затем его раздражала широкая улыбка Джил-Ли. Внезапно он сменил тему.
   - Манулито устанавливает ловушку на корабле.
   "Хорошо. Он и Эскельта останутся здесь, а ты с ними.
   "Не так! Мы должны идти к башням... - запротестовал Трэвис.
   - Я думал, - вмешалась Джил-Ли, - что вы считаете, что оружие древних слишком опасно для нас.
   "Возможно, они будут вынуждены попасть в наши руки. Но мы должны быть уверены, что по пути сюда красные не проникнут в башни.
   "Это разумно. Но за тобой, младший брат, не плетусь ни сегодня, ни завтра. Если эта рана снова откроется, у тебя могут быть большие неприятности.
   Трэвис был вынужден принять это, несмотря на свое беспокойство и нетерпение. А на следующий день, когда он все-таки двинулся дальше, ему сообщили только, что Кайдесса укрылась на ночь у пруда и упрямо движется назад через горы.
   Три дня спустя Трэвис, Джил-Ли и Бак пришли в долину башни. Кайдесса находилась в северных предгорьях, дважды повернутая назад с запада и освобожденная изгоями разведчиками апачей. А всего за полчаса до этого Цоай передал по зеркалу то, что должно было стать долгожданной новостью: вертолет Красных летал так же, как и в тот день, когда они наблюдали, как охотники входят в нагорье. Был отличный шанс, что беглеца скоро заметят и схватят.
   Цоай также заметил группу из трех татар, наблюдающих за вертолетом. Но после одного широкого взмаха летательного аппарата они сели на своих пони и ускакали прочь с максимальной скоростью, на которую их скакуны могли двигаться по этой пересеченной местности.
   На гладкой земле Бак начертил тропу, и они ее изучили. Красным пришлось бы следовать по этому маршруту, чтобы найти потерпевший крушение корабль - маршрут, пройденный часовыми апачей. И следуя по цепочке связи, результат ловушки будет доложен группе на башнях.
   Ожидание было самым трудным; слишком много невесомости не допускало бесстрастного мышления. Трэвис был на грани терпения, когда на второе утро в тайной долине пришло известие, что Кайдессу подобрал красный патруль, вытащенный им навстречу звонившим.
   "Теперь - башенное оружие!" Бак ответил на рапорт повелительным приказом Трэвису. А другой знал, что больше не может откладывать неизбежное. И только действием он мог стереть навязчивую ментальную картину Кайдессы, снова затянутой в рабство, которое она так ненавидела.
   В сопровождении Джил-Ли и Бака он пролез обратно через окно башни и оказался лицом к лицу со светящейся колонной.
   Он пересек комнату, протянул обе руки к гладкому шесту, неуверенный в том, что странный транспорт снова сработает. Он услышал резкий вздох остальных, когда его тело притянуло к колонне и понесло вниз через колодец. Бак последовал за ним, а Джил-Ли пришла последней. Затем Трэвис повел по подземному коридору в комнату со столом и читалкой.
   Он сел на скамейку, возился с грудой магнитофонных дисков, зная, что двое других наблюдают за ним с почти враждебным вниманием. Он вставил диск в ридер, надеясь, что сможет правильно интерпретировать указания, которые он давал.
   Он посмотрел на стену перед собой. Три... четыре шага, правильный ход - и разблокировка...
   "Тебе известно?" - спросил Бак.
   "Я могу предположить-"
   "Что ж?" Джил-Ли подошла к столу. "Что мы делаем?"
   - Это... - Трэвис вышел из-за стола и подошел к стене. Он протянул обе руки, прижал ладони к зелено-сине-фиолетовой поверхности и медленно провел ими. Под его прикосновением материал стены был холодным и твердым, в отличие от живого ощущения колонны. Охладить, пока-
   Одна ладонь, вытянутая на расстоянии вытянутой руки, нашла нужное место. Он провел другой рукой в противоположном направлении, пока его руки не оказались на уровне плеч. Теперь его пальцы могли нажимать на эти горячие точки. Трэвис напрягся и сильно надавил всеми десятью пальцами.
   ГЛАВА 16
   Сначала, когда прошла одна секунда, затем две, а ответа на давление не последовало, Трэвис подумал, что ошибся при чтении записи. Затем, прямо перед его глазами, по стене прорезалась вертикальная темная линия. Он надавил сильнее, пока его пальцы не онемели от напряжения. Очередь медленно расширялась. Наконец он оказался перед щелью около восьми футов в высоту и немногим более двух в ширину, и там отверстие осталось.
   Свет за ним, холодное серое сияние - как в пасмурный зимний день на Терре - и вместе с ним холод воздуха из какой-то арктической пустоши. Поддерживая все еще забинтованный бок, Трэвис проскользнул в дверь впереди остальных и очутился на месте серого холода.
   "Уоу!" Трэвис услышал это восклицание от Джил-Ли и мог бы повторить его сам, но был слишком поражен увиденным, чтобы вообще что-то сказать.
   Свет исходил от сетки прутьев, установленных высоко над их головами, в туземную скалу, покрывавшую этот склад, ибо это был склад. Там стояли ровные ряды ящиков, одни были достаточно большими, чтобы в них поместился бак, другие были не больше человеческого кулака. Символы в таком же сине-зелено-фиолетовом свете внешней стены сияли по бокам.
   "Какая-?" Бак начал с одного вопроса, а затем сменил его на другой: "С чего мы начнем искать?"
   "К дальнему концу". Трэвис двинулся по центральному проходу между рядами трофеев из другого времени и мира - или миров. Та же лента, которая дала ему ключ к отпиранию двери, подчеркивала важность чего-то, хранящегося в дальнем конце, предмета или предметов, которые должны быть использованы в первую очередь. Он думал об этой записи. Сквозь бормотание чужих слов, быстрое чередование схем и картинок возникло ощущение безотлагательности, почти отчаяния. Сообщение могло быть записано под угрозой большой опасности.
   Ни на рядах ящиков, ни на полу под ногами пыли не было. Поток холодного свежего воздуха периодически дул по всей длине огромного зала. Они не могли видеть следующий проход через барьеры складских товаров, но единственным шумом был шепот и слабый звук их собственных шагов. Они вышли на открытое пространство за стеной, и Тревис увидел то, что было так важно.
   "Нет!" Его протест был непроизвольным, но его отрицание было достаточно громким, чтобы эхом отозваться.
   Шесть - их шесть - высоких узких ящиков, стоящих вертикально у стены; и из их глубины пять пар темных глаз смотрели на него холодным измерением. Это были люди с кораблей - люди, о которых мечтал Менлик, - их лысые белые головы, их худощавые тела с плотно прилегающим покровом знакомого сине-зелено-фиолетового цвета. Пятеро из них были здесь, живые - смотрели... ждали...
   Пять человек и шесть ящиков. Этот небольшой факт разрушил чары, удерживавшие Трэвиса в этих глазах. Он снова посмотрел на шестой ящик справа. Ожидая на этот раз встретить другую пару глаз, он смутился, увидев только пустоту. Затем, когда его взгляд скользнул вниз, он увидел то, что лежало там на полу - череп, нагромождение костей, лохмотья, со временем превратившиеся в пыльные лохмотья. Что бы ни сохранило в целости пятерых звездных людей, подвело шестого из их роты.
   "Они живы!" - прошептала Джил-Ли.
   - Я так не думаю, - ответил Бак. Трэвис сделал еще один шаг, коснулся прозрачной передней части ближайшего гроба. В глазах чужака, стоявшего внутри, не было никаких изменений, никаких признаков того, что, если апачи увидят его, он сможет ответить на их интерес. Пять взглядов, поначалу смущавших посетителей, не отрывались следить за их движениями.
   Но Трэвис знал! Было ли это какое-то послание на пленке, которое ясно прояснилось при виде спящих, или до него дошел теперь какой-то след движущей цели, поставившей их там, было неважно. Он знал назначение этой комнаты и ее содержимого, зачем она была создана и почему ее шесть стражей были оставлены в плену - и что они хотят от любого, кто придет за ними.
   - Они спят, - тихо сказал он.
   "Спать?" Бак догнал его.
   "Они спят в чем-то вроде глубокой заморозки".
   - Ты имеешь в виду, что их можно снова оживить? Джил-Ли заплакала.
   "Может быть, не сейчас - это должно быть слишком долго - но они должны были подождать некоторое время и восстановиться".
   "Откуда ты это знаешь?" - спросил Бак.
   - Точно не знаю, но думаю, что немного понимаю. Что-то случилось давным-давно. Может быть, это была война, война между целыми звездными системами, более крупная и страшная, чем все, что мы можем себе представить. Я думаю, что эта планета была аванпостом, и когда корабли снабжения больше не приходили, когда они знали, что могут быть отрезаны на какое-то время, они закрылись. Сложили здесь свои припасы и машины, а затем легли спать, дожидаясь своих спасителей..."
   - Для спасателей, которые так и не пришли, - мягко сказала Джил-Ли. - И есть шанс, что они могут быть возрождены уже сейчас?
   Трэвис вздрогнул. - Ни одного, которого я бы хотел взять.
   - Нет, - мрачно сказал Бак, - с этим я согласен, младший брат. Это не люди, какими мы их знаем, и я не думаю, что они были бы хорошими далаанбияти - союзниками. У этих звездных людей было много гонди , но это не сила Народа. Никто, кроме сумасшедшего или дурака, не стал бы пытаться нарушить их сон".
   - Правду ты говоришь, - согласилась Джил-Ли. "Но где здесь, - он повернулся к спящим звездным людям и оглянулся на заполненную комнату, - мы найдем что-нибудь, что послужит нам здесь и сейчас?"
   И снова у Трэвиса была лишь самая обрывочная информация. - Рассредоточьтесь, - сказал он им. "Ищите отметку в виде круга, окружающего четыре точки в виде ромба".
   Они ушли, но Трэвис на мгновение задержался, чтобы еще раз заглянуть в мрачные и горькие глаза звездных людей. Сколько планетарных лет назад они запечатали себя в этих коробках? Тысяча, десять тысяч? Их империя давно исчезла, но здесь был аванпост, который все еще ждал возрождения, чтобы выполнять свои таинственные обязанности. Это было так, как если бы в захваченной саксами Британии давным-давно римский гарнизон был заморожен в ожидании возвращения легионов. Бак был прав; сегодня между землянами и этими неизвестными не было ничего общего. Они должны продолжать спать спокойно.
   Тем не менее, когда Трэвис тоже отвернулся и пошел обратно по проходу, он все еще чувствовал настойчивое желание вернуться. Как будто эти глаза установили запирающие шнуры, чтобы заставить его вернуться, чтобы освободить спящих. Он был рад свернуть за угол, зная, что они больше не могут смотреть, как он грабит их сокровища.
   "Здесь!" Это был голос Бака, но он так странно эхом разносился по большому залу, что Трэвис с трудом мог определить, из какой части склада он доносился. И Баку пришлось звонить несколько раз, прежде чем к нему присоединились Трэвис и Джил-Ли.
   На боковой стороне футляра сиял символ круга, точки и ромба. Они вытащили его из кучи, поставив на открытом месте. Трэвис встал на колени, чтобы провести руками по верху. Контейнер был из неизвестного сплава, прочный, нетронутый годами - возможно, неразрушимый.
   Его пальцы снова обнаружили то, что его глаза не могли обнаружить, - отпечатки на краю, отпечатки странной формы, в которые не слишком удобно укладывались кончики пальцев. Он надавил, изо всей силы рук и плеч, а затем поднял крышку.
   Апачи заглянули в ряд отсеков, в каждом из которых находился предмет со стволом, рукояткой, в целом напоминающий личное оружие их собственного мира и времени, но достаточно отличающийся, чтобы указать на существенную странность. С бесконечной осторожностью Трэвис вытащил одну из тисков, на которых она держалась. Оружие было легким, легче любого автоматического оружия, которое он когда-либо держал в руках. Ствол у него был длинный, добрых восемнадцать дюймов, рукоятка чужая по форме, так что она не ложилась удобно в руку, спусковой крючок отсутствовал, а вместо него была кнопка на нижней части ствола, которую можно было прикрыть вытянутый палец.
   "Что оно делает?" - практично спросил Бак.
   "Я не уверен. Но это достаточно важно, чтобы иметь особое упоминание на ленте". Трэвис передал оружие Баку и вытащил еще одно из держателя.
   - Я не вижу возможности заряжать, - сказал Бак, тщательно и осторожно изучая оружие.
   - Не думаю, что он стреляет сплошным снарядом, - ответил Трэвис. "Нам придется проверить их снаружи, чтобы узнать, что у нас есть".
   Апачи взяли только три оружия, закрыв ящик перед уходом. И когда они пробрались обратно через щель двери, Трэвиса снова посетила та странная вспышка непреодолимой, почти собственнической силы, которую он испытал, когда они устроили засаду для Красной охоты. Он сделал шаг или два вперед, пока не смог схватиться за край стола для чтения и удержаться на нем.
   "Какая разница?" И Бак, и Джил-Ли наблюдали за ним; по-видимому, ни один из них не чувствовал этого ощущения. Трэвис не ответил ни секунды. Теперь он был свободен от этого. Но он был уверен в его источнике; не было никакого люфта красного звонящего! Оно было укоренено здесь - принуждение, спровоцированное, чтобы заставить подчиниться первоначальным намерениям аванпоста, последний рывок спящих. Это место было создано с единственной целью: защитить и сохранить древних правителей Топаза. И, возможно, само присутствие здесь вторгшихся терранов высвободило силы, запустив невидимую инсталляцию.
   Теперь Трэвис ответил просто: "Они хотят уйти..."
   Джил-Ли оглянулась на щель двери, но Бак все еще смотрел на Тревиса.
   "Они звонят?" он спросил.
   - В каком-то смысле, - признал Трэвис. Но принуждение уже ослабло; он был свободен. "Теперь его нет".
   - Это нехорошее место, - мрачно заметил Бак. "Мы прикасаемся к тому, что не должны держать мужчины нашей земли". Он протянул оружие.
   "Разве Народ не брал в руки ружья Пинда-лик-о-йи для своей защиты, когда это было необходимо?" - спросила Джил-Ли. "Мы делаем то, что должны. Увидев это, - его подбородок указал на щель и то, что скрывалось за ней, - вы хотите, чтобы красные кормились здесь?
   - Тем не менее, - медленно произнес Бак, - это выбор между двумя злами, а не между злом и добром...
   "Тогда посмотрим, насколько сильно это зло!" Джил-Ли направилась в коридор, ведущий к колонне.
   * * * *
   Был уже поздний вечер, когда они пробирались через клубящиеся туманы долины под аркой, ведущей к бывшему татарскому татарскому стойбищу. Трэвис навел длинный ствол на небольшой куст, окруженный валуном, и нажал кнопку выстрела. Не было никакого способа узнать, заряжено ли оружие, кроме как попробовать.
   Результат его действий был быстрым - быстрым и ужасающим. Не было ни звука, ни признаков снаряда... лучевого газа... или чего-то еще, что могло появиться в ответ на движение его пальца. Но куста - куста больше не было!
   Черное пятно очерчивало неровные очертания погасших ветвей и листьев на скале, стоявшей позади. Земля могла еще укрыться корнями под тонким слоем пепла, но куста уже не было!
   "Дыхание Найе'незяни - невероятно мощное!" Первым нарушил их испуганное молчание Бак. "Воистину зло здесь!"
   Джил-Ли поднял ружье - если это можно было назвать ружьем - прицелился в скалу с отчетливым силуэтом куста и выстрелил.
   На этот раз они смогли стать свидетелями процесса распада, крошения камня, как будто его субстанция была не более чем песком, омываемым речной водой. Осталась груда почерневшего щебня - больше ничего.
   - Чтобы использовать это на живом существе? - запротестовал Бак, и в его голосе слышались сомнения.
   - Мы используем его не против живых существ, - пообещал Трэвис, - а против корабля красных - разрубить его на куски. Это откроет панцирь черепахи и позволит нам съесть ее мясо".
   Джил-Ли кивнула. "Это верные слова. Но теперь я согласен с твоими опасениями по поводу этого места, Трэвис. Это дьявольское дело, и нельзя допустить, чтобы оно попало в руки тех, кто...
   "Будете использовать его более свободно, чем планировали?" Бак хотел знать. "Мы оставляем за собой это право, потому что ставим наши мотивы выше? Так думать - тоже кривая тропа. Мы воспользуемся этим средством, потому что должны, но потом..."
   После этого этот склад должен быть закрыт, а записи, дающие ключ к входу, уничтожены. Какая-то часть Трэвиса сопротивлялась этому решению, хотя он и знал, что это так. Башни были угрозой, в которую он верил. И что более обескураживало, чем риск, которому они теперь подвергались, была вера в то, что сокровище было ядом, который нельзя уничтожить, но который может распространиться от Топаза до Терры.
   Если бы Западная Конференция обнаружила это хранилище и исследовала его богатства, неужели бы они меньше стремились их эксплуатировать? Как указывал Бак, собственные идеалы вполне могут служить поводом для насилия. В прошлом Терру раздирали религиозные войны, одно фанатично придерживалось противоположного мнения. В такой борьбе не было праведности, только роковой конец. Красные не имели права на это новое знание, но и они его не имели. Он должен быть заперт от вмешательства глупцов и фанатиков.
   - Табу... - Бак произнес это слово с акцентом, который они могли оценить. Знания должны быть помещены за невидимые барьеры табу, и это может сработать.
   - Эти трое - не больше - другого оружия мы не нашли! Джил-Ли добавила предупреждение.
   - Никаких других, - согласился Бак, и Трэвис повторил, добавив:
   "Мы нашли могилы космонавтов, и они остались у них. Из-за нашей большой нужды мы одолжили их, но их нужно вернуть мертвым, иначе последуют неприятности. И они могут быть использованы против крепости красных только нами, которые первыми нашли их и приняли на себя гнев потревоженных духов".
   "Хорошо продумано! Это ответ, который нужно дать Людям. Башни - могилы мертвых. Когда мы вернем их, они станут табу. Мы согласны? - спросил Бак.
   "Мы договорились!"
   Бак попробовал свое оружие на молодом деревце и увидел, как оно исчезло в никуда. Никто из апачей не хотел носить странные пушки против своего тела; сила делала их объектами страха, а не оружием, чтобы восхищать воина. А когда вернулись в свой временный лагерь, всех троих уложили на одеяло и укрыли. Но они не могли скрыть воспоминания о том, что случилось с кустом, камнем и деревом.
   "Если таково их стрелковое оружие, - заметил в тот вечер Бак, - то что же у них было, чтобы уравновесить наше тяжелое вооружение? Возможно, они смогли сжечь миры!"
   "Возможно, это произошло где-то еще", - ответил Трэвис. "Мы не знаем, что положило конец их империи. Планета-столица, которую мы нашли в первом путешествии, не была разрушена, но была эвакуирована в спешке. Одно здание даже не было лишено своей мебели". Он вспомнил битву, в которой он участвовал там, он, Росс Мердок и крылатый туземец, противостоящие нападению обезьяноподобных существ, в то время как крылатый воин использовал свое физическое преимущество, чтобы летать выше и бомбить врагов ящиками, вытащенными из кучи. ....
   "И здесь они легли спать, чтобы переждать какую-то опасность - время или катастрофу - они не верили, что она будет постоянной", - размышлял Бак.
   Трэвис думал, что будет убегать от глаз спящих на протяжении всей своей ночи, но, напротив, он крепко спал, и ему было трудно проснуться, когда Джил-Ли разбудила его для дежурства. Но он был начеку, когда увидел, как из тени выпорхнуло четвероногое существо, пьет воду из ручья и энергично встряхивается, разбрызгивая капли.
   "Нагинлта!" он приветствовал койота. Беда? Он мог бы выкрикнуть этот вопрос, но сдерживал свое нетерпение и стремился общаться единственно возможным способом.
   Нет, койот пришел сообщить не о неприятностях, а о том, что та, которую ему поручили охранять, направляется обратно в горы, хотя с ней пришли и другие - четверо других. Налик'идею все еще наблюдала за их лагерем. Ее помощник пришел за дальнейшими распоряжениями.
   Трэвис присел на корточки перед животным, обхватив челюсти койота ладонями. Нагинлта вытерпел его прикосновение лишь с тихим вздохом беспокойства. Со всей силой мысленного внушения Трэвис стремился достучаться до острого ума, которому, как он знал, служили желтые глаза, смотрящие в него.
   Остальных с Кайдессой нужно было отвести на корабль. Но Кайдесса не должна пострадать. Когда они доберутся до места поблизости - Тревис подумал о какой-то скале за перевалом, - тогда один из койотов должен был пройти вперед к кораблю. Пусть апачи там знают....
   Манулито и Эскельта также должны быть предупреждены часовым вдоль пиков, но дополнительная тревога не помешает. Эти четверо с Кайдессой - они должны добраться до ловушки!
   "Что это было?" Бак вылез из-под одеяла.
   - Нагинлта... - Койот снова помчался обратно в темноту. "Красные клюнули на удочку, отряд из не менее четырех человек вместе с Кайдессой продвигается в предгорья, направляясь на юг".
   Но отряд противника был не единственным, кто двигался. При свете дня сторожевое зеркало с пика отправило еще одно предупреждение в их лагерь.
   На своих горных лугах татарские разбойники верхом на лошадях двигались к входу в башенную долину. Бак опустился на колени у одеяла, прикрывающего инопланетное оружие.
   "Что теперь?"
   - Мы должны остановить их, - ответил Трэвис, но он понятия не имел, как они остановят этих решительных монгольских всадников.
   ГЛАВА 17
   Их было десять, верхом на маленьких, жилистых степных пони, мужчины и женщины, хорошо вооруженные. Трэвис вспомнил, что в Орде был обычай, когда женщины сражались как воины, когда это было необходимо. Менлик - безошибочно развевающаяся мантия их лидера. И они пели! Всадник позади шамана с неистовой энергией стучал в барабан, прикрепленный рядом с рожком его седла, его тяжелый бум, бум - тот самый зов, который апачи слышали прежде. По мнению Трэвиса, монголы настраивались на отчаянную попытку. И если бы они были слишком глубоко под Красным заклятием, с ними не поспоришь. Он не мог больше ждать.
   Апач спрыгнул с уступа возле ворот долины, вышел на открытое пространство и остановился в ожидании, положив инопланетное оружие на предплечье. В случае необходимости он намеревался продемонстрировать его в качестве наглядного урока.
   " Дар-у-гар !" Боевой клич, который когда-то пробудил страх на четверть Терры. Тонкий здесь, всего из нескольких глоток, но такой же угрожающий.
   Двое всадников нацелили копья, готовясь сбить его. Трэвис заметил дерево на полпути между ними и нажал кнопку стрельбы. На этот раз была вспышка, мерцание света, отмечающее исчезновение живого существа.
   Один из пони уланов вскочил на дыбы и завизжал от страха. Другой продолжал идти своим курсом.
   "Менлик!" - крикнул Трэвис. "Поддержи своего мужчину! Я не хочу убивать!"
   Шаман выкрикнул, но копьеносец уже был на уровне исчезнувшего дерева, полуповернув голову на плечах и увидев почерневшую землю на том месте, где оно стояло. Потом бросил копье, перепилил поводья. Винтовочная пуля могла бы и не остановить его атаку, если бы не убила или не ранила, но то, что он только что увидел, было выше его понимания.
   Соплеменники сидели на своих лошадях лицом к Трэвису, наблюдая за ним дикими глазами волков, которых они считали предками, волков, которые обладали коварством дикой природы, достаточно хитрыми, чтобы не броситься сломя голову навстречу неизвестной опасности.
   Трэвис пошел вперед. - Менлик, я бы поговорил...
   Был взрыв со стороны всадников, протесты со стороны Хулагура и одного или двух других. Но шаман заставил своего коня идти шагом к апачам, пока они не остановились всего в нескольких футах друг от друга - воин степей и Орды лицом к лицу с воином пустыни и Народом.
   - Ты забрал женщину из нашей юрты, - сказал Менлик, но его взгляд был больше направлен на инопланетное ружье, чем на человека, который его держал. "Храбры ли вы, чтобы снова прийти в нашу землю. Кто ступит в стремя, тот должен сесть в седло; тот, кто вытаскивает клинок из ножен, должен быть готов им воспользоваться".
   "Орды здесь нет - я вижу лишь горстку людей", - ответил Трэвис. - Значит, Менлик собирается идти против апачей? Но есть и те, кто являются его злейшими врагами".
   "Похитителю женщин не нужен полк под командованием генерала, чтобы противостоять ему".
   Внезапно Трэвису надоели церемонные разговоры; было так мало времени.
   - Слушай, и слушай хорошенько, Шаман! Теперь он говорил коротко. "У меня нет твоей женщины. Она уже идет через горы на юг, - он указал подбородком, - заводит красных в ловушку.
   Поверит ли ему Менлик? Нет необходимости, решил Трэвис, говорить ему сейчас, что участие Кайдессы в этом деле было невольным.
   "И ты?" Шаман задал вопрос, который апачи надеялись услышать.
   " Мы , - подчеркнул Трэвис, - выступаем против тех, кто прячется там, на своем корабле". Он указал на северные равнины.
   Менлик поднял голову, оглядывая землю вокруг них с недоверчивой, презрительной оценкой.
   "Значит, вы командуете армией, вооруженной магией для преодоления машин?"
   "Когда он несет это, не нужна армия". Во второй раз Трэвис продемонстрировал мощь оружия, которое он носил, на этот раз разрезав на движущиеся щебень выступ скалы. Выражение лица Менлика не изменилось, хотя глаза его сузились.
   Шаман подал сигнал своему небольшому отряду, и они спешились. Трэвис был воодушевлен этим признаком того, что Менлик готов говорить. Апач сделал аналогичный жест, и Джил-Ли и Бак, держа свое оружие на виду, вышли, чтобы поддержать его. Трэвис знал, что татарин никак не мог узнать, что эти трое были одни; он вполне мог поверить, что поблизости находится невидимый отряд апачей, вооруженных таким образом.
   - Ты бы говорил - тогда говори! - приказал Менлик.
   На этот раз Трэвис изложил события без вышивания слов. "Кайдесса заводит красных в ловушку, которую мы расставили за пиками - с ней едут четверо. Сколько сейчас осталось на корабле возле поселения?
   - На флаере по крайней мере двое, а на корабле еще восемь. Но там до них не добраться".
   "Нет?" Трэвис тихо рассмеялся, переместив оружие на руке. "Вы не думаете, что это расколет скорлупу этого ореха, чтобы мы могли добраться до мяса?"
   Взгляд Менлика метнулся влево, к дереву, которое больше не было деревом, а тонким слоем пепла на выжженной земле.
   "Они могут управлять нами с помощью звонящего, как и раньше. Если мы выступим против них, то снова попадем в их сети, прежде чем доберемся до их корабля.
   "Это верно для вас из Орды; это не влияет на Людей, - ответил Трэвис. - А если мы сожжем их машины? Значит, вы не будете свободны?"
   "Сжечь дерево? Молния с неба может сделать это".
   - Может ли молния, - мягко спросил Бак, - также превратить камень в речной песок?
   Взгляд Менлика обратился ко второму образцу силы инопланетного оружия.
   "Дайте нам доказательства, что это будет действовать против их машин!"
   - Какие доказательства, Шаман? - спросила Джил-Ли. "Сожжем ли мы гору, чтобы вы поверили? Теперь это вопрос времени".
   На Тревиса нашло внезапное вдохновение. - Вы говорите, что вертолет вышел из строя. Предположим, мы используем это как цель?
   - Это... это может сметать летун с неба? Неверие Менлика было открытым.
   Трэвис подумал, не зашел ли он слишком далеко. Но им нужно было избавиться от этого летуна-шпиона, прежде чем они осмелятся выйти на равнину. И использовать уничтожение вертолета в качестве примера было бы лучшим доказательством непобедимости нового оружия "Апач".
   - При правильных условиях, - решительно ответил он, - да.
   - И эти условия? - спросил Менлик.
   - Что его нужно привести в пределах досягаемости. Скажем, ниже уровня соседней вершины, где человек может затаиться, чтобы выстрелить.
   Безмолвные апачи столкнулись с молчаливыми монголами, и у Трэвиса был шанс попробовать то, что могло быть поражением. Но вертолет нужно забрать до того, как они выдвинутся к кораблю и поселению.
   "И, создатель ловушек, как ты собираешься наживить этого?" Вопрос Менлика был открытым вызовом.
   "Ты знаешь этих красных лучше, чем мы", - контратаковал Трэвис. - Как ты на это наживишься, Сын Синего Волка?
   - Вы говорите, что Кайдесса ведет красных на юг; на это у нас есть только ваше слово, - ответил Менлик. -- Хотя какая вам польза от лжи по такому вопросу... -- Он пожал плечами. - Если ты говоришь правду, то вертолет будет кружить над предгорьями, куда они вошли.
   - А что могло завести пилота дальше? - спросил апач.
   Менлик снова пожал плечами. "Какие угодно вещи. Красные никогда не заходили слишком далеко на юг; они с подозрением относятся к высоте - и на то есть веские причины. Его пальцы у рукояти тулвара дернулись. "Все, что может свидетельствовать о том, что их отряд находится в затруднительном положении, заставит их присмотреться поближе..."
   - Скажем, костер с большим количеством дыма? - предложила Джил-Ли.
   Менлик обратился через плечо к своей группе. Послышался лепет в ответ, двое или трое мужчин возвысили свои голоса над голосами своих товарищей.
   - Если направить в правильном направлении, да, - уступил шаман. - Когда вы планируете переехать, апачи?
   "Однажды!"
   Но у них не было крыльев, и марш по пересеченной местности, который им предстояло совершить, был тяжелым пешим путешествием. "Немедленно" Трэвиса растянулось на ночные часы, полные карабканья по скалам, и ранние утренние приготовления, всегда сопровождавшиеся угрозой того, что вертолет может не вернуться, чтобы совершить свой круговой полет над местом операции. Все, что у них было, это заверения Менлика в том, что, пока какая-либо группа красных повелителей находится вдали от их хорошо защищенной базы, летчик именно это и делает.
   "Возможно, передаются сообщения с рации или что-то в этом роде", - прокомментировал Бак.
   - Они должны добраться до нашего корабля через два дня... самое большее - три... если они напирают, - задумчиво сказал Трэвис. "Было бы полезно - если этот летательный аппарат является связующим звеном с каким-либо устройством связи - уничтожить его до того, как его команда подхватит и передаст какой-либо отчет о том, что там происходит".
   Джил-Ли хмыкнула. Он осматривал высоты над котлом, в котором Менлик и двое монголов набивали кусты. "Там... там... и там..." Подбородок апача сделал три взмаха. "Если пилот бросится на беглый взгляд, наш перекрестный огонь снесет ему клинки".
   Они провели последнее совещание с Менликом, а затем взобрались на насесты, которые выбрала Джил-Ли. Дозорные доложили зеркальной вспышкой, что Цоай, Деклей, Лупе и Нолан сейчас в пути, чтобы присоединиться к трем другим апачам. Если и когда ловушка Манулито сомкнется на красных на западном корабле, новости уйдут, и апачи двинутся штурмовать вражеский форт в прерии. И если они взорвут любого вызывающего абонента, которого может нести вертолет, Менлик и его наездники будут сопровождать их.
   Вот оно, как и предсказывал Менлик: Оса из поля летела в горы. Менлик, стоя на коленях, ударил кремнем о сталь, вызвав пламя, которое, как они надеялись, привлечет пилота к более тщательному расследованию.
   Ветка зацепилась, и дым, густой и белый, повалил сначала отдельными клубами, а затем собрался в темный столб, образуя сигнал, который никто не мог не заметить. Рукоятка пистолета в руках Трэвиса была скользкой. Он уперся концом ствола в камень, изо всех сил сдерживая нарастающее напряжение.
   Татары остались в долине ниже смотровой площадки апачей, чтобы избежать встречи с летающим. И когда вертолет сделал круг, Трэвис заметил в его кабине двух мужчин, один из которых был в шлеме, точно таком же, как тот, что они видели на "Красном охотнике" несколько дней назад. Давнее неоспоримое влияние красных на монгольские силы сделало бы их самонадеянными. Трэвис подумал, что даже если они заметят одного из ожидающих апачей, они не примут предупреждения, пока не станет слишком поздно.
   Стрельба Менлика по кустам удалась, и флайер летел прямо на него. Машина один раз выпустила дым, слишком высоко, чтобы апачи могли доверять ее лезвиям. Затем пилот вернулся на более низкий взмах, который пронес его всего в нескольких ярдах над тлеющими кустами, на уровне снайперов.
   Трэвис нажал кнопку на стволе, его целью стали быстро вращающиеся лезвия. Импульс продолжил вертолет, но по крайней мере один из стрелков, если не все трое, забил. Машина пробилась сквозь дым, чтобы треснуть дальше.
   Работал ли их звонящий, привлекая монголов, чтобы помочь красным, застрявшим в затонувшем корабле?
   Трэвис смотрел, как Менлик пробирается к машине, добрался до треснувшей крышки кабины. Но в руке шамана был голый клинок, на котором блестело солнце. Монгол рывком распахнул запертую дверь, вонзил тулвар внутрь, и торжествующий вой, который он издал, был таким же безземным и диким, как волчий.
   Спускаются новые монголы... Хулагур... женщина... в центре вертолета. На этот раз копье вонзилось внутрь сломанного летательного аппарата. Плата взималась за длительное рабство.
   Апачи спрыгнули с высоты, ожидая, когда Менлик покинет дикую сцену. Хулагур вытащил тело человека в шлеме, и монголы снимали с него снаряжение, разбивая его камнями, все еще выкрикивая свой боевой клич. Но шаман подошел к догорающему пламя, чтобы встретить апачей.
   Он улыбался, его верхняя губа изгибалась, напоминая победное мурлыканье снежного тигра. И он отсалютовал одной рукой.
   "Есть двое, которые больше не будут ловить мужчин! Мы верим вам и сейчас, боевые товарищи, когда вы говорите, что можете пойти против их крепости и свести ее на нет!"
   Хулагур подошел сзади к шаману с современным автоматом в руке. Он подбросил оружие в воздух, снова поймал его, смеясь, что-то отрицая на своем языке.
   - У змей мы берем два клыка, - перевел Менлик. "Это оружие может быть не так опасно, как твое, но оно может кусать глубже, быстрее и с большей силой, чем наши стрелы".
   Монголам не потребовалось много времени, чтобы лишить вертолет и красных все, что они могли использовать, преднамеренно разбив все остальное оборудование, уцелевшее после крушения. Они сделали один важный шаг: связь между отправившейся на юг разведывательной группой и штабом красных - если это была та роль, которую играл вертолет - теперь прервалась. И перестали существовать "глаза", оперирующие над открытой территорией равнин. Атакующий боевой отряд мог двинуться против корабля возле Красного поселения, зная, что они контролировали только монгольских разведчиков, за которыми нужно было следить. А проникновение на вражескую территорию в таких условиях было старой-престарой игрой, в которую апачи играли веками.
   Пока они ждали сигналов с вершин, был разбит лагерь и отправлен монгол, чтобы привести остальных разбойников и всех лишних лошадей. Менлик отнес апачам часть вяленого мяса, привезенного по ордынскому обычаю, - под седлом, чтобы размягчить его для еды.
   "Мы больше не прячемся, как крысы или горожане в темных норах", - сказал он им. - На этот раз мы поедем и возьмем отчет с тех, кто там, - прекрасный отчет!
   "У них все еще есть другие контролеры", - заметил Трэвис.
   - А у вас есть то, что является ответом на все их машины, - пылал в ответ Менлик.
   - Они пошлют против нас ваших людей, если смогут, - предупредил Бак.
   Менлик оттянул верхнюю губу. "Это тоже правда. Но теперь у них нет глаз в небе, и так много их людей далеко, что они не будут патрулировать слишком далеко от лагеря. Говорю тебе, андас , с этим твоим оружием человек мог бы править миром!
   Трэвис мрачно посмотрел на него. "Вот почему они табу!"
   "Табу?" - повторил Менлик. "Каким образом это запрещено? Разве вы не носите их в открытую, пользуетесь ими как хотите? Разве они не оружие твоего народа?
   Трэвис покачал головой. - Это оружие мертвецов - если мы вообще можем назвать их мужчинами. Их мы взяли из могилы звездной расы, которая владела Топазом, когда наш мир был всего лишь охотничьим угодьем диких людей, одетых в шкуры зверей и убивающих мамонтов каменными копьями. Они из гробницы и прокляты, проклятие, которое мы взяли на себя, используя их".
   Глубоко в глазах шамана был странный свет. Трэвис не знал, кем или чем был Менлик, пока красный кондиционер не вернул его в роль шамана Орды. Возможно, он был техником или ученым, и в глубине души некоторые остатки его подготовки теперь могли отвергать все, что говорил Трэвис, как фантастическое суеверие.
   Но в другом отношении апачи говорили истинную правду. На это оружие, на каждую крупицу знаний, собранных на этом складе башен, было проклятие. Как уже заметил Менлик, этим проклятием была сила, сила управлять Топазом, а затем, возможно, вернуться через звезды на Терру.
   Когда шаман снова заговорил, его слова прозвучали полушепотом. "Потребуется мощное проклятие, чтобы уберечь их от рук людей".
   "Если красные ушли или ослабли, - спросил Бак, - зачем они кому-то будут нужны?"
   - А если с неба прилетит еще один корабль - начать все сначала?
   - На это у нас тоже будет ответ, если и когда мы его найдем, - ответил Тревис. Это вполне могло быть правдой... другое оружие на складе достаточно мощное, чтобы поднять космический корабль с неба, но сейчас им не о чем было беспокоиться.
   "Оружие из могилы. Да, это настоящая магия мертвецов. Я скажу так своему народу. Когда мы выезжаем?"
   - Когда мы узнаем, захлопнулась ли ловушка на юге, - ответил Бак.
   Доклад пришел через час после восхода солнца на следующее утро, когда Цоай, Нолан и Деклей вошли в лагерь. Военачальник сделал легкий жест одной рукой.
   "Сделано?" Трэвис хотел подтверждения на словах.
   "Сделано. Пинда-лик-о-йи с готовностью вошел в корабль. Потом они взорвали его и себя. Манулито хорошо справился со своей работой.
   - А Кайдесса?
   "Женщина в безопасности. Когда красные увидели корабль, они оставили свою машину снаружи, чтобы держать ее в плену. Этот механический вызывающий абонент был легко уничтожен. Теперь она свободна и вместе с мбаа пересекает горы, а с ней также Манулито и Эскелта. А теперь... - он перевел взгляд со своих на монголов, - почему вы здесь с этими?
   "Мы ждем, но ожидание закончилось", - сказала Джил-Ли. - Теперь идем на север!
   ГЛАВА 18
   Они лежали на краю обширной котловины, вырытой из земли так широко, что они не могли видеть другую сторону. Дно древнего озера, предположил Трэвис, или, возможно, даже рукав давно высохшего моря. Но теперь лощина была заполнена катящимися волнами золотистой травы, подбрасывающей тяжелые головы под легким дуновением ветерка, за исключением пространства примерно в миле впереди, где круглые купола - черные, серые, коричневые - ломали желтизну неправильным овалом. вокруг круглой серебряной бусины космонавта: корабль большего размера, чем тот, который доставил апачей, но такой же формы.
   "Стадо лошадей... на запад". Нолан оценил сцену глазами опытного рейдера. "Цоай, Деклай, ты бери лошадей!"
   Они кивнули и начали долгий ползком, который должен был занять две или более мили от группы, чтобы подавить лошадей.
   Для монголов в этих куполообразных юртах лошади были богатством, самой жизнью. Они прибегали, чтобы выяснить любое беспокойство среди пасущихся пони, тем самым расчищая путь к кораблю и красным там. Трэвис, Джил-Ли и Бак, вооруженные звездными орудиями, должны были возглавить эту атаку, прорезая сам корабль до тех пор, пока он не превратился в сито, через которое они могли вытряхнуть врага. Только когда содержащиеся в нем объекты были уничтожены, апачи могли надеяться на какую-либо помощь со стороны монголов, будь то бандитская стая, ожидающая далеко в прерии, или люди в юртах.
   Трава зашевелилась, и Нагинлта высунула нос, раздвигая стебли перед Трэвисом. Апач передал приказ, отправляя койотов с конным отрядом. Он видел, как животные могут гонять затравленных двурогих; они бы сделали то же самое с пони.
   Кайдесса была в безопасности, койоты ясно показали это тем, что присоединились к атакующей группе часом ранее. Вместе с Эскелтой и Манулито она возвращалась на север.
   Тревис предположил, что он должен быть очень доволен тем, что их безрассудный план удался. Но когда он думал о девушке-татарке, все, что он мог видеть, это ее судорожное лицо рядом с ним в корабельном коридоре, ее скребущие ногти рвали ему щеку. У нее была прекрасная причина ненавидеть его, но он надеялся...
   Они продолжали наблюдать и за табуном, и за куполами. Около юрт ходили люди, но признаков жизни на корабле не было. Заперлись ли там красные, каким-то образом предупрежденные о двух бедствиях, подкосивших их силы?
   - Ах! Нолан вздохнул.
   Один из пони поднял голову и посмотрел в сторону лагеря, в его позе явно читалось подозрение. Апачи, должно быть, достигли точки между стадом и куполами, которая была их целью. И монгольский стражник, сидевший, скрестив ноги, с болтающимися у руки поводьями коня, поднялся на ноги.
   "Ааааааа!" Древний боевой клич апачей, который прозвучал над пустынями, каньонами и юго-западными равнинами Терры, чтобы охладить кровь, так же леденяще разорвал медовый воздух Топаза.
   Лошади развернулись, мчась вверх по склону прочь от поселения. Какая-то фигура вырвалась из травы, замахала руками на одном из скакунов, ухватилась за летящую гриву и подтянулась на голой спине. Только искусный наездник сделал бы это, но визжащий всадник теперь гнал стадо вперед, ему помогали рычащие и рычащие койоты.
   - Деклей, - Джил-Ли опознала безрассудного всадника, - это был один из его трюков на родео.
   Среди юрт словно кто-то разорвал гнилое бревно, обнажив муравьиное гнездо, и довел встревоженных насекомых до исступления. Мужчины высыпали из куполов, большинство из них бежало на пастбище для лошадей. Один или два были верхом на лошадях, которые, должно быть, стояли в поселении. Основная боевая группа апачей бесшумно скользила по траве на пути к кораблю.
   Трое, которые были вооружены инопланетным оружием, уже проверили свою дальность путем экспериментов еще в холмах, но страх истощить то, что приводило в действие эти стволы, ограничил их стрельбу по мишеням. Теперь они ползли к краю голой земли между ними и люком лестницы космонавта. Пересечь это открытое пространство означало стать мишенью для копий и стрел - или для превосходящего вооружения красных.
   "Шанс, что мы можем ударить отсюда". Бак положил оружие на согнутое колено, поддержал длинный ствол горелки и нажал кнопку выстрела.
   Закрытый люк корабля мерцал, растворяясь в черной дыре. Позади Трэвиса кто-то издал боевой клич.
   "Огонь - разруби стены на куски!"
   Трэвису не нужен был этот приказ от Джил-Ли. Он уже излучал невидимое разрушение в лучшую цель, о которой только мог мечтать, - в сторону сферы. Если бы шар был вооружен, не было бы оружия, которое можно было бы опустить достаточно далеко, чтобы попасть в стрелков на уровне земли.
   Появились дыры, неравномерные щели и разрывы в ткани корабля. Апачи превращали сторону земного шара в кружево. Как далеко эти лучи проникали внутрь, они не могли догадаться.
   Движение у одной из дыр, грохот пулеметной очереди, брызги земли и гравия им в лицо; они могут быть разорваны на куски этим! Дырка увеличилась, крик... обрывается....
   - Они не торопятся повторить попытку, - с холодным спокойствием заметил Нолан из-за поста Трэвиса.
   Методично они продолжали облучать корабль. Он никогда больше не будет летать в космос; здесь не было ни навыков, ни материалов для ремонта таких повреждений.
   "Это все равно, что вонзить нож в жир", - сказала Лупе, подползая к Трэвису. - Нарезать, нарезать!..
   "Шаг!" Трэвис потянулся влево и потянул Джил-Ли за плечо.
   Трэвис не знал, возможно это или нет, но у него было головокружительное видение их объединенной огневой мощи, разрезающей земной шар пополам, рассекающего его поперек с легкостью, которой восхищалась Лупе.
   Они поспешили через укрытие как раз в тот момент, когда кто-то сзади выкрикнул предупреждение. Трэвис бросился вниз, перекатился на новую огневую позицию. Стрела пропела над его головой; Красные делали то, что апачи заранее знали, - призывали подконтрольных им монголов сражаться. Атака на корабль должна быть усилена, иначе американские индейцы будут вынуждены отступить.
   Уже под их сосредоточенными усилиями образовалась новая шнуровка дырок. С пистолетом, прижатым к животу, Трэвис встал на ноги, петляя по голой земле к ближайшему из этих отверстий. Еще одна стрела безвредно звякнула о ткань корабля в футе от его цели.
   Он пробрался внутрь по зазубренным металлическим осколкам, которые слабо светились и пахли озоном. Лучи оружия пробили и наружную оболочку, и стену из изоляционных лямок. Он пролез второй и меньший проход в коридор, достаточно похожий на коридоры западного корабля, чтобы быть знакомым. Красный космонавт, основанный на общем плане заброшенного корабля пришельцев, как и его собственный, не мог сильно отличаться.
   Трэвис попытался успокоить тяжелое дыхание и прислушаться. Он услышал смущенный крик и треск чего-то, что могло быть системой сигнализации. Мозг корабля был кабиной управления. Даже если красные не осмелятся подняться сейчас, это будет сердцевина их линий связи. Он пошел по коридору, пытаясь определить его ориентацию по отношению к этому важнейшему нервному центру.
   Апач одним плечом толкал каждую дверь, мимо которой проходил, и дважды пускал световой луч по установкам в каютах. Он понятия не имел об их использовании, но полное уничтожение каждой машины было тем, что диктовали здравый смысл и логика.
   Сзади раздался звук. Трэвис обернулся, увидел Джил-Ли, а за ним Бака.
   "Вверх?" - спросила Джил-Ли.
   - И вниз, - добавил Бак. - Татары говорят, что выдолбили внизу блиндаж.
   - Разделись и нанеси как можно больше вреда, - предложил Трэвис.
   "Согласовано!"
   Трэвис ускорился. Он миновал еще одну дверь, а затем поспешно вернулся назад, поняв, что она ведет в машинное отделение. Из ружья он взорвал две длинные веревки, разрезав арматуру на рваные куски. Внезапно свет погас; треск сирен смолк. Часть корабля, если не весь, была мертва. А теперь дело может дойти до охотника и охотиться в темноте. Но это было преимуществом для апачей.
   Снова вернувшись в коридор, Трэвис прокрался сквозь странную безжизненную атмосферу. Крики стихли, как будто внезапный отказ машин оглушил красных.
   Слабый звук - возможно, шорох ботинка по лестнице. Трэвис протиснулся обратно в купе. Вспышка света на мгновение осветила коридор; приближающаяся фигура использовала факел. Одной рукой Трэвис вытащил нож, перевернул его, чтобы использовать тяжелую рукоять как глушитель. Второй уже спешил, направляясь исследовать сгоревшую кабину двигателя. Трэвис слышал хриплое его быстрое дыхание. В настоящее время!
   Апач опустил ружье, его левая рука сомкнулась на плече, и Красный ахнул, когда Трэвис ударил его рукоятью ножа. Не чисто - ему пришлось ударить во второй раз, прежде чем борьба человека закончилась. Затем, используя руки вместо глаз, он сорвал с лежащего на полу обмякшего тела автомат и фонарик.
   С оружием Красного на поясе, горелкой в одной руке и факелом в другой, Трэвис крался дальше. Был хороший шанс, что те, кто наверху, могли подумать, что он их возвращающийся товарищ. Он нашел лестницу, ведущую на следующий уровень, и начал подниматься, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться.
   Шок предшествовал звуку. Под ним качалась лестница и немного качался сам земной шар. Должно быть, произошел какой-то взрыв на уровне земли или под ним. Бункер, о котором упоминал Бак?
   Трэвис вцепился в лестницу, ожидая, пока стихнет вибрация. Наверху раздавались крики, вопросы... Он поспешно поднялся на следующий уровень, выкарабкался и прочь от лестницы как раз вовремя, чтобы избежать света от другого факела, вспыхнувшего в колодце. Опять этот запрос, потом выстрел - громкий гул взрыва в замкнутом пространстве.
   Подниматься навстречу этому свету с ожидающим наверху стрелком было чистой глупостью. Может ли быть другой путь наверх? Трэвис отступил по одному из коридоров, расходившихся от лестничного колодца. Быстрый осмотр хижин на этом маршруте показал ему, что он добрался до секции жилых помещений. Схема была знакома; кабина управления будет на следующем уровне.
   Внезапно апачи кое-что вспомнили: на каждом уровне должно быть аварийное отверстие, дающее доступ к изоляционному пространству между внутренней и внешней обшивкой корабля, через которое можно было бы произвести ремонт. Если бы он смог найти это и подняться на следующий уровень...
   Свет, льющийся из колодца, оставался ровным, и эхом раздавался еще один выстрел. Но Трэвис был уже достаточно далеко от лестницы, чтобы осмелиться использовать собственный фонарик в поисках нужной двери на поверхности стены. С замиранием сердца он увидел очертания - ему повезло! Русские и западные корабли были похожи.
   Как только панель была открыта, он посветил фонариком, найдя ступеньки для подъема и над ними очертания тени открытия следующего уровня. Закрепив инопланетный пистолет на кушаке рядом с автоматом и держа фонарик во рту, Трэвис поднялся, не смея думать о глубоком провале внизу. Четыре... пять... десять ступенек, и он сможет добраться до другой двери.
   Его пальцы скользнули по ней в поисках защелки. Но ответа не последовало. Сжав кулак, он ударил под неудобным углом и почти потерял равновесие, когда панель отвалилась под его ударом. Дверь распахнулась, и он протиснулся внутрь.
   Тьма! Трэвис на мгновение включил фонарь, увидел вокруг себя реле системы связи и, развернувшись, дал ему полную струйку, уничтожив глаза и уши корабля - если только выжигание, которое он устроил внизу, уже не сделало этого. Вспышка автоматического огня слева от него, жгучий ожог на руке примерно в дюйме ниже плеча...
   Действия Трэвиса были чисто рефлекторными. Он развернул горелку, хотя его разум отчаянно твердил Нет! Защищаться автоматом, ножом, стрелой - да; но не таким образом. Он прижался к стене.
   Мгновением ранее там был человек, живой, дышащий человек - представитель своего вида, если не своих убеждений. Затем, потому что его собственные мускулы бессознательно подчинялись тренировкам воина, произошло это. Так просто - нести смерть, не особо того желая. Оружие в его руках было поистине дьявольским подарком, которого они справедливо опасались. Такое оружие нельзя было давать в руки мужчинам - любым мужчинам - какими бы благими намерениями они ни руководствовались.
   Трэвис сделал большие глотки воздуха. Ему хотелось выбросить горелку, выбить ее из себя. Но задача, для которой он мог по праву использовать его, еще не была выполнена.
   Каким-то образом он пробрался в кабину управления, чтобы сделать корабль действительно мертвым и освободиться от тяжелого бремени вины и ужаса между его руками. Этот груз можно было отложить в сторону; память не могла. И никому из его вида не придется снова нести такие воспоминания.
   * * * *
   Грохот барабанов был подобен пульсации, ускоряющей кровь до ритма, который пронзал мозг, заставлял глаза человека сиять, его мышцы напрягались, как если бы он держал стрелу на тетиве лука или сжимал пальцы на рукоятке ножа. Высоко вспыхнул огонь, и в его свете люди прыгали и кружились в безумном танце с клинками из талвара, ловя и отражая красный отблеск пламени. Безумные, дикие, монголы были опьянены победой и свободой. За ними серебряный шар корабля показывал черные дыры его смерти, которая также была смертью прошлого - для всех них.
   "Что теперь?" Менлик, позвякивающий при движении амулетами и оберегами, подошел к Тревису. В лице шамана не было дикого пыла; вместо этого он как будто сделал несколько шагов из жизни Орды, превратился в другого человека, и вопрос, который он задал, был общим для всех.
   Трэвис чувствовал себя опустошенным, сплющенным. Они достигли своей цели. Горстка красных повелителей была мертва, их машины сгорели. Здесь больше не было контроля; люди были свободны душой и телом. Что им было делать с этой свободой?
   "Во-первых, - сказал апач своими мыслями, - мы должны вернуть это".
   Три инопланетных оружия были привязаны к квадрату монгольской ткани, скрыты от глаз, хотя их нельзя было так просто выбросить из головы. Лишь немногие из остальных, апачи или монголы, видели их; и они должны быть возвращены до того, как их сила станет общеизвестной.
   "Интересно, не скажут ли они в ближайшие дни, - размышлял Бак, - что мы вытащили молнию с неба, как это сделал Убийца Грома, чтобы помочь нам. Но это правильно. Мы должны вернуть их и объявить эту долину и то, что в ней содержится, табу".
   - А что, если придет еще один корабль - один из ваших ? - проницательно спросил Менлик.
   Трэвис посмотрел поверх татарского шамана на людей у костра. Его кошмар вытащили наружу... Что, если корабль все-таки прибудет с Эшем, Мердоком, людьми, которых он знал и любил, друзьями на борту? Что же тогда с его опекой над башнями и их знанием? Мог ли он быть так же уверен в том, что делать тогда? Он провел рукой по лбу и медленно сказал:
   - Мы примем меры, когда - или если - это произойдет...
   Но могли бы они? Он начал яростно надеяться, что этого не произойдет, по крайней мере, при его жизни, а затем ощутил холодную безрадостность изгнания, в которое они должны себя вверить.
   "Нравится нам это или нет" (говорил ли он с остальными или пытался опровергнуть собственное неповиновение?) "мы не можем допустить, чтобы то, что лежит под башнями, было известно... найдено... использовано... разве что людьми, которые мудрее и более под контролем, чем мы в наше время".
   Менлик вынул шаманскую палочку, покрутил ее между пальцами и из-под опущенных век стал наблюдать за тремя апачами с новой меркой.
   "Тогда я говорю вам следующее: такая опека должна быть двойным бременем, разделяемым и моим народом. Ибо, если они заподозрят, что ты один владеешь этими силами и их тайной, между нами будет зависть, ненависть, страх, разделение между нами с самого начала - война... набеги... Это большая земля, и ни одна из наших групп не насчитывает много. Неужели мы расстанемся фатально с этого дня, когда есть место для всех? Если эти древние вещи злы, то давайте оберегать их общим табу".
   Он был прав, конечно. И им придется столкнуться с правдой прямо. Как для апачей, так и для монголов любой инопланетный корабль, независимо от того, с какой стороны, будет представлять угрозу. Здесь они останутся и дадут корни. Чем раньше они начнут думать о себе как о людях, связанных общими узами, тем лучше будет. И предложение Менлика обеспечило ничью.
   - Ты хорошо говоришь, - сказал Бак. "Это будет то, что мы разделяем. Нас трое, кто знает. Тебе тоже трое, но выбирай хорошенько, Менлик!
   "Будьте уверены, что я буду!" Татарин вернулся. "Мы начинаем новую жизнь здесь; нет пути назад. Но, как я сказал: земля широка. Мы не ссоримся друг с другом, и, может быть, два наших народа станут одним целым; ведь мы не слишком уж и отличаемся... - Он улыбнулся и указал на огонь и на танцующих.
   Среди монголов в бой вступил еще один человек, запрокинувший голову, он прыгал и кружился, издавая глубокий боевой клич. Трэвис узнал Деклея. Апачи, монголы - и рейдеры, и всадники, и охотники, и бойцы, когда возникала необходимость. Нет, большой разницы не было. Обоих обманом заставили прийти сюда, и теперь они не были верны тем, кто их послал.
   Возможно, клан и Орда объединятся, а может быть, разойдутся - покажет время. Но были бы узы опеки, решимость, что то, что спит в башнях, не будет разбужено - при жизни или во многих жизнях!
   Трэвис криво улыбнулся. Своего рода новая религия, духовенство со священными и запретными знаниями... со временем совершенно новая жизнь и цивилизация, происходящие из этой ночи. Мрачный холод его ранней мысли ранил не так глубоко. Здесь было совсем другое приключение.
   Он протянул руку и собрал связку горелок, переводя взгляд с Бака на Джил-Ли и Менлика. Затем он встал, тяжесть ноши в его руках, ощущение большего веса внутри него.
   "Пойдем?"
   Вернуть оружие - это было первостепенной задачей. Может быть, тогда он мог бы спать спокойно, мечтать о том, как он проедет на рассвете через горный массив Аризоны под голубым небом с ветром в лицо, ветром, несущим аромат пиньона и шалфея, ветром, который никогда больше не будет ласкать или воодушевлять его, ветер, которого никогда не узнают его сыновья и сыновья сыновей. Видеть тревожные сны и надеяться, что со временем эти сны потускнеют и истончатся, что новый мир скроет старый. "Лучше так, - сказал себе Трэвис с вызовом и решимостью, - лучше так!
   КЛЮЧ ВНЕ ВРЕМЕНИ (1963)
   ГЛАВА 1
   Мир лотоса
   В жемчужной арке неба был оттенок розы, сгущающийся на горизонте, где море и воздух сливались с радужным оттенком облаков. Ленивые волны океана были того же мягкого цвета, потемневшие от малиновых прожилок там, где дрейфовали спирали водорослей. Розовый мир, залитый мягким солнечным светом, знающий лишь нежный ветер, покой и - лень.
   Росс Мердок перегнулся через край скального уступа, чтобы посмотреть вниз на пляж из мелкого песка, бледно-розового песка, кое-где поблескивающего кристаллической "раковиной" - или это были раковины тонких, рифленых овалов? Даже волны набегали вяло. И ветерок, который трепал его волосы, гладил его загорелое, полуобнаженное тело, ласкал его, а не тряс на своем пути вглубь суши, чтобы шевелить побеги, которые терранские поселенцы называли "деревьями", но которые имели длинные кружевные листья вместо настоящие ветки.
   Хавайка, названная так в честь древнего полинезийского рая, - мир, казалось бы, без изъянов, за исключением одного тонкого недостатка: он слишком совершенен, слишком гостеприимен, слишком соблазнителен. Его долгие, ничем не примечательные, неизменные дни влекли за собой забвение, предлагали жизнь без усилий. Кроме тайны...
   Потому что этот мир был не тем, что изображен на пленке, которая привела сюда группу поселенцев терранов. Карта, путеводитель, описание - все в одном - это была древняя путеводная лента. Сам Росс помог разграбить склад на неизвестной планете для груза таких лент. Когда-то они были проводниками в космосе для расы или рас, правивших звездными путями десять тысяч лет назад в его собственном мире, цивилизации, которая давно уже снова канула в пыль своего зарождения.
   Эти записи вернулись на Терру после их случайного обнаружения, были изучены, исследованы, расшифрованы лучшими умами своего времени, разделены по жребию между и без того подозрительными терранскими силами, привнося в исследование космоса ожесточенное соперничество и старую ненависть.
   Такая запись привела их корабль на Гавайку, в мир мелководных морей и архипелагов вместо настоящих континентов. Команда поселенцев втиснула в себя все знания, содержащиеся на этой пленке, только для того, чтобы обнаружить, что многое из того, что они узнали из нее, было ложным!
   Конечно, никто из них не ожидал обнаружить здесь еще города, цивилизацию, существовавшую, согласно ленте, в те далекие времена. Но ни один из нынешних цепочек островов, которые они посетили, не был похож на те, что были на картах, которые они видели, и до сих пор они не обнаружили никаких следов того, что какие-либо разумные существа ходили, строили или жили на этих прекрасных дремлющих атоллах. Так что же случилось с гавайкой на пленке?
   Правая рука Росса терлась о неровные шрамы, изуродовавшие его левую, чтобы он носил его всю оставшуюся жизнь как знак встречи со звездными путешественниками в прошлом его собственного мира. Он намеренно опалил собственную плоть, чтобы разрушить установленный ими ментальный контроль. Тогда битва досталась ему. Но от этого он оставил еще один шрам - тревогу того старого ужаса, когда Росс Мердок, боец, мятежник, преступник по условностям своей эпохи, Росс Мердок, считавший себя чрезвычайно крутым человеком, эта стойкость, закаленная тренировкой для Времени Вылазки агентов, столкнулись с силой, которую он не понимал, которую инстинктивно ненавидел и боялся.
   Теперь он глубоко вдохнул ветер - запах моря, ароматы наземной растительности, странные, но приятные. Так легко расслабиться, окунуться в мягкое, убаюкивающее колебание этого мира, в котором они не находили ни вины, ни опасности, ни раздражителя. Тем не менее, когда-то здесь побывали те другие - лысые в голубых костюмах, которых он называл "Лысыми". И что случилось тогда... или потом?
   Черная голова, коричневые плечи, стройное тело разбивали сонный шлеп волн. Мерцающая маска закрывала лицо, переливаясь блестками на солнце. Две руки освободили изогнутый, но крепко сжатый подбородок, рот, сделанный скорее для смеха, чем для строгости, широко раскрытые темные глаза. Карара Трехерн из рода Али, бывшей гавайской линии богов-вождей, была чрезвычайно красивой девушкой.
   Но Росс смотрел на нее отчужденно, с холодностью, граничащей с враждебностью, когда она засовывала маску в карман поверх жаберной сумки. Под его скалистым уступом она остановилась, слегка расставив ноги в песке, озорно скривив губы, и насмешливо крикнула:
   "Почему бы не войти? Вода в порядке.
   "Идеально, как и все остальное". Часть его нетерпения выразилась в кислом тоне. - Не повезло, как обычно?
   - Как обычно, - уступила Карара. - Если здесь когда-то и была цивилизация, то она исчезла так давно, что мы, вероятно, никогда не найдем никаких следов. Почему бы вам просто не выбрать подходящее место для установки этого временного зонда и не попробовать его вслепую?
   Росс нахмурился. "Потому что", - его терпение было преувеличено до оскорбления, - "у нас есть только один подглядывающий зонд. После того, как он установлен, мы не можем легко разобрать его для транспортировки в другое место, поэтому мы хотим быть уверены, что там есть на что посмотреть".
   Она начала выжимать воду из своих длинных волос. "Ну, насколько мы исследовали... ничего. Приходи сам в следующий раз. Тино-рау и Тауа не являются особенными; им нравится компания".
   Приложив два пальца ко рту, Карара присвистнула. Две головы высунулись из воды, повернувшись лицом к берегу и к ней. Выдающиеся носы, рты с приподнятыми углами, так что они изогнулись в продолжительной приятной ухмылке млекопитающим на берегу - пара дельфинов, млекопитающие, предки которых выбрали море, свистнули в ответ так точно, подделывая сигнал девушки, что могли быть эхом. ее звонка. Много лет назад интеллект их вида удивлял, почти шокировал людей. Эксперименты, обучение, сотрудничество создали связь, которая дала ограниченной водой расе человечества новые глаза, уши, умы, чтобы видеть, оценивать и сообщать об элементе, в котором двуногие не были свободны.
   Рука об руку с этим сотрудничеством шли и другие эксперименты. Точно так же, как неуклюжие бронированные гидрокостюмы начала двадцатого века позволили человеку начать проникновение в странный новый мир, так и снаряжение человека-лягушки сделало его еще более свободным в море. А теперь жаберный пакет, который отделял необходимый кислород от воды, сделал даже это более легкое бремя резервуаров устаревшим. Но оставались глубины, в которые человек не мог спуститься, тайны которых были для него закрыты. Там дельфины действовали в партнерстве умов, равных умов, хотя человеку было трудно принять этот последний факт.
   Раздражение Росса, каким бы необоснованным оно ни было, не зависело ни от Тино-рау, ни от Тауа. Он наслаждался часами, когда пристегнул жаберный мешок и отправился в море с этими двумя десятифутовыми черно-серебристыми эскортами, разделяющими действие. Но Карара... присутствие Карары было совсем другим делом.
   Команды агентов всегда были строго мужскими. Двое мужчин стали партнерами для переплетения способностей и темпераментов, вместе проходя обучение, становясь двумя половинками сильного и эффективного целого. До того, как его без промедления завербовали в Проект, Росс был одиночкой, живущим на оборванных гранях закона, неудобоваримым кусочком для цивилизации, которая стала слишком упорядоченной и "приспособленной", чтобы поглотить его сородичей. Но в Проекте он обнаружил таких же, как он сам, - людей, рожденных вне времени, слишком безжалостных, слишком индивидуалистичных для своего времени, но способных с легкостью действовать на опасных путях Агентов Времени.
   И когда временные поиски разбитых инопланетных кораблей увенчались успехом и первый неповрежденный корабль был найден, использован, продублирован, Агенты вернулись из набегов в прошлое, чтобы заново подготовиться к путешествию к звездам. Сначала был Росс Мердок, преступник. Затем были Росс Мердок и Гордон Эш, агенты времени. Теперь остались еще Росс и Гордон и задание, столь же опасное, как и все, что они когда-либо знали. Но на этот раз им пришлось положиться на Карару и дельфинов.
   "Завтра", - Росс все еще не разбирался в своих мыслях, по-настоящему осознавая чувство, которое действовало на него, как бельмо на пальце, - "я приду".
   "Хороший!" Если она и признавала его враждебность такой, какая она была, это ее не беспокоило. Она еще раз свистнула дельфинам, небрежно помахала рукой на прощание и направилась вверх по берегу к базовому лагерю. Росс выбрал более извилистый путь через скалу.
   А что, если они не нашли поблизости то, что искали? Тем не менее, старая записанная на пленку карта предполагала, что это примерно то место, которое на ней отмечено звездочкой. Отметить город? Звездный порт?
   Эш вызвался добровольцем на Гавайку, потребовал эту работу после катастрофического дела с Топазом, когда команда добровольцев-апачей была отправлена слишком рано, чтобы противостоять тому, что могло быть тайным поселением красных. Росс все еще был недоволен в последующие месяцы, когда только майор Келгаррис и, возможно, в меньшей степени, Росс вообще удерживали Гордона Эша в Проекте. Тот факт, что "Топаз" потерпел неудачу, был принят, когда поселенческий корабль не вернулся. И это усилило чувство вины Эша за то, что он завербовал и частично обучил потерянную команду.
   Среди тех, кого отправили из-за яростных протестов Эша, был Трэвис Фокс, который вместе с Эш и Росс совершил первый галактический полет на старом заброшенном космическом корабле. Трэвис Фокс - апачский археолог - достигал ли он когда-нибудь Топаза? Или он и его команда будут вечно скитаться между мирами? Высадились ли они на планете, где их ждала какая-то враждебная форма местной жизни или поселение красных? Сама неопределенность их судьбы продолжала одолевать Эша.
   Поэтому он настоял на том, чтобы выйти со второй командой поселенцев, добровольцами самоанского и гавайского происхождения, чтобы продолжить еще более захватывающее и рискованное исследование. Подобно тому, как Проект исследовал прошлое Терры, теперь Эш и Росс попытаются выяснить, что лежало в прошлом Гавайки, увидеть этот мир таким, каким он был на пике галактической цивилизации, и, таким образом, узнать, что они могли про своих предшественников в космос. И тайна, в которую они погрузились при приземлении, добавила необходимости в этом открытии или открытиях.
   Их зонд, если им повезет, может стать вратами во времени. Установка была значительным улучшением по сравнению с этими точками прохода, которые они впервые разработали. Техническая информация сделала огромный скачок вперед после того, как терранские инженеры и ученые получили доступ к записям звездной империи. Были разработаны адаптации и сокращения, так что появилась новая гибридная технология, сотканная из знаний и экспериментов двух цивилизаций, разделенных тысячами лет во времени.
   Если и когда он или Эш - или Карара и ее дельфины - обнаружат подходящее место, два агента смогут установить собственное оборудование. И у Росса, и у Эша было достаточно тренировок. Все, что им было нужно, это кирпич открытия; тогда они могли бы построить свою стену. Но они должны найти какие-то остатки прошлого, мельчайшие следы древних руин, на которых можно сосредоточить свои разведывательные исследования. И с тех пор, как он приземлился здесь, долгие дни превратились в недели, а такого открытия не было сделано.
   Росс пересек скальный гребень, образующий петушиный гребень на хребте острова, и спустился в деревню. По мере обучения полинезийские поселенцы адаптировали местные продукты к своему собственному строительному наследию и инструментам. Было необходимо, чтобы они жили за счет земли, поскольку на их транспортном корабле было место для хранения лишь ограниченного количества припасов и инструментов. После того, как он взлетел, чтобы вернуться домой, они были полностью предоставлены сами себе в течение нескольких лет. Их корабль, серебристый шар, стоял на уступе скалы, его пилот и команда задержались, чтобы узнать результаты поисков Эша. Еще четыре дня, и им придется лететь домой, даже если агенты доложат только отрицательные результаты.
   Это разочарование двигало Эшем так же, как шестью месяцами ранее его вели возмущение и чувство вины из-за дела Топаза. Предложение Карары обретало вес, чем дольше Росс думал о нем. Чем больше пловцов охотилось, тем больше шансов найти какую-то зацепку. До сих пор дельфины не сообщали ни об опасных местных морских обитателях, ни о каких-либо других опасностях, кроме естественных, которые любой ныряльщик всегда должен иметь на своем плече под волнами.
   Были дополнительные жаберные пакеты, и все поселенцы были хорошими пловцами. Организованная охота должна вывести полинезийцев из их нынешней позиции "сделай это завтра". Пока им предстояла определенная работа - разгрузка корабля, строительство поселка, все работы, связанные с основанием этой базы, - они проявляли энергию и энтузиазм. Только в последние пару недель на них накатила апатия, которая казалась частью здешней атмосферы, так что теперь они довольствовались более медленным и ленивым темпом жизни. Росс вспомнил сравнение, сделанное Эш накануне вечером, сравнив Гавайку с легендарным терранским островом, жители которого вели наркотическое существование, питаясь семенами местных растений. Хавайка быстро становилась землей лотоса для землян.
   - Сюда, затем на запад... - Эш сгорбилась над столом из ящиков в доме с циновками. Он не поднял головы, когда Росс вошел. Все еще влажная голова Карары склонилась так, что эти черные локоны, теперь прилизанные к ее круглому черепу, почти касались коротко подстриженных каштановых волос мужчины. Оба они изучали карту, словно видели не линии на бумаге, а настоящие бухты и лагуны, изображенные на этом рисунке.
   "Вы уверены, Гордон, что это современная точка, соответствующая месту на ленте?" Девушка откинула назад выбившиеся волосы.
   Эш пожал плечами. Вокруг его рта были тугие скобки, которых не было полгода назад. Он двигался рывками, не с плавной грацией тех старых дней, когда он преодолевал огромное расстояние путешествия во времени с невозмутимым спокойствием и уверенностью в себе, чтобы удержать и поддержать новичка Росса.
   "Общие очертания этих двух островов могли бы обозначать мысы на этом..." Он вытащил вторую карту, на этот раз из прозрачного пластика, чтобы она поместилась поверх первой. Мысы, отмеченные на гораздо большем участке земли, с удивительной скоростью скользили по современным островам. Некогда большой остров, разрушенный и разбитый, мог породить группы атоллов и островков, которые они сейчас исследовали.
   - Как долго... - вслух задумалась Карара, - и почему?
   Эш пожал плечами. "Десять тысяч лет, пять, два". Он покачал головой. "Мы понятия не имеем. Очевидно, что здесь должен был произойти какой-то всемирный катаклизм, чтобы так сильно изменить очертания суши. Возможно, нам придется подождать обратного космического полета, чтобы доставить вертолет или гидросамолет для дальнейших исследований". Его рука скользнула за пределы карты, указывая на всю Гавайку.
   - Год, может, два, прежде чем мы сможем на это надеяться, - вмешался Росс. - Тогда нам придется зависеть от того, сочтет ли Совет это достаточно важным. Противоречивость, которая застревала у него на языке всякий раз, когда присутствовала Карара, заставляла его говорить это, не задумываясь. Затем подергивание губы Эша напомнило об ошибке Росса. Сейчас Гордон нуждался в утешении, а не в перечислении различных способов, которыми их миссия может быть обречена.
   "Смотри сюда!" Росс подошел к столу, его рука пронеслась мимо Карары, когда он использовал указательный палец в качестве указки. "Мы знаем, что то, что мы хотим, может быть легко упущено из виду, даже если дельфины помогают нам в проверке. Вся эта область слишком велика. И вы знаете, что несомненно то, что может быть там внизу, будет скрыто морскими растениями. Предположим, десять из нас начинают полукругом примерно отсюда и доходят до этой точки, направляясь вглубь суши. Видеокамеры здесь и здесь... прочесать весь сектор дюйм за дюймом, если понадобится. В конце концов, у нас много времени и сил".
   Карара тихо рассмеялась. - Рабочая сила - всегда рабочая сила, Росс? Но есть и женская сила. И у нас, пожалуй, даже более острое зрение. Но это хорошая идея, Гордон. Позвольте мне видеть... - она начала называть имена на своих пальцах, - ПаКиКи, Ваеоха, Хори, Лилиха, Таэма, Уи, Хоно'ура - они лучшие в воде. Я... ты, Гордон, Росс. Это заставляет десять зорко смотреть, и всегда есть Тино-рау и Тауа. Мы возьмем припасы и разобьем лагерь здесь, на этом острове, который так похож на изогнутый палец, который манит. Да, мне почему-то кажется, что этот манящий палец сулит лучшую судьбу. Давай так спланируем?"
   С лица Эша исчезло какое-то напряженное выражение, и Росс расслабился. Это было то, что было нужно Гордону - не сидеть здесь, просматривая карты, отчеты, перерабатывая снова и снова свои скудные зацепки. Эш всегда был полевым человеком; а поселенческая работа была для него бесполезной, тяжелой рутинной работой.
   Когда Карара ушла, Росс опустился на койку у боковой стены.
   - Как вы думаете, что здесь произошло? Половина была настоящим интересом к тайне, которую они обдумывали снова и снова с тех пор, как высадились на Гавайке, которая так сильно отличалась от карт; другая половина, желание заставить Эша думать о предмете, удаленном от непосредственных забот. - Атомная война?
   "Может быть. Есть старые следы радиации. Но эти инопланетяне, я уверен, продвинулись дальше атомной энергетики. Предположим, только предположим, что они могли бы вмешиваться в погоду, в баланс земной коры? Мы не знаем пределов их сил, как они будут их использовать. Когда-то у них здесь была колония, иначе не было бы направляющей ленты. И это все, в чем мы уверены".
   "Предположим, - Росс перевернулся на живот, подложив голову под руки, - мы могли бы раскрыть некоторые из этих знаний..."
   Подергивание снова коснулось губ Эш. "Это риск, на который мы должны пойти сейчас".
   "Риск?"
   "Вы бы дали ребенку одно из тех ручных орудий, которые мы нашли в заброшенном доме?"
   - Естественно нет! - рявкнул Росс, а затем понял суть. - Вы имеете в виду - нам нельзя доверять?
   Ответ легко читался в выражении лица Эша.
   "Тогда зачем вся эта подстава, эта охота за тем, что может привести к неприятностям?"
   "Старый пинч, плохой. Что, если красные обнаружат что-то первыми? Помните, они разыграли несколько планет в ленточной лотерее. Между нами качели - мы продвигаемся сюда, они туда. Мы должны продолжать гонку или проиграем. Должно быть, они прочесывают свои звездные колонии в поисках нескольких ответов так же яростно, как и мы.
   "Итак, мы отправимся в прошлое, чтобы поохотиться, если придется. Что ж, думаю, я мог бы обойтись без ответов, которые знали бы Лысые. Но, признаюсь, мне хотелось бы знать, что здесь произошло - две, пять, десять тысяч лет назад.
   Эш встал и потянулся. Он впервые улыбнулся. "Знаешь, мне больше нравится идея ловить рыбу на манящем пальце Карары. Может быть, она права насчет того, что это изменило нашу судьбу.
   Росс тщательно сохранял бесстрастное выражение лица, вставая, чтобы приготовить ужин.
   ГЛАВА 2
   Логово Мано-Нуи
   Только ты Под поверхностью воды море было теплым, странная жизнь показывала цвета, которые Росс мог назвать, а оттенки - нет. Кораллы, животные, маскирующиеся под растения, растения, замаскированные под животных, населявшие океаны Терры, имели здесь своих двойников. И поселенцы дали им знакомые имена, хотя крабы, рыбы, анемоны и водоросли неглубоких лагун и рифов не были идентичны терранским существам. Беда была в том, что было слишком много, такое богатство жизни, чтобы приковывать к себе взгляды, удерживать внимание, что трудно было удержаться на работе - искать то, что не естественно, что не имеет здесь нормального места.
   Как земля соблазняла чувства и очаровывала инопланетянина, так и море имело свое очарование, способное отвлечь человека от долга. Росс решительно скользнул мимо леса плетущихся, развевающихся кружев, которые варьировались от зеленого, почти черного, до бледного оттенка, который он не мог точно определить. Среди этих развевающихся вееров притаились рыбы-призраки, плавники с плавниками, настолько прозрачными, что сквозь их бледные бока можно было разглядеть следы недавно съеденной пищи.
   Земляне начали поиски полчаса назад, соскользнув за борт с паромного каноэ, направляясь к контрольно-пропускному пункту на острове Палец, образуя дугу из опытных ныряльщиков, мужчин и девушек, которые чувствовали себя в океане как дома. в состоянии сделать открытие, в котором нуждалась Эш - если таковое вообще существовало.
   "Тайна, построенная на тайне на Гавайке", - подумал Росс, используя свое ружье, чтобы отодвинуть в сторону парящее знамя из водорослей, чтобы заглянуть под его занавес. Местная жизнь этого мира, должно быть, всегда была преимущественно водной. Поселенцы обнаружили на островах лишь несколько мелких животных. Крупнейшим из них был норник, существо, мало чем отличавшееся от миниатюрной обезьяны тем, что у него были задние лапы, на которых он ходил прямо, и передние лапы с когтями для копания, которыми он пользовался с таким же умением и ловкостью, как человек использует руки. Его тело было безволосым, и он мог принимать, подобно хамелеону, цвет почвы и скал, где он укрывался. Голова была посажена прямо на склоненные плечи без следов шеи; и у него были круглые глазные пузыри возле верхней части черепа, нос, который представлял собой единственную вертикальную щель, и широкий рот с клыками для раздавливания панцирных существ, которыми он питался. В общем и целом, для терранцев это было смутно отталкивающее существо, но, насколько поселенцы смогли обнаружить, это была высшая форма наземной жизни. Мелкие грызуноподобные существа, два вида бескрылых ныряющих птиц и странный набор рептилий и амфибий, населявших остров, были добычей норников.
   Мир морей и островов, какую местную разумную жизнь он когда-то поддерживал? Или это была всего лишь галактическая колония без местного населения до прихода звездных исследователей? Росс завис над темным карманом, дно которого внезапно погрузилось в углубление в форме блюдца. Морская растительность у кромки неровно колыхалась в воде, но что-то было в ее общих очертаниях...
   Росс начал окружность этой лощины. Если учесть искривление наростов, которые образовали комковатые наросты или достигали башенки к поверхности - да, учитывая их - это было решительно что-то из ряда вон выходящее! Депрессия была слишком регулярной, слишком ровной, в этом Росс был уверен. С трепетом волнения он начал спускаться в чашу, стараясь найти признаки, подтверждающие правильность его подозрений.
   Сколько лет, столетий медленно собиралась, расцветала, умирала морская жизнь, чтобы на остатках других существ строить заново? Теперь остался лишь намек на то, что депрессия имела не естественное начало.
   Ухватившись одной рукой за шип гавайского коралла - более гладкого, чем у земных видов, - Росс нацелил приклад своего ружья на ближайшую стенку тарелки, стараясь проникнуть в щель между двумя комками роста и так далее. исследовать то, что может скрываться за этим. Копье отскочило; таким хрупким инструментом невозможно было разбить эту корку. Но, возможно, ему повезет больше внизу.
   Депрессия оказалась глубже, чем он думал сначала. Теперь свет, существовавший на мелководье, исчез. Красные и желтые цвета чередовались, но Росс различал синие и зеленые цвета в оттенках и оттенках, которые не были видны наверху. Он включил водолазный фонарь, и в его луче снова появились цвета. Вихрь водорослей, розовый на свету, стал темно-изумрудным за его пределами, как будто он обладал хамелеонными способностями рольщиков.
   Его отвлекло это явление, и поэтому он нарушил правило ныряльщика никогда не погружаться в окружающее настолько, чтобы забывать об осторожности. Когда же Росс осознал эту тень внизу? Было ли это тогда, когда косяк рыб-призраков неожиданно прорвался между зарослями водорослей, и он повернулся, чтобы последовать за ними с факелом? Затем внешний край его луча уловил движение формы, трепетание в воде мрачных глубин.
   Росс повернулся спиной к стенке тарелки, направляя фонарик на то, что там возникало. Свет поймал и задержал на долгий миг ужаса что-то, что могло появиться из кошмаров его собственного мира. Позже Росс понял, что чудовище не так велико, как казалось в эту бесконечную минуту страха, возможно, не больше дельфинов.
   Он прошел подготовку в кишащих акулами морях на Терре, был тщательно проинструктирован об опасности, исходящей от таких охотников в глубинах и океанских джунглях. Но такого рода вещи существовали только раньше в сказках его расы как дракона из древних преданий. Чешуйчатая голова с широко раскрытыми глазами, поблескивающими в луче света холодной и угрюмой ненавистью, разинутый рот, полный клыков, роговая морда, эта длинная волнистая шея и под ней полувидимая громада чудовищного тела.
   Ни его ружье, ни нож на поясе, ни защита от этого! И все же повернуться спиной к этой поднимающейся голове было больше, чем Росс мог сделать. Он прижался спиной к стенке тарелки. Существо перед ним не спешило атаковать. Очевидно, оно увидело его и теперь двигалось с неторопливостью охотника, не опасающегося исхода охоты. Но свет, казалось, озадачил его, и Росс направил луч прямо в эти злые глаза.
   Шок от встречи прошел; теперь Росс сунул плавник в расщелину, чтобы удержать его неподвижно, пока его рука тянулась к звуковому устройству на поясе. Он выстукивал сигнал бедствия, который дельфины могли передать пловцам. Покачивающаяся голова дракона остановилась, неподвижно удерживаясь на жесткой чешуйчатой колонне в центре тарелки. Эта звуковая вибрация либо удивила, либо обеспокоила охотника, заставила его насторожиться.
   Росс снова постучал. Вера в то, что если он попытается сбежать, то пропадет, что только тогда, когда он столкнется с этим, у него будет шанс, становилась все сильнее. Голова была всего в нескольких дюймах ниже уровня его перевернутых ступней, когда он держался за траву.
   Опять это переплетающееся движение, подъем головы, дрожь по змеиной шее, волнение в глубине. Дракон снова был в движении. Росс направил свет прямо в голову. Чешуя, насколько он мог определить, представляла собой не роговые пластины, а притертые серебристые овалы, как у рыб. И нижняя часть монстра может быть даже уязвима для его копья. Но зная, как терранская акула может поглотить дротики этого оружия и выжить, Росс опасался атаковать, кроме как в крайнем случае.
   Сверху и слева от него была небольшая ложбинка, где в прошлом была сорвана часть наростов. Если бы он смог втиснуться в эту щель, возможно, он смог бы сдерживать дракона, пока не подоспеет помощь. Росс двигался со всем умением, которое у него было. Его рука сомкнулась на краю ниши, и он развернулся, едва добравшись до этого убежища, когда голова злобно хлестнула его. Его подозрение, что дракон нападет на кого-нибудь на бегу, было вполне обоснованным, и он знал, что у него нет никакой надежды победить наверху.
   Теперь он стоял в расщелине лицом наружу, наблюдая, как голова ныряет в воду. Он выключил фонарь, и исчезновение света, казалось, сбило рептилию с толку на несколько драгоценных секунд. Росс втянулся в нишу так глубоко, как только мог, пока острие одного плеча не коснулось гладкой, гладкой и холодной поверхности. Шок от этого контакта чуть не заставил его снова вылететь.
   Сжимая копье перед собой в правой руке, Росс осторожно ощупывал его сзади левой. Кончики его пальцев скользили по гладкой поверхности, где наросты были сорваны или отслоены. Хотя он не мог или не осмелился повернуть голову, чтобы увидеть, он был уверен, что это было его доказательством того, что стенки тарелки были созданы и помещены туда каким-то разумным существом.
   Дракон поднялся и теперь завис в воде прямо перед входом в нору Росса, его шея согнулась назад, прижимаясь к телу. У него были широкие ласты, которые двигались, как самолеты, чтобы держать его в равновесии. Тело, плавно переходящее от массивных плеч к сужающейся задней части, было смутно знакомо. Если бы кто-то снабдил земного тюленя головой горгоны и чешуей вместо меха, эффект был бы таким же. Но в этот момент Росс явно не видел тюленя.
   Легкое движение ласт удерживало его таким устойчивым, как если бы он распластывался на опорной поверхности. С шеей, прижатой к телу, голова изгибалась вниз, пока рог на морде не указывал кончиком прямо на середину Росса. Землянин поднял ружье. Глаза дракона были его самой уязвимой мишенью; если существо начнет атаку, Росс нацелится на них.
   И человек, и дракон были так увлечены своей дуэлью, что не заметили внезапного вихря над головой. Гладкая темная фигура ударила вниз, скользя по горбатому хребту дракона. Некоторые из поселенцев в высокой степени сочувствовали дельфинам, но собственные способности Росса к контакту были относительно слабыми.
   Только теперь ему дали заверение в помощи и предложение атаковать. Голова дракона корчилась, искривлялась, когда рептилия пыталась заглянуть за пределы своего тела. Но дельфин быстро исчезал. И это корчание изменило равновесие, которое поддерживало чудовище, подтолкнув его к Россу.
   Землянин выстрелил слишком рано и не прицелившись, так что дротик пролетел мимо головы. Но леска гарпуна наполовину зацепилась за шею и, казалось, сбила существо с толку. Росс отпрянул как можно дальше в свое убежище и вытащил нож. Против этих клыков оружие было почти бесполезной игрушкой, но это было все, что у него было.
   Дельфин снова нырнул в атаку на рептилию, на этот раз схватив пастью плавающий шнур гарпуна и рванув его, от которого дракон еще больше выбился из равновесия, вытащив его из ниши Росса в центр блюдца. .
   Теперь, как заметил Росс, в действии участвовали два дельфина, которые играли в дракона, как матадоры могли бы играть в быка, не давая животному побеспокоиться своими проворными маневрами. Какая бы добыча ни попадалась гавайскому монстру естественным образом, она не принадлежала к этому типу, и существо не было готово эффективно бороться с их дразнящей тактикой уклонения. Ни один из них не тронул зверя, но заставлял его постоянно стремиться добраться до них.
   Хоть он и плавал кругами, пытаясь столкнуться со своими тизерами, дракон не покидал уровень перед убежищем Росса, а время от времени бросал на него голову, не желая отказываться от своей добычи. Только один из дельфинов резвился и уворачивался наверху, пока звуковой сигнал на поясе Росса вибрировал о его нижние ребра, предупреждая о необходимости быть готовым к дальнейшим действиям. Где-то наверху собрались его сородичи. Он торопливо набрал кодовое предупреждение в ответ.
   Два дельфина снова заняты, их последний нырок над драконом толкает монстра вниз, мимо ниши Росса, к глубинам тарелки. Потом они вспыхнули и исчезли. Дракон поднялся в свою очередь, но на встречу с гавайским существом вышел шар, испускающий свет, несущий с собой острое зрение и цвет.
   Рука Росса поднялась, чтобы прикрыть глаза. Была вспышка; такая ответная вибрация разносилась по волнам, что даже его нервы, гораздо менее чувствительные, чем нервы окружающей его жизни, среагировали. Он моргнул под маской. Мимо проплыла рыба, закручиваясь вверх, с обнаженным брюшком. И вокруг него поникли наросты, безжизненно волочащиеся по воде; в то время как теперь неподвижная масса опускалась в темноту дна впадины. Оружие, усовершенствованное на Терре для борьбы с акулами и барракудами, сработало здесь, чтобы убить более грозную добычу.
   Землянин выполз из ниши и поднялся навстречу другому пловцу. Когда Эш спустился, Росс передал свои новости через звук. Дельфины уже ныряли в глубины в погоне за своим недавним врагом.
   "Посмотрите сюда..." Росс подвел Эша к расщелине, которая спасла его, и направил в нее луч фонарика. Он был прав! В покрытии образовалась длинная канавка, заложенная наростами; показалась вертикальная полоса длиной около шести футов однородного серого цвета. Эш коснулась находки, а затем подала сигнал тревоги с помощью звукового кода.
   "Металл или сплав, мы нашли!"
   Но что у них было? Даже после часового исследования всей компанией, экспертного поиска Эша с его знанием артефактов и древних останков, они все еще были сбиты с толку. Чтобы полностью очистить тарелку, потребуются рабочая сила и инструменты, которых у них не было. Они могли быть уверены только в его размере и форме, а также в том, что его стены были из неизвестного вещества, которое море могло скрыть, но не разрушить. По длине серая поверхность не показала ни малейшей точечной коррозии или временного износа.
   Внизу, в самом центре, они нашли логово дракона, арку, покрытую растительностью, перед которой распласталось тело существа. Его подняли с помощью дельфинов, чтобы доставить на берег для изучения. Но сама арка... была ли она частью какой-то старой установки?
   С факелами вперед, они вошли в его тень, но остались сбитыми с толку. Кое-где в его интерьере виднелись пятна того же серого цвета. Эш вонзил приклад своего ружья в песок на полу, чтобы обнаружить еще одно овальное углубление. Но что все это означало и какова была цель, они не могли догадаться.
   - Установил здесь пип-зонд? - спросил Росс.
   Голова Эша медленно двигалась в отрицательном направлении. "Смотри дальше... рассредоточьтесь", - щелкнул звук.
   В течение нескольких минут дельфины сообщили о новых останках - еще двух тарелках, каждая из которых была больше первой, выстроившихся в линию на дне океана, указывающую прямо на остров Палец Карары. При тщательном исследовании было обнаружено, что в них нет никакой жизни, кроме безобидной; они больше не будили драконов.
   Когда терране сошли на берег острова Палец, чтобы отдохнуть и пообедать, один из мужчин прошел вдоль выброшенного на берег дракона. На берегу он не утратил своего устрашающего вида. И увидев его, даже выброшенного на берег и мертвого, Росс удивился, как ему повезло пережить столкновение без единой царапины.
   "Я думаю, что этот будет один", - прокомментировал PaKeeKee. "Там, где есть едок такого размера, обычно только один".
   "Мано-Нуи!" Девушка Таэма вздрогнула, дав этому монстру имя демона-акулы своего народа. "Такая настоящая королевская акула в этих водах! Но почему мы не видели его, как раньше? Тино-рау, Тауа... они не сообщали о таком...
   "Возможно, потому что, как говорит Пакики, такие вещи редки", - ответила Эш. "Хищник такого размера должен иметь довольно широкий диапазон охоты, но есть свидетельства того, что это существо какое-то время устраивало логово в этом логове. Это означает, что у него должна быть определенная охотничья территория, не допускающая проникновения со стороны других представителей его вида".
   Карара кивнула. "Кроме того, он может охотиться только время от времени, много есть и лежать спокойно, пока эта еда не переварится. На Терре есть большие змеи, которые следуют этому образцу. Росс был во дворе дома, когда он пришел за ним...
   - Отныне, - Эш проглотил четвертинку фрукта, - мы знаем, на что обращать внимание, и какое оружие прикончит его. Не забывайте об этом!"
   Тонкие механизмы их акустики уже зафиксировали вибрации, которые предупредят о присутствии дракона, а все остальное сделают шары глубины.
   "Большой череп, слишком большой для тела". Пакики присел на корточки у головы, лежащей на песке на конце теперь полностью вытянутой шеи.
   До сих пор Росс больше знал о вооружении этой головы, о клыках, вставленных в мощные челюсти, о роге на морде. Но комментарий PaKeeKee привлек его внимание к тому факту, что покрытый чешуей череп действительно возвышался над глазными ямками, что предполагало достаточное пространство для мозга. Была ли вещь разумной? Карара выразил это словами:
   "Правило первое?" Она подошла, чтобы осмотреть труп.
   Росс возмутился ее половинчатым вопросом, был ли он адресован ему или просто мысли вслух с ее стороны.
   Правило первое: Сохраняйте местную жизнь в полной мере. Гуманоидная форма может быть не единственным свидетельством интеллекта.
   Дельфины доказывали это прямо на Терре. Но означает ли Правило Один, что вы должны позволить монстру грызть вас, потому что это может быть просто высокий тип инопланетного интеллекта? Пусть Карара изрыгает Правило номер один, загнавшись в расщелину под водой с рогом, пронзающим ее живот!
   "Правило номер один не означает отказа от самообороны", - мягко заметила Эш. "Эта штука - охотник, и вы не можете перестать применять методы распознавания, когда вас рассматривают как законную добычу. Если вы сильнее или равны, да - остановитесь и подумайте, прежде чем проявлять агрессию. Но в такой ситуации - не рисковать.
   - В любом случае, с этого момента, - заметила Карара, - можно будет бить током, а не убивать.
   - Гордон, - Пакики обернулся, - что мы здесь нашли - кроме этой штуки?
   "Я даже не могу предположить. За исключением того, что эти углубления были сделаны с определенной целью и находились там долгое время. Были ли они изначально в воде, или земля затонула, этого мы тоже не знаем. Но теперь у нас есть площадка для установки подглядывающего зонда".
   - Мы делаем это сразу? Росс хотел знать. Нетерпение укусило его. Но Эш все еще хмурился. Он покачал головой.
   "Нужно убедиться в нашем сайте, очень уверен. Я не хочу запускать цепную реакцию по ту сторону временной стены".
   И он был прав, вынужден был признать Росс, вспоминая, что произошло, когда галактики обнаружили Красные временные врата и проследили их до их источника в двадцатом веке, безжалостно уничтожив каждую станцию. Первоначальные колонисты Гавайки были такими же гигантами, как терранские пигмеи, когда дело доходило до технических знаний. Неосторожное использование даже щупа рядом с одним из их аванпостов могло повлечь за собой быстрое и ужасное возмездие.
   ГЛАВА 3
   Древние мореходы
   Еще один разворот карты наружу и на этот раз придавлен мелкими камнями на гравии пляжа.
   "Здесь, здесь и здесь..." Палец Эша указал на точки, отмеченные узором, расходящимся с трех сторон острова Пальца. Каждая из них представляла собой набор из трех подводных впадин, идеально сочетающихся с землей, которая, согласно галактической карте, когда-то была мысом на гораздо большей территории. Хотя земляне нашли руины, если можно так назвать эти тарелки в море, останки не имели никакого значения для исследователей.
   - Мы устроимся здесь? - спросил Росс. "Если бы мы могли просто получить отчет для отправки обратно..." Это может означать разницу между пробуждением сотрудничества политиков Проекта, чтобы поток припасов и персонала двинулся в их сторону.
   "Мы обосновались здесь", - решил Эш.
   Он выбрал точку между двумя линиями, где риф мог стать надежной базой. И как только это решение было принято, терраны вступили в бой.
   Осталось два дня, чтобы установить подглядывающий зонд и сделать несколько снимков, прежде чем корабль должен будет удалиться с их доказательствами или без них. Вместе Росс и Эш доставили установку к рифу, Уи и Карара помогали буксировать оборудование и детали, а дельфины иногда толкали носы. Водные млекопитающие были так же заинтересованы, как и люди, которым они помогали. И в воде их помощь была неоценима. Если бы у дельфинов развились руки, мимолетно подумал Росс, давно бы они вырвали контроль над своим родным миром - или, по крайней мере, над его морями - у людей?
   Все люди работали с отработанной легкостью, даже в масках и под водой, чтобы установить зонд на место, нацелив его на землю в контрольной точке торчащего из скалы гвоздя Пальца. После того, как Эш внес последние коррективы, проверил каждую часть сборки, он жестом пригласил их войти.
   Быстрое движение руки Карары задало вопрос, и звуковой код Эш щелкнул в ответ: "В сумерках".
   Да, сумерки - подходящее время для использования зонда. Их гарантией было видеть, не рискуя быть замеченным в ответ. Здесь у Эша не было исторических данных, которыми можно было бы руководствоваться. Их поиски бывших жителей могут быть длительным процессом, перескакивающим через века, поскольку машина была приспособлена к эпохе терранского времени.
   - Когда они были здесь? Вернувшись на берег, Карара встряхнула волосы, раскинула их по плечам, чтобы они высохли. "На сколько сотен лет назад вернется зонд?"
   "Скорее всего, тысячи", - прокомментировал Росс. - С чего ты начнешь, Гордон?
   Эш стряхнул песок со страницы записной книжки, которую он прислонил к одному согнутому колену, и посмотрел на риф, где они установили зонд.
   "Десять тысяч лет..."
   "Почему?" Карара хотела знать. "Почему именно эта цифра?"
   "Мы знаем, что тогда галактические корабли потерпели крушение на Терре. Так что их торговля и империя - если это была империя - в то время были обширны. Возможно, они были в зените своей цивилизации; возможно, они уже были на склоне. Я не думаю, что они были в самом начале. Так что эта дата - такая же хорошая отправная точка, как и любая другая. Если мы не достигнем того, к чему стремимся, тогда мы можем двигаться вперед, пока не достигнем цели".
   - Как вы думаете, здесь когда-нибудь было коренное население?
   "Можно было бы."
   "Но без каких-либо крупных наземных животных, без каких-либо современных следов", - запротестовала она.
   "Людей?" Эш пожал плечами. "Хорошие ответы для обоих. Предположим, произошла всемирная эпидемия масштабов уничтожения вида. Или война, в которой они использовали силы за пределами нашего понимания, чтобы изменить весь облик этой планеты, что действительно произошло - изменение, я имею в виду. Несколько вещей могли удалить разумную жизнь. Тогда такие виды, как роющие, могли развиться или эволюционировать из более мелких, более примитивных типов".
   "Те обезьяноподобные существа, которых мы нашли на пустынной планете". Росс вспомнил их первое путешествие на самонаводящемся корабле. "Может быть, они когда-то были мужчинами и вырождались. А крылатые люди, они могли быть меньше, чем люди, когда поднимались...
   - Обезьяны... крылатые люди? - прервала Карара. "Скажи-ка!"
   В ее требовании было что-то властное, но Росс поймал себя на том, что подробно описывает их прошлые приключения, сначала в мире песка и запечатанных структур, где заброшенный корабль отдыхал с целью, которую его невольные пассажиры никогда не понимали, а затем об ограниченных землях. исследование той другой планеты, которая могла быть столицей обширной звездной империи. Там они заключили договор с крылатым народом, живущим в огромных зданиях заросшего джунглями города.
   - Но видишь ли, - полинезийка повернулась к Эшу, когда Росс закончил, - ты нашла их - этих обезьяноподобных существ и крылатых людей. А здесь только драконы и норники. Они начало или конец? Я хочу знать-"
   "Почему?" - спросил Эш.
   "Не только потому, что я любопытен, хотя я тоже любопытен, но потому, что и у нас должно быть начало и конец. Разве мы пришли из морей, поднялись, чтобы знать, чувствовать и думать, только для того, чтобы вернуться к такому началу в конце? Если бы ваши крылатые люди карабкались вверх, а ваши обезьяноподобные существа спускались, - она покачала головой, - было бы страшно держать в руках оба конца веревки жизни. Хорошо ли нам видеть такие вещи, Гордон?
   - Мужчины задают этот вопрос всю свою жизнь, Карара. Были те, кто сказал "нет", кто отвернулся и попытался остановить рост знания здесь или там, попытался заставить людей стоять на одной ступеньке лестницы. Только в нас есть то, что не остановится, какими бы плохими мы ни были для восхождения. Возможно, здесь, на Гавайке, мы будем в безопасности и не потревожимся, если я сегодня вечером не пойду к этому рифу. Этим действием я могу навлечь реальную опасность на всех нас. И все же я не могу сдержаться за это. Можете ли вы?"
   "Нет, я не верю, что смогу", - согласилась она.
   "Мы здесь, потому что мы из тех, кто должен знать - добровольцы. И, обладая таким темпераментом, мы всегда готовы сделать следующий шаг".
   - Даже если это приведет к падению, - добавила она низким тоном.
   Эш смотрела на нее, хотя ее собственные глаза были обращены к морю, где кружево волн отмечало риф. Ее слова были достаточно обычными, но Росс выпрямилась, чтобы соответствовать взгляду Эш. Почему он почувствовал этот странный миг беспокойства, как будто его сердце затрепетало вместо того, чтобы биться как следует?
   - Я знаю вас, Агенты Времени, - продолжила Карара. - О тебе рассказывали много историй, пока мы были на тренировках.
   "Большинство из них, я могу себе представить, небылицы". Эш рассмеялся, но его веселье показалось Россу натянутым.
   "Возможно. Хотя я не верю, что многие могут быть выше правды. И также я слышал о том строгом правиле, которому вы следуете, что вы не должны делать ничего, что могло бы изменить ход истории. Но предположим, предположим здесь, что можно было бы изменить ход истории, что какую бы катастрофу ни случилось, можно было бы предотвратить? Если бы это было сделано, что случилось бы с нашим поселением здесь и сейчас?"
   "Я не знаю. Это эксперимент, который мы никогда не осмеливались ставить, который мы не попробуем...
   - Даже если это будет означать шанс на жизнь для всей местной расы? она настаивала.
   - Тогда, может быть, альтернативные миры. Воображение Росс подхватило эту идею. "Два мира с переломного момента в истории", - уточнил он, заметив ее озадаченный взгляд. "Одно вытекает из одного решения, другое - из альтернативного".
   "Я слышал об этом! Но, Гордон, если бы ты мог вернуться к моменту принятия решения здесь и был бы в твоей власти сказать: "Да, живи!" или "Нет - умри!" пришельцам, что бы вы сделали?"
   "Я не знаю. Но я также не думаю, что когда-нибудь окажусь в таком положении. Почему ты спрашиваешь?"
   Она собирала свои еще влажные волосы в конский хвост и завязывала его шнурком. - Потому что... потому что я чувствую... Нет, я не могу выразить это словами, Гордон. Это то чувство, которое возникает накануне какого-то важного события - ожидание, страх, волнение. Вы позволите мне пойти с вами сегодня вечером, пожалуйста! Я хочу увидеть его - не ту Гавайку, а тот другой мир с другим названием, тот, который они видели и знали!"
   Мгновенный протест застрял у Росса в горле, но у него не было времени озвучить его. Ибо Эш уже кивала.
   "Хорошо. Но нам может вообще не повезти. Рыбалка вовремя - дело рискованное, так что не расстраивайтесь, если мы не вытащим вас из другого мира. Теперь я собираюсь побаловать эти старые кости в течение часа или двух. Развлекайтесь, дети". Он лег на спину и закрыл глаза.
   Последние два дня стерли половину теней с его худого, загорелого лица. Он потерял два года, три, с благодарностью подумал Росс. Пусть сегодня им повезет, и излечение Эша может быть почти завершено.
   - Как вы думаете, что здесь произошло? Карара переместилась так, что теперь ее спина была обращена к волнам, а ее лицо было больше в тени.
   "Откуда я знаю? Может быть любой из десяти разных вещей.
   - А можно я заткнусь и оставлю тебя в покое? - быстро возразила она. "Тогда ты хочешь насладиться волнением, исследовать мир за миром, или я правильно говорю? У нас есть Hawaika One, новый мир для нас; теперь есть Hawaika Two, который удален во времени, а не на расстоянии. И исследовать это...
   "Мы не будем исследовать его на самом деле", запротестовал Росс.
   "Почему? Разве ваши агенты не проводили в прошлом дни, недели и даже месяцы на Терре? Что мешает тебе сделать то же самое здесь?
   "Подготовка. У нас нет возможности выучить дрель.
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Ну, это было не так просто, как ты думаешь, на Терре, - презрительно начал он. "Мы не просто прошли через одни из этих ворот и открыли бизнес, скажем, в Риме Нерона или в Мексике Монтесумы. Агент был физически и психологически приспособлен к эпохе, которую ему предстояло исследовать. Потом он тренировался, и как он тренировался!" Росс вспомнил утомительные часы, потраченные на обучение обращению с бронзовым мечом, технику торговли мензурками, гипнотическое обучение языку, который уже умер за столетия до того, как появилась его собственная страна. - Ты выучил язык, обычаи, все, что мог, о своем времени и своем прикрытии. Ты был идеален до буквы еще до того, как сделал пробный заход!
   - А здесь у вас не было бы проводников, - кивнула Карара. "Да, я вижу трудности. Тогда ты просто воспользуешься щупом?
   "Вероятно. О, может позже мы сможем разведать ворота. У нас есть материал для его создания. Но это будет строго ограниченный проект, не оставляющий никаких шансов быть пойманным. Может быть, большие мозги у себя дома смогут взять данные и разработать для нас основу для проникновения.
   - Но на это уйдут годы!
   - Думаю, да. Только ты на мелководье начинаешь плавать, не прыгая с обрыва!
   Она смеялась. "Совершенно верно! Однако даже взгляд в прошлое может раскрыть часть большой тайны".
   Росс хмыкнул и потянулся, чтобы последовать примеру Эша. Но за его закрытыми глазами его мозг был занят, и он не развивал в себе необходимое терпение. Пип-зонды были в порядке, но Карара была права. Вы хотели больше, чем маленькое окошко в тайну, вы хотели участвовать в ее разгадке.
   Заходящее солнце сделалось багрово-красным, превратило большую часть неба в капающее винно-красное знамя, так что под ним они двигались в багровом море, оглядывались на остров, где тени были тлеющими углями, а не пеплом. Три человека, два дельфина и машина на рифе, которого в то время, когда они искали, могло и не быть. Эш внес последние коррективы, а затем его палец нажал кнопку, и они увидели панорамную панель размером не больше двух ладоней.
   Ничего, унылое серое ничто! Должно быть, что-то пошло не так с их монтажной работой. Росс коснулся плеча Эша. Но теперь на тарелке сгущались тени, сгущались, превращаясь в отчетливую картину.
   Это был еще час заката, который они наблюдали. Но почему-то цвета были бледнее, менее красными и угрюмыми, чем те, что окружали их здесь и сейчас. И они не видели острова, на который был направлен зонд; они смотрели на изрезанную береговую линию, где утесы возвышались над береговой полосой. В то время как на тех утесах-! Росс не понял, что Карара потянулась, чтобы схватить его за руку, пока ее ногти не впились в его плоть. И даже тогда он почти не ощущал боли. Потому что на скале было здание!
   Массивные стены из родного камня возвышались в качестве внешней защиты, завершаясь башнями. А с вершины одной из башен трещал на ветру остроконечный хвост знамени. Там был каменный мыс, тянущийся не к ним, а к северу и огибающий его...
   "Боевое каноэ!" - воскликнула Карара, но у Росса была другая идентификация:
   "Баркас!"
   В действительности судно было ни тем, ни другим, ни двухместным тихоокеанским каноэ, перевозившим воинов в набегах с одного острова на другой, ни увешанным щитами боевым кораблем викингов. Но земляне были правы в своем предназначении: этот лихой корабль с острым носом был создан для быстрого плавания по морям, для маневренности в качестве оружия.
   За первым носом другой и третий. Их паруса были окрашены солнцем, но на них были нарисованы узоры, и линии этих рисунков блестели, как будто они были нарисованы металлической жидкостью.
   "Замок!" Крик Эш снова привлек их внимание к земле.
   Вдоль этих стен было движение. Затем последовала вспышка, всплеск воды достаточно близко к головному кораблю, чтобы намочить его палубу брызгами.
   "Они дерутся!" Карара прижалась к Россу плечом, чтобы лучше видеть.
   Корабли меняли курс, отклоняясь от земли к морю.
   "Двигаюсь слишком быстро для одних парусов, а весел не вижу". Росс был озадачен. - Как вы думаете...
   Обстрел из замка продолжался, но попаданий не было. Корабли уже были вне досягаемости, головное судно тоже не было видно. Тогда был только замок в закате. Эш выпрямилась.
   "Горные породы!" - удивленно повторил он. "Они бросали камни!"
   "Но у этих кораблей, должно быть, были двигатели. Они полагались не только на паруса, когда отступали". Росс добавил свою собственную причину для недоумения.
   Карара переводила взгляд с одного на другого. - Здесь есть что-то, чего ты не понимаешь. Что случилось?"
   - Катапульты, да, - кивнул Эш. "Это соответствует периодам, соответствующим периодам от Римской империи до Средневековья. Но ты прав, Росс, у этих кораблей была какая-то сила, чтобы так быстро доставить их к берегу.
   "Технически развитая раса сталкивается с более отсталой?" рискнул молодой человек.
   "Может быть. Давайте немного продвинемся". Прибывающий прилив хорошо омывал риф. Эше пришлось надеть маску, когда он погрузил голову и плечи под воду, чтобы внести необходимые коррективы.
   Он еще раз нажал кнопку. Вздох Росса повторил вздох девушки. Снова скала, но возвышающегося над ней замка не было, только руины, едва ли больше щебня. Теперь над местами впадин тарелок громадные пилоны из серебристого металла, нагретые до огненного блеска закатом, вонзались в небо, словно исхудавшие пальцы скелета. Не было ни кораблей, ни признаков жизни. Даже растительность, появившаяся на берегу, исчезла. Там царила атмосфера полной заброшенности и смерти, которая сильно ударила по терранам.
   Эти пилоны, Росс изучал их. Что-то знакомое в их конструкции дразнило его память. Та планета-заправщик, где дважды приземлялся заброшенный корабль, во время отплытия и по возвращении. Это был мир металлических конструкций, и он полагал, что может проследить родство между его воспоминаниями о тех и этих пилонах. Наверняка они не имели никакого отношения к более раннему замку на скале.
   Еще раз Эш пригнулась, чтобы сбросить зонд. И в быстро меркнущем свете они увидели третью и последнюю картину. Но теперь они могли бы смотреть на остров настоящего, если бы на нем не было растительности и вокруг него была шероховатость, резкость каменных очертаний теперь исчезла.
   Эти пилоны, были ли они ключом к переменам, которые произошли в этом мире? Кем они были? Кто их туда поставил? Для последней мысли Росса у него был ответ. Они, безусловно, были продуктом галактической империи. А замок... корабли... туземцы... поселенцы? Между ними лежали две совершенно разные эпохи, и до сих пор загадка. Смогут ли они когда-нибудь принести ключ к нему вне времени?
   Они поплыли к берегу, где Уи разжег костер и приготовил ужин.
   "Сколько лет между этими зондами?" Росс пальцами разделил жареную рыбу.
   "Первый был десять тысяч лет назад, второй, - помолчал Эш, - всего двести лет спустя".
   - Но, - Росс уставился на своего начальника, - это означает...
   "Что была война или какая-то радикальная форма вторжения, да".
   "Ты имеешь в виду, что звездные люди прибыли и просто захватили всю эту планету?" - спросила Карара. "Но почему? А эти пилоны, для чего они? Насколько позже была сделана последняя фотография?
   "Пятьсот лет".
   "Значит, пилоны тоже исчезли", - прокомментировал Росс. "Но почему-?" - повторил он вопрос Карары.
   Эш взял свой блокнот, но не открыл его. - Я думаю, - в его голосе прозвучала резкая, мрачная нотка, - нам лучше выяснить это.
   - Поставить ворота?
   Эш своим ответом нарушил все прежние правила их службы:
   - Да, ворота.
   ГЛАВА 4
   Штормовая угроза
   "Мы должны знать". Эш прислонилась к ящику, который они только что опустел. "Здесь что-то было сделано - за двести лет - и тогда - пустой мир".
   "Ящик Пандоры." Росс провел рукой по лбу, размазывая пот и мелкий песок в клеймо.
   Эш кивнул. "Может быть, мы идем на этот риск, теряя всех дьяволов инопланетян. Но что, если красные первыми откроют коробку в одном из своих миров-поселений?
   И снова это была старая заноза, толкавшая их на риск и безрассудство. Опасность впереди на обоих путях. Не рискуйте, пытаясь узнать галактические секреты, но и не рискуйте тем, что их узнает ваш враг. В этом деле вы держали в обеих руках раскаленное добела железо. И Эш был прав, они наткнулись здесь на что-то, что намекало на то, что весь мир был изменен в соответствии с каким-то планом. Предположим, что секрет этого изменения был раскрыт их врагами?
   - Люди с кораблей и замков были туземцами? - спросил Росс вслух.
   "По крайней мере, это были поселенцы, которые обосновались здесь так давно, что развили местную форму цивилизации, которая была примерно на уровне феодального общества".
   - Ты имеешь в виду из-за замка и каменной бомбардировки. А как же корабли?
   "Две отдельные фазы общества в состоянии войны, возможно, более прогрессивное против менее технически развитого. Например, американские военные корабли посещают сёгунскую Японию.
   Росс ухмыльнулся. - Похоже, этим военным кораблям не понравился их прием. Они направились в море достаточно быстро, когда начали падать камни".
   "Да, но корабли могли существовать в виде замка; пилоны не могли!"
   "К какому периоду вы стремитесь в первую очередь - к замку или к пилонам?"
   "Касл прежде всего, я думаю. Затем, если мы не сможем уловить никаких подсказок, мы сделаем несколько прыжков вперед, пока не соединимся. Только мы будем с серьезными недостатками. Если бы мы только могли установить анализатор где-нибудь в замке для начала.
   Росс не выдал своего удивления. Если Эш говорил в таких терминах, то он намеревался сделать больше, чем просто притаиться немного за воротами; он действительно планировал усвоить инопланетные модели речи, в конечном итоге принять личность инопланетного агента!
   "Гордон!" Между двумя кружевными деревьями появилась Карара. Она кончила так поспешно, что содержимое двух чашек, которые она несла, выплеснулось наружу. - Ты должен услышать, что хочет сказать Хори...
   Высокий самоанец, следовавший за ней, заговорил быстро. Впервые с тех пор, как Росс его знал, он был очень серьезен, между его глаз пролегла морщинка. "Надвигается сильный шторм. Наши приборы регистрируют это".
   - Как далеко? Эш был на ногах.
   "День... может, два..."
   Росс не видел никаких изменений в небе, на островах или в море. У них была идиллическая погода в течение шести недель с момента их высадки на планету, никаких признаков подобных неприятностей в гавайском раю.
   - Оно приближается, - повторил Хори.
   "Ворота наполовину открыты, - подумал Эш вслух, - их слишком много, чтобы снова разобрать в спешке".
   "Если он будет завершен, - хотел знать Хори, - переживет ли он бурю?"
   "Может быть, за тем рифом, где он у нас базируется. Закончить это будет быстро".
   Хори согнул руки. - В таких делах у нас больше сил, чем ума, Гордон, но у тебя есть вся наша помощь, чего бы она ни стоила. А как насчет корабля, он поднимается по расписанию?
   "Обсудите это с Римбо. Этот шторм, как он может сравниться с тихоокеанским тайфуном?"
   Самоанец покачал головой. "Откуда нам знать? Нам еще не приходилось сталкиваться с местным разнообразием".
   - Острова низкие, - заметила Карара. - Ветер и вода могут...
   "Да! Нам лучше поговорить с Рембо насчет приюта, если понадобится.
   Если поселение дремало, то теперь его жители были заняты. Было решено, что они смогут укрыться в космическом корабле, если шторм достигнет размеров урагана, но до его прихода ворота должны быть закончены. Окончательная подгонка была предоставлена Эше и Россу, а старший агент закрутил последний болт, когда вода за рифом уже была взволнована ветром, а небо быстро темнело. Дельфины плавали взад и вперед по лагуне, а с ними и Карара, хотя Эш дважды махнул ей рукой к берегу.
   Солнечного света не осталось, и работали они с факелами. Эш начал осмотр относительно простого переноса - двух вертикальных стержней и плиты непрозрачного материала, образующей порог между ними. Это был лишь скелет ворот, которые Росс использовал в прошлом. Но постоянные эксперименты привели к тому, что эту установку стало легче транспортировать.
   В сетке было сложено несколько контейнеров с припасами, готовых к исследованию - запасные жаберные пакеты, анализатор, аварийный паек, аптечка, все самое необходимое. Собиралась ли Эш попробовать сейчас? Он активировал передачу, стержни слабо светились, плита, которую они охраняли, мерцала зловещим голубым светом. Вероятно, он просто хотел убедиться, что это сработает.
   То, что произошло в тот момент, Росс никак не мог найти подходящих слов, чтобы описать, да и не был уверен, что сможет вспомнить. Дезориентация прохода, которую он испытал раньше; на этот раз его закрутило в водовороте чувств, в котором его тело, его личность были оторваны от него, и он потерял связь со всей стабильностью.
   Инстинктивно он набросился, его рефлексы больше, чем его сознательная воля удерживали его над водой в дикой ярости бушующего штормом моря. Свет исчез; здесь была только темная и бьющая вода. Затем вспышка молнии разорвала небо над Россом, когда его голова вынырнула на поверхность, и он увидел неверящими глазами, что его несет к берегу - не к берегу острова Пальца, - а к утесу, где вода бьется о непоколебимую стену рок.
   Росс понял, что каким-то образом его рвануло через ворота, что теперь он оказался лицом к земле, которая была где-то под высотами, поддерживающими замок. Затем он боролся за свою жизнь, чтобы избежать морского молота, решившего расколоть его о поверхность утеса.
   Перед ним вырисовывалась неровная поверхность, и он бросился в ту сторону, обхватив скалу, стараясь уцепиться за откат волны, принесшей его сюда. Ногти его скрежетали и ломались о камень, а потом пальцы правой руки застряли в дыре, и он изо всех сил держался в своем задыхающемся, избитом теле. У него не было никакой подготовки, никаких предупреждений, и только тренированная и взращенная в нем жесткая воля к выживанию спасла ему жизнь.
   По мере того, как вода смывалась, Росс старался подняться дальше на якорной стоянке, чтобы быть выше удара следующей волны. Каким-то образом он получил фут, прежде чем он пришел. Маска жаберной сумки спасла его от того, чтобы захлебнуться в этом извивающемся потоке, поскольку он упрямо цеплялся, снова сопротивляясь притяжению отступающего моря.
   Дюйм за дюймом между волнами он боролся за опору и устойчивую опору. Затем он оказался на поверхности скалы, вне всего, кроме плеска брызг. Он присел там, истощенный и задыхающийся. Громовой рев прибоя, а за ним более глубокий ропот ярости в небесах, оглушал его, притупляя его чувства так же, как и испытание, через которое он прошел. Он довольствовался тем, что цеплялся за свое место, едва осознавая, что его окружает.
   Вспышки света вдоль берега к северу наконец привлекли внимание Росса. Они двигались, некоторые группировались вдоль линии волны, некоторые взбирались вверх по утесу. И они не были частью штормового фейерверка. Мужчины здесь - почему именно в этот момент?
   Еще одна вспышка молнии показала ему ответ. На краю рифа, который врезался в море, висел корабль - два корабля, - сотрясаемые каждым ударом молота. Кораблекрушения... и эти огни должны отмечать жителей замка, пришедших на помощь выжившим.
   Росс полз по своей скале на четвереньках, шатался вдоль стены утеса, пока снова не столкнулся с разъяренной водой. Залезть туда было бы ошибкой. Он колебался - и теперь его поразило не только его собственное затруднительное положение.
   Эш! Эш опередил его у временных ворот. Если Росса протащило в это прошлое, то где-то в воде, на берегу, Гордон тоже был здесь! Но где его найти...
   Прислонившись спиной к утесу и держась за грубый камень, Росс поднялся на ноги, пытаясь разглядеть что-то сквозь пену и воду. Здесь разливалось не только море; теперь в придачу полил проливной дождь, заливая его голову и плечи. Холодный дождь, который заставил его дрожать.
   На нем был жаберный мешок, утяжеленный пояс с вложенными в ножны инструментом и ножом, ласты и пара плавок, подходящих для знакомой ему гавайки; но это был совсем другой мир. Осмелится ли он использовать свой факел, чтобы увидеть выход отсюда? Росс посмотрел на огни на севере, решив, что они мало чем отличаются от его собственного луча, и рискнул.
   Теперь он стоял на уступе скалы, изрытой впадинами, сплошь лужами. Слева от него была капля в кипящий, крутящийся котел, из которого торчали каменные клыки. Росс вздрогнул. По крайней мере, он избежал втягивания в это!
   Справа от него, к северу, было еще одно пространство моря, узкая полоса, а затем второй уступ. Он измерил расстояние между тем и тем, на котором он взгромоздился. Оставаясь там, где он был, он не нашел бы Эша.
   Росс снял ласты и пристегнул их к поясу. Затем он прыгнул и болезненно приземлился, так как его ноги соскользнули, и он заскользил лицом вниз по северному уступу.
   Когда он сел, потирая ушибленное и поцарапанное колено, он увидел, как в его сторону движутся огни. А между ними тень, ползущая от воды к берегу. Росс, спотыкаясь, побрел по уступу, спеша добраться до той фигуры, которая теперь неподвижно лежала прямо на волнах. Эш?
   Хромающий темп Росса превратился в рысь. Но он опоздал; другие огни, два из них, достигли тени. Человек - или, по крайней мере, гуманоидное тело - растянулся лицом вниз. Другие мужчины, трое из них, собрались вокруг измученного пловца.
   Те, кто держал факелы, были еще частично в темноте, но третий нагнулся, чтобы перевернуть свою находку. Росс уловил отблеск света на металлическом головном уборе, блеск какой-то мокрой брони на спине и плечах парня, когда он быстро осмотрел жертву моря.
   Затем... Росс остановился, широко раскрыв глаза. Рука поднялась и опустилась с мастерской точностью. В этой руке был клинок. Все трое уже отворачивались от человека, которого так безжалостно убили. Эш? Или кто-то из выживших на потерпевших крушение кораблях?
   Росс отступил к краю уступа. Узкий поток воды, отделяющий его от скалы, где он выбрался на берег, смыл пещеру в скале. Осмелится ли он попытаться пробиться к этому? В маске, с жаберным пакетом он мог уйти под воду, если бы его не разбило волнами о какую-нибудь стену.
   Он оглянулся. Огни были очень близко к концу его уступа. Отойти ко второму камню значило попасть в тупик, потому что он не осмелился войти в водоворот с его дальней стороны. Выбора действительно не было: остаться и быть убитым или попытаться добраться до пещеры. Росс застегнул ласты и опустил тело в узкий ручей. Тот факт, что он был узким и защищенным с обеих сторон уступами, немного укротил волны, и Росс обнаружил, что рывок против него не так силен, как он опасался.
   Держась руками за скалу, он двигался вперед, голова и плечи часто омывались бурлящей водой, но он неуклонно добирался до пролома в стене утеса. Затем он оказался в пространстве, намного большем, чем отверстие, заполненном водой, но без дикого вихря волн.
   Был ли он замечен? Росс держался за руку слева от узкого входа, его тело плыло вместе с приливами и отливами воды. Он мог разглядеть отблеск света снаружи. Возможно, один из этих охотников перегнулся через желоб у входа в пещеру и посветил фонариком в воду.
   Губы Росса из-под маски скривились в рычании затравленного. Здесь у него будет преимущество. Пусть один из них или все трое попытаются пройти через вход в скалу и...
   Но если его заметили у входа в логово, ни один из его следопытов, похоже, не захотел начать охоту. Свет исчез, и Росс остался в темноте. Он медленно сосчитал до сотни, а затем досчитал вторую сотню, прежде чем осмелился воспользоваться собственным фонариком.
   Несмотря на узкий вход, это было приличное убежище, на которое он случайно наткнулся. И он обнаружил, что, когда он отважился ослабить хватку у стены и поплыть в ее середину, дно поднялось на склоне к его задней части.
   Через несколько мгновений Росс снова выбрался из воды и, дрожа, присел на уступ, лишь изредка омываемый волнами. Он нашел временное убежище, но удача не развеяла его опасений. Был ли это Эш на берегу? И почему пловец был так безжалостно казнен людьми, которые его нашли?
   Корабли, зацепившиеся за риф, замок на скале над его головой... враги... экипажи кораблей и люди в замке? Но бессердечные действия берегового патруля свидетельствовали о состоянии войны, доведенной до фанатичных масштабов, возможно, о межрасовом конфликте.
   Он не мог надеяться на разведку, пока буря не утихнет. Чтобы нырнуть обратно в море, Эш не нашел бы. А быть преследуемым вдоль берега неизвестным врагом означало просто просить умереть, не добившись взамен ничего хорошего. Нет, он должен оставаться там, где он был в настоящее время.
   Росс отстегнул фонарик от пояса и зажег его в верхней части пещеры. Он сидел на уступе, выступающем в воду клином. За его спиной стена пещеры была шероховатой, и на ее выступах висели дорожки водорослей. Запах рыбного разложения был достаточно сильным, чтобы его можно было почувствовать, когда Росс стянул маску. Насколько он теперь мог видеть, другого выхода, кроме как по морю, не было.
   Движение в воде заставило его свет вспыхнуть в темном потоке. Затем на пути этого луча возникла гладкая голова. Не человек плавает, а один из дельфинов!
   Возглас удивления Росса был наполовину вздохом, наполовину плачем. На мгновение показался второй дельфин, и между тенями их тел, прямо под поверхностью, двинулась третья фигура.
   - Эш! Росс понятия не имел, как дельфины прошли через врата времени, но в том, что они привели в безопасное место терранца, он нисколько не сомневался. - Эш!
   Но не Эш подошла к уступу, где Росс ждал с протянутой рукой. Он был так уверен в том, кто это другой, что моргнул в полном замешательстве, когда его глаза встретились с глазами Карары, и она наполовину споткнулась, наполовину пошатнулась на него.
   Его руки на ее плечах поддерживали ее, и ее дрожащее тело было близко к нему, когда она оперлась на него всем своим весом. Ее руки сделали слабое движение к маске, и он стянул ее. Открытая, ее лицо было бледным и осунувшимся, ее глаза теперь были закрыты, и ее дыхание было прерывистым, разрывающим рыданиям, которые сотрясали ее еще больше.
   "Как вы сюда попали?" - спросил Росс, толкнув ее на уступ.
   Ее голова медленно двигалась в слабом жесте отрицания.
   "Я не знаю... мы были близко к воротам. Была вспышка света... затем... - в ее голосе звучала нотка истерики. "Тогда... я был здесь... и Тауа со мной. Пришел Тино-рау... Росс, Росс... там плавал мужчина. Он добрался до берега; он встал на ноги и... и его убили!
   Хватка Росса усилилась; он смотрел ей в лицо с яростным требованием.
   - Это был Гордон?
   Она моргнула, поднесла руку ко рту и провела ею по подбородку туда-сюда. Маленькая красная струйка росла между ее пальцами и стекала по руке.
   "Гордон?" Она повторила это так, как будто никогда раньше не слышала этого имени.
   - Да, они убили Гордона?
   В его объятиях она раскачивалась взад и вперед. Затем, поняв, что трясет ее, Росс взял себя в руки.
   Но мера понимания пришла в ее глазах. - Нет, не Гордон. Где Гордон?
   - Вы его не видели? Росс настаивал, зная, что это бесполезно.
   - С тех пор, как мы стояли у ворот. Ее слова были менее невнятными. - Разве ты не был с ним?
   "Нет. Я был один."
   - Росс, где мы?
   - Лучше скажи - когда мы, - ответил он. "Мы прошли через врата и вернулись во времени. И мы должны найти Гордона! Он не хотел думать о том, что могло произойти на берегу.
   ГЛАВА 5
   Время потерпело крушение
   "Мы можем вернуться?" Карара снова была собой, ее голос был четким.
   "Я не знаю." Росс сказал ей правду. Сила, затащившая их через ворота, была выше его понимания. Насколько ему было известно, никогда еще не было такого непроизвольного прохода через временные врата, и что могло означать их путешествие, он не знал.
   Больше всего беспокоило то, что Эш, должно быть, тоже пришел, и что он пропал. Просто дайте шторму утихнуть, и с помощью дельфинов шансы Росса найти пропавшего агента неизмеримо возрастут. Он сказал это сейчас, и Карара кивнула.
   - Как вы думаете, здесь идет война? Она скрестила руки на груди, ее плечи вздымались в свете факела от дрожи, которую она не могла контролировать. Влажный холод щипал, и Росс понял, что это еще и опасность.
   "Может быть." Он поднялся на ноги, переключил свет с девушки на стены. Эти водоросли, могут ли они сделать их чем-то вроде защитного покрытия?
   "Держи это - целься туда!" Он сунул факел ей в руки и взялся за одну из петель водорослей.
   Росс пошатнулся в рядах вещей. От него пахло гнилью, но он был лишь слегка влажным, и он сложил его на уступе в виде своеобразного гнезда. По крайней мере, в ложбине этого кургана они хоть как-то укроются.
   Карара выползла в центр массы, и Росс последовал за ней. Запах вещества наполнил его нос, он был почти как видимое облако, но он был прав, девушка перестала дрожать, и он почувствовал тепло в своем дрожащем теле. Росс выключил фонарь, и они легли вместе в темноте, их удерживала полусгнившая куча травы.
   Должно быть, он заснул, догадался Росс, когда пошевелился и поднял голову. Его тело одеревенело и болело, когда он оперся на руки и выглянул из-за края их гнезда из водорослей. В пещере был свет, бледно-сероватый оттенок, который усиливался по мере приближения к щели. Должно быть, день. А это значит, что они могут двигаться.
   Росс нащупал траву, его рука легла на изгиб плеча.
   "Вставай!" Его голос был хриплым и звучал как приказ.
   В ответ раздался удивленный вздох, и холм рядом с ним вздрогнул, когда девушка зашевелилась.
   - Выходной... - указал Росс.
   - А буря... - она встала, - я думаю, она закончилась.
   Это правда, что уровень воды в пещере упал, волны уже не плещутся с прежней силой. Утро... гроза кончилась... и где-то Эш!
   Росс уже собирался надеть маску, когда Карара схватила его за руку.
   "Будь осторожен! Помнишь, что я видел - прошлой ночью они убивали пловцов!
   Он нетерпеливо стряхнул ее. "Я не дурак! И с рюкзаками нам не нужно всплывать. Послушай, - у него была другая мысль, которая послужила бы прекрасным предлогом для того, чтобы безопасно держать ее подальше от него, уменьшая его ответственность за нее, - возьми дельфинов и попробуй найти врата. Мы захотим уйти, как только я найду Эша.
   - А если ты его не найдешь в ближайшее время?
   Росс колебался. Остального она не сказала. Что, если он вообще не сможет найти Гордона? Но он хотел - он должен был!
   "Я вернусь сюда", - он сверился со своими часами, которые уже не были точным хронометристом, потому что гавайские дни длились на час больше, чем терранские двадцать четыре, но поселенцы сохраняли внеземное измерение, чтобы проверять периоды работы. скажем, за два часа. К тому времени вы уже должны знать о воротах, а я буду иметь некоторое представление о ситуации на берегу. Но послушай... - Росс крепко сжал ее плечи, притянул к себе лицом, его глаза горели и почти гневались, когда они смотрели на нее, - не позволяй себе быть замеченной... - Он повторил главное правило Агентов в новых территория. "Мы не смеем рисковать обнаружением".
   Карара кивнула, и он мог видеть, что она поняла, осознала важность этого предупреждения. "Ты хочешь Тино-рау или Тауа?"
   - Нет, я сначала поищу на берегу. Эш постаралась бы сделать это прошлой ночью... возможно, ее вели так же, как и нас. Он бы где-нибудь застрял. И у меня есть это... Росс коснулся соника на поясе. "Я установлю это по его требованию; вы делаете то же самое со своим. Тогда, если мы будем на расстоянии, он подберет нас. Вернусь сюда через два часа...
   "Да." Карара вырвалась из водорослей и уже шла туда, где в бассейне пещеры кружили дельфины, поджидающие ее. Росс последовал за ним, и все четверо поплыли в открытое море.
   Рассвет не за горами, подумал Росс, цепляясь одной рукой за камень и наблюдая за Карарой и дельфинами в пути. Затем он поплыл вдоль берега на север для собственного исследования побережья. В небе лилась роза, согревая серебро на дальних уголках горизонта. А вокруг него качались штормовые обломки, так что приходилось осторожно пробираться сквозь плавающие обломки.
   На рифе один из потерпевших крушение кораблей полностью исчез. Возможно, его насмерть разбило волнами, и оно разлетелось вдребезги о скалы. Другой все еще держался, его нос был далеко от отступающих волн, а в его боках были неровные дыры, через которые время от времени хлестали струи воды.
   Обломки, выброшенные на сушу, состояли из досок, ящиков и контейнеров, перекачиваемых силой волн. Многое из этого уже было свободно от моря, и по берегу двигались фигуры, изучающие его. Несмотря на опасность случайного открытия, Росс шел вдоль скал, ища выгодную позицию, с которой он мог бы наблюдать за происходящим.
   Он лежал плашмя на опоясанном морем валуне, окруженный волнами плавающих водорослей, когда ближайшая из групп фуражиров вышла в хороший обзор.
   Мужчины... по крайней мере, внешне они были похожи на мужчин, хотя их кожа была темной, а конечности казались непропорционально длинными и тонкими. Их было две группы, четверо в жалких набедренных повязках, занятые переворачиванием и рысканием среди обломков под руководством двух других.
   У рабочих были густые волосы, которые покрывали не только их головы, но и спускались вниз по позвоночнику и по внешней стороне их тонких рук и ног до локтя и колена. Волосы были бледно-желто-белыми, что резко контрастировало с их темной кожей, а их подбородки резко выдавались вперед, что позволяло нижней линии их лиц принимать смутно тревожное сходство с мордой животного.
   Их надзиратели были одеты более полно, носили не только шлемы на голове, шлемы которых имели защитный козырек, закрывающий лицо, но и нагрудник и нагрудник, прилепленные к телу. Росс подумал, что они не могут быть цельнометаллическими, поскольку они приспосабливаются к движениям владельцев.
   Ступни и голени были покрыты комбинацией обуви и краги, окрашенной в тускло-красный цвет. Они были вооружены мечами странного образца; их концы загибались вверх, так что лезвие напоминало рыболовный крючок. Лезвия без ножен были пристегнуты к поясному ремню застежками, которые блестели в слабом утреннем свете, словно оправленные драгоценными камнями.
   Росс почти не мог разглядеть их лиц, потому что клювовидные козырьки нависали над их чертами. Но кожа у них была такая же смуглая, как у рабочих, а руки и ноги такой же необычной длины... люди одной расы, заключил он.
   По приказу вооруженных надзирателей рабочие приводили пляж в порядок, раскладывая обломки на две кучи. Однажды они собрались вокруг находки, и звук взволнованной речи донесся до Росса взволнованным щелканьем. Подошли люди в доспехах, осмотрели находку. Один из них пожал плечами и сделал заказ.
   Росс лишь мельком увидел то, что утащили двое рабочих. Тело! Эш... Терран собирался подойти ближе, когда увидел зеленый плащ, волочащийся за трупом. Нет, не Гордон, просто еще одна жертва кораблекрушений.
   Инопланетяне пробивались к Россу, и, возможно, ему пора было уйти. Он отодвигал свою хорошо уложенную завесу из травы, когда его вздрогнул крик. На секунду он подумал, что его могли заметить, пока происходящее на берегу не сказало ему обратного.
   Одетые в меха рабочие прижались к холму, к которому только что притащили тело. В то время как двое стражников заняли позицию перед ними, изогнутые мечи, снятые с поясных крючков, были готовы в их руках. Опять этот крик. Это было предупреждение или угроза? Из-за языкового барьера Россу оставалось только ждать.
   Другая группа подошла вдоль пляжа с юга. Впереди была фигура в плаще и капюшоне, настолько скрытая своим серебристо-серым покрывалом, что Росс понятия не имел о фигуре под ней. Серебристо-серый - нет, теперь этот оттенок углублялся с синими тонами, быстро темнел. К тому времени, как новичок в плаще миновал скалу, укрывавшую терранца, покрытие приобрело ярко-синий цвет и, казалось, светилось.
   Позади лидера стояла дюжина вооруженных мужчин. На них были такие же остроконечные шлемы, гибкие покрывающие нагрудник и наплечники, но их леггинсы были серыми. У них тоже были кривые мечи, но оружие все еще было пристегнуто к поясу, и они не пытались вытащить его, несмотря на очевидную враждебность стражников перед ними.
   Синий плащ остановился футах в трех от охранников. Морской ветер рванул плащ, обернув его вокруг тела. Но даже в этом случае владелец оставался хорошо скрытым. Из-под хлопающего края показалась рука. Пальцы, длинные и тонкие, сжимали палочку цвета слоновой кости с набалдашником на конце. Искры вспыхивали от него непрерывным мерцанием.
   Росс хлопнул рукой по ремню. К его полному изумлению, звуковой диск, который он носил, реагировал на эти вспышки, резко покалывая в идеальном ритме их моргания-моргания. Землянин сложил покрытые шрамами пальцы на диске, ожидая, что произойдет дальше, гадая, сможет ли обладатель этой палочки, в свою очередь, перехватить передачу кода, установленного по вызову Эша.
   Рука, сжимавшая жезл, не была темнокожей, но имела тот же оттенок слоновой кости, что и жезл, так что для Росса слияние плоти и палочки было едва различимо. Теперь одним твердым толчком рука воткнула жезл в песок, оставив его стоять на страже между двумя сторонами.
   Отступив на шаг или два, одетые в красное охранники отступили. Но они не сложили свои мечи. Их отношение, по мнению Росса, было отношением людей, испытывающих некоторый трепет перед своим противником, но побуждаемых к неповиновению либо верой в правоту своего дела, либо подкрепляемой давней ненавистью.
   Теперь тот, что в плаще, начал говорить - или это была речь? Конечно, поток звуков имел мало общего с цокающим языком, который Росс уловил ранее. Эта трель нот заключала в себе взлеты и падения напева или песни, которые могли быть формулой приветствия или предупреждения. И ряды воинов, сопровождающих певца, стояли по стойке смирно, их оружие все еще не было обнажено.
   Росс зажал нижнюю губу зубами и прикусил ее. Это пение - оно заползло в ум, создало шаблон! Он энергично замотал головой, а затем был потрясен этим безрассудством. Не то чтобы кто-то из тех, кто был на берегу, смотрел в его сторону.
   Пение закончилось на высокой ломаной ноте. Затем последовала минута тишины, сквозь которую слышались только ветер и биение волны.
   Затем один из рабочих вскинул голову и щелкнул парой слов. Он и его товарищи упали лицом вниз на пляж, сложив руки ладонями, чтобы посыпать песком свои неопрятные головы. Один из охранников с резким криком повернулся и пнул ближайшего из рабочих в ребра.
   Но его товарищ вскрикнул. Палочка, которая стояла так прямо, когда была впервые установлена, теперь наклонилась к рабочей группе, ее искры летели так быстро и с таким небольшим перерывом между ними, что они быстро образовывали единый луч. Росс отдернул руку от контакта со звуком; отчетливая пульсация боли ответила на это усиление таинственного вещания.
   Рабочие сломались и побежали, или, вернее, ползли на животах, пока не оказались далеко, прежде чем встать на ноги и швырнуть обратно вниз по пряди. Однако охранники были из более сурового материала. Они отступали в порядке, но медленно отступали, их мечи были подняты перед ними, как люди могли бы отступить перед непреодолимой преградой.
   Когда они ушли, тот в мантии взял палочку. Протянув его вперед, лидер второй группы в плаще подошел к двум кучам вторсырья, сложенным рабочими в грубом порядке. Был проведен тщательный осмотр обоих, пока один из них не наткнулся на тело.
   По звонкому приказу подошли двое воинов и выложили труп. Когда одетый в мантию кивнул, они отошли подальше. Стержень двигался, и его кончик, а не выпуклая головка, был направлен на тело.
   Голова Росс откинулась назад. Эта вспышка света, энергии, огня - чем бы это ни было - исходившая из жезла, на мгновение ослепила его. И вибрация силы в воздухе была подобна удару.
   Когда он снова смог увидеть, на песке, где лежал труп, не было вообще ничего, кроме стеклянного желоба, из которого поднимались спирали пара. Росс вцепился в свою каменную опору, сильно потрясенный.
   Люди с мечами... а теперь это - некая форма контролируемой энергии, которая говорила о техническом развитии и науке. Точно так же, как утёсный замок был засыпан камнями корабли, плывущие со скоростью, которая претендовала на мощность двигателя неизвестного типа. Смесь варварских и передовых знаний. Чтобы оценить это, ему нужно было больше опыта, больше знаний, чем он имел. Теперь Эш могла...
   Эш!
   Росс вернулся к своим собственным поискам. Стержень замолчал, из его набалдашника больше не сыпались искры. И под прикосновением Росса его звук тоже был тихим. Он прервал трансляцию. Если бы это устройство уловило мерцание стержня, вполне могло быть и обратное.
   Тот, что в плаще, выбрал из кучи товаров, а его сопровождающие собрали назначенные коробки, одну или две маленькие бочки. Так нагруженный отряд вернулся на юг тем же путем, которым пришел. Росс облегченно вздохнул.
   Он продвигался дальше на север вдоль побережья, наблюдая за другими отрядами меховых рабочих и их охраной. Линии бывших поднялись на утес, таща свою добычу, их цель - замок. Но Росс не видел никаких следов Эша, не получил ответа на звуковой код, который он сбросил, как только незнакомцы оказались на расстоянии. И терран начал понимать, что его нынешние поиски вполне могут оказаться бесплодными, хотя он и сопротивлялся этому.
   Когда он снова повернулся к расщелине пещеры, страх Росса был готов выразиться в гневе, гневе разочарования из-за собственной беспомощности. Не имея возможности проникнуть в замок, он не мог узнать, был ли Эш взят в плен. И пока рабочие не ушли с пляжа, он не мог рыскать там в поисках более мрачных улик, от рассмотрения которых его разум содрогнулся.
   Карара ждала его на внутреннем уступе. Дельфинов не было видно, и когда Росс вынырнула из воды, сдвинув маску, ее лицо в слабом свете пещеры было глубоко обеспокоено.
   "Ты не нашел его", - сказала она скорее как утверждение, чем как вопрос.
   "Нет."
   - И я не нашел...
   Росс использовал отрезок травы из гнезда вместо полотенца. Но сейчас он стоял совершенно неподвижно.
   - Ворота... никаких следов?
   "Только это..." Она потянулась за собой и достала запечатанный контейнер. Росс узнал одну из банок с припасами, которые были у них в тайнике у ворот. "Есть и другие... рассеянные. Тауа и Тино-рау ищут их сейчас. Как будто все, что было по ту сторону, засосало вместе с нами".
   - Ты уверен, что нашел нужное место?
   - Разве... разве это не часть этого? Снова девушка искала что-то на уступе. То, что она протянула ему, было отрезком металлического стержня, скрученного и сломанного на одном конце, как будто гигантская рука вырвала его из установки.
   Росс тупо кивнул. - Да, - его голос был резким, как будто слова вырывались из него против воли и вопреки всякой надежде, - это часть бара. Он... он, должно быть, был полностью разбит.
   Тем не менее, несмотря на то, что он держал в руках этот сломанный кусок, Росс не мог поверить, что ворота исчезли. Он снова поплыл, направляясь к рифу, где к нему присоединились дельфины в качестве проводников. Был второй кусок сломанной трубки, разбросанные контейнеры с припасами, вот и все. Земляне потерпели крушение вовремя, точно так же, как те корабли потерпели крушение на морском рифе прошлой ночью!
   Росс снова направился к пещере. Их насущные нужды имели сейчас большое значение. Контейнеры должны быть собраны и убраны в тайники, потому что от их содержимого могут зависеть три человеческие жизни.
   Он остановился прямо у входа, чтобы поправить сетку перевозимых им контейнеров. И именно этот небольшой шанс принес ему сведения о злоумышленнике.
   На уступе Карара собирала водоросли для гнезда. Но сбоку и на уровне головы девушки....
   Росс не осмелился посветить фонариком, тем самым выдав свое присутствие. Оставив сеть привязанной к скале петлей, он поплыл под водой вдоль стены пещеры по маршруту, который должен был вывести его на расстояние досягаемости от сгорбленной фигуры, примостившейся наверху и наблюдающей за каждым движением Карары.
   ГЛАВА 6
   Локет Бесполезный
   Волны скрыли продвижение Росса, пока он не уперся в стену недалеко от нее. е шпионский окунь. Тот, кто присел там, все еще наклонялся вперед, чтобы посмотреть на Карару. И глаза Росса, привыкнув к сумраку пещеры, разглядели очертания головы и плеч. Следующие две-три минуты были решающими для террана. Прежде чем он сможет атаковать, он должен появиться на уступе под открытым небом.
   Карара могла почти прочитать его мысли и оказать сознательную помощь. А пока она вышла на край уступа, чтобы насвистывать зов дельфинов. Гладкая голова Тино-рау покачивалась над водой, когда он ответил девушке булькающим писком. Карара опустилась на колени, и дельфин уперся в ее протянутую руку.
   Росс услышал вздох наблюдателя, слабый звук движения. Карара начала тихо петь, ее голос дрожал в одном из плавных скандирований ее собственного народа, дельфин вставил ноту или две. Росс уже слышал их раньше, и это послужило отличным прикрытием для его действий. Он прыгнул.
   Его хватка сжалась на плоти, пальцы сомкнулись на тонких запястьях. Незнакомец вскрикнул от удивления и страха, когда терранец рывком стащил его с насеста на уступ. Росс расплющил своего противника под собой, прежде чем понял, что другой не сопротивлялся, а лежал неподвижно.
   "Что это?" Луч фонарика Карары осветил их обоих. Росс посмотрел на худое загорелое лицо, не слишком отличавшееся от его собственного. Широко расставленные глаза были закрыты, а рот приоткрыт. Хотя он считал гавайца без сознания, Росс все еще держал его за запястья, когда отходил от распростертого тела. С помощью девушки он использовал кусок ламинарии, чтобы захватить пленника.
   Незнакомец был одет в одежду из блестящей обтягивающей ткани, которая закрывала тело, ноги и ступни, но оставляла открытыми его длинные руки. На поясе у него на талии были петли для нескольких предметов, в том числе ножа с крючком, который Росс предусмотрительно убрал.
   "Да ведь он всего лишь мальчик", - сказала Карара. - Откуда он взялся, Росс?
   Терранин указал на щель в стене. - Он был там, наверху, наблюдал за тобой.
   Ее глаза были широко раскрыты и круглы. "Почему?"
   Росс притянул своего пленника к стене пещеры. После того, как он стал свидетелем судьбы тех, кто выплыл на берег с места крушения, ему не хотелось думать, какой мотив мог привести сюда гавайца. И снова мысли Карары, должно быть, совпали с его мыслями, потому что она добавила:
   "Но он даже не выхватил ножа. Что ты собираешься с ним делать, Росс?
   Эта проблема уже занимала Терран. Самым мудрым шагом, несомненно, было убить туземца на месте. Но такая безжалостность была больше, чем он мог вынести. И если бы он мог чему-нибудь научиться у незнакомца - получить некоторые знания об этом новом мире и его обычаях, - он был бы дважды победителем. Ведь эта встреча может даже привести к Эшу!
   "Росс... его нога. Видеть?" Девушка указала.
   Плотно прилегающая одежда инопланетянина выявляла дефект; правая нога незнакомца была сморщена и искривлена. Он был калекой.
   "Что из этого?" - резко спросил Росс. Сейчас было не время взывать к сочувствию.
   Но Карара не настаивал на изменении уз, хотя и боялся, что она это сделает. Вместо этого она откинулась на спинку кресла, скрестив ноги, и из-за странного замкнутого выражения лица она казалась отчужденной, хотя он мог бы протянуть руку, чтобы прикоснуться к ней.
   "Его хромота - это может быть мостом", - заметила она, к удивлению Росса.
   - Мост - что ты имеешь в виду?
   Девушка покачала головой. "Это только чувство, а не истинная мысль. Но и это важно. Смотри, мне кажется, он просыпается.
   Веки над большими глазами трепетали. Затем, покачав головой, гавайец моргнул, глядя на них. Единственное, что Росс смог прочитать в выражении лица незнакомца, - полное недоумение, пока пришелец не увидел Карару. Затем поток щелкающих слов сорвался с его губ.
   Он казался совершенно изумленным, когда они не ответили. И беглость его первого порыва приобрела умоляющую ноту, а ожидание первого приветствия испарилось.
   Карара поговорила с Росс. "Он начинает бояться, очень сильно боится. Сначала, я думаю, он был доволен... счастлив.
   "Но почему?"
   Девушка покачала головой. "Я не знаю; Я могу только чувствовать. Ждать!" Ее рука поднялась в властной команде. Она не поднялась на ноги, а поползла на четвереньках к краю уступа. Оба дельфина были там, высоко поднимая головы из воды, их действия выражали необычайное волнение.
   "Росс!" Голос Карары звучал громко. "Росс, они его понимают! Тино-рау и Тауа могут его понять!
   - Вы имеете в виду, что они понимают этот язык? Росс нашел это фантастическим, потрясающим, какими бы ни были способности дельфинов.
   - Нет, его разум. Это его разум, Росс. Каким-то образом он мыслит шаблонами, которые они могут подобрать и прочитать! Они делают это, вы знаете, с некоторыми из нас, но не таким же образом. Это прямее, яснее! Они так взволнованы!"
   Росс взглянул на заключенного. Пришелец извивался, стараясь опереться головой о стену как о опору. Его похититель вытащил гавайца в сидячее положение, но туземец принял эту помощь почти так, как если бы он даже не осознавал рук Росса на своем теле. С каким-то ужасом и недоверием он уставился на качающиеся головы дельфинов.
   - Он боится, - сообщила Карара. "Он никогда раньше не знал такого общения".
   - Могут ли они задавать ему вопросы? - спросил Росс. Если эта странная ментальная связь между терранским дельфином и гавайцем действительно существовала, то у них был шанс узнать об этом мире.
   "Они могут попробовать. Теперь он знает только страх, и они должны преодолеть его".
   За этим последовала самая необычная четырехсторонняя беседа, какую Росс мог себе представить. Он задал вопрос Караре, которая передала его дельфинам. В свою очередь, они мысленно задавали этот вопрос гавайцу и передавали его ответ тем же путем.
   Потребовалось некоторое время, чтобы рассеять опасения незнакомца. Но в конце концов гавайец от всего сердца вступил в обмен.
   - Он сын лорда, правящего замком наверху. Карара дал первый рациональный и полный ответ. "Но почему-то он не принимается себе подобными. Возможно, - добавила она от себя, - это потому, что он калека. Море - его дом, как он выражается, и он считает меня каким-то мифическим существом вне моря. Он видел, как я плавала в маске и с дельфинами, и он уверен, что я меняю форму по своему желанию".
   Она колебалась. "Росс, у меня тут что-то странное. Он знает или думает, что знает существ, которые могут появляться и исчезать по желанию. И он боится их силы.
   "Боги и богини - совершенно естественно".
   Карара покачала головой. "Нет, это более конкретно, чем религиозная вера".
   На Росса нашло внезапное вдохновение. Он торопливо описал фигуру в плаще, которая прогнала жителей замка от кучи трофеев. - Спроси его об этом.
   Она передала вопрос. Росс увидел, как голова пленника дернулась. Гавайец перевел взгляд с Карары на ее спутницу, выражение его лица выражало задумчивость.
   - Он хочет знать, почему ты спрашиваешь о "Фоанне"? Вы, конечно, должны хорошо знать, что это за существа.
   - Послушай, - теперь Росс был уверен, что сделал настоящее открытие, хотя и не мог догадаться о его важности, - скажи ему, что мы пришли оттуда, где нет Фоанна. Что у нас есть силы, и мы должны знать об их силах.
   Если бы он только мог вести этот допрос прямо и не зависеть от двойного перевода! И мог ли он вообще быть уверен, что его вопросы дошли до инопланетянина неискаженными?
   Устало Росс сел на пятки. Затем он взглянул на Карару с уколом беспокойства. Если он устал от их окольного общения, то она, должно быть, устала вдвойне. Ее плечи поникли, и ее последний ответ прозвучал хриплым от усталости голосом. Внезапно он завелся.
   - Достаточно - пока.
   Что было правдой. У него должно было быть время для оценки, чтобы приспособиться к тому, что они узнали во время непрерывного потока вопросов, которые перебрасывались туда-сюда. И в этот момент он осознал свой голод, так же как его голос был как бумага сухим от недостатка питья. Канистра с припасами, которую он оставил у входа в пещеру...
   - Нам нужна еда и питье. Он возился со своей маской, но Карара жестом отвела его от воды.
   "Тауа приносит... Подожди!"
   Дельфин тащил за собой сеть контейнеров. Росс открутил один, вытащил грушу с пресной водой. Во втором ящике оказались сухие вафли с продовольственным пайком.
   Затем, после минутного колебания, Росс подошел к заключенному, разорвал его запястья и сунул ему в трюм лампочку и пластину. Гавайец смотрел, как терране едят, прежде чем откусить вафлю, энергично жевать ее, крутить луковицу в пальцах с настороженным интересом, прежде чем высосать ее содержимое.
   По мере того как Росс жевал и глотал, машинально и уж точно без удовольствия, он сопоставлял один факт с другим, чтобы составить картину того гавайского периода времени, в котором они теперь оказались заброшенными. Конечно, его картина была основана на фактах, которые они узнали от своего пленника. Возможно, он намеренно ввел их в заблуждение или затуманил некоторые важные вещи. Но мог ли он сделать это в ментальном контакте? Россу просто придется принимать все с известной долей осторожного скептицизма.
   Так или иначе, были Разрушители замка - мелкие лорды, устроившие свои владения вдоль побережья, охотящиеся на судоходство, которое было жизненной силой этого островного водного мира. Земляне видели их в действии прошлой ночью и сегодня. И если информация пленника была верна, то не только ярость бури принесла волнам урожай. У аварийных кораблей был какой-то метод привлечения кораблей, чтобы они потрепали их рифы.
   Какой-то метод притяжения... И та сила, которая вытащила землян через временные врата; может есть связь? Однако на скале остались Саботажники. И их добыча, мореплаватели океана, с понятной глубокой враждой между ними.
   Эти две стороны Росс мог понять и быть готовым иметь дело, подумал он. Но оставалась Фоанна. И, судя по объяснению их пленника, Фоанна были совсем другим делом.
   Они обладали силой, которая не зависела ни от мечей, ни от кораблей, ни от естественных инструментов и оружия людей. Нет, у них были неземные силы, которые давали им превосходство во всем, кроме одного - числа. Хотя у Фоанны были свои воины и слуги, как Росс видел на берегу, сами они принадлежали к другой расе - очень старой и вымирающей расе, от которой осталось немного. Сколько их, их враги не могли сказать, потому что у Фоанны не было отдельных личностей, известных внешнему миру. Они появлялись, отдавали приказы, выдвигали свои требования, сопротивлялись или помогали по своему желанию - всегда по одному или по двое за раз - всегда настолько закутанные в свои плащи, что даже их внешний вид оставался загадкой. Но в их силах не было никакой тайны. Росс понял, что ни один лорд-вредитель, каким бы лидером среди себе подобных и каким бы амбициозным он ни был, еще не осмеливался активно выступать против кого-либо из фоанна, хотя он мог выразить символический протест против какого-либо требования с их стороны.
   И, конечно же, описание пленником этих сил в действии предполагало сверхъестественное происхождение знаний Фоанны или, по крайней мере, их применение. Но Росс подумал, что ответ может заключаться в том, что они обладают остатками каких-то почти забытых технических ноу-хау, наследием очень древней расы. Он пытался узнать кое-что о происхождении самих Фоанна, задаваясь вопросом, не могли ли те, одетые в мантии, быть выходцами из галактической империи. Но пришел ответ, что фоанна старше, чем записано, что они жили в великой цитадели до того, как раса терранских пленников восстала из очень примитивной дикости.
   "Что же нам теперь делать?" Карара прервала мысли Росс, когда она снова застегивала контейнеры.
   "Эти рабы, которых Вредители берут при случае... Может быть, Эш..." Росс цеплялся за очень хрупкие соломинки; он должен был. И незнакомец сказал, что здоровые мужчины, которые выплыли на берег относительно невредимыми, были взяты в плен. Несколько было накануне вечером.
   "Локет".
   Росс и Карара огляделись. Заключенный поставил грушу с водой, и одна из его рук сделала жест, который они не могли спутать; он указал на себя и повторил это слово: "Локет".
   Землянин коснулся своей груди. "Росс Мердок".
   Возможно, другой был так же нетерпелив, как и он, из-за их окольного способа общения и решил попытаться ускорить его. Анализатор! Эш включил анализатор в оборудование у ворот. Если бы Росс смог найти это... почему, тогда главная проблема могла быть позади них. Он быстро объяснил Караре, и она, энергично кивнув в знак согласия, позвала Тауа, приказав принести им остальную часть спасательного материала от ворот.
   "Локет". Росс указал на юношу. "Росс". Это был он сам. "Карара". Он указал на девушку.
   "Росс". Инопланетянин издал щелкающее шипение имени. - Карара... Со вторым он справился лучше.
   Росс осторожно распаковал коробку, которую нашел Тауа. Он имел лишь небольшое представление о том, как работает устройство. Он предназначался для записи чужого языка, разложения его на символы, уже знакомые Агентам Времени. Но можно ли его также использовать в качестве переводчика с совершенно чужим языком? Он мог только надеяться, что грубое обращение с ним во время его путешествия через врата не повредило его и что эксперимент, возможно, сработает.
   Поставив коробку между ними, он объяснил, чего хочет; и Карара взяла маленький микродиск, медленно и отчетливо произнося те же плавные слоги, которые она использовала в песне дельфинов. Закончив, Росс щелкнула рычагом и посмотрела на маленький экран. Символы, которые мелькали там, имели для него достаточное значение; он мог перевести то, что она только что записала. Машина до сих пор работала до такой степени.
   Теперь он поставил коробку на место перед Локетом и заставил явно сопротивляющегося гавайца взять диск у Карары. Затем через дельфинов Росс передал определенные инструкции. Сработает ли перевод на звездный язык так же хорошо, как на языки прошлого и настоящего его собственной планеты?
   Неохотно Локет начал говорить с диском, сначала очень быстрым бормотанием, а затем, поскольку не было пугающего ответа, с меньшей скоростью и большей уверенностью. На обзорной табличке были соответствующие линии символов, и некоторые из них имели смысл! Росс был в восторге.
   - Спроси его: можно ли войти в замок незамеченным, чтобы проверить рабов?
   "По какой причине?"
   Росс был уверен, что правильно понял эти символы.
   - Скажи ему, что среди них может быть один из наших.
   На этот раз Локет ответил не так быстро. Его глаза, серьезные и оценивающие, изучали Росса, затем Карару, затем снова Росса.
   "Есть способ... обнаруженный этим бесполезным".
   Росс не обратил внимания на странное прилагательное, которое Локет выбрал для описания себя. Он торопился к важному делу.
   "Может и покажет ли он мне этот путь?"
   Снова этот долгий момент оценки со стороны Локета, прежде чем он ответил. Росс поймал себя на том, что вслух читает символы ответа.
   - Если посмеешь, то я поведу.
   ГЛАВА 7
   Мясо ведьм
   Росс знал, что он может безрассудно подвергать их всех опасности. Но если Эш был замурован где-то в этой груде камней, если их головы, то риск довериться Локету стоил того. Однако то, что Росс рисковал собственной шеей, не означало, что Карара тоже должна подвергаться непосредственной опасности. С дельфинами в ее распоряжении и припасами, какими бы скудными они ни были, у нее будет хороший шанс безопасно спрятаться здесь.
   - Держишься за что? - тихо спросила она после того, как Росс подробно остановился на этой теме, тем самым заставив его замолчать.
   Потому что ее вопрос был справедливым. Когда врата исчезли, терраны были привязаны к этому времени так же, как ранее они были привязаны к Гавайке, когда в своем родном мире они вошли в космический корабль для взлета. Не было спасения от прошлого, ставшего для них настоящим.
   "Фоанна, - продолжала она, - эти разрушители, морские жители - все враждуют друг с другом. Присоединяемся ли мы к кому-нибудь, тогда их ссоры должны стать и нашими".
   Тауа уткнулся носом в уступ позади девушки и пискнул, требуя внимания. Карара посмотрела на Локета; ее взгляд был таким же испытующим, как и тот, что туземец ранее обратил на нее и Росса.
   - Он, - девушка кивнула на гавайца, - хочет знать, доверяешь ли ты ему. И он говорит, чтобы сказать вам это: Поскольку Тени решили причинить ему вывихнутую ногу, он не один с теми, кто в замке, а для них сломанная, бесполезная вещь. Росс, я так понимаю, он думает, что у нас есть силы, как у Фоанны, и что мы можем быть сверхъестественными. Но так как мы не убили его сразу и накормили, то он считает себя связанным с нами".
   "Ритуал хлеба и соли... может быть". Хотя было бы глупо сопоставлять инопланетные обычаи с терранскими, Росс подумал об этом очень древнем договоре в своем собственном мире. Ешь мужскую еду, стань его другом или хотя бы объяви между собой перемирие. Строгие табу и кодексы поведения отличали народы Терры, особенно общества воинов, и то же самое может быть верно и здесь.
   "Спроси его, - сказал Росс Караре, - каково правило еды и питья между друзьями или врагами!" Чем больше он сможет узнать о таких обычаях, тем лучшую защиту сможет создать для них.
   Долгие секунды для передачи этого сообщения, а затем Локет заговорил в микродиск анализатора, медленно, с паузами, словно пытаясь убедиться, что Росс понял каждое слово.
   "Дать хлеб в руки тому, кого ты взял в бою, делает его твоим человеком - не как раба труда, а как того, кто обнажает меч по твоей воле. Когда я взял твой хлеб, я принял тебя как владыку чаши. Между таковыми нет предательства, ибо как может человек предать своего господина? Я, Локет, теперь меч в твоих руках, человек на твоей службе. И для меня это вдвойне хорошо, потому что у меня, как у бесполезного, никогда не было господина и некому присягать. Кроме того, с этой Морской Девой и ее последователями, чтобы слушать мысли, как мог человек говорить на двух языках, если он был тем, кто общался с Тенью и носил Плащ Зла?"
   - Он прав, - добавила Карара. "Его разум открыт; он не мог бы скрыть свои мысли от Тауа и Тино-рау, даже если бы захотел.
   - Хорошо, я приму это. Росс оглядел выступ. Они сложили контейнеры в дальнем конце. Для Карары передвижение может быть безопасным. Он так сказал.
   - Куда? - спросила она. - Те люди из замка все еще охотятся там на дрейфа. Я не думаю, что кто-то знает об этой пещере.
   Росс кивнул Локету. - Он сделал, не так ли? Я бы не хотел, чтобы ты был заперт здесь. И я не хочу терять эти запасы. То, что находится в этих контейнерах, может спасти всех нас".
   "Мы можем потопить тех, кто стоит у стены, придавить их сетью. Тогда, если нам придется двигаться, они будут готовы. Не волнуйтесь, это мой отдел. Она улыбнулась ему, чуть насмешливо приподняв губы.
   Росс успокоился, хотя и раздражался, потому что она была права. Управление командой дельфинов и морские дела были ее ведомством. И хотя его возмущало ее напоминание об этом, он не мог отрицать справедливости ее возражения.
   Несмотря на искалеченную ногу, Локет продемонстрировал ловкость, которая удивила Росса. Освободившись от пут на лодыжках, он поманил терранца обратно в ту самую нишу, где тот спрятался, чтобы наблюдать за Карарой. Он прыгнул туда и через секунду исчез из поля зрения.
   Росс последовал за ним и обнаружил, что это вовсе не ниша, а расщелина, ведущая вверх как вентиляционное отверстие. И раньше он использовался как проход. Света не было, но туземец направил руки Росса к углублениям, вырубленным в камне. Затем Локет протиснулся и поднялся по грубой лестнице в темноту.
   В этой черной трубе трудно было судить ни о времени, ни о расстоянии. Росс пересчитал зацепы для проверки. Его агентурная подготовка заставила одну часть его разума остро осознавать такие вещи; необходимость запоминания прохода, ведущего на вражескую территорию, была очевидна. Какова была цель этой щели изначально, он не знал, но крепости на Терре имели свои скрытые входы и выходы для использования во время осады, и он начинал верить, что у этих чужаков было много общего с его соплеменниками. .
   Он досчитал до двадцати, и его чувства, подсказанные тренировкой и инстинктом, подсказывали ему, что не слишком далеко наверху есть отверстие. Но тьма оставалась такой густой, что осязаемыми складками ложилась на его потное тело. Росс чуть не вскрикнул, когда пальцы сжали его запястье, когда он потянулся к новому захвату. Затем, подгоняемый этой хваткой, он вскочил и растянулся в вертикальном проходе. Далеко впереди виднелась серая полоса слабого света.
   Росс поперхнулся, а затем чихнул, когда пыль поднялась из-под его скребущихся рук. Хватка, которая была на его запястье, переместилась на плечо, и с удивительной силой Локет поднял терранца на ноги.
   Проход, в котором они стояли, представлял собой щель, простирающуюся в высоту далеко над их головами, но узкую, ненамного шире плеч Росса. Было ли это естественным дефектом или его вырезали, он не мог сказать.
   Локет снова был впереди, его покачивающаяся хромота делала очертания его тела дергающейся вверх-вниз тенью. И снова его скорость и ловкость поразили терранца. Локет мог быть хромым, но он научился очень хорошо приспосабливаться к своей инвалидности.
   Свет усилился, и Росс отметил щели в стенах справа от себя, не шире двух своих пальцев. Он выглянул из одного и смотрел в пустой воздух, а внизу слышал журчание моря. Этот путь должен проходить по скале над пляжем.
   Щелчок нетерпеливого шепота побудил его присоединиться к Локету. Вот лестница, узкая и очень крутая. Локет повернулся спиной и боком к ним, чтобы подняться, его растопыренная рука распласталась на камне, как будто он обладал липкими свойствами, чтобы удержать его. Впервые его искривленная нога была недостатком.
   Росс снова сосчитал - десять, пятнадцать шагов, и они снова погрузились во тьму. Затем они вышли из похожего на колодец отверстия в круглую комнату. Внезапная ослепительная вспышка света заставила терранца прикрыть глаза. Локет поставил бледный, но светящийся конус на полке у стены, и терранец обнаружил, что вспышка света была лишь относительной темнотой коридора; действительно, это было очень слабое освещение.
   Гавайец прислонился к дальней стене. Напряженность его усилий, какой бы ни была их цель, легко читалась по искривленной линии его плеч. Затем стена скользнула под натиском Локета, движение было медленным, как будто вес плиты, которую он пытался удержать, был слишком велик для его тонких рук, или же здесь усилилась потребность в осторожности.
   Теперь они стояли перед узким проходом, и свет конуса освещал пространство всего в нескольких футах. Локет поманил Росса, и они пошли дальше. Здесь левая стена была во многих местах прорезана, излучая блики, совсем не похожие на обычные окна. Это было все равно, что ходить за проколотым экраном, который не следовал никакой логической схеме в вырезах. Росс выглянул и ахнул.
   Он стоял над центральным ядром замка, и жизнь внизу и за его пределами привлекала его внимание. Он видел рисунки, воспроизводящие жизнь феодального замка. Это напоминало их самих, и все же, по мере того, как Росс изучал сцену ближе, различия между терранским прошлым и настоящим становились все отчетливее.
   Во-первых, это были те животные - или животные? - были привязаны к телеге. У них было шесть конечностей, они ходили на четырех, а две оставшиеся держали под шеей. Их упряжь состояла из сети, надетой на плечи и прикрепленной к сложенным конечностям. Их гротескные головы, покачивающиеся и переплетающиеся на длинных шеях, их тела были покрыты гладкой чешуей. Росс был поражен сходством, которое он обнаружил с морским драконом, которого он встретил в будущем этого мира.
   Но существа подчинялись людям, запрягавшим их. А активность в других отношениях... Россу приходилось бороться со своенравным и зачарованным интересом ко всему, что он мог видеть, заставлять себя сосредоточиться на изучении того, что могло иметь отношение к его собственной миссии. Но Локет не позволил ему долго смотреть. Вместо этого его рука на руке террана повела другую вниз по галерее за ширмой и снова вглубь крепости.
   Еще один узкий проход пролегал сквозь толщу стен. Затем пятно света, но не дневное, а красноватое мерцание из отверстия высотой по пояс. Тут Локет неуклюже опустился на здоровое колено, жестом призывая Росса последовать его примеру.
   Внизу находился зал, обставленный варварской грубостью цвета и блеска. На стенах висели длинные полоски яркого плетения, кое-где тронутые сверкающими блестками, похожими на драгоценные камни. А среди драпировок через промежутки были развешены овальные предметы, возможно, ростом с Росса, на которых были рисунки и узоры, вырезанные краской и металлом. Возможно, стилизованное изображение местных растений и животных.
   Все производило впечатление контрастного цвета, точно так же, как и одежда собравшихся, в свою очередь, была яркой.
   На двухступенчатом возвышении сидели трое гавайцев. На всех были мантии, плотно прилегающие к верхней части их тел, подпоясанные до талии замысловатыми ремнями, которые затем спускались длинными концами до уровня пола, концы которых заканчивались кисточками. Их головы были покрыты тугими шапками, которые представляли собой решетку из украшенных полос, сверкающих при движении. А смесь цветов в их одежде была такой, что оскорбляла терранские глаза резким столкновением тени с тенью.
   Под помостом выстроились два ряда охранников. Но причина сборки поставила Росса в тупик, так как он не мог понять щелкающей речи.
   Раздался глухой гулкий звук, как от гонга. Трое на возвышении выпрямились, обратив внимание на другой конец зала. Россу не понадобился жест Локета, чтобы понять, что вот-вот начнется что-то важное.
   Внизу по коридору доносилась мрачная нота в брызгах сталкивающихся цветов. Землянин узнал серо-голубую мантию Фоанны. На этот раз в мантиях было трое, один немного впереди двух других. Они шли скользящим шагом, словно скользили по мощеному полу, а не ступали на него ногами. Когда они остановились под помостом, люди поднялись.
   Росс мог прочитать их нежелание идти на эту уступку в медлительности их движений. Их явно принуждали оказывать почтение, когда они жаждали отказаться от него. Затем первым заговорил средний из лордов замка.
   - Захур... - выдохнул Локет Россу в ухо, указывая указательным пальцем на динамик.
   Росс тщетно жаждал возможности задавать вопросы, шанса узнать, что происходит. В том, что встреча двух гавайских фракций была важна, он не сомневался.
   После того, как лорд замка закончил говорить, наступило молчание. Для терранца это крутилось все дальше и дальше, и он чувствовал нарастающее напряжение. Это должно быть выяснение отношений, возможно, даже объявление открытой войны между Саботажниками и старшей расой. Или, возможно, пауза была хитрым оружием Фоанны, используемым для того, чтобы вывести менее изощренного противника из равновесия, как дзюдоист может использовать атаку противника как часть своей защиты.
   Когда "Фоанна" все-таки дала ответ, он пришел в виде напева скандируемых слов. Росс почувствовал, как Локет вздрогнул, почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Слова - если это были слова, а не просто звуки, призванные воздействовать на ум и эмоции слушателя, - слились воедино. Росс хотел закрыть уши, засунуть в них пальцы, чтобы заглушить этот звук, но не в силах было поднять руки.
   Ему показалось, что мужчины на помосте теперь раскачивались, словно пение было привязанной к ним веревкой, тянущей их взад и вперед. Раздался грохот; один из охранников упал на пол и лежал, катаясь, прижав руки к голове.
   Крик с трибуны. Пение достигло такой высокой ноты, что Росс почувствовал боль в ушах. Внизу ряды охранников были разорваны. Группа их направлялась в конец зала, делая широкий крюк вокруг "Фоанны". Локет сдавленно вскрикнул; его пальцы болезненно сжались на предплечье Росса, когда он прошептал.
   То, что должно было произойти, означало что-то важное. К Локету или к нему? Эш! Было ли это связано с Эш? Росс столпился у входа, пытаясь увидеть, в каком направлении исчезли охранники.
   Ожидание сделало его вдвойне нетерпеливым. Один из мужчин на помосте опустился на скамью, подперев голову руками, плечи его дрожали. Но тот, кого Локет идентифицировал как Захура, все еще стоял перед представителем Фоанны, и Росс воздавал должное силе воли, удерживавшей его там.
   Они возвращались, охранники, и загнали между своими рядами троих мужчин. Двое были гавайцами, их голые темные тела легко узнать. Но третий - Эш! Росс почти выкрикнул его имя вслух.
   Терран спотыкался, и над его коленом была повязка. Его раздели до плавок, у него отобрали все снаряжение. На левом виске красовался темный синяк, на шее и плече - яркая полоса от удара плетью.
   Руки Росса сжались. Никогда в жизни он так отчаянно не хотел оружия, как в тот момент. Расстрелять роту внизу из пулемета доставило бы ему огромное удовольствие. Но у него не было ничего, кроме ножа за поясом, и он был так отрезан от Эша, как будто они находились в разных камерах какой-то тюрьмы.
   Осторожность, которая была одним из его врожденных даров и которая была взращена его обучением, подавил его первое дикое желание действовать. В настоящее время не было ни малейшего шанса, что он принесет Эше пользу. Но у него было вот что: он знал, что Гордон жив и что он в руках пришельцев. Столкнувшись с этими фактами, Росс мог планировать собственные действия.
   Снова зазвучало пение фоанны, и трое заключенных зашевелились; двое гавайцев повернулись, встали по обе стороны от Эша и поддержали его. Их действия были механическими, как будто ими руководила воля, превосходящая их собственную. Эш огляделся вокруг, на Саботажников и фигуры в мантиях. Его осведомленность о них обоих подсказала Россу, что, если туземцы попали под контроль Фоанны, терранцы сопротивлялись их влиянию. Но Эш не пытался избежать помощи двух своих товарищей-заключенных, и с их помощью он проковылял обратно по коридору, следуя за Фоанной.
   Росс пришел к выводу, что пленники были переведены от хозяина замка на "Фоанну". Это означало, что Эш направлялся в другое место. Терран вскочил на ноги и направился обратно, намереваясь вернуться в морскую пещеру и отправиться за Эшем, как только сможет.
   "Вы нашли Гордона!" Карара прочитала новости по его лицу.
   "Вредители взяли его в плен. Теперь они передали его "Фоанне"...
   - Что они с ним сделают? - спросила девушка у Локета.
   Его ответ, как обычно, пришел окольным путем, когда туземец присел на корточки возле анализатора и вставил в него свой ответ.
   "Они потребовали выживших после крушения в качестве дани. Твой компаньон станет мясом для ведьм.
   - Мясо ведьм? повторил Росс, не понимая.
   Затем Карара судорожно вздохнула от ужаса.
   "Жертва! Росс, он должен иметь в виду, что они собираются использовать Гордона в качестве жертвы.
   Росс напрягся, а затем развернулся, чтобы схватить Локета за плечи. Невозможность напрямую допросить туземца стала еще большей бедой.
   "Куда его везут? Где?" Он начал это яростно, а затем заставил себя взять себя в руки.
   Глаза Карары были полузакрыты, голова откинута назад; она явно нацеливала этот вопрос на дельфинов, чтобы перевести его на Локет.
   На экране анализатора горели символы.
   "У Фоанны есть собственная крепость. До него лучше всего добираться по морю. Там есть лодка... Я могу показать вам, потому что это моя тайна.
   - Скажи ему - да, как только мы сможем! - взорвался Росс. Старое чувство, что время было самым важным, тревожило его. Мясо ведьм... мясо ведьм... слова были острыми, как плети.
   ГЛАВА 8
   Свободные вездеходы
   Сумерки сделали мир серым, где нельзя было проследить истинной встречи земли и воды, моря и неба. Наверняка дымка вокруг них была чем-то большим, чем обычные сумерки приближающейся ночи.
   Росс балансировал в середине скифа, пока тот качался на волнах внутри барьерного рифа. По его мнению, корабль, перевозивший их троих и их сеть припасов, был слишком хрупким, летел слишком высоко. Но Карара гребла на носу, Локет на корме, казалось, был доволен, и Росс не мог, из чувства гордости, сомневаться в их компетентности. Он утешал себя тем, что ни один агент не способен овладеть всеми примитивными навыками, а люди Карары исследовали Тихий океан на каноэ с выносными опорами, едва ли более устойчивыми, чем их нынешнее судно, плывущими по течениям и звездам.
   Подавив чувство беспомощности и медленно пробуждавшуюся в нем ярость, терран занялся чем-то вроде изучения. Они провели большую часть дня в пещере, прежде чем Локет согласился выйти из укрытия и поплыть на юг. Росс, используя анализатор, с помощью Локета приступил к изучению родного языка.
   Теперь, обладая рабочим словарем нажатых слов, он мог следить за речью Локета, так что перевод через дельфинов не требовался, за исключением сложных указаний. Кроме того, у него был более подробный брифинг о текущей ситуации на Гавайке.
   Достаточно, чтобы знать, что они могут пуститься в безумное предприятие. Цитадель Фоанны была явно запретной территорией не только для людей Локета, но и для гавайских последователей Фоанны, которые жили и работали во внешнем кольце укреплений и деревень. Эти туземцы, как понял Росс, представляли собой наследственный корпус слуг и воинов, рожденных с таким статусом и не набранных из местного населения в целом. Таким образом, они были защищены "магией" своих хозяев.
   "Если фоанна так сильны, - спросил Росс, - почему вы идете с нами против них?" То, что он так сильно зависит от туземца, вызывало у него беспокойство.
   Гавайец посмотрел на Карару. Одна из его рук поднята; его пальцы начертили знак в сторону девушки.
   "С Морской Девой и ее магией я не боюсь". Он сделал паузу, прежде чем добавить: "Всегда говорили обо мне - и обо мне - что я бесполезен, годен только для выполнения женских задач. Ни один ткачиха слов никогда не воспеет мои боевые подвиги в большом зале Захура. Я, истинный сын Захура, не могу носить свой меч ни с одним лордом. А теперь вы предлагаете мне один из замечательных квестов, которые нужно запомнить. Если я пойду, то пусть я докажу, что я человек, даже если я пойду хромая. Нет ничего, что Фоанна могла бы сделать со мной хуже того, что уже сделала Тень. Решив следовать за тобой, я могу встать лицом к лицу с Захуром в его собственном зале, показать ему, что кровь его Дома не вытекла из моих вен, потому что я хожу криво!"
   Был такой горький огонь не только в хриплом потоке слов Локета, но и в его глазах, лице, кривом изгибе губ, что Росс поверил ему. Терран больше не сомневался, что изгнанный из замка был готов бросить вызов неизвестным ужасам крепости Фоанна не только для того, чтобы помочь Россу, которому он считал себя обязанным служить по обычаям своего народа, но и потому, что он видел в этом предприятии шанс получить то, чего у него никогда не было, место в своей воинской культуре.
   Отрезанный от нормальной жизни своего народа, он рано обратился к морю. Его искривленная нога не оказалась помехой в воде, и он с уверенностью заявил, что он лучший пловец в замке. Не то чтобы последователи его отца сильно увлекались морем, рассматривая его просто как способ охоты на настоящих морских бродяг.
   Риф, на котором потерпели крушение корабли, оказался своего рода ловушкой - сначала по прихоти природы, когда ветер и течение загнали туда торговые суда. Затем Росс был поражен, когда Локет рассказал о более позднем развитии этой ловушки.
   "Вернулся Захур с этого собрания и устроил среди скал великое волшебство, согласно заклинаниям, которым его научили. Теперь туда тянутся корабли, поэтому кораблекрушений было много, и Захур становится еще более великим лордом, и многие люди приходят, чтобы принести ему присягу на мече ".
   "Какого рода эта магия, - спросил Росс, - и откуда ее получил Захур?"
   - Он сделан так... - Локет провел в воздухе две прямые линии, - а не изогнут, как меч. И цвет воды под грозовым небом, оба стержня в человеческий рост. Чтобы установить их на место, нужно было очень постараться, это сделал человек из Гликмы".
   - Человек из Гликмы?
   "Гликмас теперь верховный лорд Иччио. Он кровный родственник Захура, но Захур должен дать клятву на мече отправить Гликмасу четвертую часть всех его морских запасов в течение года в качестве платы за это волшебство.
   "А Гликмас, где он его взял? Из "Фоанны"?
   Локет категорически отрицал это. - Нет, фоанна высказались против их использования, что еще больше усилило неприязнь между Древними и жителями побережья. Говорят, что Гликмас увидел в небе великое чудо и последовал за ним на высокое место своей страны. Гора раскололась надвое, и из разлома раздался голос, призывавший владыку страны прийти и встать, чтобы послушать его. Когда Гликмас сделал это, ему сказали, что магия будет принадлежать ему. Затем гора снова сомкнулась, и он нашел на земле много странных вещей. Когда он использует их, они делают его похожим на Фоанну по силе. Некоторых он отдает своим кровным родственникам, и вместе они будут великими, пока не сомкнут свои кулаки не только против морских бродяг, но и против "Фоанны". В это они пришли к убеждению".
   - А ты нет? - спросила тогда Карара.
   "Я не знаю, Морская Дева. Придет время, когда, возможно, у них будет шанс доказать, насколько сильна их магия. Роверы уже собираются во флоты, как никогда раньше. И кажется, что они тоже обрели новое волшебство, ибо их корабли летят по воде, не полагаясь больше ни на надуваемые ветром паруса, ни на сильные руки людей с длинными веслами. Перед нами борьба. Но это ты должна знать, раз уж ты такая, Морская Дева.
   "И что, по-вашему, я такой? Как вы думаете, кто такой Росс?
   "Если фоанны обитают на суше и держат в своих руках старые знания и силу, не поддающиеся нашему учету, - ответил он, - то вполне возможно, что они могут иметь корни в море. Я верю, что ты принадлежишь к Теням, но не к Тени. И этот воин тоже из твоего рода, но, может быть, в иной степени, претворяющий в жизнь твои желания и желания. Таким образом, если вы пойдете против Фоанны, вы будете хорошо подготовлены друг к другу.
   Приятно быть в этом уверенным, подумал Росс. Он не разделял уверенности Локета в этом вопросе.
   - Тени... Тень... - настаивала Карара. - Что это, Локет?
   Странное выражение появилось на лице гавайца. - Разве они тебе не известны, Морская Дева? В самом деле, тогда вы другой породы, чем земляне. Тени - это обладатели власти, которые могут прийти на помощь людям, если они захотят повлиять на будущее. А Тень... Тень - это то, что все кончает - чувак, надеюсь, хорошо. К которому нет апелляции, и Который питает огромную и непреходящую ненависть к тому, что имеет жизнь и полноценную субстанцию".
   "Итак, у Захура есть эта новая магия. Это дар Теней или Тени?" Росс вернул их к теме, которая вызвала в нем небольшой предупредительный сигнал.
   "Захур сильно процветает". Ответ Локета был двусмысленным.
   - Значит, Тень не могла предоставить такую магию? Терран толкнул.
   Но прежде чем гавайец успел ответить, Карара добавила еще один вопрос:
   - Но вы верите, что это произошло?
   "Я не знаю. Только магия сделала Захура частью Гликмаса, а Гликмас теперь, возможно, стал частью того, что говорило с горы. Нехорошо принимать дары, связывающие одного человека с другим, если с самого начала не будет сказано, насколько глубокой может быть эта связь".
   - Думаю, в этом ты мудр, Локет, - сказала Карара.
   Но в Россе росло беспокойство. Чужие силы из горного сердца переходили от одного лорда к другому. А с другой стороны, внезапная магия Роверов, в свою очередь, окрыляла их корабли. Два факта странным образом уравновесились. На Терре произошли те внезапные и необъяснимые скачки технических знаний со стороны врага, скачки, которые привели в действие всю службу путешествий во времени, частью которой он стал. И эти скачки не были результатом обычного исследования; они появились в результате разграбления заброшенных космических кораблей, потерпевших крушение в его мире в далеком прошлом.
   Могли ли крупицы того же звездного знания быть преднамеренно переданы воюющим сообществам? Он спросил Локета о возможности космических исследователей. Но для гавайца это было совершенно чуждое понятие. Звезды для Локета были дверями и окнами Теней, и он рассматривал мысль о космическом путешествии, возможно, как естественную для этих всемогущих призраков, но уж точно не для таких существ, как он сам. Не было и намека на то, что Хавайку открыто посещал галактический корабль. Хотя это не исключало таких посадок. Планета, подумал Росс, была малонаселенной. Целые части внутренних районов больших островов были дикой местностью, и этот мир должен был находиться в таком же состоянии лишь частичной оккупации, каким была его собственная земля в бронзовом веке, когда племена на марше рассеялись веером по девственной дикой местности, огромным лесам, и степи, не хоженные человеком до их прихода.
   Теперь, когда он балансировал в каноэ и пытался отвлечься от тошноты в животе и ненадежности единственной толщины шкуры морского существа, натянутой на костяной каркас, составлявший судно между его телом и водой, Росс все еще размышлял над тем, что может быть правдой. Не начали ли галактические захватчики вмешиваться сюда в собственных целях, сливая оружие или инструменты, чтобы нарушить, должно быть, очень хрупкий баланс сил? Почему? Вызвать конфликт, который оккупировал бы коренное население до предела истощения или опустошения? Чтобы они могли завоевать мир для своих целей без усилий и риска с их стороны? Такой хладнокровный лов рыбы в тщательно взволнованной воде очень подходил Лысым, каким он знал их на Терре.
   И он не мог отделаться от воспоминаний об этом самом берегу, каким он видел его сквозь щели, замок в руинах, высокие пилоны, уходящие с суши в море. Было ли это началом той перемены, которая закончилась в Гавайке его времени, лишенной разумной жизни, расколотой на беспорядочную сеть островов?
   "Этот туман странный". Слова Карары заставили Росса вернуться в здесь и сейчас.
   Туман, который он только наполовину осознавал, когда они вышли из крошечной потайной бухты, где Локет держал свою лодку, на самом деле был туманом, который собирался мягкими волнами и со скоростью сокращал видимость.
   "Фоанна!" Ответ Локета был резким, признанием опасности. "Их магия - они так прячут свое место! Беда, беда на ходу!"
   - Тогда мы приземлимся? Росс не приписывал нынешнее стирание пейзажа какому-либо реальному манипулированию природой со стороны всемогущей Фоанны. Слишком часто репутация "знахарей" укреплялась по стечению обстоятельств. Но он сомневался в целесообразности попыток слепо идти вперед в этом мраке.
   - Тауа и Тино-рау могут вести нас, - напомнила ему Карара. "Выбрось веревку, Росс. То, что над водой, не смутит их".
   Он двигался осторожно, стараясь приспособить свои действия к качанию лодки. Леска была готова смотаться, и он бросил свободный конец за борт, чтобы почувствовать, как натянулась веревка, когда один из дельфинов поймал ее.
   Теперь их буксировали, хотя оба гребца своими усилиями усилили передний буксир. Занавес, собравшийся над поверхностью воды, не мешал пловцам под ее поверхностью, и Росс почувствовал облегчение. Он повернул голову, чтобы поговорить с Локетом.
   - Насколько мы близки?
   Туман сгустился до такой степени, что, как бы близко ни был туземец, линии его тела расплылись. Его щелкающий ответ тоже казался искаженным, как будто туман изменил не только его форму, но и его личность.
   "Может быть, уже очень скоро. Мы должны увидеть морские ворота, прежде чем будем уверены.
   - А если мы не сможем этого увидеть? бросил вызов Росс.
   "Морские ворота находятся над и под водой. Те, кто повинуются Морской Деве, кто может говорить мысль с мыслью, найдут ее, если мы не сможем".
   Но им так и не суждено было достичь этой цели. Карара предупредила: "Здесь есть корабли".
   Росс знала, что ей сказали дельфины. Он в свою очередь спросил: "Какой?"
   "Больше, намного больше, чем это".
   Затем вмешался Локет: "Ровер Рейдер - трое!"
   Росс нахмурился. Он был здесь калекой. Двое других, с их способностью общаться с дельфинами, были зрячими, а он слепым. И он возмутился своей инвалидностью в порыве горечи, которая, должно быть, окрасила его тон, когда он приказал: "Направляйтесь к берегу - немедленно!"
   Оказавшись на суше, даже в тумане, он почувствовал, что они имеют преимущество в любой игре в прятки, которая может завязаться с превосходящими силами противника. Но на плаву он был беспомощен и уязвим, состояние, которое Росс не мог легко принять.
   - Нет, - так же резко ответил Локет. "Вдоль утеса негде приземлиться".
   - Мы между двумя кораблями, - сообщила Карара.
   - Твои весла... - Росс перевел голос на шепот, - держи их - не используй их. Пусть дельфины возьмут нас. В тумане, если мы не будем издавать ни звука, мы сможем пройти мимо кораблей.
   "Верно!" Карара согласился и услышал одобрительное ворчание Локета.
   Они двигались очень медленно. Какими бы сильными ни были дельфины, они не осмеливались тратить всю свою силу на то, чтобы буксировать лодку слишком быстро. - яростно подумал Росс. Возможно, море могло бы стать их спасением, если возникнет такая необходимость. Он понятия не имел, почему рейдерские корабли под покровом тумана приближались к цитадели Фоанна. Но знание терраном тактики заставило его предположить, что этот надвигающийся визит не был предвосхищен фоанна и не был дружественным. И, как ветераны-моряки, которым обычно следует опасаться такого густого тумана, у самих Роверов должна быть движущая причина или какая-то защита, которая привела их сюда сейчас.
   Но осмелились ли трое выпрыгнуть из лодки, довериться своим плавательным способностям и способностям дельфинов и вторгнуться в морские ворота Фоанны? Могут ли они использовать предстоящую атаку вездеходов как прикрытие для собственного вторжения в трюм? Росс считал, что шансы в их пользу стали выглядеть лучше.
   Он прошептал свою идею и начал готовить снаряжение. Лодка все еще шла к берегу, которого трое не могли видеть. Но они могли слышать звуки из-за белой хлопчатобумажной стены, которые говорили им, насколько сильно они были окружены рейдерами; скрипы, шепоты, шумы, которые Росс не мог сразу определить, переносимые волнами.
   Прежде чем покинуть пещеру и начать это путешествие, они познакомили Локета с использованием жаберного пакета, заставили его практиковаться в глубинах пещерного пруда с одним из статистов, протянутым через ворота среди припасов. Теперь все трое были снабжены водными средствами, и они могли уйти в море до того, как ловушка закроется.
   - Сеть снабжения... - предупредил Росс Карара. Секунду или две спустя он слегка ударился о ялик с левой стороны. Он осторожно поднял набор контейнеров и опустил груз в воду, зная, что один из дельфинов позаботится об этом.
   Однако он не был готов к тому, что произошло дальше. Под ним лодка качалась то в одну, то в другую сторону резкими рывками, как будто дельфины пытались выбросить их в море. Росс услышал, как Карара позвала ее тонким и испуганным голосом:
   "Тауа! Тино-рау! Они сошли с ума! Они не будут слушать!"
   Лодка мчалась зигзагом. Локет вцепился в Росса, пытаясь удержать его, удержать лодку на ровном киле.
   "Фоанна!.." В тот момент, когда Локет закричал, Карара прыгнула через нос лодки, намеренно или случайно, Росс не знал.
   А затем корабль развернулся, ударяясь боком о борт, и из тумана вырисовывалась темная масса. Наверху Росс услышал крики, понял, что они разбились об одного из рейдеров. Он пытался сохранить равновесие, но был сброшен на дно лодки против Локета, и они боролись вместе, не в силах пошевелиться в течение драгоценной секунды или двух.
   Из воздуха над их головами упала масса развевающихся прядей, которая окутала их обоих. Материал был липким, слизистым. Росс сдавленно вскрикнул, когда линии вокруг его рук и тела сжались, сжимая его.
   Те затянули, сплели сеть. Теперь его вытаскивали из ныряющего скифа, беспомощного пленника. Его болтающиеся ноги, все еще свободные от слизистых шнуров, ударились о борт большого корабля. Затем он перелетел через колодец на палубе и с силой рухнул на эту поверхность, не в силах ничего понять, кроме того, что попал в плен с помощью очень действенного устройства.
   Локет упал рядом с ним. Но Карару не привезли, и Росс не терял надежды. Удалось ли ей выбраться на свободу, прыгнув в воду до того, как Роверы поймали их сетью? Он мог видеть людей, собравшихся вокруг него, в масках и искаженных в тумане. Затем его перекатило по палубе, перебросило через край люка, и он испытал мгновенный ужас, когда упал в бездну.
   Как долго он был без сознания? Это не могло быть очень долго, решил Росс, когда он открыл глаза в темноте, услышал тихие звуки корабля. Он лежал очень неподвижно, пытаясь вспомнить, собраться с мыслями, прежде чем попытаться согнуть руки. Они были плотно прижаты к его бокам прядями, которые уже не казались склизкими, но морщились, когда высыхали. От них исходил запах, от которого ему стало дурно. Но эти петли не ослабли, несмотря на его борьбу, которая становилась все более интенсивной по мере того, как к нему возвращались силы. И, наконец, он лежал, тяжело дыша, зная, что отсюда нет простого способа сбежать.
   ГЛАВА 9
   Боевой Тест
   Бормотание, крики, казавшиеся Россу приглушенными, создавали на палубе нарастающий шум. Был ли корабль рейдеров взят на абордаж? Был ли он сейчас атакован? Он стремился слышать и думать сквозь боль в голове, недоумение.
   - Локет? Он был уверен, что гавайца бросили в тот же трюм.
   Единственным ответом был низкий стон, бормотание из темноты. Росс начал медленно продвигаться в этом направлении. Он не был моряком, но во время движения этого червя он понял, что сам корабль изменился. Вибрация, пронесшаяся по доскам, на которых он лежал, утихла. Некоторые двигатели отключились; одна часть его разума облекла это в знакомые термины. Теперь судно качало волнами, не пробивало их.
   Росс столкнулся с другим телом.
   "Локет!"
   "А-а-а... огонь... огонь...!" Полуразборчивый ответ не имел никакого значения для терранца. "В моей голове горит... огонь..."
   Раскачивание корабля отбросило Росса от его товарища-заключенного к противоположной стороне трюма. Послышался рев голоса, сильный бычий, перекрывающий шум на палубе, затем топот ног взад-вперед.
   - Огонь... ааа... - голос Локета поднялся до крика.
   Теперь Росс был зажат между двумя опорами, которых он не мог видеть и от которых не мог освободиться ни при каких усилиях. Килевая качка корабля стала более выраженной. Вспоминая два корабля, которые он видел разбитыми на куски о риф, Росс задумался, не нависла ли та же гибель и над этим. Но та катастрофа произошла во время шторма. И, если не считать тумана, это была спокойная ночь, море спокойно.
   Если только - возможно, сотрясение его тела в последние несколько мгновений обострило его мышление - если у "Фоанны" не было собственных средств защиты у морских ворот, и вот результат. Дельфины... Что заставило Тино-рау и Тауа так отреагировать? И если марсоход вышел из-под контроля, самое время попытаться сбежать.
   "Локет!" Росс осмелился кричать громче. "Локет!" Он боролся с высыхающими прядями, которые связывали его от плеча до середины бедра. В них не было отдачи.
   Больше звуков с верхней палубы. Теперь корабль снова отвечал на указания. Терран слышал звуки, которые не мог определить, и корабль больше не раскачивался так сильно. Локет застонал.
   Насколько мог судить Росс, они направлялись в море.
   "Локет!" Он хотел информации; он должен быть! Быть настолько невежественным в том, что происходит, было невыносимым разочарованием. Если бы теперь они были заключенными на корабле, покидающем остров... Угрозы этого было достаточно, чтобы Росс боролся со своими оковами, пока не лежал, тяжело дыша от изнеможения.
   - Росссс? Только гавайец мог освистать это имя.
   "Здесь! Локет? Но, конечно же, это был Локет.
   "Я здесь." Голос другого звучал странно слабым, как будто исходил от человека, истощенного продолжительной болезнью.
   "Что с тобой случилось?" - спросил Росс.
   - Огонь... огонь в моей голове - еда... еда... - Локет ответил с длинными паузами между словами.
   Терран был озадачен. Какой огонь? Локет определенно отреагировал на что-то помимо бесцеремонного обращения с ними в качестве пленников. Весь корабль отреагировал. А дельфины... Но о каком огне говорил Локет?
   "Я ничего не чувствовал", - заявил он себе и гавайцу.
   "В голове ничего не горит? Значит, ты не мог подумать...
   "Нет."
   "Должно быть, это была магия Фоанны. Огонь поедает так, что человек - ничто, только то, чем питается огонь!"
   Карара! Мысли Росс вернулись к тем нескольким секундам, когда дельфины, казалось, сошли с ума. Затем Карара что-то крикнула о "Фоанне". Значит, это должны были почувствовать и дельфины, и Карара, и Локет. Что бы это ни было. Но почему не Росс Мердок?
   Карара обладала дополнительным, не поддающимся определению чувством, которое дало ей контакт с дельфинами. У Локета был разум, который те, в свою очередь, могли читать. Но такое общение было закрыто для Росса.
   Сначала это осознание принесло с собой чувство стыда и утраты. То, что у него не было того, чем обладали эти другие, тонкой силы за пределами тела, части разума, было унизительно. Точно так же, как он чувствовал себя изолированным и калекой, когда был вынужден использовать анализатор вместо чувств, которыми обладали другие, так же он страдал и сейчас.
   Затем Росс коротко рассмеялся. Хорошо, иногда бесчувственность может быть защитой, как это было у морских ворот. А что если его недостаток тоже может быть оружием? Он не был нокаутирован, как другие. Если бы не неудачная попытка попасть в плен до того, как рейдеры пали, Росс, возможно, уже мог бы быть хозяином этого корабля. Теперь он не смеялся; он сардонически улыбнулся собственной грандиозной реакции. Нет смысла думать о том, что могло бы быть, просто сохраните этот факт для дальнейшего использования.
   Скрип над головой возвестил об открытии люка. Свет хлынул в каморку, и какая-то фигура качнулась по боковой лестнице и встала над Россом, расставив ноги для равновесия, приспосабливаясь к раскачиванию судна с легкостью долгой практики.
   Так Росс столкнулся лицом к лицу со своим первым представителем третьей стороны в гавайском клубке власти - Ровером.
   Моряк был высоким, с более развитыми плечами и предплечьями, чем у сухопутных. Как и у стражников, он носил гибкие доспехи, но они были окрашены или покрыты жемчужным оттенком, в котором другие оттенки переплетались опаловыми линиями. Его голова была обнажена, если не считать широкой полосы чешуи, идущей от затылка к середине лба, полосы, поддерживающей остро зазубренный гребень, мало чем отличающийся от торчащего плавника какой-нибудь земной рыбы.
   Теперь, когда он стоял, уперев кулаки в бока, Ровер представлял собой грозную фигуру, и Росс узнал в нем властный вид. Должно быть, это один из офицеров корабля.
   Темные глаза с интересом оглядели Росса. Свет с палубы сфокусировался прямо на плече рейдера, чтобы поймать террана во всем своем блеске, и Росс боролся с необходимостью щуриться. Но он пытался сменить взгляд на взгляд, уверенность на уверенность в себе.
   На Терре в прошлом жизнь не одного авантюриста была спасена просто потому, что у него хватило воли и мужества, чтобы противостоять своим похитителям без малейшего проявления беспокойства. Подобная бравада могла быть неуместна здесь и сейчас, но это было единственное оружие, которое было у Росса, и он его использовал.
   - Вы... - Ровер первым нарушил молчание, - вы не с "Фоанны"... - Он сделал паузу, словно ожидая ответа - отрицания или протеста. Росс не предоставил ни того, ни другого.
   -- Нет, не из "Фоанны" и не из отбросов с побережья. Опять пауза.
   - Так что же за рыба попала в сети Торгула? Он отдал приказ наверху. "Верёвка сюда! Мы вытащим эту рыбу и ее собрата...
   Локета и Росс вытащили на внешнюю палубу и бросили в гущу толпы моряков. Гавайца оставили лежать, но по жесту офицера Росс был поставлен на ноги. Теперь он мог видеть природу своих пут, сеть тускло-серых прядей, сморщенных и вонючих, но ничуть не поддающихся, когда он сделал еще одну попытку пошевелить руками.
   - Хо... - усмехнулся офицер. "Эта рыба не любит сеть! У тебя есть зубы, рыбка. Используй их, освободи себя".
   На эту мягкую насмешку экипаж ответил ропотом аплодисментов. Росс подумал, что пришло время для ответного удара.
   - Я вижу, ты не подходишь слишком близко к этим зубам. Он использовал самые вызывающие слова, какие только мог предложить его ограниченный гавайский словарный запас.
   Наступила минутная тишина, а затем офицер хлопнул в ладоши с резким взрывом звука.
   "Ты будешь использовать свои зубы, рыбка?" - спросил он, и его тон мог быть предупреждением.
   Это было ослеплением от мести, но Росс сделал следующий прыжок в темноту. У него было чувство, которое часто появлялось у него в тесных помещениях, что он был обеспечен из какой-то твердой сердцевины выносливости и решимости глубоко внутри него правильными словами, удачной догадкой.
   - На ком из вас? Он плотно сжал губы, обнажая те же зубы, на мгновение задаваясь вопросом, следует ли ему понимать вопрос Ровера буквально.
   "Вистур! Вистур!" Звонили более чем одним голосом.
   Один из членов экипажа сделал шаг или два вперед. Как и Торгул, он был высоким и тяжелым, его длинные руки были мускулистыми. На его предплечьях были шрамы, один шов на челюсти. Он выглядел тем, кем был, очень крепким бойцом, которого сверстники считали закаленным и опасным.
   - Ты решил доказать свои слова на Вистуре, рыбка? Снова в вопросе офицера была формальная нотка, как будто все это было частью какой-то церемонии.
   - Если он встретится со мной в таком виде - никакого другого оружия. Росс вспыхнул в ответ.
   Теперь он получил от них другую реакцию. Были насмешки, немного угроз относительно намерений Висттура. Но Росс уловил также тот факт, что двое или трое из них замолчали и смотрели на него по-новому, более испытующе, и что Торгул был одним из них.
   Вистур рассмеялся. - Хорошо сказано, рыба. Так и будет".
   Рука Торгула вышла ладонью вверх, обращенной к Россу. В его углублении находился небольшой объект, который терранцы не могли четко разглядеть. Новое оружие? Только офицер не сделал ни малейшего движения, чтобы дотронуться ею до Росса, рука просто двигалась серией волн в воздухе. Затем Ровер заговорил.
   - Он не владеет незаконной магией.
   Вистур кивнул. - Он не Фоанна. И что мне бояться заклинаний любого краулера? Я Вистур!
   Снова раздались вопли его сторонников в ответ. Заявление содержало в себе больше полной и спокойной уверенности, чем любое словесное хвастовство.
   "А я Росс Мердок!" Terran соответствовал тону Rover по тону. "Но плавает ли рыба с привязанными к бокам плавниками? Или Висттур слишком боится свободной рыбы, чтобы противостоять ей?
   Его насмешка принесла результат, которого хотел Росс. Галстуки были перерезаны сзади и свисали, как иссохшие, бесполезные струны. Росс согнул руки. Какими бы тугими ни были эти стринги, кровообращение они не ограничивали, и он был готов встретиться с Висттуром. Землянин не сомневался, что чемпион Ровера был грозным бойцом, но у него не было возможности пройти один из курсов подготовки агентов. Все приемы рукопашного боя, известные в его собственном мире, были давным-давно вбиты в Росса. Его руки и ноги могли быть столь же смертоносным оружием, как любой меч с кривым лезвием - или пистолет - при условии, что он мог подобраться достаточно близко, чтобы использовать их должным образом.
   Вистур снял пояс с оружием, отложил в сторону шлем, показывая, что под ним его волосы были заплетены в косу, обернутую вокруг макушки, что должно было служить дополнительной подкладкой для этого странно узкого шлема. Затем он снял с себя доспехи, буквально содрал их, поймав руками нижний край чешуйчатого покрова и натянув его вверх и через голову и плечи, как сдирают кожу с вязаной одежды. Теперь он стоял лицом к Россу, одетый лишь в терранские плавки.
   Росс выронил пояс и жаберный мешок. Он вошел в круг, который сделала команда. Сверху падал сильный свет, центрирующийся от точки на грот-мачте и дававший ему хороший обзор противника.
   Вистура уговаривали быстро покончить с безрассудным соперником, его сторонники выкрикивали указания и подбадривали. Но если у Ровера была уверенность, он также обладал более разумной и ценной чертой осторожности перед лицом неизвестного. Он перевесил, по-видимому, превзошел Росса, но он не бросился опрометчиво, как того хотели его сторонники.
   Они кружили, Росс изучал каждое движение мускулов Ровера, каждое незначительное изменение баланса другого. Было бы что-то, что телеграфировало бы о нападении со стороны другого. Ибо он намеревался воевать чисто в обороне.
   Обвинение наконец прозвучало, когда экипаж потерял терпение и завопил от нетерпения увидеть, как заключенный преподаст урок. Но Росс не верил, что именно это направило на него Вистура. Гавайец просто думал, что знает лучший способ захватить терранца.
   Росс пригнулся так, что удар молота лишь задел его. Но застывшая рука землянина махнула вбок в дзюдоистском ударе. Вистур издал восторженный вопль и упал на колени, а Росс снова размахнулся, швырнув вездеход на палубу. Это было быстро, но не так жестоко, как могло бы быть. Терран не хотел убивать или даже выводить из строя Висттура дольше, чем на несколько минут. Его жертва получит пару ноющих синяков и, возможно, искреннее уважение к новому способу боя от этой встречи. Он мог бы так же легко умереть, если бы любой из этих ударов пришелся не по тому месту, куда Росс решил нанести их.
   "Аааа..."
   Терранец развернулся, прижавшись спиной к подножию мачты. Он угадал неправильно? Теперь, когда выбранный ими чемпион повержен, команда бросится на него? Он сделал ставку на элемент честной игры, существовавший в примитивном обществе терранских воинов после поединка между мужчинами. Но он мог ошибаться. Росс ждал, напряженный. Просто позволь одному из них вытащить оружие, и это может быть его конец.
   Двое из них помогали Вистуру подняться на ноги. Дыхание вездехода со свистом врывалось в него и вырывалось с тем же воплем, и обе его руки неуверенно поднялись к груди. Большинство его товарищей смотрели то на него, то на более худощавого терранца, словно не веря своим глазам.
   Торгул подобрал с палубы ремень и жаберный мешок, которые Росс сбросил, готовясь к бою. Он перекинул ремень через предплечье, пока пустые ножны не оказались вверху. Один из членов экипажа вышел вперед и вернул на место длинный водолазный нож, который был там, когда Росс был схвачен. Затем Ровер предложил Россу ремень и жаберный пакет. Терран расслабился. Его игра окупилась; настоящими знамениями он добился свободы.
   - А мой мечник? Пристегивая ремень, Росс кивнул Локету, все еще лежащему связанному там, где его толкнули в начале боя.
   - Он присягнул тебе? - спросил Торгул.
   "Он."
   "Тогда отпусти береговую крысу", - приказал Ровер. -- А теперь -- скажи мне, незнакомец, что ты за человек? Вы все-таки из Фоанны? У вас есть магия, которая не является нашей магией, так как Камень Пхутки не открыл ее вам. Вы из Теней?
   Его пальцы двигались в том же знаке, который когда-то сделал Локет перед Карарой. Росс дал выбранное им объяснение.
   - Я с моря, капитан. Что же касается фоанна, то они мне не друзья, так как держат в плену у себя в заложниках моего брата-родственника.
   Торгул оглядел его с ног до головы. "Вы говорите, что вы с моря. Я стал бродягой с тех пор, как смог споткнуться на своих двух ногах по палубе, по обычаю и обычаю моего народа, но я никогда раньше не видел такого, как ты. Возможно, твой приезд означает зло для меня и для меня, но по Закону Битвы ты добился свободы на этом корабле. Однако клянусь тебе, незнакомец, что если от тебя исходит зло, то Закон не будет действовать, и ты противопоставишь свою магию Силе Пхутки. То, что вы обнаружите, - это совсем другое.
   - Я поклянусь любой клятвой, которую вы от меня пожелаете, капитан, что я не имею зла на вас и ваших. У меня есть только одно желание: привести того, кого я разыскиваю, из крепости Фоанна, прежде чем они сделают его мясом для ведьм.
   "Это будет задача, достойная любой магии, которую ты сможешь призвать, незнакомец. Мы вкусили этой ночью силу морских врат. Хотя мы вошли по Воле Пхутки, мы были подобны водорослям, кружащимся на волнах. Тот, кто входит в эти ворота, должен обладать большей силой, чем кто-либо из известных нам сейчас".
   - И у тебя тоже есть счеты с "Фоанной"?
   - У нас есть счет против фоанны или против их магии, - признал Торгул. "Три корабля - один островной обтекатель - исчезли, как будто их и не было! А те, кто пошли с ними, из нашего флота-клана. Есть работа Тени, растянувшейся темной и тяжелой по морю, вновь вошедшему в эти воды. Но мы ничего не можем сделать этой ночью. Нам посчастливилось снова выйти в море. Теперь, незнакомец, что нам с тобой делать? Или ты снова отправишься в море, раз ты называешь его своим домом?"
   - Не здесь, - быстро возразил Росс. Он должен получить некоторое представление о том, где они могут находиться по отношению к острову, как далеко от его берега. Карара и дельфины - что с ними случилось?
   - Других пленных вы не брали? Росс должен был спросить.
   - Вас было больше? - возразил Торгул.
   "Да." Нет необходимости говорить, сколько, решил Росс.
   "Других мы не видели. Вы... все вы... - Капитан обвел все еще сбившихся в кучу членов экипажа, - приступайте к своей работе! Мы должны поднять Кин Адда к утру и доложить совету.
   Он ушел, и Росс, полный решимости узнать все, что можно, последовал за ним в кормовую каюту. Здесь терранец снова столкнулся с варварским великолепием резьбы, драпировок, обилием посуды и убранства, не слишком отличавшимся от того, что он видел в замке Разрушителей. Пока Росс колебался прямо в дверном проеме, Торгул оглянулся на него.
   - У тебя есть жизнь и жизнь твоего человека, незнакомец. Не проси от меня большего, если только у тебя нет этого в руках, чтобы заставить просить".
   - Я ничего не хочу, кроме как вернуться туда, куда вы меня забрали, капитан.
   Торгул мрачно улыбнулся. "Ты - море, ты сам это сказал. Море широкое, но оно все едино. Через него у вас должны быть свои пути. Бери любой, какой выберешь. Но я больше не буду рисковать своим кораблем в том, что поджидает у ворот "Фоанны".
   - Куда же вы направляетесь, капитан?
   "Кын адд. У тебя есть выбор, незнакомец, - море или наш обтекатель.
   Росс подумал, что изменить решение Ровера невозможно. И даже с жаберным пакетом он не мог вернуться туда, куда его унесли. В море не было ориентиров. Но более длительное знакомство с Торгулом может быть полезным.
   - Тогда Кин-Адд, капитан. Он сделал следующий шаг, чтобы доказать равенство и зарекомендовать себя с этим Ровером, усевшись за стол как тот, кто имеет право делить каюту с капитаном.
   ГЛАВА 10
   Смерть в Кын Адд
   Час ва Рассвет снова был близок, и потребность в сне сковывала веки Росса, жажда была столь же сильна, как и голод. Все еще неугомонность привела его на палубу, заставила расхаживать взад-вперед, настороже к этому кораблю и его команде.
   Он видел корабли терранских торговцев бронзового века - небольшие суда по сравнению с кораблями его времени, зависевшие от гребцов, когда ветер подрывал паруса, ползущие вдоль побережья, а не заходящие слишком далеко в опасные моря, иногда даже швартующиеся у берегов. берегу каждую ночь. Были и другие корабли, более компактные и выносливые. Те погрузились в неизведанное, коснулись земель за морскими туманами, плыли и гребли людьми, измученными необходимостью узнать, что лежит за горизонтом.
   И вот такой корабль, подтянутый, ухоженный, больше, чем баркасы викингов, которые Росс видел на пленках из коллекции Проекта, но больше всего похожий на те далекие терранские суда. Нос корабля изгибался могучим бушпритом, где находилось резное изображение морского дракона, с которым Росс сражался на Гавайке своего времени. Глаза этого монстра вспыхнули мерцанием света, которого терранцы не поняли. Был ли это сигнал или просто способ запугать возможного врага?
   Там были паруса, теперь свернутые по мере того, как этот корабль двигался вперед, отвечая на устойчивое биение того, что могло быть только двигателем. И его замешательство держалось. Баркас викингов с мотором? Смесь была неуместна.
   Экипаж был однороден на вид. Все они носили гибкие перламутровые доспехи и шлемы с полосками черепа. Хотя были и индивидуальные отличия в орнаментах и выборе оружия. У большинства мужчин были изогнутые мечи, хотя они были шире и тяжелее тех, что терранцы видели на берегу. Но у некоторых были топоры с серповидными наконечниками, концы которых загибались так далеко назад, что почти сходились, образуя круг.
   На палубе через равные промежутки стояли ящикообразные предметы, обращенные к чему-то, напоминавшему орудийные порты. Меньшие, того же типа, стояли на приподнятой палубе на корме и устанавливались на носу, их морды, если квадратные носы можно было считать мордами, располагались по бокам мигающей головы дракона. Катапульты какие-то? - недоумевал Росс.
   "Россс..." Его имя было дано шипением, которое использовал Локет, но теперь к нему на корме корабля присоединился не юный Саботажник. "Хо... это была сильная магия, это твое боевое знание!"
   Вистур вспоминающе потер грудь. - У тебя большая магия, морской человек. Но тогда ты служишь Деве, не так ли? Ваш мечник сказал нам, что даже большие рыбы понимают ее и подчиняются ей.
   "Немного рыбы", - уточнил Росс.
   - Может быть, такая рыба? Вистур указал на клубящуюся пену.
   Вздрогнув, Росс посмотрел в том направлении. Командование Торгула занимало центральное место в тройке кораблей, и те шли строем, оставляя за собой три следа взволнованной волны. Подойдя теперь к левому борту в сравнительном штиле между двумя кильватерными волнами, был темный объект. В скудном свете Росс не мог быть уверен ни в чем, кроме того, что он следовал за кораблями, казалось, что он опирается на воду или слегка скользит по ней и что его скорость меньше, чем у кораблей, которые он упрямо преследовал.
   - Рыба - это? - спросил Росс.
   "Смотреть!" - приказал Вистур.
   Но зрение гавайца, должно быть, было острее, чем у землянина. Было ли там быстрое движение? Росс не мог быть уверен.
   "Что случилось?" Он обратился к Вистуру за просветлением.
   "Как салкар, он время от времени прыгает над поверхностью. Но это не салкар. Если только, Росс, у тебя, утверждающего, что ты с моря, нет слуг, не похожих ни на одну плавниковую, которую мы вытягивали сетью или веревкой до сегодняшнего дня.
   Дельфины! Могли ли Тино-рау, Тауа или оба постоянно преследовать корабли? Но Карара... Росс прислонился к перилам и смотрел, пока его глаза не начали слезиться от напряжения, пытаясь разглядеть природу черного пятна. Бесполезно, расстояние было слишком велико. Он ударил кулаком по дереву, пытаясь совладать со своим нетерпением. Больше половины его хотело ворваться в каюту Торгула, потребовать, чтобы капитан привел корабль, чтобы подобрать или связаться с этим трейлером или трейлерами.
   - Твой? - снова спросил Вистур.
   Теперь Росс взял себя в руки. "Я не знаю. Вполне может быть.
   Вполне могло быть и так, что умнее всего было бы побудить Роверов поверить в то, что у него есть сила морских обитателей, намного превышающая четверых потерпевших крушение во Времени. Командующий армией или флотом имел больший авторитет в любой дискуссии о перемирии, чем член пропавшей разведывательной группы. Но мысль о том, что дельфины могут следовать за ними, была одновременно и надеждой, и беспокойством - обещанием союзников и беспокойством о том, что случилось с Карарой. Неужели она тоже исчезла после Эша в трюме "Фоанны"?
   День не продолжал светлеть. Хотя не было хлопкового тумана, окружавшего их прошлой ночью, было странное приглушение моря и неба, ограничивающее обзор. Вскоре Росс не смог увидеть последователя или последователей. Даже Висттур признал, что потерял визуальный контакт. Было ли это пятно безнадежно отодвинуто или оно все еще преследует корабли вездеходов?
   Росс разделил утреннюю трапезу с капитаном Торгулом, порцией кожистого вещества с соленым мясным вкусом и густой смесью того, что могло быть местными фруктами, превратившимися в терпкую пасту. Однажды он уже пробовал инопланетную пищу, когда в заброшенном космическом корабле это означало есть или умереть с голоду. И это было похожее обстоятельство, так как их аварийные запасы пайка были потеряны в сети. Но хотя он и опасался, никаких побочных эффектов не последовало. Раньше Торгул был неразговорчив; теперь он развязал язык, заявив, что они почти у порта - обтекателя Кин Адд.
   Землянин понятия не имел, насколько далеко он может расспросить гавайца, но чем полнее будет его информация, тем лучше. Он обнаружил, что Торгул, похоже, готов принять заявление Росса о том, что он был из далекой части моря и что местные обычаи отличаются от тех, которые он знал.
   Живя на море и у моря, Бродяги были сообразительны, приспосабливаемы, с очень гибкой, хотя и разрозненной организацией флотилий-кланов. Каждый из них контролировал определенные острова, которые служили им "обтекателями", портами для переоборудования и якорной стоянки между рейсами, обычно покрытыми суровым лесом, где мореплаватели могли найти сырье для своих кораблей. Колонии кланов вышли в море, но не на тонких и быстрых крейсерах, вроде корабля, на котором сейчас находился Росс, а на более крупных и глубоких кораблях, предоставляющих жилые помещения и склады на плаву. Они жили за счет торговли и набегов, проводя лишь часть года на берегу, чтобы выращивать быстрорастущие культуры на своих обтекаемых островах и заниматься производством некоторых предметов, которые жители более крупных и густонаселенных островов не могли воспроизвести.
   Однако их основным предметом торговли были морские существа, чья гибкая и хорошо выделанная шкура составляла их защитную броню и служила множеству других целей. На него могли охотиться только люди, обученные и достаточно бесстрашные, чтобы бросить вызов более чем одной опасности, которую Торгул не объяснил подробно. И груза таких шкур приносило в торговле достаточно, чтобы продержать флот-клан нормального размера в течение года.
   Между ними была война. Соперничающие кланы пытались захватить охотничьи угодья друг друга, совершить набег на обтекатели. Но до недавнего времени, насколько понял Росс, такие бои были относительно бескровными, больше зависевшими от хитрости и искусного планирования, чтобы поставить врага в невыгодное положение, в котором он был вынужден признать свое поражение, а не в беспощадной битве без пощады.
   Прибрежные лорды-разрушители всегда считались хорошей добычей, и в набегах на них Роверов не было никакой хитрости. Они проводились с хладнокровной решимостью нанести сильный удар по давнему врагу. Однако за последний год было несколько налетов на обтекатели с таким же кровавым результатом, как набег на порт аварийного корабля. И, поскольку все кланы флотилий отрицали тактику "подкрадывания и удара", "убей и уничтожь", которая покончила с владениями Роверов, моряки разделились во мнениях относительно того, были ли смертоносные набеги работой Вредителей, внезапно сработавших. с характером и вышли в море, чтобы вернуть войну своим врагам, или же флот бродяг двигался против себе подобных с какой-то целью, о которой еще не мог догадаться ни один Ровер.
   - И ты веришь? - спросил Росс, когда Торгул заканчивал свое резюме о новых опасностях, подстерегающих его народ.
   Рука Торгула с длинными тонкими пальцами, казавшимися пауками для терранских глаз, потерла взад-вперед его подбородок, прежде чем он ответил:
   "Тому, кто долго боролся с ними, очень трудно поверить, что вдруг эти береговые крысы вверяют себя волнам, осмеливаясь взбудоражить нас своими мечами. Никто не спускается в глубины, чтобы пнуть салкара в зад; нет, если его разум все еще надежно спрятан под черепной косой. Что же касается флотилии-изгоев... что может настроить брата против брата вплоть до убийства детей и женщин? Набеги на жену, да, это обычное дело среди нашей молодежи. И по таким делам были убийства. Но не убийство женщины - никогда ребенка! Мы народ, у которого никогда не бывает столько женщин, сколько мужчин, желающих привести их в свою каюту. И ни у одного клана нет столько детей, сколько, как они надеются, пришлют им Тени.
   "Тогда кто?"
   Когда Торгул не ответил сразу же, Росс взглянул на капитана, и то, что, по мнению терранца, он увидел на мгновение в глазах другого, было проявлением опасности. Да так, что он выпалил:
   - Вы думаете, что я... мы...
   "Ты назвал себя морем, незнакомец, и у тебя есть магия, которой нет у нас. Скажи мне правду: разве ты не мог бы легко убить Висттура этими двумя ударами, если бы захотел?
   Росс взял смелый курс. - Да, но я этого не сделал. Мои люди убивают не более бессмысленно, чем ваши.
   - Береговых крыс я знаю, и фоанна, как и любой другой человек, может знать их вид и обычаи, и мой народ... Но тебя я не знаю, морской незнакомец. И я говорю вам, как я уже говорил раньше, заставьте меня сожалеть о том, что я позволил вам требовать права на битву, и я быстро исправлю эту ошибку!
   "Капитан!"
   Этот крик исходил из двери каюты позади Росса. Торгул вскочил на ноги быстрыми движениями человека, которого много раз вызывали в прошлом для мгновенного реагирования на чрезвычайные ситуации.
   Терран шел по пятам за ровером, когда они добрались до палубы. Группа членов экипажа собралась на левом борту возле узкого носа. Эта странная туманность, царившая в этот день, создавала мрак, который было трудно пробить, но люди указывали на низко плывущий объект, катящийся с волнами.
   Это было достаточно близко, чтобы даже Росс смог различить маленькую лодку, похожую на ту, на которой он, Карара и Локет осмелились переплыть морские ворота Фоанны.
   Торгул взял большую изогнутую раковину, висевшую на ремешке на грот-мачте. Поднеся узкий конец к губам, он дунул. Странная гулкая нота, похожая на кашель морского чудовища, разносилась над волнами. Но с дрейфующей лодки не было ни ответа, ни признаков того, что на ней есть пассажиры.
   "Хоу, хоу, хоу..." Сигнал "Торгула" был повторен эхом от двух других крейсеров.
   "Поднимись!" - приказал капитан. "Вакти, Зиммон, Йоана - выйдите и принесите это!"
   Три члена экипажа прыгнули к перилам, замерли там на мгновение, а затем почти как один нырнули в воду. Был брошен конец веревки, пойманный одним из них. А затем они мощными гребками поплыли к дрейфующей лодке. Как только веревка была затянута, маленькое судно потянулось к команде Торгула, а члены экипажа плыли рядом с ним. Росс жаждал узнать причину напряженного ожидания мужчин вокруг него. Было очевидно, что скиф имел для них какое-то зловещее значение.
   Росс мельком увидел тело, съежившееся внутри корабля. По приказу Торгула была сброшена стропа, чтобы подняться, утяжеленная пассажиром. Терранца оттолкнули от поручня, и обмякшее тело поспешно внесли в каюту капитана. Несколько членов экипажа соскользнули вниз, чтобы осмотреть саму лодку.
   Их головы поднялись, их глаза искали вдоль перил и сосредоточились на Россе. Враждебность была настолько явной, что терран приготовился встретить эти холодные взгляды, как если бы он бросился на вызов.
   Легкий звук сзади заставил Росса прыгнуть вправо, желая укрыться спиной от надежной защиты. Подошел Локет, из-за своей хромоты ему стало неловко, и он вцепился в перила, чтобы удержаться. В другой руке он держал один из крючковатых мечей, обнаженный и готовый.
   "Наймите убийц!" Кто-то в задней линии собирающегося экипажа тявкнул это.
   Росс вытащил свой водолазный нож. Потрясенный этим внезапным изменением отношения экипажа, он осторожно занял оборонительную позицию. Локет был теперь рядом с ним, и гавайец кивнул морю.
   - Лучше иди туда, - крикнул он. - Заткнись, пока они не попытались тебя выпотрошить!
   "Убийство!" Слово превратилось в рев роверов. Они двинулись вверх по палубе к Россу и Локету. Затем кто-то прыгнул между ними, и Висттур выступил перед своими товарищами.
   "Отойди..." Один из других побежал вперед, толкая высокого Ровера застывшей вытянутой рукой, чтобы отбить его с их пути.
   Вистур дернул плечом, отбрасывая парня прочь. Он упал, а еще двое, не в силах остановиться, ударили его. Вистур топнул протянутой рукой, и меч повернулся.
   "Что здесь происходит!" Требование Торгула было достаточно громким, чтобы его услышали. Это остановило несколько членов экипажа, и еще двое упали, когда капитан ударил кулаками. Затем он оказался лицом к лицу с Россом, и холод в его глазах был угрозой, которую озвучили другие.
   "Я же говорил тебе, морской незнакомец, что если узнаю, что ты опасен для меня или моих, ты встретишься с правосудием Пхутки!"
   - Ты это сделал, - ответил Росс. - А чем я теперь опасен, капитан?
   "Кин Адд был захвачен теми, кто не является Разрушителями, не Роверами, не теми, кто служит "Фоанне", а пришельцами из моря!"
   Росс мог только смотреть в ответ, сбитый с толку. И тогда вся сила его опасности обрушилась на него. Он понятия не имел, кем могли быть эти совершившие набеги морские пришельцы, но то, что теперь его осудили из его собственных уст, было правдой, и он понял, что эти люди не собираются слушать никаких аргументов от него в их нынешнем состоянии духа.
   Рычание экипажа было рычанием голодного животного. Росс увидел мудрость в выборе Локета. Гораздо больше шансов на открытое море, чем на толпу перед ними.
   Но время его выбора прошло. Из ниоткуда закружилась кружевная серо-белая сеть, шлепнув его спиной о переборку и приклеив к ней. Росс попытался вывернуться, повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Локет вскарабкался на верх перил, повернулся, словно готовясь броситься на людей, несущихся к теперь уже беспомощному терранцу. Но изуродованная нога гавайца подвела его, и он упал за борт.
   "Нет!" Опять крик Торгула остановил команду. "Он возьмет с собой Черное проклятие, когда отправится на встречу с Тенью, и только один может произнести это проклятие. Приведи его!"
   Беспомощный, шатающийся под их ударами, волоченный, Росс был брошен в каюту капитана, где ему противостояла фигура, опирающаяся на покрывала и подушки в собственном кресле Торгула.
   Женщина, лицо которой напоминало голову мертвой кожи, туго натянутой на кость, но огненная внутренняя сила держала ее разум выше страданий ее тела, смотрела на терранца прищуренными глазами. Она прижимала к себе забинтованную руку, и время от времени ее рот дрожал, как будто она не могла полностью совладать с какой-то эмоцией или физической болью.
   - Твое проклятие, леди Джазия. Сделай это тяжелым для него, поскольку его вид возложил бремя боли и воспоминаний на всех нас".
   Она поднесла здоровую руку ко рту, проводя тыльной стороной по губам, словно сдерживая их дрожь. И все это время ее глаза были прикованы к Россу.
   - Зачем ты привел ко мне этого человека? Голос у нее был напряженный, высокий. - Он не из тех, кто принес Тень в Кин Адд.
   "Какая-?" - начал Торгул, а затем придал своему голосу более нормальный тон. - Это были с моря? Он был мягок в своих расспросах. "Они вышли из моря, используя оружие, против которого у нас не было защиты?"
   Она кивнула. "Да, они очень позаботились о том, чтобы остались только мертвые. Но я отправился в Святилище Пхутки, так как это был мой дежурный день, и сила Пхутки бросила на меня свою тень. Так что я не умер, но я видел, да, я видел!
   - Не такие, как я? Росс осмелился заговорить с ней напрямую.
   - Нет, не такие, как ты. Их было немного... только так много... - Она растопырила свои пять пальцев. "И все они были как бы рождены в одном рождении. У них не было волос на головах, а тела были такого оттенка... - Она дернула одно из покрывал, которые они набросали вокруг нее; это была лавандово-голубая смесь.
   У Росса перехватило дыхание, и Торгул быстро ухватился за понимание, прочитанное на лице терранца.
   - Не такие, как ты, - но все же ты их знаешь!
   - Я их знаю, - согласился Росс. "Они враги!"
   Лысые с древних космических кораблей, та совершенно инопланетная раса, с которой он когда-то боролся в отчаянной схватке на краю безымянного моря в далеком прошлом своего собственного мира. Галактические путешественники были здесь - и в активном, хотя и тайном, конфликте с туземцами!
   ГЛАВА 11
   Оружие из глубин
   Язия рассказала свою историю с n внимание ко времени и деталям, которые поразили Росса и завоевали его восхищение ее породой. Она была свидетельницей смерти и разрушения всего, что составляло ее жизнь, и все же у нее хватило ума отметить и записать в уме для возможного использования в будущем все, что она смогла увидеть о налетчиках.
   Они вышли из моря на рассвете, идя с полной уверенностью и отсутствием какого-либо страха. Топоры, брошенные, когда они не отвечали на вызовы часовых, не коснулись их, а бомбардировка более тяжелыми ракетами была отражена. Они оказались неуязвимы для любого оружия, которое было у Роверов. Люди, совершавшие самоубийственные рывки, чтобы использовать меч или боевой топор в рукопашной, пали, прежде чем оказались на расстоянии удара, от брызг языков огня из трубок, которые несли пришельцы.
   Бродяги не боялись и их было не так легко запугать, но в конце концов они бежали от пятерых захватчиков, залегли в своих чертогах, попытались добраться до своих выброшенных на берег кораблей, только чтобы умереть, когда они бежали и прятались. Бойня была безжалостной и тотальной, и Джазия осталась в святилище на холме единственной выжившей. Она пряталась до конца дня, видела убийство нескольких беглецов, а той же ночью пробралась к берегу, спустила на воду одну из корабельных шлюпок, которая находилась в бухте далеко от главной гавани обтекателя, направляясь в в море в надежде встретить самонаводящиеся крейсера своим предупреждением.
   - Они остались там, на острове? - спросил Росс. Этот пункт ее рассказа озадачил его. Если целью этого кровопролитного рейда было только вызвать проблемы среди гавайских бродяг, возможно, настроить один клан против другого, как он сделал вывод, выслушав отчет Торгула о подобных происшествиях, то звездные люди должны были немедленно отступить. как только их миссия была завершена, оставив мертвых призывать к мести в неправильном направлении. Не было бы никаких причин для того, чтобы суд раскрывал их истинную личность, задерживаясь.
   - Когда лодка была в море, в обтекателе еще горели огни, и это были не наши огни, и их не несли мертвые, - медленно сказала она. "Чего им бояться? Их нельзя убивать!"
   - Если они все еще там, мы можем проверить это, - мрачно ответил Торгул, и ропот его офицеров подтвердил его решимость.
   - И потерять всех остальных? - холодно возразил Росс. "Я встречал их раньше; они могут заставить человека повиноваться им. Слушай, ты... - Он хлопнул левой рукой по столу. Рубцы рубцовой ткани четко выделялись на его загорелой коже. Он не знал лучшего способа донести до сознания опасностей общения со звездными людьми, чем привести этот наглядный пример. "Я держал свою руку в огне, чтобы боль от нее работала против их тяги к моим мыслям, против их желания, чтобы я пришел и стал легкой добычей для их разделки".
   Пальцы Джазии мелькнули, слегка разгладив его старые шрамы, когда она посмотрела ему в глаза.
   - Это тоже правда, - медленно сказала она. "Ибо именно телесная боль удержала меня от их последней ловушки. Они стояли у холла, и я видел, как Прахад, Окунь, Мосаджи вышли к ним, чтобы их убили, как будто они были в трюме и их вытащили. И было то, что призвало меня также, чтобы я пошел к ним, хотя я призывал Силу Пхутки для спасения. И ответ на эту просьбу пришел странным образом, ибо я упал, когда шел от святилища, и порезал себе руку о камни. Боль от этой раны была подобна ножу, разрезающему сеть. Потом я пополз к лесу, и этот зов больше не раздавался...
   "Если вы так много о них знаете, скажите нам, какое оружие мы можем использовать, чтобы сбить их!" Это требование исходило от Вистура.
   Росс покачал головой. "Я не знаю."
   "И все же, - размышляла Язия, - все, что живет, рано или поздно должно умереть. И я думаю, что у них тоже есть судьба, которой они боятся и боятся. Возможно, мы сможем найти и использовать его.
   - Они прибыли с моря - значит, на корабле? - спросил Росс. Она покачала головой.
   "Нет, корабля не было; они шли по разбивающимся волнам, как будто шли по какой-то дороге по морскому дну".
   "Подлодка!"
   "Что это?" - спросил Торгул.
   "Тип корабля, который идет под волнами, а не сквозь них, и несет в своем корпусе воздух для дыхания экипажа".
   Глаза Торгула сузились. Один из других капитанов, вызванных с двух крейсеров-компаньонов, недоверчиво фыркнул.
   - Таких кораблей не бывает... - начал он, но жест Торгула заставил его замолчать.
   - Мы не знаем таких кораблей, - поправил другой. - Но ведь мы не знаем и таких устройств, которые Джазия видела в действии. Как можно воевать с этими подводными кораблями, Росс?
   Терран колебался. Описать людям, ничего не смыслившим во взрывчатых веществах, классический способ борьбы с подводной лодкой с помощью глубинных бомб было практически невозможно. Но он сделал все возможное.
   "Среди моих людей заключают в сосуд великую силу. Затем контейнер сбрасывается рядом с подводной лодкой и...
   -- А откуда, -- перебил скептически настроенный капитан, -- вы знаете, где лежит такой корабль? Ты видишь его сквозь воду?
   - В каком-то смысле - не видеть, а слышать. Существует машина, которая рисует для капитана надводного корабля картину того, где лежит или движется подводная лодка, чтобы он мог проследить ее курс. Затем, когда он оказывается достаточно близко, он роняет контейнер, и энергия вырывается на свободу, чтобы также разбить подлодку".
   - Тем не менее, создание таких сосудов и заключение в них силы, - сказал Торгул, - это результат знания, превосходящего все, что может быть у Фоанны. У тебя нет этого?" Его заключение было наполовину утверждением, наполовину вопросом.
   "Нет. Потребовалось много лет и объединенные знания многих людей из моего народа, чтобы сделать такие контейнеры, такое подслушивающее устройство. У меня нет этого."
   "Зачем тогда думать о том, чего у нас нет?" Возвращение Торгула было решающим. "Что у нас есть?"
   Голова Росс поднялась. Он прислушивался не к чему-либо в каюте, а к звуку, доносившемуся через иллюминатор прямо за его головой. Вот - оно пришло снова! Он был на ногах.
   "Какая-?" Рука Вистура зависла над топором на поясе. Росс увидел, что их взгляды сосредоточены на нем.
   "Сейчас у нас может быть подкрепление!" Терран уже был на пути к палубе.
   Он поспешил к перилам и свистнул тонким, пронзительным призывом, который он отрабатывал в течение нескольких недель, прежде чем он начал это фантастическое приключение.
   Гладкое темное тело вынырнуло из воды, и Тино-рау ответил на его зов, обнажив ухмылку дельфина. Хотя коммуникативные способности Росса с двумя разведчиками с плавниками были очень далеки от способностей Карары, он частично уловил сообщение и повернулся лицом к Роверам, которые столпились за ним.
   "Теперь у нас есть способ узнать больше о ваших врагах".
   "Лодка - она идет без паруса и без весел!" - указал один из членов экипажа.
   Росс энергично махнул рукой, но рука с лодки не ответила. Хотя он неуклонно продвигался вперед, три крейсера были его очевидной целью.
   "Карара!" Звонил Росс.
   Затем бок о бок с Тино-рау оказались две мокрые головы, два лица в масках, видневшиеся, когда пловцы топтались по воде, - Карара и Локет.
   "Брось веревки!" Росс отдал этот приказ так, словно командовал он, а не Торгул. И сам капитан был одним из тех, кто двинулся подчиниться.
   Локет вышел из моря первым и, перелезая через перила, держал меч наготове, переводя взгляд с Росса на Торгула. Землянин поднял пустые руки и улыбнулся.
   - Теперь никаких проблем.
   Локет нацепил маску. - Значит, Морская Дева сказала, что плавники доложили. А раньше они жаждали твоей крови на своих клинках. Какую магию ты сотворил?
   "Никто. Просто истина была обнаружена". Росс взял руку Карары, когда та проворно поднялась по канату, перекинул ее через перила на палубу, где она стояла без маски, откидывая назад волосы и оглядываясь с живым любопытством.
   - Карара, это капитан Торгул, - представил Росс командира вездехода, который круглыми глазами смотрел на девушку. "Карара - это та, что плавает с плавниками, и они подчиняются ей". Росс указал на Тино-рау. - Это Тауа приносит скиф? - спросил он полинезийца.
   Она кивнула. "Мы шли от ворот. Потом пришел Локет и сказал, что... это... - Она сделала паузу, а затем добавила: - Но, похоже, тебе ничего не угрожает. Что произошло?"
   "Много. Послушайте - это важно. На острове впереди беда. Лысые были там; они убили родственников этих людей. Скорее всего, они доберутся туда с помощью какой-то подлодки. Отправьте одного из дельфинов, чтобы посмотреть, что происходит, и если они все еще там..."
   Карара больше не задавала вопросов, а свистнула дельфину. Взмахнув хвостом, Тино-рау взлетел.
   Поскольку у них не было конкретного плана действий, капитаны крейсеров согласились дождаться доклада Тино-рау и плыть подальше от обтекаемой гавани, пока он не придет.
   "Эта вера в магию, - заметил Росс Караре, - имеет одно преимущество. Туземцы, похоже, спокойно относятся к тому факту, что нас будут искать дельфины".
   "Они прожили свою жизнь на море; за это они должны иметь огромное уважение. Возможно, они знают, как и мой народ, что у океана есть много тайн, некоторые из которых никогда не раскрываются никому, кроме тех форм жизни, которые претендуют на свои дома там. Но даже если вы обнаружите эту подводную лодку "Лысый", что "Роверс" смогут с этим поделать?
   - Я пока не знаю. Росс не мог понять, почему он цеплялся за идею, что они могут сделать что угодно, чтобы нанести ответный удар превосходящим силам пришельцев. Он только знал, что еще не готов отказаться от мысли, что они каким-то образом могут это сделать.
   - А Эш?
   Да, Эш...
   "Я не знаю." Россу было больно признавать это.
   - Там сзади, что на самом деле произошло у ворот? - спросил он у Карары. "Внезапно дельфины, казалось, сошли с ума".
   "Я думаю, что на мгновение или два они это сделали. Ты ничего не почувствовал?
   "Нет."
   "Это было похоже на огонь, пронзающий голову. Думаю, какое-то защитное устройство "Фоанны".
   Ментальная защита, к которой он не был чувствителен. Это означало, что он, возможно, сможет пробить эти ворота, если никто другой не сможет. Но он должен был быть там первым. Предположим, просто предположим, что Торгула удастся убедить, что эта атака на выпотрошенного Кына Адда бесполезна. Отвезет ли командир вездехода их обратно в крепость Фоанна? Или с дельфинами и скифом мог бы вернуться сам Росс, чтобы попытаться?
   В том, что он сможет сделать это самостоятельно, Росс сомневался. Волнение и сила воли поддерживали его на протяжении последних гавайских дней и ночей. Теперь на него навалилась усталость, помимо выносливости и встроенного стимулятора терранского рациона, и окружила его хмельным туманом. Его предостерегали от такой реакции, но это был всего лишь еще один пункт, который он вытеснил из своего сознания. Последнее, что он помнил сейчас, это то, как Карара двигалась сквозь пушистое облако.
   Голоса спорили где-то снаружи, сила этого аргумента выражалась в тоне больше, чем в любых словах, которые мог понять Росс. Его медленно вытащили из дремоты, слишком глубокой, чтобы сон мог его побеспокоить, и он поднял тяжелые веки, чтобы еще раз увидеть Карару. В его руке был укол - или это было частью его нереальности?
   "...четыре-пять-шесть..." она считала, и Росс поймал себя на том, что присоединился к ней:
   "-семь восемь девять десять!"
   Достигнув "десяти", он полностью проснулся и понял, что она применила экстренную процедуру, которой они были обучены, сделав ему укол бодрости. Когда Росс сел на узкую койку, в каюте горел свет, а за иллюминатором не было никаких признаков дня. Торгул, Вистур, два других капитана крейсеров, все там... и Язия.
   Росс спустил ноги на палубу. Сильная головная боль уже начиналась, но скоро пройдет. Однако в салоне царило напряжение, и что-то, должно быть, побудило Карару принять наркотик.
   "Что это?"
   Карара упаковала аптечку в компактный чемоданчик.
   "Тино-рау вернулся. В бухте есть подлодка. Он излучает энергетические волны направленным к берегу лучом".
   - Значит, они все еще там. Росс без вопросов принял сообщение дельфина. Ни один из разведчиков не сделал бы ошибку в этих вопросах. Энергетические волны устремились к берегу - энергия для какого-то устройства, которое использовали Лысые? Предположим, Роверы найдут способ отключить электричество.
   "Морская дева сказала нам, что этот корабль стоит на дне гавани. Если бы мы могли сесть на него... - начал Торгул.
   "Да!" Висттур ударил кулаком по краю койки, на которой все еще сидел терранец, вызвав тупую, наркотическую боль в голове Росса. "Возьми его, а затем обрати его против своей команды!"
   На лицах всех Роверов отразилось рвение. Это была игра, которую понимали гавайские мореплаватели: возьмите вражеский корабль и направьте его вооружение против своих товарищей по флоту. Но этот план не сработал. Росс питал здоровое уважение к техническим знаниям галактических захватчиков. Конечно, он, Карара, даже Локет могут добраться до субмарины. Смогут ли они тогда взять ее на абордаж - совсем другой вопрос.
   Теперь полинезийская девушка покачала головой. - Трансляция там - Тино-рау оценивает ее как смертельную. В бухте плавает мертвая рыба. У него было предупреждение у входа в риф. Без щита туда не попасть.
   - С таким же успехом можно пожелать глубинную бомбу, - начал Росс и тут же остановился.
   - Вы что-нибудь придумали?
   - Щит... - повторила Росс. Такая дикая была эта его мысль, и такая мысль могла не сработать. Он почти ничего не знал о ресурсах захватчиков. Можно ли уничтожить трансляцию, которая защищала подводную лодку и, возможно, приводила в действие оружие захватчиков на берегу? Стена рыб - морских обитателей, собравшихся там как щит... диких, да, даже настолько диких, что это может сработать. Росс изложил идею, обращаясь больше к Караре, чем к Роверс.
   - Не знаю, - с сомнением сказала она. - Для этого потребуется много рыбы, слишком много, чтобы пасти и перегонять...
   - Не рыба, - перебил Торгул, - салкары!
   - Салкары?
   "Вы видели резьбу по носу на этом корабле. Это салкар. Таких больше сотни рыб! Загнанные салкары... они могут даже разбить этот подводный корабль своим весом и гневом.
   - А этих салкаров поблизости можно найти? Росс начал загораться. Тот дракон, который охотился на него, по своей массе превосходил любую другую морскую живность, которую он видел здесь. И о ее свирепости он мог свидетельствовать.
   "У нерестовых рифов. Мы не охотимся в это время года, когда заводят себе пару. Теперь их тоже легко разозлить, поэтому они нападут даже на крейсер. Убить их в настоящее время - потеря, ибо их шкуры нехороши. Но они созрели бы для битвы, если бы их потревожили.
   - А как ты доставишь их с нерестовых рифов на Кин Адд?
   "Это не так уж сложно; риф лежит здесь. Торгул чертил острием меча на столешнице линии. "А вот и Кын Адд. У салкаров в это время сильный голод. Покажите им приманку, и они последуют за вами; особенно они будут следовать за наживкой".
   В плане было очень много дыр, которые сработали лишь наполовину. Но Роверы с энтузиазмом ухватились за него, и так оно и было установлено.
   Часа через два Росс поплыл к суше Кин Адд. Отблески света мелькнули на берегу слева от него. Они должны отмечать поселение Роверов. И снова терране стало интересно, почему захватчики остались там. Если только они не знали, что на рейд вышли три крейсера, и по какой-то причине они были полны решимости провести полную зачистку.
   Карара двинулась немного правее от него, Тауа между ними, супер дельфина чувствует их руководство и предупреждение. Самый быстрый из крейсеров ушел с Локетом на борту, чтобы связаться с Тино-рау в воде. Поскольку самец дельфина был лучше всего приспособлен для того, чтобы обеспечить лисицу для гончих-салкаров, он стал приманкой для этой странной рыболовной экспедиции.
   "Не дальше!" Звук Росса предупреждающе пронзил его тело. Из-за этого он получил толчок, отбросивший его назад, подальше от входа в бухту.
   "На рифе". Прослушанный код Карары вывел его на новый курс. Спустя несколько мгновений они оба были уже вне воды, хотя волны постоянно плескались об их перевернутых ступнях. Скалы, среди которых они притаились, были грубой гаванью, из которой они могли видеть берег как темное пятно. Но они были далеко от разлома в рифе, через который, если их диковинный план увенчается успехом, должны были пройти салкары.
   "Шанс один на миллион!" - прокомментировал Росс, надевая маску.
   - Разве весь проект "Агент времени" не был основан именно на таких шансах? Карара задала правильный вопрос. Это было своего рода предприятием Росса. Да, Агенты Времени реализовали один шанс на миллион. Да ведь шансы на то, что они когда-нибудь найдут то, что искали в глубинах времени, - разрушенные космические корабли, были близки к тому.
   А если предположить, что это может быть репетицией очередной атаки? Если бы салкаров можно было заставить взломать охрану Лысых, можно ли было бы их также использовать против ворот Фоанна? Может быть... Но принимайте по одному бою за раз.
   "Они приходят!" Пальцы Карары сжали плечо Росса. Рука у нее была твердая, стержень твердый. Он ничего не видел, ничего не слышал. Это предупреждение, должно быть, исходило от дельфинов. Но пока их план работал; чудовища гавайского моря были уже в пути.
   ГЛАВА 12
   Лысые
   "Оооо!" Карара вцепилась в Росса, ее дыхание стало прерывистым. г выход к ее страху и ужасу. Они не знали, что может выйти из этого плана; конечно, ни один из них не предвидел нынешнего хаоса в лагуне.
   Возможно, в эту безумную ярость ввергала и без того злобных салкаров транслируемая энергия врага. Но теперь залитая лунным светом вода превратилась в пену, когда существа сражались там, нападая друг на друга с такой свирепостью, какой прежде не видел ни один землянин.
   Огни сияли вдоль берега, куда инопланетные захватчики, должно быть, были привлечены шумом сражающихся морских рептилий. Где-то на высотах над берегом лагуны отборный отряд марсоходов теперь должен пробираться с противоположной стороны Кин-Адда под строгим приказом не атаковать без сигнала. Подчинятся ли независимые морские воины этому приказу - вопрос, который беспокоил Росса с самого начала.
   Тино-рау и Тауа в водах к морю от рифа, два терранца на самом этом барьере, а между ними и берегом дикая рукопашная схватка обезумевших салкаров. Росс вздрогнул. Звуковое предупреждение, которое постоянно пульсировало на его коже, резко оборвалось. Передача в бухте была отключена! Пришло время двигаться, но ни один пловец не мог продержаться в самой лагуне.
   - Вдоль рифа, - сказала Карара.
   Росс знал, что это будет долгий обходной путь, но единственно возможный. Он изучал скопление огней на берегу. Туда двинулись две-три фигуры. По-видимому, внимание инопланетян было приковано к битве, которая все еще продолжалась в лагуне.
   "Оставайся здесь!" - приказал он девушке. Поправив маску, Росс нырнул в воду, оторвавшись от рифа, а затем повернулся, чтобы плыть параллельно ему. Тино-рау последовал за ним на ходу, ведя Росса ко второму ущелью в рифе, к берегу на некотором расстоянии от того места, где по ночам все еще звучал отвратительный грохот схватки салкаров.
   Землянин пробрался по мелководью, сняв ласты и пристегнув их к поясу, позволяя маске свободно качаться на груди. Он повернулся к берегу, где раньше были инопланетяне. По крайней мере, он был лучше вооружен для этого, чем когда он боролся с Роверами только с водолазным ножом. Из припасов Агента Времени он взял одноручное оружие, которое давно нашел в арсенале заброшенного космического корабля. Его можно было использовать только экономно, так как они не знали, как его можно перезарядить, а секрет его луча все еще оставался секретом для терранских техников.
   Росс пробрался к зарослям подлеска, откуда открывался вид на пляж и инопланетян. Он насчитал их троих, и это были Лысые, да, они были выше и худее, чем представители его вида, их лысины серо-белые, верхняя часть черепа затмевала черты остроконечных подбородков. Все они были одеты в обтягивающие сине-фиолетово-зеленые скафандры космических путешественников - скафандры, которые, как знал Росс из давних времен, утепляли и защищали их владельцев, а также позволяли поддерживать связь друг с другом. Точно так же, как его когда-то тащили по дикой местности.
   Для него все трое захватчиков выглядели достаточно похожими, чтобы быть выбитыми по одному шаблону. И их движения предполагали, что они работали или приступали к действиям с отточенной точностью. Все они смотрели в сторону моря, держа в руках трубки, нацеленные на кишащую салкарами лагуну. Взрыва не было слышно, но зеленые лучи света ударяли в падающие в воду покрытые чешуей тела. И там, где попадали эти лучи, обжигалась плоть. Методично троица выгребла таз. Но Росс заметил, что те лучи, которые были ровными при его первом наблюдении, теперь прерывались мерцанием. Один из Лысых перевернул свою трубку и ударил ее о камень, словно пытаясь починить заклинившую трубку. Когда инопланетянин снова вступил в бой, его оружие вспыхнуло и отказало. В считанные мгновения были закончены и два других. Зажженные стержни втыкались в песок, придавая сцене сияние, затемняясь, как огонь, который может превратиться в тлеющие угли. Сила угасает?
   Неуклюжая фигура выплыла из взбаламученной воды, неуклюже поползла по сланцу пляжа, вытянув гибкую шею и опустив рогатый нос для угрожающей кровопролитию атаки. Росс не осознавал, что салкары могут действовать из того, что он считал своей природной стихией, но этот дракон с дикими глазами явно намеревался добраться до своих мучителей.
   Секунду или две Лысые продолжали стоять перед существом, как подумал Росс, словно не могли поверить, что их оружие подвело их. Тогда они сломались и побежали назад к обтекателю, который они взяли с такой презрительной легкостью. Салкар плелся за ними, но его движения становились все труднее, чем дальше он продвигался, пока, наконец, он не лег с одной только поднятой головой, метаясь взад и вперед, с широко раскрытой клыкастой пастью, издавая кашляющий вой.
   На его мольбу ответили из воды, когда второй в своем роде валялся на берегу. Ужасная рана разорвала кожу и плоть сразу за шеей; и все же он продолжал, шипя и булькая, бросая вызов бою. Он не нападал на своего собрата; вместо этого он протащил свою массу мимо первого встречного, следуя за Лысыми.
   Салкары продолжали высаживаться на берег, еще двое, третий, четвертый, покалеченные и разорванные, вытаскивая себя так далеко, как только могли, вверх по берегу. Лежать лицом вглубь суши, скручивая шеи, покачивая рогатыми головами, а их крики превращаются в ужасный грохот. Что побудило их отвлечься от борьбы между собой и попытаться добраться до пришельцев, Росс не мог понять. Если только разум зверей не был таков, что они смогли соединить жгучие лучи, которые Лысые так убедительно направили на них, с людьми на берегу, и ответили, стремясь добраться до общего врага.
   Но никакое желание не могло дать им необходимой энергии, чтобы вытащить далеко на берег. Почти беспомощно выброшенные на берег, они продолжали копаться плавниками в рыхлом песке, тщетно пытаясь преследовать инопланетян.
   Росс обогнул шумный барьер салкаров и направился к обтекателю. Шея сломалась; голова была опущена в его сторону. Он почувствовал отвратительный запах рептилий в сочетании с горелой плотью. Ближайший из зверей, должно быть, в свою очередь учуял терранца, который теперь тщетно пытался обойти его, чтобы пересечь путь Россу. Но на суше он был полностью превзойден, и человек легко увернулся от него.
   Три Лысых бежали этим путем. Тем не менее Джазия сообщила, что пятеро вышли из моря, чтобы захватить Кин Адд. Двоих не хватало. Где? Остались ли они в обтекателе? Были ли они сейчас в подлодке? А эта подлодка... что с ней случилось? Трансляция была прервана; он видел выход из строя оружия и береговых огней. Могла ли подлодка пострадать от атаки салкаров? Хотя Росс с трудом мог поверить, что звери могут его разрушить.
   Землянин путешествовал вслепую, стараясь как можно лучше укрыться от кустов, зная только то, что он должен направиться вглубь суши. Под его ногами поднималась земля, и он вспомнил природу этой территории такой, какой ее нарисовали ему Торгул и Язия. Это должна была быть часть коньковой стены долины, в которой лежали корпуса обтекателя. В этих высотах находился Храм Пхутки, где пряталась Язия. К западу теперь лежала деревня Бродяг, так что ему пришлось идти налево, вниз по склону, чтобы добраться до дыры, где Лысые ушли на землю. Росс добился этого с помощью скрытности обученного разведчика.
   Луна Хавайки, в три раза больше спутника Терры, взошла, и пейзаж был резко четким, с четко очерченными тенями. Свечение, странное для терранских глаз, усиливало эффект присутствия в кошмаре, а рев приземлившихся салкаров продолжал хор дьяволов.
   Когда марсоходы построили здания своего обтекателя, они очистили ряд небольших полей, расходящихся от этих сооружений. Все они теперь были покрыты посевами, почти готовыми к уборке. Зерно, если этот земной термин можно было применить к этому гавайскому продукту, хранилось в длинных стручках, спускавшихся с кустов высотой до плеч. И стручки были хорошо снабжены роговыми выступами, которые рвали. Единственная попытка пробраться в одно из этих полей убедила Росса в безрассудстве такого продвижения. Он откинулся на спинку кресла, чтобы погладить исцарапанные руки и осмотреть пейзаж.
   Если пойти по очень заманчивому переулку, он станет явной мишенью для всех, кто находится в этих зданиях впереди. Он видел, как на берегу отказали огнеметы Лысых, но это не означало, что ксеносы теперь были безоружны.
   Росс решил, что лучший выход для него - повернуть на север и вернуться вниз по руслу ручья. И он был на краю водотока, когда слабый звук заставил его замереть с оружием наготове.
   - Росс...
   "Локет!"
   - И Торгул, и Висттур.
   Это была группа с противоположной стороны острова, искусно спустившаяся на землю. В лунном свете Росс не мог обнаружить никаких признаков их присутствия, но их голоса звучали почти рядом с ним.
   - Они там, в большом зале. Это был Торгул. - Но больше нет никаких огней.
   "А теперь..." Настойчивое восклицание привлекло их внимание.
   Свет внизу. Но не свечение удочек, которое Росс видел на пляже. Это был теплый желто-красный свет честного огня, который вспыхивал, пламя росло все выше, словно его кормили с бешеной спешкой.
   Там двигались три фигуры. Росс начал верить, что на берегу была только эта троица. Он не видел оружия в их руках, что не обязательно означало, что они были безоружны. Но ручей протекал прямо за задней стеной одного из зданий, и Росс подумал, что его русло может укрыть человека, который знает, что делает. Он указал на это Торгулу.
   - А если их магия сработает и тебя потянут на смерть? Капитан Ровера сразу перешел к делу.
   "Это шанс, которым нужно воспользоваться. Но помните... магия Фоанны у морских ворот не сработала против меня. Возможно и этого не будет. Однажды, ранее, я победил его.
   - Значит, у тебя есть еще одна рука, которую ты можешь подать огню в качестве защиты? Это был Вистур. - Но ни один человек не имеет права отдавать приказ о чужом бою.
   - Именно так, - резко ответил Росс. "И это то, чему я давно обучен".
   Он соскользнул в русло ручья. Подойдя с этого ракурса, конструкции обтекателя оказались между ним и огнем. Под таким прикрытием он добрался до бревенчатой стены, поднялся на ноги и пополз вдоль нее. Затем он стал свидетелем дикой сцены. Огонь бушевал большими, касающимися неба языками. И уже тлела крыша одного из корпусов вездеходов. Зачем инопланетяне устроили такой пожар, Росс не мог догадаться. Сигнал, предназначенный для достижения некоторого расстояния?
   Он не сомневался, что здесь была какая-то неотложная цель. Ибо все трое таскали топливо с почти бешеной поспешностью, вынося из построек вездехода тюки ткани, чтобы разорвать их на части и бросить в пожирающее пламя, мебель, все движимое, что могло сгореть.
   Было одно удовлетворение. Лысые были так увлечены этим разрушением, что не наблюдали за ними, за исключением того, что время от времени кто-нибудь из них подбегал к началу тропы, ведущей к лагуне, и прислушивался, как будто ожидая, что салкар пронесется вверх по склону.
   - Они... они напуганы! Росс с трудом мог в это поверить. Лысые, которые всегда занимали его разум и память как практически непобедимые супермены, вели себя как ужасно напуганные примитивы! А когда противник был настолько выведен из равновесия, что ты давил - ты сильно давил.
   Росс нажал кнопку на рукоятке странного оружия. Он осмотрительно прицелился и выстрелил. Синяя фигура наверху тропы поникла, и долгое время ни один из его спутников не замечал его падения. Затем один из них развернулся и направился к обмякшему телу, его коллега побежал за ним. Росс позволил им добраться до своей первой жертвы, прежде чем выстрелил во второй и третий раз.
   Все трое лежали тихо, но Росс не отваживался выйти вперед, пока не отсчитал дюжину терранских секунд. Затем он проскользнул вперед, стараясь укрыться, пока не наткнулся на тела.
   Одетое в синее плечо было вялым на ощупь под его рукой, как будто мускулы не могли контролировать окружающую их плоть. Росс перевернул инопланетянина, посмотрел в ярком свете костра в широко открытые глаза Лысого. Изумление - террану показалось, что он мог прочитать это в мертвом взгляде, ответившем на его пристальный взгляд, - а затем гнев, холодный и смертельный гнев, который превратился в лед.
   "Убийство!"
   Росс развернулся, все еще стоя на одном колене, чтобы встретить атаку вездехода. В свете костра глаза гавайца сверкали фанатичной ненавистью. Крючковатый меч был готов нанести завершающий удар. Землянин заблокировал плечом колени Ровера и отбросил его назад. Затем Росс приземлился на боевого члена экипажа, пытаясь прижать его к земле и избежать этого опрометчиво рубящего лезвия.
   "Локет! Вистур!" Росс кричал, когда он боролся.
   Между зданиями появилось еще больше марсоходов, надвигающихся на обмякших чужаков и двух бойцов. Росс узнал прихрамывающую походку Локета, который использовал ветку, чтобы помочь ему бежать через открытое пространство.
   - Локет - здесь!
   Гавайец преодолел последние несколько футов в пикировании, которое привело его к Россу и Роверу. "Держи его", - приказал терран, и у него как раз хватило времени, чтобы броситься между Лысыми и остальной командой. Раздалось рычание Роверов; и Росс, зная их нрав, боялся, что не сможет спасти пленников, которых они справедливо считали своей законной добычей. Он должен полагаться на надежду, что среди них есть один или два более хладнокровных, обладающих достаточной властью, чтобы сдержать потенциальных мстителей. В противном случае ему пришлось бы телепортировать их в беспомощность.
   "Торгул!" он крикнул.
   В очереди бегунов, несущихся за ним, образовался разрыв. Крупный мужчина, бросившийся прямо туда, мог быть только Вистуром; другой, выкрикивая приказы, был Торгул. Это зависело бы от того, насколько капитан контролировал своих людей. Росс вскочил на ноги. Он переключил проектор на самую низкую частоту. Он не убьет, но временно парализует свою жертву; и как долго это состояние будет продолжаться, Росс не мог знать. Испытано на терранских лабораторных животных, время варьировалось от дней до недель.
   Висттур использовал плоскую сторону своего боевого топора, хлопая им по передним бегунам, устанавливая своим телом преграду. И теперь приказы Торгула, казалось, выполнялись, все больше и больше людей расслаблялись, оставляя троих горячих голов, двоих из которых Вистур отправил шататься с кулаками.
   Капитан подошел к Россу. - Значит, они живы? Он наклонился, чтобы осмотреть Лысого землянина, которого перекатил себе на спину, оценивая застывший взгляд пришельца с задумчивым измерением.
   - Да, но они не могут двигаться.
   "Достаточно хорошо." Торгул кивнул. "Они встретятся с судьей Пхутки после принятия Закона. Думаю, они пожалеют, что их бросили на абордаж разгневанных людей.
   - Живыми они ценятся больше, чем мертвыми, капитан. Разве ты не желаешь знать, почему они принесли войну твоему народу, сколько их еще может быть для нападения - и другие вещи? Кроме того... - Росс кивнул на пламя, охватившее второе здание, - зачем они раздули это пламя? Является ли это сигналом для других представителей их вида?
   "Очень хорошо сказано. Да, хорошо бы нам научиться таким вещам. Пхутка также не будет завидовать тому времени, которое мы тратим на то, чтобы задавать вопросы и получать ответы, много ответов". Он ткнул Лысого носком своего морского сапога.
   "До каких пор они останутся такими? В твоей магии есть доля укуса.
   Росс улыбнулся. - Не моя магия, капитан. Это оружие было взято с одного из их собственных кораблей. Что до того, как долго они останутся такими, я не знаю.
   - Очень хорошо, мы можем принять меры предосторожности. По приказу Торгула чужаки были облачены в ловчие сети, подобные тем, которые носили Росс и Локет. Растение, выращенное в море, мгновенно прилипло, мокрые пряди идеально сплелись, пока оно не было обрезано.
   Убедившись в этом, Торгул приказал раскопать Кын Адд.
   "Как вы сказали, - заметил он Россу, - этот огонь вполне может быть сигналом к уничтожению большего количества их вида. Я думаю, что в этом вопросе мы получили благосклонность Пхутки, но благоразумный человек не слишком далеко простирается в такой милости. Кроме того, - он огляделся, - мы отдали Пхутке и Теням наших мертвецов; здесь для нас нет ничего, кроме ненависти и печали. За один день мы превратились из гордого клана и кораблей в горстку нестандартных людей.
   - Ты присоединишься к какому-нибудь другому клану? Карара пришла с Джазией, чтобы встать на каменный уступ, отколотый, чтобы служить основанием для колонны со странной головой с задумчивыми глазами, смотрящей в море. Женщина-марсоход руководила освобождением головы от колонны.
   На вопрос терранской девушки капитан посмотрел вниз, в ужасный хаос долины. Они все еще могли слышать рев умирающих салкаров. Рептилии, выбравшиеся на сушу, не отступили, а все еще лежали, некоторые уже мертвы, некоторые с качающимися головами, достигающими суши. И весь обтекатель горел огнем.
   "Теперь мы люди, давшие клятву крови, Морская Дева. Для таких нет клана. Есть только охота и убийство. Возможно, с магией Пхутки у нас будет короткая охота и хорошая добыча.
   "Там... сейчас... так..." Джазия отступила назад. Голова, обращенная к морю, была осторожно опущена на широкую полосу малинового с золотом материала, которую она привезла с корабля Торгула. Единственной доступной рукой женщина-бродяга натянула ткань вокруг резьбы, прикрывая ее, за исключением глаз. Это были большие овалы с глубокой резьбой, и Росс увидел в них блеск. Драгоценности установлены там? И все же у него возникло странное, дрожащее чувство, что эти глазницы занимают нечто большее, чем драгоценные камни, что на мгновение на него действительно посмотрели, оценили и отвергли.
   - Мы идем сейчас. Язия помахала рукой, и Торгул послал людей вперед. Они подняли завернутую резьбу на доску, которую несли между собой, и начали спускаться по склону.
   Карара вскрикнула, и Росс огляделся.
   Столб, поддерживавший голову, рушился, превращаясь в щебень, каскадом падавший на каменный уступ. Росс моргнул - должно быть, это была иллюзия, но он слишком устал, чтобы быть более чем тупым изумлением, когда он стал одним из процессии, возвращающейся к кораблям.
   ГЛАВА 13
   Морские ворота Фоанны
   Росс поднес к губам чашу из ракушек, но едва отхлебнул огненного варева. содержится. Это был церемонный жест, но ему нужна была твердая голова и быстрый язык для любого предстоящего спора. Торгул, Афрукта, Онгал - три командира вездеходных крейсеров; Джазия, олицетворявшая таинственную Силу Пхутки; Вистур и некоторые другие подчиненные офицеры; Карара; сам, с Локетом, парящим позади: военный совет. Но вызван против кого?
   Терран зашел слишком далеко от своей цели - добраться до Эша в крепости Фоанна. И продвигать свои собственные планы было задачей, которую он сомневался в своей способности выполнить. Его нападение на Лысых сделало его слишком важным для Бродяг, чтобы они позволили ему добровольно оставить их в собственных поисках.
   "Эти звездные люди, - Росс поставил чашку, пытаясь подобрать самые красноречивые слова из своего ограниченного гавайского словаря, - обладают оружием и силой, о которых вы и мечтать не можете, против которых у вас нет защиты. Вернувшись в Кын Адд, нам повезло. Салкары атаковали свою подводную лодку и остановили трансляцию, включив свои огнеметы. В противном случае мы не смогли бы взять их, даже несмотря на то, что нас было много против их немногих. Теперь вы говорите об охоте на них на их собственной территории - на суше и в горах, где у них есть база. Это было бы глупостью, сродни плаванию с голыми руками перед салкаром.
   - Значит, мы должны сидеть и ждать, пока они нас съедят? вспыхнул Онгал. "Я говорю, что лучше умереть в бою с мокрым клинком!"
   "Разве ты не хочешь взять с собой хотя бы одного врага, когда будешь сражаться до конца?" - возразил Росс. "Они могут убить тебя до того, как ты войдешь в радиус действия клинка".
   - У тебя не было никаких проблем с этим твоим оружием, - заговорила Афрукта.
   - Я же говорил вам - это оружие у них украли. У меня есть только один, и я не знаю, как долго он мне еще прослужит и есть ли у них защита от него. Те, кого мы взяли, были беззащитны перед любой силой, потому что их трансляция подвела их. Но бить вслепую об их главную базу было бы безумием.
   - Салкары открыли нам путь... - Это был Торгул.
   - Но мы не можем переместить такую стаю вглубь страны, в горы, - резонно заметил Висттур.
   Росс внимательно посмотрел на капитана. Терран догадался, что Торгул выискивал план, и он должен быть хитрым. Его уважение к командиру вездехода неуклонно росло с момента их первой встречи. Крейсера-рейдеры всегда возглавлялись самыми смелыми людьми из кланов Роверов. Но Росс также был уверен, что успешный командир крейсера должен обладать уравновешенной закваской интеллекта и быть стратегом частей.
   Гавайским силам нужен был ключ, который открыл бы базу Лысых, как салкары открыли лагуну. И все, что им могло помочь, - это горстка фактов, полученных от их заключенных.
   Как ни странно, отмычка для разума пленников была произведена дельфинами. Точно так же, как Тино-рау и Тауа образовали мост связи между терранцами и Локетом, они читали и переводили мысли галактических захватчиков. Ибо Лысые среди себе подобных были телепатами, издавая звуки только для того, чтобы отдавать приказы нижестоящим.
   Их пленение этими примитивными "низшими" нанесло первый шок, а мыслезонды дельфинов привели "сверхчеловеков" на грань здравомыслия. Принять форму животного как равного было разрушительно.
   Но мысли и воспоминания звездных людей наконец рассеялись, и результаты распространились перед этим импровизированным советом. Бродяги и терраны были проинформированы о генеральном плане захватчиков по захвату мира. Почему они хотели это сделать, даже дельфины не могли понять; возможно, им самим не было сказано их начальством.
   Это был план почти пренебрежительный в своей простоте, как будто у галактических сил не было причин опасаться эффективного сопротивления. За исключением одного направления - одного-единственного направления.
   Пальцы Росс сжали чашечку раковины. Пришел ли Торгул уже к такому заключению, к вере в то, что "Фоанна" может быть их ключом? Если это так, они могут достичь своих отдельных целей за одно действие.
   "Кажется, они настороженно относятся к Фоанне", - предположил он, опасаясь любого красноречивого ответа Торгула. Но именно Джазия ответила на половинчатый вопрос терранца.
   "У Foanna мощная магия; они могут управлять ветром и волной, человеком и существом - если на то будет их воля. Пусть эти убийцы боятся "Фоанны"!
   - И все же теперь они выступают против них, - заметил Росс, все еще глядя на Торгула.
   Ответом капитана была легкая тихая улыбка.
   - Не напрямую, как вы слышали. Это часть их плана настроить одного из нас против другого, позволить нам вести множество мелких войн и таким образом израсходовать наших людей, пока они не рискуют. Они ждут того дня, когда мы будем измотаны, и тогда они раскроют себя, чтобы забрать все, что пожелают. Так что сегодня они разжигают ссору между Вредителями и Фоанна, зная, что Фоанна мало. Также они норовят в свою очередь разозлить нас набегами, позволяя нам поверить, что напали либо Вредители, либо Фоанна. Таким образом, - он поднял большой палец левой руки, сомкнул большой и указательный пальцы правой руки, - они надеются поймать "Фоанну" между "Рэкерсами" и "Роверами". Поскольку фоанны считаются наиболее опасными, они сейчас выступают против них, используя нас и вдобавок ослабляя наши силы. План хитрый, но план людей, которые не любят сражаться собственными клинками.
   "Они хуже береговой сволочи, эти трусы!" Онгал сплюнул.
   Торгул снова улыбнулся. - Они верят, что мы скажем это, родич, и потому недооценивают их. По нашим обычаям да, трусы. Но какое им дело до наших суждений? Думали ли мы о салкарах, когда использовали их, чтобы форсировать лагуну? Нет, они были только зверями, чтобы быть нашими инструментами. Так что теперь то же самое и с нами, за исключением того, что мы знаем, что они намерены. И мы не будем такими послушными инструментами. Если "Фоанна" - наш ответ, тогда... - Он сделал паузу, глядя в свою чашку, словно мог прочесть там какое-то призрачное будущее.
   "Если ответ - это Foanna, то что?" Росс толкнул.
   "Вместо того, чтобы сражаться с фоаннами, мы должны согревать, лелеять и пытаться вступить с ними в союз. И сделать все это, пока у нас еще есть время!"
   "Как же мы делаем эти вещи?" - спросил Онгал. "Фоанна, которых вы хотели бы предостерегать, лелеять, объявлять союзниками, уже наши враги. Разве мы не собирались штурмовать их морские ворота всего несколько дней назад? Сейчас нет шансов найти мир. И разве плавники не узнали от женщин-убийц, что уже есть армия Разрушителей, расположившаяся лагерем около цитадели, которой эти сыны Тени планируют одолжить определенное оружие? Неужели мы выбросим три крейсера - все, что у нас осталось - в безнадежном бою? Таков совет человека, пораженного потерей рассудка".
   "Есть способ - мой путь", - ухватился Росс. "В цитадели Фоанна находится мой повелитель меча, которому я поклялся служить. Мы собирались попытаться его освободить, когда ваш корабль подобрал нас из волн. Он лучше меня разбирается в обращении с незнакомыми людьми, и если фоанна так умны, как ты говоришь, они уже поняли, что он не просто раб, которого они потребовали от лорда Захура.
   Вот оно, открытое, его собственная несколько потрепанная надежда на то, что Эш смог произвести впечатление на своих похитителей своими знаниями и потенциалом. Обученный контактировать с другими расами, Гордон мог спасти себя от судьбы, которая была запланирована для пленников, которых забрала Фоанна. Если это произойдет, Эш может стать их первым клином в крепости Фоанна.
   "Я знаю и это: то, что охраняет врата, что кружит ваши мысли и отбрасывает вас из вашего набега, не действует на меня. Возможно, я смогу победить внутри и найти члена своего клана, и при этом угостить Фоанну.
   Заключенные Лысые не недооценили нападение на цитадель Фоанна. Когда крейсеры вездеходов врывались под покровом ночи, костры и факелы как осажденных, так и осаждающих освещали небо диким сиянием. Только с морской стороны крепости не было никаких признаков участия. Что бы ни охраняло ворота, оно должно оставаться в силе.
   Росс стоял, широко расставив ноги, чтобы уравновесить свое тело на качании палубы. Его предложение обсуждалось, опротестовывалось, но в конце концов было принято при поддержке Торгула и Джазии, и теперь он должен был сделать свою попытку. Сумма знаний Бродяг и Локета о морских вратах была добавлена для его пользы, но он знал, что это предприятие должно зависеть только от него самого. Карара, дельфины, гавайцы слишком чувствительны к барьеру.
   Торгул двинулся в слабом свете. "Мы близко; наша сила иссякает. Если мы продвинемся, то скоро будем дрейфовать.
   - Тогда пора. Росс подошел к веревочной лестнице, но перед ним была еще одна. Карара взгромоздилась на перила. Он сердито посмотрел на нее.
   - Ты не можешь идти.
   "Я знаю. Но здесь мы все еще в безопасности. Только потому, что ты свободен от одной защиты ворот, Росс, не думай, что это облегчает жизнь.
   Его уязвило ее предположение, что он может быть таким самоуверенным.
   "Я знаю свое дело".
   Росс протиснулся мимо нее, скатываясь вниз по веревочной лестнице, останавливаясь только над уровнем воды, чтобы щелкнуть ластами, убедиться, что его утяжеленный пояс затянут, и надеть жаберную маску на лицо. Рядом с ним раздался всплеск, когда сеть с запасным ремнем, ластами и маской упала в воду, и он зацепился за нее. Это может обеспечить побег Эш из крепости.
   Огни на берегу прочерчивали широкую дугу сияния над морем. Когда Росс направился к омываемому волнами побережью, он начал слышать крики и другие звуки, которые заставили его поверить, что осаждающие находятся в разгаре полномасштабной атаки. И все же эти отдаленные огни и ракетные взрывы в небе были зыбкими размытыми пятнами. И Росс, прокладывая себе путь с легким рассечением воды ныряльщиком, время от времени выныривал, чтобы разглядеть пленку, свернувшуюся с поверхности моря между двумя стоячими каменными столбами, которые обозначали морские ворота.
   Его вздрогнул громоподобный треск, разорвавший воздух над маленькой бухтой. Росс подтянулся к одной из колонн, оперся на нее одной рукой. Эти витки пленки, поднимающиеся с вздымающейся поверхности, становились все гуще. Из родительских стеблей вырастало больше усиков, которые ползли над волнами, поднимая по очереди побеги и ветви. Между воротами и берегом росла стена тумана.
   Снова раскат грома над головой. Терранец невольно пригнулся. Затем он поднял лицо к небу, стараясь увидеть любые признаки бури. То, что там висело, ускорило рост тумана на воде. И все же там, где туман был серо-белым, из самой высокой точки цитадели исходила тьма. Росс не мог объяснить, как он мог видеть один оттенок тьмы на фоне одинаковых сумерек, но он видел - или он только чувствовал? Он покачал головой, заставляя себя отвести взгляд от пальца. Только это был уже не палец; теперь это был кулак, нацеленный на звезды, которые он быстро стирал. Кулак поднялся к небесам, прежде чем согнуться и опуститься, чтобы вдавить крепость и ее окрестности в камень и землю.
   Туман клубился вокруг Росса, выплескиваясь наружу через морские ворота. Он ослабил хватку на колонне и нырнул, поплыв через брешь с крепостью Фоанна перед ним.
   Где-то впереди была пристань; это он знал из описания Торгула. Те, кто служил на "Фоанне", иногда пользовались морскими дорогами, и для таких прибрежных путешествий у них были тонкие и быстрые катера. Росс осторожно вынырнул и обнаружил, что уровень волны не виден. Здесь был густой туман, удушающий покров, настолько сбивающий с толку, что он не мог определить направление. Он снова нырнул вниз и скользнул дальше.
   Было ли его замешательство рождено туманом, или оно тоже было в его голове? Неужели он, в конце концов, так сильно реагировал на защиту ворот? Росс отмахнулся от этого подозрения, так как укрылся от влажного одеяла на поверхности. Он вышел из ворот, а это значит, что пристань должна быть - там!
   Несколько мгновений спустя Росс убедился, что его чувство направления не совсем подвело его, когда его плечо задело твердое препятствие в воде, и его исследовательское прикосновение подсказало ему, что он нашел одну из свай причала. Он снова всплыл и на этот раз услышал не раскат грома, а распевное пение "Фоанны".
   Это было громко, почти прямо над его головой, но поскольку хлопковый туман держался, он не боялся, что его увидят. Певец должен быть на пристани. А справа от Росса была темная громада, которую он принял за один из катеров. Планировался ли вылазка осажденных?
   Затем из ночи появился ослепительный луч, намного выше уровня головы Росса, где он цеплялся за сваю. Он сосредоточился на резаке, врезаясь в вещество сосуда с легкостью стали, пронзающей глину. Пение остановилось на середине ноты, прерываемое криками удивления и тревоги. Росс, прижавшись к куче, получил звуковой удар от своего пояса.
   В бассейне внутри ворот должна быть подлодка Лысый. Возможно, луч пламени, уничтожающий катер, должен был по очереди направиться на стены крепости.
   Фоанна снова поет, тихо и отчетливо. Брызги воды, подобные тем, что были на пристани, бросали в море объекты, которые Росс не мог определить. Тело террана дернулось, его маска заглушила крик боли. Его ноги и середина, погруженные в волны, были настолько холодны, что обжигали. Страх побудил его остановиться на одной из нижних балок пирса. Он добрался до этого убежища и со всей силой, на какую только был способен, потер свои обледеневшие ноги.
   Через несколько мгновений он пополз к берегу. Энергетический луч нашел другую цель. Росс остановился, чтобы посмотреть, как разрезал второй резак. Если встречный удар "Фоанны" разгромил захватчиков, он еще не начал действовать.
   Сеть, удерживающая дополнительное снаряжение, взятое с собой в надежде на побег Эша, отягощала терранца, но он не собирался бросать ее, нащупывая путь от одной ноги и руки к другой. Волны внизу испускали ледяную жидкость, которая заставляла его неудержимо дрожать. И он знал, что, пока длится этот эффект, он не посмеет снова выйти в море.
   Свет... вместе с холодом вода фосфоресцировала - белые пятна плавали, ныряли, скользили по волнам. Некоторые из них собрались под пирсом, столпившись у свай. И туман поредел с их приходом, как будто эти неправильные пятна поглощали и питались туманом. Теперь терранец мог видеть, что он достиг конца пристани. Он засунул ласты за пояс, натянул на ноги чехлы из кожи салкаров, которые предоставил Торгул.
   Если не считать пояса, трусов и жаберной сумки, тело Росса было голым, и его охватил холод. Но, перекинув сетку через плечо, он упал на влажный песок и стал прислушиваться.
   Шум атаки, которая доносилась до береговых крейсеров, стих. И больше не было раскатов грома. Вместо этого сейчас хлынул густой дождь.
   Больше никаких огненных лучей, когда он смотрел в сторону моря. И туман рассеялся, так что Росс смог различить оседающие катера, носы которых все еще были пришвартованы к пристани. Там не было никакого движения. Неужели те, кто был на пирсе, сбежали?
   Точка... тире... точка...
   Росс не уронил сетку. Но он присел обратно в полузащиту сваи. На мгновение, растянувшееся за пределы измерения терранского времени, он застыл в ожидании.
   Точка... тире... точка...
   Не покалывание, вызванное вражескими сооружениями, это был настоящий закодированный зов, уловленный его соником, и тот, который он знал.
   Не торопитесь, резко сказал он себе, не рискуйте. По праву только два человека в это время и в этом месте могли знать этот звонок. И у человека не было бы причин его использовать. Но - ловушка? Это может быть ловушкой. Благоговение перед силами Фоанны немного коснулось его, несмотря на его внеземной скептицизм. Теперь его мог заманить кто-нибудь, воспользовавшись зовом Эша.
   Росс кое-как разделся перед боем, связав сеть и ее содержимое в углубление, которое он зачерпнул за кучей намного выше уровня воды. Инопланетное ручное оружие он оставил у Карары, не доверив его морю. Но у него был водолазный нож и две руки, которые при тренировке могли быть и были смертоносным оружием.
   Со звуком, касающимся голой кожи его живота, где он должен был ощущаться сильнее всего, с ножом в руке, Росс двинулся на открытое пространство. Плавающие пятна не давали много света, но он был уверен, что звонок исходил с пристани.
   Там было движение - вспышка или две. А соник? Росс должен был быть уверен, очень уверен. Передача была определенно сильнее, когда он смотрел в этом направлении. Осмелился ли он выйти на открытое пространство? Возможно, в темноте он сможет отрезать Эша от своих похитителей, чтобы они могли доплыть до него вместе.
   Росс нажал код ответа. Точка точка точка...
   Ответ был быстрым, повелительным: "Где?"
   Конечно, никто, кроме Эша, не мог послать это! Росс не колебался.
   "Будь готов - беги".
   "Нет!" Тем более обязательно. "Друзья здесь..."
   Правильно ли он угадал? Установил ли Эш дружеские отношения с Фоанна? Но Росс придерживался осторожности, которая так долго была его защитой и доспехом. Был один вопрос, на который, как он думал, могла ответить только Эш, что-то из прошлого, которое они разделили, когда совершили свое первое путешествие во времени, замаскировавшись под торговцев кубками бронзового века. Он намеренно затронул этот вопрос.
   "Что мы убили в Британии?"
   Он напряженно ждал. Но когда пришел ответ, он не пульсировал звуком под его пальцами; вместо этого из ночи раздался хорошо знакомый голос.
   "Белый волк". И слова были на терранском английском.
   - Эш! Росс прыгнул вперед, взобрался на фигуру, которую мог видеть лишь смутно.
   ГЛАВА 14
   Фоанна
   "Росс!" Руки Эша схватили его за плечи, как будто никогда не собирались снова его освобождать. - Значит, ты прошел через...
   Росс понял. Гордон Эш, должно быть, боялся, что он был единственным, кто попал во временную дверь из-за этого странного случая.
   "И Карара, и дельфины!"
   "Здесь сейчас?" В этой черной чаше цитадельной бухты Эш был лишь тенью с голосом и руками.
   "Нет, с крейсерами вездеходами. Эш, ты знаешь, что Лысые на Гавайке? Они организовали все это - нападение здесь - проблемы повсюду. Прямо сейчас у них есть одна из их подводных лодок. Вот что разрезало эти резаки на куски. Пять дней назад пятеро из них разнесли целый обтекатель Ровера, всего пятеро!
   "Гордун". В отличие от шипящей речи гавайцев, этот новый голос издавал мелодичный певучий голос по имени Эш. - Это правда твой мечник? Еще одна тень приблизилась к ним, и Росс увидел трепет края плаща.
   "Это мой друг." В ответе Эша был тон исправления. "Росс, это Страж морских ворот".
   - И ты приходишь, - продолжала Фоанна, - с теми, кто собирается пировать за столом Тени. Но ваши вездеходы найдут немного добычи по своему вкусу...
   "Нет." Росс колебался. Как можно было обратиться к Foanna? Он претендовал на равенство с Торгулом. Но такой подход здесь не годился; инстинкт подсказал ему это. Он вернулся к полной истине, сказанной просто. "Мы взяли троих убийц Лысых. От них мы узнали, что они сначала собираются уничтожить Фоанну. Для тебя, - обратился он к фигуре в плаще, - они считают угрозой. Мы слышали, что они подстрекали Саботажников к этой атаке, и поэтому...
   "Итак, Роверы приходят, но не грабить? Тогда они являются чем-то новым среди себе подобных". Ответ "Фоанны" был холоден, как вода в морском заливе.
   "Лут не призывает людей, которые хотят кровавую цену за своих мертвых родственников!" - возразил Росс.
   "Нет, и Роверы верят в баланс между болью и болью", - уступила Фоанна. "Они также верят в баланс помощи против помощи? Вот мысль, от которой многое зависит. Гордун, казалось бы, нас могут и не взять на наши корабли. Итак, вернемся к совету.
   Рука Эша была на руке Росса, ведя его сквозь мрак. Хотя туман, задушивший бухту, рассеялся, густая тьма осталась, и Росс заметил, что даже огни и сигнальные ракеты потускнели и их стало меньше. Потом они оказались в коридоре, где стены отражались очень слабым светом.
   Одетая Фоанна, трое из них, продвигались вперед с этим особым успехом в планировании. Потом Эш и Росс, а в тылу - дюжина охранников в кольчугах. Проход превратился в пандус. Росс взглянул на Эша. Как и Фоанна, терранский агент носил серый плащ, но его цвет не менялся время от времени, как у гавайских загадок. И вот теперь Гордон раздвинул ее складки, обнажив гибкий бронежилет.
   Вопросы собраны в Росс. Он хотел знать - отчаянно нуждался в этом, - что Эш стоит с Фоанной. Что случилось, что подняло Гордона из положения пленника в трюме Захура до дружеского общения с самой ужасной расой на этой планете?
   Вершина пандуса упиралась в глухую стену с резким поворотом вправо от более узкого прохода. Один из фоанна сделал слабый знак охранникам, которые с отточенной точностью развернулись и направились по проходу. Теперь другие фоанны протянули свои палочки.
   То, что мгновением ранее было сплошной поверхностью, показало отверстие. Изменение было настолько мгновенным, что Росс вообще не заметил никакого движения.
   За этой дверью они переходили из одного мира в другой. Чувства Росса, и без того остро реагирующие на окружающее, не могли дать ему никаких оснований ни по виду, ни по звуку, ни по запаху для его твердой уверенности в том, что этот трюм чужд, как не были ни замок Саботажника, ни корабли Ровера. Несомненно, фоанна не принадлежали к той же расе, возможно, даже не к тому же виду, что и другие коренные гавайцы.
   Те мантии, которые он видел и серебристо-серые, и темно-синие, теперь выцвели, покрылись жемчугом, истончились, и каждая из трех, все еще скользивших перед ним, превратилась в переливчатые колонны бесформенной формы.
   Хватка Эша снова опустилась на руку Росса, и его шепот тонко достиг молодого человека. "Они владычицы иллюзий. Будьте готовы не верить всему, что видите".
   Любовницы - Росс уловил это первым. Женщины, или, по крайней мере, женщины тогда. Иллюзия, да, уже он убедился, что здесь его глаза могут сыграть с ним злую шутку. Он с трудом мог определить, что было одеждой, а что стеной, или что-то большее, чем тени, пронеслось перед ним.
   Еще одна глухая стена, потом проем, и сквозь него, чтобы коснуться его, пронеслась такая волна чужеродности, что Росс почувствовал, как его бьет штормовой ветер. Тем не менее, пока он колебался перед этим, не желая, несмотря на хватку Эша, идти вперед, он также знал, что это не несет с собой той холодной враждебности, которую он испытал, столкнувшись с Лысыми. Чужой - да. Враждебен своему виду - нет.
   - Ты прав, младший брат.
   Произнес эти слова - или образовал в уме?
   Росс был в состоянии, который был просто изумлением. Под его ногами темно-синее - синева земного неба в сумерках - уловило в нем мерцающие точки света, как будто он шагал не наравне со звездами, а выше их! Стены - здесь были стены? Или колеблющиеся синие занавески, по которым бежали серебристые линии, образуя символы и слова, которые какая-то сбитая с толку часть его мозга почти понимала, но не совсем.
   Постоянное движение, никакой тишины, пока он не пришел туда, где замерли эти колышущиеся занавески, где он шагал уже не над небом, а по мягкой поверхности, по мату серого живого дерна, где его шаги источали пряный аромат. И там он действительно впервые увидел Фоанну.
   Куда делись их плащи? Отбросили ли они их во время этой прогулки или дрейфа по этой удивительной комнате, или вещество, из которого образовались эти покровы, утекло само собой? Когда Росс с удивлением посмотрел на троих, он понял, что видит их так, как никогда не смотрели на них даже их слуги и охранники. И все же видел ли он их такими, какими они были на самом деле, или такими, какими они хотели, чтобы он их видел?
   "Каковы мы, младший брат, таковы мы!" И снова ответ, в котором Росс не был уверен, был мыслью или речью.
   По форме они были гуманоидами и, несомненно, женщинами. Укутывающие плащи исчезли, они были одеты в серебряные одежды без рукавов, подпоясанные на талии ремнями из голубых драгоценных камней. Только в волосах и глазах выдавала чужая кровь. Ибо волосы, которые текли и вились вокруг них, каскадом ниспадали на плечи, струились по рукам, тоже были серебряными, и они кружились, двигались, как будто жили отдельной жизнью. Пока их глаза... Росс смотрел в эти золотые глаза и на секунды терялся, пока в нем не проснулась паника, заставившая его после острой борьбы отвести взгляд.
   Смех? Нет, он не слышал смеха. Но к нему пришло чувство веселья с оттенком уважения.
   - Ты совершенно прав, Гордун. Этот тоже из твоего рода. Он не мясо для ведьм. Росс уловил отвращение, какое-то навязчивое несчастье, окрашивавшее эти слова, остатки старой обиды.
   - Это Фоанна, - голос Эш еще больше разрушил заклинание. "Леди Инлан, леди Ингрэм, леди Инвальда".
   "Фоанна" - только эти три?
   Та, кого Эш назвала Инланом, чьи глаза поймали и почти удержали то, что было Россом Мердоком, сделала небольшой жест своей рукой цвета слоновой кости. И в этом жесте, как и в словах ведьмин мясо, терранец прочитал несчастье, которое было такой же частью этой комнаты, как и остальная часть ее тайны.
   "Сейчас Фоанне всего трое. Их было всего трое за долгие утомительные годы, о человек из другого мира и времени. И скоро, если эти враги добьются своего, их будет не трое, а ни одного!
   - Но... - Росс все еще был поражен. Он знал от Локета, что Разрушители считали фоанну малочисленной, старой и вымирающей расой. Но в то, что женщин осталось всего три, было трудно поверить.
   Ответ на его невысказанное удивление был ясным и решительным. "Нас может быть всего трое; однако наша сила остается. И иногда сила, дистиллированная временем, становится сильнее. Теперь кажется, что время больше не наш слуга, а, может быть, один из наших врагов. Так расскажи нам свою историю о том, почему Роверы объединились с "Фоанной" - расскажи нам всем, младший брат!
   Росс сообщил об увиденном, о том, что Тино-рау и Тауа узнали от пленников, взятых в Кин-Адде. И когда он закончил, трое Фоанна стояли неподвижно, сцепив руки друг с другом. Хотя они были на расстоянии вытянутой руки от него, у Росса возникло ощущение, что они удалились от его времени и мира.
   Их замкнутость была настолько полной, что он осмелился задать Эше один из многих вопросов, которые кипели у него внутри.
   "Кто они?" Но Росс знал, что он на самом деле имел в виду: что это такое?
   Гордон Эш покачал головой. - Я действительно не знаю - последний представитель очень древней расы, обладающей силами и знаниями, отличными от тех, во что мы верили веками. Мы слышали о ведьмах. В наши дни мы сбрасываем со счетов легенды о них. Foanna оживляет эти легенды. И я обещаю вам вот что: если они высвободят эти силы, - он сделал паузу, - это будет такая война, какой этот мир, может быть, ни один мир еще не видел!
   "Это так." "Фоанна" вернулась с того места, куда они удалились. "И это тоже правда или одна сторона правды. Роверы правы, полагая, что мы сохранили некоторый баланс между одной формой изменения и другой в этом мире. Если бы нас было так много, как когда-то, то против нас эти захватчики вообще не могли бы двигаться. Но нас только трое, и к тому же - имеем ли мы право вызвать бедствие, которое поразит не только врага, но, может быть, и невинных? Здесь уже достаточно смертей. И тех, кто является нашими слугами, больше не будут просить сражаться, чтобы сохранить неприкосновенностью пустую оболочку. Мы бы своими глазами увидели этих оккупантов, прощупали бы, что они будут делать. В жизни всегда происходят перемены, и если закономерность становится слишком жесткой, то захваченная ею раса может увянуть и погибнуть. Возможно, наш шаблон слишком долго находился в своем старом дизайне. Мы не примем никакого решения, пока не увидим, в чьих руках может находиться будущее".
   Против такой окончательности аргументации не было апелляции. На них нельзя было повлиять словами.
   - Гордун, многое нужно сделать. Возьми с собой этого младшего брата и позаботься о его нуждах. Когда все будет готово, мы придем".
   Одну минуту Росс стоял на ковре из живого мха. Затем... он оказался в более обычной комнате с четырьмя стенами, полом, потолком и светом, который исходил от стержней, установленных по углам. Он задохнулся.
   "Меня тоже ошеломили, когда они впервые заставили меня пройти через это", - услышал он слова Эша. "Вот, впусти немного этого внутрь себя, это успокоит твою голову".
   В его руке была чаша, красиво вырезанная розово-красная чаша в форме цветка. Кое-как Росс трясущимися руками поднес его к губам, проглотил добрую треть его содержимого. Жидкость была смесью терпкости и сладкости, охлаждая его рот и горло, но согреваясь, когда спускалась вниз, и это сияние распространялось по нему.
   - Что... как они это сделали? - спросил он.
   Эш пожал плечами. "Как они делают сто и одну вещь, которую я видел, здесь? Нас телепортировали. Как это делается, я знаю не больше, чем в первый раз, когда это случилось. Просто часть "волшебства" Foanna в отношении зрителей". Он сел на табурет, вытянув перед собой длинные ноги. "Другие миры, другие пути - пусть даже они и странные. Насколько я знаю, нет никакой причины, чтобы их сила работала, но она работает. Вы видели временные врата? Он в рабочем состоянии?"
   Росс поставил уже пустую чашку и сел напротив Эша. Как можно кратче, он обрисовал ситуацию, вкратце перечислив все, что произошло с ним, Карарой и дельфинами с тех пор, как их засосало через ворота. Эш не задавал вопросов, но выражение его лица было таким же, как у агента, которого знал Росс, оценивая и перечисляя все, что должен был сообщить молодой человек. Когда другой закончил, он сказал только два слова:
   "Без возврата."
   Так много всего произошло за столь короткое время, что первоначальный шок Росса от разрушения ворот прошел, и его хорошо перекрыли все требования, предъявляемые к его ресурсам, умениям и силе. Даже сейчас факт, озвученный Эш, казался малозначительным по сравнению с продолжавшейся борьбой.
   - Эш... - Росс провел ладонями вверх и вниз по предплечьям, стряхивая песчинки, - помнишь те пилоны с пустым морским берегом за ними? Означает ли это, что Лысые победят?"
   "Я не знаю. Никто и никогда не пытался изменить ход истории. Может быть, это невозможно, даже если бы мы осмелились попытаться". Эш снова вскочил на ноги, расхаживая взад и вперед.
   - Что попробовать, Гордун?
   Росс дернулся, Эш остановилась. Там стояла одна из фоанн, ее волосы развевались на плечах, словно легкий ветерок, ощущаемый только ею, шевелил эти длинные пряди.
   "Смелость попытаться изменить ход будущего", - объяснила Эш, принимая материализацию со спокойствием того, кто был свидетелем этого раньше.
   "Ах, да, ваше путешествие во времени. И теперь вы думаете, что, возможно, у этого бедного мира есть выбор, каких повелителей он примет? Я также не знаю, Гордун, можно ли изменить будущее и разумно ли пытаться. Но также... ну, возможно, нам следует увидеть нашего врага, прежде чем мы сойдем с пути. Теперь пора идти. Младший брат, как ты собирался покинуть это место, когда выполнил свою миссию?
   "У морских ворот. У меня есть дополнительное плавательное снаряжение, спрятанное под пристанью.
   - А корабли вездеходов ждут вас в море?
   "Да."
   - Тогда мы пойдем твоим путем, так как катера затонули.
   "Есть только один дополнительный жаберный пакет - и эта подводная лодка Baldy тоже там!"
   "Так? Тогда мы попробуем другой путь, хотя он временно истощит нашу силу. Ее голова слегка наклонилась влево, как будто она прислушивалась. "Хороший! Наши люди сейчас в проходе, который приведет их в безопасное место. То, что те, кто находится снаружи, найдут здесь, когда проникнут внутрь, мало поможет их планам. Тайны Фоанны остаются тайной, скрытой от посторонних глаз. Хотя они будут пытаться, ох, как они будут пытаться их решить! Есть знание, которое могут удерживать и использовать только определенные типы умов, а для других оно навсегда остается недоступным для усвоения. В настоящее время-"
   Ее рука протянулась ко лбу Росса.
   "Подумай о своем марсоходе, младший брат, представь его себе! И видеть хорошо и ясно для меня.
   Там был крейсер Торгула; он мог вообразить детали, которые, как ему казалось, он не знал и не помнил. Палуба во мраке ночи, лишь слабый свет на мачте. Палуба...
   Росс сдавленно вскрикнул. Он не видел этого в своем уме; он видел это своими глазами! Его рука качнулась в невольном жесте отказа и больно ударилась о дерево. Он был на крейсере!
   Испуганное восклицание позади него - затем крик. Эш был здесь, а за ним три фигуры в плащах, Фоанна. У них действительно была своя дорога, и они пошли по ней.
   - Вы... Росс... - Висттур стоял перед ними, на его лице смешались недоумение и благоговение. - "Фоанна"... - произнесла полушепотом команда, собравшаяся вокруг, но не слишком близко.
   "Гордон!" Карара протиснулась между двумя гавайцами и побежала по палубе. Она схватила агента за обе руки, словно желая убедиться, что он жив и стоит перед ней. Затем она повернулась к трем Фоаннам.
   На лице полинезийской девушки появилось странное выражение, сначала выражавшее некоторый страх, а затем зарождающееся удивление. Из-под плаща средней Фоанны появился служебный жезл с искрящейся набалдашником. Карара отпустила руки Эша, сделала неуверенный шаг вперед, потом еще один. Ручка была прямо перед ней, на уровне груди. Она подняла обе руки, сложив их вокруг ручки, но не касаясь ее напрямую. Искры, испускаемые им, могли вспыхивать на ее плоти, но Карара не подавала виду. Вместо этого она подняла обе руки выше, ладонями вверх и сложенными чашечкой, как будто она несла некую невидимую щедрость, а затем сжала их, выпустив то, что держала.
   Члены экипажа вздохнули; Жест Карары был уверенным, как будто она знала, что делает и почему. И Росс услышал, как Эш глубоко вздохнула, когда терранская девушка повернулась, объединившись с Фоанной.
   "Эти Великие стоят с миром", - сказала она. "Их воля состоит в том, чтобы не причинить вреда этому кораблю и тем, кто на нем плывет".
   - Чего от нас хотят Великие? Торгул продвинулся, но не слишком близко.
   "Чтобы говорить о тех, кто у вас в плену".
   "Да будет так." Капитан поклонился. "Воля Великих - это наша воля; пусть будет так, как они хотят".
   ГЛАВА 15
   Вернуться к битве
   Росс лежал, прислушиваясь к ровному дыханию с другой стороны салона. Он проснулся в том быстром переходе от сна к сознанию, который всегда был у него на дежурстве, но он не сделал попытки пошевелиться. Эш все еще спала.
   Эш, которого он думал или думал, что знает так хорошо, как один человек может знать другого, который занял место семьи для Росса Мердока-одиночки. Годы - два... четыре из них с тех пор, как он сделал половину этого партнерства.
   Его голова повернулась, хотя он не мог видеть этого худощавого тела, этого спокойного, сдержанного лица. Эш все еще выглядела прежней, но... Чувство потери Росса было обижено и смешано с гневом. Что они сделали с Гордоном, эти трое? Заколдованный? Ему на ум пришли сказки, которые терранцы веками считали чистейшей фантазией. Может быть, в его собственном мире когда-то была своя Фоанна?
   Росс нахмурился. Вы не могли бы опровергнуть их "магию", называйте ее каким угодно научным названием - гипнозом... телепортацией. Они добились результатов, и результаты были впечатляющими. Теперь он вспомнил предупреждение, которое несколько часов назад передали Роверам сами "Фоанна". Были пределы их способностям; поскольку они были вынуждены использовать умственную и физическую энергию, они могли быть истощены. Таким образом, у них тоже были барьеры.
   Снова Росс задумался о барьерах. Карара смогла встретиться с инопланетянами, если не мысленно, то даже ближе, чем Эш. Талант, связавший ее с дельфинами, в свою очередь был связан с Фоанной. Эш и Карара могли войти в этот круг, но не Росс Мердок. Вместе с его новой разлукой с Эш пришло чувство неполноценности, от которого можно было откусить, и вкус был кислым.
   "Это будет непросто".
   Итак, Эш проснулась.
   "Что они могут сделать?" - спросил Росс в ответ.
   "Я не знаю. Я не верю, что они смогут телепортировать армию в штаб Лысого, как того ожидает Торгул. И для такой армии не будет большой пользы, если она доберется туда, а затем будет превзойдена оружием, которое может быть у Лысых, - сказал Эш.
   Росс почувствовал теплоту и комфорт; он знал этот старый тон. Эш изучал проблему, желая обсудить трудности, как всегда раньше.
   - Нет, прямое нападение - это не выход. Нам нужно больше узнать о враге. Меня озадачивает одна вещь: почему Лысые внезапно ускорили свое время?"
   - С чего ты взял, что они есть?
   "Ну, согласно сообщениям, которые я слышал, прошло около трех или четырех планетарных лет с тех пор, как какие-то инопланетные устройства проникли в туземную цивилизацию..."
   - Ты имеешь в виду такие штуки, как те аттракторы, установленные на рифе у замка Захура? Росс вспомнил историю Локета.
   "Те и другие вещи. Усовершенствования добавили мощности двигателям этих кораблей... Торгул сказал, что они распространяются от флота вездеходов к флоту; никто не уверен, с чего они начали. Лысые начали медленно, но теперь они ускоряются - все эти обтекатели были недавно. И это нападение на цитадель Фоанна провалилось чуть ли не в одночасье под надуманным предлогом. Зачем быстрый толчок после медленного начала?"
   "Возможно, они решили, что туземцы - легкомысленные пустяки, и им больше не нужно беспокоиться о какой-либо реальной оппозиции", - предположил Росс.
   "Может быть. Самоуверенность превращается в высокомерие, когда они не обнаруживают достаточно сильного противника, чтобы иметь значение. Или же их может подстегнуть какая-то потребность с ограничением по времени. Если бы мы знали причину этих пилонов, мы могли бы догадаться об их мотивах".
   "Попытаетесь ли вы изменить будущее?"
   - Это тоже звучит высокомерно. Можем ли мы, если захотим? Мы так и не осмелились попробовать это на Терре. И риск может быть хуже, чем все наши страхи. Кроме того, выбор не за нами".
   - Одного я не понимаю, - сказал Росс. "Почему "Фоанна" вышли из цитадели и оставили ее незащищенной для своих врагов? А их охрана? Их тоже только что бросили? Он был готов максимально использовать любой изъян в характере инопланетян.
   "Большинство их людей уже сбежали по подземным ходам. Остальные ушли, когда узнали, что катера потоплены, - ответил Эш. - Что касается того, почему они покинули цитадель, я не знаю. Решение было за ними".
   Там - снова барьер между ними. Но на этот раз Росс отказался принять отключение, решив вернуть Эш в знакомый мир здесь и сейчас.
   "Эта крепость может быть ловушкой, пожалуй, лучшей на этой планете!" Идея была больше, чем просто уловка, чтобы привлечь внимание Эша, это была правда! Идеальная ловушка для ловли Лысых.
   - Разве ты не видишь, - Росс сел, шлепнул ногами по палубе и нетерпеливо наклонился вперед. - Разве ты не видишь... если Лысые хоть что-нибудь знают о Фоанне, а я держу пари, что они знают и хотят узнать все, что могут, они посетят цитадель. Они не захотят зависеть от сообщений из вторых и третьих рук о месте, особенно от примитивов, таких как Вредители. У них там была подлодка. Бьюсь об заклад, команда сейчас собирает добычу!
   - Если это то, за чем они охотятся, - в тоне Эша было веселье, - они мало что найдут. У фоанна замки лучше, чем ключи у их врагов. Ты слышал Инлана до того, как мы ушли, - любые оставшиеся секреты останутся секретами.
   - Но есть наживка - наживка для ловушки! - возразил Росс.
   "Ты прав!" К радости молодого человека энтузиазм Эша был очевиден. - И если бы Лысых можно было заставить поверить, что то, что они хотят, можно получить, приложив немного больше усилий или используя правильные инструменты...
   "Ловушка может принести больший улов, чем просто подчиненные!" Мысль Росс совпала с мыслью Эша. "Да ведь это может даже привлечь VIP-персонала, руководящего всей операцией! Как мы можем это настроить и есть ли у нас время?"
   "Ловушка должна быть сделана из Фоанны; наша часть придет после того, как она возникла ". Эш снова задумался. "Но это единственный ход, который мы можем сделать в настоящее время с надеждой на успех. И это сработает, только если Foanna захотят.
   - Нужно сделать быстро, - заметил Росс.
   - Да, я посмотрю. Эш казался темной фигурой на фоне слабого света трапа, когда он отодвигал дверь каюты. - Если Инвальда согласится... Когда он вышел, Росс шел прямо за ним.
   "Фоанна" по собственному выбору разместилась на носовой палубе крейсера, где из парусины была сделана палатка. Не то чтобы кто-то из охваченных благоговейным трепетом Роверов осмелился приблизиться к ним. Эш потянулась к краю ткани, и мелодичный голос позвал:
   - Ты ищешь нас, Гордун?
   "Это важно."
   - Да, это важно, ибо мысль, которая сводит вас обоих, заслуживает внимания. Входите же, братья!
   Клапан был откинут в сторону, и перед ними клубился туман?... свет?... листы бледного цвета? Росс не мог бы описать то, что он видел, за исключением того, что если бы Фоанна были там, он не мог бы различить их по рябью их волос, плавящейся пленке их мантий.
   "Значит, младший брат, ты думаешь, что то, что было нашим домом и нашим сундуком с сокровищами, теперь стало ловушкой для замешательства тех, кто считает, что мы представляем для них угрозу?"
   Почему-то Росса не удивило, что они узнали о его идее до того, как он сказал хоть слово, до того, как Эш дал какие-то объяснения. Их всеведение было лишь небольшой частью других их талантов.
   "Да."
   "А почему вы так считаете? Мы клянемся вам, что жители побережья не могут быть загнаны в те части замка, которые наиболее значимы, точно так же, как наши морские ворота не могут быть взломаны, если мы этого не захотим.
   "И все же я проплыл через морские ворота, и подводная лодка тоже была там". Росс снова ощутил вспышку - было ли это удовольствие? - от того, что смог констатировать этот факт. В обороне Фоанна были бреши.
   "Опять правда. В тебе есть это, юный брат, и недостаток, и щит. Верно и то, что этот подводный корабль вошел после вас. Возможно, в его состав входит щит; возможно, у тех, кто со звезд, есть своя защита. Но они не могут достичь сути того, чего желают, если мы не откроем для них двери. Ты веришь, младший брат, что они все еще пытаются взломать такие двери?
   "Да. Зная, что есть чему поучиться, они будут стараться. Они не посмеют не сделать этого". Росс был очень уверен в этом. Его встречи с Лысыми не привели ни к какому настоящему пониманию. Но то, как они уничтожили линию русских часовых станций, убедило его, что они тщательно разберутся с любой ситуацией, которую сочтут опасной.
   От пленных, взятых в Кин-Адде, они узнали, что захватчики считали фоанна своими врагами здесь, хотя Древние не сопротивлялись ни им, ни их действиям. Отсюда следовало, что, взяв крепость, Лысые постараются вырвать все ее секреты.
   "Ловушка с хорошей приманкой..."
   Россу стало интересно, кто из фоанна сказал это. Не видеть ничего, кроме вихрей цвета тумана, слушать из него бестелесные голоса, приводило в замешательство. Часть декораций, решил он, для создания их престижа среди других рас, с которыми они имели дело. Только трем женщинам пришлось бы подкреплять свой авторитет такими атрибутами.
   - Ах, младший брат, ты действительно начинаешь понимать нас! Смех, мягкий, но безошибочный.
   Росс нахмурился. Он не чувствовал ментального общения, которое использовали дельфины. Но он не сомневался, что Фоанна читала его мысли или, по крайней мере, некоторые из них.
   - Некоторые из них, - отозвалось эхом из тумана. - Не все - не то, что у твоего старшего брата или у той девушки, чьи мысли сходятся с нашими. У тебя, младший брат, мысль здесь, мысль там, и только наша интуиция соединяет их в узор. Но сейчас предстоит серьезное планирование. И, зная этого врага, веришь, что они придут искать то, чего не могут найти. Таким образом, вы устроили ловушку. Но у них есть оружие помимо твоего, не так ли, младший брат? Какими бы храбрыми ни были эти Бродяги, они не могут использовать мечи против пламени, свои руки против убийцы, который может стоять в стороне и убивать. Что осталось, Гордун? Что остается в нашу пользу?"
   - У тебя тоже есть оружие, - ответил Эш.
   "Да, у нас есть свое оружие, но долгое время оно использовалось только по одному образцу и настроено на другую расу. Сработала ли наша защита против тебя, Гордун, когда ты пытался доказать, что ты такой, каким себя выдаешь? И разве другой оттолкнул младшего брата, когда он осмелился войти в морские ворота? Так можем ли мы доверять им, в свою очередь, против этих других незнакомцев с другим мозгом? Только при испытании мы узнаем, и в таком знании, может быть, мы также будем вынуждены питаться горечью поражения. Рискнуть всем - значит потерять все".
   - Возможно, это правда, - согласился Эш.
   - Ты имеешь в виду, что твой взгляд на наше будущее говорит о том, что это происходит? Да, поставить все на кон и проиграть - не только для себя, но и для всех остальных здесь - это тяжелое решение, Гордун. Но ловушка обещает. Давайте подумаем об этом на некоторое время. Посоветуйтесь ли вы также с Роверами, если они захотят принять участие в том, что может быть отчаянной глупостью.
   Торгул прошелся по кормовой палубе, далеко от палатки, укрывавшей "Фоанну", но не сводя глаз с нее, пока Росс объяснял, что может быть хорошей атакой.
   "Эти женщины-убийцы не будут бояться магии Фоанны, скорее, они придут искать ее? Это был бы шанс поймать лидеров в ловушку?"
   "Вы слышали, что заключенные говорили или думали. Да, они будут искать такие знания, и у нас будет шанс поймать их...
   "С чем?" - спросил Торгул. "Я не Онгал, чтобы утверждать, что лучше умереть в погоне за кровопролитием, чем взять с собой врага или врагов! Какие у нас шансы против их сил?"
   - Спроси об этом у них! Росс кивнул в сторону все еще тихой палатки.
   Пока он говорил, три Фоанны в плащах появились и прошли к середине корабля, где их встретили Торгул и его лейтенанты, Росс и Эш.
   "Мы подумали об этом". Мелодичное наполовину пение, которое Фоанна использовала для обычного общения, было песней на утреннем ветру. "Мы думали отступить, переждать это волнение земли, так как нас мало и то, что мы держим в себе, стоит беречь. Но какая польза от такой опеки, когда некому мы можем передать ее после себя? И если ты видел правду, старший брат, - головы в капюшонах повернулись к Аше, - тогда ни у кого из нас не может быть будущего. Но все же есть наши ограничения. Ровер, - теперь они обратились прямо к Торгулу, - мы не можем поместить ваших людей в цитадель по желанию - не без некоторых вспомогательных средств, которые сейчас там запечатаны. Нет, мы сами должны победить внутри, телесно, и тогда... тогда, может быть, мы сможем затянуть нити нашей сети!"
   - Чтобы провести крейсер через ворота... - начал Торгул.
   - Нет, не корабль, капитан. Горстка воинов в воде может рискнуть воротами, но не кораблем.
   Эш вмешался: "Сколько у нас жаберных пакетов?"
   Росс торопливо сосчитал. "Одну я оставил припрятанной на берегу. Но есть и мои, и Карары, и Локета - и еще двое...
   "Чтобы пройти через ворота, - это была "Фоанна", - нам самим не понадобятся ваши подводные средства".
   - Ты, - сказал Росс Эшу, - и я со стаей Карары...
   "За Карару!"
   Оба землянина огляделись. Полинезийская девушка стояла рядом с "Фоанной" и слабо улыбалась.
   "Это предприятие принадлежит и мне, - убежденно сказала она. - Так же, как Тино-рау и Тауа. Не так ли, Дочери Али этого мира?"
   "Да, Морская Дева. Есть много видов оружия, и не все из них помещаются в руку воина или могут быть взмахнуты с силой мужской руки и плеча. Да, это предприятие тоже твое, сестра.
   Протесты Росса булькали невысказанными; он должен был принять окончательность декрета Foanna. Теперь казалось, что состав их оперативной группы зависел от прихотей троих, а не от опыта тех, кто обучен такому риску. И Эш, очевидно, была готова принять их лидерство.
   Так что это была странная компания, которая бросилась в воду, как только рассвет окрасил небо. Локет яростно вцепился в свой рюкзак, настоял, чтобы он был одним из пловцов, и Фоанна тоже приняла его. Росс и Эш, Локет и Балеку, молодой младший офицер Онгала, выбрали лучшего пловца флота, Карару и дельфинов. А с ними еще трое, фигуры, плавно скользящие по воде, так же трудно различимые в этом новом элементе, как они были в своей палатке. Перед ними резвились дельфины. Тино-рау и Тауа с экстатической радостью играли на "Фоанне" и, когда все оказались в море, устремились к берегу.
   Эта подводная лодка в морских воротах выпустила ту же смертоносную передачу, что и в Кин-Адде? Но дельфины могли бы подать предупреждение, если бы это было так.
   Росс плыл легко, Эш следом, Локет слева от него, Балеку чуть позади, а Карара впереди, словно тщетно преследуя дельфинов, - Фоанна далеко слева. Странный отряд вторжения, еще более странный, если подсчитать шансы, которые могут возникнуть впереди.
   Этим утром не было ни тумана, ни бури, чтобы скрыть мыс, где стояла цитадель Фоанна. А мысы морских ворот были совершенно ясны в нарастающем свете. То же самое стремление, которое всегда было частью Росса, когда он был предан делу, поддерживало его и сейчас, хотя его посетил небольшой укол сомнения, когда он подумал, что лидерство принадлежит не Эшу, а Фоанне.
   Никаких предупреждений о каких-либо неприятностях впереди, когда они проходили между могучими, затопленными основаниями столбов ворот. Росс зависел от своего звука, но от чувствительного записывающего устройства не поступало негативных сообщений. Страшный холод воды во время ночного нападения рассеялся, но кое-где плавали мертвые морские твари, разрываемые и пожираемые ловцами волн.
   Они уже миновали колонны, когда Росс заметил, что Локет сменил место в строю и рванул вперед. За ним пошел Балеку. Они догнали Карару, пронеслись мимо нее.
   Росс посмотрел на Эша, потом на "Фоанну", но не увидел ничего, что могло бы объяснить действия двух гавайцев. Затем его звук выбил сигнал от Эша.
   "Опасно... следуй за "Фоанной"... налево".
   Карара уже изменила курс и направилась в этом направлении. Впереди он видел Локета и Балеку, которые все еще направлялись к середине берега, где стояли пристань и затонувшие катера. Эш прошла перед ним, и Росс неохотно выполнил приказ.
   От стены утеса торчал каменный выступ, под которым было темное отверстие. Фоанна искала это без колебаний, Эш, Карара и Росс последовали за ними. Спустя несколько мгновений они уже были вне воды, где основание наклонялось назад и вверх. Под ними Тино-рау и Тауа обозревали подъем, их головы поднимались из воды, когда они "говорили". И Карара поспешила ответить.
   - Локет... Балеку... - начал Росс, когда его мысленный приступ гнева был настолько смертельным, что он пронзил его мозг холодным копьем. Он посмотрел на "Фоанну", пораженный и немного испуганный.
   - Они не придут - сейчас. В воздухе протянулся жезл с набалдашником, указывающий на верхнюю часть склона. - И ни одна из их крови - если только мы не победим.
   "Что случилось?" - спросил Эш.
   - Вы были правы, совершенно правы, люди вне времени! Этих захватчиков нельзя сбрасывать со счетов. Они повернули одну из наших собственных защит против нас. Локет, Балеку, все в своем роде могут быть превращены в инструменты для мастера. Теперь они принадлежат врагу.
   - И мы так рано потерпели неудачу? Карара хотела знать.
   Снова тот пронзительный толчок гнева, настолько яркий, что это было не просто чувство, а казалось осязаемой силой.
   "Не удалось? Нет, мы еще даже не начали драться! Вы были очень правы; это такое зло, с которым нужно столкнуться и бороться, даже если мы потеряем все в бою! Теперь мы должны сделать то, чего никто из нашей расы не делал на протяжении многих поколений - мы должны открыть три замка, широко распахнуть Великую Дверь и отыскать Хранителя Сокрытого Знания!"
   Свет, острый луч, исходящий от кончика палочки. И Фоанна следует за этим лучом, трое терранцев идут следом... в неизвестность.
   ГЛАВА 16
   Открытие великой двери
   Это были не роды l Сухость давно закрытого прохода, которая действовала Россу на нервы, заставила Карару внезапно протянуть руку и сцепить пальцы на запястьях двух мужчин, между которыми она шла; это было сокрушительное ощущение старости, потери лет, таких долгих, таких тяжелых, что само время превратилось в набухший поток, который тянул их тела, затоплял их ноги, пока они брели за Фоанной. Это ощущение возраста, мертвого и тяжелого прошлого было настолько удушающим, что все трое землян задыхались.
   Дыхание Карары превратилось в рыдания. Тем не менее, она не отставала от Эша и Росса и продолжала идти. Сам Росс имел слабое представление об их окружении, но небольшая часть его мозга задавала вопросы без ответов. Прежде всего: Почему прошлое на него нашло здесь? Он путешествовал во времени, но никогда прежде его не одолевали ощущения бесчисленных мертвых и умирающих лет.
   - Возвращаюсь... Этот хриплый шепот исходил от Эша, и Росс подумал, что он понял.
   "Врата времени!" Он очень хотел принять такое объяснение. Врата времени он мог понять, но Фоанна использовала их...
   - Не наш вид, - ответила Эш.
   Но его слова вырвали Росса из заклинания, которое было для него зыбучим песком. И он начал сопротивляться с решимостью не быть втянутым в то, что заполнило это место. Несмотря на усилия Росса, его глаза не могли дать ему определенного представления о том, где они находятся. Пандус вывел их из моря, но куда они теперь шли, взявшись за руки, Росс не мог сказать. Он мог видеть мерцание Фоанны; повернув голову, он мог видеть своих товарищей как тени, но все, что было дальше, было кромешной тьмой.
   "Аааа..." Рыдания Карары сменились шепотом, который был полустоном. "Это путь богов, старых богов, богов, которые никогда не имели дела с людьми! Нехорошо идти дорогой богов!"
   Ее страх захлестнул Росса. Он столкнулся с этой эмоцией, как сталкивался со столькими разными видами страха за всю свою жизнь. Конечно, он чувствовал на себе это давление, не давление прошлых столетий сейчас, а силу, которую он не мог описать.
   "Не наши боги!" Росс выразил свое упрямое неповиновение словами, больше как щитом против собственных колебаний. "Нет силы там, где нет веры!" Из какого полузабытого отрывка чтения он почерпнул это знание? "Нет бытия без веры!" - повторил он.
   К своему огромному изумлению, он услышал смех Эш, хотя этот звук граничил с истерией.
   "Нет веры - нет силы", - ответил пожилой мужчина. "Ты поймал правильную рыбу, Росс! Здесь не живут наши боги, Карара, и что бы ни делал бог, он не имеет над нами прав. Держись, девочка, держись!"
   "Ах, сорок тысяч богов, О, боги моря, неба, лесов, Гор и долин, О боги, сонмы богов, О, старшие братья богов, о, когда-то бывшие боги, о, шепчущие. Вы, что бодрствуете ночью, Вы, что показываете свои блестящие глаза, Спуститесь, проснитесь, пошевелитесь, Идите по этой дороге, идите по этой дороге!"
   Она пела, сначала тихо, а потом сильнее, плавные слова ее собственного языка повторялись по-английски, как будто то, что она стремилась назвать, она хотела разделить со своими товарищами. Теперь в ее пении было торжество, и Росс поймал себя на том, что вторит ей: "Иди по этой дороге!" как требование.
   Оно все еще было там, все это, сокрушительная тяжесть прошлого и то, что таилось в этом прошлом, что тянулось к ним, чтобы завладеть или изменить. Только теперь они были свободны от этого достижения. И они тоже могли видеть! Нечеткая тьма стала светлее, и вокруг них появились нормальные стены. Росс протянул свободную руку и провел кончиками пальцев по шершавому камню.
   Еще раз их чувства были атакованы тайной атакой из-за пределов пространства и времени, когда стены рухнули, и они вышли в широкое пространство, границ которого они не могли видеть. Здесь то, что вынашивалось, было сильным, могучая тяжесть поднялась вверх, чтобы поразить их.
   - Спускайся, проснись, пошевеливайся... - Мольба Карары снова перешла на шепот, ее голос звучал хрипло, как будто во рту пересохло, слова складывались из сморщенного языка, вылетающего из пересохшего горла.
   Свет распространяется по полу каналами, образуя огненный узор - узоры внутри узоров, замысловатые узоры внутри узоров. Росс отвел взгляд от этих узоров. Изучать их было опасно, он знал это без предупреждения. Ногти Карары впились в его плоть, и он приветствовал эту боль; это удерживало его в сознании, осознавая, что такое Росс Мердок, безопасно отделяя его от чего-то большего, чем он сам, но совершенно чуждого.
   Узоры и узоры были линиями на тротуаре. И вот три фоанны, качаясь, словно поддавшись незримым ветрам, начали мелкими танцевальными шажками следовать этим узорам. Но терране остались на месте, держась друг за друга из-за поддерживающей силы, которую давал контакт.
   Туда-сюда плясали фоанны - и снова их плащи исчезали или сбрасывались, и их серебристо-светлые фигуры то приближались, то отступали, переплетая путь от одной арабески к другой. Сначала по внешнему краю, а затем внутрь, по спиралям и кругам. Никакого света, кроме малиновых светящихся ручейков на полу, серебряных тел Фоанны, движущихся взад и вперед, внутрь и наружу.
   Затем внезапно трое танцоров остановились, сбившись в кучу на открытом пространстве между рисунками. И Росса поразило впечатление растерянности, сомнения, почти отчаяния, повеявшее от них на землян. Они шли обратно по узорчатому полу, сцепив руки, даже когда терране стояли вместе, и теперь они встали перед троицей вне времени.
   "Слишком мало... нас слишком мало..." - сказала она, которая была посередине троицы. "Мы не можем открыть Великую Дверь".
   "Как много тебе надо?" Голос Карары больше не был иссохшим, испуганным. Возможно, она прошла через страх к новой безмятежности.
   Почему он так подумал, мимолетно подумал Росс. Было ли это потому, что у него тоже было такое же освобождение?
   Полинезийская девушка ослабила хватку своих товарищей и сделала шаг ближе к "Фоанне".
   "Три может быть четыре..."
   - Или пять. Эш подошла к ней. - Если мы удовлетворим вашу цель.
   Был ли Гордон Эш сумасшедшим? Или он стал жертвой того, что заполнило это место? И все же это был голос Эша, разумный, безмятежный, каким его всегда слышал Росс. Агент помоложе облизал губы; настала его очередь пересохнуть во рту. Это была не его игра; этого не может быть. И все же он призвал голос достаточно, чтобы добавить в свою очередь:
   "Шесть-"
   Когда он пришел, ответ Фоанны был предупреждением:
   "Чтобы помочь нам, вы должны отбросить свои щиты, позволить вашей личности стать единым целым с нашими силами. Сделав это, может случиться так, что ты никогда не будешь таким, как сейчас, но изменишься".
   "Измененный...."
   Слово эхом отозвалось, возможно, не в том месте, где они стояли, а в голове Росса. Это был такой риск, на который он никогда раньше не шел. Его шансы в прошлом были связаны с действием, когда его собственная сила и смекалка противостояли проблеме. Здесь он откроет дверь силам, с которыми ему и ему подобным не следует встречаться, - подвергнет себя опасности, которой не существовало на плане, где оружие и сила рук могли решить победу или поражение.
   И это был вовсе не его бой. Какое дело терранам через десять тысяч лет или около того в будущем, что случилось с гавайцами в этом прошлом? Он был дураком; все они были дураками, раз ввязались в это. Лысые и их звездная империя - если она когда-либо существовала, как предполагали терране, - исчезли задолго до того, как его порода вышла в космос.
   "Если вы добьетесь этого с нашей помощью, - сказал Эш, - сможете ли вы победить захватчиков?"
   Снова долгая пауза, прежде чем "Фоанна" ответила:
   "Мы не можем сказать. Мы только знаем, что здесь скрыта сила, скрытая за определенными вратами в далеком прошлом, которую мы можем призвать к величайшему усилию. Но мы также знаем следующее: Зло Тени простирается отсюда сейчас, и там, где падает эта тьма, люди будут уже не людьми, а вещами в облике людей, которые повинуются и следуют как безмозглые существа. Пока эта тень Тени мала. Но он будет распространяться, ибо такова природа тех, кто его породил. Они случайно наткнулись и испортили то, что мы знаем. Такая власть питается волей к власти. Обратив его на свое усмотрение, они не смогут удержаться от его использования, потому что это так легко сделать, а результаты возвышают натуру тех, кто его применяет.
   "Вы сказали, что вы и такие, как вы, путешествующие по тропам времени, боитесь изменить прошлое. Здесь сделаны первые шаги к изменению будущего, но если мы не завершим защиту, всем нам будет плохо".
   - И это твое единственное оружие? - еще раз спросил Эш.
   "Единственный, кто достаточно силен, чтобы противостоять тому, что сейчас высвобождается".
   На тротуаре ярко светились огненные линии. Даже когда Росс закрыл глаза, части этих рисунков все еще были видны на его веках.
   - Мы не знаем, как. Он сделал последний слабый протест в пользу благоразумия. - Мы не могли двигаться так, как вы.
   - Порознь - нет, вместе - да.
   Серебристые фигуры снова закачались, туман, которым были их волосы, развевался вокруг них. Руки Карары вытянулись, и тонкие пальцы одного из фоанна поднялись и сомкнулись на твердой коричневой терранской плоти. Эш делала то же самое!
   Россу показалось, что он вскрикнул, но он не был в этом уверен, наблюдая, как голова Карары начала качаться вместе с ее напарницей из Фоанны, ее черные волосы выбивались из плеч, соперничая с волнистыми прядями инопланетянина. Эш сознательно подстраивался под шаги напарника, который также вел его по плавной линии огня.
   В этот последний миг Росс понял, что время отступления прошло - идти уже некуда. Руки его разжались, хотя ему пришлось насильно принять это приглашение, потому что в нем прятался ужас перед этой капитуляцией. Но он не мог отпустить остальных без себя.
   Прикосновение Фоанны было прохладным, и все же казалось, что плоть соприкасается с его плотью, пальцы такие же нормальные, как и его скрещенные пальцы в этой хватке. И когда эта задержка была завершена, он издал легкий вздох. Ибо его ужас был стерт; вместо этого он знал взрыв энергии, который можно было использовать как оружие или инструмент в концентрированном и сложном действии. Его ноги так... а потом так... Неужели эти указания без слов перешли от пальцев Фоанны к его, а затем по нервам к его мозгу? Он знал только, какой правильный следующий шаг, и следующий, и следующий, пока они прокладывали свой путь вдоль линий узора, добавляя к рисунку необходимую нить.
   Четыре шага вперед, один назад - внутрь и наружу. Действительно ли Росс слышал это сладкое гудение, похожее на ритмичную речь Фоанны, или это пульсация в его крови? Туда-сюда... Что сталось с остальными, он не знал; он осознавал только свой собственный путь, свою руку, серебристую фигуру рядом с собой, к которой он теперь был привязан, словно одна из ловчих сетей Ровера окружила их обоих.
   Огненные линии под его ногами дымились, щупальца поднимались и извивались, а волосы Фоанны колыхались и извивались. И дым цеплялся, окутывал его тело. Они двигались в коконе дыма, становясь все гуще и гуще, пока Росс не мог даже видеть Фоанну, сопровождавшую его, а только удостоверился в ее присутствии благодаря руке, схватившей его.
   И небольшая часть его отчаянно цеплялась за осознание этой застежки как якоря против того, что может произойти, связи между миром реальности и местом, в которое он переходил.
   Как найти слова, чтобы описать это? Росс недоумевал той частью себя, которая упрямо оставалась Россом Мердоком, Терранским Агентом Времени. Он думал, что не видит глазами, не слышит ушами, а пользуется другими чувствами, которых его собственный вид не признает и не признает.
   Пространство... не комната... пещера - все, что создано нормальной природой. Пространство, которое что-то удерживало.
   Чистая энергия? Его земной разум стремился дать имя тому, что было безымянным. Возможно, это была та искра памяти и сознания, которая дала ему это мгновение "Видения". Был ли это трон? А на нем мерцающая фигура? На него посмотрели пристально, размеренно и - отстранили.
   Были вопросы или вопрос, который он не мог услышать, и, возможно, ответ, которого он никогда не сможет понять. Или вообще что-то из этого было?
   Росс скрючился на холодном полу, свесив голову, лишенный энергии, всего того чувства силы и благополучия, которое он испытал, когда они начали свой танец по символам. Эти узоры вокруг него все еще тускло светились. Когда он смотрел на них слишком пристально, у него болела голова. Он почти мог понять, но борьба была настолько изнурительной, что он вздрогнул от усилия.
   "Гордон-?"
   На его руке не было застежки; он был один, один между двумя светящимися арабесками. Это одиночество поразило его остротой удара. Его голова поднялась; отчаянно он смотрел вокруг себя в поисках своих товарищей. "Гордон!" На его просьбу и требование одновременно был дан ответ:
   - Росс?
   Вставая на четвереньки, Росс использовал лохмотья своей силы, чтобы ползти в этом направлении, время от времени останавливаясь, чтобы прикрыть глаза руками, чтобы заглянуть сквозь щели между пальцами в поисках Эша.
   Вот он сидит тихо, подняв голову, как будто прислушивается или старается прислушаться. Его щеки впали; у него был истощенный, измученный вид человека, напряженного до предела физических сил. И все же на его лице был тихий покой. Росс пополз дальше, протянул руку к руке Эша, как будто только прикоснувшись к другой, он мог быть уверен, что он не иллюзия. И пальцы Эша поднялись, чтобы схватить молодого человека так же крепко, как хватка Фоанны.
   "Мы сделали это; вместе мы сделали это", - сказала Эш. - Но где... почему?..
   Росс знал, что эти вопросы были адресованы не ему. И в этот момент молодому человеку было все равно, где они были, что делали. Достаточно того, что его ужасное одиночество ушло, что Эш была здесь.
   Все еще держась за Росса, Эш повернул голову и крикнул в пустыню светящегося символами пространства вокруг них: "Карара?"
   Она пришла к ним не ползком, не измученная духом и силами, а на двух ногах. Ее темные волосы развевались и кружились на плечах - или уже было темно? Вдоль этих прядей, казалось, тянулись частички света, придающие серебристый блеск, который был слабым отголоском локонов Фоанны. И был ли это только его ошеломленный и растерянный взгляд, размышляла Росс, или ее кожа была светлее?
   Карара улыбнулась им и протянула руки, протягивая каждому по одной. Когда они взяли их, Росс снова ощутил прилив энергии, который он ощутил, когда последовал за "Фоанной" в танец лабиринта.
   "Прийти! Предстоит многое сделать".
   Он не мог ошибиться; в ее голосе слышалась поющая мелодия Foanna. Каким-то образом она преодолела некий барьер, чтобы стать более бледной, возможно, меньшей, но все же копией трех инопланетян. Не это ли они имели в виду, когда предупреждали об изменении, которое может произойти с теми, кто последует за ними в ритуале этого места?
   Росс с испытующим взглядом переводил взгляд с девушки на Эш. Нет, он не видел никаких внешних изменений в Гордоне. И он не чувствовал ничего внутри себя.
   "Прийти!" К Караре вернулась прежняя порывистость, когда она потянула их, подталкивая встать на ноги и увлекая за собой. Казалось, она знала, куда им нужно идти, и оба мужчины последовали ее указаниям.
   Они снова вышли из странного и чуждого в нормальное, потому что здесь были каменные стены прохода, уходящие вверх под углом, который стал таким крутым, что их заставляли тянуть за поручни, выдолбленные в стенах.
   "Куда мы идем?" - спросил Эш.
   "Чтобы очиститься". Ответ Карары был двусмысленным, и она мчалась, едва касаясь поручней. - Но поторопитесь!
   Они закончили восхождение и оказались в другом коридоре, где блики солнечного света пробивались сквозь пробитую стену, ослепляя их глаза. Это было похоже на путь, пролегавший вдоль двора в замке Захура.
   Росс выглянул из первого отверстия во двор. Но там, где Захур вел суетливую жизнь в замке, здесь было тихо. Тихий, но не безлюдный. Внизу стояли люди, вооруженные, в шлемах. Он узнал униформу воинов-разрушителей, увидел одного или двух, одетых в серое, как слуги Фоанны. Они стояли рядами, неподвижные, безмолвные между собой, люди, которые могли бы замереть в неподвижности и устроиться так для какой-то игры, в которой они были безмолвными, безвольными фигурами.
   И их неподвижность вызывала страх. Они были мертвы и все еще стояли?
   "Прийти!" Голос Карары понизился до шепота, и она потянула руку к мужчинам.
   "Какая-?" начал Росс.
   Эш покачал головой. Те ряды внизу выстроены как бы для марша, неживые ряды. Они не могли быть живыми, поскольку терраны знали жизнь!
   Росс оставил свою точку обзора, готовый следовать за Карарой. Но он не мог ни стереть из памяти картину этих линий, ни забыть ужасную пустоту, которая делала их лица еще более нечеловеческими, более пугающе чуждыми, чем у фоанны.
   ГЛАВА 17
   Тени против тени
   Коридор заканчивался узкой щелью комнаты, и стена перед ними была не обработанным камнем цитадели, а цельной плитой из того, что казалось стеклянным, свернувшимся кремовыми выступами и впадинами.
   Здесь были фоанны, их мантии снова скрывали их. Каждый держал, укажите, один из стержней. Они двигались медленно, но с точными жестами тех, кто занят сложной и очень важной задачей, проводя острием жезла каждое углубление в стене перед собой. Вниз, вверх, круг... как их ноги двигались в танце, так и теперь их палочки двигались, чтобы покрыть каждую линию.
   "В настоящее время!"
   Палочки упали на пол. "Фоанна" двигались на равном расстоянии друг от друга. Затем стержни, как один, были подняты вертикально и опущены вместе одним громким стуком.
   На стене синие линии, которые они так тщательно начертили, потемнели, растаяли. Стеклянная плита задрожала, раскололась, вывалилась наружу кружевом осколков. Так узкая комната превратилась в балкон над большой комнатой.
   Ниже во всю длину этого зала проходила платформа, на которой был установлен ряд овальных дисков. Они были повернуты под разными углами, и каждый отражал свет, луч, направленный на них машиной, чей металлический корпус с выступающими антеннами был здесь странно неуместен.
   И снова три посоха "Фоанны" поднялись в воздух как один. На этот раз из вытянутых над залом ручек вырвался не обычный вихрь маленьких искр, а сильные лучи света - синего света, темневшего по мере того, как он проникал вниз, пока не превратился в выталкивающие линии почти осязаемой субстанции.
   Когда эти голубые лучи попадали в ближайшие овалы, они переплетались с линиями, которые трескались. Осколки со звоном посыпались на платформу. В конце зала, где стояла машина, возникло движение. Фигуры оказались на виду. Лысые! Росс предостерегающе закричал, увидев, как эти звездные люди подняли орудийные стволы, нацеленные на жердочку, на которой стояла "Фоанна".
   Огонь, потрескивающий со скоростью молнии, вырвался на балкон. Копья света столкнулись с копьями тьмы, и была вспышка, ослепившая Росса, звук, расколовший весь мир.
   Глаза терранца открылись не на тьму, а на ослепительный свет, его вспышки, пронесшиеся над ним огромными широкими дугами. Ошеломленный, больной, он пытался вжаться распростертым телом в неуступчивую поверхность, на которой лежал. Но не было никакой возможности вырваться из этой дикой бури света и сталкивающихся звуков. Теперь под ним сама ткань пола качалась и дрожала, словно рассыпалась на крошащиеся щебень.
   Вся воля и способность двигаться пропали. Росс мог только лежать и терпеть. Что произошло, он не знал, кроме того, что то, что бушевало вокруг него сейчас, было борьбой враждебных сил, возможно, обе питались друг другом, даже когда они стремились к господству.
   Игра лучей напоминала скрещивание лезвий шпаги, фехтование. Росс закрыл глаза рукой, чтобы скрыть невыносимый блеск этого удара и ответного удара. Его тело покалывало и вздрагивало, когда вихрь энергии сталкивался и сталкивался снова. Он был избит, глуп, как человек, слишком долго скованный под сильным артиллерийским обстрелом.
   Как это закончилось? В одном потрясающем ударе грома звука и взрывной силы? И когда это закончилось - часы... дни спустя? Время было вещью, отделенной от этого. Росс лежал в тишине, которую жадно приветствовало его тело. Затем он ощутил прикосновение ветра к своему лицу, ветра с оттенком морской соли.
   Он открыл глаза и увидел над собой клочок облачного неба. Пошатываясь, он приподнялся на локтях. Полных стен больше не было, только неровные каменные стены, сломанные зубы, вросшие в челюстную кость. Открытое небо, темные тучи, брызги дождя.
   "Гордон? Карара? Голос Росса был тонким шепотом. Он облизнул губы и попытался снова:
   "Гордон!"
   Было ли ответное хныканье? Росс заполз в ложбинку между двумя упавшими блоками. Бассейн с водой? Нет, это был плащ одного из фоанна, расстеленный на полу в этом фрагменте комнаты. Затем Росс увидел, что Эш был там, фигура в плаще опиралась на плечо терранца, который наполовину поддерживал, наполовину обнимал "Фоанну".
   "Инвальда!" Эш назвал это с настойчивостью, которая была требовательной. Теперь фоанна двинулась, подняв руку в развевающемся рукаве плаща.
   Росс сел на пятки.
   - Росс... Эш? Он повернул голову. Карара стояла здесь, затем вышла вперед, осторожно вставая на ноги, протягивая руки, широко раскрыв глаза. Росс подтянулся и подошел к ней, обнаружив, что когда-то твердый пол, казалось, прогибается и качается под ним, пока он тоже не должен балансировать и ползти. Его руки сомкнулись на ее плечах, и он притянул ее к себе для взаимной поддержки.
   "Гордон?"
   "Вон там. Ты в порядке?"
   "Я думаю так." Ее голос был слабым. "Фоанна... Инлан... Инвальда..." Прижавшись к нему, она попыталась осмотреться.
   Место, которое когда-то было узкой комнатой, а затем балконом, теперь было возвышением над пространством, от которого переворачивалось брюхо. Зал овальных зеркал исчез, исчезнув в ложбине, глубины которой были завуалированы паром, который кипел и пузырился, как будто далеко внизу над пылающим огнем висел какой-то огромный котел.
   Карара вскрикнула, и Росс вытащил ее из этого обрыва. Теперь у него прояснилась голова, и он огляделся в поисках пути вниз с этого сомнительного насеста. От двух других Фоанна не было и следа. Неужели их засосало в ад, который они создали, высвобождая энергию против установки Лысых?
   - Росс, смотри! Крик Карары, ее поднятая рука привлекла его внимание вверх.
   Под угрюмым надвигающимся штормом поднялась сфера, как пузырь, стремящийся к поверхности пруда, прежде чем лопнуть. Корабль - Лысый корабль взлетает из разрушенной цитадели! Значит, кто-то из врагов пережил это испытание силой!
   По мнению Росс, глобус был маленьким, разведчиком, предназначенным для исследования атмосферы. Он поднялся первым, а затем двинулся вглубь суши, спасаясь от надвигающейся бури, и через несколько мгновений скрылся из виду. Внутри страны, где, по слухам, находилась горная база захватчиков. Отступление? Или обязательно собрать подкрепление?
   - Лысые? - спросила Карара.
   "Да."
   Она провела рукой по лицу, размазывая пыль и грязь по щекам. Когда капли дождя застучали по ним, Росс увлек девушку с собой в нишу, где Эш укрылась с Фоанной. Инопланетянка в капюшоне сидела, ее рука все еще сжимала одну из палочек, теперь уже полурасплавленную.
   Эш взглянул на них, как будто впервые вспомнил, что они могут быть там.
   - Корабль "Лысый" только что ушел вглубь суши, - сказал ему Росс. - Мы не видели ни одну из других Фоанн.
   "Они ушли, чтобы сделать то, что должно быть сделано", - ответил компаньон Эша. "Итак, часть врагов бежала. Ну, пожалуй, один урок они усвоили, не лезть в чужие устройства. Ах, столько всего ушло, что уже никогда не вернется! Никогда больше-"
   Она подняла наполовину расплавленную палочку, поворачивая ее перед собой, прежде чем отбросить. Он вылетел, вверх, затем упал в котел зала, который был. На них обрушился порыв дождя, холодный, леденящий легко одетых землян.
   Эш помог Фоанне подняться на ноги. На мгновение она медленно повернулась, бросая долгий взгляд на руины. Затем она сказала: "Разбитый камень не имеет ценности. Возьмитесь за руки, братья мои, сестра моя, нам пора отсюда.
   Рука Карары в правой руке Росса, Эша в левой, и обе по очереди связаны с Инвалдой. Потом - они действительно были в другом месте, во дворе, где под проливным дождем валялись вялые тела. И среди этих тел двигались две другие Фоанна, наклоняясь, чтобы рассмотреть одного человека за другим. Возможно, более одного из трех, которых они осматривали, проводили консультации, прежде чем палочка использовалась для отслеживания определенных частей тела между ними. Когда они кончили, этот человек зашевелился, застонал, снова подал признаки жизни.
   - Росс!.. Из-за рухнувшей стены выполз гавайец, на котором не было доспехов, как у остальных. С него сняли жаберный пакет, ласты, водолазный пояс. На его лице была кровоточащая рана, и он прижал левую руку к телу, опираясь на правую руку.
   "Балеку!"
   Ровер поднялся на ноги и замер, покачиваясь. Росс быстро догнал его, чтобы поймать, когда он рухнул вперед.
   - Локет? - спросил терранец.
   "Женщины-убийцы забрали его". Каким-то образом Ровер понял это, поскольку Росс наполовину поддержал, наполовину привел его туда, где Фоанна собирала тех, кого они смогли оживить. "Они хотели узнать, - Балеку явно старался рассказать свою историю, - о... о том, откуда мы пришли... откуда у нас стаи".
   - Так что теперь они узнают о нас, или узнают, если узнают историю из Локета. Эш работал с Россом, чтобы наложить шину на сломанную руку Ровера. - Сколько их было здесь, Балеку?
   Голова Ровера медленно двигалась из стороны в сторону. "По правде говоря, я не знаю. Это - было - как сон. Я был в воде, проплывая через морские ворота. И вдруг я оказался в другом месте, где меня ждали те, кто со звезд. У них были наши рюкзаки и ремни, и они показали их нам, спрашивая, откуда они. Локет был словно в глубоком сне, и они оставили его в таком состоянии, когда расспрашивали меня. Затем раздался сильный шум, и пол под нами затрясся, в воздухе сверкнула молния. Две женщины-убийцы выбежали из комнаты и все были в сильном возбуждении. Они взяли Локета и унесли его вместе с рюкзаками и другими вещами. И я остался один, хотя и не мог пошевелиться - как будто они бросили меня в сеть, которую я не мог видеть.
   "Все больше и больше было вспышек. Затем в дверях появился один из тех убийц женщин. Он поднял руку, и мои ноги были свободны, но я не мог двигаться иначе, как следовать за ним. Мы прошли через зал и вошли во двор, где люди стояли не шевелясь, хотя на некоторых из них со стен падали камни и земля тряслась...
   Голос Балеку стал пронзительнее, его слова слились воедино. "Тот, кто тянул меня за собой по своей воле, - он вскрикнул и схватился руками за голову. Он бегал взад и вперед, натыкаясь на стоящих людей, а однажды наткнулся на стену, как будто был ослеплен. А потом он ушел, и я осталась одна. Упал еще один камень, и один ударил меня по плечу, так что я упал на землю. Там я лежал, пока ты не пришел.
   - Так мало - из многих, так мало... Одна из фоанн стояла рядом с ними, ее плащ развевался от падающего дождя. - А для этих, - она посмотрела на ряды тех, кого они не оживили, - шансов не было. Они умерли так беспомощно, как будто пошли на встречу мечей со связанными руками! Зло мы здесь совершили".
   Эш покачал головой. "Зло было сотворено здесь, Инлан, но не твоими поисками. И те, кто погиб здесь беспомощно, могут быть лишь малой частью тех, кого еще предстоит принести в жертву. Разве вы не забыли резню в Кин Адде и другие облавы, где женщины и дети также были убиты для какой-то цели, о которой мы даже еще не знаем?
   "Госпожа, Великий..." Балеку попытался сесть, и Росс просунул руку ему за спину, помогая. "Та, для которой я сделал чашу невесты, была для них пищей в Кин Адде, как и многие другие. Если этих убийц не поставить на острие меча, то будут использованы другие обтекатели. И эти Тени обладают магией беспомощно притягивать к себе людей, чтобы их убили. Великий, у тебя есть силы; все люди знают, что ветер и волна повинуются твоему зову. Вы теперь используете свою магию! Лучше пасть с силой, которую мы знаем, чем отвечать на заклинания, которые те убийцы наложили на здешних людей!"
   "Это единственное оружие, которое они не должны использовать снова". Инвальда поднялась с каменного блока, на котором она только что сидела. "И, пожалуй, в своем роде он был одним из самых опасных. Но, победив его, мы так сильно ослабили и самих себя. И сильное место этих звездных мужчин лежит не на побережье, а внутри страны. Их предупредят те, кто сбежал из этого места. Ветер и волны, да, они служили нашей цели в прошлом. Но теперь, может быть, мы нашли то, что не в наших силах! Только за это, - ее жест был обращен к развалинам цитадели и мертвецам, - будет взиматься плата - в меру нашего желания!
   Вне зависимости от того, контролировала ли "Фоанна" штормовые ветры или нет, нынешний потоп, похоже, не мог их приспособить. Ошеломленные, раненые выжившие во дворе были укрыты в некоторых подземных переходах.
   Похоже, не было никаких других напоминаний о силе Саботажника, ранее осадившего крепость, кроме тех выживших. Но через несколько часов вернулись некоторые из тех, кто поколениями служил Фоанне. А сами "Фоанна" открыли морские ворота, чтобы крейсеры "Роверов" бросили якорь в небольшой бухте под их разрушенными стенами.
   Небольшой отряд, и он плохо экипирован, чтобы выступить против Лысых. В цитадели были найдены тела пяти звездных мужчин, но корабль ушел, чтобы предупредить их базу. По мнению Росса, преимущество по-прежнему оставалось за захватчиками.
   Но гавайцы отказались принять мысль о том, что шансы против них. Как только шторм исчерпал свои силы, крейсер Онгала направился на северо-запад к другим клановым обтекателям, где Бродяги могли заявить о своем родстве. И Афрукта отплыл с тем же поручением на юг. В то время как некоторые из Разрушителей были освобождены, чтобы нести предупреждение своим лордам. Насколько велика сила, которую можно собрать с помощью таких средств, и насколько она будет эффективна, было вопросом, который беспокоил землян.
   Карара исчезла вместе с Фоанной в уцелевших внутренних норах скал под цитаделью. Но Эш и Росс остались с Торгулом и его офицерами, стремясь навести порядок в окружающем их хаосе.
   - Мы должны точно знать, где находится их логово, - констатировал очевидное Торгул. "В горы вы верите, и они могут летать на небесных кораблях туда и обратно. Ну, - он развернул карту, - вот горы на этом острове, бегут так. Армию, марширующую сюда, можно было увидеть с небесных кораблей. Кроме того, здесь много гор. Какой один или те, которые мы должны искать? На то, чтобы найти это место, может уйти много десятков дней, а они всегда будут знать, где мы, наблюдать за нами сверху, готовиться к нашему приходу...
   И снова Росс мысленно воздал должное капитану за быстрое понимание сути дела.
   - У вас есть решение, капитан? - спросил Эш.
   -- Там река... здесь... -- задумчиво сказал Торгул. "Возможно, я думаю о воде, потому что я моряк. Но здесь она течет, и по ней наши крейсера могут подняться так далеко". Он указал кончиком пальца. "Однако это находится в земле Гликмаса, и теперь он самый могущественный из лордов Саботажников, его меч всегда направлен против нас. Я не верю, что мы смогли бы уговорить его...
   "Гликмы!" - прервал Росс. Они оба вопросительно посмотрели на него, и он повторил рассказ Локета о лорде-вредителе, который имел дело с "голосом с горы" и, таким образом, получил разрушительные устройства, сделавшие его доминирующим лордом округа.
   "Так!" - воскликнул Торгул. "Это зло этой Тени в горах! Нет, при таких обстоятельствах я не думаю, что мы будем уговаривать Гликмаса продолжать какое-либо нападение на тех, кто возвысил его над своими товарищами. Скорее он повернется против нас в их деле".
   "И если мы не будем использовать крейсера вверх по реке, - Эш подправил карту, - тогда, возможно, небольшой отряд или отряды, работающие по суше, смогут ударить по течению здесь, ближе к возвышенностям".
   Торгул хмуро посмотрел на карту. "Я так не думаю. Люди Гликмаса заметят даже небольшие группы, двигающиеся в этом направлении. Тем более, если они направились вглубь страны. Он не захочет делиться своими секретами с другими.
   - Но, скажем, партия Фоанны.
   Капитан быстро взглянул на Эша с пристальным вниманием. "Тогда он бы не посмел. Нет, я уверен, что он не посмеет вмешаться. Он еще не поднялся достаточно высоко, чтобы повернуть против них крюк своего меча. Но сделает ли это "Фоанна"?
   - Если не Фоанна, то другие, одетые как мантии, - медленно произнес Эш.
   "Другие одеты как мантии?" - повторил Торгул. Теперь его хмурый взгляд стал тяжелым. "Ни один человек не принял бы облик Фоанны; он был бы взорван их силой за это. Если Фоанна поведет нас в своем лице, мы с радостью последуем за ним, зная, что их магия будет с нами.
   - А еще вот что, - вмешался Росс. - У Лысых есть жаберные пакеты, которые они взяли у Балеку и Локета, и у них есть Локет. Они захотят узнать о нас больше. Мы надеялись, что цитадель станет для них приманкой, и так и случилось. То, что наш план ловушки был сорван, было несчастьем. Но я уверен, что если Лысые поверят, что мы идем к ним, они сдержат тотальную атаку против нашего марша, надеясь собрать нас в целости и сохранности. Они бы рискнули.
   Эш кивнул. "Я согласен. Мы неизвестное, что они должны решить сейчас. И в этом я уверен: будущее этого мира и его народа балансирует на очень узкой линии выбора. Я надеюсь, что такой выбор еще предстоит сделать".
   Торгул тонко улыбнулся. "Мы живем в опасные времена, когда Тени требуют, чтобы наши мечи выступили против Тени!"
   ГЛАВА 18
   Мир в сомнении?
   День был пасмурно-пасмурный, как и все дни с тех пор, как они начали этот угрюмый марш-бросок. проникновение на горную территорию. Росс не мог согласиться с мыслью, что "Фоанна" может на самом деле управлять ветром и волной, штормом и солнцем, как твердо верили гавайцы, но мрачная погода до сих пор благоприятствовала им. И теперь они достигли последней точки передышки, прежде чем броситься в самое сердце вражеской страны. Насчет того, как они должны были совершить этот рывок, у Росса был свой план. То, чем он не собирался делиться ни с Эш, ни с Карарой. Хотя ему пришлось сообщить об этом тому, кто сейчас ждет здесь вместе с ним.
   - Это все еще твой разум, младший брат?
   Он не повернул головы, чтобы посмотреть на фигуру в плаще. "Это все еще мой разум!" Росс мог быть тверд в этом вопросе.
   Землянин попятился с выгодного места, с которого он изучал каньоноподобную долину, окружавшую космический корабль Лысый. Теперь он поднялся на ноги и посмотрел на Инлана, его собственный серый плащ развевался на ветру, обнажая под ним броню из чешуи Ровера.
   - Ты можешь сделать это для меня? - спросил он в свою очередь. В последние дни Фоанна признали, что странная битва в цитадели ослабила и ограничила их "магию". Прошлой ночью они обнаружили впереди силовой барьер, и телепортировать всю группу через него было невозможно.
   - Да ты один. Тогда моя палочка опустеет на некоторое время. Но что ты можешь сделать в их владении, кроме как стать мясом для них?
   "Их не может остаться там слишком много. Это маленький корабль. В цитадели они потеряли пятерых, а у Роверов трое пленных. Мы знаем, что у них нет никаких следов разведывательного корабля - значит, на нем ушло больше их. Я не буду сражаться с армией. А то, что у них есть в виде оружия, может приводиться в действие установками на корабле. Там нанесен большой ущерб. Или даже если корабль поднимется... Он не был уверен, что может сделать; это было предприятие, во многом зависящее от импровизации в последний момент.
   - Вы предлагаете отправить корабль?
   "Я не знаю, возможно ли это. Нет, возможно, я могу только привлечь их внимание, пробить силовой щит, чтобы остальные могли атаковать.
   Росс знал, что он должен предпринять это независимое действие, что для того, чтобы остаться Россом Мердоком, которым он всегда был, он должен быть актером, а не зрителем.
   Теперь Фоанна не стала с ним спорить. "Где-?" Ее длинный рукав рябил, когда она указала на каньон. Несмотря на тусклое небо над головой, здесь было светло - слишком много света для его целей, поскольку земля вокруг корабля была открыта. Появиться там может быть роковым.
   Росса захватила другая и гораздо более многообещающая идея. "Фоанна" перенесла их всех на палубу крейсера Торгула, попросив его мысленно представить это для нее. И судя по всему, корабль Лысого перед ними теперь был близнецом того, на котором он однажды отправился в фантастическое путешествие через давно исчезнувшую звездную империю. Такой корабль он знал!
   - Ты можешь посадить меня на корабль?
   - Если у тебя хорошая память, то да. Но откуда ты знаешь эти корабли?
   "Я был в одном однажды в течение многих дней. Если они похожи, то я это хорошо знаю!"
   - А если это не так, попытка сделать это может означать твою смерть.
   Он должен был принять ее предупреждение. Но внешне этот корабль был дубликатом. И до того, как он отправился в путешествие на заброшенном судне, он также исследовал грузовое судно Саботажника в своем собственном мире за тысячи лет до того, как его собственная раса эволюционировала. Одна часть обоих кораблей была идентична - за исключением размера - и эта часть лучше всего подходила для его целей.
   - Пошлите меня - сюда!
   С закрытыми глазами Росс представил себе кабину управления. Те сиденья, которые на самом деле были не сиденьями, а лямками, раскачивающимися перед наборами кнопок и рычагов; все остальные сооружения он наблюдал, изучал, пока они не стали ему так же известны, как пластинчатые переборки каюты внизу, в которой он спал. Очень яркое, это воспоминание. Он почувствовал прикосновение прохладных пальцев Фоанны на своем лбу - затем оно исчезло. Он открыл глаза.
   Больше нет ни ветра, ни мрака, он стоял прямо за паутиной пилота, лицом к обзорной панели и рядам органов управления, точно так же, как много раз стоял в заброшенном корабле. Он сделал это! Это была кабина управления космического корабля. И оно было живым - слабое гудение в воздухе, игра огней на досках.
   Росс натянул капюшон своего плаща "Фоанна" на голову. У него было несколько дней, чтобы привыкнуть к громоздкой мантии, но ее пелены иногда скорее мешали, чем помогали. Он медленно повернулся. Здесь не было Лысых, но дверь колодца на нижние уровни была открыта, и оттуда доносились тихие звуки, эхом поднимающиеся по коммуникационной лестнице. Корабль был занят.
   Не в первый раз с тех пор, как он начал это предприятие, Росс пожелал получить более полную информацию. Несомненно, некоторые из тех кнопок или рычагов, что были перед ним, управляли устройствами, которые сейчас могли бы ему очень помочь. Но что и как он не знал. Однажды именно в такую каюту он влез и, активировав долгую молчаливую установку, привлек внимание Лысых к их разбитому кораблю, к грабящим его землянам. Лишь по чистой случайности месть звездных космонавтов обрушилась тогда на русских следователей, а не на его людей.
   Он знал, что лучше ничего не трогать перед постом пилота, но ряды органов управления с одной стороны были связаны с внутренним благополучием корабля - и они искушали его. Однако ослепнуть было большим риском, чем он осмелился. У него была одна предосторожность на будущее.
   Из очень знакомого футляра рядом с сиденьем пилота Росс достал коллекцию дисков, торопливо перебрал их в поисках диска с определенным символом на крышке. Был только один такой. Засунув остатки обратно в контейнер, Росс нажал кнопку на панели управления.
   И снова его догадка оправдалась! Другой диск был открыт, когда небольшая панель отодвинулась. Росс выдернул его из держателя и вставил на его место тот, который нашел. Теперь, если бы его выбор был правильным, команда, взлетевшая на этом корабле, если бы они сначала не проверили свой маршрут, обнаружила бы, что направляется на другую примитивную планету и не возвращается на базу. Возможно, истощение топлива лишит их надежды когда-либо снова вернуться в свой порт приписки. Помимо повреждения корабля, чего он не мог сделать, это было лучшим способом гарантировать, что любой враг, покинувший Гавайку, не вернется быстро со вторым экспедиционным корпусом.
   Росс бросил извлеченный им маршрутный диск в карман на поясе, чтобы его уничтожили, когда представится такая возможность. Теперь он прошагал по палубе, чтобы заглянуть в колодец и прислушаться.
   Стены светились рассеянным светом. Отсюда терран мог насчитать под собой как минимум четыре уровня, а может, и еще один. Нижние два должны быть припасами и общим хранилищем. Затем машинное отделение, технические лаборатории наверху и жилые помещения рядом с кабиной управления.
   Сквозь ткань корабля, дрожащее тело от подошв ног, он чувствовал вибрацию работающих двигателей. Один из них должен контролировать силовое поле, окружающее этот каньон, возможно, даже привести в действие оружие, которое захватчики смогут использовать против любого нападения.
   Росс развернулся, его плащ "Фоанна" развевался. Был один контроль, который он знал. Да, снова доска была такой же, как та, с которой он был знаком. Его рука нырнула наружу и вниз, проводя рычаг от одной точки измерения до самого конца прорези, в которой он двигался. Затем он встал спиной к стене. Кто бы ни пришел к колодцу в поисках причины неудачи, он столкнулся бы с другой дорогой. Росс немного присел, отодвинув плащ на плечи, чтобы освободить руки. В его позе была кошачья гибкость, как у джунглей, выжидающих приближения своей добычи.
   Он услышал крик внизу, стук обуви по ступенькам лестницы. Губы Росс отдернулись в рычании, которое тоже было кошачьим. Он думал, что так и будет! Космонавты были сверхчувствительны к любому сбою в воздушном потоке.
   Белая голова, без волос, худые плечи, чуть сгорбленные под сине-зелено-лиловой тканью мундира Лысых... Голова поворачивается так, чтобы глаза могли видеть нужный переключатель. Восклицание инопланетянина и...
   Но Лысый так и не успел завершить этот поворот, оглянись. Росс прыгнул и ударил ладонью. Безволосая голова дернулась вперед. Зацепившись руками за подмышки другого, терранец поднял инопланетянина вверх и на палубу рубки управления. Только когда он собирался связать своего пленника, Росс обнаружил, что Лысый мертв. Удар, рассчитанный на то, чтобы оглушить инопланетянина, оказался слишком сильным. Чуть учащенно дыша, терранец откатил тело назад и водрузил его на качели штурмана, пристегнув взлетными ремнями. Один вниз - сколько осталось?
   У него было мало времени на размышления, потому что, прежде чем он снова смог добраться до колодца, снизу раздался зов - резкий и требовательный. Терран искал свою жертву, но Лысый был безоружен.
   Опять крик. Потом тишина - слишком полная тишина. Как они могли так быстро догадаться о беде. Если только не сработало мысленное общение Лысых... они могли уже сейчас знать, что их товарищ мертв.
   Но не то, как он умер. Росс был готов наделить Лысых супер-терранскими способностями, но он не понимал, как они могли узнать, что здесь произошло. Они могли только подозревать опасность, не зная, какую форму она приняла. И рано или поздно кто-то из них должен прийти, чтобы настроить переключатель. Это может быть дуэль терпения.
   Росс присел на край колодца, пытаясь заставить свои уши намекнуть на то, что может происходить внизу. Произошло ли изменение громкости вибрации? Он положил ладонь на палубу, пытаясь установить истину. Но он не мог быть уверен. Он был уверен, что произошли какие-то небольшие изменения.
   Они не могли больше ждать, не пытаясь снова открыть регулятор подачи воздуха, или могли? И снова Россу мешало отсутствие информации. Возможно, Лысым не требовалось столько кислорода, сколько требовалось его сородичам. И если бы это было правдой, Росс мог бы быть первым, кто пострадает, играя в выжидательную тактику. Что ж, воздух был не единственным, что он мог отрезать отсюда, хотя он был первым и самым важным для его разума. Росс колебался. Обоюдоострое оружие рубит в обоих направлениях. Но он должен был добиться от них ответного удара. Он дернул другой переключатель. Рубка управления, весь корабль погрузились во тьму.
   На этот раз ни звука снизу. Росс представил внутреннюю планировку кораблей, которые он знал. Два уровня вниз, чтобы добраться до машинного отделения. Мог ли он спуститься незамеченным? Был только один способ проверить это - попробовать.
   Он накинул на себя плащ "Фоанна" и был на несколько ступеней ниже по лестнице, когда в стенах зажегся свет. Аварийный выключатель? Рванувшись вперед, Росс влетел в один из расходящихся боковых коридоров. Панели раздвижных дверей вдоль него были все закрыты; он не мог обнаружить никаких звуков позади них. Но вибрация стен корабля вернулась к своему ровному ритму.
   Теперь землянин осознал всю безрассудство своего шага. Он был заперт здесь более надежно, чем в кабине управления. Выход был только один, вверх или вниз по лестнице, и противник мог наблюдать за ним снизу. Все, что им нужно было сделать, это использовать огнемет или парализующий луч, подобный тому, который он передал Эшу несколько дней назад.
   Росс медленно двинулся к лестнице. Слабое движение, тень звука от лестницы. Кто-то на пути вверх. Могли ли они мысленно обнаружить его, узнать в нем инопланетного пришельца по трансляции его мыслей? Лысые относились к фоаннам с определенным уважением и могли захотеть взять одного из них живым. Он окутал себя мантией, использовал ее, чтобы полностью скрыть свою фигуру, как это делали настоящие носители.
   Но фигура, с трудом перебиравшаяся со ступеньки на ступеньку, не была Лысым. Худощавые гавайские руки, худое гавайское лицо с вытянутыми чертами и болезненно бесстрастным выражением - Локет - под тем же ужасным заклинанием, которое держало воинов во дворе цитадели. Могли ли инопланетяне использовать этого гавайского пленника в качестве защитного щита, приближаясь к нему сзади?
   Голова Локета повернулась, его пустые глаза смотрели на Росса. И встревожились их глубины, вернулось узнавание рода. Гавайец вскинул руку в умоляющем жесте и опустился на колени в коридоре.
   "Великий! Великий!" Слова сорвались с его губ с хриплым шипением, когда он пресмыкался. Затем его тело обмякло, и он растянулся лицом вниз, вытянув искривленную ногу, словно хотел бежать, но не мог.
   "Фоанна!" Одно слово исходило из самих стен, или так казалось.
   "Фоанна - мудрые узнают, что ждет их впереди, когда они идут в одиночестве во тьме". Гавайская речь была неестественной, с акцентом, но понятной.
   Росс стоял неподвижно. Увидели ли они его глазами Локета? Или их насторожил только зов гавайца? Они считали, что он был одним из Foanna. Что ж, он сыграет эту роль.
   "Фоанна!" На этот раз острее, требовательнее. "Ты лежишь в наших руках. Давайте крепко сомкнем пальцы, и вы станете никем".
   Откуда-то до Росс дошли слова, которые Карара пела в храме Фоанна, но не на ее полинезийском языке, а на английском, который она повторила. И, смягчив свой голос до наилучшего приближения к распевной песне Foanna, Росс пропел:
   "Вы, сорок тысяч богов,
   О боги моря, неба и звезд, - импровизировал он.
   "Вы, старейшины богов, которые есть,
   О боги, что когда-то были,
   Вы, что шепчетесь, но бодрствуете ночью,
   Вы, что показываете свои сияющие глаза".
   "Фоанна!" Призыв был на грани терпения. "Ваши уловки не сдвинут наших гор!"
   "О боги гор, - ответил Росс, - долин, Теней, а не Тени", - вплел он и верования этого мира. "Иди теперь по этому миру, между звезд!" Его уверенность росла. И не было смысла оставаться взаперти в этом коридоре. Он должен был рискнуть, что они не были готовы убить кого-то из Фоанны без промедления.
   Росс подошел к колодцу, медленно спустился по лестнице, не снимая халата. Здесь, на следующем уровне, было более широкое пространство вокруг проема и три дверные панели. За одним должны быть те, кого он искал. Его воодушевляла странная вера в себя, как будто ношение этого одеяния отчасти давало ему силу, приписываемую Фоанне.
   Он положил руку на дверь справа от себя и защелкнул ее обратно в раму, шагнул внутрь, как будто вошел сюда по праву.
   Лысых было трое. Для его землянского взгляда все они были внешне похожи, но у того, кто сидел на контрольном стуле, было холодное высокомерие в выражении лица, безжалостная полуулыбка, которая заставила Росса смотреть прямо на него. Терран жаждал одного из посохов Фоанна и возможности его использовать. Распыление этой энергии на эту хижину может свести на нет защиту Лысого. Но теперь на него были направлены две парализующие трубки.
   - Ты пришла к нам, Фоанна, что ты можешь предложить? - спросил командир, если таков был его чин.
   "Предложение?" Впервые заговорил Росс. - У Фоанны нет причин делать какие-либо предложения, убийца женщин и детей. Вы пришли со звезд, чтобы брать, но это не значит, что мы выбираем отдавать".
   Он чувствовал это сейчас, это внутреннее притяжение, скручивание в его уме, желание, которое было их более тонким оружием. Однажды они чуть не согнули его этим желанием, потому что тогда он носил их ливрею, скафандр, снятый с разбитого грузового корабля. Теперь у него не было этой щели в его защите. И вся эта упрямая независимость и решимость быть собой в одиночку противостояла влиянию свирепым внутренним огнем.
   "Мы предлагаем тебе жизнь, Фоанна, свободу звезд. Эти другие грязные ползуны для вас ничто, зачем брать с собой оружие в их деле? Вы не из той же расы".
   "Ты тоже!" Руки Росс скользнули под конверт мантии, расстегивая две потайные застежки, удерживающие его. Тот блок органов управления, перед которым сидел командир, - заставить замолчать, что вызовет проблемы. И он зависел от Инлана. Роверы теперь должны быть сосредоточены на обоих концах каньона, ожидая, когда силовое поле выйдет из строя и впустит их.
   Росс взял себя в руки, приготовившись к действию. - У нас есть кое-что для вас, звездные люди, - он попытался удержать их внимание словами, - разве вы не слышали о силе фоанны - что они могут управлять ветром и волной? Что они могут оказаться там, где их не было, одним движением века? И это так - вот!
   Это был самый старый трюк в мире, возможно, на любой планете. Но из-за того, что он был таким старым, возможно, инопланетяне забыли его. Ибо, как указал Росс, эти головы на мгновение повернулись.
   Он был в воздухе, мантия была собрана в его руках, широко расправленных, как крылья летучей мыши. А затем они врезались в клубок, который прижал их всех к пульту управления. Росс норовил запутать их в халате, используя давление своего тела, чтобы хлопнуть ими всеми по кнопкам и рычагам доски. Достигнет ли это избиение его цели, он не мог сказать. Но что у него есть только эти несколько секунд, вырванных из времени, чтобы попытаться, он знал и решил использовать их как можно лучше.
   Один из Лысых сполз на пол, а другой наносил на него до странности безрезультатные удары. Но третий вырвался и поднял парализатор. Росс развернулся, волоча инопланетянина, которого он держал, по своему телу, как раз в тот момент, когда другой стрелял. Но хотя истребитель обмяк и отяжелел в захвате Росса, собственная правая рука землянина упала на бок, его верхняя часть груди онемела, а голова чувствовала себя так, словно ее подрезал один из абордажных топоров марсохода. Росс пошатнулся и упал, его левая рука сгребла элементы управления на ходу. Потом он лег на пол рубки и увидел над собой искореженное лицо командира, парализатор, направленный ему в середину.
   Дышать было для Росс пыткой. Красный туман в его голове заполнил весь мир. Боль - он стремился бежать от боли, но был пленен ею. И всегда давление на него поддерживало эту агонию.
   "Пусть... будет..." Ему хотелось закричать. Возможно, да, но давление продолжалось. Затем заставил себя открыть глаза. Эш... Эш и одна из фоанн склонились над ним, руки Эша на его груди, нажимая, расслабляясь, снова нажимая.
   - Это хорошо... - Он узнал голос Инвальды. Ее рука легонько легла ему на лоб, и от этого прикосновения Росс снова ощутил оживление тела и духа, которое он почувствовал на танцплощадке.
   "Как-?" Он начал, а затем перешел на: "Где?" Для этого не было машинного отделения распорки. Он лежал на открытом воздухе, сладкий, мокрый от дождя ветер наполнял его изголодавшиеся легкие теперь без силовой помощи Эша.
   "Все кончено, - сказал ему Эш, - все кончено - на данный момент".
   Но только спустя несколько часов солнце достигло каньона и они собрались на совете, Росс узнал всю историю. Точно так же, как он составил свой собственный план достижения космонавта, Эш, Карара и дельфины работали над аналогичной попыткой. Река, текущая глубоко в этих горных ущельях, предоставила дельфинам дорогу, и они нашли под ее поверхностью вход через силовой барьер.
   "Лысые были настолько уверены в своем превосходстве над этим первобытным миром, что не ставили никакой охраны, кроме этого поля", - объяснил Эш. "Мы проскользнули через пятерых пловцов, чтобы добраться до корабля. А потом поле опустилось, благодаря тебе.
   - Значит, я действительно помог - настолько. Росс криво усмехнулся. Что он доказал своей вылазкой? Ничего особенного. Но он не пожалел, что сделал это. Ибо тот факт, что он сделал это сам, частично облегчил ту маленькую боль, которая была в нем сейчас, когда он смотрел на Эша и вспоминал, как это было когда-то. Эш могла быть - и всегда будет - его другом, но старое тесное товарищество Проекта осталось позади, исчезло, как временные врата.
   - И что ты будешь с ними делать? Росс кивнул в сторону пленников, троих с корабля, еще двоих взяли с маленького шара-разведчика, который прицелился, чтобы обнаружить своих врагов, готовых встретить их.
   - Мы ждем, - сказала Инвальда, - пока сюда не доставят тех, кто находится на марсоходе. По нашим законам они заслуживают смерти.
   Бродяги на этом совете энергично закивали, все, кроме Торгула и Джазии. Первой заговорила женщина из Ровера.
   "Они несут на себе тяжелое Проклятие Пхутки. Жить под таким проклятием хуже чистой, быстрой смерти. Послушай, мне пришло в голову, что лучше бы это проклятие не только съело их, но и унесло бы ими, чтобы сгноить тех, кто их послал...
   Вместе Foanna кивнули. - Достаточно убийств, - сказал Инлан. "Нет, воины, мы говорим это не потому, что боимся законной смерти. Но Джазия говорит правду в этом вопросе. Пусть эти уходят. Возможно, они понесут с собой то, что убедит их лидеров в том, что это не тот мир, который они могут сжимать в своих руках, как раздавливают спелую гуайю, чтобы съесть ее семена. Вы верите в свое проклятие, Роверс, тогда пусть плоды его станут явными за пределами звезд!
   Не пора ли уже говорить о переключении лент, задумался Росс. Нет, он на самом деле не верил, что проклятие Ровера или их обращение с пленниками повлияют на звездных лидеров. Но если захватчики не вернутся на свою базу, их исчезновение может также помешать другой экспедиции вторгнуться в небеса Гавайев. Оставьте это на волю случая, проклятия и времени...
   Так было решено.
   - Мы победили? - спросил Росс позже у Эш.
   "Вы имеете в виду, изменили ли мы будущее? Кто может ответить на это? Они могут вернуться в силе, возможно, это был шаг, который был предпринят раньше. Эти пилоны могут стоять в будущем над пустынным морем и островом. Мы, вероятно, никогда не узнаем.
   Это тоже была их собственная правда. Для них также Судьба заменила записи о путешествиях, и теперь это была их Гавайка. Росс Мердок, Гордон Эш, Карара Трехерн, Тино-рау, Тауа - пять терранов, навсегда затерявшихся во времени - в прошлом с сомнительным будущим. Будет ли это бесплодный, лотосовый мир или другой сейчас? Да, нет - тоже. Они нашли свой ключ к тайне вне времени, но не могли его повернуть, и не было ключа к вратам, которые перестали существовать. Крепко хватайтесь за настоящее. Росс огляделся. Да, подарок, который, в конце концов, может быть очень приятным...
   ЧАСТЬ 2: ИСТОРИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА
   РЕЙЛСТОУНСКАЯ УДАЧА (1938)
   ЕЗДИТЕ ГОРДО, БУНТАРЬ! (1961)
   Мятежные шпоры (1962)
   РЕЙЛСТОУНСКАЯ УДАЧА (1938)
   Как ты держишься, Лорн?
   Дубовым листом,
   По морской волне,
   Лезвием палаша,
   Так держать мы Лорн!
   Дубовый лист - пыль,
   Морская волна ушла,
   Палаш ржавеет,
   Как теперь ты держишь Лорна?
   К счастью, так мы держим Лорна!
   ГЛАВА I
   Ралестоуны возвращаются домой
   -- Давным-давно два отважных принца и прекрасная принцесса отправились сколачивать состояние... -- начал темноволосый черноглазый мальчик у родстера.
   - Роялти не в моде, - несколько равнодушно поправил Рикки Рейлстоун. - Разве ты не можешь сделать лучше? Она раздраженно поправила свою маленькую дерзкую шляпку, в результате чего безобидный чашеобразный кусочек белого фетра занял правильное положение над ее правой бровью. "Сколько времени нужно Руперту, чтобы задать один простой вопрос?"
   Ее брат Вэл наблюдал, как дико колеблется газовый манометр на приборной доске родстера, когда дежурный на станции тряс шланг, чтобы ускорить поток последних нескольких капель. Пять галлонов - доллар десять. У него было столько? Он начал собирать из разных карманов разные мелкие кучки мелочи.
   - Думаешь, нам это понравится? Рики неопределенно махнула рукой в жесте, который включал в себя ветхую прилавок с хот-догами и участок дороги, раскаленный добела под палящим солнцем.
   "Ну, я думаю, что Пиратская Гавань немного отличается от нашего нынешнего окружения. Где твоя настоящая гордость? Не всех можно отнести к новым беднякам, - рассудительно заметил Вэл.
   "Благородство в очереди за хлебом". Его сестра фыркнула, как она наивно полагала, с видом вдовствующей вдовы Ван Астора.
   - Дворянство?
   "Мы никогда не отказывались от титула, не так ли? Руперт все еще маркиз Лорн.
   "Я боюсь, что после двухсот лет в Америке мы окажемся чужими в Англии. А Лорн давно рассыпался в прах.
   - Но он все еще маркиз Лорн, - настаивала она.
   "Хорошо. И кем это тебя делает?
   "Леди Ричанда, конечно, глупышка. Разве вы не помните формулировку старого устава? А ты виконт...
   - Неправильно, - поправила ее Вэл. "Я всего лишь лорд, если только мы не сможем ударить Руперта по голове какой-нибудь темной ночью и бросить его в болото".
   - Лорд Валерий. Она прокатила его по языку. "Маркиз, леди и лорд Вэл отправились на поиски счастья. Жаль, что мы не можем сделать это традиционным семейным способом".
   - Но мы не можем, знаете ли, - со смехом возразил он. "Я считаю, что пиратство больше не вызывает одобрения со стороны более солидных членов любого сообщества. Хотя ходьба по доскам - это идея, о которой стоит помнить, когда к нам начнут приставать сборщики счетов.
   "Наконец-то пришел Руперт. Руперт, - она повысила голос, когда их старший брат открыл дверь рядом с водительским сиденьем, - мы все пойдем и станем пиратами? У Вэла есть несколько прекрасных кровавых идей.
   - Во всяком случае, пока нет - у нас все еще есть крыша над головой, - ответил он, садясь за руль. "Мы должны были повернуть направо милю назад".
   "Беспокоить!" Рики осмотрел ее лицо настолько, насколько она могла разглядеть в зеркальце своей пудреницы с почтовой маркой. "Не думаю, что мне понравится Луизиана".
   - Может быть, Луизиане ты тоже не интересен, - лукаво предположила Вэл. - В конце концов, мы - закоренелые янки, приехавшие жить на дальний Юг...
   - Говори за себя, Вал Рейлстоун. Она осторожно приложила затяжку к кончику вздернутого носа. - Раз уж у нас в руках этот сарай, мы можем жить в нем. Жаль, что ты не смог убедить нашего арендатора-художника подписать новый договор аренды, Руперт.
   - Он уехал на год в Италию. Хотя место в довольно хорошем состоянии. Лефлер сказал, что пока мы не используем левое крыло и не закрываем парадные спальни, мы прекрасно справляемся".
   - Парадные спальни... - Вэл глубоко вздохнул, что должно было означать благоговение, но превратилось в чих, когда колеса родстера подняли пыль. "Каково это, владеть таким великолепием, Руперт?"
   - Не очень хорошо, - честно ответил он. "Дом размером с "Пиратскую гавань" - это бремя, если у вас нет денег, чтобы содержать его в порядке. Хотя этот парень-художник сделал много улучшений самостоятельно".
   - Но подумай о Длинном зале... - начала Рики, закатив глаза к небу.
   - А что вы знаете о Длинном зале? - спросил Руперт.
   - Ведь именно здесь должен ходить призрак дорогого прапрадедушки Рика, не так ли? - невинно спросила она. "Я надеюсь, что наш покойный жилец не отпугнул его. Это дает такое чувство голубых кровей, когда думаешь о том, что в помещении есть активный призрак. К тому же член собственной семьи!"
   "Конечно. Научите его - или его - некоторым салонным трюкам, и мы будем показывать его - или его - каждый день между тремя и четырьмя. Возможно, мы даже сможем взимать плату за вход и отыграть семейное состояние, - жизнерадостно предложил Вэл.
   - У тебя нет почтения? - спросила его сестра. - И кроме того, призраки ходят только ночью.
   - Вот это мы и должны расследовать, - прервал ее Вэл. "Есть ли у призраков правила союза? Я имею в виду, я бы не хотел, чтобы прапрадедушка Рик ходил взад и вперед по подъездной дорожке с табличкой, гласящей: "Рейлстоуны несправедливы к привидениям" или что-то в этом роде.
   "Конечно, нам придется использовать Длинный зал", - вмешался Руперт, как обычно игнорируя их чепуху. - И старая летняя гостиная. Но мы можем закрыть столовую и бальный зал. Мы будем есть на кухне, а там и в спальне у каждого...
   - Я полагаю, там есть ванные или, по крайней мере, ванная, - прервал его брат. "Потому что я не хочу спешить к заливу, чтобы хорошенько окунуться каждый раз, когда испачкаю лицо".
   "Прошлой осенью Харрисон за свой счет сделал ванную комнату".
   "За что да будет благословенно имя Гаррисона. Если бы он не уехал в Италию, он бы перестроил дом. Как скоро мы туда доберемся? Этот тур - не то, что я думал...
   Складка, появившаяся совсем недавно между глазами Руперта, стала глубже.
   - Нога болит, Вэл? - тихо спросил он, взглянув на стройную фигуру, сидевшую на его месте.
   "Нет. На этот раз я выражаю любопытство, старик, а не просто нытье. Но если мы собираемся быть так далеко от главного шоссе...
   "О, это недалеко от городской дороги. С минуты на минуту мы должны увидеть столбы ворот.
   "Пророк!" Рики наклонился вперед между ними. "Смотрите туда!"
   Два серых каменных столба, столь же прочно укоренившихся во времени, как и аллея живых дубов, которую они возглавляли, ясно виднелись в послеполуденном свете. А из ближайшего, глубоко вырубленного в камне зубастого черепа, увенчанного короной и ухмыляющегося, тупо смотрел на троих в потрепанной машине. Под ним скрывался наглый девиз древнего и бесчестного клана: "Что хочу, то и беру!"
   - Вот это место, я узнаю там Джо. Вэл указал на герб. "Старый добрый Джо, вечно смеющийся".
   Рики поморщился. "Ужасная старая вещь. Я не понимаю, почему у нас не было лебедя или чего-то хорошего, о чем можно было бы хвастаться".
   - Но с другой стороны, лорды Лорна вряд ли были хорошим народом в расцвете сил, - напомнил ей Вэл. "Ну, Руперт, давай посмотрим остальное".
   Машина ехала по покрытой гравием дорожке между высокими кустами, которые лучше было бы подстричь. Затем дорога сделала резкий поворот, и они оказались на полумесяце лужайки, граничащей с вымощенной камнем террасой тремя ступенями выше. А на террасе стоял дом, в который Рейлстоун не ступал более пятидесяти лет, - Пиратская Гавань.
   "Это выглядит..." Рикки уставился на него, "о, это выглядит точно так же, как на картине, которую нарисовал мистер Харрисон!"
   - Что доказывает, почему он сейчас в Италии, - ответил Вэл. "Но он запечатлел это на холсте".
   - Серый камень - и эти окна с ромбовидными стеклами - и эта приземистая башня. Но это совсем не южный дом! Это какое-то старое, старое место за пределами Англии.
   "Потому что его построил изгнанник", - мягко сказал Руперт. "Изгнанник, который так любил свой дом, что пять лет трудился в глуши, чтобы построить его копию. Эти маленькие окна с ромбовидными стеклами когда-то были защищены ставнями толщиной в дюйм, а в индейские времена это место было крепостью. Но это странно для этой страны. Вот почему это одно из выставочных мест. Лефлер спросил меня, не хотим ли мы сохранить обычай открывать парадные залы для публики один день в месяц".
   - А мы? - спросил Рики.
   "Посмотрим. Ну, разве ты не хочешь увидеть не только снаружи, но и изнутри?
   "Конечно! Вэл, лентяйка, убирайся!
   - Конечно, миледи. Он распахнул дверь и с трудом вылез наружу. Хотя он ни за что бы не признался в этом, его нога тупо болела уже несколько часов.
   - Знаешь, - Рики заколебалась на первой ступеньке террасы, наклоняясь, чтобы убрать в сторону ветвь ипомеи, вцепившуюся ей в лодыжку, - я только что вспомнила!
   "Какая?" Руперт оторвался от сетки, где он расстегивал их багаж.
   - Что мы самые первые Рэйлстоуны, вернувшиеся домой с тех пор, как дедушка Майлз уехал в 1867 году.
   - А к чему внезапное погружение в древнюю историю? - спросил Вэл, хромая вокруг, чтобы помочь Руперту.
   - Не знаю, - ее глаза были устремлены на позеленевшую от мха стену и тяжелую дверь, вытесанную из цельного дубового бруса, - кроме того, что мы, наконец, возвращаемся домой. Интересно, знают ли они. Все те другие. Рик и Майлз, первый Руперт и Ричард и...
   - Этот вспыльчивый человек, леди Ричанда? Руперт улыбнулся. "Возможно, да. Нет, оставь сумки здесь, Вэл. Давай сначала посмотрим дом.
   Вместе Рэйлстоуны пересекли террасу и остановились у парадной двери, на которой все еще виднелись слабые шрамы, оставленные индейскими топорами. Но Руперт снизошел до того, чтобы вставить очень современный ключ в очень современный замок. Раздался щелчок, и перед его толчком дверь распахнулась внутрь.
   "Длинный зал!" Они стояли в нерешительной кучке в конце длинной комнаты с каменным полом. На полпути вниз по его длине деревянная лестница вела на второй этаж, а прямо напротив нее мощно зиял огромный камин, черный и голый.
   Прямо перед ним находилась обтянутая кожей гостиная с двумя квадратными стульями по бокам. А у лестницы стоял дубовый брачный сундук. За исключением двух кожаных ковриков, это была вся обстановка.
   Но Рикки нерешительно подошла к этому похожему на пещеру камину и стояла там, глядя вверх, когда ее братья присоединились к ней.
   - Вот где это было, - тихо сказала она и указала на глубокую нишу, вырезанную в поверхности каменной над каминной полки. Эта ниша была пуста уже более ста лет - к их несчастью. "Вот где Удача..."
   - Как ты держишься, Лорн? На тихий вопрос Руперта с губ Вэл сорвался хорошо запомнившийся ответ:
   "Клянусь дубовым листом, клянусь морской волной, клянусь лезвием палаша, так держим мы Лорна!"
   -- Дубовый лист превратился в прах, -- пробормотал Рикки, -- морская волна ушла, палаш -- в ржавчине, как ты теперь держишься, Лорн?
   Братья дружно ответили ей:
   "Клянусь нашей удачей, мы так держим Лорна!"
   - И мы должны вернуть его, - сказала она. "Мы просто обязаны! Когда удача снова повиснет над нами, мы...
   - Больше не о чем беспокоиться, - закончил за нее Вэл. - Но это очень большой заказ, миледи. Если не считать того, что мы поймаем призрак Рика и заставим его раскрыть место, где он его спрятал, я не понимаю, как мы собираемся это сделать".
   - Но мы собираемся, - уверенно ответила она. - Я знаю, что мы!
   "Хорошая вещь", вмешался Руперт, намекая на трезвость в легкости его тона, когда он оглядел почти пустую комнату, а затем на напряженную бледность худого лица Вэл. "Рейлстоуны слишком долго были неудачниками. А теперь предположим, что мы овладеем этим просторным особняком. Я предлагаю устроиться как можно скорее. Мне не нравится вид западного неба. Вероятно, у нас будет буря".
   - Что с машиной? - спросил Вэл, когда его брат повернулся, чтобы уйти.
   "Харрисон использовал старый каретный сарай в качестве гаража. Я запущу это туда. Вам с Рикки лучше немного погулять и подумать о кроватях и еде. Не знаю, как ты себя чувствуешь, - продолжал он мрачно, - но после прошлой ночи я хочу спать на чем-нибудь мягче, чем дюжина камней.
   - Я же говорил тебе не останавливаться в этом туристическом месте, - самодовольно начал Рики. "Я сказал-"
   - Вы сказали, что дом, выкрашенный в такой оттенок зеленого, вызывает у вас легкое недомогание. Но вы ничего не сказали о кроватях, - напомнил ей Вэл, сбрасывая пальто и вешая его на столб. - А поскольку семья Рэйлстоунов определенно отказалась от золотого или любого другого денежного стандарта, для нас это туристические пристанища или богадельня.
   - Наверное, богадельня. Руперт казался смиренным. - А теперь поднимись с тобой наверх и достань немного постельного белья. Лефлер сказал в своем письме, что это место полностью готово к заселению. И запасся консервами".
   - Я знаю - бобы! Слишком, слишком божественно. Что ж, давайте узнаем самое худшее". Рики начал подниматься по лестнице. - Я полагаю, там есть электрические фонари?
   - Сначала нужно включить главный выключатель, а сейчас у меня нет на это времени. Вот, Вэл. Руперт бросил ему свой крошечный карманный фонарик и повернулся, чтобы уйти. Дверь за ним закрылась, и Рикки заглянул ей через плечо.
   - Это... это довольно темное место, не так ли?
   "Не так уж и плохо." Вэл рассмотрел зал внизу, который внезапно оказался населенным множеством теней странной формы.
   - Нет, - ее голос стал сильнее, - не так уж и плохо. Мы все равно вместе, Вэл. В прошлом году я думал, что умру, закроюсь в этой ужасной школе, а потом вернусь домой и услышу...
   "О том, как я совершаю свой первый и последний полет. Да, не совсем отдых для любого из нас, не так ли? Но теперь все кончено. Ралестоуны, может быть, и пришли в упадок, но они еще не закончились, несмотря на Mosile Oil и эти угольные шахты. Знаешь, мы могли бы использовать немного этой прекрасной бумаги с позолоченными краями для обоев. Хватит хотя бы на шкаф. Вот мы и здесь: Руперт, колесивший по миру и пытающийся стать газетчиком, ты прямо из лучшей школы Н'Йорка, а я - ну, с самой простой больничной койки, которую я когда-либо видел. У нас есть этот дом и то, что Руперту удалось убрать из-под обломков. Что-то подвернется. В это время-"
   "Да?" - подсказала она.
   - А пока, - продолжал он, прислонившись к перилам, чтобы передохнуть, - мы можем искать Удачу. Как говорит Руперт, нам это очень нужно. Вот верхний зал. Куда теперь?
   "К левому крылу. Это то, что Руперт называет "парадными спальнями".
   "Да?" Он открыл ближайшую дверь и тихонько свистнул. "Не так уж и плохо. Размером с небольшую профсоюзную станцию и со всеми удобствами могилы. Решительно не то, что мы хотим".
   "Подождите, вот табличка на стене. Смотреть!" Она провела пальцем по застекленному квадрату.
   - Правила приема гостей или план помещения, чтобы показать, как быстрее добраться до столовой, - предложил ее брат.
   "Нет." Она медленно прочитала вслух:
   "Эта комната была занята генералом Эндрю Джексоном, победителем битвы при Новом Орлеане, на десятый день после битвы".
   "Вау! "Старый Хикори" здесь! Но я думал, что в то время Ralestones были более или менее в тумане", - прокомментировал Вэл.
   "История..."
   "В разработке. Именно так. А теперь могу я предложить найти спальни посовременнее? Руперт склонен раздражаться из-за неоправданной задержки в таких вопросах".
   Они прошли по коридору и свернули в короткий поперечный коридор. Из круглого окна в дальнем конце все еще проникал солнечный луч, но это был болезненный, блеклый луч. Буря, о которой говорил Руперт, не могла быть за горами.
   "Это правильный путь. Мистер Харрисон приказал повесить эти маленькие цифры на двери для своих гостей, - заметил Рики. "Я возьму "три"; это было отмечено на плане, который он прислал нам, как женская комната. Вы берете его через холл и позволяете Руперту взять его рядом с собой".
   Комнаты, которые они исследовали, были не такими внушительными, как та, в которой Эндрю Джексон провел ночь. Обставленные ситцевыми стульями, массивными кроватями из красного дерева и высокими стульями, они были достаточно приятны, даже если они не были комнатами, чтобы вызвать у торговца антиквариатом "О!" и "Ах!" Вэл с одобрением обнаружил несколько четких отпечатков математически правильных машинок для стрижки, висевших в точном порядке на его стенах, а в комнате Рикки было одно сокровище - изящный туалетный столик.
   Небольшая дверь в конце зала выходила в бельевой шкаф. И Рикки, бросив свой короткий белый жакет и шляпу на стул в своей комнате, принялась застилать кровати, дав Вэл строгий приказ вернуться в нижний холл и разобрать багаж, прежде чем поднять его.
   Дойдя до широкой площадки, он на мгновение остановился. С той зимней ночи, почти год назад, когда пассажирский самолет решил - вопреки своему пилоту - совершить посадку на склоне горы, он научился ковылять там, где когда-то бежал. Несчастный случай сделал его правую ногу довольно точным барометром, эта кривая кость возвещала о приближении бури парой острой боли, которая неожиданно пронзила его от колена до лодыжки. Один из таких поймал его, когда он собирался сделать шаг, и внезапно выбил его из равновесия.
   Он схватился за тусклый гобелен, висевший на стене, и вывалился через прорезь в ткани, от которой пахло пылью и нафталином, в крошечную нишу по бокам широкого, хорошо обитого подоконника под высокими окнами. Под ним в буйстве кустов и диких живых изгородей лежал сад. Где-то дальше должна лежать Байу-Мерсье, ведущая прямо к озеру Борн и, следовательно, к морю, по которой их предки-пираты привозили домой свою добычу.
   Зелень рослости внизу, подумал Вэл, казалась усиленной странным желтоватым светом. Поросшая мхом тропа вела прямо в сердце джунглей, где густой массой росли сладкие маслины, банановые деревья и пальмы. Харрисон мог бы творить чудеса с домом, но он позволил саду превратиться в пустыню.
   "Вэл!"
   "Приходящий!" - крикнул он и оттолкнулся через занавеску. Он мог слышать, как Руперт ходит по нижнему залу.
   - Как раз вовремя, - сказал он, когда младший Рейлстоун, прихрамывая, присоединился к нему. "Слышал что?"
   Равномерный стук снаружи перерастал в дикий дождь, гонимый ветром. Было темно, и сам Руперт был всего лишь размытым пятном, движущимся по залу.
   - У тебя еще есть вспышка? С таким же успехом можно спуститься в нижние области и включить свет.
   Они пересекли Длинный зал, прошли через еще одну большую комнату, где мебель ютилась под чехлами от пыли, а затем в небольшой проход со шкафами. Это привело к темной пещере, где рука Вэла слишком болезненно царапнула столешницу, когда он шел. Затем Руперт нашел дверь, ведущую в подвал, и они спускались все ниже и ниже в чернильную тьму, на которую их нить света факелов почти не производила впечатления.
   Сырой, неприятный запах плесени и сырости становился все сильнее по мере того, как они спускались, и их пальцы касались стен, тронутых слизью.
   "Фу! Здесь не очень удобно, - запротестовал Вэл, когда Руперт направил луч фонарика на ближайшую стену. С хрипом облегчения он шагнул вперед, чтобы открыть дверцу маленького черного ящика. - Вот и все, - сказал он, щелкая выключателем. - А теперь снова наверх и немного ужина.
   Они преодолели ступеньки и нашли кнопку, которая управляла кухонным светом. Яркий свет показал им комнату гигантских размеров, на которую намекал Длинный Зал. С одной стороны стоял гигантский камин, все еще снабженный трехногими горшками, жаровнями и вертелами, а рядом стояла кирпичная печь. Но перед этим стояла очень современная плита и раковина.
   В центре комнаты стоял большой стол, а вдоль дальней стены стояли закрытые шкафы. За исключением размера и новизны камина, это была обычная кухня с занавесками в красную клетку на окнах. "Приятно и по-домашнему", - с тоской подумал Вэл. Но это было до наступления той ночи, когда Рикки шел по саду и услышал, как что-то шевелится в Длинном зале, который должен был быть пустым...
   "Вэл! Руперт!" Крик, начавшийся доблестно, превратился в вопль, эхом разнесшийся по пустым комнатам. "Где ты-о-оу!"
   - Здесь, на кухне, - крикнул Вэл в ответ.
   Мгновение спустя в дверях стояла Рикки, ее лицо раскраснелось, а ее обычно правильные кудри взъерошились.
   "Подлые, эгоистичные, совершенно эгоистичные свиньи!" она вырвалась. "Оставить меня одного в темноте! И так темно!"
   - Мы просто пошли вниз, чтобы включить свет, - начал Вэл.
   - Так я вижу. Понюхав, она огляделась. "Для этого потребовались двое из вас. Но для того, чтобы застелить три кровати, требовался только один из меня. Что ж, это предупреждение мне. В следующий раз... - она не закончила свою угрозу. - Я полагаю, ты хочешь поужинать?
   Руперт уже был у шкафов. "Это, - согласился он, - общая идея".
   - Фасоль или... - Ладонь Рикки сомкнулась на руке Вэла, словно щипцы. - Что, - ее голос превратился в тонкую нить звука, - это было?
   Сквозь ровный стук дождя они услышали шум, который был наполовину царапаньем, наполовину стуком. Щелкнула защелка шкафа под рукой Руперта.
   - Черный ход, - лаконично сказал он.
   - Ну, почему бы тебе не открыть его? Пальцы Рикки сжались сильнее, так что Вэл захотелось вывернуться из ее хватки.
   Ключ заскрежетал в замке, а затем Руперт откинул соответствующий засов.
   - Что-то там, - выдохнул Рики.
   "Наверное, ничего, кроме ветки, прибитой ветром к двери", - заверил ее Вэл, вспомнив запутанное состояние сада.
   Дверь отворилась, впустив струю холодного дождя и черную тень, прыгнувшую в безопасное место в центре комнаты.
   "Смотреть!" Рики неуверенно рассмеялся и отпустил руку Вэла.
   В центре аккуратной кухни, сердито плюясь на мокрое, стоял взъерошенный и большой черный кот.
   ГЛАВА II
   Удача лордов Лорна
   "Как мило с твоей стороны заглянуть, старик", - сухо заметил Руперт, закрывая дверь. - Но разве вам никто не говорил, что джентльмены вытирают ноги, прежде чем войти в чужой дом? Он осмотрел линию мокрых отпечатков лап на кирпичном полу.
   - Он весь промок, бедняжка... Рикки стояла на коленях, протягивая руку и воркуя. Кот опустил лапу, которую лизал, и спокойно посмотрел на нее круглыми желтыми глазами. Потом вернулся к стирке. Вэл рассмеялся.
   "Очевидно, он привык к сильному молчаливому типу людей, Рикки. Интересно, где он?
   "Теперь он принадлежит нам. Да, он знает, не так ли? Она попыталась коснуться головы посетителя. Его уши отошли назад, и он недвусмысленно обнажил острые зубы.
   "Лучше оставить его в покое", - посоветовал Руперт. "Кажется, он не из тех, кого можно обнять".
   - Так я вижу. Рики поднялась на ноги с обиженным видом. "Можно подумать, что я похож на более отвратительных представителей моей расы".
   "А пока, - Руперт снова поискал шкаф, - давайте поедим".
   Через полчаса, сытые и довольные (даже сатана, как Рэйлстоуны прозвали своего посетителя из-за его темперамента, снизошел до того, чтобы съесть несколько более прожаренных кусочков сала), они сидели вокруг стола, уставившись на тарелки. Хорошо известно, что посуда не услужливо прыгает со стола в кастрюлю с хорошо мыльной водой, несколько раз плещется и выпрыгивает, чтобы быстро натереться. Но как было бы хорошо, если бы они это сделали, подумал Вэл.
   - Посуда... - начал Рики слабым голосом.
   "Должно быть сделано. Мы собираем это. Как ужасно выглядит жир от бекона, когда он застыл". Ее младший брат со скорбным интересом оглядел стоявшее перед ним блюдо.
   "И вопрос перед домом, я полагаю, кто будет их стирать?" Руперт усмехнулся. "Кажется, сейчас самое подходящее время, чтобы привести в действие какой-то рабочий план. Существует определенный объем так называемой работы по дому, которую необходимо выполнить. И нас трое, чтобы сделать это. Это зависит от нас, чтобы распределить его справедливо. Скажем так, пусть каждый заботится о своей комнате...
   "Есть еще такие мелочи, как стирка, глажка и уборка", - вмешался Рики, чтобы напомнить ему.
   - И у нас осталось пятьдесят наличных в месяц. Но фермер-арендатор на другом берегу залива должен снабжать нас свежими фруктами и овощами. И наши шкафы довольно целы. Так что я думаю, что мы можем позволить себе нанять стирку. Мы по очереди будем готовить...
   "Кто избран первым отравить?" - с интересом спросил Вал. - Надеюсь, у нас есть хорошая кулинарная книга?
   "Хорошо, я позавтракаю завтра утром", - вызвался Руперт. "Каждый может сварить кофе и поджарить хлеб. Что касается блюд, мы все вместе. И предположим, мы начнем прямо сейчас.
   Когда посуда снова была аккуратно сложена на полках шкафа, Рикки исчезла наверху, чтобы снова спуститься вниз в домашнем пальто, которое, как она наивно представляла, делало ее похожей на одну из наиболее известных экранных сирен. Семья бесцельно собралась перед пустым камином Длинного зала. Руперт набивал черную трубку, что позволяло ему напоминать - в очень незначительной степени, решил Вэл, - исследователя в английской табачной рекламе. Сам Вэл растянулся во весь рост на кушетке, а около десяти фунтов кошки пытались упереться в его центральную часть, несмотря на его твердый отказ позволить сделать то же самое.
   "Бр-р-р!" Рики вздрогнул. "Здесь холодно."
   "Наверное, просто дядя Рик проходил мимо, а не погода. Нет, кот, ты не можешь сидеть на этом животе. Он так же набит беконом, как и ваш, и хочет хорошенько отдохнуть. Вэл смахнул Сатану с пола, и тот безропотно уселся у ног мальчика, несмотря на соблазнительные звуки, которые Рики издавал, чтобы привлечь его внимание.
   "В этих каменных домах холодно". Руперт зажег спичку о подошву своего ботинка. "Нам нужно положить пол поверх этой каменной мостовой. Когда я поставил машину, я увидел несколько дров, сложенных в сарае. Мы получим его завтра и посмотрим, что мы можем сделать с пожаром вечером.
   - А я думал, что на юге всегда тепло. Рики осмотрел ее руки. "Кто бы ни взял мой лосьон для рук, - любезно заметила она, - лучше верните его. Последствия могут быть не очень привлекательными".
   - Вы уверены, что упаковали его сегодня утром? - спросил Вэл.
   - Но из... - Ее пальцы потянулись ко рту. "Интересно, сделал ли я это? Я просто должен иметь немного. Завтра поедем в город и возьмем бутылку.
   - Тридцать миль или около того за десятицентовую бутылку липкой дряни, - запротестовал Вэл.
   "Хорошая идея." Руперт стоял спиной к камину, как будто в его черной пустоте действительно было два пламени. - У меня есть документы, которые хочет видеть Лефлер. Потом наши ящики на товарной станции, чтобы организовать транспорт, и нам нужно позаботиться о газете и...
   - Составьте список, - пробормотал его брат.
   Руперт опустился на широкий подлокотник кресла Рикки и с ее охотной помощью принялся за работу. Вэл сонно смотрел на них. Руперт и Рикки, или, если дать ей вполне формальное имя, Ричанда Энн, были "красными" Рэйлстоунами, обладавшими худощавыми треугольными лицами, темными волосами цвета красного дерева, резко очерченными скулами, которые были признаком семья еще в истории, когда существовали портреты или письменные описания. "Красные" Ралестоуны отличались также ростом и гибкостью тела и движений. Мужчины были прекрасными фехтовальщиками, дамы были отмечены красотой. Но они также были прокляты, как живо вспомнил Вэл, с неуверенным характером.
   Руперт выдрессировал себя до такой степени, что его эмоции подчинялись его воле. Но Вэл видел, как Рикки наслаждался полными истериками, и в последний раз это было не так давно, что эта сцена затуманилась в его памяти. Щедрый до нищенства, верный до порока и неизлечимо романтичный, это был "Красный" Ралестоун.
   Сам Вэл был "черным" Ралестоуном, а это совсем другое дело. Они были новой порослью на генеалогическом древе, порослью, появившейся после изгнания Рэйлстоунов в колониальную Америку. Его черные волосы, его длинное смуглое лицо, лишенное особой красоты, с прямыми черными бровями, постоянно нахмуренными бровями, - это был признак "черного" Ралстоуна. Они были такими же волевыми, как и "красные", но их гнев можно было сдерживать до ледяной ярости.
   "Теперь, когда вы потратили ежемесячный доход, - предложил Вэл, когда Руперт суммировал длинную колонку мельчайших цифр, нацарапанных на первой странице его карманной записной книжки, - давайте действительно отвлечемся от экономики на один вечер. Окружение предполагает нечто более романтичное, чем доллары и центы. В конце концов, когда пират проявлял склонность к спасению? Будет ли первый Родерик...
   - Родерик, принесший домой Удачу? Рики рассмеялся. "Но ведь он тоже принес домой целое состояние, не так ли, Руперт?"
   Ее брат раскурил трубку. - Да, но многие лорды вернулись из крестовых походов с набитыми карманами. Сэр Родерик де ла Стоун считал, что удача стоит всего его состояния, даже после того, как он стал бароном Рейлстоуном.
   Рики слегка вздрогнул. -- Не совсем приятные люди, эти наши предки, -- заметила она.
   - Нет, - усмехнулся Вал. "По праву эта комната должна быть полна призраков, а не одного. Сколько Ралестоунов умерло насильственной смертью? Семь или восемь, не так ли?
   - Но те, кто умер в Англии, должны преследовать Лорна, - полусерьезно возразил Рикки.
   - Что ж, тогда мы ограничиваемся экипажами кораблей, которые затопил наш прапрапрадедушка, - ответил ее брат.
   "Руперт, - повернулся Рикки и импульсивно спросил, - ты действительно веришь в Удачу?"
   Руперт посмотрел на пустую нишу. - Я не знаю... Нет, не знаю. Не так, как Родерик, Ричард и все остальные. Но то, что имеет за собой семисотлетнюю историю, - это очень много значит".
   "Тогда он взял меч, созданный вашим дьявольским искусством Востока из двух прекрасных клинков, найденных в вашей гробнице", - процитировал Вэл запись брата Ансельма, монаха, сопровождавшего сэра Родерика в его крестовом походе. - Вы полагаете, что эта часть правда? Могла ли Удача быть сделана из двух других мечей, найденных в старой гробнице?
   "Не возможно. Сарацины были мастерами по металлу. Посмотрите на дамасские клинки.
   "Все это звучит как сказка", - прокомментировал Рики. "Меч с магической силой, выбитый из двух других мечей, найденных в гробнице. И все это делалось под руководством арабского астролога".
   - Вы должны признать, - вмешался Вэл, - что сэру Родерику повезло после того, как ему его подарили. Он вернулся домой богатым человеком, а умер бароном. А его потомки даже пережили Войну Алой и Белой розы, когда были уничтожены четыре пятых великих английских семей".
   "И удача продолжала улыбаться, - подхватывает рассказ Руперт, - пока некий дикий Майлз Рэйлстоун не поставил на кон удачу своего дома - и проиграл".
   "О-о-о!" Рики поерзала на стуле. "Теперь идет пират. Скажи нам это, Руперт.
   - Теперь ты знаешь эту историю наизусть, - возразил он.
   "Мы никогда не слышали этого здесь, где кое-что из этого действительно произошло. Скажи это, пожалуйста, Руперт!
   - Во втором детстве? он спросил.
   "Еще не закончилась моя первая", - быстро ответила она. "Пожалуйста, Руперт".
   "Майлз Рейлстон, маркиз Лорн, - начал он, - ехал с принцем Рупертом Рейнским. Он был известным игроком, распутником и циником. И даже бросил семейную удачу через игровой стол".
   "Удача ушла от того, кто не оказал чести", - медленно повторил Вэл. "Я прочитал это в том старом письме среди ваших бумаг, Руперт".
   "Да, Удача ушла от него. Он пережил Марстона Мура; он пережил смерть своего королевского господина Карла Первого на эшафоте. Он прожил достаточно долго, чтобы стать свидетелем возвращения Стюартов в Англию. Но удача ушла, а вместе с ней и удача его рода. Руперт, его сын, был всего лишь нищим прихлебателем при королевском дворе; поместье Лорна превратилось в выпотрошенные огнем обломки.
   "Руперт последовал за Джеймсом Стюартом из Англии, когда этот монарх стал беглецом, чтобы избежать гнева своих подданных. А маркиз Лорн опустился до роли хулигана в пивной на задворках Парижа".
   "А потом?" - подсказал Вал.
   "И тут произошло чудо. Руперт был нанят своим хозяином с секретной миссией в Лондон, и там удача снова оказалась в его руках. Возможно, убийством. Но он довольно жалко умер от сильной простуды, которую он получил, лежа в канаве, спасаясь от солдат голландского Вильгельма.
   "Значит, эта опасная удача снова попала в наши руки. Тогда я проявил настойчивость, чтобы исправить судьбу моего дома". Вот что сын Руперта Ричард написал о Удаче", - вспоминал Рики. "Ричард, первый пират".
   "Он проделал хорошую работу по исправлению судьбы", - сухо заметил Вэл. "Вышла замуж за одного из самых богатых подопечных французского короля и отплыла во Французскую Вест-Индию всего за две недели. Стал пиратом с одобрения французов и стал поднимать грузы других пиратов".
   "Держу пари, что большая часть его успеха была обязана леди Ричанде", - заметил Рики. "Она плыла с ним, одетая в мужскую одежду. Помните ее миниатюру, которую мы видели в Нью-Йорке, в музее? Все "черные" Ралестоуны должны быть похожи на нее. Слышишь, Вэл?
   "По крайней мере, это леди Ричанда уговорила своего мужа поселиться на берегу", - сказал Руперт. "Она была лично знакома с Бьенвилем и Ибервилем, которые предлагали править долиной Миссисипи для Франции, построив город недалеко от устья реки. А "Черный Дик", пират, получил в дар землю, лежащую вдоль озера Борн и этого залива. Хотя город не был заложен до 1724 года, этот дом был построен в 1710 году рабочими, привезенными из Англии.
   "Дом изгнанника", - медленно продолжил Руперт. "Ричард Рейлстоун родился в Англии, но уехал оттуда на десятом году жизни. Несмотря на цену за его голову, он прокрался обратно в Девон в 1709 году, чтобы увидеть Лорна в последний раз. И именно из грубых набросков, которые он сделал с разрушенным Лорном, был спланирован Пиратская Гавань.
   "Да ведь мы же видели эти наброски!" Глаза Рики сияли от возбуждения. - Ты помнишь, Валя?
   Ее брат кивнул. "Должно быть, это дорого ему обошлось", - ответил он. "У Ричарда было огромное личное состояние, полученное от пиратства, и он не жалел средств на строительство. Большая часть камня в этих стенах была привезена прямо из Европы, как позже привезли брусчатку для улиц Нового Орлеана. Когда он закончил - а это место строилось пять лет из-за индейских волнений и других беспорядков, - он поселился, чтобы жить в феодальном государстве. Некоторые из его бывших моряков сплотились вокруг него в качестве охранников, и он импортировал чернокожих с островов для работы на своих полях индиго.
   "Семья продолжала процветать благодаря французскому и испанскому господству до времен американского правления".
   "Теперь дядя Рик". Рики устроилась, извиваясь. "Это даже более захватывающе, чем Пиратский Дик".
   "В 1788 году, во время великого пожара, уничтожившего более половины Нового Орлеана, в Пиратской Гавани родились мальчики-близнецы. Они рано вошли в свое наследие, так как их родители умерли от желтой лихорадки, когда близнецы были еще маленькими детьми.
   "Это были неспокойные времена. Новый Орлеан был полон беженцев. С Гаити, где мятежные чернокожие устроили царство террора, и из Франции, где быть дворянином означало быть мертвецом, прибыли сотни людей. Даже члены королевского дома, герцог Орлеанский и его брат, герцог де Монпансье, приехали на место в 1798 году.
   "Город всегда был более или менее беззаконным и нетерпимым к контролю. Как и жители Новой Англии восемнадцатого века, многие уважаемые торговцы также были контрабандистами".
   - И пираты, - предположил Вэл.
   "Королем контрабандистов был Жан Лафит. Его кузница, где его рабы выковывали кованое железо, одно из чудес города, была фешенебельным местом встречи молодых людей. Он был вершиной остроумия и моды - осмелился открыто расклеивать стены города объявлениями о контрабандных распродажах.
   - А Родерик Рейлстоун, младший из близнецов, стал одним из людей Лафита. Несмотря на протесты своего брата Ричарда, молодой Рик удалился в Баратарию с Домиником Ю и остальными капитанами, объявленными вне закона.
   "Зимой 1814 года дело дошло до критической точки. Ричард хотел жениться на американке, дочери одного из друзей губернатора Клэйборна. Ее отец очень многозначительно сказал ему, что, поскольку владельцы Пиратской Гавани, похоже, потворствуют нарушению закона, о таком браке не может быть и речи. Разбуженный, Ричард тайно осмотрел несколько подземных складов, построенных его прадедом-пиратом, и обнаружил, что Рик снова использовал их для той же самой цели, для которой они изначально предназначались, - для хранения добычи.
   "Он ждал там своего брата, полный решимости решить все раз и навсегда. Они сильно поссорились. Оба были молоды, у обоих был скверный характер, и каждый считал свою сторону правой...
   - Обычные Ралесстоуны, не так ли? лукаво прокомментировал Вэл.
   "Несомненно", согласился Руперт. "Ну, наконец, Ричард направился к дому, а его брат погнался за ним.
   "Потом они дрались, здесь, в этом самом зале. И на этот раз не словами, а рапирами, которые Ричард привез из Франции. Рабыня по имени Фалессе, кормившая близнецов в детстве, была единственным свидетелем окончания этой дуэли. Ричард лежал лицом вниз на камне у очага, а она с криком спускалась по лестнице.
   Рики изучал серый камень.
   - По правде говоря, - согласился Вэл с ее невысказанной мыслью, - там должно быть пятно. К сожалению для романтики, нет".
   "Рик стоял у двери, - продолжил Руперт. "Когда Фалесс подошел к своему брату, он неуверенно рассмеялся и полуподнял меч в приветствии дуэлянта. Потом он исчез. Но на полу валялись два меча. И эта ниша была пуста.
   "Когда он бежал в ночной шторм с кровью своего брата, обагрившей его руки, Рик Рейлстоун забрал с собой удачу своего дома.
   "После почти года инвалидности Ричард выздоровел. Он так и не женился на своей американской красавице. Но в 1819 году он женился на молодой креолке, овдовевшей в битве при Новом Орлеане. О Рике больше ничего не было слышно, хотя его брат усердно искал более тридцати лет".
   "Как, - ухмыльнулся Вэл своему брату, - Ричард объяснил маленькое дело с призраком, который должен ходить по ночам?"
   "Я не знаю. Но когда разразилась Гражданская война, сын Ричарда Майлз стал хозяином Пиратской Гавани. Некогда большое состояние семьи уменьшилось. Убытки в городе, наводнения, бедствие на море опустошили семейный кошелек...
   "Удача делает свое грязное дело с помощью дистанционного управления", - добавил неугомонный Вэл.
   "Возможно. Молодой Майлз женился в подростковом возрасте, и призыв к цветам Конфедерации привел под ружье как его сыновей-близнецов, так и их отца.
   "Майлз, отец, пал в Первой битве при Булл-Ране. Но Майлз, сын и старший из близнецов, лейтенант кавалерии, вышел из войны единственным выжившим мужчиной в своей семье.
   "Его брат Ричард был ранен и находился дома на больничном, когда северяне заняли Новый Орлеан. Преданный одним из своих бывших рабов, мулатом, затаившим злобу на семью, он был убит бандой хулиганов и головорезов, следовавших за вторгшейся армией.
   "Ричард был предупрежден об их набеге и сумел спрятать семейные ценности в потайном месте - где-то в этом самом зале, согласно традиции".
   Вэл и Рикки сели и огляделись с изумлением и интересом.
   - Но Ричарда хладнокровно застрелили, когда он отказался открыть тайник. Его брат и несколько разведчиков, действовавших на юг без приказа, прибыли как раз вовремя, чтобы стать свидетелями последнего действия. Майлз Рэйлстоун и его люди без промедления застрелили убийц. Но место, где Ричард так тщательно спрятал последние фамильные сокровища, так и не было обнаружено.
   "Война разорила Ралестоунов. Майлз отправился на север в поисках удачи, и это место пустовало, пока в 1879 году его не сдали в аренду сахарному барону. В 1895 г. он был передан семье, отдаленно связанной с нашей. И с тех пор он находится в аренде. У нас было всего четыре арендатора".
   "Но, - вмешался Рикки, - с тех пор, как Удача ушла, мы не преуспели. И пока оно не вернется...
   Руперт постучал своей трубкой об один из костров. "Это не что иное, как народная сказка, - сказал он ей.
   "Это не так!" Рики яростно возражал ему. - И в любом случае мы сделали хорошее начало. Мы вернулись".
   "Если Рик забрал с собой Удачу, я не понимаю, как у нас есть хоть малейший шанс найти ее снова", - прокомментировал Вэл.
   "Оно однажды вернулось после того, как ушло от нас", - напомнила его сестра. "И я думаю, что это будет снова. По крайней мере, я буду на это надеяться.
   "Помимо суеверий, это стоило бы иметь. Имена глав и наследников дома выгравированы вдоль лезвия, начиная с сэра Родерика и далее вниз. Семьсот лет истории, выцарапанные на стали". Руперт потянулся и взглянул на свои наручные часы. - Без десяти десять, и у нас был долгий день. Кто в постель?
   - Я, например. Вэл спустил ноги с дивана, потревожив Сатану, который лениво приоткрыл один желтый глаз.
   Рики стоял у камина, перебирая венок из жестких цветов, высеченный в камне. Вэл взял ее за руку.
   "Бесполезно гадать, какой из них вы нажмете, чтобы открыть сокровище", - сказал он ей.
   Она испуганно посмотрела вверх. - Откуда ты знаешь, о чем я думал? - спросила она.
   - Миледи, ваши мысли, как маленькие белые птички...
   - О, иди спать, Вэл. Когда ты становишься поэтичным, я знаю, тебе нужно поспать. Все равно, - она заколебалась, стоя на первой ступеньке лестницы, - интересно.
   ГЛАВА III
   Ralestones развлекают ненавязчивого посетителя
   Вал лей т постучал в подземную пещеру, прикованный к полу. Невидимое чудовище ползло по его распростертому телу. Он чувствовал его горячее дыхание на своей щеке. Могучим усилием он разорвал оковы и вскинул руки, пытаясь отбиться от своего мучителя.
   Утреннее солнце грело его подушку, заставляя его моргать. У него на груди стоял сатана, месил одеяло передними лапами и нежно мурлыкал. Из открытого окна дул свежий, промытый дождем ветерок.
   Разбудив спящего, сатана покинул свой пост и наполовину высунулся из окна, сосредоточившись на ведении домашнего хозяйства нескольких птиц, устроившихся внизу в живых изгородях. Мгновение спустя Вэл оттолкнул его локтем в сторону, чтобы посмотреть на утро.
   Это было прекрасно. Над нижним садом еще висели струйки тумана с залива, но солнце уже высушило вымощенные кирпичом дорожки. Пчела пролетела мимо носа Вэла, и он понял, что было бы неплохо закрыть экран, висящий снаружи, как ставни.
   Со стороны скрытой воды доносился слабый шум моторной лодки, но внутри Пиратской Гавани царила полная тишина. Пока остальные члены семьи не были за границей. Вэл бросил свою пижаму, скорчившуюся у кровати, и неторопливо оделся, чувствуя себя очень спокойно в этом новом мире. Возможно, это был последний раз, когда он чувствовал себя так за многие последующие дни. Он осторожно выскользнул из своей комнаты и на цыпочках прокрался по коридорам и темным лестницам, желая побыть в одиночестве, пока сам открывает Пиратскую Гавань.
   Длинный зал выглядел холодным и унылым, хотя блики солнечного света боролись с обычным мраком. На камне у очага лежал клочок белого носового платка, несомненно, Рикки. Вэл распахнул входную дверь и вышел на террасу, глубоко вдохнув утренний воздух. Цветы ипомеи, обвивавшей край террасы, были открыты солнцу, а внизу в кустах пели птицы. Сатана пронесся мимо и исчез в клубке. Внезапно стало очень хорошо жить. Мальчик с наслаждением потянулся и начал исследовать, выбирая ближайшую из безумных, извилистых тропинок, которые начинались у кольца старого каретного подъезда.
   Вот свидетельство вчерашней бури. Пучки испанского мха, сорванные с больших живых дубов аллеи и похожие на пучки жесткого седого конского волоса, валялись тут и там промокшими матами. А на открытых местах прибитая трава только начинала снова подниматься.
   Кролик перебежал тропинку, спустившись по четырем ступенькам из битого камня в своего рода лощину. Здесь какой-то ранний владелец плантации выкопал каменную лужу неправильной формы, чтобы ее наполнял ручеек крошечного родника. Лягушки размером с почтовую марку в панике бросились к воде, когда тень Вэл упала на ее край. Свинцовая статуя мальчика Пана радостно танцевала на пьедестале наверху. "Рикки это понравится", - подумал ее брат, опустив пальцы в холодную воду, пытаясь поймать стебель единственного бутона лилии.
   Из ниоткуда появилась черепаха и скользнула в глубины бассейна. Солнечные лучи грели согнутые плечи Вэла. Ему нравился сад, нравилась плантация, даже нравились обстоятельства, которые привели их туда. Он лениво встал и повернулся.
   У ступеней, по которым он спустился, стояла худощавая фигура в вылинявшей фланелевой рубашке и заляпанном грязью комбинезоне. Его босые загорелые ноги цеплялись за камни, словно готовясь к мгновенному полету.
   - Привет, - вопросительно сказал Вал.
   Новичок с опаской посмотрел на молодого Рейлстоуна, а затем его взгляд переместился на кусты за его пределами.
   - Я Вэл Рейлстоун. Вэл протянул руку. К его изумлению, подвижные губы незнакомца скривились в рычании, и он пополз к кустам, окаймляющим долину.
   "Кто ты?" - резко спросил Вал.
   - У меня столько же прав, хе-хе, как у вас, - сердито ответил мальчик. И с этими словами он повернулся и выскользнул на тропинку в дальнем конце долины.
   Разбуженный, Вэл поспешила за ним, чтобы добраться до дамбы залива. Каменоломня уже была посреди реки, вооруженная эффективным веслом для каноэ. Импульсивно, Вал крикнул ему вслед, но так и не обернулся. Винтовка лежала у него на коленях, а на дне хлипкой каноэ было несколько ржавых ловушек. Тут Вэл вспомнил, что Пиратская Гавань лежит на краю ондатровых болот, где каджунские и американские скваттеры до сих пор вели меховую торговлю своих предков.
   Но пока Вэл ускорял отплытие незваного гостя, с противоположного берега залива отчалило еще одно каноэ и, качнувшись, направилось к неровной деревянной пристани, служившей плантации. Круглое коричневое лицо ухмыльнулось Валу, когда на берег выкарабкался могучий негр.
   - Они сейчас в большом доме? - весело спросил он, подойдя.
   - Если ты имеешь в виду Ралестоунов, то ведь мы прибыли сюда прошлой ночью, - ответил Вэл.
   "Вы все Мистуха Рэйлстоун, са?" Он снял широкополую соломенную шляпу и покрутил ее в огромных руках.
   - Я Валериус Рейлстоун. Мой брат Руперт - владелец".
   "Ну, Мисту Рэйлстоун, сэр, я вижу вашу фахму из кросс-ваты. Mistuh LeFleah, он говорит, что вы все пришли к жизни, хе-хе. Итак, ма, женщина, она говорит, что я должен посмотреть, все ли вы уже здоровы и хотите ли вы чего-нибудь. Люси, она не живет, вот и все, ее мамочка и папочка, а мамочка и папочка ее папочки нездоровятся еще до того, как старый Масса Рэйлстоун ушел из жизни. Так что, Люси, она, наверное, очень беспокоится о том, что вам не удобно.
   - Это мило с ее стороны, - сердечно ответил Вэл. - Мой брат вчера вечером сказал что-то, что хочет увидеть тебя сегодня, так что, если ты подойдешь к дому...
   - Я Сэм, Мисту Рэйлстоун, сэр. А, проделал работу, хех, теперь заклинание.
   - Между прочим, - спросил Вэл, когда они подошли к дому, - вы видели, как тот мальчик в каноэ плыл вниз по течению, когда вы пересекали реку? Я нашел его в саду, и единственным ответом, который он давал на мои вопросы, было то, что у него там столько же, сколько и у меня. Кто он?"
   Широкая улыбка исчезла с лица Сэма. - Мисту Рэйлстоун, сэр, эффен, этот бессчетный мусор снова ходит вокруг, эй, вы все шутите, зовите полицейских. Они ничего, кроме белого мусора, живущего в болотах, и они воруют то, что лежит у их родственников. Был ли этот мальчик большим, как вы, с черными волосами и худым лицом?
   "Да."
   - Это сын де Джемса. У него нет ни мамы, ни папы. Он живет как волшебник, охотится и много ворует. Он много говорит. Скажи, что ему место в большом доме, а не к болотным людям. Но, шутка, вы все равно не платите ему теншун.
   "Вэл! Вэл Рейлстоун! Где ты?" Голос Рикки отчетливо прозвучал в утреннем воздухе.
   "Приходящий!" - крикнул он в ответ.
   "Ну, сделай это быстро!" - завопила она. - Тост дважды подгорел, и... Но какая еще катастрофа произошла, ее брат не мог расслышать.
   "Вы все хотите вернуться назад, Мисту Рэйлстоун, са? Это прямая дорога. Сэм свернул на боковую дорожку, и Вэл последовал за ним.
   Рики стояла у плиты, осторожно передвигая кофейник, когда ее брат вошел на кухню. - Что ж, - рявкнула она, когда он вошел, - самое время тебе появиться. У меня просто сорвался голос, когда я пытался дозвониться до тебя, а Руперт говорил о перетягивании рукава или о чем-то в этом роде. Где ты был?
   "Знакомство с нашими соседями. Рики, - он обратил ее внимание на улыбающееся лицо за дверью, - это Сэм. Он управляет домашней фермой для нас. А его жена - потомок семьи Рейлстоунов.
   - Яссу, верно. Мы ребята из Рэйлстоуна, мисс Чанда. Мах Люси прислала мне яйцеклетку, чтобы выяснить, что вам нужно сделать насчет места. Она была вчера, когда вы все пришли, чтобы почистить пыль и все такое...
   "Так вот почему все было так чисто! Это было мило с ее стороны...
   - Вы все Ралестоуны, мисс Чанда. И Люси сказала, что Рейлстоунс собирается найти это место, готовое принять их, когда они придут. Он сиял на них гордо. - Люси, она поправится, как только соберется на денек. Я пришел быстро, так что я знаю, что Мисту Рэйлстоун сделал, что сделал с этим райским полем...
   "Где Руперт?" Вмешался Вал.
   "Вышел посмотреть на машину. Прошлой ночью гроза выбила дверь каретного сарая...
   - За что? Глаза Сэма округлились. "Дэн А, бетта, погуглите и понаблюдайте за этим. - Извините, сэр. - Извините, мисс Чанда. Рывком головы он оставил их. Вэл повернулся к Рикки.
   - Кажется, мы попали в хорошие руки.
   - Я предполагаю, что его Люси - менеджер. Он просто делает то, что она ему говорит. Интересно, как он узнал мое имя?
   "Лефлер, вероятно, рассказал им все о нас".
   "Разве это не странно, - она выключила газ, - ребята из Ralestone".
   - Верность Большому Дому, - медленно ответил ее брат. "Я никогда не думал, что это действительно существует из книг".
   "Это заставляет меня чувствовать себя положительно феодальным. Вэл, я родился примерно на сто лет позже. Я хотела бы быть здесь хозяйкой, когда могла бы выехать на "виктории" позади двух одинаковых гнедых, с кучером и лакеем впереди, а моя служанка сидела бы напротив меня на скамье.
   - И с далматинской гончей, бегущей позади, и по меньшей мере тремя четвертями местной молодёжи в качестве конного эскорта. Я знаю. Но те дни ушли навсегда. Что приводит меня к другой теме. Что мы будем делать сегодня?"
   - Во-первых, посуда, - Рики начала отмечать предметы на пальцах, - а потом кровати. Сегодня днем Руперт хочет, чтобы мы - то есть ты и я - поехали в город и выполнили кое-какие поручения.
   - О да, список, который вы вдвоем составили прошлой ночью. Ну, теперь, когда все улажено, давайте позавтракаем. Руперта покормили или он думает сесть на диету?
   - Он будет в...
   "Сказала она с полной верой. Все это не утоляет муки голода".
   - Где Лави?
   - Если ты используешь это отвратительное имя для обозначения Сатаны, то он, вероятно, на охоте. В последний раз, когда я его видел, он стрелял головой вперед в какой-то птичий многоквартирный дом слева от входной двери. Вот Руперт. Теперь, может быть, мы можем поесть.
   "Я должен тебе кое-что сказать", - прошипел Рикки, когда пропавший член клана захлопнул сетчатую дверь позади него. Так возбудив любопытство Вэла, она скромно обошла стол, чтобы налить кофе.
   - Как каретный двор? - спросил Вэл.
   - Сэм думает, что сможет починить ее с помощью бревен, сваленных в кучу за старой коптильней. Руперт потянулся за тостом. - Что вы думаете о нашем семейном вассале?
   "Кажется, хороший парень".
   "ЛеФлер говорит, что один из лучших. Обладает искрой честолюбия и действительно пытается преуспеть на ферме, а это больше, чем большинство из них здесь. Его жена, по общему мнению, чудо. Когда-то здесь работала кухарка-экономка, когда здесь жили Рафаэли. Лефлер до сих пор рассказывает о двух приемах пищи, которые он тогда здесь ел. Сэм говорит мне, что она планирует взять нас в свои руки.
   - Но мы не можем позволить... - начал Рики.
   "Я понял, что о деньгах не может быть и речи. Дама довольно волевая. Так что, Рикки, - засмеялся он, - мы оставим вас двоих, чтобы побороться. Но Люси может найти нам прачку.
   "Это напомнило мне, - Рикки достала из кармана скомканный кусок белой ткани, - если это твое, Руперт, ты заслуживаешь того, чтобы стирать сам. Я не знаю, что у вас есть на это; похоже на масло".
   Он взял его у нее и расправил носовой платок.
   "На этот раз не виноват. Спроси младшего брата здесь. Он прошел по площади грязного белья. Он был просто белым - или был белым до того, как его окрасили три больших черных пятна, - без начального или окрашенного края.
   - Я думаю, он лукавит, Рикки, - возразил Вэл. "Это не мое. У меня осталась одна худая дюжина, и это те, что ты подарил мне на прошлое Рождество. На них мои инициалы.
   Рики вернул спорную площадь. "Это весело. Это точно не мое. Я уверен, что один из вас должен ошибаться.
   "Почему?" - спросил Руперт.
   - Потому что сегодня утром я нашел его на камне в холле. Его там не было прошлой ночью, иначе кто-нибудь из нас увидел бы его и подобрал, потому что он был прямо там, на виду".
   - Это точно не твое, Вэл?
   Он покачал головой. "Положительно".
   "Странно", - пробормотал Руперт и снова потянулся за ним. - Белье хорошего качества и почти новое. Он поднес его к носу. "На нем масло. Но как-?"
   - Интересно... - задумался Вэл.
   "Что ты знаешь?" - спросил Рики.
   - Ну... О, это невозможно. Он не стал бы носить с собой носовой платок, - сказал ее брат про себя.
   - А кто бы не стал? - спросил Руперт. Затем Вэл рассказал им о своей встрече с мальчиком Джимсом и о том, что Сэм сказал о нем.
   "Не знаю, нравится ли мне это". Руперт сложил таинственный квадрат из грязного полотна. - Как вы сказали, Вэл, такой мальчик вряд ли стал бы носить носовой платок. Кроме того, вы встретили его в саду, когда...
   "Человек, который оставил это, был в этом доме прошлой ночью!" закончил Рики. - А мне это не нравится!
   - Дверь была заперта и заперта, когда я спустился сегодня утром, - заметил Вэл.
   Руперт кивнул. "Да, я отчетливо помню, как делал это прошлой ночью перед тем, как лечь спать. Но когда я сегодня утром обходил дом, я обнаружил, что из старого бального зала на террасу открываются французские двери, и вчера вечером я не проверил их замки.
   "Но кто захочет войти сюда? Ценностей не осталось, кроме мебели. И для этого потребуется три или четыре человека и грузовик. Я не понимаю, чего он добивался, - недоумевал Рикки.
   Руперт встал из-за стола. "Кажется, у нас в руках загадка. Если вы хотите развлечься, дети мои, вот первая подсказка. Мне нужно вернуться в каретный двор и работать там.
   Он бросил платок на стол и ушел. Рики потянулся за "подсказкой". - Ужасно небрежно, не так ли? она сказала. -- Все-таки я верю, что это зацепка, и знаю, чего добивался наш гость, -- закончила она торжествующе.
   "Какая?"
   "Сокровище, которое Ричард Рейлстоун спрятал, когда пришли рейдеры-янки".
   - Что ж, если у нашего неизвестного посетителя так же мало зацепок, как и у нас, он долго будет их искать.
   - И мы его опередим! Он где-то в Холле, и секрет...
   "Послушай, - перебила ее Вэл, - что ты собиралась мне сказать, когда вошел Руперт?"
   Она положила платок в нагрудный карман своего спортивного платья, застегнув поверх него клапан.
   "У Руперта есть секрет".
   "Какой?"
   - Это связано с теми двумя его портфелями. Знаешь, те самые, о которых он так заботился всю дорогу сюда?
   Вал кивнул. В этих пухлых портфелях, очевидно, хранились самые дорогие вещи его бродячего брата, судя по тому, как Руперт суетился, если они хоть на секунду исчезали из виду.
   "Сегодня утром, когда я спустился вниз, - продолжал Рики, - он пробрался к ним в ту маленькую боковую комнату от коридора столовой, ту самую, которая раньше была конторой старой плантации. И когда он вышел и увидел, что я стою там, он нарочно повернулся и запер дверь!"
   "Вау!" - прокомментировал Вал.
   - Да, я тоже так чувствовал. Так что я просто спросил его, что он делает, и он сделал какое-то глупое замечание о комнате Синей Бороды. Он тоже хочет сохранить свой старый секрет, потому что он положил ключ на связку ключей, когда не знал, что я за ним наблюдаю.
   "Здесь не место для отдыха", - заметил ее брат, начав чистить и складывать посуду. "Сначала кто-то неизвестный оставляет свой носовой платок вместо визитной карточки, а затем Руперт бросается на нас Фу Манчу. Не говоря уже о суровом и недружелюбном сыне земли, которого я застал слоняющимся по саду, где ему нечего было делать.
   - Каким он был вообще? - спросила его сестра, щедро макая мыльные хлопья в воду для мытья посуды.
   - О, худая и ужасно коричневая. Но неплохой вид, если бы не его рот и хмурый взгляд. И он очень явно нас не любит. Примерно моего телосложения, но быстрее на ногах, крепкий на вид. Я бы не стал пытаться помешать ему делать все, что он хочет.
   "Моя дорогая, ты описываешь Кларка Гейбла или кого-то, кого ты встретил в нашем саду сегодня утром?" - сладко спросила она.
   - Хорошо, - обиженно возразил Вэл в глубину овсяной кастрюли, которую он вытирал, - поймаешь его в следующий раз.
   - Буду, - безмятежно ответила она, выжимая кухонную тряпку.
   Они перешли к работе наверху, и Вэл получил свой первый урок искусства застилания постели под чрезвычайно строгим руководством своей сестры. Казалось, что углы должны быть прямыми и что, если не разгладить морщины, могут произойти ужасные вещи. Это упражнение, естественно, привело их к тому, что они распаковали остатки ручной клади и убрали вещи. Было уже после десяти, когда Вэл спустился вниз на манер краба, вытирая за собой каждый шаг одной из трех тряпок Рикки.
   Он остановился на лестничной площадке, чтобы отдернуть гобеленовую занавеску и открыть окна над сиденьем в нише, впуская утреннюю свежесть, чтобы развеять сырой холод холла. Стоя на коленях, он смотрел, как Руперт обходит дом. Руперт сбросил пальто, и его рукава были закатаны почти до плеч. На его щеке была черная полоса, а большая дыра почти отделяла воротник от рубашки. Хотя он выглядел разгоряченным, сердитым и усталым, больше похожим на поденщика, чем на джентльмена-плантатора, чьи предки всегда "садили с седла", в его походке была определенная бодрость, которой ему недоставало накануне.
   С идеей сбежать от Рикки, присоединившись к его брату, Вэл поспешила вниз и направилась на кухню. Но его сестра стояла перед ним и просматривала коллекцию ножей разной длины.
   - Готовишься к небольшому убийству или двум? - небрежно спросил Вал.
   Она подпрыгнула и выронила нож для чистки овощей.
   "Вэл, не делай этого! Я бы хотел, чтобы ты насвистывал или что-то в этом роде, пока ходил в этих теннисных туфлях. Я не слышу, как ты двигаешься. Я ищу чем срезать цветы. Кажется, у меня нет никаких ножниц, кроме моих, и я не собираюсь их использовать".
   - Возьмите это, мисс Чанда. Толстая черная рука указала на нож для очистки овощей.
   В дверях кухни стояла широкая, очень широкая негритянка. Ее аккуратное ситцевое платье было жестким от крахмала после недавней стирки, а круглые золотые обручи гордо болтались в ушах. Ее черные волосы, расправленные главным усилием руки, снова были уложены жесткими гофрированными волнами в крайне модном стиле, но ее широкое безмятежное лицо было одновременно добрым и безмятежным.
   - Я Люси, - совершенно непринужденно заявила она. - А еще, - она протянула руку за спину, вытаскивая девушку по крайней мере на десять тонов светлее и на тридцать пять тонов тоньше, - единственная девчонка моей сестры, Летти-Лу. Мак-йо-маннах, Летти. Ты хочешь, чтобы мисс Чанда думала, что ты невежа из болота?
   Получив такое суровое наставление, Летти-Лу застенчиво опустила голову и пробормотала что-то на грани... прочь голос.
   - Летти-Лу, - объявила ее тетя, - придет, чтобы помочь вам всем, мисс Чанда. Я научил ее хорошо обращаться с дамами. Она хорошо моет и убирает сечь. Я научила ее махсе'ф.
   Летти-Лу посмотрела в пол и заломила свои тонкие руки за спину.
   - Но, - запротестовал Рикки, - мы не собираемся заставлять кого-то делать за нас, Люси.
   - Все в порядке, мисс Чанда. Вы все ничего не знаете. Летти-Лу знает свою работу. Она неплохо готовит.
   - Мы не можем ее взять, - поддержала Рики Вэл. - Ты должна понять, Люси, что у нас не так много денег, и мы не можем заплатить за...
   "Плати за!" Возмущенное фырканье Люси низвело его на крайне незначительное место. - Мы не говорим о платной работе, мистуль Рэйлстоун. Летти-Лу не получает никакой платы, кроме еды. Потому что, эффен, мисс Чанда хочет подарить ей немного старой одежды, а потом, она родная так. Летти-Лу, ей не нужно искать оплачиваемую работу, ее отец хорошо зарабатывает. Но мисс Чанда сама не собирается брать этот большой дом со своим маленьким ручонком. Мы ребята из Ralestone. Летти-Лу, бери на работу.
   - Но мы не можем позволить ей, - возразила Рики в последний раз.
   "Мисс 'Чанда, мы ребята из Ралстоуна. Бабушка-папаша Боб был собственным человеком Массы Майлза Рэйлстоуна. Он вписался в лонгсайд de wah o' Massa Miles. Когда все было готово, двое вернулись домой в Гету. Дэн Масса Майлз, он звонит бабушке и говорит: "Боб, ты свободен, а я разоренный человек". Хе, это пять долларов золотых денег, и у тебя есть родственники. И Боб, он говорит: "Капитан Майлз, эти янки сказали, что я свободен, но они еще не сказали, что я не из Рэйлстоуна. В какое время вы все хотите завтракать утром? И когда Массе Майлзу нечего было делать, он сказал Бобу: "Боб, я оставлю этот дом в тебе". И, мисс Чанда, мы уже успели поискать Пиратскую Гавань, мама, дедушка, мама, папа, Сэм и я.
   Рики протянула руку. - Прости, Люси. Видите ли, мы не очень хорошо понимаем, мы так долго отсутствовали.
   Люси коснулась руки Рикки, а затем, несмотря на свой вес, сделала реверанс. "Все в порядке, мисс Чанда, вы, ребята".
   Летти-Лу осталась.
   ГЛАВА IV
   Пистолеты на двоих - кофе на одного
   Вэл прижался к задней части дорог тер и изо всех сил пытался удержать машину на дороге, которая была не более чем гусеницей. Дважды с тех пор, как Рикки и он покинули Пиратскую Гавань, они едва не увязли в грязи, пробившейся сквозь тонкий слой гравия на поверхности.
   К югу лежали старые кипарисовые болота, темные долины гниющего дерева и раскидистые лианы. Вдоль дороги тянулся отрог этой отвратительной ничейной земли, и, глядя на него, можно было почти поверить, подумал Валь, в легенды, рассказанные ранними французскими исследователями о гигантских чудовищах, которые, как предполагалось, бродили по болотам и диким землям. в устье Миссисипи. Он бы не удивился, увидев бронтозавра, застенчиво смотрящего на него с высоты двадцати футов или около того. Это было именно то место, в котором барахтался бы любой уважающий себя бронтозавр.
   Но, наконец, они освободились из этого места холода и сырых запахов. Проехав через Чалметт, они вышли на главную магистраль. С тех пор это было достаточно просто. Шоссе Сен-Бернар вела на авеню Сен-Клод, которая сливалась с улицей Норт-Рампарт, одной из границ старого французского города.
   - А нельзя ли помедленнее? - пожаловался Рики. "Я хотел бы увидеть город и не получить хруст в шее от того, что я оглядываюсь через плечо. Остерегайтесь улицы Святой Анны. Это угол площади Борегард, старой площади Конго...
   "Где рабы танцевали по воскресеньям до войны. Я знаю; Я прочитал столько же путеводителей, сколько и вы. Но есть такая вещь, как препятствие движению. Кроме того, у нас есть около миллиона и одна вещь, чтобы сделать сегодня днем. Мы можем исследовать позже. Мы здесь; Бьенвиль Авеню. Нет, я не остановлюсь, чтобы вы увидели этот антикварный магазин. Шесть кварталов вправо, - напомнил себе Вэл.
   "Вэл, мы только что прошли мимо Дома Абсента!"
   "Да? Что ж, было бы лучше для некоего нашего предка, если бы он тоже прошел его. Когда-то это была штаб-квартира Жана Лафита. Биржевая улица - следующая наша.
   Они свернули на Шартр-стрит и остановились в следующем квартале на углу Ибервиля. Перед ними стоял четырехэтажный дом, обложенный сероватой штукатуркой, с окнами в обрамлении выцветших зеленых ставней и дверью, выкрашенной в такой же туманный цвет. На первом этаже был крошечный магазин.
   Обветренная вывеска над дверью гласила, что Bonfils et Cie. ведет дела внутри, за голубоватыми полосками маленьких изогнутых оконных стекол. Но то, чем занимались Бонфилс и компания, было полностью предоставлено воображению прохожего. Вэл запер родстер и взял у Рикки длинный, выглядевший законным образом конверт, который Руперт дал им для доставки мистеру Лефлеру.
   Рики озадаченно смотрела на магазин, когда брат взял ее за руку. "Вы уверены, что попали в нужное место? Мне это не кажется офисом.
   "Нам нужно обойти ко входу во двор. Лефлер занимает второй этаж.
   Маленькая деревянная дверь, укрепленная петлями из кованого железа, открылась перед ними, освобождая их от двора, вымощенного каменными плитами. В центре высокое дерево заслоняло цветочную клумбу у его подножия и отбрасывало тени на первую из ступенек, ведущих на верхние этажи. Ралестоуны откровенно озирались по сторонам. Это был первый дом во Французском квартале, который они увидели, хотя их имя могло указывать им на несколько тщательно охраняемых креольских крепостей. Дом ЛеФлера построен по образцу, характерному для старого города. Нижний этаж, выходящий на улицу, использовался только как магазин или кладовая. В первые дни каждый владелец магазина жил над своим местом работы и сдавал третий и четвертый этажи аристократам с их плантаций в модный сезон.
   Длинный узкий переулок отходил от основной части дома и образовывал одну сторону двора. На первом этаже располагались старые помещения для рабов и кухни, а второй был отведен под спальни, в которых жили молодые люди семьи, чтобы они могли приходить и уходить по своему желанию, не беспокоя более степенных членов семьи. Эти маленькие комнаты теперь использовались как кабинеты мистера ЛеФлера. С балкона, идущего вдоль переулка, на который выходила каждая комната, можно было заглянуть во двор. Именно на этом балконе адвокат встретил их с протянутой рукой после того, как они назвали свои имена его смуглому, томному молодому клерку.
   - Но это хорошо с твоей стороны! Рене Лефлер беспристрастно улыбался им. Это был невысокий, пухлый, круглолицый человек лет сорока, который постоянно говорил курсивом. Его брови, щедро приподнятые природой, придавали ему выражение нескончаемого удивления перед миром и всеми его творениями. Но его добродушная улыбка была самой добротой. Как ни непривычен Вэл к внезапным энтузиазмам, он обнаружил, что ему нравится Рене Лефлер еще до того, как его рука сжала руку Вэла.
   - Мисс Рейлстоун, очень приятно, очень приятно видеть вас здесь! А это, - он повернулся к Вэл, - должно быть, это тот самый брат Валериус, о котором вы и мистер Рейлстоун так много говорили во время нашей встречи в Нью-Йорке. Вы благополучно оправились от этого несчастного случая, мистер Рейлстоун? Но, конечно же, ваше присутствие здесь - мой ответ. А как вам Луизиана, мисс Рейлстоун? Его глаза за очками в золотой оправе сверкнули, когда он слегка наклонил голову в сторону Рикки, словно хотел услышать яснее.
   "Достаточно хорошо. Хотя мы еще очень мало его видели, мистер Лефлер.
   "Когда вы видели Пиратскую гавань, - ответил он, - вы видели большую часть Луизианы".
   - Но мы забываем наши манеры! - воскликнула девушка. "Мы хотим поблагодарить вас за все, что вы для нас сделали. Руперт просил передать вам, что, хотя он, как правило, не любит бобы, бобы, которые мы нашли в нашем шкафу, были очень вкусными".
   Мистер Лефлер расхохотался, как маленький мальчик. - Он забавный, этот твой брат. А Сэм был у вас?
   - Сэм и... Люси, - с нажимом ответил Рикки. "Люси решила взять нас в свои руки. Она поставила Летти-Лу вопреки нашим протестам".
   Маленький адвокат самодовольно кивнул. - Да, Люси позаботится о тебе. Она превосходная домохозяйка и кухарка... ах! Его глаза закатились вверх. - А мистер Рейлстоун, как он?
   "Хорошо. Сегодня днем он идет на ферму с Сэмом. Нас прислали вместо него, чтобы передать вам документы, о которых он вам говорил.
   Услышав ответ Рикки, Вэл протянул конверт, который он нес. К их общему удивлению, Лефлер набросился на него и отошел к окну комнаты, в которую он их привел. Там он разложил четыре листа пожелтевшей бумаги, которые были в конверте.
   - Что мы везли? - прошептал Рики. "Часть глубокой темной тайны Руперта?"
   "Нет, - прошипел в ответ ее брат, - это планы патагонского форта, которые были украдены из русского посольства в прошлый четверг красивой женщиной-шпионкой, замаскированной длинной зеленой бородой. Знаешь, настоящая первая глава международного шпионского триллера. Ты тупой, но красивый газетный репортер на след, а я...
   "Еще более тупой G-man, который проводит большую часть своего времени, бегая на три шага впереди Фу Чу Чоу и его банды восточных демонов. Во второй главе...
   Но один взгляд на лицо мистера Лефлера, когда он отвернулся от окна, положил конец их чепухе. Исчезла его улыбка, его сияющая доброжелательность к миру. Он казался немного усталым, немного сгорбленным. - Тогда не здесь, - медленно сказал он себе, засовывая бумаги обратно в конверт.
   "Г-н. Валериус, - он очень серьезно посмотрел на мальчика, - ЛеФлеры служили Рейлстоунам, выступая в качестве их деловых людей, более ста лет. Мы в большом долгу перед вашей семьей. Когда юного Дени Лефлера переправили сюда, в Новый Орлеан, по ложному обвинению его врагов, первым его покровителем стал Ричард Рейлстоун. Он помог мальчику спасти кое-что из обломков состояния Лефлер во Франции, чтобы начать заново в достойной профессии в сносных условиях, в то время как другие его сородичи несчастно умирали нищими на илистых равнинах. Нам уже дважды приходилось быть вестниками плохих новостей, но, - он пожал плечами, - это было в прошлом. Это дело будущего".
   "Что значит?" - спросил Рики.
   "Это такой клубок", - сказал он, проводя рукой по своим коротким седым волосам. - Неразбериха, которая, как предполагается, доставляет удовольствие адвокатам. Но это не так, уверяю вас, что это не так, мисс Рейлстоун. Нет, если они искренне заинтересованы в своих клиентах. Вы, конечно, знаете о пропавшем Рейлстоуне - Родерике?
   Рики и Вэл кивнули. Мистер Лефлер растопырил пухлые руки в странном легком жесте, словно отталкивая что-то. "Все это злополучное дело начинается с него. Насколько нам известно сегодня, он и его брат были совладельцами Pirate's Haven. Когда молодой Родерик исчез, он все еще был совладельцем. Хотя он считался мертвым, он никогда не был объявлен таковым на законных основаниях. Просто предполагалось, что Пиратская Гавань принадлежит вашей ветви семьи.
   - Наша ветвь семьи? Вал повторил ему. - Вы имеете в виду, что какой-то потомок Родерика предъявил претензии?
   "Это проблема. Три дня назад ко мне в офис пришел мужчина. Он сказал, что является прямым потомком Родерика Рейлстоуна и что может представить доказательства этого факта.
   - И он хочет свою долю в поместье? - проницательно спросил Рикки.
   "Да."
   - Он может продолжать хотеть, - коротко сказал Вэл. "Нам нечего дать".
   - Вот Пиратская Гавань, - указал мистер ЛеФлер.
   - Но он не может... Рука Рикки сомкнулась на запястье брата.
   - Естественно, он не может этого вынести, - горячо заверил ее Вэл. "Пиратская гавань наша. Мне это кажется шантажом. Если мы не купим его, он угрожает создать массу неприятностей.
   Мистер Лефлер кивнул. "Возможно, это и есть мотив всего этого".
   - Ну, - заставила рассмеяться Вэл, - тогда он проигрывает. У нас нет денег, чтобы купить его".
   - У вас также нет денег, чтобы вести дело через суд, господин Валерий, - трезво ответил адвокат.
   "Но есть же какой-то шанс, должен быть!" - призвал Рики.
   - Вчера я представил полное дело мистеру Джону Стентону. Стэнтон - наш местный авторитет в подобных делах. Он сообщил мне, что есть единственный луч надежды. Честно говоря, я нахожу этого претендента человеком сомнительным, но проницательным. Он знает, что сейчас у него есть преимущество, но если бы мы одержали верх, я думаю, мы могли бы избавиться от него. Наш шанс остался в прошлом. Это была сначала французская, а затем испанская колония. При обоих правилах иногда имел силу закон о первородстве. То есть поместье переходило к старшему сыну в семье. Ваше поместье было именно таким. На самом деле у нас в этой самой конторе есть старые уставы и бумаги, в которых говорится, что имущество было заключено по европейскому обычаю. Если бы это было так, суды могли бы объявить, что старший из близнецов, родившийся в 1788 году, был единственным владельцем Пиратской гавани.
   "Но кто из братьев-близнецов был старшим? Вы сразу скажете, Ричард. Но ваш соперник скажет Родерик. И нет никаких доказательств. Весной, через два месяца после рождения мальчиков, большая часть семейных бумаг была уничтожена во время большого пожара, который почти уничтожил город и сжег городской дом в Рейлстоуне. Записей о рождении не существует. Я обратился к вашему брату с просьбой вернуть мне эти бумаги, которые Майлз Рейлстоун взял с собой на север после войны. Вы вернули их сегодня, но в них не было ничего ценного для этого дела.
   "Однако, если вы сможете найти такие доказательства, что Ричард Рейлстон был старшим и, следовательно, законным наследником по законам Испании, тогда у нас будет веский факт, на котором можно основывать нашу борьбу".
   - Есть такое доказательство, - медленно начал Рики.
   "Какая? Где?" - спросил мистер Лефлер.
   - Разве ты не помнишь, Вэл, - повернулась она к нему, - что Руперт сказал прошлой ночью о "Удаче" - что имена наследников были выгравированы на его лезвии? Мы должны найти удачу! Мы просто обязаны!"
   - Но Родерик забрал с собой Удачу. И если он еще существует, то теперь он будет у этой соперницы, - напомнил ей брат.
   - Да, конечно, я забыла... - ее голос затих, и Вэл уставился на нее с отвисшей челюстью. Такая быстрая смена манеры была совершенно непохожа на Рикки. - Да, - повторила она медленно и отчетливо, - я думаю, мы проигравшие...
   - Ради Пита... - горячо начал он и тут увидел ее руку, яростно двигавшуюся в его сторону из-за экрана ее большой сумочки. - Ну, я полагаю, мы в яме. Ему удалось немного изменить свой тон. "Руперт, вероятно, придет к вам завтра, мистер Лефлер".
   -- Было бы хорошо, если бы он поскорее ознакомился со всем этим делом, -- согласился несчастный креол. - Вы можете сказать мистеру Рейлстоуну, что я, конечно же, требую тщательного расследования в отношении этого заявителя. Нам придется подождать и посмотреть. Время - важный фактор, - пробормотал он как бы самому себе.
   Рики широко улыбнулся. В ней было какое-то рвение, как будто она была вне себя от желания уйти. - Тогда пока попрощаемся, мистер Лефлер. И могу ли я еще раз упомянуть, насколько мы ценим вашу заботу?
   Рене Лефлер очнулся. - Но это было удовольствие, очень большое удовольствие, мисс Рейлстоун. Ты сейчас возвращаешься в Пиратскую Гавань?
   - Ну... - она замялась. Озадаченный тем, что стоит за ее необъяснимыми действиями, Вэл мог только стоять и слушать. "У нас были некоторые поручения. Конечно, эта новость...
   Лефлер широко махнул рукой. "Но все будет хорошо. Это должно. Где-то есть бумаги.
   Твердо Рики оторвался от более затяжных прощаний. Когда Рэйлстоуны вышли из двора, куда привел их хозяин, Вэл последовала ее шагу.
   "Что ж? В чем дело? - спросил он.
   - У нас был подслушиватель.
   Вэл резко остановился. "Что ты имеешь в виду?"
   "Я стоял лицом к двери на балкон. На полу лежала тень головы. Когда ты говорил о том, что у Рика есть меч, он исчез - я имею в виду тень. Но кто-то слушал, и теперь он знает об Удаче и о том, что она значит для нас".
   Нацелившись на ближайшую шину родстера, Вэл угрюмо посмотрел на испачканную грязью резину. "Прекрасный беспорядок!"
   "Да, не так ли? И, похоже, у этого дела нет конца, - запротестовал Рики. "Это все равно, что держать большой клубок шерсти и просить расправить его до ночи - сюжет сказки. У нас так много нечетных разделов, но нет концов. Сегодня утром в саду был тот мальчик, который сказал, что у него такие же права на Пиратскую гавань, как и у нас, а еще есть этот носовой платок, а теперь этот человек, который претендует на половину состояния...
   - И наш таинственный слушатель, - закончил ее брат. "Что нам теперь делать? Идти домой?"
   "Нет. Мы могли бы также выполнять поручения. Сама села в машину. "Вал..."
   "Да?"
   - Я знаю одно. Она наклонилась к нему, и глаза ее засияли зеленым светом, как это бывает, когда она взволнована или сильно встревожена. "Мы не отпустим наш клубок, пока не найдем конец. Мы - Ралесстоуны Пиратской Гавани, и мы собираемся и впредь оставаться Ралестоунами Пиратской Гавани".
   "Несмотря на врага? Я согласен." Вал нажал на стартер. "Вы знаете, сто лет назад было бы очень простое средство от этого дела с конкурентами и претендентами".
   "Какая?"
   "Пистолеты на двоих - кофе на одного. Руперт или я встретили бы его у дуэльных дубов, и это был бы его конец".
   "Или ты. Но дуэль - вот!
   "Очень распространенный. Здесь работали лучшие мастера фехтования на североамериканском континенте. Да ведь один, Пепе Ллула, самый известный дуэлянт своего времени, стал сторожем кладбища именно для того, чтобы, по слухам, было где хоронить своих противников.
   - С другой стороны, если бы дуэль была слишком рискованной, мы могли бы наколдовать его вуду, живи мы в старые добрые времена. Заплатил той королеве вуду - как ее звали? Что-нибудь Мари, чтобы наложить на него проклятие, чтобы он просто зачах.
   - И послужи ему тоже. Рики смотрел прямо перед собой. "Не знаю, как ты к этому относишься, но я не собираюсь сдавать Пиратскую Гавань без боя. Это... это первый настоящий дом, который у нас когда-либо был. Руперт старше; он проводил время, путешествуя и видя мир; это может не так много значить для него. Но ты и я, Вэл - ты знаешь, каково это было! Школы, каникулы с тетушками или в этих ужасных лагерях, никогда не было возможности побыть вместе. Мы не можем - мы просто не можем иметь это только для того, чтобы снова это потерять. Мы не можем!" ее голос сорвался.
   - Значит, не будем.
   "Вэл, когда ты говоришь такие вещи, я почти могу им поверить. Если... если мы проиграем, давайте на этот раз держаться вместе. Обещать?" ее голос поднялся в усилии к легкости.
   "Обещаю. После этого мы будем вдвоем. Знаете, у меня никогда не было возможности познакомиться с моей очень красивой сестрой.
   Она смеялась. - Я не могу приседать, сидя здесь, но "спасибо за приятные слова, незнакомец". А теперь экспресс-станция. Тогда вы должны остановиться в штаб-квартире Юго-восточной ассоциации новостей, чтобы купить что-нибудь из Руперта и...
   Полдень прошел достаточно быстро. Они отправили остальные свои пожитки с экспресс-станции в Пиратскую Гавань, прошлись по разным магазинам, купили увесистую коробку в "Ассоциации новостей" и закончили тем, что в пять часов посетили это заведение в Новом Орлеане, Кофейня. Рикки серьезно заглядывал в одну из ее десяти или около того маленьких сумок. Они припарковали машину, и Вэл пожаловался, что стал чем-то вроде вьючной лошади, причем далеко не терпеливой.
   - Что, если у тебя болят ноги, - устало сказала его сестра, закрыв пакет и потянувшись за другим. - Как и мой. Эти тротуары кажутся раскаленным железом. Держу пари, я мог бы проделать один из тех факирских трюков, когда нужно ходить по раскаленным лемехам.
   "Не только ноги, но и позвоночник протестуют. Независимо от того, дошли ли вы до конца списка покупок Энтони Адверса или нет, мы идем домой! А что вы ищете? Ты как минимум два раза открывала все эти сумки и каждый раз роняла на пол не менее трех, - раздраженно рявкнул он.
   "Мои пралине. Я уверен, что я дал их вам нести. Я слышал о новоорлеанских пралине всю свою жизнь, поэтому я получил немного сегодня, и теперь они исчезли".
   "Вероятно, они были в той последней охапке посылок, которую я засунул в машину. Вы закончили?
   Рики заглянул в свою кофейную чашку. "Он пуст, так что я думаю, что я. Где автомобиль? Я так заблудился, что не знаю, где мы сейчас".
   - Мы оставили его кварталах в трех от него, на солнечной стороне улицы, - сообщил ей Вэл с наслаждением человека, который основательно устал от своего теперешнего существования. "Если это ваше обычное поведение в походе по магазинам, Руперт может привести вас в следующий раз. Полчаса на выбор зубной щетки-кружки в десятицентовом магазине!"
   "Для человека, который тратит добрых пятнадцать минут, подбирая галстук и носовой платок, - фыркнула Рики, вставая, - вы спешите критиковать других".
   " Давай !" ее брат чуть не взвыл, подбирая пакеты.
   - В любом случае, нам не придется ни ужинать, ни мыть посуду, ни чего-то еще. Она сняла шляпу, садясь в машину. "Здесь ужасно жарко, но дома будет прохладнее. Как ты думаешь, мы могли бы поплавать в заливе?
   - Не понимаю, почему бы и нет. Вэл направил родстер в переулок. "Где эта карта города? Мы должны посмотреть, как отсюда вернуться на Северный вал.
   "Я посмотрю." Рикки наклонила голову, чтобы не видеть двух фигур, идущих близко друг к другу и столь увлеченных разговором, что та, что стояла у тротуара, задела фонарный столб.
   Что же, подумал Вэл, говорил худощавый молодой клерк из конторы мистера ЛеФлера этому краснолицему мужчине в слишком тесном костюме? Ему бы хотелось подслушать пару слов. Возможно, он стал чрезмерно подозрительным, но... у него были сомнения.
   "Мы поворачиваем налево на следующем углу", - сказал Рики.
   Вэл переключил передачу и поехал дальше.
   ГЛАВА V
   Их арендатор обнаруживает Ralestones
   Вэл стоял на маленьком декоративном мостике, бросая ветки в жестяную банку. у садового ручья. Угрюмая хмурость наморщила его лоб. Под его ногами лежала пара садовых ножниц, которые он одолжил у Сэма, чтобы что-то сделать с джунглями, окружавшими Пиратскую Гавань с трех сторон. То есть он собирался что-то сделать, но теперь...
   "Пенни за твои мысли".
   - Леди, - мрачно ответил он, не оборачиваясь, - вы можете получить бушель дешевле.
   "Есть изящное выражение лица, которое прекрасно описывает вас в этот момент", - прокомментировала Рики, подходя к брату. - Вы когда-нибудь слышали о "кислом коте"?
   "Несколько раз. О, какая польза!" Вал пнул длинную ветку. Теплый ветер принес тяжелый запах цветущих кустов и деревьев. Рубашка влажно прилипла к его плечам. Было жарко даже в тени дубов. Руперт отправился в город, чтобы увидеть ЛеФлера и услышать самое худшее, так что Пиратская Гавань, за исключением их самих и Летти-Лу, была покинута.
   - Давай, - рука Рикки скользнула в его руку, - давай осмотрим. Подумайте об этом - мы пробыли здесь целых два дня и еще не знаем, как выглядит наш задний двор. Руперт говорит, что наша земля уходит прямо в болото. Пойдем посмотрим".
   - Но я собирался... - Он сделал слабое движение, чтобы наклониться к секаторам.
   - Вал Рейлстоун, в такую жару никто не может работать на открытом воздухе, и ты это знаешь. Теперь давай. Возьмите их с собой, и мы оставим их в карете, когда будем проезжать мимо. Знаете, - продолжала она, пока они шли по дорожке, - наша беда в том, что у нас мало дел. Нам нужна старая добрая работа.
   "Я думал, что мы собираемся стать охотниками за сокровищами", - запротестовал он, смеясь.
   - Это просто побочная линия. Я говорю о настоящей вещи, о чем-то, что будет платить нам наличными в субботу вечером или около того".
   - Что ж, мы оба вполне удовлетворительно пользуемся пишущей машинкой, - предложил Вэл. - Но поскольку вы хуже всех в мире пишете по буквам, а я склонен путаться в запятых, я не вижу для нас сияющих огней какой-либо эффективной конторы. И хотя у нас было дорогое образование, у нас не было практического. Так что же нам теперь делать?"
   "Мы садимся и думаем об одной вещи, в которой мы действительно хороши, а потом... Вэл, что это?" Она драматично указала на груду кирпичей, заросшую виноградной лозой. Справа и слева от них тянулся ряд ветхих хижин, некоторые с полностью разрушенными крышами и сорванными с петель дверями.
   - Я бы сказал, в старой плантационной печи для выпечки. Должно быть, это то, что осталось от кварталов рабов. Но где каретный сарай?
   - Должно быть, с другой стороны большого дома. Попробуем все же в этом направлении. Но я думаю, вам лучше пойти первым и порезать. Это платье может быть бедной вещью, но оно мое и, вероятно, будет таковым еще какое-то время. И если не делать своего рода змеиный акт, я не понимаю, как мы собираемся пройти через это".
   Вэл безжалостно обрезал ножницами как лианы, так и кусты, радуясь, что нашел что-то, что можно атаковать. Вес его депрессии все еще был на нем. Для Рикки было очень хорошо, что он так легкомысленно говорил о поиске работы, но разговоры никогда не добавят масла в их хлеб, если они могут позволить себе хлеб.
   "Вы определенно проделали прекрасную работу, разрушив это!"
   Вэл превзошел прыжок Рикки на добрый дюйм. У старой печи для выпечки стояла женщина. На ее растрепанные медового цвета волосы была надвинута отвратительная соломенная шляпа с растрепанными полями, и она закатывала рукава заляпанного халата, обнажая круглые загорелые руки.
   - Сразу видно, что вы не садовник, - любезно продолжала она. - А могу я спросить, кто вы и что здесь делаете? Вы же знаете, что это место закрыто для посторонних.
   - Мы думали, что будем исследовать, - кротко ответил Рикки. - Видишь ли, это все принадлежит моему брату. Она провела рукой по широкому кругу.
   - А кто он?
   "Руперт Рейлстоун из Пиратской гавани".
   "Хороший-!" Рука их вопрошающего взлетела, чтобы прикрыть ей рот, и при комичном выражении испуга, появившемся на ее лице, раздался смех Рикки. Мгновение спустя незнакомец присоединился к ее веселью.
   "И тут я подумала, что так помогла отсутствующему домовладельцу", - усмехнулась она. - А этот твой брат - мой домовладелец!
   "Как-? Мы этого не знали.
   - Я арендовал дом вашего старого надзирателя и использую его под свою студию. Кстати, знакомства в порядке, я полагаю. Я Черити Биглоу, как вы могли догадаться, из Бостона. Только бобы и монумент Банкер-Хилл больше напоминают Бостон, чем Биглоу.
   "Я Ричанда Рейлстоун, а это мой брат Валерий".
   Мисс Биглоу весело улыбнулась Вэлу. "Это не пойдет, вы знаете; слишком романтично пока. Однажды я читал роман о мече и плаще, в котором герой отозвался на имя Валерий.
   "У меня нет ни плаща, ни меча, и мои друзья обычно называют меня Вэл, так что я надеюсь, что со мной все в порядке", - ухмыльнулся он ей в ответ.
   - Вы оба. И что ты делаешь сейчас?"
   "Пытаюсь найти здание, известное как каретный двор. Я начинаю верить, что его существование полностью мифическое, - ответил Вэл.
   - Он там, всего в нескольких ярдах от того направления, куда вы направляетесь. Но предположим, что вместо этого вы придете ко мне в гости. На самом деле, как часть домовладельцев, вы должны следить за состоянием своей арендуемой собственности".
   Она быстро свернула налево по переулку, на котором располагались хижины рабов, и повела Рэйлстоунов по вымощенной кирпичом дорожке на поляну, где стоял небольшой домик в типичном плантационном стиле. Нижний этаж был каменным, с крутыми ступенями, ведущими на балкон, полностью огибавший второй этаж дома.
   Когда они вышли на балкон, она сняла шляпу и бросила ее в сторону тростникового дивана. Без этой развалины шляпы, с распущенными локонами ее длинной стрижки, она выглядела на несколько лет моложе.
   "Чувствуйте себя как дома. В конце концов, это твой дом, ты же знаешь.
   - Но мы этого не сделали, - возразил Рики. "Г-н. Лефлер ничего нам о вас не рассказывал.
   - Возможно, он не знал. Чарити Биглоу закалывала ей кудри. "Я арендовал у Харрисона".
   - Как в ванной, - пробормотал Вэл и, подняв глаза, увидел, что они смотрят на него. - О, я просто имел в виду, что ты - еще одно улучшение, которое он установил, - пробормотал он. Мисс Биглоу удовлетворенно кивнула. - Говорил как истинный южный джентльмен, хотя я не думаю, что в прежние времена слова "ванная" закрались бы в комплимент, сделанный даме. Теперь я выпила немного лимонада, если вы меня извините, - и она ушла в дом.
   Рики улыбнулся. - Мне нравится наш арендатор, - тихо сказала она.
   - Ты же не думаешь, что я с этим не соглашусь? ее брат успел только спросить, как снова появилась их хозяйка с подносом, стаканами и полным кувшином, издававшим освежающий звук звенящего льда. А вслед за ней шествовал их старый друг, гордо подняв хвост. "Вот наш кот!" - воскликнул Рики.
   Вэл щелкнул пальцами. - Сюда, сатана.
   Посмотрев на них обоих круглыми глазами, кот небрежно подошел к дивану и принялся точить когти.
   "Ну, мне это нравится! После того, как я разделил свою постель с животным, хотя и не знал об этом до следующего утра, - взорвался Вэл.
   - А где вы познакомились с Золой? - спросила мисс Биглоу, ставя поднос.
   "Он пришел к нам в первую ночь, когда мы были в "Пиратской гавани", - объяснил Рики. "Я подумал, что он призрак или что-то в этом роде, когда он царапал заднюю дверь".
   - Так вот где он был. Он часто ходил обедать к Харрисонам. Когда я работаю, у меня не очень четкие часы, и он не любит, когда им пренебрегают. Подойди сюда, Синдерс, и соблюдай манеры.
   Отвечая на ее приглашение наглым заигрыванием хвоста, Золушка, которую Вэл продолжал упрямо считать "Сатаной", скрылся за углом балкона. Черити Биглоу торжественно посмотрела на них. "Такой послушный, - заметила она. "прямо как ребенок".
   - Ты тоже художник? - спросил Рики, когда она поставила стакан.
   Лицо мисс Биглоу скривилось в гримасе. "Мои критики говорят, что нет. Мне удается обеспечить хлеб насущный, а иногда и кусок пирога, делая иллюстрации для боевиков. А потом время от времени я тружусь на благо своей души и пытаюсь произвести что-то, что мои более благотворительные друзья советуют мне отправить на выставку".
   - Можем ли мы увидеть некоторые из них - я имею в виду фотографии? - робко спросил Рикки.
   - Если ты сможешь это вынести. В такую погоду я использую боковой балкон для мастерской. Сейчас я работаю над картиной, над чем-то более амбициозным, чем обычно в такие жаркие дни. Но моя модель не появилась сегодня утром, так что я в растерянности".
   Она повела их за угол, где скрылся сатана, и указала на стол с доской для рисования на одном конце, несколько холстов, прислоненных лицом к дому, и мольберт, покрытый чистой полосой полотна. "Моя мастерская. Немного неопрятный, но ведь я неопрятный человек. Я жду заказа, так что просто коротал время, работая над собственной идеей, пока она не придет".
   Рикки коснулся полоски покрытия на холсте на мольберте. "Могу я?" она спросила.
   "Да. Это может помочь узнать реакцию другого человека на происходящее. Когда я начинал, у меня было четкое представление о том, что я хотел сделать, но я не думаю, что получается то, что я планировал".
   Рики снял обложку. Вэл уставился на холст.
   "Б да это он!" - воскликнул он.
   Черити Биглоу повернулась к мальчику. - И что ты имеешь в виду...
   - Это мальчик, которого я нашел в саду, Рикки!
   "Это?" Она зачарованно смотрела на худое смуглое лицо, взлохмаченные черные волосы, горький рот, которые их хозяйка так ловко поймала на своем незаконченном рисунке.
   - Итак, вы познакомились с Джимсом. Мисс Биглоу задумчиво посмотрела на Вэла. - А что вы о нем подумали?
   - Скорее... что он думал обо мне. Он, казалось, ненавидел меня. Я не знаю почему. Все, что я когда-либо говорил ему, было "Привет".
   - Джимс - странный человек...
   "Сэм говорит, что он не слишком честен", - заметила Рики, все еще не сводя ее взгляда с фотографии.
   Мисс Биглоу покачала головой. "Здесь происходит своего рода вражда между болотными жителями и фермерами. И ни одна из сторон не может полностью доверять оценке другой. Джимс не бесчестен, как и многие охотники на ондатр. В первые дни все виды преступников и разыскиваемых людей бежали в болота и жили там с охотниками. Один или два доведенных до отчаяния человека испортили всем болотным людям дурную славу, и она прижилась. Они странный народ там, в меховой стране.
   "Некоторые - каджуны, потомки изгнанников из страны Эванджелины; некоторые из них - креолы, принявшие такой образ жизни после того, как их погубила Гражданская война. Есть много босоногих юношей или девушек с болот, носящих имя, которое когда-то почиталось при дворе Франции или Испании. И есть американцы из старого приграничья, пришедшие вниз по реке с армией Эндрю Джексона из дебрей Теннесси и индейских земель. Это странная смесь, и время от времени вы находите такого человека, как Джимс. Он говорит на необразованном жаргоне своего народа, но отлично читает и пишет по-французски и по-английски. Он учился у отца Армана, пока не получил классическое образование, какое было популярно среди креольских мальчиков из хороших семей около пятидесяти лет назад. Папаша Арман уже пожилой человек, но он такой же хороший наставник, как и священник.
   "Джимс хочет сделать что-то из себя. Он логично доказывает, что в болоте есть неосвоенные ресурсы, которые могли бы спасти его обитателей от мучительной бедности, медленно уничтожающей их. И Джимс надеется, что он сможет раскрыть некоторые секреты болот, когда он будет подготовлен для этого в результате тренировок.
   "Кто он?" - спросил Вэл. - Джимс - его имя или фамилия?
   "Его последний. Я никогда не слышал его настоящего имени. Он очень сдержан в отношении своего прошлого, хотя я знаю, что он сирота. Но он креольского происхождения, и у него есть воспитание, а также амбиции. К сожалению, у него был весьма неприятный случай с мальчиком, который прошлым летом гостил у Харрисонов. Посетитель обвинил Джимса в том, что он взял прекрасное ружье, которое позже было обнаружено прямо там, где мальчик оставил его в своем каноэ. У Джимса есть определенная гордость, и он был настроен против всех жителей плантации. Его отношение неудачно, потому что он так жаждет другой жизни и все же не имеет контактов с молодыми людьми, кроме тех, что живут на болотах. Думаю, он начинает мне доверять, потому что по утрам будет приходить позировать для моего портрета болотного охотника. Знаете ли вы, - она заколебалась, - я думаю, что вы нашли бы в Джимсе настоящего друга, если бы смогли преодолеть его ненависть к людям с плантаций. Вы бы выиграли столько же, сколько и он от такой ассоциации. Он может рассказать вам кое-что о болоте - истории, восходящие к давним пиратским временам. Возможно-"
   Рики оторвался от незавершенной картины. - Я думаю, ему было бы приятно познакомиться. Но почему он выглядит таким... таким голодным?
   "Наверное, потому, что меню в болотной хижине не так разнообразно, как могло бы быть", - ответила Чарити Биглоу. - Но вы, конечно, не можете ему ничего предложить. Я даже не знаю, где он живет. А теперь расскажите о себе. Ты собираешься здесь жить?
   Ее откровенный интерес казался совершенно естественным. Нельзя было обижаться на Чарити Биглоу.
   - Что ж, - грустно рассмеялся Рикки, - мы не можем жить где-то еще. Думаю, у Руперта все еще есть десять долларов...
   - После его утренней экспедиции у меня остались сомнения в этом, - вмешался Вэл. - Видите ли, мисс Биглоу, мы снова вернулись на землю.
   - Милосердие - это имя, - поправила она его. - Значит, ты упал...
   - Но не снаружи! Рики поспешил заверить ее. "Но мы могли бы быть теми". И тут же она рассказала их арендатору о сопернике-претенденте.
   Черити внимательно слушала, рассеянно посасывая деревянный стержень одной из своих кистей. Когда Рикки закончил, она кивнула.
   "Хорошая неразбериха, в которую вы попали. Но я думаю, что у вашего адвоката правильная идея. Это аккуратный шантаж, и ваш претендент растворится в воздухе, если у вас будет несколько конкретных фактов, чтобы противостоять ему. Вы уверены, что просмотрели все семейные документы? Никаких тайников или сейфов...
   - Один, - спокойно сказал Рикки, - но мы не знаем, где он. Во времена Гражданской войны, после того как генерал Батлер захватил Новый Орлеан, некоторые семейные вещи были спрятаны где-то в Длинном зале, но где именно, мы не знаем. Секрет был утерян, когда рейдеры-янки застрелили Ричарда Рейлстоуна.
   - Он призрак? - спросила Чарити.
   "Нет. Ты спрашиваешь так, как будто что-то знаешь, - заметил Вэл.
   "Ничего, кроме разговоров. Были замечены огни, белые. А недавно моя служанка Роза ушла, потому что однажды ночью что-то увидела в саду.
   - Джимс, наверное, - прокомментировал мальчик. - Кажется, ему нравится это место.
   - Нет, не Джимс. Он сидел прямо на этих перилах, когда мы оба услышали крик Роуз.
   "Вэл, платок!" Рука Рикки поднялась к ее застегнутому карману. "Той ночью в доме кто-то был . Но почему - если только они не охотились за сокровищами!
   - Самый быстрый способ выяснить это, - ее брат встал с края стола, на котором он сидел, - это пойти и прощупать самостоятельно. У нас есть добрых два часа до обеда. Ты к нам присоединишься?" - спросил он Чарити.
   "Вы искушаете меня, но я должна как можно больше работать над этим", - она указала на свой холст. "И Джимс может появиться, даже если уже поздно. Поэтому моя совесть говорит: "Нет". К сожалению, у меня есть обычная каменно-ребристая совесть Новой Англии.
   "Руперт вернется к четырем", - сказал Рики. - А разве совесть позволит тебе зайти к нам на кофе? Видите, как быстро мы переняли местные обычаи - кофе в четыре.
   "Рики, - объяснил ее брат, - мечтает стать романтической фигурой - южной красавицей".
   - Тогда мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ей создать соответствующую атмосферу, - торжественно заявила Черити.
   -- Даже на "Викторию" и на гончую? - встревоженно спросил Вал.
   - Ну, может быть, не так далеко, - засмеялась она. "В любом случае, я с удовольствием принимаю ваше любезное приглашение. Я буду там в четыре, если найду приличное платье. А теперь убирайтесь, вы двое, и посмотрите, какие тайны прошлого вы сможете раскрыть до обеда.
   Но их исследования не привели ни к чему, кроме легкого раздражения. Вэл прощупал, что это за панель, но так как он понятия не имел, как должна звучать полая панель, если ее постучать, то внутренне решил, что не совсем подходит для таких исследований.
   Рики сломала два ногтя, нажимая на резьбу вокруг камина, и села на кушетку, чтобы недвусмысленно высказать, что она думает о доме и об их предке, который так заблуждался, что после того, как спрятал вещи, был застрелен. Она закончила блестящим, но кратким описанием нынешних привычек и пороков Вэла, которое она добавила, потому что он достаточно кротко сказал, что если бы она только подстригла ногти до разумной длины, таких несчастных случаев можно было бы избежать.
   Когда она закончила, ее брат сел на нижнюю ступеньку лестницы и вытер руки платком.
   "Увидев, что я ползаю на четвереньках, осматривая трещины в полу, я думаю, что имею такое же право выйти из себя, как и вы. Если не считать сноса дома, я не понимаю, как мы найдем что-нибудь без указаний. И я пока не сторонник такого радикального шага".
   - Он где-то здесь, я знаю! Она раздраженно пнула камень в очаге.
   "Это заявление, безусловно, очень помогает", - прокомментировал Вэл. - Несколько ярдов в поперечнике, и я не знаю, сколько вверх и вниз - и ты просто знаешь, что он где-то здесь. Ну, ты можешь продолжать давить, пока не сотрешь пальцы, но сейчас я заканчиваю.
   Она не ответила, и он с трудом поднялся на ноги. Ему было жарко, и он устал больше, чем когда-либо с тех пор, как вышел из больницы. Поскольку он был так же уверен, как и Рикки, что ключ к их загадке должен быть прямо перед ними в этот момент, он испытал глубокое отвращение.
   Странный звук сестры привел его в чувство. Рики не была хорошенькой, когда плакала. Не скатились жемчужные капли по белым щекам. Ее нос покраснел, и она всхлипнула. Но Рикки не часто плакал. Только когда она была обескуражена или когда ей действительно было больно.
   - Почему, Рикки... - неуверенно начал Вэл.
   - Иди, - икнула она. - Тебе все равно, тебе все равно. Если нам придется потерять это...
   "Не будем! Мы найдем способ!" - поспешно заверил он ее. - Прости, что я на тебя накинулся. Я просто устал и разгорячился, и ты тоже. Давай поднимемся наверх и освежимся. Обед будет готов...
   - Я знаю-а-а... - ее всхлип перешел в вопль. "Тогда Руперт будет смеяться над нами и..."
   "Рики! Ради бога, соберитесь!"
   Она посмотрела на него с круглым ртом от удивления его резкости. А потом, к его изумлению, она начала хихикать, ее хихиканье смешивалось с рыданиями. - Ты выглядишь так смешно, - выдохнула она, - как суровый отец семейства. Почему бы тебе не дать отпор, когда я злюсь, Вэл?
   Он улыбнулся ей в ответ. "Я не знаю. Можно мне в следующий раз?
   Она потерла лицо с деловым видом и спрятала платок. - Следующего раза не будет, - бодро объявила она. - Если есть... ну...
   "Да?" - подсказал Вал.
   "Тогда ты можешь просто отшлепать меня или сделать что-нибудь резкое. Давай, я должен посмотреть зрелище. И, черт его знает, ты не красавица с этой черной отметиной на подбородке и грязными брюками на коленях. Мы должны убраться перед обедом, иначе Летти-Лу подумает, что мы какие-то язычники.
   С этими словами она повернулась и повела наверх, совершенно оправившаяся и снова сама, несмотря на красный нос и подозрительно влажные ресницы.
   ГЛАВА VI
   Сатана идет AH раскручивает и находит работу для праздных рук
   "Вэл, этот кот поднялся наверх?" Рики стоял у подножия лестницы в холле и сердито хмурился. - Если он это сделал, тебе просто придется пойти и забрать его. Я не позволю ему ходить по кровати с грязными ногами. Здесь есть чем заняться, не убирая за ленивой кошкой. Где Руперт?
   Ее брат отложил блокнот и лениво потянулся с дивана. Утренняя энергия Рикки могла быть немного утомительной, и Вэл не очень хорошо провел ночь. Когда лежишь и смотришь в потолок, иногда слышишь странные звуки, которые нельзя объяснить ни ветром, ни скрипом досок.
   - Он удалился в логово Синей Бороды сразу после завтрака и с тех пор не появлялся.
   - Я думаю, что после того, что он вчера услышал, он что-нибудь предпримет, - запротестовала она.
   "А что ему делать? Вы знаете, как далеко мы продвинулись вчера в наших расследованиях. Постучите ему в дверь, если хотите, и расшевелите его. Но я не думаю, что его прием будет сердечным".
   Рики сел на нижнюю ступеньку и откинул волосы со лба. Внезапно она показалась очень маленькой и слегка заброшенной на фоне всего этого почерневшего от времени дерева позади нее.
   - Я вообще вас двоих не понимаю. Можно было бы подумать, что вы были бы так же довольны, если бы этот Бизел, соперник, ушел с этим местом. Ты даже не пытаешься драться!
   "Послушай, Рикки, как мы можем драться, когда нам нечем драться? Лефлер делает все, что в его силах, мы изучили здесь все возможности...
   - Вэл, ты не хочешь остаться здесь? она прервала его.
   Он оглядел камень и дерево. Он действительно хотел? Его мгновенный горячий гнев при мысли о другом владельце был его ответом. Ведь этот дом был их частью, как если бы они своими руками заложили его фундамент. Они были воспитаны на его кровавых легендах и на одной или двух более счастливых историях, которые жили в его стенах. Если бы им пришлось уйти, они бы жалели об этом всю жизнь. И все же - Руперт, казалось, не интересовался претензиями соперника, и драться хотел только Рикки.
   Рики поднялся с лестницы.
   "С тем же успехом мы могли бы пойти и поймать эту кошку", - сказала она.
   Наверху лестницы сидел Сатана, не сводя глаз с лестничных окон. Вэл протянул к нему руки, но в это мгновение сатана исчез. Черный хвост исчез за дверью комнаты Джексона.
   "О, дорогой, я надеюсь, что он не заберется на эту кровать". Рики открыл дверь шире. "Нет, там он уходит под воду, а не на нее. Ты видишь его, Вэл?
   Ее брат присел и приподнял край парчового покрывала, слетевшего на пол. К удивлению Вэла, вдоль стены у изголовья кровати показалась тонкая полоска света.
   "Рики, посмотри за изголовьем кровати! Это быстро против стены?
   Она подошла к высокой голове под балдахином и отдернула выцветшие ткани от панелей. - Нет, здесь около двух футов внизу. Его не видно, потому что его закрывает купол. И, Вэл, здесь есть вакансия! Сатана пытается пробиться!"
   - Нам нужен фонарик.
   "Я возьму Руперта. Вэл, обещай не заходить, если это дверь , пока я не вернусь!
   "Конечно; но поторопитесь".
   Фонарик осветил широкую панель, которая скользнула вверх. Время и сырость деформировали древесину так, что она уже не плотно прилегала к полу, как предполагал строитель. Но из-за того же перекоса дверь не поддавалась их попыткам поднять ее еще выше. Наконец, толкая и стуча, они подняли его примерно на ярд от пола. Сатана проскользнул внутрь, и они последовали за ним на четвереньках.
   Они вползли в маленькую комнату, освещенную двумя круглыми окнами, расположенными в виде глаз в боковой стене. Более чем на три четверти пространство было заполнено мебелью и коробками, завернутыми в просмоленный холст. Удушливая пыль и общая затхлость давно закрытой квартиры заставили Вэла осмотреть оконные замки и открыть их навстречу утреннему воздуху.
   - Где-то должна быть еще одна дверь, - сказал он, отводя Рикки от ящика, где она ковыряла веревку с узлами, связывавшую его. "Все эти вещи не могли быть пронесены через ту дыру за кроватью".
   "Вот он", - сказала она мгновение спустя, указывая на продолговатый сервиз вровень со стеной. - Он заперт с этой стороны.
   - Дай-ка я открою и посмотрю, где мы. Вэл возился с ржавой защелкой, но ему пришлось использовать железную кочергу из брошенной пожарной стойки в углу, прежде чем он смог забить ее обратно. Дверь снова сопротивлялась их попыткам толкнуть ее, пока Вэл не навалился на нее всем своим весом. С щелкающим звуком дверь распахнулась, и он растянулся в коротком холле, который когда-то вел в садовое крыло, часть дома, разрушенного бродячими британскими налетчиками в дни 1815 года. Единственная полностью деревянная часть дома, был сожжен и больше не восстанавливался.
   - Давай, - Рики потянул Вэла за рукав, - давай осмотрим.
   Он посмотрел на свои черные руки. "Я бы предложил немного мыла и воды, несколько веников и тряпки для пыли, если мы собираемся сделать это правильно. Лучше устройте из этого обычную вечеринку по уборке дома.
   - Господи, во что я вляпался? Черити Биглоу стояла в нижнем зале и смотрела на младших Рейлстоунов, выходивших из кухни. Они оба переоделись в свою самую старую и наименее респектабельную одежду. На самом деле Рикки был одет в пару брюк Вэла и одну из рубашек Руперта, и они были обременены метлой, которая давно вышла из моды, несколькими щетками поменьше и огромным тюком тряпок.
   - Мы нашли потайную комнату... - начал Рики.
   "Поскольку одна дверь была на виду с момента постройки этого дома, вряд ли ее можно было назвать потайной комнатой", - возразил Вэл.
   "Ну, мы не знали, что он там, пока сатана не нашел для нас черный ход. И теперь мы собираемся очистить его. Там полно мебели, коробок и прочего.
   "Не!" Черити подняла испачканную краской руку. "Сейчас у меня потекут слюнки. Я не думаю, что вам может понадобиться еще один помощник? В конце концов, это мой кот нашел его для вас. Если вы можете предоставить мне набор этих странных покрытий, которые, кажется, являются вашей униформой для уборки дома, я бы с удовольствием поносил метлу в вашей компании.
   "Чем больше, тем веселее", - рассмеялся Рикки. - Я думаю, у Вэла есть еще пара брюк...
   "Правильно, избавьтесь от моего гардероба перед моим лицом", - прокомментировал он, более тщательно балансируя свою ношу, готовясь к подъему по лестнице. "Пожалуйста, только мои белые фланелевые рубашки. Я берегу их для случая, когда смогу стильно сыграть деревенского джентльмена.
   Наверху он уперся в дверь складского помещения. Открытые окна очистили воздух внутри, но они были слишком высокими и слишком маленькими, чтобы пропускать достаточно света, чтобы достичь дальних углов. Было бы лучше, решили они, отнести каждую коробку и предмет мебели в зал для осмотра. С рвением кладоискателей они принялись за дело.
   Некоторое время спустя, когда Вэл уговаривал вторую коробку пройти через дверь, их прервали.
   - И что же здесь происходит? Руперт стоял в конце зала.
   - О, - мило улыбнулся Рикки, - мы действительно тебя побеспокоили?
   "Ну, я думал, что здесь была стая слонов, танцующих чечетку. Но дело не в этом, а в том, что ты делаешь?
   "Уборка дома." Рики махнул серой тряпкой в своем направлении, выпустив облако пыли. - Ты не думаешь, что это нужно?
   Руперт чихнул. "Кажется так. Но почему-? Мисс Биглоу!
   Черити, чрезвычайно грязная - она, по-видимому, несколько раз провела пыльными руками по лбу, - подошла к двери кладовой. При виде Руперта она покраснела и поспешно попыталась пригладить волосы.
   - Я... - начала она, когда Рикки прервал ее.
   "Благотворительность помогает нам, чего мы не можем сказать о вас. Возвращайся в свое старое логово и впадай в спячку. И тогда ты не сможешь смотреть вниз на свой длинный нос, когда мы откроем бумаги, которые спасут нас от богадельни.
   - Это говорит о нем, - одобрительно пробормотал Вэл, обмахиваясь тряпкой для чистки. - Но, может быть, нам лучше объяснить. Видите ли, сатана пошел на охоту и нашел работу для праздных рук", - и он рассказал историю о скользящей панели за кроватью.
   Когда он закончил, Руперт рассмеялся. - Значит, ты все еще полон решимости искать сокровища, не так ли? Что ж, если это убережет вас от озорства, действуйте".
   "Руперт, - Рики смотрел ему прямо в глаза, - не будь таким невыносимым. Если бы в тебе была хоть капля горячей крови, ты был бы так же взволнован, как и мы. Просто потому, что вы путешествовали по всему миру, пока у вас не закружилась голова или что-то в этом роде, вам не нужно стоять там с ухмылкой "посмотри, как играют маленькие дети". Тебя ведь не волнует, потеряем мы Пиратскую Гавань или нет, не так ли?
   Руперт выпрямился, и его высокие скулы залились краской. Его рот открылся, а затем снова закрылся, не произнеся слов, которые он хотел, закрылся с твердостью, от которой его губы сжались в прямую линию.
   - Не стой там и не смотри на меня сердито, - продолжал Рики. - Почему ты не говоришь, что собирался? Я чуть не устал от этого утомительного мирского отношения...
   "Рики!" Вэл зажал ей рот черной рукой и повернулся к Чарити. "Пожалуйста, извините за фейерверк. Они необычны, уверяю вас.
   "Отпусти меня!" Рики вырвался из его хватки. - Меня не волнует, услышит ли Черити. Она должна знать, какие мы на самом деле!
   - Говори за себя, мой питомец. Краснота исчезла с лица Руперта. - У тебя есть милая привычка высказывать свое мнение, не так ли? Но в данном случае я считаю, что вы правы по крайней мере на восемь десятых. Я пренебрегал своими возможностями. Предположим, вы позволите мне добраться до этого ящика, Вэл. И послушайте, если вы собираетесь их распаковывать, почему бы не перенести их в конец зала и не развернуть на простыне?
   Чарити и Рикки внезапно исчезли обратно в комнату и были очень заняты всякий раз, когда Руперт пересекал их поле зрения, но Вэл был искренне рад помощи своего брата в подъеме и тяге.
   "Лучше не пытаться брать эту кровать и выносить вещи", - посоветовал Руперт, когда они вынесли три коробки в холл. - В любом случае, сейчас он нам не нужен.
   - Я верю - да, это так! Настоящее произведение Серньоре!" Чарити усердно терла изголовье кровати. Руперт опустился на колени рядом с ней.
   - А что такое пьеса Серньоре?
   "Предмет коллекционирования в наши дни. Франсуа Серньоре был одним из величайших краснодеревщиков Нового Орлеана. Посмотрите на эту букву "S" - так он всегда подписывал свои работы".
   "Сундук с сокровищами!" - воскликнул Рики. - Интересно, сколько это стоит?
   - Нам точно ничего. Руперт водил руками по красному дереву. "Мы не можем ничего продать из этого дома, пока право собственности не будет очищено".
   Когда Вэл перешел на противоположную сторону, чтобы лучше видеть, его нога наткнулась на что-то на полу. Он нагнулся и подобрал коробку с косой крышкой, всю черную и гладкую от старости и потертостей бесчисленных рук.
   "Что это?" Он подошел к двери и осматривал свою находку при свете.
   Рука Руперта упала ему на плечо. "Вэл, будь осторожна с этим. Черити, у него тут что-то есть! Он притянул ее к себе, не замечая в своем возбуждении, что вырвался из формальной оболочки, которая, казалось, окружала его стеной всякий раз, когда она была рядом.
   "Шкатулка с Библией! И настоящий!" Она провела пальцами по наклонной крышке.
   - И что это? - спросил Вал во второй раз.
   "Эти ящики использовались в семнадцатом веке для письменных столов, а позже для хранения больших семейных Библий. Но это первый ящик, который я когда-либо видел за пределами музея. Что это на крышке? Она обвела изношенный контур. Вэл изучил дизайн.
   - Да это же Джо! Вы знаете, тот ухмыляющийся череп, который мы повсюду навешиваем, чтобы поддержать наш комплекс превосходства. Это доказывает, что это наше.
   - Возможно... - глаза Рикки округлились от возбуждения, - возможно, это принадлежало самому Пирату Дику!
   - Возможно, так оно и было, - согласился ее младший брат.
   "Поднимите крышку". Она чуть не подпрыгивала на одной ноге от нетерпения. "Посмотрим, что внутри".
   - Держу пари, ни золота, ни драгоценностей. Как ты развязываешь вещь?"
   - Вот, дай мне попробовать. Руперт взял его из рук Вэла и положил на один из сундуков, присев на корточки перед ним. Тончайшим лезвием перочинного ножа он осторожно прощупал утопленную в древесине застежку.
   "Я мог бы работать быстрее, - заметил он, - если бы вы все не дышали мне в затылок". Они отступили на два дюйма или около того и нетерпеливо ждали. Удовлетворенно хмыкнув, он бросил нож и поднял крышку.
   - Да ведь в нем ничего нет! Крик разочарования Рикки был почти воплем.
   - Ничего, кроме этой старой порванной подкладки. Вэл испытывал такое же отвращение, как и она.
   Руперт снова закрыл ее. - Я немного потру это и положу другую подкладку. Это слишком хорошая вещь, чтобы прятать ее здесь, - и он осторожно отложил ее в конец коридора.
   Их исследования не дали ничего, кроме большого количества пыли, мумифицированной крысы, которую даже сатана отказывался обнюхать, и большого скопления паутины. Подметев комнату, они пошли мыть руки, прежде чем распаковывать хорошо завернутые коробки.
   Когда их парусина и мешковина были отброшены в сторону, ящики стояли, как крепкие сундуки, окованные железом. Черити остановилась перед часом. - Это брачный сундук конца семнадцатого века, насколько я могу судить. Вот посмотри, под тем резным листом - не финик ли это?
   "Шестнадцатьсот девяносто три", - расшифровал Руперт. "Этот герб над ним выглядит знакомым. Я знаю, он принадлежал той француженке, которая вышла замуж за нашего предка-пирата.
   "Первая леди Ричанда!" Рики с любовью коснулся груди. "Тогда это мое, Руперт. Разве он не может быть моим?" - уговаривала она.
   "Конечно. Но он заперт, а поскольку у нас нет ключей, подходящих к замку, вам придется подождать, пока мы не найдем слесаря, чтобы он починил его, прежде чем вы узнаете, что внутри.
   "Мне все равно. Нет, - поправила она себя, - это неправильно; Мне не все равно. Но в любом случае он мой!" Она погладила жесткую резьбу пальцами.
   - Что это? Вэл повернулся ко второму ящику. Он тоже был сделан из дерева, но там, где другой был вырезан, он был гладким, а железные полосы поперек него были изъедены ржавчиной.
   - Морской сундук, я бы сказал. Руперт осторожно коснулся крышки. - Судя по ощущениям, он тоже заперт. И я не хочу играть с этим. Люди, которые делали такие штуки, слишком любили, чтобы маленькие отравленные клыки вонзались в вашу руку, когда вы пытались взломать сундук, не зная хитрости. Придется оставить и это для эксперта".
   - А что насчет третьего?
   Черити рассмеялась. - Боюсь, после ваших двух сокровищ вас ждет разочарование. Она указала на небольшой горбатый ствол, покрытый изъеденным молью конским волосом. "Здесь нет романтики. Но ключ привязан к замку рядом с замком.
   "Тогда открой его, пока я не умер от чистого неудовлетворенного любопытства", - умолял Рики. - Продолжай, Руперт. Торопиться."
   "О, - сказала она минуту спустя, - там полно книг, только куча".
   - А ты что ожидала, - спросила ее Вэл, - скелет? Знаете ли вы, я думаю, что у призрака Рика или какого-то другого влияния, которое правит этим домом, есть чувство юмора. Вы находите комнату, или сундук, или что-то такое, что заставляет вас чувствовать, что вы вот-вот получите то, что хотите, а потом все это снова превращается в ничто. Теперь, по праву, этот письменный стол должен был содержать секретное сообщение, которое подсказывало бы нам, где найти скрытый проход или что-то в этом роде. Но что в нем? Пара кусков подкладки почти полностью оторвана снизу. Готов поспорить, что когда вы откроете эти сундуки, вы не найдете ничего, кроме кирпича или надписи "Первое апреля", нацарапанной внутри. Это не соответствует действительности ни в одной художественной литературе, которую я когда-либо читал, - жалобно закончил он.
   "Боже мой!" Чарити смотрела на то, что лежало в портфеле, который она открыла.
   - Только не говори мне, что ты действительно что-то нашел! - воскликнул Вал.
   "Это не может быть правдой!" Она все еще смотрела на то, что держала.
   Рики посмотрел через ее плечо. "Да ведь это не что иное, как изображение птицы", - заметила она.
   - Это настоящий Одюбон, - поправила ее Чарити.
   "Какая!" Не обращая внимания на манеры, Р. Уперт выхватил портфель из ее рук. "Ты уверен?"
   "Да. Но вы должны отнести его в музей и получить экспертное заключение. Это замечательно!"
   - Вот еще. С благоговением Руперт поднял первый набросок, а затем второй. "Три, четыре, пять, шесть", - считал он.
   - А Одюбон когда-нибудь был здесь? Черити оглядела зал, и в ее голосе звучал какой-то трепет.
   "Он вполне мог быть им, когда жил в Новом Орлеане. Хотя у нас нет никаких записей об этом, - ответил Руперт. "Но это, - он осторожно закрыл портфель и завязал его ниточки, - говорит само за себя. Завтра я отнесу их Лефлёру. Мы не можем позволить им лгать здесь.
   - Надеюсь, что нет! Черити задумчиво посмотрела на портфель. "Представьте, что у вас есть шесть таких..."
   - Они не будут платить по нашим счетам, - впервые в жизни сказала Рики практично. Сокровищем для Рикки были не полдюжины набросков на пожелтевшей бумаге, а старое доброе золото с несколькими драгоценностями, вставленными для ее личного удовольствия. Портфель и его содержимое не оставили ее равнодушной. Вэл признался себе, что тоже был разочарован. В конце концов, сокровище должно быть сокровищем.
   Руперт отнес портфель в свою спальню и запер его в одном из своих загадочных портфелей, который каким-то образом оказался наверху.
   Два сундука они отодвинули дальше в холл, а сундук поставили спиной к стене, готовый к дальнейшему исследованию.
   "Мисту Рэйлстоун, сэр, - обратилась к Руперту Летти-Лу, стоявшая на полпути по черной лестнице, - обед на столе. Эффен, вы все не подходите сейчас, еда будет испорчена.
   - Хорошо, - ответил он.
   - Летти-Лу, - позвал Рикки, - поставь еще одну тарелку. Мисс Чарити останется на обед.
   "Это все ри", мисс Чанда. Я сделал это. Вы все идете сейчас?
   "Вы видите, как над нами издеваются, - обратился Рикки к Чарити. "Конечно, ты останешься", - она отмела протесты другой. "Для чего нужна еда, как не для того, чтобы накормить друзей? Вэл, иди умойся; твои руки ужасны. Меня не волнует, помылся ли ты хоть раз; Иди и-"
   "Это ее настроение маленькой матери семейства", - объяснил Чарити ее младший брат. "Это проходит через некоторое время, если вы просто не замечаете этого. Но я помоюсь, - он посмотрел на свои руки, - мне кажется, это нужно.
   - И не пользуйся гостевыми полотенцами, - крикнул ему вслед Рики. - Ты же знаешь, что они только для того, чтобы на них смотреть.
   Когда Вэл вышел из ванной, коридор оказался пуст. Звуки снизу наводили на мысль, что его семья подло оставила его ради еды. Он пошел вдоль прохода. Недалеко от лестницы стоял письменный стол, где его оставил Руперт. Вэл поднял его, думая, что он мог бы также взять его с собой.
   ГЛАВА VII
   На нашу удачу!
   Депонирование стола Сидя на одном из стульев в холле, Вэл направился к столовой, мрачной дыре, которую Люси спокойно заставила семью использовать, но которую они все искренне не любили. Обшитые панелями стены, хрустальная люстра, камин с мраморным фасадом и мозаичный пол придавали ему вид одной из менее уютных комнат в маленьком дворце. Были также два искусно сделанных портрета дохлых уток, добавленные в качестве последнего штриха одним арендатором в восьмидесятых годах и до сих пор висевшие на стенах, к нечестивой радости Рикки.
   Но длинный стол, стулья с высокими спинками, боковой сервировочный стол и два высоких шкафа с фарфором были достаточно хороши, если кто-то заботился о массивности. Скатерть Рикки из крестьянского льна яркого цвета не гармонировала с фарфором и стеклянной посудой, которые поставила на нее Летти-Лу. Черити комментировала этот ансамбль, когда вошел Вэл.
   "Не кажется ли вам этот красно-зеленый плед немного... ну, ярким?" Уголки ее рта предательски дернулись.
   - Нет, - твердо ответил Рики. "Эта ткань подходит к уткам".
   - О да, утки, - посмотрела на них Чарити. - Значит, ты считаешь, что утки - это та нота, которую ты хочешь подчеркнуть?
   "Безусловно." Рики посмотрел на картину, висевшую напротив нее. "Я считаю их уникальными. Нынче не всем можно есть уток в столовой.
   "За что они должны быть вечно благодарны", - заметил Руперт. - Они довольно безвкусные, не так ли?
   - О, но мне нравится выражение его остекленевших глаз, - заметил Рики. "Вы можете назвать это исследование "Унесенные, но не забытые".
   - Кукурузный хлеб, пожалуйста, - попросила Вэл, пытаясь таким образом положить конец уроку искусства.
   -- Я думаю, -- продолжал Рикки, невозмутимо передавая ему тарелку, усыпанную золотыми квадратиками, -- что они немного сюрреалистичны. Они отчетливо напоминают то, что часто преследует человека в самых ярких кошмарах".
   - У тебя есть действительно хорошие фотографии? - спросила Чарити, решительно отводя взгляд от уток.
   "Три, но их одолжили музею", - ответил Руперт. "Не известные художники, но исторически интересные. Есть одна из первой леди Ричанды и одна из пропавших без вести Рика. По словам Лефлёра, это лучшее из всего. Однажды я видел его фотографию. Если подумать, Вэл очень похож на мальчика на картинке. Он мог бы сесть за это.
   Все повернулись к Валу. Он встал и поклонился. - Я нахожу эти комплименты слишком чрезмерными, - пробормотал он.
   Руперт усмехнулся. - А откуда вы знаете, что это замечание было сделано в качестве комплимента?
   - Естественно, я так и предполагал, - возразил его брат с достоинством, которое исчезло, когда кусок кукурузного хлеба в его руке разломился пополам, и большая и обильно намазанная маслом часть упала на стол маслом вниз. Рики болезненно улыбнулась, пытаясь со своей стороны стола оценить, какой ущерб причинила неловкость Вэл.
   "Если бы вы были грациозной хозяйкой, - строго сообщил он ей, - вы бы сейчас бросили свой кусок в середину, чтобы показать, что любой может потерпеть подобную неудачу".
   Рики поспешно сменил тему, передав бобы Чарити.
   - Значит, Вэл похож на привидение, - сказала Чарити мгновение спустя. "Теперь мне придется поехать в город и посмотреть на этот портрет. Только где это?
   Руперт покачал головой. "Я не знаю. Но в каталоге он значится как "Портрет Родерика Рэйлстоуна, восемнадцати лет".
   - Тогда всего лишь возраст Вэл. Рики положил ей на тарелку немного арбузных солений. - Но он был старше, когда ушел отсюда.
   "Посмотрим. Он родился в феврале 1788 года, то есть ему исполнилось бы четырнадцать, когда его родители умерли в 1802 году. Затем он исчез в 1814 году, двенадцать лет спустя. Когда он ушел, ему было всего двадцать шесть, - подсчитал Руперт.
   -- На год моложе, чем ты сейчас, -- заметил Рикки.
   - И на девять лет старше тебя на сегодняшний день, - любезно добавил Вэл. "Откуда такой внезапный интерес к математике?"
   "О, я не знаю. Только почему-то я всегда думал, что Рик был моложе, когда он уезжал. Мне всегда было жаль его. Интересно, что с ним потом случилось?"
   "Согласно нашему сопернику, - Руперт поставил перед собой чашку с кофе, пока Летти-Лу уносила их тарелки, - он просто тихо ушел, женился, жил трезво и воспитал сына, который, в свою очередь, стал отцом сына, и так до наших дней. Достаточно ручная концовка для нашего дикого частника.
   - Держу пари, это неправда. Рик так бы не закончил. Он, наверное, уехал на юг и замешан в каких-то революциях, которые у них были в то время, - предположил Рики. "Он не мог просто успокоиться и умереть в постели. Я мог представить, как он затопит корабль, но не будет тихим деловым человеком".
   - Он был одним из людей Лафита, не так ли? - спросила Чарити. На их ответные кивки она продолжила: "Знаете, Лафит был деловым человеком. О, я имею в виду не ту кузницу, которую он держал в городе, а его заведение в Гранд-Терре. Он был скорее контрабандистом, чем пиратом, поэтому продержался так долго. С ним имели дело даже самые уважаемые торговцы. Ведь он расклеивал объявления прямо в городе, когда устраивал аукционы в Баратарии, перечисляя, что ему нужно было продать, в основном контрабандой негров и несколько партий предметов роскоши из Европы. Он был капером по правилам войны, но никогда не был настоящим пиратом. По крайней мере, так верят в наши дни".
   "Мы не можем воротить нос от пиратов", - рассмеялся Рикки. "Этот дом был построен на пиратское золото. Мы только желаем...
   Из зала донесся глухой стук. Салфетка Рикки упала из ее руки в кофейную чашку. Руперт намеренно отложил ложку, но в его движениях было определенное напряжение. Вал почувствовал внезапный холод. Потому что Летти-Лу была на кухне, а вся семья в столовой. В зале никого не должно быть.
   Руперт отодвинул стул. Но Вэл был уже на полпути к двери, когда к нему присоединился его брат. И Рики, внезапно протрезвевший, шел за ними по пятам.
   Ззззрупп! Щелкающий звук был отчетливым, когда они ворвались в зал. На меховом коврике у дивана лежал письменный стол. Крышка его была откинута, и возле него присел сатана, старательно выдирая из его внутренностей остатки обшивки. Когда Руперт подошел, кот отпрянул, его уши прижались, а губы зарычали.
   "Синдерс! Что он сделал? потребовал Милосердие, набрасывается на своего питомца. При ее появлении он скрылся под диваном вне досягаемости.
   Руперт взял стол. - Ничего особенного, - рассмеялся он. - Просто порвал всю эту подкладку, как я и собирался сделать.
   "Что это?" Рикки выпутал из рваного и заплесневелого бархата белую полоску. - Да ведь это же бумажка, - ответила она на собственный вопрос. "Должно быть, он был под подкладкой, и сатана вытащил его вместе с тканью".
   "Вот, - взял у нее Руперт, - дай мне посмотреть".
   Он просмотрел выцветшие строки письма. "Вэл! Рики!" Он поднял взгляд, его лицо покраснело от возбуждения. "Слушать!"
   "Гэтти вернулся из города. Сюда направляются рейдеры, называющие себя "Бак Бойз". Гатти говорит мне, что с ними Александр, покинувший плантацию неделю назад. Поскольку его злоба по отношению к нам хорошо известна, легко поверить, что он намеревается причинить нам открытый вред. Я делаю свои приготовления соответственно. Ценности, ныне находящиеся под этой крышей, вместе с доходами от последнего плавания блокадного бегуна Красной Птицы я помещаю в то безопасное место, открытое мною в детстве, о котором я не раз говорил. Помните подсказку, которую я когда-то дал вам - "Нам повезло". Написав это в спешке, я доверю это Гэтти...
   "Это конец; остальное пропало". Руперт уставился на клочок бумаги в своей руке, как будто он просто не мог поверить в его реальность.
   - Это написал Ричард. Рики благоговейно коснулся записки. - Но почему Гэтти не отдал его Майлзу, когда тот пришел?
   "Гатти, вероятно, был рабом, который сбежал, когда появились рейдеры", - предположил Руперт. "Должно быть, он или она спрятали это здесь перед уходом. Мы никогда не узнаем".
   - Но у нас есть подсказка! - воскликнул Рики. - Мы знали, что тайник находится в этом зале, и теперь у нас есть ключ к разгадке.
   "Нам повезло". Руперт задумчиво огляделся. - Это не самое полезное...
   "Руперт!" Рики схватил его за руку. - В этой комнате есть только одна вещь, которая ответит на этот вопрос. Разве ты не видишь? Ниша Удачи!"
   Их взгляды последовали за ее указательным пальцем на каминную полку над их головами.
   "Я верю, что она права! Подожди, пока я принесу из кухни стремянку. Руперт ушел почти до того, как закончил говорить.
   - О, если бы это было правдой! Рики уставился на него как загипнотизированный. - Тогда мы будем богаты и...
   - Не считай своих цыплят, пока они не вылупятся, - напомнил ей Вэл, но он не думал, что она его слышит.
   Затем вернулся Руперт с лестницей. Он взобрался наверх, оставив троих сгрудиться у его подножия.
   "Здесь ничего нет, кроме двух каменных гвоздей, удерживающих Удачу", - сказал он мгновение спустя.
   "Почему бы не попробовать их нажать?" предложил Чарити.
   - Ладно, пошли. Он уперся большими пальцами в углы ниши и навалился на них всем телом.
   "Ничего не произошло." Голос Рики был глубоким от разочарования.
   "Смотреть!" Вэл указала через плечо.
   Слева от камина висели пять дубовых панелей, чтобы уравновесить те, что стояли по другую сторону от двери неиспользуемой гостиной. Центральный из них теперь зиял, показывая темную полость.
   "Это сработало!" Рики уже направлялся к открытию.
   Там, за панелями, был неглубокий шкаф, который тянулся по всей длине пяти панелей. Он был заполнен набором мешков и маленьких сундучков, набором, который казался гораздо больше, когда лежал во мраке внутри, чем когда его вытащили. Затем, когда у них было время тщательно его осмотреть, они обнаружили, что их добыча состояла из двух небольших деревянных ящиков или сундучков, один из которых был причудливо вырезан и, очевидно, предназначался для драгоценностей, а другой был простым, но запертым; войлочный мешок, еще один из холста и пакет, наспех завернутый в ткань. Руперт разложил все это на полу.
   "Ну, - колебался он, - с чего начнем?"
   "Чэрити думала о том, как его открыть, и именно ее кошка нашла нам ключ - пусть она выбирает", - предложила Вэл.
   "Хорошо", - согласился Руперт. - А каков ваш выбор, миледи?
   "Какая женщина сможет устоять перед этим?" Она положила руку на шкатулку с драгоценностями.
   - Значит, так оно и есть. Он потянулся к нему.
   Она открылась достаточно быстро, чтобы показать неглубокий поднос, разделенный на отсеки, все они были пусты.
   - Опять продано, - сухо заметил Вэл.
   Осторожно Руперт поднял верхний лоток, чтобы открыть еще один, на котором лежали три маленьких кожаных мешочка. Он ослабил шнурок ближайшего и вытряхнул на ладонь пару серег причудливого узора из скрученного золота с тускло-красными камнями. Благотворительность объявила их гранатами. Хотя они не представляли большой ценности, они были драгоценны в глазах Рикки, и даже Чарити восхищалась ими.
   Во втором мешке обнаружилась сердоликовая печать на широкой золотой цепочке, вроде украшения, которое денди носил в кармане часов во времена Регентства. А в третьем мешочке лежал почерневший от времени серебряный крест, инкрустированный аметистами. Это сопровождалось цепью из такого же матового металла.
   Вручив это девушкам, Руперт поднял второй поднос, обнажив дно сундука. Здесь снова было несколько небольших сумок. Был еще один крест, на этот раз из гагата, инкрустированный золотом и прикрепленный к короткому ожерелью из гагатовых бусин; широкий браслет из коралла и бирюзы, сделанный грубо и, возможно, какой-то туземной работы. Затем был крошечный украшенный драгоценными камнями флакончик, в котором, по словам Рики, все еще сохранялись слабые следы аромата, которым он когда-то обладал. А больше всего Чарити заинтересовал веер, палочки, вырезанные из слоновой кости так причудливо, что напоминали кружево, застывшее в тонкие ребра. Покрытие между ними было сшито из слоев шелка, на которых были изображены пейзажи страны с болотами, поросшие мхом дубы и надвигающееся болото.
   Чарити заявила, что она никогда не видела ничего подобного и что какой-нибудь великий художник, должно быть, украсил эту изящную безделушку. Она аккуратно закрыла его и сунула обратно в чехол, а Руперт вынул последний пакет. Из его недр катилось кольцо.
   Это было достаточно просто, простая золотая полоса, настолько темная, что казалась почти красной. Почти дюйм в ширину, на его широкой гладкой поверхности не было никаких украшений.
   "Ты знаешь, что это?" Руперт повертел обруч в пальцах.
   "Нет." Рикки все еще размахивал серьгами перед ее глазами.
   - Это обручальное кольцо Невесты Удачи.
   "Какая!" Вэл наклонился вперед, чтобы посмотреть на простой золотой круг.
   Даже Рикки теперь уделяла брату все свое внимание. Руперт повернулся к Чарити.
   - Ты, наверное, знаешь историю нашей Удачи? он спросил.
   Она кивнула.
   "Когда Удача была доставлена из Палестины, было решено, что она должна быть отдана в руки опекуна, который будет отвечать за нее своей жизнью. Поскольку мужчины дома всегда были в состоянии войны в те смутные времена, опекунство переходило к старшей дочери, если она была девушкой. По высокой и торжественной церемонии она была обвенчана с Удачей в часовне Лорна. И она была Невестой Удачи, пока смерть или единодушное согласие семьи не освободили ее. И при этом она не могла выйти замуж за смертного мужа, пока носила это. Он коснулся кольца, которое держал.
   "Должно быть, это очень старое. Это красное золото попало в Ирландию и Англию до того, как римляне завоевали эту землю. Возможно, это было найдено в каком-нибудь старом кургане на землях Лорна. Но это больше ничего не значит без Удачи.
   Он протянул его Рикки. - По традиции это твое.
   Она покачала головой. "Я не думаю, что хочу этого, Руперт. Это слишком старо - слишком странно. Вот это, - она подняла серьги, - вы можете понять. Девушки, которые их носили, были похожи на меня, и они носили их, потому что были хорошенькими. Но это, - она с отвращением посмотрела на кольцо Невесты, - должно быть, было бременем для его владельца. Разве ты не рассказывал нам однажды о леди Изольде, которая покончила с собой, когда они не хотели освободить ее от клятв, данных Удаче? Я не хочу носить это, никогда".
   "Очень хорошо." Он бросил его обратно в сумку. - Мы отправим его ЛеФлеру на хранение. Есть сомнения по поводу остальных вещей?
   "Конечно нет! И ничего из этого многого не стоит. Могу я оставить его себе?"
   "Если хочешь. Теперь давайте посмотрим, что здесь находится". Он притянул к себе вторую коробку и силой открыл ее.
   "Деньги!" Черити смотрела на это широко раскрытыми глазами.
   Внутри аккуратными пачками лежали пачки бумажных купюр. Даже Руперт был потрясен своим спокойствием, когда потянулся за одной. За пределами банка никто из них никогда не видел такого проявления богатства. Но после того, как он изучил верхнюю ноту, хозяин Пиратской Гавани тонко рассмеялся.
   "Это может стоить десять центов для какого-нибудь коллекционера, если нам повезет..."
   "Руперт! Это настоящие деньги, - начал Рики.
   Но Вэл тоже видел отпечаток. - Деньги Конфедерации, дитя. Теперь так же бесполезна, как наш прекрасный запас нефти. Я же говорил тебе, что в этом доме всегда что-то идет не так. Если мы найдем сокровище, оно ничего не стоит. Сколько там вообще?"
   Руперт поднял клочок бумаги, спрятанный под лентой, скрепляющей первую пачку. - Здесь написано тридцать пять тысяч - прибыль от поездки блокадника.
   "Тридцать пять тысяч! Ну, я думаю, что это уже слишком, - вызывающе сказал Рикки. "Почему им не заплатили реальными деньгами?"
   - Будучи верными Югу, Рэйлстоуны, вероятно, не стали бы брать то, что вы называете "настоящими деньгами", - ответил Чарити.
   - Приятно знать, какими богатыми мы когда-то были, - заметил Вэл. "Что ты собираешься делать с этими обоями, Руперт?"
   "О, бросьте это в мой стол. Я попрошу кого-нибудь просмотреть его; среди этих купюр может быть предмет коллекционирования. А теперь давайте вытащим джокера из этой пачки". Он подергал застежки войлочной сумки.
   Когда он снял обертку, на полу стоял серебряный поднос с кофейником и шоколадкой, сливочным кувшином и сахарницей, потускневший и грязный.
   "Это больше походит на это." Рики взял шоколадницу. - Как вы думаете, когда-нибудь удастся снова очистить их?
   - При большой силе воли и хорошем растирании это можно сделать, - заверил ее Вэл.
   "Ну, я приложу силу воли, а ты можешь растирать", - любезно объявила она.
   Руперт открыл оставшиеся пакеты, чтобы показать набор из двенадцати серебряных кубков, один с помятым краем, и сосуд причудливой формы, мало чем отличающийся от старомодного соусника. Черити подняла это и серьезно осмотрела.
   - Боюсь, это пиратская добыча. Она постучала по краю куска, который держала в руках. Металл издал чистый звон. - Если я не ошибаюсь, это было украдено из церкви. Да, я прав; видишь этот крест под листьями? Она указала на кусочек гравюры.
   - Работа Черного Дика, - самодовольно согласился Рикки. - Но спустя почти триста лет, боюсь, мы не сможем вернуть его. Тем более, что мы не знаем, откуда он вообще взялся".
   Вэл оглядела то, что они обнаружили. - Если ты собираешься отвезти все это в Лефлер, тебе понадобится грузовик. Знаете, я думаю, это место могло бы оказаться золотым прииском, если бы знать, где копать.
   "Мы еще не нашли Удачу", - напомнил Рики.
   Вэл неуклюже поднялся на ноги, а затем поднял руку Чарити, опередив Руперта примерно на три секунды. "Поскольку мы даже не знаем, существует ли он до сих пор, охотиться за ним бесполезно", - возразил Вэл.
   Рикки улыбнулась той улыбочкой, которая обычно означала, что она не согласна с говорящим и не одобряет его. Она встала с пола и целеустремленно встряхнула юбку.
   - Я напомню тебе об этом как-нибудь, - пообещала она.
   "Я полагаю, - Руперт взглянул на серебро, - его следует доставить в город как можно скорее. Этот дом слишком изолирован, чтобы вместить нас и столовое серебро одновременно. Что вы думаете?" Не обращая внимания ни на Рики, ни на Вэла, он повернулся к Чарити.
   "Ты прав. Но, кажется, жалко отсылать все это до того, как у нас будет возможность растереть и посмотреть, как оно выглядит на самом деле!"
   "Во что бы то ни стало, берите его немедленно!" - быстро призвал Вэл. - Мы всегда можем почистить его позже.
   Руперт усмехнулся. "Возможно, это протест против предложения Рикки, сделанного несколько минут назад. Но на этот раз я сэкономлю тебе честный труд, Вэл; Я отвезу его в город сегодня днем.
   Рики тихо рассмеялся.
   - А почему веселье? - подозрительно спросил ее младший брат.
   "Я как раз думала, какой сюрприз ожидает посетителя, уронившего сюда свой носовой платок, когда он найдет шкаф пустым", - объяснила она.
   Руперт провел ладонью по подбородку. "Конечно. Я почти забыл об этом".
   "Ну, нет! И мне интересно, нашли ли мы то, за чем он - или они - охотились, - размышлял Вэл, помогая Руперту снова завернуть добычу.
   ГЛАВА VIII
   Великий дядя Рик ходит по залу
   у Сэма была продукция уступил лошадь в комплекте с седлом и известной пугливостью. Эта лошадь была гордостью большого сердца Сэма. Однажды на какой-то деревенской ярмарке или что-то в этом роде он выиграл небольшой кошель, и с тех пор его хранили только для того, чтобы изредка надевать седло. Не то чтобы Сэм когда-либо ездил верхом. Он въехал на трамплине вслед за худым, печальным мулом по кличке Сугга. Но иногда верховую лошадь сдавали в аренду белым людям, которых Сэм одобрял.
   Вскоре после прибытия Ралестоунов в Пиратскую Гавань Сэм обратил их внимание на это четвероногое чудо. Но утверждая, что семья его "люди", он с негодованием отказывался принимать прокат и обижался, если кто-то из них не катался хотя бы раз в день. Рики заинтересовался садом и взял взаймы старшего сына Сэма, темно-коричневого ребенка ростом с лопату, чтобы помочь ей возиться. Руперт провел большую часть своих дней, запершись в комнате Синей Бороды. Что, конечно же, оставило лошадь Вэлу.
   А Вэлу стало немного скучно в Луизиане, по крайней мере в той ее части, которая непосредственно их окружала. Черити усердно работала над своей картиной болотного охотника, потому что Джимс вернулся без предупреждения из-за своих таинственных забот на болоте. Не с кем было поговорить и некуда было пойти.
   Лефлер уведомил их, что, по его мнению, он находится на следе какого-то постыдного инцидента в прошлом их соперника, который изгонит его с их пути. И больше платков, бесхозных, в их зале не нашли. Это было безмятежное утро.
   Но, подумал Вэл много позже, его должна была предупредить сама эта безмятежность, и он вспомнил старую поговорку, что всегда спокойнее всего перед бурей. Наоборот, он ехал на лошади Сэма по краю этого болота, гадая, что таится в этих темных джунглях. Однажды, решил он, он проведет небольшое исследование в этом направлении.
   Из залива выпорхнула цапля и пронеслась по металлической синеве неба. Другой шел вброд, намереваясь ловить рыбу. Желтая собака Сэма, следовавшая за лошадью и всадником, залаяла, недовольная надменной походкой птицы. Он сполз с крутого берега и бросился в погоню за своим собратом.
   Вэл оторвал рубашку от липкой кожи и задумался, будет ли он когда-нибудь снова чувствовать себя по-настоящему крутым. Было что-то в этом влажном зное, что, казалось, отгоняло всякое честолюбие. Он удивлялся, как Рикки вообще мог думать об обрезке роз в то утро.
   Собака Сэма снова начала оглушительно лаять, и Вэл огляделся в поисках цапли, которая, должно быть, вызвала у него неудовольствие. Не было ни одного. Но по болоту полз неуклюжий монстр.
   Четыре больших колеса с резиновыми шинами, десять футов высотой, как он узнал позже, поддерживали металлический каркас, на котором сидели на корточках двое мужчин и водитель чудовища. С тяжеловесной торжественностью танка он приближался к старице.
   Лошадь Вэла фыркнула, и его уши навострились. У него появились очень определенные представления об увиденном. Существо соскользнуло с болотистого берега и с легкостью нырнуло в воду, поворачивая свой квадратный нос вниз по течению и посылая волны к берегу.
   - Оседлай их, ковбой! - насмешливо закричал один из мужчин, когда лошадь Сэма решила встать на дыбы и помахать странному привидению, когда оно проходило мимо. Вэл снова опустил его на четыре фута, и он стоял, весь в поту, все еще прислушиваясь.
   - Как ты это называешь? - крикнул мальчик в ответ.
   "Изыскательский двигатель для использования на болотах", - ответил кучер. - Разве вы, болотники, никогда не получаете новости?
   Машина, или что это было, двинулась вниз по течению и скрылась из виду.
   - Теперь интересно, что это было, - громко сказал Вэл, когда его лошадь бочком направилась к центру дороги. Гончая подошла и села, чтобы пнуть участок заселенной блохами территории, лежавший за его левым ухом. Утро снова было тихим.
   Но не надолго. Из-за поворота дороги выехала забрызганная грязью машина и направилась к Вэлу, двигаясь с хорошей скоростью по грязному покрытию. Не долетев до него, он остановился, и водитель высунул голову из окна.
   "Эй, ты, подвинься! Что ты пытаешься сделать - сломать кому-нибудь шею?
   Вэл с интересом посмотрел на него. Мужчина был примерно одного возраста с Рупертом, маленький, худощавый, с густыми черными волосами и белым швом старого шрама под левым глазом.
   - Это, - ответил мальчик, - частная дорога.
   - Да, - прорычал он, - я знаю. И я владелец. Так что заводи свою лошадку и побеждай ее, малыш.
   Вэл поерзал в седле и посмотрел на него сверху вниз.
   - А как тебя может звать? - мягко спросил он.
   - Что, по-твоему, это? Гитлер? Я Рейлстоун, владелец этого места. Уже в пути, малыш, в пути.
   "Так? Что ж, доброе утро, кузен. Вэл натянул поводья.
   Захватчик осторожно посмотрел на него. - Что ты имеешь в виду - кузен?
   - Я тоже Ралстоун, - мрачно ответил мальчик.
   "Хм? Ты тот парень, который думает, что это принадлежит ему? - агрессивно спросил он.
   - Мой брат - нынешний хозяин Пиратской Гавани...
   - Он так думает, - смачно ответил соперник. "Ну, это не так. То есть, пока он не заплатит мне за мою половину. И если он хочет быть жестким, я возьму все это, - закончил он и забрался в машину, как ящерица в свое каменное логово.
   Вэл сидел на обочине и смотрел, как машина катится к плантации. Когда он проезжал мимо него, он мельком увидел второго пассажира на заднем сиденье. Это был краснолицый мужчина, которого он видел с клерком Лефлера на улице в Новом Орлеане. Решительно Вэл развернулся и направился к дому вслед за соперником.
   Воспользовавшись коротким путем, он добрался до передней части дома почти сразу же, как и машина. Рики возился с ипомеей на ступенях террасы, а юный Сэм стоял рядом с ржавым совком и одной из кухонных вилок.
   При звуке машины она встала и попыталась стряхнуть липкое пятно земли с переда своего клетчатого платья. Когда соперник вышел, она улыбнулась ему.
   - Привет, сестра, - ухмыльнулся он.
   Она остановилась на мгновение, и ее улыбка исчезла. Когда она ответила, ее голос был холодным. - Вы хотели видеть мистера Рейлстоуна? - спросила она отстраненно.
   "Конечно. Но не сейчас, сестра. Знаешь, тебе лучше быть милой. Я здесь новый владелец...
   Вэл выехал из кустов и, спрыгнув с седла, подъехал к нему сзади. Хотя мальчик был одним из меньших "черных" Ралестоунов, он был выше захватчика на добрых два дюйма, и он с восторгом отметил это, подойдя к нему.
   "Рикки, - кратко сказал он, - иди. И пошли Сэма за Рупертом".
   Она кивнула и ушла. Мужчина повернулся к Валу. - Опять ты, да? - спросил он.
   "Да. И Ралестоун или не Ралестоун, я бы посоветовал тебе держать язык за зубами, - горячо начал он, когда в дверях появился Руперт.
   - Ну, Вэл, - спросил он, наморщив лоб, - что такое?
   Соперник сделал небольшой шаг и посмотрел вверх. - Так это тот парень, который пытается лишить меня моих прав?
   Руперт потянулся за ним и закрыл экран, прежде чем подойти к началу ступеней террасы. - Я полагаю, вы мистер Рейлстоун? - тихо спросил он.
   "Конечно, я Рэйлстоун", - заявил другой. - И я совладелец этого места.
   "Это еще не решено", спокойно ответил Руперт. -- А если вы скажете мне, чем мы обязаны чести этого визита?
   Однако теперь в игру вмешался пассажир. Он выполз из машины, сняв грязную панаму, чтобы вытереть лысину безвкусным шелковым носовым платком.
   -- Вот, вот, мистер Рейлстон, -- обратился он к своему спутнику, -- не будем допускать неприятностей. Мы пришли сюда сегодня, сэр, - объяснил он Руперту, - чтобы посмотреть, нельзя ли решить вопрос мирным путем, не прибегая к помощи суда. Видите ли, ваш мистер Лефлер доставит нам очень мало удовольствия. Я простой и честный человек, сэр, и я полагаю, что дело такого рода может быть лучше согласовано между руководителями. Мой клиент, мистер Рейлстоун, разумный человек; он будет умерен в своих требованиях. Вам будет полезно выслушать наше предложение. В конце концов, вы не можете оспаривать его права...
   - Но это как раз то, что я собираюсь сделать. Руперт улыбнулся им сверху вниз, если легкое искривление губ можно назвать улыбкой. "Вы когда-нибудь слышали старую поговорку о том, что "владение - это девять пунктов закона"? Я являюсь резидентом Ralestone и останусь им до тех пор, пока это дело не будет рассмотрено. Так как я занятой человек, а сейчас середина утра, мне придется попрощаться...
   - Так вот как ты собираешься это принять? Приехавший Рейлстоун сердито посмотрел на Руперта. "Хорошо. Сыграй так, и через месяц тебя здесь не будет. И, - он повернулся к Вэлу, - и этот твой младший брат. Ты не можешь натянуть на меня эту херню и остаться безнаказанным. Я... Но он не закончил свою угрозу. Вместо этого его челюсти сомкнулись на полуслове. Он молча повернулся и сел в машину, к которой уже удалился его вожатый.
   Машина прыгнула вперед, в розовый куст. Яростным вращением руля водитель вернул его к дорожке, оставив глубокие следы на лужайке перед домом. Затем оно исчезло на подъездной дорожке, а они стояли и смотрели ему вслед.
   - Вот и все, - прокомментировал Вэл. "Ну, все, что я должен сказать, это то, что ветвь семьи Рика, к сожалению, исчезла..."
   "То, что ты южный джентльмен, сделало тебя немного снобом". Рики вышла из своего укрытия за дверью.
   "Снобизм!" ее брат задохнулся от несправедливости. - Я полагаю, это ваше представление об идеальном джентльмене, необработанном алмазе...
   Он указал на дорогу.
   Рики рассмеялся. - Тебя так легко дразнить, Вэл. Конечно, он бородавка первого класса. Но Руперт его вылечит, не так ли?
   Ее старший брат ухмыльнулся. - После того примера твоего доверия ко мне мне придется. Я согласен, он не из тех, кого вы хотели бы представить своим более привередливым друзьям. Но этот визит, кажется, что-то предполагает...
   - Что он взбесился? - спросил Вэл.
   "Намек на это есть, я думаю. То, что сделал Лефлер, побудило наших друзей к прямым действиям. Вероятно, в ближайшем будущем у нас будет больше. Так что я хочу, чтобы ты, Рикки, поехал в город. Мадам Лефлер очень любезно предложила разместить вас...
   Каждый крошечный локон на голове Рикки, казалось, ощетинился от негодования. "О, нет, Руперт Рейлстоун! Ты не утащишь меня отсюда, когда происходят интересные вещи. Я не думаю, что наш друг со склизкими манерами будет стрелять из автоматов, чтобы уничтожить нас. И если он это сделает - что ж, это будет не первый раз, когда этот дом используется в качестве крепости. Я не сделаю ни шагу отсюда, если вы двое не пойдете со мной.
   Руперт пожал плечами. - Поскольку я не могу связать вас, чтобы доставить в город, полагаю, вам придется остаться. Но я пошлю за Люси. С этим прощальным выстрелом он повернулся и вошел.
   Люси приехала незадолго до полудня. Ее сопровождала часть ее большой семьи - четверо, как насчитал Вэл, включая того Сэма, который стал верной тенью Рикки.
   -- Что это за а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, некоторые говорят, что он -- де Рэйлстоун? - спросила она у Рики. - Полицейские должны запереть его. Эффен, он пришел побеспокоиться, хе-хе, я ему десять!
   С этими словами она величественно вошла на кухню, оттолкнула Летти-Лу с дороги и принялась размешивать партию коричневых печений с патокой. "Потому что они заполняют мальчиков. И Мистух Вэл, хех, ему нужно немного жира моа и тощие ребра. Летти-Лу, вы не кормите этих мужиков. А теперь, ребята, - она бросилась к своей семье, - вы все, сволочи, и не беспокойте меня.
   "Они могут пойти со мной", - предложил Рики. "Я пытаюсь найти тот лабиринт, который отмечен на плане сада".
   - Мисс Чанда, вы все не идете к тому, что ваш братан сворачивается в его тарелке. Он сказал мне следить за вами. Почему бы вам всем не пойти в гости к мисс Черити?
   Рики посмотрела на часы. "Хорошо. Она уже закончит свою утреннюю работу. Я возьму детей, Люси.
   К явному удивлению Вэла, она послушалась Люси и смиренно удалилась без единого возражения. Один из мальчишек остался и робко предложил отвести лошадь обратно к Сэму. Когда Люси согласилась, что все будет в порядке, Вэл посадил его в седло, и он вцепился в него, как жокей.
   -- А ты что, мистуль Вэл? - спросила Люси, вырезая круглые печенья нисходящим движением стакана, который она вставила в дело. Обычный резак был, по ее мнению, слишком мал.
   "Вниз к заливу. Я вернусь к обеду, - сказал он и поспешил уйти, прежде чем она успела избавиться от него так же решительно, как от Рикки.
   Вэл скрылся в кустах, пока не вышел на одну из тропинок, пересекающих пустыню. Когда она бежала в сторону залива, он свернул в нее. Затем во второй раз он вошел в долину пруда и прошел по тропе, знакомой Джимсу. Так что Вэл почему-то не удивился, когда, выйдя на край дамбы залива, увидел там сидящего Джимса.
   "Привет!"
   Болотоход посмотрел на оклик Вэла, но на этот раз не ушел.
   - Привет, - угрюмо ответил он.
   Вэл стоял там, чувствуя себя не в своей тарелке, а болотник невозмутимо смотрел на него. Что он мог сказать сейчас? Смущение Вэл, должно быть, было очень заметным, потому что через некоторое время Джимс насмешливо улыбнулся.
   - Ты собираешься кататься в этих смешных штанах? - спросил он, указывая на бриджи другого.
   - Ну, для этого они и предназначены, - ответил Вэл.
   - Что ты, хозяин?
   - Я отправил его обратно к Сэму. Вэл начало немного теплеть. Он решил, что манеры Джимса - это еще не все, чем они могут быть.
   "Сэм!" болотный мальчик сплюнул в воду. "Он-"
   Но что такое Сэм, по мнению болотника, Вэл так и не узнал, ибо в этот момент Рики вырвался из-за двух кустов.
   "Ну, наконец-то, - выдохнула она, - я избавилась от своей армии. Вэл, ты думаешь, Люси будет вести себя так все время - я имею в виду, командовать нами?
   "Это кто?" Джимс был на ногах, глядя на Рикки.
   - Рики, - сказал ее брат, - это Джимс. Моя сестра Ричанда.
   - Ты один из тех, кто в большом доме? - спросил он ее прямо.
   - Да, да, - просто ответила она.
   "Ты не веди себя так, как раньше". Он ткнул пальцем в обоих. - Не ходите, задрав носы кверху, глядя на нас сверху вниз...
   "Конечно, нет!" прервал Рики. - Почему мы должны, если вы знаете об этом месте больше, чем мы?
   - Что ты имеешь в виду? - вспылил он, его угрюмое лицо вдруг потемнело.
   -- Почему... почему... -- Рикки запнулся, -- Черити Биглоу сказал, что ты все знаешь о болоте...
   Его напряженная поза немного расслабилась. - О, ты знаешь мисс Чарити?
   "Да. Она показала нам картину, которую рисует, ту, для которой ты позируешь, - продолжал Рики.
   - Мисс Черити - прекрасная дама, - убежденно ответил он. Он переминался с одной босой ноги на другую. - Я сейчас пойду. Больше не прощаясь, он перебрался через дамбу в свое каноэ и направился к среднему течению. Он и не оглянулся.
   Люси ушла после ужина в тот вечер, чтобы уложить свою семью спать, а затем вернулась с Летти-Лу, чтобы занять одну из комнат для прислуги в боковом крыле. Руперт пошел с ней, чтобы взять интервью у Сэма. Вэл догадался, что у Сэма есть какое-то представление о том, чтобы попытаться восстановить выращивание индиго, урожая, который был заброшен ради сахарного тростника в начале девятнадцатого века, когда вредитель уничтожил весь урожай индиго того года по всей Луизиане.
   - Пойдем в сад, - предложил Рики.
   "Зачем?" - спросил ее брат. "Устроить бесплатный банкет для комаров? Нет, спасибо, давай останемся здесь.
   - Ты ленивый, - возразила она.
   "Вы можете назвать это ленью; Я называю это благоразумием, - ответил он.
   - Ну, я все равно пойду, - приняла она решение, которое неохотно заставило Вэла встать на ноги. С комарами или без комаров, он не собирался позволять Рики оставаться на улице одному.
   Они пошли по тропинке, которая вела вокруг дома, пока не приблизилась к кухонной двери. Когда они достигли этой точки, Рикки остановился.
   "Слушать!"
   Из кухни донеслось жалобное мяу.
   "Какая досада! Сатана остался внутри. Иди и выпусти его".
   - Ты останешься здесь? - спросил Вэл.
   "Конечно. Хотя я не понимаю, почему вы с Рупертом стали вести себя так, будто Фу Маньчжу прогуливался в нашем дворе. А теперь поторопись, пока он не разорвал экран на куски. Я имею в виду сатану, а не достойного китайского джентльмена.
   Но сатана не встретил Вала у дверей. Очевидно, не получив немедленного ответа на свою просьбу, он удалился в большую часть дома. Говоря недобрые слова о нем себе под нос, Вэл направился через темную кухню.
   Внезапно он остановился. Он почувствовал твердый край стола на своем бедре. Когда он протянул руку, он коснулся обнадеживающей повседневной формы каменной банки с печеньем Люси. Он был в их собственной приятной повседневной кухне.
   Но-
   Он был не один в том доме!
   Из передней части главной секции доносился слабейший звук, который мог быть вызван сатаной. Но Вэл знал - знал определенно, - что сатана невиновен. Кто-то или что-то было в Длинном зале.
   Он подкрался к столу, надеясь, что сможет найти дорогу, не наткнувшись ни на что. Его рука сомкнулась на ручке двери, ведущей к черной лестнице, которой пользовалась Летти-Лу. Если бы он смог подняться по ним и пересечь верхний холл, то смог бы спуститься по парадной лестнице и поймать незваного гостя.
   Вэлу потребовалось около двух минут, чтобы добраться до верхней части парадной лестницы, и каждая минута длилась полчаса. Снизу послышался обычный шлепок, шлепок , как будто от чулка ноги по каменному полу. Он глубоко вздохнул и начал спускаться.
   Дойдя до лестничной площадки, он посмотрел через перила. Прямо перед камином стояло тусклое белое пятно. Пока он смотрел, оно двигалось вперед. Было что-то жуткое в этом почти бесшумном движении.
   Пятно превратилось в худую фигуру, одетую в мешковатые белые бриджи и свободную рубашку. Ниже колен ноги как будто растворялись в темноте зала, а в очертаниях головы было что-то странное.
   Снова эта штука возобновила свои движения, и теперь Вэл увидела, что она ходит по коридору в правильном порядке. Что предполагало, что это был человек и был там с вполне определенной целью.
   Он спустился дальше по лестнице.
   - И что ты делаешь?
   Если его голос дрогнул на последнем слове, вряд ли это была его вина. Ибо когда вещь повернулась, Вэл увидел...
   У него не было лица!
   С испуганным криком он рванулся вперед, цепляясь за перила, чтобы удержать равновесие при неуклюжем спуске. Существо попятилось; оно уже растворялось в темноте у лестницы. Когда ноги Вэла коснулись пола холла, он в последний раз увидел его - тонкое белое пятно на массивной панели широкой стороны лестницы. Потом он исчез. Когда через несколько минут вошли Руперт и Рики и включили свет, Вэл все еще смотрел на пустую стену, а Сатана терся о его лодыжки.
   ГЛАВА IX
   Портрет дамы и джентльмена
   Руперт отклонил рассказ Вэла о w шляпу, которую он видел в зале в очень возвышенной манере. Когда его брат настаивал на этом, Руперт предложил Вэлу лучше не выходить на солнце по утрам. Ибо не осталось и следа того, что беспокоило дом.
   Рики колебался, верить ли целиком в рассказ Вэла или просто верить в его силу воображения. А между ними его семья отвезла его угрюмого в постель. Он все еще хмурился, а может быть, это был новый хмурый взгляд, когда на следующее утро, одеваясь, посмотрел в зеркало в ванной. Ибо Вэл знал, что он видел что-то в холле, что-то чудовищное, что не имело права там находиться.
   Что сказал их соперник перед уходом? "Сыграй так, и через месяц тебя здесь не будет". Это было просто возможно - Вэл остановился, наполовину в рубашке, наполовину без рубашки. Могло ли вчерашнее приключение иметь какое-то отношение к этой угрозе? Два-три таких эпизода могли расшатать самые крепкие нервы и выгнать жильцов из дома, где ходила такая тень.
   Что-то еще грызло память мальчика. Медленно он проследил события вчерашнего дня, начиная с того момента, когда он наблюдал, как эта странная болотная машина ползла вниз по течению. После визита соперницы Люся приехала погостить. А потом Рики отправился к Чарити, а сам спустился к заливу, где встретил Джимса. Вот оно. Джимс!
   Когда Рикки намекнул, что знает о болоте больше, чем Рэйлстоуны, почему он так быстро обиделся на это замечание? Может быть, потому, что он понял, что она имеет в виду, что он знает о Пиратской Гавани больше, чем они?
   И существо в Длинном Зале прошлой ночью знало о каком-то выходе в стене, о котором не знали Рейлстоуны. Он исчез в основании лестницы. И все же, когда Вэл прошелся по обшивке дюйм за дюймом, он не получил ничего, кроме воспаленных кончиков пальцев.
   Он заправил рубашку под пояс и посмотрел вниз, чтобы посмотреть, начистил ли Сэм-младший свои ботинки, как Люси приказала своему сыну. Если не считать следа грязи у правой пятки, у них была надлежащая зеркальная поверхность.
   - Мисту Вэл, - пронзительный голос Люси заставил его виновато вздрогнуть, - ты или не идешь на брекфас?
   - Да, - ответил он и самым быстрым шагом начал спускаться по лестнице.
   Новая правительница их дома стояла у подножия лестницы, положив костяшки пальцев на широкие бедра. Она строго посмотрела на мальчика. Люси смотрела на одну из них, подумал Вэл, так же, как шотландская медсестра, которую когда-то видели Рикки и он. Они никогда не осмеливались подвергать сомнению какие-либо указы Энни, и одного ее взгляда было достаточно, чтобы привести их в порядок. Глаз Люси обладал такой же силой. И теперь, когда она повела Вэла в столовую, он почувствовал себя шестилетним ребенком, которого мучает совесть.
   Руперт и Рикки уже сидели и ели. То есть Рики ел, а Руперт читал утреннюю почту.
   - Вы садитесь, - твердо сказала Люси, - и едите то, что у вас на тарелке. Вы все не фаттах и не сойка.
   - Не понимаю, почему она все время сравнивает меня с живым скелетом, - пожаловалась Вэл, уходя на кухню.
   - Вчера она сказала Летти-Лу, - подсказал Рики с набитым ртом, - что ты "выглядишь на пике".
   "Почему она не приступает к Руперту? Ему нужно еще десять фунтов или около того. Вэл потянулся за маслом. - И у него тоже не очень хороший цвет. Вэл профессионально осмотрел своего брата. "Недостаточно гуляет на свежем воздухе".
   - Нет, - голос Рикки звучал обиженно, - он слишком занят своими секретами...
   "Хм", - пробормотал Руперт, больше заинтересованный в своем письме, чем в разговоре.
   "Беда в том, что мы не китайские бандиты, малайские пираты и не арабские флибустьеры. У нас нет ни цвета, ни жизни, достаточно... достаточно...
   "Сладкий", - прервал Руперт Вэла, толкая свою кофейную чашку в сторону Рики, не отрывая глаз от страницы в руке. Она хихикнула.
   "Так вот чего нам не хватает. Что ж, теперь мы знаем. Сколько нам нужно сахара, Руперт? Руперт - г. Руперт Рейлстоун - Mr. Руперт Рейлстоун из Пиратской Гавани!" Ее голос становился все громче и пронзительнее, пока он не отложил свое чтиво и впервые не посмотрел на них по-настоящему.
   "Что ты хочешь?"
   - Немного внимания, - ласково ответил Рикки. - Мы не китайцы, не арабы и не малайцы, но нас приятно знать, не так ли, Вэл? Если бы вы только вышли из своего подсознания или где бы вы ни находились большую часть времени, вы бы узнали об этом, даже если бы вам об этом не сказали".
   Руперт рассмеялся и отодвинул свои письма. "Извиняюсь. У меня появилась дурная привычка читать за завтраком, когда мой стол не освещался твоим присутствием. Я знаю, - он стал серьезным, - что я не был хорошим семьянином. Но есть причины...
   "Чего вы, конечно, не можете нам сказать ", - мелькнул Рикки.
   Его лицо печально вытянулось. Он потянул галстук, смущенно нахмурившись. - Во всяком случае, еще нет. Я... - он возился со своей салфеткой. - О, хорошо, дай мне сначала посмотреть, что из этого получится.
   Рики широко открыла глаза и наклонилась вперед, каждый дюйм ее тела выражал благоговение. "Руперт, не говорите мне, что вы изобретатель !" воскликнула она.
   - Теперь я знаю, что мы закончим богадельню, - заметил Вэл.
   Руперт восстановил самообладание. "Я ям то, что я ям", - процитировал он.
   "Очень хорошо. Тогда держи это при себе, - надулся Рикки. - У нас тоже могут быть секреты.
   - Не сомневаюсь. Он взглянул на Вала. - К сожалению, ты всегда говоришь им. Видели еще тележки прошлой ночью, Вэл? Что-то большое, черное, бесформенное, высунулось из-под кровати и вцепилось в тебя?
   Но его брат отказался рисоваться. - Нет, но когда это случится, я натравлю это на тебя. Большое, черное, бесформенное что-то - это как раз то, что вам нужно. И я-"
   "Я не мешаю?" Черити стояла в дверях. "Боже! Ты еще не закончил завтракать? Вы знаете, люди, что уже почти десять?
   "Мадам, мы изгнали время". Руперт выдвинул стул слева от себя. - Вы окажете нам услугу своей компанией?
   "Я думала, ты сегодня будешь занята", - сказала Рики, когда она звонила Летти-Лу и наливала свежей чашки кофе для их гостя.
   - Я тоже, - вздохнула Чарити. "И я должен быть. Знаете, у меня есть этот заказ, и теперь я не могу получить ни одной модели. Почему их вдруг вдруг стало не хватать прямо сейчас, я не могу себе представить. Я думал, что мог бы снова использовать Джемса, но почему-то он не из тех". Она поднесла чашку к губам.
   - Вы делаете иллюстрации к рассказам? - спросил Руперт, более живой, чем все утро.
   "Да. Исторический триллер для журнала. Они хотят полную версию первой главы и полстраницы, чтобы проиллюстрировать самую захватывающую сцену. Затем есть бесчисленное множество более мелких. Но меня беспокоят два больших. Мне нравится сначала заканчивать важные дела, а теперь я просто не могу найти модели, которые подходят по типу".
   - О чем рассказ? - спросил Рики.
   - Он заложен на Гаити во время французского вторжения под предводительством зятя Наполеона, того самого, который женился на Полине. Все вуду и аристократический юный герой и прекрасная дева, преследуемые офицером черных повстанцев. И, - она почти заплакала, - вот я с одеждой, разбросанной по всей моей кровати - правильные костюмы, знаете ли - и некому их надеть. Сегодня утром я пошла в "Корнерс" и позвонила Джонсону - он заведует регистрационным бюро для моделей, - но он не мог мне никого пообещать. Она рассеянно откусила круглую пряную булочку, которую Рикки положил перед ней.
   "Ждать!" Она озабоченно отложила булочку и уставилась через стол. - Вэл, встань.
   Удивившись, он отодвинул стул и послушно встал.
   - Поверни голову еще немного вправо, - приказала Чарити. "Вот оно! А теперь попробуй сделать вид, будто что-то готово прыгнуть на тебя из того угла.
   На одно злобное мгновение он подумал, что ей рассказали о том, что случилось прошлой ночью, и она дразнит его, как это делали другие. Но косой взгляд показал ему, что ее интерес лежит в другом. Поэтому он сморщил черты лица в то, что, как он искренне надеялся, было мрачной и смертельной улыбкой.
   - Ради бога, не смотри так, будто ты ел зеленые яблоки, - бросил на него Рики. "Просто наденьте то лицо, которое вы носите, когда я показываю вам новую шляпу. Нет, не тот насмешливый; другой."
   Руперт запрокинул голову и от души рассмеялся. - Лучше оставить его в покое, Рикки. В конце концов, это его лицо".
   - Я рад, что кто-то указал на этот факт, - натянуто сказал Вэл, - потому что...
   - О, молчи! Черити наклонилась вперед через стол. - Да, - кивнула она, - подойдет.
   "Для чего?" - спросил Вэл, слегка опасаясь.
   "Для моего героя. Конечно, у тебя слишком короткие волосы и ты слишком молод, но я могу скрыть эти моменты. И, - она повернулась к Рикки, - ты можешь быть дамой в беде. Что дает мне еще одну идею. Как вы думаете, я мог бы использовать вашу террасу в качестве фона и взять вон тот большой стул с высокой спинкой? - спросила она Руперта.
   - В этих стенах ты можешь иметь все, что захочешь, - довольно легкомысленно ответил он, но было ясно, что он действительно имел это в виду.
   "Что я должен сделать?" - спросил Вэл.
   Благотворительность считается. "Думаю, сначала я попробую экшн", - сказала она наполовину себе. "Это будет самым трудным. Рикки, не пошлешь ли ты кого-нибудь из детей Люси со мной, чтобы он помог вернуть костюмы и мой материал... Она уже была у двери.
   "Вместо него мы с Вэл пойдем", - ответил Рики.
   Минут через двадцать Вэлу вручили чемодан и велели использовать его содержимое, чтобы прикрыть спину. Сомневаясь в разумности всего этого дела, он неохотно поднялся наверх, чтобы подчиниться. Но результат оказался не таким уж плохим. Широкоплечий, с узкой талией сюртук неплохо ему шел, хотя блестящие сапоги были по крайней мере на размер больше. Робко он пошел вниз. Рики был первым, кто увидел его.
   "Вэл! Ты похож на кого-то из лондонского Ллойда . Руперт, посмотри на Вэл. Разве он не выглядит чудесно?"
   Обнародовав, таким образом, его смущение, она подбежала к зеркалу, чтобы закончить свой прикол. В платье в стиле ампир из мягкой зеленой вуали с завышенной талией она казалась выше, чем обычно. Но она шла слегка шаркая, что свидетельствовало о том, что ее туфли с ленточками сидели на ней не лучше, чем сапоги Вэла на нем. Черити уговаривала модные тугие кудри Рикки сделать более свободную прическу и повязывала на них зеленую ленту. Сделав это, она повернулась к Вэлу.
   - Я так и думала, - удовлетворенно сказала она. "Ты именно то, что я хочу. Но, - крошечные морщинки вокруг ее глаз весело сморщились, - в настоящее время ты слишком идеальна. Осознаете ли вы, что вы только что отбили нападение, возглавляемое знахарем, в котором вы были ранены; что ты семь часов продираешься через джунгли, чтобы добраться до своей суженой; и что вам теперь грозит смерть от пыток? Я не думаю, что вы должны выглядеть так, как будто вы только что вышли из ателье портного...
   - Я все это сделал? - спросил Вэл, несколько ошеломленный.
   "Ну, автор говорит, что у вас есть, так что вы должны посмотреть его. Нам лучше вас немного побеспокоить. Посмотрим." Она постучала ногтем по зубам, осматривая его с ног до головы. - Сначала сними это пальто.
   Он выскользнул из пальто и встал, демонстрируя великолепие своей взъерошенной рубашки. "Что теперь?" он спросил.
   - Это, - она потянулась вперед и разорвала его левый рукав до плеча. - Развяжи этот галстук и сними его. Закатайте второй рукав выше локтя. Вот так. Рики, ты взъерошил ему волосы. Пусть прядь упадет ему на лоб. Нет, не там - там. Хороший. Теперь он готов к последним штрихам". Она подошла к столу, где были оставлены ее краски. - Посмотрим - кармин, это должно быть правильно. Это акварель, Вэл, через минуту все смоется.
   По его гладкой загорелой щеке она провела неровной линией алого. Затем, проинструктировав Рикки перевязать разорванный край его рукава выше локтя, она также испачкала повязку. "Что ж?" она повернулась к Руперту.
   - Он выглядит так, как будто прошел через войны, - согласился он. - А как же костюм?
   - О, нам не о чем беспокоиться. Они знали, что мне придется это сделать, поэтому все продублировали. Теперь о тебе, Рики. Стяните рукав с плеча и посмотрите, сможете ли вы оторвать юбку от подола с этой стороны - примерно до колена. Да, это нормально. Теперь ты готов.
   Руперт взял со стола шпагу и длинноствольный дуэльный пистолет и вышел на террасу. Черити указала на большой стул в солнечном свете.
   "Наверное, вам двоим будет тяжело", - откровенно предупредила она их. - Если устанешь, не стесняйся, скажи мне. Я буду давать тебе отдых каждые десять минут. Вэл, садись в кресло. Наклонитесь к этой руке, как будто вы вот-вот закончите. Нет, более вялым, чем это. Теперь смотрите прямо вперед. Вы находитесь на террасе Beauvallet. Рядом с тобой девушка, которую ты любишь. Вы все, что стоит между ней и черными повстанцами. Теперь возьмите этот меч в правую руку и пистолет в левую. Наклонитесь немного вперед. Там! Теперь не двигайтесь; у тебя именно та поза, которую я хочу. Рики, присядь рядом с его стулом и подними руку так, чтобы ты мог коснуться его руки. Вы в ужасе. Перед тобой смерть, ужасная смерть!"
   Вэл чувствовал, как дрожит рука Рикки. Черити заставила их обоих увидеть и почувствовать то, что она хотела. Они не были под мирным солнечным светом на террасе Пиратской Гавани; они были на много миль дальше к югу, в темной стране Гаити, Гаити более ста лет назад. Перед ними полутропический лес, из которого в любой момент может выползти смерть. Рука Вэл сжала рукоять меча; приклад пистолета был липким в его руке.
   Руперт поставил мольберт и разложил краски. И вот, взяв уголь, Черити начала рисовать четкими, чистыми мазками.
   Непривычные мышцы ее моделей свело так, что, когда они шевелились во время отдыха, они корчились от боли. Рики прошептала, что ее не удивляет, что моделей трудно найти. Через некоторое время Руперт ушел, и Черити не заметила его ухода. Солнце обожгло щеку Вэла в том месте, где краска высохла, и он почувствовал, как струйка влаги стекает по его спине. Но Черити продолжала работать, полностью сосредоточившись на том, что росло под ее кистями.
   Должно быть, было около полудня, когда ее наконец прервали.
   - Здравствуйте, мисс Биглоу!
   Двое мужчин стояли под террасой на садовой дорожке. Один из них помахал шляпой, когда Черити огляделась. А позади них стоял Джимс.
   -- Уходите, -- сказал рабочий, -- уходите, Джадсон Холмс. Сегодня у меня нет на тебя времени.
   - Не после того, как я проделал весь путь из Нью-Йорка, чтобы увидеть тебя? - спросил он укоризненно. "Почему, Чарити!" У него были самые рыжие волосы, какие Вэл когда-либо видел, и самое невзрачное лицо, но его ухмылка маленького мальчика была сама по себе дружелюбием.
   - Уходи, - упрямо повторила она.
   "Неа!" Он решительно покачал головой. - Я останусь здесь, пока ты не забудешь об этом хотя бы на минуту. Он указал на картину.
   Со вздохом она отложила кисть. - Полагаю, мне придется вас подбодрить.
   - Мисс Чарити, - Джимс не сводил глаз с двух моделей с тех пор, как прибыл, и не двигал их и сейчас, - что они все заправлены, как этот мех?
   "Это картинка для истории, - объяснила она. - История о Гаити в старые времена...
   - Ах, подумай, а знаешь, - он энергично закивал, лицо его вдруг просияло. "Это то, что негры носили юбки у французов в исторические времена. У меня есть книга об этом. Книга, написанная от руки, а не напечатанная. Папаша Арман научил меня ее читать.
   Товарищ Джадсона Холмса двинулся вперед. - Книга, написанная от руки, - медленно сказал он. "Может ли это означать дневник?"
   Черити вытирала руки малярной тряпкой. "Может быть. Новый Орлеан был портом-убежищем для многих французов, бежавших с острова во время восстания рабов. Это не невозможно".
   "Я должен это увидеть! Вот, мальчик, как тебя зовут? Он набросился на Джимса. - Ты можешь принести эту книгу сегодня днем?
   Джемс отпрянул. "Я не принесу никакой книги, хе-хе. Это мое, и ты не увидишь его! С этим прощальным выстрелом он ушел.
   - Но... но... - запротестовал другой, - я должен это увидеть. Ведь такая находка может быть бесценной.
   Мистер Холмс рассмеялся. - Обуздай хоть раз свои охотничьи инстинкты, Крейтон. С болотником так не справиться. Давайте лучше пойдем посмотрим на шедевр Чарити.
   - Не помню, чтобы я просила вас об этом, - заметила она.
   "О, послушайте, разве не я дал вам эту комиссию? А Крейтон вот это странное животное, известное как издательский разведчик. А издатели иногда нуждаются в услугах иллюстраторов, так что вам лучше произвести впечатление на Крейтона как можно скорее. Ну, - он посмотрел на фотографию, - вы сделали это!
   Даже Крейтон, который был склонен оглядываться через плечо на то место, где исчез Джимс, теперь уделял этому больше половины своего внимания.
   "Это для Drums of Doom ?" - спросил он, внезапно становясь четким и профессиональным.
   "Да."
   "Может подойти для обложки книги. Пусть это увидит мистер Ричардс. Чудесные типы, где вы их взяли? - продолжал он, переводя взгляд с холста на Рикки и Вэл.
   "Ах, прошу прощения. Мисс Рейлстон, позвольте представить вам мистера Крейтона и мистера Холмса, оба из Нью-Йорка. А это, - она улыбнулась Вэлу, - мистер Валериус Рейлстоун, брат владельца этой плантации. Семья, насколько мне известно, живет здесь около двухсот пятидесяти лет.
   Манеры Крейтона стали чуть менее резкими, когда он взял протянутую ему руку Рикки. "Возможно, я знал, что ни один профессионал не может выглядеть так", - сказал он.
   - Значит, это не твое место? - сказал мистер Холмс Чарити после того, как поприветствовал Рэйлстоунов.
   "Мой? Господи нет! Сдаю дом старого надзирателя. Pirate's Haven принадлежит Ralestone.
   "Пиратская гавань". Снова появилась заразительная улыбка Джадсона Холмса. - Довольно многообещающее имя.
   - Строитель намеревался назвать его "Королевскими акрами", потому что это был королевский грант, - сообщил ему Вэл. "Но он был пиратом, поэтому деревенские жители дали ему другое имя, и он принял его. И он был прав, потому что после него в семье были и другие флибустьеры".
   - Да, у нас даже есть пиратский призрак, - добавила Рики, бросив озорной взгляд в сторону брата.
   Холмс обмахивался шляпой. - Значит, романтика не умерла. Что ж, Чарити, мы останемся - я имею в виду в городе?
   "Почему?" между ее глазами появилась тонкая линия, как будто ей не нравился такой план.
   "Ну, Крейтон пришел сюда по следу таинственного нового писателя, который угрожает выпустить второго "Унесенных ветром" . А мне... ну, мне нравится климат.
   - Посмотрим, - пробормотала Черити.
   ГЛАВА ТЕР Х
   В болото
   Несмотря на то, что они получили лишь вялую поддержку от Чарити, и Холмс, и Крейтон задержались в Новом Орлеане. Мистер Крейтон предпринял несколько попыток связаться с Джимсом, которого, похоже, подозревал в сокрытии огромных литературных сокровищ. И он провел одно жаркое утро, перебирая сундук с бумагами, которые Рэйлстоуны нашли в кладовой. Рики прокомментировал тот факт, что быть разведчиком издателя было почти то же самое, что быть покупателем антиквариата.
   Холмс был идеальным фоном для своего рабочего друга. Он проводил свои дни, развалившись на диване в галерее Чарити или сидя на дамбе залива - после того, как она прогнала его, - бросая камешки в воду. Он сказал им всем, что это его отпуск, первый за пять лет, и что он собирается использовать его по максимуму. В сопровождении Крейтона он обычно по вечерам расширял семейный круг. И сказки, которые он мог рассказать о дальних уголках земли, были такими же дико романтичными, как и рассказы Руперта, хотя он уверял своих слушателей, что даже Тибет в наши дни стал очень ручным и приличным.
   Черити закончила первую иллюстрацию и начала другую. На этот раз Рикки и Вэл выглядели начищенными и причесанными, как будто они только что вышли из бального зала губернаторского дворца, что, согласно легенде, у них и было. Работая над этим на второе утро, она с отвращением фыркнула и бросила кисть.
   "Это бесполезно, - сказала она своим моделям, - я просто не могу сейчас над этим работать. Я вижу только ту сцену, где сводный брат героя, мулат, наблюдает за мячом из подлеска. Я должен сделать это первым".
   - Почему бы и нет? Рики потянулся, чтобы расслабить затекшие мышцы.
   "Я бы сделал это, если бы мог получить Джимса. Он мой образец для брата. Он достаточно похож на тебя, Вэл, для сходства, и его более темный загар как раз подходит для цвета. Но он не вернется, пока Крейтон здесь. Я мог бы свернуть этому человеку шею!
   - Но сегодня утром Крейтон уехал в Милнебург, - напомнил ей Вэл. "Руперт рассказал ему о старых обрядах вуду, которые обычно проводились там 24 июня, в канун дня Святого Иоанна, и он хотел посмотреть, есть ли какие-нибудь записи..."
   "Да. Но Джимс не знает, что его больше нет. Если бы мы только могли связаться с ним - я имею в виду Джимса.
   "Мисс Чанда!"
   Сэм Два, как они стали называть старшего сына и наследника Сэма, стоял на самой нижней ступеньке террасы, держа в руках маленькую накрытую корзинку.
   "Да?"
   "Летти-Лу сказала это всем вам, мисс Чанда".
   "Для меня?" Рики удивленно посмотрел на предложение. - Но что за черт... Принеси это сюда, Сэм.
   "Яс".
   Он положил корзину в протянутые руки Рикки.
   "Я никогда раньше не видел ничего подобного". Она повернула его. - Кажется, оно соткано из какой-то ужасно тонкой травы...
   - Это болотная работа. Черити заглядывала Рикки через плечо. "Открой это."
   Внутри на гнезде из необработанного дикого хлопка лежал браслет из полированного дерева, украшенный причудливым узором из завитых линий, напоминавших Валу испанский мох. А с обручем был маленький кошель из чешуйчатой кожи.
   "Болотный дуб и детеныш аллигатора", - выпалила Чарити. - Разве они не красавицы?
   - Но кто... - начал Рики.
   Вэл подобрал клочок бумаги, упавший на пол. Это был дешевый материал, разлинованный тонкими голубыми линиями, но почерк был жирным и четким: "Мисс Ричанда Рейлстоун".
   - Все в порядке. Он передал ей бумагу.
   "Я знаю." Она спрятала записку вместе с подарками. - Это был Джимс.
   "Джимс? Но почему?" - запротестовал ее брат.
   "Ну, вчера, когда я был у дамбы, он входил, и я знал, что мистер Крейтон был здесь, и я сказал ему. Итак, - она слегка покраснела, - потом он переправил меня через заводь, и я получила несколько больших болотных лилий, о которых всегда мечтала. И у нас был долгий разговор. Вэл, Джимс знает самые удивительные вещи о болотах. Знаешь ли ты, что у них до сих пор иногда проводятся собрания вуду - далеко там, - она махнула рукой на юг. - А звероловы живут в плавучих домах, сдавая в аренду свои охотничьи права. Но у Джимса своя земля. Сейчас некоторые северяне ведут разведку нефти. У них странная машина, которая может передвигаться как по суше, так и по воде. А у отца Армана есть церковные записи, относящиеся к середине восемнадцатого века. А также-"
   - Так вот где ты был с четырех до почти шести, - рассмеялся Вэл. "Не знаю, одобряю ли я такую разгульную жизнь. Джимс тоже возьмет меня сорвать лилии?
   "Может быть. Он хотел знать, почему ты всегда двигаешься так осторожно. И я рассказал ему об аварии. Потом он сказал очень странную вещь... Она смотрела мимо Вэла на дубы. - Он сказал, что летать стоит того, чтобы его разбили, и что он завидует тебе.
   - Тогда он дурак! - быстро сказал ее брат. - Ничто не стоит... - Вэл резко остановился. Пять месяцев назад он заключил сделку с самим собой; он не собирался ломать его сейчас.
   - Знаешь, - обратился Рикки к Черити, - если сегодня утром тебе действительно понадобится Джимс, думаю, я могу достать его для тебя. Вчера он рассказал мне, как найти его каюту.
   - Но почему... - почти сразу же возразила Чарити. Вэл показалось, что она была более чем удивлена тем, что Джимс, упорно отказывавшийся дать ей ту же информацию, с такой готовностью предоставил ее Рикки, которого почти не знал.
   - Не знаю, - откровенно ответил Рикки. "Он был довольно странным в этом отношении. Говорил, что может прийти время, когда мне понадобится помощь, и тому подобное.
   - Чарити, - Вэл поправила кисти, - я давно поняла, что от Рикки ничего нельзя скрыть. Рано или поздно каждый раскрывает свои секреты".
   "Кроме Руперта!" Рики высказала свою старую обиду.
   "Возможно, Руперт", - согласился ее брат.
   - Во всяком случае, я знаю, где живет Джимс. Хочешь, я достану его для тебя, Черити?
   "Конечно, нет, дитя! Думаешь, я отпущу тебя в болото? Ведь даже люди, которые хоть немного разбираются в деревянном деле, дважды подумают, прежде чем предпринимать такое путешествие без проводника. Конечно не поедешь! Я думаю, - она поднесла испачканную краской руку к голове, - что у меня будет одна из моих ужасных головных болей. Мне придется пойти домой и полежать час или два".
   "Мне жаль." Сочувствие Рики было быстрым и теплым. - Я могу что-нибудь сделать?
   Черити покачала головой с печальной улыбкой. "Время - единственное лекарство для одного из них. Я увижу тебя позже."
   - Все равно, - Рики стоял, глядя ей вслед, - я хотел бы знать, что сейчас происходит на болоте.
   "Почему?" - легкомысленно спросил Вэл.
   - Потому что... ну, просто потому, - был ее провокационный ответ. "Джимс вчера был таким странным. Он говорил так, как будто... как будто нам или ему была какая-то угроза. Интересно, что-то не так". Она нахмурилась.
   "Конечно нет!" ее брат сделал быстрый ответ. - Он просто уехал в одну из своих таинственных поездок.
   - Все равно, а если бы что-то было не так? Мы могли бы пойти и посмотреть.
   "Бред какой то!" - отрезал Вал. - Вы слышали, что Чарити говорила о том, чтобы отправиться в болото в одиночку. И в любом случае не о чем беспокоиться. Давай, переоденемся. А потом мне есть что тебе показать".
   "Какая?" - спросила она.
   "Ждать и смотреть." Его уловка удалась. Она больше не смотрела на болото с целеустремленным блеском в глазах.
   - Тогда давай, - сказала она, подталкивая его к действию.
   Вэл медленно изменился. Если кто-то не заботился о том, чтобы возиться в саду, а Рикки, казалось, любил это делать, то было так мало занятий. Он думал о днях, которые расстилались перед ним. Немного верховой езды, много случайного чтения и - что еще? Был ли Юг "достал" его, как тропики должны "достать" северян?
   Эта неудачная встреча с вершиной горы фактически лишила его единственной амбиции. Солдаты с игровыми ногами не нужны. Он не мог рисовать, как Чарити, он не мог плести пряжу, как Руперт, он обладал слишком неточным умом, чтобы справиться с хитросплетениями любой науки. И как деловой человек, он, вероятно, был бы хорошим дворником.
   Что осталось? Что ж, сюрприз, который он обещал Рикки, может решить проблему. Когда он потянулся за какой-то черной тетрадью, кто-то постучал в его дверь.
   "Мисту Вэл, что это за мисс Чанда? Она не в себе, а Аван хочет...
   Люси стояла в коридоре. Свет из круглого окна отражался от каждой волнистой волны ее болезненно взлохмаченных волос. Ее обширное платье в цветочек было бережно прикрыто тускло-зеленым фартуком, а шикарные тапочки она сменила на бесформенные серые реликвии, которые носила дома. Только сейчас она выглядела разгоряченной и усталой. В конце концов, даже для Люси ведение двух домашних хозяйств было чем-то вроде задачи.
   - Да ведь она должна быть в своей комнате. Мы подошли переодеться. Мисс Черити ушла домой с головной болью. Зачем она тебе была нужна?
   -- Эти хихи ку'таны, Мистух Вал, -- она сунула ему горку белоснежного и ослепленного белого дерьма, -- их надо повесить. А мисс Чанда хочет их в свою комнату или нет?
   "Лучше повесьте их. Я скажу ей об этом. Подождите, дайте мне открыть эту дверь.
   Вэл заглянул в комнату Рикки. Как обычно, это выглядело так, как будто по нему пронесся вихрь, небольшой вихрь, но основательный. Ее брошенный костюм валялся на кровати, а тапочки валялись на полу, одна вверх ногами. Он наклонился, чтобы поправить их.
   - Это лучше всего, - откровенно сказала Люси, опуская свою ношу на стул, - как этот чили устроил беспорядок. А теперь, Мистух Вэл, шутите, шутите так. Но мисс "Чанда" уходите куда-нибудь до воскресенья! Смотри, что сейчас. Она указала на полуоткрытую дверь шкафа. Полоска лежала на полу. Рики, должно быть, торопился; это было слишком неопрятно даже для нее.
   Внезапное подозрение отправило Вэла в чулан для расследования. Гардероб Рикки не был настолько обширным, чтобы он не знал в нем хорошо каждое платье и каждую вещь. Ему потребовалось не больше секунды, чтобы увидеть, чего не хватает.
   - Рикки катался верхом? - спросил Вэл. - Ее привычка исчезла.
   - Она ушла из байо-фо-де-хосса, - ответила Люси, потянувшись за карнизом. - И вообще, Сэм взял эту тварь по дороге, чтобы подковать.
   - Тогда где... Но Вэл слишком хорошо знал своего Рикки.
   У нее была какая-то упрямая собственная воля. Иногда противодействие просто подталкивало ее к запретному поступку. И болото было запрещено. Но мог ли даже Рикки быть таким дураком? Некоторые воспоминания о прошлом свидетельствовали о том, что она могла. Но как? Если только она не взяла лодку Сэма...
   Не объяснив Люси ни слова, он выбежал из комнаты и спустился вниз в своем лучшем темпе. Когда он вышел из дома, Вэл, спотыкаясь, побежал. Просто был шанс, что она еще не покинула плантацию.
   Но дамба залива была пустынна. А столб, к которому обычно пришвартовывалась лодка Сэма, был лишен веревки; лодка исчезла. Конечно, Сэм Второй мог переправить его через ручей на ферму.
   Эта надежда улетучилась, когда маленький коричневый мальчик вышел из кустов на берегу ручья.
   - Сэм, ты не видел мисс Чанду? - спросил Вал.
   "Дасу".
   "Где?" Вести разговор с Сэмом Два было все равно, что вытаскивать алмазы из скалы. Он обладал укоренившимся отвращением к разговорам.
   "Хе-хе".
   "Когда?"
   "Шутка немного".
   "Куда она делась?"
   Сэм указал вниз по течению.
   - Она взяла лодку?
   "Дасу". И затем впервые с тех пор, как Вэл знала его, Сэм добровольно поделился информацией. - Она сказала, что идет в болото.
   Вал прислонился спиной к дуплу одной из ив. Тогда она сделала это! И что он мог сделать? Если бы он имел хоть какое-то представление о ее пути, он мог бы следовать за ней, пока Сэм будил бы Руперта и весь дом.
   - Если бы я только знал, где... - размышлял он вслух.
   - Она идет к этому болотному Джимсу, - продолжал Сэм. - Хе-хе, - по его губам сорвался смешок. - Этот старый болотник думает, что он такой умный. Думаю, никто не найдет его дом...
   "Сэм!" Вал повернулся к нему. - Ты знаешь, где живет Джимс?
   "Дасу". Он покрутил одну лямку своего комбинезона, и Вэл догадался, что его знания были чем-то, чего он либо стыдился, либо боялся рассказать.
   - Ты можешь проводить меня туда?
   Он покачал головой. "Ах, идешь туда, ах, идешь!"
   - Но, Сэм, ты должен! Мисс 'Чанда там. Она может потеряться. Мы должны найти ее! - настаивал Вал.
   Худые плечи Сэма вздрогнули, и он скользнул назад, словно пытаясь избежать досягаемости белого мальчика. -- А-а-а-а-а-а-а, -- упрямо повторил он. "Эффен, вы все хотите пойти туда... Смотри, Мисту Вал, Ах говорит тебе, куда идти, и все идут". Он просветлел от этого решения. "Вы все, родственники, берете другую лодку папы; это ниже по течению, за ивами. День, когда вы все спуститесь во вторую большую кучу ив. За ними стоит маленький байо, возвращающийся назад. Вы все идете вверх, пока не придете к меховой вешалке. Den dat Jeems пометил дорогу на деревьях.
   С этими словами он повернулся и побежал, как будто все ночные ужасы преследовали его. Вэлу ничего не оставалось делать, кроме как следовать его указаниям. И чем дольше он медлил, прежде чем отправиться в путь, тем большее преимущество получал Рикки.
   Он нашел каноэ за ивами, как и сказал Сэм. Неловко он оттолкнулся, надеясь, что Люси выведет всю историю из своего сына и как можно скорее выведет Руперта на их след.
   Вторая группа ив была чем-то вроде ориентира, огромной спутанной массой побегов и ветвей, нижние кончики длинных, похожих на ветвь веток скользили по мутной воде. Змея, плывущая головой прямо над поверхностью, извивалась на берегу, когда Вэл врезался в небольшой скрытый ручей, о котором ему говорил Сэм.
   Лианы и водные растения почти заглушили его, но через центр был проход. А на одном крепком шипе растительности, вонзившемся в его лицо, осталась глубокая рана, из которой все еще сочился сок. Маленькие жалящие мухи и комары последовали за ним и нависли над ним, как туман дискомфорта. Его кожа была опухшей и грубой, раздраженной и зудящей. И в этом покрытом зеленью пути жар казался почти сплошным. Капли влаги стекали со лба и подбородка, а волосы плотно прилипли к черепу.
   Лягушки прыгали с берега в воду при звуке его приближения. На мелководье у берега раки шныряли под заболоченными листьями и камнями от этого возмущения их мира. Дважды залив расширялся, превращаясь в нечто вроде пруда, где из мутной воды вырастали деревья, а всевозможные лилии и луковичные растения цвели в буйном беспорядке.
   Однажды ондатра пробралась под защиту кустов. И Вэл увидел что-то вроде маленького кота, пьющего из лужи. Но эта слабая тень бесшумно исчезла еще до того, как из его поднятого весла потекла вода.
   Куски дикого риса были местом встречи стай кричащих птиц. Белоснежная белая цапля торжественно пробиралась через заляпанную грязью котловину. А однажды змея, более опасная, чем пловец, с которым впервые столкнулся Вэл, выдала свое присутствие мерцанием языка.
   Запах дымящейся грязи, разлагающейся растительности и безымянного зла, скрытого глубже в этой прогнившей от воды земле, был дополнительным мучением. Мальчик вытряхнул большого красного муравья из его хватки на своей руке и вытер струящийся пот с лица.
   Именно тогда каноэ почти по своей воле поплыло по мертвой и искривленной полосе страны. Черная вода, источавшая зловонный запах, покрыла почти пол-акра земли. Отсюда возникли скрюченные, изможденные серые скелеты мертвых дубов. В завершение унылой картины ряды ржаво-черных стервятников сидели вдоль широкой обнаженной конечности ближайшего из этих остовов, подняв свои красные обожженные головы, когда они каркали и бочком двигались вверх и вниз.
   Но Байу Вэл следовал Нг просто обогнул эту местность и через несколько мгновений снова оказался под прикрытием заросших цветами берегов. Затем он наткнулся на сооружение, которое, должно быть, было той вешалкой для меха, о которой упоминал Сэм Два, потому что здесь была пришвартована другая их лодка к удобной иве.
   Вэл привязал каноэ рядом с ним. Дерн казался упругим, хотя кое-где он уступал место пятнам темной грязи. Именно на одном из них Рикки оставила свой след в виде четкого контура подошвы своего сапога для верховой езды.
   С последней отчаянной пощечиной комару Вэл направился вглубь суши, с легкостью следуя по следам. Рикки тоже страдал из-за ее опрометчивости, которую он с удовлетворением отметил, когда обнаружил длинные вьющиеся волосы, крепко зажатые в тисках колючей ветки, которую он подковырнул.
   Но путь был не плохой. И чем дальше, тем плотнее и суше он становился. Однажды он прошел через небольшую рукотворную полянку, где три или четыре куста хлопчатника сиротливо прижались друг к другу в компании с пышной дынной грядкой.
   А грядку с дынями отделяло всего несколько футов подлеска от владений Джимса. Посреди поляны стояла прочная платформа, укрепленная вертикальными столбами и возвышавшаяся примерно на четыре фута над поверхностью земли. На нем стояла небольшая хижина, построенная из деревянных плит, покрытых корой. Как жилище оно могло быть грубым, но производило впечатление скрупулезной аккуратности. Неподалеку от платформы находился хорошо построенный курятник, в котором теперь жили пять кур и петух с рваным хвостом.
   Дверь хижины была закрыта, и не было никаких признаков жизни, кроме цыплят. Но когда Вэл с трудом опустился на вторую ступеньку похожей на лестницу лестницы, ведущей к хижине, ему показалось, что он услышал, как кто-то двигается. Взглянув вверх, он увидел, что Рикки смотрит на него с открытым ртом.
   "Здравствуйте", - позвала она, один из немногих раз в жизни по-настоящему изумившись.
   - Привет, - коротко ответил Вэл и переместил свой вес, пытаясь облегчить боль в колене. - Хороший день, не так ли?
   ГЛАВА XI
   Ралестоуны к Спасать!
   "Вэл! Что ты здесь делаешь?" - спросила она.
   "После вас. Боже мой, девочка, - взорвался он, - неужели у тебя нет лучшего ума, чем войти в болото этой дорогой?
   Губы Рикки потеряли свой смехотворный изгиб, а глаза, казалось, сузились. Она была, по всем признакам, явно раздражена.
   "Это совершенно безопасно. Я знал, что делаю".
   "Да? Что ж, я с удовольствием выслушаю замечания Руперта по этому поводу, когда он нас догонит, - огрызнулся ее брат.
   "Вэл!" Она потеряла что-то из своего вызывающего отношения. Он догадался, что при всей своей хвастливой независимости его сестра немного побаивалась мистера Руперта Рейлстоуна. - Вэл, он ведь тоже не придет?
   - Да, если он получил мое сообщение. Вэл осторожно вытянул ногу. Судорога медленно покидала мышцы, и он чувствовал, что может выдержать оставшуюся боль, не морщась. "Я отправил Сэма Два назад, чтобы сообщить Руперту, куда сбежала его семья. Откровенно говоря, Рикки, это был не такой уж умный трюк. Вы знаете, что Черити сказала о болотах. Даже то немногое, что я видел о них, дало мне идеи".
   "Но в этом вообще ничего не было, - возразила она. "Джимс рассказал мне, как сюда добраться, а я только следовал указаниям".
   Вэл предпочел проигнорировать это, будучи разгоряченным, уставшим и не в настроении для одного из тех долгих споров, которые так нравились Рики. - Кстати, а где Джимс? Он огляделся, словно ожидал, что болото материализуется из воздуха.
   Рики села на край платформы и свесила ноги в ботинках. "Не знаю. Но он будет здесь рано или поздно. И мне пока не хочется возвращаться через болото. Мухи ужасные. А вы видели этих ужасных стервятников на том мертвом дереве? Какое место! Но цветы чудесные, и я видела настоящего живого аллигатора, пусть и маленького". Она провела шарфом по лбу. "Вау! Здесь кажется жарче, чем дома.
   - Эта прогулка была твоей идеей, - напомнил ей Вэл. "И нам лучше вернуться до того, как Руперт вызовет морских пехотинцев или солдат штата или что-то еще, чтобы выследить нас".
   Рики надулся. - Не пойду, пока не буду готов. И ты не сможешь тащить меня, если я упёрся пятками".
   - У меня нет никакого желания быть втянутым в такую недостойную борьбу, как вы предлагаете, - сказал он ей высокомерно. - Но я также не хочу провести здесь день. Я голоден. Интересно, есть ли у нашего отсутствующего хозяина кладовая?
   "Если он это сделает, вы не сможете совершить набег на него", - ответил Рики. - Дверь заперта, и этот замок, - она указала на блестящий медный диск на массивной двери каюты, - хороший. Я уже примерила на него шпильку, - бессовестно добавила она.
   Они посидели некоторое время в тишине. На поляну ворвался блуждающий ветерок, а с ним и аромат цветов, распустившихся под солнцем. Куриное семейство преследовало червя с большей энергией, чем, по мнению Вэла, он мог бы потратить в такую жару, и тяжело нагруженная пчела устроилась на краю подсолнуха, чтобы почистить его ножки. Веки Вэла опустились, и он поймал себя на том, что мечтательно думает о гамаке под деревьями, подушке и долгих часах ленивой дремоты. В то же время какой-то уголок его мозга посылал назойливые сообщения о том, что они должны подняться и уйти, вернуться в свой собственный мир. Но у него просто не хватило силы воли встать и пойти.
   - Милое место, - пробормотал он, оглядываясь с большим одобрением, чем десять минут назад отнесся бы к поляне.
   - Да, - ответил Рики. "Хорошо бы здесь жить".
   Вэл уже собиралась сказать что-то о "ваннах нельзя", когда какой-то звук вывел их из апатии. Кто-то шел по дорожке. Рука Рикки упала на плечо брата.
   "Быстрый! Здесь, наверху и за домом, - подбодрила она его.
   Не зная, почему он повиновался, Вэл вскарабкался на крошечную платформу и побежал за кабиной. Почему они должны были так прятаться от Джимса, который дал Рикки указания, как добраться до места и попросил ее прийти, было больше, чем он мог понять. Но у него было слабое, тревожное чувство недоверия, как будто они были застигнуты врасплох в критический момент.
   - Это то самое место, Рыжий? Обрывки слов звучали отчетливо, перекрывая ропот жизни болот и лесов.
   "Ага. Бомж-выглядит сустав, не так ли? У этих парней нет мозгов; им нравится так жить". Презрение второго оратора было превзойдено только резкостью его голоса.
   - Что с этим мальчиком? - спросил первый.
   "Глупый ребенок. Пока не знаю, кто его друзья. Раздалось удовлетворенное ворчание, когда говорящий сел на ступеньку, которую Вэл так недавно освободила. Рики прижалась ближе к брату.
   - А как же каюта?
   "Его здесь нет. И он заперт, видишь? Юх подумал, что он держит там драгоценности короны. Щекочущий запах сигареты донесся до двоих спрятавшихся. "Удивительно, как он ускользнул сегодня утром, а Питтс его не заметил. За два цента я бы расстегнул этот его замок...
   - Не стоит того, - решительно ответил другой. "У этих звероловов нет денег, кроме как в конце мехового сезона, и тогда большинство из них должны кладовщикам".
   "Почему-"
   "Иногда я удивляюсь, - голос был холодно резким, - почему я продолжаю нанимать тебя, Рэд. Какую прибыль я найду в такой хижине? Мне нужно то, что он знает, а не то, что у него есть".
   Заставив таким образом своего прихвостня замолчать, оратор продолжал плавно, как будто думал вслух. "Поскольку Симпсон так хорошо себя чувствует в городе, мы близки к финишу. Этот болотник должен рассказать нам... - Его голос затих. Кроме скрипа дерева, когда няня передвинулась, других звуков не было слышно.
   Затем Рыжий, должно быть, забеспокоился, потому что кто-то протопал к платформе и агрессивно загрохотал цепью на двери каюты. Вэл прижался спиной к стене. Что, если этому парню взбредет в голову прогуляться?
   - Собираешься ждать здесь весь день? - спросил Рыжий.
   - Поскольку мне необходимо переговорить с ним, мы это сделаем. Эта пустая трата времени - продукт глупости Питтса. Я это запомню. Совершенно бесполезно применять силу, кроме как в качестве последнего средства. Теперь, когда подозрения этого болотника возбудились, у нас могут быть неприятности.
   "Ага? Что ж, мы можем справиться с этим. Но откуда ты знаешь, что у этого парня есть вещи?
   - По крайней мере, я могу поверить своим глазам, - ответил другой со скучающим презрением. "Я спустился по реке один в ночь шторма и увидел его на дамбе. У него есть способ проникнуть в дом. Я видел его там. И он не проходит ни в одну из дверей. Я должен знать, как он это делает.
   - Хорошо, Босс. А что, если вы войдете? Что мы должны искать?
   - То, что эти смышленые мальчики наверху нашли несколько дней назад. Тот клерк сказал нам, что они обнаружили то, о чем говорила девушка в офисе в тот день. И мы должны получить это до того, как Симпсон предстанет перед судом со своим иском. Я не собираюсь терять пятьдесят тысяч. Последнее предложение оборвалось так резко, как будто говорящий щелкнул зубами на слово, как собака на добычу.
   "Зачем этот парень, Джимс, ходит в дом?" - спросил Ред.
   "Кто знает? Кажется, он тоже что-то охотится. Но это не наша забота. Если надо, можем и в призрака поиграть. Я должен попасть в тот дом. Если я смогу сделать это так же, как этот Джимс, без необходимости взлома, тем лучше. Мы не хотим, чтобы полиция бродила здесь прямо сейчас.
   Вал напрягся. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы извлечь крупицу правды из подслушанного им разговора. "Ночь бури", "привидение" - этого было достаточно. Значит, Джимс был призраком. А болотник знал потайной ход в дом!
   - Подожди, - губы Рики сложили слова возле его уха, пока Вэл беспокойно шевелился. - Кто-то еще идет.
   - Мне не нравится обстановка в городе, - сварливо говорил Рыжий. "Этот гладкий рупор задает чертовски много вопросов. Он всегда спрашивает Симпсона о прошлом. Если бы вы не заставили Сима изучить эту семейную историю, он бы уже дюжину раз сидел за решеткой.
   "И ему лучше изучить это, - сухо заметил другой, - потому что он будет говорить безукоризненно до того, как дело дойдет до суда, если это вообще произойдет. В этой сделке не будет никаких промахов".
   "Еще одна вещь, которая мне не нравится, - вмешался другой, - это этот парень Уэверли. Мне не нравится его лицо".
   "Нет? Что ж, несомненно, он изменил бы его, если бы вы попросили его. И я не думаю, что с вашей стороны было бы мудро слишком критически относиться к планам, составленным более глубокими мыслителями, чем вы сами. Иногда, Рэд, ты меня утомляешь.
   На этот суровый приговор не последовало ответа. И теперь Вэл услышал то же, что и Рикки, - слабый шорох, как будто весло скользит по воде. Снова губы Рики сложили слова, которые он едва мог расслышать.
   "Отрог залива проходит здесь сзади. Кто-то идет оттуда".
   - Джимс?
   "Может быть."
   - Нам лучше... - Вэл указала на переднюю часть кабины. Рики покачала головой. Джимсу разрешили встретиться с незваными гостями без предупреждения.
   - Это болото может быть крепким, - рискнул Ред.
   "Мы и раньше встречали тяжелые случаи", - многозначительно ответил другой.
   Рыжий снова двинулся, словно напрягая мускулы.
   - Один мальчик, да еще маленький, не должен заставлять тебя проходить всю эту подготовку, - подстрекал Хозяин.
   Рикки должен немедленно уйти, решил ее брат. Упрямство или не упрямство, на этот раз она должна уйти. Почему он сам не додумался поехать, Вэл никогда потом не знал. Возможно, в конце концов, в нем была искра семейной любви к опасности, но в основном он цеплялся за свое насест из-за этой последней угрозы. Кем бы ни был Джимс и что бы он ни сделал, он был один и один. И он мог бы насладиться другим игроком на своей стороне. Но Рикки должен уйти.
   Он сказал это яростным шепотом, только чтобы получить ее безрассудную ухмылку в ответ. В пантомиме она жестом показала, что он может попытаться заставить ее. Вэл решил, что должен был знать результат своих усилий. Рики тоже был Ралстоуном. И если не считать того, что она сбросила ее с платформы и таким образом полностью разоблачила себя, он не мог сдвинуть ее против ее воли.
   - Нет, - прошептала она. - Они планируют неприятности для Джимса. Мы ему, вероятно, понадобимся.
   - Что ж, - предупредил ее Вэл, - если станет слишком тяжело, ты должна пообещать спуститься вниз по течению, чтобы получить помощь. Мы сможем им воспользоваться".
   Она кивнула. "Это обещание. Но мы должны поддержать Джимса, если мы ему понадобимся.
   - Если он... - Вэл все еще сохранял подозрения. - Он может согласиться с их предложениями.
   Рики покачала головой. "Он не такой. Меня не волнует, что он играл призрака".
   Кто-то шел по тропинке среди кустов, окаймляющих заднюю часть поляны. Хотя они не могли слышать ни звука, они могли отметить прохождение тела по шелесту листвы. Вэл легла лицом вниз на платформу и потянулась за деревянной палкой, лежащей на земле внизу. Почему-то ему не нравилось думать, что его поймают с пустыми руками, когда начнется волнение.
   "Привет." Это был Красный, внезапно приветливый. Рэйлстоуны почти чувствовали сияние улыбки, которая, должно быть, рассекала его лицо.
   - Что ты делаешь, а? Это был Джимс, и его требование было резко враждебным.
   - Ну, дружище, не пойми нас неправильно. Это был Рыжий, все еще гениальный. - Я знаю, что мой приятель вроде как улетел со своей базы сегодня утром. Но все это было в шутку, понимаете? Так что мы как бы хотели, чтобы ты остался, пока он не придет, и не убегал от нас. А теперь сюда спустился Босс, так что мы можем по-дружески поговорить о делах.
   - Заткнись, Рыжий! Так сдерживая поток слов своего спутника, другой обратился непосредственно к Джимсу. "Мои люди ошиблись. Хорошо. С этим покончено; они получат свое. Теперь приступим к делу. Что ты знаешь о той большой плантации вверх по реке, о той, что называется "Пиратская гавань"?
   "Ничего". Ответ Джимса был ясен. Враждебность исчезла из его голоса; ничего не осталось, кроме ровной бесцветности.
   "Да ладно, я знаю, у тебя есть причины быть горячей. Но это бизнес. Я сделаю так, чтобы это стоило вашего времени...
   - Ничего, - ответил Джимс так же лаконично, как и прежде.
   "Вы не можете ожидать, что мы поверим в это. Я следил за тобой однажды ночью.
   - Ты сделал? Вызов был безошибочным.
   "Я сделал. Итак, вы видите, что я кое-что знаю о вас. То, чего нет даже у настоящего владельца. Скажем, призрак в холле, например".
   Послышался звук глубокого вдоха.
   -- Итак, вы видите, что вам выгодно слушать нас, -- спокойно продолжил Хозяин.
   "Что ты хочешь?"
   Вэл знала, что этот вопрос его разочарует. Сдастся ли Джимс так легко?
   - Просто объяснение того, как ты проникаешь в дом незамеченным.
   - Ты не знаешь! Ответ болотника пришел быстро и ясно.
   "Нет? Что ж, на вашем месте я бы дважды подумал, прежде чем придерживаться этого ответа, - мягко промурлыкал другой. - Несколько слов Рэйлстоунам о твоих ночных прогулках...
   - Я не дам тебе того, чего ты хочешь, - проницательно ответил Джимс.
   "Я понимаю. Возможно, я использовал неправильный подход, - спокойно заметил Хозяин. - Вы работаете, чтобы зарабатывать на жизнь, не так ли?
   "Да."
   - Тогда ты знаешь цену деньгам. Какая твоя цена? Давай, не будем торговаться".
   Нетерпение Босса окрасило его тон. - Сколько вы хотите за эту информацию?
   "Ничего!"
   "Ничего такого?"
   -- Я ничего не сказал и ничего не сказал. А ты, пожалуй, нападешь на эту хе-хе мою землю из-за...
   - Перед чем, болотник? Рыжий принимал участие в игре.
   - Ты не напугаешь меня этим пистолетом, - достаточно спокойно сказал Джимс. - Ты не собираешься рисковать, стреляя...
   - Здесь нет свидетелей, малыш. И в этих болотах нет закона. Ты расскажешь Боссу то, что он хочет знать, и ты расскажешь это быстро, понимаешь? Я знаю несколько способов заставить парней визжать...
   При этом предложении пальцы Вэла сжались на его дубине, и Рикки подавил крик, когда ее брат подкрался к углу хижины. Их мелодрама быстро приобретала оттенок трагедии.
   - Так что лучше говори. Рэд все еще подбадривал Джимса.
   От болотника не последовало немедленного ответа, но Рикки коснулся руки Вэла и кивнул в сторону кустов. Она решила, что ей пора уходить. Он охотно согласился. Она легко упала на землю, и он наблюдал, как она уползла незаметно для тех, кто был впереди, которые были так увлечены травлей своей добычи.
   "Три минуты, болотник!"
   Рики ушел, свободный от всего, что могло развиться. Вэл продвинулся вперед и впервые выглянул из-за угла кабины. Двое нападавших по-прежнему были только голосами, но он мог видеть Джимса. Лицо болотника было в синяках, а на одной щеке было пятно запекшейся крови, как будто с ним уже грубо обращались. Но он спокойно стоял лицом к кабине. Его руки свободно свисали по бокам, и он, казалось, не обращал внимания на то, что стояло перед ним. Внезапно его взгляд метнулся к кустам сбоку. Выдала ли Рики себя, затаив дыхание, подумала Вэл.
   Выбравшись из каюты, Вэл извивался вокруг платформы. Через минуту он сможет увидеть Хозяина и Рыжего. Он схватился за клуб.
   Затем Джимс посмотрел ему прямо в лицо. Но болотник не подал виду, что видит Вэл. И это, по мнению мальчика, было величайшим достижением того дня. Потому что Вэл знал, что если бы он был на месте Джимса, то от неожиданности выдал бы их обоих.
   Остальные, наконец, стали видны, они стояли спиной к Вэл. Нервно он оценил их. Хозяин был высоким и худым, но в его движениях чувствовалась жилистая сила. Рыжий, кирпичного цвета волосы, по которым его было легко узнать, был короче и гуще в плечах, но его талия тоже была толстой, и мальчик подумал, что у него плохой ветер. Из них двоих Босс был более опасен. Ред может потерять голову при внезапном нападении, но только не Хозяин. Вэл решил заняться последним.
   Медленно он поднялся с колен на ноги. После первого беглого взгляда Джимс не посмотрел на него, но Вэл знал, что болотник был готов и ждал, чтобы воспользоваться любой возможностью отвлечься.
   - Три минуты истекли, болотник. Так ты решил быть крутым, а?
   "Что ты хочешь знать?" Вопрос Джимса был глупым, но привлек их внимание.
   - Мы уже несколько раз говорили вам, - ответил Хозяин, заметно выходя из себя. "Какая уловка попасть в этот дом?"
   - Ну, - Джимс поднял руку, чтобы потереть ухо, - повернись налево...
   Так что он согласился со слушателем. Вэл должен был взять Босса слева от него. Он подобрал ноги для прыжка, который, как он надеялся, приземлится прямо на захватчика.
   "Да?" - нетерпеливо спросил мужчина, пока Джимс колебался. В этот момент Вэл вскочил.
   Но игровая нога снова его подвела. Вместо того, чтобы точно приземлиться на другого, он с трудом приземлился на плечи Босса. Пистолет взревел, а затем нападавший нанес ответный жестокий удар, от которого кожа на скуле Вэла распоролась.
   Следующие три минуты Вэл был более чем занят. Его противник был грязным бойцом, и когда он оправился от своего удивления, он был больше, чем мальчик мог вынести. Дубина Вэла вырвалась из его рук, и он поймал себя на том, что отчаянно борется, чтобы удержать когтистые пальцы человека от его глаз. Они оба катались по земле, избивая друг друга. Дважды Вэл чувствовал вкус собственной крови, когда один из яростных ударов врага коснулся его лица. Любой удар прикончил бы Вэла, если бы он попал точно.
   Затем на внезапном повороте Босс поймал его в смертоносном бодилоке, который оставил его полуоглушенным и тяжело дышащим на его милость. И не было милосердия в человеке. Когда Вэл взглянул на это раскрасневшееся, рычащее лицо, он понял, что безнадежен, как пойманный в ловушку зверь. Этот человек мог - и хотел - прикончить его на досуге.
   "Сюда, Руперт! Сэм!" крик достиг даже притупившихся ушей Вэла.
   Мужчина над ним зашевелился. Мальчик увидел, как жажда крови исчезла из его глаз, и его место заняло опасение. Он вскочил на ноги, нанеся последний удар ногой Вэлу по ребрам, прежде чем заковылял через поляну. По пути он поднял Рэда на ноги. Они шли не к тропинке от залива, а вокруг дома по тропе, по которой шел Джимс. Вэл с трудом поднялся и огляделся. Газон был порван и выдолблен. В пыли лежала его дубинка и револьвер Рыжего.
   А у ступеней лежало еще что-то, худенькая коричневая фигурка. С трудом мальчик поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к Джимсу.
   ГЛАВА XII
   Ralestones приносят домой Relu ктант Гость
   Болотник лежал на спине, глаза его были закрыты. Из большого багрового рубца на лбу медленно сочилась кровь. Когда Вэл коснулся его, он слабо застонал.
   "Вэл! Вы ударились? В чем дело? Рики налетел на них, как вихрь из кустов.
   "Джимс остановил мерзкую", - выдохнул ее брат.
   - Он... - Она упала в пыль рядом с ними.
   "Он в нокауте, и какое-то время у него будет сильная головная боль, но я не думаю, что это хуже".
   Рикки вытащил микроскопический кусочек носового платка и по-дилетантски вытер кровь. Джимс застонал и повернул голову, словно пытаясь уйти от ее забот.
   "Где Руперт и Сэм?" Вэл посмотрел в сторону тропы. - Они были с тобой, не так ли?
   Рики покачала головой. "Нет. Это было именно то, что вы называете диверсией. Насколько я знаю, они заняты дома.
   Ее брат выпрямился. - Тогда нам нужно убираться отсюда - быстро. Эти двое ушли, потому что были напуганы, но когда у них будет возможность остыть, они вернутся".
   - А как же Джимс?
   - Возьми его с собой, конечно. Мы не сможем управлять каноэ. Но вы принесли подвесной двигатель, так что мы поедем на нем и будем буксировать каноэ. У нас должно быть что-то, чтобы покрыть его голову. Вэл с сомнением посмотрел на кровоточащую рану.
   Не отвечая, Рики наклонился вперед и начал систематически обшаривать карманы Джимса. Во втором она нашла ключ. Вэл взял его у нее и заковылял вверх по ступенькам каюты. Удивительно, подумал он с благодарностью, что ключ оказался правильным. Замок щелкнул, и он вошел.
   Как и поляна, внутри однокомнатной лачуги было опрятно, всему нашлось место и все на своих местах. Под окном в дальней стене стоял небольшой сундучок из какого-то темного полированного дерева. За исключением своего размера, он мало чем отличался от сундуков, которые Ралстоуны нашли в своей кладовой. Напротив него стояла деревянная койка, покрывало которой плавно расстелилось. Табуретка, почерневшая кухонная плита и прочный стол с масляной лампой - вот и вся обстановка. На стенах висели ряды капканов, деревянные доски для натягивания шкур, а наверху сундука лежала недоделанная корзина для травы.
   Вэл поднял керамический кувшин. У них не было времени охотиться за родником. И если бы в нем была вода, она бы им понадобилась. Услышав бульканье изнутри, он поставил его у двери и вернулся, чтобы отобрать у койки подушку и единственную грубую, но чистую простыню.
   Рикки разорвал простыню и достойно отмыл и перевязал уродливый синяк. Джимс жадно пил, когда ему предлагали воду, но он, казалось, не узнавал их. В ответ на вопрос Рики о том, как он себя чувствует, он пробормотал что-то на болотном французском языке каджунов. Но ему было не по себе, пока Вэл не запер дверь каюты и не вложил ключ ему в руку.
   - Как мы доставим его на лодку? - внезапно спросил Рики.
   "Неси его".
   - Но, Вэл... - она впервые посмотрела на брата так, будто действительно видела его, - Вэл, ты ранен!
   - Просто немного жестковата, - поспешил заверить ее он. "Наши запоздавшие гости играют довольно грубо. Мы справимся. Я возьму его за плечи, а ты за ноги.
   Они пьяно шатались по дорожке. Дважды Вэл спотыкался и вовремя восстанавливал равновесие. Рики положила подушку на ноги их ноши, заявив, что она понадобится ей, когда они доберутся до лодки. Вэл миновал точку мучительного страдания - когда он подумал, что не сможет продвинуться еще на шаг, - и теперь у него открылось то, что он слышал под названием "второе дыхание". Удерживая взгляд на дереве или кусте в шаге или двух впереди и концентрируясь только на том, чтобы пройти то, а потом то, и то, он прошел, не опозорив себя.
   Наконец в бухте они неуклюже втащили Джимса в лодку. Вэл не сомневался, что дровосек мог бы сделать всю работу лучше, за гораздо меньшее время и без десятой доли того усилия, которое они затратили. Но все, что он когда-либо задавался вопросом впоследствии, было то, как они вообще делали это.
   Это было, когда Рикки сделал их пассажира комфортным. Как она могла стоять на дне лодки, уперев его голову в колени, так что ее брат частично расслабился.
   - Вэл, заведи двигатель, - сказала она, не поднимая глаз.
   Он подтянулся к корме лодки, слишком поздно вспомнив, когда отчалил, что не взял каноэ на буксир. Двигатель закашлял, зашипел, а затем перешел на устойчивое рычание . Они были выключены.
   - Вэл, ты... ты думаешь, он сильно ранен?
   Он не смел смотреть вниз; требовались все его силы, чтобы сосредоточиться на том, что лежало перед ними, чтобы держать руку твердой.
   "Нет. Мы вызовем врача, когда вернемся. Он скоро придет в себя - я имею в виду Джимса.
   Но будет ли он? Травмы головы иногда были более серьезными, чем кажутся, с грустью вспомнил Вэл.
   Только когда они вышли в главный залив, Джимс снова проснулся. Он посмотрел на Рикки с каким-то тупым удивлением, а затем его взгляд переместился на Вэл.
   "Какая-"
   - Мы выиграли войну, - попытался ухмыльнуться Вэл, операцию, которая сорвала с него маску запекшейся крови, - благодаря Рикки. А теперь мы идем домой".
   При этих словах Джимс сделал отчаянное усилие, чтобы сесть.
   " Нет !" его английский покинул его, и он перешел на страстный французский.
   - Да, - твердо ответил Вэл, когда Рикки толкнул болотоход вниз. - Конечно, ты идешь с нами. У тебя неприятный удар по голове, который требует внимания.
   - Я не поеду ни в какую больницу! Его глаза впились в Вэла.
   "Конечно, нет!" - воскликнул Рики. - Вы направляетесь в нашу комнату для гостей. А теперь молчи. Мы скоро будем там.
   - А-а, не поеду, - мятежно заявил он.
   "Не говори глупостей, - отругал его Рикки; "Мы везем тебя. Вэл должен прийти и удержать тебя?
   - Ах, не могу! Его глаза метнулись с лица Вэл на ее. За этим твердым отказом было нечто большее, чем независимость. - А-а, я не собираюсь.
   "Почему бы и нет?"
   Казалось, он отстранился от нее. - Это не подходит, - пробормотал он.
   - Как глупо, - рассмеялся Рикки. Но Вэл думал, что он понял.
   - Из-за секрета, который ты знаешь? - тихо спросил он.
   Бледность под тяжелым загаром Джимса исчезла в медленно горящем красном цвете. - Ну, считай, - пробормотал он, но прямо встретился взглядом с Вэл.
   - Оставим все объяснения на потом, - предложил Вэл.
   "Ах, поиграл!" исповедь вырвалась из болота в спешке.
   - Значит, ты был моим безликим призраком?
   Джимс попытался кивнуть, и это действие отпечатало гримасу боли между его глазами.
   "Почему? Разве ты не хотел, чтобы мы жили там? - мягко спросил Рикки.
   - Я охотился...
   "Зачем?"
   Хмурый взгляд сменился недоумением. - Ах, не знаю... - Его голос перешел в тонкий шепот, когда он устало закрыл глаза. Вэл подал Рики знак молчать.
   - Привет! По берегу им навстречу шел Руперт, а за ним Сэм. За ними лежала площадка Ралстоуна. Вэл направился к берегу.
   - Что это значит - Вэл! Произошел несчастный случай? Раздражение в голосе Руперта превратилось в горячую озабоченность.
   "Предназначенный", - ответил его брат. "С нами настоящая жертва".
   Они причалили к лестничной площадке, и Сэм спустился, чтобы раздать Джимса, который, по-видимому, снова потерял сознание.
   "Тебе лучше вызвать врача", - сказала Вэл Руперту. - У Джимса рана в голову.
   Но Руперт уже взял на себя управление делами с эффективностью, за которую Вэл был смиренно благодарен. Мальчик даже не пошевелился, чтобы покинуть лодку. Лучше было просто сидеть и смотреть, как вокруг снуют другие люди. Сэм направился к дому, неся Джимса так, словно длинноногий болотник был того же возраста и размера, что и его собственный маленький сын. Рики бросился вперед, чтобы предупредить Люси. Руперт держал Сэма Два за ошейник и давал ему инструкции, как поймать доктора ЛеФрода, который, вероятно, совершал утренний обход и мог быть найден на сахарном заводе, где один из кормильцев повредил себе руку. Сестра Сэма Два видела доктора по пути туда всего десять минут назад.
   Вэл мечтательно наблюдал за всем этим. Теперь все будет хорошо, раз Руперт главный. Он мог расслабиться...
   - Ну, - повернулся его брат к Вэлу, - что же... Что с тобой?
   - Наверное, устал, - с сожалением сказал Вэл. Но Руперт уже был в лодке, поднимая младшего мальчика на его нетвердые ноги.
   - Ты сможешь добраться до дома? - с тревогой спросил он.
   "Конечно. Просто дай мне руку, пока я не выйду на площадку.
   Но когда Вэл взобрался на дамбу, ему совсем не хотелось идти к дому. Затем рука Руперта легла на его худые плечи, и он подумал, что сможет это сделать, если очень постарается.
   Садовая дорожка казалась длинной в несколько миль, и только когда Вэл положил под себя мягкие подушки дивана в прихожей, он почувствовал, что может рассказать свою историю. Но в этот момент в дверь вбежал низенький, толстый доктор. Сэм Два заставил его поверить, что половина семьи была убита. Сначала доктор ЛеФрод направился к Вэлу, пока мальчик в тревоге не спустил ноги на пол и не сел, махнув рукой мужчине на лестницу, где Рики парил, выступая в качестве проводника.
   Затем Вэл остался один, даже Сэм Два поднялся наверх, чтобы разделить волнение. Мальчик откинулся на подушки и задумался, где сейчас их недавние нападавшие и почему они так стремились узнать секрет Джимса. Как однажды сказал Рикки, Ралестоунам, казалось, вручили гигантский клубок без концов, только средние части, и велели распутать его.
   Каблуки ботинок цокали по каменному полу. Вэл осторожно повернул голову и постарался не вздрогнуть. Руперт входил с миской воды, из которой все еще поднимался пар. На его руке лежало полотенце, а в другой руке была их маленькая аптечка.
   "Предположим, мы немного подлатаем", - предложил он. - Твое лицо в настоящее время - это еще не все, чем могло бы быть. Что вы сделали с вашим болотным другом? Наткнулись на косилку? Он осторожно вытер рану, которую Босс сделал на скуле Вэла, и еще одну - у рта.
   - Я на мгновение подумал, что это может быть - косилка, я имею в виду. Нет, мы только что встретили пару джентльменов - предприимчивых парней, которые хотели увидеть больше этого нашего просторного особняка... - Слова Вэла перешли в резкое шипение, когда Руперт щедрой рукой нанес йод. "Кажется, они думали, что Джимс много знает о Пиратской Гавани, и собирались убедить его рассказать все. Только получилось не так, как они планировали".
   - Из-за тебя? Руперт пристально посмотрел на своего брата. Лицо мальчика опухло почти до неузнаваемости, и ему не понравилась эта внезапная болтливость.
   "Отчасти из-за меня, но в основном из-за Рикки. Она... э... устроила необходимую диверсию. Я как-то потерял интерес в то время. Я так мало знаю о раздолбайстве и укусах в клинчах".
   "Грязные боевики?"
   - Ну, все равно испачкался. Но если Босс не лечит сломанное запястье, это не моя вина. Я не знаю, что Джимс сделал с Рэдом, но он тоже ушел в поврежденном состоянии. Тебе обязательно это делать?" - раздраженно спросил Вэл, извиваясь, когда Руперт слегка провел руками по плечам мальчика и вниз по его ребрам, касаясь каждого синяка до покалывающей жизни.
   "Просто увидев степень ущерба", - пояснил он.
   "Ты не должен видеть, я могу чувствовать!" - раздраженно рявкнул Вал.
   Руперт поднялся на ноги. "Ну давай же."
   "Где?"
   "О, горячая ванна, а затем постель. Завтра в это же время вы снова начнете интересоваться жизнью. Я думаю, что Лефроду тоже стоит увидеться с тобой.
   - Нет, - возразил Вал. "Я не ребенок".
   Руперт усмехнулся. - Если хочешь, чтобы я понес тебя...
   Когда он был в таком настроении, у Руперта не было противников, как хорошо знал его брат. Вэл медленно встал.
   Программа, которую наметил Руперт, была добросовестно выполнена. Через полчаса Вэл оказался между простынями, сонно моргая в потолок. Когда две трещины наверху сами по себе задрожали вместе, его глаза закрылись.
   "-еще спит?" - прошептал кто-то рядом с ним намного позже.
   - Да, лучше всего для него.
   - Он сильно пострадал?
   "Нет, просто стучал больше, чем ему было нужно".
   Вэл открыл глаза. Должно быть, уже смеркалось, потому что солнечные лучи краснели на постельном белье. Руперт стоял у окна, а Рикки стояла в дверях с подносом с накрытой посудой в руках.
   "Привет!" Вэл сел, поморщившись от приступа боли в спине. "Какой сегодня день?"
   Руперт рассмеялся. - Еще вторник.
   - Как Джимс?
   "Очень хорошо. Мне пришлось пригласить Руперта, чтобы напугать его и заставить остаться в постели, - сказал Рики. - Доктор считает, что ему следует пробыть там хотя бы пару дней. Но Джимс с ним не согласен. Между тем, чтобы держать Джимса в постели и не пускать Руперта в болото, у меня был целый день.
   Руперт сел в изножье кровати. "Ты бы снова узнал этого Босса и Рыжего, не так ли?"
   "Конечно."
   - Тогда у вас, вероятно, будет шанс их опознать. Челюсть Руперта была мрачной. - Рикки рассказал мне все, что вы подслушали. Я не знаю, что это значит, но я услышал достаточно, чтобы связаться с ЛеФлер. Он выйдет завтра утром. И как только у нас появится что-то, над чем можно поработать...
   - Мне становится жалко наших болотных посетителей, - прервал его Вэл.
   "Они пожалеют", - мрачно намекнул Руперт. - А как насчет тебя, Вэл, когда ты проголодался?
   "Теперь, когда вы упомянули об этом, я обнаружил довольно глубокую боль в средней части тела. Ужин готов?
   "Полчаса. Я принесу вам поднос... - начал Рики.
   Но Вэл откинул простыню и сел на край кровати. - О нет, ты не знаешь! Я еще не инвалид.
   Рики взглянул на Руперта и ушел. Вэл вызывающе потянулся за рубашкой. Но его брат не возражал. Болезненная скованность, которую Вэл сначала почувствовал, прошла, и он смог двигаться, не чувствуя, будто каждый мускул сведен спазмами.
   - Могу я нанести Джимсу визит? - спросил он, когда они вышли в холл. Руперт кивнул на дверь через коридор.
   "Вон там. Он упрямый товар. Временами напоминает мне о тебе. Если бы он когда-нибудь избавился от своего хмурого взгляда, он был бы еще больше похож на тебя. Он любит Рикки, но вы можете подумать, что я китайский мучитель, потому что он ведет себя, когда я вхожу". В голосе Руперта был оттенок раздражения.
   - Может, он тебя боится.
   - Но зачем? Руперт уставился на мальчика с открытым удивлением.
   - Ну, временами у тебя довольно властный вид, - возразил Вэл. Если Рикки ничего не сказал Руперту о признании Джимса, он и не собирался.
   - Так вот что ты на самом деле думаешь обо мне! заметил Руперт. - Поговори со своей дикой кошкой, если хочешь. Я начинаю верить, что вы два одинаковых. Он резко свернул в коридор.
   Вэл открыл дверь спальни. Солнечный свет быстро угасал, и углы большой комнаты уже были заполнены серыми сумерками. Но свет из окон заливал кровать и ее обитателя. Вэл неловко поковылял к нему.
   "Привет." Коричневое лицо на подушке не изменило выражения, когда Вэл поздоровался с болотником. "Как ты себя сейчас чувствуешь?"
   - Бетта, - коротко ответил Джимс. - Хорошо, но они меня не подведут.
   - Док сказал, что вы на пару дней, - сказал ему Вэл.
   Каким-то образом Джимс казался меньше, сморщенным, когда он лежал в этой огромной кровати. И он потерял то праздное высокомерие, которое делало его таким независимым на их болотных и садовых собраниях. Как будто Вэл смотрел свысока на более молодую и менее уверенную в себе версию болотника, которого он знал.
   - Что он думает? В этом вопросе была срочность.
   "Кто он?"
   "Эй, братан".
   "Руперт? Да ведь он рад видеть тебя здесь, - ответил Вэл.
   - Он знает о...
   Вэл покачал головой.
   "Скажи ему!" заказал болотник. - Я не собираюсь оставаться без его воротника, он знает. - Не подходит.
   На это четкое изложение законов гостеприимства Вэл кивнул. "Хорошо. Я расскажу ему. Но чего ты здесь добивался, Джимс? Я должен сказать ему это тоже, вы знаете. Было ли это сокровищем времен Гражданской войны?
   Джимс медленно повернул голову. "Нет." Снова озадаченный хмурый взгляд изогнул его прямые, тонко очерченные брови. "Что Ах нужно от сокровищ? Ах, не знаю, что Ах искал. Ма, дедушка...
   "Вэл, ужин готов", - раздался голос Руперта из холла.
   Вэл наполовину повернулась, чтобы уйти. "Я должен идти. Но я вернусь позже", - пообещал он.
   - Ты скажешь ему? Джимс ткнул пальцем в дверь.
   "Да; После ужина. Обещаю."
   С легким вздохом Джимс расслабился и зарылся в мягкость подушки. - Я буду ждать, - сказал он.
   ГЛАВА XIII
   В такую ночь, как эта -
   Это был один из тех скучных, крошечных ру дней, когда угрюмая морось заволокла небо и землю. В результате стены и полы Пиратской Гавани, казалось, источали холод. Руперт развел камин в холле, но никто из семьи не мог сказать, что это удалось. Это было красивое шоу прыгающего пламени, сопровождаемое причудливыми световыми эффектами, но абсолютно не выделяло тепла.
   - Вал?
   Мальчик виновато вздрогнул и сунул свою записную книжку под диванную подушку, когда вошла Черити. Крошечные капельки дождя скользили по волосам, выбившимся из-под ее капюшона от дождя, как стальные бусины по золотой проволоке.
   "Да? Не приходи сюда в надежде согреться, - горько предупредил он ее. "Мы очень хотим, но огонь слаб. Выглядит красиво, не так ли?" Он пнул обугленный конец очага. - Ну, это все, на что он годен!
   - Вэл, в какую кашу вы с Джимсом вляпались? - спросила она, протягивая ему свой промокший плащ.
   - О, просто какой-то беспорядок, - легко ответил он. "У Джимса были посетители, которые забыли свои манеры. Итак, мы с Рикки влетели и внезапно положили конец вечеринке...
   "Как я вижу по твоему синяку под глазом", - прокомментировала она. - Но чем занимался Джимс?
   Вэл внезапно занялась тем, что держала свой плащ перед этим издевательством над пламенем.
   - Почему бы тебе не спросить его об этом?
   - Потому что я прошу тебя. Прошлой ночью заходил Руперт и сидел на моей галерее, наводя окольные расспросы о Джимсе. Я выведал у него подробности вашего болотного сражения. Но теперь я хочу знать, чем занимается Джимс. Твой брат такой расплывчатый...
   "У Руперта есть дар раздражающей неразговорчивости, - сказал ей его брат. "История, насколько я знаю, короткая и простая. Джимс знает секретный вход в этот дом. Вдобавок его дед сказал ему, что здесь сокрыто состояние дома Джемсов, но очень туманно описал природу упомянутого состояния. Следовательно, внук бродил по нашим коридорам, пытаясь найти его.
   "Его история дырявая, как решето, но почему-то в нее нельзя не поверить. Он объяснил, что у него есть секрет только внешнего входа, а не того, который открывается изнутри. Тем временем он лежит в постели и охраняется от вторжения Рики и Люси с такой же заботой, как если бы он был драгоценностью короны. Так что на данный момент все остальное.
   "Аккуратно сложено". Она опустилась на кушетку. "Кстати, ты понимаешь, что испортил свое лицо для моих нужд?"
   Вэл провел пальцами по перекрещивающейся ленте на щеке. "Это только временно".
   "Я очень на это надеюсь. Должно быть, это была какая-то битва.
   "Одна из наших лучших попыток". Он кашлянул в притворной скромности. "Рики спас положение с помощью будильника и экскурсий без него. Руперт, вероятно, сказал тебе это.
   "Да, иногда его можно уговорить поговорить. Он всегда такой молчаливый?
   - Сейчас да, - медленно ответил он. - Но когда мы были моложе... Знаете, - внезапно повернулся к ней Вэл, его смуглое лицо было до некоторой степени серьезным, - было несправедливо разлучать членов семьи. Поставить одну здесь, одну там, а третью еще где-нибудь. Мне было двенадцать, когда умер отец, а Рикки было одиннадцать. Они отправили ее к двоюродной бабушке Роджерс, потому что дяде Флемингу, который взял меня, не было дела до девушки...
   - А Руперт?
   "Руперт... ну, он вырос, он мог сам устроить свою жизнь; так он просто ушел. Время от времени мы получаем письмо или открытку. У нас было достаточно денег, чтобы отправить нас в дорогие школы и хорошо одеть. Прошло два года, прежде чем я снова увидел Рикки. Вы не можете наносить короткие визиты в воскресенье после обеда, встречаясь с кем-либо.
   "Потом умер дядя Флеминг, и меня просто припарковали у двоюродной бабушки Роджерс. Ей, - Вэл все вспоминал с горьким выражением на губах, - не нравились мальчики. В сентябре меня направили в военную академию. Казалось, мне нужна дисциплина. А Рикки отправили к мисс Кто-то-на-Гудзоне. Руперт тогда был в Китае. Той осенью я получил от него письмо. Он собирался присоединиться к какой-то экспедиции, направлявшейся в Гоби.
   "Рики приехала на рождественскую вечеринку в академию, а потом тетя Роджерс увезла ее за границу. Она пошла в школу в Швейцарии в год. Я перешел из школы в летний лагерь, а затем обратно в школу. Рики прислал мне несколько резных фигурок на Рождество - они прибыли с опозданием на три дня".
   Он уставился на каменный камин. "Дети чувствуют гораздо больше, чем им кажется. Рикки прислал мне письмо со слезами между строк, когда тетя Роджерс решила остаться еще на год. И это был год, когда я заработал репутацию "тяжелого случая".
   "Потом Рикки телеграфировал мне, что она возвращается домой. Я вышел из школы в то же утро. Я даже никому не сказал, куда еду. Поскольку у меня было достаточно денег, я думал, что буду летать. И это, дорогая леди, конец этой очень грустной истории. Он однобоко улыбнулся ей.
   -- Именно тогда... это...
   "Меня разбили? Да. И Руперт вернулся домой без предупреждения и обнаружил, что все очень грязно. Я был в больнице, хотя должен был быть в каком-то исправительном учреждении, как часто говорила мне тетя Роджерс в те дни. Рики также была в опале за то, что высказывала свое мнение, как она делает время от времени. Чтобы сделать его еще более интересным, наш опекун развлекался, покупая нефтяные акции на наш капитал. К сожалению, в принадлежащих нам скважинах нефти не было. Да, Руперт имел полное право не быть довольным делами Рэйлстоунов.
   - Он увел нас отсюда, где, я полагаю, мы до сих пор под наблюдением.
   - Значит, тебе здесь не нравится?
   "Нравится? Мадам, "нравится" - очень бледное слово. Что, если бы вам предложили все, что вы когда-либо желали, все перевязанное розовыми ленточками и разложенное на пороге? Какой была бы ваша реакция?"
   - Итак, - она смотрела в огонь, - вот как?
   "Да. Или было бы, если бы... - Он нагнулся, чтобы взять еще один кусок дерева. Огонь грозил снова погаснуть.
   "Какой недостаток в шедевре?" - тихо спросила она.
   "Руперт. Он изменился. В старые времена он был одним из нас; теперь он чужой. Нам забавно иметь рядом кого-то, о ком нужно заботиться, но у меня такое чувство, что для него мы на самом деле не существуем. Мы не настоящие... Вэл запнулся, пытаясь выразить то странное, замкнутое чувство, которое так часто удерживало его в присутствии этого взрослого брата. "Такие вещи, как эта его "Комната Синей Бороды" - это не похоже на Руперта, которого мы знали".
   - Ты когда-нибудь думал, что он тоже может быть застенчивым? она спросила. "Он оставил двоих детей и, вернувшись домой, обнаружил двух недоверчивых взрослых. Дай ему шанс...
   "Благотворительная деятельность!" Рики легко сбежал вниз. - Почему Вэл не сказал мне, что ты пришел?
   - Я просто зашел узнать о вашем пациенте.
   "Он вспыльчивее, чем Вэл", - бесстыдно заявил Рикки. - Ты, конечно, останешься на ужин. У нас есть какое-то блюдо из крабов, которое Люси, кажется, считает своей лучшей работой. Руперт к тому времени вернется, я уверен; он где-то с Сэмом. Были некоторые проблемы с нарушителями на болотных землях. Боже мой, неужели этот дождь никогда не прекратится?
   Словно в ответ на ее вопрос, в дверь ударил сильный порыв ветра и дождя, порыв ветра, который сотряс дуб, и без того толстый и прочный. А затем раздался грохот молотка, который Летти-Лу отполировала до блеска только накануне.
   Вэл открыла дверь и увидела мистера Крейтона и мистера Холмса, сгрудившихся на коврике. Они вошли с рвением, которое превзошел только сатана, мокрый и выказывающий холодный гнев по отношению к своей госпоже, мимо которой он пренебрежительно заигрывал хвостом, направляясь к этому обманчивому огню.
   - Опять ты, - покорно заметила Черити, когда Сэма-Второго вызвали и снова отправили в мокрых пальто и промокших шляпах.
   "Человек, - спорил Холмс с сатаной за обладание камнем для очага, - когда в этой стране идет дождь, идет дождь. Вон там рукав вашего ручья почти над дорогой...
   - Байу, а не ручей, - язвительно поправила Черити. В последнее время она явно предпочитала отсутствие Холмса его обществу.
   -- Я исправлен, -- засмеялся он. "ветвь твоего залива".
   - Если тебе это показалось таким неприятным, почему ты... - начала Черити и тут же покраснела, как будто вдруг поняла, что эта речь была слишком грубой даже для ее недавнего отношения.
   - Зачем мы пришли? Изогнутая бровь Холмса скользнула вверх, когда на его лице отразилось шутливое упрек. "Боже мой, какой теплый прием, моя дорогая". Он покачал головой, и Черити невольно рассмеялась.
   - Не обращай внимания на мою медвежью натуру, - полуизвинилась она. "Вы знаете, в какое приятное настроение я впадаю во время работы. И этот дождь угнетает".
   - Но мисс Биглоу права. Крейтон улыбнулся своей редкой застенчивой улыбкой. Каким бы резким и нетерпеливым он ни был, когда был занят делами, в обычном обществе ему было неловко. Этот человек, как иногда думал Вэл про себя, жил, ел, спал по книгам. За исключением тех случаев, когда они были предметом разговора, он был так же не в своей тарелке, как шахтер на балете. - Мы должны объяснить причину этого - этого довольно резкого звонка. Он нервно потрогал свой портфель, который все еще сжимал.
   - Уже к делу. Холмс уселся на подлокотник кресла Рикки. "Очень хорошо, выкладывай".
   Крейтон снова улыбнулся, положил футляр на колени и посмотрел прямо на Рикки. Почему-то он разговаривал с ней так, как будто она больше всех других должна быть твердо убеждена в важности его миссии.
   - Это очень странная история, мисс Рейлстоун, очень странная...
   - сказал моряк гостю на свадьбе. Холмс щелкнул пальцами Сатане, который презрительно проигнорировал его. - Или я думаю о Уайтинге, который разговаривал с Улиткой?
   - Пожалуй, мне лучше начать с самого начала, - продолжал Крейтон, хмуро глядя на Холмса, который отказывался быть таким подавленным.
   - Зачем так драматизировать, старик? Это очень просто, мисс Рики. Крейтон потерял автора и хочет, чтобы вы помогли его найти.
   Когда глаза Рикки невольно пробежались по комнате, Вэл присоединился к смеху. - Нет, боюсь, это не так просто. Крейтон избавился от своей нервной застенчивости. "Но то, что говорит Холмс, правда. Я потерял автора и надеюсь, что вы поможете мне найти пропавшего джентльмена или леди. Два месяца назад агент прислал рукопись в наш офис для прочтения. Он был неполным, но, по его мнению, он стоил нашего внимания. Это было.
   "Хотя было закончено только пять глав, а остальные были лишь синопсисом и проработанными сценами, мы знали, что у нас есть что-то - что-то большое. Мы отложили сообщение об этом до тех пор, пока г-н Брюстер - наш старший партнер - не вернулся из Европы. Окончательное решение по всем рукописям принимает г-н Брюстер; он был так же доволен этим подношением, как и мы. Откровенно говоря, мы увидели возможность еще одного большого успеха, такого как те два длинных исторических романа, которые были так популярны в течение последних нескольких лет.
   "Как ни странно, на бумагах, присланных нам агентом, не было имени автора, то есть его собственного имени; был псевдоним. А когда мы обратились к агенту мистеру Леверу, то испытали самый неприятный шок. Настоящее имя автора, указанное в сопроводительном письме, отправленном мистеру Леверу вместе с рукописью, странным образом исчезло из-за какой-то небрежности в его кабинете.
   "Теперь у нас есть чрезвычайно многообещающая книга, и нет автора..."
   "Чего я не могу понять, - перебил Холмс, - так это скромности автора. Почему он не написал Леверу?
   - Это самая неприятная часть всего дела. Мистер Крейтон покачал головой. "Левер вспомнил, что этот парень сказал в письме, что, если Левер сочтет рукопись непригодной для продажи, он должен ее уничтожить, так как автор переезжает и не имеет постоянного адреса. Парень добавил, что если бы он не получил известие от Левера, то решил бы, что это неприемлемо. Левер написал по адресу, указанному в письме, чтобы подтвердить получение, но это было все.
   - Загадочно, - прокомментировал Вэл, невольно заинтересовавшись.
   "Именно так. Левер сделал вывод из тона письма, что автор был очень неуверен в своих силах и не решался представить свою рукопись. И все же то, что у нас есть, - это очень хорошая работа, далеко превосходящая способности среднего новичка. Автор, должно быть, написал что-то другое.
   "Роман исторический, действие происходит в Новом Орлеане. Ее трактовка настолько подробна, что ее мог составить только тот, кто жил здесь или имел тесные связи с этой страной. Мистер Брюстер, зная, что я собираюсь отправиться на юг, попросил меня посмотреть, смогу ли я найти нашего пропавшего автора по его материалам. До сих пор я потерпел неудачу; наш человек неизвестен ни одному из писателей города, ни одному из тех, кто интересуется литературой.
   "Тем не менее, он знает Новый Орлеан и его историю так, как сегодня знают немногие, за исключением тех из старинных семей, которые здесь родились и выросли. Доктор Хэнли Ричардсон из Тулейнского университета заверил меня, что большая часть использованного материала подлинна и исторически верна до мельчайших деталей. И именно доктор Ричардсон предположил, что некоторые из этих сцен должны были иметь место на самом деле, став с течением времени частью традиции какой-то аристократической семьи.
   "Период повествования - это переходное время, когда Луизиана перешла от Испании к Франции и затем под контроль США. Он охватывает годы, непосредственно предшествующие битве за Новый Орлеан. К сожалению, это были годы потрясений и перемен. События, о которых можно было бы говорить в городе и которые поэтому нашли описание в сплетнях мемуаров, были поглощены событиями государственной важности. Я считаю, что только в личных семейных записях я могу найти ключ, который ищу".
   - Какие сцены, - глаза Рикки заблестели в свете костра, - реальны, как считает доктор Ричардсон?
   "Ну, он был совершенно уверен, что дуэль между братьями-близнецами должна была иметь место... Что ж, мистер Рейлстоун", - прервал он себя, когда палка, которую Вэл собирался поднести к огню, выпала из его рук и покатилась по полу. "Г-н. Рейлстоун, в чем дело?
   Через плечо Рикки сделал знак брату. А над ее головой Вэл увидел, как глаза Холмса проницательно сузились.
   "Ничего такого. Прости, что я был таким неуклюжим". Вэл поспешно наклонился, чтобы скрыть свое замешательство.
   "Дуэль между братьями-близнецами". Рики покрутил одну из пуговиц, спускавшихся спереди на ее спортивном платье. "Звучит захватывающе".
   "Они подрались в полночь, - Крейтон был очарован историей, которую он рассказывал, - и один из них был оставлен умирать. Сцена снята сдержанно, и все же можно подумать, что писатель был очевидцем. Так вот, если бы такое случилось, то потом было бы много разговоров...
   Черити кивнула. "Рабы разнесли бы новость, - согласилась она, - и человек, который нашел раненого близнеца".
   Вэл не сводил глаз с очага. Там не было пятен, но его живое воображение окрасило серый цвет в красный цвет, как в ту холодную ночь, когда рабыня пришла и обнаружила своего хозяина лежащим там, с мечом его брата на его теле. Кто-то использовал историю о пропавшем Ralestone. Но кто сегодня знал эту историю, кроме них самих, Чарити, Лефлера и некоторых негров?
   - И вы думаете, что какое-то упоминание о таком событии можно найти в документах семьи, о которой идет речь? - спросил Рики. Она наклонилась вперед в своем кресле, ее губы нетерпеливо приоткрылись.
   "Или в документах какой-нибудь другой семьи, охватывающих тот же период", - добавил Крейтон. - Я понимаю, что это дерзость с моей стороны, но мне интересно, нельзя ли найти такое упоминание в записях вашего собственного дома. Судя по тому, что я видел и слышал, ваша семья в то время занимала видное место в городских делах...
   Рики встал. - Нет нужды спрашивать, мистер Крейтон. Мы с братом будем очень рады вам помочь. К сожалению, сейчас Руперт очень занят бизнесом, но мы с Вэл просмотрим имеющиеся у нас бумаги.
   Вэл подавил протест, сорвавшийся с его губ, как раз вовремя, чтобы кивнуть в знак согласия. По какой-то причине Рики хотел сохранить тайну. Очень хорошо, он будет играть в ее игру. По крайней мере, до тех пор, пока не узнает, что стоит за ее стремлением к тишине.
   - Это очень любезно. Крейтон сиял на них обоих. "Я не могу передать вам, насколько я ценю ваше сотрудничество в этом вопросе..."
   - Вовсе нет, - ответила Рикки с той обманчивой мягкостью в голосе, которая скрывала ее вспыхнувший гнев. "Мы очень благодарны за возможность поделиться секретом".
   И тут ее брат догадался, что она имеет в виду не тайну Крейтона, а какую-то другую. Она пересекла комнату и позвонила, чтобы Летти-Лу принесла кофе. Что-то торжествующее в ее походке добавило подозрений Вэлу. Подобно англичанину из поэмы Киплинга, Рикки больше всего боялись, когда она становилась вежливой. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как она подмигнула Чарити.
   Как раз в этот момент вошел Руперт, мокрый и совершенно не в духе, полный свидетельств того, что он обнаружил на землях Рейлстоуна, граничащих с болотом, что там разбили лагерь незнакомцы. Все гости остались ужинать, подолгу задерживаясь вокруг стола, чтобы обсудить находку Руперта, так что Вэл не успела остаться наедине с Рикки, чтобы потребовать объяснений. И почему-то она, казалось, ловко избегала его. Он действительно почти загнал ее в угол в верхнем зале, когда Летти-Лу подошла к нему сзади и дернула его за рукав.
   "Мисту Вэл, - сказала она, - этот мальчик Джимс очень хочет вас всех видеть".
   "Беспокоить Джимса!" Вэл взорвался, глядя на спину Рикки. Но он вошел в спальню, где по приказу Люси все еще находился болотник.
   Мальчик лежал на подушках и смотрел в окно. Его тело было напряжено. На звук шагов Вэла он повернул забинтованную голову.
   "Ты не можешь меня вытащить?" - спросил он.
   "Почему?"
   "Вата поднялась!" Его глаза были прикованы к заполненной водой темноте сада.
   - Но это ничего, - заверил его другой. - Сэм говорит, что он не дойдет до верха дамбы. В худшем случае будет затоплена только нижняя часть сада".
   Джимс бросил взгляд на Вэла через плечо, а затем, не говоря ни слова, двинулся к краю кровати и попытался встать. Но с приглушенным вздохом он снова опустился, бледный и слабый. Неловко Вэл заставила его откинуться на подушки.
   - Все в порядке, - снова заверил он его.
   Но в ответ болотник сильно замотал головой: "Нехорошо на болоте".
   В мгновение ока Вэл уловил его смысл. Болотники по большей части жили в плавучих домах, и лодки переживут все, кроме необычных наводнений. Но хижина Джимса была построена на земле, земля не слишком устойчива даже в сухую погоду. Болотный мальчик коснулся руки Вэла.
   "Это небезопасно. Две из них сваи сгнили. Если ватах зайдет так далеко, они уйдут.
   - Ты имеешь в виду сваи, поддерживающие платформу твоей каюты? - спросил Вэл.
   Он кивнул. На секунду Вэл мельком увидел жалкое одиночество под угрюмой маской, которую обычно носил Джимс.
   - Но сейчас ты ничего не можешь сделать...
   "Это не каюта. Ах, надо забрать сундук...
   - Тот, что в каюте?
   Его черные глаза были устремлены на Вэла, а затем отклонились и остановились на стене позади молодого Рейлстоуна.
   "Ах, надо достать сундук", - просто повторил он.
   И Вэл знал, что так и будет. Он встанет с постели и пойдет в болото за своим сокровищем. Что оставалось делать Вэл только одно.
   - Я возьму сундук, Джимс. Дай мне твой ключ от хижины. Я возьму подвесной мотор и вернусь, пока меня не потеряли.
   - Ты не знаешь болота...
   - Я знаю, как найти хижину. Где ключ?
   - В теах, - он указал на старшего.
   Пальцы Вэла сомкнулись на куске металла.
   - Мистух, - выпрямился Джимс, - я этого не забуду.
   Вэл взглянула на ливень снаружи.
   -- И я, по всей вероятности, тоже, -- сухо сказал он, выходя.
   Именно в такую ночь пропавший Ралстоун исчез во мраке. Но он вернется снова, поспешно напомнил себе Вэл. Конечно, был. Встряхнувшись, он натянул плащ и незаметно выскользнул за парадную дверь.
   ГЛАВА XIV
   Пути пиратов скрыты
   Дождь, мелкий и похожий на иглы, жалил Вэл лицо. Были зловещие какашки лс сбора воды в садовых понижениях. Даже небольшой ручеек, разделявший их землю пополам, превратился из мелкой струйки в толстый, с прожилками грязи вал, увенчанный пеной.
   Но бухта была хуже всего. С ревом он прогнал свою будничную сонливость. Мимо валялся курятник, когда мальчик боролся с узлом маляра, на котором держался подвесной двигатель. А за курятником проехало сухое дерево, самые верхние ветви которого с треском упирались в плантацию. Вэл подождал, пока он закрутится, прежде чем сел на борт своего корабля.
   Приключение оказалось серьезнее, чем он думал. Это может быть не просто спуск вниз по течению и в болото к хижине; это может быть случай борьбы с поднимающейся водой в мрачной битве. Почему он не повернулся к дому тогда и там, он никогда не знал. Что было бы, если бы он это сделал? он иногда размышлял впоследствии. Если бы Рикки не пришел в сад, чтобы охотиться на него? Если бы вместе они не...
   Пока Вэл плыл по течению, его путешествие было само собой легким. Но когда он попытался пересечь и таким образом добраться до устья скрытого болотного ручья, он едва избежал опрокидывания. Как бы то ни было, он отразил какое-то темное пятно, качнувшееся в воде, и его ладонь наткнулась на него с такой силой, что его кости содрогались.
   Но он сделал устье болотного ручья. Включив мощный прожектор на носу, он направился дальше. А поскольку он двигался теперь против течения, казалось, что он теряет два фута с каждым шагом.
   Грязная вода взбивалась в пену, раздирая кусты и ивы. Больше не было ограничивающих берегов, только пустая вода, блестевшая сквозь темную листву. Унылая среда обитания стервятников очистилась от набегающих потоков, но ее заплесневелый смрад все еще поднимался сильнее, чем когда-либо, как будто какая-то скверна поднималась с ее древнего ложа.
   Только случайно Вэл нашла сушилку, которая обозначала границу собственности Джимса. Здесь земля была выше потопа, который еще не распространился вглубь страны. Он привязал лодку к иве и шлепнулся на берег. В нижних частях тропы его ноги тонули в мокрых пятнах. Что-то, что могло быть - и, вероятно, было - змеей, сочилось из луча его карманного фонарика.
   Поляна осталась почти такой же, за исключением того, что дверь курятника была приоткрыта, а пернатое население исчезло. Но под кабиной Вэл увидел предательское мерцание воды. Байю в тылу, должно быть, превысило уровень наводнения.
   Кто-то был там до него. Замок был сломан, и была попытка вырвать его скобы, попытка, которая оставила предательские выемки на дверной раме. Но при неправильном использовании замок поддался ключу, и Вэл вошел внутрь. Предупрежденный плеском снизу, ему не потребовалось много времени, чтобы достать сундук, снова запереть дверь и вернуться к лодке.
   Он был не слишком рано. Уже в те немногие мгновения его отсутствия по грязи прорезали ручейки, росшие в размерах и силе. И вода вокруг сушилки поднялась на добрых три дюйма. Вэл без особых церемоний поставил сундук на нос и забрался за ним, его мокрые брюки влажно липли к ногам. Что-то в пластинчатой броне и со злыми желтыми глазами легко проплыло сквозь световой луч - аллигатор, направляющийся в Залив, хочет он того или нет.
   Возвращение до протоки было достаточно легким, потому что лодку снова несло течением. Но когда Вэл столкнулся с бурными водами реки, у него перехватило горло и похолодела кровь. То, что могло быть крышей небольшого сарая, неровно проплывало, пока он колебался. Затем появилось дерево, обремененное маленьким енотом, который жалобно смотрел на мальчика зелеными на свету глазами. Вихрь направил свой корабль вплотную к лодке; верхние ветки на мгновение прижались к носу. И, к удивлению Вэла, енот сделал мощное усилие и вошел в спасательную яичную скорлупу, которую предлагала лодка. Оказавшись за подвесным мотором, он отступил на нос, присел рядом с сундуком и внимательно следил за каждым движением Вэл.
   Но он не мог спасти ни дикую кошку, которая плевалась в воду с бревна, ни дрожащую лань, которая ожидая прихода смерти, застрял на островке, который быстро отрезали голодные воды. И все время жгучий дождь подпитывал паводок.
   Вэл вцепился в руль, пока полоса не впечаталась глубоко в его ладонь. Скоро будет слишком поздно. Он должен перейти сейчас, направляясь по диагонали вниз по течению, чтобы избежать всей ярости течения. Глубоко вздохнув, он оказался в заливе.
   Это было похоже на борьбу с какой-то огромной оживленной периной. Его самые большие усилия были ничто против подавляющего движения в сторону моря. И была постоянная опасность от плавающей добычи бури. Грязные брызги хлестали его тело, наполняя дно корабля, словно это была чайная чашка. А однажды лодку закрутило почти кругом.
   Вэл уже начал задаваться вопросом, как долго пловец может продержаться в этом черном тумане дождя, ветра и воды, когда его нос погрузился в относительно спокойную воду. Он пересек основное течение; пора было идти вверх по течению. Он сделал это мрачно, чтобы начать борьбу, которая должна была принять все более ужасные свойства ночного кошмара. Ибо это было во много раз хуже, чем его борьба с болотным ручьем.
   Дважды двигатель протестующе чихнул, и Вэл подумывал прыгнуть на берег. Но подвесной упорно бился дальше. Если когда-либо существовал прочный корабль, достойный быть названным в честь доблестного корабля Колумба или корабля Гудзона, то это был тот хрупкий подвесной двигатель, который бил бушующие воды луизианской бухты, обезумевшей от наводнения.
   Он достиг невозможного; она ползла вверх по течению дюйм за дюймом, избегая бедствия за бедствием всего на десять центов. Поскольку он явно не был рожден для того, чтобы тонуть, подумал Вэл, увидев, как его фара коснулась края лестничной площадки, он, несомненно, покинет эту жизнь, повесившись.
   Затем его свет высветил что-то еще, что лежало между ним и площадкой. Гладкий крейсер с острым носом определенно не принадлежал Пиратской Гавани. Да и какой сосед будет звать по воде в такую ночь? Он был пришвартован двумя толстыми канатами к затонувшему столбу, и уже швартовка тянула нос вниз. Вэл направился к нему, направляя подвесной двигатель между незнакомцем и площадкой.
   Из темноты на берегу возникла тень и яростно замахала ему. Затем он увидел бледное лицо Рикки над ее длинным шелковым плащом. Ее волосы были плотно прижаты к черепу, и она защищала глаза от ярости дождя руками.
   Вэл направил лодку к берегу, пока она не врезалась в осыпающуюся поверхность дамбы с ударом, угрожавшим его равновесию. Рики схватил художника и крепко держал, пока тот прыгал. Они сделали лодку быстрой, и Вэл высадил ящик. Пассажир сам высадился, пробравшись в сад, не оглядываясь. Тогда Вэл потребовал объяснений.
   "Что ты здесь делаешь?" он пытался перекричать ветер.
   В ответ она зажала ему рот мокрой, грязной рукой и оттащила его от дамбы.
   Они подошли к полунавесу гниющей беседки, где он поставил сундук. Рики откинула мокрые волосы с глаз. Они не могли слышать друг друга без безумного крика.
   - Джимс сказал мне - после того, как ты ушел - Вэл! Как ты мог так разозлиться!"
   "Я сделал это." Он коснулся груди ногой. "После того, как мы практически похитили его, мы не могли позволить его вещам просто так уплыть. Но почему ты здесь? И откуда взялась эта лодка?
   "Я пришел сюда после того, как Джимс сказал мне. Я в порядке." Она дрожащим голосом рассмеялась. - На мне моя самая старая одежда - и это, - она коснулась своего плаща. - Я не мог оставаться там - ждать - после того, как узнал. И я не хотел, чтобы Руперт задавал вопросы. Поэтому я сказал, что лягу спать с головной болью. Потом я выскользнул сюда, к дамбе. И я не пробыл здесь и двух минут, как лодка спустилась вниз по течению. В ней было четверо мужчин, они вышли и пошли в кусты вон там. И, Вэл, Руперт внизу, в другом конце сада, где у них проблемы с дамбой. Холмс и Крейтон тоже спустились вниз, чтобы узнать, могут ли они помочь, сразу после того, как вы ушли. В доме с Люси и Летти-Лу никого нет, кроме Чарити. Вэл, что мы будем делать? она обратилась к нему.
   - Сначала я осмотрю этих посетителей, - легко сказал он, хотя внутри он чувствовал себя далеко не так легко.
   - Я тоже, - сказала она твердо, хотя и неграмотным образом, и, поскольку Вэлу не терпелось поспорить, она согласилась.
   Они пошли по тому же маршруту, по которому шли захватчики, извиваясь между мокрыми кустами и деревьями.
   - Вэл, берегись! Она схватила его за руку и тем самым спасла от падения головой в черную дыру в земле. Лианы и один или два небольших куста были безжалостно вырваны, чтобы обнажить отверстие. Именно здесь посетители должны были уйти на землю. И тогда Вэлу открылась истина; "Босс" и его друзья наконец нашли личную дверь Джимса.
   Пруденс настояла, чтобы они вернулись в дом и отправили Сэма Два или кого-нибудь еще в магазин на перекрестке, чтобы вызвать полицию по телефону. Пруденс, однако, никогда не давала успешных советов Ralestone. У них был решительный вкус к ведению собственных сражений. Итак, с факелом в руке, Вэл прыгнул в яму. И мгновение спустя Рики соскользнул вниз, чтобы присоединиться к нему.
   Они стояли в неровном проходе. Прочные бревна обрамляли его бока и охраняли крышу. Под землей пахло сыростью, похожей на ту, которую Вэл заметил в подвале дома, но воздух был достаточно свежим. После первого поспешного осмотра мальчик провел пальцами по лампочке фонарика так, что только самый слабый проблеск вырвался, чтобы осветить их путь.
   Короткий коридор резко обрывался в низенькую кирпичную комнату. За исключением самих себя, клубка гниющей веревки в дальнем углу и двух бойких черных жуков, там было пусто.
   - Вэл, - донесся до него хриплый шепот Рикки, - разве ты не догадываешься, что это такое? Хранилище первого пирата Рейлстоуна!
   Это было вполне вероятное объяснение, хотя ничего там не могло храниться очень долго; место было слишком влажным. Капли слизистой влаги со стен медленно стекали вниз, сияя на свету, как серебро.
   В другом конце комнаты был коридор, ответвляющийся в сторону. Но на это они едва взглянули, мало зная, как это пренебрежение должно было оказаться катастрофическим в конце. Больше всего их интересовала главная дверь справа, поскольку она вела, насколько мог определить Вэл, к дому. И это, должно быть, был тот, за которым следовали таинственные посетители.
   Так они вошли во вторую из кладовых своего пиратского предка. Этот был длинным и узким. У стены стояли три изъеденные гнилью и заплесневевшие деревянные бочки, свидетельствующие о том, для чего использовалось это помещение, хотя всепроникающая сырость не могла послужить вину вредом.
   Снова темная арка соблазнила их, и третья комната, в которую они вошли, имела более мрачное напоминание о багряном прошлом дома. Ибо Рикки споткнулся обо что-то глухо звенящее. И когда Вэл использовал вспышку, они увидели предательскую длину цепи, оканчивающуюся железным кольцом, другой конец которого был впаян в стену.
   - Вэл, - голос Рикки дрогнул, - они... они держали здесь людей?
   - Возможно, рабы, - трезво ответил ее брат и оттолкнул ногой ржавый металл. Но со стены свисали еще две цепи, говорящие о прошлых ужасах, о которых он не хотел думать.
   И затем, когда их свет высветил эти проклятые свидетельства, Вэл подумал, что Рейлстоуны, при всей их гордости и прекрасном храбром виде, в конце концов были всего лишь пиратами, похожими на тех, за кем они теперь охотились во тьме.
   В правой части комнаты была низкая арочная дверь из кирпича, через которую они и прошли. Дальше были три широких каменных ступени, слегка потертые на ступенях, одна из которых была треснутой поперек. Они вели к широкой площадке, вымощенной кирпичом. Здесь стены тоже кирпичные. Рики невольно коснулась одной из них и отдернула руку с легким возгласом отвращения. Она энергично вытерла ладонь о мокрую поверхность своего плаща.
   Повсюду пахло гнилью и медленным, гнусным разложением. Вопреки своим историческим связям, решил Вал, это хранилище должно быть навсегда закрыто от дневного света и предоставлено исключительно тем безымянным существам, которые ползают в его темноте. Сам воздух, несмотря на свою свежесть, казался испорченным.
   Перед ними был еще один лестничный пролет с каменными ступенями, но с прогнившими деревянными поручнями. А выше было слабое отражение света и звук голосов. Вэл заколебался и впервые понял, насколько безрассудной была их экспедиция.
   Те, кто выше, будут готовы справиться с прерываниями. Вэл был полон решимости уберечь Рикки от неприятностей, и продолжать в одиночку было величайшей глупостью. Но пока он колебался, решение было вырвано из его рук, потому что свет наверху внезапно стал ярче. Схватив Рикки за руку, он, спотыкаясь, вернулся в укрытие арки, увлекая ее за собой.
   Круглый круг света ясно сиял наверху лестницы. Кто-то спускался. Дыхание Рикки было теплым на щеке Вэл, и она двигалась со слабым шорохом своего плаща, который звучал так же громко, как удар грома в его ушах.
   "Как мы собираемся сделать это, не сломав стену?" - спросил обиженный голос с верхней площадки лестницы. "Нет ни ручки, ни ручки, ничего, что могло бы работать с этой стороны. А эти ребята, которые хранили здесь свои вещи в дни бутс, так и не проникли в дом.
   - Мальчик прошел, не так ли? Вэл знал этот голос, Хозяин болотного собрания. "Ну, если он это сделал, мы можем".
   - Слушай, Босс, это же секрет, не так ли? И мы должны знать, как это работает, прежде чем мы сможем это сделать. И слушай сюда, ты, болотный бездельник, ты держишься подальше от меня - видишь? Меня не волнует, был ли ты одним из мальчиков Майка Фланигана; которые не режут мне лед". Это резкое предупреждение, должно быть, было адресовано невидимому спутнику на том же уровне лестницы. Слушатели внизу услышали слабый звук, который мог означать столкновение, а затем торопливое и сердитое шипение болотного французского.
   - Что ты собираешься делать теперь, Босс?
   Свет на полпути вниз по лестнице остановился. - Есть способ открыть эту панель...
   "И мы должны найти его. Хорошо, хорошо. Но скажи мне, как".
   - Не знаю, надо ли будет открывать - с этой стороны.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Используй свой толстый череп, Рэд. Двери распахиваются в две стороны, не так ли? Их можно использовать как для входа, так и для выхода".
   "Понятно!" В густом голосе звучало лестное одобрение. - Мы можем выбраться этим путем...
   "Умная работа, Ред. Ты сам все это придумал? - презрительно спросил другой. -- Да, мы можем выйти сюда, когда, -- его голос был целеустремленным, -- мы закончим. Отправьте одного из этих болотников к дамбе, где работают люди. Пока этот поток продолжает расти, мы в безопасности. Тогда остальные трое из нас пойдут к дому. Нас могут увидеть таким образом, но нет никакого смысла проводить здесь больше времени, играя в крестики-нолики вон там наверху. Мы находим то, что нам нужно, и, если нас загнали в угол, мы можем выбраться отсюда, к заливу. Достаточно ловко.
   - Отличная штука, Босс... - начал Рэд. Но остальное было приглушено, потому что Рикки и Вэл отступили в комнату с цепями. Теперь оставалось сделать только одно - добраться до Руперта и остальных и подготовиться к встрече с этими скрытниками на открытом воздухе. Но еще до того, как они пересекли комнату, Рикки потерпел неудачу. Она запуталась ногой в одной из этих ужасных цепей и, споткнувшись, рухнула на руки и колено. Звук ее падения эхом разнесся по нижнему залу предательским шумом.
   Белый свет осветил их, когда Вэл наклонился, чтобы помочь Рикки.
   "Останавливаться!" - раздался крик, но у Вэл была только одна мысль - приглушить этот свет. Он замахнулся рукой и метнул свою вспышку прямо в другого. Раздался стон боли, и свет упал на пол. Со звоном разбитого стекла он погас. Вэл подняла Рикки на ноги и швырнула к двери, забыв обо всем, кроме дикой паники, которая гнала его из этого мерзкого мрака. Они ушибли руки о кирпич, нащупывая отверстие, а затем оказались в другой комнате.
   - Вэл, - Рики вцепился в него, - у меня есть маленькая вспышка, которую я держу под подушкой на ночь. Подождите, пока я не достану его из кармана. Без света нам отсюда не выбраться.
   Приглушенные звуки позади них наводили на мысль, что их преследователи шли по следу даже без света. В конце концов, если бы у них было достаточно времени, им было бы легко выбраться из хранилищ на ощупь. Вэл подтолкнул Рикки, ориентируясь на одну из винных бочек, на которую он наткнулся. И прежде чем он позволил ей поискать свой факел, они стояли в первой из комнат.
   Свет, который она излучала, был плохим и предостерегающе мерцал. Но им было достаточно хорошо видеть темное отверстие, ведущее во внешний мир. Они нырнули в это как раз в тот момент, когда первый из другой группы вышел, ругаясь, на открытое пространство. По приказу Вэла Рикки выключил свет, и они поползли вдоль стены, держась одной рукой за направляющую поверхность.
   Но путь казался длиннее, чем когда они вошли. Наверняка они уже должны были добраться до входа в сад. И поверхность под ногами оставалась ровной, а не наклонной вверх. Внезапно Рикки вскрикнул.
   "Мы ошиблись проходом! Перед нами только глухая стена!"
   Она была права. Факел показал на их пути кирпичную поверхность, и Вэл слишком поздно вспомнил о втором проходе из первой комнаты. Они должны вернуться и надеяться ускользнуть от остальных в темноте.
   "Возможно, они все ушли, думая, что мы все еще впереди их", - размышлял он вслух.
   "Ну, это нужно сделать, - заметил Рикки, - так что мы могли бы это сделать".
   Обратно они пошли по неизвестному проходу. Похоже, это шло прямо из первой камеры. Но почему оно было сооружено, а затем замуровано, они так и не узнали. Фонарик Рикки наконец высветил вход.
   - Подожди, - предупредил ее Вэл, - нам лучше посмотреть, как лежит земля, прежде чем выйти на открытое пространство.
   Они стояли и слушали. Если не считать постоянного капания, капания воды, звука не было.
   - Думаю, это ясно, - сказал он.
   "Интересно, откуда столько воды?" Рики вздрогнул.
   "Вниз из сада. Да ладно, я думаю, теперь можно безопасно зажечь свет.
   Рикки, должно быть, держал фонарь вверх, когда нажимал на кнопку, потому что на поддерживающих балках над дверью появился круглый круг света. Они оба посмотрели вверх, очарованные на мгновение. Старый дуб был уложен крест-накрест - лучшая опора, какая только могла быть в те дни, когда были сделаны своды.
   - Как мокро... - начал Рики.
   Вэл вдруг вскрикнул и ударил ее. Удар отбросил ее на три-четыре фута назад в проход. Возможно, еще есть время, чтобы накрыть ее тело своим, отчаянно планировал он, прежде чем...
   Звук скользящей земли был повсюду вокруг них, когда Вэл бросился к Рикки. Когда он вслепую толкал ее тело, откатывая ее спиной дальше в туннель, он почувствовал, как первый комок ударил его по плечу. Жалоба Рикки была последней вещью, которую он отчетливо услышал. Ибо в темноте был треск ломающегося дерева.
   Он был сбит с ног ударом по плечу, а затем наступила холодная тьма, в которой он полностью поглотился.
   ГЛАВА XV
   Частей из восьми - Судьба Ралестоунов!
   Сквозь глухой рев, наполнивший его уши, Вэл услышал резкий крик:
   "Вэл! Валя, ты где? Вал!"
   Он смотрел вверх, в кромешную тьму.
   "Вэл!"
   - Сюда, Рики! Но эта тонкая нить шепота явно не принадлежала ему. Он попробовал еще раз и добился своего рода карканья. Что-то шевельнулось за его спиной, и раздался ответный грохот падающих комьев.
   - Вэл, я боюсь пошевелиться, - ее голос дрожал. "Кажется, он еще падает. Где ты?"
   Мальчик попытался исследовать, но обнаружил, что пристегнут более надежно, чем если бы он был связан с научной точки зрения. И теперь, когда с него рассеялся туман, его позвоночник и спина почувствовали острую боль, которая была ему не чужда. От грудины вниз его держали как в тисках.
   - Ты ранен, Рикки? Он медленно формировал слова. С каждым вздохом между ребер вонзался раскаленный нож. Он повернул к ней голову, уткнувшись щекой в песчаную глину.
   "Нет. Но где ты, Вэл? Ты не можешь подойти ко мне?"
   "Извиняюсь. Не-неизбежно задержан, - выдохнул он. "Не пытайся ползать, иначе все остальное может обрушиться на нас".
   "Вэл! В чем дело? Вы ударились?" Ее вопросы резко прорезали темноту.
   "Немного потрепался. Нет, - он услышал шорох, выдававший ее движения, - не пытайся подойти ко мне - пожалуйста, Рикки!
   Но она кончила с бесконечной осторожностью, пока брат не почувствовал край ее плаща у своего лица. Затем ее пытливая рука коснулась его горла и скользнула к его плечам.
   "Вэл!" Он знал, каким ужасом окрашен этот крик, когда она наткнулась на то, что пленило его.
   - Все в порядке, Рики. Меня просто прижали. Если я не попытаюсь пошевелиться, я в безопасности". Он быстро попытался ее успокоить.
   - Вэл, не лги мне сейчас - ты ранен!
   - На самом деле все не так уж плохо, Рикки...
   "Ой!" Послышался одиночный тихий крик, мгновение полной тишины, а затем торопливый шорох.
   "Здесь." Ее рука нащупала его голову. - Я скомкал свой плащ. Могу я подсунуть его тебе под голову?
   - Лучше пока не пытайся. Что угодно может снова вызвать оползень. Просто... просто дайте мне минуту или две, чтобы... отдышаться. Отдышаться, когда каждый всхлип, который он изрыгал, был ударом!
   - А нельзя ли... нельзя ли мне снять кое-что из этого? она спросила.
   "Нет. Слишком рискованно."
   "Но... но мы не можем оставаться здесь..." Ее голос затих, и именно тогда она, должно быть, впервые осознала, что с ними произошло.
   - Боюсь, нам придется, Рикки, - тихо сказал ее брат.
   - Но, Вал... Вал, что, если... если...
   - Если нас не найдут? он выразил ее страх словами. "Но мы будем. Руперт, несомненно, сейчас перемещает большое количество земли, чтобы добиться этого".
   "Руперт не знает, где мы". Она восстановила контроль над голосом и духом. - Нас... нас могут никогда не найти, Вэл.
   "Я был дураком", - прямо заявил он факт, который, как он теперь знал, был слишком правдив.
   - Я бы пришла, даже если бы не ты, Вэл, - великодушно и неправдиво ответила она. Возможно, это была самая добрая вещь, которую она когда-либо говорила.
   Теперь, когда шум катастрофы стих, они снова могли слышать журчание воды. И этот звук терзал пересохшее горло Вэла. Стакан прохладной воды... Он беспокойно повернул голову.
   "Если бы у нас был только свет", - пожелал Рикки.
   "Вспышка, вероятно, похоронена".
   - Вэл, будет... будет весело?
   "Какая?" - спросил он, внезапно встревоженный ее тоном. Неужели темнота и их беда сделали ее головокружительной?
   "Быть призраком. Мы... мы могли бы пройтись по коридору с двоюродным дедушкой Риком; он бы не пожалел нас об этом.
   "Рики! Прекрати!"
   Ее ответный смех, хотя и дрожащий, был достаточно вменяемым.
   "Я выбираю неподходящее время, чтобы показать свое чувство юмора, не так ли? Вэл, все так плохо?
   Что-то внутри него рухнуло при этом вопросе.
   - Не очень хорошо, леди, - ответил он, несмотря на принятые им решения.
   Она откинула волосы, прилипшие к его лбу от пота. Рики не был золотом, подумал он, потому что золото - довольно грязная вещь. Но она была вся из стали, чистая и блестящая, как клинок, только что вышедший из рук мастера-оружейника. Он сделал большое усилие и обнаружил, что может двигать правой рукой на дюйм или два. Сосредоточив на этом все свои силы, он крутил его взад-вперед, пока не вытащил из-под обломков. Но его левое плечо и бок онемели, если не считать боли, которая приходила и уходила.
   - Моя рука освободилась, - торжествующе сказал ей Вэл и потянулся, чтобы нащупать ее в темноте. Его пальцы сомкнулись на грубой ткани. Он слабо потянул, и что-то покатилось к нему.
   "Что это?"
   Руки Рикки скользнули вдоль его руки к тому, что он нашел. Он мог слышать ее исследующие движения.
   "Это что-то вроде связки. Интересно, откуда это взялось".
   - Я полагаю, это еще какие-то остатки веселых пиратских дней.
   "Вот еще кое-что. Сумка, я думаю. Фу! Отвратительно пахнет! В нем дырка... О, вот денежка. По крайней мере, это похоже на деньги. В сумке есть еще ". Она вложила в ладонь Вэла диск размером с полдоллара.
   - Пиратская добыча... - начал он. Все, что мешало им думать о том, где они и что произошло, следовало приветствовать.
   - Вэл, - он слышал ее беспокойные движения, - помнишь старую поговорку: "Восьмерки - судьба Ралестоунов?"
   - У всех хороших семей есть проклятия, - напомнил он ей.
   "И в хороших семьях тоже могут быть несчастные случаи".
   На это не могло быть ответа. Вэл тоже не хотел отвечать. Дикая боль в ногах и спине уступила место своего рода онемению. По его телу пробежал холодок, не вызванный сырым воздухом. Что... что, если его травмы оказались хуже, чем он думал? Что если-если-
   Капание воды казалось громче, и оно больше не падало в прежнем ритме. Рики, должно быть, считает деньги в сумке. Он мог слышать лязг металла о камень, когда она уронила кусок.
   - Не теряй его, - туманно пробормотал он.
   - Что потерять?
   "Ваши восьмерки".
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Ты только что уронил кусок.
   - Я не прикасался... Вэл, прикасайся... тебе стало хуже?
   Но теперь он не думал о своем теле. Если Рикки не уронил деньги, то что вызвало звон? Он терся щекой о глину. Стук, стук, стук, стук. Это не капание воды и не звон монет. Это был звук копания. А копать означало...
   "Рики! Они копают! Я слышу их!"
   Ее пальцы сомкнулись на его свободной руке, пока ногти не впились в плоть. "Где?"
   "Я не знаю. Слушать!"
   Звук становился все сильнее, и теперь, хотя и приглушенный, он звучал через ту часть прохода, которая все еще оставалась открытой.
   "Это исходит из этого конца. Из-за той стены. Но почему это должно исходить оттуда?"
   "Это имеет значение? Вэл, ты думаешь, они меня услышат, если я буду стучать в стену с этой стороны?
   - У тебя нет ничего достаточно тяжелого, чтобы стучать.
   "Да. Этот пакет, который вы нашли. Это довольно тяжело. Вэл, мы должны сообщить им, что мы здесь!
   Она отползла прочь, двигаясь с осторожностью, чтобы не навлечь еще один скольжение. Тот обнадеживающий стук, стук все еще звучал. Затем, спустя долгие минуты, Вэл услышал ответный удар с их стороны. Трижды Рикки ударил, прежде чем ритм копания был нарушен. Затем наступила тишина, за которой последовали три резких удара. Они слышали!
   Рики на радостях избил идеальную татуировку, и ему быстро ответили. Затем снова начался стук, стук , но на этот раз темп был ускорен.
   "Они услышали! Они идут!" Голос Рикки пронзительно пронзительно превратился в крик. "Вэл, нас нашли!"
   Где-то над ними оторвался ком и рухнул на обломки. Приведут ли усилия их спасителей к еще одному оползню?
   - Тише, Рикки, - предостерегающе прохрипел Вэл, - он все еще движется.
   Затем раздался резкий лязг металла о камень. - Вэл, - позвал Рикки, - теперь они прямо у стены!
   "Вернись сюда, подальше от этого. Мы... мы не хотим, чтобы вас тоже поймали, - ответил он ей.
   Она послушно подползла к нему, и он снова почувствовал, как ее рука сомкнулась на его. Звук металлического скрежета по упрямому кирпичу наполнил их карман безопасности. Но зловещим аккомпанементом стало тихое шипение земли, скользящей по обломкам. Кто победит для них первым, спасатели или вторая горка?
   Со стороны обнесенного стеной конца прохода доносился злобный скрежет. Мгновение спустя ослепительный луч света ворвался в них, сосредоточившись на них.
   "Рики! Вал!"
   Вэл тупо моргал на свет, но у Рикки хватило присутствия духа, чтобы ответить.
   "Мы здесь!"
   "Берегись, - достаточно встрепенулся Вэл, чтобы предупредить, - стены небезопасны!"
   - Мы проходим, - раздался ответ из темноты. "Отойди!"
   Теперь, когда они могли видеть, Вэл впервые осознал всю опасность своего положения. Поперек него лежала зубчатая, прогнившая от воды балка, наполовину покрытая глиной и песком, а за ней лежала масса расщепленного дерева и сырой земли. Немного больной, он посмотрел на Рикки. Она смотрела на обломки. Ее глаза были черными на белом, измазанном грязью лице.
   - Вал... Вал! Его имя прозвучало тончайшим шепотом.
   - Все не так плохо, как кажется, - поспешно сказал он. - Что-то внизу должно поддерживать большую часть веса, иначе... иначе меня бы здесь вообще не было.
   - Вэл, - повторила она, а затем, не обращая внимания на его бешеные наставления держаться подальше, вскопала руками землю и гнилую древесину. С помощью длинного узла, неуклюже завернутого в грязный холст, она убрала с дороги кусок бревна, чтобы опуститься на колени и зачерпнуть песок и глину.
   "Рики! Вал!" Свет качнулся вперед, когда кто-то пробрался через дыру в стене барьера. Затем, когда луч крепко держался за них, стремительный бросок был остановлен на долгое мгновение. "Вэл!"
   - Уведите ее... прочь, - умолял он. - Еще... промах...
   Но прежде чем он это сделал, длинная рука подняла Рикки, как будто она была ребенком. - Верно, - последовал твердый ответ. - Сэм, верни мисс 'Чанду. Затем-"
   Вэл смотрел на отражение вспышки на разбитой крыше над ним. Песок мелкими струйками стекал по стене, смешиваясь с зеленоватыми струйками воды. На кирпиче были нарисованы странные голубые и зеленые дуги, что как-то связано с горячей болью в его глазах. Синий превратился в оранжевый - в алый -
   "Осторожный! Прямо здесь, в холле, Холмс...
   Расколотая земля над ним каким-то образом превратилась в высокий потолок, а холодная тьма - в ослепительный свет и тепло.
   - Рики? он спросил.
   - Вот, Вэл. Ее лицо было очень близко к его.
   - Ты... в порядке?
   "'Курс!" Но она плакала. - Не пытайся говорить, Вэл. Вы должны вести себя тихо.
   Он слышал, как кто-то движется к ним, но не сводил глаз с лица Рикки. "Мы сделали это!"
   - Да, - медленно ответила она, - мы сделали это.
   - Вэл, не пытайся говорить. Лицо Руперта показалось над сгорбленным плечом Рикки. У его рта было странное, напряженное выражение, на щеке мазок грязи. Но резкий тон его голоса поразил брата так, словно он ударил его.
   - Извини, - сухо произнес Вал, - это моя вина.
   - Ты ни в чем не виноват, - перебил возмущенный ответ Рикки. - Но... но просто молчи, Вэл, пока не придет доктор.
   Он медленно повернул голову. У камина стояла Черити, что-то тихо разговаривая с Холмсом. Прямо в круге света костра лежал сверток, который он видел раньше. Но, конечно же, это было то, что они нашли в проходе, и Рикки использовал его, чтобы отбить их ответ Руперту.
   - Рики... - Вэл всегда считал, что какой-то инстинкт из прошлого заставил его прошептать, - Рики, открой пакет.
   -- Почему... -- начала было она, но потом встала и подошла к узлу, скручивая просмоленную веревку, скреплявшую его, в тщетной попытке развязать запутанные узлы. Именно Холмс достал нож и перерезал жесткий шнур. И именно Холмс развернул полоски холста, масляного шелка и засаленных шкур. Но именно Рикки поднял то, что лежало внутри, и протянул его так, что оно отражало и красный свет огня, и золотой свет комнаты.
   Вздох ее брата был вздохом удовлетворения.
   Ибо Рикки держал на тяжелой рукоятке большой боевой меч. Ни в ком из них не могло быть сомнений - удача Лорна вернулась.
   "Мы нашли это!" выдохнул Рики.
   - Поставь его на место, - приказал Вэл.
   Не говоря ни слова, Руперт выдвинул стул и вскарабкался. Взяв из рук Рикки древнее оружие, он сунул его в нишу, которую сделал для него их предок-пират. Несмотря на годы под землей, металл рукояти и лезвия был чистым. Семьсот лет истории - их Удача!
   - Все снова наладится, - повторил Вэл, когда Рикки вернулся к нему. "Вот увидишь. Все будет хорошо."
   Его глаза закрылись, несмотря на его усилия. Он снова оказался в темноте, где мог чувствовать только тепло рук Рикки, обнимающих его.
   ГЛАВА XVI
   Ralestones вместе
   -- Мне нравится Луизиана, -- протянул Холм. s лениво с его насеста на подоконнике. "Здесь происходят самые невероятные вещи. Можно найти потайные ходы под домами и средневековые боевые мечи, застрявшие в канализации. Кроме того, есть "вещи, которые взрываются ночью". Может быть, стоит поселиться здесь...
   - Не для тебя, - резко вставила Чарити. - Слишком далеко от яркого света для тебя, мой мужчина.
   "Только за это, - торжествовал он, - я не верну эту потерянную вещь, найденную под подушкой дивана в холле".
   При виде этой знакомой черной записной книжки Вэл беспокойно поерзал на подушках. Руперт встал.
   - Устал, старик? - спросил он и потянулся, чтобы поправить одну из перьевых опор своего брата.
   Вэл покачал головой. Быть забинтованным, как мумия, было утомительно, но нужно было смириться с двумя сломанными ребрами и сломанной ключицей.
   -- Иногда, -- ответила Чарити, -- вы слишком умны, мистер Джадсон Холмс. Это не моя собственность".
   "Нет?" Он открыл его и поднял так, чтобы она могла видеть, что находится внутри. - Я признаю, что это не обычное дело, но...
   Она смотрела на рисунки. - Нет, это не мое. Но кто-"
   Рики встал с изножья койки Вэла и пошел посмотреть. Затем она повернулась, ее глаза сияли от волнения. - Ты снова их пробуешь! Но, Вэл, ты сказал, что никогда не будешь.
   - Дай мне эту книгу! - мрачно приказал он. Но Руперт спокойно собрал трофей и перелистывал страницы одну за другой. Вэл сделал ужасное лицо Рикки и смирился с неизбежным.
   - Как давно вы занимаетесь подобными вещами? - спросил его брат, переворачивая последнюю страницу.
   - До тех пор, пока, - весело ответил Рики за Вэл. "Он рисовал их целыми буквами, когда мы учились в школе. Было два набора, один для хороших дней, а другой для плохих".
   - А теперь, - вмешался Вэл, - предположим, мы просто забудем обо всем этом. Пожалуйста, дайте мне это!"
   "Руперт, не позволяй ему вести себя скромно по отношению к нам сейчас", - призвала сестра-демон. "Одной уходящей на пенсию фиалки в семье достаточно".
   "А кто такая фиалка? Твое очаровательное "я"? - спросил Холмс.
   "Нет." Рики приятно улыбнулся. - Содержимое Комнаты Синей Бороды может заинтересовать только мистера Крейтона. Что ты думаешь, Руперт?
   При этом дерзком намеке Вэл вспомнил ночь грозы и странное поведение Рикки.
   "Значит, пропавший автор - это Руперт", - легкомысленно заметил он. "Так так так."
   Снисходительная улыбка Чарити померкла, и Холмс, внезапно насторожившись, наклонился вперед. Руперт долго смотрел на Вэла, его лицо было пустым. Собирается ли он уединиться за своей стеной резервации, из которой его изгнали их авантюры под землей? Или он собирался остаться тем самым человечным человеком, который последние несколько недель проводил восемь часов каждый день на побегушках у своего брата?
   - Обычный Чарли Чан, не так ли? - мягко спросил он.
   Рикки поддержал вздох облегчения Вэл. "Спасибо... большое", - смиренно ответил Вэл в известной манере знаменитого детектива, с которым его сравнивал Руперт.
   - Значит, мы правы? - спросил Рики.
   Брови Руперта скользнули вверх. - Ты казался слишком уверенным, чтобы сомневаться, - заметил он.
   "Ну, временами я был уверен. Но тогда никто и никогда не может быть уверен ни в чем о вас, - откровенно призналась она.
   - Но почему... - запротестовала Черити.
   "Почему я не распространил радостную весть о том, что пишу великий американский роман?" он спросил. "Я не знаю. Может, я фиалка? Нет? Он выглядел огорченным несогласным фырканьем Рикки. - Или, может быть, я просто не люблю говорить о вещах, которые могут никогда не сбыться. Когда я не получил известий от Рычага, я подумал, что мои худшие предчувствия сбылись и что моя писанина ничего не стоит. Но знаешь, - он сделал паузу, чтобы набить трубку, - писательство более или менее похоже на пристрастие к наркотикам. Всю свою жизнь я рассказывал истории и, несмотря на свое разочарование, оказался привязанным к своей пишущей машинке. Что касается разговоров об этом... ну, много ли Вэл вообще говорил об этом? Он вызывающе перелистал страницы записной книжки.
   "Ничего такого. И ты бы никогда их не увидел, если бы я мог предотвратить это, - ответил его брат. - Это только для моего личного удовольствия.
   "Два гения в одной семье". Рики закатила глаза к небу. "Это уже слишком, слишком много!"
   - Джимс, - приказал Вэл, - ты ближе всех. Ты не можешь заставить ее замолчать?
   - Просто дай ему попробовать, - сладко сказала его сестра. Болотник усмехнулся, но не шевельнулся со стула.
   Джимс стал такой же частью Пиратской Гавани, как и Удача, которую Вэл мог видеть со своей койки, тускло мерцающей в нише Длинного Зала. Заключение болотника в больничной палате сделало его тяжелый загар бледным, и он потерял угрюмый хмурый взгляд, который делал его таким старым и озлобленным. Теперь, одетый в пару белых брюк Вэла и рубашку из его гардероба, Джимс чувствовал себя в своем окружении так же непринужденно, как Руперт или Холмс.
   Именно Джимс спас Рикки и Вэла в ту ночь ужаса, когда они оказались в ловушке на тайных путях своих предков-пиратов. Сэм Два проследил за Рикки до сада и стал свидетелем того, как они вошли в туннель. Но его расовый страх перед темной неизвестностью удерживал его от того, чтобы отправиться за ними. Так что он задержался там достаточно долго, чтобы увидеть, как захватчики вышли и направились к реке. Уловив несколько их слов об обвале, он бросился рассказывать эту историю Руперту.
   Следственная группа с дамбы, к своему ужасу, обнаружила, что проход забит наполовину. Они предпринимали тщетные и опасные попытки очистить его, когда на сцене появился Джимс. Летти-Лу дала ему искаженный отчет о событиях, и он, пошатываясь, встал с кровати, пытаясь добраться до Руперта. Он один знал подземные ходы так же хорошо, как сад. И поэтому, однажды привлекая внимание Руперта, он заставил их работать в подвале, прорубая один проход, который шел параллельно стенам фундамента.
   В течение нескольких недель, последовавших за их выходом из угрожаемой могилы, болотник незаметно проскользнул в дом. В то время как Вэл пугал свою семью приступом лихорадки, чтобы осложнить свои травмы, Джимс доказывал, что он крепкая башня и человек, на которого можно положиться. Даже Люси однажды спросила его мнение о важности огня в холле, и тем самым его позиция была обеспечена.
   О захватчиках они больше ничего не слышали и не видели, хотя полиция дважды посещала Пиратскую Гавань, допрашивая каждого члена семьи. Они также предприняли нерешительную попытку обыскать болото. Но несмотря на все найденные доказательства, Рикки и Вэл могли просто предаваться чрезмерно яркому сну. Сохраните, что Удача снова повисла в Длинном зале.
   - А если серьезно, - Холмс вырвал мысли Вэла из прошлого, - они того стоят. Вы не возражаете, если я покажу их своему другу, которому это может быть интересно?"
   Поскольку Руперт уже кивнул, а Черити передала ему блокнот, Вэл решил, что вряд ли сможет возразить.
   "Руперт, - взглянула на него Черити, - ты собираешься увидеться с Крейтоном?"
   "Поскольку все было открыто, - неправильно процитировал он, - я полагаю, что это все, что мне осталось сделать".
   "Тогда вам лучше сделать это сегодня; он собирается уехать на Север сегодня вечером, - сообщила она ему.
   Руперт ожил. Несмотря на всю его позу беззаботности, он был взволнован. Долгие дни Вэл был привязан к койке, поспешно поставленной в углу гостиной в ночь спасения, - было решено переместить его не дальше, чем необходимо, - он снова нашел настоящего Руперта. знал издревле. Теперь он мало что мог скрыть от младшего брата - по крайней мере, так думал Вэл.
   "У Сэма родстер", - сказал Руперт. "Что-то не так с тормозами, и я сказал ему отвезти его в город и проверить. Одному Богу известно, во сколько он вернется.
   - Послушайте, Рейлстоун, - Холмс посмотрел на свои наручные часы, - машина, которую я здесь нанял, со мной. Позволь мне тебя подвезти. Черити все равно придется поехать и позаботиться о том, чтобы прислать эти ее наброски.
   "О, но мы же собирались вместе", - запротестовал Рикки. - Мне нужно сделать покупки.
   - Очень просто, - предложил Вэл. - Почему бы вам всем не пойти?
   - Но это оставит вас в покое. Руперт покачал головой.
   "Нет. Есть Джимс.
   "Я не знаю", Руперт колебался с сомнением.
   - В настоящее время мне не требуется более одного человека, чтобы прислуживать мне, - твердо сказал Вэл. "Теперь вы все уходите. Но помни, я ожидаю, что греки вернутся с дарами.
   Холмс отдал честь. - Ты прав, мой сердечный. Итак, дамы, колесница ждет снаружи.
   Несмотря на их протесты, Вэл наконец избавился от них. Поскольку у него был собственный проект, он был только рад увидеть на некоторое время последнего члена своей сверхзаботливой семьи.
   Вэл никогда не мог понять, почему сломанные ребра или сломанная ключица должны приковывать человека к кровати. И так как он оправился от своей вывернутой спины, он стремился быть на ногах и вокруг. Наедине, с протестующей помощью Сэма Два, он совершил паломничество через комнату и обратно. И теперь его полным намерением было сидеть на террасе, когда семья вернется домой.
   Это была Люси из всех, кто помог судьбе, чтобы дать ему его шанс.
   "Мисту Вэл, - объявила она с порога, когда звук выезжающего из подъезда автомобиля возвестил об отъезде группы, направляющейся в город, - фары снова погасли".
   "Еще один предохранитель сгорел? Это второй на этой неделе. Кто играл в игры? он спросил.
   - Э-э-э-э-э-э-э! Она вытащила из укрытия из-за пышных юбок своего второго сына, шоколадно-коричневого младенца, который радовался имени Густава Адольфа и звался обычно Доффом. В этот момент он шумно всхлипывал и смотрел на Вэла так, словно мальчик был Верховным палачом Татарии. "Вы все скажите Мисту Валу, что вы делаете!" скомандовала его мать, подчеркивая свой приказ встряхиванием.
   - Ничего не сделано, - завопил Дофф. - Сэм, он дал мне пенни и сказал: "Развлекаемся". Дэн А кладет этот пенни в маленькую дырочку, а мама меня ловит.
   - Кажется, жертвой стал Дофф, Люси, - заметил Вэл. - Где Сэм?
   - Ах, не знаю. Но я собираюсь выяснить! - заявила она со зловещей решимостью. "Как А-собирается гладить, когда утюга нет тепла? Ах, ты спрашиваешь!
   - В кладовой есть несколько предохранителей, и Джимс тебе их вставит, - пообещал Вэл.
   Фыркнув, Люси вышла, ее пальцы все еще цеплялись за воротник плачущего сына. Джимс взглянул на Вэла, проходя мимо кроватки мальчика. И Валу было все равно, что он прочитал в этом взгляде. Мог ли болотник по какой-то злой случайности заподозрить маленький план Вэла?
   Но все получилось именно так, как он и надеялся. Вэл совершил это самое важное путешествие в четыре простых этапа, отдыхая на большом стуле, где Руперт провел так много часов, на скамейке у окна, на первом из шезлонгов у французских дверей, ведущих на террасу. , а затем он добрался до гавани последнего шезлонга и устроился именно там, где он намеревался. И когда Джимс вернулся, ему ничего не оставалось, как смириться с тем, что Вэл сбежал с койки.
   - Мисс Рики это не понравится, - мрачно пророчествовал он. - Как и мистер Руперт. Ты бы не стал пробовать, если бы они были здоровы.
   "О, перестань волноваться. Если бы вы были привязаны к этой койке, как я, вы бы тоже были рады выбраться отсюда. Это великолепно!"
   Солнце было теплым, но послеполуденная тень дуба нависала над его сиденьем, так что Вэл избежал прямого воздействия лучей. В нескольких футах от него растянулся во весь рост сатана, прекрасно имитируя кошку, избавившуюся от всех девяти жизней или, по крайней мере, от восьми с половиной.
   Никогда еще в саду не было такой богатой зелени. Забота Рикки обострила очертания клумб и поставила кусты на свои места. И растения отплатили ей буйством цветов. Ветерок колыхал серый мох с ветвей дуба. И зеленый кузнечик пересек террасу четырьмя огромными прыжками, едва не оцарапав Сатане ухо, что могло легко стать смертельным для насекомого. Вэл вздохнул и опустился ниже в своем кресле. - Это здорово, - снова пробормотал он.
   - Конечно, - повторил Джимс. Он опустился со скрещенными ногами рядом с Вэл, пренебрегая другим стулом.
   Сатана потянулся, не открывая глаз, и зевнул, разинув во всю пасть и согнув язык вверх так, что он казался заостренным, как у змеи. Затем он перевернулся на другой бок и свернулся клубочком, подперев подбородок лапами. Шмель наткнулся на голову Вэла, направляясь в гости к ипомеям. Он вдруг обнаружил, что ему трудно держать глаза открытыми.
   - Кто-то идет, - заметил Джимс. - Я только что слышал, как с дороги свернула машина.
   "Но люди так быстро ушли", - запротестовал Вэл.
   Однако машина, почти бесшумно проехавшая по подъездной дорожке, была не той, на которой уехала семья. Он имел форму гладкого серого жука, закругленного так, что с первого взгляда трудно было отличить капот сзади. Он плавно остановился перед ступеньками, и через мгновение из него вышли четыре пассажира.
   Вэл просто смотрел, но Джимс одним быстрым движением поднялся на ноги.
   Ибо целенаправленно поднимались по ступеням террасы четверо мужчин, которых они видели прежде и имели очень веские причины запомнить на всю оставшуюся жизнь.
   Впереди с важным видом шел соперник, натянутая улыбка делала его некрасивые черты еще более неприятными. За ним трусил краснолицый советник, сопровождавший его в первый визит. Но шаг за шагом с соперником шел "Хозяин", а "Красный" аккуратно замыкал тыл.
   - Шикарное место, не так ли? - спросил соперник, не обращая внимания ни на Вэла, ни на Джимса. - Возвращайтесь домой, мальчики; место твое".
   Вэл схватился за подлокотник кресла. Сэм, Руперт, Холмс - всех их невозможно было перезвонить. Ему оставалось встретить это невероятное вторжение в одиночку. Рядом с ним возникло движение. Вэл поднял глаза, чтобы встретить легчайший ободряющий кивок болотника. Джемс был с ним.
   - Что ты собираешься делать с косяком, Брик? - спросил Рыжий, швыряя сигарету на каменные плиты и растирая ее пяткой в порошок.
   - Я еще не знаю. Соперник важно зашагал к входной двери.
   - Ты можешь рассказать нам, когда узнаешь, - тихо предложил Вэл.
   С преувеличенным удивлением соперник повернулся к мальчику.
   - О, так это ты, малыш?
   - Может быть, - мягко сказал Вэл, - тебе лучше представить своих друзей. В конце концов, мне нравится знать имена моих гостей.
   Босс сардонически усмехнулся, а Ред усмехнулся. Только краснолицый поверенный беспокойно шаркал ногами и умоляюще переводил взгляд с одного на другого своих товарищей. Но соперник попал прямо в точку.
   - Где этот твой высокий и могучий брат? - спросил он.
   "Г-н. Рейлстоун, несомненно, будет очень рад вас видеть, - уклонился Вэл, не желая, чтобы посетители узнали, насколько скудны его ресурсы. - Джимс, ты мог бы пойти и сказать ему, что у нас гости. Иди через Длинный зал, там ближе. Он впился ногтями здоровой руки в мягкое дерево ручки кресла. Мог ли Джимс интерпретировать этот намек? Кто-то должен убрать и спрятать Удачу до того, как эти люди ее увидят.
   "Верно." Болотник повернулся на каблуках и зашагал к французским окнам.
   - Нет! - зарычал соперник, вставая между Джимсом и его целью. - Когда нам понадобится этот парень, мы сами его выследим. Когда мы будем в порядке и готовы!"
   - Если ты не хочешь видеть моего брата, зачем ты пришел? - лихорадочно спросил Вал. Он должен держать их там, пока у него не будет времени придумать, как спрятать этот тонкий стальной клинок.
   - Мы переезжаем, - небрежно за всех ответил Рыжий.
   "Как интересно. Думаю, полиции будет приятно это услышать", - прокомментировал Вэл.
   - Это совершенно законно, - проблеял адвокат. "У нас есть судебный ордер на осмотр этого места с целью оценки его для продажи". Он вынул из внутреннего кармана пальто плотную бумагу и помахал ею мальчику.
   "Койка! Я не очень разбираюсь в законе, но знаю, что вы не могли получить ничего подобного без нашего уведомления. И кто из вас был выбран для оценки?
   - Его, - лаконично ответил Рыжий и ткнул большим пальцем в Хозяина.
   - Итак, - взглянул на него Джимс, - раз ты не смог достать то, что хочешь, воруя ночью, ты попробуешь добыть это днем.
   "Но чего вы на самом деле добиваетесь? Мне любопытно знать. Вы, конечно, не хотите сахарную плантацию, которая не окупается со времен Гражданской войны. Это просто не разумно. И вы должны знать, что мы не можем позволить себе купить вас. Должно быть, мы живем над золотым прииском, который мы не обнаружили. Давай, скажи нам, где это, - настаивал Вэл.
   -- Перестань хихикать, -- посоветовал Рыжий, -- и займемся делом.
   - Я бы посоветовал тебе вернуться в машину и уехать. Вал задалась вопросом, выглядело ли его лицо таким же суровым, как оно чувствовалось. - Этот визит ни к чему вас не приведет.
   - Никуда мы не пойдем, малыш, - заметил соперник. - Кажется, ты не понимаешь. Мы остаемся здесь. Я получил права и судья их признал. Теперь я здесь главный".
   "Ага. Юх не такой умный, как ты думаешь, да, - добавил Рыжий, хмуро глядя на Вэла. "Мы не собираемся уходить".
   Однако не речь Рэда выпрямила спину мальчика и заставила Джимса сдвинуться на дюйм или два. Подъехала еще одна машина. А поскольку все их враги собрались перед ними, они могли принимать только друзей или, в худшем случае, нейтральных.
   Но в машине, которая вышла из-за живых дубов, чтобы припарковаться за первой, было всего два пассажира. Лефлер и Крейтон вышли из машины, удивленно остановились, чтобы посмотреть на вечеринку на террасе, а затем подошли, толкая Рэда.
   - Настоящая вечеринка, - заметил Вэл. - Но как вам удалось прибыть так вовремя?
   - Мы сделали открытие, - пропыхтел креольский адвокат. "Очень важное открытие. Что эти люди здесь делают?
   "Мы получили постановление суда о просмотре этого дома для продажи". Соперник был жесток. - И все это законно. Так говорит рупор, - указал он на своего советника.
   "Может быть, - перебил его холодный тон Крейтона, - вам лучше нас познакомить". В его поведении произошла решительная перемена. Исчезла его застенчивая нервозность, его слегка нерешительная сдержанность. Это был увлеченный деловой человек, который стоял там сейчас.
   Вэл ухмыльнулся. "Вы видите перед собой семейный скелет. Могу я представить вам мистера Рэйлстоуна, который твердо верит, что он является Рэйлстоуном Пиратской Гавани? И еще трое - скажем так, джентльмены, - которых я сам никогда официально не встречал. Хотя, кажется, я имел удовольствие, - обратился он прямо к Хозяину, - подбить вам глаз.
   "Да, я Рейлстоун, и я получу свои права", - бодро заявил соперник.
   - Вы потомок Родерика Рейлстоуна? - спросил Лефлер.
   "Ага, я знаю. У меня есть доказательства!
   - Этот человек - лжец, - спокойно сказал Крейтон.
   Пока они смотрели на него, Лефлер кивнул. Вэл увидел, как уродливая ухмылка начала искривлять толстые губы Рэда.
   "Ага? Откуда ты это знаешь, умник? он спросил.
   "Потому что в этом поколении есть только один Родерик Рейлстоун, и он стоит прямо здесь. Позвольте представить вам Родерика Сен-Жана Рейлстоуна!
   Человеком, к которому он обратился, был Джимс!
   ГЛАВА XVII
   Возвращение Рика Рэйлстоуна
   Вэл рискнул нарушить внезапно наступившую тишину. Это произошло из-за поразительного заявления Крейтона.
   - Но как... почему...
   "Ага, - сообразил соперник часть своего рассеянного ума, - что ты имеешь в виду, умник?"
   - Вот что, - Лефлер выпрямился и сурово посмотрел на захватчиков, - только сегодня утром я передал в суд по наследственным делам некоторые документы, очень точно устанавливающие личность этого молодого человека. Без тени сомнения, он единственный живой потомок Родерика Ралестона и его жены Валери Сен-Жан де Рош. Я также поклялся подать жалобу...
   Затем в игру вмешался Босс. - Мальчик несовершеннолетний, - заметил он.
   "Через меня, - ответил Лефлер, - г-н. Руперт Рейлстоун как ближайший родственник подал заявление на опекунство, и урегулировать этот вопрос не составит труда".
   "Ага!" Соперник бросил перчатки на террасу и посмотрел не на Лефлёра, а на свою спину. Насмотревшись на адвоката своей партии, пока этот несчастный не потерял всякую уверенность, он напал на Хозяина. - Ну что, умник, что теперь? У нас нет такого рывка, как ты сказал. Мы собирались въехать и захватить заведение, не так ли? Нам не о чем было беспокоиться. На этот раз мы играли с законом. Да, мы были. Мы не что иное, как банда лопухов. Что мы будем делать теперь, а? Ты должен знать. Разве ты не думал за нас все это время? Мы не можем схватить землю и бежать. Нам нужно разбить лагерь прямо здесь, если мы собираемся что-нибудь раздобыть. И как мы собираемся...
   "Симпсон!" Голос Босса был резким. "Будь спокоен! Вы становитесь утомительным. Джентльмены, - он слегка поклонился Лефлеру и Крейтону, - нельзя бороться с невезением, и на этот раз судьба улыбается вам. Это была хорошая идея, если бы она сработала, - задумчиво добавил он. "Юный Рэйлстоун, кажется, собрал в своих руках все тузы. Даже, - растягивание слов превратилось в насмешку, - даже опекунство над пропавшим наследником, что будет означать хорошую сумму в банке для счастливого опекуна, если все слухи верны.
   - Что ты хотел здесь? - спросил Вэл в последний раз.
   Босс улыбнулся. - Я оставлю эту тайну тебе, мой раненый герой. Это должно занимать одну-две минуты простоя. Несомненно, все прояснится в свое время. Что же касается вас, - он повернулся к ЛеФлеру, - то нет смысла вынашивать глупую идею звонить в полицию. Для нашего вторжения сегодня у нас есть судебный ордер; к сожалению, это больше не используется. Но мы пришли сюда добросовестно, что и готовы доказать. А все другие доказательства любого нарушения закона с нашей стороны основаны, я полагаю, на слове двух мальчиков, доказательстве, которое может быть искажено ловким адвокатом. Конечно, вы можете привлечь Симпсона к ответственности за лжесвидетельство. Но я думаю, что Симпсон недолго пробудет в этой части страны. Да, - он еще раз оглядел сад и дом, - это была очень хорошая идея. Жаль не получилось. Что ж, мне пора идти, пока я не начал проклинать свою удачу. Когда мужчина делает это, он иногда теряет это. Я думаю, вы, должно быть, нашли свое.
   - Да, - ответил Вэл, но Хозяин его не слышал, потому что развернулся на каблуках и зашагал по террасе. Мгновение его последователи колебались в нерешительности, а затем последовали за ним. Захватчики вернулись в свою зловещую машину-жук, а затем исчезли по дороге, оставив Ралестоунов во владении победоносным полем.
   - А теперь, - жалобно сказал Вэл, - кто-нибудь, пожалуйста, объясните мне, в чем тут дело? Кто такой Джимс на самом деле?
   - Как раз то, что я сказал, - быстро ответил Крейтон. - Родерик Сен-Жан Рейлстоун, единственный потомок вашего предка-пирата.
   - Бетта, расскажи нам историю, - тихо предложил болотник. - Ты ведь не дурачишься, мистер Крейтон?
   Житель Нью-Йорка покачал головой. "Нет, я не шучу. Но вы не первый, кто подвергает сомнению мою историю. Он вспоминающе улыбнулся. - Сегодня утром судье Генри Лейну пришлось просмотреть каждую строчку письменных доказательств, прежде чем он признал, что эта история может быть правдой.
   - Но где вы нашли это "доказательство"? - спросил Вэл, когда Джимс пододвинул стулья для адвоката и Крейтона.
   - В том сундуке с джимсом, который ты вытащил из болота в ночь грозы, - быстро ответил он. -- И, молодой человек, -- сказал он с негодованием Джимсу, -- если бы вы дали мне взглянуть на ваши бумаги месяц назад, а не ждали до прошлой недели, мы бы тогда прояснили этот вопрос...
   - Но тогда мы могли бы никогда не найти Удачу! Вал запротестовал.
   "Хм, этот кусок стали, без сомнения, интересен с исторической точки зрения, - признал Крейтон, - но вряд ли стоит ради него рисковать своей жизнью".
   "Нет? Ну, вы слышали, что тот человек только что сказал, что мы нашли свою удачу. Это так; с тех пор нам повезло. Но мне жаль; продолжайте рассказ о ящике Джимса.
   - А, отдал ему в понедельник, - медленно сказал болотник. - Но, мистер Крейтон, в том сундуке не было ничего, кроме нескольких книг, исписанных от руки - в основном какими-то забавными иностранными буквами - и французского молитвенника.
   - Достаточно, чтобы установить ваше право на имя и четверть доли в поместье, - отрезал Лефлер. Вэл подумал, что адвоката несколько возмущает тот факт, что именно Крейтон, а не он, нашел выход из их затруднений.
   "Две из этих книг были корабельными журналами, которые велись по типу дневников, частично на латыни", - пояснил житель Нью-Йорка. "Журнал корабля " Аннет-Мари " за 1814 и 1815 годы дал нам то, что мы хотели. Хозяином был капитан Родерик Рэйлстоун, хотя он скрыл свое имя в чем-то вроде анаграммы. После ссоры с братом он, по-видимому, отправился в Лафит и купил для контрабандиста корабль, которым когда-то командовал. Затем он уплыл в Персидский залив, чтобы стать свободным торговцем, со штаб-квартирой сначала в Джорджтауне, Британская Гвиана, затем на голландском Кюрасао и, наконец, в Порт-о-Пренс, Гаити. Именно там он встретил и влюбился в Валери Сен-Жан де Рош, единственного живого ребенка и наследника графа де Роша, который пережил террор Французской революции только для того, чтобы стать жертвой восставших рабов на его гаитянском острове. поместья.
   "Ужасно раненый граф де Рош был спасен от смерти преданностью своей дочери и ее няни, свободной цветной женщины. Эти две женщины не только спасли ему жизнь, но и сумели сохранить жизнь ему и себе в мрачные годы, последовавшие за ужасами восстания чернокожих и свержением французского правления. Мужество этой француженки, должно быть, было очень велико. Но силы ее были на исходе, когда она встретила Родерика Рейлстоуна.
   "Вопреки прямому приказу черных деспотов страны молодой Рейлстон увез де Роша и его дочь на своем корабле. Ее служанка предпочла остаться среди своего народа. Рейлстоун намекает, что она была своего рода жрицей Вуду и что именно ее темные силы защитили жизни тех, кого она любила.
   "Рейлстоун доставил беженцев на Кюрасао, но де Рош не выжил. Он прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как его дочь вышла замуж за своего спасителя, и убедить своего зятя официально принять фамилию Сен-Жан де Рош, чтобы старинная и уважаемая семья не могла быть забыта. Единственный сын графа был убит неграми.
   Так было и в образе Родерика Сен-Жана - он вовремя отбросил "де Рош" - что вернулся сюда в 1830 году. Его жена умерла, измученная еще в юности ужасами девичества. Но Родерик привел с собой десятилетнего мальчика, имевшего право и на имя Ралестона, и на имя де Роше.
   "Сам Родерик сильно изменился. Годы свободной торговли как в Персидском заливе, так и в Южных морях сделали его настоящим моряком. Порез абордажной саблей изуродовал его лицо и изменил линию рта. Любой, кто знал Родерика Рэйлстоуна, вряд ли заинтересовался бы капитаном Сен-Жаном, купцом-авантюристом. Он довольно подробно обсуждает этот момент в своем журнале, всегда скрывая свое настоящее имя.
   "В течение года или двух он довольствовался спокойной жизнью. Он даже открыл небольшой магазин и торговал предметами роскоши с юга. Тогда желание странствовать, которое, должно быть, было главной нотой его жизни, снова погнало его в мир. Он отдал своего сына на попечение некоего священника, которому доверял, и отправился на юг, чтобы стать одним из дальновидных революционеров, которые пробивались обратно через Южную и Центральную Америку. В одной кровавой схватке он пал, как отмечает его сын в старых журналах, которые он теперь использовал для записи своих ежедневных переживаний".
   - Рики сказал, - размышлял Вэл, - что Родерик Рейлстоун никогда не умирал в своей постели. Что стало с сыном?"
   "Отец Юстиниан хотел, чтобы он вступил в Церковь, но, несмотря на строгое воспитание, у него не было призвания. Денег, которые его отец оставил священнику, хватило, чтобы основать его в небольшом торговом предприятии на побережье, а позже он организовал грузовые перевозки на плоскодонках вверх по реке в Нэшвилл".
   - Но разве он никогда не пытался связаться с Рэйлстоунами? - спросил Вэл.
   "Нет. Когда Родерик Рейлстоун отплыл из Нового Орлеана, он, кажется, решил полностью отрезать себя от прошлого. Как я уже сказал, он использовал анаграмму, чтобы скрыть свое имя в журнале, и, несомненно, его сын никогда не знал, что в прошлом его отца было что-то странное. Лоран Сен-Жан, сын, процветал. Незадолго до начала Гражданской войны он считался одним из десяти самых богатых людей своего родного города.
   "Но это богатство исчезло во время войны, когда из порта больше не ходили корабли. В заметках Лорана тех лет я наткнулся на один интересный факт. В 1861 году Лоран Сен-Жан построил блокпост под названием " Красная птица" . Его покровителем в этом предприятии был мистер Рэйлстоун из Пиратской Гавани. Итак, однажды Рэйлстоун встретился с Рэйлстоуном, сам того не зная.
   "Лоран Сен-Жан был заключен в тюрьму "Зверем" Батлером вместе с другими известными людьми города, когда янки захватили Новый Орлеан. А умер он в 1867 году от затяжной болезни, перенесенной во время заключения. Его сын, Рене Сен-Жан, вернулся с войны и обнаружил себя разоренным. Судоходный бизнес его отца существовал только на бумаге. Обладая выдержкой и решимостью своего деда, он почти десять лет боролся, пытаясь снова встать на ноги. Но это были черные годы для всей страны.
   "В 1876 году Сен-Жан отказался от борьбы. Вместе со своей женой-креолкой и двумя сыновьями он переехал на болота. Работая сначала проводником и звероловом, а затем охотником на птиц, ему удавалось скудно зарабатывать на жизнь. Его старший сын пошел по его стопам, а младший ушел в море. Родерик Сен-Жан, старший сын, умер от желтой лихорадки в 1890 году. Он оставил одного сына на попечение своего брата, вернувшегося домой с моря. Этот сын стал смотреть на своего дядю как на своего отца, и настоящие отношения между ними были наполовину забыты.
   "Но Рене Сен-Жан второй был любопытен. Он знал кое-что о мире и интересовался прошлым. Он имел обыкновение много читать, особенно по истории своего государства и города. И однажды он был склонен достать старый морской сундук, который столько лет передвигался вместе с семьей. Затем он, должно быть, обнаружил свою связь с Ралестоунами; возможно, он разгадал анаграмму или нашел вклеенные страницы в молитвеннике...
   "Он не был честолюбив для себя, но он хотел, чтобы его приемный сын и племянник имели больше шансов, чем тот, который у него был. Так он пытался доказать свое право на это имущество. К сожалению, адвокат, которому он доверял, оказался мошенником наихудшего сорта. Сам он не верил в историю своего клиента и просто ежемесячно брал с него небольшие суммы, даже не вникая в суть дела".
   - Дедушка сказал, что пытается отстоять свои права, - вмешался Джимс. - Он не знал, папа, что знал. И он никому не позволял заглядывать в этот сундук - он держал его под кроватью. А потом папочка умер от лихорадки - "надолго с ма мота" - дедушка тоже ее заварил. Доктор сказал, что именно поэтому он стал таким забывчивым. Он перестал ходить в город; но он пришел, хе-хе, "охотиться за своими правами", - сказал он. И он сказал мне, что наше состояние было спрятано, хе-хе. "Конечно, - Джимс посмотрел на них извиняющимся взглядом, - это звучит довольно глупо, но когда дедушка наговорил тебе всякой всячины, ты вроде как поверил им. Так что он умер, Ах, мы тоже пришли на охоту. А потом, когда Ах открыл сундук и нашел эти... Из нагрудного кармана он вытащил замшевую сумку и открыл ее.
   Он протянул Валу цепочку из золотой сетки, заканчивающуюся сердоликом, вырезанным в виде печати. - Это твой герб, - он указал на печать. - Я взял его в городе, и один человек в музее рассказал мне о нем. И этот камень тоже Ралстоун, - он указал на маленькую миниатюру, нарисованную на листе пожелтевшей слоновой кости. Вэл смотрел в лицо рейлстоунского мятежника, столь похожее на акварельную копию, которую Черити сделала с музейного портрета, как одна горошина на своего товарища по стручку. Крейтон взял маленькую картину.
   - Хм-м, - он перевел взгляд со слоновой кости на Джимса, а затем на Вэл, - это последнее доказательство. Любой из вас мог сидеть за этим. У вас такая же окраска и черты лица. Если бы не небольшая разница в выражениях, вы могли бы сойти за близнецов. Во всяком случае, нельзя отрицать, что вы оба Ралестоуны.
   "Я не думаю, что мы когда-либо попытаемся это отрицать", - рассмеялся Вэл. - Но ты был прав, Джимс - я имею в виду Родерика, - сказал он своему недавно обнаруженному двоюродному брату, - у тебя здесь столько же, сколько и у нас.
   Джимс покрасился. "Ах, прости, что говорю это, - признался он. - А я думал, ты был очень умным и слишком хорошим для нас. "Ах, извините, Ах не играл. Но я не ожидал, что ты меня увидишь, только ниггеры, и мне было на них наплевать. Я всегда приходил, когда ты был в пути или в постели.
   - Ну, вы объяснили свой интерес к этому месту, - согласился Вэл, - но как насчет соперника? Почему он появился?"
   "Все началось с шантажа. Вы знаете, ваша семья была богатой", - объяснил ЛеФлер. "Но затем схема стала более серьезной, когда к болоту проявили интерес нефтеразведчики. Центральноамериканская нефтяная компания уже обратилась к нескольким мужчинам, чья собственность граничит с вашей, с предложением отдать их землю. Меня бы совсем не удивило, если бы вас попросили избавиться от вашей болотной пустоши за хорошую цену. А слухи о нефти заставили соперника, как вы его называете, попытаться выдвинуть свое ложное заявление вместо того, чтобы просто держать его над вами как угрозу.
   - Удача определенно делает свое дело, - заметил Вэл. - Вот и нашли потерянного наследника, нефтяные скважины бурлят у нашего черного хода...
   - Едва ли я бы так сказал, мистер Валериус, - возразил Лефлер.
   - Они еще могут пузыриться, - беззаботно заверил его мальчик. - Я бы не сказал, что такой кусок дамасской стали может заставить колодцы пузыриться. Нефтяные скважины бурлят, - продолжил Вэл с того места, где его прервал адвокат, - Руперт оказывается пропавшим автором...
   "Что это было?" - резко спросил Крейтон. Он как раз собирался вручить Джимсу маленькую книгу.
   "Мы только что обнаружили, что Руперт - ваш пропавший автор", - объяснила Вэл. "Разве ты не догадался, когда услышал историю о пропавшем Ralestone? Семья отправилась в город, чтобы рассказать вам обо всем; вот почему мы были одни, когда прибыли захватчики".
   "Г-н. Ralestone мой пропавший автор! Нет, не угадал. Я был слишком заинтересован в этой истории - но я должен был! Как глупо!" Он посмотрел на книгу, которую все еще держал, и вложил ее в руку болотника. "Между страницами молитвенника, покрывающего кабинеты ко дню Святого Людовика, вы найдете свидетельство о рождении Лорана Сен-Жана с его настоящим именем", - сказал он. - Это очень важная бумага, которую нужно сохранить, молодой человек. Мистер Рейлстоун, мой автор. Он вытер лоб носовым платком из нагрудного кармана. "Как глупо с моей стороны не увидеть сразу. Но почему-"
   "У него было какое-то представление о том, что его вещи никуда не годятся, когда он ничего не слышал от этого агента, - объяснил Вэл, - поэтому он просто попытался забыть обо всем этом".
   "Но я должен увидеть его, я должен увидеть его немедленно". Житель Нью-Йорка огляделся, как будто одной силой воли он мог призвать Руперта встать перед ним на террасе.
   - Оставайтесь ужинать, и вы это сделаете, - предложил Вэл. "Рики и я открыли его для вас, как и обещали. Но потом вы дали нам Род взамен. Я не собираюсь, - сказал Вэл своему двоюродному брату, - называть тебя Риком, хотя и существует традиция. Сейчас слишком много "косяков", усложняющих семейную историю. Я думаю, тебе лучше быть "Родом".
   - Что скажешь, - усмехнулся он.
   В третий раз за этот день Вэл услышал приближающуюся к дому машину.
   "Если окажется, что это Великий Хан Татарии или Лама Перу, я ни на йоту не удивлюсь", - заявил он. - После того, что я пережил сегодня днем, ничто, абсолютно ничто не могло меня удивить. О, это только семья.
   С нетерпением человека, готового применить хороший шокирующий шок, он смотрел, как его странствующие родственники высаживаются. Чарити и Холмс все еще были с ними, и над группой нависла какая-то аура разочарования. Затем Рикки поднял глаза и с радостным криком поднялся по ступеням террасы, казалось, одним прыжком.
   - О, мистер Крейтон, - начала она, когда Вэл поднял руку. "Позвольте мне сказать, - умолял он, - я ждал такого шанса много лет". Рики послушно молчал, думая, что хочет раскрыть тайну автора. Но Джемс и ЛеФлер понимали, что именно к ним Вэл обратился.
   - Вэл, что ты делаешь вне постели? был первый вопрос Руперта.
   - Спасать старую усадьбу, пока катался. Сегодня днем у нас были посетители.
   "Посетители? Кто?" - начал он, когда брат, нахмурившись, заставил его замолчать.
   - О, давай не будем сейчас об этом, - поспешно сказал Вэл. "Есть кое-что более важное, что нужно обсудить. С тех пор, как вы ушли сегодня днем, у нас в семье произошло прибавление.
   "Пополнение в семье", - озадачился Рикки. "Что ты имеешь в виду?"
   "Рик Рейлстоун вернулся, - объявил Вэл.
   - Вэл, не лучше ли тебе вернуться в постель? предложила его сестра.
   - Не сейчас, - ухмыльнулся он ей. - Я еще не сошел с ума и не в бреду. Леди и джентльмены, - Вэл приготовился повторить речь Крейтона, произнесенную часом раньше, - позвольте мне представить Родерика Сен-Жана де Роша Рейлстона, пропавшего наследника!
   С озорной ухмылкой, которую Вэл никогда раньше не видел на его лице, Джимс щелкнул каблуками в похвальной имитации придворного поклона.
   ГЛАВА XVIII
   Руперт приводит домой свою маркизу
   - Такая милая домашняя сцена, - заметил Вэл.
   Рики посмотрел на тебя п из миски, в которую она чистила горох. - Что вы хотите этим сказать? - подозрительно спросила она.
   "Ничего, совсем ничего. Становится так, что я не могу здесь и слова сказать, чтобы ты не заподозрил в этом какой-то подвох, - пожаловался ее брат. Он передвинул чертежную доску, которую Род приготовил для него, на дюйм или два. Хотя рука Вэла, наконец, была снята с перевязи, он не должен был использовать ее без крайней необходимости.
   -- Ну, после того дня, когда вы заставили пропавшего наследника казаться кроликом из шляпы... -- начала его сестра.
   - Род, - позвала Вэл туда, где их кузен был занят натягиванием новой сетки для бадминтона, - ты слышал? Она называла тебя кроликом - намеренно.
   - Гм-м, - рассеянно ответил Род. - Та кошка мисс Чарити только что ушла с одним из этих пернатых тварей.
   - Будем надеяться, что он вернет его вовремя, - сказал Вэл. - В противном случае я могу предсказать, что ты проведешь остаток утра, ползая под изгородями и охотясь за ним и за ним. Рикки не будет остановлен. Если она скажет, что мы будем играть в бадминтон, значит, мы будем играть в бадминтон.
   - Думаю, ты тоже мог бы помочь. Рики злобно набросился на свежий стручок, когда их двоюродный брат вышел на террасу. Он на мгновение остановился у стула Рикки, достаточно долго, чтобы собрать стручки вместе на бумаге, которую она положила для них, сложив их более упорядоченным образом, чем она была способна.
   - Делать что? - спросил Вэл. "Вы знаете, что Люси выгнала всех из дома. И теперь, когда Род закончил заниматься газонными видами спорта, что осталось сделать? Кстати, Сэм починил тот молоток для крокета, тот, что с болтающейся головкой?
   - Тот, который ты сломал, ударив по камню вчера, когда целился в свой мяч? - ласково спросила она. - Да, я позаботился об этом сегодня утром.
   "Тогда о чем еще беспокоиться? Да начнется вечеринка." Вэл потянулся к своей коробке с карандашами.
   В тот день, ровно в три тридцать, Рэйлстоуны из Пиратской Гавани собирались устроить первую вечеринку. Они жили, ели и спали с мыслью о вечеринке всю последнюю неделю, пока Руперт не взбунтовался и не исчез на утро, забрав с собой Чарити. Перед уходом он заявил, что дом больше не пригоден для проживания тех, кто находится выше умственного уровня помешанного на вечеринках мономаньяка, с чем Вэл в частном порядке согласился. Но Рики заманила его в ловушку до того, как он вывел родстер, и заставила его пообещать принести домой два фунта соленых орехов и еще немного льда, потому что она просто знала, что им не хватит.
   Рики бросила последний горох в миску и откинулась на спинку парусинового шезлонга. - Я надену зеленое, - мечтательно пробормотала она, - с этим листиком в волосах. А Чарити наденет свою розу, ту самую, что шуршит при ходьбе.
   - Думаю, я появлюсь в шафрановом, - твердо заявил Вэл. "Почему-то я чувствую себя шафраном. А ты, Род?
   Худощавый, деловитый, смуглый человек, который был Родериком Сен-Жан де Рош Ралестоун, если назвать его полное имя, лениво потянулся и переложил горсть гороха Рикки в рот, который больше не был угрюмым. На вопрос Вэла он поднял плечи, пожимая плечами по-французски, и задумался.
   - Желтый, с лилиями за ушами, - усмехнулся он Рикки. - Бетта, дай им что-нибудь, на что они могут посмотреть; они все равно будут сильно заинтересованы.
   - Да, пропавший виконт, - согласился Вэл. - Конечно, на самом деле ты всего лишь лорд, как и я, но лучше будет сказать "пропавший виконт". Ты будешь в центре внимания вместе с Рупертом и Удачей, так что тебе лучше взять ту пару моих фланелевых брюк, которые еще не совсем пожелтели.
   Род покачал головой. "На этот раз у ах есть собственный. А вчера ходил по магазинам в городе. Настала очередь делиться одеждой. Youah brothah сказал мне, чтобы получить лет некоторые рубашки. Так и сделал Ах. Люси положила их в верхний ящик.
   - Только не говори мне, - взволнованно взволнованный этой новостью взмолился Вэл, - что мы действительно снова можем позволить себе новую одежду?
   Род кивнул, и Рикки сел. "Не говори глупостей, - сказала она, - мы вполне обеспечены. Руперт пишет книги, а в болоте много нефти или чего-то еще, о чем нам беспокоиться? А следующей осенью Род поступит в колледж, а я пойду на курсы по моделированию одежды, а Руперт собирается написать еще одну книгу и... и... Ее изобретательность подвела, когда Холмс вышла на террасу.
   "Привет." Вэл взглянул на часы. - Не хочу показаться негостеприимным, но вы пришли примерно на четыре часа раньше. Мы даже не залезли в наши праздничные костюмы".
   "Итак, я вижу. Но это не светский звонок. Кстати, а где Чарити?
   "О, она ушла с Рупертом сегодня утром", - ответил Рики. "И я думаю, что это было подло с их стороны, сбежать от нас таким образом, когда было так много дел".
   Вэлу показалось, что в открытой добродушной улыбке Холмса мелькнула тень раздражения, когда он услышал ее ответ. - Эта девица в последнее время становится очень неуловимой, - заметил он, садясь. - А теперь к делу.
   "Больше бизнеса? Не еще одна нефтяная скважина!" Рики живо выразила свое удивление поднятыми вверх руками.
   - Не нефтяная скважина, нет. Просто это... - Он вытащил из кармана черную записную книжку Вэла. "Сейчас я не скажу вам, что я показывал их издателю и что он хочет пятьдесят тысяч или около того по пять долларов за штуку. Но я показал их тому другу, о котором говорил. В настоящее время он не очень известен, но когда-нибудь станет. Его зовут Фенли Мосс, и он увлекается мультфильмами. У него есть некоторые идеи, которые кажутся мне довольно большими.
   "Фен говорит, что эти твои рисунки животных многообещающие, и он хочет знать, не думал ли ты когда-нибудь попробовать что-то в его духе?"
   Вэл покачал головой, ему не терпелось услышать остальное.
   - Ну, прямо сейчас он в городе в отпуске, а завтра приедет повидаться с вами. Я советую тебе, Рэйлстоун, если Фен сделает тебе предложение, я думаю, он собирается его ухватить. Это будет означать тяжелую работу для вас, и много работы, но у этого есть будущее".
   - Не знаю, как вас отблагодарить, - начал мальчик, когда Холмс полусерьезно нахмурился. "Ничего подобного. Я действительно делал Фену одолжение, но тебе не нужно говорить ему об этом. Ты знаешь, как долго Чарити и твоего брата не будет?
   "Нет. Но к обеду они вернутся, - сказал Рики. - Если они помнят обед - в последнее время они становятся такими смутными. Вэл вышел, чтобы позвать их на ужин прошлой ночью, и ему потребовалось добрых пять минут, чтобы вывести их из сада.
   "Пять? Ближе к десяти, - усмехнулся ее брат.
   Холмс резко встал. "Ну, я буду дрейфовать. Когда у тебя этот запой?
   "Три тридцать, что на самом деле означает четыре", - ответил Рики. - Ты не останешься на обед?
   Житель Нью-Йорка покачал головой. - Извини, у меня другая помолвка. Все равно спасибо".
   "Спасибо ! " Вэл помахал записной книжкой и исчез. - Интересно, почему он так торопился?
   - Безумно думать, что мисс Черити больше нет, - проницательно ответил Род. "У тебя уже достаточно времени с этой доской". Он спокойно владел чертежным оборудованием Вэла. "Время отдохнуть."
   - Да, дедушка, - кротко согласился его двоюродный брат.
   Рики шлепнул муху. "Кажется, становится все жарче и жарче", - сказала она. Из нагрудного кармана спортивного платья она достала носовой платок и вытерла лицо. Затем она удивленно посмотрела на носовой платок.
   "В чем дело? У кого-то лицо оторвалось вместе с краской? - спросил Вэл.
   "Нет. Но я только что вспомнил, что это - наша подсказка!
   - Ты имеешь в виду платок, который мы нашли в холле? Интересно, кто...
   Род потянулся и взял его у нее из рук.
   "Мой. Мисс Черити подарила мне дюжину на прошлое Рождество.
   "Тогда ты оставил его там", - рассмеялся Рикки. - Что ж, это решает последнюю из наших загадок.
   "Все присутствуют или учтены", - согласился Вэл, когда вокруг дома появились Руперт и их арендатор.
   "Ну вот и ты", - начал Рики. - И я хотел бы знать, что ты делал все утро...
   - Вы бы действительно хотели? - спросил Руперт.
   Рики долго смотрела на него, а потом встала и перевела взгляд на Чарити. Возможно, это был солнечный ожог или жар, на который жаловался Рикки, и щеки бостонского Биглоу покраснели.
   "Стержень! Вал!" - воскликнул Рики. - Где твои манеры? Наклонившись вперед в глубоком и изящном реверансе, она добавила: "Разве вы не видите, что Руперт привел домой свою маркизу?"
   - Вот это, - сказал Вэл, протягивая руку новой хозяйке Пиратской Гавани, - то, что я называю "Рейлстоун Удача".
   ЕЗДИТЕ ГОРДО, БУНТАРЬ! (1961)
   ИЗ ПРОЩАНИЯ ГЕНЕРАЛА Н. БЕДФОРДА ФОРЕСТА СО СВОИМ КОМАНДОВСТВОМ 9 МАЯ 1865 ГОДА, ГЕЙНСВИЛЛ, АЛАБАМА.
   Дело, за которое вы так долго и так мужественно боролись, ради которого вы преодолевали опасности, терпели лишения и страдания и приносили столько жертв, сегодня безнадежно...
   Гражданская война, через которую вы прошли, естественным образом порождает чувства вражды, ненависти и мести. Наш долг - избавиться от всех подобных чувств; и, насколько это в наших силах, культивировать дружеские чувства к тем, с кем мы так долго спорили и до сих пор так сильно, но честно расходились...
   ...Прощаясь с вами, будьте уверены, что вы несете с собой мои наилучшие пожелания вашего будущего благополучия и счастья. Ни в коей мере не говоря о достоинствах дела, которым мы занимались, ваше мужество и решимость, проявленные на многих полях тяжелых сражений, вызвали уважение и восхищение друзей и врагов. И теперь я с радостью и благодарностью признаю свой долг перед офицерами и солдатами моего командования, чье рвение, верность и непоколебимая храбрость были великим источником моих успехов в бою.
   Я никогда на поле боя не посылал тебя туда, куда не хотел идти сам; и теперь я не стал бы советовать вам курс, который я чувствовал, что не желаю следовать. Вы были хорошими солдатами; вы можете быть хорошими гражданами. Соблюдайте законы, берегите свою честь, и правительство, которому вы сдались, может позволить себе быть и будет великодушным.
   Н. Б. Форрест, генерал-лейтенант
   ГЛАВА 1
   Поездка с Морганом
   Приземистый чалый сердито помахивал хвостом против настойчивой мухи и щипал воду, капая большими каплями обратно на поверхность ручья. Его всадник двигался быстро, экономно, чтобы расседлать, вытереть вспотевшую спину пучком прошлогодней высохшей травы и ополоснуть каждую испачканную грязью ногу речной водой. Всегда в первую очередь заботьтесь о скакуне, когда жизнь человека, а также безопасность его миссии зависели от четырех второстепенных ног больше, чем от его собственных двух.
   Хоть он и не претендовал на чистокровные достоинства, чалый был таким же ветераном вооруженных сил, как и его конюх, со всеми способностями ветерана принимать и наслаждаться небольшими благами настоящего, не слишком размышляя о будущем. Он порывисто дунул от удовольствия под вниманием и начал пробовать удобную подставку весенней зелени.
   Позаботившись о своей лошади, Дрю Ренни закинул седло, одеяло и скудные пожитки, которые он привез из Вирджинии две недели назад, на платформу на кривом дереве, нависшем над ручьем. Он устроился рядом с ними на хорошо выдержанных бревнах старого дома на дереве, чтобы порыться в своих седельных сумках.
   Платформа стояла там давным-давно - до Чикамауги и рейда в Огайо, до первой барабанной дроби в 61-м. Дрю вытащил из сумки помятую рубашку и сел, перекинув ее через одно колено, вспоминая...
   Шелдон Барретт и он - они построили его вместе одной жаркой летней неделей - назвали его Форт Буна. И это была единственная вещь в Ред-Спрингс, которая когда-либо принадлежала Дрю. Его темные глаза теперь были устремлены на нечто большее, чем окружающие его ветки, а рот сжался так, что лицо его стало не совсем угрюмым, а только сомкнутым.
   Пять лет назад - всего пять лет? Да, пять лет в следующем месяце! Но последние два года его личной свободы - и войны - равнялись десяти. Теперь не осталось никого, кто помнил бы о существовании форта, что делало его идеальным для его нынешней цели.
   Тепло солнца, палящего сквозь еще молодые листья, заставило Дрю смахнуть свою потрепанную шляпу с напуском на пол и насладиться жарой. Иногда он думал, что никогда не избавится от холода прошлой зимы. Свет указывал на каждый угол челюсти и скулы, давая понять, что опыт - тяжелый опыт - и не годы растопили мальчишескую округлость линии подбородка, сузили зоркие глаза, всегда бдительные к окружающему. Кавалерийский разведчик был настороже, или он перестал быть разведчиком, а может быть и живым.
   С рубашкой в руке Дрю легко опустился на землю и с той же быстротой, с какой он заботился о своей лошади, сам сделал себе туалет, вытирая свое слишком худое тело со вздохом удовлетворения, таким же сердечным, как и тот, который ранее издал чалый.
   Свежая рубашка была темно-коричнево-серого цвета, но заплатанные бриджи были синими, как у янки, а ботинки, которые он надевал после купания, тоже были подарком врага, из хорошей прочной кожи, которую ему посчастливилось найти в фургоне с припасами. поймал месяц назад. Ореховая рубашка, штаны Союза и ботинки - неофициальная стандартная униформа большинства солдат армии Теннесси в мае 1864 года. И его одежда была практически нетронутой. Какая была одна заплатка на сиденье в наши дни?
   Впервые Дрю ухмыльнулся своему отражению в маленьком зеркале, которым он пользовался, когда соскреб с лица полунедельную мягкую щетину. Конечно, теперь он был в полном порядке, готовый сделать вежливый визит вежливости в большой дом. Ухмылка не исчезла, но исчезла в мгновение ока, не оставив теперь ни намека на мягкость на его изможденных чертах, ни света в намерениях, измеряющих глубину его темно-серых глаз.
   Звонок в Ред-Спрингс, безусловно, был последним, о чем он мог серьезно подумать. Его последнее интервью в его стенах до сих пор могло заставить его вздрогнуть, когда он вспоминал его, слово за обжигающим словом. Нет, Ренни - и, что еще хуже, Ребел Ренни - не было места под праведной крышей Александра Маттока!
   Ненависть могла быть раскаленным пламенем, чтобы задушить горло человека, лишив его дара речи и причинив боль внутри. С тех пор, как он уехал из Ред-Спрингс, ему часто было холодно, очень часто голодно - и он охотно выполнял приказы, что удивило бы его деда, - но в другом отношении он был свободен как никогда в своей жизни. В армии прошлое вообще не имело значения, если человек хорошо выполнял свою работу. А в армии гражданский мир был так далек, как если бы его проводили в холодных безднах луны.
   Дрю прислонился спиной к стволу дерева, желая поддаться мягкому ветру и покачивающемуся уединению дома на дереве, желая забыть обо всем и просто полежать какое-то время в той единственной части прошлого, которую он помнил счастливо.
   Но у него были свои приказы - лошади для генерала Моргана, лошади и информация для передачи той длинной колонне людей, которые ехали или брели на запад в ботинках, с больными ногами по тропе через горы Вирджинии по дороге домой в Кентукки. Это были люди, хранившие воспоминания о прошлогоднем поражении в Огайо, которые они были полны решимости стереть в этом сезоне, точно так же, как многим из них пришлось выдувать из ноздрей вонь северных тюремных бараков.
   И в Ред-Спрингс были лошади. Поставить людей Моргана на лучшие запасы Александра Маттока было привлекательной перспективой. Дрю бросил свой рюкзак обратно на платформу и добавил к нему свой карабин. Армейские кольты в поясных кобурах не будут большой помехой при проползании через укрытие, но крупное оружие может быть.
   Он стряхнул пыль со своей шляпы, посыпал ею волосы, такие же черные, какими когда-то был этот войлок, и прыжком с разбега пересек ручей. Чалый поднял голову, чтобы посмотреть, как уходит Дрю, а затем вернулся к пастбищу. Это тоже следовало схеме, которую и человек, и лошадь практиковали в течение длительного времени.
   Дрю почти мог представить, что он снова охотится на Шелдона в образе "шауни" на тропе войны, петляя от одного куста к другому. Только Чикамауга стоял между прошлым и настоящим, а Шелдон Барретт никогда больше не забегал вперед, ни в игре, ни всерьез.
   Разведчик вышел на небольшую возвышенность, где перила забора с его стороны были прикрыты кустами. Дрю лежал плашмя, опершись подбородком на кривую руку, чтобы смотреть вниз по плавному склону пастбища к тренировочному загону. Дальше стоял большой дом, родной кирпич которого медленно оседал на ту же землю, из которой он был вылеплен в 1795 году.
   На пастбище были племенные кобылы, пять из них, каждая с жеребенком, все с длинными ногами и щетинистыми хвостами, все еще достаточно молодые, чтобы быть сбитыми с толку таким огромным и новым миром. В загоне... Голова Дрю приподнялась на дюйм или около того, и он двинулся вперед, пока его шляпа не оказалась за бортом. Двухлетнего мальчика, которого обучали в загоне, было достаточно, чтобы возбудить любого наездника.
   Поголовье Рэд-Спрингс, верно, породы серый орел-ариэль, которая была гордостью Александра Маттока. Рожденный почти черным, этот жеребенок два сезона назад сбросил свою детскую шерсть и приобрел темную серо-стальную шкуру, которая с годами станет светлее. У него было наследие Эклипса, но он был больше, чем гоночная машина. Он был - Дрю скреб лбом об обветренное дерево перил - он был из тех лошадей, о которых человек мог мечтать всю свою жизнь и, возможно, найти раз в жизни, если ему повезет! Дайте этому жеребенку еще три-четыре года, и не останется ни одной лошади, которая могла бы его тронуть. Ни в Кентукки, ни где-либо еще!
   Теперь он кружил на ведущей лямке, ритмично перебрасывая ноги вокруг ступицы негра-конюха, который держал лямку и восхищался происходящим. Верхом на другой серой кобыле с изящной высоко поднятой головой сидела женщина, ее фигура была подстрижена в привычке почти того же оттенка зеленого, что и поля.
   Дрю отстранился. Затем он криво улыбнулся своему инстинктивному отступлению. Его тетя, Марианна Форбс, обладала способностью вызывать уважение, но он очень сомневался, сможет ли она либо ощутить его присутствие, либо увидеть сквозь листву стены его нынешнего глазка. Однако осторожность заставила его заняться своим настоящим делом и осмотреть поля, где должны были пастись лошади, которых он искал.
   Во время марша по периметру он несколько раз останавливался, чтобы осмотреть местность. И та активность, которую он заметил, начала озадачивать его. Началом послужило наблюдение тети Марианны за обучением жеребенка. И позже он видел ее, когда она ехала верхом с Рэйфом, надзирателем, чтобы совершать ежедневные обходы - обязанность, которую никогда не выполнял в Ред-Спрингс никто, кроме его деда.
   Тетя Марианна имела полное право жить в Ред-Спрингс. Она родилась под его крышей, оставив его только как невеста, чтобы жить в Лексингтоне. Война вернула ее, когда ее муж стал офицером Второго кавалерийского полка Кентукки - Союза. Но теперь - катаясь с Рейфом, наблюдая в загоне - где был Александр Мэтток?
   Ред-Спрингс был его дедушкой. Дрю считал невозможным думать о доме и поместье без этого человека, хотя за последние два года он обнаружил, что очень немногие вещи можно отбросить как невозможные. Любопытство заставило его хотеть исследовать настоящую тайну. Но воспоминание о его последнем выходе из этого дома обуздало такое желание.
   Дрю никогда не ждали здесь со дня его рождения в этих стенах. И мотив его последнего бегства оттуда лишь доставил деду дополнительное огорчение. Убежденный сторонник Союза не хотел видеть упрямого и дерзкого внука, который ехал с Джоном Хантом Морганом. Дрю цеплялся за свои мрачные мысли, пока шел к пастбищу. Спасение, которое он нашел в армии, уже не было таким полным, когда он крался по этим знакомым полям.
   Но только две лошади мирно паслись на поле, отведенном по обычаю для четырех- и пятилетних детей, и ни одна из них не была лучшей породы. Можно себе представить, что Ред-Спрингс уже внес свой вклад в службу.
   Конечно, в этом сезоне люди Моргана были не единственными всадниками, стремившимися вымести хороших лошадей из синей травы Кентукки, и здесь предпочтение отдавалось кавалерии Союза.
   Был небольшой шанс, что в конюшне может быть несколько лошадей. Он сравнил вероятность этого с риском быть обнаруженным и продолжил обсуждение, направляясь обратно к дому на дереве.
   Дрю уже давно привык к скудным пайкам и скудному питанию, но нынешняя тяжесть в животе усилилась, когда он увидел большой дом с примыкающей к нему летней кухней, окутавший след дыма из трубы.
   Александр Матток мог счесть своего внука незваным гостем в Ред-Спрингс; конечно, старик никогда не скрывал состояния своих чувств по этому поводу. Но он никоим образом не пренебрегал и тем, что считал своим долгом по отношению к Дрю.
   Там было много хорошей одежды - подходящей для внука Мэттока - и обычный обильный стол, накрытый по меркам гостеприимного Кентукки. Точно так же, как было образование, иногда принудительное с помощью переключателя, когда репетитор, привезенный из Лексингтона, считал необходимым запечатлеть обучение в мятежном юном уме болезненным приложением к другой части тела. Образование, а также чистокровная лошадь в конюшне, и все прочие предпосылки молодого мятликового вельможи. Но никогда никакого понимания, привязанности или сочувствия.
   Такое холодное поведение - отсечение, взвешивание и осуждение каждого акта детской шалости и мальчишеской безрассудности - могло бы повергнуть некоторых в бесцветное повиновение. Но это сделало Дрю мятежником задолго до того, как он надел короткую серую панцирную куртку кавалериста Конфедерации.
   Дрю забыл ощущение льна рядом с его теперь редко чистой кожей, комплект сукна на плечах. И он с благодарностью полагался на услуги чалых, которые не имели ничего общего с хвастливыми родословными, обнаружив в армии, что хладнокровная лошадь может продолжать двигаться на грубом корме, когда более воспитанный охотник ломается. Но сегодня знаменитый обеденный стол в Ред-Спрингс стал болезненным воспоминанием для того, кто видел только холодные лепешки и твердую вяленую говядину.
   Он вернулся к кустам, заслонявшим ручей и дом на дереве. Теперь он стоял совершенно неподвижно, его рука вытаскивала один из тяжелых кольтов из кобуры. Чалый все еще пасся, не обращая внимания на фигуру, которая стояла на коленях на поддерживаемой конечностями платформе и переворачивала снаряжение, которое Дрю оставил там грудой.
   Разведчик порхал вокруг куста, выбирая путь, который выведет его за спину незнакомца. То же самое теплое солнце, теперь падающее под другим углом в дом на дереве, освещало густую спутанность желтых волос, достаточно вьющихся, чтобы доставлять владельцу проблемы с расчесыванием.
   Дрю выпрямился во весь рост. Ощущение прошлого, преследовавшее его весь день, теперь поразило его, как удар. Он не мог не произнести это имя вслух, хотя более трезвая часть его мозга знала, что ответа быть не может.
   "Шелли!"
   Светловолосая голова повернулась, и голубые глаза испуганно посмотрели на него через опущенное плечо. Замешательство Дрю было полным. Не Шелдон, конечно, но кто? Сначала открытое удивление другого сменилось узнаванием с широко распахнутыми глазами.
   "Нарисовалась!" Град прозвучал надтреснутым голосом подростка, когда другой спрыгнул вниз, чтобы встретиться с разведчиком. Они стояли почти на уровне глаз, но незнакомец по-прежнему был мальчишкой, неловко неуверенным в силе или контроле мышц.
   "Вы, должно быть, Бойд..." Дрю моргнул, что-то в нем все еще цеплялось за память о Шелдоне, Шелдоне, который помогал строить дом на дереве. Да ведь Бойд был всего лишь маленьким мальчиком, обычно метящим своих нетерпеливых старших, а не этой высокой, почти точной копией своего мертвого брата.
   "Конечно, я Бойд. И тогда это правда, не так ли, Дрю? Генерал Морган возвращается сюда? Где?" Он еще раз оглянулся через плечо, словно ожидая увидеть отряд, скачущий сквозь кусты вдоль ручья.
   Дрю спрятал револьвер в кобуру. - Ходят слухи об этом? - небрежно спросил он.
   - Некоторые, - ответил Бойд. "Любители янки вчера вызвали ополчение. Каковы, по их мнению, шансы против генерала Моргана ?
   Дрю двинулся к чалой веревке. Когда его пальцы сомкнулись на этом, он быстро соображал. Точно так же, как Маттоки и Форбсы были членами Союза, Барретты сочувствовали или были южанами. Большая часть Кентукки теперь была поделена таким образом. Но то, что могло быть правдой два года назад, не обязательно является фактом сегодня. Один не рисковал.
   - Ты вернулся, чтобы увидеть своего дедушку, Дрю?
   "Есть ли причина, по которой я должен?" Вся сельская местность должна очень хорошо знать положение дел между Александром Маттоком и Дрю Ренни.
   - Ну, он так давно болен... Разве вы не знали об этом? Бойд, должно быть, прочитал ответ Дрю по его лицу, потому что он быстро выпалил новость. - У него был какой-то припадок, когда он услышал, что Мюррей убит...
   Дрю уронил веревку. - Дядя Мюррей... умер?
   Бойд кивнул. - Убит в Мерфрисборо в шестьдесят втором, но известие об этом пришло примерно через неделю после битвы. Мистер Мэтток был в городе, когда судья Хагерсторм сказал ему... просто покраснел и упал посреди улицы. Его принесли домой, и иногда он сидит на улице. Но он не может ходить слишком хорошо, и он говорит невнятно; вы едва ли можете понять его.
   - Так вот почему тетя Марианна заправляет. Дрю подумал о дяде Мюррее, сметенном временем и шансами на войну, как и многие другие, но в нем не зашевелилось никаких эмоций. Мюррей Матток был твердо согласен со своим отцом в отношении ребенка, который родился в результате брака между его сестрой Мелани и презираемым техасцем. Но смерть дяди Мюррея, должно быть, действительно стала парализующим ударом для старика из Ред-Спрингс, со всей его гордостью и планами относительно единственного сына.
   - Да, кузина Марианна управляет Ред-Спрингс, - согласился Бойд, - она и Рейф. В армию продают лошадей - синие животы. Он использовал этот термин с сосредоточенностью человека, решившего сказать правильные вещи в нужное время.
   Дрю рассмеялся. И с этим спонтанным порывом годы сошли с его мрачного лица. - Я так понимаю, вы не одобряете синие животы, Бойд?
   "'Конечно нет! Что касается меня, я собираюсь присоединиться к генералу Моргану. Никто не помешает мне сделать это! Его голос снова вышел из-под контроля, и он покраснел.
   - Ты довольно молод... - начал Дрю, когда другой прервал его с чем-то близким к отчаянию в голосе.
   - Нет, я не слишком молод! Это все, что я когда-либо слышал - слишком молод, чтобы делать это, слишком молод, чтобы думать о таких вещах! Что ж, я ненамного моложе вас, Дрю Ренни, когда вы присоединились к капитану Каслману и поехали на юг, чтобы присоединиться к генералу Моргану - вам и Шелли. И ты это тоже знаешь! Пятнадцатого июля мне исполнится шестнадцать. И на этот раз я иду! Где сейчас генерал, Дрю?
   Разведчик пожал плечами. "Двигайтесь быстро. Ваши слухи, наверное, знают столько же, сколько и я. Его сажают сразу в полдюжины мест. Он может быть в любом из них или в пятидесяти милях отсюда; так ездит Морган".
   - Но ты собираешься присоединиться к нему и возьмешь меня с собой, не так ли, Дрю?
   Легкость исчезла из глаз старшего мальчика, его рот скривился в сдерживаемом гневе. - Я не собираюсь делать ничего подобного, Бойд Барретт. Слова он произносил медленно, ровным тоном, с небольшой паузой между каждым. Командиры раз или два слышали, как молодой Ренни говорил так. Хотя его было трудно хорошо узнать, у него была общая репутация человека, с которым легко ладить. Но несколько раз он начинал действовать, словно пружина, раскручивающаяся под сильным давлением, и этому действию обычно предшествовали такие же тихие заявления, как то, что он только что сделал Бойду.
   Бойд, однако, никогда не проигрывал в первой схватке воль. "Почему бы и нет?" - спросил он сейчас.
   "Потому что, - предложил Дрю первый пришедший ему в голову аргумент, который мог быть приемлемым для другого, - я нахожусь в разведке на территории, удерживаемой врагом. Если меня возьмут, это нехорошо. Я должен ездить легко и быстро, и это обязанность, к которой меня приучили. Так что я не могу позволить, чтобы мне мешал зеленый пацан...
   "Я могу ездить так же быстро и жестко, как и ты, Дрю Ренни, и теперь у меня есть Whirlaway. Он определенно лучше этой клячи! Высокомерно вздернув подбородок, Бойд указал на чалого, который поднял голову и довольно шумно жевал, глядя на двоих у домика на дереве с умеренным интересом.
   "Не недооценивайте Шони". На мгновение Дрю встал на защиту чалого, а затем почувствовал раздражение из-за того, что его так отвлекли от главного аргумента. - И мне было бы все равно, если бы под тобой был сам Серый Орел, мальчик, - я не возьму тебя с собой. Пусть нас схватят янки, и у вас будут большие проблемы, чем у меня. Он указал на свою рубашку и бриджи. "Я в форме; ты не такой".
   - Никакие синие животы не могли упасть на нас, - настаивал Бойд. - Я знаю, где здесь находятся все гарнизоны - все об их патрулях. Я мог бы провести нас быстрее, чем ты сам. Я не зеленый ребенок!
   Дрю шлепнул одеяло на спину Шони, разгладил его ладонью и рывком сдернул седло с платформы. Он не мог оставаться здесь сейчас, когда Бойд выкурил его, - может быть, нигде по соседству, пока этот легковозбудимый мальчишка преследует его.
   Разведчика отогнали на его вторую линию обороны. - А как насчет кузины Мерри? - спросил он, затягивая подпругу. - Вы говорили с ней об этом - я имею в виду призыв?
   Нижняя губа Бойда по-детски оттопырена. Его глаза отвернулись от прямого взгляда Дрю.
   - Она никогда не говорила "нет"...
   - Ты спросил ее? - бросил вызов Дрю.
   - Ты спрашивал своего деда, когда уезжал? Бойд попытался контратаковать.
   На этот раз смех Дрю был резким, без юмора. - Ты знаешь, что я этого не сделал, и ты также знаешь, почему. Но я не оставил мать!
   Теперь он намеренно вел себя жестоко, и на то была веская причина. Шелдон уже уезжал раньше; Бойд не должен идти сейчас. В детстве Дрю двоюродная сестра его отца, Мередит Барретт, была единственной, кто действительно заботился о нем. Единственным спасением от холодной унылости Ред-Спрингс был Барретт-Оук-Хилл. У него был большой долг перед кузиной Мерри; он не мог добавить к этому бремя забрать ее второго сына.
   Конечно, он был всего на несколько месяцев старше этого мальчика, когда тот сбежал на войну, но он не оставил никого, кто беспокоился бы о нем. А холодная дисциплина Александра Маттока превратила его внука в кого-то гораздо более способного выдерживать тяжелые удары, чем Бойд Барретт, который мог бы быть в ближайшие годы. Дрю встречал эти удары, сильные и быстрые, терпя их как цену своей свободы.
   - Ты разозлился на дедушку и убежал. Что ж, я не сержусь на маму, но я не собираюсь сидеть дома с генералом Морганом! Ему нужны мужчины. Они вербуют для него по-тихому; вы знаете, что они есть. И я должен компенсировать Шелдона...
   Дрю развернулся и схватил запястье Бойда достаточно крепко, чтобы мальчик рефлекторно дернулся назад. "Это не способ компенсировать смерть Шелдона, когда он убегал из дома, чтобы сражаться. Не говорите мне всякой ерунды о том, что я собираюсь убить янки, потому что они убили его! Когда человек идет на войну... ну, он рискует. Шелли сделала это в Чикамауге. Война - это не личный бой, просто один человек против другого...
   Но он не производил впечатления; он не мог. В возрасте Бойда вы не могли себе представить, что смерть придет к вам; вы также не могли представить себе ужасы плохо оборудованного полевого госпиталя. Точно так же, как вы не можете вообразить себе все остальное - грязь, голод, холод и скуку, время от времени вспыхивающие вспышки крутящихся лошадей и людей, сталкивающихся на какой-нибудь дороге или в поле, или безумный панический бег других людей, воющих горлом. сырые, когда они ворвались в ад пуль Минье и канистровых выстрелов.
   - Я поеду с генералом Морганом, как это сделала Шелли, - упрямо повторил Бойд с тем упрямством, которое много лет назад заставляло его вечно подкалывать нетерпеливых старших.
   "Это зависит от вас". Внезапно Дрю устал, устал искать слова, чтобы проникнуть в мыслящий мозг Бойда - если в его возрасте у человека есть мыслящий мозг. Закинув карабин, Дрю оседлал Шони. - Но я знаю одно - ты со мной не поедешь.
   "Дрю-Дрю, послушай хоть раз..."
   Шони откликнулся на давление колен всадника и перепрыгнул через ручей. Дрю склонил голову, чтобы избежать удара низкой ветки. Обратного пути никогда не было, с горечью подумал он, закрывая уши от крика Бойда. Он был дураком, что вообще ехал так.
   ГЛАВА 2
   Оружие в ночи
   Было достаточно звуков посреди ночи, чтобы сообщить посвященным, что отряд идет, - скрип седельной кожи, цоканье подкованного копыта, то и дело сдавленный возглас человека, вырвавшегося из сонливости кавалериста. Для натренированного слуха Дрю все это было достаточно громко, чтобы любой пикетчик Союза вызвал охрану. Однако не было никаких признаков того, что противник впереди был начеку.
   Около двух часов он добрался до него, и наступающие вели своих лошадей к окраине Лексингтона - это было возвращением домой для многих из мужчин, провисших в седлах. Старая магия Моргана снова сработала. Сбежав из тюрьмы в Огайо, ему удалось собрать остатки сильно разбитой команды, спаять их воедино и вывести из Джорджии на их старые боевые поля - в страну, которую они по праву считали своей и в которой в другие годы одно унизительное для синих мундиров поражение навалилось на другое. Генерал Морган не мог проиграть в Кентукки!
   И у них уже была одна маленькая победа, которая была сладкой на вкус: гора Стерлинг попала в их руки так же легко, как и раньше. Теперь Лексингтон - с лошадьми, в которых они нуждались, - друзья и семьи ждут, чтобы поприветствовать их.
   Ирландский акцент капитана Тома Квирка, безошибочно узнаваемый даже полушепотом, донесся из темноты: "Подъезжайте, ребята!"
   Дрю остановился со своим фланговым разведчиком. Сзади раздался слабый топот копыт, когда три всадника догнали первую волну разведчиков Причуды.
   "Принимая флаг..." Дрю уловил обрывок фразы, обсуждавшейся между лидером новоприбывших и его собственным офицером. Он узнал голос Джона Кастлмана, своего бывшего командира роты.
   "...стоит попробовать..." это был Причуда.
   Но когда все трое поскакали к выходу из улицы, капитан разведчиков повернул голову к ожидающим теням. - Ренни, Брюс, Крокстон... прикройте их!
   Дрю послал Шони вперед, его карабин лежал наготове поперек седла. На улицах было достаточно тихо, слишком тихо. Эти темные дома не подавали признаков жизни, но янки, конечно, не были настолько уверены, что не поставят никаких пикетов. И в Форт-Клее был свой гарнизон...
   Затем это зловещее молчание было нарушено криком Кастлмана: "Под флагом перемирия!"
   - ...Люди Моргана? Женщина позвала из окна впереди, ее голос был таким низким, что Дрю расслышал только пару слов. Кастлман ответил ей прежде, чем предупредил:
   "Батарея дальше по улице, мальчики. Выходите на тротуары!"
   В их сторону покачивался фонарь. Дрю мельком увидел над ним руку в синей форме. Мгновение спустя Кастлман поехал обратно. Один из его товарищей свернул совсем рядом, и Дрю узнал Ки Моргана, брата генерала.
   "Они говорят: "Не сдаваться".
   Возможно, так они и говорили. Но застрельщики теперь дрейфовали в город. Приказы передавались от человека к человеку в темноте. Время от времени раздавался треск стрелкового оружия, за которым следовал более тяжелый грохот, когда пушечные ядра из Форт-Клея рикошетили по улицам, и янки были вынуждены вернуться под защиту этой цитадели. Всадники мчались по переулкам и перекресткам; в окнах домов вспыхнули лампы. Послышался стук в двери, крики приветствий. Огонь произвел всплеск гневного цвета на складе, в ответ на который последовали такие же языки пламени на складах.
   "Подстегните свои воблеры, мальчики!" Квирк собрал разведчиков. "Нам нужны лошади - только лучшие, помните об этом!"
   Из проснувшегося Лексингтона, как только дневной свет над головой стал серым, они уже были на пути в Эшленд. Если Ред-Спрингс мог оказаться плохим сборщиком, то конюшни Джона Клея - нет. Одного чистокровного скакуна за другим выводили из стойла, а Квирк изрядно мурлыкал.
   "Беги! Вы бы поверили? Вот и сам Скедддл, так и норовит показать каблуки синим животам, не так ли? Он приветствовал великого гонщика. - Вот это то, что нам нужно! Устройте нам еще одну погоню через Огайо до Канады с парочкой таких, как он, под нашим началом. Подмети их начисто и вперед! Генерал хочет увидеть улов до полудня.
   Дрю смотрел, как лошадей вели по дорожке. Красивый, да, но, по его мнению, ни один из них не мог сравниться с серым жеребенком, которого он видел в Ред-Спрингс. Вот это была лошадь! И теперь у него не было соблазна снять седло с Шауни и передать его кому-нибудь из проходящих мимо принцев лошадиной крови. Он знал чалого, а Шони знал свою работу. "Знает о работе больше, чем я иногда", - подумал Дрю.
   - Ты, Ренни!
   Дрю повернул Шони влево, когда Квирк окликнул его.
   "Взять точку на дороге. Прямо как какой-нибудь упрямый янки, пытающийся отрезать вот такой хороший улов.
   "Да сэр." Дрю просто набросал приветствие; дисциплина в скаутах всегда была свободной и легкой.
   День был теплый. Он был рад, что ему удалось найти легкую рубашку на городском складе. Если они не завоюют себе Лексингтон, то, по крайней мере, все рейдеры уедут верхом, в сапогах на ногах и во всей одежде за спиной. Интенданты Союза, как всегда, отлично справились с мальчиками Моргана.
   Уши Шони настороженно пошли вперед, но Дрю не нужен был этот сигнал о чьем-то приближении. Он отступил в тень дерева и сел, напрягшись, с Кольтом в руке.
   Лошадь заржала. Послышался стук колес. Дрю выманил Шони из укрытия, а затем быстро спрятал свое оружие в кобуру и выехал, чтобы остановить гужевую лошадь между оглоблями английской собачьей повозки.
   Он стянул с себя серую от пыли шляпу. - Доброе утро, тетя Марианна.
   Такое вежливое приветствие - те же слова, которые он сказал бы три года назад, если бы они встретились в холле Ред-Спрингс по дороге на завтрак. Ему хотелось смеяться, или это действительно был смех, который комком подкатывал к горлу?
   Ее мгновенное выражение возмущения исчезло, когда она наклонилась вперед, чтобы изучить его лицо, и она ослабила свой первый полуугрожающий захват хлыста. Хотя тетя Марианна никогда не была красавицей, ее нынешняя самоуверенность и властность ей шли, точно так же, как изящная верховая езда больше подходила к ее несколько угловатому телу, чем оборки и бантики гостиной.
   "Нарисовалась!" Она узнавала его личность медленнее, чем Бойд, и это звучало почти настороженно.
   - К вашим услугам, мэм. Он обнаружил, что снова использует прелести другого образа жизни, далекого от своей пропотевшей рубашки и залатанных бриджей. Он бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться, что они в безопасности одни на этом участке шоссе. В конце концов, одна лошадь среди такого количества не будет большой потерей для его командира. - Вам лучше повернуться. Парни вытащат леди Джейн из шахты раньше, чем ты попадешь в Лексингтон, если будешь продолжать. А янки до сих пор метят пулями. Он недоумевал, почему она ехала без конюха, но не осмелился спросить.
   - Дрю, Бойд здесь с тобой?
   - Бойд?
   - Не уклоняйся от меня, мальчик! Она отчитала это с офицерской резкостью. - Он оставил записку для Мерри - два слова с ошибками и большое пятно - всякая чепуха о присоединении к Моргану. Сказал, что вы были в Ред-Спрингс, и он едет с вами. Зачем ты это сделал, Дрю? Кузина Мерри... после Шелдона она тоже не может потерять Бойда! Внушить ребенку такую дикую идею!
   Губы Дрю скривились в полугримасе. Казалось, ему все еще отводилась роль преступника. - Я ни к чему не принуждала Бойда, тетя Марианна. Я сказал ему, что не возьму его с собой, и я имел это в виду. Если он убежал, то это его собственная вина.
   Она все еще оценивала его тем пристальным взглядом, как будто он был немного неудовлетворительным жеребенком, которого гоняли в тренировочном загоне.
   - Тогда ты поможешь мне вернуть его домой? Это было скорее утверждение, чем вопрос, произнесенный голосом, полностью принадлежавшим Мэттоку, достаточному, чтобы одним только звуком пробудить в нем все прежнее сопротивление.
   Он кивнул на Лексингтонскую дорогу. - Там впереди несколько тысяч человек, мэм. Выследить Бойда, если он захочет спрятаться от меня - а он захочет - невозможно. Он достаточно большой, чтобы пройти рекрутера; в наши дни они не слишком придирчивы к возрасту. И он будет держаться от меня как можно дальше, пока не будет приведен к присяге. Он уже знает, как я отношусь к его призыву на военную службу.
   Ее руки в перчатках сжали поводья. - Если бы я мог увидеть самого Джона Моргана...
   - Если бы вы могли добраться до Лексингтона и найти его...
   - Но Бойд еще ребенок. Он не имеет ни малейшего представления о войне, кроме историй, которые он слышит... понятия не имеет о том, что может случиться с ним или что это значит для Мерри. Вся эта преступная чепуха о том, чтобы быть солдатом - сабли и шпоры, и мотаться под флагом, да еще и под неправильным флагом... - У нее перехватило дыхание от необычайной выдачи эмоций. И теперь она изучала Дрю с некоторой неторопливостью, отмечая его худобу, перечисляя его убогость.
   Он устало улыбнулся. - Нет, я не идея Бойда о вернувшемся герое, не так ли? он согласился с ее невысказанным комментарием. "Кроме того, мы, Ребе, не используем сабли; в настоящей стычке они мало чего стоят.
   Она покраснела. - Дрю, почему ты ушел? Это все из-за отца? Я знаю, что он усложнил тебе задачу.
   - Знаешь, - Дрю посмотрела на кружащую птицу в секции неба над ее головой, - надеюсь, однажды я узнаю, каким безответственным был Хант Ренни, раз его сын стал таким неприемлемым. Большинство техасцев, с которыми я ездил в армии, были не так уж плохи; некоторые из них вполне респектабельны".
   "Я не знаю." Она снова покраснела. "Это было давно, когда все это произошло. Я была просто маленькой девочкой. А отец, ну, у него очень сильные предубеждения. Но, Дрю, то, что ты пошел против всего, чему тебя учили, стал Бунтовщиком - это добавило ему горечи. И сейчас Бойд пытается пойти по тому же пути. Разве ты не можешь что-то сделать? Я не могу видеть этот взгляд в глазах Мерри. Если бы мы могли вернуть Бойда домой...
   "Не надейся слишком сильно". Дрю был уверен, что Марианна Форбс ничего не сможет сделать, чтобы вернуть Бойда Барретта домой. С другой стороны, если бы мальчик не был официально зачислен, возможно, суровость одной из обычных гонок генерала по пересеченной местности могла бы разочаровать. Но, почувствовав упрямство Бойда в прошлом, Дрю усомнился в этом. Долгие месяцы ему удавалось вычеркнуть из своей жизни Ред-Спрингс и все, что с ним связано; теперь оно снова пыталось надеть на него поводья. Он переместил свой вес в седле.
   - Он был беспокойным всю весну, - продолжала его тетя. "Мы могли бы догадаться, что, получив такую возможность, мальчик сделает что-нибудь дикое. Только растрата, греховная растрата! Я не могу вернуться и встретиться лицом к лицу с Мерри, не попробовав что-нибудь - что угодно! Разве ты не можешь... Дрю?
   "Я не знаю." Он не мог заставить себя сказать ей правду. - Я постараюсь, - неопределенно пообещал он.
   - Дрю... Изменение тона вернуло его внимание к ней. Она выглядела встревоженной, почти смущенной. "Трудно пришлось? Ты выглядишь таким... таким худым и усталым. Тебе что-нибудь нужно?
   Он вздрогнул от любой такой атаки на скорлупу, которую он построил против вторжения Ред-Спрингс, на секунду или две снова ощутив раздражение на ободранных нервах. - У нас не так много времени на сон, когда генерал на ходу. По словам ваших друзей-янки, воровство лошадей и тому подобное отвлекает нас от дел. И мы должны отдать им дань уважения, просто чтобы напомнить им, что это страна Моргана. Еще раз предупреждаю вас, тетя Марианна, не пускайте сегодня леди Джейн в Лексингтон, если вы хотите ее удержать . Он собрал поводья. - Бойд рассказал мне о дедушке, - торопливо добавил он. "Мне жаль." И ему, сказал он себе, жалко тетю Марианну, которая теперь вынуждена оставаться в Ред-Спрингс, и даже немного безлично старика, который, должно быть, находит бездействие худшей тюрьмой, чем любая комната с каменными стенами. Но это было вежливо по отношению к незнакомцу. - Майор Форбс... с ним все в порядке?
   "Да. Только, Дрю... - Снова настойчивость в ее голосе удержала его против воли. - Бойд...
   От дальнейшего уклонения его спас свисток, донесшийся с дороги, сигнал к сбору пикетов. Поджимая губы, он ответил.
   "Мне надо идти. Я сделаю все, что смогу". Он заставил Шони бить по щуке и не оглядывался.
   Если он когда-нибудь выполнит свое обещание найти Бойда, это должно произойти позже. Причуда доставила улов лошади, разведчики снова двинулись по Джорджтаунской дороге, двигаясь со скоростью, которая предполагала, что они должны держаться впереди кипящего осиного гнезда янки. Заключенные в синих мундирах на марше стояли в замешательстве между двумя рядами серых мундиров, а очаги противника, такие как в Форт-Клее, оставались позади. Удар на север принял лихорадочный характер.
   Джорджтаун с его улицами, полными женщин и ликующих мужчин, слишком старых или слишком молодых, чтобы ехать с колоннами. Полдень, пятница, и от тротуара поднимается такая жара, какую может дать только июньская жара. Потом вышли на Франкфуртскую дорогу, и главное командование остановилось. Разведчики ели в седле, расхаживая веером вдоль Франкфуртской щуки, продвигаясь к Синтиане. Сэм Крокстон отошел от наполнения фляги у колодца на ферме и хмуро посмотрел на Дрю, который спешился и ослабил подпругу, чтобы охладить спину Шони.
   - Синтиана, сейчас. Я начинаю задумываться, Ренни, знаем ли мы, в какую сторону идем.
   Дрю пожал плечами. - Возможно, там нас ждет теплый прием. Дрейк считает, что на месте находится около пятисот янки, и поезда все время прибывают.
   Вздохнув, Крокстон провел рукой по веснушчатому лицу, размазывая дорожную пыль и пот по песчаной маске. - Я... я мог бы поспать четыре или пять часов прямо здесь, на дороге. Всегда при условии, что нет синего живота, чтобы расшевелить меня. Кажется, я не спал ни минуты десять с тех пор, как мы присоединились к основной колонне. Забегая вперед, пару недель назад можно было хотя бы набить брюхо и отдохнуть на какой-нибудь ферме. Этим мальчикам, толкающим заключенных, там, конечно, тяжело. Бьюсь об заклад, некоторые из них весь день ели пыль...
   "Радуйся, что не едешь в одном из фургонов с дырой в животе". Дрю намочил свой носовой платок или унылую серую тряпку, которая служила для этой цели, и тщательно промыл ноздри Шони, мягко потирая лошадь по носу и вокруг навостренных ушей.
   Крокстон сплюнул, и на придорожный гравий попало пятно коричневого табачного сока. "Теперь ты не веселый!" - заметил он. - Нет, у меня нет дырки ни в середине, ни в верху, ни в низу - и я не хочу ни того, ни другого. Все, что я хочу, это около часа сна, чтобы Квирк или Дрейк не дышали мне в спину, желая знать, почему я играю в бродячих собак. Которого, судя по всему, у меня не скоро будет. Итак... - Он оседлал и снова сплюнул с достаточной точностью, чтобы сбить кузнечика с качающейся верхушки сорняка, и этот подвиг, казалось, в какой-то степени восстановил его обычное добродушие. "Понял его! Ты идешь, Ренни?
   Полдень пятницы, вечер, ночь ползли - свинцово, если говорить о людях в отставшей колонне. Тот рывок, который пронес их от границы с Вирджинией, через старую крутую атаку на гору Стерлинг всего несколько дней назад, и который привел их в Лексингтон и за его пределы, истекал из усталых людей, которые спали в седле или выпадали, слишком одурманенные усталостью, чтобы знать, что они сползают вдоль деревенских заборов, бессознательно подарив врагу упорно приближающийся с трех сторон. Там было ядро ветеранов, которые видели это раньше, были частью такой суровой езды в Иллинойсе, Огайо и Кентукки. Знаки можно было прочитать, и, когда Дрю мчался поздно ночью по прерывистому маршу с сообщением, он почувствовал ползучий холод, который не был порожден ночным ветром и не предвещал болотной лихорадки.
   Перед рассветом был еще один привал. Он должен был позволить Шони выбрать свой собственный осторожный путь вокруг и через группы спешившихся мужчин, спящих с оружием, все еще пристегнутым ремнями, их лошади, поникшие головы, стоящие на страже.
   Субботний рассвет, и наступление двинулось к развилке дороги примерно в трех милях от Синтианы. Одна бригада двинулась прямо к городу; второй - с отрядом разведчиков - направился по правой дороге, чтобы пересечь реку Ликкинг и выйти в тыл врага. С холма они могли видеть каменную баррикаду, блестящую металлом мушкетных стволов. И вдруг пришло старое чудо. Люди, которые часами цеплялись за свои седла одной лишь силой воли, натягивали стропы и были живы.
   Резкий в ушах и царапавший горло вопль перекрывал артиллерийский грохот, злобный плеск ядер Минье. Длинный хлыст пыльно-серо-коричневого цвета хлестнул вперед, обогнув каменный барьер. Люди в синих мундирах дрогнули, сломались, побежали к мосту, направляясь на улицы города. Серая плеть обвилась вокруг горстки отстающих и увлекла их в плен.
   Затем бригада двинулась вперед, отбрасывая врага назад, прежде чем он успел перестроиться, пока янки не засели в здании суда, в депо, в нескольких домах. К восьми часам все было кончено, и к уставшим рейдерам вернулась уверенность. Они показали им!
   У Дрю была обычная смесь резких сцен, которые он запомнил как свою небольшую часть помолвки, когда он подгонял Шони мимо пламени, которое распространялось по центру города, вылизывая новые здания, ни у кого, казалось, не было ни организации, ни воли. сохранить. Он ехал в наступлении бригады Гилтнера, дважды ускоряя ее вниз по реке к мосту Келлера. В городе янки были пленными, а здесь длинная цепь с тяжелыми резервами в синих клиньях позади растянулась по открытым полям.
   Снова раздался резкий воющий вопль, и рваная веревка метнулась с дороги, сжавшись в подобие сабельных клинков, которыми люди Моргана пренебрегали пользоваться... столкнулись... Затем, после того, что казалось всего лишь секундной резкой паузой, наступило на ходу еще раз, в то время как перед этим скомканные голубые пылинки несли вниз по склону к берегу реки, чтобы там устойчиво и твердо стоять.
   Горло Дрю болело и пересохло, но он все еще хрипло хрипел, почти не чувствуя ударов отдачи своего Кольта. Они были до этой синей линии, стреляя в смертельную прямую наводку. И часть его задавалась вопросом, как еще люди могут удержаться на ногах и противостоять такому нападению с готовыми мушкетами. Рядом с ним человек подпрыгивал, как мог бы марширующий, пытающийся угнаться за шагом, затем согнулся и безвольно соскользнул на притоптанную траву.
   Мужчины вскидывали руки с пустыми патронными коробками вдоль линии атаки - их было слишком много. Другие переворачивали пустые карабины, чтобы использовать их в дуэлях с дубинками туда и обратно. Войска Союза отступили, продолжая вести огонь, пробившись в железнодорожную врезку. Теперь река была для них частью обороны. Штыки яростно сверкнули на солнце и ощетинились.
   - Ты... Ренни...
   Дрю отшатнулся под сжатием обезумевшей руки знакомого офицера.
   "Вернитесь к коням! Поднимите боезапас обоймы, на двойке!
   Дрю бежал, тяжело дыша, его ботинки скользили и царапали траву, когда он уворачивался от лежащих мужчин, которые все еще двигались, или других, которые лежали слишком неподвижно. Лошадь встала на дыбы, фыркнула и снова упала на четыре фута.
   "Боеприпасы!" Дрю прокричал это слово, хватая коробки, которые ему уже бросали ожидающие мужчины. Затем, сквозь туман, который витал в его сознании с самого начала битвы, он ясно увидел пятого мужчину... И невозможно было скрыть светлые волосы мальчика, так жадно наблюдавшего за схваткой внизу. Дрю нашел Бойда - в то время он ничего не мог с этим поделать. С полными руками разведчик повернулся, чтобы снова мчаться вниз по склону, только чтобы увидеть белый флаг, развевающийся над железнодорожной врезкой.
   Следовало вести больше заключенных, присоединяясь к другим унылым рядам. Дрю услышал один обеспокоенный комментарий от офицера: скоро у них будет больше заключенных, чем охранников.
   Он вернулся, пытаясь найти Бойда, но безрезультатно. А остаток дня был еще смущеннее, жарче, нескончаемой усталости и всегда с ощущением, что времени так мало. Слухи мчались по линиям, пять тысяч, десять тысяч синих животов на марше, собираясь из каждого гарнизона в синей траве. И тех, кого год назад преследовали на дорогах Огайо, преследовали старые воспоминания о катастрофе.
   Они снова шли по улицам Синтианы, где едкий дым гари застревал в горле, усиливая мучительную жажду, от которой пересыхал рот человеку, когда он зубами рвал патронную бумагу. Дрю и Крокстон получали отрывочные приказы от капитана Квирка, их глаза покраснели от усталости над почерневшими от пудры губами и подбородками. Рассыпайтесь веером, будьте глазами и ушами колонны, двигающейся в парижскую пику.
   В ухмылке Крокстона не было юмора, когда они свернули в поле, чтобы лучше провести время вдали от захламленного шоссе.
   "Похоже, на этот раз масло чуть-чуть размазалось по хлебу", - прокомментировал он. - Но генерал точно играет так, как будто у него все тузы на руках. Как вынюхать янки?
   - Я бы сказал, сейчас любая точка компаса...
   "Слушать!" Рука Сэма поднялась. - Это не наши ружья.
   Грохот был отдаленным, но Дрю считал, что Крокстон прав. В темноте приближались орудия. Осы приближались к нарушителям их гнезда, и у каждой из них было здоровое жало. Он подумал о том, что видел сегодня: слишком много пустых ящиков для патронов, винтовки "Энфилд", которые все еще носят люди, которые, несмотря на приказы, не сдадут их в обмен на ружья янки с запасом боеприпасов. Пустые пушки, измученные люди, усталые лошади... и пушки янки, уверенно несущиеся сквозь ночь.
   ГЛАВА 3
   На ходу-
   "Они идут! Похоже, вся страна прорастает Янке вне земли".
   Они были сначала тусклой темной массой, а затем дугой одного зловещего цвета, наступавшей быстрым, целеустремленным движением, уже захлестывавшим пикеты с помощью лишь одиночных выстрелов тут и там наперекор. Они уверенно подъехали, спешились и бросились в атаку - чтобы один раз отбросить назад. Но их было слишком много, и они двигались с точностью людей, которые знали, что нужно делать, и что они могли это сделать. Конфедераты оказались в ловушке, не успев добраться до своих лошадей; была дикая вихревая схватка борьбы, текущей назад к реке.
   Люди с пустыми ружьями превратили эти ружья в дубинки, сражаясь за то, чтобы удержать центр. Но неприятель уже отрезал их от Августовской дороги и моста, и река была у них за спиной. Вода закипела под свинцовым дождем. Дрю увидел брешь между двумя солдатами Союза. Распластавшись, как мог, на спине Шони, он пришпорил чалого. Что хорошего могло быть достигнуто сообщением, которое он нёс сейчас - привести половину конюхов в качестве подкрепления - было вопросом.
   Однако ему так и не суждено было передать это послание, так как первая волна летающих людей раздавила конные шеренги. Кое-где холдер или двое еще пытались контролировать хотя бы одну дикую лошадь из четырех, за которых он отвечал, но резервов для боевой линии не было. И - Дрю оглянулся - никакой битвы, в которую они могли бы вести, если бы она была.
   Люди и лошади боролись, умирая в реке. Мост... он уставился на ужас этого моста... лошади падали, брыкались и умирали, преграждая путь к отступлению своим всадникам. И повсюду синие пальто. Словно жеребец, готовящийся к нападению, Шони внезапно вскрикнул и вскочил на дыбы, его передние копыта заколотили воздух. Брызги красной струи хлестали из его шеи; была поражена артерия.
   Дрю вцепился зубами в губу и заткнул эту пузырящуюся дыру большим пальцем. Шони умирал, но все еще был на ногах, и его можно было увести от бойни в этой воде. Дрю с болезненным и бледным лицом повернул лошадь к железнодорожным путям.
   "Нарисовалась!"
   Крокстон? Нет, но почему-то Дрю не удивился, увидев, как Бойд пытается устоять на ногах, а его тащат за собой две мчащиеся лошади с белыми от ужаса глазами. Удивительно было лишь то, что разведчик услышал этот зов сквозь грохот криков и криков, дикое ржание лошадей и непрерывный треск стрелкового оружия.
   "Устанавливать! Садись и катайся!" Он одними губами приказал, не решаясь остановить Шони, уже миновавшего Бойда и его лошадей. Чалые копыта теперь отбрасывали гравий с рельсов. И Бойд поравнялся с ним и сел на одну из лошадей, продолжая вести другую. Впереди был сторож скота, чтобы обеспечить некоторую защиту от шторма, бушующего вдоль реки.
   "Где?" Звонил Бойд.
   Дрю, все еще засунув большой палец в дыру, которая становилась смертью Шони, кивнул охраннику. Они сделали это, и Дрю подогнал чалого поближе к дополнительной лошади, которую вел Бойд, перебрасывая свои седельные сумки к другому скакуну. Затем он спешился, отпустив рану чалого. Во второй раз Шони заплакала, но на этот раз это был не протест воина против смерти; это был вопрос. Ответный выстрел из кольта Дрю затерялся в грохоте боя. Он был на другой лошади до того, как Шони перестала дышать.
   "Ну давай же!" Голос Дрю был резким, когда он пришпорил Бойда перед собой. Двое, затем трое, четверо, когда они вышли на берег мельничного пруда. На этом участке воды была безопасность или, по крайней мере, иллюзия безопасности.
   "Нарисовалась!" Во второй раз его приветствовали. Это был Сэм Крокстон, державшийся обеими руками за рожок седла, а из пропитанных кровью волос над ухом струилась рыжая струйка. Он покачнулся, его глаза были широко раскрыты, как у испуганных лошадей, но теперь он был устремлен на Дрю, как будто другой был единственной стабильной вещью в безумном мире.
   - Можешь продолжать? Дрю наклонился, чтобы поймать поводья, которые тот уронил.
   Маленькая искорка понимания пробудилась в этих широко раскрытых глазах. - Я буду придерживаться, - прозвучало невнятно. - Я больше не буду гнить в этой проклятой тюрьме - никогда!
   "Бойд... с другой стороны! Мы попробуем переправить его вместе.
   - Да, Дрю. Голос Бойда звучал неуверенно, но он, не колеблясь, направил свою лошадь справа от Крокстона.
   "Тебе лучше позволить мне сначала совершить этот прыжок, солдат". Незнакомец послал свою лошадь впереди лошади Дрю. "Это не обязательно должно быть так, потому что это вода, и человек может легко перебраться через нее целым и невредимым. Я попробую быстрее, чем ты успеешь плюнуть и закричать "Привет".
   Словно он был единым целым с костлявым гнедым, которого оседлал, он прыгнул на своем скакуне в ожидавший его пруд. Все еще барахтаясь в вихре летящей воды, он оглянулся и поднял руку, сигнализируя о приближении.
   "Нижняя часть не хватает клеща, но капля не так уж и велика. Лучше сделай это, пока эти быстро стреляющие хомбры не прибежали и не схватили тебя.
   Хотя они не двигались так же безрассудно, как их проводник, каким-то образом они пересекли пруд и выбрались с другой стороны, мокрые от воды. Решимость, заставившая Крокстона попытаться сбежать, казалось, угасала по мере того, как они ехали дальше. Он продолжал держаться за рог, но еще сильнее рухнул на него, словно комок страданий. Их проводник по пруду повел станцию Бойда вправо, критически осматривая человека в полубессознательном состоянии.
   "Эта шумиха вокруг не поможет в скальпинге", - заявил он. - Он не может далеко уехать, если только не даст ему немного отдохнуть и, может быть, не попросит знахаря посмотреть на этот стук...
   Крокстон проснулся. "Я придерживаюсь и катаюсь!" В его тоне даже появилась определенная твердость. - Я не попаду в тюрьму для янки... - Он попытался дотянуться до поводьев, но Дрю крепко держал их в руке.
   Сзади раздался выстрел, еще трое или четверо беглецов бросились к мельничному пруду, а последний в строю открыл ответный огонь по какому-то еще невиданному преследователю.
   "Тогда мы гад!" Но через опущенные плечи Крокстона другой предостерегающе покачал головой Дрю.
   Он был молод, тонок и крепок, как плети, как большинство измученных мужчин из затравленной и ныне разбитой команды, но он не был напряжен, а скорее легко приспосабливался к ускорившемуся темпу человека, который чувствует себя в седле как дома. чем пешком. Его загорелое лицо было покрыто шрамом, который шел от левого виска к уголку рта, а его волосы представляли собой рваную, нечесаную копну коричнево-красного цвета, которая развевалась, когда он ехал верхом, так как он был без шапки.
   С Крокстоном, зажатым между ними, Дрю и незнакомец сравнялись в темпе, скорее галопом, чем галопом, когда Бойд вырвался вперед. Сзади раздался еще один шквал выстрелов, и они пронеслись через поле, скрываясь под сомнительным прикрытием живой изгороди. После беглого осмотра Дрю решил, что у них нет возможности вернуться в город и присоединиться к общему отступлению. Янки должны быть хорошо между ними и любой силой через Ликинг.
   Когда они протиснулись через изгородь, перед ними оказался переулок, идущий в общем северо-западном направлении. Это обеспечило лучшую опору и увело от хаоса в Синтиане. С Крокстоном в их руках это было лучшее, на что они могли надеяться, и, не более чем обменявшись взглядами, они обернулись к нему, лошадь раненого все еще была между ними.
   Покрытие живой изгороди доставляло некоторое удовольствие, и Дрю осмелился замедлить их шаг. Под своим загаром Сэм был зеленовато-белым, его глаза были полузакрыты, и он ехал, сжимая руками рог седла, как будто его хватка означала разницу между жизнью и смертью. Но Дрю знал, что не может надеяться продержаться дольше.
   На соседней ферме могли оказаться сторонники Конфедерации, которые захотят принять раненого разведчика. С другой стороны, жители вполне могли быть выходцами из Союза. Было очевидно, что Сэм не может продолжать движение, и для Дрю было так же очевидно, что они - или, по крайней мере, он - не могли просто ехать дальше и оставить его без присмотра на обочине дороги.
   "Бойд!" Вызванный таким образом юноша остановился, чтобы дождаться их. "Вы едете дальше! Ты тоже!" Дрю обратился к незнакомцу.
   Бойд покачал головой, хотя и взглянул на извилистую дорогу впереди. - Я не оставлю тебя! Его губа упрямо надулась.
   В этот момент Дрю мог бы наброситься на него и получить от этого удовольствие или, по крайней мере, получить удовольствие, выразив часть своего раздражения и разочарования.
   - Нам далеко идти, - заметил незнакомец. - И я, пожалуй, поддержу вас, если, конечно, эта игра - закрытая игра, и вы не продаете никаких фишек через стол. Что касается меня, я из Техаса. Энсон... Анс Кирби, если вам нужна марка для счетной книги. В любом случае, все, на что способен янки, это то, что с него сбрасывают сапоги. Он на мгновение высвободил ногу из стремени и с нескрываемым восхищением оглядел совершенно новую и блестящую обувь. Он был снабжен богато украшенной серебряной шпорой, но не военной, а мексиканской работы, как предположил Дрю.
   - Вы из роты Гано? - спросил разведчик.
   Кирби кивнул. "В настоящее время, но это были "Рейнджеры" Терри, прежде чем я остановил меня саблей этой хреновой старой головой, и меня на некоторое время удалили. Этот янки почти починил меня, так что мои родные не отличили бы меня от свежекожего буйвола - не то чтобы у меня больше не было родных. Он ухмыльнулся, и это выражение было похоже на оскалившееся волчье рычание. - Ты один из грубых разведчиков Квирка, не так ли? Мы точно устроили ад и подложили под него кусок. Эти янки будут такими же техничными, как дразнящие гремучки. И я не понимаю, как мы можем пробраться сквозь кусты с этим хомяком. У него полно мужества, чтобы засунуть так далеко. Давно, должно быть, теперь у него болит голова с коня...
   Крокстон покачнулся, и только то, что Дрю собрал их лошадей вместе, спасло потерявшего сознание разведчика от падения в дорожную пыль. Кирби поддерживал обмякшее тело с другой стороны.
   - Продолжай тянуть его туда-сюда, амиго, и он будет посажен навсегда, весь аккуратный и красивый, с доской у головы.
   - Вон там дом. Бойд указал направо, где узкая улочка отклонялась от их дороги, в конце которой виднелся небольшой дом.
   Дрю, вес Крокстона опирался на его плечо, изучал дом. Далекий треск выстрелов из карабинов прокатился по полям и стал предостерегающим грохотом. Было ясно, что Крокстон не может ехать с той скоростью, которую им придется поддерживать, чтобы опередить погоню; и при этом он не мог быть предоставлен самому себе. Посетить дом - значит положить их прямо в карман какому-нибудь янки, но сейчас это был единственный доступный выход.
   - Эй, эти мулы! Бойд уже отважился проехать по дорожке несколько корпусов лошади. Теперь он ткнул указательным пальцем в сторону двух животных с поднятыми головами и подозрительно направленными вперед ушами, приближавшихся к забору на качающемся галопе. - Это Джим Денди! Ты помнишь Джима Денди, Дрю?
   - Джим Денди?.. - повторил другой. А потом он вспомнил маленького англичанина, который был частью лексингтонской лошадиной страны задолго до войны. Джим Денди был одним из самых искусных жокеев, которых когда-либо видели на синей траве, пока в 1959 году он не попал в серьезную аварию и после этого не устроился консультантом-тренером-ветераном в любой конюшне, страстно желая выигрывать скачки. слава.
   Для такого человека, как Джим Денди, политика или война могут не иметь решающего значения. И тот факт, что он знал домохозяйства как Оук-Хилл, так и Ред-Спрингс, теперь мог рассчитывать на лучший прием. По крайней мере, они могли попытаться.
   "Ты ни во что не ввязываешься, - сказал Дрю техасцу. - Вы с Бойдом, вперед! Я возьму Крокстона и посмотрю, позаботятся ли о нем.
   Кирби оглянулся на дорогу. - Не вижу никаких враждебных признаков, хе-хе, - протянул он. - Думаю, мы можем уделить нам немного времени, чтобы уложить его как следует на правильном полигоне. Может быть, поэтому вы найдете их в этих местах такими же подозрительными к незнакомцам, как угонщик шерифа...
   Упоминания техасца могут быть неясными, но он помог Дрю перевести Крокстона из шаткого равновесия в собственном седле раненого в трюм Дрю, а затем поехал шагом рядом с разведчиком, в то время как Бойд плелся с ведомой лошадью.
   Сзади по дороге послышался стук копыт. Полдюжины всадников промчались мимо устья земли на диком галопе. Несмотря на покрывавшую их пыль, Дрю видел, что они не из Союза.
   "Эти мальчики держат эту походку, - заметил Кирби, - и они не уйдут далеко, пока их языки не высунуты примерно на три фута сорок дюймов. Это не способ растратить плоть хорошей лошадки.
   - Хорошо держал его? - спросил он Дрю мгновение спустя. По кивку друга он въехал во двор в конце переулка.
   "Привет, дом!" он назвал.
   Из конюшни вышел человек, шагая как бы вприпрыжку. Его белокурая голова была голой, светло-серебристой в отличие от пшенично-желтого цвета Бойда, а черты лица были тонкими и острыми. Это был сам Джим Денди.
   - Что это все теперь? - спросил он тем же высоким голосом, который Дрю в последний раз слышал, обсуждая достоинства конкурирующих конских мазей в Ред-Спрингс. И выглядел он не особенно приветливо.
   "Г-н. Денди... - Дрю вел свою лошадь дальше, Крокстон обмяк в его трюме, его вес тяжело давил на уставшие руки носильщика, - ты меня помнишь? Дрю Ренни из Ред-Спрингс. Он добавил, что быстро для какой небольшой гарантии респектабельности может дать опознание. Конечно, в своем нынешнем облике он не выглядел внуком Александра Маттока.
   Денди перенес свой вес на здоровую ногу, а более короткую выставил немного вперед. И его рука легла на свободную переднюю часть его белой рубашки.
   - Вот это правильный недружественный поступок, сэр. Я считаю недружелюбным показывать оборудование, пока ты не узнаешь краску на наших лицах...
   Рука меньшего человека выскользнула из спрятанного оружия, но Кирби не стал снова вкладывать в кобуру кольт, появившийся в результате какого-то ловкого движения в его руке.
   - Ты не собираешься брать моих лошадей! Даже если в руке Денди не было пистолета, его голос говорил о том, что они не могли сомневаться в том, что он имел в виду.
   - Никто не берет лошадей, - ответил техасец. - У этого здоровенного солдата сильно болит голова, и ему нужно что-то вылечить. Сейчас мы не слишком популярны, а он не умеет ездить верхом. Так-"
   Бойд приподнялся. "Г-н. Денди, ты меня знаешь - Бойд Барретт. А это Дрю Ренни. У нас есть янки после нас. И ты никогда не говорил, что ты Юнион...
   Денди пожал плечами. - Мне все равно, что вы носите... синее... серое - вы все конокрады, как и нет. Вы, мистер Бойд, что вы делаете, разъезжая с этими ребе? А что не так с тем мужчиной? Полизал ему голову, а? Что ж, - он перешел нетвердой походкой и встал рядом с Дрю, изучая уже потерявшего сознание Крокстона, - ладно. Его голос был сердитым, как будто его толкали по пути, который ему не нравился. - Отведи его в конюшню. Я еще не принимал ничьей стороны в этой кровавой войне и не собираюсь сейчас. Но человек ранен. Разгрузи его и не говори мне, что он там делал, чтобы получить этот стук. Я не хочу знать.
   Он повел их в конюшню, и через несколько мгновений Крокстон оказался так легко, как только могли, на импровизированной постели из соломы и чистых попон. Денди повернулся к ним с висящим в руке ремнем Крокстона, все еще нагруженным двумя револьверами.
   - Ты хочешь это?
   Дрю взглянул на двух своих спутников. Его собственный карабин исчез; он уронил его на краю мельничного пруда, когда взял на себя ответственность за Крокстона. У Бойда не было никакого оружия, а у Кирби были только пистолеты. Дрю потянулся к ремню, но покачал головой. Если Сэм скоро сможет ездить верхом, они ему понадобятся. А остальные могли рискнуть получить больше оружия. Бойд открыл рот, словно протестуя, но ничего не сказал, поскольку Дрю отказался от кольтов.
   - Оставь их - для него.
   Бывший жокей кивнул. - Лучше поезжайте, мистер Ренни. Они придут искать, а я не хочу драться здесь. Если повезет, мы поставим твоего друга на ноги, и он сможет ускользнуть на юг, когда немного уляжется пыль. Но вам лучше держаться подальше от того, что может выпасть сейчас.
   Кирби двигался, шпоры музыкально звенели на его ботинках. - Я думал об этой дороге, - объявил он. - Мы можем пойти по другому пути?
   - Перейди пастбище, - указал Денди большим пальцем, - потом кукурузное поле, и ты снова поймаешь щуку. Отрезок примерно в миле.
   - Звучит очень заманчиво. Техасец вел их обратно во двор к их ожидающим лошадям. - Обязан вам, сэр. А теперь, - обратился он к Дрю, - я бы сказал, что пришло время поднять пыль. До заката недалеко, а между нами и этими рвущимися джавалинами должна быть какая-нибудь сельская местность...
   - Джавалинас? Дрю услышал, как Бойд вопросительно повторил:
   "Малыш, - техасец остановил гнедого, - в этом хе-хе-хе-хе-хе мире есть и подлые вещи. Теа - это команчи и апачи, длиннорогая корова с теленком, спрятавшимся в чаще, и гремучая змея, что у него на уме. Джавалинас и теа, дикие кабаны страны Рио. Тогда люди Теаха должны были ехать быстро в такой жаркий день, глотать пыль и думать, что они будут делать, когда догонят их в погоне; а эти люди такие же подлые, как кабаны...
   Дрю поднял руку на Джима Денди и последовал за двумя другими через пастбищные ворота. Теперь он ухмыльнулся.
   -- Вы говорите так, словно говорите о своем опыте -- то есть о том, что вас преследуют.
   Кирби усмехнулся. - Я всего лишь бедный техасский мальчик, сэр. "Конечно, мы немного покатаемся". В основном, хотя я был на другом конце, занимаясь погоней. И я знаю, каково это - есть пыль, и мерзавец делает это. Я бы сказал, что мы могли бы немного помочь себе".
   "Как?" - с нетерпением спросил Бойд.
   - Ты, - Дрю повернулся к нему, - можешь проехать по пересеченной местности и вернуться домой! В одежде и снаряжении Бойда не было ничего, что указывало бы на то, что он был частью разрозненных рейдеров. "Если вас остановят янки, - продолжал Дрю, - вы можете рассказать им историю о поездке, чтобы посмотреть бой. И имя майора Форбса должно помочь.
   Хмурый взгляд Бойда превратился в черную тучу на его чумазом молодом лице. - Я один из людей генерала Моргана.
   - Только дурак, - заметил Кирби, - останавливается, чтобы спорить с мулом, скунсом, поваром или мальчишкой, сбежавшим в армию. Ты собираешься забрать этого ребенка домой лично?
   - Для этого вам придется привязать меня к лошади! Бойд вспыхнул.
   - Нет, спасибо за помощь. Дрю нахмурился, глядя на Кирби, затем снова повернулся к Бойду. - Нет, я не могу вернуть тебя сейчас. Но я прослежу, чтобы ты вернулся!
   Бойд рассмеялся, высоко, безрассудно. - Я иду.
   - Как я уже говорил, - Кирби вернулся к своему половинчатому предложению несколькими мгновениями ранее, - мы сами можем помочь. Эти янки очень разборчивы в своих машинах; они несут "достаточно, чтобы укомплектовать отделение одним солдатом".
   Дрю уже понял. - Устроить засаду?
   - Ну, а теперь посмотрим. Кирби посмотрел на свое снаряжение, затем по очереди критически осмотрел Дрю и Бойда. "Мы могли бы обойтись карабинами. У этих синих брюхов была довольно красивая фурнитура - по крайней мере, у тех, что стояли у реки. И я не вижу мешков с пайками на этих лошадях, на которых вы двое едете. Да, нам не помешает жратва, ружья... может быть, какие-нибудь синие пальто... Скажи, как мы их надели, мы могли бы съездить на какую-нибудь ферму, все вежливые и милые, и, может быть, гада пригласили отдохнуть и наедаться настоящими вкусняшками. Помнится, во время рейда в Огайо мы пришли на эту ферму... вообще никого не было вокруг. Мы прошмыгнули на кухню, а там, просто сидели и ждали прямо на столе, было два или три пирога! У меня не было вкуса с тех пор, как те пироги. Но, может быть, с синим пальто на нас мы могли бы сделать то же самое, хе-хе.
   В предложении техасца была заслуга. Дрю по прошлому опыту знал это. Его единственным колебанием был Бойд. Юноша был прав. Если не считать того, что он физически подчинил его и вернул привязанным к седлу через расползающуюся паутину Союза, у Дрю не было шансов вернуть Бойда в Оук-Хилл. Но втягивать его в рискованную сделку, о которой говорил Кирби, было слишком опасно.
   - Вы имеете в виду, что мы задержим несколько янки и просто возьмем их форму, карабины и прочее? Было уже слишком поздно. Бойд ухватился за то, что, должно быть, показалось ему идеей, прямо из лихой войны, которую он представлял себе все эти последние недели.
   "Это было сделано, малыш", - подтвердил техасец. "Конечно, мы должны найти нам двух или трех бедных маленьких индивидуалистов с синими животами, заблудившихся в стаде. Потом мы отрезаем их от следа и рассуждаем с ними.
   - Это должно быть легко. Энтузиазм Бойда был на грани кипения. "Янки все трусы..."
   Кирби выпрямился в седле, ленивое хорошее настроение исчезло с его лица.
   "Малыш, не болтай так о том, чего ты еще толком не выучил. Янки умеют драться - умеют драться хорошо. Вы видели, как они это сделали сегодня. И никогда не забывай об этом!"
   Бойд был сбит с толку, но упорно цеплялся за свою веру. - Один из людей Моргана может сразиться с пятью янки.
   Дрю сухо рассмеялся. - Ты видел , как это произошло сегодня утром, Бойд. И что случилось? Мы бежали. Они сражаются так же упорно и долго, и большинство из них так же упорно, как и мы. И никогда не думайте, что человек, стоящий перед вами поперек пистолета, меньше вас; может ему немного лучше. Запомни!"
   "Да, вы читаете тузов и дам в своей руке, прежде чем безрассудно распределяете свои деньги", согласился Кирби. "Итак, если мы найдем правильную установку, мы переедем, но..."
   Дрю взмахнул рукой в знак предупреждения всадника. "Что-то или кто- то движется... впереди!" он предупредил.
   ГЛАВА 4
   Одиннадцатый кавалерийский полк Огайо
   Они обошли край кукурузного поля и теперь могли выглянуть на дорога с твердым покрытием, которая должна быть щукой. По ней в полном порядке ехала группа мужчин - тридцать, по подсчетам Дрю. И у четырех из них были лишние лошади на поводьях. Еще он видел десять карабинов... и их владельцы были начеку.
   "Стой на месте!" Худощавый мужчина, возглавлявший отряд скелетов, шел впереди. На воротнике его панциря были три желтые капитанские полоски, и Дрю отдал честь. Это была первая группа беглецов, которую он видел, которые были больше, чем напуганные люди, доводящие своих лошадей и самих себя до изнеможения.
   - Ренни, рядовой, разведчики Квирка, - сообщил сам Дрю.
   Кирби салютовал менее резко, но так же быстро. - Кирби, рядовой, Гано.
   - Капитан Уильям Кэмпбелл, - четко представился офицер. - Кто-нибудь еще из вас? Он посмотрел на Бойда, а затем на кукурузное поле за ним.
   - Барретт - волонтер, - объяснил Дрю. Сейчас было не время выяснять точный статус Бойда. - Нас только трое.
   - Вы что-то особенное делаете, капитан? - спросил техасец. - Или просто путешествуешь ради твоего здоровья?
   Кэмпбелл рассмеялся. - Можешь называть это так, Кирби. Но если мы будем держаться вместе, я думаю, все мы сможем остаться здоровыми".
   Кирби превратил свою лошадь в щуку. - Звучит как хороший аргумент для меня, сэр. Ты хоть представляешь, где мы находимся или где мы можем быть?
   "Северо-запад - лучшее, что я могу сказать. Если мы ударим достаточно далеко на запад, то, возможно, сможем обойти рассредоточенные войска, чтобы держать нас подальше от реки. Во всяком случае, лучший план на данный момент. И чем больше мужчин мы сможем подобрать, тем лучше.
   - Рассыпались, не так ли? Кирби согласился. - Вы отдаете приказы, капитан, сэр. Мы еще не закончили.
   Когда до них дошел комментарий техасца, компания на щуке раздалась низким рычанием. Они могли бы бежать и бежать большую часть этого длинного дня, но они больше не бежали; они двигались в разумном порядке и к какой-то цели, с заданным направлением и формой организации, независимо от того, насколько они были сплочены. Кэмпбелл обратился непосредственно к Дрю: "Ты что-нибудь знаешь об этой части страны?"
   - Некоторые, но прошло почти три года с тех пор, как я был здесь. Я ничего не знаю ни о каком гарнизоне Союза...
   - О тех, о которых нам придется беспокоиться, когда они появятся. Но вы едете вперед для нас сейчас. Пришлите всех отставших, с которыми вы столкнетесь. Уже почти ночь, и это в нашу пользу.
   Итак, Дрю и Кирби, а Бойд следовал за ними, выстроились впереди небольшого отряда. И они подобрали еще отставших - около двадцати человек за последний час до того, как сгустились сумерки.
   - Я голоден, - сказал Бойд, подходя к Дрю. "Вокруг есть фермы. Почему мы не можем купить что-нибудь поесть?"
   "Здесь." Дрю порылся в седельных сумках, которые он передал от Шони этому новому скакуну у реки. Он передал кусок твердой бумаги с кремнистой поверхностью и такой же аппетитной, как камень. "Это лучшее, что вы можете получить на какое-то время".
   Бойд в смятении уставился на него. "Нельзя есть такие вещи! Это кусок скалы". С негодованием он отшвырнул его.
   - Ты сходи и подними это! В настоящее время!"
   Бойд, покрасневший и с горящими глазами, долго смотрел на Дрю. Румянец исчез, и он беспокойно заерзал в седле, но не выпал из поля зрения Дрю. Наконец, к несчастью, он спешился и пошел выбирать серо-белый кусок из зарослей водорослей. Осторожно держа его, он вернулся к своей лошади.
   - Не хочешь - дай! Дрю протянул руку.
   Бойд, поняв, что другой имел в виду именно то, что сказал, потрогал канцелярскую кнопку и, наконец, опустил ее в ожидающую ладонь.
   "Вы много едите и спите на мягкой стороне доски - если вам повезет найти доску. Вы едете до тех пор, пока ваше сиденье не покроется волдырями и пока вы не сможете спать в седле. Вы пьете грязно-зеленый с отбросами, если это все, что вы можете найти, и вы думаете, что это очень хороший напиток. Это не... - Мысли Дрю вернулись к встрече с тетей Марианной на Лексингтон-роуд, - все размахивают саблей, атакуют врага и изображают из себя героев перед родными; это пот и грязь на тебе и твоей одежде, ты ужасно голоден, холоден и мокро - когда наступает сезон холода и сырости. Много плохого, мало хорошего. И если ты сейчас не свернешь домой, то поедешь к нам, молчи и делай, что тебе говорят!
   Бойд заметно сглотнул. "Хорошо." Но в этом коротком ответе была твердость, которая удивила Дрю. Другой звучал так, как будто он имел в виду, как будто он давал присягу на верность полку. Но смог ли он взять его? Несколько дней в бегах, и Бойд, вероятно, уволится. Может быть, если они попадут в какой-нибудь город и янки не выкурят их сразу, Дрю сможет послать телеграмму, и Бойда заберут. Дрю пытался утешить себя этой мыслью все время, пока какая-то часть его была уверена, что Бойд намеревается доказать, что сможет выдержать все испытания, которые Дрю только что изложил для него.
   Но в любом случае знакомство мальчика с войной должно было быть настолько неромантичным, насколько этого можно было желать, за исключением того, что его бросили холодным и необученным в крупное сражение. Они должны быть готовы к плохим временам, пока они не выберутся из границ Союза и снова на юг.
   Наступила ночь, темная и безлунная, с гнетущей тяжестью в воздухе. Кэмпбеллу пришлось дать людям и лошадям передышку. Он расставил пикеты, оставив остальных лежать с оседланными лошадьми под рукой. Дрю ослабил подпругу, снял седло и одеяло и вытер потную спину своего нового скакуна. Но он не осмелился оставить мерина на свободе. Итак, вопреки всем правилам, он переоборудовал уставшего зверя. Ни один скакун не смог бы долго выдерживать такое обращение. У них было полдюжины запасных лошадей, и, несомненно, они могли по пути "обменять" изношенных скакунов на свежих. Но такое непрерывное употребление было жестоким наказанием, и никто не хотел его налагать. Война давалась лошадям тяжелее, чем людям. По крайней мере, мужчины могли рисковать и имели в этом отношении долю свободы воли.
   Дрю проснулся от того, что его дернули за рукав, вытянул руку и ударил по ней. Кирби рассмеялся в сером рассвете.
   - Теперь, малыш, это не способ разбудить солдата. Он может принять вас за синее брюхо, которое приползло в его сны. Все в порядке, амиго, пора снова отправиться на охоту.
   Чувствуя себя избитым, Дрю медленно поднялся на ноги. Мужчины двигались, выстраиваясь в шеренгу. И один спорил с капитаном Кэмпбеллом.
   - Это может сработать, капитан, - настаивал солдат. - Разве многие парни не носят пикапы янки, которых вывезли со складов? Те, кто не может действовать как заключенные. Просто скажем, что мы из Одиннадцатого Огайо - они расквартированы недалеко от Бардстауна, и было бы правильно, если бы они спустились вниз, чтобы взять себе пленных. У старика богатое хозяйство, и он накрывает хороший хороший стол. Может даже дать нам приличную порцию провизии в придачу. Стоит попробовать, сэр..."
   - Ренни! Вызванные таким образом, Дрю доложил их новому командиру.
   - Знаешь что-нибудь о Томасе Маккивере, живущем в этом районе?
   В памяти Дрю возник образ круглолицего веселого человека, который любил играть в шахматы и восхищался маринованной арбузной коркой Лусиллы до такой степени, что выпрашивал горшок этого каждый раз, когда посещал Ред-Спрингс.
   "Да, сэр. Он из Союза, у него двое сыновей от полковника Вулфорда. Владеет большой фермой и разводит лучших мулов...
   - Вы знаете его лично?
   "Да, сэр. Он друг моего дедушки; они часто ходили туда-сюда".
   - Тогда он узнает тебя. Ногти Кэмпбелла царапали щетину на его подбородке.
   - Значит, Ренни Хи может быть одним из наших заключенных, сэр. Это могло бы убедить Мисту МакКивера, что мы то, что говорим... - солдат настаивал на своем.
   "Может быть. Это евангельская истина, что мы далеко не уйдем, когда наши животы прижаты к спине. И это может сработать. А теперь все вы, мужчины, слушайте..." Кэмпбелл объяснил, отдал приказы и провел их через небольшое упражнение. Дюжине мужчин без какой-либо униформы Союза, которая отличала бы их, было приказано сыграть роль заключенных; остальные обменялись и вытащили из седельных сумок куски синей одежды, чтобы представить себя как Одиннадцатый Огайо.
   "Они не будут ожидать слишком многого". Солдат, который первым предложил план, был настроен оптимистично. - Мы можем пройти как можно ближе к милиции...
   "Ты надеешься!" Кирби был в секции для заключенных, и было ясно, что ему не нравилась роль, которая означала, что ему пришлось раздеться до оружия. - Ты... - он сосредоточил свое внимание на человеке, которому он должен передать свои кольты, когда придет время, - держись правее, солдат. Если я хочу получить эти шесть ружей, я хочу, чтобы они были быстрыми и уверенными, а не на расстоянии десяти ярдов, когда я не могу их достать!
   Их грызущий голод заставил их всех согласиться на маскарад. Дрю не мог вспомнить свой последний по-настоящему полноценный обед. Одна только мысль о еде вызывала во рту теплый тошнотворный привкус. Он достал галсту, которую Бойд с таким негодованием отверг прошлой ночью, и, удерживая кусок на роге седла, ловко постучал по нему рукоятью револьвера. Он неровно сломался, а затем он смог снова расколоть его между пальцами.
   - Вот... - Он протянул Бойду двухдюймовый кусок, и на этот раз отказа не последовало. Щека младшего мальчика распухла, когда он отсосал осколок.
   Дрю предложил перекусить техасцу.
   - По-соседски, амиго, - заметил Кирби. "На этот раз я готов поупражнять зубы в тушеных мокасинах, команчи в этом, если кто-нибудь попросит меня сесть и дотянуться до горшка".
   Они ехали в комфортном темпе и почему-то не встретили других путешественников на щуке. Дрю обнаружил, что его новое животное не так легко перетасовывать, как у Шони. Мерин был черным, с тремя белыми ногами и гордо поднятой головой - возможно, даже датской породы, - но по какой-то причине ему не нравилось двигаться в компании. И, оставшись без достаточно пристального надзора со стороны своего всадника, он имел тенденцию либо нестись вперед, либо слоняться без дела, пока не выходил из строя. Дрю постоянно либо сдерживал его, либо подгонял.
   "Довольно сырой", - критически прокомментировал Кирби. - Он точно не баран в кресле-качалке. На твоем месте я бы поискал что-нибудь получше, чтобы шлепнуть по дереву...
   Дрю натянул поводья в десятый раз, его раздражение росло. - Я мог бы сделать именно это. Шони стоил пятидесяти экземпляров этого темпераментного кровожадного охотника.
   "Возьмите Теджано, хе-хе. Он старый хмыкающий в грубой одежде - ничего такого, от чего у хомяка глаза вылезут, - но он отвезет тебя туда, а потом вернет... больше ничего не попросишь.
   Дрю согласился. - Потерял свою лошадь у реки, - коротко сказал он. - Это был пикап...
   "Везет, как утопленнику!" Кирби искренне сочувствовал. "Забавно насчет вас, ребята из Kaintuck... в основном вам нужен быстрый иноходец с вождьскими перьями, торчащими из головы. У них должен быть овес и кукуруза, и обращаться с ними, как со стеклом. Я бы предпочел, чтобы у меня был пастух. Вы можете проехать на одном из них из ада до завтрака, а может быть, милю или две дальше, и он никогда не заметит разницы. Усердно работайте с ним весь день, и, может быть, на следующее утро, когда вы снова соберетесь вилить кожу, он покажет вам полный живот пружин, и вы, честно говоря, разгрузитесь. У такой лошади есть ветер и сила, чтобы сжечь...
   - Вы разводили лошадей до войны?
   Кирби проглотил то, что, должно быть, было последней мокрой крошкой хардтака. "Ну, мы хотели попробовать это. М'па, он начал его распространять по Пекосу. У него была хорошая жеребцовая лошадь - один из придурков Стальной Пыли. Этот жеребец выиграл две или три гонки. Звали его Кайова. Папа заключил сделку с мексиканским мустангером; у него есть кое-что лучшее, что он поймал в Панхандле. Одна кобыла, я помню, была натчерелским иноходцем. Да, можно сказать, что мы начали с первоклассной струны. Мы с братьями ломали парочку хорошеньких жеребят...
   Его голос погрузился в тишину. Дрю снова осадил черных и задал еще один вопрос:
   "Что случилось... война?"
   "Что случилось? Ну, можно сказать, как появились команчи. Что касается меня, то я долго таскался с этим мексиканским мустангером, чтобы научиться некоторым его трюкам. Когда я вернулся, то ничего такого не было, ничего такого, о чем мужчина хотел бы вспоминать потом. Когда-нибудь я буду охотиться на команчей. Я научу меня некоторым приемам в этой войне, я смогу использовать их в этом бизнесе! Выражение его лица не изменилось. Во всяком случае, его растягивание было немного мягче и ленивее, но смертоносное обещание в нем донеслось до Дрю так ясно, как если бы другой разразился Воплем Повстанца.
   "Это оно!" Капитан Кэмпбелл поехал обратно вдоль их линии. Это была более крупная компания; этим утром они собрали больше беглецов, и отставших не было. Все, чего им не хватало, так это адекватного оружия, чтобы представлять довольно грозный источник неприятностей в тылу Союза. - Мы идем к МакКиверу. Вы, мужчины, помните, вы пленники!
   Очень неохотно те, кто в этой несчастливой роли, расстегивали ремни с оружием, передавая свое личное оружие своим "похитителям". Справа от Пайка ответвлялась покрытая гравием дорожка с рощей деревьев, нависающих над ней, так что они ехали в спокойных зеленых сумерках, прячась от палящего солнца.
   Поля пышно колыхались за этой границей деревьев. В этом месте царила чистота, довольство, удовлетворение, которых не было ни в них, ни в людях, которые проходили так, вооруженные, беспокойные, разрывая на части покой, окружавший их здесь. Они ехали из-за спешки, когда гравий этой хорошо разграбленной дорожки зашевелился под копытами их скакунов.
   "Я говорю одно громко и четко", - объявил Кирби тем, кто был в непосредственной близости от него, когда они подошли к большому кирпичному дому. - Может быть, я и играю в плен перед вами, мальчики, но я не соглашусь ни на какие арестантские пайки. Мы все едим полные тарелки в хе-хе, пусть это будет понятно с самого начала".
   Кэмпбелл рассмеялся. "Принято к сведению, Кирби. Мы позаботимся о том, чтобы вы, отчаянные ребе, получили все, что вам причитается.
   - Вот этого, капитан, я и боюсь. Мы собираем все, что придет - это звучит намного лучше!"
   - Рота впереди, капитан! Солдат, предложивший это действие, указал на человека, идущего по подъездной аллее навстречу их кавалькаде.
   - Это мистер Маккивер. Дрю идентифицировал их хозяина как Кэмпбелла.
   Но капитан уже двинулся вперед, чтобы встретить пожилого человека. Он коснулся пальцами кепи - аккуратного синего кепи - в изящном приветствии.
   - Чиверс, капитан, Одиннадцатый Огайо, сэр. Мы хотели бы остановиться здесь на полдень, если вы дадите разрешение.
   Томас Маккивер просиял. - Нет причин, сэр. Отведите своих людей в сад, капитан. Мы можем добавить кое-что к вашему пайку. Рад, всегда рад развлекать наших мальчиков". Его внимание было приковано к десятку "заключенных" в центре отряда.
   - Пленные, капитан?
   "Кто-то из конокрадов Моргана". Кэмпбелл оглянулся на ветхий экспонат. - Вы, конечно, слышали новости, сэр? Мы разбили их как раз в Синтиане...
   "Ты сделал? Приятно слышать, капитан. Это заслуживает регулярного празднования; это, безусловно, так. Морган разбит! Его тоже взяли? В следующий раз, надеюсь, его посадят во что-нибудь покрепче, чем та тюрьма, в которой вы, мальчики из Огайо, держали его в прошлый раз; он скользкий".
   - Не слышал об этом, сэр. Но его люди довольно хорошо рассеяны. Какое-то время это никого не побеспокоит.
   Маккивер кивнул. - У меня есть крепкий сарай, который вы можете использовать для временного заточения, капитан. Хотя я должен сказать, что они не проявляют особого духа, не так ли? Выгляди изрядно потрепанным.
   Дрю провел рукой по лицу, надеясь, что грязь - смесь дорожной пыли, пота и пороховой сажи - послужит хорошей маскировкой. Бесполезно вспоминать старые времена мистера Маккивера. Позволив своим плечам уныло сгорбиться, когда его загнала охрана, он угрюмо поехал в сад.
   Они сняли седла и впервые за несколько часов дали лошадям свободу, что было противно благоразумию, но Маккивер ожидал от войск Союза. Дрю лежал во весь рост под изогнутыми ветвями яблони, положив голову на седельные сумки.
   "Теперь мне интересно, - Кирби опустился и сел, прислонившись спиной к стволу дерева, - почему они всегда говорят, что парень устал как собака. Собака, ему особо нечего делать, кроме как гоняться по своим делам. Солдат-устал - вот это другое дело. Как насчет этого, малыш? Вы готовы ехать прямо из-за земли и преследовать генерала Гранта до озера Эри?
   Бойд протянул руку от Дрю. Под его закрытыми глазами виднелись темные пятна, едва различимые по пятнам грязи на его круглых щеках, но они были. Он покрутил головой в травяном гамаке и сердито посмотрел на Кирби.
   - Генерал Грант может... - добавил он замечание, от которого Дрю открыл глаза. Кирби укоризненно покачал головой.
   "Теперь это не способ для растущего мальчика говорить. И на язык садится так же легко, как муха на ухо мула. Какую компанию ты составишь, малыш? Ренни, у этого жеребенка нет причин втискивать грамматику в реплику таким образом.
   Дрю потянулся, скрестил руки под головой и ответил голосом, который старался сделать как можно более отвратительным: "Думает, что это делает его похожим на мужчину, наверное. Он обнаруживает, что армия не совсем то, что он ожидал.
   "Заткнись-!" Бойд мог бы что-то добавить к этому, но Дрю сдвинулся с места. Он склонился над юношей, крепко и тяжело сжимая плечо Бойда. И было ясно, что, как бы он ни хотел, другой не осмелился пошевелиться или избавиться от этой хватки.
   - С меня достаточно, - тихо сказал Дрю. - В следующем городе, который мы захватим, ты останешься там, пока кто-нибудь не приедет из дома, чтобы забрать тебя. Никто не знает, что ты с нами, и ты можешь вернуться в Оук-Хилл без каких-либо проблем со стороны войск Союза.
   Глаза Бойда сверкнули. На этот раз его рот не дулся как маленький мальчик; это была уродливая линия, плотно прилегающая к его зубам.
   "Я не пойду домой! Я сказал, что вы не можете меня заставить, если только вы не привяжете меня к лошади и не будете держать привязанным всю дорогу. И я не думаю, что ты сможешь это сделать, Дрю Ренни. Я хотел бы увидеть, как вы попробуете это; Я бы обязательно!"
   "Я бы сказал, что он поставил вас в тупик", - заметил Кирби. - Боже, какой же он крутой, рога торчат вверх и весь волосатый! Джентльмены, - он оглянулся через их плечо и посмотрел на то, что там было, - идет компания. Следи за манерами!"
   Дрю огляделся. Его рука крепче сжала Бойда, удерживая его на спине. Если бы только у него было время... но замаскировать младшего мальчика было невозможно. А Томас Маккивер, прогуливаясь с капитаном Кэмпбеллом, уже заметил их, остановился и теперь стремительно двигался в их направлении.
   "Бойд Барретт!"
   Дрю пришлось ослабить хватку, и Бойд сел, отряхивая травинки с рукавов рубашки, и хладнокровно ответил взглядом мистера Маккивера.
   - Да, сэр? Бойд уже был на ногах и вел себя с быстротой человека с нечистой совестью.
   "Что вы делаете с этой шайкой головорезов и бандитов?" У мистера Маккивера был превосходный голос, чтобы задать такой вопрос; она могла привести неосведомленных в замешательство, а иногда даже к быстрому признанию, как он, несомненно, знал.
   - Я с генералом Морганом, мистер МакКивер. Бойд не выглядел слишком взволнованным.
   - Я отказываюсь верить, что даже этот беспринципный хулиган грабит колыбели, чтобы пополнить свои ряды, какими бы истощенными они ни были...
   Бойд покраснел. - Генерал Морган не... не беспринципный хулиган!
   - Ага, - протянул Кирби. Как и двое других, он поднялся на ноги при приближении старшего. - Довольно резкие слова, сэр. Теперь головорез - я ни разу не перерезал себе горло за всю свою жизнь. А ты, Ренни? В последнее время ты делал какую-нибудь необычную работу с бабочкой?
   Мистер Маккивер одарил техасца мимолетным хмурым взглядом; затем его внимание остановилось на Дрю. - Ренни, - повторил он, а затем снова произнес имя с акцентом человека, опознающего суд. "Дрю Ренни!"
   - Да, сэр. Как и Бойд, Дрю ответил на обвинение в том, что он был там, где он был, и кем он был.
   "Я крайне недоволен видеть внука Александра Маттока и сына Мередит Барретт в такой компании. Конечно, - он повернулся к капитану Кэмпбеллу, - эти мальчики не ваши обычные заключенные...
   Кэмпбелл серьезно покачал головой. "К сожалению, сэр, они действительно солдаты с Морганом. И, как таковые, на них распространяются правила войны, касающиеся военнопленных...
   - Это не мешает мне видеть, что я могу сделать для вас обоих, - быстро сказал их хозяин. - По крайней мере, Бойд, вы достаточно молоды, чтобы власти могли вас отпустить. Будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться этого".
   Когда Бойд открыл было рот, чтобы возразить, Дрю быстро заговорил:
   "Спасибо, сэр. Я знаю, кузина Мерри это оценит.
   С последней уверенностью в своем намерении помочь им мистер Маккивер ушел. Бойд ухмыльнулся.
   - Он мне помог, - заметил он. "Он знает, что теперь я с Морганом, и никто не может сказать, что это не так!"
   Кирби рассмеялся. - Считай, что это правда, малыш. Ты заперся прямо в корале вместе с остальными плохими людьми. Похоже, на этот раз ты проиграл, Ренни.
   Дрю бросился обратно под дерево. Итак, Бойд выиграл этот раунд - они все еще были в Кентукки и недалеко от Оук-Хилла.
   ГЛАВА 5
   Бардстаун сдается
   - Вот это я и называю истинным гостеприимством, джентльмены, истинным гостеприимством. Кирби нежно погладил его среднюю часть обеими руками, мечтательно улыбаясь. к шнуровке яблоневых ветвей над головой. - Я не ел такого с тех пор, как мы угнали фургон того дворецкого у горы Стерлин. "Мос" забыл, что там такие гадости, которые вот-вот должны быть взяты на пробу. И вы также принесли нам большую часть сливок, потому что вы, бедные маленькие заблудшие мальчишки, сбегаете, чтобы быть с нами, отчаявшимися персонажами. Дайте мне охотничий нож, и я покажу вам, как резать глотки, и это бесплатно.
   Дрю рассмеялся, но Бойд не выглядел удивленным. Они были удостоены короткой, но острой лекции мистера Маккивера, подаваемой вместе с едой, что, по мнению Дрю, стоило вернуться и достойно выслушать список их грехов.
   - Я не пойду домой, - упрямо повторил Бойд.
   - Что ж, - заметил Кирби, - если он подъедет к лагерю для военнопленных янки, он вас тоже не найдет. Так какая разница? Я думаю, нам следует двигаться дальше, учитывая, что мы на самом деле не в ладах с законом, хе-хе.
   Похоже, что капитан Кэмпбелл согласился с этим. Пришел приказ оседлать и двигаться. Но они отправились с мешками с припасами, сброшенными с седел, часть награды Маккивера была отложена на завтра. И как только они миновали дом, Дрю сообщили, что он должен оставить свою роль заключенного и присоединиться к их командиру.
   Кэмпбелл держал в руках фрагмент карты, позволив своему коню перейти к медленному шагу. - По словам мистера Маккивера, в Бардстауне дислоцировано около сотни пехотинцев Союза. Что-нибудь знаешь о городе?
   "Я был там однажды. Мой двоюродный брат учился в больнице Святого Иосифа на срок.
   "Помните достаточно, чтобы ориентироваться?"
   - Не знаю, сэр. Но если есть гарнизон Союза?.. Он закончил предложение подразумеваемым вопросом.
   - Что мы там будем делать? Капитан ухмыльнулся. - Надеюсь, мы собираемся собрать немного оружия. Предположим, вы, Ренни, командующий янки, и такой дерзкий, плохой рейдер, как генерал Морган, должен подъехать к вашей двери с полком или двумя, преследующими его, и сказать: "Ваше оружие, сэр, или ваша жизнь!" Что бы вы сделали, особенно если бы ваши войска состояли в основном из ополченцев и зеленых человечков, которые никогда не участвовали в настоящем бою?
   Дрю понял. - Возможно, сэр, я бы сказал генералу Моргану, что он может получить свое оружие, при условии, что он выполнит свою часть сделки.
   "Насколько янки в Бардстауне могут знать, генерал Морган может прямо сейчас направляться к ним с полком. Я не думаю, что у них еще было время, чтобы понять, насколько сильно мы были рассеяны там, у Ликкинг-Ривер. Ты хочешь взять флаг, когда мы доберемся туда, Ренни? Выбери пару аутрайдеров, чтобы пойти с тобой!
   Это было рискованно, но не более рискованно, чем блефы, которые он видел раньше. И им нужно было оружие. Теперь, если двигаться на запад, они только удерживали их внутри территории Союза. Каким-то образом им придется пробираться через южную часть Кентукки, а затем, возможно, через весь Теннесси - трудная задача, но вполне возможная.
   - Я сделаю это, сэр. Ехать в Бардстаун было не хуже, чем ехать по остальной части этой сельской местности, где в любой момент они могли быть сметены врагом.
   К счастью, они привезли с собой пайки из "Маккивера", потому что больше не пытались достать такие припасы. Еще раз они изменили свое наступление, оседлав пики ночью, а днем скрываясь.
   Потом холмы и среди них Бардстаун. Дрю одолжил карабин, привязал к его стволу сомнительно белую полоску рубашки и в сопровождении Кирби и Дрисколла, солдата, назначенного Кэмпбеллом, медленно поехал вверх по широкой улице, открывающейся от щуки. Огромные деревья выгибались над головой почти так же, как на подъездной дорожке к дому Маккиверов, а дома были прекрасны, не уступали лучшим в Лексингтоне.
   Карета отъехала в сторону, две ее пассажирки слегка наклонились вперед под наклоном изящных зонтиков, широко раскрыв глаза. В то время как их кучер смотрел с открытым ртом на трех грязных, оборванных кавалеристов, которые с напускной непринужденностью, хотя и с оружием, ехали по середине проспекта.
   - Ты, сэр. Это был кучер, который окликнул Дрю. - Вы солдаты?
   Дрю обуздал черного, который на этот раз подчинился без протеста. Утомленные мили научили мерина покорности, если не прекрасным манерам. Передав поводья в руку, которая также прижимала приклад карабина к бедру, так что его "флаг" был хорошо заметен, Дрю снял свою серую от пыли шляпу и поклонился дамам в карете.
   - Приветствую генерала Моргана, дамы, - сказал он достаточно громко, чтобы его слова разнеслись за пределы машины и донеслись до горожан, собравшихся на прогулке. - Под флагом перемирия, мэм. Он говорил прямо со старшим из двоих в экипаже. "Не будете ли вы так любезны указать мне, где я могу найти командира Союза?"
   - Вы из Джона Ханта Моргана, молодой человек? Она с щелчком захлопнула свой зонтик и держала его так, словно собиралась использовать его в качестве оружия.
   "Да, мэм. Генерал Морган, армия Конфедерации...
   Она фыркнула. - Вероятно, вы найдете их капитана в гостинице. Янки и виски, по-видимому, имеют сходство друг с другом. Значит, Джон Морган собирается нанести нам визит?
   - Возможно, мэм. И где я могу найти гостиницу?
   - Прямо, - ответила девушка. - Вы действительно люди Моргана?
   У Кирби не было шляпы, которую нужно было снять, но его лук в седле был таким же изящным, как и у Дрю.
   "Это верно, мэм. Боже, если бы мы знали, что найдем сейчас в Бардстауне, мы бы скорее прискакали туда!
   - Э-э... Луиза! Устрашающий взгляд пожилой дамы разделился, но Дрю подумал, что Луиза получила больше половины его доли.
   - Не в обиду, мэм. Это просто так, как мы делаем, и все такое, у нас нет возможности поздороваться с дамами. Выражение лица техасца было должным образом раскаяние; в его голосе вся неуверенность.
   "Гостиница, молодые люди, дальше по улице. Езжайте, Гораций! - приказала она кучеру. Но когда карета тронулась, она указала на Дрю своим зонтиком, как учитель указывает увещевающей линейкой на ученика. - Надеюсь, вы найдете то, что ищете, молодой человек. По пути янки..."
   "Обычно мы это делаем, мэм", - прокомментировал Кирби. "Для нас, янки, повсюду появляются яркие и дерзкие вещи".
   Дрю рассмеялся. "Яркий и дерзкий, а затем в бегах!" За успех своей нынешней миссии и за то, что все те слушающие уши, которые хвастались, он покончил с таким пламенным тоном, какой только мог вызвать.
   "Смотрите, чтобы они оставались такими!" Она привела в исполнение этот приказ, щелкнув зонтиком, который снова открылся, когда карета двинулась из тени обратно на участок открытого солнечного света.
   "Это была красивая девушка", - заметил Дрисколл, когда Дрю и техасец повернулись к нему. "Жаль, что мы не могли бы осесть хех, скажем, на два или три дня. Вытряхните немного пыли из наших глоток и поздоровайтесь с дружелюбными людьми...
   - Если бы вы это сделали, вы бы скорее поздоровались с тюремным охранником-янки, - ответил Дрю. - Давай найдем эту гостиницу и командира гарнизона.
   - Вот как правильно все это выложить - гостиница, а потом дела. Янки и виски идут рука об руку; это то, что она сказала, не так ли? Может быть, я и не ношу регулярных синих пальто, но виски звучит освежающе, не так ли?
   - Просто чтобы ты только так думал, Анс, и не пытался ничего попробовать, - предупредил Дрю. - Мы серьезно поговорим с этим капитаном, а потом быстро уйдем. Вы, мальчики, знаете упражнение?
   - Конечно, - повторил Дрисколл. "Мы большие рейдеры, пришедшие сожрать все синие животы, если только они не уйдут все милые и мирные, оставив свои хлопушки позади себя для использования лучшими людьми. Я бы сказал, что это была таверна, Ренни...
   Они увидели своих первых янки - синее пятно у кормушки для лошадей на краю центральной площади. А Дрю, окинув врага критическим и опытным взглядом, был уверен, что он действительно встречает либо зеленые войска, либо ополчение. У них были такие же широко раскрытые глаза в ответном взгляде, как и у гражданских на улицах вокруг.
   Кирби усмехнулся. "Напрягитесь, петухи", - призвал он уголком рта. "Головорезы, бандиты, воры - просто плохие люди, это мы. Они ожидают, что мы будем на растерзании, все рожки и погремушки. Не разочаровывай их! Их хвосты уже наполовину свернуты, и они готовы бежать, если похотливая жаба кричит "Бу!"
   На первый взгляд, троица, неторопливо ехавшая по середине улицы Бардстауна, не проявляла интереса к солдатам у корыта. Дрю посередине, белая тряпка, выпавшая из ствола его карабина, опережала черных на шаг или два. Точно так же Кастлман въехал в Лексингтон ранее, и это было ночью, когда он столкнулся с гораздо более осторожным и опасным врагом. Самоуверенность разведчика возросла, когда он наблюдал, не выказывая никакого внимания, за беспокойными людьми впереди.
   Один из них вырвался из группы и побежал в гостиницу.
   "Интересно, кто носит этот наряд", - заметил Кирби. - Этот парень ушел, чтобы разгромить его. Говори как человек с коротким курком, Дрю.
   Они натянули поводья перед постоялым двором и посадили лошадей лицом к двери, за которой скрылся солдат. Его товарищи обошли желоб и выстроились в разрозненную линию, чтобы обойти конфедератов.
   "Ты!" Дрю поймал взгляд ближайшего. "Скажите своему командиру, что флаг генерала Моргана здесь!"
   Янки был молод, почти так же молод, как Бойд, но у него было меньше уверенности, чем у Бойда. Теперь мальчик, немного запнувшись, ответил:
   - Да... да, сэр. Затем он поспешно добавил: "Кто генерал, сэр?"
   "Генерал Джон Хант Морган, кавалерия Конфедерации, армия Теннесси, отдельная служба!" Дрю сделал это так впечатляюще, как только мог, независимо от того, правильно ли это было сформулировано в соответствии с военным протоколом или нет. Это была, подумал он с удовлетворением, красиво оформленная, важная речь, хотя и немного короткая.
   "Да сэр!" Мальчик направился к двери, но было слишком поздно.
   Человек, вырвавшийся из этого портала, был низеньким и толстым, его лицо ярко-красным на фоне темно-синей расстегнутой куртки. Он остановился на шаг или два и остановился, глядя на троих верхом на лошадях, алый цвет с каждой секундой становился все темнее.
   "Кто ты?" Его требование вырвалось тяжелыми вздохами.
   - Флаг генерала Моргана, - повторил Дрю. Затем, чтобы внести ясность, он любезно добавил: "Генерал Джон Хант Морган, кавалерия Конфедерации, армия Теннесси, в командировке".
   "Но, но Морган потерпел поражение... при Синтиане. Он был сломан...
   Дрю медленно покачал головой. "Генерал уже сообщали о поражении, сэр. Нет, он прямо здесь, за пределами Бардстауна. И я бы тоже не сказал, что он был сломлен, не с парой полков за ним...
   "Пара полков!" Мужчина застегивал пальто, его красные челюсти немного отвисли, как будто Дрю приставил карабин к незащищенной голове. - Пара полков... Морган... - ошеломленно повторил он. - Ну, - угрюмо обратился он к Дрю, - чего он хочет?
   - Ты капитан, - резко сказал Дрю. - Вы вернетесь с нами, чтобы обсудить условия капитуляции с офицером того же ранга!
   "Сдаваться!" На мгновение одна часть провисания вышла из другой.
   - Два полка, а у вас может быть восемьдесят или девяносто человек. Кирби посмотрел с критическим пренебрежением на те силы Союза, которые были видны.
   - Сто двадцать пять, - машинально повторил офицер, а затем посмотрел на техасца.
   - Тогда сто двадцать пять. Кирби был готов быть щедрым. "Все готово, чтобы удержать этот город. Артиллерии тоже не вижу. Он приподнялся на стременах, чтобы осмотреть непосредственную сцену. - Может быть, ты собираешься драться от дома к дому?..
   "Генерал Морган, - заметил Дрю всей роте, - человек нетерпеливый. Но это ваше решение, сэр. Если ты хочешь устроить из этого драку". Он пожал плечами.
   "Нет! Что ж, я поговорю... все равно выслушаю ваши условия. Возьми мою лошадь!" - заорал он на ближайшего солдата.
   С должной торжественностью они сопроводили капитана из Бардстауна, чтобы встретиться с Кэмпбеллом, хорошо вооруженным охранником, взгроможденным на щуку. Офицер Союза набрался достаточно уверенности, чтобы потребовать встречи с генералом, но демонстрация высокомерного удивления Кэмпбелла по поводу этой просьбы была оружием эксперта в опровержении; а другой не только успокоился, но и согласился без неоправданного протеста с заявлением Кэмпбелла об условиях.
   Отряд Союза в городе должен был сложить оружие на площади, оставив вдобавок свой паек. Они должны были безоружно отойти на поле снаружи и там ждать патрульного офицера, который посетит их в надлежащее время. Согласившись, капитан Союза удалился.
   Кэмпбелл уже подал сигнал остальной роте выйти из укрытия.
   "Здесь мы двигаемся быстро. Вы все знаете, что делать.
   Но многое пришлось оставить на волю случая. Дрю и Кирби сдали одолженные карабины законным владельцам и приготовились присоединиться к первой волне этого быстрого рывка.
   "Yahhhh-aww-wha..." В этом не было слов, только боевой клич, который мог бы вырваться из горла индейского воина, но вместо этого сорвался с губ Кирби: раскованный техасец мог это сделать. Затем они мчались, визжа, ответным хором, по четыре и пять человек в ряд, вниз по улице в тени деревьев, отвечая криками и криками, поскольку дорожки пустели перед ними.
   Синие ряды расступились впереди, оставив винтовки сложенными друг на друга, провизию в ранцах. И оборванный экипаж хлынул волной на добычу, слизывая оружие, патронные ящики, ранцы. Всего на несколько мгновений в сердце Бардстауна царил бесконечный столпотворение. И снова этот крик раздался эхом, и стук копыт произвел артиллерийский грохот. Вооруженные, снабженные провизией и в значительной степени хозяева сцены, люди Моргана направлялись из города на другую сторону, оставляя за собой замешательство.
   Они увеличили темп, зная, что новости будут распространяться по телеграфным проводам или курьерам. Возможно, репутация их командира могла бы замедлить неизбежное преследование, но не остановило бы его полностью. Они должны держаться как можно дальше от перехитрившего гарнизона Союза. И Кэмпбелл продолжал направлять их на запад, а не на юг, поскольку любые вражеские силы двинулись бы в другом направлении, чтобы отрезать их.
   Даже если люди могли выдержать этот упрямый шаг, движимый решимостью и страхом быть пойманными, лошади не могли. И в последующие два дня вывод был предельно ясен: отставаешь на свой страх и риск; не будет ждать, пока отстающие наверстают упущенное. Ни креплений; вы должны предоставить свои собственные.
   Дрю обнаружил, что черный мерин представляет собой растущую проблему, но, по крайней мере, лошадь обеспечивала транспорт, и он пытался спасти животное, как мог. Хотя, когда нельзя было расседлать, когда нужно было ехать - и приходилось - около двадцати часов из двадцати четырех, самый опытный всадник мало что мог сделать, чтобы сменить лошадь.
   Дрю подъехал к Кирби, возвращавшемуся с фланговой разведки. Техасец спустился в тыл небольшого отряда, удерживая лошадь лишь на шагу. Время от времени он поглядывал на удаляющуюся полосу дороги, словно ища кого-то.
   - Где Бойд? Дрю объехал всю роту и нигде не видел этой светловолосой головы.
   - Просто то, что мне интересно. Кирби полностью остановился. - Я вернулся недавно, и никто его не видел.
   Дрю подъехал к другому. Голова его лошади низко повисла, когда мерин порывисто фыркнул. Он попытался вспомнить, когда видел Бойда в последний раз, и когда он это сделал, это воспоминание не было слишком обнадеживающим.
   - С Хильдерсом... и Кембриджем... - мягко сказал он.
   "Ага." Мысль Кирби, казалось, совпадала с его. - Кобыла Гильдера в полном порядке, а Бойд едет налегке; этот гнедой, что у него есть, держится, как откормленный кукурузой жеребец.
   - Они разговаривали с ним, когда я вышел на точку. Дрю следовал своей собственной мысли. - А он меня не слушает...
   - Это не значит, что если вы даете человеку совет ради его же блага, он будет любезно относиться к вашему интересу к нему, - заметил техасец. - Вы скажете ему, что Хильдерс и Кембридж носят полоски скунса, и он может объявить их обоих товарищами. Предположим, он не придет, когда мы будем спать; Насколько мы можем доказать, он мог просто перерезать свою веревку и дрейфовать.
   "Нет, если его гнедой окажется с одним из них на вершине", - ответил Дрю.
   "Эти двое принадлежат к кучерявой волчьей породе". Кирби переместил свой недавно приобретенный Энфилд. "Невозможно сказать, как они снова присоединятся к нам, если они сделали такой переход; может понять, как они могли бы улучшить время дрейфа в одиночку.
   Техасец выразил свой страх словами. Дрю направил мерина обратно на дорогу и пустил его рысью. Мгновение спустя он услышал позади себя новый стук копыт; Кирби следовал за ним.
   - Это не твоя проблема, - напомнил ему Дрю.
   "Нет, может быть, это не так. Но с другой стороны, я всего лишь грубый струнный наездник из далекого прошлого, и это может закончиться дымом. Сейчас шансы кажутся ничтожно малыми - Хилдерс легко срабатывает. Он не будет добр к тому, кто попытается повесить его шкуру для сушки...
   Дрю изучал взбитую копытами дорожную пыль. Он мог питать лишь очень слабую надежду на какие-то следы на его краю. Мерин споткнулся и попытался сбавить темп. Дрю укрепил свою волю, удерживая животное на рыси. Он знал, что под седлом и одеялом образуются язвы, что скоро у него не будет другого выбора, кроме "торговли", какой сейчас может навязать Гильдерс, хотя и не за счет кого-то из своих товарищей.
   Кирби читал знак на другой стороне дороги. Его внезапный жест рукой заставил Дрю присоединиться к нему. Следы копыт отметили более мягкую грань.
   "Отключили не так давно", - прокомментировал Дрю.
   Кирби кивнул в сторону кустов. Они оказались перед небольшим лесом, к которому вела тонкая тропинка. Хорошее прикрытие от неприятностей. Перекинув поводья через руку, Дрю пошел вперед с Кольтом в руке, используя разведывательные уловки, чтобы скрыть шум своего продвижения в зеленое мерцание деревьев.
   След вел вперед, не пытаясь скрыться. Двое других солдат, должно быть, обманом заставили Бойда пойти по этому пути; может быть, они даже приставили к нему револьвер, когда съехали с дороги. Для человека было слишком легко отстать от компании и не хвататься за него только через несколько часов и миль.
   -- Ну, сынок, нечего суетиться...
   Дрю бросил поводья и поскользнулся.
   - Ты сам видишь, мальчик, что мой хозяин не сможет продвинуться дальше. Вы можете нянчиться с ним и успокоиться. Эти синие животы не будут неприятными для такого славного мальчика, как ты, - нет, сэр, они не будут - даже если они найдут тебя. Мы просто торговая ярмарка и площадь. Нет проблемы...."
   "Конечно, - вмешался другой, более резкий голос, - если вы хотите сделать это пожестче, ну, вот что вы сделаете! Мы возьмем этого хозяина, несмотря ни на что!
   "Ты не такой!" Раздался короткий звук взведения ручного пистолета.
   - Надень это на меня, хорошо!
   "Я буду стрелять! Предупреждаю... тронь мою лошадь, и я выстрелю! Голос Бойда стал выше.
   Дрю побежал, подняв руку, чтобы защитить лицо от ударов ветвей. Он вышел у небольшого ручья. Бойд был прижат к дереву, а двое других наступали на него с разных сторон.
   "Достаточно!" Кольт Дрю был направлен на Хильдерса. Голова мужчины дернулась. - Начинай, - приказал разведчик.
   Кембридж глупо моргнул, но Хильдерс сделал шаг назад, чтобы поймать поводья лошади, которая стояла с тусклыми глазами, склонив голову, с морды стекала розовая пена, когда она тяжело дышала.
   - Я сказал - бери! Дрю двинулся вперед, и Хильдерс снова отступил, буксируя дрожащую лошадь.
   - Теперь нам не нужны никакие неприятности, - поспешно сказал Кембридж. - Это было бы честной сделкой... Сонни, хе-хе, все равно нет места в роте...
   "Получить!" Оружие Дрю поднялось на долю дюйма. Протест Кембриджа превратился в бормотание, и он ушел. Когда оба мужчины исчезли, Дрю повернулся к Бойду.
   - Убери это, - он щелкнул пальцем по кольту другого, - и садись верхом. Нам придется поторопиться, чтобы вернуться к отряду.
   Он смотрел, как другой уводит гнедого от берега ручья. Кирби был прав, лошадь была в лучшем состоянии, чем большинство других в роте, и рано или поздно кто-то снова мог попытаться вывести из нее Бойда. В этой затравленной колонке было немало тех, кто увидит это в том же свете, что и Хильдерс и Кембридж, и скажут так, имея в своей поддержке общественное мнение. Кэмпбелл взял курс на Калхун, и в этом городе Бойд и рейдеры определенно должны расстаться.
   ГЛАВА 6
   Торговля лошадьми
   - Что это за хе-хе, Кэлхун? Кирби наблюдал, как Дрю ослабил вальтрап, сняв его с мерина так осторожно, как только мог.
   - Не так уж... - начал было Дрю, но втянул в себя свой б. и стоял, уставившись на отвратительное зрелище, которое он только что обнаружил. Он бросил одеяло на землю, когда Бойд подошел, ведя гнедого. Первым заговорил младший.
   - Ты не собираешься оседлать его сейчас, Дрю! Этот протест возник спонтанно. Дрю подумал, что смерть Шони закалила его чувства до последней капли стали, но теперь он должен был согласиться с Бойдом: никто, хоть сколько-нибудь человечный, не мог заставить мерина нести на спине хотя бы одеяло, не говоря уже о седле и всаднике.
   "Здесь!" Грубо, с раскрасневшимся лицом, Бойд дернул поводья своей лошади, направляя гнедого боком к Дрю. "Вы можете взять Брюса..."
   Он наклонился, потянувшись к седельным сумкам Дрю. "Ты должен ехать разведчиком. Я пройдусь по этому какое-то время. Может быть, он сможет нести меня позже. Я езжу налегке".
   Дрю покачал головой. - Не тот свет, - сухо заметил он. - Нет, наверное, здесь я торгую...
   - Домашний дым вон там... - указал Кирби. Этим безветренным утром они могли видеть тонкую струйку дыма. -- Лучше побыстрее -- капитан уже думает о том, чтобы указать наверх и уйти.
   Дрю ослабил руки в кобурах. Он всегда ненавидел это дело, но теперь это было частью рабочего дня в кавалерии. Он просто надеялся, что ему не придется производить впечатление под дулом пистолета. Он доверил седло и одеяло Бойду, но заставил другого ждать за пределами фермы через двадцать минут, когда он загнал мерина в загон, где цыплята кричали и бессмысленно бегали, а собака бросилась на конец цепи, издавая язык, как гончая. на горячий аромат.
   Дрю обошла защитника и направилась к амбару. Но он был еще далеко от полуоткрытой двери, когда оттуда поспешила женщина с корзиной в руках, на лице ее отразились удивление и опасение. Она резко остановилась, чтобы посмотреть на Дрю.
   - Кто ты? Чего ты хочешь? Два ее вопроса слились в одно затаившее дыхание предложение. Дрю посмотрел за нее. Никто больше не вышел из сарая и не ответил на предупреждение собаки. Он снял шляпу.
   - Мне нужна лошадь, мэм. Он сказал это прямо, нетерпеливо. В конце концов, как можно сделать такое требование более вежливым или мягким? Сам факт, что его довели до этого, злил его.
   Мгновение она непонимающе смотрела на него, а потом ее взгляд переместился на мерина. Она сделала шаг или два вперед, и во взгляде, который она снова направила на мужчину, вспыхнул гнев.
   "Эта лошадь взбесилась!" Она обвинила.
   - Думаешь, я этого не знаю? он вернулся внезапно. "Вот почему мне нужно другое средство передвижения".
   Быстрый шаг назад, и она оказалась между ним и дверью амбара, держа корзину как щит между ними. Он был полон яиц.
   - Здесь ты не получишь ни одного! - отрезала она.
   - Мэм, - теперь Дрю сдерживал свой гнев, - я не хочу брать вашу лошадь, если она у вас есть. Но мне приказано не отставать от компании. И я собираюсь сделать то, что должен..."
   Он бросил поводья мерина и пошел вперед, надеясь, что она не заставит его толкаться вокруг нее. Но, очевидно, она прочитала решимость на его лице и отошла в сторону, теперь выражение ее лица было мрачным.
   - Там только Кинг, - сказала она. - И я желаю тебе радости от него, вор!
   Кинг оказался жеребцом, содержавшимся в стойле. Дрю колебался. Жеребец может быть злым, с ним труднее справиться даже, чем с мерином. Но либо его брали, либо пускали в ход. Если бы он смог поддержать эту сделку хотя бы до Калхуна завтра - или послезавтра - он мог бы совершить более выгодный обмен в городе. Это зависело бы от того, насколько трудно было контролировать жеребца.
   Издавая успокаивающие звуки, он быстро укусил и обуздал большой каштан. Его опыт с жеребцом Ред-Спрингс привел его прямо сейчас. Он вышел из амбара, ведя лошадь, а собака, умолкнув первый непрекращающийся крик, угрожающе зарычала на конце цепи. Женщина исчезла, возможно, в поисках помощи где-то в полях. Дрю отправился быстрой рысью туда, где оставил Бойда.
   "Это все лошадь!" Бойд взволнованно наблюдал за торговлей Дрю.
   - Может быть, даже слишком. Посмотрим." Он быстро оседлал лошадь, радуясь, что каштан до сих пор оказался любезен. Но как жеребец может вести себя в роте, ему еще предстояло узнать. Он оседлал и стал ждать признаков обиды, помня предупреждение женщины. Кинг фыркнул, немного поковырял пыль, но побежал дальше, когда Дрю подгонял его.
   Кирби присвистнул с того места, где он ехал с арьергардом, когда они присоединились к роте. Но капитан Кэмпбелл нахмурился. А Кинг устроил фейерверк, от которого Дрю чуть не вылетел из седла, поднявшись на дыбы и задевая воздух.
   "Это похоже на сексуальное возбуждение", - прокомментировал техасец. - С этим жеребцом сложно справиться, амиго.
   "Слишком много", повторил капитан прежние опасения Дрю. "Держи его подальше от остальных, пока не будешь уверен, что он ничего не начнет!"
   Но этот приказ соответствовал обычным разведывательным обязанностям Дрю. И когда он все-таки улегся на одну из ограниченных остановок беглецов, он постарался держать Кинга подальше от импровизированных пикетов.
   Дрю ел смесь халвы и холодного бекона, последние продукты, захваченные в Бардстауне, когда Дрисколл не спеша направился к небольшой столовой, которую Кирби, Бойд и Дрю устроили без какого-либо формального соглашения.
   "Мальчики планируют им хорошо провести время", - объявил Дрисколл.
   Левая бровь Кирби вопросительно приподнялась. Дрю энергично прожевал и проглотил. Именно Бойд спросил: "Что вы имеете в виду?"
   - Кэлхун, вот что я имею в виду, сынок. Дрисколл присел на корточки. "Они думают, как они собираются произвести небольшое впечатление в Калхауне".
   - Город не очень большой, - заметил Дрю. "Пара магазинов, церковь, может быть, кузница..."
   Дрисколл хихикнул. - О, мальчики сейчас не особенно долго. Они не будут слишком разборчивы. Только думал, что скажу вам, ребята, похоже, вы были разведчиком и, может быть, не слышали планов. Если вы хотите загрузиться, лучше отправляйтесь в город пораньше. Кое-кто из этих быстрых рабочих из компании "Б" уже готов..."
   - Капитан знает об этом? - спросил Кирби.
   Дрисколл пожал плечами. "Он не глухой. Но капитан также знает, что нельзя быть слишком большим офицером с золотыми галунами, когда ты в тылу врага с людьми в бегах. Мы возьмем Кэлхун и примем ее по-хорошему! Он ухмыльнулся двум ветеранам. "Как будто мы взяли гору Стерлин".
   Кирби был трезв. "Был взяток, который не был бесполезным. Кто-то обчистил банк, а то я потом плохо слышал. Я вижу некоторые впечатляющие вещи, которые хомбре может положить в живот в качестве набивки, и, может быть, то, что он может положить на спину. Это честно и справедливо. Янки тоже так делают. Но вытащить золотые часы или деньги из мужских штанов - это уже другое дело.
   Дрисколл встал. - Разве никто ничего не говорил о золотых часах, деньгах или банках, - сухо ответил он. - В Калхауне есть магазины, и есть мужчины в этом хреновом наряде, которым нужны новые рубашки или новые бриджи. И с каких это пор вы видели, как какой-нибудь казначей мчится по щуке со своими сумками, полными счетов, не то чтобы вы могли использовать эту бумажную дребедень для чего-то вроде покупок, в любом случае!
   "Спасибо за совет, - вмешался Дрю. - Мы примем его с благодарностью".
   Взволнованные чувства Дрисколла, казалось, успокоились. - Джус подумал, что вы, мальчики, должны знать. Что касается меня, я имею в виду взять две или три банки этих персиков, как мы взяли из фургона дворецкого. Они были главными едоками. В универсальном магазине может быть немного. Крекеры янки тоже хороши. Скажи, этот жеребец, который у тебя есть, Ренни, как он работает?
   - Пока никаких проблем, - заметил Дрю. -- Только я ищу себе сделку -- может быть, в городе.
   "Торговля? Почему вообще торговля?
   "Впереди нас ждет парочка переходов через реку", - объяснил разведчик. - И один из них - хороший большой участок глубокой воды - через Теннесси вброд не перейдёшь. Я не хочу напрашиваться на неприятности, направляя жеребца на что-то столь же опасное.
   Дрисколла, казалось, поразила мудрость этой предосторожности. "Теперь я слышал, - нетерпеливо вмешался он, - вроде того, что мул - это устойчивая тварь для переправы через реку. Хороший верховой мул вполне подойдет мужчине...
   "Мул!" Бойд взорвался, возмущенный. Но Дрю спокойно обдумал это предложение.
   - Я буду следить за городом. Может быть, еще обменяю на этого мула, Дрисколл. Тебе придется забрать мою долю персиков, если так оно и будет.
   Были составлены новые планы по захвату Калхуна, поскольку шли часы, и измученная рота брела или пришпоривала - в зависимости от характера местности, активности союзных гарнизонов и их общего состояния энергии в то время - на юго-запад по всей длине. Кентукки. Дни превратились не в набор часов, которые они потом могли вспоминать один за другим, а в череду происшествий, встроенных в кошмар тяжелой езды, скудной пищи и постоянного движения. Теперь сдавали не только лошади; они бросали людей по пути. А некоторые - как Кембридж и Хильдерс - исчезли полностью, либо отрезанные, когда они отправились "торговать" верховыми животными, либо дезертировав из отряда в пользу собственных планов выживания.
   Оставшиеся люди ворвались в Калхун, как туча саранчи, спускающуюся на поле незащищенной растительности. Дрю не знал, насколько велики могут быть настроения Союза, но он рассудил, что их действия не оставят после себя слишком много друзей. Появились кувшины, которые охотно передавали из рук в руки, а содержимое магазинных полок было сметено, прежде чем возмущенные владельцы успели возразить.
   В то утро прошел ливень, оставив лужи грязи и воды на немощеных улицах. А в одном месте шла грязная драка - смеющиеся, шатающиеся люди обмазывали грязью новую одежду, которую награбили. Дрю объезжал такую вечеринку, жеребец скакал и фыркал, освобождая ему место, чтобы привязать его к поручню перед самым большим магазином.
   Чуть в стороне стоял мужчина в рубашке с рукавами, наблюдая за волнением на улице. Когда Дрю подошел, мужчина взглянул на разведчика, оценив его убогость, и его губы приобрели резкую усмешку.
   - Хочешь новый костюм, солдат? - спросил он. "Просто помоги себе! Вы опоздали с этим..."
   Дрю прислонился к стене магазина. Он так устал, что идти в этот сумасшедший дом, где люди кричали, хватались, дрались из-за выбора, было невыносимо. Это была еще одна часть нескончаемого кошмара, который окружил их с тех пор, как они бежали с берега Ликинга в Синтиане. Он вяло смотрел, как один кавалерист выхватывает пальто у другого и торжествующе натягивает его поверх рубашки с бахромой в лохмотьях. Он дернул за перед своей грязной рубашки, а затем пошарил в кармане, который он с таким трудом прошил под поясом своих бриджей, и вынул одну помятую и потертую купюру. Развернув его, он предложил его мужчине рядом с собой. По его мнению, ограбить армейский склад было честной игрой. Командование Моргана долгое время зависело от комиссаров Союза в вопросах снаряжения, одежды и еды. А торговля лошадьми была ему навязана целесообразностью. Но он все еще боялся такого кормления.
   "Рубашка?" - устало спросил он.
   Мужчина перевел взгляд со смятой купюры на усталое лицо Дрю, а затем снова на него. Насмешка исчезла. Он протянул руку и крепко сжал пальцы разведчика над деньгами.
   - Это просто макулатура, сынок. Ну давай же!" Схватив Дрю за рукав так крепко, что изношенный бязь порвался, он повел другого в магазин, увлекая его за прилавок, пока тот не спустился в тень и не достал стопку рубашек, несколько фланелевых, несколько бязь, и один Дрю подумал, что это лен.
   "Они выглядят примерно твоего размера. Возьми их! Вы могли бы также иметь их. Некоторые из этих парней просто порвут их ради забавы".
   Дрю возился с ворохом, фланелью, полотном и двумя коленкорами. Он мог бы втиснуть столько же в свои седельные сумки. Но хозяин магазина сунул ему в руки всю пачку.
   - Давай, бери их всех! Они все равно их не оставят.
   "Спасибо!" Дрю прижал коллекцию к груди и протиснулся вдоль стены, избегая ожесточенной драки, которая сейчас шла в центре магазина. Обрызганные грязью мужчины ринулись назад, желая сменить испорченную одежду на новую. Дрю убрал с дороги одного шатающегося, поющего солдата и ушел прежде, чем пьяный человек успел возмутиться таким обращением. С рубашкой, все еще свернутой между предплечьем и грудью, он увел Кинга из магазина.
   "Ова хе!"
   Знакомый голос заставил Дрю обернуться. Кирби энергично помахал ему из дверного проема, и разведчик послушно привязал Кинга к другой стойке, присоединившись к техасцу в месте, которое оказалось деревенской парикмахерской.
   Кирби был раздет до пояса, используя для туалета полотенце, свободно смоченное в большом тазу. Его лицо уже было очищено от бороды, а волосы уложены в лучшем порядке, чем когда-либо видел Дрю, в то время как резкие запахи лаврового рома и причудливых тоников боролись с этим в маленькой комнате.
   - Что у тебя там? Бойд оторвался от второго тазика, большая часть его лица была покрыта мыльной пеной.
   - Рубашки... - Дрю бросил сверток на стул. Он с ужасом смотрел в зеркало, стоящее перед ним, не в силах поверить, что отражающееся там лицо было его собственным. Скинув шляпу на полку, он целеустремленно направился к ряду раковин, срывая на ходу свою старую рубашку.
   Куда делся цирюльник, они так и не узнали, но через полчаса предприняли несколько стремительных попыток навести порядок в салоне, до которого их усилия по поддержанию личной чистоты довели мастерскую, снова довольные тем, что увидели теперь в зеркале. Они разделили рубашки, и, хотя они не были идеальными, они были довольны находкой. Прежде чем покинуть магазин, Кирби сгреб в свой рюкзак полдюжины кусков мыла.
   Бойд уже балансировал с большим мешком, полным доверху.
   "Персики, патока, крекеры, соленые огурцы", - перечислил он Дрю свою сокровищницу. "Мы приготовили настоящую еду".
   - Эй, ты... Ренни! Когда они вышли из парикмахерской, к ним подбежал Дрисколл. - Капитан хочет вас видеть. Он на другом конце города, в кузнице.
   Бойд и Кирби шли за ними, пока Дрю подчинился этому призыву. Они обнаружили, что Кэмпбелл отдавал приказы помощникам-добровольцам кузнеца, некоторые вместе с владельцем магазина подковывали лошадей рейдеров, другие делали связки обуви, которые нужно было сбросить с седел, когда они уезжали.
   - Ренни, - капитан жестом отогнал его от суеты и шума кузницы, - я хочу, чтобы ты это выслушал. Ты - Харт - иди сюда! Один из мужчин, связывающих подковы, бросил набор, который связывал, и подошел.
   "Харт здесь из Кадиса. Знаешь, где это?
   Дрю на мгновение закрыл глаза, чтобы лучше представить карту, которую он пытался удержать в голове. Но Кадис - он не мог определить местонахождение города. - Нет, сэр.
   - Это юг, недалеко от линии Теннесси и недалеко от большой реки. Есть только одна вещь, которая может быть важна в этом; у него есть банк, и Харт думает, что там есть фонды армии Союза. Нам еще предстоит пройти долгий путь, и валюта Союза может помочь. Только, - Кэмпбелл говорил с медленным акцентом, - я хочу, чтобы это поняли. Мы берем только армейские деньги. Может быть, это всего лишь слухи, но в любом случае необходимо провести разведку в этом направлении".
   - Вы хотите, чтобы я узнал о деньгах и о том, что там поблизости есть переправа через реку?
   - Тебе решать, Ренни. Харт хочет поехать с тобой.
   "Я пойду." Он думал, что план на берегу был диким, но у них должен был быть безопасный путь к реке.
   - Вы выедете как можно скорее. Мы отправимся в путь, как только подковаем этих лошадей.
   Дрю сомневался в этом. То, что он увидел на улицах, наводило на мысль, что будет нелегко в спешке вывести большую часть роты из Калхуна, но это была проблема Кэмпбелла. - Мне понадобятся курьеры, - сказал он вслух. Это была привилегия передового разведчика иметь всадников, чтобы отправить обратно с информацией.
   Кэмпбелл помедлил, как будто собирался возразить, но затем согласился. - Вы выбрали мужчин?
   "Кирби и Барретт. У Кирби был скаутский опыт; Барретт знает часть этой страны и ездит налегке.
   "Хорошо, Кирби и Барретт. Ты готов ехать, Харт?
   Другой солдат кивнул, взял дополнительные подковы и вышел из кузницы. У Кэмпбелла было последнее слово за Дрю.
   - Отсюда мы пойдем на юг, чтобы попасть в реку Камберленд, примерно в десяти милях к северу от Кадиса, Харт знает где. В это время года переход должен быть легким. Но Теннесси, - он покачал головой, - будет труднее. Узнайте все, что можете, об условиях и о том, где лучше всего это сделать..."
   Дрю нашел Харта уже верхом, а Кирби и Бойд ждали.
   - Харт говорит, что мы уезжаем, - сказал техасец. - Собираешься прикрывать высокие линии?
   - Разведчик, да. К югу отсюда. Приближается переправа через реку.
   "В войне этого человека нет времени для тени", - заметил Кирби.
   - Шадин? - вопросительно повторил Бойд.
   "Хорошо и спокойно сижу под деревом, пока какой-то другой несчастный хомбре бродит вокруг стада", - перевел Кирби. "Это своего рода отдых, которого в последнее время мне не хватало. И не хотел бы..."
   Они оставили Кэлхуна позади себя, и Харт повел их по пересеченной местности. Но на каждом новом повороте проселочных дорог Дрю добавлял одну или две линии на карту, которую он набросал на бумаге, которую Бойд неожиданно достал из своего набитого мешка с добычей.
   Младший мальчик выглядел смущенным, когда отдавал его. "Я подумал, как бы мне захотеть написать письмо".
   Дрю изучал его. "Вы делаете это!" Он сделал это заказом. Оставлять Бойда в Калхауне не было никакой возможности. Но был еще Кадис как возможность. Он не поверил этой туманной истории о золоте Союза в банке. А рота может вообще никогда не войти в город в полном составе. Чтобы Бойд, оставленный позади, не привлекал к себе неблагоприятное внимание властей.
   Снова пошел дождь, и дороги превратились в грязные ловушки. Пока они боролись до вечера, Кирби нашел сарай, который, казалось, стоял сам по себе, без прислуги. Дверь была приоткрыта с насыпью нетронутой земли, и Бойд, исследуя клочок кустарника в поисках колодца, сообщил о дыре в подвале дома. Место должно быть заброшено и поэтому безопасно.
   - Завтра мы будем в Кадисе, - сказал Харт.
   - А как мы въедем? Кирби хотел знать. - Очередной трюк знаменосца?
   - Кадис - город Союза? - спросил Дрю Харта.
   Другой рассмеялся. "Не так много, это не так. Это страна табака; вы видели это для себя сегодня. И есть партизаны, которые доставят янки неприятности. Они прячутся в Брелсфордских пещерах, в шести или семи милях от города. Мы можем въехать прямо внутрь, и всем будет наплевать.
   "Приятно знать такие вещи наперед", - заметил Кирби. - Итак, мы въезжаем - ищем что?
   Харт взглянул на Дрю, но промолчал. Разведчик пожал плечами. "Информация о реках и любые случайные новости гарнизона. У тебя здесь есть родственники, Харт?
   "Немного." Но другой не уточнил об этом.
   Дрю думал об этих партизанах; их присутствие не соответствовало рассказу Харта о золоте янки в банке. Такие нерегулярные были бы после этого давным-давно. Он не знал, почему Харт рассказал Кэмпбеллу такую историю, но теперь сомневался во всей этой затее. Лучше совершить короткую поездку в город и за его пределы.
   ГЛАВА 7
   Мул для реки р
   Для патруля Конфедерации они выглядели достаточно респектабельно, когда въезжали в Кадис. Хотя им не хватало единообразия отряда янки, их темные рубашки, "отпечатанные" бриджи и хорошие ботинки производили впечатление обычной одежды, а Кирби даже обзавелся шляпой.
   Прежде чем войти в город, они бросили трофейные винтовки и двинулись вперед тихой иноходью, что свидетельствовало о доброй воле. Но нельзя было ошибиться в том, что они привлекли внимание сразу и с какой-то целью. Маленький мальчик, балансируя на заборе, приложил пальцы ко рту и издал пронзительный свист.
   Ответ Кинга на это был энергичным. Поднявшись на дыбы, почти встав на задние лапы, жеребец рыл копытами воздух. Дрю едва удержался на месте. Он боролся со всеми своими познаниями в верховой езде, чтобы вернуть жеребца на землю и взять его под контроль. И он мог слышать смех Кирби и выкрикивание Бойдом какого-то невнятного предупреждения или совета.
   "Лучше держи этого мула - или спусти его на заводную пружину", - сказал техасец, когда Дрю снова поставил Кинга на четыре ноги на землю, хотя и двигался в танце на боку.
   - Вы, мужчины, что вы здесь делаете? Всадник посмотрел поверх голов толпы на четырех солдат.
   - Прохожу, сэр. По крайней мере, мы были, пока нас не встретили... - вежливо ответил Кирби.
   Дрю оценил хорошо сшитую одежду для верховой езды, его хорошее белье и прекрасные перчатки. Всадник был средних лет, и из-за этого его авторитет был более очевиден. Это был либо один из богатых плантаторов района, либо какой-нибудь важный житель Кадиса. За ним подъехала повозка, в которой холеные мулы запряжены в упряжку, а кучер-негр.
   Мулы привлекли внимание Дрю. Реакция Кинга на этот внезапный свист была предупреждением. Ему не хотелось оседлать такое животное в пикетной стычке. Гладкость мулов апеллировала к его желанию избавиться от неуправляемого жеребца.
   Теперь он подтолкнул боком Кинга ближе к фургону. Водитель с опаской наблюдал за ним. Догадывался ли он о намерениях Дрю или опасался близкого приближения жеребца - этот вопрос не беспокоил разведчика.
   - Вы там, - окликнул водителя Дрю. - Я возьму одного из этих мулов!
   Как всегда, он ненавидел эти принудительные сделки и говорил безапелляционно, желая довести дело до конца.
   -- Вы, сэр, -- солидный гражданин повернул лошадь к разведчику, -- что дает вам право взять этого мула?
   С явным вздохом облегчения негр расслабился на водительском сиденье, позволив другому продолжить спор.
   "Ничего, кроме того, что мне нужно животное, на которое я могу положиться". Дрю не знал, почему он объяснял, или даже почему он так остро хотел мула прямо сейчас. За исключением того, что он устал, устал от дней в седле, от беготни, от этих маленьких городков Кентукки, в которые они приезжали грабить и снова ускакали. Янки в Бардстауне вели честную игру, и их блеф был авантюрой. Но у Кэлхауна остался кислый привкус во рту, и ему не понравился расплывчатый приказ, который привел его в Кадис. Так его неприязнь переросла в угрюмую решимость избавиться от одного раздражения - от этой ненадежной лошади.
   - Я предполагаю, сэр, что вы являетесь частью команды генерала Моргана? Острые голубые глаза изучали Дрю поверх хорошо стриженных спин мулов.
   - Да, сэр.
   Мужчина кивнул, что могло означать его собственные мысли.
   - До нас дошли слухи о твоем приезде, сэр, - продолжил другой. - Ты, Нельсон, - обратился он к негру, - отведи эту упряжку в конюшню и скажи мистеру Эмори, что я хочу оседлать Ганнибала! Тогда вы вернете его сюда и отдадите этому джентльмену!
   "Да, сэр. Ганнибал - с седлом - для этого юного джентльмена.
   - Ганнибал, сэр, - сказал мужчина Дрю, - мул, но замечательный, обученный и сильный. Я думаю, вы найдете его весьма полезным. Я правильно понимаю, что мы скоро удостоимся визита генерала Моргана?
   Дрю спешился. Теперь он щурился на солнце, словно определяя время. - Ненадолго, сэр. Он оставался осторожным; хотя он догадался, что симпатии его вопрошающего, по крайней мере, не были открыто связаны с Союзом.
   В собравшейся толпе поднялся ажиотаж. Харт свесился с седла и серьезно разговаривал с двумя мужчинами, стоявшими по обе стороны от него.
   - Могу я предложить вам освежиться, джентльмены. Я Джеймс Прайор, к вашим услугам...
   Автоматически Дрю отреагировал на манеры Ред-Спрингс. - Дрю Ренни, сэр. Энсон Кирби, Бойд Барретт..." Он огляделся в поисках Харта, только чтобы увидеть, как тот исчезает в переулке со своими двумя товарищами из толпы.
   - А, это очень обнадеживающее предложение, - сказал Кирби, улыбаясь. "Пыль на тропе действительно сушит горло человека, а не щелочь!"
   "У Марка Хейла есть ответ на эту трудность, джентльмены. Если вы будете сопровождать меня...
   Они покинули сияние залитой солнцем улицы и последовали за своим хозяином в магазинчик, где за первенство боролось множество странных запахов. Кирби озадаченно огляделся, но выражение его лица сменилось выражением чистого недоумения и возмущения, когда Прайор отдал приказ меньшему человеку, вышедшему из задней комнаты.
   "Марк, этим джентльменам нужно немного того хорошего лимонада, который ты готовишь, если у тебя есть холодный и готовый".
   Дрю услышал приглушенное протестующее фырканье Кирби и так сильно хотел рассмеяться, что попытка подавить этот звук причиняла ему боль в груди. Мистер Прайор вежливо улыбнулся им.
   "Мальчики, нет ничего лучше в жаркий день, чем немного лимонада Марка. Ничего подобного в этой части Кентукки. Ах, это похоже на зелье, достойное богов, Марк, это определенно так!"
   Хейл снова выскочил из своей внутренней комнаты, ведя перед собой негритянского мальчика, который шел с преувеличенной осторожностью, балансируя на подносе, на котором стояли четыре высоких стакана, покрытых видимыми каплями влаги. В каждом стояла на страже веточка зеленой мяты.
   - Пейте, господа. Под властным взглядом мистера Прайора каждый из них выпил по стакану и сделал первый глоток.
   Но это было хорошо - прохладно, когда оно скользило по горлу, неся с собой этот благословенный холодок, терпкое на языке и свежее. Дрю сделал глоток, но теперь сделал глоток и заметил по краю своего бокала, что Кирби следует его примеру. Мистер Прайор съел свою порцию с более щадящей скоростью.
   - Это развеивает вашу пыль, мистер Кирби? Он осведомился не более чем с обычной заботливостью, но в его легкой улыбке был слабый след веселья.
   Кирби быстро принял вызов. "Умело, так, умело!" Он поднял свой наполовину наполненный стакан. - За ваше доброе здоровье, сэр. Не знаю, когда я пил более сытный напиток!"
   Прайор поклонился. Он все еще улыбался, глядя на Дрю.
   - У тебя есть дела в Кадисе, са? Я имею в виду, помимо того, что ты сменил своего огнедышащего на другое средство передвижения? Может быть, я могу быть чем-то еще полезен..."
   Дрю сжимал стакан обеими руками. Конденсировавшаяся влага делала его скользким, но ощущать холод было приятно.
   - У вас есть какие-нибудь новости о реке Камберленд, сэр? он спросил. У Прайора могла быть полезная информация, и не было причин скрывать эту часть их цели. За исключением того, что они развернулись и пробились через примерно четверть встревоженной армии янки, беглецы все же должны были пересечь Камберленд и Теннесси, и вскоре сделали и то, и другое.
   - Камберленд, сэр, не доставит вам особых хлопот. Прайор с удовольствием отхлебнул из своего стакана. - Если, конечно, вы подумываете попробовать себя в Теннесси - это другое дело. Я полагаю, что ваш командир будет достаточно подготовлен к трудностям там. Но генерала Моргана нелегко застать врасплох, по крайней мере, такова его репутация. Желаю тебе удачи."
   - Это ваша лошадь, молодой человек? - обратился к Дрю владелец аптеки. - Тот большой жеребец?
   Дрю поставил стакан на стойку и обернулся. - Что он сейчас делает?
   - Ничего, - быстро ответил Хейл. "Выкуп!" Из ниоткуда появился слуга Хейла. "Сними седельные сумки с этой лошади".
   Удивленный столь своевольным спросом на свою собственность, Дрю ждал просветления. Когда Рэнсом вернулся с сумками, Хейл взял их, быстро подошел к шкафу и открыл его. Горстями он брал маленькие коробки с полок внутри, добавлял несколько бумажных пакетов, а затем туго застегивал ремни на новой выпуклости.
   -- Насколько я понимаю, -- сказал он своим сухим, четким голосом, -- на Юге есть острая потребность в хинине, морфии и тому подобном?
   Дрю мог только кивнуть, когда Хейл протянул сумки.
   "Передайте это своему хирургу, молодой человек, с моим уважением. Мы мало что можем сделать, но это хоть что-то".
   Дрю пробормотал слова благодарности, зная, что эти коробки и пакеты, забитые в его сумки, значат целое состояние для блокадников, но гораздо больше для людей в импровизированных больницах за серыми линиями. Хейл отмахнулся от благодарности Дрю, добавив лишь последнее предупреждение: "Держите свои сумки сухими, если собираетесь переправиться через реку! Я хотел бы убедиться, что эти лекарства попадут в нужные руки целыми и невредимыми".
   - Ренни! Харт окликнул его от двери. "Здесь мальчик с мулом; он говорит, что это для тебя.
   Прайор поставил свой стакан. "Это Ганнибал. Я думаю, вы найдете его приемлемым, сэр. По большей части уравновешенное животное и самое устойчивое из всех, на которых я когда-либо ездил.
   - Значит, ты на нем ездишь ? Бойд заговорил впервые.
   - Естественно, на нем ездил я. Я не предложил бы ему иначе, сэр! Вспышка негодования Прайора была быстрой. "Матерью Ганнибала была Дидона, прекрасная рысистая кобыла. Он отличный скакун.
   Мул стоял на улице, слегка приподняв уши, и с опаской поглядывал на Кинга. Это было большое животное, ухоженное, пока его серая шерсть не блестела на солнце, с хорошо натертым и смазанным седлом и сбруей. Подойдя ближе, Дрю опустил голову, вопросительно обнюхивая разведчика.
   - Твой новый хозяин, Ганнибал, - обратился Прайор к животному с серьезностью формального представления. - Вас собираются забрать в кавалерию.
   Ганнибал, казалось, обдумал это, а затем энергично закивал головой вверх-вниз. Бойд рассмеялся, а Кирби громко поддержал его.
   - Поднимись и посмотри, не придется ли тебе сглаживать неровности.
   "Если ты собираешься оседлать этого зверька, давай!" Звонил Харт. Его тон выражал настойчивость, как будто он узнал что-то в городе, что заставило их поскорее покинуть Кадис.
   Предыдущий опыт Дрю с мулами не был наездником. Он много слышал об их твердости, их способности продолжать движение в качестве вьючных животных и упряжек фургонов, когда лошади выдыхаются, об их интеллекте, а также об упрямстве, лежавшем на более темной стороне чаши весов. Он подошел к Ганнибалу уже с некоторым недоверием, усаживаясь в седло на спину животного с осторожностью, как будто ожидаешь какой-нибудь неприятной реакции. Но Ганнибал только покачал головой, как бы удостоверившись по виду, а также по давлению на спину, что его всадник благополучно взлетел.
   Расслабившись, Дрю отсалютовал Прайору. - Спасибо тебе, сэр.
   - Не думайте об этом, молодой человек. Удачи вам - всем вам.
   - Это мы можем использовать, сэр, - ответил Кирби. "Прощай..."
   Нетерпение Харта было настолько очевидным, что Дрю только поспешно поблагодарил Хейла, прежде чем солдат увел их из города. Когда они бежали, Кирби присоединился к их проводнику.
   - Почему ты работаешь над крупом своего зверька двойной веревкой? Видишь, какая-то синяя брюха висит, чтобы нас высосать?
   - Нам здесь не слишком рады. Харт выглядел обеспокоенным, а Дрю был начеку.
   - Янки? он спросил.
   Харт покачал головой. "Только несколько мальчиков; они не хотят, чтобы внимание привлекали таким образом, не сейчас".
   Банковские деньги - и партизаны. Да, задержание Кадисского банка, если и когда туда доберется золото, понравится местным нерегулярным войскам, которые могут быть настолько нерегулярными, что будут холодны по отношению к закону, даже в военное время, когда враг станет их жертвой. Дрю подгонял одну деталь к другой и думал, что сможет угадать всю выкройку.
   Кирби переводил взгляд с одного на другого. Бойд был в полной растерянности. Через мгновение техасец снова заговорил.
   "Что касается меня, я никогда не спорю с местными талантами, особенно если они носят свои кольты низко и свободно. Делая это, человек может стать мясом волка. Что теперь с этой рекой?
   Дрю кивнул. Камберленд нужно разведать. И, после этого, более грозный барьер Теннесси. Он не нуждался в предупреждении Прайора о последнем. С тех пор, как они покинули Бардстаун и поняли, что направляются к этому барьеру, Дрю держал в голове тревогу.
   Но Прайор был прав и насчет Камберленда. Харт согласился вернуться к компании с информацией, чтобы направить их к лучшему переходу. В то время как Дрю, Кирби и Бойд прошли к последнему барьеру между ними и в конечном итоге сбежали на юго-запад.
   Здесь Теннесси был разливом, скорее узким озером, чем рекой. Пока они путешествовали по его восточному берегу, Бойд время от времени останавливался, чтобы с сомнением изучить расход воды.
   - Он широкий, - сказал он приглушенным голосом. Кирби точно сплюнул в лист, плывущий чуть ниже.
   "Нам нужно немного рыбного фарша", - согласился он. "Ты плаваешь?" - спросил он двух других.
   Дома были пруды, где они оба в детстве плескались вместе с большей частью молодого мужского населения Ред-Спрингс и Оук-Хилл. Но могли ли они положиться на это несколько ограниченное умение, чтобы преодолеть это наводнение, было другим вопросом.
   "Немного." Бойд, казалось, открыл для себя осторожность.
   "Я еще не говорю", - прокомментировал Кирби. "Поплескаться в какой-то небольшой лужице и вылезти в эту, ничего не уравновешивается. Да и не всякая лошадь любит воду. Я бы сказал, нам лучше посмотреть, каковы шансы собрать плот или что-то в этом роде. - Если мы не сможем найти нам лодку.
   Но лодок нельзя было найти, если только они не были готовы рискнуть быть обнаруженными, пытаясь переплыть вблизи хорошо заселенного района. И когда в тот день к ним присоединился капитан Кэмпбелл, он настаивал на необходимости скорости, а не на более длительной разведке.
   "Янки приближаются", - сказал он троице у реки. "Если мы попытаемся пересечь границу в городе, у них будет точка, на которой можно сосредоточиться. Плоты, да, мы можем попробовать построить плоты - придется переправить людей, которые не умеют плавать, и наше снаряжение. Настало время, когда мы должны спешить - быстро".
   Удаленная часть банка, которую выбрал Дрю, стала ареной деятельности, когда компания прибыла - тесная группа - вскоре после Кэмпбелла. Отставшие пришли позже, толкая побитых лошадей, одну или две ехали вдвоем. У них не было никаких инструментов, кроме охотничьих ножей, и их попытки построить плот были не только неловкими, но и в большинстве случаев тщетными. Когда у них действительно был коврик, который каким-то образом склеивался, они были полны решимости немедленно подвергнуть его испытанию.
   Ни у кого из них не было большого опыта в перегоне лошадей через такой широкий водоем, и было очень много свободно высказанных предложений относительно лучших методов.
   Кирби стоял, наблюдая за первой попыткой, его лицо ничего не выражало - признак, который Дрю опознал как отход техасца от ситуации или действия, которые он не одобрял. На хлипком на вид плоту теснились пятеро мужчин, и они вытянули своих лошадей в линию, голова одной лошади была связана поводком с хвостом другой лошади.
   - Думаешь, это не сработает? - спросил Дрю у Кирби.
   Техасец пожал плечами. "Может быть, только лошади мыслят не так, как мужчины. И куча хомяков не любит, когда они бродят, когда им нечего делать. Что касается меня, я хочу увидеть еще немного, прежде чем выкатиться...
   Опасения Кирби вполне оправдались. Ибо тот первый рейс был обречен на трагический и скорый конец. Вторая лошадь в очереди, потеряв равновесие из-за того, что русло реки ушло под ним, в испуге вскочила на дыбы, зацепилась передними ногами за веревку, связывающую его с товарищем, и так дернула головой под водой из-за собственной бешеной борьбы. Прежде чем люди на бешено кренящемся плоту смогли высвободить обезумевших от испуга животных, трое из этой цепочки утонули в своих неконтролируемых прыжках, а остальных утащило под воду.
   Бойд нырнул с верхнего берега, прежде чем Дрю успел его остановить. Было безумием приближаться к бьющимся лошадям. Но каким-то образом белокурая голова Бойда вырвалась из воды рядом с последним задыхающимся животным. Он схватился за промокшую гриву, его тело подпрыгивало вверх и вниз от рывков передних конечностей лошади, пока он не перепилил поводок и не смог пустить лошадь обратно к берегу, плывя рядом с ним.
   Дрю ждал вместе с Кирби, чтобы помочь Бойду вложиться в банк.
   - Тебя могли затащить под воду!
   Бойд ухмылялся. - Но я не был. И лошадь тоже в порядке. Он погладил мокрый бок дрожащего животного. "Это было плохо - они тянули друг друга вниз".
   Это было обескураживающее начало. Но по прошествии нескольких часов они добились большего успеха. Одну лошадь, двух, трех можно было буксировать на отдельных канатах за плотом. А утром один из мужчин, нашедших ее вниз по реке, приплыл на веслах, как ракушка.
   Они переправились и переправились далеко в вечерние сумерки. И на первом рассвете они были в нем снова. Дрю попытался вспомнить, сколько раз он проделывал это путешествие, плавая или гребя, всегда с каким-нибудь верховым животным в качестве специального задания. Больше половины отряда клялись, что не умеют плавать, и поэтому бремя перехода легло на их товарищей.
   - Ренни... - Это Кэмпбелл спустился с плота после очередного утомительного перехода. "С другой стороны проблемы. Ты использовал своего мула, чтобы переправить некоторых лошадей, не так ли?
   Дрю так устал, что подобрать слова было слишком сложно. Он тупо кивнул. Прайор был прав насчет Ганнибала. Большой мул не только само собой переправился через Теннесси, но и погнал трех лошадей. И дважды с тех пор Дрю водил его туда-сюда, чтобы привести пугливых скакунов, доставляющих неприятности.
   "Эта моя лошадь дичает; он дважды вырывался из воды". Капитан схватил Дрю за голую руку так сильно, что у него порезались ногти. - Думаешь, ты сможешь переправить его с помощью мула?
   Дрю немного колебался, пока медленно шел туда, где пикетировал Ганнибала после их последней поездки. Он устал, и хотя поел утром, снова проголодался. Было тепло, и солнце поднималось, но воздух холодил его обнаженное тело, и он дрожал. Дрю решил, что единственное, что они все получат в результате этих речных дел, - это столь необходимые им ванны.
   Кирби, тело которого было белым, если не считать загорелого лица и горла, почерневших от солнца рук и запястий, присел на плот, пока Дрю спускал Ганнибала на это громоздкое судно.
   - Пробуешь капитанскую лошадку?
   "Что с этим не так?" Дрю помог техасцу оттолкнуться.
   - Не достигает дна, а потом просто искривляет свой позвоночник, пытаясь вцепиться лапой в небо. Может быть, этот мул сможет вразумить локомотивное существо. Но я не куплюсь на то, что он это сделает.
   Дрю нашел лошадь Кэмпбелла, подтянутую, красивую серую лошадь, которая немного напомнила ему жеребенка, которого он видел в Ред-Спрингс, фыркая и рысью взад и вперед по тропе, которую они протоптали на берегу во время своих усилий за последние двадцать лет. четыре часа. Один из арьергардов держал поводок и держался как можно дальше от пугливого животного.
   - Он грубый, - сообщил страж Дрю. - Когда он прыгнет, вылезай из-под - быстро!
   Тем не менее, когда Дрю, оседлав Ганнибала, подвел коня к кромке воды, конь, казалось, шел достаточно охотно. Разведчик бросил веревку Кирби, дождавшись, пока плот отчалит с грузом людей и лошадей, а затем поплыл к реке рядом с лошадью Кэмпбелла. Когда они достигли более глубокой части, он увидел, как серые начинают действовать.
   Поднявшись на дыбы, лошадь, казалось, собиралась попытаться взобраться на плот. И человек, державший поводковую веревку, быстро уронил ее. Дрю, плывя, держа одну руку на мощном плече Ганнибала, пытался направить мула к лошади, которая все еще плескалась вверх и вниз, как лошадь-качалка. Но мул внезапно свернул, и Дрю увидел, как над его головой нависли эти грозные копыта. Он отчаянно оттолкнулся, но было слишком поздно, чтобы пропустить ошеломляющий удар, когда одно копыто задело его плечо.
   Каким-то образом, вытянув другую руку, он ухватился за веревочный хвост Ганнибала и держал его изо всех оставшихся сил, в то время как вода промывала длинную рваную борозду на коже и мышцах его плеча.
   ГЛАВА 8
   С Днем Рождения, Солдат!
   "Здесь нет воды, туда". Бойд взобрался на берег того, что когда-то могло быть многообещающим ручьем. Неся с собой три фляжки, он недовольно провел кончиком языка по губам. "Конечно, жарко!"
   Они свернули с дороги, которая теперь была заполнена людьми, лошадьми, людьми, артиллерией и людьми, целеустремленно продвигавшимися вперед. Они составили армию, разбуженную до рассвета и двигавшуюся к другой армии, спрятавшейся за бруствером и ожидавшей. И вдобавок изнурительное одеяло срединной июльской жары, давившее, чтобы выжать все жизненные соки и из человека, и из животного.
   Дрю успокаивающе коснулся его ноющей руки. Это все еще было больно, хотя рана зажила за несколько недель между тем бурным переходом через Теннесси и этим утром в Миссисипи, когда они продвигались к позиции Союза на хребте над заброшенным городом-призраком Гаррисбергом. Остаток моргановских беглецов, около восьмидесяти человек, встретился с разведчиками генерала Бедфорда Форреста в Коринфе и уехал еще дальше на юг, чтобы присоединиться к его основной армии как раз накануне того, что обещало стать большим сражением.
   "Горячий!" - повторил Кирби. "Сегодня человек может убить себя и никогда не заметит разницы".
   Им не хотелось возвращаться в ручей, текущий вдоль дороги. Пыли там было по щиколотку, и, когда ее шевелили ногами и копытами, она становилась густой, превращаясь в порошкообразное облако. Напротив, на небе не было облаков, а солнце обещало очень скоро превратиться в медный шар.
   Вчера было так же наказуемо. Люди зачахли в дороге, одолеваемые жарой и нехваткой воды. Если когда-либо и была в этой стране влага, то она давно уже выкипела. Сами листья были ломкими и сероватого цвета там, где они не были покрыты пылью на несколько дюймов.
   По состоянию на прошлую ночь люди Моргана были дополнением к Кентуккианцам Кроссленда под командованием генерала Бьюфорда. Речь синей травы была знакома, но ничто еще не делало их частью этой новой армии, с которой они шли.
   Дрю потянулся к одной из фляг. Его беспокойство за Бойда, притупившееся с течением времени, вяло шевельнулось. Другой поддерживал изнурительный темп, который привел беглецов через половину Кентукки, весь Теннесси и в этот новый водоворот войны, не предъявляя никаких жалоб после своего первого резкого введения в действие - которое могло быть отчасти приключением, но что в основном приходилось терпеть - с упрямством закаленного ветерана. И Бойд явно стал жестче в этом процессе. После неудачи Дрю в реке Бойд взял на себя ответственность, помогая разведчику держаться в седле и ехать верхом, даже когда Дрю день или два был ошеломлен лихорадкой, не подозревая ни о вынужденном темпе, ни о пункте назначения.
   Нет, где-то на пути отступления Дрю перестал беспокоиться о Бойде. И теперь, когда юноша уже назначен конюхом для дневной битвы, ему не нужно думать о том, что он поглощен действием. Хотя всякое боевое будущее решалось главным образом капризным случаем, сразившим одного человека и позволившим его соседу идти невредимым.
   - Вы, мужчины, вон там - поближе! Офицер, почти не отличавшийся от людей, среди которых он ехал, махнул им обратно в колонну. Затем они спешились. Когда Дрю передал Ганнибала на попечение Бойда, он снова порадовался, что тот находится в безопасности позади боевой линии, продвигающейся в редком лесу.
   Ночью противник сколотил брустверы на гребне, сплел вместе срубленные деревья, бревна, вырванные из покинутых деревенских домов, - все, что союзный вождь мог реквизировать для такого использования. А между этим импровизированным укреплением и укрытием, в котором теперь ждали конфедераты, был участок открытой местности, ширина которого менялась в зависимости от излучин уже пересохшей реки. Там, где стояли кентуккийцы, это открытое пространство должно было растянуться примерно на триста ярдов, по оценке Дрю, а лес, окаймлявший его с этой стороны, был настолько редок, что любая атака сделала бы их видимыми на расстоянии пятисот ярдов.
   Полевые орудия, построенные на стороне леса, спрятанные наверху за бруствером, открылись в унылой дуэли помпонов . Дрю видел, как недалеко от земли врезался снаряд, дважды подпрыгнул, оставаясь невредимым, и покатился к позициям Конфедерации.
   Застежка -молния Миние еще не началась. И это ожидание было самой трудной частью всего. Дрю пытался сосредоточить все свои силы на изучении земли прямо перед собой, на склоне, который им нужно было поднять, чтобы разобраться с затаившимся теперь врагом. Он заставил себя прикинуть, какой путь выбрать, когда придет приказ атаковать. Хотя его рука не позволяла ему использовать карабин или винтовку, два его кольта были заряжены, а один был в его руке. Он огляделся.
   Кирби? Следующим был солдат Моргана - Дрю попытался вспомнить его имя. Ласуэлл... Таунстед... нет, Клинтон! Том Клинтон. Он дежурил на пикете вместе с Дрю. А за Клинтоном стоял Кирби, его губы были сжаты в ухмылке, которая, по мнению Дрю, таковой не была. Тогда... Бойд! Но Бойд вернулся с лошадьми; он должен был быть!
   Дрю немного продвинулась вперед, пытаясь лучше разглядеть. Если это был Бойд, он должен был вырвать его из этой очереди и вернуть мальчика. В Дрю вскипело горячее чувство, близкое к панике.
   Где-то сквозь грохот артиллерии прогремел рожок. И мускулы Дрю повиновались этому зову, даже когда он все еще пытался увидеть, кто был четвертым в очереди от него.
   Сначала они двигались медленно. Солнце взошло, светя прямо в их лица. Но, несмотря на яркий свет, они все еще могли видеть завод Союза и сверкание орудий вдоль него. Они шли быстрее, переходя на рысь. Офицеры кричали тут и там, пытаясь замедлить это неуклонное продвижение - почему?
   Затем, заглушив рожки, бормотание и грохот артиллерии, раздался крик. Их неуклюжая рысь ускорилась. Теперь люди бежали, образуя огромную волну, чтобы слизать бруствер. Мужчины в этой очереди не знали - и не заботились, - что они двигаются без обещанной поддержки справа и слева; они не слышали взволнованных приказов офицеров, все еще пытавшихся замедлить их, втянуть их обратно в план сражения, уже слишком сломанный, чтобы исправить его. Все, о чем они заботились сейчас, это поле, расчищенное для бега, оружие в руках, враг, ожидающий под жарким утренним солнцем.
   Дрю никогда потом не вспоминал об этой великолепной бесполезной атаке, кроме хаоса. Он не мог сказать, когда именно они попали под смертоносный перекрестный огонь, который обрушился на их незащищенные фланги. Человек упал перед ним, споткнувшись. Разведчик зацепился ногой за корчащееся тело, наклонил голову вперед и ударил по больной руке. На мгновение или два острая боль сделала мир красным и черным. Затем Дрю снова встал на одно колено, как раз вовремя, чтобы смутно осознать, что янки рвут их с флангов, что их атака забита свинцом и сталью и уничтожена. Он упер руку с пистолетом в сгиб раненой руки, попытался найти какую-нибудь цель, затем лихорадочно выстрелил без цели, отдача ружья заставила дрожь боли пройти по всему его плечу и боку.
   Первая волна людей имела большие бреши по всей длине. Но те, кто остался на ногах, все равно бежали вверх по склону, крича о своем неповиновении. Горстка достигла бруствера. Дрю видел, как один человек по какой-то странной случайности вскарабкался на вершину этой деревянной стены, какое-то время стоял в равновесии, торжествуя, чтобы прицелиться в цель внизу, как если бы он сам был неуязвим, а затем нырнул, как ныряльщик, рассекающий бассейн. вне поля зрения с другой стороны.
   Мужчины дрогнули, огонь ломал их, мял ряды. Вся мощь Союза была сосредоточена на остатках бригады, свинцово-канистрым градом превратили склон в настоящий холокост, в котором ничто человеческое не могло продолжать свое продвижение.
   Но новые ряды серо-коричневых неуклонно шли из леса, мчась, крича, непоколебимо в своей решимости штурмовать эту баррикаду и вырвать янки руками. Это были дикие люди, не думавшие о личной безопасности. Знаменосец упал. Его штандарт был схвачен солдатом в правом ряду, прежде чем его красные складки коснулись взбаламученной, испачканной земли, солдат отбросил винтовку в сторону, чтобы крепко ухватиться за шест. Очередь пошла бегом. Теперь разбитые отряды кентуккийцев вновь сформированы; к вновь прибывшим присоединилось потрепанное кружево бывших рот, полков.
   Дрю был на ногах. Куда исчезли Кирби или любой другой из небольшого контингента Морганов - был ли с ними Бойд - он не знал. Он сунул свой уже пустой кольт в кобуру, вытащил его близнеца, все еще не до конца осознавая, что бруствер был слишком далеко, чтобы огонь из стрелкового оружия мог оказать какое-либо воздействие.
   Теперь весь мир был не больше, чем этот участок открытой местности и брустверы, а за ними - люди в синем. Только боковое пламя все еще высушивало серые линии, скручивая их, как солнце высушивало и скручивало листья на кустах у высохшего русла ручья. Это было похоже на прогулку на негнущихся ногах через огненную ванну - солнечный огонь, свинцово-смертоносный огонь - без конца, кроме надежды достичь вершины хребта и схватки, ожидающей там.
   Но они не могли добраться до этой стены - разве что поодиночке, или по двое, и по трое, а потом только падать. И волны людей больше не вырывались из леса, чтобы глотать и угрюмо отступать вниз по склону. Как раз из ниоткуда, как только они отступили к первой опушке деревьев, появился офицер на высокой серой лошади. Пальто у него не было, он ехал в рубашке с рукавами, а на широком плече развевались прорванные пулями лохмотья. Выдающиеся скулы, его глаза были горячими и яркими, его подстриженная борода резко торчала из подбородка, который, должно быть, был мрачно сжат, его лицо раскраснелось, а его энергия и воля были подобны облаку, чтобы поглотить обескураженных людей, когда он надвигался на них. .
   Его бег галопом пробирался сквозь разрозненные группы жителей Кентукки, люди быстро распадались на толпу, когда осознание своей неудачи на склоне начинало поражать их - больше не часть армии, верящей в себя. Но, увидев его, они пошли по его маршруту с нарастающей волной аплодисментов - аплодисментов, которые, хотя и исходили из пересохших глоток, по силе и яростности переросли в тот невнятный крик, который поднял их выше всякого страха вверх по холму.
   Со своего седла офицер наклонился, чтобы ухватиться за штандарт, закрутив знамя вверх и вокруг своей головы, так что его алая длина, пересекаемая синими полосами со звездочками, образовывала цветное пятно, удерживая и притягивая взгляды людей. А теперь и он кричал, как-то его слова проносились сквозь шум в лесу.
   "Митинг! Ралли на цветах!"
   "Форрест!" Мужчина рядом с Дрю вскрикнул и подбросил шляпу в воздух. "Старик здесь! Форрест!"
   Они были увлечены этим всадником и его развевающимся штандартом. Очереди напряглись, смертельные бреши закрылись. Они успокоились, снова боевая команда, а не толпа людей, столкнувшихся с поражением. И спаяв эту силу, Форрест не потребовал повторной атаки. Он был яростно зол - не на них, как чувствовал Дрю, - а на кого-то или что-то помимо людей, столпившихся вокруг него. Только после этого по рядам просочился слух; это была не битва Форреста, не его план. И теперь у него было пятьсот пустых седел, чтобы взвесить весы после сражения, которое ему не принадлежало.
   Дрю прислонился к подрезанному пулями дереву. Люди работали с той же волей, что и в нападении, возводили собственные баррикады, ожидая ответного удара со стороны врага. Он вытер потное лицо тыльной стороной ладони. Его горло было одной продолжительной сухой болью; нигде не видел знакомого лица.
   Где-то среди этой коллекции разбитых юнитов и сбитых с толку рот выживших он должен найти свою собственную. Он отошел от дерева, борясь с жаждой, усталостью и трясущейся реакцией последних нескольких часов, чтобы пройти через сильно изуродованную силу, боясь позволить себе подумать, что - или кто - все еще может лежать на гребне под деревьями. белое тепло солнца.
   - Ренни!
   Дрю обогнул полевое орудие, которое вручную унесли с линии огня, одно колесо разбилось. Он оперся о его кессон и осторожно повернул голову, опасаясь головокружения, которое, казалось, нахлынуло волнами с тех пор, как он отступил под прикрытие леса. Он хотел найти поводья для лошадей, чтобы убедиться, что он не видел Бойда на поле как раз перед тем, как рожок поднял их всех в эту неудавшуюся атаку.
   Его приветствовал Дрисколл. На предплечье у него была повязана испачканная красным тряпка, а рука была засунута в полурасстегнутую переднюю часть рубашки. Дрю медленно подошел к нему, чувствуя себя странно отстраненным. Он заметил, что обветренное лицо солдата имеет зеленоватый оттенок, что его рот работает так, словно он пытается сложить беззвучные слова.
   - Где остальные? - спросил Дрю.
   Здоровая рука Дрисколла указала налево. "Четыре... пять... некоторые там. Стэндиш - он получил его ракушкой - без головы... больше нет... - Он издал звук, похожий на хихиканье, а затем его рука поспешно поднеслась ко рту, и его вырвало сухо.
   Дрю схватил другого за плечо, тряся его.
   "Другие!" - спросил он громче, пытаясь прорвать завесу шока в мыслящем разуме Дрисколла.
   -- Четыре... пять... несколько... -- повторил Дрисколл. - Стэндиш, он мертв. Я говорил тебе о Стэндише? Прилетел снаряд и...
   - Да, ты рассказал мне о Стэндише. А теперь покажи мне, где остальные! Все еще держась за плечо, Дрю обвел Дрисколла, пока солдату не указали в том направлении, куда он указал. Теперь Дрю толкнул мужчину и последовал за ним.
   - Ренни! Это был капитан Кэмпбелл. Он стоял на коленях рядом с мужчиной на земле с флягой в руке.
   Дрю рванулся вперед. Он был так уверен, что этим инертным пострадавшим был Бойд и что Бойд мертв.
   - Бойд... - тупо пробормотал он, отказываясь верить своим глазам. У лежавшего там человека была кисточка седоватой бороды на подбородке, спутанные волосы шевелились вверх и вниз, когда он тяжело дышал, тяжело дыша.
   - Бойд? На этот раз разведчик задал вопрос.
   Один из мужчин в этой маленькой группе пошевелился. - Он понял - там.
   Дрю переместил свой вес. Ему казалось, что он стремится сдвинуть с места такое же тяжелое и инертное тело, как тело человека, находящегося без сознания. Ему потребовалось так много времени, чтобы даже поднять руку. Прежде чем он успел расспросить солдата, перед ним появился еще один.
   Кирби, его почерневшее от пудры лицо всего в нескольких дюймах от лица человека, которого он схватил за горсть манишки, спросил: "Откуда ты знаешь?"
   Мужчина отпрянул, но не вырвался из хватки Кирби. "Он был рядом со мной. Спустились по склону, прежде чем мы отступили...
   Итак, мыслительный процесс Дрю был таким же медленным, как и его усталое тело, - он был прямо там, на поле! Бойд был в первой линии, и он все еще был там.
   И снова Дрю сделал один из тех осторожных поворотов, чтобы контролировать свою неустойчивость. Если Бойд был там, его нужно вернуть - немедленно! Руки сомкнулись на плечах Дрю, отдергивая его назад, так что он столкнулся с другим телом и был прижат к своему похитителю.
   - Ты не можешь идти сейчас! Кирби говорил так близко к его уху, что слова гудели в его голове. Но они не имели смысла. Дрю попытался вырваться из этой хватки, но боль в полузажившей руке ответила ему. Затем был период, который он никак не мог объяснить, и вдруг солнце скрылось, и наступил вечер. Кто-то сунул ему в руку фляжку, потом поднял за него обе руки и фляжку, чтобы он мог выпить какой-то жидкости, которая была не прозрачной водой, а густой и солоноватой, зловонной на вкус, но которая смачивала его пересохший рот и распухший язык.
   Сквозь сгущающиеся сумерки он мог разглядеть далекие красные и желтые пятна - это были пожары? И где-то гремели снаряды. Дрю обхватил голову руками и съежился от этого шума, который сочетался с пульсацией боли прямо над его глазами. Вокруг него двигались люди и лошади. Он слышал отрывки речи, но ни один из них не был понятен.
   Армия ушла? Дрю пытался мыслить связно. Ему было чем заняться. Это было важно! Не здесь - где? Грохот полевой артиллерии, мерцание этих огней сбивало его с толку, мешало разобраться в воспоминаниях.
   Перед ним снова появилась фляга, но теперь он раздраженно отодвинул ее в сторону. Он не хотел пить; ему хотелось подумать - вспомнить, что он должен был сделать.
   "Нарисовалась-!" Рядом с ним на корточках сидела фигура, частично очерченная одним из этих огней. - Ты умеешь кататься?
   Поездка? Где? Почему? У него был мул, не так ли? Снова в конных рядах. Бойд - он оставил мула у Бойда. Бойд! Теперь он знал, что нужно делать!
   Он отодвинулся от протянутой руки человека рядом с ним, поднялся на ноги, увидел пятно лошади, которую держал другой. И он схватился за поводья, вырвал их из чужой руки прежде, чем смог сопротивляться.
   "Бойд!" Он не знал, произносил ли он это имя вслух, или это имя звучало у него в голове. Бойд был на том замусоренном поле, и Дрю собирался привести его.
   Буксируя за поводья полувидимое животное, Дрю направился к кострам и грохоту орудий.
   "Хорошо!" Слова пришли к нему глухо. - Но не так, ты сумасшедший! Сюда! Янки сжигают то, что осталось от города; это не поле боя!"
   Дрю был готов сопротивляться, но теперь его собственные глаза подтвердили это. Огонь бушевал среди нескольких оставшихся зданий города-призрака, и снаряды били по целям, застрявшим в этом свете, снаряды батарей Конфедерации, принося угрюмую ответную плату за тот гибельный июльский день.
   Рядом с ним покачивался фонарь, раскачиваясь на шагах человека, несущего его. И когда они отвернулись от ада, охватившего Гаррисберг, Дрю увидел в ночи другие подобные огни, тянущиеся вдоль склона. Это были душераздирающие поиски среди мертвых живых, которых еще можно было вернуть в агонию полевых госпиталей. Он был не единственным, кто охотился сегодня среди человеческих обломков.
   - Я разговаривал с Джонсоном, - сказал Кирби. "Это будет похоже на охоту на быка в больших зарослях, но мы можем только попытаться".
   Они могли только попытаться... Дрю думал, что он закален к видам и звукам. Он помогал вывозить раненых с других полей, но это было как-то по-другому. Тем не менее, как ни странно, мысль о том, что Бойд мог - должен быть - лежать где-то на этом склоне, заставила Дрю напрячься, заставила его мышцы снова повиноваться, заставляла его двигаться в стабильном темпе, когда он осторожно вел Ганнибала через клубок мертвецов. Дважды находили и освобождали еще живых, видели, как их уносили поисковые отряды. И они пробирались ближе к брустверу.
   - Эй... там... Джонни!
   Звонок исходил из темноты, из-за стены, скрывающей силы янки.
   Дрю выпрямился после тошнотворно близкого взгляда на троих, которые упали вместе.
   "Джонни!" Звонок стал громче, перекрывая шум горящего города. - Один, один из ваших - он звал кого-то... сейчас слева от вас.
   Кирби поднял фонарь. Круг света расползся, зацепившись за шпорный сапог. Этот крошечный блеск металла шевелился, или это была дерганная нога в ботинке?
   Дрю шагнул вперед, а Кирби повернул фонарь по широкой дуге. Мужчина на земле лежал на спине, его руки слабо двигались, чтобы разорвать уже разодранную рубашку на груди. На одной ноге чуть выше голенища была запекшаяся масса крови. Дрю знал это раскрасневшееся и опухшее лицо, несмотря на его искажение; они нашли то, что искали.
   Кирби отдернул эти безумные руки от полосок ситца, расцарапанной плоти под ними, но там не было раны. Травма ноги, которую Дрю узнал при беглом осмотре, была не так уж серьезна. И они не могли обнаружить никакой другой боли; только бред, раскрасневшееся лицо и учащенное дыхание предполагали худшие неприятности.
   - Может быть, солнце. Кирби перехватил вертящуюся голову, все еще видя ее между ладонями, в то время как Дрю капал скудной струйкой неприятной воды из фляжки техасца на покрытые коркой зияющие губы Бойда.
   "Я оседлаю Ганнибала. Вы держите его! - сказал Дрю. - Он не может оставаться в седле один.
   Каким-то образом они справились. Голова Бойда, все еще вертевшаяся взад-вперед, двигалась теперь по здоровому плечу Дрю. Кирби удержал свои волочащиеся ноги, затем пошел вперед с фонарем. Прежде чем они двинулись дальше, Дрю повернул голову к брустверу.
   - Спасибо, Янки! Он кричал так громко и отчетливо, как позволяло его пересохшее от жажды горло. Ответа ни от скрытого пикета, ни от часового - если он все еще там. Затем Ганнибал зашагал вниз по склону.
   - Дом Калхауна? - спросил Кирби.
   Ганнибал споткнулся, и Бойд вскрикнул, превратившись в стон.
   "Да. Анс... - тупо добавил Дрю, - ты знаешь... сегодня был его день рождения. Я только что вспомнил."
   Сегодня шестнадцать... Может быть, он где-нибудь сможет найти хирурга, которому прошлой ночью передал лекарства в своих седельных сумках. Благодарность доктора была тогда недоверчивой. Но это было до битвы, до того, как красная волна сломленных людей хлынула в перевязочный пункт в доме Калхаунов. Рана на ноге была не так уж серьезна, но солнце подействовало на мальчика, который большую часть дня пролежал в его ярком свете. У него должна быть помощь.
   Сумки с наркотиками, Бойд нуждается в помощи - одно должно уравновешивать другое. Эти факты качались взад и вперед в ноющей голове Дрю, и он держал свою ношу бормотания покрепче, когда Кирби нашел их вдали от разрывающих орудий и пламени костров.
   ГЛАВА 9
   Еще одна река, которую нужно пересечь
   "Погода точно не из-за этой хей-войны. Мужчина либо завиток Он бы вычистил седло из-за жары, а то брюхо его жеребца глубоко в грязи, и он шлепает его по затылку! Я - я мальчик из Западного Техаса, а внизу у нас бывают дни, когда жарят ящериц, и смерчи - обычные адские ветры, и северные - заморозят в одно маленькое дуновение. Но ведь все мы, мальчишки, выросли на гремучих змеях, диких кошках и кактусовом соке - мы к такому привыкли. Только я не видел, чтобы эта половина страны была намного лучше. Может быть, нам не стоило менять диапазон...
   Дрю ухмыльнулся потоку шепота комментариев и жалоб Кирби, пока они пробирались сквозь кусты, чтобы посмотреть вниз на блокпост Союза и частокол, охраняющий железнодорожную эстакаду.
   "Погода не благоприятствует ни той, ни другой стороне. У янки так же плохо, не так ли?
   Техасец двигался бесшумно, как змея, чтобы приблизиться даже к точке обзора своего спутника.
   - Конечно, но тогда они должны... они должны как-то расплачиваться за то, что охотятся на своих лошадей на чужом участке. Мы были бы вполне миролюбивы, если бы они выбросили свои копыта из головы. Боже, смотри, они крутятся вокруг них. Просто как кучка муравьев, не так ли? Будь у нас сейчас один из щенков капитана Мортона, мы могли бы швырнуть несколько снарядов, и это гнездо вскипело бы прямо в овраг!
   - Мы что-нибудь придумаем, когда придет генерал, - пообещал Дрю.
   Кирби кивнул. - Да, и этот генерал Форрест тоже. Он уверен, что может проткнуть топовый наряд. Джус скачет по стране, так что бедные маленькие синие животы не знают, когда он собирается выскочить из какого-нибудь куста, чтобы вести с ними военные разговоры. Знаешь, парень будет прыгать от мысли, что пропустил это шоу, хе-хе...
   - По крайней мере, мы знаем, где он и что делает.
   Кирби оперся подбородком на предплечье. - Просто сейчас он сидит за столом позади них в Меридиане и смотрит на него в ответ. Как ты думаешь, сколько времени ему понадобится, чтобы его так загнали в загон?
   - Генерал Буфорд лично отдал ему строгие приказы...
   "Приятно, что генерал проявляет к вам интерес", - прокомментировал Кирби. "Вы, мальчики из Kaintuck, вы разбросаны по всей этой хе-хе-армии. Хочешь остаться с Бойдом, потому что он болен, так что ты просто найдешь себе генерала из своего родного штата и уговоришь себя перевести...
   - Заметьте, вы хотели, чтобы я вас тоже уговорил.
   - Ну, Миссури, Миссисипи и Теннесси куда ближе к Техасу и дому, чем к Вирджинии. Так или иначе, от нашего старого наряда мало что осталось, а этот хе-хе Форрест возглавляет дерзкую банду. Так что я рад, что ты нашёл себе генерала, который прибавил немного веса и втянул нас в свои разведывательные обязанности, потому что он знал твоего дедушку. Kaintucks держатся вместе..."
   Наступила секундная тишина, в которой они оба могли слышать слабые звуки жизни из-за частокола.
   - Мой отец был техасцем, - внезапно сказал Дрю.
   - Вот это интересное наблюдение, - заметил Кирби. - Хе-хе, я все время думал, что ты один из тех, хе-хе, быстро ездящих, хорошо живущих джентльменов, которые задают тон армии. Не просто еще один дальнобойщик с больших просторов. Из какой части Техаса вы из Бразоса?
   "О, я не родился там. У вас там была война, помните?
   - Ты имеешь в виду, когда Санта-Анна прибежал с высоко поднятым хвостом, думая, как он мог грубо говорить с некоторыми из нас, техано?
   - Нет, позже - когда некоторые из нас поехали резко говорить в Мексике.
   "Конечно. Только я сам не помню того соревнования по сжиганию пороха. М'па пошла... купила ему эти причудливые собачьи щекотки, хе-хе. Кирби протянул руку к шпорам, которые он снял и засунул под рубашку на всякий случай, чтобы приглушить звон, пока они были на разведке. - Забрал их у мексиканского офицера, личное. Что касается меня, я был слишком молод, чтобы получать заработную плату в этой драке.
   "Мой отец был не так уж молод и получал постоянное жалованье. Мой дедушка уехал в Техас и привез мою мать обратно в Кентукки как раз вовремя, чтобы я появился. Мой дедушка не любил техасцев".
   - А может быть, не твой отец, особенный?
   Дрю улыбнулся, на этот раз безрадостно. "Именно так. Видите ли, мой отец приехал из Техаса, чтобы учиться в Кентукки. Он учился на врача в Лексингтоне. И он был довольно молодым и немного диким. У него была одна встреча...
   - Ты имеешь в виду одну из этих дуэлей на пистолетах?
   "Да. Поэтому мой дедушка предупредил его, чтобы он не видел свою дочь. Я никогда не слышал о правах на это, но, кажется, мой отец не любил, когда им командовали.
   Кирби усмехнулся. "Это чувство рождается прямо в техасском парне. Вероятно, он взял девчонку и сбежал с ней...
   "Ты угадываешь правильно. По крайней мере, такова история, которую я собрал. В основном мне никто ничего не говорил. Я был паршивой овцой со дня своего рождения...
   - Но твоя мама, она бы дала тебе на это право.
   "Она умерла, когда я родился. Это еще одна вещь, которую мой дедушка имел против меня. Я был сыном Ханта Ренни и убил свою мать; так он это видел".
   Кирби повернул голову на руке так, что его карие глаза остановились на тонком, слишком сдержанном лице Дрю.
   "Похоже, у твоего дедушки была колючка под хвостом, и он выдал ее тебе".
   "Возможно, вы видите это таким образом. Знаешь, Анс, я хотел бы увидеть Техас...
   - После того, как мы закончим эту войну, compadre, мы можем просто прогуляться по ней и хорошенько все осмотреть. Случается, что вы не берете с собой в Техас, почему, их Нью-Мексико, территория Аризоны... вычищают до Калифорнии, где они так бесплатно окунают эту золотую пыль. Разве я не говорю, что человек должен оставаться на одном и том же уровне всю свою жизнь...
   "Похоже, война не слишком хороша". Дрю наблюдал за активностью в частоколе.
   "Ну, мы потеряли Атланту, конечно же. И каждый раз, когда мы смыкаем ряды, видны пустые седла. Но генерал Форрест все еще держится. Что касается меня, я буду плестись вместе с ним в любой день недели.
   "Привет!" Кирби присматривался к трясущемуся кусту. Но человек, пробравшийся внутрь, был Хью Уилкинс, сержант разведки генерала Буфорда. Он подполз к ним, чтобы заглянуть в блокгауз.
   "Они уходят!" Люди в синих плащах выстроились вокруг маленького обоза.
   Уилкинс использовал бинокль, чтобы рассмотреть поближе. "Ваш отчет был правильным; это негритянские войска!"
   - Неудивительно, что они убираются - быстро.
   - Обманывает нас, чтобы мы не дрались, - заметил Кирби с притворной серьезностью.
   "Все к лучшему. Кирби, сбавь обороты и скажи генералу, что они дают нам свободный проход. Мы можем закончить работу здесь, быстро.
   - Вернемся к топорам, а, к хорошим сухим дровам - и посмотрим, что мы можем сделать, чтобы испортить железные дороги для янки. Только, кажется, мы испортили вид железных дорог, все в нашей части страны. Я хотел бы заняться этим в одном из штатов янки, например, в Нью-Йорке или Индиане. Видел, как мне нужно было разрезать несколько прекрасных железных дорог, когда генерал Морган взял нас на прогулку через Индиану.
   Кирби встал на ноги и потянулся. Дрю размотал свою длинную длину, чтобы присоединиться к другой.
   - Может быть, старик тоже поведет нас туда... - Уилкинс убрал бинокль. - Ренни, мы пойдем туда и посмотрим, сможем ли мы собрать какую-нибудь информацию.
   Два месяца или чуть больше после Гаррисберга. Медный зной сменился потоками в середине августа, а дождь превратил дороги в трясину, образуя пороги каждого ручья и реки, увязая в трясине лошадей, людей и орудия. Но это не увязло в Бедфорд Форрест. И одна часть его небольшого отряда под командованием генерала Бьюфорда, возглавлявшего кентуккийцев, сдерживала силы Союза, в то время как другая, под личным руководством Форреста, прошла мимо Смита и его синих мундиров в молниеносном рейде на Мемфис.
   Сейчас, в сентябре, в горах все еще шел дождь, удерживая ручьи на уровне берега. И Форрест тоже был в движении. После рейда в Мемфисе его армия была вторично отточена до бритвенной остроты, лезвия бритвы, которую нужно было обрушить своим лезвием на те железные дороги, по которым снабжалась жизненная сила армии Союза вокруг Атланты.
   Блокхаусы пали перед настойчивой атакой или сдались блефу, блефу имени Форреста. Кентуккийский генерал Буфорд вел свое командование вверх по железной дороге к мосту Элк-Ривер, который теперь находился ниже разведчиков, будучи покинутым солдатами Союза.
   Два фактора привели Дрю в скауты Бьюфорда. Если бы доктор Коуэн, собственный главный хирург Форреста, не был тем врачом, которому Дрю случайно доставил эти седельные сумки с лекарствами, и если бы Абрам Бьюфорд не был командиром дивизии, Дрю, возможно, не смог бы добиться своего перевода. . Но Коуэн говорил с Форрестом, а генерал Бьюфорд знал и Барреттов, и Мэттоков всю свою жизнь.
   Бойд быстро оправился от раны в ногу, но его выздоровление от теплового истощения и последовавших за ним осложнений все еще продолжалось, хотя он дошел до того, что только строгие приказы генерала Буфорда удержали его от этого второго рейда на вражескую территорию. Теперь он был в безопасности в частном доме в Меридиане, где с ним обращались как с сыном дома, и Дрю даже удалось отправить письмо кузену Мерри с этой информацией. Он только надеялся, что она его получила.
   Что касается смены команд, Дрю остался доволен. Возможно, тем более, что менее двух недель назад пришло известие о смерти Джона Моргана. Он погиб, сражаясь с солдатами-янки в мокром от дождя саду в Теннесси воскресным утром. Люди умирали, умирали... и, может быть, умирала причина. Мысль Дрю теперь оторвалась от этой линии, пытаясь продолжить работу, стоящую перед ними. Нужно было разрушить заброшенный частокол, разбить эстакаду и мост, а если успеют, то рельсы разорвать, нагреть и исказить.
   Уилкинс стоял за кучей дров, срубленных на моторное топливо. - Они в бегах, все в порядке. Направляемся в Пуласки.
   - Думаешь, они там выстоят?
   "Одна догадка так же хороша, как и другая. Если они это сделают, мы выкурим их. Держите их занятыми и преследуйте их дочиста и обратно в лагерь.
   Разрушение блокпоста и эстакады можно было оставить армии позади; разведчики снова двинулись вперед.
   - Мальчики развлекаются. Кирби вернулся на свой пост с авансом. "Завязывать бантики на рельсах с каждым разом все легче. Когда эта кампания закончится, мы будем знать больше о том, как разобрать железные дороги, чем ребята, которые заставят их узнать, как их собрать.
   "Беда!" Дрю остановил Ганнибала и помахал Уилкинсу. - Там пикет...
   Взгляд Кирби проследил за указательным пальцем другого. "Что-то вроде зелени в бизнесе", - критически прокомментировал он. - Что-то вроде сидячей мишени из самого себя. Например, пощекотать его выстрелом. У нас не так уж много действий.
   - Я бы сказал, что мы собираемся войти прямо сейчас.
   Передовое отделение Буфорда просочилось сквозь деревья, а офицер со знаками отличия в виде двухдюймовых полосок желтоватой ленты, пришитых к воротнику грязно-коричневого мундира, совещался с Уилкинсом. Затем раздались ясные ноты рожка.
   Люди Форреста были столь же искусны, как и рейдеры Моргана, в том, чтобы демонстрация силы выглядела вдвое больше, чем реальное количество людей на поле боя. Теперь они кружились взад и вперед по дикой схеме, которая должна была произвести впечатление на пикет янки тем фактом, что наступал по крайней мере полный полк.
   В трех милях от Пуласки янки устояли, нанося ответный удар изо всех сил, но Буфорд напирал так же сильно и решительно. Серо-коричневый выскочил из укрытия и бросился с криком. Та электрическая искра безрассудной решимости, которая привела колонны Кентукки вверх по склону в Гаррисберге, снова вспыхивала от человека к человеку. Дрю ощутил прежнее головокружение, способное лишить человека здравого смысла, заставить его ринуться вперед, зная только о поджидающем враге.
   Линии Союза сломались под этими ударными волнами; мужчины побежали в город позади них. Но взять этот город не удалось. К полудню они окружили их забором, продемонстрировав силу. Лишь ночью, оставив горящие костры, конфедераты ускользнули.
   Снова пошли дожди; пушки и повозки завязли. Но они продолжали свой путь по суровой и каменистой местности. Они взяли достаточно лошадей из загонов Союза в блокпостах, чтобы оседлать людей, которые терпеливо брели по колеям именно в этой надежде. Более того, сахар и кофе со склада снабжения богатых янки на ферме Браунов теперь наполняли желудки повстанцев.
   Дрю сидел на корточках у костра размером с ладонь, с усталым удовлетворением наблюдая за кипящим там жестяным ведром. От него исходил аромат, о существовании которого он почти забыл в этом мире постоянной езды и скудного корма.
   "Надеюсь, он ляжет посередине и удвоится". Кирби поставил оловянную чашку на одно колено, готовый и ожидающий. "Я, мне нравится, что мой достаточно крепкий, чтобы поставить подкову на... нежный".
   "Янки обязаны, так или иначе". Дрю благодарно облизал пальцы. Он изучал запасы сахара. "Я соскучилась по подсластителям".
   - Пейте, мальчики, и готовьтесь к поездке, - сказал Уилкинс, выходя из темноты. - У нас есть приказы.
   Кирби потянулся к горшку и вылил его содержимое, тщательно отмеряя, в каждую ожидающую чашку. "Что теперь, сержант? Похоже, мы уже покрыли большую часть этого диапазона.
   "Хантсвилл. Мы должны найти переправу через реку.
   Дрю посмотрел вверх. - Начинаешь обратно, сержант?
   - Слышал разговор, - признался Уилкинс. "Большинство синих брюхов в этих краях поворачиваются, чтобы нацелиться прямо на нас. Мы не можем справиться со всеми мальчиками-хулиганами Шермана...
   - Но мы его разозлили, не так ли? Хорошо." Кирби энергично обмахивал крышку дымящейся чашки свободной рукой. - Отнеси это, чтобы согреть мои пальцы, сержант, а я вставлю те же пальцы в стремена и буду звенеть. Да ладно, Дрю, ни один человек никогда не служил в армии, чтобы обеспечить себе комфортную жизнь...
   Безусловно, последнее утверждение техасца подтвердилось в течение следующих шести дней. Уловка в сторону гарнизона янки в Хантсвилле оккупировала противника, пока обоз и артиллерия не двинулись к реке Теннесси. А вдоль его северных берегов расположились разведчики Буфорда. Уже высокий для сезона уровень воды все еще поднимался. И весь транспорт, который они смогли собрать, это три парома во Флоренции и несколько лодок, которых недостаточно, чтобы обслуживать все силы Конфедерации, стремящиеся к этому пути отхода.
   Афины, которые Форрест занял в разгар рейда, уже снова были в руках Союза, и синие силы приближались, охватывая всю страну, поддерживая серую кавалерию у реки.
   К третьему октября лодки Буфорда были в действии, переправляя людей, оборудование и артиллерию в непрерывном потоке гребных работ день и ночь. Толстый генерал, восседающий на большом муле, крупном животном, способном перевозить крупного человека, отдавал разведчикам новые приказы.
   "Попробуйте вниз по реке, мальчики. Мы здесь в затруднительном положении, и они могут задушить нас - сильно! Он крутил в зубах большую сигару из продовольственного магазина янки, наблюдая, как ветер хлещет по поверхности реки большими волнами вокруг рабочих лодок. "Все, что можно использовать ниже Флоренции... мы хотим знать об этом, и быстро!"
   Уилкинс вел их ровной рысью. - Мы осмотрим Ньюпорт. Трудно идти, но, кажется, я помню одно место.
   Однако возможности "места" Уилкинса не показались Дрю слишком многообещающими, когда они вышли на крутой обрыв в нескольких милях вниз по Теннесси.
   "Это адская река", - с силой выразил свое мнение Кирби. "Всегда плюю хомбре в лицо. У нас было много проблем с этим раньше.
   Они стояли на берегу над болотом шириной не более двухсот футов. А дальше был остров, густо заросший тростником, дубом и гикори. Верхний его конец был песчаным, покрытым корягами, часть которых снова частично всплыла на поверхность.
   "Использовать это как ступеньку?" - спросил Дрю.
   - Лучшее, что мы найдем. И если время истекает, мы будем рады его иметь. Ренни, доложи. Мы проведем еще кое-какую разведку, просто чтобы потом не было сюрпризов.
   Буфорд переправлялся уже более тридцати шести часов. Артиллерия, повозки и большая часть его дивизии благополучно переправились. Когда Дрю вернулся к шуму у реки, он обнаружил, что вторая половина отступающих сил под командованием Форреста находится в городе. И именно Форресту Дрю было приказано доставить свой отчет.
   Он никогда не забудет своего первого взгляда на Бедфорда Форреста - офицера, сидящего на своем большом сером коне в разгар битвы, крутящего знамя, чтобы привлечь сломленную толпу людей, сплетая из них одну только силу личности. , обновленная, ударная сила. Теперь Дрю столкнулся с совсем другим человеком - крупным, тихим, тихим мужчиной, который смотрел на разведчика серо-голубыми глазами.
   - Вы Ренни, из той компании Моргана, которая присоединилась к нам в Гаррисберге.
   - Да, сэр.
   "Люди Моргана сражались в Чикамауге... хорошие люди, хорошие бойцы. Так сказал тогда, никогда не было никаких причин, чтобы изменить это. А как насчет острова вниз по реке?
   Дрю объяснил лаконично, поскольку у него было хорошее представление о том, что генерал Форрест не хотел терять время попусту. Затем по просьбе нарисовал грубый набросок острова и подходов к нему. Форрест изучал его.
   "Что-то иметь в виду. Но я хочу знать, что это ясно. Вы, мальчики, пикетируете его. Если есть какое-то движение Союза, немедленно сообщите об этом!"
   - Да, сэр.
   Если разведчики-янки заметили остров, то либо они не сообщили об этом, либо их начальство не рассчитало, какую ценность он может иметь для преследуемых людей - и для лидера, который привык импровизировать и реализовывать более невероятные проекты, чем тот, который предлагал остров. .
   В Шоул-Крик арьергард сдерживал наступление Союза, начавшееся из Афин, - два зубчатых щипца, которые предвидел генерал Буфорд. И вот остров вошёл в обиход.
   Седла и снаряжение были сняты с лошадей и сложены в лодки, привезенные из Флоренции. Затем лошадей загнали на вершину утеса и погрузили в воду футов на двадцать ниже. Лидеры этого прыжка были пойманы недоуздками и отбуксированы за лодками, остальные плыли за ними.
   Люди и скакуны зарылись обратно в укрытие этих толстых тростниковых зарослей и спрятались вдоль южного берега заросшей полоски окруженной водой земли. Преследователи Союза подошли к утесу, но они не заметили переправу с южного берега острова, переправу, которая шла днем и ночью около сорока восьми часов.
   "Холодно!" Кирби и Дрю вместе присели за тростниковой завесой на северной стороне острова, наблюдая за берегом на предмет любых враждебных действий со стороны врага.
   "Генерал Форрест говорит, что никаких пожаров".
   "Ага. Знаешь, мне просто не нравится этот хе-хе разбрызгивание воды. Это уже второй раз, когда мне приходится преодолевать его, когда Старик Смерть-и-Бедствие поднимает пыль с моего задницы двойной веревкой воодушевления. Похоже, жители Теннесси не склонны к рейдерским вечеринкам.
   - Создает хороший барьер, когда мы на другой стороне, - резонно заметил Дрю.
   "Так-"
   Кольт Дрю уже был наготове, карабин Кирби был наготове. Но человек, который проткнул его ногой через трость, был сам генерал Форрест.
   - Я думал, - генерал посмотрел на них обоих, - я застану некоторых из вас, молодых дураков, бездельничающих, как будто ничего не происходит. Если ты не хочешь просидеть всю зиму, тебе лучше пойти с нами. Сейчас отходят последние лодки.
   Когда они карабкались вслед за своим командиром, Дрю понял, что генерал сделал своим личным делом следить за тем, чтобы ни один из пикетов с северной стороны не остался позади при отходе в последнюю минуту.
   Они залезли в одну из ожидающих лодок, подхватив шесты. Форрест взял еще одну. Затем он балансировал на месте, глядя на нос лодки. Там был лейтенант с пустыми руками.
   - Вы... Мистух... Голос Форреста приобрел нотки, которые Дрю слышал в Гаррисберге. - Что за весло, Мистуха?
   Мужчина был поражен. - Как офицер, сэр...
   Все еще сжимая шест одной рукой, генерал взмахнул длинной рукой и сильно ударил лейтенанта по щеке с такой силой, что тот перелетел через планшир в реку. Лейтенант плескался, размахивая руками, пока не ухватился за шест, протянутый ему Дрю. Когда его снова втащили на борт, генерал фыркнул.
   - А теперь ты, мистух офицер, бери весло и берись за дело! Если мне придется снова сбить тебя с ног, ты можешь просто остаться. Мы все вместе выберемся из этого!"
   Лейтенант торопливо нагнулся к веслу, когда они двинулись в полное течение реки.
   ГЛАВА 10
   "Спешиться! Готовьтесь к бою с канонерскими лодками!"
   "Нарисовалась!"
   Он повернул голову на седле, которое служило ему временной опорой. и чувствовал запах мула, сильный, и запах древесного костра, менее сильный, и, наконец, кукурузного хлеба, испеченного в шелухе, и, не столь привычного, жареного сала, - все ароматы походной - с добавлением пищи, которая могла быть и иногда была очень временной. Прищурившись от яркого солнца, Дрю сел. После четырех дней тяжелой ночной езды и дневной разведки всего в нескольких часах позади него он все еще был очень утомлен.
   Бойд присел рядом с ним на корточки со сложенным листом бумаги в руке.
   "...письмо..."
   Дрю, должно быть, что-то пропустил во время своего пробуждения. Теперь он отвернулся от солнца и постарался быть более внимательным.
   "От кого?" - спросил он ржаво.
   "Мать. Она получила то, что ты прислал из Меридиана, Дрю! И когда Крозли отправился домой за лошадью, она дала ему их, чтобы он вернулся через линию фронта. Дрю, твой дедушка умер...
   Странно, он вообще ничего не почувствовал при этой новости. Когда он был маленьким, он боялся Александра Маттока. Затем он столкнулся лицом к лицу со своим страхом и всеми другими эмоциями, взращенными в нем за те годы, когда он был сыном Ханта Ренни в доме, где Хант Ренни был символом черной ненависти; он столкнулся со своим дедом в ту ночь, когда он покинул Ред-Спрингс, чтобы присоединиться к армии в 62-м. А потом Дрю обнаружил, что он свободен. Он видел своего дедушку таким, каким он всегда будет помнить его теперь, стариком, снедаемым своей ненавистью, испорченным поступками, которые, как знал Дрю, никогда не объяснить. И с этого момента дедушка и внук стали чужими. Теперь, ну, сейчас он пожалел - всего на секунду или две - что он действительно знал, что скрывается за всей этой яростью, опустошением и чернотой в прошлом. Александр Матток был уважаемым человеком. Будучи еще мальчиком, он последовал за Энди Джексоном в Новый Орлеан и помог сломить последние остатки британской власти в Персидском заливе. Он разводил прекрасных лошадей, любил землю, и его слово было лучше, чем клятвы большинства людей. Он любил книги, служил своей стране в Конгрессе и даже мог бы стать губернатором, если бы не отказался от этой кандидатуры. Он был большим человеком, во многих отношениях великим и благородным человеком. Дрю мог признать это теперь, когда он сделал свою жизнь вне тени Александра Маттока. Великий человек... который ненавидел собственного внука.
   - Это твое... - Бойд вытащил вторую простыню из складок первой. Дрю разгладил его и прочитал:
   Мой дорогой мальчик:
   Ваше письмо из Меридиана пришло ко мне всего два дня назад, поскольку я был в пути уже много недель, и я воспользовался тем, что Генри Кросли находится дома в отпуске, чтобы ответить. Я хочу, чтобы вы знали, что я никоим образом не считаю вас виноватыми в том, что Бойд присоединился к Генеральному органу. Он уже давно беспокоился здесь, и это был только вопрос времени и случая, когда он последует за своим братом.
   Я знаю, что вы, должно быть, сделали все возможное, чтобы отговорить его после обращения вашей тети к вам, но я уже потерпел неудачу в этом вопросе. Так же, как я знаю, что именно благодаря вашим усилиям он попал под хорошую опеку в Меридиане. Не упрекай себя, Дрю, за своевольное поведение моего сына. Я знаю упрямство Бойда. Этот штамм присутствует во всех Барреттах.
   Возможно, вы не слышали новостей из Ред-Спрингс, хотя я знаю, что ваша тетя пыталась найти способ сообщить вам об этом. Третьего августа у вашего дедушки случился еще один смертельный приступ, и он скончался в течение нескольких часов.
   Я не думаю, что вас удивит, мой милый мальчик, что он до последнего оставался в своем отношении к вам, не предусмотрев вас в своем завещании. Однако и майор Форбс, и Марианна считают это несправедливым и намерены следить за тем, чтобы дела так не оставлялись.
   Если и когда эта жестокая война закончится - а новости, которые мы получаем каждый день, не могут не заставить нас поверить, что конец не за горами - умоляю тебя, Дрю, вернись к нам домой. Шелдон как-то говорил о твоем плане отправиться на запад, чтобы начать новую жизнь в новом окружении. Но, Дрю, не позволяй горечи, порожденной прошлым, продолжать отравлять для тебя будущее.
   Возможно, то, что я скажу, может быть ценным, поскольку я всегда дорожил вашим благополучием, и вы занимаете место в моем сердце. Мелани Матток Ренни всю жизнь была моим самым близким другом, твоим отцом, моим двоюродным братом. И ты был товарищем по играм и товарищем Шелдона в течение его короткого времени на этой земле.
   Приходи к нам домой, я прошу тебя сделать это, мой милый мальчик. Мы будем приветствовать вас.
   Я молюсь за вас и за Бойда, чтобы вы оба благополучно прошли через все опасности, окружающие солдата, чтобы вы могли вернуться к нам домой в более счастливый день. Ваша забота и забота о Бойде - это то, что делает меня очень благодарным и счастливым. Он потерял брата, одного с ним по крови, но я довольствуюсь верой в то, что теперь рядом с ним есть другой, который даст ему то руководство и защиту, которые он может дать.
   Помните - мы хотим, чтобы вы оба были здесь с нами еще раз, и пусть это будет скоро.
   С нежностью и любовью,
   Дрю не могла сказать, было ли ее "Мередит Барретт" внизу страницы так же твердо написано, как всегда. Для него оно теперь колебалось от одной туманной буквы к другой. Медленно он научился складывать лист в аккуратный квадрат бумаги, который мог поместиться в безопасный карман под ремнем. В оболочке, которая начала расти в ту ночь, когда он впервые выехал из Ред-Спрингс, образовалась трещина, и теперь он боялся потерять ее защиту. Он хотел быть Дрю Ренни, у которого нигде не было связей, и меньше всего в Кентукки. Но ни за что на свете не потерял бы он это письмо, хотя и не хотел бы его перечитывать.
   "Ренни! Дважды быстро это; генерал вас спрашивает!
   Бойд нетерпеливо вскочил со своего насеста на другое седло. Он был, решил Дрю, как щенок гончей, настолько настроенный на охоту, что постоянно наблюдал за каждым из них. Ему разрешили поехать во время этого ответного визита в Западный Теннесси с условием, что он будет действовать как один из курьеров-разведчиков Дрю, должность, которая держала его под контролем своего старшего и прикрепляла к штабной роте генерала Буфорда.
   Кирби протянул смуглую руку, чтобы схватить Бойда за рукав и закрепить его.
   - Ну, малыш, то, что большой вождь посылает за ним, не является признаком того, что он собирается немедленно встать на тропу войны, если не раньше. Успокойтесь и держите свои мокасины смазанными!
   Дрю рассмеялся. Никто из тех, кто ездил с Форрестом, не мог пожаловаться на бездействие. Он слышал, что какой-то генерал на Востоке сказал, что даст доллар или около того, чтобы увидеть мертвого кавалериста. Ну, их видели в Гаррисберге и некоторых в блокпостах. Форрест заявил, что люди Моргана могут сражаться; ему не нужно было говорить это от себя.
   Теперь они шли на совсем другую войну. Дрю так и не понял, каким образом Бедфорд Форрест намеревался сражаться с канонерскими лодками с помощью конных солдат, но разведчик не сомневался, что у его генерала есть план, который сработает, если не случится каких-либо дополнительных неудач.
   Прямо сейчас они расставили ловушку вдоль Теннесси, лежа на заднем пастбище врагов, чтобы сделать это. Южнее, вниз по течению, находился Джонсонвиль, где у Шермана был самый большой запас припасов, из которого он кормил, одевал и снаряжал армию, которая теперь пронзала центр Юга. Во время того рейда двумя неделями ранее им удалось частично вывести из строя его железнодорожную систему; теперь они стремились перерезать речную ленту сети янки.
   Дивизия Буфорда заняла форт Хейман, намного выше ключевого участка. Конфедераты также провели высадку в Париже. Теперь они были готовы пресечь любое речное судоходство. На станцию были доставлены пушки - два "Попугая" Буфорда, часть несравненной батареи Мортона с теннессианцами Белла внизу, у Лендинга. Они двигались быстро, заметали следы, и сам Дрю мог засвидетельствовать, что янки еще не подозревали об их присутствии поблизости.
   Он нашел генерала Бьюфорда и доложил.
   - Ренни, посмотри на этот изгиб... - Генерал ткнул пальцем в эскизную карту, которую разведчики подготовили несколькими днями ранее. - Я тут подумал, что ведетта, размещенная прямо здесь, могла бы предупредить нас, может быть, за несколько минут до того, как что-нибудь начнет заплывать в нашу рыболовную сеть. Генералу Форресту нужны транспорты, может быть, даже канонерская лодка или две. Мы в хорошем положении, чтобы доставить их ему, но прежде чем мы начнем игру, я хочу, чтобы большинство тузов было прямо здесь... - Он шлепнул карту по другой ладони.
   - Сигнальная система, сэр. Скажи что-нибудь из этого... Дрю указал на очень большой и очень красный носовой платок, вытащенный из кармана пальто Буфорда. - Помаши одной из кустов: одну волну - транспорт, две - канонерку.
   Генерал выдернул из кармана большой квадрат, критически осмотрел его и крикнул через плечо.
   "Джаспер, принеси мне еще один из этих - из седельных сумок!"
   Когда мальчик-негр прибежал с куском блестящей ткани, Бьюфорд жестом попросил его передать его Дрю.
   - Имейте в виду, мальчик, - добавил он с некоторой серьезностью, - я хочу, чтобы это было в хорошем состоянии, когда вы доложите. Это не очень удобно растет на деревьях. У меня осталось только три".
   - Да, сэр, - Дрю принял это с уважением. - Я должен оставаться на месте, пока меня не сменят, а?
   "Да. Лучше возьмите кого-нибудь, чтобы заклинать вас. Я не хочу никаких промахов".
   Вернувшись к разведывательному огню, Дрю забрал Бойда. Это было задание, которое мальчик мог разделить. И вскоре они выдолбили себе в чаще небольшое круглое пространство с двумя тщательно приготовленными окнами, одно на реку, другое для своего сигнального флага.
   Был почти вечер, и Дрю не рассчитывал на ночное путешествие. Утро будет лучшим временем. Однако он разделил ночь на стражи и настоял, чтобы они добросовестно несли стражу.
   - Немного холодно, - сказал Бойд, натягивая одеяло на плечи.
   - Здесь нет огня. Дрю передал порцию пайка своего товарища, немного холодного кукурузного хлеба и бекон, аккуратно нарезанные после полудня.
   "Помнишь, мама Густа делала нам этих гусей из теста? Глазки-кофейные ягодки... Мне бы сейчас ягодки кофейные, но только не гусям глазки лепить!
   Гуси из теста с ягодно-кофейными глазками! Большая летняя кухня в Оук-Хилле и маленькая, энергичная и очень темнокожая женщина, которая управляла ею с деревянной кухонной ложкой вместо скипетра и униженным повиновением всех, кто попадал в ее сферу влияния и контроля. Тесто гусей с кофейно-ягодными глазами; Дрю не думал об этом много лет.
   "Мне не помешал бы персиковый пирог Мам Густы". Память предала его этой тоске.
   - Горячий персиковый пирог в миске со сливками, - благоговейно добавил Бойд. - И индейку с фиксином - или, может быть, молодую свинину! Мне кажется, ты ужасно много думаешь о еде, когда служишь в армии. Домашнюю кухню я помню чуть ли не лучше, чем собственную комнату..."
   - Анс, вчера вечером он говорил о какой-то мексиканской еде вдоль границы. Это звучало очень интересно. Дрю, после того, как эта война закончится, и мы хорошенько облажаемся с янки, почему бы нам не пойти туда и не увидеть Техас? Я хотел бы достать себе одну из тех диких лошадей, которых ловил отец Анса.
   "У нас здесь все еще война", - напомнил ему Дрю. Но мысль о Техасе нелегко выкинуть из головы, особенно если человек пронес ее с собой большую часть своей жизни. Техас, где он почти родился, Техас Ханта Ренни. Как это было? Большая дикая земля, земля преступников. Разве они не сказали, что человек "уехал в Техас", когда шериф закрыл счета на беглеца? Да, Дрю должен был признать, что хочет увидеть Техас.
   - Дрю, у тебя есть родственники в Техасе?
   - Не то, чтобы я об этом знал. Не в первый раз он задумался об этом. Бесполезно было задавать какие-либо вопросы деду или дяде Мюррею. А тетя Марианна всегда отклоняла его расспросы, ссылаясь на то, что сама она была еще ребенком, когда Хант Ренни приехал в Ред-Спрингс, и очень мало знала о нем. Странно, что кузина Мерри тоже была такой сдержанной. Но Дрю сообразил, что должно было произойти что-то большое и уродливое, чтобы начать всю болезненную путаницу, которая возникла из холодной ненависти его деда к Ханту Ренни, той ненависти, которая передалась сыну Ханта Ренни, когда первоначальная цель исчезла.
   Когда Дрю впервые пошел в армию и встретил техасцев, он надеялся, что один из них узнает его имя и скажет:
   "Ренни? Вы родственники Ренни из... Где? Бразос, страна Рио, Западный Техас? Он понятия не имел, в какой части этой разросшейся республики, ставшей государством, родились и выросли Ренни. Но как же он жаждал в те первые недели одиночества, когда учился быть солдатом, найти своего - не из клана Матток!
   "Да, я хотел бы увидеть Техас!" Бойд плотнее натянул одеяло на плечи, свернувшись калачиком на своей стороне их норы, окруженной кустами. "Хотел бы я, чтобы эти дураки-янки знали, когда их облизывают, и возвращались домой, чтобы мы могли сделать что-то подобное". Он закрыл глаза с детской решимостью заснуть, а теперь уже солдатской способностью сделать это, когда представится возможность.
   Дрю смотрел на реку. Сумерки превратились в ночь со скоростью сезона. И хрустящая осень повисла над водой. Это было двадцать девятого октября; он отсчитал даты. Они не знали, как долго они смогут удерживать свою ловушку, но, по крайней мере, достаточно долго, чтобы вырвать у врага часть припасов, в которых они нуждались гораздо хуже, чем люди Шермана.
   Генерал Бьюфорд пропустил сегодня четыре транспорта мимо своих замаскированных батарей, потому что они везли только солдат. Но рано или поздно должен был подойти груженый корабль. И когда это произошло - рука Дрю заверила его, что красный носовой платок генерала все еще был внутри, у его ребер, куда он положил его для сохранности.
   Ранним утром Дрю проскользнул к берегу реки за плетением ивы, чтобы окунуть голову и плечи в холодную воду - эффективный способ проветрить голову и прогнать последние следы сна.
   Солнце взошло, и, должно быть, было незадолго до восьми, когда они увидели ее - транспорт Союза, шедший низко в воде и буксирующий две баржи. Быстрый осмотр в бинокль, который он позаимствовал у Уилкинса, показал Дрю, что это именно то, чего хотел генерал. Он передал сигнал Бойду.
   " Мазепа ", - прочел он имя вслух, пока корабль валился у их столба. Теперь она проходила мимо нижней батареи, и не было никаких признаков сопровождения канонерской лодки. Но когда их добыча оказалась на участке между двумя нижними батареями, они открыли по ней огонь с такой точностью, что все снаряды прошли сквозь корабль. Пилот направил ее к противоположному берегу, врезался носом в берег, и толпа людей и матросов бросилась вперед, чтобы найти укрытие в лесу.
   Мужчины уже спустились на удерживаемый Конфедерацией берег реки, пытаясь собрать плот, чтобы добраться до своего трофея. Когда он развалился на части, Дрю и Бойд увидели, как один человек схватился за обломки и энергично ударил ногой по течению, направляясь к корме севшего на мель парохода. Он вернулся на ялике "Мазепы" с удочкой, и она снова оказалась в руках ожидающих рейдеров.
   На корабль хлынула серая волна, возвращавшаяся с тюками, ящиками, узлами. Затем Дрю, который между поисками неприятностей в верхних водах мельком поглядывал на происходящее, увидел приближающиеся канонерские лодки - их было три. Бойд снова подал сигнал, но военно-морские корабли двигались быстрее, чем груженый транспорт, и они уже были готовы обстрелять людей, разгружающих корабли снабжения, хотя береговые батареи в конце концов отбросили их.
   В конце концов они уволили приз, но она была лишена своего богатого груза. Обувь, одеяла, одежда - неважно, серые или синие штаны и пальто, когда они заменяют лохмотья, - еда.
   Кирби подошел к их сторожевому посту с полными руками и блаженной улыбкой на лице.
   - Что вы будете есть, amigos - соленья, груши, крекеры янки, лонг-сладости... - Он разложил множество таких магазинов, о существовании которых они почти забыли. - Знаешь, глядя на некоторые цены на эту херню, я думаю, что кто-то наверняка разбогатеет на этой войне. Но я никого не знаю.
   Они держали свою ловушку в таком состоянии до конца дня и следующей ночи, но безуспешно. Когда очередная рыба заплывала в сеть, она подходила с другой стороны, а не мимо разведывательного поста. Пароход " Анна " вышел из Джонсонвилля, прошел сквозь батареи и, несмотря на сильный артиллерийский обстрел, не попал ни в одно жизненно важное место, ускользнув за его пределы. Но когда транспорт " Венера ", буксировавший две баржи и сопровождаемый канонерской лодкой " Ундина ", попытался повторить этот подвиг, они были застигнуты метким огнем замаскированных орудий. Пытаясь повернуться и вернуться тем путем, которым они пришли, они были прижаты к земле. И пока они там держались, другой пароход вошел в верхний конец ловушки и был выведен из строя. Ружья, приводимые в движение потом, силой, волей и силой рук, боролись вокруг берегов, чтобы помочь Ундине . И после бойкой дуэли ее офицеры и экипаж покинули ее.
   "У нас есть военно-морской флот", - объявил Кирби, когда принес им приказ покинуть пост пикета. "Янки очень добры, подарили нам пару кораблей просто по доброте душевной".
   " Ундина " и " Венера ", укомплектованные добровольцами, с осторожностью начинающих моряков плыли вверх по реке, когда первого ноября войска и артиллерия двинулись в Джонсонвилль.
   "Привет!" Один из новых конных десантников помахал небольшой группе разведчиков, которые петляли туда-сюда, чтобы занять позицию во главе колонны. - Хочешь оставить им мешки с кормом, чтобы мы их несли?
   Кирби защищающе положил руку на свое бремя дополнительных и отборных пайков.
   "Эта здоровая личинка не будет рисковать без воды", - крикнул он в ответ. - И не взорван ни одной канонерской лодкой.
   Эти опасения оправдались, если не раньше, чем через два дня, когда разведчики были слишком далеко впереди, чтобы стать свидетелями поражения речной флотилии Форреста. " Ундина ", побежденная двумя канонерскими лодками янки, была выброшена на берег и подожжена. Та же участь постигла Венеру днем позже. Но к тому времени рейдеры вышли на берег реки напротив Джонсонвилля и готовились уничтожить там склад снабжения.
   Дрю, Кирби и Уилкинс вместе с Бойдом в качестве курьера уже исследовали берег и попытались оценить размеры богатств, лежащих на открытом месте, за рекой.
   "Жаль, что мы просто не можем отрубить несколько голов тому стаду", - задумчиво сказал Кирби. - Хе-хе, мы такие бедные, что у наших теней в них дырки, и, смотри, все это просто лежит, и ждет, пока кто-нибудь приложит к его шкуре раскаленное железо...
   - Скорее приложит к твоей шкуре раскаленное железо! возразил Дрю. Но он не мог отрицать, что речной десант с его густым скоплением транспортов, канонерских лодок и барж, акров береговой линии, усеянных всевозможными армейскими припасами, был большим искушением попробовать что-нибудь безрассудное.
   У них была знатная компания во время их бродяжничества в тот день. Сам Форрест и капитан Мортон, очень молодой и очень талантливый артиллерийский командир, вели разведку, прежде чем привести батареи в боевую готовность. А ночью эти орудия были выдвинуты на позиции. В полдень следующего дня началось сокращение Джонсонвилля.
   Дым, а затем пламя проделали дыры в этих кучах товаров. Пылали склады. С наступлением темноты на милю вверх и вниз по реке они столкнулись с сплошным огненным покровом, почувствовали дразнящий запах горящего бекона, кофе, сахара и увидели голубые реки пылающей жидкости, вытекающие на свободу.
   "Я все еще говорю, что это большой позор, все это пропадет впустую", печально прокомментировал Кирби.
   "Ну, во всяком случае, он не войдет в животы людей Шермана", - ответил Дрю.
   Войска Конфедерации уже начали отход, батарея за батареей, по мере того как пустошь огня освещала их путь. И теперь канонерские лодки янки горели от разрывов снарядов, выпущенных их собственными экипажами, чтобы они не попали в руки повстанцев. Это была дикая сцена, давшая командованию достаточно света, чтобы вернуться в страну, в которой они все еще господствовали. Сокращение депо прошло полным успехом.
   На этот раз разведчики остались с арьергардом, так что Дрю снова увидел тех двоих, которые так тщательно выбирали стойки для орудий всего двадцать четыре часа назад. Генерал Форрест и его командир батареи спустились еще раз, чтобы осмотреть запустение, оставленное этими орудиями в виде дымящегося вонючего шрама.
   Дрю услышал медленные, задумчивые слова генерала:
   "Джон, если бы у тебя было достаточно оружия, а у меня было бы достаточно людей, мы могли бы стереть старого Шерма с лица земли!"
   А затем разведчик уловил шепот Кирби, подтверждающий это. "Старик не дурачится; он мог просто сделать это!"
   "Возможно, он мог бы", - согласился Дрю. Он страстно желал, чтобы у Мортона были его ружья, а у Форреста - все люди, которые погибли впустую, которые растворились в его рядах или были похоронены. Человек должен был иметь инструменты, прежде чем он мог строить, но их инструментов становилось очень мало, они были очень старыми и... Он попытался отвлечься от этой мысли. Они снова были в движении, и Форрест, безусловно, доказал здесь, что, хотя Атланта может и исчезла, на поле боя все еще есть эффективная армия Конфедерации, готовая и способная свернуть хвост любому янки!
   ГЛАВА 11
   Дорога в Нэшвилл
   Мокрый снег бил по земле косым кнутом с острым лезвием. Полулед, полудождь ударил под промокшую шапку краев, нашел отверстие для шеи, где на плечах лежало покрытие тела, импровизированное из квадрата заимствованной у янки клеенки.
   "Я думаю, что мы точно попали в ручей вдоль". Техано Кирби столпилась рядом с Ганнибалом. - Иначе не может быть столько болотных ям в любом уголке страны. И если мы когда-нибудь наткнемся на эти оборванные артиллерийские вагоны, мы все равно не узнаем их со стороны добе.
   Они остановились на краю грязной ямы, в которой люди, потея, несмотря на мокрый снег, прилипший к их изможденным телам, ругались и испытывали упорную выносливость, работая с тяговыми канатами и за колесами, покрытыми коркой. висячие фунты грязи, чтобы вытолкнуть фургон с припасами из болота, в котором он утонул, когда промерзшая корка изрытой колеями дороги разрушилась. Армия Теннесси, теперь сражающаяся со штормами, зимними дождями, снегом и градом, также доблестно сражалась с людьми, участвуя в великой авантюре генерала Худа по полномасштабной атаке на Нэшвилл. У них была надежда - и мизерный шанс - прорваться через линии Союза обратно в Теннесси и Кентукки и, возможно, отгородить Шерман стеной на юге и возместить потерю Атланты.
   Ганнибал заревел, переминаясь усталыми ногами в взбитой грязи на краю поля. Земля, покрытая ночью ледяной коркой, была ловушкой как для животных, так и для транспортных средств. Прорываясь через эту стеклянную поверхность к липкой субстанции под ней, они получали достаточно глубокие порезы, чтобы текла кровь выше уровня копыт.
   Дрю позвал мужчин, возившихся у заглохшего фургона.
   "Артиллерия? Дивизия Буфорда?
   Он действительно не ожидал какого-либо многообещающего ответа. Это было хуже, чем пытаться выискивать иголку в стоге сена, выслеживать - сквозь быстро темнеющую ночь - потерянные вагоны с боеприпасами, застрявшие где-то внутри или позади пехотного поезда. Но впереди, где кавалерия Форреста врезалась в позиции Союза у Спринг-Хилла, люди шли в бой с тремя патронами или меньше, чтобы зарядить свои карабины и винтовки. Каким-то образом конные солдаты вступили в жаркую полномасштабную схватку, и разведчикам предстояло найти потерянные фургоны и доставить их к линии фронта.
   Живая фигура из грязи выплюнула полный рот этой вязкой субстанции, чтобы ответить.
   - Это не артиллерия - и не от Буфорда! Приложите к этому свои спины, псы-фургоны! Давай, толкай!"
   Под этот грохот команда землекопов принялась за дело. Быки, глаза которых вытаращились от напряжения, вместе с людьми направили грубую энергию против ярма. Грязь в конце концов поддалась, и фургон тронулся.
   Дрю ехал дальше, за ним следовали две полувидимые фигуры, которые были Бойдом и Кирби. Капающая ветка швыряла ему в лицо кусочки льда. Сумерки превратились в сгустившуюся тьму, и с наступлением ноябрьской темноты их и без того жалкие шансы обнаружить фургоны быстро таяли.
   Вдалеке послышался треск карабинов и винтовок. Борьба, должно быть, все еще продолжается там. По крайней мере, отставшие вокруг них все еще двигались вверх. Никакого отступления из Спринг-Хилла, если только янки этого не сделают. Все, что могла сделать группа Дрю, - это идти дальше по дороге, задавая свой вопрос каждому фургону, застрявшему в грязи или двигающемуся со скоростью улитки.
   - Видишь? - воскликнул Бойд. "Эти люди были босиком!" Невольно он высунул одну из своих обутых в ботинок ног из стремени, как бы удостоверяясь, что у него все еще есть прикрытие для холодных пальцев ног.
   "Это не первый случай в этой хей-войне", - заметил Кирби. - Они найдут им янки. Синие животы, они очень любезны в том, чтобы надеть хорошую обувь и тому подобное, и позволяют связать себя веревкой со всей своей добычей. У некоторых из них, которых я имел удовольствие разглядывать сегодня утром через очки Сержанта, есть пальто - хорошие теплые. Вот что доставило бы бедному холодному техасскому мальчишке удовольствие, заставить его забыть о своих проблемах. Не спускай глаз с одного из этих пальто, Бойд. Я буду вам за это признателен.
   Ганнибал снова заревел и махнул веревочным хвостом. В его обычном бесстрастном темпераменте появились признаки усталости.
   "Проветривание легких таким образом звучит, как будто тварь собирается делать военное лекарство. Хардтейлу не нужны никакие приспособления, кроме его копыт, чтобы человек пожалел о том, что знает его фамильярно...
   Дрю подошел к другому фургону.
   "Артиллерия? Буфорда? Он повторил избитый вопрос без надежды.
   - Ага, а что?
   На мгновение разведчику показалось, что он не расслышал. Но радостный крик Кирби заверил его, что он получил утвердительный ответ.
   "Что насчет этого?" - возмущенно повторил Бойд. - Мы охотились за тобой несколько часов. Генерал Буфорд хочет..."
   Человек, ответивший Дрю, был расплывчат в сумерках, его можно было разглядеть только в слабом свете фонаря на водительском сиденье. Но они не упустили ни драчливых костяшек пальцев на бедрах, ни резкости, перекрывавшей усталость в его голосе.
   "Генерал может хотеть от него много чего в этом мире, сынок. То, что Добрый Лорд и эта хреновая грязь позволяют ему иметь, это опять кое-что другое. Мы тащили эти чертовы взорванные фургоны в Ричмонд, в основном голыми руками. Если он хочет, чтобы они были быстрее, он может просто отправить нам тридцать или сорок свежих команд, вместе с хорошей погодой, и мы будем в тот момент, когда он хочет, чтобы мы были в кратчайшие сроки...
   - У ребят закончились патроны, - тихо сказал Дрю. "И они пытаются откопать янки".
   - Ты не скажешь мне ничего, солдат, чего бы я не знал или о чем еще не слышал. Мгновенная вспышка гнева исчезла из голоса собеседника; теперь просто чистая усталость сковывала язык. - Мы идем, просто так быстро, как только можем...
   "Вы проедете около четверти мили, и вы увидите развязку; так ты лучше проведешь время, - предложил Дрю. - Мы покажем вам, где.
   "Хорошо. Мы идем.
   В конце концов, они все сделали бросок, предоставив тяговую силу своим скакунам и силу собственных плеч, когда того требовал случай. Каким-то образом они пробрались сквозь темноту, холод и грязь. И ближе к рассвету они достигли своей цели.
   Но та же самая темная ночь лишила армию Конфедерации шансов на победу. Командование Союза не было надежно заперто в Спринг-Хилл. В течение ночных часов армия Шофилда шла вдоль магистрали, на расстоянии выстрела от серых войск, достаточно близко, чтобы пикетчики Худа могли слышать разговоры отступающих. Теперь их нужно преследовать по направлению к Франклину. Армия Теннесси гнала янки достаточно верно, но с некоторым отчаянием, которое могли чувствовать солдаты в строю.
   Дивизия Буфорда удерживала правое крыло Конфедерации. Дрю, действовавший в качестве курьера генерала Кентукки, увидел Форреста - с его крутым, непобедимым и непобедимым эскортом - едущим впереди.
   Они выстроили кавалерию Вильсона, чтобы встретить их. Но они и раньше обращались с Уилсоном, бойко и жестоко. Это была старая игра, которую они хорошо знали. Дрю увидел блеск сабель вдоль рядов Союза и мрачно улыбнулся. Когда же янки усвоят, что саблей можно поджаривать бекон и тому подобное, но в бою бесполезно? Каждый раз давайте ему два кольта и карабин! Он видел причудливую уловку, которую использовали некоторые техасцы; они привязали дополнительные револьверные цилиндры к рогу седла и защелкнули их для перезарядки. Это было рискованно, но точно быстро.
   - У них есть Спрингфилдс. Он услышал удовлетворенный комментарий Кирби.
   - Я собираюсь достать себе одну из них, - начал Бойд, но Дрю быстро повернулся к нему.
   - Нет! Они могут выглядеть хорошо, но их мало. Вы не можете перезарядить их в седле, когда ваша лошадь двигается, и все, на что они годятся в путанице, - это причудливая дубина.
   Пехота Конфедерации продвигалась к брустверу Союза, часть которого представляла собой грозную каменную стену. А теперь пришел приказ их собственному отделению наступать. Они наступали, сильно и тяжело, в то время как вихри синей кавалерии сражались, ломались, перестраивались, чтобы встретить их наступление, и снова ломались. Они разгромили очаги синей пехоты, отправив некоторых в сторону Харпета.
   Волна отступающих янки пересекла мелководную реку. Люди Форреста спешились, чтобы сражаться, и пошли пешком по ручью, где ледяная вода плескалась высоко. Это было дико и жестко, столкновение человека с человеком. Дрю вырвал гидон из трюма солдата в синем мундире, а Ганнибал врезался в лошадь другого с оскаленными зубами и копытами. Размахивая трофеем над головой и крича, он обрушился на группу решительных пехотинцев, понимая, что ведет других из роты штаба Буфорда, все еще сидящей верхом, и что они собираются проехать прямо через солдат янки. Мужчины бросали мушкеты и ружья, поднимали пустые руки, разбегались в бешеных прыжках от этой атаки.
   Затем они собрали пленников в синих мундирах, и Дрю, упираясь древком захваченного гидона в сгиб локтя, пока он перезаряжал револьвер, понял, что тени сгущаются, что день почти закончился.
   - Ренни! Все еще держа гидон, Дрю повиновался манящей руке одного из помощников генерала. Он заставил Ганнибала галопом догнать офицера.
   "Уходим - за реку. Передайте слово, чтобы собраться!"
   Дрю поскакал назад, чтобы помахать Кирби, Бойду и другим, которые вместе с ним совершили эту атаку. Это было снова отступление, но тогда они еще не знали, что Франклин стоил им крупной авантюры Худа. Из серых сил вычеркнуто сорок пятьсот человек - убитые, раненые, пропавшие без вести, пленные. Пятеро незаменимых генералов погибли; еще шестеро ранены или взяты в плен. Армия Теннесси была изрезана, сильно порвана... но еще не уничтожена.
   Той ночью кавалерия двинулась вперед, движимая неутомимой энергией Форреста. Они нанесли удар по стрелкам на перекрёстке с гарнизонами, используя полевые батареи Мортона, чтобы освободить им путь. И в горькие дни начала декабря они продолжали показывать свои зубы ради какой-то цели.
   Были взяты блокпосты вдоль железных дорог и Камберленда, их целью был Мерфрисборо. Жизнь представляла собой постоянную тревогу, погоню за утомленными людьми, изношенными лошадьми, завязшими фургонами, время от времени высвобождаемыми из трясины истощения резкими рывками боев, удовлетворением от облавы на патруль янки или отряд блокпостов, захват какого-то поезда с припасами и обнаружение в его вагонах достаточного количества еды, чтобы накормить всех.
   Мерфрисборо был сильно укреплен вражеским гарнизоном, слишком сильным, чтобы его можно было взять штурмом. Но утром седьмого из этого форта вышел отряд янки, и люди Форреста развернулись, чтобы заманить их подальше. Командование Буфорда затаилось в засаде - пусть синие животы уйдут достаточно далеко от города, и они смогут вклиниться между ними, возможно, даже захватить оставшийся гарнизон и совершить то, что сам Форрест считал невозможным, - взять Мерфрисборо.
   Они сделали часть этого... пробились в город. Дрю двигался компактным отрядом во главе с Уилкинсом. Он увидел, как сержант покачнулся в седле, сбросив поводья, его лицо было глиняно-серым, что Дрю знал по старому. Схватив теперь тянущийся повод, Дрю выдернул другого скакуна из-под основного толчка.
   Голова сержанта медленно повернулась; его рот выглядел почти квадратным, когда он пытался что-то сказать. Затем он резко свалился с седла в объятия декоративного куста, а его лошадь загрохотала по тротуару. Дрю знал, что он уже мертв.
   Люди Буфорда вошли в Мерфрисборо как раз вовремя, глубоко в его сердце. Но удержать город не смогли. Только этот толчок был глубоким и своевременным; это спасло всю команду. Ибо, хотя они еще не знали этого, на пике сломалась пехота. Впервые Форрест видел, как подчиненные ему люди в паническом ужасе бегут от врага. Только кавалерия спасла их от массового разгрома.
   Дрю тащился по стерне поля, ведя коня Ганнибала и Уилкинса. Не было никакой возможности вывезти тело сержанта из города, и Дрю сообщил о смерти лейтенанту Траггарту, командовавшему разведчиками. Он оцепенел, направляясь к огненной искре, отмечавшей их временный лагерь, онемев не только от холода и голода, но и от всех дней холода, голода, боев и походов, которые остались позади. Ему казалось, что эта война длилась вечность, и он с трудом мог вспомнить, когда он спал достаточно крепко, чтобы не проснуться на быстрый зов, когда осмелился проехать через поле или по дороге, не наблюдая за каждым движением. кусочек укрытия, каждая точка на местности, которая могла скрыть вражескую позицию или служить той же цели для командования позади него.
   Подойдя к огню, он подумал, что даже пламя выглядело холодным - каким-то чахлым - не потому, что не хватало дров, чтобы его накормить, а потому, что сам костер был старым и усталым. Моргая на пламя, он стоял неподвижно, не замечая того, что качается на чуть расставленных ногах. Он не мог двигаться, не по собственной воле.
   Кто-то закашлялся в теневой полосе за пределами света этих усталых огней. Это был короткий сильный кашель, из тех, что причиняли Дрю уши так же сильно, как разрывы, должно быть, причиняли боль горлу, в котором он находился. Он немного повернул голову и увидел сверток одеял, на котором лежал кашляющий. Затем поводья мула и лошади вырвались из его затекших пальцев, и сквозь кашель прорвался протяжный голос Кирби.
   - Ты, Ларанж, отведи их обратно к линии пикета, хорошо?
   Руки техасца сомкнулись на плечах Дрю чуть ниже свода его плеч, повели его вперед, а затем прижали к ограниченному диапазону жара огня. Откуда-то материализовалась оловянная тарелка и оказалась в руках Дрю. Он рассматривал его содержимое глазами, которые с трудом могли сфокусироваться.
   Густая жидкость липко вилась взад-вперед по поверхности тарелки, пока он трясущимися руками пытался удержать ее на одном уровне. В середину этого озера Кирби бросил белые квадратики крекеров янки, и резкий запах патоки достиг ноздрей Дрю, от чего у него потекли слюнки.
   Схватив крекеры, он набил рот мокрым квадратом, покрытым патокой. Когда он начал жевать, он понял, что до этого момента ничто еще не было таким вкусным, не было таким ответом на все бедствия дня. Мир сжался; теперь он был размером с потрепанную жестяную тарелку, перемазанную патокой и крошками черствых крекеров.
   Дрю жадно проглотил массу. Кирби снова был рядом с ним, готовя дымящуюся оловянную чашку.
   - Это не что иное, как горячая вода. Но, может быть, это заставит вас думать, что вы пьете что-то более интересное.
   С оловянной чашкой в руках Дрю обнаружил, что может лучше обращать внимание на то, что его окружает. Он окинул взглядом небольшой круг мужчин, которые ссорились. Там был Ларанж, возвращавшийся с конных упряжек, Уэбб, житель Теннесси с гор, Крофф и Уэзерби, индейцы-чероки, и, конечно же, Кирби. Но... Дрю искал за техасцем другого, кто должен быть там.
   Он рассеянно пил горячую воду, почти боясь задать вопрос. Затем, только из-за своего внутреннего страха, он выдавил из себя слова: "Где Бойд?"
   Когда Кирби не ответил, Дрю поднял голову. Он поставил чашку и поймал техасца за руку.
   "Он выбрался из города; Я знаю это. Но где он ?
   "Ова теах". Кирби кивнул закутанной в одеяло фигуре в тени. - Похоже, он не очень хорошо себя чувствует...
   Дрю, не теряя времени, поднялся на ноги. На четвереньках он переполз через пространство, отделяющее его от рулона одеял. Его пытливая рука сгладила рваную рану от пули в верхней, узнавая по этой отметине, что это Кирби. Бледный овал лица Бойда повернулся к нему.
   - Что случилось, мальчик?
   Дрю мог слышать хриплое, быстрое дыхание другого, как когда они нашли раненого мальчика в Гаррисберге. Пальцы Дрю коснулись раскаленной щеки.
   - Достал... меня... насморк. Бормотание Бойда закончилось очередным приступом резкого кашля. "Член - всхлипывает? Горячий суп и кирпичи в постель, луковая ткань для горла..." Он повторил все лекарства Ок-Хилла от сильной простуды.
   Кирпичи, чтобы согреть постель, горячий суп искусного приготовления Мам Густы, густая луковая припарка, чтобы облегчить боль в горле и груди и снять воспаление: все это было так же далеко, как и сам Оук-Хилл! На мгновение Дрю охватила паника, порожденная полным разочарованием.
   "Шелли? Ты там, Шелли? Из темноты донесся хриплый голос Бойда. "Я точно хочу пить, Шелли!"
   Дрю повернул голову. Кирби был позади него, но теперь техасец вернулся к огню, черпая горячую воду из котелка. Когда он вернулся, Уэзерби был с ним. Дрю просунул руку под эту беспокойно вертящуюся голову, чтобы поддержать мальчика, в то время как техасец поднес оловянную кружку к губам Бойда. Они сделали в него несколько глотков, прежде чем он отвернулся с призраком своей прежней раздражительности.
   - Я голоден, Шелли. Скажи маме Густе...
   Уэзерби присел на корточки с другой стороны обмякшего тела Бойда и положил руку ему на лоб.
   "Жар."
   "Да." Дрю знал это.
   - В двух милях отсюда есть ферма. Уэзерби кивнул на юг. - Может быть, там и никого нет, но это будет прикрытие...
   - Вы можете найти его? - спросил Дрю.
   Разведчик чероки ответил быстро. "Да. Скажи лейтенанту, и мы отправимся туда.
   Рука Кирби на мгновение легла на плечо Дрю. - Я разыщу Траггарта. Вы с Уэзерби как можно быстрее уложите ребенка в укрытие. Сейчас неподходящая погода для человека с кашлем, чтобы слоняться по кустам.
   Кирби вернулся еще до того, как они закрепили носилки между двумя лошадьми.
   - Лейтенант говорит оставаться с ребенком до утра. Он пришлет дока, как только найдет его. Беда в том, что нам, возможно, придется ехать завтра...
   Но Дрю выбросил это беспокойство из головы. Бесполезно думать о завтрашнем дне; настоящий момент был самым важным. С Уэзерби в качестве проводника они отправились в путь, направляясь в ночь через поля, покрытые льдом, в то время как усиливающийся ветер вызывал мороз в воздухе, который они втягивали в легкие.
   В черном громаде дома, к которому их вел Уэзерби, не было света. Он был маленьким, вряд ли лучше хижины, но дверь распахнулась, когда Кирби постучал в нее; и они чувствовали холодный затхлый запах заброшенного и не слишком чистого жилища. Но это было укрытие, и, исследуя в темноте, Кирби объявил, что рядом с очагом сложены дрова.
   В свете оживленного Уэзерби костра они обнаружили старую кровать, прислоненную к стене, с которой каскадом свисали грязные одеяла. Один взгляд на них убедил Дрю, что Бойда лучше оставить в своих одеялах на полу.
   Разведчик-чероки рыскал по комнате, заглядывая в шаткие настенные шкафы, отважившись пройти через другую дверь во вторую комнату меньшего размера, на самом деле навес, а затем поднялся по лестнице на чердак.
   "Они ушли в спешке, кто бы здесь ни жил", - сообщил он. - Они оставили это... - Он протянул высохший, сморщенный кусок сморщенной соленой говядины.
   - Мы можем сварить его, - предложил Кирби. "Сварите бульон; это может помочь ребенку. Какие-нибудь признаки горшка?..
   Там был горшок, инкрустированный остатками кукурузной муки. Уэзерби вынес его на улицу и вернулся, очистив его изнутри как можно чище и наполнив чашкой или около того воды. - Там есть колодец.
   Бойд спал, или, по крайней мере, Дрю надеялся, что это был сон. Лицо мальчика раскраснелось, дыхание стало частым и неровным. Но он уже некоторое время не кашлял, и у Дрю появилась надежда. Если бы он мог спокойно провести здесь день или два, он мог бы быть в порядке. Или же хирург мог послать его на одном из фургонов для больных и раненых - фургоны уже двинулись на юг. Если бы доктор подтвердил, что Бойд болен...
   Уэзерби деловито швырял твердую, как дерево, говядину в кастрюлю с водой. Его занятые пальцы остановились; его темные глаза были теперь на внешней двери. Дрю напрягся. Пальцы Кирби сомкнулись на прикладе Кольта.
   - Что... - спросил Дрю едва слышным шепотом.
   Чероки бросил остатки неразделанной говядины в кастрюлю. С ножом в руке он с плавной грацией пантеры подошел к закопченному окну, наполовину прикрытому пыльной тряпкой.
   ГЛАВА 12
   грамм партизаны
   Бойд пошевелился. - Шелли? Его призыв прозвучал громко в теперь тихой комнате. Дрю зажал мальчику рот рукой, переключая внимание между Бойдом и Уэзерби. У них не было возможности потушить огонь, свет которого мог служить маяком во тьме. Индеец немного отошел от окна.
   "Всадники... едут по переулку". Его шепот был нитью.
   Теперь Дрю тоже слышал цокот копыт по твердой, как железо, поверхности земли. Ржала лошадь - одна из тех, что принесли носилки Бойда, а может быть, одна из вновь прибывших.
   Кирби метнулся к двери и теперь потерялся в тенях соседней комнаты. Уэзерби посмотрел на Дрю, затем на чердачную лестницу у дальней стены. В ответ на этот невысказанный вопрос Дрю кивнул.
   Когда "чероки" нырнул в укрытие, Дрю вытащил из кобуры один из своих "кольтов", просунув его под складки одеял вокруг Бойда. Затем он перекинул котел с говядиной и водой над огнем, чтобы повесить его на цепь, чтобы закипеть.
   - Шелли? - снова спросил Бойд. Его глаза были открыты, слишком ярки, и он огляделся, явно озадаченный. Затем он посмотрел на свою медсестру, и его лоб сморщился от усилия. "Нарисовалась?"
   Но Дрю слушал эти приближающиеся копыта. Незнакомцы увидят двух лошадей. Если они войдут, то найдут двух мужчин - это было так просто. И если бы они носили униформу не того цвета, Уэзерби наверху и Кирби в навесе были бы готовы и ждали неприятностей. Дрю подложил свежие дрова в огонь. Поскольку он не мог спрятаться, он решил, что ему лучше получить как можно больше света на случай будущих неприятностей. Последнее, что они слышали, это то, что янки сосредоточились в Мерфрисборо и Нэшвилле. Но разведчики будут выслеживать фланги сил Конфедерации, точно так же, как он делал противоположное в последние несколько дней.
   В переулке воцарилась тишина, подозрительная тишина. Дрю сделал вывод, что всадники спешились и, возможно, приближаются к хижине. По его позвоночнику пробежал холодок. Он коснулся шишки под одеялом, которая была его собственной страховкой.
   Дверь с грохотом распахнулась, стукнув внутрь ботинком. И в то же время в противоположном окне разбилось маленькое окошко, ствол винтовки пронзил его на четыре дюйма. Дрю остался на месте, его левая рука защитно перекинулась через Бойда.
   - Разве это не что-то? Человек, вошедший в дверь, ухмылялся двоим у очага. На нем был синий плащ, но на груди он был заляпан старым жиром, а на одном плече он был в пятнах. Его бриджи были цвета льняной шерсти, а ботинки старые и потертые. А его куст нечесаных волос был прикрыт потрепанной шапкой поверх шерстяного шарфа, намотанного на уши и шею.
   Холод на спине Дрю превратился в ледяную полосу. Это был не солдат Союза. Теперь разведчик мог идентифицировать гораздо более серьезную угрозу - бушвакеров... партизан, одного из шакалов, которые висели на краю обеих армий, грабя, убивая и переходя на другую сторону, когда это соответствовало их целям. Такой человек был убийцей, который убил бы другого за пару сапог, целую рубашку или просто по прихоти момента.
   - Заходи, Симми, у нас есть пара Ребов, - проревел мужчина через плечо, а затем повернулся к Дрю. - Не лезь без идей, сынок. Джас-тар, он точно на тебя нацелился, а Джас отлично обращается с этим винтовочным ружьем. А теперь ты просто вытащи свой кольт и брось его сюда. Сделай это быстро, мальчик. Я очень нетерпеливый человек...
   Дрю вытащил кольт из кобуры и швырнул его по полу так, что тот закрутился у ботинка парня. Большая волосатая рука легко подхватила его и засунула ствол за пояс.
   Второй человек, поменьше, с худым лицом и странным перекошенным выражением лица, протиснулся в дверь и бочком протиснулся вдоль стены комнаты, направив винтовку прямо в голову Дрю. Он сплюнул пятно табачного сока на очаг, забрызгав край верхнего одеяла, накрывшего Бойда.
   -- Что с ним? - спросил он.
   - Он болен, - ответил Дрю. - Вы Юнион?
   Великан ухмыльнулся. "Берег, сынок, берег. Мы - Союз... разведчики... Союзные разведчики. Он повторил это, словно довольный звуком. - А вы - ребс, что делает вас нашими пленниками. Так он болен, а? В чем дело?
   "Я не знаю." Пальцы Дрю были всего в нескольких дюймах от кольта под одеялом. Но он не мог осмелиться на такой шаг, когда винтовка прикрывала его из окна.
   - Джас, есть какие-нибудь признаки? - позвал большой мужчина.
   - Пити не видел ни одной, только две лошади. Слова раздались из-за все еще готовой винтовки.
   - Вай, скажи ему, чтобы он еще осмотрелся. А ты, родной, заходи, Джас. С этими ребе проблем не будет, а ты, сынок?
   Дрю покачал головой. Удача оказалась на его стороне. Как только Джас окажется здесь, они могут надеяться переиграть их троих, а Уэзерби и Кирби застанут их врасплох.
   Через мгновение в дверях появилась Джас. Он был моложе двух своих товарищей, моложе и опрятнее. Куртка у него тоже была синего цвета, фуражка была надвинута на волосы, очень светлые в свете костра. На его подбородке был пушок молодой бороды, и он держался с позицией натренированного человека. Дезертир, подумал Дрю.
   Новичок бесстрастно окинул взглядом Дрю и Бойда, его глаза были странно поверхностными, и прошагал мимо них, чтобы держать руки у огня в очаге, держа винтовку между коленями. Затем он потянулся к своему оружию, зацепил ствол за цепь, поддерживающую горшок, и притянул его к себе, обнюхивая теперь кипящее содержимое.
   -- Ты, Реб, -- здоровяк возвышался над Дрю, -- возьми этого своего друга и перетащи его туда. Нам хочется согреться.
   "Нарисовалась?" Бойд вопросительно поднял взгляд, его лихорадочный взгляд переместился на партизана. - Где Шелли?
   Ухмылка большого человека исчезла. Его большой ботинок выскочил, яростно зацепив ногу Дрю.
   "Кто это здесь, Шелли? Что он делает?
   - Шелли был его братом, - сказал Дрю, кивнув на Бойда. "Он умер."
   "Умер, да? Почему тогда сынок спрашивает о нем? Он наклонился над ними, и его пальцы схватили и скрутили переднюю часть потертой панцирной куртки Дрю. "Я спрашиваю тебя, Реб, что это за Шелли?" Казалось, он только дернул запястьем, но сила этого движения отбросила Дрю от Бойда, подняла его на ноги и швырнула о стену, где здоровяк держал его прижатым с небольшим усилием.
   - Шелли мертва. Каким-то образом Дрю вел себя ровно. Кирби... Уэзерби... Они были там. - Бойд сошел с ума от лихорадки.
   Джас отпустила горшок над огнем и подошла к Бойду, чтобы наклониться и посмотреть на раскрасневшееся лицо мальчика.
   - Может быть, - заметил Джас. "Две лошади, два человека. Не о чем особо беспокоиться.
   "Лучше бы так!" Здоровяк крепко прижал Дрю к стене, а другой рукой сковал его наручниками. В изумлении, в голове у него звенело, Дрю соскользнул на пол, когда другой отпустил его. - А теперь, - этот ботинок снова ткнул Дрю, - переведи своего друга, Реб.
   Дрю отшатнулся и встал на колени рядом с Бойдом. Его пальцы нащупали край одеяла, сжимая кольт. Джас снова осматривала горшок, а Симми шагнул вперед, чтобы разделить тепло очага. С револьвером в руке, хотя и скрытым одеялом, Дрю оттащил Бойда от огня, насколько мог, зная, что здоровяк пристально наблюдает.
   Джас потянулся к грубой полке каминной доски, достал деревянную ложку и вытер ее носовым платком, который вытащил из внутреннего кармана.
   "Это не изысканная харчевня, - заметил он, обращаясь к комнате в целом, - но это лучше, чем ничего. Хочешь, чтобы Симми привел Пити, Хэтч?
   - Капитан идет. Замечание Симми было сделано в тоне возражения.
   Хэтч повернул голову, чтобы посмотреть на маленького человека.
   - Ты приведи Пити! он заказал. "В настоящее время!" добавил он.
   На секунду или две показалось, что Симми может взбунтоваться, но Хэтч не сводил с него глаз. Джас зачерпнула ложкой содержимое горшка и подула на него.
   - Ты собираешься вступить в схватку с капитаном, Хэтч? он спросил.
   Большой мужчина рассмеялся. - Я затеваю разборки с каждым, кто слишком велик для его бриджей, Джас. Вы, Реб, - он указал на Дрю, высунув большой палец из рваной перчатки, - может быть, вы просто покажете нам, что у вас есть в карманах?
   Джас рассмеялся. - Не надеешься найти что-нибудь стоящее на ребе, не так ли, Хэтч? Большинство из них беднее грязи.
   - Вот в чем ты ошибаешься, Джас. Хэтч покачал головой, словно сожалея о глупости юноши. - У многих мальчишек-Ребов есть что-нибудь посоленное, может быть, хорошие часы, или кольцо, или что-то в этом роде. Те, что приходят из больших домов, как бы держатся за вещи из дома. Что у тебя есть, Реб?
   - Пистолет - тебе в спину!
   Джас развернулся в полуприседе, поднимая винтовку. Раздался взрыв выстрела, сотворивший в комнате оглушительный раскат грома. Младший бушвакеры закричал. Его винтовка лежала на полу, и он держал окровавленную руку. Кирби стоял в дверях с кольтом в каждой руке. И теперь Дрю достал собственное скрытое оружие, сосредоточив его на Хэтче.
   Дверь распахнулась во второй раз, когда Симми влетел в нее, его руки были высоко подняты до плеч, ладонь наружу и пуста. За ним шел Уэзерби, на плече у него был перекинут ремень с оружием, а за поясом торчали два запасных револьвера.
   - У них есть Пити, - пробормотал Симми. - Ударил его ножом! Его рывок вперед прижал его к стене, и он не сделал ни малейшего движения, чтобы повернуться к ним лицом. Он мог только плотно прижаться к этой поверхности, словно стремился выскользнуть в безопасное место через одну из многочисленных щелей.
   "К черту оборудование!" - приказал Кирби.
   Ухмылка Хэтча исчезла. Пальцы его больших рук дергались, а рот был убийственно искривлен.
   - Послушай, - тон техасца был ледяным, - у меня палец на спусковом крючке сводит, когда я злился, и сейчас я злюсь. Выбрось это боевое железо и давай быстрее!
   Рука Хэтча потянулась к пистолету. Он выдернул его из кобуры и швырнул на пол.
   "Теперь тот, кто держит твой живот... и твой нож!"
   Кольт, который Хэтч забрал у Дрю, и лук с длинным лезвием присоединились к вооружению, уже стоявшему на борту. Дрю быстро собрал все оружие.
   "Ну, мы точно получили сумку охотника за головами", заметил Кирби, когда он и Уэзерби закончили использовать собственные ремни пленников, чтобы связать их.
   "Может быть, еще придет; говорили о каком-то капитане. Дрю вернул Бойда к теплу костра.
   Уэзерби кивнул. - Я разведаю. Он исчез за дверью.
   Джас раскачивался взад-вперед, держа на одном колене раненую руку, грубо перевязанную Кирби; его другая рука была закреплена позади него. На его щеках выступили слезы боли, но после первого своего крика он не издал ни звука. Хэтч, с другой стороны, так ругался, что Кирби оторвал кусок одеяла и заткнул ему рот.
   Теперь Симми сидел, прислонившись спиной к стене, наблюдая за каждым их движением. Из всех троих он, казалось, был самым склонным к разговору. Кирби, казалось, разделял мысли Дрю по этому поводу, поскольку сейчас он навалился на маленького человека.
   - Ты ждешь друзей? По сравнению с его тоном несколько мгновений назад, голос техасца теперь был слегка дружелюбным. "Мы хотели бы знать, учитывая, как мы думаем о некоторых гостеприимных мыслях о том, чтобы развлекать их должным образом".
   Симми недоуменно уставился на него. Кирби покачал головой с выражением лица человека, имеющего дело с упрямо глупым ребенком.
   "Послушай, хомбре, я - я из Западного Техаса, и это страна команчей, по крайней мере, это была страна команчей до того, как мы, Теджано, переехали сюда. Теперь команчи, они недружелюбный народ, "насчет самых недружелюбных индейцев", cept 'Пачес, с которым может встретиться мужчина. И у них есть несколько ловких способов заставить мужчину говорить или, вернее, кричать во всю глотку. Научиться этим трюкам не так уж сложно, не для такого умного мальчика, как я, это не так. Ты в состоянии это понять?
   Кирби не нахмурился, он даже не прикоснулся к человечку. Но когда одно протяжное слово присоединилось к другому, Симми еще крепче прижался к стене, словно пытаясь вырваться, оттолкнувшись.
   - Я ничего не сделал! воскликнул он.
   - Вот что я сказал, маленький человек. Ты ничего не сделал. Но ты собираешься что-нибудь сделать - поговорить!
   Бледный язык Симми провел по работающим губам. - Что... ты хочешь... хочешь... знать? он заикался.
   - Ты ожидаешь встретить друзей, а?
   "Остальные мальчики и капитан; они могут быть кетчином.
   - Сколько "мальчиков"?
   Язык Симми снова споткнулся. Он сглотнул. Дрю подумал, что он пытается произвести хоть каплю неповиновения. Кирби протянул руку, выбирая охотничий нож Хэтча из тайника захваченного оружия. Он взвесил его на ладони, словно пытаясь сбалансировать, а затем с обманчивой легкостью перевернул его. Острие ударилось о стену в считанных дюймах от правого уха Симми, и голова маленького человека качнулась вниз так, что его нос ударился о одно из его сгорбленных коленей.
   - Сколько "мальчиков"? - повторил Кирби.
   "Зависит от...."
   "На что?"
   - О том, насколько хорош этот рейд. После драки всегда какая-нибудь драка.
   Дрю внезапно стало плохо. На что Симми намекал, так это на охоту стервятников среди мертвых и раненых, слишком ослабевших, чтобы защитить себя от ограбления. Он увидел, как губы Кирби сжались в тонкую линию.
   - Типа бросить широкую веревку, не так ли, маленький человек? Сколько "мальчиков"?
   "Может, пять... шесть..."
   - А этот хе-кэп?
   "Он говорит нам, что это хороший выбор". На мгновение человек произвел искру злобы. - Он ребе, как и ты...
   - Ты уже пользовался этим местом? Дрю вмешался. Если это была регулярная или временная встреча стаи шакалов, то чем быстрее они уйдут, тем лучше.
   - Нет, капитан сказал встретиться здесь сегодня вечером.
   - Я полагаю, он не сказал, когда ? На вопрос Кирби ответило покачивание неопрятной головы Симми.
   Бойд внезапно зашевелился в своем коконе из одеял, пытаясь сесть, и Дрю подошел к нему.
   Он снова закашлялся с удушающей борьбой за дыхание, на что было страшно смотреть. Дрю поддерживал его, пока атака не закончилась, и он лежал в объятиях другого, задыхаясь. Жидкость в кастрюле на огне уже сварилась. Возможно, если бы в Бойде было что-то из этого... Но осмелились ли они остаться здесь?
   Кирби присел на корточки, а Дрю уложил Бойда на одеяла и пошел отцеплять горшок. Затем техасец поддержал младшего мальчика, пока Дрю наливал ему в рот ложками импровизированный бульон.
   - Док придет, - пробормотал Кирби. - Крофф обещал вести его, хе-хе. Но этот бандитский бизнес...
   "Я не понимаю, как мы можем сдвинуть его с места сейчас..." Дрю кормил бульоном между губ Бойда, пытаясь унять кашель, его разум был слишком притуплен, чтобы решать любую проблему, кроме этой.
   "Что означает, что мы должны удерживать компанию от переезда. Если бы мы могли воспитать себе несколько мальчиков сейчас..." Кирби предположил.
   "Если вы вернулись в лагерь, поднимите тревогу. Траггарт не хочет, чтобы здесь бродила такая банда. Они говорят, что они Союз; может быть, у них есть какая-то связь с янки".
   - С капитаном ребяка, который с ними дружит? Большинство этих хорьков играют по обе стороны границы, когда это приносит им все, что они хотят. И они могли бы попытаться расплатиться с янки, рассказав о наших перемещениях, ага.
   - Ты сможешь быстро добраться до лагеря?
   Кирби хмыкнул. - Конечно, легко, как дрейфовать вниз по реке на одном из этих пароходов. Но оставить тебя с этой кучей скунсов - это нечто иное.
   - Уэзерби там. Что-либо или кто-либо, кто сможет пройти мимо него, должен будет прилететь на крыльях.
   "Крылья не естественны для этой породы тварей! Хорошо, я не понимаю, как много еще мы можем сделать. Мы больше не можем таскать ребенка за собой. Я подам Уэзерби знак и вернусь как можно быстрее. Посмотрим, натянуты ли эти веревки.
   Он тщательно осмотрел троих их пленников, и Дрю отдал разнообразное вооружение. Но Кирби колебался у двери.
   - Не спускай глаз, амиго. Уэзерби - он может вести эту игру через чердак, как делал это раньше. Но один человек не может быть во всем диапазоне сразу.
   "Я знаю." Дрю изучал остатки побитой мебели в комнате. Он думал, что сможет передвинуть каркас кровати через входную дверь, а стол и скамью перед дверью придвинуть к навесу. И прямо под разбитым окном был участок стены, который никто снаружи не видел. - У меня есть некоторые меры предосторожности.
   - Тогда я уезжаю. Увидимся." Кирби ушел взмахом руки.
   Бойд снова замолчал. Бульон, должно быть, успокоил его. Дрю переложил тело друга на пол в безопасное место под окном. Когда он вернулся, чтобы собрать оружие, он заметил, что Джас наблюдает за ним.
   Первый шок от его ранения немного прошел, так что партизан не только знал о его нынешних трудностях, но и смотрел на Дрю таким образом, что предполагалось, что он не принял изменение их ролей как окончательное. Дрю колебался. Он мог связать и эту раненую руку, но был уверен, что другая не сможет использовать ее с выгодой, и Дрю не мог заставить себя причинить дополнительную боль, которую означало бы такое движение. Не то чтобы у него были какие-то иллюзии по поводу заботы бушвакеров о нем, если бы их ситуация изменилась на противоположную.
   Симми, как только Кирби ушел, прижался к стене, подняв голову со вздохом облегчения. Он тоже смотрел, как Дрю передвигает мебель. И когда разведчик не обратил на него никакого внимания, он заговорил. - Что с нами делать, Реб?
   Глаза Хэтча поверх кляпа зло сверкали; Джас смотрела на двух конфедератов пристальным оценивающим взглядом; но Симми немного поник, когда Дрю посмотрел на него прямо.
   - Вы военнопленные. Как разведчики Союза..."
   Симми неловко извивался, а Дрю продолжал жарить.
   - Вы разведчики Союза?
   "Берег! Берег! Мы из Союза, не так ли, Джас? - с жаром обратился он к своему товарищу.
   Джас не ответил и не позволил своему взгляду отвлечься от Дрю.
   "Тогда вы получите обычное обращение с заключенным". Дрю был краток, пытаясь прислушаться к любому движению за пределами убогой комнаты. Уэзерби был там, и Дрю очень доверял способностям чероки. Но что, если "капитан" и оставшиеся члены банды преступников прибудут до того, как Кирби вернется с помощью? Увидев, что Бойд, похоже, спит, Дрю еще раз осмотрел свое оружие, проверяя заряжание револьверов и винтовки.
   Винтовка Джас была одной из новых Спенсеров. Янки заряжали их по воскресеньям и стреляли всю неделю, по крайней мере, так говорили мальчики. Это была прекрасная вещь, новая и ухоженная. Он внимательно изучил его, а затем поднял взгляд и встретился с пристальным взглядом Джас, зная, что ненависть партизана была еще более горькой из-за того, что он увидел свое ценное оружие в руках врага.
   "Спенсер", "Энфилд" Симми, старый и не очень хорошо сохранившийся, пять кольтов помимо его собственного, охотничий нож Хэтча и еще один, почти столь же смертоносный, который был найден у Джас, снабдили Дрю регулярным арсеналом. Но только когда он успокоился, Дрю понял, что столкнулся с гораздо более смертельным врагом - сном. Усталость, с которой ему удавалось бороться, пока он был в движении, ударила его теперь с силой дубинкой. Он знал, что не посмеет даже прислониться спиной к стене или ослабить бдительность не столько в отношении заключенных и Бойда, сколько в отношении самого себя.
   Каким-то образом он держался, пытаясь двигаться. Куча дров у очага неуклонно уменьшалась. Вскоре ему придется дать огню погаснуть. Выходить из дома в поисках топлива было слишком рискованно. И всегда он знал о напряженном отношении Джас. Симми заснул, его худое ласковое лицо было скрыто, а голова свесилась вперед на грудь. Глаза Хэтча тоже были закрыты.
   Дрю выпрямился, почувствовав, что потерял секунды - или мгновения - где-то в тумане. Он дернулся в сторону, возможно, больше предупрежденный шестым чувством своего разведчика, чем реально осознавая опасность. Рядом с его головой вспыхнула обжигающая вспышка, на щеке загорелся укус огня. Если бы он не шевельнулся, то получил бы это пылающее клеймо прямо между глаз. Теперь он перекатился, делая выстрел.
   Кто-то хрипло закричал, и Дрю попытался увернуться от удара, пытаясь подняться на ноги, не в силах понять, что происходит.
   ГЛАВА 13
   Стихийное бедствие
   Симми похож на животное вой заполнил комнату. Джас, его рука снова истекала кровью, промокая повязку, которую похитители намотали на рану, растянулся вперед, цепляясь своими покрасневшими пальцами за Спенсера. В то время как Хэтч, глаза и верхняя часть спутанных волос на щеках выпячивались из-за кляпа, брыкался, пытаясь кончить на Дрю с безумием человека, играющего в последнюю отчаянную игру.
   Клеймо, брошенное Джас, тлело на одеялах Бойда. Дрю отправил его в полет носком ботинка и сделал быстрое движение, чтобы потушить небольшую вспышку пламени. Затем он снова ударил его ногой, отбросив "Спенсер" к стене.
   Крик Симми перешел в хныканье. На его невзрачной куртке чуть выше пояса растеклось широкое пятно, и Дрю понял, что его первый выстрел попал именно в эту цель. Но он снова взял ситуацию в свои руки. И Хэтч, и Джас затихли, один увидел угрозу оружия Дрю, другой снова сжал его руку, его лицо расплылось в ухмылке агонии.
   Запах горящей ткани был кислым зловонием. Дрю двинулся, чтобы потушить новое пламя в покрывале. Он закашлялся от едкого дыма и ощутил жгучую боль на шее и челюсти, где его ударила головня. Симми покатился по полу, согнувшись вдвое.
   "Нарисовалась!" Бойд с трудом освободился от одеяла, приподнявшись на локте, и огляделся вокруг так, словно проснулся в кошмаре, а не вышел из него.
   "Все нормально...."
   Но было ли это? Люк поутих. Джас был спокоен; нечего было бояться Симми. Только то же самое чувство, которое было частью снаряжения любого разведчика, ворчало на Дрю, предупреждая его, что кризис еще не закончился.
   Он опустился на одно колено рядом с Симми, пытаясь перевернуть его, чтобы осмотреть его рану. Рот партизана был приоткрыт, его маленькие хищные глазки были как-то странно растеряны, как будто он не мог понять, что с ним произошло и почему. Пока Дрю возился со своей одеждой, чтобы обнажить рану, Симми изогнулся, его ноги немного подтянулись. Затем его голова покатилась, и Дрю сел на пятки. В помощи больше не было нужды.
   Бойд все еще опирался на локоть, прислушиваясь. Он слышал тяжелое дыхание Хэтча и Джас, треск обгоревших дров, ломающихся в очаге, удары в разбитое окно... буря началась снова. Только это были не те звуки, к которым они прислушивались.
   Дрю по очереди посетил каждую из хлипких баррикад, которые он построил после ухода Кирби. У него не было возможности определять время. Сколько времени прошло с тех пор, как техасец ушел? До утра было уже недалеко, но небо за окнами было еще черным, как ночь.
   "Нарисовалась!" Бойд освободил другую руку, указывая на потолок над их головами.
   Чердак! И маршрут, которым воспользовался Уэзерби, когда поднялся по этой лестнице, выпал из окна наверху и вернулся со своим пленником через парадную дверь. Но если бы чероки вернулся в хижину, беспорядки в комнате внизу наверняка сбили бы его с ног. Если только он не занят чем-то еще... Как? А кем?
   Дрю подошел к подножию лестницы, не поднимая глаз, чтобы показать свое подозрение, а только слушать. Он был уверен, что услышал скрежет. Кто-то пробирался через маленькое окно? Никто из тех, кто провел несколько недель в компании Уэзерби, не мог поверить, что индеец выдаст его действия таким образом.
   Дрю оставил лестницу, взял Спенсера и присоединился к Бойду. Остальное оружие было под рукой, и Дрю быстро разобрал его, сложив между Бойдом и своим постом. Отсюда, как он и планировал ранее, обе двери, два окна и лестница на чердак находились под наблюдением. Другое окно было выше уровня их голов. Пока они держались под его подоконником, любой, кто стрелял сквозь него, не мог их коснуться.
   Бойд прижался плечами к стене. Он все еще был раскрасневшимся, его глаза слишком блестели, но он определенно был больше самим собой, чем когда-либо с тех пор, как они привезли его сюда. Теперь он потянулся за одним из кольтов, положив его на свое тело на уровне груди.
   "Кто они?" - прошептал он, глядя на заключенных.
   - Партизаны, - ответил Дрю.
   - Придет еще компания?
   "Возможно. Анс пошел за мальчиками.
   Но подбородок Бойда приподнялся на дюйм или два - легкий жест, снова указывающий на потолок. Он поднял другую руку и обеими руками взвел "Кольт", этот щелчок разнесся по комнате с резким звуком почти выстрела.
   Джас снова смотрел на Дрю, его губы безмолвно рычали. Но разведчик считал, что пока он настороже с оружием в руках, ему больше нечего опасаться своих пленников. Они сделали свою безрассудную авантюру и проиграли.
   Отверстие на вершине лестницы представляло собой темный квадрат, едва тронутый мерцающим светом угасающего костра.
   - Ты эээ... - лающий град донесся извне, пронзительный, ошеломляющий. - Мы окружили вас.
   Это был голос образованного человека с региональным смягчением гласных. Капитан Симми? Что же тогда случилось с Уэзерби? Бойд оперся стволом своего кольта на согнутое колено, прицелившись на входную дверь. Но Дрю все еще смотрел, как открывается чердак.
   "Последний шанс... выходи с поднятыми руками!" Голос был уже очень близко. И неизвестный видимо знал хотя бы часть ситуации в салоне. Это означало либо очень умную разведку, либо то, что они взяли Уэзерби. Но Дрю, зная обычаи партизан, не осмеливался далеко следовать этой последней мысли. Он попытался найти человека снаружи; он был впереди, все в порядке, но уж точно не на одной линии с дверью.
   - Капитан! - позвал Джас, и его взгляд заставил Дрю выстрелить. - Их всего двое, и один болен.
   В отверстии ловушки мелькнуло движение. Дрю выстрелил, но в ответ раздался крик боли и удивления. Возможно, он не полностью исключил одного из нападавших из эффективного списка, но с этого момента этот парень будет более осторожным.
   Между его выстрелом и ответной стрельбой снаружи прошла всего короткая секунда. Стекла в других окнах разлетелись вдребезги, и Хэтч, бессвязно булькая через кляп, оттолкнулся, чтобы перекатиться за хлипкой защитой каркаса кровати.
   - Значит, у тебя чуть не появился один из своих людей! Звонил Дрю. Он лихорадочно пытался придумать способ выиграть время. Уэзерби мог быть мертв, но Кирби мог добраться до штаб-квартиры и уже возвращаться с подкреплением.
   Бульканье Хэтча стало громче. И теперь Джас перевел свое внимание на разбитые окна и на то, что могло быть за ними. Сверху послышался скрип. Дрю попытался определить по этим звукам, двигались ли над головой один человек или два. Огонь быстро угасал. Должен ли он попытаться призвать его к новой жизни с помощью последнего дерева, или темнота будет ему больше на руку?
   Снова выстрелы, но уже не в окна; они были снаружи. Мужчина пронзительно закричал. Потом лошадь закричала от боли. Дрю услышал стук копыт и быстрое шарканье на чердаке. Еще кадры....
   Бойд истерически засмеялся, а затем закашлялся, пока, задыхаясь, не склонился над кольтом, который все еще держал в руке. Дрю прижал его к плечу, пытаясь представить себе, что происходит снаружи. Это звучало так, как будто прибыл отряд помощи Кирби, а "капитан" и его банда отступали.
   "Нарисовалась! Все в порядке? Голос Кирби нельзя было спутать.
   Он привел из лагеря не только четырех других разведчиков, но также лейтенанта Траггарта и доктора. И когда большая часть спасателей столпилась в комнате, Дрю прислонился спиной к стене, очень рад, что власть взяла на себя другая власть.
   "Партизанская сволочь", - так лейтенант осудил пленных. "Они говорят, что они из Союза... или наши, в зависимости от того, что лучше работает в данный момент. Там еще один мертвый, и на нем один из наших кавалерийских мундиров!
   - Офицерский? Дрю подумал, не убрали ли они "капитана".
   - Нет, ты думаешь, это был офицер-отступник, о котором говорил Кирби? Я не думаю, что это тот. Однако он довольно неприятный на вид экземпляр. По крайней мере четверо из них ушли. Мы возьмем этих двоих в лагерь и посмотрим, что они нам расскажут. Генералу будет интересно. Я бы сказал, что это дезертир-янки. Он изучал Джас.
   Молодой человек в синей куртке сплюнул, а один из разведчиков зацепил другого пальцами за воротник, грубо рывком вскочив на ноги.
   "Скачи и отправляйся обратно с ними!" - приказал Траггарт. - Как мальчик, сэр?
   Бойд снова закутался в свои одеяла, когда пропало возбуждение от драки. Он был еще в сознании, но кашель сотрясал все его тело.
   - Легочная лихорадка, если ему не будет оказана надлежащая помощь. Хирург спешил по своим делам. "Я ненавижу перемещать его, но нет никакого смысла оставаться здесь в качестве мишени для еще большего количества этого мусора". Он беспристрастно взглянул на Джас и Хэтча. "Повезло, что мы привезли фургон. Скажи Хендерсону, чтобы поднял этот вопрос. Мы пока отвезем его в дом Леттервортов...
   Немного пошатываясь, когда он попытался идти, Дрю обнаружил, что делит помещение фургона с Бойдом, накинув на них брезент, чтобы защититься от порывов дождя. Он заснул, пока они шли, не в силах больше бороться с усталостью.
   Двадцать четыре часа спустя он вернулся на дежурство с наступлением. Бойд разместился с таким комфортом, какой только можно было ожидать, и кавалерия двинулась вперед. Люди Буфорда должны были пикетировать вдоль реки Камберленд. В армии появилось новое ощущение. Дрю почувствовал это, когда ехал с небольшим штабным отрядом. Пустые седла, их слишком много, и растущая вера, свидетельствующая в бормотании, передаваемом от человека к человеку, что они участвуют в почти безнадежной схватке.
   Франклина, который для Дрю был бешеным галопом по некоторым полям, полосой ткани, захваченной у врага, чтобы положить под свой собственный гидон, стал большой катастрофой для армии Теннесси. Энергия и напор Форреста сделали кавалерию острым оружием, которое еще предстоит использовать с заметным эффектом. Но все чувствовали, что над их головами сгущаются тучи, не те, что обременены вечным холодным дождем, а те, что несут с собой наступающую ночь.
   Было так холодно, что мужчинам приходилось взводить револьверы обеими руками. И Дрю увидел, как Крофф спрыгнул с седла, вытащил поясной нож, чтобы отрезать копыто от мертвой лошади. Чероки взглянул вверх, привязывая свой жуткий трофей к рогу седла.
   - Туфля нужна, - кратко объяснил он. - У Бегуна один изрядно изношен. Он погладил опущенную шею своего скакуна.
   Ганнибал осторожно обошел мертвую лошадь. Мул был лишь скелетной копией крепкого, ухоженного животного, на котором Дрю уехал из Кадиса. Но он будет продолжать ехать, пока не упадет, и его наездник это знал.
   - Есть какие-нибудь следы Уэзерби? - спросил Дрю. Исчезновение другого разведчика чероки во время битвы в хижине оставалось загадкой для их собственной небольшой компании. Никто из тех, кто знал его, не мог поверить, что партизаны застали индейца врасплох. Он исчез где-то в темноте ночи, и ни один из их поисков днем позже, прерванных приказом двигаться, не дал ни одной зацепки.
   - Пока нет, - ответил Крофф. "Возможно, он сделал слишком широкий круг и наткнулся на пикет янки. Когда-нибудь, может быть, и узнаем. Посмотреть там!"
   Из своего укрытия они наблюдали за патрулем синей кавалерии, рысью шедшим по переулку.
   "Направляясь к домашнему загону, и по два раза оглядываясь через каждое плечо, пока они это делают", - прокомментировал Кирби. "Если бы мы сейчас закричали, они бы тянули его так быстро, что вонзились бы копытами в кожу стремени".
   Дрю покачал головой. - Это люди генерала Уилсона... с ними нельзя быть уверенным, что они не придут, вытащив сабли, и не попытаются взять пленного или двух. Во всяком случае, мы их не тревожим, это приказ.
   Кирби вздохнул. "Очень жаль. Хоть и холодно, небольшая драка согреет хомбре. Ты точно знаешь, что единственный способ выбраться из этой хэх-войны - это пробиться.
   Крофф осадил своего терпеливого скакуна. "Большая битва грядет..."
   - Нэшвилл? - спросил Дрю, чувствуя, как на всех надвигается мрачная тень.
   Чероки пожал плечами. "Нэшвилл? Может быть. Знаки нехорошие".
   "Это когда знаки плохие, - заметил Кирби, - ребята надеются на свое оборудование в два раза сильнее. Слышал рассказы о стрелках, цепляющихся за каждого человека, которого они берут в перестрелку. Я работаю над той же идеей для сражений. И у меня довольно хороший счет: Шайло, Ливан, Чикамауга, дважды Синтиана, Гаррисберг и смешанное стадо малышей. Довольно длинная эта веревка с узлами. Его голос стих, когда он наблюдал за исчезающими кавалеристами-янки, но Дрю почему-то показалось, что он видит то ли больше, то ли меньше людей в синих мундирах, скачущих под хмурым декабрьским небом.
   Да, длинный список сражений, и все эти мелкие драки между ними, которые иногда человек помнит лучше, чем крупные, помнит слишком часто и слишком хорошо.
   - Этим утром фургоны отъехали от Леттерворта, - сказал Дрю. - Их уже не было, когда я зашел в полдень...
   - На юг? Есть новости о ребенке?
   - Они взяли его с собой. Был слабый луч утешения в мысли, что Бойд был признан достаточно хорошим, чтобы быть переведенным с остальными больными и ранеными из временных больниц и приютов в округе. Тяжелобольных, конечно, нельзя было перемещать. Но ему жаль, что он не мог видеть мальчика; было неизвестно, когда и где они встретятся снова.
   - Ну, - заметил Кирби, - если его забрал док, значит, они думали, что он сможет это сделать. Он молод и крут. Держу пари, он скоро вернется в строй.
   - Они будут двигаться медленно, - добавил Крофф. "Возить свиней, крупный рогатый скот и все эти фургоны, они не будут толкать".
   Форрест вместе со своими пленными, фургонами, больными и ранеными, босыми и спешенными людьми вез четвероногие припасы на юг по пути к реке Теннесси, и он вряд ли рискнул или отказался от добычи. Кентуккийцы Буфорда затаились в засаде вдоль Камберленда, надеясь, возможно, повторить, хотя бы слабо, их прежние успехи против канонерских лодок и транспортов с припасами. А в Нэшвилле назревала битва...
   Дрю приехал доложить, когда поступил первый из новых приказов об отступлении. Генерал Бьюфорд, пригласивший Дрю к огню, сидел и слушал, как разведчик держал закоченевшие руки у костра и перечислял общее количество приходов и уходов за день, что касалось патрулей янки.
   - Никаких признаков пропавшего разведчика? - спросил генерал, когда отчет Дрю был закончен. - Налей себе чашку, мальчик! Это не кофе. На самом деле, я не слишком углубляюсь в то, что Lish предлагает мне выпить в настоящее время. Но в такую погоду приятно иметь что-то теплое под поясом. Во всем виновата самая холодная и сырая зима, которую я когда-либо видел! Никаких следов Уэзерби? - повторил он, пока Дрю отхлебывал из жестяной чашки, которую вложил ему в руки начальник, благодарный не только за тепло, разливающееся по его внутренностям, но и за тепло контейнера, который он держал в ладонях.
   - Нет, сэр, никаких признаков.
   "Хм. Это странно." Генерал продвинулся своим массивным телом вперед на своем табурете, который заскрипел, когда его вес сместился. Он налил себе чашку того самого отвара, которым напоил разведчика. - Это были партизаны, верно. Подонки с обеих сторон, как стервятники, чтобы подобрать то, что они могут. Только они были слишком далеко в наших рядах... и смелее большинства. Как-то не вяжется".
   "В конце концов, может быть, это прикрытие для разведчиков Союза, а?"
   Буфорд пожал плечами. "Вряд ли. Если Уэзерби доложит, пришлите его мне! Да, кстати, Ренни, тебя повысили до сержанта, и ты заменишь Уилкинса. Генерал сидел, глядя в чашку, которую держал, но было ясно, что его мысли далеки от нынешнего заменителя кофе.
   - Спасибо, сэр.
   Буфорд поднял взгляд. "Благодарить-? О, сержантское дело. Некоторое время назад лейтенант Траггарт назначил вас на первое открытие. Ты тренировался у Моргана и хорошо учился. Джон Морган... тяжело думать, что он уже умер. И Пэт Клеберн... и все остальные. Мы должны сомкнуть ряды и выполнять двойную работу за всех". Он снова высказал свои мысли, Дрю был уверен. "Ну, сержант Ренни, будем, будем!"
   Курьер, ввалившийся в комнату, навалился на грубый деревянный стол, едва не отскочив от него, чтобы упасть. Он едва не встал на ноги, ступни сломанных ботинок увязли в нескольких дюймах от голенища. Дрю поставил чашку и вскочил, чтобы поддержать мужчину.
   - Комплименты от генерала Форреста, сэр. Вы поднимете дивизию, чтобы присоединиться к генералу Чалмерсу? Идет битва в Нэшвилле, и, возможно, придется формировать арьергард для отступления... - Он машинально прохрипел.
   Итак, они приступили к первому шагу в огромной работе по спасению. Люди Буфорда шли быстрым маршем, чтобы встать между разбитой армией и полной силой преследующего врага. Для Франклина, лишившего армию Теннесси ее силы, было только начало хаоса. Нэшвилл смял остатки, а остатки бежали, искалеченное отчаянное бегство побежденных. Большая игра была полностью проиграна.
   Именно Форрест командовал спешно сформированным арьергардом. Ее жестким хребтом была его кавалерия с добавлением двух бригад пехоты - войск Алабамы и Джорджии. На них набросилась кавалерия Союза в полном составе. Не хватаясь за пятки, потому что это было клык к клыку; конфедераты только дали наземные бои. На поле темнело, и они шли в рукопашную. Мужчина с мушкетом или карабином вспыхивает, чтобы прицелиться в противника.
   И когда время превратилось в кошмар почти непрерывной битвы, дождь хлестал борющихся мужчин хлыстом ледяной воды. Бойцы притаились за перилами, в то время как кавалерия Союза неслась по черным полям, копыта стучали по земле, а трещащий огонь карабинов отбрасывал неровные молнии вдоль импровизированных деревянных баррикад. Черные стволы деревьев жирно блестели на сырости; кое-где, вызывая вызов, боевой клич крика устрашающе прорезал рукопашную.
   После эвакуации из Колумбии они сомкнули ряды и снова напряглись, понимая, что они должны быть стеной между неорганизованным армейским сбродом и напором сил янки, которые уверенно идут, чтобы прикончить их. Кавалерия, добровольцы из пехоты, фрагменты команд, все, но все же с достаточной сплоченностью позади командира, которому они доверяли, чтобы отступить в боевом порядке... и сражаться - даже для контратаки, когда это необходимо и представится случай.
   Дрю, Кирби, Крофф и Уэбб кружили вокруг фургона, останавливая возницу, его упряжка мулов стояла с опущенными головами, дуя и пыхтя так, что сквозь мокрую шкуру торчали костлявые рёбра.
   "Гит!" Водитель поднял хлыст как орудие нападения, пока не увидел, куда направлен карабин Кроффа. Немного побледнев, он откинулся на спинку сиденья. Куст усов скрывал большую часть его грязного лица, и что-то в нем напоминало Дрю партизана Симми.
   "Чего ты хочешь?" - заскулил он.
   - Приказ, - коротко сказал ему Дрю. "Остановись там и сбрось свой груз!"
   - Чьи приказы? Водитель ощетинился, все еще теребя хлыст.
   "Генерала Форреста. А теперь приступай!" Дрю вставил сюда оснастку. "Хорошо, мальчики, - обратился он к терпеливо ожидающей очереди пехотинцев, - вот еще один, готовый нести вас, как только вы опустошите его".
   Половина оборванной роты рванулась вперед, надвигаясь на фургон, словно это был оплот янки. Они копошились в нем, выплескивая содержимое на землю, несмотря на тщетные протесты погонщика.
   "Господи! Господи!" Один из добровольных разгрузчиков остановился, обхватив коробку руками. Он смотрел внутрь, ошеломленный. "Посмотрите, что такое! Я не видел такого прекрасного, прекрасного зрелища с тех пор, как мне довелось плавать по реке на этом синебрюхом корабле снабжения!
   Он с преувеличенной осторожностью поставил коробку на землю и нырнул в нее, вытащив по банке в каждой руке. "Мальчики, у нас есть сокровище; мы, конечно, достаточно!" Он сразу же стал ядром группы, стремящейся поделиться своей находкой. Возница наполовину поднял хлыст. Кирби подвел свою лошадь ближе к фургону, поймал плетку и резким рывком вырвал приклад из рук другого.
   - Думаешь, мальчики напали на твой личный тайник, а, приятель? Не виляй хвостом ни о чем. Они не в том настроении, чтобы слушать всякую болтовню на эту тему. Лучше переждать это мирно.
   - Премного обязан, сержант. Первоначальный искатель клада вырвался из круга и вручил Дрю крекеры. "Мальчики хотят, чтобы у тебя тоже был вкус".
   Дрю рассмеялся и начал делиться с разведчиками находкой.
   "Лучше разойтись, солдаты. Генерал хочет, чтобы мы выдвинулись.
   Они уже были заняты выбрасыванием последних вещей из фургона, обустройством. Босые, холодные, голодные, до последних минут они были неукротимым арьергардом Форреста, скачущим между бойкими перепалками с врагом.
   Кирби попробовал край крекера между зубами, пока они рысью бежали в поисках другого фургона, чтобы передать его пехоте.
   "Эта хе-армия так или иначе обречена на верховую езду", - прокомментировал он. "Надеюсь, в следующем фургоне нам повезет больше".
   ГЛАВА 14
   Ад в Теннесси
   "По крайней мере, у нас есть т теперь между нами река, - сказал Дрю. Позади них была Колумбия, где Форрест купил им драгоценные часы путешествия своим перемирием, чтобы обсудить обмен пленными. На берегах теперь уже бурной Утиной реки не осталось ни моста, ни лодки, чтобы помочь преследователям. Скауты Буфорда приложили руку к этой предосторожности.
   - Ага, и Форрест ждет, пока янки попытаются его выкурить. Я бы сказал, это все равно, что засунуть руку в нору гремучей змеи, чтобы схватить ее за хвост. Но я чувствовал бы себя в большей безопасности, если бы между нами был океан. Забавно, когда человек крутит хвостом вверх, когда он занимается погоней, но у тебя сильно пересыхает во рту и становится жутко, когда карты скользят в другую сторону по столу. Похоже, нас столько раз гоняли туда-сюда по этим рекам, что они уже должны знать нас. И будьте немного более услужливы и примите какое-нибудь участие, как в той старой библейской истории - пропустите нас по суше. Боже, как я мог обойтись с какой-то сушей !" Кирби говорил с необычным жаром.
   Крофф рассмеялся. - На это бесполезно надеяться. В любом случае, у нас впереди дела".
   Точно так же, как они собирали повозки для перевозки пехоты между стычками, так теперь они охотились за волами для перевозки орудий. Болота - на их картах ошибочно называемые "дорогами" - требовали больше животной силы, чем могли дать измученные лошади и мулы армии. Волы должны были быть впечатлены окружающими фермами для использования в перемещении фургонов и эстафетных орудий, когда эти команды иногда боролись с трудом. Вытащив одну секцию вперед, их отогнали назад, чтобы догнать поезд.
   "Недостаточно льда на земле; сейчас дождь!" Плечи Кирби были сгорблены, его голова была вытянута между ними, как будто, по-черепашьи, он хотел уйти в несуществующую защитную оболочку.
   - Просто радуйся, - ответил Дрю, - ты не пойдешь. Я видел, как бык упал туда. Еще до того, как он едва успел умереть, мужчины уже были у него, сдирая шкуру, чтобы прикрыть свои ноги - окровавленные ноги!
   - О, я не жалуюсь, - сказал техасец. - Во всяком случае, мои ботинки все еще прикрывают меня. Что касается меня, я благодарен за то, что у меня есть, - я даже могу спеть об этом".
   Его мягкий, чистый баритон пропел:
   "И теперь я направляюсь на юг, мое сердце полно горя, Я возвращаюсь в Джорджию, чтобы найти моего дядю Джо, Вы можете говорить о своем Борегаре и петь о генерале Ли, Но доблестный Худ из Техаса играл в "Ад в Теннесси".
   Какой-то сардонический техасец, анонимный в побежденных войсках, впервые пропел эти слова под раскачивающийся марш своего западного командования - "Желтая роза Техаса", - и они передавались из роты в роту, из отделения в отделение, людьми, которые всегда немного недоверчиво относился к Худу, людям, которые оглядывались на руководство генерала Джонстона как на хорошее время, тогда как на самом деле казалось, что они чего-то добиваются в этой, казалось бы, бесконечной войне.
   Откуда-то донеслось тихое эхо - "...играли в аду в Теннесси-и-и".
   - Конечно, - прокомментировал Уэбб. "Но эта страна, которая сейчас поднимается, не будет благоприятствовать синим животам".
   Он был прав. Обе стороны магистрали, по которой разбитая армия тащилась на юг, были покрыты густым лесом, а дорога вилась через запутанный лабиринт узких долин, ущелий и ущелий - как раз то место, где устраивались оборонительные засады, чтобы выбить безрассудных янки из боя. их седла. Магистраль должна была быть оставлена для использования арьергардом бойцов, в то время как обозы и беспорядочная масса дезорганизованной армии Теннесси разделились, чтобы следовать по грунтовым дорогам в направлении Бейнбриджа и реки Теннесси.
   - Знаешь что-нибудь? - внезапно спросил Уэбб, несколько часов спустя, когда они возвращались со своей с трудом найденной квотой волов и протестующими владельцами и погонщиками. - Сегодня канун Рождества - завтра Рождество! До сих пор не было возможности сосчитать дни.
   "Похоже, нас ждет подарок - от янки. Слышите, амигос? Кирби поднялся в стременах, лицом к ветру.
   Они достаточно хорошо слышали резкие брызги ружейной и мушкетной стрельбы, более низкий звук полевых орудий. Это был шум, к которому они слишком часто прислушивались в последнее время, но теперь он был достаточно сильным, чтобы предположить, что это было нечто большее, чем просто стычка.
   Увидев, что их волы попали в руки погонщиков, они успокоились, двигаясь так быстро, как только могли. Но еще до того, как они добрались до места сражения, они услышали худшие новости от раненых, возвращавшихся назад.
   "...видел, как его унесли, - сказал им худощавый мужчина с забинтованной рукой, засунутой в жакет. "Янки" пересекли Ричленд-Крик и окружили нас с фланга. Генерал Бьюфорд понял это тогда.
   Дрю свесился с седла, чтобы потребовать самый важный ответ. "Как плохо?" Абрам Бьюфорд, возможно, не обладал порывом Моргана, электрической личностью Форреста, но никто не мог служить в его штабной роте, не зная о непоколебимой решимости, уважении к своим людям, бульдожьей отваге, которые делали его надежным Форрестом, непоколебимый сторонник в самых опасных действиях.
   "Плохо сказали. Генерал Чалмерс принял командование.
   - Рождественский подарок, - мрачно повторил Кирби. "Похоже, в этом году Рождество не будет таким веселым".
   Они потеряли Бьюфорда и были вынуждены вернуться, ожесточенно споря - врукопашную, револьвер против сабли, карабин против карабина - с Пуласки. Семь миль, и врагу приходилось дорого платить за каждый фут этого расстояния.
   Было рождественское утро, и Дрю жевал корку кукурузной лепешки, старой и твердой, как камень. Он тупо задумался, не исчезла ли полностью его способность удерживать больше, чем несколько крошек. И он позволил себе на один-два долгих мгновения вспомнить Рождество в Оук-Хилле, где ему удалось провести более праздничный день, чем в Ред-Спрингс, в прохладном районе своего деда. Рождество в Оук-Хилл... Шелдон, Бойд, кузен Мерри, кузен Джефф тоже, прежде чем он умер в 59-м.
   Дрю открыл глаза и увидел огонь, но не пламя бренди, мерцающее над сливовым пудингом, и не тихий, приветливый огонь в очаге, а, скорее, яростный взрыв желто-красного разрушения, пронизанный очередями разрывающихся боеприпасов. Это были склады, которые Форрест приказал уничтожить, потому что люди не могли их транспортировать дальше.
   Ходили слухи, что они собираются прочно закрепиться у Энтони-Хилла, опять же южнее. И они усердно работали там, чтобы соорудить стопор, который либо затянет предприимчивого врага в серьезную растерзание, как надеялся Форрест, либо просто задержит его, чтобы выиграть больше времени.
   Там магистраль резко спускалась вниз с ущельем между двумя гребнями, гребнями, на которых теперь размещалась батарея Мортона, готовая взорвать дорогу и лощину внизу. Срубленные бревна, рельсы, камни, все, что могло укрыть человека от свинца и стали достаточно долго, чтобы он мог отстреливаться, были сплетены вместе, а конный резерв ждал сзади, чтобы предотвратить обход с фланга. Хорошая прочная ловушка - такая, которую Форрест успешно использовал раньше, и в которой было достаточно зубов, чтобы раздавить неосторожных.
   "Дилли, Дилли, иди и убейся", - повторял про себя Дрю фразу из какого-то детского стихотворения или сказки, ожидая у входа в ущелье возможности сыграть свою роль в грядущем действии. Небольшой отряд всадников, разведчиков и добровольцев из различных команд был приманкой. Их задачей было оказать короткое упорное сопротивление, а затем стремительно отступить, заманивая всадников Союза в ожидающую засаду.
   - Кто это, хе-хе, Дилли? Кирби хотел знать. - Какой-то янки?
   Дрю рассмеялся. "Возможно." Он немного поник в седле. Сон в течение последних десяти дней приходил небольшими урывками. Дважды ему удавалось вздремнуть, лежа в заглохших вагонах в ожидании прибытия свежих команд, и оба раза он просыпался от сна, который не хотел вспоминать, чтобы ехать с липкими веками и чувством такой усталости, что стоял туман. между ним и большей частью мира. Прошло два дня с тех пор, как Буфорд был ранен. Новость заключалась в том, что большой генерал из Кентукки выздоровеет. И прошло целых двадцать четыре часа с тех пор, как он наблюдал за рождественскими огнями, которые Форрест зажег в Пуласки, огнями, которые пожирали то, что они больше не могли спасти.
   Здесь, в устье ущелья, тишина была почти гнетущей. Он услышал сдавленный кашель одного из ожидающих мужчин, похожий на хрип лошадиного удара. Затем раздался зов горна с дороги.
   Их, а не наших, подумал Дрю. Ганнибал энергично замотал головой, как будто его укусила грустная несезонная муха. Капитан, командующий ротой приманки, подал сигнал о наступлении. И они следовали знакомой схеме, вплетаясь в укрытия и выходя из них, чтобы увеличить видимость своих сил.
   Стрельба нарушила тишину несколькими минутами ранее. Дрю выстрелил в янки-гидононосца, уверенный, что тот вздрогнул. Затем вместе с остальными он отправил Ганнибала самым быстрым бегом, какой только мог выдержать мул, обратно в ожидающее устье оврага. Они шли дальше, желая представить такую картину массового разгрома, чтобы солдаты Союза поверили, что впереди их ждет мягкая забастовка, а может быть, и крупный мешок с пленными, и их нужно только зачерпнуть.
   Возможно, это была заработанная Форрестом репутация коварства, которая насторожила командира янки. В засадной долине не было безудержной погони, как они надеялись и планировали перехватить. Вместо этого спешенные люди приближались осторожным, подозрительным шагом, сгрудившись вокруг единственного полевого орудия, небольшого ответа на их ловушку.
   Но когда этот голубой поток устремился в лощину, челюсти оторвались. Канистра из орудий Мортона нанесла косой удар по наступлению Союза, срезав людей до уровня земли. Вопль пронзительно пронесся по склонам, и люди перепрыгивали через деревья и ограждения рельсов, обрушиваясь штурмовой волной, чтобы их нельзя было отвернуть. Ружье янки, его упряжка из восьми лошадей, мужчины, которые теперь стояли с высоко поднятыми руками, лошади для всадников, которым они больше не были нужны. Триста лошадей из рядов позади спешенных застрельщиков - гораздо более ценные, чем любое неодушевленное сокровище для людей, потерявших лошадей - сто пятьдесят пленных.
   Кирби отъехал от водоворота на дороге, его лицо, покрытое кожей и костями, расплылось в широкой ухмылке. Перед ним на седле лежал кусок тяжелой синей ткани, и он любовно разглаживал его обмороженной рукой.
   - Принес мне одно из этих пальто, - объявил он. "Конечно, хорошо, хотел бы поблагодарить генерала Уилсона за это личное. Если бы я мог сделать это на расстоянии верёвки от него.
   Небольшой успех затеи не был полной победой. Его спешенная кавалерия захлестнула или отбросила назад, Вильсон подтянул пехоту, и они приступили к упорной атаке на укрепившихся конфедератов на хребтах.
   Силы Союза неуклонно продвигались вперед, обрушивая вес полков на фланги защитников. И медленно, но неумолимо это поворотное движение отбрасывало конфедератов назад и вперед. Дрю, верховой курьер, подъехал к гребню, где Форрест восседал на большом сером короле Филиппе, неподвижный, как статуя.
   - Генерал, сэр, враг у нас в тылу...
   Форрест резко повернул голову, и статуя ожила. И в ответе было нетерпение, которое, несомненно, предназначалось для всех сомневающихся в целом, а не для одного сержанта разведчиков, передающего сообщение.
   - Ну, разве мы не в их?
   Генерал Армстронг, у которого закончились боеприпасы, сам призвал отступить. Но приказ должен был выполняться. Худ был в Шугар-Крик с армией; он должен успеть пересечься. Ближе к вечеру Форрест наконец приказал отступить, и они сделали это организованно.
   Всю ночь трудился арьергард и вскоре после полуночи они, в свою очередь, достигли Сахара. Дрю плеснул себе в лицо холодной водой не только для того, чтобы не заснуть, но и для того, чтобы смыть грязь и сажу дней верховой езды и сражений. Он не мог вспомнить, когда он был раздет, мылся или носил чистую рубашку. Теперь он размазал по лицу рукав куртки вместо полотенца и устало побрел обратно к огню, где устроился его небольшой отряд, чтобы отдохнуть.
   Крофф по-собачьи нюхал воздух.
   - Это тебе не поможет, - кисло сказал ему Уэбб. "Теа ничего нет в горшке, ни горшка, ни..." если только Кирби не уложил его в прошлый раз. Господи, моя спина и моя середина, кажется, срослись.
   "Полюбуйся, мужик! Просто полюбуйся!" Кирби развернул свое дорогое пальто. В его складках лежал засаленный пакет, в котором действительно скрывалось сокровище - хороший кусок бекона толщиной в четыре дюйма, втиснутый в кусок странной коричневато-желтой субстанции.
   Они столпились вокруг, ослепленные видом бекона, настоящего бекона. Затем Дрю указал на сопутствующий блок.
   "Это что? Новый вид хардтрека?
   "Неа. Овощи этого теа. Кирби говорил авторитетно.
   "Овощи?"
   "Ага. Эти здоровенные янки-комиссары постоянно придумывают новые трюки. Они берут много всякой всячины, вроде репы, моркови, свеклы и всякой такой ерунды, и лепят из нее вот такие лепешки. - Конечно, ты должен быть осторожен. Я слышал рассказы о том, как один синебрюхий прожевал все насухо, а потом выпил воды; это раздуло его, как корову в зеленом тростнике. Бедный парень, он просто здорово пострадал от такой жадности. А ты в воду брось да вскипяти...
   - Похоже на сено, - без энтузиазма прокомментировал Дрю. Он поднял его и с сомнением понюхал.
   "Чувак, - сказал Уэбб, - если янки могут есть сено, то и мы можем. А я так проголодался, что траву пожевать не мог бы ты, показать мне чистенький участок и сказать, иди туда! Откуда ты знаешь все об этом сене, Анс?
   "Некоторые из них мы нашли на " Мазепе " . Лейтенант рассказал нам, как это работает...
   " Мазепа !" Уэбб благоговейно вздохнул, и на мгновение наступила тишина, пока все вспоминали богатство того захвата. "Нам бы не помешала еще одна такая же лодка. Жаль, что этот хи-крик не настолько велик, чтобы вместить в него приличную кучу припасов прямо сейчас.
   Кирби достал ведро, предназначенное для приготовления кофе. Но так как кофе был так далеко в прошлом, что они не могли даже вспомнить ни его запаха, ни вкуса, никто не протестовал против того, чтобы он проверил овощной блок, поставив его кипеть в священном сосуде.
   "Не очень похоже". Уэбб развеял дым, чтобы заглянуть в ведро. Кирби также достал сковороду, сделанную из половины фляги янки, в которую он нарезал бекон.
   - Это заполняется, - резко возразил он. - И вы не заплатили за него, не так ли? Человек, который сленгит повара и жратву, теперь, может быть, не застанет свою тарелку в ожидании, когда придет время есть...
   Уэбб поспешно отпрянул. -- Я ничего не говорю, совсем ничего!
   Дрю ухмыльнулся. - Это мудро, Уилл. Времена, когда человек может отговорить себя от удачи. Оно горячее и сытное, и у вас есть бекон, чтобы придать ему вкус..."
   С горячей едой за поясом, огнем и отсутствием приказа двигаться дальше, они были довольны. Кирби и Крофф следовали старому приему Равнин, сгребая костер в сторону, оставляя участок нагретой земли, на котором все четверо могли свернуться калачиком, двое мужчин делили одеяла. Когда техасец заерзал рядом с ним, Дрю почувствовал дополнительное тепло от награбленного пальто, которое Кирби натянул на них. В конце концов, день был не так уж и плох, или, вернее, вчера не был; теперь было недалеко до рассвета. Они поиграли в Энтони-Хилле и ушли оттуда с лошадьми, едой и кое-какими мелочами вроде этой куртки. Теперь после еды у них была возможность поспать. Казалось, что Форрест снова собирается сделать это аккуратно. Сонно Дрю смотрел на вновь зажженный огонь. В конце концов, они бы справились.
   Проснувшись, он обнаружил, что бивак окутывал густой белый туман. Снова сделанные ими приготовления из перил и брустверов из дерева, чтобы приветствовать наступление Союза, было не легче увидеть, чем людей, притаившихся в их тенях. Это будет слепая битва, если погоня Уилсона настигнет его до того, как это прояснится; можно было бы узнать врага только по его положению.
   Но в то утро янки не отступили. Медленно, может быть, вслепую, но решительно они продвигались вперед, достигая берега ручья. Если бы они смогли прорвать нынешние позиции Форреста, двинуться прямо вперед, они могли бы разбить деморализованное отставание главного командования Худа, и Армия Теннесси прекратила бы свое существование.
   Синие мундиры казались тенями в тумане, первые наступающие теперь переходили ручей вброд с высоко поднятыми винтовками. И когда эта линия сомкнулась и превратилась в стену людей, вспышка пламени встретила их лицом к лицу. Это было жестоко, почти односторонне. Янки были на ногах, шагая по стране, которую они не могли четко различить. В то время как их противники "ковыряли деревья" и стреляли из укрытий, метко разрывая огромные бреши в этой линии.
   Люди останавливались, стреляли, затем ломались и бежали обратно к ручью в поисках безопасности, которая могла быть за этой волной ледяной воды. А пока они шли, ряды защитников поднимались и мчались за ними, улюлюкая и крича, как на какой-то праздничной охоте. Теперь, в свою очередь, двинулась кавалерия, яростно нанося удары по флангам союзников, загоняя спешившихся янки назад через ряды их конюхов, как моргановцы были оттеснены к Синтиане. Вне себя от испуга, лошади прыгали, вздымались, вырывались из рук людей и мчались туда-сюда, многие из них были пойманы серыми плащами. Это был разгром, и они оттеснили войска Союза, хватая пленных, лошадей, снаряжение и выбрасывая, как заброшенную сеть, чтобы откинуть назад нагруженную добычей.
   Эти нападавшие были арьергардом сильно разбитой армии, но действовали они не так. Они скакали, сражались и превосходили своих врагов, как если бы они были новым наступлением превосходящих сил вторжения. И быстрые, сильные удары, которые они наносили, приносили не только время тем, кого они защищали, но и уважение, раздраженную озабоченность людей, против которых они снова и снова обращались, чтобы сражаться.
   Оттеснив солдат Уилсона далеко назад, конфедераты снова отошли к ручью, ожидая того, что могло стать второй атакой. Они ели, если им посчастливилось иметь паек, и давали отдых своим лошадям. Кукурузы уже давно не было, поэтому скакунов кормили увядшими листьями, сорванными с полевых толчков, из любого возможного корма, который мог найти человек.
   Дрю повел изможденную груду костей, которая была Ганнибалом, к ручью, позволив мулу плескаться по воде. Но было ясно, что животное терпит неудачу. Дрю переложил свое седло с этого костлявого обратно на одну из лошадей, которых они собрали утром. Но мерин янки был немного лучше. В грязи, постоянно прорезанной льдом, слишком мокрой большую часть времени, у лошади сгнили копыта на ногах. И мертвые животные, многие из которых избавлены от страданий своими всадниками, отмечены черными, коричневыми, серыми пятнами, как путь армии. Человек должен был ожесточиться к этому страданию, как он должен был ожесточиться ко всем другим бедствиям войны.
   Война была скукой, а также быстрым, захватывающим действием, таким же, как в то утро. По реке шли бои с канонерскими лодками; это были жара и ужас склона Гаррисберга, холод и ужас Франклина. Он ехал с такими людьми, как Энсон Кирби, будучи частью гибкого оружия, выкованным и хорошо используемым командиром, таким как Бедфорд Форрест. Это был образ жизни...
   Рука скаута замерла, подхлестывая Ганнибала, когда эта мысль впервые пришла ему в голову. Теперь ему казалось, что он может понять, почему Ред-Спрингс и все, что с ним связано, было таким отдаленным и бессмысленным, затерянным в смутном прошлом. Теперь для Дрю Ренни отряд, круг его обязанностей, армия - все это было домом, а не кирпичным домом посреди зеленых полей и гладких загонов. В доме не было того, что он нашел где-то еще: признание Дрю Ренни самостоятельным человеком, дружба, занятие, которое отвечало беспокойству, доводившему его до бунта. Он стоял, глядя в никуда, и думал обо всем этом.
   Кирби вывел его из себя. - Встряхни седло, амиго! Мы снова идем по следу.
   Когда он вскочил на лошадь янки и взялся за повод Ганнибала, Дрю задал вопрос:
   - Тебе когда-нибудь казалось, Анс, что это дом армии? Как будто так было всегда, и ты всегда был частью этого?
   Кирби бросил на него быстрый взгляд. "Думаю, мы все иногда чувствуем это. Gits, так что вы едва можете вспомнить, как это было до того, как вы присоединились. Что касается меня, то я иногда задаюсь вопросом, не просто ли мне Техас приснился из головы. Только я постоянно напоминаю себе, что когда-нибудь я смогу вернуться и посмотреть, так ли это, как я мечтал. Приятно думать об этом.
   Они отклонились от основной линии марша, двигаясь вперед и вперед. Отставших от армии надо продвигать, направлять. И они наткнулись на одного из них, высокого мужчину, прихрамывающего на ноги, покрытые полосками грязной тряпки. Но у него все еще был мушкет, и на его штык наткнулся изрядный кусок ветчины. Он сидел на стволе дерева, но при приближении разведчиков двинулся им навстречу.
   - Привет, ребята, - сказал он хриплым голосом и вытер рукавом насморк. - Какой приказ?
   "Кавалерия Форреста... Разведчики..."
   "Форреста!" Он сделал еще один нетерпеливый шаг вперед. "Теперь это команда! Мальчики, вам не в мусорку, синие животы бы нас сразу проглотили! Мало кто из нас выбрался из Теннесси.
   - Ты еще не совсем вышел, амиго, - заметил Кирби. - Что-то заблудился, не так ли?
   Мужчина пожал плечами и криво усмехнулся. "Ноги не слишком хороши. Но я делаю это так быстро, как только могу.
   - Ты можешь раскошелиться на мула? - спросил Дрю. "Это для езды. Мы отвезем вас к одному из фургонов...
   "Вот это очень мило с вашей стороны, мальчики, очень мило". Мужчина подковылял к Ганнибалу, словно опасаясь, что они могут отозвать свое предложение. "Скажи, ты голоден? Дай нам, чтобы мы могли зажечь заклинание, и я разделю с тобой свой паек. Он взмахнул мушкетом с пронзенным окороком.
   "Может быть, мы так и сделаем", пообещал Кирби.
   Дрю спешился, чтобы дать отставшему опередить Ганнибала, прежде чем они направились к Теннесси и обещали передышку.
   ГЛАВА 15
   Независимый разведчик
   - Что сказал док? Кирби, его синее пальто пятно цвета на фоне общей серости зимней сцены, подошел, буксируя Ганнибала и своего коня.
   - Не думает, что ему стоит это попробовать. Дрю долго натягивал вязаные перчатки, которые он приобрел только утром в обмен на захваченный янки-кольт.
   Пехота, снова находящаяся под надежной защитой руководства Джо Джонстона, двинулась в Северную Каролину, чтобы встретить там разрушительную атаку Шермана. На западе единственной эффективной силой Конфедерации, все еще находившейся в поле боя к востоку от Миссисипи, была кавалерия Форреста. И им был предоставлен двадцатидневный отпуск, чтобы вернуться домой, если они смогут добраться туда и собрать одежду и свежих лошадей. Солнце было далеко за западным горизонтом Конфедерации, но для людей, которые ехали с Форрестом, оно еще не зашло.
   "Малыш хочет уйти..."
   Это было хуже всего. Когда они выслушали горячую речь Бойда, увидели, как он делает усилие, чтобы снова встать на ноги, они были почти уверены, что юноша сможет вернуться через территорию, удерживаемую врагом, в Оук-Хилл. Кирби, хотя у него не было связей в Кентукки, был готов рискнуть и помочь Бойду вернуться домой. Но эти мили между ними, где они должны прятаться и, может быть, даже пробивать себе дорогу - жить вне дома, есть очень мало - Бойд не мог этого вынести. Вердикт хирурга заключался в том, что такая идея была полной глупостью.
   - Я попытаюсь передать письмо одному из мальчиков, - сказал Дрю. - Майор Форбс должен быть в состоянии предоставить кузену Мерри охранную грамоту на той стороне; мы могли бы сделать так, чтобы генерал позаботился об этом с этой стороны. Тогда она сможет взять его с собой домой, когда он сможет путешествовать".
   "Ты пишешь письмо быстро. Кайнтаки сегодня оставляют следы...
   Дрю сел в седло, и они направились обратно в лагерь.
   - Теперь, когда мы не движемся на север, ты думаешь присоединиться к Кроффу и Уэббу?
   Людям, находящимся в отпуске, было приказано забирать припасы из дома, а также нападать на янки, когда и где они могли. Они должны были обстреливать транспорты вдоль рек, разбивать и захватывать любые патрули Союза, достаточно маленькие, чтобы их можно было атаковать, когда и где они наткнутся на них. Разведчик чероки и другие, кто не мог вернуться домой, попросили отпуск по своему типу, решив охотиться в районе ниже Франклина. Поскольку такие люди могли представлять большую опасность в тылу врага, им было предоставлено разрешение, и они даже сейчас готовились к отступлению.
   Дрю, который воздерживался от участия в экспедиции до тех пор, пока не вынесет окончательный вердикт Бойду, знал, что Кирби не терпится отправиться в путь. И Дрю чувствовал то старое беспокойство, которое охватывало его всякий раз, когда он думал о том, чтобы провести несколько дней в лагере. Он ничего не мог сделать для Бойда, но они могли что-то сделать в Теннесси.
   "Хорошо." Он увидел, как Кирби ухмыльнулся в ответ на его ответ. План был по душе техасцу, и Дрю знал, что для него значило воздерживаться от него.
   - Ты сказал ребенку?
   "Доктор. Фэрфакс так и сделал. По крайней мере, ему не пришлось наносить этот удар, небольшое облегчение, которое, однако, не уменьшило его чувства ответственности.
   - Как он это воспринял?
   - Тихо - на поверхности.
   Бойд, который когда-то упорно боролся, чтобы добиться своего, Бойд, который вытащил бы себя из этого большого качалки и яростно объявил, что он едет домой, сказал бы доктор "да" или "нет", - этого Бойда больше нет. Возможно, это новое принятие неопровержимых фактов было следствием взросления. Дрю цеплялся за это. Он мало что мог сделать, кроме как не идти домой без него.
   - С ребенком все будет в порядке?
   - Док на это надеется, если он успокоится.
   "Вы когда-нибудь чувствовали, что эта хэх-война подходит к концу?"
   "Я не понимаю, как мы можем продержаться дольше".
   - Некоторые мальчики говорят о Техасе. Отпусти нас, и мы сможем уйти - снова стать республикой. Не в первый раз Техано встали сами по себе. Предположим, эта драка прекратится... Ты едешь в Техас?
   "Я мог бы."
   Кирби хлопнул ладонью по рогу своего мексиканского седла. - Вот что хочет услышать хомбре. Вы меняете пастбище на хорошего жеребенка, он делает его еще толще! Приезжайте, голубые животы, все вокруг этой территории, мы просто сдвигаем диапазон. И никто не собирается брать Техас! Даже похотливые жабы плюнули бы янки прямо в глаз...
   - Как насчет этого, сержант? Они были у группы хижин с перилами, где разведчики устроили временный штаб. Уэбб приветствовал их от двери одного из тех жилищ, где он сворачивал резиновую ткань, уложенную на кукурузную шелуху, чтобы сделать пол. "Ты связан с Кейнтуком?"
   "Нет. Катаюсь с вами, мальчики. Док считает, что Бойд не может попробовать.
   - Достаточно, сержант. Мы уезжаем, как только Индеец достанет нам дорожный паек. Jus' достаточно, чтобы получить нас theah. Мы можем отведать янки позже".
   С 1861 года одежда армии Конфедерации в целом никогда не соответствовала красочным эскизам, которые, как мы надеемся, были выпущены отделом генерал-квартирмейстера. Возможно, в Ричмонде или в столице какого-нибудь штата представители с золотыми кружевами действительно появлялись в со вкусом и хорошо сшитой серой одежде с надлежащими знаками отличия. Люди Форреста, снаряженные с самого начала невольным врагом, носили синее, синее, тактично и изобретательно смягченное ореховыми рубашками, крашеные бриджи - когда было время красить - и шляпы с напусками. Но когда Дрю выехал со своим отрядом, он мог бы возглавлять патруль Союза, а не повстанцев, что, конечно, было частью необходимого прикрытия, чтобы рискнуть впасть в пасть очень бдительного льва.
   Части Западного Теннесси все еще находились под контролем Конфедерации, и через них они проезжали открыто. Но сельская местность не могла предложить им ничего в виде фуража. За последние несколько месяцев две армии оголили его. Иногда известно, что отряды фуражиров на противоположных сторонах объединяли силы в рамках частного перемирия или вели ожесточенные ожесточенные стычки, чтобы решить, кто получит добычу. Если свинья или курица все еще бежали на свободе, они, несомненно, обладали силой невидимости.
   Они переплыли реку на одной из лодок, принадлежащих местным разведчикам. Дрю расспросил мальчика, которому принадлежал их транспорт.
   "Конечно, они бездельники. Янки говорят, что они наши, но это не так!" - возмутился он. "Они не ездят ни для кого, кроме самих себя. Подрежьте янки и пристрелите его за сапоги на ногах - сделайте то же самое, если им нужна лошадь. Они нахмурились, а они говорят, что они разведчики, работают секретно. Наши разведчики, если мы их поймаем; Янки - берут ли их синие животы. Но они не что иное, как низкопробный мусор, который точно никому не нужен! Он воткнул свой шест в воду, как будто насаживал на него партизана. - Они злые, очень злые, сэр. Не ходите вокруг них дурачиться!
   - Есть какое-нибудь особенное место, где они тусуются? Дрю хотел знать.
   Мальчик покачал головой. - О, они то прячутся, то кое-как. Но сейчас много пустых домов. А бродяги хорошо прячутся, и никто не узнает, что они те-а-а, пока не соберутся прыгнуть. Перерезать фургон с припасами, или совершить набег на ферму, или что-то в этом роде.
   "Еду по южной стороне закона". Кирби расположил ремень с оружием более удобным образом вокруг своего худощавого живота. - Держу пари, они знают все приемы прыжков туда-сюда и пересекают границу раньше шерифа. Пора бы кому-нибудь получить награду за скальпы этих волков.
   Избавление страны от такой нечисти действительно было достойным занятием. И их личный поиск ответа на судьбу Уэзерби может быть частью этого. Но их первая обязанность была перед армией: сбор информации и любое неудобство, которое они могли причинить янки, должно быть их главным делом.
   Крофф принес их в кемпинг, который он выбрал именно для такого использования. Он лежал в начале небольшого скалистого ущелья, по центру которого бежала запруженная льдом нить ручья. Это была не совсем пещера, но она служила убежищем для них и их скакунов. Ночь была ясная, и земля была довольно твердой.
   Накануне вечером они ели твердую соленую говядину и холодный армейский хлеб из кукурузной муки, жира и воды.
   "Выходите отсюда рано утром". Чероки изложил свои предложения. - Дорога ведет к магистрали в трех-четырех милях отсюда. Последнее, что я слышал, на щуке размыло мост. Любой, кто едет из Пуласки в Колумбию, должен сворачивать и ехать другим путем...
   - Хорошее прикрытие? - спросил Дрю.
   "Самый лучший."
   - У меня только один вопрос, - прервал его Кирби. - Допустим, мы должны были сожрать кучку заблудших янки на этой дороге, что мы будем с ними делать потом? Вчетвером из нас не получится армия, и мы не сможем выделить охрану для заключенных. - Конечно, это они с самого начала говорили, что единственные хорошие янки - это мирно лежащие, как в могилах. Но я не считаю естественным стрелять в людей, которые держат небо обеими руками.
   - Приказы нужны, чтобы сеять замешательство, - заметил Дрю. - Я бы сказал, если мы будем бить быстро и часто, возьмем, может быть, сапоги пленного, и его лошадь, и его ружье...
   -- А еще, -- добавил Уэбб, -- его паек и пальто, даже если он на нем.
   - Тогда отпустите его, после того, как освободите его досрочно...
   - Янки больше не соблюдают условно-досрочное освобождение, - возразил Кирби.
   "Что, если они этого не сделают? Многие люди приходят и говорят, что их условно-досрочно освободили, и это создаст проблемы. Помните, из того, что мы слышали, многие янки не более довольны бесконечными драками, чем мы. Итак, мы берем пленных, получаем их снаряжение, оставляем то, что можно использовать, уничтожаем остальных и отпускаем людей. Если мы сможем достаточно передвигаться, может быть, мы сможем вытянуть кого-нибудь из людей Уилсона из той большой армии, которую он должен собрать, чтобы ударить по нам на юге. Это старая игра, в которую играл Морган.
   Крофф хмыкнул. "Возможно, это старо, но я видел, как это работает. Ладно, условно-досрочно освобождаем заключенных и после забастовки пускаем свет по пересеченной местности.
   - Я тут подумал... - Кирби проверял загрузку своих кольтов, - если мы начнем, хм, мы сможем пробраться внутрь, койот вплотную к Франклину. Они будут ожидать, что мы отправимся к домашнему полигону, а не пойдем туда, где они укрепились. Так может подняться дым. Парни Гита Уилсона наверняка в деле.
   "Франклин-?" - повторил Крофф.
   - Чуть ниже, может быть. Судя по тому, что сказал тот мальчик, эти бушвакеры передвигаются довольно свободно, - напомнил ему Дрю, уверенный, что чероки снова захотели искать Уэзерби.
   - Посмотрим, как нам повезет на этом пути, индейский разведчик. Ты первый дежуришь, индеец?
   "Ага." Дрю скорее услышал, чем увидел, как чероки покидают свой лагерь, направляясь к наблюдательному пункту. Остальные трое легли спать, стремясь как можно больше отдохнуть.
   Задолго до рассвета они снова двинулись в путь, пробираясь через выжженный зимой лес. Крофф безошибочно вывел их за провисший забор из перил, хорошо замаскированный сезонным кустарником. Не менее хорошее укрытие было и на другой стороне дороги. Кирби перелез через забор, исследуя темное пятно на поверхности переулка.
   "Свежие леденцы. В последнее время был вид трейлинга.
   Остальное было элементарно. Заказы были не нужны. Крофф и Уэбб отсиживались на одной стороне дорожки на большом расстоянии друг от друга; Дрю и Кирби сделали то же самое с другим. Ожидание было бы чистой скукой, а в такую погоду - верхом дискомфорта.
   Серость раннего утра обостряла землю вокруг них. Бойду понравилась бы эта игра, в которую он дергает дикую кошку за хвост. Дрю прикусил нижнюю губу, чувствуя соль пота и песок дорожной пыли. Сейчас не было времени думать о Бойде; он должен сосредоточиться на деле перед ним.
   Он услышал резкое чириканье возбужденной белки, повторенное двумя пронзительными очередями. Но его собственное ухо близко к земле сказало ему, что они должны были ожидать компании. Слышался равномерный стук копыт, стук лошадей, едущих в компании и в ровном темпе. Единственный остававшийся вопрос заключался в том, был ли это патруль Союза и достаточно ли он мал, чтобы справиться с ним вчетвером.
   Раз, два... еще два... пять из них на небольшой возвышенности. Кавалерийский патруль... и шансы были не так уж велики.
   Дрю заметил сержантские нашивки на куртке командира. Это зависело бы от того, насколько внимательным был этот сержант. Уилсон набирал новые рекруты, так что эти люди могли быть новичками в округе, даже зелеными в армии.
   Сержант янки уже миновал пост Кирби, а за ним первые двое из его отделения. На кусты внимания не обращал.
   Карабин Уэбба и кольты Кирби треснули, казалось, в едином звуке. Один из солдат в тылу закричал, схватив его за точку высоко на плече, другого отбросило, когда его лошадь встала на дыбы, ее поднятые передние ноги ударили другого человека из седла, когда он пытался повернуть свою лошадь.
   Дрю выстрелил и увидел, как карабин сержанта упал, когда он схватился за рожок седла, его рука безвольно свисала.
   "Сдаваться!" Когда Дрю прокричал этот приказ в клубок внизу, он прыгнул вправо. Единственный выстрел пронесся сквозь кусты, где он только что был, ответом на выстрел Уэбба.
   Потом руки были подняты, люди с бледными и угрюмыми лицами смотрели на забор, за которым могла быть целая рота врага. Дрю вышел на открытое пространство, Спенсер, который он взял у Джас, прикрывал сержанта. Ибо выражение лица унтер-офицера говорило о том, что, как бы он ни был ранен, он не желает ничего большего, чем продолжать борьбу - с Дрю в качестве его главной цели.
   - Давай, покончим с этим! Он плюнул на Дрю.
   На секунду Дрю был сбит с толку, а потом вдруг догадался, что солдат Союза ожидает, что его сразу застрелят.
   Его гнев был горячим. "Мы не стреляем в заключенных!"
   "Нет? Доказательства не в пользу этого утверждения, - сухо сказал янки, его акцент и выбор слов были как у образованного человека.
   - Как ты думаешь, какую марку мы носим, приятель? Кирби вышел из укрытия, его Кольт нацелился на пленников.
   - Партизаны, я бы сказал, - жестко ответил сержант. Тогда Дрю понял, что смешанная одежда, должно быть, делала их теми самыми преступниками, которых они хотели выследить, насколько это касалось солдат Союза.
   "Теперь ты уверен, что прыгаешь через забор", полуулыбка Кирби исчезла. - Мы люди генерала Форреста, а не партизаны. Или вы никогда не слышали о кавалерии Форреста? Похоже, любой, кто носит синее и развил лошадь, должен знать, кто гнался за ним в ад и объехал большую часть Теннесси. К счастью, я не в дерьмовом настроении, хомбре, или я мог бы просто захотеть посмотреть, как синебрюхий сержант выглядит без уха на его толстом черепе, или, может быть, попробовать несколько трюков команчей с стрижкой волос! Партизаны!..
   Сержант Союза перевел взгляд с Кирби и Дрю на своих людей. Один сидел на краю дороги, обхватив голову руками. Другой держал руку на его плече, между пальцами виднелась липкая красная струйка свежей крови. Двое других, очень молодых, нервно стояли, подняв руки. Если унтер-офицер-янки и собирался что-то попробовать, его материал не был многообещающим. Дрю нарушил молчание предупреждением.
   - Вы окружены, под обстрелом с обеих сторон, сержант! Я предлагаю сдаться. С вами будут обращаться как с военнопленными и дадут условно-досрочное освобождение. Мы из команды генерала Форреста. Мы разведчики. Поверьте мне, если бы мы захотели, мы могли бы перестрелять каждого из вас из седла, прежде чем вы узнали бы, что мы здесь. Партизаны поступили бы именно так".
   Логика этого аргумента дошла до сержанта Союза. Он по-прежнему смотрел прямо на Дрю, но в его голосе было скорее сожаление, чем враждебное неповиновение, когда он спросил:
   - Что ты собираешься делать с нами?
   "Ничего такого." Дрю был крут. - Дайте нам свое условно-досрочное освобождение, оставьте свое оружие, своих лошадей, свой паек - если у вас есть что-нибудь. Тогда ты свободен.
   - Нам приказано не брать условно-досрочное освобождение, - возразил сержант.
   - Генерал Форрест не отдавал приказов не предоставлять его, - возразил Дрю. "Что касается меня, вы можете взять это, мы примем ваше слово".
   "Хорошо." Другой неловко спешился и одной рукой расстегнул саблю, уронив ремень и пистолет.
   Кирби прошел среди мужчин, собирая свое оружие. Затем он и Дрю лечили легкие раны своих врагов.
   - Вы оба будете делать это, пока не доберетесь до города, - сказал им Дрю. "И у вас есть дорога и много дневного света, чтобы помочь вам пройти по ней..."
   К удивлению Дрю, сержант вдруг рассмеялся. - Капитану это не понравится. Он клялся, что всех вас, ребе, выгнали отсюда пару недель назад.
   - Вы можете заверить его, что он неправ. Дрю увидел шанс сбить врага с толку. "Мы очень близки. Отныне вас будет много, намного больше.
   Они смотрели, как отряд в синем, уже в движении, бредет по дороге. Когда они скрылись из виду за поворотом, Уэбб и Крофф вышли из укрытия, чтобы осмотреть добычу. К сожалению, у янки не было пайков, но их противники приобрели пять лошадей, пять спрингфилдов, четыре сабли и три кольта, а также приветственные патроны - неплохой улов.
   Крофф методично разбил приклады Спрингфилдов о камень и швырнул испорченное оружие за забор. Во время отступления они увидели, насколько бесполезны эти винтовки для всадников. Сабли ломали так же, а остальную добычу делили.
   Уэбб присвоил себе одно из захваченных скакунов. Они сняли с остальных снаряжение, взяв с собой то, что хотели, в виде одеял и седельного снаряжения, и привязывали лошадей к поводкам, когда залп выстрелов, разорвавших раннее утро, заморозил их. Крофф повернулся лицом к дороге, по которой исчезли янки.
   - Пришел с той стороны...
   Они сели в седло, поехав не по открытой дороге, а по перекрестку, указанному чероки. Выйдя на гребень склона, они оказались над еще одной из тех лощин, через которые пролегала дорога. И на этом пути лежали неподвижные синие фигуры. Карабин Дрю взмахнул, когда люди вырвались из засады и направились к этим фигурам. Никакие силы Конфедерации не стали бы бессмысленно убивать безоружных и раненых людей, как и янки. Остались ненавистные им обоим отбросы - бушвакеры!
   Точно так же, как раньше треск смертоносных орудий разорвал тишину, теперь последовал ответ Конфедерации. Трое из наступавших на своих жертв упали. Еще один вскрикнул, шатаясь к скрывающемуся кусту. Затем из-под укрытия вырвалось еще больше, и они взлетели вверх по другому подъему.
   "Крофф! Уэбб! После них!" Разведчик чероки уже гнал свою лошадь.
   Дрю и Кирби вместе добрались до дороги. Соскользнув с Ганнибала, Дрю опустился на колени перед сержантом Союза, переворачивая его так осторожно, как только мог. Но надежды не было. Глаза янки открылись; он смотрел вверх с холодной и ужасной ненавистью.
   - Стреляли в нас... в конце концов... убили... - проговорил он одними губами.
   "Нет!" Дрю выкрикнул свой протест. "Не нам-"
   Но эта голова покатилась по его руке, и Дрю был вынужден проглотить тот факт, что другой умер, веря в это предательство. Кирби встал после осмотра остальных тел.
   "Получил их всех. Муста бин так же легко, как стрелять в отъемышей. У них не было шансов! У нас трое... - Он обвел одного из мертвых партизан, - но это никого не уравновешивает.
   Дрю опустил мертвого сержанта на поверхность дороги.
   "Конечно, нет!" - мрачно сказал он. - Мы пойдем за ними - если нам придется ехать прямо к Огайо!
   ГЛАВА 16
   Пропал без вести
   - Я насчитал по меньшей мере двадцать, - сказал Уэбб через плечо. Разведчики были lly-flat в укрытии, глядя вниз на сцену какой-то деятельности. Он почти напоминал кавалерийский лагерь, который они оставили на юге. Там были такие же искусно сооруженные из веток и бревен навесы и частокол для лошадей и мулов. В этой дыре должно быть много дезертиров из обеих армий.
   - Нас только четверо, - заметил Кирби. "Конечно, я знаю, что мы высокие воины в армии, но не слишком ли высоки шансы?"
   Крофф усмехнулся. - Он прав, сержант.
   "Поскольку то, что произошло там, на дороге, может быть повешено на нас, мы должны что-то сделать", - ответил Дрю. Вся эта часть страны закипит, когда эти тела будут обнаружены. "И мы не единственные. Любого из наших парней, приехавших сюда в отпуск, за это забанят, если янки их поймают.
   "Это правда, если вы когда-либо говорили это, сержант. Я вижу, что из этой засады вылезают какие-то похмелья.
   - У Теа еще двадцать человек внизу, а нас четверо. Мы можем подстрелить парочку наверху, но они не будут ждать, пока их пристрелят. Итак, как мы будем распространяться?
   Вопрос Кирби был без ответа. Они выследили беглецов из засады обратно в эту запутанную дикую местность с бесконечной осторожностью, минуя двух часовых, так хорошо расставленных и замаскированных, что они были вынуждены решить, что разношерстная группа партизан была так же опытна в этом деле, как и разведчики. Не было времени пытаться поймать какие-либо другие группы самонаводящихся конфедератов или крадущихся разведчиков, даже если бы они знали, где их можно найти. Отчасти это тоже была проблема янки.
   Из-за этой кровавой засады местный командир Союза должен жаждать крови. Но как они могли попасть в руки врага к информации об этом крысином гнезде?
   - Мы не можем взять их сами, и у нас нет времени ловить кого-нибудь из мальчиков, которые могут проходить мимо.
   "Значит, мы просто уйдем и забудем об этом?" - спросил Уэбб.
   - Есть еще один способ - рискованный, но может сработать. Уберите янки с нашего следа и заставьте их сделать что-нибудь для нас..."
   - Потрогать их, а? Кирби смотрел на Дрю танцующими глазами. "Как?"
   "Да как? Подъезжай к их лагерю и скажи: "Мы знаем, что там есть какие-то бушвакеры, пойди посмотри?" - презрительно спросил Уэбб. - Думаю, после сегодняшнего утра они даже не станут слушать перемирие.
   Крофф кивнул. "Вот так."
   -- А что, если те часовые, которых мы там обогнали, были сбиты с ног, и двое из нас заняли их места, а двое других проложили след, ведущий сюда?
   - Показались для приманки, невзрачные? - спросил Кирби.
   "Если придется. Сигнал тревоги погаснет. Бьюсь об заклад, на этой дороге полно патрулей.
   "Любые синие животы, путешествующие сейчас, будут готовы стрелять во все, что движется".
   - Итак, - прервал Крофф, несмотря на мгновенное возражение Уэбба, - вы получаете несколько янки, которые нападают на вас, и вы бежите сюда. Не все они настолько глупы, чтобы ехать прямо в такую страну.
   - Придется поработать, чтобы они продолжали приходить. Когда увидишь, что они направляются в ущелье за нами, сойди с сторожевых постов назад, через этот хребет, и начинай сокращать этот лагерь до размеров - подбери этих лошадей и посади их. Это задержит их здесь, пока не придут янки.
   - Знаешь, - сказал Кирби, - это достаточно безумно, чтобы работать. Господи, если бы сейчас было лето, я бы сказал, что мы все вылечили мозги на солнце, но я готов попробовать. Кто что делает?"
   - Крофф и Уэбб уберут часовых. Мы пойдем охотимся за янки. Как сказал Кирби, это был безумный план, основанный на случайности. Но разведчикам были знакомы такие опрометчивые действия, которые сработали . И у них оставалось еще несколько часов дневного света, чтобы попробовать это.
   Они пропустили поезд с припасами по дороге, не потревожив его. Он, как отметил Дрю, хорошо охранялся, и охрана уделяла особое внимание лесам и полям по бокам. Ходили слухи, что в этой части сельской местности ожидаются ужасные неприятности.
   "Должно быть надежда на стадо подходящего размера", заметил Кирби. "Нужен хороший патруль. Жаль, что мы не можем подключиться, заказать то, что нам нужно.
   Он пошел к посту южнее вдоль пики, и Дрю устроился в своем укрытии, а Ганнибал был рядом. Течение времени беспокоило их, но они привыкли к этому. Дрю обдумал план. Импровизация всегда должна была играть большую роль в таком проекте, но он считал, что у них есть шанс на успех.
   Птичья нота, отчетливая и несущая, нарушила тишину зимнего дня. Дрю прижимал Спенсера к себе. Это был сигнал Кирби, что за поворотом он увидел то, что им нужно.
   Это был патруль во главе с бородатым офицером с капитанскими поручнями на плечах - довольно внушительная явка, состоящая из человек тридцати и двух офицеров. Глядя, как они едут к нему, у Дрю пересохло во рту, по спине пробежали мурашки. Сыграть лисицу перед этой стаей гончих оказалось труднее, чем он предполагал. Но это нужно было сделать.
   Он выстрелил, тщательно промазав капитана с небольшим отрывом, так как увидел искру, которую его пуля высекла из придорожного камня. Затем он выстрелил один за другим над головами испуганных мужчин. Садясь на Ганнибала, он мельком увидел, как Кирби пересекает склон. Техасец ехал по-индейски, и большая часть его лошади находилась между ним и ответным огнем с дороги. Дрю толкнул Ганнибала в прыжке, унеся его на полпути из поля зрения.
   Затем, с Кирби, он отбивался. Над его головой пуля подрезала ветку, и он услышал свист выстрелов. Если ему не очень повезет, это может быть одним из проявлений безрассудства, за которое он дорого заплатит. Но услышал он и то, на что надеялся, - крики охотников, стук копыт сзади.
   Теперь это была игра, очень похожая на ту, в которую они играли, чтобы привести войска Союза в кавалерийскую ловушку на холме Энтони. Они показали себя, чтобы стрелять и отступать, двигаясь крест-накрест, что сбило бы янки с толку, если бы они преследовали двух человек или больше. Дрю высматривал ориентиры, чтобы направить их назад. До ущелья оставалось менее полумили. Затем они должны ехать быстро, чтобы увеличить разрыв между ними и врагом, чтобы они могли укрыться, прежде чем они ударят по долине партизанского лагеря.
   Они должны полагаться на то, что Крофф и Уэбб успешно захватят сторожевые посты. Но Дрю смотрел на эти высоты с некоторым опасением. Кирби во время одного из своих кроссов подъехал ближе.
   "Они отстают. Лучше дайте им что-нибудь попробовать! Он полностью остановил гнедого и прицелился. Когда его карабин залаял, лошадь заржала и пошла вниз. Затем Кирби вздрогнул, его оружие выпало из его руки, и он быстро схватился за рог своего седла. Передние синие всадники раздались дикие вопли ликования.
   Дрю развернул Ганнибала и побежал к техасцу.
   "Как плохо?"
   "Джус сморщил меня". Но выражение лица Кирби выдавало ложь за его слова. "Да ладно... не будь чертовым дураком!"
   Дрю подобрал поводья, которые тот уронил. Кирби не должен отставать. Попасть в плен сейчас означало потерять всякую надежду попасть в плен как обычный военнопленный. Он пустил Ганнибала в головокружительный галоп, на который при случае был способен большой мул, и потащил за собой гнедого. Кирби цеплялся за рог, его язык горячился, когда он то приказывал, то пытался заставить Дрю уйти от него.
   Бедственное положение техасца пришпорило преследователей. Уверенные, что теперь они соберут по крайней мере двух бушвакеров, крики сзади сменились преждевременным торжествующим визгом. Раздалась стрельба, и Дрю удивился, что ни в человека, ни в лошадь больше не попали.
   Он был в устье ущелья, все еще ведя лошадь Кирби, но взгляд сказал ему, что техасец не сможет долго продержаться. Под загаром он был серовато-белым, и голова его моталась из стороны в сторону от качающегося бегущего шага лошади.
   Их преследователи немного сбавили темп, возможно, опасаясь ловушки. Дрю выиграл несколько драгоценных секунд благодаря стремительному темпу, который он установил с момента ранения Кирби. Но теперь они не осмеливались взбираться по крутым склонам ущелья.
   Он не осмелился ворваться в лагерь бушвакеров, или мог? Если Крофф и Уэбб теперь направляются к высотам, готовые открыть огонь по лагерю, как они и планировали, разве это не отвлечет людей и не прикроет его прорыв в долину?
   Он снова услышал стрельбу; на этот раз звук был впереди него. Крофф и Уэбб начали действовать, а это означало, что янки будут привлечены, чтобы посмотреть, что происходит. Лошадь Кирби бежала рядом с Ганнибалом. Глаза техасца были закрыты, его левое плечо и верхняя часть рукава были в крови.
   Ехая плечом к плечу, они вырывались из ущелья, как винтовочные пули, вылетевшие из ствола. Импульс этого заряда нес их через открытую полосу. Раздались крики... выстрелы... Но внимание Дрю было приковано к тому, чтобы удержать Кирби в седле.
   Ганнибал ударился о стену из кустов и прорвался сквозь нее. Ветки хлестали их с такой силой, что всадники сбрасывались с ног.
   Кирби унесло прочь, прежде чем Дрю успел его поймать. Затем Ганнибал издал дикий рев боли и ужаса. Он встал на дыбы, и Дрю потерял поводья гнедой. Лошадь без всадника ехала вперед, а Дрю пытался управлять мулом и поворачивать его.
   Высоко вскинув голову, Ганнибал снова заревел. Из кустов выбежал человек, и Дрю только наполовину увидел, как фигура выстрелила в него.
   Он чувствовал тошнотворный удар в живот, тот факт, что он вдруг не смог набрать воздуха в свои напряженные легкие. Вожжи выпали из его рук, но он каким-то образом продолжал цепляться за седло, когда мул рванулся вперед. Затем под копытами Ганнибала земля расступилась, и они оба рухнули в ледяной поток. А для Дрю наступила мгновенная чернота, лишившая его потребности в дыхании, ужасной агонии, сотрясавшей его.
   "...мертвых. Иди за остальными!"
   Слова не имели смысла. Он был холодный, мокрый, и пульсирующая боль пронзала его с каждым толчком крови в жилах. Но он снова мог дышать, и если он лежал очень неподвижно, его тошнота уменьшалась.
   Потом он услышал это - не совсем рев, но что-то вроде стонов. Звук продолжался и продолжался, закрывая все остальное из его ушей, причиняя боль не плоти, а духу. Он больше не мог этого выносить.
   С бесконечным трудом Дрю повернул голову. Он почувствовал стук песка по коже обожженной щеки, и эта маленькая боль стала частью большей. Он открыл глаза, стиснув зубы, борясь с приступом тошноты, и попытался понять, что с ним произошло.
   Вода омыла его ноги и сапоги, онемев до пояса. Но его руки, плечи и голова были над его поверхностью, когда он лежал на боку, наполовину упираясь в скалу. И он мог видеть через ручей источник этого скорбного звука.
   Ганнибал с трудом поднялся на ноги. На его боку была рана, из которой вытекала красная река, окрашивая воду. И одна из его передних ног застряла между двумя камнями. Высоко вскинув голову, мул кусал ветки ивы. Несколько раз он хватался и дергал, словно мог подняться на ноги с помощью изломанного зубами дерева. По его телу пробежала дрожь, и звук, который он издал, был почти человеческим стоном боли и отчаяния.
   Дрю шевельнул рукой, тупо радуясь, что смог. Пальцы его казались окоченевшими, как будто его мускулы не торопились подчиняться его воле, но они сомкнулись на одном из кольтов, который не высвободился из кобуры, когда он упал. Он высвободил оружие, сильно закусив губу, чтобы не пострадать от этого движения.
   Удерживая оружие на бедре, он тщательно прицелился Ганнибалу в голову и выстрелил. Отдача тяжелого револьвера вызвала у него слабый свистящий крик боли. Но через ручей голова мула упала с ив, и он милостиво замер.
   Небо было серым. Дрю услышал выстрелы, но они казались очень далекими. И свинцовый холод воды полз все дальше по его телу, превращая пульсацию в судороги. Он старался не кричать; для него не будет пощады.
   Прилив холода принес с собой вялость. Ему казалось, что вся его сила ушла в воду, тянущую его. Снова сгустилась тьма, и он потерялся в ней.
   Тепло... он был теплым. И болезненные спазмы, которые его рвали, ослабли. У него все еще была тупая боль в животе, но на нем было теплое давление, успокаивающее и приятное. Он вздохнул, опасаясь, что внезапное движение может вызвать возврат острой боли.
   Потом его тронули, голова поднялась, и что-то твердое прижалось к его нижней губе, так что он рефлекторно открыл рот. Горячая жидкость стекала по его языку. Он сглотнул, и тепло, которое было снаружи, теперь было и внутри него, спускаясь по горлу в желудок.
   Больше тепла, на этот раз на лбу. Дрю заставил себя открыть глаза. Воспоминания всколыхнулись, слишком смутные, чтобы быть чем-то большим, чем дразнящее беспокойство. Действие было необходимо, важное действие. Он сфокусировал взгляд на коричневом лице с загривком бороды на щеках и подбородке.
   "Уэбб..." Это был очень медленный процесс сопоставления лица с именем. Но как только он это сделал, память прояснилась.
   "Что случилось-?"
   Они въехали в лагерь партизан, он и Кирби, а янки следовали за ними по пятам. С болью вспоминал об этом. Затем, позже, он лежал наполовину в ручье, наполовину вне ручья, и ему было так плохо, как никогда в жизни. А Ганнибал... он застрелил Ганнибала!
   Рука Уэбба показалась из полумрака, снова поднося оловянную кружку ко рту.
   "Выпьем!" - резко приказал другой.
   Дрю повиновался. Но сейчас он был не так уж и далеко. Предметы вокруг него обрели ясность. Он лежал на земле, недалеко от костра, а там были стены. Он был в каюте?
   Раньше здесь была хижина, но тогда он не был больным. Партизаны!
   - Бушвакеры? Он понял это яснее. Тень, имевшая материю, двигалась позади Уэбба. Ярко выраженные черты Кроффа были подчеркнуты светом.
   "Мертвые... или они у янки".
   Уэбб снова заставлял его пить. С другой, поддерживающей его голову и плечи, Дрю мог осмотреть свое тело. Его ноги были плотно завернуты в одеяло, а на груди и посередине дымился мокрый комок материи. Когда Уэбб снова уложил его плашмя, двое мужчин, работая вместе, выжали еще один кусок рваного одеяла и заменили его влажным теплом то, что охлаждало его.
   - Что... случилось? Выстрелил?"
   Крофф потянулся, чтобы поднести к огню ремень ремня. Повесив его, он держал конец пряжки в поле зрения Дрю. Пластина была расколота, и в нее был встроен предмет величиной с большой палец Дрю и чем-то напоминающий его по форме.
   - Мы сняли это с тебя, - объяснил чероки. "Остановил этим пулю по центру".
   - Никогда не видел ничего подобного прежде, - добавил Уэбб, мягко поправляя компресс. "Как бы созреть тебе настежь, если бы он не попал в пряжку! У тебя синяк, черный, как уголь, и большой, как тарелка, прямо поперек твоих внутренностей, но кожа только немного порвана, когда тарелка порезала тебя. И если у тебя не болит внутри, ты самый счастливый парень, которого я когда-либо думал увидеть в своей жизни!
   Дрю шевельнул рукой, указательным пальцем коснувшись пряжки. Затем он глубоко наполнил легкие и ощутил ответную боль в области синяка, описанного Уэббом.
   "Конечно, больно! Но это лучше, чем дыра.
   Дыра! Кирби! Рука Дрю потянулась, чтобы приподняться, компресс соскользнул вниз по его телу, а затем Уэбб снова заставил его лечь.
   - Что ты пытаешься сделать, мальчик? Отключиться от нас снова? Ты оставайся на месте, позволь нам поработать над тобой! В этом районе негде задерживаться, и вы не можете раскошелиться, пока мы не приготовим вам кое-что.
   Дрю поймал руку, схватившую его за плечо. - Уилл, где Анс? Он у тебя тоже здесь? Он повернул голову, пытаясь разглядеть ограду, в которой лежал, но все, что он увидел, было стеной из необработанного камня. Уэбб отжимал еще один компресс, готовясь сменить повязку.
   - Где Анс? - спросил Дрю громче, и над головой раздалось слабое эхо его голоса.
   Крофф снял охлаждающий компресс, а Уэбб наложил новый. Но Дрю это тепло больше не убаюкивало.
   - Его здесь нет, - ответил чероки.
   "Где тогда?" Дрю внезапно замолчал, больше не ожидая ответа.
   - Послушай, Дрю, - Уэбб склонился над ним, пристально вглядываясь в его лицо, - мы не знаем, кто он такой, и это правда, клянусь Библией! Мы видели, как вы вдвоем вышли в долину, но мы были заняты подбором лошадей, чтобы эти черти не успели уйти, пока их не догнали янки. Затем синие животы врезались быстро и сильно. Они, естественно, прошли мимо этих бушвакеров. Может и так, двух-трёх захватили, но большинство из них было добито на месте. Мы укрылись, не желая встречаться со свинцом, потому что могло показаться, что мы попали в плохую компанию. Когда все перестрелки закончились, а ты не пришел, мы с индейцем провели разведку.
   - Мы нашли вас у того ручья, и сначала - говорю вам прямо - мы подумали, что вы мертвы. Затем, индеец, он обнаружил, что твое сердце все еще бьется, поэтому мы притащили тебя наверх и осмотрели. Позже, индеец, он вернулся посмотреть, но не нашел ни шкуры, ни волоса Анса...
   - Он был сильно ранен - в плечо, - Дрю умоляюще посмотрел то на одного, то на другого, - когда мы врезались в кусты, его вытолкнуло прямо из седла, недалеко от той щели, где вы меня нашли. Индеец, он все еще может быть там сейчас... истекает кровью... ранен...
   Крофф покачал головой. - Я все время возвращался назад после того, как мы нашли тебя. На траве было немного крови, но это мог быть кто-то из бушвакеров. Нигде не было следов Анса.
   - А если бы его взяли в плен! Ни один из них теперь не смотрел ему в глаза, и Дрю стиснул зубы, сдерживая дикий поток слов, которые хотел выговорить, зная, что оба мужчины были бы так же быстры и охотно искали бы техасца, как и приносили его. Дрю сам входит. Ему никто не ответил.
   Но Крофф встал и тихо сказал: "Это довольно хорошо спрятанная пещера. Янки, наверное, считают, что вымели эту долину. Ты останешься здесь взаперти и какое-то время будешь в безопасности. Затем, когда вы будете готовы ехать, сержант, мы вернемся на юг.
   Он остановился, чтобы взять свой карабин за ремень.
   - Куда ты идешь?
   "Поищите янки. Если у них есть Анс, есть небольшой шанс, что мы узнаем об этом и примем меры. По крайней мере, немного повернуться носом по ветру не навредит. Он вышел из огня костра своей обычной бесшумной походкой и исчез.
   ГЛАВА 17
   Бедный Солдат-повстанец...
   - Сержант Ренни сообщает об этом по приказу генерала. Под взглядом этих серо-голубых глаз Дрю привлек внимание, не понимая, зачем его вызвали в штаб-квартиру Форреста.
   - Сержант, что это за бушвакеры?
   Дрю повторил историю их приключений в Теннесси, сводя ее к голым фактам.
   - Это гнездо было уничтожено патрулем янки, сэр. После этого рядовой Крофф нашел седельную сумку с какими-то бумагами, которая была в остатках их лагеря. Похоже, они отбирали курьеров с обеих сторон. Мы отправили их с нашим первым отчетом.
   Генерал кивнул. - Вы какое-то время оставались поблизости после того, как лагерь был взят?
   - Ну, мне было больно, сэр.
   Он увидел, что генерал Форрест улыбается. - Сержант, эта история о пряжке вашего ремня очень часто повторялась в рядах. Ты был счастливым молодым человеком!
   - Да, сэр! Дрю согласился. - Пока я лежал на приколе, рядовые Крофф и Уэбб по очереди были разведчиками, сэр. Они обнаружили, что некоторые наши люди прячутся - отставшие от отступления. Они также поймали несколько лошадей и мулов бушвакеров".
   Форрест кивнул. - Вы вернулись к нашим позициям с пятнадцатью мужчинами и десятью лошадьми, а также с информацией. Ваши потери?
   Дрю уставился на стену за головой генерала.
   - Один человек пропал, сэр.
   - Вы не могли узнать о нем никаких новостей?
   - Нет, сэр. Старая усталость вернулась к нему. Они охотились - сначала Крофф и Уэбб, а потом и он, как только научился сидеть в седле. Это снова была судьба Уэзерби; земля могла разверзнуться и поглотить Кирби.
   - Сколько вам лет, сержант?
   Дрю не мог понять, какое отношение его возраст имеет к исчезновению Кирби, но он честно ответил: "Девятнадцать - неделю назад у меня был день рождения, сэр".
   - И вы вызвались добровольцем, когда...?
   "В мае 62-го, сэр. Я был в роте капитана Каслмана, когда они присоединились к генералу Моргану - рота D, 2-й Кентукки. Потом меня перевели в разведчики под командованием капитана Квирка.
   "Большие рейды... ты был в Огайо, Ренни? Захвачен?
   "Нет, сэр. Я был одним из тех счастливчиков, которым удалось переправиться через реку до того, как янки догнали...
   - В Чикамауге?
   - Да, сэр.
   - Синтиана, - но теперь Форрест не стал дожидаться утвердительного ответа Дрю, - и Гаррисберг, Франклин... Длинная череда сражений, не правда ли, мальчик? Длинная очередь. А на прошлой неделе тебе было девятнадцать. Знаешь, Ренни, армия Союза награждает медалями тех, кто, по их мнению, их заслужил.
   - Я слышал об этом, сэр.
   Рука генерала, коричневая, сильная, легла на офицерскую фуражку, отяготив на столе стопку бумаг. Быстрым движением Форрест оторвал золотой шнурок с кисточкой, который отличал его, разгладив петлю из слитка между большим и указательным пальцами.
   - Мы не вручаем медали, сержант. Но я думаю, что хорошего солдата можно просто подарить на день рождения, и никто не будет слишком взволнован тем, насколько это по-военному. Он протянул шнур, и Дрю немного ошеломленно взял его.
   "Спасибо, сэр. Я уверен, горжусь..."
   Взмах руки Форреста поставил точку в его благодарности.
   - Длинная череда сражений, - повторил генерал, - слишком длинная череда - скоро ей придет конец. Ты когда-нибудь думал, мальчик, что будешь делать после войны?
   "Ну, есть Запад, сэр. Открытая местность там...
   Глаза Форреста были яркими, настороженными. "Да, и мы могли бы даже удержать Запад. Посмотрим - надо будет посмотреть. Ваш отчет принят, сержант.
   Это было просто увольнение. Когда Дрю отсалютовал, генерал откинул шляпу на самую высокую стопку бумаг. Занятый за столом, он, возможно, уже забыл о Дрю. Но житель Кентукки, остановившийся перед дверью, чтобы еще раз осмотреть шнурок от шляпы, знал, что никогда не забудет. Нет, в рваных, тонких рядах сокращающейся армии Конфедерации не было медалей. Но его подарок на день рождения - кулак Дрю ревниво сжал шнур - это было то, что он всегда будет иметь.
   Только, в наше время, как долго было "всегда"?
   "Какой умный скакун, сержант!" Дрю посмотрел на пару бездельников, ухмыляющихся ему с парадного крыльца штаб-квартиры. Он ослабил поводья и провел костлявое животное на шаг или два, прежде чем сесть на него.
   Шауни, проворный, как кошка, конь, который знал о военной службе почти так же много, как и его юный наездник. Затем Ганнибал, мул из Кадиса, который доблестно служил в битвах и отступлениях, погиб в русле реки Теннесси. А теперь этот костлявый серый мул с одним вислоухим ухом, собственным разумом и походкой, от которой можно стиснуть зубы, когда вы толкаете его на любую скорость. Вытянутая меланхоличная морда животного, его привычка жалобно реветь при лунном свете - до тех пор, пока жители Запада не сравнивали его с койотами равнин - снискали ему прозвище Горбыль; и он был частью добычи, которую они вывезли из лагеря бушвакеров.
   Каким бы непривлекательным он ни казался, Кроукер обладал выносливостью, крепкими нервами и совершенно непохожей на мулов готовностью подчиняться приказам. Он был далек от идеального кавалерийского скакуна, но он благополучно водил своего всадника туда и обратно. Он был устойчив, с кошачьей способностью передвигаться ночью и в скаутских кругах уже произвел благоприятное впечатление. Но он определенно был некрасивым существом.
   "Умное поведение лучше, чем умный вид", - ответил теперь Дрю пренебрежительным. "Поступайте так же, солдаты, и вы будете довольны".
   Кроукер побежал рысью, всхлипывая, его здоровое ухо дернулось, как будто он слышал эти недружелюбные комментарии и хранил их в памяти, чтобы действовать в будущем.
   Январь и февраль остались позади. Сейчас был март... весна - только это было больше похоже на позднюю осень. Или зимой, с приближением ночи. Дрю позволил Крокеру выбрать походку, которая ему больше всего подходила. Он навестит Бойда, а затем присоединится к силам Буфорда.
   Армия, или то, что от нее осталось поблизости, по обыкновению гудела от слухов. Генерал Союза Уилсон собрал огромную силу, ветеранов, которые снова и снова сталкивались с Форрестом на поле боя, которые научились уловкам этого мастера. Семнадцать тысяч конных кавалеристов, готовых метнуться прямо через Алабаму, куда война еще не коснулась. Еще десять тысяч без лошадей, которые образовали задел резервов.
   В Каролинах Джонстон с последними упрямыми полками Армии Теннесси играл в свою старую игру на проволочки, пытаясь помешать Шерману прорываться вдоль побережья. А в Вирджинии все новости были плохими. В мире была не весна, а унылая зима, умирающая зима Конфедерации.
   Целью Уилсона была Сельма и арсенал Конфедерации; это знал каждый мужчина в армии. Каким-то образом Бедфорд Форрест должен был встать между всей тяжестью молота янки и Сельмой. И он так часто делал невозможное, что все еще оставался шанс, что он сможет это осуществить. У генерала были развязаны руки и его собственная особая гениальность, чтобы поддержать это.
   Пальцы Дрю были на передней части его короткой кавалерийской куртки, нажимая на моток золотого шнура в кармане рубашки. Нет, старика еще не облизывали; он устроит Уилсону и каждому из этих двадцати семи тысяч янки хорошую драку, когда они высунут свои длинные носы из-за границы Алабамы!
   - Что он тебе дал? Бойд выпрямился. Его лицо было худым и уже не обветренным, и он потерял всю ту детскую заносчивость, которая так часто раздражала его старших. На смену ему пришла некая спокойная трезвость, в которой разведчик иногда видел проблески Шелдона.
   Теперь Дрю вытащил из кармана шнурок и протянул его Бойду. Младший мальчик с удивлением пробежался по нему пальцами.
   "Генерала Форреста!" Оттуда он посмотрел на выцветшую обветренную шляпу, которую Дрю оставил на стуле у двери. Бойд поймал его и оторвал кожаный ремешок, обвязывавший его помятую макушку. Он тщательно приспособил подарок Форреста и критически изучил результат. Дрю рассмеялся.
   - Например, поставить новое седло на Крокера; это не подходит".
   - Да, это так, - запротестовал Бойд. "Это именно то место, где оно должно быть".
   Дрю, стоявшая у окна, почувствовала укол беспокойства. В настоящее время ему было трудно отказать Бойду в чем-либо, не говоря уже о такой безобидной просьбе.
   "Первый пришедший лейтенант вызовет меня, чтобы я щеголял генеральскими перьями на голове сержанта", - запротестовал он. - Еще ничего от кузины Мерри? Может быть, Хансфорд не успел передать мое письмо. Он еще не вернулся... Но...
   - Думаешь, я стал бы лгать тебе об этом? В глазах Бойда мелькнуло старое пламя, когда он вертел шляпу в руках. - И то, что я сказал тебе, - правда. Хирург сказал, что мне не помешает прокатиться с мальчиками, когда вы выедете. Генерал Буфорд приказал Сельме, и там живет сестра доктора Коуэна. У него есть письмо от нее, в котором говорится, что я могу отдохнуть у нее дома, если мне нужно. Но я не буду! Я сегодня ни разу не кашлянул, это чистая правда, Дрю. И когда ты уедешь, янки переедут сюда. Я не хочу попасть в тюрьму янки, как Анс...
   Плечи Дрю сгорбились от непроизвольного напряжения мышц, когда он смотрел прямо в окно в никуда. Бойд с самого начала настаивал на том, что техасец должен быть заключенным. Дрю приучил себя к старой оболочке, оболочке попытки не обращать на себя внимания.
   "Генерал Бьюфорд сказал, что я должен ехать в одном из штабных фургонов. Ему нужен дополнительный водитель. Это делает что-то полезное, а не просто сидит и слушает кучу плохих новостей! Тон мальчика был почти грубым в знак протеста.
   И некоторые аргументы Бойда имели смысл. После того, как командование выйдет, его может подобрать бродячий патруль янки, пока Сельма все еще находилась так далеко в тылу конфедератов, что это было безопасно, особенно когда Форрест двигался между ней и Уилсоном.
   "Заметьте, успокойтесь! Начни снова кашлять, и тебе придется остаться! - предупредил Дрю.
   - Дрю, у нас действительно все так плохо?
   Разведчик отошел от окна. "Может быть, генералу удастся задержать Уилсона... на этот раз. Но это не может продолжаться. Посмотри на вещи прямо, Бойд. У нас не хватает лошадей; более половины мужчин спешены. И с каждым днем их становится все больше. Мужчины боятся, что их отправят в Каролину сражаться с Шерманом, и они не хотят быть так далеко от дома. Женщины пишут или получают сообщения о том, как тяжело дома. Человек может маршировать с пустым брюхом для себя и как-то выстоять, но когда он слышит, что его дети голодают, он склонен забывать обо всем остальном. Мы сильно урезаны, и под небесами нет способа получить то, что нам нужно.
   - Я слышал, как некоторые мальчишки говорили о возвращении в Техас.
   "Конечно, мы все слышали это большое желание, но это все, что есть, просто желание. Янки не сдались бы, даже если бы они теснили нас сзади, пока мы не оказались бы по колено в Рио-Гранде. Это уже близко к концу...
   "Нет, это не так!" - вспылил Бойд, и в его голосе снова появилось прежнее упрямство. "Это не будет концом, пока один из нас может ездить верхом и держать карабин! У них могут быть лошади и новые сапоги, припасы и все их люди. Мы не боимся ни одного янки, который когда-либо катался по щуке! Если вы накричите на них сейчас, они отыграют тем же путем, что и пришли".
   Дрю устало улыбнулся. "Думаю, мы сейчас в пути, чтобы немного покричать". Конец был почти близок; каждый солдат в седле или вне седла знал это. Только некоторые, как Бойд, не признавали этого. - Помни, что я говорю, Бойд. Не спеши и езжай легко!"
   Бойд снова взял шляпу Дрю, держа ее под лучами солнца, проникающими в окно. Шнур представлял собой ленту из необработанного золота, сиявшую ярче, возможно, из-за потрепанности шляпы, которую он теперь украшал.
   - С генералом вам нелегко, - мягко сказал он. "Вы едете высоко и гордо!"
   Дрю взял у него шляпу. Из-за прямого солнечного луча полоса, казалось, все еще держала немного огня.
   - Может, и так, - трезво согласился он.
   Теперь Бойд улыбался в свою очередь. - Подними генеральскую повязку на шляпу, чтобы у этих синих животов блестели глаза! Мы снова отправим их обратно в Теннесси - посмотрим, не успеем ли мы!
   Но почти три недели спустя янки не вернулись в Теннесси; они перевязывали свои линии перед подковообразным изгибом оборонительного бруствера Сельмы. Все, что могло пойти не так с планами Форреста, именно так и произошло. Захваченный курьер дал врагам всю основу своей стратегии. Затем кавалерия попыталась сдержать синее наводнение у Боглерс-Крик в яростной, яростной битве, крутя сабли Союза против револьверов Конфедерации в руках ветеранов. Это была битва, из которой сам Форрест вырвался через дорогу, открытую действием его собственного оружия и концентрированной яростью его эскорта.
   Из города ушел последний поезд, а поток гражданских беженцев отошел пешком, река, патрулируемая кавалерийскими пикетами, приказала высвободить из толпы всех здоровых мужчин и прижать их к борьбе. Приказ Форреста был прост: каждый мужчина, способный сражаться, идет на работу или в реку!
   Теперь Дрю и Бойд были с кентуккийцами, формируя с эскортом Форреста небольшой резерв позади центра этой подковы крепостных валов. Ветераны с обоих флангов и ополчение, которому никто не доверяет, посередине. Тонкие линии тянулись до предела, так что каждый спешенный кавалерист в этом жалком укреплении находился в шести, а то и в десяти футах от своего ближайшего товарища. И собирая под полуденным солнцем массу синевы, огромный, бескрайний океан...
   Противник тоже был спешен, идя в атаку столь же бесстрашную и безрассудную, как и все конфедераты в прошлом. С остротой одной из своих сабель они разрубили бегущих рысью людей по дуге, рубя ветеранов Армстронга на земляных работах, чтобы те отступили под испепеляющий огонь, потеряв генерала, старших офицеров и рядовых. Но отпор не поколебал их.
   Вторая атака Союза была нацелена на центр, и ополчение сломалось. Баглз пронзительно закричал в небольшом резерве, который затем выдвинулся навстречу этому длинному синему языку, уверенно лизнувшемуся к городу. На этот раз продвижение янки было не остановить. Резерв не сломался и не последовал за неуклюжим паническим бегством ополченцев, но был отброшен численным весом к недостроенной второй линии обороны города.
   Синий - сплошная приливная волна впереди и синие клинья, перекрывающие серые бока и появляющиеся кое-где даже сзади -
   Выбросив свою винтовку, Дрю теперь стрелял из обоих кольтов, никогда не будучи уверенным, что ни одна из его пуль не попала в цель. Он стоял плечом к плечу с Бойдом в ложбине наполовину законченных земляных работ, когда снова прозвенел рожок, и на неровной серой полосе прозвучал неслыханный прежде приказ:
   "Убирайся! Спасайтесь!"
   Бойд выстрелил, затем бросил свой разряженный кольт в лицо высокого человека в синем мундире с полосками сержанта. Положив свои разряженные пистолеты в кобуры, Дрю подобрал карабин, который бросил янки. Он толкнул Бойда.
   "Бежать!"
   Они уворачивались от кружащейся массы бойцов, каким-то образом достигая линии держателей лошадей. Дрю обнаружил, что Кроукер неподвижно стоит с волочащимися поводьями, сел в седло и протянул руку, чтобы помочь Бойду подняться позади него. В ранних сумерках он увидел генерала Форреста - его собственный рост и пропорции его скакуна короля Филиппа были различимы даже в этой схватке - собирающего вокруг себя ядро сопротивления, когда они сражались к городу. И Дрю направил Крокера в сторону генерала.
   Бойд хлопнул себя по плечу, когда они выбежали на улицу на головокружительном галопе - самой быстрой походке мула. Солдат в синем мундире сидел, прислонившись спиной к частоколу аккуратного белого забора, одной свободной рукой все еще держа поводья лошади. Дрю потянул Крокера вверх, чтобы Бойд мог соскользнуть вниз. Когда он ослабил поводья, янки вяло соскользнул на землю.
   Отряд синих мундиров свернул за угол в квартале от них, направляясь к ним. Где-то впереди рота во главе с генералом пробивалась сквозь Сельму. Дрю двигала необходимость наверстать упущенное. Две армии настолько смешались, что дикий беспорядок стал прикрытием для побега конфедератов.
   Когда они двинулись по дороге на Бернсвилль, на них сгустились сумерки, и они оказались в хвосте отряда солдат из дюжины или более разбитых полков, рот и дивизий, сгруппировавшихся в определенном порядке вокруг Форреста и его эскорта. Все они были ветеранами, мужчинами, достаточно сильными, чтобы пробиться из города, и достаточно удачливыми, чтобы найти своих скакунов или других, когда поступил приказ убираться. Они были частью ударной силы, которую Форрест наращивал месяцами и годами, закаленной его собственной выучкой и духом, а теперь очищенной до последней твердой сердцевины.
   В темноте их наступление натолкнулось на аванпост Союза, захватив пленных до того, как сбитые с толку янки поняли, что они тоже не люди Уилсона. Пошли слухи, что неподалеку расположился разведывательный отряд Четвертого регулярного полка Соединенных Штатов.
   - Мы можем взять их, сэр. Дрю уловил в этом уверенность.
   "Будем, обязательно будем!" Растяжка Форреста стала еще острее, как будто он видел в этой небольшой помолвке шанс искупить бесполезный позор этих разрывов строк в Сельме.
   - Не ты, сэр!
   Этот протест был подхвачен всеми людьми в пределах слышимости. В конце концов генерал уступил их гневным требованиям не подвергать себя опасности ночной атаки.
   Они двинулись вокруг дома, и каким-то образом восстановили доверие, следуя старой знакомой схеме внезапного нападения - как будто в этом маленьком сражении они снова были частью уверенных войск, которые сражались с канонерскими лодками верхом на лошадях, которые одурачили янки. ' хвосты так часто.
   Дрю и Бойд были частью отряда, посланного подойти к освещенной огнем конной стоянке, идущей под другим углом, чем основные силы. Это была старая-престарая игра, в которой дюжине приходилось делать работу пятидесяти. Но не успели они добраться до ограды вокруг этой ограды, как янки разразилась рябью злобного огня.
   "Ну давай же!" Офицер направился к одному из костров, покачнулся и зацепился за перила, когда люди, которых он вел, переползали или перепрыгивали это препятствие, сбивая защитников Союза с яростью людей, полных решимости наверстать упущенное днем. Это была острая стычка, но из которой они вышли с пленными и возродившейся верой в себя. Хотя тогда они этого не знали, они вели последнее сражение войны за истощенные кавалерийские полки Армии Теннесси. Послевкусие от Сельмы было горьким, но небольшой резкий шквал в доме Годвинов уже не вызывал у них чувства горечи.
   - Куда мы идем? Бойд подтолкнул свою лошадь рядом с Крокером, пока они мчались в темноте.
   - Думаю, Плантерсвилль. Но что-то внутри Дрю беззвучно добавило: Теперь до конца.
   - Мы еще не закончили... - продолжал Бойд, когда Дрю перебил его:
   "Мы закончили. Мы закончили несколько месяцев назад. Это правда... с ними было покончено во Франклине, их дело умерло, их надежды умерли, все умерло, кроме людей, которые каким-то образом устояли на ногах, с оружием в руках и упорной решимостью идти дальше. Почему? Потому что большинство из них уже не могли понять другой образ жизни?
   Это была длинная череда сражений, названная генералом Форрестом... И маршировавшая назад через недели, месяцы и годы длинная череда людей, все более и более сгущавшихся в памяти. Среди них был Анс - Дрю старался не думать об этом.
   И вот из темноты вдруг раздался голос, поющий. Другие подхватили мелодию, одну из армейских песен. Точно так же, как Кирби пел им на большом ретрите, этот незнакомый голос пел им о том, что ждало их в Плантерсвилле. Конец ждал, и им придется столкнуться с ним так же, как они столкнулись с карабином, саблей, полевым ружьем и всем остальным, что янки применили против них.
   Дрю присоединился к нему и услышал, как тенор Бойда, высокий, но в тональности, подхватывает припев:
   "На равнинах Манассаса мы встретили янки, Мы отхлестали их так, что они никогда не забудут: Но у меня нет ни денег, ни еды, Боюсь, сегодня мне придется спать на улице. "
   Армия Теннесси, возможно, не видела Равнин Манассаса, но в свое время они видели другие поля и бегущих янки.
   Дрю поймал себя на том, что хлопает концами поводьев в такт мелодии.
   "Я бедный солдат повстанцев, а Дикси - мой дом..."
   Кроукер проревел громко и с печальным оттенком, и Дрю услышал смех, который мог исходить только от генерала Форреста, доносившийся до него сквозь зарю нового утра.
   ГЛАВА 18
   Техас Сперс
   Мягкий ветер завил ланг беспрепятственно проникал через открытое церковное окно, шевеля кудрявую прядь, которую Бойд то и дело нетерпеливо отбрасывал от глаз... было нежное прикосновение кончика пальца к щеке Дрю. Собравшиеся встали, послышался приглушенный шарканье ног. В Гейнсвилле было воскресенье, и собрание такое, какое могло собраться там только сегодня, 7 мая 1865 года. Ржаво-серо-коричневое, залатанное и с плохо залеченными слезами, которые никакие кропотливые усилия не могли снова превратить в более серьезные слезы. чем смутно респектабельная униформа, капелька штатского сукна и женственные шляпки. А через церковь блок поменьше некогда враждебной синевы...
   По мере формирования рецессии молитвенники закрывались, чтобы их можно было положить в карманы или ридикюли. Председательствующий священнослужитель отошел от алтаря, его стихарь был отодвинут в сторону блуждающим ветром, обнажая изношенные кавалерийские сапоги капеллана.
   "За красоту земли, За красоту неба, За любовь, которая с самого рождения Над нами и вокруг нас лежит".
   Мужские голоса, поначалу нерешительные и ржавые, затем уверенно возвысились над более благопристойным гулом постоянных прихожан, когда возобновились старые воспоминания.
   "Господь всего, Тебе мы возносим этот наш гимн благодарственной хвалы".
   Гимн раздулся мощной, мощной волной звука. Твердые, мозолистые руки Дрю сомкнулись на спинке скамьи впереди. Услышав, как голос Бойда прервался, Дрю понял, что внутри них обоих что-то ослабло. Апатия, удерживавшая их все эти дни, прошла, и они снова смогли чувствовать.
   - Дрю... - голос Бойда дрогнул, а затем успокоился, - пошли домой...
   Они обсуждали разговор в лагере, обсуждение побега, чтобы присоединиться к Кирби Смиту в Техасе, а некоторые даже ушли до официальной капитуляции сил Конфедерации к востоку от Миссисипи тремя днями ранее. Но когда генерал Форрест решил принять условия янки, большинство мужчин последовали его примеру. Вернувшись в лагерь, они оформляли условно-досрочное освобождение на бланках, предоставленных союзным командованием, но до сих пор ни один янки не появился лично. Кавалерия должна была оставить своих лошадей и мулов, и целые роты планировали вместе отправиться домой в Теннесси и Кентукки. Дрю и Бойд могли бы присоединиться к одному из них.
   Когда они двинулись к дверям церкви, прямо перед ними в проходе оказались трое солдат Союза, присутствовавших на службе. Бойд настойчиво схватил Дрю за руку.
   "Эти шпоры - посмотри на его шпоры!" Он указал на пятки среднего янки. Солнечный свет делал эти богато украшенные серебряные диски очень яркими. У Дрю перехватило дыхание, и он сделал широкий шаг вперед, чтобы положить руку на плечо синего пальто. Мужчина в испуге повернулся к нему лицом.
   - Эээ, где ты взял эти шпоры? В тоне Дрю звучала нотка человека, ожидающего немедленного ответа - с правдой.
   У янки были прямые черные брови, которые нахмурились, когда он посмотрел на конфедерата.
   - Не понимаю, какое тебе до этого дело, Реб!
   Рука Дрю потянулась к ремню прежде, чем он вспомнил, что там не было никакого оружия, да и необходимости в нем сейчас нет. Он восстановил контроль.
   - Это мое дело, сэр. Эти шпоры мексиканские. Они были взяты у мексиканского офицера в Чапультепеке, и в последний раз, когда я их видел, их носил мой очень хороший друг, пропавший без вести с февраля! Я бы очень хотел знать, как и где вы их взяли.
   Подняв одну обутую ногу, янки посмотрел на шпоры, как будто они каким-то образом изменили свой вид. Когда его взгляд снова встретился с Дрю, его хмурый взгляд исчез.
   - Реб, я купил их у парня в другой одежде недели две-три назад. Он был на больничном и собирался домой. Я дал ему за них хорошие деньги.
   - Он сказал, где он их взял? - настаивал Дрю.
   Другой покачал головой. "У него была куча всякой всячины - в основном Реба - пряжки, шпоры и тому подобное. Продал его по всему лагерю, прежде чем ушел.
   - Какой у тебя наряд? - спросил Бойд.
   - Солдат, здесь какие-то проблемы? С одной стороны на них набросился майор янки, с другой - капитан конфедератов.
   - Нет, сэр, - быстро ответил Дрю. - Я только что узнал пару шпор, которые носит этот солдат. Они принадлежали моему другу, которого давно нет. Я надеялся, что солдат что-то знает о нем.
   - Ну, а ты? - спросил майор своего человека.
   "Нет, сэр. Купил их в лагере у парня, уходящего в отпуск. Я не знаю, где он их взял.
   - Доволен, солдат? - спросил офицер Дрю.
   - Да, сэр. Прежде чем он успел добавить еще слово, майор уже уводил своих людей.
   "Мне жаль." Капитан Конфедерации покачал головой. - Жаль, что у него не было для вас более определенной информации. Он взглянул на застывшее лицо Дрю. - Но, сержант, новости были не так уж и плохи...
   "Нет, сэр. Только Анс никогда бы не расстался с ними при жизни и мог предотвратить это - никогда в этом мире!
   - Где был ваш друг, когда о нем объявили пропавшим без вести?
   "Мы были на разведке в Теннесси, и оба были ранены. Меня нашли наши люди, а его нет. Был просто шанс, что его могли взять в плен.
   "Сейчас люди вернутся из своих тюрем. Как его имя и компания, сержант? Я поспрашиваю".
   "Энсон Кирби. Он был с техасцами Гано под командованием Моргана, а потом вместе со мной перешел в разведчики генерала Бьюфорда. Ему около девятнадцати или двадцати, у него рыжеватые волосы и шрам здесь... Указательным пальцем Дрю провел линию от левого угла рта к левому виску. "Он был довольно сильно ранен в левое плечо, когда нас разлучали".
   Капитан кивнул. - Я буду настороже. Многие техасцы проходят здесь по дороге домой.
   "Спасибо, сэр. Если у вас есть новости, я буду обязан их услышать. Меня зовут Дрю Ренни, сэр, и вы можете отправить сообщение в адрес Барретта, Оук-Хилл. Это в округе Фейет, штат Кентукки.
   Но вероятность когда-либо получить такие новости, по мнению Дрю, была очень маловероятной. В тот день, когда он пытался найти Бойда, он тоже пропал без вести, и никто из штаба не знал, куда делся мальчик.
   - Но не вытащили, - заверил Уэбб. - Сказал, что вы двое собирались отправиться на север с парнями из Кейнтак сразу после того, как старик попрощается. Думаю, я буду ходить с тобой какое-то время. Тебе нужно пересечь Теннесси, чтобы добраться до Кейнтака".
   - Идешь домой, Уилл?
   "Полагаю так. Слышал, как они сожгли моего старика. Не знаю, это твердая твердая почва; мы никогда не делали нам хороший урожай на нем. Может и так, сейчас попробуем что-нибудь еще. Типа, у меня зудит нога. Может быть, не свяжется ни на какое заклинание.
   - А ты, индеец? Дрю повернулся к Кроффу.
   "Возвращаюсь к Нациям. Думаю, им там тоже пришлось нелегко: генерал Уэйти и союзные "булавки" рыскали туда-сюда. Однако им понадобятся школы и кто-то, кто их научит...
   - Ты учитель, индеец? Уэбб был явно поражен.
   - Начинал им быть, пока группы не начали так громко играть "Дикси", - улыбаясь, сказал Крофф. - Хотя, может быть, я слишком много забыл. Я должен посмотреть, смогу ли я снова поместиться за столом".
   - Хех, парень...
   Дрю посмотрел на приветствие Уэбба. Бойд шел к ним, его седельные сумки были перекинуты через одно плечо, а под мышкой у него был рюкзак для пайков, который обычно висел у любого собирателя на рожке седла. Он бросил их у костра и протянул Дрю два сверкающих предмета.
   - Шпоры Анса! Как вы их получили?
   - Продал свою лошадь конюху в лагере янки. Потом купил их. Тот солдат отдал их мне ровно столько, сколько заплатил: пять долларов звонкой монетой. Сказал, как он мог понять, почему ты хотел их...
   - Но твоя лошадь!
   Бойд ухмыльнулся. - Послушай, Дрю, больше половины этой хе-хе ребанской армии возвращается домой. Полагаю, я могу пересечь два маленьких штата, и это меня не прикончит - по крайней мере, я думаю, что любой, кто закалился с генералом Форрестом, может сделать это.
   Дрю повертел шпоры в немного трясущихся руках. - У нас есть Кроукер, и мы будем кататься по очереди. Нет, два штата - это не так уж и далеко для пары солдат, особенно если у них в придачу есть хороший толстый мул!
   * * * *
   Жаркое медно-красное солнце превратило поздний кентуккийский май в августовские недели до начала сезона. Гром угрюмо бормотал за горизонтом. А ветерок подхватил дорожную пыль и песок, прилепив их к потной коже Кроукера, к их собственной немытой коже.
   - Лучше... поезжай... - Слизывая пыль с губ, Дрю с тупым беспокойством наблюдал за плетущейся фигурой по другую сторону мула. Они крепко держались за стремена, а Кроукер поддерживал и буксировал их, а не они направляли его.
   Голова Бойда поднялась. "Покатайся сам!" В это он вложил призрак своего прежнего неповиновения, хотя его голос был едва ли громче хриплого шепота. - Я не сдамся сейчас!
   Он ухватился за стремя, пошатываясь, сделал шаг или два вперед и рухнул бы лицом вниз на магистраль, если бы Дрю не приложил больших усилий, чтобы дотянуться до него. Но вес другого понес его вперед, и они оба растянулись на дороге. Кроукер остановился, его голова опустилась так, что он мог уткнуться носом в плечо Дрю.
   Они храбро стартовали из Алабамы, не отставая от компании, к которой присоединились, пока не приблизились к границе Кентукки и Теннесси. Затем вздутая пятка вынудила Дрю на два дня исполнять роль наездника, и они отстали. Пайки, которые они взяли, были растянуты до предела. Несмотря на то, что по пути были люди, готовые накормить голодного солдата, голодных солдат было слишком много. Чем дальше на север они путешествовали, тем росло число мест, где синее пальто могло бы приветствоваться, но серый по-прежнему означал "враг".
   Дрю пошевелился и поднял голову и плечи Бойда к себе на колени. Если бы он смог собрать достаточно энергии, чтобы дотянуться до фляги, висящей на седле Кроукера... Каким-то образом он это сделал, опрометчиво выплеснув полную чашку ее содержимого на лицо Бойда и превратив дорожную пыль в комья грязи, которые покрывали изможденные щеки веснушками.
   - Я не поеду... Бойд открыл глаза и снова принялся за спор.
   - Ну, - выпалил Дрю, - я не могу нести тебя! Или вы ожидаете, что вас потащат?
   Лицо Бойда сморщилось, и он вскинул руки, чтобы спрятать глаза.
   "Хорошо."
   С помощью покатого берега и усилия, которое заставило их обоих слабо дышать, Бойд был оседлан, и они снова начали свой медленный ползание.
   "Нарисовалась!"
   Он поднял голову. Бойд выпрямился в седле и указывал вперед, хотя его протянутая рука дрожала. "Мы сделали это - вот дом!"
   Дальше виднелась зелень деревьев, целая линия деревьев изгибалась вдоль посыпанной гравием подъездной дорожки. Но почему-то Дрю не мог сравниться с радостью Бойда. Он устал, так устал, что на самом деле ничего не чувствовал, кроме ноющей усталости своего тела.
   Они свернули на подъездную дорогу, гравий хрустел в его дырявых ботинках, а тени деревьев создавали зеленые сумерки. Кроукер остановился, и Дрю перевел взгляд с гравия на линию одного шага, затем другого. Наконец его взгляд остановился на широкой веранде... на ком-то, кто сидел там, а теперь вскочил на ноги и широко раскрытыми глазами смотрел на них троих. Затем гравий поднялся волной, и он был поглощен ею, и тьма...
   Солнечные лучи, проникавшие в окно, разбудили отблеск отражений на верхней части комода, где покоился круглый шнур из слитков с двумя кисточками и парой причудливых шпор. Отблеск света снова отразился от зеркала, перед которым стоял Дрю.
   "У рубашки Джефферсона достаточно длинные рукава, но все эти волны!" Язык кузины Мерри раздраженно щелкнул по зубам. Ее рука лежала на спине Дрю, собирая хорошие складки льна, но у него все еще оставались лишние складки ткани на ребрах. Четырех дней отдыха и обильного питания было недостаточно, чтобы восстановить его тело. "Ты точно вырос в одну сторону, но не в другую!"
   Бойд, устроившийся в большом кресле у окна, рассмеялся.
   "Я мог бы сделать несколько затяжек", - предложил Дрю.
   " Вы могли бы взять несколько защипов!" Ее изумленное лицо отразилось в стекле над его плечом.
   "О, я неплохо обращаюсь с иглой. Вы заметили эти аккуратные заплатки на моих бриджах?..
   "Я ничего не заметил в этих бриджах; они пошли прямо в огонь! Такие тряпки..."
   - Мисс Мерри, мэм, - маленькая Хетти выглянула из-за угла двери, - Маджу Форбс и миссис Форбс - они внизу.
   Дрю отвернулась от зеркала. "Почему?" - спросил он с почти враждебным акцентом.
   Мередит Барретт развязала завязки своего швейного фартука. - Хетти, скажи маме Густе, чтобы она приготовила английское печенье и заварила чай. Затем она снова повернулась к Дрю. "Почему, Дрю? Скорее - почему бы и нет? Они твои родственники, и я думаю, что Марианна глубоко переживает, что ты приехал сюда, а не в Ред-Спрингс. Домой не вернуться..."
   "Дом?" В этом было тепло. "Ты, если кто-нибудь, знает, что Ред-Спрингс никогда не был моим домом. А Форбс - офицер армии Союза. Ребе сейчас не время ночевать в своем доме. Мой дедушка хотел, чтобы это место принадлежало только тете Марианне, не так ли? Он остановился у комода, его рука потянулась к шпорам, к золотому шнуру. Три года - в каком-то смысле короткая жизнь - и все это теперь можно подытожить слегка потускневшим шнурком от генеральской шляпы и парой шпор, которые щегольски носил молодой техасец.
   Но это было на всю жизнь. Он больше не был мальчиком, чтобы терпеть, когда старшие принимают решения за него. Его будущее было его собственным, и он заслужил право на это. Дрю не знал, что его лицо стало суровым, что он вдруг стал чужим для женщины, которая с беспокойством наблюдала за ним.
   "Пожалуйста, Дрю, ты не должен позволять себе быть таким озлобленным..."
   "Горький? Ты имеешь в виду Ред-Спрингс? Господи, я никогда не хотел это место. Я ненавижу каждый кирпичик этого, и я думаю, что всегда так было. Но я не ненавижу Форбс или тетю Марианну, если вы этого боитесь. Просто мне там больше не место".
   Ее рот сжался. "Но у тебя есть! Вы обязаны выслушать Марианну сейчас. Это важно, Дрю, важнее, чем ты думаешь. Нет, Бойд, - ее жест остановил сына, когда он поднялся со стула, - это не твое дело. Пойдем со мной, Дрю!
   Он подобрал одолженное пальто, тоже слишком широкое для себя, натянул его поверх громоздкой рубашки и последовал за ней, проглотив то, что, как он знал, было бесполезным протестом.
   В гостиной было так же светло, как и в верхней комнате. Когда Дрю вошел в шаге или двух позади кузины Мерри, офицер в синем отошел от очага, чтобы встретить их. Но тетя Марианна предвосхитила приветствие мужа, внезапно поднявшись со стула и шурша кринолином по ковру. Она протянула руки, а затем заколебалась, изучая лицо Дрю, выглядя немного обескураженной, как будто ожидала чего-то, чего не нашла. Та уверенность, которую она демонстрировала при их последней встрече на Лексингтон-роуд, исчезла.
   "Нарисовалась?"
   Он поклонился, понимая, что должен представлять странную фигуру в плохо сидящей одежде давно умершего мужа Мередит Барретт.
   Майор Форбс протянул руку. - Добро пожаловать домой, мой мальчик.
   Мой мальчик. Сознательно или бессознательно тон майора стремился отбросить Дрю в прошлое, по крайней мере, он так думал. Майор мог почти считать Дрю непослушным школьником, благополучно избавившимся от передряг, и, конечно же, добро пожаловать, если он спокойно освоится в общепринятом шаблоне Оук-Хилла или Ред-Спрингс. Но он не был школьником, и в эту минуту гостиная Оук-Хилла, при всей своей роскоши и тепле, была ящиком, запечатавшим его в удушающем заточении, которое он больше не мог выносить. Дрю крепко сдерживал всплеск своего прежнего нетерпения, зная, что его первый инстинкт был верным: прежняя жизнь подходила ему теперь не лучше, чем его пальто. Но он вежливо ответил:
   - Спасибо, сэр.
   Его надлежащая вежливость, по-видимому, успокоила тетку. Она подошла к нему, положив руки ему на плечи, и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. - Дрю, пойдем с нами домой, дорогая, пожалуйста!
   Он покачал головой. - Мне не место в Ред-Спрингс, мэм. Я никогда не делал."
   "Бред какой то!" Майор Форбс придал этому отрицанию силу авторитета полевого офицера. "Я не согласен и никогда не соглашался со многими решениями Александра Маттока. Я делаю это еще меньше, когда они относятся к твоей ситуации, мой мальчик. Вы имеете полное право считать Ред-Спрингс своим домом. Вы должны прийти к нам, возобновить свое прерванное образование, занять подобающее место в семье и обществе...
   Дрю снова покачал головой. Майор помолчал. Он изучал Дрю, и теперь на его собственном лице появилась слабая тень беспокойства. Возможно, он постепенно начал понимать, что перед ним не раскаявшийся школьник, спасенный от прискорбной юношеской глупости. Ветеран был вынужден против своей воли признать печать своего собственного опыта на другом, пусть и намного более молодом человеке.
   "Каковы ваши планы?" - спросил он совершенно другим тоном.
   - Дрю... - Майор Форбс отмахнулся от этого неуверенного вмешательства кузины Мерри.
   "Я не знаю. Но я не могу оставаться здесь". В этом он был уверен: Оук-Хилл, Ред-Спрингс, все это было ему уже не нужно больше, чем старые детские игрушки могли заинтересовать человека. Когда-то, обиженный и стремящийся к свободе, он считал армию своим домом. Теперь он знал, что ему еще предстоит найти то, что он хотел или в чем нуждался. Но не было никаких причин, по которым он не мог бы отправиться на поиски, даже если бы он не мог назвать имя объекта таких поисков. "Я мог бы пойти на запад. Там все новое, хорошее место, чтобы начать самостоятельно ".
   У тети Марианны перехватило дыхание. Во взгляде, который она бросила на кузину Мерри, было что-то обвиняющее. - Ты сказал ему!
   - Что мне сказали, мэм?
   - Что твой отец жив... - Она увидела его удивление.
   - Это правда, сэр? Дрю обратился к майору.
   Форбс нахмурился, дергая ремень, поддерживающий саблю. "Да. Мы нашли несколько писем среди бумаг вашего деда после его смерти. Твой отец не был убит; он был в мексиканской тюрьме во время войны. Когда он сбежал и вернулся в Техас, твой дедушка уже был там и забрал твою мать. Хант Ренни был слишком болен, чтобы немедленно последовать за ним. Прежде чем он достаточно оправился для путешествия, ему сообщили, что его жена умерла, и ему позволили поверить, что ты умер вместе с ней - при рождении.
   "Но почему?" Александр Матток не любил, даже ненавидел своего внука. Так зачем ему было лгать, чтобы оставить Дрю с собой в Ред-Спрингс?
   - Из-за Мюррея, - медленно и печально произнесла кузина Мерри. "Это был жестокий поступок, такой жестокий. Александр Матток был суровым человеком. Он не выносил противодействия; это заставило его приблизиться к краю здравомыслия, я искренне верю. Я знаю, что мы не должны говорить плохо о мертвых, но я не могу простить ему того, что он сделал с теми двумя. Мелани и Хант были так молоды, молоды и влюблены. И ваш дядя Мюррей намеренно навязал эту ссору Ханту. Джефферсон был там; он пытался это остановить. Дуэль произошла не по вине Ханта...
   - Дядя Мюррей и мой отец дрались на дуэли? - спросил Дрю.
   "Да. Мюррей был тяжело ранен, и какое-то время его жизнь была безнадежной. Твой дед выдал ордер на Ханта за покушение на убийство! Поэтому он и Мелани сбежали. Они были так жалко молоды! Мелани было всего шестнадцать, а Ханту на два года больше, хотя он казался мужчиной, прожив такую тяжелую жизнь на границе. Они вернулись в Техас, и она была там очень счастлива - я получил от нее несколько писем. Да, она была счастлива, пока не началась Война с Мексикой. Потом сообщили, что убит Хант, его отец тоже. И осталась она совсем одна с их дальними родственниками. Итак, твой дедушка пошел за ней домой. Я всегда буду верить, что он действительно хотел наказать ее за то, что она пошла против его воли. Она умерла, - ее голос прервался, - она умерла, потому что у нее не было воли к жизни, и тогда он пожалел. Но совсем немного, не настолько, чтобы винить себя в чем-либо. О нет, это все еще было злобой Ханта, сказал он, до последней капли! Он был суровым человеком..." Кузен Мерри посмотрел на тетю Марианну, подняв подбородок, как будто вызывая другую возразить тому, что она только что сказала.
   Дрю вернулся к новостям, в которые ему все еще было трудно поверить. - Значит, мой отец жив, майор. Что ж, значит, мне есть куда отправиться - в Техас...
   - Хант Ренни не в Техасе. Кузина Мерри говорила с такой уверенностью, что все трое уделили ей все свое внимание.
   "Я вышла замуж за Джефферсона Барретта через шесть месяцев после того, как Мелани сбежала. Мы отправились в Европу тогда почти на два года путешествия. Часть нашей почты, должно быть, была утеряна. Хант точно написал мне! Ему нравился Джефферсон, несмотря на разницу в возрасте. Если бы у меня была возможность рассказать ему правду о тебе, Дрю. Но я так и не узнал, что он жив. Ты помнишь Грейнджер Вуд, Джастин?
   Майор Форбс кивнул. "Он уехал в Калифорнию в 50-м".
   - Да, а когда началась война, он вместе с генералом Джонстоном вернулся через территории Аризоны и Нью-Мексико, чтобы записаться в войска Конфедерации. Месяц назад он вернулся сюда и позвонил мне, чтобы сказать, что видел Ханта в Аризоне в 61-м. Там у него было конюшня и скотоводство, а также несколько горнодобывающих предприятий.
   - Дрю, - тетя Марианна схватила его за руку, - ты не будешь настолько глуп, чтобы отправиться в эту ужасную пустыню охотиться на человека, который даже не знает, что ты жив, - который тебе совершенно незнаком? Вы должны быть благоразумны. Мы знаем, что воля отца была очень несправедливой, и мы не собираемся соблюдать ее условия - половина Ред-Спрингс будет вашей.
   Осторожно Дрю высвободился из ее объятий. "Может быть, Хант Ренни не знает, что я существую; может быть, мы даже не понравимся друг другу, если и когда мы встретимся - я не знаю. Но Ред-Спрингс больше не мой мир. И я не возьму ничего из того, что мой дедушка жалко дал мне. Я, может быть, и молод, только по-другому, я тоже стар. Слишком стар, чтобы снова попасть под школьную узду. Он взглянул ей через плечо, заметив, что его речь понравилась майору.
   - Ты же не собираешься выезжать сегодня днем? - спросил Форбс.
   Дрю расслабился и немного застенчиво рассмеялся, зная, что его дядя уступил ему победу в этой первой стычке.
   "Нет, сэр. Знаешь, я привез домой из армии две вещи, и одна из них была парой техасских шпор. Один могучий хороший человек носил их. Чтобы сравняться с ним, вам пришлось бы ехать гордо и высоко в седле. Однажды я сказал ему, что собираюсь посмотреть Техас, а он сказал, что ничто не заставит человека оставаться на хребте, где он родился. Поскольку я всегда хотел знать, что за человек Хант Ренни был - есть - теперь, может быть, я собираюсь сделать именно это.
   Мятежные шпоры (1962)
   ГЛАВА 1
   Даже наступление осенних сумерек не смогло покорить колорит этой земли. Тени здесь не были серыми или черными; они были фиолетовыми и лиловыми. Осыпающиеся глинобитные стены были пронизаны нитями малиновых перцев, ярких в свете факелов и фонарей. Так было уже несколько дней: красный, желтый, фиолетовый - цвета, о существовании которых он едва ли подозревал в прохладной зелени, серебре, серо-коричневом цвете Кентукки.
   Так это была Тубакка! Всадник переместил свой вес в седле и огляделся с настороженным интересом. В 1959 году это был процветающий город, на пути к известности на юго-западе. Шахты в холмах позади, приносящие богатство, тот факт, что это было водопоем на двух маршрутах по пересеченной местности - один из Тусона вниз в Сонору в Старой Мексике, другой в Калифорнию - все подпитывало его рост.
   Затем война... Вывод армии, вторжение сил Конфедерации Сибли, которое зашло так далеко в лице аризонских рейнджеров Говарда, - и, прежде всего, жестокие, смертоносные и непрерывные набеги апачей и преступников - - взорвался Тубакка. Теперь, осенью 1866 года, это была треть того, что было, с рваной бахромой ветхости. испорченные саманы рушатся обратно в почву. Только это сердцевина была еще жива в сумерках.
   Запах, мириады запахов, одни, чтобы пощекотать плоский живот, другие, чтобы сморщить нос. Под всадником большой жеребец шевельнулся, встряхнул головой, привлекая внимание молодого человека от города к своим непосредственным заботам. Животное, на котором он ехал, те двое, которых он вел, были на первый взгляд гораздо заметнее, чем сам пыльный всадник.
   Его седло было затянуто вокруг ствола большого серого жеребенка, которому не могло быть больше пяти лет, но он демонстрировал достаточно силы и воспитания, чтобы привлечь внимание в любом сообществе, заботящемся о лошадях. Это был чистокровный гонщик той же крови, что обгонял гоночные трассы в Вирджинии и Кентукки, чтобы превзойти всех желающих. Даже сейчас, после нескольких недель скитаний, с дневным бременем щелочной пыли, въевшейся в его пальто, заклепка была прекрасной вещью. А его парой была кобыла на поводке, явно дама из семьи, возможно, той же линии, так как ее пальто тоже было серебряным. Она подошла ближе, жалобно заржала.
   Ей ответил тревожный рев четвертого члена отряда. Мул, несущий вьюк, резко контрастировал со своими аристократическими спутниками. Его длинная голова с одним совершенно вялым и болтающимся ухом была абсурдно уродлива, а туша под рюкзаком представляла собой груду костей, сплошь острые углы и пыльная шкура. Однако внешность, как мог бы доказать его хозяин, была обманчивой.
   - Та-а-а-а... - Голос всадника был хриплым из-за того, что он глотал песок с тропы, но он был настроен на успокаивающее пение опытного дрессировщика. "Ну-у-у... леди, теперь еще немного дальше, девочка..."
   Из одноэтажного здания справа от всадника вышел мужчина. Он остановился, чтобы зажечь длинную мексиканскую сигариллу, и когда он поджег спичку, чтобы прогорела сера, глаза его упали на жеребца. Случайный интерес сменился открытым одобрением, когда он вышел из-под навеса крыльца на улицу.
   - Это какая-то лошадь, сэр. У него был голос образованного джентльмена. Фонарь в конце крыльца высветил тонкую гофрированную льняную рубашку, жилетку с нарисованным изображением боевых петухов и мерцание золотых пуговиц. Довольно экстравагантный цвет его одежды хорошо сочетался с городом.
   "Я думаю так." Ответ был краток и в то же время не неучтив.
   Кобыла снова пожаловалась, и всадник повернулся к джентльмену. - Здесь есть ливрейная конюшня, сэр? Бессознательно он, в свою очередь, вернулся к довольно формальной речи другого места и времени.
   Человек в расписном жилете переключил внимание с жеребца на кобылу. "Да. Самый быстрый путь вниз по этому переулку. Им владеет Тобе Келлс. Он тоже сносный ветеринар. Ей пора, не так ли?
   "Да." Всадник поднял палец к прямым широким полям своей черной шляпы с низкой тульей. Он уже поворачивал лошадь, когда горожанин добавил:
   - Здесь нет отеля, незнакомец. Но в "Четырех валетах" подают довольно хорошую еду и оставляют пару кроватей для ночлега. Добро пожаловать обратно, когда устроишь маленькую леди. Она родом из Вирджинии?
   - Кентукки, - ответил всадник, а затем его губы сжались в сжатую линию. Было ли ошибкой признаться даже в этом? Ему придется следить за каждым словом, которое он произносит в этом городе. Он осторожно потянул за ведущую веревку и повел Шайло вперед со скоростью, которая не побуждала Тень к каким-либо большим усилиям. усилие. Мул, Кроукер, пристроился позади нее, так что они растянулись по знакомой схеме, которая была у них из Техаса.
   Через несколько минут ее владелица растирала раздраженную Тень, бормоча успокаивающие слова, чтобы успокоить ее. Худощавый седовласый мужчина, проводивший их в конюшню, стоял, глядя на раздутые бока кобылы.
   - Я бы сказал, молодой человек, что вы не принесли ей лепту слишком рано, нет, сир. Она скоро придет. Несу кровавого жеребенка, я думаю...
   "Да. Как скоро? Сегодня ночью?"
   Тобе Келлс быстро огляделся. Кобыла, после первого нервного толчка, спокойно стояла под его уверенными и нежными руками. "Поздно, наверное. Первый жеребенок?
   "Да." Ее владелец поколебался, а затем добавил: "Ты помогаешь мне с ней?"
   - Еще бы, сынок. Она хорошенькая, и, я бы сказал, она была далекой. А теперь посмотри-ка сюда, мальчик, - похоже, ты тоже мог бы взять за пояс немного карри и кукурузного фуража. Вы переходите к Четырем Валетам. У Топхэма есть китаец-повар, который готовит самую вкусную еду в этом городе. Наполни свой живот и расслабься. Тогда, если эта маленькая дамочка и вправду разбудит нас сегодня вечером, вы будете к этому готовы. Я увижу жеребца и мула. Этот жеребенок не дикий. Келлс многозначительно посмотрел на Шайло. - Нет, я вижу, он был вежлив, когда вы вошли. Он провел рукой по плечу Шайло, коснулся клейма. "Шпора Р? Это не тот наряд, о котором я слышал раньше.
   "Из восточного... Техаса..." Это было правдой. Все три животных получили клеймо в маленьком техасском городке, где собирался поезд. И, возможно, это было время, когда он должен был начать создавать фон один Дрю Кирби должен представить Тубакке, территория Аризоны. - Ладно, пойду есть. Он подобрал свои седельные сумки. - Ты позвонишь мне, если...
   "Конечно, сынок. Скажи, я не знаю твоего имени точно..."
   "Дрю Кирби".
   - Уол, конечно, Кирби, Тоби Келлс - человек слова. Если есть основания полагать, что ты будешь нужен, я пошлю за тобой Кэлли. Кэлли!"
   По крику Келлса с чердачной лестницы спустился мальчик. Он был жилистым и худым, с густой копной выгоревших на солнце волос и ослепительной улыбкой. При виде Шайло и Тени он присвистнул.
   -- Разве они не прекраснейшие вещи? - спросил он конюшню на свободе. - Насчет лучшего запаса, который у нас был здесь с тех пор, как в последний раз дон Казар привез пару шиповников. Куда я положу вашу добычу, мистер? Он уже терял рюкзак Крокера. -- Ты останешься у Джека?
   Дрю взглянул на сенокос, с которого только что спустилась Кэлли. - Есть какая-нибудь причина, по которой я не могу заночевать там? - спросил он у Келлса.
   "Ни одного высокого, Кирби, никакого высокого. Знайте, что вы хотите быть удобным, как. Убери это снаряжение наверху, Кэлли, и ничего не урони. Успокойся, сынок. С этими лошадками будут обращаться как с хорошими вещами.
   - Кроукер тоже. Дрю остановился у мула, похлопал его по длинному носу, щелкнул по обмякшему уху. - Он тоже молодец - служил в кавалерии...
   Келлс изучал молодого человека у мула. Кавалерийское седло на шпильке, два револьвера Кольта с высоким ремнем и прикладом вперед, и этот военный шнурок на шапке - тоже армейские сапоги. Ливреймен знал знаки. Это был не первый ветеран, попавший в Тубакку; он тоже не будет последним. Кажется, половина б Другие армии на востоке не хотели возвращаться домой и мирно сидеть, как теперь, когда они перестали стрелять друг в друга. Нет, сир, их здесь плелось большое стадо. И он подумал, что сможет назвать и цвет пальто, которое было на спине у этого юноши. Только спрашивать больше, чем человек вызвался сказать, это не было ни манерами, ни мудростью.
   - Он тоже лучший, Кирби. Келлс перекладывал хорошо пережеванную табачную жвачку из одной щеки в другую.
   Он мог доверять Келлсу, подумал Дрю. Его беспокойство за Шэдоу немного уменьшилось. Он взвалил на плечи седельные сумки и пошел обратно по переулку, начиная понимать достоинства предложений ливрейщика. Еда - и ванна! Чего только не отдал бы за ванну! Сено для сна было в порядке; у него были гораздо худшие кровати в течение последних четырех лет. Но горячая ванна, за которой следует еда, которая не была вяленой, кукурузной мукой, горьким кофе, приготовленным в домашних условиях! Его шаг ускорился до рыси, но снова замедлился, когда он приблизился к Четырем Валетам и вспомнил все меры предосторожности, которые он должен принять в Тубакке.
   В большой комнате кантины масляные лампы создавали лужи желтого света. Человек в расписном жилете сидел за столом, раскладывая карты в замысловатый узор пасьянса. А с одной стороны круглолицый мексиканец в богато украшенной одежде южных границ держал гитару на пухлом колене, время от времени рассеянно перебирая одну струну и увлеченно глядя в пространство. Третий мужчина стоял за барной стойкой и чистил толстые стаканы.
   "Привет!" Пока Дрю стоял, моргая, прямо в дверном проеме, карточный игрок поднялся. Это был высокий, широкоплечий мужчина, слишком худой для своего роста. Глубокие морщины на чисто выбритом лице обрамляли широкий рот. Его вьющиеся волосы были серебристо-русыми, и у него были темные, глубоко посаженные глаза. - Меня зовут Риз Топхэм, владелец этого оазиса, - представился он.
   "Дрю Кирби". Он должен всегда помнить об этом - он был Дрю Кирби, техасцем, получившим образование у родственников в Кентукки, который служил на войне под командованием Форреста и теперь дрейфовал на запад, как и бесчисленное множество других безродных ветеранов Конфедерации. На самом деле история была достаточно близка к правде. И у него были месяцы на пути из Сан-Антонио в Санта-Фе, а затем в Тусон, чтобы изучить любые мелкие выдуманные детали. Это был Дрю Кирби, техасец, а не Дрю Ренни из Ред-Спрингс, Кентукки.
   "Для человека, сбившегося с тропы, Кирби, у Четырех Джеков действительно есть несколько прелестей цивилизации. Ванна... Одна из темных бровей Топхэма, столь контрастирующая с его серебристыми волосами, вопросительно скользнула вверх, и он ухмыльнулся в ответ на непроизвольный, но решительный кивок Дрю. "Один из подарков природы нашему прекрасному городу - горячий источник. Гамилькар! Его рука коснулась столешницы с резким шлепком. Мексиканец резко очнулся и огляделся. Из задней части кантины вышел негр средних лет.
   - Да, Мистух Риз, да?
   "Клиент для вас, Гамилькар. Я бы сказал, что он хочет полного лечения. Это, мистер Кирби, лучший парикмахер, камердинер и помощник по комфорту в городе, султан нашей бани. Гамилькар, мистер Кирби хотел бы убрать слой пыли, который ему удалось собрать. Удачи вам обоим!"
   Дрю поймал себя на том, что смеется, следуя за Гамилькаром к задней части здания.
   У Топхэма были причины гордиться своей ванной, признал Дрю некоторое время спустя. Природный горячий источник мог быть основой роскоши, но человеческий труд перекачивал воду в кадки из каменных плит. и предоставили мыло и полотенца. Сидеть и отмокать было наслаждением, о котором он забыл. Он энергично вымыл свою взлохмаченную голову и позволил себе забыть обо всех заботах, упиваясь чистой радостью от того, что снова стал по-настоящему чистым.
   Гамилькар достал из седельных сумок чистую рубашку и кальсоны, сумел даже придать блеск потертым кавалерийским сапогам и стряхнул самую сильную пыль с остальной одежды путешественника. Дрю переоделся, за исключением ремня с оружием, когда услышал голосовой вызов из соседней кабинки.
   "Ветчина... ветчина! Залезь сюда, пока я не содрал с этой черной шкуры...
   "Джонни!" Голос Топхэма прорезал сгущенную невнятную речь другого. - Вытащи из себя эту гнилую кишку и следи за своим языком, пока делаешь это!
   - Конечно, конечно, Риз... - На этот раз голос был ниже, но для Дрю тон показался скорее насмешливым, чем примирительным. Пьяный или трезвый, этот незнакомец не питал к Топхэму никаких добрых мыслей. Но это не касалось кентуккианца.
   - Старая шляпа, сэр. Гамилькар принес начищенный головной убор, который выглядел гораздо более респектабельно, чем час назад. Шнур на нем блестел. Армейский выпуск - храбрые золотые слитки - предназначен для ношения генералом. Дрю поправил ее, вспоминая...
   Сержант Ренни из скаутов, совершивший независимый набег на удерживаемый врагом Теннесси, подчиняется самому Старику - генералу Бедфорду Форресту. И Форрест говорит:
   - Мы не вручаем медали, сержант. Но я думаю, что хорошего солдата можно просто подарить на день рождения, и никто не будет слишком взволнован тем, насколько это по-военному. Затем он дернул шнур снял свою шляпу и отдал ее Дрю. Когда тебе было всего девятнадцать, и ты три года служил в армии, три года с упорной армией, которая отказывалась быть побежденной, это было что-то важное. Этот шнурок от шляпы, шпоры на ботинках - все, что он привез домой с войны, кроме крепкого тела и, как он надеялся, ума.
   - Великолепная отделка шляпы, сэр, - восхитился Гамилькар.
   - Когда-то его носил могучий здоровяк. Дрю был еще наполовину в прошлом. "Чем я обязан тебе больше, чем благодарностью могучего усталого человека, которого ты снова превратил в новенького?" Он улыбнулся и вдруг стал мальчиком.
   - Кусочки пены, сэр. И это было приятно сделать для джентльмена. Это действительно было. Приходи еще, сэр, приди еще!
   Дрю шел по коридору, его шпоры звенели каждый раз, когда каблуки касались дощатого настила. Их носил в Чапультепеке мексиканский офицер, а в 47-м техасский рейнджер объявил их военной добычей. А в 61-м сын рейнджера, Энсон Кирби, ускакал в них на другую войну. Затем Кирби исчез во время той последней разведки в Теннесси, исчез в никуда, когда он упал раненым с седла, врезавшись в убежище бушвакеров.
   В воскресенье в мае 1965 года, еще в Гейнсвилле, когда люди Форреста наконец смирились с капитуляцией и беспощадностью поражения, солдат Союза надел эти шпоры в церковь. А Бойд Барретт в тот же день продал свою лошадь, чтобы выкупить эти серебряные монеты, потому что знал, что они значили для его кузена Дрю. А вот и Дрю, на половине континента от Гейнсвилля и Теннесси, в шпорах Анса и наполовину Имя Ансе - найти отца, которого он не знал, был еще жив до прошлого года.
   Кентуккиец был уверен сейчас только в одном: он не собирался входить в город или участок страны, где Хант Ренни был большим человеком, и заявлять, что он неизвестный сын Ренни. Может быть, позже он сможет прийти к решению о своем поступке. Но сначала он хотел убедиться. Вполне возможно, что в нынешней жизни Ханта Ренни нет места для Дрю Ренни. Они были совершенно незнакомы, и, возможно, так и должно было остаться.
   У него не было причин заявлять о родстве. Он был независимым. У Дрю Кирби был мул и две хорошие лошади, а к завтрашнему дню может быть и три. Тетя Марианна настояла на том, чтобы он принял часть поместья Мэттоков, несмотря на то, что его дед из Кентукки оставил его без гроша в кармане. Он без колебаний сделал свой выбор: жеребенок Шайло, кобыла Тень, и она повязана с Грозовым Облаком, чтобы стать призовым жеребенком. Его тетя заставила его взять еще - золота в его денежном поясе, достаточно, чтобы дать ему старт на западе. Он был сам себе человеком, а не сыном Ренни, если только он не выбирал...
   В кантине зажглись еще две лампы. Дрю сел за стол. Шорох пышных юбок, и он посмотрел на девушку. Она улыбнулась, как будто ей понравилось то, что она увидела в этом смуглом незнакомце с тихими дисциплинированными чертами лица и глазами старше своих лет.
   - Вам нравится, сеньор ... текила... виски... еда?
   - Еда, сеньорита . Вы видите очень голодного человека.
   Она рассмеялась, а затем тревожно нахмурилась. -- Ах, но, сеньор , это время, когда шкаф, как вы сказали бы, пуст! Когда придут фуры - какая разница! Теперь лепешки, фрихоли, может быть, какие-нибудь фрукты... сладко для языка, как вино в горле. Возможно, яйцо...
   - Для меня это праздник. доктор Я впал в официальную речь, которая здесь казалась естественной. "Вы видите того, кто слишком долго занимался готовкой".
   -- Ах -- el pobrete -- бедняга! Наверняка будет яйцо!" Она ушла, и Дрю начал тайно изучать других мужчин в комнате.
   В любом западном городе кантина или салун были местом встречи мужского общества. Даже если Хант Ренни не появится сегодня вечером в "Четырех валетах", Дрю сможет получить информацию о своем отце, просто держа ухо востро. Еще в Санта-Фе он слышал о Ренни-Рейндж и Доне Казаре (имя, которое мексиканцы дали его владельцу, Ханту Ренни).
   Сбежав из мексиканской тюрьмы в 1847 году, полагая, что его жена и сын, которых он никогда не видел, мертвы, Хант Ренни отправился на запад. В отличие от трагедии его личной жизни, все, к чему Ренни приложил руку на новой территории, процветало. Старатель, которого он накормил, нашел Оро-Круз, одну из богатейших шахт в холмах Тубакка. Ренни владел двумя грузовыми линиями, одна из которых доставляла товары в Калифорнию, а другая - из Соноры. А его штаб-квартира в плодородной долине Санта-Крус была ранчо, которое также было фортом, фортом, которого избегали даже апачи после того, как они потерпели там два сокрушительных поражения.
   Это был хребет Ренни - возделываемые поля, фруктовые сады, манады прекрасных лошадей. Дон Казар снабжал Тусон и армейские посты овощами и превосходной ветчиной. Он организовал несравненную роту индейских скаутов пима после ухода армии в 61-м, сражался с апачами, но не встал ни на сторону Союза, ни на сторону Конфедерации. В годы войны он более или менее уходил в пределы хребта, предлагая убежище поселенцам и горнякам, спасающимся от нападения индейцев. Дон Казар был теперь это легенда, а человек не сразу претендует на родство с легендой.
   "Хочешь комнату, Кирби?" Топхэм остановился возле своего столика.
   "Нет. Я должен держаться поближе к кобыле.
   "Да. Я могу понять, что. Келлс хорошо обращается с лошадьми, так что тебе не о чем беспокоиться. Вы когда-нибудь участвовали в скачках на своем жеребенке?
   "Не официально". Дрю улыбнулся. Там был тот лейтенант с фургонами снабжения. Мужчина уже не говорил так громко о Джонни Ребсе после того, как Шайло показал пятки чалому, которым хвастались солдаты.
   - Это спортивный город, когда прибывают фургоны, а они должны прибыть завтра. Джонни Шеннон только что приехал, чтобы доложить. Может быть, какие-то гонки. Ты собираешься остаться в Тубакке?
   - Придется, пока Тень снова не сможет следовать. Каковы перспективы трудоустройства?"
   - С крупным рогатым скотом... с лошадьми?
   - Лошади, наверное.
   - Ну, дон Казар - Ренни - управляет лучшими манадами . Вы можете ударить его за работу. Он поедет встречать фургоны. Карменсита, ты принесла все, что осталось от припасов? Брови Топхэма вопросительно поднялись, приветствуя загруженный поднос официантки. "Я бы сказал, молодой человек, что теперь вам предстоит работа на полную ставку, чтобы получить все это внутри себя".
   Дрю постоянно ел, употребляя яйца и бобы, лепешки и фрукты. Топхэм присоединился к трем мужчинам за соседним столиком, солидным горожанам, прикинул Дрю. Хозяин кантины поднял свой стакан.
   "Господа, я дарю вам еще одну успешную торговую поездку!"
   - Видел, как въехал Джонни, - ответил один из мужчин. "Малыш, кажется, остепенился, не так ли? Это должно быть хорошей новостью для Ренни.
   "В реформы верят, когда они проверены временем, сеньор Кэхилл, - ответил мужчина в богатой, но мрачной испанской одежде.
   "Должно быть мужчине тяжело, если его сын стал диким", - заметил третий.
   Чашка Дрю была у его губ, но он не пил. Чей сын? Ренни?
   - Нет сына по крови, столько утешения есть у дона Казара. Но приемные связи также сильны. А мальчик еще очень мал...
   "Погремушка только с одной пуговицей на хвосте несет столько же яда, сколько и с десятью пуговицами. Ренни должен сократить убытки и дать пинка этому парню. То, как он собирается, может втянуть Ханта в настоящую кашу, - сказал Кэхилл.
   - Вы хороший друг дона Казара, дон Риз, многолетний его товарищ . Ты не можешь что-нибудь сделать?"
   " Дон Лоренцо, у всех людей есть слепые пятна. А Джонни Шеннон принадлежит Ренни. Боб Шеннон помог освободить Ханта из тюрьмы Мех во время войны и был убит при этом. Как только Хант обосновался здесь, он послал за мальчиком и попытался подарить ему отца.
   "Очень жаль, что у него нет кровного ребенка. Я видел, как он стоял здесь, в Тубакке, раздавая игрушки и конфеты самым маленьким. А у него под крышей только этот дикий, и, может быть, этот Хуанито в конце концов разобьет ему сердце...
   Дрю поставил чашку. Было очень трудно не обернуться и не задать вопросы. Бросив несколько монет на стол, он встал и направился обратно в конюшню, в мир Шайло и Тени, где он не смог предать Дрю Ренни. Но Дрю Кирби нужно было так многому научиться - и поскорее!
   ГЛАВА 2
   Два зажженных фонаря висели f из колышков вдоль центра конюшни, а Кэлли установила бочку, чтобы поставить третью, когда Дрю вошел. Слышались тихие умиротворяющие звуки лошади, хрустящей фуражом, копытами, шуршащими по соломе. Тень повернула голову и заржала, когда Дрю подошла к ее прилавку. Ей ответил дуновение Шайло, рев Крокера.
   - Все в порядке, девочка... красотка... - Дрю погладил ее гриву, погладил атласно-гладкий изгиб шеи. Кэлли упала со своего бочкообразного насеста.
   "Она действительно хорошенькая, мистер Кирби. Мистер Келлс сказал, чтобы сообщить вам, что он спит на койке вон там, в кладовой, на случай, если он вам понадобится. Кэлли показала. - Я сплю в последней кабинке. Я поставил твое снаряжение прямо здесь, чтобы ты мог слышать, если она двинется...
   "Спасибо." Дрю порылся в кармане, бросил Калли найденную монету.
   Мальчик поймал кусок, его глаза округлились, когда он посмотрел на него. "Господи! Спасибо, мистер Кирби! Ты, должно быть, такой же блестящий, как Дон Казар или мистер Топхэм!
   - Блестящий?
   Кэлли рассмеялась. "Серебряный блеск! Не слишком многие люди, окружающие Тубакку, выбрасывают на ветер хорошие деньги. Если не считать того, что он звонит в бар или скользит по столу, потому что они узнали, как они держали валеты против королей какого-то другого парня. Вы хотите что-нибудь - вы просто кричите, мистер Кирби!
   "Господин?" Дрю думал, что у него не было преимущества перед Калли более чем на четыре или пять лет.
   - О... капитан Кирби, может быть? Или лейтенант? Джонни Шеннон - теперь он был лейтенантом в рейнджерах Говарда. Кэлли бросила на Дрю проницательный оценивающий взгляд.
   "Сержант." Дрю машинально поправился, а затем спросил: "Откуда вы узнали, что я служил в армии?"
   "Ну, вы носите их в армейском стиле с двумя ружьями, с высоким ремнем и затылком вперед. Должны использовать перевернутую руку, как и все солдаты-хоссы. Послушайте, мистер Кирби, если вы ехали с Ребами, вам лучше держать язык за зубами, когда "Синие животы" ударят по городу. Было много драк, и люди из-за этого бесятся...
   "Синие животы?" Этот старый армейский сленг отбросил Дрю на месяцы, на год назад. - Здесь размещены войска Союза? Он бессознательно напрягся, его тело реагировало нервами и мышцами на прошлые тренировки и тревоги. Но больше не было ни янки, ни раввинов, ни всадников, ни участников марша в синем и сером - только войска Соединенных Штатов.
   - В лагере Меса находится гарнизон. И капитан Бейлисс, он недолюбливает Ребов. Видишь ли, дело обстоит так... В разломе есть кучка ребе - по крайней мере, они утверждают, что они ребе, - но все еще держатся. Они нападают и убегают, совершают набеги на ранчо и шахты; некоторое время назад они задержали тренера. И до сих пор они объезжали капитана. Теперь он думает, что любой Реб, дующий в городе, может быть одним из них, пришедших понюхать какой-нибудь хороший выбор. н-с. Так что всех, кто не может объясниться, как следует капитану, запирают в лагере, пока он не сможет...
   - Он немного своевольный, не так ли?
   - Ну, капитан отвечает за правопорядок, а он военный. Но людям это не слишком нравится. Хотя до сих пор он этим занимался.
   Дрю нахмурился. Так что даже здесь, вдали от места старых сражений, война все еще тлела; черная горечь поражения усугублялась победителем. Рука Дрю провела по выпуклости под его рубашкой. В одном кармане денежного пояса лежали его документы, среди которых было выписанное в Гейнсвилле условно-досрочное освобождение, которое могло доказать, что он ехал под командованием генерала Форреста, вдали от каких-либо партизанских отрядов Аризоны. Но сделать так, чтобы Дрю Кирби превратился в Дрю Ренни, а этого он делать не хотел.
   - Я ехал с генералом Форрестом, прикрепленным к разведчикам генерала Буфорда, - рассеянно сказал он.
   "Генерал Форрест!" Кэлли засияла. - Господи, мистер Кирби, это точно что-то, это точно! Только не говорите этого и капитану Бейлису. Он очень ненавидит генерала Форреста - кажется, Бейлисс когда-то был полковником, пока генерал не перехитрил его на востоке. И по этому поводу была большая шумиха. Капитану шпоры срезали, и войну он закончил здесь. Теперь он не терпеливый человек; он такой добрый, что сильно использует свои крюки, когда скачет.
   - Знаешь, ты многое можешь сказать о человеке, когда смотришь на его лошадь после того, как она сошла с тропы. Что там твой жеребенок Шило, и вот эта дама-хос, и этот старый мул... Всякому видно, как с ними всегда обращались хорошо и легко. У них нет никакой злобы ни на кого, поскольку они хотят стереть их и дать им пищу. Но какие-то шлюхи, что за чертовщина сюда притащила, они белые-е Йед и Рэнди, вы смотрите на них прямо? Для этого всегда есть причина. В основном вы можете увидеть, что это такое, когда хорошо и уверенно смотрите на мужчин, которые их выгоняли!
   Дрю рассмеялся. - Рад, что прошел твой тест, Кэлли. Думаю, я вернусь сейчас. Долгий день был в путешествии...
   "Конечно. А оттуда, наверху, слышно, как эта маленькая старая кобыла, ты ей нужен?
   Рюкзак кентуккианца был поднят на косилку, и Калли даже приподнял ароматное сено, чтобы покрыть его спальный мешок. Окно было открыто в ночь, и, когда Дрю устало вытянулся, он услышал далекий звон гитары, возможно, из "Четырех валок". Где-то запела женщина, и плавные испанские слова усыпили его.
   Он внезапно очнулся, его рука мелькнула у него под головой, прежде чем он вернулся в полное сознание, пальцы сжались на Кольте, который он туда положил. Не кобыла - нет - скорее топот бегущих ног, а потом крик...
   -- Нет, сеньор , нет! No es verdad - это неправда! Теодоро, он не хотел зла!..
   Дрю подбежал к окну. Внизу, в переулке, три фигуры кружились в круге света, который давал дверной фонарь. Кентуккианец заметил направленный вверх взмах кнута, увидел меньшую фигуру, взмахнувшую рукой в тщетной попытке отразить удар. Другой, тот, что кричал, бил по флоггеру пустыми кулаками, и голос был девичий!
   Скатиться вниз по лестнице на чердак снова было скорее инстинктом, чем запланированным действием. Шайло фыркнула, когда ботинки Дрю застучали по полу конюшни. Кентуккиец понятия не имел о причине этой драки, но убежал со смутным представлением о том, что нужен был беспристрастный судья.
   - Вы там - что происходит! Сержант Ренни снова ожил в сорвавшемся требовании.
   Тот, кто убежал от гирлянды, столкнулся с стеной здания почти плечом к плечу с Дрю. И он был всего лишь мальчиком, примерно того же возраста, что и Кэлли, его черные волосы падали на глаза, широко распахнутые от шока и испуга. Рука Дрю шевельнулась, и свет фонаря ясно блеснул на стволе кольта. На мгновение все замерли, как будто вид оружия заморозил их.
   Нападавший столкнулся с Дрю прямо. Он был молод и красив, если не принимать во внимание потемневший синяк, уже пыхтящий под одним глазом, рассеченную и распухшую губу, хмурый взгляд, изогнувший довольно тяжелые брови и превративший в уродливую квадратную форму изувеченный рот.
   -- Кто ты, черт возьми, такой?
   Его голос был хриплым и невнятным. Дрю догадался, что он не только участвовал в драке, но и был немного пьян. Тем не менее, глядя незнакомцу прямо в глаза, кентуккиец был так же осторожен, как и тогда, когда спускался брюхом вниз по гребню хребта Теннесси, чтобы разведать блокпост янки на железной дороге. Он знал, перед чем стоял; это был больше, чем пьяный хулиган - действительно опасный человек.
   Этот странный короткий момент молчания затянулся, заткнув их двоих - наедине. Дрю не мог точно назвать эмоции, которые он испытывал. Он намеренно пытался подавить это ощущение, когда повернулся к девушке.
   - В чем дело?
   На первый взгляд он мог принять ее за мальчика, потому что она была одета в кожаные бриджи и сапоги, а мужская рубашка теперь свободно свисала с ее бедер. Она дернула головой, и толстая б Рейд вывалился из-под ее широкополой шляпы.
   " Сеньор, por фаворит... пожалуйста, мы не сделали ничего плохого. Мы тринфаны - Теодоро и я. Теодоро, он находит на дороге кошелек сеньора Хуанито и следует за ним, чтобы вернуть его. Он не бандидо - он не espía , шпион. Мы мустангеры. Спросите Дона Риза, сеньора Келлса. Почему, сеньор Хуанито, вы говорите, что Теодоро шпионит за вами, почему вы ударили его кнутом?
   "Не вор, не шпион!" Мальчик рядом с Дрю убрал с лица иссохшую руку. "Человек, который говорит, что Теодоро Тринфан, - ladrón - плохой - его я убью!"
   Левая рука Дрю обхватила грудь мальчика, прижав его спиной к конюшне.
   - Итак, какова ваша история? - спросил кентуккиец человека, которого он возглавлял.
   "И что это за курение?" Келс вышел. - Ты, Шеннон, что ты здесь делаешь? Опять выпил, да еще и дрался, судя по твоему виду.
   " Сеньор Келлс". Девушка схватила старшего мужчину за руку. " Por фаворит, сеньор , мы не воры, не шпионы. Мы пришли за сеньором Хуанито, потому что он уронил свой кошелек. Потом видит, что идет Теодоро, не слушает, бьет его киртой. Вы знаете, мы честные люди!"
   - Ну, Факита, ты не расстраивайся так, девчонка! Она громко плакала, не пытаясь вытереть слезы, катившиеся по ее щекам. "Джонни, в какую игру ты играешь? Вы знаете, что эти дети натуралы; они и их старик пришли работать на полигон для диких животных по собственной просьбе Ренни. С девчонкой заигрываешь, а? Голос Келлса поднялся по шкале. "Ты точно нагулялся сегодня вечером! Теперь ты просто уйдешь отсюда на скачках. я делаю говорю о том, что происходит на моей территории".
   - Ты много говоришь, Келлс. Хмурость исчезла; Избитый рот Шеннон действительно улыбался. Но Дрю решил, что хмурый взгляд ему нравится больше, чем улыбка и сопровождающий ее тон голоса. "Некоторым мужчинам следовало бы прихрамывать языки. Конечно, я знаю этих молодых щенков и их папу тоже. Обнюхивают там, где они не нужны. И мустангеры не прочь бросить липкую петлю, когда увидят, что лошадь того стоит. Мы не слепы на Рейндж. Его голова немного качнулась, так что он смотрел на девушку. - Тебе лучше иметь это в виду, девчонка. В последнее время стали пропадать хозяева Double R. Легко проехать несколько первоклассных направлений на юг, чтобы заняться торговлей при лунном свете на границе. И мы не любим терять хорошие запасы!
   Мальчик бросился на сжимающую руку Дрю. "Теперь он говорит, что мы конокрады! Скажи это нам перед доном Казаром!
   Шеннон накрутил плетку на запястье. - Не думай, что я не буду, Мекс! Ему не нравится, когда его жеребенок режется. Ты... Эти голубые глаза, блестящие, но странно поверхностные и прикрытые, во второй раз встретились с глазами Дрю. - Не знаю, кто ты, незнакомец, но ты не собирался вмешиваться. Увидимся. Вроде свободен с пистолетом, по крайней мере, при показе. Как быстро подкрепить свою игру?"
   "Испытай меня!" Слова вырвались у Дрю раньше, чем он подумал.
   Почему он сказал это? Он никогда не был тем, кто затевает драку или бросает вызов. Что такого было в Шеннон, что так подтолкнуло Дрю? Он уже встречался с породой гейм-петухов и никогда не знал, что нужно раздражаться, когда они кукарекают. Теперь его беспокоило, что Шеннон может уколоть его о.
   Странно, что другого здесь успешно отвратили от его цели. Но теперь, когда он развернулся и пошел прочь по переулку, у Дрю осталось мучительное сомнение, ощущение, что Шеннон каким-то образом оторвался даже от этой встречи... Но как и почему?
   Теодоро сплюнул. Его сестра дернула Келлса за рукав. "Это неправда, что он сказал. Почему он хочет создать проблемы?
   - Слушай, девчонка, и ты тоже, Теодоро, - просто держись подальше от Джонни Шеннона, когда он ходит в ту сторону. Я знаю этого парня с тех пор, как у него не было достаточно мускулов, чтобы вытащить пистолет, если только он не взялся за дело обеими руками. Но теперь ему не нужны две руки, чтобы расстегнуть кобуру. А еще он много пьет, подлый, безобразно пьяный. Что-то, должно быть, сильно разозлило его сегодня вечером...
   - В кантине был солдат из лагеря, - вызвался Факита. "Они обзываются. Он и сеньор Хуанито дерутся. Дон Риз, он выставил их обоих на улицу. Сеньор Хуанито падает, роняет кошелек. Теодоро поднимает его, и мы следуем за ним. Когда мы пытаемся вернуть его, сеньор Хуанито кричит: "Шпион!" - бейте хлыстом. Это правда, por Dios , правда!
   "Да, в наши дни звучит просто как Джонни. Он с высокомерным видом, и кто-то кричит "Рэб и Янки". Некоторые мужчины не могут забыть и, кажется, не хотят. Джонни, конечно, тяжело переживает то, что он на стороне проигравшего, - это сделало его чертовски злым. Теперь вы, дети, остаетесь в городе?
   " Си. Факита энергично кивнул. "С Тией Марией".
   - Тогда ты идешь туда и держишься подальше от Джонни Шеннона, сабе ? Больше никаких проблем."
   " Си, сеньор Келлс. Вы, сеньор , - обратилась она к Дрю, - перед вами мы в большом долгу. Пойдем, Теодоро! Она поймала своего брата и потянула d его прочь.
   "Что делает ребенка кислым?" Келлс спросил о тенях за пределами, а не о Дрю. "У Джонни не было особых проблем, пока он не скинул шкуру, чтобы покататься с Говардом. Конечно, он всегда был диким, но не больше, чем многие дети. И он ответил бы поводья. Конечно, мы не знаем, что случилось с ним в Техасе после того большого отступления, которое мятежники сделали отсюда. Может быть, он многому научился, что было нехорошо. Теперь он пьет виски, когда приезжает в город, и затевает драки, как будто не наелся этим на войне. Никогда нельзя сказать, каким вырастет ребенок".
   "Привет! Мистер Кирби, вам лучше сюда! Кэлли родом из конюшни. - Эта кобыла... она...
   Дрю засунул кольт за пояс и побежал.
   Запах сена, зерна, лошади... Голова Дрю покатилась по подушке, импровизированной из сена и одеяла, а солнце палило ему в лицо. Он провел тыльной стороной ладони по глазам, а затем полностью проснулся, чтобы вспомнить прошлую ночь.
   Потребовалась всего минута, чтобы спуститься по лестнице в стойло Тени, где над абсурдно длинными детскими ножками и маленькими округлыми бедрами покачивался хвост метлы. Маленькая дочь Тени завтракала. Кэлли присела на корточки рядом, благосклонно наблюдая за процессом.
   - Разве она не похожа на самую миловидную кобылку, которую вы когда-либо видели? он спросил. "Почему все ваши лошади серые? Шайло, ее папа?
   Дрю покачал головой. - Нет, ее сир - Грозовое Облако. Но вся эта линия - серые".
   "Этот Грозовое Облако, он же бегун?"
   - О самой бегущей лошади в его части страны, Кэлли. Эта кобылка должна немного приподнять каблуки, если она ее мать и отец.
   - Как ты ее называешь?
   До этого момента Дрю даже не думал об этом. Свежий воздух, дующий в конюшню, несущий что-то помимо запахов города, навел его на мысль.
   - Как насчет Сейдж, Кэлли?
   Мальчик серьезно задумался и кивнул. "Да - Сейдж. Он серый, красивый и хорошо пахнет.
   Дрю задрал рубашку, полез в карман денежного пояса за конскими документами. - Карандаш - или лучше - перо и чернила есть здесь где-нибудь?
   - Мистер Келлс, он хранит бухгалтерские книги в кладовой. Там есть чернила и ручка. Почему тебе это нужно? Ты ведь уже не выставляешь на нее купчую? Кэлли была в шоке.
   "Едва. Просто хочу правильно и правильно внести ее в учетную ведомость.
   Мальчик последовал за ним, чтобы посмотреть, как Дрю делает запись на полях бумаг Шэдоу. Как объяснил житель Кентукки, Кэлли была глубоко заинтересована.
   - Ты имеешь в виду, как ты можешь сказать, какие лошади породили твоих лошадей? Это точно что-то! Здесь мы знаем хорошего хозяина, но мы не всегда уверены в его отце, особенно если он дикий.
   - Значит, здесь много диких лошадей?
   "Конечно. Некоторые просто мустанги; чужие хорошие вещи сошли с ума - сбежали от Пачеса и вырвались на свободу или удрали от банды "мокрых шлюх"...
   - Группа "Мокрая лошадь"?
   Кэлли мельком взглянула на него. - Почему ты не знаешь о "мокрых шлюхах"? Слышал, как они у них такие же неприятности в Техасе...
   - Но я не из пограничной страны.
   "Ну, Техас, конечно, большой кусок страны, так что, может быть, вы не знаете об этих речных трюках. Мокрые лошадки - это лошадки, которых сгоняют сюда, гонят к границе, где меняют на лошадок, на которые какие-то мексиканские бандиты накинули липкую петлю. Потом мексы везут своих англо-лошадок на юг и продают их там, где их клеймо никого не доставит в петлю. И украденные мексиканские лошади, их пригнали сюда и, может быть, продали кому-то из тех же парней, что потеряли других. Лошади сами теряются на длинных проселочных тропах, особенно если их сильно толкают. Так что бродяги присоединяются к диким. Если какой-нибудь мустангер может привязать его к себе и принести... ну, если он хороший, может быть, так он получит награду от человека, который его потерял. Слышал, что дон Казар назначил хорошую награду за пару шпилек, которые этим летом сбежали с хребта.
   - У дона Казара есть хорошие лошади?
   "О лучшем в этих краях. Он гоняет их на хребте по старому стилю - конезавод и двадцать-двадцать пять кобыл вместе в манаде , все одной окраски в группе. Это, конечно, грандиозное зрелище: стая чалых, затем одна серая и несколько черных. У него одна манада всех груллов. Часть продает армии, едет дальше в Калифорнию. И старые Доны из Соноры время от времени приезжают, чтобы выбрать им какое-нибудь причудливое седельное снаряжение. Ему бы наверняка понравились эти твои серые тона. Если ты когда-нибудь захочешь продать, дон Казар даст тебе максимальную цену.
   - Но я не продаюсь. Дрю сложил листок бумаги, которым размахивал, чтобы высушить чернила, и сунул его обратно в карман на ремне. "Это что ?"
   Он мог почти поверить, что услышал армейский рожок, но звук, который он прозвучал, не был похож ни на один кавалерийский сигнал, который он когда-либо знал. Кэлли уже направлялась к двери.
   "Обоз идет!" - воскликнул он, выбегая.
   Дрю задержался у ящика Тени. Кобылка отдыхала на соломе, подогнув под себя ноги-спички, а кобыла жевала дополнительный корм из овса, который дал ей кентуккиец. Он мог слышать звук других бегущих ног снаружи. Казалось, вся Тубакка собиралась приветствовать обоз торговцев с юга. Любопытство Дрю взяло над ним верх. Он вышел на площадь.
   ГЛАВА 3
   Только хорошо вооруженный и сопровожденный комплект вагонов с большим стажем d и компетентный хозяин могли осмелиться путешествовать по тропам, кишащим апачами в наши дни. Первый грузовой корабль, запряженный упряжкой из шестнадцати мулов, буквально ворвался на площадь, а всадники суетились вокруг него. Один из всадников был одет в оленью кожу с бахромой, его волосы до плеч и густая черная борода были символом границы, уже быстро уходящей в историю. Он ехал на большом черном муле и нес длинноствольное ружье, но не в седельном сапоге, а поперек рога, как будто даже здесь, в Тубакке, могла быть причина для немедленных действий.
   Мул побежал к середине площади. Затем оружие направилось к небу, когда его владелец выстрелил в воздух, издав такой же дикий крик, как крик повстанцев, из горла атакующего техасского солдата.
   Ему ответили крики и крики собравшейся толпы, когда еще пять фургонов, каждый с прицепом, прикрепленным к его основной массе, тянулись по краю открытой площадки, пока центр города не наполнился людьми и не донесся грохот ревущих мулов. было оглушительно.
   Дрю отступил к крытому входу в "Четыре валета". Дополнительная ступенька позволила ему хорошо разглядеть еще двух лошадей. мужчины проталкиваются мимо концевого вагона. На обоих были платья мексиканских джентльменов, их короткие куртки блестели серебряной тесьмой и вышивкой; их уздечки, конское снаряжение и седла были богаты завитками и украшениями из того же металла. Одеяла навахо лежали под седлами, а серапе были свернуты через плечо одного всадника, привязанного за кантом другого.
   Они остановились перед кантиной, и один человек взял поводья обоих лошадей. Если одежда всадников и конское убранство были яркими, то и сами лошади были столь же яркими. Один был каштановый, теплый, ухоженный красный. Но другой... Дрю уставился на него. За все годы, проведенные в конюшнях и племенных фермах Кентукки, и во время всех последующих путешествий, он никогда не видел такой лошади. Его плащ был из чистого золота, идеально подходивший к одному из орлов на его денежном поясе. Но шелковистые пряди гривы и хвоста были черными, как ночь. Его происхождение было чисто арабским, и он двигался с деликатной гордостью так же грациозно, как мужчина может танцевать.
   Дрю с трудом переводил взгляд с лошади на спешивающегося человека. Ранчеро был высоким, возможно, на дюйм или около того выше Дрю, и его тело имело худощавое телосложение мужчин, которые работали в сельской местности, обладая также гибким юношеским телосложением. Пока не посмотришь прямо в его загорелое лицо, он мог сойти за человека, которому еще далеко за двадцать.
   Но он был старше, возможно, на десять лет старше, подумал Дрю. Слишком высокие и выдающиеся скулы с небольшими впадинами под ними и плотно сжатый рот больше способствовали силе воли и дисциплине чувств, чем обычной красивой внешности. И все же его лицо было нелегко забыть, увидев однажды. Черные волосы были посолены перцем на расстоянии шириной в палец над ушами. У него были длинные бакенбарды, а черные брови были прямыми над темными глазами. Несмотря на свою откровенную одежду и цвет кожи, в нем безошибочно угадывался англо-американец, так же как человек, привязывавший поводья к дыбе, был мексиканцем.
   - Значит, у тебя все еще в порядке волосы? Ничего страшного в этом путешествии? Топхэм подошел к двери буфета с протянутой рукой. - С возвращением, Хант!
   "По!" Мексиканец сплюнул. "Где найдется хоть один Индио, способный сразиться с Доном Казаром на его же поле? Глупость этого они поняли давно.
   Дон Казар улыбнулся. Эта маска отчужденности была стерта, как будто он стал на десять лет моложе и на двадцать лет менее ответственным, чем был всего несколькими секундами ранее. - А если бы они не остерегались наших ружей, Бартоломе заговорил бы их до смерти! Не так ли, амиго ? Его речь была до странности формальной, как будто он использовал язык, отличный от родного, но в тоне была теплота, которая соответствовала этой внезапной и неожиданной улыбке.
   Рука Топхэма обхватила плечи под черно-серебристым жакетом, увлекая Дона Казара в свет, музыку и волнение кантины. Пока Дрю смотрел, толстая спина Бартоломе лишила его первого хорошего взгляда на отца.
   Итак... это был Дон Казар - Хант Ренни! Дрю не знал, чего он ожидал от их первой встречи. Теперь он не мог понять, почему он чувствовал себя таким холодным и потерянным. Он так и планировал - никаких требований, никаких претензий к чужому человеку, свобода решать, когда и как он увидит своего отца; это был единственный путь, по которому он мог пойти. Но теперь он медленно отвернулся от этой открытой двери, от света, смеха и пения, и пошел обратно к конюшне, одиночеству ку вникая в него.
   Тубакка и раньше апатично дремала; теперь город проснулся. Через пару дней обоз направится на север, в Тусон, но сейчас на площади царила смесь рыночного дня и фиесты. Мелкие торговцы из Соноры воспользовались защитой, предоставленной авангардом дона Казара, и плелись вместе со своими товарами, которые теперь рассыпались и распродавались.
   Попугаи визжали из самодельных клеток; яркие тканые ткани были задрапированы, чтобы привлечь внимание. Блуждая по кактусовому сиропу, сладким коричневым леденцам-паночам, фруктам, вяленому мясу, одеялам, седлам, Дрю снова ощутил почти резкий колорит этой страны. Он с благодарностью потрогал роговой кубок, украшенный замысловатыми фигурами богов, которых его англоязычные глаза не узнавали. Гул голосов, рев мулов, лай и лай овец и коз, усиливали рев, равный реву прибоя на берегу моря. День быстро переходил в вечер, но Тубакка, проснувшись после полуденной сиесты, был в смятении.
   Боевой петух, привязанный к колесу телеги, изо всех сил вытягивал шею, пытаясь клевать шпоры Дрю. Он смеялся, привлеченный, вырванный из своего личного мира. Запах острой пищи, фруктов, животных и людей... шум... достопримечательности...
   Дрю обогнул один конец фургона и резко шагнул в еще один мир и время. Все истории, которые предостерегающе вдалбливали ему в уши с тех пор, как он покинул Миссисипи, теперь привели его к одному из кольтов, висевших у него на поясе. Большинство из полудюжины мужчин, сидевших на корточках у костра, были на три четверти голы, демонстрируя пыльные загорелые тела. У двоих были грязные ситцевые рубашки, расстегнутые поверх кожаных бриджей. Темно-карие глаза, такие же непроницаемые, как и у Джонни Шеннона, смотрели на Дрю, но ни Индийцы двигались или говорили.
   Здравый смысл взял верх, и рука Дрю опустилась с приклада. Враги не будут мирно разбивать лагерь здесь, в центре города. Он не мог столкнуться с дикими апачами или навахо. Но это были первые индейцы, которых он видел так близко с тех пор, как уехал из Техаса.
   - Тебя что-то беспокоит, мальчик?
   Натренированные в войне мускулы Дрю взяли верх. Он был в полусогнутом положении, кольт перевернулся и направился в тень, откуда появился новичок. Потом кентуккиец покраснел и сунул оружие обратно в кобуру. Это был мужчина в оленьей шкуре, который в то утро въехал на поезде в город.
   - Поскорее бы показать свое железо, а? В вопросе прозвучал холодок, и Дрю увидел, что владелец все еще держит длинную винтовку наготове.
   "Кошачья нога на мужчине должна заставить вас ожидать какого-то приема", возразил Дрю.
   - Ага, думаю, какие-то мужчины наверняка набили себе брюхо свинцом, делая это. К удивлению Дрю, другой теперь ухмылялся. - Ты на кого-то охотишься?
   - Нет, просто осмотреться. Дрю хотел сам кое о чем спросить, но колебался. Пограничный этикет отличался от обычаев Кентукки; безопаснее было молчать, когда не был уверен.
   - Уол, на сегодня есть на что посмотреть, верно. Я - Кроу Феннер; Я катаюсь на разведывательном поезде. А вот эти - Пимы Ренни, кто из них бежит по тропе в этом путешествии.
   Так это были знаменитые скауты Пима! Неудивительно, что они отдыхали на площади Тубакка. Каждый мужчина, женщина и ребенок в этих глинобитных бу У детей были причины быть благодарными за их мастерство и хитрость - паутину защиты, которую разведчики Пима Ренни сплели в этой речной долине.
   "Я Кирби, Дрю Кирби". Он поспешил сопоставить одно знакомство с другим. - Я впервые в долине...
   - С востока, а?
   "Техас".
   "Техас..." Что-то в том, как повторил Феннер, прозвучало не как подтверждение, а как вопрос. Или Дрю был слишком подозрительным? В конце концов, как вчера вечером Келли согласилась, покойная Республика Техас представляла собой очень большую полосу земли, населенную множеством туземных сыновей, от семей плантаторов Бразо до владельцев ранчо в грубых лачугах Брасадо. Были техасцы и техасцы, сильно отличавшиеся по речи, манерам и происхождению. И никто не задавал интимных вопросов человеку, едущему к западу от Пекоса. Слишком часто он мог охотиться за районом, где расстояние между шерифами было больше. То, что человек добровольно рассказывал о своем прошлом, принималось за правду.
   "Тогда проехал далеко", - прокомментировал Феннер. - Я ходил по этой местности с тех пор, как луна стала размером в два бита. И я еще не надел мокасины на все это. Части Тара, может быть, даже индейца тоже не семя. Ты только что ушел из армии, сынок?
   Дрю кивнул. Очевидно, он не мог избежать этой части своего прошлого, и не было причин отрицать это.
   - Если вы ищете работу... Дон Казар, он всегда готов нанять охранников для фургонов. Приветствуется любой молодой парень, умеющий обращаться с ружьем...
   "Не могу оставить Тубакку, по крайней мере, сейчас. Принесите мне кобылу в ливрее, которая только что ожеребилась. Я не двинусь с места, пока она не будет готова к путешествию...
   "Должен быть хорошим запасом, - заметил Феннер. "Я, у меня есть мул для верховой езды, так как родня чует апачей за две мили. Два, три раза этот мул спасал меня от кожи. Получил Старого Тара, когда он появился в загоне для диких лошадей, который мустангеры устроили в районе Красной реки...
   - Я видел его, когда вы въезжали в город. Красивое животное.
   Кроу Феннер энергично кивнул. "Берег есть, берег есть. Дон Казар, он неравнодушен к хорошему капиталу, но и к Тару тоже. У Дона есть высокопоставленная лошадь, от которой каждый вор на этой территории хотел бы сбежать. Яркая желтушка...
   - Тоже видел. Необычная окраска, все в порядке.
   - Он поставил белого жеребца - белого, как молоко, - чтобы он гонял несколько светлых оленьих кобыл "перед войной". Первым жеребенком из этого разведения была лошадь Оро. Никогда не было такого, как он; он особенный. Хорошо показывает свои каблуки. Завтра они выгонят его на ровном месте, если кто-то дурак, не говоря уже о том, что у него есть лошадь, которая может победить Оро. Тар всегда какой-нибудь новичок, потому что думает, что у него...
   "Ой?" - спросил Дрю вслух. Черно-золотая лошадь была красива и явно хорошо воспитана. То, что он также был бегуном, не могло быть и речи. Но Дрю сомневался, что Oro сможет превзойти ложу Grey Eagle-Ariel на трассе. Были непревзойденные рекорды, установленные на восточных трассах лошадьми по прямой линии Шайло. И местные таланты, которые в прошлом выступали против Оро, вероятно, не составляли большой конкуренции. Жители Кентукки начали размышлять о матче между серым жеребцом и лошадью, родившейся на Аризонском хребте.
   "Да, мы увидим какую-нибудь гонку, не появится ли кто-нибудь с лошадью, чтобы сравниться с Оро".
   Один из рубашек Индейцы поднялись на ноги. С винтовкой, перекинутой через предплечье, он прошел в темноту. Расслабленная поза Феннера напряглась, превратившись в настороженную готовность. Его голова повернулась, теперь его поза была сосредоточена на слушании. Дрю напрягся, чтобы увидеть или услышать то, что скрывалось за ним. Но шум с площади и свет факелов мешали глазам и ушам.
   Ствол винтовки Феннера опустился примерно на дюйм; он снова стоял спокойно. Дрю услышал звон металла, скрип седельной кожи, стук подкованных копыт.
   "Солдаты!" Феннер фыркнул. "Интересно, что они делают, шныряют по городу сейчас. Уол, это не волосы с моего черепа. Я угощу Тара его угощением. Обещал ему некоторое время назад, что он может съесть наживку из овса - овса с солью и немного кукурузной лепешки. Этот мул любит, чтобы его желудок нравился. Келлс, ему не следует прямо сейчас заказывать эти продукты вместе. Эта ваша кобыла, что тут такого особенного, молодой человек... А я бы хотел посмотреть на девку, о которой нужно заботиться, как о бабе!
   Он приложил два пальца к губам и свистнул. Голова мула, прикрепленная к стройному телу мула, петляла вперед, следуя за разведчиком по пятам.
   Въехал отряд синих мундиров - офицер и шесть человек. Они направились к кантине, где офицер спешился и вошел внутрь. Солдаты продолжали сидеть в седлах и с тоской смотреть на происходящее вокруг.
   - Похоже на дежурный патруль, - заметил Феннер. - Может быть, капитан Бейлисс. У него есть какая-то грандиозная идея о том, как ему решать, что делать с полицией в этом городе. Если он начнет кукарекать слишком громко, Дон Казар или Риз Топэм срежут ему шпоры. Может быть, он устанавливает боевой щит и делает это Хотин назад, чем впереди всех этих солдатиков. В этом городе он не генерал с золотыми кружевами!
   - Войска и город не дружат? - спросил Дрю.
   - Солдаты - они не проблема. У некоторых из них голова закружилась, и они знают, что делают или пытаются не делать. Но теперь многие из этих офицеров - они приходят сюда с большими идеями о том, как обращаться с индейцами, думают, что они знают все, что нужно знать о бое, - и они никогда не сталкиваются с команчами. в боевой раскраске, не говоря уже об охоте на Пачеса. "Пачесы, они знают эту местность, как будто она была частью их собственных тел - могут сказать: "Привет-и-как-все-люди, приятель?" каждую ящерицу и змею в скалах. Никакая армия не вытащит их и не заставит сражаться в стиле белых.
   - Дон Казар, он идет на них охотиться, когда они докучают ему, и делает это правильно. Но он знает, что вы думаете по-индейски, вы живете по-индийски, вы едите по-индийски, вы пахнете по-индийски, когда едите. Они оставляют не больше следов, чем муравей, ступающий высоко, если только они не захотят, чтобы вы преследовали их в красивую засаду, как они все это придумали. Наденьте на них Грейфезера и его Пима, а потом дергайте, пока ваш живот почти не соприкоснется с позвоночником, и вы все превратитесь в одну большую усталую боль. Если вы пьете песок и ходите по нему по раскаленным скалам, когда вы рядом с мешком с костями, то, может быть, просто может быть, вы прыгнете на апача. Теперь команчи, шайенны, кайова и сиу выезжают, чтобы напасть на вас - ружья и стрелы стреляют - хотят совершить переворот на человеке, ударив его лично. Но Паше так себя не растрачивает. Нет, спрячьтесь за скалу и устройте засаду... пусть вся прожженная страна будет работать на них. Вот как Паче сражается. А эти наплевательские офицеры, которые приходят с востока, - они должны это знать. Только некоторые Иногда они плохо разбираются, а потом они выучились - хорошо и правильно. Эй, Келлс!
   Они были у конюшни, и Феннер поднял руку ладонью вперед, приветствуя ливрейщика. -- Вот Оле Тар хочет свою особенную еду...
   Дрю подошел к стойлу Шайло. Риз Топхэм, испанец дон Лоренцо, который вчера был в кантине, толстый мексиканец Бартоломе и сам дон Казар были там перед ним.
   "Вот он сейчас". Риз Топхэм махнула рукой Дрю. "Это мистер Кирби из Техаса".
   - У тебя прекрасная лошадь, Кирби, и кобыла тоже. Восточная порода, я бы сказал, возможно, разведение Кентукки? - спросил Ренни.
   Дрю напрягся внутри. Сказать что-то не то, признать линию такого разведения было бы грубой оговоркой. И все же он мог только уклоняться, а не лгать прямо.
   - Да, Кентукки. Он ответил на первые слова, которые отец когда-либо обращал к нему.
   - А линия?
   Излишняя уклончивость вызовет подозрения. Однако добыча Серого Орла была более чем в одной конюшне Кентукки.
   "Затмение..." Дрю отбросил родословную на несколько поколений лошадей. Шайло тряхнул головой, посмотрел через плечо на Дрю, который вошел в стойло и начал успокаивать жеребца, нежно проводя руками по спине и вверх по изгибу шеи.
   - Кобыла тоже? Дон Казар продолжил.
   "Да." Ответ кентуккианца прозвучал в его собственных ушах резко, но он ничего не мог с собой поделать.
   - Этот Эклипс, амиго , - обратился дон Лоренцо к Ренни за разъяснением, - он был знатной лошадью?
   " Си , М. линия эссенджера. Но серый такой породы ... Указательный палец дона Казара провел кончиком пальца по его нижней губе. - Возможно, кровь Ариэль?
   Дрю занялся поправкой хакамора Шайло. Это было близко. Однажды Хант Ренни прожил в Кентукки больше года. Он много раз бывал в Ред-Спрингс, прежде чем осмелился ухаживать за дочерью Александра Маттока, и ему запретили посещать это место. Его визиты в конюшню, должно быть, познакомили его с породой серого орла-ариэля, выведенной там. С другой стороны, лошади той же комбинации были гордостью нескольких других семей, живших в окрестностях Лексингтона.
   - Гоночная линия благородной крови, - задумчиво сказал дон Лоренцо. " Си , у этого есть гордость, внешний вид. Вы гоняли его, сеньор ? - спросил он Дрю с формальной вежливостью.
   - Ни на какой настоящей трассе, сеньор . Во время войны гонок не было".
   - Он не был кавалеристом? Дон Казар выглядел удивленным.
   "Нет, сэр. Слишком молод для этого. Он родился шестого апреля шестьдесят второго года. Вот почему они назвали его Шайло".
   Повисла минутная тишина, прерванная окриком из-за двери.
   - Ты там - Ренни!
   Дрю увидел непроизвольный спазм губ дона Казара, тень выражения, которое могло означать, что он предвкушает грядущую неприятную сцену. Но причуда исчезла, когда он повернулся к человеку в синей форме.
   "Капитан Бейлисс". Это было скорее подтверждение, чем приветствие, произнесенное холодным тоном.
   "Я хочу увидеть твой Энни! Офицер сделал шаг вперед или около того, чтобы встать в полном свете первого фонаря. Он был среднего роста, и его синяя блузка была сшита у хорошего портного, хотя теперь она была изношена. Это был красивый мужчина, хотя рот у него был скуластый, над которым топорщились коротко подстриженные усы. Его цвет был высоким под розовой кожей, которая в этой жаркой стране должна быть болезненно обожжена. И в морщинках вокруг его выпуклых глаз была постоянная печать неуверенного нрава.
   ГЛАВА 4
   - Итак, вы видите меня, Бейлисс, - ровным голосом ответил дон Казар. - Какие-то неприятности?
   Бартоломе переместился с o одна нога к другой, его шпоры звенят. Выражение лица дона Лоренцо было отчужденным, но на круглом лице мексиканца сквозила открытая неприязнь.
   Раскрасневшаяся от солнца кожа покраснела еще больше. - Хорошо, Ренни! - взорвался капитан. "Если вы хотите, чтобы это было прямо, вы получите это! Вы снова наняли ребе!
   Однажды Дрю видел, как взрывной гнев явно сдерживается человеком, который знал, как глупо терять контроль над своими эмоциями. Это было на вершине холма в Теннесси, над головой стояли январские грозовые тучи. Генерал Бедфорд Форрест, наблюдая за людьми, доведенными до предела необходимостью и собственными приказами, смотрел именно так, когда повернулся к Дрю, сообщая новости об очередном прорыве федералов. Теперь это был англо-американец, одетый в испанский костюм и стоящий в темной конюшне, сдерживая гнев, чтобы встретить открытую враждебность капитана.
   "Капитан Бейлисс". Слова звучали так отдаленно, как будто говорящий оседлал какую-то вершину чирикауа, чтобы обратиться к пигмею в каньоне внизу. "Я не знаю ни одного закона, который гласил бы s что я не могу использовать кого я выбираю на моей собственной земле. Если человек делает свою работу и не создает проблем, его прошлое не имеет значения. Я так же готов уволить бывшего солдата Союза, как и конфедерат...
   "Еще раз говорю вам: я не позволю ребам здесь передавать информацию Китчеллу!"
   - И я еще раз повторяю, капитан, что люди, которые едут вместо меня, вдобавок не едут за Китчеллом.
   " Си ...!" Лицо Бартоломе было таким же румяным, как сейчас у Бейлисса. "Мы не помогаем этим бандитам . Не нападают ли они и на нас? Две недели назад Франсиско Перес, его лошадь была в крови на седле. Мы выезжаем и находим его - застреленного, перетянутого веревкой. Это не уловка апачей, а дело рук Китчелла и его змей!
   - Мир, амиго . Поднятый палец дона Казара заставил его человека замолчать. - Бартоломе прав, Бейлисс. Китчелл начинает грызть Рейндж. У него осталось не так много источников снабжения. Скоро ему придется либо пересечь границу, чтобы остаться, либо совершить безрассудный набег, который даст нам шанс на него.
   "Эти проклятые раввины поддержат его! Вы не можете сказать мне, что они не поддерживают его при каждом удобном случае. И я предупреждаю тебя, Ренни, если ты наймешь человека, за которого не сможешь отвечать, он попадет в тюрьму, и ты узнаешь об этом из армии!
   - И вы тоже послушайте, капитан. Мне не будут диктовать, и армия должна лучше понять это. Я хочу, чтобы Китчелл был в этой стране не больше, чем вы. Он хвастался тем, что является членом Конфедерации, возглавляющим то, что он называет конными нерегулярными войсками. Но, насколько мне известно, он никогда не имел поручения с Юга, и он не что иное, как преступник, спекулирующий на неустроенном состоянии территории. То есть признается каждым порядочным человеком в Аризоне. И это касается как тех, кого вы называете "мятежниками", так и бывших членов Союза".
   Бейлисс долго молчал, а потом нахлобучил шляпу на облупившийся лоб. - Ты предупрежден, Ренни, это все, что я могу сказать. Я собираюсь убрать всех Ребов из этого раздела. Тогда мы сможем добраться до Китчелла, и армия разберется с ним навсегда!
   "Бейлисс!" Капитан полуобернулся , но оклик дона Казара остановил его. "Не пытайся беспокоить кого-либо из моих всадников. Они занимаются своими делами и не будут создавать никаких проблем, пока их оставят в покое. Если в городе возникнут какие-либо проблемы, дон Лоренцо Сьерра здесь алькальд, и их следует передать ему.
   Капитан наградил Ренни последним взглядом и ушел. Первым заговорил Тобе Келлс.
   - Этот жует удила и готов прыгнуть под седло. Из-за этой попытки выгнать Ребов накуриться!
   -- Он не имеет права отдавать такой приказ, -- начал было дон Казар, когда алькальд прервал его:
   - Compadre , для такого человека ваши разговоры о правах ничего не значат. Его съедает потребность внушить здесь свою волю, а это принесет неприятности. Мне не нравится то, что я слышал, нет, мне это совсем не нравится".
   - Знаешь, Хант, что на самом деле может его разъедать на этот раз? Топхэм говорил с того места, где он стоял, прислонившись к стене ларька Шэдоу. "Прошлой ночью Джонни снова напрягался. Был настроен на валеты с десантником. Если ребенок не перестанет пытаться снова воевать каждый раз, когда видит армейскую блузку, или пока он не перестанет наливать себе виски каждый раз, когда попадает в город, у него могут возникнуть проблемы со стрельбой. Есть несколько равных горячих голов в Лагерь Бейлисса, и если Джонни пойдет против одного из них, потасовка может превратиться в битву.
   - Да, и это еще не все, что Джонни делал прошлой ночью. Келлс переложил свою табачную жвачку с одной щеки на другую. - Если бы здесь не было Кирби, Джонни содрал бы кожу с тринфанского пацана своим камзолом - просто потому, что он уронил свой кошелек возле Джекса, и пацан последовал за ним, чтобы вернуть его. В наши дни Джонни злее пьяного индейца. Это правда, клянусь Библией, Ренни.
   - Проигрыш в войне делает человека озлобленным, - медленно сказал дон Казар. "Джонни был слишком молод, когда сбежал, чтобы присоединиться к Говарду. А после того поражения при Глориете отступление в Техас было настоящим адом с ревущими пожарами. Кажется, он что-то сделал с мальчиком внутри.
   "Джонни был не единственным мальчиком в Глориете. Насколько я слышал, большинство из них были недостаточно взрослыми, чтобы вырастить хороший урожай усов. Голос Топхэма потерял свою отстраненность. - И уж точно он был не единственным сдавшимся конфедератом. Хант, он должен усвоить, что поражение в войне не означает, что человек потерял всю оставшуюся жизнь. Но судя по тому, как он вел себя последние месяцы, Джонни может просто сойти с ума. Язык Бейлиса высунут на ярд или больше, он так тяжело дышит, чтобы отомстить тебе. У этого капитана безудержные амбиции под шляпой, может быть, он устроится здесь в качестве губернатора или что-то в этом роде. Если он может вас дискредитировать, то, вероятно, он думает, что у него есть шанс сорвать весь банк, и шанс большой. Верни Джонни на хребет, Хант, заставь его работать, усердно. Выкинь из него этот угрюмый нрав и виски. Раньше он был многообещающим юношей; теперь он быстро превращается в бронзу. Кажется, все, чему он научился на войне, так это тому, как использовать свое оружие, чтобы господствовать над любым, кого, по его мнению, он может подавить. И когда-нибудь он попытается подтолкнуть не тот человек...
   Дон Казар смотрел прямо перед собой на Дрю и Шайло. Но Дрю знал, что Хант Ренни видит не человека и не лошадь, а мысленный образ, который не слишком радует его.
   - Он всего лишь мальчик. Ренни произнес это не в качестве оправдания; скорее он сказал это, как будто чтобы успокоить себя. Затем его взгляд действительно сфокусировался на Дрю, и он резко сменил тему.
   "Кирби, когда прибывает поезд, мы иногда устраиваем гонку или две. Есть мысли попробовать своего жеребенка против кого-нибудь из местных чемпионов?
   - Может быть, Оро? - задал встречный вопрос Дрю.
   Ренни рассмеялся. - О, так ты говорил, Феннер?
   Разведчик отошел от того места, где Тар все еще очень громко жевал свое угощение. -- Не знал, как этот юноша завел ему скакуна, дон Казар. Он критически осмотрел Шайло. "Но это, конечно, выглядит чертовски глупо. Конечно, может быть, он не привык бегать сюда, потому что земля не сделана такой приятной и удобной для его ног. Но я не знаю, совсем не знаю".
   "В любом случае, он составит Оро более жесткую конкуренцию, чем в последних двух гонках. Если только этот лейтенант Спат в лагере не попытается снова со своим длинноногим черным, - добавил Топхэм. - Что насчет этого, Кирби? Ты хочешь сравниться с Шайло?
   "Он зеленый, но да, я сделаю это".
   Мотивы Дрю были смешанными. Его гордость за жеребенка подталкивала его к такому испытанию с тех пор, как он услышал, как Феннер говорил об Оро. Кроме того, как владелец известной лошади, он займет место в этом сообществе, установив свою личность как Дрю Кирби. И каким-то образом он не мог Конечно, это ставило его, по крайней мере в его собственном сознании, в равное положение с доном Казаром.
   Но на следующее утро, когда он затягивал подпружиненные седла жеребца, его тревожили некоторые сомнения. Единственными гонками Шайло до сих пор были импровизированные матчи на трассе. Хотя жеребенок неизменно побеждал, ни один из его соперников не был в его классе. И если бы скорость Оро была столь же поразительна, как и его окраска, производитель Range оказался бы грозным противником.
   - Проведите его туда-сюда по загону. Кентуккиец передал поводья Кэлли. - Есть кое-что, что я должен сделать.
   Дрю направился прямо к "Четырём валетам". На этот раз кантина была заполнена, у барной стойки стоял двойной ряд измученных жаждой внимания. Но Топхэм сидел за столом с Доном Лоренцо и Заком Кэхиллом на сцене. Кентуккиец подошел к ним.
   -- Вы пришли поддержать свою лошадь, сеньор ? Дон Лоренцо улыбнулся Дрю. На столе лежали груды монет, пока Кэхилл делал ставки для толпящихся вокруг мужчин.
   - Да, сэр. Дрю закрутил двух двойных орлов. "Каковы шансы?"
   - Шесть против одного за Оро, - сказал ему Топхэм. "Выкатился после того, как несколько парней посмотрели на Шайло. Могу дать вам четыре к одному сейчас. Что еще мы можем для вас сделать?"
   Дрю понизил голос. - У вас здесь есть сейф?
   Брови Топхэма поползли вверх. "Вы предполагаете депозит или снятие средств?"
   "Депозит. Сегодня я хочу ехать налегке".
   - Тогда я признаю, что у меня есть сейф, как он есть. Дон Лоренцо, пор фаворит , вы будете банкиром? Он поманил Дрю за собой в маленькую заднюю комнату, которая резко контрастировала с к основной части "Четырех валетов".
   На одной стене висела веерная выставка старых кинжалов и мечей, датированных век или около того времен испанской колонии. Книжный шкаф, забитый плотно сжатыми томами, служил местом отдыха для кусочков местной глиняной посуды с гротескными изображениями животных. На дальней стене были полоски ярких тканых материалов по бокам огромного закрытого шкафа, очень старого, подумал Дрю. Его обшитая панелями передняя часть была украшена глубоко вырезанными узорами вокруг щита, несущего руки. Только потрепанный письменный стол и кресло помощника с сиденьем из сыромятной кожи со шнуровкой были из фронтира.
   Топхэм достал из кармана своего модного жилета ключ на цепочке и пошел вставлять его в замок, спрятанный в резной листве шкафа. Щит раскололся посередине, обнажив полки с металлическими ящиками и пачками бумаг. Дрю расстегнул свой пояс с деньгами и передал его. Еще раз заправляя рубашку за пояс, игрок кивнул на шкаф.
   "Это почти так же близко к берегу, как мы хвастаемся в Тубакке. У Кэхилла есть денежный ящик на станции метро, а у Штейна какая-то камера хранения в его магазине - вот и все по городу. Мы не выросли до размера настоящего банковского учреждения...
   - Эй, Риз, Старик о...?
   Шеннон стоял в дверях. В свете дня он выглядел моложе. Дрю был озадачен. Эта странная неприязнь, вспыхнувшая между ними прошлой ночью, - почему он почувствовал ее? Ничего похожего на эту эмоцию сейчас не было. Но когда взгляд Джонни Шеннона переместился с Топхэма на кентуккианца, Дрю снова осознал, что, каким бы он ни казался внешне, Джонни Шеннон не был мальчиком. За этим обезоруживающе юным f açade был совершенно другим человеком.
   - Кирби, не так ли? Шеннон улыбнулась. "Поймите, я сбился с пути той ночью... наступил на большие пальцы ног". Этот взгляд на мгновение метнулся к кольтам у пояса кентуккианца. "Я, конечно, сильно разозлился и, наверное, снова и снова воевал на войне. Никаких обид?
   Это бесхитростное признание было очень убедительным на первый взгляд. Как вы оценили эмоцию, которую сами не понимали? Дрю дразнило мимолетное воспоминание о прошлом, о времени, когда он видел другую пару глаз, таких же поверхностных глаз, за которыми ничего не было видно. Потом он сообразил, что пауза слишком затянулась, и поспешно ответил, о чем тотчас же пожалел:
   "Никаких обид".
   На этот раз он смог узнать значение этой причуды губ Шеннон. Но благоразумие сдерживало небольшую вспышку гнева, которую он чувствовал внутри себя. На самом деле это не имело значения. Пусть Шеннон думает, что он отступает. Если когда-нибудь придет время, когда им действительно придется устроить выяснение отношений, Джонни Шеннон может быть удивлен.
   - Ты уверен, что ты доверчивый парень. Пальцы Шеннон зацепились за переднюю часть ремня, спускавшегося низко на бедре. "Не спрашивая ни квитанции, ничего..."
   Топхэм рассмеялся. "Мы не забываем, что причитается покупателю, Джонни". Он подошел к столу, нацарапал строчку на листе бумаги и протянул его Дрю. "Это должно учитывать все непредвиденные обстоятельства, такие как какой-то покровитель, который станет откровенно злобным и проделает пару дополнительных петлиц в моем жилете методом шестизарядных пуль".
   "Слышал, как ты ixin', чтобы помчаться с Оро, Кирби, - протянул Джонни. "Также как ты поставил несколько хороших круглых мальчиков, чтобы поддержать его шанс. Я взял себе кусочек - легкого выбора. Насмешка в его голосе была яснее, чем в улыбке.
   Озадаченность Дрю росла. Почему Шеннон так на него опиралась? Потому что он вмешался, чтобы остановить квиртинг Теодоро? Это была единственная причина, по которой кентуккиец мог прийти в голову.
   - Это вопрос мнения. Топхэм с интересом изучал их обоих. "Я бы сказал, что у Оро наконец появился настоящий конкурент. Никто из представителей Eclipse никогда не отставал на трассе".
   - Ты избавляешься от себя? Шеннон не обратил внимания на комментарий игрока.
   Дрю кивнул. - Он меня знает, а я езжу налегке...
   - Конечно, я полагаю, вы знаете - сейчас. Взгляд Шеннон снова метнулся, на этот раз к запертому шкафу. - Слышал - по крайней мере, Кэлли об этом болтала, - что вы были с генералом Форрестом.
   "Да."
   - Вы, должно быть, вышли из войны лучше, чем все мы, бедные ребе. У тебя есть пара окровавленных лошадей и хороший пояс из тяжелых денег. На вид больше повезло, чем остальным из нас...
   - Не причисляй себя к бригаде с пустым карманом, Джонни, - отчеканил Топхэм. "Я не вижу, чтобы ты ходил без денег, пил деньги, больше жаль. И если ты действительно ищешь Ренни сейчас, ты найдешь его на поле.
   Улыбка Шеннон исчезла. Он оторвался от дверного косяка, который поддерживал его плечи. - Большое спасибо, Риз. Он ушел с той же резкостью, что и из конюшенного переулка.
   - Значит, ты едешь сам. Топхэм проигнорировал уход. - Леон Ривас, сын Бартоломе, будет на Оро; он всегда едет за Ренни. Он моложе тебя, но я бы сказал, - игрок критически изучил гибкое тело Дрю, - что ты примерно такого же веса. Но я бы скинул этот оружейный ремень и все, что вы можете. И удачи, Кирби. Тебе понадобится все, что ты сможешь собрать.
   Час спустя Дрю последовал совету Топхэма, оставив ремень, карабин и все остальное, что он мог разгрузить, на хранение Кэлли, прежде чем он набросится на Шайло. Большой жеребенок нервничал, склонялся к тому, чтобы танцевать боком, высоко вскидывая голову. Дрю сосредоточился на своем деле, стараясь забыть о толпе, которая открывалась, чтобы пропустить его, выкрикивая одобрение или унижение. Впереди была назначенная тропа, утоптанный участок земли, часть старой дороги, ведущей к рудникам. Кентуккиец разговаривал с Шайло, пока они шли, поддерживая поток слов, чтобы укрепить связь между лошадью и всадником.
   Вокруг золотого коня собралась группа мужчин, и, когда его всадник сел, Оро устроил хорошее представление, вздыбившись, чтобы ковырять воздух передними ногами, как будто он не желал ничего лучшего, чем встретиться со своим серым соперником в импровизированном боксерском поединке. Затем он энергично закивал головой, отвечая на крики своих восторженных сторонников. Рядом с этим великолепным сиянием цвета Шайло казался тусклым, тенью, которую вот-вот унесет солнце.
   Они должны были остановиться на стартовом выстреле, направиться к большому дереву, которое служило отличным ориентиром в плоской долине, огибая его участок тени, прежде чем вернуться к исходной точке. Дрю привел Шайло, все еще скачущего и играющего удила, наверх. рядом с Оро. Стройный мальчик на золотом коне бросил взгляд на кентуккианца и усмехнулся, приподняв кипу в знак приветствия, когда Дрю кивнул и улыбнулся в ответ.
   Часть шума умерла. Дон Лоренцо направил пистолет в небо. Дрю стремился сделать свое тело единым целым с небольшими легкими движениями Шайло. Большой серый очень хорошо знал, что происходит, и сейчас напрягся для быстрого прыжка. И он сделал это на трещине пистолета.
   Но если раньше Шайло легко обходил всех соперников на этих импровизированных трассах, то теперь он встречался с гораздо более равной расой. Шаги серого жеребенка были легкими, он бил с такой силой, какой Дрю никогда не знал, чтобы он прикладывал усилия. Тем не менее, эти золотые ноги соответствовали его темпу, мах за хватом, стук копыт за стук копыт.
   "Давай, парень!" Увещевания Дрю растворились в диких криках зрителей. Некоторые из тех, кто был верхом, пытались идти параллельно бегунам. Но Шайло ответил на поддержку своего всадника, даже если он не мог слышать или понимать. Дрю никогда не использовал бы шпоры или шпоры на шпильке. То, что Шайло должен был дать, должно было прийти добровольно и потому, что ему нравилось давать.
   Они пронеслись в тени дерева и вокруг нее, сделав дугу, чтобы вернуться. Эта золотая голова с развевающейся короной черного чуба; оно скользило назад! Оро больше не был нос к носу с Шайло, а теперь нос к шее. Дрю слышал ободряющий, умоляющий голос Риваса...
   Масса людей, верхом и пешком, направила бегунов туда, где прямая линия веревки обозначала финиш. Оро снова подкрадывался, дюйм за дюймом, добытым с таким трудом.
   Голова Дрю запрокинулась, его горло пересохло от Вопля, который вел отчаявшихся солдат в серых плащах по дорогам, окаймленным живой изгородью. Кентукки и крутые овраги в Теннесси, отправляя их, в случае необходимости, прямо в жерла полевых орудий янки. И Вопль привел Шайло домой, всего на нос опережая своего соперника, как будто его подстегнул объявленный теперь вне закона боевой клич. Затем Дрю обнаружил, что у него были заняты попытки вытащить жеребенка и убедить его, что гонка действительно окончена.
   ГЛАВА 5
   Черный мул подошел к Дрю, когда он медленно потащил Шайло вниз, чтобы перейти на галоп. Феннер, широко ухмыляясь в бороде, рявкнул: д:
   "Этот берег был гонкой! Нужна помощь, сынок?
   Дрю покачал головой, желая взять Шайло под полный контроль со скоростью, которая успокоила бы жеребенка, прежде чем они вернутся к фурору вокруг финишной черты. И только теперь он успел насладиться собственной возбужденной гордостью и наслаждением.
   С тех пор, как он впервые увидел Шайло в той разведывательной поездке в Кентукки в 64-м, он знал, что когда-нибудь должен стать владельцем серого жеребенка. Этим утром он долго лежал в кустах, наблюдая, как главный конюх Ред-Спрингс заставляет лошадь бегать в тренировочном загоне. И ревниво наблюдая, Дрю понял, что Шайло - одно из тех скакунов, которых человек обнаруживает только раз в жизни, хотя может разводить и любить их всю жизнь.
   Дрю был бы доволен Шайло как скакуном и компаньоном, но теперь он был уверен, что жеребенок был чем-то большим, намного большим. Этот серый должен был стать одним из Великих, скакуном и отцом, чтобы оставить свой след в истории лошадей и запечатлеть свои качества на жеребятах на протяжении многих миль и лет в этой юго-западной стране. Дрю слизнул пыль со своего ли PS, глубоко вздохнул, когда Шайло повернулась под натиском повода.
   Прошло много времени, прежде чем кентуккийец смог отделить Шайло от круга своих новых поклонников и вернуть его в конюшню. Дрю отказался от нескольких предложений о жеребенке, некоторые из них были настолько фантастическими, что он мог только поверить, что их создатели загорелись солнцем или полностью увлеклись волнением гонки.
   Но когда он обнаружил, что дон Казар ждет его у Келлса, он догадался, что это серьезно.
   - Вы, я полагаю, не хотите его продать? Хант Ренни улыбнулся, когда Дрю быстро покачал головой. - Нет, на это было бы слишком надеяться, вы не дурак. Но у меня есть еще кое-что, чтобы предложить. Риз Топэм сказал мне, что вы ищете работу, желательно с лошадьми. Что ж, у меня есть контракт на поставку новых лошадей для армии, и мне нужны опытные люди, чтобы помочь их разогнать...
   Дрю не мог понять внезапного укола... неужели это тревога? Вот он: шанс поработать на хребте, познакомиться с Хантом Ренни и узнать, останется ли Дон Казар легендой или станет отцом. Но теперь он не был уверен.
   - Я не разбойник, сэр. Я смягчился, да, но в восточном стиле.
   "Ломать лошадей может быть жестоко, хотя мы не ездим с красными шпорами на хребте. Предположим, мы попробуем какие-нибудь восточные методы и посмотрим, как они подействуют на наши дикие. Думаешь, ты сможешь это сделать?"
   "Человек не может сказать, на что он способен, пока не попробует". Дрю все еще подстраховывался.
   Между бровями Ренни появилась тень хмурого взгляда. - Ты сказал Топхэму, что тебе нужна работа. Его тон подразумевал, что он находит нынешнюю нерешительность Дрю странной. И - с точки зрения дона Казара - так оно и было. Ту Бакка все еще находилась в упадке; в остальной части долины на одного человека приходилось примерно столько же рабочих мест, сколько у Дрю было пальцев на одной руке. Рейндж был большим владением, и ездить туда означало безопасность и прочное положение в обществе. Кроме того, возможно, это было не легкомысленное предложение неизвестному новичку.
   - Я не могу обещать вам голубую траву, сэр. Это должно начаться с жеребенка. Он надеялся, что Ренни сочтет его колебания скромной оценкой собственной квалификации.
   - Тренировка мятлика?
   Когда его отец повторил выражение лица, Дрю понял, что оговорился. А если он возьмется за эту работу, могут быть и другие промахи, возможно, гораздо более серьезные. Но отказаться после того, как Топхэм заговорил за него... он оказался в затруднительном положении, и с обеих сторон возникли подозрения.
   "Я был в Кентукки около года после войны. Я пошел к другу...
   - Но вы из Техаса?
   Ренни слишком пристально смотрел на него? Нет, он должен сильнее сдерживать свое воображение. Во всем мире не было причин, по которым Дон Казар мог ожидать, что он будет кем-то, кроме Дрю Кирби.
   "Да, сэр. Не было ничего, чтобы вернуться туда. Подумал, что попробую начать все заново здесь. Там была история нескольких тысяч ветеранов. Ренни уже должен был слышать это много раз.
   "Ну что ж, приходите и потренируйтесь на наших жеребятах с мятликом. И если ты позволишь этому своему конюшне работать с отборной манадой кобыл, я могу обещать хорошие гонорары.
   - А что, если бы я сказал "да", если бы гонорар составляли некоторые из жеребят - по моему собственному выбору, сэр? - спросил Дрю.
   Ренни провела пальцем по марке, которая пугала г шкура серого. "Spur R - это новое для меня".
   "Мой собственный. Слышал, что в стране существует обычай, что такой старый слик может быть заклеймен и востребован любым, кто его привезет. Я не собирался терять его таким образом, если он отклонится от курса, случайно или намеренно.
   Дон Казар рассмеялся. "Это использует твою голову, Кирби. Хорошо. Насколько я понимаю, это сделка. Вы получаете жалованье спорщика и получаете плату за вязку жеребят - скажем, одного из трех, на ваш выбор. Зарегистрируйте свой бренд у Дона Лоренцо, чтобы быть в безопасности. Тогда вы можете управлять Spur R с Double R на Range ".
   Он протянул руку, и Дрю пожал ее, чтобы скрепить их согласие. Теперь он был предан хребту и небольшому партнерству с его хозяином. Но он все еще задавался вопросом, сделал ли он правильный выбор.
   Два дня спустя он бросил спальный мешок и седельные сумки на запасную койку в конце длинной комнаты с глинобитными стенами и с глубоким любопытством огляделся. Да, это был форт, вся эта цитадель Ренни, а не только ночлежка, составлявшая часть боковой стены. Ночлежка, кормовой склад и кладовая, кузница, кухня, конюшни, главный дом, жилые помещения для женатых мужчин и их семей - все устроено таким образом, чтобы окружить внутренний дворик, куда во время нападения можно было сгонять отборный скот, с колодец в центре.
   Крыши всех построек были плоскими, с парапетами с бойницами, которые при необходимости можно было обслуживать. Сторожевой пост главного дома круглосуточно был занят ретрансляторами Пимаса. У каждого оконного проема торчала заряженная винтовка, готовая выстрелить через бойницы в деревянных ставнях. Стены были двадцати пяти дюймов толщиной и устанавливались на крыше конюшни лицом к холмах, с которых обычно шли атаки апачей, была небольшая медная пушка - наследие дона Казара, оставшееся от войск, ушедших в 61-м.
   То, что он увидел о ресурсах этого частного форта, заставило Дрю принять другие истории, которые он слышал о хребте, например ту, что люди дона Казара практиковали стрельбу с завязанными глазами по шумным целям, чтобы подготовиться к ночным рейдам. Место было автономным и почти самоокупаемым, с запасами еды, хорошей водой, собственной кузницей и кожевенной мастерской, своими мастерами и специалистами. Неудивительно, что апачи отказались от попыток разрушить этот англоязычный аванпост, а Ренни добился того, что другие считали невозможным. Он защищал свою землю от самого страшного и непобедимого врага, которого вскормила эта страна.
   Были и другие форты Рэнджа, меньшего размера, но столь же прочные и остроумные, каждый из которых был построен рядом с источником воды на земле Ренни - оборонительные пункты для всадников дона Казара, их гарнизоны менялись с интервалом в месяц. И Дрю должен был благодарить эту систему за то, что она увела Джонни Шеннона из Твердыни до прибытия кентуккианца. Приемный сын Ренни теперь ехал с инспекцией между одним укреплением водопоя и другим. Но Дрю не знал, как он будет ладить с Шеннон в будущем.
   - Сеньор Кирби, дон Казар, он хотел бы поговорить с вами в "Каса Гранде", - крикнул Леон Ривас через одно из боковых окон патио.
   "Приходящий." Дрю оставил груду своих вещей на койке.
   Casa Grande крепости представлял собой пятикомнатное здание с высокими потолками длиной около шестидесяти футов; кухня находилась под прямым углом к другим комнатам и соединялась с коптильней, образуя часть другой стены. или патио. Мескитовые бревна, тесаные и лишь частично отглаженные, клали над дверными проемами, а сами дощатые двери подвешивались на кованых вручную петлях или на кожаных ремнях от дубовых поворотных столбов. Дрю постучал по потемневшей от времени поверхности большой двери.
   "Кирби? Заходи."
   Здесь, в отличие от яркого солнечного света внутреннего дворика, царила сумрачная прохлада. В окнах не было стекол. Манта, небеленый муслин, который служил для закрытия таких отверстий на пограничных ранчо, был туго натянут, пропуская воздух, но лишь приглушая свет. Стены были гладко оштукатурены, и, как и в кабинете Топхэма, драпировками служили отрезы разноцветных тканых материалов и пара одеял навахо. На утрамбованной земле пола были разбросаны ковры из пумы и волчьей шкуры. Там был высокий резной шкаф с решетчатой дверцей, книжный шкаф и два массивных сундука, придвинутых к стенам. А над каменной полкой камина висела картина угрюмого бородатого мужчины в стальном нагруднике, холст потускнел и потемнел от времени и дыма.
   Дон Казар сидел за столом, массивным, как сундуки, перед ним лежала стопка бумаг, а по бокам стояли два канделябра с четырьмя рожками из самородного серебра. Более внушительная масса Бартоломе Риваса отягощала сыромятную кожу сиденья еще одного стула в сторону.
   - Садись... - Ренни кивнула на сиденье перед столом. - Курить? Он пододвинул серебряную коробку с длинными сигариллами пограничной страны. Дрю покачал головой.
   "Виски? Вино?" Он указал на поднос с ожидающими стаканами.
   "Шерри". Дрю автоматически ответил, не подумав.
   "Что вы думаете об акциях, которые вы в корале? Дон Казар налил из графина в небольшой стакан жидкость цвета меда.
   Когда житель Кентукки поднял его, чтобы сделать глоток, запах вина изменил для него ритм, превратив его на мгновение в столовую в Ред-Спрингс во время обычного послеобеденного собрания мужчин в доме. Там тоже говорили о лошадях, всегда о лошадях. Затем Дрю мгновенно вернулся к тому, что было здесь и сейчас, к Ханту Ренни, наблюдавшему за ним с меркой, которая ему не нравилась, к круглому лицу Бартоломея с почти враждебным выражением. Намеренно Дрю сделал еще один глоток, прежде чем ответить на вопрос.
   - Я бы сказал, сэр, если это всего лишь образец пастбищного поголовья, то порода отличная. Однако-"
   -- Что же, сеньор ? Глаза Бартоломе бросили вызов Дрю. "На этой территории, даже в Соноре, нет никого, кто мог бы сравниться с лошадьми этой гасиенды".
   - Я не это хотел сказать, сеньор Ривас. Но если дон Казар хочет попробовать восточные методы дрессировки, эти лошади слишком стары. Вы начинаете с годовалого жеребенка, а не трехлетнего".
   "Сломать жеребенка! Какое безумие!" Теперь на лице Бартоломе отразилось потрясение.
   - Не ломать, - поправил Дрю, - тренировать. Это вообще другой метод. Отнятого от груди надевают на веревочный недоуздок, приучают его к ощущению хакамора, к мужчинам. Потом он становится старше, не зная ни страха, ни странностей".
   Мексиканец перевел взгляд с Дрю на Дона Казара, его шок сменился недоумением. Ренни кивнул.
   " Sí, amigo , так принято - в Кентукки и Вирджинии. Но в это время мы должны иметь дело со старшими. Можете ли вы изменить эти методы, мягко, но не ломая? Жеребенок, в котором еще горит пламя, но со сломанным седлом, стоит гораздо больше...
   "Я могу попробовать. Но вы уже сказали, сэр, что вы не допускаете здесь грубой ломки. Полуподозрение Дрю кристаллизовалось в веру. Дон Казар вовсе не хотел еще одного спорщика; он хотел Шайло и его жеребят. Что ж, возможно, он обнаружит, что у него действительно есть спорщик, который мог бы доставить товар в придачу.
   "Нет, но всегда хорошо учиться новым путям. Я был в Кентукки, Кирби. Возможно, некоторые из их методов не сработали бы на полигоне. С другой стороны, могут быть и другие. Как вы сказали, мы можем только попытаться. Он взял верхний лист бумаги и начал читать:
   " Bayos-blancos - светлый данс - два. Bayos-azafranados - шафраны - один. Байос-нарахадос - оранжево-желтые - нет...
   - Был один, - перебил Бартоломе. "Кобыла, она потерялась в Каньон-дель-Паломас".
   Ренни нахмурилась: " Си , кобыла. Байос-тигрес - полосатые - три. Bayos-cebrunos - копченые дуны - два. Груллас - блюз - четыре. Роанс - шесть. Черные - три. Заливы - четыре. Двадцать пять трехлеток. Кирби, от тебя не ждут, что ты возьмешь на себя всю ремуду . Выберите любые шесть по своему выбору и используйте свои методы воздействия на них. Мы проведем тест таким образом.
   Бартоломе издал звук, больше всего похожий на фырканье. И Дрю догадался, как он встал с мексиканским бригадиром. Ренни мог верить или делать вид, что верит в какой-то новый метод обучения, но Ривас был консерватором, который предпочитал проверенное и верное и, несомненно, считал кентуккианца нарушителем.
   "Теперь, что касается Шайло..."
   Дрю с благодарностью допил шерри. Он был начат ning, чтобы увидеть забавную сторону этой конференции. Работа Дрю над хребтом подошла к концу, Ренни вот-вот должен был добраться до того, чего он действительно хотел. Но первые слова дона Казара несколько поразили.
   - Мы будем держать его поближе - в загоне для воды. Отпускать кобеля восточного разведения опасно...
   - Вы имеете в виду, что его могут украсть, сэр? Дрю поставил пустой стакан на стол.
   - Нет, его могут убить! И тон Ренни указывал на то, что он имел в виду именно это.
   "Как почему?"
   "Там есть банды диких лошадей, хотя мы пытаемся поймать или выгнать их за пределы хребта. И дикий жеребец всегда будет пытаться добавить кобыл в свою группу. Поскольку он много раз дрался, чтобы оставить или взять кобыл, он грозный и злобный противник, с которым импортированный, прирученный жеребец редко может справиться лучше всего. Прямо сейчас в колодец Биг-Рок за водой заходит пегая лошадь, которая убила трех других жеребцов, включая вороного, которого я импортировал еще в 60-м, и двое из них были крупнее и тяжелее, чем он.
   "Тринфаны переезжают в эту секцию на этой неделе. Я надеюсь, что они смогут разбить эту группу, в любом случае, сбежать с конного завода. У него есть храбрость и хитрость, но его кровь не та линия, которую мы хотим видеть у жеребят на этом участке. Итак, Шайло остается здесь, в Твердыне; не рискуйте потерять его.
   "Да, сэр. А как насчет этих диких? На них стоит охотиться?
   "Они смешанные; некоторые - кусты, врожденные, бедняги. Но попадаются несколько хороших. В основном, когда они это делают, они бездомные или выведены от бездомных, сбежавших от конокрадов или индейцев. Если мустангеры здесь подберут какие-нибудь фирменные, они вернутся. переданы владельцам, если это возможно, или проданы на ежегодном аукционе. По старому мексиканскому закону сезон охоты на лошадей длится с октября по март. Жеребята уже достаточно взрослые, чтобы их клеймили. Кстати о жеребятах, ты оставил свою кобылу и кобылку в городе?
   - Келлс предоставит им конюшню до следующего месяца. Тогда я смогу их вывести".
   - Примерно к тому же времени нам нужно будет доставить в лагерь запасы снаряжения. Вы можете помочь им избавиться от них и забрать свои собственные акции по возвращении".
   В дверях появился Леон. - Дон Казар, местнео , они прибыли.
   "Хороший. Эти люди настоящие эксперты по диким лошадям, Кирби. Мало что тринфаны не знают о лошадях. Дон Казар уже направлялся к двери, а Дрю последовал за Бартоломе.
   По мнению Дрю, отряд Тринфана был небольшим, учитывая предполагаемую работу. Телега, которую тянули два мула, легкая и высоко нагруженная, составляла ядро их небольшого каравана. Сзади были привязаны ослики - двое из них - и, к удивлению Дрю, корова, раздражённо лающая и намеревавшаяся, как он позже узнал, играть роль приёмной матери для всех неотлученных от груди жеребят, которых удастся подобрать. Телегу вел мексиканец в кожаных бриджах и куртке поверх красной рубашки. За ним ехали мальчик и девочка, которых Дрю видел в переулке Тубакка, верхом на стройных, нервных лошадях, каждая черта их подкожных тел дышала скоростью. Каждый наездник тащил четыре запасных лошади, привязанных нос к хвосту.
   - Буэнос диас, дон Казар. Для такого маленького человека мексиканец на сиденье телеги произвел голос размером с трубу. Он дотронулся до загнутых краев своего сомбреро, и Дрю заметил, что его рука была искривлена, как будто в прошлом она была сломана и плохо держалась. и др.
   " Буэнос диас, сеньор Тринфан. Этот дом твой". Ренни подошел к повозке. "Западный кораль как всегда готов к вашему использованию. Используйте запасы для любых нужд, которые могут у вас возникнуть...
   - Грасиас, дон Казар. Это была благодарность равных равным. - У вас есть последние новости о диких?
   - Только то, что пегая лошадь все еще бегает возле колодца.
   - Этот пятнистый - си , он апач по хитрости, по чертовщине духа. Возможно, на этот раз ему не повезет. В нем есть демон. Разве я не видел, как он собственными глазами убил жеребенка, содрал плоть с бока его матери, когда она попыталась выпасть из бега? Sí - настоящий дьявол !
   - Избавься от него так или иначе, Тринфан. Он представляет опасность для хребта. В этом сезоне он убил еще одного жеребца. Я в этом так уверен, как если бы видел его в действии.
   "Ах, синий, который, как вы думали, может быть бегуном, чтобы соответствовать Оро. Си , очень жаль, дон Казар. Что ж, попробуем, попробуем на этот раз подогнать этого диабло !
   Час спустя Дрю столкнулся с собственным диабло , но с гораздо меньшей уверенностью, чем озвучивал Иларио Тринфан. Насколько глупым можно быть? Теперь вокруг него были люди, обученные с раннего детства для этой жизни, и он не мог проявить никакого мастерства в их использовании. Всю дорогу из Техаса он усердно тренировался с лариатом, и его лучшие способности были далеки от того, на что способен ребенок, выращенный на пастбище.
   Тем не менее, в корале его ждала публика. Рот Дрю превратился в прямую линию. Вскоре он подтвердит их мнение о том, что дон Казар на самом деле нанял Шайло вместо своего хозяина. Но было бесполезно пытаться уклониться от испытания, а житель Кентукки никогда не откладывал неизбежное. с бледной надеждой, что что-то подвернется, чтобы спасти его.
   Только на этот раз, видимо, фортуна была ему на руку.
   - Какой из них вы хотите, сеньор? Теодоро Тринфан с веревкой в руке стоял, готовый забросить одного из жеребят. Почему мальчик сделал это предложение помощи, Дрю понятия не имел. Но согласие дало бы ему небольшой шанс доказать, что он может выполнить часть работы.
   Он уже сделал свой выбор в загоне, хотя и отчаялся когда-нибудь поймать это животное на конце веревки.
   "Черный-"
   ГЛАВА 6
   Он работал в пыли меньшего загона, с помощью Кроукера, адаптируя свои знания о восточном смягчении так, как он мысленно планировал это в те дни, когда он принял д работу. С взволнованным и напуганным жеребенком, привязанным к устойчивому мулу, Дрю пытался думать о лошади, чувствовать лошадь, даже быть лошадью, закрываясь от всего остального мира, как он это делал в день скачек. Он должен был почувствовать ужас жеребенка перед веревкой, его ужас перед странным человеческим запахом - запахом человека, который был настолько пугающим, что одеяло, подвешенное у водоема, могло удержать диких лошадей от жажды жидкости, которой они жаждали.
   Дрю говорил так же, как и с Шайло, как будто этот негр понимал каждое слово. Он дернул поводок, и Кроукер степенно зашагал по широкому кругу, волоча за собой жеребенка. Затем Дрю потянулся через костлявую спину мула, провел рукой вверх и вниз по потной, дрожащей шкуре вороного. Не торопитесь, не торопитесь с уверенным, мягким жестом лошади, которая здесь была другом.
   Житель Кентукки понятия не имел о течении времени; все это было частью знания о том, что медленные, а не быстрые движения предотвратят новую панику. Было показано одеяло, позволяющее черному обнюхать его поверхность, прежде чем оно хлопнуло взад и вперед по спине жеребенка и, наконец, осталось там. Теперь седло. И с этим закрепленным на месте, Блэк спокойно стоял рядом с Крокером.
   Дрю сел на мула и поехал. Оседланный негр, развязавший двойной галстук, дважды обогнул загон за мулом. Всадник спешился с Кроукера и оказался на черном. На опасные секунды он чувствовал, как плоть и мускулы напрягаются под его тяжестью; затем тело расслабилось.
   Его рука поднялась. "Открыть ворота!" - тихо позвал он.
   Похоже, осознав, что он свободен от стен шеста, черный взорвался со скоростью, близкой к гоночному рывку Шайло. Дрю отпустил его. Через три четверти часа он ехал обратно, пуская черную пену, но отвечая на поводья.
   У кораля его ждали дон Казар, Бартоломе и Иларио Тринфан. Мустангер, шатаясь, пошел вперед, его голова была запрокинута назад, чтобы он мог смотреть на Дрю из-под широких полей своего сомбреро.
   "Этого вы не могли бы сделать с настоящим диким", - прокомментировал он.
   - Я знаю это, сеньор . Этот жеребенок не был врагом, тем, на кого уже охотился человек. Он только боялся..."
   - Но у тебя есть дар. Оно рождается в одном - в даре. Он есть у человека, и лошадь всегда знает, отвечает на него. Поезжай со мной, сеньор , и испытай этот дар на диких!
   "Когда-нибудь..." Это было правдой. Когда-нибудь Дрю действительно захочет покататься за дикими. Рассказы Анса об охоте на лошадях на равнинах Техаса первыми пробудили это желание. Теперь оно полностью проснулось в нем.
   Дон Казар внимательно осмотрел негра. -- Ну, Бартоломе, что ты теперь скажешь?
   - Сеньор Кирби знает свое дело, - признал мексиканец. "Хотя я также думаю, что это был не настоящий дикий зверь. Он сделает хорошую пересадку, но он не такой боец, как другие, которых я здесь видел.
   Дрю расседлал и оставил черного с Крокером; он накормил обоих животных овсяной приманкой. Утром он снова будет в этом. И он до сих пор не решил проблему с веревкой. Он не мог ожидать, что Теодоро придет ему на помощь во второй раз. Он начал медленно возвращаться к ночлежке.
   - Сеньор ?..
   Дрю поднял мокрую голову от раковины ночлежки и потянулся за полотенцем из мешковины. "Да?"
   Леон сел на соседнюю койку. - Я кое о чем подумал...
   "Похоже, это может быть важно", - прокомментировал Дрю.
   - Дон Казар, он предложил деньги - сто долларов золотом - за то, чтобы убрать с хребта этого убойного пегого жеребца. Но тот, он как апач; его нельзя поймать".
   "А кто-нибудь не может пристрелить его из ружья?"
   "Возможно. Только это тоже пробовали несколько раз, сеньор . Мой отец, он думал, что убил его всего два месяца назад. Но разве на следующей неделе пегие лошади не пришли украсть кобыл у гнедой манады ? Должно быть, он был только помят. Нет, он диабло , и он прячется в скалах, где его трудно заметить. Но есть план, о котором я подумал... Леон заколебался, и Дрю догадался, что он собирается высказать предложение, которое, по его мнению, может встретить неодобрение.
   - А этот твой план? Почему Леон пришел к нему с этим? Наверняка у юного Риваса в Твердыне были лучшие и более близкие друзья. Зачем подходить к новичку?
   "Этот пегий - он боец; он любит драться. Он не допустит еще одного шипа на земле, которую он претензии."
   Дрю начал понимать. Диких иногда заманивала в ловушку кобыла с колокольчиком, чтобы заманить их в ловушку. Но жеребец, чтобы поймать бойцового жеребца, был совсем другим планом.
   - Вы бы предложили ему бой?
   " Си , но не настоящая драка. Просто позвольте ему поверить, что он будет. Вытащите его из укрытия в скалах...
   "Какого жеребца использовать в качестве приманки?"
   - Сеньор Хуанито, он сказал, что жеребец тоже будет драться, как Шайло.
   - Шайло! Дрю скомкал полотенце в кулаке и швырнул его через комнату. - Шайло!
   Леон, должно быть, уловил что-то в пылающем гневе Дрю на его лице, потому что рот мексиканца немного расслабился, а рука непроизвольно поднялась, словно защищаясь от удара.
   "Это хороший план!" Его мальчишеский голос был тонким, протестуя против выражения лица Дрю.
   "Это безрассудный и опасный план, - начал Дрю. затем он переключился на вопрос. - Джонни Шеннон предложил использовать Шайло в качестве приманки или это была твоя идея?
   - Сеньор Хуанито, он сказал, что нужно иметь хорошую лошадь, бойца. Но такая лошадь не пострадает. Мы ждали с винтовками и быстро стреляли в пегого, прежде чем он нападет. Шайло не причинит никакого вреда, совсем никакого. Сеньор Хуанито сказал это. Только уловка, чтобы получить диабло , где мы могли бы стрелять. Может быть... - глаза Леона опустились, румянец медленно вспыхнул на его смуглых щеках, - может быть, это было очень глупо. Но когда сеньор Хуанито рассказал это, это звучало хорошо.
   - Он велел тебе спросить меня об этом?
   Румянец потемнел. - Он этого не говорил, сеньор . Но можно было бы не делать такие вещи без разрешения. Кроме того, вы должны быть одним из охотников, не так ли? Как еще мы могли пойти?
   - Ну, Леон, такой охоты не будет. Тринфан знает, что делает, и я не думаю, что этот пинто будет бегать на свободе или жить долго.
   Дрю натянул через голову чистую рубашку. В какую игру пытался играть Джонни Шеннон? Очевидно, он почти уговорил Леона использовать Шайло в качестве приманки в этом дурацком трюке. Ожидал ли он, что ребенок возьмет лошадь без ведома Дрю? Или по какой-то причине он хотел, чтобы Леон рассказал об этом? Уловка, чтобы вытащить Шайло из Твердыни? Но почему?
   Он застегнул ремень, удобно уложил двойные кобуры. Шеннон, что и почему, повторил он про себя. В его сознании ничего не укладывалось. Дрю только почувствовал покалывание беспокойства, которое началось у него между лопатками и пробежало по спине мурашками, как будто на него навели прицел.
   Но Шеннон не вернулся в Твердыню, и Дрю был занят в загонах от рассвета до заката. За месяц напряженной работы было легко забыть то, что могло быть только фантазией.
   В воздухе витала бодрящая свежесть, и черномазый мерин, на котором ездил кентуккийец, смаковал ветерок, как обитатель пустыни смакует воду. Дрю снисходительно относился к пугливости своего скакуна, когда они мчались в хвосте табуна, направлявшегося в Тубакку.
   Со скалы прямо перед ними вспыхнула вспышка света. Джаред Най, сидящий слева от Дрю, снял шляпу и взмахнул широкой рукой, чтобы ответить зеркалу Грейфезера. Двое пима вели разведку вперед во время этой двухдневной поездки, а всадники англичан держали стадо рысью. Апачи, Китчелл, даже бандиты из-за границы могли обнюхивать хребет, разглядывая его богатства, готовые подобрать все, что осталось незащищенным. Мужчины ехали с винтовками, вынутыми из ботинок, пристегнутыми петлей из сыромятной кожи к рогу седла, старая техасская предосторожность, которая позволяла действовать мгновенно. И на каждом привале проверялось заряжение шестизарядных Кольтов.
   Най отклонился, посылая лаггера с резким треском в воздухе. Он остановился, чтобы соответствовать трезвой рыси Дрю.
   "Это последний плохой отрезок; теперь дорога будет идти вниз по склону и по зеленым полям. Най кивнул на узкую щель между двумя холмами впереди. "Рад, что эта группа встала на все четыре ноги и легко бегает".
   - Вы ожидали неприятностей?
   "Малыш, в этой стране ничего другого и не ожидаешь. В прошлый раз, когда мы приводили лошадей по тропе, они отбросили нас на четыре-пять миль назад - как раз рядом с тем местом, где сегодня утром мы видели ту груду костей. "Прежде чем он понял, что нас ударило, Джим Берри лежал лицом вниз и больше никогда не вставал. И Старик сделал ему складку на ребрах, отчего он истек кровью, как загнанная свинья. Починил его и отправился в город; потом он опрокинулся, когда попытался слезть с лошади, и неделю пролежал в постели.
   - Апачи?
   "Нет, мы решили, что это Китчелл. Однако доказать это не удалось, и после этого Старик установил правило, что мы берем Пимаса в каждую поездку. Ничто не способно их удивить. Мне никогда не было дела до индейцев, но вот эти мирные ругательства - если только они не пахнут апачами. С их точкой мы уверены, что скользим по канавке. Что касается меня, я буду рад отправиться в город. Я бы хотел сохранить бармен занят больше, чем бобр, строящий себе новую плотину. Несмотря на то, что Старик уехал от представителя закона вдоль границы и ему нужны руки на хребте, мы глотаем пыль легко и неторопливо. Во всяком случае, пока до зарплаты далеко, я могу пересчитать большую часть бумажки, не вынимая ее из кармана.
   - Этот Китчелл... ты думаешь, что некоторые из владельцев ранчо действительно ему помогают?
   "Не знаю. Может быть, он пытается поставить двойку против всей колоды. Если он не питается таким виски, из которого кролика плюют в глаз гризли, у него есть что-то или кто-то, кто его поддерживает. Я... если бы Старик рыскал по холмам в поисках меня, я бы прополз по ближайшей брони и сделался таким же редким, как два змеиных уха. Най пожал плечами. - У Китчелла есть веская причина затаиться в кустах и играть с кошачьими глазами на большей части территории. Может быть, и найдутся такие, кто сядет на его сторону, но у них точно челюсти на перевязи, и никто по этому поводу не кричит. Конечно, многие люди были горячими ребами еще в 61-м, пока они не увидели, как белые люди сражаются друг с другом, что, естественно, давало апачам и некоторым из пограничной сволочи идеи схватки. Но большинство из нас сейчас не размахивают флагом. У Иффена Китчелла есть несколько твердолобых сторонников... Най снова пожал плечами. -- Погоди-ка ты, тупорылый, козлоголовый бездельник! Он нажал на туман другого бездельника.
   Они были пыльными и сухими, когда поставили ворота загона на место и смотрели, как вокруг суетятся лошади. Дрю направился к конюшне Келлса. Тень заржала в знак приветствия и повернулась, словно намеренно подтолкнув дочь для осмотра.
   - Красиво, мэм, - сказал он ей. "Очень хорошенькая. Она будет такой же прекрасной дамой, как и ее мама, я готова поклясться в этом.
   кобылка ли пробуя пальцами Дрю, а потом фыркнула и резво затанцевала, шурша крошечными копытцами по соломе. Келлс сдержал свое обещание, отметил Дрю. Мать и ребенок получили квалифицированное внимание, и шерсть Тени была выглажена до блестящего шелка; ее черная грива и хвост развевались атласными лентами.
   - Собираетесь взять их с собой на хребет, мистер Кирби? Калли спустилась с чердака.
   "Да. Но мне понадобится тележка и возница. Придется подвезти жеребенка. Знаешь кого-нибудь по найму, Кэлли?
   - Я поспрашиваю. Есть какие-то проблемы?
   "Нет. Серое Перо и Бегущий Лис следили за нами.
   - Вчера на Сонора-роуд перепрыгнули через сцену, - вызвалась Кэлли. "Один человек получил ему пулю в плечо, но они отделались чистыми. Это был Китчелл, подумал водитель. Капитан Бэйлисс сразу же вывел патруль. Ты собираешься вернуться с Китчеллом?
   - Не знаю, - рассеянно ответил Дрю. Лучше оставить это решение Наю; он знал страну и обстановку. - Ты спрашиваешь о тележке, Кэлли, но не уточняй. Надо посмотреть, как все обернется".
   Дрю отправился в "Четыре валета", чтобы встретиться с Наем. Здесь, в Тубакке, он сознавал, как сильно отодвигал свои личные дела ото дня ко дню. Конечно, он очень мало видел Ханта Ренни в Крепости; его отец отправился на юг в патруле со своим личным отрядом вскоре после своего прибытия туда. Но всякий раз, когда Дрю серьезно думал о будущем, у него возникало то странное чувство растерянности и утраты, которое он впервые испытал в ту ночь, когда увидел, как дон Казар прибыл в кантину. Дон Казар - Хант Ренни. Дрю Кирби - Дрю Ренни. Качели, вызывающие у человека головокружение, или, может быть, головокружение, которое он чувствовал, было продукт слишком большого количества солнца, пыли и езды.
   Кто-то сидел за дальним столиком в буфете, но в остальном темная комната была пуста. Дрю направился прямо к бару. - Есть кофе, Фаулер?
   "Конечно. Най был здесь около пяти минут назад. Сказал, чтобы вы ждали его здесь. Вы слышали, что Китчелл держит сцену?
   - Кэлли сказала мне. Сказал, что за ним вышел армейский патруль.
   - Да, это не значит, что они его пригвоздят. Он так же хорош, как апач, который держится под прикрытием. Вот твой кофе. Хочешь тоже харчи?
   Запах кофе разбудил голод Дрю. "Конечно, не помешало бы немного. Не ел с тех пор, как мы разбили лагерь на рассвете.
   - Пой на кухне. Я дам ему знак, чтобы он гремел кастрюлями. Скажи, ты в последнее время гонял эту твою Шайло? Конечно, я рад, что догадался и поддержал его против Оро. Рыжий чуб Фаулера колыхался над его высоким лбом, когда он энергично кивал.
   "Никаких гонок на хребте".
   - Надеюсь, ты держишь его поближе. Эта пограничная бригада точно хотела бы накинуть на него веревку! Вниз по Соноре, как один из этих мексов копался бы на дне своего сундука с деньгами, чтобы купить вот такую лошадку. Я пойду и скажу Сингу.
   Дрю с кофейной кружкой в руке сел за стол, в дверь которого время от времени дул ветерок. Господи, он действительно устал. Он вытянул ноги, и солнце отбрасывало мерцающие точки на гребни мексиканских шпор. Потягивая кофе, он позволил себе роскошь ни о чем не думать.
   Фаулер принес полную тарелку, и Дрю начал есть.
   - О, вот ты где! Най рухнул внутрь, развернул один из стульев и сел на него спиной вперед, скрестив руки на спине.
   - Вы едете, чтобы сказать армии, что мы здесь - с лошадьми? - спросил Дрю.
   - Нет, увидел, как они въезжают. Похоже, командовал сержант Мюллер - он войдет сюда. Эй, Фаулер, как насчет еще одной тарелки корма?
   "Успокойся, парень. Сделайте это прямо сейчас!
   Оба они посмотрели вверх. Дородный мужчина с сержантскими нашивками провел перед собой через открытую дверь более худощавую фигуру. Джонни Шеннон, с повязкой на непокрытой голове, дернулся, словно пытаясь вырваться из чужой хватки, и вцепился в спинку стула. Най и Дрю вскочили, чтобы помочь ему сесть.
   - Что?.. начал Най.
   - прервал его Мюллер. - Нашел его ползущим рядом с городом. Говорит, как его забрал Китчелл и скрылся, но он не слишком ясно представляет, что произошло и где. Носит складку вдоль черепа; может быть, это немного спутало его мысли.
   - Лучше вызовите доктора Мэтьюза. Я думаю, он в городе. Фаулер вышел из бара со стаканом в руке.
   "Верно. Я пойду." Най начал.
   Джонни рухнул вперед, его голова лежала на столе в обмякших руках. Дрю был озадачен. Предполагалось, что Шеннон едет по хребту на юг, а не на север. Что он делал так далеко от водопоя? Нашел ли он след, который привел его в этом направлении? Или его куда-то набросила стая волков Китчелла и заставила идти с какой-то собственной целью?
   - Он катался, сержант? - спросил Дрю, сам не зная почему.
   "Нет, держись за это. Сказал что-то о Лонг-Каньоне. тер мы дали ему глоток в столовой. Конечно, он прошел долгий путь, если он начал с этого".
   - Я пойду за Гамилькаром. Он знает кое-что о врачевании, - вмешался Фаулер. - Может быть, доктора Мэтьюза все-таки здесь нет.
   - Эй, сержант, можно тебя на минутку? пришел град извне.
   - Ты справляешься. Уходя, Мюллер сделал больше приказ, чем просьбу.
   Дрю сидел наедине с Шенноном, одной рукой поддерживая плечо мальчика. Он чувствовал движение позади себя. Если парень за дальним столиком дремал раньше, то сейчас его разбудили.
   - Откуда ты взял шпоры?
   Дрю повернулся, его губы сложили имя, он попробовал еще раз и выдал его хриплым шепотом. "Анс! Ты меня не знаешь, Анс?
   Он видел, как глаза поднялись с уровня пола, шрамы на щеке под клочковатой бородой; а затем удивление в выражении другого превратилось в ослепительную ухмылку.
   - Дрю... Дрю Ренни! Боже, это точно Дрю Ренни!
   Дрю был на ногах. Его руки на плечах другого потянули его вперед в грубых полуобъятиях. "Анс!" Он качнулся под радостный стук кулака между лопаток. "Я думал, ты умер!" он как-то выдохнул.
   "И я видел , как ты спускался; пуля попала тебе в центр! - выпалил техасец. - Покатался вокруг куста и увидел, что ты попал! Но для призрака ты точно живой!"
   "Зацепил меня за пряжку ремня", - вспоминал Дрю это чудо войны. "Вырубил меня; на самом деле не касался вопроса, т. хотя.
   Анс немного отодвинулся, все еще крепко держа Дрю за плечи. "Кто-нибудь сказал мне, что я увижу Дрю Ренни вживую и буду пинаться, я прямо сказал ему в лицо, что он лжец с раздвоенным языком!"
   Дрю частично пришел в себя и в настоящее время. Фаулер... Най... любой из них может вернуться на этом воссоединении. - Анс, слушай! Это важно. Я не Дрю Ренни - не здесь, не сейчас...
   - Пришлось вытаскивать новое имя из колоды? Ухмылка Анса исчезла; его глаза сузились. "Хорошо, что за ручка?"
   "Кирби, Дрю Кирби... Я объясню позже". Он вовремя предупредил. Фаулер и Гамилькар выходили из задней комнаты буфета, и за столом возникло движение.
   Джонни сидел, мотая головой из стороны в сторону, не сводя глаз с Дрю и Анса. Но взгляд был расфокусирован; он должен быть все еще только наполовину в сознании. У Дрю был мимолетный укол беспокойства. Слышал ли Шеннон что-нибудь, что он мог бы вспомнить? Теперь с этим ничего нельзя было поделать.
   ГЛАВА 7
   "...и так оно и есть". Дрю сидел на табуретке, которая была единственной мебелью в ванной, а Анс плескался и барахтался в плоской ванне.
   Техасец смахнул мыло со щеки. "Разве ты не расскажешь?
   "Я не знаю. Не могли бы вы?"
   "Пойти со шляпой в руке и сказать: "Ну, папа, вот твой бродячий мальчик"? Нет, я не знаю, как я буду играть в эту игру. Никогда не было никого, кто бы разматывал спальный мешок, пока я не был уверен в марке, ради которой еду. И ты и я там как-то совпали. Рад, что ты вовремя меня просветил.
   - Может быть, я и не знал, - признал Дрю.
   - Ты имеешь в виду ту Шеннон? Я знаю, вы думаете, что он чистит зубы для вас, но я бы сказал, что он был слишком занят, считая звезды с этого пояса черепа, чтобы понять смысл нашей суматохи. Я дам ему глаз, хотя. Слушай, ты же Кирби - значит, меня тоже призывают к ребрендингу? Кажется, что два Кирби, появившиеся в городе такого размера, заставят некоторых людей задать несколько вопросов.
   - Ты мой двоюродный брат - Энсон Кирби. Дрю уже обдумал это. "Теперь у тебя есть высокие разговоры, чтобы сделать свое дело. сам. Я видел, как ты выкатился из седла в Теннесси. Почему ты появился здесь и сейчас?
   Анс омыл водой голову и плечи, сложив руки ладонями.
   "Если я скажу это просто так, как будто это произошло, вы подумаете, что я зову горы из луговых собачьих холмов, это такое безумие. Но это правда диапазона. Да, я приземлился из этого седла на какую-то мощную твердую землю. Если ты помнишь, у меня была дыра в плече, достаточно большая, чтобы сквозь нее свистел ветер. Я прокатился между кустами как раз вовремя, чтобы увидеть, как ты это сделал - центр отвеса и финал, так я думал. Потом... ну, какое-то время я плохо помню. В следующий раз, когда я смог проявить настоящий интерес, я лежал на кровати с горой одеял на мне, слабее года от того, что только что вытащили из болотной ямы. Кажется, эти янки собрали меня вместе с остальными своими бушвакерами, но когда они отвезли меня на милю или около того вниз по дороге, они решили, что мне было хорошо, и что нет смысла тратить место в фургоне на мне. Так что они позволили мне лгать....
   - Только, - техасец сделал паузу, а затем продолжил более трезво, - Дрю, иногда... иногда кажется, что у хомбре может быть чуточку больше удачи, чем его доля; или же он получил его Кто-то, как это линия Ridin 'для него. У нас были друзья в Теннесси, и так случилось, что меня высадили там, где меня нашла одна из этих семей. Они, конечно, были хорошими людьми; подлатал меня и провел меня до конца, как будто я был их близким родственником. Спрятал меня, сказав, что у меня холера.
   - Большую часть времени я не отличал веревку от седла - у меня вылетело из головы. Сначала была дырка в плече; затем я получил хороший случай легочной лихорадки. Прошло два месяца, прежде чем я научился ползать лучше, чем больной теленок, который слишком рано потерял маму. Затем, как только я получил, чтобы я мог штамповать свои сапоги на земле и, ожидая, что я встану прямо в них, этот патруль янки пришел "долго" и преследовал меня прямо в кучу наших парней, которых они поймали. Я провел несколько недель в тюремном частоколе, что, говорю вам, не позволяет проводить какое-то время в живых. Потом эта война закончилась, и я был свободен. Ни хозяина, ничего. Кое-кто из мальчишек поговорил о том, чтобы вернуться в Техас, попробовать поработать на ранчо в джунглях. Там много всякой всячины - с 61-го года никто особо ничем не торговал. Мы планировали собрать стадо индивидуалистов, пригнать их в Канзас или Миссури и продать. Двое мальчишек гоняли таким образом для армии и даже переплыли на них Миссисипи. Возможно, это дало бы нам начало. И... ну, больше делать было нечего. Так что мы попробовали". Анс сел, уставившись на воду, плещущуюся у его худощавого живота. У него было очень худое тело, ребра торчали под кожей почти так же резко, как и шрам на плече.
   - И это не сработало?
   - Ну, может быть. Я не говорю, что это не для некоторых хомбров. Только мы попадаем в беду. Техас больше не Техас; это Пятый военный округ. Любой человек, который сражался за Конфедерацию, не имеет никаких прав. Это хуже войны с индейцами. Мы получили наше стадо, по крайней мере, начало. И это была непосильная работа - мы чувствовали себя такими же разбитыми, как когда убегали из Теннесси после Франклина. Только мы придерживались этого, потому что это дало бы нам долю. Итак, мы поехали на север, и они напали на нас.
   "Кто?"
   - Янки - эта марка, которая, вероятно, сидит дома и позволяет другим вести настоящую драку - готовы прийти и захватить власть, как только со стрельбой будет покончено. Они схватили стадо. Застрелил Уилла Бахуса, когда он противостоял им, и сделал все законным, потому что Так что с ними ехал зам с железным рогом. Ну, так или иначе, мы получили его и двух или трех других. Но потом призвали армию, и нам пришлось ехать верхом. Рассеянные, так что у них было больше, чем один след. Но там нас объявили в розыске. Так что я выгоняю из Техаса могучую усталую лошадку и не собираюсь возвращаться ни в какой Пятый военный округ!
   "Есть ли шанс, что они пришлют за тобой звезду?"
   "Нет. Я всего лишь мелочь, по их мнению, мне не о чем беспокоиться, теперь у меня ничего не осталось, эти стервятники могут обгрызать мне кости. Они сидят туго и толстеют прямо здесь.
   - Тогда все готово. Дрю бросил Ансу полотенце. - Вылезай, и мы начнем!
   - Что делаешь?
   "Вы работали с лошадьми, и им может понадобиться еще один спорщик на хребте. Прямо сейчас у них есть много чего, что нужно превзойти - хочу немного их смягчить и продать на юг, в Мексику. Если ты поедешь за дона Казара, никто не будет задавать лишних вопросов.
   - Откуда ты знаешь, что он меня подпишет? Анс изучал свое неопрятное, хотя и чистое, отражение в зеркале для бритья на стене. - Я точно не выгляжу без сделки.
   - Узнаешь, когда мы с тобой закончим, - начал Дрю. Техасец обернулся.
   - Послушайте, вы думаете о заготовке личинок? Я не собираюсь...
   - А если бы у тебя была стопка тележных колес, а мои карманы могли бы их впустить? - возразил Дрю. "Кажется, я помню себя несколько раз, когда между нами было одно одеяло и кусок халтуры, и в этом не было никаких "твоих" или "моих"! Или ты не думаешь так далеко?"
   Анс рассмеялся. "Хорошо, compadre , приведи меня в порядок, как новый кол. pe на тридцатидолларовом пони. Если я не соглашусь, ты, скорее всего, споткнешься о мою переднюю ногу и все равно переобуешь меня. Прямо сейчас - я скажу это четко и ясно - я так весь в порах, что у меня хрипит позвоночник, когда я кашляю.
   - Мисту Кирби... - вошел Гамилькар. - Мисту Най просил передать вам, что вернется. Мистуха Шеннон спит у доктора; С ним скоро все будет в порядке, у него очень сильная головная боль.
   Он действительно забыл Шеннон! Торопливо Дрю выразил удовлетворение этой новостью и добавил:
   "Это мой двоюродный брат из Техаса, Гамилькар. Он ударил по городу налегке. Я иду забрать ему новый наряд у Штейна. Ты отдашь ему все остальное, хорошо?
   - Да, сэр.
   Когда Дрю вышел на площадь, синие блузки - охрана солдат капрала - подъезжали к прицепному ограждению кантины. Наверное, люди Мюллера, подумал он. Но теперь он был больше сосредоточен на потребностях Анса.
   Немногим людям когда-либо удавалось пробить корку самодостаточности, которую жители Кентукки начали взращивать в раннем детстве. Горькая ненависть деда к отцу сделала Дрю чужаком в Ред-Спрингс с самого рождения и, в конце концов, заставила его уйти, чтобы присоединиться к генералу Моргану в 62-м. Тех, о ком он когда-либо заботился, он мог перечислить на пальцах одной загорелой, закаленной руки: кузина Мередит; ее сын Шелли - он умер в Чикамауге между двумя вдохами - младший брат Шелли Бойд, который тоже сбежал, чтобы присоединиться к Моргану на закате карьеры рейдера; и Анс, которого он считал мертвым до последнего часа.
   Дрю дышал так быстро, словно промчался бегом по выжженной солнцем площади, когда вошел в универсальный магазин, снабжавший d Tubacca с девятью десятыми материалов, необходимых для жизни на границе. Он сделал свой выбор с осторожностью.
   - Вы планируете поездку, мистер Кирби? Штейн смотрел на него поверх пары старомодных очков со стальной дужкой, которые сидели на его остром, как у попугая, клюве.
   "Нет. Мой кузен только что въехал; он потерял свое снаряжение в дороге, и ему нужен полный новый наряд".
   Штейн кивнул, разгладил верхнюю рубашку на растущем ворсе. "Что-нибудь еще?"
   "Добавь их. Я осмотрюсь. Дрю сделал паузу, чтобы заглянуть в единственный маленький футляр со стеклянным фасадом, который был претензией Штейна на известность в окрестностях. Экзотические товары на витрине представляли собой странную смесь: несколько ювелирных изделий, тяжелые испанские вещи, которым, может быть, сто или больше лет, несколько шестизарядных ружей - одно с богато украшенной рукоятью из слоновой кости... Дрю остановился и провел пальцем по пыльной стене. поверхность стеклянного корпуса. Шпоры - серебряные шпоры - не такие сложные, как те, что он носил сейчас, но в целом того же мастерства.
   - Я бы хотел посмотреть на эти шпоры.
   Штейн открыл чемодан и вынул их. Когда Дрю расстегнул те, что были на нем, и приладил новую пару к ботинкам, коричневая книга в телячьем переплете с глухим стуком упала на пол. Книги - здесь, у Штейна?
   Взвешивая фолиант в руке, кентуккиец выпрямился. На верхней части ящика лежали еще две книги. Кожаные переплеты были потерты, а на одном сзади была четкая царапина, но они были красивыми, несомненно, ценными. Дрю перевернул их, чтобы прочитать золотые названия на их корешках.
   " История завоевания Мексики ", "Три мушкетера", "Граф Монте-Крис". к ... Откуда они взялись, мистер Штейн? Любопытство Дрю было возбуждено.
   "Это история почти такая же причудливая, как и те, что внутри них". Говоря, Штейн оперся костлявыми локтями о стойку. - Вы верите, мистер Кирби, что их принес мне Амос Латтерфилд?
   "Латтерфилд? Кто он?"
   - Я забыл, вы недавно были в Тубакке. Амос Латтерфилд - это то, что можно назвать персонажем, странным. Он уходит в дебри один, всегда в поисках золота.
   - В стране апачей? - спросил Дрю.
   "Апачи не прикасаются к человеку, которого считают сумасшедшим, а у Амоса много особенностей: особенности одежды, речи, поведения. Он бродит без помех, иногда принося реликвии из старых домов в скалах, чтобы обменять их на припасы. В прошлом месяце он рассказал мне историю о пещере, где нашел сундук. Откуда она взялась и почему она была спрятана, он не знал, но эти книги были в ней. Как и некоторые люди, не имеющие формального образования, Амос с большим уважением относится к печатному слову. Он считал эти книги очень ценными и поэтому привез их сюда".
   Дрю открыл верхний том. Домашние книги, такие же хорошо переплетенные, как эти, имели бы личный экслибрис или, по крайней мере, написанное имя владельца, но форзац был голым. Они выглядели как начитанные, заветные тома, но без следов владения.
   - Вы, наверное, читали это? - спросил Штейн.
   Дрю взял "Трех мушкетеров" . "Вряд ли забуду это", - сказал он, ухмыляясь. - Заработал мне добрую десятку тростью, когда прочитал ее, вместо того, чтобы честно рассказать о кампаниях Цезаря в Галлии. Я успел закончить его до того, как меня поймали". р века разделялись под его ищущими пальцами, как будто том давно не открывался. Он не заметил, что Штейн посмотрел на него с новой оценкой.
   - Эти на продажу?
   "У Штейна все продается". Лавочник назвал цену, и Дрю торговался. Когда он ушел, три книги лежали поверх его охапки одежды, а через полчаса он бросил их на стол в буфете. Анс вышел из бани и сел на стул напротив. Его обутая нога шевельнулась, но теперь на солнце сверкнули гребни. Техасец радостно разглядывал мексиканские шпоры, наклоняясь, чтобы позвякивать ими кончиком пальца.
   - Не могу поверить... как они вернулись к тебе, - изумился он. "Один из этих янки, должно быть, снял их с меня, думая, что я обналичиваю фишки. Несомненно, приятно, что они снова наступают мне на пятки, вроде как мне повезло. Па, он исправил их шпорами. Дал их мне, когда я нежно сломал дикую, никто из других мальчиков не мог дать отпор. Гордился ли я, как индюк, в первый день, когда я поехал в город с ними, играя красивые мелодии, хотя я привязал их поверх ботинок, так как только три куска кожи висели друг на друге беспокойно, как будто. Да, папа, он получил их во время мексиканской войны, а я носил их в основном во время прошлой суматохи. Они наверняка видели, что люди, взбирающиеся вверх и вниз с седла, творили немало истории!
   "Будем надеяться... больше никаких войн". Дрю сложил три книги стопкой и внимательно их рассмотрел. Рассказ Штейна об их происхождении - из сундука, спрятанного в пустынной пещере, - был очень интригующим. Что еще было в этом сундуке?
   "Анс, - спросил он, - зачем кому-то прятать сундук в пещере?" "Может зависеть от того, что было в нем, - быстро ответил техасец.
   - Ну, это были...
   Анс взял верхнюю книгу. Его палец водил по каждому слову, пока он читал. " Три мушкетера. Что это за тварь?"
   "Солдат. Когда-то давно они были во Франции.
   "Армейское руководство, а? Может быть, сундук был армейским тайником...
   Дрю покачал головой. - Нет, это всего лишь история. Хороший, с большим количеством первоклассных боев. Это тоже история. Я слышал об этом... но никогда не имел возможности прочитать". Он поставил "Графа Монте-Кристо " прямо на стол. Анс взял третий том.
   "... Завоевание - завоевание Мексики . Эй, завоевание означает завоевание страны, не так ли? Это насчет Меховой войны, в которой участвовал наш папа? Он жадно открывал страницы.
   "Нет, более ранний - когда испанцы пришли под предводительством Кортеса и разрушили империю ацтеков... еще в 1500-х годах".
   "Что-то жестковато читается... Хотя выглядит интересно". Анс вынес свой вердикт. "У нас было две книги. Папа научил нас читать из них. Одной из них была Библия, которую Ма привезла, когда вышла замуж. Другое - это было довольно странно, как мы это получили. Папа был в рейнджерах, и у него была стычка с какими-то команчами... Глаза Анса внезапно потускнели, и Дрю вспомнил несколько резких фраз, которые техасец однажды произнес, чтобы объяснить причину своего пребывания в армии, - возвращение на пограничное ранчо, чтобы не найти ничего, что он хотел бы помнить, после того, как команчи пронеслись по сельской местности.
   - Ну, - прервал Анс свое короткое пау. Вот он: "Па подстрелил ему одного крупного козла, когда он ехал прямо в линию рейнджеров, желая засчитать один из этих ударов, ударив копьем какого-нибудь личного белого человека, или еще какую-нибудь подобную глупость. У этого оленя был боевой щит, и Па подобрал его, когда рассеялся весь дым. Чем, по-вашему, был набит этот щит? Ну, у этого была книга, вся разорванная на части и засунутая между передним и задним слоями шкуры. Мальчики в компании, они очень заинтересовались разобрать все эти страницы и привести их в порядок, что-то вроде игры, сказал папа. Па, он никогда особо не учился в школе, но хорошо читал, писал и рисовал. Ему очень нравилось читать, поэтому он утверждал, что это была книга, когда все было связано вместе, потому что он стрелял в оленя, когда нес щит. Поэтому он сделал футляр из оленьей кожи и держал все страницы вместе. Это было и о солдатах прежних времен, тоже часть этого. Римлянами их называли. Интересно, может быть, после этого он снова превратился в щит? Он посмотрел поверх плеча Дрю на мир за дверью кантины.
   "Зачем кому-то хранить книги в сундуке в пещере?" Дрю быстро сменил тему, чтобы сломить этот невидящий взгляд. Он изложил то, что сказал ему Штейн, и все внимание Анса снова было приковано к нему.
   - Может, встретимся с этим Латтерфилдом и зададим несколько вопросов...
   - Штейн ничего не мог от него добиться. Думаю, старик немного запутался. Может быть, кто-то хранил вещи, надеясь вернуться, когда война закончится. В любом случае, нет никакого способа идентифицировать владельца или владельцев...
   Анс взял "Трех мушкетеров" . - Вы говорите, что это хорошо - насчет драки и тому подобного?
   Дрю кивнул. "Попытайся..."
   "Хорошо иметь что-то вроде этого. А хомбре надоело читать этикетки на банках. Хотел бы я посмотреть, сколько папа втолкнул в мою тупую голову. Хорошая обложка у этой книги. Не могли бы вы сказать, как человек, у которого это было тяжело в кармане?
   "Да. На самом деле, они должны были быть заказаны".
   - Как ты можешь это говорить?
   "Эти двое могли быть связаны одинаково". Дрю указал на книгу, которую держал Анс, и на "Графа Монте-Кристо" . "Они были написаны одним и тем же автором и могли быть частью согласованного набора. Но это совсем на другую тему и написано другим писателем - Прескоттом. Тем не менее, он обязательно должен соответствовать другим. Я бы сказал, что они взяты из личной библиотеки человека, способного позволить себе довольно дорогие вкусы.
   - Заставляет задуматься, - согласился Анс. "Интересно, что еще было в том багажнике".
   "Смотрите, что у нас тут! Обычная маленькая школа прямо в этой кантине!"
   Стол сдвинулся на дюйм или около того, когда толстое тело бросилось на него. Рука со спутанными выгоревшими на солнце волосами схватила книгу, которую только что положил Дрю. Прежде чем испуганный кентуккиец успел выдернуть его из хватки, рука и книга исчезли, а солдат, взявший книгу, пошатнулся к стойке бара, размахивая трофеем над головой.
   - Школа... прямо здесь... - проговорил он. - Сидят там... два мальчишки, делают уроки. Разве это не что-то?
   С грохотом опрокинулся стул. Анс вскочил на ноги, сделал два шага в сторону солдата. Дрю прыгнул за ним, пытаясь оценить ситуацию. даже когда его рука сдерживающе сомкнулась на плече техасца.
   Военных было четверо. Широкие ухмылки на лицах троих, все еще стоящих у барной стойки, свидетельствовали о том, что они были готовы поддержать своего товарища в любой форме возни, которую он намеревался попробовать.
   "Сэм, один из этих школьников дышит тебе в затылок, вроде жарко", - заметил самый высокий из бара.
   Анс дернулся в объятиях Дрю. На его худом лице не было никакого выражения, но старый саблевидный шрам от губы до глаза на левой щеке вдруг сделался вдвое заметнее.
   Сэм потянулся к стойке бара, извивался, книга все еще была в его руке.
   - Уол, сынок, ты же не хочешь вернуть эту книгу? Никогда не знал ни одного маленького мальчика, который не был бы рад увидеть последнюю книгу. Лучше уйди от настоящего мужчины, пока ты не согрел свой зад. Вот что учитель делает с умными детьми, не так ли?
   - Тебе лучше быть осторожнее, Сэм. Снова вмешался высокий мужчина. Сэм все еще ухмылялся, но его кривая улыбка была далека от настоящего юмора, даже если его спровоцировали розыгрыши казарменного хулигана. - Один из ребят рассказывал, как он катался с Форрестом, настоящий горяченький Реб. Растоптайте нас повсюду... это то, что вы, Ребс, обещали сделать, не так ли? Собираешься растоптать всех Синих Животов, когда они придут в этот город? Что ж, нас не обижают - нелегко - и не с твоей стороны, Реб!
   Секунда, а может, и больше - это предостережение было у Дрю перед тем, как динамик выскочил из бара прямо на него. Что случилось, как это возникло из ничего, кентуккиец не мог понять. Но он прекрасно знал, что подвергся целенаправленной атаке, со всеми грязными уловками закостенелого бойца без правил.
   ГЛАВА 8
   Только однажды, когда какая-то река бандиты набросились на разведчиков, и Дрю пришлось использовать кулаки, чтобы выпутаться из ссоры. Но это был хоровод в День суда по сравнению с этим. Через несколько мгновений кентуккиец понял, что он не ровня солдату, что ему повезет, если он сможет выбраться отсюда целым и невредимым. Парень знал каждую пакость и стремился всеми ими воспользоваться. Дрю пытался только удержаться на ногах и вырваться из чужой хватки. Упав, он знал, что у него не будет никаких шансов.
   Затем его дернуло назад, он потерял равновесие и, пошатываясь, врезался в стену. Он ухватился за твердую опору и каким-то образом удержался на ногах, смутно видя одним глазом. Другой закрылся, пыхтя, и его губа была разорвана, струйка крови поднялась и стекала по подбородку. Он уперся обеими руками в то место, куда приземлился не один сваебойный молоток, и попытался понять, что происходит.
   Сержант Мюллер... это Мюллер стоял над мужчиной на полу. И Най... Риз Топхэм... неожиданно кантина наполнилась людьми. Дрю осторожно повернул голову, чтобы посмотреть на свою слепую сторону. Анс ва вниз! Кентуккиец отошел от стены, шатнулся и упал на колени. Он перевернул техасца на спину. Глаза Анса распахнулись, и он ошеломленно посмотрел вверх. На его подбородке всего в дюйме или около того от кончика челюсти красовалась сердитая красная отметина.
   - Ну, что за чертовщина здесь творится? Голос сержанта превратился в рев, от которого болели уши. Каким-то образом Дрю подхватил руку под плечи Анса и попытался поднять его. Кентуккианец сглотнул кровь с губ и посмотрел на Мюллера.
   - А если ты спросишь у этих своих крепостных! - отрезал он. И снова заговорил сержант Ренни.
   Другие руки присоединились к нему, чтобы поддержать Анса. С помощью Топхэма Дрю поднялся на ноги и посадил шатающегося техасца, все еще полубессознательного, на стул.
   "Мне тоже интересно." Растяжка владельца буфета была такой же медленной, как всегда, но в ней чувствовалась хлыстовая нотка.
   - Эти солдаты... - появился Фаулер с дробовиком в руке, - они напали на мальчиков. Я сам это видел.
   - Ага, говорил тебе, что эти городские канюки все одинаковые. Держитесь вместе и сразитесь с армией!
   Дрю не мог разглядеть, кто из солдат это выпалил, но в его нынешнем настроении все синие мундиры были врагами.
   "Грязные янки!" Теперь взгляд Анса был полностью сфокусирован - прямо на сержанте. Анс попытался встать, но руки Топхэма на его плечах удержали его. Его рука потянулась к кобуре, и кулак Дрю с силой обрушился на запястье техасца.
   "Посмотри на это, сержант! Этот вонючий хорек ребе собирался привлечь вас! Говорю тебе, они все одинаковые. Война еще не окончена; мы просто должны продолжать лизать их. Дайте нам место, и мы сделаем это снова - сейчас же!
   Лицо Анса было зеленовато-белым под обветриванием, если не считать раны на челюсти. Он смотрел на Мюллера так, как будто сержант, а не его люди, был центром любой будущей атаки.
   - Вы - Стивенс - заткните свою ловушку! Рев Мюллера нарушил тишину. Теперь Дрю действительно слышал тяжелое дыхание мужчин.
   - Митчелл, что здесь произошло? Мюллер повернулся к человеку справа от себя.
   Солдат был моложе остальных, его лицо все еще сохраняло что-то мальчишеское округлое. Его глаза переместились под пристальным, скучным взглядом сержанта, и он взглянул на остальных своих товарищей, на двух взлохмаченных бойцов, на долговязого человека, который поднял фуражку и протянул ее одному из них.
   - Не знаю, сержант. Мальчики... они просто забавлялись. Они ничего не имели в виду, просто пошутили. Потом эти ребе, они пришли сразу после Хелмса, собирались напасть на него сзади. И Дэнни взялся за то, чтобы сохранить этот, - мальчик указал прямо на Дрю, - от Хелмса. Вот что случилось. Мальчики не хотели ничего плохого - просто немного повеселились, - когда эти ребе набросились на них!
   Дрю задрал шейный платок и промокнул рассеченную губу. Анс затих, хотя все еще смотрел на сержанта неумолимым взглядом. Житель Кентукки попытался вспомнить, где был Фаулер во время скандала. Он уже высказался за них, но примет ли Мюллер его показания вместо показаний своих людей? Между армией и городом уже были неприязни. Дрю вспомнил встречу дона Казара с Бейлисом в конюшне Келлса. Что тогда сказала Риз Топхэм? Что капитан только и ждал, чтобы доставить неприятности Ренни. А теперь здесь он сам - один из наездников Ренни - участвовал в драке в салуне с солдатами. Дрю начал понимать, что это может быть даже хуже, чем физическое наказание, которому подверглись он и Анс.
   - Вы... бармен... Сержант посмотрел на Фаулера. - Что ты видел?
   - Ты ведь ни за что не поверишь ему на слово в этой городской грязной дыре, не так ли, сержант? Они бы все солгали, лишь бы доставить солдату неприятности. А сейчас? Долговязый мужчина прокрался к стойке бара, чтобы огрызнуться на Фаулера.
   "Стивенс, заткни свой большой рот, и я больше не скажу этого! Хорошо, Фаулер, расскажи мне, что ты видел!
   Фаулер убрал дробовик с глаз долой, по-видимому, уверенный, что по крайней мере перемирие обеспечено.
   - Мальчики, - он кивнул на Дрю и Анса, - сидели за тем столом и занимались своими делами. Хелмс, он подошел и взял книгу...
   "Книга!" Скуластое лицо Мюллера отражало удивление. "Что за книга? Почему?"
   Топхэм шевельнулся, и вдруг все они посмотрели на него. Он нагнулся, поднял темно-коричневый том, и на пол слетела вырванная страница. Его он тоже собрал и спрятал на место.
   "Кажется, сержант, - заметил он, - что речь идет о книге. И если ваши люди не принесли его сюда, значит, это сделали Кирби или его друг. Это, конечно, не приспособление для кантины. Хм, история завоевания Мексики , - прочитал он заголовок на треснувшей корешке. - Я вижу, есть еще книги. Он подошел к опрокинутому столу, собрал два других тома и сложил их аккуратной стопкой на барной стойке. Все мужчины продолжали смотреть его, как будто его действия были очень значительными.
   - Итак... - он повернулся к Мюллеру. "Мы установили, что была книга, на самом деле, три книги".
   - Что ты хотел от этой книги, Хелмс? - спросил Мюллер.
   Его встретил хмурый взгляд. "Ничего. Я просто пошутил, как сказал Бен. Потом эти ребсы начали играть грубо, и мы просто преподали им урок.
   Фаулер фыркнул. - Я говорю, что это Хелмс начал, а прыжки пошли другим путем, сержант. И это все, что я могу сказать.
   "Ну, это еще не все, что я должен сказать! Сержант, что здесь происходит?
   "Тот, кто хоть раз услышал, как кричит индюк, никогда не забудет его", - подумал Дрю. Вошел капитан Бейлисс, его синяя блузка покрылась белой пудрой, а лицо стало еще более красным и загорелым, чем когда-либо. Солдаты позади Мюллера превратились в деревянных солдат, все выражение исчезло с их лиц, пока они не слились друг с другом в полной анонимности.
   - Сержант, возьмите этих двоих под стражу. Рывок головы указал на Дрю и Анса. Кентуккиец выпрямился.
   - По какому обвинению, капитан? он вышел.
   "Нападение на солдата Соединенных Штатов".
   - Выполняя свой долг, капитан? Риз Топхэм перебила его: "Я не думаю, что вы можете так говорить. Ваши люди явно не при исполнении служебных обязанностей. По крайней мере, они были здесь и тоже пили. Вы служили им, Фаулер?
   "Конечно, босс! Посмотрим теперь... Хелмс, у него было виски; как и Стивенс. Митчелл, вот, он выпил пива...
   "Остается, что на них напали в форме!" Взгляд Бейлиса теперь включал всю компанию перед ним.
   "Из того, что я слышал, они напали, - заметил Топхэм. "По крайней мере, Хелмс, похоже, спровоцировал. Нет, капитан Бейлисс, ваши люди пили здесь. Они начали драку. Ваш сержант очень правильно разбил его. Вот и все!
   Краска Бейлисса померкла. - Ты хочешь, чтобы так и осталось, Топхэм? - спросил он ледяным тоном. "Это только подтверждает мое утверждение о том, что дела в Тубакке полностью вышли из-под контроля, что повстанческие элементы пользуются поддержкой граждан. Я так и доложу.
   - Это ваша привилегия. Топхэм кивнул. - Но это все еще Тубакка, а не ваш лагерь, капитан. И моя кантина. Если вы хотите объявить мое заведение недоступным для ваших людей, это также ваша привилегия.
   - Я делаю это - немедленно! Сержант, уберите отсюда этих людей!
   - А как же заключенные, сэр?
   "Думаю, капитан согласится, что заключенных нет, - сказал Топхэм. - Мы были бы обязаны давать показания на любом армейском слушании, капитан. Кирби здесь не нарушитель спокойствия. Я бы без колебаний поручился за него".
   Бейлисс посмотрел прямо на Дрю.
   "У тебя есть работа? Причина пребывания в городе? Он стрелял вопросами так, как стрелял пулями из своего Кольта. Най ответил раньше, чем Дрю.
   - У него точно есть работа, капитан. Он избавился от грубой струны для Ренни. И он приехал в город с этими переделками, которые вы покупаете. И то, что говорит Топхэм, правда, ребенок не нарушитель спокойствия. Он самый мирный человек, на котором я когда-либо ездил час."
   "Всадник для Ренни, а? Я мог бы знать! - рявкнул Бейлисс. - А что насчет этого - он тоже едет за Ренни? Он указал на Анса.
   - Он мой двоюродный брат, - ответил Дрю. - Он только что приехал в город.
   - Еще один повстанец?
   Анс встал. - Если ты имеешь в виду, был ли я с армией Конфедерации, янки, то я точно был с Шайло насквозь. Принес мне это, чтобы доказать это. Ты хочешь увидеть?" Из внутреннего пояса своей шляпы он вытащил сильно помятую бумагу. - Нет! Он отдернул простыню, когда Бейлисс потянулась за ней. - Я просто позволю мистеру Топхэму прочитать. Я хочу сохранить его в безопасности". Он передал бумагу игроку.
   - Условно-досрочное освобождение, капитан, подписано и оформлено должным образом, - сообщил Топхэм. "Датировано в Теннесси для военнопленного - июнь 1865 года. Я не думаю, что вы можете утверждать, что это один из людей Китчелла, если вы это имеете в виду".
   - Нет, но его не будет в этом городе, иначе он ответит передо мной. Вы оба - в следующий раз, когда вы переступите черту, я беру вас обоих! Теперь Бейлисс обратился к Наю. - Я слышал, что молодой Шеннон был здесь, что вы взяли его на буксир и что он видел Китчелла. Я хочу поговорить с ним".
   - Он у доктора, и Док скажет об этом, капитан, - ответил Най. "У Джонни довольно сильная складка вдоль черепа".
   - Он ответит на несколько вопросов, которые очень нуждаются в ответе. Бейлисс уже направлялся к двери. Най отступил назад и пропустил его. Он ухмыльнулся.
   - Пусть он выясняет это с Доком. Разве никто не бежит в панике по Доку Мэтьюзу, даже капитан, когда он задран хвостом и готов зацепить дерьмо обоими рогами. Только, слушай ч Вот, малыш, может быть, тебе лучше держаться подальше от глаз. Кажется, что человек, который ждет, чтобы поймать парня, оставляющего след ботинка не на том пастбище, иногда может это сделать.
   - Най прав, - согласился Топхэм. "Бейлисс может либо застать вас врасплох, либо увидеть, что вас снова спровоцировали на то, за что он может вас втянуть. Я бы вернулся на хребет и остался там, пока все немного не уляжется и кто-нибудь другой не отвлечет от тебя мысли доброго капитана.
   "А как же Анс? Ты возьмешь его, Най? - спросил Дрю.
   - У меня нет полномочий нанимать, Кирби. Но нет никаких причин, по которым он не может пойти с нами по следу. Старик всегда ищет хорошего наездника. Как только мы увидим, как дела у Джонни, мы отправимся на юг. Я уже послал Серого Пера сказать Старику, что ребенок ранен и находится здесь. Риз, что ты думаешь о Бэйлисс? Что он попытается захватить управление городом?
   "Возможно", - ответил игрок.
   - Мог ли он это сделать?
   "Вряд ли я так думаю. Что ему действительно нужно, так это шкура Ханта. Ему не нужен могущественный гражданский, готовый противостоять ему все время. Если ему удастся дискредитировать дона Казара в этой стране, значит, он добился своего.
   Най коротко рассмеялся. "Господи, из какой бутылки он так сон высосал? С тем же успехом ящерица могла бы попытаться сразиться с пумой и подумать, что у него есть шанс на победу. Вот это и есть хребет, и никто, кроме Старика, не управляет этим хребтом! Бейлисс, он едет напролом, потому что у него большие оскалившиеся зубы прямо из челюстей вылетят!
   - Может быть, только огорчения могут быть. Топхэм задумался.
   - Какой - и как? - быстро спросил Дрю.
   Топхэм играл с три книги, складывая их, снова раскладывая. "Хант не принимал чью-либо сторону во время войны, но отчасти симпатизировал южанам. В конце концов, он родился в Техасе. И Джонни присоединился к Говарду, когда они собрали здесь войска Конфедерации. Он отступил с войсками Сибли на восток и до конца войны сражался на южной стороне. Да, Бейлисс, при благоприятных обстоятельствах и сочувственном слушании в высших кругах, мог доставить Ренни неприятности. Особенно, если у доброго капитана было происшествие, на котором можно повесить такой отчет.
   - Ты как бы подтолкнул его к тому запрету на валеты, не так ли? Най сдвинул шляпу на затылок и закурил сигариллу.
   "Можно быть уверенным, что Мюллер и большинство мальчишек не вызовут ничего, кроме обычных беспорядков в ночное время. Но есть и такие... Что здесь сегодня произошло , Кирби?
   Дрю сказал это прямо и прямо, используя как можно меньше слов. И лицо Топхэма было трезвым, когда он закончил. Игрок с глухим стуком опустил верхнюю книгу стопки на стойку.
   "Мне это не нравится!"
   - Это злобная подлость, не так ли? В любом наряде всегда найдется несколько хомяков, которые пытаются напороться, когда у них под поясом парочка пули, - заметил Най.
   "Истинный. На этот раз только Хелмс сбился с пути. И я хотел бы знать, что спровоцировало его на это. Я могу понять некоторую грубость с его стороны - Стивенса тоже - при условии, что эти мальчики были в самом начале. Но этот книжный бизнес был слишком обдуманным. Книги... - Он поднял том, который все еще перебирал пальцами. "Откуда они вообще взялись, Кирби?"
   Дрю рассказал историю, которую услышал от Штейна. Най подошел посмотреть при демонстрации чтива его интерес явно пробудился.
   - Их привел Латтерфилд, а? Вот это уже что-то. Сундук в пещере... Похоже, это может принадлежать одному из шахтеров - может быть, супер. Они быстро ушли в 61-м, сразу после ухода армии. За исключением Ходжеса, и Ребс бросили его в тюрьму после того, как забрали его бизнес и деньги, которые у него были на руках.
   - Может быть, - согласился Топхэм. "Но то, откуда они взялись, не так важно, как то, почему Хелмс решил использовать их так, как он это сделал. Однако - и теперь я говорю вам это прямо, Кирби - это тот раз, когда я буду следовать приказам Бэйлисса. Вам и вашему кузену лучше убраться подальше.
   - А почему? - спросил Анс. - Мы не собираемся шутить с вами по этому поводу...
   - Я не говорю, что ты такой. Я просто говорю, что Бейлисс и, возможно, Хелмс, а может и другие, будут ждать, как и обещал капитан. Вас легко можно втянуть в такую очередную драку. И в следующий раз они будут умнее, так что у вас не будет никого, кто мог бы назвать их блеф в вашу пользу. Как только они доставят вас в частокол лагеря, вас может быть трудно оттуда вытащить. И это еще кое-что, незнакомец, ты пошел за пистолетом несколько минут назад. Кирби остановил тебя, но в следующий раз это может привести к настоящим неприятностям.
   - Я не понимаю, почему... - начал Дрю.
   - Ну, - Анс оборонялся, - человек может выдержать столько усилий, а у нас было больше! В следующий раз, когда кто-нибудь поднимет на меня свои грязные руки, он поймет, что у него были проблемы, хорошо!
   - Я не это имел в виду. Дрю отмахнулся от реплики Анса. "Я вообще не понимаю, почему на нас напали. Если только это не потому, что мы оказались здесь в то время, когда они хотели устроить неприятности? Он превратил это в вопрос и посмотрел на Топхэма в поисках ответа.
   - Может быть, - признал игрок.
   - Только ты не уверен? Дрю настаивал.
   "Может быть, вы были на руку, и у них был какой-то намек, чтобы поднять шум, просто чтобы показать, что здесь нет никакого надлежащего закона. Может быть, они знали, что ты играешь за Ханта, и это сделало тебя именно той игрой, которую они хотели".
   "Хелмс немного тупой, чтобы играть в какие-то милые игры, - возразил Най. "А сержант, он всегда был хорошим парнем, я не вижу, чтобы он был счастлив от таких приказов слева".
   - Не приказы, нет. Капитан Бейлисс еще слишком военный, чтобы отдавать такие приказы. Хелмс всегда был возмутителем спокойствия; ему не потребуется ничего, кроме одного-двух правильных предложений. Хелмс, Стивенс, Дэнни Бирк и этот парень Митчелл. Пока ты прав, Най. Топхэм усмехнулся. - Как бы то ни было, я воображаю вещи - новичок, охотящийся на апачей за каждым кустом. Ни у кого из этой команды не хватает мозгов, чтобы видеть что-то дальше кончика своего носа. Нет, я думаю, мы можем считать, что вы были на руку, и у них было слишком много красных глаз натощак. Только, я серьезно, Кирби, ты идешь мягко и возвращаешься на хребет так быстро, как только можешь.
   - Меня это устраивает, - согласился Дрю.
   - Подойди и дай Доку взглянуть на твое лицо, - приказал Най. "Ты выглядишь так, будто подъехал к мулу, а зверь немного пританцовывал задом наперёд! Вы тоже придете "долго", - он расширил приглашение включить Анса.
   Лицо Дрю было по-модному исправлено. Дрю лежал во весь рост на сене на своем старом месте над стойлом Тени в конюшне Келлса. Анс сел рядом с ним, скрестив ноги, синяк превратился в черную тень на его челюсти.
   "Что-то в этом шоу плохое, простое, как черное седло на белой лошади. Никто не с Лично для тебя, Дрю, я мог бы размахивать шестиствольным пистолетом, если бы ты раньше не имел стычки с одним из этих Синих Животов. Техасец сделал паузу, и Дрю покачал головой, морщась от боли от многочисленных порезов и синяков.
   Анс продолжал. "Некоторые хомбры всегда на чеку, как только их облапошили, но эти солдаты не были такими глубокими. Теперь мне кажется, что, подумав об этом, они хотели заставить дерьмо летать. Может быть, потому что у них были проблемы с другими гонщиками, а мы были ловкими и выглядели достаточно миролюбивыми, чтобы успокоиться. Но я не знаю. Знаешь, парень, который разведывал и охотился на индейцев и охотился на диких животных, не говоря уже о диких, что может выглядеть как милый тихий маленький пони в одну минуту и иметь живот, полный пружин и касание неба "Назад-вперед" - парень, который получил от него весь этот своеобразный опыт и в свое время набил сумку, полную сюрпризов, так что он может учуять надвигающуюся бурю еще до того, как появятся первые тучи. Если бы у нас было то чувство, с которым мы должны были родиться, мы бы ускакали отсюда прямо сейчас!
   - Анс, - Дрю приподнялся на локте, - сделай это. Я не собираюсь ни во что тебя втягивать...
   - Итак, - сказал техасец, кивая, - вы сами проглотили один-два каприза?
   "Да, но каждый из них может быть только тенью, чтобы напугать зайца".
   -- Ты только собираешься пойти и плюнуть тени в глаз?
   "Полагаю так."
   - Тогда нас будет двое. Обеспечьте, чтобы Ренни мог использовать его вторую руку. Знаешь, это может быть интересно. "Помните, что говорили в армии? Не бери взаймы и не пытайся перейти реку, пока не нальешь воду на свои сапоги.
   ГЛАВА 9
   "Времена становятся лучше". Кроу Феннер ехал, подняв одно колено над головой. вырвался из седла, позволив Тару перейти в темп, при котором он, казалось, действительно ходил во сне. Обоз двигался медленно, фургоны тяжело двигались по колеям с грузом северных товаров, направляясь на юг. Но они были хорошо натянуты, и Дрю, увидев прикрытие авангардов и пима-скаутов, подумал, что, хотя они и представляют собой искушение, их не так-то легко схватить кем-либо, кроме небольшого отряда, очень хорошо вооруженного и безрассудного.
   - Да, сир, вот уже второй раз мы проехали через дорогу, и нам не пришлось поджечь ни грамма пороха! Полагаю, эти армейские мальчишки, слоняющиеся туда-сюда по территории, в конце концов приносят пользу. Очень скоро не будет нужды носить ружья нараспашку и пытаться отрастить глаза на затылке! Но собственное ружье Феннера по-прежнему висело у него на коленях, и Дрю заметил, что разведчик так и не прервал тщательный осмотр местности.
   - Совершенно цивилизованно, а? Анс поставил своего скакуна наравне с двумя другими.
   Феннер сплюнул. - Теперь об этом я никому не говорю. Езжай долго без какого-нибудь индейского или бандитского поводка сзади. Да, это то, что мужчина нрадость. Но я не допущу, чтобы хоть один из паровозов фыркал вокруг грязным дымом и искрами. Однажды прокатил меня на одной из них - никогда больше! Почему человек хочет облепить себя пеплом и покрыть территорию быстрее, чем Господь когда-либо намеревался для него путешествовать, - это какая-то глупая мысль, которую я не могу понять. Хорошая лошадь, может быть, фургон, если человек хочет торговать, как дон Казар, - это правильно. Но эти поезда, они из чистой воды и полнейшего бочонка!
   Дрю огляделся. Дорога, изрытая тяжелыми фургонами, вилась на юг. Эти колесные колеи были впервые прорезаны почти сто лет назад, когда испанцы построили свои юго-западные аванпосты. Эта страна была намного старше Кентукки и имела столь же кровавую историю войн, набегов и сражений. Кентукки был приручен; поезда пыхтели по Голубой Траве и тамошним горам. Но тут - он покачал головой в ответ на собственные мысли.
   - Никто не собирается прокладывать здесь железную дорогу, - быстро ответил Анс. - Во-первых, они какое-то время будут заняты на востоке, устанавливая новые для всех тех, кто был разрушен во время войны. Наши и их ребята тоже под конец стали настоящими мастерами: могли нагреть перила и привязать к ним настоящую петлю, если бы под рукой было какое-нибудь дерево, чтобы его обвязать. Придется немного потрудиться янки, чтобы вернуть их всех на место. Он смеялся. - Дрю, помнишь, когда мы брали на них речные пароходы и кормили нас по-настоящему? В те времена, когда я сидел в этом янки-частоколе и ел помои, которые они называли пайками, мне снились соленья, консервированные персики и крекеры, на которые налили длинных сладостей!
   - Слышал, что вы, мальчики, еще не думаете, что война окончена, - заметил Феннер. "Разве ты не У вас есть шум с солдатами в "Четырех валетах"?
   Напоминающая улыбка Дрю исчезла. Но он не собирался продолжать протестовать о правильности или неправильности того, что произошло в городе. То, как Най и Топхэм вытолкнули Анса и его с фургоном, создавало впечатление, будто они в опале, и это очень раздражало. Чего от них ждали - того, что они должны были позволить Хелмсу излиться - может быть, послужить поводом для серии розыгрышей, не пошевелив пальцем в свою защиту? С другой стороны, житель Кентукки мог видеть смысл аргументов Топхэма. Если Бэйлисс хотел использовать связь Дрю с Хребтом в качестве оружия в каком-то замысле против Ханта Ренни, то сын Ханта Ренни был слишком готов уйти. Возможно, ему следует уйти еще дальше и направиться в Калифорнию. Дрю начал думать об этом. Был Сейдж. Она не могла надеяться совершить такое путешествие в течение, может быть, шести месяцев. Это означало бы отложить путешествие до следующей весны или начала лета. Но полгода... Конечно, он мог бы уйти и сейчас. Дон Казар купил бы и жеребенка, и Тень, и дал бы ему справедливую цену. Это было бы отказом от мечты. Ни один бренд Spur R никогда не будет создан здесь, в Аризоне. Но иногда мечты стоили слишком дорого...
   - У тебя ужасно мрачный язык, - прокомментировал Анс, искоса поглядывая на Дрю. - Думаешь, поезда, проходящие здесь, заставят тебя так далеко спускаться? Или то огрубение, которое ты принял в городе, до сих пор кислит у тебя в желудке?
   "Сидит кисло, - признал Дрю. - Горьче думать, что нас втянули в это.
   Разведчик переводил взгляд с одного на другого молодых людей.
   - Ты думаешь, что во всех этих разговорах, которые Топхэм пускал в ход, что-то есть? - спросил Анс.
   "Может быть . Не могу сказать, как бы я хотел узнать правду. Послушайте, Феннер, мы много слышали о том, что капитан Бейлисс хочет доставить неприятности дону Казару. Все в это верят?"
   "Никто не слеп, глух и не в своем уме", - ответил Феннер. "Бейлисс приехал сюда два года назад. - До этого, майор Кенни, он командовал здесь и в Тусоне. У него был аванпост прямо на краю хребта. Он и дон Казар никогда не говорили о войне, кроме как против апачей и бандитов . Был ли налет, майор, он вывел войска; и дон Казар, он выгнал своих всадников и Пимаса. Между ними они доставляют всем, кто хочет неприятностей, все, что они могут проглотить, и даже больше, чем они могут проглотить. Сохранял молчание, даже если человеку приходилось класть руку на свою винтовку почти двадцать четыре часа в сутки.
   - Но этот Бейлисс - он как мул с колючкой под хвостом с тех пор, как попал на эту территорию. Хочет, чтобы он говорил обо всем, включая то, что происходит на хребте, чего он никогда не получит, пока дон Казар сидит в седле и едет верхом. Еще в 62-м, когда сюда ломились раввины, они говорили с доном Казаром мягко и любезно. Они хотели, чтобы он поддержал их игру и проводил их прямо до Калифорнии. Он был из Техаса, и эти техасские мальчишки, естественно, думали, как бы он оседлал их и долго ездил с ними. Только он сказал это громко и ясно, что такая шумиха означает только то, что вся здешняя страна пойдет к черту. Когда армия отступила, апачи вбили себе в голову, что они, наконец, хорошенько нас вылизали, и это была их страна, которую они забрали. Тоже почти был.
   "Тогда Ребе вскочил на свою высокую лошадь и сказал, что если дон Казар не с ними, то он был против них, и они просто подошли к нему . Он предложил им попробовать. И похоже, что здесь была только одна рота - "Рейнджеры Говарда" - они даже не пытались. Именно тогда у Джонни Шеннона случилась большая ссора с отцом и...
   "Его отец!" Дрю не мог сдержать этого восклицания.
   - Уол, конечно, Дон Казар не настоящий отец Джонни. Но он думает о мире и обо всем Джонни, воспитывая его из маленького детеныша. Джонни было не больше четырех часов, когда Дон Казар вернулся в Техас и забрал его. С тех пор дон Казар был для Джонни как отец, и к тому же очень хороший. Но когда "Рейнджерс" были здесь в 62-м, Джонни... он сильно поругался и сбежал, чтобы присоединиться к ним. Просто полувзрослый ребенок, еще не настолько большой, чтобы поднять хорошую щетку волос на подбородке. Когда мальчишки-янки из Калифорнии пришли маршем, и Ребам пришлось драпать, Джонни пошел с ними. Я не видел здесь Джонни до прошлой осени, когда он прискакал, выглядя сильно избитым и сбитым с толку. Но когда пришли представители Союза, они думали то же самое о доне Казаре. Хотел, чтобы он прыгнул прямо в них и проплыл вдоль них. Но он сказал, что безопасность его народа важнее всего. Он сражался с апачами и удерживал землю, и именно это значило для него больше всего. Потом янки много ругались из-за него, пытаясь доказать, что он ребе, потому что Джонни сошелся с южанами.
   - Пока они не начали обнаруживать, что здесь ничего особенного не происходит, если только дон Казар не приложил руку к делу. И им пришлось проглотить много горячих и поспешных слов - я полагаю, что они застряли в нескольких зобах. Феннер ухмыльнулся. - Только, Дон , у него теперь есть большой список маленьких человечков, которые хотели бы стать большими вождями. Время от времени они собираются вместе и заводят военные разговоры. Никогда не вставал гу Хватит красить лица и идти по следу, еще нет. Но если бы кто-то вроде Бейлисса выглядел так, будто начал заставлять вещи двигаться, тогда у него было бы много желающих рук, чтобы помочь ему толкнуть. До сих пор Джонни был их лучшей ставкой в том, чтобы навлечь на себя беду.
   Дрю повернул голову, чтобы посмотреть Феннеру в глаза. "Теперь вы думаете, что мы!" Он не знал, почему произнес это как вызов; слова просто вышли таким образом.
   - Никого из нас уже нельзя втянуть в драку в городе. Держись подальше от Бейлисса. Он не может охотиться на вас, не размахивая руками так широко, что он никогда не сможет снова играть. Эй, вот идет кто-то, кто лупит по коже так сильно, что он вонзит ее прямо в землю! Феннер подъехал к Тару и вскинул руку, давая фургонам сигнал остановиться.
   Пыль клубилась облаком с двумя или тремя всадниками в центре. Они нормально набирали темп. Дрю выдернул свой карабин из седельного сапога и увидел, как Анс опередил его в этом на долю секунды или двух. Но пришельцы уже натянули поводья, заставив своих намыленных коней остановиться. Человек в оленьей шкуре верхом на мощном мерине грулла столкнулся с Феннером, всем своим напряженным телом и прищуренными глазами поддерживая его требование:
   - Где Джонни?
   - В городе, Ренни, у Дока. Он не плохой. Получил от него складку на голове, что немного сбило его с толку. Док говорит, что два дня в постели, а потом он вернется домой.
   "Как это случилось?" Второй вопрос был таким же острым, как и первый.
   "Никто еще не получил это прямо из него. Армейский патруль подобрал его на дороге недалеко от города - похоже, он проторчал там довольно долго. К тому времени он не знал, что он делает. Най привел его к Доку, и они уложили его в постель. Он почти ничего не говорил, разве что Китчелл подбросил его вниз по Длинному каньону...
   - Китчелл! Хант Ренни повторил имя и кивнул. - Но... Длинный Каньон... - в его голосе звучала тень замешательства. - Ладно, продолжай, Кроу. Я постараюсь вернуться в Крепость до того, как вы двинетесь на юг, если с Джонни все в порядке. Может быть, я смогу вернуть его с собой".
   Грулла сделал нечто похожее на прыжок с места и перешел в галоп, и Ренни пронесся вдоль линии фургонов в противоположном направлении, к Тубакке. Феннер снова подал сигнал, и поезд начал более медленное движение на юг.
   Дрю сидел, наблюдая, как снова поднимается пыль, когда троица всадников уносится прочь. Он больше не мог различать отдельных всадников, только поднимающуюся пыль. Ренни на пути к Джонни Шеннону... Что там сказал Феннер? "Малыш... не больше четырех". Дрю Ренни, четыре года - трудно отделить одно очень раннее воспоминание от другого. Было время, когда дядя Мюррей застукал его у ручья за изготовлением бумажных корабликов. Как мог такой маленький ребенок отличить один вид бумаги от другого? Но сын Ханта Ренни был признан виновным в том, что он разорвал письмо с преднамеренным злым умыслом, а не просто взял бумагу, удобно найденную на веранде. Было ли ему тогда четыре года или даже меньше? Но он очень живо помнил наказание. А когда он сбежал посмотреть, как в город приезжает цирк, он и Шелли... Кузен Джефф, кузен Мерри, в тот раз они пытались отговорить его от дедовского наказания, но не то чтобы им это удалось. Дрю Ренни в четыре, в шесть, в двенадцать, в шестнадцать - выезжал ночью с ротой Каслмана, прокладывая путь на юг через оккупированную врагом территорию, чтобы присоединиться к генералу Моргану - немногим из этих потенциальных кавалеристов старше двадцати одного года. Да, он мог помните для Дрю Ренни всю дорогу назад.
   "Эй, ты собираешься претендовать на этот полигон?" Лошадь Анса подбежала, и Дрю вдруг осознал, что трейлер последнего фургона уже проехал мимо него. Он натянул поводья, и хорошо обученная лошадь пошла галопом.
   - Не вряд ли. Он попытался встретить попытку Анса пошутить на полпути. - Не смотри слишком многообещающе.
   -- Послушай, -- Анс подъехал так близко, что шпоры едва не задели их, -- ты уверен, что ухватился за правый конец бегущего железа?
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Ну, насчет Шеннон. Вы слышали, что сказал Феннер: Ренни ему как отец. А может быть... - Его голос замер.
   "А может, это все? У него есть мое место, и теперь оно действительно принадлежит ему? - мрачно спросил Дрю. "Может быть."
   Да, вполне может быть, что это было хорошее время, чтобы откланяться. Может быть, ему вообще не стоило уезжать из Тубакки. Может быть, вчера ему стоило отказаться от участия в игре... Или никогда не спускаться в долину несколько недель назад... или покинуть Ред-Спрингс... Эти "может быть" тянулись так же далеко назад и так же ровно выстраивались, как железнодорожные пути, о которых они говорили. раньше одно плавно перетекало в другое, как бы набрасывая одну сильную нить сомнений. Точно так же, как он испытал тот момент разочарования, когда впервые увидел Ханта Ренни, так и сейчас он почувствовал ту же самую пустоту, только вдвое шире и глубже.
   Чего он вообще ожидал? Какое-то мгновенное признание со стороны отца? Что все гостеприимство будет с другой стороны, пробив барьер, который он строил годами? Его чувства были настолько нелогично, он мог бы посмеяться над ними, только смеха у него не осталось. Он не пытался открыть дверь, так какое ему дело до того, чтобы она оставалась плотно закрытой?
   - Ты когда-нибудь думал о Калифорнии, Анс? Звучит как место, которое мужчина хотел бы увидеть.
   Он заметил, что лошадь техасца ускорила шаг только для того, чтобы снова быть остановленной.
   - Ты думаешь о том, чтобы вырезать? Вчерашний день-"
   "Вчера..." Дрю попытался вспомнить, как он вчера отнесся к предупреждению Топхэма и как он сам придерживался абсурдной уверенности, что, если Дон Казар попадет в беду, Дрю сам хочет быть там. Это было вчера. Но все же он направил свою лошадь на юг - туда, куда вернется Хант Ренни с Джонни Шенноном.
   Жители Кентукки вернулись к старому принципу "подожди и посмотри". Он давно уже научился тому времени заботиться о многих заботах. Теперь он заставил себя улыбнуться Ансу.
   "Боялся, что ноги промокнут, пока мои ботинки снова не оказались в реке", - признался он.
   "Не позволяйте этому выйти из-под контроля, - предупредил техасец. "Попробуй- ка избавиться от шишек, а не заживлять их!"
   "Согласовано." Дрю погнал свою лошадь к началу поезда, где им не придется дышать пылью.
   "...мой двоюродный брат, Энсон Кирби..." - представил Дрю Бартоломе Ривасу. Фургоны были укреплены за пределами Крепости, второй площади, меньшей, но почти так же легко защищаемой, как глинобитные стены. Через два-три дня поезд снова тронется в путь, и начнется долгий путь в Сонору.
   Ривас не слишком дружелюбно посмотрел на Анса, переводя взгляд с человека на лошадь и ее снаряжение, а затем снова на техасца.
   - Ты Техано, - сказал он прямо. "Из Неуски..."
   Анс не выказал удивления, что его так точно опознали.
   - Порыскал в кустах, - согласился он, улыбаясь.
   - Здесь немного скота, - ответил Ривас.
   "Перегоняли лошадей в Сан-Сабе перед войной". Тон Анса был небрежным, возможно, он обсуждал погоду.
   - Решает дон Казар, - сказал Бартоломе. - В загонах есть работа, но он решит.
   - Вполне справедливо, - согласился Анс. Когда Бартоломе удалился из зоны слышимости, он добавил для удобства Дрю:
   - Думаю, было бы "нет", если бы этот хомяк сказал. Ему совершенно не нравится мой стиль.
   - Но Ренни нужны люди - охранники обозов, всадники...
   Анс пожал плечами, слезая с седла. - Он захочет такую же, как попал в драку из-за своего третьего дня в городе? В любом случае, может быть, у меня есть день или около того, чтобы вздохнуть полной грудью, прежде чем он скажет мне снова свернуть мою кровать, если он собирается это сделать.
   В течение следующих трех дней Дрю сделал новое открытие. Так же, как он вошел в легкий, рабочий ритм с Ансом еще в армии, так что иногда их мысли и действия совпадали без надобности в словах, теперь они совмещали операции в загонах. Простое и болезненно приобретенное умение Дрю обращаться с веревкой сочеталось с тренировками техасца на полигоне, в то время как более грубые и быстрые методы Анса "покорить дикого" были сглажены более терпеливым процессом сдерживания Дрю. Оба они были так поглощены тем, что делали, что Тубакка и то, что могло там происходить, имели не более непосредственное значение, чем слова в книгах, которые добирались до Твердыни в седельных сумках Дрю.
   К вечеру третьего дня Кентукян выгуливал длинноногого гнедого на поводке, когда Леон забрался на верхнюю стойку загона.
   - Покровитель идет, - объявил он.
   Дрю обернулся. Двое всадников едва ли не быстрым шагом сопровождали повозку, в которой находились еще двое мужчин. Дрю мельком увидел белую повязку под полями шляпы пассажира и понял, что Джонни Шеннон возвращается домой.
   "Анс!" Дрю поднял руку, внезапно поняв, что его пальцы двигаются в старом скаутском сигнале о беде впереди.
   Техасец наткнулся на загон. Гнедая Дрю фыркнула, сделала танцевальный шаг или два вправо, как будто уловив внезапное напряжение мужчин.
   "Как дела?" Анс откинул шляпу, подогнул уголок шейного платка и вытер нижнюю половину вспотевшего лица.
   - Ренни вернулся.
   Дрю смотрел, как Леон спешит взять поводья, как Хант Ренни протягивает руку Джонни. Затем он увидел, как Шэннон резко оторвался от этой помощи и неуклюже пошел к Каса-Гранде, а Ренни на мгновение замерла, глядя вслед молодому человеку, прежде чем последовать за ним.
   Кроукер вскинул голову так высоко, что его гибкое ухо качнулось в мутном воздухе. Он скорбно заревел. Анс взглянул на вытянутое печальное лицо мула.
   - Ты так думаешь, Кроукер? Ну, может быть, так... может быть.
   ГЛАВА 10
   - Это ожидание... - Анс сел, скрестив ноги, на койку рядом с койкой Дрю, крутя большим пальцем шпору одной из шпор. "Я никогда любезно подождал. Подпишет он меня или нет?
   Дрю, распластавшись, уставился на покрытый муслином потолок, который за годы пыли стал желто-коричневым. - Ты должен уже привыкнуть к этому - я имею в виду - ждать. У нас в армии его было предостаточно".
   "Только это было немного по-другому, не так лично, как здесь. Тогда мы сидели на пятках, ожидая, пока какой-нибудь генерал решит, куда ему быстро бросить свинца. Это ждет, чтобы узнать, не будем ли мы выброшены!
   - Я слышал, Калифорния... - снова начал Дрю.
   - В последнее время ты сильно привязался к Калифорнии, - прокомментировал Анс. Под его пальцами зажужжала гребенка. - По крайней мере, ты достаточно говоришь об этом. Он звучал раздраженно. "Послушай, Дрю, если ты действительно так думаешь, почему бы тебе не пойти? Я говорю, что ты так не думаешь, ни в коем случае.
   Что, если бы Дрю ответил чистой правдой, что не знает, что он чувствует?
   Вошел Най, за ним трое других гонщиков Ренни.
   - У Джонни сильная головная боль и, может быть, пара обожженных ушей. Старик, должно быть, впился в него горячо и сильно, хорошенько его прожевал. Я бы сказал, что они даже не разговаривали, когда подъехали сюда. Похоже, у мальчишки возникла идея разведать север, он нашел след возле Длинного каньона, сам проехал по указателю и был сбит с толку. Угадайте, кто бы это ни сделал, он думал, что Джонни был мясом волка, просто взял его лошадь и оставил его там. Вы должны отдать должное парню за то, что он в нем есть. Он продолжал идти после того, как пришел к какому-то... Шел, пока его не подобрал патруль. Я бы сказал, что ему определенно повезло! Когда мальчики Мюллера привезли его в город, в нем почти не осталось ни хлопот, ни болтовни. Хотя, кажется, кое-что вернул. Но, может быть, это научит его немного мужественному чутью...
   - Это люди Китчелла застрелили его? Леон хотел знать.
   "Может быть. Не апачи, это точно. Ни один индеец не стал бы просто застрелить его и не убедиться, что он наживка. Конечно, глупо, ехать туда одному. В любом случае, Старик засунет его сюда, в постель, и держу пари, что Джонни никуда не уедет без присмотра за ним - ненадолго.
   - Лонг-Каньон... - Перс Доналли, один из других наездников "Англо", остановился, сбрасывая рубашку, и вопросительно посмотрел через плечо. - Это уж точно не по тому следу, по которому должен был следовать пацан. Как получилось, что он вообще забрался так далеко на север от колодцев?
   "Вы спросите его." Най сел на койку, откинул шляпу и откинулся на спинку кресла. "Конечно, приятно просто растянуть лепту", заметил он. - Старик, он вел себя так, будто не в ладах с законом, а за каждым камнем прятался шериф. Обычно он спокоен, как корыто в погожий день. Джонни, подстригший волосы пулей, определенно встряхнул Ренни, едва ли не настолько сильно, насколько это потрясло Джонни. Что же касается того парня, который едет на север... ну, я бы сказал, что это была еще одна его попытка по-настоящему похвастать. Может быть, он думал, что сможет сбежать от Китчелла в одиночку. Это примерно так же здраво мыслить, как пнуть заряженного хорька по хвосту. Но Джонни всегда был таким. Сделай это сейчас, подумай об этом позже. Довел его до новых передряг, и я могу пересчитать себя по обеим рукам. Надеюсь, Старик даст ему на этот раз, горячую и тяжелую, оба ствола в центр!
   " Си , это правда, что Хуанито ищет неприятностей". Чино Эррера аккуратными, изящными движениями пальцев скрутил сигарету с кукурузным шелухой. "Он el chivato - молодой козленок - вот он. Готов сразиться с Эль Торо и сразиться рогами. Такой учится на стуках, а не на предупреждающих словах. Но он еще мальчик. Дай ему время.
   - Ему лучше дать себе немного времени, - объявил Най. "В следующий раз он может быть в голове, а не в стороне, что он получает свое преимущество. Смотри, вы вернулись целыми и невредимыми, вы, два дерущихся диких кота, - сказал Най, ухмыляясь Дрю и Ансу. "Нет ничего лучше, чем пытаться сразиться с армией - двое против одного - когда у армии есть преимущество. Этот глаз хорошо светится, Дрю, теперь только два цвета, не так ли?
   Дрю хмыкнул, а Най рассмеялся. - Держу пари, что капитан хитер, как дразнящая змея, каждый раз, когда он думает о вас двоих. Хотел, чтобы вас всех аккуратно и аккуратно загнали в лагерь, где он мог бы использовать свои крючки и сделать из вас по меньшей мере трех верховых животных. Я бы прогулялся рядом с ним какое-то время, иначе у вас будет столько же шансов, как у кур, идущих на пау-вау койотов.
   - Не похоже, чтобы они были такими крутыми, что им приходилось подкрадываться к ковшу, чтобы попить, не так ли? Доналли спросил комнату на свободе.
   "Никогда не суди ни о какой лошадке по ее шубке и карри", - сказал Анс ре. испорченный.
   - Не знаю, сынок. Я никогда этого не делаю, - ответил Най. - Насколько я понимаю, вы оба такие дикие, что им приходится подвязывать ногу, когда вас стригут. Только такая репутация не нравится Старику.
   "Мы подумали, что может и не быть", - согласился Дрю. Предупреждение Ная было лишь еще одним подтверждением опасений Дрю. Топхэм, Най и все остальные очень ясно дали понять: никаких проблем на хребте и никаких смутьянов.
   Он подобрал чистые трусы, еще одну рубашку. Если Ренни и вправду прикажет ему подняться в большой дом для стрельбы, Дрю не встретит его вонючим от лошадей и пота. В ручье за водным загоном находилось место для купания, и, как ни было прохладно, Дрю намеревался им воспользоваться.
   - Простуда, не так ли? - спросил Анс у берега, пока Дрю энергично плескался, чтобы компенсировать холод. Но техасец по очереди сбрасывал сапоги и одежду.
   Так близко к сумеркам было много теней. В Крепости мерцали лампы. Лошадь заржала из загона, ответили из сарая. Потом рев - Горбоукер отключился. С холмов донеслось далекое тявканье койота.
   "Привет!" Анс стоял по колено в воде.
   - В чем дело? Звонил Дрю.
   "Кажется, я видел, что там что-то движется!"
   Дрю неуклюже выпрыгнул из воды к спутанной одежде, его рука потянулась к одному из кольтов на поясе, который он бережно оставил наверху кучи. Все эти истории об апачах, пробирающихся на расстояние касания охранника в Стронге. старый... Да ведь только в прошлом году младшему мальчику Ривасу перерезали горло на сенокосе в пределах видимости его дома!
   Кентуккиец присел на корточки, Анс теперь был рядом с ним, оба прислушивались к любому подозрительному звуку. Наконец они, кутаясь в одежду, поспешили обратно в ночлежку. Там их ждал Бартоломе.
   - Вы, Теджанос... - В его приветствии не было намека на дружелюбие. " Покровитель увидит вас, быстро!"
   Они пошли, приводя в порядок свою одежду, и остановились у двери. Дрю постучал, восприняв звук изнутри как приглашение, и отодвинул тяжелые дубовые доски.
   Внешне комната не изменилась. Никто не двигал эти старые испанские сундуки, кожаные ковры, стол с тех пор, как он был там в последний раз. Но у него было ощущение, что сейчас стало холодно, холодно, как будто огню в очаге дали превратиться в пепел. Возможно, эта мысль пришла ему в голову, потому что Хант Ренни стоял у камина, водя носком своего сапога взад и вперед по пятну серого порошка. Его спина неприветливо приветствовала их, и тишина неловко затягивалась, пока Дрю не сделал, как всегда, и встретился с неприятным лоб в лоб.
   - Ты хотел нас, сэр? Как будто вернулся в армию. Даже его рука дернулась, как будто какая-то мышца была активирована памятью, чтобы отдать один из тех неформальных военных салютов, которые так любили разведчики.
   Хант Ренни повернулся. Его глаза остановились на них. В свете свечей его щеки выглядели еще более впалыми сегодня вечером, и он двигался скованно, как мог бы человек, который устал не только телом, но и душой, подумал Дрю.
   - Вы Энсон Кирби? он первым обратился к техасцу.
   - Да, сэр. Анс, тоже должны быть захвачены той же паутиной памяти. Это был его старый голос донесения командиру.
   - Насколько я понимаю, вы двое сочли необходимым сразиться с солдатами на "Валетах".
   Каков был правильный ответ на это? - недоумевал Дрю. Наверное, лучше было следовать старому армейскому правилу: держать рот на замке, никогда не вызываться добровольцем, никаких объяснений. Если бы Хант Ренни знал историю от Топхэма или Ная, он бы уже знал, как началась драка.
   "У меня не будет возмутителей спокойствия на полигоне". Теперь и голос устал. Молодость, которая произвела впечатление на Дрю при их первой встрече, сегодня вечером улетучилась из этого человека. Он был тугой, как будто натянул струну арфы внутри. Дрю тоже знал это чувство. Но из какой битвы вышла Ренни - из какой-то борьбы с Шеннон или Бейлисом?
   Тогда слова обрели смысл, проникая в его заботу о человеке, который их сказал. Что ж, это увольнение только соответствовало его самым мрачным ожиданиям.
   - Неужели никому из вас, молодых дураков, не приходит в голову, что война окончена? Драка Салуна с армией этого не изменит. Это только навлечет на тебя еще большие трудности.
   Внутри Дрю проснулась искра протеста. Ренни все неправильно понял. Он и Анс уж точно не пытались стереть горечь Гейнсвилля, набрасываясь на какие-то синие мундиры в кантине за сотни миль и больше года от того места, где им пришлось, наконец, признать, что пуленепробиваемые карабины и босые ноги не могли стрелять и идти.
   - Должно быть, ошибся насчет тебя, Кирби. Теперь Ренни л посмотрел на Дрю.
   Кентуккиец прямо встретил эти темные глаза, и его первый безмолвный протест превратился в неповиновение. Но он неуклонно смотрел на пожилого человека. Анс, наблюдая за ними обоими, быстро вздохнул. Хорошо, что Дрю теперь не было других свидетелей; сходство между двумя Ренни было безошибочным в этот момент.
   Хант Ренни не стал развивать свое полуобвинение. Казалось, он ждал какого-то ответа. Какая? Детское обещание быть хорошим мальчиком, чтобы больше так не делать? Полубессознательная забота Дрю об этом человеке быстро сгорела, воспламенившись тем, что он считал несправедливостью.
   Анс прервал слишком долгое молчание. - Я не знаю, что вы слышали об этой драке, сэр, - протянул он. "Не понимаю, как мы могли поступить иначе. Но это не повод сваливать все на Дрю. Я тоже приложил к этому руку - два кулака. И если дело в этом, я могу вытащить...
   "Нет!" Рука Дрю поднялась старым жестом, чтобы остановить марш. - Мы оба поедем, мистер Ренни. Мы не стремимся спорить по этому поводу. Только - есть одно - я привезла Тень и кобылку вместе с обозом. Жеребенок слишком молод, чтобы идти дальше. Они кровожадные. У меня есть документы для них. продам..."
   Он ненавидел произносить каждое слово этого. Это была не только мысль о том, чтобы бросить Тень и жеребенка, хотя он знал, что с каждым днем это будет причинять ему все большую боль. Нужно было просить у этого человека каких-либо одолжений. Не то чтобы такая продажа была одолжением; Ренни должен быть рад получить такую кровь для Рейнджа.
   - Ты не собираешься этого делать! Анс пришел в ярость и запротестовал.
   Но Дрю не знал о вспышке техасца, все его внимание было направлено на Ханта Ренни. Высокий мужчина подошел к столу, передвинул один из канделябров вперед, словно хотел пролить больше света на Дрю.
   - Это твой выбор, мальчик, - бежать?
   Дрю покраснел. Несправедливость этого джеба вывела его из равновесия. Что этот человек вообще хотел от него? Ренни ясно сказал, что не хочет, чтобы Дрю и Анс были на полигоне.
   "Бег никогда ничего не решал". Пальцы Ренни проследили за раздвинутыми рожками канделябра. "Ни то, ни другое не делает поспешных выводов. Кто-нибудь сказал, что вы прошли здесь, если только не по собственному выбору?
   Дрю с трудом ответил. "Вы сказали-"
   Ренни вздохнул. - Слушал ли кто-нибудь из вас, юных пожирателей огня, больше одной десятой того, что говорят старшие? Я говорю и поясняю: если вы постоянно обмениваетесь ударами с солдатом или с кем-либо еще, потому что вам не нравится его лицо, то, как торчат его уши, как он ходит или говорит, или какого цвета пальто, которое он носил на войне, тогда вы можете свернуть свои кровати и уехать - чем скорее, тем лучше.
   "Риз Топхэм сказал мне, что он объяснил вам местную ситуацию, и тогда вы, похоже, поняли ее. Любая трудность с армией может иметь серьезные последствия не только для вас, но и для полигона. На этот раз вы не были агрессорами. Но после предупреждения, если это случится снова, мне будет трудно убедить вас, что вы были правы. Война закончилась - помни об этом. Это новая страна, где не имеет значения, или не должно иметь значения, носил ли человек синий плащ или маршировал дер Звезды и бары. Ты слишком молод, чтобы позволить прошлому отрезать будущее. Войны могут положить конец всей жизни человека..." Его глаза больше не смотрели в глаза Дрю; он смотрел на полуоткрытую дверь или, может быть, на что-то, что мог видеть только он один. "Вы должны научиться выбрасывать сломанные вещи, а не лелеять их. Никогда не оглядывайся назад!" Этот сухой, усталый голос приобрел яростную напряженность. Потом он снова был с ними.
   "Два Кирби, едущих за одним и тем же разворотом, будут довольно запутанными. Вы Дрю, и вы Энсон... Энсон... - Он повторил имя. - Из какой ты части Техаса?
   - Папа угостил его близ Сан-Сабе, прежде чем пришли команчи. Он тоже был Энсоном - какое-то время в "Рейнджерс", был Па.
   "Высокий мужчина, с кучей веснушек и рыжими волосами? Лучший наездник в отряде Миггса... Это был наполовину вопрос, наполовину утверждение.
   - Ты знал Па! Анс протиснулся мимо Дрю. - Это было правильно. Он ехал с лейтенантом Миггсом на Меховой войне.
   Хант Ренни улыбался. Еще раз годы ушли от него. - Я должен знать его, сынок. Он протащил меня в своем седле целых пять миль в палящий жаркий день, и я мог сказать об этом столько же, сколько мешок кукурузы, и был в три раза тяжелее, несмотря на голодную диету. Да, я буду помнить Энсона Кирби. Он и его отряд были первыми американцами, с которыми я столкнулся после побега из грязной тюрьмы. Забавно, однако, - он взглянул на Дрю, - я не помню, чтобы он упоминал брата. Вы его племянник?
   Анс быстро пришел на помощь. - Па... он и папа Дрю - они не были слишком близки. Отец Дрю был горожанином. Он отправил Дрю учиться в Кейнтак. Па, он предпочитал просторы и свободную землю к западу...
   Ренни кивнул. - Что ж, Энсон, если ты такой же хороший наездник, как твой отец, мы можем тебя здесь использовать. Знания о лошадях, кажется, уходят в вашу семью. Итак, вскоре мы ожидаем коронеля Луиса Оливери, который купит лошадей для войск Хуареса. Ему может понадобиться помощь, чтобы довести их до границы. Если он это сделает, вы оба пойдете.
   - Да, сэр.
   Согласие Дрю было заглушено резким криком сверху. Ренни вступила в бой так стремительно, что на мгновение испуганный Дрю застыл, уставившись в пустое пространство. Дон Казар выхватил из-под окна одно из ружей и пересек дверной проем, чтобы оглянуться на крышу Каса-Гранде, выкрикивая вопрос на другом языке.
   "Апачи ночью не нападают!" Дрю в свою очередь направился к двери.
   - Преступники делают это, когда за это платят, - мрачно бросил Анс.
   Но когда с сторожевого поста на крыше послышался второй крик, Ренни перекинул винтовку через руку и посмотрел на внешние ворота внутреннего дворика.
   - Разблокируй, Франциско! - позвал он по-испански.
   Одна створка массивной двери откидывалась, пропуская небольшую группу всадников. Одно оседланное животное, но без всадника, скакало вместе с остальными. Другой человек, держась обеими руками за высокий рог, раскачивался взад-вперед, в то время как товарищ, ехавший рядом с ним, изо всех сил пытался удержать его от падения на землю. Дрю произвел впечатление яркой, почти кричащей униформы. Люди из Крепости высыпали, чтобы взять лошадей, помогая сбить не одного окровавленного солдата. Их лидер, стройный мужчина с пыльным золотом кружева, обвязывающие его высокий воротник, пришлись прямо на Ренни.
   " Дон Казар". Его испанский был наводнением, в котором Дрю почти сразу потерялся, но Анс слушал с полуоткрытыми губами, а затем быстро перевел рассказ.
   - Это Коронель . Он и его люди попали в кусты. Сбежали, потому что встретили фургон, идущий на юг, и кто бы ни ел их пыль, охотясь за ними, похоже, шансов не было. Не апачи, наверное, бандиты ...
   - Китчелл? - спросил Дрю.
   - Я предполагаю, что они не уверены. В меня быстро попали, и им пришлось бежать, чтобы спасти свои шкуры.
   Людей Оливери забрали, и Дрю увидел, как сам Ренни ходил от одного раненого к другому, перевязывал и однажды искусно выискивал пулю. Дрю прокомментировал это, и Най ответил:
   - Старик знает, что делает. Он, конечно, не настоящий доктор, но если бы я дала мне херню в какой-то серьезной части, я бы предпочел, чтобы он копал для этого, чем куча докторов, которых я видел здесь. Слышал, что когда-то он сам собирался стать настоящим доктором. Он уверен, что может хорошо позаботиться о парне. Я хотел бы знать, откуда эти бушвакеры узнали, где лечь и ждать Оливери.
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Вот этот, Коронель , он шел купить лошадей, так что у него были деньги или еще что-то, что могло сойти за деньги. Мы все знали, что он придет. Но мы не знали, когда и по какой дороге, и он не сказал, что его сторона границы тоже. Только какой-то джаспер имел такое хорошее представление о том, что и где, он и несколько amigos сидели на корточках за скалами и ждали, когда Коронель сядет в их маленький очаг огня.
   - Мексиканцы могли выследить их, прорваться вперед и ждать...
   "Конечно. Только эта опера рацион был слишком гладким для большинства бандитов . Они не занимаются рассчитанными по времени, запланированными делами; они просто отрываются, когда видят шанс. Это было другое. Только Феннер и несколько охранников испортили им игру.
   - Значит, Китчелл?
   "Похоже больше. Не думайте, что Китчелл какой-то обыкновенный плохой человек, катающийся по горным хребтам. Он никогда бы не продержался так долго - не со Стариком и армией, и с тем законом, который есть на этой территории, все стреляет за него. Планирует, Китчелл делает, и до сих пор его планирование всегда окупалось.
   "Теперь есть еще кое-что верное. Если бы Китчелл собирался прорваться на юг, он бы хотел, чтобы тот получил хорошую большую ставку, чтобы прикрыть его в холодные ночи и зимние дни. Я просто задаюсь вопросом, не является ли это здесь первой из многих причудливых рейдерских работ. Может быть, он ударит быстро и сильно, соберет все подметание и погаснет. Может просто быть..."
   - Не обещай нам много времени в тени, не так ли? - заметил Анс. "Похоже, что всем придется наматывать веревку и кататься на лошадях по очереди. То есть всегда предполагайте, что ваше предположение верно.
   - Да, всегда так предполагал, - согласился Най.
   ГЛАВА 11
   "Магнифико!"
   Дрю взглянул через спину Шайло на динамик. Коронель Оливери остановился в дверях конюшни, чтобы изучить жеребца с почти восторженным восхищением. Рацион отражался на его темных и подвижных чертах.
   - Дон Казар, - мексиканский офицер поднял руку в перчатке в манящем жесте, - por фаворит , ваше превосходительство... этот, он из Крови?
   Хант Ренни присоединился к Оливери. "Ты прав. Он действительно из Крови, - согласился он.
   - Значит, нет никакой надежды сделать за него предложение? Оливери улыбался, но в его глазах отражался жадный блеск, который Дрю видел раньше. Шайло могла вызвать такую реакцию у любого всадника.
   - Он не мой, чтобы продавать, Коронель . Он принадлежит сеньору Кирби, который стоит рядом с ним.
   "Так?" Открытое удивление Оливери раздражало Дрю. Может быть, на нем была грубая рабочая одежда, и он выглядел как дальнобойщик. Но когда Коронель прибыл сюда прошлой ночью, он тоже не был слишком опрятен.
   - Прекрасная лошадь, сеньор . Вошел Оливери, теперь не сводя глаз с Дрю.
   - Думаю, да, Коронель , - коротко ответил Дрю. Он нанес последний удар по флангу и разгладил ле одеяло.
   -- Вы привели его издалека, сеньор ? Оливери ходил по конезаводу, пока Дрю шел за седлом.
   "Из Кентукки". Был ли он чрезмерно подозрительным, или в голосе мексиканского офицера был вызов - слабый намек на то, что речь идет о происхождении как лошади, так и владельца?
   - Кентукки... - Оливери запинался, повторяя это слово. - Я слышал о лошадях Кентукки.
   "У большинства людей есть". Дрю затянул подпругу. Затем его гордость за Шайло прогнала часть его скованности. - Он из рода Эклипс. Хотя, возможно, для мексиканца это не имело большого значения. Разведение восточноамериканских лошадей, вероятно, не регистрировалось к югу от границы.
   - Сеньор ... такой... он не продается?
   "Нет." Дрю знал, что это прозвучит резко, но Оливери рассердил его. Он добавил: "Друга не продают".
   Оливери издал то, что Дрю показалось преувеличенным вздохом. " Сеньор , вы испортили мне день. Как можно смотреть на меньших животных, когда видишь такое сокровище? Дон Казар, в хребте таится так много сокровищ - Оро, а теперь еще и это. Как его зовут, сеньор ?
   "Шило".
   - Шайло... - Коронель шипяще прошипел это слово. - Индийское имя?
   - Нет, битва. Дрю приготовился уходить. "На войне."
   "Так. И этот тоже боец. Я думаю. Сеньор , если вы когда-нибудь захотите продать, por фаворит , вспомните некоего Луиса Оливери! За такую лошадь, как эта , человек мог бы отдать целое состояние! Ах, ехать в лагерь на такой лошади раньше этого надутого петуха Меринды! Оливери закрыл глаза, словно лучше представив себе триумф.
   - Шайло не продается, Коронель . - ответил Дрю.
   Оливери пожал плечами. "Возможно, сейчас нет. Но время меняется, и случай меняется, сеньор . Так что помните, что Луис Оливери даст целое состояние - и это правда, сеньор !
   "Охота!" Дрю был вынужден остановиться, поскольку Джонни Шеннон стоял прямо перед ним у входа в конюшню. - Теодоро Тринфан пришел с новостями, которые вы должны услышать.
   "Так? Что ж. Я иду. Коронель , Джонни может показать вам все, что у нас есть. Я вернусь, как только смогу".
   - И все же я говорю, - Оливери покачал головой, когда Ренни оттолкнул Дрю и Шайло и вышел, - что после того, как он увидит этого, все остальные станут бледными тенями небытия. Но поскольку мне нужны лошади, сеньор Шеннон, я посмотрю на лошадей. Буэнос диас, сеньор. Он поднял руку на Дрю, и кентуккиец кивнул.
   Но Шеннон все еще стоял в дверном проеме, и Дрю не могла уйти, если не наткнулась прямо на него. Джонни слегка улыбался - точно так же, как тогда, в Тубакке, в офисе Топхэма перед гонкой.
   "Кажется, у тебя там есть четвероногий золотой рудник, Кирби", - сказал он. "Лучше держите ухо востро - в этой стране и раньше прыгали заявки на золото. Китчелл многое отдал бы за то, чтобы такая лошадка бежала на юг.
   - Ему придется, - мрачно сказал Дрю. - В лидерах - если бы он так хотел.
   - Ты в этом уверен, не так ли? Улыбка не погасла и не достигла прикрытых голубых глаз. Почему все говорили, что Джонни Шеннон был мальчиком? Внутри он был старше большинства мужчин, которых знал Дрю, - таким же старым и холодным, как скалы пустыни в ночное время. Кентуккианца снова дразнили обрывком воспоминаний. Однажды он уже видел старые глаза на лице мальчика, когда это означало для него смертельную опасность.
   " Когда у человека есть что-то, что принадлежит ему, он не отступит в сторону, если кто-то попытается захватить это, - сказал он.
   Тогда он впервые увидел вспышку в глазах Шеннона. И его рука так сжала поводья, что какая-то часть его реакции, должно быть, дошла до Шайло. Лошадь заржала, лягнула передком.
   "Точно так же, как я всегда думал, Кирби". Голос Шеннон стал мягче и протяжнее, чем когда-либо. И в этом была угроза - но почему? Что Шеннон имел против него? Теперь это было больше, чем тот факт, что они оба ощетинились, несовместимы, при их первой встрече. Это было больше, чем просто инстинктивная неприязнь. Нет, Джонни Шеннон не был безрассудным мальчиком; Дрю Кирби знал это, как никто другой на хребте.
   - Коронель , - Шеннон отошел в сторону от двери, - может быть, мы и не сможем достать вам что-нибудь столь же прекрасное, как этот скакун, но у нас не так уж мало хороших лошадей. Подойди и посмотри их..."
   Дрю выехал из ворот внутреннего дворика, давая Шайло свою ежедневную тренировку, пытаясь угадать, что имеет против него Джонни Шеннон. Был ли он прав, опасаясь, что Джонни не потерял сознание еще в Тубакке, что он уловил приветствие Анса? Ренни не было слишком распространенным именем, но он не понимал, как Джонни мог докопаться до правды.
   А что, если бы он это сделал? Для Джонни Дрю мог представлять угрозу. Он мог быть сбит с толку тем, почему житель Кентукки не сделал попытки заявить о родстве с Хантом. Что из прошлого Ренни было известно местным жителям? Его побег из тюрьмы во время мексиканской войны был общеизвестен. Но, если подумать, никто не упомянул о его молодости. полноправный брак или тот факт, что он был вдовцом. Возможно, даже Джонни никогда не слышал этой истории, несмотря на то, что он был близок к Ханту. Но Дрю не осмелился задавать вопросов.
   Он все еще ломал голову над ситуацией, когда вернулся через час. Най, Анс и пара других всадников выставили несколько недавно сломанных скакунов, демонстрируя их Оливери. Вокруг загона раздались крики, шум и суматоха, и Дрю проскользнул мимо, не останавливаясь. Он закончил с Шайло и направлялся к ночлежке, когда Хант Ренни окликнул его.
   "Нарисовалась!" Повелительное мановение руки заставило его присоединиться к дону Казару и обнаружить уже там Анса, сворачивающего свою постель. Секунду или две Дрю моргнул - занятие слишком хорошо сочеталось с их заботами прошлой ночи. Но Хант Ренни уже объяснял.
   - Теодоро сказал мне, что они нашли следы подкованных лошадей, которых отгоняли в каньоны. В это время трава начинает буреть, но еще есть участки, где можно зимовать. Я хочу узнать больше об этом. Поскольку вы оба новички... - Ренни сделала паузу, а затем добавила: - То, что вы уезжаете отсюда, может показаться окружающим, что вы уволились, что сами присоединились к мустангерам.
   - Охотиться на лошадей? - спросил Дрю.
   "Не дикие".
   "Похоже, проблемы". Анс завязал свою постель.
   "В этой стране мы ожидаем неприятностей с любой стороны, включая верх и низ!" Ренни вернулся. "Но меня беспокоит то, что туда сгоняют сломанный скот. Подобные маневры могут означать только одно - украденных животных собирают для перегона к границе. И некоторые из них могли принадлежать армии; перед тем, как я уехал из города, был совершен налет на загон. я бы наплевать на то, чтобы какие-либо армейские транспортные средства располагались на этом хребте - независимо от того, где они были спрятаны или кем. Если они там, я хочу быть тем, кто найдет их и вернет их надлежащим владельцам. Некоторым сторонам было бы приятно найти поблизости украденные вещи, особенно армию.
   "Теперь", - он отдал приказ, которого, очевидно, ожидал, - "если вы что-нибудь найдете, не пытайтесь захватить себя. Это окончательно. Здесь нечего спешить, просто чтобы сжечь порох. И, прежде всего, я не хочу путать его ни с каким армейским патрулем, едущим на юг. Вы оба понимаете?
   Дрю кивнул.
   - Да, сэр, - быстро ответил Анс. - Мы просто отстанем и позаботимся. Какое отношение к этому имеют мустангеры?
   "Ничего такого. За исключением того, что они могут показать вам следы, и с их помощью вы сможете покрыть значительную часть рассматриваемой страны. Там внизу не было вывески Apache, и Бегущий Лис будет сопровождать вас, но не так открыто, чтобы вас заметили.
   - Думаешь, кто-то может наблюдать за Твердыней? - спросил Дрю, застегивая седельные сумки.
   "Я ничего не знаю наверняка. Но пара инцидентов в последнее время наводит на мысль, что кто-то знает о том, что здесь происходит, гораздо больше, чем мне хотелось бы. Здесь, внизу, было бы достаточно просто лечь на холмы и держать при себе полевой бинокль. А когда человек знаком с общим распорядком места, он может угадать вид слишком далеко и слишком близко, просто наблюдая за приходом и уходом. Итак, вы выедете в течение часа и хорошо успеете сегодня вечером разбить лагерь. Мы не можем терять время".
   Ночи были прохладными, и от холода они забивались, как черепахи, в поднятые воротники своих коротких камуфляжных костюмов. g пальто и как можно ниже нахлобучили шляпы. Зима дышала над землей теперь с наступлением темноты.
   Они ехали под углом, темп задавал Теодоро, который вел вьючного мула. Где-то там, в темноте, рыскал Пима Скаут. Но у него был приказ: никаких контактов с тремя путешественниками, если нет опасения нападения. И Анс, и Дрю были настороже, зная, что чем дальше от Твердыни, тем меньше расслабляется охрана.
   - Довольно остро, не так ли? - сказал Анс. В очень тусклом свете Дрю смог разглядеть, что техасец поднес руку в перчатке ко рту, попыхивая кривыми пальцами. - Впрочем, это не так плохо, как выгнать северянина. Я помню, как незадолго до войны - я тогда ездил за жалованьем к старику Шоу - у нас был удар с севера. Говорю тебе, было так холодно, что шомпол вышел, чтобы отдать утренний приказ, и его слова, естественно, замерзли. Мы, мальчики, должны были пойти с топором и разрубить их на части, прежде чем знали, что нам всем делать. Вот что я называю холодом!
   Дрю рассмеялся. - Не думай, что здесь когда-нибудь бывает так холодно.
   Хорошо быть вдали от Твердыни, здесь с Ансом. Его как будто отпустили с уроков или освободили от чувства долга и ответственности, которое становилось все более тяжелым бременем.
   "Неа. Техас, конечно, большая страна, целая сумка с всякой всячиной, набитой как попало. Конечно, это новый диапазон для меня. Но то, что я видел об этом, если бы вы просто смогли убежать от бандитов и гадов , что апачи нападают на него навсегда - почему, это может быть довольно респектабельная территория. Человек мог выкроить себе кусок, чем мог похвастаться".
   - Тебе это нравится?
   Анс снова подул на пальцы. - Может быть, все учтено, как говорится. Я слышал, что все, что нужно человеку, чтобы начать свой собственный бренд, это свободная веревка, беговое железо и мужество, чтобы использовать их. Это было сделано и делается все время. Только я не думаю, что Старик отнесется к тому, что у него есть такой высокомерный сосед. Однако не так много скота, чтобы заинтересовать человека с широкой петлей. Теперь лошадки - все говорят, что у них много дичи. Ты получил Шайло, Дрю, и ты сказал, что заключил сделку со Стариком. Еще немного красивых и диких, и вы в деле - управляете своим брендом Spur R. Три-четыре года, и удача, на которую человек всегда должен надеяться, и у тебя больше, чем просто кол, у тебя есть корни и распространение!
   - Есть , - поправил Дрю. - Почему, по-вашему, я хотел эту сделку с жеребенком? В долине есть свободная земля. Некоторые из владельцев ранчо убрались, когда апачи начали набеги, и они не возвращаются. Пока мы здесь, мы могли бы посмотреть, что нашел Тринфан. Я знаю, что у Старика нет контракта ни на что, кроме как на то, чтобы избавиться от этого жеребца пинто. Мы могли бы предложить любые хорошие слики - поставить на них Spur R и обкатать на Range. Ренни уже сказал, что с ним все в порядке.
   "Эй!" Анс заглушил один из старых воинственных кличей хриплым шепотом. "Ты и я, мы собираемся это сделать! Разве никто не может приковать пару Техано так, как их жующие зубы быстро грызут удила!
   Было над чем подумать, да. Но будущие шансы не должны отвлекать человека от работы немедленно. тели впереди. Только сегодня вечером, здесь, у Дрю появилось ощущение, что он может сделать что угодно - от прикосновения к небу поднятой рукой до боя с Китчеллом, как мужчина с мужчиной. Однако именно этого Хант Ренни не хотел и чего Дрю обещал не делать.
   Лошадей можно найти в суровой местности, спрятанных в лабиринте карманных каньонов, где есть вода и достаточно побуревшей травы, чтобы они не сбились с пути. Должны быть сотни мест, готовых к такому использованию. Но как Китчелл смог спрятаться в стране апачей? Ничто из того, что Дрю знал об этом племени, не соответствовало идее о банде белых преступников, беспрепятственно разделяющих их охотничьи угодья. Для апачей никогда не имело значения, ездит ли человек по северной или южной стороне закона - если его кожа была белой, это автоматически делало его добычей. Так сказал Дрю.
   Теодоро ответил на это. "Апачи хотят ружья, сеньор . Их стрелы смертоносны, но ружья всегда лучше".
   - Я думаю, - вмешался Анс, - что любое оружие, которое есть у Китчелла, будет ему нужно - оно ему самому понадобится. Ему тоже нелегко их достать.
   - Не здесь, нет, - согласился Теодоро. "Но юг, это другое. В Мексике большие неприятности - этот французский император сражается с Хуаресом, так что тут много неразберихи. В военное время орудия могут быть потеряны. Группа солдат отрезана, как и почти что Коронель Оливери - мужчин можно убить. Но ружье - его не хоронят с мужчиной. Ружье еще полезно, стоит денег, если тот, кто поднимет его с мертвого, не захочет его для себя. Итак, такой бандит , как этот Китчелл, мог взять лошадей, хороших, обученных лошадей, может быть, из армии, и погнать их на юг. Он продавал их за деньги, си , наверное, за большие деньги. Но также он мог г обменяю на ружья - два, три, пять ружей одновременно. Не так хороши, как те, что носят его люди - может быть, старые, но достаточно хороши для апачей. Затем он принесет их на север, отдаст в качестве платы за то, что их оставили в покое".
   "Почему бы апачам просто не убить его и его людей и не захватить то, что у них есть?" Дрю указал на то, что казалось ему очевидным недостатком в системе.
   "Апачи, они не глупые. Оружие они могли взять. Но если такое ружье сломано, где взять другое? Они не могут пойти в Тубакку или Тусон, чтобы купить то, что им нужно. Люди Китчелла, возможно, так и делают - считается, что они так и делают. Также, когда он торгует на границе, это с людьми, которые встретили бы апачей огнем и пулями. Военные отряды апачей никогда не бывают большими. Может быть, во всей этой части страны воинов не больше полусотни, да и то разбросанных небольшими отрядами. Я не говорю, что это правда, сеньор Кирби. Я только говорю, что это объяснило бы многие вещи, например, почему Китчелла не поймали.
   - Логично, - прокомментировал Анс. "Всегда слышал, что апачи злее змей, но не глупы. Держите ручного торговца оружием, чтобы он работал на них - это похоже на хитрую игру, к которой они привыкли. Если это так, то человек, который убьет Китчелла, может просто избавить эту страну от некоторых из этих двуногих волков в придачу.
   - Насколько я слышал, - сказал Дрю, - этот Китчелл утверждает, что возглавляет регулярные силы Конфедерации, которые не сдались. Если он хочет сделать это действительным, он не осмелится на такую сделку!
   - Держу пари, не дожидаясь, пока вы увидите закрытую карту, - ответил Анс, - что если этот койот когда-либо и скакал с нашей стороны - на что я не прислушиваюсь, - то он давно опустил их следы. Это были канюки, у нас была пара стычки со спиной в Теннесси, член? Подонки... некоторые из них были в синих плащах, некоторые в серых, но все они были просто преступниками-убийцами. Что они скулили, когда их ловили? Может быть, янки их загнали, значит, это были неудачливые республиканские разведчики. А когда наши мальчишки сожрали гнездо этих гадов - да ведь мы натаскали себе кучу респектабельных янки "нерегулярных", "связав" их историю. Конечно, ни один их протест не спас их от вытягивания шей. Его рука потянулась к его собственной. "Мне следовало бы знать, кажется, как меня подобрали с их связкой, и я был так близко, что почувствовал ветер, когда петля качнулась мимо.
   - Вот этот Китчелл - я клянусь Библией, что он из той же паршивой породы. Может быть, поэтому он и стал Ребом, но это было давно, и он давно перешел реку. А некоторые из этих красавцев с востока вылизывали грязную воду из гусениц апачей, значит, спасали свои грязные шкуры. Мне кажется, Теодоро, что у тебя есть какие-то простые, прямолинейные мысли - очень интересная идея. И, может быть, мы просто займемся доказательством этого!
   - Не сами, - поправил Дрю. - У нас есть заказы.
   "Конечно. Но никто никогда не отдавал приказа, что человек должен встать и стрелять в него, а не стрелять в ответ. Нет, я не вынюхиваю горячий след неприятностей, как лесная гончая. Но я также не собираюсь сидеть и складывать руки вместе, когда случается беда, как здесь.
   Дрю согласился с этим, хотя и не сказал об этом. Ренни должен знать обстоятельства. Им придется защищаться, если дело дойдет до драки. Но он мог надеяться, что, если Китчелл заполнил некоторые скрытые каньоны украденными лошадьми, главарь преступников не оставил там дежурных охранников. С Бегущим Лисом, крадущимся впереди, и с ним И Анс, используя все разведывательные уловки, которым они научились в военное время, должны были узнать, насколько верны подозрения Теодоро.
   ГЛАВА 12
   "Видите, сеньоры, земля лежит так..." Иларио Тринфан сгорбился в кривом жердочке, когда он присел на корточки у утреннего костра. Он выровнял участок земли шириной с его две o руками и раскладывал ветки и камни, чтобы создать миниатюрную рельефную карту местности. "Вот водопой, к которому подходит пинто. Выше этого мы были - двигались с этой стороны. Для этого мы перешли сюда". Гвоздь в черной оправе вонзился в пыль.
   "Именно тогда мы видим следы - пять впереди - все лошади подкованы, но не наездники, за исключением одной".
   "Ими могли управлять Apache", - прокомментировал Дрю.
   "Нет." Тринфан покачал головой. "Так далеко от преследования апачи бы так не двинулись. Индио ест конину. Там должны были быть признаки пожара. Или одно из животных вырублено. Этих лошадей двигали с осторожностью, не слишком сильно. Мы выследили их сюда. Иларио снова ткнул пальцем в пыль. - Тогда... Теодоро, теперь расскажи им, что ты видел.
   Младший мустангер навис над грубой картой. -- Я взобрался, сеньоры , на скалы. Плоха эта земля, высокая, крутая - но осторожно можно достать до уступа. А по ней можно пойти заглянуть в следующий каньон. Хорошее место для лошадей - есть вода и трава. я остался т здесь я наблюдаю в очках , которые дон Казар дал моему отцу, в очках, которые приближают далекое. В скалах были вбиты шесты, через которые они прогнали этих лошадей, - это было похоже на загон, который мы строим для диких животных. Но те, кто в нем, не были дикими".
   - Сколько... и каких марок? Анс хотел знать.
   Теодоро пожал плечами. "Здесь много деревьев, скал; не везде видно. Я насчитал двадцать голов - есть место еще. Что касается клейм, то даже очки не могли сделать их ясными для глаз лежащего наверху. Но нет другого ранчеро, который бы гонял лошадей по хребту, и манады дона Казара сюда не загоняют - разве он хочет, чтобы дикие убегали от его кобыл? Лошади будут содержаться только по одной причине, что их нужно прятать. И в таком месте, как мы нашли, их можно было оставить, может быть, на месяц, а то и больше. Всадники дона Казара не патрулируют так далеко от Крепости. Если бы не Пинто, доставляющий столько хлопот, даже нас бы здесь не было.
   "А как же Пинто? Если он это все, что вы говорите, разве он не попытается добраться до этой группы?" - спросил Дрю.
   - Нет причин, если они верховые, среди них нет кобыл, - задумчиво сказал Анс. - Но уйдут ли те хомбры, которые поместили их туда, - без охраны или без охраны?
   - Вот этого мы и не знаем, - ответил Иларио. "Мы приняли все меры предосторожности, чтобы нас не заметили, когда Теодоро поднялся, чтобы заглянуть в каньон. И - в это я верю - нас не заподозрили, если бы был кто-нибудь из наблюдателей. Иначе, иначе, сеньоры , мы не были бы живы, чтобы поприветствовать вас, когда вы въезжали прошлой ночью! Этот Китчелл, он как апач - здесь, там, везде. Сегодня мне легче, потому что ты привел пиму, потому что у нас в этом лагере есть еще две пушки".
   - Почему вы не вытащили себя? Анс спросил любопытно.
   "Потому что, если бы за нами наблюдали, это сделало бы наше открытие столь же очевидным, как если бы мы стояли на открытом воздухе и кричали об этом ветру. За три дня до того, как мы нашли эту тропу, мы строили загон для диких животных, выискивая следы и следы стаи Пинто. Сделав это, мы не уйдем, не завершив нашу поездку. И если бы кто-то там заподозрил, - Тринфан покачал головой, - мы бы не дожили до Твердыни, и это правда.
   - Это тоже правда, падре . Факита подошла к огню, взяла кофейник и вылила густую черную жидкость в стоявшие в очереди жестяные чашки. "Нам пора заканчивать и двигаться вперед, а не просто говорить о том, что нужно сделать".
   Дрю удивленно посмотрел на него. Девушка была одета в бриджи, готовая к поездке. Кроме того, вместо ружейных ремней, которые все мужчины носили как само собой разумеющееся, Факита заткнула пару дерринджеров спереди своего поясного ремня. Их маленькие ручки выглядывали из-под выцветших шелковых складок.
   - Она пойдет с нами? - спросил кентуккиец, когда девушка стряхнула пыль с костра и поставила пустую кастрюлю в тележку. - Разве это не опасно для нее?
   Иларио вскочил на ноги, шатаясь, что делало его искалеченное состояние слишком очевидным. " Сеньор , охотиться на диких опасно. Ты видишь меня, искривленного, как корень, не так ли? Не высокий и прямой, как подобает мужчине. Это сделали дикари - в один маленький момент, когда я был недостаточно быстр. Среди нас - мустангеров - часто дочери бывают лучшими наездницами. Они быстры, энергичны, едут легче, чем их братья или отцы. А для некоторых это любимая жизнь. С Faquita это правда. Что же касается опасности, то разве она не всегда с нами?
   "На войне д Гнев - это вещь, которую один человек делает для другого. В этой стране земля сама сражается с человеком - война или не война. Гроза без предупреждения наполняет реку наводнением, и человек тонет среди песка пустыни, где всего за несколько часов до этого он мог бы умереть из-за отсутствия той же самой воды. Падение камней, падение лошади, бегство скота, болезнь, поражающая одинокого путника из ниоткуда. Но разве вы не отправились на войну и не пришли теперь жить на эту землю? Да , у нас есть опасность, но человек может умереть и в своей постели посреди деревни с крепкими стенами. И каждому свой образ жизни. Теперь катаемся..."
   Они действительно ехали по следу, который, насколько мог видеть Дрю, существовал только в умах мустангеров. Но трое мексиканцев двигались так уверенно, что он и Анс присоединились к ним без вопросов и споров.
   Вдалеке они окружили ожидающий загон со стенами из переплетенных кустарников и саженцев, готовых направить загнанных лошадей в глухой каньон. Банда Пинто должна быть обнаружена, каким-то образом вытряхнута из каменистой территории, которую предпочитал их коварный лидер, прежде чем начнется наступление. Вода, сказал Тринфан, будет ключом. Лошади должны пить, и они были существами привычки, они никогда не отходили далеко от какой-то одной норы, которую они сделали для себя. Одеяла Тринфан уже развевались вокруг выбранной Пинто пружины. За последние два дня они несколько раз видели, как лошади приближались и уклонялись от этих хлопающих тварей с устрашающим человеческим запахом.
   - Пока с ними Ла Бруха, - сказал Факита, подходя к Дрю, - они не придут.
   - Ла Бруха?
   "Ведьма", как сказал бы Англос. Мы называем ее так из-за ее хитрости. Она мудрая, которая всегда начеку. Я говорю, что она одержима Эви л Один. Возможно, Пинто - ее сын. Вместе они всегда перехитрили охотников. Но Ла Бруха старая - она бежит жестче. Последнее время в погоне она стала отставать. Она бесполезна, только неприятность. Я хочу сбросить веревку на Белого!
   - Белый?
   " Си. Она Ньева - снег высоких гор. Среди нашего народа вы услышите много историй о белых, без темных пятен на них, о призрачных жеребцах, которые бегают по равнинам, и никто не может перебросить веревку. Но эта кобыла - правда! И когда-нибудь... Ее глаза сияли, и она, казалось, давала какой-то обет, свидетелем которого будут призваны Дрю. "Когда-нибудь она будет моей! Не для того, чтобы плестись на юг и продавать - нет, - а оставить себе, навсегда!
   "Она, должно быть, очень красивая", - прокомментировал он.
   - Дело не только в этом, сеньор . У вас прекрасная лошадь, которая побила Оро дона Казара, не так ли?
   "Да. Шайло..."
   - А для тебя эта лошадь выше всех остальных лошадей. Если бы вы его потеряли, вы были бы... словно голодны... внутри вас, не так ли?"
   "Да!" Ее серьезность вызвала у него мгновенную реакцию.
   - То же самое и со мной с тех пор, как я увидел Ньеве. Мужчины находят такую лошадь; в течение многих лет они следуют за бандой, в которой он бегает, чтобы поймать его. Они будут страдать от переломов костей, как мой отец, от голода и жажды, потому что перед ними одна качающаяся голова, одна пара летящих пяток. Иногда им везет, и они ловят его. Если нет, то в них есть щепотка зимы, даже когда палит солнце пустыни. Когда-то я любил всех лошадей - теперь вот этот, который должен быть у меня!"
   - Надеюсь, ты ее поймаешь!
   " Сеньор , в прошлом сезоне я надеялся. В этом сезоне - в этом сезоне я верю, что мои надежды сбудутся. А, смотрите, Индио!
   Она указала киртой, и Дрю взглянул налево. Он увидел, как что-то похожее на обнажение скалы среди многих других двинулось, а затем поднялось на крепких ногах, чтобы встретить их.
   Бегущий Фокс, накинув на одно плечо коричневое одеяло, остальная часть его тела была раздета до набедренной повязки и мокасин, подошел к Иларио Тринфану и заговорил на гортанном пиме. Мустангер перевел.
   "Лошади все еще там. Но на северном склоне над каньоном стоит лагерь из двух человек. Оба мужчины англичане. Они вооружены винтовками и по очереди наблюдают".
   "Можем ли мы добраться до места, откуда мы сможем прочитать клейма на лошадях?" - спросил Дрю.
   Тринфан спросил пима.
   " Си. Но днём туда нельзя. Вы должны войти в сумерки, переждать ночь, а затем увидеть то, что сможете увидеть ранним утром. Уходи до восхода солнца. В противном случае наблюдатели смогут найти вас. Он говорит, - Тринфан улыбнулся, - что может уйти в полдень, и никто его не увидит. Но для белого человека другое дело".
   "Потратить целый день на ожидание!" Анс протестовал.
   " Сеньор , когда человек балансирует между временем и смертью, я бы сказал, что время - лучший выбор", - ответил Иларио. "Но этот день не будет потрачен впустую. Если кто-нибудь увидит нас, а также тех лошадей, они увидят, что мы занимаемся нашим делом, и не усомнятся, что мы охотимся на диких лошадей, а не на украденных".
   Итак, Дрю и Анс присоединились к музыке охота на танжеров. Для Анса это было чем-то, что он делал раньше. Дрю вспомнил, что техасец работал именно с такой охотничьей группой, когда его семья была уничтожена команчами в 1959 году. Но для Дрю это был новый опыт, и он был глубоко заинтригован увиденным и причинами таких действий.
   Все, что они увидели из стаи Пинто, измученной теперь жаждой, - это самого жеребца и вороную кобылу Ла Бруха, которые смотрели вниз с выгодной позиции высоко на скалистом крае. И охотники не пытались добраться до них, зная, что все дикие исчезнут, прежде чем они доберутся до этого наблюдательного пункта.
   "Это четвертый день". Иларио Тринфан сидел в своей оленьей шкуре у водопоя и смотрел, как Теодоро осторожно поправляет одеяла, привязанные к кустам. "Они будут дикие от жажды. Завтра одеяла снимут. Здесь не будет никаких признаков человека. К полудню кобылы будут готовы драться за воду за Пегой лошадью. Он не может их удержать. Итак, они придут и выпьют - слишком много. Возможно, он тоже придет. Если он это сделает, - Тринфан щелкнул пальцами, - я буду ждать с винтовкой. Мы больше не рискуем с этим! В любом случае, кобылы будут тяжелыми и медлительными со всей водой в их животах. Их можно загнать в нашу ловушку. Потом он придет, си , тот придет - никто не может отобрать у него кобыл! Он будет обезумел от ярости, слишком зол, чтобы продолжать быть таким хитрым. Тогда он у нас будет. И здесь больше не будет убийств жеребцов".
   В сумерках Бегущий Лис проскользнул к лагерю, но не настолько далеко, чтобы его мог заметить любой наблюдатель в ночи. Затем с Дрю и Ансом он снова ушел.
   В течение л Не прошло и четверти часа, как Дрю мог бы иронично посмеяться над своим прошлым удовлетворением от своего скаутского мастерства. По сравнению с этой скользящей тенью он был быком, продирающимся через кусты. Ансе было лучше, намного лучше, но даже он был намного ниже стандарта, установленного Пима. Трио карабкалось, ползло, приседало в течение долгих мгновений, ожидая, чего Дрю не знал - какого-нибудь звука, какого-то запаха, какого-нибудь зрелища в ночи, которые Бегущий Лис сочтет гарантией временной безопасности.
   Житель Кентукки понятия не имел, сколько времени им понадобилось, чтобы добраться до жердочки, на которую они, наконец, забрались. Перед ним был бруствер из скалы; полукруг неглубокой пещеры отрезал часть звездного неба наверху. "Оставайся здесь." Эти два слова проворчали им из темноты. Потом ничего... Бегущий Лис исчез так, что можно было поверить, что их сопровождала не живая Пима, а призрак той давно забытой расы, которая оставила свои дома, разбросанные по нишам каньонов по всей стране. .
   Было холодно, хотя половина пещеры защищала от ветра. Дрю развернул одеяло, которое он носил привязанным к себе, и прижался к Ансу. Их совокупное тепло тела должно держать их довольно комфортно. Дрю сложил руки пополам под пальто, пошевелил пальцами в перчатках, чтобы они не напряглись.
   "Конечно, хотелось бы, чтобы какой-нибудь парень мог взять с собой немного невидимого огня в такое путешествие", - прокомментировал Анс. "Не будет того, что я бы назвал комфортной ночью".
   "Кажется, никогда не бывает легких способов сделать трудное дело", - согласился Дрю. Он обнял себя, его руки скользнули туда-сюда по его талии. Под его двумя рубашками - вторую он добавил перед тем, как покинуть Твердыню, - полоска его денежного пояса образовала комок, и теперь его руки скользили по ней.
   У него не было случая открыть ни один из этих карманов с тех пор, как он покинул Тубакку в первый раз. Теперь, чтобы отвлечься от немедленного дискомфорта, он попытался на ощупь прикинуть, сколько монет еще осталось в двух карманах. В средней части трех отделов хранились его бумаги. Были и те, что касались лошадей, условно-досрочное освобождение, которое он привез из Гейнсвилля, и два письма, которые он не смог заставить себя доставить Ханту Ренни. Одно было от кузена Мерри, а другое было официальным, почти юридическим заявлением, составленным адвокатом дяди Форбса. Оба были предназначены для подтверждения личности некоего Дрю Ренни вне всяких разумных сомнений.
   Пальцы Дрю замерли над этим карманом. Он казался слишком толстым, комковатым под его щипанием. Что бы ни-? Он выкрутился, освободившись от одеяла, и начал стягивать перчатки.
   - Что случилось? - шепотом начал техасец.
   "Минуточку!" Это было неуклюже - вытаскивать ремень из-под слоев тяжелой одежды. Но Дрю получил его через колено. Его замерзшие пальцы ковырялись в застежке кармана. Там не было ни пачки бумаг, ни простыней для лошади, ни сильно помятой полосы условно-досрочного освобождения, ни запечатанного конверта, в котором были оба письма. Вместо этого он вырывал что-то вроде клочков травы и листьев, сухих и хрустящих.
   "Что это?" Анс наклонился вперед.
   - Мои документы - они пропали! Дрю лихорадочно рылся, выворачивая карман наизнанку. Когда кто?
   - Какие бумаги, compadrê ?
   - объяснил Дрю.
   "Вы были Ты постоянно носишь этот ремень, не так ли?
   "Да. Кроме... - Он внезапно напрягся. - В ту ночь, у купальни, когда тебе показалось, что ты что-то увидел в кустах... помнишь?
   "Я помню. Послушайте, кому они нужны - и зачем?
   "Шеннон!" И в этот момент Дрю был так уверен в этом, как будто он действительно видел, как Джонни снимал их с пояса.
   - Как он узнал, что ты что-то нес?
   "Он знал, что у меня есть пояс. Я оставил его у Топхэма, когда гонялся с Шайло, и он видел, как я отдал его ему. И, Анс, он, должно быть, слышал, как ты называл меня "Ренни" в "Валетах"! Если да, то он хотел бы узнать больше - Ренни не очень распространенное имя. И Шеннон не дура. Он решил, что все ценное, что я ношу с собой, будет в этом поясе.
   - Как же ты не знал, что его больше нет?
   "Я не знаю. Выглядел таким же тяжелым, и этот карман ничем не отличался, когда я его надевал. Нет причин открывать его в последнее время.
   - Итак, что у него есть? Ваши бумаги, ваше условно-досрочное освобождение от армии и те два письма. Да, у него есть чуть ли не все, что ему нужно, чтобы сделать для вас один большой военный дым.
   - И я не могу доказать, что они у него есть, - мрачно сказал Дрю.
   -- Просто разжегши ему один небольшой частный костер, -- продолжал Анс, -- он мог бы выбить вас из колеи, compadre . Остается только одно".
   "Такие как?"
   "Джонни Шеннон должен поговорить сам с собой. И мы тоже не можем ждать слишком долго, чтобы пригласить его на веселую вечеринку!
   Анс был прав. Шеннону нужно было только подсунуть эту коллекцию n бумаг в ближайший костер, и он положит конец Дрю Ренни. Конечно, Дрю мог получить дубликаты писем и конских документов из Кентукки, но на это могли уйти месяцы. И не знал, можно ли переоформить условно-досрочное освобождение из армейского учета. Да ведь в этот момент он не мог доказать, что служил на востоке в армии Теннесси. Пусть сейчас на него навалится Бейлисс, и он будет беззащитен...
   "Мы не можем кататься сегодня вечером", - добавил Анс. - Но с первыми лучами солнца мы взглянем сюда, а потом двинемся - прямо обратно в Крепость и Шеннон. Кроме того, я говорю это, потому что думаю, что это хороший совет, Дрю. Сейчас самое время пойти к Старику и рассказать ему правду, как можно быстрее. Конечно, я знаю, почему раньше ты не хотел претендовать на родство, но теперь тебе придется.
   Дрю покачал головой. "Не сейчас - не с тем, чтобы подтвердить мою историю. Шеннон мог бы прямо солгать мне.
   - Я думаю, у тебя мозгов меньше, чем у тупой коровы, амиго . Но, слушай, я поддерживаю твою игру. Если Шеннон сильно порежется, то мы двое из нас крепко пристегнем кобуру и готовы выпустить свинец.
   - Нет, я не собираюсь тебя втягивать.
   "Да... и я имею в виду да! Мы давным-давно соединились тропами, у того мельничного пруда в Кентукки, и сейчас мы не расходимся. Если буря надвигается на нас медленно - или идет быстро, подняв хвост, - мы оба либо уйдем под воду, либо выйдем вместе.
   Дрю снова надел пояс. Его нетерпение укусило его, но то, что сказал Анс, имело смысл. Их послали сюда для работы, и утром они ее сделают. Затем они могли вернуться в Твердыню. Как он собирался справиться с Шеннон, он понятия не имел, но в том, что ему придется это сделать, он был уверен.
   Первый свет был серой окантовкой вокруг мира, пока они лежали плашмя, тренируя очки, которые дал им Иларио, на двух пасущихся неподалеку лошадях.
   "Ну вот и все. США Такой же большой и простой, как краска на лице команча, и почти такой же безобразный. У них армейские кони, и я не вижу здесь солдат, - сказал Анс.
   Бегущий Лис материализовался в своей призрачной манере, и они с большей скоростью и меньшими усилиями пошли обратно по тропинке, которая привела их к ущелью каньона. Когда они уже были готовы взобраться на вершину хребта за лагерем мустангеров, пима предупредительно подняла руку.
   "Длинные ножи..."
   - Солдаты? Они опустились на колени и потихоньку поползли к гребню хребта.
   Там внизу были солдаты, все в порядке. Тринфаны сидели в седлах, а перед ними взад-вперед ходил офицер. Бегущий Фокс коснулся рукой руки Дрю и указал налево. Лошади мустангеров паслись в небольшой лощине, их ночные сбруи были развязаны. Вместе трио двинулось в этом направлении.
   Пима скользил вперед со скоростью и эффективностью движения, которым завидовали его товарищи. Он вел двух ближайших лошадей к кустам.
   "Похоже, мы катаемся без седла". Анс поймал хакамору и оседлал ее.
   "Шаг!" Дрю махнул Бегущей Лисе другой лошади. "Нам не терпится получить еще одну лошадь. Вы едете в Крепость, добираетесь прямо до Ренни и докладываете. Я остаюсь здесь. Я могу сказать, что нас уволили, а Тринфан забрал меня. е на как рука.
   Анс был лучшим наездником в этих обстоятельствах и лучшим разведчиком. Ждать, пока подберут третью лошадь, было безумием.
   - А как же Шеннон?
   "Шеннон придется подождать!" Дрю ударил лошадь техасца. Он поднялся, а затем отлетел. Дрю повернулся, чтобы вернуться в лагерь. Он обогнул конец хребта и резко остановился. Круглая и смертоносная пасть армейского кольта была направлена прямо ему в живот, прикрывая катастрофически пустой карман денежного пояса.
   ГЛАВА 13
   Фонарь освещал очень маленький дымчатый свет на столе из трех досок, установленных на ящиках. Если мебель была самодельной, то стен комнаты не было. Бревна и саман были так же эффективны для заточения, как и каменные блоки. Дрю сел на двухъярусную доску держа солому, и положил голову между руками. Он мог проследить действие, которое привело его сюда, проследить его почти минуту за минутой в течение последних трех дней. Как он попал сюда, было достаточно ясно; почему другое дело.
   Лейтенант Спат, еще в лагере мустангеров, возможно, принял бы рассказ кентуккианца. Или он мог бы, по крайней мере, быть достаточно неуверенным, чтобы не арестовать его, если бы только рядовой Стивенс не был одним из патрулей. Однажды Стивенс очень громко высказался о Ребе, который слишком развязно обращался со своими кулаками. Солдаты охраны Спата, сообщив о побеге Бегущего Лиса и Анса, полностью осудили его пленника, насколько это касалось лейтенанта. Солдаты обыскали своего пленника, и для них пояс с деньгами, который носил бродяга, тоже не имел никакого смысла - если только слишком много смысла не с той стороны гроссбуха. С тоской Дрю пришлось признать, что будь он на месте лейтенанта, он принял бы точно такое же решение и вернул бы своего пленника в лагерь.
   Итак, вот он сейчас - как раз там, где Бейлисс обещал его увидеть - в армейской камере задержания, без документов, удостоверяющих личность, и косвенных улик против него, накапливающихся с каждой минутой. Все, что им было нужно, это определенное доказательство, чтобы связать его с Китчеллом, и он пропал. Ему приходилось возлагать надежды на Анса и дона Казара.
   Дрю вдавил пятку ботинка в грязный пол. Именно этого он поклялся никогда не делать - позвать на помощь Ханта Ренни. Особенно сейчас, когда солдаты обнаружили этих армейских лошадей еще в каньоне, и Бейлисс попытается использовать это против Ренни. Дрю знал, что побег Анса был недальновидным решением. Для капитана такой поступок только глубже завязал Рейндж. Кентуккиец провел пальцами по волосам, пытаясь придумать что-нибудь, что не пошло не так.
   Дощатая дверь с грохотом распахнулась, и голова Дрю с треском поднялась. Бесполезно позволять этим янки думать, что они заставили его волноваться. Фонарь, хоть и слабенький, высветил полоски на блузке первого человека, оловянную тарелку в руках второго.
   Дрю посмотрел на тарелку, которую скользнули под решетку и по полу его камеры.
   - Стью, сержант? Разве это не перекармливание? Думал, что хлеб и вода больше подходят капитану для узников Реба. Дрю был доволен тем, что смог казаться беззаботным.
   - Дерзкий, а ты? - спросил человек, принесший тарелку. -- Все вы, Ребе, одинаковые -- никогда не знаешь, когда тебя оближут...
   "Давай, Фарли, хватит", - вмешался Мюллер.
   Дрю взял тарелку и заставил себя съесть ее ложкой. содержание. Материал был еще теплым и не слишком плохим. После второй ложки он обнаружил, что проголодался - настолько ему не нужно было притворяться.
   "Ребенок!"
   Масса сержанта Мюллера закрыла большую часть света фонаря из камеры.
   - Вы, молодые сквирты, все одинаковые - никогда не прислушивайтесь к советам. Но я все равно дам. Когда капитан тебя увидит, зажми губу! Он не из тех, кто любит умные разговоры, особенно со стороны заключенного. Что касается его опасений, то он застал вас врасплох - вы воровали из армии.
   - Я хотел бы знать, какие у него есть доказательства, - резко ответил Дрю. - Ваш патруль подобрал меня подальше от этих лошадей - в лагере мустангеров, где я работал, - и капитан Бейлисс тоже не может доказать, что это неправда. Впрочем, какая вам разница, сержант?
   - Раз уж ты спрашиваешь, я точно не знаю, малыш. Может быть, ты собирался подраться в "Валетах" и толкнул наших парней...
   - Но вы так не думаете, сержант. Дрю поставил тарелку на койку и встал, чтобы подойти к решетке. Мюллер был выше; Кентуккианцу пришлось поднять глаза, чтобы встретиться со взглядом сержанта. Лицо солдата было в основном в тени, но было ясно, что этот человек не хотел ему зла.
   - У меня есть причины. Мюллер не дал более прямого ответа. - Но ты подумай о том, что капитан знает о тебе, малыш. Вы ездите верхом с золотом - больше денег, чем любой бродяга когда-либо видел за десять или более лет. Вы пойманы рядом с тем местом, где спрятано украденное армейское снаряжение, и ваш напарник бросается в бой, прорываясь через армейские линии. И у нас есть только твоя история о том, кто ты на самом деле ты есть. Я спрашиваю вас, хорошо ли это читается в рапорте лейтенанта, когда капитан его получает?
   - Нет, - ответил Дрю. - Но что вы предлагаете с этим делать, сержант?
   - Есть кто-нибудь в городе, кто заступится за тебя, Кирби? Риз Топэм? Он делал это раньше".
   - Он знает не больше того, что сказал тогда. Проблема в том, сержант, что любого, кого я могу попросить поддержать меня, мне придется привести из Кентукки, и я не думаю, что капитан Бейлисс стал бы этого ждать.
   - Ты работаешь на Ренни, не так ли?
   "Хант Ренни не имеет к этому никакого отношения. Он не знал, что эти лошади были на хребте...
   "Потому что ты положил их туда, Кирби?"
   Мюллер резко развернулся. Он резко вытянулся лицом к капитану.
   - А что вы здесь делаете, сержант?
   - Заключенного кормят, сэр! Мюллер невозмутимо сообщил.
   - И нет необходимости в разговоре. Уволен, сержант!
   Капитан смотрел, как Мюллер уходит, прежде чем снова повернуться к Дрю. "Кирби, ты знаешь наказание за кражу лошадей в этой стране?" - отрезал он.
   "Да."
   - Тогда ты должен знать, с чем тебе придется столкнуться.
   - Капитан... - медленно начал Дрю, желая, чтобы его слова были правильными. Не было никакой причины позволять Бейлису думать, что он может просто проехаться прямо над своим пленником. С другой стороны, совет Мюллера был хорош; было бы опасно раздражать офицера. "Я не имел никакого отношения к этим украденным лошадям. Мы их нашли, да, но они уже были в каньоне . И двое мужчин охраняли их - на хребте. Они, должно быть, убрались, когда въехал ваш патруль, но они были там прошлой ночью.
   - Ты их видел?
   - Нет, это наш разведчик.
   - Какой разведчик - тот индеец, который сбежал с твоим напарником? До меня доходили слухи, что Китчелл был связан с бронзовыми апачами, но я не верил, что белый человек может пасть так низко".
   "Этот индеец, - Дрю казалось, что он идет в темноте по очень узкому горному уступу, с одной стороны обрывающемуся прямо к центру мира, - был Пима, одним из разведчиков Твердыни".
   - Значит, Хант Ренни знал об этих лошадях! Бэйлисс набросился.
   "Он не делал! Он отправил нас в лагерь мустангеров с сообщением, и пима поехал за нами в разведку. Это обычный приказ на хребте - возьмите один из пима, если вы уходите на какое-то расстояние от того места, где вы можете укрепиться. Вы можете легко убедиться, что это правда". Дрю старался сохранять разумный тон, чтобы найти ответ, который должен преодолеть злобу Бейлисса. В конце концов, Бейлисс не мог так долго удерживать свой нынешний ранг и должность и быть таким горячим ныряльщиком.
   "Что это было за столь важное сообщение, которое Ренни должна была доставить в лагерь мексских мустангеров?" Бейлисс заскучал. Даже в тусклом свете фонаря Дрю мог видеть румянец, заливающий лицо собеседника.
   - У них проблемы с диким жеребцом - убийцей. Мистер Ренни хочет, чтобы его убили, и быстро. Он послал нас двоих на помощь - подумал, что с большим количеством рук это можно сделать.
   "Кирби!" Кулаки Бейлисса были уперты в бедра, его голова была выдвинута вперед, пока его загорелое лицо не оказалось всего в нескольких дюймах от решетки между ними. "Разве я похож на глупца, на человека, которого нужно кормить сказками? Вы едете в город на чистокровном жеребце, с кобылой такой же породы и с золотым поясом. Вы выдаете, что служили с Форрестом - Форрестом, партизаном-мародером и мясником-убийцей! Ты слышал о Форте Пиллоу, Кирби? Вот что помнят порядочные люди, когда кто-нибудь произносит в их слух "Форрест"! Только ты ведь тоже не можешь доказать, что ты был одним из банды рейдеров, не так ли? Сейчас я скажу тебе, кто ты и что ты такое.
   "Вы один из мусорщиков Китчелла, приехали в город с золотом для припасов и шансом связаться с людьми, с которыми хотите встретиться. Я давно знаю, что Топхэм, Ренни и, вероятно, дюжина других так называемых граждан этого жалкого бандитского насеста поддерживают Китчелла. Теперь у вас есть шанс доказать это!"
   - Не через меня, вы не понимаете, - вмешался Дрю. - Я такой, каким я себя называл с самого начала, капитан. И вы не можете доказать ничего другого".
   "Мне не нужно это доказывать; ты осудил себя, Кирби. Вы не можете отчитаться за золото, которое вы носите. А если ты ехал с Форрестом, где твое условно-досрочное освобождение? Вы знаете, что вам сказали нести его. Я могу поступить с тобой так же, как поступают с любым конокрадом. Держу пари, вы даже не можете доказать право собственности на тех лошадей, которых вы привезли с собой. Где ваши документы о продаже? С другой стороны, Кирби, если вы предоставите нам нужные доказательства против Китчелла и тех, кто ему помогает, тогда суд может смягчиться. Сколько тебе лет? Девятнадцать-двадцать-? Слишком молод, чтобы повеситься.
   - Капитан, я могу доказать все, что сказал вам. В Кентукки у меня есть родственники. Они могут-"
   "Кентукки!" Бэйлисс фыркнул изд. "Кентукки далеко, Кирби. Вы ожидаете, что мы будем сидеть и ждать, пока какой-нибудь ваш мифический родственник появится из Кентукки с очередной порцией лжи, чтобы открыть эту дверь? Он ударил кулаком по порталу камеры. - Я разумный человек, Кирби, и я не прошу слишком многого - ты это знаешь. Что тебе значат Китчелл, Ренни, Топхэм, если ты готов дать им петлю?
   - О Китчелл я ничего не знаю, кроме того, что слышал, а это нехорошо. Дрю сел на койку отчасти потому, что холодок, пробежавший по его спине, разлился по его ногам, и они чувствовали себя под ним странно слабыми. - Риз Топэм и мистер Ренни - насколько я знаю, они честные люди. Я не думаю, капитан, что вы можете доказать, что и я не такой.
   "Существует такая вещь, как чрезмерная самоуверенность, Кирби, и она всегда выходит на первый план в твоем роде!" Бейлисс вернулся. "Но после того, как вы серьезно подумаете, я думаю, вы начнете понимать, что это единственный раз, когда вы не сможете солгать или переждать себя!"
   Он ушел, не оглянувшись. Дрю взял тарелку, толкнул ложку туда-сюда по застывшему месиву, оставшемуся на ней. Он не мог проглотить еще один глоток. Сколько силы было у Бейлисса? Мог ли он судить гражданское лицо через военный трибунал и выйти сухим из воды? И к кому мог обратиться Дрю? Топхэм? Ренни? Очевидно, Бэйлисс хотел их настолько, чтобы предложить Дрю свидетельствовать против них. Действительно ли он считал Дрю виновным, или это был тонкий намек на лжесвидетельство? Кентуккиец поставил тарелку на пол и снова встал, чтобы внимательно изучить камеру. Теперь он подумал, что, может быть, его единственный шанс - вырваться.
   Но его первая оценка помещений для содержания под стражей была правильной. Учитывая кирку и лопата, и непрерывный период, скажем, в неделю, он мог бы прорыть туннель под одной из бревенчатых стен. Но иначе он не видел другого способа освободиться, кроме как выйти через дверь камеры. Дрю бросился на койку и попытался мыслить логично и ясно, но усталое тело взяло верх над разумом, и он уснул.
   "Эй, ты! Кирби, проснись! Вас здесь хотят видеть!
   Дрю потянулся за кольтом, которого больше не было под подушкой, а затем перевернулся и сел, пошатываясь, потирая одной рукой воспаленные глаза. Свет фонаря уступил место пыльному солнечному свету, одна полоса которого теперь падала ему прямо на лицо.
   "Хорошо, Кирби, предположим, ты расскажешь мне, в чем дело!"
   Голова Дрю поднялась, его рука опустилась. Хант Ренни и лейтенант Спат стояли бок о бок за решеткой. Точнее, там был не Хант Ренни, а дон Казар, потому что владелец хребта был одет в официальное испанское платье, в котором Дрю впервые увидел его. И выражение его лица было отчужденным.
   "Они думают, что я один из людей Китчелла и что я имею какое-то отношение к тем украденным лошадям, которые мы нашли на хребте". Он плохо выпалил.
   - Еще мне показали около шестисот долларов золотом, найденных у вас, - ответил Ренни. - Я думал, тебе нужна работа. Ты сказал об этом Топхэму, не так ли?
   - Да, сэр. Недоумение Дрю усилилось. Хант Ренни говорил так, как будто он частично верил в обвинения Бейлисса!
   "Эти деньги принадлежат мне по праву", - добавил Дрю.
   - Вы можете это доказать?
   "Конечно. Снова в Кентукки..." Д. пауза. Доказательства из Кентукки не помогут ему здесь и сейчас, в Аризоне.
   "Кентукки?" Отступление Ренни, казалось, увеличилось на несколько миль. - Я так понял, вы из Техаса.
   - Говорил же вам, Ренни, - сказал лейтенант, - его история совершенно не стыкуется. Пара действительно хороших вопросов, и все сразу развалится".
   - Я приехал сюда из Техаса. Дрю взял себя в руки. Он снова шел по узкому уступу, и ветер готов был столкнуть его в бездонную пропасть. "Доехал с обозом до Санта-Фе, а оттуда с военными фургонами до Тусона. Я был в Кентукки после войны; пошел домой с мальчиком из моей скаутской роты..."
   - Кто подарил тебе на прощание двух чистокровных лошадей и пояс, полный золота? - усмехнулся Спат.
   " Есть ли у вас доказательства того, что вы говорите, ближе, чем в Кентукки?" Ренни не обратила внимания на лейтенанта. "Я могу объяснить ваше время на полигоне, или большую его часть. Но вам придется ответить за эти деньги и откуда вы родом. А как насчет твоего условно-досрочного освобождения? Я знаю, что у вас были документы на лошадей - Кэлли их видела. Произведите их..."
   "Я не могу". Руки Дрю сжались в кулаки и легли ему на колени.
   "Конечно, вы не можете - у вас их никогда не было!" Спат вернулся.
   "Они были у меня. Сейчас у меня их нет". Какой смысл было пытаться рассказать Ренни о своих подозрениях в отношении Шеннон? И если бы Джонни уничтожил бумаги, он все равно не смог бы заставить их поверить ему.
   - Кирби, это серьезно! - сказал Ренни. "Вы едете из ниоткуда на двух прекрасных лошадях с клеймом, которое, как вы говорите, принадлежит вам. У тебя больше денег, чем у любого бродяги. Вы утверждаете, что вы техасец, и все же теперь вы говорите, что все доказательства вашей личности находятся в Кентукки. И... вы не двоюродный брат Энсона Кирби, не так ли? Последний вопрос прозвучал так внезапно, что Дрю ответил, не успев подумать.
   "Нет."
   "Я так и думал." Хант Ренни кивнул. "Образование полирует, но я не думаю, что три или четыре года обучения в школе заставили бы техасского наездника просить шерри вместо виски - разве что для экспериментов с экзотическим напитком. Были и другие вещи, которые не вписывались в предысторию Кирби, когда появился Энсон. Только кто ты?"
   Дрю пожал плечами. - Теперь это не имеет значения, - как указали лейтенант и капитан Бейлисс, - если мое единственное доказательство находится в Кентукки и вне досягаемости.
   - Я полагаю, вы слышали о телеграфах? Сарказм Ренни был холоден. - Связь с Кентукки не так уж невозможна, как вам кажется. Вы даете мне имя и адрес - или имена и адреса, - а я сделаю все остальное. Все, что вам нужно сделать, это подтвердить свое прошлое и службу в армии, доказав, что никаких контактов с Китчеллом не было. Тогда капитан будет вынужден признать ошибку.
   Дать Ханту Ренни имя кузины Мередит Барретт, мужа тети Марианны, майора Форбса, адреса Ред-Спрингс или Оук-Хилл? Дрю не мог, пока был шанс, что Анс найдет бумаги или заставит Джонни Шеннона признаться, что взял их. Кентуккиец не мог сказать Ханту Ренни, кто он здесь и сейчас.
   - Я хочу поговорить с Ансом, - сказал он, выбиваясь из собственных мыслей. - Мне нужно поговорить с Ансом!
   "Он ушел." Два слова Ренни поначалу не имели смысла. Когда они это сделали, Дрю вскочил и схватился за прутья.
   "Прошло? Где?"
   "Убрали - убрали". Снова Ссора h предоставил информацию. "По крайней мере, так нам говорят. Он вернулся в Крепость после того, как прорвал наши позиции. Но когда за ним поехал патруль, его уже не было.
   "Почему?" - спросил Дрю. - Зачем его поднимать?
   "Почему? Потому что он тоже в этом!" - возразил Спат. - Вероятно, поехал прямо к убежищу Китчелла. Итак, мистер Ренни, время вышло. Капитан санкционировал этот визит, потому что он думал, что вы могли бы просто получить что-то от заключенного. Ну, вы сделали: признание, что он выдавал себя за вымышленное имя. Мы знаем, кто он - отступник-конокрад.
   Дрю больше не полностью осознавал ни одного из мужчин. Но когда Ренни отвернулся, он прорвался сквозь туман замешательства, который, казалось, окружал его крепче, чем стены камеры.
   "Шеннон. Где Шеннон?
   Голова Ханта Ренни повернулась. - А как же Джонни? - спросил он.
   - Он вынул мои бумаги - из-за пояса! Вероятно, это было худшее, что он мог сделать, - обвинить Джонни Шеннона без доказательств.
   - Какие бумаги и зачем они ему? Если раньше Ренни был отстраненным, то теперь он был таким же хладнокровным, как техасский северянин, о котором шутил Анс.
   - Условно-досрочное освобождение, документы на лошадь, несколько писем...
   - Ты видел, как он их брал? Вы знаете, почему он должен хотеть их?
   Дрю покачал головой. Он не мог сейчас ответить на второй вопрос.
   - Тогда откуда ты знаешь, что их взял Джонни?
   Как он узнал? Дрю не мог привести никаких разумных оснований для своего убеждения в том, что это пальцы Джонни ограбили карман с бумагами и набитыми бумагами. эс и трава на своем месте.
   "Ты должен добиться большего, малыш!" Спат рассмеялся. - Вы, должно быть, знали, что Шеннон тоже ушел. К тому времени, когда он вернется из Мексики, ему не нужно будет доказывать, что это ложь.
   Дрю проигнорировал комментарии лейтенанта - Ренни был тем, кто имел значение. И в этот момент кентуккиец понял, что совершил роковую ошибку. Почему он не согласился телеграфировать в Кентукки? Теперь надежды не было. Что касается Дона Казара, то одного Дрю Кирби можно было вычеркнуть из списка. Дрю сделал врагом того самого человека, которого больше всего хотел убедить. Кентуккиец развернулся и подошел к единственному маленькому зарешеченному окну, через которое он мог видеть солнце. Он шел вслепую, стараясь не слышать, как эти сапоги со шпорами удаляются из-за двери... удаляются...
   ГЛАВА 14
   Три хороших шага в одну сторону, четыре в другой, чтобы измерить ячейку. Утреннее солнце, уходящее к полудню, дневной свет за окном сменяется сумерками. Кормили его армейским пайком, доставленным под охраной. И охранник никогда не говорил. Бесполезно задавать вопросы, да и Дрю все равно больше нечего было задавать. За исключением того, что к утру второго дня после визита Ренни его удивление возросло. Почему Бэйлисс откладывал официальное обвинение против него? Это ожидание могло означать, что капитану было не так просто доказать, что он действительно держал под стражей "отступника-конокрада". Но Дрю знал, что не должен возлагать надежды на такую тонкую нить.
   Что случилось с Ансом? А Шеннон уехал в Мексику? Должно быть, он вернулся с Коронелем . Дрю не мог ожидать большего ни от Ренни, ни от Топхэма. Тринфаны? Спат тоже привел их обратно вместе со своим пленником, но лейтенант не арестовал их. Мустангеры были хорошо известны в этом районе и могли доказать причину своего пребывания там, где их нашли. А Китчелл совершил набег на один из их загонов в прошлом сезоне, так что у них не было никакой связи с неуловимым преступником. Вероятно, к этому времени тринфаны вернулись к своей охоте на пинто.
   Нет, не было смысла думать, что кто-то вытащить его из этого - никто, кроме него самого, а он до сих пор плохо лажал. Дрю, уставший от ходьбы по маленькой камере, бросился на койку и прислушался к звукам лагеря. По этим звукам он довольно хорошо усвоил программу. Сам лагерь был временным сооружением. Его ядром, частью которого была эта ячейка, было здание старого ранчо. На плато, ограниченном с востока оврагом, с запада дном ручья, стояли палатки и несколько навесов. Хижины из камня, сыромятной кожи и досок служили офицерскими помещениями. На самом деле это был не более форт, чем бивуаки, которые он знал во время войны. К сожалению, эта комната была самой существенной частью.
   Если бы он только смог выбраться и подобрать своих лошадей, то, возможно, смог бы отправиться в Мексику. Там внизу шла война; солдат мог найти анонимное убежище в чужой армии. Именно для этого вся команда Конфедерации под командованием Шелби пересекла Рио-Гранде. Эта часть была легкой. Выбраться отсюда - вот чего он не мог добиться.
   Когда его кормили, всегда сходились двое мужчин, и они не открывали дверь камеры, а просто просовывали тарелку. Снаружи дежурил часовой. Дрю мог отбивать время под звуки этих шагов днем и ночью. А предположим, что он освободился из камеры; у него должна быть лошадь, припасы, оружие...
   Дрю перевернулся на койке и закрыл лицо скрещенными руками. С таким же успехом он мог попытаться выбраться отсюда, используя одну лишь силу воли, чтобы открыть замки! Они оставили фонарь гореть всю ночь, чтобы освещать его, и часовой смотрел в глазок каждый раз, когда он проходил мимо.
   Кентуккиец не знал, когда именно он осознал шум над головой. Ящерицы, а может быть, и крысы могли передвигаться по балкам, скрытым за он потемнел от манты. Но, конечно, было слишком поздно для ящерицы, чтобы быть такой живой по ночам, когда температура падала с быстротой груза, падающего на землю. И крысы наверху...
   Дрю не изменил своего положения на койке, но его тело напряглось. Ни одна крыса не будет сидеть на одном месте, с такой целью и сосредоточенностью грызя пятно в самом темном углу крыши камеры. Анс? Как и почему техасец мог работать там, Дрю не знал. Но теперь он был уверен, что была предпринята тайная попытка добраться до него сверху.
   Его зубы сомкнулись на запястье, пока он лежал, прислушиваясь к этому царапанью наверху, к регулярному наступлению и отступлению часового. Он услышал, как мужчина остановился у двери, и понял, что его проверяют. Ну пусть янки посмотрит! Он увидит, как его пленник мирно спит.
   Теперь солдат двигался дальше, шум наверху стал резче. Раздался легкий треск. Льняная кровля прогнулась под ношей, и у Дрю перехватило дыхание. Чудесным образом желтая ткань поддерживала объект - выпуклость размером с седельную сумку. Часть крыши, которая не выдержала?
   Царапание, которое затихло, началось снова. Затем выпуклость исчезла, оторвавшись сверху. Пыль посыпалась с потревоженной манты. В следующее мгновение Дрю шевельнулся.
   Положив руки по обеим сторонам тела, он сгреб солому, заполнявшую койку. В мгновение ока, приуроченное к тому, что часовой прошел в самую дальнюю точку от глазка, кентуккиец скатился на пол, шлепнул и натянул одеяло на насыпи соломы. Не слишком хорошо - это, конечно, не обманет любого осмотра в комнате. Но при свете фонаря и так далеко от двери импровизированный манекен мог на несколько драгоценных секунд удовлетворить взгляд часового.
   Дрю стоял поперек камеры, прижавшись к стене под все еще дрожащей полосой материи. Появлялись и исчезали новые выпуклости, падали и извлекались фрагменты. Затем острие вонзилось вниз, кончик ножа разрезал твердый материал. Удар, и манта отскочила к стене клетки.
   - Сеньор ?.. Это был такой слабый шепот, что Дрю едва его расслышал.
   "Да!" Он с отчаянным рвением посмотрел вверх на то, что надеялся увидеть - на темное пятно дыры.
   Гладко сплетенный лассо из сыромятной кожи, смазанный маслом до мягкости, свисал сквозь него. Дрю взял его в руки и прижал к стене, когда часовой вернулся. Он затаил дыхание во время паузы у глазка, паузы, которая тревожно затянулась. Затем его тело дернулось в ответ на звук за полсекунды до того, как он понял, что это за звук. Часовой чихнул. Он тоже громко всхлипнул; затем он продолжил свой бит. Одеяло и солома - они сработали!
   Дрю потянул за аркан, получил ответный рывок. Он прыгнул и начал подниматься. Затем гаечным ключом он прошел через отверстие, другие руки помогали тянуть.
   - Приезжайте - срочно! Руки толкали, уговаривали. Он рванулся вперед. Теодоро Тринфан! Но почему?
   Не было времени спрашивать; Дрю мог только подчиняться указаниям. Они проделали червячный путь по всему зданию старого ранчо и бросили лариат вместо лестницы. на землю. Они пересекли небольшую часть лагеря у оврага с той же осторожностью, что и на крыше.
   " Сеньор ..." Губы Теодоро были у уха Дрю, когда мальчик прижался к нему в тонком покрове тени. "Слева - большой камень - возьмись за него руками - качни туда-сюда".
   Дрю пришлось принять это на слепую веру. Он понятия не имел, какая капля ждала внизу, и только твердой силой воли выполнял приказы. Но подошвы его ботинок уперлись в твердую поверхность. Потом его схватили за талию, и голос Иларио прошептал ему.
   -- Сеньор , вы стоите... так. Руки возились вокруг него, обвивая поддерживающим лариатом. "Теперь - идем! Ваша рука, сеньор . Левая рука Дрю была поймана в тугую хватку, которая потянула его вправо, лицом к стене. Защищенный, он медленно шел вдоль того, что, как он знал, должно было быть стеной ущелья, его пальцы ног упирались в какой-то небольшой выступ на полпути между губой и ступней.
   Каким-то образом все трое оказались на уровне земли, и их диагональный спуск создавал некоторое расстояние между ними и лагерем. Несмотря на ночной холод, Дрю был мокрым от пота, когда они пробирались через опьяняющие заросли полыни. Теперь появился запах лошадей, нетерпеливый стук копыт по гравию.
   - Тринфан?
   Топхэм! Здесь?
   " Си. "
   По шипящему согласию Иларио из абсолютной черноты кустов отделилась фигура и двинулась вперед, в полоску лунного света.
   - Ты поймал его?
   - Я здесь, если ты это имеешь в виду! Дрю ответил за себя.
   - И ты скоро уйдешь, - ответил игрок. "Но там' Я должен знать одну вещь, Кирби. Вы сказали Ренни правду? Вы верите, что Джонни забрал ваши документы?
   Какое отношение это имело к делу? - недоумевал Дрю. Но по срочности требования он понял, что оно очень много значило для Топхэма.
   "Да, я уверен. Но я не могу этого доказать - если не найду их у него. Возможно, он уже уничтожил их. Дрю выразил словами мрачное предчувствие, которое преследовало его в течение нескольких дней.
   "Почему? Что они для него значат?"
   Уклонения и ложь втянули его в эту неразбериху; теперь он увидит, к чему приведет суровая правда.
   - Потому что там было два письма - доказательство того, что я Дрю Ренни.
   - Ренни? - повторил Топхэм. При свете Дрю не мог разглядеть выражение его лица, но его голос был совершенно сбит с толку. - Ренни?
   - Я сын Ханта Ренни. Там он сказал это - и ничего поразительного не произошло. Ну, чего он ожидал - раската грома, молнии, внезапного появления кавалерийского патруля на ближайшей вершине холма?
   "Итак, это все!" - медленно сказал Топхэм. - А Шеннон подозревал? Но почему тайна? А также-"
   Дрю ответил на вопросы по очереди. "Шеннон был в "Джекс", когда я встретил Анса. Я думал, что он был без сознания, но, вероятно, это было не так. Анс назвал меня по имени. А почему - мой отец не знает, что я жив. Ему сказали, что я умерла при рождении вместе с матерью. Мне сказали , что он был убит в мексиканской войне до моего рождения. Всему виной старая семейная вражда - слишком длинная история, чтобы рассказывать ее сейчас. Я только около года знаю, что у меня здесь, в Аризоне, есть отец... но предъявлять к нему претензии после стольких лет... Может быть, ты не понимаешь, почему я не хотел. Он говорил это плохо, но он с самого начала был дураком.
   "Понимаю... да, я думаю, что могу. Для Ренни характерна определенная черта упрямой независимости - я сам несколько раз сталкивался с ней лицом к лицу. И выбор был за вами. Но это... да, это именно то, что сделал бы Шеннон, подозревая его, чтобы подтолкнуть его к действию. И теперь это может подтолкнуть его еще дальше".
   Дрю был немного озадачен готовностью Топхэма принять его историю без каких-либо доказательств. Но тон последнего замечания привлек его внимание.
   - Что ты имеешь в виду? Что случилось сейчас?
   "У меня были подозрения, довольно неприятные, в течение некоторого времени. Но у меня была твоя проблема - никаких доказательств. За последние три дня я подобрал и разобрался с несколькими очень дикими картами, и теперь из них получается удачная рука. У Китчелла есть свой контакт здесь, на чем всегда настаивал Бейлисс.
   - Ты не можешь иметь в виду Шеннон!
   "Джонни Шеннон. И если он делает то, что я думаю... - Топхэм сделал паузу. Когда он продолжил, он сменил тему. "Прошлой ночью Най приехал с хребта. Сказал, что Китчелл провел рейд, почти начисто. Среди прочего, что он собрал, был и твой призовой жеребец.
   - Шайло!
   А у Шеннона были документы на лошадь! Теперь кентуккиец быстро соображал.
   "Да, если Шеннон едет с Китчеллом, теперь он может доказать право собственности на этого жеребца и без проблем продать его куда угодно". Топхэм мог читать мысли Дрю. - Но это не так важно, как что-то другое. Хант ушел отсюда, одержимый кожей. Он соберет свою частную армию и попытается выследить рейдеров. Может быть, Китчелл поедет на юг, а может быть, направится обратно в страну апачей. В любом случае, эта тропа будет так же легка для всех после него, как пройти босиком по хорошему ревущему огню! Хант до сих пор слепо верит в Джонни... Я надеялся, что ты поможешь это сломать.
   - Поэтому ты вытащил меня из лагеря? - спросил Дрю.
   "Частично. Хант рассказал мне, что вы говорили о том, что Джонни забрал ваши документы. Я считал тебя слишком умным, чтобы делать подобные заявления, если ты действительно в это не веришь. И я подумал, может быть, ты сможешь доказать это, если представится шанс. Если вы сможете добраться до Ханта сейчас... расскажите ему настоящую правду, прежде чем Джонни подстроит что-нибудь вроде двойного креста...
   "Поверит ли он мне больше, чем когда я обвинил Шеннон?" - мрачно спросил Дрю. - Я поеду на юг, хорошо. Никто не поднимет Шайло и не сойдет с рук, пока я могу вилить седло и толкать. Но если вы рассчитываете, что я смогу повлиять на моего... моего отца, - он неловко запнулся на этом слове, - не надо!
   - Я ни на что не рассчитываю, - ответил Топхэм. "Просто надеюсь сейчас. Мы давно слышали о том, что Джонни Шеннон был молодым вспыльчивым человеком, которому было трудно остепениться после войны. Я думаю, что есть два Джонни, и мы только начинаем узнавать настоящего. Теперь ты можешь стать его главной целью.
   - Справедливо с твоей стороны указать на это. Дрю подумал, что наконец нашел настоящий мотив для услуг Топхэма. "Я, вероятно, приманка, не правда ли?"
   - Если да, то ловушка будет там. А теперь... уходи отсюда. Теодоро поедет с тобой в качестве проводника.
   "И армия за мной. Вот и все!" Дрю сел верхом. - Это то, чего ты хочешь, не так ли? Мне вывести войска на юг? Выслеживая сбежавшего конокрада, они могут врезаться в Китчелла...
   какая трюк! Топхэм спланировал это, не спрашивая поддержки Дрю. Но для того, чтобы быть привлекательным, требовалось достаточно смелости, удачи и наглости. Во время войны жители Кентукки снова и снова видели, как такие схемы побеждали.
   "Почему Бейлисс еще не едет?" он спросил. - Разве он не слышал о рейде?
   "Слышали, как он говорил, что человек может совершать набеги на свои собственные акции в качестве прикрытия".
   "Что случилось с ним? Он глухой, немой и слепой!"
   "Нет, просто предубежден и охвачен завистью, пока он не может больше мыслить здраво. Но он выследит вас и последует за вами достаточно быстро!
   "Он точно будет. Ладно... поедем.
   Так и случилось, Дрю полагался на руководство младшего Тринфана. И хотя Теодоро проложил извилистую тропу, решительному преследователю не составило бы труда идти по ней на рассвете или всякий раз, когда часовой обнаруживал, что он охраняет соломенного узника.
   Однажды, когда они остановились, чтобы подышать лошадьми, спешившись, чтобы ослабить подпруги и охладить спины лошадей, Дрю еще больше удовлетворил свое любопытство.
   - Откуда ты знал, где сделать эту дыру, чтобы выпустить меня?
   Теодоро рассмеялся. - Это было легко, сеньор . Это было ранчо Гарса - армия находилась там всего шесть месяцев. Много раз мы разбивали лагерь в его стенах, когда привозили на продажу лучшее из дикого улова. Я очень хорошо знаю эти здания. Когда сеньор Топхэм говорит моему отцу, что нужно сделать, мы можем хорошо и быстро все спланировать. Я слышал, что вы сказали сеньору Топэму , что вы сын дона Казара. Почему он не знал об этом? Почему ты никогда не жил здесь остроумие его?
   "Он не знал, что я жив, а я не знала, что он жив. Мой дед - отец моей матери - очень ненавидел дона Казара из-за дуэли и прочего. Так что мой отец тайно забрал мою мать, привез ее в Техас, когда они обе были совсем маленькими. Затем дон Казар отправился на войну, и пришло известие, что он убит. Мой дедушка уехал в Техас и забрал с собой мою маму. Она умерла через несколько месяцев, когда я родилась.
   "Только после того, как мой дед умер два года назад, среди его личных бумаг были найдены письма моего отца. Это я обнаружил, когда вернулся домой с войны и узнал, что мой отец жив и находится здесь, в Аризоне. Только мы были чужими... Я не знала, понравится ли ему мне сын, или я хочу чужого отца. Итак, когда я приехал сюда, я взял имя моего товарища , моего друга с войны, Анса Кирби. Я хотел узнать своего отца, прежде чем заявить о себе".
   - А сеньор Хуанито - за это он вас возненавидит!
   "Потому что я не сказал, кем я был в начале?" - спросил Дрю.
   - Нет, потому что ты действительно сын дона Казара. Всегда Дон Казар, он обращался с сеньором Хуанито как с сыном, но я не думаю, что этого было достаточно. Сеньор Хуанито, он тот, кто должен иметь все, все. Даже когда он был мальчиком, он был таким. Бартоломе Ривас, он плетет красивые веревки и сделал одну для Хуанито. Всегда хотел такую веревку. Я бы смотрел, как Хуанито использует его, и хотел бы. Затем однажды мы проводим Рождество в Крепости... это было после того, как мой отец был ранен, и Дон Казар заставил нас остаться там, чтобы он мог залечить раны моего отца. Если бы он был с нами, когда дикие звери бросились в панику, мой отец не пошел бы криво, но мы слишком поздно вернули его на ранчо. Но это не то, что я бы сказал. Это было Рождество, и дон Казар подарил мне веревку, похожую на ту, что была у Хуанито, тонкую веревку, которая казалась частью собственной руки человека, когда он ее размахивал. Через два дня эта веревка исчезла, я так и не нашел ее. Но я знал - я видел, как Хуанито наблюдает за мной, когда я пробовал эту прекрасную веревку. И я знал его мысли: ни у кого не должно быть такой хорошей веревки, как у Хуанито! Вскоре после этого он сбежал, чтобы присоединиться к армии. Но на самом деле это произошло потому, что Дон Казар поймал его на избиении одного из Индио. Только это не общеизвестно. Дон Казар учил индейцев отвечать за хранение зерна, и Хуанито считал, что индейцы такие же грязь, что им не место среди англичан. Сеньор Хуанито возненавидел бы черной ненавистью любого, кто имел бы право быть сыном в Твердыне, право большее, чем он мог претендовать. Он всегда должен быть на высоте, во главе. Иногда казалось, что он, если бы мог, оттолкнул бы самого дона Казара... Теперь, я думаю, нам следует снова поехать верхом.
   К рассвету Дрю понятия не имел, где они были, за исключением того, что они двинулись на юг. Были ли они сейчас на хребте, он не знал. И как в необъятности этой враждебной страны они могли оправдать надежды Топхэма и привести войсковой патруль к отряду Ренни, кентуккиец даже не пытался ответить. Граница лежала на юге. Если бы Китчелл предпринял столь масштабный рейд, он наверняка погнал бы животных в этом направлении, потому что преступник был полностью осведомлен о репутации и характере Ренни и знал, что дон Казар будет преследовать его с твердой решимостью.
   Это означало, что преступник должен был разработать какой-то план, чтобы избежать преследования. Разбудить апачей? Или подготовить засаду? Любой может работать. Тогда люди Бейлиса могли бы стать спасительным фактором. Если бы кентуккийец смог найти Ренни и приехать в его лагерь - или достаточно близко к нему - это должно сбить войска.
   Но где был Анс? Техасец не просто уехал из-за надвигающихся неприятностей, Дрю был в этом уверен. Он последовал за Шеннон в Мексику? Это был тот случай, когда Дрю мог хорошо понять раздражение и разочарование офицера, чьи разведчики не явились в соответствии с приказом и который понятия не имел о расположении подкреплений. Говорите о том, чтобы идти во что-то слепое! Но все же он ехал ровным, покрывающим милю шагом на юг.
   ГЛАВА 15
   - Еще южнее... - Теодоро указал на отпечатки копыт глубоко в мягком море. рядом с водопоем. Дрю, опершись одной рукой на кожаные стремена, наклонился, чтобы лучше видеть. Он был сонлив от недосыпания и чувствовал, что если он однажды позволит себе полностью соскользнуть на уровень земли, то больше уже не встанет.
   - Всадники Ренни?
   Теодоро стоял на одном колене, перебирая массу следов, словно они были печатной страницей. " Sí - это клеймо лошади Бартоломе Риваса. У него деформированное копыто; обувь всегда должна быть хорошо подобрана".
   - Насколько они впереди? Дрю стал полагаться на мнение молодого мустангера. Теодоро, по-видимому, был близок к пима в своей способности читать следы.
   - Два часа, может быть, три. Но они будут на перевале и там останутся".
   "Почему?"
   "Думаю, они устроят ловушку для рейдеров. Не было никаких признаков того, что теперь они плетутся за загнанными лошадьми. Дон Казар не преследует; он едет, чтобы отрезать дорогу в Мексику. Люди Китчелла, они не пойдут открытой тропой Соноры, для них это глупо. Итак, они едут верхом на людях с ценой за их головы. Если Китчелл сейчас двинется на юг, чтобы остаться, у него будет с собой все, что он сможет унести, и он должен идти сюда.
   - Если он еще не ушел!
   - Никаких признаков, - упрямо повторил Теодоро.
   - Значит, идём вперёд. Дрю встал на оба колена, плеснул себе в лицо мутной жидкостью из колодца, пытаясь прочистить голову.
   С тех пор, как они покинули лагерь, они дважды меняли лошадей, оба раза в водохранилищах на хребте. А во второй раз им выпало три часа сна и горячая еда. Но все остальное время они ехали верхом, жевали вяленое мясо и холодные лепешки и полагались на чувство направления Теодоро, которое в конце концов приведет их к цели - воротам преступников в Мексику. Дрю уже давно перестал оглядываться через плечо в поисках стремительного наступления кавалерии. Если Бейлисс и охотился на беглецов, то не слишком торопился.
   - Не впереди, нет. Теодоро пил из сложенной чашечкой ладони. - Мы идем так... - Он сделал набросок на восток.
   "Почему?"
   "Нехорошо, когда в тебя стреляют друзья". Мустангер изобразил полуулыбку, натянув кожу на изможденном молодом лице. "Всегда лучше увидеть, чем тебя увидят".
   Когда они тронулись, он пошел шагом налево. Дрю, возбужденный теперь, внимательно огляделся. Это была суровая местность, изрезанная вершинами красных и желтых скал, окруженная пурпурными хребтами больших высот. Это тоже была пустыня. Они давно оставили позади изобилие долины. Здесь была жесткая угловатость кактуса, искривленная растительность засушливой земли.
   Пустую тишину разорвал треск карабина. Дрю натянул поводья, когда второй выстрел поднял струйку пыли сразу за лошадью Теодоро.
   "ЧАС старый это! Прямо там."
   Этот бестелесный голос мог исходить откуда угодно, но Дрю подумал, что он раздавался сверху и сзади. Кто-то, затаившийся в скалах, сделал их идеальной мишенью. Кентуккиец не пытался повернуть голову; не было никакого смысла давать снайперу оправдание.
   - Ладно, ты... - Голос был глухим, тембр его искажался эхом. - Бросай свои пушки и спускайся... по одному... сначала мекс.
   Дрю смотрел, как Теодоро выскальзывает из седла.
   "Отойди от этого придурка... полегче".
   Мустангер повиновался.
   "Теперь ты... делаешь то же самое, что и он".
   Дрю тщательно следовал инструкциям.
   "Руки вверх - высоко! А теперь повернись".
   Они повернулись. Фигура отделилась от камней, мимо которых они прошли несколько мгновений назад, и направилась к ним с карабином наготове.
   "Анс!" Дрю, спотыкаясь, направился к техасцу. Шляпа другого исчезла. Рукав разорванной рубашки болтался вокруг его левой руки, открывая вид на шейный платок, завязанный узлом на предплечье. Его пальто ниспадало с одного плеча. - Что с тобой случилось?
   Анс внезапно сел на один из валунов, не сводя глаз с Дрю. Он медленно покачал головой.
   - Я ничего не вижу, - сказал он. - Это ты, не так ли? Скажите, у вас есть вода? Его язык скользнул по потрескавшимся губам.
   Дрю схватил флягу с седла и поспешил вперед. Теперь он мог видеть больше, чем окровавленная повязка на Ансе. Он подождал, пока другой жадно схватил фляжку и выпил. Затем техасец улыбнулся ему.
   "Кажется, как мы всегда меня поднимаешься, не так ли сейчас? Точно так же это всегда и мне на пользу. Только на этот раз у меня есть чем торговать. Продолжай идти по этой тропе, compadre , и, может быть, у тебя получится, что лопата тебя хорошенько погладит.
   "Что случилось?"
   Анс снова выпил с дисциплиной равнинного наездника, по глотку за раз.
   - То, что не было, было бы более похоже на это, амиго . Вчера, ну, они взяли моего хозяина - пытались меня подловить. Только оставили свой след, - сказал Анс, уныло глядя на свою руку. - С тех пор я ношу каблуки без каблуков. Пытаюсь вернуться к этой водяной дыре.
   - Кто подстрелил вашу лошадь?
   "Я не видел имени, напечатанного крупным шрифтом на его куртке, но я думаю, что это был Шеннон".
   - Вы были в Мексике?
   Анс покачал головой. - Нет, и Шеннона тоже нет. Я плелся вдоль - осторожно передвигаясь по высоким линиям, - когда он пошел с этим Мексом Коронелем и его людьми. Пробыл у него около дня, Шеннон. Затем в их лагерь въехал еще один человек, Англо, устроил ему драку с Шэнноном, а Джонни тут же оседлал и обыграл незнакомца. Думал, может быть, он направляется домой, но нет. Так что я продолжал кататься по их пыли и ждать, чтобы узнать, в чем дело.
   - Шэннон и этот хомбре, они хорошенько поиграли, пока не ушли далеко от тропы Соноры. Потом они сокращали его до такой степени, что можно было подумать, что у них есть целый месяц и несколько дополнительных воскресений, чтобы бродить, куда бы они ни направлялись. Пламб утомил меня, как они это сделали. Я уверен, что достаточно, чтобы соскоблить мой копыта коня снижают его скорость.
   "Провел целый день, шатаясь по одному лагерю. Я бы сказал, что они кого-то ждали, но никто никогда не показывался. Так они пошли, я следую. Я скажу вам одну вещь. Этот новый человек, которого приняла Шеннон, был настоящим трудным случаем. Человек с коротким курком, если я когда-либо видел его. Так или иначе, мы просто продолжали, а я пытался сообразить, стоит ли мне индейцев набрасываться на них или нет. Однако мне показалось, что было бы куда ярче, если бы они как бы проплыли мимо них и увидели, что заставляет их стучать своими скакательными суставами посреди ниоткуда.
   - Думаю, я был не так умен, как мне казалось. Как я уже сказал, вчера они внезапно дали шпоры и загорелись. Я, кажется, немного расстроился из-за того, что потерял их, и слишком поторопился. Хосс упал с дырой в себе. Я взял другой. Дал им хороший вид человека, подключенного там, где это значит, больше всего, и это, должно быть, убедило их, что я больше не проблема. Так и случилось. Я только что провернул такой же зеленый трюк, как сорвиголова, пытающийся проползти дикого! А где сейчас Шеннон, я не знаю, только не думаю, что в Мексике.
   - Вероятно, с Китчеллом. Дрю торопливо рассказал о своем собственном опыте и о том, что он узнал от Топхэма.
   Анс огляделся. "Для территории, которая выглядит такой голой, - прокомментировал он, - на этом участке страны должно быть видно, что по нему бродит население. Старик со своим отрядом где-то впереди, Шэннон и его приятель, и, может быть, Китчелл, а также янки спешат сзади - по крайней мере, вы на это надеетесь. Господи, это снова будет "Битва за Нэшвилл", если они все встретятся! Все, что нам нужно, это пара бычьих щенков на одном из этих хребтов, и мы могли бы взорвать их всех к чертям собачьим! Просто какая банда нападет на нас первой?
   - Сеньоры , это уже решено, - тихо сказал Теодоро.
   Дрю посмотрел вверх. Откуда они взялись, эти четверо? Из самих скал? Он только знал, что теперь они были там, с винтовками на предплечьях, готовые нацелиться на троих внизу. Его сердце дрогнуло - апачи? А затем в крайнем правом углу он узнал Грейфезера, главного разведчика Ренни. И именно Серое Перо указал на них и путь впереди, решительно махнув рукой, что было приказом. Ведя своих лошадей, они повиновались, Пима отставали.
   Задним ходом к перевалу было трудно. Они должны были оставить лошадей и подняться вверх, два пима всегда были на виду сзади, с оружием наготове. Анс вздохнул.
   "Похоже, нам очень повезло - все это просто плохо. Эти индейцы вводят нас в заблуждение, и, по мнению Старика, мы именно такие, какими все нас называют. Мы пара бездельников, потому что мы встали раньше и у нас были более быстрые лошади, чем у шерифа! В любом случае, как мы вообще могли так неправильно сдвинуть наши седла?
   - Я сделал это, - горько сказал Дрю. - Это не твое дело, Анс. Связал себя вереницей лжи, и теперь они крепко держат меня. Так что помоги мне, Анс, если я когда-нибудь разберусь с этим, я никогда больше не открою рот, чтобы сказать больше, чем "да" или "нет"!
   Техасец рассмеялся. "Вы никогда не были из тех, кто раскрашивает историю краснее, чем одеяло навахо! И не берите с собой всю эту пачку, когда вы покупаете только мешок с солью. Вы не несете ответственности ни за Китчелла, ни за Джонни Шеннона, ни за то, что Бэйлисс хочет унизить Ол. д Человек. В конце концов, я не понимаю, сколько из этого ты делаешь.
   Ренни тщательно устроил засаду на перевале. На первый взгляд не было никаких признаков того, что люди затаились в засаде, но с высоты, по которой пимас вели своих подопечных, Дрю мельком увидел людей, притаившихся за укрывающими скалами. Основная часть отряда хребта собралась в лощине на южной стороне перевала, и именно туда Грейпер доставил свой улов.
   Дон Казар оглядел их почти без интереса. - Тогда Бейлисс освободил тебя, - сказал он Дрю.
   "Нет. Риз Топхэм и тринфаны сломали меня". Дрю сдержал свой недавний обет говорить правду. И, как он заметил с искрой чего-то близкого к удовлетворению, правда, похоже, способна немного потрясти Ренни.
   "Риз Топхэм сломала тебя! Почему?" Требование было быстрым и по делу.
   "Он хотел, чтобы я играл лису для армейских гончих... привел солдат на юг... сюда", - ответил Дрю. "Бейлисс не пошел бы на марш, и Топхэм подумал, что вам нужна поддержка - с Китчелл, очевидно, в движении". Говорить правду не означает, что вы должны говорить все это. Не было причин втягивать в это Шеннон и снова раздражать Ренни.
   - Он что?.. Теперь его отец смотрел на него с чистым изумлением. - Но это не имеет смысла, - добавил он как бы про себя.
   "Нет? Я думаю, что да, сэр. Китчелл не осмелился бы совершить набег на хребет, если бы собирался остаться в этой стране, не так ли? И после такого рейда он направится на юг. Ты веришь в это, иначе ты бы не ждал его здесь сейчас. Никто не знает, сколько мужчин ездит с этой бандой, и, может быть, он сможет привлечь и апачей. Они горе Я не упущу хороший шанс отомстить тебе. Вы имеете репутацию единственного белого человека на этой территории, который заставляет их повернуться и отказаться от борьбы. А теперь - предположим, вы остановите Китчелла здесь, на перевале, - и армейский патруль пойдет за ним. Тогда вместе вы сможете прикончить его и, возможно, несколько бронзовых апачей в придачу. Это может сработать".
   Дрю помолчал, а затем продолжил. - Конечно, у меня есть веская причина быть здесь, помимо того, что я не хочу проглотить правосудие капитана Бейлисса. Люди Китчелла взяли Шайло. И никто, вообще никто, сэр, не собирается сбегать с этой лошади, пока я в состоянии что-то с этим поделать!
   - Мне кажется, сэр, - вмешался теперь Анс, - что еще три ружья вам не помешает иметь здесь, если бой получится таким, каким он может быть. Что касается меня, то я не хвастаюсь своей стрельбой, но я никогда не носил ни шестиствольного ружья, ни карабина, просто для вида.
   - Конечно, если вы думаете, что мы - растения Китчелла, - добавил Дрю, - тогда держите нас под охраной. Только нас нет и никогда не было.
   - Топхэм, Топхэм это спланировал? Ренни все еще выказывал удивление. "Я не-"
   Кричал птичка. Ренни напрягся. Люди двигались вверх по склону, в укрытие, без направления.
   - Вы двое... идите туда, за эти заостренные скалы, - приказал дон Казар, ткнув пальцем. - Я буду прямо за тобой.
   - Мы не собираемся доставлять вам хлопот, - сказал Анс, повинуясь, и Дрю согласился, следуя за техасцем и скрываясь.
   - Я бы хотел винтовку прямо сейчас, - заметил Анс. "Единственное, что я когда-либо имел против шестиствольного ружья, это то, что оно не бросайте свинец так далеко, как это может иногда хотеть парень. Но я думаю, что нас вроде бы исключили из этой драки, если только враг не приблизится настолько близко, что на него можно плевать.
   Теперь они могли видеть вниз срез перевала. Узкий проход петлял между камнями, и Дрю, хотя и не мог их заметить, не сомневался, что силы Ренни прятались там, где внезапный залп мог принести наибольшую пользу.
   - Что-то обязательно грядет. Анс положил одну руку на землю. - Такое ощущение, что вся эта чертова армия быстро и копытами копытами бьет!
   Дрю тоже знал об этом - вибрация, проходящая через камень и почву. Стук копыт, скачут лошади. Теперь это было больше, чем вибрация, отчетливая раскатка звука, усиленная и эхом отдававшаяся. И он уловил крик или два, крики мужчин, дедовавших на лагерах. Должно быть, это Китчелл направляется к границе!
   Пылевая дымка, поднимающаяся, как дым. Затем в проруби появился передний бегун банды, выставив напоказ белки глаз, липкие пятна пены на груди и плече. Пять... десять... четная дюжина - но среди них ни одного серого пальто. Одна светлая оленьая кожа почти заставила Дрю подняться, пока он не поймал второй, более ясный взгляд.
   Лидеры закончились, и надвигалась вторая волна. Дрю насчитал еще двадцать лошадей, прежде чем появился первый всадник. Его лицо было скрыто от пыли шейным платком, поднятым до уровня глаз. Но, в отличие от обычного наездника, он носил армейскую фуражку вместо широкополой шляпы равнин. Проходя мимо насеста Дрю, он взглянул вверх, но, похоже, не подозревал, что за ним наблюдают.
   Подошли еще лошади, и Дрю перестал считать. Но серого, которого он искал, не было среди них. Крики т Драйверы были громче. А потом, когда появились трое мужчин, раздался треск выстрелов. Двое всадников упали, один медленно свалился с седла, другой нырнул в пыль. Третий попытался повернуть, но не успел развернуть лошадь, как в него врезался мул, а за ним еще и еще. Конокрады попались в ловушку. Дрю мог слышать резкие выстрелы вдоль перевала. Должно быть, в засаду попало больше, чем те трое.
   Мулы, ревя и разбегаясь, мчались на юг вслед за лошадьми. Затем мимо проскакал оседланный конь без всадника, за которым следовал второй. Раздались смущенные крики, без каких-либо осмысленных слов. Это такая же неразбериха, подумал Дрю, как и любое сражение. Вы никогда не видели никаких действий, кроме того, что происходило непосредственно вокруг вас - в основном вы были слишком заняты, пытаясь выжить, чтобы заботиться о случайностях. Если подумать, это был первый раз, когда он высидел бой, наблюдая за ним как зритель.
   Перестрелка затихала. Анс ухмыльнулся.
   - Возвращает тебя обратно, не так ли? - спросил он, когда его можно было услышать. "Старик, у него есть несколько идей генерала - тоже хорошо работают!"
   "Я не видел Шайло в этой группе". Дрю встал. "Пара серых... без серых".
   - Если подумать, - согласился Анс, - верно! Но посмотри, вон там, вон там, в бухте. Он указал на одну из оседланных лошадей, у которой волочащийся повод зацепился за засохший пень можжевельника, и она пыталась освободиться. "Получил бренд RR! Некоторые из них, должно быть, из рейда Рейндж.
   - Эй... сюда! Град обрушил перевал с севера. Ренни перелез через каменную баррикаду, и другие люди вышли из укрытий, чтобы продвинуться вверх по ущелью. Поскольку никто не пытался их остановить, Дрю и Анс пошли вместе.
   "У нас есть два о f'em готовы говорить! Джаред Най направился к своему работодателю. - Это банда Китчелла, все в порядке. Только он не с ними.
   " Патрон... " Впервые с тех пор, как он его знал, Дрю увидел, как бежит Бартоломе Ривас. Он петлял среди павших людей на перевале. "Они едут". Он наполовину задохнулся от попытки протолкнуть свое сообщение сквозь тяжелые глотки воздуха.
   "Кто едет?" - спросил Ренни.
   - Трое... четверо... туда. Он махнул пухлой рукой на восток. - Они летят как ветер, дон Казар. И один - он ездит на большом сером!
   Дрю обернулся. Большая серая - на хребте была только одна лошадь, носившая такое имя. Некоторым преступникам удалось сбежать из ловушки, а один оседлал Шайло! Дрю нашел лошадь с запутавшимся поводом, дернул и порвал кожаный ремень и уже был в седле, когда чья-то рука схватила повод, который он только что освободил.
   - Куда, по-твоему, ты идешь? - спросил Хант Ренни.
   Дрю выдернул повод из хватки другого. Теперь он хотел только одного, и это уходило все дальше и дальше с каждой потраченной здесь секундой.
   "После Шайло!" Он пришпорил лошадь, и она рванула вперед. Насколько он знал, любой из отряда мог выстрелить в него, поэтому он ехал низко в седле. Он услышал испуганные крики, увидел, как Бартоломе Ривас споткнулся, убегая с пути дикой лошади. Там были камни, песок, тело, которого лошадь в прыжке избежала, затем была свободная земля, и Дрю уселся верхом.
   Сзади приближалась лошадь - им не нужно было думать, что они собираются остановить ее сейчас. Дрю повернул голову, когда мо не поравнялся со своим. Он был готов драться, если потребуется. Только человек в седле был Хант Ренни.
   - Лучше узнай, куда идти, прежде чем сломаешь себе шею или ноги этому гнедому, - крикнула Ренни. - За этой колонной - потом на восток.
   Дрю кивнул. Но Ренни не отступил. Он ехал на своей тяжелой лошади, грулле, известной своей выносливостью. И вот теперь кентуккиец обрел должную долю здравого смысла и начал тянуть в бухте. Как указывал его отец, сломанная шея или сломанная нога лошади не приблизят Шайло. Он услышал стук других лошадей и оглянулся, когда они обогнули колонну на восток.
   Сбились в кучу четыре всадника - Анс, Най, Теодоро и Доналли. Всего их было шестеро, и они преследовали четверых беглецов на мили сельской местности, которая могла быть создана только для того, чтобы укрывать беглецов. Но, может быть, они скоро найдут добычу...
   Шайло! Он должен был получить Шайло! Дрю начал призывать все свои знания всадника и разведчика, которыми он обладал. Эти качества, а не боевая мощь, были тем, что, по его мнению, ему сейчас было нужно. Повезет - всегда с крупной порцией везения!
   ГЛАВА 16
   "Теперь, когда у тебя это получилось, как насчет небольшого здравого рассуждения?" Хант Ренни все еще удерживал свою позицию. идя стремя к стремени с Дрю.
   Хуже всего было то, что дон Казар был прав. Это было не время для того, чтобы грубые эмоции заменяли мышление. Уже почти смеркалось, и их добычу нельзя было отследить в темноте, даже если бы им помогла полная луна. Кентуккиец придержал поводья. Растущие тени скрыли местность впереди - труднопроходимую территорию, - которую, как он не сомневался, беглецы знали гораздо лучше, чем он.
   "Хорошо." Было трудно, одна из самых трудных вещей, которые он когда-либо делал, признать даже то, что он должен следовать примеру Ренни. "Что мне теперь делать?"
   - Ты все еще думаешь, что сможешь справиться один - хочешь? Лицо Ренни было затемнено, и в его голосе снова прозвучала эта отдаленная нота.
   - Это моя лошадь. Дрю защищался.
   - Украли на моем полигоне, - возразил Ренни. "Это больше моя битва, чем твоя. Если мы не вернули Китчелла туда, на перевал, а я склонен полагать, что не вернули, то он мне нужен! Вы не убиваете гремучего, отрезая ему погремушки - вы бьете его по голове. Но этот змеевик на своей родине и знает, где затаиться. У нас есть только одна карта, чтобы играть против него."
   - Что это, сэр?
   "Вода. О, я знаю все слухи о том, что у апачей есть тайные водоемы в горах, и они, возможно, познакомили Китчелла с некоторыми из них. Но холмы позади него. Теперь ему нужно только одно: попасть на юг, через границу. Он потерял много своих людей, возможно, всю свою добычу, там, на перевале. Он не может больше здесь сдерживаться. Когда он окажется в Соноре, мы не сможем его трогать - я знаю, что у него там есть друзья.
   - Может, он попытается поехать по дороге для фургонов на юг?
   "В крайнем случае, пожалуй. Перевал был единственным выходом, через который он мог прогнать эту банду украденных лошадей и своих вьючных мулов. Но есть и другие места, по крайней мере два, о которых я знаю, где могут пройти несколько человек налегке. Думаю, он попытается направиться к одному из них.
   - Опередить нас сейчас?
   Ренни коротко рассмеялся. - Если он это сделает, его ждет теплый прием. Пимы уже исследуют оба прохода. Мы планировали закрыть границу, когда устроили эту засаду. А тем временем, - он оглянулся, - Теодоро!
   - Sí, дон Казар?
   - Как далеко мы от вашего охотничьего лагеря?
   - Две, может быть, три мили. Медленная езда в темноте, дон Казар.
   "Мы направимся туда. Это - если не считать дыры позади нас, которую прикроет Бартоломе, - единственная вода на многие мили. И мы между Китчеллом и пограничным источником. Единственное, что ему понадобится, это вода. Мы застолбили пулы, и рано или поздно они придут к нам".
   Это имело смысл, но все же Дрю был нетерпелив. Там один из людей Китчелла или, возможно, сам преступник ехал верхом на Шайло. Чт Тот факт, что план Ренни казался авантюрой, не облегчал его выполнение. Но кентуккиец не мог придумать ничего лучшего.
   Когда они подошли к водопою рядом с лагерем мустангеров, взошла луна. Люди и животные пили вместе, и когда Дрю спешился, его усталость ударила - сильно. Усталость была серым облаком в его мозгу, тяжестью на руках, ногах, теле. Голоса вокруг него звучали слабо и далеко, пока он удерживал себя, схватившись за кожаные стремена, и старался не только удержаться на ногах, но и проснуться.
   - Что с тобой, мальчик?
   Дрю попытался поднять голову, попытался подобрать слова, чтобы ответить на это требование. Какая-то угрюмая гордость заставила его ослабить хватку и отойти от бухты, но тут же отшатнулся и сильно ударился о скалу, больно поцарапав руку. Он задержался там на мгновение и вышел:
   "Нет ничего, чего бы не вылечил небольшой сон". Он говорил в темные очертания Ханта Ренни. "Я в порядке."
   Дрю сделал болезненное усилие, оторвался от скалы, чтобы возиться с подпругами гнедого седла, но был отброшен в сторону.
   - Веди его туда, Перси... уложи его в постель.
   Последний обрывок протеста кентуккианца просочился наружу. Он едва успел заметить, когда на него натянули одеяло, когда он лежал в каменной нише, уже погружаясь в глубокий сон.
   Голоса разбудили его в сером раннем утре. Свет был чуть ярче лунного, но он мог разглядеть Ханта Ренни, сидевшего со скрещенными ногами и винтовкой в руке, а перед ним на корточках присел Чино Эррера. Чино не было с ними, когда они покидали перевал. А еще был Грейфезер. У их отряда было подкрепление. Дрю оттолкнул одеяло и сел, поняв, что он окоченел от холода. Огонь... горячий кофе... ни того, ни другого не было. Он зевнул и резко накинул пальто на себя. Его внимание внезапно сосредоточилось на предмете, лежавшем на земле слева от Чино. Это была книга того же размера, что и три, которые он купил у Штейна!
   Недолго думая, Дрю двинулся вперед, уже собирался потянуться за громкостью, когда услышал щелчок взведенного кольта. Рука скользнула по книге.
   "Ты, hombre, что ты хочешь от этого?" Эррера, без дружелюбия ни в голосе, ни во взгляде, наставил на него пистолет.
   - Эта книга - она похожа на те, что я купил в городе. Дрю был поражен враждебностью вакеро.
   - Отдай ему, - приказал Ренни.
   На мгновение показалось, что Эррера вот-вот начнет спор, но повиновался. Но почему-то его оружие осталось без кобуры. Дрю взял трубку.
   " История завоевания Перу ", - прочел он. Переплет был таким же, как и у трех других. Но - было что- то другое. Он взвесил том в руке. Вот оно! Эта книга была тяжелее...
   - Ну что, хомбре, ты уже видел такого?
   "Да, это должно соответствовать тем, что я купил у Штейна. И одним из них была "История завоевания Мексики" . Это, безусловно, часть той же библиотеки".
   - Эти... что в них было?
   Ренни, казалось, был доволен тем, что Чино задавал вопросы, но продолжал наблюдать за Дрю и книгой.
   - Есть в них? - повторил Дрю. "Почему страницы. Это были книги для чтения - "Три мушкетера" , "Граф Монте-Кристо " и "История Завоевание Мексики . Вот и все, только книги".
   - Открой эту, - сказал ему Ренни.
   Кентуккианцу было трудно повиноваться. И впервые он увидел, что держит не книгу, составленную из страниц, а что-то вроде коробки. Крышка сопротивлялась его рывку. Затем, как будто уловив какую-то зацепку, она открылась так внезапно, что он чуть не выронил книгу из рук. Сердцевина этих когда-то отдельных страниц была выдолблена, чтобы вместить гнездо из хлопка-сырца, на котором лежал... Кентуккианец ахнул.
   Даже в этом приглушенном свете эти камни блестели, а их оправа была из золота и серебра. Дрю увидел тщательно продуманные детали, подобных которым он никогда раньше не видел.
   "В перевале был застрелен мул, - объяснил Ренни. "Его рюкзак был открыт. В ней было три книги - одна из них выпала и лопнула".
   "Вот этот?"
   "Нет, в нем была золотая монета. "Тяжелые времена " Чарльза Диккенса - содержание вряд ли указывает на предмет, не так ли? После расследования Чудеса света произвели больше монет. И, как видите, "История завоевания Перу " оказалась еще более плодотворной. Вы уверены, что этот переплет совпадает с переплётом книг, которые вы купили?
   "Определенный. Это было связано с порядком, как и остальные три. Они были частью чьей-то личной библиотеки, но без экслибриса.
   - А что рассказал о них Штейн?
   - Старый старатель по имени Латтерфилд нашел их в сундуке в какой-то пещере, которую он обнаружил в пустыне. Он привез их для обмена на припасы.
   - Латтерфилд, - задумчиво повторил Ренни. - Да, это может быть.
   - Сундук в пещере? Эррера был настроен скептически. "Но зачем оставлять книги в сундуке в пещере?
   - Один из тайников Китчелла? Или же оставлен кем-то, кто уехал в 61-м и должен был путешествовать налегке. Если что-то останется, возможно, Латтерфилд сможет найти это для нас позже. В любом случае, это, - Ренни взяла у Дрю книжную коробку, захлопнула крышку, спрятав сокровище, - теперь в Мексику не поедет. А если хозяин еще жив, может быть, мы его даже найдем - кто знает? Ты не выспался, мальчик?
   Дрю заметил на лице Ренни безразличие. Может быть , дон Казар больше не относился к нему с той холодной неприязнью, с которой Дрю столкнулся в лагере, но они по-прежнему были чужими. То, что он когда-то сказал в Кентукки в отдаленное и отдаленное время, теперь было очень верно. "Может быть, Хант Ренни не знает, что я существую; может быть, мы даже не понравимся друг другу, если и когда мы встретимся... я не знаю..."
   Теперь Дрю думал, что знает. Была ли эта непреодолимая преграда все его виной? Потому что он был так уверен, что хочет сделать это сам - прийти к отцу как равный, а не как нищий? Но мог ли он когда-нибудь поступить иначе? Слишком независимый, всегда слишком оборонительный - таким его сделал Александр Матток. Теперь казалось, что его дед все-таки победил. Поскольку его внук был таким же человеком, как и он, не было никакой встречи с Хантом Ренни, чтобы заявить о родстве, не более того, что существовало сейчас.
   "Я в порядке." После слишком долгой паузы Дрю ответил на вопрос отца. - Мы так и будем сидеть здесь?
   - Если необходимо, Чино, передай те припасы, которые ты принес. Мы едим холодным, по крайней мере, сейчас.
   "Ты выглядишь готовым сесть в седло и ехать". Анс ждал за камнем Дрю. Его рука покоилась на перевязи с аккуратной и относительно чистой повязкой. насчет его раны.
   - Как эта дыра? - спросил Дрю с новым беспокойством.
   - Ничего, кроме ника. Скажи, Старик похож на настоящего доктора, не так ли? Вещи дока таскает в его седельных сумках, а прошлой ночью подлатал меня, так что я почти как новенький. После того, как я выпил, и морщины на животе разгладились, и я немного вздремнул, да ведь я прав, как четыре туза в руке любого человека! Конечно, мне не помешало бы немного кофе - достаточно крепкого, чтобы можно было плавать, как нежный ботинок. Но мы не преклоняемся перед этим на закате. Боже, эта вяленая вяленая каша хорошенько потренирует жевательные мышцы!"
   Они жевали темный вяленый карне из пограничной страны. В нем было примерно столько же аромата, как в куске дерева, но он держал внутренние органы человека занятыми и примерно наполовину удовлетворенными. И у них была вода.
   Дрю посмотрел на землю вокруг них. Ренни разместил свой небольшой отряд, чтобы прикрыть каждый подход к водопою, и, поскольку Пима тоже были здесь, Дрю был уверен, что они не будут удивлены. Последует ли Китчелл тому, что ожидал Ренни, - попытается полить здесь? А потом ударить на юг? Поскольку его люди были рассеяны, многие были убиты или взяты в плен на перевале, у него не было выбора.
   По какой-то причине четверка беглецов, должно быть, плелась далеко позади основного отряда и была вовремя предупреждена выстрелами. Был ли один из этих четырех Шеннон? И что бы это значило для Ренни, если бы Шеннон действительно появился сейчас с Китчеллом?
   Дрю отпрянул от валуна, реагируя на визг откуда-то из этой дикой страны - свирепый, безумный звук, разрывавший нервы. Он уже слышал подобное раньше, но никогда не поднимался до такой степени грубой интенсивности. Это был вызов боевого жеребца, один из самых ужасающих звуков, которые когда-либо случались. горло животного.
   С лужайки доносился ответный визг их собственных скакунов и стук копыт, когда они боролись со своими веревками.
   " Дон Казар!" Это был Теодоро. "Пинто идет - и будет сражаться!"
   Снова этот крик ярости и полного неповиновения. Скалы устрашающе отозвались эхом, и Дрю было трудно определить ни расстояние, ни направление. Ветер тоже усиливался, поднимая пыль, чтобы швырять ее в людей и валуны. Но этот дикий жеребец не мог быть слишком далеко, и что подвигло его на такой вокальный взрыв?
   - Теодоро, - позвала Ренни, - возвращайся туда и посмотри, сможешь ли ты утихомирить этих лошадей.
   Дрю потянулся за карабином, который вынул из багажника на седле пленного гнедого. Армейский вопрос... Спенсер. Он оценил его острым и быстрым взглядом человека, которому раньше приходилось полагаться на вражеское оружие. Как это попало в руки преступников? Рука была в хорошем состоянии, готова к действию.
   Лошади становились подлыми, временами превращались в человекоубийц. А пинто слыл убийцей представителей своего вида. Мало того, что он был доволен защитой своей группы от набегающего жеребца, он на самом деле изо всех сил старался искать и навязывать бой другим самцам. Могло ли случиться так, что теперь дикий убийца вырвался из укрытия, чтобы встретиться со странным жеребцом?
   И может ли этот незнакомец быть Шайло? Это означало бы, что люди, которых они искали, возвращались к этой водопойной яме. Шайло и Пинто! Даже будучи оседланным и оседланным, жеребец из Кентукки может принять вызов. И такой инвалид, у него не было бы шансов! Дрю сильно прикусил нижнюю губу.
   Нахальное тявканье койота раздалось с хребта, за которым прятался Дрю. Почти уверен, что Пинто протрубил.
   - Передай слово, - сказал Ренни. "Всадники идут".
   Анс прошипел Доналли, который спрятался в кустах позади. Дрю лежал напряженный, как будто все его тело было способно слушать и оценивать звуки.
   Ожидание, как всегда, потрепало нервы. Воображение породило звуки, сделало неестественным трепетание куста, посеяло в человеке растущее чувство сверлящих его тело глаз, нагими видимых врагу. Мышцы Дрю болели. Он сильно обуздал свое воображение и принялся за тяжелую работу по сознательному обучению себя миновать опасность заморозки, когда и если начнется атака.
   Ветер стонет о скалы, песок сыплет в глаза и лицо. Дважды Дрю наполовину протягивал руку к фляге, стоявшей между ним и Ансом. Оба раза он не завершил досягаемость. Его язык распух, слюна во рту была липкой, тошнотворной на вкус.
   Солнца не было - день обещал быть пасмурным и пасмурным.
   Он наполовину встал. Тот крик раздался снова, на этот раз ближе, более полный ярости. Дрю повернул голову.
   "Прикрой меня!" Он не дал Ансе шанса возразить.
   Этот склон... он внимательно изучал его в течение долгих мгновений ожидания, прикидывая расстояния между кусочками укрытия, сложные открытые пространства, которые ему предстояло пересечь. Но всадников, которых они должны были ожидать, не было в поле зрения, и если случилось то, что, как он искренне верил, должно было случиться, преступники могли вообще никогда не добраться до водопоя.
   Он бежал, уворачиваясь, пробираясь к вершине хребта. Но он был все еще слишком низок, чтобы увидеть, что происходит на дальней стороне, когда на этот вызывающий крик ответили. Ответ был глубоким r в тоне, но он нес в себе ту же растущую ноту гнева и боевого обещания. Хотя Дрю никогда не видел, чтобы Шайло готовился к битве, он был уверен, что только что услышал его голос о такой готовности.
   Кентуккиец рухнул на пол, прежде чем достиг линии горизонта, отчаянно ползя дальше. Потом он лежал, тяжело дыша, в небольшой земляной ложбине, и от склона вниз его отделяла лишь неровная полоска травы.
   Даже в вихре переносимой ветром пыли нельзя было спутать Шайло - он вскочил и попытался сбросить своего всадника, кружа по кругу. Три другие лошади и их всадники вышли далеко за пределы этого круга, лошади ржали и фыркали.
   Визг "Пинто" был пронзительным, хотя шип-убийца еще не появился на виду. Крик привел Шайло в фантастическое усилие. Он поднялся на дыбы, нанося удары передними копытами, возможно, пытаясь сохранить равновесие. Дрю ожидал, что он снова и снова будет падать.
   Видимо, его всадник боялся того же падения. В пыльном мраке человек отделился от лошади. Шайло развернулся и отскочил назад, прочь от наездника, и на ходу еще раз озвучил свой ответ пинто.
   Дрю заметил темное пятно, приближающееся, чтобы перехватить серое. Затем пятно повернулось боком, и он оценил, что сделало пинто таким неуловимым для охотников. Крапчатые красно-белые пятна шерсти дикого жеребца странным образом сливались с ландшафтом, заставляя лошадь то появляться, то исчезать, когда она рысью взад и вперед.
   Кентуккиец пытался привести Спенсера в соответствие с этим извилистым, искривленным бочонком пятнистого тела. Какой был диапазон? Он боялся, что слишком далеко, чтобы выстрел засчитывался. Но он знал, что не может лежать и смотреть, как пинто зарезал Шайло в одной из тех жертв. яростные, смертельные, конные дуэли. У кентуккийской лошади не было боевого опыта, а ее большая масса и рост мало что значили бы против коварной хитрости убийцы, который уже слишком много раз пробовал кровь. Позволить разорвать Шайло на куски было совершенно немыслимо.
   Люди внизу больше не имели значения. Дрю встал на одно колено, поднял карабин и выстрелил.
   Действительно ли Пинто вздрогнул от попадания пули в цель? Или опасный звук выстрелов заставил его старую осторожность на мгновение взять верх над его жаждой крови? Рыжая голова с болтающимся белым чубом вздрогнула, и тут дикая лошадь развернулась и побежала. Шайло с оскаленными зубами, готовый и желающий вступить в бой, следовал за ним...
   Дрю был на ногах. Затем рывком из ниоткуда его потянуло назад, и он упал под коричневое, почти голое тело, которое крепко пригвоздило его к земле.
   ГЛАВА 17
   Дрю отчаянно боролся, но не мог разорвать хватку, удерживавшую его. Он смотрел в лицо Серому Перу, и ни один из его это не произвело никакого впечатления на трюм Пимы. Раздались выстрелы; потом вихрем ветра нанесло на них песок, слепя глаза, забивая рот и нос. Даже индеец вздрогнул от этого, и Дрю удалось вырваться. Он скатился вниз по склону, ударившись о маленькое дерево с таким толчком, который выбил большую часть воздуха из его трудящихся легких.
   Он провел рукой по лицу, пытаясь защитить глаза от взрыва, который неуклонно усиливался, хватая ртом воздух. И ветер издал вой, столь же тревожный, как и крик жеребцов.
   Жеребцы! Дрю вскочил на колени. Но сквозь эту тьму не было видно, где была Шайло. Потом он вскочил на ноги, спотыкаясь... большой серый должен быть где-то спрятан...
   "Нарисовалась!" Какая-то фигура врезалась в него сзади, чуть не швырнув его снова на землю. - Слезай, дурак! Руки вцепились в его тело, пытаясь притянуть его к земле.
   "Отпусти меня! Шайло...
   "Спускаться!" Весь вес Анса ударил его, и он упал, техасец растянулся вместе с ним. Только тогда он услышал плеск ружейного огня и поняли, что они находятся в процессе перестрелки свинцовыми пулями.
   "Подавлять!" Анс рваным от гнева голосом рявкнул команду на ухо Дрю. "Что, черт возьми, ты пытаешься сделать? Ты совсем сошел с ума, амиго ? Идти прямо, чтобы подстрелить себя, как те пули, это не что иное, как орехи пекан или что-то в этом роде!
   Впервые Дрю осознал, что он сделал - взорвал тщательно спланированную ловушку Ренни до небес. Его выстрел в "Пинто", должно быть, был достаточно предупредительным для беглецов. Но почему они пытались устроить драку сейчас, когда бежать и бежать было бы самым умным ходом? Разве что, увидев только одного человека, они поверили, что он один. Он попытался стереть пыль с глаз и связно мыслить. Но все, что было в его голове, это последний взгляд Шайло, следующего за "Пинто" в бой.
   "Хорошо." Дрю пошевелился в объятиях Анса. "Все нормально."
   Не то чтобы это было так, но, по крайней мере, это был лучший способ выразить свое возвращение к разуму. И техасец, похоже, понял, потому что его хватка ослабла.
   Пыль, взорвавшая непрозрачную занавеску, осыпалась так же быстро. Они лежали вместе на дальней стороне хребта, но пространство внизу было пустым. Они не видели ни людей, ни сражающихся лошадей - ничего.
   "Они угнали его", - крикнул кто-то с гребня хребта.
   - Говорю тебе... У меня есть один из них... Он между теми двумя кустами. Он подъехал, чтобы подхватить бегущего парня, и выпал из седла. Другой человек взял свою лошадь и закурил.
   Дрю встал.
   - Куда ты идешь сейчас? - спросил Анс.
   "Где ты думаешь?" Кентуккийец - тупо спросил. "После Шайло".
   Он пошел пешком вниз по склону, через открытое место, где серый сбил его всадника, и повернулся, чтобы принять вызов пегой лошади. Поскольку коней уже не было видно, они могли уйти только одним путем - на восток.
   Дрю был на открытом воздухе, когда его настиг еще один из этих диких песчано-пылевых вихрей. То здесь, то там, шатаясь, с поднятой рукой над лицом, его гнала его сила, пока он не наткнулся на каменную стену. Руководствуясь этим, он упрямо продолжал идти, потому что еще раз услышал крик пинто. Триумфально? Дрю вздрогнул от приступа страха, от которого его тошнило. Он был уверен, что этот кровожадный красно-белый дьявол прикончил Шайло.
   Вдоль стены... продолжайте идти... Пыль снова поредела. Рука Дрю была на кольте, который поставил Топхэм. Спенсер откинулся на гребень. Но если сейчас ему сопутствовала какая-нибудь удача, он собирался застрелить "Пинто" - если это было последнее, что он сделал.
   Впереди снова было чистое пространство. Хмурое серое небо давало лишь приглушенный свет, но достаточный, чтобы видеть.
   Дрю слышал много историй о яростных битвах жеребцов и видел устрашающие шрамы на шкуре двух конезаводов Range. Но на самом деле наблюдение за такой битвой потрясло его. Зубы... копыта... кровь на плечах и боках Шайло... свисающая полоска плоти... Но Дрю увидел, что и на "Пинто" тоже были метки.
   Дикая лошадь пыталась в последний раз схватиться за горло, и
   Шайло оборонялась, бежала, вертелась, чтобы пнуть, однажды попала пинто по ребрам так, что пятнистая лошадь завизжала от боли. Шайло пришлось ухо и открытая рана на шее. Два бойца извивались и поворачивались в безумной ярости движения.
   Дрю надвинулся, Кольт готов. Но стрелять сейчас было невозможно.
   Копыта пинто ударились о седло, и Шайло отступила. С торжествующим воплем голова дикаря высунулась наружу, зубы были готовы вцепиться в горло более крупной лошади. Безнадежно Дрю выстрелил - это все, что он мог сделать.
   Бело-красная голова качнулась. Шайло отпрянула. "Пинто" врезался в серый цвет и рухнул. Он лежал, брыкаясь, когда более крупная лошадь ударила передними ногами, сильно обрушив их на пинто. Пинто издал крик ярости и боли, который, казалось, напугал даже Шайло. Серый попятился от своего извивающегося врага и стоял, дрожа, вытянув голову и раздув ноздри. Дрю выстрелил во второй раз, и беспомощные удары ногой прекратились.
   Шайло пошевелилась, прихрамывая. Кровь, смешанная с пылью, испачкала его пальто, сделав его почти таким же красно-белым, как жеребец Range. Дрю убрал кольт в кобуру и подошел к своей лошади, тихонько напевая, когда поймал один из изжеванных и сломанных поводьев.
   Он пытался рассмотреть, как ему казалось, ужасные раны, когда Шайло начала ржать. Кентуккиец оглянулся. Ансе и Ренни, а Теодоро и Чино шли в тылу. Молодой мустангер подошел посмотреть на пинто.
   "Он мертв." Это было скорее замечание, чем вопрос. Теодоро опустился на колени в пыли, выхватил нож и отрезал выбившиеся пряди длинных гривых волос.
   - Я выстрелил в него. Дрю больше интересовали раны Шайло. - Он убивал Шайло.
   Он отогнал мысль о том, что, хотя его лошадь все еще на ногах, В конце концов, Пинто мог его убить. Если не считать лошадей, израненных снарядами в бою, Дрю никогда не видел подобных ранений. Он смертельно боялся, что эти две пули на самом деле не спасли жеребца.
   - Давай посмотрим, Чино, принеси мои седельные сумки! Хант Ренни был рядом с Дрю. - Можешь отвести его обратно к водопою? он спросил. - Посмотрим, пойдет ли он.
   Каким-то образом они это сделали - Дрю и Анс, Ренни и Теодоро. Они уговаривали, вели, поддерживали Шайло, когда могли, и приводили его к водопою. И тогда они работали, чтобы остановить слабеющий поток крови. Дрю заставил молодую лошадь замолчать, пока Ренни зашивала самые сильные слезы.
   - Он подойдет. Ренни вымыл руки. - Однако какое-то время я не могу сдвинуть его с места. Должно быть, он хорошо рассказал о своей первой встрече с этим убийцей. Счастливый..."
   - Э... - Дрю было трудно смотреть Ренни в глаза. Когда его беспокойство о состоянии лошади улеглось, у него появилось время подумать о чем-то помимо своих собственных дел. "Я хочу сказать спасибо." Он произнес это в спешке, прежде чем добавить признание, которое он должен был сделать: "Я испортил ваш план по захвату Китчелла".
   Темные глаза Ренни смотрели ему в глаза, как всегда умели. Затем у Дрю возникло странное ощущение, что они двое были совсем одни в месте, не ограниченном ни пространством, ни временем.
   "Не говори, что сожалеешь. Если бы вы знали, я бы вам не поверил. Ты сделал ход, который должен был. Если бы это был Оро, я бы сделал то же самое.
   Дрю отреагировал на это импульсивно. - Вы щедры, сэр.
   Черные брови отца слегка нахмурились. "Щедрый? Нет, это правда. Что касается л осинг Китчелла - у нас может и не быть. Те, кто сбежал, идут по следу Грейфезера, Ная и других. И я не думаю, что таких охотников будет легко обмануть. Кроме того, у нас есть пленный..."
   Дон Казар принял их неудачу настолько безмятежно, что Дрю сделал дикую догадку.
   - Не сам Китчелл!
   Ренни улыбнулась. "Нет, нам не так повезло - вы, должно быть, сегодня получили здесь львиную долю этого товара. У нас есть мексиканец, имя неизвестно. Он был сбит, когда пытался подобрать всадника, от которого избавилась Шайло, которым мог быть Китчелл. Но этот заключенный может рассказать нам о трех сбежавших. Если эти ураганы продолжатся, они могут засыпать тропу, и мальчикам понадобится помощь".
   Мексиканец с перевязанным плечом опирался на седло, взятое у Шайло. Он угрюмо смотрел на них, его взгляд, наконец, остановился на доне Казаре, когда они заняли места напротив него.
   - Немного кофе для него, Чино, - позвала Ренни. Эррера принес оловянную чашку из пылающего огня. Когда мексиканец неловко взял его левой рукой, все еще стеклянным взглядом наблюдая за Ренни поверх краев, последний бегло говорил по-испански, из которых Дрю понимал лишь пару слов.
   Человек хмыкнул, а затем Чино атаковал его более горячим потоком своего родного языка, пока Ренни не остановил взрыв вакеро взмахом руки и не заговорил снова.
   Дрю вдохнул аромат бекона, который жарил Доналли, его желудок жалобно протестовал.
   - Что они говорят? - прошептал он Ансу.
   "Старик указал на ник И понятно, чего хочет Мекс, если он не говорит громче. Этот хомяк, думает Ренни, может быть, он не ходит с Китчеллом на регулярной основе - более вероятно, что он пришел с юга, может быть, чтобы проводить банду туда куда-то. Если Мекс может это доказать, Старик обещает поговорить от его имени с законом. Пока он ничего особенного в ответ не сказал.
   Они ели. Круглое лицо заключенного выразило удивление, когда Ренни предоставила ему равную долю. Он жадно сосал свои жирные пальцы после того, как проглотил свою порцию. Через мгновение он задал свой собственный вопрос. Ренни ответила, энергично кивая, как будто чтобы сделать согласие более решительным. Анс перевел.
   "Мекс хотел знать, имел ли Старик в виду то, что он сказал о том, чтобы говорить в соответствии с законом. Если это так, он может немного расслабить челюсть. Я бы сказал, что если он проводник оттуда, он не будет слишком усердствовать, прикрывая Китчелла - не тогда, когда это может означать, что ему придется вытянуть собственную шею. Да... теперь он начинает бежать прямо по губе.
   Заключенный действительно произносил поток слов, Ренни и Чино внимательно слушали, Доналли подошел к остальным, чтобы встать позади остальных. Дрю догадался по его переменчивому выражению лица, что английский всадник так же хорошо говорит по-испански, как и Анс. Кентуккийец сожалел о собственном невежестве; несколько слов, которые он подхватил по дороге из Техаса, теперь уж точно не помогли.
   Мексиканец провел здоровой рукой вверх и вниз по передней части своей поношенной куртки, а затем разгладил пятно земли. На нем он провел линии и объяснил каждую из них, как Иларио Тринфан несколько дней назад сделал для охотников за лошадьми.
   - Что он сейчас говорит? - спросил Дрю у Анса.
   "Что я Это правда, что его послали проводить Китчелла на юг. Этот поезд с лошадьми и добычей был главной целью банды. Некоторые из них были направлены на то, чтобы подмазать себе покровителя этого человека - не знаю, кто он такой - какого-то мексиканского генерала или что-то в этом роде. Китчелл, он ехал позади, потому что ждал гринго, чтобы встретить его. Они собирались наверстывать упущенное, когда услышали, что на перевале идет бой. Китчелл вернулся сюда, чтобы наполнить фляги. Мекс собирался вести их на юг по другой тропе, которую он знает. Теперь он готовит это для Старика. Это довольно грубо; им придется делать это медленно. Может быть, мы успеем наверстать упущенное до того, как Китчелл успеет - "тем более, что теперь его не ведет этот мекс".
   Когда было необходимо, Ренни мог двигаться быстро. Он уже был на ногах, отдавая распоряжения еще до того, как Анс закончил перевод. Их партия должна была быть разделена на две части. Дрю и Анс должны были остаться с раненым мексиканцем и Шайло и подготовиться к защите водопоя, если преступники предпримут вторую попытку проникнуть внутрь. для розыска беглецов.
   - Почему я остаюсь, сэр? Анс запротестовал, когда дон Казар закончил.
   "Ты можешь лучше ухаживать за этой рукой на земле, чем в седле".
   - Там больше не больно. Анс торопливо вытащил его из перевязи. - В любом случае, это тоже не моя стреляющая рука! Но один взгляд на лицо Ханта Ренни заставил его забормотать.
   Дрю спокойно наблюдал за их приготовлениями. Затем он взял две фляги, наполнил их у водоема и вернулся, чтобы привязать их лямки к рогу седла Ханта Ренни. У Анса была больная рука, так что это было правильно. он не должен гоняться за кожей по пересеченной местности. Но Дрю Ренни - его оставили, потому что он был бесполезен в другом отношении. На него нельзя было положиться, он захлопнул их капкан, потому что больше заботился о лошади, чем об успехе миссии Ренни.
   И в каком-то смысле Хант Ренни был совершенно прав в этом суждении. Если бы все пришлось повторить снова, Дрю знал, что он сделает точно такой же выбор. Шайло принадлежала ему - едва ли не единственная хорошая вещь, которой он когда-либо владел или мог бы обладать в будущем. Если для того, чтобы удержать Шайло, ему придется отказаться от того, что, как он теперь знал, было очень смутной мечтой, он будет отказываться от этой мечты каждый раз.
   Хотя он знал, что это правда, кентуккиец был отчаянно несчастен, так как долго регулировал фляги. О худших словах, которые можно было когда-либо сказать или подумать, было "слишком поздно". Все это было слишком поздно - на двадцать лет позже. У них могло быть что-то хорошее вместе, у него и Ханта Ренни. Теперь было слишком поздно.
   Когда Дрю услышал хруст ботинок по гравию совсем рядом, он обернулся. - Полные фляги, - выпалил он. А потом, устыдившись собственного замешательства, заставил себя посмотреть прямо на отца. - Удачи, сэр.
   - Нам это понадобится. Я ухожу от тебя, Хосе, он немного побродит. Не годится, чтобы на тебя напали апачи. Если мы не вернемся через три-четыре дня и Шайло сможет отправиться в путь, ты возьмешь мексиканца и отправишься обратно в Твердыню, понятно? Я имею в виду, что."
   - Да, сэр. Дрю потерял право на протест, потерял его в тот момент, когда предал их засаду. Теперь он быстро повернулся и поспешил туда, где стояла Шайло. Меньше всего он хотел видеть, как Хант Ренни уезжает.
   Когда они ушли, Анс перекинул землю через костер. "Бесполезно показывать дым e, - заметил он, и Дрю с готовностью согласился. Лошади, за исключением Шайло, были стреножены и позволяли себе ограниченную свободу карманного луга, бегущего назад от водопоя. Энс и Дрю разделили ночь на двухчасовые дежурства.
   - Не думаю, что они будут настолько глупы, чтобы снова попытаться вернуться на свой след, - прокомментировал Анс.
   "Им нужна вода. Судя по тому, что говорит этот их проводник, им это понадобится вдвойне, прежде чем они закончат этот его путь. Они могут быть достаточно сумасшедшими, чтобы попробовать здесь - мужчинам уже сходили с рук такие уловки.
   "Нарисовалась." Анс теперь был лишь тенью среди теней, голосом из темноты. - Ты решил, что будешь делать, когда все это закончится?
   "Выходи - может быть, в Калифорнию. Я не знаю."
   - Ты точно не хочешь остаться?
   "Нет!" Дрю сделал взрывной акцент в своем ответе.
   - Человек может быть слишком упрямым и упрямым во вред себе...
   - Мужчина должен делать то, что должен, - отрезал Дрю. - Я сдаюсь. Подтолкни меня, когда придет время.
   Он завернулся в одеяло, уселся рядом с кольтом и лежал, глядя в облачное небо. Что с ним вообще было? Все, что ему нужно было сделать, это придерживаться своего решения. И это было для него лучшим. Решительно он закрыл глаза и попытался заставить свой разум опустеть, погрузиться в сон.
   "Нарисовалась-!"
   Прежде чем его глаза открылись, его рука уже потянулась к кольту, но тут же наткнулась на ошеломляющий удар по запястью. Кентуккиец инстинктивно перевернулся, и второй резкий удар пришелся ему по ребрам. Он остался задыхаясь , до сих пор не полностью осознавая, что произошло.
   - Ну, ты - на ноги! Рука зацепилась за воротник его пальто, чтобы рывком поднять его. Каким-то образом Дрю встал на ноги и встал, согнувшись, прижав руки к ушибленному боку, дыша небольшими болезненными вздохами. То ли ребро было сломано в том нападении, то ли оно треснуло.
   В лунном свете двигались две-три-четыре фигуры. Затем тот, кто стоял перед ним, повернулся, и он ясно увидел лицо. Шеннон!
   - Их только трое - Бенито и эти двое, - сообщил один из остальных.
   - Как Бенито? В этом расследовании была авторитетность, но она исходила от одного человека, который держался в тени.
   - У него дырявое плечо.
   - Умеешь ездить?
   - Не знаю, сэр.
   - Лучше бы он был. Нам нужно, чтобы он нашел Граверро. Эти двое нам не нужны.
   - Вот здесь вы ошибаетесь, полковник. Вот это лучшее прикрытие, которое мы могли бы нам сейчас придумать. Шеннон рассмеялся. - Мистер Дрю Ренни, приехал из Кентукки, чтобы найти свою трогательную историю, не так ли? Настоящее прикосновение - как что-то из книги. Ну, его папа нас найдет, его сынишка был бы очень кстати, не так ли?
   - Ты прав, Шеннон. Мы возьмем его.
   -- А другой, полковник, сэр?
   Китчелл - если Китчелл была этой тенью - вышел на лунный свет. На нем была серая панцирная куртка кавалериста Конфедерации, и свет блестел на завязках полевой офицерской шляпы.
   - Кто ты, мальчик? Он смотрел налево, и Дрю смотрел в том же направлении.
   Анс стоял там, ствол Кольт толкнул его чуть выше линии пояса.
   "Энсон Кирби".
   Шеннон снова рассмеялся. "Еще один большой человек - говорит, что ехал с генералом Форрестом!"
   "Это правда, Кирби, вы были одним из командиров генерала Форреста?"
   - Это правда, - протянул Анс. - Ничего страшного, война давно закончилась, хомбре.
   - Может быть, это далеко на востоке - не здесь! Ты остался до конца, мальчик?
   "Янки взяли меня в плен перед этим".
   - Сержант Уэйн!
   - Да, сэр? - ответил похититель Анса.
   - Уложи его спать!
   ГЛАВА 18
   Дрю сделал выпад, а затем отшатнулся, когда Шеннон положил ствол своего кольта рядом с головой кентуккианца. Он был наполовину ошеломлен от удара, но сумел выразить свой протест.
   "Ты мясник-убийца!"
   - Кирби не умер, просто завтра у него будет болеть голова, - ответил Китчелл, когда человек, которого он называл сержантом Уэйном, выпрямился из скрюченного тела техасца. - А вы... вы держите в голове вежливый язык, когда обращаетесь к вышестоящему офицеру. Шеннон, хватит! Приказ остался вторым ударом.
   - Надо было застрелить его по-настоящему, сэр.
   "Нет. Не тот, кто ехал с генералом Форрестом. Китчелл поколебался, а затем добавил: - Мы уйдем задолго до того, как он проснется. Привяжите этого к седлу, если он не может держаться сам. Возможно, ты прав, Шеннон, насчет того, что он пригодится в будущем.
   -- Послушайте, полковник, этот серый хомяк, он весь изрядно поранился. Не может никак идти 'долго с нами. Хотите, чтобы я выстрелил в него? Этот вой доносился с луга, где они оставили лошадей.
   - Нет, оставь его. Это не принесет Кирби никакой пользы, и это прекрасный конь - может быть, когда-нибудь снова увижу его. Сержант, вы наполните все фляги; возьмите любые припасы, которые найдете здесь. Тогда мы выдвинемся. "
   Дрю, его запястья были привязаны к рожку седла, обе лодыжки привязаны к стременам, покачивался в седле, когда Шеннон взял поводья своей лошади и повел ее вперед. Боль в голове и агония в боку, возникающие даже от самого поверхностного вдоха, вызывали нечто вроде красного тумана, закрывавшего большую часть окружающей ночи. Он понятия не имел, как преступникам удалось сбежать из лагеря. И кто теперь с ними лишний человек? Только трое спаслись во время конного боя, но четверо ехали в нынешнем отряде. Он не мог ясно мыслить; это было все, что он мог сделать, чтобы заставить себя держаться и ехать.
   Дрю хотелось пить, так хотелось пить, что его язык превратился в ватную массу во рту. День был ясным и солнечным, и они шли гуськом по яркой, цветной скале, истертой ветром на вершины, шпили и плоскогорья. Не было ни воды, ни зелени живых существ - только скалы, солнце и ужасная потребность в питье.
   Может быть, он стонал; Дрю не мог быть уверен. Он увидел, как ехавший впереди мужчина повернулся в седле. Голубые глаза у мужчины, в которых не было никакой честной жизни. Когда-то кентуккианцу приходилось видеть такие глаза. Это было в хижине - хижине в Теннесси в разгар зимы. Молодой бушвакер в синем костюме Юнион, с глазами убийцы на мальчишеском лице, смотрел на Дрю тем же безразличным взглядом, в котором не было ничего человеческого. Шеннон; бушвакеры - двое представителей одной и той же породы убийц. Но признать это уже не имело значения. Ничто не имело значения, кроме воды....
   Его лошадь остановилась. Дрю тупо посмотрел в землю. Затем его внимание переключилось на человека, стоящего рядом с его лошадью.
   - Долой тебя, парень.
   Серая куртка, рваная и изношенная, но серая. Дрю Фроу нед.
   - Сержант Ренни, разведчики Буфорда... - Он попытался представиться этому странному конфедерату, но слова, которые у него вырвались, были густым бормотанием. Затем каким-то образом он оказался на земле, а мужчина держал флягу у рта, капая благословенной жидкостью на эту удушающую вату. Дрю выпил.
   "Сержант Ренни... должен доложить... Генерал Буфорд..." Теперь он мог говорить лучше.
   - Что он говорит?
   - Что-то насчет какого-то генерала Буфорда. Не знаю, кто он ".
   "Буфорд? Буфорд ехал с Форрестом. Эти слова были произнесены другим голосом, более резким, более образованным.
   Дрю открыл глаза и впервые действительно увидел людей, с которыми путешествовал. У офицера, которому было около тридцати пяти, была остро подстриженная борода и полузакрытые глаза. А Шеннон - на его губах была полуухмылка, когда он смотрел вниз, наслаждаясь тем, что увидел, глядя на Дрю. Тот, кого Китчелл называл сержантом Уэйном, был крупным парнем, хотя и похудел. Лицо у него было квадратное, а челюсть слишком тяжелая для всего остального. Затем взгляд Дрю переместился на последнего мужчину и остановился.
   В первых трех было единообразие; остатки военной подготовки еще цеплялись за них. Но эта сморщенная фигура с растрепанной седой бородой, водянистыми, налитыми кровью глазами, спутанной копной волос, на которой сидела шляпа с прорванной каймой, оборванной и грязной одеждой...
   "Мекс далеко не утащишь, не так ли!" наблюдал это чучело с оттенком удовольствия в передаче плохих новостей. "Сейчас он не в своем уме, он будет чист от кожи к закату".
   "Хорошо!" - сказал Китчелл. "Мы разобьем лагерь здесь... в этой тени". Его жест указал на какую-то точку за пределами поля зрения Дрю.
   - Они будут долго обнюхивать прямо за нами, - с сомнением сказал сержант.
   "Ты забываешь, что мы здесь, сынок!" Шеннон нависла над Дрю. - Он выкупит нас.
   - Может быть, от Ренни, а не от солдат-янки.
   - Я же говорил тебе, - Шеннон потерял ухмылку, - янки не пройдут весь этот путь! Слишком многое указывает на другое направление. То есть, если бы ты был так хорош, как говорил, Латтерфилд!
   Старик в свою очередь ухмыльнулся, широко расставленные желтые обрубки зубов показались рваными. - Еще ни разу тебя не подводил, мальчик. Старый Амос Латтерфилд, у него есть те, кому не верится, что он говорит так, как будто это было Священное Писание, - он точно поверил! Солдаты пойдут на охоту по Сонорской дороге, какой никогда не было, пока не бросят людей и лошадей. Тогда Нахата и его козлы их немного пощекочут - и они забудут, что на охоту еще никто не охотился.
   Дрю лежал в том же положении, в котором его бросили, его руки все еще были связаны, веревки на лодыжках теперь были связаны вместе. Если бы сезон был разгаром лета, они бы запеклись в этой расщелине скалы, но все равно было невыносимо жарко. Он услышал низкий стон и увидел Китчелла и Латтерфилда, склонившихся над мексиканцем. Было ясно, что раненый пострадал от вынужденной поездки.
   Через некоторое время кентуккианца вытащили в сидячее положение. Руки развязались, ему позволили ел сам, но вкус карне был как щепки, когда он его жевал.
   - Не очень похоже на Рейндж? - спросил его Шеннон. - Не волнуйся, это ненадолго, Ренни, нет, ненадолго!
   - Вы взяли мои документы.
   "Конечно! Вы думали, что я сошел с ума там, в Джексе, когда этот дурак техасец назвал ваше имя, не так ли? Ну, я не был, и то, что он сказал, определенно заставило меня хотеть узнать немного больше, учитывая, что Хант Ренни вполне может быть мамой. Он должен мне Па, ты же знаешь. Мой настоящий папа был убит, чтобы вытащить его из тюрьмы. Я не хотел, чтобы бродяги влезли в то, что по праву принадлежит мне, так сказать. Так что я просто ждал шанса добраться до твоего пояса. Нашел то, что хотел, - вот и решился.
   - Здесь полковник Китчелл, он хотел, чтобы я поехал с ним на юг. У них там война идет; человек всегда может продвинуться вперед в военное время, если он любит солдатскую службу. Но я не был уверен, стоит ли идти, пока не узнал, как меня все равно могут вытолкнуть.
   "Почему ты так подумал? Хант Ренни всегда относился к тебе как к настоящему сыну, не так ли?
   "Как настоящий сын? Вы имеете в виду, как его представление о сыне. Работай усердно, а книги давят на меня. Всегда болтаю об образовании и о том, как быть джентльменом! Делай это, не делай того - это правильно, это неправильно. Быть мягким с индейцами - Господи, мне надоело вести себя как его сын, когда я ушел с Говардом. Ренни даже не был готов к войне как таковой - большой человек, боящийся попробовать себя там, где его нет! Право, он тоже был болен мной, только его драгоценный долг не позволял ему сказать это.
   - Но пока он не знал о тебе, он пытался, и продолжал пытаться. у меня была слизь d место, чтобы отсиживаться на хребте. С тобой он может не выдержать. Сначала я подумал, что могу устроить тебя на постоянное жительство, а потом тебя забрал Бейлисс. Шеннон рассмеялся. "Это точно был переключатель! Капитан подумал, что вы человек Китчелла, хотя ему следовало присмотреться поближе в паре других мест.
   - Но вас застрелили люди Китчелла.
   "Я был смят гонщиком с дробовиком на сцене, которую мы пытались остановить. Мальчишки подвезли меня недалеко от города и бросили на дороге, дав нам шанс сочинить еще одну сказку, чтобы одурачить Бейлисса. Что касается меня, я катаюсь с полковником Китчеллом с 64 года. Мы приехали на запад из Канзаса в конце этого года. Полковник, он видел, что можно сделать здесь, где между шерифами и армией долгий путь, и он должен был думать об индейцах большую часть времени - какая армия еще была на этой территории. Мы со стариком Латтерфилдом могли бы помочь полковнику, лучше не ехать с ним, а ради него, так сказать.
   - А теперь ты едешь в Мексику?
   - Со временем, Ренни, со временем. Полковник обдумывает кое-какие планы. Дон Казар, ему слишком повезло с перевалом.
   - Ты не вернешь ни лошадей, ни мулов, ни то, что они упаковали, - сказал Дрю.
   "Посмотрим, посмотрим". Конечно, уверенность Шеннона ничуть не пошатнулась. - Полковник, он не хотел звать Нахату и его баксов - теперь, может быть, придется. Что нам нужно, так это простоя, пока мы не сможем составить хороший план. И Бенито, он это устроит.
   - Если он жив. Дрю устало закрыл глаза. Его лицо превратилось в ушибленную боль там, где пришелся удар Шеннона, а в боку постоянно болело.
   - Вот увидишь, - пообещал Шеннон. "У нас есть большой туз в рукаве - Ра. Мальчики nge не знают, как я с Китчеллом, пока нет. Вот как мы так легко отвезли тебя обратно к водопою. Я только что подъехал к Хосе и понял, что там Пима слушала меня, пока не подкрался Латтерфилд и не выгнал его из бизнеса. Латтерфилд, он не очень хорошо выглядит, но он бегал по этой стране с индейцами тридцать лет назад. Апачи хорошо к нему подслушивают. И я могу рассказать нам об отрядах - может быть, даже о Крепости позже.
   - Ты умный человек, Шеннон, - сухо заметил Дрю.
   - И ты слишком свободен с этой губой! Голова Дрю качнулась от жгучей пощечины, от которой в голове прокатились огненные колеса боли. Должно быть, на мгновение или два его отправили очень близко к краю бессознательного состояния.
   - Хватит, Джонни, - сказал сержант Уэйн. - Полковник говорит держать его наготове. От того, что ты его так шлепаешь, толку не будет.
   Так что Топхэм был прав - Джонни Шеннон был человеком Китчелла. Не то, чтобы это сейчас имело значение. Даже если Дрю каким-то чудом удастся уйти от этой стаи волков, он понятия не имеет, где находится и куда идти. Один человек, одинокий и потерянный в этой стране, столкнулся со смертью, столь же неизбежной, как пуля, которую Джонни Шеннон уже зарядил для него. Было только одно - он был еще жив, и пока человек жив, у него была надежда.
   Най и Седопер выследили эту группу от водопоя. Возможно, ветер и песчаные бури запутали пути, но Дрю все еще верил в Пиму. И группа Ренни последовала за ними, зная об убежище мексиканца на юге. Да ведь прямо сейчас они могли бы сделать круг вперед - могли бы снова ждать Китчелла, как они это сделали на перевале. Нападение может дать ему небольшой шанс на побег. Ему лучше держать рот на замке и не спровоцировать Шеннона, может быть, притвориться более беспомощным, чем он был.
   Преступникам было трудно посадить мексиканца на лошадь, когда вечером они были готовы двигаться дальше. Дрю, увидев опухшее лицо мужчины, его полузакрытые, застывшие глаза, подумал, что у него сильная лихорадка, возможно, он уже без сознания. Китчеллу должно хватить здравого смысла, чтобы понимать, что Бенито может не продержаться и ночи. Но было ясно, что теперь их поджимает время.
   Они были в пути некоторое время, прежде чем Дрю заметил, что Латтерфилда с ними нет. Его новое появление было гораздо более драматичным, чем его уход. Лошадь загрохотала сзади со скоростью, не соответствующей неровной поверхности, и всадник поравнялся с Китчеллом.
   - Солдаты идут, полковник. У них есть парочка пима-скаутов, которые обнюхивают след, и еще несколько людей Ренни с ними!
   "Это неправда!" Протест Шеннон был громким.
   - Я вижу их - яркие и ясные - до того места, где мы остановились в последний раз. Если вы хотите сидеть и ждать их, сделайте это! Я убираюсь - никто не может сказать, что здесь был Амос Латтерфилд.
   - Никто, кроме нас, - холодно сказал Шеннон.
   "Латтерфилд!"
   Даже голова Дрю пришла в себя при этом. Серебряный свет луны падал на ствол кольта, который Китчелл держал в руках. - Сержант, предположим, вы примете меры предосторожности, чтобы обеспечить постоянную компанию этого человека. Я не собираюсь, Латтерфилд, позволять вам выслужиться, указывая наш след в армию. Я бы ответил на ваше предложение о дезертирстве так, как он того заслуживает, - пулей, - но тело на нашем пути послужит отличным указателем для любых преследователей.
   Веревка, у которой была пчела Он свернулся клубком в седле Уэйна, развернулся идеальной петлей и сжался вокруг Латтерфилда, прижав его руки к бокам. Его протесты и рев гнева остались без внимания, и он ехал таким же заключенным, как и Дрю.
   "Выйди." Китчелл махнул кольтом. "Эти две вершины впереди - по словам Бенито, разрез, который мы хотим, находится между ними. Через это мы свободны. Армия не может следовать за нами в Мексику.
   Но Китчелл по-прежнему придерживался осторожного темпа. Он не осмеливался рискнуть потерять скакуна. Дрю обдумывал идею выгнать свою лошадь с маршевого пути и попытаться скакать за ней. Ему нужно только спрятаться и ждать, пока солдаты не подберут его. Если бы у него были свободны руки и он мог двигаться в седле, чтобы уворачиваться от пуль, он, возможно, попытался бы это сделать.
   Ночь тянулась, и Дрю восхищался смелостью преступников. Китчелл не торопился; на самом деле он следовал старому кавалерийскому обычаю отдыхать лошадей через равные промежутки времени, следя за тем, чтобы у каждой из уставших лошадей были вытерты ноздри и рот влажной тканью. На третьей остановке он позволил им выпить воды, прежде чем мужчинам дали меньшую порцию. Кем бы ни был преступник, он был опытным полевым командиром.
   Над ними возвышались вершины, когда Бенито издал булькающий вздох и напрягся, выпрямившись в седле, прежде чем он петлей превратился в обмякшего, болтающегося человека. Китчелл приказал остановиться. Он спешился, чтобы осмотреть мексиканца, прежде чем поманить Уэйна.
   "Он умер. Нам понадобится его лошадь. Положите его вон за теми камнями, сержант.
   - Ты знаешь, куда мы идем, сэр? - спросил Шеннон.
   "Достаточно, чтобы переправить нас через границу. Мы можем укрыться там, сделать некоторые другие приготовления. Покровитель Бенито не принял бы нас с пустыми карманами. Быстрее, сержант!
   - У меня только две руки, сэр. Уэйн освободил тело мексиканца, но у него возникли проблемы с тем, чтобы перетащить его в назначенное укрытие.
   - Помоги ему, Шеннон. У нас нет времени терять".
   "Что насчет него?" Большой палец Шеннон указал на Дрю.
   "Я не понимаю, как он может уйти. Торопиться!"
   Джонни спешился с видимой неохотой, но не раньше, чем он разрушил надежды Дрю, накинув поводья пленной лошади на рожок собственного седла. И вдобавок Китчелл стоял там с обнаженным пистолетом. Они избавились от тела, и Джонни вернулся, когда в воздухе прогремела внезапная команда.
   "Замри!"
   Шеннон прыгнул, вставив свою лошадь между собой и открытым пространством. В руке у него были поводья лошади Дрю. Китчелл пригнулся и от неожиданности выстрелил в направлении голоса.
   Дрю сидел неподвижно. В этом коварном свете, какой бы яркой ни была луна, было слишком легко показаться одним из тех, за кем охотятся те, кто шел впереди. Теперь у него не было никакого желания останавливать пулю. Но у Джонни были собственные идеи. Под его руководством лошадь Дрю сорвалась влево. Раздались выстрелы, и Дрю, как мог, прижался к седлу, но не раньше, чем он увидел, как Китчелл кружится в сумасшедшем танце и падает.
   "Хорошо, хорошо!" Голос Шеннона был надломленным, рваным, как будто он рыдал. - Ты меня еще не поймал - ни в коем случае! Сверкнул нож, перерезав завязки, удерживавшие левый ботинок Дрю на стремени. Кентуккианца потащили вниз и удерживали, пока нож снова резал. Еще два выстрела - и тишина. Дрю лежал лицом к земле. Падение с седла повалило его на поврежденный бок, и он испытывал слишком сильную боль, чтобы обращать внимание на окружающее.
   Потом его потащили, повалили на спину.
   - У меня тут Дрю Ренни. Звонок был в отчаянии. "Да, слышишь? Дрю Ренни - сын Старика... Я читал его письма - это правда! Вы пришли забрать меня, а он начисто перерезал себе горло ножом. Мне нужна лошадь, вода и открытая дорога на юг. Подарю я их или мистер Хай и Могучий Ренни подарят ему сына, который больше не говорит?
   "Джонни? Это ты, Джонни?
   "Конечно! Я, Джонни Шеннон! И я уезжаю отсюда бесплатно, иначе я сделаю то, что сказал. Я имею в виду, Ренни! Я действительно имею это в виду. Ты потерял меня и получил своего настоящего сына - хорошая сделка, не так ли?
   - Ты недолго будешь ездить бесплатно, Джонни. Ты знаешь что."
   "Я могу дать мне хорошую попытку, Ренни. Это моя страна, и я знаю ее хорошо, лучше всех, кроме ваших людей. Дай мне слово, и я пойду.
   Дрю пытался дать отпор приближающейся тьме, тьме сильнее, чем простые ночные тени.
   "Дайте ему то, что он хочет". Слова эхом отозвались глухо.
   Шеннон глубоко вздохнул. Он тихо рассмеялся. И Дрю ма де большое усилие. Он мог видеть большую часть тела противника, замершую между ним и отверстием между камнями, которое должно было открыть карман, в котором были застигнуты врасплох преступники. Джонни был настроен как бегун, готовый к цели.
   Житель Кентукки слышал стук копыт по камню. Должно быть, они привозят скакуна, выполняя часть сделки Ханта. Только Дрю вдруг понял, что Джонни собирается его оставить. Он увидел, как рука с пистолетом дернулась к камню - Джонни целился в карман. Почему? Доверившись слову Ренни, у него будет мизерный шанс, так зачем же портить его каким-то предательством?
   "Хорошо, Джонни, все готово для тебя".
   - А теперь подними им руки, Ренни. Типа догадался, что ты придешь сам. Я ухожу, хорошо. Если я возьму тебя с собой, там не будет ни приземистых, ни высоких - они хотят, чтобы дон Казар продолжал дышать ровно. Поднимите им руки, высоко!
   Со всей силой, которую он мог призвать, Дрю ударил ногой по присевшему Джонни. Шеннон вскрикнул - был выстрел. Затем Джонни снова вскрикнул, на этот раз с удушьем, оборвав слова, когда он судорожно выгнулся на валуне. В полумраке стрела, торчащая из-под его лопаток, виднелась с неестественной ясностью.
   Стрелка? Сообразительность Дрю работала медленно. Стрела, должно быть, была выпущена одним из пима - в конце концов, Ренни был прикрыт. Значит, он не слишком верил обещаниям Джонни...
   - Ты там, малыш? Кто-то прошел через каменную щель. - Эй, он здесь, все в порядке, но он ранен! Хватка Ная довела боль в боку Дрю до агонии, которую он больше не мог выносить. Его погрузило во тьму.
   "Ребра c испорченный, не сломанный - это то, за что нужно быть благодарным. Хорошо, теперь ты можешь подвести его. Дай мне эту подушку и немного воды; Я хочу посмотреть, сколько здесь повреждений".
   Дрю попытался отвернуться от прикосновения к распухшей щеке и челюсти, но его удержали, чтобы вынести это.
   - Лучшее, что мы можем сделать на данный момент. Остальное можешь оставить мне, Най.
   Дрю открыл глаза. Рядом был костер, но мерцание пламени скрывало больше, чем открывало лицо над ним. Он нашел слова, чтобы сказать, а не спросить:
   "Ты знал... до того, как Джонни сказал... ты знал..."
   - Теодоро сказал мне - вчера.
   "Я не лгал. Джонни взял бумаги.
   "Он признал это в последний раз. Но почему, почему ты не пришел ко мне?
   Облечь в слова спутанные чувства, попытаться объяснить то, что он сам до конца не понял? Было трудно даже пытаться, но ты всегда сталкивался с трудностями.
   "Хотел знать... правильно ли это... для нас обоих... должен был это знать".
   - Если вы будете рады - что это? Ну, что ты решил?
   Что он решил часы, дни назад?
   "Слишком поздно..." Но почему-то это вышло не так, как он хотел, скорее как вопрос, чем утверждение.
   "Нет." Ответ был произнесен ровно, голосом, с которым не поспоришь. "Предположим, мы начнем все сначала. Ты хочешь попробовать?
   - Лучше скажи - ты , сэр? У Дрю были бурные воспоминания обо всем, что пошло не так с тех пор, как он попробовал все по-своему. Затем он увидел улыбка на лице его отца, привлекающая его - куда? К чему? Внезапно ему захотелось узнать.
   - Пришлось пройти долгий путь, чтобы вернуться домой, не так ли? - тихо спросил Хант Ренни. "Я думаю, что мы можем сделать это стоящим усилий. Теперь предположим, что вы пытаетесь немного поспать - у вас есть пара сломанных ребер, которым нужно какое-то время позаботиться. Я думаю, в последнее время вы были слишком измотаны, чтобы иметь здравый смысл. Будет много времени.
   Уйма времени... Дрю моргнул. - Да, сэр. Он послушно закрыл глаза. На нем было натянуто одеяло. На мгновение теплая рука покровительственно легла ему на плечо. И это ободряющее давление перенеслось с ним в сон, как будто то, что он так долго искал, не узнавая, принадлежало ему и никогда больше не потерялось.
   ЧАСТЬ 3: ТАЙНА
   УБИЙСТВА НА ПРОДАЖУ (1953)
   (также опубликовано как чих в воскресенье)
   УБИЙСТВА НА ПРОДАЖУ (1953)
   (Написано с Грейс Аллен Хогарт)
   Глава 1
   Фредерика Винг посмотрела на часы во второй раз за десять минут. Если она не доберется до Саут-Саттона до полудня, то может пропустить мисс Хартвелл, а это будет катастрофой.
   Солнце прожигало спину ее льняного платья, а чулки под коленями казались липкими. Июль в Новой Англии может быть жарким, как она знала из собственного детства. Но страна должна быть лучше, чем Нью-Йорк.
   Она в третий раз взглянула на часы, а затем, нахмурившись от досады, взяла чемодан и укрылась на перроне вокзала. Она обошла однокомнатное здание со стороны железнодорожных путей, где готическими заглавными буквами были выведены слова "САТТОН-ДЖАНКШН", когда-то позолоченные, а теперь потускневшие и едва поддающиеся расшифровке. Крупный мужчина в рубашке с рукавами рубашки сидел на упаковочном ящике возле двери, шумно жевал и сплёвывал через равные промежутки времени в общем направлении путей.
   "Поезд поздно?" - спросила Фредерика, пытаясь скрыть нотки нетерпения в голосе.
   Мужчина не ответил. Он продолжал упорно жевать, и на мгновение она подумала, что он, должно быть, оглох. Затем он вынул из кармана пачку табака, пухлой правой рукой раскрыл нож и медленно сказал: - Считай, что Сай ходит за покупками. Обычно делаю в субботу утром. Я бы не удивился. Поезд в Вустер прибудет только через четверть часа.
   Фредерика села на другой конец упаковочного ящика.
   - Сай - инженер, я полагаю, - сказала она.
   "Ага. Не имеет значения, в субботу до полудня. Не о ком говорить из Нью-Йорка до полуденного поезда.
   Для Фредерики было очевидно, что то, что она была незнакомкой, а не тот факт, что она была единственным пассажиром, делало ее "никем, о которой нельзя было говорить". Она обдумывала подходящий ответ, когда с возгласом удивления миниатюрный паровоз и его единственная машина выскочили из леса, как по волшебству.
   Толстяк неуклюже поднялся на ноги, и Сай выбрался из кабины. Через мгновение из поезда выбежал человек в светлом костюме и остановился возле Фредерики, чтобы нагнуться и застегнуть лямку своего портфеля. Затем он выпрямился и какое-то мгновение пристально смотрел на Фредерику, которая ответила на его оценку, а затем опустила глаза во внезапном смущении. Но она успела увидеть, что серые глаза мужчины действительно были тем, что романисты называют "стальными", лицо с суровыми линиями и высокий лоб. Его волосы поседели на висках, а тело утратило худобу первой юности.
   "Сорок сорок", - подумала Фредерика, и я краснею, как будто я была подростком, а не безопасными тридцать пять.
   - Привет, полковник. Низкий рокочущий звук исходил от друга Фредерики, толстого грузчика, который теперь стоял позади нее, чтобы отдохнуть от неимоверных усилий, связанных с перетаскиванием через платформу наполовину заполненного почтового мешка.
   - Привет тебе, Вилли, - ответил человек по имени Полковник. Он развернул аккуратно скрученную газету и сел на упаковочный ящик. Фредерика, у которой не было повода задерживаться, теперь целеустремленно шла через рельсы к ожидавшему ее поезду.
   Двадцатиминутное ожидание вместо десятиминутного пути, подумала она, устраиваясь на пыльном плюшевом сиденье. А теперь, скорее всего, еще минут десять к этому прибавится. Но как только она подумала об этом, двигатель издал предупредительный гудок и начал отталкиваться от станции. За исключением Фредерики, машина была пуста, и, вопреки своей воле, она не смогла устоять перед искушением пройти через проход и посмотреть в окно. Человек по имени Полковник отложил свою газету и теперь, казалось, смотрел прямо на ее собственное пристальное лицо. Она быстро пригнулась и тут же вернулась на свое место, так как снова почувствовала, как горят ее щеки.
   - Что же толкнуло меня на это? - спросила она вслух, а затем: "Ведёт себя как школьница". Но пристальные серые глаза следили за Фредерикой на протяжении всего короткого пути в Саут-Саттон и были забыты только тогда, когда волнение по поводу приезда и освоения новой работы заставило ее забыть все остальные мысли.
   Когда Фредерика слезла с поезда на станции Саут-Саттон, ей стало жарче, чем когда-либо, но, оглядевшись, она успокоилась. Здесь, наконец, витал летний покой, успокоивший ее утомленный дух. Поля, усеянные яркими черноглазыми сьюзанами и белым клевером, подкатили к путям и даже пробили половицы платформы. За полями виднелась полоса темных елей и несколько низких крыш.
   Если бы только Сай перестал фыркать своего дракона, я бы, наверное, услышала сверчков, подумала Фредерика. Теперь я думаю, что мне делать дальше и где...
   - Вы мисс Винг? - спросил приятный голос. Фредерика испуганно обернулась и увидела женщину, стоящую прямо позади нее.
   "Да, я Фредерика Винг. Но откуда ты взялся? В поезде никого не было".
   Женщина рассмеялась, и Фредерика заметила, что лицо, которое на первый взгляд казалось некрасивым, теперь стало привлекательным. Она была ниже Фредерики и менее угловата. На ней было льняное платье без рукавов, которое выглядело чистым и крутым, а ее короткие темные волосы были только что расчесаны. Из-за нее Фредерика чувствовала себя запыленной и утомленной путешествием.
   "Я наткнулся на поля, с другой стороны поезда. Но я должен представиться. Я Филиппина Саттон, и я пришла встретиться с вами, потому что мисс Хартвелл очень занята. Она говорила медленно с намеком на иностранный акцент. Ее th превратились в z , а ее r стали богатыми и хриплыми.
   Фредерика поставила портфель и пожала протянутую руку, которая в ее руке казалась маленькой и мягкой. Французский, решила Фредерика. "Кажется, у вас есть подходящее имя для любого, кто живет в этом городе", - заметила она, а затем: "Хорошо, что вы потрудились встретиться со мной".
   "Я все равно хотел приехать на станцию. Мне пришла посылка - вещи для моей лаборатории, которые есть у меня на ферме. Но я забыл - вы, конечно, еще ничего о нас не знаете. И я, я тоже ничего о тебе не знаю.
   "Нет. Нам придется объясниться, но сначала я хочу узнать о своем багаже. Как всегда, Фредерику стали беспокоить утомительные подробности жизни, от которых она, казалось, никак не могла убежать. Ее друзья в колледже называли это Новой Англией . "Я отправил свой чемодан заранее. О, хорошо, я думаю, что это все на платформе.
   - Я подожду здесь, - сказал Филиппин. - Тогда мы можем прогуляться - мой джип пока стоит в гараже, но это недалеко, и я могу показать вам достопримечательности - или некоторые из них. Слуга мисс Хартвелл, Крис, заберет твой чемодан и сумку, если она тяжелая. В Южном Саттоне не так много суеты, - добавила она, заметив явное беспокойство Фредерики.
   - Нет, спасибо, я займусь этим делом. В нем есть сменная одежда и все необходимые принадлежности для крайне необходимой ванны.
   Через несколько мгновений две женщины уже шли по широкой проселочной дороге, обрамленной вековыми елями. Их ноги подняли мелкое облачко пыли, осевшее на траве и клевере, пытающемся прорасти вдоль обочины.
   - Это, - объявил Филиппин, - по праву называется "Спрус-стрит". Если бы мы повернули налево, то оказались бы на ферме, принадлежащей моей тете, миссис Саттон. Да, прямой потомок Люциуса Эдварда Саттона, который основал город в 1814 году, а колледж шестью годами позже. Семейное место, которое мы называем "Ферма", - это место, где мы с миссис Саттон занимаемся травами, а у меня есть лаборатория. Это примерно в миле от города. Вам не понадобится много времени, чтобы изучить местность, поскольку весь Южный Саттон представляет собой не что иное, как перекресток. Эти ворота слева и эти впечатляющие здания, которые вы можете увидеть сквозь деревья, - это Саттон-колледж.
   Фредерика огляделась. Воздух был наполнен теплым ароматом сена и более тонким ароматом елей.
   "Я люблю Новую Англию, - просто сказала она, - и кажется, что так и должно быть".
   "Да. Мне это тоже нравится", - сказал Филиппин. "Я могу спокойно работать здесь и забыть о другой жизни". Она колебалась. "Я имею в виду Францию во время войны", - добавила она.
   Когда она сказала это, ее голос стал жестким, а акцент стал более выраженным. Фредерика быстро подняла глаза. Лицо женщины было маской - ненависти, печали, страха - Фредерика не могла быть в этом уверена. Но через мгновение Филиппинка взяла себя в руки, и улыбка вернулась на ее лицо.
   "Мне жаль. Здесь все хорошо, и все же - иногда возвращается другая жизнь. Я попал в концентрационный лагерь немцев, когда они вторглись во Францию. Но мы не будем об этом говорить". На ее лицо вернулось напряжение, и она с явным усилием вспомнила свою роль гида. "Теперь мы подошли к Буковой улице, которая пересекает Ель и является главной улицей города. Вон там, справа церковь - только одна, конгрегационалистская, а сразу за ней магазины. Напротив них - ратуша и полицейский участок, а через дорогу, на углу Бука и Ели, - гостиница. Его переделали из одного из первых зданий Саут-Саттона - старого постоялого двора, кажется, 1820 года постройки, и он был построен примерно в то же время, что и первые здания колледжа. Еда хороша. Возможно, вам иногда захочется там поесть.
   - Это все, что есть в Саут-Саттоне? - спросила Фредерика.
   "Вот-вот". Филиппинец снова рассмеялся. "Здесь мы поворачиваем налево на Спрус-стрит. Университетский городок все еще слева от нас, а здесь, в двух шагах от нас, находится книжный магазин мисс Хартвелл.
   - О... но... это прекрасно, - воскликнула Фредерика. "Этот викторианский стиль мне нравится - валентинский - и в нем есть деревья - медные буки и много земли. Это точно".
   Филиппинка, которая была немного впереди, повернулась, чтобы посмотреть на Фредерику. - Думаю, тебе понравится. Это хороший дом, а также хороший книжный магазин, который, если все, что Люси Хартвелл говорит о вас, правда, будет иметь для вас еще большее значение.
   Был ли упрек в ее голосе? Или это была просто чужеродность этого незнакомца? Фредерика проклинала себя за чувствительность. Это то, что случается с хорошо воспитанными женщинами Новой Англии, когда им за тридцать и они еще не вышли замуж. Даже Нью-Йорк ничего не мог с этим поделать.
   Когда они шли по кирпичной дорожке, сетчатая дверь с грохотом распахнулась, и из нее поспешила крупная женщина.
   - Это вы, мисс Винг? О, дорогой, пожалуйста, прости меня, но я должен уйти еще до того, как увижу тебя. Но Филиппинец тебе все расскажет, не так ли, Филиппинец? Боже мой, я не знаю, что этот город делал до того, как Филиппины пришли взять нас на себя. И Марджи, моя племянница, тоже поможет, если хочешь. Ей нужна дисциплина, как и всем молодым в наши дни, но от нее может быть какая-то польза. Дорогой я...
   Поток слов продолжался бы вечно, Фредерика была уверена, если бы говорящий стоял неподвижно, но все это время она спешила по дорожке, и только у ворот она остановилась и обернулась, чтобы посмотреть на своего нового сотрудника. расплывчатым, близоруким образом.
   - Да, ты именно такой, каким я и надеялась, - неожиданно объявила она. "И мы действительно покрыли все письмом. Просто заходи. Я разбросал заметки о том, что к чему.
   - Все в порядке, Люси, - мягко сказал Филиппин. - Но как ты собираешься добраться до станции?
   "Иди или скорее беги. Я послал Криса с моими сумками. Вероятно, он уговорит Сая подождать меня. Она неопределенно махнула большой рукой и побежала к станции.
   - Она милая, - сказала Филиппина, а затем со смехом добавила, - но, как вы могли заметить, немного расстроена. Лично я не понимаю, какая польза от нее для этой племянницы в Калифорнии.
   "Она больше похожа на мать, чем на дело".
   "Она на самом деле не такая. Книжный магазин - это навязчивая идея, и вы увидите, что она отлично с этим справилась".
   За дверью длинный проход вел прямо к другой двери, которая была открыта так, что за ней виднелась зелень деревьев. Фредерика могла обозревать весь первый этаж дома, или большую его часть, с того места, где она стояла прямо у входной двери, - магазины справа и слева и две большие комнаты позади них, также заполненные книгами.
   - Я просто проведу вас сюда и наверх, а потом оставлю в покое, - сказал Филиппин.
   Фредерика увидела, что задняя комната с левой стороны была конторой и библиотекой, а за ней располагалась привлекательная современная кухня, которая, казалось, была добавлена к квадратной коробке дома как запоздалая мысль.
   "Мисс Хартвелл всегда живет там, и я надеюсь, что вы тоже будете жить", - сказал проводник Фредерики, когда они заглянули в кухонную дверь.
   Фредерика остановилась на мгновение, чтобы постоять у двери в конце зала и посмотреть через узкую веранду на спутанную массу деревьев и кустов, которые, словно вторгшиеся джунгли, теснились к небольшому участку лужайки за домом.
   - Очень зарос, не так ли? - спросил Филиппин. "Крис режет его, когда у него есть время. С другой стороны, - она неопределенно махнула рукой в сторону кухни, - более чисто - несколько цветов и даже гамак. Но все это вы можете открыть для себя".
   Фредерика поспешила вслед за своим проводником и поднялась по лестнице, которая круто шла вверх от места в холле на полпути между парадной и задней дверью.
   Филиппина поспешно закончила свое объяснение. - Твоя комната - желтая комната для гостей сзади, комната мисс Хартвелл - спереди, а на другой стороне зала - дополнительная кладовая спереди, ванна и личная кладовая сзади. Над кухней нет второго этажа - вот и все. А теперь я должен мчаться. Мой джип должен быть готов, а мой обед... - она резко остановилась. - Но... как глупо с моей стороны. Как насчет твоего обеда?
   - Я... я действительно ничего не хочу в данный момент. Я лучше сначала приму ванну, а потом посмотрю, нет ли на кухне хлебной корки.
   "Я уверен, что там что- то есть. Если нет, то до магазинов - вы помните - всего один шаг по Еловой улице справа. Если все в порядке, я должен мчаться. Мне очень жаль, но мы скоро встретимся снова, я надеюсь".
   Фредерика услышала топот шагов на лестнице, а затем, когда хлопнула сетчатая дверь, опустилась на ситцевый стул и застонала.
   Внезапно дверь снова открылась, и голос Филиппины, звучавший в тихом доме резко и чуждо, позвал: "Книжный магазин никогда не остается открытым в субботу днем, если только мисс Хартвелл не захочет этого. Так что у вас будут выходные, чтобы отдышаться".
   - Спасибо, - позвала Фредерика.
   Дверь снова хлопнула, на этот раз окончательно.
   Час спустя Фредерика, чувствуя себя значительно посвежевшей, доела последний салат и холодный кофе, которые она нашла на кухне. Она планировала осмотреть книжный магазин и библиотеку, но мельком увидеть гамак за кухонным окном было слишком сложно для ее решимости. Она успокоила свою совесть, взяв с конторского стола листок бумаги и карандаш, и, растянувшись в тени листвы, написала слова: " Что нужно сделать..." Потом остановилась и задумчиво пожевала карандаш.
   Так много всего произошло с того утра, две недели назад, когда она прочитала объявление в " Субботнем обозрении". Теперь она знала это наизусть.
   ХОТЕЛ. Образованная женщина, управляющая книжным магазином и библиотекой в небольшом студенческом городке в Массачусетсе. Работа не напряжная. Возможны отдых и наслаждение страной. Внезапно позвонил владелец-менеджер. Пожалуйста, ответьте на ящик 874.
   Это звучало как ответ на молитву. Работать библиотекарем филиала в Нью-Йорке в июле было достаточно скверно, но нехватка персонала, вспыльчивость и часы сверхурочной работы превратили мысль о побеге в радужную мечту. И вот книга, начатая два года назад, ободряющее письмо от издателя: "Работай не тяжко". Наконец-то будет время написать.
   При звуке позади нее Фредерика внезапно села, и карандаш выскользнул из ее руки на землю.
   Из-за сплетения кустов и деревьев на нее смотрело черное лицо.
   - Прошу прощения, мисс. Я Крис. Крис мисс Хартвелл. Извини, если я напугал тебя. Я распаковывал книги здесь, в конюшне, и мисс Хартвелл сказала, что я должен был спросить вас, не хотите ли вы сделать что-нибудь еще, прежде чем я пойду домой.
   Высокий негр теперь стоял над ней, и его улыбка выглядела слишком хорошо, чтобы быть правдой, но, возможно, он просто пытался быть дружелюбным.
   "Ой. Тогда ты Кристофер Фэллон.
   - Верно, мисс.
   "Что ж. У меня есть багажник на станции. Мисс Саттон сказала, что вы можете достать его для меня.
   "Да Мисс."
   "Как вы справляетесь? Я знаю, что машины нет".
   - Нет, мисс. Я езжу на тачке, привозя что-нибудь со склада - в основном посылки с книгами.
   "Хороший."
   Когда мужчина начал отходить, Фредерика почувствовала внезапный порыв задержать его. Безмолвный дом и большой заросший сад одновременно угнетали.
   - Это мисс Саттон или миссис Саттон, Крис?
   - Мисс, если вы имеете в виду мисс Филиппин, женщину, которая встретила ваш поезд. Ее тетя, старая миссис Саттон, владеет большим домом на магистрали. Ее отец, это был брат миссис Саттон, он ушел на большую войну, первую, и женился на француженке. Но они оба погибли в войне, которую мы только что вели. Старая миссис Саттон отправилась на поиски мисс Филиппин, пока наконец не нашла ее и не вернула домой.
   - Разве у нее нет собственных детей? Фредерика не могла не спросить. Потом сразу извинилась за вопрос. Влезла ли она в дела, которые ее не касались? Почему она должна анализировать каждое произнесенное слово? Почему она должна быть такой чувствительной? Она немного нервно посмотрела на Криса, но он без колебаний ответил ей.
   - Да, мисс, у нее двое собственных детей - мисс Кэтрин - это была миссис Клэй. В настоящее время она не замужем за Джесом. Она живет в Нью-Йорке, но сейчас просто навещает его. А еще есть мальчик, которого, правда, на войне разбили.
   - Его не зовут полковником, не так ли? - спросила она, к своему собственному удивлению.
   - О нет, мисс. Это Роджер - Роджер Саттон, - добавил он без необходимости.
   Он начал отходить к кирпичной дорожке, которая шла вокруг дома к фасаду, и Фредерика быстро сказала: "Там был человек, которого я... э... ну, на перекрестке был кто-то по имени Полковник, и я просто подумала, не мог ли это быть этот мистер Саттон.
   - Нет, мэм. Крис повернулся. Наконец улыбка исчезла, и он серьезно посмотрел на Фредерику. "Возможно, это мог быть полковник Мохун. Он преподает в колледже, и все здесь называют его полковником.
   Фредерика в третий раз за день почувствовала, что краснеет. Теперь она пожалела, что не говорила. Если бы только Крис перестал смотреть на нее и ушел.
   - Полковник - хороший человек, - медленно сказал Крис, и что-то в том, как он подчеркнул слово "хороший", заставило Фредерику быстро поднять глаза. Да, он как будто сказал: "Эти другие, эти Саттоны - плохая компания".
   "Спасибо, Крис. Я буду здесь сегодня вечером, возможно, работаю в магазине, так что ты можешь принести сундук в любое время.
   "Да Мисс."
   Фредерика смотрела на удаляющуюся спину и жалела, что не говорила так много. Когда звук шагов Криса стих, сад казался неестественно тихим. Она вздрогнула. Был ли это внезапный прохладный ветерок или что-то другое - холод и одиночество внутри себя? Кто был тот иллюстратор, который превращал деревья в ведьм и людоедов? Рэкхэм. Красота была в глазах смотрящего - верно ли это и для - зла? Почему она вдруг так разочаровалась? Она снова вздрогнула и встала, чтобы медленно пройти внутрь. Она должна применить свою собственную умственную дисциплину к таким нелепым фантазиям.
   Глава 2
   Фредерика проснулась от громкого чихания и повернулась, чтобы посмотреть на часы на столике у ее кровати.
   Восемь. Позже, чем обычно, намного. Но среди ночи разразилась гроза, и она долго потом не спала. Она широко открыла глаза и уставилась на незнакомую желтую комнату.
   Она снова чихнула, села и была уверена, что у нее начался насморк. Глаза болели, а горло было как наждачная бумага.
   Медленно одеваясь, время от времени останавливаясь, чтобы взять бумажный носовой платок, она ощутила странное предчувствие, которое не имело никакого отношения ни к простуде, ни к одиночеству в чужом доме. Внезапно она снова чихнула.
   "Чихнуть в воскресенье, чихнуть в..." Что за старый стишок? Она торопливо закончила одеваться, а затем посмотрела в окно в дальнем конце комнаты, поверх покатой жестяной крыши крыльца, на участок лужайки и сплетение кустов за ним. Она должна исследовать эти джунгли позже, если выглянет солнце. Но не сейчас. Темные листья висели тяжелыми и влажными от ночного намокания, и даже лужайка дымилась после вчерашнего зноя.
   Почему она не перестала смотреть в окно? Почему она не спустилась вниз, не поставила кофе и не сделала усилие, чтобы избавиться от этой беспричинной депрессии? Почему?
   Внезапно она застыла там, где стояла. Да, мокрые кусты шевелились, и не было даже намека на ветер, который мог бы их шевелить. Пока она смотрела, появилось белое лицо, а затем, медленно и осторожно, тело, прикрепленное к нему. Молодая девушка в клетчатом клетчатом платье. Фредерика расслабилась. Но почему эта девушка так крадучись проходит через мокрые кусты, как будто не хочет, чтобы ее видели. Почему, если уж на то пошло, она вообще пришла без приглашения?
   Фредерика набила карман фартука салфетками и поспешила вниз к задней двери, которую резко распахнула, чтобы облегчить свое раздражение. Ее посетитель теперь стоял у всех на виду.
   "Да?" - холодно сказала Фредерика.
   - О, - сказала девушка, подняв глаза. - Вы, должно быть, Фредерика Винг.
   "Я. А кто, позвольте спросить, вы? Вопреки своей воле, Фредерика была раздражена тем, что незнакомец назвал ее по имени, и ее раздражение не уменьшилось при виде невзрачной девушки, которая смотрела на нее в ответ. Молодая, определенно не старше шестнадцати, угрюмая, неопрятная, с чересчур полным лицом, покрытым пятнами малиновых прыщей.
   - Я Марджи Хартвелл. Девушка помолчала, как будто этого объяснения должно быть достаточно для всех, а затем неохотно добавила, словно под влиянием явной враждебности Фредерики: "Я пришла за кое-какими вещами, которые хотела мама, из чулана".
   Фредерика уже собиралась запретить ей входить в дом, когда поняла, что ведет себя глупо только потому, что ей не нравится девушка и ее необъявленный приход. В конце концов, мисс Хартвелл говорила об этом ребенке как о своей племяннице. С усилием Фредерике удалось промолчать, но она резко отвернулась в сторону кухни и более веселая мысль о кофе.
   Марджи забарабанила в сетчатую дверь, и Фредерика услышала, как ее тяжелые шаги поднимаются по лестнице в комнату над конторой, которую Филиппины назвали личной кладовой и которая, как она обнаружила, была полна семейных вещей.
   Такое поведение могло быть приемлемым для Саут Саттон, но не для Фредерики Уинг.
   К тому времени, когда Марджи вернулась, Фредерика заканчивала свой завтрак. Девушка стояла в дверях с голодным видом, но Фредерика не пригласила ее войти.
   - Я бы хотела, - сухо сказала она, - чтобы в другой раз ты дал мне знать, когда захочешь войти в дом. Теперь я живу здесь, ты же знаешь".
   - Но тетушка сказала...
   Фредерика оборвала ее. - Неважно, что сказала мисс Хартвелл. Теперь я здесь главный, и мне не нравятся люди, которые вламываются туда-сюда без приглашения".
   Девушка уставилась на нее, и пятна на ее лице стали злобно-красными, но она ничего не сказала. Через мгновение она повернулась и вышла через заднюю дверь, нарочито захлопнув ее за собой.
   Вот и все, подумала Фредерика. Теперь, только потому, что я устал, простудился и испугался, мне пришлось оттолкнуть этого несчастного ребенка. Она встала и подошла к раковине, чтобы помыть посуду. Снаружи гамак выглядел мокрым и обшарпанным. Она должна была его чем-то прикрыть? О, к черту, к черту все. Если бы это место не было так полно сумасшедших, она бы начала с правой ноги. Как это было...
   Но по мере того, как утро подходило к концу и Фредерика больше не беспокоила, она начала чувствовать себя лучше. Систематически проверяя запасы, она обнаружила, что они пришлись ей по вкусу. Мисс Хартвелл, может быть, и легкомысленна, но она определенно разбирается в книгах.
   Ее утренняя находка была в небольшом отделе подержанных книг в комнате напротив офиса - полка с длинными вышедшими из печати романами Мэри Дж. Холмс и нескольких других викторианских писательниц, которые Фредерика пыталась разыскать для месяцы. Теперь, если бы только она не была слишком занята обустройством, она могла бы почти сразу приступить к самостоятельному чтению и письму. Эта мысль так ее обрадовала, что, к своему удивлению, она начала распевать свой небольшой репертуар гимнов. Начавшаяся простуда им не помогла, но Фредерика забыла, что когда-либо думала о простуде или впадала в депрессию. Книжный магазин Хартуэлла внезапно стал раем на земле.
   Она тщательно прошла через все три комнаты и оказалась в Библиотеке, которую нашла в хорошем состоянии, как и бумаги, аккуратно сложенные на столе в офисе. Там же лежала стопка книг с запиской, написанной крупными каракулями мисс Хартвелл, которая теперь была слишком знакома новому директору книжного магазина:
   Это для П. Мохуна. Заказал много лет назад. Он захочет их раньше, чем сразу. Марджи может отнести записку в колледж для него, или он будет там.
   Фредерика с повышенным интересом просматривала заголовки. Оказалось, что Питер Мохун - полковник Питер Мохун - покупал книги по американской военной истории до Гражданской войны - об индейцах и пограничных боях. Это тот предмет, который он преподавал в колледже?
   Там были еще две книги, каждая с запиской наверху. Кэтлин Уинзор из временной библиотеки с пометкой "Кэтрин Клэй" и " Жизнь Франклина " Карла Ван Дорена с пометкой "Роджер Саттон".
   Что ж, подумала Фредерика, это должно кое-что рассказать мне о сыне и дочери первой семьи Южного Саттона. И, конечно же, еще немного об этом интересном человеке, полковнике Петре Мохане.
   Нерешительный луч солнца мелькнул над столом и так же быстро удалился. Фредерика встала и подошла к окну. Да, клочки голубого неба. Возможно, было бы разумно выйти. Что сказала Филиппина Саттон о гостинице? Хорошая еда. Взгляд на кухонные часы показал Фредерике, что к обеду уже поздно и простуду надо конечно кормить, но не трудиться для нее готовить. Она поспешила наверх, чтобы переодеться под мелодию "Пребудь со мной".
   Фредерика нашла "Карету и лошадей" столь же привлекательными, как и обещала Филиппина. Это было определенно начало девятнадцатого века, колониальный белый деревянный дом с кирпичными торцами и широкими трубами, и он хорошо сохранился. Дверной проем с фрамугой и боковыми окнами остался нетронутым или прекрасно отреставрирован. Трава, окаймляющая изогнутую подъездную дорожку, была аккуратно подстрижена, а клумбы ярко украшены цветами.
   Фредерика обнаружила, что дверь приоткрыта, и нерешительно вошла. К своему удивлению, она вошла прямо в уютную гостиную с большими обитыми ситцем стульями, в которой царила домашняя атмосфера. В большом камине прямо напротив двери горел огонь, а воскресные газеты валялись неряшливыми клочьями на разбросанных столах и стульях.
   Фредерика сразу увидела, что комната пуста, а часы на каминной полке показывали десять минут первого. Она подошла к огню и протянула руки. Как странно быть благодарным за это тепло после вчерашнего летнего зноя. Она рассеянно смотрела на пламя, а затем осознала, что кто-то тихо вошел в комнату позади нее. Она быстро повернулась и обнаружила, что смотрит в лицо женщине. Глаза, смотревшие на Фредерику, были фиолетово-серыми и красивыми, но холодными, как туманный зимний день. А потом женщина заговорила, и прекрасная бесцветная маска ее лица вдруг сморщилась и испортилась от возраста и раздражительности.
   - Вы, должно быть, мисс Винг. Мисс Хартвелл сказала, что ищет вас. Она протянула белую руку, которую Фредерика пожала с инстинктивной неохотой. - Я миссис Клэй, Кэтрин Саттон Клэй. Она произнесла отчество с явным удовольствием.
   - О да, - пробормотала Фредерика. Так это была дочь Саттона, которая была замужем и развелась, если это то, что имел в виду Крис, говоря, что она сейчас не замужем! Обмякшая рука в ее собственной руке обладала неожиданной силой. А потом, вспомнив свои манеры, Фредерика добавила: "Как поживаете?"
   - Не слишком хорошо, спасибо, - неожиданно ответила Кэтрин. - Я слишком долго уезжал из Нью-Йорка, и теперь в Южном Саттоне начался медленный упадок. Не думаю, что вы еще это почувствовали. Но ты будешь..."
   Фредерика не нашлась, что сказать, и женщина нетерпеливо пожала плечами. - Вам лучше пообедать, если вы пришли за этим. Цыпленок в воскресенье, и чем дольше ты ждешь, тем меньше его остается!" Затем она пробормотала себе под нос; "Если друг Джеймс не придет в ближайшее время, мы получим холодную ветчину". Она опустилась на стул и выразительно махнула рукой в сторону столовой.
   Я не должна ненавидеть кого-либо из этих людей, с несчастным видом подумала Фредерика, пробормотав слова благодарности и двигаясь на звук тарелок и столовых приборов, который она могла слышать через дверь в дальнем конце комнаты. Но она мне не нравится, и у меня есть предчувствие, что никогда не буду, клиент он или нет.
   Столовая казалась Фредерике натянутой нервами битком набитой людьми, которые все подняли головы и уставились на вошедшую, пока она в нерешительности стояла в дверях. Но когда хозяйка приветливо поприветствовала ее и провела в тихий уголок комнаты, она с некоторым удивлением огляделась и обнаружила, что на самом деле очень мало столиков занято. Первым, кого она увидела, был полковник Мохун, который, как и вчера, смотрел прямо на нее пристальным оценивающим взглядом. А потом, когда она посмотрела в ответ, как загипнотизированная, он улыбнулся, и строгость исчезла с его лица. Фредерика тоже улыбнулась, а затем в замешательстве посмотрела на меню, почувствовав, как ее щеки внезапно вспыхнули предательским румянцем. Напечатанная карточка не заслуживала серьезного внимания, так как о выборе не могло быть и речи, но она дала Фредерике шанс прийти в себя, и через мгновение она смогла оглядеть комнату, если не в сторону отвлекающего полковника Мохуна.
   Там было несколько больших столов, за которыми сидели мужья, жены и дети, выглядевшие так, как будто они были профессорскими семьями. У них был безошибочный вид "воскресного угощения после церкви". Теперь Фредерика поняла, что шум, приветствовавший ее появление, исходил от одного из этих столов, за которым молодой человек лет двух, сидя на высоком стуле, производил удары там-тама ложкой по миске и миской по чашке так, нашел наиболее удовлетворительным.
   - Все, что ему нужно, - это духовой оркестр для поддержки, - сказал низкий голос, и Фредерика подняла глаза и увидела стоящего над ней полковника Мохана. "Пожалуйста, простите меня за такое неформальное представление, но мы здесь неформально относимся к представлениям, и, конечно же, будучи подготовленным дорогой Люси Хартвелл, я имел хорошее представление о том, кто вы, когда впервые увидел вас вчера на перекрестке. Я хочу спросить о некоторых книгах, которые я заказал, но, возможно, мне не следует беспокоить вас сейчас.
   Фредерика пробормотала несколько слов о книгах, которые, как она надеялась, звучали адекватно, но вместо того, чтобы отойти, этот странный человек тихо сказал: "Я как раз допивал свой кофе. Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам на несколько минут? Люси особенно просила меня поприветствовать вас.
   Теперь Фредерика остро осознала, что тамтам маленького мальчика перестал бить, и она могла вообразить, что не только его, но и все остальные пары глаз с интересом смотрят на них обоих. Она тупо смотрела на свою тарелку и не могла заставить себя поднять глаза. Затем она услышала, как сказала очень громким голосом: "Конечно. Пожалуйста, сделай."
   - Мы маленький город во всех смыслах, - легко продолжил гость, присоединившись к ней со своей чашкой кофе. - Я имею в виду, что нас недостаточно для начала. мы сплетничаем; мы относимся ко всякому вновь прибывшему с волнением и - да, признаюсь - с подозрением; мы клановые; но в целом мы имеем в виду хорошо.
   Фредерика согрелась заботливостью его слов и дружелюбным звуком его тихого обычного голоса, и вдруг она почувствовала, что ее застенчивость исчезла, и она услышала, как она говорит с этим незнакомцем, как если бы он был другом детства. - Мне жаль, если я произвела на кого-то из вас впечатление недружелюбия, - сказала она, виновато вспоминая свою утреннюю встречу с Марджи. - Все это немного сбивает с толку после Нью-Йорка - или, может быть, сбивает с толку - не то слово. "Страшно" больше похоже на это. Почему-то вы все больше, чем в натуральную величину, как будто я смотрю на вас через увеличительное стекло.
   - Да, я точно знаю, что вы имеете в виду. Внезапные перемены ужасны, как кошмар, но с тобой все будет в порядке, когда ты почувствуешь себя одним из нас. И вы это сделаете гораздо раньше, чем вы думаете. Посмотрим, чем я могу помочь. Я Питер Мохун..."
   "Да, я знаю."
   "Хороший. Я преподаю в Саттон-колледже - особый курс для этих особенных летних студентов". Он оглядел комнату и снова улыбнулся. "Вы знаете, я не могу привыкнуть учить женатых мужчин с женами и детьми по всему кампусу, даже если я вдвое старше их".
   - Вы хотите сказать, что это студенты? Я думал, что это, должно быть, профессора, но выглядели они слишком молодо. Она сделала паузу на мгновение, а затем спросила: "Что такого особенного в том, что вы учите?" Она с облегчением увидела, что ее ужин принесли без всякой суеты. Напечатанное меню действительно было лишь фактом.
   - Разве мисс Хартвелл не рассказывала вам о колледже?
   "Ну нет. У нас был оживленный обмен письмами, а затем она уехала в тот самый момент, когда я приехал. Мисс Саттон рассказала мне кое-что, когда я приехал вчера, но немного.
   - Прямо как Люси. Что ж, я буду путеводителем по древним памятникам и дополню детали, которые, возможно, пропустили Филиппины. Колледж Саттон был основан в 1820 году Люциусом Эдвардом Саттоном в память о его сыне, погибшем на войне 1812 года. Этот сын, Джеймс Тайер Саттон, ехал на дипломатический пост на блокадном бегуне, который был потоплен британцами. По этой причине старик, предок мужа нашей собственной миссис Саттон, который до сих пор живет на ферме, в семейном поместье, - о чем я говорил, - о да, первоначальный старик основал Саттон-колледж, чтобы готовить людей для консульской службы. и дипломатическая служба США. Студенты тщательно отсеиваются и, как правило, старше, чем обычные студенты колледжей, отсюда и семьи, и они, как правило, не бедны, поскольку большинству мужчин, поступающих в эту отрасль службы, нужны наличные деньги. в поддержку заработной платы".
   - И Люциус Саттон тоже основал город?
   - О да, это было в 1814 году. Как вы могли заметить, у нас есть несколько прекрасных образцов того, что, как мне кажется, специалисты называют готической викторианской архитектурой. Ваш новый дом - хороший пример. И колледж является копией Колледжа Магдалины в Оксфорде, даже в потоке, сделанном на заказ. Меня все это очень успокаивает".
   Полковник Мохун, казалось, не торопился уходить и, рассеянно помешивая пустую кофейную чашку, дал знак официантке наполнить ее. Фредерика выглядела озадаченной. - Значит, вы учите... э... дипломатию?
   "Я думаю, что это будет трудная задача. Нет. На самом деле я не вписываюсь в первоначальную схему вещей. В 1941 году к колледжу добавилось новое отделение - к сожалению, размещенное в сборных хижинах, но могло быть и хуже - оно носило грандиозное название "Отдел военного управления" и частично финансировалось государством. На это отделение мы берем только выпускников колледжей. Это наши призовые экземпляры.
   - И ты учишь? Фредерика настаивала.
   "Я?" Полковник нахмурился. "О, просто невнятный курс военной разведки". Он увидел, что Фредерика была готова задать еще один вопрос, и поспешно продолжил: - Я бы предпочел проводить все свое время с индейцами, участвуя в милых простых войнах в старые добрые времена пограничных раздоров перед Гражданской войной.
   - О да, те книги, которые вы хотели... - вдруг сказала Фредерика.
   Он быстро допил кофе и встал. - Могу я зайти к ним сегодня днем? Я остро сознаю, что вы все слышали о нас, или, вернее, обо мне, а я ничего не слышал о вас.
   "Я кушал." Фредерика улыбнулась. - И я слишком из Новой Англии, чтобы говорить в то же время. Да, пожалуйста, входите. Книжный магазин - бездушное место без людей, особенно в холодное, сырое воскресенье... - Она вдруг остановилась и чихнула. Пошарив в карманах в поисках носового платка, она посмотрела на него и сказала: - Я не думаю, что ты знаешь остальную часть этого глупого стишка. Он дразнил меня все утро - знаете, "Чихать в воскресенье..."
   "Боюсь, что знаю, и нам просто придется признать тот факт, что это худший день на неделе:
   Чихать в воскресенье и искать безопасности,
   Дьявол будет владеть тобой до конца недели.
   "О, Боже! И у меня начинается простуда. Возможно, я исправлю это, снова чихнув завтра.
   "Никакой надежды: "Чихать в понедельник, чихать на опасность".
   Он посмотрел на нее с выражением, которое должно было быть свирепым предчувствием, а затем внезапно усмехнулся. - Но если вы сможете сделать его во вторник - ах, тогда вам будет легче. Но, может быть, вы знаете его.
   "Нет. Кажется, я забыл их всех".
   - Что ж, пожалуй, это и к лучшему на данный момент. Он безумно отвернулся и быстро вышел из комнаты.
   - И все, - решила Фредерика. Вторник - это должно рифмоваться со словом "опасность". Она внезапно почувствовала себя подавленной, и раннее утреннее беспокойство вернулось. Просто чертовски холодно, подумала она. Простуда всегда усугубляет все неприятное.
   В этот момент она снова услышала хриплый голос Кэтрин Клэй, которая вошла с коренастым грузным мужчиной и теперь сидела за два столика от нее. "Не могу, - говорила она, - почему я не могу, Джеймс? Жалкий выскочка. Боже, я мог бы убить ее своими собственными руками..."
   "Шш!" Ее спутник беспокойно огляделся. Фредерика возилась со своим яблочным пирогом, а он, казалось, не замечал ее.
   - Если бы ты не ревновал, моя дорогая, ты бы видел ее такой, какой ее видят другие. Она хорошая женщина, и я не знаю, что бы делала без нее твоя мать. Он тоже казался сердитым.
   Кэтрин снова повысила голос и честно выплюнула ему следующие слова. - Не говори мне, что ты тоже был очарован. Боже мой, а я думал, что ты меня любишь! Она понизила голос, и, когда она наклонилась через стол к своей спутнице, ее тело, казалось, дрожало от силы ее чувства. Теперь она говорила быстро, и ее тонкие руки вцепились в край стола. Фредерика напрягла слух и задержалась, чтобы поиграть со своим пирогом, но больше не могла разобрать слов. Украдкой переводя взгляд с тяжелого, чувственного лица мужчины на лицо женщины, столь явно раскрасневшееся от гнева и страсти, она начала рассказывать себе историю, достойную одного из ее викторианских романистов. Она с некоторым нетерпением взяла свой счет и поспешила к двери. Интересно, кто такой Джеймс?
   "Хорошей женщиной", очевидно, была двоюродная сестра Кэтрин, филиппин Саттон, которую нашла во Франции мать Кэтрин. Достаточно причин для ревности. И Джеймс, кем бы он ни был, подлил масла в огонь. Фредерика задавалась вопросом, как скоро она снова увидит Филиппины. Да, конечно, если бы Фредерике дали возможность судить, она бы каждый раз выбирала Филиппины. Но Джеймс явно был поражен - или был поражен; трудно было сказать.
   Фредерика осознавала, что мысли ее бессвязны, что она слишком упражняет свое воображение и что у нее насморк. Но когда она шла обратно в свой книжный магазин под мокрыми деревьями, она не чувствовала себя совсем уж несчастной. Теперь была утешительная мысль, что полковник заглянет за своими книгами, и, может быть, она попросит его остаться на ужин. Ее опрятный разум помнил, что для суфле были яйца и сыр.
   Глава 3
   Суббота на большом базаре Южного Саттона выдалась ясной и жаркой, и тревожные глаза, сканировавшие небо в поисках сигналов опасности, почувствовали облегчение при любых признаках погоды. Позже в тот же день может быть гроза, но ее следовало ожидать в июле, и это только добавит немного волнения к празднеству.
   Фредерика встала рано и рассортировала коллекцию арендованных библиотечных отходов, обещанных мисс Хартвелл в качестве пожертвования магазина на базар, и не успела она закончить свою работу, как раздался легкий стук в парадную дверь. Фредерика немного подождала, но ее гостья была вежливее большинства и не вошла. Фредерика поспешила к выходу и с радостью обнаружила на пороге Филиппину Саттон. Прошла неделя с момента их первой встречи в день приезда Фредерики, и она была рада этому первому жесту дружбы, а затем немного обиделась, узнав, что ее приветствовали и, казалось, забыли.
   "Мне очень жаль, что я не был у вас до этого. Я никогда не была так занята в лаборатории, и заказы на травы сыпались рекой. Мы с Роджером усердно работали каждую минуту с тех пор, как вы приехали... - Она махнула рукой в сторону дороги, где Фредерика могла видеть джип. и в нем мужчина свалился через руль. "Теперь мы пришли посмотреть, можем ли мы отнести книги в церковный зал для вас, и даже сейчас мы не можем остаться".
   "Как хорошо с твоей стороны. Но не могли бы вы оба просто зайти на чашечку кофе? Я не встречалась с мистером Саттоном, - нерешительно добавила она.
   Филиппинка нахмурилась, а затем улыбнулась. - Роджер, - позвала она, а потом еще громче: - Роджер. Мужчина повернулся, но ничего не ответил. "Приходите и выпейте чашечку кофе".
   "Право, Фил, у нас нет времени останавливаться. Вы сказали-"
   Филиппинка с нетерпеливым жестом поспешила по дорожке к машине. Она тихо заговорила с Роджером, и мгновение спустя мужчина развернулся и последовал за Филиппиной по дорожке. Но по каждой линии его тела было очевидно, что это было последнее, что он хотел делать.
   Когда он подошел ближе и Фредерика увидела его покрытое шрамами и шрамами лицо, она смогла понять его нежелание. Она также понимала, что чувствительность, из-за которой он ненавидит быть на виду, также заставит его горько возмущаться любым движением, которое может быть истолковано как сочувствие. Она пожала его руку, которая была твердой, но холодной в ее руке, а затем резко сказала: "Войдите" и поспешила впереди них на кухню. Когда две женщины сели за столик у окна, Роджер взял свою чашку и встал, прислонившись к полке, отвернув лицо от света.
   Разговор был трудным сначала, и вскоре две женщины говорили большую часть разговора с Роджером, нервно стоящим рядом. Было видно, что ему не терпится отправиться в путь.
   "Вы можете видеть по нашей одежде, что мы не в течение дня", - сказал Филиппин. "Мы должны собрать дикие травы, прежде чем они совсем засохнут". На Роджере были рваные и очень грязные брюки цвета хаки, но рубашка была чистой, а волосы аккуратно причесаны. Казалось, он не был одет ни для чего особенного. Филиппинка была одета в джинсы и клетчатую рубашку с открытым воротом. Правда, она выглядела гораздо менее опрятно, чем когда впервые встретила Фредерику, но гораздо менее небрежно одета, чем всегда были Марджи и другие деревенские девушки.
   - Вы оба выглядите достаточно хорошо для вечеринки, как по мне. Но разве ты не приедешь?
   - Нет, - внезапно объявил Роджер. Он прошел через комнату, чтобы поставить пустую кофейную чашку в раковину, а затем остановился над Филиппинкой, нервно сжимая и разжимая руки.
   Я не выдержу этого долго, подумала Фредерика. Затем, когда она посмотрела через стол на Филиппин, между ними пробежали взгляды понимания и сочувствия. Мы могли бы быть друзьями, подумала Фредерика, но мы оба слишком заняты своими делами, так что времени не будет.
   Словно подчеркивая эту мысль, Филиппинка встала, чтобы уйти, и Фредерика со вздохом вернулась к своему столу. Она хотела дружбы с Филиппинами, и если бы кто-то мог приложить усилия, должно было быть что-то стоящее, чтобы узнать о Роджере Саттоне - нельзя ли ему помочь? Она потянулась к стопке издательских каталогов и попыталась забыть о своих посетителях. Она могла надеяться на спокойное утро в магазине, так как все были заняты подготовкой к базару. Но не успела она сосредоточиться на утренней работе, как через заднюю дверь вошла Марджи Хартвелл.
   В течение недели Марджи отказалась даже от формального стука, а Фредерика отказалась от попыток заставить ее изменить свое поведение. Этим утром девушка была взволнована и выглядела лучше, чем Фредерика могла себе представить. Даже плохой цвет лица был искусно спрятан под маской из крема и пудры, и на этот раз ее платье было чистым и опрятным.
   - Я сегодня не работаю, - тут же объявила она, - кроме, конечно, праздника. Но это веселее, чем мыть бутылки и пробирки, чем я в последнее время и занимаюсь в лаборатории. Я думаю, они закроют магазин на день на Ферме. Миссис Саттон, конечно, придет. Она всегда так делает, а Роджер нет - он ненавидит толпы, а я ничего не знаю о Филиппинах. Они говорят, что уходят за дикими травами, и одному богу известно, когда они вернутся.
   Фредерика по какой-то причине не сочла нужным упоминать о своих первых посетителях. - Миссис Клэй придет?
   "О, она! Я бы не знал. Я полагаю, что так и будет, если дорогой Джеймс вернется вовремя.
   - Они помолвлены? Фредерика не могла удержаться от вопроса, а затем пожалела о своем вопросе, когда увидела взгляд Довольного Информера Марджи, который ей часто доводилось наблюдать раньше.
   "Увлеченный? Все, но я должен думать. Что он в ней находит, я не могу понять, но, конечно, он не огненный шар. Однако в последнее время он часто слонялся по лаборатории. Я лично думаю, что он мил на Филиппинах - и это имеет больше смысла...
   Марджи была готова бесконечно говорить об этом приятном предмете, но Фредерика сочла, что было бы благоразумнее остановиться. - Что ж, здесь тебе тоже не нужна помощь. Почему бы тебе не пойти и не присоединиться к приготовлениям?
   Но Марджи, как всегда, наоборот, надула губы и медленно сказала: - Я бы помогла. Мама сказала, что я могу, если это не грязная работа".
   - Мне действительно нечего тебе делать. Фредерика внезапно почувствовала усталость. "Если только вы не хотите сидеть с книгой и ждать клиентов".
   - О, сегодня утром клиентов не будет, а я не люблю много читать, так что, пожалуй, тогда я пойду.
   И прежде чем Фредерика успела ответить, Марджи выскочила из парадной двери и исчезла на дорожке. Еще раз Фредерика вернулась к своему столу, и на этот раз ее никто не побеспокоил. Предсказание Марджи сбылось, и покупателей не было вовсе. В кои-то веки Фредерика была рада этому, так как собиралась закрыть магазин пораньше и провести день и вечер на базаре.
   Когда Питер Мохун позвал ее в половине третьего, она уже была готова и ждала снаружи в своем лучшем розовом белье и большой соломенной шляпе.
   - Ты и наполовину не похожа на картинку, ты не видишь, - поприветствовал он ее. "И если это слишком отрицательно для вас, я бы сказал: "приписывается Гейнсборо"; подойдет?
   Фредерика рассмеялась, и ею овладело чувство праздника. "Он когда-нибудь рисовал угнетенный рабочий класс? Я чувствую себя как День Девицы и более чем готова к этому, - ответила она. "Ни в коей мере не похоже на то, что дворяне держат свои перчатки в чистоте".
   "Хороший. Я тоже, или, вернее, не я. К этим вещам нужно всегда подходить от всего сердца. В противном случае - здравствуйте! Есть друг Кэри - Тейн Кэри и его жена Конни. Я хочу, чтобы вы с ними познакомились. Попросим их посидеть с нами за ужином?
   "Да, конечно. Но кто он?"
   - О, он наш начальник полиции - славный парень - и разделяет нашу страсть к убийствам. И, к счастью, Конни умеет слушать.
   - Входите коп, - пробормотала Фредерика.
   - Не надо быть высокомерным, - сухо сказал Питер. - Он мой хороший друг.
   Фредерика покраснела, а затем запнулась на своих словах. - О, я не это имел в виду. Я думал только о том загадочном убийстве, о котором мы с тобой говорили прошлой ночью.
   - Я слышал слова "убийство" и "тайна"? Тейн Кэри приветствовал их. "Уши моей ищейки навострились вперед".
   Когда Питер представил их, Фредерика решила, что ей понравился этот молодой человек и его жена. У него было честное, серьезное и некрасивое лицо, в котором, казалось, ни одна черта не подходила, но он был высок и хорошо сложен и сразу производил впечатление и способного, и делового человека. Его жена была такой же привлекательной. Ее спокойные голубые глаза давали ощущение покоя, и она казалась идеальным фоном для его беспокойной энергии.
   - Я на "дути", Мохун, так что не задерживай меня надолго. Боюсь, не убийство. Только после карманников и мелких воришек". Он приятно рассмеялся, и Конни улыбнулась.
   Питер предложил всем вместе сесть за бобовый пир и поговорить о книгах и преступлениях, и остальные с готовностью согласились.
   - Тебе понравятся Тейн и Конни, - сказал Питер, когда они исчезли в толпе.
   "Они оба мне уже нравятся. Занимается ли он чем-нибудь, кроме полиции в городе?
   "О, да. Он учит, как и я, и немного пишет, как и я...
   "И я-"
   - Ты тоже, Брут? Как же ты все это время скрывал от меня этот интересный факт?
   - Я скорее нетерпелива, чем успешна, - быстро сказала она. - Мне пока не о чем говорить. Но я надеюсь, что сейчас у меня будет время действительно что-то создать".
   "Ну, вы знаете мою страну из книг, которые я покупаю. Что твое?
   "Я пытаюсь написать совместную биографию той группы викторианских романистов, которых Хоторн назвал "писающими женщинами"; Сьюзен Уорнер, Мария Камминс, Мэри Дж. Холмс и т. д. Это далеко от вашей индейской войны".
   - Вы находите, что у вас есть время, чтобы писать?
   "Пока не очень. Этот книжный магазин больше похож на улицу, чем я думал, и никакое планирование не отпугнет покупателей".
   - Что, пожалуй, и к счастью. Но я думаю, тебе следует чаще использовать Марджи. Я вообще не мог бы писать, если бы у меня не было нескольких тихих утра".
   - Марджи не кажется мне идеальным ответом, - сказала Фредерика немного натянуто.
   "Идеальный? Конечно нет. Ничто в этом мире не идеально. Но в душе она хороший ребенок, и с ней все будет в порядке, когда она избавится от своих подростковых комплексов и очень тяжелых прыщей, которые являются неотъемлемой частью того же самого".
   Фредерика ничего не сказала. Ее чувства к Марджи лучше не выражать никому, кто так явно симпатизировал ей, как Питер. Они шли молча, пока не подошли к ярко украшенному стенду с надписью "Травы и мюсли".
   - Спорим, ты не знаешь, что такое тусси-мусси, - объявил Питер. "Здесь. Я куплю тебе один, и тогда ты узнаешь. Он потащил ее к кабинке, а потом остановился в удивлении. "Почему, миссис Саттон, вы сами присматриваете за магазином? Где все твои помощники?
   "Привет Питер. Как поживаете, Фредерика? Надеюсь, я смогу называть вас по имени. На самом деле вы видите меня в бедственном положении. Кэтрин обещала занять для меня кабинку - мне нельзя стоять, говорит доктор, из-за несчастного растяжения лодыжки. Кэтрин просто не появлялась. Впрочем, это не ваша забота. Что я могу вам продать? Как насчет тусси-мусси для дамы, Питер? Она взяла небольшой букет и улыбнулась.
   Фредерика познакомилась с миссис Саттон, которая несколько раз посещала книжный магазин. Она была высокой и, должно быть, когда-то была красивой, но теперь выглядела старой, и морщины беспокойства оставили на ее лице только воспоминание о красоте. Фредерика чувствовала, что она больна или ее тошнит от беспокойства, но у нее не было времени останавливаться на этих мыслях, потому что Питер говорил: "Мне нравится этот взгляд, Маргарет, но подходит ли сообщение?"
   "Бедная мисс Винг выглядит сбитой с толку. Тусси-мусси - это букет с посланием на языке цветов. Я выписал их все, и, может быть, вам лучше сначала прочитать это, Питер, и посмотреть.
   Питер прочитал клочок бумаги и усмехнулся. - Отлично, - сказал он.
   - Разве я не вижу? - спросила Фредерика.
   - Пока нет, но ты можешь получить красивый букет, - ответил Питер, аккуратно складывая бумагу и пряча ее в карман. Затем он посмотрел на миссис Саттон. - Мы не можем вас ненадолго сменить?
   - О нет, дорогой Питер. Это очень мило с твоей стороны, но я послал за Марджи. Она может дуться, но я уверен, что она придет. О, вот и она, слава богу.
   Марджи проталкивалась сквозь толпу, и когда Фредерика и Питер уходили, они услышали, как она сказала: "Это не моя работа. Кэтрин не нужно думать, что ей это сойдет с рук, - и голос миссис Саттон был низким и успокаивающим.
   - Бедная Марджи, - сказал Питер. "Я не могу винить ее. Кэтрин всегда будет присматривать за Кэтрин, и это сойдет с рук, а таким простым детям, как Марджи, придется заполнить брешь".
   - Марджи это не повредит, - не удержалась Фредерика, но тут же пожалела об этом, увидев, как Питер нахмурился.
   Но вскоре Марджи и все остальные были забыты в веселье того жаркого летнего дня. Питер и Фредерика ходили от будки к будке, а затем сели в тени соседнего дерева, чтобы выпить лимонад и обсудить жизнь. Ни один из них никогда не забудет ленивого довольства тех часов, даже когда позже они узнают, что это была увертюра к кошмару.
   Ужин был накрыт в Церковном зале за шестью длинными столами на козлах, покрытыми гофрированной бумагой в цветочек и уставленными дымящимися тарелками с печеной фасолью, тарелками с ветчиной, салатом и булочками. Когда они вошли в комнату, похожую на казарму, теперь битком набитую людьми, Питер и Фредерика остановились, чтобы полюбоваться стеганым одеялом, билеты на которое дамы из церковной гильдии продавали всю неделю. В тщательно отпечатанном объявлении говорилось, что продано более пятисот билетов и что счастливый номер будет разыгран после ужина.
   - Пожалуйста, пусть это буду я, - выдохнула Фредерика. "Это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видел. Я взял все пять билетов.
   "Приданое?" - спросил Тейн Кэри, тихо подойдя к ним сзади как раз вовремя, чтобы услышать ее молитву.
   "Нет, только сундук с надеждой", - сказала Фредерика, смеясь, когда они нашли Конни, а затем присоединились к схватке, чтобы занять места за одним из столиков.
   Когда они как можно удобнее устроились на своих жестких стульях, они обнаружили, что Марджи приземлилась, то ли случайно, то ли преднамеренно, с другой стороны от Питера, а Фредерика сидела между Питером и Тейном Кэри, которые сразу же начали говорить о его интерес к криминалу и детективной фантастике. Конни, с другой стороны, молча слушала и почти никогда не говорила.
   - Я не так уж хорошо осведомлена, - наконец сказала Фредерика. "Но мне это интересно, и одна вещь, которая меня восхищает, это то, как вы, детективы, всегда говорите, что преступление в реальной жизни сильно отличается от преступления в художественной литературе".
   "Но не так ли? Сколько преступлений вы встречали в реальной жизни?"
   - Признаюсь, немного. Но я знаю, что часто автор детективных рассказов и сам может быть хорош в расследовании. Я только что прочитал " Жизнь Конан Дойля " Джона Диксона Карра . Дело Оскара Слейтера и дело Идалджи в Грейт-Райли были раскрыты самим Дойлом, чтобы освободить невинных людей, и, если позволите, могу добавить, несмотря на попытки властей скрыть это.
   - Конечно, это была Англия, а не Америка, - быстро сказал Кэри.
   Питер отвернулся от Марджи, которая все еще ворчала из-за потраченного впустую дня и из-за того, что Кэтрин так и не появилась.
   - Знаешь, Кэри, - сказал он, склонившись над Фредерикой, - мисс Уинг твердо решила, что Саут-Саттон - идеальное место для грандиозного убийства...
   - На том основании, - легко сказал Кэри, - что эта страна - место для преступности. Конечно, мисс Винг, вы пустили стрелу прямо в сердце. Вы только что говорили о Дойле. Запомни это...
   "Разве они не свежие и красивые?" Я плакал со всем энтузиазмом человека, только что вышедшего из тумана Бейкер-стрит.
   Но Холмс серьезно покачал головой. "Знаете ли вы, Ватсон, - сказал он, - что это одно из проклятий моего ума, что я должен смотреть на все с точки зрения своего особого предмета. Смотришь на разбросанные домики, и восхищаешься их красотой. Я смотрю на них, и единственная мысль, которая приходит мне в голову, это ощущение их изолированности и безнаказанности, с которой там могут совершаться преступления... бедные невежественные люди, которые мало знают о законе. Подумай о деяниях адской жестокости, о скрытом злодействе, которое может совершаться из года в год в таких местах, и никто не знает об этом?"
   - Боже мой, ты знаешь Дойла наизусть? - спросила Фредерика.
   - Нет, но я бы хотел. Собака Баскервилей пугала меня в детстве. Я перечитывал ее снова и снова в какой-то оргии чистейшего ужаса и - что ж - с тех пор я люблю Дойла".
   Все засмеялись, а затем Питер сказал: "Говоря о том, что в нежном возрасте я был напуган до смерти, я помню почти каждое слово из книги Селии Такстер, в которой описывалось убийство на острове Шолс. Рыбак, долгие годы считавшийся другом семьи, посреди зимы переплыл залив на веслах, посреди ночи убил топором двух беззащитных женщин, другую загнал в снег, а когда его, наконец, поймали, попытался вину за убийство возложили на двух совершенно невиновных мужчин, которые в это время были на рыбалке и на самом деле были мужем и братом одной из убитых женщин. Это была дикая мелодрама с готическим фоном, от которой мне снились великолепные кошмары".
   "Я признаюсь в слабости к преступлениям, совершаемым профессорами, и люблю университетскую обстановку. Возможно, именно поэтому я положила глаз на Саут-Саттон, - вставила Фредерика.
   - О, ты имеешь в виду тех скучных оксфордских преподавателей, которые путаются в ключах и времени, - сказал Питер.
   - Да, это и настоящие дела, вроде дела Вебстера, классического примера убийства в Гарвардском университете.
   - Какая красота, - с энтузиазмом сказал Тейн. - Ты знаешь это, Мохун? Доктор Джордж Паркман убит профессором Вебстером, задолжавшим ему деньги. Никому не приходило в голову заподозрить такого в высшей степени почтенного старика, но дворник шпионил за ним, и, о боже, что он увидел? Старый профессор, вскрывающий труп и сжигающий его в печи колледжа!
   "Да, согласна, красавица. И разве Оливер Уэнделл Холмс не выступал в качестве свидетеля?
   "Вот так. Старая добрая Новая Англия, идеальное место совершенных преступлений, - смеясь, сказал Кэри.
   Марджи, которая слушала с парализованным вниманием, теперь сказала очень громким голосом: "Хорошо, тогда почему бы вам не начать поиски тела Кэтрин Клэй, которая исчезла после обеда, неизвестно куда, и до сих пор не найдена". видели с тех пор? Не то чтобы кого-то волновало, что ее прикончили, - добавила она с горечью, но вполголоса.
   - Дорогая Марджи, - повернулся к ней Питер, - эта женщина когда-нибудь возвращалась откуда-нибудь, когда ее ждали?
   "Нет-о. Тем не менее, если вы хотите раскрыть тайну убийства в Саут-Саттоне, это хорошее начало.
   - Опять неправильно, - сказал Тейн. "Если нет какой-то неотложной причины, мы начнем с тела, а не с его поиска".
   - Прямо как в полиции, - прорычала Марджи. "Возможно, не было бы трупов, если бы вы обращали внимание на знаки и предзнаменования".
   Тейн, Фредерика, Питер и Конни повернулись, чтобы посмотреть на белое лицо девушки, теперь поразительно покрытое багровыми пятнами. - Боже мой, она серьезно, - сказал Тейн, вскакивая. - Эй, малыш, к чему ты клонишь? Но прежде чем кто-либо успел ее остановить, Марджи вскочила на ноги и выбежала через открытую дверь в темноту летней ночи.
   - Отпусти ее, Кэри, - сказал Питер. - Это как раз то, что ее мать называет "театральностью". Нет ничего, что ей нравилось бы больше, чем поднять настроение ничего не подозревающей публике. И у нее есть счет с Кэтрин, поэтому она желает ей смерти.
   Через мгновение начальник полиции сел и вернулся к своему клубничному песочному пирогу. - Значит, она сумасшедшая, - пробормотал он немного стыдливо. А потом они говорили о других вещах, пока не наступил великий момент, когда все бумажные тарелки были убраны, пропели гимн и несколько слов, соответствующих случаю, сказал священник, чье имя, как прошептал Питер Фредерике, было преподобным Арчибальдом. Уильямс. И вот, наконец, долгожданный розыгрыш лоскутного одеяла.
   - Тридцать пять, - очень громко объявила жена священника, вытаскивая бумажку из шляпы.
   - Почему... почему... это одно из моих ... - выдохнула Фредерика, - и я... я попросила его из-за моего дня рождения. Я имею в виду - о боже, - что мне теперь делать?
   - Встань и забери свой приз, моя дорогая, - серьезно сказал Питер.
   * * * *
   Именно так Фредерика оказалась с красивым лоскутным одеялом, когда через полчаса отперла дверь, и так случилось, что она зашла на кухню перед тем, как лечь спать.
   Когда Питер пожелал спокойной ночи на крыльце, она попросила его войти, но он отказался.
   - Извини, Фредерика, но сегодня вечером мне нужно подготовить отчет, и я буду работать допоздна в своем кабинете. Вы, без сомнения, можете увидеть свет маяка отсюда.
   Фредерика проглотила свое разочарование и вошла в дом со своим стеганым одеялом, которое тут же подняла наверх и расстелила на кровати для дальнейшего осмотра. Тогда она решила, что, возможно, на стене она будет смотреться даже лучше, но единственная стена, не заставленная книгами, была на кухне.
   Она подошла к ступенькам под раковиной и в ярком свете из окна посмотрела на гамак. Ступеньками никто не пользовался, а забытое одеяло целыми днями лежало в кухонном кресле-качалке.
   Кто-то лежал в гамаке , и лежал очень тихо.
   - Я знала, что нам не следует говорить об этих ужасных преступлениях, - сказала вслух Фредерика, чтобы успокоить себя. - Но я такой же сумасшедший, как этот ребенок, Марджи. Несомненно, сама Марджи спит после приступа подросткового эксгибиционизма и, вдобавок, здорово напугала меня.
   Ее слова, сказанные в пустую комнату, звучали странно в тишине, и сама их чопорность напомнила Фредерике, что она была собой, а не Харриет Вейн. Когда она открыла заднюю дверь и вышла на крыльцо, рядом с ней завизжал сверчок, и она остановилась в ужасе. Затем медленно пошла по дорожке к гамаку.
   Целый миг она смотрела на тело Кэтрин Клэй. Теперь ошибки быть не могло. Одна рука беспомощно свисала до земли, а лицо, смотрящее на свет из кухонного окна, было искажено болью или гневом, но неподвижно и неподвижно.
   Фредерика прижала одну руку ко рту, чтобы подавить рвущийся из горла крик, и заставила себя опустить другую, чтобы дотронуться до ужасного лица. Затем она быстро отдернула его и повернулась, чтобы бежать вслепую, инстинктивно, в направлении кампуса и маяка, который, как обещал ей Питер, должен быть там.
   Глава 4
   Фредерика постучала в тонкую дверь сборной хижины. Звук эхом отдавался в тишине ночи, как гулкий барабанный бой.
   "Боже!" - сказал Питер, быстро открывая дверь. "Не нужно будить мертвых. Кто это, черт возьми?
   - Это я, Питер. О, Питер, Питер, она мертва . Марджи, должно быть, ведьма.
   - Фредерика, это ты. О чем ты говоришь?" Затем, увидев ее бледное лицо, он схватил ее за руку и обнаружил, что она дрожит. - Вот, войдите и скажите мне, в чем дело. На самом деле не может быть ничего плохого, Фредерика. У тебя кошмар, потому что мы наговорили слишком много чепухи.
   "Нет. Нет. Питер, я не могу войти. Ты должен вернуться со мной. Это... это Кэтрин Клэй. Она мертва. Там - в книжном магазине. В моем гамаке, в моем дворе". Фредерика заставила себя произнести слова медленно и отчетливо, и, наконец, Питер понял их значение.
   "Хорошо, Фредерика, я верю тебе, если должен, но прежде, чем я попытаюсь пойти с тобой, я дам тебе наручи".
   Он провел ее в кабинет и открыл ящик стола, чтобы достать маленькую серебряную фляжку. Затем из буфета он достал стакан и налил крепкий напиток. "Бренди. У тебя хорошо. Вот, не пейте слишком быстро.
   Фредерика поперхнулась, подняла глаза и попыталась улыбнуться, затем проглотила остатки, как послушный ребенок, принимающий дозу лекарства.
   Когда бренди сотворил свое волшебство и ей вдруг стало лучше, она посмотрела на Питера, чье лицо было похоже на сову в свете лампы с зеленым абажуром на его столе. - Спасибо, - сказала она, а затем добавила: - Теперь со мной все в порядке. Пожалуйста, приходите. Я... мне не нравится оставлять ее там одну.
   - Если она мертва, моя дорогая Фредерика, пять минут не имеют большого значения, - мягко напомнил он ей.
   "Я знаю, но-"
   Впоследствии и Питер, и Фредерика удивлялись ее настойчивому желанию немедленно вернуться в книжный магазин. Даже тогда какой-то инстинкт, должно быть, предупредил ее, что смерть не была естественной. Да и тогда -
   "Но что?" - резко спросил Питер.
   "О, я не знаю. Я просто чувствую, что мы должны быть там.
   - Хорошо, - тихо согласился Питер. Он взял ее за руку, чтобы поддержать, пока они спешили через кампус, по дороге и вокруг дома Хартвелл к гамаку.
   К великому облегчению Фредерики, тело Кэтрин Клэй лежало точно так же, как она видела его в последний раз. Она встала позади Питера, чтобы не видеть пристальных глаз.
   - Я полагаю, она мертва , - сказал Питер. Он достал из кармана фонарик и посветил им на неподвижную фигуру.
   Потом он начал бормотать себе под нос: "Да, глаза и, - он слегка коснулся ее тела, - даже окоченение. Интересно, как долго она пролежала здесь. Бедное жалкое создание". Он вдруг повернулся к Фредерике. - Мы не должны ее трогать. Я позвоню Кэри, и мы должны немедленно сообщить об этом миссис Саттон. Вот, заходи внутрь и займись приготовлением нам всем кофе.
   Они вошли в дом вместе и молча. Питер направился прямо к телефону в офисе, а Фредерика - на кухню, где она начала наполнять кофеварку с тщательной точностью лунатика.
   Когда кофе закипел и Питер вернулся на кухню, они сели и закурили в тишине, которая стала такой гнетущей, что Фредерике захотелось заговорить. Напряженным голосом она сказала: "Не могли бы вы, я имею в виду, не могли бы вы рассказать мне немного больше о ней ... "
   Питер быстро повернулся к ней. - Вы имеете в виду Кэтрин - конечно. Я сам только что думал о ней, потому что, как ни странно, я не удивлен ее смертью - я мог бы думать вслух".
   "Пожалуйста, сделай."
   - Ну, в основном это сплетни, но, вероятно, довольно точные. Она довольно рано вышла замуж, прожила в браке два года, благополучно развелась, а затем бросила все свое и нажитое состояние на открытие одного из тех салонов красоты с мраморными фасадами, или как там их, на Парк-авеню, и пробежалась по всему этому в очень короткое время". Он сделал паузу, а затем медленно продолжил: "Говорят даже, что в качестве последнего отчаянного средства она начала продавать наркотики своим клиентам и сама подхватила эту привычку. Это была большая финансовая помощь бизнесу на короткое время, но, в конце концов, полный убыток из-за неожиданного вмешательства полиции. Теперь она ищет - или искала - богатого мужчину и спокойную жизнь.
   - Тот грузный темноволосый мужчина, которого я видела с ней в гостинице в прошлое воскресенье, - это он... я имею в виду, это был он?
   "Джеймс Брюстер. Да. Он семейный адвокат, работает в Вустере, но на выходные снимает здесь квартиру. Ходят слухи - или были слухи, - что она хотела, чтобы он стал мужем номер два, и что, хотя его привлекало ее змеиное обаяние, он все же мог сопротивляться. Он должен отлично ладить с дамами, и он достаточно долго был холостяком, чтобы уметь сопротивляться. К тому же у него есть деньги, а у нее их нет, что усугубляет ситуацию..."
   - Значит, Саттоны не богаты?
   "Сейчас они справляются. Но старик умер где-то во время депрессии, оставив миссис Саттон полис страхования жизни, который погасил его долги и почти ничего больше. Но у Маргарет Саттон хватило смелости взяться за дело и развить эту травяную ферму, которая сейчас известна на всю страну. Она продавала травы в маленьких пакетиках с книгами рецептов и всякой всячиной. А затем, после прихода Филиппин, она расширилась с этой так называемой лабораторией".
   "Я понимаю. Филиппины, кажется, ее опора".
   "Она. А старая миссис Хартвелл работает у нее бухгалтером, а Марджи, как вы, без сомнения, знаете, очень энергична в лаборатории. Пока шла вся эта тяжелая работа, Кэтрин играла, как разочарованная кинозвезда, а ее брат Роджер прятал свое изуродованное в боях лицо от дневного света".
   "Должно быть, это было мрачно".
   "В каком-то смысле да. Хотя люди ко всему привыкают. Но, учитывая то, что только что произошло, может быть, я ошибаюсь, а может быть, и нет.
   Он замолчал и встал на звук машины на дороге. Затем он тихо сказал: "Помогло поговорить. Спасибо." Мгновение спустя на дорожке послышались быстрые шаги Тейна Кэри, хлопнула сетчатая дверь, и он был там, нависая над ними, словно обвиняя.
   - Что такое, Мохун? он спросил.
   "Пророчество Марджи сбылось. Кэтрин Клэй мертва и лежит в гамаке Фредерики. Пойдем со мной. Ты оставайся здесь, - резко добавил он, обращаясь к Фредерике. Но его слова были потрачены впустую. У нее не было желания заниматься чем-то еще.
   Двое мужчин исчезли через заднюю дверь, а Фредерика все еще сидела на кухонном табурете, прислушиваясь к очень обычному шуму булькающего кофеварки. Прежде чем Питер и Тейн вернулись, другая машина с ревом вылетела на улицу и резко затормозила. Фредерика попыталась встать и подойти к двери, но не могла заставить себя пошевелиться. Вскоре она услышала голоса, а затем миссис Саттон, миссис Хартвелл и Джеймс Брюстер без всяких церемоний вошли в парадную дверь.
   События того вечера должны были остаться в памяти Фредерики на всю оставшуюся жизнь, но разрозненными промежутками, как будто целая череда сцен была освещена яркими вспышками молнии, а затем стерта мраком глубокой ночи.
   Двое мужчин вошли из сада, выглядя в маленьком домике слишком большими и неуклюжими. Миссис Саттон помогли сесть на стул в гостиной. Фредерика дала им кофе. И сквозь все это слышались, как оркестровое сопровождение, гремящие императивные требования Джеймса Брюстера. Он стоял спиной к пустой решетке, держа чашку с кофе. Фредерика заметила тяжелые темные волосы, которые покрывали его большую руку и ползли, как гусеницы, по каждому отдельному пальцу. Он был подобен большому недовольному медведю, рычащему на них всех. Что он сказал? Всегда одни и те же слова, снова и снова. "Мы должны держать это в секрете, пока" - до каких пор? "Фамилия должна быть защищена". В такие моменты Фредерика ловила себя на том, что ненавидит этого буйного человека-животного и мечтает, чтобы что-нибудь - что угодно - заставило его замолчать.
   И вот наконец что-то заставило его замолчать - голос авторитета. Тейн Кэри тихо сказал: - Я послал за доктором Скоттом, и пока он не придет и не взглянет на - на нее, - мы не можем иметь ни малейшего представления о причине смерти. И пока мы ждем, я хотел бы задать несколько рутинных вопросов. Готовы ли вы к этому, миссис Саттон?
   Маргарет Саттон наклонилась вперед в выбранном ею кресле с прямой спинкой. - Тогда это правда, - сказала она. "О, я так боялась этого - а потом, когда она не пришла сегодня днем, я забеспокоилась - и попросила Джеймса найти ее..."
   "Право, Кэри, все это кажется немного ненужным. Вряд ли нам нужны эти полицейские силовые методы. Моя бедная Маргарет...
   - Прости, Брюстер, но я, как человек, наделенный властью, должен делать то, что мне кажется правильным. Боюсь, вам придется оставить мою работу мне.
   - Я не понимаю, почему у вас есть какая-то работа, да и зачем вы вообще здесь. Я думаю, Мохун сразу же позвонил доктору Скотту, - тяжело сказал Джеймс.
   Тейн Кэри смотрел на Брюстера, пока тот не отвернулся с отвращением.
   - Вы юрист, - наконец сказал Кэри. "Конечно, вы знаете, что нужно принять меры предосторожности в случае такой внезапной и неожиданной смерти".
   "Меры предосторожности?" Брюстер бросил ему это слово в ответ.
   - Хорошо, если ты заставишь меня сказать это. Вы не хуже меня знаете, что будет расследование. У полиции должны быть необходимые факты".
   "О, Боже!" - тихо сказала миссис Саттон. Это был не более чем вздох, но Кэри тотчас же повернулся к ней: "Я сожалею, ужасно сожалею об этом, и, в сущности, вам незачем оставаться - я могу зайти к вам завтра, если нужно... "
   "О, нет. Все в порядке, Тейн. Я хочу быть здесь с ней. Она была... она была так больна , видите ли. Никто, даже я, не мог ей помочь.
   Фредерика, с тревогой наблюдая за лицом миссис Саттон, на мгновение подумала, что женщина не выдержит такого напряжения. Затем с огромным усилием ее тонкие плечи расправились, но когда она повернулась, чтобы посмотреть на Тейна, Фредерика увидела, что ее лицо покрылось старческими морщинами и изуродовано болью и потрясением.
   Начальник полиции стал деловитым, и его вопросы быстро последовали один за другим, пока они не были прерваны появлением доктора Скотта.
   Фредерика просто и спокойно рассказала точную историю своих перемещений с того момента, как она вышла из дома в половине третьего с Питером, до обнаружения тела менее часа назад.
   Тейна, похоже, больше всего интересовал тот факт, что она заперла все двери, когда уходила. "Почему?" он спросил.
   "Я точно не знаю. Я всегда запираю дверь в Нью-Йорке, и, думаю, это привычка. Кроме того... - Она помедлила, а затем медленно продолжила. "Ну, так много людей, кажется, приходят сюда и уходят, и я подумал... ну... магазин не мой, и это моя ответственность".
   Это, казалось, удовлетворило Тейна, который затем повернулся к Питеру. - Вы видели, как Фредерика запиралась. Вам это не показалось странным?"
   - Я ее, по сути, не видел. Я позвонил от ворот, потому что увидел, что она готова и ждет меня прямо у двери. Она подошла сразу, как только я позвонил. Но мне не показалось бы странным, что горожанка, отвечающая за чужой дом, запирает его, когда собирается надолго отсутствовать.
   Внезапно Тейн повернулся к Джеймсу Брюстеру, который после своего упрека встал у окна спиной к комнате в позе детской досады. - Маргарет говорит, что сегодня днем она просила вас пойти и посмотреть, сможете ли вы найти Кэтрин. Когда это было?
   Брюстер обернулся, и на его красивом массивном лице появилось почти безумное выражение. "Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы. Я юрист и знаю закон, даже если эти дураки - нет". Он снова повернулся к окну.
   - Не обращайте на него внимания, - мягко сказала миссис Саттон. "Конечно, вы можете понять, что этот удар тяжело обрушился на него..." Джеймс Брюстер начал было прерывать, но остановился, когда он обернулся и увидел ее лицо. Она медленно продолжила: "Я уверена, что мы все хотим быть настолько полезными, насколько можем, и я считаю, что честные прямые ответы - это самое малое, что мы можем вам дать, Тейн. Джеймс пришел на базар как раз перед ужином. Он искал Кэтрин, и мы сошлись на том, что ему стоит хорошенько обыскать ферму и окрестности. Видите ли, - она замялась, - иногда, когда она была несчастна, она принимала какое-то лекарство, которое ей помогало, и тогда она была склонна... скитаться. Мы оба это знали, и поэтому беспокоились".
   При этих словах Джеймс снова обернулся и посмотрел на миссис Саттон. - Серьезно, Маргарет, ты хочешь, чтобы об этом знал весь город? Как... как ты можешь?
   - Прости, Джеймс. Я уверен, что Тейн уже знал об этом, и нам не стоит скрывать ничего, что могло бы быть полезным. Чем раньше все это будет решено, тем быстрее все закончится".
   - Спасибо, миссис Саттон. Вы были полезны. Очень. А теперь, пожалуйста, простите меня, если я задам вам еще один вопрос. Где были и находятся другие члены вашей семьи?"
   - Роджер и Филиппина ушли сегодня рано утром и, должно быть, вернулись, когда мы ужинали. Я их не видел и решил, что они уже легли спать, когда вернулся домой. Обычно они устают после целого дня охоты за травами, и я ни с кем из них не разговаривал. Я слышал, как вошла Марджи. Было около десяти, Марта?
   "Я не знаю, я уверен. Примерно тогда же, я полагаю. Голос миссис Хартвелл звучал сварливо. Фредерика, которая несколько раз в течение недели наблюдала за "мамой" Марджи, подумала, насколько она похожа на нее. Даже сейчас, хотя она явно была взволнована, она также совершенно не могла скрыть своего приятного возбуждения. Это было, действительно, больше, чем лакомый кусочек, для Village Gossip. Ее толстые руки нервно шевелились на коленях, и, когда она говорила, она жадно вытягивала губы вперед.
   В этот момент снаружи остановилась машина доктора, и через мгновение он тихо вошел в комнату. Это был мужчина средних лет, разжиревший, с неопрятным взглядом семейного врача.
   "Добрый вечер, ребята". Он слегка рассеянно кивнул, когда вошел. Затем он повернулся к Тане. "Ты звал меня. Где-?"
   - Снаружи, - сказал Тейн, а затем: - Пошли - и ты, Мохун, если не возражаешь.
   Джеймс Брюстер еще раз оторвался от изучения темноты за окном. - А не пойти ли кому-нибудь из семьи? - резко спросил он.
   - Нет, я думаю, в этом нет необходимости, - сказал доктор Скотт своим мягким успокаивающим докторским голосом. - Оставайся здесь, и мы сейчас вернемся.
   Когда мужчины ушли, Фредерика не смогла придумать, что сказать миссис Саттон или миссис Хартвелл, и они молча сидели. Миссис Саттон, казалось, не замечала присутствия остальных. Миссис Хартвелл нервно заерзала, и Фредерика почувствовала, что докторское "настоящее" растянулось на очень долгое время, когда хлопнула задняя сетчатая дверь и все трое наконец появились снова.
   Доктор Скотт прочистил горло. Затем он быстро взглянул на миссис Саттон и сказал: - Нам пришлось решиться на вскрытие, Маргарет. Мне очень жаль, моя дорогая, но есть определенные симптомы, которые не позволяют мне определить точную причину смерти.
   Руки миссис Саттон были крепко сжаты на коленях, но она сказала тихим голосом: - Конечно, Тед, если это то, что кажется необходимым; Я уверен, что иначе вы бы этого не сделали.
   А потом появился один из полицейских Тейна и незаметно двинулся в сад. Остальные встали, словно по сигналу, и миссис Хартвелл неожиданно сказала: "Мне остаться с вами, Фредерика? Я уверен, что Маргарет сможет пощадить меня, и ты не захочешь оставаться одна. Я буду рад."
   - Вы очень добры, миссис Хартвелл, - быстро сказала Фредерика, - но на самом деле я предпочла бы побыть одна. Полицейский снаружи и, ну...
   - Я вполне понимаю. В голос миссис Хартвелл вернулась обычная нотка раздражения и обиды. Это могло бы стать отличным сюжетом для следующего собрания женской гильдии - ночи ужаса. Всем было очевидно, что миссис Хартвелл ничего не понимает, но Фредерика была слишком истощена, чтобы обращать на это внимание.
   Фредерика подошла к двери и, постояв немного на улице, увидела, что небо над горизонтом светлеет с первым намеком на рассвет. Проснулась птица, чтобы возвестить спящему миру, и Фредерика была благодарна ему за его бодрость. Питер отстал от остальных.
   - Уверен, что с тобой все в порядке? он спросил.
   "Совершенно уверен. Я более чем готов ко сну.
   "Хороший." Он на мгновение положил твердую руку ей на плечо, а затем поспешил за остальными.
   Но когда Фредерика вернулась в пустой дом и грязные кофейные чашки, на нее свалилась тяжесть депрессии. И когда она с решимостью повернулась спиной к неопрятности и пошла наверх в постель, ей не спалось. Она перевернула подушку и перешла с одной стороны кровати на другую, но не могла забыть холодное тело Кэтрин Клэй, лежащее внизу, в саду, и несчастного полицейского, несшего свое молчаливое бдение. Почему ее сразу не забрали?
   Наконец, Фредерика включила свет и встала, чтобы надеть купальный халат. Было намного лучше, она решила отказаться от борьбы. Она спустилась вниз, собрала грязные чашки и заварила новый кофе. Когда она позвала полицейского, он вошел и с благодарностью взял кофе, но отказался сесть. Он вернулся к своей работе, взяв с собой дымящуюся чашку, а Фредерика взяла свою в офис. Затем она выдвинула средний ящик стола, вытащила заметки для спроецированной книги и, обхватив голову руками, в должной позе сосредоточенности начала внимательно их изучать. Жизнь трех ее трудолюбивых "писателей" начала складываться в ее голове, и она потянулась к листу бумаги с рвением, вызванным ее внезапным творческим порывом и благословенным облегчением, которое он принес ей. Много времени спустя она посмотрела на часы и увидела, что уже половина пятого. Снаружи небо было покрыто малиновыми полосами, и неуверенное пение птиц теперь превратилось в могучий хор. Она встала и потянулась. Затем, после мгновения нерешительности, она на цыпочках прошла на кухню и с завороженным ужасом уставилась на гамак и мертвое тело Кэтрин Клэй. За ним медленно расхаживала взад и вперед фигура полицейского, как символ горя.
   Фредерика отогнала свои болезненные страхи и теперь, взглянув на тело, почувствовала облегчение от груза тайны. Наконец-то она смогла уснуть, и весь день был впереди. Воскресенье. Благословенная мысль. Если, конечно, полиция не приедет выполнять свои жуткие обязанности и не продолжит свои бесконечные допросы. Конечно, не то, опять же. Она подняла одну утомленную ногу за другой и поднялась по лестнице в постель.
   Через несколько часов рассвет превратился в день, и солнце залило ковер, но Фредерика продолжала спать.
   Глава 5
   На необитаемом острове где-то в синем Тихом океане Фредерика как раз собиралась сорвать большой грейпфрут на завтрак, когда ее вздрогнул звук тамтамов вдалеке. Она остановилась и прислушалась, напрягшись от страха. Шум усиливался, пока не превратился в раскаты грома, а затем совсем рядом она услышала шум человеческих голосов, взывавших снова и снова, словно в беде.
   В этот момент она проснулась. Тамтамы превратились в громкий стук в дверь книжного магазина мисс Хартвелл. Голоса слились в один голос: "Мисс Винг", а затем более настойчиво: "Мисс Винг, вы здесь?"
   Со звуком она вернулась из сна в кошмар реальности - смерть Кэтрин Клэй и долгую ночь. Звонил Тейн Кэри, потому что приехала полиция, как она и опасалась. Она посмотрела на часы - всего девять часов - и собиралась спать весь день, мечтая о золотых песках под лазурным небом. Но спасения не было.
   Стук стал более настойчивым. Она вышла на лестничную площадку и позвала вниз по лестнице, не пытаясь сдержать ярость в своем голосе.
   "Очень хорошо, я вас слышу. Ради всего святого, неужели вы даже не можете дать мне время надеть халат?
   Стук прекратился, и Фредерика вернулась в свою комнату. Она не торопилась, но это не успокоило ее взволнованный дух. Несколько мгновений спустя она спустилась по лестнице и открыла входную дверь.
   Тейн Кэри и полицейский стояли снаружи. - Ну, - грубо сказала она.
   "Доброе утро." Тейн снял шляпу и пристально посмотрел на нее. - Ты снова запер дверь.
   Это неразумное замечание послужило искрой, которая разожгла ее тлеющий гнев. - Да, и не могли бы вы сами сделать то же самое после всего, что здесь произошло. И разве я не говорила вам прошлой ночью, что у меня есть городские привычки, совершенно хорошие, за которые я цепляюсь даже в глуши Массачусетса, - взорвалась она.
   - Простите, мисс Винг, если побеспокоил вас. Был ли намек на улыбку на его лице? Действительно, это было невыносимо. - Боюсь, это все при исполнении служебных обязанностей. Мы можем войти?
   "Если ты должен, ты должен". Фредерика отступила в сторону, пропуская их, а затем повернулась, чтобы вернуться наверх.
   - Я хотел бы перекинуться с вами парой слов, мисс Винг, если можно, - объявил ей удаляющейся спиной начальник полиции.
   Она посмотрела вниз с площадки. - Очень хорошо, но, если вы не возражаете, я хотел бы сначала одеться.
   "Во всех смыслах. Нет никакой спешки. Я поручу своим двум людям тщательный осмотр территории. А дом я сделаю сам, если вы не возражаете.
   Фредерика ничего не ответила. Что можно было сказать на это официальное вторжение? Она вошла в свою спальню, закрыла дверь и начала медленно одеваться. Рутинные движения подействовали на нее успокаивающе, и она начала с неохотой сожалеть о своем необоснованном гневе и вспоминать, что Тейн Кэри, даже если он был начальником полиции Южного Саттона, был также другом Питера Мохана.
   Она быстро закончила одеваться и поспешила вниз по лестнице, чтобы найти Тейна, деловито читающего ее листы рукописи на столе. При этом виде ее гнев снова вскипел, но она сумела сдержать его и не упомянула об этом непростительном любопытстве. Вместо этого она медленно сказала: - Боюсь, я была груба с вами. Видишь ли, ты разбудил меня всей этой кутерьмой, а с меня уже более чем достаточно.
   - Значит, ты не так любишь смерть в деревне, как ты думал?
   "Думаю, я бы предпочла держать его в одеяле", - призналась она. Подразумевал ли он, что это не была естественная смерть? Что он имел в виду? Вчера она говорила об убийстве , и это: "Вы не позавтракаете со мной?" - быстро сказала она. - Думаю, если вы не возражаете, я все равно возьму немного. Я... мне это нужно!
   - Конечно, и я с удовольствием присоединюсь к вам, но только на кофе. Я уже поел.
   Фредерика удалилась на кухню и старалась не смотреть в окно. Но порыв был для нее слишком силен, и тут она с облегчением увидела, что не только тело, но и гамак исчезли. Неподалеку полицейский медленно и планомерно пробирался сквозь кусты, словно ищейка по следу. Она отвернулась от окна и занялась завтраком.
   Двадцать минут спустя она села напротив Тейна Кэри за маленький кухонный стол. Солнце лилось в открытое окно, выходившее на задний двор. Звук пчел, уже возившихся над петуниями, окаймляющими дорожку снаружи, подчеркивал тяжелую тишину между ними. Наконец Тейн заговорил, но посмотрел на черный кофе в своей чашке и помешал его без необходимости.
   - Я сожалею об этом, мисс Винг, - тихо сказал он. "Вчера на базаре мы с Мохуном и моей женой дружили, рассуждая об убийстве. Сегодня, мур... - он закашлялся, - сегодня смерть внезапно изменила наши отношения. Вы должны простить меня за вторжение в вашу личную жизнь. Когда такое случается, мы, полицейские, вынуждены забыть обо всем, кроме своего долга. Тем не менее, я не вижу причин, по которым мы не можем извлечь из этого максимум пользы и продолжать быть друзьями".
   "Конечно, и мне очень жаль. Я не в лучшей форме рано утром. Хотя кофе помогает". Они улыбнулись друг другу через стол, а затем, прежде чем Тейн успел заговорить, Фредерика быстро продолжила: - Вы... вы не думаете, что это действительно убийство, не так ли? Миссис Саттон сказала, что иногда принимала наркотики. Не могла ли это быть просто случайная передозировка, как она предположила, или... или, в лучшем случае, самоубийство?
   Что-то в ее тоне заставило Кэри поднять глаза и изучить ее лицо. - Я ничего не знаю и ничего не хотел подразумевать. Мы должны дождаться вскрытия. Могу я спросить, почему вы думаете, что это убийство? Вы же не верите, что это был несчастный случай или самоубийство?
   "Я... почему? О, дорогая, ты слишком умна для меня. Я полагаю, я чувствовал, что это было так с самого начала. Возможно, это просто потому, что вчера я слишком много хотел сказать. Но что-то в этом ужасном выражении ее лица - и, вы мне этого не простите - что-то в атмосфере - навело меня на разные мысли.
   "Я понимаю. Итак, мой полицейский докладывает, что вы не выключали свет всю ночь. Если вам нужна была компания, почему вы не позволили миссис Хартвелл остаться?
   "О, я не мог спать; поэтому я встал, заварил кофе и принялся за книгу. Таким образом, мне удалось измотать себя и, наконец, лечь спать".
   "Я видел вашу рукопись. Это будет роман?"
   - Нет, хотя о некоторых викторианских писательницах.
   Он посмотрел на нее с большим интересом. "Я стараюсь писать сам, но, как это ни странно в этом тихом городке, у меня мало свободного времени. В данный момент я борюсь с преступностью в ее более широком аспекте, но однажды я возьму отпуск и напишу действительно хороший детектив".
   Фредерика немного стыдливо рассмеялась. - Да, - быстро сказала она. - Я понял это из того, что вы сказали вчера на базаре. Возможно - после этого - мы сможем сотрудничать.
   Фредерика сразу увидела, что ошиблась. Маска вдруг скрыла приятное лицо напротив нее, и начальник полиции сказал: "Возможно. Что ж, я должен продолжать свою работу. Он встал и пошел к двери, затем повернулся и небрежно сказал: - Ты ничего не пропустил из дома, когда вернулся вчера вечером, не так ли?
   "У меня почти не было времени. Но сегодня утром я не заметил ничего плохого. Я осмотрюсь, если хочешь.
   "Хороший. Я буду возиться с собой внутри и снаружи, но, пожалуйста, не обращайте внимания ни на меня, ни на моих людей. Мы постараемся беспокоить вас как можно меньше, и мы должны закончить и уйти в течение часа.
   Фредерика кивнула, а затем, когда он повернулся, чтобы уйти, ей в голову пришла внезапная мысль. "О, боже мой, за домом есть тот старый колодец. Его покрытие сгнило, и один из ваших людей может наткнуться на него. Я... я никогда не думал. Крис сказал мне об этом, и я собирался написать мисс Хартвелл, но у меня не было времени что-либо сделать.
   "Спасибо, что сказал мне. На самом деле, один из моих людей обнаружил его, не упав, я рад сообщить, и я думаю, что он что-то наложил на него, но он действительно нуждается в уходе.
   "Спасибо. Мне ужасно жаль, и я попрошу Криса посмотреть, что он может сделать".
   Лицо начальника полиции снова стало лицом Тейна Кэри, они улыбнулись друг другу, и Фредерика встала, чтобы помыть посуду с несколько более легким сердцем. К тому времени, когда она закончила, Тейн завершил обход комнат нижнего этажа, и она могла слышать, как он ходит наверху. Она решила вернуться к своему письму и избегать всех своих посетителей-полицейских, пока она не освободится от них.
   Некоторое время спустя в дверях появился Тейн, и, когда она подняла голову, он тихо сказал: "Мы не находим ничего необычного в доме, и только несколько ненужных вещей на территории и в пристройке, которые, вероятно, можно устранить за десять минут. . Мы ничего не трогали, кроме как взяли несколько отпечатков пальцев, и я не собираюсь беспокоить вас еще какими-либо вопросами, пока не получу отчет врача о вскрытии. До тех пор, пожалуйста, считай себя свободной женщиной и, - он посмотрел прямо на нее, - и еще раз прими мои извинения и спасибо.
   Когда он ушел, Фредерика попыталась вернуться к письму, но прерывание разрушило чары, и хотя она несколько мгновений боролась с одним предложением, в конце концов она была вынуждена сдаться и бросить карандаш. Именно тогда она поняла, насколько жарким стал день. Даже когда она тихо сидела за своим столом, она чувствовала себя липкой и задыхалась. Она закурила сигарету и почувствовала себя лучше. Затем она встала, чтобы пойти на кухню и посмотреть, могут ли ее часы быть правильными. К своему удивлению, она обнаружила, что громко тикающий будильник подтвердил, что уже почти час. Она приготовила себе салат и кофе со льдом и отнесла обед на подносе в тенистый угол задней веранды. Потом она вернулась за книгой. Автобиография Троллопа должна утешить ее весьма основательным образом.
   Но, несмотря на то, что у Фредерики были все составляющие для умиротворения и удовлетворения, она не могла долго сидеть на месте. В доме и на территории было слишком тихо в летнюю жару.
   Почему Питер не пришел посмотреть, как она? Почему все держались подальше? Наверняка у нее было достаточно признаков любопытства маленького городка, чтобы понять, что его отсутствие было странным. Возможно, полиция выставила снаружи оцепление, чтобы защитить ее. При этой мысли она откровенно рассмеялась. "Кордон" - хорошее слово для Саут-Саттона, где есть вождь и два деревенских парня-переростка, которые составляли его "силу".
   Она обдумала вопросы, которые Тейн задавал ей, и последние замечания, которые он сделал перед отъездом. Для него было очень хорошо обвинить ее в выдумывании вещей, когда было совершенно очевидно, что он сам подозревал, что смерть Кэтрин Клэй была "неестественной". Иначе почему он вдруг стал формальным и стал задавать ей вопросы? Почему он так оцепенел и так явно испытал облегчение, когда оставил ее и мог сказать, что не нашел в доме ничего постороннего? Но что он сказал о территории? "Только несколько остатков" - что он мог этим сказать?
   Внезапно Фредерика встала, спустилась по ступенькам на дорожку и принялась систематически осматривать кусты и хозяйственные постройки, как, должно быть, делали полицейские Тейна.
   В любом случае, давно пора было осмотреться. Это было очень занятое утро, и Крис неудобным образом решил показать ей колодец с его гниющей крышкой, а другие ее посещения хозяйственных построек были в основном в старой конюшне, где, как объяснила Крис, мисс Люси хранила свои "экстренные книги". "
   Огибая то место, где висел гамак, она пошла от участка лужайки с той стороны дома через заросли кустов и сорняков, пока не подошла к высокому проволочному забору, который, должно быть, обозначал конец участка мисс Хартвелл. Затем она пошла по этой границе, пока не пришла к складу конюшни, который выходил на переулок, идущий параллельно Бич-стрит и обозначавший конец земли мисс Хартвелл сзади. Переулок, должно быть, изначально был въездом в конюшню. Фредерика сняла ключ с гвоздя у двери, отперла ее и вошла внутрь. Но долго она не задержалась. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что все в порядке, по крайней мере более или менее в порядке. Ее осмотр показал ей, что запасы требуют внимания, но пустые упаковочные ящики стояли в старых конюшнях, а книги, которые были распакованы, аккуратно сложены на полках в большой центральной комнате. Ну, сейчас она не могла возиться с акциями. Она была рада сбежать от жары в душном здании.
   Затем Фредерика последовала за забором, который продолжался вдоль переулка и был сломан воротами, которые были входом на заднюю дорожку к дому. Примерно в двадцати ярдах от ворот она наткнулась на неожиданную брешь в заборе, где проволока была придавлена, а вход взломан. В этом месте кусты были особенно густыми, так что пятно было совершенно незаметно. Но кому захочется проникнуть сюда, когда ворота всегда открыты? Она внимательно посмотрела на щель и увидела, что согнутые провода заржавели. Тогда это был не последний перерыв. Возможно, какая-то детская шалость.
   Пробираясь сквозь кусты, она вдруг наткнулась на другое здание, которого раньше никогда не видела. Очевидно, это была старая оранжерея с большими освинцованными стеклами на половине крыши и с одной стороны. Она подошла к разбитой двери и ощутила внезапный страх. Но когда она набралась смелости, чтобы открыть его, внутри ничего не было. Комната была выбелена, но камни у основания стен покрылись мхом, а земляной пол выглядел влажным. Место действительно выглядело совершенно заброшенным, если не считать трех-четырех очень странных и удивительных вещей. На обращенной к ней стене в конце узкой комнаты висело зеркало. Под ней была небольшая полка и стул. Фредерика подошла, чтобы осмотреть предметы на полке, и, к своему еще большему изумлению, обнаружила, что это полный набор косметики и разные и разные странные бутылочки с розоватыми и голубоватыми жидкостями, а на полке рядом стопка старых журналов и комиксов.
   "Точно как в гримерке актрисы", - сказала Фредерика вслух и почувствовала облегчение при обычном звуке собственного голоса. Но, пожалуй, немного сыровато и прохладно для настоящей примадонны. Скорее играющий ребенок. Да, конечно, гораздо больше похожа на Марджи Хартвелл. Несомненно, это были остатки, обнаруженные полицией. Конечно, они были странными, но точно так же их можно было объяснить за десять минут. Без сомнения, миссис Хартвелл не одобряла этого. Она бы, конечно. Бедная Марджи. Поможет ли когда-нибудь косметика этому лицу?
   Конечно, это также объясняет щель в заборе. Теперь Фредерика могла смеяться над своими бессмысленными страхами. Она тихо закрыла за собой дверь и на мгновение замерла. Да, казалось очевидным, что это, должно быть, Марджи пробила брешь в заборе, чтобы проникнуть и выйти из переулка в оранжерею незамеченными.
   Больше нечего было исследовать, кроме фруктового сада с другой стороны дома, но Фредерика чувствовала себя беспокойно, и мысль о возвращении в пустой дом угнетала ее. Лучше бы сразу. Она выбрала быстрый выход Марджи в переулок и повернула налево, чтобы идти в противоположном направлении от города.
   Вскоре дорога в переулке превратилась в узкую тропинку в густом лесу. Древние деревья тянулись по обеим сторонам, создавая лиственный экран от жаркого полуденного солнца. В глубокой тени было прохладнее, но Фредерика чувствовала сырой запах разложения, как в склепе старой церкви. Воздух был тяжелым, и, пройдя некоторое время, Фредерика устала. Невольно ее угнетала тишина, и когда она увидела впереди в деревьях просвет, где гранитный валун притаился, как спящий слон, она решила взобраться на его спину и присесть отдохнуть. Наверху она нашла достаточно удобную жердочку, затененную купой белых берез, которые, казалось, росли прямо из скалы.
   Возможно, она могла бы переночевать здесь и наверстать упущенную ночь и напряженное утро. Она попыталась лечь, но камень, так похожий на мягкую, не сопротивляющуюся спину животного, оказался самым сопротивляющимся и неудобным матрасом. Она снова села и обняла колени. Теперь она могла слышать приглушенные звуки леса - тихое стрекотание птиц в ветвях над головой, слабый шорох какого-то зверька, пробирающегося сквозь подлесок, и тихий скрип деревьев. Даже здесь, сидя неподвижно, жар давил на нее. Это так же плохо, как метро в час пик, подумала она; угнетает, как физическое присутствие. Она положила лоб на ладони и вздохнула. Никуда не было спасения.
   Затем она услышала его - внезапный отчетливый звук, который мог быть только человеческим шагом. Она села и прислушалась. Да. Он раздался снова - тяжелый хруст, медленный и безошибочный.
   Фредерика почувствовала беспричинную панику. Кто мог быть здесь, ходить вот так, крадучись, целеустремленными шагами? Казалось, они идут в ее сторону. Если бы только она могла найти место, чтобы спрятаться, или заставить себя броситься туда и убежать. Но она не могла пошевелиться и знала, что она обнажена, как статуя на скале. Ее, должно быть, уже видели. В агонии неизвестности она услышала собственный слабый крик: "Кто это?"
   Тишина.
   Она снова позвала, пытаясь сдержать панику в голосе.
   Потом кто-то сказал: "Извините. Я напугал тебя.
   Фредерика обернулась и прямо под собой, сквозь деревья, увидела Роджера Саттона. Она смотрела на него, не говоря ни слова, и он быстро отвел взгляд. Она изо всех сил пыталась подобрать слова и, наконец, смогла сказать: "Все в порядке", а затем, как будто нужно было какое-то объяснение своему присутствию, добавила: "Я... просто хотела уйти..."
   - Я тоже, - сказал он тихо. Затем почти обвиняюще: "Ты нашел мой камень".
   - Твой камень?
   "Мне жаль. Это не мое, конечно, но я всегда
   прихожу сюда, чтобы побыть одному с тех пор, как я был ребенком".
   Фредерика, поддавшись внезапному порыву, медленно сказала:
   иди и сядь здесь сейчас. Я все равно собираюсь уйти".
   "Нет. Я просто продолжу.
   "Пожалуйста, все равно останься на минутку", - услышала Фредерика собственный голос с некоторым удивлением. Ей вдруг стало жаль этого молодого человека, который, хотя никогда не заблудится в лесах Южного Саттона, был так явно погружен в себя.
   Роджер сел на более низкий уровень скалы и повернулся к ней спиной. - Простите меня, если я покажусь грубым, - медленно сказал он. "Это не ты. Просто... я не выношу, когда на меня смотрят.
   - Я знаю, - быстро ответила ему Фредерика. - У тебя случайно нет сигареты?
   Роджер выудил из кармана скомканный пакет и начал бросать ей. Затем, смягчившись, он поднялся, чтобы передать ей сигарету, и остался, чтобы зажечь ее сигарету и свою собственную. Она не смотрела ему в лицо, и вскоре он сел рядом с ней. Какое-то время они молча курили, а потом Роджер сказал: - Филиппины говорят, что моя следующая операция пройдет успешно. Тогда, может быть, я больше не буду вызывать ни жалости, ни отвращения. И все же я ей не верю".
   "Я полагаю, что Филиппины все же знают".
   "Да. Но, возможно, она пытается разыграть меня. О черт, я не знаю - и меня это больше не волнует. Во всяком случае, я не пугаю Филиппин. Она видела много хуже. Вы знаете, она прошла всю войну во Франции. В основном в концлагерях".
   "Да. Я слышал, что."
   "Уже?"
   "Это небольшой город. Но на самом деле она сама мне сказала. Фредерика немного застенчиво рассмеялась. - И... я думаю, менеджер книжного магазина не может не впитывать сплетни, как губка.
   Ответный смех Роджера был приятным и искренним, но он вдруг встал. - Мне очень жаль, но я должен идти. Я... я не могу долго сидеть на месте.
   - Мне тоже жаль, - сказала Фредерика и имела в виду именно это.
   - Ты был добр, - сказал Роджер. "Я не знаю, когда я говорил так много с... с кем-либо, кроме матери и Филиппин". Он резко остановился. Затем, спрыгнув со скалы, он повернулся, чтобы яростно сказать: "Все только начинало налаживаться. А потом Кэтрин пришлось вернуться домой...
   Горечь и ненависть в его голосе поразили Фредерику, но она чувствовала, что если она хочет удержать его от того, чтобы он бросился в лес, как дикое существо, которым он был, она должна сделать себя как можно более бесстрастной. Она тихо сказала: "Пожалуйста, можно мне еще одну сигарету, прежде чем ты уйдешь?"
   - Конечно, - тотчас же ответил он ей, и она с облегчением заметила, что напряжение его тела ослабло, когда он говорил. - Вы должны простить меня, - продолжил он медленнее. "Кэтрин превратила мою жизнь в страдание с тех пор, как мы были детьми. Она была на четыре года старше меня и к десяти годам уже была садисткой. Она знала все мои скрытые страхи, все мои слабости, и она ненавидела меня, потому что мать любила меня так, как никогда не любила Кэтрин. Думаю, это старая история...
   Он остановился, и Фредерика уставилась на него. Тень упала на его покрытое шрамами лицо, когда ветер шевельнул листья над головой, и в этот момент Фредерика увидела неприкрытую ненависть в его глазах и в сжатой челюсти. Мог ли этот человек быть убийцей своей сестры, этот человек, страдающий от собственного ада и доведенный до крайности? Зачем ему говорить с ней - Фредерикой - совершенно незнакомой женщиной - вот так, если только он не хочет прикрыться демонстрацией честности. Теперь она хотела, чтобы он ушел. Она встала, когда ее охватила паника, а затем она услышала, как сказала своим голосом, который был твердым и неузнаваемым: "Я удивлена, что ты признаешься в таких вещах - сейчас".
   Мгновение Роджер смотрел, в свою очередь, на Фредерику, и его уродливое лицо исказилось еще больше, чем когда-либо. Он сделал шаг назад к скале, и Фредерика поняла, что он хочет ударить ее. Но он сдерживал безумный порыв с усилием, которое было видно в каждой линии его худощавого тела. Потом, не говоря ни слова, отвернулся и исчез так же внезапно, как и появился.
   Ветерок снова прошелся по ветвям деревьев, и его дыхание было влажным и холодным. Фредерика слезла со скалы, а затем, борясь с ребяческим желанием броситься в безопасное место, вернулась на тропу. Но черный демон ее собственного страха преследовал ее через лес Гензеля и Гретель, пока, наконец, она не достигла убежища, предоставленного четырьмя стенами книжного магазина мисс Хартвелл.
   Глава 6
   Если бы Фредерика не так торопилась уйти из города в лес и повернула направо, а не налево, когда ползла через окоп Марджи, она бы столкнулась прямо со своим другом Питером Моэном и Джеймсом Брюстером. В тот жаркий воскресный день они стояли на углу Спрус-стрит и переулка и вели серьезный разговор.
   - Ты действительно собираешься там строить, Брюстер? - спросил Питер. Его немного возмущали поля, на которые он теперь указывал взмахом правой руки. Он искал Джеймса все утро только для того, чтобы найти его расхаживающим по огромному участку земли, выходящему на этот жалкий переулок. В поисках Питер пропустил свой обед, и теперь он устал, разгорячился и проголодался. Более того, Джеймс был по-прежнему агрессивен.
   - Не понимаю, какое тебе до этого дело, Мохун. Джеймсу тоже было жарко и он устал, но в воскресенье он плотно пообедал в гостинице и не проголодался. Наоборот, он осознавал, что съел слишком много. Его беспокоило несварение желудка и спутанные мысли.
   "Это не мое дело. Но об этом говорит весь город, так что это не секрет. Лучше факты, чем слухи".
   - Простите, что не могу быть более полезным, - кисло ответил Джеймс. - Этот город и так слишком много болтает. А потом вы с Кэри должны пойти и устроить несуществующий скандал. Ты прекрасно говоришь о слухах, а не о фактах.
   Это было лучше. Питер быстро сказал: "Я действительно хотел поговорить с вами об этом. Посмотрим, сможем ли мы купить пива в гостинице.
   - После всей твоей вчерашней суеты больше нечего сказать.
   - Думаю, есть.
   Возможно пиво поможет. - Ну, во всяком случае, давайте не будем стоять здесь и булькать.
   Они прошли по Еловой улице и перешли дорогу к "Каретам и лошадям". Питер взял две кружки пива, и они вышли, чтобы посидеть в тени сада. Там было пустынно и немного прохладнее, чем внутри.
   Некоторое время они молчали, а затем Питер сказал: "Знаешь, Брюстер, если ты будешь продолжать в том же духе, ты станешь объектом подозрений в городе".
   - Подозрение в чем?
   "Убийство".
   Джеймс тяжело опустил кружку, и пиво выплеснулось через край и небольшими речками потекло на столешницу.
   -- А кто, я хотел бы знать, говорил что-нибудь об убийстве?
   - Конечно, мы не узнаем наверняка, пока не получим результаты вскрытия, но доктору Скотту, Кэри и мне это не понравилось с того момента, как мы увидели тело Кэтрин. Были определенные симптомы, слишком похожие на отравление...
   "Яд? Бред какой то! Она приняла слишком много наркотиков. Мы все знали, что это достанет ее, если она не остановится".
   "Да. Вы все знали. Получилась замечательная шторка, правда, Брюстер?
   - Вот видишь, к чему ты клонишь?
   - Ты пытался прошлой ночью все замять. Вы думали, что доктор Тед пропустит это мимо ушей, как вы и хотели. Но он бы этого не сделал. Даже если бы Кэри и я не были там, его бы не было. Он не деревенщина, Джеймс. Вот тут ты просчитался".
   Джеймс схватился за край стола. Пиво было кислым во рту. - Ты намекаешь, Мохун. К тому же у вас нет никаких оснований для этих инсинуаций...
   "Тогда все в порядке. Вы пошли искать Кэтрин вчера днем. Куда ты смотрел? Если вам нечего скрывать, вы должны быть готовы предоставить эту информацию.
   Лицо Джеймса теперь было зеленого цвета. Он уронил голову на руки и ничего не сказал.
   - Ты должен признаться, Брюстер. Ты знаешь это так же хорошо, как и я, и, возможно, сейчас. После вскрытия он будет выглядеть еще хуже".
   Джеймс начал рисовать одним волосатым пальцем, водя пивом по деревянным доскам стола. -- Хорошо, тогда, -- сказал он медленно, как бы тщательно подбирая слова, -- сначала я пошел на Ферму. Просмотрел все чертово место. Ни души нигде. Вернемся к полям. Полагаю, ходили также слухи, что мы с Кэтрин собираемся пожениться. Она тоже это имела в виду, и она была одержима идеей построить для нее дворец...
   - Вы не были одержимы этим?
   "Нет. Черт, я не женюсь, Мохун. Ты знаешь что. Мне всего лишь около пятидесяти - я так долго держался подальше и намерен держаться подальше.
   - Тогда что ты только что делал в этих полях?
   "Какая? О, просто последний раз огляделся... - неуверенно сказал Джеймс. Он вынул платок и вытер лоб.
   - Ну, ты нашел Кэтрин?
   "Да. То есть я нашел ее тело".
   "Какая?"
   "Да. Ее не было в поле, поэтому я зашел в книжный магазин. Она сказала что-то о том, чтобы забрать ту книгу, которую достала в воскресенье. И вот она - точно так же, как вы нашли ее - мертвая в этом проклятом гамаке. Книга лежала на земле. Я... я поднял его. И тогда я запаниковал. Боже мой, я не хотел жениться на этой б... женщине, но я не хотел, чтобы она умерла.
   - Вы в этом уверены?
   "Какая? Видишь ли, Мохун, ты ведь не обвиняешь меня? Я говорю вам правду, хотя Бог знает, почему я. Джеймс неуверенно поднялся. "Я болен. Это все, что я должен сказать. И более того, я буду придерживаться этого - вскрытие или не вскрытие. Я оставил... тело - таким, каким оно было. У меня есть книга в моей квартире, если хочешь.
   "Да. Я просто вернусь с тобой и соберу его. Кстати, Брюстер, - добавил он, выходя из гостиницы вслед за пожилым человеком, - почему же вы не сообщили об этой... э-э... своей находке... скажем так, раз вы казались столь настойчивыми в этом вопросе в прошлый раз? ночь - доктору Скотту?
   "Послушай, Мохун, я и так чертовски много наговорил. Но я признаюсь, раз я уже был таким дураком, что я - ну - я просто не хотел ввязываться в это дело. Мне нужно думать о своей профессии и о своем положении в этом городе. Она была мертва. Я ничего не мог с этим поделать. Я решил позволить кому-то другому найти тело. И это факт".
   "Я понимаю. Это очень ясно, Брюстер. Итак, вы пошли... куда?
   "Вернемся в мою квартиру. Мне не хотелось стоять перед толпой в этой проклятой церкви. Я выпил немного. Позже я поехал на ферму - теперь не спрашивайте меня, когда - я точно не знаю. Но я не был там долго, когда ты позвонил... и это все, что я скажу.
   - Что ж, тогда спасибо, Брюстер. Как я уже сказал, все совершенно, совершенно ясно.
   Пока двое мужчин медленно шли по Бич-стрит к квартире Джеймса, Фредерика выздоравливала в кресле в гостиной книжного магазина мисс Хартвелл. Она все еще могла видеть, как Роджер смотрит на нее, его руки сжимаются и разжимаются по бокам. Но она вела себя как ребенок. Марджи Хартвелл вела бы себя лучше.
   Марджи Хартвелл. Бедняжка со своим жалким тайником в старой оранжерее. Неудивительно, что она постоянно появлялась внезапно. Неудивительно, что ее возмущало присутствие незнакомца в книжном магазине ее тети. Но почему ее обида была так глубока? Всю неделю она скорее мешала, чем помогала Фредерике. Она даже оставила уродливую карикатуру между страницами рукописи Фредерики. Рисунок был грубым, но сходство с ней было безошибочным. Конечно, никто не сомневался, кто этот художник, хотя Марджи и отрицала, что знает об этом. Утомительный, беспокойный подросток, но, в свете сегодняшних открытий, возможно, его больше жаль, чем презирают.
   Питер Мохан пожалел ее, но тогда Марджи стала относиться к нему лучше. Вероятно, он также пожалеет Роджера и не сочувствует страхам Фредерики. Но ему придется согласиться с тем, что и Марджи, и Роджер ненавидят Кэтрин Клэй. Впрочем, ничего экстраординарного в этом не было. Никто не любил Кэтрин, даже Джеймс Брюстер, если только его отношение к ней в гостинице в прошлое воскресенье не было просто результатом ссоры между любовниками. Но так не казалось. Нет, если то, что сказал Роджер, было правдой, Кэтрин мало любила, даже собственная мать.
   Но эти мысли ни к чему не привели. Она посмотрела на часы и, к своему удивлению, обнаружила, что было всего несколько минут пятого. Она встала, подошла к столу в кабинете и жестом яростной решимости потянула к себе свои письменные принадлежности. На этот раз она добилась некоторого прогресса, но день становился все жарче, и вскоре она начала кивать.
   После непродолжительной борьбы со сном она встала, медленно поднялась по лестнице и бросилась на кровать. Она тотчас же заснула тяжелым сном, от которого не просыпалась, пока церковные часы не пробили шесть. Она перевернулась и медленно приходила в себя, когда мгновенно проснулась и осознала пугающую тишину. Чтобы успокоить нервы и восстановить здравый смысл, Фредерика быстро встала и пошла в ванную, чтобы плеснуть холодной водой на разгоряченное лицо. После этого ей стало лучше, но никакая личная суета не могла развеять одиночества пустующего дома. "Книжный магазин с привидениями", подумала она, слишком много призраков. По внезапному порыву она решила переодеться и пойти в гостиницу поужинать.
   Когда она двинулась по тропинке, солнце уже садилось за грозовые тучи. Она сердито посмотрела на небо, а затем решила вернуться за своим плащом. Дом казался еще более пустым, чем когда-либо, и она боялась вернуться домой после наступления темноты.
   Когда она шла по подъездной дорожке к "Каретам и лошадям", она могла слышать гул голосов внутри. Боже, подумала она, это как пчелиный рой. Весь город должен быть там. И тут она услышала, как громко произнесла: "Боже мой, это не вечеринка".
   К ее изумлению, кто-то позади нее ответил: "Не вечеринка. Просто все, у кого есть хоть немного здравого смысла, пользуются особым воскресным вечерним предложением в гостинице. Это шведский стол, известный повсюду".
   Голос с легким иностранным акцентом и шипящими " с" был знаком, и Фредерика быстро обернулась и увидела, что филиппин Саттон следует за ней по пятам. - Господи, я не слышал, как ты подошла ко мне сзади. Я должен избавиться от этой утомительной привычки разговаривать сам с собой. Это происходит от того, что ты слишком много живешь в одиночестве".
   - Прости, если я напугал тебя. Я ношу эти сандалии в лаборатории и половину времени забываю поменять их, когда снимаю белый халат. Я действительно сожалею. Я не понимал, что так подкрадывался к тебе.
   "Все в порядке. И я рад видеть вас снова".
   Это было правдой. Из всех людей на ферме филиппинец был самым доступным и дружелюбным. Миссис Саттон казалась принадлежащей другому миру или окутанной волшебной мантией, которая делала ее почти невидимой для обычных людей. Возможно, несчастная женщина сделала это для себя, чтобы защититься от бед и тревог своей жизни. Какая странная и непростая семья. Питер сказал ей, что мистер Саттон умер в 1929 или 1930 году. О нем тоже ходили слухи - что он повесился, когда финансовые потери захлестнули его. А потом миссис Саттон осталась с Кэтрин, которая пристрастилась к наркотикам и была поглощена корыстью - даже жестокой, если то, что сказал Роджер, было правдой. Сам Роджер, неудачник послевоенного мира, невротик и полусумасшедший от ненависти к сестре. Кто еще? "Мама" Хартвелл, которую взяли для ведения счетов. Была ли она просто глупой обычной сплетницей, которой казалась, или на самом деле она была гораздо более зловещим персонажем? Ее дочь Марджи - способна на все худшие проявления отрочества. Все эти разношерстные люди жили вместе на ферме - с Филиппином, который ими всеми управлял. Об этом не стоило думать, решила она, следуя за опрятной фигурой француженки в переполненную гостиную.
   Все подняли глаза, чтобы посмотреть, как две женщины вошли, и Фредерика еще раз была благодарна Филиппин за ее внезапное появление и защищающее присутствие. Неудивительно, что Роджер находил ее такой утешительной - возможно, он был в нее влюблен. Это было бы еще одним усложнением, чтобы добавить к общей путанице.
   "Что же нам теперь делать?" Фредерика внезапно осознала, что у нее роман, и задала вопрос с настоящей тревогой.
   - Еда накрыта в столовой. Мы получаем то, что хотим, а затем едим это, где хотим. Горничные приносят вам кофе. Вы платите вперед - в столовой.
   Фредерика последовала за Филиппиной в столовую, а затем ахнула, увидев множество блюд, разложенных на столах.
   - Я знаю, это потрясающе, не так ли? - спросил Филиппин, и Фредерика подумала, не виновата ли она снова в том, что высказала свои мысли вслух.
   "Огромный" не подходит для описания этого, - сразу же ответила Фредерика. Она продолжала следовать за филиппинцами, наполняя свою тарелку омарами, холодной индейкой и ветчиной, салатом и булочками. Затем она с тревогой увидела, что Филиппинец взял только небольшой кусочек индейки и немного салата. - О боже, я была слишком жадной, - сказала она, краснея.
   "Бред какой то. Я полагаю, у вас еще не было такого воскресного ужина, как у нас на ферме. Будь то битва, убийство или внезапная смерть, наши трапезы продолжаются - о, mon Dieu , что мне сказать?..
   Фредерика положила руку на руку женщины и почувствовала, что она дрожит. - Должно быть, сегодня там было ужасно, - просто сказала она.
   Филиппинец одарил ее благодарным взглядом, а затем, когда они вместе подошли к большому застекленному крыльцу с другой стороны гостиной, к ним подошла Марджи.
   "Боже!" - сказала она Фредерике, а затем снова: "Черт возьми! Могу я сесть с вами, и , пожалуйста , вы мне все расскажете? В волнении момента она, казалось, забыла о своей прежней вражде.
   Фредерика была совершенно не готова к такому прямому нападению, и, к ее ужасу, другие горожане, которых она встречала на базаре и покупателями в книжном магазине, столпились вокруг с тревожными вопросами. Фредерика отчаянно искала защитника, но ни Питера Мохана, ни Тейна Кэри не было видно; а Филиппину оттеснили к внешнему краю круга, сомкнувшегося вокруг нее.
   - На самом деле нечего сказать, - немного дико пробормотала Фредерика. "Все это было так внезапно и так ужасно. Разве мы не можем... о, пожалуйста, не можем ли мы просто забыть об этом сегодня вечером? Как они могли так себя вести?
   Но Марджи была настойчива, и еще несколько человек продолжали поддерживать ее, задавая срочные вопросы.
   Фредерика внезапно почувствовала слабость, а куча еды на ее тарелке вызвала у нее отвращение. Именно в этот момент прямо перед ней появилось приятное лицо доктора Скотта.
   - Марджи, ты меня удивляешь, - сказал он, но с большей нежностью, чем с упреком в голосе. "Предположим, что вы вернулись вчера вечером с базара и нашли мертвое тело в своем гамаке. Хотели бы вы съесть свой воскресный ужин, если бы вам пришлось говорить об этом?"
   "Ой!" сказала Марджи, игнорируя тонкий упрек. - О, так вы нашли тело Кэтрин в гамаке. Боже! О, если бы я был там. А помнишь, Фредерика, как я это предсказала на базаре? Чего я не понимаю, так это как она вообще туда попала. И когда , как вы думаете?
   К настоящему времени пресса вокруг Фредерики была подавляющей. Доктор был вынужден поднять свою пухлую руку и возвысить голос так, чтобы его было слышно во всех углах комнаты.
   - Я хочу, чтобы вы поняли, что мы не собираемся проводить дознание здесь, в гостинице, в приятный светский воскресный вечер. Если я услышу еще один вопрос или замечание от кого-либо из вас, я без малейшего колебания сделаю быстрый выстрел с глушителем. Моя черная сумка стоит снаружи, в машине. Давайте, мисс Винг, присядем вон в том углу. Я хочу получить совет по чтению и понимаю, что вы, как и дорогая Люси, авторитет.
   Фредерике очень хотелось поставить свою нагруженную тарелку и обнять его, и даже так она улыбнулась ему с такой искренней благодарностью, что старик стал ее другом на всю жизнь.
   В этот момент внезапно вспыхнула молния, за которой сразу же последовал глубокий раскат грома. Как будто доктора поддержало знамение с неба, и толпа отступила, чтобы пропустить их.
   "Садитесь здесь, рядом со мной", - заметил он, найдя два свободных стула. А потом, когда они удобно устроились, он порылся в кармане и протянул ей маленькую баночку с таблетками. - На всякий случай, если тебе будет трудно уснуть. Не причинит тебе вреда. На самом деле полезно для нервов, и я не знаю, у кого больше прав на нервы, чем у вас.
   "О, спасибо. Вы добры, - быстро сказала Фредерика. - Но я надеюсь, что через день или два со мной все будет в порядке.
   - Будем надеяться, что мы все такие. Он выглядел задумчивым, а затем добавил отчасти про себя: "Но почему-то мне не верится, что мы оставим все это позади на какое-то время".
   "Вы не можете? Почему бы и нет?" - сразу же спросила Фредерика.
   "Я говорил сам с собой, но так как я, как старый дурак, подумал вслух, то я должен объяснить. Мы не узнаем результатов вскрытия раньше среды или четверга, но что-то мне подсказывает, что, когда мы это сделаем, город сорвется с мертвой точки. Я могу преувеличивать. Я даже могу, - он попытался улыбнуться, - ошибаться, так что давай забудем об этом. Вместо этого я хочу, чтобы вы рассказали мне, что у вас есть в библиотеке нового и хорошего чтения для трудолюбивого доктора.
   Очевидный прием сработал, и вскоре Фредерика поймала себя на том, что рассказывает о последних новинках художественной и документальной литературы, потом о своей работе библиотекарем, а затем много о себе - факт, о котором она вспоминала позже с некоторым стыдом.
   Филиппина придумала мороженое с мороженым и большой кусок бисквита, который она передала Фредерике в обмен на ее пустую тарелку. Вскоре она вернулась со своей и села на подлокотник кресла Фредерики.
   - Я слушала вас и доктора Теда, и у меня тоже есть некоторые проблемы с чтением. Но я полагаю, ты слишком устал сегодня вечером.
   Она остановилась, и Фредерика тут же сказала: - О нет, я ничуть не устала. На самом деле я нарушил все свои правила и вздремнул сегодня днем". Возможно, в конце концов, она ошибалась насчет Филиппин. Возможно, у них будет время подружиться. - Ты тоже любишь убийства?
   "Кажется, мы не можем уйти от них, не так ли?" - быстро спросил Филиппин. - Нет, я не люблю о них читать. Эти истории настолько глупы и очевидны. Но должен признаться, мне нравится... как бы это назвать?
   - Вестерны, - вставил доктор Тед. - Я знаю вашу слабость, потому что разделяю ее, и Люси Хартвелл рассказала мне о вас, чтобы успокоить меня и, подозреваю, подбодрить. Он добродушно усмехнулся.
   - У меня, кстати, есть кое-что новое, - сказала Фредерика. "Почему бы вам обоим не пойти со мной и не взять припасы?"
   - Хорошая идея, - согласился доктор. "Единственная проблема в том, что мне придется быть вежливым и позволить Филиппинам получить все самое лучшее".
   "Нет, доктор Тед, на этот раз вы можете получить все. Я хочу что-то, что я могу откусить...
   - У меня есть новая Эвелин Во, - предложила Фредерика.
   "Вы читали его?"
   "Нет, но я осмеливаюсь рекомендовать его без чтения.
   - Хорошая девочка, - сказал доктор Скотт, - и, - добавил он, - возможно, хорошая деловая женщина. Что ж, буря, кажется, ушла вдаль. Пойдем вместе, пока оно не решило вернуться? Он с трудом поднялся с низкого стула.
   Когда они вместе шли обратно, Фредерика задавалась вопросом, знали ли Филиппины и доктор о ее глупых страхах и просто были ли они добры. Но она успокоилась, когда они вошли внутрь, когда она предложила это; и сел в гостиной.
   - Я только что вспомнила, что на днях пришло несколько книг, которые, должно быть, были заказаны для тебя, Филиппинка, - сказала Фредерика.
   "Да? Что же это такое?
   - Думаю, все о травах и прочем. Я пойду и посмотрю, хочешь ли ты".
   - О нет, не беспокойтесь, - сказал Филиппин. - Я их не заказывал, но, возможно, это была миссис Саттон. Она читает большую часть профессионального чтения. В любом случае, сейчас я не верю, что кто-то из нас хочет чего-то, кроме побега.
   - И совершенно верно, - согласился доктор Скотт. "Ну, ты бери свой роман, а я возьму свои вестерны. Этой юной леди следует немного поспать.
   Фредерика пошла за книгами, а когда вернулась, двое других сразу встали.
   - А теперь последний совет, мисс Винг, простите меня, - сказал доктор Скотт. "Прими теплую ванну, проглоти одну из моих розовых пилюль, а затем прямо в постель и ни о чем не думай до утра".
   После того, как они ушли, Фредерика последовала совету доктора Скотта, но у нее действительно было несколько мыслей, прежде чем она заснула. По какой-то причине она не упомянула о своей дневной встрече с Роджером. Ей хотелось расспросить доктора Скотта и Филиппин побольше о нем, но какой-то инстинкт удержал ее. Возможно, это было так же хорошо. Слишком много людей уже слишком много говорили в Саут-Саттоне, штат Массачусетс.
   Глава 7
   Всю воскресную ночь вдалеке гремел гром, а на горизонте сверкали молнии. Утром Фредерика проснулась и обнаружила, что воздух все еще тяжел, а грозовые тучи чернеют в сердитом небе. Она медленно оделась, чувствуя, как тяжесть дня давит на виски. Это могла быть пилюля доктора Скотта, это могло быть это знойное утро, а может быть, это была она сама, думала она, медленно двигаясь по дому, пытаясь спланировать дневную работу, которая предстояла ей. Кофе бы помог, и кофе действительно помог, но Фредерика не успела позавтракать, как начали прибывать клиенты. К одиннадцати часам Кристофер не появлялся на работе, и Фредерике казалось, что она всю ночь простояла прямо в камере пыток. Затем, как только она подумала, что может рассчитывать на свободную минутку, снова хлопнула сетчатая дверь, и вошли священник и его жена.
   После небрежного приветствия преподобный Арчибальд и миссис Уильямс повернулись, чтобы внимательно изучить полки, в то время как Фредерик слонялся вокруг. Она знала, что, как и все остальные, они пришли задать вопросы. Она смотрела на их твердые спины со смирением и думала, осмелится ли она сказать им, что она не завтракала, и попросить, чтобы они извинили ее достаточно долго, чтобы сварить свежий кофе и сварить яйцо. Но как только она набралась смелости, чтобы сделать это предложение, министр обернулась, чтобы спросить, есть ли у нее последняя книга Бертрана Рассела. Была, но в конюшне с пачкой книг, которые Крис принес в субботу. Она должна была распаковать их вчера...
   "Мне просто нужно спуститься на склад и принести его для вас", - сказала Фредерика. "Или я могу разослать его позже, когда придет Крис", - с надеждой предложила она.
   "Я хотел бы увидеть его здесь, если вы не возражаете", - сказал мистер Уильямс. - Это, конечно, если не слишком сложно.
   - Нет, конечно, никаких проблем, - ответила Фредерика через плечо, торопливо удаляясь. Лучше покончить с этим, и тогда, возможно, они зададут свои вопросы и уйдут.
   Она без особого труда нашла книгу, но было очевидно, что кладовая требует внимания. Неужели Крис никогда не придет? Она вернулась к преподобному и миссис Уильямс, и когда священник уселся в удобном кресле в гостиной, миссис Уильямс тут же открыла шквал вопросов. Фредерика почувствовала слабость. Она выдержала утренний порыв, и теперь эта лавина должна была обрушиться на нее. Она не осмелилась сесть, опасаясь, что это будет воспринято как приглашение остаться. Она тяжело прислонилась к массивному книжному шкафу позади нее.
   - Ты говоришь, тело было в гамаке милой Люси?
   Фредерика ничего не сказала, но пробормотала что-то, что можно было принять за "да".
   "О, дорогая мисс Винг, могу я мельком взглянуть на нее? Сегодня днем у нас собрание женской гильдии, и я уверен, что они захотят узнать, как обстоят дела.
   - Простите, миссис Уильямс, но, видите ли, полиция забрала гамак. Затем, увидев на лице миссис Уильямс безошибочное выражение кошки, проглотившей канарейку, она слишком поздно поняла, что совершила серьезную оплошность.
   - Полиция, говоришь. Что это значит ?
   О, если бы у меня хватило ума сказать: "Доктор! Скотт, - подумала она. "Я считаю, что полиция всегда имеет дело с такими вещами", - неуверенно сказала она.
   "Ой." Лицо миссис Уильямс помрачнело, а затем просветлело. У нее была другая мысль. "Была ли кровь? Я имею в виду на гамаке, или на земле, или... или... или, - она неопределенно махнула рукой, - или на теле? Она понизила голос до заговорщического шепота, произнося последнее прекрасное слово.
   - Я... я действительно не знаю.
   "Не знаю. Наверняка это вы обнаружили тело. Ну, я уверен, что было кровопролитие. Она была злой женщиной и заслуживала смерти. Интересно, спрашивали ли они что-нибудь об этом у Джеймса Брюстера? Возмездие за грех... - мрачно добавила она.
   Священник оторвался от своей книги, и миссис Уильямс на мгновение остановила свой поток слов.
   Это был шанс Фредерики, и она быстро сказала: - Интересно, не будете ли вы сильно возражать, если я ненадолго отлучусь? Клиенты пришли раньше, чем я ожидал, а я еще не завтракал. Я... я чувствую слабость от жары.
   - Конечно, мисс Винг. Сахаристый голос миссис Уильямс вдруг стал кислым.
   Фредерика была слишком истощена, чтобы заботиться об этом. Но когда она направилась на кухню, хлопнула задняя дверь, и через мгновение Марджи чуть не сбила ее с ног в холле.
   - Ты что-нибудь хочешь, Марджи? Или вы пришли помочь? Я мог бы сделать с некоторыми.
   "О нет, извините, я не могу остаться, но мама хотела, чтобы я взяла кое-что из нашей кладовой, поэтому я просто вбежала".
   Фредерика заметила, что лицо девушки за красными пятнами прыщей было очень бледным, и что она также дрожала от возбуждения - или от страха, невозможно было сказать чего. Но теперь Фредерика была полностью истощена. Она резко сказала: - Да, Марджи, если хочешь, но было бы лучше, если бы ты пришла в нерабочее время за своими личными вещами. Я занят, и меня раздражает то, что ты врываешься туда-сюда".
   - Тетя Люси сказала... - начала было Марджи, но Фредерика оборвала ее.
   - Прости, Марджи, но теперь я главный. Затем, увидев выражение отчаяния на лице девушки, она заставила себя отложить мысль о завтраке и добавила: "Хорошо, но я, пожалуй, приду к вам". Что сейчас может быть у ребенка на уме? Что за новую чертовщину она замышляла?
   Марджи согласилась на это предложение с явной неохотой, и Фредерика последовала за ней по лестнице. К тому времени, как она достигла вершины, она решила заправить постель и убраться в своей комнате, а не стоять над несчастной девушкой. Марджи, казалось, тянула очень долго, и когда Фредерика заглянула, она обнаружила, что девушка роется в сундуке, полном старых писем. Это казалось достаточно безобидным, и Фредерика решила, раз уж ее работа наверху была закончена, больше не ждать. Она вернулась к своим клиентам внизу и обнаружила, что они ушли. Бертран Рассел лежал на стуле лицом вниз. "Конечно, мистер Уильямс не купился бы на это и никогда не собирался", - в ярости подумала она. Она взяла книгу и положила ее на стол, а затем устало опустилась на стул. Должно быть, уже далеко за полдень, и она была слишком истощена, чтобы возиться с едой.
   Именно в этот момент небеса разверзлись, и дождь, грозивший все утро, вдруг с громким стуком обрушился на жестяную крышу над задним крыльцом. Прохладный влажный ветерок приподнял занавеску над письменным столом, и Фредерика с облегчением поднялась на ноги и медленно прошла на кухню. Приход бури должен означать конец покупателей - во всяком случае, на данный момент.
   Она увидела, что кухонные часы показывали десять минут третьего, и решила заменить яйца и кофе бутербродом и чаем со льдом. Она поставила чайник и позвала Марджи наверх. Когда ответа не последовало, она снова позвонила. Затем, пробормотав проклятия, она поднялась по лестнице и обнаружила, что кладовая Хартвеллов пуста. Нагромождение ящиков, сундуков и ненужных вещей казалось еще более грязным, чем когда-либо, но Марджи нигде не было видно. Фредерика заглянула в другие комнаты и тут же поняла, что девушка, должно быть, ускользнула, не сказав ни слова. Бесит ребенок. Внезапно раздался пронзительный свисток чайника, и Фредерика вернулась на кухню к своей давно отложенной еде. Во всяком случае, утешение в одиночестве.
   Дождь продолжал хлестать по жестяной крыше, пока Фредерика готовила себе чай и бутерброд. Она прислушалась к звуку, и, к ее удовольствию, он, казалось, сказал в самой определенной и ободряющей манере: "Нет клиентов. Нет клиентов". Но только она села за столик у окна, как в парадную дверь властно постучали.
   - Боже мой, - слабо пробормотала она, с трудом вставая на ноги.
   В холле она встретила своих посетителей, которые так и не дождались, когда им откроют дверь.
   "Привет!" Петр поздоровался с ней, а за его спиной начальник полиции сказал: "Добрый день". Они стояли неподвижно и ждали, с плащей капала вода.
   Фредерика, которая вчера весь день надеялась, что Питер появится, теперь почувствовала досаду при виде его. - Войдите, - нехотя сказала она. "Лучше сбрасывайте здесь свои плащи. Я обедаю, вернее, завтракаю и обедаю вместе".
   "Почему нет завтрака? И почему так поздно?
   "Почему? Почему?" - раздраженно сказала Фредерика. "Я отвечал на вопросы все утро с того момента, как начал завтракать, и до тех пор, пока шторм не дал мне первую передышку". Увидев в его взгляде искреннее беспокойство, она немного смягчилась. "Если вы хотите задать мне еще вопросы, и я вижу по вашим лицам, что вы это делаете, пожалуйста, сделайте это на кухне и дайте мне пообедать. Я могу дать вам чай со льдом, но на большее я не способен.
   - Спасибо, Фредерика, - ответил Питер, и голос позади него стал эхом, когда они вместе двинулись на кухню.
   - Мне нечем вас беспокоить, - извиняющимся тоном начал Тейн Кэри. Он неловко порылся в кармане и достал маленькую старинную серебряную табакерку. "Это ваше?" - тихо спросил он, протягивая ей его на ладони.
   - Боюсь, никогда раньше его не видела, - сказала Фредерика, - но мне бы хотелось иметь на него права. Какая это прелесть". Она взяла у него коробку и осторожно открыла ее. Внутри было несколько капсул оранжевого цвета.
   "Витамины?" она спросила.
   "Я ожидаю этого. Значит, не твое?
   "Нет. Откуда это?"
   - Мой человек нашел его в высокой траве у твоего заднего крыльца.
   - Возможно, это Марджи. Она входит и выходит таким образом в любое время дня и ночи. Но, - она помедлила, - ну, это не похоже на Марджи, не так ли?
   Тейн Кэри улыбнулся. - Это не так, но мы не можем никого исключать, как вам хорошо известно.
   - Значит, это так важно? Это выглядит как подсказка, и вы обращаетесь с ней так, как если бы это было так. Но ключ к чему? - Кэтрин Клэй была убита тогда?.. Фредерике вдруг стало холодно. Двое мужчин внимательно посмотрели на нее.
   "Мы не можем делать поспешных выводов. С другой стороны - но мы должны дождаться результатов вскрытия, прежде чем предпринимать какие-либо активные действия. Мы должны получить это самое позднее к среде или четвергу. Меня раздражает эта задержка - но она есть". Он потянулся к коробке и начал класть ее обратно в карман. Затем он, казалось, внезапно передумал. Он вынул капсулы и передал Фредерике пустую коробку. "Не могли бы вы оставить это для меня и спросить своих клиентов, не потерял ли кто-нибудь из них или не знал, кто мог это сделать?" он спросил.
   - Хорошая идея, - вставил Питер. - Фредерика получает настоящий срез города.
   - Но я не знаю, когда снова увижу кого-нибудь из вероятных. Я уверен, что сегодня утром мой порог переступил каждый дееспособный постоянный клиент. Сегодня днем я жду только хромых, хромых и слепых.
   Оба мужчины немного застенчиво рассмеялись, а затем Питер сказал: "О, они еще вернутся. Не бойся."
   Начальник полиции встал. На мгновение показалось, что он угрожающе возвышается над головой Фредерики. Затем он сказал достаточно мягко. "Мне нужно бежать, Мохун. Спасибо за чай со льдом, мисс Винг. Это спасло мне жизнь".
   Когда он ушел, Фредерика и Питер закурили и перешли в гостиную.
   - Вы верите, что это было убийство? - спросила Фредерика.
   - Да, Фредерика, знаю. И очевидно, что вы тоже.
   - Но я не хочу. И я не могу понять, почему и как это произошло на моем заднем дворе и в моем гамаке".
   - У меня есть ответ на этот вопрос. Он встал, прошел в переднюю и порылся в большом кармане своего плаща. Затем он вернулся к Фредерике и вручил ей книгу. - Думаю, это твой ответ.
   Фредерика уставилась на зловещую обложку последнего романа Кэтлин Уинзор и нахмурилась. Затем она внезапно подняла глаза: "Конечно, Кэтрин пришла, чтобы вернуть это. Я полагаю, ей это не понравилось - или, может быть, она закончила его - и тогда она просто рухнула на гамак. Но... где ты нашел книгу?
   "Это было у Джеймса Брюстера".
   "Джеймс, но как он его получил?"
   Затем Питер рассказал ей о своем разговоре с Джеймсом, добавив в конце: "Единственные отпечатки пальцев на книге были отпечатков пальцев Кэтрин и Джеймса и некоторых старых, предположительно ваших".
   "Неудивительно, что Джеймс так странно вел себя позапрошлой ночью. И судя по тому, что вы говорите, он действительно хотел избавиться от нее, не так ли?
   "Да. Но если и знал, то не мог этого сделать в тот момент, когда нашел ее здесь.
   "Почему?"
   - Потому что я убежден, что она уже была мертва, когда он пришел сюда.
   - Да, я полагаю, это один из неопровержимых фактов. Но Джеймс Брюстер мог быть убийцей. Миссис Уильямс поддерживает меня в этом убеждении, - добавила она, пытаясь рассмеяться.
   - Ну, я его тоже не исключаю. Как вы говорите, у него был мотив, но не он один хотел избавиться от Кэтрин.
   - Нет, я тоже об этом думал. Кажется, все ее ненавидели... - Она подумала о Марджи и Роджере. - О, Питер, я не говорил тебе о тайнике Марджи в старой оранжерее, но, полагаю, Тэн Кэри рассказал. И я не рассказывал тебе о встрече с Роджером в лесу.
   - Кэри рассказал мне о хламе в оранжерее - мы решили, что это, должно быть, частный салон красоты Марджи и что это не имеет отношения к делу. А как же Роджер?
   Фредерика рассказала ему историю своего воскресного приключения, но не упомянула о своем обвинении, которого теперь ей было немного стыдно. Когда она закончила, Питер задумчиво сказал: "Надеюсь, Филиппина права и следующая операция пройдет успешно. Ему нужен перерыв, и давно пора его сделать".
   - Но, Питер, как насчет того, что он ненавидит Кэтрин? Я имею в виду?
   - О, мы не можем исключить его, конечно. Он тяжело вздохнул и поднялся на ноги, словно сбросив с себя огромную тяжесть.
   - Что ж, мне пора. Шторм утих.
   "О, дорогой, не так ли? Это означает больше клиентов". Пока она говорила, входная дверь снова хлопнула. - Проклятия, - сказала она.
   - И еще, - согласился Питер. - У меня тоже есть работа - и вчера весь день был до поздней ночи, и практически нечего показать... - Он резко оборвал себя, когда Джеймс Брюстер высунул голову из-за двери.
   - Я мешаю? он спросил.
   - Конечно нет, - отрезала Фредерика. Ей всегда было трудно любить этого человека, и теперь, после того, что Питер только что сказал ей, и после тяжелого и жаркого дня, он должен был явиться первым. Кроме того, он выглядел чертовски чистым и приветливым, что совершенно не походило на его обычное задиристое и задиристое "я".
   - Не забудь табакерку, - пробормотал Питер под прикрытием своего ухода. Он кивнул в сторону Джеймса и усмехнулся. Фредерика нахмурилась. Это казалось неудачной шуткой, и как он мог так весело уйти и оставить ее наедине с этим огромным зверем.
   Джеймс опустил свое тяжелое тело в кресло, предварительно согретое министром. "Моя дорогая Фредерика, позволь мне называть тебя по имени". Он немного помолчал, ожидая ее ответа.
   - Конечно, - без энтузиазма ответила Фредерика.
   -- Дорогая Фредерика, -- повторил он, -- все это кажется тяжелым для вас, ведь вы так недавно оказались среди нас. Кэтрин всегда была беспечной, но, признаюсь, она поступила особенно осторожно, выбрав для смерти такое публичное место.
   "Публика?" - спросила Фредерика.
   - Что ж, дорогая Люси всегда делала свой книжный магазин чем-то вроде открытого дома для всех нас. Боюсь, мы навязали ей больше, чем должны были. Но она была неутомима, неутомима.
   - Так я всегда слышала, - холодно ответила Фредерика, а затем продолжила: - Боюсь, мне нужно перераспределить кое-какие запасы. Хотели ли вы чего-то особенного? У меня в библиотеке есть хорошая новая художественная литература.
   "Нет. Нет. Я слежу за юридическими журналами, которые почти все, что я читаю, за исключением случайных триллеров, чтобы дать моему мозгу отдохнуть".
   "Ну, у меня есть два или три новых".
   - Нет, Фредерика, не сегодня. Затем, когда она встала, он поспешно сказал: "Ну, может быть, я возьму одну с собой, прежде чем уйти. Вы же не пытаетесь ускорить уходящего гостя?
   - Извините, если я была груба, - устало ответила Фредерика. Она снова села, но с таким явным нежеланием, что Джеймс медленно поднялся на ноги. Он вытащил из потайного кармана большие золотые часы.
   - Боже мой, уже время закрытия, и я полагаю, что вы более разумны в отношении часов, чем дорогая Люси.
   "Нет. Нисколько. На самом деле все в порядке, - ответила Фредерика, недоумевая, чего он может хотеть. Несомненно, он получил из первых рук все новости, за которыми охотился весь Саут-Саттон.
   И тут, к ее удивлению, он вдруг сказал: - Ты займись своими последними делами, "запасом", как ты это называешь, или как там у тебя, а я только просмотрю убийства.
   - Тогда ладно, - согласилась Фредерика после секундного колебания. Чего может хотеть мужчина? - Я полагаю, вы знаете, где они.
   "Я действительно делаю." Он закашлялся. - Должно быть, у тебя был утомительный день. Не хочешь ли пойти со мной в гостиницу на ужин? У меня тоже был тяжелый день. Я даже не мог попасть в Вустер. И весь этот бизнес в довершение всего".
   Фредерика обернулась и посмотрела на тяжелое красивое лицо. В том, что все? она думала. Он хочет только меня накачать, как и всех остальных? Я полагаю, он хочет знать, что сказал мне Питер и что я знаю. Она должна быть ценной, если она стоит еды для него. Слава богу, я положила эту контрольную книгу под остальные на столе. - Нет, - сказала она быстро, слишком быстро, как она сразу поняла, когда увидела, что рассердила его. Он нахмурился, и вдруг румянец залил его шею и боковые стороны лица. Его руки вцепились в спинку стула, где они только что покоились.
   - Просто, - сумела сказать Фредерика в внезапной панике, - я действительно слишком устала, чтобы даже выйти на улицу. Я просто возьму себе чего-нибудь легкого и лягу спать пораньше, если... если вы не возражаете. В своем беспокойстве она, казалось, не могла перестать говорить.
   - Я вполне понимаю, Фредерика, - мягко сказал он. - Тогда я не буду останавливаться на этой книге сегодня вечером. Я действительно не тороплюсь".
   Теперь она осмелилась поднять глаза и с изумлением увидела, что его внезапный гнев прошел, как буря снаружи. "Но я бы не хотела перечить ему в чем-то, что действительно имело для него значение", - подумала она, идя с ним к двери.
   - Я думаю, что наконец-то расчистилось, - заметил он с тропы. "Воздух свежее".
   - Слава богу, - ответила ему Фредерика и повернулась обратно в дом. - И слава богу, ты ушел, - пробормотала она, пробираясь через пустой дом к кухне.
   После спокойной непрерывной трапезы Фредерике стало лучше. Мягкий ночной воздух, проникавший через окно, был прохладным и успокаивающим. Помыв посуду и сняв фартук, она сунула руку в карман платья и нашла маленькую серебряную табакерку. Она поднесла его к свету на офисном столе и стала изучать изящный узор амуров и любовных узелков.
   - На самом деле, вовсе не для нюхательного табака, а для женских косметических пластырей. Нет, - сказала она вслух, - почему-то я не думаю, что мистер Джеймс Брюстер мог бы претендовать на это. Она весело улыбнулась, опуская коробку в верхний ящик стола. Как это было похоже на Питера. Она задавалась вопросом, когда он вернется. Возможно, завтра, чтобы узнать, получил ли кто-нибудь приз.
   Кровать? Каким-то образом Фредерика перестала уставать. Возможно, это помогло бы рассказать мисс Хартвелл обо всем, что произошло с тех пор, как ее новый управляющий стал владельцем книжного магазина. И было то дело о колодце. Она вытащила большой лист авиапочтовой бумаги и начала писать.
   Некоторое время спустя, отдохнувшая и утешенная этим актом признания, Фредерика запечатала конверт и положила его в центр промокашки, где она увидит его утром. Она пела, выходя на кухню выпить перед сном, но вдруг остановилась в тревоге и уставилась в окно. Да, нельзя было ошибиться в том, что сквозь сплетение кустов сзади виднелся свет. Он вспыхнул, а затем некоторое время устойчиво светился, прежде чем погаснуть. Фредерика почувствовала, что дрожит. Она стояла неподвижно, глядя в темноту, а затем внезапно вспыхнул еще один свет и устойчиво засиял сквозь листву.
   - Конечно, - сказала она вслух, направляясь к стулу у кухонного стола. "Как глупо с моей стороны. Это тот ребенок - Марджи. Но может ли это быть в этот час? Почти полночь? Она встала и вернулась к окну. Да, конечно, свет шел со стороны старой оранжереи. Что ж, она пошла бы и положила конец этой ерунде.
   Но когда Фредерика добралась до заднего крыльца, ее решимость подвела ее, и пока она колебалась, свет погас, и перед ней лежала только тьма, бархатно-черная и непроницаемая. Известно, конечно, что убийцы возвращаются на места своих преступлений. Она попятилась к двери и тут услышала звук крадущихся шагов. Казалось, они идут к ней по садовой дорожке!
   Собрав все свое мужество, она крикнула: "Кто там? Это ты, Марджи? Ее голос звучал тонко и испуганно. Ответа не последовало, и звук шагов стих. Она позвала снова, громче и с демонстрацией мужества, которого она не чувствовала.
   Тишина.
   Неужели ей все это приснилось? Может быть, это ее собственное дикое воображение? Она сделала один шаг вперед, затем другой; следующий снял ее с крыльца. Она почувствовала под ногами мягкость травы, а затем прямо ей в лицо ударила яркая вспышка света. Она отшатнулась назад, ослепленная. Затем свет исчез, и осталась только черная ночь и звук бегущих шагов.
   Глава 8
   Фредерика так и не вспомнила, как она вернулась в дом после своего полуночного приключения. Она знала только, что заперла и заперла дверь и сразу подошла к телефону.
   Ответил сонный голос, когда она наконец дозвонилась до полицейского участка и спросила начальника полиции. Дежурный сержант объяснил, что начальника не было весь вечер. Это было срочно?
   Фредерика хотела было сказать, что это срочно, очень, но передумала. В теплом свете лампы у офисного стола она почувствовала, как ее страхи отступили. Это не мог быть никто, кроме Марджи - безумная шалость сумасшедшего ребенка. Более того, Марджи или кто-либо другой наверняка уже значительно отдалились от нее или от него и от книжного магазина.
   "Нет. Нет, это не важно, - сказала она. - Я... я забыл, как поздно. Можно мне домашний телефон мистера Кэри?
   В голосе теперь была нотка подозрения. - Кто это звонит, пожалуйста?..
   - Это... это мисс Винг из книжного магазина Хартвелл.
   - О да, мисс Винг. Он колебался. Подозрение превратилось теперь в заботу. - Ты совершенно уверен, что все в порядке? Ну тогда-"
   В конце концов он дал ей номер Тана Кэри, и она положила его рядом с телефоном. Затем, чувствуя себя одновременно и добродетельной, и смелой, она поднялась наверх, приняла одну из таблеток доктора Скотта и тут же заснула.
   Когда Фредерика проснулась, утро было свежим и прохладным после вчерашнего дождя. Солнце ярко сверкнуло на мокрой зеленой траве, когда она выскользнула на заднее крыльцо, чтобы поискать следы своего мародера и понюхать воздух. Тропа была истоптана шагами всех размеров и форм - вчерашний дождь и вчерашние посетители вспенили бурую землю и приплющили траву. Нет, доказательств не было. Но даже при ярком свете дня Фредерика знала, что это не сон. И она была более чем когда-либо убеждена, что ее посетительницей была Марджи. Она думала об этом, пока готовила и ела завтрак, а затем ее мысли вернулись назад, к проблемам, которые стали кристально ясными благодаря простому процессу записи, как она сделала это в своем вчерашнем письме к мисс Хартвелл, о важных событиях. с момента ее прибытия в Саут-Саттон.
   Наливая кофе и готовя тосты, она думала об этом письме и о том, что она сказала, а затем, неизбежно, о том, что она должна его убрать. Вчера вечером она не побеспокоилась о марке. Она должна найти его, а затем попросить Кристофера отнести его на почту. Лишь бы он представился. Почему он не пришел вчера? В течение первой недели она перевела его на полный рабочий день. Наверняка он это понимал. Она ждала его все утро, а потом, когда стали появляться послеобеденные гости, совершенно о нем забыла. Теперь, думая о нем, она вспомнила его потное черное лицо, появившееся из-за кустов в тот первый день, когда она лежала в гамаке. Было ли что-то зловещее в этом лице? Конечно, событий этих последних дней было достаточно, чтобы вызвать беспокойство и подозрения у любого без причины. Мог ли это быть Крис прошлой ночью? Конечно нет. Но почему он не пришел вчера?
   Словно в ответ на ее вопрос, раздался громкий стук в заднюю дверь. Вздрогнув и разозлившись на себя за то, что испугалась, Фредерика быстро встала и вышла. Кристофер стоял на крыльце, вертя свою потрепанную соломенную шляпу в измученных загорелых руках. Он обезоруживающе улыбнулся, и кошмар Фредерики исчез.
   - Собирался приехать вчера, но счел целесообразным помочь на складе с посылкой с товаром для мисс Филиппин.
   - Но ведь это не заняло весь день, не так ли?
   - Нет, мэм, мисс Винг. Но потом я отправился на ферму, где занимался одним делом, потом другим делом. Думал потом зайти сюда, но времени уже не оставалось, пора бы мне покончить.
   - Но, Кристофер, я думала, что теперь ты будешь у меня работать на постоянной основе. Разве это не то, о чем мы договорились? Я имею в виду, я думал, что ты мой человек.
   - Да, мэм, но, господи, Он сказал, что мы должны помогать друг другу, а поскольку у них были все эти проблемы... - Он остановился и затем многозначительно добавил: - Мисс Хартвелл, она никогда особо не возражала.
   "Я понимаю." Фредерика раздраженно прикусила губу, но знала, что говорить больше было бы неразумно и совершенно бесполезно. - У меня есть для вас кофе, - быстро сказала она.
   Ухмылка Кристофера вернулась, и он энергично кивнул. - Я пока присяду здесь на крыльце. Мисс Хартвелл, ей не нравятся мои ботинки, потому что они снаружи ходят по ее полу. Он показал пару грязных ботинок, сильно утыканных гвоздями. Когда Фредерика повернулась, чтобы пойти на кухню, она оглянулась и с удивлением увидела, что Кристофер украдкой оглянулся через плечо, а затем прошел в дальний конец крыльца.
   Все были педики, или с ней самой что-то не так? Фредерика быстро налила кофе и взяла два пончика из большого кувшина мисс Хартвелл. Вернувшись на крыльцо, она обнаружила Кристофера, сидящего на дальнем краю, вытянув перед собой ноги. Казалось, он съежился в своей яркой клетчатой рубашке и с глубоким вниманием рассматривал свои уличные ботинки.
   - В чем дело, Крис? - спросила она, почувствовав внезапную тревогу за мужчину.
   Он взял кофе с явной благодарностью, но ничего не ответил. И вдруг Фредерика знала ответ. Кристофер был напуган - просто напуган. Вот почему ему нужно было убираться как можно дальше от той стороны дома, где висит гамак. Несомненно , именно поэтому он не появился вчера.
   - Все в порядке, Крис, - быстро сказала она. - Они забрали... э-э... то есть забрали миссис Клэй - и гамак.
   - Да, мэм, - только и сказал Кристофер, но на его лице было видно облегчение. Он начал макать свой пончик в кофе с явным видом полного удовлетворения.
   Был ли это просто суеверный страх или чувство вины? Что он знал о секретном убежище Марджи Хартвелл?
   - Крис, - вдруг сказала она, - я осматривала это место в воскресенье и обнаружила пролом в заборе. Вы знали об этом?
   - Я думаю, Джес - старый окоп. Я сказал мисс Люси, и она сказала, что ее не беспокоит, что здесь нет лис. Он рассмеялся, и этот звук неприятно подействовал на сверхчувствительные нервы Фредерики.
   "Ну, а как насчет той коллекции вещей в старой оранжерее?"
   - Это принадлежит мисс Марджи. Мисс Люси, она сказала, что их нельзя снимать. Он хмуро посмотрел на свою пустую кофейную чашку.
   "Это заговор против меня", - необоснованно подумала Фредерика. Что ж, бесполезно было пытаться добиться чего-то большего от Криса. Она взяла кофейную чашку и пошла за письмом к мисс Хартвелл.
   В поисках марки в ящике стола Фредерика увидела маленькую серебряную коробочку с патчами, и ее мысли на мгновение отвлеклись от ее непосредственной цели. Она могла бы спросить Джеймса Брюстера, видел ли он, чтобы кто-нибудь им пользовался. Возможно, Питер все-таки был серьезен. Но наверняка коробка должна принадлежать Марджи. Его нашли возле крыльца, и именно Марджи пользовалась задним ходом чаще, чем кто-либо другой. Но правда в том, что коробка ничуть не была похожа на Марджи. Это было больше похоже... да, конечно, на саму Кэтрин Клэй. Кэтрин, вероятно, пришла попробовать заднюю дверь, когда в тот роковой субботний день обнаружила запертой парадную. И это был факт, что она прошла часть пути, так как ей пришлось бы забраться в гамак. Если бы она только спросила Джеймса, он бы понял, Кэтрин это или нет, и его реакция была бы интересной - очень. Ну, она не была большим сыщиком.
   Фредерика жестом нетерпения убрала коробку обратно в ящик. Что стало бы с ее работой, если бы она все свое время проводила в пустых размышлениях, которые ни к чему не привели? Она нашла марку, приклеила ее к письму с излишней силой и вернулась к Кристоферу.
   "Я не знаю, когда придет почта, Крис, но не мог бы ты взять это для меня? Не делайте особой поездки, но я хотел бы, чтобы она вышла сегодня".
   "Да, мэм. Я собирался подстричь вот эту траву и привести в порядок содержимое кладовой. Почта не уходит до полудня. Думаю, я смогу взять его, когда пойду за почтой около двенадцати часов.
   "Хороший." Фредерика повернулась, чтобы вернуться в дом, когда Крис снова заговорил.
   - Я долго думал об этом старом колодце. Это заставляет меня немного волноваться, все открыто, как есть. Я накрыл его крышкой из оле-бокса, но толку от него мало. Сэм Льюис делает работу в будущем. Я мог бы попросить его прийти и взглянуть на нее.
   - Я написал мисс Хартвелл, Крис. Мы должны получить ответ через несколько дней. Думаешь, мы не сможем поладить, пока не услышим? Я действительно не люблю вовлекать мисс Хартвелл в расходы, если только я не уверен, что она этого хочет.
   - Да, мэм, тогда ладно. Крис надел свою ветхую шляпу на голову старым жестом смирения и поскакал по тропинке в джунглях. Фредерика вернулась к своей посуде, затем к своему столу и через несколько мгновений с облегчением услышала лязг газонокосилки. "Кажется, он чистит боковой газон", - подумала она. Значит, он, должно быть, оправился от паники. Это было хорошо.
   Она продолжала упорно работать, но какой-то порыв заставил ее встать и подойти к окну, когда газонокосилка внезапно остановилась. Между двумя деревьями, где висел гамак, Крис стоял на четвереньках. Молиться? - спрашивала себя Фредерика. Конечно нет. Она уже собиралась подойти к двери и начать расследование, когда Крис поднялся на ноги и вернулся к газонокосилке. Я должна взять себя в руки, решила Фредерика. Нет никаких сомнений, что он стриг траву вокруг деревьев...
   После этого перерыва утро прошло без происшествий, если не считать телефонного звонка Тейна Кэри, который получил отчет сержанта. Она кратко рассказала ему о своем приключении, и он подробно расспросил ее. Затем он сказал, что направляется на ферму и сам расспросит Марджи. Он звучал резко и торопливо, и после нескольких кратких любезностей он повесил трубку. Что ж, похоже, он не слишком встревожен, решила Фредерика, возвращаясь к своему столу. Слава богу, я не подняла его с постели посреди ночи.
   Два или три покупателя пришли вернуть книги в библиотеку и задержались, чтобы задать неизбежные вопросы. Но Фредерика быстро расправлялась с ними, уже изучив приемлемую технику обращения с ними. Каждый раз она вспоминала о маленькой серебряной шкатулке, но никто из ее посетителей никогда раньше ее не видел. Однако смотрели на это с нескрываемым интересом. "Лучше повесьте объявление на почте", - предложил один из них.
   - Сделаю, если ничего не получится, - сказала Фредерика, задвигая коробку обратно в ящик.
   Она все еще возилась с кучей счетов и заказов на своем столе, когда заметила, что кто-то вошел позади нее. Она быстро повернулась и увидела Криса, стоящего в дверях.
   "Что это?" - спросила она, пытаясь сдержать испуг и раздражение в своем голосе. Почему он должен был так ползти? - Я думала, что мисс Хартвелл не нравится, когда вы входите в дом в сапогах, - строго добавила она.
   - Я снял их, мэм, мисс Винг. Он протянул ей стопку писем. Фредерика посмотрела на его ступни в чулках и один большой торчащий палец, и ей стало стыдно за свою вспышку.
   - Спасибо, Крис.
   Когда он не сразу ушел, она посмотрела на него.
   - Я видел, что у вас там штамп из-за границы... - Он закашлялся. 'Франция.' Затем в спешке добавил: "Мисс Хартвелл, будьте очень любезны, дайте мне такие марки для моей коллекции".
   - Конечно, Крис. Она осторожно разорвала письмо и отрезала марку.
   Крис взял его и некоторое время смотрел на него. - Мисс Кэтрин, у нее такой же, как здесь. Но ее там не будет. Нет, мэм. Вроде того, что она мертва, - мрачно добавил он.
   "Нет. Ты тоже берешь почту с фермы? Зачем все это служение Ферме? И почему я такой неестественно любопытный? - спросила она себя.
   "Да, мэм. Я, как вы все могли бы сказать, здешний почтальон, грузчик и разнорабочий, так сказать.
   "Я понимаю. Тогда я не удивляюсь, что ты коллекционируешь марки, - несколько рассеянно сказала Фредерика. Теперь ей хотелось, чтобы он ушел и позволил ей продолжить работу.
   В этот момент хлопнула задняя дверь, и в комнату ворвалась Марджи.
   - У тебя есть почта с фермы, Крис? - спросила она, даже не взглянув на Фредерику. - Я просто возвращаюсь...
   Крис передал ей письма с разочарованным видом. Было очевидно, что он хотел бы лично доставить письмо, адресованное миссис Клэй. Его уход был медленным и достойным.
   Марджи плюхнулась в большое кресло и пролистала письма. Фредерика, сытая по горло Марджи, начала выражать свои чувства, когда ее спасло появление пожилой дамы с книгой для библиотеки. Фредерика прошла с ней через зал и вскоре узнала, что ее клиенткой была миссис Пайк и что она сшила одеяло, которое Фредерика выиграла на базаре. Обычно Фредерику интересовал бы этот факт и длинная и подробная история о том, как развивался паттерн, но она очень много думала о Марджи. Должна ли она спросить ее о прошлой ночи или оставить это Тейну Кэри? Девушка казалась такой озабоченной и напряженной.
   Затем, посреди розового на синем или красного на зеленом, Фредерика вдруг вспомнила, что должна спросить Марджи о серебряной шкатулке. Она извинилась, и пожилая дама обиженно повернулась к полкам. Фредерика поспешила обратно в офис и обнаружила, что Марджи нет, а ящик стола полуоткрыт. Она быстро заглянула внутрь и с облегчением обнаружила коробку в том же виде, в каком она ее оставила. Возможно, она сама забыла как следует закрыть ящик. Она достала коробку и, не утруждая себя дальнейшими извинениями перед покупателем, бросилась назад. Она добежала до ворот в переулок, которые оказались открытыми. Но Марджи не было видно.
   "Чума побери ее", - пробормотала Фредерика, торопясь вернуться в магазин к своей взволнованной клиентке.
   Остаток дня Фредерика была слишком занята клиентами, чтобы думать о чем-то еще. На обед она съела только бутерброд и шоколадно-молочный коктейль, который Крис принес ей, когда днем отвез свою тачку на станцию, чтобы забрать товарные посылки. Он подкатил тачку к передним воротам и по боковой дорожке к заднему крыльцу, где Фредерика вышла ему навстречу. Бумажный пакет из-под молочного коктейля ненадежно завис над стопками книг, словно смотровая площадка на скалистой горе. Крис торжественно вручил ей его.
   - Все в этом городе говорят так, будто в этом месте было совершено преступление, - тяжело сказал он.
   - Ерунда, - сказала она несколько резко, а затем почувствовала сожаление, взяв напиток из большой коричневой руки и заглянув в встревоженное лицо.
   Ночью Фредерика была полна решимости сбежать из книжного магазина и, хотя не признавалась в этом даже самой себе, ей хотелось снова увидеть Питера Мохана. Ни он, ни тан Кэри не появлялись весь день, и этот факт сам по себе теперь казался ее переутомленному разуму полным предзнаменований. В тот день клиент напомнил ей, что в восемь тридцать в колледже должна быть лекция. Кое-что о Корее. Ей и в голову не пришло туда пойти, пока после ужина она не обнаружила, что переодевается в свое лучшее льняное платье. Через полчаса она закрыла и заперла обе двери и ушла, спеша через кампус, словно спасаясь от демонов. Дойдя до зала, она обнаружила, что немного опоздала, и тихонько скользнула на заднее сиденье.
   Большая комната была битком набита людьми, но Фредерика не видела рядом с собой знакомых лиц. Она откинулась на спинку своего жесткого стула и оглядела обшитые панелями стены и ряд впечатляющих портретов, окружавших комнату. Конечно, холл колледжа был куда более приятным местом, чем церковный. Фредерика вкратце размышляла о быстром упадке американской архитектуры за пятьдесят или шестьдесят лет с момента, когда этот зал был построен примерно в 1825 или 1830 году, до церковного зала, памятника худшему, что мог сделать 1880 год. Лекцию читал корреспондент, недавно вернувшийся с корейского фронта, и его представил Питер Мохун, который казался рассеянным и усталым, подумала Фредерика. Ей было трудно сосредоточиться - синяя бутылочная муха жужжала над светом над ней, и в комнате становилось тесно и жарко. Время от времени она дремала, но, несмотря на это, время тянулось, пока внезапное движение в комнате не возвестило о ее освобождении. Она тут же встала и последовала за толпой к освещенному крыльцу, где все останавливались, чтобы поболтать и насладиться мягкой летней ночью.
   Фредерика на мгновение постояла, чувствуя себя одинокой в толпе незнакомцев. Она с тревогой искала Питера, но его нигде не было видно. Возможно, ему нужно было развлечь говорящего. Что ж, ничего не оставалось, как уйти. Она медленно двинулась через кампус, чувствуя себя брошенной и напуганной перспективой вернуться одной в книжный магазин, когда чья-то рука тяжело легла ей на плечо. Вздрогнув, она повернулась и посмотрела на большое красное лицо Джеймса Брюстера. Ее разочарование было острым.
   "Теперь, - легко объявил он, - нужно зайти в аптеку за газированным мороженым. Лично я предпочел бы что-нибудь покрепче, но мы в Риме, дорогая Фредерика, а значит, мы должны быть римлянами.
   - Должны? - спросила Фредерика, и серьезно.
   Он взял ее за руку. - Во всяком случае, мы должны сделать вид, что делаем это.
   Фредерика решила, что все лучше, чем вернуться одной в свой пустой дом. По этой причине она не отняла руки, как ей хотелось, и они вместе пошли по темной улице.
   - Быть семейным адвокатом Саттонов - не шутка, - внезапно сказал Брюстер, но говорил тихо и доверчиво.
   Фредерика, весь день жаждавшая новостей, вдруг разозлилась. Она не хотела слышать о Саттонах от Джеймса Брюстера. Она не хотела даже думать о них. Но Джеймс продолжал без поощрения. "Не следует говорить дурно об умерших, но действительно дела Екатерины были в шокирующем состоянии. Не удивился бы, если бы она решила выбраться побыстрее...
   - Что ты имеешь в виду? Теперь Фредерика внезапно привлекла к себе внимание.
   "Ничего такого. О, ничего особенного, конечно. На Филиппинах семья находится в гораздо лучшем состоянии благодаря своей ферме по выращиванию трав. Самая замечательная женщина. Забудь, что я сказал, моя дорогая. Он нежно сжал ее руку, но Фредерика даже не заметила. Она думала о разговоре, который подслушала в гостинице в свое первое воскресенье, и о том, что Питер рассказал ей о признаниях Джеймса. Джеймс Брюстер предполагал, что Кэтрин Клэй покончила жизнь самоубийством. Как удобно для него, если он действительно переключил свои чувства с очаровательной Кэтрин на Филиппинку, которую в воскресенье он назвал "хорошей", а теперь считает "замечательной".
   - Я думала, что миссис Саттон начала торговать травами до прихода Филиппин, - быстро сказала Фредерика.
   "Да, начала , но она старая и уж совсем изношенная. Конечно, нужен был кто-то вроде Филиппин... - Он остановился на полуслове и внезапно повернулся к Фредерике. Она шла, не замечая, что толпа поредела: белые платья мелькнули в темноте, а стук голосов и смех сделался судорожным и отдаленным. В тот момент, когда Джеймс Брюстер повернулся к ней и она почувствовала его горячее дыхание на своем лице, она поняла, что они одни.
   Фредерика собрала все свои силы и попыталась оттолкнуть его от себя.
   - Ну же, Фредерика, ты не против немного нежности...
   Теперь он держал ее за руки и пытался притянуть к себе. Его голос был чувственным и убедительным.
   Фредерика почувствовала себя в ловушке и отчаянно испугалась. "Пожалуйста, отпусти меня - немедленно". Пытался ли он заняться с ней любовью - этой развратной тварью - или он...? Боже мой, неужели он собирался убить ее?.. Его хватка усилилась. "Я буду кричать". Она выплюнула слова в агонии отчаяния.
   Позади них послышались шаги, и Джеймс внезапно опустил руки. - Ты должна простить меня, Фредерика, - мягко сказал он. "Ты самая привлекательная женщина. Возможно, когда вы узнаете меня лучше...
   Шаги стали громче, и группа людей подошла сзади и обогнала их. Фредерика поспешила не отставать от них. Она не могла говорить. Она хотела только убежать от этого огромного зверя, который был так близко и так ужасен.
   Они свернули на главную улицу и через мгновение вместе вышли на ослепительно освещенную неоновым светом аптеку.
   - Как я уже говорил, - спокойно заметил Джеймс, - этому бизнесу очень нужен кто-то вроде Филиппин. О, вот она!
   Они прошли мимо переполненных столов и рядов аккуратных кабин вдоль стен к задней части большого зала, где блестел фонтанчик с газированной водой - викторианская опора, сверкающая розовым мрамором. Филиппина, выглядевшая прохладно и свежо в синем льняном костюме, стояла у прилавка. Она увидела их и улыбнулась. "Привет!" она поприветствовала их, а затем, взглянув на Джеймса, добавила: "Вы видите, как я совершенствуюсь в своем американском: я говорю "привет" вместо "привет" и "окей" вместо "все в порядке". Разве я не научился быстро?"
   - Джеймс Брюстер будет первым, кто подпишет твой диплом, Фил, и да, я тоже поставлю на него золотую печать. Нет ничего лучше, чем быть в бизнесе". Джеймс просиял филиппинцам, отвечая ей.
   Фредерика была рада, что о ней забыли. Когда она восстановила самообладание, она тайно наблюдала за ними двумя. Что это за мужчина, который навязывается одной женщине, а через секунду помирится с другой? Она посмотрела на Филиппину и призналась себе, что нельзя винить Джеймса за то, что она ему нравится. Она выглядела работоспособной и способной, и все же она не страдала как женщина - возможно, ее лучше описывало слово Джеймса "замечательная", чем его предыдущее прилагательное "хорошая".
   Почувствовав на себе взгляд Фредерики, Филиппинка отвернулась от Джеймса и сказала: "Мое угощение. Чего бы ты хотел? Я выпью коктейль из шоколадного молока".
   Мальчик за прилавком громко захохотал. Филиппинка, почувствовав, что он смеется над ней, нахмурилась, и на мгновение ее приятное лицо словно заволокла темная туча. Но она быстро оправилась и сама засмеялась. - Что мне теперь сказать, Джо? - спросила она, а затем с видом отчаяния: - А я только что хвасталась, что так хорошо говорю по-американски!
   Мальчик выглядел смущенным, и Фредерика быстро сказала: - Просто лаймад для меня. Неважно, что у нее было. Ей хотелось только остаться в освещенной комнате и не двигаться снова в темноту.
   Джо бросил бумажный стаканчик в серебряную подставку, наполнил его легким движением руки и ловко опустил две соломинки в мышьяково-зеленую жидкость.
   Филиппинец изобразил дрожь от отвращения. - Как ты можешь пить этот яд в бутылке? она спросила.
   - Ну же, Филиппинец, не управляй жизнями всех, - дружелюбно сказал Джеймс, опускаясь своим большим телом на одно из сидений у стойки. "Мы все знаем, что ты прекрасно управляешь своим, но ты никогда не найдешь себе мужа, если будешь слишком усердствовать".
   Филиппинка надулась, как ребенок, и неискренне взглянула на него. Фредерика не упустила взгляда понимания, промелькнувшего между ними. У нее не было никакого желания говорить, и казалось, что лучше не вмешиваться в разговор. Отвернувшись от прилавка, она взяла стакан в руку и огляделась поверх соломинок. Она почувствовала, что ее рука дрожит, и попыталась ее успокоить.
   Она увидела, что комната была заполнена молодыми людьми, в основном старшеклассниками, и немногочисленными мужчинами и женщинами постарше. Они столпились в кабинках или вокруг столов с мраморными столешницами в центре. Фредерика узнала нескольких покупателей книжного магазина, а затем вдалеке увидела Марджи. Девушка стояла одна в дальнем конце комнаты и читала комикс. Она казалась подозрительно одинокой и несчастной в шумной комнате, где все ее ровесники, по-видимому, так хорошо проводили время.
   Несмотря на собственные неудобства и неприязнь к Марджи, Фредерика не могла не пожалеть девушку. Она уже собиралась пойти и попросить ее присоединиться к ним, чтобы выпить, когда Филиппин, наблюдавший за направлением ее взгляда, сказал: "Я уже спрашивал ее, но она говорит: "Нет". Марджи всегда - как бы это сказать? - дуться. Она на самом деле славный ребенок, но думает, что всем она не нравится, и поэтому они не любят, потому что она так думает".
   - Нельзя ли что-нибудь сделать с ее лицом? - спросил Джеймс.
   "Я думаю, это действительно нервная вещь", - сказал Филиппин с явным беспокойством. "Мы перепробовали все".
   - Все твои причудливые травы?
   "Да. Думаю, нам просто нужно подождать и посмотреть, не вырастет ли она из этого. Бедный ребенок."
   Словно понимая, что за ней наблюдают и обсуждают, Марджи несколько раз посмотрела в их сторону, а затем положила комикс обратно в стопку и выскочила за дверь.
   - Побеспокойте ребенка, - пробормотала Фредерика себе под нос. Ей снова не удалось спросить Марджи об этой жалкой шкатулке. Что ж, слишком многое произошло слишком внезапно. Она не могла думать обо всем сразу. Даже Питер это понял. Но она не могла рассказать ему о Джеймсе. Он подумает - что подумает?
   Она все еще стояла, погруженная в свои мысли и рассеянно посасывая соломинку, когда знакомый голос сказал: "Не правда ли, Фредерика, ты издаешь какой-то детский звук? Твоя выпивка закончилась!
   Она посмотрела в дружелюбные серые глаза Питера и попыталась скрыть радость и облегчение, которые испытала при виде его.
   "Возьми еще один на меня и прекрати этот рэкет", - настаивал он. - А потом "увидимся дома", как говорят в этом городе.
   - Спасибо обоим, - сказала Фредерика. Она быстро повернулась, чтобы включить Филиппину и Джеймса, и, к своему удивлению, обнаружила, что они исчезли.
   Увидев ее удивленный взгляд, Петр сказал: "Они ушли, когда я вошел. Ты был в таком трансе, что ничего не видел. Я полагаю, они оба поцеловали тебя на прощание, а ты совершенно не знал об этом. А теперь скажи мне, что у тебя на уме. Это может помочь нам вынести бремя одиночества, вы так не думаете?
   Глава 9
   Когда Фредерика и Питер Мохан вместе возвращались в книжный магазин, она почувствовала благословенное облегчение, забыв о своих тревогах, поговорив о повседневных вещах и притворившись про себя, что Марджи и даже Джеймс были фигурами ее воображения и что мертвое тело в ее гамак был не чем иным, как кульминацией дурного сна, от которого она сейчас очнулась.
   Чувствуя что-то в этом, Питер не стал настаивать на том, чтобы она рассказала ему, о чем она беспокоилась, когда нашел ее в аптеке, и плохие новости, которые у него были для нее, тоже могли подождать. Он взял ее под руку и легко сказал: - Я очень рад, что в Саут-Саттон приехала Фредерика Уинг, а не тот библиотекарь, который я себе представлял, когда Люси Хартвелл объявила, что нашла временного менеджера. "
   - Я тоже этому рада, - ответила Фредерика, не обращая внимания на подразумеваемый комплимент, но тем не менее получая от него удовольствие.
   - Хотя я мало что о тебе знаю - даже сейчас. Вы были библиотекарем. Вы пишете книгу. Я знаю это. Как дела? А что вы еще написали? Пожалуйста, признайся, девочка, и расскажи все.
   "Я безуспешно играл в писательство все годы своей жизни. Однажды я закончила детективное убийство... - Фредерика резко остановилась. Ее слова звучали слишком громко в темноте и тишине ночи. Они висели в воздухе, как злое предзнаменование. Она торопилась, пытаясь похоронить их, вернуть обратно в тот кошмар, от которого, как она знала, она сама проснулась. - Но это... это было нехорошо. Я не мог быть обеспокоен подсказками. Все они казались такими очевидными. Теперь, наконец, у меня действительно появилась надежда на мое нынешнее предприятие - викторианских женщин, о которых я вам рассказывал. Издатель даже написал мне ободряющее письмо".
   - Хорошо, - тихо сказал Питер. Он с некоторым беспокойством заметил нотку истерии в ее голосе. Эта штука сбивала ее с толку - и могла бы. - Но ты мало рассказал мне об этом или о том, куда тебе нужно.
   "Не уговаривайте меня. Я буду продолжать всю ночь, если вы это сделаете. Я полностью погружен в работы этих невероятных викторианцев. Я обнаружил, что у мисс Хартвелл есть целая полка с романами, которые я искал - некоторые из романов Сьюзен Уорнер, Марии Камминс и Мэри Дж. Холмс, и я обыскал все библиотеки Нью-Йорка. Это действительно необыкновенная группа женщин - все бестселлеры примерно 1850-1860 годов. Но я полагаю, что уже говорил вам все это раньше или просвещаю вас о чем-то, о чем вы знаете больше, чем я".
   "Я только что слышал о "Широком-широком мире ", но в остальном я признаюсь в полном невежестве".
   - Это, конечно, прекрасный пример слезливой школы, но все равно интересно. Она остановилась и на мгновение замолчала. Затем она пошла медленно. - Знаешь, прямо перед тем, как прийти сюда, я часами копировала сцену вечеринки со стеганием из "Квичи" Сьюзан Уорнер . Это была ужасная работа, потому что шрифт был настолько мелким, что я не мог печатать прямо из книги, и мне приходилось делать это от руки. Но это того стоило, чистая Америка...
   - Несомненно, именно поэтому вы выиграли одеяло миссис Пайк.
   "Я знаю. Это, безусловно, одна из причин, почему я так этого хотел . Но это просто показывает, в какое состояние я попал, когда признаюсь вам, что красивая вещь все еще лежит на качалке в моей кухне, куда я бросила ее, когда пришла в ту - в ту ночь. Более того, сама миссис Пайк зашла сегодня в лавку, я уверена, только для того, чтобы сказать мне, что она сшила это одеяло, и поговорить о нем. Но я так рвался поймать Марджи и расспросить ее об этой жалкой шкатулке, что даже не мог с ней заговорить, а мне действительно так много хотелось сказать".
   - Впрочем, это понятно. Этот бизнес - не совсем то, на что вы рассчитывали, и вы слишком умны, чтобы быть в состоянии закрыть свой разум от него.
   - Но я должен быть слишком умным, чтобы паниковать. Если бы только не было так очевидно , что я не так смел, как хотел бы быть. Она немного поколебалась, а затем быстро спросила: - Тейн Кэри рассказывал вам о моем приключении прошлой ночью?
   "Нет." Питер крепче сжал ее руку. "Что случилось?"
   - Не думаю, что это было чем-то иным, кроме безумной шутки Марджи, но... ну... мне это не очень понравилось. Затем она вкратце рассказала ему, что произошло, и, когда она закончила, снова подумала о том, чтобы рассказать ему о своем недавнем приключении с Джеймсом, но снова передумала.
   Полное мгновение Питер молчал. Они подошли к воротам кампуса колледжа и уже собирались перейти дорогу, чтобы подняться по дорожке мисс Хартвелл, когда он резко остановился и сказал:
   Фредерика была поражена и немного раздражена. Он собирался оставить ее здесь? Не дала ли она ему какую-то таинственную подсказку? Она боялась того момента, когда ей придется потерять утешительное присутствие Питера, но даже если он войдет, ночь станет еще чернее и одинокее, когда он уйдет.
   - Улаживает что? она спросила.
   - Я скажу вам через минуту. Дело в том, что у меня есть новости и для вас. Это не совсем для вас, но я думаю, что должен вам сказать, хотя это совсем не мое дело, и я случайно знаю, что Тейн заходит к вам завтра рано утром - нет, не начинайте бегать, как заяц - он не собирается вас арестовывать!
   - Арестовать меня?
   - О, черт, ты как-то ухватился не за тот конец палки. А теперь послушай меня тихо минутку и не падай в обморок, пока я не закончу свою грустную историю.
   "Я не теряю сознание".
   "Это хорошая вещь. Где был я? О, да. Мы смогли оказать некоторое давление, и результаты вскрытия пришли раньше. Как мы все подозревали - да и вы тоже, и не отрицайте этого, - Кэтрин Клэй была отравлена. Маловероятно - я бы даже сказал невозможно, - чтобы она покончила с собой из-за этих капсул в серебряной коробочке...
   - Значит, это было ее - вот что я решил...
   - Да, но не перебивай ни на минуту. Как я уже говорил, эти капсулы были наполнены желтым джессамином - возможно, мне следует сказать "Гельсемин C24H28N204". Наша теория состоит в том, что сразу после обеда в субботу она приняла то, что она приняла за одну из своих витаминных таблеток, а вместо этого это была большая доза яда. Затем она посетила книжный магазин, вероятно, очень скоро после того, как мы с вами ушли, чтобы вернуть ту книгу и, возможно, забрать вас, чтобы вы пошли с ней на базар, так как это было как раз в подходящее время. Но к тому времени, как она добралась до магазина, ей стало плохо. Симптомы: тошнота, боль в бровях и глазных яблоках, расширение зрачков (это было, конечно, заметно, но мы списали это на то, что, по признанию ее матери, она иногда принимала допинг), паралич и помутнение зрения. - более чем достаточно, чтобы кому-нибудь захотелось лечь...
   - Боже мой, Питер, должно быть, она терпела агонию в этом жалком гамаке. Фредерика говорила спокойно, но одна рука крепко сжимала рукав Питера.
   "Возможно, на самом деле все было не так уж плохо. Не было никаких доказательств того, что она действительно была больна, и это была большая доза. Нет, скорее всего, она чувствовала себя странно, легла, потеряла сознание и больше ничего не знала".
   - Но это... это ужасное выражение на ее лице?
   - Возможно, это было чисто мускульное, - сказал Питер, но без убеждения.
   Фредерика попыталась забыть лицо, преследовавшее ее всю долгую неделю, и с усилием перенесла мысли с Кэтрин на ее убийцу. "О, Питер, кто мог это сделать? Кто ее так ненавидел?"
   - Ах, в этом суть всего дела. Если бы мы только слушали Марджи за ужином. Мы возвращаемся к Марджи каждый раз. Она что-то знает, я уверен, но боится сказать, поэтому просто намекает и убегает. Интересно, какого черта она делала прошлой ночью. Если бы только... - его голос оборвался. Затем медленно сказал: - Убийство больше похоже на ненависть, чем на выгоду, не так ли? Затем, внезапно почувствовав руку, так яростно схватившую его за руку, он тихо продолжил: - Ты не должна слишком сильно к этому относиться, Фредерика. Я говорю вам все это, потому что я убежден, что самое лучшее в мире для вас сейчас - это направить свой очень хороший ум на помощь мне. Даже вашим викторианским женщинам придется подождать. На какое-то время мы поставим на первое место раскрытие преступлений".
   Вопреки своей воле, Фредерика заинтересовалась. "Но почему ты? Я задумался об этом вчера, когда вы сказали, что давали Джеймсу третью степень. Я имею в виду, я думала, что Тейн Кэри был тем... - Она остановилась, а затем сказала извиняющимся тоном: - Я не хочу быть грубой, только... ну, вы же не переодетый Скотланд-Ярд или что-то в этом роде, не так ли?
   "Знаете ли вы, что мы стоим перед воротами кампуса целых пять минут и что нам было бы гораздо удобнее в вашей гостиной, если бы вы только пригласили меня войти? Нет, не перебивайте, я не закончил. У меня есть еще одно предложение. Если вы не возражаете, я сбегаю в свою комнату и соберу свою зубную щетку. Тогда, если ты позволишь мне поспать на диване в офисе, я сегодня вечером поиграю в сторожевого пса. Я боялся предложить это, но после того, что вы только что сказали мне, я должен. К завтрашнему дню, я думаю, Тейн наймет человека на эту работу. Конечно, тебе ничего не угрожает. Тот факт, что вас не тронули прошлой ночью, доказывает это. Просто я думаю, что ты будешь отдыхать более комфортно.
   - О, Питер, - сказала Фредерика, и от облегчения ее слова спотыкались друг о друга, - ты будешь? Я имею в виду, разве это не будет мрачно?
   "Не в списке. На самом деле, я хорошо знаю этот диван. Однажды произошла кража со взломом, и я охранял мисс Хартвелл, пока вора не задержали. Конечно, вам придется накормить меня завтраком, и город услышит об этом от бродячих котов и поговорит, но я рассчитываю на то, что им будет о чем поговорить поинтереснее, что они не замечать нас".
   - Но ты не сказал мне, почему ты так много знаешь обо всем этом... и... Но Питер оставил ее стоять одну у ворот.
   - Вернусь через две минуты, - весело крикнул он.
   Когда звук его шагов стих, вокруг Фредерики воцарилась тишина. Она подошла к воротам и прислонилась к их холодному железному лицу, чувствуя потребность в поддержке и более чем когда-либо стыдясь собственного ужаса.
   - Испугался, да? Питер рассмеялся, присоединившись к ней.
   - Ну да, признаюсь.
   "Понятно, но не обязательно. В противном случае Кэри сразу же прислал бы человека после разговора с вами по телефону этим утром. Посмотрите на это разумно и позвольте своему разуму, а не эмоциям, управлять шоу. Смерть Кэтрин Клэй здесь была случайной. Нет ничего, что связывало бы убийство и книжный магазин. Она могла принять эту таблетку в любое время и умереть где угодно. Более того, вы меньше всего можете стать жертвой номер два. Вы новичок в этом месте, и хотя вы нашли... э-э ... преступление, вы знаете о том, что произошло, не больше, чем двадцать или больше других. Ты был на базаре вместе со мной и почти со всеми остальными. Я просто останусь здесь на ночь, чтобы помочь твоей красавице уснуть, как я уже говорил.
   Они вошли в дом, и когда Фредерика включила свет, она увидела широкую ухмылку на его лице. "И как сильно я в этом нуждаюсь, мой дорогой Холмс", - сказала она и смогла улыбнуться ему в ответ. - Конечно, мы с тобой обеспечиваем друг другу алиби на полдень, но, судя по тому, что ты говоришь, эти отравленные пилюли могли быть подброшены - ну - почти в любое время, но я полагаю, утром. Витамины обычно принимают после еды".
   "Мне нравится и твоя улыбка, и твой талант к дедукции. Теперь я случайно узнал, что дорогая сумасшедшая Люси держит небольшой запас ночных колпачков в буфете справа от кухонной раковины - во всяком случае. Побалуемся, или эта отвратительная лимада была достаточно крепка для тебя?
   "Мне это не очень понравилось, - призналась Фредерика. - Что ж, раз вы так много об этом знаете, возможно, вы окажете честь. И я мог бы присоединиться к вам.
   Позже, сидя в гостиной с их напитками, Питер тихо сказал: "Вы вполне резонно спросили, почему я участвую в этом шоу. И чтобы вы знали, что я не переодетый убийца, я попытаюсь объясниться, хотя это и нелегко. Он помедлил мгновение, а затем медленно продолжил, словно тщательно подбирая слова. "Вы знаете, что я преподаю в колледже и что я пытаюсь подготовить способных молодых и не очень молодых людей, чтобы они были лучшими дипломатами или, скажем так, слугами своей страны в чужих краях. Мой фактический предмет называется "Военная разведка". Чего вы не знаете, как и многие другие люди, так это того, что во время войны я был офицером УСС, и с тех пор я поддерживал свои интересы в раскрытии преступлений на уровне мирного времени. Возможно, поскольку по какой-то причине я чувствую, что могу доверять вам (и я верю, что научился хорошо разбираться в характерах), я могу пойти дальше, чтобы сказать вам, что я все еще являюсь армейским офицером на административной службе. сторона. Формально я нахожусь в отпуске для этой работы, которую правительство считает очень важной. И хотя мне почему-то не кажется, что наша Кэтрин была такой красивой шпионкой, всегда есть шанс, что убийство так близко к Саттон-колледжу может иметь серьезные последствия. И даже если это окажется деревенским делом, а вполне возможно, Тейн Кэри, кажется, не возражает против моего участия в этом в данных обстоятельствах.
   Фредерика посмотрела прямо на него. - Я ценю твое доверие ко мне, Питер, - просто сказала она. - Я... ну, я понимаю, что до сих пор мало чем помогал, но я думаю, что могу честно сказать, что я гораздо больше боюсь неопределенности и черной магии, чем фактов, какими бы ужасными они ни были. . Я благодарен вам за то, что вы дали их мне, и - что ж - за то, что предложили мне работу Ватсона к вашему Холмсу. Я постараюсь быть полезным. А теперь я буду спать на этом - еще раз спасибо вам.
   "Хорошая девочка". Питер улыбнулся, и когда она встала, он тоже. - Не боишься, что медведи будут гоняться за тобой вверх по лестнице? он спросил.
   "Нет, когда армия рядом", - ответила она, а затем добавила: "Во сколько вы хотите позавтракать?"
   "Шесть тридцать."
   "Печаль во благо. Что ж, теперь я не совсем уверен, что мне нравится быть женщиной Ватсон, и тебе, возможно, придется стучать в потолок в шесть.
   "Хорошо, я хочу уйти отсюда до того, как приедет твой Крис или друг Кэри. Я никогда не услышу последнее из этого. Он неловко полез в карман. "Я взял это, когда получил свою зубную щетку". Он протянул ей небольшую книгу. "Вы можете одолжить его на очень ограниченный срок. Это моя Библия, но она... ну, она как бы объясняет некоторые вещи.
   Фредерика взяла у него книгу и, почувствовав, что он не хочет больше говорить, быстро пробормотала "Спасибо" и "Спокойной ночи" и пошла вверх по лестнице.
   Но, еще раз, Питер перезвонил ей. - Что тебя так беспокоило, когда я нашел тебя и твоих приятелей в аптеке?
   "О, это, - я пытался сказать вам раньше, - я только что решил, что шкатулка должна принадлежать Кэтрин, но теперь это древняя история".
   "Да, но вы снова забиваете на вычет. Спокойной ночи."
   - Спокойной ночи, - еще раз сказала Фредерика и на этот раз сумела уйти от него.
   Пока она медленно раздевалась, воспоминание о вечерней встрече с Джеймсом померкло. Было приятно знать, что Питер был в доме и на связи. Итак, это было Убийство. Это правда, что она знала это все время. Она почувствовала это в самой атмосфере, еще до того, как увидела лицо Кэтрин, лежавшей мертвой в гамаке.
   Фредерика легла в постель, решив не принимать еще одну таблетку, ни о чем не думать, позволить своему разуму легко погрузиться в бессознательное состояние, чувствовать себя в безопасности и спокойствии в эту благословенную защищенную ночь. Но когда она потушила свет, ее мысли бешено закружились вокруг проблем и странностей этой новой жизни. Как это оказалось не похоже на то, что она ожидала, и как отличалось также от рутины из квартиры в библиотеку и из библиотеки обратно в квартиру, которая была всем ее существованием в течение последних десяти лет ее жизни. Она ворочалась, ей было жарко, потом холодно. И неизбежно она начала думать о Питере Мохане - и желать, чтобы это он хотел поцеловать ее. Эта мысль смутила ее, и она сильно покраснела в темноте: до этого момента она сознательно избегала всякой мысли о нем как о мужчине. Он был ее добрым другом, теперь он был ее Шерлоком Холмсом, а пока - ее сторожевым псом. Она не должна, не должна, не должна думать о нем иначе...
   Со времен Стивена Гуда в ее жизни не было никого, кто женился бы на ком-то другом. Она всегда убеждала себя, что Стивен был единственной любовью ее жизни, что никогда, никогда не может быть никого другого. Но тогда она была ребенком, едва исполнилось двадцать лет. С тех пор долгих пятнадцать лет она жила этой верой. Но было ли это только потому, что мужчины, которых она встречала впоследствии, не смогли "поразить ее воображение", как это сделал он? Где-то она читала, что именно это больше, чем что-либо другое, превращает дружбу в любовь. А Питер Мохан - в этом не было никаких сомнений - Питер Мохун был человеком, способным поразить воображение и расшевелить спящее сердце. Но что чувствовал Питер Мохун? Был ли он человеком из стали и кремня, как герои, созданные ее викторианскими романистами? Она знала, что он был женат и развелся, если верить городским сплетням. Но она не должна думать о любви. Она не должна позволять себе портить дружбу, которая обещала так много.
   Приняв это твердое решение, Фредерика повернулась, чтобы посмотреть на сияющее ночное небо и его булавочные точки света, похожие на прекрасный звездный узор на ее одеяле. Завтра она должна что-то сделать с этим одеялом. Она повернулась спиной к ночи. Но все равно сон не приходил.
   И тут она вспомнила о книге. Она отнесла его наверх после того, как Питер отдал ей и положила на прикроватный столик. Но с того момента и до этого она забыла об этом. Она села, включила свет и открыла книгу на титульном листе. " Ловец шпионов " Оресте Пинто. Она медленно перелистывала страницы и вскоре дошла до карандашного отрывка:
   Потенциальному ловцу шпионов необходимо как минимум десять качеств, с семью из которых он должен родиться, а три можно приобрести собственными усилиями.
   1. Феноменальная память.
   2. Большое терпение и внимание к деталям.
   3. Подарок для языков.
   4. Знание практической психологии.
   5. Мужество.
   6. Бедекеровское знание столиц и важных городов Европы".
   Рядом с этим пунктом Питер нацарапал: "или США, если уж на то пошло".
   7. Глубокое знание международного права.
   8. Нужно родиться актером.
   9. Дар обнаружения (во многом это сильно развитое чувство логики).
   10. Практический опыт предыдущих уловок.
   Фредерика с интересом изучила этот список. Очевидно, выслеживание убийцы Кэтрин Клэй входило в компетенцию ловца шпионов и действительно могло считаться необходимой подготовкой по некоторым из этих направлений. Словно чтобы подчеркнуть это, Фредерика наткнулась на другой отмеченный отрывок:
   "Задача контрразведки в мирное и военное время аналогична задаче полиции. Это, во-первых, предотвращение шпионажа и актов предательства против благосостояния государства, а во-вторых, в случае совершения таких актов, розыск и арест ответственного лица".
   Что ж, подумала Фредерика, теперь все становится кристально ясным. Неудивительно, что Тейн Кэри рассказывает ему о местных волнениях. Неудивительно. Она снова взяла книгу и внимательно пролистала ее, уделяя особое внимание отмеченным местам. К тому времени, когда она была готова ко сну, было уже далеко за два часа ночи, и, когда она потянулась, чтобы выключить свет, из ее чтения возникла одна мысль. Было очевидно - более чем очевидно, поскольку эта книга была его библией, - что полковник Питер Мохун, США, был преданным делу человеком. Поэтому было бы мудро, если бы Фредерика Винг вспомнила об этом и перестала заводить романы. От этого звукового, хотя и несколько грустного, размышления ее наконец освободил сон.
   Фредерику разбудил странный стук, который на несколько мгновений заставил ее сердце бешено биться и заставил ее резко выпрямиться в полумраке. Потом она услышала приглушенный голос:
   - Фредерика, ФРЕДЕРИКА ВИНГ, ты тоже умерла?
   Питер. Конечно. Она перегнулась через край кровати и ударила по полу каблуком своей тапочки.
   Тишина.
   Фредерика быстро встала и подошла к лестнице, чтобы сообщить, что она появится через десять минут.
   Она тоже это сделала и получила одобрительную улыбку от своего самопровозглашенного босса, которого она обнаружила занятым на кухне.
   - Я не читал в вашей книге, что шпионы должны быть поварами.
   - О, но это само собой разумеется. Перекусывайте в трудных условиях. И, - он помедлил, а затем быстро продолжил, - как вы, наверное, поняли, им приходится обходиться без жен.
   Фредерика ничего не ответила на это. Поскольку она так много узнала из своего чтения, она не сочла нужным или даже очень вежливым объявлять об этом в мегафон и в такой ранний час утра.
   Однако ей удалось промолчать, и через несколько мгновений Питер весело продолжил: - Так ты читал мою Библию? Что вы думаете об этом?"
   "Я думаю, как предполагает сам автор, что ваша работа: раз - бесчеловечная, а два - неблагодарная".
   "Как вы правы. Умница Фредерика. Я закончу тебя с отличием , прежде чем закончу с тобой.
   "Спасибо. Можно мне пожарить бекон?" - спросила Фредерика немного натянуто.
   "Предоставленный." - ответил Питер, бросив на нее быстрый взгляд.
   Мгновение спустя она сказала: "Я усвоила урок номер один - тот, что содержится в вашей Библии, - так что теперь вы можете взять свою книгу домой. Если это так отчаянно важно, вы можете пропустить это".
   Питер начал немелодично насвистывать, и раздражение Фредерики испарилось. К тому времени, когда они сели за стол у кухонного окна, она уже могла счастливо смеяться и наслаждаться их ранним утренним ужином, во время которого они ни разу не упомянули об убийстве, свадьбе или смежных темах. В тот час они говорили только о неважных и приятных вещах, и в этот час оба были довольны.
   Глава 10
   Ровно в девять часов утра в среду, на следующей неделе после смерти Кэтрин Клэй, шеф Кэри появился в книжном магазине. Он был очень официальным и деловым, и было очевидно, что он ожидал, что придется разбудить Фредерику, как он это сделал в свой первый визит. Поэтому он был несколько ошеломлен, увидев, что она усердно работает. И для Фредерики его приезд стал явным разочарованием.
   Было семь тридцать или чуть позже, когда Питер ушел, и полтора часа с тех пор медленно тянулись. Она дала Крису его кофе, когда он появился в восемь, и попыталась заговорить с ним, но он был тихим и неразговорчивым. После нескольких безуспешных попыток выяснить, о чем говорят люди в деревне, Фредерика решила, что будет лучше отказаться от этой ранней утренней попытки быть доктором Ватсоном и заставить Криса атаковать кусты, чтобы отработать. его очевидные тревоги.
   Затем Фредерика вернулась в дом и задумалась, что делать дальше. Казалось, несколько часов назад она вымыла посуду после завтрака и привела в порядок кабинет, чтобы убрать все следы ночного гостя. Теперь, когда Крис работал во дворе, впереди был долгий день, и кухонные часы определенно показывали, что всего несколько минут девятого. Работа была ответом для Крис, что ж, тогда она примет лекарство, которое так охотно прописала. Она забудет круговорот злых происшествий, в который попала, она забудет даже Питера Мохана. Да. Она возьмется за последний номер " Издательского еженедельника" и проверит его на наличие заказов.
   Но хотя ей удалось выглядеть занятой, лекарство не подействовало. Страницы расплылись у нее перед глазами, муха сердито жужжала о оконную решетку, и она остро осознала, что ей очень не хватило сна. Если когда-нибудь это жалкое дело и закончится, но она должна взяться за что-нибудь. Тейн Кэри должен был прийти. Она не могла вернуться в постель в такой час. А потом, едва осознавая, что делает, потянулась за большим блокнотом чистой желтой бумаги. Ее карандаш на мгновение задержался над ним, а затем написал слово "Подозреваемые". После этого список имен следовал легко. Все началось, неизбежно с ближайших родственников Кэтрин. Миссис Саттон? Может ли кто-нибудь быть менее вероятным? И все же могла ли она убить Кэтрин, чтобы спасти ее от самой себя? Роджер? Возможно, и, судя по его собственным свидетельствам, он ненавидел свою сестру, и не зря. Филиппинский? В равной степени возможно, но почему? Возможно, она хотела выйти замуж за Джеймса, и это определенно выглядело именно так. Да, и у Джеймса, очевидно, была такая же идея, но Филиппине никогда бы не пришлось убивать Кэтрин, чтобы добиться этого, когда Джеймс уже был на крючке. Джеймс? Когда она писала его имя, она снова видела его чувственное лицо. Очень вероятный подозреваемый, но она не должна быть предубеждена из-за своих личных чувств к нему. При ярком свете дня она смогла убедить себя, что Джеймс Брюстер, вероятно, хотел лишь небольшого вечернего развлечения. Ну, возможно, он получил это с Филиппин. Да, он определенно предпочитал Филиппины Екатерине, но такой человек, как Джеймс, наверняка мог выскользнуть из любой запутанной ситуации - если, конечно, он не был тайно женат на Кэтрин. Это была интересная идея, которую доктор Ватсон предложил Шерлоку Холмсу. Да. А Джеймс видел Кэтрин мертвой и никому не сказал. Миссис Хартвелл? Очень маловероятно. Сплетник и назойливый человек - возможно, как прикрытие для настоящей миссис Хартвелл. Она могла быть злобной и коварной. Это отразилось на ее лице. Но какой мотив, кроме всеобщей ненависти? Марджи? -
   Фредерика отложила карандаш и уставилась на корешки книг на полке над столом. Марджи ненавидела Кэтрин. Это был неоспоримый факт. Всю неделю Марджи была растерянной и трудной. И это Марджи предупредила в ту ночь, когда было найдено тело. Никто не обратил особого внимания, когда она честно выкрикнула это во время базарного ужина, но сейчас об этом стоило вспомнить. Марджи была эмоционально неуравновешенной - из тех девушек, которые в молодости наверняка сбежали из дома; и которая теперь, в подростковом возрасте, могла бы сделать что-нибудь эффектное и театральное, чтобы привлечь к себе внимание. Скорее всего, это Марджи приходила шпионить позапрошлой ночью. Но убийство. Нет. Это было невозможно.
   Теперь Фредерика перевела взгляд на желтый блокнот и список имен, которые она записала. Конечно, она могла бы продолжать добавлять его бесконечно, поскольку у всех в деревне были возможности, а Кэтрин Клэй не любили. Нет, найти мотивы не составит труда. Она взяла карандаш и написала Крис? Это могло быть чувство вины, или какое-то тайное знание, или просто страх, который так изменил его за последние несколько дней. Какие у него могли быть мотивы, если бы у Кэтрин не было на него чего-нибудь? Возможно, что-то связанное с ее поставками наркотиков? Но как, черт возьми, он мог запихнуть яд в витаминные капсулы? Нет, скорее всего, Крис знал что-то такое, о чем боялся рассказать. Она уставилась на лист бумаги перед ней. Желтый. "Желтая жассамин", - сказал Питер. Наверняка это был какой-то цветок. И разве это не то, что можно найти в лаборатории фермы? Это означало - но было ли это? Она должна спросить об этом Питера. Любой мог зайти в лабораторию, когда там было пустынно, как это часто бывало, когда Марджи слонялась по городу, а Филиппины и Роджер чаще всего гонялись за дикими травами. И, вероятно, потребуется меньше навыков, чем практики, чтобы ввести яд в капсулы. Питер ничего не сказал о желтом жассамине, вероятном продукте лаборатории Фермы. Но, возможно, это было слишком очевидно, чтобы упоминать об этом. Возможно, он хотел, чтобы она сама подумала об этой блестящей мысли.
   В этот момент прибыл Тейн Кэри. Он вошел в парадную дверь тихо и без стука. Фредерика попыталась подсунуть красноречивый желтый блокнот под раскрытый номер " Издательского еженедельника", но не слишком явно. Питер дал ей конкретные инструкции. Она не должна была сообщать Тейну Кэри, что у нее есть предварительная информация. Кроме того, Питер сказал, что хочет, чтобы ее положение Ватсона пока оставалось тайной. Понятно. Но Фредерика знала, что ей недостает одного из важнейших качеств ловца шпионов. Она не была прирожденной актрисой. К счастью, в этот раз шеф Кэри не устроил ей суровых испытаний. Его подозрения и мысли были в другом месте.
   - Доброе утро, - поприветствовала его Фредерика. Она развернулась, чтобы повернуться спиной к столу.
   - Доброе утро, - быстро сказал он. "Извините, что вмешиваюсь к вам вот так, но мы все привыкли к Люси Хартвелл, которая по какой-то причине не любила стучать".
   "Все в порядке. Теперь я к этому привыкаю, - ответила Фредерика, стараясь не показывать облегчения, которое она испытала из-за его отсутствия интереса к тому, что она делала.
   - Я не задержу тебя надолго. Могу я называть вас Фредерикой, раз все так делают? Это... ну, это заставляет меня меньше чувствовать себя начальником полиции, и я боюсь, что мне придется быть именно им, по крайней мере, на время. Он немного застенчиво кашлянул.
   "Конечно, делай, Тейн. Но... но что вы имеете в виду?
   - Кэтрин Клэй была убита, - тихо объявил он.
   И, пока он говорил, Фредерике нетрудно было выглядеть испуганной. Предвидение не стерло мрачный факт. Страх и ужас остались. Она ничего не сказала, да в этом и не было нужды, и через мгновение Тейн продолжил рассказывать ей об отравленных капсулах, способе смерти и обо всех других подробностях, которые она уже узнала от Питера. Резюмируя факты, он остановился на мгновение, а затем сказал немного резко: - У тебя все еще есть эта коробка?
   "Да. Это прямо здесь." Фредерика с опаской выдвинула ящик и, к своему облегчению, нашла коробку. Она передала его Тейну.
   - Сам по себе этот предмет мне не особо нужен. Но в этом так много загадочного, - сказал он как бы самому себе.
   - Вы нашли какие-нибудь отпечатки пальцев перед тем, как отдать его мне? - спросила Фредерика.
   - Только Кэтрин Клэй. Мой человек взял его носовым платком очень осторожно, но на нем не было даже пятнышка".
   - Тогда вы, должно быть, знали, что это Кэтрин, когда давали мне его, чтобы узнать - я не совсем понимаю.
   "Мы думали, что это должна быть она, но на самом деле мы искали реакцию людей на вид коробки", - объяснил Тейн.
   - Ясно, - сказала Фредерика, - и ты не хотел мне сейчас слишком много рассказывать...
   -- Ну, нет, тогда нет, -- продолжал он торопливо, -- мне странно, что убийца сделал столь очевидным способ смерти. Я имею в виду, почему так мало таблеток - та, которую она, вероятно, приняла, и только две или три оставшиеся?
   Фредерика заинтересовалась. Такой вывод ей нравился. - Но, конечно, - быстро сказала она, - убийца хотел, чтобы ее смерть выглядела как передозировка наркотика. Казалось, все знали, что Кэтрин взяла его. Ни ему, ни ей не приходило в голову, что будет вскрытие, а несколько таблеток значительно облегчили процесс производства. Кроме того, у Кэтрин, вероятно, в коробке в тот момент оставалось всего две или три штуки. Нет, я думаю, убийца ожидал, что вы будете искать шприц с наркотиками. Витаминные капсулы достаточно безобидны". Она остановилась на мгновение, а затем ей пришла в голову другая мысль. - Конечно, если бы дело дошло до вскрытия, то тот факт, что яд был желтым жассамином, стал бы известен, и то, как его употребили, не имело бы большого значения.
   - Я понимаю ваши рассуждения, но должен сказать, что для меня они звучат очень по-женски, - медленно сказал Тейн. "И я все еще думаю, что убийца хотел бы, чтобы мы были в неведении о том, как яд попал внутрь Кэтрин, и предпринял бы какую-нибудь попытку вернуть эту коробку впоследствии, с отпечатками пальцев или без них".
   Фредерика начала было говорить: "Может быть, это то, что искал Джеймс Брюстер..." - и вовремя спохватилась. В конце концов, она не должна была знать о Джеймсе. Вместо этого она сказала быстро; "Да, но никто не знал, где наступит смерть. Если не выследить жертву, убийца тоже ничего не узнает, а к тому времени, когда новость распространится, у тела будет полицейский охранник, и все прочесают в поисках улик.
   - Странное дело об убийцах. Они всегда кажутся настолько готовыми поверить, что смерть будет считаться естественной, но в таком случае это почти никогда не так".
   "Нет, наверное, нет. И все же Южный Саттон - сонный маленький городок. Если бы доктор Скотт был таким добродушным, каким полагается быть деревенским врачам, и не случилось бы на свете умного начальника полиции, тогда...
   - Да, но это предполагает наличие кого-то, кто не знал ни доктора Скотта, ни меня, и я должен сказать, что это маловероятно. Между прочим, Фредерика, если вы продолжите делать мне комплименты, я начну вас подозревать, и, признаюсь, мне бы это очень не понравилось -- не потому, конечно, что я хочу избавить вас от чего-нибудь, а именно потому, что это такое облегчение. иметь возможность исключить двух человек в этом месте - это дает мне возможность поговорить с кем-то".
   "Два человека?"
   - Да, ты и Питер Мохан.
   "Я не совсем понимаю, как мы в чистоте, но если вы понимаете, я, конечно, не собираюсь с вами спорить".
   - Что ж, я рассуждаю так, хотя, может быть, мне и не следует вас просвещать. Кэтрин имела привычку принимать витаминные таблетки после еды. С этим согласились все члены семьи и все, кто ее знал. Это означает, что это сделала послеобеденная доза, а поскольку утренняя доза не повлияла, то переключение в ящике произошло, скажем, между десятью утра и двумя часами дня, и, скорее всего, утром, как только таблетка после завтрака была принята. Кэтрин была на ферме все утро. Ее видели несколько человек. В какой-то момент утром коробка стояла на буфете в столовой. Марджи ведет себя так, будто знает больше, чем говорит, но говорит, что видела там серебряный ящик после завтрака, и еще кто-то - кажется, служанка. Фредерика Уинг не могла отправиться на Ферму, чтобы произвести обмен, - ну , я полагаю , вы могли бы это сделать. Но вы держали магазин открытым, и Крис говорит, что вы никуда не уходили.
   - Понятно... Но Питер...
   - Мы не будем вмешивать его в это. Не знаю, почему я так много говорю".
   Фредерика не могла не задать еще один вопрос. - Но разве тот факт, что коробка находится на Ферме и - что-то вроде цветочного или травяного отравления - не указывает на то, что там кто-то есть? Я имею в виду, вы не можете сузить круг?" Она резко остановилась, увидев, как он нахмурился.
   "Нет. Рассмотрим этот вариант. Предположим, убийца хотел, чтобы это выглядело как кто-то там. Это была бы красивая штора, не так ли? Все эти травы, ядовитые и простые, помечены и легкодоступны. Ничто не находится под замком, и весь город все время сбегает туда-сюда. А теперь я, право, слишком много наговорил и недостоин своих... я хотел сказать нашивок , но, пожалуй , правильное слово - значок . Однако он мило улыбнулся, а затем добавил: "Пожалуй, я должен просто признаться, что Питер говорит, что тебе можно доверять. Откуда он знает, я не могу сообразить. Но это так, и, как и для многих других людей в этом городе, для меня то, что говорит полковник Питер Мохун, ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
   Фредерика ничего не сказала, и через мгновение Тейн встал. - Я не упоминал о том, что Марджи нанесла вам полуночный визит, но уверяю вас, что я очень много думал об этом.
   - Значит, это была Марджи?
   - Я совершенно уверен, что это так, но она этого не признает. Напуган, наверное. Я даже сказал ей, что мы знали о ее салоне красоты в оранжерее, но это было ошибкой. Она только стала более похожей на моллюска, чем когда-либо. Если бы она не была таким ребенком, я бы прибегнул к третьей степени...
   "Кто-то должен быть в состоянии завоевать ее доверие и доверие. Это имело бы больше смысла". Фредерика виновато думала о собственной неудаче, но ведь Марджи сделала ее врагом с момента их первой встречи.
   - Что ж, мы можем попробовать.
   Фредерика последовала за Тейном к двери и смотрела, как он надевает шляпу. Затем он ухмыльнулся ей в ответ с дорожки. - Скорчер, не так ли? Просто мне повезло увидеть тысячу и одного человека, и все они будут медведями, я бы не удивился.
   "Кажется, вы уже многое изучили", - не удержалась Фредерика.
   "Я работаю допоздна и рано. Но пока только очевидные подозреваемые и это примерно одна пятидесятая часть работы. Полицейский удел - и все такое!
   Он совсем не похож на полицейского, решила Фредерика, возвращаясь к своему столу и относительному комфорту офиса. Он даже не носит униформы, а его дурацкая шляпа - всего лишь уступка солнцу. Но, возможно, вожди подобны людям в штатском. Возможно, они выпускаются из униформы или держат ее в напряжении для государственных мероприятий.
   Было только десять тридцать. А день уже длился несколько часов. Что ж, книжный магазин должен быть на первом месте, а Фредерика Винг должна вернуться к работе. Большим усилием воли она вырвала из блокнота список подозреваемых и начала записывать названия и издателей. Но через несколько мгновений она вспомнила, что в деревне раннее закрытие. Мисс Хартвелл сказала, что может закрыть лавку или нет, как ей вздумается. Возможно, она запрёт двери и уединится в своём убежище в яблоневом саду, откуда она часто убегала в той другой жизни - в ту благословенную неделю до убийства. Там она могла спокойно читать, даже если ее разум был в слишком большом смятении, чтобы писать. Она была уверена, что Крис уедет в полдень... и ей совсем не хотелось оставаться в магазине одной... В такой жаркий день покупателей было бы немного...
   Когда это серьезное дело было решено, Фредерика вернулась в свой список, но она добавила только один титул, когда появилась миссис Уильямс. Ее визит был якобы для того, чтобы "одолжить" Бертрана Рассела, которого ее муж хотел процитировать в своей проповеди, но было очевидно, что на самом деле она хотела обсудить последние события в деле о первом убийстве Саут-Саттона. Не успела Фредерика избавиться от нее, как Марджи в один из своих внезапных выходов через черный ход вошла прямо в кабинет и бессильно опустилась на большое кресло.
   Раздражение Фредерики исчезло при виде раскрасневшегося лица и растерянного вида девушки. - В чем дело, Марджи? - спросила она ласково. Возможно, теперь, наконец, она смогла поговорить с ребенком. Предъяви ей факты и заставь признаться в том, что она скрывала.
   "Ничего такого." Голос Марджи был угрюм.
   Какое-то время Фредерика молчала и делала вид, что возвращается к работе.
   "Мама хочет ту кулинарную книгу, о которой я говорил тебе на прошлой неделе".
   - Думаю, еще не пришло.
   "Крис только что принес посылку с почты. Когда я вошел, я видел, как он отнес его обратно на склад". Она поколебалась, а потом сказала: "Мне спуститься и посмотреть, есть ли там книга?"
   Мысль о том, что Марджи распаковывает непроверенную посылку и портит товар, была для Фредерики невыносимой.
   - Нет, я пойду, - сказала она без энтузиазма. Но, возможно, если бы она пошутила над ребенком, то раскрыла бы все, что у нее на уме.
   Фредерика прошла половину тропинки, когда ей в голову пришла внезапная мысль. Эта кулинарная книга не могла появиться так скоро. Марджи замышляла какую-то шалость, а Марджи была в списке подозреваемых - более того, шалость Марджи могла быть серьезной. Она развернулась и поспешила обратно в дом. Она сняла туфли у черного хода и тихонько вернулась в кабинет.
   Марджи, стоя спиной к двери, лихорадочно рылась в ящике стола.
   - Что ты делаешь, Марджи? - резко спросила Фредерика.
   Девушка прекратила свои поиски, как будто ее ударили, захлопнула ящик и повернулась. Ее глаза были безумными и пристальными, а щеки покраснели. Она выглядела не только испуганной, но и больной.
   - Я... я оставила здесь блокнот, когда была на днях, - быстро сказала она.
   - Уж точно не в ящике стола.
   "Что ж. Вы могли бы вставить его. Я не знал.
   - Ты мог бы спросить. Марджи ничего не ответила. Она, казалось, вдруг рухнула и рухнула на стул.
   "Ты болен?" - спросила Фредерика. Теперь она разрывалась между тревогой и гневом.
   "Нет я не. Но если вы думаете, что я собираюсь сказать вам что-то еще, то это не так. Какое тебе вообще дело до того, что ты хранишь чужую серебряную шкатулку в своем ящике?"
   - Так вот чего ты добивался. Фредерика села и положила руку на колено Марджи. - Пойдем, Марджи, - тихо сказала она, - расскажи мне, в чем дело. Но лицо Марджи застыло в маске ненависти - или страха, Фредерика не могла понять, чего именно.
   После нескольких бесплодных попыток заставить девушку говорить, Фредерика вышла из себя. - Марджи, я должен сказать тебе сейчас и навсегда, что, если ты не умеешь себя вести, тебе вообще незачем сюда приходить. Мисс Хартвелл сказала, что вы мне поможете. Действительно помогите . Вы входите и выходите без стука. Вы роетесь в кладовке. Вы разыгрываете невыносимые детские шалости. А теперь ты роешься в моем столе...
   Стол тети Люси . Лицо Марджи теперь было покрыто темно-фиолетовыми пятнами, и ее слова звучали сдавленно.
   - Тогда тебе лучше уйти, Марджи, пока я совсем не вышел из себя. Теперь я главный здесь, как это случилось. А пока это мой стол". Фредерике вдруг стало стыдно. Почему этот ребенок так разозлил ее? Она боролась с собой, но прежде чем она смогла снова заговорить, Марджи быстро вскочила на ноги и вылетела из дома.
   Каким прекрасным детективом она оказалась. Что Питер подумает о ней? Ну что ж, было слишком жарко, чтобы волноваться, слишком жарко, чтобы гоняться за несчастной девушкой. Фредерика взглянула на часы и с облегчением увидела, что уже полдвенадцатого. Она просто выпьет немного холодного кофе на обед, а затем закроется и сбежит. В саду, может быть, и жарко, но не так жарко, как в доме, и ее там никто не застанет. Благословенная мысль.
   Когда Фредерика выглянула через заднюю дверь и увидела, что Крис все еще возится с кустами своим секатором, она позвала его, и он уронил свой инструмент, как будто на него напали. Затем он наклонился, чтобы поднять его, и повернулся, чтобы подойти к ней. Это было похоже на замедленный фильм.
   - Конечно, мне жарко, - вызвался он, когда подошел достаточно близко, чтобы его услышали.
   "Да. Я подумала, что тебе может понравиться кофе со льдом, - добавила она. Внезапно она не захотела, чтобы он уходил. Она не хотела оставаться одна. Питер упомянул о полицейском охраннике, но Тейн Кэри ничего об этом не сказал.
   "Конечно". Крис ответил ей усталой улыбкой, и когда Фредерик повернулся, чтобы войти, он опустился на крыльцо и вытащил носовой платок в красно-белую крапинку, чтобы вытереть лицо и шею.
   Фредерика вынесла его напиток и тарелку с бутербродами на крыльцо и, пообедав сама, вернулась и обнаружила, что он все еще сидит, как и оставила. Он посмотрел на нее, и она увидела панику на его лице.
   - Я считаю, что должен отдать вам все преимущества моего пертекшуна сегодня днем, - медленно сказал он.
   - О нет, Крис. Я... я в порядке. Я не думаю, что кто-то хочет причинить мне вред, - сказала она с тонким видом храбрости.
   - Нет, мэм, мисс Винг, проблема не в этом. Это jes' эти дети здесь. Я гонялся за ними все утро. Идут со всех сторон, чтобы посмотреть, где... было совершено убийство.
   Это было неожиданное развитие событий. Раздражающий.
   - Вот один из них. Взлохмаченная темная голова показалась из-за кустов и, обнаружив, что за ней наблюдают, так же быстро удалилась.
   "Шутят все часы дня и ночи. Но это не значит, что нет никакого вреда.
   - Нет, если только они не начнут собирать сувениры. Фредерика не питала большой любви к детям, и несколько недель работы детским библиотекарем в филиале в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка заставили ее проникнуться уважением к их способности к дьявольской деятельности. Но деревенские дети должны быть более управляемыми. Тем не менее... Она задумалась на мгновение. Это может быть использовано в качестве разумного предлога, чтобы позвонить в полицейский участок и попросить человека охранять это место. Она не могла ожидать, что Питер придет еще ночью, и не должна признаваться, что боится. Нет, если бы это сработало, было бы замечательно. Она быстро встала и, пробормотав что-то Крису о том, чтобы подождать еще несколько минут, пошла в офис, чтобы позвонить.
   Дежурный сержант был вежлив, но не очень услужлив. Она еще раз попросила поговорить с начальником, и за этой просьбой последовала долгая пауза. Затем, наконец, она услышала голос Тана Кэри.
   - Извини, Фредерика, - сказал он, прежде чем она успела заговорить, - сержант Браун сказал мне, что тебе пришлось позвонить и попросить человека, а я давно собирался прислать его. Я мог бы знать, что дети не упустят этот великолепный шанс подыграть. Беда в том, что мне нужно получить помощь от Вустера, а двое мужчин, которых я просил, еще не пришли. Но я все равно отправлю Брауна вниз. Я буду здесь, пока не придут остальные. Они прибудут с минуты на минуту.
   - Все в порядке, Тейн, боюсь, я мешаю. Я бы не возражал, если бы это дом мисс Хартвелл, а не мой. Ей было приятно, что ее голос звучал небрежно и обеспокоенно, но не слишком.
   - Я знаю, и мы с Питером думаем, что тебе в любом случае нужен кто-то рядом. На самом деле мы хотели бы разбросать людей по всей карте. Вот почему мне нужна помощь".
   - Но спешить некуда, Тейн, - быстро сказала Фредерика, - Крис здесь. Сегодня у него выходной, но я уверен, что он останется, пока не прибудут дополнительные люди.
   "Хорошо, тогда. Спасибо." Трубка резко щелкнула, и Фредерика осознала свое разочарование. Ей очень хотелось спросить, где будут размещены остальные мужчины и есть ли какие-нибудь свежие новости. Но, может быть, ему и к лучшему было вести себя по-деловому, особенно по телефону. Она встала и вернулась на крыльцо, чтобы собрать грязную посуду. Крис казался полусонным в полуденную жару, и когда Фредерик разбудил его, он, казалось, не хотел оставаться один. По этой причине она решила отложить свое отступление в сад и без особого энтузиазма вернулась к своему захламленному письменному столу.
   Пока Фредерика работала, ее мысли постоянно возвращались к Марджи. Что она делала в оранжерее посреди ночи? Почему она была так расстроена сегодня? Зачем ей эта жалкая коробка? Чувство вины переполняло Фредерику. Если бы она только могла заставить себя полюбить девушку или хотя бы пожалеть ее, то она могла бы уговорить ее остаться и получить от нее признание. Ноутбук. Какая абсолютная ерунда. Чем больше она думала о Марджи, тем больше усиливалось ее собственное чувство неудачи. Питер всегда был намного добрее к девушке, чем она. Он успокоил бы ее перенапряженные нервы и медленно вытащил бы ее. Какой прекрасной оказалась Уотсон Фредерика, подумала она, и какой прекрасной сострадательной материнской женщиной.
   Фредерика с облегчением избавилась от этих неудобных мыслей с появлением полицейского. Это оказался сержант Браун, которого она знала, потому что именно он дежурил снаружи в ночь смерти Кэтрин Клэй. Это был приятный молодой человек с открытым лицом, и гораздо приятнее, решила Фредерика, во плоти, чем по телефону. Возможно, это был эффект полицейского участка и тени Тейна Кэри. Она предложила ему кофе со льдом, который он принял с готовностью, а затем сказала, что скажет Крису пойти с ней, а сам "просто побудет" снаружи. Фредерика рассказала ему о своем плане сбежать в сад, чтобы отдохнуть и спокойно поработать, и он одобрительно кивнул.
   - Я полагал, что вы мертвы, мисс Винг, - сказал он. "Это не то, что мы обычно предлагаем новичкам в Саут-Саттон, штат Массачусетс".
   "Я прекрасно знаю об этом. Это прекрасное место.
   Сержант Браун начал рассказывать о его красотах, но Фредерика оборвала его: "Да. Ну, а теперь я должен собрать свои вещи. Молодой человек направился к задней двери, поглаживая свои красиво накрашенные бриллиантами волосы большой загорелой рукой, прежде чем надеть кепку. Но как только он открыл экран, он обернулся, чтобы громко окликнуть: "Теперь не волнуйтесь, мисс Винг. Когда я на дежурстве, я на дежурстве, если вы понимаете, о чем я. Я в порядке как сторожевой пес".
   "Сторожевая собака." Хороший. Это заставило ее подумать о Питере, и это тоже было хорошо.
   Выходя через черный ход, Фредерика позвала Криса на прощание, и тот весело ей ответил. Через десять минут она свила себе гнездо в высокой траве под древней грушей и открыла книгу. Еще через десять минут она крепко спала.
   Глава 11
   Вздремнув в саду, Фредерика почувствовала себя намного лучше. Она медленно поднялась на ноги и взяла чистый блокнот, неиспользованный карандаш и непрочитанную книгу. Потом она посмотрела на часы и с изумлением обнаружила, что проспала три часа. Когда она вернулась в дом, сержанта Брауна нигде не было видно, и, чувствуя тишину и одиночество, она успела хлопнуть сетчатой дверью, входя в дом. Шум успокоил ее, и ей пришло в голову, что он также может призвать ее защитника. И она была права. Через несколько мгновений сержант Браун просунул голову в кухонную дверь, где Фредерика заваривала свежий чай со льдом. Он взял стакан, когда она предложила его ему, и задержался на мгновение, чтобы поболтать, прислонившись широкой спиной к дверному косяку и скрестив перед собой гигантские ноги.
   - Дети вас чем-то заняли? - спросила Фредерика, с удовольствием потягивая свой чай.
   "Нет." Он рассмеялся, а затем добавил: "Это все равно, что завести в доме кошку, чтобы отпугивать мышей. Полицейский - то же самое, что касается детей".
   - Боюсь, тогда вам было довольно скучно. Мне жаль."
   "По правде говоря, я могу обойтись без заклинания тишины. У нас есть все фейерверки, которые мы хотим в Южном Саттоне в течение некоторого времени. Аминь."
   - Я бы подумал, что ты достаточно молод, чтобы любить фейерверки. Фредерика чувствовала, что ведет себя глупо. Но даже скучный и бессмысленный разговор лучше, чем вообще никакого разговора. Широкая спина сержанта Брауна и вид револьвера в кобуре очень успокаивали. Она быстро предложила ему еще немного чая и наполнила его стакан, прежде чем он успел отказаться.
   Но она слишком долго спала. Она не могла сосредоточиться и через какое-то время сама не смогла придумать, что еще сказать. Сержант Браун отказался от третьего стакана чая и пробормотал что-то о возвращении к работе. Уходя, он сказал через плечо: "Не о чем беспокоиться, мисс Винг. Вы можете рассчитывать на Джима Брауна. Я останусь в пределах досягаемости, но если сегодняшний день будет хорошим образцом, я не собираюсь долго оставаться в розыске - хуже удачи!
   Как оказалось, покой первого дня сержанта Брауна продлился два дня и две ночи, но Тейн Кэри не снял его с работы по охране Фредерики и книжного магазина. Это было большим облегчением для новой управляющей, которая не могла поколебать своего убеждения, что мир был ложным, затишьем перед последней бурей. Даже на почте веселые голоса сплетников были приглушены и полны предчувствия. В книжном магазине люди больше не останавливались, чтобы поговорить. Фредерика, которая стала неестественно чувствительной, почувствовала, что, положив труп в свой гамак и, что еще хуже, обнаружив его сама, она заняла положение главного подозреваемого в глазах города. Она считала несправедливым разглашать даже филиппинцам и тем самым частым клиентам, которые стали друзьями, что она была освобождена от подозрений самим начальником полиции. Но одиночество, вызванное несчастными обстоятельствами ее положения, усиливалось. Успокаивающее присутствие сержанта Брауна освободило ее от страха, но не от беспокойства. Хуже всего было то, что с той ночи, когда Питер Мохан спал на офисном диване, она его не видела. Она обдумывала события того вечера и пыталась вспомнить каждое слово, сказанное ими друг другу. Но все это сводилось к сообщению, которое он дал ей в своей ненавистной книге. Возможно, именно поэтому он счел необходимым так строго оставить ее одну.
   В пятницу вечером, когда она мыла посуду и думала о мрачных мыслях, она вдруг яростно взмахнула полотенцем. Почему ее должно волновать, посвятил ли Питер Мохан всю душу своей поимке шпионов? Почему это имело значение, если он не пришел, чтобы увидеть ее?
   - Как будто я хотела, чтобы он... - услышала она себя вслух, обращаясь к высокому стеклу, которое рассеянно полировала все десять минут.
   Кто и что хотел сделать ?" Голос прямо за ее спиной внезапно заговорил.
   Стекло с грохотом упало на пол и разбилось на мелкие осколки, когда Фредерика развернулась.
   - О, Фредерика, дорогая, прости . На этот раз голос Питера Мохана был совершенно заботливым. Он протянул руку, словно чтобы ободрить ее, но она отпрянула от него и откинулась на спинку раковины. "Я невозрожденный дурак, демон, зверь - как бы вы ни называли меня, я приму со склоненной и покаянной головой".
   Когда Фредерика по-прежнему не отвечала, он беспомощно продолжал: - Это креповые подошвы. Полезно иногда молчать о приближении, признаюсь. Но я должен был постучать. Это другое дело. Люси возражала против шумихи, так что я и весь остальной город, я полагаю, выработали привычку идти прямо.
   - Все в порядке. Глупо с моей стороны быть таким дураком. Она почувствовала острую потребность сделать какой-то шаг. - Я просто возьму совок и подмету этот беспорядок, а потом...
   - Тогда, я надеюсь, вы сможете уделить мне немного времени, чтобы поговорить, посплетничать и, может быть, даже посмеяться. Он внимательно наблюдал за ней, пока она шла через комнату к шкафу и нервно возилась с защелкой. Когда она вернулась, он взял у нее щетку и совок и сказал: "Моя работа. Вы идете и садитесь. Здесь так жарко, я предлагаю крыльцо. ХОРОШО?"
   - Хорошо, - с благодарностью согласился Фредерик. Так или иначе, он, кажется, забыл, что она бормотала, когда он вошел. Она должна побороть эту уловку разговора сама с собой. Это произошло из-за того, что я слишком много жил в одиночестве.
   - А теперь, - сразу же сказал Питер, присоединившись к ней, - кто не сделал того , что должен был сделать?
   - О, Питер, я просто бормотал себе под нос ни о чем.
   - О нет, ты не был. Вы сделали торжественное и серьезное заявление, и у меня есть предчувствие, хотя, возможно, это немного самонадеянно с моей стороны, что упомянутый парень был Питером Мохуном.
   "Ну, я думал, ты заглянешь, чтобы посмотреть, как я был раньше". Фредерика была благодарна полумраку, скрывавшему ее горячее пылающее лицо.
   - Вообще-то, я собирался, но я был в пути каждую минуту с тех пор, как покинул это место так рано утром... - Он помедлил, а затем медленно сказал: - Я пытался предупредить вас, что я ненадежный парень...
   Внезапно сдерживаемая тревога и раздражение Фредерики вылились в быстрый поток слов: "О, вам не нужно повторять мне все это снова. Я читал вашу Библию, и я не дурак...
   - Конечно, ты не дурак. Но я такой, - тихо сказал Питер. Он потянулся через пространство между ними и взял ее тонкую руку в свою большую.
   Какое-то время никто из них не говорил, а затем Питер медленно сказал: - Я лох и вел себя соответственно. Беда в том, что в моем браке был беспорядок - возможно, по моей вине, но так или иначе; и когда я, наконец, освободился от него, я глубоко вздохнул и решил остаться свободным. Преданность работе - это то, что я поставил вместо любви и брака, и я просто хотел, чтобы вы знали, что - я полагаю, потому что я - ну - вы мне так нравитесь, Фредерика, и я боялся, что что-то случится с нашей дружбой. ".
   Фредерика выпрямилась еще немного, но руки не убрала. - Если быть честным, я мог бы с таким же успехом признаться, что ты мне... ты мне тоже нравишься, Питер, и, может быть, я мог бы, ну, слишком сильно полюбить тебя. Так что я действительно рад, что ты был честен со мной. Это были тяжелые два дня, и я был зол, потому что думал, что ты бросил меня. Так что давайте закроем дело и... и... что ж, продолжим как Холмс и Ватсон, преданные своему делу.
   Она застенчиво рассмеялась, и Питер присоединился к ней. Потом сказал: "Да, дело в руках. Вот в чем проблема. Вот почему я так сурово оставил тебя в покое. Я знал, что телохранитель Тейна присматривает за тобой, и мне просто нужно было приступить к работе. Честно говоря, Фредерика, я до смерти напуган. Даже воздух в этом городе нездоровый, и со всех сторон мне не нравится то, что я вижу".
   - Не могли бы вы быть немного более откровенным?
   - Я попытаюсь, и, может быть, вы поможете мне мыслить вслух. Очевидные подозреваемые начинаются с семьи, вернее, с тех, кто живет на Ферме, но не заканчиваются на ней.
   "Да, я знаю. После твоего отъезда в среду я составил список и попытался обдумать мотивы и возможности. С тех пор я думаю о них".
   "Хороший. Есть результаты?
   - Только то, что есть много людей, которые ненавидят Кэтрин, что Филиппины и Брюстер кажутся тупыми, как воры, а у Марджи что-то на уме.
   "Что ж, у меня есть две новые подсказки для вас, и мы посмотрим, сможете ли вы расставить их по своим местам в головоломке. Во-первых, в огромной сумке, которую миссис Хартвелл всегда носит с собой, был обнаружен большой запас дури.
   "Нет! Не "мама" Хартвелл!
   "О, да. На допросе она, конечно, отрицала, что знает об этом, - ходит и мрачно бормочет о том, что ее "подставили". Она возлагает вину на Филиппины и говорит, что все это время считала, что Филиппины плохо влияют на Марджи".
   "Это что-то совершенно новое. Первый намек на критику Филиппин".
   "Не совсем. Миссис Уильямс дала много намеков на свои отношения с нашим Джеймсом. И это напоминает мне пункт номер два. Джеймс купил землю за переулком. Более того, под старыми гравюрами в его столе мы нашли целый набор архитектурных чертежей самого милого домика, который вы когда-либо видели. Это был бостонский архитектор, а наш Джеймс - птица осторожная.
   - И что он говорит об этом?
   - Я не сталкивался с ним. Я держу это в рукаве".
   - Ну, ты был занят.
   "Да очень." Он помолчал некоторое время, а затем продолжил: "Джеймс ведет себя странно, должен сказать. Я думаю, тот факт, что он сделал свое маленькое полупризнание, ударил ему в голову. Но он все равно пытается все замять. Полагаю, если бы это был обыкновенный скандал, а не убийство, его поведение показалось бы вполне естественным. Он определенно делает все возможное, чтобы не допустить, чтобы новости попали в газеты, чтобы поставить заслонку и довести это до самоубийства на благо публики".
   - Да, он пробовал это на мне. Она собиралась рассказать больше о том, что Джеймс примерял на ней. Вместо этого она быстро продолжила: - Но теперь ему это не сойдет с рук, не так ли?
   - Что ж, Тейн поддерживает его. О, я знаю, что Саут-Саттон полон разговоров об убийствах и сгорает от волнения вдобавок к жаре, но это все еще частное дело и не попало в заголовки национальных газет. Никто из нас не хочет, чтобы это произошло - с одной стороны, это было бы плохо для колледжа".
   - И я полагаю, чем меньше лихорадки и суеты, тем меньше шансов на новое убийство.
   - Не говори так, Фредерика. Эта мысль не покидала меня ни на мгновение. Честно говоря, я ужасно беспокоюсь об этом ребенке, Марджи.
   "Марджи?" Голос Фредерики был резким от беспокойства.
   "Да. Минуту назад ты сказал, что у нее что-то на уме. Что заставляет вас думать так?"
   "Она примчалась в среду утром, вскоре после отъезда Тейна. Она искала эту коробку. О боже, я думаю, я мог бы получить от нее что-то, если бы я только был терпелив и добр, но дело в том, Питер, что не в моих силах быть терпеливым и добрым с такой девушкой, которая умудряется быть так сводит с ума...
   "Я знаю."
   - Я так не думаю. Она не раздражает тебя так, как меня. Она с самого начала настроена против меня, и всякий раз, когда она появляется, я не могу дождаться, когда она уйдет. У нее просто дар тереть меня неправильно". Фредерика помолчала, а когда Питер ничего не сказал, поспешно добавила: - Мне ужасно жаль. В лучшие моменты мне действительно хотелось бы помочь ребенку".
   - Что ж, мне с ней повезло не больше, чем вам. Она затыкалась, как моллюск, каждый раз, когда я пытался ее расспросить, и самое ужасное в этом то, что то, что мы испуг приняли, на самом деле было болезнью. Ей очень плохо".
   - О, Питер, мне показалось, что в среду она выглядела больной. Я мог корить себя за то, как я себя вел. Будет ли мне лучше, если я пойду к ней сейчас?
   "Нет, я так не думаю. Боюсь, она слишком плоха - доктор Скотт держит ее на приличных дозах.
   "Боже мой, Питер, ты не можешь что-нибудь сделать ? Ее отравили? "
   - Черт возьми, я так не думаю. Похоже, у нее нет симптомов отравления. Это, ну, это больше похоже на грипп или какую-то инфекцию.
   - Питер, мы должны заставить ее говорить. Она может умереть , если мы этого не сделаем.
   Горе Фредерики было так велико, что Питер снова в темноте протянул ей руку. "Послушайте, Фредерика, как вы думаете, чем я занимался эти два дня? Я был на ферме почти каждую минуту. Если ее отравили, то больше она не получит. У нас есть специальные медсестры день и ночь, которые следят за жидкостями и лекарствами, как ястребы, и она, конечно, ничего не ест".
   - Это... это настолько плохо ?
   "Да. Я обещаю вам, что мы делаем все, что можем. Я хотел сразу же отвезти ее в больницу, но ее мать и слышать об этом не хотела. Миссис Хартвелл была почти в бешенстве, когда мы нашли наркотик. Теперь, конечно, она настолько близка к безумию, насколько это не имеет значения. Конечно, ни она, ни кто-либо другой на ферме не мечтают о яде, а если и видят, то делают вид. Есть только Тейн, я и доктор Скотт, и мы думаем, что вполне возможно, что у нас безумное воображение из-за смерти Кэтрин.
   "Это полностью похоже на инфекцию или грипп? Как это называет доктор Скотт?
   "Вирус. Но в ней есть одна или две странности. Она дико закатывает глаза. Сначала я думал, что это страх или паника, но теперь зрачки постоянно расширены. Что ж, если сегодня днем ей не станет лучше, доктор Скотт будет настаивать на том, чтобы ее отправили в больницу на анализы.
   Фредерика отдернула руку и приложила ладонь к своему горячему лбу. Она не могла больше говорить о Марджи. - А как насчет остальных? - быстро сказала она. - Они ведут себя нормально?
   "О, да. Отлично. И все они ангельские для Марджи. Миссис Саттон перевела ее в свободную комнату и оплачивает все счета - Хартвеллы ужасно бедствуют. Маргарет их практически поддерживает. Конечно, мы присматриваем за многими из них, но они совершенно нормальные во всех отношениях. Я подозреваю, что это облегчение от того, что рядом нет Кэтрин.
   "Роджер?"
   - Ну, конечно, он и в лучшие времена не совсем нормальный. Но знаете ли вы, что до того, как Марджи стало так плохо, он целый день читал ей. Он сам собирается вернуться в больницу.
   "Да. Он сказал мне. Это для очередной операции на лице, не так ли?
   "Да. Это было запланировано на несколько недель. Не может быть и речи о том, чтобы сделать койку или что-то в этом роде. Он внезапно остановился. - Послушай, Фредерика, тебе пора спать. Но прежде чем вы это сделаете, просто обдумайте свой список подозреваемых и постарайтесь вспомнить что-нибудь - даже самое маловажное - что может дать нам проблеск.
   Фредерика прижала обе руки к закрытым векам и сделала огромное усилие, чтобы подумать. Миссис Саттон, Роджер, Филиппин, Джеймс, мама Хартвелл, Марджи - Крис -
   Внезапно она села. - Вы с Тэйном допрашивали Криса? она спросила.
   "Да. Мы оба. Но никаких важных результатов. Почему?"
   - О, это может быть мое воображение, но я думаю, что у него что-то на уме - или, во всяком случае, я думаю, что он напуган. Видишь ли, он так хорошо знает их всех на Ферме. Он всегда подрабатывает для них случайными заработками и по-собачьи предан им всем - даже Марджи. Он ходит туда каждый день с почтой, знаете ли.
   - Почта - теперь есть на что посмотреть. Я думаю..."
   - О, Питер, теперь я кое-что вспомнил. Когда это было? Да, я знаю. Это был не понедельник после убийства, потому что Крис в тот день не пришел. Он был в ужасе, я думаю. Нет, это было во вторник. Он принес мне почту и попросил французскую марку на одном из моих писем. Кажется, он коллекционер. Затем он с каким-то мрачным удовольствием сообщил мне, что у него есть письмо для Кэтрин Клэй с такой же маркой, как у меня, - я думаю, это была авиапочта, - и с болезненной очевидностью заметил, что она не сможет получить его, потому что она был мертв."
   "Я понимаю. Интересно. Письмо из Франции через два дня после ее смерти. Очень интересно."
   "Да. Я был удивлен. Как вы думаете, это может быть как-то связано с ее поставками наркотиков?
   "Возможно. В любом случае, это стоит исследовать. Мы занимаемся наркобизнесом, то есть пытаемся его отследить. Возможно, мне придется поехать в Вашингтон, но я надеюсь, что нет".
   - Я тоже на это надеюсь, - сказала Фредерика и чуть не прикусила себе язык.
   - Ну, может быть, это и не нужно. Питер встал. - Боюсь, мне пора идти, но я не могу отблагодарить вас за вашу помощь сегодня вечером. Просто поговорить с вами было утешением, и теперь мисс доктор Ватсон действительно дала мне ключ к разгадке - благословите ее!
   "Есть еще одна вещь, о которой я подумал. Кэтрин и Джеймс не могли быть тайно женаты, не так ли? Это дало бы ему такой прекрасный мотив".
   - Я думаю, у тебя есть планы на Джеймса. Тем не менее, это интересная идея, но я думаю, что мы бы ее уже обнаружили. Впрочем, зачем это скрывать? А теперь я ухожу...
   - Не могли бы вы остаться выпить кофе или... или чего-нибудь покрепче из буфета мисс Хартвелл?
   - Нет, я бы хотел, но не должен. Еще не поздно заглянуть к Марджи и поговорить с миссис Саттон о том письме для Кэтрин.
   - Я только что вспомнил, что именно Марджи, а не Крис, в тот день отнесла письма на ферму. Она пришла и попросила их".
   - А сейчас?
   Когда он больше ничего не сказал, Фредерика подождала, пока он продолжит. Но он, казалось, погрузился в глубокое изучение. Наконец она сказала: "Ну, я просто пройдусь с вами до фронта, если вам нужно идти. Я бы предпочел посмотреть, где мой защитник и захочет ли он невинного полицейского ночного колпака, раз уж ты мне отказала.
   Обходя дом, они увидели, что в кабинете горит лампа для чтения, а сержант Браун сидит в большом кресле, а рядом с ним на полу лежит стопка комиксов.
   - В книжном магазине это почти оскорбительно, не так ли? Фредерика рассмеялась.
   - Да, со всеми этими прекрасными томами, которые так кстати, - согласился Питер. "Тем не менее, мне приятно видеть его там, в комиксах или без комиксов".
   - Я тоже, - тихо согласилась Фредерика.
   Они молча подошли к воротам, а затем Питер поспешно сказал: "Спокойной ночи, Ватсон, и еще раз примите мои слова благодарности и благословения".
   - Спокойной ночи, Шерлок, - ответила Фредерика, а затем: - Постарайся сообщить мне о Марджи завтра, если сможешь.
   "Я буду. Но я не могу обещать. Вы понимаете, не так ли? Когда Фредерика нерешительно пробормотала: "Да", он быстро добавил: "А теперь НЕ БЕСПОКОИТЕСЬ". Говоря это, он исчез в темноте прежде, чем она успела ответить.
   - Не беспокойтесь, правда, - пробормотала про себя Фредерика, входя варить кофе для сержанта Брауна. Но вопреки своей воле Фредерика была утешена тем, что смогла помочь Питеру. И, если Питер, то уж точно и Марджи.
   В ту ночь она хорошо спала.
   Суббота оказалась напряженным днем в магазине, и Фредерика решила оставаться открытой весь день, главным образом потому, что не хотела пропустить полуобещанный звонок Питера. Но к вечеру он так и не появился, и она собиралась сбежать в гостиницу на ужин, когда с главной дороги послышался унылый вопль, похожий на предостережение. Фредерика бросилась по дорожке и посмотрела вдоль Бич-стрит в сторону магазинов. В это время из-за угла свернула большая белая машина скорой помощи и исчезла в облаке пыли.
   Сердце Фредерики бешено забилось, и она почувствовала, что задыхается от страха. Должно быть, это Марджи. Не могло быть никаких сомнений. Машина скорой помощи ехала по Спрус-стрит со стороны фермы и свернула на Бич, что было прямым путем в окружную больницу. Она медленно пошла обратно к дому и нашла сержанта Брауна, стоящего у двери.
   - Скорая помощь? он спросил.
   "Да."
   - Говорят, Марджи Хартвелл больна.
   "Да. Полковник Мохун вчера вечером сказал мне, что, возможно, ее придется отправить в больницу на анализы".
   Внезапно мысль о гостинице и сплетниках вызвала у нее отвращение. Она импульсивно повернулась к сержанту Брауну и сказала, что собирается приготовить ужин, и не хочет ли он разделить его с ней? Он согласился с таким рвением, что она поняла, как сильно пренебрегала им.
   "Боюсь, я была слишком занята, чтобы обращать на вас внимание до этого момента, - сказала она извиняющимся тоном, - а вы умеете держаться подальше от глаз, когда вокруг клиенты".
   "Они бы только заговорили, - весело сказал он. "Кроме того, я отдыхаю днем, когда Крис здесь".
   Фредерика вдруг поняла, как мало она думала о его выходных. Теперь он был ее опекуном, и она стала воспринимать его присутствие как должное.
   Он последовал за ней на кухню и предложил свою помощь. "Моя жена говорит, что я не так уж плох в этом", - объявил он, снимая пальто и закатывая рукава. Он только начал делать бутерброды с ветчиной, когда хлопнула входная дверь.
   Фредерика развязала фартук и поспешила в холл, надеясь найти Питера. Но в дверях стояли Филиппины и Джеймс Брюстер.
   Филиппинец начал говорить сразу и без приветствия.
   - Марджи ужасно больна, Фредерика. Мы ужасно беспокоимся, и теперь ее увезли в больницу".
   - Да, - сказала Фредерика, а затем быстро добавила, - но не входите ли вы. Сержант Браун и я как раз готовили себе ужин. Мы будем рады, если вы присоединитесь к нам - вы оба.
   - Сержант Браун? - сказал Джеймс.
   "Да. Он своего рода телохранитель, - объяснила Фредерика. Теперь ей было жаль, что она упомянула о его присутствии. Возможно, они не собирались оставаться, да и ей это было бы не нужно. Это выглядело глупо.
   Филиппинец добродушно рассмеялся. "Хорошая вещь. Я думаю, тебе не хотелось бы оставаться здесь в полном одиночестве.
   "Я делаю. Но, пожалуйста, не войдете ли вы?
   - Нет, - быстро продолжил Филиппин. - Я действительно зашел забрать кое-какие вещи Марджи. Миссис Хартвелл слишком расстроена, чтобы... бедняжка. Джеймс теперь вышел вперед из-за Филиппин.
   - Не включай меня в этот отказ, Фил. Если есть кофе, я выпью, пока ты копаешься.
   Филиппинка нахмурилась. "Вы знаете, мы обещали немедленно отправиться в больницу", - сказала она.
   - Я знаю, но ты ведь должен собирать хлам, не так ли? Фредерика сказала с большим энтузиазмом, чем она чувствовала: "Я полагаю, что вещи, которые тебе нужны, находятся в кладовой, Филиппинка. Я просто пойду с вами, а сержант Браун угостит Джеймса кофе. Она повысила голос, чтобы позвать: "Сержант Браун", а когда молодой человек смущенно высунул голову из-за двери, добавила: "Вы достаточно любезны, чтобы угостить мистера Брюстера кофе? Мне просто нужно подняться наверх на несколько минут.
   Когда сержант согласился "попробовать", Джеймс тяжело двинулся на кухню, и Фредерика была достаточно рада уйти от него, следуя за Филиппиной вверх по лестнице. Наверху Фредерика колебалась. Теперь ей было немного стыдно за свою назойливость. Филиппинка могла найти вещи сама. Она знала, где кладовая.
   - Миссис Хартвелл нужны только кое-какие бумаги - больничная страховка или что-то в этом роде, и кое-какие вещи Марджи, - объяснила Филиппина.
   - Тогда они, вероятно, здесь, - сказала Фредерика. Она не смогла устоять перед искушением пойти со своей гостьей в кладовую.
   Филиппин открыл сундук и торопливо просмотрел коробку с бумагами, вынув одну или две. Затем она немного рассеянно оглядела комнату и подобрала несколько вещей, которые Фредерике показались скорее игрушками, чем чем-либо еще. "Я не знаю, что ей нужно, кроме этих бумаг, - призналась она.
   - Мне следует подумать о запасных ночных рубашках, если они есть, - практично предложила Фредерика. - Думаю, в том комоде под окном есть одежда.
   Филиппинка то и дело оглядывала комнату, разглядывая коллекцию предметов, разбросанных по полу, подоконникам и верхушкам столов и стульев. Но через мгновение она подошла к комоду и, просмотрев несколько ящиков, действительно нашла какую-то пижаму, больше похожую на Марджи, чем на миссис Хартвелл. - Тогда я просто возьму это - и полечу, - объявила она, захлопывая ящик с видом окончательности.
   Фредерика закрыла дверь и последовала за Филиппиной вниз по лестнице. Они застали Джеймса и сержанта за серьезной беседой. Предметом, казалось, было налогообложение. Воздух на кухне был густой от сигарного дыма, и Фредерика очень обрадовалась, увидев, что Джеймс сразу встал, когда его позвала Филиппина.
   У двери Фредерика взяла под руку Филиппину. - Передай Марджи мой привет, - тихо сказала она, - и постарайся не слишком волноваться. Я уверена, что все будет хорошо, - добавила она с большим весельем, чем чувствовала.
   Филиппинец повернулся и импульсивно поцеловал ее. - Ты молодец, Фредерика, - сказала она. "На Ферме все так мрачно, что было чудесно увидеть тебя, хотя бы на мгновение".
   - Возвращайся скорее, - крикнула Фредерика, когда они исчезли на дорожке.
   "Я буду." Голос Филиппин раздался издалека - "и спасибо", - добавила она, когда дверь машины захлопнулась.
   Полагаю, она действительно любит этого зверя, подумала Фредерика, возвращаясь в дом. Она вернулась на кухню и обнаружила, что сержант Браун обнаружил и включил вентилятор, которого она никогда раньше не замечала; и этот ужин был накрыт на столе. Она с благодарностью села и смогла насладиться не только бутербродами и кофе сержанта Брауна, но, к ее некоторому удивлению, его приятной, необременительной беседой.
   Глава 12
   Воскресное утро означало отсутствие будильника, но Фредерика так привыкла к тому, что ее будят в семь, что просыпалась как обычно и ненавидела себя за то, что стала таким утомительным существом привычки. А затем, что еще хуже, она не могла даже наслаждаться лежанием в постели после того, как проснулась. Ее мысли устремились к предстоящему дню, а работа не была сделана даже в воскресенье.
   Более того, этим утром нужно было думать о сержанте Брауне. Вероятно, он уже возился на кухне и тосковал по завтраку. Она была обеспокоена тем, что Тейн так мало освободил его от работы. Для него было очень хорошо, что он сказал, что это было мягко и что Джим Браун, вероятно, выспался на прошлой неделе больше, чем в любую другую неделю в его жизни. Но это был не совсем пикник - проводить ночи на узкой кушетке в кабинете и вставать в любое время суток для обхода ночного сторожа. Это правда, что у него было свободное время - довольно много - в дневное время. Но вчера вечером за ужином он рассказал ей о своей жене и их маленьком ребенке. Такая работа не могла доставлять особого удовольствия, особенно когда не было ничего, кроме компенсирующего всплеска возбуждения, кроме отпугивания кучки озорных детей.
   Одеваясь, Фредерика то и дело останавливалась, чтобы посмотреть на задний двор и свои джунгли, но ее мысли все еще были сосредоточены на юном Брауне, а затем на юной Марджи. Они оба заставляли ее чувствовать себя старой и эгоистичной. Как легко было сбиться с аккуратной узкой тропинки, когда жил только для себя. Она тяжело вздохнула и на мгновение остановилась, глядя на блестящую зелень травы на фоне темноты кустов и деревьев. Она попыталась избежать самокритики, открыв глаза и позволив им впитать в себя красоту этого утра. Слабый туман ложился на землю пятнами, как огромные паутины, а небо над деревьями было ярко-синим и безоблачным. Окно было открыто, и воздух, касавшийся лица и рук Фредерики, был мягким и наполнен теплым сладким ароматом разгара лета. Когда она встала, тишина успокоила ее беспокойный разум, и она ощутила счастье, которого никогда раньше не знала.
   Что случилось с ней за эти три недели ужаса, страха и напряжения? Как будто до сих пор она спокойно и безопасно шла по своей частной тропе, все больше и больше живя в себе и для себя. Теперь вдруг она познала полноту жизни, потому что прикоснулась к смерти, чуткая к добру, потому что познала зло, и да, способная к любви и бескорыстию, потому что глаза ее открылись, чтобы видеть...
   Кофе сержанта Брауна шумно просачивался на плите, и он как раз поднимал яйца и бекон со сковороды, когда на кухню вошла Фредерика.
   - О, ты молодец, - сказала она вместо приветствия, а затем спросила: - Ты хоть немного поспал?
   - Доброе утро, - вежливо сказал сержант Браун. - На самом деле я слишком хорошо выспался и чувствую, что должен как-то зарабатывать себе на жизнь. Итак, я позавтракала. Надеюсь, ты не против".
   "Разум? Никогда еще завтрак не казался мне таким вкусным. Единственная проблема - это ужасный страх, что я тебя потеряю. Если бы только что-то случилось, то было бы необходимо держать вас здесь на время моего пребывания. Но я думаю, что я должен был бы быть виновным, если бы это произошло. Вы бы не подумали об уходе из полиции, не так ли?
   - Нет, мэм, - серьезно и без малейшего колебания ответил ей сержант Браун.
   Фредерика рассмеялась и вдруг осознала, что до приезда в Саут-Саттон она была бы очень против, если бы кто-нибудь зашел к ней на кухню, чтобы накормить ее и приготовить еду без ее разрешения. И теперь это правда, что она не возражала, что она даже была в восторге.
   Когда они поели, сержант Браун вытер посуду, а затем Фредерика спросила его, дал ли ему начальник выходной. - Он не сказал, мисс Винг. И я подумал, видя, как ты один в воскресенье без Криса и клиентов, ты бы предпочла, чтобы я остался.
   - Чепуха, - тут же сказала Фредерика. - Я иду в церковь сегодня утром. До этого момента мысль о церкви не приходила ей в голову, и она была немного ошарашена своим внезапным решением, но поспешила дальше: "Ну, тогда я, пожалуй, пойду в гостиницу позавтракать и проведу днем в саду, где меня не найти. Так что, ради бога, позволь мне наслаждаться жизнью с чистой совестью. Ты идешь домой к жене и младенцу на день". Ей тоже не хватило смелости предложить ему ночь.
   Его лицо просветлело. - Ну и дела, молодец, - сказал он, а затем добавил: - Ты уверен, что все в порядке? Хотя не лучше ли мне сделать все официально? - добавил он после минутного колебания.
   - Нет, я уверен, что если Тейн Кэри ничего тебе не сказал, то он оставил это на мое усмотрение, и здесь нет двух вариантов - я хочу, чтобы ты пошел домой и хорошо провел время. Теперь Фредерика наслаждалась собственной щедростью.
   Сержанта Брауна больше не нужно было уговаривать. В один момент он надел пальто, а в другой направился к двери. Но когда Фредерика последовала за ним в холл, он обернулся, чтобы сказать: "Ну и дела, спасибо. Я вернусь до наступления темноты".
   - Ты приготовишь нам ужин? - спросила Фредерика, смеясь.
   - Еще бы, - крикнул он, исчезая на дорожке.
   Во всяком случае, последнюю неделю ему не приходилось питаться этими ужасными бутербродами, думала Фредерика, отправляясь за тряпкой и систематически водя ею по книжным полкам. Удивительно, как раз в неделю было достаточно в деревне.
   Затем, приведя дом в порядок, она пошла собираться в церковь, и ее раннее утреннее счастье сохранилось. Но позже, когда она сидела прямо на твердой деревянной скамье конгрегационалистской церкви в Саут-Саттоне и слушала ровный голос преподобного Уильямса, к ней вернулись прежние сомнения и тревоги.
   На самом деле она была одна и чужая. Никто больше не сидел на ее скамье. Она огляделась, и ей показалось, что вся деревня плотно забита на всех остальных скамьях. Было ли это ее воображением или неправдой, что убитое тело Кэтрин Клэй, лежащее в гамаке книжного магазина, сделало Фредерику изгоем? О чем думали эти люди? Что они говорили, некоторые из них, склонив головы друг к другу, пока их министр бубнил в сонном летнем зное? Внезапно ей пришла в голову ужасная мысль. Предположим, ее серьезно подозревают. А что, если бы сержанта Брауна поставили сторожевым псом не за ней, а за ней? Но тогда он не взял бы выходной. Или он? Действительно ли Тейн и Питер подозревали ее? Не может быть так.
   Служба закончилась, Фредерика огляделась в поисках знакомого лица и не смогла его разглядеть. Теперь она сожалела о импульсе, который заставил ее пойти в церковь. Она отступила, пока остальные толпились мимо нее к двери. Ее искаженному взгляду казалось, что их сотни, но, конечно же, их не было. Церковь была маленькая, а проходы узкие.
   Выйдя на яркое солнце, она слепо моргнула и на мгновение остановилась у подножия лестницы, чтобы сориентироваться. Группа молодых девушек и парней шептались рядом с ней. Уловив слово "Марджи", она слушала без стыда.
   - Ее увезли в больницу, - сказал один из них.
   "Моя мать говорит, что скоро умрет, что ее уже ничто не спасет", - добавил другой.
   - А мой отец говорит, что мы хорошо поступим, если избавимся от незнакомца среди нас, - вставил мальчик постарше. Один из них с опаской огляделся и, увидев, что Фредерика очень громко сказала "Ш-ш", на что все посмотрел на нее, а затем быстро отвел взгляд.
   Они замолчали, и Фредерика решила, что будет разумнее уйти и оставить их в покое. При этом она услышала очень слышный сценический шепот. - Это правда, - сказал голос, - ничего подобного в Южном Саттоне не случалось до ее приезда. Я помню, как Марджи говорила...
   Фредерика не могла расслышать последних слов, да и не хотела. Утренняя слава поблекла, и она почувствовала себя старой и усталой. Хуже всего было то, что она, вероятно, заслужила это нападение. Она столкнулась с горькой правдой, что она не была добра к Марджи, даже не была порядочной. Когда она шла обратно в книжный магазин, ее так беспокоили собственные мысли, что она забыла о своем плане пойти в гостиницу. Но, оказавшись в собственной тихой кухне, ей стало противно видеть еще больше людей, сплетников и недружелюбных людей. Она тупо заглянула в холодильник, чтобы найти что-нибудь на обед, а потом решила ничего не есть. Звук хлопнувшей двери в пустом доме, казалось, возвестил о ее одиночестве и изоляции не только от Саут-Саттона, но и от всех людей. Она быстро встала и попыталась сдержать внезапный поток слез жалости к себе.
   Крепко взяв себя в руки, она смогла вспомнить, что была счастлива до того, как пошла в церковь. Она напомнила себе об утешительном дружелюбии сержанта Брауна, Филиппин, Тейна Кэри и, прежде всего, Питера. А потом она пожалела, что не подумала о Питере, потому что мысли о нем усиливали ее одиночество. Почему он так долго отсутствовал? Та ночь на крыльце - была ли это всего лишь пятница? - теперь казалась вечностью. Конечно, он не обещал прийти, и, конечно же, они с Тейном должны быть в бешенстве из-за болезни Марджи и чувства тупика, в котором он признался. Саму Фредерику он не мог подозревать. Это было безумие. Ведь он сказал, что она помогла ему. Может ли это быть правдой, или она теперь тянулась к любой маленькой соломинке, за которую могла уцепиться?
   Она решительно вернулась к холодильнику, но салат, приготовленный из остатков, был безвкусным, и она чувствовала жар и запах жареного, которые, должно быть, стояли в комнате после завтрака сержанта Брауна. Потом она вспомнила, что он обнаружил вентилятор и пошла его включать. Громкий жужжащий шум сначала раздражал, а потом успокаивал, потому что запрещал думать. Она покончила с обедом и решила уйти в сад, как и обещала сержанту Брауну. Возможно, сегодня днем она сможет заменить сон письмом. Она посмотрела на часы и увидела Питера Мохана, стоящего в дверях.
   Она тупо уставилась на него, когда он вошел и выключил вентилятор. "Боже!" он сказал. "Кто угодно может выстрелить в тебя, и никто не услышит ни звука над этой чертовой штукой. На этот раз я был полон решимости объявить о своем прибытии и уже добрых десять минут колотил во входную дверь. Ты напугал меня до смерти - ты и твой проклятый веер.
   Он казался очень раздраженным, что доставило Фредерике неожиданное удовольствие, но прежде чем она успела придумать, что сказать, он спросил: - Где Джим?
   "Джим? О, вы имеете в виду сержанта Брауна. Он... он...
   - Откройся, Фредерика. Он сделал паузу, а затем быстро продолжил: "Ничего, я догадываюсь. Ты отпустил его на день, не так ли?
   - Ну да, я это сделал. На самом деле, я мучился от угрызений совести, потому что всю неделю мало думал о несчастном молодом человеке.
   - Ты не должен думать о нем. Он дело Тейна, а не твое.
   - Но я обнаружил, что он очень приятный молодой человек, с такими же человеческими чувствами, как у вас и у меня, - о, Питер, не ругайте меня. Меня тошнит от того, как я обращался с Марджи. Я должен как-то компенсировать это ".
   Питер улыбнулся ей. Затем он выдвинул другой стул из-за стола и сел.
   - Не лучше ли тебе выйти наружу? - спросила Фредерика.
   "Нет. Боюсь, я не могу остаться. На самом деле, Кэри заглянет в любую минуту, чтобы отвезти меня в аэропорт.
   "Аэропорт?" Фредерике было трудно скрыть свое горе.
   "Да. Я еду в Вашингтон, отсюда никуда не деться. Я не могу вам больше сейчас сказать, потому что, во-первых, нет времени, а во-вторых, это неразумно. Но ты должен выслушать меня. Вы не должны больше делать добро совести Новой Англии по отношению к Джиму Брауну или кому-либо еще. Если все пойдет так, как я думаю, то он и все мы очень скоро сможем вернуться к нормальной жизни. А пока мы не собираемся рисковать". Он протянул руку через стол и взял ее тонкое плечо своей большой рукой. - Посмотри на меня, - сказал он строго.
   С некоторым трудом Фредерике удалось выполнить его приказ. "Теперь, - продолжал он, - я могу рассказать вам вот что. Ваши новости о возможной информации Криса и о том письме оказались чистым золотом. Вы лучший доктор Ватсон, о котором может мечтать любой мужчина.
   - Так ты нашел письмо?
   "Нет. Оно исчезло. И было слишком поздно спрашивать Марджи - бедняжка. Но у Криса, благослови его, было несколько старых конвертов, которые Кэтрин дала ему раньше. Он не успел снять печати, и я нашел адрес, который хотел. Вот почему я еду в Вашингтон...
   - Но... Питер... Фредерика хотела задать тысячу вопросов, но он поднял руку.
   - Я расскажу тебе все, когда все узнаю, Фредерика. Сейчас вы ничего не должны знать, даже то, что вы сказали мне, и то, что я сказал вам. Держите это абсолютно при себе. Ты понимаешь?"
   "Да. Но-"
   "Никаких "но" по этому поводу".
   Звук машины снаружи и шаги на дорожке прервали его, и мысли Фредерики внезапно переключились на совсем другую тему. - Пожалуйста, Питер, не говорите Тейну, что я отпустил сержанта Брауна. Вы видите, как все в порядке, - настойчиво сказала она.
   - Ну, тогда, если ты настаиваешь на обмане, тебе лучше поехать с нами в аэропорт и развлекать Кэри, пока не вернется Джим. Когда это случится?"
   "Перед наступлением темноты, - сказал он.
   Питер посмотрел на часы. "Три двадцать. Я думаю, ты сможешь так долго тянуть Кэри. Но ты не должен возвращаться сюда, пока не вернется твой защитник. Идите в гостиницу, если нужно. Я не хочу, чтобы ты был здесь один. Понять?"
   - Да, - ответила Фредерика. Она разрывалась между радостью из-за его заботы и гневом из-за его назойливости. Конечно, она могла позаботиться о себе. Все было тихо уже несколько дней.
   Теперь Тейн Кэри стучал во входную дверь. Когда Фредерика и Питер присоединились к нему, он сразу сказал: "Где Джим?"
   - Ушел за кокаином, - быстро сказал Питер. "Все в порядке, я выполнила долг перед ним, и теперь Фредерика идет, чтобы помахать мне на прощание".
   Тейн ухмыльнулся. "Хорошо, - сказал он, - но я не уверен, что мне нравится твое вмешательство в закон таким образом".
   Они залезли в маленькую машину Тейна, и вскоре Фредерика поняла, что ее размеры обманчивы. Она смотрела, как спидометр ползет к семидесяти с некоторой тревогой.
   - Пойдем, Кэри, - сказал Питер, - мы ведь не так уж и опоздали, не так ли?
   Тейн снова ухмыльнулся; "Полицейская привилегия".
   - Выпендривается, - заметил Питер, а затем добавил с большей твердостью: - Перестань, Кэри, если бы ты мог видеть лицо Фредерики, ты бы знал, что ей оно нравится не больше, чем твоей жене.
   "ОКОК", - дружелюбно ответил Тейн, и машина незаметно замедлила ход. - Хорошая машина, правда? - спросил он Фредерику.
   - Замечательно, - выдавила Фредерика.
   - Вы, женщины, все одинаковые, - сказал Тейн. Теперь он ехал со скоростью пятьдесят. - Вы лучше будете ползать вот так, чем летать и быть на свободе и, между прочим, в такой же безопасности с хорошим человеком за рулем. Но вы без колебаний броситесь через дорогу перед автобусом или запрыгнете в движущийся поезд".
   "Ну, если они делают такие вещи, а я говорю , что если, то они в хорошем положении, чтобы осознать опасность быстрой езды", - добавил Питер. "Теперь, если бы женщина выпрыгнула с обочины, когда вам было за восемьдесят, вы, без сомнения, спасли бы ей жизнь, разбив машину и покончив с собой".
   "Никаких шансов на это. Но я вижу ваши рассуждения". Тейн рассмеялся.
   "Думаю, мне лучше помолчать, - сказала Фредерика, - раз уж меня мало, и я всего лишь женщина".
   "Какая ты мудрая, Фредерика. Если бы только моя жена... ты же знаешь Конни, не так ли? Он резко оборвал: "Вы знаете, друзья, мы здесь. Несмотря на то, что мне приходится ползти, я считаю, что это рекорд даже для меня".
   На поле не было никаких признаков самолета, поэтому они все вылезли из машины и вошли в похожее на барак деревянное здание, где нашли прилавок и горячий кофе. Пока они сидели на табуретках и, по обоюдному согласию, тихо разговаривали о неважных вещах, дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвался Роджер Саттон. Он подошел первым к кассе, и было слышно, как он громко спрашивал, не опаздывает ли самолет. Затем он повернулся, словно собираясь подойти к стойке, но, увидев остальных, быстро свернул и поспешил к двери.
   Питер слез с табурета и позвал удаляющуюся спину.
   Если Роджер и услышал, то не обратил внимания, но Питер последовал за ним на улицу.
   "Он ведет себя испуганно", - заметила Фредерика.
   - Думаю, это просто его обычная застенчивость, - медленно сказал Тейн. - Я узнал его лучше с тех пор, как... ну, с тех пор, как я провожу так много времени на Ферме, и он мне нравится. На самом деле, я бы сказал, что надежда для этой семьи лежит в этом".
   - Но у сотен мужчин, должно быть, были травмы лица посерьезнее, чем у него, - на самом деле я видел множество таких в нью-йоркской библиотеке. Если в нем есть что-то, почему он не может подняться над этим?" Она почему-то не хотела признаваться Тейну, что разговаривала с Роджером в лесу и видела его неприкрытую ненависть к сестре.
   - Я не психиатр, Фредерика, но я бы сказал, что некоторые из лучших мужчин - самые чувствительные. Если эта последняя операция пройдет успешно, он будет выглядеть намного лучше, и тогда, если бы он только мог жениться и чувствовать себя нормальным человеком...
   "Когда я впервые услышал о семье, я подумал, что у него и Филиппин может быть нечто большее, чем родственное чувство друг к другу, но теперь Джеймс Брюстер, кажется, исключил его".
   - Я думаю, это сложнее. Ему нравится Филиппинка, и он ладит с ней, потому что она... ну, почти профессионально относится к его травме. Это заставляет его чувствовать себя с ней легко. Но я не думаю, что это нечто большее, или когда-либо было...
   Он замолчал, когда вернулся Питер с Роджером, который отставал от него и явно не хотел к ним присоединяться. Мог ли кто-нибудь выглядеть более виноватым, чем он, подумала Фредерика. Интересно, правы ли Тейн и Питер, когда так уверены в его невиновности. Возможно, они не были. Возможно, Питер специально летел тем же самолетом.
   Зная, что лучше отвернуться, Фредерика повернулась лицом к кофейникам и попыталась поймать взгляд официантки, которая беседовала по душам с механиком на другом конце стойки.
   Питер сел рядом с Фредерикой, а Роджер рядом с ним. Наступила неловкая тишина, а затем Тейн перегнулся через Фредерику и Питера и сказал: "На ферме все в порядке, Саттон?"
   - Насколько это возможно, - пробормотал Роджер.
   - Миссис Хартвелл в больнице?
   "Да. Она была там всю ночь". Затем с неожиданной силой добавил: "Это тоже хорошо. У матери было почти все, что она могла вынести.
   - Я знаю, - тихо сказал Питер. Затем он прервал себя, чтобы сказать; "Кофе?" когда официантка подошла к ним.
   "Да, большой и черный. Нечего есть".
   Теперь Фредерика украдкой взглянула на Роджера под прикрытием общего обсуждения. Одна рука была крепко сжата, другая, прикрывавшая лицо, дрожала и была растопырена, обнажая длинные костлявые пальцы. Фредерика никогда не видела Роджера одетым в что-либо, кроме выцветших синих джинсов и старой рубашки, и с удивлением заметила, что теперь он носит безупречную городскую одежду консервативного покроя. Пока она смотрела, она заметила, что он убрал руку с лица и что два больших темных глаза пристально смотрят на нее. Глаза были посажены глубоко в его черепе, а шрамы вокруг них были фиолетовыми и белыми с пятнами. Его рот был искривлен в сторону, как будто он пялился на нее. Она в замешательстве отвела взгляд. Затем, устыдившись того, что она это сделала, она торопливо сказала: - Во всяком случае, Филиппины присмотрят за миссис Саттон, не так ли?
   Роджер ничего не ответил. Принесли кофе, и он выпил его большими глотками. Затем он встал, прежде чем кто-либо успел придумать, что еще сказать. "Спасибо, Мохун. Увидимся в самолете, - пробормотал он и быстро ушел.
   В этот момент снаружи послышался рев двигателей, и Питер тоже встал, поскольку громкоговоритель объявил о скором отбытии.
   - Пока, - сказал он легко. - Будь хорошей девочкой, Фредерика, и помни все приказы Дока Мохана.
   Она улыбнулась, и он начал уходить. Но у двери он остановился, чтобы потушить сигарету, а потом вернулся, чтобы сказать: "Присматривай за ней, Кэри. За ней нужно присматривать".
   - Я сделаю все, что в моих силах, - согласился Тейн. "Только, ради бога, скорее назад. Я начинаю чувствовать себя мальчишкой на горящей палубе, или тем, кто держал палец в дамбе, или как вы...
   Но Питер ушел прежде, чем закончил говорить.
   - Что ж, - объявил Тейн, - похоже, это так. Теперь, - задумчиво добавил он, - что он имел в виду, когда говорил о том, чтобы следить за мисс Фредерикой Уинг? Сержант Браун засыпает на работе?
   - О нет, он прекрасен. Она смогла ответить на этот вопрос с искренним энтузиазмом. Затем, заметив, что Тейн продолжает пристально смотреть на нее очень похожим на полицейского взглядом, она поспешно продолжила: - Я... я думаю, Питер просто подумал, что я немного одинока или... или что-то в этом роде.
   "Я понимаю. Ну, а теперь мне нужно вернуться на ферму и в больницу. На самом деле Конни сыта по горло этим проклятым делом. Не могли бы вы, как вы думаете, пойти в дом и поужинать с ней?
   - О нет, правда...
   - О да, действительно. Пожалуйста. На самом деле, мне было бы легче, если бы я мог просто взять тебя с собой, когда я сообщу ей новость о том, что сегодня вечером меня тоже не будет дома.
   Фредерика вспомнила, как сильно ей понравилась Констанс Кэри, когда она встретила ее на базаре, и ей не потребовалось много времени, чтобы решить, что она скорее поужинает с ней, чем вернется домой до того, как Джим Браун по-настоящему вернется. Она попросила его приготовить ужин, так что она, без сомнения, приготовит его для него. Кроме того, если Тейн сейчас отвезет ее домой, он легко обнаружит отсутствие своего приспешника; и что она должна предотвратить любой ценой.
   - Я бы с удовольствием, - быстро сказала она, - если бы ты не думал, что я буду просто еще одним...
   - Нет, это я могу тебе обещать. Конни любит компанию, и я подумал, что смогу быть дома сегодня вечером, так что она не планировала развлекаться. Видите ли, внезапный отъезд Петра несколько опрокинул все наши расчеты.
   Теперь они мчались по шоссе. Совершенно неожиданно Тейн затормозил машину и свернул на малоиспользуемую проселочную дорогу.
   - Мы живем довольно далеко от Саут-Саттона, как вы увидите. У него есть свои сельские преимущества и прекрасный вид, но в такие моменты даже я вижу, что есть и очевидные недостатки. Конни чертовски одиноко. У нас есть только одна машина, которая на самом деле принадлежит полиции, а в жаркую погоду ездить на велосипеде не так уж и весело.
   Фредерика с интересом огляделась, когда они въехали в небольшой двор, аккуратно обнесенный белым частоколом и цветущим садом. Дом, который также был выкрашен в белый цвет, казалось, повернулся к ним спиной, но не было и намека на неопрятность вокруг входа с черного хода, когда Тейн бесцеремонно ворвался внутрь и поспешил вперед. Фредерика быстро посмотрела на аккуратную новую кухню. "Боже мой, Тейн, - сказала она, - он такой красивый и сияющий. Как такое вообще могло случиться?"
   "Все в рассрочку". Тейн на мгновение остановился, чтобы осмотреться. Затем он весело добавил: "И я должен признать, что Конни - отличная домохозяйка. Ни капли грязи нигде. Но подожди, пока ты не увидишь это... Он открыл дверь в другом конце кухни, и Фредерика ахнула, потому что они, казалось, смотрели на открытый выступ скалы. Вся длинная гостиная нависала над обрывом, круто обрывавшимся под ними, а противоположная сторона комнаты была одним большим окном. Лес спускался справа и слева, но деревья были срезаны с края утеса впереди, чтобы было ясно видно мягкое закатное небо, сонный город, раскинувшийся прямо под ними, а за ним зеленую долину с его широкая река, отражающая розовое сияние неба.
   Фредерика совершенно забыла о Тейне, когда прошла мимо него и встала у окна.
   - Это божественно, не так ли? - тихо спросил женский голос. Фредерика обернулась. Она не видела Конни, сидящую на длинном диване у камина. Теперь она отложила книгу и встала с выражением нетерпеливого ожидания на лице. Фредерика почувствовала дружелюбие другой женщины и согрелась к нему, как когда они впервые встретились. - Невероятно красивая, - просто ответила она. - Вы... счастливчики...
   - Ты останешься у нас ужинать, не так ли? - сразу же спросила Конни, но Фредерика заметила, что она застенчиво посмотрела на Тейна, словно ища одобрения.
   - Боюсь , не мы , милый, ты .
   - О, Тейн, только не снова, вернее, до сих пор . Она остановилась и затем быстро добавила: "Но я должна простить вас, так как вы привели мне Фредерику".
   - Я так рада, что он это сделал, - сказала Фредерика с неподдельным удовольствием. - Я хотел снова увидеть тебя еще с базара, но я был привязан к магазину, ну, и то, и другое...
   - Да, одно и другое, - согласилась Конни, немного смущенно рассмеявшись. - Я собирался нанести визит вам и книжному магазину, но становлюсь все ленивее и ленивее. Однако вы можете видеть, как далеко мы отошли, и я не из тех, кого можно назвать заядлым велосипедистом". Она повернулась к мужу: "Тебе нужно идти сию минуту или ты можешь остановиться, чтобы выпить?"
   - Боюсь, в эту минуту, дорогая. Но я обещаю вернуться пораньше, чтобы ненадолго навестить Фредерику, прежде чем отвезти ее домой.
   - О Тейн, - голос Конни стал теперь напряженным и напряженным, - неужели конец этой жалкой истории еще не виден? Кажется, становится все хуже и хуже. Ты знаешь, какая Марджи?
   - Я увижусь с ней первым. Но мы должны смириться с этим, дорогая; Боюсь, надежды просто нет. Врачи говорят, что два дня назад она бы умерла, если бы не ее молодость. Он сделал паузу. "Но я думаю, что могу честно сказать, что конец этого дела близок - просто, если мы только сможем обойти этот последний угол. У нас есть вполне реальные подозрения, но пока нет доказательств".
   Фредерика начала говорить, и Конни сдерживающе протянула к ней руку. - Не спрашивай его, - посоветовала она. "Он только хочет, чтобы ты; и я могу сказать вам, что он будет уклончивым и сводящим с ума. Никогда не выходи замуж за полицейского!"
   Когда Тейн ушел, Конни занялась ужином. Фредерика, когда ей отказали в помощи, сидела у окна и смотрела, как на темнеющем небе появляются звезды. Сколько времени прошло между восходом и заходом солнца. Но теперь к ней вернулась утренняя удовлетворенность. Тейн был ее другом, и Конни, и Питер. Они не подозревали ее. Когда все уродство этого злодеяния будет стерто с лица земли, она все еще будет иметь этих друзей и красоту и мир этого деревенского лета в Новой Англии.
   Пока они ели, быстро спустилась ночь, и Конни зажгла лампу на их столе. Он излучал в темноте небольшое теплое свечение; как костер в лесу, подумала Фредерика. Покончив с едой, они продолжали сидеть, тихо и непринужденно разговаривая о себе. Фредерика рассказала Конни о том, что она пишет, и о том, почему она приехала в Саут-Саттон. Конни призналась, что она тоже была жительницей Нью-Йорка и что она бросила работу в рекламной фирме, чтобы выйти замуж за Тейна, когда они познакомились на летних курсах в Колумбийском университете год назад. Затем, неизбежно, они вернулись, чтобы поговорить о Южном Саттоне и убийстве Кэтрин Клэй.
   "Я думаю, что в деревне много людей, которые думают, что я ведьма, даже что я виновата". Теперь Фредерика высказала мысль, которая беспокоила ее весь день, и от этого ей стало легче.
   Конни снова рассмеялась. - Это неизбежно в таком городе с одной лошадью. К несчастью для вас, это дело должно было произойти в ту же минуту, как вы прибыли - и в своем гамаке. Серьезно, Фредерика, ты не можешь винить их за то, что они притащили с собой весь этот ужас. Гораздо удобнее показать это постороннему".
   "О, я знаю."
   Тревоги дня хлынули обратно в мирную комнату. Почувствовав это, Конни быстро сказала: "В любом случае, ты знаешь, что мы чувствуем, и я знаю, что Тейн не дурак и что он прямо сейчас положил глаз на виновного". Она помедлила, потом медленно сказала: - А я точно знаю, что он не смотрит на тебя.
   "Кто тогда? Как вы думаете, кто это сделал?" - спросила Фредерика. "Я составил список подозреваемых и просматривал его снова и снова, добавляя, вычитая, умножая и деля, но ничего не понятно".
   "Убийство не имеет смысла, вопреки тому, что говорят все книги". Конни внезапно остановилась, и между ними воцарилась тишина. Наконец она медленно продолжила: -- Ты спрашиваешь меня, кого я подозреваю. Я не. Я знаю. Фредерика начала врываться, но Конни поспешила. - Тейн, как видите, не говорил мне о своих подозрениях, но ему и не нужно. Так что... ну, поскольку я знаю, я не могу хорошо строить догадки. Она остановилась, а затем сказала; "Пожалуйста, давайте отойдем от этой унылой темы. Это... это вызывает у меня мурашки по коже. На мгновение ей показалось, что она отчаянно ищет, что бы сказать. Затем она продолжила: - Я хотела спросить вас, что вы сделали с этим одеялом. Удивительно, что я могу видеть тебя. Я никогда не хотел ничего так сильно в моей жизни. Я даже заставил Тейна купить десять билетов.
   - О, Конни, я должен отдать его тебе в награду Тейну за то, что он спас ведьму от пожара. Но я бы не хотел. Я тоже без ума от этого; только мне стыдно сказать, что я даже не смотрел на него с тех пор, как выиграл его. На самом деле, я думаю, он до сих пор стоит на стуле у меня на кухне...
   Конни посмотрела на нее в бесстыдном ужасе, но прежде чем она успела заговорить, Фредерика быстро продолжила: - Я... я знаю, что была ужасно неосторожна, но я пыталась управлять книжным магазином в трудные времена. В ту самую ночь, когда я привез домой тот самый труп, я... я нашел тело.
   Конни протянула руку через стол и крепко сжала руку Фредерики. "Не принимайте все, что я говорю, всерьез. Одеяло было лишь сменой темы, - тихо сказала она.
   Им обоим удалось рассмеяться, а потом Фредерика сказала: - Знаешь, Конни, Тейн - первоклассный начальник полиции. Я мог видеть это с первого взгляда, но до этого момента я не понимал, какая вы шикарная жена полицейского. Так тонко!
   И в этот момент машина Тейна выехала на подъездную дорожку.
   Глава 13
   Тейн Кэри резко затормозил машину, когда они вернулись в книжный магазин, и Фредерика решила, что он совершенно забыл о ее присутствии, когда он настойчиво посигналил, а затем высунулся, чтобы позвать сержанта Брауна.
   - Почему ты не заходишь? - тихо спросила Фредерика. - Ты разбудишь город этим грохотом.
   Он повернулся к ней, словно очнувшись ото сна. - Я не могу остановиться, - поспешно объяснил он. "Надо вернуться к Конни, и, кроме того, может быть звонок от Питера. Есть сообщения? - легкомысленно добавил он.
   "Нет. Нет, спасибо, - тупо сказала Фредерика и тут же почувствовала, что краснеет. Она была благодарна за темноту. Сержант Браун направился к ним.
   - Добрый вечер, - вежливо сказал он Фредерике, стоявшей у машины, а затем повернулся к Тейну, который собирался уехать. - Привет, шеф, - сказал он, а затем с тревогой спросил, - есть новости?
   - О, Джим, - сказал Тейн. "Нет. Нечего докладывать. Я просто хотел убедиться, что ты все еще на работе. Затем, прежде чем кто-либо успел задать какие-либо вопросы, маленькая машина с ревом умчалась в ночь.
   - Вот и все, - заметил Джим, когда они вместе повернулись, чтобы идти вверх по тропинке.
   - Я рада, что ты здесь, Джим, - сказала Фредерика. "Я бы не хотел возвращаться один в пустой дом, и мне не стыдно признаться в этом. Я начинаю сильно нервничать.
   - Полагаю, здесь может показаться одиноко, но у вас вполне уютное местечко. И много посетителей. Я вернулся в пять, и с тех пор преподобный Уильямс был дома и оставил книгу, сказав вам, что решил ее не покупать. Миссис Хартвелл зашла, а Джеймс Брюстер и Филиппин Саттон только что ушли. Я уже начал подумывать о том, чтобы сварить кофе, если, конечно, это будет разрешено.
   - Конечно, и я надеюсь, ты поужинал.
   "Да, спасибо. На самом деле я ждал тебя, поэтому у меня было два ужина. Я начал волноваться. Во всяком случае, я ждал тебя на кофе.
   - С твоей семьей все в порядке? - спросила Фредерика, когда они несколько мгновений спустя сидели за кухонным столом и пили сержантское черное варево.
   "И да, и нет, думаю, вы бы сказали в ответ на этот вопрос. Сьюзи - это моя жена - в порядке, но ребенок задыхается. Я сказал Сьюзи вызвать врача, но она сказала, что справится. Вы же знаете, какие женщины... - Он внезапно остановился.
   Фредерика рассмеялась над его смущением. - На самом деле я бы сказал, что она была редкостью. Большинство матерей, которых я наблюдал, обращались к врачу за царапиной от английской булавки. Они, кажется, думают, что младенцы сделаны из фарфора, - сказала она и поняла, как старо она звучит.
   - Сьюзи не такая, - самодовольно сказал Джим. Но прежде чем он успел рассказать о достоинствах Сьюзи, они оба услышали шум машины снаружи. - Еще посетители, - пробормотал он, вставая и направляясь к входной двери. Через мгновение Фредерика услышала, как он сказал: "Привет, Фил". А потом: "Разве тебе не пора спать?"
   Хлопнула сетчатая дверь. Фредерика встала, и когда она вышла в холл, к ней подошла Филиппинка. Джеймса не было видно.
   - О, Фредерика, - сказала она, задыхаясь, - извините, если я ужасно опоздала. Я... я должен был прийти. Это Марджи. Она умерла. Я чувствовал, что должен поговорить с тобой. Ты единственный, кто кажется нормальным во всем этом городе.
   - Думаю, вы хотите кофе, - мягко сказал Джим, направляя их обоих на кухню.
   - Где Брюстер? - спросил Джим, когда они сели.
   Филиппинка держала дымящуюся чашку в своих маленьких ладонях и с благодарностью пила ее, как измученный жаждой ребенок. "После того, как мы ушли отсюда, - сказала она между глотками, - мы решили вернуться в больницу. Потом - потом, когда мы услышали о Марджи, я имею в виду - Джеймс подумал, что мы должны взять Марту Хартвелл и Маргарет обратно на ферму. Они были там большую часть дня - оба - ничего не говоря, ничего не делая, даже не плакали. Но я... я просто не мог вернуться с ними. Я хотел поговорить с кем-нибудь здравомыслящим, поэтому взял джип, а Джеймс отвез их домой на своей машине...
   Фредерика какое-то время молчала. Трудно было подобрать правильные слова утешения. Джим застенчиво кашлянул, а затем, в тишине, которая последовала за этим взрывом звуков, они услышали тиканье кухонных часов и приглушенное стрекотание сверчков снаружи.
   Через несколько неприятных минут Джим не выдержал напряжения. Он отодвинул стул и встал. - Что ж, - медленно сказал он, - я думаю, вы двое хотели бы поговорить по душам. Я приберусь здесь, а потом пройдусь, покурю и осмотрюсь. Почему бы тебе не пойти в другую комнату? Там удобнее".
   Фредерика и Филиппина послушно встали и, словно по часам, вошли в кабинет. Они напряженно сели, а затем снова наступила тишина, пока Филиппина не встала и не стала искать сигареты. Фредерика протянула ей одну из пачки в кармане. Филиппина зажгла, и при этом Фредерика заметила, что ее рука неудержимо дрожит.
   - Ты ужасно расстроена, Филиппинка, - тихо сказала Фредерика, а затем добавила: - Я рада, что ты пришел навестить меня - то есть, если я могу чем-то помочь. Последние слова были вопросом.
   - Боже мой, - сказала Филиппина, втягивая воздух и выпуская тонкую струйку дыма сквозь маленькие ровные зубы, - я должна с тобой поговорить, должна . Джим... Джим оставит нас в покое?
   В этот момент на столе рядом с ними завизжал телефон, и обе женщины подпрыгнули. - Мы парочка простофилей, - сказала Фредерика, пытаясь говорить своим обычным голосом. Она протянула руку к трубке и довольно свирепо сказала: "Здравствуйте".
   - Это книжный магазин? - спросил женский голос.
   "Да."
   - Джим Браун здесь?
   "Да, да, он есть. Я просто позвоню ему".
   Фредерика осознавала, что чувствует одновременно и разочарование, и облегчение. Она осмелилась надеяться, что это может быть Питер звонит из Вашингтона, но по какой-то причине, которую она не стала анализировать, ей не хотелось говорить с ним на глазах у Филиппин. Она поспешила из комнаты, пробормотав слово извинения.
   Джим выглядел взволнованным, когда вошел и взял трубку, и еще больше волновался, продолжая односложный разговор.
   Обе женщины слушали, и обе старались не слушать. После серии "да" и "нет" Джим наконец сказал: "Я оставил номер доктора Скотта, записанный там, у телефона". На это последовал какой-то ответ, а затем он твердо сказал: "Послушайте, Сьюзи, вы же знаете, что я не могу. Меня не было весь день, и я на дежурстве. Ты знаешь что." Было очевидно, что Сьюзи нет. В приемнике послышался треск. - Тогда позови Мод, - в отчаянии сказал Джим. - Боже, Сьюзи, я ничего не могу поделать . Раздался еще один звук, а затем жестом беспомощности Джим положил трубку обратно на подставку.
   - Я не могла не слышать, Джим, - быстро сказала Фредерика. "В чем дело? Это ребенок?
   - Да, мисс Винг. Сьюзи взбесилась - говорит, что заболела.
   - Она звонила доктору Скотту?
   - Он вышел.
   - Он был в больнице, когда я был там несколько минут назад, - тихо сказал Филиппин. - Почему бы тебе не попытаться поймать его там, прежде чем он уйдет?
   - Тогда я. Он посмотрел на Фредерику, которая кивнула в сторону телефона. Джиму удалось связаться с доктором Скоттом, который пообещал пойти посмотреть на ребенка, как только сможет. Но поскольку до этого оставалось еще полчаса, он дал Джиму краткие инструкции по немедленному уходу за младенцем.
   Когда встревоженный отец во второй раз повесил трубку, он спросил Фредерику, может ли он позвонить жене и передать сообщение доктора. Фредерика сразу же согласилась, и тут ей пришла в голову другая мысль.
   - Послушайте, Джим, - быстро сказала она, - почему бы вам не сбежать домой и не побыть со своей женой, пока не придет доктор Скотт? У меня здесь филиппинцы. Она повернулась к женщине рядом с ней. - Ты можешь остаться ненадолго, не так ли?
   - Конечно, - сказал Филиппин. Потом, спустя мгновение, она вдруг добавила: - Но послушайте, Джиму вообще незачем возвращаться до утра. Я могу остаться с тобой на ночь, Фредерика. Я имею в виду, если ты хочешь, чтобы я это сделал. Затем, увидев колебания Фредерики, сказала: "Мне не нужна кровать. Я могу спать на диване. Я бы предпочел вернуться на ферму.
   - Но ты не можешь этого сделать, Филиппинка. Здесь так одиноко. Вы бы не сомкнули глаз, не так ли?
   "Конечно. Вы забываете, что я не жила защищенной жизнью... На мгновение Фредерике показалось, что она собирается добавить "как у вас" в одной из своих внезапных вспышек горечи. Вместо этого она быстро продолжила: - Не стой и не смотри на меня, Джим. Катись." Она произнесла слово " шкрам", но Джим не ошибся в его значении. Бросив быстрый взгляд на Фредерику в поисках ее одобрения, он поспешил уйти. Все произошло так внезапно, что Фредерика почувствовала себя ошеломленной. Она закурила сигарету и попыталась собраться с мыслями.
   - Ты не возражаешь, Фредерика? Вы так же рады, что я у меня есть, не так ли? Я бы так... ох, как бы... предпочел быть здесь, чем... чем ... не здесь. Она неопределенно махнула рукой в сторону Фермы.
   "Разум? Я думаю, ты святой, Филиппинец. Я был бы, ну, в разумных пределах готов остаться один, только... ну, я обещал... э-э... Тану Кэри, что не буду, и, признаюсь, эти последние недели не совсем укрепили мою смелость.
   "Я знаю. Мой тоже. Это такой ужасный бизнес - и так близко к нам. Но это уже не так плохо. Это действительно то, о чем я хочу поговорить с вами. Это поможет мне сделать это, и я думаю, что это может помочь и вам. Мы действительно сейчас одни, и я хочу рассказать тебе то, что знаю. Вы даже не представляете, как это поможет мне - о, как сильно это мне поможет - рассказать вам, кто не близок к этому".
   - Что такое, Филиппинка? Фредерика наклонилась вперед в своем кресле, когда голос другой женщины стал хриплым от интенсивности ее чувств. Филиппина зажгла еще одну сигарету от конца во рту, а затем медленно и очень отчетливо сказала: - Видишь ли, теперь, когда Марджи мертва, нам больше нечего бояться.
   "Что ты имеешь в виду?" Фредерика довольно прокричала свой вопрос.
   - Я скажу вам, - продолжала Филиппина, и теперь ее голос стал нежным, - только, пожалуйста, откиньтесь на спинку стула. Это так жалко и грустно, что я должен сказать".
   - Ты имеешь в виду... ты ведь не имеешь в виду, что Марджи убила Кэтрин Клэй? Но, Филиппины, это просто невозможно".
   "Почему бы и нет?"
   - Она была утомительным ребенком, но убийство - о нет, филиппинка.
   "Слушать." Теперь Филиппинка в свою очередь села вперед. "Я не угадываю этого. Я знаю это. Я знал это с самого начала, но ничего не мог сказать. Мне было жаль ребенка, потому что она слишком мала, чтобы знать, что она делает. И, кроме того, я сам ненавидел Кэтрин Клэй. При этих словах лицо ее ожесточилось, брови яростно нахмурились, но она поспешила дальше: -- Я сама видела достаточно и много смерти -- на войне -- в лагере. Какое это имеет значение - еще один мертвый, кому лучше умереть? - который делает всех, я говорю всех, несчастными - свою мать, своего брата, Марджи, Джеймса - да, всех нас. Она резко остановилась, а затем продолжила тише: - Но да, это Марджи убила ее, это я знаю. И за это я благословляю ее".
   "Но как она могла? Откуда вы знаете?" - спросила Фредерика.
   "Кэтрин убили в субботу - в день базара. В то утро я сказал Марджи, что иду собирать, но когда начал собирать, то вспомнил, что не сделал несколько заказов на травы, и подумал, что лучше сначала сделать их, иначе это сделает Маргарет, а ей не следует стоять. так долго, тем более что она настаивала, что пойдет на базар. Знаете, ей нездоровилось, и она уже сделала всю дополнительную работу для своего стенда. Кроме того, я знал, что, вероятно, смогу уговорить Роджера пойти со мной и помочь мне с травами позже, потому что он захочет уйти как можно дальше от толпы. Итак, я вернулся. На мне были туфли на резиновой подошве, и я тихонько вошел в лабораторию, думая больше о работе, которую должен был сделать, чем о чем-либо другом". Она сделала паузу на мгновение и закрыла глаза, словно пытаясь отгородиться от картины, которую вызовут ее следующие слова. - Там была Марджи, - просто сказала она, - она делала... делала, - она сделала паузу, - капсулы.
   "Ой!" Фредерика сказала только одно слово, и оно растворилось в тишине, как нота отчаяния.
   - Да, - продолжала Филиппина через мгновение, - я ничего об этом не думала, понимаете, потому что я научила ее наполнять эти капсулы. Мы используем их для наших лекарственных трав и всего такого. Но позже - потом - я вспомнил об этом, и вся эта сцена вспомнилась мне, когда Тейн спросил нас о маленькой серебряной коробочке с витаминными капсулами. Я вспомнил, я думаю, потому что она выглядела такой виноватой, когда я нашел ее, и она не ожидала, что я вернусь. Тогда я спросил ее об этом. Сначала она не говорила, но потом поняла, что я слишком много знаю, и поэтому она рассказала мне, как она положила желтый жасмин в капсулы, положила их в коробочку и положила обратно в столовую, где ее оставила Кэтрин. . Я виню себя за то, что тот яд, о котором я ей рассказал, и, может быть, у меня его там не должно было быть, но он нужен нам для наших опытов - и откуда я мог знать? Я никогда не мечтал о таком...
   Фредерика почувствовала тяжесть слов Филиппины, как физическую боль во лбу. Она закрыла глаза. Конечно. Теперь все было ясно: это объясняло страх и странность Марджи, ее тревогу. "Она пыталась отобрать у меня серебряную шкатулку", - наконец услышала Фредерика собственный голос.
   "От тебя?" - спросил Филиппин.
   "Да. Видите ли, человек Тейна Кэри нашел его здесь снаружи и оставил мне, чтобы посмотреть, смогу ли я узнать, кому он принадлежал. Он достал оставшиеся капсулы, но, возможно, Марджи думала, что они все еще внутри, и что они будут использованы в качестве улик, особенно после того, что вы видели.
   - Должно быть, так оно и было, - медленно и задумчиво сказал Филиппин.
   "Но, - продолжала Фредерика, размышляя вслух, - но, Филиппинка, я просто не могу в это поверить. Она была таким неуклюжим ребенком. Может быть, она и ненавидела Кэтрин, но убить ее!
   "Это то, о чем я подумал сначала. Но потом, когда она призналась мне, она излила все это - всю ненависть, страдания и все то, что заперлось в ней с тех пор, как вернулась Кэтрин.
   "Какие вещи?"
   "Кэтрин была жестока. Более чем жестоко. Она была зверем - как те нацистские изверги, о которых мы все знаем, - но я больше, чем вы. Это была жестокость разума - паук против мухи в своей паутине. Марджи боялась Кэтрин и показывала свой страх, и от этого становилось только хуже. Маленькие чудовищные вещи, которые она делала всегда. О, я видел ее, но она была слишком умна. Мы не могли остановить ее, никто из нас. И жестокие вещи, которые она говорила - и потом, вы видите - Кэтрин, она была красива, как кинозвезда, а Марджи была непривлекательной девочкой-подростком. У нее не было кавалеров и не очень много друзей. Ее заживо сожрала ревность Екатерины. Она ненавидела ее, и ненависть в ней росла и росла до... до этого. И я, я не виню этого ребенка. Как я уже говорил и буду повторять снова и снова, мир лучше без этой женщины - она была зла! Филиппинка выплюнула это слово с таким ядом, что Фредерика отпрянула, как от удара.
   Через мгновение Филиппина продолжила более спокойно: "Итак, когда Марджи рассказала мне, а я узнал правду, я сказал ей, что никому об этом не скажу. Я сказал ей, что если она ничего не скажет, когда ее допрашивали, то никто не сможет заставить ее что-либо сказать. Но, видите ли, она действительно хороший ребенок. Она не могла больше жить с собой. Эта болезнь. Я думаю, это потому, что она хотела умереть. О, Фредерика, все это такое ужасное зло, неправильное и ненужное дело.
   "Но она не могла заболеть только из -за того, что хотела умереть", - сказала Фредерика.
   - Ну, - медленно и с явным нежеланием произнесла Филиппина, - в лаборатории есть эти травы. Наверное, надо было убрать все яды. Но откуда я знал, что она сделает? Я не знаю сейчас, что она взяла. Я не мог найти ничего пропавшего. Это странно, потому что, если бы она действительно хотела покончить с собой, она могла бы получить желтый джезамин. Но чтобы она больше не трогала. Она хранила все свои личные вещи здесь, где-то в доме своей тети. Я знаю, потому что ее мать такая строгая. Я попытался посмотреть, смогу ли я найти что-нибудь, что могло бы объяснить это. Это был тот день, когда я пришел за ее страховкой, и я продолжал думать, что если бы мы могли знать, что она делает с собой, то мы могли бы знать, какое лекарство".
   - Вы действительно думали уже тогда, что она каким-то образом отравилась? - спросила Фредерика.
   "Да. То есть, когда у нее появились странные симптомы, и она стала очень больной. Но я ничего не нашел".
   - Почему вы не сказали доктору Скотту? О, конечно, вы не могли бы, не сообщив ему почему. Внезапно Фредерика вспомнила о бутылках и банках, которые обнаружила в сарае. - Филиппинка, - быстро сказала она, - жаль, что ты не сказал мне тогда, я имею в виду в тот день, когда ты приехал. У Марджи был тайник в старом сарае, что-то вроде заброшенной оранжереи, в переулке. Люди Тейна нашли там кучу вещей, и Крис сказал мне, что они принадлежали Марджи. Я хотел спросить ее о них, но она была такой странной в последние дни, и мне так и не удалось.
   - Вот оно - это ее тайное убежище - конечно. Я уверен, что это оно". Филиппинка вскочила на ноги. "Пойдем, Фредерика, мы должны увидеть эти вещи. В настоящее время. Однажды."
   "О нет, Филиппины. Это - боже мой - уже за полночь. Там темно, как смоль. Филиппины, это безумие ковыряться там сегодня вечером. Пожалуйста, пошли спать. Все, что есть, сохранится до утра. Впрочем, какая разница сейчас? Марджи мертва. Сейчас мы не можем получить никакого лекарства". Слова Фредерики наслаивались друг на друга, когда она пыталась удержать Филиппину. - О, Филиппинка, не упорствуй в этом безумии. Говорю тебе, там темно, как ночью. Мы бы сломали себе шеи. Я... я теперь боюсь туда выходить. Воспоминание о прошлой ночи было слишком реальным.
   - Чего теперь бояться, Фредерика? Как вы сказали, Марджи мертва. Но разве вы не понимаете, мы должны получить эти вещи до того, как их заберет Тейн. Теперь он уверен. И тогда он сложит два и два и узнает правду. Разве ты не видишь, что мы должны защитить Марджи? Это ужасно важно".
   "Я не понимаю, какой вред Тейну это знать сейчас. Ты ведь ему скажешь?
   "Конечно, я не скажу ему. Что насчет ее матери, Саттонов и бизнеса? Все поставлено на карту. И я обещал Марджи. Для меня это так же важно, как если бы она была еще жива".
   Фредерика встала. "Это полное безумие. Полиция рано или поздно узнает об этом, и я не собираюсь исследовать эти джунгли до рассвета. Я поставлю будильник, если хочешь, и пойду гулять с тобой в шесть утра, пока Джим не вернулся. Но я не пойду сейчас.
   - Хорошо, тогда я пойду сам - один. Я не знал, когда ты говоришь, что ты робкий, что ты такой робкий. Ничего, кроме темноты и фонарика в машине. Я получу это". Внезапно ее голос упал. "О, пожалуйста, Фредерика, я полагаю, я действительно немного боюсь идти одна. Но я должен, иначе я не могу спать. Пожалуйста, пойдем со мной; это всего на минуту, и тогда мы сможем лечь спать и знать, что все в порядке.
   - Я не понимаю, как все будет в порядке, - настаивала Фредерика. - Тейн и Питер разузнают об этом, даже если ты им не скажешь. Они не оставят дело открытым. В конце концов им придется узнать правду".
   - О, Фредерика, я думал, ты поймешь. Что Тейн и Питер могут сделать без доказательств? Семья и ферма теперь составляют всю мою жизнь. Марджи мертва. Все кончено. Со временем это забудется. Возможно, это безумие. Возможно, вы правы. Но, пожалуйста, в любом случае, просто пойдем со мной. Вы видите, я должен ".
   Она положила свою маленькую сильную руку на руку Фредерики, и внезапно Фредерика слишком устала, чтобы обращать на это внимание. Какое это имело значение? Все это было частью кошмара, и чем скорее он закончится, тем лучше. Питер казался очень далеким. - Хорошо, - тихо сказала она.
   "Ты сможешь? О, благослови тебя, Фредерика. Я полечу и возьму фонарик.
   Когда она ушла, Фредерика замерла в тихой комнате, пытаясь собраться с мыслями и усвоить все, что ей рассказала Филиппина. Затем, неохотно, она прошла через комнату к двери. Когда она услышала быстрые возвращающиеся шаги на передней дорожке, ей в голову пришла внезапная мысль, и она поспешила навстречу Филиппинке. - У тебя есть фонарик? - сразу же спросила она, и, когда Филиппина подняла его, быстро продолжила: - О, слава богу, вы видите, что там есть открытый колодец. Мы еще не получили его должным образом. Сначала мне придется пойти, а потом я покажу тебе, где это. Держи фонарь поближе и посвети передо мной. У меня нет никакого желания входить в это дело самому.
   "Конечно, но это ничего, совсем ничего, Фредерика", - ее голос звучал взволнованно - почти счастливо, подумала Фредерика, и ее собственная тревога усилилась. - Да, - быстро продолжил Филиппин, - ты идешь впереди, а я буду следовать сразу за тобой и направлять фонарик вперед, как ты и сказал. Хорошо, Фредерика. О, хорошо."
   Задняя дверь захлопнулась за ними. Это безумие, подумала Фредерика, полное безумие. Она потеряла всякое чувство разума. Но если это должно произойти, лучше покончить с этим и покончить с этим. Иначе она была бы у меня всю ночь. Она смело шагнула в маленькое колеблющееся кольцо света на траве.
   Глава 14
   Сделав несколько шагов, Фредерика позволила себе оторваться от движущегося перед ней магического круга света. Небо было затянуто тучами, и звезды, на которые она так счастливо смотрела из окна гостиной Тейна, исчезли. Как давно это казалось; и как нормально и разумно и бесконечно далеко от этого мира безумия и бреда.
   Филиппин говорил прямо позади нее. "Теперь ты видишь? Ничего, если я буду держать фонарик вот так? она спросила.
   "Да. Да. Это отлично. По этому пути легко идти, если ты оставляешь свет таким, какой он есть".
   "Хороший. Я буду тогда. И я следую за тобой".
   Они медленно двигались вперед в своей частной точке света. Казалось, это усилило тьму, в которой они были замурованы. Спасения не было, отчаянно думала Фредерика, борясь с чувством паники. Она могла слышать быстрое дыхание Филиппины позади себя. "Ты в порядке?" - спросила она громче, чем собиралась. Затем она попыталась продолжить более нормально: "Колодец прямо впереди. Боже мой, они вообще сняли крышку!"
   "Да, я вижу это. Все в порядке, - едва прошептал Филиппин. Затем она наклонилась вперед и пробормотала на ухо Фредерике. - Но, mon Dieu, за нами следят! Я знаю это! Я слышу кого-то позади меня! Шаги! Послушай, кто бы мог? О, Боже мой... Теперь, черт возьми, я... я уронил фонарик!
   Свет внезапно погас, и вокруг них сомкнулась удушающая тьма. Фредерика повернулась к Филиппинам и протянула руку, но в этот момент что-то рухнуло ей на голову, и она рухнула вперед, чтобы упасть вниз - вниз - в черное море забвения.
   Когда Фредерика открыла глаза, она снова быстро закрыла их, чтобы закрыть глаза от света, ослепившего ее и пронзившего ее виски ножом. Затем, спустя мгновение, она попыталась снова, медленно и осторожно. Усилие было болезненным не только для глаз, но и для всего тела. Она должна знать, где она и что с ней случилось, и почему она так мучается. Но это было бесполезно, она не могла думать, не могла даже держать глаза открытыми. Она закрыла их и снова потеряла сознание.
   * * * *
   Прошло много времени, когда она снова попыталась открыть глаза. Знакомый голос звал ее по имени, и какой-то инстинкт подсказывал ей, что она должна ответить. Было важно, чтобы ее услышали. Но сначала она не могла говорить. Затем она слегка пошевелилась, и боль была такой сильной, что она дико закричала.
   "Слава Богу", а затем: "О, слава Богу, что ты жив", - сказал голос. Но казалось, что он исходил издалека, откуда-то высоко над ней.
   Она попыталась поднять голову и почувствовала, как острые камни впились ей в плечи. Затем, постепенно, она отодвинула спину от твердой стены за ней и, взглянув вверх, увидела круглую серую дыру с более темной тенью на ее краю. Пока она пыталась разгадать это, тень шевельнулась, и голос снова заговорил.
   - Фредерика, ты меня слышишь?
   - Это Питер, - слабо закричала она, прежде чем снова закрыть глаза. Теперь все будет в порядке. Она была жива, и Питер пришел. Но он не мог унять боль. Боль и темнота. Мрак и боль. Во всяком случае, она говорила. Он слышал ее. Теперь не было необходимости бороться больше.
   Когда Фредерика в следующий раз открыла глаза, боль все еще пронзала ее голову, но твердость камня позади нее стала странно мягкой. Она осторожно подняла глаза и увидела склонившееся над ней приятное женское лицо. Она попыталась заговорить, но слов не было.
   Лицо исчезло, а затем его место заняло другое.
   - Питер, - прошептала она.
   "Да. Не говори сейчас. Отдых - это то, что доктор прописал, и вы выглядите так, как будто вам это не помешает.
   - Но что... что случилось? Затем, когда память медленно возвращалась, она заставила себя медленно сказать: "Где Филиппины? С ней все в порядке?
   - Да и этому тоже. А сейчас иди спать. Ты весь в синяках и побоях". Он ухмыльнулся. "Боже мой, если бы вы могли видеть свое лицо! И ничего более серьезного, чем разбитая голова, сломанная левая рука и сломанная правая лодыжка. Вы выздоровеете. Но ни слова в течение суток.
   Прежде чем Фредерика смогла подобрать слова, чтобы снова заговорить, он исчез. Потом женщина вернулась, и на этот раз она сказала: "Я собираюсь немного приподнять тебя, чтобы попить горячего молока, но я постараюсь не сделать тебе больно. Потом ты снова заснешь, а когда проснешься, почувствуешь себя лучше - намного лучше".
   "Хорошо", сказала Фредерика, как будто каждое из двух слов имело огромное значение.
   Женщина просунула руку ей под плечи и осторожно приподняла. Фредерика обнаружила, что может держать чашку в здоровой руке, и с благодарностью выпила. Затем ее снова опустили на подушку, и она тут же заснула.
   На этот раз, когда Фредерика проснулась, солнце освещало ее постель, а воздух, врывавшийся в открытое окно рядом с ней, пах сеном и пижмой. Она была горячей и липкой, но боль прошла. Она осторожно пошевелилась и почувствовала скованность и болезненность - не более того. Она с интересом оглядела очень белую комнату и большое открытое занавешенное окно. Больница, решила она, и - вспомнив лицо женщины - это, должно быть, медсестра. Она была очень довольна своим интеллектом. Затем она посмотрела на себя всю, что могла видеть: правая рука, покрытая черно-синими отметинами и царапинами, левая рука в гипсовой повязке. С большим усилием она развязала странный белый мешок, который был ее ночной рубашкой, и обнаружила новые синяки на груди и плечах. Она подтянулась и приняла сидячее положение, и ей захотелось закурить - очень сильно.
   Дверь осторожно приоткрылась, и показалась голова Питера.
   - У тебя есть сигарета? - спросила она немного раздраженно.
   "У меня есть. А тебе лучше - если немного раздеться. Он вошел, дал ей сигарету, закурил, аккуратно завязал тесьму на ее ночной рубашке и сел в кресло у кровати. - Ты заслуживаешь смерти, глупый дурак, - согласился он.
   Фредерика не пыталась ответить. Она наслаждалась сигаретой, и в тот момент, казалось, не имело большого значения, что Питер или кто-либо еще мог сказать о ней.
   Он встал и подошел к комоду по другую сторону окна. Вскоре он вернулся с ручным зеркалом. - Вот, - сказал он. - Осмотр руин, пожалуйста.
   Фредерика взглянула и быстро опустила зеркало. Ее лицо было покрыто длинными красными царапинами. Один глаз был черным и опухшим; другая смотрела из глубокой пещеры таинственного темного цвета, и ее лоб имел большую яйцевидную шишку справа от центра.
   - Ну, я не понимаю, почему ты должен был показывать мне, - сердито сказала она.
   "Это было достаточно хорошо, чтобы поделиться", - любезно ответил он. - И ты бы рано или поздно узнал, что женщины такие, какие они есть.
   - А теперь, когда вы повеселились, мне нужно что-нибудь сказать? Я хочу знать больше - все на самом деле. Только почему я глупый маленький дурак? Думаю, я правильно цитирую?"
   Питер запрокинул голову и расхохотался.
   Это было слишком для Фредерики. Она ненавидела его. Никогда еще она никого не ненавидела так сильно.
   Наконец он перестал смеяться и взял ее свободную руку. "Мне все равно, как ты выглядишь, и мне нравится, когда ты неприятный. Это так утешительно по-человечески с твоей стороны. Я представлял тебя... но мы не будем сейчас вдаваться в подробности...
   - Вы представляли меня кем? Фредерика не могла не спросить, но убрала руку и быстро сказала: "О, Питер, не дразни меня больше".
   "Теперь дай мне посмотреть. Вы потеряли часть своей - ну, чопорности - возможно, в колодце. Но я думал, вы хотите знать, что произошло в воскресенье вечером или, вернее, что произошло с тех пор. Сейчас утро среды, если вам интересно.
   - В среду утром, - выдохнула Фредерика. - Книжный магазин... - Она вздрогнула от беспокойства. "Успокойтесь, женщина. Книжный магазин в порядке, Конни Кэри вступила во владение, и с этой новой главой выходок вы увеличили количество покупателей примерно на сто процентов". Он вдруг рассмеялся, а затем продолжил: - Конни тоже заставляет их покупать. Если они увидят место происшествия, им придется заплатить за это и дополнительно за колодец".
   - Колодец? - спросила Фредерика.
   - Да, вот где ты был. Я вытащил тебя, как маленького Джонни Стаута.
   Фредерика откинулась на подушки со вздохом облегчения. "Хоть я и ненавижу вас, я должна признать, что вы хорошо относитесь ко мне - ко всем вам", - просто сказала она.
   Питер протянул руку и нежно похлопал ее по руке. - Ты того стоишь, - сказал он, - даже если ты так меня презираешь.
   Фредерика быстро отвернулась. Вопреки ей, внезапные слезы выступили на ее веках. Это слабость, яростно подумала она, просто глупая женская слабость.
   Если Питер и заметил, то никак не прокомментировал. "Что мне действительно нужно, так это ваша история. Это гораздо важнее, чем мое, и я уже сказал вам важную часть.
   "Пожалуйста, - сказала Фредерика с некоторым усилием, - дайте мне минуту, чтобы все обдумать. Сначала расскажи мне все остальное.
   "Прямо тогда. Вот вкратце. Я вернулся в семь утра в понедельник утром после того, как за пару часов перевернул Вашингтон с ног на голову, и, хотя вы никогда в это не поверите, я пошел прямо в книжный магазин с идеей выпросить завтрак... - Он поднял руку. когда Фредерика начала вмешиваться. "Нет, вам нужна была моя история, так что вы получите ее целиком. Я устроил адский шум, пытаясь, как мне казалось, разбудить вас. Потом я вдруг запаниковал, потому что сразу понял, что Джима Брауна там нет - все двери тоже были незаперты, и это тоже было не похоже на нашу городскую девчонку. Я вошел в офис и как раз поднял трубку, чтобы позвонить Тейну, когда вошел Джим Браун. Я повернулся к нему, и он оказался самым больным и грустным парнем, которого я когда-либо видел. Он рассказал мне все или, по крайней мере, все, что знал. Но он знал достаточно, чтобы напугать меня. Что ж, мы не стали дожидаться звонка Тейну, а начали планомерный поиск помещения. И вскоре мы обнаружили тело Филиппины...
   "Тело? Но ты сказал-"
   "Я повторяю. Не перебивайте, если не хотите весь этаж. Она была жива, но явно в очень плохом состоянии. Казалось, у нее был удар по затылку, но не все так плохо. Тем не менее, она выглядела как труп. Джим отнес ее обратно на кухню, и я рассказал ему о содержимом потайного шкафа Люси. Итак, пока он вливал коньяк в горло Филиппин, я продолжал искать тебя. Но, черт возьми, я нигде не мог найти тебя. Признаюсь, я не чувствовал себя слишком счастливым, хотя вы так заботитесь и беспокоитесь обо мне...
   "Питер. Тебе обязательно так затягивать ... пожалуйста.
   Питер ухмыльнулся. "Я рассказываю свою историю так, как вы хотели. И по-своему. Я вернулся в дом. К тому времени Филиппина пришла в себя и была, как всегда в сознании, разумной и связной. Она призналась, что вы оба согласились отпустить Джима, а потом сказала, что вы двое поговорили и что вы рассказали ей о тайнике Марджи в сарае...
   "Вот так."
   "Это? Хороший. Она сказала, что чувствует, что должна взглянуть на вещи Марджи даже в такой поздний час, но вы возражали, потому что испугались...
   - Я... ну да, я должен признать, что я...
   - И не зря, могу добавить. К тому времени я был без ума от нее и обзывал ее всякими прозвищами за такую авантюру - полнейшее безумие. Затем она рассказала историю о том, как, по ее мнению, у Марджи был комплекс вины и что она принимала яд, и что она хотела защитить имя Марджи - и, я подозреваю, бизнес - просмотрев личные вещи Марджи, прежде чем полиция сможет...
   "Ну, а разве это не правда? Я имею в виду, разве Марджи не покончила жизнь самоубийством?
   - Ты совсем спятила, Фредерика, или у тебя еще остались какие-то крупицы здравого смысла? Если виновата была Марджи, то кто, черт возьми, ударил тебя по голове после того, как Марджи умерла?
   - Я никогда об этом не думала, - слабо сказала Фредерика. - Затем Филиппин рассказал мне, как вы, две смышленые девчонки, начали с фонариком...
   - Ее...
   "Какая разница? Это тот самый, который ударил вас обоих по голове. Терпение Питера, казалось, истощилось. "Затем она рассказала мне о том, как почувствовала, как кто-то подошел сзади, в панике уронил фонарик, а затем получил удар по голове и больше ничего не знал. Она сказала, что вы опередили ее и только что предупредили о старом колодце. Это натолкнуло меня на блестящую мысль, и я выскочил - и действительно нашел колодец, весь аккуратно прикрытый досками. Я сорвал их в спешке, и там, конечно же, была наша Фредерика, вся скомканная на дне, которое, слава богу, было полно старых обрезков, которые Крис, должно быть, сбрасывал туда годами, так что место, где ты приземлился, было сухим. -"
   "Не очень-"
   - Достаточно, чтобы ты не утонул. Я звонил и - ты ответил. Это был хороший звук, признаюсь. Что ж, вам не потребовалось много времени, чтобы поднять вас и доставить сюда. К тому времени, конечно, ты снова потерял сознание. Джим помог. Филиппинка тоже снова вышла на диван, но, в конце концов, смогла сама доехать до дома, пока мы везли тебя в больницу. Тейн пришел порадоваться вместе со мной. На этом, мальчики и девочки, будет все на сегодняшнее утро. Если вы будете слушать завтра в то же время!
   - О, Питер, заткнись!
   "У меня есть. Теперь твоя очередь.
   - Все в точности так, как сказал вам Филиппин. Я вижу, что я был не очень сообразителен, но во-первых, я не хотел признавать, что Филиппин был храбрее меня, когда не было никакой логической причины бояться после того, о чем мне рассказала Филиппина. Марджи."
   - Что именно она тебе сказала?
   - Я полагаю, именно то, что она вам сказала, - сказала Фредерика. Но когда он потребовал от нее подробностей, она попыталась вспомнить все, что сказала Филиппина, и слово в слово повторила их разговор.
   "Да. Примерно так она мне и сказала.
   "Это имеет смысл."
   - Это имело смысл, ты имеешь в виду. Вы, кажется, забываете, что произошло еще одно убийство, так что это не имеет никакого значения.
   "Некоторая разница, я думаю. Но почему бы вам не сказать: "два других убийства настолько близки, что это не имеет значения"?
   "Какая? О да, два, если хотите... Питер рассеянно согласился. "Настоящая загадка касается жалкого тайника Марджи в сарае. Полиция нашла что-то вроде набора для макияжа, несколько флаконов косметики, несколько писем от фирм, рекламирующих лекарства от кожных заболеваний, которым она, очевидно, писала, и несколько комиксов, но больше ничего, представляющего хоть какой-то интерес...
   - Это все, что я там видел, но мой визит восходит ко дню после убийства Кэтрин. С тех пор я не был возле сарая. Тейн рассказал мне об этом, и я собирался поговорить об этом с Марджи, но так и не сделал этого. А потом, когда я разговаривал с Крисом, он сказал, что мисс Хартвелл выступает за то, чтобы у нее были эти вещи, так что, конечно же, я оставил это в покое, как и Тейн. В любом случае, без его согласия я бы не стал его трогать".
   - Почему вы решили, что должны получить его разрешение?
   - Я точно не знаю, - медленно сказала Фредерика. - Я думаю, он просто рассказал мне об этом - ну, на самом деле он не сказал ничего, кроме того, что нашел в этом месте кое-какие любопытные поделки. Но я подумал, когда нашел барахло Марджи, что он имел в виду именно это. Я полагаю, это потому, что я Ватсон, хорошо обученный Холмсом, и я не хотел избавляться от него только потому, что он знал об этом. Это могло быть растение или что-то в этом роде.
   - Хорошая девочка, - пробормотал он. Он посмотрел на свои часы. "Ваша медсестра дала мне один час, и я думаю, что слышу зловещий накрахмаленный шорох снаружи, поэтому я ухожу, пока меня не выкинули". Он встал, а затем подскочил и легонько поцеловал ее в лоб. - Повторяю, - мягко сказал он, - хорошая девочка, но, может быть, просто глупенькая, мой дорогой Ватсон.
   Фредерика снова отвернулась к стене, чтобы скрыть утомительные слезы. Затем у дверей Питер остановил свой полет, чтобы сказать: "Фредерик, ты должна отдохнуть, поспать и поесть. Ваши рука и нога немного замедлят вас, но вы в полном порядке, и мы надеемся вернуть вас к работе через день или два. Я должен был бы сказать: "Забудь об этом кошмаре", но я знаю, что ты не можешь его забыть, и поэтому я эгоистично хочу сказать как раз обратное. Постарайтесь запомнить все. Подумай о каждом чертовом маленьком инциденте. Когда ты вспомнил о марках и письмах Криса, ты дал мне очень ценную подсказку. Итак, пока вы лежите здесь, пожалуйста, думайте о каждом моменте каждого дня с тех пор, как вы здесь. И особенно подумай о прошлой воскресной ночи - о каждом ее жалком дюйме.
   - Буду, Питер, - тихо сказала Фредерика. - Во всяком случае, я попытаюсь. Тут ей в голову пришла внезапная мысль. "Эта подсказка. Вы узнали что-нибудь в Вашингтоне?
   - Да, что-то, но недостаточно. Я знаю, кто убил Кэтрин Клэй, кто, вероятно, убил Марджи, и кто напал на вас и Филиппин. О да, я все знаю. Но у меня нет доказательств. Там ты можешь мне помочь.
   "Питер. Если ты знаешь, почему бы тебе не сказать мне? Я мог бы придумать это намного лучше, если бы знал, что я пытаюсь найти".
   "Нет. Я так не думаю. Вы изобретаете вещи - не намеренно, а потому, что отрезаете пальцы на ногах, чтобы подогнать туфельку, как сестры Золушки. Кроме того, у тебя не бесстрастное выражение лица, моя дорогая Фредерика, и я не хочу, чтобы на тебя снова напали. В другой раз может быть удачнее. В любом случае, мы собираемся держать вас здесь под охраной на всякий случай. Видите ли, убийца, как и я, должен чувствовать, что, возможно, вы помните что-то важное. Извините, но правило - НЕТ ПОСЕТИТЕЛЕЙ.
   - А ты кто ? - спросила Фредерика немного сердито. Все ее неприятности, казалось, внезапно приобрели большое значение. Эта скрытность, ее собственная склонность к слезам, ее беспомощная тяжелая рука и нога, а теперь еще и заточение, и вся эта назойливость.
   "Я полицейский, и очень особенный". Питер ухмыльнулся: "А я, наверное, буду сильно вас беспокоить. Однако, если у вас есть вдохновение, попросите медсестру позвонить в отделение, и они получат инструкции передать мне хорошие новости. А я, где бы я ни был, примчусь сюда со всей возможной скоростью...
   "Теперь это то, чего стоит с нетерпением ждать", - проворчала Фредерика. Она все еще была раздражена Питером и всем миром, и у нее снова начала болеть голова.
   Питер Мохун не пытался ответить. Но он все еще улыбался, когда быстро повернулся и исчез.
   Фредерика лежала неподвижно, прислушиваясь к глухим звукам его шагов, пока он шел по коридору. "Сегодня он не надел туфли Безмолвного Сыщика", - подумала она. Но не менее доволен собой и загадочен. Ну, он может думать по-своему...
   Через час Фредерика открыла глаза и увидела склонившуюся над ней медсестру.
   - Ты хорошо выспался. А теперь хорошенько умойся, а потом я принесу тебе обед.
   Голова Фредерики все еще глухо пульсировала, но ей удалось с помощью медсестры подняться и принять сидячее положение. Затем, когда женщина суетилась и суетилась вокруг нее, ей стало лучше.
   - Вы смыли мою головную боль и, надеюсь, мой скверный характер, - сказала наконец Фредерика.
   - Вы имеете право на головную боль, дурной характер, на что хотите, - неожиданно сказала медсестра. - Думаю, теперь город прекратит свои глупые сплетни. Или, может быть, они скажут, что ты ударил себя по голове и бросился в колодец. Я бы не стал ставить это мимо них. Ну, а теперь я принесу тебе еды. Голодный?" Когда Фредерика немного неуверенно кивнула, женщина умчалась прочь, и Фредерика смотрела на ее широкую удаляющуюся спину. Затем она откинулась на подушки, чувствуя себя избалованной и благодарной. Убийства, Южный Саттон, даже книжный магазин казались очень далекими.
   - Мисс Сандерс, - объявила женщина, ставя поднос по возвращении.
   - Я Фредерика Винг.
   Медсестра засмеялась. - О, вам не нужно говорить мне об этом. Теперь ты просто обедаешь. Вот, я нарежу твой салат для тебя. Может быть, не очень женственно, но так легче, пока не привыкнешь управляться одной рукой, а может, лучше сказать, полутора руками.
   Фредерика ничего не ответила, потому что вдруг начала думать. Убийства, Южный Саттон, книжный магазин - и Питер - вернулись в тихую комнату. Она хмуро посмотрела на свою еду в своей отвлеченности. Когда она, наконец, снова подняла глаза, мисс Сандерс уже отвернулась от кровати и убирала вещи в комнате.
   - Простите, мисс Сандерс, я не сказал ни слова благодарности, а вы так добры. Я должен попытаться вспомнить все, что со мной произошло, и вдруг я начал...
   - Какое счастье, что ты жив и помнишь, - твердо сказала женщина. "Нет, благодаря полиции, которой вы являетесь", - мрачно добавила она. - Не могу понять, что они задумали, оставив тебя вот так без защиты.
   Это напомнило Фредерике о прежних неодобрительных замечаниях женщины, и она спросила: "Некоторое время назад вы что-то говорили о людях в городе. Правда ли, что они думали, что я убийца?
   "О, да. И истории , которые они рассказывали. Вы не поверите. Просто потому, что ты не был туземцем.
   "Я думаю, что было много людей, которые соответствовали бы этому описанию. Студенты, преподаватели, сама Кэтрин Клэй, а также Филиппины и Роджер Саттон, если уж на то пошло.
   "Студенты и учителя не в счет. Кэтрин Клэй, Филиппины и Роджер - все они привязаны к семье Саттон, независимо от того, живут ли они здесь или нет. Их правильно считают туземцами, но ты настоящий аутсайдер.
   "О, Боже-"
   "Теперь не беспокойтесь. Теперь никто не подозревает вас, если только они не сумасшедшие. И я ожидаю, что когда ты снова встанешь на ноги, ты даже больше не будешь чувствовать себя аутсайдером. Обычно это занимает больше времени, но, смею предположить, вся эта суета немного ускорила процесс.
   - Значит, вы не туземец? - спросила Фредерика.
   "Боже милостивый, нет. Я пробыл здесь всего пять лет в марте следующего года. Они оба рассмеялись, а затем, когда Фредерика снова замолчала и задумалась, мисс Сандерс тихо взяла поднос и направилась к двери. Внезапно Фредерика резко выпрямилась и начала ставить ногу на пол, пока ее тяжесть не напомнила ей, что она не может. Затем она честно закричала на удаляющуюся фигуру. "Медсестра. О, мисс Сандерс.
   Женщина обернулась, и фарфор на подносе зловеще звякнул. - Боже мой, вы меня напугали. В чем дело? - спросила она немного резко.
   " Пожалуйста , позвоните в полицейский участок и попросите передать сообщение полковнику Мохуну. Это самое важное. Я хочу, чтобы он пришел и увидел меня немедленно . Я... я только что кое о чем подумал.
   На мгновение мисс Сандерс боролась с непреодолимым желанием узнать, что это может быть за нечто. Потом обучение и характер победили, и она тихо сказала: "Да, мисс Винг. Немедленно, как только смогу бросить этот поднос и добраться до телефона.
   - Спасибо... о, спасибо, - сказала Фредерика, а затем не удержалась и добавила: - Ты поторопишься, не так ли? Но, к счастью, мисс Сандерс уже вышла из комнаты.
   Глава 15
   Когда Питер Мохан ушел из комнаты Фредерики по длинному коридору, пахнущему мылом и дезинфицирующим средством, улыбка исчезла, и его место заняло сосредоточенное выражение лица. Снаружи он на мгновение остановился в тени гигантского клена, чтобы закурить сигарету, а затем медленно пошел дальше и сел в машину. Когда он ехал обратно в Саут-Саттон, солнце палило на брезентовый верх старого "форда", а на лбу выступили капли пота. Он держал правую руку на руле, а левой ловил носовой платок. Потом рассеянно вытер голову и шею, но выражение сосредоточенности не покидало его лица.
   Когда он подъезжал к городу по Бич-стрит и собирался остановиться у полицейского участка, его осенило. Он не остановился. Вместо этого он на головокружительной скорости помчался к книжному магазину мисс Хартвелл, выехал на машине в переулок и тихонько припарковал ее. Он с удовлетворением отметил, что вокруг никого больше не было, и быстро вышел, пошел, пока не нашел окоп Марджи, просунул свое большое тело в щель и направился прямо к старой оранжерее.
   Внутри было очень жарко. Солнечные лучи были теперь прямо над головой, и ближайшее дерево не давало тени. Петр вернулся, чтобы подпереть дверь камнем, а затем начал планомерно исследовать каждый сантиметр пола и стен. Не найдя ничего интересного, кроме большого набора пустых банок, он взял каждую из двух бутылок и банку с полки, посмотрел на название на этикетке, затем открыл, понюхал каждую и вернул на место. Все они были стандартными фирменными продуктами, маркированными и сильно ароматизированными. Он стоял неподвижно и смотрел на полку. Между двумя бутылками было сальное кольцо, ясно видневшееся в пыли. Петр взял банку и обнаружил, что она меньше кольца. Его сосредоточенный вид усилился, когда он стал искать нужную банку и не нашел. Затем он посмотрел на набор для макияжа, который также был показательным. Наконец он избавился от стопки комиксов и писем. Все они были очень похожи. Одна возглавлялась "Компания кремов для красоты Perfection" с адресом в Чикаго. Он читал:
   Дорогая мисс Хартвелл
   В ответ на ваш недавний запрос, мы исходим из того, что вы говорите о своем случае, что наш крем номер 43 именно то, что вам нужно. Мы отправляем небольшую баночку для образцов под отдельной крышкой, но просим сообщить, что в серьезном состоянии, как вы описываете свое, вам понадобится большая баночка и постоянное применение. Мы будем рады отправить это сразу же по почте бесплатно по получении чека или денежного перевода на три доллара.
   Искренне ваш,
   Подпись, очевидно, была резиновым штампом и очень размыта.
   - Бедняжка, - вслух сказал Питер, отложив письмо и просматривая другие такие же.
   - О, это вы все, полковник Мохун. Позади него раздался тихий голос, и Питер быстро обернулся и увидел, что Крис смотрит на него. - Прости, сэр, я увидел, что дверь открыта, и подумал, что это могут быть дети.
   - Не о чем сожалеть, Крис. Я просто осмотрелся. Он вынул свои сигареты и предложил одну старику. "Здесь жарко, как в аду. Я почти готов выйти наружу.
   Они пошли по проселочной дорожке к дому, и Питер спросил: "Марджи много использовала этот сарай, Крис?"
   "Она точно знала. Она входила и выходила в ту маленькую дырочку там днем и ночью. Пористый чили.
   - Даже на прошлой неделе, Крис?
   Старик снял шляпу и почесал затылок. "Да сэр. Я вспоминаю сейчас. Она была здесь, прежде чем заболела. Я сказал Джиму не обращать на нее внимания. Мисс Хартвелл уступила ей это место для игр. Не повредила.
   "Нет, конечно нет."
   "Я никогда и никому об этом не говорил. Ее мама очень разозлилась из-за того, что она намазала себе лицо этими зельями, поэтому мы с мисс Хартвелл держали это в строгой тайне, пока полицейские не осмотрелись и не узнали об этом. Но они ничего не унесли, и этот чили приходил день и ночь, как я тебе говорил. Ей очень нравилось это маленькое убежище. Он тяжело вздохнул.
   Когда они подошли к дому, Конни услышала их и вышла через заднюю дверь.
   - Привет, Питер, - поприветствовала она его. "Был обед? А что насчет тебя, Крис? она добавила.
   Оба мужчины одобрили намек на то, что она может это сделать, и сели на край крыльца. Конни вернулась в дом.
   Питер уставился на муравья, который тащил что-то, похожее на огромное яйцо. Он убрал палку с пути ее продвижения, не осознавая, что сделал это. Потом вдруг встал. - Послушай, Крис, - сказал он, и в его голосе появилась нотка рвения.
   - Да, сэр, - ответил Крис, поднимаясь на ноги с явной неохотой.
   "Я хочу, чтобы вы помогли мне. Я думаю... да, я почти уверен, что здесь кто-то что-то закопал. Я хочу, чтобы вы вместе со мной осмотрели территорию - каждый дюйм.
   Снова появилась Конни. - Хорошо, сыщик, но сначала поешьте оба. Она поставила поднос с тарелкой с бутербродами и двумя большими чашками кофе.
   - Хорошо, - сказал Питер, - о, и... спасибо. Я говорю, а ты?
   "Отличный шанс. Даже в обеденное время у меня полдюжины клиентов".
   Сетчатая дверь захлопнулась в ее удаляющуюся спину. Двое мужчин быстро прикончили бутерброды и кофе, а затем Питер сказал: "Нам лучше начать с сарая и продвигаться к дому".
   - Простите, сэр, но что вы собираетесь найти здесь закопанным?
   "Вот в чем дело, Крис, я не знаю, но я думаю, что это круглая коробка среднего размера или банка, но даже в этом я только предполагаю".
   Крис снова снял шляпу и почесал затылок. -- Помню, я видел там рядом с платаном место, где, как мне показалось, собака, должно быть, зарыла себе большую старую кость -- вся поцарапанная.
   Питер положил тяжелую руку на плечо Криса. - Хороший человек, - сказал он тихо, но его волнение было очевидным.
   Через несколько мгновений они копали землю в хорошо спрятанном в кустах месте примерно на полпути между сараем и старым колодцем. Вскоре шпатель, которым пользовался Крис, наткнулся на что-то твердое.
   "Осторожный. Вот, дай мне попробовать, - быстро сказал Питер. Он копал голыми руками и откопал маленькую разбитую банку, из которой сочилось большое количество густого крема для лица, теперь покрытого землей, но все еще безошибочно розового цвета.
   - Ну, я никогда этого не делал, - сказал Крис.
   Питер какое-то время смотрел на осколки стекла и пастообразную жидкость. Затем он вынул платок и поднял его из земли, не касаясь руками. "Так вот что это было. О Господи!" он сказал. Он завернул сокровище в носовой платок, бросил его в карман и бросился к черным воротам. Через секунду Крис, все еще стоявший с широко открытым ртом, услышал звук выезжающей из переулка машины. Он с ревом унесся вдаль, а потом в сад вернулась тишина. Крис еще раз почесал затылок и вернулся к своей работе.
   Питер поехал прямо в полицейский участок, где дежурный сержант сказал ему, что Тейн Кэри находится на ферме. - Хорошо, - сказал Питер. - Я тоже направляюсь туда.
   - Для вас сообщение, полковник, только что войдите. Это была мисс Сандерс из госпиталя. Мисс Винг хотела бы, чтобы вы отправились туда, как только сможете.
   Лишь секунду Питер колебался. Затем он сказал: "Не могу. Должен добраться до фермы.
   - Может, мне позвонить ей и сообщить?
   - Нет, я не думаю, что задержусь. Лучше оставь это".
   "ХОРОШО"
   Петр начал идти, а потом вернулся. - Где Джим Браун? он спросил.
   "Только что ушел домой на поздний обед. Он был на Ферме. Когда босс только что ушел туда, он отправил Джима обратно.
   - А остальные мужчины?
   - О, ты имеешь в виду тех парней из Вустера. Ушел обратно.
   Было видно, что городская и сельская полиция не теряли любви. Питер ухмыльнулся. "Хорошо, - сказал он, - надеюсь, у Джима было время поесть. Боюсь, он мне нужен.
   Сержант открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Питер, почувствовав вопрос, поспешил выйти на жаркое солнце. Мгновение спустя Питер остановился у дома Джима, небольшого бунгало в нескольких сотнях ярдов от станции. Жена Джима подошла к двери в ответ на громкий стук Питера и с явной неохотой пошла звать мужа. Но через секунду Джим уже был рядом с ним в машине.
   - Наконец-то фейерверк? - спросил Джим, когда они начали движение.
   "Я думаю так."
   - Как мисс Винг?
   "Разбиты рука и нога - небольшой шок - в остальном все в порядке"
   "Я говорю, полковник Мохун, я никогда себе этого не прощу".
   - Как оказалось, Джим, это помогло нам раскрыть дело, так что - просто забудь об этом, малыш.
   Они ехали молча, пока, не подъехав к Ферме, Питер не сказал: - Вы, конечно, вооружены?
   "Да. Я как раз снял ремень, чтобы освободить место для ужина, когда ты пришел. Но потянулся к нему автоматически, когда увидел тебя в окно.
   "Хороший. Извини за эту еду.
   "Это сохранится".
   Теперь они медленно двигались по подъездной дорожке. - Я собираюсь остановиться перед последним поворотом и скрыться от дома. И я пытаюсь сделать наш подход тихим, но, возможно, вы не заметили.
   Джим рассмеялся. "Эти старые фливверы могут уйти, но они обязательно устроят из-за этого шум. Видел твой новый багги в гараже. Хорошая работа."
   Питер улыбнулся. "Забавно, как новости распространяются в Саут-Саттоне, штат Массачусетс", - сказал он. "Мне повезло, что у меня в руках эта машина. Послушайте, вот что я хочу, чтобы вы сделали. Он остановил "форд" посреди подъездной дорожки, прямо перед широким поворотом, ведущим к входной двери. Затем двое мужчин несколько минут сидели тихо, пока Питер обрисовывал в общих чертах свои планы.
   Когда Питер в одиночестве шел по дороге к дому, не было слышно ни звука, кроме пронзительного стрекотания сверчков и приглушенного хруста его собственных ног по гравию. Мир в середине лета, подумал он, и мог бы быть мир, если бы дьявол Фредерики не решил заполучить их всех... как долго это было? Она чихнула в то первое воскресенье, через неделю нашла Кэтрин Клэй мертвой в своем гамаке, еще через неделю умерла Марджи Хартвелл. Неудивительно, что Южный Саттон смутно отнесся к появлению Фредерики. И все же, если бы не она, до сих пор были бы смерти и, вполне вероятно, никакого решения. В этом не было никаких сомнений, Южный Саттон многим обязан Фредерике Уинг и ее предупредительному чиханию. И Питер Мохан - в этом тоже не было никаких сомнений.
   Вокруг никого не было, когда Питер поднялся на крыльцо и осторожно толкнул сетчатую дверь. Он вылетел из его руки с протестующим визгом своей ржавой пружины. Он молча выругался.
   "Это кто?" кто-то позвонил.
   "Только Питер Мохун", - ответил он.
   - О, Питер, выходи на заднее крыльцо. Ты как раз вовремя для чая со льдом. Питер прошел через холл и длинную гостиную к застекленной веранде и остановился в открытом дверном проеме. Тейн Кэри сидел в большом кресле, а миссис Саттон - на кушетке рядом с ним. Она штопала носки. Между ними на столе стоял поднос с кувшином чая со льдом и высокими стаканами. В комнате больше никого не было.
   Эта тихая домашняя сцена произвела на Питера глубокое разочарование. Он остановился на мгновение и смотрел на них пустым взглядом. Затем хрипло сказал: - Кэри, мне очень жаль, Маргарет, но, Кэри, я должен переговорить с вами - немедленно.
   Тейн Кэри встал и подошел к нему. "Снаружи. Я слежу за единственной дверью лаборатории, - тихо сказал он. Двое мужчин исчезли.
   Через секунду Маргарет Саттон положила носок и последовала за ними.
   В ту минуту, когда они вышли из дома, Питер сказал: "У меня есть улики, но я не могу остановиться, чтобы объяснить. Где она?"
   "Вы ищете Филиппины?" - тихо спросила миссис Саттон.
   Оба мужчины подпрыгнули и повернулись к ней лицом. Маргарет Саттон посмотрела сначала на Тейна, а потом на Питера. Когда ни один из них не заговорил, она медленно продолжила: "О, я знаю. Я видел, как ты наблюдаешь за ней, Тейн, но я знал это давным-давно - боюсь, даже раньше тебя. Я подумал - о боже, какая теперь разница, что я думал. Она была в лаборатории весь день. Она все еще там, не так ли, Тейн?
   "Да."
   - Значит, вы собираетесь ее арестовать?
   На этот раз Петр сказал: "Да. Мы должны. И сразу.
   Маргарет Саттон положила руку на плечо Питера, и он быстро взглянул на нее. Как старо она выглядит, подумал он, и как невыразимо грустно и устало. - Могу я попросить вас об одной услуге? она сказала. - Позвольте мне сначала поговорить с ней. Она не виновата. Она пристально смотрела на застывшие лица, смотревшие на нее в ответ.
   Двое мужчин посмотрели друг на друга, а затем Тейн ответил ей. - Конечно, Маргарет, если ты настаиваешь. Но мы пойдем с вами - и мы оба вооружены. Вы понимаете это?
   "Да. Я понимаю. Но это не обязательно".
   Они медленно шли по дорожке к лаборатории. Внутри они остановились и прислушались. Потом позвонила миссис Саттон: "Фил, где ты?"
   - Здесь, в травяной, тетя Мэгги. Ты хочешь меня? Я подойду через минуту.
   - Нет, я приду к тебе. Она повернулась к мужчинам позади нее. - Я бы хотел пойти один.
   "Нет..." Они оба одновременно ответили ей.
   "Очень хорошо."
   Когда они вошли в комнату, Филиппин отвернулся от стола. "Боюсь, я сегодня была асоциальна, тетя, но я так отстала в работе", - сказала она и остановилась, увидев двух мужчин.
   - У тебя есть что сказать мне, Филиппинка? - тихо спросила Маргарет Саттон.
   "Что-нибудь сказать вам? Нет, я так не думаю. Что? Что ты имеешь ввиду?"
   - Эти люди пришли обвинить вас в убийстве Кэтрин, и я сказал им, что сначала хочу поговорить с вами.
   " Убийство. Это безумие, - спокойно сказал Филиппин.
   Петр внимательно посмотрел на ее лицо и не увидел в нем ни намека ни на страх, ни на тревогу. Он шагнул вперед Маргарет и быстро заговорил: "Это бесполезно, Маргарет, Филиппинка будет бороться за свою жизнь, пока не исчезнет всякая надежда. Не так ли?" Он бросил эти слова женщине, стоявшей перед ним.
   - Мне не нужно драться, Питер. Я невиновен."
   Боже мой, я никогда не видел такой превосходной игры, подумал Тейн, глядя на нее. - Хорошо, тогда как ты это объяснишь? Он полез в карман и достал запачканный носовой платок с осколками банки и кремом для лица.
   "Что это?" - с отвращением спросил Филиппин.
   - Это баночка с отравленным кремом для лица, по крайней мере, я так думаю. Похоронен вами на заднем дворе мисс Хартвелл в воскресенье вечером после того, как вы, как вы думали, избавились от Фредерики Винг. Я не остановился, чтобы отправить его в лабораторию. Мне это не нужно, но Тейн со временем получит отчет. Более того, я думаю, что на этот раз, если я не ошибаюсь, вы упустили из виду небольшой вопрос об отпечатках пальцев.
   - Вы сумасшедшие - все вы, - тихо сказал Филиппин. "Я понятия не имею, о чем вы говорите. Я знаю и говорил вам, что Марджи Хартвелл отравила Кэтрин, - тогда, если, как вы говорите, этот крем для лица отравлен, она, должно быть, отравилась таким же образом. Мне было интересно, что она сделала".
   - Но филиппинка, - вдруг сказала миссис Саттон, - Марджи не стала бы травиться кремом для лица. Она больше не причинит вреда своему бедному лицу. О нет, Филиппины. Видишь ли... я видел...
   Она внезапно остановилась, и, прежде чем она успела продолжить, заговорила Филиппина, и теперь Питер заметил, что ее лицо впервые побледнело, а голос стал хриплым и напряженным. зайди в дом и сядь. Тетя Мэгги не должна стоять на этой лодыжке.
   - Хорошая идея, - быстро сказал Тейн. Он кивнул миссис Саттон, и она, не говоря ни слова, повернулась и пошла к двери. "Ты иди следующей, Филиппинка, - сказал он, - а мы с Питером пойдем за тобой".
   Маленькая процессия двинулась к двери и вышла на дорожку. Затем, без предупреждения и со скоростью молнии, Филиппинка вытащила маленький револьвер из большого кармана своего белого пальто и отступила к ним лицом. Этот шаг был настолько неожиданным, что ни Тейн, ни Питер не успели пошевелиться.
   "Стой на месте, - яростно сказал Филиппин, - все вы, и если вы шевельнёте пальцем, я выстрелю - и убью".
   Питер попытался дотянуться до револьвера, и пуля пролетела мимо его левого уха. Он проклинал себя за идиота.
   - Я имел в виду то, что сказал, - тихо продолжил Филиппин. - А теперь поднимите руки, пожалуйста. Тейн и Питер больше не пытались сопротивляться, и Филиппинка достала револьверы из их карманов и сунула в свои. Затем она попятилась к джипу, стоявшему позади нее на подъездной дорожке.
   - Боже мой, я никогда не хотел убивать так сильно, как сейчас, - пробормотал Тейн.
   Филиппина уже добралась до машины и уже скользила под руль, как вдруг Маргарет Саттон, о которой все забыли, наклонилась и подняла один из больших камней, окаймлявших клумбу у ее ног. Когда она швырнула его в человека в машине, раздался второй выстрел, и пожилая женщина упала на травяной обочине подъездной дорожки. В тот же миг джип с оглушительным ревом рванулся вперед, Питер побежал к Маргарет, а Тейн схватился за еще один камень и беспомощно бросился вдогонку за удаляющейся машиной.
   Питер наблюдал, как пятно растекается по белому воротничку Маргарет, и нащупывал ее пульс. Затем он встал и позвал Тейна. - Это нехорошо, Кэри. Подойди и помоги мне здесь". Затем, когда Тейн подошел к нему, он добавил: "У Маргарет всего лишь рана в плечо, но не благодаря нам. Однако я принял одну предосторожность.
   Через секунду раздался грохот. Миссис Хартвелл появилась из дверей дома, как чертик из коробки, и Тейн и Питер осторожно подняли Маргарет Саттон и отнесли ее в гостиную.
   - Боюсь, Филиппины не выдержали бы этого, - сказал Питер. "Я оставил свой прекрасный "Форд" посреди дороги - прямо за углом, и он ехал на хорошей скорости. В любом случае, Джим здесь, чтобы собрать осколки. Но мы были парочкой лопухов, Тейн. Мне и в голову не приходило, что она вооружена, и, думаю, вы тоже.
   "Понятия не имел. Боже мой, какая дама!"
   - Ты сказал это, умник, ты сказал это. Крутой клиент - и как".
   Они оставили миссис Хартвелл сидеть рядом с Маргарет Саттон, в то время как Питер пошел звонить доктору Скотту, а Тейн поспешил прочь по подъездной дорожке.
   Глава 16
   Что сказал Питер? - Я примчусь со всей возможной скоростью - где бы я ни был...
   Ну, он не пришел. Фредерика пыталась читать, но у нее разболелась голова. Она посмотрела на часы по меньшей мере сто раз и почти столько же звонила мисс Сандерс. Но Питера не было видно.
   К концу дня комната стала тяжелой от летнего зноя, а рука и нога Фредерики в гипсовых футлярах ужасно пульсировала и зудела. Она еще раз перевернула подушки и легла на них спиной. Комната была такой белой, чистой и голой, и так настойчиво пахло дезинфицирующим средством. Не на что было даже смотреть, кроме как на маленькую и очень ленивую муху, неторопливо ползшую по потолку. Она закрыла глаза и застонала.
   Дверь открылась, и она нетерпеливо села. Но это была только мисс Сандерс с подносом. - Я принес тебе чай со льдом. Снова становится жарко, а летом в этой комнате всегда пар. Я бы не посадил тебя сюда, если бы имел хоть какое-то мнение по этому поводу.
   Я просто терпелив к ней. Я не Фредерика Винг с раскрытием убийств в Саут-Саттоне в моих беспомощных руках. Я не доктор Ватсон Питера для нее или кого-либо еще. Я вообще никто. О, Боже, где он ? Внезапно она почувствовала тишину в комнате и быстро сказала: "О, сестра, благослови вас за этот чай и простите меня за то, что я не сказала этого сразу. Дело в том, что мне надоело ждать. Видите ли, я кое-что вспомнил и знаю, что полковнику Мохану важно это знать. А теперь - теперь он просто не придет...
   Мисс Сандерс было очевидно, что ее пациентка вот-вот расплачется. - Нет нужды так продолжать, мисс Винг, - твердо сказала она. - Ты только доведешь себя до такого состояния, что не сможешь поговорить с полковником Мохуном, когда он придет. А теперь пей чай, будь хорошей девочкой.
   Фредерика подавила глупые слезы: "Пожалуйста, не могли бы вы остаться со мной на несколько минут, мисс Сандерс? Читать не умею, смотреть не на что, а думать ненавижу".
   Мисс Сандерс опустилась на стул у кровати. Фредерика медленно отхлебнула чай и попыталась придумать, о чем бы поговорить, но разговор затянулся, и вскоре ее няня встала. "Я не должен сидеть здесь. Боюсь, у меня есть все остальные пациенты, о которых нужно позаботиться. Принести тебе аспирин для головы?
   "Нет. Спасибо, не надо. Чай был замечательный. Теперь я буду в порядке.
   Мисс Сандерс с явным облегчением неторопливо удалилась, и Фредерика снова осталась наедине со своими мыслями.
   Было уже темно, когда Питер наконец пришел. Наконец Фредерика заснула беспокойным сном, но проснулась от медленных шагов в коридоре. Это не мог быть Питер, решила она и повернулась, чтобы снова попытаться уснуть. Затем дверь открылась, и она села, моргая от внезапного света. Затем она увидела его лицо и испугалась собственного настроения боли и жалости к себе. На нем не было пальто, а рубашка была разорвана и испачкана потом. Его волосы были нечесаны, а лицо было седым и морщинистым. Он выглядел старым и совершенно измученным, когда тяжело опустился на стул. Он долго ничего не говорил.
   Фредерика протянула здоровую руку и нежно коснулась его руки. - Ты в порядке, Питер? - беспомощно спросила она, зная, что с ним не все в порядке.
   - Да, в теле, - медленно сказал он. - Как вы думаете, можно ли здесь производить бренди?
   Фредерика нажала безмолвную кнопку, которая была современным видением звонка, и они оба ждали, не говоря ни слова, пока, казалось, очень долго, молодая медсестра не просунула голову в дверь.
   - Мисс Сандерс? - нетерпеливо спросила Фредерика.
   - Сейчас ее нет - с восьми часов.
   - О, пожалуйста, не могли бы вы принести бренди. Боюсь, полковник Мохун - на самом деле мы оба - довольно больны... Медсестра какое-то время подозрительно смотрела на них, а затем исчезла.
   Питер тупо уставился на Фредерику, а затем медленно сказал: Был момент, когда я не думала, что у меня это когда-нибудь снова будет..."
   Фредерика потянулась к его руке и крепко держала ее в своей, пока медсестра не вернулась с двумя маленькими рюмочками бренди на подносе. Она положила это на прикроватный столик с выражением растерянного неодобрения.
   - Вы хотите что-нибудь еще, мисс Винг? - спросила она Фредерику, но посмотрела на Питера, который покачал головой и отмахнулся от нее.
   - Большое спасибо, - быстро сказала Фредерика, а когда девушка ушла, добавила: - Выпей оба и даже не пытайся заговорить. Спешить некуда".
   Выпив весь бренди, он медленно и с явным удовольствием предложил Фредерике сигарету, а одну взял себе. Потом тихо сказал: "Все кончено".
   - Я подумал, что это, должно быть, судя по твоему виду. Можешь поговорить об этом?"
   "Да. Через минуту. Сначала скажи мне, для чего я тебе нужен.
   - Сейчас это кажется неважным, но я подумал, что это может быть доказательством, которое вам нужно. Видишь ли, я пытался сделать то, что ты мне сказал. Я мысленно отстал от всего, и особенно от прошлой ночи. И тогда я понял, что это не мог быть третий человек, который ударил меня. Должно быть, это были Филиппины.
   "Да. Это было. Но как ты это уладил?"
   "Ну, вы сказали, что меня ударили ее фонариком - я полагаю, в нем были частички меня и ее частички. Это казалось разумным, пока я не вспомнил, что она сказала: "Я уронил фонарик" или что-то в этом роде, и тут же меня ударило. Просто не было времени, чтобы кто-то поднял его. Так что, если меня ударил тот фонарик, она вовсе не могла его уронить, а просто выключила и воспользовалась им сама".
   - Именно это она и сделала. Это было неосторожно с ее стороны. Но нападение на вас не было тщательно продумано. Ей пришлось переделать много планов из-за тебя. Более того, она, должно быть, чувствовала, что может позволить себе быть небрежной, поскольку намеревалась сделать всю работу в коричневом цвете и полностью заставить вас замолчать. Видите ли, она понятия не имела, что колодец пересох. В противном случае она бы прикончила тебя раньше, чем втянула в это.
   - О, Питер! Фредерика крепче сжала его большую руку. - Мне почему-то кажется, что я бы гораздо раньше узнал, что это филиппинка, если бы только я - о, Боже, - она мне так нравилась .
   "Это был секрет ее удивительного успеха. Она нравилась всем, кроме, конечно, Кэтрин Клэй. Она могла рассчитывать на то, что ее будут любить, и даже культивировать свою привлекательность, как она культивировала свои яды в этой своей лаборатории...
   - Значит, она отравила Марджи?
   "О, да. Причем самым дьявольским образом. Видите ли, та история, которую она рассказала вам о том, как Марджи наполняла капсулы в лаборатории, была правдой, а наоборот . Именно Марджи открыла для себя Филиппины и, будучи Марджи, задавала вопросы. Какие бы ответы она ни получила, ее в то время удовлетворили, и тогда Филиппина не слишком волновалась, потому что она хотела, чтобы смерть Кэтрин выглядела как передозировка наркотика либо случайно, либо преднамеренно, и это была бы инъекция, а не капсула. Она намеревалась вернуть маленькую серебряную коробочку и все оставшиеся отравленные капсулы после смерти Кэтрин и до того, как их найдет полиция. Если бы ей это удалось, Марджи никогда бы больше не подумала о том, чтобы удивить Филиппин в лаборатории".
   - Но филиппинцы не смогли добраться до трупа.
   "Возможно, она это сделала. Я полагаю, что она преследовала Кэтрин повсюду, потому что я узнал от Роджера, что они не были вместе на охоте за травами, а шли в разных направлениях. К несчастью для планов Филиппин, Кэтрин уронила коробку в высокую траву возле твоего черного хода. Вполне возможно, что Филиппины искали его и не смогли найти".
   - А потом выяснилось - слишком поздно.
   "Да. Но, возможно, еще не было слишком поздно даже тогда. Именно Марджи сообщила Филиппинам, что коробка найдена. И в самом деле, глупый ребенок вспомнил тогда, что она видела коробку в руке Филиппины в тот день в лаборатории и сказала об этом. В то время никто не предложил яд в витаминных капсулах, и Марджи не сложила два и два. Но Филиппина знала, что ей нужно вернуть коробку с дополнительными капсулами, а в противном случае она должна избавиться от Марджи, которая сможет соединить их с собой. Она решила использовать Марджи, чтобы вернуть коробку, отказываясь верить, что это та же самая коробка. Марджи пыталась получить его от вас и, как мы знаем, потерпела неудачу. Потом стал известен факт отравления. Марджи, должно быть, сложила два и два вместе, и Филиппине пришлось реализовать свой план по избавлению от Марджи, которая в любой момент могла стать доносчиком".
   - Но почему Марджи сразу не стала осведомительницей?
   "Я не уверен. Филиппины зашли слишком далеко, чтобы дать нам признание, так что это в основном предположения, но я бы сказал, что она имела некоторую власть над ребенком. Возможно, она даже заставила Марджи поверить в то, что, если она пойдет в полицию со своей историей, они поверят филиппинскому слову против нее. Филиппинка, вероятно, угрожала сказать, что нашла Марджи в лаборатории с коробкой и капсулами, и свалить на нее убийство, как она это сделала позже в своем рассказе для вас. Страстная ненависть Марджи к Кэтрин была хорошо известна. Филиппин не было".
   "О Боже! Если бы мы только знали. О, Питер, я была так виновата.
   - Не больше, чем любой из нас, - с горечью сказал Питер, но отпустил руку Фредерики и яростно сжал обе ручки кресла. "Ужасно то, как она убила ребенка. Я полагаю, если бы мы видели нацистов за работой в концентрационном лагере, как она, это не казалось бы таким демоническим...
   Он замолчал, и через мгновение Фредерика тихо сказала: "О, Питер, пожалуйста, скажи мне, что она сделала. Я... я тоже не могу этого вынести.
   "Должно быть, она сказала Марджи, что наконец-то нашла крем для лица, который вылечит ее прыщи. Марджи безоговорочно верила ей, потому что считала Филиппин своего рода волшебником со своими травами и зельями. Филиппины обнаружили, что некоторые из ее проклятых старых трав могут отравить кожу - признаюсь, я сейчас догадываюсь, но химик Тейна скоро все узнает...
   - О, Питер, нет!
   - О, Фредерика... да, - мрачно ответил Питер. "Вы видите красоту этого отвратительного плана. Она использовала яд, который убьет ребенка, в качестве взятки, чтобы заставить ее молчать, пока он убивал ее. Сложность заключалась в том, что яд был медленным. Кажется, она сказала Марджи, что даст ей это чудодейственное средство в обмен на молчание ребенка. Марджи выполнила свою часть сделки...
   - Не могу поверить, что это филиппинцы, Питер. Я просто не могу". Фредерика на мгновение замолчала и задумалась, а потом спросила: "Есть ли какая-то причина, по которой она не могла дать ребенку быструю верную смерть, как у Кэтрин?"
   "О, да. Она не могла не быть пойманной, и она не собиралась быть пойманной. Когда ее план сделать смерть Кэтрин похожей на избыток наркотиков провалился, она знала, что яд желтого жассамина приведет нас прямо в ее лабораторию. И она знала, что возможных подозреваемых, с нашей точки зрения, очень мало. Но у нее хватило ума понять, что мы беспомощны без улик и что у нас нет ни малейшего их следа. Если бы она выбрала очевидный быстрый способ убить Марджи, мы бы сразу же напали на нее. О, да, мы положили глаз на эту чертову бутылку желтого джезамина, но этот бизнес с кремом для лица был совершенно новой морщинкой. На самом деле она была слишком умна для нас. Боже мой, как мы охраняли еду и питье этого ребенка. Я ожидаю, что Филиппины посмеялись над этим".
   - Но Питер, ты так и не объяснил, почему она хотела меня убить. Я не вижу этого. Еще два часа назад я понятия не имел...
   - Да, ты это сделал - прекрасная подсказка. Но ты этого не осознавал. Баночка с отравленным кремом для лица. Это была единственная уличающая улика, и она это знала. Но найти ее она смогла не больше, чем коробку с капсулами после смерти Кэтрин".
   "Поэтому, когда я сказал, что Марджи использовала сарай, или оранжерею, или что там у вас в качестве секретного тайника, и там была косметика и хлам, она знала, где должен быть крем для лица".
   - Она действительно знала, и ей нужно было быстро соображать. Я полагаю, что в тот вечер она пришла в книжный магазин с намерением найти материал, но без какого-либо сформулированного плана.
   "Да. Теперь я припоминаю, что перед этим, когда она пришла за страховой картой Марджи и пижамой в кладовую, она действительно что-то искала. Собственно, она и призналась. И теперь я, конечно, вижу настоящую причину".
   - Если бы мы только знали, что...
   "Но на самом деле это ничего не значило - я никогда не думал об этом в то время".
   Питер тяжело вздохнул и затем медленно продолжил: - К вечеру прошлого воскресенья, когда умерла Марджи, Филиппины были вне себя от беспокойства. Она обыскала ферму и, как вы сказали, хорошенько осмотрела кладовую Хартвелла в книжном магазине. Но она подумала, что она должна иметь еще один взгляд сразу. Так что, не имея никакой мысли, кроме как найти вещи и избавиться от них, она бросила Джеймса и пришла навестить тебя.
   "Я понимаю. И, в некотором роде, обстоятельства сыграли ей на руку. Джим Браун хотел вернуться домой к жене и ребенку. Но когда это случилось, я подумал, что она просто подождет, пока я засну, а потом осмотреться".
   - Возможно, она намеревалась это сделать, но когда ты практически сказал ей, где крем для лица, она не осмелилась позволить тебе проснуться и обнаружить, что она избавляется от него. Я полагаю, к тому времени она почти сошла с ума и под влиянием момента придумала этот безумный план убить тебя и инсценировать нападение на себя.
   - Ей почти все сошло с рук.
   - Да - почти.
   - А если бы и знала, вы бы, я полагаю, продолжали бы ее подозревать, но у вас не было бы улик, чтобы свалить это на нее.
   "Теоретически да. Но на самом деле, если бы она убила тебя, мы бы ее как-нибудь достали.
   Фредерике внезапно стало холодно. - Я думаю, что в целом я бы предпочла быть здесь, - сказала она, едва пытаясь рассмеяться.
   - И я бы предпочел, чтобы ты тоже был - в целом. Но я мог бы избавить тебя от всего, если бы у меня была хоть капля здравого смысла. Я недооценил ее - непростительный грех в моей профессии". Он остановился, а затем резко сказал: "А теперь я мертв, как и ты. Сегодня мы можем спать, мы оба. Завтра будет новый день. Я постараюсь вытащить тебя из этой дыры. Конни хочет быть твоей няней и помощницей в книжном магазине, пока ты не научишься управлять им каким-нибудь чудесным крабовым способом.
   "Но Питер! О, пожалуйста, не уходи. Вы мне ничего не сказали - я знаю из ваших слов, что вы поймали Филиппин, но как? - и где?
   "Это как раз то, что я не хотел говорить тебе сегодня вечером, но, полагаю, мне придется это сделать, даже если тебе будут сниться кошмары. Вы были хорошим Уотсоном и заслужили это". Он провел рукой по волосам и какое-то время сидел тихо, словно подбирая слова.
   Чувствуя тяжесть его усталости и депрессии, Фредерика заставила себя сказать: "Послушай, Питер, я могу подождать до утра, если ты действительно этого хочешь. Я знаю, что ты устал. Возможно, я несправедлив".
   "Нет. Давай покончим с этим. Однако это чертовски отвратительно. Слава богу, ты не участвовал в убийстве.
   Фредерика хотела бы, чтобы она была, но не осмелилась сказать об этом. Она откинулась на подушки и терпеливо ждала, пока он зажжет по сигарете, прежде чем продолжить.
   Затем, довольно просто, Питер рассказал историю своих дневных приключений с того момента, как он покинул Фредерику. Когда он рассказал ей о своих поисках среди сокровищ Марджи в старом сарае, Фредерика внезапно вмешалась и сказала: "Конечно. Той ночью она сильно напугала меня, я полагаю, она просто наносила очередной визит в свое убежище.
   - Нет, сейчас я так не думаю. Я полагаю, что это были Филиппины. Вы помните, это было той же ночью после убийства, и Марджи было бы слишком страшно. Мы были дураками, когда думали, что это могла быть она.
   - А Филиппины еще раз искали серебряную шкатулку?
   - Да, я так думаю, но ты опять разрушил ее планы. Она не могла торчать здесь после того, как ты ее обнаружил, так ловко, что она притворилась Марджи.
   "Я понимаю."
   - А барахло Марджи в старом сарае ни для кого из нас ничего не значило - тайник ребенка, - и мы оставили его в покое. Так что вполне естественно, что Марджи взяла свой кувшин с волшебным лекарством в свое убежище. И я уверен, что она пошла туда и использовала его, пока не заболела настолько, что больше не могла им пользоваться. К тому времени, конечно, он сделал свое дело".
   "Итак, вы сидели, разговаривали с Крисом и серьезно думали?" - подсказала Фредерика.
   "Да. Потом я увидел дневной свет. После того, как Филиппин подумала, что избавилась от тебя, ей все еще нужно было найти то, что она искала, прежде чем она могла бы совершить фальшивую атаку на себя. Поэтому она столкнула тебя в колодец, положила сверху эту массу досок и пошла к сараю, где нашла сокровище, которое искала. Тогда - что она с ним сделала?
   - Бросил его в колодец прямо на меня?
   - О, Ватсон, вы сбиваетесь. Когда мы найдем вас, что мы должны были сделать, потому что она собиралась рассказать нам о двойном нападении, мы обязательно найдем крем для лица. Нет, самый быстрый способ избавиться от него - закопать. Позже она могла прийти однажды ночью, чтобы забрать его и покончить с ним навсегда.
   - Понятно, - медленно сказала Фредерика. Затем, когда Питер замолчал, она добавила: "Но, пожалуйста, продолжайте, я постараюсь больше не перебивать".
   Через мгновение Питер закурил еще одну сигарету и медленно продолжил. Когда, наконец, он дошел до конца, Фредерика быстро спросила: - Маргарет?
   "Она будет жить. Доктор Скотт говорит, что это царапина на плече. Но Филиппинка лучше поработала над собой. Джип и мой фливвер были в беспорядке. Джим вытащил ее из костра. Она все еще жива, но ее не увезли с Фермы. Не думаю, что она когда-нибудь придет в сознание. Может быть, это и к лучшему".
   - О, Питер! - все, что Фредерика смогла сказать.
   - А теперь, - устало сказал он, - можно я пойду домой? Он медленно поднялся на ноги и посмотрел на встревоженное лицо Фредерики. "Не беспокойтесь больше. Больше не о чем беспокоиться. Мир вернулся в Южный Саттон. Конечно, ты был дураком, что тебя запихнули в этот колодец. Но ты был лучшим Ватсоном, который у меня когда-либо был. И прямо сейчас мне немного больно, но я все еще благодарен тебе за то, что заставил меня рассказать тебе, что произошло. Это от меня - слава богу - и я буду спать. Все благодаря тебе, Фредерика, и я могу только надеяться, что ты тоже. Он взял ее здоровую руку двумя своими большими ладонями и наклонился, чтобы легонько поцеловать ее. Потом он исчез.
   Глава 17
   На следующее утро после позднего визита Питера в больницу Фредерика была разбужена очень рано мисс Сандерс, которая поставила поднос с завтраком на прикроватный столик и тут же заговорила.
   "Филиппина Саттон разбила себя. Полковник Мохун сказал вам? она начала.
   Фредерика, которая никогда не была в лучшей форме по утрам, решила, что ей не помешало бы более веселое приветствие. Она издала соответствующий звук, похожий на утвердительный ответ, и налила кофе.
   "Да. И говорят, что именно эта женщина стала причиной всех бед в семье. Вы бы никогда не подумали об этом сейчас, не так ли? Ну, я всегда говорила, никогда не доверяй этим хорошим женщинам - они просто побеленные гробницы, вот кто они... - Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и тут ей в голову пришла внезапная мысль: убить тебя, не так ли?
   Фредерика начала приходить в себя, когда пила крепкий черный кофе. - Я не думаю, сестра, я знаю. Хотел бы я поскорее вспомнить о побеленных гробницах. Она подняла раненую руку в тяжелом гипсовом футляре. "Я не собираюсь быть хорошим какое-то время".
   Это имело желаемый эффект - развлекло мисс Сандерс. Она суетилась, убирая комнату, все время предлагая поток заверений, как у медсестры. "Вы вряд ли заметите эти слепки через день или два. костыль для ноги; и вы скоро привыкнете к тому, чтобы быть одной рукой. Теперь моя невестка...
   Фредерика быстро вмешалась с вопросом, которого она не собиралась задавать: "Я не думаю, что полковник Мохан звонил, не так ли?"
   - Нет, но у миссис Кэри есть. От всего этого волнения у меня вылетело из головы. Вот, у меня где-то есть сообщение. Прислали из офиса с одобрением. Она обшарила все карманы. "Боже мой, я, должно быть, оставил его снаружи. Во всяком случае, я знаю, что он сказал. Доктор Скотт разрешил вам выписаться сегодня днем, а около четырех часов полковник Мохун заедет за вами и отвезет домой. Затем, если вы готовы, вы все отправляетесь ужинать к Кэри. Звучит как хороший вечер, не правда ли?
   Фредерика рассмеялась. - Да, - согласилась она, - очень хороший вечер.
   Мисс Сандерс готовилась к отъезду. - Будет утешительно, если тебе не придется беспокоиться о том, что сзади тебя забьют мешком с песком, не так ли? - спросила она через плечо, шурша к двери.
   - Большое утешение, - согласилась Фредерика. Так же будет, подумала она, когда женщина уйдет. Каким другим был бы Саут-Саттон, если бы не напряжение и беспокойство последних недель. Она налила еще одну чашку кофе и с удовольствием отхлебнула. Лучшее лета еще впереди, и она недолго будет инвалидом. Плохой ветер - это ужасное Убийство-В-Загороде, которое она желала им всей своей бессмысленной болтовней в ночь на базаре, - сдул ее хорошие вещи, виновато подумала она. В этом не было никаких сомнений. У нее появились не только клиенты, но и такие друзья, как Конни и Тейн, а также Питер. Но она не должна слишком много думать о Питере...
   В этот момент снова появилась мисс Сандерс. "Посылка для вас, - объявила она, - и если вы закончили, я просто возьму ваш поднос".
   "Да, пожалуйста." Фредерика нетерпеливо открыла пакет, а затем рассмеялась. На кровать вывалилась стопка историй об убийствах в мягкой обложке. Мисс Сандерс, которая стояла, наблюдая за открытием, протянула руку и взяла сложенный лист белой бумаги.
   - Вот какая-то записка, - сказала она.
   Фредерика честно выхватила письмо. Она читает:
   Дорогая Фредерика,
   Я сделал эту крупную покупку в вашем книжном магазине и у вашего нового умелого помощника. Я специально просил об убийствах в деревенской обстановке, и Конни говорит, что сделала все, что могла. Поэтому, пожалуйста, немедленно обратитесь к ним, и я очень надеюсь, что эта передозировка излечит вас навсегда - и аминь...
   Я заберу вас около четырех и надеюсь, что вы готовы провести вечер у Кэри. У Конни больше никого нет, так что это не должно быть слишком утомительно для тебя. Мы все достаточно восстановились, чтобы в этом случае сгладить морщины, а затем подпилить их начисто.
   Вполне твой,
   Питер
   Почему-то Фредерика покраснела, и мисс Сандерс критически посмотрела на нее. Затем она улыбнулась: "Ну, я оставлю вас с этим. Теперь ты не будешь сидеть на этой кнопке все утро, как вчера днем.
   - О, сестра, мне очень жаль. Но мисс Сандерс ушла прежде, чем услышала это ненужное извинение.
   Несмотря на убийства, утро Фредерики затянулось, а постель стала горячей и липкой. К полудню ей надоело и это, и книги. "Думаю, я выздоровела навсегда", - сказала она вслух в пустую комнату. Она решила одеться, попросить костыль, обещанный ей мисс Сандерс, и немного поэкспериментировать с ним. К полудню она была довольно уверена в себе и чувствовала себя очень здоровой. Она даже пошла звонить другим пациентам в коридоре. Затем, когда она вернулась в свою комнату в три часа, вошла молодая медсестра и сообщила, что миссис Саттон, находившаяся в другом крыле, попросила о встрече с ней.
   Фредерика поковыляла за медсестрой быстрее, чем могла себе представить. Она нашла миссис Саттон, прислоненную к большим подушкам, выглядевшую очень хрупкой и бледной.
   "Дорогая Фредерика, - поприветствовала она ее, - когда я услышала, что вы здесь и так скоро уезжаете, я почувствовала, что должна на минутку увидеть вас".
   Фредерика улыбнулась, поставила костыль у стены и опустилась на большой стул у кровати. Затем она потянулась и взяла тонкую руку в свою внезапным жестом любви.
   - Все кончено, - тихо сказала миссис Саттон.
   "Да. И как только ты отдохнешь, все снова будет в порядке.
   "Я ожидаю этого. Но я буду скучать по Филиппинам. Она остановилась, и ее следующие слова дались с явным трудом: "Мы не должны судить ее слишком строго. Именно перевернутость мира пробуждает зло во всех нас - искажает наши души, как Филиппины, или наши тела и духи, как Роджер".
   Какая она хорошая, подумала Фредерика, и как много она выстрадала. Она хотела найти нужные слова в ответ, но какое-то мгновение не могла говорить. Затем в спешке пришли нужные слова: "Тейн и Питер оба сказали мне, что Роджер выздоравливает - и что у него есть все - все, что вам нужно".
   Миссис Саттон улыбнулась, и впервые на ее лице появилось мимолетное выражение счастья. Затем оно исчезло, когда она быстро сказала: "Но я просила тебя прийти сюда не для того, чтобы утешить меня, а для того, чтобы извиниться перед тобой за то, что моя семья сделала с тобой. Я не думаю, что Филиппины намеревались... я имею в виду... о боже. Мне просто очень жаль, Фредерика. И как только меня починят и восстановят, я постараюсь загладить свою вину перед вами.
   Фредерика встала и неуклюже подошла к кровати. Затем она наклонилась и легонько поцеловала мягкую щеку. - Я знаю, ты захочешь. Но нет необходимости. Я действительно счастлива в Саут-Саттоне, и, возможно, я не была бы иначе... - Она торопливо продолжала: - Кроме всего прочего, я бы не узнала вас так хорошо, если бы не все это. ".
   Маргарет Саттон не пыталась ответить. Она устало улыбнулась, а затем повернулась боком на подушке и закрыла глаза. Фредерика нащупала костыль и как можно тише вышла из комнаты. Но подойдя к двери, она обернулась и увидела, что женщина в постели открыла глаза и снова улыбается. - Фредерика, - твердо сказала она, - если Питер не передал тебе сообщение от моей тусси-мусси, он должен. Вы видите, что он это делает, и, - она замялась, - вы следуете его совету.
   Когда Фредерика, хромая, вернулась в свою комнату, она тоже улыбалась. Она совсем забыла об этой тусси-мусси.
   - В чем шутка? - спросил Питер, вставая с ее единственного стула. - И где ты был, черт возьми?
   "В гостях у Маргарет Саттон, и шутка пока не для всех".
   - Я сыщик - вы забыли. От П. Мохуна, шпиона, не скроешь секретов. Просто пусть это будет для тебя предупреждением.
   На выходе Питер серьезно спросил: "Как Маргарет?"
   "Хорошо, я думаю. Я восхищаюсь ею, Питер.
   - У тебя есть причина. Он помолчал какое-то время, а затем медленно продолжил: - Вы знаете, я думаю, что она знала о Филиппинах с самого начала, и я думаю, что она простила ей убийство Кэтрин - ее собственной дочери. Но Маргарет верит в природную доброту человека и не понимает, что может произойти, когда люди становятся убийцами".
   - Если это правда, то она должна винить себя в смерти Марджи. Она тоже беспокоилась обо мне".
   "Ну, даже в ее возрасте мы живем и учимся".
   "Но я бы не хотел, чтобы она разучилась верить в врожденное добро".
   "В некотором смысле я думаю, что его можно усилить".
   "Да. Я понимаю, что вы имеете в виду, - медленно сказала Фредерика. - Я полагаю, тень усиливает свет. Но цена была высока".
   "Да. Слишком высоко, - ответил Питер, а затем, словно не в силах больше выносить эту тему, быстро сказал: - Тебе понравились мои убийства?
   "Не так много, как я надеялся. Я изменилась, Питер.
   - Ты говоришь мне? Питер рассмеялся. "Ну, вот и мы, а ты ни слова не сказал о моем новеньком Форде".
   "О, Питер. Это красиво. Я... я просто не подумал.
   - Что ж, я тебя прощаю.
   Он остановил машину, но перед тем, как выйти, нежно похлопал ее по ближайшему колену. Он вдруг рассмеялся. - Я ужасно вами доволен, Фредерика. Не только ваше выздоровление, но и то, что вы выросли, не так ли? Или, может быть, я имею в виду взрослую ".
   Он вышел и поднял инвалида из машины. Затем он взял ее за свободную руку, якобы чтобы помочь ей, пока они шли по дорожке к книжному магазину.
   * * * *
   Пока они ужинали, над долиной пронеслась гроза. - Я не могу решить, какая погода мне больше всего нравится из нашего окна, Конни, - сказал Тейн. "Это великолепно, но скорее как фон для "Макбета", и я бы предпочел, чтобы мы оставили все это позади. Летний полдень, наверное, лучше, особенно на закате.
   "У меня была летняя ночь и звезды, - сказала Фредерика, - и я не скоро забуду это".
   - Прекрати бормотать, - сказал Питер, смеясь. - Если бы у нас был диктофон, и вы могли бы слышать в ответ то, что говорили, я думаю, вы бы согласились, что он стал бы прекрасной страницей для одной из ваших писачек, Фредерика - миссис Уилсон. ИДЕН Саутворт, скажем так?
   - О, Питер, ты скотина, - сказала Конни, вставая, чтобы убрать посуду. "Тебе нравится этот дом так же сильно, как и нам. На самом деле ты завидуешь. Кроме того, вам просто не терпится разыграть свою маленькую роль Шерлока Холмса. Конец главы и все такое.
   "Какая у тебя интуиция, моя дорогая Конни. Но чтобы показать вам, что я железный человек, я сначала высушу для вас посуду.
   - Придется тебе в качестве покаяния.
   Они вместе отправились на кухню, а Тейн и Фредерика смотрели, как буря утихает и одна за другой загораются звезды.
   - Я действительно люблю это место, - просто сказала Фредерика.
   - Вы имеете в виду это место или деревню Саут-Саттон, лежащую там для вашего осмотра?
   - Оба, - быстро ответила Фредерика.
   - Вы же не собираетесь сбежать от нас, несмотря ни на что?
   "Нет. О, нет. Нет, пока я не должен. И не вопреки всему - ну, почти благодаря этому, - ответила Фредерика, думая о своем разговоре с Питером днем.
   Тейн ничего не ответил. Он закурил сигарету для Фредерики, потом свою трубку и тихо попыхивал, пока не вернулись Конни и Питер.
   - Сейчас, - объявил Питер.
   - Речь, речь, - пробормотал Тейн, не вынимая трубки из зубов.
   - На самом деле это твое шоу, Кэри, - нерешительно сказал Питер. Теперь Тейн вынул трубку и наклонился вперед в своем кресле. - Я прекрасно понимаю, что после этой маленькой подачки перед твоей совестью я должен откланяться, Питер. И я это сделаю - в конце концов - но сначала я хочу дать вам небольшую информацию. Я только что получил отчет аптекаря по этому крему для лица. Он, как вы думали, был набит еще одним прекрасным травяным ядом - батейном, иногда ошибочно называемым диким пастернаком. Он может всасываться через кожу и может быть смертельным, если кожа повреждена, как у Марджи, в нескольких местах. Бедный ребенок." Он остановился, а затем добавил с попыткой жизнерадостности: "А теперь полицейский подчиняется Шерлоку Холмсу. Но в качестве вступления я просто хотел бы сказать, что я, кажется, помню, как сказал Фредерике, что однажды я хотел бы написать детектив-убийцу. Ну, я не так уверен в этом сейчас. Думаю, я собираюсь заняться живописью". Он снова откинулся на спинку стула и добавил: "Теперь можете взять слово, только не забывайте, что я человек чувствительный, хоть и начальник полиции. Все, что вы говорите, может быть использовано против вас".
   "Хорошо, хорошо Букеты, где букеты должны. Теперь я просто продолжу с того, с чего собирался начать, когда меня так грубо прервали. Это дело было семейным делом, и чтобы понять мотив убийства Кэтрин Клэй, филиппинцы, мы должны вернуться в 1945 год. Возможно, я должен сказать, что моя внезапная поездка в Вашингтон дала мне эту предысторию. И я отправился в Вашингтон, потому что Кэтрин Клэй получила несколько писем из Франции, в том числе одно, которое пришло после ее смерти и так и не дошло до миссис Саттон, потому что Филиппины получили его от Марджи, которая взяла его у Криса в книжном магазине. Из того, что я узнал, было очевидно - к счастью, у Криса были старые конверты для его коллекции марок с названием французской юридической фирмы, напечатанным снаружи, - что Кэтрин Клэй завладела некоторыми фактами, которые я собираюсь раскрыть, и практиковала форму. частного шантажа ее предполагаемого кузена".
   "Предполагаемый?" - спросила Конни.
   "Не перебивайте. Я иду к этому. Может быть, лучше вернуться к тому, с чего я начал, - к 1945 году - году освобождения. Молодая девушка по имени Альма Ферсен, заключенная нацистами в тюрьму, была одной из освобожденных из концлагеря. За три года заключения она близко познакомилась с француженкой, которая была членом маки, - девушкой по имени филиппинка Д'Арнли Саттон. Альма узнала все об этой девушке. Она была единственной дочерью американца Артура Саттона, художника, который поселился во Франции после Первой мировой войны и женился на француженке Рене Д'Арнли. Оба родителя настоящей филиппинки были мертвы, ее отец до войны, а ее мать во время бомбардировки во время немецкого вторжения. Ближе к концу войны умерла и сама филиппинка. Фактов об этом нет. Возможно, наш Алма ускорил конец. Так или иначе, она знала, что имя Филиппин будет гораздо полезнее для нее, чем ее собственное в послевоенном мире, поэтому она переоделась и приняла личность Филиппин. Альма был полностью квалифицированным химиком, что было важным фактом в наших исследованиях, потому что настоящий филиппинец таковым не был. Я говорю "наши" расследования. Я имею в виду правительственные. Они присматривали за Альма-Филиппиной, как за всеми пришельцами. Это значительно ускорило мои расследования в Вашингтоне. Альма Ферсен должна была умереть в конце 1944 года. Теперь мы знаем, что она умирает только сейчас".
   - Умерла, - поправилась Конни. - Тейн получил сообщение как раз перед тем, как ты пришел.
   "Да будет так, - сказал Питер, а затем быстро продолжил: - Когда Альма, как Филиппинка, вышла из лагеря, она вскоре обнаружила, что Маргарет Саттон ищет свою племянницу, и вскоре, как Филиппинка Саттон, она приехала в Америку, чтобы порадовать сердца всех, кто ее знал...
   - Дело в том, что она это сделала - я имею в виду, порадовала их сердца, - быстро сказала Конни.
   - Ну - и да, и нет, тому. Она была хорошей деловой женщиной и обладала обаянием. Она взяла на себя ответственность и очень помогла Маргарет, которая открыла ферму по выращиванию трав и ей пришлось вести ее практически в одиночку, пока Роджер был на войне, а Кэтрин уехала в Нью-Йорк.
   "В том же 1945 году Екатерина ушла от мужа и впервые после замужества вернулась домой. Она и Филиппины возненавидели друг друга с первого взгляда, и вскоре после прибытия Филиппин в 1946 году Кэтрин добилась развода и вернулась в Нью-Йорк, чтобы открыть салон красоты. В том же году Роджер вернулся домой.
   "К 1949 году Филиппины хорошо укрепились, бизнес по производству трав шел очень хорошо, и она смогла открыть свою экспериментальную лабораторию. Кэтрин, с другой стороны, столкнулась с трудностями в бизнесе в Нью-Йорке, пыталась торговать наркотиками, чтобы выздороветь, и в конце концов была вынуждена вернуться в Саут-Саттон под присмотром полиции. К тому времени ходили слухи, что Филиппины и Роджер были помолвлены. Теперь мы знаем, что Роджер был предан Филиппине из-за ее клинического отношения к его травме, но он не хотел жениться на ней. Филиппина, конечно, хотела выйти замуж, но она начала отчаиваться в этой надежде с Роджером и нацелилась на Джеймса Брюстера, который был более восприимчивым и если не Саттоном, то определенно состоятельным. Но у Кэтрин также были планы на городского Бо Браммелла, датируемые 1945 годом, и это подлило масла в огонь их ненависти. В 1950 году в Саттон-колледже открылось новое отделение военного управления, и полковник Питер Мохун приехал в Южный Саттон".
   - Введите героя, - быстро вставил Тейн.
   - Как вы сказали, Кэри - спасибо - "войти в героя"! Это возвращает нас в 1951 год. В начале этого года Филиппины взяли Марджи Хартвелл в качестве помощницы в лабораторию, а ее мать - в качестве бухгалтера. Итак, наша семья теперь - или была - полной. Но если мы собираемся привести себя в курс дела и завершить набор персонажей, мы подойдем к июлю 1951 года и прибытию Фредерики Винг, чтобы принять книжный магазин у Люси Хартвелл".
   - Введите героиню, - пробормотал Тейн.
   - Как вы сказали, Кэри - спасибо - "войдите в героиню"! Не думаю, что если бы не Фредерика, ни полиция, ни их помощница не разобрались бы во всем этом, во всяком случае, не так скоро.
   - Я должен согласиться с этим, Питер, и поаплодировать вашему превосходнейшему - о, превосходнейшему - изложению. Но, пожалуйста, учитель, могу я задать один или два вопроса?" Питер рассмеялся, и Тейн поспешил дальше. - Главный мотив убийства Кэтрин Клэй, который вы назвали Филиппинам, - это ревность. Но вы только намекнули на более глубокую причину. Искрой, которая подожгла фитиль, был тот факт, что Кэтрин каким-то образом обнаружила возможность истинной личности Филиппин. Она писала в ту фирму во Франции, которая проводила для нее небольшое расследование. Филиппинцы, должно быть, смирились с этим и хотели убить Кэтрин, пока расследование не зашло слишком далеко. Я понимаю, что она была как раз в самый последний момент. То письмо, которое пришло после смерти Екатерины, раскрыло все. Не правда ли было и то, что Екатерина очень хотела денег и выпрашивала их у матери?
   - О да, я думал, что все это сказал. Филиппина определенно не собиралась отдавать Кэтрин ни одну из своих с трудом заработанных денег. Было и это".
   - Но я не понимаю, Питер, - вдруг сказала Конни, - почему, если ты узнал об этом деле с Альмой Ферсен, когда уехал в Вашингтон, ты не вернулся и быстро не упаковал свою птицу, пока она не пошла за кем-нибудь еще. "
   "Две причины. У меня не было окончательного доказательства. Вы помните, что Филиппины завладели этим последним письмом и предположительно уничтожили его. Во всяком случае, его так и не нашли. Я должен был написать во Францию и, кроме того, работать через Sûreté, и я только сегодня получил окончательную информацию. Другая причина заключалась в том, что даже знание того, что наша маленькая филиппинка на самом деле была Альмой Ферсен, не доказывало, что она убила Кэтрин Клэй и Марджи Хартвелл. Теперь я думаю, что, возможно, я обманом заставил ее признаться, потому что Маргарет тоже видела ее в лаборатории с капсулами. Но я этого, конечно, не знал и был убежден, что нужны конкретные доказательства. Обдумывая это после того случая, я думаю, что она бы не сдалась, если бы Маргарет не была так уверена, а у меня в кармане не было этой противной маленькой кашицы с отравленным кремом для лица. Она была неплохим противником, как говорится в лучших книгах.
   - А как насчет той дури в сумке миссис Хартвелл? - спросила Фредерика.
   "С сожалением должен сказать, что оно попало туда из квартиры Джеймса Брюстера через Филиппины. Брюстер занимался небольшим рэкетом под прикрытием своей большой респектабельности. Он снабжал Кэтрин, и Филиппины тоже знали об этом. Они знали, что дом Джеймса будет обыскан, и полагали, что сумка миссис Хартвелл будет самым подходящим местом для обнаружения текущей партии, как это и было на самом деле.
   - Но как ты все это узнал? Он не признался, не так ли?
   "Никогда. Он лучший маскировщик из когда-либо известных, но он был настолько уверен в себе, что забыл выбросить свои припасы в своем офисе в Вустере, и вот как мы его поймали. Он отсидит свой срок, я рад сообщить.
   "И еще одну мелочь, которую он забыл спрятать, был чертеж архитектора его будущего счастливого дома", - добавил Тейн.
   "Да. В конце концов он признался, что изначально предназначал его для Кэтрин, но когда он устал от нее, его перепланировали для Филиппин. Они составили бы прекрасную пару. Он был, конечно, ано Это один из мотивов убийства на Филиппинах".
   - Он наверняка подозревал ее, - сказала Конни.
   "Несомненно. Возможно, он даже поощрял ее в первом шоу. Но, конечно, ни в чем подобном он не признается. Он юрист с сильным чувством самосохранения".
   - Он понадобится ему, когда он выйдет, - сказал Тейн с явным удовольствием.
   Все они некоторое время молчали, когда он закончил говорить, а затем Питер медленно поднялся на ноги. - Я обещал доктору Скотту отвезти Фредерику домой пораньше, и у меня есть подозрение, что вам двоим не помешает немного поспать.
   Конни зевнула, а потом рассмеялась. - Я думаю, ты разумен, Питер, но нам очень не хочется, чтобы ты уходил. Могу я еще немного помочь в книжном магазине, Фредерика? Я понятия не имел, что это будет так весело. О, и я как раз хотел вас спросить: не могли бы вы сказать мне, почему преподобный Арчибальд так пристрастился к книгам Бертрана Рассела? Я никогда бы не заподозрил его в этом".
   - Ш... Конни, - быстро ответил Питер, - мы не можем начинать допрашивать священника.
   "Возможно, он хочет посмотреть". Тейн рассмеялся. - Но сейчас я не могу пощадить человека. Возможно, полковник Мохун...
   - Нам пора уходить, Фредерика, - быстро сказал Питер, беря ее за руку и передавая ей костыль.
   Когда они подошли к машине, Питер остановился, чтобы опустить крышку.
   "Гром кончился, моя дорогая, - сказал он тихо, - и я подумал, что мы хотели бы посмотреть на звезды".
   - Это красиво, Питер, и так невероятно спокойно. Я думал об этом весь вечер. Весь этот ужас и теперь он ушел, снова мир".
   - Но разве это потрясающая мысль, моя дорогая Фредерика?
   - О, Питер, не смейся надо мной. Просто два человека, которые так активно участвовали в жизни этого места, мертвы, и все же даже миссис Саттон умиротворена.
   "Маме" Хартвелл потребуется много времени, чтобы выздороветь, а Джеймс, вероятно, никогда не выздоровеет.
   - О да, но я недостаточно милосерден, чтобы тратить на него сочувствие.
   - И я уверен, что не хочу, чтобы вы это делали, моя дорогая Фредерика, тем более что я ясно видел, что он начал строить вам овечьи глаза.
   - Я полагаю, он заботился о Филиппинах?
   "Я думаю. Она держала его, потому что знала о его мелком рэкете. Но я должен сказать, что его интерес к строительству своего поместья определенно возрос после того , как Екатерина ушла с дороги".
   - Как вы думаете, он нашел Филиппину в поисках серебряной шкатулки, когда обнаружил тело в тот ужасный субботний день?
   "Возможно, он сделал это. Сложно сказать. Но не могли бы мы оставить его сейчас, пожалуйста, я бы предпочел поговорить о нас самих...
   - Есть что сказать о нас?
   - Да, много, и перестань скромничать. В настоящее время. Мы уладили все дела по нашему первому делу, Ватсон. Но в общем волнении я, кажется, забыл несколько личных вещей. Может быть, вы заметили, что я нарядилась для вас этим вечером? Нет-? Я разочарован. Сначала машина. Теперь мой лучший костюм. Ну, в последний раз я его надевал, когда брал свою девушку на базар. И с тех пор, то то, то другое, я был слишком занят, чтобы ходить на вечеринки. Итак, сегодня вечером, когда я надел одежду для воскресного собрания, я порылся в кармане и нашел небольшой сложенный листок бумаги...
   - Подсказка - на самом деле, стих о тусси-мусси, - тут же сказала Фредерика. - Я тоже забыл об этом до сегодняшнего дня.
   "Интересно, что вам пришло в голову сегодня днем?"
   - Маргарет Саттон сказала, что я должен попросить тебя об этом.
   - А сейчас? Ну, тогда вот. Я собирался пойти на компромисс, но не пойду. Я всегда делаю то, что говорит мне Маргарет".
   Он передал газету Фредерике, и она наклонилась, чтобы прочитать ее при свете приборной панели:
   Ни один мужчина не стоит получать
   Легко ли получить
   Так что никогда не говори умереть
   И сожалеть о своей судьбе.
   Они оба рассмеялись, а потом Питер медленно сказал: "Теперь вы можете понять, что я не думал, что было бы мудро предлагать такие идеи такой предприимчивой бизнес-леди, как Фредерика Винг. Я был, признаюсь, напуган до смерти.
   - Так ты думаешь, что тебя стоило заполучить, не так ли?
   "Конечно, я ни на мгновение не думал о себе. Я как раз думал о том, как это повлияет на Саут-Саттон, если тебе когда-нибудь придет такая идея в твою очень привлекательную голову.
   "Я понимаю. Итак, теперь вы преодолели свою первую панику; общественное - и личное...
   "Что касается личного, то место паники заняло что-то другое, и это правда. Я до сих пор не думаю, что я большая добыча, Фредерика, больше нет, но сейчас я бы многое отдал, чтобы думать, что за мной стоит гоняться.
   Фредерика ничего не сказала, и через мгновение он тихо продолжил: - Ты знаешь, что я никогда больше не слышал ни слова о твоей простуде после того, как мы совершили убийство. Ты выздоровел?"
   "О, да. После того, как я чихнул в воскресенье и навлек на себя всю беду, мне сразу стало лучше".
   "Я понимаю. Но до субботы, если я не ошибаюсь, ты продолжал чихать. Я, кажется, припоминаю хороший чих в понедельник - это было для опасности - тоже совершенно верно. Теперь - это очень важно. Ты тоже чихал во вторник?
   "Да. Да, я уверен, что знал, потому что пытался вспомнить, как продолжается рифма, а ты мне не сказал.
   Питер подъехал к траве на вершине последнего холма, чтобы они могли смотреть вниз на долину и на звезды. Затем он выключил двигатель и повернулся, чтобы посмотреть в бледный овал ее запрокинутого лица. "Рифма, дорогая Фредерика, звучит так:
   Чихать в воскресенье и искать безопасности,
   Дьявол будет владеть вами до конца недели.
   - Да, мы все знаем об этом...
   - Не перебивайте, пожалуйста...
   Чихнуть в понедельник, чихнуть на опасность -
   Чихнуть во вторник - поцеловать незнакомца.
   "Ой!"
   - Но я ведь больше не чужой, не так ли? И ты не будешь сильно возражать, не так ли?
   * * * *
   Некоторое время спустя новенькая блестящая машина съехала с холма и, кашляя, вернулась к жизни. - Я не знаю, что сказал бы доктор Скотт, любовь моя, о том, что я так поздно не пускаю тебя, - тихо сказал Питер, - но если Фредерика преследует тебя, то, боюсь, я назад для больше. Вы сделали меня очень счастливым... - А ты, я, - сонно пробормотала Фредерика, глядя на ночное небо и близкие дружелюбные звезды.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"